Преподобный Иоанн Дамаскин. Творения.
Послание Иордану о Трисвятой песне

Блаженного Иоанна монаха и пресвитера послание, писанное Иордану архимандриту, о Трисвятой песни

От Иоанна богопочтенному и божественной ревностью украшенному кир Иордану архимандриту.

Столь сильное влечение к тебе, о наилучший из отцов, проистекает у меня не от какой-то нестойкой причины, но из божественной любви, которой свойственно никогда не преставать (1Кор. 13:8). Ибо известно нам и православие твоей веры, и правое преподавание слова истины (2Тим. 2:15), и жар ревности, и искренность любви к Богу, из-за которой и через которую ты прикован к ближнему: ибо та [любовь] есть как бы первоисточник, а вторая – символ первой. Ведь любовь к ближнему говорит о том, какова любовь к Богу. Мы знаем твое томление и наслаждение словами Божиими, что для тебя слаще меда, – ибо ты, вообразив божественную красоту и как на крыльях воспарив к ней, стал беспорочным зеркалом Бога и божественных явлений. Красота твоя – добродетель, и в вернейших ее чертах явился ты неложным отпечатком красоты Божественной, как прообраза всякого блага. Посему, когда нас влечет к тебе, это влечение к добродетели и Богу, от Которого у тебя первенство в добродетели.

Но увы мне, отче, увы. Как старается враг Церкви вечно вносить в нее смуту, и хуже всего, когда через питомцев благочестия! Ибо благочестивейший брат наш авва Сергий, согражданин, наперсник и друг, через родного своего брата преподобного авву Иова известил нас в письме, что священнейший кир авва Анастасий, славный предводитель обители блаженного Евфимия, привел какие-то высказывания святых отцов, относящие будто бы Трисвятую песнь к одному только Сыну (а если допустить такое, ничто не помешает на беду прокравшейся валяльщиковой порче¹ навредить сразу всем). Я же удивлен, очень удивлен, если это так, – потому что мы знаем и православие почтенного мужа (я говорю о кир авве Анастасии), и о благолепии [жития] его в слове и деятельной добродетели не пребываем в неведении, однако же и правдивость обвинителя нам известна доподлинно. Ибо влекущийся к Господу и для Него живущий не стал бы, я думаю, так лгать и возводить клевету на человека невинного и выдающегося заслугами добродетели. Немалые мучения доставило это моему разуму. Он же сильно осуждал его устами богобоязненнейшего аввы Иова, родного своего брата, и торопил, чтобы мы без всякого промедления и отсрочки дали знать и о своем по сему поводу мнении.

Написал он еще, что тот утверждал, будто и мы склонились к такому суждению, будучи с ним согласны и единомысленны (чему я тем паче изумился – ибо он, не буду обманывать, представил нам изречения, и мы подтвердили, что они принадлежат святым и избранным отцам, – но вовсе не соглашались, что в них Трисвятая песнь относима к одному только Сыну), и будто Иоанн, многоблаженный патриарх Святого града² Господа нашего Иисуса Христа, человек Божий и божественнейший, мыслит так же. Именно поэтому, как пишет [авва Сергий], он и высказался.

Посему мы сочли, что необходимо совершенно прояснить вашей богопочтенной святости это дело и мнение, которого мы держимся, чтобы не было у вас никакого неведения о наших [мыслях]. Ибо это нам и привычно, и приятно.

(2) Так вот, мы утверждаем, что определения и обозначения, происходящие подобающим порядком, суть самые твердые. Ведь божественное Писание говорит, что привел Бог всех животных к Адаму, чтобы увидеть, как он назовет их. И как нарек Адам всякую душу живую, так и было имя ей (Быт. 2:19). Итак, мы видим имена, различающие один вид от другого и имена собственные, различающие одну ипостась от другой, то есть определения и законоположения, которые и доселе в силе.

Я утверждаю, что именно так, определительно, открыто было Исаие через серафимов и Трисвятую песнь единое триипостасное Божество и Господство, как бы в некоем числовом выявлении.

Ведь почему не дважды, или четырежды, или тьмочисленно воспели они «Свят», и почему не дважды, или трижды, или тьмочисленно возгласили серафимы Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Его (Ис. 6:3), но «Свят» трижды: «Свят, Свят, Свят», а «Господь» – единожды, если не показуя, что три суть святые ипостаси, но одно у всех трех Господство, и одно начало и слава, сущность и Божество, и что три ипостаси – это один Бог Святый, Свят Отец, Свят Сын и Свят Дух Святой, но един Святый, а не три святых, един Господь, а не три Господа? Ибо три ипостаси суть Бог, Бог и Бог, но един Бог, а не три Бога; Свят, Свят, Свят, но един Святый, а не три Святых; Господь, Господь, Господь, но един Господь, а не три Господа. Потому и присовокупляется: «Исполнь небо и земля славы Его», а не их. Божество поэтому, то есть сущность, неразделимо развертывается в троичности без разделения, познаваемое в трех ипостасях, а три ипостаси соединяются и связуются в одну сущность, то есть Божество. И Божество святится и прославляется троично: «Свят, Свят, Свят», и три ипостаси славословятся единично: Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Его, Ибо один Бог в трех ипостасях и три суть одно, то есть одна природа, но не одна ипостась, каждая же из ипостасей не трижды славословится и святится. Ибо Божество, будучи Троицей ипостасей, должным и подходящим образом святится троично: Свят Отец, Свят Сын, Свят Дух Святой, Господь Саваоф. Ибо Трое суть один Бог и Господь. Каждая же из ипостасей, будучи одною ипостасью, почему бы святилась трижды, а не единожды, не дважды, не четырежды и не тьмочисленно? Ведь каждая из ипостасей Божества не есть Троица – потому что так Божество окажется девятерицею, а не Троицей. Ведь почему они воспели не двусвятую, или четверосвятую, или тьмочисленносвятую песнь, но трисвятую, по числу ипостасей? Ибо как мы говорим об ипостаси Отца, ипостаси Сына, и ипостаси Духа Святого, и о Божестве, то есть триипостасной сущности, как обнимающей три ипостаси, и как непозволительно называть триипостасным ни Отца, ни Сына, ни Святого Духа, так и трисвятою [нельзя именовать] одну из ипостасей, но [следует именовать] Святым Отца, Святым Сына, Святым Духа Святого, трисвятым же триипостасное Божество. Итак, если Трисвятая песнь не означает трех ипостасей, то, воспоем дважды «Свят» и присовокупим «Господь Саваоф». Но это непозволительно, и не так пели серафимы. Не будем же измышлять лишнего, чтобы не представиться мудрее серафимов.

