Священномученик Иларион (Троицкий)
Новый Завет в апостольское время

Что такое Новый Завет? Это для нас величина, совершенно точно определенная. Новый Завет – это 27 священных книг: четыре Евангелия, Деяния апостольские, семь соборных посланий, четырнадцать посланий апостола Павла и Апокалипсис. Все эти книги в нашем Новом Завете и расположены всегда в одном и том же определенном порядке. А ведь все эти новозаветные книги появились в разное время, написаны разными лицами в различных местах вселенной того времени, написаны иногда для отдельных людей, иногда для целых Церквей, а иногда и для всей Христовой Церкви. В истории апостольского времени мы не видим такого случая, чтобы апостолы, собравшись вместе, составили список всех написанных ими Евангелий и посланий и в этом именно виде и составе узаконили Новый Завет на все времена. Ничего подобного не было не только в апостольское время, но даже и в последующие века. Церковные писатели до конца II века не говорят о составе Нового Завета. Они наравне с ветхозаветными писаниями пользуются Писанием и новозаветным, приводят иногда множество отдельных стихов из всех почти новозаветных книг, укоряют еретиков, вроде Маркиона, за отвержение тех или других апостольских писаний, говорят о написании различных новозаветных книг определенными историческими лицами, но в то же время мы в церковной литературе II века не встречаем специальных рассуждений о составе Нового Завета во всей его целости, не встречаем точных и подробных списков новозаветных книг.

Если так, то состав Нового Завета, значит, определялся уже в церковной истории и определялся церковным сознанием и даже критической мыслью отдельных церковных деятелей, пока состав Нового Завета не был установлен в качестве общеобязательного церковного канона.

История определения новозаветного канона есть один из отделов истории общецерковной жизни. Однако церковно-исторические источники I и II веков для истории новозаветного канона не содержат почти ничего. От II века мы имеем по преимуществу литературу апологетическую и полемическую. Апологеты писали для язычников, и им не было нужды говорить о составе христианских священных книг. Еретики, против которых вели полемику церковные писатели II века, не столько отвергали священные книги, сколько искажали их текст и перетолковывали их содержание, пользуясь удобным для этого аллегорическим методом. Другие из еретиков (например: алоги, маркиониты) отвергали некоторые определенные новозаветные книги, и потому церковные писатели защищали апостольское происхождение лишь этих отдельных книг.

Однако несомненно, что новозаветные священные книги начали собирать еще в апостольское время. Об этом нам говорит самый Новый Завет.

В Новом Завете мы ясно видим как бы некоторую преемственную цепь, через которую передавалось и распространялось Божественное откровение. Бог Отец, Иисус Христос, апостолы – вот звенья этой цепи, неразрывно связанные между собою. Христос был послан (см.: Мф. 15, 24; Лк. 4, 43); Он был Посланник (см.: Евр. 3, 1).Своим ученикам, явившись по воскресении, Господь говорит: Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас (Ин. 20, 21). Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари (Мк. 16, 15). Еще раньше из множества учеников Христос избрал... двенадцать, которых и наименовал Апостолами (Лк. 6, 13). И в Новом Завете, и в древнецерковной литературе слово «двенадцать» (δάδεκα) является техническим термином, который обозначает совершенно определенную и исключительную величину – двенадцать апостолов, ближайших преемников Господа. Евангелист Иоанн говорит о Фоме, что он – один из двенадцати (Ин. 20, 24), хотя апостолов тогда было всего одиннадцать. От этого определенного числа отпал Иуда, чтобы идти в свое место (Деян. 1, 25), хотя раньше, по слову апостола Петра, он был сопричислен к апостолам и получил жребий апостольского служения (Деян. 1, 17). Вскоре же по вознесении Господа апостолы заботятся о том, чтобы число двенадцать было опять полным. Но в апостолы нельзя избрать и поставить: здесь должно быть особенное Божественное избрание и посланничество. Ученики поставили тех, которые находились с ними во все время, когда пребывал и обращался с ними Господь Иисус, – Варсаву и Матфия; и помолились и сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и Апостольства... И бросили о них жребий (Деян. 1, 21, 23–26). Апостольство представляется здесь служением исключительным, на которое может поставить только Сам Господь. Вот почему и апостол Павел всегда в подтверждение своего апостольского достоинства ссылается на то, что он поставлен апостолом (1Тим. 2, 7; 2Тим. 1, 11), когда на пути в Дамаск он упал на землю гонителем Савлом, а встал апостолом Павлом, чтобы быть свидетелем Господним пред всеми людьми (см.: Деян. 22, 6 и далее). Павел стал потому апостолом, что слышал от Самого Господа: Иди; Я пошлю тебя далеко к язычникам (Деян. 22, 21). Вот почему апостол Павел многие свои послания и начинает с указания на то, что он – призванный Апостол (Рим. 1, 1; 1Кор. 1, 1), апостол волею Божиею (2Кор. 1, 1; Еф. 1, 1; Кол. 1, 1; 2Тим. 1, 1), избранный не человеками и не через человека, но Иисусом Христом и Богом Отцем (Гал. 1, 1). От Самого Христа Павел получил апостольство, чтобы во имя Его покорять вере все народы (Рим. 1, 5). Как апостол он и имеет цену и значение (см.: 1Сол. 2, 7). Так, в Новом Завете звание «апостола из двенадцати» имеет исключительно важное значение.

