Блаженный Иероним Стридонский. Творения
Прологи к книгам Ветхого Завета
1. К Пятикнижию Моисееву
Получил я желанные письма от моего Дезидерия1, которому по некоему предусмотрению будущего досталось одно имя с Даниилом, и который молит меня перевести Пятикнижие с еврейского языка на родную нашему слуху латынь. Дело сие весьма опасно из-за явных недоброжелателей, шумно обвиняющих меня в том, что я де в поношение Семидесяти толковникам тщусь затмить стариннное новым, относясь к творениям ума будто к вину, хоть я и неоднократно заверял, что по мужской силе своей приношу в скинию Божию, что могу, а не связываю труд одних с нищетой других. Но даже если б я и дерзнул это сделать, примером был бы мне ученый Ориген, который к древнему изданию примешал перевод Феодотиона, используя знаки астериск и обел, т. е. звездочку и штрих, повсюду, где он либо отмечал то, что прежде было более кратко, либо уничтожал и выжимал нечто излишнее; особенно же авторитет Евангелистов и Апостолов, у коих мы читаем много такого из Ветхого Завета, чего нет в наших книгах, как то: «Из Египта воззвал Я Сына Моего», и: «Ибо Назореем наречется», и «Воззрят на Того, Кого пронзили», и: «Реки воды живой потекут из чрева его», и: «Не видело око, не слышало ухо, ни на сердце человеку не всходило, что уготовал Бог любящим Его» и многое такое, чего нет в собственнно suntagma2. Посему спросим у них, где это написано, и когда они не смогут ответить, откроем еврейские книги. Первое свидетельство есть у Осии, второе у Исайи, третье у Захарии, четвертое в Притчах, пятое также у Исайи; не зная этого, многие следуют бреду апокрифов и предпочитают иберийский вздор3 подлинным книгам. Не мое дело объяснять причины заблуждения. Говорят, что мудрые иудеи рассудили не дать Птолемею, почитавшему единого Бога, повода заподозрить евреев в двоебожии, потому особенно, что они в его глазах склонялись к Платонову учению. Посему всё, что Священное Писание говорит в свидетельство об Отце и Сыне и Святом Духе они либо иначе истолковали, либо вообще замолчали, так, чтобы и царю угодить и тайну веры не выдать. И я не знаю, кто впервые был автором лжи о семидесяти кельях, в которых они работали в Александрии, тогда как Аристей, ὑπερασπίζω4 самого Птолемея, и, гораздо позже, Иосиф не сообщают ничего подобного; но пишут, что их собрали в одну базилику, где они не пророчествовали. И иное есть пророк, иное – переводчик; там дух предсказывает грядущее, здесь эрудиция и изобильный словарный запас перелагают усвоенное, если только не думать, что и Туллий5 Ксенофонтова «Эконома» и Платонова «Протагора» и Демосфеново «О Ктесифоне» перевел по наитию духа; или же иное через Семьдесят толковников, иное через Апостолов дал Святой Дух, так что последние, значит, солгали, будто написано то, о чем первые умолчали. Что же? Осудим старое? Никак; но после первых, с посильным усердием потрудимся в дому Господнем. Те толковники были до пришествия Христова и чего не знали, то выразили в сомнительных выражениях; мы же после Его Страстей и Воскресения пишем не столько пророчества, сколько историю; и иначе излагается слышанное, иначе – виденное; и то, что мы лучше понимаем, лучше и изъясняем. Посему слушай, тайный недоброжелатель: не осуждаю я, не отвергаю Семьдесят толковников, но искренне предпочитаю им всем Апостолов. Их устами для меня говорит Христос, у них же читаю, что пророки имеют дар духовный, а переводчиков они ставят на последнее место. Что же ты изводишься завистью? Зачем возбуждаешь против меня души несведущих? Если тебе кажется, что я ошибаюсь, спроси евреев, обратись к учителям в различных городах: того, что у них есть о Христе, нет в твоих списках. Другое дело, если они докажут, что свидетельства Апостолов против них неподлинны и латинские списки лучше чем греческие, а греческие – лучше еврейских. Это против завистников. Сейчас же прошу тебя, возлюбленный Дезидерий, понудив меня понести столь великий труд и приступить к Книге Бытия, помоги мне твоими молитвами, дабы я смог изложить эти книги по латыни тем же Духом, Коим они были написаны. Конец.
2. К Иисусу Навину
Закончив Моисеево Пятикнижие, точно освободясь от тяжкого бремени, прилагаем руку к Иисусу Навину, коего евреи называют Иoшуе Бен-Нун, т. е. сыном Нуновым, и к книге Судей, именуемой у них Софтим, и к Руфи и Эсфири, коих именами озаглавлены книги. Напоминаем читателю, что лес еврейских имен и различий по особым отделам с тщанием сохраняется в Писании, дабы не пропасть ни нашему труду, ни нашему усердию; и во-первых пусть знает читающий, что я, как неоднократно о том свидетельствовал, не стремлюсь поругаться над старым, как это мне вменяют в вину мои друзья, но мужественно приношу от уст моих людям, ценящим нашу работу, дабы вместо греческих Ἑξαπλᾶ6, которые требуют и больших денег и трудов, они имели бы наше издание, так, чтобы усомнясь, читая старые списки, прибегали бы к нашим в поисках ответа, тем более, что у латинян сейчас столько же изданий, сколько и списков, и каждый, как и где ему вздумается, прибавляет или убавляет, а то, что разногласит друг другу, не может быть истинным. Посему да перестанет извиваться скорпион, метя поранить нас, и ядовитый язык – хулить святое дело, принимая, когда ему угодно, и отвергая, если ему не нравится, памятуя стих Писания: «Уста твои изобилуют лукавством, и язык твой порождал коварство; сидя против брата твоего говорил ты и против сына матери твоей полагал соблазн; сие ты сотворил, и Я молчал; ты счел нечестиво, что Я буду подобен тебе; Я обличу тебя и поставлю против лица твоего. «Какая мне польза трудиться, потея, слушая, как другие меня поносят, иудеи же скорбят о том, что у них отнят повод клеветать на христиан и посмеиваться им, а люди, принадлежащие к Церкви, презирают это и даже поносят то, отчего их противники так изводятся? Ибо если им нравится старый перевод, который и я не браню, и они полагают, что не следует принимать ничего более, отчего же то, что я отмечаю астериском и обелом как добавленное и убавленное, они читают и не читают одновременно? Почему приняли в Церкви Феодотионов перевод Даниила? Почему восхищаются Оригеном и Евсевием Памфилом, распространяя все издания сразу? Или, что за глупость, сказав истинное, вновь повторять ложное? Откуда они могут подтвердить свидетельства Нового Завета, коих нет в старых списках? Мы говорим это, дабы не казаться молчащими в ответ клеветникам. Кроме того, после успения святой Павлы, жизнь которой есть пример добродетели, и те книги Пророков, в которых я не мог отказать Христовой деве Евстохии, решили мы, «пока Дух правит этим искусством», начать изъяснять и давно откладываемый труд вернуть как бы в дом, тем более, что и чудный и святой муж Паммахий того же добивается в своих письмах, и мы, торопясь домой, должны плыть, не внимая смертоносному пению сирен. Конец.
