Святитель Димитрий Ростовский. Творения.
Поучения и слова

1. Поучение на Обрезание Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, месяца января, в 1 день («Дали Ему имя Иисус» (Лк. 2:21))

Благочестивые слушатели! Как Новый Завет, так и новое лето начинается с имени Иисусова. Все ветхое, дойдя до имени Иисусова, закончилось, все же новое от Иисусова имени получило свое начало: «Древнее прошло, теперь все новое» (2Кор. 5:17). Сделалось новым, ибо и имя это «Иисус» новое, как сказано: «Напишу имя Бога моего, имя новое» (Откр. 3:12).

Это новое имя принесено с неба и наречено Ангелом прежде зачатия во чреве (см. Лк. 1:31). Это новое имя записано и в книгах церковных, и в книгах гражданских при самом обрезании и наречении. Записано в книгах церковных, ибо по совершении обычного действия обрезания в храме, архисвященник тотчас взял вписную книгу и написал в ней следующее: в первое число месяца, называемого по-еврейски «севат», по-гречески «лидинеос» и по-римски «януарий», обрезан Сын Иосифа и Марии, из племени Давидова, и наречено имя Ему Иисус. Записано это имя и в книгах гражданских, ибо, по причине бывшей тогда по повелению кесаря Августа переписи народа и взимания с каждого лица дани, в Вифлееме записано было следующее: в первые январские календы Иосиф с Марией и новорожденным Младенцем Иисусом, принадлежащие к царскому роду, внесли дань кесарю.

Это новое преславное имя Иисус хотел бы и я, грешный, вписать ныне на новое лето не только в книге моего сердца, но и в сердцах всех, как бы в книгах мирских и духовных, и притом написать не какими-либо простыми чернилами, но различными красками и цветами. В надежде на помощь Божию я и начинаю сие задуманное дело: любовь же ваша да отверзет книги сердец ваших. Ты же, соприсносущный и соестественный Сыну Душе Святый, будь для меня «тростью книжника скорописца» (Пс. 44:2).

Прежде всего пусть напишется это новое преблагословенное имя Иисус, как имя царское, в книгах царских. Иисус – имя царское, ибо царствует и на небе, и на земле: на небе соцарствует Отцу, на земле принимает дары от царей с титулом царским, ибо вопрошали о Нем: «Где родившийся Царь?» (Мф. 2:2). Пусть написано будет это царское имя на новое лето прежде всего в великой книге сердца Пресветлейшего и державнейшего Государя, Царя и Великого Князя Петра Алексеевича, всея Великия и Малыя, и Белыя России Самодержца. И да будет оно написано буквами золотыми по примеру древнейших веков, когда, по свидетельству Иеронима, не позволено было писать имени Божия иначе, как только золотом. Но и то известно, что в сердце одного из богоносцев, которого еще в детстве Христос Бог держал на руках Своих, после кончины найдено было написанным золотыми буквами имя Иисус. А так как и «сердце царя в руках Божиих» содержится (Притч. 21:1) и управляется Богом, то и в сердце царя, как богоносном, имя Иисус пусть будет написано золотом.

Не ведаю, почему в Божественном Писании золото является образом милости, милосердия, доброты, человеколюбия, и не достаточно ныне и у меня времени рассуждать об этом подробно. Я знаю то, и скажу теперь об этом, что все это подобает престолу царскому, как говорит Приточник: «Милость и истина хранит царя, и обойдет престол его правда» (Притч. 20:28). В другом переводе читается так: «Милосердие и истина хранит царя, и утверждает милость престол его». Какая это благостыня, мы сейчас увидим.

Во дни царя Веспасиана, когда еще преобладало идолопоклонство, в римском сенате был спор о богах: какой из богов лучший и каким почетным именем следует по достоинству назвать и восхвалять его?

Одни говорили: «Тот бог лучше, который богаче всех, и восхвалить его подобает, как богатейшего, назвав: бог богатый». Другие говорили: «Тот бог лучший, который мудрее всех, и восхвалить его достойно, как премудрого, именем: бог премудрый». Третьи говорили: «Самый лучший тот бог, который сильнее, могущественнее всех, и восхвалить его следует, как сильного, крепкого, назвав: бог сильный, крепкий». Четвертые же, обсуждая все сказанное другими, говорили: «Если того бога, который покажется более крепким и сильным, чем другие, признать лучшим из всех богов, то только люди крепкие, сильные, храбрые и мужественные будут иметь своего бога. А немощные и боязливые какого бога будут иметь для себя? Если того бога, который покажется мудрейшим из всех богов, признать лучшим из богов, то только люди мудрые, философы, теологи и прочие любо-мудрые будут иметь бога. А люди простые, невежественные, неученые, какого они приобретут для себя бога? Если признать лучшим того бога, который покажется самым богатым, то только одни богатые будут иметь для себя бога. А нищие, убогие, куда они денутся, каким богом похвалятся? Такого нужно избрать бога, который был бы для всех равно потребен: убогим, как и богатым, немощным, как и сильным, невежам, как мудрым».

В то время, как они так разглагольствовали, препирались и не соглашались, встал среди них один благородный муж (он был, думается, тайным христианином), который имел на груди образ Истинного Бога. Изображение же Его было таково: стояло некое Лицо, прекраснейшее, с крестообразно распростертыми руками. На правой руке Его было написано: «обещаю», и на левой: «ожидаю». Бок Его был открыт, и на нем написано: «прощаю». Надпись же на этом образе была такова: «Бог милости».

Сенаторы, взяв этот образ в руки, рассматривали, обсуждали его, и затем единогласно воскликнули: «Воистину, это образ Истинного и лучшего из всех Бога, Который добрым достойную почесть воздаяния обещает, от злых обращения и покаяния ожидает, согрешающим же и кающимся от сердца прощает. Тот Бог Истинный, лучший и великий более всех, Который есть Бог милосердия, человеколюбия, незлобия, Бог милости. Такой Бог одинаково всем потребен».

Все это приличествует лицу царскому, которое после Господа Бога есть как бы бог земной: «Я сказал: вы – боги» (Пс. 81:6). Не имеет недостатка престол царский ни в богатстве, ни в премудрости, ни в крепости и силе, ибо царь, как говорит один из постельничих Дариевых, «все побеждает и господствует всеми» (2Езд. 4:3). Но потребно, чтобы и милость царская не оскудевала, ибо милость утверждает престол царский. Здесь вспомним следующее.

Царь царей и Господь господствующих явился возлюбленному наперснику Своему и тайноведцу Его царских дел, святому Иоанну Богослову. Явился же так: «Одет в подир», который был знамением порфиры и власти царской, «по персям опоясан золотым поясом», т.е. знамением Его царской милости (Откр. 1:13). Ибо как пояс у препоясанного человека имеет два конца, сходящиеся в одном месте, так и милость царская несогласие человеческое в согласие приводит и расторгшиеся сердца соединяет и совокупляет. «Держал в деснице Своей семь звезд, и из уст Его выходил острый с обеих сторон меч» (Откр. 1:16).

Тот, кто это дивное явление Царя Небесного захочет рассмотреть разумным оком, удивится более всего тому, что в руках Его звезды, а в устах меч. По нашему скудоумному разумению, это не правильно, ибо приличнее было бы звездам быть во устах, а мечу в руках. Но кто дерзнет исправлять Премудрого Господа, Который все, что делает, делает не напрасно, и «разум Его непостижим» (Пс. 146:5)?

Богослов святой! Ты ближе к Нему, чем все другие, ты любезнее Господу и дерзновеннее к Нему. Скажи Ему: «Господи! Новая это, необычная мода, чтобы меч носить в устах: меч приличествует рукам. Перемени, Господи! Положи звезды около уст Своих, ибо слова Твои, из уст Твоих исходящие, как звезды озаряют вселенную; а меч возьми в руки, чтобы поражать им врагов Своих». Но Господь не слушает Богослова: «Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим. 11:34).

Поищем же понимания этой тайны, почему меч не в руках, а в устах Господних, и почему звезды не в устах, а в руках?

Меч знаменует наказание согрешающих, звезды же знаменуют дары, раздаваемые достойным. Обычно начальствующие люди носят звезды, то есть дары, в устах, – в слове, а не в деле, обещают, но не делают. Меч же, то есть наказание, в руках держат, применяют на деле не медля и без снисхождения. Но Господь наш явился в другом виде, с мечом в устах и звездами в руках, научая власть имеющих не сразу браться за меч наказания, а сначала показать его в устах, то есть в грозном слове, увещании, научении; в руки же не брать его, разве только тогда, когда виновный пребывает неисправленным. Звезды же, то есть дары, учит носить не в устах или на словах, а в руках, то есть давать их на самом деле. Просит ли кто? На! Вот они здесь, в руках, руки готовы к подаче.

Итак, не продолжая более, скажу: все это есть наставление к милости, обозначаемой в Божественном Писании образом золота и соответствующей царскому лицу, как утверждающей престол царский: милость утверждает престол царский. Этим таинственным золотом пусть написано будет на новое лето имя новое «Иисус», как бы в книге, в сердце пресветлейшего нашего Монарха, чего мы усердно желаем и о чем прилежно молим Бога.

В сердечных же книгах светлейшего царского синклита, благородных князей и бояр, и всех советных думных лиц да напишется на новое лето имя новое «Иисус» письменами серебряными. Серебро здесь пусть будет образом доброго совета, праведных судов, благоразумных и полезных слов, в Святом Писании через серебро обозначаемых, как мы скоро услышим. Здесь же спрошу, зачем все цари земные имеют при себе синклиты, сенаторов? Воистину, ради доброго совета и для праведных судов. Ибо нет царства, которое бы не держалось добрыми советами хороших советников и справедливыми судами.

Явился Господь Соломону ночью во сне и сказал ему: «Проси, что хочешь, и дам тебе». И просит Соломон: «Дай рабу Твоему сердце разумное на послушание, чтобы судить народ Твой праведно, чтобы различать, что добро и что зло» (3Цар. 3:5, 9). Слова Соломоновы: «Дай сердце разумное на послушание», – в другом переводе читаются так: «Дай сердце с ушами», – а в еврейском языке стоит: «Дай сердце слышащее». Молит Бога Соломон, чтобы дал ему Бог сердце с ушами, слышащее. Зачем же нужно Соломону сердце с ушами? Для того, чтобы сердцем он умел различать доброе и злое, ушами же слушать советы бояр своих. Недостаточно было премудрому Соломону собственной премудрости, он желал иметь еще и разумных советников, и потому сердца с ушами просил у Господа.

Каким же должен быть совет добрых советников? Воистину, должен быть серебряным, подобно словам Господним, о которых говорит Давид: «Слова Господни – слова чистые, серебро расплавленное, испытанное в земле, очищенное седмикратно» (Пс. 11:7).

Советное слово сенаторское должно быть чисто, не ложно, без клеветы, нелукаво, нелицемерно, не льстиво, как слова тех, у кого они «мягче елея, но по сути стрелы» (Пс. 54:22), а истинно, здраво, чисто как серебро, и «серебро расправленное», то есть изрекать слово следует не сразу, как только оно придет на ум, как бы с ветра, но сначала не однажды, и не дважды, и не трижды, а и семь раз рассудить в уме, должно ли изрекать его и разумен ли будет совет тот? И так седмижды испытав в уме слово и от бесполезного излишества его очистив, изрекай его, и тогда будет слово это «чисто, серебро расплавленное, испытанное, очищенное семикратно»; и сие – во славу имени Иисусова, в честь престола царского и всему Отечеству на пользу.

Добрых советников описал Иофор, тесть Моисеев, когда этот последний, хотя и без царских титулов, царствовал над Израилем, и описал в следующих словах Моисею: «Избери себе от всех людей мужей сильных» (Исх. 18:21, 25). В другом переводе читается: избери «мужей разумных, Бога боящихся, мужей праведных и ненавидящих превозношение»; а по третьему переводу: «ненавидящих алчность», то есть не судящих за мзду, не обижающих, не грабящих.

Недостаточно сенатору, царскому советнику, быть сильным в слове и разумом и делом полезным, но должно быть и богобоязненным, а особенно в судах соблюдать правду и ненавидеть мздоимство. Говорю: соблюдать правду. Как только вспомнили грешные мои уста святую правду, тотчас узрел ум мой пророка Иеремию, где-то в горах, в пещере сидящего и о разорении Иерусалима горько плачущего, и в плаче своем произносящего слова: «Как потемнело золото, изменилось серебро чистое, рассыпались камни святилища?» (Плач. 4:1).

Внемлю этим пророческим словам и вижу, что потемневшим золотом называет святой пророк царей иудейских, огорчивших Бога. Серебром называет советников царских и судей, правду погубивших. Камнями рассыпанными именует ветхозаконных архиереев и иереев, развращенную жизнь проводивших. Но так как нам предлежит здесь слово о советниках сереброподобных и о судиях, то, оставив золото и камни рассыпанные, буду говорить о серебре и спрошу: как же изменилось серебро чистое?

Сначала серебро было доброе, а потом превратилось в злое. Не попало ли то серебро в руки среброковачей лукавых, которые привыкли воровски примешивать к серебру медь и тереть чистое серебро? Нет! Было то серебро в руках среброковачей, которые к серебру не медь, а золото или серебро же прилагают, то есть мздой руки судей наполняют. И когда примешивается к серебру золото или серебро, сразу же то таинственное серебро изменяется и доброту свою теряет. Как только, говорю, мзда наполнит руки судей, тотчас же судии те, которые были «подобны серебру чистому, испытанному, очищенному семикратно», изменяются и, погубив свою доброту, становятся злыми, творя суды неправедные.

Таковые советники и судии были в Иерусалиме, и о них-то пророк с плачем говорит: «Как изменилось серебро чистое», то есть совет добрых? Изменился суд праведный, изменился, и из праведного стал неправедным, оправдывая виновного и невинного осуждая. Ради мзды, ради серебра изменилось серебро доброе. Усмотрев изменение серебра сего таинственного в своем сенате, царь Давид восклицал: «Лживы сыны человеческие в неправильных весах, они из-за суеты» соединяются «вместе» (Пс. 61:10). То есть, как бы сказал: все вместе, точно сговорившись, суетой и мздой прельщаемые, творят неправду. Но не думаю, чтобы было такое серебро в сереброподобном сенате и магистрате христианского благочестивого Монарха. То было в древнем Иерусалиме, здесь же, снова скажу словами Давида, «слова чистые, серебро расплавленное, семикратно очищенное».

Царский Сенат – это крепкая стена, ограждающая и охраняющая здоровье царское. И как стена города останавливает вражеские штурмы, принимает на себя пули и стрелы, охраняет целость находящихся в городе, так и сенат должен защищать царя собою, принимать на себя неприятельский натиск, чтобы царь был цел и невредим. Таковая стена воистину достойна того украшения серебряного, которым Небесный Царь невесту Свою украшает, говоря: «Если она стена, то построим на ней зубцы серебряны» (Песн. 8:9).

Подобным образом и сенат царский светлый – это стена царская. Да будет же на стене этой забрало серебряное, и забрало двойное: от Царя Небесного и от Царя земного. От земного – царская милость, ибо она, как прикрытие стену, сенатора и покрывает, и украшает: как прикрытие она покрывает, и как серебряная, – украшает, ибо всякий, сподобившийся царской милости и защищается ею и украшается. От Царя же Небесного да будет тем прикрытием серебряным сила имени Иисуса Христа. Ибо какое прикрытие может быть лучше для сей стены, чем имя Христово? Оно – общая для всех защита, общий, говорю, покров, общее для всех прикрытие. Такого украшения, такой защиты в вечный покров я желаю усердно для всего сенаторского благородия при поздравлении с новым годом.

В сердечных книгах всего христианского воинства новое имя Иисусово пусть написано будет на новый год киноварью, киноварью самой Крови Иисуса Христа, при обрезании пролитой. Новый год – это как бы книга, и только один Бог, «исчисляющий множество звезд и всем им имена нарекающий» (Пс. 146:4), знает, сколько в ней будет записано людей, которые естественным человеческим рождением войдут в жизнь, или от жизни этой перейдут в жизнь вечную. И как в книге первая буква пишется киноварью, так и в книге нового года первые письмена пресвятого имени Иисусова написаны как бы киноварью – Его Кровью.

Все Отечество царства христианского – это также как бы книга, в которой мысленные письмена так же многочисленны, как люди в нем. И как в книге начальные письмена бывают киноварные, так и в Отечестве христианского царства стоят в начале рыцари, воюющие против супостатов, защищающие христианское Отечество от варварских нападений, стоят, как бы киноварью окрашенные, кровью своей обагренные, не жалея проливать кровь свою за Христа, за Церковь, за Государя своего и за все христианство. Воистину письмена эти – киноварные, достойные быть записанными в вечных книгах жизни, в начале рядом с начальствующим там мученическим ликом.

Спрашивали некогда при греческом царе Никифоре: как нужно мыслить о спасении тех, которые на бранях за честь Божию и царскую и за целость христианства умирают? И разрешили вопрос этот так: если великое дело – умереть за одного человека, по словам Господа: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13), – то тем более великое дело – умереть за Бога и за Царя, то есть Помазанника Божия, и за все множество верных. Поистине, «нет больше той любви», и они достойны венца мученического, как это и указано было во время бывшей некогда брани великого князя Димитрия с нечестивым Мамаем, ибо тогда были усмотрены сходящие с высоты венцы на полк православных воинов, храбро сражавшихся, которые, «подвигом добрым подвизались» (2Тим. 4:7), души свои за всех полагали. Такова честь и надежда у Господа Бога для воинства христианского, только бы сами они не теряли спасения своего какими-либо злыми делами!

К великому проповеднику покаяния, святому Иоанну Предтече, проповедовавшему покаяние во всей стране Иорданской, отовсюду приходили многие и поучались добродетели. Пришли к нему и воины, говоря: «А нам что делать?» И он отвечал им: «Никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем» (Лк. 3:14). Три заповеди этот великий учитель, святой Иоанн Предтеча, дал воинам: не обижать, не клеветать и быть довольными своими жалованьем. И прежде всего: никого не обижать, ибо обычно и как бы по природе свойственно воинам обижать других. Не даром где-то сказано: если где-либо услышишь рать, не проходи там, ибо не успокоятся, пока не сотворят зла. Для сидящих дома написан закон: «Не убивай, не кради» и прочее (Мк. 10:19), а для ушедших на рать в полки как бы уже не существует закона; не спрашивай о нем.

Здесь вспомню о скрижалях Моисеевых: повелел Бог Моисею истесать две скрижали каменные, и истесал пророк, и принес их к Богу. Пишет Бог на сих скрижалях закон перстом Своим так: «Не убей; не укради; не прелюбодействуй; не лжесвидетельствуй; не пожелай чужого» и прочее (Исх. 20:13–17). Взяв написанные Богом скрижали, сходит Моисей с горы к полкам израильским и слышит голоса ликующих, видит скачущих вокруг тельца; разгневался и бросил скрижали на землю, и разбились скрижали (см. Втор. 9:17).

Как же они разбились? Разбились пополам, вдоль, и отпала та часть, на которой было написано «не», «не», «не». Другая же часть без «не» осталась особо, со словами: «убий, укради, прелюбодействуй, лжесвидетельствуй, пожелай» и прочее. Почему так? Потому, что, когда разбились скрижали, отпала от каждой заповеди частица «не». Пришлось Моисею сделать и написать другие скрижали. А развращенные и особенно военные люди, думаю, найдя те разбитые скрижали, которые без «не», скрыли их у себя и даже доныне их держатся, убивая, грабя, прелюбодействуя, лжесвидетельствуя, желая чужого, обижая ближних.

О, если бы не было этого препятствия к спасению воинов, поистине нужно бы считать их в числе мучеников, полагающих душу свою за Христа и людей Христовых!

Пусть же отныне на новый год обновят они свои ветхие нравы, пусть переменят зло на добро, помня о новом имени Иисуса Христа, и ради него да воздержатся от всякого зла и да стремятся ко всякому доброму делу, всегда нося в уме и в сердце имя Иисусово и не щадя проливать до последней капли кровь свою за это имя. И этим же именем всесильным, как крепким оружием, пусть побеждают врагов не только видимых, но и невидимых, как советует святой Иоанн Лествичник: «Именем Иисусовым поражай супротивников, ибо более крепкого оружия ты не найдешь ни на небе, ни на земле». И святой Петр говорит: «Нет иного имени, данного человекам, которым подобает спастись, только имя Иисусово, пред которым всякое колено кланяется небесных, и земных, и преисподних» (Деян. 4:12; Флп. 2:10).

