Афанасий Великий. Творения.
Послание на ариан. Слово третье

1) Ариане, как видно, однажды решившись быть отступниками и противниками истины, упорно домогаются, чтобы к ним относилось написанное: «егда приидет нечестивый во глубину зол, нерадит» (Притч. 18, 3). Обличаемые не успокаиваются, введенные в затруднение не чувствуют стыда, но как «лице жены блудницы... не хотят... постыдитися ко всем» (Иер. 3, 3) в своих нечестиях. Поелику изречения, которые выставляют они на вид: «Господь созда Мя» (Притч. 8, 22), и: «лучший быв Ангелов» (Евр. 1, 4), и: "первородный» (Рим. 8, 29), и: «верна суща сотворшему Его» (Евр. 3, 2), имеют правый смысл и показывают благочестивое верование во Христа, то (не знаю, почему), снова, как напоенные змииным ядом, не видя того, что должно видеть, не понимая того, что читают, изрыгнув из глубины нечестивого сердца своего, начали уже порицать сказанное Господом: «Аз во Отце, и Отец во Мне» (Иоан. 14, 10), говоря: «Как может вмещаться и Сын в Отце и Отец в Сыне? Или вообще, как может Отец, который больше, вмещаться в Сыне, который меньше? Или что удивительного, если Сын в Отце, когда и о нас написано: «в Нем живем и движемся и есмы» (Деян. 17, 28).

Они впадают в это вследствие своего злоумия, думая, что Бог есть тело, и не понимая, что такое истинный Отец и истинный Сын, что такое невидимый и вечный Свет и невидимое Сияние Его, что такое невидимая Ипостась, бесплотное начертание (χαρακτὴρ, ὰσώματος) и бесплотный Образ. А если бы знали, то не стали бы осмеивать и хулить Господа славы, и бесплотное понимая телесно, перетолковывать сказанное в добром значении. Слыша это, достаточно было бы знать то, что говорит Господь, и веровать, ибо вера в простоте лучше излишних словопрений. Но Поелику вознамерились они к утверждению своей ереси ругаться и над сим, то необходимо обличать их злоумие, и для ограждения верных показать истинный смысл.

Слова: «Аз во Отце, и Отец во Мне», не означают, как думают еретики, будто бы Они один в другого перемещаются, подобно пустым сосудам наполняемые друг другом, так что Сын наполняет пустоту в Отце, а Отец наполняет пустоту в Сыне, каждый же из Них не полон и не совершен. Ибо это свойственно телам, потому даже и говорить это совершенно нечестиво. Отец полон и совершен, и Сын есть полнота Божества. И еще, Бог в Сыне не так, как бывает Он во святых, сообщая им крепость, потому что Сын есть Отчая сила и Премудрость. Существа созданные освящаются Духом через общение с Сыном, а Сам Сын не по причастию Сын, но есть собственное рождение Отца. И еще, не в таком смысле Сын в Отце, в каком мы в «Нем живем и движемся и есмы», потому что Сын есть, как из источника, из Отца льющаяся жизнь, которою все животворится и существует. А жизнь живет не другою жизнью, иначе не была бы она и жизнь, напротив же того, сам Сын все рождает в жизнь.

2) Посмотрим же, что говорит защитник ереси, софист Астерий, ибо он, соревнуя в этом иудеям, написал следующее: «Явно, что и Себя наименовал в Отце и также Отца в Себе, означая тем, что и слово Им преподаваемое есть не Его, но Отчее и дела суть не Его собственные, но у Отца, давшего Ему силу». Но если бы сказал это просто отрок, то было бы ему извинительно по возрасту. Поелику же написавший это есть так называемый софист, возвещающий о себе, что знает все, то какого достоин он осуждения? И не показывает ли себя чуждым апостол, превозносясь «препретельными... словесами премудрости» (1Кор. 2, 4), и думая, что может обольстить ими, когда сам не понимает, что говорит и о чем спорит? Что Сын наименовал свойственным и приличным одному Сыну как Слову и Премудрости и образу Отчей сущности, то Астерий относит ко всем тварям и делает общим и Сыну, и тварям. Этот беззаконник говорит о силе Отца, будто бы она приемлет в себя силу, чтобы по своему злочестию можно было с последовательностью сказать ему, что Сын усыновлен в сыне и Слово прияло власть слова. И он не хочет еще согласиться, что это сказано Сыном как Сыном, но и Его, как научившегося сему, ставит в один ряд со всеми созданиями.

Если Спаситель сказал: «Аз во Отце, и Отец во Мне», не потому что произнесенные Им слова суть слова Сына, но потому что это суть слова и дела Отца, то и Давид говорит: «услышу, что речет о мне Господь Бог» (Псал. 84, 9), и Соломон: «моя словеса рекошася от Бога» (Притч. 31, 1). И Моисей был служителем словес, изреченных Богом, и каждый пророк говорил не от себя, но от Бога: «сице глаголет Господь» (Зах. 1, 3), и дела, какие совершали святые, называли они не своими, но приписывали Богу, подавшему силу. Так, Илия и Елиссей призывали Бога, чтобы Он воскресил мертвецов. Нееману, очистив его от проказы, говорит Елиссей: да разумеешь, что есть Бог во израили, и сам Самуил в дни жатвы молился Богу, чтобы дал дождь, и апостолы говорили, что творят знамения не своею силою, но по благодати Господа. Из сего явствует, что это изречение могло бы для всех быть общим, и каждый, подобно Спасителю, мог бы сказать: «Аз во Отце, и Отец во Мне». И потому уже не один Он есть Сын Божий, Слово и Премудрость, а только в числе многих.

3) Но если бы в таком смысле говорил Господь, то надлежало бы Ему сказать не так: «Аз во Отце, и Отец во Мне», но лучше: и Я во Отце, также Отец и во Мне, чтобы показывало сие не собственное и исключительное отношение Его к Отцу как Сына, но общую Ему со всеми благодать. Но не так сказано, как думают еретики. Не признавая, что Он и есть преискренний Сын от Отца, клевещут они на преискреннего Сына, Которому и одному приличествует о Себе сказать: «Аз во Отце, и Отец во Мне». Сын в Отце, сколько сие можно постигать, потому что всецелое бытие Сына собственно принадлежит Отчей сущности, Сын от Отца, как сияние от света, как поток из источника. Посему, кто видит Сына, тот видит и представляет собственно принадлежащее Отцу. Так, бытие Сына, будучи от Отца, и есть в Отце. И Отец в Сыне. Ибо что собственно от Отца, то есть Сын. Он в Сыне, как в сиянии солнце, как в слове ум, как в потоке источник. Таким образом, кто видит Сына, тот видит и представляет собственно принадлежащее Отчей сущности, потому что Отец в Сыне. Поелику бытие Сына есть Отчий образ и Отчее Божество, то следует, что Сын во Отце, и Отец в Сыне. Поэтому Спаситель справедливо, сказав прежде: «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30), присовокупил: «Аз во Отце, и Отец во Мне», чтобы показать тождество Божества и единство сущности.

4) Они едино не в том смысле, что одно разделено на две части, которые из себя составляют одно, и не в том смысле, что одно поименовано дважды, так что один и тот же иногда есть Отец, а иногда Сын самого Себя; так думавший Савелий признан еретиком. Напротив того, два суть по числу, потому что Отец есть Отец, и не Он же есть Сын, и Сын есть Сын, и не Он же есть Отец, но естество одно, потому что Рождение не неподобно Родившему и есть Его образ, и все, что принадлежит Отцу, принадлежит и Сыну. Поэтому Сын есть не другой Бог, ибо не совне примышлен. Иначе, без сомнения, было бы много богов, если бы примышлено было чуждое Божество, кроме Божества Отчего. Если Сын есть иное, как рождение, то Он то же самое, как Бог. Он и Отец суть едино, как сказано по свойственности и сродственности естества и по тождеству единого Божества. Ибо и сияние есть свет, а не второе что по солнце, не иной свет, не свет по причастию света, но всецелое собственное его порождение. Таковое же порождение по необходимости есть единый свет, и никто не скажет, что это суть два света, но хотя солнце и сияние суть два, однако же один от солнца свет, в сиянии светящий повсюду. Так и Божество Сына есть Божество Отца, а потому оно и нераздельно, и таким образом, един Бог, и нет иного кроме Него.

Поелику Они едино, и Божество одно и то же, то кроме наименования "Отец", то же самое сказуется о Сыне, что сказуется об Отце; так например, Сын именуется Богом: «и Бог бе Слово» (Ин. 1, 1), – Вседержителем: «сия глаголет... Иже бе, и сый, и грядый, Вседержитель» (Апок. 1, 8), – Господом: «един Господь Иисус Христос» (1Кор. 8, 6). Говорится, что Сын есть свет: «Аз есмь свет» (Иоан. 8, 12), изглаждает грехи: «но да увесте», сказано, «яко власть имать Сын человеческий на земли отпущати грехи» (Лук. 5:24). А найдешь и многое иное. Ибо Сам Сын говорит: «вся, елика имать Отец, Моя суть» (Иоан. 16, 15), и опять: «Моя... Твоя суть» (Иоан. 17, 10).

5) Кто слышит, что свойственное Отцу сказуется о Сыне, тот и чрез сие узрит Отца в Сыне, узрит же и Сына в Отце, когда сказумое о Сыне сказуется также и об Отце. Почему же о Сыне сказуется свойственное Отцу? Не потому ли, что Сын есть Отчее рождение? Почему же свойствейное Сыну принадлежит Отцу? Не потому ли, что Сын есть собственное рождение Отчей сущности? Будучи же собственным рождением Отчей сущности, Сын справедливо именует Своим принадлежащее Отцу.

Посему прилично и согласно со сказанным: «Аз и Отец едино есма», присовокупил: «да разумеете, яко Аз во Отце, и Отец во Мне», а прежде сего сказал еще: «видевый Мене виде Отца» (Иоан. 14, 9). И в этих трех изречениях один и тот же смысл. Таким образом, кто уразумел, что Сын и Отец едино суть, тот знает, что Сын в Отце, и Отец в Сыне, потому что Божество Сына есть Божество и Отца, и оно то же в Сыне. И кто постиг сие, тот верует, что "видевый Сына виде Отца", потому что в Сыне созерцается Божество Отца.

Это же ближе иной может усмотреть в подобии царского изображения, потому что в изображении есть вид и образ царя, а в царе есть вид представленного в изображении, представленное в изображении подобие царя неотлично от него, почему, кто смотрит на изображение, тот видит в нем царя, и наоборот, кто смотрит на царя, тот узнает, что он представлен в изображении. А по сему безразличию подобия, желающему после изображения видеть царя изображение может сказать: «Я и царь – одно и то же, я в нем, и он во мне. Что видишь во мне, то усмотришь и в нем, и что видел ты в нем, то усмотришь во мне». Почему кто поклоняется изображению, тот поклоняется в нем царю, потому что изображение есть его образ и вид. Так, Поелику Сын есть образ Отца, то необходимо представлять себе, что Божество Отца и свойственное Ему есть бытие Сына. Это – то и значит: «Иже, во образе Божии сый, и Отец во Мне» (Флп. 2, 6).

6) И не отчасти только образ Божества, но полнота Отчего Божества есть бытие Сына, и Сын есть всецелый Бог. Посему, равен будучи Богу, «не восхищением непщева быти равен Богу» (Фил. 2, 6). И еще, Поелику Божество и образ Сына принадлежат не иному кому, но Отцу, то сие значит сказанное: «Аз во Отце. Так Бог бе во Христе мир примиряя Себе» (2Кор. 5, 19). Ибо Сын есть собственность Отчей сущности, в Нем тварь примиряется с Богом. Так, что совершил Сын, все то есть дела Отца. Ибо Сын есть образ Отчего Божества, которое совершило дела. Так, кто взирает на Сына, тот видит Отца, ибо в Отчем Божестве и есть, и созерцается Сын, и Отчий образ в Сыне показывает в Нем Отца, и таким образом, Отец в Сыне. А свойственное Отцу и Божество в Сыне показывает Сына в Отце и то, что Сын всегда не отделен от Отца. И кто сказуемое об Отце слышит или видит как сказуемое также о Сыне, не в том смысле, что по благодати или по причастию привзошло сие в сущность Сына, но в том, что само бытие Сына есть собственное рождение Отчей сущности, тот, по замеченному выше, хорошо поймет сказанное: «Аз во Отце, и Отец во мне», и: «Аз и Отец едино есма». Сын таков же, каков и Отец, потому что имеет все, что свойственно Отцу, потому и подразумевается с именем Отца, никто не наименует Отцом, когда нет Сына. Называющий Бога Творцом не означает этим непременно и сотворенного, потому что Творец прежде тварей, но кто именует Бога Отцом, тот вместе с Отцом дает разуметь и о существовании Сына. Посему кто верует в Сына, тот верует в Отца, потому что верует в свойственное Отчей сущности. И таким образом, одна есть вера в Единого Бога. Кто поклоняется Сыну и чтит Его, тот в Сыне поклоняется Отцу и чтит Отца, потому что Божество едино. Посему единая честь и единое поклонение, именно то, которое в Сыне и чрез Него воздается Отцу, и поклоняющийся так поклоняется Единому Богу, потому что Бог един, и нет иного, кроме Него.

Посему, когда один Отец именуется Богом и говорится, что Бог един: «Аз есмь, и несть Бог разве Мене» (Второз. 32, 39), и: «Аз первый и Аз по сих» (Ис. 44, 6), тогда говорится это прекрасно, потому что един есть Бог, единственный и первый. Но говорится это не в отрицание Сына. Да не будет сего! Ибо и Он в едином и в первом, и единственном как единственное Слово единого, и первого, и единственного, Его Премудрость и сияние. Но и Сам Он есть первый и исполнение первого и Единого Божества, всецелый и совершенный Бог. Следовательно, не ради Него говорится это, но показывает, что нет другого такого же, каков Отец и каково Его Слово. И этот смысл пророческих слов всем явен и очевиден.

7) Но нечестивые, и это выставляя на вид, хулят Господа и нас укоряют, говоря: «Вот Бог называется единым, единственным и первым, как же говорите вы, что Сын есть Бог? Если бы и Сын был Бог, то не сказал бы сам Бог: Я единственный, или: Бог есть един». Посему необходимо, сколько можно, объяснить смысл и этих изречений, чтобы и из этого все уразумели, что ариане подлинно богоборцы.

Ежели у Сына есть соперничество с Отцом, то пусть слышат такие слова. Или если, как Давид выслушал об Адонии и Авессаломе, так и Отец взирает на Сына, то пусть Сам к Себе говорит и произносит такие слова, чтобы Сын, именуя Себя Сыном, не отвлек иных от Отца. Если же кто знает Сына, тот лучше знает Отца, потому что Сам Сын открывает ему Отца, и он, как сказано, лучше узрит Отца в Слове; Сын же, пришедши, прославлял не Себя, но Отца, когда говорил "приступлшему» к Нему: «что Мя глаголеши блага? Никтоже благ, токмо един Бог» (Матф. 19, 16, 17), и вопросившему: «кая заповедь больши есть в законе?» (Мф. 22, 36) отвечал: «слыши, израилю, Господь Бог твой Господь един есть» (Мк. 12:29), и народу говорил: «снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю пославшего Мя Отца» (Иоан. 6, 38), и учеников учил: «Отец Мой болий Мене есть» (Иоан. 14, 28), и: кто чтит Меня, чтит Пославшего Меня (Иоан. 5, 23), если, говорю, Сын таков к Своему Отцу, то какое противление между Ними, чтобы из подобных изречений выводить такое подозрение? С другой стороны, если Сын есть Отчее Слово, то у кого, кроме христоборцев, станет безрассудства думать, что Бог изглаголал такие слова в оклеветание и отрицание Слова Своего? Это не христианская мысль. Да не будет сего. Не ради Сына написано это, но в низложение измышленных людьми лжеименных богов. И этот смысл таковой их речений имеет основательную причину.

8) Поелику преданные лжеименным богам уклоняются от Бога истинного, то как благой и благопопечительный о людях Бог, взывая к заблудшим, говорит: «Аз есмь Бог един», и: «Аз есмь, и несть Бог разве Мене» (Второз. 32, 39), и подобными сему словами, чтобы посрамить не сущее, всех же обратить к Себе. И как если бы кто среди дня и при сиянии солнца написал просто дерево, не имеющее в себе призрака света, и сказал бы, что это изображение есть причина света, солнце же, смотря на это скажет: «Я одно составляю дневной свет, и нет другого дневного света кроме меня», то оно скажет это, имея в виду не свое сияние, но обман, производимый изображением дерева и несходством пустого начертания. Так и изречения "Аз есмь" и: «Аз есмь Бог един, и несть разве Мене» сказаны для отвращения людей от богов лжеименных и в научение их познать, наконец, истинного Бога. Без сомнения, Бог, говоря это, изрек чрез Слово Свое, разве нынешние иудеи присовокупят и то, что не чрез Слово глаголал это Бог. Но хотя и беснуются эти чада дьявола, так сказано в Писании, ибо слово Господне было к пророку, и он слышал это. Если же Господне было Слово, и чрез Слово изрек это Господь, а что говорит и делает Бог, не иначе говорит и делает, как в Слове, то конечно, богоборцы, не ради Него сказано это, но по причине чуждых и не сущих от Него. Ибо и по сказанному выше подобию, если бы солнце произнесло означенные прежде слова, то не вне имея свое сияние, но в сиянии являя свет свой, стало бы обличать заблуждение и говорить сказанное. Следовательно, не в отрицание Сына и не ради Его употреблены таковые изречения, но в низложение лжи.

Бог не говорил таких слов вначале Адаму, хотя с Ним было Слово, которым «вся... быша» (Ин 1, 3). Тогда не было нужды, потому что не было идолов. Когда же люди восстали против истины и наименовали себе, каких хотели богов, тогда настала нужда в подобных речениях к низложению несущих богов. А я бы присовокупил, что подобные изречения наперед сказаны к вразумлению безрассудства христоборцев, дабы знали, что вымышляемый ими вне Отчей сущности бог не есть истинный, не есть образ и сын единственного и первого Бога.

