Преподобный Макарий Оптинский. Труды.
Переписка Константина Зедергольма со старцем Макарием Оптинским

От составителя

Публикуемая в настоящем издании переписка К. Зедергольма и старца Макария Оптинского – уникальный памятник взаимоотношений духовника и духовного сына, а также ценный источник, характеризующий систему высшего управления Русской Церкви середины 19 в. Переписка также существенно дополняет сложившееся мнение о значении оптинского старчества в жизни России 19 в.: старцы не только просвещали русское общество, но и оказывали существенное влияние на деятельность высшего управления Русской Церкви.

Оптина пустынь еще в 19 в. получила всероссийскую известность вследствие преемственно сменяющих друг друга в течение десятков лет великих оптинских старцев. Словно со страниц древних патериков сошли эти дивные угодники Божии, для того чтобы вести своих духовных чад ко спасению. Духовное преемство смиренных аскетов зиждилось на том, что каждый последующий старец был не только духовным сыном, но и сотаинником предыдущего.

Старчество в Оптиной пустыни началось с прибытия в 1829 г. в Иоанно-Предтеченский скит¹ преподобного Льва (Наголкина). Вслед за ним в скит переселился преподобный Макарий (Иванов), по происхождению дворянин, до своего поступления в скит Оптиной пустыни подвизавшийся под руководством старца Афанасия (Захарова), ученика преподобного Паисия Величковского². После кончины старца Льва в 1841 г. отец Макарий сделался его преемником, признанным старцем. К нему притекало множество людей из всех сословий, ищущих духовного совета и утешения. Некоторые из них делались духовными чадами преподобного подвижника. Духовным сыном старца стал и новообращенный из лютеранства русский немец Константин Зедергольм, который после окончания университета по благословению своего духовного отца занял должность чиновника по особым поручениям при обер-прокуроре Святейшего Синода³.

В 1860 г. последовала блаженная кончина отца Макария, и его место занял самый известный старец Оптиной – преподобный Амвросий (Гренков). К отцу Амвросию перешли духовные чада старца Макария и среди них К. Зедергольм, поступивший в 1862 г. в Иоанно-Предтеченский скит после выхода в отставку. В скиту Зедергольм принял монашество с именем Климент и подвизался под руководством старца Амвросия до своей кончины в 1878 г.

После того как преподобный Амвросий в 1891 г. отошел ко Господу, его преемником стал преподобный Иосиф (Литовкин), несший тяжкий крест старческого служения до 1911 г. Златая цепь оптинского старчества была обрублена гонителями Церкви: после революции Оптина пустынь была закрыта, а последние старцы – преподобные Анатолий (Потапов), Нектарий (Тихонов), Никон (Беляев) и Исаакий (Бобраков) – претерпели гонения от безбожной власти⁴.

Если древние старцы египетской пустыни руководили учениками преимущественно в монастырях и скитах, вследствие чего от них почти не осталось писем к духовным чадам, то оптинские старцы вели весьма обширную корреспонденцию. «Батюшка отец Макарий, – вспоминал биограф преподобного Макария Оптинского архимандрит Леонид (Кавелин), – по каждой почте получал немало писем от обращающихся к нему с духовными советами и решением своих недоумений, сверх присылаемых из разных мест с оказией, и по любви своей к ближним писал ответы от лица своего духовного отца и сотаинника, покойного старца отца Леонида, а потом, по блаженной кончине его... продолжал писать сам или диктовал ответы, приличные каждому к укреплению и утешению в скорбях»⁵.

В Оптиной пустыни полагали, что письма старцев будут весьма полезны не только для тех, кому они были адресованы, но и для всякого благоговейного читателя, ищущего духовного утешения и совета. «Читайте эти письма, – говорил преподобный Амвросий Оптинский о письмах старца Макария. – Не сомневаюсь, что в них найдете вы себе обильное назидание, и утешение в ваших скорбях, и разрешение встречающихся вам недоумений»⁶.

Правда, после кончины преподобного Льва в первой книге, посвященной Оптиной пустыни и ее старцам, были помещены не письма старца, а его духовные поучения, записанные учеником отца Льва, рясофорным монахом Павлом (Тамбовцевым)⁷. Но зато вскоре после преставления преподобного Макария, в 1862–1863 гг., в монастыре было подготовлено к изданию целое собрание писем почившего угодника Божия: четыре тома писем к монахиням, один – к монахам и один – к мирянам⁸. Впоследствии письма старца Макария публиковались в качестве приложения к его жизнеописанию и к разным изданиям, посвященным истории Оптиной пустыни.

Однако в 19 – начале 20 вв. были опубликованы далеко не все письма преподобного Макария Оптинского. Кроме того, письма публиковались с сокращениями и без указания адресата. После революции издание писем оптинских старцев прекратилось, однако и в советский период отдельные ревнители продолжали исследование наследия Оптиной пустыни. Так, благодаря исследователю А. Д. Червякову, был подробно описан рукописный фонд Оптиной пустыни Отдела рукописей Российской государственной библиотеки⁹.

Вместе с общим возрождением Русской Церкви начался новый период изучения и издания писем старцев Оптиной пустыни. Первенствующее место в издании наследия старцев, по понятным причинам, заняла возрожденная в 1987 г. Оптина пустынь. В начале 1990-х гг. выходили репринтные переиздания писем преподобного Макария, а затем в издательстве Оптиной пустыни были подготовлены к печати письма старца Макария в современной орфографии и с указанием адресатов посланий. Кроме того, был опубликован сборник поучений преподобного Макария, составленный на основании его писем насельником Троице-Сергиевой лавры архимандритом Иоанном (Захарченко)¹⁰.

Издание писем оптинских старцев осуществлялось и в других местах. В 1989 г. по инициативе митрополита Питирима (Нечаева) на базе Издательского отдела Московской Патриархии началась подготовка сборника писем оптинских старцев в современной орфографии. Работа по публикации сборника была завершена издательством Сретенского монастыря ¹¹. В 1992 г. появился сборник житий и поучений старцев, составленный в Свято-Троицком Джордан вилл ьском монастыре. В России этот сборник с незначительными изменениями опубликовал А. И. Яковлев¹².

Следующим этапом стала подготовка и публикация полнотекстовых писем преподобного Макария Оптинского. Деятельность по разработке архива преподобного Макария проводится группой исследователей-филологов Петрозаводского государственного университета. Архивные тексты писем старца Макария, набранные в дореволюционной орфографии, были размещены на сайте группы, а в 2010 г. началась публикация писем оптинского старца¹³.

Пришло время обратиться к письмам учеников старца Макария. Эти письма не могли быть напечатаны в 19 в., так как многие из адресатов старца или их ближайшие родственники были еще живы. В связи с их настоящей публикацией представляется особо важным тот факт, что преподобный Макарий перед своей блаженной кончиной повелел сжечь те письма своих духовных чад, которые, как он считал, нельзя было хранить¹⁴. Вероятно, что в число этих писем попали и некоторые несохранившиеся письма К. Зедергольма. Однако значительная часть писем Зедергольма не только не была уничтожена, но тщательно сберегалась в архиве Оптиной пустыни и, по милости Божией, сохранилась до настоящего времени.

Тематика писем в основном касается деятельности Зедергольма в качестве чиновника особых поручений при обер-прокуроре Синода. Подготовкой докладов и записок по различным вопросам церковной жизни К. К. Зедергольм занимался, пользуясь постоянной поддержкой и советами своего духовного отца: «О службе своей я твердо убежден, что могу быть полезен только в том случае, когда буду иметь счастье пользоваться Вашими, милостивый батюшка, наставлениями и указаниями. Ради пользы церковной и моей душевной не оставьте меня Вашим руководством», – писал он старцу Макарию¹⁵.

В письмах Зедергольма содержатся важные сведения о деятельности Святейшего Синода и обер-прокуратуры в первые годы царствования Александра 2, приводятся мнения святителя Филарета Московского и других архиереев на разные вопросы жизни Церкви. Благодаря переписке можно уточнить мнение преподобных старцев Макария и Амвросия Оптинских на важные богословские вопросы.

К середине 19 в. в Русской Церкви возникает потребность осмысления различных богословских проблем. В русском обществе с проповедью новых богословских мнений выступают так называемые славянофилы. Активность католического прозелитизма в России и знакомство российского дворянства с латинством на Западе остро ставит вопрос о богословской опенке сакраментальной жизни Католической Церкви, а также ее миссионерской и социальной деятельности. Синодальное решение о возобновлении перевода Священного Писания на русский язык вновь инициирует обсуждение как необходимости перевода, так и методологических принципов его осуществления. Общеевропейский процесс секуляризации достигает России, и встает вопрос об адекватном ответе Церкви на вызовы нового времени.

О богословских взглядах славянофилов

Наиболее важную роль в разработке экклесиологии славянофильства сыграл А. С. Хомяков. Не довольствуясь смиренным положением мирянина, на основании церковных книг защищавшего православную веру, Хомяков пишет свой катехизис, который фактически противопоставляется принятому Церковью катехизису святителя Филарета Московского. Такое дерзновение самозванного церковного учителя, ставшее по сути дерзостью, негативно оценивалось оптинскими старцами. «Самарин очень ошибался, признавая его учителем Церкви. Благо было бы Хомякову, если бы он всегда оставался, по словам того же Самарина, скромным мирянином. Хомяков говорит: «...труд для пользы других... есть молитва... высшая, чем лепетание славянских слов пред Суздальской доскою». Тут, во-первых, смешение понятий. Труд для пользы других хотя и необходим, но не есть молитва и не заменяет молитвы. Во-вторых, смешанное свое понятие Хомяков изложил в кощунственных, хульных выражениях, не приличных верующему православному христианину... Хомяков сознаётся, что он позволяет себе во многих случаях не соглашаться с так называемым мнением Церкви. Мнение бывает у отдельных лиц: а что святые духоносные отцы согласно признают, то составляет учение Церкви, от которого верующие не отделяются. Когда Хомяков противоречит св. отцам и, пускаясь в высокое богословие или философские умствования, хочет сказать что-нибудь свое, он путается, говорит и несмиренно, и несправедливо, впадает в противоречие с самим же собой и даже просто в несообразности. Его опыт «катехизического изложения о Церкви» неудачен. На первой же странице этого «Опыта» читаем: «Бог слышит молитвы... того, кто еще не вызван Им из небытия в бытие». Мысль о предведении Божии Хомяков выразил так мудрено, что в его словах выходит несообразность, не согласная со Словом Божиим. Богословские истины требуют богословской точности выражений, и касаться Богословия, по словам Св. Иоанна Лествичника, должны только люди бесстрастные и духоносные. Хомякову, так много говорившему о Церкви, не следовало забывать, что по 19-му правилу Шестого вселенского Собора Священное Писание надлежит изъяснять согласно с Писанием Св. Отец», – так передавал К. Н. Леонтьеву в 1870-х гг. мнение оптинских старцев о богословии Хомякова иеромонах Климент Зедергольм¹⁶. Сам отец Климент очень тонко подметил причину уклонений от учения Церкви родоначальника славянофильства: «Его диалектика, его страсть к словопрениям увлекала его до того, что он вступал в споры и с людьми православными иногда о самых существенных вопросах, противоречил и впадал в некоторые уклонения. Разговаривал он с безбожником или с иноверцем, он был вполне православный; но начинал он беседовать с православным и как только тот сказал ему раза два «да, да», Хомякову уже становилось скучно и ему хотелось сказать: «нет, нет, не совсем так»¹⁷.

Но предостережения оптинских старцев остались «гласом вопиющего в пустыни»: умствования Хомякова многими были приняты за учение Церкви, и число его почитателей и последователей только умножалось. «Им открывается новая эра в истории православной школы», – писал издатель богословских сочинений своего единомышленника Ю. Ф. Самарин¹⁸. Слова Самарина оказались пророческими: славянофилы действительно явились родоначальниками нового богословия, древо которого впоследствии весьма разрослось и дало множество ветвей.

Как и А. С. Хомяков, его последователи, «пускаясь в высокое богословие» и желая «сказать что-нибудь свое», лишь на словах следовали св. отцам, на деле же «синтезировали» их труды, противопоставляя историческую Церковь святости. Такое противопоставление в конечном счете отделило новоиспеченное богословие от школьного богословия, богословия святителя Филарета Московского, Игнатия Кавказского, Феофана Затворника, Иоанна Кронштадтского и великих старцев Оптиной пустыни¹⁹. Пришло время обратиться к корням этого нового богословского древа и оценить доброкачественность записок Хомякова словами святых старцев: «Взгляд их и мудрование на духовные вещи и предметы следуют своему разуму, а не учению Церкви и св. Отцов»²⁰.

О Католической Церкви

В связи с Католической Церковью в письмах поднимаются несколько различных тем. Во-первых, преподобный Макарий высказывает обеспокоенность по поводу прозелитической активности католиков в России. Старец предлагает обратить внимание церковных властей на латинского проповедника Сойера, который стремился завлечь в свои искусно расставленные сети представителей петербургского образованного общества. Слова преподобного старца были услышаны: по поручению обер-прокурора проповеди Сойера внимательно прослушивал один из бакалавров Петербургской духовной академии с целью найти предлог для его изгнания из столицы²¹.

Вторая тема, возникающая в письмах, касается социальной и миссионерской активности латинян, которая привлекала внимание православных в России. Католических миссионеров сравнивали с православными не в пользу последних. Старец Макарий, однако, не находит в католической миссии предмет для подражания. По его мнению, успехи католиков мнимые – они достигаются «деньгами, происками и иезуитством» и осуществляются не за счет обращения язычников или мусульман, а вследствие совращения православных.

Наиболее сложный богословский вопрос, затрагиваемый в переписке, касается благодатности Католической Церкви. Вопрос возникает в связи с недоумением обер-прокурора Святейшего Синода графа А. П. Толстого, который, по словам Зедергольма, «у многих лиц (и высоких духовных) спрашивал: «Кто новый Израиль? По всем ли Церквам (т. е. Восточной и Латинской) идет наименование, Ноев Ковчег», и получал уклончивые ответы». «Как нужно думать о Таинствах, и особенно о Евхаристии у Латин? Можно ли думать, что они имеют истинные таинства, т. е. Истинное Тело и Истинную Кровь Господню? Может быть, на сии вопросы не следовало бы отвечать прямо и решительно, но тогда остается какая-то внутренняя неуверенность. И когда меня приводили к православию, я, по Чину присоединения, обещал веровать, что вне православной Церкви нет спасения. И в Чети-Минеях в разных местах встречаются подобные выражения. От чего же наши Преосвященные, на вопросы графа, уклоняются от положительного ответа?» – недоумевал и сам Зедергольм ²².

Из ответа преподобных старцев можно сделать вывод, что они однозначно отказывали католикам в правоверии: «Новым Израилем может называться только Церковь правоверующая, а поврежденная еретическим мудрованием не может». Следовательно, спасительного действия католические таинства не имеют: «...чуждые духа истины... как будут кому-либо пристанищем спасительным». Относительно же действительности католических таинств преподобные Макарий и Амвросий пишут следующее: «В Православной Церкви веруется, что хлеб и вино в таинстве Евхаристии пресуществляются призыванием и нашествием Св. Духа. А латины... сочли ненужным призывание сие и исключили оное из своей литургии. Итак, разумеющий – сам да разумеет о Евхаристии Латинской»²³.

Таким образом, преподобные оптинские старцы не находят в латинской Церкви образец для подражания православным: активность католиков не должна смущать истинно верующих.

О переводе Священного Писания

Как известно, перевод Священного Писания, который начал проводиться в царствование императора Александра 1, вызвал продолжительную дискуссию в Русской Церкви²⁴. В конце 1850-х гг. полемика еще не угасла: святитель Филарет Киевский неожиданно для своего московского собрата выступил с резкой критикой идеи перевода Писания. Одним из главных аргументов противников перевода был тезис о том, что русский язык не может адекватно выразить богодухновенные истины Библии. Были претензии и к отдельным выражениям ранее переведенных текстов.

Оптинские старцы признавали необходимость перевода, но отмечали проблемы, связанные с его осуществлением. По их мнению, церковнославянский текст, наиболее полно выражаюший истины Писания, должен остаться первенствующим по сравнению с русским текстом. Задача русского перевода – пояснять славянский текст тем, кто недостаточно им владеет. Для этого следует печатать параллельно два текста с истолкованием трудных церковнославянских слов в подстрочных примечаниях. Кроме того, необходимо составление специальных библейских словарей церковнославянизмов. Мнение старцев о важности церковнославянского языка для библейских текстов полностью соответствовало взглядам самого ревностного сторонника перевода, святителя Филарета Московского. Именно такую позицию занимает и Русская Церковь на протяжении более полутора столетий: богослужебный текст Писания должен оставаться неизменным.

О пропаганде противорелигиозных идей

Правление императора Александра 2 характерно сменой ценностных ориентиров в русском обществе. Ведущей социальной силой общества становятся разночинцы, действующие на основании своих собственных идеологических установок. Публицистика приобретает важнейшее значение как средство распространения новых идей и ценностей. В журнальных и газетных статьях подвергаются критике духовенство и монашество, нравственные и религиозные основы православия²⁵. Опасные для Церкви тенденции светской и даже религиозной периодики весьма беспокоили церковных ревнителей синодального ведомства. Затрагивается эта проблема и в переписке. В ответ на вопрошание Зедергольма, как противостоять журнальному вольнодумству – усилением цензуры или печатным опровержением, старцы отвечали, что надо действовать всеми средствами: обращаться к министру с требованием запрета противорелигиозных статей и издавать свой церковный просветительский журнал.

Таким образом, деятельное противодействие опасным тенденциям возможно только при единстве церковно-государственной позиции, согласованием которой и занимался Зедергольм в синодальном ведомстве.

Письма К. К. Зедергольма впервые публикуются по рукописным автографам, хранящимся в личном фонде Зедергольма Отдела рукописей Российской государственной библиотеки²⁶. Ответные письма старца Макария Оптинского публикуются по подлинникам, хранящимся в том же фонде²⁷.

Письма публикуются в соответствии с современной орфографией и пунктуацией, но с максимальным сохранением в автографах стилистических особенностей речи той эпохи, за исключением тех слов, которые можно было без ущерба стилю письма заменить в соответствии с нормами современного русского языка, как, например, «протчии» на «прочие». Не унифицировалось в письмах употребление строчных и прописных букв, в том случае если сам автор письма выделял фразу или слово написанием прописных букв. Даты писем приводятся в современной орфографии и вынесены внизу постскриптумов. В письмах Зедергольма приводится также место написания послания.

В тексте писем проводится расшифровка сокращений, необходимая для пояснения смысла, в некоторых случаях включены поясняющие слова. Переписка снабжена подстрочными примечаниями, необходимыми для пояснения цитат и высказываний, требующих комментирования. Подстрочные примечания служат краткой исторической справкой, для более подробного изучения затронутых в письмах тем читателю предлагается обратиться к источникам, приведенным в конце примечаний, аннотированному именному указателю или к приложениям.

Приложения содержат дополнительные материалы, относящиеся к письмам. В основном это записки Зедергольма, которые упоминаются в переписке. Также в приложениях приводятся записка первого секретаря русского посольства в Афинах В. С. Неклюдова, которая несколько раз цитируется в переписке, и записка известного поэта В. М. Жемчужникова, которая публикуется вместе с замечаниями, составленными К. Зедергольмом. Все записки, вошедшие в приложения, публикуются впервые.

В конце издания помещен аннотированный именной указатель, содержащий краткие сведения о персоналиях, упоминаемых в переписке.

Составитель выражает благодарность сотрудникам Отдела рукописей Российской государственной библиотеки.

Константин Зедергольм – чиновник особых поручений обер-прокурора синода и духовный сын оптинских старцев

Г В. Бежанидзе

Константин Карлович Зедергольм родился 23 июля 1830 г. в лютеранской семье. Отец его, Карл Альбертович Зедергольм, – доктор философии, евангелический пастор, получивший известность в Москве как своей преподавательской деятельностью, так и многочисленными сочинениями. «Семья наша была хорошая и почтенная, но, знаете, сухая, немецкая семья», – вспоминал впоследствии Зедергольм²⁸.

Будучи студентом историко-филологического факультета Московского университета (1847 – 1851), Зедергольм принимает решение оставить лютеранство. Вероятно, на его обращение в православие оказало влияние увлечение русской культурой. «Тертий Иванович, сделай меня русским», – говорил он своему другу юности Т. И. Филиппову. «Для этого прежде всего надо стать православным», – отвечал питомец протоиерея Матфея Константинопольского²⁹.

Желание принять православие определило и филологические приоритеты обрусевшего немца: Зедергольм специализируется в изучении греческого языка, планируя предпринять путешествие на Восток для присоединения к Православной Церкви. Вероятно, такая сложность была обусловлена жесткой позицией отца, который за свои призывы к немцам-лютеранам не принимать православие был даже отстранен от должности суперинтенданта. Однако один из близких знакомых Зедергольма, И. В. Киреевский, убедил его не откладывать присоединение на неопределенное будущее, а постараться постепенно убедить Зедергольма-старшего в непреклонности своего намерения и принять православие в Оптиной пустыни. Киреевский также уведомил старца Макария о молодом немце, искренне обратившемся к православию, так что когда Зедергольм в начале августа 1853 г. приехал в Оптину пустынь, его уже ожидали³⁰.

Миропомазание будущего оптинского иеромонаха совершилось 13 августа 1853 г. в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной пустыни. Одним из восприемников неофита стал сам преподобный Макарий Оптинский. Зедергольм получил новое имя Константин (в лютеранстве он был Карлом Густавом Адольфом)³¹. С этого времени К. Зедергольм становится духовным сыном старца Макария.

Приняв православие, Зедергольм пожелал сразу же стать насельником Оптиной. По словам Зедергольма, как только он впервые оказался в скиту, он сказал в сердце своем: «Здесь тебе кончить жизнь»³². Однако старец Макарий не спешил благословлять неофита. Духовник предложил Зедергольму испытать себя в миру на поприще преподавательской деятельности или другого служения, которое укажет ему Господь: закончить диссертацию и выбрать род деятельности по душе.

Вначале Зедергольм надеялся быстро написать магистерскую диссертацию «О жизни и сочинениях Катона Старшего» по кафедре римской словесности историко-филологического факультета и устроиться преподавателем в Московский университет. На время написания работы он, по рекомендации того же Киреевского, устраивается преподавателем у Елизаветы Алексеевны Жуковской, вдове известного поэта В. А. Жуковского. Зедергольм учил детей Жуковской не только языкам – русскому и немецкому, но также истории, географии и арифметике³³. Е. А. Жуковская была весьма довольна преподаванием и даже взяла обещание с учителя своих детей, что он не оставит обучение до ее кончины. Также по благословению старца Зедергольм переводил с греческого языка душеполезные поучения аввы Дорофея.

Обещание, данное Жуковской, ограничивало свободу К. Зедергольма, и он был вынужден отказаться от предложений княгини Урусовой, а затем и Киреевских поступить к ним в домашние учителя. Кроме того, преподавательская занятость мешала молодому педагогу уделить должное внимание своему обучению. Поэтому в начале 1856 г., испросив благословения старца, Зедергольм решил оставить преподавание у Жуковской и посвятить все время подготовке к магистерскому экзамену и диссертации³⁴. Расставание прошло мирно: Зедергольм сохранил теплые отношения с семейством Жуковских. Переписка с детьми Е. А. Жуковской продолжалась и после кончины Елизаветы Алексеевны³⁵.

Однако написание магистерского исследования затягивалось: Зедергольму хотелось не просто получить степень магистра – он стремился дать церковную оценку предмету своего исследования. Такой подход, однако, не нашел понимания в университетской среде. По свидетельству К. Н. Леонтьева, Зедергольма упрекали в излишнем критицизме по отношению к известному римскому мыслителю. Леонтьев полагал, что позиция автора диссертации была обусловлена «молодым рвением христианского прозелита»: Зедергольм, «осуждая Катона, удовлетворял своей потребности осудить весь языческий Рим»³⁶. Вероятно, поэтому, несмотря на блестящее знание языков, Зедергольм так и не остался в университете.

Между тем к середине 1856 г. Зедергольм оказался в сложном положении: «Сердечно сожалею я о тебе, возлюбленное о Господе духовное мое чадо, что ты находишься в таком душевном расстройстве, чрез непостоянно устроенное твое жительство и неудачи или медленности в писании диссертации», – писал ему старец Макарий в феврале 1857 г.³⁷ Для решения своих насущных материальных проблем Зедергольм вновь определяется домашним учителем, теперь уже к Н. П. Киреевской. Втом же году молодой ученый закончил перевод аввы Дорофея, впоследствии изданный Оптиной пустынью.

Время творческих исканий Зедергольма совпало со сменой царствований. В сентябре 1856 г. обер-прокурором Св. Синода становится граф А. П. Толстой – талантливый администратор и благочестивый христианин, близкий к Оптиной пустыни. По совету Т. И. Филиппова обер-прокурор предлагает К. Зедергольму место чиновника особых поручений за обер-прокурорским столом. Предложение обер-прокурора вполне совпадало с желанием Зедергольма послужить Церкви и сразу же получило полное одобрение старца Макария. «На диссертацию же обратите внимание и, не изнуряя себя, занимайтесь ею без лености, имея в виду полезную службу Вашу у Графа Толстого», – писал он своему духовному сыну еще в октябре 1856 г.³⁸ Таким образом, когда к концу 1857 г. магистерская диссертация Зедергольма была закончена, православный немец уже не помышлял о ином месте служения и немедленно был принят на службу в синодальное ведомство³⁹.

Обер-прокуратура к середине 19 в. была уже достаточно разросшимся ведомством, фактически особым министерством, выполняющим две основные функции: подготовка всей документации для Святейшего Синода и обеспечение сношений Синода с императором и светскими ведомствами. Кроме того, обер-прокурор, как крупный чиновник, мог проводить церковно-государственную политику, естественно сообразуясь с мнением императора.

А. П. Толстому важно было иметь вокруг себя единомышленников, тем более что в предыдущую эпоху при обер-прокуроре Н. А. Протасове чиновники обер-прокуратуры особой церковностью не отличались. К оптинцам Т. И. Филиппову и К. Зедергольму вскоре присоединился еще один видный чиновник обер-прокуратуры и почитатель старца Макария – П. И. Соломон. Кроме того, сотрудниками обер-прокурора были также внук митрополита Филарета (Дроздова) Н. А. Сергиевский и брат архимандрита Леонида (Кавелина) Д. А. Кавелин. Таким образом, во времена А. П. Толстого обер-прокуратура находилась под благодатным покровом оптинских старцев.

Лучшего места для будущего оптинского монаха трудно было отыскать. Начальник Зедергольма обер-прокурор Синода граф А. П. Толстой не только отличался благочестием и был близок к Оптиной пустыни, но и был увлечен идеей единства Русской и Греческой Церквей. Таким образом, отличное знание греческого языка нового чиновника особых поручений оказалось вполне востребованным. Между руководителем и подчиненным сразу же установились вполне доверительные отношения. Обер-прокурор ежедневно обедал со своими ближайшими сотрудниками, в число которых непременно входил Зедергольм, и откровенно обсуждал с ними важные вопросы.

А. П. Толстой проявлял немалую заботу о своем новом сотруднике и единомышленнике. Зедергольм получил казенную квартиру, помимо стола имел и открытый кредит обер-прокурора. Но большим утешением для ревностного служителя Церкви было умонастроение А. П. Толстого. «О графе скажу, что душевно радуюсь иметь такого начальника, благочестивого, преданного Церкви», – писал Зедергольм преподобному Макарию после нескольких месяцев службы в ведомстве⁴⁰.

Первое дело, которым занялся Зедергольм, не было связано с восточным православием. Обер-прокурор поручил новому сотруднику написать записку о противодействии старообрядческому расколу.

В новое царствование начался пересмотр конфессиональной политики правительства в сторону большей либерализации. Высказывались предложения по легализации старообрядцев. Широкое хождение получило мнение, что гонения и стеснения раскольников и сектантов только способствуют их большему распространению. Разделял эту позицию и влиятельный сановник – брат императора великий князь Константин Николаевич. В мае 1857 г. через московского генерал-губернатора А. А. Закревского старообрядцы подают ряд прошений, в которых предлагается учредить старообрядческую иерархию независимо от Святейшего Синода, в подчинении светским властям. Характерно, что Закревский в своем всеподданнейшем докладе, комментируя это прошение, противопоставляет интересы Православной Церкви и интересы православного духовенства. По его мнению, духовенство материально заинтересовано в нелегальном положении раскольнического духовенства. Царь повелел провести обсуждение доклада Закревского в Секретном комитете по делам раскола и Совете министров⁴¹.

Этот демарш раскольников и, особенно, последующее обсуждение проблемы раскола в высших органах государственной власти очень озаботило Святейший Синод. Ставилось под сомнение первенствующее положение Православной Церкви в России. Так как великий князь Константин и его единомышленники аргументировали свои предложения по легализации раскола тем, что всякое ограничение старообрядчества способствует лишь большему его распространению, то возникла существенная необходимость в богословском обосновании пользы для Церкви государственных стеснительных мер по отношению к раскольникам и сектантам.

Такую записку обер-прокурор и поручил составить своему новому сотруднику. К. Зедергольм обратился за помощью к митрополиту Московскому, который указал на церковные каноны и исторические свидетельства в пользу того, что к еретикам и раскольникам следует относиться спокойно, до тех пор пока они не занимаются прозелитизмом среди православных. В последнем случае долг православной власти оградить своих подданных от еретического влияния. Кроме того, святитель Филарет обратил внимание Зедергольма на писания блаженного Августина, который, исходя из собственного опыта, свидетельствовал, что разумное стеснение приносит душевную пользу самим еретикам, способствуя их обращению к Православию. Эти соображения получили полную поддержку оптинских старцев, и Зедергольмом была составлена записка, столь созвучная мыслям московского святителя, что ее составление долгое время приписывали митрополиту Филарету⁴².

А. П. Толстой использовал записку Зедергольма для аргументации позиции Синода во время прений в Совете министров, которые закончились благоприятно для Церкви: было решено оставить существующую систему действий правительства по отношению к раскольникам без изменений⁴³.

Следующее дело, порученное Зедергольму, было связано с переводом Священного Писания на русский язык. К моменту поступления Зедергольма на службу этот затянувшийся на долгие годы вопрос был уже близок к своему разрешению.

Как известно, начавшийся под эгидой Библейского общества перевод Священных книг в конце царствования Александра 1 был остановлен из-за интриг идейных противников русской Библии⁴⁴. Попытки возобновления перевода в Николаевскую эпоху успеха не имели.

Ситуация изменилась в начале следующего царствования, когда многолетние ожидания неизменного поборника перевода Священного Писания, святителя Филарета Московского, наконец осуществились. Еще до вступления А. П. Толстого в должность обер-прокурора, во время коронационных торжеств летом 1856 г., Святейший Синод на выездной сессии в Москве принял историческое решение о переводе Библии.

Однако вследствие смены обер-прокурора оформление протокола затянулось, и решение не получило силу указа. Толстой, неоднозначно относившийся к переводу, запросил мнение святителя Филарета Киевского, который представил обстоятельную записку в Синод с резкой критикой состоявшегося решения. После доклада императору об этом разногласии, обер-прокурор предложил святителю Филарету Московскому опровергнуть доводы своего собрата и затем внес обе записки на синодальное рассмотрение. Осенью 1857 г. на заседании Синода записка Московского святителя была одобрена, а в начале 1858 г. Синодом было принято окончательное решение о начале перевода Библии⁴⁵.

Однако А. П. Толстой не спешил с оформлением протокола синодального решения. Вопрос о русской Библии имел отношение к весьма беспокоившей обер-прокурора теме единства Церкви. Еще в своем всеподданнейшем докладе 1856 г., в котором граф уведомлял об особом мнении митрополита Киевского, Толстой обратил внимание царя на необходимость по столь важному делу отправить запрос на церковный Восток. Желание обер-прокурора получить мнение Греческой Церкви во многом определяло его позицию в деле перевода Священного Писания.

К началу 1858 г. Толстому удалось получить некоторые записки от греков, в которых выражалось сомнение в необходимости перевода. Речь идет о писаниях архидиакона Александра Ласкариса, слушателя Санкт-Петербургской духовной академии, и архимандрита Георгия (Веглериса), преподавателя греческого языка той же академии. Ласкарис, в частности, выражает обеспокоенность тем, что вслед за переводом Библии последует и замена богослужебного языка, а также сомневается, что русский язык способен передать смысл текста, ибо «язык Св. Писания должен стоять выше разговорного»⁴⁶. Мнения митрополитов Московского и Киевского, записки проживающих в Петербурге греков и другие документы по делу о русской Библии предлагалось обобщить К. Зедергольму. Толстой надеялся, что записка, написанная его новым сотрудником, обратит на себя внимание синодальных членов и будет сделан официальный запрос восточным патриархам. Обер-прокурор был настроен решительно: «...если Синод на сии окончательные доводы не согласится, граф прибегнет поневоле к последнему средству: обратится с этим к государю и объявит Синоду высочайшее повеление сделать запрос об этом переводе в Грецию», – писал Зедергольм старцу Макарию⁴⁷.

Намерение А. П. Толстого запросить мнение Греческой Церкви о переводе Библии вполне разделяли оптинские старцы, поэтому в своей записке К. Зедергольм постарался, как можно более убедительно, обосновать необходимость обращения к восточным патриархам. Однако позиция Синода оставалась неизменной, а обер-прокурор все же не желал оказывать давление на синодальных членов: 20 марта 1858 г. был подписан оформленный протокол синодального решения о переводе Библии, а 5 мая определение Синода было утверждено императором.

Вероятно, еще одной причиной отказа А. П. Толстого от его желания получить одобрение Греческой Церкви на перевод Священного Писания было обострение ситуации на церковном Востоке: восточным патриархам необходимо было решать свои собственные проблемы.

После окончания Крымской войны под давлением европейских держав в Османской империи начался новый виток вестернизации. В феврале 1856 г. был опубликован хатти-хумаюн – султанский указ, согласно которому положение христиан в Турции существенно менялось. С одной стороны, новый акт подтвердил и даже несколько расширил религиозные права христиан. Но вместе с тем автономное существование православных подданных Османской империи, установленное после падения Константинополя, когда патриарх не только в церковном, но и в государственном отношении возглавлял свою паству, фактически упразднялось⁴⁸.

Главным негативным последствием хатти-хумаюна для религиозного меньшинства Османской империи была потеря всех прежних прав и привилегий, которые турки упразднили под благовидным предлогом равноправности всех перед законом. Под давлением турецких властей началось реформирование в управлении Константинопольской Церкви. В начале 1858 г. было избрано церковно-народное собрание Константинопольской Церкви. Большинство в нем составляли миряне, вследствие чего собрание носило светский характер. К началу 1860 г. собрание разработало устав управления Константинопольской Церковью. Согласно новому положению о церковном управлении, существенно изменился принцип формирования Священного Синода и процедура выбора патриарха. Если раньше Синод составляли четыре несменяемых митрополита-геронта, без согласия которых ни одно важное решение не могло быть принято, то теперь патриарший Синод состоял из двенадцати архиереев, сменяемых каждые два года. Выборы патриарха осуществляло церковно-народное собрание: трех кандидатов предлагало общее собрание, из них тайным голосованием одного избирал Священный Синод. Кроме того, был образован смешанный совет в составе четырех архиереев и восьми мирян, который получил значительное влияние на церковные дела. Проведенные преобразования ослабили значение иерархической власти, что было выгодно реформируемой по европейскому образцу Турции и западным державам. Вместе с тем реформы привели к усилению национального начала в Константинопольской Церкви⁴⁹.

Еще одним последствием султанского указа 1856 г., предполагавшего право каждой христианской общины на реорганизацию, было обострение греко-болгарских взаимоотношений. Рост национального самосознания болгарского народа, подогреваемый западной пропагандой, привел к консолидации славянской нации, получившей в середине 19 в. возможность для официального признания турецкими властями. Национальное славянское движение не было должным образом принято во внимание греческой иерархией, со стороны которой не последовало адекватной реакции на требования болгар.

Первым зримым свидетельством обострения греко-болгарского вопроса стало адрианопольское столкновение 1858 г., когда греческая иерархия отказала болгарам в служении на славянском языке. В 1860 г. конфликт достиг апогея: в Болгарской Константинопольской Церкви прекратилось поминовение патриарха Константинопольского. Через десять лет турецкий султан учредил Болгарский экзархат, а 11 мая 1872 г. болгарский экзарх Анфим провозгласил независимость Болгарской Церкви, не признанной восточными патриархами⁵⁰.

Россия не могла остаться в стороне от бурных событий на церковном Востоке, ибо этот регион традиционно был в зоне внешнеполитических интересов империи. При этом светские ведомства, участвуя в решении церковных вопросов, отстаивали сугубо государственные интересы, игнорируя религиозный аспект проблем и вопросов. Русская Церковь зачастую была лишь инструментом политики правительства.

Как известно, после поражения в Крымской войне Россия потеряла прежнее политическое значение на Востоке. Оказывать влияние на восточные дела можно было только опираясь на единство в вере между Русской и Восточной Церквами, при этом центром притяжения всех православных христиан на Востоке оставался Иерусалим. Поэтому первоочередной внешнеполитической задачей России стало обеспечение надежного присутствия в Святом граде. Решить эту задачу в начале царствования Александра 2 собирались сразу два ведомства: традиционно ведающее всеми восточными делами Министерство иностранных дел и возглавляемое великим князем Константином Николаевичем Морское министерство.

В 1856 г. под покровительством Константина Николаевича основывается Русское общество пароходства и торговли (РОПИТ) для обеспечения паломничества в Святую Землю. В том же году в Иерусалим отправляется сотрудник Морского министерства Б. П. Мансуров с целью составления путеводителя по святым местам для паломников.

Мансуров, однако, вернулся в Петербург не с путеводителем, а с целой внешнеполитической программой действий России в «восточном вопросе». По его мнению, стратегическая задача обеспечения присутствия России на Востоке может быть решена путем максимального ослабления греческого влияния и поддержки национального самосознания арабов и славянских народов. Социальной деятельности западных держав нужно противопоставить усиление русского присутствия через приобретение недвижимости. Обеспечение нормальных условий для русских паломников и гуманитарная деятельность будут удобным прикрытием для дипломатических действий. Одним из главных орудий российской внешней политики на Востоке Мансуров считал РОПИТ, коммерческие интересы которого вполне совпадали с видами правительства, тем более что деньги на покупку недвижимости и обустройство паломников можно было собирать со всей России в качестве пожертвований⁵¹.

Программа Мансурова получила одобрение при дворе, и 27 февраля 1858 г. состоялось высочайшее повеление о проведении во всех православных церквах кружечного сбора на нужды православных паломников в Палестине.

Между тем в 1857 г. новый глава внешнеполитического ведомства А. М. Горчаков выступил с инициативой восстановления закрытой с началом Крымской войны Русской духовной миссии в Иерусалиме. В своем всеподданнейшем докладе по этому вопросу Горчаков отмечал, что новая миссия должна противостоять западному влиянию, сменив роль смиренных наблюдателей на деятельных и достойных представителей Российской империи. Для придания миссии должного статуса во главе ее был поставлен архиерей, епископ Кирилл (Наумов), при этом проблемы пребывания епископа на чужой канонической территории в расчет не принимались. Кроме того, двойное подчинение епископа Кирилла способствовало тому, что последний более прислушивался к рекомендациям со стороны министра иностранных дел, чем к синодальным указаниям⁵².

Вмешательство же в дела Русской духовной миссии агентов РОПИТ, вместе с идеологом коммерческого проекта русского паломничества Б. П. Мансуровым, которые действовали, как метко выразился А. А. Дмитриевский, «стирая и уничтожая все, что стояло на пути в этом движении вперед со служением двум господам: Богу и мамоне, Церкви и спекуляции», чрезвычайно осложняло пребывание членов миссии в Святой земле⁵³.

А. П. Толстой уже с первых месяцев своего служения постарался задействовать весь административный ресурс своего ведомства, для того чтобы церковное мнение в восточном вопросе было принято во внимание как в светских министерствах, так и императором. Дела, имеющие отношение к Восточной Церкви, вскоре становятся основным занятием К. Зедергольма.

Между обер-прокуратурой, выражавшей взгляды Св. Синода и оптинских старцев, и правительством к 1858 г. наметилось четкое расхождение позиций в восточном вопросе. Светские министерства мало заботились о канонических аспектах проводимых в Константинопольской Церкви реформ, кроме того в греко-болгарском конфликте русское правительство по политическим соображениям поддерживало славян. Напротив, для обер-прокурора и его сотрудников определяющим моментом участия России в делах Константинопольского Патриархата была церковная польза.

Знание Зедергольмом греческого языка и его любовь к Восточному православию обусловили погружение духовного сына старца Макария во все множество дел, связанных с Восточной Церковью. Зедергольм написал несколько записок, связанных с греко-болгарской распрей, переменами в Константинопольском Патриархате и Русской духовной миссией. Эти записки писались согласно с мнением обер-прокурора, но проходили обязательную апробацию старцев Оптиной пустыни. Также учитывалось мнение святителя Филарета и других пожелавших оказать содействие архиереев. Важнейшие записки обсуждались и утверждались Св. Синодом.

Главная мысль записок в том, что России на Востоке необходимо не только следовать политическим видам, но и обращать особое внимание на церковную сторону вопроса, прежде всего не допуская разделений между Русской и Восточными Церквами.

Деятельность обер-прокуратуры принесла определенные плоды: несмотря на то, что раскола между греками и болгарами избежать не удалось, единство Русской и Восточных Церквей осталось нерушимым. Кроме того, обер-прокуратура оказала влияние на обсуждение церковно-народным собранием устройства церковного управления Вселенского Патриархата.

Первоначальный проект, который отстаивали светские члены собрания, предполагал существенное ослабление иерархического начала. «Достойно проницательного размышления, какие могут произойти нравственные последствия, если патриарх будет произведением мирян», – писал о нем святитель Филарет Московский. Благодаря своевременным и решительным действиям обер-прокуратуры, осуществлявшей постоянную переписку с митрополитом Московским и Министерством иностранных дел, удалось убедить духовных членов церковно-народного собрания опротестовать проект, и новый устав управления Константинопольской Церковью был скорректирован. «За сию статью, – писал московский святитель, по поводу порядка избрания патриарха в новой редакции устава, – должно благодарить Бога. Это не то, что в прежних сведениях, а то, о чем подавала мысль записка 11 декабря»⁵⁴.

Благодаря поддержке со стороны Русской Церкви восточные иерархи сумели отклонить еще одну навязываемую османским правительством реформу. Воспользовавшись тем, что некоторые греческие архипастыри злоупотребляли своим положением в материальном отношении, турецкие чиновники предложили определить греческому духовенству жалованье, которое будет выплачиваться из особого налога на христиан. Таким образом, архиереи лишались важного повода для общения с паствой, а турки приобретали новый источник дохода. Несмотря на то, что часть светских членов церковно-народного собрания поддерживала реформу, а русские дипломаты не вполне благоволили греческой иерархии, система материального обеспечения восточных иерархов осталась неизменной.

Чтобы наладить более тесное общение между греческой и русской иерархией, обер-прокурор решил познакомить русское общество с греческой современной литературой. Для этой цели А. П. Толстой умело использовал мнение о состоянии Православной Церкви в новообразованном Греческом королевстве одного из сотрудников Министерства иностранных дел.

В апреле 1858 г. посланник в Греческом королевстве, действительный статский советник И. П. Озеров, в письме к директору азиатского департамента МИД описал бедственное положение Греческой Церкви. Согласно его наблюдениям, «храмы Божии, и их служители, и народ, в них молящийся, все вместе носит на себе печать убожества, нечистоты и беспорядка .... Все части духовного управления обессилены одна другою, а все вместе светскою властью, вмешивающейся во все бездушно и бессознательно... Столь же мало утешительного представляет нам и духовное образование в Греции». Для улучшения положения Православной Церкви в Греческом королевстве Озеров предлагает усилить сношения между Русской и Греческой Церквами, оказывать сочувствие и поддержку Греческой Церкви на государственном уровне. В качестве одной из мер, способствующей сближению двух Церквей, дипломат предлагал организовать обмен современной богословской литературой⁵⁵. Записка Озерова была доложена государю, который наложил благоприятную для обер-прокурора резолюцию: «Жалкая картина, я совершенно согласен на все предлагаемые меры»⁵⁶.

Узнав о записке Озерова, а затем и получив от министра иностранных дел копию записки с резолюцией государя, А. П. Толстой немедленно начал действовать. Обер-прокурор выступил с инициативой создания русско-греческого общества, цель которого – распространение и популяризация в русском обществе греческой духовной и светской литературы. В составлении устава нового общества, по поручению Толстого, принимал участие К. Зедергольм.

Проект устава русско-греческого общества был направлен митрополиту Филарету (Дроздову), который в целом одобрил идею обер-прокурора, но указал на то, что необходимо не только знакомить русское общество с новогреческой литературой, но и греков с русской словесностью⁵⁷. Скорректированный устав был одобрен митрополитом Григорием (Постниковым), который согласился быть его председателем.

Заручившись вначале устным одобрением императора, обер- прокурор в ноябре 1858 г. подает Александру 2 всеподданнейший доклад с уставом общества для высочайшего утверждения⁵⁸. Но государь не решился сразу официально одобрить инициативу Толстого и отправил устав для обсуждения в Комитет министров, где он практически был похоронен.

В августе 1859 г. обер-прокурор, отчаявшись дождаться обсуждения столь важного для него дела, попытался все же довести задуманное им предприятие до успешного конца. В личной беседе с приближенным Великого Князя Константина Николаевича А. В. Головиным он объяснил последнему суть предпринятой им инициативы. «Я остаюсь при своем убеждении, – писал А. П. Толстой, препровождая Головину устав общества с просьбой представить его Константину Николаевичу, – что если по неизвестным мне политическим соображениям наше правительство иначе смотрит на сие дело, то гораздо лучше оного не предпринимать»⁵⁹.

Демарш обер-прокурора имел положительные последствия: в конце октября 1859 г. А. М. Горчаков уведомил Толстого, что Министерство иностранных дел не возражает против учреждения русско- греческого ученого общества. Однако в следующем году скончался митрополит Григорий – и проект Толстого так и не был реализован.

Помимо Министерства иностранных дел обер-прокуратуре, защищая Восточную Церковь, приходилось противостоять и русской публицистике, которая была на стороне болгар. Уже в начале 1858 г. в журналах «Русский вестник» и славянофильской «Русской беседе» появились статьи Христо Даскалова с резкими обвинениями греческих архиереев⁶⁰. Автор в весьма язвительном тоне во всех бедах болгарских христиан обвинял греческое духовенство, симпатизируя мусульманам: характерно, что патриарх-мученик Григорий был наименован жертвою «справедливой мести турок». Грекам предлагалось «сообразоваться с духом времени и хатти-хумаюном» и «покаяться во всех грехах».

Статьи Даскалова были весьма негативно восприняты патриархом Константинопольским, о чем сообщил А. П. Толстому архидиакон Александр Ласкарис. «Когда о сем было рассуждено в Синоде, – цитировал Ласкарис письмо, полученное им из Константинополя, – было решено, что, пребывая в христианской стране, ты не должен отвечать на статьи. Если русское правительство и Св. Синод при всей строгости цензуры одобряют подобные статьи, это значит, что они одобряют обнародованное врагами Церкви. Ты хорошо бы сделал, если бы возвратился к нам»⁶¹. Обер-прокурор и сам был недоволен появлением порочащих Греческую Церковь статей, но действовать, учитывая общее настроение правительства, нужно было очень осторожно.

В это время епископ Кирилл (Наумов) в письме от 15 апреля 1858 г. сообщил митрополиту Григорию, что в некоторых издаваемых в России газетах появились сообщения, что в России обсуждается вопрос о переходе на григорианский календарь. Эти статьи, по мнению начальника Русской духовной миссии, негативно воспринимаются на Востоке. Обер-прокурор, заручившись поддержкой синодальных членов, умело воспользовался данным поводом, для того чтобы взять под контроль Синода публикацию статей о Восточной Церкви.

Вначале А. П. Толстой подготовил всеподданнейший доклад, в котором изложил опасения епископа Кирилла и испрашивал высочайшего повеления войти в сношения с Министерством народного просвещения, для того чтобы подобное не повторялось⁶². Получив согласие императора, обер-прокурор добивается от нового министра народного просвещения (с 23 марта 1858 г. – Е. П. Ковалевский) циркулярного распоряжения от 6 июня 1858 г. о том, чтобы «впредь ВСе статьи и отдельные места в статьях о нашей Церкви, о состоянии православия на Востоке, о греческом духовенстве не были разрешаемы к печатанию бездуховной цензуры»⁶³.

Затем Толстой 19 июня сообщает Е. П. Ковалевскому о статьях Даскалова, написанных «не к сочувствию к нуждам болгар, а чтобы поселить в русском народе ненависть к греческому народу и Константинопольской Церкви, от которой отечество наше получило свет веры»⁶⁴. По указанию министра Московский цензурный комитет запросил объяснений от редакций «Русского вестника» и «Русской беседы», а также цензора Н. Ф. фон Крузе, пропустившего статьи. Удовлетворенный реакцией Ковалевского, обер-прокурор препроводил через Министерство иностранных дел уведомление для патриарха Константинопольского о негативной реакции Св. Синода на появление статей Даскалова⁶⁵.

Между тем архидиакон Александр Ласкарис написал ответ на статьи Даскалова, но не желал публиковать его под своим именем. Тогда обер-прокурор поручил Т. И. Филиппову по сведениям Ласкариса составить опровержение, которое, используя административное давление, Толстой предполагал опубликовать в «Русском вестнике» и «Московских ведомостях». «Мне казалось бы справедливым напечатать препровождаемый при сем ответ Даскалову в ближайшем номере Русского вестника, как первого виновника соблазна, и в ближайших же номерах Московских ведомостей, ради множества читателей этой газеты», – писал обер-прокурор Ковалевскому⁶⁶. В составленной Филипповым статье «Ответ г-ну Даскалову», получившей одобрение оптинских старцев, достаточно основательно были опровергнуты многочисленные лживые утверждения обличителя греков. Однако графу пришлось столкнуться с серьезным сопротивлением редактора «Русского вестника».

М. Н. Катков наотрез отказался печатать опровержение, ответив Московскому цензурному комитету, что он не знает узаконения, по которому редакцию частного журнала можно заставить что-либо напечатать. Такой дерзкий ответ был, вероятно, следствием осведомленности Каткова о неуверенном положении обер-прокурора в виду общего направления правительственной политики. Более того, редактор «Русского вестника» написал пространную записку-объяснение, в которой помимо апологии статьи Даскалова отстаивал право для светского журнала печатать статьи о Православной Церкви без духовной цензуры. По мнению Каткова, только свободное и широкое обсуждение церковных проблем может оздоровить Церковь: следует «говорить свободно о положении Церкви и духовенства в нашем отечестве, гласность относительно этого предмета важнее, чем по какой-либо другой отрасли жизни». Ревностный апологет очистительного значения публицистики, предваряя «церковное учительство» Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского, для преодоления в русском обществе «равнодушия к великим интересам религии» побуждает русских писателей «говорить публике тоном... религиозного убеждения»⁶⁷. В подобном духе было написано А. С. Хомяковым и объяснение редакции «Русской беседы»⁶⁸.

Смелость Каткова оказалась вполне оправданной: получив объяснения от редакторов упомянутых журналов, попечитель Московского учебного округа А. Н. Бахметьев писал Ковалевскому, что статьи Даскалова были опубликованы вполне законно, так как они «не касаются догматов Православного учения, а обнаруживают злоупотребления греческого духовенства в Константинополе, как это сильным и великолепным языком объяснено в записке Каткова»⁶⁹. Светский цензор журналов Н. Ф. фон Крузе также написал объяснение, которое скорее напоминало обвинение обер-прокурора в некомпетентности⁷⁰.

В итоге статью Филиппова без указания автора опубликовали только «Московские ведомости»⁷¹, а дерзкое оправдание цензора не имело для него существенных негативных последствий. Появление ответа Даскалову не могло не остаться без внимания славянофилов. «...Вот истинное поповство», – охарактеризовал творчество бывшего сотрудника «Русской беседы» А. С. Хомяков⁷².

Обер-прокурор вынужден был вновь прибегнуть к помощи своего сотрудника и поручил Зедергольму составить возражение на записку Каткова. Кроме того, Толстой обратился к святителю Филарету Московскому с просьбой прокомментировать ответ цензора⁷³.

В своем ответе Каткову деятельный чиновник синодальной обер-прокуратуры прежде всего обратил внимание на очевидную предвзятость «замечательной по своей глубине и красноречию статьи» (как назвал ее Н. П. Барсуков). «В подтверждение истинно-православных чувств г. Даскалова, – свидетельствовал духовный сын старца Макария, – г. Катков приводит описание встречи Преосвященного Кирилла Константинопольскими Болгарами. В записке г. Каткова последние строки этого описания остаются непонятными: он не решился выписать примечание г. Даскалова, поясняющее их и вместе с тем свидетельствующее противное тому, что хотел доказать г. Катков. Г Даскалов рассказывает, что, принимая благословение от Греческих Архиереев, болгары в уме своем тихо произносят клятву: «св. благословение его да будет со мною, а дела его да обрушатся на главу его». В противность Евангельской заповеди благословлять клянущих нас, Болгары, по словам г. Даскалова, клянут благословляющих их. Мы очень желали бы, чтобы г. Катков откровенно объяснил нам, как он судит об этом новом, необыкновенном способе изъявлять уважение к священному сану».

Далее К. Зедергольм показал пагубность для религиозного состояния русского общества предлагаемого Катковым способа его оздоровления. Публичная критика злоупотреблений духовенства, открытая и свободная публицистика, которая, по словам редактора «Русского вестника», будет сама себя очищать от неверных мнений, может способствовать только большему унижению Церкви, умножению хулы и кощунства над Православием. Ведь церковным апологетам, по мнению Зедергольма, придется противостоять господствующим в журнальном сообществе заблуждениям, а это гораздо труднее, чем преодолевать официальную цензуру, что, собственно, и доказывает отказ Каткова публиковать опровержение лживой статьи Даскалова⁷⁴.

В своем ответе Зедергольм выражал мнение как оптинских старцев, так и святителя Филарета, негативно относившегося к присвоенному журналистами праву решать церковные проблемы. Господствующие в журнальном сообществе заблуждения, о которых пишет духовный сын старца Макария, вследствие бурного развития русской публицистики, с началом царствования императора Александра 2 стали представлять реальную угрозу для Церкви. Не только в церковных, но и в светских журналах активно обсуждаются вопросы, связанные с церковной жизнью, положением духовенства, религией вообще. Тон обсуждения преимущественно обличительный. При этом критике подвергается не только духовенство, но и сама вера и христианская нравственность. «Православная Церковь, всегда воинствующая на земли, многие веки в нашем отечестве покровительствуемая, ныне, по грехам нашим, приближается к тому, чтобы вновь быть гонимой», – писал святительФиларетМосковскийстарцуМакарию в мае 1859 г.⁷⁵ «Дерзостные выходки... журналов, – отмечал один из «оптинцев» в 1857 г., – успели подорвать в нашем молодом поколении веру и сочувствие к Православию в обширном значении сего слова, развивая в то же время безусловную любовь и поклонение всему западному, начиная с так называемых понятий о вере»⁷⁶.

Перед Синодом вставала задача, с одной стороны, обезопасить неискушенного читателя от соблазнительных взглядов, с другой – усилить церковное просвещение русского общества. При этом мнение о положительном значении широкого обсуждения церковных вопросов было настолько распространено, что Зедергольму, как выше было упомянуто, приходилось полемизировать не только с записными либералами-западниками типа А. И. Герцена, но и с консервативным публицистом М. Н. Катковым и славянофилами⁷⁷. Кроме того, часть церковных публицистов также поддалась общим либеральным тенденциям⁷⁸. Таким образом, обер-прокуратуре не приходилось рассчитывать на сочувствие в журнальном сообществе и приходилось действовать своими силами. Так, в 1857 г. сотрудник хозяйственного управления при Святейшем Синоде А. Д. Ушинский, почитатель оптинских старцев, написал обличающую антицерковную публицистику брошюру «Современные идеи и православие», получившую одобрение в Оптиной пустыни.

Деятельность Зедергольма в синодальной обер-прокуратуре получала полное одобрение оптинских старцев, но зачастую не встречала понимания даже в родственном кругу ревностного стража дома церковного. «Вчера был у нас Конст. Карлович, – писал М. П. Погодин своей дочери Александре, невестке Зедергольма, в июне 1858 г. – и я нашел его в напряженном состоянии. Из него может сделаться фанатик, и я подал ему совет оставить свою службу: предметы ее беспрестанно беспокоят его, и так как он принимает все слишком близко к сердцу, то может расстроить и физическое здоровье»⁷⁹.

Напряженно работая на благо Церкви, К. Зедергольм не забывал о своем намерении стать оптинским монахом, ожидая благоприятного момента для оставления службы. Благочестивый начальник будущего инока вполне одобрял его стремления и учитывал их в служебных командировках своего чиновника по особым поручениям. Летом 1858 г. духовный сын старца Макария за казенный счет совершил паломничество в Киево-Печерскую лавру. «Я с благословения батюшки о. Макария стал проситься в Киев. Больше всего мне был потребен отдых, и всегда нужно душевное укрепление. Граф под видом командировки послал меня в Киев, т. е. мне дали казенную подорожную, прогоны и т. д. Товарищем моим был Константинопольский Архидиакон Александр Ласкарис, приехавший в С. П. Б. доканчивать свое образование в Духовной Академии и пожелавший посетить Русскую Святыню. 15-го июня мы выехали из П. Б., несколько дней пробыли в Москве, здесь в Оптиной говели, в Киеве пробыли от 5-годо 19-го июля. Киев чудный город, по святыни превосходит и Москву, город единственный в России, и даже в мире», – так описывал свое путешествие Зедергольм своему брату Максиму⁸⁰.

В 1860 г. сбылось давнее желание поборника греческого Православия: Зедергольм вместе с П. И. Саломоном посетил Восток. Официальная цель командировки была ознакомиться с учебными заведениями на предмет отправки туда представителей русского духовенства для обучения греческому языку. Заодно Толстой выхлопотал разрешение посетить монастыри, дабы оценить их потребность в русской милостыне⁸¹.

Но Зедергольма более интересовали афонские старцы, с которыми он решал и свои собственные духовные вопросы. На Афоне «пробыл от 23 июня до 16 июля... мы осмотрели все монастыри», – писал он брату⁸². Если бы не торопившийся в Санкт-Петербург Саломон, на которого была возложена ответственность за выполнение официальной цели поездки, будущий оптинский монах, пожалуй, надолго остался бы в монашеской республике. Свои впечатления от бесед со старцами Зедергольм позже изложил в отдельной статье, опубликованной в 1867 г.⁸³ Вскоре по возвращении Зедергольма с Востока преставился ко Господу его духовник, преподобный Макарий Оптинский, и Зедергольм перешел к старцу Амвросию.

Вплоть до отставки Толстого в феврале 1862 г. Зедергольм остается его верным сотрудником, в отличие от своего давнего друга Т. И. Филиппова. Филиппов изначально имел свои взгляды на проблему старообрядческого раскола: его позиция не совпадала с мнением обер-прокурора, святителя Филарета и Оптинских старцев. Обострившиеся противоречия привели к разрыву Филиппова со своими прежними единомышленниками. Зедергольм тяжело переживал потерю взаимопонимания со старым другом, о причине которой, впрочем, не обинуясь говорил самому Филиппову⁸⁴. Уход Толстого с поста обер-прокурора позволил Зедергольму осуществить свое давнее желание: поступить в Оптину пустынь на послушание. В Пустыни он вскоре принял постриг с именем Климент. Но и после отставки добрые отношения между Оптинским монахом и его бывшим начальником сохранялись неизменными. Толстой построил своему верному чиновнику удобный дом в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной пустыни, по плану преподобного Амвросия, где Зедергольм подвизался последние пятнадцать лет своей жизни.

В скиту основное послушание отца Климента было заведование библиотекой и письмоводительство при старце Амвросии. Зедергольм также занимался переводом святоотеческих творений и составлением жизнеописаний старцев и подвижников Оптиной пустыни.

В 1873 г. Зедергольму удалось послужить своему бывшему начальнику и благодетелю. А. П. Толстой, находясь за границей на лечении, испытывал острую нужду в духовной поддержке. После усиленной просьбы благочестивой супруги бывшего обер-прокурора преподобный Амвросий решил послать Зедергольма к изнемогающему графу. Зедергольм был рукоположен в иеромонаха и, в короткий срок, оформив все необходимые документы, поспешил в Женеву, где находился А. П. Толстой. Отец Климент прибыл как раз вовремя и успел исповедовать и дважды причастить графа, который скончался у него на руках⁸⁵.

Отец Климент ненадолго пережил своего бывшего начальника: через пять лет, 30 апреля 1878 г., он мирно скончался после непродолжительной болезни.

Переписка Константина Зедергольма со старцем Макарием Оптинским (1857–1859)

1⁸⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.⁸⁷

Милостивейший Благодетель

Батюшка отец Макарий!

По милости Божией дела мои, кажется, устраиваются. К 15-му декабря обещают напечатать диссертацию⁸⁸, которую таким образом могу защищать около 20-го⁸⁹. В Петербург поеду уже после, когда получу приказание. Между тем Т. И. Филиппов извещает меня, что граф А. П. Толстой хочет поручить мне написать нечто для «Духовной беседы»⁹⁰, которая будет выходить при Петербургской семинарии. И радуюсь и страшусь, сознавая свою неспособность. Благословите, батюшка, на новую деятельность, чтобы была польза и другим и мне. За напечатание диссертации в журнале и за право продавать в их пользу 600 оттисков ее П. М. Леонтьев и М. Н. Катков хотят дать мне 500 рублей. Таким образом, могу расплатиться с главными долгами, и еще останется для первого обзаведения в Петербурге. Благодарение Богу, помогающему, Вашими молитвами, мне, малодушному и недостойному. О себе скажу, что живу в суете и небрежности. Помещаясь в одной комнате с братом, правила в точности не исправляю, и радуюсь, если удастся прочитать с грехом пополам утренние и вечерние молитвы. Духовных книг почти вовсе не читаю, о грехах своих и вспомнить некогда, живу и сам не знаю как. Брат мой Альберт сватается на дочери Михаила Петровича Погодина, Александре. Помолитесь, милостивый батюшка, чтоб Господь благословил его переход от беспорядочной одинокой к семейной жизни и чтобы этот важный шаг сблизил брата и с Россией и с Церковью.

Простите, что так часто беспокою Вас. Припадаю к ногам Вашим, прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Москва, 12 ноября 1857 г.

2⁹¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший благодетель

Батюшка отец Макарий!

Примите усерднейшее поздравление мое с приближающимся днем Вашего рождения⁹². В прошедший год я имел утешение в этот день быть с Вами. По Вашему милостивому слову надеюсь в течение наступившего поста быть у Вас. Когда именно, не знаю. Брат Альберт также поздравляет Вас с днем рождения, благодарит Вас за письмо и скоро будет отвечать. Приношу Вам глубочайшую благодарность и за Ваше письмо к брату и ко мне недостойному. Оно обрадовало и утешило меня, а за несколько часов до его получения я очень расстроился душевно, быв невольным слушателем того, как отец мой старался утвердить брата в протестантском учении. Брат говорит, что в нем нет еше убеждения в истине православия. Я вызвался объяснять ему, что и как разумею; он согласился, но сказал также, что не знает хорошо и своей веры, и чтобы узнать ее будет обращаться к отцу. Помолитесь, батюшка, чтоб Господь нас всех наставил на путь истины.

Графиня Мария Александровна Панина послала Вам (через Наталью Петровну Киреевскую) четки из оливкового дерева, привезенные из Иерусалима и освященные на Гробе Господне. Я от себя осмелился приложить хромолитографический снимок иконы Божией Матери (Иерусалимския), и, припадая к ногам Вашим, прошу перед пречистым образом Владычицы помолиться, чтобы Господь дал мне память моих грехов, покаяние и смирение, и чтобы я был, в самом деле, а не только на словах, христианином.

Прошу Вашего отеческого благословения, поручаю себя и Родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Сегодня в Университете предварительно решается участь моей диссертации.

Москва, 15 ноября 1857 г.

3⁹³

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Два твоих письма я получил (от 12-го и 15-го ноября), сердечно радуюсь, что дело твое о диссертации подвинулось вперед, дай Бог, чтобы она была окончена с пользою для тебя. Благодарю тебя за поздравление меня со днем моего рождения и за усердие твое. Образ Иерусалимской Божией Матери получен мною исправно. Братца твоего Альберта Карловича благодарю за поздравление меня и прошу тебя передать ему мое приветствие. Пишешь, что желал бы побывать у нас в пустыни вместе с братом, мы очень будем рады и с любовью примем обоих Вас. 14 ноября отправились в дальний путь Иерусалимские миссионеры наши о. Ювеналий Половцев, Леонид Кавелин и Александр. Первые два получили наперсные золотые кресты, привезенные им Преосвященным Кириллом Наумовым, они виделись с ним в Калуге, служили с ним и пробыли три дня.

Испрашиваю на тебя мир и благословение Божие, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Прошу поблагодарить от меня за четки почтеннейшую госпожу Марью Александровну. Я к ней недавно писал.

19 ноября 1857 г.

4⁹⁴

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший благодетель

Батюшка отец Макарий!

В самый день Ваших именин пишу к Вам и нездоровый – с вчерашнего у меня лихорадка, – и очень озабоченный. На днях у меня был с другом и кумом моим Борисом Алмазовым разговор о вольности и чести, я погорячился, он сказал оскорбительные для меня слова, так мы и поссорились. До сих пор я ожидал, что он образумится, впрочем, я готов и сам сделать первый шаг к примирению и написать ему. И Наталья Петровна на меня как будто сердится. Желал бы я и с ней объясниться. Я заслужил, и мне оно, верно, полезно, чтобы обо мне имели дурное мнение. С другой стороны, мне тяжело будет, если разорвутся отношения с людьми близкими по духу. Простите меня, милостивый батюшка, и помолитесь обо мне грешном, соблазняющем только других своим поведением.

Все это время⁹⁵ я был болен, впрочем, кажется, начинаю поправляться. 5-го декабря, надеюсь, мне можно будет выехать к Вам, батюшка, благословите в путь, помолитесь, чтобы Господь помог мне. Книги Ваши будут высланы сегодня. С другом своим, с Алмазовым я помирился.

Простите. Прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

28 ноября 1857 г.

5⁹⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший благодетель

Батюшка отец Макарий!

Поздравляю Вас с праздником Великого Чудотворца и, припадая к ногам Вашим, слезно прошу Вас помолиться, чтобы Господь помог мне ради душевной пользы совершить предполагаемую поездку в Вашу Святую обитель. Знаю, что я недостоин сей великой милости, но верю, что Вашими молитвами Господь устроит все на пользу. До сих пор сижу все дома, но доктор обнадеживает, что, если Богу будет угодно, завтра в первый раз могу выехать.

Я Вам писал, что брат сватался надочери Михаила Петровича Погодина, который до сих пор решительного ответа не дает. Теперь Погодин ко мне обращается – при крещении он был одним из моих восприемников – и просит, чтобы я по совести сообщил ему сведения о брате. Завтра, с Божьей помощью, располагаю к нему поехать. Помолитесь, батюшка, чтобы Господь внушил мне сказать, что нужно. Издание диссертации приближается к концу, а болезнь мне мешает заниматься делами, которых еще много. Простите, батюшка, прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Николая Николаевича сердечно поздравляю.

6 декабря 1857 г.

6⁹⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший благодетель

Батюшка отец Макарий!

Здоровье мое, слава Богу, поправляется, и с Божьей помощью надеюсь выехать к Вам в Четверг или в Пятницу. Диспут мой советуют отложить до 13-го января. Брату моему Альберту Михаил Петрович Погодин дал согласие – всеусерднейше прошу Вас помолиться о нем и невесте его Александре и благословить их. Брат мой Виктор в большом горе. У него была невеста (католичка), которая недавно скончалась. Оно, может быть, и к лучшему, но брат глубоко расстроен и нуждается в молитвенной помощи.

Припадая к ногам Вашим и прося Вашего благословения, поручаю себя и братьев своих Виктора и Альберта и всех родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

10 декабря 1857 г.

7⁹⁸

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший Благодетель

Батюшка отец Макарий!

Приехав вчера вечером благополучно домой, спешу хоть в нескольких строчках поздравить Вас с наступающим великим праздником и из глубины души поблагодарить Вас за Ваши великие милости ко мне, недостойному. Помолитесь, батюшка, чтобы Господь помог мне исполнить Ваши слова и чтобы они не послужили мне к осуждению. Вчера я застал письмо Филиппова, которое прилагаю в копии ⁹⁹. По Вашему милостивому обещанию буду ожидать Вашего совета и благословения как мне поступить. Хотелось бы мне попросить у Владыки Филарета (Дроздова) благословения на новые занятия. Не знаю, будет ли прилично сказать ему, в чем именно состоит первое поручение графа¹⁰⁰, или служебному поручению не давать огласки. Простите. Повергая себя к ногам Вашим, прошу отеческого благословения и поручаю себя и родных своих вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

О. архимандриту прп. Моисею (Оптинскому), о. игумену прп. Антонию (Оптинскому), о. Амвросию прп. Амвросию (Оптинскому), Андрею Ивановичу Глушкову и всем отцам и братиям свидетельствую глубочайшее почтение. Хотелось бы мне после Нового года побывать в Троицкой Лавре.

8¹⁰¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Поздравляю тебя с наступившими праздниками Рождества Господа нашего Иисуса Христа и Новым годом. Желаю тебе проводить дни сии в добром здоровье, благоговейно с радостью сердечною о Господе – Спасителе нашем.

Письмо твое я получил, в котором спрашиваешь меня о заданных тебе вопросах господином Обер-прокурором, что, приступая к ним, не испросить ли предварительно на сие начинание благословение Владыки, или оставить поручение это как служебное без огласки. Мое мнение съездить к Владыке испросить на сие его архипастырское благословение и просить милостивого совета и святых молитв его. Я получил известие из Петербурга, что там получена телеграфическая депеша о благополучном прибытии миссии в Константинополь.

Испрашиваю на тебя мир и благословение Божие, остаюсь желатель здравия твоего и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Р. S. Андрей Иванович поздравляет тебя с праздниками.

31 декабря 1857 г.

9¹⁰²

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Слава Богу, что диссертация твоя совершенно окончена. Буду ожидать с нетерпением уведомления твоего о получении степени магистра. В чем и да поможет тебе премилосердный Господь. Прими наше общее усердное благодарение за присылку экземпляров твоей диссертации, которые и доставлены всем по назначению твоему о. Архимандриту, о. Игумену, о. Амвросию и Андрей Ивановичу. Тетрадь Св. Григория Паламы¹⁰³, бумага и картины тоже получены – спаси Господи. К братцу твоему Альберту Карловичу я пишу сегодня и прошу тебя доставить ему мое письмо.

Не знаю, так ли я ему написал, но я по моему разуму и чувству писал, желая ему истинного блага. Ты потрудись, доставь ему книги, о коих я ему пишу и советую прочитать. В прежнем письме писал ты об одной особе, хотящей тебя соблазнить и предприемлющей развод с мужем. Да сохранит тебя Господь от сего искушения. Молись Господу и Матери Божией, не давай искусительнице никакой надежды, и даже лучше не отвечать. Может ли она быть твоею женою, попирая таинство законного брака? Да и намерение твое клонится не к тому. Надеюсь получить от тебя уведомление об успехе в твоем магистерстве. Наставление, которое ты получил от Владыки московского, должен сохранить и не преступать при своих сочинениях правил им преподанных. Братцу твоему Максиму Карловичу желаю познать истину.

Остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий. Письмо брату отдай после свадьбы.

14 января 1858 г.

10¹⁰⁴'

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Мы сердечно порадовались о успехе твоего ученого труда и полученной награде за диссертацию, удостоения звания и степени магистра ¹⁰⁵. Дай Бог, чтобы это послужило к дальнейшему полезному действию по службе твоей, к защищению и поддержанию Православия. Поздравляю тебя с получением сей степени.

Поздравляю и братца твоего Альберта Карловича со вступлением в брачный союз с православной партией девицей Александрой Михайловной. Дай Бог, чтобы это соединение послужило ему к соединению и с Православной церковью. От Александры Михайловны письмо получил, но не мог ей отвечать. Господь да благословит ее. Дай Бог им счастья, мира и согласия в единении духа по вере, а не разногласия.

Сорадуюсь тебе и о благах братцев твоих полученных в чине и должности. Оба письма твои получил от 15 и от 21 января и изображение Старца Серафима. Благодарю.

Пишешь, что едешь в Петербург, не знаю, куда к тебе писать, письмо посылаю к Наталье Петровне, чтобы передала тебе. Недавно получил письмо от графини Александры Паниной. Не знаю ее отчества и куда писать, в Москву или в Петербург, и потому оставляю до будущего времени. Напиши мне ее отчество и, если в Петербурге, адрес. Надеюсь, что напишешь ко мне из Петербурга.

Желая тебе мира, здравия и спасения, остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

28 января 1858 г.

11¹⁰⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Не зная твоего адреса в Петербурге, 28 числа января, я послал письмо к Наталье Петровне, для доставления к тебе. Я поздравил тебя с получением степени магистра и пожелал дальнейшего успеха на поприще служения, а 30 числа получил твое письмецо и адрес. И с первою же почтой спешу тебе отвечать на вопрос твой. Ты, желая поговеть на первой неделе, спрашиваешь у меня, у кого тебе исповедаться? Но я совсем никого не знаю там из духовных лиц и не могу именно кого тебе назначить. Мне кажется, лучше исповедаться в Невской Лавре у Духовника иеромонаха. Все это ближе к нам. Впрочем, я не знаю, кто и какого образа мыслей тамошние духовники, но, конечно, православные, в том нет сомнения. Не мешает спросить тебе у Тертия Ивановича Филиппова. Он, верно, имеет там духовника и скажет тебе, у кого удобнее. Я спрашивал тебя о графине Александре Паниной, как ее отчество и где она, в Москве или в Петербурге, и в сем последнем куда адресовать. Она ко мне пишет, а я не знаю, как отвечать. Родным твоим желаю здравия и благоденствия.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

1 февраля 1858 г.

12¹⁰⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший благодетель

Батюшка отец Макарий!

В четверг 30-го января, с Божьей помощью, я благополучно прибыл в Петербург и представился господину Обер-прокурору. О моем служебном положении он мне еще ничего не говорил, но принял меня очень милостиво и изъявил желание, чтобы я теперь занялся порученной мне задачей, известной Вам из письма ко мне Т. И. Филиппова ¹⁰⁸, которое я доставил Вам в копии.