В церковном сознании апостол Павел как бы сопричислен к лику «двенадцати». Это отразилось даже и на иконографии. На установившемся иконографическом типе причащения Господь преподает Свое Тело и Кровь апостолам, которые с двух сторон подходят к престолу. Справа первым подходит апостол Петр, а слева – апостол Павел, хотя Павел и не был в Сионской горнице. В этом изображении в течение многих веков подчеркивается, что Павел – такой же апостол, как и прочие, избранные Самим Господом еще при Его земной жизни.

Так, апостольский лик «двенадцати» есть явление в христианской Церкви единственное, исключительное, не повторяющееся. Отсюда – исключительный и, так сказать, законоположительный для всех веков авторитет апостолов в области учения и церковного устройства. В Новом Завете мы и видим, что апостолы учат и проповедуют с полным сознанием такого именно исключительного и непререкаемого своего авторитета. Напоминаю вам, братия, – пишет апостол Павел коринфянам, – Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь, если преподанное удерживаете так, как я благовествовал вам (1Кор. 15, 1–2). Тимофею апостол Павел внушает держаться образца здравого учения, которое он слышал от него (2Тим. 1, 13). Если бы... Ангел с неба стал благовествовать... не то, что... благовествовали апостолы, да будет анафема (Гал. 1, 8). Себя апостол Павел сознает имеющим право испытать учение тех, кто возгордился и, очевидно, начал проповедывать что-нибудь свое (см.: 1Кор. 4, 19).

Апостолы не могли остаться на земле вечно, но навеки должен остаться непоколебимый их авторитет в Христовой Церкви. В конце своей жизни апостол Павел пророческим взором уже видит, что время его отшествия настало, что течение свое он уже совершил и ему готовится... венец правды у Судии Праведного (2Тим. 4, 6–8). Дух же ясно говорил апостолу, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским (1Тим. 4, 1). Много лжепророков появилось в мире (1Ин. 4, 1). Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле, вводя в забдуждение и заблуждаясь (2Тим. 3, 13). Как же избежать заблуждения? Нужно держаться учения апостольского. Ты же пребывай в том, чему научен и что тебе вверено, зная, кем ты научен (2Тим. 3, 14). О, Тимофей! храни преданное тебе (1Тим. 6, 20). Но еще в одном и из первых своих посланий апостол Павел внушает всей Церкви: Братия! стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим (2Сол. 2, 15). Следовательно, и посланию своему апостол придает полный вероучительный авторитет. Между личностью апостола и его посланием нет различия. Каковы мы на словах в посланиях заочно, таковы и на деле лично (2Кор. 10, 11). Все должны знать апостольские послания. Заклинаю вас, – пишет апостол солунянам, – прочитать сие послание всем святым братиям (1Сол. 5, 27). Если же кто не послушает слова нашего в сем послании, того имейте на замечании и не сообщайтесь с ним, чтобы устыдить его (2Сол. 3, 14). Если апостол внушал христианам столь высокое понятие о своих посланиях, то, конечно, послания для преданных апостолу христиан и должны были получить исключительное значение и непререкаемый авторитет, какой имел сам апостол, возродивший их словом своего благовествования. Действительно, такой авторитет послания апостольские и получили. Мы знаем, что солуняне смущены были посланием, как бы апостолом написанным (см.: 2Сол. 2, 2). Было подложное послание, надписанное именем Павла. Этот случай и показывает, что апостольские послания с самого начала делались в христианском сознании вероучительным авторитетом; даже лжеучители старались подкрепить свою проповедь подложным апостольским посланием. Подделывают всегда нечто ценное и авторитетное. Сознавая тот вред, какой могут принести послания подложные, апостол Павел принимает даже некоторые меры к тому, чтобы оградить свои послания от подделки. Он снабжает свои послания, написанные чужою рукою, например Тертия (см.: Рим. 16, 22), собственноручной подписью. Приветствие моею рукою, Павловою (Кол. 4, 18). Приветствие моею рукою, Павловою, что служит знаком во всяком послании; пишу я так: благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами (2Сол. 3, 17–18). Подобно сему и Апокалипсис кончается заклятием ничего не прилагать и ничего не отнимать от слов книги пророчества (см.: Откр. 22, 18–19).

Подобно апостолу Павлу, и другие новозаветные писатели вполне сознают, что они пишут нечто весьма важное и необходимое для христианской Церкви. Святой Лука пишет свое Евангелие затем, чтобы из него узнавали твердое основание того учения, в котором наставлены (Лк. 1, 4). Апостол Иоанн пишет, чтобы люди уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его (Ин. 20, 31). Свидетельство его истинно, как свидетельство ученика и очевидца (см.: Ин. 21, 24; 1Ин. 1, 1–3).