9) Посему если Отец именуется единственным истинным Богом, то говорится это не в отрицание Того, Кто сказал: «Аз есмь... истина» (Иоан. 14, 6), но опять в отвержение неимеющих свойства быть истинными как Отец и как Слово Его. Ибо и Сам Господь непосредственно присовокупил: «и егоже послал еси Иисус Христа» (Иоан. 17, 3). А если бы Он был тварь, то не присоединил и не причислил бы Себя к Сотворшему Его. Ибо какое общение у истинного с не истинным? Теперь же присоединив Себя к Отцу, показал тем, что Отчего Он естества, и дал нам разуметь, что истинное Он рождение истинного Отца. Уразумев это, и Иоанн научил нас, пиша в послании: «И да будем во истиннем в Сыне Его Иисусе Христе: Сей есть истинный Бог и живот вечный» (1Иоан. 5, 20). И Поелику о твари пророк говорит: «прострый един небо» (Иов. 9, 8), и Сам Бог: «Аз... распрострох небо един» (Ис. 44, 24), то всякому сделалось явно, что речением "един" обозначается и Слово Единого, «Имже вся быша, и без Него ничтоже бысть» (Иоан. 1, 3). Итак, если тварь пришла в бытие Словом, Бог же говорит: "Аз един", то вместе с Единым разумеется и Сын, Которым сотворено и небо. Так, если говорится: "един Бог", и "Аз един" и "Аз первый", то и Слово разумеется соприсущим в Едином, единственном и первом, как сияние во свете. Сие же не может быть разумеемо об ином ком, кроме единого Слова, потому что все прочее из ничего произведено Сыном и далеко отстоит по природе. А Сам Сын по естеству от Отца и есть истинное рождение.

Поэтому изречение "Аз первый", которое эти неразумные думали представить в защиту своей ереси, обличает более их злоумие. Бог говорит: «Аз первый, и Аз по сих». Итак, если как сопричисляемый к последующим за Ним тварям, именуется первым из них, и потому твари суть вторые по Нем, то по мнению вашему и Сам Он будет превосходить тварей только одним временем. А это одно уже выше всякого нечестия. Если в означение того, что Он не от кого – либо другого, что ничего нет прежде Его, но что Сам Он есть начало и вина всего и в опровержение эллинских басен сказал: "Аз первый", то явно, что при наименовании Сына первородным не по причине сопричисления Его к твари называется Он первородным, но в показание того, что все созидаются и усыновляются чрез Сына. Ибо как Отец есть первый, так и Сын, поколику Он – образ Первого и первый в Нем пребывает, есть первый же, но и рождение от Отца, и о Нем всякая тварь созидается и усыновляется.

10) Но еретики готовы и на это возражать своими баснотворными вымыслами, говоря: «Не в том смысле Сын и Отец суть едино и подобны один другому, в каком проповедует это Церковь, но в каком нам угодно». Ибо говорят: «Поелику, чего хочет Отец, того же хочет и Сын, и не противоречит Отцу и в велениях и в суждениях, напротив же того, во всем с Ним согласен, соблюдая тождество велений и преподавая учение сообразное и тесно соединенное с учением Отца, то в этом смысле Он и Отец едино суть». И это некоторые из еретиков осмелились не только говорить, но и писать. Но можно ли что сказать более несообразное и неразумное? Ибо, если по сей причине Сын и Отец суть едино, и в этом только смысле Слово подобно Отцу, то следует, что и ангелы и иные высшие нас существа, начала, власти, престолы, господства, даже видимые твари, солнце, луна и звезды, подобно Сыну, суть также сыны, и о них должно сказать, что они и Отец едино суть, и каждое из этих существ есть образ Божий и Слово Божие. Ибо чего хочет Бог, того же хотят и они, не разногласят ни в суждениях, ни в велениях, но во всем покорны Сотворшему. Они не пребыли бы в своей славе, если бы и сами не желали того, чего хочет Отец. И тому, кто не пребыл в этом согласии, но пренебрег им, сказано: «како спаде с небесе денница восходящая заутра?» (Ис. 14, 12) В таком же случае почему Сей один есть единородный Сын и Слово, и Премудрость? И почему при таком множестве подобных Отцу Он один есть образ? Ибо и из людей найдутся многие подобные Отцу, много мучеников, а прежде них были апостолы и пророки, и еще прежде сих патриархи. Многие и ныне соблюли заповедь Спасителеву, сделавшись милосердыми, «якоже... Отец», Иже на небесех (Лук. 6, 36), и сохранили сказанное: «бывайте убо подражатели Богу, якоже чада возлюбленная, и ходите в любви, якоже и Христос возлюбил есть нас» (Ефес. 5, 1, 2). Многие сделались подобными Павлу, как и он Христу (1Кор. 4, 16). Однако же никто из них не есть ни Слово, ни Премудрость, ни единородный Сын, ни Образ, и никто из них не дерзнул сказать: «Аз и Отец едино есма», или: «Аз во Отце, и Отец во Мне». Напротив того, о всех сказано: «кто подобен Тебе в бозех, Господи?» (Псал. 85, 8), или: «кто... уподобится Господеви в сынех Божиих?» (Псал. 88, 7). О Нем же говорится, что один Сын есть истинный и по естеству образ Отчий. Если и мы созданы по образу, именуемся "образом и славою Божиею» (1Кор. 11, 7), то опять сию благодать звания имеем не сами по себе, но потому что в нас обитает образ Божий и истинная слава Божия, то есть Слово Божие, ради нас сделавшееся напоследок плотью.

11) Поелику и такое мудрование еретиков оказывается неприличным и неразумным, то необходимо подобие и единство относить к самой сущности Сына. Если же понимать не в том смысле, то окажется, по сказанному, что Сын ничем не преимуществует перед тварями, и Он не будет подобен Отцу, уподобится же велениям Отца и отличен будет от Отца, потому что Отец есть Отец, а веления и учение суть Отцовы. Посему, если Сын подобен Отцу только по велениям и учению, то по словам их Отец будет Отцом только по имени, а Сын не будет неразнственным Образом, лучше же сказать, окажется вовсе не имеющим какого – либо свойства или подобия с Отцом. Ибо какое подобие и свойство у того, кто отличен от Отца? И Павел, который учит, подобно Спасителю, не подобен Ему по сущности. Посему еретики, мудрствуя так, обманываются.

Сын и Отец едино суть в том смысле, как это сказано. Сын подобен Отцу и от Самого Отца, как только можно разуметь и представлять себе Сына в отношении к Отцу, как можно разуметь сияние в отношении к солнцу. Поелику таково бытие Сына, то когда делает Сын, делающий есть и Отец, и когда Сын приходит к святым, приходящий в Сыне есть Отец, как Сам Он возвестил, говоря: "приидем, Аз и Отец и обитель у него сотворим» (Иоан. 14, 23). Ибо в Образе созерцается Отец, в сиянии пребывает свет. Посему, как сказали мы несколько выше, когда Отец дает благодать и мир, дает их и Сын, как выражает это Павел, пиша во всяком послании: «благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (1Кор. 1, 3). Ибо одна итаже благодать, подаваемая от Отца в Сыне, как один свет в солнце и сиянии, и солнце светит посредством сияния. Так опять, молясь о фессалоникийцах и говоря: «Сам же Бог и Отец наш и Господь Иисус Христос да исправит путь наш к вам» (1Сол. 3:11), Павел соблюл единство Отца и Сына. Ибо не сказал «да исправят» как о двоякой благодати, подаваемой двоими, но «да исправит», желая показать, что Отец подает благодать чрез Сына. Злочестивые еретики, хотя могли бы при этом почувствовать стыд, но не хотят.

12) Если бы не было единства, если Слово не собственное рождение от Отчей сущности, как сияние от света, и Сын естеством далек от Отца, то было бы достаточно одного Отца, чтобы подавать благодать, не приобщая в даруемом к Сотворшему ни одной из тварей. Теперь же таковое даяние показывает единство Отца и Сына. Никто не станет молиться о приятии чего – либо от Отца и от ангелов или от какой – нибудь другой твари, никто не скажет: да подаст тебе Бог и ангел, но просит у Отца и Сына по причине единства и единого даяния. Ибо даруемое дается чрез Сына, и что ни делает Отец, все делает чрез Сына. Потому и приемлющий имеет несомненную благодать.

Если же патриарх Иаков, благословляя внуков Ефрема и Манассию, сказал: «Бог, Иже питает мя измлада даже до дне сего, Ангел, Иже мя избавляет от всех зол, да благословит детища сия» (Быт. 48, 15, 16), то к сотворшему их Богу присовокупил не одного из сотворенных и по естеству сущих ангелов, и не у ангела и просил благословения внукам, оставив питающего его Бога, но сказав: «Иже мя избавляет от всех зол», показав тем, что это есть не сотворенный какой ангел, но Божие Слово, Которому молился он совокупно с Отцом и чрез Которого Бог избавляет кого хочет. Зная, что Он именуется и Ангелом великого совета Отчего, Его, а не другого кого, нарек благословляющим и избавляющим от зол. Не того желал он, чтобы его самого благословил Бог, а внуков ангел, но Кого сам призывал, говоря: «не пущу Тебе, аще не благословиши мене» (Быт. 32, 26), а это был Бог, как говорит сам Иаков: «видех... Бога лицем к лицу» (Быт. 32, 30), Того же умолял благословить и сынов Иосифовых. Ангелу свойственно служить Божьему повелению, неоднократно ангел предшествует народу Божьему, чтобы изгнать Амморея и посылается охранять народ на пути, но и это не его есть дело, но повелевшего ему и пославшего его Бога, Который один может избавлять, кого восхочет избавить. Почему не иной кто, но Сам явившийся Господь Бог сказал Иакову: «се, Аз есмь с тобою, сохраняяй тя на всяком пути; аможе аще пойдеши» (Быт. 28, 15), опять не иной кто, но явившийся Бог воспрепятствовал Лаванову злоумышлению, повелев Лавану, «да не... возглаголет ко Иакову зла» (Быт. 31, 24), и сам Иаков не иного кого, но Бога призывал, говоря: «изми мя от руки брата моего... Исава: яко боюся... его» (Быт. 32, 11), и беседуя с женами, говорил: «не даде... Бог Лавану зла сотворити мне» (Быт. 31, 7).

13) Посему и Давид не иного кого, но Бога умолял об избавлении: к Тебе, Господи, «внегда скорбети ми, воззвах, и услышал мя еси. Господи, избави душу мою от устен неправедных и от языка льстива» (Псал. 119, 1, 2). Ему восписуя благодарение, «глагола... словеса песни в семнадцатом псалме в день, в оньже избави его Господь от руки всех враг его и из руки Саула: и рече: возлюблю Тя, Господи, крепосте моя: Господь утверждение мое, и прибежище мое, и избавитель мой» (Псал. 17, 1–3). И Павел, претерпев многие гонения, не иного кого, но Бога благодарил, говоря: от всего избавил меня Господь, и избавит, наньже уповахом (2Кор. 1, 10). Не иной кто, но Бог благословил Авраама и Исаака. И Исаак, молясь об Иакове, сказал: «Бог... мой да благословит тя, и возрастит тя, и умножит тя, и будеши в собрания языков: И да даст тебе благословение Авраама отца моего» (Быт. 28, 3, 4). Если же благословлять и избавлять принадлежит не иному кому, но Богу, и избавляющий Иакова был не иной кто, но Сам Господь, патриарх же призывал на внуков Избавляющего его самого, то явно, что в молитве не иного кого присоединил он к Богу, но Слово Его, Которое посему назвал и ангелом, потому что Оно одно открывает нам Отца.

Это же сделал и Апостол, говоря: «благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа». Ибо в таком случае и благословение было надежно по нераздельности Сына с Отцом, и потому что даруемая благодать есть одна и та же. Хотя дает Отец, но даруется чрез Сына. Хотя Сын именуется дарствующим, но чрез Сына и в Сыне подает Отец. "Благодарю, – говорит Апостол в послании к Коринфянам, – Бога моего всегда о вас, о благодати Божией данней вам о Христе Иисусе» (1Кор. 1, 4). Это же самое можно видеть в свете и сиянии. Что освещает свет, то озаряет сияние, и что озаряет сияние, то есть освещение самого света. Так и когда видим Сына, видим и Отца, потому что Сын есть Отчее сияние. И таким образом, Отец и Сын едино суть.

14) Но этого никто не скажет о созданных вещах и о тварях. Когда делает Отец, не делает того же кто – нибудь из ангелов или иная какая тварь, ни одна из тварей не есть творящая причина, но все они в числе созданных. Сверх того, они отделены и далеки от Единого, инаковы с Ним по естеству, и сами будучи дела, не могут делать того, что делает Бог, не могут, как сказал я прежде, содарствовать, когда дарствует Бог. Взирая на ангела, никто не скажет, что видел Отца. Ибо ангелы, как написано, «суть служебнии дуси, в служение посылаеми» (Евр. 1, 14), и о дарах, подаваемых от Бога Словом, возвещают приемлющим. И сам явившийся ангел исповедает о себе, что послан он Владыкою: так, Гавриил Захарии и Богородице Марии сам сие исповедал. Кто видит явление ангелов, тот знает, что видит ангела, а не Бога. Захария видел ангела, а Исаия видел Господа. Маное, отец Сампсонов, видел ангела, а Моисей зрел Бога. Гедеон видел ангела, Аврааму же явился Бог. И кто видел Бога, тот не говорил, что видел ангела, а кто видел ангела, тот не думал, что видел Бога. Ибо много, или лучше сказать, совершенно по естеству различны созданные существа с сотворившим их Богом.

Если же иногда при явлении ангела видевший слышал глас Божий, как было при купине, ибо «явися... Ангел Господень в пламени огненне из купины... и воззва... Господь Моисею из купины, глаголя... Аз есмь Бог отца твоего, Бог Авраамов... Бог Исааков и Бог Иаковль» (Исх. 3, 2, 4, 6), то не ангел был Бог Авраамов, но в ангеле был глаголющий Бог, и хотя видим – был ангел, но глаголал в нем Бог. Ибо как в облачном столпе глаголал Бог Моисею в Скинии, так и в ангелах является Он глаголющим. Так и Навину глаголал Он чрез ангела.

Но что глаголет Бог, то, как известно, глаголет чрез Слово, а не чрез иного кого. И что делает Слово, Которое неотлучно от Отца, не неподобно и не чуждо Отчей сущности, то суть дела Отца, и Слово с Отцом единое совершает дело. И что дает Сын, то есть Отчее даяние. И кто видел Сына, тот знает, что видел Его, видел не ангела, и не существо высшее ангелов, не какую – либо тварь, но Самого Отца. И кто слышит Слово, тот знает, что слышит Отца, как и озаряемый сиянием знает, что освещается солнцем.

15) И Божественное Писание, желая, чтобы так разумели мы, представило нам, о чем говорили мы и прежде, такие подобия, которыми могли бы мы и пристыдить предателей иудеев, и отразить обвинение эллинов, когда они говорят и думают, будто бы в учении о Троице и мы признаем многих богов. Ибо, как показывают сами подобия, не вводим мы трех начал или трех отцов, как последователи Маркиона и Манихея. Не трех солнцев представляем образ, но солнце и сияние, и один свет от солнца в сиянии. Так знаем единое начало, и говорим, что зиждительное Слово имеет не иной какой образ Божества, но Божество Единого Бога, потому что рождено от Бога.

Посему ариане гораздо справедливее могут быть обвиняемы в многобожии или в безбожии, потому что суесловят, будто Сын есть тварь отвне, и также Дух из ничего. Ибо говорят, что Слово не Бог, или и называя Его Богом, по причине написанного, но не собственно принадлежащим Отчей сущности, по разнородности Отца и Сына, вводят многих богов, если только не осмеливаются утверждать, что и Слово нарицается Богом по причастию, в каком смысле и все может быть так названо. Но и так думая, равно нечествуют, говоря, что Слово есть одна из всех тварей. А нам и на ум никогда не приходило бы сего! Ибо один вид Божества, который есть и в Слове, и один Бог – Отец самосущий, потому что «Он над всем" (Рим. 9, 5), являющийся в Сыне, потому что "проницает чрез всяческая" (Прем. 7, 24), и в Духе, потому что во всех действует о Нем чрез Слово. Так исповедуя Троицу, исповедуем Единого Бога и гораздо благочестивее рассуждаем о Боге, нежели еретики, признающие многовидное и многочастное Божество, потому что признаем единое в Троице Божество.

16) Ибо если не так, напротив того, Слово из не сущих, есть тварь и произведение, то Оно или не есть Бог истинный, потому что есть одна из тварей, или если еретики, постыждаемые Писанием, называют Его Богом, то по необходимости должны именовать двух богов: одного Творца, другого же сотворенного, и служить двум господам: одному Несозданному, другому же созданному и твари, иметь две веры: одну в истинного Бога, другую же – в сотворенного, ими вымышленного и наименованного Богом. А слепотствуя таким образом, по необходимости должны, когда поклоняются Несозданному, презирать созданного, а когда приступают к твари, отвращаться от Творца. Ибо невозможно видеть одного в другом, потому что чужды и различны между собою их естества и действия. А так думающие непременно сочетавают воедино многих богов, к сему ведет начинание отпадающих от Единого Бога.

Почему же ариане, так рассуждая и представляя, не причисляют себя к язычникам? Ибо как те, так и они, служат твари паче сотворившего всяческое Бога. Хотя избегают они именования язычниками для обольщения несмысленных, однако же в тайне содержат мысль, подобную языческой. Ибо и мудрое это изречение, обыкновенно ими употребляемое: «Не именуем двух несозданных», употребляют, по – видимому, для обольщения простодушных. Говоря: «Не именуем двух несозданных», именуют двух богов, и богов, имеющих различные естества: одного, имеющего естество созданное, а другого – несозданное. Если язычники служат одному Несозданному и многим созданным, они же одному Несозданному и одному созданному, то и в таком случае не различаются от язычников, потому что именуемый у них созданным есть один из многих созданных, а также и многие языческие боги с этим одним имеют то же естество, и этот один и те суть твари. Жалки еретики, тем более, что сами себе вредят, мудрствуя против Христа; отпали они от истины и, отрицаясь от Христа, превзошли иудеев в предательстве, погрязают же вместе с язычниками эти богоненавистники, служа твари и различным богам.

Един есть Бог, а не многие, и едино есть Слово Божие, а не многие. Бог есть Слово. Оно одно имеет Отчее видение. Сим – то будучи видением, Сам Спаситель постыждает иудеев, говоря: «Пославый Мя Отец Той свидетельствова о Мне. Ни гласа Его нигдеже слышасте, ни видения Его видесте, и словесе Его не имате пребывающа в вас, зане, егоже Той посла, Сему вы веры не емлете» (Иоан. 5, 37, 38). Прекрасно к Слову присовокупил видение, показывая этим, что Само Слово Божие есть изображение и образ и "видение" Отца Своего, и что иудеи, не принявшие Глаголавшего сие, не приняли Слова, то есть Божия видения. Сие – то видение патриарх Иаков узрев, был благословлен, и вместо Иакова наречен от Него Израилем, как свидетельствует Божественное Писание, говоря: «возсия же ему солнце, егда прейде вид Божий» (Быт. 32, 31). Но вид сей был Тот, Кто говорит: «видевый Мене виде Отца», и: «Аз во Отце, и Отец во Мне есть», и: «Аз и Отец едино есма». Так, един есть Бог, и одна вера в Отца и Сына. И Поелику Слово есть Бог, то опять «Господь Бог наш Господь един есть» (Второз. 6, 4), потому что Он есть собственный и нераздельный Сын Единого по свойственности и сродству сущности.

