Равноапостольный Константин Великий
Речь вторая Императора Константина святому собору

К спасению рода человеческого праведный и всемогущий Бог уготовил много славных путей, и между ними самый славный и самый благолепный есть тот, которым Он собрал всех нас в святой кафолической Церкви, как бы в некоем владычнем жилище веры; – это выше всякого чуда. С одной стороны мы видим, что вершина этого жилища касается звездного сияния, с другой – примечаем, что основания его, уже при самом начале дела, манием Божественным, пустили корни столь глубоко и прочно, что может чувствовать это вся вселенная. Двенадцать столпов неподвижных, белейших снега, силою Божества нашего Искупителя непрерывно поддерживают учение веры. Чтобы мы понимали это дело без всякого умышленного перетолкования и принимали правую веру от души, Бог даровал нашему уму сознание святости своего бессмертного закона, – и желающий шествует вратами его, при водительстве чистого и святого желания, с одним убеждением здравого ума. Этот дом Господень охраняют два стража: с одной стороны – страх Божий для исправления помыслов некоторых людей, с другой – для здравомыслящих – всегда присущая любовь Божия, – эта награда мудрости. Когда тот и другой страж приседят при дверях святейшего места, отверстые двери приемлют правду, которая, как внутри живущая, пребывает невредимою; а что до неправды, то ей не должно приближаться к дверям; будучи отреваема стражами, она изгоняется от того места.

Эти-то, столь очевидные, дела Божественного домостроительства, досточтимейшие и достославные братие, привели меня к сиянию вечного и нетленного Света, дабы мне, ставшему от него далеко, при колебании веры в душе моей, не сделаться вредным для истины. О чем же прежде всего я поведаю вам? Говорить ли мне о том блаженстве, которое ощущаю в сердце моем? Или о тех Божественных благодеяниях, которые явлены мне всемогущим Богом? Их так много излито на меня, что они достаточны к тому, чтобы Господь наш и Отец всяческих поработил себе мое смирение. Честнейшие братие, содержащие правую веру! верьте тому, что я говорю вам.

Хотя дух мой, преисполненный благодеяниями Божиими, чувствует себя блаженным и потому может изливаться в безмерных славословиях к своему Благодетелю, но никакое слово, ни самый ум, как свидетельствует истинная вера, недостаточны, чтобы служить Ему достойно. И это совершенно так. Хотя ум, в чувстве безмерного величия благодеяний Божиих, по природе своей, и может возноситься в области, высшие тех, в которых живет наше тело; но язык, заключенный в тесных пределах, совершенно умолкает, когда, по-видимому, решается что либо говорить в прославление Божие. Кто из нас владеет таким сильным умом, что, забыв это, стал бы дерзко утверждать, будто может изрекать хвалы, достойные великого и всемогущего Бога, Творца всего наипрекраснейшего? Кто размыслит о величии Законоположника, давшего ему бытие, и жизнь, тот легко убедится, что решительно невозможно найти слов для достойного прославления Бога. После этого, что сказать мне в оправдание своей умеренности, как не тоже самое, что указывает нам Божественное слово истины? Именно, – истинное величие исповедуется и истинное поклонение воздается Богу, когда в собеседованиях о Нем избегают всяких погрешностей или заблуждений.