Вполне естественно и понятно, что писания апостольские не были лишь перепиской, имеющей значение временное и мимотекущее. Нет, это были памятники веры и сокровища истины, к которым христиане и относились как к драгоценным сокровищам. Их не только с любовью принимали, со вниманием читали, с благоговением хранили, но их, что для нас особенно важно, и распространяли. Между христианскими Церквами был взаимный обмен апостольскими посланиями. Обмен этот апостол Павел даже и узаконяет. Когда это послание, – пишет он колоссянам, – прочитано будет у вас, то распорядитесь, чтобы оно было прочитано и в Лаодикийской церкви; а то, которое из Лаодикии, прочитайте и вы (Кол. 4, 16). Да многие новозаветные книги и были написаны или к ряду Церквей (соборные послания, Апокалипсис), или ко всем христианам (Евангелия). Нет ничего невероятного в том, что при взаимном обмене посланиями в отдельных Церквах с них делали списки, которые оставляли для себя и хранили их вместе. Так могли постепенно в Церквах составляться собрания новозаветных книг. Весьма замечательны в этом отношении следующие слова апостола Петра: Долготерпение Господа нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по датой ему премудрости, написал вам, как он говорит об этом и во всех посланиях, в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания (2Пет. 3, 15–16). Это пишет апостол Петр к малоасийским христианам Понта, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии (см.: 1Пет. 1, 1; 2Пет. 3, 1). В некоторые из этих провинций апостол Павел никаких посланий не писал. Однако апостол Петр находит возможным говорить о всех посланиях, предполагая, что они всем известны не по одиночке в тех Церквах, которые их получили, а известны в целом собрании. Собрание Павловых посланий известно было и апостолу Петру, хотя ни одно из посланий не было написано для него лично. Кроме того, из слов апостола Петра ясно видно, какой высокий авторитет имели сборники Павловых посланий для христианских Церквей. К ним обращались как к авторитету, их внимательно читали, их толковали, а иные и перетолковывали, желая словами апостола подтвердить свои ложные мнения. Одним словом, к Павловым посланиям относились как к Писанию. Апостол Петр сам ставит послания Павла наравне с прочими писаниями. Писание, Γραφή – понятие в Новом Завете определенное: так называется ветхозаветное Священное Писание, которое апостол Павел именует богодухновенным (см.: 2Тим. 3, 16). Таким образом, из слов апостола Петра мы можем видеть, что послания апостола Павла распространялись, собирались и почитались Священным Писанием. Не иначе, конечно, было и с другими писаниями апостольскими. Но, разумеется, состав Нового Завета не мог быть совершенно одинаков во всех Церквах. Обмен священными книгами, конечно, был особенно развит в Церквах соседних; до Церквей же отдаленных послания доходили не сразу и не скоро. Поэтому должно думать, что в одних Церквах в апостольское время собрание новозаветных книг было более полным, в других – менее полным и даже вовсе не полным.

В особенно благоприятных условиях для полного собрания новозаветных писаний была в апостольское время Церковь Ефесская, в которой долго жили и действовали ученик и сотрудник апостола Павла Тимофей и святой апостол Иоанн Богослов. При содействии и под наблюдением возлюбленного ученика Господа и возлюбленного ученика апостола Павла и составлялся Новый Завет в Церкви Ефесской.

Тимофей был не спутником только апостола Павла, но и его сотрудником в благовествовании устном и письменном. Во второе свое благовестническое путешествие апостол Павел встретил Тимофея, о котором свидетельствовали братия... в Листре и Иконии (Деян. 16, 2). Нелицемерной верой отличались еще бабка Тимофея Лойда и мать его Евника (см.: 2Тим. 1, 5). Для нас особенно важно, что под руководством своей благочестивой матери Тимофей еще измлада узнал Священные Писания (см.: 2Тим. 3, 15), которые, следовательно, всегда входили в круг его ближайших интересов. Уже с самого начала сотрудничества Тимофея мы видим, что апостол Павел привлекает его к участию в своем благовестническом служении. В Афинах узнает апостол Павел о скорбях христиан солунских и посылает к ним своего брата и служителя Божия и сотрудника своего в благовествовании Христовом Тимофея, чтобы он утвердил их и утешил (см.: 1Сол. 3, 1–2). Павел был уже в Коринфе, когда возвратился к нему Тимофей (Деян. 18, 5) и принес ему добрую весть о вере и любви солунян (1Сол. 3, 6). Вскоре апостол Павел пишет солунянам свое Первое послание и пишет его не от своего только лица, но и от лица Силуана и Тимофея (см.: 1Сол. 1, 1). Через некоторое время, узнав о том, что солунян волнует вопрос о времени Второго Пришествия, апостол Павел пишет им по этому вопросу другое послание. В первой же строке Второго послания к Солунянам мы видим опять имена Силуана и Тимофея (см.: 2Сол. 1, 1).

