Преподобный Макарий Алтайский
Слово на Усекновение Честной Главы Иоанна Крестителя

Глас Словесе умолкает. Сияние денницы, по восхождении Солнца правды, постепенно умалявшееся, наконец сокрывается; друг небесного Жениха, вручив Ему невесту, скончавает дело служения; когда Царь славы явился восприять древнее достояние и державу Свою, Предтеча, предвозвещавший шествие Его, поспешает к упокоению; разрешается от уз телесных Ангел земный, и человек небесный вземлется от земли в отечество горнее; светильник, горевший чистейшею любовию к Богу и освещавший для грешников путь покаяния, угасает во мраке темницы; свидетель истины верность истине печатлеет своею кровию; Иоанн умерщвляется. О Ирод! рабская душа – в порфире! Царь недостойный имени человека! Ты хотел праздновать день рождения своего: и в сей ли день лишаешь жизни мужа, который был украшением человечества? О сколь ужасна злоба женщины! Каменное сердце упоенного Ирода потрясено одним словом о главе Иоанна Крестителя; а сердце женщины, в другое время столь слабый сосуд, не содрогнулось при виде сея честныя главы, плавающей в крови на блюде! Но, может быть, в сердце Иродиады, от безпорядочных удовольствий истощившемся и обветшавшем, по тому самому изсяк источник чувствительности: ты же, девица, как возмогла ты снести такое зрелище? Как не обмерла вправду, когда способна обмирать и притворно? Как поднялась, как простерлась рука твоя приять из рук служителей смерти и представить матери столь печальный, хотя и царский дар, сию жертву, в угодность тебе и твоей матери закланную, еще дымящуюся, мертвую главу Пророка? Но злоба женщины непостижимо ужасна, когда бывает сообщена ей и от другой души, связанной с нею узами дружества или крови.

Матери! пощадите детей; вашею же любовию к ним заклинаем вас: ибо, сколь ни слепа бывает сия любовь, но все еще она любовь и можеть получит от милосердого Бога зрение, и увидеть, как она отравляет дражайшую душу, – не говорю, примерами открытых пороков, – но самым млеком из груди, в которой злоба гнездится, самым лобзанием, самым дыханием, внутренним, глубочайшим, духовным сообщением сердца с сердцем и духа с духом. – Обеяснимся.

Когда дитя неможет, нужно ли предлагать матери поучение, чтобы она была сострадательна к детищу? Напротив, скорбь младенца есть уже скорбь и матери: это естественно. Но, когда вы, матери, так же или больны, или печальны бываете, не сообщаются ли и сердцам ваших птенцов сии печали, сии страдания ваши, сами собою? Также естественно. Послушайте же. – Когда яд любомстительной ненависти разливается в жилах матери, свирепствует в ея мозгу, снедает сердце ея, течет с языка ея; тогда сей же яд из сердца ея переливается в сердце детища, и особенно дщери, хотя бы мать никогда в присутствии ея не называла черного белым, и злобы добродетелию. По мере, как вещество злобы умножается в сердце родительницы, сей запас греха возрастает в плоде ея; и наконец – одна искра потребна, чтобы вещество сие возгорелось: тогда в той и другой душе ад открывается, та и другая душа, зачавши грех во глубине помышлений и чувствований, вкупе и плод смерти раждают, и мутныя волны бездны, кипящей в сердцах, извергают во внешность дело тмы, ужасающее Ангелов и человеков, Бога боящихся. Иродиада и дщерь ея доказали, как это истинно. Порождения ехиднины, говорил Иоанн Предтеча саддукеям и фарисеям, шедшим к нему креститься. Иродиада и дщерь ея, на тебе самом, верный раб Господа твоего, показали справедливость подобных обличений, унижающих и повергающих человечество в прах, в котором пресмыкаются змии. Так злоба, дышащая мщением, делает человека низким, искажает, помрачает красоту образа Божия и характиры подобия древнему змию – диаволу впечатлевает в человека!