Чем бы написать мне новое имя Иисус-Христово на новый год в сердечных книгах духовного чина, преосвященных архиереев, архимандритов, игуменов, протопресвитеров, пресвитеров, пастырей словесных овец Христовых?

Недоумеваю. Написал бы простыми чернилами, так как мы черные одеяния, духовные, носим, но боюсь, чтобы кто-нибудь из наших не прогневался на меня, сказав: не всегда же мы в черном ходим; вне церкви черные, а в Божественном алтаре и златотканные носим одеяния; иногда же и вне церкви надеваем не нищее рубище, хотя и черное, а бархат или объяр (шелковая ткань), или что другое подобное и драгоценное. Не пиши и нам имя Иисусово простым чернилом. Думаю, чем же мне написать бы им это имя? Вспоминаю, что в книге Сираха уподобляется духовный чин радуге небесной: «Как радуга, – говорит он, – светящаяся на облаках в день дождя» (Сир. 50:7).

Итак, цветами и красками этой дуги да напишется пречестное и всесвятое имя Иисуса Христа в сердцах лиц духовных. Здесь же пусть вспомнится, как пример, святой Василий Великий всему духовному чину, а особенно инокам, всегда «носящим в теле мертвость Господа Иисуса» (2Кор. 4:10), чтобы написать имя Иисусово чернилами.

У всех вообще христиан да напишется имя Иисусово белилом, то есть чистой, как белило, совестью, убеленной от грехов покаянием. Аминь.

2. Поучение в неделю перед Богоявлением («Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему» (Мк. 1:3))

Возлюбленный слушатель!

Глас, воззвавший в пустыне, слышится в городах, проповедуется в церквах и возвещается по всей поднебесной. Он проникает в уши людей великих и малых, старых и юных, богатых и нищих. Он устрашает души сидящих на высоких престолах и пронзает сердца тех, кто находится внизу, на гноище.

Глас, воззвавший в пустыне, сокрушает ливанские кедры, потрясает каддийские дубравы и с долинами сравнивает высокие горы и холмы. Не напрасно святой Марк изображается со львом, ибо в первом зачале своего Евангелия он вывел ревущего льва из пустыни, святого Иоанна, Предтечу Христа, который грозно всех увещевает, говоря: «Приготовьте путь Господу, прямыми сделайте стези Ему». Псаломник же возбуждает к слушанию его призыва, восклицая: Ныне, «если голос Его услышите, не ожесточите сердец ваших» (Пс. 94:7–8).

Склоним же уши наши к слушанию сего гласа, и не только к слушанию, но и к послушанию, дабы делом совершать то, что повелевает нам сей глас. Повелевает же он, чтобы мы устроили, приготовили «путь прямой», которым мог бы прийти к нам Господь и мы к Господу.

Поищем же этого «прямого пути» или, лучше, кривые наши пути поучимся в нынешней беседе исправлять в правильные стези, «при Господнем содействии и подкреплении слова» (Мк. 16:20).

Прежде всего нам необходимо приготовить путь приходящему к нам Господу, согласно совету Предтечи: «Приготовьте, – сказал, – путь Господу». Когда какому-либо городу, хотя бы и незначительному, предстоит пришествие царя, то граждане всячески стараются, чтобы путь к ним был хорош. Они приготовляют и исправляют путь: где теснота, там расширяют, где топкое болото, там строят мосты. Они сравнивают возвышения холмов, наполняют глубину долин и все неприятное они превращают в гладкий путь. Когда же приближается царь, они открывают городские ворота, выходят навстречу его пришествию, радостно принимают, поклоняются и приносят дары.

К нам хочет прийти Господь наш, Бог наш, для Которого мы являемся городом. Он уже близок, и является настоятельная необходимость исправить и приготовить Ему путь к нам, ибо много есть преград на пути нашем. Есть теснота, то есть угнетение нашей совести злой и окаянной нашей жизнью. Есть холмы – гордые помышления, слова и дела, есть дебри отчаяния. А как топко болото нечистот наших? Не один жалуется с Давидом: «Я погряз в глубокой тине, и не на чем стать» (Пс. 68:3). Все стези наши полны препятствий, не гладки, не удобны и, что хуже всего, нет таких врат к нашему сердечному граду, которыми Господь мог бы войти во внутренние наши жилища. Ибо там, где были ворота, там мы создали каменную стену нашего ожесточения и заградили вход Владыке нашему.

Итак, исправим все это и приготовим Господу нашему пришествие к нам, как повелевает Предтеча: «Приготовьте, – говорит, – путь Господу». А как следует приготовить, тому он учит и наставляет, говоря: «Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими» (Лк. 3:5), то есть пусть всякое неудобство и препятствие будет удалено. И апостол советует: «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас» (Еф. 4:31).

Стеснена бывает совесть, преисполненная всяких препятствий. В злой совести невозможно быть духовному пространству, и не вместится там ни один добрый помысл, – тесно ему. От сердца сего (то есть от злой совести, ибо сердце – это дом совести), от дома сего «исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:19). От сердца исходят потому, что в сердце рождаются, а где все указанное зло, там тесно для доброй вещи.

Тесно доброму семени быть посреди терния, ибо терние, возросши, подавляет его. Тесно овце быть посреди волков, ибо волки растерзают ее. Целомудренная Сусанна попала в руки беззаконных старцев, вздохнула она и сказала: «Тесно мне со всех сторон» (Дан. 13:22). Так же тесно всему доброму быть там, где рождается и откуда происходит все злое, а тем более тесно туда прийти и находиться там Царю нашему, Христу Богу. Это Небесное Семя не может поместиться среди терний наших земных похотей. Агнец Божий не может жить среди звериной нашей злобы. Источник чистоты и целомудрия не захочет быть с застаревшими в нас скверными делами и отрясет прах наш от Своих святых ног, говоря: «Вот оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23:38).

Итак, необходимо расширить эту тесноту совести. Если это терние греховное, пусть оно будет вырвано исповеданием и сожжено покаянным удовлетворением за грех. Если это волки хищные, пусть изгонятся жезлом страха Божия, если застарелые страсти, пусть они будут заморены умерщвлением самого себя, и пусть будет сглажена всякая неровность, ибо добрая совесть и чистое сердце могут вместить в себя без стеснений все неизмеримое величие и пространство неба вместе с Богом, как говорит святой Макарий Египетский: «Сердце – это малый сосуд, но он принимает в себя все вещи: там Бог, там Ангелы, там жизнь и царство, там небесные обители, там сокровища благодати».

Препятствуют Христову пришествию к нам холмы и горы гордых наших помыслов, слов и дел, ибо не приходит туда смиренный Христос, где есть вознесшаяся гордость, согласно словам Писания: «Мерзостен пред Господом всякий надменный» (Притч. 16:5), – ибо, по апостолу, «какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром»? (2Кор. 6:14–15).

Гордость – это тьма и велиар. «Велиар» толкуют как «слепое светило», как бы говоря этим, что он и глядит, но не видит. Гордый человек не знает себя: он считает себя светлым, а на деле он мрачен. Считает себя лучше многих, а на деле он хуже всех. Мнит себя идущим к небу, в то время как он идет к бездне. Как же Христос, Свет наш, может жить с такой слепой тьмою, которая считает себя светом, не будучи им? Христос и на небе не мог жить с велиаром: Он сверг гордого, как же на землю Он придет жить с ним, то есть с гордым человеком? Какое может быть согласие смиренного Христа с гордым велиаром?

Велиар, то есть бесовская гордость, существующая в человеке, есть как бы та вспоминаемая в Божественном Писании гора, называемая Гелвуйской, на которую «не сходит с неба ни дождь, ни роса» и которую проклял святой Давид, поскольку на ней был убит иноплеменниками Саул с тремя своими сыновьями (см. 2Цар. 1:21; 1Цар. 31:2). Также и на гордого не сходит дождь и роса благодати Божией, ибо гордостью Христос распинается и убивается.

Кто возненавидел Христа, ходящего во плоти на земле? Гордые князья и законоучители иерусалимские: «Уверовал ли в Него кто из начальников?» (Ин. 7:48). Они-то начали злобствовать против Него. Кто предал Христа на смерть? Гордая иудейская синагога, мнящая себя святой, а Христа считающая грешником: «Мы знаем, что Человек Тот грешник» (Ин. 9:24). Кто распял Христа? Гордый Пилат. Итак, проклята Богом гордость, как Давидом Гелвуйская гора, чтобы не сошла на нее роса благодати Божией и дождь милосердия Божия. Не придет туда Христос, где увидит гору велиаровой гордости.

Итак, пусть смирится вознесшаяся в нас гора и холм гордости, пусть сравняется она с долиной смирения. Смирить ее возможно не иначе, как только раскопав ее. Раскопать же ее нужно той мотыгой, которой копается могила, то есть памятью о смерти: «Помни кончину твою» (Сир. 7:39). Ничто так не смиряет человека, как память о смерти. Хорошо поняв это, святой Иоанн милостивый, Патриарх Александрийский (память 12 ноября), повелел построить себе гроб, но не в законченном виде, и сказал мастерам, чтобы во все праздники нарочитые они приходили к нему и пред всеми громогласно говорили: «Гроб твой, Владыка, до настоящего времени еще не окончен, повели же окончить его, ибо смерть как вор приходит, и ты не знаешь, в какой час она придет». Вот как святой Иоанн напоминал себе о смерти и всегда готовился к кончине. Если подобно тому горы и холмы гордости нашей раскопаются лопатой гробной памяти и сравняются с низким смирением, тогда станет удобным путь к нам для Господа нашего.

Другое препятствие к пришествию Господа к нам соделывается глубокой пропастью отчаяния, ибо когда нечестивый придет в глубину зла, он начинает нерадеть и, отчаявшись в милости Божией, попадает в еще более глубокую пропасть беззакония. Эту бездну нужно наполнить надеждой на милосердие Божие, помня, какое великое зло постигло Иуду за отчаяние, ибо Иуда более согрешил отчаявшись, нежели продав Христа.

Во время вольного страдания Господнего двое отпали от Господа – Иуда и Петр: один продал Его, а другой троекратно отвергся. Оба совершили равный грех, оба тяжко согрешили, но Петр спасся, а Иуда погиб. Почему же не оба спаслись и не оба погибли? Кто-либо скажет, что Петр спасся покаявшись. Но святое Евангелие говорит, что и Иуда покаялся: «Иуда, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: «Согрешил я, предав кровь невинную» (Мф. 27:3–4), – однако же его покаяние не принято, а Петрово принято: Петр спасся, а Иуда погиб. Почему же так? А потому, что Петр каялся с упованием и надеждою на милость Божию, Иуда же раскаялся с отчаянием. Ужасна эта пропасть! Без сомнения, ее нужно наполнить надеждой на милость Божию. Злая вещь – гордость, нехорошо и отчаяние, и то и другое же нужно сгладить и уравнять: гордость нужно раскопать, как гору, отчаяние же нужно поднимать и заполнять, как пропасть.

В «Отечнике» мы читаем следующее. Был некий добродетельный муж, который, будучи смущаем то гордостью, то отчаянием, изобрел такую благоразумную хитрость. В своей внутренней комнате, недоступной ни для кого, он на одной стене написал все свои согрешения, которыми случилось ему, как человеку, прогневать Бога, и, кроме этого, изобразил Страшный Суд Божий, изобразил, как Бог грозно судит грешников и посылает в геенну огненную. На другой же стене он написал свои добрые дела, совершенные с покаянием и слезами, изобразил, как милосердный отец принимает возвращающегося к нему блудного сына, а также и то, как Христос прощает все грехи плачущей у ног Его грешной жене и открывает разбойнику рай.

Когда его охватывал гордый помысл, он шел к той стене, на которой написал свои грехи, и, читая их, смотрел на Страшный Суд, укорял себя и осуждал самого себя, как грешника, достойного геенны огненной, смирялся помыслом, плакал и рыдал, бия в перси свои. Когда же приходил противоположный помысл, помысл отчаяния, он обращался к стене своих добрых дел и к размышлению о великом Божием милосердии, которого не могут преодолеть все человеческие грехи. Этим он прогонял отчаяние, утверждаясь в надежде на Господа. Бесы же, не стерпев такого его благоразумного изобретения и деяния, явились ему наяву и сказали: «Не знаем, как бороться с тобой, ибо когда мы тебя возносим до небес, ты нисходишь до ада, а когда мы тебя низводим до ада, ты восходишь до небес».

Вот мы видим, как тот добродетельный муж смирял гору гордыни, заполнял долину отчаяния, сравнял гору с пропастью и пропасть с горою. Если подобно ему и мы всегда будем делать то же в своем уме, если заполним всякую пропасть, если смирим всякую гору и холм, то мы устроим для Господа нашего ровный и хороший путь к нам.

Творит препятствие для пришествия к нам Господа нашего еще и немалое болото нашей нечистоты. Высушим его воздержанием, намостим мост милостыней. "Подавайте, – говорит, – милостыню, тогда все будет у вас чисто» (Лк. 11:41). Милостыня очищает все, а следовательно, и грехи.

Стену же ожесточения нашего сокрушим умилением, ударяя в грудь по-мытарски. Широко откроем сердечные врата любовью и усердием нашим ко Господу, и тогда придет и войдет к нам Царь славы, и воцарится в душевном нашем граде.

Приготовив таким образом путь к нам Господу нашему, мы еще, по повелению Предтечи, сделаем стези его прямыми. Это значит, что тот путь, которым мы будем шествовать к Нему, должен быть в нас прямым, а не кривым. Проще говоря, мы не должны совращаться и заблуждаться с прямого пути. У боговдохновенных мужей есть полезный совет: идти царским путем, не уклоняясь ни направо, ни налево, ибо и то, и другое не безбедно.

Уклониться налево, на сторону козлищ, которые станут на суде налево, – это явная беда. Уклониться же направо, то есть думать, что делаешь нечто добродетельное, это нечаянная, скрытая беда. Ведь враг наш воюет против нас и справа, и слева. Неудивительно, что он воюет слева, так как сам он левый, но удивительно то, что он воюет и справа, хотя сам и чужд правого. Неудивительно, говорю, что дьявол искушает человека грехом, но удивительно то, что прельщает и ведя в добродетели, ибо где не может одолеть левым, там одолевает правым, а где не может победить нас грехами, там побеждает добрыми делами.

Кого он не может победить нечистотой, того побеждает чистотой, вложивши ему в ум гордость о чистоте. Это вражье коварство усмотрел святой Иоанн Лествичник, который говорит: «Притворяется лиса спящей, а бес целомудренным (то есть чистым человеком), первая – чтобы схватить цыпленка, второй – чтобы душу погубить. Не жаль, если кто за нечистоту будет в аду, а жаль с чистотой пойти в геенну огненную».

Если дьявол не может победить кого-либо объедением или пьянством, то победит постом, как тех, о которых Евангелие говорит: «Принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Не такой пост Я избрал, говорит Господь» (Мф. 6:16; Ис. 5:6). Неудивительно, что пьяница и обжора пойдут в муку, а то удивительно и достойно жалости, что тех же мук не минует и высокоумный постник. Неудивительно, что одебелевшему плотоугоднику с толстым животом не втиснуться в тесные небесные врата, но то удивительно и достойно жалости, что иссушивший, измучивший свое тело долгим воздержанием, едва только кожу имеющий на своих костях, не втиснется, не войдет в небесные врата. Грешник не войдет, так как грешный, а праведник не войдет как высокоумствующий и считающий себя добродетельным. Потому-то Приточник и говорит: «Есть путь, который кажется людям правым, но последствия его приведут на дно адово» (Притч. 4:12).

Итак, человеку необходимо внимательно опасаться того, чтобы не уклониться налево, то есть на прелести греховные, не уклониться и направо, то есть на излишние крайне суровые подвиги, и не прийти к гордости. Идти же нужно царским путем, то есть умеренной жизнью, умеренной добродетелью. Приличный сему пример или образ приводит святой Златоуст: «Когда бремя праведных бывает слишком тяжело, то ладья погружается; когда же оно умеренно, – плывет благополучно.

Жизнь наша поистине подобна плаванию: мир, как море; тело, как ладья; душа в теле, как пловец в ладье; дела же, как какой-либо груз. Если пуста будет ладья, то поднимется ветер, и ладья скоро опрокинется волнами. Если же она отягощена без меры, то она близка к потоплению даже и тогда, когда не будет ни ветра, ни волн; когда же поднимутся ветер и волны, она тотчас погрузится. Только по мере вложив в ладью, ты можешь плыть беспечально».

То же разумей и о подвигах. Если ты ничего не имеешь из добрых дел, то опрокинешься в пучине искушений. Если начнешь поднимать бремя выше силы твоей, то скоро погрузишься изнеможением или гордостью. Если же трудиться и подвизаться будешь по силам, пребудешь свободным от бедствий.

Знай же, что царский путь – это умеренные подвиги, умеренная жизнь и чистая совесть. Таким образом, понемногу, от добродетели к добродетели ты как по лестнице взойдешь на небо и будешь в раю.

Итак, шествуя таким путем, мы воскликнем со святым Иоанном Предтечей: Да поставит нас Господь наш и Бог наш на путь покаяния и да сподобит нас десного предстояния вовеки. Аминь.

3. Поучение на день памяти святого праведного Симеона Богоприимца, месяца февраля, в 3 день

«Память праведного с похвалами» бывает, – говорит Писание (Притч. 10:7). И какая похвала праведнику может быть лучше той, которой Сам Бог восхвалит его? Сегодня мы почитаем память святого праведного Симеона Богоприимца, но не можем мы, грешные, похвалить праведника этого по достоинству. Пусть же будет вместо нас Сам Бог, похваляющий его в святом Евангелии, ибо веруем мы, что слова евангельские – это слова Божии, как изреченные евангелистами от Духа Святого. Послушаем же, как восхваляет Бог почитаемого ныне праведника во святом Евангелии, и усвоим силу похвальных сих слов в пользу нашу.

Евангелие от Луки в память ныне празднуемого угодника Божия читается так: «Был в Иерусалиме человек, именем Симеон. Он был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева; и Дух Святой был на нем» (Лк. 2:25).

Что может быть лучше такой похвалы! Что прекраснее и что преславнее! Такую похвалу сотворил Бог, провозвестил Дух Святой, записал евангелист, проповедует во вселенной Святая Церковь: «Симеон был муж праведный и благочестивый, чающий утешения Израилева; и Дух Святой был на нем».

Соберитесь, премудрые и добровещательные витии, со всей вселенной и сочиняйте от премудрости вашей похвалы какому-нибудь высочайшему в земной славе лицу. Если тот, кого вы хвалите, не угоден Богу, не имеет похвалы от Него, если он не праведен и не благочестив, если нет в нем чаяния утешения Израилева, и если Дух Святой не живет в нем, – то всуе все ваши восхваления; только воздух наполняете вы своими словами и хартии загрязняете своими писаниями. Тот достоин превысочайших похвал на небе и на земле, кто правдой и благочестием угождает Богу. Тот достоин бессмертной славы, в ком есть чаяние утешения вечного и жительство Святого Духа.

Симеон, муж праведный. Вот титул, первейший из всех титулов, почтеннейшее из всех почтеннейших наименований, ибо и Сам Бог этим титулом именуется в Святом Писании. Во Второзаконии Моисей восклицает: «Праведен и Преподобен Господь!» (Втор. 32:4). И Давид говорит: «Праведен Господь во всех путях Своих» (Пс. 144:17). Честь праведническая выше самой высочайшей чести царской, ибо в царской чести нет уверенности в спасении. Много было царей у христиан, но не все получили спасение, а в праведничестве – несомненное спасение. «Не видел праведника покинутым», – говорит Псаломник (Пс. 36:25). Если во временной жизни Бог праведника не оставляет, то тем более в вечной жизни не оставит его и дарует ему спасение. Если праведен кто, то уже в том есть несомненная надежда, что он получит венец в царствии небесном.

Вопрошал некогда Давид Господа: «Господи, кто обитает в жилище Твоем? Или кто поселится на святой горе Твоей?» И услышал ответ Святого Духа, говорящего в его сердце: «Тот, кто ходит непорочно и делает правду, говорит истину в сердце своем, кто не льстил языком своим и не делал ближнему своему зла», как сказано и в четырнадцатом псалме (Пс. 14:1–3). Отсюда ясно, кому предназначен вход в небесное царство: тому, кто делает и говорит правду, не льстит языком своим и не делает ближнему своему зла, кто жизнь свою проводит в праведничестве.