3. К Книгам Царей
У евреев насчитывается двадцать две буквы, что подтверждается и через языки сирийцев и халдеев, очень близкие еврейскому; ибо и в них по двадцать два элементарных знака с тем же звучанием, но с иным начертанием. Самаритяне же Пятикнижие Моисеево записывают теми же буквами, добавляя для различения фигуры и черточки. Известно, что книжник и учитель закона Ездра после пленения Иерусалима и восстановления храма при Зоровавеле изобрел иные буквы, которые используются и поныне; а до того времени у самаритян и евреев буквы были одинаковы. И четырехбуквенное имя Божие, записанное древним письмом, мы и по сей день встречаем в некоторых греческих списках. Но и псалмы 36-й, и 110-й, и 111-й, и 118-й, и 144-й, хотя и написаны разным размером, но числом стихов совпадают с количеством букв в этом алфавите. И плач Иеремии, и его молитва, и слова Соломона в его Притчах от места, где говорится: «Жену же сильную кто найдет:» в начале каждого стиха соблюдают тот же алфавитный порядок. К тому же некоторые буквы у них двойные: хаф, мем, нун, фе, цаде; они иначе пишутся в начале или в середине слова, иначе – в конце. Посему и пять книг обычно считаются двойными: Самуила, Малахим, Дабрейамин, Ездра, Иеремия и Киноф, т. е. Плач (Иеремии). Следовательно, точно так же как двадцатью двумя буквами мы записываем всё, что мы говорим по-еврейски, и сими началами объемлется всякое человеческое изречение, так же и насчитывают двадцать два тома, словно неких букв и первоначал, коими в учении о Боге наставляется и питается еще нежный возраст, нуждающийся в молоке, мужа.
Первая книга у них называется Бресит, мы называем ее Бытием; вторая Хеллесмот, именуемая Исход; третья Вайекра, она же Левит; четвертая Вайедаббер, которую мы называем Числом; пятая Ардабарим, надписываемая Второзаконие. Сии суть пять книг Моисеевых, собственно именуемых Торат, т. е. Закон.
Затем следует чин Пророков, и начинается он Иисусом Навином, который у них именуется Иошуе Бен-Нун. Затем примыкают Софтим, т. е. Книга Судей, к ней же причисляют Руфь, ибо там повествуется история, бывшая в дни Судей. Третьей следует Книга Самуила, которую мы называем 1-й и 2-й Книгами Царств. Четвертая Малахим, т. е. Царей, содержащая 3-ю и 4-ю книги Царств. Малахим, т. е. Царей, гораздо лучше, нежели Малахоф, т. е. Царств, ибо книги описывают не деяния, происходившие во многих царствах, но бывшие у единого израильского народа, состоящего из двенадцати колен. Пятый Исайя, шестой Иеремия, седьмой Иезекииль, восьмая книга двенадцати Пророков у них называется Тареасра.
Третьим чином следуют agiograja, и первою начинает его книга Иова, вторая – Давыдова в пяти разделах с одним псалмом, отдельно составляющая Книгу Псаломов. Третий Соломон, имеющий три книги: Пословицы, которые они называют Притчами, т. е. Масалот, и Экклесиаст, т. е. Акоэлет, и Песнь Песней, кою они надписывают в заглавии Сирассим. Шестой Даниил, Седьмая книга – Дабрейамин, т. е. Слова Дней, которые мы наиболее точно можем назвать cronikon всей божественной истории, каковая книга у нас надписывается как 1-я и 2-я Паралипоменон; восьмой Ездра, который у греков и у латинян разделяется на две книги; девятая Эсфирь.
Так равно распределяются двадцать две книги Ветхого Закона, т. е. пять Моисеевых, восемь Пророческих, девять агиографов. Хотя иные обычно вписывают Руфь и Киноф среди агиографов и считают, что количество книг надо увеличить на две, ибо Иоанн в Апокалипсе показывает старцев, которые поклонились Агнцу и приняли на чело венцы, стоя перед четырьмя животными, имеющими очи спереди и сзади, т. е. на прошлое и будущее, и неослабно восклицая «Свят, свят, свят Господь Бог всемогущий, Который был и есть и будет», в числе двадцати четырех.
Этот пролог может быть неким шлемоносным началом всех книг, которые мы переводим с еврейского на латынь, дабы мы знали, что все свыше этого следует считать среди апокрифов. Посему Премудрость, которую в народе приписывают Соломону, и Книга Иисуса сына Сирахова, и Товит, и Пастырь Ермы не входят в канон. Первую Книгу Маккавейскую я нашел на еврейском языке, вторая написана по-гречески, что можно доказать и из самой jrasin7.