Внемли себе, христианин; и если приметишь, что злоба против ближняго зачинается в сердце твоем, то гневайся на сию злобу, чтобы не гневаться долго на ближняго, хотя бы он и зло некое сделал тебе; притом молись за творящих напасть: «Спаси, Господи, и помилуй их», – говори Сердцеведцу, как только они прийдут на мысль тебе; – между тем ищи случая сотворить им услугу и утешение некое: и Бог мира, Иисус Христос, на кресте первое слово к Отцу Своему – слово любви и всепрощения и молитвы за Своих распинателей изрекший, поможет тебе победить грех и диавола. Обида еще не есть беда; а что обиды увлекают нас в ненависть против обидящих, знакомят сердце наше с ненавистию, злобою и любомщением, это беда. Если же мы питаем в душах ненависть к тем, которые нам творят добро и пользу, но так, что мы не разумеем их, и мним, что они даже вредят нам и желают вредить: это беда еще опаснейшая. А если и разсудок и совесть говорят нам, что ближний творит нам доброе, и желает одно добро творить, но безумное самолюбие, оскорбляясь величием и чистотою души его, не дает наслаждаться добродетелью, и между тем непрестанно устремляет против него ядоносное жало свое: это беда ужасная. Но кто привык побеждать зло добром, платить добром за зло, и каждый день возобновляет священный обет пребывать верным истине и добродетели даже до крови, до гроба: тот идет по следам Господа Иисуса Христа, по следам Иоанна Крестителя и всех святых: ибо все святые спасали души свои, и творили добро человекам – в терпении.

Евангельское повествование о мученической кончине Иоанна Крестителя, как и все словеса святых Божиих человеков, Духом истины просвещенных, исполнено душеспасительных указаний и наставлений. Но кладязь живыя воды глубок: а почерпало скудоумия нашего кратко: приимите, молю, хотя не многое, вниманием вашим, что Господь послал. Слышали мы, что угодила Ироду и гостям его дочь Иродиады, и похитила у пирующого царя последний остаток трезвой разсудительности; ибо он, очарованный ею, уже не помнит, что, будучи в столь крепкой зависимости от Римлян, не может и после клятвы своей поделиться с девицею царством. Итак мы слышали, что угодила дочь Иродиады Ироду, и таким образом завлекла его, как зверя дикаго, в путы, которыя он разорвать хотя и чувствовал в себе порыв, но не мог; ибо, при слабом в душе его движении уважения к мужу праведному, разсудок и воля его токмо паче запутались, и увязли в сетях лживой стыдливости, которая от одной гордости происходила; и потому сей несчастный пленник, потеряв надежду, потерял, наконец, и самое желание освободиться. Как же попал он в сей плен постыдный? Где вы, подруги дочери Иродиадиной? Скажите, чем предшественница ваша в искусстве нравиться так угодила Ироду, что он, поспешая исполнить ея прошение, решился отрещись совести, и отсек (ибо сам говорит потом: я отсек) главу Иоанну Крестителю, которого почитал до боязни, которого с удовольствием слушал, и которого во многом слушался? – Отсек темничный страж; почему же говорит Ирод: я отсек? Потому, что темничный страж был только орудием власти царя, как и секира была орудием для руки стража. Без сомнения, не вознегодовал на стража в чувстве великой души своей и Креститель. Нет, он принял его, как посланника и Ангела Божия, который был ожидаем, и который долженствовал извести его из сего мира, лежащого во зле, неблагодарного и лукаваго, из сего Вавилона, из сей странной смеси страстей и заблуждений, из сего смешения всякой нечистоты, и всякой бедности, и всякой гордости, из сей суеты сует, из сей юдоли слезной, где, паче всех рожденных женами, плачут пророки Божии: ибо должны оплакивать не только свои, но и всех человеков немощи и прегрешения; ибо должны оплакивать не только пороки, но и самыя добродетели сынов человеческих. – Мог ли Креститель Христов не возрадоваться духом, когда вошел к нему оный темничный страж, дабы вести его к вратам вечности и безсмертия? Там было его сокровище; там было и сердце его от чрева матери; там ожидали его братия – Пророки, которых кровь, так же как и его, во все времена, от крове Авеля, была проливаема за слово истины Божией; там ожидали его дружелюбныя объятия и беседы их; там ожидали его Ангелы, хвалебныя песни Присносущему воспевающие; там ожидало его видение Бога лицем к лицу и блаженство, которое не приходит на сердце человеку, плотию обложенному; там ожидали его вечно новыя, восхитительныя откровения и созерцания судеб Всевышняго и чудес Его всемогущества, благости и премудрости; там надлежало ему благовествовать великую радость всем верным, преселившимся из земного мира в надежде и уповании на грядущого Искупителя; там надлежало ему пересказать им столь многое о Сыне Божием и Сыне Девы Марии, Иисусе Христе, Спасителе грешников. Чего ему оставалось желать на земле? О чем он мог желать, оставляя землю сию? – Повелено отсечь главу ему? Но сия смерть преподобного сколь честна предь Господом, сколь драгоценна и славна для Церкви Его! Повелено отсечь главу ему; но сия смерть есть венец, которым украшается жизнь, посвященная славе имени Божия; сия смерть совсем не смерть, а токмо мгновенный переход от одной степени жизни и стражи Божественной на иную, высшую, благороднейшую, блистательнейшую и славнейшую. Повелено отсечь главу ему; но кто может пересечь его служение? Бог сотворил его Предтечею Христа Своего еще во утробе Елисаветы; и сей же Бог сотворил его Предтечею Христа Своего в мире духов, по ту сторону гроба. Повелено отсечь главу ему; но что для тебя смерть сия, Креститель, как не одно крещение кровию, которым ты посвящаешься в таинства небесной жизни и небесного царствия, где последуют превыспренния восхождения от славы в славу, от удивления к удивлению, от блаженства к блаженству – в безконечные веки?