Удивляемся святым праведным праотцам Аврааму, Исааку и Иакову, что Святое Писание называет их не только праведными, но и не согрешившими: «Ты не положил покаяния праведным Твоим Аврааму и Исааку и Иакову, не согрешившим пред Тобою» (2Пар. 36:23). Чем же они так угодили Богу, что сделались даже друзьями Ему Безгрешному? Тем ли, что созидали с великим иждивением храмы Божии и украшали их? Но тогда еще храмов Божиих не было. Или тем, что умерщвляли свое тело постами, всенощными бдениями и многими поклонами? Но этого мы о них не читаем, ибо тогда ни о посте, ни об умерщвлении, ни об иных духовных подвигах никто и не слышал, а пятницы, среды и понедельника тогда и по названию не было. Не упражнялись и в чтении книг, ибо тогда не только книг, но даже азбуки не существовало в поднебесной.

Может быть, угодили тем, что все заповеди Господни соблюдали? Но тогда еще не дан был Закон на скрижалях, и законодатель Моисей еще не родился, и не было у людей иного закона, кроме того естественного: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6:31), иначе: что неприятно тебе, не делай и другим. Ни девства своего они не соблюдали, ни мир не отвергли, ни мук за Христа не терпели. Чем же они так угодили Богу, что покаяния им, как безгрешным, не положено: «Ты не положил покаяния праведным Твоим?» А тем, что при своей вере в Бога, какую имели, они не сделали, не сказали, не помыслили неправды. Имели многих домочадцев, как Авраам, у которого было одних воинских людей триста восемнадцать, не считая жен и детей их. Имели соседей окрест, имели много имущества в разных селениях, и никогда никого не обидели, не оклеветали, не солгали и не сделали отнюдь никакой неправды ни словом, ни делом никому: ни своим, ни чужим, и никогда не помыслили о неправде. И такой праведнической жизнью столь угодили Богу, что едва ли кто из великих святых может с ними сравниться. Не на лоно ли Авраамово, как сказано, относятся души прочих святых?

Что значат наши посты? Что наши подвиги? Что наши жертвы на построение храмов Господних? Что наши труды против одного их праведничества, которое они без труда сохранили? Ибо какой труд в том, чтобы никого не обидеть, не оклеветать, не обольстить, не солгать? Мы же с большим трудом стараемся сохранить свою правду и нисколько не успеваем.

Постимся, а едим людей: где же наша правда? Стремимся к добродетели, а ближнего озлобляем: где наша правда? Созидаем храмы Господни, а чужое грабим, расхищаем: где наша правда? Милосердствуем к нищим, даем им милостыню, а брата нашего ненавидим: где наша правда? Просим прощения, а злопамятствуем: где наша правда? Говорим и лжем, льстим и коварствуем: где наша правда?

Не так святые праотцы совершали свою правду: не было в них и следа неправды. Все их дела и слова, и помышления были праведны, и через свое праведничество они сподобились быть друзьями Богу и именоваться безгрешными. О, сколь велика честь праведничества! Сколь велико его блаженство! Кто поставляется с безгрешными? Праведник. Кто без многих трудов входит в небесное царство? Праведник. Кто любезнейший друг Божий? Праведник, ибо «Господь любит праведников» (Пс. 145:8). Когда и св. Симеона Евангелие назвало праведным: «Симеон, муж праведный», – то тем самым показало его высокую честь, превеликое блаженство, ибо если он праведен, то и безгрешен; если праведен, то и любезный друг Богу; если праведен, то и наследник небесного царствия.

Вместе с праведностью Евангелие приписывает ему и благочестие: «Он был муж праведный и благочестивый» (Лк. 2:25), – не достаточно праведнику быть только праведником, но подобает ему иметь и благочестие, ибо правда проявляется в отношении к ближним, а благочестие обнаруживается в отношении к Богу. Правда повелевает никого не обижать, благочестие же поучает усердно работать для Бога. Правда любит ближнего, а благочестие любит Бога. Однако то и другое столь же необходимо человеку, как два глаза, две руки, две ноги или для птицы два крыла. И как одно око без другого хуже видит, одна рука без другой не может хорошо работать и одна нога без другой правильно ходить, как при одном крыле птица не может летать, так и праведность без благочестия не может быть совершенной. Только тогда праведность совершенна, когда она соединяется с благочестием.

Многие и из иноверных соблюдают правду, но так как нет в них благочестия, то и правда их не оправдывает их пред Богом. Корнилий – сотник, упоминаемый в Апостольских Деяниях, также был муж праведный и боящийся Бога, но пока он не принял христианского благочестия, он не мог иметь жребия среди святых и праведных. Когда же он принял благочестие, то сделался святым и праведным совершенно (см. Деян. 10). Благочестие – это верх и венец праведничества.

Что же такое благочестие? Благочестие по самому своему наименованию означает благое, то есть доброе, почитание Господа Бога, ибо слово «благочестие» слагается из двух слов: благое и честное. Благое и честное, соединенные воедино, сделали «благочестие». На деле же благочестие обнаруживается в благом, истинном, неложном, нелицемерном почитании Бога. Ибо много нас, христиан, но не все мы почитаем Его благо, чаще же почитаем Его по-злому: «чтим Его только устами, сердцем же далеко отстоим от Него» (Ис. 29:13; Мф. 15:8; Мк. 7:6); показываем «только вид благочестия, силы же Его отрицаемся» (2Тим. 3:5); только по имени называемся христианами, творим же дела язычников.

Разве в том благочестие, чтобы именоваться правоверными, а следовать зловерным? Устами исповедовать веру истинную, а беззаконной жизнью отвергать Того, в Кого веруем? Челом поклоняться Христу до земли, а скверными делами вторично распинать Его, ругаться над Ним? В этом ли богопочитание? В этом ли христианство? К каждому из таких относятся слова Господа в Апокалипсисе: «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр. 3:1). Ты жив телом, но мертв душой; имя носишь Христово, а дела у тебя бесовские; молишься Христу, а демону угождаешь и Христа всегда прогневляешь! Разве это благочестие? Истинное благочестие познается и на самом деле существует у того, кто по именованию благочестия и делами чтит Бога, направляя к добродетели свою жизнь.

Святой Симеон Богоприимец, по свидетельству Евангелия, соединил в своей жизни благочестие с праведностью, ибо как живя с людьми праведен был во всех делах и словах своих: никого не обидел, не солгал, не оклеветал, не осудил, не надругался ни над кем, так и, сожительствуя Богу, умом своим благо-честно чтил Его, исполняя усердно Его заповеди, тщательно охраняя себя от всякого неугодного Ему дела и даже мыслью своей ни о каком грехе не помышляя. За это он почтен и похвален в святом Евангелии, и более того – Самим Богом почтен двойным титулом: титулом праведности и благочестия: «Симеон, человек праведный и благочестивый».

В своей праведности и благочестии угодник Божий «чаял утешения Израилева». Какого же утешения? Пришествия в мир Спасителя нашего, ибо ему обещано было Духом Святым, что он не умрет до тех пор, пока не увидит Христа Господа. Помыслим о том, что в каком человеке есть праведность и благочестие, в том есть и чаяние утешения Израилева, то есть будущей жизни святых, заключающейся в насыщении лицезрением Божиим. Ибо все утешение, все веселие и радость нового Израиля, то есть Церкви, торжествующей на небесах, в том будет состоять, что святые открыто, лицом к лицу будут созерцать Бога. Кто же из живущих на земле чает там зреть Бога? В том ожидание этого утешения, кто здесь праведен и благочестив; в неправедном же человеке и неблагочестно чтущем Бога какое может быть ожидание и какого утешения? Разве только ожидание плача и скрежета зубов, что может быть познано ясно и ныне.

Если видим кого-либо, живущего по-Божьему, заповеди Божии не преступающего, церковные предания хранящего, то мы говорим: в нем поистине есть чаяние утешения Израилева, то есть радости святых на небе. Если же видим кого-либо, проводящего жизнь свою не по-Божьему, о заповедях Господних не радеющего и церковные предания ставящего ни во что, то говорим: чего может ожидать такой, кроме вечной печали вместо утешения? Если видим кого-либо воздержанного, трезвенного, постящегося, подвижничествующего, теплого к Богу, то не сомневаемся, что в нем есть чаяние утешения Израилева.

И напротив, если видим кого-либо невоздержного, целые дни пьянствующего, ругающего посты, в лености и нерадении проводящего свои дни, не усердствующего к Богу, то скажет ли кто из нас о таком, что он имеет чаяние спасения? Нет! Разве только, что в нем укрепилось отчаяние.

И затем, если видим кого-либо милосердного нравом, мирного, кроткого, любовного, милостивого ко всем и щедрого, без сомнения говорим, что в нем есть чаяние утешения избавления вечного. И напротив, если видим кого-либо немилосердного, жестокого, гневающегося, чужое грабящего, несправедливо оскорбляющего, то кто может верить в то, что в нем есть чаяние вечных благ? Нет, разве только нечаяние.

По праведной и благочестивой жизни, добродетелями украшенной, познается в человеке надежда царствия небесного, преисполненного вечного утешения, как это наяву обнаружилось в святом Богоприимце Симеоне, ибо за праведностью и благочестием последовало в нем чаяние утешения Израилева. Если бы не был он праведен и благочестив, не было бы дано ему сие чаяние и самое осуществление чаяния, то есть Христос, Спаситель мира, возлегший на руках его праведных.

О люди, святой верой во Христа просвещенные! Если кто из вас желает получить в будущей жизни сие утешение, чтобы видеть лицом к лицу Христа в небесном царствии, будьте праведными и благочестивыми в настоящей этой жизни. Ибо не погибнет надежда праведных, благочестивых не минует воздаяние, которое есть Сам Христос, Спаситель наш, наследие всех любящих Его, как Сам Он говорит в Святом Писании: «Я часть твоя и наследие твое, посреди сынов Израилевых» (Числ. 18:20).

Но опять обратимся умом своим к святому Симеону Богоприимцу. Похвала этому великому угоднику Божию, в святом Евангелии в истории о сретении Господнем написанная, восходя по степеням на высоту, как бы по лестнице, достигает, наконец, самой высшей степени – общения Святого Духа. Оно указало сначала праведничество его, затем благочестие, потом чаяние утешения Израилева и, наконец, пребывание в нем Духа Святого: «Дух Святый, – сказано, – был на нем".

Итак, Симеон был храмом Святого Духа. Что может быть выше такой похвалы? Что почетнее и преславнее? Ибо, где живет Дух Святой, там и все Его дарования как бы в сокровищнице полагаются, по словам Писания: «Почиет на нем Дух Божий, Дух премудрости и разума, дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия, Дух страха Божия» (Ис. 11:2–3). Дух Святой обитал в святом Симеоне, следовательно, и все дарования Духа Святого имели в нем свое пребывание, и была святая его душа сокровищницей даров Святого Духа. О, сколь великое это блаженство! Сколь бесценное богатство!

Мы же скажем себе: блажен и преблажен заботящийся о том, чтобы иметь пребывающим в себе Святого Духа, ибо он исполняется многих Его дарований. Окаянен же и преокаянен тот, кто не печется о пребывании в себе Святого Духа и даже отгоняет Его от себя гнусными делами, ибо такой приходит в крайнюю нищету, в ту нищету, о которой говорит Сам Господь некоему лицу в Апокалипсисе Иоановом: «Ты говоришь: «Я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды»; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг» (Откр. 3:17).

Имеющий в себе Духа Святого богат без серебра и золота, исполнен изобилия без имений, без высоких почестей пречестен, ибо он имеет все во Святом Духе и не желает более ничего, кроме живущего в себе Божия Духа. Не имеющий же в себе Святого Духа, хотя бы он имел бесчисленные сокровища серебра и золота, все же нищий. Хотя бы всеми был хвалим и прославляем, все же – окаянен. Хотя бы один почтен был всеми высочайшими почестями и санами, которые имеются в поднебесной, – все же бесчестен. Хотя бы владел всей вселенной, он все-таки беден. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26). Ибо без Духа Святого и с приобретением всего мира он «несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг».

Святой праведный Симеон имел в себе Духа Святого и чего же сподобился? Какого богатства, какой чести, какого блаженства? Сподобился принять на руки Христа, Господа своего, Который из всех богатств – богатейшее Богатство, из всех почестей – Честь пречестнейшая, из всех блаженств – Блаженство всеблаженнейшее. Принял Христа – принял вместе с тем и богатства небесные, нетленные. Принял Христа – принял вместе с тем и честь царскую, чтобы соцарствовать Христу вечно. Принял старец Христа – принял он и блаженство бесконечное, принял он и жизнь нестареющую, небесную, Христа на руки приняв. Причиной же всему тому было то, что от юности своей он старался иметь в себе пребывающим Святого Духа: «И Дух Святой был на нем».

Будем подражать и мы этому великому угоднику Божию, о возлюбленные! Хотя бы отчасти, насколько может немощная наша сила, будем подражать праведничеству его, никого не обижая, ни на кого не клевеща, не говоря лжи, не помышляя о зле. Будем подражать благочестию его, почитая Бога не только истинной верой, но и благими делами, а злых и неугодных Богу дел отрицаясь. Будем подражать упованию его, чаявшему утешения Израилева, все наше упование и чаяние возлагая на Бога. Озаботимся и тем, чтобы иметь в себе Духа Святого чистой жизнью, ибо не иначе вселяется Дух Святой в людях, как только там, где видит чистую, целомудренную, нескверную жизнь; где дружелюбие нелицемерное, кротость и мир со всеми, там же и Дух Святой.

Ты же, святой праведный Богоприимче Симеоне, помоги нам в том, чтобы нам быть твоими подражателями и общниками твоего блаженства. Поможешь же тогда, когда помолишься о всех нас Владыке, ибо приятны Ему твои молитвы.

Помолись же о нас, молим тебя смиренно. Простри за нас ко Христу свои руки, коими ты некогда носил Христа. Подвигни на молитву о нас к Богу и Богородице свои уста, которыми ты благословил Бога и Богородицу. Возведи к Спасителю нашему, Которому ты предстоишь, свои очи, коими видел спасение, воплощенное на земле, и умоли Его благость, да милостив и милосерд будет к нам и в веке грядущем. Аминь.

4. Поучение на день памяти святого Алексия, Митрополита Московского и всея России, месяца февраля, в 12 день («Я семь Пастырь добрый. Овцы Мои слушаются голоса Моего» (Ин. 10:11, 27))

Возлюбленные слушатели!

Пастыреначальник Христос, Спаситель наш, пока был на земле со словесными Своими овцами, один называл Себя Пастырем, говоря: «Я есмь Пастырь добрый» (Ин. 19:11, 14). Когда же, дело пастырства совершив, восхотел отойти на небо к Отцу Своему, то оставил после Себя последователей – святых Своих апостолов и затем архиереев пасти Его стадо, как бы говоря каждому из них то, что однажды сказал святому Петру: «Паси овец Моих; паси агнцев Моих» (Ин. 21:15–16).

Ныне мы празднуем всечестную память иже во святых отца нашего Алексия, митрополита Московского и всея России чудотворца, нравам апостольским подражателя и апостольского престола в России наследника, то есть память пастыря нашего всероссийского празднуем, которого поставил Дух Святой пасти Церковь Божию. Исповедуем, что он был «пастырь добрый, полагающий жизнь свою за овец», как это явствует из истории святого жития его. Не сомневаемся и об овцах его, что они были добрые овцы, как и он был пастырем добрым, ибо слушались пастыря своего, так как говорит он: «Овцы мои слушаются голоса моего».

Итак, несомненно, что святитель Христов Алексий, хотя и по отшествии своем, однако, добрый для нас пастырь, ибо он, предстоя престолу Божию и оттуда на нас взирая, и все наши нужды и бедствия видя, молится о нас Христу Богу, чтобы помиловал людей Своих. Но подлежит сомнению, слушаем ли мы, его овцы, гласа его? Принадлежим ли мы к овцам его? Не сделались ли мы козлищами или иными дикими зверями, не слушающими пастырского гласа?

Совершим же в настоящей духовной нашей беседе рассмотрение внутри нас самих, овцы ли мы нашего пастыря, ныне празднуемого, или не овцы, а козлища и дикие звери? И это не для того, чтобы осудить кого-либо, а для того, чтобы исправить себя. Ты же, святитель Христов, сам укажи нам, кто твои овцы, слушающие твоего гласа, чтобы мы подражали им, и кто – из стад чуждых, чтобы нам охранять себя от них.

Начиная делать различение между овцами и козлищами, приведу здесь на память нечто из старчества. Некий пустынный старец, убеждаемый мольбами одного христолюбца изгнать беса из его дочери, сотворил молитву к Богу и сказал бесу: «Изыди из создания Божия». Бес же, возражая ему, задал вопрос: «Если хочешь, чтобы я вышел, то сначала скажи мне, кто овцы и кто козлища»? Старец отвечал: «Овец знает Бог, козлище же я сам». И бес, не стерпев смирения старца, бежал. Старец тот по смирению назвал себя козлищем, оставив овец на усмотрение Божие. Я же, грешный, слова эти поистине скажу: овец знает Бог, а козлище я сам.

Трудно распознавать в жизни этой овец и козлищ, как во тьме ночной отличить драгоценный бисер от простых камней. Бывает, что кто-нибудь всеми считается козлищем, а на самом деле он овца Христова, святой и праведный. Недаром где-то сказано: кажущаяся чистота многих в день Судный окажется нечистотой и навек осуждена будет, и, наоборот, видимая нечистота многих окажется чистотой и будет прославлена.

Подлинно, не знаю, кого назвать овцой, ибо никто не знает, каков человек в очах Божиих: свят или грешен. Говорят, что никто до смерти не бывает овцой, а назвать кого-либо козлищем боюсь, чтобы не впасть в грех осуждения. О себе только знаю, кто я: я – козлище. Однако, для нашей пользы необходимо рассмотреть, кто мы такие, из какой части: из части ли овец, или козлищ? Рассмотреть же и познать можем мы по знаку, указанному нам в Евангелии о пастыре добром: «Овцы слушаются голоса Его» (Ин. 10:27). Кто слушает пастыря своего доброго, тот овца, а те, кто не слушают пастырского гласа, не овцы, а козлища или дикие звери.

Захотел некогда святой Златоуст, пастырь добрый, разобрать в своем стаде, кто овцы и кто козлища, и, порассмотрев нравы человеческие, нашел больше зверей, чем овец, и сказал одному из них: «По чему я могу узнать в тебе человека? Ты угождаешь чреву как медведь, утучняешь тело как мул, ржешь на жен как конь, злопамятствуешь как верблюд, похищаешь как волк, гневаешься как змий, кусаешься как скорпион, коварен как лисица, носишь яд злобы как ехидна».

Вот явные признаки не овец, а козлищ, или, лучше сказать, зверей. Кто угождает своему чреву, тот медведь; утучняющий свое тело – мул; злопамятный – верблюд; кто наносит вред ближнему своему, тот скорпион; кто коварствует, тот лисица; кто злобствует – ехидна.

В другом месте тот же святой Златоуст коварного и исполненного злобы человека называет бесом и даже хуже беса. Почему? Потому, что беса можно отогнать от себя крестом, а злого человека ничем не отгонишь: не открестишься от него, не отмолишься. Что же превратило этих людей в зверей, в скотов и в самих бесов? То именно, что они не слушали гласа своего пастыря и прогнали его от себя с бесчестием.

Такие нравы усмотрел святой Златоуст в своем стаде. А ты, святитель Христов Алексий, предстоящий Божию Престолу и на стадо свое, на российских московских людей взирающий, что ты усматриваешь в своем стаде? Многих ли овец видишь? Или же видишь вместо овец больше медведей, чреву угождающих, мулов, плоть утучняющих, коней, на жен ржущих, верблюдов злопамятствующих, волков, чужое расхищающих, змиев, люто гневающихся, скорпионов, ближнего угрызающих, ехидн, яд злобы носящих, и самих бесов во плоти, «которые ни Бога не боятся, ни людей не стыдятся» (Лк. 18:2), ни святынь не почитают, не чают спасения и не трепещут муки?

