Священномученик Зенон Веронский
О надежде, вере и любви

1. Надежда, вера и любовь составляют основание Христианскаго совершенства и так тесно связаны между собою, что одна без другой быть не могут. В самом деле, станет ли подвизаться вера, если не будет предшествовать ей надежда? Как родится надежда, если не будет веры? А без любви и надежда и вера упразднятся; потому что ни вера без любви, ни надежда без веры деятельными быть не могут. Итак Христианин, желающий быть совершенным, должен положить в основание строения своего совершенства сии три добродетели: если которой-нибудь из них не будет доставать у него, подвиг его не увенчается совершенством. И прежде всего нам необходима надежда на будущее, без которой не может стоять и самое настоящее, временное. Уничтожьте надежду, – и все человеческое оцепенеет в человечестве. Уничтожьте надежду, – и все искусства и добродетели упразднятся. Уничтожьте надежду, – и все погибнет. Станет ли дитя учиться, если не будет питаться надеждою на плоды учения? Что заставит мореплавателя вверить свое судно морю, если не будут манить его выгода и надежная пристань? Станет ли воин пренебрегать непогодами зимними и летними жарами, станет ли он не дорожить самим собою, если не будет одушевляться надеждою получить за то славу? Что побудит земледельца сеять семена, если отнять у него надежду на жатву, как на награду за его труды? Станет ли Христианин верить во Христа, если не будет верить, что некогда наступит обещанное ему Спасителем вечное блаженство?

2. Но хотя все чаяния надежды относятся к будущему; не смотря на то, она подчинена вере: надежда от веры. Где нет веры, там нет и надежды; вера есть основание, корень надежды, а надежда – слава, венец веры; потому что награда, которой ожидает надежда, заслуживается верою, и вера хотя за надежду сражается, впрочем плодами победы сама пользуется. Итак, братие, мы должны твердо держаться веры, должны охранять ее всеми силами, должны на нее опираться; потому что она есть непоколебимое основание нашей жизни, непобедимая крепость и несокрушимое оружие против нападений диавола, непроницаемая броня нашей души, плодотворное и истинное ведение закона, страх демонов, сила мучеников, красота и ограждение Церкви, служительница Божия, собеседница Духа Сватаго. Ей подчинено и настоящее и будущее: первое потому, что она пренебрегает им; а последнее потому, что она предполагает его своим. А таким образом при вере и надежда не боится быть обманутою в своих ожиданиях будущих благ; потому что уже имеет залог будущаго в добродетелях. В таком-то смысле сказано об Аврааме, что он «паче упования во упование верова, во еже быти ему отцу многимь языком» (Рим. 4, 18), т. е. верова в невозможное по обыкновенному суду, но возможное по силе упования, основывающагося на несомненной и мужественной вере в обетование Божие; потому что, по слову Господа, «вся возможна верующему» (Мк. 9, 23). А потому вера и надежда неразделимы: если одной которой-либо из них не будет в человеке, то не будет и другой.

3. Кроме того, вера есть преимущественно наша добродетель, какбы наша собственность, по слову Господа: «вера твоя спасе тя» (Мк. 10, 52). Итак будем блюсти ее, как нашу собственность. Сохраняя ее, как собственность, мы будем иметь в себе надежду, что получим и чужое, нам еще не принадлежащее. Это потому, что никто не вверяет своего имения моту, и изменников не награждают. Посему-то и написано: «иже имать, дастся ему, и преизбудет ему, а иже не имать, и еже имать, возмется от него» (Матф. 13, 12). Опыт вполне оправдал эту истину. Так, верою, братие, Енох заслужил то, что, вопреки законам природы, переселен вместе с телом на небо. Верою Ной спасся от потопа, после котораго, вышед из ковчега, он никого, кроме своих домашних, не нашел, кому бы мог сказать, что был потоп. Верою Авраам стал другом Божиим. Верою Исаак прославился (Евр. 11). Вера укрепляла Иакова в борьбе с Богом (Быт. 32). Верою Иосиф стал господином Египта (Быт. 41). Вера сделала Моисею из вод Чермнаго моря две как бы стеклянныя стены (Исх. 14). Вера, по желанию Иисуса Навина, остановила обычный бег солнца и луны (Нав. 10). Вера безоружному Давиду дала победу над вооруженным Голиафом (1Цар. 17). Вера не допустила Иова впасть в отчаяние среди многократных и тяжких бедствий. Вера исцелила слепаго Товита (Тов. 11). Вера в лице Даниила заградила уста львов (Дан. 6). Вера обратила кита в корабль для Ионы (Ион. 2). Вера дала мужество и победу сонму братьев Маккавеев (2 Макк. 7). Вера остудила огонь для трех отроков (Дан. 3). Вера в Петре показала, что по морю можно ходить как по суше (Матф. 14, 29). Верою Апостолы исцеляли многих прокаженных, покрытых заразительными струпами и смрадными ранами, так что кожа их опять делалась гладкою и светлою. Верою те же Апостолы повелевали слепым видеть, глухим слышать, немым говорить, хромым ходить, разслабленным быть крепкими, демонам выходить из бесноватых, и мертвым возвращаться с кладбищ вместе с провожавшими их туда, так что, к изумлению всех, слезы горести обращались в слезы радости.