17) Но не постыждаемые и этим, ариане говорят: «Не как вы говорите, но как нам хочется. Поелику отвергли вы прежние наши вымыслы, то нашли мы новый и утверждаем: в таком же смысле Сын и Отец суть едино, Отец в Сыне, и Сын в Отце, в каком и мы можем быть в Нем. Это написано в Евангелии от Иоанна, этого Христос желал и для нас, говоря: «Отче святый, соблюди их во имя Твое, ихже дал еси Мне, да будут едино, якоже и мы» (Иоан. 17, 11), и еще через несколько слов: «не о сих... молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя, да вси едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут: да и мир веру имет, яко Ты Мя послал еси: И Аз славу, юже дал еси Мне, даху им: да будут едино, якоже Мы едино есма: Аз в них, и Ты во Мне: да будут совершени во едино, и да разумеет мир, яко Ты Мя послал еси» (Иоан. 17, 20–23). Потом эти хитрецы, как бы нашедши предлог, присовокупляют сие: «Если как мы в Отце бываем едино, так Он и Отец едино суть, так и Он есть в Отце, то почему же, по сказанному Им: «Аз и Отец едино есма», и: «Аз во Отце, и Отец во Мне», называете Его собственно принадлежащим и подобным Отчей сущности? Необходимо или и нам быть собственно принадлежащими Отчей сущности, или и Ему быть чуждым, как чужды мы».

Так нерассудительно суесловят еретики. А я не вижу в таком их злоумии ничего иного, кроме неразумной дерзости и дьявольского высокоумия, потому что и они, подобно дьяволу, говорят: на небо взыдем, будем подобны Вышнему. Что раздается людям по благодати, то хотят они сравнять с Божеством Дарующего. Слыша, что люди называются сынами, возомнили, что и сами они равны истинному по естеству Сыну. И теперь опять, слыша от Спасителя: «да будут едино, якоже и Мы", сами себя вводят в обман, дерзко мечтают, что и они также будут в Боге, как Сын в Отце, и Отец в Сыне, не примечая того, что от такого самомнения пал отец их – дьявол.

18) Ежели, как говорили мы неоднократно, Слово Божие есть то же, что и мы, и ничем не отличается от нас, как только временем, то пусть будет Оно подобно нам, пусть у Отца имеет то же место, какое имеем и мы, пусть не называется ни единородным, ни единым Словом, ни Отчею Премудростию, но пусть будет имя сие общим у Него со всеми нами, подобными друг другу. Ибо у тех, у которых естество одно, справедливо быть общему имени, хотя и различаются между собою по времени. Адам – человек, и Павел – человек, и ныне рождающийся – также человек, и время не изменяет естества рода. Поэтому, если Слово отличается от нас только временем, то и нам должно быть такими же, каково Слово. Но мы не Слово или Премудрость, и Оно не тварь или произведение. Ибо почему все мы произошли от одного, а Оно одно есть Слово? Но если еретикам прилично говорить такие речи, то нам неприлично и мыслью касаться их хулы. И хотя не следовало бы даже входить в какое – либо рассмотрение представленных изречений, при таком ясном и благочестном их смысле и правой нашей вере, однако же, чтобы еретики и в сем оказались злочестивыми, самим сим изречением, как научились от Отцов, кратко обличим их неправославие.

В Божественном Писании нередко предметы естественные представляются людям в образ и пример. И это для того, чтобы из естественного виднее были произвольные движения в людях. И таким образом, показывается или дурной, или правдивый человеческий нрав. Так, дурные нравы имеет в виду, если заповедует: «не будите яко конь и меск, имже несть разума» (Псал. 31, 9), или когда, укоряя сделавшихся таковыми, говорит: «человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им» (Псал. 48, 13); и еще: «кони женонеистовни сотворишася» (Иер. 5, 8). И Спаситель, показывая, каков Ирод, сказал: «рцыте лису тому» (Лук. 13, 32), и ученикам заповедал: «се... посылаю вас яко овцы посреде волков: будите убо мудри яко змия, и цели яко голубие» (Матф. 10, 16). Сказал же это не с тем, чтобы мы по природе сделались подобными скотам, стали змиями или голубями (не такими сотворил Он нас, посему и природа не допускает этого), но с тем, чтобы избегали мы неразумных стремлений; зная же мудрость змия, не вдавались в его обман и присвоили себе кротость голубя.

19) В рассуждении же Божественного, представляя опять людям образы, Спаситель говорит: «будите... милосерди, якоже... Отец ваш, Иже на небесех, милосерд есть» (Лук. 6, 36), и: «будите... вы совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть» (Матф. 5, 48). Сказал же это не для того опять, чтобы стали мы такими же, каков Отец, потому что нам, тварям, из ничего приведенным в бытие, невозможно сделаться такими же, каков Отец, напротив того, как заповедал: «не будите яко конь», не с тем, чтобы не сделались мы скотами, но чтобы не подражали их неразумию, так сказал: «будите... милосерди якоже... Отец», не с тем, чтобы стали мы такими же, каков Бог, но чтобы, взирая на Его благодеяния, когда делаем что доброе, делали не ради людей, но ради Него, ожидая наград от Него, а не от людей. Как хотя бы один есть Сын по естеству, истинный и единородный, но и мы делаемся сынами, не Ему подобно, не по естеству и не в действительности, но по благодати Призвавшего, и будучи земными людьми, именуемся богами, не такими, каков Бог и каково истинное Слово Его, но как восхотел даровавший сие Бог, так подобно Богу делаемся милосердыми, не приходя через это в равенство с Богом, не делаясь по естеству и истинными благодетелями, потому что благодетельствовать не наше, но Божие изобретение, но поколику совершаемое по благодати для нас Самим Богом делаем мы общим и для других, не рассуждая, но просто на всех простирая благотворительность. Только этим, а не иным образом можем и мы сделаться несколько подражателями Богу, потому что даруемым от Него услуживаем друг другу.

Но как хорошо и правильно понимаем это, так и читаемое в Евангелии от Иоанна место имеет тот же смысл. Ибо не сказано: как Сын в Отце, так да будем и мы. И возможно ли это, когда Он есть Божие Слово и Божия Премудрость, а мы созданы из земли, Он по естеству и сущности есть Слово и истинный Бог (так говорит Иоанн: «вемы... яко Сын Божий прииде и дал есть нам разум, да познаем Бога истиннаго, и да будем во истиннем в Сыне Его Иисусе Христе: Сей есть истинный Бог и живот вечный» (1Иоан. 5, 19, 20) ), а мы по усыновлению и благодати чрез Него делаемся сынами, приобщаясь Его Духа, ибо сказано: «елицы... прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его» (Иоан. 1, 12)? Посему Он есть истина, Сам о Себе свидетельствуя: «Аз есмь... истина» (Иоан. 14, 6), что подтвердил и беседуя с Отцом Своим: «святи их во истину Твою: Слово Твое истина есть» (Иоан. 17, 17), а мы по подражанию делаемся добродетельными и сынами.

20) Итак, Спаситель сказал: «да будут едино, якоже и Мы" (Иоан. 17, 22), не для того, чтобы сделались мы такими же, каков Он, но чтобы как Он, будучи Словом, пребывает в Отце Своем, так и мы, взирая на Него и у Него заимствуя некоторый образ, стали едино друг с другом по единодушию и единству духа и не разногласили, подобно коринфянам, но мудрствовали одно и то же, подобно упоминаемым в Деяниях пяти тысячам, которые все были как один человек (Деян. 4, 32). Будем как сыны, а не как Сын, и боги, но не каков Сам Он, и милосерды, как Отец, но не каков Отец, а как сказано, сделавшись едино, "якоже" Отец и Сын; не в таком смысле будем едино, в каком по естеству Отец в Сыне, и Сын в Отце, но в каком сообразно это с нашим естеством, в каком возможно для нас сообразовать себя с этим и научиться, как должны мы стать едино, подобно тому, как научились быть милосердыми, потому что обыкновенно в единении бывают подобное с подобным, и всякая плоть входит в единение по роду. Слово нам не подобно, но подобно Отцу, поэтому Оно по естеству и в действительности есть едино с Отцом Своим, а мы, будучи однородны друг с другом, потому что все произошли от одного, и у всех людей одна природа, делаемся друг с другом едино по расположению, имея для себя образцом естественное единение Сына с Отцом. Как кротости учил Он Своим примером, говоря: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Матф. 11, 29), не для того, чтобы сравнились мы с Ним (это невозможно), но чтобы, взирая на Него, пребывали всегда кроткими, – так и здесь, желая, чтобы имели мы истинное, твердое и нерасторгаемое благорасположение друг к другу, берет пример с Себя и говорит: «Да будут едино, якоже и Мы". А единство наше нераздельно, посему и они, познав в нас нераздельное естество, да сохраняют также взаимное между собою согласие». Люди же, как сказано, безопаснее подражают тому, что заимствуется из естества, потому что сие пребывает одинаковым и никогда не изменяется, человеческий же нрав изменчив и, только взирая на неизменяемое по естеству, может избегать худого и сообразовать себя с лучшим. И таким образом, сказанное: «да и тии в Нас едино будут» (Иоан. 17, 21), имеет правильный смысл.

21) Если бы нам возможно было сделаться тем, что Сын в Отце, то надлежало бы сказать: и тии в Тебе едино да будут, как Сын в Отце. Теперь же не сказал сего, а говоря: "в Нас", показал расстояние и различие, а именно, что Он единый есть в едином Отце как единое Слово и Премудрость, мы же – в Сыне и чрез Сына в Отце. Но говоря это, не иное что дал разуметь, как следующее: «Нашим единством "и тии" да сделаются едино друг с другом так же, как Мы едино по естеству и в действительности, иначе не сделаются едино, если не научатся единству "в Нас". А что речение "в Нас" имеет это значение, послушай Павла, который говорит: «сия же... преобразих на себе и Аполлоса... да от нас научитеся не паче написанных мудрствовати» (1Кор. 4, 6).

Итак, речение "в Нас" не значит "во Отце", как Сын во Отце, но есть только пример и образ и употреблено вместо слов: да научатся от Нас. Как Павел для коринфян, так и единство Сына и Отца для всех служит образцом и уроком, из которого, взирая на естественное единство Отца и Сына, люди могут научиться, как и они должны в образе мыслей сделаться едино друг с другом.

Если же в рассуждении сего изречения должно защищаться и иным образом, то можно еще сказать, что речение "в Нас" равнозначительно словам: силою Отца и Сына да будут едино, говоря то же самое, потому что без Бога невозможно стать "едино". И это опять можно найти и в божественном слове, например: «о Бозе сотворим силу» (Псал. 59, 14), и: «Богом... прейду стену» (Псал. 17, 30), и: «о Тебе враги наша избодем роги» (Псал. 43, 6). Итак, явно, что о имени Отца и Сына можем сделаться "едино", возыметь твердый союз любви. Ибо ту же опять мысль распространяя, Господь говорит: «и Аз славу, юже дал еси Мне, дах им: да будут едино, якоже Мы едино» (Иоан. 17, 22). Весьма прилично и здесь не сказал: да будут в Тебе, как и Я в Тебе, но говорит: «якоже и Мы». А говоря "якоже", показывает в сказанном не тождество, но образ и пример.

22) Посему Слово подлинно и истинно имеет тождество естества с Отцом, а нам, как сказано: возможно только подражать. Ибо немедленно присовокупил: «Аз в них, и Ты во Мне: да будут совершени во едино» (Иоан. 17, 23). Здесь Господь просит уже для нас чего – то большого и совершеннейшего. Ибо известно, как Слово стало в нас, Оно облеклось в нашу плоть. Но «и Ты во Мне», Отче, потому что Твое Я – Слово. И Поелику Ты во Мне, потому что Твое Я – Слово, а Я в них по телу, и чрез Тебя совершилось во Мне спасение людей, то прошу, «и тии едино да будут» по телу во Мне и по его совершению, «да и тии совершени будут», имея единство с телом сим и в нем став "едино", да все как понесенные Мною на Себе будут едино тело и един дух и достигнут в мужа совершенна. Ибо все мы, приобщаясь Его тела, делаемся едино тело, имея в себе Единого Господа.

Когда же изречение это имеет такой смысл, еще более обличается неправославие христоборцев. Ибо, снова повторяя, скажу, если бы сказал просто и отрешенно: да будут в Тебе едино, или: да тии и Аз в Тебе едино будем, то богоборцы имели бы хотя непостыдный предлог. Теперь же не просто сказал, но: «якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да вси едино будут». И опять говоря: "якоже", показывает, что далеко людям быть в Отце, как Он во Отце, и далеко не по месту, но по естеству. Ибо по месту ничто не далеко от Бога, все же далеко от Него по одному естеству. И как заметил я прежде, кто произносит частицу "якоже", показывает не тождество и не равенство, но пример сказуемого сравнительно в каком – либо отношении.

23) И сему опять можно научиться у Самого Спасителя, Который говорит: «якоже бо бе Иона во чреве китове три дни и три нощи, тако будет и Сын человеческий в сердцы земли» (Матф. 12, 40). Иона был не то, что Спаситель, Иона не сходил в ад, кит был не ад, да и поглощенный Иона не извел с собою поглощенных китом, но исшел один, когда повелено было киту. Поэтому, никакого тождества и равенства не означается этим речением "якоже", а напротив того, отличается одно от другого, сходство же Ионы показывается несколько выражением "три дни". Так и мы, Поелику Господь говорит "якоже", не соделываемся тем же, что Сын в Отце и Отец в Сыне, но "якоже" Отец и Сын, так и мы соделываемся едино по образу мыслей и по согласию Духа. Спаситель, "якоже" Иона, будет в земле. Но как Спаситель не Иона, и Господь не так сошел в ад, как тот был поглощен, одно же с другим различно; так, если и мы сделаемся едино, как Сын в Отце, не будем посему то же, что Сын, и равны Ему, но совершенно от Него отличны. Потому – то о нас сказано "якоже", ибо то, что не в естестве и клонится к чему – то иному, делается как естественное. Посему сам Сын просто и без всякого посредства есть в Отце, потому что свойственно Ему сие по естеству, а мы, не имея сего в естестве своем, имеем нужду в образе и примере, чтобы и о нас сказать Ему: "якоже" Ты во Мне, и Аз в Тебе.

Когда же, говорит, будут они так совершенны, тогда уразумеет мир, «яко Ты Мя послал еси». Если бы не пришел Я и не понес на Себе тела их, то никто из них не стал бы совершенным, но все пребывали бы тленными. Поэтому Ты действуй в них, Отче, и как дал Мне понести сие тело, так дай и им Духа Твоего, «да и тии... едино будут», и сделаются совершенными во Мне. Ибо совершение их показывает, что было пришествие Слова Твоего, и мир, видя их совершенными и богоносными, без сомнения, уверует, «яко Ты Мя послал еси», и Я приходил к ним. Откуда бы им приять совершение, если бы Я, слово Твое, не сделался человеком, прияв на Себя тело их, и не совершил дело, которое дал Мне Ты, Отче? Дело же совершено, потому что люди, искупленные от греха, не остаются более мертвыми, но, обожившись и взирая на Нас, имеют между собою взаимный союз любви.

24) Итак, мы, сколь можно было проще рассмотреть выражения этого изречения, предложили сие пространно, блаженный же Иоанн в послании в немногих словах и гораздо совершеннее нашего покажет смысл написанного, обличит разумение нечестивых, научит, как бываем мы в Боге и Бог в нас, а также как мы делаемся в Нем едино и сколько Сын отстоит от нас по естеству, а тем заставит, наконец, ариан не думать о себе, что и они будут такими же, каков Сын, чтобы иначе и им не услышать: «ты же человек еси, а не Бог» (Иезек. 28, 2), и: «не распростирайся убог сый с богатым» (Притч. 23, 4). Итак, Иоанн пишет, говоря следующее: «о сем разумеем, яко в Нем пребываем, и Той в нас, яко от Духа Своего дал есть нам» (1Иоан. 4, 13). Итак, по данной нам благодати Духа и мы бываем в Нем, и Он в нас. И Поелику Дух, который бывает в нас, есть Божий, то и мы, имея в себе Духа, справедливо почитаемся пребывающими в Боге, а таким образом и Бог бывает в нас. Следовательно, не как Сын в Отце, так и мы бываем в Отце. Сын не делается причастником Духа, чтобы чрез это быть Ему в Отце. Не Он приемлет Духа, а паче Сам подает Его всем, и не Дух сочетавает Сына с Отцом, но паче Дух приемлет от Слова. И Сын в Отце как собственное Его Слово и сияние. А мы без Духа чужды Богу и далеки от Него, причастием же Духа сочетаваемся с Божеством, почему быть нам в Отце есть не наше, но сущего и пребывающего в нас Духа, пока сохраняем Его в себе исповеданием, как опять говорит Иоанн: «иже аще исповесть, яко Иисус есть Сын Божий, Бог в нем пребывает, и той в Бозе» (1Иоан. 4, 15).

Итак, какое подобие и какое равенство у нас с Сыном? Или не обличаются ли ариане всеми, особливо Иоанном, что иначе Сын в Отце, иначе бываем в Нем мы? И мы никогда не будем такими, каков Он, и Слово не таково, как мы, разве еретики и теперь, как и всегда, осмелятся сказать, что Сын и Сам стал в Отце по причастию Духа и за превосходство дел. Но и это опять даже в мыслях только допустить до крайности нечестиво. Ибо Он, как сказано, дает Духу, и что имеет Дух, имеет сие от Слова (Иоан. 16, 15).

