Священномученик Дионисий Александрийский
К епископу Иераксу
Что удивительного, если мне трудно беседовать хотя бы посредством писем с жителями отдаленными, когда мне не легко стало беседовать с самим собою посоветоваться с собственною душой? В самом деле, с моею утробою, с одножителями и единодушными со мною братьями, с членами одной и той же церкви мне приходится сноситься посредством писем, и, кажется, я не придумаю, как мне отправить их. Легче совершить путешествие не только в чужие края, но от востока до запада, чем пройти из Александрии в Александрию же. Средняя улица города теперь гораздо шире и не проходимее той беспредельной и не протоптанной пустыни, чрез которую в течение двух поколений прошел Израиль. Зеркальные и тихие гавани похожи на море, разделившиеся на две части и ставшее стенами для прохода Израиля, а потом потопившее в своей пучине египтян. От совершенных в них убийств они часто походили на Чермное море. А текущая через город река иногда была суше и скуднее той безводной пустыни, где странствующие израильтяне от сильной жажды кричали на Моисея, пока силою единого Творца чудес для них не изведено было питие из крутой скалы. Иногда же она так переполнялась, что покрывала все окрестности, дороги и поля и угрожала таким же стремлением воды, как при Ное. Постоянно оскверняемая кровью, убийствами и утопленниками, она несет свои воды, как во дни Моисея, когда он пред лицом фараона превратил ее в кровь и сделал смрадною. И какая другая вода могла бы очистить эту все очищающую воду? Мог ли бы даже великий и неизмеримый для людей океан омыть своим приливом это горькое море? Могла ли бы очистить ее скверну и та великая исходящая из Эдема река, даже те четыре потока, на которые она разделяется, соединить в один Гион? Очистится ли когда-нибудь воздух, зараженный ото всюду поднимающимися зловредными испарениями? От земли поднимаются такие пары, с моря веют такие ветры, с рек такой воздух и с гаваней такие туманы, что росы похожи на сукровицу трупов, разлагающихся на все свои составные стихии. И после этого еще удивляются и недоумевают, откуда эти тяжелые болезни, откуда непрестанные язвы1, отчего умирает так много людей, поражаемых разнообразными болезнями, что за причина, что в величайшем городе нет даже жителей столько, сколько прежде кормил он так называемых полустарцев2 если начать счет даже с бессловесных детей и кончить теми, которые достигли крайних пределов старости. А прежде людей в возрасте от сорока до семидесяти лет было так много, что теперь не составится такого числа, если переписать и занести в роспись содержимых на общественном иждивении всех от четырнадцатилетних детей до восьмидесятилетних стариков. Да и нынешние по виду юноши сделались как бы сверстниками тогдашних старцев! И замечая, что род человеческий все уменьшается на земле и исчезает, что гибель его все увеличивается и преуспевает, они все еще не трепещут!