(3) Если же говорят богоносные отцы, чье слово – закон, что серафимы говорили «Свят, Свят, Свят», воспевая Сына, то если бы они сказали, что только Сына, – тогда можно было бы подозревать, что и Трисвятая песнь относится лишь к Сыну. Если же неотделим Сын от Отца и от Духа, то нераздельна и песнь – ибо Сын сопоклоняем Отцу и Духу, и совоспеваем, и сопрославляем. Мы говорим, что песнь относится только к Сыну тогда, когда упоминаем признаки Его ипостаси, как, например, «Сын Божий», «Слово», Премудрость и Сила Божия, от Отца рожденный, воплощенный, распятый плотию, воскресший, восшедший на небеса, седящий одесную Отца и тому подобное. Посему как все это суть признаки одной ипостаси, которые никоим образом нельзя применять к другой или к общности Божества, так и Трисвятая песнь, будучи указанием на три ипостаси, не может применяться к одной. Ведь как мы называем человеком каждую ипостась человечества, а город, заключающий многих людей, именуем многолюдным, но не можем назвать многолюдным каждого человека, – так и в трисвятом мы называем святою каждую из ипостасей, и трисвятым – триипостасное Божество, но не можем именовать трисвятою одну ипостась. И как при перечислении говорим «одно, одно и одно», но не можем сказать о каждом «тройка», так и в Трисвятом; и как говорим: «светоч, светоч и светоч», и в совокупности зовем тройным сиянием, но не называем каждый трисиятельным, так и в Трисвятом.

Все, что единично, просто и отвлеченно говорится о целом Божестве, то же сказывается и о каждой из ипостасей, а число «трижды» применительно к святой Троице указывает на три ипостаси. Ибо прекрасно и весьма точно сказал богоносный Епифаний: «Отчего не дважды или четырежды произносят серафимы «Свят», но трижды, как не возвещая этим число ипостасей, соединяемое в одно Господство и Божество?»³ «Свят Бог», и Отец, от Которого Сын и Дух Святой, «Святый крепкий» Сын, воипостасная сила Божия, «Святый бессмертный» Дух Святой животворящий, как говорит апостол: закон духа жизни (Рим. 8:2) – не потому, что не Бог Сын или Дух Святой, и не потому, что не крепок Отец или Дух Святой, или не бессмертны Отец и Сын, но как сказал апостол, желая показать ипостаси: Но у нас один Бог Отец, из Которого все, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и один Дух Святой, в Котором все (1Кор. 8:6), так же и здесь. Провозвестил это и Давид, говоря: Как лань желает к потокам вод, так желает душа моя к Тебе, Боже (Пс. 41:2). И вот, сказав о Божестве обобщенно, он присовокупляет, желая обозначить ипостаси: «Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому», то есть к бессмертному, вечно живущему – ибо вечно живущий бессмертен. Сказав: «Желает душа моя к Тебе, Боже», – он обозначил единое Божество. Затем, сказав: «Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому», – он показал троичность ипостасей. И снова вернулся к единичности природы: Когда приду и явлюсь перед лице Божие? (Пс. 42:3).

(4) Если же кто возразит, что часто и об одной ипостаси говорится «трижды счастливый», «трижды желанный», «трижды блаженный», пусть знает, что τρεῖς (три), когда пишется через двугласный ει, означает троичное число, а когда через простую иоту, то ставится вместо «многажды», как мы говорим: «три человека», или: три свидетельствуют: вода, кровь и дух (1Ин. 5:8), но «трижды» (τρίς) с иотой – наречно, вместо «многажды», как у апостола: Трижды молил я Господа о том (2Кор. 12:8), вместо «многажды».

Следует же знать, что троичное число, когда оно употребляется в смысле наречно, пишется через простую иоту, как «однажды», «дважды» (δίς), "трижды" (τρίς) и «четырежды» (τετράκις). А в сложных словах, означает ли оно троичность или многочисленность, пишется через иоту: «триименный» (τρισώυμος) – имеющий три имени, «трижды желанный» (τριπόθητος) – очень желанный, «триблаженный» – многократно блаженный, «трижды счастливый» – многократно счастливый. Допустимо это и применительно к одному лицу, многожеланному, многосчастливому и многоблаженному. А значение троичного числа возможно отнести только собственно к этому самому числу, как невозможно назвать двуименным не имеющего двух имен, и не носящего трёх цветов – трехцветным. Поэтому когда мы говорим «триименный», то имеем в виду, что у называемого триименным есть ровно три имени. Если скажем «трисвятое», то это уместно по отношению к Святой Троице – ибо Она, имея именно три ипостаси, каждая из которых свята и воспеваема, вполне точно могла бы называться «трисвятою». Если же так будет сказано об одной ипостаси, то можно будет заподозрить, будто у нее три святые сущности или три святые ипостаси – но и то, и другое непозволительно и нечестиво говорить об одной из ипостасей Божества.