25) Итак, Спаситель, говоря о нас: «якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут», не означает этим, что будем иметь с Ним тождество, ибо примером Ионы доказано и это. Но это есть моление к Отцу, как написал Иоанн, чтобы чрез Него подавался верующим Дух, чрез Которого и надеемся быть в Боге и сочетаться с Ним. Поелику Слово в Отце, а Дух дается Словом, то хочет, чтобы прияли мы Духа и чтобы, когда приимем Его, имея в себе Духа Слова, сущего в Отце, оказались и мы по Духу сделавшимися "едино" в Слове, а чрез Слово и во Отце. Если же говорит: как мы, то это не иное что значит, как следующее: таковая данная благодать Духа да сделается в учениках неутратимою и непреложною. Ибо что, по сказанному прежде, Слову в Отце естественно, о том желает, чтобы и нам чрез Духа дано сие было непреложно. Зная это, Апостол сказал: «кто ны разлучит от любве Христовы?» (Рим. 8, 35). «Нераскаянна бо дарования» Божия и благодать призвания (Рим. 11, 29). Следовательно, Дух пребывает в Боге, а не мы сами по себе. Как мы – сыны и боги по сущему в нас Слову, так будем в Сыне и в Отце и будем почитаемы сделавшимися "едино" в Сыне и в Отце, потому что в нас тот же Дух, Который и в Слове, сущем в Отце. Посему, когда отпадает кто от Духа по причине какого – либо порока, то хотя непреложная благодать пребывает в желающих, если кто по падении раскаивается, однако же сей падший уже не в Боге, потому что отступил от Него сущий в Боге Святой и утешительный Дух; напротив же того, согрешающий будет в том, кому подчинил себя, как было это с Саулом. Ибо «Дух Господень отступи от него, и давляше его дух лукавый» (1Цар. 16, 14). Слыша это, надлежало бы, наконец, устыдиться богоборцам и не воображать себя равными Богу. Но они не разумеют этого, ибо сказано: «нечестивый не разумеет разума» (Притч. 29, 7). Они не терпят благочестивых словес, потому что тяжко им и слышать их.

26) Ибо вот, как неутомимые в злочестии и ожесточенные, подобно Фараону, видя и слыша опять в Евангелиях повествуемое о человечестве Спасителя, по примеру Самосатского забыли совершенно Отчее Божество Сына и дерзким языком смело говорят: «Как может быть от Отца по естеству и уподобляться Ему по сущности Сын, который говорит: «дадеся Ми всяка власть» (Матф. 28, 18), и: «Отец... не судит ни комуже, но суд весь даде Сынови» (Иоан. 5, 22), и: «Отец любит Сына, и вся даде в руце Его. Веруяй в Сына имать живот вечный» (Иоан. 3, 35, 36), и еще: «вся Мне предана суть Отцем Моим: ни Отца кто знает, токмо Сын, и емуже аще восхощет Сын открыти» (Матф. 11, 27, 28), и еще: «все, еже даст Мне Отец, ко Мне приидет» (Иоан. 6, 37)?» Потом еретики присовокупляют: «Если бы Он был, как утверждаете, Сыном по естеству, то не имел бы нужды принимать, но как Сын имел бы сие по естеству. Или как может быть по естеству истинною Силою Отчею, кто во время страданий говорит: «Ныне душа Моя возмутися, и что реку? Отче, спаси Мя от часа сего: но сего ради приидох на час сей: Отче, прослави имя Твое. Прииде же глас с небесе: и прославих, и паки прославлю» (Иоан. 12, 27, 28)? Подобное также сему сказал Он: «Отче... аще возможно есть, да мимо идет... чаша сия» (Матф. 26, 39). И: «сия рек Иисус возмутися духом и свидетельствова и рече: аминь, аминь глаголю вам, яко един от вас предаст Мя» (Иоан. 13, 21)». И при этом говорят зломудренные: «Если бы Он был силою, то не страшился бы, но паче и другим подавал бы силу». Потом говорят: «Если бы Он был по естеству истинною и собственною Отчею Премудростию, то почему написано: «Иисус преспеваше премудростию и возрастом и благодатию у Бога и человек» (Лук. 2, 52)? И пришедши «во страны Кесарии Филипповы, – спрашивал учеников: кого Мя глаголют человецы быти?» (Матф. 16, 13). И пришедши в Вифанию, спрашивал: где лежит Лазарь (Иоан. 11, 34)? Сверх того, говорил ученикам: «колико хлебы имате?» (Мк. 6, 38)». Почему же говорят: «Тот есть Премудрость, кто преспевает премудростию, и не знает того, о чем желал узнать от других». Еще же говорят они и следующее: «Как собственным Отчим Словом, без Которого, как мудрствуете вы, Отец никогда не был и чрез Которого все творит, может быть Тот, Кто на кресте говорит: «Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил?» (Матф. 27, 46)? И прежде сего молится Он: «Отче, прослави имя Твое» (Иоан. 12, 28), «прослави Мя Ты, Отче... славою, юже имех у Тебе прежде мир не бысть» (Иоан. 17, 5), и в пустыне молился и повелел ученикам молиться, чтобы не впали "в напасть", и сказал: «дух... бодр, плоть же немощна» (Матф. 26, 41), и: «о дни же том или о часе никтоже весть, ни Ангели... ни Сын» (Мк. 13, 32)». Потом опять и в рассуждении сего говорят эти жалкие: «Если бы Сын, по вашему разумению, существовал у Бога вечно, то не был бы Ему неизвестен день, напротив того, Он знал бы как Слово, и Соприсущий не был бы оставлен, не стал бы просить о приятии славы, имея ее в Отце, и вообще, не стал бы молиться, потому что как Слово ни в чем не имел бы нужды. Но Поелику Он – тварь и в числе получивших бытие, то и говорил таким образом, и имел нужду в том, чего не имел, потому что тварям свойственно иметь недостаток и нужду в том, чего не имеют».

27) На подобные речи отваживаются злочестивые, но рассуждающих так должно смело спросить: почему вообще Слово сделалось плотью? Или присовокупить еще: как Ему, будучи Богом, можно было сделаться человеком? Или: как Бесплотный мог понести на Себе тело? Или и по – иудейски сказать с Каиафою: почему вообще Христос, будучи человеком, творил Себя Богом? Так или подобно сему роптали тогда иудеи, взирая на Христа, а ныне ариане, читая о Нем, не веруют и впадают в хулы. Если кто, сличив слова тех и других, подвергнет их исследованию, то непременно найдет, что те и другие вдаются в то же неверие, у тех и у других равная дерзость нечестия, у тех и у других общая пря с нами. Иудеи говорили: как, будучи человеком, может быть Богом? Ариане же говорят: если был истинный Бог от Бога, то как мог соделаться человеком? И как иудеи соблазнялись и посмевались, говоря: не претерпел бы Он креста, если бы Божий был Сын, так ариане, став прямо с ними в ряд, говорят нам: как смеете вы называть собственным Словом Отчей сущности Имеющего тело, почему и претерпел сие? Потом, как иудеи искали убить Господа за то, что Бога называл Отцом Своим и творил Себя равным Богу, делая то же, что делает Отец, так ариане и сами научились говорить: не равен Он Богу, Бог не собственный по естеству Отец Слова, и ищут смерти тех, которые не так думают. И еще иудеи говорят: «не сей ли есть... Сын Иосифов, егоже мы знаем отца и матерь, како убо глаголет... прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь», и: «с небесе снидох» (Иоан. 6:42, 8:58)? Внимают им и ариане, равным образом говоря: как может быть Словом или Богом, Кто, как человек, спит, плачет, спрашивает? Те и другие за то, что в Спасителе было человеческого по причине носимой Им на Себе плоти, отрицают вечность и Божество Слова.

28) Итак, Поелику такое безумие есть иудейское, и иудейское занятое у предателя Иуды, то пусть ариане или явно исповедуют себя учениками Каиафы и Ирода, не прикрывая иудейства именем христианства, и совершенно, как говорили мы и прежде, отрицают пришествие Спасителя во плоти (это мудрование свойственно их ереси), или, если в угождение Констанцию и обольщенным ими боятся явно иудействовать и обрезываться, то не говорят свойственного иудеям. Ибо справедливо отвращаться мудрования тех, от имени которых отказываются.

Да будет же известно арианам, что мы христиане. Мы христиане, и нам свойственно хорошо понимать сказанное о Спасителе в Евангелиях, и как вместе с иудеями не метать в Него камнями, если слышим о Божестве и о Его вечности, так вместе с вами не соблазняться теми смиренными речениями, какие ради нас употребляет как человек.

Посему, если и вы желаете быть христианами, то отложите Ариево безумие и слух свой, оскверненный хульными речениями, омойте словесами благочестия, зная, что как скоро перестав быть арианами, оставите зломудрие нынешних иудеев, тотчас, как из тьмы воссияет вам истина, и не будете уже укорять нас, что признаем двух вечных, но и сами узнаете, что Господь есть истинный и по естеству Божий Сын, и познается не просто вечным, но соприсущим Отчей вечности. Ибо именуются вечными и такие вещи, которых Он есть Зиждитель. Так, в псалме двадцать третьем написано: «возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная» (Псал. 23, 9), но явно, что и эти врата сотворены Им. Если же Он есть Зиждитель вечного, то может ли кто из нас сомневаться еще, что Он превыше и сего вечного? Но Господь познается не столько по вечности, сколько потому, что Он Божий есть Сын. Ибо будучи Сыном, неотлучен от Отца, и не было, когда бы Он не был, напротив того, Он всегда, и будучи образом и сиянием Отца, имеет и Отчую вечность.

Посему, сколько еретики изобличили себя худопонимающими те изречения, какие выставляли они на вид, это можно видеть из сказанного нами прежде кратко, но что и в рассуждении изречений, ныне представляемых ими из Евангелий, разумение их оказывается неосновательным, это удобно можно видеть, если и теперь особенно обратимся к цели нашей христианской веры, и приняв ее для себя за правило, будем, как сказал апостол, внимательны к чтению богодухновенного Писания (1Тим. 4, 13). Ибо христоборцы, не уразумев этой цели, совратились с пути истины и преткнулись «о камень претыкания» (Рим. 9, 33), мудрствуя паче, нежели как должно мудрствовать.

29) Итак, цель эта и отличительная черта Святого Писания, как неоднократно говорили мы, возвестит нам о Спасителе две истины: что Он всегда был Бог, и есть Сын, будучи Словом, сиянием и Премудростию Отца, и что напоследок, ради нас приняв на Себя плоть от Девы Богородицы Марии, сделался человеком. И можно находить, что это дается разуметь во всем богодухновенном Писании, как сказал Сам Господь: «испытайте Писаний, яко... та суть свидетельствующая о Мне» (Иоан. 5, 39). Но чтобы, собирая воедино все изречения, не написать много, удовольствуемся тем, что, вместо всех мест приведем на память следующие. Иоанн говорит: «В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу: вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть» (Иоан. 1, 1–3), потом: «Слово плоть бысть и вселися в ны , и видехом славу Его, славу яко единороднаго от Отца» (Иоан. 1, 14). И Павел пишет: «Иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся якоже человек: смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя» (Фил. 2, 6–8). Ибо кто, начав с сего, с тою же мыслью пройдет все Писание, тот увидит, как вначале сказал Слову Отец: «да будет свет» (Быт. 1, 3), «да будет твердь» (Быт. 1, 6), «сотворим человека» (Быт. 1, 26); при скончании же веков "посла Его в мир, не да судит мирови, но да спасется Им мир» (Иоан. 3, 17), и написано: «се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, еже есть сказаемо: с нами Бог» (Матф. 1, 23).

30)Посему читающий Божественное Писание да изучает и ветхозаветные изречения, и в Евангелиях да усматривает Господа сделавшегося человеком. Ибо сказано: «Слово плоть бысть и вселися в ны». Слово сделалось человеком, а не снизошло в человека. И это необходимо знать, чтобы злочестивые, остановившись на сем, не обольстили иных, и обольщенные не подумали, что, как в прежние времена в каждом из святых было слово, так и ныне снизошло Оно в человека, и освятило его, и явилось в нем, как и в прочих людях. Ибо если бы так это было, и Слово явилось только в человеке, то не было бы в сем ничего необыкновенного, и видящие не дивились бы и не стали говорить: «кто есть Сей?» (Матф. 8, 27). И почему «Ты, человек сый, твориши Себе Бога» (Иоан. 10, 33)? Привычно было для них слышать, что было Слово Господне к каждому пророку. Поелику же теперь Само Божие Слово, «Имже вся быша», снизошло до того, что сделалось и сыном человеческим, и смирило Себя, «зрак раба приим», то посему иудеям крест Христов есть соблазн, нам же "Христос, Божия сила и Божия Премудрость» (1Кор. 1, 24). Ибо, как сказал Иоанн, «Слово плоть бысть», Писанию обычно человека называть плотью, как сказано чрез пророка Иоиля: «излию от Духа Моего на всяку плоть» (Иоил. 2, 28), и как Даниил сказал Астиагу: «не покланяюся кумиром руками сотворенным, но живому Богу сотворшему небо и землю и владущему всякою плотию» (Дан. 14, 5). Ибо Даниил и Иоиль род человеческий называют плотью.

31) Итак, в древности к каждому из святых бывало Слово, и освящало приемлющих Его искренно, но когда рождались они, не говорилось, что Слово соделалось человеком, и когда страдали, также не говорилось, что Слово пострадало. Когда же от Марии пришел «единою в кончину веков, во отметание греха» (Евр. 9, 26), потому что, так благоволив, Отец «посла... Сына Своего... раждаемаго от жены, бываема под законом» (Гал. 4, 4), тогда говорится, что Слово, восприяв на Себя плоть, сделалось человеком, и в ней, (как сказал Петр: «Христу убо пострадавшу за ны плотию» – (1Петр. 4, 1) ), пострадало за нас, чтобы явно стало и все мы уверовали, что всегда будучи Богом, освящая тех, к кому приходило и все устрояя по воле Отца, напоследок ради нас сделалось Слово человеком, и, как говорит Апостол, Божество обитало во плоти "телесне" (Кол. 2, 9). А это значит, что Слово, будучи Богом, имело собственное тело и, употребив его как орудие, ради нас сделалось человеком.

И Поелику Слово было во плоти, то о Нем сказуется свойственное плоти, например: алкание, жажда, страдание, утруждение и всё тому подобное, что удобоприемлемо для плоти. Дела же свойственные Самому Слову, каковы: воскресение мертвых, дарование прозрения слепым, исцеление кровоточивой, – совершало Оно посредством тела Своего. И Слово немощи плоти носило на Себе как собственные, потому что плоть сия была Его, и плоть служила делам Божества, потому что в ней пребывало Божество, и тело было Божие. Хорошо сказал пророк: "понесе" (Ис. 53, 4, 11), не сказал: исцелил наши немощи, чтобы Слову как сущему вне тела и исцелившему только оное, что и всегда делало, не оставить людей снова повинными смерти, но Оно носит наши немощи, несет наши грехи, чтобы видно было, что ради нас сделалось человеком, и тело, на себе носящее эти немощи, есть Его собственное. И как Само Слово не потерпело вреда, "вознесши, – как сказал Петр, – грехи наша... на теле Своем на древо» (1Петр. 2, 24), так мы, люди, освободились от своих страстей и исполнились правды Слова.

32) Посему, когда страдала плоть, не вне ее было Слово, почему и страдание называется Его страданием. И когда Божески творило Оно дела Отца, не вне Его была плоть, но опять в самом теле творил сие Господь. Потому, и сделавшись человеком, говорил: «аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры: аще ли творю, аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте: да разумеете... яко во Мне Отец, и Аз в Нем» (Иоан. 10, 37, 38). Конечно, когда нужно было восставить Петрову тещу, «огнем жегому» (Матф. 8, 14), тогда по – человечески простер руку, а Божески прекратил болезнь. И слепому от рождения от плоти человеческой сотворил плюновение, и Божески отверз очи брением. И Лазаря как человек воззвал человеческим гласом, а Божески, как Бог, воскресил Лазаря из мертвых.

Все же так делалось и показывало, что не мечтанием, но действительно имел тело. И Господу, облекшемуся в плоть человеческую, прилично было облечься в совершенную плоть со всеми свойственными ей страданиями, чтобы как тело именуется собственным Его телом, так и телесные страдания именовались Его только собственными, хотя и не касались Божества Его. Если бы тело принадлежало иному, то и страдания именовались бы страданиями сего иного. А если это плоть Слова (ибо «Слово плоть бысть»), то необходимо и страданиям плоти именоваться страданиями Того, чья плоть. А Кому приписываются страдания, каковы особливо: быть осужденным, быть предану на биение, а также жажда, крест, смерть и другие немощи телесные, Того и составляют они заслугу и благодать. Посему сообразно с истиною и прилично таковые страдания приписываются не иному кому, но Господу, чтобы и благодать была от Него, и мы сделались не служителями иного кого, но истинно богочестивыми, потому что не кого – либо из созданных, не простого какого человека, но по естеству сущего от Бога и истинного Сына, и когда сделался Он человеком, призываем, тем не менее, именуя Господом, и Богом, и Спасителем.

33) Кто же не подивится сему? Или кто не согласится, что воистину Божие это дело? Ибо если бы дела свойственные Божеству Слова совершились не посредством тела, то человек не был бы обожен. И наоборот, если бы свойственное плоти не приписывалось Слову, то человек не освободился бы от сего совершенно, но хотя, как сказали мы прежде, избавился бы не надолго, однако же в нем оставались бы еще грех и тление, как было это с людьми, жившими прежде. И это очевидно. Многие сделались святыми и чистыми от всякого греха: Иеремия был освящен от матернего чрева. (Иер. 1, 5), Иоанн, носимый еще во чреве, «взыграся... радощами» от гласа Богородицы Марии (Лук. 1, 44). Однако же, «царствова смерть от Адама даже до Моисея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим. 5, 14). А таким образом, люди, тем не менее, оставались смертными, тленными, доступными свойственным естеству страданиям. Теперь же, Поелику Слово соделалось человеком и Себе усвоило свойственное плоти, сие не касается уже тела по причине бывшего в теле Слова, но истреблено Им, и люди не остаются уже грешными и мертвыми по своим страстям, но, восстав силою Слова, навсегда пребывают бессмертными и нетленными. Посему, когда рождается плоть от Богородицы Марии, родившимся именуется Тот, Кто другим дает бытие, чтобы на Себя перенести Ему наше рождение и нам как единой земле не отходить в землю, но, сочетавшись со Словом, которое с неба, от Него быть возведенными на небо. Посему не без причины перенес Он на Себя также и прочие немощи тела, чтобы мы уже не как человеки, но как свои Слову стали причастниками вечной жизни. Ибо не умираем уже по прежнему бытию во Адаме, но Поелику бытие наше и все телесные немощи перенесены на Слово, то восстаем от земли по разрешении клятвы за грех Тем, Кто в нас и за нас сделался клятвою. И это справедливо. Как все мы от земли сущие умираем в Адаме, так возродившись свыше водою и Духом, все оживотворяемся во Христе, потому что плоть наша есть уже как бы не земная, но со Словом приведенная в тождество Самим Божиим Словом, которое ради нас «плоть бысть».

