Афанасий Великий. Творения.
Послание на ариан. Слово четвертое
1) Слово есть Бог от Бога, «и Бог бе Слово» (Иоан. 1, 1); и еще: «ихже отцы, и от нихже Христос... сый над всеми Бог благословен во веки, аминь» (Рим. 9, 5). И Поелику Христос есть Бог от Бога и Божие Слово, Премудрость, Сын и сила, то в Божественных Писаниях возвещается посему единый Бог. Ибо Слово, будучи Сыном единого Бога, возводится к Тому, Чье Оно Слово, так что Отец и Сын суть два и вместе нераздельная и неразлагаемая единица Божества. Можно сказать еще и так: одно начало, а не два начала Божества. Отсюда и единоначалие в собственном смысле. От сего же начала есть Слово, Сын по естеству, не Сам Собою состоявшийся, как другое начало, и не вне сего начала происшедший (иначе, сею разностью производилось бы двоеначалие и многоначалие), но единого начала собственный Сын, собственная Премудрость, собственное Слово, от сего начала сущее. Ибо, по сказанному Иоанном, "в сем начале бе Слово, и Слово бе к Богу». Начало есть Бог. И Поелику Слово от сего Начала, то посему «и Бог бе Слово». Но как одно Начало, и посему един Бог, так подлинно, истинно и действительно сущая сущность и ипостась есть единая, именно та, которая говорит: «Аз есмь Сый» (Исх. 3, 14), а не две сущности; иначе будут два начала. От единой же сущности есть Слово, Премудрость, ее собственная и неотлучная от нее Сила, по естеству и истинно Сын; но как не иная сущность, чтобы не было двух начал, так и от единой сущности не слово разрешаемое, не просто знаменательный глас, но существенное Слово, существенная Премудрость, то есть воистину Сын. А если бы Слово было не существенное, то Бог глаголал бы на воздух и имел тело ничем не преимущественнее человеческого. Поелику же Бог – не человек, то и Слово Его не может быть подобно человеческой немощи. Как начало есть единая сущность, так одно существенное и самостоятельное Слово сей сущности и одна Премудрость. Как от Бога есть Бог, от Премудрого – Премудрость, от Словесного – Слово, от Отца – Сын, так от Ипостаси – Ипостасный, от Сущности – Существенный и Самосущный, от Сущего – Сущий.
2) Если Премудрость несущественна, Слово несамосущно, Сын не есть сущий, но просто Премудрость, и Слово, и Сын во Отце, то Сам Отец будет сложен из Премудрости и Слова. Если же допустить это, то будут следовать сказанные прежде несообразности: Отец будет Отцом Самого Себя, Сын рождающим Самого Себя и рождающимся от Самого Себя. Или одно только имя есть Слово, Премудрость и Сын, и несамостоятелен Тот, о Ком это сказуется, лучше же сказать, Кто есть все это. А если несамостоятелен, то напрасны и лишены значения имена, разве кто скажет, что Бог есть источная Премудрость и источное Слово. В таком же случае Он Сам Себе и Отец и Сын; и Отец, когда Он премудр, а Сын, когда Он – Премудрость. Но это в Боге не какое – либо качество. Нет – такая мысль неприлична, потому что иначе Бог будет сложен из сущности и качества, потому что всякое качество бывает у сущности. А вследствие этого нераздельная Божественная единица окажется сложною, рассекаемою на сущность и случайное. Посему должно спросить этих продерзливых: о Сыне проповедуется, что Он есть Божия Премудрость и Божие Слово. Как же это? Если как качество, то несообразность сего показана. А если Бог есть источная Премудрость, то следующая из этого несообразность высказана Савеллием.
Следовательно, проповедуется Сын как в собственном смысле рождение от Самого Отца, по подобию света. Ибо как от огня свет, так от Бога Слово, Премудрость от Премудрого, Сын от Отца. В этом смысле и Единица пребывает нераздельною и всецелою, и Сын Ее – не несамосущное, не несамостоятельное, но истинно существенное Слово. А если представлять иным образом, то все сказуемое о Сыне будет сказуемо по примышлению и неосновательно. Если же должно избегать несообразностей, вытекающих от примышления, то следует, что истинное Слово существенно; как Отец есть истинно, так истинно есть Премудрость. Вследствие же сего, хотя Их два, потому что не один и тот же есть и Отец и Сын, как учит Савеллий, но Отец есть Отец, и Сын есть Сын; однако же, Они – едино, потому что Сын по естеству Отчей есть сущности, собственное Отчее Слово. Сие – то сказал Господь: «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30). Слово неотлучно от Отца, и Отец никогда не был и не есть без Слова. Поэтому и Слово – Бог, и Отец не без Слова. Потому Сын и сказал: «Аз во Отце, и Отец во Мне» (Иоан. 14, 11).
3) И еще: Христос есть Божие Слово. Итак, Сам ли от Себя состоялся Он и, состоявшись, прилепился к Отцу? Или Бог сотворил Его и наименовал Словом Своим? Если первое, то есть Христос Сам Собою состоялся и есть Бог, то будут два начала, и несправедливо называть Сына собственно принадлежащим Отцу, потому что Он не от Отца, но от Самого Себя. Если же сотворен совне, то будет тварь. Поэтому остается, конечно, сказать то, что Он от Самого Бога. А если так, то иное будет тот, кто от кого – либо, и иное тот, от кого он; вследствие же сего будут два. А если не два, но сказуется сие об одном и том же, то одно и то же будет и причиною и следствием причины, и рождаемым и рождающим; несообразность же этого доказана учением Савеллия. Если Христос и от Отца, но не иное от Него, то будет и рождающим и нерождающим; рождающим, потому что от Отца изводит Себя, а нерождающим, потому что – не иное от Него. Если это так, то один и тот же сказуется по примышлению Отцом и Сыном. Но если это неприлично, то будут два, Отец и Сын, но вместе и едино, потому что Сын не совне, но от Бога рожден.
Если же кто избегает сего речения: «рождение», а говорит только, что Слово существует с Богом, то пусть убоится таковой, чтобы ему, избегая употребляемого в Писании, не впасть в несообразность и не ввести какого – либо двойственного Бога. Ибо, не соглашаясь, что Слово от Единицы, но просто присоединяя Слово к Отцу, вводит он две сущности, из которых ни одна не есть Отец другой. То же самое должно сказать и о Силе. Но яснее всякий увидит это, приложив к Отцу. Отец один, а не два Отца, но от Сего одного есть Сын. И как не два Отца, а один, так и не два начала, а одно, и от сего единого начала – существенный Сын. Но, говоря с арианами, должно извратить вопросы, потому что савеллиан надлежит опровергать из понятия о Сыне, а ариан из понятия об Отце.
4) Посему надобно спросить: премудр ли и имеет ли Слово Бог, или, напротив того – Он не премудр и не имеет Слова? Если допустить последнее, то несообразность видна сама собою. А если первое, то следует спросить: как Он премудр и имеет Слово? Совне ли или от Себя Самого имеет Он Слово и Премудрость? Если совне, то будет некто, сообщивший Ему первоначально, Сам же Он до приятия сообщенного был и не премудр, и без Слова. Если же Слово от Него, то явно, что Оно не из не сущих, и не было, когда бы Его не было. Всегда было Слово, потому что всегда существует Тот, Чей Оно образ.
А если скажут, что хотя Бог премудр и не без Слова, но в Себе Самом имеет собственную Свою премудрость и собственное Свое слово, именно же, не Христа, но то слово, которым и Христа сотворил, – то должно сказать на это: если тем словом приведен в бытие Христос, то явно, что им же приведено в бытие и все. И Оно будет тем Словом, о Котором говорит Иоанн: «вся тем быша» (Иоан. 1, 3); и псалмопевец: «вся Премудростию сотворил еси» (Псал. 103, 24). Тогда же Христос окажется ложно сказавшим: «Аз во Отце», потому что другой во Отце. Несправедливо, по словам еретиков, будет и сие: Слово плоть бысть. Ибо, если Тот, Кем «вся... быша», Сам стал плотью, а Христос не есть то Слово во Отце, «Имже вся... быша", то следует, что Христос не сделался плотью, разве только Христос наименован Словом.
И если принять это, то, во – первых, Христос будет не то, что показывает Его имя, а потом: не Им «вся... быша», но тем словом, которым приведен в бытие и Христос. Если же скажут, что Премудрость во Отце есть качество или что Отец есть источная Премудрость, то из этого будут следовать сказанные выше несообразности. Отец будет сложен, сделавшись Сам Себе и Сыном и Отцом.