О окаянные времена наши или, лучше сказать, окаянные нравы наши! Как далеко отстоим мы от овец Христовых, от тех овец, которые были прежде нас, которых пасли всероссийские пастыри Петр, Алексий и Иона! И уже они, взирая на нас, едва ли узнают в нас христиан, разве только имя христианское у нас видят. В чем же причина такого нашего развращения? Причина в том, что мы не слушаем пастырского гласа, не внимаем душеполезным поучениям, не слушаем Бога, говорящего с нами через рабов Своих и святые книги, как говорится: «Господь поведал людям в книгах». Неслушание пастырского гласа, то есть слова Божия, и есть причина всего зла. Напротив, слушание слова Божия делает человека благословенной овцой, ибо претворяет звериные нравы в овечью кротость. Зверем сделался было Давид, похитив чужую овцу, жену Уриеву, и самого Урия съел и истребил с земли живых. Когда же услышал слова Божии, устами пророка Нафана ему изреченные: «Зачем ты сотворил лукавое пред Господом?» (2Цар. 12:9), – тотчас же превратился Давид из зверя в смиренную овцу: Согрешил я перед Господом моим (2Цар. 12:13). Зверь был Ахав, царь Израильский, когда пожрал неповинного Навуфея-израильтянина из-за виноградника, который хотел у него отнять. Но когда услышал слово Божие из уст святого Илии пророка: «Вот, я наведу на тебя зло» (3Цар. 21:21), – тотчас же превратился в овцу, смирился и, склонившись пред лицом Господним, шел плача, сбросил одежды свои, облекшись во вретище. Зверь был мытарь Закхей, зверь хищный, сборщик Пилатов, насильственно грабивший чужое в Иерихоне. Когда же услышал слово Доброго Пастыря, Христа: «Закхей! Надобно Мне быть у тебя в доме» (Лк. 19:5), – тотчас же изменился сей зверь и, о, сколь изрядно соделался овцой! «Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо». И кого не превратит слово Божие в овцу из зверя и козлища!

Празднуемый ныне святитель Христов Алексий после Христа Спасителя есть добрый наш пастырь. Во дни богоугодной жизни своей учил он бывших тогда овец Христовых преподобными и исполненными Святого Духа устами своими. Ныне же, имея сии уста заключенными смертью, в молчании поучает нас образом добродетельной своей жизни, о которой читаем в книгах. Тогдашние овцы слушали голос своего пастыря. А мы ныне? Слушаем ли мы его, взираем ли на богоугодную жизнь его, подражаем ли вере и добрым делам его? Не ведаю, как можем мы называться его овцами, если вслед его не ходим? Как можем именоваться его чадами, если не подражаем ему, отцу нашему? Как можем называть себя его учениками, если гласа его не слушаем? Но да не буду кому-либо в досаду и закончу мою беседу молитвой.

О святитель Христов, пастырь наш добрый! Пусть мы козлища и звери по отношению друг ко другу, пусть мы прогневляем Бога и тебя не слушаемся, однако, не оставляй нас, особенно в эти лютые времена, в которые мы обуреваемся волнами, как корабль в море, в которые мы близки к потоплению. Не оставь нас, отче, чад своих, пока своим ходатайством о нас к Богу не сделаешь нас из козлищ овцами, из чад гнева чадами Божиими. Твое дело было возвещать всем в Церкви мир, скажи же и ныне: «Мир всем!» Твоими молитвами мир миру христианскому, мир Церкви Христовой, мир людям твоим, да в мире и тишине поживем, славя Бога и твое предстательство ублажая. Аминь.

5. Поучение на день памяти девяти мучеников Кизических, месяца апреля, в 29 день

Празднество в честь угодников Божиих – это пиршество духовное, на котором подобает верующим питать свои души не тленным брашном и питием, а словом Божиим, пребывающим вовеки, и поучением душеполезным. Ибо оно насыщает человека более, нежели тленная пища, как сказано: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4). Оно напояет иссохшие сердца наши, как землю безводную, и делает их плодоносными, как говорит Сам Бог устами пророка Своего Исайи: «Как дождь или снег сойдет с неба и не возвратится, пока не напоит землю, и она родит и произрастит, и даст семя сеющему и хлеб в пищу, так будет слово Мое, которое если выйдет из уст Моих, не возвратится ко Мне тщетным, пока не исполнит все, что Я восхотел» (Ис. 55:10–11).

Это пиршество, эта пища душевная и питие мысленное да будет предложено нам, любовно празднующим ныне память девяти святых мучеников Кизических, угодивших Богу верой и любовью, которые запечатлели они кровью своей страдальческой. И да предложено будет не из словоизмышлений человеческих, а из святого Евангелия Христова, переданного нам в изложении святого благовестника Луки.

Говорит Господь Своим ученикам: «Возложат на вас руки и будут гнать вас, предавая в синагоги и в темницы, и поведут пред царей и правителей за имя Мое» (Лк. 21:12). Господь наш Иисус Христос, уходя из мира этого, предсказывает любезным Своим ученикам о том, что должно случиться, и как бы по завещанию оставляет им скорби и гонения.

У людей существует обычай: когда умирает какой-либо отец, он пишет завещание, или духовную, оставляя своим чадам в наследство богатства, разделяя между ними золото, серебро, многоценные одежды и все имение. Породивший нас Кровью Своей, как отец детей, и, «дав власть быть чадами Божиими верующим во имя Его» (Ин. 1:12), Сын Божий, идя на крестную смерть для нашего спасения, завещает как бы богатства наследникам Своим беды: вместо золота – злострадание, вместо серебра – терпение, наготу вместо дорогих одеяний, капли слезные – как бы многоценные маргариты, пот кровавый – как бы червленые рубины, кровь, из тела каплющую, – как бы драгоценные камни, и всякие многообразные скорби и напасти – как бы богатейшее имение. Оставляя все это по завещанию чадам Своим, чтобы после Него они обогатились Его страданиями, Он предрекает им будущее: "Возложат, – говорит, – на вас руки» (Лк. 21:12), то есть схватят вас, как злодеев, повлекут вас с бесчестием и оскорблениями из города в город, поведут на суд к царям и владыкам, будут бить вас на своих соборищах, бросят в темницы и подвергнут многоразличным мукам.

Какая же причина такого благоволения Господня, чтобы наследники Его так пострадали здесь, в мире? Может быть, скажет кто-либо: это для того, чтобы искусить их как золото в горниле, сделать их достойными Себя и сподобить их славы, – и скажет правильно. Однако не менее хочет Господь, чтобы ученики Его претерпели злострадания, еще и потому, что они – наследники Его, Его чада, Его ученики и рабы. Как чада, они должны следовать Ему, чтобы уподобиться Отцу своему, как ученики, чтобы подражать своему Учителю, как рабы, чтобы идти за Господом своим, Который дал нам образ, чтобы мы следовали по стопам Его.

По каким же стопам? По таким: «Будучи злословим, Он не злословил взаимно, – как говорит святой Петр, – страдая, не угрожал» (1Пет. 2:23). Вот стопы и следы Христовы, как отпечатленные на камне: претерпение укоризн, досад, поношений, хулы, бесчестия и жестокости страданий.

Идите по этим следам, идите, подражатели Христовы! Вы должны, как чада, как ученики и рабы, творить только то, что творил Отец, Учитель и Господь ваш. Ибо Он говорит: «Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу» (Ин. 13:13–14). Так же и в других делах: если Я молча претерпевал досады и укоризны, не возражал на поношения и поругания, Я, Господь и Учитель, то и вы должны сносить досады и укоризны, поношения и поругания не с пререканиями, а в молчании. Если Я, Господь и Учитель, принял на Себя узы и раны, пролил Кровь, то должны и вы принять узы и раны до излияния крови. Если Я злострадал на земле от юности в трудах и подвигах и душу Свою положил за вас, ваш Господь и Учитель, то и вы должны страдать, трудиться, творить подвиги и полагать душу свою друг за друга. «Ибо Я дал вам пример, чтобы и вы делали то же, что Я сделал вам. Истинно, истинно говорю вам: раб не больше господина своего, и посланник не больше пославшего его. Если Меня гнали, будут гнать и вас» (Ин. 13:15–16, 15:20). Если на Меня возложили руки, и на вас возложат. Если Меня предали судилищу неправедному, то и вас предадут. Если Меня избив, умертвили, то и вас будут бить и убивать. И все это вы должны претерпеть, так как вы – Мои наследники».

Послушавшись сего Господнего гласа, многие, особенно же святые мученики, как и ныне празднуемые Кизические, ревностно пошли по следам такого страдания, говоря вместе со святым Петром: «Вот мы оставили все и последовали за Тобою» (Мф. 19:27). По своей воле отдались в узы и темницы, встали на судилища, терпели муки и душ своих не щадили за Господа своего, и тем показали себя истинными учениками и рабами, чадами и наследниками, и близкими Его друзьями. «Вы друзья Мои», – говорит Он (Ин. 15:14), друзья – по общности в страданиях и скорбях, которым они с радостью приобщились.

«Будет же это вам для свидетельства» (Лк. 21:13). Одни свидетельства мученики о Христе Иисусе выражали устами, другие – чудесами, иные – страданиями. Они свидетельствовали устами, исповедуя Его Истинным Богом. Свидетельствовали чудесами, исцеляя во имя Его больных, изгоняя бесов, сокрушая идолов словом. Свидетельствовали страданиями, претерпевая нестерпимые муки, так что смотревшие на них и видевшие их доблестное терпение со страхом удивлялись и прозревали в них помощь и силу Христа, Всемогущего Бога.

«Итак, положите себе на сердце не обдумывать заранее, что отвечать, ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все, противящиеся вам» (Лк. 21:14–15). Христос заповедует Своим ученикам, апостолам и всем, исповедующим имя Его устами своими на судилищах пред царями и владыками, не готовить себя к ответам и обещает дать им уста и премудрость чудесным образом. И это – для большего прославления Божественной Свой силы, чтобы изумился мир такой благодати, которая из рыбарей сделала апостолов, из невежд – мудрейших риторов, из простецов – учителей вселенной и высочайших богословов, посрамляющих всех премудрых века сего.

Такие уста и такую премудрость даровал Господь и святым Своим девяти Кизическим страстотерпцам, дерзновенным исповедникам Его святого имени, которым не мог ничего возражать мучитель и был посрамлен, побеждаемый Истиной. Ибо чудесным образом умудрил рабов Своих «Христос, Божия Сила и Божия Премудрость» (1Кор. 1:24), как явствует из истории их страданий.

Однако необходимо уразуметь, что, заповедуя апостолам не готовиться к ответам, Господь не запрещает поучения, которое для нас нужно и полезно, но запрещает излишнее попечение о риторском красноречии в проповедании Божия слова и страсть к прениям о вере софистическими силлогизмами, как в другом случае говорит о пище и питье: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться» (Мф. 6:25). Он не запрещает здесь труда, не поучает лености, ибо всякий должен трудиться по мере сил и звания своего, чтобы не есть хлеб даром. И апостол говорит: «Трудимся, работая своими руками» (1Кор. 4:12). И в другом месте: «Ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас» (2Фес. 3:8).

Не труд отнимает Господь у людей, вводя праздность, но запрещает излишнее житейское попечение. Подобным образом и здесь относительно поучения Господь отвергает излишнее словоизмышление и превозношение разума, уповающего не столько на Бога, сколько на мудрование и знание. Поучения же не отрицает, как и апостол заповедует, говоря: «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга» (Кол. 3:16).

Не было нужды апостолам наперед поучаться тому, что отвечать, ибо «тогда отверз им ум к уразумению Писаний» (Лк. 24:45) и дал им премудрые уста, богоглаголивый язык, ради имени Своего святого. Нам же, грешным, многое поучение и сидение днями и ночами над святыми книгами надобно, чтобы хорошо поучиться, прежде чем начать что-либо говорить. Так святой Феофилакт в толковании на эти евангельские слова говорит: «Когда хотим говорить с неверными, подобает нам сначала поучиться и быть готовыми к ответам, как заповедует святой Петр». Как же поучает святой Петр? Послушанием: «Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ» (1Пет. 3:15). Готовыми же следует быть, поступая по совету Сирахову: «Прежде чем начнешь говорить, знай» (Сир. 18:19), то есть посмотри, что ты будешь говорить, и подумай, как ты будешь говорить.

«Преданы также будете и родителями, и братьями, и родственниками, и друзьями, и некоторых из вас умертвят» (Лк. 21:16). В кратких словах предсказал Владыка наш лютейшее гонение, гонение от своих же, – от родителей, от братьев, от родственников, от друзей. Ибо что может быть больше страдания от близких? Не так мучительна рана на теле, сечение мечом, резание бритвой, растягивание на колесе, сожжение в печи, зубы зверей, как мучительна рана сердца, уязвленного скорбью, которая причиняется своими родственниками, враждующими друзьями, преследующими, предающими на смерть. И лютая смерть не столь тягостна, как враждебное предание ей своими близкими.

Пророчески изображая начальную Церковь в Песни Песней, Соломон упоминает одно лицо, жалующееся на истых своих братьев: «Сыновья матери моей (то есть братья мои) разгневались на меня» (Песн. 1:5), то есть, по переводу блаженного Иеронима, воздвигли на меня брань, преследовали меня. Этими словами указывалось то, что первоначальная Церковь должна будет много пострадать от своих братьев и жаловаться: сыновья матери моей, братья мои гонят меня, ведут брань против меня.

Но, о Святая Церковь! Почему же не жалуешься ты на Ирода, дерзнувшего оскорблять принадлежавших к Церкви и убившего мечом Иакова, на Нерона, который распял Петра головой вниз и усек главу Павла? Почему не жалуешься на Диоклетиана, Максимиана, Ликиния и на других бесчисленных мучителей, гнавших тебя во всей вселенной, и только братий своих вспоминаешь? Потому, говорит она, что нет более жестокого гонения, чем гонение от братьев, от родственников. Их гонение более тяжкое, чем гонение Ирода, Нерона и других немилосердных мучителей. Ибо те извне нападают, а эти изнутри; от кого можно бы ожидать помощи и защиты, те-то и предают на смерть. Беды от родственников и от лжебратьев хуже, чем беды от язычников и от разбойников. Не даром Давид говорит одному из домашних: «Если бы враг поносил меня, я перетерпел бы; и если бы ненавидящий меня превозносился надо мной, я укрылся бы от него. Но ты, человек единодушный, владыка мой и знаемый мой, который вместе со мной наслаждался пищею; в дом Божий мы ходили единомысленно» (Пс. 54:13 и сл.). Сколь тяжело для сердца терпеть беды от такого.

Эти гонения особо предрек Христос в кратких словах, но многоболезненных, и сбылись они в воинствующей Церкви. Родители предавали на смерть чад своих, как Диоскор святую Варвару, Африкан – святую Иулиану, Феоклия – святую Феклу. Братья предавали братьев, как Святополк Бориса и Глеба, и Болеслав Вячеслава, князя чешского. Родственники родственников, и друзья друзей не пощадили, о чем много написано в истории Церкви и страданиях мучеников.

Но что же скажем мы о святых девяти Кизических мучениках? Разве не имел каждый из них своих сродников и друзей еллинских, ослепленных безбожием, от которых они были гонимы и ненавидимы из-за имени Христова? Всякий верующий во Христа имел тогда врагов среди домашних своих и терпел от них ненависть и беды, как это предрек Господь в Евангелии.

«Будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Лк. 21:17). Мир, враждебный Богу, враждебен и слугам Его, ибо ненавидящий господина ненавидит и его раба. «Будете ненавидимы всеми», – говорит Господь, ибо и Я ненавидим всеми любящими мир сей. И не дивитесь тому, что вас, верных рабов Моих, не любит мир, ибо сначала Меня он не захотел любить. «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел» (Ин. 15:18).

Но какая причина ненависти мира? "Будете, – говорит, – ненавидимы». Причина та, что рабы Христовы, уйдя от мира и последовав за Христом, стали лучшими, сделались чуждыми миру и своими Богу. Поэтому Христос говорит: «Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Лк. 15:19). Все, что Христово, ненавистно миру. Мир свое любит, и как только делаешься Христовым, тотчас же возненавидит тебя мир. Желающие жить благочестно и угождать Христу будут гонимы миром. Почему же? Потому, что они добродетельны. Зло естественно не любит добра, тьма ненавидит свет, и мир, лежащий во зле, не любит добрых, и сияющих добрыми делами гонит, сам будучи исполнен тьмы и мрака.

Были в начале мира два единоутробных брата, Каин и Авель; любовно и мирно они относились друг к другу, но только до тех пор, пока один не оказался добродетельным и угодным Богу. «Призрел Господь на Авеля и на дары его, на Каина же и на жертвы его не призрел; и опечалился Каин сильно, и восстал Каин на Авеля, брата своего» (Быт. 4:4–5, 8). За что же? За то, что тот был добр, а он зол. Тот был угоден Богу, а этот нет. Пока не сделалось явным Авелево усердие к Богу, не было между ними никакой зависти и ненависти, как видно из Писания. Но как скоро один оказался достойнее другого пред Богом, тотчас же явилась вражда, ненависть. И восстав, злой Каин убил доброго Авеля. Святой Златоуст говорит об этом: «Пока Авель не явил ни одного высшего показания своей добродетели, знал его брат, но когда он своими дарами угодил Богу и светлее просиял заслугами, Каин забыл и самое естество свое».

Ненависть – это дикий зверь, не знающий родства. Она восстает против своего естества, гонит и пожирает своих, как чужих. О мирская злоба! О ненависть, не щадящая и своих не за что-либо иное, как только за высшее показание добродетели! Будь ты наилюбезен миру, как свой, как брат, как друг ближайший, но только яви добродетель, и ты увидишь его ненавидящим и враждующим против тебя.

Удивляемся святому Иосифу, неповинно ввергнутому в темницу в Египте, ввергнутому той женой, которая исполнилась к нему в сердце своем пламенной любовной страстью. И как могла такая любовь превратиться в ненависть и злейшую вражду? Так, увидев презрение Иосифа к себе и имея в руках своих его одежду, она призвала всех, кто был в доме, и сказала: «Раб еврей, которого ты привел к нам, приходил ко мне ругаться надо мною и говорил мне: «Лягу я с тобою», – но, когда услышал, что я подняла вопль и закричала, он оставил у меня одежду свою и убежал вон. Когда господин его услышал слова жены своей, которые она сказала ему, говоря: «Так поступил со мною раб твой», – то воспылал гневом; и взял Иосифа господин его и отдал его в темницу, где заключены узники царя» (Быт. 39:17–20).

Пока Иосиф не проявил своего усердия к Богу, не было между ними никакой зависти и ненависти, тогда восстает на Иосифа, когда он начинает являть себя лучшим и светлейшим в добродетели, когда он выказывает презрение к греховным вожделениям, когда отвергает неистовые и любосластные женские стремления, когда вырывается из рук бесстыдницы и убегает от нее; только тогда его ввергают в темницу и надевают ему железные оковы. «Стеснили оковами ноги его, в железо вошла душа его» (Пс. 104:18). Хорошо говорит об этом святой Амвросий. «Какая причина, – спрашивает он, – этого мучительства? Причина только в том, что жена видела юношу противящимся ее страсти и отвергавшим ее вожделения».

Смотри, из-за чего отверзается темница – чтобы принять в себя неповинного, разрешаются узы злодеям, чтобы быть возложенными на добродетельных, выпускаются прелюбодеи, а целомудренный заключается!

Сколь слепа всегда бывает неистовая ярость и ненависть мирских людей, когда, минуя злодеяние злых, вооружаются против неповинных! Вооружаются же потому, что они неповинны, потому, что добры, потому, что отвергают зло. Мы насильствуем над праведником, не щадим его преподобия, преследуем праведного, потому что он неугоден нам. Усматривай вину праведного в том, что он неугоден злым. Чем же неугоден? «Он, – говорят, – удаляется от путей наших, как от нечистоты, а потому будем пытать его поруганием и муками, осудим его на позорную смерть».

Поруганию, тягчайшим мукам и смерти предавал мир святых мучеников, ибо они были неугодны ему. Неугодны же потому, что были добры, кротки и богоугодны, удалялись от всякой мирской нечистоты и обличали заблуждения и падения нечестивых. За это они, подобно целомудренному Иосифу, страдали в темницах, и каждый из них, как Авель, принял смерть из-за угождения Богу. Но чего достиг ненавистный мир, ненавидя и погубляя святых? Он погибает сам, а они живут вовеки, и награда им – от Господа. Многоразлично они были погубляемы миром, но не только не погибли, а и единого волоса с головы своей не потеряли.

«И волос с головы вашей не пропадет» (Лк. 21:18). После предсказания бед, скорбей, гонений и напастей, ожидающих как от язычников, так и от сродников, Господь, утешая рабов Своих, возвещает, что «и волос с головы их не пропадет». Он так печется о них, что даже волосы их сочтены у Него: не погибнут волосы, ибо при общем воскресении воскреснут целыми с телом своим. И если волосы, не имеющие чувствительности, останутся целыми в славе воскресения праведников, то тем более само тело, раны и раздробление за Христа претерпевшее, восстанет целым со славою многою.