Еще из Москвы, как я известил Вас, я написал к Тертию Ивановичу письмо об этом предмете и изложил некоторые соображения и справки, сделанные мною по указанию Владыки, митрополита Филарета. Митрополит посоветовал: строго отделять от гонения и мучительства, которому подвергались христиане, действия православных царей, которые только обуздывали дерзость врагов Церкви, а мучительства не употребляли, 2) в правилах соборных (и именно Карфагенского собора) и в законах Византийских императоров искать подтверждения той истины, что православные цари не должны безразлично относиться к разным вероисповеданиям, но содействовать православию и противодействовать ересям и расколам, 3) в подтверждение этой же истины привести относящиеся сюда факты из истории православного христианства, но инквизицию и т. п. не приводить в пример, потому что подобные действия едва ли имели благие последствия и были вызваны искательством власти Римским духовенством.

В письмах к Филиппову я руководствовался этими указаниями и статьей о Донатистах¹⁰⁹ (Воскресное Чтение), указанною митрополитом. Письмо мое графу очень понравилось, он обрадовался, что в соборных правилах, законах царей и мнениях Св. Отцов (Блаженного Августина) можно найти подтверждение тех мыслей, которые его занимают. Он также изъявил удивление, что митрополит Филарет, в подобных разговорах, никогда не указывал ему на эти источники. Я не решился объявить, что мне все это сказал Владыка, ибо я опасался, не возбудит ли это неудовольствия в графе, впрочем, в этом, как и в остальном, ожидаю Вашего наставления и, если нехорошо поступил, готов сделать все, что найдете приличным и нужным.

Из разговоров с Филипповым и с графом Толстым я теперь вижу, что порученная мне задача тесно связана с вопросом, как у нас правительство и Церковь должны относиться к раскольникам, что записка моя будет, может быть, применена к делу, и что поэтому я должен иметь в виду, что полезно и что вредно в теперешних обстоятельствах. К сожалению, я об этом мало думал в Москве, когда еще мог советоваться с Владыкою. Он заметил, что вопрос: в какой степени должно терпеть ереси и расколы и в какой противодействовать им – в разные времена различно разрешается, смотря по обстоятельствам, что к тем, которые сами пребывают в заблуждении, но других не совращают, нельзя относиться так, как к тем, которые и другим приносят вред. Но вообще, как теперь, при нынешних обстоятельствах полезнее относиться к раскольникам, – об этом я, к сожалению, не догадался спросить владыку.

Между прочим, говоря о К. С. Сербиновиче, Владыка сказал, что он, кажется, придерживается некоторых латинских мнений и что поэтому в сообращении с ним должно соблюдать осторожность. А Т. И. Филиппов со своей стороны говорит, что Сербинович в отношении к раскольникам готов поступать как Папа со своими еретиками, т. е. воздвигнуть для них костры, предать их огню и мечу, одним словом, проглотить их. Поэтому Филиппов советует мне остерегаться, чтобы записка моя не попала в тон Сербиновича (который, кажется, в силе и, к сожалению, у графа Толстого), и обратить внимание на то, что требуется теперь и общественным мнением, и состоянием у нас полиции. «Нужно помнить, говорит Филиппов, какие будут исполнители распоряжений Святейшего Синода».

Припадая к ногам Вашим, покорнейше прошу написать мне, справедливы ли и в какой степени замечания Филиппова и в какой степени, при теперешних обстоятельствах, веротерпимость требуется, и в каком противодействие расколу¹¹⁰, нижайше прошу Вас сообщить мне все соображения и указания, которыми руководствоваться мне будет полезно. Вообще, я, кажется, буду близко около графа, который для нас и наших речей доступнее, чем я думал. Простите, милостивый батюшка.

Поздравляю Вас с наступающей Четыредесятницею, прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам. Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Дмитрий Александрович Кавелин (с которым живу вместе) свидетельствует Вам почтение, брат Максим собирается к Вам, помолитесь, чтобы оно исполнилось.

13¹¹¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший Благодетель

Батюшка отец Макарий!

Поздравляю Вас с наступлением Святого Поста и усерднейше благодарю Вас за милостивое и драгоценное письмо Ваше, которое я получил уже здесь. Официального представления обо мне еще, кажется, не было, занятия же у меня уже есть, о чем я писал Вам. Обедаю я ежедневно у графа Толстого, кажется и постоянно буду иметь стол у него, вместе с Филипповым и В. И. Овчинниковым. Квартира казенная – общая с Д. А. Кавелиным. Помолитесь, батюшка, чтобы сожительство наше было в мире и согласии и послужило обоим на пользу. Теперь с нами живет и Филиппов, который к Святой перейдет на свою квартиру. О службе своей я твердо убежден, что могу быть полезен только в том случае, когда буду иметь счастье пользоваться Вашими, милостивый батюшка, наставлениями и указаниями. Ради пользы церковной и моей душевной не оставьте меня Вашим руководством. Что Вы почтете нужным, можем или я, или Филиппов, смотря по обстоятельствам, доводить до сведения графа. Принялся я за работу, просмотрел правила Карфагенского собора (особенно замечательны 59, 104, 120) ¹¹², а потом примусь за Законы Императоров. Мысль моя не может успокоиться и утвердиться, как избрать средний путь между изменою и преступною веротерпимостью, происходящею от равнодушия к вере, и, с другой стороны, такими стеснительными мерами, которые насилуют как будто совесть и нарушают христианскую любовь. Филиппов, кажется, против всяких стеснительных мер в отношении к расколу и говорит, что, прибегая к ним, как будто сближаемся с Римскими инквизиторами. Припоминаю, что Владыка несколько обвинил Сербиновича в наклонности к Латинству. Но с другой стороны, опасаюсь и излишней веротерпимости. Мысль колеблется, – вопрос не по моим силам, но Вы знаете, батюшка: не по своей воле я приступаю к этой задаче. Верю, что Господь возвестит Вам, а Вы скажете мне все то, чем я с пользою для Церкви и для своей души должен руководиться при порученной мне записке. С нетерпением ожидаю Вашего письма.

Составленные о. Леонидом записки о. Илариона всем членам Синода и графу Толстому очень понравились, и граф Толстой желал бы издать их, но они еще не возвращены Преосвященным Саратовским Иоанникием (Горским), которому они сообщены, чтоб он дополнил и сам принял к сведению изложенное в них¹¹³.

О. Леонид с большой похвалой отзывался о калужском инспекторе архимандрите Агапите, что я передам Филиппову. Филиппов находит возможным перевести его в Санкт-Петербург, но предварительно желает знать о нем Ваше мнение, милостивый батюшка. Граф Толстой очень желает, чтобы П. Н. Глебов перешел к нему. Я видел Павла Николаевича, но не решился ему сказать об этом.

За прерванный перевод Преподобного Орсисия с помощью Божиею надеюсь приняться с будущей недели.

Графиня Александра Сергеевна Панина (урожденная Толстая, не графиня, а просто) на себя досадует и горюет, что, не сообщив Вам своего адреса, лишила себя счастья и утешения получить Ваше письмо. На будущей неделе она будет в Москве, где живет на Никитской, в собственном доме.

Т. И. Филиппов и Д. А. Кавелин (который собирается сам писать к Вам) свидетельствуют Вам свое почтение и просят Вашего благословения и святых молитв. Глеб выздоравливает. На этой неделе хотелось бы мне поговеть и, если Бог даст, приобщиться Святых Таин в субботу. Помолитесь, батюшка, чтоб сие свершилось во исцеление души и тела меня, недостойного. Если брат мой Максим будет у Вас, я радуюсь за него, – и поручаю его Вашей отеческой любви.

Припадая к ногам Вашим, прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

На Литейной, в Доме Духовного Ведомства Православного Исповедания No 30.

Санкт-Петербург, 4 февраля 1858 г.

14¹¹⁴

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Прежде всего, скажу тебе радостную весть: брат твой Максим Карлович теперь сын нашей Православной Церкви. Ты давно сего желал, и вот Бог тебя утешил. 8 числа февраля в субботу он присоединен к нашей Церкви, а 9 числа сподобился приобщения Святых Христовых Таин, и все это в нашем скитском храме было, и с большим чувством радости принимал это священносовершение над ним, утешаем Благодатью Святого Духа. Ты уже, верно, получил письмо его о сем событии. Он поехал от нас того ж 9 числа час пополудни на Москву, где не будет никому показываться, кроме Натальи Петровны, и поедет в Саратов. Слава и благодарение Господу, просветившему разум и сердце его познанием истины, и да утвердится он в твердом исповедании нашей веры. Да прольет Господь свет сей и на прочих членов твоего рода.

Два письма твоих я получил 6 и 9 числа февраля, первое без числа, а второе 4 числа. Мы не знаем, как и кого поставляет Господь проходить служение к пользе общей ближних наших и Церкви Его. Из последствующих обстоятельств видно, что не без внушения от Бога поручено тебе от начальства написать рассуждение о весьма важном предмете веротерпимости и о прочих относящихся к сему действиях со стороны Церкви и правительства. На сие просишь моего благословения и совета. Похвально твое прошение, что не доверяешь самому себе, но неудобовозможно с моей стороны исполнение в точном и решительном ответе. Призывая же в помощь Господа, пишу тебе, и, во-первых, испрашиваю Божие благословение на сие твое дело. Господь сказал: «Без Мене не можете творити ничесоже». Посему молись Ему и призывай в помощь Его «Бога разумов», да вразумит тебя в сем деле, как и что написать для пользы и поддержания православной Его Церкви, и так начинай порученное тебе дело. Ты уже имеешь наставление от Высокопреосвященного Митрополита Филарета, как и чем руководствоваться в сем сочинении и в какой силе давать ответы на предполагаемые вопросы; и держись оного правила неуклонно. Но встречаются недоумения, как написать в отношении Церкви и правительства, как поступать с нашими раскольниками: строгими ли мерами или снисходительными? О сем мы вообще потолковали и находим, что строгие меры не принесут пользы, но более их ожесточат; равно и очень слабыми и снисходительными нельзя обратить их в недра Православной Церкви; а надобно держаться средины и употреблять нужные благоразумные и сильные меры к убеждению. В случае же сопротивления и буйства не на всех простирать строгость, а на главных их учителей и наставников. Вопрос: кто ж их будет убеждать? Приходским священникам неудобно, занятым своими должностями, да и не всякий может иметь дар и способность к убеждению. Кажется, надобно бы избрать особых людей на сие дело, вроде миссии с прикомандированием к ним чиновника, чтобы не могли жаловаться на притеснение и принуждение. Со стороны же правительства опасно то, что иногда неблагонамеренными чиновниками, под видом веротерпимости, может быть им покровительство и защита; это может принести большой вред. (Прошу о сем никому не передавать, что я тебе пишу, собственно для тебя.)

Преосвященный Иаков Саратовский действовал на раскольников снисхождением и любовью, но сильным убеждением так удачно, что, при Божьей помощи, многие тысячи их обратились от раскола к Церкви¹¹⁵. Впрочем, надобно не спеша писать, но надобно взять время и обдумать получше. Весьма бы хорошо было, если бы ты нарочно съездил в Москву – спросить по сему предмету наставления от Владыки Московского, это бы было тверже и основательнее. А поехать под тем предлогом, что поговорить с о. Парфением, занимающимся делом обращения раскольников. Он же недавно издал книгу о Промысле Божием, обращающем из раскола к Православию¹¹⁶, и от него можно извлечь что-нибудь полезное к сему предмету.

Хорошо если напечатают Записки о. Илариона. Оные могут служить пользою к убеждению раскольников. Об отце архимандрите Агапите я очень мало извещен, по неимению у нас с ними сношения, и потому ничего не могу о нем сказать. Может ли служить П. Н. Глебов у Графа, я не могу тебе сказать, ничего не знаю о его намерении по служебной части. Если тебя не отягощает перевод Орсисия, то будем очень признательны за труд твой. Рукопись преподобного Марка Подвижника поступила уже в цензуру, и обещают скоро просмотреть, а Исаию Отшельника переводит с латинского о. Павел наш. К графине Паниной я пишу на сей почте в Москву, упомянул нечто о Православии, может быть, ей не понравится. У нас первую неделю говели, княжна Варвара Дмитриевна Урусова, с сестрою и зятем. Дмитрию Александровичу изъявляю мое почтение, а к Тертию Ивановичу думаю написать ответ на его письмо. Полагаю, что ты удостоился быть причастником Пречистых Таин Христовых, с чем тебя усердно поздравляю.

Испрашиваю на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Братия наша скитская изъявляет тебе свое почтение.

11 февраля 1858 г.

15¹¹⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший Благодетель

Батюшка отец Макарий!

Снова обращаюсь к Вам с покорнейшею и усерднейшею просьбою помочь мне в возложенном на меня поручении. В Синоде, как Вам известно, возникло дело о переводе Библии на русский язык¹¹⁸. Кроме Преосвященного митрополита Киевского, все члены Синода признали необходимым приступить к этому переводу, а считают излишним обратиться с этим вопросом к Греческой Церкви, чего желал Преосвященный Киевский Филарет Амфитеатров и чего весьма желает господин обер-прокурор. Поговорив со мною об этом, граф велел мне пересмотреть все к этому вопросу относящиеся бумаги и представить, если возможно, такие доводы в пользу запроса, чтобы члены Синода на сие согласились. Это тем важнее, что, если Синод на сии окончательные доводы не согласится, граф прибегнет поневоле к последнему средству: обратится с этим к государю и объявит Синоду высочайшее повеление сделать запрос об этом переводе в Грецию. Припадая к ногам Вашим, убедительнейше прошу Вас сообщить все Ваши соображения об этом вопросе на пользу Церкви. По окончании первого поручения, о котором я Вам писал, примусь за разработку этого вопроса.

Посылаю Вам 30 экземпляров «Письма из Иерусалима», которые прошу раздать и в монастыре и прихожанам по вашему усмотрению. Святейший Синод собирает в пользу иерусалимских христиан пожертвования, которые можно посылать на имя Т. И. Филиппова или мое. Простите, батюшка: к стыду моему, увлекаюсь тщеславием, гордостью и раздражительностью. Простите меня, батюшка, и помолитесь, чтоб Господь дал мне истинное покаяние. Т. И. Филиппов просил вашего отеческого благословения и ваших молитв. Прошу вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 13 февраля 1858 г.

16¹¹⁹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший Благодетель

Батюшка отец Макарий!

Письмо Ваше от 11-го числа я вчера имел счастье получить. Слава и благодарение милостивому Господу, оказывающему, вашими молитвами, неизреченные милости нам, грешным. Припадаю к ногам Вашим, приношу из глубины душевной благодарность и Вам, милостивому батюшке, за Вашу любовь и попечение о нас. Душевно благодарю и Наталью Петровну которая христианским участием поддерживала брата в последней борьбе. Спаси ее Господь! Приготовив материалы, надеюсь с Божьей помощью и с вашего благословения, приступить к составлению порученной мне записки¹²⁰. Я в ней полагаю: 1) привести некоторые примеры из истории Христианства на Востоке, доказывающие, что содействие правительства содействовало, а противодействие препятствовало распространению веры; 2) указать, в чем именно состояли Законы Византийских царей, издаваемые в защиту церкви от ересей и к укрощению последних; 3) положить свидетельства Св. Отцов и 4) Соборов, доказывающие законность и необходимость таких мер. В изложении сем постараюсь руководиться сообщенными Вами правилами, за которые приношу усерднейшую благодарность. Эти правила тем важнее для меня, что из записки моей, может быть, выведут, какими мерами теперь должно действовать против раскола. Но впрочем, не таково прямое назначение моей записки, а только доказать вообще, что правительство может и должно противодействовать расколу и что подобные правительственные меры и прежде достигали своей цели и вполне законны (противное сему утверждает Великий Князь Константин Николаевич). Как мне поступать будет возможно, по окончании сей предварительной работы, сам не знаю. Не знаю, мне ли поручат составление правил о раскольниках. Во всяком случае, все, что от меня зависит, сделаю, чтобы поехать в Москву и поговорить с митрополитом.

Между тем есть уже другое поручение – о переводе Библии. Из сообщенных бумаг я вижу, что в пользу перевода приводят: неудобопонятность для многих славянского языка, общую потребность нашего общества в русском переводе и возможность чтения Священного Писания на понятном языке. Другие же указывают на следующее: 1) что русский язык недостаточен, неспособен к сему делу; 2) что русский перевод может вовсе вытеснить славянский язык, так что и богослужение сделагея непонятным; 3) что русский перевод отделит нас от прочих славян; 4) что нигде до сих пор не был церковью допущен перевод второй на разговорное наречие. Поэтому вместо русского перевода предлагают: 1) сделать нужные поправки в славянском тексте или выносках; 2) издать толкования на Св. Писания; 3) усилить преподавание и изучение славянского языка; 4) издать буквари славянские и словари. Синод на это не согласился, а решил, что сообразнее с потребностью общества издать русский перевод с славянским текстом для домашнего употребления. Мнение митрополита киевского и г. Обер-прокурора таково – чтобы по крайней мере сделать запрос Греческой Церкви (не лучше ли ко всем патриархам?). Ради пользы Церкви нижайше прошу Вас сообщить мне соображения по этим предметам: я их сообщу графу или от себя, или от Вас, как благословите. Я официально буду числиться секретарем митрополита [Григория (Постникова)], (другого места нет), а на самом деле состоять при графе. Жалованье будет 800 рублей серебром квартира казенная, обедаю я у графа. Граф часто спрашивает нас, каких мы мнений о разных предметах, и вообще любит, чтобы мы откровенно сообщали ему, что думаем и знаем. Это возлагает и на меня обязанность говорить. Странно же быть при нем и с ним (иногда вдвоем) да молчать. Вообще, все мое положение и вся моя служба такова, что мне как будто Бог велит высказывать, по крайнему разумению моему, то, что может быть полезно Православию. Но здесь опасность представляется впасть в самомнение, гордость, учительство и т. п. С другой стороны, думаю: без домогательства моего поставлен я в такое положение – значит, на то есть воля Божия! Простите, батюшка, меня, глупого, и наставьте, как мне поступать в этом отношении. В субботу на первой неделе сподобился я причаститься Святых Таин Христовых. По Вашему слову я спросил Т. И. Филиппова, и он мне указал на своего духовника, архимандрита Мелхиседека, Невского духовника. Я у него и исповедался, – и за все благодарил Бога, только одно меня смутило, что он мне не дал договорить и половины того, что хотелось сказать. От отца архимандрита Моисея я получил в ответ письмо, на которое, не знаю, нужно ли снова отвечать? Простите, батюшка, меня, грешного, увлекающегося тщеславием и гневом. Прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам. Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Всем скитским Отцам и братиям усерднейше кланяюсь. Дмитрий Александрович, свидетельствуя почтение, просит Вашего благословения и святых молитв.

Санкт-Петербург, 16 февраля 1858 г.

17¹²¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

На вопросы твои в письмах от 13 и 16 февраля хочу высказать свое мнение, собственно для тебя только, а не для высших, которых разбирать не имею права и не наше дело, а потому и про это никому не передавать. Первыми и исключительными свойствами пастырей Православной Церкви всегда были и смирение, и общий совет, привлекающий Благодать Божию, просвещающую и вразумляющую. Сперва Апостолы подали пример решать недоумения общим советом, как это видно в 15-й главе Деяний. Потом преемники их, пастыри и учители церковные, соборно решали встречающиеся разногласия в церкви и с общего согласия определяли нужные правила и постановления, что можешь сам усмотреть из церковной истории. Также и Русская Церковь всегда отношение имела к Греческой, так как получившая от нее просвещение Святым Крещением, и христианские догматы, и прочие христианские постановления и обряды – сохраняя братский союз, также и о сем выбери нужное из церковной истории.

Посему мы полагаем, не мешает и теперь нашей Церкви отнестись в приличном тоне к собору Восточных Патриархов о столь важном предмете, каков перевод Священного Писания на русский язык с славянского, и это тем более нужно, что мнение некоторых весьма справедливо, что язык русский скуден и недостаточен против славянского для выражения истины Священного Писания. Согласие же всех Патриархов на переложение Библии на Русский язык может иметь большой вес против такого мнения. Притом таким отношением, во-первых, покажется смирение, которое прилично православным, и в котором ошибки не бывает, и, во-вторых, чрез сие отнимется у Католиков повод рассеивать ложные слухи в Греции, что русские уклонились от православия. Ежели по теперешним обстоятельствам находят не совсем приличным или неудобным отношение в Грецию, в таком тоне, в каком относились туда прежние наши первосвятители, то по крайней мере отнестись бы хотя в виде уведомления о таком намерении и предприятии, с желанием знать мнение о сем патриархов. Все-таки это было бы ближе к Единению и Единомыслию, которые и приличны, и нужны православным. Мнение Святейшего Синода печатать русский перевод с славянским текстом очень хорошо, и мы также о сем думали. В таком случае русский перевод не будет слишком бросаться в глаза любителям славянского языка и знающим знаменательность и значение оного. Хорошо бы, если бы при этом же прояснялись еще внизу темные места славянского текста. Хорошо бы также русский перевод печатать отдельными книгами, чтобы незаметно опустить Песнь песней Соломона, где говорится все духовно, а люди немощные от чтения оных на русском языке могут получить вред. И Ориген, толкуя оные, впал в большое заблуждение, и Евреи читали их после сорокалетнего возраста.

Фрагмент письма старца Макария

^ 75 ^

Еще мнение наше переводить бы книжным языком, а не простым разговорным наречием. Также переводчикам нужно иметь в виду то, в каком смысле употреблялись Св. Отцами известные места Священного Писания, чтобы не впадать в подобные следующей ошибке: в 1-м послании Апостола Петра в Главе 4 с. 12 сказано: «Возлюбленнии не дивитесь еже в вас раждежению, ко искушению вам бываему» и проч. – многими Св. Отцами относится это ко искушению плотскою бранью¹²², а в новом Русском Завете переведено: «Не чуждайтесь огненнаго искушения». Как же не чуждаться искушения плотской брани? Не знаю. Справься сам в Греческом тексте об этом и нас уведомь, отчего не дивитесь переведено: не чуждайтесь. Есть и другие подобные места, но вскорости нельзя найти.

Славянские словари непременно нужны: один пократче, самых темных слов, а другой полный. Первый не худо заучивать в учебных заведениях. Усилить славянский язык в учебных заведениях очень нужно. Когда учат иностранные языки, только служащие для здешней жизни и славолюбия блеснуть знанием, то как можно не учить тому языку, на котором в нашей Руси написано учение вечного спасения? Иван Васильевич Киреевский много о сем хлопотал¹²³. Слава Богу, что ты имеешь теперь официальную службу и принят милостиво графом. При вопросах о каких-либо нужных предметах отвечай, призывая в помощь Бога, и не можешь вознестись, не своим разумом, но вразумлением Божиим отвечая, а за возношение нельзя избежать помрачения «мнящийся быти мудри объюродеша». Это надобно помнить. А меня, Бога ради, не выставляй, что я значу? Я пишу только для тебя, как и выше просил тебя никому не передавать, что пишу, и надеюсь, что это исполнишь. О. архимандриту не нужно отвечать на письмо его, а разве к Пасхе напиши поздравление. Не скорби о том, что духовник не дождал всего твоего, что хотел сказать, он крепко занят, а Бог видит твое намерение и примет покаяние.

При Святейшем Синоде выходят ежегодно книжки о всех русских Архиереях и о Архимандритах. То прошу прислать мне оных по 2 экземпляра. Хотя их и немного печатают, на нашу долю достанет. Письмо из Иерусалима получил, 30 экземпляров, дал часть о. архимандриту и игумену и прочим буду давать богомольцам. Напоминаю о переводе Орсисия, при досуге не оставляй, продолжай.

Мира, здравия и спасения тебе желаю и остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Тертию Ивановичу и Димитрию Александровичу изъявляю мое почтение, от наших миссионеров получил письмо из-под Кипра от 24 января. У Вас скорее известия оттуда получаются.

Теперь они давно в Иерусалиме. Мы до сих пор не знаем, кто назначен в Киев митрополитом. Если можно,уведомь. Все наши скитские братия свидетельствуют тебе почтение и благодарят за память о них.

И я, грешный Амвросий кланяюсь вам и благодарю за книгу о Катоне¹²⁴. Я с удовольствием прочитал ее, и касательно религии противного ничего я не нашел.

25 февраля 1858 г.

18¹²⁵

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший Отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Считаю полезным сообщить Вам некоторые секретные распоряжения Комитета о раскольниках. В этот комитет (существование даже которого содержат в секрете) поступило прошение московских раскольников, поддерживаемое (к стыду России) А. А. Закревским, чтобы им от правительства было позволено иметь своих священников, которые бы с этой целью увольнялись и уже зависели не от архиереев, а от гражданского начальства. Против этого прошения граф А. П. Толстой подал в комитет необыкновенно умно и сильно написанную записку, в которой обнаружил всю опасность подобных мер, и для ограничения раскола предложил другие меры, принятые Комитетом и содержащиеся в следующем: со стороны духовенства должно облегчить форму перехода в единоверие, облегчить постройку православных церквей, восстановить по возможности прежние штаты (диаконов), разослать сии наставления священникам, – об обязанностях в отношении к пастве и в отношении к раскольникам – и, наконец, приготовить воспитанников духовных училищ к действованию против. Со стороны гражданских властей должно разослать нужное предписание гражданским начальствам, облегчить действия местных комитетов (о расколах), следить за старшинами раскольников, не дозволять сборищ, отыскивать выходцев, но вместе с тем, чтобы не подавать повода к соблазну: запретить зрелища накануне праздников и торги в праздничные дни, в учебных заведениях соблюдать пост и т. п. Некоторые же члены комитета (в особенности В. К. Константин Николаевич) высказывали мысль, что гонение никогда не мешало, напротив, способствует гонимому вероисповеданию распространяться, усиливая фанатизм, и что, следовательно, должно ввести у нас веротерпимость. Против этого мнения мне и поручено было составить записку¹²⁶, которую я на днях окончил и вручил графу. (Черновую надеюсь на днях доставить Вам). Граф остался ею очень доволен, намерен исправить и представить ее Государю, с тем чтобы она по высочайшему повелению поступила в Комитет.

Таким образом, вашими молитвами, первое поручение Бог помог мне исполнить удовлетворительно. Хотя в моей записке неизбежно было указание на то, какие меры вообще против раскола дозволительны, но мне, собственно, не то было поручено, чтобы изыскать частные меры, необходимые теперь. Замечания Ваши о том, как должно вообще действовать против раскола, я включил в свою записку, а мысль о том, что должно присылать своих миссионеров (к раскольникам) с прикомандированными к ним чиновниками, я изустно сообщил графу, который хотел об этом сказать членам Синода. Отлучаться же теперь в Москву мне кажется неудобно, после видно будет, какие еще поручения мне даст граф и когда можно будет ехать. На Святой неделе желал бы я быть в Москве. Тогда, может быть, и с Владыкою удобно будет поговорить обо всем. Теперь имею поручение писать о переводе Библии и о сношениях с Грецией, – о чем я Вас уже извещал. С нетерпением ожидаю Вашего ответа. Ваше указание и в сем деле, как и в первом поручении, будет для меня руководствующею нитью. Между тем, так как для меня настало время действовать, хочется мне написать статью следующего содержания: о оскудении веры в России, уклонении в латинство или протестантизм, равнодушии к православию, недостатке полного послушания Церкви и, наконец, о недеятельной у некоторых веры. Мысль об этой статье меня давно занимает, а сам от себя не решаюсь начать. Напишите мне, милостивый батюшка, полезно ли мне теперь написать подобную статью или полезнее самому не вызываться писать, а только ожидать приказаний и приказанное делать. Если же Вы считаете полезным писать, то прошу Вас сообщить об этом предмете Ваши мысли, которыми бы я руководствовался, и также указать, нет ли именно в писаниях Святых Отцов об этом предмете рассуждения. Может быть, и в житиях Святых можно бы найти подтверждение – необходимости послушания Церкви. Если Вы считаете необходимым начать эту статью, прошу Вашего отеческого благословения на сие дело и Ваших святых молитв.

Простите, батюшка, меня грешного. Мое теперешнее положение – опасно тем, что может давать пищи моему тщеславию, честолюбию и гордости. Каюсь, милостивый батюшка: увлекаюсь суетными, тщеславными помыслами. Помолитесь, батюшка, чтобы Господь простил меня и помог мне в искушениях не уклоняться от Его Святой воли и, заботясь о пользе других, не увлечься тщеславием и не забывать о пользе своей души. Прошу Вас засвидетельствовать почтение о. Архимандриту и поблагодарить его за письмо. Всем отцам и братиям кланяюсь. Простите, милостивый батюшка, меня, грешного и окаянного.

Прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Т. И. Филиппов и Д. А. Кавелин просят Вашего благословения и Ваших святых молитв.

Санкт-Петербург, 27 февраля 1858 г.

19¹²⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Приношу Вам усерднейшее благодарение за письмо Ваше от 25-го февраля, которое я сегодня имел счастье получить. Поистине без Ваших наставлений и без Вашей молитвенной помощи, я не мог бы принести ни малейшей пользы, но только сам бы получил вред на трудном поприще, на которое призван. Все драгоценные слова Ваши касательно перевода Библии приму к сведению, что можно будет, включу в Записку, которую готовлю, об остальном передал графу лично. Когда записка будет составлена и переписана, позвольте прислать ее Вам, вместе с запискою о веротерпимости. Касательно судьбы сей последней ничего верного не знаю. Граф хотел было представить ее государю, но передумал (не без внушений Сербиновича) и лично докладывал о ней. Последовало ли Высочайшее повеление передать эту записку в комитет о расколах, не знаю и не спрашиваю. Я свое дело сделал, а там уже как они знают. Вчера граф докладывал и о моем недостоинстве: меня разрешено определить в канцелярию господина обер-прокурора с откомандированием для особенных занятий (будто бы) к Преосвященному Григорию Постникову и с жалованьем 857 руб. 72 коп. сер. Слава Богу! Все устроилось как нельзя лучше.

Граф неоднократно высказывает некоторые сомнения, которые осмеливаюсь сообщить Вам. Вооружившись Вашими словами, я не буду безответен. Сравнивая Римскую Церковь с Православною, граф смущается, находя у латинян больше деятельности в деле пропаганды (причем в благотворительных заведениях у них много благоустройства и ревности), чем у нас, и, кроме того, находя у нас высшее духовенство слишком бездерзновенным перед светскою властью. Что отвечать на подобные замечания? Второе. О внутренней молитве. Графа поколебали обвинения против Пр. Григория Паламы со стороны западных писателей, еще его соблазняет наставление о телесных приемах при умной молитве, говорит, что это учение новое (что, напр., его нет ни у Св. Иоанна Златоуста, ни у Василия Великого) и что не впадают ли в прелесть занимающиеся ею? Как и на сие отвечать? Мне бы очень хотелось о Вашей святой обители и живущих в ней составить, по крайнему разумению, записку для графа лично. Прошу на сие Вашего разрешения и благословения.

В Киев вчера назначен Преосвященный Исидор Никольский (Рескрипт на имя его сочинен Сербиновичем и скоро будет напечатан). В Константинополь предполагается послать архимандрита Серафима (Тверского ректора), который для сего вызван сюда, но, кажется, неохотно едет. Архимандрит Порфирий Успенский, вероятно, будет послан по особенному желанию его в Иерусалим за оставшимися там книгами и рукописями его, оттуда он желает совершить с ученою целью путешествие через греческие острова на Афон. Граф о нем такого мнения, что у него одна страсть – ученость. Мы уже опасаемся, не повредил бы он нашим миссионерам. О них известно только, что они в Иерусалиме. В Иерусалим намереваются послать русского консула (какого-то неизвестного нам господина, выбранного Константином Николаевичем). Тертий Иванович желает, чтобы Вадим Иванович примкнул к консульству. В. К. Константин Николаевич намеревается вскоре предпринять по России путешествие. По его желанию в нашем ведомстве изготовляется указатель замечательных монастырей и т. п., лежащих по его маршруту. Говорят, что разрешено издавать четыре журнала (из них [один] при Русской Беседе), которых исключительное назначение – обслуживать вопрос об освобождении крестьян¹²⁸. Вот, милостивый батюшка, наши новости. Простите за болтовню.

L

Граф не совсем доволен действиями и донесениями Преосвященного Григория Калужского касательно раскольников и единоверцев. Простите, милостивый батюшка. Помолитесь, чтоб Господь помог мне не увлекаться раздражительностью и самомнением. Припадая к ногам Вашим, прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных Вашим святым молитвам. Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Достопочтеннейшему Андрею Ивановичу свидетельствую почтение и усерднейше прошу позаботиться о высылке брату Максиму¹²⁹ выписку из метрических книг касательно его присоединения.

Санкт-Петербург, 2 марта 1858 г.

20¹³⁰

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Письма твои от 27-го февраля и 2-го марта получил. Благодарю за уведомление и сорадуюсь тебе, что тебя теперь определили официально и назначили приличное жалованье. Старайся достойным поведением и ревностным исполнением имеющихся поручаться тебе дел заслуживать внимание начальства. По слабости моей я уже не могу исправно на вопросы твои отвечать, а с помощью отцов Амвросия и Гавриила общими силами собрал кое-что. И только собственно для тебя пишу, а не для других, как и прежде, было тебе сказано: Сохрани оное. В настоящее время нужно тебе заниматься только поручениями начальства, а сочинение от собственною произвола оставить до времени и лишь на досуге приготовлять нужные для оного материалы. Если и мне что будет попадаться по сему предмету, я тебе буду сообщать. В январской книжке настоящего года я читал в Христианском Чтении о единстве Церкви, священномученика Киприана, и тебе советую прочесть. Много там хорошего. Также достань себе книги Василия Великого и толкование на послания Апостольские Иоанна Златоуста на славянском языке. В концах этих книг есть алфавиты предметов, в них находящихся, по ним ты можешь добираться до того, что для тебя нужно, и после это приищешь в русском переводе.

О преимуществе пропаганды Римской Церкви пред Православною и о благотворительных оной заведениях должно заметить, что как причиною отпадения ее от Православия было властолюбие и другие человеческие цели и расчеты, то и доселе все ее действия растворены тем же недугом и теми же видами, и нет в них предприятий чистых по Бозе и по совести, как в Церкви Православной. Оттого-то действия последней скромны и негромки. Загляни в Историю времен Фотия Патриарха Греческого, который обратил Болгарию в Христианство, и увидишь, что тогда делали Паписты и для чего. И доселе продолжается то же. Паписты не заботятся обращать турок в Христианство, а стараются совращать православных Греков и Болгар с истинного Пути. Действия их всегда основывались и основываются большею частью на лжи и происках. И о Григории Паламе сведения их заимствованы от Варлаама Еретика и предлагаются с особенною целью (смотри Духовную Беседу в No 8 письмо 2-е к совратившимся из Православия)¹³¹.

Ежели Паписты спутались и сбились с толку во внешних церковных действиях, то могут ли они иметь правильное понятие о внутренней молитве, как учил Григорий Палама. А что Василий Великий не упоминает о художном¹³² образе молитвы, на это можно сказать: так как внешние постановления Православной Церкви учреждались постепенно, и только в продолжении 7-ми столетий совершились окончательно, то и о внутренней молитве должно заключать, что она получала усовершенствование также постепенно, как это видно из краткого жития Григория Синаита (зри в Добротолюбии). Тогда как в Синае хорошо уже был известен образ внутренней молитвы, на Афонской Горе упражнялись еще только в деятельном образе благочестия, и весьма немногие и несколько простирались ко внутреннему вниманию. Святой же Златоуст, убеждая всех к простой умной молитве, не упоминает о художном ее образе потому, что оный принадлежит только редким, как говорит Св. Исаак Сирин (в слове 16). Едва един от тысящи (и из проходящих умное делание) сподобляется достигнуть чистой молитвы. Многие бо и чистой молитвы не сподобляются. К таинству же оному, еже по ней и на об он пол достигнувый едва обретается в роде и роде Благодатию Божиею.

Художный образ молитвы требует многих условий, потому редкие и способны проходить оный, как это видно из писаний преподобных Каллиста и Игнатия (в Добротолюбии в 2-й части)¹³³, во- первых, требует духовного опытного наставника к оной и послушания ему искреннего, и хранения совести к Богу, к людям и к вещам, и правильной цели к прохождению ее, со смирением и направлением к исполнению всех заповедей Божиих, для очищения сердца от страстей и греха, а не по горделивому усердию и самочинно стремиться к молитве, имея целью искание высоких дарований духовных. С таким направлением не только в прохождении художной молитвы, но и на обыкновенном пути благочестия многие впадают в прелесть. Потому что главная причина прелести, во всяком случае, есть гордость и самочинне. Еще должно заметить и то, что Св. Отцы первых веков если где говорят об образе внутренней молитвы, то говорят не ясно, а прикровенно, чтобы не подать повода ко вреду для неведущих или дерзновенных самочинников. Таких мест немало у Св. Иоанна Лествичника. Например, он в 27-й степени говорит: Память Иисусова, т. е. молитва, да соединится с дыханием твоим, и тогда познаешь пользу безмолвия¹³⁴. И Св. Симеон Новый Богослов, говоря об Антонии Великом, говорит: что бы делал он, пребывая в темном гробище языческом, если бы ему неизвестен был образ внутренней молитвы?¹³⁵ Причина бездерзновенности духовных лиц Православной Церкви пред Светскою властью, думаю, следующая: Так как Светская власть имеет большой перевес в распоряжении внешними обстоятельствами, и было много примеров, как видно и из истории, что за дерзновенное обращение лишали достойных пастырей своих мест, где они приносили существенную пользу пасомым, и засылали их в трущобу, где им и самим было тесно, и не могли они и ближним приносить никакой пользы. Посему опыт и самые обстоятельства заставляют духовных наших лиц действовать бездерзновенно, чтобы не привесть дело в худшее положение. Мы видим примеры в церковной истории, что многие Епископы с ревностью желали подвига мученического, но пользы ради пасомых уклонялись от оного. Намерение составить Записку о нашей обители оставь, чтобы не подать повода к пустому тщеславию. Мы недавно прочитали в 9-м номере Духовной Беседы, что в 6-м номере Петербургских Ведомостей в фельетоне напечатана статья вольнодумческая, совсем противная вере и Православию, и хотя в Беседе написано опровержение¹³⁶, но, думаю, и со стороны духовного начальства должно быть сделано замечание редактору и Автору. Эта статья еще хуже той, на которую вышла брошюра в прошлом году. Уведомь, пожалуйста, как о сей статье там думают, но обо мне умолчи, что пишу к тебе о сем. О свидетельстве братцу твоему Максиму Карловичу мы хлопочем, но куда оное отослать, не знаем. Я писал к тебе о книжицах на сей год об Архиереях, а ты умолчал.

Остаюсь желатель твоего здравия и спасения многогрешный иеромонах Макарий.

11 марта 1858 г.

21¹³⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Считаю не лишним сообщить Вам некоторые сведения о кончине бл. Патриарха Иерофея и избрании его преемника. 1-го января, возвращаясь из церкви, патриарх Иерофей поскользнулся и упал, его подняли, понесли в покои, но все медицинские пособия были бесполезны: он уже умер. Первая весть об этом в Константинополе была получена через наше посольство, и вместе с тем Константинопольский патриарх узнал, что Александрийская община хочет просить, чтоб преемником бл. Иерофея назначен был бывший некогда Константинопольским патриарх Григорий 6, удаленный по проискам англичан и живущий ныне на покое. Патриарх Константинопольский и весь Синод склонялся к избранию П. Григория. Но когда вместе с официальным извещением о кончине бл. Иерофея Александрийская община предложила не одного, а 3-х кандидатов (кроме П. Григория, Фессалоникского митрополита Калиника и Иерусалимского архимандрита Дионисия (Клеопы) и заранее изъявила согласие на решение Великой Церкви, – тогда в Константинопольском Синоде открылось разногласие. Между тем Патриарх Григорий сам отказался от предлагаемой кафедры, по той причине, что он не чувствовал (как он говорил) в себе довольно сил для борьбы с укоренившимися злоупотреблениями. Между прочим Патриарх Григорий сильно порицал то, что в Александрии миряне присвоили себе церковную власть, и также в введении там нового музыкального напева в церквах видел пагубное уклонение от церковных преданий. Наконец после разных колебаний и интриг выбор пал на Фесалоникского митрополита Калиника. Извещая об этом Александрийскую общину, Великая Церковь в послании своем не упомянула даже о том, что выбор пал на одного из кандидатов, предложенных Александрийскою общиною.

В Адрианополе произошло горестное для православных столкновение между греками и болгарами. В приходе церкви 12-ти апостолов 400 греков и 500 болгар. Служба до сих пор совершалась по-гречески. Испросив у митрополита позволения, чтобы на левом клиросе пели по-болгарски, болгары хотели привести это в исполнение. Греки, узнав об этом, похитили церковные ключи, чтобы не пустить болгар в церковь, болгары взволновались. Митрополит снова подтвердил болгарам позволение петь на одном клиросе по-болгарски. Когда в следующий день болгары хотели воспользоваться этим позволением, один греческий архидьякон начал такой шум, что все болгары, а за ними греки с шумом вышли из церкви и бросились к митрополиту. Митрополит то позволял, то запрещал Славянское богослужение. Волнение продолжалось несколько дней, и болгары несколько успокоились только тогда, когда им было обещано ходатайствовать о них у Констант. патриарха. Нашим консулом Ступиным недовольны греки, потому что он решительно принял сторону болгар, с помощью и вмешательством Турецкого паши заставил митрополита согласиться на требования Болгар. Об этом деле я по приказанию и по мыслям графа составил записку, которая будет препровождена в Министерство иностранных дел¹³⁸. Черновую доставлю Вам и покорнейше прошу Вас сказать мне свое мнение, чтоб в подобных случаях мне им руководствоваться.

w

На место экзарха Грузии назначен Пр. Евсевий Подольский. В Афон по мысли Великой Княгини Марии Николаевны снаряжается от Академии художеств и Святейшего Синода сообща экспедиция художников, чтобы они могли там познакомиться и после познакомить Россию с образцами Византийской иконописи¹³⁹. Они пробудут на Афоне 6 месяцев, предполагаемые издержки – 36 000 рублей серебром, из коих половину внесет Академия художеств, другую Святейший Синод. Имена художников посылаемых еще неизвестны; знаю только, что в числе посылаемых от Академической некто П.И.Севастьянов, находящийся теперь в Париже. Руководительство художниками будет поручено архимандриту Порфирию, который в Иерусалиме пробудет не больше 5 дней (по уверению графа), а оттуда через Египет и острова отправится на Афон. Послезавтра, по желанию Вашему, отсылаю две книжечки об архиереях и две о ректорах. Не нужен ли Вам отчет Обер-прокурора за 1856 г. За 1857 г. еще не скоро поспеет.

О графе скажу, что душевно радуюсь иметь такого начальника, благочестивого, преданного Церкви. Одно жаль – есть в нашем ведомстве люди не совсем надежные. Определение мое состоялось 1-го марта. К присяге меня еще не приводили. Мы с Дмитрием Александровичем наняли слугу Ивана – немца. Он теперь учится азбуке. Когда он начнет понимать побольше русский язык, хотим мы предложить ему о присоединении к Православию. Он малый добрый, и, кажется, расположение у него хорошее. Просим на сие Вашего Святого благословения и Ваших молитв. На Страстной неделе я желал бы, если Бог благословит, поговеть и приобщиться Святых Таин. Прошу Вас помолиться, чтобы хоть в последние дни Святого Поста я опомнился и обратился к смирению и покаянию. Перевод Преподобного Орсисия хотя медленно, но подвигается.

На Святой хотелось бы мне весьма побывать и в Москве и у Вас – оно и крайне нужно. Помолитесь об этом, милостивый батюшка. Прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

И Преосвященный Калиник, говорят, отказывается от патриархата и Великая Церковь в большом затруднении.

Санкт-Петербург, 9 марта 1858 г.

22¹⁴⁰

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Приношу Вам всеусерднейшее поздравление с наступающим светлым и великим праздником и от всего сердца желаю, чтобы Господь укрепил драгоценное для всех нас здоровье Ваше и ниспослал Вам утешение видеть добрые плоды Ваших наставлений, во всех имеющих счастье пользоваться ими.

Хотелось бы мне в Четверг, если Бог благословит, приобщиться Святых Таин. Совестно в эти святые дни обременить Вас рассказом о своих душевных недугах, но, зная, что Вы, милостивый батюшка, носите немощи всех нас, обращаюсь к Вам с письменною исповедью. Вступив в новые отношения, узнал я, как сильны во мне честолюбие, тщеславие, гордость и самомнение. Страшно, как бы все это не подавило мысли об общем благе и желания быть полезным Святой Церкви. Вместе с тем по-прежнему увлекаюсь нетерпением, раздражительностью и высокомерием. Впадаю и в осуждение ближних. В молитве я по-прежнему нерадив, холоден и невнимателен. Вообще добрых плодов в себе не вижу, а преуспеваю только в греховности. Простите меня, окаянного, милостивый батюшка, и помолитесь, чтобы Господь помог мне хоть несколько восчувствовать свою греховность и смириться, и с сокрушенным и смиренным сердцем исповедовать свои грехи, и приобщиться Святых Таин не в осуждение, а в исцеление души и тела.

Простите меня, ради Бога, что до сих пор не посылаю обещанных книжечек. Вчера только достал, а сегодня, по несчастному случаю, не попали на почту. Не знаю, примут ли завтра. Сегодня я, между прочим, заметил графу, что между наставниками Великого Князя наследника есть люди, в отношении к вере весьма неблагонадежные. Я об этом распространился. Когда я уходил, граф неожиданно сказал мне: «Вот вам поручение: найдите хороших наставников для Наследника». Граф пользуется милостивым расположением Государыни и, вероятно, сообщит ей имена тех, о которых узнает. Я счел себя не вправе уклониться от этого поручения. Подумал я: не может ли Константина Дмитриевича Кавелина, преподавателя русского права и известного вольнодумца¹⁴¹, с пользой заменить Павел Николаевич Глебов, который также занимался, кажется, изучением права? Всепокорнейше прошу Вас сообщить также мне об этом Ваши мысли, и также, может быть, Вы изволите знать таких людей, которые для этого способны. Твердо верую, что поступающий по Вашему назначению и с Вашего благословения в наставники к Наследнику престола принесет там великую пользу. Думал я о Степане Петровиче Шевыреве как о преподавателе русской словесности, но не знаю, сумеет ли он держаться при Дворе как следует. Если Вам угодно будет писать об этом ко мне, то письмо прошу послать в Москву к Наталье Петровне, граф на Святой едет в Москву. Хотелось бы мне, но я еще не говорил. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь помог мне съездить в Москву и также в Вашу Святую обитель. Есть к сему препятствия. Помолитесь, чтобы Господь отстранил их. О многом нужно бы поговорить с Вами.

Брат Максим, желая скрыть от немцев свое счастье, нарушал Уставы церковные, ел скоромное – это меня сокрушает. Впрочем, и я окаянный в этот пост однажды и рыбу ел, когда не было позволено, а булочники здешние, когда спрашиваешь постное, подают сомнительное – так что, может быть, и, не зная, согрешил. Простите, милостивый батюшка. Припадаю к ногам Вашим, прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Преподобного Орсисия привезу с собою.

Санкт-Петербург, 19 марта 1858 г.

23¹⁴²

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Два письма твоих от 9 и 19 марта, почтеннейший Константин Карлович, получил. Благодарю тебя за поздравление меня с праздником Воскресения Господа нашего Иисуса Христа. И я тебя взаимно с оным поздравляю. Из письма твоего вижу, что располагал быть в Москве, а если можно, то и к нам проехать, и просишь написать тебе в Москву, что я и исполняю. Благодарю тебя за многие уведомления, касающиеся до нашего сведения. На вопрос твой о П. Н. Глебове я не могу тебе ничего сказать, хотя и виделся с ним, но о сем не мог с ним говорить. Да, кажется, есть много правоведов, довольно сведущих и твердых к Православию, я же не могу никого точно указать.

Это выше моего познания. От брата Максима Карловича на сих днях получил письмо из Самары и посылаю к нему метрическое свидетельство. Писать больше не имею сил.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

За перевод Орсисия благодарю.

28 марта 1858 г.

24¹⁴³

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Письмо твое, посланное из Москвы, от 28-го марта, я получил и пишу к тебе в Петербург. Спаси тебя Господи, за поздравление меня и братии нашей все мы тебя усердно благодарим и желаем милости Божией, доброго здоровья и успеха в делах твоих. Вчера получил я с почты присланные тобою рукописи и книжечки Архиереям и Архимандритам за 1857 г. Спаси тебя Господи. Равно и за обещание выслать таковые же за 1858 год, о которых я и просил тебя, т. е. за сей год. Я буду ожидать. Оные для нас нужнее.

Пишешь ты, что поездка твоя к нам не состоялась, по дурному состоянию дорог в настоящее время. Действительно, почта опаздывала на 2 суток. Бог милостив, аще Господь восхочет и живы будем, то увидимся летом, тем более и Тертий Иванович сказал тебе, что летом очень удобно и легко можно получить позволение съездить к нам. Мы очень рады будем видеться с тобою. Рукописи твои прочитать еще не успел. Недавно получили письмо от наших Иерусалимских миссионеров (от 12-го и 17-го февраля), они, слава Богу, живут благополучно и здоровы. Но о. Ювеналий ушиб себе ногу и с трудом начал недавно ходить по комнате, а о. Леонид исполняет служение. Я к ним тоже писал. Отец Пафнутий, о. Амвросий, о. Иларион и Андрей Иванович тебе кланяются.

Испрашиваю на тебя мир и благословение Божие и остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный Иеромонах Макарий.

В бытность твою в Москве, верно, просил наставления у Владыки митрополита касательно твоих поручений?

8 апреля 1858 г.

25¹⁴⁴

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Христос Воскресе!

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

В понедельник вечером благополучно прибыл я сюда в Петербург, не побывавши, к прискорбию моему, у Вас. Надеюсь, что летом Господь благословит и устроит путь мой к Вам. За письмо Ваше от 28 марта приношу Вам усерднейшую благодарность. Я передал графу, что Вы прежде писали мне о статье Петербургских Ведомостей и возражении на нее в 9-м номере Духовной Беседы. По желанию Вашему я о Вас умолчал, но сказал, что из Москвы сообщено мне такое мнение (и действительно, из Москвы получил письмо, где высказано мнение, согласное с Вашим). Граф внимательно выслушал мои слова и передал митрополиту Григорию. И Московский Владыка написал об этом митрополиту и в Синод. Теперь новый министр народного просвещения – Е. П. Ковалевский, знаком графу. В свое время постараюсь, чтобы граф передал ему 9-й номер Духовной Беседы и сказал свое мнение онеобходимости противодействий вольнодумству. Вы прежде писали мне, что в русском переводе Евангелия вместо «не дивитеся раждежению сказано: «не чуждайтесь огн. искушения». По-гречески сказано: «ми ксенизесфе» – что происходит от «ксенос», странный, чужой, чуждый, – и значит «не находите странным», не «чудитеся», вместо чего переводчики сказали «не чуждайтесь», что совершенно противно смыслу ¹⁴⁵. Не благоугодно ли Вам будет поручить кому-нибудь под Вашим руководством составить подробный список всех таких неправильностей. Это было бы и важно и полезно, и общими силами пустили бы мы в ход.

Жажду слышать Ваше слово о составленных мною записках, которые я послал к Вам в черновой. Сего дня заседание комитета о раскольниках. Кажется, все или многие против графа и за раскольников. Сегодня многое будет решено. Граф идет на бой с Константином Николаевичем и озабочен. Помолитесь, батюшка, чтобы Господь помог правому делу и Православию¹⁴⁶. Носились и в Москве и здесь слухи об отставке графа. Митрополит московский сказал, что, может быть, для графа было тяжелое время, но миновало, – но верного никто не знает. Граф сказал мне в разговоре: «на нас поднимается гроза». Что из этого будет? Многое зависит от нынешнего дня. К 17-му апреля ожидают перемен во всех ведомствах. Что-то будет. Сердце сжимается. Помолитесь, батюшка, чтоб Господь защитил свою Церковь. Прошу Вашего отеческого благословения и прощения и поручаю себя Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 10 апреля 1858 г.

26¹⁴⁷

Христос Воскресе!

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Приятнейшее писание твое от 10-го апреля получено мною 17-го числа. Много благодарен тебе за искреннее усердие твое к нам грешным, я писал к тебе о получении от тебя книг и рукописей 8-го числа апреля, благодарил тебя за присылку оных, но в то время мы не успели еще прочитать твоих сочинений. После же, прочтя оные, находим и особо в двух, о Библии и о раскольниках ¹⁴⁸, очень ясные и сильные доводы к утверждению истины. Маленьким нашим обществом мы тебя очень благодарили и похвалили за ревность о благочестии, да примет и Господь твое благорасположение к Православной Церкви. А какой будет успех – это предоставим воле Божией. Да будет Его Св. Промысл на ней и сохранит ее чисту и непорочну как в учении, так и в исполнении предписываемых ею правил. Очень желательно знать, какой результат последовал того, о чем ты писал.

Очень жаль почтеннейшего графа, подвизающегося о истине. Ему предлежит труд великий, с кем вступает в бой! Молим Господа, чтобы Он укрепил его, а что я писал к тебе о возражении в 9-м No Духовной Беседы против вольных мыслей, напечатанных в 6-м No Петербургских газет, то оная статья паки разобрана в 10-м No Духовной Беседы под названием «Православие и Европейские идеи»¹⁴⁹, но это все только возражения, а они имеют волю и много писать подобных вредных мнений, если не воспретят оных. Братец твой Альберт Карлович писал ко мне недавно и собирается к своему посту, и что еще не убедился в истине нашей Православной Церкви. Господь да просветит его к познанию истины. Не знаю, можем ли мы приискать тексты, о которых ты пишешь, неправильно переведенных в Священном Писании, о. Амвросий нездоров, прочие заняты делами.

Братия, знающие тебя, усердно тебе кланяются и желают мира, здравия и успехов в делах твоих, с ними же и я, пожелав тебе здравия и спасения, и остаюсь недостойный твой богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

На 1858 год книжечки об Архиереях и Архимандритах ожидаем, а если можно и отчеты.

19 апреля 1858 г.

27¹⁵⁰

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Давно, кажется, не писал я Вам, и это время было для меня весьма смутное по причине слухов об отставке графа. Слава Богу, 17-ое число прошло благополучно. Что дальше будет, никто не знает, а теперь благодарим Бога и с добрым духом принимаемся за свои дела. В числе полученных Вами от меня бумаг была записка об Адриано- польском столкновении греков с болгарами¹⁵¹. Из этой записки Вы можете видеть, как граф смотрит на наши отношения к Греческой Церкви, и я бы весьма желал знать Ваше суждение об этой записке, правильна ли она и не упущено ли в ней что-либо из виду. К сожалению, противники греков громко поднимают голос и в России. В Московском журнале «Русский вестник» недавно была напечатана статья одного болгарина – «Турецкие дела»¹⁵², наполненная самых ужасных обвинений против греков. Патриарх Константинопольский прочел ее в переводе – и глубоко огорчился. Живущий здесь греческий архидьякон Александр Ласкарис (коего речь была напечатана в Христианском чтении) готовит возражение против статьи Русского Вестника, но никак не желает, чтобы противники узнали, что возражение написано им, греком.

Сегодня в 1 – й раз видел я книжечку «Православные поклонники на Востоке», соч. Мансурова¹⁵³, которого Константин Николаевич, к сожалению, снова посылает в Иерусалим. Эта книга, как мне говорили, как будто нарочно хочет нас поссорить с Греч. Церковью. И против этой книги, если Бог даст, у нас будут приняты меры. При таких обстоятельствах взгляд графа на Грецию, кажется, совершенно правилен. Но представляется вопрос: кажется, многие обвинения против Греческого Духовенства не совсем неосновательны, и в особенности перед болгарами оно действительно виновато? Говоря о значении и заслугах Греческого Духовенства, следует ли забывать о нуждах болгар? Что следует делать для облегчения этих нужд? Говоря болгарам «терпите», не будем ли мы охлаждать и ожесточать их? Как нам действовать при важности греческой иерархии, и при ее виновности, как кажется? Прошу Вас, для общей пользы, сказать мне, как полезно об этом думать. У нас об этом много говорят, и иногда приходится говорить и мне.

Желая осуществить сближение с Грецией, граф хочет подвигнуть здешних греков-богачей выписывать, переводить и издавать греч. книги. Другие греки здесь готовят проект о составлении «Общества любителей Греч. Словесности», который будет представлен также графу¹⁵⁴. Требуется осторожность, чтобы с полезным в таком предприятии не соединилось опасное. В Москве представлялся я Владыке, имел счастье долго беседовать с ним и по Вашему слову спрашивал, какие могут быть приняты с пользою меры против раскола. На это Владыка отвечал: «для противодействия расколу требуется одно только – прекратить содействие и покровительство раскольникам со стороны гражданской власти – а на это весьма слабая надежда». Были об этом прения в совете министров, куда был приглашен и наш граф. Чем кончились эти прения, не знаю. Теперь у меня вот какое поручение: какой-то полковник желает для народа издавать журнал, в котором хотел помещать статьи и духовного содержания и другие – исторические, о хозяйстве, медицине и также стихотворения. Члены Святейшего Синода не разрешили ему такое соединение духовного с светским, и граф велел мне написать об этом записку¹⁵⁵. А у меня мысль колеблется, может быть, и в светском журнале статьи духовные были бы полезны. Но впрочем, это так, мимоходящее сомнение. Кроме таких поручений, у меня постоянных занятий нет. На досуге граф велел мне читать отчеты за прошлые годы. Но эти отчеты Сербинович мне недавно только дал, да и не все, так что я под рукою должен был собрать. А не дает мне Сербинович, кажется, потому что я, взглянувши в отчеты, заметил и доложил графу, что число учащихся как в средних, так и в высших заведениях духовных у нас постоянно уменьшается. Вообще, Сербинович, кажется, действует так, чтобы все захватить в свои руки, а других оттереть отдел. Филиппову отвели переписку с заграничными священниками. Я об этом говорил Владыке Московскому. Он пожалел, но посоветовал оказывать должное внимание Сербиновичу и быть с ним осторожным.

Наталья Петровна, по словам Переля, советует мне летом купаться в море и для того отпроситься в Гельсингфорс. Мои денежные дела без того расстроены, не верю докторам, посылающим всех за границу, и, наконец, жить долгое время (два месяца) в иноверном городе было бы мне тяжело. Вот в Киев так я бы с удовольствием поехал. Впрочем, и в этом деле, как во всем, желаю поступать согласно Вашим решениям и по Вашему благословению. Сегодня отослал я к Вам перевод Пр. Орсисия, две книжечки об архиереях, и отчет за 1856 г. Выгладив листы, вырезанные из книги о. Ювеналия, их может вшить о. Илья, который и вырезал их. Книжечки об Архиереях получил я, по согласию графа, из его кабинета, через содействие Василия Ивановича Авчинникова, который просит Ваших молитв и Вашего благословения. Об Архимандритах книжечки еще не отпечатаны вновь. Как только будут, постараюсь добыть. Недавно писал я по поручению графа Д. Д. Облеухову и просил написать возражение против одного немца, показывавшего здесь в Петербурге в картинках сотворение мира. Хорошо бы, если бы Облеухов написал.

О себе скажу, что в последнее время и здоровьем расстроился, и все в суете живу, правила не исполняю, плохо молюсь. Простите меня, милостивый батюшка. Отец мой собирается в Германию. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы он, посмотревши вблизи на своих единоверцев, убедился в их несправедливости. Простите меня. Повергая себя к Вашим ногам, прошу Вашего отеческого благословения, и поручаю себя Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Дмитр. Алекс. Кавелин просит Вашего благословения. Свидетельствую почтение о. Пафнутию, о. Амвросию, о. Илариону и Андрею Ивановичу.

Санкт-Петербург, 22 апреля 1858 г.

28¹⁵⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Из письма твоего от 22 апреля вижу, что предполагаемое число прошло, слава Богу, благополучно, а что дальше будет, положимся на волю Божию.

В этом же письме ты делаешь мне несколько вопросов, на которые отвечать положительно мудрено и неудобно. В записке твоей о Адрианопольском столкновении¹⁵⁷ одна сторона написана хорошо, именно, что греки заслуживают похвалу и одобрение и даже снисхождение за строгое соблюдение Православия, и что как господин Н. Д. Ступин¹⁵⁸ поступил опрометчиво, вместо примирения обеих сторон действуя настойчиво, за одних болгар чрез Турецкое начальство. Но как концы-то свести в этом деле? Какими средствами далее можно отклонять настойчивое требование Болгар, желающих иметь у себя кроме служения на родном языке и свое Высшее Духовенство, которое особенно для них нужно в настоящее время, для защищения от Католических нападений? Как преклонить к удовлетворению их Греческое Духовенство, которое всегда действовало иначе и теперь находится (в прежнем положении) под влиянием западных, а к нашему покровительству доверие потеряло? А между тем нетерпение Болгар усилилось так, что не хотят более находиться в прежнем положении, под начальным распоряжением Греческого Духовенства. Как это все сладить и привесть к хорошему концу – для нас непостижимо! Думаешь также, что и дело о посылке господина Мансурова на Восток почти такой же неясности, не зная ничего определенного о будущих последствиях оного, и потому кажется, лучше бы предоставить это воле Божией. У нашего правительства своя в этом цель и свои расчеты, которые нашей Миссии не должны помешать. А Греческое Духовенство уже мудрено теперь и заставить и по их делать – опасно и невозможно противодействовать Высшим лицам нашего правительства, которое намеревается улучшить положение наших поклонников на Востоке, начиная с того, чтобы миссия наша была там на твердом основании и имела вес, по примеру прочих. Успеет ли оно достичь сего или нет, а возражать против этого соблюдения ради мира с Греческим Духовенством поведет ли к хорошему? Дайте Господи, чтобы сохранил Он мир нашей Церкви с Греческою и всею восточною Православною не нарушим.

Мысль твоя, не полезны ли были бы статьи духовного содержания в светском журнале, не может одобриться, ибо слово Св. Апостола прямо возбраняет: Како проповедуют, аше не послани будут? Польза эта мнимая не оправдалась на брошюрах Алексея Степановича Хомякова. Взгляд их и мудрование на духовные вещи и предметы следуют своему разуму, а не учению Церкви и Св. Отцов.

Пишешь еще, что греческий иеродиакон хочет возражать против обвинений греков от болгар, а некоторые сильные греки хотят издавать греческий журнал. Не мешало бы этим лицам прежде позаботиться о примирении с собою болгар, предложив своему Синоду следующее: между греческими архиереями есть и из болгар, преданных греческому Синоду, из них бы поставить болгарам на начальство, с прежним отношением к греческим архиереям, чем бы болгары могли много примириться к грекам, и особенно когда бы им даны были хотя приделы в греческих храмах для отправления церковного служения на болгарском языке, ибо в селах позволяется же служба Болгарская. Ведь это не раскол, а желание слышать службу на народном языке. А в журнале что ни пиши и какие ни выставляй оправдания, при настоящем ходе дел и враждебном расположении, – все это может остаться не только тщетным, но и более увеличить вражду, если главного не будет сделано, разве будут помещаться статьи, клонящиеся к примирению обеих сторон приличными и действительными средствами. Хотя мы и написали тебе наше мнение, но выставлять его за положительное и утвердительное не можем; также и тебе советуем остерегаться выставлять свое мнение утвердительно.

Слово Владыки о раскольниках истинно, но как достигнуть сего средства, когда есть противляющиеся? Будем ожидать Божией помощи. Желание твое побывать в Киеве вместо Гельсингфорса весьма хорошо и похвально; там можешь полечиться водами духовной Благодати, место, освященное подвигами и трудами святых и хранящее нетленные их телеса, подающие многим исцеления душевные и телесные, а ты же там и не был ни разу. Это колыбель православной нашей веры. Уж верно достанет на это у тебя средств, и менее двух месяцев проездишь. Господь да благословит сие твое желание – исполнением, тогда и к нам заедешь. Спаси Господи за труд твой в переводе Орсисия и за книжечки об Архиереях. Но оных я еще не получал, надеюсь завтра получить с тяжелою почтою. Василия Ивановича усердно благодарю за содействие в получении книжек и изъявляю ему мое почтение. На днях приехала к нам Екатерина Ивановна Облеухова, мать Дмитрия Дмитриевича, сказывала, что он пишет какую-то статью, я понимаю, что это по твоему предложению. Сожалею о расстройстве твоего здоровья, это, кажется, происходит от беспрестанных твоих трудов и напряжения, а если возьмешь отдых, проедешь в Киев, где благотворный воздух и отдохновение, а паче благодать Божия восстановит твое здоровье. Дай Бог батюшке твоему, побывши в Германии, получить убеждение в истине православной Церкви. Братец твой Максим Карлович пишет от 17 апреля. Слава Богу, он благодушествует и благодарит Бога о православии его. Но только скучает, что не имеет с кем поговорить о православии и о душевном устроении; спрашивает меня, можно ли ему познакомиться с тамошним Архиереем, а я его совсем не знаю и какого он устроения: ты можешь там узнать о нем, и напиши брату, может ли он к нему ходить. Отец Амвросий тебе кланяется, мы с ним вообще обсуждали твои вопросы и отвечали. Также и вся братия наши кланяются тебе, и желаем все тебе мира, здравия и спасения.

Остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Дмитрию Александровичу изъявляю мое почтение и поздравляю его с получением чина.

3 мая 1858 г.

29¹⁵⁹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Приношу Вам глубочайшую благодарность за милостивое письмо Ваше от 19-го апреля. За малые труды мои лучшая, драгоценнейшая награда – Ваше слово. Впрочем, в представленных Вам записках мысли, как Вам известно, изложены отчасти Владыки московского, отчасти Ваши, а мои – ошибки. О последствиях этих записок мне почти ничего не известно. Записка о Библии лежала, кажется, так. Недавно граф обещал сообщить ее членам Синода. Иногда мне представляется, что справедливые мысли и соображения благодушно принимаются, но мало приводятся в исполнение, что ввергает меня в некоторое уныние. Обратившийся к Православию раввин В. А. Левисон, находящийся ныне при Миссии в Иерусалиме, написал по-немецки о Греко-Российской церкви сочинение, в котором указывает на связь между Ветхо-Заветною и Ново-Заветною церковью, также излагает наше богослужение и т. п. Граф поручил мне просмотреть и где нужно исправить рукопись. Прошу Вашего благословения на сие дело, и помолиться об успехе его. О сомнительных местах Владыка московский советовал переговорить с Преосвященным Филофеем (Успенским). Сочинение предполагают издать. Кажется, хорошо бы перевести и издать также статью А. Н. Муравьева о протестантизме¹⁶⁰. Т. И. Филиппов пишет статью в защиту греческой Церкви. Материалы сообщены ему здесь живущим греком архидьяконом Александром Ласкарисом, который сам было пагшсал статью, но ее оказалось нужным для русской публики вовсе переделать ¹⁶¹. С особенною радостью примем ваше суждение об отношениях греков и болгар, о чем представлена Вам также записка.

У нас готовится перемена. Директор канцелярии Синода Я. А. Поздняк выходит, его место заступит П. И. Саломон и[ли] Салман¹⁶² (православный), служивший при государственном контролере. Говорят, что у Салмана искреннее желание послужить Церкви. Еще определяется к нам чиновником особых поручений при графе бакалавр Троицкой академии Сергиевский, внук московского митрополита. Преосвященный Евсевий, назначенный экзархом Грузии, теперь здесь в Петербурге. 29-го была в Исаакиевском соборе (освящение которого будет 30-го мая) первая проба церковного пения. Собралось слушать, говорят, до 4-х тысяч, а было просторно. Пело 1000 певчих, а по огромности здания, в котором разносилось пение, казалось, что поют 50 или 100 человек. Вчера проводил я до Кронштадта отца, отправляющегося в Германию месяца на четыре. Узнав о поездке брата Максима к вам и подозревая его наклонность к Православию, отец написал Максиму грозное письмо с запросом. Не знаю, можно ли еще будет скрыть от отца. Писал мне и брат Виктор. Он и остальные мною недовольны, что я склонял Максима. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы в Германии отец убедился в недостаточности протестантизма и чтобы братья также смягчились. Тверской губернатор донес о новой, по его мнению, секте богомолов, признаки коих следующие: к священникам они весьма почтительны, ходят всегда к службе, по воскресеньям и дома читают акафисты, плясок и вина не любят, и многие из них остаются в девстве! Таких якобы еретиков насчитывают в Бежецком уезде до 17 человек! Покойный протоиерей о. Матвей Константиновский (бывший духовником у гр. Толстого, Филиппова, и также Гоголя) узнавал в них крестьян, помнящих его заповеди. Им хотели было внушать о святости брака, – но ничем не доказано, что они его не признают, и потому приказание остановлено (усерднейше прошу вас написать, как вы о сем думаете). Облеухов обещал написать статью по просьбе графа. Спаси его Господь!

Живет здесь родственник мой, доктор, Христиан Богданович Риттер. Его жена, Мария Петровна, православная, прошу им и дочери их Лидии вашего благословения и ваших святых молитв. Они оказывают мне родственную любовь, и у них одних почти я и бываю. Простите меня, милостивый батюшка. Прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и всех родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм. Архимандрит Порфирий на днях едет через Константинополь на Афон, а оттуда через Египет в Иерусалим.

Санкт-Петербург, 4 мая 1858 г.

30¹⁶³

М. С. О, н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Недавно получено донесение Преосвященного Кирилла из Иерусалима министру иностранных дел А. Н. Горчакову. В нем много справедливого и дельного, – например, соображения о недостаточности средств денежных Миссии, о пополнении ее состава 1 иеромонахом, двумя иподьяконами и 2 певчими, о постройках в Иерусалиме, о мерах против злоупотреблений поклонничества, и также для удовлетворения нужд поклонников и т. п. Но вместе с тем из донесения видно, что (может быть, под влиянием Мансуровских идей) Преосвященный Кирилл уже неприязненно смотрит на Греческое Духовенство, ищет в чужой патриархии как бы полной независимости. В его донесении ГреческоеДуховенство называется станом, ни дружеским, ни враждебным для нас, но который может быть и тем и другим. Пр. Кирилл говорит, что причина всего зла в Церкви есть преобладание греков, что должно ослабить их могущество и для этого при содействии Порты исхитить (собственное его слово) из рук Греческой иерархии патриархии Иерусалимскую, Антиохийскую и Александрийскую, или две последние, так как населяют их арабы (которые между тем при назначении патриарха сами просили грека)¹⁶⁴. Как граф на это смотрит, отчасти Вам известно, отчасти увидите из прилагаемой при сем записки, которую спешу сообщить Вам и которую граф признаёт справедливою. Донесением Преосвященного Кирилла граф глубоко огорчился, изъявил сожаление об оптинских миссионерах и опасение, как бы их не сбили с толку, и, наконец, велел мне изложить письменно некоторые свои замечания на донесение Преосвященного Кирилла и имеет при этом в виду записку Неклюдова¹⁶⁵. Сообщив мне Ваше суждение о сей записке и обо всем этом деле, Вы окажете мне истинное благодеяние. Припадая к ногам Вашим, прошу Вашего прошения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих и свои занятия Вашим святым молитвам.

Ваш недостойнейший сын Константин Зедергольм.

Что Вы пишете о Киеве, наполнило мое сердце радостью. Буду проситься у графа на днях. Помолитесь, милостивый батюшка, об успехе. Есть предположение у меня поехать с греческим архидьяконом о. Александром Ласкарисом, который желает видеть Киев и которому желаю показать Оптину. Как Вы о сем думаете? Простите, К. З.¹⁶⁶

Санкт-Петербург, 15 мая 1858 г.

31¹⁶⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Письма твои от 4 и 15 мая получил и отвечаю прежде на последнее. Мнение того лица¹⁶⁸, кто находит нужным ослабить могущество Греческой Иерархии и исхитить из ее рук Патриархии Иерусалимскую, Антиохийскую и Александрийскую или хотя две последние, к коим принадлежат арабы, – необдуманно, легкомысленно и весьма неосновательно, ведет к разрыву с Греческою Церковью и прямо содействует давно желаемому намерению западных неблагоприятствующих нам, ищущих сего ослабления через разъединение. Мера эта и всегда была вредна, кольми паче в настоящее время, когда и без того Турки ухищряются еще более поработить и отяготить Греков и Греческое Духовенство вмешательством во взаимное их отношение, ограничивая последнее жалованьем, чтобы уничтожить их прежнюю свободу и независимость, в которых сохранялось не только Православие, но и греческая народность (смотри о сем в Духовной Беседе в No 17 «Послание путешественника»)¹⁶⁹. Может быть, западные ради своих целей внушили Туркам эту лукавую мысль, чтобы в мутной воде производить свою ловитву и вредить Православию; но последние крепко ухватились за нее и могут великой вред причинить Православию. Если действительно так лукаво будут поступать, как представляется в 17 No Беседы, что тогда скажут увлеченные порицатели Греческого Духовенства, когда оно будет ограничено жалованьем и не может удовлетворять обычной алчности турецких чиновников, и рассудительно ли при таких обстоятельствах возводить вины на Греческое Духовенство и подавать повод к разъединению Патриархий, чтобы создать свое мнимое самостоятельное Владычество на Востоке?

Записка Г Неклюдова ¹⁷⁰ основательно написана, весьма справедливо его мнение, чтобы не ослаблять Греческого Духовенства, а стараться оное по возможности освобождать от тяжкого угнетения Турков; помогая ему и усиливая оное, мы можем достигнуть целей, которых никак не достигнем отдельно; находясь же под главою оного и в дружелюбных с ним отношениях, мы можем сделать все желаемое, потому что при таких отношениях будут приниматься оным все наши советы касательно улучшения болгар и арабов. Причем нашим на Востоке нужно помнить, что все достигается постепенно, а не вдруг, особенно при затруднительных обстоятельствах, и не надеяться чересчур многой пользы от одной образованности и просвещения. Не всех Бог спасает разумом, но многих простотою. Никто не одобрит невежества, но если выставить на вид весь вред вольномыслия, роскоши и прочего, происходящего от мнимой образованности и ложного просвещения, то явится недоумение о том, нужно ли спешить без разбора образовать всех арабов и в какой мере? Теперь арабы переносят душеполезную бедность, которой никак не понесут образованные. Без сомнения, нужны для них обученные и сведущие священники с приличным содержанием; но кому их приготовлять, нам или Греческому Духовенству, об этом нужно еще подумать. Кажется, основательнее бы посоветовать братски последнему, чтобы оно принимало хотя избранных арабов в новую Иерусалимскую Семинарию или обучало их в другом каком-либо месте; нам же брать это дело на себя можно не иначе как по общему совету и согласию с Греческим Духовенством. Притом скоро ли еще наши обучатся сами Арабскому языку? Мысль господина Неклюдова обучать в русских семинариях арабскому и живому греческому языку хороша, но, чтобы иметь в этом успех, нужно в семинариях исключить преподавание некоторых предметов, не существующих на деле, а только отягощающих учеников и препятствующих нужнейшему обучению.