Сверх того, в обличение и постыждение еретиков должно будет сказать, что Слово сущее в Боге не будет тварь, и Оно не из не сущих. Как скоро Слово в Боге, то Оно есть Христос, Который говорит: «Аз во Отце, и Отец во Мне»; а потому и, единородный Сын, ибо никто другой не рожден от Отца. Сын сей один; Он есть Слово, Премудрость и Сила, потому что Бог не слагается из сего, но рождает. Как тварей созидает Словом, так по естеству имеет рождение собственной Своей сущности – Слово, Которым всё зиждет, творит, всем правит, потому что все приведено в бытие Словом и Премудростию, и "учинением Слова пребывают... всяческая» (Псал. 118, 91). То же должно сказать и о Сыне. Если Бог не рождает, то и не делает; потому что Сын – Его рождение, и чрез Него Бог делает. В противном случае бесстыдным еретикам будут следовать те же вопросы и те же несообразности.
5) Во Второзаконии сказано: «вы же, прилежащии Господу Богу вашему, живете вси доднесь» (Второз. 4, 4). Из этого можно видеть различие и уразуметь, что Сын Божий – не тварь. Ибо Сын говорит: «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30), и: «Аз во Отце, и Отец во Мне» (Иоан. 14, 11). А существа созданные, когда преуспевают, "прилежат» Господу. Слово как собственное пребывает "во Отце"; а существа созданные, будучи совне, "прилежат» как чуждые по естеству и «прилежащии» по произволению. И Сын по естеству едино есть с Рождающим, а усыновленный совне приложится к роду. Потому и присовокуплено вскоре: «кий... язык тако велий, емуже есть Бог, приближаяйся?» (Второз. 4, 7). И в другом месте: «Бог приближаяйся Аз есмь» (Иерем. 23, 23). Ибо к созданным приближается, как к чуждым; к Сыну же как к собственному, не приближается, но в Нем пребывает. И Сын не прилежит, но соприсущ Отцу. Посему и еще говорит Моисей в том же Второзаконии: «гласа Его послушайте... и к Нему прилепитеся» (Второз. 13, 4). А прилепляющееся прилепляется совне.
6) В рассуждении же этого немощного и человеческого понятия ариан, по которому предполагают, что Господь имел недостаток, когда говорил: "дадеся Ми" (Матф. 28, 18), и "приях» (Иоан. 10, 18), и когда говорит Павел: «темже... Бог Его превознесе» (Филип. 2, 9), «и посади одесную» (Ефес. 1, 20) и тому подобное, должно сказать, что Господь наш, будучи Словом и Сыном Божиим, понес на Себе тело и сделался Сыном человеческим, чтобы, став Ходатаем Бога и человеков, тем, что Божие, послужить нам, а тем, что наше, – Богу. Посему, когда говорится, что алчет, плачет, утомляется, взывает: «Елои, Елои» (Мк. 15, 34), тогда от нас приемлет собственно человеческие и наши немощи и приносит Отцу, ходатайствуя за нас, да уничтожатся эти немощи в Нем. Когда же говорится: «дадеся Ми... власть», и: "приях", и: «темже... Бог Его превознесе», – это суть дарования, нам чрез Него сообщаемые от Бога. Слово не было недостаточным, Оно не было когда – либо приводимым в бытие. Также и люди не в состоянии были сами себе послужить этим; даруется же это нам чрез Слово. Посему сообщается нам даруемое как бы Ему. Для того и вочеловечилось Слово, чтобы даруемое как бы Ему перешло на нас. Простой человек не мог бы этого сподобиться, а также Слово единое не имело бы в этом нужды. Посему Слово соединилось с нами, и тогда сообщило нам власть, и превознесло нас. Слово, сущее в человеке, превознесло человека. И Поелику в человеке Слово, то приял человек. Итак, Поелику во плоти Слово, то превознесен и приял власть человек. Посему и восписуется сие Слову, потому что даровано ради Него. Ради Слова, сущего в человеке, даны сии дарования; и как «Слово плоть бысть», так человек приял принятое Словом. Ибо все, что приял человек, сказуется приявшим Слово, чтобы видно было, что Он как человек, сколько сообразно это с Его природою, недостоин был приять, однако же приял ради Слова, сделавшегося плотью. Посему если сказуется, что дается нечто Господу, или что – либо сему подобное, то должно представлять, что не Ему дается как имеющему нужду, но человеку подается чрез Слово. И всякий, ходатайствующий за другого, приемлет милость, не сам имея в ней нужду, но ради того, о ком ходатайствует.
7) Как приемлет наши немощи, не немоществуя Сам, и алчет, не алча, но о наших немощах воссылает моление, чтобы они были изглаждены, так Сам опять вместо немощей приемлет от Бога дары, чтобы мог их причаститься вступивший с Ним в единение человек. Так, Господь говорит: «вся, елика дал еси Мне... дах им»; и еще: «Аз о сих молю» (Иоан. 17, 7 – 9). О нас Он молился, восприемля на Себя наше, и нам подавал то, что принимал. Поелику Слово соединилось с человеком, то Отец, взирая на Слово, даровал человеку возможность вознестись, иметь всякую власть и все тому подобное. Поэтому восписуется Самому Слову и как бы Ему дается все, что чрез Него приемлем мы. Как ради нас вочеловечилось Слово, так чрез Него возносимся мы. Посему нет ничего несообразного в том, что Оно как ради нас уничижило Себя, так ради нас же сказуется превознесенным. Итак, «дарова Ему» – значит: даровал ради Него нам; и «превознесе» Его – значит: превознес в Нем нас. Само же Слово, когда мы возносимся, и приемлем, и получаем помощь, как бы Оно возносилось, принимало и получало помощь, благодарит Отца, Себе восписуя наше и говоря: «вся, елика дал еси Мне... дах им».
8) Ариане, последующие Евсевию, приписывая Сыну начало бытия, показывают вид, будто не соглашаются на то, что Сын имеет начало царствования. Но это смешно. Ибо приписывающий Сыну начало бытия, очевидно, приписывает Ему и начало царствования; а посему, признавая то, что сами отвергают, они слепотствуют. А также утверждающие, что Сын есть одно имя, что не самосущен и не самостоятелен Сын Божий, то есть Отчее Слово, показывают вид, будто бы негодуют на утверждающих, что было, когда не было Сына. И это также смешно. Ибо вовсе не приписывающие Сыну бытия негодуют на приписывающих хотя бы временное бытие. И они, что сами отрицают, то признают в укор другим. Еще же Евсевиевы последователи, признавая Сына, отрицают, что Он есть Слово по естеству, и хотят, чтобы Сын именовался Словом по примышлению. Другие же, признавая Слово, отрицают, что Оно есть Сын, и, ровно ни на чем не опираясь, хотят, чтобы Слово именовалось Сыном по примышлению.
9) «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30). Вы говорите: «Значит, два суть едино, или одно имеет два имени, или еще, одно разделено на два». Итак, если одно делится на два, то разделенному необходимо быть телом, и ни то, ни другое не совершенно, потому что каждое есть часть, а не целое. Если одно имеет два имени, то Савеллиево это учение; Савеллий говорит, что один и тот же есть и Сын и Отец; а тем уничтожает Того и Другого, именно же, когда Он – Сын, уничтожает Отца, а когда – Отец, – Сына. Если же два суть едино, то необходимо быть как двум, так и единым по Божеству; и поколику Сын единосущен Отцу, необходимо Слову быть от Самого Отца; почему, хотя суть два, потому что есть Отец и Сын, то есть Слово, но Они едино, потому что Бог един. А если не так, то надлежало сказать: Аз есмь Отец, или: Аз и Отец есмь. Теперь же речением "Аз" обозначается Сын, а речением "и Отец" – Родивший, речением же "едино" – единое Божество и Его единосущие. Ибо не один и тот же есть и Премудрый и Премудрость, как говорят эллины; или не один и тот же есть Отец и Слово, потому что неприлично быть Ему Отцом Себя Самого. Божественное же учение знает Отца и Сына, Премудрого и Премудрость, Бога и Слово, хотя совершенно сохраняет во всем нераздельность, неразрывность, неразлагаемость на части.
10) Если же кто, слыша, что Отец и Сын суть два, станет клеветать, будто бы проповедуются два Бога (иные действительно воображают себе подобное и не медлят насмеяться, говоря: двух сказуете Богов), то должно таковым отвечать: если признающий Отца и Сына сказует двух Богов, то сказующий единого уничтожает Сына и проповедует савеллианство. Ибо если сказующий двух эллинствует, то следует, что сказующий единого савеллианствует. Но дело не так. Да не будет сего! Напротив того, как сказующий, что Отец и Сын суть два, сказует единого Бога, так и сказующий, что Бог един, содержит в мысли двух, Отца и Сына, единосущих по Божеству; потому что Слово, сущее от Отца, от Него неотложно, неотдельно, неотлучно. Возьми человеческое подобие: огонь и сияние от него; по бытию и по видимости здесь два, но и одно, потому что сияние от огня и с ним нераздельно.