Скажем еще и о том, что Трисвятую песнь, которая являет три ипостаси Божества, нелепо относить к одной из этих ипостасей. Ведь если бы она указывала на общность сущности, то могла бы относиться и к каждой из ипостасей, но так как сия песнь указывает на число трех ипостасей, не пристало произносить ее применительно к одной, чтобы Святая Троица не оказалась у нас девятисвятой. Ибо число три, умножаемое на самое себя, естественно, производит девять.

(5) Мы сказали, что имеющий два имени зовется двуименным, а три – триименным, не больше и не меньше. Так что же, трижды Свят только Отец, или Сын, или Дух Святой, или триипостасен только Отец, или только Сын, или только Дух Святой, чтобы каждого именовать трисвятым? Да не будет! Но и беспредельное число раз беспредельно [святы Они]. Святое же Божество, как имеющее три святые ипостаси, естественно должно называться Трисвятым. Так что не об одной из ипостасей нужно петь Трисвятую песнь, указывающую на три ипостаси Божества, – ибо, говоря о беспредельном Божестве, нельзя употребить определенное число, кроме как единицу применительно к сущности и троицу – к ипостасям. Если бы кто-нибудь спросил нас, почему во время крещения мы совершаем три погружения, что же еще сказать нам в ответ, кроме того, что за каждую из ипостасей Божества одно погружение и три ради трехчисленности ипостасей, но не по три погружения за каждую ипостась (ведь так мы совершали бы девять погружений, что не дозволено)? Потому при каждом погружении мы произносим имя одной из ипостасей. Таким же образом, если нас спросят, из-за чего «Свят» говорится трижды, а не дважды или четырежды, мы ответим, что из-за триипостасности Божества. Так как же нам отнести Трисвятую песнь к одной ипостаси? Ведь мы представим себя лжецами и отступниками от собственных слов: «Каждая из ипостасей Божества, – как говорит божественный Василий, – возвещается единично»⁴. Один Отец и один Свят, ибо одна ипостась, одна трисвятая сущность Божество, ибо три ипостаси. Не трисвят Отец, ибо одна ипостась, не трисвят Сын, ибо одна ипостась, не трисвят Дух Святой, ибо одна ипостась. Весь сонм божественных и боговдохновенных отцов каждым дыханием возглашал Святого и Всесвятого Духа. Трисвятым же Его мы до сих пор не находили ни в каком святоотеческом писании. Это глупость валяльщика, от полнейшего безумия осмелившегося, обнажив, как говорится, голову (что служит признаком бесстыдства развратных женщин), как будто бы он был выше серафимов мудростью и тайноведением, свалять Трисвятую песнь, словно какое-то невыделанное полотно. Ибо если мы относим Трисвятую песнь только к Сыну, всякое сомнение разрешилось безусловно, и давайте тогда, подобно маронитам⁵, прибавим к Трисвятому распятие. Но да не приведет милостивый Бог моим устам произнести это – лучше смерть! Удали от меня сию погибель! Смерть в котле сем! (4Цар. 4:40).

(6) Если же кто-то скажет, как я слышал от многих: «Почему, говоря «слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу», мы часто прибавляем «распятому волею и из мертвых воскресшему» или что-нибудь еще в этом роде, а произнося трисвятое, не присовокупим: «распятый за ны?», – мы ответим ему, что должно соблюдать обычаи и предания церковные. Ибо сказано: Не передвигай межи давней, которую провели отцы твои (Прит. 22:28). И великий Василий изрек, что «все отличающееся древностью почтенно»⁶, Итак, у Церкви есть обычай, издревле унаследованный, – говорить в качестве речения «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу». Посему как, произнеся речение⁷, скажем, псалма или песни, мы часто прибавляем песнопение тропаря, не зависящее от смысла речения, так, когда мы говорим в качестве речения «слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу», мы прибавляем тропарь, подходящий только Сыну и не связанный по смыслу и содержанию со «слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу». Ведь «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу...» имеет дательный падеж, а песнопение часто – родительный, винительный, именительный или звательный, и отсюда ясно, что песнопение не связано по смыслу со «слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу». А когда мы говорим только «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу» не в качестве речения, то никоим образом не прибавляем Крест или что-то еще, определяющее одну лишь ипостась Отца, Сына или Святого Духа.

«Святый Боже» Отец, «Святый крепкий» Сын, воплотившийся и распятый плотию, и воскресший, «Святый бессмертный» – Дух Святой. Поименовав три ипостаси и желая показать, что они суть один Бог, я, связуя, прибавляю: «помилуй нас», как говорит Бог, давая Моисею закон: Господь Бог, Господь един есть (Втор. 6:4), и серафимы: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф». Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святой, но один Бог, рекли богоглаголивые отцы, и Свят Отец, Свят Сын, Свят Дух Святой, но все три один Святый; Господь, Господь и Господь, но один Господь. А что Бог, Бог и Бог Отец, или Бог, Бог и Бог Сын, или Бог, Бог и Бог Дух Святой, или Свят, Свят, Свят, или Господь. Господь, Господь об одной из ипостасей – никто из избранных наших отцов такого не высказывал. Ибо как невозможно назвать Троицу одной ипостасью, так не пристало именовать Троицей какую-либо из ипостасей. Так и при триблаженном Прокле по откровению Божию воспели Трисвятую песнь: «Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, помилуй нас», когда, как говорят, дитя восхищено было в воздух из толпы молящихся и научено этой песни какою-то ангельской силой, и свидетельством божественности гимна стало прекращение напасти⁸. Так воспел и божественный фиас шестисот тридцати отцов, взыграв божественным духом⁹. И что это за новое и пустое учение, которое ныне смущает и бесчинно сотрясает народ Божий?