Взгляд Неклюдова более других очень основателен, и в записке его все сказано дельно, но уже нашего Архиерея неприлично возвращать с Востока, а нужно только настроить его к благоразумным действиям, к покорному и смиренному обращению и отношению к Греческому Духовенству и взаимному с оным советованию об общей пользе Православия, внушая ему (Архиерею) все выгоды такого отношения и неизбежно вредные последствия отдельного и самостоятельного действования.

Милостивое внимание Графа и соболезнование о наших братьях, состоящих при миссии, очень нам трогательно. И в случае если бы кто из них оттуда просился, походатайствую, чтобы уволили.

Благодарю тебя за уведомление, писанное от 4 мая. Приятно слышать, что в Синод поступают на службу люди благонамеренные – Салмон¹⁷¹ и Сергиевский. О том не унывай, что записки твои мало еще приводятся в исполнение, но Бога ради с благим намерением занимайся поручаемыми тебе делами. Дай Бог, чтобы была польза, и от сочинения Левинсона. О бежецких Богомолах сказать ничего не могу, потому что достоверного о них ничего не знаю. Не тяготись тем, что за брата Максима восстают на тебя родственники: всякому доброму делу или предшествует, или последствует искушение. Когда нужно будет, тогда и объявите о сем. Родителю твоему содействием Божиим желаем вразумления в истине от Германской поездки. Родственнице же твоей Марии Петровне с дочерью Лидиею испрашиваю Божие благословение. Намерение твое отправиться в Киев с Греческим Архидиаконом Александром Ласкарием да поможет Господь исполнить, и нам будет очень приятно ваше посещение. О. Амвросий тебе кланяется, мы вместе с ним судили о писаных предметах.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения, многогрешный иеромонах Макарий.

Прошу сокрыть наше мнение от других, а пользуйся сам, когда найдешь дельным.

В письме недостало места поздравить тебя, почтеннейший Константин Карлович, со днем твоего Ангела. Прими оное от искренно желающего тебе всех благ и мира душевного, многогрешный иеромонах Макарий. Почтеннейшему Дмитрию Александровичу изъявляю мое почтение. Дяденька его Андрей Михайлович Нахимов 8 мая скончался. Матушка Дмитрия Александровича очень огорчилась этим.

20 мая 1858 г.

32¹⁷²

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Приношу Вам усерднейшую благодарность за милостивое письмо ваше от 20-го мая и за поздравление меня, недостойного, с именинами. По приказанию и указаниям графа составлены были мною замечания на донесения из Иерусалима, которые будут сообшены министру иностранных дел. Но в письмах Ваших нахожу столько драгоценного, что составлю, если Господь благословит, по ним коротенькую записку, которую передам от себя графу. Очень жаль, что поздно догадался я спросить Вас о греках и болгарах. По моей самонадеянности со мною случилось вот что: стараясь убедить одного из здесь живущих болгар и говоря слишком утвердительно, я довел до того, что мы просто с ним поссорились, но, впрочем, после и помирились. Обо мне же здешние болгары (между которыми есть люди сомнительной чести) толкуют, что есть у графа Толстого немец, фанатик, друг греков и т. п. И графом, к сожалению, болгары недовольны, потому что он не скрывает, как высоко уважает греческую Церковь, хотя, впрочем, по возможности помогает и болгарам.

О жалованье греческому духовенству в Турции есть записка Московского митрополита¹⁷³. В ней сказано между прочим: «Жалованья, по всей вероятности, не будет достаточно на издержки объезда Епархии, путешествия сделаются реже, и связь духовенства с паствою может расстраиваться. Взятие церковных имуществ в казну и в христианских государствах не можно назвать мерою счастливою. Можно ли надеяться, что Турецкое правительство, взяв церковное имущество, не расточит их? Что жалованье будет производиться своевременно? Во время скудного и неверного жалованья перестанут ли требовать подарков и взяток, которые теперь разоряют православное духовенство» и т. д. Эту записку вместе с Неклюдовскою и запискою об Адрианопольском деле¹⁷⁴ граф хочет послать Преосв. Димитрию Херсонскому, который приходит в частое соприкосновение с греками и болгарами.

О том, как устроить, чтобы у нас выписывались, переводились и печатались греческие книги, как духовные, так и светские, составляется проект, который будет предложен на обсуждение митрополиту московскому. К 30 числу, ко дню освящения Исаакиевского собора, делаются большие приготовления; граф сказал, что скоро можно будет мне помышлять о поездке в Киев. Может быть, следующее письмо мое будет из Москвы. Как поеду, сам не знаю. В денежном отношении я совершенно запутался и расстроился.

Надеюсь, что граф поможет. Брат Максим спрашивает, когда ему праздновать именины. Три года тому [назад] я с Вашего благословения дал брату образ пр. Максима юродивого, московского чудотворца, коего память совершается 11 -го ноября, а обретение мощей – 13-го августа, вдень моего присоединения к Православию. Покорнейше прошу Вас, милостивый батюшка, написать брату, в который из двух дней или в другой какой-либо Вы благословите ему праздновать день своего ангела.

Давно бы уже следовало мне пожаловаться на себя, что не совсем мирно живу с Дмитрием Александровичем. Иногда мне кажется, что у него тяжелый характер, но то несомненно, что виноват один я, что, к сожалению, мало помню. С радостью думаю о близком, если Бог даст, свидании с Вами. Прошу, милостивый батюшка, Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам. Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Отцу Амвросию и Андрею Ивановичу кланяюсь, усерднейше благодарю за память и радуюсь благости свидания с ними.

Санкт-Петербург, 27 мая 1858 г.

33¹⁷⁵

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Спешу уведомить Вас, что к Вам собираются Петр Иванович Саломон, действительный статский советник, предназначаемый в директора канцелярии Синода, на место Поздняка, и теперь для ознакомления себя с Духовным ведомством предпринимающий путешествие в Москву, к Вам, чрез Москву в Казань, в Киев и в Вильну. Он человек с благочестивыми стремлениями, желает послужить Церкви, но чувствует сам, что еще мало знаком с делами. Не могу не выразить при этом наших общих желаний, чтобы Петр Иванович и лично и по делам службы получил нужные указания и направление от Вас, милостивый батюшка¹⁷⁶. Я ему советовал остановиться у о. Феоктиста. Он желает явиться и быть принятым как простой богомолец. Он очень моложав и молод (ему, кажется, не более 40 лет), он женат на Поликсене Васильевне Головниной. Жена его, кажется очень хорошая женщина, в отношении к вере наставляет и руководствует мужа. Между прочим мне говорили, что она очень любит книгу Аввы Дорофея.

Через неделю надеюсь и сам выехать отсюда, в Москве пробуду с неделю, и еще, может быть, застану у Вас Петра Ивановича. Крайне спешу. Простите. Прошу Вашего прошения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам, Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 8 июня 1858 г.

34¹⁷⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

В четверг, 14-го сего августа я благополучно приехал в Москву ¹⁷⁸, а с третьего дня здесь и граф Толстой, который уже и дал мне занятие, а именно поручил составить возражение на записку редактора Русского вестника¹⁷⁹. Получив замечание от министра, Катков оправдывает помещение статей, направленных против Греческой Церкви, говорит, что патриарх заслужил публичного обличения, а несчастные болгары – изъявления сочувствия, что если подобных статей не печатать, то болгары не будут считать нас друзьями, и что в нашем обществе равнодушие к Церкви происходит именно от того, что нет свободы рассуждать о церковных делах и злоупотреблениях. Катков утверждает, что говорить против духовенства не значит говорить против Церкви и что духовной цензуре должны подлежать одни богословские рассуждения. Против всех этих сплетений нужно мне отвечать. Прошу Вашего благословения на возобновление моих служебных занятий. Помолитесь, чтобы Господь помог мне написать порученное, чтобы те, которым вверено попечение о Церкви, не явились безответными перед ее врагами.

Граф очень желает получить от Вас, милостивый батюшка, объяснение 36–38 ст. 22-й гл. Евангелия от Луки. Иносказательное объяснение сего места, помещенное во 2-й кн. Творений Св. Отцов, почему-то не удовлетворяет его, он говорит, что кроме иносказательного должен быть и прямой смысл, и, кроме того, там не объяснен 38-й стих¹⁸⁰. Граф пробудет здесь недели три. Хотелось бы мне за это время побывать у Преподобного Сергия – докончить курс своего лечения. Брат Виктор зовет в Дугино; не знаю, нужно ли и будет ли возможность исполнить его желание. Простите. Прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Наталья Петровна просит Ваших молитв: в постройке – неприятности, грозятся, что заставят все переделывать. К. 3.

Москва, 19 августа 1858 г.

35¹⁸¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Я получил письмо твое от 26-го августа, в котором пишешь о разговорах твоих вообще. Конечно, лучше быть и на будущее время осторожнее, но теперь уже делать нечего, сказанного не воротишь, а потому и советую тебе не беспокоиться о сем. Слава Богу, что ты окончил возложенное на тебя поручение благополучно и граф остался доволен. Господь да благословит намерение твое попросить о Мине графиню Анну Егоровну Толстую, и да поможет в этом деле.

Вчера у нас служил в Скиту Тихоновской пустыни строитель о. Моисей, назначенный вместо о. Паисия. Ахалук, подаренный тебе братом, можешь носить. Портреты для тебя Андрей Иванович взял. Только без рамок, потому что их недостало. Он тебе кланяется усердно.

Остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

30 августа 1858 г.

36 ¹⁸²

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Благодарю тебя за письмо от 28-го августа и за присылку книг, которые я получил своевременно. Господь да благословит труд твой – составить записку о важности живого единения с Греческою Церковью¹⁸³ по поручению графа и окончить ее успешно. По желанию твоему, предлагаю мнение наше, в каком тоне следует написать о делах восточных: В настоящее время обращено внимание всех вероисповеданий на Восток по различным причинам и с различными целями. На Востоке всегда первое место занимала Православная Церковь, состоящая из племен Греческого, Арабского и Славянского. Представители Римского вероисповедания, давно негодующие притязаниями на преобладание, сколько ни старались получить первенство на Востоке, но доселе не успели в этом совершенно. Не ложно слово Господа глаголющего: «Созижду церковь Мою, и врата адова не одолеют ей». Даже в последние четыре столетия, когда племена, составляющие Православную Церковь на Востоке, находились и находятся под игом Турецким, Представители Римской Церкви, при всех своих происках, не могли достигнуть желаемой цели, потому что из трех означенных племен главными представителями Восточной Православной Церкви Греки, которым Православие обратилось в народность и которые посему дорогою ценою выкупают у своих властителей свободу своего Православия, сильно противодействуя в то же время всем хитрым покушениям иноверцев. Поэтому надобно полагать, представители Римской Церкви, упорно защищая свое искательство, после многих неудач своих прибегают наконец к политической хитрости своих предков.

Из истории известно, что Римляне, издревле негодующие притязаниями на преобладание, когда после частых войн ослабевали в силах и не могли покорить под свое владычество какой-нибудь области оружием, то прибегали к хитрости, именно старались разъединить эту область на возможные части, лукаво внушая обитателям этой области разные благовидные к сему предлоги, чтобы после удобнее было покорить разъединенных. Точно так ухищряются поступать и настоящие представители Римской церкви. Заметив недоброжелательное расположение второстепенных племен, Болгарского и Арабского, к Грекам, они всячески стараются раздувать пламя враждебного сего расположения, чтоб разъединить племена, составляющие Православную Церковь, и таким образом ослабить оную, а после и улучить злонамеренное свое желание. Многие из Русских, не зная настоящего положения Православной Церкви на Востоке, при хитрых искательствах врагов ее, сочувствуют, хотя и по неведению, лукавым действиям Католиков и даже гласно говорят против тех, которые благонамеренно заботятся о возможном единении означенных племен, чтобы чрез сие поддержать Православную Церковь. Русские Православные, как чада Греческой церкви, должны всячески стараться поддерживать ее благосостояние и существование и иметь живое единение с блюстителями драгоценного залога Православия среди всех бедственных искушений, а не восставать против них нерассудно с неблаговременными порицаниями, чтобы не уподобиться Хаму, который дерзнул осмеивать родителя своего. Никакой сын не может в наследии родителя своего самостоятельно совершать что-либо важное без его на то воли и согласия. Подобным образом и Русским невозможно самобытно существовать на Востоке без взаимного согласия и живого единения с Греками.

Кто хорошо знает обстоятельства Востока, тот не будет также оспаривать и того, что Болгары и Арабы не могут удержаться в Православии без Греков, потому что между ними хотя и есть люди добрые и благонамеренные, но нет таких дальновидных и таких твердых и стойких по характеру, как у Греков. По сей-то причине они и занимают второстепенное место в тамошней Православной Церкви. В защиту Греков и о необходимости единства с ними хорошо изложено в записке господина Неклюдова¹⁸⁴. Впрочем, мы высказываем только свое мнение, а ты рассмотри сам, что найдешь нужным прибавить или убавить, не стесняйся. Касательно статьи Филиппова я не могу сказать ничего положительного¹⁸⁵, мне кажется, написано хорошо в защиту Церкви, касательно же лиц упоминаемых я не могу ничего сказать. Владыке Митрополиту это виднее, какое влияние она имеет на слушателей и читателей.

Испрашиваю на тебя мир и благословение Божие, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий. Пиши, как Бог тебя вразумит в зашиту греков.

Р. S. Книги, присланные тобою, я передал о. Архимандриту и о. Игумену, они благодарят тебя за усердие.

37¹⁸⁶

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Очень рад был получить письмецо твое и слышать, что ты отправляешься на поклонение преподобному Сергию, которое ты, вероятно, уже и совершил. Касательно же откровенности твоей смущаться не советую, а вперед будь осторожен. Бог силен, покрыть тебя от всего неприятного. Сегодня я себя чувствую нехорошо, да и вообще все это время слабость меня не оставляет, приезжих у нас до сих пор еще много, и гостиницы заняты.

Испрашиваю на тебя мир и благословение Божие, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

6 сентября 1858 г

38¹⁸⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

На два письма твоих пишу, почтеннейший Константин Карлович, от 12 и от 17 сентября мною полученные, прежде писал к тебе на имя Натальи Петровны, не зная твоего адреса. А теперь пишу на имя Андрея Николаевича Ферапонтова. Я думал писать к тебе в Петербург, но в последнем письме пишешь, что пробудешь до 28 сентября, то и полагаю, что еще получишь сие мое письмо. Пишешь о случившемся с тобою смущении, очень тебя обеспокоившем; но благодарение Господу, по изъяснении духовному Отцу, получил успокоение в совести. Причины оному ищи не инде, как в себе, по слову св. Лествичника: «идеже последовало падение, тамо предварила гордость». Господь да простит тебя и помилует и впредь да сохранит во здравии душевном и телесном.

Что поручено тебе написать на пользу Церкви, да поможет Господь тебе написать с разумом; ты можешь принять в оном в соображение многое из записки господина Неклюдова ¹⁸⁸. Она вся направлена против оного сочинения и очень дельна. Ты хотел в Петербурге заняться переводом Св. Симеона Нового Богослова 12-ти слов. Но оных в филологии нет, а есть особая книга его сочинений, из которых выбраны сии 12 слов, и не сряду, а из разных мест. Если нет в Петербургской Академии, то нет ли в Патриаршей Библиотеке в Москве этой книги. Ты опасаешься скорби от родных и неохотно оставался в Москве: это твое малодушие. Какая твоя вина?

Желаю тебе быть мирну и спокойну, надеюсь и еще получить от тебя из Москвы письмо. Остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

23 сентября 1858 г.

39¹⁸⁹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н,

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

2 числа октября получил я чрез Наталью Петровну твое письмо от 24 сентября и при оном тетради и книги все, о коих написано в письме. Еще 16 руб. сер. денег, из коих 6 руб. отдал Андрею Ивановичу за портреты, а 10 руб. ты напрасно присылал. Сколько ты прислал мне книг, ведь за них плачены ж деньги? А притом я прошу тебя еще исполнить мою комиссию и на сие пришлю деньги 15 руб. Потрудись взнести в редакцию Духовной Беседы на три экземпляра 1859 года и пришли ко мне билеты. Из коих два присылать на мое имя в Козельск в Оптину пустынь, а один экземпляр отсылать в Севск в Девичий монастырь монахине Магдалине Воейковой. Да похлопочи выслать ко мне нынешнего года 17 No оной Беседы два экземпляра, не присланные в свое время. Когда писал в редакцию о присылке оных, оные прислали, но только не 17, а 7 No, который обратно отослан туда с прошением прислать 17 No, но оного не прислано. Бумаги, присланные от тебя по прочтении и рассмотрении оных, постараемся к тебе прислать, и что найдем по нашему разумению, напишем, только надобно сознаться, что вопросы, предложенные тобою, выше нашего разумения. А особенно взгляд на людей высшего класса не смеем назвать в себе правильным, потому что многие и различные слухи по временам доходили до нас и одни другим противоречащие. А догматический разбор о душе по учениям аскетическим до нас не должен касаться, и мы оным не занимаемся. Но чтобы вывести тебя из сомнения, постараемся все совокупно заняться приисканием доказательств о истине на сей вопрос. У нас в обители, слава Богу, благополучно. Из Палестины имеем известия от 19 августа, но ничего особенного не пишут, только живы и здоровы и о посещении ими Иордана, там служения и о других местах достойных замечания.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Братия наша приветствует тебя усердными поклонами. Посылаю деньги 15 р. и 1 р., оставшийся от портрета, который пришлется с бумагами.

4 октября 1858 г.

40¹⁹⁰

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

В письме твоем от 24 сентября делаешь мне много вопросов, на которые, по многим причинам, отвечать неудобно. Ты спрашиваешь, как тебе согласить книги: Православного исповедания, и Богословие Макария, относительно происхождения душ? Прочти сам в первой вопрос 28 и ответ ¹⁹¹, и у второго во 2-м томе § 79-й¹⁹², и увидишь, что известный священник совсем не то тебе говорил, будто души происходят от родителей, по одному естественному порядку. Петр Могила говорит, что по совершенном изображении членов тела от семени человеческого душа дается от Бога, а в Богословии Макария говорится, что по изображении членов телесных от семени человеческого душа посредственно творится Богом. Разница только в выражениях. В первом говорится неясно, а в последнем яснее, а в книге о конечных причинах объясняется, почему древние Отцы говорили об этом предмете прикровенно, именно ради того, что в тогдашнее время преобладала склонность к материализму. Впрочем, это такой предмет или вопрос, в тонкое исследование которого не входя, многие спаслись. И нам (особенно монахам) должно заботиться более о практическом ведении; а от спорных предметов, паче же от споров удаляться, памятуя слово Апостола, что они ведут к разорению душ. Св. Исаак Сирин учит, чтобы нам, монахам, не догматствовать.

Как на сей вопрос, так и на прочие мы отвечаем общим рассуждением с о. Амвросием. Поместить в записке о живом Единении России с Грециею¹⁹³, по нашему мнению, следовало бы, прежде всего и выставить на вид то, как Господь первоначально чрез Апостолов и их преемников основал Вселенскую Православную Церковь, состоящую из пяти известных Патриархий, или частных Церквей; и когда Римская Церковь отпала от вселенской, то Господь как бы пополнил это лишение основанием на севере Церкви Русской, просветив Россию христианством, чрез Церковь Греческую, как Главную представительницу Церкви Вселенской Православной. Внимательные и рассудительные из православных усматривают тут два дела промысла Божия: во-первых, Господь позднейшим обращением России к христианству охранил ее от вреда папистов; во-вторых, показал, что Россия, как просвещенная Христианством чрез Греческую Церковь, и должна быть в единении с сею Церковью, как с главною представительницею Вселенской Православной Церкви, а не с другими, поврежденными еретичеством. Предки наши так и поступали, видя, может быть, жалкий пример, кроме Римлян, в Церкви Армянской, которая чрез отделение свое от Церкви Вселенской впала во многие заблуждения¹⁹⁴. Армяне заблудили по двум причинам: во-первых, приняли клеветы на Вселенскую Церковь, во-вторых, пожелали самоуправства – и вместо сего подчинились тонкому влиянию западных (от которых ограждены были самою местностью).

Злокозненный адский враг тоже ухитрил и ухищряет и над Русскими, только несколько измененным образом. Армяне спутались сперва приятием клевет на Вселенскую Церковь, а после пожеланием самоуправства. И русские идут к тем же последствиям, только иначе, принимая клеветы на представителей Вселенской Церкви. И таким образом, по злоухищрению вражию и нашей оплошности, выйдет то, что мы, самовольно уклоняясь от полезного и спасительного Единения с Вселенскою Церковью, невольно и незаметно подпадем вредному влиянию западных мнений, от которых охраняло и ограждало нас само провидение, как сказано выше. Так как теперь все приражены к Грекам, а особенно к Греческому Духовенству, то в Записке следовало как бы спрятывать оных в ином месте, под именем восточных Патриархов, а в другом под именем Вселенской Церкви, которой они главные представители. Также нужно бы выставить на вид, что иное дело есть безусловное повиновение и иное сношение с Греческою Церковью. В последнем случае нет ничего обязательного к безусловному повиновению.

В Записке этой некоторые места сказаны слишком резко и неопределенно, например: «От Западного неверия не обереглось и наше духовенство», – можно подумать, что все наше духовенство повредилось теперь неверием. Лучше бы сказать определеннее, что Западное мнение или неверие стало часто проникать и в наше духовенство. Также нехорошо сказано: «и Академические ограды не ограждают от неверия» – и еще: «Прогрессом и цивилизациею прельщаются и духовные лица».

Выражения эти следовало бы заменить такими, которые бы определенно выражали частность, чтобы не оскорбить многих непричастных сему. О том человеке, который будто бы оказал услугу церкви, хотя и не по правому намерению, можем сказать только слово Писания; «От плодов их познаете их». Также: «Конец всякое дело венчает и обнаруживает». О подробностях же говорить невозможно, да нам и мало известно и мы не доходим до дел такого рода. Жаль очень, что мнения важных лиц о делах восточных не сходятся; а тут требовалось бы более всего Единомыслие. Но да будет воля Господня! Силен Господь отклонить противление некоторых, если это нужно будет. Мнения о сем, также и тамошние дела, так перепутались, что Един только Бог ведает и силен устроить полезное.

Книжка о земной жизни Господа Иисуса Христа¹⁹⁵ написана нехорошо, без строгой исторической точности и последовательности; Богословские термины заменены простыми человеческими выражениями, упущено то, что следовало бы особенно выставить на вид, смотря по духу настоящего времени, – словом, вместо Божественной жизни выходит почти просто человеческая.

В Журнале «Народное Чтение» хотя и нет особенно назидательного, но, по крайней мере, нет пока и ничего противного. Книжки Жития Святых на русском языке¹⁹⁶ не успели еще прочесть. Рукописи твои посылаю, кроме письма к Преосвященному Димитрию и извлечения из отчета Преосвященного Кирилла, которых не нашлось, в одной из этих бумаг положен портрет; и записку о том, что не увольняют в монастырь прежде 30 лет податного звания людей.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Отец Амвросий и вся наша братия тебе кланяется. Все, что мы тебе писали, просим не выставлять нас.

Посланные тебе тетрадки: 1) о расколе, 2) о переводе Библии, 3)об Адрианопольскомделе, но там все же возможно и позже, 4) о Греческом обществе, 5) о Журнале Народного Чтения, 6) возражение Каткову, 7) о единении с Греческою Церковью. Записка о увольнении в монашество. Портрет. Ты хотел напечатать портреты, если напечатать можно, то пришли и нам. Мы вышлем деньги, что будет стоить печатание и привоз.

Потрудись справься в Святейшем Синоде, есть ли представление от нашего Владыки о пострижении нашего отца Павла по правилам из духовного звания кончившего курс. О. Архимандрит представил в конце августа, а не знаем, послано ли в Синод. Если есть, то постарайся, чтобы не задержали долго.

18 октября 1858 г.

41¹⁹⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Мы немало удивляемся твоему молчанию: с самого отъезда твоего из Москвы мы не имеем от тебя из Петербурга ни одной строки. Последнее письмо твое получили мы из Москвы от 24 сентября, 2 октября и вкратце на оное отвечали в Петербург на твое имя 4 октября с приложением 16 руб. серебром на выписку журнала Духовная Беседа трех экземпляров и 1 руб. твой. А 18 числа послали большое письмо и все рукописи, о которых ты писал, но и до сих пор не имеем никакого от тебя известия: уж здоров ли ты? Или не случилось ли чего с тобою? Уведомь, пожалуйста, поскорей нас о себе и что значит твое молчание? Мы все о тебе хотим знать и желаем тебе доброго здравия, мира и спасения. В обители у нас, слава Богу, благополучно. Остаюсь недостойный твой богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

И Наталья Петровна удивляется, что от тебя нет никакого слуху. Письмо сие нарочно посылаю чрез Дмитрия Александровича Кавелина.

Братия наши тебе кланяются. Я получил письмо от княгини Марьи Александровны Мещерской и свечу Иерусалимскую, пальмовую ветвь и камушки из Иордана. В 42-м No Духовной Беседы публикуется о выходе первого тома Византийских Историков в русском переводе, заключающего в себе исторические записки Никифора Вриения¹⁹⁸. Цена 75 коп. серебром. Потрудись, возьми два экземпляра и пришли ко мне. Деньги пришлю.

1 ноября 1858 г.

42¹⁹⁹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Милостивое письмо Ваше от 18-го октября я имел счастье получить, а посланных Вами рукописей и портрета не получал. Третьего дня я отправил на Ваше имя: 1) 10 экземпляров сочинений Арх. Викторина²⁰⁰ для о. архимандрита, который меня о них просил; 2) 1 экземпляр Византийских историков ему же, а другой о. Антонию, третий с остальными книгами Вам, милостивый батюшка. Еще послал Вам некоторые бумаги – отчасти моего сочинения, о которых усерднейше прощу Вас сказать Ваше суждение, дабы впредь я мог пользоваться Вашими указаниями. Записку о греческой Церкви и о болгарах²⁰¹ читал Государь и собственноручно сделал замечания, что, соглашаясь с мыслями, в ней изложенными, находит очень трудным их исполнить, что греческое духовенство во многом виновато и смотрит на Церковь только с греческой стороны, что, раздражив болгар прежним равнодушием, мы иначе не можем примирить их, как поддерживая их народность. Граф, вставивший в эту записку (содержащую также замечания Преосвященного Филарета (Дроздова) и Преосвященного Агафангела (Соловьева)) много своих мыслей, огорчен, что государь не обратил внимания на важность сохранения мира церковного и т. п. Возражение В. М. Жемчужникову²⁰² составлено большею частью по мыслям графа: некоторые замечания изложены Сербиновичем.

Теперь благословите, батюшка, приняться за переделку Устава известного Вам Греч. Общества, которое граф желает учредить при Дух. Академии и под председательством митрополита. Представления Преосв. Григория об о. Павле Покровском еще нет в Синоде; как только будет, известим вас.

К литографированию портретов благословите приступить. Вот мое предложение: 1) литографировать тот, на котором Вы вместе с о. Моисеем и о. Антонием – примерно в 600 экземплярах для описания монастыря; 2) портреты всех порознь, примерно по 100 экз. Я предполагаю для книги литографировать вместе, потому что тогда 600 экз. – за одну бумагу и отпечатание по 12 коп. – будут стоить 72 руб., а если литографировать три портрета порознь, то – по 600 каждого –1800 экз. по 10 коп. – 180 рублей. Впрочем, ожидаю Ваших приказаний насчет числа экземпляров, а к литографированию 3-х портретов вместе, посоветовавшись с П. И. Саломоном, надеюсь вскоре приступить. Что касается до денег, то я надеюсь от знакомых (Саломона, Авчинникова, Кавелина, Полнера, Филиппова и Ушинского) собрать несколько на литографирование и на печатание, так что Вас буду просить выслать нам только недостающие за тем, если еще будет недостаток.

Простите. Прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 30 октября 1858 г.

43²⁰³

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Долго не получая от тебя писем, 1 числа ноября писал к Дмитрию Александровичу Кавелину, чтобы уведомил о тебе, приложил и к тебе письмецо. А между тем 2 числа получил от тебя письмо от 30 числа октября. Пишешь, что письмо мое получил от 18 числа октября, а посылку рукописей еще не получил, равно и я не получил еще твоей посылки, посланной ко мне. А еще я писал к тебе 4 октября и послал 16 руб. серебром на выписку Духовной Беседы 3-х экземпляров – двух для меня, а одного для Севской монахини Магдалины. Но о получении сего письма моего и денег письма от тебя не получил. Неужели ты не получил оных денег? Прошу уведомить меня о сем. Хотя и не получил еще твоих книг, но за оные тебя благодарю. По получении постараюсь на твои сочинения сказать тебе, что мы можем понимать.

Очень жаль, что взгляд на Записку о Греках и Болгарах иначе показался тому лицу, от которого ожидали другого. Но что делать. Дай Бог, чтобы союз нашей Церкви с Греческою не был поколеблен, чего, может быть, жаждут противники нашей религии. Господь да благословит занятие твое уставом Греческого общества, которое послужит к утверждению нашего союза. Представления об о. Павле тогда еще не было, а я полагал, что уже было. Но теперь, должно быть, скоро будет представлено, и ты похлопочи не замедлять. О литографировании портретов, так как ты предположил, буди по твоему расположению тройных 600 экземпляров, а поодиночке по 600 много, а по 300 можно. Деньги сколько будет нужно мы пришлем, и будут тебе и участвующим в оном деле многие благодарны купно с нами.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Наши братия тебе усердно кланяются, о. Пафнутий, о. Иларион, о. Амвросий, Флавиан и прочие. Прилагаю письмецо от монахинь Магдалины и Афанасии. Они желают иметь мои портреты и просят тебя о сем, а пришли их ко мне.

4 ноября 1858 г.

44²⁰⁴

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Спешу уведомить Вас, что, поговоривши с П. И. Саломоном, мы решили литографировать сперва портреты Ваши порознь (большой портрет не поместился бы в книге), к чему приступить надеемся на днях, как только найдется совершенно благонадежный литограф. Билеты на Духовную беседу Вам и монахине Магдалине вышлю с следующею почтою. Во внимание к тому, что Ваша обитель многих снабжает книгами, граф приказал, чтобы ей высылались на будущий год: 1) два экземпляра Христианского чтения, один на Ваше имя, другой на имя о. архимандрита; 2) два экземпляра Духовной беседы – на чье имя их высылать, буду ожидать Вашего приказания. О сем сообщаю Вам и прошу передать о. Архимандриту, чтобы Вы не беспокоились выписывать от себя то, что жертвует граф. Рукописей и портрета я еще не получал. Вчера принесли мне повестку о посылке на 15 рублей: Ваша ли это посылка или другая, не знаю.

Третьего дня в Исаакиевском соборе посвящали архимандрита Никанора Негуша в епископы Черногорские. Петр Иванович Саломон вступил в должность. Канцелярия трепещет. Скоро ожидаю в Петербург родителей моих, которые хотят погостить здесь.

Откладывая до другого письма другие дела, прошу Вашего благословения отеческого и прощения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 4 ноября 1858 г.

45²⁰⁵

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

9 числа сего месяца получил я письмо твое от 4-го ноября и посылку, посланную тобою 28 октября, через 13 дней, то неудивительно, что и ты нашей посылки долго не получал. Мы послали 18 октября на 1 руб. серебром 2 фунта весом. Теперь может быть, уже и получил. На письмо твое от 30 октября отвечал я 4 ноября, а теперь спешу с первою почтою известить тебя о получении посылки в целости и поблагодарить тебя за присланные книги. Отцу Архимандриту и о. Игумену доставил по надписям их посылки, а рукописи должны полежать несколько времени, потому что я сего дня еду в Малый Ярославец к о. Архимандриту Никодиму, у них будет обновление теплой церкви. Будет и Владыка там. Чувствуем оказываемое к нам благоволение и внимание его Сиятельства графа Александра Петровича дозволением прислать к нам двух экземпляров Христианского Чтения и столько же Духовной Беседы, которую также просим высылать 1 No на имя о. Архимандрита, а другой на мое. Спаси Господи, что стараешься о портретах, о тройках для книги (то есть три портрета вместе), кажется, можно убавить внизу и вверху, то они выйдут поуже и будут годиться. Впрочем, как лучше найдете, так и делайте. Не взыщи на краткость письма. Спешу, сбираюсь в дорогу.

Остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Братия наши изъявляют тебе свое почтение. Как-то твои родители приняли о Максиме Карловиче? Читал ли он Исповедь Англичанина?²⁰⁶

10 ноября 1858 г.

46²⁰⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

10 числа сего месяца я послал к тебе письмо из нашей Обители, а теперь несколько строк пишу и отсюда. Там я упомянул, что отправляюсь в Малый Ярославец, куда и прибыл сего дня. Дорогой заезжал к отцу строителю о. Моисею в Тихонову и вместе с ним сюда приехал. Ты обещал постараться в Святейшем Синоде об представлении в монашество об нашем о. Павле Степановиче Покровском, скитском обитателе. Теперь я повторяю мое прошение о сем: послано о нем представление из Калуги 4 ноября за No 6546. Потрудись о дозволении постричь его и о незамедлении присылки оного дозволения. Я думаю пробыть здесь до 17 числа и поспешить домой к празднику Введения во храм Пресвятыя Богородицы.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Малый Ярославец, 14 ноября 1858 г.

47²⁰⁸

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

В субботу получил я через Димитрия Александровича Ваше милостивое письмо 1 – го ноября, а вчера письмо от 4 – го. Из них я вижу, что до Вас не дошло мое первое письмо из Петербурга. В нем извещал я вас о получении мною от Вас 16-ти рублей, рассказывал о записке Жемчужникова ²⁰⁹, о хлопотах графа подвигнуть наше Министерство к содействию Греческой Церкви, находящейся в немалой опасности, и, наконец, о приключившейся мне скорби. Отец подавал прошение государыне о ежегодном пособии, и мы все хлопотали – и выхлопотали не помощь, а унижение отцу, т. е. 50 рублей единовременного пособия. Жалею и тревожусь, что письмо не дошло до Вас, точно так как и я не получал еще Вашей посылки. Что если письмо и посылка попадут в руки неблагонамеренных – не пришлось бы мне отвечать за сообщения мои Вам? Впрочем, уповаю на милость Божию и знаю, что молитвами Вашими Вы покроете меня от всего вредного. На Духовную Беседу для монахини Магдалины я подписался, а так как Ваш отец архимандрит уже выслал деньги за три экземпляра Духовной Беседы, то ректор семинарии о. Нектарий за Ваши 2 экземпляра решительно не хочет брать денег и будет высылать их так. Таким образом, у меня Ваших денег осталось 10 рублей, благоволите приказать, что с ними делать. Представление об о. Павле поступило в Синод вчера, сегодня дам записку о нем П. И. Саломону. Для портретов нашел я лучшего здешнего литографа Поля Пети. В книгу, как я Вам писал, тройные не идут. Если не к Празднику, то к Новому году верно с Божьею помощью надеюсь прислать Вам сколько оттисков прикажете.

Здесь очень много добрых людей озабочены тем, что словесность современная принимает гласно направление, враждебное Церкви: именно ректор Академии о. Феофан (Говоров), о. Нектарий, из светских А. Д. Ушинский, брат его Константин Дмитриевич, С. А. Бурачек, В. И. Аскоченский, Елагин (Н. В.) и другие. Говорят, что с нашей стороны необходимо противодействие. В противном случае на нас за нерадение и за молчание ляжет грех, и что же будет с обществом, если безверие нигде не встретит противодействия. Но как противодействовать? Доводить ли до министра народного просвещения самые резкие примеры журнального кощунства и содействовать к усилению цензуры или печатно опровергать и обличать нечестивцев? Идти ли путем официальным или литературным? Или и тем и другим вместе, и каким преимущественно? На сии вопросы, занимающие многих, прошу от Вашей любви и опытности разрешение и наставление. Облеухов прислал мне заметку о том, что житие Преп. Февронии напечатано в числе сказок, – и тут же доказывает возможность плотского совокупления бесов с людьми; он желает это напечатать, а я сделал ему запрос: не полезнее ли его заметку сделать предметом конфиденциального сообщения от графа к министру просвещения, которое может быть написано и в сильных выражениях? Прошу на сие ответа. Если прибегать и к печатному опровержению, то и тут много вопросов. Печатать ли эти опровержения в существующих журналах – не все, даже многие не будут приняты. Издавать ли для сего особый журнал – не знаю, возможно ли? Чтобы быть в силах противостоять другим, не образовать ли особое братство. И какой тон избрать? Многим нравятся листки Аскоченского²¹⁰, хвалят за народный язык (между прочим, о. Феофан), другие говорят, что нет нужды, говоря о духовном, подделываться под мужицкий говор. Совестно утруждать Вас, но верю, что ради общей пользы Вы не откажетесь разрешить мои вопросы.

Некоторые упрекают графа, что он слишком пристрастен к Греции, увлекается делами Востока, между тем как есть много и внутренних своих нужд у России. Не знаю, справедливо ли это. Другим граф поручает другие дела, со мною же граф преимущественно говорит о Греческой церкви, о Востоке, и к сему большею частью относятся мои занятия, как вам известно. Теперь недоумеваю: заниматься ли мне беспрекословно поручениями графа, или, так как, может быть, у него и есть некоторое пристрастие, попросить его, чтобы он дал мне занятия, относящиеся собственно к России, для которой от души желаю быть полезным, например по Духовно-учебному управлению и т. п. Боюсь в занятиях своих сделаться односторонним, боюсь и самочиния, и самомнения, и прекословия. В минуты доверенности граф иногда жалуется, что со стороны наших Преосвященных находит иногда мало сочувствия в делах церковных. Так, поступив в должность, он вместо Синодальной церкви, ни в чем не соответствующей достоинству Синода, хотел тут же устроить благолепный храм, в древнем вкусе, и, к своему огорчению, встретил в этом, кажется, благом деле сильнейшее сопротивление в Святейшем Синоде. Также мысли о важности единения с Греческой Церковью как-то не очень живо принимаются. Еще высшее духовенство слишком дорожит магистерскою ученостью, а в знании дел и практической жизни иногда чувствуется недостаток. Все это, конечно, превосходит мое разумение, и не мне бы об этом говорить. Но если есть частица истины в словах графа, то, может быть, она объясняется ответами Св. Нифонта (в кн. Преподобного Варсанофия), зависимостью духовенства от общества, повредившегося в вере, и, наконец, устройством наших заведений, из которых выходят монахи, не знающие деятельной монашеской жизни, а воспитанные на одних суждениях. Граф очень желает возвысить духовенство и придумывает к сему разные меры: например, чтобы члены Синодальные не так часто сменялись и тем приобретали большее знание дел, чтобы ко всем Преосвященным рассылать сообщения о важнейших делах и т. п. Если что не так сказал, простите меня грешного, милостивый батюшка, и наставьте меня, неразумного, и ради общей пользы не откажитесь научить нас, какие бы меры могли еще послужить к исполнению благих мыслей графа.

С книгами я послал вам, между прочим, и письмо к Горчакову о Преосвященном Кирилле Наумове. Оно было показано членам Синода, и Бажанов сделал замечания: «желательно, чтобы было видно, что здесь идет речь о Епископе, и не о последнем». Приняв эти слова с благодарностью, Граф приказал мне выкинуть из письма все резкие выражения. О Греческом обществе граф хочет попросить здешнего митрополита, чтобы оно было при Академии и под его председательством²¹¹. Теперь же по приказанию графа занимаюсь или хочу позаняться замечаниями на книгу Мансурова. Благословите, батюшка, на сие дело и помолитесь обо мне. Перевод Преподобного Симеона подвигается уже слишком медленно. Латинскую книгу нашел, а греческой еще нет. Граф очень желает иметь сведения о той старушке-немке, которая недавно в Орле приняла Православие. Если Вам что-нибудь известно, не благословите ли написать. О себе скажу: живу в суете и небрежении, увлекаюсь раздражительностью, иногда в сильнейшей степени обуреваюсь нечистыми помыслами, вероятно оттого, что впадаю в гордость. Желал бы я в предстоящем посте поговеть, не знаю, где Бог позволит.

С третьего дня здесь родители мои, которые до праздников, а может, и праздники погостят здесь. Вырваться к Вам, не знаю, удастся ли, а в Петербурге неудобно говеть. Не благословите ли, в крайнем случае, на говение отправиться в Старую Ладогу, где о. Антоний Бочков? Отец, как я уже писал Вам в (потерянном) письме, известие о Максиме принял гораздо легче, чем мы могли надеяться. Матушка постаралась приготовить и успокоить его и уговорила его написать к Максиму помягче. Таким образом, Вашими молитвами, Бог покрывает и милует нас, недостойных. Отчет за 1857 год только что печатается, книжечек об Архимандритах не имеется. Христианского Чтения за 1824 – 1832 гг., которых желал О. Антоний, не имеется. Статья Филиппова из Московских Ведомостей будет отпечатана. Я добыл рукописный акафист ко Св. Причащению, приписываемый о. Амфилохию Ростовскому. О. Антоний изъявлял желание иметь таковой акафист покойного Иннокентия Борисова, рукописи его еше в Одессе, как только будут присланы, позабочусь о переписке, а теперь покуда велю переписать и вышлю на имя о. Антония акафист о. Амфилохия. Здешние греки, не без содействия Ласкариса, выхлопотали, что в Казанском соборе, в приделе, по воскресеньям и праздникам будет обедня на греческом языке и певчие будут, петь по-гречески, но, кажется, не по Константинопольскому напеву. О. Архимандриту, о. Антонию, о. Пафнутию, о. Амвросию, о. Илариону, о. Флавиану, о. Павлу и Андрею Ивановичу усердно кланяюсь и прошу их помолиться обо мне.

Припадая к ногам Вашим, милостивый батюшка, благодарю Вас за любовь ко мне, недостойному, прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя, родных своих, и начинания свои, и душу свою окаянную вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 11 ноября 1858 г.

48²¹²

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Идет речь об избрании секретаря для предполагаемого Греческого общества. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы не на меня пал выбор, – что дало бы повод к зависти других, а мне, тщеславному, не было бы полезно и отвлекло бы от других занятий. Паче же помолитесь, чтобы надо мною и во мне, грешном, исполнялась святая воля Господня. Он знает, что нам полезно. Помолитесь также о выздоровлении графа, который своею болезнью нас беспокоит. Рукописей и портрета о. Амвросия я не получал. Сегодня иду на почту справляться. Прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 17 ноября 1858 г.

49²¹³

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Имею честь поздравить Вас с радостным для многочисленной семьи Вашей и вожделенным днем Вашего рождения, и также с днем Вашего ангела. Смиренно дерзаю молить Господа, да умножит Он лета живота Вашего и ниспошлет Вам утешения в благом преуспеянии руководимых Вами. Письма Ваши от 4-го и 10-го ноября я получил, а посылки еще нет. Не знаю, что делать. Не благоугодно ли Вам будет выслать номер, под которым она в Козельской конторе принята и отправлена.

Так как о. Архимандрит уже выслал деньги за 3 номера Духовной Беседы, то в Семинарии распорядились два номера, назначенные графом, выслать на Ваше имя, а затем 10 рублей Ваших остались у меня, и не знаю, что с ними делать. Протокол об о. Павле подписан, а Указ Преосвященному Григорию если не послан, то будет на днях послан. Акафист ко Святому Причащению Преосвященного Иннокентия (которого желал о. Антоний) все еще не можем вытребовать из Одессы. Есть у меня таковой же акафист²¹⁴, приписываемый о. Амфилохию Ростовскому, но в списке, исполненном погрешностей, и потому не одобренный к печати. Если желаете, могу Вам выслать его. Граф болен, но очень занят Греческим обществом. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы секретарство этого общества не на меня пало. А впрочем, буди воля Господня. Возник вопрос, нельзя ли действия сего общества распространить и на славян. Простите. Прошу Вашего отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 18 ноября 1858 г.

50²¹⁵

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Литографирование тройных портретов по обстоятельствам отложено до времени, а портреты поодиночке надеюсь непременно выслать Вам к празднику. Благоволите уведомить монахиню Магдалину и монахиню Афанасию, что отпечатать портрет на большом листе стоит 10 коп. сер. с экземпляра, а на малом листе (в формат книги: Описание Оптиной пустыни) – 5 коп. сер. Кажется, нет нужды печатать на больших листах: одной бумаги больше. Пусть они вышлют мне деньги по числу экземпляров, и в таком случае постараюсь и им выслать портреты к празднику. Отпечатать большее или меньшее число экземпляров не составляет разницы; платится только за бумагу. Главные же издержки – камень и литографирование, и на эти издержки собираю от своих и Ваших знакомых здесь. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь помог мне. Если м. Магдалина и м. Афанасия желают и могут участвовать в издержках литографирования, то пусть они вышлют за портрет (на малом листе) по 10 коп. сер., если это не стеснит их. Передавать или не передавать им это – предоставляю на Ваше благоусмотрение.

Поликсена Васильевна очень желает иметь выкройку Вашего белого (келейного) балахона, чтобы по ней выслать нечто теплое. Уверенный в Вашей снисходительности, прошу Вас, милостивый батюшка, не отказать ее усердию к Вам и моей нижайшей просьбе и выслать ей или на мое имя эту выкройку. Отлагая другие дела до следующего письма, прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

О Греческом обществе будет доклад скоро. Брат Максим был болен. Посылки с портретом о. Амвросия и с рукописями не получал.

24 ноября 1858 г.

51²¹⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Письма твои от 11 -го и 18-го ноября получил. В последнем выражаешь сомнение и недоумение о не полученных тобою рукописях, а нами твоего письма. Возложись на промысел Божий, силен Господь покрыть тебя, а в случае требования от тебя объяснения (чего, кажется, быть не может) можешь сказать, что ты проездом забыл оные у нас и просил переслать их к тебе. Письма в посылке нет, а портрет и записка о лесе важности не составит, могли быть посланы при этой оказии. Ремарку и No посылки вышлю после, а теперь почтовая Козельская книга отослана в Калугу для ревизии. А в первом письме пишешь об общей вашей скорби, что прошение родителя вашего не имело желаемого успеха. Человеку лютеранского исповедания не к тому лицу нужно было обращаться с прошением. О государыне говорят, что она всем сердцем привержена к Православию, потому, вероятно, и не приняла участия в вашем родителе. Еще пишешь, что в Петербурге есть много благонамеренных людей, которые желали бы выказать противодействие настоящему журнальному кощунству, и спрашиваешь нашего мнения, как в таком случае лучше действовать, официально или литературно, в книжках или журнале, и чем преимущественно? Наше мнение если будет возможно, то нужно действовать всеми сими способами, смотря по выходкам кощунства и неверия и вольнодумства, преимущественно же обращать внимание на зловредные и об оных доносить словесно или официально могущему остановить это зло, выставляя на вид вредные последствия дерзких выходок безверов.

Не мешало бы составить и журнал об обличении современных заблуждений, хоть не самостоятельный, а примкнутый к другому полезному журналу, и из этого журнала особенно важные статьи отпечатывать после и отдельными книжками. Прилично бы было, кажется, составить из сего 2-й отдел журнала Народное Чтение и писать слогом, сообразным с материею, а не мужицким, но тут с другой стороны опасность: как бы не повредить простой народ ядом неверия, выставляя на вид разные вольнодумства. Это нужно, помолясь Богу, хорошенько рассмотреть со всех сторон, и особенно с той стороны: много ли людей из простонародья читают сей журнал? И общим советом рассмотрев дело сие, с помощью Божиею приступить к Действию в том или другом журнале, а пока, в чем будет можно, указанное тобою братство о Господе да противодействует злу. Доказательство Облеухова о возможности плотского соединения бесов с людьми, написанное по поводу напечатания жития Преподобной Евфросинии в числе сказок, теперь не вовремя, когда в кругу переученных усиливается мнение, что и совсем бесов нет, ни их злоначальника диавола. Притом и в древних житиях не видно подобного примера. А можно донести министру Просвещения, что ни с чем несообразно писать и печатать сказки об отечественных лицах, которые святость свою доказывают нетлением мошей своих, – что известно целой России.

Ты опасаешься, как бы не сделаться тебе односторонним, и особенно потому, что слышится упрек некоторых касательно уклонения на одну сторону до пристрастия. Есть слово Евангельское: сия творите и оных не оставляйте. Поэтому нужно всегда смотреть на обе стороны, и прежде на ту, которая к нам ближе, хотя бы тебе пришлось действовать и в пользу отдаленных братий. Соображая обстоятельства и пользу обеих сторон – совокупно, с помощью можешь избавиться от увлечения. Мысль и желание Графа иметь живое общение с Греческою Церковью и поддержать греков и греческое духовенство весьма похвальны и имеют благое основание, но как сего достигнуть при настоящем положении дел и обстоятельств наших и греческих? Кто может все это соображать и видеть, в том невольно будет пропадать охота к сему начинанию по причине трудного достижения сей цели. Другая причина, что никто из этих людей не имеет полной силы и полного влияния, по причине множества лиц; есть пословица: ум хорошо, два лучше того, а три... и оттого часто может не выказывать человек живого участия, что не раз его основательное предложение было оставлено втуне, а пущено в ход других по причине их численности или почему-либо другому.

Предложение же о построении благолепной церкви не было принято, может быть, и по причине скорости, ибо все новое обыкновенно начинается [не иначе] как со временем и постепенно и по соображении нужных обстоятельств. Упрек некоторых касательно уклонения на одну сторону до оставления дел нужнейших своих может быть и не в меру. А все-таки оставлять сего просто без внимания нельзя, а нужно разумевать справедливое по силе своей из встречающихся обстоятельств, чтобы при случае, когда потребуется твое мнение, сказать поискуснее, как ты думаешь и разумеешь о том или другом. Подобно и на письме нужно излагать, приближаясь сколько можно к правильной стороне. Если же что изменят после, то это уже будет не твоя вина. Еще, чтобы избегнуть одностороннего взгляда, нужно обращать внимание не на один класс людей, но на все. Потому что и в других сословиях теперь знание дел основано более на суждениях, сам знаешь, какими преимуществами пользуются в настоящее время питомцы высших учебных заведений, и как везде забывается, что начало премудрости есть страх Господень, от которого бывает хранение заповедей Божиих, то и нравственность во многих сословиях в большом упадке, так что при настоящем положении дел мудрено приискать средства положительно-действительные к восстановлению и нравственности и практической жизни, а соображаясь со всеми этими обстоятельствами, не знаю, что тебе сказать о твоем нехотении предполагаемой должности и склонности твоей служить по Духовно-учебному управлению. Сматривай сам, как и где лучше для тебя; соображайся с своими силами и молись Богу, чтобы Сам Господь устроил, где для тебя полезнее. Одно твердо помни, что достижение желаемого успеха в обоих случаях сопряжено более с ненадеждою [на себя], а только нужно везде трудиться по силе своей Бога ради о возможном успехе и от Господа ожидать воздаяния. Везде должно помнить совет Марка Подвижника: «...во всяком неудоборешимом обстоятельстве ищи, что угодно Богу, и обрящешь полезное решение сего дела». А положительных мер, кроме сказанного, не обретаем для представленных тобою обстоятельств. Письмо твое от 17-го ноября чрез Наталью Петровну получил.

Еще получил письмо твое от 24 ноября. Пишешь об оттиске портретов, и для монахинь чтобы на малой бумаге, взнесли они за 100 портретов 10 руб. серебром. Они на это будут согласны. Деньги я вышлю скоро, а оттиски к ним отошли в Севск. Духовная Беседа по назначению графа для о. архимандрита и для меня пусть так и посылается раздельно. А другой экземпляр я выписывал для Андрея Ивановича Глушкова, за который прошу взнести 5 руб. и два вместе присылать на мое имя. Да похлопочи о 17 No нынешнего года. Мы не имеем двух экземпляров оного. О старушке, принявшей Православие в Орле, мы не имеем никакого сведения, и не можем ничего тебе сказать. Если покажется молвисто говеть в Петербурге и дозволит время, то можно говеть в Ладожском монастыре и о. Антонию исповедаться. Акафист к причащению, когда скоро пришлют, можно и подождать. Родителям твоим прошу сказать мое почтение. Но вот важный для меня вопрос, и не знаю что сказать: почтеннейшая Поликсена Васильевна просит прислать ей выкройку с моего халатика или балахона. Они усердствуют для меня потрудиться, вывязать, как ты пишешь к о. Флавиану. Дорого ценю ее усердие к моей худости, но право, не знаю, как это сделать, можно ли связать оный? Подумаем как-нибудь о сем после. О. Архимандрит и о. игумен Антоний изъявляют тебе свое почтение, также и наша скитская братия о. Пафнутий, о. Амвросий, о. Иларион, о. Исаия, о. Флавиан, Андрей Иванович и прочие. О. Вассиан наш болен чудною болезнью, которая его заключила в келлии. Наподобие грыжи сделался нарост, но не настоящая грыжа, и очень страдает от оного, лекаря не находят средств к лечению.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

29 ноября 1858 г.

52²¹⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Давно ожидаемую посылку с рукописями и портретом я наконец-то благополучно получил, и также милостивое письмо Ваше от 29-го ноября, за которое усерднейше благодарю. Об о. Павле послан указ еще 26-го ноября за No 11857. О 17-м номере Духовной Беседы меня давным-давно уверяли, что вторично послан к Вам вместо возвращенного 7-го, по получении Вашего письма я еще раз оставил о том объявление в редакции. В следующий понедельник надеюсь выслать на Ваше имя по первой сотне каждого из 3-х портретов, от души желаю, чтобы они понравились. Много мне помогла Поликсена Васильевна. Если Вы не выслали выкройки, о которой она просила, усерднейше и нижайше прошу Вас выслать, а то она и на меня будет в неудовольствии, что я об этом писал прямо Вам. К нашему прискорбию Государь не тотчас же утвердил Устав Греческого общества, а велел передать в Совет Министров. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь благословил сие полезное предприятие. Граф озабочен о состоянии Восточной Церкви, – а это самое могут представить в невыгодном свете, плодом греческих интриг. Из Константинополя много вестей, радостных мало, и столько противоречащих, что ничего не поймешь. Отчет за 1857 г. только что поспевает. Ужасно опоздали. Сербиновичем граф не очень по этому случаю доволен. По греческому обществу он участия в делах не принимал. Всеподданнейшую докладную записку писал я²¹⁸. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь дал нам успех в делах, не нас ради, грешных, а ради общей пользы. Помолитесь также, чтоб Господь помог мне написать и против Мансурова, чем я теперь занимаюсь. На будущей неделе, 19-го или 20-го числа, надеюсь с Божьей помощью отправиться в Ладожский монастырь и там поговеть и даже праздник встретить. В это время страдал я очень от плотских помыслов, бывали и поллюции сильные от того, что во сне касался руками, не замечая и не чувствуя сам. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь помог мне и душу в чистоте соблюсти, и здоровье не расстроить, а укрепить. Страдал я и раздражительностью, вспыльчивостью, за что на меня был в претензии и Тертий Иванович. Помолитесь, чтобы Господь нам помог сохранить дружеские отношения. Страдал я также – простите меня, окаянного, и горделивыми помыслами. Напишу три строчки, и подыму нос. Помолитесь, чтобы Господь дал мне видеть мою греховность и ничтожность. Увлекаюсь я также суетой, делами. Преподобного Симеона Нового Богослова и одного слова не успел перевести. Духовного почти не читаю. В церкви стою, а ум, побужденный тщеславием, в бумаги лезет.

Матушка со мною была в Исаакиевском и Казанском соборах и очень утешилась. Отец исповеди Гаферлея читать не хочет. Дней через 5 они поедут в Москву. Они и также брат Виктор очень желают, чтобы брат Максим женился, так как он о монашестве, кажется, не думает, то и я был бы рад, если бы он женился. Княгиня Мария Александровна желает иметь от меня литографированный портрет Ваш, но не иначе как с Вашего благословения. Бедная. Много в ее жизни тяжелого.

Здесь теперь граф Е. В. Путятин (из Китая). Он в Париже на год берет учителем к детям внука московского Владыки, Н. А. Сергиевского. Путятин отличный человек. К сожалению, только пристрастен к Латинской Церкви. Он между прочим вот что говорит: «О Церкви Христовой в псалмах, в Евангелии и у Святых отцов предсказано, что она будет вселенская, повсюдная. Эта повсюдность ни в какой Церкви не очевидна так, как в Латинской. Куда “католик» ни прейдет, в какую-либо часть света и страну, везде найдет свою церковь». Граф несколько затруднился опровергнуть это и, обращаясь ко мне, сказал: «Об этом не худо Вам войти в переписку с Оптиной пустынью». Еще многих из здешнего общества смущают латинские сестры милосердия и миссионеры, в которых видят беспредельное самоотвержение и т. п. Еще паписты упрекают православных, чго наша пропаганда от того не так сильна, что нет (у многих или у некоторых) убеждения в безусловном и совершенном преимуществе Православия и в том, что только в одной Православной Церкви можно спастись. Этот вопрос также очень занимал графа. Он у многих лиц (и высоких духовных) спрашивал: «Кто новый Израиль? По всем ли Церквам (т. е. Восточной и Латинской) идет наименование Ноев Ковчег» и т. д. Почти никто не решался сказать графу, что есть одна истинная Церковь, один священник сказал так: «различные исповедания суть как бы разноцветные каменья в одном прекрасном ожерелье». По желанию графа усерднейше прошу Вас, милостивый батюшка, подробно написать мне, чтобы я мог сообщить ему. Дай Бог, чтобы вашими словами он совершенно успокоился. На уклончивые ответы вроде вышеприведенного граф смотрит отчасти как на знак маловерия. Припадаю к ногам Вашим и усерднейше прошу Вас, святым собором помолитесь о графе. Он нуждается в помощи. В отчете он между прочим выставляет бедственное положение консисторий, просит денег для этого, указывает и на другие опасности и нужды Церкви. Недостатка в мужестве у графа нет. Помолитесь, чтобы Государь взглянул на это милостивым оком и чтобы это послужило на пользу Церкви. Здесь латинский проповедник новый: к нему многие съезжаются²¹⁹. Граф желает, чтобы я его послушал, чтобы нам о нем знать.

Еще в июне я получил письмо от о. Ювеналия. Все откладывал и до сих пор не отвечал. Совестно, и не знаю, нужно ли теперь и как отвечать. Всем отцам нижайше кланяюсь.

Припадаю к ногам Вашим, прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 11 декабря 1858 г.

53²²⁰

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Из письма твоего, от 11 числа декабря посланного, вижу, что ты получил рукописи, посланные от нас, и на сей счет очень успокоились, удивительно, отчего они так долго до тебя не доходили. Благодарим за отсылку указа в Калужскую Консисторию об отце Павле. Надеемся и мы скоро получить и к празднику его облечь в ризу спасения. 17 номер Духовной Беседы мы не получали, не знаю почему, однако справимся на почте. Будем ожидать с тяжелою почтою. О коих ты пишешь портретах: спаси Господи за помощь Поликсену Васильевну. А мы нашли и здесь усердствующих на сей предмет – 40 руб. серебром да от монахинь 10 руб. серебром. Всего 50 руб. серебром. При сем посылаю к тебе.

О Греческом обществе предоставим воле Божией. Как Он сотворит, тако и да будет, где помоществует Бог благому намерению в попечении Восточной Церкви, там никто не может повредить, мы не можем знать промысла Божия, к чему Он ведет настоящие дела Востока и попущает пройти чрез огнь скорбей и искушений рабов Своих, соблюдая награду в вечности. В занятиях твоих по ревности о благочестии да поможет Господь тебе успеть, правильно и благочестно написать в пользу Церкви и ближних. Да благословит Господь благое твое намерение побывать в Ладожском монастыре и удостоиться быть причастником Пречистых Христовых Таин и встретить праздник Рождества Господа нашего Иисуса Христа, с которым тебя усердно поздравляю.

Горделивые помыслы и раздражительность бывают причиною страсти, происходящей от желательной части души.

Да подаст Господь тебе разум познавать оные и силу противляться им. При занятиях твоих деловых, когда же упражняться в переводе Симеона Нового Богослова. Время впереди, может быть, и найдешь свободу к сему делу. Родитель твой боится читать исповедь Гаферлея: может, потому, если б нашел истину, должен бы был покориться Православию по примеру детей; но самолюбие до сего не допущает, бывши пастором, и после быть простым, не имея рукоположения в священника. Максиму Карловичу почему же не жениться. Он человек светский. Только дал бы Господь хорошую партию православную и благонравную девицу. Господь да благословит его на сию новую жизнь. Марье Александровне Мещерской по желанию ее можешь дать портрет моей худости. Говоришь, много в ее жизни тяжелого. Да, никто не избегает скорби в жизни своей, а иначе могли бы уклониться люди в различные грехи и забыли бы о вечности. Жаль г. Путятина, что он, родившись и воспитавшись в недрах Православной Церкви, не усвоил себе ее чистейшего учения, потому, видно, что обращался более с католиками и наслышался их учений. Одно преобладание папское доказывает неправильность их вероисповедания, чего они и ищут и распространяют свою пропаганду, а какими ж средствами? Деньгами, происками, иезуитством. Кого они обращают? Православных Греков и Славян, бедствующих совращая с правого пути, привлекают защитою от турецких мечей и других притеснений, а много ли они обратили в свою веру мусульман? Что-то не слышно. Наши же православные очень скромно обращают в Христианскую веру язычников, которыми населена пространная Сибирь, да и за Кавказом недавно обратилось довольное число из мусульман. Но о сем упомянул теперь кратко, после, помогающу Богу, напишем подробнее. Там упомянем и о том, что учение их Еретическое и противное Православной Вселенской Церкви нововведение, а не основное Соборной Вселенской и Апостольской Церкви. Во всех делах, относящих до Православия, да поможет Господь его сиятельству совершить с благим успехом, смиренно о сем молим Господа. Мира, здравия и спасения тебе желаю и остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий. О. Пафнутий, Амвросий, Иларион, Флавиан и Андрей Иванович и вся наша братия тебе кланяются. Вместо выкройки посылаю халатик.

16 декабря 1858 г.

54²²¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Сегодня отправляю к вам 300 отпечатанных портретов (по 100 каждого), и в Севск 100 оттисков вашего портрета, и у себя, для здешних Ваших знакомых, оставляю 100 (всех вместе), отпечатать более на первый случай не представлялось возможности. После праздника покорнейше прошу вас в точности назначить, в каком формате, и сколько нужно отпечатать, не нужно ли для книги более 600 экземпляров каждого портрета? Ваш портрет мы сначала думали срисовать с обоих портретов (с того, где вы одни, и с того, где вы с другими старцами), но это сочетание совершенно не удалось, нужно было исправить и держаться одного портрета, и выбрали тот, где вы одни, потому что и поза уже была взята с него. От души желаю, чтобы Вы и все были довольны. Если что не так, то простите меня, Бога ради, и укажите: что можно будет, постараемся исправить. Без Поликсены Васильевны я в этом деле совершенно пропал бы, она сама хорошо рисует и указывала литографчику много неправильностей, которые он с ее слов и исправил, а я бы сам не заметил. Севским монахиням посылаю портрет на китайской бумаге (по 10 коп. с листа). Расчет невелик, а гораздо лучше. В издержках литографирования мне до сих пор помогли, более всех Петр Иванович и Поликсена Васильевна, потом Дмитрий Александрович, брат Максим, Дмитрий Дмитриевич Облеухов, и еще Петр Иванович хочет пригласить Мальцову, что необходимо как для того, что уже сделано, так и для напечатания еще оттисков. Потрудитесь уведомить меня, благополучно ли дойдут портреты: как бы они не попортились дорогой!

Граф Путятин очень заботится о том, чтобы выслать миссионеров в Китай. Хотят основать особую миссионерскую Академию. Государь на это дает село Грузино (бывшее Аракчеева), где уже есть здания. Путятин, человек небогатый, на устройство этой Академии пожертвовал 1000 рублей. Предлагают образовать в ней миссионеров не только для обращения чужих, но и для наших раскольников. Граф желает, чтобы в этой Академии с самого начала завести отчасти монастырский порядок: чтобы ходили в подрясниках, ежедневно посещали службы и т. д. В начальники предполагают избрать о. Климента (бывшего в Новом Иерусалиме, теперь в Казани)²²². Усерднейше прошу Вас, ради общей пользы, сообщить мне Ваши соображения по поводу устройства этой Академии и также об о. Клименте, что вы о нем знаете. Вчера я был в латинском костеле, слушал проповедника: шумит, гремит, а церковь полнехонька, и русских довольно! Брат Максим желает, чтобы я ему высылал журнал духовный, усерднейше прошу вас написать мне, который вы считаете более полезным для него. Из ваших денег у меня осталось 5 рублей (вы изволили прислать на Духовную Беседу, а граф иначе распорядился). Прошу вас, напишите мне, как вы прикажете поступить с ними.

В пятницу предполагаю, с Божией помощью выехать в Старо-Ладожский монастырь, к о. Антонию. Благословите, батюшка, там поговеть и праздник встретить. Простите. Прошу вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 15 декабря 1858 г.

55²²³

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Приношу Вам усерднейшее поздравление с приближающимся великим праздником и желаю Вам встретить его в добром здоровье. С Вашего благословения надеюсь поговеть и встретить праздник у о. Антония, в Старо-Ладожском монастыре, откуда и пишу Вам. Вчера я приехал сюда и надеюсь пробыть здесь до 26-го. Несколько дней тому (в прошлый понедельник) отправил я 300 портретов Вам и 100 в Севск. Убедительнейше прошу Вас с полною откровенностью сказать мне, если что не так сделано. Теперь еще можно исправить и даже вновь нарисовать или одно лицо, или всю фигуру. Об этом прошу Вас сообщить как Ваше мнение, так и желание братии и знающих Вас. В следующем письме Вашем непременно ожидаю ответа и на сие. Благословите, милостивый батюшка, здесь в монастырской тиши мне собраться и подумать о душе своей, для чего в столичной суете и времени нет. Действительно, не столько по должности, сколько по пристрастию и из тщеславия так увлекаюсь делами службы, что и в церкви и стоя на молитве не могу думать о чем ином. Духовных книг почти вовсе не читаю. Симеона Нового Богослова второе слово начал и до сих пор не успел перевести. Чувствую, что предлежит мне крайняя необходимость освободиться от крайнего мирского пристрастия и ежедневно хоть час посвящать на чтение или перевод духовных книг. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Бог помог мне в этом. Без Ваших же молитв ни в чем не успеваю. Вероятно, от увлечения внешними делами происходит и остальное, что в себе замечаю. Увлекаюсь то гордостью, то тщеславием, которое питается малейшим успехом в делах, и я как бы забываю, что Божьей помощи, Вашим молитвам и наставлениям я всем обязан. Увлекаюсь гневом и раздражительностью и становлюсь неприятен другим. С Т. И. Филипповым, который имел неудовольствие на меня, я недавно объяснился. Особенно я был падок в последнее время в отношении к плотским помыслам, которыми услаждаюсь. Простите меня, окаянного, и помолитесь, чтобы Господь помог мне плотские помыслы и желания с корнем исторгнуть из своего сердца и не в осуждение причаститься Святых Таин, а во исцеление души и тела.

К вопросам о Латинской Церкви по поручению графа присоединяю еще некоторые вопросы. Кто новый Израиль – одни ли православные или также и иноверных исповеданий? Как нужно думать о Таинствах, и особенно о Евхаристии у Латин? Можно ли думать, что они имеют истинные таинства, т. е. Истинное Тело и Истинную Кровь Господню? Может быть, на сии вопросы не следовало бы отвечать прямо и решительно, но тогда остается какая-то внутренняя неуверенность. И когда меня приводили к Православию, я, по Чину присоединения, обещал веровать, что вне Православной Церкви нет спасения. И в Чети-Минеях в разных местах встречаются подобные выражения. От чего же наши Преосвященные на вопросы графа уклоняются от положительного ответа? Граф Путятин имеет такую мысль, что, лишившись Рима, которому отдавала некогда первенство, Церковь Вселенская теперь не есть та же, какою была прежде, и как бы сама повредилась, и что для восстановления прежней Вселенской Церкви требуется соединение Церкви Греческой с Римскою, чего и желает гр. Путятин. Еще он указывает на прозелитизм Рима и, с другой стороны, на холодность в этом отношении Греков, в которой видит недостаток любви Христианской. Все это то смущает, то колеблет графа, и усерднейше прошу Вас для его пользы и для моей написать, что сочтете нужным.

О Константинопольских делах Владыка московский прислал удивительно мудрую записку: не оскудеет пророк у Господа²²⁴.

Прошу поздравить от меня о. Моисея, о. Антония, о. Пафнутия, о. Амвросия, о. Иллариона, о. Исаия, о. Вассиана, о. Флавиана и Андрея Ивановича. Выкройку Вашей келейной одежды усерднейше прошу вас выслать мне, а то Поликсена Васильевна очень на меня огорчается, что я так неловко исполнил ее поручение и Вам самим написал.

Прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

О. Антоний благодарит Вас за поздравление с именинами. Отвечать не торопится: может, представится писать и нужное. Он просит Ваших молитв. От меня с радостью принял Ваш портрет.

Старо-Ладожский Николаевский монастырь, 20 декабря 1858 г.

56²²⁵

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Примите усерднейшее поздравление от меня, недостойного, с наступающим Новым [годом]. Поздравляю и о. Архиманрита, о. Антония, о. Амвросия и всех отцов и братий и прошу их святых молитв. 24-го по милости Божией я сподобился принять Св. Таин, а на 3-й день по своему окаянству подвергся искушению и мысленному падению, за которое Господь и наказал меня болезнью. Пишу Вам, лежа в постели. Возвращаясь из Старо-Ладожского монастыря, я и дорогой, в праздности, увлекся блудными помыслами, а потом на станции, когда я увидел женщину, легшую в соседней со мной комнате, на меня, конечно по моей вине, напало такое неистовое разжжение, что я, – простите меня, окаянного, – подходил к ней с гнусным намерением, и если бы встретил в ней некоторую предупредительность и согласие, то я пал бы! Господь от этого сохранил меня, – но последовало самое сильное истечение. От этого, от усталости и простуды я теперь болен. Вчера никакой пищи не принимал. Ужасаюсь своему окаянству, что это со мною было на 3-й день по принятию Страшных Христовых Таин. Батюшка! Накажите меня, – и простите меня, и помолитесь, чтобы Господь помиловал меня! Трудно становится мне жить в миру, особенно в Петербурге, и устоять! О посещении о. Антония напишу в четверг. Для графа время пасмурное и тяжелое. Помолитесь о нем.

Припадаю к ногам Вашим и слезно прошу Вас простить меня, окаянного, и не лишать отеческого благословения и поручаю себя и грешную свою душу Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 29 декабря 1858 г.

57²²⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п, н.

Поздравляю тебя, почтеннейший и возлюбленный о Господе брате, Константин Карлович, с наступившим новым Годом. Да обновится сердце твое от ветхих страстей, стужающих тебе и оскорбляющих тебя. Господь да сохранит тебя и поможет против всех козней и сетей вражиих.

Я отвечаю тебе на последнее твое письмо, вчера мною полученное, а тобою 29 числа посланное. Ты зело оскорбился от вражия уязвления, так что и телесно заболел. Сердечно о тебе сожалею и советую не малодушествовать, а каяться и смиряться пред Господом, сознавая свою немощь и нищету. Ты, желая быть чистым, удалился в пустынный приют и там удостоился быть причастником Святых Таин Христовых и встретить радостно день Его Рождества. Это, верно, было для тебя утешительно, а может быть, и возомнил о себе нечто высокое, а потому враг и представил тебе сеть к претыканию. Однако не до конца уловил тебя в оную. Благодари Бога, сохранившего тебя, но от оного случая познай свою немощь, и не увлекайся в помыслы высокоумия и тщеславия. Но, признавая, что ты нищ и убог есмь, и чай Бога спасающего тебя от малодушия и от бури, помни, что Он на смиренные призирает и помогает им, а паче в той страсти, которою ты борим. Господь да помилует и простит тебя за уклонения мыслей.

Я писал к тебе 16 числа декабря, послал деньги 50 руб. серебром на портреты, а 20 числа мой халатик вместо выкройки Поликсене Васильевне. Думаю, что ты теперь все это получил.

Еще я получил два письма твоих от 19 декабря из Петербурга и от 20 из Ладожского монастыря. Оные получены в свое время, а посылки 28 числа декабря. Спаси Господи за портреты; в коих принимали большое участие почтеннейшие Петр Иванович и Поликсена Васильевна. Много им благодарны, но в настоящее время не пишу к ним, хотя и имею от нее письмо. Чувствую большую немощь и это насилу пишу. Благодарим и тебя за старания твои, и всех тех, кои участвовали в сем. Портреты дошли очень хорошо и нимало не повредились. Находят многие в них большое сходство с фотографическими, нам самим не видно, а некоторые мнение говорят, что мой портрет несколько искажен. Впрочем, это ничего: сколько еще будете оных оттискивать, как угодно, кажется, хотели по 300 всех каждого. А если недорого, то и для книги 600, да надобно же и тройных несколько налитографировать. Если только будут средства; уведомь, сколько недоставать будет, мы постараемся предложить здешним кому возможно.

Очень жаль, что Латинские проповедники, как ты пишешь, проповедуют смело и, конечно, одобряют свою веру. А наши русские слушают его. А в нашем Казанском Декабрьском Журнале пишут, на книгу Авдия Востокова²²⁷, что нам будто не нужно сего делать и дразнить их. Прочти эту статью, как она тебе покажется. Брату Максиму, кажется, не мешает послать Духовную Беседу, она разнообразнее других, а в Христианском Чтении идет сочинение Св. Златоустого²²⁸ и уже начатое продолжается, у него и не будет начала. 5 руб., оставшиеся у тебя, употреби на оттиски портретов. О прочих твоих вопросах мы все еще составляем особую записку, и много надобно читать, после пришлем. Тоже и об Академии вспомянем. Спешу окончить, сколько мог написать, а чего не успел, после напишем.

Остаюсь желатель твоего мира, здравия и спасения и недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий. О. Амвросий, о. Иларион и все наши братия тебе усердно кланяются и благодарят за портреты, поздравляют с праздником. Также и о. Архмандрит и о. Игумен.

2 января 1859 г.

58²²⁹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Пребывание мое в Старо-Ладожском монастыре оставило во мне самые приятные [впечатления]. О. Антоний многое и интересное говорил мне о делах, совершенно прямо и откровенно, и рассказал также о своей жизни, между прочим, об обстоятельствах, предшествовавших вступлению в монашество, после рассказа о бесах мне сделалось страшно за него (что я от него и не скрыл), особенно при его одиночестве. Поправившись несколько от своей болезни, я, вероятно снова простудившись, опять болен, но завтра, с Божьею помощью, надеюсь выйти. Новый год я встретил очень грустно, отчасти от того, что нет здесь у меня никого особенно близкого по душе, но более от того, что лежит на моей совести грех, о котором я вам писал. Отец, бывши здесь, очень настаивал, чтобы я, для поправления здоровья, обратился к доктору Ковалевскому, который лечит посредством электро-гальванической машины. В ней особым образом производится электро-гальванический ток, который посредством проволок и пластинок пускается в тело больного. Отец надеется, что я вылечусь этим способом от излишества поллюций и от нервного расстройства. А у меня есть внутреннее отвращение от этого лечения, но не доверяю себе и прошу вас сказать мне: лечиться или не лечиться мне у Ковалевского, а если не лечиться, то как об этом написать отцу? Деньги 50 рублей я получил, и благодарю за них. Теперь только мы рассмотрели, что Ваш портрет неудачен. Легко будет поправить его, но просим вас разрешить вопрос: с тройного ли портрета в точности срисовать литографу Ваш портрет, или можно его снять с портрета, деланного здесь по фотографии в увеличительное стекло, который на днях надеюсь выслать вам.