Во время третьего своего благовестнического путешествия апостол Павел так же пользовался сотрудничеством Тимофея. Долгое время занимаясь делом проповеди в Ефесе, апостол Павел посылает Тимофея в Македонию (Деян. 19, 22) и в Коринф. Я послал, – пишет апостол Павел коринфянам, – к вам Тимофея, моего возлюбленного и верного в Господе сына, который напомнит вам о путях моих во Христе, как я учу везде во всякой церкви (1Кор. 4, 17). Если же придет к вам Тимофей, смотрите, чтобы он был у вас безопасен; ибо он делает дело Господне, как и я. Посему никто не пренебрегай его, но проводите его с миром (1Кор. 16, 10–11). Оставив Ефес после возмущения язычников во главе с Димитрием среброковачом, апостол Павел отправился в Македонию, откуда пишет Второе послание к Коринфянам и в начале этого послания ставит рядом со своим именем имя Тимофея (см.: 2Кор. 1, 1). Между прочим в этом послании апостол Павел вспоминает о своей проповеди в Коринфе и говорит, что Иисус Христос был проповедан в Коринфе не только им одним, но и Силуаном и Тимофеем (2Кор. 1, 19). К тому же времени относится Послание апостола Павла к Римлянам. В этом послании апостол Павел посылает приветствие и от сотрудника своего Тимофея (см.: Рим. 16, 21).

Затем мы видим Тимофея около апостола Павла во время его римских уз. Из Рима апостол Павел посылает Тимофея в Македонию, в Филиппы. Надеюсь, – писал апостол филиппийцам, – вскоре послать к вам Тимофея, дабы и я, узнав о ваших обстоятельствах, утешился духом. Ибо я не имею никого равноусердного, кто бы столь искренно заботился о вас, потому что все ищут своего, а не того, что угодно Иисусу Христу. А его верность вам известна, потому что он, как сын отцу, служил мне в благовествовании. Итак я надеюсь послать его тотчас же, как скоро узнаю, что будет со мною (Флп. 2, 19–23). Имя Тимофея мы видим в надписании посланий, составленных в римских узах, – к Филиппийцам (см.: Флп. 1, 1), к Колоссянам (см.: Кол. 1, 1) и к Филимону (см.: Флм. 1, 1). Кроме того, имя Тимофея упоминается и в Послании к Евреям (см.: Евр. 13, 23).

Наконец, апостол Павел поручил Тимофею высшее руководство Ефесской Церковью (см.: 1Тим. 1, 3) и преподал ему пастырское дарование по пророчеству с возложением рук священства (1Тим. 4, 14). Ему апостол лично пишет два пастырских послания, весьма важных для церковного устройства и благочиния.

Таково было участие Тимофея в благовестнической деятельности апостола Павла. Многие послания апостола Павла были написаны при некотором участии Тимофея; в начале этих посланий стоит имя и Тимофея. Таковы – Первое и Второе к Солунянам, Второе к Коринфянам, к Филиппийцам, к Колоссянам и к Филимону. В других апостол упоминает о Тимофее, дает о нем очень сердечный и похвальный отзыв. Таковы послания – Первое к Коринфянам, к Римлянам и к Евреям. Если Тимофей был бескорыстно преданным учеником великого апостола – он, конечно, с любовью и совершенным вниманием следил за всем, что делал апостол. Тимофей не мог не знать о каком-нибудь послании. Все послания великого апостола были для Тимофея драгоценными памятниками апостольской проповеди. Особенно дороги были послания Павла для Тимофея потому, что в них запечатлена была и его личная близость к апостолу Павлу.

Всякий ученик всегда следит за тем, что пишет его любимый учитель, знакомится с его писаниями, собирает их у себя и бережно хранит. Мы вправе совершенно то же самое предположить и относительно Тимофея. Нет ничего неестественного в том предположении, что Тимофей сохранял для себя списки тех посланий, которые были написаны в его присутствии и в которых упоминалось его имя. Таких посланий у апостола Павла – девять. К этому числу необходимо прибавить еще два пастырских послания апостола Павла, написанных к самому Тимофею. В Ефесе хранилось, конечно, послание апостола Павла, написанное к самим ефесянам, и это послание было, несомненно, известно Тимофею, как предстоятелю Церкви Ефесской. Послание к Галатам тоже могло быть известно в Ефесе. Ведь оно было написано к одной из соседних с Ефесом Церквей и при существовавшем между Церквами взаимном обмене посланиями оно не могло быть неизвестным в Ефесе, этом средоточии всей малоасийской жизни. Остается одно послание к Титу. Но это послание по своему содержанию очень близко к Первому посланию к Тимофею и заключает в себе весьма важные и для Тимофея наставления о том, как должно поступать в доме Божием. Будучи сам в положении, подобном положению Тита, Тимофей не мог не интересоваться теми наставлениями, какие преподал апостол Павел в своем послании Титу.

