Святитель Анастасий Антиохийский
Слово нa Благовещение Всенепорочныя Богородицы Марии

Хочу сегодня сказать вам, возлюбленныя дети, слово, и уверен, что, сказавши оное, увеселю Церковь повествованием. Объяснив, что Бог Слово сегодня соединился с нашею плотию, я отпущу вас отсюда в радости, с пользою и спасением. Ибо что для ума выше и для (нашего) блага необходимее Слова? Сегодня положен «краеугольный Камень в основание Сиона" (1Петр. 2, 6), связующий по естеству несвязуемое, и соединяющий по существу разнородное.

И так возрадуемся, как должно, с Приявшею радость, и восприветствуем Матерь Бога нашего, взывая с Гавриилом: «радуйся, Благодатная! Господь с Тобою» (Лук. 1, 28)! Ты соделалась для нас путем спасения, восхождением на небо, местом упокоения и скиниею прохлаждения; ибо в тебя вселился Господь. Посему-то со всеми родами и ублажаем Тебя, единую благословенную в женах, которую ни "солнце, возбуждающее пламень похоти, (днем) не ожгло, ни благотворная сила луны нощию не повредила» (Псал. 120, 6). Ибо ты не дала во "смятение душевной ноги" (Псал. 120, 3); но, утвердив ее на Камне, пребыла неподвижною, и «Господь сохранил Тебя» (Псал. 120, 5), один вошел в Тебя и исшел из Тебя (Псал. 120, 8; ср. Иез. 44, 3), и соблюдши Тебя на век заключенною и запечатленною. И так радуйся, Матерь и Дева, пища жизии и источник безсмертия! Ибо из Тебя исшел Тлитель тления, умертвивший смерть.

Сказав сие по силам нашим Богоматери, обратимся, братия, к самим себе; познаем силу дня и воспразднуем ныне наше происхождение. Так, сей день называется у нас святым, потому что мы в оный созданы, и возвратились к первобытной жизни. Вам, может быт, покажется странным сказанное: но пусть будет сказано, при помощи Бога, дающаго силу и дарующаго слово говорящему.

С чего же лучше начать нам слово, как не с слов Евангелиста? Ибо кто указал нам сей день, тот пусть начнет нам и слово. «В месяц шестый, говорит он, послан бысть Ангел Гавриил от Бога во град Галилейский, емуже имя Назарет, к деве обрученней мужеви, емуже имя Иосиф, от дому Давидова: и имя Деве Мариамь» (Лук. 1, 26–27). Может быть, кто-нибудь, любя точность в подобных вещах, спросит, какой это месяц шестый, и откуда должно его считать? Чтобы объяснить сие, возвратимся к сказанному Евангелистом немного прежде. Он говорит: «по сих днех зачат Елисаветь, жена Захарии, и таяшеся месяц пять», и проч. (Лук. 1:24). Потом продолжает: «в месяц же шестый послан бысть Ангел Гавриил» к Марии. Но тем не менее, скажут, темнота и при этом остается. Ибо Евангелист, сказав: «по сих днех зачат Елисаветь», не означил, после каких именно дней. И мне кажется, что недоумение того, кто говорит это, не безосновательно. Но он выйдет из своего недоумения, если приложит ухо к слышанию и со вниманием вникнет в сказанное.

Законный иерей однажды в год входил во Святая Святых с очистительною за народ жертвою, от чего таковый праздник назывался у Евреев очищением, или днем очищения, также – днем смирения и великим постом. Совершается же он в десятый день седьмаго месяца, который у нас называется Октябрем, a y Евреев Тисри; потому что Евреи начинают год с Апреля. Таким образом Захария, отправляя чреду священнослужения, увидел явившагося Ангела, и получил благовестие о рождении Крестителя, в десятый день седьмаго луннаго месяца, после чего, окончив чреду свою, оканчивавшуюся, когда луна бывала в полном свете, в так называемое полнолуние, он возвратился в дом свой. Тогда-то зачала Елисавета, жена его, и таилась пять месяцев, может быть, стыдясь, что, покрываясь уже сединою, в таких летах имела с мужем общение ложа. «Таяшеся месяц пять, глаголющи, яко тако мне сотвори Господь» (Лук. 1, 24–25). И так Ангел Гавриил послан был к Марии, как написано, в шестый месяц по зачатии Елисаветы, но не по окончании шестаго месяца, а вообще в продолжение месяца, потому что ни Евангельская история не говорит, чтобы шестый месяц, тогда как было приветствие или благовещение Деве, уже кончился, ни слова к ней Гавриила того не показывают. Ибо история говорит: «в месяц шестый послан бысть Ангел; и Ангел Деве говорит: и се южика твоя, и та зачат сына в старости своей: и сей месяц шестый есть ей нарицаемей неплоды» (Лук. 1, 36).