Келейную одежду Вашу с благодарностью получили, и просим вашего приказания: как поступить с нею по миновании надобности? Припадаю к ногам Вашим и униженно прошу Вас: не позволите ли мне, окаянному, оставить это сокровище у себя, для душевной и телесной пользы? Чувствую, что великого прошу, но знаю, что и милость Ваша велика. Как только можно будет выйти со двора, постараюсь исполнить поручения о. Моисея, которого благодарю за поздравление. За 17-й номер Духовной Беседы я бомбардировал редакцию: оказалась виноватою почтовая экспедиция. Постараюсь по выздоровлении дойти и до нее. Списки Архиереев и Архимандритов с помощью Петра Ивановича надеюсь вскоре выслать. Простите. Спешу отослать на почту. Прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Медицину из семинарий выключить государь не позволил²³⁰.

Санкт-Петербург, 5 января 1859 г.

59²³¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Пишешь ко мне от 5 числа января, до получения тобою моего письма от 3 января посланного. Я желал тебя успокоить после случившегося с тобою искушения. И паки то же повторяю: теки, якоже воин на брани уязвленный, и, обвязав раны пластырем покаяния, смирения и благонадежия, и сражайся с врагом смущающим тебя, успокойся. Да, Отец Антоний довольно сведущ о делах настоящего времени внутренних и внешних. И какой его взгляд на оные, ты можешь сам оценить и поверить. Он видел много в свете людей и теперь занимается журналистикою, понимает характеристику настоящего века и времени. Грустно встреченный тобою новый год да растворит радостию впоследствии, о Господе Спасе нашем пришедшем в мир спасти человеки. Пишешь, что портрет мой точно неудачен, это Вы теперь рассмотрели. Да и у нас некоторые находят то ж, но я слепой судья, хотя и вижу, с фотографическим есть разница, но писал к тебе о сем двусмысленно. Когда можно поправить точь-в-точь с фотографией, то это хорошо. На вопрос твой, с тройного ли в точности срисовать литографу мой портрет или снять с портрета, сделанного по фотографии в увеличительное стекло, которое ты прислал к нам на днях. Если снять с тройного один в точности, то, по мнению других, не худо будет, а о том, когда получим, увидим, тогда и скажем. Но не будет ли это слишком убыточно вырезка камня, огромно выше моего достоинства?!

К лечению, которое тебе предлагает твой отец, посредством электро-гальванической машины, ты имеешь внутреннее отвращение, то, кажется, не может быть и пользы без веры к оному. Да не знаю, как о сей машине разуметь. Не близкая она к магнетизму, то и хорошо оставить сие лекарство, а отцу напомни, что имеешь к оному лекарству внутреннее отвращение и не надеешься получить пользы. Мы сердечно о тебе сожалеем и вседушно бы желали тебе быть здоровым, но промысл Божий нам непостижим, почему попускает тебе страдать такою болезнию. Конечно, или к наказанию, или к испытанию, а может быть, и предупреждению от каких-либо грехопадений и удержанию в границах смирения. Спаси тебя Господи! Для меня очень приятно исполнить желание твое, оставить для тебя мой халатик. Буди по желанию твоему. Обещанные списки Архиереям и Архимандритам будем ожидать и благодарим за них. В 51 No Духовной Беседы оказалась ошибка. Второй лист вместо с. 481 по 496 страницу положен вдвойне 1-й лист с. 465 по 481 страницу. Мы хотели оный послать в редакцию, чтобы переменить и прислать на место его другой. Если случится тебе быть там, то попроси, чтобы выслали.

Испрашивая на тебя Божие благословение, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и богомолец, многогрешный иеромонах Макарий. Не поскорби за медленность ответа на твои вопросы, постараемся выслать. Братия наши тебе усердно кланяются.

Если бы ты потрудился прочитать сочинение Авдия Востокова Об отношениях Римской Церкви к другим церквам, то ясно увидишь, сколько неправды в Римской Церкви и в догматах, и обрядах, и в управлении. Взгляни во 2-ой части на 49 стр., какую присягу дают избираемые в Епископы папе, совсем несовместно с духом Христианства. Еще на 60-й стр. что он будет всеусильно гнать и преследовать схизматиков, еретиков и всех не состоящих в подчинении папы, а схизматиками он называет православных. Много и Андрей Николаевич Муравьев описал их неправды в книге Правда вселенской Церкви и в Римских письмах²³². А окружное послание Патриархов против воззвания Пия 9. И все это ясно доказывает, что Римская Церковь отпала от истинно-православной Восточной, а не Восточная от Римско-западной, и потому надобно желать, чтобы оная обратилась к Восточной истинно-православной Церкви. Удивительно, как умные люди, как господин Путятин, бывши православным христианином, не знает правды своей Церкви? Это потому, что читает то, что против нашей Церкви, а что в защиту, того и не знает. Вот так-то увлекаются люди обольстительными книгами папских иезуитов и пропаганды. Когда сличим наши учения с их учением, увидим, что учение нашей Соборной Церкви непогрешительно, а папское, уклонившееся от истины, погрешительно, кто право верует и следует учению, тог и истинный Израиль.

10 января 1859 г.

60²³³

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Милостивое письмо ваше от 2 января я имел утешение получить. Не знаю, как благодарить Бога, как благодарить вас за милость и снисхождение ко мне, недостойному. Спаси Вас Господь!

На днях отправлен вам портрет ваш, рисованный с фотографии в увеличительное стекло. Прошу вас прислать его обратно (на мое имя) и написать: с этого ли портрета (если Вы найдете его похожим) или с тройного желаете, чтобы исправлен был Ваш портрет? А исправить нетрудно и необходимо, чтобы после не роптали. Пусть Отцы и братия решат, который портрет лучше: фотографический, тройной или рисованный. Еше прошу вас прислать точный формат книги «Описание пустыни», чтобы знать, на бумаге какой величины отпечатать портреты. Получивши решение этих вопросов, тотчас приступим к печатанию еще 200 или 300 каждого портрета (как прикажете) и по 600 экземпляров для книги. Что касается до тройного портрета, то с душевным прискорбием я должен сказать, что у меня не предвидится для этого средств, что дали здешние Ваши знакомые – некоторые приобретали портреты от меня, – все это пошло и пойдет на литографирование и отпечатание одиночных портретов, а для тройных ничего не останется. Литографирование будет стоить около 70 руб. сер., а за каждый лист 10 – 12 коп. Мальцова и Потемкина ничего еще не дали – да не знаю, через кого к ним обратиться. Завтра надеюсь выслать вам книжечек об Архиереях и Архимандритах за 1854 г.: по одному экземпляру (3 кн.). Вам, милостивый батюшка, по одному (3 кн.), о. Архимандриту, по одному (3 кн.) о. Антонию, да еще о. Антоний просил меня выслать к нему и о. Геннадия (Боровского), что я и исполнил. Хотелось бы еще выслать Вам на всякий случай, но больше не мог достать. И эти достал П. И. Саломон – весь труд его. В 17-м номере Духовной Беседы виновна не редакция, а почта. О. Архимандриту на письмо его буду отвечать завтра или послезавтра. Брат Потемкиной Николай Борисович Голицын, живя в России, написал и издал за границей книгу против Греческой Церкви, в пользу папы²³⁴. Хотят его (Голицына) за это отлучить от Церкви и предать суду. Статья Православного Собеседника против Авдия Востокова (Преосвященного Анатолия) и нас возмутила²³⁵. Много неутешительного в этом журнале.

Все это время помышлял и помышляю одно: как бы хорошо оставить суету мирскую и привести в исполнение давнишнее мое желание – поступить в монастырь. Не скрою, прежде это желание соединялось с нерешительностью, я как бы сам уговаривал себя, и что-то влекло к миру. А теперь без сожаления я оставил бы все. Мало я послужил отечеству, но и из краткого опыта вижу: ничего не могу сделать. Один в поле не воин. На всякое доброе дело столько препятствий, ничего не поддерживает, унывает дух, и пропадает охота без надежды успеха. А к тому же вижу, как мне все труднее становится среди мира. Одиночество не по силам, брак не по сердцу – значит осталось одно средство выйти из тяжкого одиночества: се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе. К тому же: без особенной пользы здесь трудиться полезно ли, – пропуская золотое время, пока вы, милостивый батюшка, еше с нами? Молю одного: чтобы Бог развязал меня. Без перемены обстоятельств все бросить, – трудно мне будет на это решиться, есть и долги – от прежних времен. Чтобы от вас ничего не было скрыто, прилагаю вам список (не совсем, впрочем, точный) моих издержек от 1-го декабря 1857 года до 1-го декабря 1858 года. Как мне развязаться с долгами? Как мне развязаться со службою? Подходили обстоятельства, по-человечески неблагоприятные для графа и для нас. Втайне желаю, чтобы опасения сбылись и чтобы я, таким образом, был развязан. Есть у меня решимость, – но не доверяю себе. Припадаю к ногам вашим и прошу: наставьте меня, как мне полезнее поступить, и умолите Бога, чтобы Он вывел меня из суеты мирской на путь покаяния и спасения. Если Господь восхощет, все препятствия (долги, служба) разлетятся. Откровенно скажу: у меня один остаток нерешимости, трудно будет мне решиться без перемены обстоятельств бросить все, уехать, но думаю, что если это Богу угодно, то Он и обстоятельствами укажет мне путь. Вручаю себя и судьбу свою в Ваши руки. В миру, ей! впереди ничего не вижу. Прошу вашего благословения отеческого и вашего прощения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 12 января 1859 г.

61²³⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Честь имею поздравить вас с днем Вашего ангела и пожелать Вам доброго здоровья и всякого утешения. Благодарю вас за письмо от 10 января, прошу Вашего отеческого благословения и прощения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 15 января 1859 г.

62²³⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Усердно благодарю тебя за поздравление меня с днем Ангела и за благожелания твои. Письма твои от 12 и от 15 числа я получил, а мы послали к тебе записку 13 числа января о Латинской религии²³⁸. Мы написали малое от многого, а Желающие совершенно знать, что Римская Церковь отпала от православной Греческой Церкви, пусть прочтут Окружное послание Восточных Патриархов против воззвания Папы Пия 9, 1849 года напечатанное, книгу Авдия Востокова «Об отношениях римской церкви к другим церквам», «Правда вселенской Церкви и слово Кафолического православия к Римскому католичеству» господина Муравьева. Хорошо изъяснено в книге Востокова (Преосвященного Анатолия) против того мнения, что будто бы по всей вселенной Римская вера распространилась и будто потому она истинная, во 2-ой части на странице 272 и далее, как они распространяют о сем громкими возгласами журналистов, и на сие делает правильное опровержение. Истинно видно как свет белый и чистый. Но кто сомкнет очи, тот не видит света.

Ты хлопочешь о портретах, спаси Господи! Рисованный портрет получил, искусство очень хорошо, но братия сходства не находят в оном, по несоразмерности в некоторых частях, да и не возможно, чтобы в увеличительное стекло правильно снять, оно неровно увеличивает по мере выпуклости. Портрет оный возвращаю и прилагаю при сем фотографический портрет, который братия находят очень сходным, с которого и прошу приказать вырезать в точности, ты пишешь, что нетрудно поправить. Если можно, тот же, которого налитографировали 100 экземпляров, полученных нами. Печатать оных каждого довольно еще по 200 экземпляров. А для истории оные, кажется, не нужны. А вместо них вырезать и напечатать тройного портрета 600 или более: посылаю меру формата книги, как есть оный, так и будет вклеиваться в книгу, так как и план пустыни вклеен боком, это не мешает. Пишешь, что литографирование (т. е. вырезать по камню) будет стоить около 70 руб. серебром. Я не понимаю, за один ли портрет или за все три эта цена? И так если оставить печатать по 600 каждого из трех, а напечатать только тройной в 600 или 800 [экземплярах]. В тройном портрете о. Антония прибавьте крест бронзовый, такой же какой и на моем портрете. Не худо и на одиночном его [портрете] прибавить оный крест. То меньше надобно иждивения. А тройные многим нравятся по сходству их, только повернее вырезать и напечатать. Мне еще нашлись усердствующие на сей предмет, посылаю при сем в пособие 50 руб. серебром. Посылаемые мною портреты фотографические сличите с напечатанным и увидите, в чем состоит разница, кажется в глазах, и несколько лицо длиннее, и кажется моложе настоящего, наблюдай, чтоб точнее снять с фотографии. Почтеннейших Петра Ивановича и Поликсену Васильевну благодарю за участие их в печатании и за доставление книжечек об Архиереях и Архимандритах. Но я оных еще не получал. Получа уведомлю. Как жаль, что наши русские увлекаются в чуждую веру, да еще восстают на свою Мать Церковь. Вот плоды иезуитского воспитания и проповеди Папских агентов. А о истинной своей родной Церкви и знать не хотят, читают их ложные учения и верят оным. Воистину плача достойно такое отступление. А тут декабрьская статья Казанского журнала против поборника веры Анатолия также больна сердцу.

Стремление твое к оставлению мира и вступлению в обитель иноков, конечно, есть призвание Божие, тем паче что оное постоянно в тебе возрастает, но все надобно делать с пожданием, рассмотрением и молитвою ко Господу, да поможет Он во благом твоем намерении исполнить оное. Прочти у Св. Исаака Сирина Слово 33. Оное прилично к твоему положению. И помни Слово Божие: «Иже хощет по Мне идти, да отвержется себе, и возмет крест свой и по Мне грядет».

Отвержение себя вступающим в наше звание состоит в отвержении своего разума и своей воли и в терпении последующих за сим скорбей. Надобно к этому приготовить себя и сообразоваться с своими силами душевными и телесными. Еще тебе не будет ли служить препятствием любовь или пристрастие к твоим родителям и братьям, которые, конечно, все, кроме Максима, воспротивятся сему. И можешь ли быть уволен от начальства? Лежащий на тебе долг не будет ли тебя тяготить? Все это рассмотри и рассуди здраво и сочти имение свое, можешь ли создать столп отвержения мира?

Знаю, что и там тебе трудно, и находишь на всякое дело благое препятствие, да без этого и невозможно обойтись, ибо всякому делу благому или предыдет, или последует искушение. Так должно быть и вступление в монастырь с искушением или предшествующим, или последующим. Для тебя тем труднее подвиг и сохранение себя в чистоте по нежеланию вступить в брачный союз, но ты все еще носишь оковы на ногах, по слову Св. Иоанна Лествичника, без перемены обстоятельств тебе трудно оставить мир, а главное – находишь в себе свою нерешимость. Это дело произволения, или свободной воли. Мы тебе не можем дать прямого совета идти, как и прежде тебе говорили, чтобы искусить себя на поприще службы. Молись Богу, как и выше сказал, да ниспошлет Он Свое благословение на твое благое намерение, и разрушит все узы, привязывающие тебя к миру, и когда будет воля Его, то так и устроит о тебе.

Вручая тебя всесильному Его Промыслу и покровительству по ходатайству и заступлению Пречистой и Пресвятой Девы Богородицы Марии, остаюсь желатель твоего здравия и спасения и недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

При портретах приложена книжечка. Доставь оную Поликсене Васильевне Саломон.

24 января 1859 г.

63²³⁹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Отчет, поданный государю графом и содержащий смелые указания на разные нужды нашего ведомства, до сих пор не возвращен, это и разные другие обстоятельства возбуждают многие опасения, связанные с моими надеждами, о которых я Вам писал. Теперь, пока ни опасения, ни надежды не сбываются, продолжаю трудиться по мере сил и по приказанию графа составляю краткую записку о теперешнем состоянии Церкви сравнительно с предшествующим царствованием²⁴⁰. Тогда прекращение Унии – теперь латинский епископ в Саратове; тогда строгие меры против раскола и журнального вольномыслия – теперь напротив, и т д. Не имея времени дожидаться Вашего ответа, прошу Вас, милостивый батюшка, помолитесь, чтобы Господь умудрил меня и помог написать, что истинно и что полезно. Без Вашего благословения и без Ваших молитв ничего не могу сделать, а по Вашим молитвам и с Божею помощью и трудное становится легким.

Эти дни были несколько тревожные. Граф считает свое положение непрочным, и вследствие сего первая забота его была еще при себе определить в наше ведомство такого человека, который мог бы после занять и его место, действовать в одном с ним духе, поддерживать людей, избранных графом, и т. д. Для чего граф решился, и государь соизволил директором Духовно-учебного управления назначить князя Сергея Николаевича Урусова (служащего в Москве, в Сенате, и женатого, кажется, на сестре княгини Д. П. Оболенской). Таким образом, теперешний директор Духовно- учебного управления Сербинович – удален²⁴¹ (назначится членом комиссии прошений), для многих – радость велия! Это великое дело решено – в Ваши именины, милостивый батюшка. Князь Урусов, занимая место директора Духовно- учебного управления, будет как бы Товарищем графа, в отсутствие его будет исправлять должность, а со временем, может быть, и совсем займет его место. Долго ли граф продержится, не знаю. Оставаться на службе после него мне решительно не хочется, это, кажется, будет самый благоприятный случай – переехать в Козельский уезд. Оставить же службу до графа – затруднительно, без особенных обстоятельств, которые развязали бы меня. Впрочем, предаюсь вашей воле и ожидаю Ваших наставлений. Боюсь, как бы не затянулась моя служба здесь, как бы я не запутался. Не объявить ли графу уже теперь, что без него я не намерен служить? В редакции Духовной беседы получено Ваше письмо о 51-м No, и говорили, что отправили его. Усерднейше благодарю Вас за дорогой мне подарок – Вашей келейной одежды. Записку о Латинской Церкви граф слушал с удовольствием и намерен показать государю и государыне Латинскую присягу епископов. Сегодня читал я письмо Кавелина из Иерусалима к князю Оболенскому – надеется после Святой возвратиться. Спешу окончить письмо. Прошу вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих вашим святым молитвам. Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Брату Виктору А. Н. Тимашева сказала, что вы желаете, чтобы он полечил о. Пафнутия. Брат приказал мне поблагодарить вас за доверие к нему, и он постарается заслужить его. Он очень желает, чтобы о. Пафнутий действительно приехал в те страны, и графиня Панина говорила мне, что тогда ему можно бы пожить в самом Дугине (где брат живет). Записку об опасностях, угрожающих Православию в России, я окончил²⁴². Благословите – чтобы и успех был.

Санкт-Петербург, 21 января 1859 г.

64²⁴³

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

24 числа сего месяца писал я к тебе с вложением 50 руб. серебром и на той же почте отправил портреты. После сего получил письмо твое от 21 января. Пишешь, что занимаешься сочинением для пользы Церкви, не получая нашего ответа; но из продолжения письма твоего видно, что ты получил нашу записку. Дай Бог тебе написать то, что полезно в защиту церкви от волков, нападающих на православное Христово стадо. Благоговей Господь. О перемене нового лица в Духовном ведомстве мы порадовались: да поможет Господь стоять на страже, чтобы не впускать в ограду волков, одеянных в овчих одеждах, с обольстительным своим витиеватым ложным учением. Да укрепит Господь поборников Православия не изнемогать на поприще умственной и явственной сей брани. Ты же не оставляй своего намерения. Пока откроется удобный случай, потрудись сколько можешь, призывая в помощь «Сильнаго и Бога разумов Господа».

Если будешь видеть перемену обстоятельств приближающуюся, то можешь сказать графу о своем намерении и неудобстве сохранить себя, и все это предоставь воле Божией, возлагаясь на Его всесильный и Отеческий о нас промысл, имея непреложное произволение к своему расположению благоугодить Ему. Не знаю, откуда выдумала А. Н. Тимашева, написав, что о. Пафнутий желает, чтобы братец твой Виктор посетил его. Полугарская предложила ему приехать в Москву посоветоваться с докторами, что он и исполнил и теперь находится в Москве, был и в Лавре. Доктора находят, что ему не надобно лечиться ничем, кроме вод, и начинать оные с мая месяца. Братца твоего благодарю за готовность сделать ближнему помощь.

Поручая тебя покрову и промыслу Божию, остаюсь недостойный богомолец и желатель твоего здравия и спасения, многогрешный иеромонах Макарий.

Братия наши тебе кланяются. Посылка твоя еще не получена и 51 No Беседы.

31 января 1859 г.

65²⁴⁴

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Герцен написал письмо Государыне о воспитании, об избрании наставника и т. п. Письмо это многих смутило ²⁴⁵. Граф приказал мне написать возражение против него²⁴⁶. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь вразумил меня и помог бы написать, как полезно. Благословите сей начинаемый мною труд. Недостоин я говорить или писать о высоких предметах, как свинья в калу валяется, так я паки и паки увлекаюсь скверными помыслами, не храню чувств и этим расстраиваюсь душевно и телесно. Простите меня, Батюшка, и помолитесь еще, чтобы Господь сохранил меня от смущения вследствие многих и разных толков о том, что приходящих из латинства или лютеран следовало бы крестить, что об этом требуется новое сношение с Греческою Церковью. Об этом на досуге напишу подробнее, а теперь принимаюсь за Герцена и прошу Вас благословением отеческим споспешествовать моему труду и Вашими святыми молитвами оградить меня от смущения и всякого зла.

Уральские раскольники просят, чтобы их Церковь русская приняла в общение, чтобы им давать священников, но позволить им служить по их книгам, и чтобы их священники были в зависимости от гражданской власти, а не от духовной. Дело пошло далеко, – соглашаются почти. Благословите и помолитесь, милостивый батюшка, чтобы остановить мне это дело. Помолитесь, чтобы Господь вразумил нас и не допустил вреда для Церкви.

Граф решил предоставить это дело решить владыке Московскому. Слава Богу! Я это время чрезвычайно занят. Боясь опоздать на почту, не могу ни отвечать Вам сегодня на Ваши письма от 24-го (с 50-ю руб.) и 31-го января, ни сообщить новостей, коих много... Слышания брани... Посылку с портретом получил. Послезавтра отправляю о. Архимандриту «Современные идеи и Православие»²⁴⁷.

Прошу Вашего отеческого благословения и прощения и поручаю себя вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 5 февраля 1859 г.

66²⁴⁸

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Из прежних писем моих вы изволили видеть, что мне представилось, – и оно близко было, – что граф выходит в отставку. Я думал этим воспользоваться для оставления мира. Оказалось, что граф остается. Время ли не подает руки, или держат меня скрытые от меня страсти мои, – но я не могу решиться сей час же бросить мир. Но нерешимость моя относится только ко времени, а переменить свое намерение не желаю. Мне кажется, что любовь к родным меня не удержит. Что же касается до моих сил, душевных и телесных, то я знаю свою слабость, – да что же мне делать? Оставаться в миру мне уже нельзя, если бы я на это решился, я сам себе был бы гадок и совесть, кажется, не дала бы мне покоя. Значит, остается, чувствуя свою слабость, все-таки идти в монастырь, уповая на милость Божию. Что же касается до службы и до долгов, то если представится удобный случай оставить службу, то, полагаю, можно будет просить помощи графа, отчасти из казенных сумм, отчасти от него. Скоро ли представится случай – не знаю. Кажется, долго он не прослужит. А впрочем, помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь сократил срок моего пребывания здесь и дал мне решимость найти случай, коли он сам не представится. Трудно мне жить здесь. Бывают и сильные блудные помыслы и поллюции, а после такое ожесточение, что не отвращаю глаз от соблазна, а нарочно ищу. Бывает очень часто раздражение, – вотсегодня я, окаянный, прибил слугу своего, впрочем, уже просил прощения. Бывают и горделивые помыслы: граф милостив, и мне кажется, по своему окаянству, что пишу или говорю умно, пользуюсь вниманием и других лиц, а я, вместо того чтобы делать дело и благодарить Бога, превозношусь и падаю. Все это время меня давит какая-то мрачная тоска. Петербург кажется мне пустынею, ни в чем как бы нет отрады, только и отвожу душу, что в разговорах с графом, который, с немногими исключениями, очень сходного со мною образа мыслей.

Вот и Великий Пост скоро будет, – говеть здесь в Петербурге не хочется, а нечего делать, на первой неделе уехать, вероятно, нельзя будет, а на последней, – ах, если бы Бог привел поговеть у вас и праздник встретить. Оно потому удобно, что на Страстной и на Святой занятий не бывает, да и граф на Святой уезжает в Москву, а может быть в это время препятствие в дорогах. Помолитесь, милостивый батюшка, чтобы Господь помог мне приехать к Вам, и напишите, когда Вы находите более удобным, по вашему слову Господь и устроит. Еще нужно бы мне здесь иметь знакомого, близкого, из духовных, чтобы побеседовать и душу отвести. Не знаю, к кому обратиться. Благословите к Преосвященному Филофею: очень его хвалят.

Портрет я отдал литографировать по вашему приказанию. Вырезка на камне тройного портрета (т.е. всех трех вместе) будет стоить 60 рублей за все. Вырезка одиночных была по другому расчету. Благоволите написать: 800 экземпляров тройного все ли для книги назначены? Т. е. сколько их нужно отпечатать на малом листе – в формате книги, и сколько на большом для раздачи – вроде уже присланных. Литограф, чувствуя свою вину, обещается теперь сделать и лучше, и не очень дорого. Я получил повестку на 30 руб. Не знаю, кем присланы. Статья в Православном Собеседнике против Авдия Востокова с другими статьями и нас очень возмутила. Граф уже писал Владыке Московскому с просьбою, чтобы он Преосвященному Григорию (здешнему) посоветовал, как поступать с такими статьями²⁴⁹. Граф хочет сделать, чтобы печатаемые в Собеседнике статьи из Казани присылались на цензуру или в Москву, или сюда. Не очень приятно казанцам, – да пусть на себя пеняют!

Отцу архимандриту покорнейше прошу сказать, что я медлю высылкою «Современных идей»²⁵⁰, потому что один из издателей уезжал. Издатели желают выслать в Вашу пустынь побольше экземпляров. Николай Акимович Барков желает поступить в наше Ведомство. Дай Бог. В отставке Сербиновича многие приписывают мне некоторое участие. Одни говорят, что я против него интриговал. Вам известно, что я о нем говорил с Натальей Петровной и владыкою Московским, – вот и все. С тех пор граф, вспоминая о подозрениях, будто Сербинович иезуитский агент, всегда обращался ко мне и доказывал нелепость (по мнению графа) этих подозрений. Часто также граф говорил мне о заслугах графа Н. А. Протасова в противодействии протестантскому направлению, в издании Петра Могилы и т. д. Я большею частью отмалчивался. Вообще разговор Натальи Петровны с графом о Сербиновиче нисколько не убедил графа. Другие, преувеличивая значимость поручаемых мне занятий, говорят, что я тем выжил Сербиновича, что заменил его отчасти, что граф убедился, что многое, деланное прежде Сербиновичем, могу делать я. Это очень преувеличено. Большая часть его занятий перейдет к князю Урусову и к Александру Федоровичу Тюрину (Вице-директору канцелярии). Граф отпустил Сербиновича, потому что желал приобрести Урусова и потому что с лета Сербинович тяготился делами, или был расстроен какими- то обстоятельствами и работал и медленно и плоше прежнего. Отчет за 1857 год печатается, в извлечении или с пропусками. Государь благосклонно принял его. Где говорится о числе присоединенных из иноверия и крещеных язычниках, государь сделал замечание, что желает, чтобы Святейший Синод обратил особое внимание на сей важнейший предмет. Граф говорит в отчете о недостаточности консисторских штатов, также о стеснительном положении законодателей в Университетах и гимназиях²⁵¹.

Государь разрешил войти о сем в сношение с Министрами финансов и просвещения. Наконец государь согласился в необходимости сношения с Греческою Церковью и повелел представить соображения об этом предмете. В следующем письме, с Божиею помощью, скажу о сем подробнее. Между тем обстоятельства политические смутные, опасаются войны между Францией и Австрией, и также того, чтобы мы, как пес на блевотину, не возвращались к союзу с Австрией. В Министерстве иностранных дел очень заняты и потому долго держат несчастный Устав греко-русского ученого общества, который туда попал на обсуждение²⁵².

Здесь в Академии теперь – францисканец, недавно принявший в Иерусалиме православие и крещенный в Иордане. Не писали ли Вам что-нибудь о нем? Это очень важно знать, потому что никак не поймешь: что за человек? Впрочем, кажется, откровенный: сомнения и недоумения свои высказывает прямо. Простите. Прошу Вашего отеческого благословения и прощения и поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

Санкт-Петербург, 9 февраля 1859 г.

67²⁵³

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

На два письма твои отвечаю, почтеннейший Константин Карлович, от 5 и 9 февраля посланные тобою. Из коих вижу, что обстоятельства твои по службе не изменяются и ты должен проходить подвиг свой пока на сем поприще, призывая во всем всесильную помощь Божию и отнюдь не надеясь ни на свой разум, ни на свои силы, а на Бога, могущего спасти тебя от малодушия твоего и от бури страстей. Ты должен знать, как Отцы нас научают, что сильная борьба страстей попутается за возношение наше и за мнение о себе и о своем разуме, также и за уничижение других. Врачевство оным есть – смирение, всегдашнее себя самоукорение. Все это доставляет нам мир и успокоение, ибо Господь на смиренных призирает и дает им благодать. В первом письме ты упоминал о письме Герцена и о поручении тебе писать на оное возражение и о раскольниках, но в последнем письме не упоминаешь, какой результат по сим предметам совершился?

Говоришь, что это тебя давит какая-то тоска, Петербург кажется тебе пустынею и ни в чем нет отрады. Мрачность и тоска происходит, может быть, попущением Божиим к искусу твоего произволения и любви к Богу, любовь Божия не тогда только является в нас, когда мы упоеваемся духовными наслаждениями, но паче тогда, когда при отнятии оных не малодушествует, видя в себе мрак и тьму. Любовь Божия противными искушается. А что Петербург для тебя неприятен, то это служит для тебя к лучшему, гораздо бы было для тебя опаснее, если бы он обольщал тебя суетою и прелестями мира. Ты тогда позабыл бы о своем намерении. Да укрепит тебя Господь и утвердит в твоем благом произволении и терпении до того времени, пока будет воля Божия на исшествие твое из мира.

Почему ж ты пишешь, что не хочется говеть в Петербурге? Таинства спасительные на всяком месте Владычества Божия совершаются, ты говей там без всякого сомнения, а с верою и любовью, и будет тебе во спасение. Если удобно тебе будет у нас на страстной и чистой неделе, то послужит и нам и тебе утешением вкупе встретить радостный праздник Воскресения Христова. Но надобно соображаться и с финансами. Предоставим это воле Божией, как Ему угодно, тако и да устроит. Спрашиваешь меня, к кому там обратиться для духовного совета, чтобы душу отвести? Указываешь на Преосвященного Филофея, я ничего о нем не знаю. Конечно, он монах, но только высокое лицо, тебе, верно, не откажет. Я слышал от Николая Иоакимовича Баркова о священнике о. Василии Гречулевиче²⁵⁴, который издал книгу Авдия Востокова, что он человек хороший. И по этому можно заключить, что он ревнитель о Православии, и его же книга Размышления о Кресте Господнем²⁵⁵. Попробуй и с ним побеседовать. О портретах тройных, кажется, довольно 600 для книги и 200 для раздачи. А о прочих уже писано. Но где будешь брать деньги на расход? Не знаю. В Казанском Православном Собеседнике мы заметили только одну эту статью против Авдия Востокова, а прочие, кажется, хороши, не знаю какие Вы еще находите неловкими? Да прошу тебя, ты не указывай на нас, что мы тебе о сем писали. А то беда ученых учить. Вот и на тебя падает укоризна за Сербиновича. А ты, рассматривая свою совесть и ход дел, находишь другие оному причины. Однако всех не уверишь, будь мирен и спокоен. Сам Бог действует, а паче в делах Православной Церкви. Принятие Отчета за 1857 год, кажется, хорошо. Ты пишешь некоторые факты. Надеемся оные получить. О францисканце, крещенном в Иордане, мы ничего не получали от наших Иерусалимских братий. О. Леонид пишет, что об увольнении его оттуда Преосвященный Кирилл представил в Святейший Синод, то о сем прошу меня уведомить, получено ли представление и какое на оное последовало решение Святейшего Синода? будет ли уволен и скоро пошлют туда о сем предписание? Все наши братия помнят тебя и любят, изъявляют свои почтения. О. Амвросий, о. Иларион, о. Флавиан, о. Андрей, о. Пафнутий еще не возвращался из Москвы.

Испрашивая на тебя мир и благословение Божие и желая тебе мира, здравия и спасения, остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

14 февраля 1859 г.

68²⁵⁶

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Поздравляю Вас с наступающею Четыредесятницею и прошу ваших святых молитв, чтобы Господь помог мне христиански провести ее, и неосужденно причаститься Святых Таин. На будущей неделе хотелось бы мне поговеть, и страшусь воспоминанием, что вот еще очень недавно, омывшись и приступив к страшным Тайнам, как я пал и не встаю!

Отец архимандрит просил выслать ему по 10 книжек «Современные идеи православны ли?». Издатели посылают этих и других книжек, некоторых по 30 и более, других по 10 или 20, и просят Вас купно с о. архимандритом и с о. Антонием принять от них это приношение и желают, чтобы, по раздаче по вашему усмотрению, остальная часть продавалась в лавочке в пользу обители. Впрочем, как вы заблагорассудите. Вчера я отправил эти книги по тяжелой почте и приложил к ним некоторые рукописи: составленные мною по приказанию и по мыслям графа записки: 1) об опасностях, угрожающих русской Церкви; 2) возражение на письмо Искандера ²⁵⁷ к государыне²⁵⁸. Об этих записках желаю слышать ваше суждение, и усерднейше прошу Вас, ради моей и обшей пользы, сказать мне, что в них не совсем правильно. Еще посылаю: 3) рассказ Дубовикова о Лифляндии, очень любопытный; 4) две записки о переводе Библии – Александра Ласкариса и архимандрита Георгия Веглериса²⁵⁹; 5) две записки бывшего францисканца, крещенного в Иордане, теперь живущего здесь²⁶⁰.

Все эти рукописи прошу Вас при случае когда-нибудь возвратить с другими рукописями, которые послал Вам, кажется, в ноябре (там было возражение на записку Жемчужникова²⁶¹ и др.). Еще посылаю вам перевод 2-х слов Преподобного Симеона Нового Богослова и акафист рукописный. Маленький Саломон, Саша, открыл здесь сбор в пользу вашей обители, величайшее для него удовольствие, если родные положат что- нибудь в коробочку для Оптиной пустыни. Из собранных им денег посылаю 3 руб. 50 коп. Я их вложил контрабандой в акафист.

Наконец посылаю вам книгу князя Николая Борисовича Голицына «О соединении Церквей». Взгляните, что пишут и чем другие смущаются. Голицын оправдывается тем, что не знает, кто напечатал его книгу! Вчера я получил приказание от графа написать письмо в Министерство иностранных дел об увольнении Кавелина (о. Леонида). Письмо еще не было отослано, как сегодня же вечером Петр Иванович сообщил, что только что получено представление о сем Преосвященного Кирилла. Если граф еще до получения сего представления хлопотал о возвращении Кавелина, то тем более постарается не задержать и исполнить представление.

Дело об обращении Уральцев передано на рассмотрение Преосвященного Филарета. Слава Богу! От его мудрости не укрылось и не укроется все, что здесь не совсем ладно²⁶². В Православном Собеседнике мы недовольны изобилием иностранных слов и такими выражениями: «Россия теперь на заре своего возрождения!» и др. В изданных вашею обителью в 1849 г. записках о П. А. Мичурине неозначено: 1) когда он родился, 2) когда оставил военную службу, 3) когда именно скончался и где именно могила его. Все эти сведения весьма желает иметь В. И. Аскоченский, который в своей Домашней Беседе печатает жизнеописания замечательных духовных лиц. Мне говорили: хорошо бы, если бы у Вас был здесь комиссионер-книгопродавец. И книгам бы сбыт, и читателям бы можно было легче находить хорошие книги, некоторых из Ваших изданий здесь нет, о многих немногие знают. А книгопродавец от себя бы публиковал. Не благословите ли мне похлопотать об этом, и поговорить, например с Кораблевским и Сиряковым, и какие им можно предложить условия?

Княгиня Мария Александровна Мещерская, кажется, в скорби. Скорбит она, по-видимому, и о неполучении от Вас ответа. Мне ее очень жаль. Поликсена Васильевна просит меня объяснять некоторые места в книге Преподобного Марка Подвижника, которые могут мне быть понятнее, потому что и греческую книгу читал, и говорил обо многом с Вами и у Вас. Не желаю отказывать в полезном, не смею брать на себя излишнее. Как благословите? Сербинович и в отставке, к сожалению, пользуется некоторым доверием графа. Хотелось бы мне указать на некоторые заблуждения, чтобы отсечь возможность вредить. Не знаю, нужно ли?

Усерднейше благодарю Вас за письмо ваше от 14-го февраля.

Испрашиваю себе Вашего прощения и отеческого благословения, поручаю себя и родных своих Вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин Зедергольм.

О. Моисею, о. Антонию, о. Амвросию, о. Илариону, о. Флавиану и о. Андрею свидетельствую почтение, благодарю их за память и прошу помолиться обо мне.

Граф хлопочет, чтобы в неделю Православия царская семья была в Исаакиевском соборе.

Санкт-Петербург, 18 февраля 1859 г.

А

69²⁶³

Я только извещаю тебя, почтеннейший Константин Карлович, о получении мною твоего письма от 18 февраля, а посылку еще не получил, она должна получиться 1 марта, тогда постараюсь по силе нашего разумения написать тебе наши мнения, коих ты требуешь. Поздравляю тебя с наступившим Святым Постом, да сподобит Господь тебя быть причастником Пречистых Таин Христовых на сей неделе и получить успокоение совести. Да подаст тебе Господь мир и здравие.

Наши братия все знающие тебя усердно тебе кланяются. Писать много теперь не имею ни сил, ни время, остаюсь желатель твоего здравия и спасения, богомолец, многогрешный иеромонах Макарий. Уведомь об увольнении о. Леонида из Палестины? Да что Дмитрий Александрович, скоро ли возвратится из Уфы?

23 февраля 1859 г.

70²⁶⁴

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Поздравляю Вас с наступившею Четыредесятницею и прошу Ваших молитв и благословения совершить начатое мною говение и неосужденно причаститься Святых Таин. Помня правило, что духовника менять не следует, желаю исповедаться у Лаврского духовника, архимандрита Мелхиседека. Он очень стар, и немножко глух, и исповедует иногда скоренько. Припадаю к ногам Вашим, и прошу Вас помолиться Богу, чтобы Он не отвергнул моего покаяния и помог мне чистосердечно исповедать грехи свои и исправиться. Вам грехи мои известны. Я не храню чувств своих и до того увлекаюсь блудными помыслами, что однажды уже имел, как Вам известно, гнусное намерение – и мысленно пал. Увлекаюсь я и фарисейскими, горделивыми, тщеславными мыслями, – и дьявол все представляет мне, что я прославлюсь. Успехом в делах своих я возношусь, увлекаюсь и гневом, так что однажды ударил слугу. В молитве я нерадив, желания своего покинуть мир не имею решимости: самому кажется, что время не подает руки, а на самом деле, вероятно, меня держат мои страсти, от меня самого скрытые. Простите меня, милостивый батюшка, и помолитесь, чтобы Господь простил и разрешил меня, и вложил в мое мертвое сердце желание исправиться, и вывел бы меня из сетей мира, в он же час и ими же весть судьбами. Много утешили Вы меня книжками преподобного Орсисия. Усердно благодарю Вас, что указали мне и позволили мне в сем труде участвовать и, исправив, издали сей перевод. А другие труды мои без употребления. Разумею две записки, составленные мною в Москве (О единении с греческою Церковью и Возражение Каткову ²⁶⁵), и две последние – Об опасностях, угрожающих нам и Возражение на письмо Искандера Государыне²⁶⁶. Граф не решается еще дать ход – последнею запискою, кажется, не вполне доволен. Во всем этом вижу, что за возношение Господь не благословляет этих трудов моих, и вместе с тем больно, что всуе трудился. Хочется ответ Искандеру переделать, желаю другим пользы, а примешивается тщеславие.

В Константинополе, как вам известно, созвано собрание – для разных церковных преобразований. Некоторые из его членов через министерство прислали в Синод проекты преобразований и желают знать его мнение. Все это предложится прежде всего Владыке Московскому, и его мнение, одобренное Синодом, будет послано в Константинополь²⁶⁷. Слава Богу! Мы весьма рады этому случаю!

Одну книжечку Преподобного Орсисия я поднесу графу, другую я уже дал Петру Ивановичу, а третью Поликсене Васильевне Саломон – от Вашего имени. Остальные – митрополиту, ректору академии (о. Феофану [(Говорову), Затворнику Вышенскому] истинному монаху, любителю отеческих книг), и духовнику моему о. Мелхиседеку.

Простите. Прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих вашим святым молитвам. Ваш недостойный сын Константин.

Санкт-Петербург, 26 февраля 1859 г.

71²⁶⁸

Опять я не имею время написать к тебе, возлюбленный о Господе Константин Карлович, эта неделя была не до писем, а притом я не получил еще твоих посылок. Нашелся еще благотворитель, пожертвовал 50 руб. серебром на портреты. Посылаю оные, и если можно, прибавь тройных. На днях отправляется отсюда в Петербург одна дама, Александра Николаевна Щербачева. Я прошу ее доставить к тебе три просфоры, одну Графу, одну Петру Ивановичу и Поликсене Васильевне Саломон и одну тебе. Потрудись оные доставить. Да она имеет поручение купить там золота для иконостаса 50 книжек, но не знает в них толку, и куда отнестись: ты знаешь Николая Иоакимовича Баркова, а ему знаком купец Тихон Егорович Палилов, который сам имеет производство материалов. Потрудись указать ей путь к сему. Она ничего не знает.

Желаю тебе мира, здравия и спасения, остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Ты верно сего дня сообщался Святых Таин. Поздравляю тебя. О чем пишет о. Платон, потрудитесь узнать.

28 февраля 1859 г.

72²⁶⁹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Вчера отправилась отсюда в Петербург Александра Николаевна Офросимова с внуком своим Николаем Россет, я с нею послал к тебе три просфоры, графу, Петру Ивановичу Саломон и тебе. Прошу оные представить им от нашего усердия, и еще послал тебе 10 книжек Преподобного Орсисия²⁷⁰. Послал бы и больше, да еще сами немного получили. Два письма твоих получил от 18 и от 26 февраля, а вместе с последним и книги и рукописи получил и сбор Саши Саломона. Книги передал о. Архимандриту, некоторых статей по 30, а других меньше. О. Антонию дал по 2 книжки каждой статьи. Все это мы еще не читали по кратковременности и маловременности. Спаси Господи тебя и Николая Иоакимовича. Он также и сам прислал несколько сих же книжек. Пишешь, что готовился на первой неделе к причащению Святых Христовых Таин, и верно удостоился сего великого дара 28 числа, с чем тебя усердно поздравляю, да будут тебе сии Таинства во оставление грехов и во здравие души и тела. Скорбь о содеянных тобою грехах доказывает, что ты ненавидишь их, жалеешь о содеянии и сокрушаешься, а ведь «сердца сокрушенна и смиренна Бог не уничижит» и «Се здрав был еси, ктому не согрешай...». Причина поползновений твоих хотя имеет и внешнюю обстановку, но более от внутреннего твоего устроения, паче же от гордости, ибо, по слову Св. Иоанна Лествичника, где последовало падение, там предварила гордость. Хотя бы и благое было произволение, но [нужны] силы противиться страсти. При духовной борьбе, конечно, случается и падать помыслами и восставать, но не малодушествовать и не смущаться, а, познавая свою немощь, надобно смиряться и каяться, и просить Божией помощи к содействию в брани сей. Бог же на смиренные призирает, а возносящимся попускает пасти, да смирятся.

Ты пишешь, что замечаешь в себе наклонность к тщеславию и к прославлению, но на деле сего не случается, из сего ты должен научиться, что все, что творим, надобно во славу Божию творити: «Не нам, Господи, не нам, но Имени Твоему даждь славу». Во всяком деле и начинании нашем надобно призывать помощь Божию и, делая, признавать, что Его помощью совершаем, ибо Он сказал: «Без Мене не можете ничесоже творити». Вот труд твой, перевод Преподобного Орсисия, увенчался успехом во славу Божию. Так и другие могут быть изданы, аще будет на сие воля Божия. Не смущайся.

Ты говоришь, что мы знаем о Константинопольском созвании собрания, для разных церковных преобразований но мы ничего о сем не знаем, кроме как только видим из сего твоего письма. Желаем бы знать, до каких предметов это касается, религиозных, догматических, или обрядовых, или порядков в образе правления и проч. Если можно, изложи хоть кратко о сем. Это очень приятно, что Греки требуют и нашего согласия, знак единения в союзе мира, дай Бог к лучшему. В древней Церкви было таковое согласие чрез послание к главным Церквам о каких-либо постановлениях, тем и утверждалось единообразие и единомыслие в верующих. По прочтении твоих рукописей, что встретится нашему понятию, постараемся тебе написать, но к сожалению, так мало время имею, что не думаю того исполнить, до 60 писем не сходит со стола, а я иногда и двух не в силах в день написать. Спаси Господи, о. Андрей помогает мне в сем деле, но только некоторым, а всем нельзя ему писать, и надобно самому.

О Петре Мичурине у нас более нет никаких сведений, а не найдут ли в Зосимовой пустыне, где жил и скончался старец Зосима Верховский, знавшие сего Мичурина и жившие в Сибирских лесах. О чем написали к матушке игумении Вере Верховской в оную пустынь и что узнаем, тогда уведомим. Ты пишешь, хорошо бы нам иметь в Петербурге комиссионера, книгопродавца, мы там никого не знаем, а книги отданы от нас на комиссию в Москве купцу Ферапонтову, а он уже от себя и в Петербург посылает на комиссию, но не знаем к кому. Хорошо, когда ты предложишь кому-нибудь, и какое будет их согласие, то пиши о сем прямо к отцу архимандриту, а не ко мне, а у меня и без того много дела. Княгиня Марья Александровна скорбит на меня за неполучение письма от меня, да я ж ей отвечал на письмо ее 16 декабря и вскоре получил еще от нее письмо от 10 декабря и не нашел нужным писать на оное, потому что в письме от 16 числа написал что нужно, а в этом она даже и не писала такой материи, о чем бы писать. А ты знаешь, как мне трудно отвечать, и притом самому надобно писать. Прошу ее в этом меня извинить. Поликсене Васильевне можешь объяснять некоторые статьи Отеческих писаний, как понимаешь, но не чином учительства и не тщеславно. Благодарение Господу, что граф соблаговолил согласиться на увольнение о. Леонида из миссии, и прошу уведомить меня, когда послано увольнение, чтобы знать, как он может оттуда оторваться, и не знаешь, кого туда на место его назначают?

Мне очень хорошо знакомый и подуху близкий бывший прежде Белобережский иеромонах, потом игумен Югской Дорофеевской Пустыни отец Варфоломей, почтенный и духовный старец каким-то образом подпал под следствие, и дело его находится в Святейшем Синоде, и он, кажется, сам поехал в Петербург. То прошу тебя, попроси кого следует о покровительстве ему, Петра Ивановича, а если нужно, то и графа. Ты меня сим обяжешь. Ему Николай Акимович Барков очень знаком. О. Архимандрит, может быть, сам будет писать к тебе, а отец игумен Антоний изъявляет тебе свое почтение, и наши братия, знающие тебя, о. Пафнутий, о. Амвросий, о. Иларион, Флавиан и Андрей. Мы все тебя помним и желаем, да укрепит тебя Господь на поприще твоего служения к пользе Святой Церкви и общего.

Остаюсь желатель твоего здравия и спасения и недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

Не знаю адреса Николая Акимовича, прошу передать ему. Какие слухи есть от Дмитрия Александровича Кавелина, скоро ли они оттуда возвратятся?

2 марта 1859 г.

73²⁷¹

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Милостивейший отец и благодетель

Батюшка отец Макарий!

Приношу вам усерднейшую благодарность за книжечки Преподобного Орсисия и за просфору. И граф усерднейше благодарил вас за просфору. Золота 50 книжечек будут отправлять по почте²⁷², они не поспели к отъезду А. Н. Офросимовой. Об увольнении о. Леонида протокол подписан членами Синода, и указ будет скоро послан в Иерусалим²⁷³. Хочется мне об этом написать о. Леониду. Он награжден набедренником. На его место назначается иеродьякон Евкарпий (из Киева), который теперь также в Иерусалиме. Мансуров здесь, привез какие-то вести, но граф его еще не видал. Дмитрий Александрович хотел выехать из Уфы на конце 3-й недели в. поста. Об о. Варфоломее я просил Петра Ивановича, который несколько сомневался в его правоте, а впрочем, обещал сам внимательно рассмотреть все дело, а о. Варфоломей другого не просит.

Граф нездоров, в расслаблении и, кажется, духом падает, кажется, он был бы рад отставке, не видя пользы от своих трудов. До него дошло, что Реконский пустынник²⁷⁴ сказал, что в августе месяце можно ожидать особенных бедствий, если мы Господа не умилосердим молитвами. Это, кажется, совсем расстроило графа. В Православном Собеседнике в мартовской книжке 1Кор. 7:23 приведено в превратном смысле²⁷⁵. Наконец решили журнал этот подчинить московской цензуре. А между светскими у него много защитников, говорят и высоких. Был уже сделан запрос графу, зачем так поступили с Православным Собеседником. Чем это все кончится? Помолитесь, милостивый батюшка, чтоб Господь укрепил душевные и телесные силы нашего доброго начальника.

В Константинополе созвано собрание из духовных и, еще более, светских лиц. Предполагаются преобразования в церковном управлении. В избрании Патриарха и архиереев хотят предоставить участие и мирянам, мирянам же предоставить отчасти управление церковными имушествами; будут учреждены комиссии смешанные из духовных и мирян, и эти комиссии во многих случаях будут заменять Архиереев, а архиереям будут предоставлены одни чисто духовные дела, под которыми разумеют только то, что касается до догматов. Хотят Синод из бессменных, пожизненных членов (геронтов, старцев) заменить Синодом из 12 членов, из которых одна половина будет ежегодно заменяться другими, так что каждому члену придется заседать не более 2-х лет. Теперешний Патриарх²⁷⁶, не довольный своим Синодом, соединился с светскими и согласен на эти преобразования. Митрополит Филарет написал об этих делах прекрасное мнение, которое и было послано в Константинополь нашему Посольству. Теперь прислано оттуда возражение на него, написанное, вероятно, не без содействия нашего первого драгомана там, Аргиропула, человека нецерковного и лукавого. Между тем акты этого Собрания, пожеланию некоторых членов, присланы на усмотрение нашего Синода. Их отправили мы прежде всего к митрополиту Филарету.

Хотелось бы мне к Страстной приехать к вам, не знаю, каковы будут дороги. Благословите, батюшка, когда мне выезжать? Не привезти ли, или не послать ли к вам Слова Аввы Исаии в издании Минье, которое гораздо лучше Голландова? Помолитесь, чтобы в литографировании портретов Господь помог нам: не без затруднений.

Прошу Вашего прощения и отеческого благословения и поручаю себя и родных своих вашим святым молитвам.

Ваш недостойный сын Константин 3.

Санкт-Петербург, 16 марта 1859 г.

74²⁷⁷

М. С. О. н. Г. И. X. Б. н. п. н.

Достопочтеннейший о Господе

Константин Карлович!

Мы находимся у тебя в долгу по вопросам твоим о некоторых статьях, присланных тобою к нам, но и теперь ничего не можем сказать, так как предметы оные щекотливы и не всегда можно доверять их писанию. Ты располагаешь быть у нас, то, может быть, и не застанет тебя посылка твоих бумаг и на оные рассуждения. Я послал к тебе 28 февраля 50 руб. серебром, но из последнего твоего письма от 16 марта не видно, получил ты оные. Не знаю, почему так долго не дошли до тебя. Желательно бы знать, известны ли членам Святейшего Синода написанные мнения: Константином, принявшим Православие, о некоторых отличиях Русской Церкви от Греческой²⁷⁸, и Ласкарисом и Веглерисом о переводе Библии?²⁷⁹ И как думают об этом? Жаль доброго нашего поборника святого Православия; да укрепит Господь его силы душевные и телесные ко благу Церкви и чад ее, смиренно молим Его Благость.

От кого зависит созвание членов Духовных и мирских в Константинополе, для преобразования в церковном управлении? Не имеет ли участия или вмешательства в дела сии турецкое правительство? Кажется, оно не упустит, ибо это касается до управления дел. Все ли благонамеренны в сем важном перевороте? Дай Бог, чтобы не произошло какого-нибудь несогласия и возмущения в Восточных наших единоверцах, и чтобы сохранилась целость веры нашей и единство с нами. Нет ли тут чего-нибудь от Западной политики. Они везде готовы с своею пропагандою вмешиваться, какое чинить сильное нападение на нашу любезную Россию, и книгами и проповедниками снабжает, чтобы поколебать наше святое Православие, и к сожалению, высший класс с жадностью слушает Сойера, а наше учение как будто для них чуждо. С болезнью и содроганием сердца прочитали мы книжку о возможности соединения Церкви нашей с Римскою. Сколько там лжи и натяжки, с уверенностью написанных, да и от кого же, от сына Православной Церкви! Конечно, утвержденные в вере если прочтут, то поболят сердцем, но не увлекутся, а равнодушные к вере, а тем более знакомые с Западом и читающие ложные, но привлекательные книжки, немудрено, что поколеблются. Каково же на это смотреть нашим архипастырям? Волки терзают стадо, а стадо волею удаляется от ограды. Достойно плача нынешнее наше положение. Известно ли тебе, знают ли об этой книге Московский Преосвященный Митрополит, так же Санкт-Петербургский и приняты ли какие-нибудь меры против сего вредоносного учения? Сохрани Господи нашу Православную Церковь во всей чистоте ее учения. Вот до чего довело сближение наше с Западною Европой!

Благодарим тебя за уведомление об о. Леониде, мы будем ожидать его, но, кажется, не ближе как к июню месяцу. Также благодарим и за отца Варфоломея, в котором, как вижу, ты принял участие. Жаль почтенного старца, столько лет потрудившегося. Но буди воля Господня, Он силен его избавить от нашедшего искушения. Очень бы приятно было твое посещение нашей обители, но не составит ли это для тебя больших издержек? И позволит ли дорога? У нас до сих пор еще морозы бывают, и не знаем, как скоро вода пойдет. Трудна только от Москвы дорога, но и из Калуги до нас два перевоза чрез Оку, во избежание чего из Калуги можешь доехать в Тихонову Пустынь, 17 верст, а из оной о. строитель Моисей даст тебе лошадок и до нашей пустыни. Тут только один перевоз чрез Угру. И если ты найдешь возможность ехать, то, конечно, надобно выезжать на 6-й неделе и не долее половины оной. Помоги тебе Господи! Не видно из письма твоего, получил ты письмо мое, 3 марта посланное? Ты упоминаешь о портретах, что он и делаются не без затруднений. В таком случае, лучше их оставить. Дело не так важное, чтобы употребить в оном усилие. Мне жаль, что так затруднил. Я хотел послать к тебе денег на книги, но боюсь, что не скоро получишь. Да и в письмах сомневаюсь, что верно ли получаешь. У нас нет 2-й книжки Византийские историки и Домашней Беседы. Привези или пришли, а деньги после получишь или пришлю. О Словах Аввы Исаии, находящихся в издании Минье, о. Платон говорит что он читал перевод одного слова в Духовной Беседе и находит слово в слово верным, и потому, кажется, не нужно. Меня спрашивают «Кто автор прекрасной книжечки под названием Письма о Христианской жизни издание Елагина²⁸⁰», а я и не знаю, что отвечать? Прошу об этом узнать и сказать мне. Книжки этой я не имею. Золото еще я не получал, но и за пересылку оного буду тебе в долгу.

Наши отцы все тебе усердно кланяются и желают тебе мира, здравия и спасения, а с ними вместе и я того же желаю и, испрашивая на тебя Божие Благословение, остаюсь недостойный богомолец, многогрешный иеромонах Макарий.

По некоторому случаю письмо это осталось на той почте, а посылается на сей [почте 21] числа. Между тем я получил письмо от о. Варфоломея, просит, чтоб я попросил о нем Петра Ивановича и Поликсену Васильевну, что я и исполняю на сей же почте. Прилагаю письмецо и о. Варфоломею, прошу ему доставить.

21 марта 1859 г.

Приложения

1. Письмо Т И Филиппова к К К Зедергольму²⁸¹

Любезнейший Константин Карлович! Вот Вам задача! Часто повторяют мысль, что покровительство светской власти не помогает вероисповеданию распространиться, а гонение не препятствует, а скорее способствует его успеху. Эта мысль, проистекающая из веротерпимости, не подтверждается Историей. До Константина Великого число христиан, конечно, было меньше, чем после его крещения всей его империи. Покровительство арианам усиливало арианство, гонение ариан помогало размножению православного исповедания. Покровительство царей решениям соборов прекращало ереси; покровительство ересям угнетало христиан. Впоследствии Карл Великий мечом обратил Саксонию²⁸². В Южной Франции огнем и мечом истреблены были предшественники реформации, Вальдены. Чехи, два века воевавшие за свободу вероисповедания, насильно приняли латинство по падении их королевства. Протестантство распространялось только там, где светская власть ему покровительствовала, в Испании инквизиция истребила, во Франции меры Людовика 14, т. е. уничтожение Нантского эдикта, привело дело в такое положение, что после даже когда терпимость была введена вновь, протестанты усилиться не могли. Про Бельгию не знаю, как и по каким причинам она явилась католическою. В Англии до Каннинга католицизм замирал, после дарования ему прав он стал привлекать в свои недра лучших людей²⁸³.

Вот! Я Вам высчитал все, что пришло в голову о следствиях терпимости и гонений. Быть может, Вам известны по истории еще какие-нибудь подобные случаи. Задача состоит в том, чтобы ряд этих случаев был представлен в порядке времени, с обстоятельным обозначением лиц, времени, обстоятельств; чтобы не вкралось какой ошибки, ибо это, может быть, войдет в бумагу. Нужно же это графу для отражения ложной мысли, будто гонение способствует распространению гонимого вероисповедания. Гонение порождает мучеников, вызывает чудеса исповедничества, подает повод к величайшим торжествам духа, запечатлевает силу учения, но не размножает адептов, оно преступно в нравственном отношении, но достигало и достигает цели, даже касаясь православной веры, ибо и православной Церкви завещана только истина, а не успех. Составив эти справки, пришлите мне: это поручает Вам граф.

Ваш Филиппов

Санкт-Петербург, 15 декабря 1857 г.

2. О раскольниках 1858 г²⁸⁴²⁸⁵

В заседаниях Комитета была выражена мысль, что гонение не препятствует, но, напротив, способствует гонимому вероисповеданию распространяться. Эта мысль, основанная на недоразумении, решительно опровергается историею. Уже было указано на то, что протестантизм утвердился в тех только странах, в которых ему покровительствовала правительственная власть, и не мог проникнуть туда, где против него принимались энергические меры. И в Средние века не одна ересь была искоренена гонением, против нее воздвигнутым. Если же возразят, что инквизиционные меры, хотя они достигли своей цели, не имели, однако же, благих последствий и теперь никак не могут быть одобрены, то мы заметим, что не в оправдание о них было сказано, а только в доказательство той неопровержимой истины, что гонение вероисповеданий весьма достигало своей цели. Но, конечно, образ действий Римской Церкви не может быть приведен Православному правительству ни для подражания, ни в предостережение.

История христианства на Востоке не только представляет нам еще более ясные доказательства того, что противодействие ересям со стороны правительства бывает успешно и необходимо, но также в законах Византийских Императоров найдет указание, какие именно меры к сему могут быть принимаемы Православными Государями; и, наконец, из писаний святых отцов и правил Вселенских и поместных Соборов можем убедиться, что подобные меры не только не противны христианству, но даже обязательны для Православных Царей.

Уже в первые века христианства оно распространялось, очевидно, не посредством гонений, а вопреки гонениям, вследствие присущей ему божественной силы. Но и здесь Промысл иногда избирал орудиями своими даже некоторых из языческих императоров, которые миролюбивым расположением к христианству немало способствовали его успехам. Напротив того, гонители хотя и не могли истребить веру Христову, но нередко и весьма значительно останавливали ее Распространение. Наконец, при торжестве Церкви в царствование Константина Великого все силы власти, направленные дотоле против Церкви, обращены кзащите внутреннего и внешнего ее благоденствия. Христианские императоры содействовали ей искоренением остатков идолопоклонства и низложением еретиков. Когда же случилось, что ереси находили покровителей в самих царях, тогда они разрастались так, что например, при вступлении на константинопольскую кафедру св. Григория Богослова во всем Царьграде оставалась уже только одна часовня православная, а после при содействии православных императоров уже еретики удержали за собой одну часовню. Вообще же содействие царей решениям соборов прекращало ереси, и, наоборот, покровительство ересям угнетало христианство. Императоры, покровительствовавшие иконоборцам, возмутили всю Церковь, и только тогда в ней водворился опять всеобщий мир, а ересь иконоборческая была подавлена, когда сами цари и царицы усиленно стали тому содействовать. Позднее латинское владычество в Царьграде и вообще на Востоке разве не повредило Православию? И магометанское иго разве способствовало его распространению? Теперь же, когда противники Церкви беспрепятственно увлекают слабых в ереси и раскол, не есть ли это прямое следствие усилившегося послабления расколу от местных низших властей при равнодушии и недостатке покровительства вере, нередко и со стороны высших. Неужели же отечество наше добровольно станет в то положение, в которое Восток поставлен несчастными обстоятельствами невольно?

В высшей степени поучительно ознакомиться ближе с законами, изданными против язычников и еретиков Константином Великим и его преемниками Феодосием, Юстинианом и другими благочестивыми императорами. Когда христианство восторжествовало, языческие жрецы, естественно, не могли уже оставаться при своих прежних преимуществах, но сверх того у всех язычников отнят доступ к высшим почетным и придворным должностям, как таким, которые увеличивали бы их влияние на народ. Повелено было сокрушать идолов, капища разрушать, или превращать в христианские храмы, или запирать, воспрещая вход в оные, под опасением тяжкой пени жертвоприношения и вообще обряды языческие были строжайше запрещены, и возобновителям языческого богослужения угрожало наказание. Строгость этих мер была вызвана ясным сознанием, что без нее невозможно было бы избавить верных от постоянного соблазна. Потому блаженный Августин, упоминая о законах, имевших целью искоренить языческие обряды, говорит: «конечно, между нами нет никого, кто бы не одобрял этих законов».

И в отношении к еретикам императоры помнили, что «мать должна миловать свои чада и защищать их и что она была бы немилостива и жестока, если бы, охраняя волков, погубляла овец». В выборе же средств для охранения верных от ересей благочестивые императоры соображались с обстоятельствами: употребляли благоразумные, но твердые меры к убеждению заблудших, а в случае сопротивления и буйства простирали строгость не на всех, а только на главных лжеучителей и вообще не предпринимали того, что не принесло бы пользы, а только бы больше ожесточило противников. Смертной казни подвергались еретики в том только случае, когда они доходили до ожесточенного сопротивления властям или до преступления против самой природы. Вообще же благочестивые императоры помнили изречение святых отцов, что еретика должно не убивать, а исправлять. Главные законы, изданные императорами для охранения Православия и обуздания еретиков, заключались в следующем:

Сборища еретические были строжайше запрещены, и нарушающие это запрещение подвергались изгнанию или пене. Запрещено было еретикам строить церкви, а те дома, в которых они собирались, были конфискуемы. Запрещено было еретикам посвящать кого-либо в епископы, священники и диаконы. С особенною строгостью поступаємо было с теми, кто совращал других. Лжесвященники подвергались тяжкой пене, изгнанию или ссылке. Особенными законами охранялись те христиане, у которых между родственниками были еретики. Еретики не имели права ни передавать другим свои имения по завещанию, ни принимать завещанное. Приверженцы некоторых сект (напр., манихеи) и в некоторых случаях временно все вообще еретики подвергались изгнанию или пене.

Только один император под предлогом, что вера не терпит принуждения, отменил все законы против еретиков, возвратил сосланных и сравнил в правах с православными. То был Юлиан Отступник.

За исключением его, все императоры сознавали пользу и необходимость законов, охраняющих правоверие и православных. Понимая же, что законы должны быть не только издаваемы, но также и исполняемы, и видя вред и опасность от беззаконного и своекорыстного снисхождения некоторых правителей к еретикам, императоры определили тяжкую пеню и лишение должности для правителей и судей за отступление их от сих законов; сами же в своем лице являли пример ревности по Православию. Законами запрещено было еретикам обращаться к ним лично и утруждать их прошениями. Вместе с тем императоры охраняли чистоту общественных нравов, воспрещая зрелища в праздничные дни и т. п., сознавая, впрочем, что содействие правительства есть хотя и необходимое, существенное, но не единственное условие утверждения веры. Тогда как государи старались разными законами приводить отторгшихся к единению с Церковью, пастыри Церкви не переставали увещевать и поучать заблудших.

«Если бы еретики, – говорит блаженный Августин в письме к Викентию, – были только устрашаемы государственными законами, но притом не были бы и поучаемы, то это могло бы казаться несправедливостью и насилием. А если бы они только были поучаемы, но с тем вместе не были устрашаемы законом, то из них ожесточенные закоснелостью привычки слабо побуждались бы вступить на путь спасения. Но к полезному страху присоединяется спасительное наставление, так что не только свет истины изгоняет мрак заблуждения, но также и оковы дурной привычки разрываются силою страха. Я сам прежде был того мнения, что не должно употреблять никаких внешних побуждений к единению с Церковью и что надобно действовать только словом, сражаться одними рассуждениями, побеждать доказательствами, чтобы не иметь нам ложных православных в тех самых людях, которые прежде были открытыми еретиками. Но это мнение мое оспорено было не словами, а фактами. Многие убежденные очевидною истиною давно хотели быть православными, но, боясь своих, ежедневно откладывали свое обращение. Многих удерживала сила привычки или нерадение. Многие думали, что нет различия, принадлежит ли кто к числу православных или нет, и оставались в ереси, потому что в ней родились и никто не побуждал их перейти к Православию. Всех этих возвратили в лоно Церкви законы, изданные против еретиков, и кого безопасность делала нерадивыми, тех обратила попечительность о них Церкви и правительства, и теперь они же торжествуют обращение свое как самый светлый праздник. Итак, да служат цари земные Христу, издавая также законы в пользу учения Христа». «Лучше, – говорит тот же учитель Церкви в другом письме, – лучше, конечно (кто же сомневается?), одним поучением приводить людей к истинному благочестию и не побуждать их страхом наказания. Но оттого что одни из людей лучше, не должно пренебрегать теми, которые не таковы.

Опытом дознано, что многим было полезно сперва быть понужденными страхом, чтобы после они могли или научиться или на деле исполнить то, чему учились на словах. Конечно, те лучше, которыми управляет любовь, но тех больше, которых исправляет страх. Не всякий, кто нас щадит, нам друг, и не всякий, кто нас не щадит, нам враг. Кто может любить нас более, как не Бог? Однако и он не перестает не только нежно поучать нас, но также и спасительно утешать. Иногда тать, посыпая корм, отманивает от стада, а иногда пастух, ударяя бичом, пригоняет к стаду блуждающих овец. Если бы мы пренебрегали и стерпели бывших нашими лютыми врагами и возмущавшими наш мир разного рода насилием и лукавством, если бы мы ничего не вымышляли, что бы могло устрашить и исправить их, то мы действительно воздавали бы злом за зло. Если бы кто, видя врага своего, в горячке и беспамятстве бегущего к пропасти, не схватил и не связал его, а позволил бы ему бежать, то не воздал ли бы ему злом за зло?

Сколько еретиков, по обращении своем, проклинали свою прежнюю жизнь и жалкие заблуждения, тогда как к сему спасительному сознанию приведены были строгими законами? Некоторым эти законы не послужили в пользу, но разве должно бросать лекарство оттого, что безумие некоторых неисцелимо?

Те, которые не хотят видеть законов против их нечестия, говорят, что апостолы не просили помощи у земных царей. Кто так говорит, тот забывает, что тогда было иное время, а что все должно делаться в свое время. Ибо какой император тогда уверовал в Христа и хотел бы служить Ему изданием законов в пользу благочестия против нечестия? Тогда исполнялось еще пророческое изречение: “Вскую шаташася язы ́цы, и людие поучишася тщетным. Предсташа царие земстии и князи собрашася вкупе, на Господа и на Христа Его» (Пс. 2:1 – 2). Тогда еще не приводилось в действие то, о чем говорится в том же псалме немного ниже. “И ныне царие разумейте, накажитеся вси судящии земли. Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом». Каким же образом цари служат Богу со страхом, если не воспрещая и наказывая с благочестивою строгостью то, что противно заповедям Господним? Ибо иначе служит царь Богу как человек, и иначе как царь. Как человек, он служит Богу, живя по-христиански; но Поелику он также царь, он служит Богу, издавая законы, повелевающие то, что праведно, а противное сему воспрещая с приличною строгостью. Так Господу служил Езекия (4Цар. 18:4), который разрушил дубравы и капища языческие. Так служат Господу цари, когда делают во славу Божию то, что могут делать только как цари. Никто из здравомыслящих не дерзнет сказать царям, что им нет нужды до того, каковы их подданные: целомудренны или развратны; кто же, кроме безумного, может сказать им: не заботьтесь, в каком бы состоянии ни находилась Церковь Господня в государстве вашем – пользуется ли она миром или терпит бедствия от врагов своих, благочестие и нечестие подданных не подлежит вашему смотрению.

Пастыри церковные просят помощи у христианских императоров, не отмщая за себя, но охраняя вверенные им паствы. Если бы они этого не делали, следовало бы порицать их за нерадение. Ибо и апостол Павел не о своей жизни заботился, но о Церкви Божией, когда узнал о составленном против него заговоре, прибегнул к помощи тысячника».

Опираясь на все сии доводы, Блаженный Августин говорит «укрощать и исправлять еретиков посредством установленных от Бога властей мне кажется небесполезным. И так как апостол говорит: “несть власть, аще не от Бога», то без сомнения, когда цари оказывают Церкви помощь, помощь сия нам о имени Господа, сотворившего небо и землю». Кроме Блаженного Августина можно было привести еще свидетельство Св. Иоанна Златоустого, советовавшего разорять сборища еретиков, св. Иосифа Волоцкого и свидетельства многих других св. отцов.

Обратимся к правилам вселенских и поместных соборов. Святыми отцами Карфагенского собора (правила которого утверждены 6 и 7 вселенскими соборами) за благо рассуждено просить царей об искоренении остатков идолопоклонства, об истреблении идолов, разрушении капищ, воспрещении языческих пиршеств и вообще обо всем, что усмотрят полезным против еретиков и еллинов и против суеверий их (прав. 69, 71, 95, 120); также признано приличным просить начальников областей о вспомоществовании общей матери, кафолической Церкви, против еретиков (прав. 78). Того же Карфагенского собора 59 правилом и 6 вселенского 23 правилом, антиохийского 5 и 11, константинопольского 9 правилом постановлено: «нарушающих церковное устройство удалять и неволею из Царствующего града; производящих в церкви возмущение и крамолы и не хотящих покоряться кроткому увещанию церковных пастырей обращать, как мятежников, к порядку светскою властью». Сто четвертым правилом карфагенского собора было постановлено просить благочестивых царей Аркадия и Гонория, чтобы восстановлен был закон Феодосия Великого о взыскивании по 10 фунтов золота с еретиков, рукополагающих и рукополагаемых, а также и о запрещении еретикам передавать или получать что-либо по завещанию. «Царскому человеколюбию (сказано при этом) предлежит пещися, что бы кафолическая Церковь, родившая их Христу и крепостию веры воспитавшая, была ограждена их промышлением. Против неистовства отщепенцев просим дати нам божественную помощь, не необычайную и нечуждую святым писаниям. Ибо апостол Павел, как показано в истинных Деяниях Апостольских, соумышление людей безчинных препобедил воинскою помощью». Вся церковная история полна примерами того, что святители побуждали императоров к действованию в пользу Церкви²⁸⁶.

Всем в Православии подвизавшимся защитникам и пособникам оного, святая Христова Церковь творит ежегодное воспоминание и провозглашает православным греческим царям Феодосию Юнейшему, Юстиниану и другим вечную память и, торжественно воспоминая подвизавшихся в благочестии, представляет сие всем своим христоименитым чадам к подражанию и восхваляет подвиги сих, иже ныне спасительною верою и добродетелью приуготовляя себя к вечному блаженству, утверждают Православие.

В нашем отечестве, в котором благочестивейшие цари суть верховные защитники и блюстители правоверия и всякого в Церкви святой благочиния (основные законы российской империи), каким иным образом правительство их может соответствовать сему, от начала существующему коренному правилу, если не действуя против раскола теми мерами, которые всегда принимались православными царями и которые одобряются и восхваляются Православной Церковью?²⁸⁷

И да не смущает нас мысль, будто пример Европы обязывает нас, во имя веротерпимости, не предпринимать ничего против раскольников. И в европейских государствах веротерпимость заключается в том, что католики терпят протестантов и протестанты терпят католиков, и это не без ограничений: так, в Италии протестанты, а в Швеции католики пользуются, как известно не одинаковыми правами с основным народонаселением. В отношении же к более новым или тайным и, потому не признанным сектам, не оказывается такой терпимости, какой желают покровители раскола, ни в одном Европейском государстве, кроме Молдавии и Валахии, с которых брать пример нам не приходится²⁸⁸.

3. О переводе Библии²⁸⁹

По вопросу о переводе Библии на русский язык были высказаны два противоположных мнения двумя единоименными митрополитами: Московским и Киевским. Нелишне и дерзновенно было бы представлять какие-либо новые соображения о деле, обсужденном двумя архипастырями, которых как Святителей Божиих благоговейно чтит вся Россия. Но самое разногласие между ними вызывает на рассуждение. Причем нельзя не обратить внимание на то, что многие и именно существенные положения владыки Киевского остались без опровержения и даже без возражения.