(7) Но кто-то, может быть, вновь скажет: почему, говоря «ипостась, ипостась, ипостась», мы говорим о трех ипостасях, а «Бог, Бог, Бог» – не о трех Богах? На это ответим, что частные свойства не обобщаются, а общие, даже если они присущи каждой из частностей, рассматриваются единым и общим образом, а каждая ипостась – обособленно, и одной общей ипостаси у них нет. Божество же, и освящение, и Господство, хотя ему причастна каждая ипостась, у трех ипостасей общее, будучи едино. Ведь нет одного божества у Отца, другого у Сына, третьего – у Духа Святого, и освящения и господства – но одно и то же, всецело и нераздельно сущее в каждой из ипостасей, всецело Отеческое, всецело Сыновнее, всецело Духово, единое Отца, Сына и Духа Святого. Ипостаси же не так, но одна Отчая, другая Сыновняя, еще другая Духа Святого. Каждая ипостась поэтому сама по себе называется и Богом, и Святым, и Господом и тому подобное – а когда они соисчисляются, то не три Бога, или Святых, или Господа, но трое – один Бог, один Господь, один Святый, потому что Бог и Силы Его, Слово и Дух, один Бог, один Святый, один Господь, а не три. Но Бог, Бог и Бог из-за ипостасного совершенства каждого: и Святый, Святый и Святый, и Господь, Господь и Господь, но не три Бога, Святых или Господа. Потому что Слово и Дух суть силы Отца, но силы воипостасные и неотделимые от Него, от Которого и в Котором Они суть, и к Которому Они относятся как к причине – ибо Они не отделяются от Него ни местом, ни желанием, ни действием, ни силою или властью, и ни чем, что сказывается о Боге, но только ипостасями и отличительными свойствами каждой ипостаси. Ибо мы, рождаясь, бываем сразу отторжены и отделены от отцов: это и имеет в виду Григорий Богослов, говоря: «оставляя, оставляемы»¹⁰. Ведь у нас сын не есть сила [своего] отца, или разум [логос], или премудрость, а у Бога то и другое совпадает – Сын и Дух суть Силы Отца, как слово и дух суть силы ума, и [в то же время] совершенные ипостаси, как подобает одному только пресущественному Богу. Мы же отсекаемся и волею, и силою, и местом. Поэтому о нас и говорится: такой-то и такой-то суть люди, а не «человек», – у Бога же не так, но согласно вышесказанному.

Но рассмотрим и приводимые ими изречения, и произведем точное их исследование. Да, они принадлежат отцам, и мы никоим образом не отрицаем этого – но следует доказать, что святые отцы и учители согласны и не противоречат друг другу, тем более не опровергают и не разномыслят¹¹. Ведь единая сила и озарение Духа явили их мысли о вере едиными и неизменными.

(8) Итак, вот что говорит во блаженных пребывающий божественный Афанасий в Слове о воплощении и Троице: «Посему родившийся и ставший человеком есть Бог, и мы говорим, что ставший ради нас человеком есть Бог. Но не Бог, Бог и Бог один из Троицы, Сын Божий и Бог Святый – но не Святый, Святый и Святый. И не трижды только Святой, но беспредельно и безгранично Святой и Пресвятой». И также в другом месте: «Мы видели Его, и не было у Него ни вида, ни красоты. Ибо прежде он созерцал Его в Божественном и славном облике, восседающим на престоле высоком и вознесенном, когда херувимы славословили Его: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф. И затем он видит Его принявшим образ раба и уподобившимся человекам»¹². Вот что они приводят, и мы это приветствуем – но пусть скажут: одного ли Сына видел он восседающим на престоле, или вместе с Отцом? Одного славословимого или вместе с Отцом и Духом? Вот если одного, тогда пускай и поют Трисвятую песнь одному только Сыну. Если же с Отцом и Духом, да уразумеют, что она неотделима от Троицы, хвала единой сущности и Господству, являющая три ипостаси. Ибо серафимы воспевали «Свят, Свят, Свят», и, принося песнь Троице, они воспевают Сына, ведь Сын – один из Троицы. А кто относит Трисвятую песнь только к Сыну, делает Отца и Духа непричастными хвалы, потому что общее объемлет частности, а частности целое – нет. Ибо сказавший «человек» обозначил всех отдельных [людей], а сказавший «Петр» указал лишь на него одного, исключив остальные ипостаси человечества.

(9) Опять-таки выставляют они слова св. Епифания из слова о святой Богородице:

«Блаженная в женах, родившая Слово, из Тебя воплотившееся, Слово – Сына Отчего, Слово – предвечного Бога, Слово безначальное и вечное, Слово, единосущное нераздельной Троице, Слово, Отцу и Святому Духу споклоняемое, Слово, сопрестольное Отцу, Слово, на херувимах восседающее, Слово, Которого четверовидные животные славословят: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь небо и земля славы Твоея»¹³.

Если слава Его иная, чем у Отца, тогда признаем, что и песнь принадлежит только Ему. Если же славословие едино и общее для всей Святой Троицы, то и песнь единая и общая. Ибо говоря «Свят, Свят, Свят», они славословят Сына, но не Сына только, а одного из Святой Троицы, посреди Отца и Духа.

(10) Затем Златоуста, на Благословенного¹⁴, коего начало: «От чудес к чудесам»:

«Днесь Царь славы пророчески прославляется на земле, и жителей ее провозглашает сообщниками небесного пиршества, дабы показать, что Он Господь и земли, и неба, ибо от обоих согласно воспевается. Поэтому горние, возвещая спасение на земле, пели: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь вся земля славы Его», дольние же, сопразднуя небесному ликованию, восклицали: Осанна в вышних, Осанна Сыну Давидову (Мф. 21:9)".