11) Савеллиане впадают в одинаковое неразумие с арианами. И эти говорят, что Сын сотворен ради нас, чтобы мы были сотворены, как будто Бог выжидал нашего сотворения, чтобы, по словам одних, проявить, или по словам других, сотворить Сына. Посему ариане уступают более нам, нежели Сыну. Ибо говорят, что не мы ради Него, а Он ради нас получил бытие; так как для того и сотворен и существует, чтобы чрез Него нас сотворить Богу. Савеллиане же, в равной мере и еще более нечествуя, приписывают Богу менее, нежели нам. Ибо мы нередко и молча, одним помышлением действуем так, что мыслимое облекается в образы; они же хотят, чтобы Бог, пока молчит, был бездействен и тогда только имел силу, когда издает Слово; потому что молча не мог Он творить, начал же созидать, возглаголав.
Справедливо будет спросить у них: Слово, будучи в Боге, было ли совершенно, так что могло и творить? Если, будучи в Боге, Оно было несовершенно, родившись же, стало совершенным, то мы – причина Его совершенства, потому что Оно рождено ради нас. Ибо ради нас получило возможность творить. А если Оно совершенно было в Боге, так что могло и творить, то излишне Его рождение, потому что, и будучи в Отце, могло созидать. А посему не рождается ли Оно, или рождается, сие не для нас, но потому что всегда Оно от Отца. Рождением Его показывается не наше создание, но бытие Его от Бога, потому что было Оно и прежде нашего создания.
12) Умствования еретиков окажутся столь же дерзкими и в отношении к Отцу. Если Отец не мог творить молча, то необходимо заключить, что, родив, то есть возглаголав, восприял Он силу. Но откуда же восприял и для чего? Если же мог творить, в Себе еще имея Слово, то напрасно рождает, имея возможность творить и молча. Притом, если Слово до рождения было в Боге, то следует, что рождено вовне и стало вне Бога. А если допустить это, то почему же говорит ныне: «Аз во Отце, и Отец во Мне»? Если ныне Оно в Отце, то следует, что всегда было в Отце, как и ныне, и напрасно говорят, что для нас Оно рождается, после же нас возвращается, чтобы Ему быть, чем и было; потому что и прежде не было тем, что не есть теперь, и теперь не есть, чем не было прежде. Напротив того, Слово так и есть, как всегда было, имея все то же и в той же мере, иначе, окажется несовершенным и изменяемым. Ибо если чем было, тем после будет, как не сущее сим теперь, то явно, что теперь Оно не то, чем было и будет, то есть, если прежде было в Боге и после опять будет в Боге же, то явно, что теперь нет в Боге Слова. Но их изобличает Господь, говоря: «Аз во Отце, и Отец во Мне». Так, Он и теперь, как был всегда. А если так и ныне, как был всегда, то явно невозможно, чтобы иногда Он рождался, а иногда нет, чтобы иногда было в Боге безмолвие, иногда же глаголал Бог. Напротив того, всегда есть Отец; и Сын, Отчее Слово, не по имени только Слово; Слово не по примышлению (κατ ́ ὲπίνοιαν), но действительно есть Сын, единосущный Отцу, не ради нас рожденный, потому что мы ради Него получили бытие. А если Он ради нас рожден, и при рождении Его мы созданы, и Его рождением состоялась тварь, возвратится же, чтобы Ему быть тем, чем был прежде, то, во – первых, Родившийся опять будет нерожденным. Ибо если исхождение Его есть рождение, то возвращение есть прекращение рождения. Как скоро будет Он в Боге, – Бог снова умолкнет. Если же умолкнет, – снова будет то же, что было при Его молчании, – безмолвие, а не тварь; следовательно, тварь получит конец. Как с исхождением Слова тварь получила бытие и осуществилась, так с возвращением Слова тварь перестанет существовать. Какая же была нужда приходить в бытие, если прекратится? Или почему и глаголал Бог, чтобы после умолкнуть? На что и проявлял Того, Кого воззывает? На что и рождал, Чье рождение хотел прекратить? Что же будет опять? Неизвестно. Или навсегда умолкнет, или снова родит и измыслит новую тварь, потому что не будет творить ту же (иначе – могла бы оставаться получившая бытие), но сотворит другую; а следственно, и эту прекратит, измыслит же еще новую, и так до бесконечности.
13) Это же, может быть, Савеллий заимствовал у стоиков, утверждающих, что Бог сжимается, и также вместе с тварью распростирается, и безмерно покоится. Ибо расширяющееся расширяется из стеснения, и распростирающееся распростирается, будучи сперва сжато; и пребывает тем же; не иное же что преспевает, как одно видоизменение. Посему, если расширившаяся Единица сделалась Троицею, Единица же есть Отец, а Троица – Отец, Сын и Святой Дух, то, во – первых, расширившаяся Единица потерпела видоизменение и сделалась, какою не была, потому что расширилась, не быв прежде расширенною. А потом, если Сама Единица расширилась в Троицу, Троица же есть Отец и Сын и Святой Дух, то следует, по словам Савеллия, что Сам Отец сделался и Сыном и Духом, разве только именуемая Савеллием Единица есть нечто иное от Отца. В таком же случае должно было сказать, что Единица не расширилась, но произвела трех, так что сперва – Единица, а потом – и Отец, и Сын, и Дух. Ибо если бы Она Сама расширилась и распростерла Себя, то осталась бы тем же, что было распростерто. Но Троица уже не расширившаяся Единица; будучи Единицею, Она не была еще Троицею. Следовательно, Отец, будучи Отцом, не был Сыном и Духом; сделавшись же Ими, не есть уже только Отец. А иной в насмешку назовет это Божиим телом, вводя видоизменяемого Бога. Ибо что значит расширение – не видоизменение ли расширяемого? Или что такое расширенное – не то ли, что прежде было не расширено, но стеснено? Ибо это есть одно и то же, и различается само с собою только временем.
14) Это знает и божественный апостол, пиша в послании к Коринфянам: «вы не тесно вмещаетеся в нас... распространитеся же и вы... коринфяне» (2Кор. 6, 12, 13). Не другим, а тем же самым коринфянам советует из стесненного состояния прийти в расширенное. Но как если бы тесно вмещенные коринфяне снова расширились, то не другими бы стали, но опять были бы коринфянами, так, если Отец расширился в Троицу, то Троица опять есть единый Отец. И еще то же говорит апостол: «сердце наше распространися» (2Кор. 6, 11).
И Ной говорит: «да распространит Бог Иафета» (Быт. 9, 27). И сердце то же, и Иафет тот же и при расширении. Посему если Единица расширилась, то, может быть, расширилась в других. А если расширилась в Себе, то будет тем, что расширено. Что же это, как не Сын и Дух Святой? Но хорошо – спросить самого рассуждающего так: какое же действие такого расширения? Или сказать перед самою истиною – для чего, вообще, Единица расширена? Не пребывающее тем же, но впоследствии расширяемое по необходимости должно иметь причину, по которой оно расширено. Если Отец расширился для того, чтобы присущи Ему были Слово и Дух, то излишне будет сказанное: сперва – Единица, а потом – расширилась. Ибо Слово и Дух не впоследствии, но всегда, иначе – Бог был бы без Слова, как и говорят ариане. Посему, если всегда было Слово и был Дух, то Единица всегда была расширена, а не только что расширилась. Если же расширилась впоследствии, то и Слово – впоследствии. Если же расширилась по причине вочеловечения и тогда сделалась Троицею, то следует, что до вочеловечения не было Троицы. Окажется же, что Отец стал и плотью, потому что Он, будучи Единицею, расширился в человеке. А может быть, Единица будет уже и плотью и, в – третьих, Духом, потому что расширялся один и тот же. Да и Троица будет только по имени. А если Единица расширилась для творения, то сие нелепо. Ибо возможно ей было, и Единицею будучи, сотворить все; Единица не имела нужды в расширении и не была немощною до расширения. Нелепо и нечестиво так думать и говорить о Боге. Но следствием сего будет и другая несообразность. Если Единица расширилась ради твари, а пока была Единицею, не было твари, по совершении же твари Единица опять будет без расширения, то и тварь уничтожится. Ибо как расширялась для сотворения, так с прекращением расширения прекратится и тварь.
15) Таковые – то несообразности встретятся вследствие положения, что Единица расширяется в Троицу. Поелику же утверждающие это осмеливаются разделять Слово и Сына и говорить, что иное есть Слово, а иное – Сын, и прежде Слово, а потом Сын, то рассмотрим и это. Но еретики дерзкую мысль свою выражают различно: одни говорят, что Сын есть тот человек, которого восприял на Себя Спаситель; другие же, что оба, и человек и Слово, тогда сделались Сыном, когда стали соединены. А есть и иные, утверждающие, что Само Слово тогда сделалось Сыном, когда вочеловечилось. От Слова, говорят они, произошел Сын, будучи прежде не Сыном, а только Словом. Стоикам подражают в том и другом и утверждают, что Бог расширяется, и отрицают Сына. Но до крайности несмысленно то, что, именуя Слово, отрицают, что Оно есть Сын. Ибо если Слово не от Бога, то справедливо могут отрицать, что Оно есть Сын. Если же Оно от Бога, то почему не могут приметить, что от кого – либо существующий есть сын того, от кого существует? Потом, если Бог есть Отец Слова, то почему Слову не быть Сыном Своего Отца? Тот отец и называется отцом, у кого есть сын; тот сын и называется сыном, у кого есть отец. Поэтому если Бог не есть Отец Христу, то и Слово не Сын. Если же Бог есть Отец, то по всей справедливости и Слово будет Сыном. Если же Он впоследствии Отец, а первоначально Бог, то это арианское мудрование. Притом, ни с чем не сообразно – Богу переменяться: это свойственно телам. Если же как в отношении к твари Бог сделался Творцом впоследствии, так и Отцом стал впоследствии, то должно знать, что там впоследствии произошло пременение созданного, а не Самого Бога.