34) Но чтобы точнее уразуметь и бесстрастие естества в Слове, и немощи, приписываемые Ему по причине плоти, хорошо выслушать блаженного Петра. Ибо он может быть достоверным свидетелем о Спасителе. И так пишет он в своем послании, говоря: «Христу убо пострадавшу за ны плотию» (1Петр. 4, 1). Следовательно, когда сказывается о Христе, что алчет, жаждет, утруждается, не знает, спит, плачет, просит, убегает, рождается, отказывается от чаши, и вообще, приписывается Ему все свойственное плоти, каждый раз справедливо будет повторять то же. Так, Христос алчет и жаждет «за ны плотию», именует Себя не знающим, заушается и утруждается «за ны плотию» и еще возносится на крест (Иоан. 12, 32), рождается, возрастает плотию, страшится, скрывается "плотию", говорит: «аще возможно есть, да мимо идет от Мене чаша сия» (Матф. 26, 39), терпит биение, приемлет раны "плотию", и вообще, все подобное сему восприемлет на Себя «за ны плотию». Посему и сам Апостол сказал: «Христу убо пострадавшу», не Божеством, но «за ны плотию», чтобы разумеемы были страдания, не Самому Слову по естеству свойственные, но свойственные по естеству самой плоти. Потому никто да не соблазняется тем, что в Господе есть человеческое, а напротив того, да знает, что Само Слово по естеству бесстрастно, и однако же по причине плоти, в которую облеклось Оно, сказуется о Нем это, потому что свойственно это плоти, а тело стало собственным телом Спасителя. И Он как бесстрастный по естеству и пребывает бесстрастным, не терпя от сего вреда, но паче уничтожая и истребляя все сие; люди же, так как немощи их перешли на Бесстрастного и истреблены, и сами уже навеки делаются бесстрастными и свободными от немощей, как учит Иоанн, говоря: «и весте, яко Он явися, да грехи наша возмет, и греха в Нем несть» (1Иоан. 3, 5).

Поелику это так, то никто из еретиков не будет вопиять, почему восстанет плоть по природе смертная? Почему, если восстанет, опять не будет алкать, жаждать, страдать и не останется смертною? Почему, хотя она из земли произошла, прекратится в ней то, что ей естественно? Иначе плоть могла бы отвечать такому упорному еретику: «Хотя я из земли, по природе смертная, но впоследствии стала плотью Слова, Само Слово, хотя Оно бесстрастно, понесло на Себе мои страдания, и я сделалась свободною от них, и от рабства им уволена освободившим меня от них Господом. Если вопиешь на то, что избавилась я от естественного тления; то смотри, не вздумай вопиять и на то, что Слово Божие восприяло на Себя мой рабский образ». Как Господь, облекшись плотью, сделался человеком, мы люди, восприятые Словом, обожаемся ради плоти Его и уже наследуем вечную жизнь.

35) Это по необходимости подвергли мы предварительному исследованию, чтобы нам, если увидим Спасителя, божески что – либо совершающего или изрекающего орудием собственного тела Своего, разуметь, что делает Он сие как Бог; и опять, если увидим Его, по – человечески говорящего или страждущего, не оставаться в неведении, что, понесши на Себе плоть, сделался Он человеком и таким образом, делает и говорит это. Зная свойственное тому и другому естеству, видя и разумея, что то и другое совершается одним, право будем веровать и никогда не впадем в заблуждение. Если же кто, взирая на совершаемое Словом божески, будет отрицать тело или, взирая на свойственное телу, будет отрицать плотское пришествие Слова, или по человеческим действиям Слова станет думать о Нем низко, то таковой, как иудейский корчемник, мешая вино с водою, почтет крест соблазном, а как язычник, признает проповедь буйством. Это и постигло богоборцев ариан. Ибо, взирая на человеческие дела Спасителя, почли Его тварью. Посему, и взирая на Божеские дела Слова, надлежало им отрицать бытие тела Его и сопричислить уже себя к манихеям.

Но пусть, хотя бы и поздно, вразумятся они, что «Слово плоть бысть», а мы, держась цели веры, признаем имеющим правильный смысл то, что понимают они худо. Сказанное: «Отец любит Сына, и вся даде в руце Его» (Иоан. 3, 35), и: «вся Мне предана суть Отцем Моим» (Матф. 11, 27), и: «не могу Аз о Себе творити ничесоже. Якоже слышу, сужду» (Иоан. 5, 30), и все подобные сим изречения показывают не то, что Сын некогда не имел сего. И почему же того, что имеет Отец, не имело вечно единое по сущности Отчее Слово и Премудрость, не имел Тот, Кто говорит: «вся, елика имать Отец, Моя суть» и Мое принадлежит Отцу (Иоан. 16, 15; Иоан. 17, 10)? Если что принадлежит Отцу, то принадлежит и Сыну, а Отец имеет это всегда, то явно, что все, что имеет Сын, поколику это принадлежит Отцу, всегда есть в Сыне. Итак, не потому сказал это, что некогда не имел, но потому, что Сын, что ни имеет, имея это вечно, имеет от Отца.

36) Чтобы иной, видя Сына имеющим все, что имеет Отец, и введенный в заблуждение этим безразличным подобием и тождеством того, что имеет, не вознечествовал, как Савеллий, и не почел Сына Отцом, говорил Сын: "дадеся Ми" (Матф. 28, 18), и "приях" (Иоан. 10, 18), и «Мне предана суть», показывая этим то одно, что Он не Отец, но Отчее Слово и вечный Сын, по подобию со Отцом вечно имеющий то, что имеет от Отца. Поелику же Он Сын, то от Отца имеет все, что ни имеет у Себя вечно.

А что речения «дадеся, предана» и подобные им не умаляют Божества в Сыне, напротив же того, более доказывают, что Он истинно Сын, это можно дознать из самих этих изречений. Ибо если «вся предана» Ему, то, во – первых, отличен Он от всего, что приял, а потом, будучи наследником всего, есть единственный и собственный по сущности Отчий Сын. А если бы Он был один из всех, то не был бы наследником всего, но и каждый принимал бы, сколько восхотел бы и дал Отец. Теперь же Он, приемля все, есть иной от всего и единственный собственный Отчий Сын.

А что речения: "дадеся" и "предана" и все им подобные не показывают, что Сын некогда не имел, это можно видеть из другого подобного изречения. Сам Спаситель говорит: «якоже Отец имать живот в Себе, тако даде и Сынови живот имети в Себе» (Иоан. 5, 26). Словом "даде" дает разуметь о Себе, что Он не Отец, а словом "тако" показывает естественное подобие и единство Сына со Отцом. Поэтому, если было, когда не имел Отец, то явно, что было, когда не имел и Сын. Ибо как имеет Отец, так имеет и Сын. А если нечестиво говорить это, гораздо же благочестивее сказать, что Отец всегда имеет, то когда говорит Сын, что как имеет Отец, так имеет и Сын, совместно ли с чем утверждать еретикам, что Он имеет не так, но иначе? Посему более достойно веры Слово, и всегда имея все то, что именует Себя приявшим, имеет это от Отца. Отец имеет не от кого – либо, а Сын имеет от Отца. Как в рассуждении сияния, если само сияние скажет: «Свет дал мне освещать всякое место, и я освещаю не от себя, но как хочет это свет», – то, говоря это, покажет не то, что некогда не имело оно сего, а напротив следующее: «Я собственность света, и все, что принадлежит ему, есть мое», так и еще в большей мере должно представлять себе и о Сыне. Отец, все дав Сыну, все опять Сам имеет в Сыне. И когда имеет Сын, Отец опять имеет это, потому что Божество Сына есть Божество Отца. Так, Отец в Сыне промышляет обо всем.

37) Таков смысл подобных этим изречений. А что касается до сказанного о Спасителе по – человечески, то и это также имеет благочестный смысл. Ибо для того и входили мы в исследование таковых речений, чтобы нам, если услышим Его спрашивающего, где лежит Лазарь, и когда, пришедши в пределы Кесарии, вопрошает Он: «кого Мя глаголют человецы быти?» (Матф. 16, 13), и: «колико хлебы имате?» (Мк. 6, 38), и: «что хощета, да сотворю вама?» (Матф. 20, 32), – из сказанного ранее уразумевать правильный смысл этих изречений и не соблазняться подобно христоборным арианам. И во – первых, этим нечестивцам должно сказать следующее: почему думают, что Спаситель не знает? Кто спрашивает, тот не по незнанию непременно спрашивает; напротив того, и ведущему можно спрашивать о том, что знает. И действительно, Иоанн о Христе, вопрошающем: «колико хлебы имате?» знал, что Он не был в неведении, а напротив, ведал это. Ибо говорит: «сие же глаголаше, искушая Филиппа: Сам бо ведяше, что хощет сотворити» (Иоан. 6, 6). А если знал, что творил, то и спрашивал не по неведению, но зная. А подобно этому должно понимать и другие таковые же изречения, именно, когда спрашивал Господь: где лежит Лазарь? или: «кого Мя глаголют человецы быти?», – спрашивал не как не знающий, но знал то, о чем спрашивал, ведая, «что хощет сотворити». А таким образом, ухищрение еретиков немедленно ниспровергается.

Если же еще будут упорствовать в рассуждении того, что Христос спрашивал, то пусть слышат, что в Божестве нет неведения, а плоти, как сказано, свойственно не ведать. И что это справедливо, то смотри, как Господь, вопрошавший, где лежит Лазарь, когда не был еще на месте, а находился далеко, говорил: «Лазарь умре» (Иоан. 11, 14), и сказывал, где умер. И Кого еретики почитают не ведущим, Тот предузнает помышления учеников, ведает, что в сердце у каждого и что в человеке, а что еще важнее, Он один знает Отца и говорит: «Аз во Отце, и Отец во Мне» (Иоан. 14, 10).

38) Итак, не для всякого ли очевидно, что неведение свойственно плоти, Само же Слово, поколику Оно – Слово, знает все и прежде события. Оно, и когда сделалось человеком, не перестало быть Богом и не избегает человеческого, потому что Оно – Бог. Да не будет сего! Напротив же того, будучи Богом, прияло на Себя плоть и, будучи во плоти, обожило плоть. И как вопрошало во плоти, так в ней же и воскресило мертвого, и всем показало, что Животворящий мертвых и воззывающий душу тем паче знает тайны всех. Оно ведало, где лежит Лазарь, однако же вопрошало. Поступило же так всё ради нас претерпевшее всесвятейшее Божие Слово, чтобы, таким образом понесши на Себе и неведение наше, даровать нам познание Единого истинного Его Отца и Его Самого, ради нас посланного во спасение всех, а выше этой милости и быть ничего не может.

Посему и об изречениях, представляемых еретиками, когда говорит Спаситель: «дадеся Ми... власть» (Матф. 28, 18), и: «прослави Сына Твоего» (Иоан. 17, 1), и когда Петр говорит: «дана Ему власть»¹, знаем, что все сказано в том же смысле, потому что говорится все это по – человечески, по причине тела. Ибо хотя не имеет нужды, однако же сказуется как бы Сам приявшим то, что приял по человечеству, чтобы опять, так как приемлет Господь и так как на Нем почивает деяние, твердою пребывала благодать. Простой человек, приняв, может и лишиться принятого, и это видно стало на Адаме, потому что он, приняв, утратил. Но чтобы благодать сделалась неотъемлемою и постоянно соблюдалась у людей, для этого Он присвояет Себе даяние, как человек, называет Себя приявшим "власть", которую всегда имеет как Бог, прославляющий других говорит: «прослави Мя», желая показать, что имеет плоть, которой нужно прославление. Посему когда приемлет плоть, Поелику приемлющая плоть в Нем, и прияв ее, сделался Он человеком, то Себя именует как бы приявшим.

39) Итак, если, как говорено было неоднократно, Слово не сделалось человеком, то пусть, по словам вашим, Слову принадлежит и приятие, и нужда в прославлении, и неведение. А если сделалось человеком (ибо и действительно сделалось), то человеку принадлежит и приять, и иметь нужду, и не ведать.

Почему же Дающего почитаем приемлющим, о том, кто снабдевает других, предполагаем, что имеет нужду, и Слово как несовершенное и имеющее нужду отделяем от Отца, а человечество лишаем благодати? Если Само Слово, поколику Оно Слово ради Себя и приемлет, и прославлено, если Оно по Божеству прославлено и воскресло, то какая надежда людям? Они, как и были, остаются нагими, и жалкими, и мертвыми, нимало не участвующими в дарованном Сыну. Для чего же Слово и приходило, и «плоть бысть»? Если для приятия того, что говорит Оно, приняло, а прежде не имело сего, то по необходимости Оно должно благодарить тело, потому что, когда стало с телом, тогда приняло от Отца, чего не имело до снисшествия в плоть, а из этого оказывается, что Оно Само паче усовершилось чрез тело, нежели тело чрез Него. Но это иудейское мудрование. А если Слово приходило искупить род человеческий и чтобы людей освятить и обожить, «Слово плоть бысть» (ибо для сего и стало Оно плотью), то кому уже не явно, что если именует Себя приявшим что – либо, когда стало плотью, то именует относительно не к Себе, но к плоти? Во плоти был Именующий Себя приявшим, плоти и дарования были даны чрез Него Отцом.

Рассмотрим же, что такое было, чего просил Он Себе, и вообще, что такое именовал Он Себя приявшим, чтобы хотя бы этим могли быть пристыждены еретики. Итак, просил Себе славы и сказал: «вся Мне предана быша» (Лук. 10, 22). И по Воскресении говорит, что приял всякую власть. Но и прежде, нежели сказал: «вся Мне предана быша», был Господом всего, ибо «вся Тем быша» (Иоан. 1, 3), и «един Господь... Имже вся» (1Кор. 8, 6). И прося славы, был и есть Господь славы, как говорит Павел: «аще... быша разумели, не быша Господа славы распяли» (1Кор. 2, 8). Ибо имел и ту славу, о какой просил, говоря: «славою, юже имех у Тебе прежде мир не бысть» (Иоан. 17, 5).

40) И ту власть, какую приявшим Себя наименовал по Воскресении, имел прежде сего приятия и прежде Воскресения, потому что там от Себя запрещал сатане, говоря: «иди за Мною, сатано» (Матф. 4, 10), ученикам же дал над ним власть, когда возвратившимся им сказал: «видех сатану яко молнию с небесе спадша» (Лук. 10, 18, 19). Но что и еще именовал Себя приявшим, то оказывается имевшим и до приятия, потому что изгонял бесов, Сам разрешал, что было связано сатаною, как учинил сие над дщерью Авраамлею (Лук. 13, 16); отпускал грехи, говоря расслабленному и жене помазавшей ноги: «отпущаются греси твои» (Матф. 9, 2, Лук. 7, 48), воскрешал мертвых, обновил бытие слепого, даровав ему зрение, и совершил это, не отложив до того времени, когда приимет, но как властитель. Почему и из этого явствует, что сделавшись человеком и по Воскресении, то самое, что имел Он как Слово, именует Себя приявшим по человечеству, чтобы чрез Него люди на земле как сделавшиеся причастниками Божественного естества, имели, наконец, власть над бесами, а на небесах, как освободившиеся от тления, вечно царствовали. Вообще же надобно знать, что если именует Себя приявшим что – либо, не как неимевший приял Он это, потому что Слово, будучи Богом, имело это всегда, именуется же теперь приемлющим по человечеству, чтобы по приятии сего плотью в Нем от нее уже твердым пребыло и в нас. Такой имеет смысл и сказанное Петром: «приемь... от Бога... честь и славу» (2Петр. 1, 17), «покоршимся Ему Ангелом» (1Петр. 3, 22). Как по человечеству Он вопрошал и по Божеству воскресил Лазаря, так говорится по человечеству о Нем "приемь", покорность же ангелов доказывает Божество Слова.

41) Поэтому умолкните, богоненавистники, и не унижайте Слова, не отъемлите у Него единого со Отцом Божества, как у имеющего в чем – либо нужду, или у не ведущего, чтобы не возвергнуть вам на Христа своих недостатков, как сделали иудеи, метавшие тогда в Него камнями. Все это принадлежит не Слову как Слову, но свойственно человекам. И как, слыша, что Он "плюну" (Иоан. 9, 6), «простер руку» (Матф. 8, 3), воззвал Лазаря, действия эти, хотя и совершены они с помощью тела, называем не человеческими, но Божиими, так, если в Евангелии о Спасителе сказуется что – либо человеческое, то, вникая опять в свойство сказуемого и находя это чуждым Богу, приписываем это не Божеству Слова, но Его человечеству. Ибо хотя «Слово плоть бысть», но немощи суть собственность плоти, и хотя плоть стала богодвижима в Слове, но благодать и сила принадлежат Слову. Дела Отчие совершал Он с помощью плоти, и, тем не менее, видимы также были в Нем немощи плоти. Так, Он вопрошал и воскресил Лазаря; возражал Матери, говоря: «не у прииде час Мой» (Иоан. 2, 4), и в то же время сделал воду вином, потому что во плоти был истинный Бог, и Слово имело истинную плоть. Посему делами давал познавать и Себя – Сына Божия, и Отца Своего, а немощами плоти показывал, что носит на Себе истинное тело, и что оно есть Его собственное.

42) Поелику же приведено это в ясность, то исследуем и сие изречение: "о дни же и о часе никтоже весть, ни Ангели... ни Сын» (Мк. 13, 32). Ибо еретики, всего более оставаясь в великом о сем неведении и омрачаясь при сем смыслом, думают иметь в этом сильный предлог к своей ереси. Но мне кажется, что они, представляя это в предлог и ища себе в этом опоры, снова богоборствуют, как исполины. Ибо Господь неба и земли, «Имже вся быша" (Иоан. 1:3), судится ими "о дни и часе", всеведущее Слово обвиняется ими как не знающее о дни, ведающий Отца Сын именуется не знающим часа во дни. Можно ли кому сказать что – либо малосмысленнее этого? Или какое безумие можно сравнить с их безумием? Словом произведено все: и годы, и времена, и ночь, и день, и вся тварь, и Зиждитель именуется не знающим создания! Сама связь речи в представленном месте показывает, что Сын Божий знает "час" и "день", хотя ариане и претыкаются о неведение. Сказав: "ни Сын", описывает ученикам предшествующее дню, говоря: будет то и то, «и тогда... кончина» (Матф. 24, 14). Но Кто говорит о предшествующем дню, Тот, конечно, знает и день, который явится после предсказанного. А если бы не знал "часа", не мог бы означить и предшествующего часу, не зная, когда будет час сей. Как если кто иной, желая не знающим обозначить дом или город, опишет то, что перед домом или городом; обозначив же все это, скажет: «Потом вскоре и город или дом», – то, без сомнения, обозначающий знает, где этот дом или город, а если бы не знал, то не стал бы обозначать то, что перед ними, чтобы по незнанию или слушающих не завести куда далеко, или самому, говоря это, не ошибиться и не обмануться в обозначении, так Господь, говоря о предшествующем "дню" и "часу", в точности знал и не может не иметь ведения о том, когда настанет сей "час" и "день".