Рассуждая об этом, святой Григорий Двоеслов говорит: «Так как жестокое предвозвещается о страдании и смерти, то тут же дается и утешение в радости воскресения, когда говорится: «И волос с головы вашей не пропадет». Знаем, братие, что плоть посекаемая болит, волос же посекаемый не чувствует боли. Потому и возвещает мученикам Своим: «И волос с головы вашей не пропадет», – как бы говоря: зачем вы боитесь, чтобы не погибло рассекаемое тело, когда и то у вас не может погибнуть, что не ощущает боли при сечении? Ибо как раны на телах мученических в будущем веке будут сиять славою подобно звездам на небесной тверди, так и волосы их, ради Христа терзаемые, той славы не лишатся.

«Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21:19). Пока мы не имеем терпения, души наши как бы не наши, а чужие, ибо без терпения мы не можем быть уверенными в спасении душ наших. Терпение же есть верный признак, что мы получим спасение. Сколь много страдал Владыка наш, чтобы избавить от рабства врагу род человеческий! Стяжал нас Своею Кровью. Мы же, желая спасти души свои от погибельной руки чужого, хотим ли претерпеть хотя бы немного? Терпи, и обретешь ты душу свою, которую погубил грехами.

Ты не обладаешь ничем, даже самим собой, если живешь без терпения, терпя же становишься господином и владыкой самого себя. Святой Григорий говорит: «Терпением мы приобретаем души наши, ибо когда мы сами учимся обладать собой, то сами же начинаем приобретать то, что в нас самих» (Беседа 35 на Евангелие от Луки, гл. 21), – то есть как бы сказал: по естеству и бытию мы владыки на земле, однако мы не владыки самим себе, если собой не обладаем. Не обладаем же потому, что не приобретаем себя терпением, а отчуждаемся себя, дозволяя себе служить миру и мирским греховным вожделениям, и потому мир нами обладает, а не мы собой.

Когда же освобождаемся от мира, как Иосиф из рук жены египетской, когда стараемся удаляться от мирских, страстей, служа Богу, когда, уклонившись от зла, начинаем творить добро, и творить в терпении (без терпения не совершается ни одна добродетель), тогда начинаем принадлежать себе, а не чужому, начинаем быть владыками и обладателями себя, и не порабощаемся чужим. Тогда сделаемся господами себя, когда в терпении приобретем души наши.

Терпению поучает нас Христос, ибо в нем заключаются все добродетели, которыми наши души спасаются, как говорит святой Ефрем: «Стяжавший терпение ко всякой добродетели имеет касание, ибо в скорбях радуется, в бедах искусен, в напасти веселится, готов к послушанию, исполнен любви, в оскорблении славит, в укоризнах смиряется, в бедах непоколебим». И еще: «Стяжавший терпение стяжал упование и украшен всякими добрыми делами».

Кто же может иметь такую добродетель – терпение, как не любящий много? Ибо «любовь долготерпит, на все надеется, все переносит» (1Кор. 13:4). Но кто так исполнен любви, как святые мученики, положившие души свои за Возлюбленного? Они в особенности в терпении стяжали свои души, претерпев много ради любви.

О том, что претерпели ради любви святые страстотерпцы в их страданиях – девять Кизических или другие, – повествуется пространно: они стяжали свои души, положив их в муках за возлюбленного Господа своего, положившего за нас душу Свою на Кресте. То, как они возлюбили Его, явствует из того, что они уподобились Ему в пречистых Его страстях. Обычно любящему уподобляться любимому. Если кто-либо любит кого безмерно, то и подражает ему во всем, в словах и нраве, желая во всем отобразить возлюбленного своего друга. Возлюбил безмерно Христос Бог человека и уподобился ему, как сказано: «Сделался подобным человекам и по виду стал как человек» (Флп. 2:7). Возлюбили взаимно Христа Господа святые мученики и старались быть подобными, сообразными Ему, терпя за Него многие муки, как и Он претерпел их ради нас.

Хвалится о Господе святой апостол Павел, говоря: «Радуюсь в страданиях моих за вас и восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых» (Кол. 1:24). И эти святые мученики, страдая за Христа, с радостью претерпели своей плотью то, что терпел и Господь, подражая Ему в страданиях.

Святой Артема, привязанный к колесу, спущенному затем сверху горы вниз, подражал страданию Господа в то время, когда Его, схватив в саду, влекли вниз с горы через поток Кедронский.

Святой Руф, связанный по рукам и ногам, подражал Господу, также связанному и претыкавшемуся ногами в тяжелом пути. Святой Феогнид, распростертый на земле и биенный, подражал Христу Господу, Который был ударяем о землю и попираем ногами: «Унизили Меня, – говорит Он, – враги Мои" (Пс. 55:3).

Святой Феостих, немилосердно избитый, подражал Христу, также биенному, как говорит Евангелие: «Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его» (Ин. 19:1).

Святой Антипатр, привязанный к столпу и люто израненный терновыми розгами, подражал Владыке Христу, привязанному к столпу каменному и израненному терновым венцом.

Святой Филимон, привешенный за ребра на железном гвозде, подражал Христу, повешенному на древе крестном четырьмя гвоздями.

Святой Фавмасий, после многоразличных мук пронзенный копьем в ребра, уподобился Христу, на кресте пронзенному в ребра копьем одного из воинов.

Святой Феодот, сожженный огнем на сковороде и в котле, послужил изображением пламенной любви Христовой к человеку, пылая которой, Он с радостью претерпел все муки и смерть: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16); ибо «любовь крепка, как смерть» (Песн. 8:6): и вода многая не может угасить ее.

Святой Магн, истерзанный клещами, изобразил на себе то, что было при снятии с Креста Тела Христова, ибо тогда исторгали из древа крестного и из рук и ног Христовых гвозди клещами. И тогда как мертвое уже Тело Христово не ощущало боли, святой Магн претерпел боль сию в своем живом теле, мучимый за Христа клещами.

Все эти девять святых мучеников, каждый порознь, изобразили на себе все страдания Христовы, страдая и умирая за Христа Бога своего ради пламенной любви к Нему, уподобляясь Ему как чада Отцу своему, подражая как ученики Учителю и последуя Ему как рабы своему Господину. После стольких злостраданий, претерпев беды и гонения и приняв смерть, уподобившись Христовым страстям, святые мученики ныне славно со Христом прославляются. «Если только с Ним страдаем, – говорит апостол, – чтобы с Ним и прославиться» (Рим. 8:17). Ныне они принимают после уз свободу, после темницы свет, после бесчестия честь, после поругания и хулений похвалу и ублажение, после трудов и подвигов покой и отраду, после смерти жизнь нескончаемую, после скорбей временных утешаются вечно, как говорит тот же апостол: «Как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2Кор. 1:5).

Будучи в страданиях общниками Христовыми, они являются общниками Его и по утешению. И сколько ран на телах своих приняли они ради Христа, столько же венцов принимают ныне от Христа в царствии небесном. Ублажаются же и прославляются всеми святыми небожителями, как доблестные воины Христовы, победившие врага, как верные рабы Господа, до конца Ему послужившие, как любезные друзья Его, самоотверженно отдавшие за Него свою жизнь, как добрые мученики Христовы, послушавшиеся слов Его и на деле их исполнившие, как возлюбленные чада Божии, подражавшие Ему и возлюбившие Его «всем сердцем, всей душой и всем помышлением» (Мф. 22:37).

О, пречестнейший лик девяти страдальцев, посреди девяти чинов ангельских на небесах ликовствующий! Не забудьте нас, бедствующих, славные небесные граждане, милостиво вспомните о нас, земных пришельцах, находящихся, как в изгнании, в жизни сей, призрите милосердно на нас с высоты возлюбленного селения Господня, узнайте наше к вам усердие, услышьте наши мольбы к вам, наше смиренное моление, посетите нас, исцелите болезни наши, уврачуйте недуги душевные и телесные, утешьте скорбящих, помогите страждущим, избавьте от бед молитвенников своих и молите за нас Бога, Единого в Троице, Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

(Конец поучения, читаемый всем святым мученикам)

После многих мук и злостраданий, претерпев беды и гонения и приняв смерть, уподобившись Христовым страстям, святые мученики ныне славно со Христом прославляются. «Если только с Ним страдаем, – говорит апостол, – чтобы с Ним и прославиться» (Рим. 8:17). Ныне они после уз принимают свободу, после темницы свет, после бесчестия честь, после поругания и хулений похвалу и ублажение, после трудов и подвигов покой и отраду, после смерти жизнь нескончаемую, после скорбей временных утешаются вечно, как говорит тот же апостол: «Как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше» (2Кор. 1:5). Будучи в страданиях общниками Христовыми, они являются общниками Его и по утешению. И сколько ран на телах своих приняли они ради Христа, столько же венцов принимают ныне от Христа в царствии небесном. Ублажаются же и прославляются всеми святыми небожителями, как доблестные воины Христовы, победившие врага, как верные рабы Господа, до конца Ему послужившие, как любезные друзья Его, самоотверженно отдавшие за Него свою жизнь, как добрые мученики Христовы, послушавшиеся слов Его и на деле их исполнившие, как возлюбленные чада Божии, подражавшие Ему и возлюбившие Его «всем сердцем, всей душей и всем помышлением» (Мф. 22:37).

О, святые мученики, посреди девяти чинов ангельских горе́ ликовствующие! Не забудьте нас, бедствующих, славные небесные граждане!

Милостиво вспомните о нас, земных пришельцах, находящихся как в изгнании в жизни сей, призрите милосердно на нас с высоты возлюбленного селения Господня, узнайте наше к вам усердие, услышьте наши мольбы к вам, наше смиренное моление, посетите нас, исцелите болезни наши, уврачуйте недуги душевные и телесные, утешьте скорбящих, помогите страждущим, избавьте от бед молитвенников своих и молите за нас Бога, единого в Троице, Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь.

6. Поучение на день пречестной памяти иже во святых отца нашего Тихона Чудотворца, епископа Амафунтского, месяца июня, в 16 день

Празднуя ныне пречестную память великого угодника Божия, во иерархах преизрядного и в чудотворцах славного, преподобного отца нашего Тихона, Амафунтской Церкви архиерея, Христовых словесных овец пастыря, вспомним Божественные слова Самого Архиерея Великого и Пастыреначальника, Господа нашего Иисуса Христа, во святом Евангелии изреченные: «Я есмь Пастырь добрый» (Ин. 10:11).

И из этих слов Господних составим похвалу празднуемому ныне Господнему служителю, святителю Христову Тихону, и скажем, что этот святитель Христов был добрый пастырь словесных овец, который мог сказать о себе со Христом: «Я есмь пастырь добрый». Ибо Господь наш Иисус Христос, пока пребывал видимо с людьми на земле, только один именовался Пастырем овец, говоря: «Я есмь Пастырь добрый». Когда же, совершив дело пастырства, восхотел отойти к Отцу Своему, оставил после Себя наследников пастырства, святых Своих апостолов и за ними архиереев, чтобы пасли стадо Его, заповедуя каждому из них то, что некогда сказал святому Петру: «Паси овец Моих» (Ин. 21:16). Поэтому каждый архиерей – это пастырь Христова стада, и как пастырь, он должен быть добрым, чтобы на нем, как на образе Христовом, исполнились слова Христовы: «Я есмь пастырь добрый».

Святитель Христов Тихон был добрым пастырем, ибо он соделался подражателем Самого Архипастыря Христа и Его святых апостолов и хорошо упас стадо свое, введя его в ограду небесную. Почему этот угодник Божий был добрым пастырем? Рассмотрим это на пользу нашу из святого богоугодного жития его.

Никто не может быть добрым пастырем, если прежде сам не сделается доброй овцой Христовой. И Сын Божий, придя на землю, чтобы упасти и спасти людей Своих, сначала сделался Агнцем, взявшим грехи мира. Ибо Он, как агнец, родился в вертепе для скота, в Вифлееме, и положен был в яслях, и затем по некотором времени, будучи более, чем тридцати лет по возрасту, явил Себя Пастырем: из агнчества дошел до пастырства. Подобным образом и подражатель Его святой Тихон, прежде чем сделаться пастырем овец Христовых, сначала сам был овцой Христовой, как это видно из жития его, где сказано: «От юности он был предан Богу и, достаточно наученный святым книгам, причтен к церковному клиру». Явно, что, будучи от юности своей преданным Богу и введенным в ограду церковную, он был доброй овцой Пастыря своего, Христа Спасителя.

Не каждый в юности своей овцой бывает, многие и козлищами становятся. Ибо какой возраст в жизни человеческой так близок ко злу, как юность? Она отвращается от полезного и ищет душевредного. Она с трудом слушает добрые учения, к злым же стремится; избегает наставлений и уклоняется к самоволию; не любит исправления, а развращение принимает с любовью. Учение мудрости противно для юноши, безумие же ему приятно. Он над богоугодной жизнью надругается, а беззаконию ревнует; хулит добрых, а злых восхваляет; отвергает разумный совет, а лукавый с удовольствием исполняет; постоянно распаляется от сладострастных вожделений и, отдаляясь от Пастыря своего, Христа Бога, и из числа овец Его, причисляется к козлищам.

Велико и честно, и всякой похвалы достойно, если кто в юности своей, преодолев юношеские желания и презрев козлонравие, сделается овцой паствы Христовой. Хорошо говорит об этом пророк Божий Иеремия: «Благо человеку, когда возьмет ярем Господень в юности своей» и носит (Плач. 3:27), – а не в старости, и из козлища превратится в овцу Христову. Ибо после того, как ослабеют уже его естественные силы, он становится бессильным для грехопадений. Тогда не он оставляет греховные страсти, а сами греховные страсти оставляют его по старости. Человек, который всю свою прежнюю жизнь был козлищем, изнурив себя служением греховному сладострастию, а под старость хочет быть овцой, заслуживает небольшой похвалы, так как он совершил не преславное дело. Начинающий же в юности служить Господу и до самой старости не ослабевающий в добродетельных подвигах блажен, и дело его преславно. Он любезен и Богу, и Ангелам, и для людей дивен, и Святым Писанием восхваляется.

Угодник Божий святой Тихон от юности взял на себя ярем Господень и начал служить Ему в преподобии и правде, от младых дней предал себя Богу, вошел в причт церковный и был доброй овцой паствы Христовой. Овцой – ибо не коснулся злобы мира этого, не познал дружбы с козлищами, не поработился греховному сладострастию, был как незлобивый агнец, нескверный, сохранивший непорочную, девственную чистоту.

Великое и преславное дело – в юности своей прилепиться к Богу, ибо сие есть твердое основание всей добродетельной жизни. Многие желают в старости устроить себе, как бы дом некий, богоугодную жизнь и приобрести спасение для души своей, но не могут, так как не положили в своей юности твердого основания, то есть не прилепились к Богу, не привыкли служить Ему со всем усердием и всю жизнь свою провели в служении страстям и похотям мира сего. Потому и в старости своей не могут устроить свое созидание, не положив крепкого основания в юности. Если же и полагают в близкие к старости дни свои, как основание, доброе намерение к исправлению жизни своей, то такое основание редко когда бывает прочно. Редко доходит их созидание до свершения, ибо они колеблются, как бы от ветра, от обычных и состарившихся в них в течение долгого времени греховных сладострастий. Да и как может кто-либо коснуться тех подвигов, к которым он не привык с юности? Утвердивший же с юности жизнь свою в Боге, к старости восходит на самый верх добродетельного совершенства и сподобляется от Бога великих дарований.

Велик был чудотворец в Ветхом Завете, пророк Моисей, но святой Амвросий считает высшим по чудотворениям Иисуса Навина. Ибо хотя Моисей вывел людей Израилевых из Египта, но он не ввел их в землю обетованную и сам не вошел в нее, а Иисус Навин ввел их в нее, сотворив сухой путь через реку Иордан, как Моисей в море. И еще чудеснее: он прекратил движение солнца, повелев ему остановиться, – и встало солнце, а вместе с ним и все другие небесные круги, вечно движущиеся по путям своим, согласно устроению Создателя, встали неподвижно (см. Нав. 10:13). Моисей был чудотворцем только на земле, а Иисус Навин явился великим чудотворцем и на небе. Но почему же Иисусу Навину дарована большая благодать чудотворения, чем Моисею? Не потому ли, что он от юности своей начал служить Богу? Воистину поэтому.

Посмотрим на юность обоих чудотворцев: где проводит Моисей дни своей юности? В палатах царских. Он называется сыном царевны, как говорит Писание: «Когда вырос младенец, кормилица привела его к дочери фараоновой, и он был ей вместо сына» (Исх. 2:10). Итак, юность Моисеева прошла в дворянстве, в сластопитании и мирских утехах. Где же проводит свое юношеское время Иисус Навин? Написано о нем в книге Исхода следующее: «Слуга же Иисус, сын Навина, юноша, не выходил из храма Господня» (Исх. 33:11). Отсюда ясно, где провел он свою юность: во храме Господнем, служа от юности Богу. Моисей в юных летах был при царе земном, а Иисус Навин предстоял Царю Небесному. Тот служил фараону, а этот – Богу. Тот держался палат царских, а этот не отходил от храма Господня, и потому получил от Бога высший дар чудотворений, чем тот.

Рассуждая об этом, святой Амвросий говорит: «Не выходил из храма юноша (Иисус Навин), в то время как старцы израильские стояли вдали от него, трепеща Божиих чудес, и возрос в такого мужа, который мог изменить течение потока Иорданова, повелел остановиться солнцу, и встало солнце, и то, что было возбранено Моисею, даровано было ему, то есть введение людей Божиих в землю обетованную».

Да! Великое и преславное дело – с самой юности начать служить Богу. От юности впряг себя в ярмо работы Господней и празднуемый ныне чудотворец святой Тихон. Он положил это юношеское служение Господу в основание всей своей жизни, на котором утверждаясь, создал столь великую святость, что получил от Бога великий дар чудотворения и еще в отрочестве своем начал творить чудеса, наполнив нищим пустую житницу, как пишется о том в его житии. Потому возрос он в такого мужа, что мог перейти море мира сего, греховными страстями волнующееся, как бы посуху, не поврежденный волнами, и сделаться наследником обетования небесного. А Солнце невещественное – Христа, Спасителя нашего, создавшего круги небесных светил, удержал столько раз, сколько раз достойно касался Его своими руками в священнодействии Божественных Тайн, в которых под видом хлеба и вина присутствует Истинный Сын Божий, и умолял Его во всех прошениях своих призреть на молитвы рабов Своих, ибо Господь исполняет желания боящихся Его и молитвам их внимает.

Такой святости достиг угодник Божий через служение Господу, начатое с юности. Подобно Иисусу Навину, не выходил юноша из храма Господня, служа Владыке своему днем и ночью, по чину освящения своего, которого сподобился ради чистоты жизни своей, как агнец, непорочный от утробы матери своей, принесший себя Богу в жертву живую. А поскольку он был истинной овцой стада Христова, то Архипастырь Христос возвел его, как достойного, на высшую ступень пастырства, вручив ему Своих словесных овец, чтобы он, подобно Моисею, изведшему Израиль из Египта, освобождал христоименитых людей от рабства греховного – и, подобно Иисусу Навину, приведшему людей Божиих в землю обетованную, проводил их к восприятию небесных благ, уготованных любящим Бога.

Приняв сан пастырства, угодник Божий Тихон воистину показал себя пастырем добрым. Как в юности своей он был доброй овцой Христовой, так, достигнув совершенного мужеского возраста, явил себя добрым пастырем Христовой Церкви, и на нем, как носящем образ Христа, сбылись слова Христовы: «Я есмь пастырь добрый» (Ин. 10:11). Посмотрим теперь, почему он был добрым пастырем?

Истинный добрый пастырь узнается по трем признакам, указанным в святом Евангелии, а именно: во-первых, пастырь добрый входит во двор овчий дверьми, а не проникает туда как-нибудь иначе: «Кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит извне, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам» (Ин. 10:1–2). Бывают и такие пастыри, которые входят во двор словесных овец не через двери. Но что же такое двери двора овчего? Сам Христос, Который говорит о Себе: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:9).

Но кто входит этими дверьми во двор овчий на честь пастырства? Тот, кто избирается и возводится в сан иераршества по благоволению Самого Христа. Кто же «не дверью входит, но перелазит извне»? Тот, кто принимает сан святительства не по изволению Христову, а за мзду, с помощью мирских властей, привлеченных дарами, и через какие-либо происки. Такой – не пастырь, а вор и разбойник. Вор, ибо тайной куплей похищает сан святительский, а разбойник, потому что грабит своих овец, чтобы обогатиться. Он не пастырь, ибо не овец пасет, а самого себя питает, чтобы разжиреть и утолстеть. Но о таких мы не будем рассуждать в этом слове, ибо вначале вознамерились говорить о пастырстве добром.