Пристрастие к иноземному и к новизне довело русское общество до того, что отечественный язык для многих сделался как бы чужим, а церковный почти вовсе непонятным. Вследствие этого весьма многие из русских плохо понимают и Церковное богослужение, и Священное Писание, переданное нам на Церковно-Славянском языке. Оставлять это горестное обстоятельство без внимания – невозможно. Владыка Киевский предлагает такие средства, которые поразили бы зло в самом корне. Он указывал на ту неопровержимую истину, что прежде всего для разумения Священного Писания, кроме частого и внимательного чтения его, требуется прилежное посещение Церкви и внимательное слушание совершаемого в ней Богослужения, что без соблюдения этих условий и на русском языке Слово Божие едва ли будет вразумительно а при их соблюдении каждый поймет все нужное для назидания верных к вечному их спасению, что, наконец, для желающих достигнуть большего разумения Св. Писания необходимы кроме большого прилежания, молитва и вопрошение пастырей церковных. А для того чтобы самый язык Св. Писания не был преградой для его разумения, Владыка Киевский указал на настоятельную надобность прилежно изучить Славянский язык во всех наших духовных и светских училищах. И действительно, когда изучают иностранные языки, служащие только для здешней жизни и для тщеславия желающих блеснуть их знанием, то как можно не учить тому языку, на котором в нашей Руси написано учение вечного спасения? А для облегчения сего Преосвященный Киевский предлагает: 1)издать славяно-русские буквари, по которым русские с малолетства учились бы читать по-славянски и понимать читанное, 2) для незнающих славянского языка составить и издать славяно-русские словари²⁹⁰, 3) при новых изданиях Библии вводить некоторые частные исправления особенно невразумительных мест или пояснять их примечаниями под чертою, 4) наконец, составить для народа и издать краткое по возможности толкование всего Св. Писания, выбранное из Отцов Церкви. Все существующие ныне затруднения в понимании Богослужения и Св. Писания были бы отстранены точным исполнением мер, предложенных Митрополитом Киевским, в основательности их можно тем менее сомневаться, что против них не сделано возражения и Митрополитом Московским, который таким образом, молча, признал их справедливость²⁹¹. Если же при теперешнем направлении общества большинство отвергнет совет Владыки Киевского и путь им указанный, покажется неудобным и трудным, то тут кстати припомним слова Спасителя: «Внидите узкими враты... что узкая врата и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают» (Мф. 7: 3–14). Кроме того, предлагаемый для удобства понимания Св. Писания русский перевод сопряжен с другого рода и большими неудобствами и затруднениями, которые были указаны митрополитом Киевским и которых не отрицают и защитники русского перевода.

1. Непонятность для многих Славянского языка имеет два главнейших следствия: во 1-х, непонимание Церковного Богослужения, во 2-х, непонимание Св. Писания. Меры Преосвященного Митрополита Киевского направлены против того и другого. Русский перевод, отстраняя второе неудобство, не только не уничтожил бы первого, но даже неизбежно увеличил бы его. Если, как говорит Московский владыка, употребление Славянского языка в Богослужении действительно стало бы побуждать к изучению Славянского наречия, то это самое сделало бы русский перевод излишним. Но невольно представляется: если без русского перевода Библии Богослужебное употребление Славянского наречия не побудило общества учиться по-славянски, какое же есть основание предполагать, что это случится при русском переводе, который дал бы, напротив, возможность еще более обходиться без Славянского языка? Справедливость этого замечания признает и Московский митрополит. Говоря о продаже из киевской типографии многих экземпляров Нового Завета, он прибавляет «Когда нет русского, необходимо покупают Славянский Новый Завет (чтобы не остаться совсем без Священных книг)». Значит когда будет Русский перевод, тогда этой необходимости уже не будет и многие, читавшие прежде Св. Писание по-славянски станут потом читать его по-русски. «Русский перевод, – говорит еще Московский митрополит, – назначается, для того чтобы уже не нужно было изучать незнакомое наречие и чтобы потому и не могущие ежедневно быть при богослужении, при раскрытии Священной книги без особого обучения понимали язык ее, как обыкновенный для них». Эти слова Московского митрополита заставляют нас предполагать, что он признает справедливость следующей истины, высказанной Митрополитом Киевским: «Русский перевод будет вытеснять Славянский язык и без того не довольно знакомый образованным из наших соотчичей, для которых таким образом может сделаться, наконец, непонятным и самое Богослужение Церковнославянское, составляющее главное, вернейшее и надежнейшее средство для всех сынов Российской Православной Церкви к назиданию их в вере и благочестии». Таким образом, русский перевод Библии сделает Славянский язык менее нужным, узаконит его незнание, и самые старания облегчить понимание Слова Божия в домашнем чтении затруднят понимание того же Слова Божия, возвещаемого в Церкви. Кто решится сказать, что домашнее чтение важнее церковного Богослужения? Если Славянский язык непонятен и должен оставаться таковым, то как же можно оставлять Богослужение на непонятном языке? А если переложение Богослужения сопряжено с непреодолимыми затруднениями, то начало к этим затруднениям будет положено русским переводом Библии. После этого перевода или Богослужение будет непонятно, или его должно будет переложить на Русский язык: и то и другое опасно.

2. Через новый перевод Библии нарушится союз единения нашего с прочими Славянскими Православными Церквями, который блюдется именно тем, что мы с ними имеем Библию и Богослужение на одном и том же языке. Справедливость этого опасения не отстраняется замечанием, что Богослужение и впредь, как ныне, мы будем иметь на одном и том же языке с Славянскими Церквами. Ибо теперь нас с Славянами соединяют и богослужения и Библия, и конечно, связь ослабеет, если нас будет соединять одно богослужение и если это самое богослужение будет для нас становиться все более непонятным.

Таким образом, новый перевод угрожает нам двояким разрывом и разъединением: во-первых, разъединением между Словом Божиим, возвещаемым в Церкви, и Словом Божиим, читаемым дома, между церковным богослужением и домашним, которому последнему может наконец отдаться преимущество, – что противно исконному учению Православной церкви; и, во-вторых, разъединением с единоплеменными и единоверными нам Славянами, от которых отдалимся, отдаляясь от общего нам Церковного языка.

3. Несомненно то, что русское наречие не может передать Священного Писания со всею тою силою и верностью, какими отличается перевод Славянский. Никак нельзя согласиться с тем, что русское наречие обладает обилием славянского и присовокупляет к нему свое обилие. В русском языке, как всем известно, многого нет, что есть в Славянском и что именно требуется для перевода Св. Писания. Если же в русском и есть некоторые выражения, недостающие славянскому, то, конечно, такие, которые относятся не к Божественным истинам веры, а к другим областям человеческих знаний. Не должно забывать, что не только от иностранных слов, но еще более от наплыва ложных мнений и превратных учений и также от внутренней испорченности общества, говорящего по-русски, самый язык испортился и в сравнении с славянским сделался менее способным к тому выражению высоких истин. Изданный же блаженный памяти митрополитом Никанором перевод богослужебных канонов, на который митрополит Московский ссылается, может только подтвердить мнение о недостаточности Русского языка и о неудобствах русского перевода Св. Книг. С этим согласятся все, читавшие этот перевод, – согласился и сам митрополит Никанор, остановив его продажу.

4. Русский перевод Библии был бы делом доселе беспримерным в Истории Церкви как Ветхозаветной, так и Новозаветной. Языки еврейский, греческий и славянский с течением времени значительно изменились и отдалились от того, на котором первоначально было изложено Св. Писание Не может быть доказано, что еврейский церковный – евреям а греческий – нынешним грекам или другим славянским народам – церковно-славянский язык – более понятен и близок, чем нам – Славянский. Однако до сих пор Св. Церковь ни для евреев, ни для славян не допускала второго переложения на новое, изменившееся, народное наречие. «Святые пророки и апостолы писали Священные книги на природном и общеупотребительном языке тех народов, к которым первоначально должны были поступить сии книги». Конечно. Но и для славянских народов, следовательно, и для нас, переведено Св. Писание на природный нам Славянский язык, общеупотребительный доселе у нас во всех церковных собраниях, и нельзя сказать, что непонятный для русских и вне церковных собраний. Иное дело перевод на язык целого единоплеменного народа, как то на греческий, славянский, латинский, грузинский и проч., что совершенно согласно с Путями Промысла Божия и Им Самим устроено было. А иное дело перевод на частное наречие единоплеменного народа, второй перевод для народа, уже имеющего св. Писание на доступном ему языке, – что, повторяем, дело беспримерное в Церковной Истории. Трудно возразить против этих замечании, и справедливость их митрополит Московский подтвердил своим молчанием. На вопрос же митрополита Киевского: «Если переводить Св. Писание на русское наречие, то почему не перевести потом на малороссийское, на белорусское и проч.?» Митрополит Московский отвечает следующее: «потому что малороссийское и белорусское наречие суть наречия небольшого меньшинства и малообразованного, потому что многие (однако не все) малороссияне и белорусы понимают русское наречие, и на нем могут читать Священное Писание, наконец, потому что для единства церковного и гражданского полезнее, чтобы одно русское наречие господствовало и в Малороссии». На это можно бы возразить следующее: если заботиться об общедоступности Св. Писания, то следует признать права и малообразованного меньшинства, обнимающего несколько миллионов лиц, для которых наш русский язык столько же непонятен, как и церковный. Если же заботиться о единстве церковном, то полезнее, чтобы одно славянское наречие употреблялось и у славян, и у нас, в Церковном Богослужении и в домашнем чтении.

5. Что задуманный перевод Библии есть дело беспримерное в Церковной Истории, доказывается и тем, какие предлагаются средства для исполнения его. «Русский перевод, сказано в записке об этом деле, имеет быть на первый раз печатаем в одном из периодических изданий духовного ведомства, чрез что откроется удобность усматривать суждения об оном и пользоваться ими для усовершения перевода». «От перевода Нового Завета на русское наречие, – сказано там же, – как от первого в сем роде опыта, нельзя было требовать полного совершенства». Справедливо на это возразил митрополит Киевский, что неприлично и небезопасно для Божественной важности Священного передавать для народного чтения незрелые опыты перевода оного и за тем вызывать еще суждения о сем всякого читающего, – что не так производились известные древние переводы: перевод семидесяти, перевод наш славянский, даже латинский. Действительно, разве древние переводы содержали сначала такого рода неправильности, какие можно указать в русском переводе Нового Завета? Разве в них верность подлиннику и православному учению Церкви явились уже после, как плод «прогресса»? И безопасно ли предприятие, в основе которого лежит прекословная мысль о прогрессе, в который многие веруют, но в котором весьма позволительно сомневаться?

6. Затруднительность и неудобоисполнимость нового перевода были дознаны на деле первым опытом его в России. Начатый было у нас перевод Св. Писания был приостановлен по причинам, хотя официально не объявленным, но без сомнения немаловажным. Если же Преосвященный Филарет Киевский прежде иначе судил об этом деле, то нельзя предположить, чтобы без основательных побуждений он отказался от прежнего своего мнения, и, следовательно, ему можно вполне доверять, как человеку, изведавшему сперва одну, потом другую сторону дела.

7. Ясно сознавая всю затруднительность и важность задуманного дела, Владыка Киевский наконец высказал мысль что невозможно к нему приступить без предварительного совещания и согласования с Греческою Церковью. Против этого было сделано три возражения. Первое: что такое сношение не нужно, ибо как писания Святых отцов по потребности Российской Церкви переводятся на Русское наречие для домашнего чтения, без надобности сношения с Церковью Греческою, точно так же может быть предпринят и перевод Священных Книг по той же потребности, для той же цели. Но разве перевод писаний Св. Отцов и перевод Библии – дело одинаковой важности, значительности и удобоисполнимости? Второе возражение состоит в том, что греческая иерархия не имеет нужных сведений касательно всех местных обстоятельств, вызвавших у нас необходимость Русского перевода Св. книг, что поэтому этот перевод не может быть предметом ее суждений. Но что же мешает нам сообщить греческой Церкви нужные сведения об этом деле, которые будут, конечно, взвешены и оценены ею с беспристрастием и дополнены ею собственным соображением о том, чего требует польза Вселенской Церкви? Третье возражение, наконец, заключается втом, что патриарх Константинопольский поставляется и сменяется по произволу неверного правительства и не имеет полной церковной свободы действовать и изъявлять свое мнение. Но разве угнетенное положение греческой Церкви препятствует ей сохранять учение Веры во всей его чистоте и бдительно стоять на страже Православия? Неужели Турецкое владычество есть достаточная причина к тому, чтобы нам совершенно пресечь всякое сношение с Греческою Церковью? И когда такое сношение более своевременно и необходимо, как не по поводу такого важного дела, вызвавшего столько затруднений и недоумений? Таким образом, оказываются совершенно недостаточными и неосновательными все сделанные возражения против сношений с греческой Церковью по поводу русского перевода Библии. В пользу же сношений можно сказать многое. Первыми и исключительными свойствами пастырей Православной церкви всегда были смирение и общий совет, привлекающий Благодать Божию, посещающую и вразумляющую человека. Апостолы первые подали пример решать недоумения общим советом, потом преемники их, пастыри и учители церковные, соборно решали встречающиеся разногласия в Церкви и с общего согласия определяли нужные правила и постановления, что можно усмотреть из церковной истории, также и Русская Церковь имела всегда отношение к греческой и, как получившая от нее просвещение Святым крещением, и Христианские догматы, и прочие христианские постановления и обряды, сохраняла с ней братский союз. Как во многих других случаях, так, например, и по вопросу о исправлении Священных книг, Русская Церковь относилась к Греческой. Теперь же тем необходимее, что Греческая Церковь у себя не допускала для народного употребления никакого нового перевода Библии. Очень может случиться, что она и наш новый перевод не признает православным и вследствие того огласит нашу Церковь, особенно при содействии врагов, уклонившихся от Православия. Согласие же всех патриархов на переложение Библии на русский язык может иметь большой вес для тех, которые и в России недоумевают касательно этого дела. При том таким отношением, во-первых, покажется смирение, которое прилично православным, и, во-вторых, через сие отнимется у латин повод рассеивать новые слухи в Греции, что русские уклонились от Православия. Если же по теперешним обстоятельствам находят не совсем приличным или неудобным отношение к Греции в таком тоне, в каком относились туда прежние наши первосвятители, то, по крайней мере, необходимо отнестись хотя бы в виде уведомления о таком намерении и предприятии с желанием знать мнение о сем Патриархов. Все- таки это было бы ближе к единению и единомыслию, которые и приличны и нужны православным.

4. Об Адрианопольском деле²⁹²

Плачевное положение православных христиан в Турции возбуждает живое участие в Церкви нашей. Но желание оной помогать бедствующему славянскому племени подчиняется первенствующим для Православия пользам Церкви Вселенской. С этой точки зрения последнее происшествие в Адрианополе во многих отношениях весьма неутешительно.

Положение православных славян в Турции почитается особенно бедственным, оттого что у них исключительно греками заняты высшие духовные должности и что богослужение совершается у них на непонятном народу греческом языке. Посему весьма естественно и законно желание болгар иметь епископов из своего народа и слышать богослужения на своем родном языке. Но в происходящих от сего столкновениях между греками и болгарами наше сочувствие к последним никогда не должно удалять нас от строгого беспристрастия. Мы и в себе самих и по возможности в единоплеменных нам народах должны подавлять всякое неприязненное чувство к грекам. Мы должны помнить, что греки, при всех своих недостатках, бдительно стоят на страже Вселенской Церкви и победоносно отражают все покушения ее врагов. Они к тому призваны, и на то даны им особые средства и силы: они дети великих отцов, у них древние и славные предания; у них не оскудевают доныне превосходные дарования и умы, честь народа, опора непорочного исповедания веры и священной древности, наконец, доныне льется кровь их исповедников. Нигде учение веры и уставы Церкви не соблюдаются с таким усердием, как у греков. Эти черты избранного промыслом Божиим народа, которого пороки восполняются заслугами перед Церковью. Греки должны быть для всех православных братьями по вере, старшими братьями, а никак не врагами. Поэтому в столкновениях между греками и славянами следует видеть не борьбу «греческого элемента» со славянскою национальностью, но междоусобную распрю единоверных братьев, в которую вовлекаться грешно и опасно. Из распри греков и болгар может произойти явная опасность для целости Вселенской Церкви. Отыскивая права своей народности, болгары могут породить в Церкви новые разделения. Напрасно бы думал кто возразить, что намерения болгар клонятся единственно к введению богослужения на родном языке и к учреждению у себя туземного священноначалия, сим общение веры нисколько не нарушается. К несчастию, мы знаем из указаний истории и из ежедневного опыта, что под влиянием сильно возбужденных страстей маловажные вначале споры оканчиваются великими и неисправимыми бедствиями. А что ненависть болгар к грекам достигла степени сильной страсти, в этом нет сомнения: сами болгары этого не скрывают. Кто же поручится, что они в своих исканиях останутся в пределах строгого благоразумия? Настойчивое требование прав, упорное стремление к отдельности легко может довести до совершенного разрыва. Если вообще никогда, то особенно теперь неуместны междуусобные споры единоверных народов. Никогда враги православной Церкви не следили так зорко за ходом совершающихся в ней событий, дабы воспользоваться чем только можно ддя ее ослабления и для утверждения на Востоке собственного могущества. Какие же лучшие способы к достижению их цели могут им представиться, как не разъединение православных народов? Одно то должно бы вразумить болгар, что латинские миссионеры всячески содействуют их намерениям. Неужели они могут верить искренности латин? Когда же и где сами латины защищали народные права от притязаний иерархии? Не обратное ли начало господствует в их Церкви? Не явно ли отсюда, что они одобряют болгарские стремления как полезные им, следовательно, вредные нам (говоря «нам», разумеем всю Вселенскую Церковь)? Следственно, особенно теперь неуместны никакие междоусобные расчеты славян с греками: теперь время тем и другим постоять вместе, как чадам единыя матери Св. Церкви против ее врагов. Настоящая минута такова, что должно быть, легче перенести иное от единоверцев, хотя бы, по-видимому, и тяжелое, нежели не вовремя усиленно домогаться своих прав, на радость иноверцам. Какие бы ни были причины несогласию, оно должно стихать при виде общего угрожающего врага. Если бы возможно было предводителям болгарского движения внушить, чтобы они, скрепив сердце, переждали некоторое время, в ожидании благоприятнейших обстоятельств, они могли бы мирно достигнуть того, чего ищут теперь хотя и не без права, но с опасностью для Вселенского Единства.

А мы при столкновениях между единоверными, но разноплеменными православными племенами должны являться примирителями, но никак не участниками их распри. Ибо, приставая к одной из враждующих сторон, мы только будем ожесточать другую. Мы должны желать взаимного их соглашения доброю их волею, а не силою исторгнутой победы, одним словом, по делам церковным на Востоке главная цель наша должна быть умиротворение вражды, постоянно раздуваемой врагами Православия. Кажется, что и в политическом отношении Россия не может иметь другой цели. За исключением незначительного числа лиц, образовавшихся на Западе (и там же по большей части утративших веру Отцов), все православные, к какому бы племени они ни принадлежали, имеют сочувствие к России. Посему вражда и распря между ними могут только уменьшать их силы, на которые Русское правительство во время благопотребное может рассчитывать в Турецких владениях. Что касается собственно до последнего Адрианопольского столкновения, то оно печально и в политическом и в церковном отношениях. Чтобы с полною справедливостью судить об этом деле, не должно терять из виду следующего:

1.Употребление в богослужении греческого языка в Адрианополе весьма естественно, потому что в Адрианополе греческое население числом превосходит болгарское.

2.Притом же мы там не видим систематического гонения церковнославянского языка, ибо в окрестностях Адрианополя всюду дозволено славянское богослужение. Для болгар была основательная надежда, что славянское богослужение проникнет со временем и в городские Адрианопольские церкви, тем более что адрианопольский митрополит тайно склонялся уже к введению оного, и если потом в минуту решения поколебался, то имел к тому достаточные причины в неблагоприятном начале дела и в его затруднительности. Он знал, что в подобном случае опасно идти напролом, и его опасения оправдались последствиями. В церкви, которая по самому существу своему есть охранительнейшее из учреждений, бывает затруднительно всякое, даже справедливое, нововведение, особенно такое, которое поражает слух или бросается в глаза.

3.Поведения в сем деле греков, особенно похитителей церковных ключей, оправдать нельзя; из слов Г. Ступина видно, что оно осуждено и Константинопольскою патриархиею. Но мудрено оправдывать и болгар. Какими побуждениями руководствовались они, изъявляя желание заменить оба спорные языка – греческий и церковнославянский – турецким наречием Корамаклы? Тут заметна уже слепая страсть, объятые которою болгары совершенно потеряли из виду свою цель и показали, что им не столько дорог церковнославянский язык, сколько победа над греками во что бы то ни стало. Если они готовы отказаться от своего родного языка в пользу какого-то дикого наречия, то отчего бы им, впредь до благоприятнейших обстоятельств, не потерпеть освященного и Богом избранного языка, на котором впервые было предано миру святое Благовестие.

Если никем не оспаривается достоинство подлинника в образцовых сочинениях, то как отрицать его в словах Боговдохновенных? Со времен апостольских доныне на всем Востоке в православных негреческих церквах, как и у нас, некоторые молитвы и возгласы произносятся на греческом языке в знак его первородства в Церкви Христовой. И этому-то священнейшему языку предпочесть наречие Корамаклы?

По донесению Г. Ступина можно сделать еще следующие замечания:

а) Из письма его к Г. Директору Азиатского департамента от 5 февраля видно, что он, основываясь на весьма справедливом и существенном праве единоверия, каким не пользуются иные консулы, не имел, однако ж, его в виду: он даже и слегка не упомянул о последствиях сего дела для Церкви, а говорит о каком-то географическом распространении Болгарии: «Выиграть болгарам это дело и именно в Адрианополе, значило бы выиграть для всей Болгарии признание законных прав ее на отдельную, самостоятельную, славянскую народность, значило бы заключить выгодный последствиями и прочный справедливостью нравственный мирный договор, в силу которого географическая Болгария выросла бы вдвое, сообразно ее настоящему существенному размеру по распространении этого племени от Балкана до Архипелага и почти до границы Эллады».

б) Непонятно, каким образом в деле, касающемся богослужения, он счел, как говорит, священною обязанностью прибегнуть к покровительству турецких властей, чтобы смирить христианский Синод, вопреки основным правилам христианства: «Смеет ли кто от вас, вещь имея к иному, судитися от неправедных, а не от святых? ... к сраму вам глаголю... Брат с братом судится, и то пред неверными» (1Кор. 6:1–6).

в) Г. Ступин говорит, что он не огорчил благомыслящих греков. Дай Бог, чтобы это было так, но можно в этом усомниться, читая следующее место в одном из номеров греческой газеты Византис (18 января), которую нет причины почитать неблагомыслящею: «Действия г. Ступина (сказано там) кажутся нам совершенно неуместными. Как представитель державы, исповедующей одну и ту же веру с обеими сторонами и соизволяющей помогать всем без исключения народам, исповедующим православную восточную веру, мы думаем, что он нарушает волю той державы, к которой принадлежит, и того правительства, от которого зависит. Мы думаем, что он явно нарушает и противодействует не только инструкциям, которые он необходимо должен иметь о соблюдении мира между христианами, но и христианским началам равенства и взаимной любви... Его обязанность в настоящих происшествиях была, если ему только следовало вмешаться в них, заботиться о соглашении и восстановлении взаимной любви».

Все сие ведет к одному общему заключению, что для единства, силы и блага Церкви Вселенской необходимо ограничиваться одними искренними и доброжелательными советами греческим иерархам, избегая всякого явного разбирательства дел между ими и болгарами или другими единоверными нам племенами, а тем менее с привлечением в сии дела вмешательства мусульманских властей, к торжеству иноверия и к соблазну и унижению православия.

5. О журнале «Народное чтение»²⁹³

20-го марта 1858 года за No 1898 Его Сиятельство господин Обер-прокурор Святейшего Синода предложил Святейшему Синоду поступившее к Его Сиятельству отношение г. Министра Народного просвещения от 14 сего марта за No 546 касательно дозволения полковнику Щербачеву и коллежскому секретарю Оболенскому издавать журналы под заглавием «Народное чтение». Рассмотрев приложенную при сем программу сего журнала, Святейший Синод находит, что нельзя не одобрить достохвального желания г. Щербачева и Оболенского приносить отечеству существенную пользу распространением между крестьянами сведений, могущих улучшить их нравственный и материальный быт. С какою целью почти во всех отделах предполагаемого издания имеется в виду не праздная забава читателей, а распространение полезных познаний. Но для того чтобы в деле предпринимаемого с такими благими намерениями без воли издателей с полезным не соединилось предосудительное и вредное, Святейший Синод считает необходимым в самом составе предполагаемого издания произвести некоторое изменение. Желая, как говорят издатели, завлекать крестьян к чтению, они сочли нужным включить в свое издание стихотворения, написанные в народном духе, и неизбежно должны будут употреблять и другие средства, чтобы сделать свое издание приятным и привлекательным для большого числа читателей.

Но в таковом издании наряду с другими статьями для легкого чтения предлагать толкование на Божественное Евангелие и подобные статьи духовного содержания и таким образом смешивать светское с духовным было бы явлением у нас беспримерным, не сообразно ни с важностью Священных Писаний, ни с тем значением, которое книги вообще имеют и должны иметь, ни с исконным, правильным взглядом русского народа. Издревле Писания и книги были единственно орудием Божия Слова и посему имели высокое, священное значение: к ним прилагались одни спасительные истины, как, познавая и исполняя волю Божию, достигнуть вечного спасения. С течением времени они сделались орудием и человеческого учения и стали вмещать в себя произведения человеческого ума. Но пока, передавая слову и письменам свои мысли и чувствования, люди руководствовались одними возвышенными и бескорыстными стремлениями, была пора образцовых писателей. В последующие же за сим времена произведения словесности стали предметом своекорыстных расчетов и торговых оборотов, и таким образом из орудия Божественной Истины книги сделались сначала орудиями человеческих мнений и, наконец, прибыльною статьей презренной промышленности. В старину у всего русского народа, а ныне у лучшей его части жило и живет высокое понятие о первоначальном значении книги. Под Писаниями и книгами народ разумеет преимущественно Священные Писания, Божественные книги. Для простого русского человека книга есть святыня, охраняющая его от бед. Такие правильные и высокие понятия должно, конечно, поддерживать, а не колебать их. Если же, к сожалению, и в народ проникают презренные произведения книжного промысла, то он по своему здоровому чутью сумеет отделить их от духовных и священных книг, к которым по-прежнему питает высокое уважение, но если бы в одних и тех же книгах народ встретил и Евангельские Слова и побасенки, то это повело бы только к соблазну и снижению понятий, огорчило бы благочестивых людей из крестьянского сословия, но никак не послужило бы его пользе и не могло бы служить поучением, которое приличнее искать в Церкви и в церковных книгах. Самое уважение к Святыне должно побуждать нас обращаться с особенною осторожностью и не ставить ее наряду с тем, что не свято.

Руководимый такими соображениями, Святейший Синод определил: назидательные книги для народа как до сих пор были, так и впредь издавать отдельно, не внося в них статей светского содержания, а гг. Щербачеву и Оболенскому предложить, чтобы они, исключив из своей программы первые два отдела, печатали в своем издании нравственно-поучительные статьи и приложили особенное старание к тому, чтобы все издание их строго согласовалось и с учением, и с языком Православной Церкви.

6. Возражения на записку Каткова по поводу статей против Греческой Церкви²⁹⁴

Господин редактор Русского Вестника, оправдывая помещение статей господина Даскалова, сначала излагает вкратце состояние болгарского народа и этим самым старается доказать, что обличение у нас злоупотреблений Греческой иерархии есть дело и справедливое и необходимое для удержания болгар от перехода в Унию, потом в некоторых местах своей оправдательной записки выражает мысль, что сочинения, подобные статьям г. Д., могут быть полезны и самому русскому обществу, которое ими пробудится из гибельного равнодушия к делам церкви, и, наконец, утверждает, что одни рассуждения о предметах Богословских, а не о злоупотреблениях духовных лиц должны по справедливости подлежать Духовной Цензуре.

Жалеем и несколько удивляемся, что в своем изложении Болгарских дел г. редактор Русского Вестника повторяет только то, что было сказано г. Д., а справедливость сказанного ничем не подтверждает. Чтобы правильно судить о бедственном состоянии Болгарии, нужно основательно знать его причины, а этого мы и не видим у г. Каткова. Сваливая все беды на Греческое духовенство он упоминает только вскользь о первом и главном источнике всех зол, о Турецком иге, ставящем и самих Греков в самое стеснительное и тяжкое положение, которым попрекать их с нашей стороны невеликодушно. Еще удивительнее, что, говоря о положении Православных Христиан в Турции, г. редактор русского учено-политического журнала почему-то умалчивает о действиях Европейской политики, постоянно внушающей Турецкому правительству всякие меры, клонящиеся к унижению Православия и доставляющие более простора замыслам Европейцев. Кто к сердцу принимает дела Востока, тот знает, как политика Метернихов и Редклифов тяжко падает на Православных Пастырей и пасомых и что для них тиара теперь страшнее чалмы. Непростительно, умалчивая об этом, на Греческое Духовенство сваливать всю ответственность за бедствия Болгар. Наконец, кто утверждает, что теперешнее движение Болгар вызвано единственно злоупотреблениями Греческой Иерархии, тот упускает из виду главную причину этого движения. Неужели для г. Каткова составляют тайну козни и происки латинской пропаганды, которая больше всего желает разъединения православных народов, отпадения Болгарии от Константинопольской Патриархии и потому всюду разносит клеветы на Великую Церковь и во всех возбуждает и поддерживает неприязненные к ней чувства? Донесения, получаемые нами из Австрии и Турции, обнаруживают гибельные действия этой пропаганды. А г. Каткову достаточно будет указать на отзывы г. Даскалова о действиях в Болгарии латинского епископа Казановы и польских выходцев, к которым г. Даскалов изъявляет такое живое сочувствие. Все это забыто или скрыто. Таким образом, в своем изложении Болгарских дел г. Катков обнаружил только странную в редакторе недостаточность сведений и недальновидность или неискренность. Мы в этом с него примера не берем и откровенно сознаемся, что кроме указанных нами зол злоупотребления бывают и со стороны Греческого Духовенства. Но если не смешивать с ними того в чем виновно Турецкое владычество и недоброжелательство Европейской политики; если от справедливых обвинений отделить клеветы и лукавые толкования, порожденные слепою враждой или пущенные в ход латинской пропагандой и ее орудиями, сознательными и бессознательными, – то они явятся совсем не в том виде, в каком их представляет г. Катков с г. Даскаловым. Конечно, для всего этого требуется, кроме беспристрастия, и знание дела; но отсутствие этих условий в редакторе никак не может оправдать помещение статей, в которых действия высшей Духовной Власти представляются в ложном виде.

Подобная же неосновательность, какую г. Катков обнаруживает в суждении о Греческом Духовенстве, видна и в его суждении о болгарах: его сочувствие к ним превращается в оскорбительное мнение и утверждает, что если мы не окажем им сочувствия печатанием статей, подобных Даскаловским, то Болгария, обманувшись в надежде на нас, обратится к Папе, за что таким образом на нас падет ответственность. Справедливость требует, чтобы от народа невинного и заслуживающего нашего сочувствия и содействия отделить предводителей так называемого Болгарского движения, кое в чем виновных. Неужели г. Каткову неизвестны их замыслы? Утверждая, что «падения Константинопольского Патриарха никто не желает», г. Катков, вероятно, забыл бесконечные толки и рассуждения Болгар о мнимых правах своих на автокефальную Патриархию. Г. Катков забыл, что в статьях Цареградского Вестника и Болгарских Книжиц ясно проглядывает, а в откровенных и даже не откровенных беседах еще яснее выражается мысль, что Болгары имеют право на владение Балканским полуостровом и Константинопольскою Патриархией, которую следует исхитить из рук Греков. Неужели нужно еще распространяться о том, что не заслуживают доверия, ни содействия люди с подобными замыслами, последствия которых могут быть приятны одним противникам Церкви? Одними предположениями, впрочем, предводители Болгарского движения не довольствуются, и по их внушениям и проискам уже приводятся в исполнение некоторые меры, явно клонящиеся ко вреду Православия. Мы говорим об ограничении Патриархией власти и о назначении жалованья Греческим Архиереям: чрез это Турки приобрели право вмешательства в церковные дела Православных, бедственное состояние паствы не исправится, а могущество Духовенства и Церкви будет подорвано. Не прискорбно ли что об этих несчастных мерах французский писатель Сен-Марк Жирарден судит основательнее и беспристрастнее г. Каткова? Что касается до Болгарской молодежи, то неудивительно, что она в увлечении сама не понимает, что делает и чего хочет. Ни для кого не составляет тайны, что она и в образе жизни и в понятиях уклонилась от Церкви, что вольномыслие помрачило в ней понимание веры и интересов церковных, что «вера греческая» у некоторых из них называется проклятою, а к протестантизму изъявляется живое сочувствие, что, наконец, Уния почитается у них безвредною для Православия. К мысли об Унии привело теперешнее движение Болгарское; этою же мыслью оно было втайне приготовлено и усилено. Не говорим о том, что среди главных предводителей Болгарского движения красуются люди, подобные Александру Экзарху, с которым ни один честный человек не пожелает иметь дело. Но одни замыслы, образ действий, самые понятия предводителей этого движения таковы, что давать ему простор и в России не может желать ни Русская церковь, ни Православное Правительство.

Что касается до Болгарского народа, от которого мы строго отделяем двигателей народа, то мы от всей души сочувствуем ему и желаем облегчения его нужд, но в мерах, которые для этого нужно употребить, совершенно не согласны с г. Катковым. Он полагает, что сочувствие к Болгарам мы должны выражать печатанием статей, оскорбительных для Великой Церкви, а мы полагаем, что для выражения этого сочувствия потребны не такие двусмысленные, а более действительные средства. Политическое влияние свое мы должны употреблять на противодействие лукавым внушениям Европейской политики, на облегчение тяжкого бремени Турецкого владычества, тяготеющего над Греческою Церковью, на содействие ее духовенству в бесконечной борьбе с папистами. Что же касается до злоупотреблений (вызванных большею частью бедственным положением Церкви), то единственный безопасный законный и верный путь к их уничтожению состоит в дружелюбных, конфиденциальных внушениях Св. Патриарху, которые им будут приняты, если он в нас будет видеть чистосердечных союзников и помощников, и, без сомнения, отвергнуты, если будем наносить ему оскорбления, не приносящие никому пользы и тешащие разве одну праздную злобу людей неблагонамеренных или ослепленных.

Столь же неосновательно предположение г. Каткова, что публичное обличение у нас действительных и мнимых злоупотреблений Греческой Иерархии будет полезно и для самого русского общества и пробудит его из гибельного равнодушия к Церкви и делам церковным. Равнодушие это, к несчастию, действительно существует. Но причины его не те, которые приводит г. Катков. Оно произошло от всеобщего ослабления веры, пораженного отчасти тем, что людям вообще кажется легче и приватнеє следовать своим прихотям и не стесняться учением веры, отчасти влиянием Запада, забросавшего нас множеством разноречащих мнений, среди которых путаемся и блуждаем, не будучи в состоянии надлежащим образом опровергнуть или даже привести их в порядок. Если же к этому будет позволено публично кощунствовать и произносить хулы на Церковь, то это многих собьет совершенно с толку, а других глубоко огорчит и оскорбит, а пользы от этого не будет. Г. Катков еще говорит, что статьи напечатанные подлежат критике, что при свободе мнений ложь не замедлит вызвать противодействие, и противодействие тем сильнейшее, тем благотворнейшее, чем резче выразится ложь. На это мы, во-первых, спросим: благоразумно ли предложить человеку яд или какое-нибудь вредное питие, успокаивая его тем, что после дадут ему и противоядие? От таких и подобных операций и в теле человеческом и в обществе остаются глубокие следы. Во-вторых, мы укажем на весьма чувствительную у нас затруднительность печатно обличать и опровергать господствующие заблуждения! Каждое сильное и смелое обличение их не только неприязненно принимается литературным миром, но даже задерживается интригами журналистов или светскою цензурою. Так, по поводу брошюры «Современные идеи и Православие», направленной против многих предосудительных суждений нашей журналистики, г. министр народного просвещения, выразив сомнение о допущении у нас религиозной полемики, говорит следующее: и «в делах Главного Управления цензуры есть пример преследования со стороны Правительства, сочинений и статей, признанных умышленно вредными; сочинители подвергаемы были разным взысканиям, книги извлекались из употребления, даже издание журналов было останавливаемо; но система печатного опровержения вредных сочинений и статей постоянно была избегаема и признаваема не достигающею своей цели». Вот каково мнение г. министра! Каково же будет положение Церкви, если, с одной стороны, для лжи будут требовать права выражаться резко и свободно и успокаивать нас указаниями на благотворные последствия противодействий лжи, а с другой стороны, всякое подобное противодействие будет постоянно избегаемо или недопускаемо?

Г. Катков у Церкви отрицает право жаловаться на статьи, подобные Даскаловским, и утверждает, что ей не только не повредит, но будет даже полезно публичное обнаруживание злоупотреблений Духовенства, т. е. свободное разглашение о нем неблагоприятных и оскорбительных мнений. Можно бы спросить г. Каткова: если бы, например, ученое сословие лишить прав, дарованных ему покровителями науки, если в обществе распространять мнение, что ученые – люди беспокойные и неблагонамеренные, что они сеют неудовольствие, не руководят общество к благому, а угождают ему, увлекаясь меркантильными расчетами, что литература сделалась очень почетным промыслом, – то не стали бы они в подобных действиях и суждениях видеть неприязнь к самой науке, хотя, конечно, наука не тожественна с учеными. Точно так мы знаем, что не одно Духовенство составляет Церковь, и потому не тожественно с ней, но более чем странно утверждать, что они в каком-то обратном отношении, что для возвышения Церкви должно унизить ее пастырей. Напомним, что к подобным действиям во все времена прибегали одни противники Церкви, т. е. еретики и раскольники. Люди же, поистине ей преданные, всегда предоставляли самим пастырям посредством соборов и дружеских сношений исправлять вкравшиеся злоупотребления, а сами строго держались заповедей: «старца не укоряй, но умоляй» и «князю людей твоих да не речеши зла» (что относится к Первосвященникам) – и уважение к священному сану доказывали уважением к лицам, облеченным этим саном. В подтверждение истинно-православных чувств г. Даскалова г. Катков приводит описание встречи Преосвященного Кирилла Константинопольскими Болгарами. В записке г. Каткова последние строки этого описания остаются непонятными: он не решился выписать примечание г. Даскалова, поясняющее их и вместе с тем свидетельствующее противное тому, что хотел доказать г. Катков. Г. Даскалов рассказывает, что, принимая благословение от Греческих Архиереев, болгары в уме своем тихо произносят клятву: «благословение его да будет со мною, а дела его да обрушатся на главу его». В противность Евангельской заповеди благословлять клянущих нас, Болгары, по словам г. Даскалова, клянут благословляющих их. Мы очень желали бы, чтобы г. Катков откровенно объяснил нам, как он судит об этом новом, необыкновенном способе изъявлять уважение к священному сану. Наконец, пусть г. Катков вспомнит, какую строгую разборчивость и осторожность правила Вселенских Соборов самим Архипастырям предписывают в принятии обвинений против священников. Сообразив и беспристрастно взвесив все, сказанное нами, г. Катков, верно, согласится с нами, что журнальными статьями, оскорбительными для высших Духовных лиц, будто бы противодействовать злоупотреблениям церковным есть предприятие напрасное, безрассудное, вредное для Церкви и противоположное ее исконным обычаям.

В заключение нам остается сказать о следующем мнении г. Каткова: «Статьи (рассматривающие злоупотребления духовенства) не подлежат Духовной цензуре, и было бы прискорбно, если бы впредь подобные статьи должны были подвергаться ей. Это было бы нововведением, противным духу нашего цензурного Устава и в высшей степени стеснительным для нашей литературы. (Последнее довольно вероятно, но первое едва ли серьезное мнение г. Каткова.) Духовной цензуре подлежат лишь те сочинения, в которых излагаются догматы Православной Церкви». На это мы возразим, во-первых: Рассуждения о делах церковных нельзя совершенно отделить от рассуждения о догматах. Так, г. Даскалов осмелился в журнальной статье произнести свое суждение о том, что в Греческой Церкви приходящих в нее из латинства принимают посредством крещения. На возгласы г. Каткова о неповторяемости крещения мы отвечаем, что крещение (посредством окропления) не повторяется Греками, но не признается крещением, а главное, вопрос о том, какое крещение следует признавать или не признавать, и в каких случаях должно соблюдать закон церковный во всей его строгости, и в каких следует оказать снисхождение, necessitate cogente et Dea indulgentiam largiente, – это вопрос богословский, подлежащий суду Вселенских Пастырей. Увлекшись же легкомысленно в решение его, г. Даскалов с г. Катковым доказали только, что рассуждения о делах церковных тесно связаны с богословскими вопросами и уже потому подлежат цензуре Духовной. Во-вторых, не одну чистоту догматов, но также тишину и устройство Церкви ограждает Цензурный Устав (см. ст. 239) и Духовной Цензуре подчиняет не одни богословские рассуждения, но также сочинения, относящиеся к церковной Истории и к церковному управлению (см. ст. 199, 257, 259). Из 8-ми рубрик, под которыми Церковный Устав (ст. 199) приводит духовные сочинения, подлежащие Духовной Цензуре, г. Каткову угодно признать только одну, и для каждого беспристрастного судьи очевидно, что не наше требование, а его мнение противоречит Церковному Уставу и что изымать из ведомства Духовной Цензуры рассуждения о делах церковных составляет противозаконное нововведение. Отстаивать права свои во всей силе их тем необходимее стало Духовной Цензуре, что Светская, своевольно уклонившись от устава, пропускает статьи, угрожающие тишине Церковной и оскорбительные для Святейших Патриархов, с которыми Россия доселе в неразрывном мире и о которых ежедневно с благоговением молится и Русская, и вся Православная Церковь.

7. О важности живого единения с Греческою Церковью²⁹⁵

В старину русский народ сохранял не обнаруживавшееся ярко, но глубоко проникавшее духовное единение с Греческою Церковью. От нее принял он свет Христовой веры и потом в продолжение многих веков принимал и Святителей и отеческие книги, которые были всеобщим и любимым и почти единственным его чтением. Таким образом, он постоянно помнил учение, предания и обычаи Св. Восточной Церкви, и по ним слагались понятия, нравы и обычаи его. Совершенно иное видим в большей части теперешнего образованного общества. Не можем здесь подробно исследовать, каким образом была подготовлена и совершилась перемена, о которой говорим. Но несомненно, что теперь мысль нашего общества устремлена на запад и что оно в понятиях и в жизни не руководится тем, что учит Церковь, а более заботится о том, что скажет Европа. Кто неохотно подчиняется западной образованности, того стращают Китаем и твердят, что только в общении с другими народами мы можем духовно преуспевать, но как только напомнить о том, что общение наше с Востоком постоянно слабеет, лукавые защитники всемирного братства народов имеют в запасе возгласы о необходимости народной самостоятельности. Таким образом, отдалившись от Греции, с которою соединяет нас единство веры, мы односторонне подчинились Европейской образованности.

Каково следствие сего? Запад отторгся от Вселенской Церкви и сделал важные изменения как в учении о Св. Троице, так и в учении об отношении Церкви к Христианам. Искажение таких высоких истин не могло остаться без влияния на умственные и нравственные понятия «западных» народов, отразилось в жизни их, и в том направлении, которое у них приняли искусства и науки. Не только в богословские сочинения, но также в философские, нравственные, исторические и политические европейские писатели не могли не вносить более или менее своих заблуждений и предубеждений. Всю эту образованность, сложившуюся по чуждым для нас началам, со времен Петра 1 стали пересаживать к нам. Что же вышло? Новое не могло ни совершенно вытеснить старого, ни ужиться с ним. Во всех областях духовной жизни и в внешнем быту не видим ничего целого и цельного, а везде один разлад и противоречие. Науки умножились и разрослись, но не слагаются в одно стройное целое, согласное с учением Св. Церкви. Множество распространилось всюду разных сведений, но затерялась мысль о единстве их, забыто, откуда они взялись и чему должны служить: они не поясняют, а разве только затемняют те высокие истины о судьбе человека, которые должны быть доступны каждому и руководят его в исполнении его обязанностей в отношении к Богу и Св. Церкви Его. Много в самом быту народном произошло преобразования, но как часто с дурным искоренялось и хорошее и усиленно вводилось вредное или по крайней мере бесполезное. В воспитании семейном, в народном образовании и даже в управлении Государства видим также мало разумной, сознательной последовательности. Не довершая начатого, мы другое начинаем с конца и опять бросаем под влиянием новых взглядов и разных систем, противоречащих одна другой и основным началам народного нашего быта и представляющих как бы разрозненные листы иностранных учебников.

Одним словом, вся наша жизнь как бы разбита и воскресить в ней разумное единство и внутреннюю силу возможно только тогда, если мы в управлении, в умственном образовании и в нравственном воспитании опять будем строго держаться коренных начал Православного Вселенского Христианства, этому препятствует влияние Запада, которое отражается не только в нарушении уставов Церковных (например, о посте, о праздниках, о посещении Церкви и т. п.), но также в крайнем смешении понятий о вере и в равнодушии к ней. От Св. учения Церкви мы готовы отступать для мнимой пользы государственной и по лукавым требованиям ложной образованности и общественного мнения иноверной Европы, и, наконец, часто из пустой прихоти для приличия или для житейских удобств мы жертвуем тем, что составляет заветную святыню нашего народа и его внутреннюю силу. От господствующего смешения понятий о вере совершенно не могло уберечься и духовное сословие. Без сомнения, влиянию Запада следует приписать схоластицизм, проявившийся у нас уже в 18 веке, склонность к протестантизму и мистицизму, обнаруживавшуюся при Александре 1, пристрастие к латинской церкви, господствующее теперь у некоторой части нашего высшего сословия, наконец, те идеи о прогрессе и цивилизации, которыми, не разгадав их сущности, прельщаются и духовные лица. Крайность этого пагубного влияния обнаруживается в тех, к счастию России, немногих лицах, которых и академические ограды не оградили от безверия. Как бы редки и исключительны ни были подобные явления, совершенно случайными их нельзя почесть. Слишком очевидна связь между ними и общим ходом так называемого просвещения в России.

Одним из важнейших последствий, хотя мало замечаемых, одностороннего сближения с Европой было то, что в сознании нашем как-то затерялась мысль о Вселенской Церкви, о необходимости живого единения с нею. Чрезмерное преобладание у нас иностранных сочинений и личные сношения русских с иноверцами как здесь, так еще более за границей – постепенно внушили нашему обществу и утвердили в нем мысль, что между Православием и иноверными разница вовсе не велика, что многое у них правильно и, может быть, правильнее, чем у нас, что латинская Церковь имеет даже и некоторые преимущества перед православною и т. п. Упускается из виду, во-первых, что если бы даже учение латинское и протестантское и были так близки к Православию, как предполагается, то и тогда бы Запад был бы столько же виновен уже тем, что, нарушив братскую любовь, соединявшую его с вселенскою Церковью, отторгся от нее и упорно пребывает вне единения с нею. Забывается, во-вторых, что вне единения с Вселенскою Церковью, вне благодати, дарованной ей одной чистоты учения и нигде не может сохраниться в западных исповеданиях и что поэтому может быть только мнимая правильность. Забывая это, в делах веры берут в расчет и почитают мерилом не послушание Св. Церкви и единение с нею, а какую-то условную правильность служений, возможную будто бы и без единения с Церковью и о которой уже судит впредь не сама Церковь, а каждый по своему рассуждению и произволу. В отношении собственно к Русской Церкви такой образ мыслей имел те последствия, что почли себя вправе нарушать церковные уставы о посте, вводить вместо иконописи итальянскую живопись и вместо церковного нотное, почти театральное пение и, наконец, в важных богословских вопросах и церковных нововведениях считают излишним справляться с суждением Вселенских патриархов. К Греческой Церкви многие и духовные лица питают даже презрение, полагая, что мы далеко опередили их в образовании, что со времен Турецкого владычества в ней иссякла духовная жизнь. Мало у нас обращается внимания на то, что в Греческой Церкви живая вера соблюдается твердо и во всей ее чистоте, что [в борьбе против] Папы и его приверженцев Греция отвечает за себя и за нас, что у нее были и есть такие писатели, как Экономос, Маврокордато, Каподистрия, Типальд, Кара-Феодори и друг. Поэтому пренебрежение наше к Греческой Церкви могло бы оправдаться нашим незнанием того, что в ней делается, если бы это незнание само могло чем-нибудь оправдаться. Не горестное ли явление? Одни из наших светских писателей дерзко полагают, что мы уже давно духовно отделились от Константинопольской Патриархии, другие строгое соблюдение церковного учения и древних обычаев клеймят «византизмом», от которого, следовательно, и от Греческой Церкви всячески стараются избавиться. А духовные лица долго не требовали потребности знакомиться с Духовною Словесностью нынешних Греков, а теперь, когда приступают к сему, видят, что далеко уклонились они с своею Академическою немецкою ученостью и уже потеряли возможность соглашаться с такими писателями, как Экономос, так, с другой стороны, Греческая Церковь не могла бы согласиться с некоторыми мнениями, сильно распространенными теперь у нас. Самая мысль о единении церквей едва ли не относится у нас к тем мыслям, которые еще требуется доказать; по крайней мере, живого применения ее на деле не видим. Властолюбию Рима было тягостно и стеснительно подчинение Вселенской Церкви, и он начал самовластно отступать от ее постановлений и гордо решать один вопросы, подлежавшие суду Вселенских Пастырей. Протестанты, следуя тому же духу, так далеко уклонились, что «Церковь» для них стала каким-то мутным, отвлеченным понятием, и философскими натяжками они стараются прикрыть недостаток живого единства.

Неужели мы, увлекшись ими, забудем, что ветвь жива, пока она держится на древе, что всегдашними и исключительными свойствами Православных Пастырей были взаимная любовь и смирение, привлекающие благодать Божию, просвещающую и вразумляющую человека, что они всегда шли непогрешительным путем общего совета. Спасение есть во мнозе совете, а мы боимся совещаться с Греческою Церковью, как будто опасаемся услышать ответ неправильный и несогласный с нашими убеждениями. Разве в нас ослабела вера во Христа Спасителя, сказавшего, что врата адовы не одолеют Его Церкви и что где двое или трое совещаются во Его имя, Он будет посреди их. Или хотим быть мудры о себе, полагаясь на себя одних, как будто ни за что не хотим отказаться от своих мнений, или как будто мы не можем? Разве благодать Божия, оставив Греческую Церковь, всецело вселилась в нашу? Как братья еще более сближаются в годину общей опасности, так и теперь, когда всюду усиленно работают враги Церкви Христовой, Русская Церковь, сблизившись с Греческою, будет несравненно сильнее. Время наше лукаво. Православным в России ежедневно угрожает опасность в мнениях уклониться то в Латинство, то в Протестантизм. Не оградит ли нас от сей опасности живое единение с Греческою Церковью? По всему этому одною из главнейших потребностей нашего времени важнейшим условием благоденствия Русской Церкви почитаем и тесное и живое сближение с Греческою Церковью. Как же оно может осуществиться на деле и к чему оно обязывает нас?

Для отстранения недоразумений скажем сперва, к чему оно нас не обязывает.

Во-первых. Как бы важны не были наши сношения с Греческою Церковью, они, без сомнения, никак не должны исключительно приковать к себе мысли и внимание тех, кому вверено управление русскою Церковью и попечение о делах церковных. Было бы грустно, если бы чем бы то ни было ослабевалась заботливость наша о многочисленных духовных нуждах нашего общества, если бы, простирая мысль свою к дальнему Востоку, мы становились равнодушнее к тому, что совершается вблизи от нас, и неохотно склоняли слух к вопиющим отовсюду нуждам. Но с другой стороны, мы также должны, конечно, помнить, что одна из этих нужд, хотя не единственная, состоит именно в тесном живом сближении нашем с Греческою Церковью.

Во-вторых. Благоговея перед Греческою Церковью, помня ее высокие заслуги, обращаясь к ней с смирением и с братскою любовью, мы, конечно, никак не должны презирать Русскую Церковь, уничижать духовную жизнь нашего народа. Любовь к единоверным братьям нашим на Востоке пусть будет искренним Христианским чувством, внушенным высокою мыслью о Вселенской Церкви, а не новым видом господствующего у нас пристрастия к чужеземному и пренебрежения к своему. Велико призвание Греков, – к чему-нибудь призваны и мы. Помнить, что мы должны не ради гордости, но для того чтобы не быть осужденным за небрежение к Божию дару. Мы должны уважать и Вселенскую Церковь, соединяющую нас с Христом, и Церковь Русскую, составляющую часть Вселенской, соединяющую нас с нею и представляющую как посредствующее звено, которого нам разорвать нельзя, не отпадая от целого. Бог благоволил и в России насадить свою Церковь, изливал и изливает на нее свою Благодать, а Вселенскими Патриархами за нею подтверждено право самовластного, независимого управления. Посему мы должны благоговеть перед благодатью Божиего, изливаемою и в нашем отечестве, и повиноваться постановлениям нашей Матери-Церкви. Но конечно, это никак не должно служить поводом или оправданием нашему охлаждению в отношении к Греческой Церкви, нашему более или менее явному отделению от нее. Не одни Греки составляют Вселенскую Церковь, и мы члены ее – но неужели нам вследствие сего отторгнуться от нее, как будто вся она в нас одних заключалась? Разве взаимная братская любовь не есть обязанность всех церквей, составляющих Вселенскую, или она на деле ни в чем не должна или не может выразиться? А если должна и может, так в чем именно?

Пусть отбросим неправильное пренебрежение к нашим братьям на Востоке, пусть вспомним о их преимуществах перед нами и проникнемся высокою мыслью о Вселенской Церкви. Тогда само собою нам станет ясно, как нам поступать и в важных и не в важных случаях. Здесь укажем только на некоторые, на первый раз представляющиеся возможными и необходимыми условиями для живого единения нашего с Греческою Церковью.

Во-первых. Мы должны всячески стараться о том, чтобы, как в учении, так и в обычаях, не расходиться более с Греками, а в чем разошлись (напр. в иконописи и пении), по возможности, снова сближаться с ними. Если и нельзя, например, в Соборной церкви Невской Лавры все итальянские картины вдруг заменить иконами православными, то, без сомнения, возможно, по крайней мере, вновь в нее не вносить чуждых Православию изображений с надписью: «Sancta Veronica». И этой церкви, как и другим, постепенно придавать вид более православный. У нас в церквах господствует пение итальянское или немецкое (так под именем Давыдовской поют Херувимскую Гайдена), не лучше ли постепенно вводить пение по Греческому напеву (переложение в Рыльском монастыре на ноты для славянского богослужения) или по крайней мере старинное русское. Патриарх Григорий, отказываясь недавно от Александрийского престола, об итальянском церковном пении упомянул в числе тех нововведений, по причине которых он не желал принять Патриаршества.

Во-вторых. Необходимо нам позаботиться о ближайшем знакомстве с духовною жизнью современных греков. Для сего должно усилить в Семинариях и Академиях преподавание Греческого языка, которое необходимо поручить природным грекам, переводить замечательные греческие сочинения на русский язык, а русские на греческий (не странно ли, что Грекам неизвестны службы Русским Святым), от нас посылать в Халки и в Афон, а в наши духовные заведения принимать из Греции молодых людей, которые личными сношениями послужили бы к сближению двух церквей.

В-третьих. Мы должны крайне остерегаться, чтобы на политическом поприще словом или делом не повредить Великой Церкви и чтобы в сношениях с нею не нарушать веками освященных Церковных уставов. Духовных лиц, приезжающих к нам из Турции без Патриаршей грамоты, принимать нельзя.

В-четвертых. Необходимо вступить с Греческою Церковью в сношения касательно важных церковных нововведений. Хорошо было бы, если бы известили Патриархов о состоянии нашего раскола и о мерах, предпринимаемых против него. Такое сообщение укрепило бы взаимное доверие и участие, и, может быть, мы услышали бы полезный совет от Церкви, стяжавшей мудрую опытность в вековой победоносной борьбе против ересей и расколов. Если успешнее всех наших Архипастырей действовал против отпадших братий наших Грек Никифор Феотокий, то непозволительно ли полагать, что не без влияния на них осталось мудрое слово Типальдоса? Полезно бы снестись с Греками по вопросу о поминании иноверцев в церковных молитвах. По строгости закона даже православных, вступивших с иноверцами в брак, нельзя поминать на проскомидии (см. Симеона Солунского). А у нас иноверцев живых поминают и даже в некоторых случаях усопших отпевают и провожают на явный соблазн раскольникам и православным. Если теперь в подобных случаях и необходимо снисхождение, то меру его безопаснее определить не своим произволом, но по совещании с Великою Церковью. Наконец необходимо сношение с Вселенскими Патриархами по вопросу о переводе Библии. Причина, по которой мы до сих пор от сего отстраняемся, очевидна. Мы опасаемся услышать ответ, несогласный с нашим мнением, от которого отказаться уже не хотим. Или иссякло в нас уважение и доверие к Церкви Греческой, которая, конечно, в этом случае, как и в других, с свойственною ей проницательною мудростью нашла бы дать ответ, сообразный с обстоятельствами и с действительными нуждами нашей Церкви? Или опасаемся мы, что Христос оставит Свою Церковь и уже не научит Своей воле, не вразумит поступающих по Его заповеди на смиренный, Апостольский, отеческий, единственно непогрешительный путь общего совета? Небезопасно, сочетавшись пристрастно с каким- либо мнением, настаивать на исполнении своего желания и уже не желать узнать о нем волю Божию установленным Церковью порядком. Неблагоразумно в важных вопросах расходиться с четырьмя Вселенскими Патриархами и тем самым давать на будущее время страшное оружие против нас врагам нашей Церкви и нашего Государства. Или мы, ослепленные самонадеянностью, не видим, каким страшным последствиям подвергаемся, если будем продолжать оказывать пренебрежение к Греческой Церкви? Обстоятельства нашего времени таковы, что мы не можем оставаться на той же точке, на которой находимся теперь: нам предстоит или еще более отдалиться от Греческой Церкви, или, исправив прежние ошибки, сблизиться с нею. Взвесим хладнокровно, какие последствия ожидают нас в том и другом случае. Чем больше русская Церковь будет уклоняться от Греческой, тем больше наше общество будет уклоняться от своей Церкви. Обычаи противохристианские будут более и более вкореняться, задавят последние остатки старинного благоговения к церковным преданиям и тонкою сетью опутают самое духовное сословие. Беспрепятственно западные лжеучения будут проникать глубже, овладеют всеми умами, не замедлят принести плод в правительственных распоряжениях и отзовутся в политических действиях на Востоке... Грекам хорошо известно, в чем мы от них отступили. Если мы будем продолжать идти путем, с которого не сходим 150 лет, охлаждение между нами и Греками может усилиться, может последовать разрыв, хотя и временный... Страшно подумать, в каком состоянии будет тогда государство, лишившись того, что составляет его внутреннюю силу... Чем утешаться мыслью, что этого разрыва не будет, и вместе с тем своими действиями хоть издалека подготавливать его, не благоразумнее ли делать этот разрыв невозможным, всячески заботиться о сближении с Греческою Церковью. Не говорим, что этим все общество исправится, по крайней мере будет, так сказать, застраховано безмятежное состояние нашей Церкви. Пребывая в искреннем, живом, деятельном союзе с Греками, мы соблюдаем верность и своей Церкви, самим себе, тем высоким началам, от неприкосновенности которых зависит и внутреннее и внешнее благосостояние русского народа. Мы угождаем Европе, склоняя слух к ее лукавым внушениям. Пора бы нам прислушаться к голосу Вселенской Церкви. Ибо Европа прогремит и замолкнет, а Вселенской Церкви одной дано право решить и вязать, и ее определениям будут вторить грозные определения на страшном суде Христовом.

8. О Греческом обществе²⁹⁶

Большей части нашего образованного общества до незначительных мелочей известна жизнь Латинской и Протестантской Европы и между тем почти вовсе не известна духовная и литературная жизнь православного Востока. Нам как будто бы и дела нет до того, что совершается замечательного в современной Греции, что там и были и есть много даровитых писателей как светских, так и духовных. Мы этого даже не знаем и знать не можем. Столицы наши завалены произведениями всех европейских народов, а отыскать в них новогреческие книги так же трудно, как отыскать персидские или татарские²⁹⁷. Как близка нам Франция и как далека от нас Греция!

Между тем литературное сближение России с Грецией для обеих стран было бы особенно важно и благотворно. Греки, по внутренним свойствам и по внешнему своему положению, как бы призваны на великое дело охранения Церкви и ее учения в неприкосновенности от западных заблуждений. Православие – вот великий жизненный вопрос для всех греков, вопрос и всенародный и личный для каждого из них в особенности. Поэтому в Греции мы видим редкое явление, что светская литература, даже журналистика, носит печать православия, а литература духовная проникнута жизненным народным духом... Этих кратких замечаний, конечно, достаточно, чтобы нам убедиться, как важно России знакомство с Грециею, и именно теперь, когда влияние Запада в некоторых поколебало и во многих может поколебать живую веру... И для самих греков важно познакомить с собою Россию. Если по весьма естественным и законным побуждениям они желают заявить о себе и в Германии и в Англии, то тем более они должны желать быть известными нам, у которых одних могут надеяться на полное и искреннее сочувствие...²⁹⁸ Одним словом, общение и сближение между единоверными народами для обоих важно и необходимо.

Для осуществления на деле литературного сближения с Грециею необходимо следующее:

1)Облегчить приобретение у нас греческих книг, определением особенного в Санкт-Петербурге цензора греческих книг и также назначением книгопродавца-комиссионера, который имел бы постоянные и правильные сношения с книгопродавцами: Афинскими, Константинопольскими, Венецианскими, Триестскими, Мюнхенскими, Лейпцигскими²⁹⁹.

2)Переводить замечательные новогреческие книги и статьи или делать из них извлечения на Русском языке и эти переводы и извлечения издавать особо или помещать в периодических изданиях наших как духовных, так и светских.

3)В журналах же печатать краткие известия или пространные статьи о замечательных сочинениях и писателях современной Греции.

Составление таких статей можно поручать сведущим людям как здесь, в Санкт-Петербурге, так и в Афинах, и в Константинополе³⁰⁰.

9. Об опасностях, угрожающих Православной Церкви в России³⁰¹

Твердейшим основанием государственного благоустройства и благосостояния служит крепость народной веры и благосостояние Церкви. В этой истине не сомневаются даже в наше время и люди, не чувствующие для себя лично настоятельной необходимости подчиняться спасительному учению веры. Посему и для заботящихся преимущественно о государственной пользе не лишнее рассмотреть теперешнее состояние Православной Церкви в России с предшествовавшим царствованием, и если такое сравнение приведет к печальному заключению, необходимо вникнуть в причины сего и вовремя исправить исправимое.

Справедливость требует сознаться, что и в минувшее время многое возбуждало печаль и опасения в людях, приверженных к Церкви и ее учению. Так, и при Николае 1-ом в жизни общественной более заботились о подражании Европе, чем о сохранении церковных правил и Уставов; нарушалось иногда уважение к Духовным особам; забывалась важность монашества для поддержания народного благочестия; наконец, в частной жизни иногда проглядывало то равнодушие к вере, вследствие которого смотрят безразлично на Православие и на иноверные исповедания. Но во всем этом нельзя винить предшествовавшее Царствование, как в исключительно ему принадлежавшем. Указанные нами грустные явления существовали и прежде, существуют во всей силе и теперь, и, главное, при императоре Николае касались более частной жизни, а правительственные действия и распоряжения были проникнуты иным духом, более благоприятным для Церкви.

Чтобы убедиться в этом, вспомним некоторые события из царствования Николая 1-го. При нем, с уничтожением Унии, воссоединен с Православною Церковью весь западный край. В прибалтийских областях основана Православная Епархия, состоящая из Лютеран, обратившихся к Православию. Раскол ослаблен и потрясен в основании мудрыми распоряжениями, ниспровергшими замыслы людей, которые вследствие корыстных расчетов и сами оставались и других удерживали в расколе. Победоносно разрушая козни своих противников, ставя преграды их неприязненным действиям, Церковь торжественно возвратила в свое лоно более 2-х миллионов из иноверия и раскола. С другой стороны, никто не дерзал в России печатно произносить хулу на святую Церковь или открыто проповедовать учения, противные Христианской нравственности или Христианскому вероучению. Православная Церковь в России была крепка содействием боговенчанного Державного своего защитника, поистине могла называться Церковью господствующею, обуздывала и смиряла своих противников, и ей нечего было опасаться их козней и замыслов.

Ныне, к сожалению, видим иное. Усиливается деятельность и оживляются надежды противников Церкви, и в той же мере возрастают ее заботы и опасения. При преемнике Царя, прекратившего Унию, учреждается внутри России новая Латинская Епархия, на которую щедроты царские изливаются обильнее, чем на кафедру православную; в западном краю торжественно чествуется и прославляется во святых мучитель и гонитель Православия; в надежде на благодушие Царя снова совращают в Латинство недавно принявших Православие; русский князь, живя в России, дерзает издать за границей книгу, в которой поносит Св. Церковь и приглашает Русских и Самого Царя к измене Православию.

В Лифляндии, где едва насаждено Православие, крестьян православных обременяют обязанностью содержать чужих, иноверных пасторов. Едва не подавленный раскол снова оживляется, укореняется в упорстве и своеволии и, удовлетворяясь одним отменением строгих мер, принимавшихся против него, простирает дальше свои дерзкие надежды, считает уже близким то время, когда устроится в России признанная, огражденная, полноправная Раскольничья Церковь, наравне с Православною, в ущерб ей, – и вольномыслие, не различающее Православие от ереси, Церкви от сборища или корпорации, не видит причин, почему не исполнить сих желаний раскольников.

В повременных изданиях опровергается Христианская нравственность, в России находит явных защитников учение грубого материализма, отверженное и преследуемое в Германии, от допущенных, хотя потом и подавленных, клевет на Восточную Церковь и Вселенских Патриархов переходят к клеветам и укоризнам и на учреждения Церкви Отечественной; наконец, свободно проповедуют, что в России всегда было и продолжает быть пагубным влияние Церкви Христианской, – влияние, которое для приличия именуется в журналах «византийским влиянием». Под прикрытием этого условного и всем понятного названия безнаказанно хулят Церковь, хотя этим же бессознательно свидетельствуют о высоком значении Греческой Церкви, к несчастию забываемом многими.

Повторяем: всюду оживляются смелые надежды противников Православного Христианства, усиливается их неприязненная деятельность, и Церковь Русская, некогда могущественно разрушавшая вражеские замыслы, должна с опасениями взирать вокруг себя. Чтобы понимать всю силу этих опасений, вспомним цель противников Церкви – цель, от которой они в последнее время, увы, не отдалились. Без сомнения, иноверцы желают не только снова совратить в Унию край, несколько веков бедствовавший под гнетом папистов, не только истребить зачатки Православия в стране, где народ от пасторов-профессоров стремится сам под покров Матери-Церкви, но усиленно домогаются того, чтобы им, вторгнувшись в свою очередь в православную паству, открыто раскинуть по России сети дерзкой пропаганды и окончательно уловить в них наше общество, уже утратившее отчасти твердость своей веры в светской суете, в исключительном чтении иностранных книг и незнании книг отеческих, в разговорах с аббатами, иезуитами, пасторами, ксензами и т. д. Нападение на Православие, открыто совершаемое Латинским проповедником на Невском Проспекте, и дерзкие заграничные издания русских доказывают, как близка, по ее собственному мнению, пропаганда к своей цели. Заметим, кстати, одно свойство, общее и Латинской пропаганде и пропаганде безбожия и расколу. Малейшая уступка их лукавым требованиям возбуждает в них самую напряженную деятельность и неумеренные надежды. Они тотчас распускают всюду преувеличенные слухи о своем торжестве, преисполненные, конечно, лжи – но и ложь эта, их обычное оружие, вредна для благого дела: она колеблет людей слабых и малодушных, увлекает тех, кому высший закон – успех, и, наконец, удваивает самонадеянность, силу и деятельность врагов Церкви, внушая им желания, которые прежде сами не допускали. Так и расколу теперь мало того, чтобы законы оградили его беззаконное существование. По естественному порядку вещей он успокоится не прежде, как только когда ему дозволено будет безнаказанно и беспрестанно усиливаться в ущерб Церкви и отвлекать от нее народ, как иноверная пропаганда отвлекает от нее высшее общество. Кто же в России останется наконец верен Православию?

Говорить ли наконец, к какой цели стремится вольномыслие журнальное, распространяя всюду равнодушие к вере, сомнение, неверие, безбожие, в различных видах и степенях под прикрытием различных современных учений? Кто не видит, что этим постоянно подкапываются основы Церкви и Государства? Вот цель всех наших противников, и к этой цели, должно сознаться, в последнее время они несколько приблизились, приблизятся еще и еще, если делам предоставить теперешний ход... Пусть подумают, какие могут быть последствия... Что если время, когда созреет плод нашего маловерия, нашего неуважения к Церкви Христовой, совпадет с какими-либо смутными политическими и государственными обстоятельствами?

Пусть подумают и об отношениях наших к Восточной Церкви. Непомерно соглашаясь и в жизни и в мыслях с латинами и лютеранами, мы уже не считаем нужным сноситься с Вселенскими Патриархами по важным церковным вопросам и решаем их по требованию моды и общественного мнения, не оказывая бедствующим христианам на Востоке деятельной помощи, мы им же ставим в вину все грустные последствия их беспомощного состояния и нашего преступного равнодушия, легковерно принимаем обвинения на Православных, распущенные общими нашими врагами, – легкомысленно судим тех, кого бы нам следовало поддержать и кого судить не имеем права, сами подлежа их церковному суду. Всеми сими действиями не оскорбляем ли, не раздражаем ли тех, от кого приняли свет Христовой веры, не удаляемся ли все далее и далее от Церкви Вселенской, которой составляем пятую часть, не более? Не готовим ли мы, хоть в грядущих столетиях, разрыв с нею?

Пусть внимательно подумают, что тогда будет с Россией. Скажут: опасения преувеличены, еще далеки бедствия, на которые мы указываем. Далеко ли или близко, известно одному Богу. Но вернейшее средство к тому, чтобы они действительно сбылись, именно чтобы, успокоившись их отдаленностью, отвращать взоры от угрожающей нам опасности и тем самым к ней приближаться. И напротив, лучшее и единственное средство по возможности отклонить их – бдительно стоять на страже, издали познавать и разрушать козни вражеские и, проникнувшись истинным Христианским чувством, действовать во славу Божию и в защиту Святой Церкви Христианской.

10. Возражение Искандеру³⁰²

Кто достойнее порицания, тот ли, кто дерзко и открыто проповедует пагубную ложь, иных доводит до совершенного отвержения истины, а иных отталкивает от себя грубою своею откровенностью? Или тот, кто, как будто щадя некоторые возвышенные чувства и убеждения, вовремя умеет утаить лукаво свою мысль, вооружаясь против одной истины, лицемерно выставляет другую, также отвергаемую им, и тем самым способен иногда поколебать, смутить людей благомыслящих?

Этот вопрос пусть решат читавшие письмо Искандера к Государыне. Грустно видеть некоторую необходимость возражать на такое письмо и вместе с тем, признаемся, трудно опровергать его. Трудно потому, что мы не позволяем себе прибегать к средствам, которыми Искандер пользуется не без успеха. Мы не желаем употреблять во зло великодушие и чувствительность тех лиц, до которых слова наши могут достигнуть и поражать их воображение неразборчивою смелостью выражений и остроумием, ничего не доказывающим; говоря о деле, не желаем касаться лиц, как бы близки они ни были; не желаем, наконец, провозглашать то, чему сами не верим. Трудно опровергать Искандера еще потому, что в людях, подобных ему, все теперь готовы снисходительно предполагать всякие добрые побуждения, любовь, искренность и другое и потому доверчиво склоняют к ним слух, и напротив, стали как-то особенно взыскательны и недоверчивы к защитникам святой истины. Такие обстоятельства благоприятствуют Искандеру. Само же по себе письмо его в глазах христианина лишено достоинства и внутренней силы и заслуживает опровержения единственно по своей надписи.

Много в нем смешных несообразностей. Московский Университет, благополучно процветающий на казенном содержании, сравнивается с Севастополем, облитым мученическою кровью и потрясшим в падении своем всю Россию. Великих князей Искандер не шутя советует переименовать в гражданские чины, не подумав, какие насмешки посыпались бы от него первого, когда бы, например, произвели Царевича из коллежских Асессоров в Надворные советники.

Оставив шутки Искандеровы, обратимся к главным его мыслям и попытаемся вкратце и в порядке изложить и объяснить содержание этого письма. Сказав нечто (не неприятное для человеческого слуха) о высокой значительности всех действий Государыни, о Ее вольномыслии и любви к России, Искандер с негодованием жалуется на то, зачем не в Московском Университете воспитывается Наследник Российского престола, зачем, удалив от него людей, на которых Россия смотрела с доверием, поручили его теперешним воспитателям. Одному он ставит в вину, что он иностранец, а другому – что он человек военный.

«Ведь не Гессен-Дармштадтского наследника Вы ему вверяете, да и того было бы жаль. Что же знает этот Немец о России, что понимает в ней, что ему за дело до нее? Он по вольному найму пошел бы точно так же учить сына алжирского Дея. ... Бьется ли его сердце от русской песни и обливается ли оно кровью при слухе о рекрутском наборе, о неистовствах помещичьих, о чиновничьем грабеже? Стих Пушкина родной ли ему и понятен ли ему быт нашего мужика? Чему научит этот чужой Вашего русского сына?..» Понятно, что эти слова могли поразить сильно некоторых. С первого раза представляется, что в них есть правда, что нечего на них сказать. Неудивительно, что, забывши, с какою целью они сказаны, какой смысл и каково достоинство их некоторые приняли их как совершенную правду, а принявши – смутились...

Не лишнее спросить себя: искренно ли сказаны эти слова? Известно, что Искандера и единомышленников его от любви ко всему человечеству как-то страдает любовь к отчизне. Живую действительность они заменяют мечтательною отвлеченностью и таким образом под благовидным предлогом стараются ниспровергнуть все настоящее и существующее, к которому всегда враждуют, во имя прекрасного будущего, всегда оказывающегося худшим прошедшего. Каким же образом защитник общечеловеческих идей, сглаживающий (иногда довольно насильственно) особенности народов, является вдруг защитником «народности», и еще русской народности, в которой так досадно ему безропотное терпение, не сообразующееся с современным учением о благородном самолюбии, о полезном будто бы сознании своих достоинств и чужих недостатков. К скольким и истинно русским свойствам Искандер питает такую высокомерную ненависть, какую едва ли иностранцы питают к нам.

Нет! Не иностранец неприятен Искандеру в теперешнем воспитании Наследника. Сам он говорит: «Немец немцу рознь». Сам он не видит ничего дурного в том, что Александра 1 воспитывал Лагарп...