И поскольку дело обстоит таким образом, умоляю тебя, читатель, не сочти мой труд за осуждение древних. В скинию Божию всякий приносит, что может: иные золото и серебро, иные виссон и порфиру, и багрец приносят, и яхонты; для нас хорошо будет, если принесем кожи и шкуры козлиные. И все же Апостол считает наше достойное презрения приношение более нужным. Почему и вся красота различных частей Церкви настоящей и будущей покрывается кожами и власяницами, т. е. то, что наиболее малоценно, прикрывает её от солнечного жара и вредоносной сырости. И когда ты уразумеешь то, чего ранее не знал, считай меня толковником, если будешь благодарен, или, если нет, – parajrasthn; хотя моё сознание твердо говорит мне, что я нимало не убавил от еврейской истины. Конечно, если ты не веришь, то прочти греческие и латинские списки и сравни их с сими книжицами, и где увидишь разногласие, спроси кого-нибудь из евреев, из тех, кому ты наиболее доверяешь, и если он подтвердит нашу правоту, думаю, ты не станешь считать его гадателем, угадавшим одинаково со мною.
Но прошу также и вас, служительницы Христовы, помазующие главу Господа возлежащего драгоценнейшим миром веры, никогда не ищущие Спасителя во гробе, для коих Христос уже возшел к Отцу: поставьте оградою щит ваших молитв от лающих псов, люто разверзших против меня свои пасти, которые обходят город, почитая самих себя наиболее в нем учеными, когда поносят других. Зная свою малость, я всегда помню Его речение: «Храню пути мои, да не паду от языка своего; положил устам моим стражу, когда восстал грешник против меня; я замолчал и смирился и умолчал от благ».
4. К Книге Паралипоменон
Если перевод, сделанный Семьюдесятью толковниками сохранился в чистоте, излишне тебе, мой Хроматий, святейший и ученейший из епископов, просить меня перевести еврейские книги на латинский язык. Ибо то, что некогда наполняло слух людской и укрепляло веру новорожденной Церкви, было бы справедливо поддержать нашим молчанием. Но теперь, когда по разным областям блуждает множество вариантов, и тот подлинный перевод искажен и испорчен, ты доверяешь нашему суждению или выбрать из множества то, что истинно, или совершить новыйт труд на замену прежнему и насмехающимся иудейским воронам, как говорится, «выколоть глаза»8. Александрия и Египет хвалят как автора списков Семидесяти своего Есихия, Константинополь и Антиохия принимают списки мученика Лукиана, а в палестинских провинциях читают те списки, переработанные Оригеном, что распространяли Евсевий и Памфилий; и так это троякая разница разделяет между собою весь мир. И разумеется, Ориген не просто сопоставил четыре издания, комментируя на полях каждое слово, так что одно разногласящее сразу же обличается согласованием всех остальных; но дерзая на большее, примешал к изданию Семидесяти издание Феодотиона, отмечая звездочками недостающее, и запятыми – то, что казалось излишне добавленным. Если же иным угодно не придерживаться некогда принятого и после семидесяти келий, о коих беспричинно болтает чернь, а в церквях читается то, чего не знали Семьдесят толковников, почему меня не принимают мои латиняне, когда я создал заново неиспорченное старое издание, так что могу подтвердить мой труд свидетельством евреев и более того, Апостолов? Я недавно написал книгу о лучшем способе перевода, указывая сии места из Евангелия: «Из Египта воззвал Я Сына Моего», и «воззрят на Того, Кого пронзили»; и «ибо Назареем наречется»; и у Апостола: «не видело око, не слышало ухо и на сердце человеку не всходило, что уготовал Бог любящим Его»; и иные подобные места, которые обретаются в еврейских книгах. Конечно, Апостолы и Евангелисты знали перевод Семидесяти толковников, отчего же они говорят то, чего нет у Семидесяти? Христос Бог наш, Создатель обоих Заветов, говорит в Евангелии от Иоанна: «Кто верует в Меня, у того, как говорит Писание, из чрева потекут реки воды живой». Разумеется, что написано, раз это Спаситель утверждает. Где написано? У семидесяти нет, апокрифов Церковь не знает; следовательно, надо обращаться к евреям, с которыми согласуются и слова Господни и примеры, приводимые Апостолами. Этим я говорю «мир» древним и отвечаю моим ругателям, грызущим меня словно собачьими клыками, понося публично, читая по углам, сразу и обвиняя и защищая; одобряя у других то, что у меня отвергают, как будто добродетель и порок заключались не в самих вещах, но зависели от их создателя. Кроме того, я помню, что некогда я вручил нашим издание Семидесяти, переведенное с греческого, и не должен считаться врагом тех, кого исправляю всегда в собрании братьев. И ныне, если я и перевел Дебрейамин, т. е. «Слова Дней», то сделал это для того, чтобы испорченные писцами имена, словно непроходимые лесные заросли, сделать яснее, открывая их смысл, описав их в стихотворной форме для того, чтобы, как говорит Исмений, «петь их самому и своим друзьям», если глухи уши остальных.
5. К Книге Ездры
Я еще не решил, что труднее: сделать то, что вы просите, или отказать вам в этом; ибо и нет смысла отказывать вам в вашей настоятельной просьбе, и огромность возлагаемого на меня труда такова, что под этою ношей легче свалиться, нежели поднять её. Тут же подступит пристрастие завистников, которые считают необходимым поносить всё, что мы пишем; обличаемые собственною совестью, они прилюдно раздирают то, что читают скрытно, принуждая меня восклицать: «Господи, освободи душу мою от уст нечестивых и языка завистников. «Вот уже третий год вы пишете и пишете, чтобы я перевел вам с еврейского книгу Ездры, как будто нет у вас ее греческих и латинских переводов, или как если бы всё, что мы переводим из этих книг, не подвергалось тотчас же публичному оплеванию. «Безплодно пытаться, – как сказал некто, – утруждаться ради того, чтобы снискать всеобщую ненависть, есть признак крайнего безумия». Посему молю вас, мои Домнион и Рогатиан, довольствуясь домашним чтением, не выносите эту книгу на публику и не предлагайте утомительной пищи тем, кто ни судить, ни сам что-либо сделать не может. Если есть кто из братьев, кто не отвращается от наших писаний, тем давайте экземпляр, увещевая их четко и раздельно переписывать еврейские имена, коих в этом томе великое изобилие. Ибо ни к чему исправлять книгу, если исправленное не сохраняет тщательность переписчиков.