16) Посему, если и Сын есть произведение, то и в отношении к Нему Бог справедливо мог сделаться Отцом впоследствии. А если Сын не произведение, то следует, что всегда есть Отец и всегда – Сын. Если же Сын всегда, то Сыном будет Само Слово. Ибо если Слово – не Сын (и это осмелился сказать некто), то утверждающий это – или Слово именует Отцом, или Сына представляет совершеннейшим Слова. Поелику Сын «в лоне Отчи» (Иоан. 1, 18), то необходимо – или не быть Слову прежде Сына, потому что ничто не прежде сущего во Отце, или, если Слово не то же, что Сын, Самому Слову быть Отцом, в Котором есть Сын. Если же Слово – не Отец, а Слово, то Слово будет вне Отца, потому что Сын «в лоне Отчи». Не оба Они, и Слово и Сын, «в лоне Отчи», но единому должно быть в лоне, и сей один есть Сын, то есть Единородный. И опять, если иной есть Слово и иной – Сын, то Сын окажется совершеннейшим Слова; ибо «никтоже знает... Отца, ни даже Слово, токмо Сын" (Матф. 11, 27). Поэтому или Слово не знает Отца, или, если знает, ложно сказанное: «никтоже знает». То же самое должно разуметь и в рассуждении сказанного: «видевый Мене виде Отца» (Иоан. 14, 9), и: «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30). Это, по утверждению еретиков, слова Сына, а не Слова.
Это видно и из Евангелий. По Евангелию от Иоанна, когда Господь говорит: «Аз и Отец едино есма. Взяша... камение... иудее, да побиют Его. Отвеща им Иисус: многа добра дела явих вам от Отца... за кое их дело камение мещете на Мя? Отвещаша Ему иудее... о добре деле камение не мещем на Тя, но о хуле, яко Ты, человек сый, твориши Себе Бога. Отвеща им Иисус: несть ли писано в законе вашем: Аз рех: бози есте? Аще оных рече богов, к нимже слово Божие бысть, и не может разоритися Писание: Егоже Отец святи и посла в мир, вы глаголете, яко хулу глаголеши, зане рех: Сын Божий есмь. Аще не творю дела Отца... не имите Ми веры: Аще ли творю, Аще и Мне не веруете, делом веруйте: да увесте и разумеете, яко во Мне Отец, и Аз во Отце» (Иоан. 10, 30–38). Впрочем, сколько должно понимать сказанное ясно, Христос не говорил ни сего: «Я Бог», ни сего: «Я – Сын Божий»; сказал же только: «Аз и Отец едино есма».
17) Поэтому и иудеи, услышав сие "едино", подумали, будто бы Он, согласно с Савеллием, говорит: Я – Отец; Спаситель же наш из погрешительного их мнения выводит такое заключение: если бы и назвал Я Себя Богом, то вам надлежало знать написанное: «Аз рех: бози есте». Потом, объясняя сказанное: «Аз и Отец едино есма», указал на единство Сына со Отцом, говоря: «зане рех: Сын есмь Божий»; ибо если не сказал точными словами, то значение сих речений: «едино есма», – объяснил речением: Сын. Ничто не может быть едино со Отцом, кроме того, что от Отца. А что может быть от Отца, кроме Сына? Потому и присовокупляет: «да разумеете... яко Аз во Отце, и Отец во Мне». Ибо, толкуя речение: "едино", сказал, что единение и неразлучность состоят не в тождестве Сына с Тем, с Кем Он "едино", но в том, что Он «во Отце, и Отец в Сыне». Этим опровергает Он как Савеллия, сказав: Я – не Отец, но Сын Божий, так и Ария, сказав: «едино есма». Посему, ежели иное есть Сын, а иное – Слово, то не Слово, а Сын есть едино со Отцом, и "видевый" не Слово, но Сына, "виде Отца".
А по такому объяснению, или Сын больше Слова, или Слово ничем не преимуществует пред Сыном. Ибо что выше или совершеннее сего: "едино", и: «Аз во Отце, и Отец во Мне», и: "видевый Мене, виде... Отца»? Сыну же принадлежат, как говорит тот же Иоанн, и следующие изречения: видевый Мене, "виде... пославшаго Мя» (Иоан. 12, 45); и: «иже приемлет Мене, приемлет Пославшаго Мя» (Матф. 10, 40); и: «Аз свет в мир приидох, да всяк веруяй в Мя во тме не пребудет: И Аще кто услышит глаголы Моя и не сохранит, Аз не сужду ему: не приидох бо, да сужду мирови, но да спасу мир: Слово, еже слышит, то судит ему в последний день» (Иоан. 12, 46–48), яко Аз ко Отцу... гряду (Иоан. 14, 12); проповедь, говорит Он, судит не сохранившего заповедь. Ибо, как говорит, «аще не бых пришел и глаголал им, греха не быша имели: ныне же извинения не имут" (Иоан. 15, 22), слыша слова Мои, от которых сохраняющие их пожинают спасение.
18) Может быть, еретики по бесстыдству своему скажут, что это – изречение не Сына, но Слова. Но из сказанного выше ясно стало видно, что Глаголющий есть Сын, ибо указано, что Глаголющий здесь: Я пришел не судить, но спасти мир, – есть не иной кто, но единородный Божий Сын. Ибо тот же Иоанн выше сего говорит: «Тако... возлюби Бог мир, яко... Сына Своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Онь не погибнет, но имать живот вечный. Не посла бо Бог Сына... в мир, да судит мирови, но да спасется Им мир. Веруяй в Онь несть осужден: а неверуяй уже осужден есть, яко не верова во имя единороднаго Сына Божия. Сей же есть суд, яко свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тму, неже свет: беша бо их дела зла» (Иоан. 3, 16–19). Если Глаголющий: «не приидох... да сужду мирови, но да спасу» его, есть Тот же, Кто говорит: «видяй Мя, видит Пославшаго Мя», Пришедший же «спасти мир, а не осудить его» есть единородный Сын Божий, – то явно, что и Глаголющий: «видяй Мя, видит Пославшаго Мя», есть тот же Самый Сын. Ибо и Тот, Кто говорит: «веруяй в Мя», и если кто не послушает словес Моих, "не Я сужду ему" , есть тот же Сын, о Котором сказано сие: «веруяй в Онь несть осужден: а не веруяй уже осужден есть, яко не верова во имя единороднаго Сына Божия». И еще: «сей... есть суд» неверующему в Сына, «яко свет прииде в мир» и не уверовали в Него, очевидно, в Сына. Ибо Он тот «свет... иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир» (Иоан. 1, 9). И все то время, как пребывал Он на земле по вочеловечении, свет был в мире, как Сам сказал: «дондеже свет имате, веруйте во свет, да сынове света будете» (Иоан. 12, 36). И: «Аз свет в мир приидох» (Иоан. 12, 46).
19) Итак, вследствие доказанного явно, что Слово есть Сын. Если же Сын есть свет, пришедший в мир, то неоспоримо, что мир получил бытие чрез Сына. Ибо в начале Евангелия, говоря о Крестителе Иоанне, евангелист присовокупляет: «не бе той свет, но да свидетельствует о свете» (Иоан. 1, 8); потому что, как говорено прежде, Сам Христос «бе свет истинный, иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир» (Иоан. 1, 9). Ибо если Он «в мире бе, и мир Тем бысть» (Иоан. 1, 10), то по необходимости Он же Самый есть то Слово Божие, о Котором сказал евангелист: «вся Тем быша» (Иоан. 1, 3). Или еретики должны будут наименовать два мира, так чтобы один получил бытие чрез Сына, а другой чрез Слово; или, если мир один и тварь одна, то следует одного и того же наименовать Сыном и Словом прежде всякой твари, потому что тварь чрез Него получила бытие. Следовательно, если как Словом, так Сыном «вся... быша», то не окажется противоречащим, но одно и то же будет сказать: «в начале бе Слово, в начале бе Сын".