Ясно: неудовольствие Искандера возбуждает осторожный царедворец, и возбудил бы всякий воспитатель, благоговеющий перед законом. ...Не от того, что они русские, жалеет Искандер Титова и Кавелина... Не вспомнил бы он ни о русской песне, ни о вреде, грозящем душе отрока, если бы Гримма заменил Луи Блан, Виктор Гюго, если другой кто бы только напитал своего воспитанника революционными понятиями... Очевидно, что все мысли и желания Искандера совершенно противоположны тому, что составляет истинную пользу России. Без сомнения, прежде всего воспитатель Наследника должен быть человек верующий, затем православный христианин. Конечно, только последний может вполне и полюбить сроднившийся с Православием народ русский и воспитаннику своему внушить любовь к народу и нелицемерное благоговение к Церкви, составляющей всю внутреннюю крепость России; напротив, воспитатель-иноверец ни себя, ни других не может уберечь от некоторого презрения к народу, к смиренной простоте его и уже одним присутствием своим может внушить то равнодушие к Церкви, вследствие которого ересь не смеют назвать ересью, а еретиков еретиками, и ставят их не только наравне с православными, но и выше их.

Но если влияние иноверного воспитателя иногда бывает не вполне безопасно, то не только несравненно вреднее, но даже совершенно пагубно влияние воспитателей и наставников вовсе неверующих. А именно от того, что таковыми Искандер считает Титова и Кавелина, он и жалеет их. Негодуя как будто на то, что Гримм чужой России, он на самом деле хотел бы Наследника еще более отдалить от своего народа, хотел бы совершенно отторгнуть его от того, что составляет лучшее достояние родины, твердейшее основание его Державы.

Говоря об одном воспитателе Царевича, Искандер, как мы видели, прикидывается поборником русской народности, говоря о другом, он является ненавистником военного сословия. Откуда такая ненависть? Очевидно: нежное сердце Искандера возмущается при одной мысли о ужасах войны. О народных бедствиях, сопряженных с нею. «Пора оставить, – говорит он, – дикую мысль завоеваний, кровавых трофеев, городов, взятых приступом, разоренных деревень, потоптанных жатв – что за мечтания Нимрова и Атилы? Время этих бичей человечества вроде Карла 12 и Наполеона минует. Все, что требует Россия, основано на мире». Искандер так любит мирную, гражданскую жизнь, что не терпит даже детской игры в войну. «Вся эта игра представляет несчастие сражений, т. е. гуртовое убийство, торжество грубой силы... тут недостает одного – крови по колена, стона раненых, груды трупов и диких криков победителей». Подобная трескучая выходка о военных ужасах по случаю детской игры в солдатики, игры, известной всем народам древних и новых времен, в устах всякого другого человека была бы просто смешна и несообразна. Но как назвать такую чувствительность в человеке, который на заглавном листе своего издания, с портретом убийц, изображает топор и, поясняя смысл этого изображения, говорит в предисловии: «А с квартальными и становыми мы справимся уже сами», который, осмеивая слова «С нами Бог!», восклицает: «С нами возмутители!», «С нами революция!» – который готовит отчизне не воображаемые по случаю детской игры, а действительные ужасы и несчастия гражданских смут. Эти-то смуты представляют торжество грубой силы. Разнуздывают все зверские страсти человека и погашают в нем последнюю искру Божества. И напротив, кому не известно, что в войне, во время походов, уже близостью смерти отрезвляется человек. Укрощаются страсти даже порочных людей. Может ли поборник кровавых революций искренно возмущаться ужасами войны? Нет, он выставляет их ради прихоти слова, для других, а настоящая причина его нелюбви к военному сословию другая. «Военный мундир, как ряса монаха, – говорит Искандер, – отрезает человека от прочих людей, ни монах, ни военный не равные нам, для того они и помечены. Они оба не полные люди, люди в исключительном положении. У одного руки сложены как у мертвеца, у другого вечно подняты, как у дерущихся. Ни смерть, ни убийство не составляют лучшей минуты жизни». Если смерть не для всех лучшая минута, то всё-таки довольно важная... С этим, вероятно, согласится и Искандер. И достоин ли насмешек, кто, заранее помня, сколько решается в эту минуту, добровольно и сознательно подчиняется неизбежному. Не на убийство идет и воин, а на смерть и за братьев своих, как монах ради вечной жизни полагает свою душу. С таким самоотвержением, представляющим верх христианской любви, и монах, и воин образцы повиновения. Вот этим-то они возбуждают негодование Искандера, нужно ли говорить, что вследствие этого самого они в годину общего неустройства и являются неколебимыми столпами и Церкви и Государства. Способностью внимать и подчиняться Закону, начертанному и освященному Божественным разумом, и отличается человек от зверя, действующего единственно по естественным побуждениям своей животной природы.

Искандер осмеивает военное воспитание. Но оно бесполезно или предосудительно только тогда, когда воинская наружность и разводами со смотрами становится любимою игрушкою, и предметом исключительным, когда носят военное платье, а образ жизни нисколько тому не соответствует. Настоящее же военное воспитание даст воспитаннику твердость телесную и душевную, и особенно благодетельно, и даже составляет единственное спасение в наше изнеженное время и в придворной жизни... Искандер жалуется на пустоту этой жизни. Кто на нее не жалуется? Но дети русского Царя с малых лет обогащают свой ум полезными познаниями, пусть среди суетных увеселений они привыкают в сердце и памяти и в самом распределении дня уделять место и время Церкви, ее заповедям и постановлениям, пусть они воспитываются и проводят жизнь в Христианских правилах, утверждающих и душевный мир и народное благосостояние, пусть царственные труды и заботы о благе родины сменяются то отдыхом, то молитвою, и пусть Царская семья и Двор привыкают видеть в богослужении не одну из скучных, обязательных церемоний, а то, чем оно должно быть для православного христианина, – кто тогда осмелится еще говорить о пустоте придворной жизни. Но того ли хочет Искандер? Нет! Он хочет, чтобы Великие князья не остались чужды русской литературе и тем современным вопросам, которые колеблют мир, потрясают весь род людской, и, конечно, чтобы для них эти вопросы решались так, как решает их Искандер с товарищами... Вот чего он хочет! Он хочет, чтобы революционные мысли проникли высоко, чтобы во Дворце или даже в семье русского Царя нашлись помощники или невольные орудия людей, колеблющих Престол и враждующих против Церкви.

Что ж? Если желание Искандера исполнилось бы хотя отчасти, пустоту придворной жизни с ее ненужным досугом и бесцельной суетой точно сменила бы не для всех видимая, напряженная деятельность, но смертоносная деятельность, которая в истории России заняла бы самую ужасную и постыдную страницу.

Понимая, что такое Искандер и чего он хочет, нельзя не скорбеть из глубины души, скорбеть как о несчастии России, что в его словах ищут и находят поучение, принимают их к сердцу. Скажут: от чего же не принимать то, что в них есть полезного? Действительно, полезные наставления православный христианин может найти в учении Церкви. Она сама проникнута и истинно верующих оживляет такою любовью, перед которой померкнет модная филантропия. В творениях своих учителей она предлагает такую глубину мудрости, которой не исчерпают, о которой не помышляют великие философы. Под ее руководством последователи ее восходят сами, и других возводят к свободе – не к той своевольной свободе, во имя которой люди, порабощенные страстями, ввергают народы в бесконечные бедствия и возлагают на них бремя революционного деспотизма, – но к истинной, единственно благотворной христианской свободе. Все, что кажется истинным и полезным у Искандера и подобных ему, не ново Церкви, не чуждо и даже заимствовано из ее учения. Они этого и не скрывают и любят ссылаться на Евангелие и, ссылаясь на него, нагло искажают Евангельское учение. Оно у них является только личиною, прикрывающею учение чисто языческое. Разве не язычник и хуже язычника тот, кто дерзко поносит и Церковь, и Матерь Божию, и Самого Христа, называя Его сыном толпы и демагогом, делая Его сообщником преступников? Разве не язычник тот, кто, повторяя клич 1789 г. «Да здравствует разум», хочет во имя разума низвергнуть откровение и вместе с тем нисколько не заботится об истинной разумности, а, напротив, тут же проповедует «восстановление прав плоти». Под гордым знаменем «Да здравствует разум», скрывается учение «и да здравствует плоть, да будет низвергнуто все, стесняющее страсти человеческие». Не языческое ли это учение? Безопасно ли черпать из источника, извергающего подобное учение, и презирать тот спасительный источник, из которого единственно черпается святая истина? Благоразумно ли, поступая так, огорчать большую и лучшую часть народа.

Есть две России, мало в чем сходные между собою, одна другой почти вовсе не известные. Первая воспитана по учению и по преданиям Святого Православия, другая по разным иностранным системам и руководствам неодинакового достоинства. Первая постоянно ходит в Церковь, соблюдает посты, уважает духовенство, любит монастыри, читает Библию по-славянски, Четьи-Минеи и творения Св. Отцов. Другая ездит за границу читает иностранные книги, преимущественно романы и журналы, бывает на балах и очень обижается, если отвергают нравственную пользу театров и концертов.

Первая ведет жизнь мирную и любовную, старшим кланяется в ноги без всякого стеснения, в Царе видит помазанника Божия, знает, что сердце его в руках Божиих, жаждет видеть его в неделю Православия в Храме, как Боговенчанного защитника Православной Церкви, при виде Его ликует, не понимает даже, как лично не повиноваться повелениям Его, в которых видит волю Божию, готова целовать Его ноги и вместе нисколько не унижаться, потому что проникнута чувством о высоком достоинстве Царя, поставленного самим Богом, и не ищет почестей и наград за то, что мыслит и чувствует, как Бог велит.

Вторая исполнена благодарным сознанием своих достоинств, с родителями большею частью в весьма приятельских отношениях, находит смысл в демократических учениях, внутренне досадует на всякое стеснение своей воли, в Божественном происхождении Царской власти видит одни слова, но при случае готова подгнуться перед высокими и высочайшими особами, видя всю выгоду от этого. Она не понимает, зачем Царю ехать на торжество Православия, и готова даже отменить это торжество.

Первая прячется в деревенской глуши, в скромных мещанских и купеческих домах, в монастырях, а в Большой свет и ко Двору показывается изредка в лице немногих добродушных чудаков. В Литературе ее голоса не слыхать, и о ней благосклонно забывают.

Вторая везде при Дворе и во всяких собраниях, в литературе и в политике возвышает свой голос, ее все знают. В официальных бумагах она говорит от имени первой, а между собою несколько гнушается ею.

Первая называет себя святой Русью. Она более всего на свете дорожит тем, что составляет часть Святой Вселенской Православной Церкви, и с душевным сожалением смотрит на покинувших ее спасительное лоно. Она основа теперешнего величия России.

Вторая называет себя образованною Россией, гордится своим Европейским просвещением и смотрит не без презрения на безграмотных и просто верующих. Она теперь трудится над разными преобразованиями, которые еще неизвестно к чему приведут.

Во времена народных бедствий первая выступает вперед самоотвержением и молитвами своими спасает и вторую половину России, которая при таких случаях за нее ухватывается и превозносит ее, пока нужно. Искандера читает вторая, находит возможным удивляться его слогу и остроумию и извинять его богохульства, тайно она его боится, и готова кое в чем угодить ему, чтобы не вызвать его гнева...

Первая не читает Искандера, ничего подобного, а когда до нее доходят слухи о нем, сильно возмущается и с глубокою грустью спрашивает: «Что же будет в России, когда таких людей слушают?»...

11. О «Православном собеседнике»³⁰³

Некоторые статьи, помещаемые в последних книжках Православного собеседника, содержат в себе совершенно неуместные выражения, неправильные мысли и такие явные несообразности, которые приятнее было не видеть в печати, а особенно в издании Духовной Академии. Так в декабрьской книжке Православного Собеседника за истекший год помещена статья «Нечто о современных отношениях Римской Церкви к православной». Утверждая, что покушения Латинской пропаганды безвредны и безопасны для России, сочинитель сей статьи отвергает всякую пользу возражения на учение Римской Церкви, обличений её неправды, и вообще всякого «препирательства» с нею. И по сему поводу вступает в препирательство. И не весьма простительное, с достойным православным писателем Авдием Востоковым, сочинителем книги «Об отношениях Римской Церкви к другим христианским Церквям».

В Январской книжке П. С. за текущий год, в статье «Голос древней русской Церкви об улучшении быта несвободных людей» Пр. Зосима Соловецкий, Пр. Иосиф Волоколамский и другие святые отцы называются «пророками и преобразователями грядущей свободы чад Божиих» (стр. 60), под которою разумеется теперь совершающееся освобождение крестьян. Далее говорится: «Церковь возвышалась до самой чистой идеи человеческого достоинства, гуманности, задолго прежде чем искусственная цивилизация дошла до нее путем горьких опытов» (стр. 63).

В декабрьской книжке П. С. за прошедший год на стр. 506-й сказано: «Теперь Россия на заре своего возрождения». Подобное сему говорится и в февральской книжке: «Видно, пришел час России! Она стремится к возрождению» (стр. 236); как будто возрождением одного ли человека или целого народа может быть что-нибудь иное, кроме Св. крещения, и как будто позволительно правительственным мерам и распоряжениям, как бы они важны ни были, присваивать одинаковое название с Св. Таинством и одинаковую силу с Благодатью, нисходящей в сем таинстве. В той же книге на стр. 227, совершенно несогласно с православным разумом Св. Церкви, говорится о Пресвятой Деве Богородице. Будто бы «древний мир сделал последние сверхъестественные усилия над собою, чтобы извлечь из существа своего, собрать со всех наилучших цветов своей жизни...», для того чтобы произвести Ее. На стр. 229-й сказано, что «человечество (перед Р. X.) до того было близко к своему возрождению, что ум человеческий в самом ходе событий мира уже приуготовил необычайную эпоху». На стр. 237-й безо всякого смысла сказано: «Ты (Россия) можешь родить из себя жизнь, аномальную, болезненную, а может быть, и мертвую».

Во всех сих статьях изобилие иностранных слов: гуманность, идеальность, прогресс, цивилизация, кошмар, парализованный, гармонировать, арена и других, вовсе не соответствующих ни назначению, ни достоинству духовного издания. Некоторые из означенных статей с громким одобрением были приняты и даже перепечатаны в светских повременных изданиях, по духу и направлению своему нисколько не благоприятствующих православной Церкви.

12. Записка о преобразованиях в Константинопольском Патриархате³⁰⁴

Весьма секретно

Изданный в 1856 г. Гатти-Гумаюн с целью «упрочить и увеличить благосостояние всех подданных Султана, равных в его глазах между собою и одинаково ему любезных» между прочим приглашал Христиан разных исповеданий в известный срок учредить особенные Комиссии или Собрания, для того чтобы «с ведома и под наблюдением Порты рассмотреть дарованные им в разные времена права и преимущества и привести их в гармонию с прогрессом и просвещением века». В ноябре 1857 г. был издан фирман, содержавший подробные правила об учреждении и занятиях сих Собраний, обязанных представить Порте проекты о предположенных в Гатти-Гумаюн преобразованиях, а в октябре 1858 г. Церковно-Народное Собрание, учрежденное следствие сего при Константинопольском Патриархате, открыло свои заседания. В трудах своих сие Собрание близко придерживается программы, начертанной в Гатти-Гумаюне, и так как от начала всякого дела во многом зависят его направление и дальнейший ход, то для верной оценки современных Константинопольских событий необходимо помнить истинное значение и цель Гатти-Гумаюна, который, очевидно, должен почитаться началом и основанием всех совершающихся ныне в Константинопольской церкви преобразований.

«Сей лживый и не очень искусно составленный акт, – писал г. Бутенев из Константинополя от 8/20 ноября 1858 г., – очевидно, придуман и навязан Туркам западными державами во время оно, гораздо более из ненависти к России и из опасения ея политического и церковного влияния на Востоке, чем по действительной заботливости о Христианском населении в Оттоманском государстве. Обманывавшие и обманутые, однако, не замедлили почувствовать, что, ослепленные страстями и политическою завистью, они сами поставили себя в самое затруднительное и безвыходное положение, как только нужно было привести в исполнение сей акт, который западные державы торжественно представляли Европе благодетельным плодом борьбы, предпринятой против нас, и началом освобождения Христиан, страждущих под Мусульманским игом. Порта хорошо видела, что сие предполагаемое возрождение было для ея политического существования вопросом о жизни и смерти, и, по своему обыкновению, она хотела медлить и откладывать, но, побуждаемая настоятельными требованиями своих советников, поневоле принужденных поддерживать свои преобразования, торжественно провозглашенные, Порта разочла, что ей будет легче первый опыт над преобразованием Греческого духовенства, порабощенного и испорченного, к несчастию по ее же вине, чем над другими частями своего управления».

Никакой действительной пользы Православное население в Турции не могло до сих пор извлечь для себя из Гатти-Гумаюна. Всем известно, что и по издании его Христиане в разных областях Турецких продолжали терпеть от жестокого насилия и грабительства Мусульманского. Допущение Христиан в ряды Турецкого войска казалось европейцам важным улучшением. К чему же повело это улучшение? К новым налогам. – Сначала объявили христианам, что они имеют право поступать в число воинов турецкой армии; потом им сказали, что они могут откупаться от этого права, а потом приказали, чтобы они платили за это. Право быть солдатом превратилось в обязанность откупаться от военной службы.

Кроме того, по обнародовании Гатти-Гумаюна, Порта отказалась выдавать Греческому Духовенству Бераты, которые подтверждали за ним льготы и преимущества, дарованные ему по завоевании Константинополя. «Сей отказ, – сказано в секретной записке, представленной Константинопольским посольством Министерству Иностранных Дел от 8/20 ноября 1858 г., – основывали на правиле об отделении власти светской от духовной – правиле величайшей важности, постановленном на будущее время в Гатти- Гумаюне и которое, без сомнения, наносит тяжкий удар не только древним преимуществам Вселенского Патриархата и высшего Духовенства, но также тем правам, которые были предоставлены Христианам как единственная защита и обеспечение под мусульманским владычеством. Теперешний Константинопольский Патриарх Кирилл никогда не имел мужества представить сильные возражения на сие или даже скорее пожертвовать своим саном, чем принять фирманы, выдаваемые теперь Портою вместо прежних Бератов. В этих Бератах отказывают также другим церквам; Иерусалимской, Антиохийской и Синайской» (записка о преобразованиях во внутреннем устройстве Константинопольского Патриархата и высшего Духовенства Греческого вследствие Гатти-Гумаюна).

1. Созвание Церковно-Народного Совета³⁰⁵. Таковы были для Греческой Церкви первые последствия Гатти-Гумаюна. Иерархи ее с особенными опасениями ожидали Церковно-Народного Собрания, которое должно было «привести права и преимущества, данные Грекам разными Султанами, в гармонию с прогрессом и просвещением века», и тщетно старались отклонить угрожающий им удар. В ноябре 1857 г. Порта издала подробные правила об учреждении и обязанностях Церковно-Народных Собраний, и тогда между Министрами Порты и высшим Духовенством возникло сильное несогласие в мнениях касательно разных пунктов, а именно:

1)В Гатти-Гумаюне и правилах об учреждении и обязанностях Церковно-Народного Собрания было сказано, что Патриархи, Митрополиты, Архиепископы, Епископы и Раввины должны будут при вступлении в должность присягать Порте. Константинопольская Патриархия представила на сие сильные возражения, и обязательство присяги устранено, хотя об оном упомянуто в Гатти-Гумаюне.

2)Порта потребовала, чтобы представитель от нее присутствовал при заседаниях Церковно-Народного Собрания. – Патриархия на сие возражала, что присутствие депутата от Правительства стеснит свободу прений, но первый Драгоман нашего Посольства подал такое мнение, что требования Порты нельзя не исполнить, потому что об оном упомянуто в Гатти-Гумаюне. Возражение Патриархии не было принято, и по открытии Церковно-Народного Собрания, в нем стал присутствовать, как депутат от Правительства, Сервер-Эффенди, бывший поверенным в делах в Санкт-Петербурге.

3)Порта требовала, чтобы на Церковно-Народном Собрании присутствовало по одному члену с каждой области (а каждая область имеет по несколько Епархий). Патриархия предлагала по одному члену с Епархии. Желание сие не было поддержано нашим Посольством и отвергнуто Портою. Позднее (в записке от 8/20 ноября) Посольство наше выразило мнение, что действительно Патриархия была совершенно права в этом требовании, так как есть области, в которых Православные составляют крайнее меньшинство, и что посему оказалась несоразмерность между Православным народонаселением и его представителями (la nation n’etait pas justement representee). Потом (в «Объяснениях», представленных Министру Иностранных дел от 21 февраля 1859 г.) Посольство опять заметило, что если бы были избраны представители народа по одному с Епархии, то составилось бы слишком многочисленное Собрание, и что это причинило бы слишком тяжкие расходы для Православного народонаселения. Таким образом, к сентябрю 1858 г. съехалось до 12-ти депутатов из самых значительных областей; многим же областям не было предоставлено право присылать от себя депутата.

4)Касательно выбора светских членов от столицы Порта хотела чтобы Патриархия предложила двадцать лиц из Константинопольских вельмож, из которых Порта выбрала бы десять. Патриархия на сие возражала, что такой способ избрания поведет к тому, что в Церковно-Народном Собрании составится большинство, преданное видам Турецкого Правительства, но возражение Патриархии не было поддержано и Портою отвергнуто. В числе избранных таким образом десяти столичных депутатов самый замечательный Стефан Карафеодори, врач Султанши, ученый Богослов и уважаемый всеми за благочестивую жизнь. В конфиденциальном разговоре с Г. Бутеневым 1 ноября 1858 г. Патриарх Кирилл уверял, что вообще все Члены Церковно-Народного Собрания исполнены самыми благими намерениями. Не таково мнение Афонских старцев о Константинопольских мирянах. «Вмешательство мирских людей в дела церковные, – писали с Афона от 12 июня 1859 г., – нельзя назвать хорошим, тем более жителей Стамбульских, которые и без того давно уже вмешиваются в избрание Патриархов из корыстолюбия и тем умножают беспорядки церковные. Очевидно, что и в настоящее время они из тех же корыстолюбивых видов хотят положительно участвовать в избрании Патриарха».

5)Касательно депутатов от Духовенства, Порта приказала в Духовные Члены Церковно-Народного Собрания избрать семь Митрополитов. Согласно с сим в Общем Народном Собрании были назначены из Митрополитов – 6 геронтов (Ефесский, Ираклийский, Кизический, Никомидийский, Халкидонский, Деркосский) и Митрополит Дидимотихский. Избрание сие было утверждено Портою. Но в июле 1858 г. вдруг присылается в Патриархию приказание исключить из Собрания шесть Митрополитов-Геронтов и избрать на места их других с замечанием, что избирающие не могут быть избираемы. В «Объяснениях», присланных Князем Лобановым при депеше от 21 февраля, перемена в решении Порты объяснена следующим образом: «Правительство приняло во внимание, что цель Народного Собрания облегчить страдания и удовлетворить нужды Епархий, особенно же самых отдаленных от Константинополя, между тем как досточтимые отцы Священного Синода, называемые Геронтами постоянно находятся в столице иные 20, иные 30 лет и совершенно не знают настоящего положения дел в Епархиях. Потом Правительство предпочло, чтобы из разных частей Азии и Европы были созваны Епископы, которые, живя среди своих паств лучше знают их желания и нужды. Может быть, были и другие причины, по которым Правительство отказалось от своего первоначального решения». Патриархия предоставила на сие замечания свои, которые, однако, были совершенно отвергнуты Портою. Вследствие сего были избраны и назначены следующие Митрополиты: Солунский, Адрианопольский, Амасийский, Артский, Меленикский, Созоагафопольский и Дидимотихский. Из них были вызваны из Епархий Созоагафопольский (перемещенный перед приездом своим на Митрополию Димитриады) и Амасийский. А другие пять, как известно, давно уже жили в Константинополе, так же как и Геронты.

Так составилось теперешнее Церковно-Народное Собрание.

Назначен Церковный Совет, писал Высокопреосвященнейший Митрополит Московский от 11-го декабря 1858 г.³⁰⁶ Как же составляют его? Членов назначают не по Епархиям, а по губерниям, отчего выбор несоответственен предмету и не пропорционален. Десять светских Членов в столице избраны Портою из двадцати назначенных Патриархией. Порта, естественно, смотрит на дело не с церковной, не с христианской точки зрения, а с противоположной: следственно, вероятно, избраны ею не знающие дела церковные, не благорасположенные к Церкви, а люди с противоположными или менее соответствующими делу качествами. Члены Синода, имеющие преимущественно и право и способность судить о делах церковных, в состав совета не допущены под предлогом, что избиратели не могут быть избираемыми; но их не нужно избирать, они естественные Члены Церковного Совета, будучи Членами Синода. Когда обошли их, то, конечно, избрали менее знающих, менее опытных, менее свободных и сильных словом. В Совете предположено иметь 7 членов Духовных и 20 светских: это уже непропорционально и стеснительно для церковных дел. Если хотели уравновесить наклонность духовных усиливать церковную власть и наклонность светских ослаблять ее, следовало назначать равное число тех и других членов. Но на деле, по другому известию из Константинополя, выступлено за пределы первоначального назначения, и в Совете присутствуют 7 духовных и 31 светских Членов³⁰⁷. Если бы пред нами был сосуд, в котором четыре части меди и одна серебра, и нас заставляли бы назвать его серебряным сосудом, мы, конечно, сказали бы, что приличнее назвать его медным. Так, Совет, составленный из 7 духовных и 31 светских Членов, вместо названия Церковного Совета, приличнее назвать светским советом для подавления церковной стихии. Это переворот, когда не только младшие Архиереи, но еще более миряне становятся законодателями для Патриарха и Синода. И хотя Патриарх находится в сем Собрании, но ему здесь равен каждый из 31 мирян. Записка (Г. Бутенева от 6 ноября 1858 г.) говорит, что притязания Патриархии на право избирать светских Членов Собора без участия Порты оказались неосновательными, но не объясняет почему. Не имеет ли основания мысль, что Христиане лучше могут судить о предметах Христианских, нежели Магометане? Не было ли бы хотя несколько удовлетворительнее для Церкви и довольно удовлетворительно для Порты, если бы приняты были следующие правила: 1. Десять Членов Церковного Совета избирает Патриарх с Синодом. 2. Порта, по своим соображениям, может устранить некоторых из сего числа, но не более половины; и в сем случае Патриархия обязана избрать вместо устраненных новых. К сожалению, сии соображения теперь уже опоздали. Уже существует светский церковный совет и постановляет определения не о каких-либо предметах церковных, которым соприкосновенно мирское, как, например, о церковных имуществах и содержании Духовенства, но о собственно церковных, каково избрание Патриарха.

Указанные Высокопреосвященнейшим Митрополитом Московским несообразности, допущенные при составлении Церковно-Народного Собрания, и могущую от оных произойти опасность для Церкви и Духовенства еще яснее должны были видеть Греческие Иерархи. Особенно на то, что Геронтов не допустили в Совет, они жаловались как на нарушение прав Патриаршего Синода, и предвидя, что Порта хочет уничтожить Синод из бессменных Членов и лишить Церковь ея прав, они уговорили Патриарха просить об отставке. Но Порта успела его успокоить, уверив его письменно, что права Духовенства нисколько не будут нарушены. После того, по вопросам о числе депутатов вообще, и также о депутатах от столицы и от Духовенства, Синод, чрез посредство Никомидийского Митрополита, обратился к Императорской Российской Миссии. Императорская Миссия во всем этом не видела нарушения прав церковных, которое сделало бы необходимым ей вступиться в это дело. Она ограничилась замечанием и советом не возбуждать упорных возражений по поводу вопросов, не нарушающих преимуществ духовенства, с тем чтобы возражения его имели более веса, когда в самом деле стали бы нарушать его права (записка Г. Бутенева «О преобразованиях в Константинопольском Патриархате от 8/20 ноября 1858 г.»).

Тогда некоторые из Синодальных Членов обратились к Императорской Миссии, опять чрез посредство Никомидийского Митрополита, с просьбою не сопротивляться отрешению Патриарха, которого они изображали неспособным председательствовать в Совете, преданном Порте и враждебном их интересам. О Патриархе Кирилле Г. Бутенев отзывался как о человеке слабом и довольно ограниченного ума и обвинял его в том, что он не имел довольно мужества, чтобы представить сильные возражения или даже, для блага Церкви, пожертвовать своим саном, когда Порта отказалась выдавать Духовенству бераты, подтверждавшие за ним древние льготы, и вместо них стала выдавать простые фирманы. Также и князь Лобанов впоследствии писал: «Теперешний Патриарх, человек хотя и нравственно безукоризненный, кроткий и благонамеренный, однако не имеющий никаких личных убеждений. Нужно сознаться, в нем нет ни высокого ума, ни непреклонной воли, необходимых, может быть, при теперешних трудных обстоятельствах Церкви. В этом сознаются и самые преданные друзья его». Геронты же, сверх того, обвиняли Патриарха в том, что он без ведома своего Синода сносился с Портою и беспрекословно согласился исполнить ее волю, когда она в противность первому своему решению потребовала, чтобы вместо Синодальных Членов были назначены другие Архиереи в Церковно-Народное Собрание.

Когда Геронты обратились к Российской Миссии с просьбою об удалении Патриарха, она не только не согласилась на сие предложение, но даже неоднократно и решительным образом объявляла, что даже если все Синодальные Члены единогласно стали бы просить отрешения Константинопольского Патриарха, то и тогда представитель Императорского Двора не мог бы присоединиться к сему, во-первых, по причине правила о несменяемости Патриарха, которое наша Миссия всегда старалась поддерживать, а во-вторых, потому, что каждая подобная перемена при теперешних обстоятельствах ей казалась не только бесполезною, но и вредною. Миссия сделала больше: она полуофициальным образом выразила Великому Визирю свое удивление насчет интриг, направленных против Патриарха, и надежду, что они останутся безуспешными. Не отвергая действительности этих интриг, Али-Паша конфиденциально ответил, что они не заслуживают никакого внимания, что Константинопольский Патриарх – человек, достойно уважаемый всеми, и что несвоевременно помышлять о какой-либо перемене, прежде чем Церковный Совет не окончит своего дела. После этого Митрополит Никомидийский Дионисий обратился частным письмом в Петербург. «Церковный Совет, – писал он от 6 сентября 1858 г., – под предлогом рассмотрения прав и преимуществ, дарованных Церкви и нашему смиренному народу, намерен уничтожить оные: доказательством сего служит способ избрания его Членов. Нашей Церкви и нашему народу угрожает опасность, если Богохранимый Император не подаст нам руки помощи чрез здешнего посланника, которому не худо было бы дать предписание, чтобы он, сносясь с нами, узнал древние права Церкви и защищал их где следует. Иначе Церковь будет находиться в самой последней крайности». О содержании сего письма было сообщено Министерству Иностранных Дел.

На сие Русская Миссия в Константинополе возразила (в объяснениях своих, посланных при депешах от 8 и 22 ноября), что намерения Церковно-Народного Собрания самые благие, что Порта нисколько не вмешивается в прения о делах церковных и что посему в жалобах некоторых Синодальных Членов, и особенно в письме Никомидийского Митрополита, дошедшем в Петербург, нельзя видеть ничего другого, кроме предубеждений и преувеличений, внушенных страхом лишиться выгод мирских и разных беззаконных доходов, которыми они доселе пользовались.

2. Действия Церковно-Народного Совета. После долгих замедлений Церковно-Народное Собрание, созванное в Константинополе с 1857 г., наконец открыло заседания 3 октября 1858 г. Первые два заседания этого Собрания были посвящены совещаниям о его внутреннем устройстве. В третье решили пригласить депутатов Сирии, Египта и Кипра, Иерархия которых независима от Патриархата Константинопольского. Порта изъявила на сие свое согласие. Потом перешли к совещанию о способе избрания Патриарха.

1.) Постановления об избрании Патриарха. В седьмой статье изданных Портою правил об учреждении и обязанностях Церковно-Народного Собрания сказано: «Назначение Патриарха зависит от Высочайшей воли Султана, но так как по древним правилам Патриархи избираются высшими духовными лицами и вельможами Греческого народа, то выбор сей будет совершаться по церковным правилам и постановлениям каждого народа способом прямым и законным, который обеспечил бы и Правительство и народ».

Еще до созвания Церковно-Народного Собрания Патриархия на сие заметила: «Не назначение Патриарха, но одно утверждение его зависит от воли Султана. Назначение и избрание Патриарха суть исконные права и преимущества, принадлежащие Синоду и народу». Первый драгоман нашего посольства г. Аргиропуло на сие возразил: «Выражение фирмана, кажется, не касается сущности дела (me parait de pure forme). Так как султан должен подтверждать избрание Патриарха и, следовательно, может и не принять его, то и сказано в фирмане, что его назначение, – а следовало бы сказать – его утверждение, – зависит от воли Султана». Замечание Патриархии не было принято.

В третье заседание Церковно-Народное Собрание назначило Комиссию из 3-х лиц (в том числе Стефана Карафеодори), которой поручило составить проект правил об избрании Патриарха. Проект сей был представлен на рассмотрение Собрания 14 ноября и состоял в следующем. По смерти Патриарха, избранный Синодом временный местоблюститель пригласит всех Епархиальных Архиереев подать, лично или письменно, голос свой в пользу лица, которое считают достойным занять Патриарший Престол, три лица, получившие большинство голосов, будут считаться кандидатами. Церковный Совет, в котором преобладают светские, из трех кандидатов назначает решительно одного и предлагает на утверждение Султана.

Заседающие в Собрании Архиереи выставляли на вид, что избрание Патриарха и по церковным правилам и по привилегиям, дарованным Портою, исключительно принадлежит Архиереям. На это светские сказали, что нет прямого правила об избрании Патриарха, а говорится только об Епископах и что так как в древние времена при Христианских императорах Архиереи избирали трех кандидатов, а Государь утверждал, кого признавал достойным, то теперь, за неимением Христианских Государей, это право принадлежит народу. Напрасно Архиереи старались доказать, что предложенный Комиссией образ избрания противоречит церковным правилам, из уважения к которым сам завоеватель, Султан-неверный – оставил избрание Патриарха за Архиереями; светские, превосходящие числом духовных, подняли руки, а вместе с ними и некоторые из Архиереев, и таким образом решили принять предложение Комиссии.

Высокопреосвященнейший Митрополит Московский Филарет представил на сие, в записке от 11 декабря 1858 г., следующие замечания: «По 4 правилу первого Вселенского Собора, поставлять Епископа (нет причины исключать из сего Патриарха, для которого другого правила нет) наиболее прилично всем Епископам области, по нужде трем с согласием прочих посредством грамоты, а утверждение избрания принадлежит Митрополиту. 3-е правило Седьмого Вселенского Собора подтверждает вышеозначенное и дополняет: всякое избрание Епископа, делаемое мирскими Начальниками, да будет недействительно. Но Поелику Патриарх, с вышеозначенного времени, сверх своего церковного характера получил характер представителя Христианского народа пред Портою, то в сем обстоятельстве заключалась безусловная причина участия светских вельмож в его избрании. Теперь, когда хотят отделить от духовной власти светскую и, следственно, оставить Патриарха в характере чисто церковном, с правилами церковными сообразно было бы устранить светских избирателей. Если же необходимо сделать уступку усилившейся мирской стихии, то можно было бы уступить по утвердившемуся обычаю присоединение к церковным избирателям мирских, с определением числа сих последних, которое не подавляло бы церковного выбора. То, что почтительно называют утверждением Султана, имеет такое значение, что Султан, имеющий право наблюдать пользы своей Империи, человека, которого признали благонадежным действователем для Церкви, признает несомнительным действователем и в отношении к Империи. Таким образом, и сие обстоятельство, произошедшее из особенного положения Восточной Церкви, не дает основательной причины к отступлению от церковных правил в других отношениях. Следственно, нынешнее Собрание вышло из пределов церковных правил и существовавшего обычая совершенно несправедливо... (Постановленный способ избрания) не только не согласен с церковными правилами, но и несообразен с самыми обыкновенными понятиями о благоустройстве церковном и общественном. Здесь Иерархическое избрание Патриарха составляет низшую степень, а мирское высшую. Здесь не пастыри ведут овец, а овцы распоряжаются пастырями. Иное дело, если бы мирское собрание избрало приготовительно несколько кандидатов, а Иерархическое собрание сделало бы из них окончательный выбор. Это приближалось бы к церковному порядку. Противное же сему есть обращение церковного управления вверх дном. – Достойно проницательного размышления и то, какие могут произойти нравственные последствия, если Патриарх будет созданием мирян».

Согласно с мыслями Высокопреосвященнейшего Филарета Геронты, и в особенности Митрополиты Кизический и Никомидийский, в принятых правилах избрания Патриарха видели нарушение церковных канонов и успели склонить к своим мыслям Архиереев Церковно-Народного Собрания. Посему в заседании 28 ноября, когда ожидали окончательного утверждения предложенных Комиссией правил, Духовные Члены Собрания объявили, что по зрелом соображении они считают долгом совести отказаться от своих прежних мнений и что по окончании заседания они снова хотят предложить на рассмотрение вопрос об образе избрания Патриарха.

Светские Члены возразили на это, что они не согласны рассуждать ни о каком другом предмете, прежде чем будет окончательно решен вопрос об избрании Патриархов, они упрекали духовных Членов в непостоянстве, и затем «последовал самый соблазнительный спор между духовными и светскими членами, в котором с обеих сторон не жалели ни обвинений, ни оскорблений» (депеша Князя Лобанова от 6/18 декабря 1858 г.).

Наконец было решено, что Комиссия из нескольких духовных и светских Членов Собрания изыщет и представит на усмотрение оного меру, которая удовлетворяла бы все партии. В заседание 5 декабря Комиссия представила Собранию свое донесение. В проект первой Комиссии она сделала такое изменение, что избрание 3-х кандидатов будет принадлежать общему Собранию лиц духовных и светских, а окончательное избрание Патриарха из сих трех кандидатов одному высшему духовенству, т. е. Членам Синода. Таким образом, Комиссия наконец пришла к той мысли, которую почти одновременно с сим излагал Высокопреосвященнейший Филарет, Митрополит Московский. «За сию статью, – писал он в записке от 31 марта 1859 г., – должно благодарить Бога. Это не то, что видно было в прежних сведениях, а то, о чем подавала мысль записка 11 декабря. Чрез окончательное избрание Патриарха из трех кандидатов Членами Синода и Митрополитами, причем светские только присутствуют как свидетели, все дело избрания входит в порядок церковных правил».

И так в сем случае влияние Геронтов привело к такому изменению правил, за которое, по выражению Московского Митрополита, должно благодарить Бога. Впрочем, оно было принято не без труда. Вместе с полезным изменением вторая Комиссия предложила такие правила, в которых узаконялось излишнее, по мнению Патриарха, вмешательство мирян в дела церковные. С другой стороны, Логофет Николай Аристархи требовал, чтобы отвергли проект второй Комиссии, и утверждал, что она предоставила мирянам недостаточное участие в избрании Патриарха. Тогда Стефан Карафеодори вступился, и, опровергнув, как писал Князь Лобанов от 27 декабря 1858 г., мнение Патриарха разными свидетельствами из Отцов Церкви, он доказал также неосновательность требования Логофета и убедил наконец Собрание, что предложенные второю Комиссией правила одни могут примирить должное уважение Церкви с необходимостью сохранить мирянам право принимать участие в избрании Патриарха. Правила, которые таким образом были приняты Церковно-Народным Собранием, состоят в следующем: когда осиротеет Вселенский Патриарший Престол, Константинопольский Синод в совокупности с Епархиальными Архиереями, находящимися в Константинополе, посредством скрытой баллотировки, назначит временного местоблюстителя, в присутствии Греческих вельмож, которые пожелают быть при сем избрании. «Что если соберется их очень много? – заметил на сие Московский Митрополит. – Что, если они не сохранят молчания? Не трудно ли будет избирателям? Не надежнее ли было бы постановить, чтобы это было в присутствии вельмож, пригласимых Синодом, и определить число их?»

Избранный таким образом временный местоблюститель приглашает, посредством циркуляра, всех Епархиальных Архиереев прислать в течение шестидесяти одного дня письменный отзыв или голос в пользу того, кого считают достойным занять Патриарший Престол. Московский Митрополит заметил, что шестидесятиоднодневный срок неудобен, по отдаленности некоторых областей, и что 25 правило 4 Вселенского Собора в подобных случаях дает три месяца.

В шестьдесят первый день созывается Собрание, состоящее из Синодальных Членов и временно находящихся в Константинополе Епархиальных Архиереев, из заранее к сему собранию приглашенных представителей 28 областей, из представителей разных сословий в Константинополе и из Членов имеющего учредиться постоянного Смешанного Комитета; таким образом, соберется до семнадцати духовных лиц и семьдесят мирян.

Это собрание рассмотрит присланные Архиереями отзывы, и к поименованным в оных кандидатам каждый Член Собрания имеет право присоединить своего, если треть присутствующих в Собрании Архиереев изъявит на сие свое согласие. Из числа всех сих кандидатов в совокупности Собрание изберет большинством голосов трех кандидатов. Одного из сих трех кандидатов Святейший Синод с другими Архиереями в присутствии всех Членов Собрания, большинством голосов и посредством закрытой баллотировки, изберет в Патриархи.

Один из Греческих Иерархов заметил, что при таком порядке избрания 3-х кандидатов оно будет в совершенной зависимости от произвола мирян: они имеют право к кандидатам, поименованным Епархиальными Архиереями, присоединить своих кандидатов (с нетягостным условием, что на сие согласится одна треть из присутствующих в Собрании Архиереев), они же потом имеют полную возможность из общего списка кандидатов выбрать именно своих, ибо они составляют огромное большинство, так как всех светских лиц в этом избирательном Собрании 70, а Синодальных Членов 12 и временно присутствующих Архиереев 3 или 4, много 5. Такое явное и решительное преобладание мирян, по мнению Греческого Иерарха, несогласно с 4 правилом первого и с 3-м седьмого Вселенского Собора. Кроме того, по замечанию того же Иерарха, новые правила нарушают древние права, утвержденные за Высшим Духовенством завоевателем Константинополя. «Издревле принято, – сказано в Берате, выдаваемом Патриархом со времен Геннадия Схолария, – чтобы в случае вдовства Патриархии, ближайшие к царствующему городу Митрополиты: Ираклийский, Кизический, Никомидийский, Никейский и Халкидонский – с ведома и согласия прочих Митрополитов, присутствующих Членов Синода избрали одного из Митрополитов в Патриархи и по избрании доносили о сем Высокой Порте». Теперь же узаконяется устраняемое Бератом участие светских лиц, а упомянутые в оном Митрополиты, по новым правилам, не должны более присутствовать при избрании Патриарха, разве только если кому-нибудь из них по обстоятельствам случится быть в Константинополе.

Некоторые из Архиереев, не присутствующих в Церковно-Народном Собрании, предлагали следующий способ избрания Патриарха, чтобы Синод с присутствующими в Константинополе Архиереями и с известными Вам светскими лицами назначили четырех кандидатов и чтобы из числа сих четырех Патриарх выбирался посредством жребия, в полном Собрании лиц духовных и светских, в Церкви, «в большинстве и меньшинстве, говорили они, проявляются иногда страсти человеческие, а посредством жребия Сам Бог указывает пастыря».

«Вмешательство мирских людей в дела церковные, – писали с Афона от 12 июня 1859 г., – нельзя назвать хорошим, тем более жителей Стамбульских, которые и без того давно уже вмешиваются в избрание Патриархов из корыстолюбия и тем умножают беспорядки церковные. Очевидно, что и в настоящее время они из тех же корыстолюбивых видов хотят положительно участвовать в избрании Патриархов. Но если то правда, как здесь говорят, что будто бы хотят установить правило такое для избрания Патриарха, что будут назначены четыре Архиерея, которые уже между собою будут метать жребий, если это правда, то эту новизну хвалят (Афонские старцы), как средство, устраняющее подкупы». Но предположение сие было отвергнуто Церковно-Народным Собранием.

2) Постановления об избрании Архиереев. По заключении прений об избрании Патриарха Церковно-Народное Собрание перешло к рассмотрению вопроса об избрании Епархиальных Архиереев. В прежние заседания, требуя участия мирян в избрании Патриаршем, светские Члены соглашались, что Архиереи должны избираться Членами Синода без участия светских и что сие правило не должно только простираться на избрание Патриарха. Впоследствии же, когда правила, касающиеся избрания Патриарха, были уже приняты, светские и в избрании Архиереев стали требовать себе участия. Начались горячие прения. «В особенности депутаты от Болгар, – писал Князь Лобанов от 27 декабря 1858 г., – позволили себе в увлечении неумеренные обвинения против Высшего Духовенства». От вопроса об избрании Архиереев они перешли к вопросу о том, на каком языке совершается Богослужение в Болгарии; заседание становилось очень шумно, и тогда некоторые из Преосвященных прочли список Епархий и Церквей, в которых Богослужение совершается исключительно по-славянски. По прочтении сего списка спокойствие восстановилось. В заседание 19 декабря постановлены следующие правила: когда представится нужда избрать Архиерея на какую-либо кафедру, Синод назначит сперва 3-х кандидатов, потом отправится в церковь и там большинством голосов и посредством закрытой баллотировки назначает одного из сих трех. В случае равного разделения голосов голос Патриарха решает выбор. Но вместе с тем положено: к назначению Епархиального Архиерея Синод приступает не иначе как по получении официального и засвидетельствованного донесения о смерти его предшественника, с тем чтобы одновременно с сим Духовные и светские лица Епархии могли указать то лицо, которое они желают иметь Архиереем и которое, по их усмотрению, достойно Архиерейского сана. Это лицо, указанное Епархией, принимается в число трех кандидатов, из которого в таком случае исключается один из прежде назначенных Синодом кандидатов, – и после сего уже Синод приступает к избранию одного из трех. «Высокопреосвященнейший Митрополит Филарет (в записке от 31 марта 1859 г.) выразил мысль, что правило сие полезным образом распространяет круг избираемых, допуская кандидата, избираемого духовенством и светскими лицами вакантной Епархии, но вместе с тем изъявил опасение: не будет ли полезное действие сего правила ослабляемо включенным в него ограничением «по одобрению Святейшего Синода», если действие духа Геронтии в нем продолжится И посему Высокопреосвященнейший Филарет предложил: не было ли бы соответственнее цели определить, что Епархиальный кандидат приемлется в число трех кандидатов к окончательному выбору, если Святейший Синод не усмотрит важной неправильности в Епархиальном выборе. Но впоследствии Геронтию было положено уничтожить, а Геронты были удалены из столицы.

С другой стороны, один из опытнейших Греческих Иерархов предложил следующие замечания. «По новым правилам Великой Церкви, нельзя приступить к избранию Епархиального Архиерея, не получив из Епархии официального и засвидетельствованного донесения о смерти предшественника, и вместе с тем Епархии дано право представить и от себя кандидата в Архиереи; посему если касательно сего не будет в Епархии разногласия, то требуемое донесение будет послано без замедления, если же возникнет разногласие, то донесение будет задержано и Епархия останется вдовствующею, пока избиратели между собою не согласятся, что в некоторых случаях может продлиться и иметь для Епархии неблагоприятные последствия. Кроме того, если Синод найдет невозможным принять Епархиального кандидата в число 3-х или не его изберет в Архиереи, то не сделается ли вследствие сего положение назначенного Синодом Архиерея в высшей степени затруднительным и не произойдут ли от сего разные смущения в Епархии? И прежде, не имея еще никаких особенных прав, Христиане вдовствующей Епархии иногда всячески домогались, и большею частью с успехом, того, чтобы в Архиереи к ним было поставлено то лицо, которого они желали. Теперь, получив некоторое право, не станут ли они домогаться сего еще сильнее и не будет ли Синод, как во избежание сильных смущений, так и по невозможности сопротивляться преобладанию мирян, принужден поневоле поставлять в Архиереи Епархиального кандидата? И не будет ли сие нарушением канонов и прав, дарованных Высшему Духовенству? От каждого кандидата в Архиереи по новым правилам требуется, чтобы он предварительно не менее пяти лет в сане иерея или диакона занимался церковными или Епархиальными делами в Патриархии или у кого-либо из Архиереев и от лица, при котором проходил сие служение, имел одобрительный аттестат. От сего условия освобождаются лица, пользующиеся всеобщим уважением и известные своими добродетелями и опытностью в делах церковных». Высокопреосвященнейший Филарет заметил, что лучше бы, чтобы вообще кандидаты Архиерейства были известны без аттестата: просить аттестата для кандидатства на Епископство значит представить себя искателем; на церковное избрание должно предпочитать не ищущих, а иногда даже уклоняющихся. Греческий же Иерарх обратил внимание на то, что доселе под руководством Синодальных Членов, пожизненно занимавшихся церковными делами, образовались самые опытные Архиереи и что теперь с уничтожением бессменных Синодальных Членов не будет впредь и опытных клириков, знакомых близко с делами церковными и политическими и способных с пользою занимать впоследствии Архиерейские места. Кроме того от кандидатов Архиерейства впредь будет требоваться, чтобы они знали наречие той области, в которую они назначаются и также чтобы они или окончили курс, или подвергались надлежащему испытанию в Халкской Богословской школе и получили оттуда одобрительное свидетельство. Некоторые духовные лица в Константинополе поговаривали, что это правило слишком стеснительно для многих имеющих и административные способности, и все требуемые нравственные качества. Другими правилами постановлено, что Епархиальные Архиереи, равно как и Патриарх, пожизненно остаются во главе своей Епархии и что перемещения Архиереев с кафедры на кафедру прекращаются. Если же представится необходимость в значительную Епархию назначить из младшей Архиерея испытанного, то положено Синоду испросить у 3-х имеющихся в виду Архиереев согласие на перемещение в вакантную Епархию и потом одного из них и избрать; но подобное перемещение не может ни в каком случае повлечь за собою другие перемещения. На сие Греческий Иерарх заметил, что в некоторых случаях, особенно если один из 3-х откажется и потребуется обратиться к другому, спрашивание согласия может потребовать для себя очень продолжительное время, между тем как опытом доказано, что, оставляя Епархию вакантною, подают повод только к разного рода смущениям и беспорядкам. Кроме того, заметил он же, перемещения бывали по необходимости: часто миряне, вмешиваясь в церковные дела, объявляли на Архиерея несправедливые притязания, и в таких случаях, по истощении других средств, оставалось только одно – для умиротворения Епархии перевести Архиерея на другую кафедру. Теперь же в случае неудовольствия между Пастырем и паствою Церковно-Народное Собрание постановило, чтобы Синод, истощив все средства к примирению враждующих сторон, если миряне будут настаивать и требовать суда, призывал Архиерея на суд в Константинополь. Если проступки, в коих Епископ обвиняется, касаются веры или нарушения церковного устава, суд производится одним Святейшим Синодом; если же дело касается лихоимства и обмана, три светских члена имеющего образоваться постоянного Совета присутствуют в Суде. Осужденный подвергается наказанию сообразному с виною; ежели вина Епископа требует его удаления из Епархии, то он не может быть назначен в другую; в противном случае и если обвиненный признан невинным, он возвращается в свою Епархию и несправедливо обвинившие его подвергаются строгому взысканию.

Греческий Иерарх на сие правило заметил следующее: «Архиереи, по церковным правилам, судятся Архиереями. Если будет утверждено правило, постановленное Церковно-Народным Собранием, светские лица будут не только присутствовать в суде, но и подавать голос свой. Этого вместе с другими правами домогались миряне еще в 1844 г., во дни первого Патриаршества покойного Германа. Домогательство сие было тогда поддержано людьми сильными, и, несмотря на то, непререкаемые права Церкви остались в то время неприкосновенными вследствие покровительства оказанного в том случае Церкви Русским Посольством, при котором находился тогда незабвенный Ханджери». Согласно с мыслью Греческого Иерарха, Высокопреосвященнейший Филарет заметил: «Не проложит ли сие (правило, постановленное Церковно-Народным Собранием) дороги светским Членам в состав Синода? Сие опасение могло бы устранено быть следующим образом: если дело касается лихоимства и обмана, то судное присутствие составляется из трех Членов Святейшего Синода и трех светских Членов постоянного Совета. Судное присутствие рассмотрит вопрос о виновности: и о признанном виновным представляет Святейшему Синоду для определения наказания по церковным правилам, и для разрешения вопроса: может ли осужденный оставаться при управлении Епархиею». Наконец Церковно-Народное Собрание постановило, что впредь Архиереи должны управлять сами, а не посредством Викарных или титулярных Архиереев. Исключение допускается в случае глубокой старости, неизлечимой болезни или вызова Архиерея в Константинополь для присутствия в Святейшем Синоде.

3) Постановления о составе Синода. После правил об избрании Архиереев Церковно-Народное Собрание постановило следующие правила о составе Патриаршего Синода.

Все Епархиальные Архиереи, зависящие от Константинопольского Патриарха, по значительности Епархий распределяются на 3 класса. Из каждого класса избираются по 4 Архиерея в Синод, который, таким образом, состоит из 12 членов. Синод под председательством Патриарха заведует церковными делами, решение Синода, не одобренное Патриархом, бессильно, также как и решение, принятое одним Патриархом без Синода. Из 12-ти Синодальных Членов 6 ежегодно сменяются другими, по два из каждого класса Епархий, так что каждый Архиерей заседает в Синоде не более двух лет.

Эти правила коренным образом изменяют прежний состав Синода. До сих пор Константинопольский Синод состоял из 8-ми бессменных пожизненных Членов и всех временно присутствовавших в Константинополе Архиереев. Бессменные Члены, называвшиеся Геронтами, составляли всю силу Синода. И каждый из них был Эфором или покровителем некоторых Епархиальных Архиереев, которые, таким образом, все в лице Геронтов имели в Константинополе своих поверенных и ходатаев перед Патриархом и перед Портою. Теперь Геронтию и Эфорию постановлено уничтожить.

Причины уничтожения Геронтии и Эфории были подробно изложены Доктором Стефаном Карафеодори в речи, сказанной им в Церковно-Народном Собрании, и Преосвященным Софронием Артским, членом сего Собрания, в записке, сообщенной им доверительно нашему Посольству.

Прежде всего противники Геронтии указывают на то, что, вследствие постоянного пребывания Геронтов в столице, Епархии их навсегда лишены своих пастырей. Но сии Епархии по временам посещаются Геронтами, а в остальное время управляются титулярными Викарными Архиереями, что в исключительных случаях допускается и по новым правилам Церковно-Народного Собрания. И на самом деле заботливость о 8-ми Епархиях послужила только благовидным предлогом преобразования Синода, а главные причины сего преобразования суть следующие: Геронты, вследствие своей несменяемости и постоянного пребывания своего в Константинополе, приобрели особенное значение и могущество. «Они составляют духовную Олигархию», – писал Г. Бутенев от 22 ноября 1858 г. «Они суть держава в державе, особое государство в государстве», – писал Преосвященный Софроний, Митрополит Артский в записке своей от 3 марта 1859 г. «Остальные Архиереи управляются тремя или четырьмя, пользующимися исключительным влиянием». «Их исключительное привилегированное положение, – сказано в речи Г. Карафеодори, – и возможность иметь постоянное местопребывание в столице и управлять по своей воле всеми делами, сделали места их завидными и подали повод к притязаниям и соперничеству».

«Геронты пользуются своим могуществом единственно для своих личных выгод, которым готовы пожертвовать все, – писал Преосвященный Софроний. – Каждый из них весьма мало заботится об общем благе и думает только о себе, как бы накопить побольше богатств. По корыстным расчетам, Геронты вступают в союз с влиятельными Константинопольскими вельможами и совершенно подчиняют Патриарха своему влиянию или начинают против него глухую борьбу, которая обыкновенно оканчивается или временным удалением некоторых Геронтов из столицы, или свержением Патриарха и избранием нового, причем Геронты и другие влиятельные лица разделяются на разные партии, которые то соединяются, то снова враждуют между собою».

Еще обвиняют Геронтов в том, что они раздают Епархии не по заслугам, а по произволу своим любимцам и вместе с тем дают им деньги взаймы по высоким процентам и за то позволяют им всячески грабить и обирать Епархии – и во всяком случае поддерживают их, какие бы справедливые жалобы на них ни поднимались. Наконец частые перемещения Епископов, делаемые по мере их заслуг, не в отношении к церкви, а скорее в отношении к своим Эфорам, подавали повод к ропоту в народе и даже к неудовольствию некоторых Епископов, которые иногда видели себя перемещенными, не будучи спрошенными. Таким образом, Геронтов обвиняют и в том, что они главная причина неудовлетворительного состояния и всего низшего Духовенства.

По таким-то причинам Церковно-Народное Собрание решило уничтожить Геронтию, тем более что, по словам г. Стефана Карафеодори, исключительные права Геронтов не подтверждаются ни канонами церковными, ни Султанскими Указами. – Патриаршему Берату, в котором, со времен Магомета 2, поименно упоминается о пяти первых Геронтах и о праве их избирать Патриарха и просить Порту о его низложении в совокупности с другими Архиереями, пребывающими в Константинополе, Г. Карафеодори дал особенное толкование, совершенно противоположное толкованию Геронтов, и не признает, чтобы этим Бератом было предоставлено им какое-либо особенное право.

«Преосвященный Софроний, – сказано в записке Высокопреосвященнейшего Филарета, Митрополита Московского, от 9 апреля 1859 г., – говорит, что дело идет не о преобразовании, а о прекращении произвольного действования. Если бы это так было, то надлежало бы только указать на правила, которые не исполняются или нарушаются. Но когда составляются новые правила, то это есть более или менее преобразование, и потому нужна осторожность, чтобы не поколебать правила, как он говорит, вечные, запечатленные подвигами и кровью мучеников». «Очень печальную картину, – сказано в той же записке, – злоупотребительных действий Геронтов и Эфоров написал преосвященный Софроний... Против их злоупотреблений свидетельствует, хотя скромнее, и речь Доктора Карафеодори, о характере которого и ревности к Православию наблюдатели отзываются с особенным уважением. Что значительное число духовенства Патриаршей области, едва ли не большинство, по своим качествам и действиям не пользуется уважением паствы, это, к сожалению, слышится не в первый раз, и иногда с доказательствами, слишком убедительными. Итак, исправление нужно. Забота должна быть о том, чтобы нарушение церковных правил не было исправляемо другим нарушением... Преосвященный Софроний спрашивает: ошиблась ли нация, стараясь воспользоваться случаем к улучшению положения Церкви и нации? Ответ: не ошиблась в намерении, но очень нужно заботиться, чтобы не ошиблась в способе исполнения».

«Постоянные Члены Святейшего Синода, – писали с Афона от 12 июня 1859 г., – были и суть причиною многих злоупотреблений. Но если найдется другое какое средство, а не удаление их для прекращения зла, то это было бы лучше». Также и другие совершенно беспристрастные и всеми уважаемые Иерархи Греческие о Геронтах и Эфории отзываются очень нехорошо, но и новым порядкам не много радуются и в новом составе Синода не видят ничего обещающего что-нибудь доброе. Преосвященный Софроний утверждает, что Геронты могуществом своим пользовались единственно для личных выгод, а не для общей пользы. Между тем из его же записки видно, что в известных случаях одни Геронты могли спасать и спасали Епископов, несправедливо преследуемых. Известно также, какое сильное содействие они оказывали Иерусалимскому Патриарху по вопросу о святых местах и как настойчиво противодействовали Латинам, когда те добивались преимуществ, принадлежащих одному Греческому Духовенству. Доктор Карафеодори также свидетельствует в своей речи, что настоящим Геронтам Церковь и народ должны быть благодарны за услуги, оказанные ими в разные времена, и заметим при этом, что он нападает не на лица, а на самую систему. Один из Греческих Иерархов, напротив, заметил, что в случающихся злоупотреблениях виновны лица, а не существовавший порядок и что следовало бы виновных обличать и осуждать, не изменяя устава, который, по многому, был весьма благодетелен, при этом он указал на то, как часто Геронты пользовались своим влиянием для противодействия несправедливым притязаниям мирян, иноверной пропаганды и самой Порты и как необходим в Турции сильный Синод для защиты Христиан и для поддержки самого Патриарха. «Теперь, – присовокупляет Греческий Иерарх, – если Патриарх будет человек дерзновенный и не вполне преданный Православной Церкви, он, без сомнения, сделается как бы Папою; если же не смелый и не дорожащий своею честью, то будет орудием в руках или непосредственно самого Правительства или в руках какого-нибудь Христианина, сильного у Высшей власти; а Синодальные Члены сделаются орудием Патриарха и прочих лиц, и такое состояние Синода, в которое неизбежно ввергнут его, считают новые уставщики, будто бы возвращение к его древнему предназначению! Пусть об этом судит всякий, кто только знает дела Константинопольские и имеет общечеловеческий смысл». Об изменении в составе Синода Высокопреосвященнейший Филарет, Митрополит Московский, изложил следующие мысли в записках своих от 11 декабря 1858 и от 31 марта 1859 г. Записка (Г. Бутенева от 8 ноября 1858 г.) говорит, что Члены Патриаршего Синода опасаются составления Синода из Архиереев, призываемых из Епархий поочередно. Если это по опасению потерять влияние и выгоды, как говорит записка, то это худо. Но то же опасение может происходить от других основательных причин. Сказывают, что Синод Греческого Королевства слаб и недеятелен оттого, что Члены его ежегодно переменяются Правительством, и ревностные скорее Других подвергаются устранению. Сего может опасаться и Патриарший Синод. По новым правилам Синод никогда не будет иметь Членов опытных в высшем Церковном управлении. Будет ли он пользоваться полным уважением подчиненного духовенства и народа, состоя из новопришедших, имеющих вскоре удалиться? Удобно ли будет мимоходным Членам свободно и твердо судить тех, которые завтра сядут на их места и будут их судить? Записка (представленная Князем Лобановым при депеше от 21 февраля 1859 г.) возражает, что если возбужденный вопрос не будет решен в два года, это будет нерадение Членов. Пусть так. Но не о том дело. Неопытные Члены могут много вопросов разрешить в два года; но вероятно ли, что неопытные разрешат их так же хорошо, как разрешили бы опытные? Записка 21-го февраля возражает еще, что Членами оставаться долго в Константинополе неудобно по дороговизне. – Точно ли наилучший состав Синода будет тот, в основание которого положена идея дороговизны? Не нужнее ли другие высшие соображения? Еще возражение: Епархии были бы долго без пастырей. Без сомнения, это требует внимания. Предложим способ устранить сие неудобство и доставить Синоду хотя немногих опытных Членов в опору неопытным. Чтобы сохранить прочность Синода и с тем вместе доставить ему удобность приобретать открывающихся новых способных содействователей и успокоить возникшее мнение о преобразовании его, можно было бы постановить, чтобы часть его составляли, как ныне, бессменные Члены, а другую призываемые из Епархий на два года и более. Пусть избранные будут четыре Епархии, ближайшие к Константинополю; пусть с особенным вниманием избираются в них Архиереи преимущественно благонадежные для участия в высшем церковном управлении; пусть погодно двое из них будут в Синоде и двое в Епархии. Епархии будут терпеть только однолетнее, а не двухлетнее отсутствие Архиерея; каждый из сих Архиереев в десять лет получит пятилетнюю Синодальную опытность и так далее. Не выгоднее ли это и для Епархий, и для Синода?

В заключение всех многоразличных отзывов о Геронтах и Геронтии прилично повторить вышеприведенные слова Высокопреосвященнейшего Филарета: «Исправление нужно. Забота должна быть о том, чтобы нарушение церковных правил не было исправляемо другим нарушением», – и мнение Афонских старцев: «По-стоянные Члены Святейшего Синода были и суть причиною многих злоупотреблений. Но если найдется другое какое средство, а не удаление их, для прекращения зла, то это было бы лучше».

4) Постановления об отношениях между Святейшим Синодом и Патриархом. О взаимных отношениях между Святейшим Синодом и Патриархом Церковно-Народное Собрание постановило следующие правила.

За всеми действиями Синода наблюдает Патриарх, который «должен почитать и уважать всех Членов Святейшего Синода, со всеми безразлично обращаться с кротостью и братскою любовью, не привязываясь особенно ни к кому из них и не имея ни с кем частных сношений для избежания всякого повода к беспорядку и недоверию».

«Какое, – заметил на сие Высокопреосвященнейший Филарет, – какое сильное выражение недоверия к лицу, которого сану принадлежит высшая степень доверия от всех Православных Христиан в делах веры и совести. Можно ли в точности исполнить сие запрещение? Какое несчастное положение Патриарха, если он не имеет права частно и тайно посоветоваться с одним человеком или двумя, а, имея нужду в совете, должен советоваться с двенадцатью вдруг. Патриарх имеет, например, нужду некоторый вопрос сообразить с правилами церковными и с примерами действования Святых Отец; но не имеет удобства заняться сим делом, требующим иногда значительного труда; он знает между Членами Синода особенно сведущего, который вскоре мог бы доставить ему потребные указания. Патриарх желал бы войти с ним о сем в особенное сношение: нельзя; запрещено. Член Синода встретил трудный вопрос в Епархиальном управлении; он желает частным сношением испросить наставление Патриарха. Патриарх обязан не допустить его «для избежания всякого повода к недоверию». Полезно ли не допускать нужных и удобных частных сношений, по мечтательному опасению? Между тем не видно запрещения Членам Синода иметь между собою частные сношения. И так они имеют свободу сговариваться против мнения Патриарха: один Патриарх не имеет свободы и для благонамеренных частных сношений, один он связан... В записке (представленной Князем Лобановым при депеше) от 21 февраля сказано, что отношения духовных и светских лиц к Святейшему Патриарху проникнуты глубочайшим почтением. В статье теперь рассматриваемой, видны ли отношения к Патриарху, проникнутые глубочайшим почтением? Не видны ли, напротив, отношения, проникнутые крайним недоверием и желанием связать Патриарху руки? Записка 21 февраля, изложив, как связан был Патриарх прежде и как часто неправильно был низлагаем, заключает: “вот что делается, и как вмешиваются светские лица в избрание Патриарха». И это, конечно, не было действием глубочайшего почтения к Патриарху. Но прежде связывали Патриарха злоупотреблениями, теперь хотят связать его законом» (записка от 31 марта 1859 г.).

Далее Церковно-Народное Собрание постановило: все Архиереи должны уважать и почитать Патриарха как верховную власть Церковной Иерархии и представителя и главу народа (монарха); если же какой-либо Архиерей будет говорить против Патриарха, неприличным образом позоря его имя и без стыда оскорбляя его высокий сан; то он сначала получит от Патриарха наедине дружеское наставление, потом, если будет продолжать, при всем Синоде выговор и, наконец, если не исправится, будет наказан.

Высокопреосвященнейший Филарет заметил: «Во-первых, жаль, что это предположено возможным; во-вторых, это очень неравный бой: со стороны Архиерея опозорение Патриарха без стыда, а со стороны Патриарха наедине дружеское наставление. Патриарх должен так поступить свободно, по кроткому пастырскому духу: виновный поражен и наставлен будет добродетелью оскорбленного, паче наказания. Но если так Патриарх будет поступать по законной неволе, то явится не добродетель его, а только бессилие. Патриарх должен быть кроток; а закон должен быть справедлив» (записка от 31 марта 1859 г.).

Еще постановлено, что Архиерей не может пребывать в Константинополе 1) без предварительного позволения Патриаршего и 2) без согласия Синода. «Не довольно ли первого? – замечает Высокопреосвященнейший Филарет. – Нужно ли второе? Почему не доверить Патриарху, что он благоразумно одному дозволит, Другому не дозволит? Нужно ли и в сем связывать Патриарха двенадцатью узами» (записка 31 марта 1859 г.).

Потом Церковно-Народное Собрание рассуждало о том, о чем по словам Высокопреосвященнейшего Филарета, желательно было бы никогда не слышать в Православной Церкви, – о низведении с Престола Вселенского Патриарха. Постановлены следующие правила.

Ежели бы Патриарх уклонился от своих Патриарших и духовных обязанностей и после двукратных почтительных представлений Синода не захочет исправиться, Синод снесется с Членами постоянного Совета и возобновит, с общего согласия, почтительное представление о том, что требуют священные каноны и церковный порядок. В случае упорства со стороны Патриарха Синод и Совет сообща обратятся письменно к Высокой Порте с просьбою о его низведении. Равным образом, если Патриарх удалится от своих политических обязанностей, постоянный Совет, после двукратных представлений, снесется с Синодом и вместе с оным подаст прошение Порте. Низведение Патриарха тогда только может иметь место, если две трети обоих соединенных собраний изъявят на сие свое согласие.

Вот какие замечания на сие предложил Высокопреосвященнейший Филарет в записке своей от 31 марта 1859 г. «Если бы какое другое должностное лицо полагалось после трех замечаний, без суда, отрешить от должности, вероятно, нашлись бы люди, которые сказали бы, что это неправильно. Не паче ли осторожно поступить должно с лицом, которого падение некоторым образом оскорбительно для достоинства Церкви? Патриарха, не обратившегося к законному порядку по трем напоминаниям, согласно с правилами церковными, должно судить собору всей Церкви. Признаем, что неудачно созвать 83 Архиереев. Поелику 12 Членов Синода сделались обвинителями Патриарха, то пусть призовутся по крайней мере еще 12 Архиереев беспристрастных и все 24 произведут суд; и если признают Патриарха виновным в такой степени, что по священным канонам ему невозможно оставаться на престоле, в таком уже случае вместе с постоянным советом приступят к низведению. Патриарха полагается также низводить за нарушение “политических обязанностей». Неопределенное выражение. Обдумано ли оно и достоверно ли признано не представляющим опасности, что, получив силу закона, оно будет удобоприменимо к случаям неважным и произведет также частые низложения Патриархов, как прежде».

В письме от 22 ноября/4 декабря 1858 г. Г. Бутенев писал, что только к ущербу духовной олигархии (Геронтии) может произойти возвышение духовной власти и влияния вселенского Патриарха и что сего возвышения горячо желает большинство или даже все Члены Православного Общества, Греки и другие, духовные и светские. Между тем правила, принятые Церковно-Народным Собранием, таковы, что Высокопреосвященнейший Филарет говорит, что теперь хотят Патриарха связать законом и называют будущее положение его несчастным. «Достойно проницательного размышления и то, – писал он же, – какие могут произойти нравственные последствия, если Патриарх будет созданием мирян» (записка 11 декабря 1858 г.).

Далее постановлено правило, обязывающее каждого из Архиереев иметь проповедника, который бы объезжал округ и проповедовал Слово Божие безмездно. Высокопреосвященнейший Филарет назвал сие правило достойным подражания.

Наконец Синоду вменено в обязанность обратить внимание на желания и жалобы Болгар в отношении к Богослужению. «Сколько я могу судить, – писал Князь Лобанов от 7/19 февраля 1859 г., – по многим беседам с духовными и светскими Членами Собрания, они искренне желают прекратить печальные недоразумения между Славянами и Греками в Турции, и мне известно, что распоряжения Церковно-Народного Собрания (т. е. вышеупомянутое и также относительно обязательства для Архиереев знать наречие своей Епархии) много способствовали к тому, чтобы успокоить Болгар, живущих в Константинополе».

5) Постановления о постоянных Церковно-Народных Советах. После сего Церковно-Народное Собрание занялось составлением правил о постоянных смешанных Церковно-Народных Советах. «Движимые и недвижимые имущества Христианского Духовенства, – сказано в четвертой статье Гатти-Гумаюна, – останутся вовсе неприкосновенными; однако временное управление имуществами Христианских общин будет подчинено наблюдению Собрания из Членов духовных и светских».

Согласно с сим 11-ю и 12-ю статьями Правил об учреждении и обязанностях Церковно-Народного Собрания постановлено: За исключением вопросов духовных, делами материальными общины будет заведовать совет из Членов духовных и из мирян, как избранных народом, так и назначенных от Правительства. Как все, касающееся верховного управления, принадлежит без сомнения Императорскому Правительству, так и вопросы духовные относятся к Высшему Духовенству каждой общины; затем одними чисто материальными делами общины будут заведовать упомянутые советы. «Что разумеют под делами материальными? – заметил Патриарший Синод еще до созвания Церковно-Народного Собрания. – Одни политические дела или также управления церковными имуществами? В последнем случае должно заметить, что церковные каноны не дозволяют мирянам управлять церковным имуществом. Правила о заведовании делами народными должны быть определены с ясностью и точностью: сторона духовная, управление церковными имуществами и все, что по канонам относится к Церкви, должно исключительно и непосредственно зависеть от нее. Что касается до вопросов чисто политических, то они могут быть поручены Совету из одних мирян».

На сие первый драгоман нашего Посольства г. Аргиропулло возразил, что от существующего порядка дел происходит множество злоупотреблений и что «лица сведущие в Богословии утверждают, что канонами церковными Духовенству не предоставлено исключительное управление церковными имуществами». Замечание Патриархии было отвергнуто Портою. В заседании 13 марта 1859 г. Церковно-Народное Собрание постановило и подписало следующие правила:

В столице и в Епархиях учреждаются постоянные Советы, состоящие из 4-х духовных и 8-ми светских Членов. «Об организации сего Совета судить трудно, заметил Высокопреосвященнейший Филарет. – Она необыкновенна, потому что необыкновенно положение Церкви и народа» (записка от 16 мая 1859 г.).

Половина Членов, т. е. 6, ежегодно выбывает и заменяется другими. Ни один Член не может, по истечении двухгодичною срока, быть избран на следующее двухлетие. Члены Совета получают жалованье, равно как и Секретари Канцелярии, состоящей при оном³⁰⁸. Советы в Епархиях будут в случае надобности вносить представления чрез своих Архиепископов к Патриарху, который будет передавать их в Совет, имеющий быть учрежденным в Столице. Обязанности и права сего Совета определены следующим образом: Совет, под председательством Синодального Члена или самого Патриарха, заведует народными школами и Богоугодными заведениями, ему же принадлежит Контроль финансовой администрации столичных церквей³⁰⁹ и наблюдение за управлением доходами монастырей, зависящих от Вселенского Патриарха. «Сюда, – заметил Высокопреосвященнейший Филарет, – может быть отнесено мнение Святейшего Патриарха, что это противно каноническому праву, правилам Святых Апостол (именно 34 и 42), преданиям и вековым привилегиям Церкви» (записка 16 мая 1859 г.).

«Права постоянного Совета, – писал Князь Лобанов от 21 марта 2 апреля, – положительно определенные Церковно-Народным Собранием, должны совершенно разуверить тех, кто несправедливо предполагает, будто Оттоманское Правительство или большинство светских Членов Церковно-Народного Собрания хотели отнять у Церкви светскую власть, которую она имеет над Православными со времени завоевания Константинополя. Правда, что по проекту, согласно с Гатти-Гумаюном, управление финансовыми делами общины подчинено Постоянному Совету но самый Совет находится в зависимости от духовной власти, ибо кроме того что половина Членов будет назначена Синодом³¹⁰, Патриарху предоставлен главный контроль за действием Совета. Во время совещаний некоторые Члены Собрания делали попытки увеличить власть будущего Совета и усилить в нем светский элемент введением представителей из всех областей; но эти попытки не имели успеха. Даже в вопросах чисто светских, как, например, финансовое управление церквей и монастырей, зависящих от Патриархата, Собрание сделало значительные уступки Духовенству, потому что предоставило постоянному Совету только право наблюдения за этим управлением без всякого вмешательства светских лиц в сбор и употребление доходов церковных. Таким образом, вместо посягательства на права Духовенства и достояние Церкви, так называемое отделение светской власти от духовной, выразившееся в учреждении Постоянного Совета, напротив, обращается к выгоде Церкви, потому что еще более утверждает невмешательство мирян в чисто духовные вопросы».