Второй признак доброго пастыря есть то, что он ходит перед овцами, а не позади овец, как говорит Христос в Евангелии: «И когда выведет своих овец, идет перед ними» (Ин. 10:4). Что же означает то, что пастырь должен ходить впереди овец? Означает то, что он обязан быть первейшим во всех добродетелях, а не отставать позади всех, что он должен служить примером для овец, а не овцы для него.

Каждому из пастырей апостол завещает: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12). Ты сам, говорит он, будь примером для других, а не другие для тебя, ибо как наставнику стыдно поучаться у наставляемого и учителю учиться у ученика, так и пастырю должно быть стыдно, если овцы опережают его в подвигах и богоугождении, если кто-либо из овец бодр, а пастырь ленив, если овца угождает Богу, а пастырь – суетным людям или своему чреву, если овца идет путем тесным и прискорбным, а пастырь шествует путем широким. Тогда не пастырь перед овцами ходит, а овцы идут впереди него и предваряют в достижении небесного царства, и он далеко отстает от них и не успевает за ними. Если теперь стыдно такому пастырю, идущему не перед овцами, а позади овец и не достигающему добродетельной их жизни, то тем более стыдно ему будет тогда, когда он увидит овец своих поставляемых по правую сторону Праведного Судии, а себя немилосердно влекомым на левую сторону, тех – призываемыми в царство, себя же осуждаемым на мучения. Поэтому святое Евангелие повелевает доброму пастырю ходить впереди овец, то есть быть первейшим во всех добродетелях, чтобы овцы, взирая на него, как на образ истинного богоугождения, следовали за ним, как за предводителем своим, по пути ко спасению.

Третий признак доброго пастыря есть то, что он полагает душу свою за врученных ему овец, по слову Господню: «Пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11). И если пастырю повелевается не щадить души своей для овец, то тем более подобает ему не жалеть имения своего, а употреблять его на милостыню овцам – нищим и убогим, сиротам и вдовам, больным и странникам.

Но пора уже вновь обратить мысленные очи свои к ныне празднуемому угоднику Божию. Святитель Христов Тихон по всем этим евангельским признакам явил себя пастырем добрым. Прежде всего он был добрым пастырем потому, что вошел во двор овчий дверьми, а не пролез туда как-нибудь иначе, что свидетельствуется в житии его. Когда отошел ко Господу святой Мемнон, читаем там, то по общему избранию всех после него возведен был на престол святой Тихон. Он не сам возложил на себя этот сан, а был избран по согласию всех, не сам искал этой чести, но честь искала его, не самовольно взошел на престол, но был возведен по воле Божией.

Дверью во двор овчий был для него Сам Господь, Которого он возлюбил от юности и Которому служил со всем усердием. Господь наш отверзает дверь милости Своей любящим Его и любит их: «Я, – говорит Он, – любящих Меня люблю» (см. Ин. 14:21). Он возводит их на степень пастырства, как это явствует из святого Евангелия. Вопрошал Господь святого Петра: «Любишь ли Меня?» – и когда отвечал Петр: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя», – Господь тотчас же вручал ему пасение овец: «Паси овец Моих» (Ин. 21:15–16). Любил и святой Тихон Христа Господа всей душой и всем сердцем., и потому ему была вручена от Господа паства: «Паси овец Моих».

Добрым пастырем был этот святитель Христов и по второму пастырскому признаку, то есть ходил пред овцами. Ибо он был предводителем своих овец на пути ко спасению, являя им собой образ добродетели, чтобы, взирая на святую его жизнь, они подражали его богоугодным делам. Он не был ленив в подвигах, не был ни человекоугодником, ни чревоугодником, не шествовал путем широким, но, по-апостольски, пребывал «в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (2Кор. 11:27). За это он получил дар чудотворения, как говорится о в кондаке: «В постничестве, святе, боголюбезном пребыв, Утешителеву силу с высоты подъял еси». Шествуя пред овцами, как пример добродетели, этот пастырь добрый не только наставил на путь спасения Христовых овец – людей, просвещенных верой, – но и козлищ бесовских, нечестивых, говорю, идолопоклонников, привел ко Христу, превратив их из козлищ в овец. Послушаем, что написано о нем.

Было в то время на острове Кипре еще много людей неверных, придерживавшихся древних идолопоклоннических заблуждений. Немалый труд поднял на себя святитель Христов, отвращая от идольской прелести и приводя ко Христу этих людей, погибавших в еллинском нечестии. И Господь содействовал ему в трудах его, ибо он исторг из хищных волчьих зубов демонских великое словесное стадо, ввел его в ограду Кафолической Церкви и сделал их из козлищ овцами Христовыми.

Посмотрим же, каким образом мог совершить это святитель Христов? Поистине, не иным каким-либо, как только примером своей добродетели, идя пред ними по пути, ведущему в Божие царство. Ибо если бы они не видели его шествующим пред ними по пути Господню, как бы могли последовать за ним? Если бы не видели его живущим по-Божьему, как бы могли подражать ему? Если бы не созерцали очами своими равноангельского жития его, исполненного дел добрых, как могли бы послушать учительные слова Его и как обратились бы от заблуждения своего к Богу? Пример его добродетельной жизни был для них предводителем, наставником, причиной и началом спасения.

Добрым пастырем был святитель Христов Тихон и по третьему признаку пастырскому, то есть полагал за овец душу свою. Ибо он, не щадя себя, трудился для их спасения, всецело отдавал себя деннонощным подвигам, чтобы приобрести души человеческие для Бога, и готов был умереть за них, если бы того потребовало время и случай. Упоминается в каноне ему, что на суде мучительском он стоял, исповедуя Христа с дерзновением, не устрашаясь ни ран, ни смерти. Известно, что этот ревнитель Христа Бога за проповедь и исповедание имени Иисуса Христа, за разорение идолов и просвещение неверных не раз был схвачен нечестивыми, приводим на судилище и грозно допрашиваем. Тогда он, будучи готов умереть ради Христа, готов был положить душу свою и за новопросвещенных овец Христовых. Но усмотрение Божие определило, чтобы он остался в живых ради величайшей пользы для людей и чтобы привлек ко Христу многих.

Из всего этого явствует, что великий угодник, архиерей Божий святой Тихон был добрым пастырем словесных овец Христовых, по словам Христа: «Я есмь пастырь добрый». И как тогда для Амафунтского града, так и для нас теперь он является добрым пастырем. Ибо, имея здесь сей свой пречестной храм, он взирает на нас с высоты своего места, которое принадлежит ему среди иерархов, Престолу Божию предстоящих. И не только взирает, но и невидимо посещает нас, и мы веруем, что и ныне, в день пречестной его памяти, он присутствует среди нас, с любовью совершающих память его, и усердие наше видит, и похвалы, нами приносимые, принимает, и молитвы наши к Богу возносит, и, предстоя Христу, о нас ходатайствует, и своими теплыми мольбами о нас к Богу избавляет нас от всяких бед и зол, от врагов видимых и невидимых, и все благое и полезное, временное и вечное от Бога нам испрашивает.

Итак, и для нас он – пастырь добрый, помощник и заступник, и покровитель во Христе, Господе нашем.

До сих пор мы беседовали о добром пастыре; теперь же уместно вспомнить и о добрых овцах, чтобы предметом нашего слова был добрый пастырь с добрыми овцами. Мы хотели бы говорить о добрых, а не о злых овцах, но невозможно познать добрых овец, не упомянув о злых, ибо есть добрые овцы, а есть и злые. И не всякая овца в стаде Христовом, называющая себя овцой Христовой, встанет одесную Праведного Судии и наследует царствие Божие, но некоторые из них и к козлищам причтены будут, и на левой стороне поставятся, и ввержены будут во ад. Разве мы не знаем слов Давида, который говорит, что и в аду обретаются овцы: «Как овцы, в аду они положены, смерть будет пасти их» (Пс. 48:15). И кто не ужаснется, услышав, что и овцы осуждаются во ад! Неудивительно, что в аду находятся козлища, но дивно то, что там бывают и овцы, которым уготовано место справа, которым отверст рай, которых ожидает к себе небесное царство.

Какие же овцы в аду? Те, которые только носят имя овец, дела же их козлиные, только по имени называются христианами, дела же их языческие. Это те, которые только считаются овцами Христовыми, а по развращенной жизни своей – рабы демонов, только «устами чтут Христа, а сердцем далеко отстоят от Него» (Ис. 29:13; Мф. 15:8; Мк. 7:6). А иные овцы, хотя по видимости и добрые дела совершают, и кажутся по внешнему виду достойными стояния по правую руку с благословенными овцами и небесного царствия, но так как совершают добродетель свою с гордыней и тщеславием, осуждая немощных и считая себя лучше других, то такие овцы отринуты будут от славы своей и посланы будут в ад, по словам Псаломника: «Овцы в аду положены» (Пс. 48:15).

Как же распознать, кто добрая овца Христова, царства небесного достойная, и кто злая, должная быть вверженной Праведным Судией в ад? Воистину распознать этого нам невозможно, не зная ничего ни о себе, ни о своем спасении, ибо это известно одному только Богу, как говорится в Писании: «Познал Господь Своих» (2Тим. 2:19). Однако познать об этом возможно, но только не о других, а каждому о себе самом.

Как добрый пастырь познается по трем признакам, во святом Евангелии указанным, так и добрые овцы познаются по трем признакам. Признаки же эти возвестил Сам Господь пречистыми устами Своими, когда сказал: «Я есмь пастырь добрый; и знаю Моих, и Мои знают Меня» (Ин. 10:14). Остановим свое внимание на этих словах Господа: «Мои знают Меня». Вот первый знак добрых и истинных овец Христовых: они знают Пастыря своего Христа Спасителя.

Поразмыслим о нас самих: хорошо ли знаем мы Пастыря нашего Христа Господа и, сообразно с тем знанием, истинные ли мы Его овцы? Знаю, что каждый из нас скажет: «Я знаю Христа Господа моего и верую в Него». Я же с дерзновением скажу, что мы не все знаем Его, хотя бы и все веровали в Него, ибо знаем верою, но не любовью. Верою и бесы знают Его, как говорит апостол: «И бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2:19), – но так как они не имеют любви к Нему, то потому они и бесы, и не могут истинно знать Его, и чужды любви Его. Тот истинно знает Пастыря своего Христа, кто поистине Его любит, для кого любовь к Богу доставляет сладость в сердце, у кого все желание и попечение направлены только к тому, чтобы иметь в себе возлюбленного своего Господа.

Может быть, кто-нибудь скажет: «Я люблю Господа моего, Иисуса Христа». Таковому я отвечу: если любишь Его, то зачем так тяжко огорчаешь Его? Если любишь Христа, то зачем вторично распинаешь Его мерзкими своими делами? Если любишь Христа, то зачем бесчестишь Его в себе самом, оскверняя студными нечистотами и «члены Христовы делают членами блудницы» (1Кор. 6:15)? Если любишь Пастыря своего, то почему не следуешь за Ним? Если любишь Бога, то зачем ненавидишь и оскорбляешь ближнего своего грабежом, хищением и всякими неправдами? Лжешь ты, говоря, что любишь Христа!

О если бы ты истинно любил Его! Тогда бы ты никогда не захотел прогневлять Его грехами своими, а если бы когда и согрешил в чем-либо по немощи и забвению, то тотчас же исправился бы, ибо любовь быстро поднимает падающих. А так как ты постоянно и без страха совершаешь тяжкие грехи, не помышляя о покаянии и тем еще более опечаливая Христа, Бога твоего, то ты не любишь Его. А не любя, как можешь ты знать Его и усладиться этой вожделенной сладостью? Послушай, что говорит святой Иоанн Богослов: «Всякий согрешающий не видел Бога и не познал Его» (1Ин. 3:6). Не зная же Его и не наслаждаясь Им, как можешь ты именоваться Его овцой?

Добрая и истинная овца Христова – тот, кто не только верой, но и любовью знает Его и по любви к Нему отвращается от всякого зла, заботливо охраняет себя, чтобы не прогневать чем-либо возлюбленного Пастыря и Владыку своего, и все заповеди Его соблюдает, как говорит и Сам Господь в Евангелии: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14:21).

Второй признак добрых овец указан в следующих словах, сказанных устами Господними: «Овцы Мои слушаются голоса Моего, и они идут за Мною» (Ин. 10:27). Следовательно, тот – овца Христова, кто слушает Христа, Пастыря своего, и следует за Ним. Не слушающий же Его и не следующий за Ним как может именоваться и быть Его овцой?

Пастырь говорит: «Не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай», а у нынешних людей только о том и забота, только в том и жизнь, только в том и богатство, чтобы творить разбои, красть, лгать и отнимать силой то, что имеет ближний. Слушают ли они гласа Пастырского, грядут ли за Ним и принадлежат ли к овцам Его? Пастырь говорит: «Не прелюбодействуй», а среди людей обретаются и такие, которые по скверной жизни своей уподобляются Содому и Гоморре. Слушают ли такие гласа Пастырского и идут ли за Ним? Нет. А потому они не овцы Его, хотя и именуются овцами, а козлища, которым место в аду, и вечная «смерть будет пасти их» (Пс. 48:15).

Пастырь наш добрый, Христос Господь, призывает нас, говоря: «Идите за Мною», – то есть ходите путем заповедей Моих, да войдете в небесное царствие. Но каким путем мы идем и как шествуем? Пусть каждый рассмотрит свою совесть и спросит самого себя: на каком пути стоишь ты теперь, о человек! На пути ли спасения, или на пути погибельном? В царство ли идешь, или в муку? За Пастырем ли Христом следуешь, или за волком-дьяволом? Христова ли голоса, призывающего ко спасению, слушаешь, или голоса велиарова, обольщающего тебя на погибель греховной прелестью? Поистине, больше найдется среди нас таких овец, ибо мы не слушаем гласа Пастырского, не идем за Ним и только имя овцы, то есть христианское, носим, дела же наши козлищные, а потому и жребий наш будет с козлищами, если не покаемся.

Третий признак добрых овец указан в словах, изреченных Господом: «Никто не похитит их из руки Моей» (Ин. 10:28–29). Здесь мы разумеем сугубую руку Пастыря нашего Христа Бога: руку всемогущества и руку благодати Его. Рукой всемогущества Он содержит всех, добрых и злых, праведных и грешников, верных и неверных, ибо все во вселенной находится в державе Его. Рукой же благодати Своей Он держит только тех, которые сами придерживаются Его неразрывно, ибо как любящих Его любит, так и держащихся за Его десницу сохраняет Своей благодатью. Поэтому тех, кто является Его истинными овцами, никто не похитит из руки Его, то есть никакая греховная прелесть не может отторгнуть их от благодати Его, как не могла отторгнуть Иосифа прекрасного египетская блудница, как не развратили праведного Лота содомские соблазны и как целомудренную Сусанну не склонили к прогневанию Бога беззаконные судьи израильские.

Если же кто-нибудь из овец, держащихся руки Господней, случайно пошатнулся и пал по немощи человеческой, как это случилось с Давидом, то он тотчас встает от своего падения, и еще теплее прибегает к Богу с покаянием, и сподобляется прежней благодати. И сбываются тогда на нем слова псаломские: «Если и падает, не разобьется, ибо Господь подкрепляет руку его» (Пс. 36:24). Неистинных же, козлонравных овец похищает из рук Пастыря Христа всякая греховная прелесть, удаляет от Его благодати и причисляет их к козлищам.

Истинных овец не может отторгнуть от руки Пастыря даже насилие, как говорит апостол: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим. 8:35). Неистинных же овец отлучает от Бога всякое малейшее греховное вожделение. Не скорбь какая-либо, а плотоугодие, не теснота, а пространство, не гонение, а покой, не голод, а сластопитание и пьянство, не нагота, а украшение риз, не беда, а благополучие, не меч, а плотская похоть отсекают и удаляют грехолюбца от десницы благодати Господней.

Итак, возможно каждому, рассматривая свою совесть, легко познать себя, принадлежит ли он к числу истинных овец, или нет. Если ты, человек, скор к прогневанию Бога, но не скор к покаянию, знай, что ты обретаешься среди козлищ. Если же не скор к прогневанию Бога, но скор и тепел к покаянию, то уповай на милость Божию, и будешь причтен к овцам.

Рассмотрев как пастыря доброго, так и овец Христовых по указанным признакам, обратим снова мысленные очи и слово наше к святителю Христову Тихону, заканчивая признанием, что этот великий угодник Божий был и овцой доброй, и пастырем добрым. Он был доброй овцой, так как знал Архипастыря Христа не только верой, но и усердной любовью, слушался Его Божественного гласа, следовал за Ним и беспрерывно держался Его руки. Он был и добрым пастырем словесного стада Христова, ибо вошел дверьми, шествовал впереди овец и полагал за овец душу свою.

Для нас же, ныне притекающих к нему и почитающих с любовью святую его память, он также добрый пастырь, пасущий нас своей помощью, отверзающий нам, как бы ключом, своими молитвами двери небесного царствия и направляющий нас ко спасению, ходатайствуя о нас пред Богом.

Его святыми и благоприятными молитвами да сподобимся участи благословенных овец – десного стояния в день пришествия Господа нашего Иисуса Христа, Ему же слава вовеки. Аминь.

7. Поучение на день памяти святых Первоверховных апостолов Петра и Павла, месяца июня, в 29 день («Бог водил их днем, столпом облачным показывая им путь; ночью же столпом огненным светил им. И не отлучался столп облачный днем и столп огненный ночью пред всеми людьми» (Исх. 13:21–22))

Блаженны были те люди, которым в течение сорокалетнего странствования по непроходимым пустыням проводниками, путь показывающими, были столпы небесные, устроенные Богом, слушатели возлюбленные!

Блаженны были те очи, которые постоянно, днем и ночью, видели одно чудо, прежде никогда не виданное. Смотрели ли ночью, видели столп огненный, достигающий от земли до неба; смотрели ли днем, видели столп облачный, идущий пред полком. Направлял их облаком в течение дня и всю ночь освещал огнем.

Блаженны были те ноги, которые знали, за кем идут, которые знали, что они не блуждают и были осведомлены, что некогда достигнут земли обетованной, кипящей молоком и медом.

Однако не завидуем, Израиль, твоему блаженству, не завидуем благополучному твоему пути, не завидуем пречудным столпам твоим, ибо имеем мы своих, новозаветных двух мысленных столпов, святых верховных апостолов Петра и Павла, которых ныне совершаем пречестную память и которым Церковь воспевает на литии слова: «Ученики Христовы, основания Церкве, истинный столпы тверди».

Руководимые этими столпами, мы не сойдем с правого пути, и взирая на них, как бы на некое зрелище, мы насмотримся дивных вещей и, следуя за ними, поистине достигнем царства небесного, уготованного и обещанного любящим Бога и исполненного неизреченной сладости.

Я же, грешный, желая восхвалить память святых верховных апостолов Петра и Павла в день их празднества хотя бы и не хитроумными словами и как бы живыми представить их пред вашими мысленными очами, приму за образ два те столпа из ветхого закона – облачный и огненный, которыми люди израильские были изведены из рабства египетского и доведены до земли обетованной. Представляя их мысленным очам вашим, начну с помощью Божией уподоблять тем столпам двух, празднуемых ныне, святых верховных апостолов и показывать, что эти два апостола – это два столпа в Церкви Христовой, как бы столпы облачный и огненный, ведущие нас к небу. И это – в честь Христа и похвалу святым Его апостолам, нам же на пользу душевную.

Иди, Израиль, с Богом из Египта в назначенный тебе путь твой! Ты же, стихия огненная, вместе с облаком готовься быть проводником. Встань, говорю, перед полком и ты, столп облачный, и ты, столп огненный, встаньте оба вместе, людей Израилевых ведите! Мы же, о слушатели, поставим рядом с ними перед собой ныне празднуемых наших духовных столпов, рассмотрим, подобны ли наши тем, или те нашим?

Но когда я хочу начать уподоблять столпы наши сказанному в Божественном Писании, представляет для меня немалую трудность одно слово Святого Писания из истории Моисеевой. В XIV главе Исхода читаю следующее: «Воззрел Господь на полк египетский в столпе огненном и облачном и привел в замешательство полк их» (Исх. 14:24). Обсуждая эти слова: «Воззрел в столпе огненном и облачном», – спрашиваю, почему в столпе, а не в столпах, почему в единственном числе, а не во множественном? Затем и целый ряд выражений в истории Моисеевой, описывающей переход Израиля через море, указывает, что когда люди пришли к морю, столп, который вел их и шел впереди, возвратился назад и встал между израильским и египетским полками, отделяя их один от другого. И в то время, как столп тот был позади, о другом столпе, впереди израильтян, в Писании не упоминается. Он говорит только об одном столпе, стоявшем сзади, и называет его облачным и огненным: «Воззрел Господь в столпе огненном и облачном». Но если там был только один столп, то можно ли будет уподобить в чем-либо двух наших столпов духовных?

