Священномученик Иоанн (Поммер)
О живых русских силах

Речь на открытии памятника русским воинам на Покровском кладбище

«Возрождение», перепечатавшее речь архиепископа Иоанна в день Русской культуры, дает такую характеристику архиепископа Иоанна, как оратора:

«Архиепископ Иоанн – человек высокой культуры, пламенного, честного сердца и редкого ораторского дарования. Когда он говорит, весь огромный рижский собор, до отказа переполненный молящимися, трепетно ловит каждое его слово.

А говорит он всегда о том, что близко, понятно и дорого каждому русскому человеку. Живая боль о погибающей стране, об униженном великом народе и о разрушенной великой культуре составляет основную тему церковных речей архиепископа Иоанна».

Вот речь Архиепископа на открытии памятника.

– Трудно представить что-либо более трагическое текущей судьбы русского народа.

Многие миллионы русских людей лишились того дома, который в течение тысячелетий созидал русский гений. Одни из них вынуждены мириться с положением постояльцев в местах, в которых еще недавно чувствовали себя и были полными хозяевами. Эта перемена тяжела. Уже сама по себе бьет по национальному самочувствию даже при самых наилучших отношениях новых хозяев к русскому имени, русскому национальному достоинству и всему русскому.

Но есть места, где новые хозяева не считают нужным церемониться с национальным сознанием бывших хозяев, сведенных на положение постояльцев, положение, где на них откровенно и грубо вымещаются все былые действительные и мнимые обиды.

Политическое благоразумие, подсказывающее терпимое и гуманное отношение к русским, низведенным в новых державах на положение меньшинства населения, далеко не всюду имеет такое практическое применение, как, например, в Латвии.

Мы все знаем страны, где, несмотря на то, что наличность русских исчисляется в шесть-семь миллионов, в правовом смысле их национальное существование не признается: государство не содержит для них ни одной русской школы, ни единого очага русской культуры, языком своим они вольны пользоваться только в своем домашнем быту, все государственные и общественные учреждения считают себя вправе не понимать языка 25% граждан. 6–7 миллионов русских граждан, так сказать, погребены заживо, обречены на существование в могильной безгласности.

Но это еще не самое худшее в русской доле.

Положение многомиллионных эмигрантских масс неизмеримо хуже. Эти люди без подданства решительно во всех странах мира являются бездомными странниками и пришельцами, бесправными, беззащитными, обреченными на самый беспардонный произвол. По усмотрению дают им приют, по усмотрению изгоняют их в одиночку и массами.

Наибольшим гостеприимством пользуются представители русской науки и искусства, но и это гостеприимство сводится к гостеприимству Вавилонскому: «Воспойте нам от песней Сионских». Пропеты заказанные песни, и певцам безжалостно указывают на истекший срок визы и просят продолжить странствие. Не легко петь «Песнь Господню на земле чуждей»...

Однако и это положение не самое тяжелое для русского национального сознания. Самый тяжелый крест русскому сужден у себя, в своем же родном доме на Руси, где все священное для русского национального сознания взято под совершенно исключительно суровый запрет. Русскому по всей широте родной Руси во всеуслышание объявлено, что Русь уже не Русь, а страна, подлежащая обозначению загадочными для большинства четырьмя согласными буквами, над толкованием таинственного смысла которых изощряется народ на все лады, всегда с горчайшим сознанием, что русскому на Руси тяжелей, чем кому бы то ни было и чем где бы то ни было.

Русского, сознающего себя русским, в соответствии с содержанием русских национальных идеалов, выработанных русским гением в тысячелетний период подлинно русской истории, карают без жалости и пощады суровее, чем самого отъявленного преступника, разбойника-грабителя, вора-мошенника.

Особенно злым и издевательским приемом истязания русских за русское сознание является то, что истязания эти приурочиваются к местам, особенно дорогим русскому национальному сознанию.

Ведь не случайность же то, что российское истязалище русских устроено рядом с памятником Минину и Пожарскому, раскрепостителям русского национального сознания от засилия предков Дзержинского, Менжинского и Полувановского.

Ведь не случайность и то, что православнейшие русские обители, веками служившие очагами и русского религиозного, и русского национального, и русского культурного воодушевления, обращены в места удушения всего подлинно русского.

Ведь не случайность и то, что жесточайшие расстрелы всегда приурочиваются к канунам русских религиозно-национальных праздников.

Здесь не просто борьба со святой Русью, здесь не только истребление всего русского, – истребление соединяется со злобно предрассчитанным издевательством, с истязанием русской души. Русского, дерзающего быть на Руси русским – по-русски, заставляют осознать свое бессилие пред лицом памятников русской мощи и величия, заставляют испить до дна чашу русского отчаяния именно в той обстановке, в которой русский еще в совершенно недавнее время ощущал в наивысшей мере русскую духовную и внешнюю мощь.

Садистически услаждаясь русскими муками и русскими смертями, палачи всего русского и Руси, очевидно, руководятся образцами Древнего Востока, красноречиво описанного в священных книгах. Полнота победы там измерялась полнотою возможности издеваться над побежденным, полнотою возможности доводить побежденного до безысходного отчаяния и убивать его, корчащегося в муках отчаяния и распространяющего вокруг себя настроения отчаяния.

Самостоятельным изобретением палачей Руси можно считать разве лишь присуждение осужденного на смерть копать себе могилу своими же руками. Этот прием палачей Руси стал своего рода символом. Всю Русь, обреченную ими на погибель, они поставили в необходимость самой копать себе могилу руками своих же сынов, по слабодушию поступивших в услужение к палачам Руси, чтобы сказать, что Русь упала в яму, выкопанную руками ее же сынов. Прием злейший всех восточных приемов.