Так писал Князь Лобанов от 21 марта/2 апреля 1859 г., а в секретной записке, представленной Константинопольским Посольством Министерству Иностранных Дел от 8/20 ноября 1858 г. и подписанной Г. Бутеневым, сказано следующее: «Правило об отделении власти светской от духовной, в высочайшей степени важное, без сомнения, наносит тяжкий удар не только древним преимуществам Вселенского Патриарха и Высшего Духовенства, но также тем правам, которые были предоставлены Христианам как единственная защита и обеспечение под Мусульманским владычеством».

В записках своих от 11-го декабря 1858 г. и 16 мая 1859 г. Высокопреосвященнейший Филарет причисляет управление церковными имуществами к предметам церковным, коим мирское только соприкосновенно, и потом предлагает следующие соображения: «как хорошо было бы, если бы пастыри могли сказать с Апостолами: не угодно есть нам оставлыпим слово Божие, служити трапезам, но для сего надобна и паства Апостольская, которая ничего не жалела для нуждающихся Членов Церкви... Говорят, что Собрание сделало уступку духовенству, предоставив себе только контроль и наблюдение. Но, во-первых, правило не просто говорит: да управляет Епископ церковным имением, но прибавляет: да управляет властительски. Если последнее слово употреблено не без значения, то оно значит: да управляет без постороннего вмешательства, без контроля. Во-вторых, что значит наблюдение? Неужели Совет будет только смотреть, что делается, и ничего не будет делать? Для чего бы и домогаться такого наблюдения? А если он, найдя какие-нибудь распоряжения Духовенства несогласными с своею мыслью, будет требовать инаковых распоряжений, то наблюдение неприметно сделается высшим управлением. Апостольские правила, предоставляя Епископу полновластие в управлении церковными имениями, не возбраняли, впрочем, злоупотребления в сем управлении предоставлять на суд Собора. – Посему Церковно-Народное Собрание лучше сохранило бы ненарушимость Апостольских правил, если бы предоставило себе» или Постоянному Совету «право: 1) по сведениям и доносам о злоупотреблении или растрате церковных имений входить в рассмотрение к восстановлению законности с согласием Синода; 2)предлагать Синоду о возможных, из церковных финансовых средств, пособиях, необходимым для церкви заведениям учебным и Богоугодным».

6) Предположение о назначении жалованья Духовенству. В заседание 13-го же марта Церковно-Народное Собрание, согласно с программою Порты, приступило к рассмотрению важного вопроса о назначении жалованья Православному Духовенству в Турции. Впервые мысль о сей мере была подана, как предполагают, бывшим Князем Самосским Вогоридесом, который предложил ее представителям Европейских Держав по случаю совещаний Гатти-Гумаюне. В 3-й статье оного сказано, а в Правилах об Учреждении Церковно-Народных Собраний повторено, «что доводы присвоенные духовенству обычаями или законами, отменятся все без различия и что они заменены будут определенным жалованьем Патриарху и окладами прочим служителям Церкви, сообразными с степенью их достоинства». Еще задолго до созвания Церковно-Народного Собрания, в бытность нашей Иерусалимской Миссии в Константинополе, Греческие Иерархи выражали опасения свои насчет подобной меры, в конфиденциальных разговорах с Преосвященным Кириллом Мелитопольским и с Г. Действительным Тайным Советником Бутеневым. Так, Митрополит Никомидийский Дионисий, заметив мимоходом, что намерение Порты назначить Духовенству постоянное жалованье противно церковному праву, потому что служащий алтарю должен и питаться от алтаря, прибавил, что мера эта может быть допущена в Русской Церкви, в которой Правительство и Духовенство принадлежат к одному Исповеданию, но что в Турции она произвела бы гибельное действие. Также и Вселенский Патриарх объяснил Преосвященному Кириллу и Г. Действительному Тайному Советнику Бутеневу всю опасность, которая, по мнению его, угрожала бы Греческой Церкви, если бы Порта успела настоять на своем требовании определить Епископам постоянное жалованье, и просил заступничества Русского Посольства пред Турецким Правительством, дабы решение этого вопроса было вовсе отклонено и все осталось бы по-старому. Г. Бутенев отвечал Его Святейшеству, что о подобном домогательстве не может быть и речи, потому что вопрос о содержании Духовенства возбужден в Порте на основании Гатти-Гумаюна, исполнение коего составляет одно из торжественных обязательств, которые Султан принял на себя пред лицом всей Европы, что хотя мы и не участвовали в составлении этого акта, но при заключении мира признали обязательность его в главных чертах; что если мы примем участие в истолковании некоторых статей его, в пользу Греческой Церкви, то этим неминуемо вызвано будет посредничество Западных Держав, которое едва ли будет клониться к выгодам греческого Духовенства.

После такого объяснения Патриарх и Синод его возражали уже слабее и с некоторою уклончивостью (в замечаниях своих на «Правила об учреждении и обязанностях Церковно-Народных Собраний») против назначения жалованья Греческому Духовенству, а первый драгоман нашего Посольства, Г. Аргиропулло, в возражениях своих на сии замечания, настаивал на необходимости сей меры и утверждал, что ея желает большинство людей беспристрастных между мирянами и даже между Духовенством. Русские же Иерархи выразили о сем предмете следующие мысли. «Турецкое Правительство, – писал Высокопреосвященнейший Филарет от 3 апреля 1858 г., – собирает сведения о существующих способах содержания Православного Духовенства и хочет заменить оное жалованьем, предполагая, вероятно, взять церковные имущества в свое распоряжение»³¹¹.

«Русское в Константинополе Посольство приметно поддерживает мысль Турецкого Правительства. Когда один из Членов Константинопольского Синода сказал, что Епископы на жалованье менее будут посещать свои паствы, Посольство приняло сие за признание, что паствы посещаются ныне с корыстными видами. При внимательном рассмотрении дела (впрочем, в подробностях мало нам известного) вывод сей может показаться поспешным. Положим, что Епископ, объезжая Епархию, пользуется пособиями паствы. Не надобно спешить порицать сие. Апостол написал: Господь повеле проповедаюшим благовестие от благовестия жити (1Кор 9:14) и еще: да общается учайся словеси учащему во всех благих (Гал 6:6). Если паства усердствует по учению Апостольскому и пастырь, принимая избытки богатых, уделяет от них бедным, то чрез сие с обеих сторон выражаются и поддерживаются взаимные добрые расположения. Но положим, что Епископ на жалованье. По всей вероятности, оно будет достаточно только для того, чтобы прожить с нуждою, и не будет достаточно на издержки объезда Епархии, причем более или менее могут потребоваться и благотворительные издержки. Притом принятие пособия от паствы, вероятно, будет уже запрещено, что и мирянам внушено будет. И так без вины Епископа путешествия по Епархии сделаются реже, следственно, и надзор за подчиненным Духовенством и над паствою слабее; и связь Духовенства с паствою может расстраиваться. Взятие церковных имуществ в Государственное распоряжение и в Христианских Государствах не можно назвать мерою счастливою. Отобранные церковные имущества частью без следов погружены в имущества Государственные (и это еще лучше), частью проданы малоценно, по недостатку покупщиков или по их сомнению в благонадежности покупки, и частью по разным случаям перешли в частные руки. Таким образом, Государство получило незначительное приобретение единовременно, а для Церкви собственное обеспечение содержания Духовенства исчезло навсегда. Можно ли надеяться, что лучше будет в Турции, что Правительство, взяв церковные имущества, не расточит их?³¹² Что доходов их не поглотит бездонное в Турции Государственное Казначейство, или просто, или в виде займа на бесконечные времена? Что жалованье будет производиться своевременно и без ущерба? Если в Турции войско иногда долго не бывает удовлетворено заслуженным жалованьем, более ли попекутся о Христианском Духовенстве, которому ревностные магометане готовы от искреннего сердца пожелать голодной смерти? И во время скудного и неверного жалованья перестанут ли требовать подарков и взяток, которые теперь разоряют Православное Духовенство и принуждают его казаться жадным к деньгам, для необходимого удовлетворения чужой действительной жадности?»

«С мнением Высокопреосвященнейшего Митрополита Московского я совершенно согласен, – писал Высокопреосвященный Митрополит Григорий от 23 апреля 1858 г. – Жалоб на Греческое Духовенство в Азийских Турецких владениях, сколько известно, не было. Жалобы на Греческое Духовенство по известной причине возникли в Европейских Турецких владениях. Турецкое Правительство очень обрадовалось этим жалобам и крепко взялось за них, чтобы привести в исполнение предположенную им меру дать Православному Греческому Духовенству жалованье. Турецкое Правительство взялось за эту меру для того, что оно удобно может привести Греков в большую бедность и отнять у них всякую возможность к какому-нибудь восстанию; ибо жалованье будет взиматься с Греков Турками, и, по их жадности к деньгам, гораздо в большем числе, нежели какое нужно на жалованье. Другие державы очень знают намерение Турции, но молчат; потому что жалованье назначится Греческим духовным властям, без сомнения, самое умеренное, при котором они не будут в силах выезжать в свои Епархии и делать должные внушения Православному народу, равно не будет в силах ничего предпринимать для укрепления народа в вере, охранения его от совращения в иные исповедания и расположения к себе. А это именно и нужно как Папской, так и Протестантской на Востоке Миссии. Другим державам очень полезно приготовляемое жалкое состояние греческого Духовенства и потому, что чем более они привлекут Православного народа в свои исповедания, тем Греки будут слабее, тем менее можно будет опасаться их восстания и, что главное, тем менее страшна будет для них Россия. Пропаганда на Востоке крайне усиливается, кажется, несомненно, не столько в видах веры, сколько в видах искоренения Восточного Православного Исповедания для ослабления России».

«Намерение Турецкого Правительства, – писал он же от 9 декабря 1858 г., – назначить жалованье Патриарху, Митрополитам, Архиепископам и Епископам не противно правилам Церкви и в исполнении своем может быть весьма благодетельное и справедливо выставляемое за великое благодеяние. Но предполагаемое жалованье будет назначено в обрез. А при таком жалованье Епископы не будут в состоянии сделать никакого благодетельного заведения в своих Епархиях; их Епархии будут оставаться без всякой их помощи. Они также не будут в состоянии посещать своих Епархий, и их Епархии будут оставаться без надзора, предупреждения от пороков и охранения от всякого совращения от веры. Эта мера, вероятно, выдумана не Турецким Правительством, а Европейскими Державами и, очевидно, имеет целью разрушить Восточную Церковь».

«Мысль о назначении жалованья Членам высшего Духовенства – писал еще Высокопреосвященнейший Филарет от 11-го декабря 1858 г., – возникла прежде Гатти-Гумаюна и между Греками мирянами. Следственно, и теперь надлежит ожидать, что они будут сильно настаивать на сей мысли. Нельзя ли вразумить их, что сколько они ослабят высшее Духовенство, столько ослабят свое национальное единство и силу?»

Между тем в мнениях Константинопольских мирян о сем предмете произошла перемена. В 1857 г. Г. Аргиропулло писал, что мысль о назначении жалованья Духовенству все более и более приобретает себе приверженцев между людьми беспристрастными из мирян и духовенства. А в записке, представленной Константинопольскою Миссией от 8/20 ноября 1858 г. Министерству Иностранных Дел, между прочим сказано: «Назначение определенных жалований Духовенству кажется Высшему Духовенству мерою, которую невозможно привести в исполнение, и начинает быть оспариваемо даже теми мирянами, которые сначала его предлагали и защищали теоретически... Одно из значительных возражений, выставляемое самими мирянами против подобной меры, состоит в том, что она повела бы за собою недостаток средств к погашению народного долга и к содержанию церквей, больниц и училищ, которые при настоящем положении дел существуют единственно добровольными приношениями Христиан под наблюдением пастырей церковных». «Разрешат ли удовлетворительно сии возражения? – заметил Высокопреосвященнейший Филарет. – Если не разрешат, то опять предлагаемое ими преобразование оказывается разрушительным для Церкви и для них самих» (записка 11-го декабря 1858 г.).

Наконец в депеше Князя Лобанова от 4/19 февраля 1859 г. было сказано, что «Собрание единодушно считает невозможным допустить жалованье Духовенству и надеется обойти эту статью программы, начертанной Портою (в Гатти-Гумаюне и правилах об учреждении и обязанностях Церковно-Народных Собраний)». Однако, сопротивляясь сей мере, Собрание желало только не допускать вмешательства Порты в сбор и распределение жалований Духовенству, но вместе с тем видим необходимость принять какие-либо меры для прекращения разных злоупотреблений, существовавших доселе. Посему оно предполагало определить сумму доходов Патриарха (в 1 миллион пиастров, т. е. 50 000 р. сер.), которые он мог бы получать с разных Ставропигиальных монастырей. Относительно же Епархиальных Архиереев полагали, что с уничтожением эфорий, требовавших значительных издержек, доходы с Епархий будут достаточны для их содержания. Вместе с сим предполагалось назначить Духовенству, что ему брать за требы, а нуждающимся Епископам выдавать пособия из центральной кассы, из которой равным образом содержались бы училища и Богоугодные заведения. Эту центральную кассу полагали возможным образовать из взносов богатых монастырей Афонских, Синайского и Гроба Господня, а для того чтобы осуществить это предположение, пригласили Патриарха Иерусалимского и также Патриарха Антиохийского участвовать в Церковно-Народном Собрании под тем предлогом, что их присутствие необходимо, так как постановления Церковно-Народного Собрания будут обязательны для всех Патриархатов. Собрание не объясняло, однако, согласно ли оно, по вступлении Патриархов, вновь пересмотреть все решения, принятые до их приглашения и без их согласия. Патриархи Иерусалимский и Антиохийский решительно уклонились от участия в Церковно-Народном Собрании, хотя Вселенский Патриарх и само Собрание весьма настоятельно приглашали их и возлагали на них всю ответственность за последствия, могущие произойти от их отказа.

Другой предмет заботы составлял для Церковно-Народного Собрания долг, лежащий на Патриархии и простирающийся до 7 или 8-ми миллионов пиастров (около 4 000 000 р. сер.). Предполагали возможным покрыть этот долг налогом, по 10-ти пиастров на каждое Православное семейство в Турции (Православных считается 7 миллионов, составляющих около 1-го миллиона семейств).

Но когда приближалось время рассуждать о сем в Церковно-Народном Собрании, Логофет Аристархи неожиданно объявил в оном, что Султан, узнав, что долг лежащий на Константинопольской церкви, составляет главное препятствие к исполнению его намерения, решил, чтобы долг сей был уплачен Оттоманским Правительством. Хотя затем не последовало никакого Султанского указа о сем, и потому можно было ожидать, что предположение Султана останется неисполненным, однако известие, переданное Логофетом, возбудило в Собрании общее удивление и недовольство: отчасти оно не желало быть в этом обязанным Турецкому Правительству, отчасти предвидело оно, по известному расстройству Турецких финансов, невозможность исполнить сие обещание, мысль о котором была, кажется, внушена интригами партии, желающей назначения жалованья Духовенству. Когда наконец в заседании 13 марта Собрание приступило к суждению о сей мере, поднялись шумные прения. «Большинство Духовенства, – писал Князь Лобанов от 21 марта, – не благоприятствует назначению жалованья, а между светскими членами существует об этом предмете разногласие». Патриарх пригласил последних изложить свое мнение, намереваясь произнести свое суждение после всех, чтобы избегнуть противоречий в вопросе, который столь близко касается Церкви.

Логофет Аристархи начал говорить в пользу назначения жалованья, впрочем весьма уклончиво. Сия уклончивость объяснялась желанием его, с одной стороны, угодить Порте, поддерживая проект о назначении жалованья, а с другой, не восстановить [против себя] Патриарха и прочих Членов Духовенства, которые, как он знал, не были согласны на сей проект. Он сказал, что Порта, находя нужным изменить настоящее управление церковное, чтобы удовлетворить многочисленным жалобам Православного населения, предположила для достижения сей цели назначить жалованье Высшему Духовенству, что он сам разделяет мнение Правительства о важности сей меры, лишь бы только она не была противна постановлениям церковным, о чем он судить не может, предоставляя решить о сем Синоду.

Тогда Патриарх объявил от лица Епископов, заседающих в Собрании, что они считают назначение жалованья Духовенству мерою противною каноническому праву, правилам Св. Апостол, преданиям и вековым привилегиям церкви и самою унизительною для Духовенства.

Мнение Его Святейшества было горячо поддержано многими влиятельными светскими членами собрания, в том числе г. Стефаном Карафеодори. Прение сделалось общим; светские Члены потребовали баллотировки. Оказалось, в пользу жалованья только 6 голосов, а именно: Логофета, Греческого Константинопольского депутата Адоссиди (служащего в Танзимате и покровительствуемого Великим Визирем), Фотиади (уполномоченного от престарелого князя Вогоридеса, который впоследствии умер) и всех трех Славянских депутатов (2 от Болгарии и 1 от Боснии). Особенно последний (Гавро Вуткович) возражал Духовенству так горячо и с таким увлечением говорил в пользу своих соотечественников, и особенно Славянских Священников, утесняемых Епископами, что Собрание, не вполне поняв его речь, произнесенную по-славянски и переведенную по-гречески Адрианопольским Митрополитом в смягченном виде, полномочило Г. Вутковича представить протест свой в следующее заседание³¹³.

О последствиях баллотировки было объявлено находившемуся при совещании депутату Порты с просьбою донести Правительству, что назначение жалованья найдено, по большинству голосов, противным каноническому праву, и что Собрание просит дозволения изыскать более приличное средство к уничтожению существовавших злоупотреблений. Сервер Эфенди отвечал что, будучи Мусульманином, он не может судить об этом предмете, что, впрочем, Турецкое Правительство обнародовало Гатти-Гумаюн со всеми его статьями, в том числе и о назначении жалованья, по предварительном соглашении с другими державами, что, сколько ему известно, в России и в Греческом Королевстве Православное Духовенство согласилось на получение жалованья, чего не могло бы случиться, если бы это было противно религии, но что, впрочем, если Собрание настаивает на своем решении, то может избрать из среды своей Комиссию, которая представила бы Порте о причинах, почему оно не соглашается на принятие жалованья и предложила бы Правительству новый, более удобный проект для разрешения предлежащих затруднений. Собрание хотело в то же заседание назначить эту Комиссию, но как Логофет и некоторые другие Члены отказались участвовать в ней, то Патриарх закрыл заседание, объявив, что сообразит все обстоятельства в течение недели. В следующее заседание, 20 марта, Преосвященный Софроний, Митрополит Артский, прочел составленную им по поручению Собрания записку, в которой подробно доказывал выраженную Патриархом мысль, что назначение жалованья Духовенству есть мера противная канонам церковным.

Высокопреосвященнейший Филарет предложил от 16 мая 1859 г. следующие возражения на записку Преосвященного Артского. Мнение Преосвященного Артского против жалованья Духовенству основано на неверных умозаключениях. Из того, что служащие Церкви имеют небесного Мздовоздателя, не следует, что им не должно давать хлеба или денег на покупку хлеба. Сравнение жалованья с наемною платою несправедливо. Наемная плата есть оценка работы по договору, жалованье не оценивает труда Священнослужителя; он служит не за наем, а за послушание церковному избранию; жалованье дается ему как средство иметь хлеб и одежду. Из того что Апостол говорит: до нынешнего часа и алчем и жаждем, не следует, что не должно доставлять служителям Церкви пособий вещественных или денежных, чтобы они не алкали и не жаждали. Неправда, будто жалованье противно правилам Церкви. Апостол пишет: Господь повелел проповедаюшим благовестие от благовестия жити (1Кор 9: 14). То есть Господь повелел служащим Церкви получать на потребности временной жизни пособия вещественные или денежные, от верующих порознь, или от общества верующих, или от Правительства. Несправедливо, будто назначение Духовенству жалованья есть похищение права у небесного Мздовоздателя. Несправедливо, будто жалованье должно приводить Христианина в ужас, при соображении с словами Христа Спасителя: Аз есмь пастырь добрый. Дело в том, что Апостольским правилам не противно назначение Духовенству жалованья от Правительства, как это делается в России; а противно правилам взятие в светское распоряжение церковных имений, как это хотят делать в Турции, чтобы из церковных имений извлечь жалованье Духовенству. В России Правительство дает жалованье духовенству, но власть распоряжаться церковными имениями и доходами у Епископов не отнята, и, следственно, правила Апостольские не нарушены.

Сии замечания Высокопреосвященнейшего Филарета относятся, собственно, к доводам, представленным Преосвященным Софронием против жалованья; что же касается до самой этой меры, то и Московский Митрополит называл ее разрушительною для Церкви и для греческого народа и говорил, что если Греческие миряне настоят на сей мере, они сколько ослабят высшее Духовенство, столько ослабят свое национальное единство и силу. И Высокопреосвященнейший Григорий писал, что эта мера, очевидно, имеет целью разрушить Восточную Церковь. С другой стороны, Преосвященный Дионисий Никомидийский в конфиденциальном разговоре с Преосвященным Кириллом Мелитопольским выразил мысль, что жалованье Духовенству может быть допущено в России, в которой Правительство и Духовенство принадлежат к одному исповеданию, но что в Турции оно произвело бы гибельное действие. Из сего можно бы заключить, что называя назначение Духовенству жалованья мерою противоканоническою, Греческое Духовенство имеет в виду особенно то обстоятельство, что в Турции Правительство неверное, и что от такого Правительства получать Духовенству жалованье унизительно, о чем они свободно говорить не могут.

Записка Преосвященного Софрония Артского была одобрена Церковно-Народным Собранием почти единогласно. Вследствие сего в Понедельник 23 марта депутация, состоящая из Доктора Стефана Карафеодори, Адоссиди, Филиппопольского депутата Стояновича и некоторых других светских Членов Собрания, отправилась к Министру Иностранных Дел и объяснила ему, что предположение о жалованье, одобренное Правительством оказалось столь противным Правилам и преданиям Церковным, что Собрание решилось представить о сем некоторые замечания Его Превосходительству. Внимательно выслушав объяснения депутации, Фуад-Паша отвечал благосклонно, что Порта, взирая на Епископов как на представителей народа и Государственных сановников, предполагала назначить им жалованье, чтобы обеспечить их существование и прекратить народные жалобы, но что если сия мера оказывается противною религии, Собрание может изыскать другое, удобнейшее средство для достижения цели, предложенной Правительством. В приискании сего средства возникли разные затруднения, которые наконец повлекли за собою внезапное удаление из Константинополя всех бессменных Членов Синода.

7) Удаление бессменных Синодальных Членов из Константинополя. Высшее Духовенство по поводу предположенных преобразований неоднократно выражало свои опасения и жалобы, но Порта всегда успокаивала оное словесными и письменными уверениями, что права Церкви и Духовенства остаются и останутся ненарушенными.

«Единственное серьезное препятствие успеху дела, предпринятого Церковно-НароднымСобранием на благо Церкви,– писал Князь Лобанов в депеше своей от 13/25 июня за No 77, – состоит в сопротивлении Геронтов, успевших создать себе в Синоде исключительное положение». Когда наконец Геронты успели склонить на свою сторону и Патриарха, тогда светские Члены Собрания, встречая в нем непреодолимое препятствие своим начинаниям, решились подать Порте прошение о низведении Патриарха с Престола. Порта по ходатайству Русской Миссии не приняла сего прошения, а вместо того Великий Визирь предложил, чтобы были удалены из столицы некоторые из Геронтов. Предположение Визиря было исполнено, но вместо некоторых были высланы все. Обстоятельства сего дела в депешах Князя Лобанова изложены следующим образом. «Предположение, в пользу которого по отстранении проекта о жалованье было более всего голосов, состояло в том, – писал Князь Лобанов от 13/25 июня 1859 г., – чтобы отменить противозаконные сборы Архиереев и заменить их правильными и определенными доходами, которые были бы справедливым образом распределены по селам, составляющим Епархии, и чтобы с своей стороны Архиерей был обязан собирать их лично на ежегодном пастырском обхождении всех местностей его Епархии. Но Члены Синода, не перестававшие с самого начала занятий Церковно-Народного Собрания останавливать кознями своими правильный ход их, привели все в действие, чтобы посеять раздор между светскими Членами Собрания и Архиереями, составляющими часть оного, чтобы сделать невозможным всякое соглашение касательно точнейшего определения Архиерейских доходов. Для сего они сначала старались напугать Архиереев Собрания, обвиняя их в нарушении пользы церковной; когда же им не удалось поколебать их твердость, они притворились, что подчиняются желаниям Собрания, с условием, что оно в основание своих трудов приимет списки Архиерейских доходов в каждой Епархии, которые с этою целью были бы вытребованы в Константинополь. Хотя, очевидно, Геронты предположили эту меру единственно с целью выиграть время, утомить терпение Собрания продолжительным застоем в занятиях и таким образом добиться того, чтобы оно разошлось, однако Собрание согласилось с тем условием, чтобы начать ревизию с списков доходов самых Синодальных Митрополитов, в ожидании присылки в определенный срок областных списков. Геронты, видя себя уличенными, решительно объявили, что они тогда только представят списки своих доходов на усмотрение Церковно-Народного Собрания, если оно формально обяжется не касаться вопроса о их главных доходах и заниматься только ревизией доходов второстепенных и неопределенных, каковы взносы при освящении церквей, посвящении Священников и тому подобные. С другой стороны, Патриарх, слабохарактерность которого сделалась пословицею, несколько времени в нерешительности колебался между двумя партиями, потом окончательно был привлечен к партии Геронтов Митрополитом Халкидонским, который всегда имел сильное влияние на Его Святейшество, и, так как он сам Геронт, ввиду общей опасности наконец соединился с остальными товарищами своими, несмотря на личную свою неприязнь к некоторым из них. Тогда доведенное до крайности колебаниями своего председателя, Патриарха, и кознями Синодальных Митрополитов Собрание решило представить Фуад-Паше прошение, подписанное всеми светскими Членами, чтобы Порта употребила энергические меры для ограждения успеха его дальнейших занятий. Эти меры, как объяснили Фуад-Паше словесно Члены Депутации, вручившей ему сие прошение, должны были состоять в удалении Патриарха от председательства в Собрании и даже от Патриаршего Престола и в назначении на место его временного местоблюстителя, которому было бы поручено управление церковными делами до избрания нового Патриарха»³¹⁴.

Сам Патриарх, будучи не в состоянии остановить направленные против него интриги, подал Министру Иностранных Дел прошение о своем увольнении, и прошение сие было бы принято Портою, если бы сего не остановил Князь Лобанов.

«Я воспользовался одним из последних свиданий моих с Великим Визирем, – писал он в депеше своей от 13/25 июня 1859 г. No 77, – чтобы по возможности воспрепятствовать низвержению Патриарха. Я заметил Великому Визирю, что, по моему мнению, прошение Собрания по крайней мере не благовременно, потому что, во-первых, никак нельзя приступить теперь же к избранию нового Патриарха на основании новых правил, недавно постановленных по сему предмету самим Церковно-Народным Собранием, так как эти правила еще не утверждены Портою; во-вторых, потому что низвержение Патриарха, без сомнения, унизит труды Собрания в глазах греческого народонаселения, которое считает председательство Патриарха в Собрании одним из ручательств за успех занятий этого Собрания. К величайшему удовольствию моему, Аали-Паша отвечал мне, что он совершенно разделяет мое мнение о сем предмете, и, сообщив мне о настоящем положении дел и о личном составе Синода некоторые замечания, поразившие меня верностью взгляда, он предложил мне практическое средство, которое, по его мнению, с большею вероятностью успеха могло удовлетворительным образом разрешить затруднения. Средство сие состояло в том, чтобы внушить Патриарху, дабы он 3-х или 4-х из самых упорных Геронтов отослал в их Епархии, как некоторые из его предшественников поступали в подобных обстоятельствах». Предположение Великого Визиря было одобрено Князем Лобановым, и Патриарх охотно согласился взять обратно свое прошение, с тем условием, однако, чтобы для сохранения приличия Порта прислала ему приказание остаться на своем месте. Он с живейшим удовольствием принял предложение об удалении Геронтов, на которых жаловался горько; но он решительно отказался начать сие дело. «Ни в каком случае, – говорил он, – я не представлю Порте подобного прошения: скорее я согласился бы быть низведенным. Что касается до Правительства, то до него доходило много жалоб на злоупотребления некоторых Синодальных Членов, и оно имеет посему право вступиться, пусть оно даст мне приказание выслать Геронтов в их Епархии, и я исполню оное, не колеблясь ни одну минуту».

После сего Патриарх получил от Порты буюрульди (Визирское предписание) оставаться на Патриаршем престоле, а вслед за тем письмо Фуад-Паши, в котором ему передавалось приказание Правительства предложить Синодальным Членам, известным под именем Геронтов, отправиться на некоторое время в свои Епархии.

«Хотя, – писал Князь Лобанов от 11/23 июля 1859 г., – о высылке Геронтов Патриарх заранее согласился с Портою, однако он почел своею обязанностию выразить вслух Великому Визирю и Министру Иностранных Дел свое сожаление о том, что подобное решение приняли, не испросив предварительно его согласия». Министры Оттоманские отвечали ему, что, вместо того чтобы выражать свои сожаления, ему следовало бы скорее извиняться перед ними в том, что не он первый подумал об осуществлении этой меры, которой давно желает весь народ и которую признала необходимою сама Порта.

Приказание Порты было сообщено Патриархом шести Геронтам, заседающим в Синоде, которые отвечали, что они подчиняются воле Правительства и отправятся тотчас по окончании сборов.

Таким образом, так как по прежним правилам Константинопольский Синод состоял из бессменных Членов и всех временно присутствующих в Константинополе Архиереев, а Церковно-Народное Собрание изменило это правило и постановило, чтобы впредь в Синоде бессменных Членов не было, то удалением из Синода всех присутствовавших в столице бессменных Членов сие новое правило Церковно-Народного Собрания приведено в исполнение, хотя оно не получало еще никакого утверждения, точно так как не утверждены новые правила об избрании Патриарха. Кроме того, Святейший Синод лишился внезапно всех своих бессменных Членов не по решению Патриарха, не по предложению его, даже без официального согласия его, единственно вследствие приказаний Порты, переданного Патриарху в частном письме Фуад-Паши, а по существующим законам ни один Синодальный Член не может отправиться в свою Епархию без разрешения Патриарха, без предварительного извещения Великой Церкви и без Султанского Указа.

Пятеро из них (все, кроме Деркосского Митрополита) перед отъездом своим представили Патриарху протест, который впоследствии был публично прочитан в Церковно-Народном Собрании и по распоряжению Патриарха напечатан вместе с возражением на оный и речью С. Карафеодори об уничтожении Геронтии.

Между тем Князь Лобанов (как видно из его депеши от 20 июня/2 июля No 81) объяснил Патриарху, что вследствие ходатайства Русского Посольства не удалась попытка низложить его, и посоветовал Его Святейшеству «сколько в видах собственной пользы, столько же пользы церковной соблюдать совершенное согласие с Собранием». На сие Патриарх поблагодарил Г Посланника за его ходатайство и уверил его, что он всячески будет стараться пребывать в совершенном согласии со всеми Членами Церковно-Народного Собрания. Но вместе с тем Патриарх выразил желание, чтобы один из Членов Собрания, Преосвященный Неофит Солунский, был удален в свою Епархию, так же как и Геронты. Князь Лобанов в той же депеше писал, что требование Патриарха справедливо, так как Преосвященный Неофит позволял себе, в полном Собрании, самые неприличные выражения против Его Святейшества. Однако и сие справедливое требование Патриарха не было исполнено, ибо Фуад-Паша решил, что «Порта не намерена поддерживать некоторые личные неприязни, которые могли привести хотя к частному разложению сего Совещательного Собрания, и что все Члены оного до конца своих трудов будут удержаны на месте, на которое они призваны доверием народным» (депеша Князя Лобанова от 27 июня / 9 июля 1859 г. No 85).

«Можно надеяться, – писал Князь Лобанов от 13/28 июня 1859 г., – что с прекращением тайных внушений и влияния от лиц его окружающих Патриарх снова будет пользоваться свободою в своих действиях и что скоро увидят восстановленным доброе согласие, на мгновение нарушенное, между Его Святейшеством и Членами Церковно-Народного Собрания».

Из всего вышеизложенного видно, что по издании Гатти-Гумаюна 1856 г. для рассуждения о разных преобразованиях, касаюшихся Церкви и Духовенства, созвано Собрание из 20-ти светских и 7-ми духовных Членов. В число светских избраны многие лица, служащие в Турецком Правительстве, а в число духовных не допущены бессменные Члены Синода и вместо них избраны другие Архиереи (записка Высокопреосвященнейшего Филарета от 11 декабря 1858 г. Л. 98).

Таким образом, составленное Церковно-Народное Собрание, в присутствии представителя Турецкого Правительства, и по программе начертанной в Гатти-Гумаюне, постановило новые правила относительно церковного устройства. В избрании Патриарха оно предоставило мирянам еще более участия, чем они имели доселе, а именно, избрание трех кандидатов, из которых Синод окончательно изберет Патриарха, поручило Собранию из 70-ти мирян и 15 или 17-ти духовных особ. Собрание предоставило мирянам участие и в избрании Архиереев, узаконив, что по смерти Епископа Епархия имеет право указать на кандидата, которому Синод в некоторой степени обязан дать преимущество перед одним из своих кандидатов, и, кроме того, мирянам же дал право участвовать в суде над Епископом. Далее Собрание изменило состав Синода, уничтожив бессменных Синодальных Членов, и во многом ограничило власть Патриарха, предоставив не только Синоду, но и Постоянному Народному Совету в случае неудовольствия на Патриарха, без суда, просить Порту о низведении его с престола. Наконец, Собрание передало управление церковными имуществами в светское распоряжение, постановив, чтобы Постоянный Народный Совет, который будет состоять из 8-ми мирян и 4-х духовных лиц, имел высшее наблюдение над управлением церковными имуществами и над употреблением Церковных доходов.

Единственное серьезное препятствие успеху дела, предпринятого Церковно-Народным Собранием, состояло в сопротивлении Геронтов. Когда они успели склонить на свою сторону и Патриарха, тогда светские Члены Собрания решились подать Порте прошение о низведении Патриарха с престола. Порта приняла сего прошения, и вместо того были по приказанию Порты удалены из столицы все присутствовавшие в Константинополе бессменные Члены Синода без официального согласия на то Патриарха.

Таким образом, вновь постановленное Церковно-Народным Собранием правило об уничтожении Геронтии, хотя еще и не утвержденное, на самом деле приведено в исполнение. По удалении Геронтов Патриарха склонили к обещанию соблюдать совершенное согласие с Народным Собранием, и вместе с тем оставлено без внимания и без исполнения требование Его Святейшества об удалении из Собрания одного из Членов оного, позволившего себе при всем Собрании самые непочтительные и неприличные выражения против Патриарха. Требование Патриарха было отвергнуто под тем предлогом, что нельзя нарушить целости Народного Собрания до окончания его трудов.

? ноября 1859 года

13. Записка В М Жемчужникова «Православный Восток и Россия» с замечаниями К К Зедергольма³¹⁵

1 Состояние Православной Церкви – Католическая и Протестантская пропаганды³¹⁶

Православную Церковь составляют русские с некоторыми племенами, принадлежащими России, греки, южные славяне и арабы. К ней же могли бы быть причислены армяне и копты, если бы схоластическая придирчивость не создала между ими и Православною Церковью разницу в догматах, когда они отличаются от нее только другим выражением того же догмата, неправильно обвиняемые в монофизитстве, армяне и копты, отделились в особую церковь³¹⁷.

В прежние времена Православная Церковь отличалась равномерным уважением прав всех народов, к ней принадлежащих. Так, во времена существования Византийской империи, когда греки преобладали на Востоке, первенство их в делах церковных, выражавшееся прибавлением к званию византийского патриарха титула «Вселенский» и предпочтением греческого языка в торжественных богослужениях, не мешало, однако, другим православным народам иметь свое самостоятельное церковное управление, употреблять свой собственный язык в духовных книгах и богослужении, избирать своих единоплеменников во все степени духовного звания – от приходского священника до патриарха – и посылать своих представителей на соборы. Каждый патриарх ведал свою паству самостоятельно и подчинялся только определениям соборов. С падением Византийской империи дух управления Православной Церкви стал постепенно изменяться. Утратив политическое преобладание на Востоке, греческое духовенство вознамерилось приобрести духовное. С помощью унижений, лести перед турками, подарков им и даже угождением плотским страстям турецких вельмож оно успело захватить все высшие духовные звания на Востоке и, раскинув сеть церковного своего управления, удерживает под властью греков почти все православные народы, живущие в границах бывшей Византийской империи³¹⁸. Такому преобладанию греков немало помогло и то, что вследствие прежнего политического значения их они всегда были как бы представителями и защитниками Православия, поэтому имя их делалось нарицательным для всех православных и самому исповеданию православному дано было название греческого. Кроме того, как важнейшие церковные сооружения на Востоке, естественно, производились под покровительством греческих императоров, то хотя целью этих сооружений была Православная Церковь вообще, но они обратились в исключительную собственность греков. Таким образом, греки завладели важнейшими святыми местами на Востоке, обладание которыми дает им первостепенное значение перед прочими членами Православной Церкви³¹⁹. Наконец, в то время как греки захватывали в свою власть церковное управление на Востоке, в единственной независимой от них части Православной Церкви, именно в России, произошло подчинение церковного управления мирскому – и вследствие этого Россия как бы отчуждилась от прочего православного мира. Покрывая все действия церковного своего управления мирскою властью, Россия разрушила прежнюю связь его с Восточным церковным управлением, уничтожила взаимное участие разных частей Православной Церкви в делах друг друга и тем самым доставила греческому духовенству возможность действовать наперекор соборным постановлениям, не опасаясь сопротивления других членов Церкви³²⁰.

Для упрочения владычества своего над Православным Востоком греческое духовенство, продолжая льстить, подкупать, плотоугодничать турецким властям и грабить свою паству; прибегло еще к следующим средствам. Оно старается: во-первых, удержать свою паству в духовном и умственном невежестве, не допуская учреждения школ, независимых от духовенства, и не улучшая тех, которые от них зависят; во-вторых, восстановить турецкое правительство против православных народов ему подвластных, дабы выставить себя необходимым для удержания их в покорности, и в-третьих, поддерживать в турецком правительстве недоверие к России из опасения, что вмешательство ее могло бы освободить восточные православные народы от лежащего на них церковного гнета. Такое направление выказалось наиболее резко с тех пор, как распоряжение всеми духовными званиями на Востоке перешло в руки фанариотов³²¹.

Пока греческое духовенство обращалось в низкого царедворца, русское обратилось, вследствие подчинения церковного управления гражданскому, – в чиновника³²². Таким образом, они почти сравнялись, но в причинах падения есть сушественная разница. Греческое духовенство виновно в своем падении: оно само захотело незаконной власти над всеми восточными православными и потому само создало себе необходимость унижаться и подличать для удержания этой власти. Русское же духовенство упало не само – его уронили. Поэтому указания на недостатки русского духовенства приводятся здесь отнюдь не в укор ему, – это было бы слишком несправедливо, но в доказательство неестественности и неправильности тех отношений, в которые оно поставлено к правительству и которые насильственно искажают и не могли не исказить его. Не имея свободы действия, русское духовенство сделалось равнодушно к духовным своим обязанностям, состоя под насильственною опекой правительства, оно не печется само о себе; действуя исключительно по указанию мирской власти, оно сделалось безответственным слугою мира и предалось одним вещественным выгодам. Вследствие этого между русским духовенством и греческим не осталось другого различия, как только в степени виновности: русское духовенство причиняет вред без намерения, а ненамеренно, и хотя действует в некоторых случаях без стыда, но не с бесстыдством. В остальном положение их совершенно схоже. На Востоке духовное звание, кроме низших степеней, сообщается одним грекам – фанариотам; а в России – одним потомственным священникам, как недавно солдатское звание сообщалось кантонистам. На Востоке греческое духовенство сознательно препятствует усовершенствованию своей паствы; а в России духовенство содействует тому же бессознательно: оно подает народу пример неуважения к святыне, пьянства, лихоимства, корыстолюбия, искажения духа христианского учения и т. п.³²³ Но пример духовных лиц есть также проповедь; и потому таковые действия русского духовенства равны насильственной порче народа.

От одинаковых причин почти всегда бывают одинаковые последствия. Так и от расстройства церковного управления на Востоке и в России там и здесь большинство православной паствы находится в самом грубом неведении главнейших начал Евангельского учения и первых догматов Православного исповедания, там и здесь существует вражда между паствой и духовенством. Если же русские видят более на Востоке, чем у себя, то это поясняется притчей о сучке в чужом глазе.

Такое расстройство, растление³²⁴ Православной Церкви не могло укрыться от других христианских исповеданий, и они, конечно, не захотели упустить этого случая для распространения своего учения между православными. Действию иноверческих пропаганд в России препятствует покровительство Православия правительством; но в турецких владениях они не находят этого препятствия, и потому, оставив Россию в покое, они направили силы на Турцию. А как в Турции до сего времени воспрещено под страхом смертной казни обращение из магометанства в Христианство, то пропаганды эти поневоле должны были ограничить свою деятельность тамошними православными и евреями.

Протестантское учение не может быть доступно народам необразованным, почти вовсе не развитым умственно, каковы восточные православные; поэтому протестантские миссионеры в Турции находят последователей почти исключительно между одними евреями³²⁵. Католическая же пропаганда, напротив, весьма успешно действует между православными, потому что учение ее вполне доступно их необразованности и неразвитости³²⁶. Притом, вовсе не понимая духа Православия, будучи угнетены греческим духовенством, не имея средств к образованию и не находя поддержки в представителях Православной России против притеснений местных властей, восточные православные с переходом в католицизм и даже с признанием только власти папской или унии (например, в Болгарии) приобретают и покровительство католических держав, и народное свое духовенство, и средства к нравственному и умственному развитию. Можно ли после этого удивляться необыкновенным успехам между ними католической пропаганды?

Державы, покровительствующие исповеданиям, распространяемым этими пропагандами, пользуются успехами их для утверждения между турецкими подданными своего влияния. В этом отношении наиболее удачно действует Франция, поддерживающая пропаганду католическую. Влияние ее вскоре грозит сделаться преобладающим в турецких владениях.

2 Зависимость выгод России от выгод Православной Церкви Миссии: архимандрита Порфирия и архиерея Мелитопольского Кирилла

Из предыдущего видно, что, по мере успехов католической пропаганды на Востоке и усиления через нее влияния Франции, уменьшается число восточных православных, и вследствие этого ослабевает влияние России на Востоке. Следовательно, выгоды Православной Церкви и России тесно связаны в этом случае³²⁷. Но главное место в сем деле, очевидно, принадлежит Церкви; выгоды же России зависят от выгод Церкви и составляют как бы последствие их. Поэтому и противодействие западной пропаганде следовало бы предоставить Церкви; и Россия должна бы стать такое отношение к Православной Церкви, в какое поставила себя Франция к католической. Именно она должна бы всячески содействовать ей, быть усердною помощницей ее, защитницею исповедующих Православие; но отнюдь не руководительницею или госпожою, направляющею действия Церкви для личных выгод своих. Самая польза России требует, чтобы делу этому не был придаваем характер политический и национальный вместо чисто религиозного и обшеправославного. Посмотрим, в какой степени русское правительство соблюло это условие в своих действиях.

Взирая на себя как на главу Православной Церкви, русское правительство сразу нарушило то условие, которое сейчас было выставлено необходимым для успешного действия против католического миссионерства. Именно оно приняло все дела на себя (записка г. Мансурова, стр. 42–43) и, не сообразив сил России с своими намерениями, просто повелело Св. Синоду: «снарядить духовную миссию в Иерусалим»³²⁸. Хотя миссионерство не может быть создано по заказу, но бывает последствием духовного развития народа³²⁹; однако миссия была снаряжена, поставлена под начальство архимандрита Порфирия и отправлена в 1847 г. в Иерусалим с таким поручением: «во-первых, преобразовать греческое духовенство, управляющее восточными православными; во-вторых, привлечь в Православие и утвердить в оном местных жителей, колеблемых в вере иноверческими агентами, и, в-третьих, сохранить при этом характер чисто поклоннический и содержать всю свою деятельность в совершенной тайне» (записка г. Мансурова, стр. 42–43). Поручение нешуточное, а между тем к нему ничего не было приготовлено. Притом требовать в таком деле тайны не есть ли то же, что одновременно предписывать и запрещать действовать? Ибо тайна такой миссии может существовать только при отсутствии ее деятельности успех же или неудача непременно разоблачит ее тайну. Но как бы поставляя целью не неуспех, а самую тайну, правительство наше не удовольствовалось даже требованием ее от Порфирия, не удовольствовалось и тем, что не дало ему никаких средств для действия в том смысле, в каком само же предписывало, но еще постоянно отвергало все его предположения, оказывающиеся между тем и теперь вполне дельными. Таким образом, архимандрит Порфирий был действительно поставлен в положение простого поклонника, а миссионерство его облеклось такою тайной, что даже сам он мог сомневаться в миссионерском своем назначении. – Этот несчастный исход миссии 1847 года поставляется некоторыми в вину самого Порфирия и принимается за доказательство неспособности его к миссионерству³³⁰.

Прервав миссионерскую свою деятельность на время войны, правительство наше, по окончании ее, решилось действовать резче прежнего. Поэтому оно отправило в прошлом году новую миссию в Иерусалим, во главу которой поставило уже не архимандрита, но архиерея, именно Преосвященного Кирилла, епископа Мелитопольского. Следовательно, и по окончании войны правительство наше повторило прежнюю свою ошибку, т. е. оставило это религиозное дело под непосредственным своим управлением. Правда, проводниками светского управления избраны, как и прежде, лица духовные, и даже во главе их поставлен архиерей, – но кому в мире неизвестно, что наши духовные действуют не сами по себе, а по указанию светской власти? И потому не придаст ли назначение архиерея еще более политического характера духовной нашей миссии?

Новой Иерусалимской миссии дано такое наставление: а) не смотреть более на Церковь в Сирии и Палестине сквозь греческую призму; б) действовать преимущественно на арабский элемент, притесняемый греческим; в) заботиться всеми средствами о проявлении русского богослужения в Иерусалиме, чтобы возвысить оное на Востоке; г) следовать примеру западной церкви в отношении облагодетельствования местной паствы богоугодными учреждениями, милостыней и другими просветительными мерами; д) распространить подобные действия даже на всю Палестину, Сирию, Ливан, Дамаск, Горную Хазбию, Сидонское поморье, Синай и Египет (записка Мансурова, стр. 90–92).

Кто не признает, что характер этого наставления чисто политический? В нем даже богоугодные учреждения, милостыни и т. п. предписываются только по холодному политическому расчету, чтобы Россия в благотворениях своих не отстала на Востоке от прочих европейских держав!³³¹ Такой расчет очень у места в действиях министерства иностранных дел, которое и могло бы передать в распоряжение миссии особые суммы, собственно для благотворений назначенные. Но как же основывать на таком расчете действия духовной миссии, успех которой возможен тогда только, когда она будет руководствоваться одними религиозными чувствами, без всякой примеси мирских и политических видов.

Затем, чтобы по возможности не придать русской миссии политического характера, следовало бы, прежде прибытия ее в Иерусалим, уже иметь там политического представителя России. Тогда бы одно присутствие этого представителя способствовало тому, чтобы миссия наша получила характер более духовный. Но ее отправили ранее даже основания иерусалимского консульства; и вследствие этого она получила политическое значение не только в глазах других, но и в собственных. Сама миссия считает себя чем-то вроде политического духовно-светского посольства России: а все прочие признают ее, смотря по надобности, то действительно самостоятельною, то иерархически подчиненною греческому патриархату. Так, по случаю отправления преосвященным Кириллом в день, принадлежавший католикам, службы на Голгофе, французский консул снимал с него допросы через секретаря своего, как с лица низшего; допрашивал патриархат, как бы начальство нашей миссии, патриархат давал ответы за преосвященного Кирилла, как бы за своего подчиненного, а последствием всех этих допросов было обвинение нашей миссии, как бы лица самостоятельного, представительного, по поступкам коего можно судить о видах русского правительства. Замечательно при этом во все время сего следствия сама миссия нисколько не чувствовала ложного своего положения и по-прежнему считала себя вполне самостоятельною и достойною представительницею России в Палестине, Сирии и чуть ли даже не в Египте. Впрочем, странно было б и надеяться, что духовная миссия наша не сделает промахов на этом, новом для нее и несвойственном ей, политическом поприще; ибо духовенство наше, по своему положению, большею частью не знакомо даже с условиями и обыкновенной общественной жизни.

Наконец, предоставив нашей миссии действовать совершенно независимо от местного духовенства, правительство тем самым придало ей национальный характер, вместо общеправославного, чем окончательно уничтожили религиозное значение ее³³².

Обратим теперь внимание на самое устройство этого дела и на то, как оно ведется.

Во-первых, миссия отправлена, прежде чем достаточно обсуждены те предметы, ради которых она послана, и прежде чем приготовлены средства для приличного существования и успеха ее. Поэтому в одно и то же время: миссия действует, а здесь изучают, как ей следует действовать, и изыскивают средства, чтобы самая деятельность и существование ее сделались возможными.

Во-вторых, от миссии требуют самостоятельности действий и независимости от местного духовенства; между тем не желают, чтобы она в глазах единоверцев и иноверцев имела характер учреждения, отдельного от Восточной Православной Церкви; и кроме того, поставили ее в материальную зависимость от Иерусалимского патриархата.

В-третьих, штат миссии так мал, что она едва в силах исполнять одни церковные обязанности свои в Иерусалиме, а между тем на нее возложены обязанности и относительно всей Палестины, всей Сирии, Дамаска и проч., даже Синая и Египта.

В-четвертых, денежные средства миссии, определенные правительством, так ничтожны, что непонятно, как успела бы она – без частных пожертвований, – исполнить и десятую долю возложенных на нее обязанностей. Рассчитывать же в столь важном деле только на частные добровольные пожертвования – весьма странно, ибо они, конечно, не могут быть принимаемы за доход верный и определительный, на котором можно бы основать подобное дело.

В-пятых, желая прикрыть чем-либо политический характер нашей духовной миссии, распространяют убеждения, будто она основана с тою единственно целью, чтобы заботиться о русских поклонниках в Палестине. Во имя этой цели собирают пожертвования по всей России, которые будут употреблены вовсе не для поклонников, а для устройства различных заведений, не имеющих никакого отношения к русскому поклонничеству, как например, на странноприимные дома, больницы, школы и сестер милосердия в Константинополе, Смирне и Бейруте. Неужели одного уверения, будто все это делается для поклонников, достаточно, чтобы действительно уверить всех в необходимости подобных заведений и самого присутствия духовной миссии с архиереем в Иерусалиме – для устройства положения русских палестинских поклонников?

В-шестых, понимая, что одного основания русской духовной миссии в Иерусалиме, притом с малым штатом и почти без средств, недостаточно для достижения предположенных целей, возлагают огромные надежды на содействие Русского общества Пароходства и Торговли; и даже – не понятно, на каких основаниях, – под предлогом собственных нужд этого общества, требуют от него: а) устроить для поклонников странноприимные дома, больницы, домашние церкви в Константинополе, Сирии, Бейруте, Каире, Назарете и Иерусалиме; б) иметь постоянную заботу о материальных нуждах поклонников в Иерусалиме; в) устроить поклоннические странствования в Палестине; г) заведовать всеми вообще предполагаемыми палестинскими учреждениями; д) содействовать постепенному усилению штата Иерусалимской духовной миссии; е) устроить и содержать консульство в Иерусалиме и приобрести дом для него; ж) учредить в Каифе правильное консульство, а в Назарете вицеконсульство; наконец, з) усилить штат бейрутского консульства и содержать при нем людей, заканчивающих изучение восточных языков. Учреждение правительственных консульств частною компанией есть явление столь странное, что и понять его невозможно. Это почти то же, что содержание всего внутреннего управления России винными откупщиками. Но не менее странно и то, какое отношение нашли между обществом пароходства-торговли и Православием? Да и кто, кроме акционеров частной компании, может заставить ее делать то или другое? Могут ли, наконец, существовать частные компании, если от них будут требовать действий, вызываемых не выгодами их, а поклонническими или какими бы ни было правительственными целями? Впрочем, вопрос о том, соответствуют ли вышепрописанные требования выгодам Русского общества, подлежит решению самих акционеров этого общества.

В-седьмых, кроме всего вышесказанного, из записки г. Мансурова по сему предмету и из действий правительства открывается еще следующее: а) что убеждение России в симпатии к ней греческого духовенства признается достойным сожаления (записка Мансурова, стр. 20), следовательно, требующим опровержения; б) что неизбежность явной вражды между греческой и русской иерархиями; если бы наша миссия действовала по данному ей наставлению, признается относительно миссии архимандрита Порфирия (записка Мансурова, стр. 45), но не признается относительно миссии архиерея Кирилла; в) что вражда восточной православной паствы с греческим духовенством почитается «явлением радостным, зарей возрождающегося национального Православия и залогом возвышения нашей собственной Церкви» (записка Мансурова, стр. 99–100); г) что единственным средством успешного утверждения нашего влияния на Востоке признается путь торговый или промышленный (записка Мансурова, стр. 127–129), а между тем нынешним действиям России на Востоке придается характер политически-религиозный; ибо хотя и предполагается возложить на Общество пароходства и торговли материальное или денежное участие в действиях правительства, но это участие, очевидно, не придает сим действиям торгового или промышленного характера и скорее присвоит самому Пароходному обществу характер политический; наконец, д) что учреждение в Палестине русских сестер милосердия, и притом не уступающих иноверческим, считается делом очень легким (записка Мансурова, стр. 184–185)³³³.

В-восьмых, все действия нашего правительства по сему предмету ведутся с непростительною преждевременною гласностью; а во главу им поставляется следующая фактически смешанная власть: «политическое покровительство поклонников будет относиться к обязанности консула: попечение о нравственности и религиозной деятельности их должно лежать на прямой ответственности духовной миссии: наконец, заботливость о материальных нуждах и благосостоянии поклонников возложится на духовную миссию совместно с агенциею Пароходного общества! Затем и в С.-Петербурге дело заведования новыми русскими Палестинскими учреждениями должно соединять в себе вышеозначенный троякий характер участия в оном разных деятелей – т. е. Святейшего Синода. Министерства иностранных дел и Общества пароходства и торговли». Здесь не упомянуто еще, во-первых, о Морском министерстве – вероятно потому, что трудно было бы объяснить отношение его к Православию³³⁴, но в действительности это министерство принимает очень большое участие в сем деле; и, во-вторых, о совершенно посторонних, но влиятельных лицах, впрочем, действующих из благочестия и благотворительности. Что ждать от такого смешения властей – легко рассудить всякому. Что касается Святейшего Синода, то ему дано место в этой замечательно-сложной амальгаме только из приличия, на самом же деле он составляет в нем частицу совершенно лишнюю, ибо духовная сторона вопроса, как уже замечено было выше, вполне подчинена светской, которая пользуется ею как орудием.

После этого краткого обзора действий нашего правительства относительно восточных православных весьма кстати повторить слова г. Мансурова, хотя и сказанные им, конечно не для опровержения всей его записки: «Результаты учреждения духовной миссии едва ли могут соответствовать желаниям и потребностям нашим, отправление в Палестину лица высшей духовной иерархии только усложнит положение миссии и увеличит опасность и вредные последствия – вероятной неудачи» (стр. 24). Основательность этого мнения окажется, быть может, еще ощутительнее из последующих рассуждений.

3 Несообразность учреждения Русской духовной миссии в Иерусалиме с уставами Православной Церкви, с пользой ее, с целями Русского правительства и_с состоянием русского духовенства

В действиях нашего правительства по восточноправославному вопросу, как уже можно было видеть из сказанного выше, особенно поражает несоответственность их с целями, для которых они предприняты, и с обстоятельствами, которыми они вызваны. Несоответственность эта доказывается и самым Учреждением Русской духовной миссии в Иерусалиме. В делах веры и убеждениях, как, например, в миссионерстве, успех возможен только при нравственном и духовном превосходстве тех, которые действуют перед теми, на кого и против кого они действуют. Поэтому католическим миссионерам нетрудно отвлекать восточных православных от греческого духовенства. Кроме того, миссионерство рождается вследствие развития духовных сил, от избытка духовной жизни; и потому оно возможно только там, где дается свобода духовному развитию. Но ни одного из этих условий нет в русском духовенстве. По какому же праву и на каком основании оно может требовать от греческого духовенства уничтожения таких злоупотреблений, которые, с некоторыми изменениями, существуют в России? Да и найдет ли оно в среде своей достаточно таких деятелей, которые были бы годны для миссионерства? Россия может создать временную и именную миссию, но действительное миссионерство ей не по силам. При благоприятных обстоятельствах она может, пожалуй, избрать порядочных лиц, – и счастье, если эти лица не ограничат своей деятельности официальною представительностью и проповедью чрез драгомана или казака, подобно миссионерам нашим между сибирскими инородцами. Но случайная возможность найти двух-трех порядочных людей, разумеется, недостаточна, чтобы предпринимать миссионерство, в таком случае оное зависело бы от жизни этих людей, – притом, дабы миссионерство имело успех, оно должно внушать доверие; доверие же к миссионерству может существовать только тогда, когда в действиях его предполагаются побуждения чисто религиозные и бескорыстные, и это никто не предположит относительно русской миссии, зная, что духовенство русское находится в безграничной зависимости от мирской власти. Наконец, назначение всякой духовной миссии есть утверждение в народе тех верований, которых миссия придерживается, но такое же назначение имеет и всякое духовенство в отношении к подведомственной ему пастве. Поэтому установление всякой духовной миссии есть: или противодействие местному духовенству, или посягательство на его права. Так и понимают миссионерское дело католики и протестанты, поэтому они не посылают своих миссий в страны, им единоверные, но учредили свои миссионерства между православными для отвлечения их от Православия. Какой же смысл может иметь русская православная миссия, тоже учрежденная между православными и в независимости от местного православного духовенства?³³⁵ Не иной как также – противодействие местному православному духовенству и отвлечение от него православной паствы. И чем нравственнее, чем достойнее будут наши миссионеры, тем больше они будут способствовать разъединению восточной паствы с тамошним духовенством, потому что тем ярче будут выставляться недостатки этого духовенства. Невольно подумаешь: уж не согласно ли наше правительство с мнением г. Мансурова, будто во вражде восточных православных с греческим духовенством следует видеть: «явление радостное, зарю возрождающегося национального (?) Православия и залог возвышения нашей собственной Церкви» (см. выше глав. 2). В таком случае странно, что и пропаганды иноверческие тоже увидели в этой вражде явление радостное, но только для них, и залог возвышения их церквей. Кто-нибудь ошибается, но не католики и не протестанты, церкви которых действительно возвышаются вследствие неурядицы в Православном мире. Вероятнее, впрочем, что правительство наше увлеклось примером других исповеданий и, не сообразив разницы отношений своих и этих исповеданий к Православной Церкви, завело миссию в Палестине только потому, что эти исповедания имеют там свои миссии. Догадка эта подтверждается и словами г. Мансурова (записка Мансурова, стр. 94): «Наше правительство придает особенную важность нахождению в Иерусалиме русского архиерея, потому что все другие исповедания имеют там своих епископов». – По этой же причине, вероятно, и духовные интересы России в Константинополе и Болгарии отодвинуты на второй план: хотя через Константинополь можно бы иметь влияние на все церковное управление Православного Востока, а потеря Болгарии для Православия и России, конечно, важнее потери арабов. Признавая необходимость восстановить Православие на Востоке в прежней силе и в прежнем значении, Россия, очевидно, должна бы заботиться о сохранении единства Православной Церкви и о восстановлении мира в ней; а не о возбуждении в ней раздоров, о чем и без России стараются враги Православия, – протестанты и католики³³⁶. В русской же духовной миссии в Иерусалиме нет ничего примиряющего, ибо она до тех пор миссия, пока действует против местного духовенства и независимо от него; а такие действия ведут не к умиротворению Православной Церкви, а к усилению в ней вражды, и без того существующей, между восточной православной паствой, греческим духовенством и Россией. Кроме того, по уставам Православной Церкви управление церковны ми делами принадлежит духовенству. Оно поставлено блюстителем церковного порядка. По вопросам важным и сомнительным, оно должно сноситься между собою, а в случаях крайних – должно созывать соборы, которые, пои участии в них мирян, издают постановления, обязательные для всех православных. По соборным постановлениям, между прочим, никакая часть Православной Церкви не имеет права вмешиваться в церковное управление другой части, а тем более действовать в ней самоуправно, в подрыв местного духовенства. Соблюдением этого порядка церковного управления издревле поддерживалась и связь, и взаимная братская поверка всех частей Православной Церкви и благоустройство ее. Если же будет допущено, в противность соборным постановлениям, произвольное вмешательство одной какой-либо части церкви в управление другой, то можно ли ожидать чего-либо для Православия, кроме раздоров, распри, козней и разъединения? – Итак, учреждая духовную миссию в Иерусалиме, Россия не только вредит себе, но и Православной Церкви, нарушая уставы оной и внося в управление ее начала произвола, самоуправства, раздоров и разъединения. Для возвышения Православной Церкви необходимо уравновешение прав всех членов ее, а не заменение преобладания греков преобладанием русских.

4 О русских православных поклонниках

Приняв намерение действовать к восстановлению Православия на Востоке и как бы сознавая неуместность вмешательства своего в дела церковные, русское правительство прикрыло оное заботливостью о русских поклонниках в Палестине. С этих пор речь о наших палестинских поклонниках и о жалком состоянии их сделалась речью модною, предлогом для выражения чувствительности, сострадания и человеколюбия – даже теми, которые, казалось бы, вовсе неспособны к подобным чувствам. Нельзя не отдать справедливости, что вопрос о поклонниках возбужден очень удачно как потому, что он способен привлечь внимание, а с ним и пожертвования общества; так и потому, что, желая противодействовать иноверческим пропагандам, конечно, нельзя было оставить без внимания несчастного православного поклоннического населения в Иерусалиме. Но достаточно ли этого предлога для действительного прикрытия наших видов на Востоке, это другой вопрос, отчасти уже разрешенный выше. Здесь же предстоит заняться оценкою взгляда и действия нашего правительства собственно относительно поклонников.

Положение православных поклонников способно возбудить сострадание не только по вещественному их неблагосостоянию, но и по нравственному их развращению. С этой и с другой стороны, они резко отличаются от всех прочих поклонников в Иерусалиме. Это особенно было заметно в нынешнем году, при стечении в Иерусалим поклонников всех исповеданий, вследствие одновременного празднования Пасхи во всех христианских церквах. Сравнения делались невольно и всегда к невыгоде православных, а между ними русских. Незачем описывать здесь вещественные лишения православных поклонников, потому что они описаны уже довольно подробно в записке г. Мансурова. Излишне также входить в подробности о нравственном развращении их, потому что подробности эти ничего не прибавили бы к тому, что можно сказать в общих чертах. Но напрасно г. Мансуров в записке своей (записка Мансурова, стр. 13) ставит армян и греков ниже русских в нравственном отношении – армяне, греки, арабы, особенно последние, действительно отличаются большею грубостью нравов и понятий о христианстве; но следующие слова – сказанные г. Мансуровым собственно об армянах и греках – с большею справедливостью могут быть отнесены к русским поклонникам: «Они приходят в Иерусалим преимущественно по привычке толкаться по белу свету и по несуществованию здесь какой-либо над ними власти, своеволие, разгул и разврат между ними составляют явления нормальные, на которые невозможно взирать без глубоко грустного чувства». Безнравственная жизнь именно русских, а не армянских и греческих поклонников обращает на себя внимание европейских путешественников и служит для них обыкновенным предметом разговоров и удивления. Какое же впечатление русские поклонники производят на магометан и вообще на восточных жителей, об этом можно судить по тому, что наибольшею безнравственностью между русскими поклонниками отличаются женщины, а взгляды на женщин у восточных народов гораздо строже европейского. Не касаясь других сторон жизни русских поклонниц, довольно упомянуть об одной, как более явной: одних русских женщин можно видеть в Иерусалиме пьяных, в кабаках и в кофейнях! Наибольшею безнравственностью между русскими поклонниками отличаются: дворовые, так называемые чернички, и крылошанки и послушники. Наибольшею же скромностью и приличием – поклонники и поклонницы из крестьянского и купеческого сословия.

С устройством порядочных помещений для поклонников, с учреждением консульства и духовного надзора в Иерусалиме действительно можно ожидать большего приличия в поведении тамошних русских поклонников. Но одних этих мер недостаточно для улучшения наших поклонников в той степени, чтобы присутствие их в святых местах не подрывало уважения к русскому имени. Жалкое состояние русских поклонников есть не исключительное, а естественное явление в современном православном мире. Оно происходит не от случайного невнимания правительства или православного духовенства собственно к палестинским поклонникам; но есть необходимое последствие, родственно связанное со множеством других последствий общего расстройства Православной Церкви. Заботливостью об одних заграничных русских поклонниках нельзя исправить дела, ибо все вновь приходящие из России будут не лучше тех, которые приходили прежде. Следовательно, при таком образе действий работа миссии над поклонниками будет нескончаема. Нынешняя миссия в Иерусалиме понимает и потому придумывает различные меры для улучшения поклоннического состава; например, она желала бы: во-первых, чтобы ей дано было право высылать в Россию тех поклонников, которые заслужат это, и, во-вторых, чтобы плата за житье в Иерусалиме, за все странствование в Палестине (если будет устроен странноприимный дом в Иерусалиме и поклоннические странствования) и за возвращение в Россию была взимаема с поклонников заблаговременно, при отъезде их из России. Право высылки поклонников, казалось бы, может быть дано разве консулу, а не миссии, и притом с условием, чтобы высылке были подвергаемы только те, которые не могут быть терпимы в Иерусалиме. Вообще же обе эти меры хотя и могут облегчить заботы миссии о поклонниках, но не в такой степени, как это представляется сначала. Заблаговременное взимание платы с поклонников может уничтожить или хоть уменьшить нищенство между поклонниками и понудить их подчиняться тому порядку, который заведен будет для них в Палестине. Но ни эта мера, ни право высылки нисколько не уменьшат числа таких поклонников, которых придется высылать обратно в Россию. Частое же приложение права высылки тем более нежелательно, что, по всей вероятности, будут нередкие случаи, когда высылаемый не захочет покориться воле высылающего.

Кстати вспомнить опять притчу о сучке в чужом глазе. Чужое обыкновенно заметнее своего. Это истина, вполне прилагаемая к России по вопросу о восточных православных, столь же правильно прилагается к ней и по вопросу о поклонниках. Жалкое положение поклонников в Иерусалиме возбудило в них сочувствие, а положение поклонников в России не вызывает в нас ни малейшего участия. Между тем немногие из русских поклонников отправляются в Иерусалим, не побывав сначала в Русских святых местах; и чему они ни учатся здесь, то несут и туда. Поклоннические странствования по святым русским местам и пребывание в них (сопряженное большею частью с отсутствием всяких удобств, всякого попечения и помещения) суть не что иное, как настоящие школы разврата народного. Кому не случилось убедиться в этом личными наблюдениями, тот может удостовериться чрез расспросы поклонников, особенно же поклонниц, имевших несчастие предпринять подобное путешествие в молодости. Можно ли после этого ожидать, чтобы Россия дала другие образцы поклонничества, кроме тех, которые она даст в настоящее время? И не следует ли заботиться, чтобы число русских поклонников в Святую Землю уменьшалось, а не увеличивалось, как этого желают в видах пользы России?

5 Способ действия, возможный при нынешнем состоянии Православной Церкви, для восстановления силы и значения ее на Востоке

Из предыдущего видно: 1) что церковное управление Православной Церкви состоит в ведении русских и греков и что в руках тех и других оно дошло до крайнего расстройства³³⁷; 2) что учреждение Русской духовной миссии между восточными православными противно пользе и уставам Православной Церкви, противно выгодам России и не по силам современному русскому обществу³³⁸; 3) что восстановление Православия в прежней его силе и в прежнем значении есть дело Церкви, а не светской власти³³⁹; 4) что для успешного действия русского духовенства на пользу Православной Церкви необходимо, чтобы ему предоставлена была самостоятельность или свобода, по крайней мере в этих делах, и чтобы оно действовало в духе чисто православном, а не каком-то национально-православном³⁴⁰.

При нынешнем безусловном подчинении русского духовенства мирской власти, конечно, трудно будет ему отрешиться от своего положения до такой степени, чтобы действовать с должным достоинством и силой во внешних делах Церкви³⁴¹. Безграничная зависимость его во внутренних церковных делах от гражданского управления не может не препятствовать развитию в нем нравственных сил, столь необходимых для духовной деятельности. Но здесь не место касаться такого важного вопроса как преобразование церковного управления в России; и потому, принимая сказанное только за одно из доказательств пользы и необходимости исследовать этот вопрос в подробности, обратимся к другому, именно к тому; каким образом мог бы действовать Русский Святейший Синод, получив право исполнять свои обязанности, по крайней мере, в общих делах Церкви?

Опасность отклонения от Православия большинства восточных членов Православной Церкви порождена, как уже замечено выше, злоупотреблениями и небрежением к пастве греческого духовенства. Поэтому Русский Святейший Синод обязал, по праву участия в общих церковных делах (право которого русское правительство не имеет), обратить внимание представителей восточного православного духовенства на вредные последствия для Православия от попускаемых и совершаемых ими действий³⁴². Подобные замечания от Святейшего Синода нашего не только не нарушат начал православного церковного управления, но напротив могут быть оправданы ими и на них же основаны. Дух миролюбия и бескорыстной заботливости о благе Церкви должен господствовать в сношениях Святейшего Синода с восточным духовенством. Но вместе с тем необходимо, чтобы в действиях Синода выражалась положительная решимость вести это дело с подобающею твердостью и неуклонно. Обстоятельства покажут, в какой степени должна быть выражаема настойчивость в последующих сношениях Синода с греческим духовенством³⁴³, а также когда понадобится подкреплять письменные сношения изустными переговорами и убеждениями чрез поверенных и, наконец, когда представится необходимость созвания собора, который бы решил это дело в случае невозможности решить оное другим образом³⁴⁴. Созвание собора не должно возбуждать опасение правительства, ибо собор служит к поддержанию единства Церкви; а для Православной Церкви это необходимо, потому что во главе ее нет другой единой власти. Притом кроме вопроса о церковном управлении на Востоке есть еще много других, которые вряд ли могут быть разрешены иначе как собором. Сверх всех этих мер Святейший Синод мог бы также: 1) ввести поверенных своих в члены местных Восточных Синодов, приняв взамен того кого-либо от Восточного духовенства в свои члены³⁴⁵; 2) учреждать подворья и монастыри в разных местах на Востоке, как дозволяется восточным православным учреждать их в России³⁴⁶; 3)заводить при этих подворьях и монастырях училища, приюты для странников и даже больницы³⁴⁷; 4) не оставлять начатых забот о поклонниках в Иерусалиме, заботясь в то же время и о поклонниках в России, и т. п. Все эти действия должны быть, конечно, вполне согласованы с уставами Православного Церковного управления. В заботах же о русских поклонниках в Палестине следует по возможности действовать совокупно с восточным духовенством и во имя Православной Церкви вообще, а не одной русской или греческой. Такое совокупное действие, способствуя соединению разных православных народов, выгодно было бы и тем, что потребовало бы менее расходов, ибо средства не были бы раздробляемы, а потому и результаты были бы достигнуты скорее. Для обеспечения же положения собственно русских поклонников достаточно было бы определительного отделения для них известной части общих поклоннических сооружений, с тем чтобы часть эта соответствовала, положим, двум третям той суммы, которая поступила бы от России для исполнения всех православных поклоннических сооружений. – Таким образом, устроив помещения для русских поклонников на свой счет и участвуя в расходах по остальным сооружениям, русское духовенство могло бы выговорить себе право принять исключительно на свое попечение помещения, устроенные собственно для русских поклонников, а над остальными имело бы наблюдение по праву церковному. Такое же единство Православия должно бы выражаться и в действиях по образованию общин сестер милосердия³⁴⁸. Образование сих общин есть дело также Церкви, а не правительства, и характер сих общин также должен бы быть общеправославный. Поэтому к образованию их на Востоке следовало бы пригласить восточное духовенство, а прием в них должен бы производиться не по принадлежности к тому или другому народу, но по принадлежности к православному исповеданию и по нравственным достоинствам, как в монастырях. Разумеется, все исчисленные заведения и учреждения не следовало бы предпринимать прежде, чем собраны будут достаточные средства для приведения их в исполнение. Если же можно было надеяться, что средства эти найдутся под руководством правительства, то тем более вероятия, что они найдутся под руководством Церкви при участии правительства. Независимо от сего Россия могла бы и без сборов оказывать частные вспомоществования беднейшим восточным православным церквам – от излишка собственных своих церковных богатств. Именно: в большей части наших церквей столько забытых, лежащих без пользы и употребления, а нередко почти не бывавших в употреблении, разных утварей и облачений, что Святейший Синод мог бы наделять ими весь Восток в течение многих лет. Весьма полезно было бы также снабжать Восточные церкви иконами, ибо в настоящее время за отсутствием иконописцев на Востоке нередко случается видеть там или донельзя безобразные иконы, или же писанные не в православном духе и подаренные иноверческими миссионерами, или же, наконец, совершенно отстроенные церкви, как, например, в Хазбее. остающиеся без службы потому только, что нет возможности приобрести иконы для иконостаса.

Что касается участия правительства в этом деле, то оно должно бы заключаться: в поддержании действия Церкви, в покровительстве православных в Турции, как другие державы покровительствуют там своим единоверцам, и в содействии Святейшему Синоду денежными средствами. Определяя в некоторых случаях назначение тех сумм, которые будут передаваемы в распоряжение Синода, Правительство могло бы иногда направлять его действия сообразно политическим своим видам. Подобный образ действий, очевидно, вернее может привести к восстановлению Православия на Востоке в прежнем его значении и в прежней силе, а следовательно, и к соблюдению выгод России. Самостоятельные действия Святейшего Синода удержат Восточноправославный вопрос в характере религиозном, поддержат и укрепят единство Православной Церкви и вместе с тем усилят влияние России на Востоке. – Участие России к восточным православным не будет уже ограничиваться одними словами, как было прежде, и не примет характера политического, т. е. корыстного, как теперь, но получит свойства чисто бескорыстного, плодотворного сочувствия, которое необходимо вызовет и от восточных православных доверие и сочувствие к России. Подробности сих действий могут быть определены только обстоятельствами³⁴⁹.