Кто же, будучи в здравом уме, скажет, что Сын Давидов отлучен от трисвятого восхваления? Ибо Он, один из Троицы, славословится вместе с Отцом и Духом, но Трисвятое не относится только к Нему. Ибо серафимы, говоря «Свят, Свят, Свят», знаменуют не только Отца, или только Сына, или Духа Святого, но триипостасное Божество как единое трисвятое Господство. Значит, Один и Тот же был славословим на небесах со Отцом и Духом, причем серафимы воспевали Его не одного, но вместе с Отцом и Духом, вопия: Свят, Свят, Свят. И Его же воспевали на земле: Осанна в вышних, Осанна Сыну Давидову, едва ли не доказывая песнью, что Он – одна из вышних ипостасей Божества, хотя и именовался Сыном Давидовым.

(11) А если и говорит богоносный отец, что «горние пели, возвещая спасение на земле», то сказал он это прекрасно и по вдохновению. Ведь мы знаем, что небо и земля всегда полны Божественной славы. Ибо все дела Господни благословляют Господа (Пс. 102:22) и проповедуют славу Его (Пс. 18:2). Но так как на небесах ангелы знали славу сущего Бога, человеческая же природа, получившая в удел землю, впала в заблуждение и славу нетленного Бога изменила в образ, подобный тленному человеку, и птицам, и четвероногим (Рим. 1:23), богоносный отец говорит, что земля исполнилась Божественной славы, когда познали оную насельники земли, и это – и ничто другое – стало им спасением. Божественная же слава, разумеется, есть Отца, и Сына, и Святого Духа. Ибо так и неложный Господь говорил Отцу: Отче, Я совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить... открыл имя Твое (Ин. 17:4–6), и также: Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса (Ин. 17:3). Таким образом, как природа, так и слава общая у трех ипостасей Божества.

(12) Еще Кирилла Александрийского из шестого слова о Святой Троице, коего начало: «Итак, равенства»:

«И Исаия божественный говорит, что не в меньшей славе созерцал Сына, ибо он сказал: «Видел я Господа Саваофа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и слава Его наполняла весь храм. Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лицо свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг к другу, и говорили освящение, в начале троичное, оканчивающееся же единением и единым Господством»¹⁵.

Вот, он отчетливо говорит, что, воспевая Господа Саваофа, Который есть единый Бог, прославляемый в трех ипостасях, они пели гимн с троичным началом, то есть вначале тройную песнь трем ипостасям – освящение, оканчивающееся единицею и единым Господством, то есть, [по его словам], троица ипостасей есть единица по сущности и единое Господство, выражаемое тройным освящением. Так что «Свят, Свят, Свят» указывает на три ипостаси, а не на одну, а «Господь Саваоф» являет единое Божество и Господство.

(13) И еще Кирилла Александрийского из девятого слова «О поклонении в Духе»:

«А то, что херувимы таким образом вечно взирают на умилостивление, очевидно, показывает как бы напряженную сосредоточенность и ненасытимость вышних сил в богосозерцании. И пророк Исаия пишет: «Видел я Господа Саваофа, сидящего на престоле высоком и вознесенном, и вокруг Него стояли Серафимы», и говорит, что у каждого было шесть крыльев: двумя они закрывали ноги, двумя голову, а на двух летали»¹⁶.

И немного дальше:

«Умилостивление, стало быть, есть Христос, Который, даже и явившись во плоти, тем не менее есть Бог и Господь по природе и истине, и вокруг Него также раболепно предстоят высшие силы».

У кого не повреждены способности разума, должен знать, что слово «также» означает, что не только Ему предстояли поющие силы, и не Ему лишь возносили Трисвятую песнь. Ибо выражение, из-за союза «также», указывает и на Отца и Духа. Ведь «также», будучи соединительным союзом, обозначает прибавление. Посему при том, что поющие силы бесспорно стояли вокруг Отца, он сказал, что те же самые силы стояли также и вокруг Христа, Который с Отцом. Если же силы, поющие «Свят, Свят, Свят», стоят вокруг Отца, Сына и Святого Духа, то не следует приносить только Сыну Трисвятую песнь, являющую три ипостаси. Ибо если бы они воспевали «Свят» единожды, дважды или четырежды, тогда как ипостасей три, мы и говорили бы, что песнь относится к каждой ипостаси отдельно – ведь общее сказывается о каждой из частностей. Но как Трисвятая песнь имеет надлежащее [число] и указывает на три ипостаси, не подобает, чтобы то, что знаменует три ипостаси, говорилось бы об одной. Ведь если бы это говорилось об одной, то уже не было бы указанием на три, а раз это, безусловно, показатель трех ипостасей, то об одной так не скажут.

(14) Еще того же Кирилла из четвертого слова к Ермию, коего начало: «Бога от Бога»:

«И даже будучи, по какой бы там ни было причине, приравнен к ангелам, Он сияет на Престоле Отчем и совосседает с Отцом, а они стоят вокруг, не презирая меры Его рабства, и Он есть и называется Господь Саваоф, они же возвеличивают Его хвалениями Господству и говорят, что небо и земля полны славы Его. Итак, говорить, что Сей, Кому так изумляются даже обладатели высшей славы, сотворен, – не болезнь ли это тупого и прогнившего разума?»¹⁷

Кто же будет возражать, что Сыну предстоят Серафимы, или что Он совосхваляется с Отцом и Духом и вместе с Ними принимает песнь, что Он Святой Господь Саваоф, и что небо и земля полны славы Его? Но говорящий так не относит Трисвятую песнь к одному лишь Сыну – как если кто воспоет двунадесятерицу божественных апостолов, назвав ее двенадцатиструнною лирою Духа, никто из апостолов не останется без чести – ибо каждый назван струною Духа, но песнь не относится лишь к каждому поодиночке – ведь не один только Петр есть двенадцатиструнная лира Духа, и не только Андрей, но вся двунадесятерица, и хотя бы кто и произносил [эту] песнь, воспевая, скажем, Петра, она все же подразумевала бы не только Петра, но воспевала бы вместе с ним весь сонм апостолов. Если же кто скажет: «Двенадцатиструнная лира апостолов, сын Ионин из Вифсаиды, претерпевший мученичество в Риме при Нероне», – то покажет себя лжецом. Таким же образом и кто скажет: «Свят, Свят, Свят Распятый за ны», окажется богохульником, подобно же и говорящий: «Трисвят Распятый за ны».