Таким образом, весьма вероятно, если только не несомненно, что у сотрудника Павлова Тимофея в то время, когда он стоял во главе Церкви Ефесской, было полное собрание посланий апостола Павла, которые и служили источником назидания не одного Тимофея, но и всей Ефесской Церкви.

Но не один только Тимофей был спутником и сотрудником апостола Павла. Вокруг апостола Павла был как бы тесно объединенный кружок его ближайших учеников и сотрудников. Несомненно, члены этого кружка не только были близко знакомы между собою, но и связаны были узами той высокой дружбы, которая объединяет людей, бескорыстно преданных одному великому и святому делу. Сотрудники апостола Павла не были людьми некнижными. Ведь и сам он был воспитан у ног знаменитого Гамалиила (см.: Деян. 22, 3). Для нас особенно важно, что в этом именно кружке объединенных около апостола Павла лиц были еще два писателя новозаветных книг, так что большая часть Нового Завета и вышла из этого именно круга проповедников. При апостоле Павле был Лука, его сотрудник (см.: Флм. 1, 23), его врач возлюбленный (Кол. 4, 14), может быть, полезный ему, нуждавшемуся во врачебном искусстве, преданный ему настолько, что один оставался при нем даже тогда, когда другие (Димас, Крискент, Тит) оставляли его, возлюбив нынешний век (2Тим. 4, 10). Этому Луке принадлежат две наиболее значительные по объему новозаветные книги – Евангелие и Деяния апостольские, эти как бы две части одного исторического писания, посвященного державному Феофилу. Христианская древность в Евангелии от Луки всегда усматривала проповедь апостола Павла и книги, написанные Лукой, считала опирающимися на авторитет апостола языков. Говоря о Евангелии от Луки, всегда упоминали, что он был неразлучным спутником Павла, который в Деяниях, начиная с 10 стиха 16 главы, ведет повествование в первом лице множественного числа (мы)¹. Третье Евангелие и книгу Деяний как бы приписывали самому апостолу Павлу², потому что они были одобрены Павлом и написаны для уверовавших из язычников³. В словах апостола Павла: по благовествованию моему (2Тим. 2, 8: κατὰ τὸ εὐαγγέλιον) – усматривали упоминание о Евангелии от Луки⁴. Если принять все это во внимание, то нельзя не предположить, что писания Луки должны были находиться в руках Тимофея: они были для него дороги не только как произведения соработника, соединенного с ним узами личной духовной дружбы и любовной преданностью общему учителю – апостолу, но и особенно как памятники жизни и благовестнической деятельности его духовного отца, так решительно изменившего и направившего по новому пути всю его жизнь.

Кроме Луки в кружке Павловых сотрудников видим и еще новозаветного писателя – Марка⁵. И этот новозаветный писатель был в близких личных отношениях с Тимофеем. Апостол Павел пишет Тимофею: Постарайся придти ко мне скоро... Марка возьми и приведи с собою, ибо он мне нужен для служения (2Тим. 4, 9, 11). Следовательно, Марк был некоторое время у Тимофея в Ефесе, где, несомненно, у него образовалась духовная связь и со всею Ефесской Церковью. При таких отношениях Марка к Ефесской Церкви и к ее предстоятелю, разумеется, написанное им Евангелие вскоре же должно было присоединиться к тому собранию новозаветных священных книг, которое там составлялось под руководством Тимофея.

Но Марк и Силуан были некоторое время и при апостоле Петре. Еще во время гонения Ирода Агриппы I на христиан в Иерусалиме апостол Петр был желанным гостем и как бы своим человеком в доме матери Марка (см.: Деян. 12, 12 и далее). Марка апостол Петр называет – сын мой (1Пет. 5, 13), когда от его лица пишет приветствие в своем Первом послании. Да и самое это послание апостол Петр писал чрез Силуана (1Пет. 5, 12), с которым Тимофей вместе трудился еще в Коринфе (см.: 2Кор. 1, 19). Опять ясно, что и эта из новозаветных книг имеет близкое отношение к Тимофею. Впрочем, и независимо от личных отношений Петрово послание должно было быть в Ефесе. Петр пишет свое послание избранным пришельцам рассеяния – Понта, Галатии, Каппадокии, Асии и Вифинии. Но главным городом асийской провинции и был Ефес. Второе послание апостола Петра написано к тем же читателям, к которым и первое; оно было для своих читателей вторым (см.: 2Пет. 3, 1). Следовательно, и Второе послание апостола Петра сразу же вошло в собрание новозаветных книг Ефесской Церкви.

Ко Второму посланию Петра очень близко подходит по содержанию небольшое Послание апостола Иуды, где обличаются такие же лжеучители, как и в послании Петра⁶. Возможно, оно предназначено было приблизительно для того же круга читателей, что и Второе послание Петра. Следовательно, в своем распространении оно не миновало Ефеса.