Пусть никто не возмущается тем, что нами переведена всего лишь одна книга; ибо и у евреев слова Ездры и Неемии сведены в одну книгу; те, которых у них нет и не считаются среди двадцати четырех, по числу старцев, следует отбрасывать. Если же кто вам противопоставит Семьдесят толковников, коих самое растерзанное и разбросанное множество экземпляров говорит само за себя, поскольку не может то, что разнится между собою, быть утверждением истины, пошлите их к Евангелию, в коем есть много такого, что взято из Ветхого Завета и чего нет у Семидесяти, как это: «Ибо Назареем наречется», и: «из Египта воззвал Я Сына Моего», и: «воззрят на Того, Кого пронзили», и многое другое, что мы сохраняем для более объемного труда; и узнайте у таковых, где это написано, а когда они не смогут ответить, прочтите им из тех экземпляров, что мы недавно перевели и которыми ежедневно посрамляется язык проклятых.
Но, подходя к завершению, скажу, что приносимое мною, есть безусловно наивернейшее. Я издал то, чего нет по гречески или же то, что есть не так, как переведено мною. Отчего бранить переводчика? Пусть спрашивают у евреев, и по словам самих писателей либо дают веру моему переводу, либо нет. Ибо иное дело – проклинать меня, как говорится, с закрытыми глазами и не следовать рвению и благонастроенности греков, которые после Семидесяти толковников уже при сиянии Христова Евангелия с любопытством читают еврейских и евионитских толкователей ветхого закона, Акилу то есть, Симмаха и Феодотиона и посвятили их в обработке Оригена в exaploiV церквам. Насколько более должны быть признательны латиняне, видя, что Греция заимствует у них нечто, ликуя. Во-первых, приобрести все экземпляры можно лишь через большие расходы и бесконечные трудности; потом, и те, у кого они есть, несведущи в еврейском языке, и тем более будут блуждать, неведая, кто из этого множества больше говорит истину. Так недавно случилось с ученейшим из греков, который, оставив смысл Писания, последовал заблуждению одного из переводчиков. Мы же владеем немного еврейским языком, и знание латыни у нас не отнято, и о многом можем судить у других, и то, что понимаем, можем высказать. И так, хотя и будет шипеть гадюка, и «победитель Синон бросит зажигательный огонь», никогда, благодаря тому, что мне помогает Христос, не умолкнет мое слово, и даже подрезанный язык будет лепетать. Пусть читают те, кто хочет; кто не хочет, пусть выбрасывает. Пусть разбирают запятые, клевещут на буквы, ваша любовь лишь сильнее побуждать мое рвение, нежели их хула и ненависть будут угнетать меня.
6. К Книге Товит
Хроматию и Илиодору епископам привет о Господе!
Я не перестаю удивляться настойчивости ваших требований. Вы требуете, чтобы я перевел на латынь написанную на халдейском языке книгу, а именно книгу Товит, которую евреи, отделив от перечня божественных Писаний, причисляют к Агиографам. Я сделал по вашему желанию, но без охоты. Ибо ученые евреи обличают нас, обвиняя в том, что мы передаем в слух латинян то, чего нет у них в каноне. Но рассудив, что лучше презреть суд фарисеев и угодить требованию епископов, я решил потрудиться по мере сил, и поскольку халдейский язык близок еврейскому, я нашел человека, весьма сведущего в обоих наречиях, посвятил этой работе один день, и то, что он передал мне по еврейски, пригласив писца, выразил по латыни.
Ваши молитвы да будут мне платою за этот труд, который вы соблаговолили потребовать от меня и который я с благодарностью приношу вам.
7. К Книге Юдифь
У евреев Книга Юдифь читается среди Агиографов; её авторитет весьма низок при разрешении спорных вопросов. Всё же, написанная халдейским языком, эта книга причисляется к историческим. Но поскольку пишут, что эту книгу причислил к Священному Писанию Никейский собор, я согласился исполнить вашу просьбу, или даже истязание и, отложив занятия, коими был сильно задавлен, посвятил ей одну безсонную ночь, переводя скорее по смылу, нежели слово в слово. Я отбросил множество крайне испорченных списков и перевел на латынь только то, в чем мог найти осмысленное содержание.
Примите вдову Юдифь, образчик целомудрия, и провозвестите о ней вечными торжественными похвалами. Достойною подражания не только женам, но и мужам её сделал Тот, Кто в воздаяние за ее целомудрие даровал ей таковую силу победить непобежденного никем из мужей и преодолеть непреодолимого.
8. К Книге Эсфирь
Книга Эсфирь явно испорчена различными переводчиками. Вынув ее из еврейских архивов, я перевел её как можно более слово в слово. Распространенное ее издание9 выдает следы множественных добавлений, подобных тем, которые обычно измышляют школяры, излагающие заданную тему, как например, какими словами мог выражаться тот, кто причинил обиду или тот, кто её претерпел.
Вы же, о Павла и Евстохий, поскольку усердно стремитесь проникнуть в еврейские книгохранилища и поддерживаете состязания переводчиков, держа еврейскую книгу Эсфири, рассмотрите в нашем переводе каждое слово, дабы видеть, что я ничего не умножил добавлением, но перевел еврейскую историю на латинский язык так, как она записана на еврейском. Мы не стремимся к похвалам человеческим и не страшимся хулы. Стараясь угодить Богу, мы нимало не боимся человеческих угроз, «ибо рассеет Бог кости тех, кто желает угодить человекам» и, по слову Апостольскому, «не могут быть рабами Христовыми».