Если же, Поелику Иоанн не сказал: в начале бе Сын, скажут, что неприлично Сыну приписываемое Слову, то смотрите, и приписываемое Сыну неприлично будет Слову. Доказано же, что Сын говорит: «Аз и Отец едино есма, что Сын есть «сый в лоне Отчи» (Ин. 1, 17), и Он же говорит: «видяй Мя видит Пославшаго Мя». Общее, правда, отношение к Слову и к Сыну имеет сказанное: «мир Тем бысть» (Иоан. 1, 10), почему и доказывается сим, что Сын прежде мира, ибо Зиждителю необходимо быть прежде созданного; но сказанное Филиппу, по их рассуждению, относилось бы не к Слову, а к Сыну. Ибо сказано: Рече Иисус: «толико время с вами есмь, и не познал еси Мене, Филиппе? видевый Мене виде Отца: и како ты глаголеши: покажи нам Отца? Не веруеши ли, яко Аз во Отце, и Отец во Мне есть? Глаголы, яже Аз глаголю вам, о Себе не глаголю: Отец же во Мне пребываяй, той творит дела. Веруйте Мне, яко Аз во Отце, и Отец во Мне: Аще... же ни, за та дела веру имите Ми. Аминь, аминь глаголю вам: веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит, и больша сих сотворит: яко Аз ко Отцу Моему гряду. И еже Аще что просите во имя Мое, то сотворю, да прославится Отец в Сыне» (Иоан. 14, 9–13). Итак, если Отец прославляется в Сыне, то Сын есть Глаголющий: «Аз во Отце, и Отец во Мне». Он же говорит: «видевый Мене, виде Отца». Ибо Тот Самый, Который говорит это, доказывает о Себе, что Он – Сын, присовокупляя: «да прославится Отец в Сыне».
20) Поэтому, если говорят, что тот человек, которого восприяло на Себя Слово, есть Сын Божий Единородный, Слово же не есть Сын, то будет следовать, что человек есть и Тот, Кто во Отце и в Ком Отец; человек есть и Тот, Кто "едино" есть со Отцом, Кто «в лоне Отчи», Кто есть «свет истинный». Принуждены же будут сказать, что сим человеком "мир бысть", что сей же человек есть Пришедший не судить мир, но спасти его, что Он есть «прежде даже Авраам не бысть». Ибо сказано: «рече им Иисус: аминь, аминь глаголю вам, прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь» (Иоан. 8, 58). Какая же несообразность, вследствие их мудрования, Тому, Кто произошел от Авраамова семени через сорок два рода после Авраама, сказать: «прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь»? Какая несообразность – если плоть, которую прияло на Себя Слово, сама есть Сын – сказать, что плоть от Марии есть та самая, еюже "мир бысть"? Как же объяснят и это: "в мире бе" (Иоан. 1, 10)? Ибо евангелист, обозначая то, что предшествовало бытию Сына во плоти, присовокупил: "в мире бе". Как же – если не Слово, но человек есть Сын – может Он спасти мир, будучи и Сам одним из сущих в мире? Если же и это не приводит в стыд еретиков, то где будет Слово, когда человек во Отце? Которым по числу Слово в отношении к Отцу, когда человек и Отец едино суть? Если уже человек есть Единородный, то которым после него будет Слово? Разве скажет иной, что Слово есть второе по Единородном? Или если Оно выше Единородного, то Само есть Отец. Ибо как Отец един, так и единородное от Него едино же. Чем же и преимуществует Слово пред человеком, когда Слово даже не Сын? Хотя написано, что и Сыном и Словом "мир бысть", что общее есть Сыну и Слову созидать мир; но видеть Отца приписано уже не Слову, а Сыну, и спасается мир, по сказанному, уже не Словом, но единородным Сыном. Ибо сказано – «рече Иисус: толико время с вами есмь, и не познали еси Мене, Филиппе? Видевый Мене виде Отца». И Отца знает, по написанному, не Слово, но Сын; потому что видит Отца, как сказано, не Слово, но единородный Сын, «сый в лоне Отчи».
21) Что же преимущественного пред Сыном привносит к нашему спасению Слово, если, по словам их, иной есть Сын, и иное есть Слово? Нам дано повеление веровать не в Слово, но в Сына. Ибо Иоанн говорит: «веруяй в Сына имать живот вечный: а иже не верует в Сына, не узрит живота» (Иоан. 3, 36). И святое крещение, на котором держится состав всей нашей веры, преподается не в Слово, но в Отца и Сына и Святаго Духа. Посему, ежели, по словам их, иной есть Слово, и иной есть Сын, и Слово – не Сын, то крещение не имеет никакого отношения к Слову. Поэтому как же, по учению их, Слово соприсуще Отцу, не будучи соприсущим Ему в даянии крещения?
Но, может быть, скажут, что в имени Отца заключается и Слово. Итак, почему же не заключается и Дух? Или Дух вне Отца? И человек, так как Слово – не Сын, именуется после Отца, а Дух после человека? И даже еще, по учению их, Единица расширяется не в Троицу, но в четверицу: в Отца, в Слово, в Сына, в Духа Святаго?
Пристыждаемые этим, прибегают они к другому, и говорят, что не сам по себе – человек, которого восприял на Себя Господь, но то и другое вместе, и Слово и человек, есть Сын, ибо то и другое в соединении, как говорят они, именуется Сыном. Посему что же чего виною и кто кого соделал Сыном? Или, скажу яснее, ради ли плоти Слово есть Сын или ради Слова плоть называется Сыном? Или ни Слово, ни плоть, а только соединение обоих именуется Сыном? Итак, если Слово ради плоти, то необходимо плоти быть Сыном; и следствием этого будут те же несообразности, какие, по сказанному прежде, вытекают из наименования человека Сыном. Если же ради Слова плоть именуется Сыном, то, конечно, и прежде плоти сущее Слово было Сыном. Ибо как можно кому-либо усыновлять других, самому не будучи Сыном, особливо когда есть Отец? Посему если Себе усыновляет, то Само Оно – Отец; а если Отцу, то необходимо Самому быть Сыном, особливо же быть Сыном Тому, Кем другие усыновляются.
22) Ибо если, когда Слово – не Сын, мы бываем сынами, то Бог наш, а не Его Отец. Почему же Себе паче присвояет, говоря: "Отец Мой" (Иоан. 5:17), и: «Аз от Отца" (Иоан. 16, 28)? Если Бог – общий всех Отец, то не Его только Отец, и не одно Слово исшло от Отца. Писание говорит иногда, что Бог именуется и нашим Отцом, потому что Слово приобщилось нашей плоти. Ибо для сего «Слово плоть бысть», чтобы, Поелику Слово есть Сын, по причине обитающего в нас Сына Бог именовался и нашем Отцом. Сказано: «посла Бог Духа Сына Своего в сердца наша, вопиюща: Авва Отче» (Гал. 4, 6). Итак, Сын, в нас призывающий собственного Своего Отца, делает, что именуется Он и нашим Отцом. Конечно же, у кого в сердце нет Сына, Отцом того не наименуется Бог. Итак, если ради Слова человек называется Сыном, то, Поелику и до вочеловечения ветхозаветные назывались сынами, по всей необходимости Слову должно быть Сыном и прежде пришествия. Сказано: «сыны родих» (Иса. 1, 2); и при Ное: «видевше же сынове Божии» (Быт. 6, 2); и в песни: «не сам ли сей Отец твой» (Второз. 32, 6). А поэтому был и истинный Сын, ради Которого и они были сынами.
Если же опять, по словам еретиков, ни Слово, ни плоть не именуется Сыном, дается же сие именование ради соединения обоих, то по необходимости ни то, ни другое, то есть ни Слово, ни человек не есть Сын; будет же Сыном какая ни есть причина, ради которой они соединены. Таким образом, предшествовать будет причина сочетания, которая творит Сына. Следовательно, и посему Сын был прежде плоти.
После этих рассуждений прибегают они к другому предположению, говоря, что не человек есть Сын, и ни то, ни другое вместе, но Слово. Вначале Оно есть просто Слово, а когда вочеловечилось, тогда наименовано Сыном; ибо до явления во плоти нет Сына, а есть только Слово. И как «Слово плоть бысть», не быв прежде плотью, так Слово соделалось и Сыном, не быв прежде Сыном. Таковы суесловные предположения еретиков, и служащее к их опровержению само собою ясно.
23) Если Слово, вочеловечившись, сделалось совершенно Сыном, то причина – вочеловечение. Если же человек или то и другое вместе причиною тому, что Слово есть Сын, то встретятся прежние несообразности. Притом, если первоначально Слово, а впоследствии – Сын, то окажется Оно впоследствии, а не первоначально познавшим Отца, потому что знает Отца не Слово, но Сын: «никтоже знает Отца, токмо Сын» (Матф. 11, 27). Встретится же и следующее: Слово впоследствии стало «в лоне Отчи»; впоследствии Оно и Отец сделались "едино"; впоследствии стало иметь место и сие: «видевый Мене виде Отца»; потому что все это сказано о Сыне. А вследствие этого вынуждены будут сказать, что Слово было не что – либо иное, а одно только имя; потому что ни в нас не было Его со Отцом, ниже "видевый" Слово усматривал Отца, ниже вообще кем – либо познаваем был Отец. Ибо Отец познается чрез Сына, как и написано: «и емуже Аще... Сын» откроет (Матф. 11, 27); когда же Слово не было еще Сыном, никто не знал Отца. Поэтому как же Бог являлся Моисею и отцам? Ибо Сам говорит в книге Царств: «открываяся открыхся» всем отцам вашим (1Цар. 2, 27). А если Бог открывался, то явно, что Открывающий был Сын, как Сам говорит: «и емуже Аще... Сын» откроет. Посему нечестиво и неразумно – говорить, что иной есть Слово, и иной – Сын.