О, если бы я, ваш сослужитель, владел таким обильным даром слова, чтобы мог прославить те достославные дела, которые Божественный Спаситель наш, Промыслитель всей твари, показуя людям пример своего милосердия, явил нам, когда, для искупления нашего, благоволил вселиться в чистое тело, восприятое Им от пренепорочной Девы! С чего начну я говорить? С Его ли учения и величия? Но как мне говорить о тех божественных тайнах, которые открыл сам единый Учитель, которым никто никогда не учил? Что скажу о том Его Божественном промышлении, которым было успокоено великое множество народа, насыщенного самым скудным количеством пищи, именно: немногими хлебами и двумя рыбами? Такова сила Его Божественного промышления. Он воскресил умершего Лазаря, который был с Ним в дружбе; Он снова возвратил его к жизни. А что сказать о том чистейшем Божестве, которым Он, воззрев на некую жену неизреченным образом, и удостоив ее беседы с Собою, тотчас исцелил ее и разрешил от всякаго недуга? Кто может достойно поведать то дивное событие, что одержимый долго постоянною, изнурительною болезнию, расслабленный всеми членами своими и потому лежавший недвижимо, вдруг выздоравливает от Божественного врачества, возлагает на рамена свои ложе, на котором лежал, и с благодарным славословием обтекает пределы своего отечества? У кого найдется слово достойно повествовать о том, как Он, ходя и попирая бурное море, укрощал его словом своим, сплотнял влагу и шествовал, как по cyxy, по поверхности глубокого моря? – или о том кротком терпении, которым Он победоносно укрощал ярость неразумнаго народа, и, смягчая его грубость, подчинял закону? – или, наконец, о тех великих и преславных делах Его Божества, которыми живем мы и укрепляемся, – мы, не только ожидающие будущего блаженства, но в некоторой мере уже обладающие им? Что больше скажу я своею мало приготовленною речью, кроме того, что искупленная кровию Его душа моя должна пребывать в чистоте? Как воемогущ живый на небесах Бог, который для спасения всего рода человеческаго и особенно для явления высочайшей правды, благоволил своему Божественному Сыну вселиться в святейшую плоть, и таким образом соделаться Спасителем человеческой плоти!

До какой степени, после этого, безумны враги истины, которые, как бы одержимые каким мраком погибельной тьмы, дерзают перетолковывать святейшее и спасительное домостроительство Божие, – я расскажу вам кратко, сколько вера и внутреннее чувство правды Божией дают мне возможность сказать. И именно: хульные мысли сих людей доходят до такого бесстыдства, что не боятся говорить нечестивыми устами своими, будто всемогущий Бог не творил и не хотел творить всего возвещаемого нам законом Божественным. О, нечестивый голос, призывающий на себя, по справедливости, самое жестокое мщение! He безумно ли и не дерзко ли желает он представить пустою славу того Божественнаго благодеяния, которой никакой человек не может вполне объять своим умом? Что Бога достойнее чистоты душевной? Она произтекала из святейшего Источника правды, разлилась по всему кругу вселенной и открыла людям силы к святейшим добродетелям, которыя они прежде считали враждебными для себя; посрамляя злой пример их, она убедила прочие народы сообразоваться с сими добродетелями. На них, можем сказать по собственному наблюдению, видимо действует Божественное милосердие Спасителя нашего Бога; по Его устроению их безумие, ежедневно и в продолжение многих лет так сильно воспламеняющееся, приняло наконец спасительное врачество. Случалось, что, обратившись однажды, они опять отвергали милость Божию; но самым течением дел человеческих были вразумляемы в своем заблуждении. Всемогущий Бог предопределил устроить все тихим мановением своего Божества; но безумие человеческое, не смотря на безпредельное человеколюбие Божие, употреблявшее все меры к исправлению душ человеческих, устраняя от себя свет истинного богопознания, столь ясно блиставший даже в устройстве и порядке видимого мира, с крайнею ненавистию и неблагодарностию, к собственной погибели, противодействовало спасительной силе Божией. Никто не был чужд злобы; различные роды суеверия так далеко и широко распространились в сердцах человеческих, что блеск нашего света был окружен для них достойным их мраком, и многие из них навсегда лишились света. Но никакая сила слова не может исторгнуть из души моей убеждения в том, что я прежде сказал. Ибо зло не могло противопоставить сильного препятствия тому, чтобы восторжествовало совершенное Могущество, живое Слово Истины, единый всемогущий Страж всех дел и Споспешник нашего спасения. Это святейшее Слово хранит внутри нас познание о Том, Кто даровал нам свободу и доставляет нам сияние истиннаго света. Чтож за причина, что языческие народы, не взирая на небесный свет, с пренебрежением к истинному благочестию, ищут света земнаго, не имеющего никакого основания истины, ни ясности чистого света, ни силы небеснаго Божества.