NB: После 10, 3 в тексте перевода стоит: «То, что имеется в еврейском, я изложил здесь с полною искренностью. То же, что следует далее, я нашел в распространенном издании, на греческом языке и греческим письмом, и все же по окончании книги прилагается эта глава, которую мы, по нашему обыкновению, отмечаем галочкой». Затем, после последнего, 5-го, стиха 12-й главы: «Доселе вступление. То, что идет следом, мы нашли только в распространенной (vulgata) книге, где написано: «И расхитили их добро или имущество"".
9. К Книге Иова
Я принужден отвечать за каждую книгу божественного Писания моим противникам, вменяющим мои переводы в презрение к Семидесяти толковникам, как будто у греков Аквила, Симмах и Феодотион не переводили когда дословно, когда по смыслу, когда соединяя оба эти рода перевода, и будто не весь свод Ветхого Свидетельства Ориген разделил обелой и астериском, прибавляя либо от себя, либо от Феодотиона к старому тексту, указывая, что прежде этого не было. Посему пусть научатся мои гонители принимать целиком всё, что приняли частями, или пусть мой перевод исцарапают своими астерисками. Ибо не может быть того, чтобы приняв многие вставки, не признавать, что в иных местах эти вставки ошибочны, особенно в книге Иова, из коего пропадет большая часть, если отнять всё, отмеченное астериском. Так обстоит дело именно у греков. Кроме того, у латинян уже были семьдесят или восемьдесят стихов, изданных до того, как мы недавно издали перевод под астериском и обелою, и эта книга, обрезанная, разодранная, исковерканная, являет свое безобразие читающим ее публично.
В этом же переводе я не следую никому из древних толковников, но еврейскому, арабскому, и иногда сирийскому языку, где буквально, где по смыслу, где согласуя то и другое. Ибо у евреев эта книга считается неясною и сомнительною, тем, что греческие риторы называют εσχηματίσμεηoζ, т. е. когда говорится одно, а делается другое, как, когда хочешь угря или маленькую мурену удержать руками, но чем сильнее ты их сжимаешь, тем быстрее они выскочат. Я помню, что для того, чтобы понять эту книгу, я нанимал за деньги учителя из иудеев, почитавшегося у них одним из первых; и не знаю, много ли я приобрел от его учений, но знаю одно, что я не мог перевести того, чего не усвоил.
От начала тома до слов Иова еврейское повествование изложено прозою. Далее же от слов Иова до самого конца книги, где говорится «Посему я сам себя укоряю и несу покаяние в пепле и прахе» – гекзаметр, сочетающийся с дактилем и спондеем, а также с иными размерами из-за особенностей языка, различающимися количеством слогов, но не их долготою. Это дает особый сладкий и звучный ритм, понятный скорее знатокам законов стихосложения, чем простому читателю. Небольшой же остаток от вышеназванного стиха до самого конца книги изложен прозою. Если же кому-нибудь это кажется невероятным, а именно то, что у евреев на манер нашего Флакка или греческих Пиндара, Алкея и Сафо Псалмы и Плачи Иеремии и все вообще Песнопения Писаний изложены стихотворным размером, пусть он читает Филона, Иосифа, Оригена и Евсевия Кесарийского и на основании их свидетельств убедится в том, что я говорю правду.
Да слышат псы мои, что я работал над этим томом не в укор древнему переложению, но ради того, чтобы сделать яснее в нашем то, что у древних темно, или опущено, или испорчено переводчиками; т. к. мы и еврейскому языку учились, и латинскую речь исследовали от самых пелен, общаясь с грамматиками, риторами и философами. Если у греков, уже после издания Семидесяти, уже при сиянии Христова Евангелия приняты иудей Аквила и иудействующие еретики Симмах и Феодотион, прикрывшие многие тайны Спасителя лукавым истолкованием, и более того в церквах имеются exaploiV, которые объсняют священнослужители; тем более я, христианин, сын родителей-христиан, носящий знамение креста на челе, ревнующий о восстановлении утраченного, исправлении испорченного, и о изложении таинств Церкви чистым и верным языком, не буду осуждаем надменными и лукавыми читателями. Пусть кто хочет, сохраняет у себя старые книги, написанные на пурпурном пергаменте золотыми и серебрянными буквами скорее ради бремени, так называемых обычно, унциальных букв, нежели ради самих книг, а мне и тем, кто со мною, пусть позволят иметь бедные листики книг не столь красивых, сколь верно исправленных. Оба издания: и Семидесяти по грекам, и моё по евреям, моими трудами переведены на латынь. Пусть же каждый выбирает то, что хочет, показывая тем самым более свое усердие, нежели недоброжелательность.
10. К Книге Псалмов
Псалтырь, уже давно известную в Риме, я улучшил и, согласно Семидесяти толковникам исправил, хотя и спешно, во многих местах. Если же вы, о Павла и Евстохий, опять увидете, что испорченное переписчиками и заблуждениями древних ценится выше, чем новоисправленное, представьте себе, что я потрудился над уже вспаханною целиной и вырвал тернии, возросшие в неровных бороздах, ведь вы справедливо говорите, что дурные растения надо вырывать тем чаще, чем быстрее они растут. Поэтому я и увещеваю в обычном предисловии и вас, если эта работа вас и затруднит, и всех, кто захочет иметь эти экземпляры, прилежно и тщательно переписывать то, что я тщательно исправлял. Пусть каждый отмечает горизонтальную черту и значок звездочку, т. е. астериск и обелу, и где увидит запятую впереди слова, пусть знает, что от неё до двоеточия, поставленного нами, меньше, чем в этом месте у Семидесяти толковников; где же увидит подобие звездочки, пусть знает, что здесь добавлено из еврейских книг так же вплоть до двоеточия, в соответствии с изданием Феодотиона, которое не отличается по простоте языка от Семидесяти толковников. Зная всё, что я делал прилежно, как и вы, для которых я это делал, я не сомневаюсь, что будет много таких, кто из зависти или по надменности «предпочитают презирать прекрасное, нежели познавать» и пить из взбаламученной реки, нежели из чистого источника.
Иное предисловие
Евсевий Иероним своему Софронию – радоваться!