4. Но долго было бы, братие, перечислять порознь все дела веры. Обратимся к любви, которая уже влечет нас к себе своею силою. Любовью все так проникнуто, что она, по всей справедливости, может быть названа царицею всего. Хотя вера выше многих добродетелей, и надежда дает нам много, и дары ея велики; но без любви ни надежда, ни вера не могут иметь твердости, и притом вера, если она не будет любить себя, а надежда, если ее не полюбят. Присовокупите еще, что вера полезна только себе одной; а любовь – всем. Присовокупите, что вера не туне воинствует; а любовь помогает даже неблагодарным туне. Присовокупите, что вера одного невменяется другому; а любовь простирается, мало сказать, на другое лицо, – она распростирается на целый народ. Присовокупите, что вера свойственна немногим; а любовь – всем. Присовокупите, что надежда и вера временны; а любовь вечна, безпрерывно возрастает, и чем больше вверяются ей любящие ее, тем обильнее она наполняет их собою. Любовь любит не за лицо, потому что она не знает лицеприятия; не за отличия почетныя, потому что она не честолюбива; не за пол, потому что оба пола, и мужеский и женский, для нея один пол; не по временам только, потому что она неизменяема. Любовь не завидует, потому что не знает, что такое зависть; не гордится, потому что любит смирение; не мыслит зла, потому что простосердечна; не раздражается, потому что охотно, как бы с любовию принимает обиды; не обманывает, потому что она страж веры; ни в чем не нуждается, потому что довольствуется тем, что есть у ней. Она держит в согласии и мире села, города и народы. Она делает, что мечи покойно висят при бедрах царей, не обнажаются на пролитие крови. Она преследует и теснит войны, уничтожает ссоры, разрушает права, разделяющия людей и поддерживающия самолюбие и гордость, смягчает строгость правосудия, искореняет ненависть и погашает гнев. Она переплывает моря, обходит вкруг света, доставляет народам все необходимое посредством торговли. Могущество ея коротко выражу, братие, таким образом: в чем природа отказала известным странам, то восполняется для них любовию. Как супружеское расположение, она, посредством таинства брака, совокупляет двух человек в одну плоть. Она обогащает род человеческий новыми членами. Ея дар, если есть на свете добрыя и верныя жены, добрыя, почтительныя дети и истинные, попечительные отцы. Ея дар, что другие – близки или друзья нам, такие же, или даже гораздо больше, чем мы себе самим. Ея дар, что мы любим слуг как детей, а слуги охотно чтут нас как господ. Ея дар, что мы любим не только известных нам людей или друзей своих, а даже и тех, кого никогда не видали. Ея дар, что мы изучаем добродетели предков из книгь, а книги из-за добродетелей предков.

5. Но что я слишком много распространяюсь о том, что касается людей, как будто только одни люди одарены живым и сильным чувством любви? Животныя однородныя своего общительностию, своим согласием разве не свидетельствуют о взаимной любви, и единодушными действиями, которыя только по внушению любви могут совершаться, разве не дают всякому разуметь, что сама природа научила их дружбе? Самыя стихии, столь различныя, столь враждебныя одна другой, давно бы разрушили друг друга, если бы благотворная любовь не соединяла их, при данной им способности – взаимно себя ограничивать узами вечнаго брака в произведениях природы. – Так, радость, мир, верность, безопасность, слава, преданность Богу, совершенство – решительно невозможны без любви. Наконец припомните, что сказал Господь в ответ на вопрос Фарисея-законоискусника: какая главная заповедь священнаго закона? Он вот что сказал: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею. Сия есть первая и большая заповед. Вторая же подобна ей: «возлюбиши искренняго твоего яко сам себе. В сию обою заповедию весь закон и пророцы висят» (Матф. 22, 37–40). А это показывает нам, что любовь есть основание и наставница всех высоких добродетелей. И так как она раждается и живет в сердце, а в законе только изображается и преподается для нашего научения: то ясно, что закон от нея зависит, а не она от закона. Томуже учит нас и Священное Писание, когда говорит: «праведнику закон не лежит, но беззаконным» (1Тим. 1, 9), т. е. тем, которые не имеют любви Божией, и потому справедливо подлежат закону, гнев соделовающему (Рим. 4, 5). После этого, быть может, кто-нибудь скажет: закон должен быть отвергнут, потому-что праведнику он ненужен, а грешнику неприятен. Да не будет, братие! Тем более должны мы дорожить законом, что он есть зерцало истины и та же самая любовь, только с печатию отеческой строгости. Неправеднаго он побуждает делать то, что составляет славу праведника; а таким образом, одного исправляя, а другаго прославляя, он носит на себе венец двойной славы.