Итак, поставлю этот вопрос: были ли там два столпа – облачный и огненный, – или один? Если посмотрю мысленными очами, то вижу только один, хотя и слышу о двух. Если посмотрю днем, вижу столп облачный, огненного же не видно, а если посмотрю ночью, то вижу столп огненный, и нет облачного, а ведь при огненном столпе, далеко вокруг освещающем, можно бы видеть и облачный.

О чем сами не знаем, о том спросим у людей, и у людей сведущих, разумных. Но кто может быть более сведущим, чем толкователи Божественного Писания, проникающие в неведомые тайны? К ним я и обращусь. Вижу две стороны, восседающие на диспуте: одна сторона – раввины иудейские, другая – толкователи наши. Раввины, толкующие Моисеевы книги, говорят, что там было два столпа: особый – облачный, днем и особый – огненный, ночью. И думается мне, что это правильно, ибо одно – стихия огненная, другое – облако, которое состоит из водного естества, а вода с огнем и огонь с водой никогда не могут быть вместе в мире. И если бы огонь и облако были в одном столпе, то возникла бы между ними немалая вражда (бывает, что малая молния огненная попадает в водное облако, а какой гром производит – страшно и слышать!). И тогда случилось бы так: сошедшись в одном столпе, огонь и облако побороли бы один другого: или облако водное угасило бы огонь, или же огонь иссушил бы влагу облачную и уничтожил бы облако. Немалого страху исполнились бы тут израильтяне, если бы начал огонь брань свою с водой, подобную той, какую мы видим во время грозы, когда в темных водных облаках бывают страшные блистания и громы, как сказано в псалме: «От гласа грома Твоего устрашатся» (Пс. 103:7).

Другая сторона, или толкователи наши христианские, говорят, что был только один столп, а не два: облачный – тот же, что и огненный. Днем столп был облаком, а ночью огнем. И когда в ту ночь, в которую люди переходили через море, столп стоял позади, между полком израильским и египетским, то с той стороны, где находились люди израилевы, он был огненным, светя им, чтобы видели разделенное море, сухой путь по дну морскому и другой берег моря. С той же стороны, где стояли египтяне, он был облачным, темным, не давая света, так что они ничего не могли видеть. И было там облако, соединенное вместе с огнем в одном столпе: одна половина столпа была огненная, другая облачная, как говорит и Святое Писание: «И было облако темное, светящее ночью» (Пс. 104:39). Столп был и светлый, и темный: темный, как облачный, и светлый, как огненный, чтобы светить им ночью.

Может быть, кто-либо спросит: как же соединились огонь и облако, состоящее из естества водного? Как один не препятствовал другому? Каким образом облако не угасило огня, или огонь не иссушил облака? На это отвечаем: Сам Господь творил здесь эти чудеса, а в чудесах всегда усматривается то, что они совершаются сверх естества. Не чудо то, что совершалось бы по естеству, и никто тому не мог бы удивляться, а чудо – это то, что совершается сверх естества, и все тому дивятся. Сверх естества сделал Бог из трех дней одну ночь для устрашения египтян. Сверх естества претворил воды в кровь. Сверх естества разделил море и показал в нем сухой путь людям. Сверх естества же соединил в одном столпе и облако водное с огненной стихией, чтобы видели люди чудеса Его и веровали в Него. При том же среди столпа сего был Сам Бог, как это явствует из Писания: Сошел Господь в столпе. И Моисей говорит Богу: «Ты идешь пред ними в столпе облачном днем, и в столпе огненном ночью» (Числ. 14:14). И так как Сам Бог пребывал среди столпа сего, то облако водное и огонь находились в мире; присутствие Божие примиряло непримиримые вещи.

Подобным образом и в Ноевом ковчеге среди животных были многие звери, враждебные друг другу, как волк и овца, медведь и вол, лев и осел, ястреб и курица, орел и голубь, но так как они чувствовали над собой начальство Ноево, то сидели смирно, не дерзая вредить один другому. Они боялись присутствия Ноева и трепетали его. Точно так же случается и у людей между князьями и боярами: враждуют друг против друга, друг другу досаждают, друг друга не терпят, а когда находятся пред лицом Царя, то стоят смирно, как единомышленные друзья, на одного Царя смотрят и внимают его словам с молчанием и кротостью. Подобным образом и в столпе израильском, посреди которого присутствовал Бог, враждебные стихии были в мире. Поразмыслим об этом: где Бог, там все мирно, а где нет Бога, там всюду раздоры, брань и несогласие.

Но пора уже обратить очи наши к духовным нашим столпам, ныне празднуемым верховным апостолам Петру и Павлу. И прежде всего мы усмотрим в них то, что они два и в то же время одно, одно и два, как воспевает о них Церковь: «Разделенныя телесы и совокупленныя духом».

Чудом было то, что в одном столпе соединился огонь с водным облаком. Считай же чудом и то, когда увидишь среди людей двух друзей единодушных и единомысленных, ибо поистине как бы огонь слит в одно естество с водой, когда друг истинно и постоянно единодушен с другом. И как однажды только, во дни исхода Израилева, совершилось в поднебесной такое чудо, что в одном столпе без вражды и в мире соединились противные стихии, так не часто, а очень редко бывает между людьми истинное дружелюбие и согласие.

Итак, вот первое качество святых верховных апостолов, достойное бесчисленных похвал: два лица хотя и разделены телами, но совокуплены духом, имеют один дух. Они были единодушны в той мере, в какой определил некогда дружбу еллинский (хотя и языческий) философ Аристотель: «Друг – это одна душа в телах двоих».

Два особых имени: Павел и Петр, – но одно в них единомыслие в апостольском деле. Два высших апостола, но одно у них согласие в верховенстве. Желая отметить это в них, Святая Церковь соединяет празднества их памяти в один день, почитая не одного только святого Петра, но вместе и Павла, и установив для них единое празднество.

Впрочем, сначала, когда Петр еще назывался не Петром, а Симоном, а Павел именовался Савлом, между ними было столь великое различие, как между огнем и водой. Один – с сетью на реке, другой – с книжкой в Гамалииловой школе: «Воспитан при ногах Гамалиила» (Деян. 22:3). Один пошел за Христом, а другой – к фарисеям: «по учению фарисей» (Флп. 3:5). Один ревнитель Христа, другой – «неумеренный ревнитель отеческих преданий» (Гал. 1:14). Один прогоняет Малха, отсекает ему ухо, другой гонит Церковь Христову: Слышали, – говорит он, – «о моем прежнем образе жизни в иудействе, что я жестоко гнал Церковь Божию и опустошал ее» (Гал. 1:13). Сколь великое различие – как между огнем и водой!

Когда же Господь наш призвал обоих к одному верховничеству, тотчас же сделались они, разделенные телами и соединенные духом, как бы единым израильским столпом, составленным из двух противоположных стихий – огня и воды. Учитесь здесь, все враждующие, неединомысленные друзья, истинному единомыслию и дружбе на примере этой совокупленной двоицы апостольской, и вы достигнете земли обетованной, царствия, говорю, небесного, истинным друголюбцам уготованного.

Иди далее, Израиль, грядущий из Египта вслед за столпом или столпами твоими к определенной тебе стране! Пойдем и мы, слушатели, вслед за столпами нашими духовными, присматриваясь к их нравам и деяниям!

Один ли был, или два столпа, ведшие Израиля, – Бог весть! Мы же, исчисляя два лица апостольских, называем их двумя столпами, придерживаясь такого наименования их святым Златоустом, который в своем слове на сей верховный апостольский праздник говорит: «Столпы церковные, вселенной светильники, равные друг другу и большие всей твари».

Естество столпа или столпов израильских было огненным и воднооблачным. Но что мы духовно назовем водой и огнем в духовных столпах наших? Рассмотрим ряд их деяний и укажем то время, когда они были облаком водным и когда огнем.

Прежде всего видим святого Петра, когда он, выйдя из лодки, оперся ногой на воду, как бы на что-то твердое, и пошел по воде, как по камню: «Выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу» (Мф. 14:29). Кто не удивится, видя это хождение его по водам, и не скажет: «Посмотри! Легок Петр святой, как облако, несущееся над морем. В нем нет тяжести человеческой, ибо он по водам ходит Он – облако»!

Но как переменчиво счастье, так и людское мнение! Ибо бывший легким, как облако, вдруг нечаянно сделался тяжелым, как камень, тонущий в воде: «Начал утопать» (Мф. 14:30). Не уповай, святой, на свою святость! Не считай себя лучше людей! Смотри, пагуба под ногами! Не увидишь, как поскользнешься, упадешь, начнешь тонуть: «Начав утопать. Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор. 10:12). Не в то время святой Петр является облаком, когда по водам ходит, когда думает, что он по святости выше всех других апостолов, находившихся в корабле, не в то время. Когда же – скажем после.

Видим святого Петра стоящим у огня и греющимся: «Было холодно, стояли и грелись. Петр также стоял с ними и грелся» (Ин. 18:18). Думалось бы, что согревшись здесь телом, святой Петр согреется и духом и будет гореть, как пламя, любовью к Господу, припомнит ревность свою в саду, когда, взяв меч, хотел вступить в брань за Господа своего. И вот он вдруг остыл, замерз у огня: "Не знаю, – говорит, – Сего Человека» (Мф. 26:74). Сначала был весьма отважен, не испугался отряда воинов, присланных архиереями, но потом вдруг устрашился одной женщины – архиерейской рабыни! И здесь святой Петр не был столпом огненным, начав разговаривать с женщиной. Кто не угаснет от бесед женских, кто не погубит духовной теплоты сердца, которая есть любовь к Богу.

Но я защищу святого Петра в таких случаях: ведь он тогда еще не принял Духа Святого, недостающее восполняющего, и потому, как немощный человек, поскользнулся. Кроме этого, и для того еще такой случай был попущен ему, чтобы наперед был осторожен. Ему как бы указывалось по Божьему усмотрению: Петр! Тебя ждет начальствование, ты будешь возведен на степень верховничества, тебе будет вручено пасение овец! Помни же и в то время, что ты немощной человек, и если честью и превзойдешь прочих, но по немощам человеческим будешь равен им, то только по титулу будешь святейшим, а по немощности человеческой можешь быть грешнее всех. Не превозносись же высокомерно над другими!

Но, оставив это, рассмотрим огонь и облако в духовных столпах наших. Пусть умствует каждый, как хочет, я же скажу, что огонь духовный – это не что-либо иное, как Божественная любовь, серафимски пламенеющая. Точно так же облако духовное и водоносное – это не что-либо иное, как слезы умиления. То и другое соединяются воедино, как в столпе израильском, ибо где есть огонь любви, там, конечно, будут и слезы умиления. Усматриваем это прежде всего в Самом Спасителе нашем. Плачет Господь над Лазарем, и говорят люди: «Смотри, как Он любил его» (Ин. 11:36). По очам слезным познали любовь сердечную. Известно, что и в человеке сердце – это таинственная печь, из которой исходит пламя любви, очи же его – таинственное облако, из которого изливается слезный дождь. Сердце и очи у одного человека – то же, что огонь и облако во едином столпе израилевом.

Посмотрим здесь на святого Петра, из дома архиерейского вышедшего и где-то в особом месте сидящего и плачущего: «Выйдя вон, плакал горько» (Мф. 26:75). Из его очей, как дождь из облака, льются слезы. Называю слезы дождем, согласно святому Златоусту, который, посмотрев на плачущего Давида, говорит: «Ланиты Давидовы украшены были, как бы бисером, дождем слезным». Взирая на святого Петра плачущего, и мы можем сказать: ланиты Петровы украсились, как бисером, дождем слезным. Вот когда Петр святой есть духовное облако, источающее дождь слезный.

Но, о Петр святой! Почему ты плачешь? Потому ли, что отрекся от Христа? Ведь не один ты отвергся Его, а многие другие: отвергся Его Иуда, но не плачет, хотя и раскаивается; отвергся Пилат, но не тужит; отвергли Его архиереи и князья израильские, книжники, фарисеи и все множество народа, кричавшие: «Распни, распни Его!» (Лк. 23:21). Все они отверглись Христа, но не рыдают, а еще больше веселятся. И только ты один, Петр святой, оплакиваешь Его! Откуда у тебя такое сокрушение сердца? «Плачу, – говорит он, – потому, что отрекся от Возлюбленного моего». Не плачет Иуда, ибо он не имел к Нему такой любви; не плачет Пилат и все прочие, ибо не только не имели любви к Нему, но и ненавидели Его. Я же возлюбил Его, и самая любовь моя тужит во мне без Любимого, и совесть моя зазирает мне и сокрушает мое сердце, и источает из очей слезы. Вы же говорите: «Смотрите, как Петр любит Его»!

Вот святой Петр, полный огня любви Божественной, серафимски пламенеющей! А за трикратное отвержение Господа воздает святой Петр трикратным изъяснением любви своей: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя» (Ин. 21:16–17). Итак, святой Петр – это наш духовный столп, столп облачный и огненный.

Посмотрим теперь на святого апостола Павла и спросим его самого: святой Павел! В каком месте можно назвать тебя столпом огненным? На острове ли Милите, где ты «набрал множество хвороста и клал на огонь?» Помнишь – там, где «ехидна повисла на руке» твоей, ты же, «стряхнув змею в огонь, не потерпел никакого вреда» от нее (Деян. 28:3, 5)? Поистине, уместно было бы назвать тебя столпом огненным здесь, где люди сочли тебя не человеком, а богом: «Говорили, что он бог» (Деян. 28:6). Но я опасаюсь, как бы не сотворил ты с нашими похвалами тебе то, что сотворил вместе с Варнавою в Листрах: Там люди, приведя вола и принеся венки, хотели совершить вам жертвоприношение, вы же «разодрали свои одежды и, бросившись в народ, громогласно говорили: «Мужи! Что вы это делаете? И мы – подобные вам человеки» (Деян. 14:13–15).

Где же, святой Павел, хочешь ты быть столпом огненным? Не у огня ли любви? Воистину так. Послушаем, что он говорит: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч? Все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас. Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией» (Рим. 8:35, 37–39).

О, сколь велико и неугасимо пламя любви к Богу святого Павла! Хорошо сказано в Песни Песней: «Множество воды не может угасить любви, и реки не топят ее» (Песн. 8:7). Итак, вот где святой Павел есть столп огненный. Но где же он может быть столпом облачным? Там, где достигает он третьего неба. "Знаю, – говорит он, – человека, который восхищен был до третьего неба. Таким человеком могу хвалиться» (2Кор. 12:2, 5). Если же восхищен, то только облаком, ибо восхищение на облаке бывает, как и сам он говорит: «Восхищены будем на облаках» (1Фес. 4:17). И когда при том восхищении святой Павел был окружен облаком, то поистине соделался столпом облачным, достигающим третьего неба. Итак, духовный наш столп, святой апостол Павел, явил себя духовно столпом, огненным и облачным.

Потребно было бы еще изъяснить хождение этих двух столпов наших, святых верховных апостолов Петра и Павла, и причины того хождения по образу столпа или столпов в пустыне, которые то двигались, то стояли. И когда двигались, то двигались тихо, чтобы следующие за ними люди могли идти не отставая, а когда стояли, то стояли столько времени, сколько нужно было, чтобы люди отдохнули. Шли ночью затем, чтобы светить людям, а днем – чтобы указывать путь, а вместе и для того, чтобы защищать их в жаркой стране от солнечного зноя облачной тенью. Всем тем действам уместно было бы уподобить и наших духовных столпов в похвалу и изъяснение их деяний, но недостаточно у меня времени для сего повествования. Потому окончу мое слово смиренной к ним молитвой.

О святые верховные апостолы Петр и Павел! Будьте для нас столпами крепости от лица вражия, столпами непоколебимыми, укрепляющими часто падающую немощь нашу. Особенно же будьте столпами крепкими, утверждающими Отечество христианское.

Святой Петр! Будь столпом и утверждением носящему пречестное имя твое Благочестивому Государю, Царю и Великому Князю Петру Алексиевичу, всея Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержцу, и великому Его воинству. Когда столп огненный и облачный шел пред людьми израильскими, были сии люди храбры, страшны для врагов, мужественно побеждали супостатов.

О столпы духовные! Идите впереди великого Государя нашего, против супостатов ратующего, и пред полками Его, сотворите победу и одоление, смятите полки супостатов, как колесницы фараона в море, чтобы, с вашей помощью сразив головы врагов, мы воспели победную песнь Богу нашему, славя Его вовеки. Аминь.

8. Поучение на празднество явления Пречестной иконы Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии во граде Казани, месяца июля, в 8 день, 1706 г.

Созерцая радостными очами пречестную икону Пречистой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, исшедшую из недр земных, как пребогатейшее сокровище, и царствующему сему богоспасаемому граду Казани дарованную, и с усердной любовью лобызая ее, полагаем мы зреть Самую истинную, на небесах живущую и Сыну Своему и Богу нашему соцарствующую Богородицу и поклоняемся Ей, припадая с сердечной верой и душевной любовью. Поклоняясь же Ей благочестно и благоговейно и ангельское приветствие: «Радуйся, Благодатная!» – часто повторяя, мы стараемся ублажать Ее по силе нашей всяческими похвалами, называя Ее различными именованиями, как древними, так и новыми.

Называем древними именами из Ветхого Завета: называем лествицей, и неопалимой купиной, и скрижалью, и жезлом проросшим, и ковчегом, и трапезой, и стамной златой, носящей манну, и руном орошенным, и горой несекомой, и дверью непроходимой, и другими, прообразовавшими Ее преславными вещами.

Называем и новыми именами из новой благодати: небом, как воссиявшую нам Солнце правды Христа; раем, как произросшую нам цвет неувядающий – Иисуса; Девой, как пребывшую пред рождеством, в рождестве и после рождества нетленной; Чистой Матерью, как понесшую на руках Сына, всех Бога. И еще: землей засеянной и лозой, гроздью зрелой проросшей, и деревом благоплодовитым, и источником вечнотекущим, и морем благодати Божией, и другими премногими и предостойными именованиями достойно почитаем и восхваляем Ее от усердия нашего.

Между всеми этими именованиями, которыми мы называем Владычицу, имеется одно новейшее и неудобовразумительное для ума нашего наименование – «Одигитрия». В каноне мы часто слышим его в словах: «Радуйся, Одигитрие!»; и в сказании о явлении пречестной иконы Ее сказано: «Явися чудотворная икона Пресвятыя Богородицы честная Ея, Одигитрия». Едва ли кто может знать и уразуметь, что значит слово сие: «Одигитрия», – а потому поищем, как толкуется его значение.

Лексикон славянский указывает, что «одигитрия» значит радостная наставница и крепкая помощница, греческий же лексикон говорит, что «одигитрия» означает путенаставница или путеводительница. Чтобы все эти значения и толкования сделались для нас вразумительными, потребно подробное их объяснение и истолкование.

Это новое наименование Пречистой Богоматери «Одигитрия» и будет предметом нашей беседы в настоящее Ее празднество. А для того, чтобы нам уразуметь его яснее, расположим само толкование и слово на две части. В первой мы будем говорить о том, что Пречистая Богородица есть наша радостная Наставница, руководственно наставляющая нас на путь спасения, ведущий к вечной радости. Во второй же о том, что Пречистая Богородица, крепкая Помощница нам немощным, помогает нам в нуждах наших. Сие же все да будет сказано в похвалу Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, нам же – для пользы душевной.

«Часть первая»

Первое значение преблагословенного новейшего именования Богородицы «Одигитрия» есть радостная Наставница или Путеводительница, руководственно наставляющая нас на путь спасения, ведущий к вечной радости. «Одигитрия» – радостная, ибо печаль нашу претворяет в радость, утешает плачущих, увеселяет скорбящих. Но прежде всего, рассмотрим нашу исполненную слез печаль в настоящей жизни.

В мире этом, исполненном всех зол, о котором Писание говорит: «Весь мир лежит во зле» (1Ин. 5:19), – нам не о чем радоваться и можно разве только плакать. Ибо куда бы мы ни обратили своих очей, всюду зло, а не добро увидим. И зло увидим сугубое: или зло явное, или же зло, скрытое под видом добра, как яд бывает скрыт в сладости. Явное зло – это гонения, беды, брани, разорения, наказания Божии, за грехи попускаемые, как-то: голод, огонь, меч и тому подобное. Зло же, сокрытое под лицемерным добром, живет в суетных радостях и сладостях мира этого, в непостоянном счастии, благоденствии, в сожитии и содружестве человеческом.