Знаю, что многие думают, будто Псалтырь делится на пять книг, так что везде, где у Семидесяти толковников стоит genoito genoito, т. е. да будет, будет, оканчивается книга, чего ради и в еврейском читается Аминь, аминь. Мы же следуем авторитету евреев и особенно Апостолов, которые в Новом Завете всегда говорят о Книге псалмов и утверждают, что эта книга – одна. Авторы же всех псалмов названы в их заглавиях, т. е. Давыд, Асаф, Идифун, сыновья Кореевы, Эман Израильтянин, Мойсей, Соломон и прочие, и мы свидетельствуем, что всех их Ездра включил в один свиток. Если же Аминь, что Аквила перевел как pepistomenoV10, ставится в конце книг, а не в начале, или под конец предложения, то разве Спаситель не говорит: «Аминь, аминь, говорю вам», и в Павловых посланиях это встречается в середине текста, и у Моисея и Иеремии во многих книгах «аминь» часто вставляется в середине свитка, и однако эти книги причисляются к таинственному числу двадцати двух еврейских книг. Даже самое название по-еврейски Сефар фаллим, что переводится как Книга гимнов, сообразно с апостольским авторитетом являет не несколько книг, но всего одну.
Недавно споря с неким иудеем о Господе Спасителе, ты привел свидетельство из Псалмов; он же, желая тебя высмеять, утверждал о каждом слове, что в еврейском стоит совсем не то, что ты приводишь по Семидесяти, и ты усерднейше просишь меня после Аквилы, Симмаха и Феодотиона перевести всё заново на латынь. Ты говоришь, что обилие переводов тебя скорее смущает, и будучи склоняем любовью, весьма доволен моими переводами и суждениями. Посему, понуждаемый тобою, которому я не могу ни в чем отказать, я вновь предаю себя моим гонителям, решив лучше искать у тебя сил, чем своеволия в дружбе. Уверенно и искренне скажу, призывая к тому многих в свидетели, что точно знаю то, что я ничего не изменил в истинном еврейском тексте. Если же мое издание отличается от старых, спроси кого-нибудь из евреев, и увидишь, что напрасно меня терзают ревнители, «которые предпочитают презирать прекрасное, нежели познавать», самые испорченные из людей. Ибо, если они всегда ищут новых удовольствий и их прожорливости не достанет и моря, почему они довольствуются лишь одним и тем же застарелым наслаждением, которое получают от изучения Писаний? Говорю это не для того, чтобы укусить моих предшественников, или же потому, что считаю что-либо достойным поношения у тех, чей перевод я некогда со всяким тщанием исправив, сделал доступным людям моего языка; но оттого, что в церквах, верующих во Христа, Псалмы одни, а евреи, клевеща, цитируют каждое слово совсем иначе.
Если же ты переведешь эту мою книжку на греческий, как ты обещаешь, antijiloneikwn toiV diasupousin11, и захочешь сделать весьма ученых мужей свидетелями моего невежества, скажу тебе словами Горация: «Не носи дрова в лес». Разве что от этого будет мне утешением сознание того, что мы разделим общий труд и общее поношение. Желаю тебе здравствовать о Господе и помнить обо мне.
11. К Книгам Соломоновым
Хроматию и Илиодору епископам – Иероним.
Письмо соединило соединенных в священстве, и бумага не разделяет тех, кого связала Христова любовь. Вы просите комментарии на Осию, Амоса, Захарию и Малахию; если сподоблюсь, напишу. Вы послали денежное вспоможение для писцов и книгопродавцев, дабы для вас особенно потрудился наш разум. И вот меня окружает толпа настырно просящих, как будто справедливо трудиться для других, в то время как вы мучаетесь жаждою, или как будто я был обязан кому-либо чем-либо кроме вас. Посему, после долгой болезни дабы не длить мое молчание целый год, я посвятил вам плод трехдневной работы, а именно перевод трех книг Соломоновых, а именно: Маслот, который у евреев называется Притчами, а распространенное у нас издание – Пословицами; Коэлет, который по гречески мы можем назвать Экклезиастом, а по нашему – Публичным оратором; Сириассим, что на наш язык переводится как Песнь Песней.
Прилагают и panaretoV12 Книгу Иисуса, сына Сирахова, и yeudepigrajoV13 Книгу якобы Премудрости Соломоновой. Первую из них я нашел на еврейском, под названием Притчи, а не Экклезиастик, как у латинян14; к ней были присоединены Экклезиаст и Песнь Песней, так что подобие Соломонова авторства сохранялось не только в числе книг, но и в самом предмете их содержания. Второй же книги у евреев нет вовсе, да и самый стиль её отдает греческим красноречием, и некоторые из древних писателей называют её автором иудея Филона. Следовательно, так же, как Церковь читает книги Иудифи, Товита и Маккавеев, которые не обретаются среди канонических, так же пусть и эти две читает для назидания толпы, но не для утверждения церковных догматов.
Если же кому больше нравится издание Семидесяти, то имеется и таковое, недавно исправленное нами, ибо мы создаем новое не ради того, чтобы уничтожать старое. И все же, читая с особый тщательностью, пусть поймет наше как можно лучше, ибо мы не переливаем вино трижды из сосуда в сосуд, но подаем его, еще хранящим свежесть вкуса только что из под пресса.
12. К Книге Исайи
Никто пусть не удивляется, видя, что Пророки изъясняются стихами, и не думает, что евреи соблюдали стихотворные размеры, равно как и в Книгах Псалмов и Соломоновых; но то, что обычно соблюдается у Демосфена и Туллия, говоривших прозою, но записываемых в столбик и коммами15, мы применили впервые здесь для удобства читателей. О Исайе надлежит знать во-первых, что он весьма искусен в слове, как знатный муж, утонченный и изысканный, не примешивающий к своей речи ничего простецкого. Отсюда и невозможность сохранить в переводе иные цветы его красноречия. Затем следует добавить, что его стоит называть не столько пророком, сколь евангелистом. Он так тонко исследовал тайны Христовы и Его Церкви, что можно подумать, будто он не провидел будущее, но составлял историю прошлого. Почему я и предполагаю, что в своё время Семьдесяти толковников не пожелали ясно открыть язычникам тайны своей веры, дабы не давать святыни псам и жемчуга свиньям, сделав их прикровенными, как я отметил, читая это издание.