Послание апостола Иакова написано к иудеям рассеяния. Из истории деятельности апостола Павла в Ефесе мы знаем, что там было много иудеев, в синагоге которых апостол и проповедовал небоязненно три месяца (см.: Деян. 19, 8, 10, 17). В прощальной беседе с ефесскими пресвитерами апостол Павел сам вспоминает о своей проповеди в Ефесе иудеям и еллинам и об искушениях, приключавшихся ему по злоумышлениям иудеев (Деян. 20, 19). Опять мы имеем основание предположить, что и Послание Иакова было в Ефесе.

Таким образом, рассмотрев взаимные отношения выдающихся лиц апостольского времени и приняв во внимание обстоятельства происхождения разных новозаветных книг, мы приходим к весьма естественному заключению: в Ефесе, в руках предстоятеля Ефесской Церкви Тимофея, было до 21 книги Нового Завета (Евангелия от Марка и Луки, Деяния, четырнадцать Павловых посланий и четыре из соборных).

В Ефесе до конца I века жил возлюбленный ученик Господа, апостол и евангелист Иоанн Богослов. Сколько бы и по каким бы соображениям ни оспаривали ефесского пребывания Иоанна Богослова, предание о нем засвидетельствовано твердо и совершенно надежно. Святитель Ириней Лионский в письме к Флорину вспоминает о том, как Поликарп Смирнский рассказывал о своем личном обращении с апостолом Иоанном в Малой Асии⁷. Сам Ириней совершенно определенно говорит о том, что апостол Иоанн был в Ефесе до времен Траяна⁸, где написал и свое Евангелие⁹. Климент Александрийский в своем сочинении «Какой богач спасется?» сообщает известный рассказ о юноше, который сделался разбойником и снова был возвращен в Церковь апостолом Иоанном. А это было недалеко от Ефеса, из которого апостол выходил, чтобы посещать ближайшие местности¹⁰. Евсевий Кесарийский считает достаточным привести только эти свидетельства, чтобы утвердить долговременное пребывание апостола в Асии¹¹. В спорах о Пасхе Поликрат, епископ Ефесский, ссылался на предание, дошедшее от Иоанна, который был исповедником и учителем и погребен в Ефесе¹². По убеждению Тертуллиана, Поликарп Смирнский был поставлен в епископы Иоанном¹³. Блаженный Иероним пишет, что апостол Иоанн пребывал в Ефесе до самого царствования Траяна, устроял и управлял всеми асийскими Церквами и, достигши глубокой старости, скончался в шестьдесят восьмой по страдании Господнем год и погребен подле того же города¹⁴.

Но если святой апостол Иоанн Богослов долгое время жил в Ефесе и если там он, как говорит святитель Ириней, написал свое Евангелие¹⁵, то это убедительно говорит нам, что в Ефесе уже были три первых Евангелия, к которым апостол Иоанн присоединил свое и, таким образом, завершил канон четырех Евангелий. Евангелие от Иоанна предполагает уже имеющимися в наличности первых трех синоптических Евангелий; оно есть лишь как бы дополнительное в отношении к ним. Так именно и смотрела на него христианская древность. Ориген говорит, что Евангелие от Иоанна было написано последним¹⁶. То же говорил еще и Климент Александрийский, излагая в своих «Ипотипозах» предание древнейших пресвитеров касательно порядка Евангелий. По этому преданию, прежде написаны были те Евангелия, которые содержат в себе родословие Иисуса Христа, потом Евангелие от Марка. «А последний из евангелистов, Иоанн, заметив, что в Евангелиях возвещено только о телесном, по убеждению ближних и по внушению Святого Духа написал Евангелие духовное»¹⁷. Евсевий Кесарийский пишет о Евангелии от Иоанна: «Древние очень основательно дали ему четвертое место после трех прочих. ... Когда три прежде написанные Евангелия распространены были между всеми и дошли до Иоанна, то он, говорят, предпринял дать свое об их истинности свидетельство, кроме того только, что в тех писаниях недостает повествования о делах, совершенных Христом сперва и в начале проповеди. Это и в самом деле справедливо. Легко сообразить, что прочие три евангелиста, описав дела Спасителя, совершенные Им в течение года с того времени, как Иоанн Креститель заключен был в темницу, приняли только это за начало своей повести. И действительно, Матфей начинает свою повесть временем сорокадневного поста и бывшего тогда искушения, говоря: Услышав же... что Иоанн предан, удалился (из Иудеи) в Галилею (Мф. 4, 12). То же и Марк: По предании Иоанна пришел Иисус в Галилею (Мк 1, 14). Близкое к этому время означает и Лука, когда, не начав еще описывать дела Иисуса, говорит: Прибавил ко всему прочему (сделанному им беззаконному) и то, что заключил Иоанна в темницу (Лк. 3, 20). Посему-то стали, говорят, просить апостола Иоанна, чтобы он в своем Евангелии описал (τῷ κατ’ αὐτὸν εὐαγγελίῳ παραδοῦναι) время, о котором умолчали прежние евангелисты, и изобразил дела Спасителя, относящиеся к тому времени (то есть дела до заключения Крестителя в темницу). На это именно указывает Иоанн, когда говорит: Так положил Иисус начало чудесам (Ин. 2, 11), и опять, когда среди повествования о делах Иисуса, упоминает о Крестителе, что он крестит в Еноне, близ Салима (Ин. 3, 23). Это ясно также и из следующих слов его: Ибо Иоанн еще не был заключен в темницу (Ин. 3, 24). Итак, в евангельском своем писании Иоанн повествует о делах, совершенных Христом тогда, когда Креститель еще не был заключен в темницу, между тем как прочие три евангелиста упоминают о событиях, случившихся после темничных уз его. ... Поэтому естественно было Иоанну умолчать о родословии Спасителя по плоти, которое предварительно изложили Матфей и Лука, и начать с богословия, открытого ему Духом Божиим, как превосходнейшему»¹⁸. Подобное же говорит и блаженный Иероним: «Иоанн апостол... после всех прочих евангелистов написал Евангелие по просьбе асийских епископов против Керинфа и других еретиков и особенно против усилившегося в то время лжеучения евионитов, которые учили, что Христа прежде Марии не было. Этим он и был вызван говорить в своем Евангелии о предвечном Его рождении от Бога Отца. Но указывают и другую причину написания этого Евангелия. Когда он прочитал Евангелия от Матфея, Марка и Луки, то хотя он одобрил текст их истории и признал, что сказанное ими истинно, но в то же время засвидетельствовал, что они изложили историю одного только года земной жизни Господа, в который Он и пострадал, то есть события, последовавшие после заключения Иоанна (Крестителя) в темницу. Посему, опустив год, события которого изложены тремя евангелистами, он рассказал происшествия предыдущего времени, прежде нежели Иоанн заключен был в темницу, что будет очевидно для тех, которые внимательно прочитают четыре книги Евангелий»¹⁹.