Почто печалишься Ирод на пиршестве? Иоанн радуется в темнице! Почто одно слово девицы: хочу, чтобы ты дал мне теперь же на блюде главу Иоанна Крестителя, – покрывает чело твое мраком смущения? Иоанн зрит пред собою стража темничного с убийственным в руке оружием; поминает Господа своего, преклоншого главу под руку раба в Крещении; молится помышляя и мыслит моляся: Господь мой и Бог мой! я допустил Тебя, когда Ты рек: не удерживай, ибо так надлежит нам исполнить всякую правду; поддержи мою немощь и укрепи меня. Агнец Божий, вземляй грехи мира! я в Тебя верую, и на Тебя уповаю, и всего Тебя предаю Тебе; в Тебе Ищу всей моей праведности: приими и помилуй меня, и прости им. – Служитель смерти возносит над Иоанном секиру; Креститель смиренно и мирно преклоняет святую главу свою... Мрачно в темнице, но светло в сердце его... И совершилось!.. Ужас, на крылиях Божия гнева, мгновенно разлился в Иродовых чертогах; объемлет и проницает пирующих до костей и мозгов... Темничный страж, с блюдом в руках, входит в собрание... Какое блюдо!. Мертвая, плавающая в крови, глава Иоанна Крестителя! Какое блюдо в заключение столь многих блюд, составлявших царскую вечерю! Глава Иоанна Крестителя! Сомкнулись очи Пророка, уснувшого мирным сном, сии очи, которых взора и венчанный порок не мог сносить спокойно; чело украшено светлостию, сим отблеском небесной славы; но уста его, сей орган глаголов Божиих, уста его правильно отверсты, как у живого и говорящаго: не должно тебе иметь жену брата твоего, Ирод! Какое блюдо! Никто из пирующих не смеет его коснуться, даже взглянуть на него: одна дочь Иродиады, одна девица берет из рук темничного стража блюдо сие, и рука невидимого Судии полагает на челе ея печать Каинову. Одна Иродиада приемлет блюдо сие из рук дочери, и рука невидимого Судии полагает на челе ея печать Каинову. Ибо в душе сей женщины, в ея постыдной связи с Иродом, в ея злобе на Иоанна, скрывалась первая пружина, которая привела в движение все колеса махины, умертвившей Предтечу. Сия пружина давно искала и наконец дождалась удобного к действованию своему времени. Заметим, христиане! Пиршества, на которых председательствует объядение и пиянство, суть удобнейшия времена для греха, к уловлению душ человеческих... На сей первой пружине ходила другая второстепенная, – прелестница-дочь Иродиады; она коснулась третьей пружины – сердца Иродова, и овладела ею; а сей пружине были подчинены и все другия, т.-е., языки сановников, у царя пировавших. Все они сделались участниками и виновниками в злодеянии; потому что или не смели, или не хотели сказать Ироду истину, и поддержать его в краткую минуту его печали, его печальной борьбы, когда он колебался над бездною. – Ирод стыдился уронить пред собранием мнимую честь царского слова и свое мнимое всемогущество; а из пирующих каждый боялся уронить благоволение царское. Но человекоугодничество, сладострастие, злоба, лицемерие и ласкательство и тщеславие, похоть плотская, похоть очес и гордость житейская, как в древния времена были, так и ныне остались, и до второго пришествия Христова пребудут врагами и предателями Истины и свидетелей Истины.