6. Итак и внутренняя и наружная сторона Христианства, короче [сказать] все Христианство состоит больше из любви, чем в надежде и вере. Вот пример ясно это подтверждающий: Иуда Искариотский, предатель Господа, погубил и надежду и веру, потому что не имел любви. Точно также ереси и расколы посеяваются тогда, когда вера и надежда, загордившись, отлагаются от любви. Но лучше послушаем Ап. Павла. Он показываеть нам, какое значение имеют без любви не только надежда и вера, но и другия добродетели, когда говорит: Аще имам всю веру, яко и горы преставляти, любве же не имам, ничтоже есмь. И Аще раздам вся имения моя, и Аще предам тело мое, во еже сжещи е, любве же не имам, никая польза ми есть; потому что любовь только сосредоточивает в ней все добродетели, – она «вся любит, всему веру е́млет, вся уповает, вся терпит,.. николиже отпадает» (1Кор. 13, 2, 3, 7–8.). И вот причина, почему Господь преимущественно требует от нас любви! Он знает, что она только одна может выполнить то, что Он заповедал.

7. Любовь поставляет первым своим долгом благодарить Бога за жизнь, и очистить сокровенную храмину сердца от всего, что не по праву там занимает место. Достойно же возлюбить Господа мы тогда только можем, когда Он, призирая на нашу готовность принадлежать Ему, вселится в нас, или когда мы в Нем начнем жить, по слову Ап. Иоанна: Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает (1Иоан. 4, 16.); потому что возлюбить Господа любовию Его достойною мы можем не иначе, как чрез Него же самаго, получив от Него, при вселении Его в нас, то, что Ему собственно принадлежит, в замен отданнаго Ему нами. Любя Бога, мы не можем не любить и ближних наших как себя самих; потому что ближние – наши братья, дети того же всеблагаго Отца, по слову Пророка: «не Отец ли един всем вам? не Бог ли един созда вас?» (Мал. 2, 10). И так кто живо сознает знатность общаго нашего происхождения, общее наше родство, тот любит своего брата, тот не дожидается увещаний закона к делам человеколюбия, чтобы чрезь то любовь его не потеряла своей цены, и любит себя только в своем ближнем, так, что без ближняго он возненавидел бы себя. Присовокупите к этому, что Бог для того сотворил человека по образу и по подобию своему, чтобы мы, созерцая образ, воздавали должное почтение истине, первообразу. На этом-то основании, делая добро или зло нашему ближнему, мы делаем то самому Богу. По этой-то причине тайноведец Божий Иоанн так решительно говорит: «аще кто речет яко люблю Бога, а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, егоже виде, Бога, егоже не виде, како может любити?» (1Ин. 4, 20) Итак, братие, будем стараться превзойти друг друга достославным соревнованием во взаимной любви, и, достойно уважая образ Божий, покажем, каковы мы в отношении к первообразу, зная, что неуважающий образа примет погибель от Первообраза. И вот этому доказательство. Если бы кто-нибудь каким бы то ни было образом наругался над портретом какого-нибудь славнаго Царя (человека, впрочем): то разве бы этот дерзкий не понес за свою дерзость наказания, полагаемаго святотатцам? Так не гораздо ли более должен ожидать того же оскорбитель величия Господа, пред которым трепещет то, чего сами цари страшатся в силах природы?