Но хорошо спросить еретиков: откуда у них такое предположение? Скажут, конечно: «В Ветхом Завете не говорится о Сыне, говорится же о Слове; это утверждает в том предположении, что Сын позднее Слова, потому что о Сыне сказано не в Ветхом, а в одном Новом Завете». Вот что говорят они в своем злочестии. Во – первых, разделять Заветы и говорить, что один с другим не в связи, есть дело манихеев и иудеев, из коих одни оспаривают Ветхий, а другие Новый Завет. Потом, по словам их, если заключающееся в Ветхом Завете предшествует по времени, а содержащееся в Новом есть позднейшее, и этим определяется время в Писаниях, то по необходимости опять должно разуметь о позднейшем времени эти изречения: «Аз и Отец едино есма», и: «Единородный», и: «видевый Мене виде Отца»; потому что свидетельствуется это не Ветхим, а Новым Заветом.
24) Но положение еретиков неверно; истинно же то, что и в Ветхом Завете многократно говорится и о Сыне, например: во втором псалме: «Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя» (Псал. 2, 7), и в надписании девятого псалма: «в конец, о тайных Сына, псалом Давиду»; и в псалме сорок четвертом: «в конец, о изменяемых, сыном Кореовым в разум, песнь о возлюбленнем;» и у Исаии: «Воспою возлюбленному песнь Возлюбленного... винограду моему: Виноград бысть Возлюбленному» (Ис. 5, 1). Кто же сей Возлюбленный, как не Сын единородный? Так и в псалме сто девятом сказано: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Псал. 109, 3), о чем говорено будет впоследствии; и в Притчах: «прежде... всех холмов раждает Мя» (Притч. 8, 25); и у Даниила: «зрак четвертаго подобен Сыну Божию» (Дан. 3, 92); есть и многие другие изречения. Итак, если Ветхим Заветом доказывается древность, то древен будет и Сын, ясно проповедуемый во многих местах и Ветхого Завета.
Да, говорят они: «И там упоминается о Сыне, но пророчески». Посему можно сказать, что и о Слове говорится пророчески. Ибо нельзя сказать, что одно говорится так, а другое иначе. Если о будущем сказано: «Сын Мой еси Ты», то явно, что о будущем же говорится и сие: «Словом Господним небеса утвердишася» (Псал. 32, 6). Ибо не сказал Давид: "быша" или сотворил. А что речением "утвердил" обозначается будущее, то сказано: «Господь воцарися», и потом: «ибо утверди вселенную, яже не подвижится» (Псал. 92, 1). И если в сорок четвертом псалме о «Возлюбленнем» говорится о будущем, то явно, что будущее обозначается и присовокупленным: «отрыгну сердце Мое Слово благо». И если речение: "из чрева" употреблено о человеке, то следует, что о человеке же должно разуметь и речение: "от сердца". Если чрево есть нечто человеческое, то и сердце есть нечто телесное. А если речение "от сердца" обозначает вечное, то и речением "из чрева" обозначается вечное. И если Единородный – в лоне, то и Возлюбленный – в лоне, потому что речения: Единородный и Возлюбленный, – значат одно и то же. Например: «Сей есть Сын Мой возлюбленный» (Матф. 3, 17). Ибо не с намерением выразить любовь к Нему сказал: «возлюбленный», иначе – подал бы мысль, будто ненавидит других; но выразил этим единородность, желая показать, что Он один от Него. Так Слово, желая обозначить Аврааму единородность, говорит: «поими Сына твоего возлюбленнаго» (Быт. 22, 2); всякому же известно, что от Сарры – только один Исаак. Итак, Слово есть Сын, не недавно происшедший или наименованный Сыном, но Сын всегда сущий. Ибо если не Сын, то и не Слово; и если не Слово, то и не Сын. Что от Отца, то есть Сын. Что же от Отца, кроме Слова, исшедшего от сердца и рожденного из чрева? Отец – не Слово, и Слово – не Отец; но один – Отец, другой – Сын, один рождает, другой рождается.
25) Посему безумствует Арий, говоря, что Сын из не сущих, и было, когда Его не было. Безумствует и Савеллий, говоря, что Отец есть Сын, и наоборот, Сын есть Отец, едино по ипостаси и два по имени. Безумствует и тот, кто представляет в пример благодать Духа и говорит: «Как есть разделение дарований, но Дух один и тот же, так и Отец, хотя один и тот же, но расширяется в Сына и Духа». Такое учение исполнено несообразностей. Ибо если как сказано о Духе, так разуметь и о Боге, то Отец будет и Слово и Святый Дух, для одного бывая Отцом, для другого Словом, а для иного Духом, сообразно с потребностью каждого; и хотя по имени Он – Сын и Дух, но в действительности только Отец; как имеет начало бытию Сыном, так перестает именоваться Отцом, вочеловечился только по имени, а по истине не приходил на землю и ложно говорит: "Аз и Отец", потому что в действительности это – Сам Отец. Отсюда же вытекают и все прочие несообразности Савеллиева мудрования. Необходимо же прекратиться и самому имени Сына и Духа по удовлетворении потребности. Все совершающееся уже будет одна игра, потому что являлось не в действительности, а только под именем. А с прекращением, по учению их, имени Сына прекратится и благодать крещения, потому что дана ради Сына. И что за этим последует, как не уничтожение твари? Ибо если для того, чтобы мы были сотворены, произошло Слово, и Поелику Оно произошло, то мы существуем, явствует, что, как говорят еретики, по возвращении Сына в Отца не будем уже существовать. Потому что тогда все будет тем, чем было, а следовательно, и нас не будет, как и прежде не было; Поелику Слово более не происходит, то не будет более и твари.
26) Столько в этом несообразностей! А что Сын не имеет начала бытию, но всегда и до вочеловечения пребывал у Отца, это ясно выражает Иоанн в первом послании, говоря так: «еже бе исперва, еже слышахом, еже видехом очима нашима, еже узрехом, и руки наша осязаша, о Словеси животнем: и живот явися нам, и видехом, и свидетельствуем, и возвещаем вам живот вечный, иже бе у Отца, и явися нам» (1Иоан. 1, 1–2). Сказав здесь, что «живот вечный» не произошел, но "бе у Отца", в конце послания он говорит, что "живот" сей есть Сын; пишет же так: «и да будем во истиннем в Сыне Его Иисусе Христе: Сей есть истинный Бог и живот вечный» (1Иоан. 5, 20). Если же Сын есть жизнь, и жизнь у Отца, и если Сын был у Отца, говорит же сам Иоанн: «и Слово бе к Богу», то Сын есть Слово, всегда сущее у Отца. А как Сын есть Слово, так Бог есть Сам Отец. Но и Сын, по слову Иоаннову, есть не просто Бог, но Бог "истинный"; а по его же слову, и «Бог бе Слово» (Иоан. 1, 1), и Сын говорит: «Аз есмь живот» (Иоан. 14, 6). Следовательно, Сын есть Слово и жизнь, сущая у Отца. И еще, сказанное у того же Иоанна: «единородный Сын, сый в лоне Отчи» (Иоан. 1, 18), показывает, что Сын существует всегда, А Кого Иоанн именует Сыном, Того Давид воспевает, называя рукою и говоря: «вскую отвращаеши руку Твою и десницу Твою от среды недра Твоего» (Псал. 73, 11)? Итак, если рука в недре и Сын в лоне, то Сын есть рука, и рука есть Сын, и Им все сотворил Отец. Ибо сказано: "рука Твоя сотвори сия вся» (Ис. 41, 20); и: «рукою... извел еси люди» (Вар. 2, 11), следовательно, извел Сыном. Если же сказано: «и... сия измена десницы Вышняго» (Псал. 76, 11), и еще: «в конец, о изменяемых... песнь о Возлюбленнем» (Псал. 44, 1), то следует, что измененная рука есть Тот Возлюбленный, о Котором говорит Божественный глас: «Сей есть Сын Мой возлюбленный». Одно и то же значит: "сия... рука Моя", и: «Сей... Сын Мой».