(15) Еще того же Кирилла из пятого Слова к Ермию, коего начало: «Да будет у нас»:

«И вокруг преестественного и превознесенного престола предстоят серафимы, славословя Его и именуя Святым и Господом сил, и говоря, что небо и земля полны славы Его. А Тот, Кто управляет всем наравне, равносилен и равномощен Отцу, и не менее славен – ибо все полно славы Его»¹⁸.

Мы утверждаем, и это правда, что смысл этих слов тот же, что и предыдущих.

(16) Еще его же из вышеуказанного Слова:

«Но если бы он был бесславен и далек от поклонения, из-за чего стоят серафимы вокруг Сына, восседающего на престоле Божества, почитая Его песнопениями и славословиями, и именуя Господом Саваофом, и говоря, что небо и земля полны славы Его?»

Знаем и мы это изречение, и согласны с ним, но оно не предписывает считать Сына трисвятым.

(17) Блаженного Прокла Константинопольского из «Слова о Святой Богородице»:

«На кресте распинается, и престол Его на небесах не пустует, в гроб заключается и небо простирает как кожу, к мертвым причтен и ад повергает, долу как обманщик оклеветан и горе «Свят, Свят, Свят» славословим»¹⁹.

В одной, и в двух, и многих старых книгах я видел, что святейший Прокл говорит здесь «Свят» один раз. Но если даже допустить, что он написал «Свят» трижды, это имеет тот же смысл, что и предшествующие высказывания, то есть что Он, как один из Святой Троицы, сопрославляется Отцу и Духу, когда серафимы взывают: «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф».

(18) Того же святого Прокла из «Похвалы Святой Богородице», коей начало: «Все свидетельства и празднества»:

«Нет в жизни ничего подобного Богородице Марии. Обойди, человече, мысленно всю тварь, и посмотри, есть ли что большее или равное святой Богородительнице. Обыщи землю, обозри море, исследуй воздух, изучи разумом небеса, помысли все силы невидимые и узри, есть ли таковое чудо во всей твари? Ибо небеса проповедуют славу Божию (Пс. 18:1), ангелы служат со страхом, архангелы поклоняются, трепеща, херувимы, не снеся, ужасаются, серафимы не приближаются, летая вокруг и с трепетом взывая; «Свят, Свят, Свят Господь, полна земля хвалы Его»²⁰.

Ясно, что и здесь тот же смысл, что и в предыдущих отрывках, – но да внемлют приводящие это изречение и уразумеют, – а я убежден, что они уразумеют и просветятся полнотою знания о сем, если только Дух Божий живет в них.

(19) Святого Афанасия из «Слова о Воплощении и Троице», коего начало: «Те, что злокозненно»:

«И когда славословят серафимы, говоря трижды «Свят, Свят, Свят Господь Саваоф», Отца и Сына, и Святого Духа славословят»²¹.

(20) Святого Василия из «Слова к Амфилохию о Святом Духе»:

«Как сказали бы серафимы «Свят, Свят, Свят Господь», если бы не научились от Духа, сколько раз благочестиво будет вознести сие славословие?»²².

Отец избавил нас от долгих разговоров, яснее ясного сказав, сколько раз благочестиво возносить сие славословие. Ибо не благочестиво дважды или четырежды, но трижды и единожды: трижды «Свят» ради троичности ипостасей, единожды же «Господь» ради единственности и единоначалия сущности. Ибо если только Сыну, то почему не единожды «Свят» и единожды «Господь», почему не дважды и не четырежды? Ведь число «три» не посвящено одной из ипостасей, и не более свойственно ей, чем другие числа.

(21) Его же, святого Василия, из «Четвертого слова против Евномия», коего начало: «Если Сын по природе Бог»:

«Что и в видении, и в прорицании нераздельны Отец, и Сын, и Дух Святой, сказал пророк Исаия: Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном, и слава Его наполняла весь храм. Вокруг Него стояли серафимы; у каждого из них по шести крыл. И немного спустя говорит: И сказал мне Господь: скажи этому народу: слухом услышите – и не уразумеете, и очами смотреть будете – и не увидите. Ибо огрубело сердце народа сего (Ис. 6:9–10) и так далее. Итак, согласно этому высказыванию и последовательности пророческой книги, Владыка всех Отец явился и вещал пророку. Сын грома, однако, чьи речи поразительнее и страшнее грома, чье собственное речение Было Слово (Ин. 1:1), а не «Не было Слова»²³, говорит, что явился и вещал пророку Сын. Ибо в сочинении своем он пишет: Потому не могли иудеи веровать в Иисуса, что, как еще сказал Исаия, народ сей ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумевают сердцем, и не обратятся, чтобы я исцелил их. Сие сказал Исаия, когда видел славу Его (Ин. 12:39–41). Павел же объявил видение и пророчество [исходящим от] Духа, сказав: хорошо Дух Святой сказал отцам нашим через Исаию: слухом услышите, и не уразумеете, и очами смотреть будете, и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих (Деян. 28:25–27). Пророк ведет речь от лица Отца, в Которого верили иудеи, евангелист говорит о Сыне, а Павел – о Духе, вместе именуя явившегося Господом Саваофом. Раздельно у Них слово об ипостасях, но неделимо суждение о едином Боге. Ибо нераздельно разделяется образ [существования]²⁴ и выражения ипостаси, почему и «Свят, Свят, Свят» троично, из-за троичности ипостасей, «Господь» же единожды, из-за единственности Божества».