Странное дело! Даже и теперь, не оставляя своего нечестия и не взирая на Бога, они не видят всемирнаго Света и не перестают осквернять себя своими гнусными делами. Предлагая для поклонения дерево, камни, медь, серебро, золото и другие земные предметы, и торжественно проповедуя в них надежду жизни, строят им храмы с великолепными украшениями, и после того тщеславятся еще обрядами своего чествования; величие произведений, воздвигнутых ими же самими, представляет им чудо, достойное их взора. Если они делают подобное, то понятно, что сами не имеют ни смысла, ни зрения, и потому принуждены надменно величаться своими произведениями. Они не видят, каков и сколь велик всемогущий Бог, Виновник и Судия всех: Он им неизвестен, по причине их предубеждения в своем мнимом достоинстве. По Его распоряжению, наше тело получило надлежащую форму, и, дабы в нас сохранилась гармония при всяком напряжении нашей деятельности, Он связал все члены крепчайшими жилами. Когда все это зиждительным действием было приведено к окончанию, Он вдохнул в них дух, который должен двигать ими и укреплять их; дал глазам нашим зрение и вложил в голову нашу разум, и тут же заключил все силы нашей мыслящей деятельности. Если бы всякий, кто имеет здравый смысл, рассматривал значение этого устройства, и, оставив то, чего нельзя обнять ни словом, ни мыслию, познавал спасительную и вечную силу безсмертнаго Бога: то не мог бы безрассудно впасть в какое нибудь заблуждение, а имел бы возможность ясно понимать и видеть, что все сотворено силою Бога, сотворено так, как Ему угодно было сотворить.

Божественное Писание дает нам ясно видеть, что неведение Бога между людьми произведено своевольным их поведением, и что первое заблуждение разума произошло от поругания врага над бедными душами несчастных людей. Неведение Бога явилось в мире именно с того времени, как два человека, в начале мира сотворенные, не сохранили Божественной и святой заповеди с подобающим тщанием; а после того, как прародители наши были отвергнуты Божественною волею, он, умножаясь более и более, распространился по земле; бедствие человеческое разлилось по всему Востоку и Западу и потрясло их в самых основаниях; победа враждебной власти покорила умы всех людей и помрачила их. Но к концу времен Бог освобождает чрез меня безчисленное множество народов, подвергшихся игу сего рабства, чрез меня – своего служителя, и приводит к своему вечному Свету. Так, любезные братие я убежден чистейшею верою, что в потомстве я буду достопамятен по особенному промышлению Божию и чудным благодеяниям ко мне бессмертнаго Бога нашего.

Итак, да примет меня честнейший собор вашей святости! He заключайте для меня врата святой Церкви, нашей чистой и общей всех матери! Хотя мой ум считает несвойственным себе изведывать совершеннейшую чистоту кафолической веры, однакож побуждает меня принять участие в вашем совете и ваших рассуждениях. Досточтимое чело вашего смирения украсилось печатию всех прекраснейших добродетелей и касается уже дверей безсмертия, когда вы, соблюдая мир кафолической веры, начали прощать великодушно неблагоразумие нашего братства. Ибо то и для Бога приятно, и с верою кафолической Церкви сообразно, и для общественных дел полезно, чтобы за свыше ниспосланный нам драгоценнейший мир, мы совокупно все воздавали достойную благодарность Его щедрой милости. И в самом деле, как тяжело, и вместе как прискорбно было бы, – после поражения внешних врагов, когда уже никто из них не дерзает возставать против нас, – как тяжело, говорю, было бы поражать самих себя и тем доставлять радость самим недругам нашим, и особенно в том случае, когда мы спорим о делах божественных, имея чистейшее учение всесвятого Духа, преданное нам в божественных Писаниях! Ибо книги евангелистов и апостолов и писания древних пророков ясно научают нас, как должны мы думать о верховном Божестве. Итак, отвергнув всякие возмутительные состязания, будем решать предметы вопроса свидетельствами богодухновенных Писаний!