27) Поелику же некоторые из невежд, отрицая бытие Сына, не придают важности сказанному: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Псал. 109, 3), и, как будто может это быть прилагаемо к Марии, говорят, что «родился Он от Марии прежде звезды утренней, Богу же приписывать чрево неприлично», то необходимо сказать кратко и на это. Если чрево есть нечто человеческое и потому чуждо Богу, то явно, что и сердце означает нечто человеческое, потому что имеющему сердце следует иметь и чрево. А Поелику то и другое есть человеческое, то или необходимо отрицать то и другое, или надобно поискать значения того и другого. Ибо как от сердца слово так из чрева рождение; и как, если говорится о сердце Божием, представляем себе не человеческое сердце, так, если Писание говорит: "из чрева", должно понимать не телесное чрево. Божественное Писание обыкновенно по – человечески выражает и объясняет и то, что выше человека. И конечно, описывая творение, говорит: «руце Твои сотвористе мя и создасте мя» (Псал. 118, 73), и: «рука Моя сотвори вся... сия» (Ис. 66, 2), и: «Той повеле, и создашася» (Псал. 32, 9); и о каждом предмете выражаясь прилично, о Сыне дает разуметь Его свойство со Отцом и преискренность, о твари же начало ее бытия; потому что тварей Бог творит и созидает, а Сына – Слово и Премудрость – рождает от Себя. Но чрево и сердце выражают свойство со Отцом и преискренность, потому что и мы рождаемое имеем из чрева, а дела совершаем рукою.
28) Посему что же значит, говорят, «прежде денницы»? Отвечу на это: если речение «прежде денницы» указывает на чудное рождение Его от Марии, то и другие многие родились прежде восхождения сей звезды. Посему что же удивительного сказуется о Нем и почему о том, что есть общее для многих, Писание упоминает как о чем то исключительном? Притом, есть разность в выражениях: рождать и изводить. В речении «рождать» заключается понятие о начале произведения, а «изводить» значит не иное что, как производить уже существующее. Посему если речение это относите к телу, то должно знать, что не тогда получило оно начало бытия, когда было благовестие пастырям ночью, но когда ангел вещал Деве. Тогда же была не ночь, потому что не сказано сего. Но была ночь, когда исшел из чрева. Эту, разность поставляет на вид Писание и одно называет рождением прежде денницы, а другое именует исшествием из чрева, как в псалме двадцать первом: «Ты еси исторгий мя из чрева» (Псал. 21, 10). Притом же, не сказал: прежде восхождения денницы, но просто: «прежде денницы». Посему если изречение это понимать о теле, то необходимо телу быть прежде Адама, потому что звезды прежде Адама. Или надобно доискаться смысла в сем письмени, и это можем заимствовать у Иоанна. В Апокалипсисе сказано: «Аз есмь Алфа и Омега, первый и последний, начаток и конец. Блажени расширившии ризы свои, да будет область им на древо животное, и враты внидут во град. Вне... псы и чародеи, и любодеи и убийцы, и идолослужители и всяк творяй и любяй лжу. Аз Иисус послах Ангела Моего засвидетельствовати вам сия в церквах. Аз есмь корень и род Давидов, и звезда светлая утренняя. И Дух и невеста глаголют: прииди, и слышай да глаголет: прииди. И жаждай да приидет, и хотяй да приимет воду животную туне» (Апок. 22, 13–17). Итак, если род Давидов есть звезда светлая и утренняя, то явно денницею названо явление Спасителя во плоти, которому предшествовало рождение от Бога. Почему сказанное в псалме значит как бы сие: «из Себя Самого родил Я Тебя прежде явления во плоти», потому что выражение: «прежде денницы» значит то же, что и: прежде воплощения Слова.
29) Следовательно, и в Ветхом Завете есть места, ясно говорящие о Сыне, хотя и излишнее дело сомневаться в этом. Ибо если чего не сказано в Ветхом Завете, все то есть новейшее, то пусть скажут эти любители споров: где в Ветхом Завете говорится о Духе Утешителе? Сказано, правда, о Духе Святом, но об Утешителе нигде. Ужели же поэтому иной есть Дух Святой, а иной – Утешитель, и притом Утешитель, Поелику не упоминается в Ветхом Завете, есть нечто новое? Но да не будет того, чтобы или Духа именовать новым, или разделять Его и одного называть Духом Святым, а другого – Утешителем! Один и тот же есть Дух, и тогда и ныне освящающий и утешающий приемлющих Его как одно и то же Слово – Сын, и тогда еще приводившее достойных в сыноположение, потому что и в Ветхом Завете были сыны, усыновленные не чрез кого – либо другого, но чрез Сына. Ибо если Сын Божий не был и прежде Марии, то как же Он прежде всех, когда прежде Него есть сыны? Почему и Первородный, оказываясь позднейшим многих? Но и Утешитель не позднее других, потому что был прежде всех, и Сын не нов, потому что «в начале бе Слово». И как одно и то же – Дух и Утешитель, так одно и то же – Сын и Слово. И как Спаситель о Духе, не разделяя, но разумея одно и то же, говорит: «Утешитель же, Дух Святый, Егоже послет Отец во имя Мое» (Иоан. 14, 26), так, подобно сему выражаясь, Иоанн говорит: «и Слово плоть бысть и вселися в ны, и видехом славу Его, славу яко единороднаго от Отца» (Иоан. 1, 14), ибо и здесь не разделил, но засвидетельствовал тождество. Как не иной – Утешитель, а иной – Дух Святый, но один и тот же, так не иной – Слово, а иной – Сын, но Слово есть Единородный; потому что евангелист говорит не о славе плоти, но о славе Слова. Посему кто осмеливается разделять Слово и Сына, тот пусть разделяет Духа и Утешителя. Если же неразделен Дух, то нераздельно и Слово; Оно Само есть Сын, и Премудрость, и Сила.
Что же касается до речения: «возлюбленный», то и сведущим в слововыражении эллинам известно, что оно равнозначно речению «единородный». Ибо Гомер о Телемаке, единородном сыне Одиссея, во второй книге «Одиссеи» говорит:
«Что же ты, милое чадо, на сердце мысли такие
Держишь? зачем еще хочешь идти в отдаленную землю?
Вот, один ты, возлюбленный наш. Вдали от отчизны
Богорожденный погиб Одиссей у народов безвестных».
Итак, Телемак, будучи один у отца, именуется возлюбленным.
30) Некоторые из последователей Самосатского, отделяя Слово от Сына, говорят, что Сын есть Христос, иной же есть Слово, и в предлог сему берут место из Деяний, и что Петр сказал прекрасно, то понимают они худо. Вот это место: «Слово... посла сыном Израилевым, благовествуя мир Иисус Христом: Сей есть всем Господь» (Деян. 10, 36). Ибо говорят: «Слово вещало чрез Христа, как и о пророках говорится: «сия же глаголет Господь»; но иной был пророк, и иной – Господь». На это можно возразить подобным же местом в первом послании к Коринфянам: «чающим откровения Господа нашего Иисуса Христа, Иже и утвердит вас даже до конца неповинных в день Господа нашего Иисуса Христа» (1Кор. 1, 7). Как не иной Христос утверждает день иного Христа, но Сам в день Свой утверждает чающих, так Отец послал Слово, сделавшееся плотью, чтобы Сам Собою проповедовал происшедший человек. Потому и присовокупляет апостол непосредственно за этим: «Сей есть всем Господь». Господь же всех есть Слово.
31) «И рече Моисей Аарону: приступи ко алтарю и сотвори еже греха ради твоего, и всесожжение твое, и помолися о себе и о доме своем: и сотвори дары людския, и помолися о них, якоже заповеда Господь Моисею» (Лев. 9, 7), Вот и здесь, хотя Моисей один, как бы о другом Моисее говорит Моисей: «якоже заповеда Господь Моисею». Так, если блаженный Петр говорит о Божием Слове, посланном сынам израилевым Иисус Христом, то надобно разуметь не иного под именем Слова, а иного под именем Христа, но одного и того же по причине единения в Божественном и человеколюбивом Его снисхождении и вочеловечении. Если же понимается и двойственно, то без отделения Слова, как сказал и божественный Иоанн: «и Слово плоть бысть и вселися в ны». Посему хорошо и правильно сказанное блаженным Петром худо и превратно понимая, последователи Самосатского не стоят во истине. В Божественном Писании под именем «Христос» разумеется то и другое вместе, например, когда говорится: "Христос, Божия сила и Божия премудрость» (1Кор. 1, 24). Поэтому, если Петр говорит, что Слово послано к сынам израилевым Иисус Христом, то пусть разумеется это в том значении, что сынам израилевым явилось воплотившееся Слово, чтобы это согласно было со сказанным: «и Слово плоть бысть». Если же понимают иначе и, Слово исповедуя Божиим, каково Оно и есть, воспринятого Им на Себя человека, с которым, как веруем, соединилось Оно, отделяют от Него, говоря, что послано Оно Иисус Христом, то не понимают они, что сами себе противоречат. Ибо разумеют здесь Божие Слово в отдельности от Божественного воплощения и потому умаляют оное, слыша, что «Слово плоть бысть», и рассуждают уже по – язычески, потому что действительно предполагают, будто бы Божественное воплощение есть изменение Слова.