43) Почему же, зная, не сказал тогда ученикам явно? Никто не должен допытываться, о чем сам Он умолчал. «Кто бо разуме ум Господень, или кто советник Ему бысть?» (Рим. 11, 34). Почему же, зная, сказал, что не знает и Сын? Известно, думаю, всякому верующему, что и это сказал не по иному чему, но как человек по причине плоти. Не есть это недостаток Слова, но человеческому естеству свойственно и не знать. И это опять вполне можно уразуметь, если кто с благою совестью исследует время, когда и кому сказал это Спаситель. Итак, сказал Он это не тогда, как приведено Им в бытие небо, не тогда, как Слово устрояло все у Самого Отца, и не прежде того, как сделалось человеком, но когда «Слово плоть бысть». Поэтому и все, что Слово, после того, как сделалось человеком, говорит по – человечески, справедливо относить к человечеству. Ибо Слову свойственно знать сотворенные вещи и не иметь неведения о начале и конце их, потому что твари – Его дело. И Слово знает, сколько тварей произвело Оно, и долго ли существовать им. Зная же начало и конец каждой твари, без сомнения, знает решительный и общий конец всего. Говоря в Евангелии о Себе по человечеству: «Отче, прииде час: прослави Сына Твоего» (Иоан. 17, 1), конечно, как Слово знает и час общего конца, не знает же как человек, потому что человеку свойственно не знать, особливо сего не знать. Но и это незнание усвоено Спасителем по человеколюбию, ибо когда Господь сделался человеком, не стыдится по причине не знающей плоти говорить о Себе: не знаю, желая показать, что, ведая как Бог, не знает по плоти. Не сказал: не знает и Сын Божий, чтобы не оказалось не ведущим Божество, но говорит просто "ни Сын", чтобы неведение относилось к Сыну человеческому.

44) Посему, говоря об ангелах, не простирается выше и не «сказал ни Дух Святый», но умолчал, делая тем двоякое указание, что если знает Дух, тем паче как Слово, знает Слово, от которого и Дух приемлет (Иоан. 16, 14), и что, умолчав о Духе, делает явным то, что о человеческом Своем служении сказал: "ни Сын".

В доказательство же того, что сказанное «ни Сын... весть» относится к человечеству, показывает вместе, что по Божеству ведает Он всё. Ибо о том же Сыне, о Котором сказал, что не знает дня, говорит, что знает Он Отца. "Ни Отца, – сказано, – кто знает, токмо Сын» (Матф. 11, 27). Всякий же, кроме ариан, согласится, что Знающий Отца, тем паче знает все касающееся твари, а в числе всего и конец ее. И если день и час определены уже Отцом, то явно, что определены чрез Сына, и Сын знает определенное чрез Него. Ибо нет ничего, что пришло бы в бытие и определено было не чрез Сына. Следовательно, Сын, будучи Творцом всего, знает, какими, в каком числе и надолго ли по изволению Отца получили бытие твари, в чем и когда будет их изменение. Еще же, если все, что принадлежит Отцу, принадлежит и Сыну, (как это сказал Сам Сын – (Ин. 16, 15) ), а Отцу принадлежит знать день, то явно, что знает и Сын, и это имея собственно принадлежащим Себе от Отца. И еще, если Сын во Отце и Отец в Сыне, Отец же знает день и час, то явствует, что и сущий во Отце Сын и ведущий, что во Отце, Сам знает день и час. Если также Сын есть истинный Образ Отца, а Отец знает и день, и час, то явно, что и Сын знанием сего уподобляется Отцу.

И неудивительно, если Тот, «Имже вся быша» и в Ком «всяческая состоятся» (Кол. 1, 17), знает созданные вещи и когда конец каждой вещи и всех вообще. Но удивительно то, что и такую истину защищать принудило нас сие безрассудство, подлинно приличное только безумию ариан. Ибо, причисляя к созданным Сына Божия присносущное Слово, вскоре обучатся они утверждать, что и Сам Отец меньше твари. Если Знающий Отца не знает дня и часа, то боюсь, чтобы не сказали эти безумцы, что ведение о твари, и даже о малой части твари, важнее ведения об Отце.

45) Но они, произнося такую хулу на Духа, пусть остаются в том ожидании, что, как сказал Господь, никогда не получат отпущения в сем нечестии (Матф. 12, 31). Мы же как христолюбивые и христоносные знаем, что Слово сказало не знаю, не приписывая незнания Себе как Слову, потому что Оно знает, но указывая на человечество, потому что человекам свойственно не знать; и Поелику облеклось в неведущую плоть, то, в ней пребывая, в отношении к плоти сказало: «Не знаю». Так, сказав тогда: не знает и Сын, и представив в пример незнание людей при Ное, тотчас присовокупил Господь: «бдите убо, яко не весте и вы, в кий час Господь ваш приидет» (Матф. 24, 42), и еще: «в оньже час не мните, Сын человеческий приидет» (Матф. 24, 44). Ради вас сделавшись подобным вам, сказал Я: "ни Сын". А если бы не знал по Божеству, то надлежало бы сказать "бдите", потому что не знаю и в какой час не ожидаю. Но Господь не сказал сего, сказав же: «яко не весте» вы и «в оньже... не мните», показал, что не знать свойственно людям, ради которых и Он, имея подобную с ними плоть и сделавшись человеком, говорит: не знает и Сын, ибо не знает по плоти, хотя и знает как Слово. И пример живших при Ное снова обличает бесстыдство христоборцев, потому что и здесь не сказал о Себе: Я не знал, но говорит: «не уведеша, дóндеже прииде вода» (Матф. 24, 39). Не знали люди, а Кто навел потоп (это был Сам Спаситель), Тот знал день и час, в который отверз хляби небесные, и разверз бездны, и сказал Ною: вниди ты, и сынове твои, "в ковчег" (Быт. 6, 18, Быт. 7, 1). Если бы не знал, то не предсказал бы Ною: «еще... дней седмь, Аз наведу потоп на землю" (Быт. 7, 4). Если же обозначает день изображением бывшего при Ное, день же потопа знал, то знает, конечно, и день Своего пришествия.

46) И сказав притчу о девах, еще яснее показал, кто суть не знающие дня и часа, когда говорит: «бдите убо, яко не весте дне ни часа» (Матф. 25, 13). Незадолго перед этим говорил: «никтоже весть... ни Сын», а теперь не сказал: и Я не знаю, но говорит: вы "не весте". Следовательно, когда и ученики спрашивали о кончине, хорошо сказал Он: "ни Сын", по причине тела относительно к плоти, желая показать, что не знает как человек, потому что людям свойственно не знать. Если Он есть Слово, и сам имеющий придти, сам Судия, сам Жених, то знает, когда и в какой час придет и когда скажет: «востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» (Ефес. 5, 14). Как сделавшись человеком, Он с человеками алчет, и жаждет, и страждет, так с человеками и не знает как человек, по Божеству же как по Отцу сущее Слово и Премудрость знает, и ничего нет сокрытого от ведения Его.

Так и о Лазаре опять по человечеству вопрошает Тот, Кто пришел его воскресить и знает, откуда воззовет душу Лазаря; но знать, где была душа, важнее, нежели знать, где лежало тело. Спрашивал же по человечеству, чтобы воскресить по Божеству. Так спрашивает и учеников, пришедши «во страны Кесарии», хотя знал и прежде ответа Петрова. Ибо если Отец открыл Петру то, о чем вопрошал Господь, явно, что откровение было чрез Сына, ибо сказано: "никтоже весть Сына, токмо Отец: ни Отца... токмо Сын, и емуже аще волит Сын открыти» (Матф. 11, 27). Если же ведение об Отце и Сыне открывается чрез Сына, то несомненно, что вопрошающий Господь, Сам прежде открыв Петру от Отца, впоследствии спрашивал по человечеству, желая тем показать, что, вопрошая по плоти, знает по Божеству то, что скажет Петр. Итак, ведает Сын, потому что знает все, знает Своего Отца, а сего знания ничто не может быть выше и совершеннее.

47) Хотя и этого достаточно к обличению еретиков, но чтобы еще более чрез это показать в них врагов истины и христоборцев, желательно мне спросить в свою очередь. Апостол во втором послании к Коринфянам говорит: «вем человека о Христе, прежде лет четыренадесяти: аще в теле, не вем, аще ли кроме тела, не вем, Бог весть» (2Кор. 12, 2). Поэтому что же скажете? Знал ли апостол, что с ним было в видении, хотя говорит "не вем", или «не знал»? Если не знал, то смотрите, чтобы вам, навыкнув падать, не впасть и в беззаконие фригов, которые говорят, будто бы Пророки и другие служители Слова не знают, ни что делают, ни о чем возвещают. Если же, говоря "не вем", апостол знал, потому что имел в себе Христа, открывающего ему все, то подлинно не развращенно ли и не самоосужденно ли сердце христоборцев? Об апостоле, когда говорит "не вем", утверждают, что знает, о Господе же, когда говорит "не вем", утверждают, что не знает. Если Павел потому, что был в нем Христос, знает и то, о чем говорит "не вем", то не тем ли паче ведает Сам Христос, хотя и говорит "не вем". Апостол, Поелику открывает ему Господь, знает то, что было с ним, потому и говорит «вем человека о Христе»; зная же человека, знает и то, как был восхищен этот человек. Так, Елиссей видел и знал, как взят был Илия. Но и зная, когда сыны пророческие стали думать, что Илия повергнут Духом "на едину от гор", сначала уверял их в том, что видел и знал, когда же стали принуждать его, умолк и согласился, чтобы шли искать (4Цар. 2, 12, 15–18). Неужели, Поелику умолк, то и не знал? Знал, конечно, но согласился как не знавший, чтобы они, убедившись, не сомневались более о взятии Илии. Тем паче Павел, будучи сам восхищен, знал, как он был восхищен, потому что и Илия знал и, если бы спросил кто, сказал бы, как был взят. Однако же Павел говорит "не вем", думаю, двух ради причин: во – первых, как сам сказал, «да не како за премногая откровения почтит кто его иным паче, еже видит» (2Кор. 12, 6, 7), а во – вторых, Поелику Спаситель сказал "не вем", и Павлу сказать прилично было "не вем", чтобы не казаться рабу выше Господина своего и ученику выше Учителя (Матф. 10, 24).

48) Следовательно, Давший ведение Павлу гораздо паче знал Сам. Ибо говоря о том, что предшествует дню, как сказано выше, знал Он, когда день и когда час. Однако же, зная, говорит: не знает и Сын. Для чего же тогда наименовал Себя незнающим, что знал как Владыка? Сколько исследователям нужно прибегать к догадкам, думаю, что для нашей пользы сделал это Господь. Предположению моему Сам Он дает значение истины. В том и другом Спаситель соблюл полезное для нас, потому что и сделал известным, что встретится прежде конца, чтобы, как сам Он сказал, не изумлялись мы этим событиям и не ужасались их (Матф. 24, 6), но по ним ожидали последующего за тем конца, о дне же и часе не благоволил сказать по Божеству «знаю», но по причине не ведущей плоти, по замеченному выше, сказал "не вем", чтобы еще не предложили Ему вопросов, и тогда уже Ему или не опечалить учеников, не сказав, или сказав, не сделать того, что не было бы полезно им и всем нам. Ибо что ни делает Он, все это, без сомнения, для нас, так как ради нас «Слово плоть бысть». Поэтому ради нас сказал: не знает и Сын. И не солгал, сказав это, потому – то как человек по человечеству сказал: не знаю, и не допустил учеников вынуждать у Него ответ, потому что сказанным «не знаю» остановил их вопрос.

В Деяниях апостольских написано, что когда "взыде на ангелы» (Псал. 17, 11), восходя как человек и вознося на небо плоть, которую понес на Себе, когда и ученики, видя это, снова вопрошали, скоро ли будет конец и скоро ли приидет, тогда сказал им яснее: «несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти» (Деян. 1, 7). Не сказал тогда "ни Сын", как говорил прежде сего по человечеству, но «несть ваше разумети», потому что плоть Его была уже воскресшая, отложившая мертвенность и обоженная, и Ему восходящему на небеса прилично уже было отвечать не по плоти, но научить, наконец, по Божеству: «несть ваше разумети времена и лета, яже Отец положи во Своей власти: но приимите силу». Какая же Отчая Сила, кроме Сына? Ибо Христос "сила Божия и Божия Премудрость» (1Кор. 1, 24).

49) Итак, Он, будучи Словом, знал. Ибо говоря это, давал разуметь: Я знаю, но «несть ваше разумети» для вас, и сидя на горе, говорил: Я по плоти "не знает... и Сын", имея в виду вашу и общую всех пользу. Ибо вам полезно слышать это и об ангелах и о Сыне, по причине обманщиков, какие будут после сего, чтобы вы, когда демоны преобразятся в ангелов и вознамерятся говорить о кончине, не верили им, потому что они не знают, и когда антихрист, приняв притворный вид, скажет: «я христос» и для обольщения слушающих покусится также говорить о дне и о кончине, и ему не поверили, помня Мое слово "ни Сын".

Сверх того, не знать, когда конец или когда день кончины, полезно людям, чтобы, зная, не сделаться им не брегущими о текущем времени в ожидании дней близких к концу и не иметь предлога, что тогда только позаботятся о себе. Поэтому умолчал и о смертной кончине каждого, чтобы под предлогом знания люди надмившись не начали большую часть времени не радеть о себе. Так Слово сокрыло от нас то и другое, и конец всего, и предел каждого (потому что с общею кончиною соединен конец и каждого, и кончиною каждого приближается общий конец), чтобы, Поелику конец неизвестен и непрестанно ожидается, с каждым днем как призываемые преспевали мы, «в предняя... простираясь, задняя же забывая" (Филип. 3, 13). Ибо кто, зная день кончины, не оставит без внимания текущего времени? Не зная же этого дня, не будет ли готовиться каждый день? Посему – то и присовокупил Спаситель к сказанному, говоря: «бдите убо, яко не весте вы, в кий час Господь ваш приидет» (Матф. 24, 42), и: «воньже час не мните, Сын человеческий приидет» (Лук. 12, 40). Следовательно, сказал это по причине пользы такого неведения; ибо говорит это с тою целью, чтобы всегда были мы готовы. Вы, говорит, не знаете, а Я, Господь, знаю, когда прииду, хотя ариане и не ожидают Меня, Отчее Слово.

50) Итак, Господь, лучше нас зная полезное для нас, предостерегал этим учеников, и они, уразумев это, исправили тех фессалоникийцев, которые готовы были погрешить в этом (2Сол. 2, 2). Но Поелику христоборцы и этим не приводятся в стыд, то, хотя знаю, что сердце их ожесточеннее Фараонова, хочу однако же спросить их еще и о сем. Бог спрашивает в раю, говоря: «Адаме, где еси?» (Быт. 3, 9), вопрошает и Каина: «где есть Авель, брат твой?» (Быт. 4, 9), поэтому что скажете о сем? Если полагаете, что Бог не знает и потому спрашивает, то вы присоединяетесь уже к манихеям, потому что им принадлежит такая дерзкая мысль. Если же, опасаясь явного наименования манихеями, принудите себя сказать, что спрашивает, зная, то какую несообразность или странность можете примечать в том, что Сын, чрез Которого тогда вопрошал Бог, сей говорю, Сын и ныне, облеченный плотью, как человек вопрошает учеников. Разве пожелаете, став манихеями, порицать и данный тогда Адаму вопрос, только бы иметь вам случай похвалиться своим злоумием.

Во всем обличаемые, еще ропщете вы по причине сказанного у Луки, хотя и хорошо это сказано, вы же понимаете худо. Что же это именно необходимо предложить здесь, чтобы и в этом виден был развращенный ум еретиков.

51) Итак, Лука говорит: «и Иисус преспеваше премудростию и возрастом и благодатию у Бога и человек» (Лук. 2, 52). Таково изречение. Но Поелику ариане и в сем находят преткновение, то необходимо опять спросить их, как фарисеев и саддукеев, о ком говорит Лука? Спрашиваем же так: Иисус Христос есть ли человек, как и все прочие человеки, или Бог, носящий на Себе плоть? Если и Он обыкновенный человек, подобный другим людям, то пусть и преуспевает так же, как человек. Это, конечно, мудрование Самосатского, которого и вы в сущности держитесь, по имени же только отрицаетесь ради людской молвы. А если Он – Бог, носящий на Себе плоть (как и действительно), и «Слово плоть бысть», и, будучи Богом, снизошло на землю, то какое преспеяние имел Тот, Кто равен Богу? Или с чего начав, возрастал Сын, всегда сущий во Отце? Если преспевает всегда Сущий во Отце, что будет выше Отца, в чем бы преспевать Сыну? Потом хорошо будет сказать здесь то же, что сказано о приятии и прославлении. Если преспевал, сделавшись человеком, то явно, что пока не сделался человеком, был несовершен, и более плоть стала причиною Его совершенства, нежели Он причиною совершенства плоти. И еще, если, будучи Словом, преспевает, то чем же может сделаться высшим Слова, Премудрости, Сына, Божией силы? А Слово есть все это, и кто может сделаться сколько – нибудь причастником сего, как луча, тот делается совершеннейшим человеком и равноангельным. Ибо и ангелы, и архангелы, и господства, и все силы, и престолы по общению с Словом «выну видят» (Мф. 18, 10) лицо Отца Его. Как же Дарующий совершенство другим Сам преспевает после них? Ангелы служили и при человеческом Его рождении, и сказанное Лукою говорится после служения ангелов. Как же вообще может даже прийти это на мысль человеку? Или как Премудрость преспевала премудростию? Как Подающий благодать другим (о чем Павел, зная, что Им преподается благодать, говорит во всяком послании: «благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами») Сам преспевал благодатью? Или пусть скажут, что апостол солгал, или пусть осмелятся утверждать, что Сын не есть Премудрость. А если Он Премудрость, как Соломон сказал и Павел написал: "Христос, Божия сила и Божия Премудрость», то какое преспеяние допускала Премудрость?