(22) Святого Григория Богослова из «Слова на Рождество»: «Когда же я говорю «Божий», то имею в виду Отца, и Сына, и Святого Духа, потому что Божество [у нас] не растекается сверх этого числа, чтобы не вводить толпу богов, и не ограничивается меньшим, чтобы нас не осудили за недостаток Божества, как иудействующих из-за единоначалия – или эллинствующих из-за преизбытка: ибо зло и там, и там одинаковое, хотя это и противоположности. Так вот и Святые Святых, сокрываемые серафимами и прославляемые тремя освящениями, сходятся в одно Господство и Божество, о чем и иной некто прежде нас любомудрствовал прекраснейшим и высочайшим образом»²⁵.

(23) И святой Кирилл Александрийский в «Слове к Евфимию о Духе», коего начало: «Благих трудов»:

«Что же, разве не называет Писание слова Самого Бога словами Духа? Ведь боговещанный Исаия, повествуя нам о необычайном этом и ужаснейшем видении, говорит: Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном. И, прибавив еще кое-что, продолжает: И услышал я голос Господа Саваофа, говорящего: Кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня. И сказал Он: пойди и скажи этому народу: слухом услышите – и не уразумеете, и очами смотреть будете – и не увидите (Ис. 6:8–9). Но божественный Иоанн говорит о Единородном: Сие сказал Исаия, который видел славу Его и говорил о Нем (Ин. 12:41). Мудрейший же Стефан сказал, обращаясь к иудеям: Жестоковыйные! люди с необрезанным сердцем, вы всегда противитесь Духу Святому, как отцы ваши, так и вы (Деян. 7:51). Разве еще не ясно, что инаковостью своей особой ипостаси вполне распознается, что есть Отец, что Сын, а что – Дух, совпадением же в природном единстве – всех Их присутствия, и речи, и сопричастность, и действие, и слава и все, что украшает Божественную природу?»²⁶

Что же, разве любой, кто хоть немного знаком с догматикой, не увидит явственно, что Трисвятая песнь «инаковостью своей особой ипостаси», как сказал божественный отец, показует Отца, и Сына, и Духа Святого, а словом «Господь» – единоначалие и «совпадение в природном единстве». Ибо числительное «трижды» есть обозначение трех, а одного – единица. Поэтому «Свят, Свят, Свят» и трисвят, ибо три ипостаси, «Господь», потому что три ипостаси – один Бог. Трое же суть один Бог, потому что одно Божество, и то, что от Него, к Нему же относится, и ипостаси не выходят за Его пределы, не составляются и не сливаются.

(24) Святого Григория Нисского из «Первого Слова против Евномия»:

«Так же и серафимы у Исаии, которыми явственно проповедано было таинство Троицы, когда они, восхищенные красотою каждого из Святой Троицы, изумленно возгласили слово «Свят»²⁷.

Вот ясно говорит богоглаголивый отец, что Трисвятою песнью «явственно проповедано было таинство Троицы»: троекратным возгласом «Свят» – троица лиц, однократным же воззванием «Господь» – единство природы и Господства.

(25) И святой и дивный Епифаний так примерно говорит в книге, озаглавленной «Якорь»:

«Чрез тройное же свидетельство получат Духа Святого и явственно исполнятся гласом херувимов и серафимов, трижды взывающих «Свят, Свят, Свят» – ибо славословие на небе не двумя возглашениями совершается. И в четвертый раз не взывают эти же святые, невидимые и духовные существа и не делают четвертого возглашения. И не один-единственный, но три возгласа в единственном числе: «Свят, Свят, Свят», а не «святы, святы, святы», чтобы не представить единое многоименным, но и не скрыть трехчисленность троих. Они трижды произносят освящение, но одинаково и в единственном числе изрекают слово, чтобы не поименовать многобожие»²⁸.

Избавил нас сей богоявленный отец, высказавшись яснее ясного об этом деле, что славословие на небе совершается не двумя и не одним возглашением, и не четырьмя – но тремя, и притом в единственном числе. Отчего? Потому что песнь указывает на три ипостаси, а не на одну. Посему как песнопение совершается не двумя или четырьмя возглашениями, но тремя из-за троичности ипостасей, так и Трисвятая песнь, указующая на три ипостаси, не может быть отнесена к одной. Итак, невозможно, как я сказал выше, применять к Богу определенное число, кроме как единицу из-за единства природы и тройку из-за троичности ипостасей. И о трех ипостасях сказывается единственное число: Бог, Бог и Бог, но один Бог, а не три Бога, Отец, Сын и Дух Святой, дабы единоначалие не было сочтено многобожием, и единый и нераздельный Бог не был отделен от Своих воипостасных сил. Ибо Бог, и Слово Его, и Дух Святой суть один Бог, хотя каждый есть совершенная ипостась по сверхъестественности Божества: Троичное же число не сказывается об одной ипостаси. Ибо не триипостасна каждая ипостась, чтобы тройственным числом показывать триипостасность каждой ипостаси. Прочь, прочь – не от благочестивого помысла это, но за пределами здравого ума.