14. Отзыв В С Неклюдова на записку Б П Мансурова «Православные поклонники в Палестине»³⁵⁰

Я прочел с величайшим вниманием вашу записку и по строгой справедливости должен сознаться в жалкой истине всех фактов, коими Вы обнаруживаете наше положение на Востоке, все, что нами там утрачено, все, что мы снова должны там стяжать, с той минуты когда мы наконец поймем настоящее призвание России, самим Промыслом ей предназначенное во всемирной политике. Вопрос в том – как помочь горю и как вернуться нам на ту стезю, которую указывают нам и размышления об истинных выгодах наших, и славные предания, от коих мы, к несчастию, слишком равнодушно отстали. Вопрос этот, особенно в настоящих обстоятельствах, сопряжен с такими трудностями, что безрассудно бы было и думать о приискании положительных мер к немедленному разрешению оного. Сколько я понимаю его, здесь дело идет не о каких-либо односторонних мерах, но о целой системе действия, о твердо предназначенной цели, к коей все это действие должно нас вести и которой мы лишь с помощью времени, непоколебимого постоянства и разумных трудов можем, Божьею волею, достигнуть.

Начнем с той непреложной истины, и кто лишь несколько знает Восток, тот нам ее оспаривать не станет, что все влияние наше на Востоке основано единственно на религиозном чувстве единоверия. Связь наша с Востоком есть связь духовная и тем самым сильная и неразрывная. От Востока мы получили духовную жизнь, – подпав под иго иноверцев, – он в свою очередь ожидает от нас защиты и поддержания своей духовной жизни. Мы одни его единоверцы, в нас одних он видит независимость, силу и крепость, на нас одних он лишь и надеется. Но при всем том Восточная Церковь не забывает своих преданий, мы ее духовные чада, она в нас рада видеть благодарных птенцов, готова даже признать, что мы опередили свою наставницу, и не отказывается следовать нашим примерам, лишь бы мы не принимали видов владычества; утратив свою политическую независимость, она тем тверже держится своего духовного первенствующего сана среди единоверных ей церквей и признает наше старшинство лишь в ряду дщерей своих.

От этой двусторонности отношений наших к Восточной Церкви проистекает, естественно, и необходимость для нас двухстороннего поведения в отношениях с нею. Многое было говорено и много, к несчастию, есть справедливо в упреках, коими клеймят Греко-Восточное духовенство. Невежество воспитания, корыстолюбие, алчность его к деньгам обратились в пословицу и тяжко сокрушают все религиозные чувства истинного христианина. Наконец стремление его к поглощению единоверных ему национальностей, славянской и арабской, в центре эллинизма, составляет издавна главную цель нашего противоборства. Но обратимся к источнику всех сих бед – и мы скоро убедимся, что во всех этих фактах есть более предметов к сожалению, нежели к порицанию. В течение 4-х столетий единственным попечением Восточного духовенства должно быть сохранение своей автономии, сохранение священного залога, оставленного ей Св. Отцами – Божественной своей религии. Чем оно постоянно отстаивало, чем поныне оно сохраняет его как не беспрестанными выкупами и пожертвованиями, – коими должно оно усыплять ненависть и пресыщать алчность своих ненавистных властителей? За всякий свой шаг оно должно платить. И Патриархи Константинопольский и Иерусалимский, как Вы справедливо замечаете, имеют сильные и достаточные доходы, но сколько из этих доходов могут они обращать на нужды церкви и сколько из числа оных переходит в виде всякого рода налогов, сборов и банчишей в руки турецкого правительства? Наконец, видно ли где-либо на Востоке, чтоб духовенство Православное жило пышно-роскошно, даже с должным благолепием? Напротив того, везде оно живет скромно, большею частью бедно и недостаточно, и не служит ли это явным доказательством, что то, что оно, быть может, иной раз и незаконным образом приобретает, берется им не из личных корыстолюбивых видов, а переходит, ради жизни и покоя Церкви, в хищные руки властителей неверных. Другой и значительный упрек наш заключается, как я сказал, в стремлении Греческого духовенства поработить славянский элемент. И в этом упреке есть своя преувеличенная сторона. Православная Церковь удержалась и может держаться среди гнетущего ее ига лишь плотным своим единством. Между всеми элементами Православия на Востоке должна быть неразрывная духовная связь, единство Духовного начала, в сем условии заключается непременный залог его существования – сила и опора против Турецкого правительства с одной стороны, а с другой – против прельщений Западных пропаганд. Не говоря уже о той степени развития, на которой стоят славянский и, в особенности, арабский элементы, устройство самобытных национальных Церквей – славянских или арабских – было бы учреждение в области Церкви, des Etats daus I» Etat, было бы со стороны греческой иерархии ослабление и себя и своих и в той же мере усиление противников как туземных, так и иноземных. Конечно, в этом стремлении к сохранению и утверждению единства Православной Церкви на Востоке греческое духовенство зашло, быть может, и слишком далеко, особенно в отношении к славянским племенам, но противодействие сему русскою религиозною деятельностью, основанною на устройстве в Назарете или в каких-либо других местностях Палестины – Русских независимых обителей, церквей и духовных властей, вряд ли поведет нас к цели. Греческое духовенство считает этот край своим достоянием, оно там у себя, и при первом подозрении нашего независимого там учреждения оно вооружится против братьев – соперников еще сильнее, нежели против врагов, и мы скоро явим пред иноверными столь жадно ими желаемый соблазн распрей и разногласия меж сынами одной и той же ненавистной им Церкви. Все действие западных пропаганд в сии последние времена обращено было к этой цели.

Разности не догматические, а наружные, не имеющие для образованного ума и малейшего значения, тем не менее существуют между обрядами и поверьями Русской и Греко-Восточной Церкви и являют некоторое сходство между сею последнею и нашим старообрядческим расколом. Греческое духовенство считает наше пение, нашу иконопись и даже наше облачение если и не противными, но отталкивающими несколько от преданий Православия; в обряде погребения оно также сходствует с нашими старообрядцами. Наконец и чуть ли не догматическое разногласие разъединяет нас в обряде принятия в Православную Церковь могущих переходить в оную иноверцев – католиков или протестантов. Гласность, данная в сие последнее время сему разногласию англиканским дьяконом Пальмером, принявшим окончательно римско-католическое вероисповедание, не дозволяет оставить сей важный вопрос без особенного внимания, тем более что во время последней войны – Великобританский представитель в Константинополе основывал на сем факте, сколько нам известно, свои настоятельные убеждения Вселенскому патриарху, к разъединению Греко-Восточной Церкви с Российскою, оказавшеюся будто неверною преданиям Православия.

Противодействовать сим замыслам Запада, устранить все существующие разности, ввести по возможности единство в действиях и наружном виде Православной Церкви на Востоке, примирить с греческим духовенством славянские и арабские православные племена и внушить оному к ним более терпимости и снисхождения, суть столько же задач, к разрешению коих мы можем и должны приступить, но одною лишь силою примера и со всевозможною осторожностью в своих действиях. Назидание и наставление от сильного слабому слишком легко могут переступить в область действия принудительного. А от этого опасения Греческого Духовенства мы, для успеха своего дела, более чем от чего-либо другого должны оберегаться. Осуществится ли надежда Востока или нет, но, несмотря на все и на все наши последние неудачи, она неизменно господствует там среди наших единоверцев, что мы рано или поздно призваны освободить их от ига Магомета. Освободить, но не поработить, они готовы нам быть благодарными братьями и друзьями, но не подданными, а это-то и есть страшилище, коим Западная политика старается отклонять от нас и подрывает сочувствие единоверных нам племен Востока.

Дух независимости есть господствующее стремление всех сих племен в духовном и гражданском их быту. Греки, молдоволахи, сербы, болгары, арабы хотят быть и остаться чем они есть, а отнюдь не перейти из подданства Турции в подданство гражданское ниже духовное России. Все это я говорю к тому, что учреждение Епархиального русского независимого и самобытного начала где- либо в Палестине не только не достигнет предполагаемой нами цели, но лишь повредит оной. Вопрос здесь очень прост, какие бы ни были недостатки Греко-восточного духовенства, тем не менее оно существует, можем ли мы его вековое управление в тех краях заменить нашим и заступить его место на Востоке? Недолго думая, можно решительно сказать: нет. Ни теперь, ни когда-либо! А следовательно, мы должны ограничить наш круг действия старанием исправлять и искоренять все, что мы признаем вредным, дурным и неправильным, и возвести нашу веру в лице ее представителей на Востоке на ту степень величия и первенства, которую принадлежит ей занимать в виду соперных ей Западных вероисповеданий. Но для сего первым и непременным нашим сотрудником должно быть оно же, греческое духовенство, от его доброго расположения зависит весь успех дела. Вы ясно доказали цифрами, что мера производимого ему Россией пособий не дает нам права ничего требовать. Независимо же от него устраивать образцовую Епархию и выказывать превосходство своего служения против греческого в виду грубых и невежественных населений того края – значит стать с греческим духовенством в соперничество, действовать в отношении к нему как действуют католики, унижать достоинство греческих иерархов в глазах их паств и вести к расторжению навсегда и без того уже слишком слабых уз, которыми держится Православие на Востоке, при враждебном духе элементов составляющих оное. Заседание же русского епископа в Иерусалимском Синоде, буде оно и могло бы осуществиться, было бы, по моим понятиям, мерою решительною, но не к возвышению Православия, а к совершенному подрыву всякой возможной с нашей стороны деятельности – как ныне, так и впредь. И этого результата мы достигаем одним лишь предложением этой меры – ибо можно утвердительно сказать, что ни патриархи, ни турецкое правительство, ни в особенности Западная политика того никогда не допустят. Впрочем, и предполагая даже сию меру возможною, следовало бы прежде всего иметь опору в предыдущих данных, условия ее успешности, а именно, в тесных и частых духовных сношениях между Российскими и Восточными Синодами, таковые же сношения столь мало существуют, что досель восточной Церкви неизвестны даже имена русских Святых угодников. С другой стороны, и по существу своему, хотя Восточные Синоды и независимы от прямого начальства турецкого правительства, но в действительности круг действия их обнимает не только духовный, но и гражданский быт, и политические интересы их паств. Духовенство признается Портою законным ходатаем и ручателем за ее подданных христиан, и Синоды состоят в тесной зависимости и под строгим надзором турецкого правительства. Присутствие среди Синода, составленного из своих подданных, представителя России оно ни в каком случае не допустит, да и сообразно ли нашему достоинству, буде оно и было бы дозволено, подчинить нашего иерарха постыдному надзору, узаконять его присутствием часто такие меры, которым мы должны бы были противодействовать и которые извиняются и терпятся нами со стороны греческого духовенства единственно лишь в уважение гнетущего его ига. Но одного лишь предположения о том, говорю я, достаточно было бы, чтоб вооружить и возбудить против нас снова все подозрения и все противодействия как Турции, так и западных Держав.

Для поддержания и возвеличения Православной веры на Востоке мы должны, сколько мне кажется, основать нашу деятельность на чистосердечном братстве с греческим духовенством, а не на обнаружении нашего превосходства. Противоборствовать злым замыслам иноверных пропаганд, козням западной политики и подозрительности Турецкого правительства мы можем не частною самобытною деятельностью, не поднятием в Церкви национального флага, но тесным единством со всеми нашими единоверцами под крестным знамением Православия. Не Русскою Церковью должны мы явиться на Востоке, но членами единой Восточной Православной Церкви. Мы владыки у себя, но на Востоке должны быть братьями тамошних владык, помогать им и возвышать их в своих собственных глазах, а особенно в глазах тамошних народонаселений. При этом лишь условии мы заставим себя и слушать и любить, мы будем иметь успех в действиях и должную крепость в защите!

В таком убеждении я не могу разделять Вашего мнения ни о необходимости для нашей духовной миссии быть в Иерусалиме усебя, а не в гостях у греческой Иерархии, ни даже о существовании Русской Духовной миссии в Палестине. Мы видели на опыте, и Вы весьма рассудительно указываете на неудачу первой нашей миссии Духовной, посланной в лице архимандрита Порфирия. Конечно, денежные средства, выделенные ему, могли быть недостаточны, но и при больших и достаточных средствах положение его было бы тем не менее трудное и фальшивое. Значения Духовной миссии ни Турецкое, ни Западные правительства не могут с нашей стороны понимать иначе как покушения на политическую пропаганду. От того самого и вменено ему было в обязанность не принимать иного характера, кроме поклоннического. При этом же характере приобретать недвижимые собственности в Иерусалиме, строить дома и заводить целое оседлое учреждение было несвойственно и необъясняемо. Из-за Порфирия выглядывает Русское правительство, и духовенство католическое смутилось, и патриарх Валерга, поднял знамя борьбы. Патриархия иерусалимская немедленно предложила нам свои услуги и разрешила задачу. Она взялась устроить дом для нашей миссии будто от себя; Правительство же наше обязалось уплатить ей расходы, какие означенная постройка должна была стоить. «Два года тянулось это дело, говорите Вы, – и Греческое духовенство, которому оно не нравилось и которому не хотелось видеть Россию в Иерусалиме хозяином чего-либо, успело возбудить разные затруднения к утверждению в Палестине Русской собственности и проч.».

Здесь можно бы упомянуть пословицу, которую мы слишком хорошо понимаем в России, чтоб не допустить и других понимать и у себя – «в чужой монастырь со своим уставом не ходят». С другой стороны, факт сей нас должен бы был и в том убедить, что против воли Греческого духовенства нам действовать не только трудно, но даже невозможно и что мы ни личиною поклонничества архимандрита Порфирия, ни коммерческим предлогом торговой компании не обманем его прозорливой недоверчивости.

«Таким образом, – продолжаете Вы, – Россия убоялась обеспокоить Порту построением монашеской скромной обители, когда ни Франция, ни Англия, ни Австрия не боялись в то же время строить в Иерусалиме обширные заведения». Христианское народонаселение сего края принадлежит в к Православной вере. Иными словами в сущности, как и в убеждении Турецкого правительства, оно привержено к единоверной России и с ненавистью смотрит на своих властителей. Можно ли было и требовать от сих последних, чтоб они среди враждебного им элемента хладнокровно видели какое-либо Русское учреждение, и когда же? До последней войны! Когда никакие торговые или пароходные сношения не оправдывали иного и когда с другой стороны Севастополь с своим мощным флотом стоял, как привидение, у врат Босфора – при отсутствии всякого светского представительства представительство духовное, под каким бы скромным именем оно и ни укрывалось, не могло иметь в глазах турецкого Правительства другого значения, кроме политической пропаганды. Независимо от денежных средств вот, следовательно, обстоятельства, в коих должно искать и видеть неуспех первой нашей Духовной миссии, как и всякой другой – какую мы ни пошлем в Палестину.

Но Франция, Англия и Австрия строят и устраиваются, не боясь Турецкого правительства, а Турецкое правительство, боясь их силы, не боится их деятельности, и вот почему они и успевают. Незначительность народонаселения католического, отсутствие народонаселения протестантского не угрожает туркам в опасности политической пропаганды его со стороны духовных учреждений Франции, Англии или Австрии, напротив того, и круг действия католических держав, будучи постоянно направлено на паразитизм не среди неверных, а среди православных, на борьбу с Православным Духовенством, турецкое правительство с явным удовольствием смотрит на сии состязания, в коих оно видит залог своего спокойного владычества среди враждующих партий. Скажем и то, что морские силы, коими располагают Франция и Англия в Средиземном море и в Архипелаге, весьма упрощают им задачу – своих действий на Востоке. Скажем наконец, что пример предпринимаемого и учреждаемого иноверными Церквами в стране, где они почитаются чужим и лишь терпимым элементом, не может служить образцом для нас, ибо мы суть и должны быть там свои, но не яко партия отдельная и независимая, а яко тесно связанная с целым часть оного, как твердо держащаяся корня ветви Восточно-Православной Церкви.

А потому и все то, что хотим предпринять ныне, чтобы оно было успешно, должно носить печать не какой-либо частной Церкви – ни Русской, ни Греческой, – но едино Восточно-Православной Церкви, а для сего наружное исполнение всего предполагаемого нами мы должны видимо оставлять хозяевам места; помогать им своим надзором, своим заступничеством, своими средствами, убеждать их своими советами, заставлять их тем признавать нас истинными покровителями и друзьями – одним словом, вселять в них полное к нам доверие, вот истинный наш долг, и тем лишь одним мы успеем в начатом деле.

Учреждение в Иерусалиме Консульства, сделавшееся ныне возможным при существовании и наших пароходных сношений с тем краем, много упрощает нам задачу нашей деятельности, а учреждения при сем Консульстве благолепной домашней церкви с русским причтом и под настоянием умного, ученого и набожного архимандрита, знакомого с Востоком и, по возможности, знающего греческий язык, с успехом заменило бы и епископа и всякую духовную с нашей стороны миссию. В архимандрите одном, мы это уже знаем по опыту, иерусалимский Синод видит лишь по сану подчиненное себе лицо, которому он может, смотря по обстоятельствам, помогать и покровительствовать или препятствовать, по своему усмотрению. На епископа он будет смотреть как на соперника, а потому и всякое действие его он будет стараться подрывать; в лице лишь консула, привычно и благолепно устроенного и располагающего достаточными средствами, греческое духовенство будет видеть покровителя и заступника. Не опасаясь от светского лица вмешательства в чисто духовные свои интересы, оно охотно будет слушаться его советов, следовать его направлениям и под его надзором, особенно если от него же будут к тому исходить и средства, оно охотно примет и приведет в действие все предполагаемые наши улучшения; не надобно думать, чтоб греческое духовенство не понимало всей пользы и всего превосходства учреждений, воздвигаемых и католиками и протестантами, но какими средствами и под чьим покровительством соперничать им, каждый расход делать вдвойне – половину на дело, а другую на разрешение, чтоб приступить к оному, таков был до сих пор единственный возможный для него образ действий, а на такой размер расходов не станет патриаршего бюджета, хоть бы он был и вдвое против того, что он есть.

Мы говорим здесь не a priori, не по одним умозаключениям, а по опыту виденного нами на деле и именно в Афинах. Духовенство Греции стояло, быть может, на низшей степени грубости и нетерпимости в своих поверьях, – неприличия и невежества в своем наружном виде, – в сравнении с тем, что мы видим ныне на Востоке. Устройство при Императорской миссии посольской церкви, постоянно разумные и удачные выборы настоятелей оной произвели единственно одним примером и частыми дружественными и братскими увещеваниями наших пастырей действие разительное во всех отношениях к улучшению и усовершенствованию тамошнего духовенства. Пример, и удачный пример, есть, каким образом мы можем достичь нашей благой цели. Вернее ему следовать, чем искать новых неведомых и трудных путей. И не в одном Иерусалиме, но, как Вы справедливо замечаете, во всех центрах Восточного православия – в Смирне, в Бейруте, в Александрии и в Янине, следовало бы нам приступить к устройству домовых консульских церквей.

Наконец, и у себя мы должны направить нашу деятельность к приспособлению орудий, имеющих действовать по предложенной цели, к облегчению средств для достижения оной. Да будет дозволено нашему Синоду войти в постоянные и регулярные духовные сношения с Патриаршими престолами Востока, с Синодами Константинопольским и Иерусалимским. Для единства Восточно-Православной Церкви связь сия необходима, Восточные пастыри среди вечной борьбы своей с тяготеющею над ними властью не имеют ни свободы времени, ни спокойствия духа, чтобы рассуждать о вопросах отвлеченных, о внутреннем или внешнем образовании и возвеличении Церкви, но от принятия клонящихся к тому и постоянными трудами нашею духовною, как и гражданскою властью, достигаемых мер, они никогда не откажутся и примут их даже с благодарностью, лишь бы оные были им сообщаемы и должным образом предлагаемы. В семинариях наших основательное изучение греческого языка, не яко мертвого языка и в литературном классическом смысле, но как языка разговорного и общежитейского, каковым он есть для всего духовенства на Востоке, таковое же изучение и арабского языка, – вот первые и главные условия успеха, как способа к легкому и личному сообщению с туземцами наших духовных среди их представителей. Вместе с тем поощрения нашего духовенства во всех чинах оного к частному посещению и поклонению Св. местам есть также необходимость нового, принимаемого нами направления.

Наконец, и чтобы в немногих словах выразить мое мнение, я скажу: поднятием русского флага над предполагаемою нами в Палестине деятельностью мы возбудим опасение и недоверчивость туземных, единоверных нам хозяев, греческого духовенства, подозрения турецкого правительства и противодействие Западных Держав, располагающих в тех странах материальными средствами и силами, которых мы не имеем и иметь не можем ни для защиты, ни для поддержания своих учреждений, коммерческий предлог не обманет никого, – ни друга, ни недруга, и борьба начнется прежде, нежели даже мы успеем воздвигнуть и предмета оной.

Природный наш сотрудник для успеха в начинаемом деле есть греческое духовенство, мы должны его сделать исполнителем наших намерений, ибо сами и без него, а тем паче при его сопротивлении мы ничего начать и ничего совершить не успеем. Привести и заставить его принять это звание исполнителя под разумным руководством нашим – вот задача новой политической роли, которую мы принимаемся разыгрывать на Востоке. Цель и намерение наши чисты пред Богом. Бог нам поможет и увенчает успехом наши благие начинания.

Аннотированный именной указатель к переписке К. Зедергольма со старцем Макарием Оптинским

Августин Аврелий (13.11.354 – 28.08.430), блаженный, виднейший богослов, епископ Иппонский. – 61.

Авчинников Василий Иванович, с 1862 по 01.03.1866 вице-директор канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода. До назначения вице-директором служил чиновником особых поручений при обер-прокуроре. С 23.11.1865 по 19.12.1868 управляющий канцелярией обер-прокурора Св. Синода. – 63, 102, 105, 133.

Агапит (Лопатин), архимандрит, настоятель Лихвинского Покровского Доброго монастыря. С 1849 инспектор Калужской духовной семинарии. В 1853 возведен в сан архимандрита с оставлением в должности инспектора. С 1858 ректор Калужской духовной семинарии. С 1860 по 1864 -ректор Харьковской духовной семинарии. – 64, 68.

Агафангел (Соловьев) (08.12.1812 – 08.03.1876), архиепископ. В 1854 председатель редакционного комитета по изданию журнала «Православный собеседник». 31.03.1857 хиротонисан во епископа Ревельского, викария С.-Петербургской епархии. 06.02.1860 – епископ Вятский и Слободской. 17.06.1866 переведен на Волынскую кафедру. 31.03.1868 возведен в сан архиепископа. – 132.

Александр (Яновский) (1819 – 25.04.1876), иеросхимонах. Поступил в Оптину пустынь в 1855. В 1857 пострижен в рясофор. 22.10.1857 назначен членом Русской духовной миссии в Иерусалиме. 14.11.1857 отбыл в миссию. В 1861 пострижен в монашество с наречением имени Христофор и рукоположен во иерея. Скончался в 1876 в Тихоновой пустыни, перед смертью приняв схиму с именем Александр. – 50.

Александр 2 (Романов) (17.04.1818 – 01.03.1881). С 18.02.1855 по 01.03.1881 император всероссийский, царь польский и великий князь финляндский. В его царствование проведены широкомасштабные реформы. В русской историографии известен под эпитетом Освободитель в связи с отменой крепостного права по манифесту 19.02.1861. – 71, 80, 82, 132, 134, 151, 154, 158, 167, 176, 177, 178, 184, 185.

Алмазов Борис Николаевич (27.10.1827 – 03.04.1876), поэт, переводчик, литературный критик. В 1857 поступил на службу в контору Московской синодальной типографии. В 1859 в сборнике «Утро» напечатал критические статьи «О поэзии Пушкина» и «Взгляд на русскую литературу в 1858 г.». В 1861 вышел в отставку в чине губернского секретаря и полностью посвятил себя литературной деятельности. – 51

Амвросий (Гренков) Оптинский (23.11.1812 – 10.10.1891), преподобный. 08.10.1839 поступил в Оптину пустынь, был келейником старцев прп. Льва (Наголкина) Оптинского, прп. Макария (Иванова) Оптинского. Летом 1841 пострижен в рясофор, в 1842 – в мантию. В 1843 рукоположен в иеродиакона, а 09.12.1845 – в иеромонаха. С 1860 нес подвиг старческого служения. Всё время своего пребывания в монастыре прп. Амвросий занимался переводом и изданием трудов святых отцов. Прославлен в лике святых 06.06.1988 на Поместном Соборе Русской Православной Церкви. – 54, 56, 79, 85, 95, 99, 102, 106, 114, 116, 127, 130, 135, 143, 146, 150, 157, 162, 165, 187, 190, 198.

Амфилохий (Шапошников) Реконский (1740 – 09.08.1865), схимонах, подвижник благочестия, с 1813 по 1860 восстановитель Реконской во имя Святой Троицы пустыни. – 199.

Амфилохий (Яковлев) Ростовский (09.10.1749 – 26.05.1824), иеромонах, иконописец; был прозван «гробовым старцем» за то, что в течение 40 лет ежедневно по нескольку часов стоял перед ракой с мощами св. Димитрия Ростовского. Император Александр 1 приезжал в келью старца для беседы. – 142–144.

Анатолий (Мартыновский) (1793 – 08.08.1872), архиепископ, духовный писатель, творческий псевдоним – Авдий Востоков, иконописец. 04.08.1840 хиротонисан во епископа Екатеринбургского, викария Пермской епархии. 22.11.1844 назначен епископом Могилевским и Мстиславским. 19.04.1853 возведен в сан архиепископа. За свой полемический труд «Об отношениях Римской церкви к другим христианским церквам и ко всему человеческому роду», изданный в 1857, удостоен 02.12.1859 степени доктора богословия. – 165, 169, 171, 174, 175, 183, 187.

о. Андрей – см. Глушков Андрей Иванович.

Антоний (Бочков) (14.03.1803 – 05.04.1872), игумен, поэт, духовный писатель. Составил жизнеописание прп. Льва (Наголкина). С 1845 (46) подвизался в Староладожском Николаевском монастыре. С 1852 духовник обители. Вскоре после этого перешел в Тихвинский Богородице-Успенский Большой монастырь. В 1857 возвратился в Староладожский монастырь. В 1857–1858 совершил очередное паломничество на Святую Землю и Афон. В 1850-е годы написал книгу «Русские поклонники в Иерусалиме», изданную в 1874. В 1859 назначен настоятелем Введенского Островского монастыря. В 1861 г. возведен в сан игумена. С 1862 по 1868 игумен Череменецкого Иоанно-Богословского монастыря. В апреле 1871 перешел в скит Николаевского Угрешского монастыря. – 142, 150, 159, 162, 163, 165, 167.

Антоний Великий (ок. 251 – 356), преподобный, авва, основатель отшельнического монашества. – 87.

Антоний (Путилов) Оптинский (09.03.1795 – 07.08.1865), преподобный, младший брат прп. Моисея Оптинского. С 1839 настоятель Малоярославецкого Николаевского монастыря. В 1853 по ходатайству свт. Филарета (Дроздова) прп. Антоний был уволен на покой, вернулся в Оптину пустынь. В 2000 г. Архиерейским Собором Русской Православной Церкви прославлен для общецерковного почитания. – 54, 56, 78, 81, 123, 132, 133, 136, 142–144, 150, 162, 165, 170, 174, 188, 190, 196, 198.

Аргиропуло Эмануил Яковлевич, первый драгоман (переводчик с дипломатическими функциями) российского посольства в Константинополе. – 200.

Аскоченский Виктор Ипатьевич (1813 (01.10.1820?) – 18.05.1879). В переписке упоминается как Аскоческий. Поэт, журналист, писатель, историк. В 1856 опубликовал книгу «Киев с древнейшим его училищем академиею». С середины 1858 по 1877 издавал еженедельную газету «Домашняя беседа». В 1858 опубликовал роман «Асмодей нашего времени». – 139, 140, 190.

Афанасия (Глебова), монахиня. В миру Александра Николаевна Глебова, родная племянница прп. Макария, пострижена в монашество в 23 года; казначея Севского Свято-Троицкого женского монастыря. – 135,145, 146.

Бажанов Василий Борисович (07.03.1800 – 31.07.1883), протоиерей, духовник императоров Николая 1, Александра 2, Александра 3; протопресвитер придворного собора Зимнего дворца и московского Благовещенского собора; член Св. Синода с 03.04.1849. С 13.10.1858 – главный священник гвардии и гренадер. – 141.

Баранов Павел Трофимович (30.12.1814 – 15.04.1864), граф, генерал-майор свиты его императорского величества. С 29.10.1857 по 14.10.1862 тверской гражданский губернатор и военный губернатор Твери. – 108.

Барков Николай Акимович, статский советник, до марта 1859 г. служил в Лесном департаменте; член общего присутствия хозяйственного управления при Св. Синоде. Автор статьи «Современные идеи православны ли?». – 184, 187, 195, 196, 198.

Бурачек Степан Анисимович (12.01.1800 – 26.12.1876), генерал-лейтенант Корпуса корабельных инженеров, русский кораблестроитель, русский писатель, литературный критик. Занимался проектированием и строительством морских судов, преподавательской деятельностью. С 1840 по 1845 издавал журнал «Маяк современного просвещения и образованности». – 139.

Вадим Иванович – см. Филиппов Вадим Иванович.

Варлаам Калабрийский (ок. 1290 – 1348), византийский ересиарх. Учил о тварности Божественных энергий. – 85.

Варсонуфий Великий (? – 563), преподобный, подвижник монастыря аввы Серида. – 141.

Варфоломей (Поповский) (? – 24.12.1862), игумен. С 1837 настоятель Югской Дорофеевой пустыни, где ввел устав Белобережской пустыни. В 1853 приезжал в Санкт-Петербург для объяснения перед Св. Синодом по поводу своего отказа от настоятельства Соловецким монастырем. – 198, 199, 203, 204.

Василий Великий (ок. 330–379), святитель, архиепископ Кесарии Каппадокийской, богослов, великий отец и учитель Церкви. – 83, 85, 86.

о. Вассиан (? – 28.05.1859), монах Оптиной пустыни. Пострижен в мантию в 1819 в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. В Оптиной пустыни подвизался с 1853 г. – 150, 162.

Вера (Верховская) (04.12.1801 – 20.11.1859), первая игумения Троице-Одигитриевской Зосимовой пустыни, племянница прп. Зосимы (Верховского). Написала пространное житие прп. Зосимы с прибавлением его духовных высказываний. Духовная дочь прп. Антония (Путилова) Оптинского. – 197.

Викторин (Любимов) (17.04.1821 – 21.08.1882), епископ, духовный писатель. 14.04.1857 возведен в сан архимандрита. С 15.09.1857 г. – бакалавр С.– Петербургской академии. С 29.10.1858 ректор Костромской семинарии и настоятель Игрицкого Богородицкого монастыря. В 1858 г. редакцией журнала «Христианское чтение» была издана книга архимандрита Викторина «Истинный друг духовного юноши: Практические наставления воспитанникам духовных училищ». В 03.11.1868 хиротонисан во епископа Чебоксарского. – 131.

Виталий (Гречулевич) (01.01.1822 – 14.05.1885), епископ, духовный писатель, деятель церковного просвещения, экзегет, проповедник. В 1857 издал книгу Авдия Востокова «Об отношениях Римской церкви к другим христианским церквам и ко всему человеческому роду». 13.05.1879 хиротонисан во епископа Острожского, викария Волынской епархии. С 06.10.1882 – епископ Могилевский и Мстиславский. – 187.

Гавриил (Спасский) (1817 – 02.01.1871), иеросхимонах Оптиной пустыни, художник, помогал прп. Макарию в написании писем. Написал несколько натурных портретов оптинских старцев – прп. Макария, прп. Антония, прп. Моисея. – 85.

Гаферлей Стефан (Hatherley (Gatherley) Stephen Georgeson), священник. В 1853 г. настоятелем греческой церкви в Лондоне был принят в лоно Православной Церкви по греческому чину через повторное крещение с именем Тимофей. В 1860–70-е – английский православный священник. В 1873 организовал православный приход в местечке Вулвергемптон (Англия). Автор книги «Исповедь англичанина». – 137, 153, 156.

Геннадий (Городецкий) (1789 – 08.03.1867), архимандрит. С 1837 по 1867 настоятель Пафнутьева Боровского монастыря. – 171.

Георгий (Веглерис) (? – 1866), архимандрит, преподавал греческий язык в СПбДА. 31.07.1858 включен в состав комитета академии по переводу Священного Писания на русский язык. – 188, 201.

Герцен Александр Иванович (25.03.1812 – 09.01.1870), русский писатель, публицист, философ, революционер. Псевдоним – Искандер. С 1855 по 1868 в основанной им в Лондоне «Вольной русской типографии» печатал запрещенные в России издания, выпускал литературный и общественно-политический альманах «Полярная звезда». С 1857 издавал еженедельную газету «Колокол». – 180, 186, 188, 194.

Глеб, знакомый К. К. Зедергольма и прп. Макария. – 66.

Глебов Павел Николаевич (1823 – 02.01.1876), действительный тайный советник, генерал-аудитор Морского министерства. Племянник прп. Макария. В 1856 поступил на службу в Морское министерство. 17.04.1858 произведен в действительные тайные советники. С 20.05.1859 по 05.1860 был в заграничной командировке для изучения иностранных законодательств о военно-морском суде. По возвращении из-за границы трудился над разработкой новых военно-морских уставов и нового воинского устава о наказаниях. – 64, 69, 92, 94.

Глушков Андрей Иванович (в монашестве Антоний) (1824 – 1866), письмоводитель прп. Макария. Поступил в Оптину пустынь в 1856. В 1860 – 1866 – письмоводитель прп. Илариона Оптинского. В 1864 пострижен в монашество с именем Антоний и рукоположен в диакона. – 54–56, 84, 95, 102, 116, 120,125, 143, 150, 157, 162, 187, 190, 197, 198.

Гоголь Николай Васильевич (20.03.1809 – 21.02.1852), русский писатель, классик русской литературы. С 1851 до смерти проживал в Москве в доме своего друга графа А. П. Толстого. –108.

Голицын Николай Борисович (08.11.1794 – 22.10.1866), князь, русский музыкант, музыкальный критик, один из основателей русской школы виолончелистов, меценат. БратТ. Б. Потемкиной. В 1858 в Берлине, Париже и Лондоне опубликовал работу «О возможном соединении Российской церкви с Западною без изменения обрядов православного богослужения», проникнутую идеями филокатолицизма, за что на некоторое время попал под домашний арест. – 171,189, 203.

Горчаков Александр Михайлович (04.06.1798 – 27.02.1883), князь, дипломат. С 27.04.1856 по 09.04.1882 министр иностранных дел. – 109, 115, 141.

Григорий (Миткевич)(14.05.1807– 13.04.1881), архиепископ. 09.12.1851 хиротонисан во епископа Калужского. 20.04.1869 возведен в сан архиепископа. 07.09.1870 рукоположил о. Климента (Зедергольма) в иеродиакона, а 08.11.1873 – в иеромонаха. – 84, 130, 136, 144.

Григорий (Постников) (01.11.1784 – 17.07.1860), митрополит, проповедник, богослов, борец со старообрядческим расколом. В 1855 по его инициативе в Казани начал выходить журнал «Православный собеседник». С 1856 по 1860 – митрополитНовгородский, Санкт-Петербургский, Эстляндский и Финляндский. Первоприсутствующий член Святейшего Синода. 30.05.1858 освятил Исаакиевский собор в Санкт-Петербурге. – 73, 82, 96, 132, 142, 183, 203.

Григорий Палама (1296 – 14.11.1359), святитель, архиепископ Фессалоникийский, отец и учитель Церкви. – 56, 83, 85, 86.

Григорий Синаит (1268–1346), преподобный, основоположник учения исихазма, один из авторов сборника «Добротолюбие». – 86.

Григорий 6 (Фуртуниадис) (01.03.1798 – 08.06.1881), Константинопольский патриарх, дважды занимал патриарший престол – с 24.09.1835 по 20.02.1840 и с 10.02.1867 по 10.06.1871. Его важнейшей заботой было улаживание греко-болгарского противостояния внутри Греческой Церкви. – 88, 89.

Димитрий (Муретов) (11.02.1811 – 14.11.1883), архиепископ. 04.03.1851 хиротонисан во епископа Тульского. С 11.06.1857 епископ Херсонский, пребывал на кафедре до 02.10.1874. Впоследствии занимал Ярославскую, Волынскую кафедры. С 1882 архиепископ Херсонский и Одесский. В 1859 был вызван в Санкт-Петербург, где председательствовал в комиссиях: по сокращению переписки по духовному ведомству, по улучшению быта сельского духовенства; по преобразованию духовных семинарий и училищ. 03.04.1860 возведен в сан архиепископа. – 115,129.

Дионисий Клеопа (? – 1861), архимандрит, известный греческий ученый, писатель и богослов. Первый схоларх (глава) Крестной семинарии в Иерусалиме. – 89.

Дорофей, преподобный, авва Палестинский, святой 6 в., аскетический писатель. – 117.

Дубовиков, писатель. – 188.

Евкарпий, иеромонах, член Русской духовной миссии в Иерусалиме, сначала в сане иеродиакона, а с 1859 г. – иеромонаха. В 1861 по болезни возвратился в Россию. – 199.

Евсевий (Илинский) (1809 – 12.03.1879), архиепископ. 01.01.1849 хиротонисан во епископа Ковенского, викария Литовской епархии. С 29.03.1851 епископ Каменец-Подольский. 01.03.1858 возведен в сан архиепископа Карталинского, экзарха Грузии, и назначен членом Св. Синода. 16.12.1859 избран почетным членом Географического общества. С 08.12.1877 архиепископ Тверской и Кашинский. –90, 108.

Елагин Николай Васильевич (1817–1891), писатель и цензор. В 1857 назначен чиновником особых поручений при главном управлении цензуры. Впоследствии член-ревизор человеколюбивого общества. В 1858 вышли его книги «Белевская вивлиофика», «Письма о христианской жизни»; в 1859 в Берлине – «Русское духовенство», «Искандер-Герцен». – 139, 204.

Жемчужников Владимир Михайлович (11.04.1830 – 06.11.1884), русский поэт. В литературе известен как один из участников кружка «Козьма Прутков». В 1855 – 1857 служил поручиком в Стрелковом полку императорской фамилии. В 1857 принимал участие в создании Русского общества пароходства и торговли; один из директоров общества. – 132, 138, 189.

Закревский Арсений Андреевич (24.09.1786 – 11.01.1865), русский военный и государственный деятель. С мая 1848 по 1859 – военный генерал-губернатор Москвы. – 79.

Зедергольм Александра Михайловна (01.10.1834 – ?), урожденная Погодина. Дочь М. П. Погодина. Супруга А. К. Зедергольма. –48, 52, 53, 58.

Зедергольм Альберт Карлович (22.06.1822 – 27.01.1878), генерал, участник Кавказской войны. Старший брат К. К. Зедергольма. В 1856 – 1857 в должности батальонного командира Тенгинского полка участвовал в боях в Большой Чечне, за что в 1857 был награжден чином подполковника. С 1858 по 1860 Тифлисский плац-майор. – 48, 49, 50, 52, 53, 56, 57, 58, 99.

Зедергольм Виктор Карлович, брат К. К. Зедергольма, врач. – 53, 108, 119, 153, 178, 179.

Зедергольм Генриетта Юханна Христинна (Генриетта Григорьевна) (? – ?.08.1867), урожденная Фюрстенау, в крещении Елена, супруга К. А. Зедергольма, мать К. К. Зедергольма. – 142, 153.

Зедергольм Карл Альбрехт (Карл Альбертович) (25.05.1789 – 15.07.1867), пастор евангелической церкви в Москве, переводчик, писатель, отец К. К. Зедергальма. – 49, 102, 105, 108, 114, 138, 142, 146, 147, 153, 156, 166, 168.

Зедергольм Максимилиан Карлович, в крещении Максим, брат К. К. Зедергольма. Помощник члена Самарского отряда управления денежных сборов. Присоединился к Православной Церкви 08.02.1858. – 57, 62, 66, 67, 72, 84, 88, 93, 94, 105, 106, 108, 113, 116, 137, 142, 146, 153, 156, 158, 165, 175.

Зосима (Верховский) (24.03.1768 – 24.10.1833), преподобный, схимонах, духовный писатель. Основатель Туринского Николаевского женского монастыря и Троице-Одигитриевской (Зосимовой) пустыни. 11.10.1999 прославлен как местночтимый святой Московской епархии. 08.10.2004 на Архиерейском соборе причислен к лику общецерковных святых Русской Православной Церкви. – 197.

Иаков (Вечерков) (04.04.1792 – 20.05.1850), архиепископ, ревностный борец с расколом. 27.03.1832 хиротонисан во епископа Саратовского и Царицынского. С 1847 – епископ Нижегородский и Арзамасский. 03.04.1849 возведен в сан архиепископа. 19.11.1849 вызван в Санкт-Петербург для присутствия в Св. Синоде. – 68.

Иван, немец, слуга К. К. Зедергальма и Д. А. Кавелина. – 91.

Игнатий Ксанфопул, преподобный, святой 14 в., сотаинник прп. Каллиста Ксанфопула. – 86.

Иерофей 2 Сифниот (? – 01.01.1858), патриарх Александрийский. Занимал Александрийскую кафедру с 20.04.1847 по 01.01.1858. – 88.

Иларион (Пономарев) Оптинский (08.04.1805 – 18.09.1873), преподобный. 13.03.1839 принят в число братии Иоанно-Предтеченского скита. Был келейником прп. Макария (Иванова). 13.08.1849 пострижен в мантию. В 1853 – рукоположен в иеродиакона. 21.04.1857 – в иеромонаха. После кончины старца Макария прп. Иларион 08.04.1863 вступил в должность скитоначальника и духовника обители. В 1996 прп. Иларион причислен к лику местночтимых святых Оптиной пустыни. В 2000 Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви прославлен для общецерковного почитания.– 64, 68, 95, 102, 135, 143, 150, 157, 162, 165, 187, 190, 198.

о. Илья, монах Оптиной пустыни. – 102.

Иннокентий (Борисов) (15.12.1800 – 26.05.1857), святитель, богослов, церковный оратор, составитель акафистов. 03.10.1836 хиротонисан во епископа Чигиринского, викария Киевской епархии. С 01.03.1840 – епископ Вологодский. С 31.12.1840 – преосвященный Харьковский. 15.04.1845 возведен в сан архиепископа. 01.04.1847 – вызван в Санкт- Петербург для присутствия в Св. Синоде. 24.02.1848 – назначен в Херсоно-Таврическую епархию. Скончался 26.05.1857. В 1997 причислен к лику местночтимых святых Одесской епархии Украинской Православной Церкви Московского Патриархата. – 143, 144.

Иоанникий (Горский) (1810 – 01.03.1877), архиепископ. 16.01.1855 хиротонисан во епископа Старорусского, викария Новгородской епархии. С 15.04.1856 епископ Саратовский. 17.07.1860 – архиепископ Варшавский. С 16.11.1875 архиепископ Херсонский и Одесский. – 64.

Иоанн Златоуст (ок. 347 – 14.09.407), святитель, архиепископ Константинопольский, богослов, великий отец и учитель Церкви. – 83, 85, 86, 165.

Иоанн Лествичник, святой 6–7 вв., аскет, игумен Синайского монастыря. Автор классического произведения византийской аскетической письменности «Лествица Божественного Восхождения». – 87, 124, 176, 196.

Исаак Сирин, преподобный, аскет, духовный писатель. Сирийский святой 7 в.–86, 127, 175.

Исаия Отшельник (? – 370), преподобный, аскетический писатель. – 69, 200, 204.

Исаия, монах Оптиной пустыни. – 150, 162.

Исидор (Никольский) (01.10.1799 – 07.09.1892), митрополит. 11.11.1834 хиротонисан во епископа Дмитровского, викария Московской епархии. С 05.07.1837 епископ Полоцкий и Виленский. 06.04.1840 переведен на Могилевскую кафедру. В 1841 возведен в сан архиепископа. С 12.11.1844 – архиепископ Карталинский и Кахетинский, экзарх Грузии, член Св. Синода. 26.08.1856 возведен в сан митрополита. С 01.03.1858 митрополит Киевский и Галицкий. С 01.07.1860 митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский, первенствующий член Св. Синода. – 83.

Кавелин Дмитрий Александрович (1824 – 18.04.1874), надворный советник младший брат о. Леонида (Кавелина), сотрудник К. К. Зедергольма по Канцелярии Св. Синода. Совместно проживал с ним на казенной квартире. Состоял в переписке с прп. Макарием. – 62, 63, 66, 69, 74, 78, 81 91, 102, 106, 114, 116, 131, 133, 134, 138, 158, 191, 198, 199.

Кавелин Константин Дмитриевич (04.11.1818 – 03.05.1885), русский историк, правовед, социолог и публицист. Двоюродный брат архимандрита Леонида (Кавелина). С 1857 по 1858 наставник русской истории и гражданского права цесаревича Николая Александровича. С 1857 по 1861 профессор гражданского права Петербургского университета. – 92.

Калинин (Кипариссис) (1800 – 1889), патриарх Александрийский, занимал кафедру с 1858 по 24.05.1861. До избрания патриархом был митрополитом Фессалоникийским. – 88, 89, 91.

Каллист Ксанфопул (? – ок. 1363), святитель, патриарх Константинопольский, аскетический писатель. – 86.

Кан Фердинанд Геланус (17.07.1787 (1789) – 18.10.1864), католический епископ. 20.05.1850 назначен епископом католической Тираспольской епархии. В 1856 устроил временную резиденцию в Саратове. 03.03.1856 преобразовал саратовский католический храм в кафедральный собор. 05.11.1856 организовал в Саратове епархиальную консисторию, а 01.09.1857 открыл семинарию. – 177.

Катков Михаил Никифорович (01.10.1818 – 20.07.1887), русский публицист, литературный критик, издатель. Основоположник русской политической журналистики. С 1856 по 1887 редактор журнала «Русский вестник». В 1859 был в Англии, где встречался с А. И. Герценом. С 1863 по 1887 редактор-арендатор газеты «Московские ведомости». – 47,118,130, 192.

Киприан (Карфагенский) (ок. 200 – 258), священномученик, богослов, епископ Карфагенский, отец и учитель Церкви. – 85.

Киреевский Иван Васильевич (22.03.1806 – 11.06.1856), русский религиозный философ, литературный критик и публицист, один из главных теоретиков славянофильства. Духовный сын прп. Макария. Участвовал в издании святоотеческой литературы, предпринятой Оптиной пустынью. 11.06.1856 скончался в Санкт-Петербурге от холеры. Погребен в Оптиной пустыни. – 77.

Киреевская Наталия Петровна (1809 – 14.03.1900), урожденная Арбенева. Супруга И. В. Киреевского. Духовная дочь прп. Серафима Саровского, старца Новоспасского монастыря Филарета, святителя Филарета Московского, Оптинских старцев. Активно участвовала в издании Оптиной пустынью святоотеческой литературы. Через нее издатели поддерживали связь со свт. Филаретом (Дроздовым). После кончины прп. Макария вместе с братией скита собирала письма старца и участвовала в их издании. Ее трудами в скитском храме Иоанна Предтечи был устроен придел прп. Макария Египетского. Крестная мать К. К. Зедергольма – 49, 51, 58, 59, 67, 72, 93, 102, 119, 124, 125, 131, 150, 184.

Кирилл, митрополит Адрианопольский, занимал Адрианопольскую кафедру с 1853 по 1872 г.–89.

Кирилл (Наумов) (25.12.1823 – 10.02.1866), епископ. 01.09.1857 назначен начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме. 13.10.1857 хиротонисан во епископа Мелитопольского. 22.06.1863 уволен на покой в Казанский Спасо-Преображенский монастырь. – 50, 109, ПО, 111, 113,129, 141, 187, 189.

Кирилл 7 (1775–1872), патриарх Константинопольский. С 21.09.1855 по 01.06.1860 архиепископ Константинополя – Нового Рима и Вселенский патриарх. В годы его патриаршества было хиротонисано несколько епископов болгарского происхождения. – 88, 89,100, 200.

Климент, священник, предполагаемый начальник миссионерской академии. – 158.

Ковалевский, врач. – 166.

Ковалевский Евграф Петрович (10.12.1790 – 18.03.1867), русский государственный деятель. С 26.05.1856 по 1858 председатель Московского цензурного комитета. В 1857 – 1858 вице-председатель Общества истории и древностей российских. С 1858 по 1861 министр народного просвещения. С 1859 действительный тайный советник. – 96, 118, 139,148.

Константиновский Матвей Александрович (06.11.1791 – 14.04.1857), протоиерей, с 01.05.1849 протоиерей ржевского Успенского собора. Активный борец с старообрядческим расколом. При нем была закрыта последняя старообрядческая молельня в Ржеве. Духовник гр. А. П. Толстого, Т. И. Филиппова, Н. В. Гоголя. – 108.

Кораблев Николай Петрович (1814 – 1877), в переписке упоминается как Кораблевский; совладелец совместно с М. Н. Сиряковым книгоиздательства и книжного магазина на Большой Морской улице в Санкт-Петербурге. – 190.

Ласкарис Александр, греческий архидьякон, слушатель Петербургской духовной академии. – 100, 104, 107, 111, 114, 143, 188, 201.

Девисон Василий Андреевич (1807–1869), гебраист, участник перевода Библии на русский язык. С 1857 по 1863 состоял членом Русской духовной миссии в Иерусалиме. – 106, 113.

Леонид (Кавелин) (20.02.1822 – 22.10.1891), архимандрит, историк Церкви, духовный писатель. С 1852 по 1857 насельник Иоанно-Предтеченского скита. 14.09.1857 пострижен в монашество с наречением имени Леонид. 20.10.1857 – рукоположен в иеродиакона, 29.10.1857 – в иеромонаха. В 22.10.1857 назначен членом Русской духовной миссии в Иерусалиме. В 1859 по состоянию здоровья уволен из миссии в Оптинский монастырь. Впоследствии наместник Троице-Сергиевой лавры. Автор книг «Сказание о жизни и подвигах блаженной памяти старца Оптиной пустыни иеросхимонаха Макария», «Историческое описание Козельской Введенской Оптиной пустыни» и ряда других. – 50, 64, 95, 178, 187, 189, 191, 197, 199, 203.

Леонтьев Павел Михайлович (18.08.1822 – 24.03.1874), филолог и журналист, профессор Московского университета, основатель и директор Московского императорского лицея цесаревича Николая. В 1857 вместе с М. Н. Катковым возглавил журнал «Русский вестник». – 47.

Магдалина (Воейкова) (26.01.1827 – ?), монахиня Севского девичьего монастыря. – 125, 134, 135, 139, 145, 146.

Мальцева Анастасия Николаевна (1810–1894), урожденная княгиня Урусова, фрейлина, жена русского промышленника С. И. Мальцова, близкая подруга императрицы Марии Александровны, сестра князя С. Н. Урусова, благотворительница Оптиной пустыни. – 158, 170.

Мансуров Борис Павлович (12.05.1826 – 21.06.1910), действительный тайный советник. С 1858 управляющий делами Палестинского комитета при Русском Палестинском консульстве в Иерусалиме, член Палестинской комиссии при Министерстве иностранных дел. Автор книги «Православные поклонники в Палестине» (в переписке упоминается как «Православные поклонники на Востоке»), вышедшей в свет в 1858. С января 1860 управляющий делами комитета по принятию мер к устройству в Палестине русских богоугодных заведений для православных паломников. – 100, 103, 109, 142, 152, 199.

Марк Подвижник (Марк Пустынник, Марк Аскет), преподобный, святой 4 в., аскетический писатель. – 69, 150, 190.

Марк Порций Катон Старший (234 – 149 до н. э.), древнеримский государственный деятель и писатель. – 79.

Мельхиседек (1786 – 02.08.1862), архимандрит, духовник Александро-Невской лавры, духовник Т. И. Филиппова. – 73, 78, 192, 194.

Мещерская Мария Александровна (1830 – 30.09.1903), княгиня, урожденная Панина. Супруга князя Н. П. Мещерского. В 1859 пожертвовала Оптиной пустыни 25 томов «Патрологии» на греческом и латинском языках. – 49, 50, 131, 153, 156, 190, 197.

Минь Жак Поль (Jacques Paul Migne) (1800–1875), французский католический священник, редактор, книгоиздатель. Издатель антологии трудов отцов Церкви «Patrologia Latina» и «Patrologia Graeca». – 200, 204.

Моисей (Красильников) (1814 – 04.11.1895), архимандрит, оптинский постриженик. С 22.08.1855 настоятель Тихоновой пустыни. Ввел в Тихоновой пустыни устав Оптиной пустыни. – 120, 137, 203.

Моисей (Путилов) Оптинский (15.01.1782 – 16.06.1862), преподобный, архимандрит. С 1825 настоятель Оптиной пустыни. Основатель Иоанно-Предтеченского скита. В 2000 Архиерейским Собором Русской Православной Церкви прославлен для общецерковного почитания. – 54, 56, 73, 78, 81, 123, 130, 131, 133, 135, 136, 137, 139, 143, 144, 150, 162, 165, 166, 170, 171, 181, 184, 188, 190, 196, 197, 198.

Муравьев Андрей Николаевич (30.04.1806 – 18.08.1874), духовный писатель, историк Церкви. Автор книг «Путешествие к Святым местам в 1830 г.», «Письма о богослужении», «Правда Вселенской Церкви о Римской и прочих патриарших кафедрах», «Римские письма», «Мысли о Православии при посещении Святыни русской», «Раскол обличаемый своею историей», «Русская Фиваида на Севере». – 107, 169, 174.

Нахимов Андрей Михайлович (1803 – 08.05.1858), лейтенант морского флота. Двоюродный брат адмирала П. С. Нахимова. Восприемник архимандрита Леонида (Кавелина). Дядя о. Леонида и Д. А. Кавелиных. – 114.

Нахимова Мария Михайловна (1798 (1802?) – 23.08.1860), мать о. Леонида (Кавелина) и Д. А. Кавелина. – 114.

Неклюдов Василий Сергеевич (14.12.1818 – 30.09.1880), действительный статский советник, камергер, писатель. Первый секретарь российского посольства в Афинах. В 1860–1870 сотрудничал с «Русским вестником» и «Московскими ведомостями» по восточным вопросам. – 110, 112, ИЗ, 115, 122, 124.

Нектарий (Надеждин) (30.11.1819 – 07.09.1874), архиепископ. С 02.04.1857 в сане архимандрита занимал должность ректора Петербургской семинарии. 01.1858 назначен редактором журнала «Духовная беседа». С 17.05.1859 – ректор Санкт-Петербургской академии. 13.09.1859 хиротонисан во епископа Выборгского, викария Санкт-Петербургской епархии. С 1860 епископ Нижегородский и Арзамасский. С 1865 по 1869 присутствующий член Св. Синода. 14.05.1867 возведен в сан архиепископа. С 21.02.1869 архиепископ Харьковский и Ахтырский. – 139.

Никанор (Иванович Негош), митрополит Черногорский. В переписке упоминается как Негуш. Первый митрополит Черногорской церкви после отделения светской власти от церковной. В 1858 назначен черногорским князем Даниилом 1. 03.11.1858 хиротонисан во епископы Черногорские в Исаакиевском соборе Санкт-Петербурга. В 1860 после смерти князя Даниила смещен с кафедры новым князем Николаем. – 136.

Никифор Вриенний Младший (1062 – 1137), государственный деятель Византийской империи эпохи Комнинов, автор исторических записок, охватывающих период с 976 по 1087. – 131.

Никодим, архимандрит. Проживал в г. Малоярославец. – 136.

Николай Николаевич, знакомый К. К. Зедергольма. – 53.

Нифонт Цареградский, преподобный, святой 6 в. Епископ г. Констанция на Кипре. – 141.

Облеухов Дмитрий Дмитриевич (05.08.1822 – 11.12.1889), граф, статский советник. КрестникИ. В. Киреевского. – 102, 105, 108, 139, 147, 158.

Облеухова Екатерина Ивановна (в монашестве Феофания) (1803/1805 – не ранее 1868), урожденная баронесса Черкасова. Супруга Д. А. Облеухова. Мать Д. Д. Облеухова. 08.02.1850 вступила в Троице-Одигитриевскую Зосимову пустынь. – 105.

Оболенский Дмитрий Александрович (26.10.1822 – 22.01.1881), князь, действительный тайный советник, русский государственный деятель, родственник С. Н. Урусова и А. П. Толстого. С 1853 по 1863 г. служил в морском ведомстве. 01.01.1858 получил звание статс-секретаря. В 1859 по высочайшему повелению назначен членом комитета, учрежденного для принятия мер к устройству благотворительных заведений для православных поклонников в Палестине. – 178.

Оболенская Дарья Петровна (09.07.1823 – 08.01.1906), княгиня, урожденная Трубецкая. Супруга кн. Д. А. Оболенского. – 177.

Ориген (ок. 185 – 254), греческий богослов, экзегет и философ. – 76.

Орсисий Тавеннисиотский (? – 380), преподобный, авва, аскетический писатель, настоятель Тавеннисиотского монастыря в Фиваиде. – 64, 69, 78, 91, 93, 94, 102, 105, 192, 194–196, 198.

Офросимова Александра Николаевна, духовная дочь прп. Макария. Окончила жизнь игуменьей Белевского Крестовоздвиженского монастыря. – 195,199.

о. Павел – см. Покровский Павел Степанович.

Паисий (Аксенов) (? – 03.12.1870), иеромонах, оптинский постриженник, настоятель скита Тихоновской пустыни до 08.1858. Из-за болезни вернулся в Оптину пустынь. С 1861 благочинный монастыря. – 120.

Палилов Тихон Егорович, купец, владел производством материалов для благоукрашения церквей. – 195.

Панина Александра Сергеевна (27.03.1800 – 15.02.1873), графиня, урожденная Толстая. Супруга действительного тайного советника графа А. Н. Панина. – 58,59,64,69,178.

Парфений (Агеев) (14.11.1806 – 17.05.1878), архимандрит, духовный писатель, миссионер, активный борец со старообрядческим расколом. С 1856 по 1860 настоятель Николаевской Берлюковой пустыни. В 1858 специально для обращения старообрядцев основал Гуслицкий Спасо-Преображенский монастырь. В 1857 выпустил книгу «О промысле Божием, как он через Православие ведет ко спасению, а неправославных обличает собственными их делами». – 68.

Пафнутий (Осмоловский) (1807 – 23.06.1891), архимандрит, в Оптиной пустыне в сане иеромонаха исполнял послушания скитоначальника и братского духовника. С 1862 игумен, а затем архимандрит Малоярос- лавецкого Черноостровского Николаевского монастыря. – 95, 102, 135, 143, 149, 157, 162, 178, 179, 187, 198.

Перель, знакомый К. К. Зедергольма. – 102.

Петр (Мичурин) Томский, праведный, ученик прп. Василиска (Сибирского). Под руководством старца достиг духовных высот. Скончался в возрасте 20 лет. В 1884 канонизирован Русской Православной Церковью в Соборе Сибирских святых. – 189, 197.

Петр (Могила) (31.12.1596 – 01.01.1647), святитель, богослов, митрополит Киевский и Галицкий, экзарх Константинопольский, основатель Киево-Могилянской Академии. – 126, 184.

Пий 9 (Джованни Мария) (13.05.1792 – 07.02.1878), Римский первосвященник с 16.06.1846 по 07.02.1878. Провозгласил догматы о непорочном зачатии Пресвятой Девы Марии и о непогрешимости Римского папы. – 169, 174.

Погодин Михаил Петрович (11.11.1800 – 08.12.1875), русский историк, писатель, журналист, беллетрист, публицист, издатель, профессор всеобщей истории Московского университета, академик Петербургской АН. Один из восприемников К. К. Зедергольма при крещении. – 48, 52, 53.

ПознякЯков Аникеевич (09.10.1805 – 04.06.1871), тайный советник. С 1836 по 1858 служил чиновником на разных должностях в Св. Синоде, последняя должность – директор канцелярии Св. Синода. С 17.10.1858 сенатор, присутствовал в Правительствующем Сенате по Межевому департаменту. – 107, 117.

Покровский Павел Степанович (в монашестве Платон) (? – 11.09.1889), иеромонах, товарищ по семинарии прп. Амвросия Оптинского. В 1848 поступил послушником в Оптину пустынь, через год был переведен в скит. В 1858 пострижен в монашество. В 1867 рукоположен в иеромонаха. Участвовал в издательской деятельности Оптиной пустыни, занимался переводом с латыни трудов Исаии Отшельника. – 69, 130, 132, 134, 137, 139, 143, 144, 151, 155, 195, 204.

Полнер Иван Иванович (1820 – 08.07.1892), действительный тайный советник, сенатор, с 08.01.1857 по 1866 юрисконсульт при обер-прокуроре Св. Синода. – 133.

Полугарская Мария Павловна (? – 1874), помещица, благотворительница Оптиной пустыни. – 179.

Поль-Пети Пьер Жан (1802 – 19.12.1881), литограф и печатник, владел собственным литографическим заведением в Санкт-Петербурге. – 139, 157, 166, 168, 183.

Порфирий (Успенский) (08.09.1804 – 19.04.1885), епископ, востоковед, духовный писатель, археолог, византолог. В сане архимандрита с 08.05.1858 по 12.08.1860 по распоряжению Св. Синода совершил путешествие на Афон и в Палестину. 14.02.1865 хиротонисан во епископа Чигиринского, викария Киевской митрополии. – 83,90, 109.

Потемкина Татьяна Борисовна (30.01.1797 – 01.07.1869), благотворительница. Сестра князя Н. Б. Голицына. На свои деньги восстанавливала храмы, монастыри. В своём имении основала ланкастерскую школу. – 171.

Протасов Николай Александрович (27.12.1798 – 16.01.1855), граф, генерал от кавалерии, член Государственного совета, с 1836 по 1855 обер-прокурор Св. Синода. – 184.

Путятин Евфимий Васильевич (08.11.1803 – 16.11.1883), граф, адмирал, дипломат, государственный деятель. В 1857 возглавил дипломатическую миссию в Китае. В 1857 совершил второе путешествие в Японию. 12.06.1858 заключил торговый договор с Китаем. 07.08.1858 заключил выгодный для России договор с Японией, по которому было получено разрешение открыть в Японии православную церковь. 26.08.1858 вернулся в Россию. Был произведен в адмиралы и назначен на должность морского агента в Лондон. – 153, 156, 158, 161, 169.

Риттер Лидия Христиановна, дочь X. Б. Риттера и М. П. Риттер, родственница К. К. Зедергольма. – 108, 114.

Риттер Мария Петровна, супруга X. Б. Риттера, родственница К. К. Зедергольма. – 108, 114.

Риттер Христиан Богданович (1814 – 31.08.1885), тайный советник, медико-хирург, член Медицинского совета Министерства внутренних дел, родственник К. К. Зедергольма. С 19.12.1851 состоял в должности помощника главного доктора, а с декабря 1858 исполнял должность главного доктора Первого Санкт-Петербургского Военно-Сухопутного госпиталя. – 108.

Романов Константин Николаевич (09.09.1827 – 13.01.1892), великий князь, второй сын императора Николая 1, генерал-адмирал. С 1855 г. адмирал, управляющий флотом и морским ведомством на правах министра. 04.1857 – назначен членом Секретного комитета по делам раскола. 07.1857 – стал членом Секретного комитета по крестьянскому делу, разрабатывавшего реформу освобождения крестьян от крепостной зависимости. С 11.1858 по 06.1859 совершил заграничное путешествие, побывав в Италии, Франции, посетив Афины, Иерусалим и Константинополь. – 72, 80, 83, 84, 97, 100.

Романов Николай Александрович (08.09.1843 – 12.04.1865), великий князь, старший сын императора Александра 2, наследник престола, атаман всех казачьих войск, генерал-майор свиты его величества, канцлер Гельсингфорсского университета. – 92, 93.

Романова Мария Александровна (01.07.1824 – 22.05.1880), императрица. В девичестве принцесса Максимилиана-Вильгельмина-Августа-Софья-Мария Гессен-Дармштадтская. Супруга императора Александра 2 (1841).–92, 138, 146, 147, 178, 180, 188, 194.

Романова Мария Николаевна (18.08.1819 – 21.02.1876), великая княгиня. Дочь императора Николая 1, сестра императора Александра 2 – 90.

Россет Николай Николаевич, двоюродный брат о. Леонида (Кавелина) и Д. А. Кавелина, внукА. Н. Офросимовой. – 195.

Салман – см. Саломон Петр Иванович.

Саломон Александр Петрович (1853 – 05.06.1908), действительный статский советник, шталмейстер, директор Императорского Александровского лицея, переводчик, литературовед. Благотворитель Оптиной пустыни. Сын П. И. и П. В. Саломон. – 189, 195.

Саломон Петр Иванович (19.11.1819 – 09.03.1905), действительный тайный советник, государственный деятель, сенатор. В 1858 назначен старшим чиновником за обер-прокурорским столом в Св. Синоде и управляющим синодальной канцелярией. В 1860 вместе с К. К. Зедергольмом командирован на Восток для сбора сведений о состоянии православных монастырей и церквей. Благотворитель Оптиной пустыни. – 107, 108, ИЗ, 117, 118, 133, 135, 136, 139, 158, 164, 166, 171, 175, 189, 194, 195, 198, 199, 204.

Саломон Поликсена Васильевна(15.08.1824 – 1909), вдевичестве Головнина, супруга П. И. Саломона. Благотворительница Оптиной пустыни. – 117, 146, 150, 151, 155, 157, 158, 162, 164, 175, 176, 190, 194, 195, 197, 204.

Севастьянов Петр Иванович (1811–1867), археолог, русский основоположник науки о христианских древностях, собиратель христианских произведений искусства. – 90.

Серафим (Мошнин) Саровский (19.07.1759 – 02.01.1833), преподобный, иеромонах Саровского монастыря, основатель Дивеевской женской обители. Прославлен в лике святых деянием Святейшего Синода от 29.01.1903.– 58.

Серафим (Протопопов) (1818 – 11.01.1891), епископ. С 09.06.1856 в сане архимандрита занимал должность ректора Тверской духовной семинарии. 10.04.1866 хиротонисан во епископа Старорусского, викария Новгородской епархии. С 14.04.1869 – епископ Смоленский и Дорогобужский. С 02.10.1874 епископ Рижский и Митавский. С 08.12.1877 епископ Самарский и Ставропольский. – 83.

Сербинович Константин Степанович (1797 – 18.02.1874), тайный советник, писатель, редактор «Журнала министерства народного просвещения». Первый директор канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода. Служил по духовному ведомству с 17.10.1836 по 1859. В 1857 назначенди- ректором Духовно-учебного управления при Св. Синоде. В 1859 назначен членом комиссии прошений, на высочайшее имя приносимых. – 62, 64, 82, 83, 101, 102, 132, 152, 177, 184, 187, 190.

Сергиевский Николай Александрович (1831–1900), магистр Московской духовной академии, тайный советник, внучатый племянник свт. Филарета Московского. В 1858 поступил на службу в Св. Синод чиновником по особым поручениям при обер-прокуроре. С декабря 1858 по ноябрь 1860 находился в командировке в Европе, где воспитывал детей графа Е. В. Путятина и изучал опыт организации духовно-учебных заведений – 108, 113, 153.

Сергий Радонежский (03.05.1314 – 25.09.1392), преподобный, основатель Троице-Сергиевой лавры. – 119, 123.

Симеон Новый Богослов (949–1022), преподобный, богослов, церковный писатель и поэт, аскет, представитель традиции исихазма. – 87, 124, 142 153,156,160,189.

Сиряков Михаил Никитич (1824–1878), совладелец совместно с Н. П. Кораблевым книгоиздательства и книжного магазина на Большой Морской улице в Санкт-Петербурге. – 190.

Сойер (Soyard), аббат, католический проповедник. – 154, 158, 164, 203.

Ступин Николай Дмитриевич (? – 1866), русский консул в Адрианополе до 1864.– 89, 103.

Тимашева А. Н., знакомая К. К. Зедергольма. – 178, 179.

Толстой Александр Петрович (28.01.1801 – 21.06.1873), граф, с 20.09.1856 по 28.02.1862 обер-прокурор Св. Синода. Под его руководством с 1858 по 1862 находился К. К. Зедергольм. Один из восприемников К. К. Зедергольма при крещении. Скончался в Женеве по дороге из Иерусалима. – 47, 54, 55, 60–64, 69–71, 73, 78–80, 82–84, 89, 90, 92, 93, 96–102, 106–108, 110, 111, 113–116, 118–121, 132, 135, 136, 138–145, 148, 150–154, 156, 158, 159, 161, 163, 172, 176–184, 188–190, 194, 195, 197–201.

Толстая Анна Георгиевна (Егоровна) (31.01.1798 – 17.06.1889), графиня, урожденная княжна Грузинская. Супруга графа А. П. Толстого. Занималась благотворительностью. Основала на свои средства Александровский приют для бедных престарелых священнослужителей. – 120.

Трингам Елизавета, почитательница старца Амфилохия Ростовского. – 144.

Тюрин Александр Федорович (1823–1872), директор канцелярии обер-прокурора Св. Синода, чиновник 2-го отделения с. е. и. в. канцелярии, сенатор. – 184.

Урусов Сергей Николаевич (18.05.1816 – 13.01.1883), князь, действительный тайный советник, член Государственного совета. 09.02.1859 назначен Директором Духовно-учебного управления при Св. Синоде. Фактически исполнял обязанности товарища обер-прокурора Св. Синода до 1864. – 177, 179, 184.

Урусова Варвара Дмитриевна, княжна, писательница, духовная дочь прп. Макария. – 69.

Урусова Елизавета Петровна (1825 – 04.05.1905), княгиня, урожденная княжна Трубецкая, супруга князя С. Н. Урусова. – 177.

Сестра В. Д. Урусовой, посетительница Оптиной пустыни. – 69.

Зять В. Д. Урусовой, посетитель Оптиной пустыни. – 69.

Ушинский Александр Дмитриевич, член хозяйственного управления при Св. Синоде; брат К. Д. Ушинского. Автор брошюры «Современные идеи и православие». Почитатель оптинских старцев. – 133, 139.

Ушинский Константин Дмитриевич (19.02.1824 – 22.12.1870), педагог, основоположник научной педагогики в России. С 1854 по 1859 преподавал русскую словесность в Гатчинском сиротском институте. В 1859 вступил в должность инспектора классов Смольного института благородных девиц. Почитатель оптинских старцев. – 139.

Феврония, преподобная (в иночестве Ефросинья), святая 13 в. – 139, 148.

Феоктист, священник, проживал в Козельске. – 117.

Феофан (Говоров) Затворник (10.01.1815 – 06.01.1894), святитель, богослов. С 13.06.1857 в сане архимандрита – ректор СПбДА. 01.06.1859 хиротонисан во епископа Тамбовского. С 22.07.1863 епископ Владимирский. 17.07.1866 вышел на покой, подвизался в Вышенской пустыни Тамбовской епархии. В 1872 ушел в затвор. В 1988 на Поместном Соборе Русской Православной Церкви прославлен в лике святых. – 139, 140, 194.

Ферапонтов Андрей Николаевич (1806–1888), московский купец, издатель и книготорговец. – 124, 197.

Филарет (Амфитеатров) (17.04.1779 – 21.12.1857), святитель, митрополит Киевский и Галицкий. 01.06.1819 хиротонисан во епископа Калужского и Боровского. 12.01.1825 епископ Рязанский. 22.06.1826 возведен в сан архиепископа. 25.02.1828 архиепископ Казанский и Симбирский. С 1836 архиепископ Ярославский и Ростовский, член Св. Синода. С 18.04.1837 митрополит Киевский и Галицкий. 08.12.2005 причислен к лику общероссийских святых. – 70, 73.

Филарет (Дроздов) (26.12.1782 – 19.11.1867), святитель, митрополит Московский и Коломенский, крупнейший богослов Русской Православной Церкви. 05.08.1817 хиротонисан во епископа Ревельского, викария Санкт-Петербургской епархии. С 1819 архиепископ Тверской и Кашинский, член Св. Синода. 03.07.1821 назначен на Московскую кафедру. С 22.08.1826 митрополит Московский и Коломенский. В 1994 Архиерейским Собором Русской Православной Церкви причислен к лику святых. – 54, 55, 57, 60–62, 64, 67, 68, 72, 80, 95– 97, 101, 102, 105–108, 115, 123, 132, 153, 161, 181, 183, 184, 189, 194, 200, 203.

Филиппов Вадим Иванович (1823–15.02.1878), брат Т. И. Филиппова. С 1858 по 1865 – сотрудник канцелярии Св. Синода. – 83.

Филиппов Тертий Иванович (24.12.1825 – 30.11.1899), публицист, историк, богослов, сенатор. С 1857 по 1864 исполнял должность чиновника особых поручений при Св. Синоде, занимался делами, касающимися восточных православных церквей, и преобразованиями, проходившими в духовно-учебных заведениях России. – 47, 54, 59–64, 66, 69, 71, 73, 78, 81, 83, 95, 102, 107, 108, 122, 133, 142, 153, 161.

Филофей (Успенский) (15.01.1808 – 29.01.1882), митрополит. 18.12.1849 хиротонисан во епископа Дмитровского, викария Московской епархии. С 19.08.1853 епископ Костромской и Галичский. С 15.02.1857 – епископ Тверской и Кашинский. В 1859 вызван в Санкт-Петербург для присутствия в Св. Синоде. 23.04.1861 возведен в сан архиепископа. С 15.05.1876 митрополит Киевский и Галицкий. – 107, 183, 186.

Флавиан (Маленькое) (24.03.1823 – 30.05.1890), иеросхимонах, подвизался в Иоанно-Предтеченском скиту Оптиной пустыни. В последний год жизни старца Макария (Иванова) о. Флавиан был при нем. После смерти старца Макария окормлялся у прп. Илариона (Пономарева). В 1858 рукоположен в иеродиакона. 29.08.1862 рукоположен в иеромонаха. – 135, 143, 150, 157, 162, 187, 190, 198.

Фотий (ок. 820 – 896), святитель, богослов, патриарх Константинопольский. – 85.

Хомяков Алексей Степанович (01.05.1804 – 23.09.1860), русский философ, поэт, публицист, основатель славянофильского движения. – 104.

Шевырев Степан Петрович (18.10.1806 – 08.05.1864), историк литературы, критик, поэт, академик. Близкий друг Н. В. Гоголя. Совместно с И. В. Киреевским участвовал в издательской деятельности Оптиной пустыни. Сотрудничал с журналами «Московский наблюдатель», «Москвитянин». В 1857 в результате скандала, произошедшего с его участием на заседании совета Московского художественного общества, по высочайшему повелению был отстранен от должности профессора Московского университета. – 93.

Щербачева Александра Николаевна (в монашестве Агния) (16.02.1834 – 26.06.1896). С 17.02.1891 – игумения Козелыцанского Рождество-Богородичного монастыря. – 195.

Ювеналий (Половцев) (21.10.1826 – 12.04.1904), архиепископ, духовный писатель. С 1847 г. насельник Оптиной пустыни. Ученик и духовный сын прп. Макария. Написал биографию прп. Моисея (Путилова) Оптинского. 11.07.1857 рукоположен во иеромонаха. С 22.10.1857 член Русской Духовной миссии в Иерусалиме. Находился в миссии до 11.1861. С 25.10.1892 епископ Балахнинский, викарий Нижегородской епархии. С 03.09.1893 епископ Курский и Белгородский. С 07.03.1898 архиепископ Литовский и Виленский. – 50, 95, 102, 154.