Я хорошо знаю, какого труда стоит уразумевать Пророков, и как трудно кому-либо судить о переводе, если он прежде не понял прочитанное, а также о том, насколько нам приходится выносить укусы многих, кого зависть побуждает презирать то, чего они не могут сделать сами. Поэтому я, зная, что сую, остерегаясь, руку в огонь, и всё же прошу досаждающих мне: как греки читают труд Семидесяти толковников вместе с переводами Аквилы, Симмаха и Феодотиона, либо из прилежания к учению, либо для того, чтобы лучше уразуметь Семьдесят толковников из этих дополнений, так и они пусть соблаговолят прочесть еще один перевод, помимо многих предыдущих. Пусть они сначала читают, а после презирают, чтобы не оказаться осуждающими не по разуму, но из предвзятости и ненависти то, чего не знают.
Исайя проповедывал в Иеросалиме и Иудее, в то время, когда десять колен еще не были отведены в плен, слагая повествование то об обоих царствах вместе, то о каждом отдельно. И рассказывая о современных ему событиях, и предвозвещая возвращение народа после вавилонского плена в Иудею, он прежде всего заботится о призвании язычников и пришествии Христа. Вы же, о Павла и Евстохий, чем более любите Его, тем сильне просите у Него, ради нынеших поношений, коими непрестанно терзают меня ревнители, дать мне большее воздаяние в будущем, ибо Ему известно, что я трудился, изучая чужой язык во имя того, чтобы иудеи более не оскорбляли Его Церковь, обвиняя в лживости хранимые в ней Писания.
13. К Книге Иеремии
Пророк Иеремия, к которому пишется этот пролог, у евреев считается более прост по слогу, нежели Исайя, Осия и некоторые другие пророки, но равен им по содержанию, ибо пророчествовал тем же Духом. Простотою же выражений он обязан родным местам. Он был из Анафофа, ныне селеньица в трех милях от Иеросалима, священник из священнического рода, и будучи освящен в материнском чреве, посвятил девство своё, словно муж евангельский, Христовой Церкви. Здесь отрок начал пророчествовать и плен народа и Иудеи увидел не только духовными, но и плотскими очами. Уже десять колен Израилевых переселили в Мидию, уже их земли принадлежали колониям язычников. То же он предрек Иуде и Вениамину, и оплакал разрушение своего города четырежды повторяя алфавитный порядок в первых буквах строк, что мы передаем стихотворным метром. Кроме того, мы привели в первоначальный порядок видения, чрезвычайно спутанно изложенные у греков и латинян. Книгу же Варуха, писца его, которая не читается и не хранится у евреев, мы опустили, с готовностью ожидая из-за этого проклятий ревнителей, коим надо отвечать в отдельных работах. И я терплю это, раз вы принуждаете. Впрочем, на их злобное бешенство правильнее было бы отвечать молчанием, нежели возбуждать неразумие завистников, ежедневно в изобилии ищущее что-либо новое.
14. К Книге Иезекииля
Пророк Иезекииль был вместе с царем Иуды Иоакимом уведен в плен в Вавилон и там пророчествовал товарищам по пленению, которые раскаивались в том, что доверились противникам пророчества Иеремии, и город Иеросалим, которому надлежало пасть, видели будто бы стоящим нерушимо. В тридцатый год от рождения и в пятый от пленения он начал пророчествовать соплеменникам. Хотя он был и моложе, но пророчествовал в Халдее в то же самое время, что и Иеремия в Иудее. Его речь не весьма изыскана, но и не простонародна, но умеренна и в том и в другом. Он, как и Иеремия, был священником; начало и конец его писаний довольно темно и трудно. Его общепринятые издания не очень далеки от еврейского оригинала. Что меня и удивляет, откуда, раз все книги переводили одни и те же переводчики, в одних местах мы читаем одно, в других – иное. Прочтите и этот наш перевод, который, будучи записан в стихотворных строках и размером, делает более доступным для читающих смысл. Если же мои друзья и это осмеют, скажите им, что их никто писать не принуждал. Но боюсь, чтобы не оказаться им тем, что по-гречески точнее называется jagoloidoroi16.
15. К Книге Даниила
Пророка Даниила в церквах Господа Иисуса не читают по Семидесяти толковникам, но используют издание Феодотиона, а отчего так вышло, я не знаю. Или от того, что Семьдесят не пожелали сохранить в переводе то, что написано халдейским языком, и отличается по свойствам этого языка, или же эта книга только надписана как их труд, и перевод принадлежит неизвестному, несведущему в халдейском, или еще по какой другой причине, но могу только сказать одно, что он весьма далек от истинного текста и вполне справедливо отвергнут. Следует знать, что Даниил особенно, как и Ездра, а также одна перикопа Иеремии, записаны еврейскими буквами, но халдейским языком; язык же Иова имеет много общего с арабским.
Я, в ранней юности, после изучения Квинтилиана и Туллия и красот риторики, наконец заключился в каменоломню этого языка и многими потами за долгое время начал овладевать произношением слов с придыханием и присвистом, и, как будто блуждая в подземелье при едва видном свете над головою, в последнюю очередь занялся Даниилом, и такое меня охватило отчаяние, что я уже хотел было отказаться от этого труда. Но благодаря увещеваниям одного еврея, который часто мне внушал на своем языке: «Ненасытный труд всё побеждает», и который мне казался наиболее сведущим среди прочих, я вновь принялся за изучение халдейского. И признаюсь по правде, до сего дня я могу легче читать и понимать по халдейски, нежели говорить.