(26) Сие, о божественный отче, столп и утверждение истины, мы умоляем прочесть всем отцам и братии и всей полноте Церкви, и кроткими словами увещевать отца нашего кир авву Анастасия, славного предводителя благодатной обители богоносного отца нашего Евфимия, чтобы он перестал настаивать на своем, но, вместе с нами следуя по стопам богодухновенных отцов, говорил: «Святый Бог и Отец, Святой крепкий Сын, воплотившийся и нас ради распятый плотию, Святой бессмертный Дух Святой: единый Господь Саваоф, помилуй нас». И пусть не обвиняет ни нас, ни триблаженного патриарха Иоанна, будто по нашему убеждению Трисвятая песнь сказывается об одной из Богоначальных ипостасей. Ведь всякий, кто так мыслит или говорит, есть сообщник недомыслия низкого валяльщика. Потому что кто лучше меня знает образ мыслей блаженнейшего патриарха Иоанна? Никто. По правде сказать, он ни единого вероучительного вдоха ни разу не сделал, о котором бы не поведал мне, своему ученику. Почему же, пока священный муж был жив и мог высказываться, такого о нем не говорили? В лучшем случае это не более чем какие-то домыслы, не имеющие твердого основания. Пусть не злословят они ревнителя, дышавшего огнем православия, тельца²⁹ прославленного Иоанна, всякого пустословия гонителя и истребителя, приобщившегося к святейшим отцам богословия. Но да приветствуют его ревность и да восхвалят его как святейшего и прославленного [мужа]. Бог умиротворения, Отец Христа Бога нашего (ибо Он есть умиротворение наше) да исполнит сердца наши Духа Святого, чтобы испытывать спорные мнения, да прогонит от нас всякое злое упрямство, умиротворяя Святую Церковь, которую стяжал для Него возлюбленный Сын Его, Пребожественный Иисус, честною Своею кровию. Молись за нас, богопочтенный, ибо ты почтен от Бога.

(27) Нужно прибавить к нашему рассуждению и следующее: на священном приношении, при совершении божественных Тайн, после того, как народ произнесет Трисвятую песнь, иерей, как будто объясняя ее, говорит: «Свят еси, Царю вечный и всякия святости Господи и Подателю. Свят и единородный Твой Сын, Имже вся сотворил еси, Свят и Дух Твой Пресвятый, испытуяй вся и глубины Твоя Божия». Почему он не говорит: «Свят, Свят, Свят Царю веков, Свят, Свят, Свят единородный Твой Сын», но сообща Троице: «Свят, Свят, Свят», а каждой из ипостасей – единожды «Свят»? И при возвышении евхаристического Хлеба мы не говорим «трижды Свят» или «трижды Господь», но «Един Свят, Един Господь, Иисус Христос во славу Бога Отца со Святым Духом, Емуже слава».

(28) Поскольку же в обычных молитвах мы произносим Трисвятую песнь трижды, стоит рассмотреть и это – что не единожды Отцу и не единожды Сыну и не единожды Святому Духу приносим мы Трисвятую песнь, но трижды преподносим ее всей вместе Святой Троице. Ибо серафимы всегда предстоят перед Богом, непрестанно приносят трисвятое славословие, а мы, поскольку воссылаем Богу установленную песнь в определенные часы, надлежащим и подобающим образом три раза уделяем трисвятое обобщенно Святой Троице. И из-за этого мы во всем предпочитаем троичное число прочим, как указующее на святую Троицу и от Нее получившее полноту и совершенство. Ибо единица не имеет количества, двоица – начало исчисления, троица же есть совершенное число. Не из-за числа Божество в Троице, но число три совершенно, потому что Божество троично. Ибо единица, от начала подвигнувшись в двоицу, остановилась, дойдя до троицы, – ибо Бог есть начало и причина сущего. Посему от Начала и Причины сущего восприняло число эту силу, потому что, как Отец есть Родитель Сына и Изводитель Духа, так и число, проходя двоицу и достигая троицы, останавливается. Потому и единственное число обозначает одного, двойственное двоих и множественное троих, и больше никакого не существует. Ведь мы говорим об одном человеке «человек», о двоих – «[два] человека», и о троих «человеки»³⁰ – а о Боге, что «одна ипостась» Отца, «две ипостаси» Отца и Сына, «три ипостаси» Отца, и Сына, и Святого Духа, потому что ипостасью различаются Отец, Сын и Дух Святой, подобно же и три ипостасные особенности. Там же, где ипостась не отличается от ипостаси, то есть в свойствах природы, нельзя исчислять Бога во множественном числе, но о каждой ипостаси следует говорить единично, когда речь идет о природных свойствах, и, связуя, опять-таки единично говорить об этих свойствах обобщенно для трех ипостасей: Бог, Бог и Бог, но один Бог, а не три, потому что Бог и Его воипостасные силы суть один Бог. Каждый, поскольку имеет Свою особую ипостась, Сам по Себе именуется совершенным Богом, а поскольку Они соисчисляются, постольку не три Бога, но один, потому что Слово и Дух суть силы Отца. Отец есть Отец, а не сын, ибо Он ни от кого не происходит. Сын есть Сын, ибо Он от Отца и не Отец, дабы Отец был один. Дух Святой есть Дух Святой, ибо Он происходит от Отца через Сына и Слово, но не по-сыновнему. Ибо если Сын есть Сын Отца и Дух есть сын, то будут у Него и другие сыны, и так до бесконечности. Если же Дух есть сын Сына, то будет и Он иметь сына, а тот – еще, и так до бесконечности, и будет много богов и много господов, и толпа богов, а не один Бог. У нас же один Бог Отец, и Слово Его, и Дух Его. Слово же есть воипостасное порождение, потому Оно и есть Сын, а Дух – воипостасное исхождение и изведение от Отца, Сыновнее, но не от Сына, как Дух уст Божиих, слово возвещающих. И конечно же, уста – это не телесный орган, а дух – не дыхание растворяющееся и растекающееся. Но это требует другого исследования. Теперь же, разъяснив, насколько возможно, наш предмет, завершим рассуждение. Но я знаю, что вы, исполненные Духа, и сами по-дружески восполните недостающее, молясь за нас непрестанно.