Но отсюда выходит для нас новое затруднение, и кто-нибудь, более пылкий, возразит: «если приветствие или благовещение было в продолжение месяца, то почему определено праздновать оное именно сегодня, то есть, в двадцать пятый, a не в другой какой день месяца»? Такому можно было бы тотчас отвечать, что тоже можно спрашивать и о всяком другом дне. Но Поелику этот вопрос, кажется, не пустой: то постараемся дать ответ на оный, не ручаясь впрочем за истину своего ответа и не держась только своего мнения, но предлагая во всей полноте то, что дошло до нас, и вместе предоставляя вам самим найти вернейшее решение онаго, которое если найдете, то наше пусть останется в неизвестности и не удостоится записи.

Мир сей, как сотворенный и временем измеряемый, без сомнения, начался какимъ-нибудь движением, и, без сомнения, имел какое-нибудь начало во времени. Ибо ни мы не называем его вечным, ни Церкви Божии. Поелику ничто не вечно, что в своих частях подлежит тлению и изменению; но что тленно в своих частях, то тленно и в целом. Поелику же части мира – тленны: то, очевидно, и весь он тленен. И так он не вечен. Если же видимый мир не вечен: то имел, как сказано, начало бытия и происхождения. Поелику надлежало, чтобы премудрость Божия, все создавшая и сотворившая в правильном порядке, дала начало творению, или и самому времени. Ибо и оно произошло вместе с тварями, или тогда же, как было еще равенство относительно различия и разделения времени, и высшая равномерность, которую начало весны получило от самаго сотворения, и доныне имеет, и которая занимает средину между холодом и жаром, и чужда неприятностей от излишества того и другаго; а потом увеличивает светь и продолжение дня, и с увеличением света прогоняеть тьму, потому что, без всякаго сомнения, свет превосходнее тьмы; тьма не существует; а свет, не быв прежде, получил бытие по первому гласу Божию, и об нем засвидетельствовано, что он – "добро" (Быт. 1, 3–4). Посему-то Евреи называют этот месяц первым, издревле, может быть, по преданию от отцев, a потом – и от Моисея, который заповедал им: «месяц сей первый будет вам в месяцех лета» (Исх. 12, 2), назвав его в другом месте «месяцем плодов новых» (Исх. 13, 4), как напоминающий о начале новаго творения, и о том, что сотворено в начале; – впрочем и он принял от отцев почитать этот месяц началом времени. В истории потопа мы находим ясное название следующаго после Низана месяца вторым месяцем. Ибо так называется у них первый месяц, который соответствует у Римлян Апрелю, a y Македонян Ксанфику. Значит же Низан – цветущий; ибо «низа» у Евреев значит: цвет. А может быть Ксанфик (Ξανθικός) – тоже, что и Анфик (Ἀνθικός), и назван Ксанфиком чрез прибавление (Ξ). Но – Ксанфик, или Анфик, только он называется так от разцветания (ἐξανθήσεως), бывающаго тогда в атмосфере.