Сие было рассказано для того, чтобы показать вам трудность Даниила, который у евреев не содержит ни истории Сусанны, ни песнопения трех отроков, ни басен о Виле и драконе, которые мы, раз уж они распространены по всему свету, поместили, отчеркнув впереди, дабы невеждам не показалось, что мы отрезали большую часть книги. Я слыхал, как некто из иудейских наставников высмеивал историю Сусанны, говоря, что она сложена каким-то неизвестным греком, повторяя возражение Оригену некоего африканца: etumologiaV apo tou scinou scisai apo tou prinou prisai17. Точно также мы могли бы дать такое истолкование: от названия дуба (ilex) сказано «посему погибнешь» (ilico pereas) или из за масличного дерева (lentiscum) «ангел превратит тебя в масло» или «немедля (non lente) погибнешь», или «мягкий (lentus), т. е. покорно ты будешь отведен на смерть», либо еще что-либо подобное, схожее с названиями деревьев. Потом он высмеивал также и то, что отроки в печи, как будто им нечего было больше делать, радуются и призывают все по порядку стихии мiра славить Бога, или якобы чудо божественного вдохновенния в умерщвлении дракона куском смолы или в разоблачении козней жрецов Вила, являющем гораздо больше сообразительности от житейского опыта. Когда же дошел он до Аввакума и прочел вслух о перенесенном из Иудеи в халдею блюде, стал искать пример во всех книгах Ветхого Завета, где говорилось бы о ком либо из святых, летавших телесно и преодолевших в момент времени столь большое расстояние. Когда же некто из наших скоро привел ему пример Иезекииля, сказав, что он был перенесен из Халдеи в Иудею, тот высмеял говорившего и по книге тут же доказал, что Иезекииль видел себя перенесенным в духе. Наконец, и наш Апостол, хотя и муж сведущий и наученный в Законе у евреев, по его словам, не осмелился утверждать, будто он был вознесен телесно, но говорит: «Или в теле или вне тела, Бог знает». Этими и подобными аргументами он обличил апокрифичность церковного издания.
Оставляя это суждению читателя, я отмечу, что у евреев Даниил считается не среди пророков, но среди сочинителей агиографов. Ибо у них Писание делится на три части: Закон, Пророки и Агиографы, т. е. пять, восемь и одиннадцать книг; о чем мы сейчас рассуждать не будем. Тому, что против этого пророка утверждал Порфирий, свидетели Мефодий, Евсевий, Аполлинарий, в тысячах стихов опровергнувшие его бредни, но не знаю, угодили ли они любознательному читателю. Посему и молю вас, о Павла и Евстохий, проливайте за меня молитвы ко Господу, дабы мне, пока я еще в сем тельце, сподобиться написать для вас что нибудь полезное Церкви, достойное потомства. Ибо не очень-то увлекают меня суды современников, которые бросаются от крайней любви к крайней ненависти.
16. К Книгам Малых пророков
Порядок Двенадцати пророков у нас не совпадает с еврейским. Поэтому и здесь они стоят сообразно тому, как читается у них. Осия краток и сжат, и излагает свои слова словно сентенциями. Иоиль ясен сначала, к концу темнее. И каждый имеет свои особенности вплоть до Малахии, все вместе для евреев возвещают о книжнике и учителе закона Ездре. И поскольку долго сейчас говорить о каждом, хочу, чтобы вы, о Павла и Евстохий, знали, что едина книга Двенадцати пророков, и Осия suncronon18 Исайе, Малахия был во время Аггея и Захарии. Поэтому и их время не обозначено особо в заглавии, ибо они пророчествовали при тех же царях, что и те пророки, время которых указано.
Перевод с латинского по изданию: Biblia Sacra iuxta Vulgatam versionem. Stuttgart. 1994.
Из предисловия к 1-му изданию Штуттгартской Вульгаты (1969 г.)
В своем нынешнем значении выражение editio vulgata означает: латинский перевод, обычно употребляемый в латинской церкви с VII в. Это не произведение одного автора, созданное в определенный период времени, но напротив, целое собрание переводов, весьма различных по своему происхождению и качеству. В состав Ветхого Завета Вульгаты входят, наряду с книгами, переведенными бл. Иеронимом прямо с еврейского языка и составляющими большую его часть, одну книгу, Псалтырь, текст которой есть старая латинская версия, пересмотренная святым учителем по греческому тексту Оригеновых гекзапл, а также Премудрости Соломоновой, Icуса, сына Сирахова, Варуха, Маккавейские, которые сохраняют более или менее испорченный текст древних латинских версий, к которым бл. Иероним не прикасался вовсе. Основной текст Нового Завета принадлежит древней латинской версии, так или иначе, однако, пересмотренной позже по греческому тексту, немного поспешно в Евангелиях, гораздо более тщательно в других книгах, при том, что личность редактора каждой книги или группы книг не установлена, кроме текста Евангелий, работа над которым бл. Иеронима не вызывает сомнений. Таким образом, Вульгата есть довольно разнородный комплекс, приписать который бл. Иерониму можно лишь в очень широком истолковании, как главному из его авторов.
Текст Вульгаты дошел до нас во множестве рукописей. Многочисленные варианты отражают недостатки живого и постоянно обновляемого текста. Италия, Испания, Галлия, Ирландия в конце концов все имеют свои собственные версии, весьма серьезно разнящиеся друг от друга. Во время Карла Великого Теодульф Орлеанский предпринимает редакцию латинской Библии, которая дошла до нас в нескольких рукописях. Другие, более многочисленные рукописи, связаны с именем Алкуина, оттого и их значение было большим в последующее время.
Текст, послуживший для печатного издания princeps, от которого напрямую зависят все последующие, восходит к Сиксто-Клементине, принятой только в XIII в. Парижским Университетом и оставляющей желать много лучшего.
Данное издание включает в себя все книги Библии, которые имеются в римском издании 1592 г. , напечатанном по повелению папы Климента VIII, в том числе и Молитву Манассии, и 3-ю и 4-ю Книги Ездры, приводимые в приложении. Мы лишь добавили, также в приложении, 151-й псалом и Послание к Лаодикийцам.