Нельзя сказать, что эта дикая система кровожадного садистического Востока и в условиях современности не приносила плодов, желанных извергам.

Люди, не знающие русского народа и его истории, готовы думать, что погибель русского народа, доведенного до отчаяния, предрешена. Малодушие отдельных представителей русского народа и отдельных групп его как будто подтверждает такое поспешное заключение. При глубоком молчании русского массива голоса отдельных отступников принимаются за голос народа.

Говорят, русские примирились с уничтожением и искоренением Руси Святой. Но это не так. Тихое молчание русского народа – это затишье пред неминуемой и грозной бурей:

Русь не шелохнется,

Русь как убитая... Но загорится в ней искра сокрытая,

Рать подымается неисчислимая,

Сила в ней скажется несокрушимая.

Н. Некрасов

Разве не так было в другую и лихую пору татарщины? Разве не то же повторилось в пору Пожарского и Минина?

Марксисты, по-видимому, окончательно поработили Русь. Кровавыми издевательскими победными пирами превзойдены дикие монголы. Русь стонет под ярмом тяжелее монгольского.

Но скорбь, молчаливая скорбь, похожая на отчаяние, не знаменовала превращения Руси в монгольщину, не знаменует она и превращение Руси в марксистскую советчину.

Для здорового русского сознания, веками живущего заветною мечтою о Руси святой, временщик-марксист хуже временщика-татарина. Если ненавистен был русскому временщик-татарин уже потому, что он в Бога верил не по русскому складу, но неизмеримо ненавистней ему марксист, вовсе не верующий в Бога, ведущий открытую, непримиримую борьбу против Бога.

Может ли русский народ забыть вещее слово своего прозорливца Достоевского, приравнявшего марксистов «бесам»? Народная русская мысль, веками лелеющая свою заветную мечту о Руси святой, никогда не примирится с превращением родной земли в страну «бесовскую».

«Басурманам и злодеям», которые «в церковь Божию не ходят, с бесами дружбу водят», никогда не стать «своими» на Руси святой. «Не гневи Бога ропотом, но молись Ему шепотом», – таков истинный русский обычай.

Миру эта тихая молитва Руси не слышна, гласные прорывы ее, имеющие место и на Руси и в настоящее время, до внерусских пределов не достигают, заглушаются на месте «басурманами злодеями». Миру может показаться, что святая Русь сдалась, в отчаянии покорилась нареченным «бесам» Достоевского. Но ошибается мир под влиянием «наваждений» лукавых «бесов».

Подлинное здравое русское сознание на Руси и ныне чтит и будет чтить светлые идеалы Руси святой, и голос этого подлинного заветного русского сознания, заглушаемый пока на Руси засильем «бесовским», не может быть заглушен в пределах, не подвластных «бесам».

Этот подлинный голос подлинно русского сознания возвещается миру сегодня здесь, на этом священном месте упокоения русских людей.

Мы открываем здесь памятник русским воинам, «на полях браней за веру и Отечество живот свой положившим, от болезней и ран скончавшимся и от неверных венец мученический восприявшим».

У нас нет полного списка имен, почивающих на месте сем. Сохранившиеся имена мало говорят сами по себе нашему сознанию. Громких имен здесь нет ни одного. Не в именах здесь дело.

Благородное, благодарное и свободное подлинное русское сознание здесь, во услышание всего мира, а в частности и во услышание «бесов» Достоевского, свидетельствует свое глубочайшее уважение и преданность исконным русским идеалам, неразрывно связанным с верою отцов и с национальными русскими заветами.

Здесь русские люди, безупречные и доблестные граждане нового, сужденного им Богом отечества, во всеуслышание свидетельствуют, что они решительно отмежевываются от «бесов», с их позорными делами, с их коварными и злыми планами, погибельными для всякого человека и народа, приобщающегося их.

Святая Русь никогда не мирилась, не мирится и не будет мириться с «бесами». Да знают это и ближние, и дальние, да знают это и «бесы».

Где, как в Латвии, это возможно исповедовать открыто, русские исповедуют. Где невозможно это сделать открыто, там таят они это священное исповедание в сокровенных глубинах сердца и во время благоприятное возвестят его не только в решительном слове, но и в геройских делах, достойных русского имени и славного русского прошлого.

Русь не шелохнется, Русь как убитая. Но возгорится в ней искра сокрытая: Рать поднимается неисчислимая – Сила в ней скажется несокрушимая.

Далек ли, близок ли вожделенный момент расправы Руси святой с «бесами», обдержащими ее, но то несомненно, что благородная великая святая Русь пребудет в сердечнейшей дружбе с соседями, давшими благую волю русскому духу и русскому национальному сознанию в годину юдоли лихой.

Глубочайшая благодарность всем, потрудившимся над созданием сегодняшнего праздника, и всем гостям, почтившим его своим присутствием и участием в нем.

Для состоящих под постоянною угрозою всевозможных наваждений «бесов» (Достоевского) будет не безразлично узнать, что в русских они имеют вернейших союзников против всех поползновений «бесовских».

Сознание общности врага скрепляет узы дружбы.

Открываемый памятник да вещает всем не только о русских героях, «за веру и отечество на брани живот свой положивших и от неверных венец мученический восприявших», но и о живых наличных русских силах, готовых на все испытания и смерть в борьбе против всех видов «бесов».