Но где вы, подруги дочери Иродиады? Мы слишком надолго оставили вас без внимания, которато вы столь достойны в сем случае. Паче всех пружин, на которыя мы указали, блистает искусство дочери Иродиады – вашей предшественницы в искусстве нравиться. Какое же это искусство? Дочь Иродиады, ответствуют Евангелисты, вошла и плясала пред собранием, и угодила Ироду и гостям его. – Вы отвращаетесь с негодованием; вы не хочете слушать. Мы не плясать учились, думаете; у нас нет ничего общого с дочерью Иродиады. – Но из какого языка ни заимствуете слово для означения вещи, вещь остается тою же. Не стараетесь ли, не ухищряетесь ли, не направляете ли всех движений в кружениях ваших к тому, чтобы нравиться – и мужескому полу нравиться? Здесь нет ничего сладострастнаго, говорите; но то ли чувстеуете? Посмотритесь в зеркало совести! Если сюда не входит похоть плотская: то для чего девица не довольствуется подругою при упражнении в сем телодвижении? Дочь Иродиады плясала ли с лицом мужеского пола, сего не видно в Евангельском повествовании; а в вашем мире каждая планета имеет спутника в своих кружениях. Но зеркало совести вашей не так чисто и светло, как те зеркала, пред которыми вы, иногда не помолившись Богу, значительную часть драгоценного утра теряете в трудах и напряжениях, облегчаемых только желанием и надеждою нравиться. Итак вот вам другое зеркало – слово Господне; оно вернее совести вашей: Горе миру от соблазнов, – глаголет Господь, – и горе тому, чрез кого в мир соблазн приходит! Я говорю вам, – глаголет Господь Бог Иисус Христос: – всякой, кто взглянет на женщину с похотствованием, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем.

Но если дочь Иродиады плясала, стараясь угодить Ироду и гостям его; то и девице Ирод также хотел угодить клятвенным обещанием ей всего, чего попросит. Если гости боялись не угодить женщинам и самому царю защищением невинности: то и царь для гостей своих не хотел отказать девице. Одна Иродиада угождала себе одной непосредственно; прочие все угождали друг другу: но как никто не думал угождать Богу, то все вкупе угодили одной Иродиаде и древней злобе – диаволу. Но они не были учениками Иисуса Христа: мы же, слушатели, мы христиане, веруем в распятого Иисуса Христа; а Он распялся, вы сами знаете, не для того, чтобы исполнить суетныя правила мира сего и угодить страстям и предразсудкам человеческим; но чтобы исполнить волю Отца Своего и спасти бедных грешников. Потщимся быть подражателями Спасителя нашего, и убоимся угождать хотениям плоти и крови, как в самих себе, так и в людях. Христовы последователи, говорит св. Апостол, распинают плоть со страстями и похотями; и Бог разсыплет кости человекоугодников. Потщимся паче всего угождать Богу верою и любовию к Сыну Его Иисусу Христу и жизнию по Его заповедям. Без веры во Христа не можно угодить Богу; без любви ко Христу вера мертва, и не спасает; а если любите Меня, – глаголет Спаситель, – то соблюдайте Мои заповеди. Когда так будем угождать Богу: то научимся угождать и ближнему; ибо сказано, чтобы мы не себе угождали, но чтоб каждый из нас угождал ближнему. Но каким образом? – По образу, какой нам дал Иисус Христос из любви к Богу; пред Богом и ради Бога будем любить друг друга, искренно и ревностно друг другу добра желать, друг другу добро творить и добро богоугодное. Когда так угождать друг другу будем: то истинно каждый из нас угодит и себе самому, угодит своей совести, своему сердцу, своему разуму и самой плоти своей. Совесть будет чиста, мир Божий осенит совесть, сердце облагородится, познает сладость благотворения и любви Божией, разум возвысится и будет здрав и смирен под руководством премудрости Божией; тогда человек узрит и скажет: вот божественное искусство быть благополучным; вот истинное благополучие! Веселящуся сердцу, – сказано, – цветет лице: а сердце, любящее Христа и человеков ради Христа, радуется о Господе даже сквозь слезы, и в любви Его обретает изобильное утешение в самих страданиях. Но вот также искусство приобретать и сохранять истинную красоту и любезность. Кто постоянно любит Иисуса Христа и добродетель, тот не стареется, а только делается как Ангел Божий; и наконец, когда узрит Иисуса Христа в небесном Царствии, тогда будет подобен Ему не только в душе, но и в теле.

Христианския девы и жены! входя в собрания, поминайте Иродиаду и дочь ея, с блюдом в руках и с главою Иоанна Крестителя!

Помяни нас, Креститель Христов, да избавимся от беззаконий наших; ибо дана тебе великая благодать от Господа Бога молиться о нас и помогать нам. Аминь.