32) Но изменения нет. Да не будет сего! Как Иоанн проповедует здесь неизреченное единение после того как мертвенное пожерто жизнью, и жизнью источною, как сказал Господь Марфе: «Аз есмь... живот» (Иоан. 11, 25), так и блаженный Петр, когда говорит, что Слово послано Иисус Христом, обозначает этим Божественное единение. Как тот, кто слышит, что «Слово плоть бысть», не подумает, что нет уже более Слова (что, по сказанному прежде, нелепо), так и тот, кто слышит, что Слово сочеталось с плотью, да разумеет одну и простую Божественную тайну. Но яснее и несомненнее всякого умствования покажет единство Бога Слова и человека сказанное Архангелом Самой Богородице; ибо говорит: «Дух Святый найдет на Тя, и сила Вышняго осенит Тя: тем же и раждаемое свято наречется Сын Божий» (Лук. 1, 35). Поэтому последователи Самосатского нерассудительно отделяют Слово, когда ясно доказано, что Оно соединилось с человеком от Марии. Не Он послан Словом, но обитающее в Нем Слово посылало, говоря: «шедше... научите вся языки» (Матф. 28, 19).
33) И нередко в Писании выражается речь нестрого и просто. Так, иной и в книге Чисел найдет; сказано: «рече Моисей... Рагуилу мадианитину, тестю Моисееву» (Числ. 10, 29). Не иной Моисей говорит это, иной же тот, кому Рагуил был тестем, но Моисей один и тот же. Если подобным образом Слово Божие называет Себя Премудростию, силою, десницею, мышцею и другими таковыми же именами и если по человеколюбию входит в единение с нами, облекаясь в наш начаток и с ним срастворяясь, то следует, что одно и то же Слово по справедливости прияло на Себя и прочие именования. Сказанное Иоанном: «в начале бе Слово», и Оно "бе к Богу", и есть Сам Бог, и "вся Тем", и «без Него ничтоже бысть», ясно показывает, что и человек есть создание Божия Слова. Посему, если, приемля на Себя сего воплощенного, паки обновляет его обновлением твердым к нескончаемому пребыванию и сего ради соединяется с ним, возводя его к Божественному жребию, то можно ли сказать, что Слово послано человеком от Марии, и Господа апостолов сопричислить к прочим апостолам, то есть к посланным Им пророкам? Как простой человек может быть назван Христом? Но, соединясь со Словом, справедливо называется Христом и Сыном Божиим, как древле пророк ясно провозгласил в Нем Отчую ипостась и сказал о Нем: «послю Сына Моего Христа» (Лк. 20, 13). И на Иордане возвещено: «Сей есть Сын Мой возлюбленный» (Мф. 17, 5). Ибо, исполнив обетование, Отец не без причины указал, что Он – Тот Самый, Которого обетовал послать.
34) Посему под именем Христа разумеем и то и другое вместе, то есть Божие Слово, соединенное в Марии с Тем, Кто от Марии; ибо в утробе Ее Слово создало Себе дом, как и вначале из земли Адама, или лучше сказать, божественнее сего. О сем и Соломон, ясно зная, что Слово называется и Премудростью, говорит: «Премудрость созда Себе дом» (Притч. 9, 1); апостол же, объясняя это, сказует: «Егоже дом мы есмы» (Евр. 3, 6); а в другом месте называет тот же дом храмом, потому что Богу прилично обитать во храме, образ которого повелел ветхозаветным создать чрез Соломона из камней: почему с явлением истины образ престал. Ибо когда неблагодарные вознамерились утверждать, что образ есть сама истина, разорить же истинный храм, который, как твердо веруем, есть единение Божества и человечества, тогда не угрожал им, но, зная, что отваживаются они восставать сами против себя, говорит: «разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю» (Иоан. 2, 19). А этим ясно показал Спаситель наш, что все замышляемое людьми скоро приходит в разорение. Ибо «аще не Господь созиждет дом, и... сохранит град, всуе трудишася зиждущии, и бдеша стрегущии» (Псал. 126, 1). Поэтому иудейское рушилось, так как было тень; а Церковь утвердилась, потому что основана на камени, «и врата адова не одолеют ей» (Матф. 16, 18). Иудеям свойственно было говорить: «как Ты, человек сый, твориши Себе Бога?» (Иоан. 10, 33). А Самосатский – их ученик. Потому (что и естественно) преподает своим, чему научился сам. Но мы не такое сведение имеем о Христе, если Его Самого слушали и у Него научились, отложив «ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных... облекшись же в новаго... созданнаго по Богу в правде и... преподобии истины» (Ефес. 4, 22, 24). Посему благочестно представляй себе, что Христос есть то и другое вместе.
35) Если же Писание во многих местах и тело Христово называет Христом, например, когда блаженный Петр говорит Корнилию: «Иисуса, иже от Назарета... Егоже помаза Бог Духом Святым» (Деян. 10, 38), и также иудеям: «Иисуса Назореа, мужа от Бога извествованна в вас» (Деян. 2, 22); а еще и блаженный Павел – афинянам: «о Муже, Егоже предустави, веру подая всем, воскресив Его от мертвых» (Деян. 17, 31); находим же, что извествование и послание во многих местах значит одно и то же с помазанием; посему желающему можно из сего уразуметь, что нет никакого разногласия в словах святых, но различно именуют они соединение Бога – Слова с человеком от Марии, а именно, иногда помазанием, иногда посланием, а иногда извествованием, – то сказанное блаженным Петром имеет правый смысл и проповедует истинное Божество Единородного, не разлучая ипостась Бога-Слова с человеком от Марии. Да не будет сего! Ибо как стал бы разлучать тот, кто многократно слышал: «Аз и Отец едино есма», и: «видевый Мене виде Отца»? Посему и по Воскресении то же тело, «дверем затворенным» (Ин. 20. 19), входит в общее собрание апостолов, и что представлялось в сем невероятного, разрешает, сказав: «осяжите Мя и видите: яко дух плоти и кости не имать, якоже Мене видите имуща» (Лук. 24, 39). Не сказал: осяжите это тело или человека, Мною воспринятого, но: "Мя". Почему никакого извинения не возможет найти Самосатский, отрицающий единение Бога – Слова при свидетельстве столь многих и Самого Бога – Слова, Который ко всем обращает Свое благовестие, удостоверяя вкушением пищи и дозволением осязать Его, что конечно и было сделано, потому что, когда подавал Он или подавали Ему пищу, несомненно, касались рук. Сказано: «они же даша Ему рыбы печены часть и от пчел сот», и ядя пред ними и прияв остальное, отдал им (Лук. 24, 42, 43). Итак вот, если не как осязал Его Фома, то иным способом осязаемый, удостоверил их. Если же хочешь видеть и язвы, то научись у Фомы; ибо сказано ему: «принеси руку твою и вложи в ребра Моя, и принеси перст твой... и виждь руце Мои» (Иоан. 20, 27). Своими именуя ребра и руки, Бог – Слово показует всего Себя – вместе и человека и Бога; потому что Слово, как можно понимать, дает теперь ощутить Себя святым посредством тела, когда входит «дверем затворенным», внезапно представ с телом и давая им удостовериться. Это да будет сказано как достаточное к утверждению верных и к исправлению неверных.
36) Да вразумится же и Павел Самосатский, вняв Божественному гласу, вещающему: «Мое тело, и нет иного Христа, кроме Меня Слова; Он со Мною, и Я с Ним; потому что помазание – Я Слово, а помазанное Мною – человек. Посему без Меня не именовался бы Христом; именуется же, потому что Он со Мною, и Я в Нем». Поэтому упоминаемое послание Слова означает соединение Его с рожденным от Марии Иисусом; Иисус же, как толкуется это имя, есть Спаситель не по иному чему, но по соединению с Богом – Словом. Это изречение то же означает, что и слова: «пославый Мя Отец» (Иоан. 8, 18), и: «не о Себе приидох, но Отец Мя посла" (Иоан. 8, 42). Соединение с человеком, в котором можно было людям посредством видимого естества дать познание о естестве невидимом, наименовал посланием. Бог, когда под образом нашей малости показывает бытие Свое во плоти, не переменяет места, подобно нам, скрывающимся в каком – либо месте. Ибо как переменять место Наполняющему небо и землю? Но по причине явления Его во плоти посланием наименовали это святые, а потом наименовал и Сам Бог – Слово. Итак, от Марии Богочеловек есть Христос, не иной какой Христос, но один и тот же. Он прежде веков от Отца, Он же напоследок дней от Девы, прежде невидимый и святым небесным силам, а ныне видимый по причине соединения с видимым человеком, видимый же, разумею, не по невидимому Божеству, но по действию Божества, посредством человеческого тела и целого человека, которого обновил присвоением Себе. Ему чествование и поклонение, прежде, и ныне, и всегда, и во веки Сущему! Аминь