8. Но чтобы любовь не обратили в правило действования, в основание жизни, по одному только звуку, происходящему при названии ея, для этого нам необходимо знать свойство истинной любви. Есть еще любовь, которая ведет своих поклонников не к спасению, а к погибели, и которую изображают в образе человека, потому что она временна и тленна. Так ее изображают в виде красиваго мальчика, потому что сладострастная ея резвость никогда не стареет, – она и в стариках также игрива, как в юношах; – изображают ее нагою, потому что ея похотливая воля гнусна, отвратительна; – изображают с крыльями, потому что она стремглав бросается на предметы своего вожделения; – изображают с колчаном, набитым стрелами, и с факелом, потому что огнь преступной страсти, зная, что ему всегда грозит опасность, любит обезопашивать себя оружием; наконец, изображают ее слепою, или с повязкою на глазах, потому что она, горя необузданным огнем похоти, не разбирает ни возраста, ни внешняго вида, ни пола, не обращает внимания ни на препятствия, полагаемыя званием, ни даже на священнейшее чувство истиннаго благочестия, стараясь помрачить и это чувство своим заразительным, ядовитым дыханием. Она-то зажгла в сердце Евы нечистое пожелание. Она своими стрелами убила Адама. Она покушалась сделать Сусанну жертвою неистовой похоти двух стариков, или смерти. Она внушила жене Пентефриевой мысль обвинить в насиловании целомудреннаго, против всех ея соблазнов устоявшаго Иосифа. Она везде носится как мятежница, как сумазбродная. Она обещает и изменяет свои обещания, дает и отнимает; она то печальна, то весела; то униженна, то горда; то предается невоздержанию, то соблюдает строгой пост; является то обвинительницей, то ответчицей. Она шутит, смеется, бледнеет, чахнет, вздыхает, скрытничает, покорствует; или искушает, раскидывает сети обмана, расточает ласки; или неистовствует. Коротко, она употребляет все средства и не пропускает случаев к причинению вреда своим жертвам. Хотите ли знать, какое ужасное она зло? – для этого довольно сказать, что она ненавидит себя в плоде своем. При всем том, к несчастию, она слишком деятельна и могуча. Она обольстительными своими чарами каждодневно волнует весь мир: все в нем отравлено заразительными ея удовольствиями. Поэтому слово Божие запрещает нам любить то, что делается в мире, и поэтому-то истинные мудрецы считают мир отвратительно-гнусным. «Не любите мира, – говорит Ап. Иоанн, – ни яже в мире. Аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем: яко все, еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская, нест от Отца, но от мира сего есть» (1Иоан. 2, 15–16). И, так как диявол различным образом, посредством похоти, уловляет и обманывает души людей, то, в следствие сего, изнеженные, похотливые поклонники его стали называть его купидоном (cupido – похоть).

9. Теперь посмотрим, откуда происходит, в чем состоит и кому наиболее свойственна истиниая любовь. Истинною любовию мы, безспорно, одолжены тому, кто сотворил человека, кто дал ему свое подобие в знак вечной любви к нему, кто украсил для него землю всеми благами, кто подчинил его власти и стихии и животныя, кто повелел годам, временам года, месяцам, ночам, дням и двум блистательным светилам, постоянно чередующимся на тверди небесной, служить ему, кто искупил его, облекши тайною свое величие, и сделал его наследником царства небеснаго , – его, убитаго гибельно-сладким ядом чувственной любви и поверженнаго в ров преисподний. О любовь! как ты кротка и благоснисходительна, как ты богата и щедра, как ты всемогуща! Кто тебя не имеет, тот ничего не имеет. Ты Бога сделала человеком. Ты побудила Его сократить, ввесть в границы неизмеримость Его величия, стать словом сокращенным (Рим. 9, 28). Ты заключила Его на девять месяцев в девическую утробу. Ты возставила Еву в Марии. Ты обновила Адама во Христе. Ты сделала священный крест орудием спасения падшаго мира. Ты смертию Бога упразднила смерть. Тебе мы одолжены тем, что за смерть Бога, Сына Бога всемогущаго, не прогневался на нас ни Богь Отец, ни Бог Сын. Ты владычица Христиан, – этого небеснаго народа, потому что ты украшаешь мир, охраняешь веру, лобызаешь невинность, уважаешь истину, любишь терпение, укрепляешь надежду. Ты людям, различным по нраву, возрасту и месту происхождения, даешь, по причине единства природы их, один дух и одинаковое тело. Ты укрепляешь славных мучеников, так что никакия мучения, никакие новые роды смерти, никакия обещания наград, никакия предложения дружбы, никакия болезненныя чувствования, опасныя больше всякаго мучителя по своей едкой остроте, не могут отклонить их от исповедания имени Христова. Ты сама готова быть нагою, чтобы прикрыть нагаго. Для тебя самая роскошная трапеза – голод: когда голодный бедняк съест твой хлеб, ты рада, что употребила на дело милосердия все, что имеешь. Ты только одна не знаешь просьб, предваряя их. Ты, не принимая в расчет никаких издержек, неукоснительно вырываешь угнетаемых бедствиями из затруднительных обстоятельств. Ты око слепым; ты нога хромым. Ты надежная защита вдов. Ты заменяешь сиротам родителей их, и даже лучше для них самых их родителей. Твои глаза никогда не осыхают от слез то сострадания, то радости. Ты так любишь врагов, что никто не может показать, чем отличаешь ты их от своих друзей. Ты, говорю, соединяешь небесное с земным, а земное с небесным. Ты страж Божественнаго. Ты владычествуешь в Отце. Ты повинуешься в Сыне. Ты блаженствуешь в Духе Святом. Ты, будучи одною и тою же в трех лицах, никаким образом разделиться не можешь, и стоишь выше всех оскорблений человеческих. Ты вся от Отца, как источника, переливаешься в Сына, и впрочем вся, перелившись в Сына, остаешься полною, неумаленною в Отце. Справедливо Бог называется твоим именем; потому что ты Троицу делаешь Единицею.