Мы можем, следовательно, заключить, что еще до написания Евангелия Иоанном в Ефесе уже были вместе собраны Евангелия от Матфея, Марка и Луки. Христиане их читали и замечали их недостаточную полноту. Евангелист Иоанн своим «духовным» Евангелием дополнил синоптический рассказ и заключил канон четырех Евангелий. Таким образом, канон четырех Евангелий, то «четверовидное Евангелие» (τετράμορφον тὸ εὐαγγέλιον), о котором впоследствии говорил святитель Ириней Лионский²⁰, – составилось первоначально в Ефесе же и составилось тотчас после написания четвертого Евангелия.

Если в Ефесе жил долгое время апостол Иоанн Богослов, то в Ефесской Церкви, конечно, прежде чем где-нибудь еще вошли в состав новозаветного канона и прочие писания апостола любви: три послания и Апокалипсис. Первое из соборных посланий Иоанна можно рассматривать как предисловие к его Евангелию. В нем же можно видеть как бы последние заповеди и наставления престарелого апостола его «деткам», как он называет читателей²¹, показывая свои близкие личные к ним отношения. Это были те же ефесяне и другие малоасийские христиане. Второе и Третье послания Иоанна написаны к отдельным лицам, жившим где-либо около Ефеса, так как апостол собирается лично их посетить (см.: 2Ин. 1, 12; 3Ин. 1, 14). Апостол Иоанн намного пережил других апостолов. Он долго оставался единственным среди нового поколения очевидцем жизни и деятельности Иисуса Христа. Вполне понятно, что все, выходившее из-под его трости, береглось в сохранности в Ефесе и его окрестностях.

Что касается Апокалипсиса, то он имеет прямое отношение к Церкви Ефесской: среди как бы семи отдельных кратких посланий, заполняющих вторую и третью главы Апокалипсиса, есть особое послание к Ангелу (епископу?) Церкви Ефесской (см.: Откр. 2, 1–7), причем это послание стоит на первом месте, конечно, не без основания.

Таким образом, долговременное пребывание в Ефесе Павлова сотрудника и соучастника его благовестнической устной и письменной деятельности – Тимофея и возлюбленного ученика Господня, апостола и евангелиста Иоанна Богослова, создавало в Ефесской Церкви особенно благоприятные условия для того, чтобы в ней прежде чем где-либо в другой Церкви собрались все священные книги Нового Завета. Мы рассмотрели все книги Нового Завета, и оказалось, что относительно каждой из них можно предположить, что она в самое же первое время была в Ефесе. Здесь, следовательно, образовался еще в апостольское время Новый Завет в составе, может быть, всех известных и нам 27 книг. Отсюда, из Ефеса, священные книги распространялись и по другим Церквам. Не сохранился ли отдаленный след этого распространения священных книг из Ефеса в апокрифическом памятнике «Учение Аддая»? Этот довольно древний памятник говорит об основании Церкви Сирийской. По этому памятнику, Аддай в своей прощальной речи к преемнику своему Аггею и другим духовным лицам среди Писаний, которые должно читать в церквах и в которых одних только написана истина, называет и «Деяния двенадцати апостолов, присланные из Ефеса Иоанном, сыном Зеведеевым». В этом сообщении апокрифического памятника можно усматривать отголосок действительного исторического факта – позаимствования Сирийской Церковью некоторых новозаветных книг из Ефеса.