52) Люди, будучи тварями, могут простираться вперед и преспевать в добродетели. Так, Энох «преложен бысть» (Евр. 11, 5), и Моисей, возрастая, усовершался, и Исаак, преспевая, стал велик, и апостол сказал о себе, что с каждым днем "простирается в предняя» (Флп. 3, 13). Ибо каждому было в чем преспевать, взирая на предлежащую ему степень. Но Сын Божий как единый, к чему мог простираться? Все преспевает, взирая на Него, Сам же Он един во Едином Отце и от Него уже не простирается, но в Нем всегда пребывает. Посему преспевать свойственно людям, Сын же Божий, Поелику Ему не в чем преспевать, будучи совершенным во Отце, смирил Себя нас ради, чтобы Его смирением мы могли паче возрастать, возрастание же наше не в ином чем состоит, как в удалении от чувственного и в приближении к Самому Слову, потому что и Его смирение не иное что есть, как восприятие нашей плоти. Поэтому преспевало не Слово, поколику Оно – Слово, совершенное от совершенного Отца, ни в чем не имеющее нужды, но и других возводящее к преспеянию, но и здесь именуется преспевающим по человечеству, потому что и преспеяние свойственно также людям.

И Евангелист, говоря со строгою осмотрительностью, к преспеянию присоединил и "возраст". Слово и Бог не измеряется возрастом, возрасты же принадлежат телам, следовательно, и преспеяние принадлежит телу. С преспеянием тела преспевало в нем для видящих и явление Божества. А в какой мере открывалось Божество, в такой более и более для всех людей возрастала благодать, как в человеке. Будучи младенцем, был Он носим, став отроком, остался в храме и вопрошал священников о Законе, а по мере того, как постепенно возрастало тело и являло Себя в нем Слово, исповедуют уже сперва Петр, а потом и все, что «воистину Божий» Он "Сын", хотя иудеи, и древние, и сии новые добровольно смежают очи и не хотят видеть, что преспевать премудростию, не то значит, будто бы преспевает сама Премудрость, скорее же то, что преспевает премудростию человечество. «И Иисус преспеваше премудростию... и благодатию». Если же надобно выразиться вместе истинно и удобопонятно, то Иисус преспевал Сам в Себе, потому что «Премудрость созда Себе дом» (Притч. 9, 1), и сделала, что дом преспевал Ею.

53) О каком же говорится преспеянии? Не о том ли обожении и не о той ли благодати, какие, по замеченному выше, после уничтожения в людях греха и бывшего в них тления по подобию и сродству с плотью Слова преподаются им Премудростию? Так, когда с летами возрастало тело, соответствовало сему в нем и явление Божества, и всем делалось явно, что Божий это храм и что Бог был в теле.

Если же будут упорствовать, что Слово, сделавшееся плотью, наречено Иисусом, и к Нему станут относить сказанное «преспеваше», то пусть слышат, что и это не умаляет Отчего света (потому что Сын есть Отчий свет), показывает же опять, что Слово сделалось человеком и носило на Себе истинную плоть. И как говорили мы, что Слово плотью страдало, плотью алкало и плотью утруждалось, так справедливо можно сказать, что Оно плотью преспевало, потому что не вне было Слово, когда совершалось это, какое бы то ни было сказанное нами преспеяние. В Слове была преспевающая плоть и называется плотью Слова. И это опять для того, чтобы человеческое преспеяние по причине соприсущего Слова пребывало непогрешительным. Итак, это не преспеяние Слова, Премудрость не была плотью, но плоть сделалась телом Премудрости. Посему, как уже сказали мы, не Премудрость, поколику Она Премудрость, сама в Себе преспевала, но человечество преспевало премудростью, постепенно возвышаясь над естеством человеским, обожаясь, соделываясь и являясь для вас органом Премудрости для действенности Божества и Его воссияния. Потому не сказал Евангелист: преспевало Слово, но «Иисус преспеваше», а сим именем наречен Господь, сделавшись человеком. И таким образом, преспеяние, как сказали мы и выше, принадлежит естеству человеческому.

54) Посему как с преспеянием плоти Господь Сам именуется преспевающим, потому что тело принадлежало Ему собственно, так и сказуемое относительно ко времени смерти, что Господь возмущался, плакал, надобно принимать в том же смысле. Ибо еретики, кидаясь туда и сюда, и на этом как бы вновь созидая свою ересь, говорят: вот плакал и говорил: «ныне душа Моя возмутися» (Иоан. 12, 27), и молился, «да мимоидет... чаша» (Матф. 26, 39), почему же, если говорил это, Он – Бог и Отчее Слово? Так, написано, богоборцы, что плакал, и говорил «возмутися», и на кресте сказал: «Элои, Элои, лима савахоани? еже есть... Боже Мой, Боже Мой, вскую Мя еси оставил» (Мк. 15, 34. Матф. 27, 46), молился и о том, «да мимоидет... чаша», и это написано. Но я желал бы также, чтобы и вы дали ответ. Ибо каждое из ваших возражений необходимо отражать тем же. Если Глаголющий есть простой человек, то пусть плачет и боится смерти как человек. Если же Он – Слово во плоти (для нас не обременительно повторять всегда одно и то же), то чего было бояться Ему – Богу? Или почему убоялся смерти, будучи Сам жизнь и других спасая от смерти? Или почему говоря: «не убойтеся от убивающих тело» (Лук. 12, 4), Сам убоялся? Почему Тот, Кто говорит Аврааму: «не бойся, яко с Тобою есмь» (Быт. 26, 24, Ис 43, 5), и Моисея поощряет к мужеству пред Фараоном, и Навину говорит: «крепися и мужайся» (Нав. 1, 6), Сам пришел в боязнь от Ирода и Пилата? Притом, другим став помощником, чтобы не имели страха (ибо сказано: «Господь мне помощник, и не убоюся: что сотворит мне человек?» (Псал. 117, 6), Сам устрашился игемонов, людей смертных, и, добровольно пришедши на смерть, убоялся смерти? Совместно ли с чем и не злочестиво ли говорить, что убоялся смерти или ада Тот, Кого «видевше... вратницы... адовы убояшася» (Иов. 38, 17)? Если же, по словам вашим, убоялось Слово, то почему же задолго пред сим, говоря о злоумышлении иудеев, Оно не спаслось бегством, но, когда искали, сказало: "Аз есмь" (Иоан. 18, 5)? Господь мог и не умереть, как говорил: «область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти ю», и: «никтоже возмет ю от Мене» (Иоан. 10, 18).

55) Напротив того, бояться свойственно было не естеству Слова как Слова, христоборцы и неблагодарные иудеи, но Слово было во плоти, подверженной страху. И не говорилось сего о Слове до приятия Им плоти, когда же «Слово плоть бысть» и сделалось человеком, тогда написано это относительно к человечеству. Несомненно же, что о Ком написано это, Тот воскресил Лазаря из мертвых, воду сделал вином, даровал зрение родившемуся слепым и говорил: «Аз и Отец едино есма» (Иоан. 10, 30).

Итак, если еретики человеческие свойства выставляют в предлог к тому, чтобы о Сыне Божием думать низко, лучше же сказать, почитают Его человеком совершенно земным и не небесным, то почему из дел Божеских не признают Слова, сущего во Отце и не отрекутся, наконец, от своего злочестия? Ибо можно им видеть, почему Творящий дела есть Тот же самый, Кто являет и удобостраждущее тело, попуская ему плакать, и алкать, и обнаруживать в себе свойственное телу. Через подобное сему делал Он известным, что Он – бесстрастный Бог и приял на Себя удобостраждущую плоть, а делами доказывал о Себе, что Он есть Божие Слово, впоследствии сделавшееся человеком, и говорил: «аще и Мне не веруете, – видя Меня облеченным в человеческое тело, – делом Моим веруйте: да разумеете... яко Аз во Отце, и Отец во Мне» (Иоан. 10, 38).

Но весьма великими кажутся мне бесстыдство и хула христоборцев. Слыша: «Аз и Отец едино есма», усиливаются перетолковать смысл и расторгнуть единство Отца и Сына, а слыша, что плакал, проливал пот, страдал, не обращают внимания на тело, но причисляют за сие к твари Того, Кем тварь получила бытие. Чем же, наконец, еретики эти отличаются от иудеев? Как те хульно приписывали дела Божии веельзевулу, так и они, причисляя к тварям совершившего эти дела Господа, понесут на себе и одинаковое с иудеями непощадное осуждение.

56) Но им, слыша «Аз и Отец едино есма», надлежало видеть единое Божество и свойственное Отчей сущности, а слыша: «плакал» и подобное тому, именовать сие свойственным телу, тем паче, что в том и другом имеют основательный повод признавать одно написанным о Нем как о Боге, а другое сказанным по причине человеческого Его тела. В Бесплотном не было бы свойственного телу, если бы не приял на Себя тленного и смертного тела. Ибо смертною была святая Мария, от которой было тело. А потому, когда был Он в теле страждущем, способном плакать и утомляться, тогда необходимо стало, чтобы Ему вместе с телом приписывалось и то, что собственно принадлежит плоти. Итак, если Он плакал и возмущался, то и плакало и возмущалось не Слово как Слово, но это свойственно было плоти; если и молился, «да мимоидет чаша», то не Божество страшилось, но и эта немощь свойственна была человечеству. И слова «вскую Мя еси оставил?», по сказанному выше, Ему же опять, хотя нимало не страждущему (потому что Слово было бесстрастно), приписали однако же Евангелисты. Ибо Господь соделался человеком; и это совершается и говорится Им как человеком, чтобы Ему Самому, облегчив и эти страдания плоти, соделать плоть свободною от них. Посему не может быть и оставлен Отцом Господь, всегда сущий во Отце, как и прежде нежели изрек это, так и по произнесении этих слов. Но непозволительно опять сказать, будто бы убоялся Господь, Которого убоявшись, «вратницы... адовы» дали свободу содержимым в аду, «и гробы отверзошася: и многа телеса... святых восташа... и явишася своим» (Матф. 27, 52, 53). Итак, да умолкнет всякий еретик и да устрашится говорить, будто бы имел боязнь Господь, от Кого бежит смерть, как змий, пред Кем трепещут демоны, Кого страшится море, для Кого разверзаются небеса и все силы колеблются. Ибо вот, когда говорит Он: «вскую Мя еси оставил», Отец показывает, что как всегда, так и в это время был Он в Нем. потому что земля, зная вещающего Владыку, немедленно потряслась, завеса раздралась, солнце сокрылось, камни расселись, гробы, как сказано выше, отверзлись, и бывшие в них мертвецы восстали, и, что всего удивительнее, предстоящие, которые прежде отреклись от Него, когда увидели это, исповедуют, что «воистину Божий Сын есть Сей" (Матф. 27, 54).

57) В рассуждении же сказанного Им: «аще возможно есть, да мимоидет чаша» (Матф. 26, 39), обратите внимание на то, почему Сказавший это в ином случае сделал упрек Петру: «не мыслиши яже Божия, но человеческая» (Матф. 16, 23). Об отменении чего просил, Сам того хотел, на то и пришел. Но как Ему было свойственно хотеть сего, потому что на сие и пришел, так плоти свойственно было и страшиться; почему как человек сказал Он эти слова. И опять, то и другое сказано было Им в доказательство, что Он – Бог, Сам хотел сего, но, сделавшись человеком, стал иметь страшливую плоть, и по причине ее Свою волю срастворил человеческою немощью, чтобы, и сие также уничтожив, снова сделать человека не боящимся смерти. Вот подлинно необычайное дело! Кого христоборцы почитают говорящим по боязни, Тот мнимою боязнью сделал людей отважными и небоязненными. И блаженные апостолы после Него вследствие этих слов столь начинают презирать смерть, что не обращают внимания на судей своих, но говорят: «повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком» (Деян. 5, 29). Другие же святые мученики до того простирали небоязненность, что скорее можно было почитать их преходящими в жизнь, нежели претерпевающими смерть. Итак, не явная ли несообразность – удивляться мужеству служителей Слова и приписывать боязнь Самому Слову, силою Которого и они презирали смерть? Самою твердою решимостью и мужеством святых мучеников доказывается, что не Божество имело боязнь, но нашу боязнь отъял Спаситель. Ибо как смерть привел в бездействие смертью и все человеческое – Своим человечеством, так и мнимою боязнью отъял нашу боязнь и сделал, что люди не боятся уже смерти. Поэтому и говорил и вместе делал сие. Человечеству свойственно было говорить: «да мимоидет... чаша», и: «вскую Мя еси оставил»; а по Божеству сделал Он, что меркнет солнце и восстают мертвые. И опять, говоря по – человечески: «ныне душа Моя возмутися», говорил божески: «область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти ю». Возмущаться свойственно было плоти, а иметь власть положить и приять душу, когда хочет, не человекам уже свойственно, но возможно только силе Слова. Человек умирает не по собственной своей власти, но по необходимости природы и против воли; Господь же, Сам будучи бессмертен, но имея смертную плоть, был властен как Бог разлучиться с телом и снова восприять оное, когда Ему было угодно. Об этом и Давид воспевает: «не оставиши душу Мою во аде, ниже даси преподобному Твоему видети истления» (Псал. 15, 10). Плоти тленной прилично было не оставаться более смертною сообразно с естеством своим, но пребывать нетленною по причине облекшегося в нее Слова. Как Оно, быв в нашем теле, подражало свойственному нам, так мы, прияв Его, от Него приобщаемся бессмертия.

58) Посему ариане напрасно притворяются соблазняющимися и низко думают о Слове, если написано: «возмутися», и: "плакал". По – видимому, не имеют они человеческого чувства, не зная естества человеческого и свойственного людям. Надлежало более дивиться тому, что Слово было в такой удобостраждущей плоти и не воспрепятствовало злоумышляющим, не наказало убийц, хотя и мог это сделать Тот, Кто других удерживал от смерти и умерших воскрешал из мертвых. Напротив того, Слово попустило пострадать собственному Своему телу. Для того, как говорил я прежде, и пришло Оно, дабы пострадать плотью и плоть сделать наконец бесстрастною и бессмертною, дабы, как неоднократно говорили мы, чрез страдания и все бывшее, поколику относилось это и к Самому Слову, сделать, чтобы более уже не касалось это людей, но совершенно уничтожилось Им, и люди как храм Слова пребывали уже нетленными во век.

Если бы так рассуждали об этом христоборцы и руководство церковное признавали за якорь веры, то не подверглись бы крушению в вере и не дошли бы до такого бесстыдства, чтобы противиться желающим восставить их от падения, и лучше сказать, почитать врагами увещевающих их к благочестию. Но, как видно, еретик имеет подлинно лукавое и во всем развращенное нечестием сердце. Ибо вот, во всем обличаемые и, как оказывается, лишенные всякого смысла, они не стыдятся; но как описываемая в эллинских баснях гидра, когда умерщвляли у нее прежних змей, порождала новых и упорно противилась умерщвляющему, противопоставляя вновь порождаемых змей, так и эти богоборцы и богоненавистники, подобно гидрам, в душе смертельно поражаемые во всем, что выставляют в свою защиту, изобретают себе новые иудейские и буии вопросы и, как бы враждуя против истины, вымышляют новое, чтобы только во всем показать себя христоборцами.

59) Ибо после столь многих обличений, при которых и сам отец их – дьявол – обратился бы вспять, они снова ропщут, вымышляя в ухищренном сердце своем, и одним шепчут, другим, как комары, жужжат, говоря: «Положим, что так толкуете вы это, и преодолеваете умозаключениями и доводами; но должно сказать, что по хотению и изволению произошел Сын от Отца». И ограждая себя Божиим хотением и изволением, обольщают этим многих. Но если бы кто из правоверующих говорил это в простоте, то не было бы ничего подозрительного в сказанном, потому что простодушное произнесение таких слов превозмогалось бы православным разумением. Поелику же говорят это еретики, а еретические речи подозрительны, и, как написано, «управляют же нечестивии лести», и "словеса их льстива" (Притч. 12, 5, 6), хотя бы сделали и один намек, потому что имеют развращенное сердце, то исследуем сказанное ими и разыщем, не с тем ли они, во всем обличенные, наконец, подобно гидрам, измыслили новое речение, чтобы, при таком хитрословии и при своей вкрадчивости снова в ином виде посеять свое нечестие.

Кто говорит, что Сын произошел по хотению, означает сим то же, что и утверждающий: «Было, когда не было Сына, и Он произошел из не сущего, и есть тварь». Но Поелику ариане постыждены за такие речи, то эти хитрецы вознамерились иначе обозначить то же самое, ограждаясь хотением, как каракатицы черной влагой, чтобы омрачить тем людей простосердечных, а самим не забыть своей ереси. Откуда это «по хотению и изволению»? Или из какого Писания приводят такие слова? Пусть скажут эти подозрительные в речах своих и изобретатели злочестия! Отец, с небеси открывая Слово Свое, изъявил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный» (Матф. 3, 17); и чрез Давида сказал: «отрыгну сердце Мое Слово благо» (Псал. 44, 2), и Иоанну повелел сказать: «в начале бе Слово»; и Давид, воспевая, говорит: «яко у Тебе источник живота, во свете Твоем узрим свет» (Псал. 35, 10); Апостол же пишет: «Иже сый сияние славы» (Евр. 1, 3); и еще: «Иже, во образе Божии сый» (Фил. 2, 6); и: «Иже есть образ Бога невидимаго» (Кол. 1, 15).

60) Все и везде говорят о бытии Слова и нигде о том, что Оно от хотения, и вообще, что Оно сотворено. Где же нашли еретики хотение или изволение, предшествующее Божию Слову? Разве, оставив Писания, прикроются злоумием Валентина? Ибо Птолемей, ученик Валентинов, говорил, что Нерожденный имеет две нераздельно сопряженных силы (δύο ζυγοὺς) – мысль и изволение; и сперва помыслил, потом изволил; и что помыслил, того не мог бы произвести, если бы не привзошла и сила воли. И научившись из этого, ариане хотят, чтобы Слову предшествовали изволение и хотение. Итак, пусть соревнуют они в заблуждениях Валентину; а мы, читая Божия словеса, находим о Сыне: "бе", и слышим, что Он один во Отце и есть Отчий образ; об одних же созданных, потому что их и по естеству некогда не было, привзошли же они впоследствии, читаем, что им предшествовало хотение и изволение, как воспевает Давид в сто тринадцатом псалме: «Бог же наш на небеси и на земли, вся елика восхоте, сотвори» (Псал. 113, 11); и в сто десятом: «велия дела Господня, изыскана во всех волях Его» (Псал. 110, 2); и еще в сто тридцать четвертом: «вся, елика восхоте Господь, сотвори на небеси и на земли, в морях и во всех безднах» (Псал. 134, 6). Посему, если Сын есть дело и произведение, и один из всего, то пусть будет сказано, что и Он произведен хотением, ибо, по указанию Писания, так произошли твари. И защитник ереси Астерий, соглашаясь с этим, пишет так: «Если недостойно Создателя производить по изволению, то пусть во всем также отъята будет у Него воля, чтобы неприкосновенным сохранилось у Него достоинство. Если же прилично Богу хотеть, то пусть и в рассуждении первого рождения принадлежит Ему совершеннейшее. Ибо невозможно, чтобы одному и тому же Богу и приписываема была воля в рассуждении производимого, и приличествовало не хотеть». Сложив в словах своих величайшее, какое только возможно, злочестие, а именно, что произведение и рождение есть одно и то же и что Сын есть одно из всех сущих рождений, софист заключил тем, что о произведениях следует говорить: они по хотению и изволению.