И так первый месяц есть тот, который начинается с весенняго равноденствия, будучи первым по природе, как начало времени, быв сотворен вместе с произведением вещей. Равноденствие же бывает тогда, когда в солнечном течении не остается никакой части от прежняго времени, и именно в двадцатый день месяца Марта, или Дистра. Ибо так бывает и доселе, когда четвертый год, называемый високосным, довершает движение целым днем. В другие три года, за исключением сего четвергаго, равноденствие бывает уже не в двадцатый, а в двадцать первый день, и следовательно бывает не одинаково. За ним начинается весна, тотчас все преобразующая и возбуждающая к новому прекрасному бытию. Еслижь это так, то заключаем, что началом видимаго мира есть двадцатый день Марта месяца. И сотворенному надлежало быть сотворену, без сомнения, в самое лучшее из времен года. Но самое лучшее из времен года есть весна, как свидетельствуют самыя чувства. Ибо мы видим, что все тогда возбуждается к возрастанию и размножению, повинуясь первому повелению: «раститеся, множитеся» (Быт. 1, 28). Если же весна есть самое лучшее время года, и начинается с равноденствия, в которое Бог начал творить вещи, сотворив человека в шестый день: то заключаем, что сотворение человека было в двадцать пятый день месяца Марта, ибо двадцать пятый день есть шестый от двадцатаго.

А если это так, то какой же надлежало избрать день для соединения с плотию Тому, Кто в начале сотворил человека? Если Он для спасения добровольно поработил себя плоти, рождению и нашим страданиям, чтоб освободить нас, одержимых грехом: то прилично было начаться и Его соединению в тот же самый день, в который мы (начали) свое бытие. Он и назван вторым Адамом, потому что восприял все, свойственное первому, все кроме одного греха (1Кор. 15, 45). А если – все: то для чего было бы Ему презреть и время происхождения, истинно достойное мудраго Его о нас промышления? Ибо прилично было, чтобы согрешивший и возсоздан был в такое же время, в какое создан.

Вот почему в этот день послан был Гавриил благовестить Деве нетленное рождение, и предвозвестить Ей имеющее быть чрез Нее спасение языкам. Вместе с приветствием, «Слово стало плотию» (Иоан. 1, 14), чтобы возсоздать создание, растленное грехом, вошедшим вместе с словами лукаваго змия. Ибо весьма было прилично, чтобы растленная шипением змия плоть возвратилась к нетлению приветствием Ангела. И как чрез жену произошла смерть, так чрез Жену надлежало совершиться и спасению. Чрез ту, обольщенную удовольствием, все мы умерли, а чрез Эту – оживотворены, получив не только то, чего лишились, но еще гораздо более и изобильнее, чего ум человеческий не может представить, глаз видеть и ухо слышать. Вот какой праздник и какое торжество мы совершаем! – Благовещение сей Святой и Непорочной Девы, и рождение всего мира: потому что все приведено в порядок, и прежнее неустройство получило устройство. Ибо Создавший нас соделался для нас подобным нам, чтобы возобновить обветшавший и поврежденный свой образ, и преобразить его в превосходнейшую красоту, как бы так взывая к нам: Поелику вы, сегодня созданные, разрушились; то Я, Создатель, ради вас сегодня созидаюсь, чтобы сею созидаемою ныне плотию Моею, опять возвести вас к прежней жизни, сразившись для сего с смертию, и умертвив ее, как следовало.

Но чтобы подтвердить нам мысли наши и из Отцев, и придать им как бы некоторое украшение, по которому оне могли бы нравиться, послушай что говорит о весеннем времени Григорий, получивший имя от Богословия. Он, возбуждая нас к новому Господнему празднику, в написанном на оный слове говорит: «да будет тебе небо ново и земля нова, чтобы ты понимал, как все другое, так и их слово. Смотри, каково видимое. Царица времен года препосылает и приносит царице дней в дар все, что есть лучшаго и приятнейшаго»¹.

Впрочем, чтобы заговорившись не опустить мне времени и солнца, пришедшаго уже к западу, я окончу здесь слово, чтобы, говоря об этом много, не обременить вас и не наскучить вам. – И так восхвалим Воплотившагося для нас, возсылая чрез Него и с Ним честь и славу Отцу и Святому Духу; так как Ему подобает хвала, величие и велелепие, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь (Graecolat. Patrr. Biblioth. Nov. Auctuar. Tom I. pag. 850–859. ed. a Combefis. Paris. 1648).