Обилие священных новозаветных книг в Ефесе, может быть, содействовало тому, что Церковь Ефесская в конце апостольского и в начале послеапостольского времени была тверда в истинной вере и чиста от еретических заблуждений. Ангелу Ефесской Церкви Тайнозритель пишет одобрение за то, что он не может сносить развратных, испытывает называющих себя апостолами, ненавидит дела николаитов (см.: Откр. 2, 2, 6). В начале II века епископ Ефесский Онисим весьма хвалит святителю Игнатию Богоносцу поведение своей паствы, в которой нет никакой ереси²². По словам самого святителя Игнатия, ефесяне не поддаются никаким обольщениям²³, не позволяют у себя рассеивать злое учение и заграждают от него свой слух²⁴.

Итак, соображая различные обстоятельства апостольского времени, с весьма большой долей вероятности мы можем говорить об образовании новозаветного канона в Ефесе еще в апостольское время. Это образование началось там при Тимофее, который стоял в самых близких отношениях с главнейшими новозаветными писателями – апостолом Павлом, евангелистами Лукой и Марком. Закончилось составление Нового Завета в Ефесе при апостоле Иоанне Богослове, который сам был последним по времени писателем новозаветных книг. Со смертью апостола Иоанна Богослова окончилось апостольское время, эта исключительная эпоха в жизни христианской Церкви. После него уже никто не мог написать ничего такого, что с равным же правом могло стать в ряду книг новозаветных. Новый Завет написан апостолами. Если же в нем мы имеем две книги евангелиста Луки и одну евангелиста Марка, то эти книги приняты в Новый Завет потому, что за Лукой древняя Церковь усматривала апостола Павла, а за Марком – апостола Петра.

Признать такое именно образование Нового Завета весьма важно. Если Новый Завет составился на глазах и при непосредственном участии Тимофея и апостола Иоанна Богослова, то в него не могло проникнуть ничто инородное, неподлинное. Этим лицам хорошо были известны обстоятельства происхождения почти каждой из 27 новозаветных книг, так как с писателями этих книг они были близко знакомы и были объединены с ними на одном великом и святом деле евангельского благовествования и устроения Христовой Церкви во вселенной.

Предлагаемая гипотеза касательно составления Нового Завета в апостольское время может считаться собственностью русской богословской науки. Мысль о Ефесе как о месте образования новозаветного канона под наблюдением Тимофея и апостола Иоанна Богослова впервые была высказана и всесторонне обоснована ректором Московской духовной академии протоиереем А. В. Горским в его небольшой, но весьма содержательной статье: «Образование канона священных книг Нового Завета»²⁵. Из западных ученых некоторые допускают составление в Ефесе при Иоанне Богослове канона лишь четырех Евангелий.

Мысль эта, по нашему мнению, заслуживает самого серьезного внимания. Она представляет образование новозаветного канона в апостольское время весьма просто, естественно и несравненно более основательно, чем это делают западные ученые, так много занимающиеся историей новозаветного канона. У западных ученых образование новозаветного канона обыкновенно относится на вторую половину II века и рассматривается как одна из подробностей общего устройства кафолической Церкви. По распространенному среди протестантских ученых убеждению, кафолическая Церковь не была основана Христом и апостолами, но «происходила» в течение первых двух веков, причем нормы кафолической организации и иерархического устройства Церкви первоначально были начертаны в Риме. Как одна из подробностей кафолической организации Церкви общеобязательный и точно определенный канон новозаветных книг должен был появиться тоже в Риме. Такое мнение о составлении новозаветного канона в Риме, не имея за собой твердых документальных оснований, есть плод лишь общего тенденциозного представления о ходе церковной истории в первые два века, по которому Церковь в конце II века стала утверждать то, чего не было на самом деле (поставление епископов апостолами и их непрерывное преемство), и учить по многим вопросам в смысле, совершенно противоположном тому, в каком она учила сама же раньше и в каком учили Христос и апостолы. Такое представление древней церковной истории для православного члена Церкви неприемлемо²⁶, а вне этого представления теряет почти всякий смысл и мнение о том, что первоначально новозаветный канон образовался в Риме, где не было для того столь же благоприятного стечения обстоятельств, как это было в Ефесе в апостольское время.

Новый Завет в апостольское время

Печатается по изданию: Новый Завет в апостольское время. – Христианин. Сергиев Посад, 1916, No 1. Подписано: архимандрит Иларион.

В центре внимания автора вновь Священное Писание как проявление благодатной жизни Церкви. В этой статье архимандрит Иларион свое богословское осмысление места Священного Писания в Церкви Христовой подкрепляет свидетельством историческим.

Опираясь на первоисточники апостольского века, архимандрит Иларион изучает место книг Нового Завета в христианской Церкви, заключенных в IV веке церковным авторитетом в канон Священного Писания.