61) Итак, если Сын иной есть от всех, как и прежде сего было доказано, вернее же сказать, Им произведены и дела, то пусть не говорят, что и Он по хотению, иначе и Он будет происходить так же, как состоялось все сотворенное Им. Ибо Павел, которого прежде не было, впоследствии однако «волею Божиею» стал Апостолом (1Кор. 1, 1). И наше звание, которого не имели мы некогда, ныне же получили, имеет предшествовавшее ему хотение, как опять говорит тот же Павел: «бысть по благоволению хотения Его» (Ефес. 1, 5). Сказанное же Моисеем: «да будет свет», и: "да изведет земля", и: «сотворим человека» (Быт. 1, 3, 11, 26), думаю, как сказано было и выше, означает хотение Творящего, потому что Создатель совещает сотворить не существовавшее некогда, привходящее же совне. Но собственному Его Слову, рожденному от естества Его, не предшествует совещание, потому что Отец все прочее, о чем совещавает, Им производит, и Им зиждет, как учит нас и апостол Иаков, говоря: «восхотев... породи нас Словом истины» (Иак. 1, 18). Посему о всех возрождаемых и единожды приводимых в бытие есть Божие хотение в Слове, Которым Бог преднамеренное Им производит и возрождает. И это опять дает разуметь Апостол, пиша в Фессалонику: «сия бо есть воля Божия о Христе Иисусе в вас» (1Сол. 5, 18). Если же Кем творит, в Том и хотение, и во Христе воля Отца, то как же Сам Христос может происходить по хотению и изволению? Если и Он, по вашим словам, произошел по хотению, то необходимо и о Нем состояться хотению в другом каком – либо слове, которым и Он производится. Ибо доказано, что хотение Божие не в том, что приводится в бытие, но в Том, Кем и о Ком приходят в бытие все создания.

Притом, Поелику сказать «по хотению» значит то же, что и «было, когда не был», то пусть удовольствуются этим изречением: «было, когда не был», и постыждаемые тем, что через это обозначают время, пусть знают, что, употребляя слово «по хотению», опять наводят на мысль, что прежде Сына было время. Ибо тому, чего некогда не было, как должно сказать о всех тварях, предшествует совещание. Если же Слово есть Зиждитель тварей, Само же соприсуще Отцу, то Присносущему может ли как не сущему предшествовать совещание? Если предшествует Ему совет, то как же Им всё? Напротив того, один из всех будет и Сам Сын, рожденный по хотению, подобно тому, как и нас Слово истины сделало сынами; и необходимо уже нам, как сказано, искать другого слова, которым и Сын получил бытие и рожден вместе со всеми, кого восхотел породить Бог.

62) Поэтому ежели есть иное Божие Слово, то пусть и Сын произведен будет словом. Если же нет иного слова (как и действительно нет), но всё, что угодно было Отцу, получило бытие Сыном, то не выказывается ли в этом многоглавое коварство еретиков? Постыжденные за наименование Сына произведением и тварью и за это положение: «не было Божия Слова, пока не рождено», снова выражают иначе, что Сын есть тварь, ограждая себя речением «хотение» и говоря: «Если Он не по хотению произошел, то значит, что по необходимости и против воли имел Бог Сына». Но кто же налагает на Него необходимость, прелукавые еретики, старающиеся всё обратить в пользу своей ереси? Усмотрели вы то, что противоположно хотению, а то, что важнее и выше, того не приметили. Как хотению противополагается несогласное с волею, так выше и первоначальнее свободного избрания то, что в естестве. Человек строит дом по свободному изволению, а сына рождает по естеству. И что устраивается по хотению, то получило начало бытия, и оно для творящего есть внешнее, а Сын есть собственное рождение Отчей сущности, не совне Отца. Поэтому Отец не совещавает о Сыне, иначе дожно было бы заключить, что Он совещавает и о Себе Самом. Итак, в какой мере Сын выше твари, в такой же и то, что от естества, выше хотения. И еретикам, слыша это, надлежало не вменять хотению того, что от естества, но они, забыв, что слышат о Сыне Божием, осмеливаются употреблять о Боге человеческие противоположения: «по необходимости и против воли», чтобы им отрицать бытие истинного Сына Божия.

Действительно, пусть скажут нам сами: по хотению или не по хотению у Бога то, что Он благ и милосерд? Если по хотению, то должно заметить, что Он начал быть благим и есть возможность не быть Ему благим, потому что при совещании и избрании имеет место наклонность к тому и другому, и состояние это свойственно разумной природе. Если же по причине заключающейся в этом несообразности Бог благ и милосерд не по хотению, то пусть услышат то же, что сказали сами: следовательно, Он благ по необходимости и не по воле. Кто же налагает на Него эту необходимость? Если ни с чем не сообразно приписывать Богу необходимость, и поэтому Он благ по естеству, то гораздо паче и с большею несомненностью по естеству, а не по хотению Он – Отец Сына.

63) Но намереваюсь бесстыдству их предложить вопрос, хотя и смелый, впрочем – имеющий целью благочестие (да помилует же Владыка!) Пусть еще скажут нам и это: Сам Отец, совещавшись прежде и потом возжелав, или и прежде совещания так существует? Еретикам, дерзнувшим отзываться так о Слове, надлежит выслушать и это и из этого уразуметь, что такая их продерзость касается и Самого Отца. Итак, если, однажды навсегда решившись рассуждать о хотении, скажут они, что и Отец – вследствие хотения, то чем же был Он до совещания? Или что большее стал иметь, как говорите вы, по совещании? Если же такой вопрос нелеп и несостоятелен, и вообще, непозволительно даже и говорить что-либо подобное (ибо, слыша о Боге, достаточно для нас знать и представлять в мысли только одно то, что Он есть "Сый"), то не будет ли неразумно подобным образом думать и о Слове и выставлять на вид «хотение и изволение»? Ибо слыша и о Слове, достаточно для нас знать и представлять в мысли только одно, что не вследствие хотения сущий Бог, не по хотению, но по естеству имеет собственное Слово. Не выше ли всякого безумия даже и помыслить только, будто бы Сам Бог совещавает, размышляет, избирает и побуждает Себя к соизволению не быть без Слова и Премудрости, но иметь Слово и Премудрость? Совещавающий о Том, Кто собственно от Его сущности, видимо совещавает о Себе Самом.

Поэтому много хульного в таком мудровании, благочестно же будет сказать, что существа созданные пришли в бытие по благоволению и хотению, а Сын – не привзошедшее, подобно твари, создание воли, но собственное по естеству рождение сущности. Ибо, будучи собственным Отчим Словом, не позволяет думать о каком – либо предшествовавшем Ему хотении, потому что Сам Он есть Отчий совет, Отчая сила и Зиждитель угодного Отцу. И это Сам Он говорит о Себе в Притчах: «Мой совет и утверждение, Мой разум, Моя же крепость» (Притч. 8, 14). Как Сам Он есть разум, которым уготовал небеса, и Сам есть крепость и сила, потому что "Христос Божия сила и Божия Премудрость» (1Кор. 1, 24), теперь же, превратив речь, сказал: "Мой разум и Моя... крепость»; так, говоря: "Мой совет", Сам есть живой Отчий совет, как научены мы и пророком, что Он делается Ангелом «велика совета» (Ис. 9, 6), и Он же наречен Отчею волею (Ис. 62, 4). Так надобно обличать еретиков, которые о Боге представляют человеческое.

64) Итак, если создания произошли по хотению и благоволению, и вся тварь получила бытие по воле, и Павел «волею Божиею» наречен «посланник» (Ефес. 1, 1), и звание наше было по благоволению и воле (Ефес. 1, 9), все же получило бытие Словом, то Слово состоит вне получивших бытие по хотению, лучше же сказать, Само Оно есть тот живой Отчий совет, которым «вся... быша», которым и святой Давид, благодаря, сказал в семьдесят втором псалме: «удержал еси руку десную мою, и советом Твоим наставил мя еси» (Псал. 72, 23, 24). Как же Слово, будучи советом и волею Отца, может и Само, подобно каждой твари, прийти в бытие по воле и хотению? Разве еретики, по сказанному прежде, в безумии своем скажут опять, что Слово произведено Само Собою или другим каким словом. Поэтому кем же получило Оно бытие? Пусть измыслят иное слово и, соревнуя Валентинову учению, наименуют иного христа. В Писании нет сего. Но если и измыслят иное слово, то, без сомнения, и оно приходит в бытие кем – либо. И наконец, когда рассуждаем таким образом и доискиваемся следствий, открывается перед нами многоглавая ересь безбожников, впадающая в многобожие и безмерное безумие, по которой еретики, желая, чтобы Сын был тварью и из не сущих, то же самое выражают иначе, прикрывая себя словами: «хотение и изволение», которые всего более с основательностью можно употреблять о вещах созданных и о тварях.

Итак, не нечестиво ли – свойственное существам созданным относить к Создателю? Не богохульно ли говорить, что во Отце есть хотение прежде Слова? Если хотение во Отце предшествует, то не истину говорит Сын: «Аз во Отце» (Иоан. 14, 10). Или, если и Он во Отце, но будет считаться вторым, то неприлично было Ему сказать о Себе: «Аз во Отце», когда прежде Него было хотение, которым «вся... быша» и, по словам вашим, состоялся Сам Сын. Ибо хотя отличается Он славою, однако же, тем не менее, есть один из получивших бытие по хотению. Но в таком случае, как сказали мы прежде, почему Он – Господь, а прочие – рабы? А Он есть Господь всех, потому что – в единении с господством Отца; и тварь, без сомнения, есть раба, потому что она вне единства со Отцом и, некогда не существовав, пришла в бытие.

65) Но еретики, говоря, что Сын получил бытие по хотению, должны были сказать: и по разумению, – потому что разумение и хотение, как думаю, есть одно и то же. Кто совещавает о чем, тот и разумеет это, и что разумеет, о том совещавает. Сам Спаситель соотносительно совокупил между собою то и другое как родственное, говоря: «Мой совет и утверждение, Мой разум, Моя же крепость» (Притч. 8, 14). Как крепость и утверждение есть одно и то же, потому что это есть сама сила, так одно и то же значит сказать, что есть разум и совет, потому что это есть Господь. Но нечестивые не соглашаются, что Сын есть Слово и живой совет; баснословят же о Боге, что разум, и совет, и премудрость бывают в Нем по – человечески, как состояние случайное и не имеющее иногда места; и всё приводят в движение и выставляют на вид с Валентином «мысль и изволение», только бы разлучить Сына со Отцом и сказать, что Он – не собственное Отчее Слово, но тварь.

И они пусть услышат подобное тому, что сказано Симону волхву: нечестие Валентиново с вами «да будет в погибель» (Деян. 8, 20). Каждый же из нас да поверит лучше Соломону, который говорит, что Слово Само есть премудрость и разум; ибо сказано: «Бог Премудростию основа землю, уготова же небеса разумом» (Притч. 3, 19). И как здесь сказано: "разумом", так во псалмах: «Словом Господним небеса утвердишася» (Псал. 32, 6). И как небеса Словом, так и «вся, елика восхоте... сотвори» (Псал. 134, 6); как и Апостол пишет фессалоникийцам: «есть воля Божия о Христе Иисусе» (1Сол. 5, 18). Посему Сын Божий Сам есть Слово и Премудрость, Сам – разум и живой совет; в Нем воля Отчая, Он есть истина, свет и сила Отчая. Если же хотение Божие есть премудрость и разум; также и Сын есть премудрость, то утверждающий, что Сын получил бытие по хотению, утверждает с этим вместе, что Премудрость произведена премудростию, Сын сотворен сыном, Слово создано словом. А это прекословно Богу и противно Его Писаниям. Ибо апостол проповедует, что Сын есть собственное сияние и образ не хотения, но самой Отчей сущности, говоря: «Иже сый сияние славы и образ ипостаси Его» (Евр. 1, 3). Если же, как сказали мы выше, Отчая сущность и ипостась не от хотения, то явно, не от хотения также и то, что составляет собственность Отчей ипостаси. Ибо какова есть и как есть оная блаженная ипостась, таким и так должно быть и собственное Ее Рождение. И Сам Отец не сказал: Сей есть по хотению Моему происшедший Сын, или: Сын, Которого имею по благоволению, но просто говорит: "Сын Мой", и сверх того: «о Немже благоволих», показывая тем, что Он есть Сын по естеству, но в Нем Мое хотение угодного Мне.

66) Поелику же Сын по естеству, а не по хотению, то ужели Он есть нежеланный Отцу и противный Отчему хотению? Никак; напротив того, и желателен Сын Отцу, и, как Сам говорит, «Отец... любит Сына, и вся показует Ему» (Иоан. 5, 20). Как Бог, хотя не по хотению начал быть благим, однако же, благ не против хотения и воли; ибо каков Он есть, то и желательно Ему, – так и сие, что есть Сын, хотя не по хотению началось, однако же не против желания и воли Божией. Как желательна Богу собственная Своя ипостась, так не нежелателен Ему и собственный Сын, сущий от Его сущности. Итак, желателен и возлюблен Отцу да будет Сын. Так да рассуждают благочестно о воле Божией и о том, что не противно Божию хотению. Ибо Сын тем же изволением, каким изволяет Его Отец, и Сам любит, и изволяет, и чтит Отца, и единая есть воля, сущая в Сыне от Отца; почему и из сего усматривается, что Сын во Отце и Отец в Сыне.

Посему никто согласно с Валентином да не вводит предшествующего хотения и под предлогом хотения да не ставит себя посредником между единым Отцом и единым Словом. Ибо безумствует тот, кто между Отцом и Сыном поставляет хотение и совещание. Иное дело – говорить: произошел по хотению, иное же – сказать: любит и желает Сына как собственнаго Своего по естеству. Сказать: произошел по хотению, значит, во – первых, предположить, что некогда Он не был; а потом, по сказанному, допустить, что возможна наклонность к тому и другому; почему иной может подумать, что Бог мог и не хотеть Сына. Но сказать о Сыне: мог и не быть, – есть злочестивая дерзость, простирающаяся и на Отчую сущность. Если сказать, что могло не быть собственно принадлежащее сей сущности, то это значит то же, как и сказать, что Отец мог не быть благим. Но как Отец всегда по естеству благ, так всегда по естеству Родитель. Слова же: Отец хощет Сына, и Слово хощет Отца, не на предшествующее указывают хотение, но дают разуметь преискренность естества, свойств и подобие сущности. Как можно о сиянии и свете сказать, что сияние не имеет в свете предшествующего хотения, но есть по естеству рождение, изволяемое породившим его светом, не по совещанию воли, но по естеству и в действительности: так, правильно будет сказать об Отце и Сыне, что Отец любит и хощет Сына, а Сын любит и хощет Отца.

67) Посему да не именуется Сын созданием воли, и да не вводятся в Церковь Валентиновы понятия, да именуется же Сын живым советом и истинно рождением по естеству, подобно сиянию света. Так и Отец сказал: «отрыгну сердце Мое Слово благо»; и согласно с этим говорит Сын: «Аз во Отце, и Отец во Мне». Если же слово в сердце, то где хотение? И если Сын во Отце, то где изволение? И если хотение есть Сам Он, то как совет в хотении? Это нелепо: иначе, как говорено было неоднократно, будет Слово в Слове, Сын в Сыне, Премудрость в Премудрости; потому что Отчий Сын есть все это. И ничего нет во Отце прежде Слова, но в Слове и хотение, и Им изволения Отчего хотения совершаются на деле, как показывают Божественные Писания.

Но желал бы я, чтобы злочестивые, до такой меры ниспадшие в неразумие и рассуждающие о хотении не спрашивали уже более рождающих жен своих, как спрашивали их прежде, говоря: «Имела ли ты сына, пока не родила?» – но чтобы спросили отцов: «От своей ли только воли бываете вы отцами или по естеству вашего хотения?» Еще: «Дети ваши подобны ли естеству вашему и сущности вашей»? Тогда, может быть, пристыдили бы их родители, у которых искали решения задачи о рождении и от которых надеялись получить ведение. Родители ответили бы им: «Что рождаем, то не воле, а нам подобно; и бываем родителями не вследствие только своего преднамерения, но рождать свойственно естеству, как и мы сами – образ родивших нас». Посему пусть еретики или осудят сами себя и перестанут спрашивать у жен о Божием Сыне, или вразумятся от них, что сын рождается не по хотению, но по естеству и действительности. Прилично же этим зломудренным такое обличение, взятое с людей, потому что и о Божестве рассуждают они по – человечески.

Поэтому что же еще безумствуют христоборцы? И о сем, как и о других возражениях их, доказано и обнаружено, что это только мечта и баснотворство. И потому, хотя поздно усмотрев, в какую стремнину неразумия впали они, должны, по увещанию нашему, обратиться вспять и бежать от дьявольской сети. Ибо человеколюбивая Истина всегда взывает: «аще и Мне не веруете, – по причине телесного покрова, – «делом веруйте: да разумеете... яко Аз во Отце, и Отец во Мне», и: «Аз и Отец едино есма», и: «видевый Мене виде Отца». Но хотя Господу и свойственно человеколюбие и желает Он "возводити все «низверженныя» (Псал. 145, 8), как говорит Давид в своем хвалении, однако же злочестивые, не хотя слышать Господнего гласа и не терпя видеть (о жалкие!), что Господь от всех исповедуется Богом и Божиим Сыном, подобно "хрущам" (Авв. 2, 11), обходят всюду, с отцом своим дьяволом ища предлогов к злочестию. Какие же предлоги или где возмогут найти еще после сего? Разве у иудеев и у Каиафы займут хулы, а у язычников возьмут безбожие? Божественные же Писания для них заключены; в них все обличает этих несмысленных и христоборных.