Тяжко и горько терпеть явное зло, по попущению Божию бывающее, но тяжелее и хуже терпеть зло прикрытое. Ибо как пес, молча и внезапно хватающий и кусающий зубами человека, хуже и лютее пса, лающего и бросающегося издали, так и зло прикрытое добром хуже и тяжелее, чем зло явное.

Посмотрим ли на славу и богатства мира сего, и здесь кто не скажет: как хорошо быть прославленным, богатым, благоденствовать в счастии, праздно веселиться! Но мы усмотрим скрытый под этой сладостью яд – зло, прикрытое внешним добром. Славе и утехам конец в аду, как говорит святой пророк Исайя: «Сойдет во ад слава твоя и большое твое веселие; под тобою постелют гной, и покров твой черви» (Ис. 14:11). Богатству же конец в рыдании, по словам апостола: «Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас» (Иак. 5:1).

Посмотрим ли на пиршества, бывающие в домах именитых господ, и здесь кто из низших чинов не желал бы быть участником их ликования, как приятной вещи! Тут и любовь, тут и дружба, тут за здоровье друг друга осушают многие чаши! Но мы усмотрим и в этом добре прикрытое зло, согласно словам Псаломника: «Трапеза их пред ними в сеть и в соблазн» (Пс. 68:23), – ибо они здесь же ловят друг друга как сетью, коварными словами и лицемерной дружбой или осуждают друг друга к соблазну многих, оговаривают один другого, не взирая на свои грехи, уничтожают славу ближнего, кусают и терзают его языком и позорными словами, как острыми зубами. На эти именно пиршественные трапезы жалуется Господь, говоря: «Неужели не вразумятся все делающие беззаконие, поедающие народ Мой вместо хлеба?» (Пс. 13:4).

Обратим ли очи наши на дружелюбное сожительство человеческое, и там во множестве увидим прикрытое зло: беседуют друг с другом сладко, а помышляют горько. В устах мед, а в сердце желчь: «Слова их мягче елея, но они суть стрелы» (Пс. 54:22). Отнюдь нечему радоваться в многозлобном, многобедственном этом мире, ибо отовсюду окружают нас беды, по апостолу: «Опасности на реках, опасности от разбойников, опасности от единоплеменников, опасности от язычников, опасности в городе, опасности в пустыне, опасности на море, опасности между лжебратиями» (2Кор. 11:26). И потому не один в мире этом, воздыхая, говорит вместе с Давидом: «Не может утешиться душа моя» (см. Пс. 76:3). Ибо всякая радость мира сего – это печаль, и нет здесь такой радости, которая бы не растворялась печалью. Нет утешения, которое не соединялось бы со скорбью. Нет веселия, за которым не следовало бы сетование. Нет смеха, который не сопровождал бы плач с воздыханием. Нет добра, которое не кончалось бы злом. Ибо как может мир, будучи по естеству своему злым, творить кому-либо добро? Люби его, а он тебя ненавидит; ищи его, а он от тебя бежит; служи ему, а он тебя бьет; ублажай его похвалами, а он тебя оскорбляет; надейся на него, а он во всем тебя обманывает. Обещает тебе честь, а дает бесчестие. Обещает золото, а подает грязь! Обещает богатство, а и последнего лишает тебя! Обещает мед, а подает желчь! Обещает сладость, а подает горечь! Обещает хлеб, а подает камень! Обещает добро, а дает зло! Нет ни одного истинного утешения и радости в мире этом! Все исполнено сетования и плача!

Рассмотрев многобедную нашу жизнь, исполненную печали и слез, обратим мысленные наши очи к радостотворной Одигитрии, Пречистой Деве Богородице. Не напрасно Церковь в своих гимнах часто именует Владычицу нашу «Раем словесным». Ибо как тот, кто сподобится войти в вещественный рай, не увидит там никакой беды и ни болезни, ни печали, ни воздыхания, так и тот, кто станет придерживаться сего мысленного рая, избегнет всех бед и зол и через сей рай наследует рай ожидаемый. Ибо Она – дверь райская, всем вход отверзающая: «Радуйся, – говорит ей святая Церковь, – райских дверей отверзение!» (Акафист, икос 4). Послушайте, что говорит о Ней блаженный Григорий Никомидийский: «Тобою мы рай воистину восприняли, Тобою изгнанный род человеческий возвратился к своему Отечеству, Тобою отнято пламенное оружие, стерегущее врата Едемские, Тобою отверзлись затворенные врата веселия и радости, Тобою надеемся войти в царство небесное, Тебя имеем Ходатаицу нашего спасения»

Имея сию Одигитрию, радости нашей Ходатаицу, будем держаться Ее неотступно, как самих врат райских, и войдем через Нее в рай, полный радости, избежав всех зол и бед мира сего. Эта же радостотворная Одигитрия есть Наставница наша, ибо наставляет грешных на путь покаяния, руководствуя ко спасению и сопутствуя нам по милосердию Своему, пока мы проходим путь этой жизни.

Изводя древних людей своих, Израиль, из рабства египетского и из мучительства фараонова через Чермное море и вводя в землю обетованную, Господь дал им наставником в пути столп огненный и облачный, как говорит об этом Давид: «Наставил их облаком днем и всю ночь просвещением огня» (Пс. 77:14), и как поется в Ирмологии: «Столпом огненным и облачным Израиля наставлей, яко Бог». Подобным образом и в новой благодати Господь наш, ведя нового Своего Израиля, христоименитых людей, к обетованным на небе благам, которые уготованы любящим Его, дал Наставницей Пречистую Матерь Свою, чтобы через Нее ввести в горнюю святыню Свою. Ибо древний столп огнеоблачный был прообразом Наставницы нашей Пресвятой Богородицы, как и злострадание людей Израилевых в Египте прообразовало нынешние злострадания наши в мире жизни.

Окаянный мир сей есть как бы некий Египет, ибо он не хочет ни на кого ополчаться, как только на людей Божиих. Как много было в Египте людей, живших в беззаконии, которые служили похотям и нечистоте своей, и творили неизреченное зло, и все они жили в тишине и мире, и никто не причинял им никакой обиды! Одни только израильтяне, люди Божии, племя святое, народ избранный, люди неповинные, были ненавидимы, гонимы, мучимы и оскорбляемы. И не тот считался в Египте злодеем, ран достойным, кто делал зло, а тот, кто творил доброе; и был там раб бесов человеком добрым, а истинный богопочитатель считался злодеем. Таковы были нравы в Египте.

Поистине, и мир сей такого же египетского нрава: бьет несогрешивших, мучает не сделавших зла, оскорбляет невинных, преследует ведущих благочестивую жизнь. И оправдывается ныне апостольское слово: «Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы. Злые же люди и обманщики будут преуспевать во зле» (2Тим. 3:12–13). И воистину дело обстоит ныне так, что благочестивые, добродетельные, невинные преследуются, лукавые же люди «преуспевают во зле».

Ибо кто ныне благоденствует? Не те ли, которые, презрев страх Божий и заповедями Господними пренебрегая, вменив ни во что благочестивую христианскую жизнь, считают греховное сладострастие как бы райским наслаждением, а беззаконные и скверные дела – как бы безгрешием и праведностью, и временную жизнь считают бесконечной? Такие день за днем, час за часом «преуспевают во зле», умножая для себя вечную муку, не радея о долготерпении Божием, не слушая слова апостола Павла, возглашающего громче трубы и каждому из них говорящего: «Неужели думаешь ты, человек, что избежишь суда Божия, осуждая делающих такие дела и сам делая то же? Или пренебрегаешь богатством благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию? Но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев на день гнева и откровения праведного суда от Бога, Который воздаст каждому по делам его» (Рим. 2:3–6).

Так мир сей по нраву подобен Египту, начальник злобы которого – фараон, адский дьявол, который «ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пет. 5:8), и ни на кого так не злобствует, как на рабов Божиих, стараясь истребить их из среды живых. Жизнь же нищих и убогих людей, которую они проходят в мире сем, подобна Чермному (Красному) морю: она есть море, ибо исполнена горести бед; она красна, ибо кровавыми слезами и самой кровью орошается. И как в море плещущиеся волны разбиваются о каменный берег, так и в жизни этой убогие люди колеблются из стороны в сторону, переходя с места на место и нигде не получая добра. Они только как бы разбиваются о камни злоключениями и бедами и в конец разоряются.

Что же мы еще скажем о греховном волнении? Разве то, что мы утопаем в бурях страстей, по словам святого Дамаскина: «Достиг глубины морской, и потопила меня буря многих моих прегрешений». Египетским рабством является и греховная страсть, если кто-либо привыкнет к ней. Такой человек, по апостольскому изречению, «которого хочет, не делает, а которого не хочет, делает» (Рим. 7:19), принуждаемый к тому привычкой ко греху, которому поработился. Ибо если кто побежден, тот тому и работает, а фараон, дьявол адский, старается пленить нас в ту греховную работу и потопить в бездне адской, как уже сделал это с весьма многими, так как немного спасшихся и спасающихся, но очень много погибших и погибающих.

Но не будем отчаиваться в Божием милосердии и избавлении нас как от греховных волнений, так и от настоящих бед, ибо мы имеем на пути жизни нашей Премилостивую Одигитрию, Милосердную Наставницу Пречистую Деву Богородицу, Которая дарована нам, как израильтянам столп огнеоблачный, так как Она – наш огнеоблачный столп, как называет Ее в акафисте Церковь: «Радуйся, огненный столпе, наставляяй сущия во тьме! Радуйся, покрове миру, ширший облака!» (Икос 6).

Она есть огонь, но огонь не вещественный, а Божественный, как просвещающая сущих во тьме и к разуму Божественному всех наставляющая. Она есть облако, как носившая Бога и изливающая нам дождь Божией милости и благодати. Она есть столп, как утверждающая воинствующую на земле Церковь и защищающая от врагов видимых и невидимых, по словам Давида: «Крепкая защита от врага» (Пс. 60:4). Она – Путеводительница и Наставница, как руководствующая и наставляющая нас ко спасению подобно тому, как наставила некогда Марию Египетскую, возопившую к Ней: «Ныне, куда хочешь, направь меня, ныне будь для меня Учительницей спасения, руководствуя на путь покаяния». И Она руководствовала, благодатью Своею невидимо сопутствовала ей в пустыне и направляла к совершенному спасению, пока не ввела ее в чертог Сына Своего, как возлюбленную Его невесту. Точно так же и каждого притекающего к Ней Она наставляет и руководствует к получению вечных благ, вводя в бесконечную радость.

Не будем же, о правоверные люди! лениться следовать за Ней, служа в преподобии и правде Сыну Ее и Богу нашему, Которому да будет слава!

«Часть вторая»

В первой части мы указали значение преблагословенного наименования Пречистой Владычицы нашей «Одигитрией» в том, что Она – радостотворная наша Наставница, ведущая на путь спасения. В этой же второй части нам надлежит изъяснить, что Та же Преблагословенная Одигитрия есть крепкая Помощница, помогающая нам, немощным, в нуждах наших. Но сначала мы рассмотрим саму немощь нашу в этой настоящей жизни и нашу мнимую крепость.

Здесь не неуместно припомнить то повествование о крепости трех мудрых юношей, которое находится в Божественном Писании, в книгах Ездры. Три постельничих персидского царя Дария вступили в рассуждение о том, что в поднебесной самое сильное, превозмогающее по крепости все остальное? Один написал: сильнее всего вино; другой написал: сильнее всего царь; третий написал: нет ничего сильнее женщины, выше же всего истина. Каждый из них доказывал свое мнение пространными рассуждениями: один о крепости вина, другой – о власти царской, а третий – о силе женщин и истины (см. 2Езд. 3:4 и сл.). Однако все эти три мудреца не совсем отгадали то, что всего сильнее – кроме истины, – ибо не то сильно, что сильно само по себе, но сильно то, что может помогать другим.

Сильно вино, но в чем его сила? В том, что оно может вредить человеку, а не помогать ему. Это известно всем. Какая может быть польза человеку от крепости вина, когда он упьется им? Обессилеет, одряхлеет, и сильный изнемогает, и крепкий падает, и праведный погрешает. В чем помогла крепость вина праведному Ною, когда он упился им? Не сделался ли он предметом поругания и соблазном для сына своего Хама? Какую пользу принесла крепость вина богоугодному Лоту? Не пал ли он страшным падением? Многолюдный град Содом, полный всякого прескверного беззакония, не мог совратить ко греху этого человека, а вино и в безлюдном месте сделало это быстро. Не погубил ли Олоферн, воевода полков ассирийских, пьянством всю силу свою вместе со своей головой? Также и Валтасар, царь халдейский, не через винопитие ли лишился царства и своей жизни? Поистине, сильно вино, но во вред человеку, а не на помощь.

Силен и царь, как говорится в Писании: «Царь все побеждает и господствует над всеми, и владычествует ими, и все, что повелит им, исполняют» (2Езд. 4:3). Воистину, силен царь, но не до конца, ибо имеет власть только над телами человеческими, но не над душами. Он может погубить, кого захочет, но не может спасти ничьей души, и о спасении своей души не знает. Разве не слышали мы из книг, что многие цари находятся в аду, ибо и царь так же, как и прочие люди, подвержен немощам человеческим и похотными страстями побеждается.

Крепок был по своей силе Давид-царь, убивший страшного исполина Голиафа, и игравший со львами как с козлищами, с медведями как с агнцами овчими, но и он был побежден одним взглядом на Вирсавию и погубил свою мужественную крепость. Столь славный борец пал под ноги плотской страсти.

Крепок был и Сампсон – воин, сильный судия и властелин израильский, столь храбрый, что одной ослиной челюстью убил тысячу филистимлян, сам сокрушил врата города Газы и отнес их на гору на своих плечах, растерзал крепкие узы, как паутину. Но и он был постыдно побежден порочной любовью женщины Далиды, попал, как птица в сеть, в руки врагов своих, сделался этот храбрый воин пленником филистимлян и был у них в поругании.

Крепок был по своей власти и силе и царь Дарий, а наложница его, возлюбленная Апаминь, дочь Вартакова, сидя справа от него, снимает диадему царскую с головы его и на себя возлагает, и бьет царя по ланитам. Он же с раскрытыми устами взирает на нее, и если засмеется она, смеется и он, если же она разгневается, он утешает ее, пока не заговорит с ним. Видим, что и царская сила, и власть, и крепость побеждаются немощью человеческой, любодеянием. Хорошо написал кто-то великому царю Александру Македонскому: «Какая тебе польза быть господином всей вселенной, когда ты раб малой и постыдной вещи – плотской похоти?»

Сильны и женщины, но в чем они сильны? Сильны в том, чтобы прельстить ко греху, чтобы сделать безумным, чтобы низвести в бездну адскую, погубить и самим вместе погибнуть. Такова женская сила. Впрочем, так говорится не о всех. Сотворил Бог первому человеку жену в помощницу, и чем же она помогла ему? Привела к изгнанию из рая и навлекла смерть на весь род человеческий. Такова была помощь от этой помощницы. Но не будем говорить о женщинах и возвратимся к прежнему.

Не совсем правильно рассудили три мудрых юноши разумом своим о том, что в поднебесной всего сильнее, ибо указанное ими только кажется сильным, а на деле приносит нам мало помощи, за исключением разве одной только истины, о которой упомянул третий юноша: сильнее всего женщина, а выше всего истина. Может быть, она помогает нам?

Но прежде всего помыслим, почему тот юноша упомянул об истине вместе с женщинами? Не лучше ли было бы присоединить ее к царю, чтобы цари любили истину и творили правду и чтобы помощники царские – сановники, князья и бояре, воеводы и судьи – творили суды по правде, а не по мзде, не грабили, не обижали? Не лучше ли было бы соединить ее с царским престолом, а не с женщинами? Не лучше ли сказать: «Царь и истина все превосходят», – нежели: «Женщина и истина?» Ибо какая истина может быть в женщинах? Не чаще ли ложь? Кто так искусен во лжи, как женщины?

Однако не думаю, чтобы сей юноша без разума сказал: «Женщина и истина сильнее всего». Он был царский постельничий и рассмотрел все, что творится в царском доме и дворе. Он видел, как князья и бояре творят неправду, обижают неповинных, грабят, не боясь Бога, судят за мзду и все, что делают, делают с неправдой. И потому подумал в себе разумный юноша: ныне скорее отыщешь правду у женщин, чем у дворян царских, и написал: «Женщина и истина всего сильнее».

Мы уже сказали о силе женщин, что не на помощь нам сильны они, а на соблазн. Что же скажем мы об истине? Действительно, истина сильна и крепка, но ее сила и крепость явлены будут только в будущем веке. Ныне же, в настоящей жизни, ослабела истина как потому, что редко у кого ее можно найти, ибо все поклоняются лжи, по словам Давида: «Лживы сыны человеческие» (Пс. 61:10), – так и потому, что никто не любит истины.

Не говори правды никому. «Не обличай злых, – советует Писание, – да не возненавидят тебя» (Притч. 9:8). Пусть говорит правду только тот, кто хочет бед и гонений. Истину возвещал святой Предтеча Ироду, когда говорил, что недостойно иметь жену брата своего, и как он пострадал за это, знает всякий. Правду говорил и Христос Спаситель наш книжникам и фарисеям, и мы знаем из Евангелия, как они возненавидели Его и предали крестной смерти. И святой первомученик Стефан, говоривший правду иудеям, принял от них смерть через побитие камнями. Подобно тому и ныне: только начни говорить праведную истину и истинную правду, и ты пострадаешь не меньше. Следовательно, и святая истина, хотя и сильна она пред Богом, но у людей весьма ослабела и оскудела.

Итак, рассмотрев все – кроме истины, – кажущееся сильным и крепким, но мало помогающее нашему спасению, и познав отсюда нашу немощь, обратим мысленные наши очи к Пречистой Владычице нашей Богородице, к изъяснению преблагословенного Ее нового наименования «Одигитрия», то есть крепкая Помощница.

Крепка Владычица наша, ибо Она Царица всех видимых и невидимых тварей, обладающая горними и дольними созданиями. Все стихии повинуются Ей: небо и земля, воздух и море слушают Ее, и все враждебные духи со страхом трепещут Ее святого имени, зная, что Она – Матерь Божия. И если бы кто-либо спросил меня: что в поднебесной всего сильнее? – я бы ответил: нет ничего более крепкого и сильного на земле и на небе, чем Пречистая Владычица наша Богородица, Приснодева Мария во Христе Иисусе, Господе и Боге нашем.

Сильна на земле, ибо Она сокрушила главу невидимого змия, попрала адскую силу и Ею совершаются победы, Ею побеждаются враги, еще в Ветхом Завете одни только Ее прообразы проявляли великую силу в людях. Торжественно поют израильтяне победные песни над Чермным морем, над трупами врагов своих. Но кто же сделал их победителями? Прообраз Богородицы. В Дамаскиновом догматике Церковь воспевает: «В Чермнем мори Неискусобрачныя Невесты образ написася иногда; тамо Моисей, зде же Гавриил; там Израиль, зде Христос; тамо море по прошествии Израилеве пребысть непроходно, Непорочная же по рождестве Еммануилеве пребысть нетленна».

Побеждает Гедеон Мадиама, но откуда он получает свою силу? Не от руна ли орошенного, прообразовавшего Пречистую Богородицу? Убивает Давид Голиафа, метнув в него из пращи камень. И это было прообразом Богородицы, из Которой изшел Камень-Христос, убивший адского Голиафа. И если ветхозаветные прoобразования Пресвятой Одигитрии были столь сильны, что укрепляли верующих людей в бранях с супостатами, то тем более в новой благодати Сама Одигитрия, Владычица наша, имеет силу укрепить немощь нашу против врагов видимых и невидимых.

Сильна Она и на небе, ибо связывает молитвами Своими Бога крепкого и сильного, Которого некогда связывала на земле пеленами. Связывает, говорю, Бога молитвами, ибо когда Он, прогневанный грехами нашими, хочет наказать нас внезапными бедами, Она простирает к Нему молебные Свои руки и удерживает Его карающую десницу от погубления грешников с их беззаконниями.

Так сильна Пречистая Одигитрия, крепкая Помощница наша, помогающая нам на земле и на небе. Помогает на земле против врагов видимых и невидимых: против видимых, как некогда помогла грекам против Хозроя персидского и кагана скифского и как русским князьям много раз помогала против агарян и, исторгнув сей царственный град Казань из рук агарянских, вручила царству христианскому, за что да будет бесконечное благодарение Господу Богу, умоленному Пречистой Богородицей, и умолившей Его Пречистой Богородице от всего христианства. Против невидимых же врагов помогает истинным христианам Своей непобедимой силой всегда, ночью и днем, отгоняя их от всякого правоверного человека, истинно служащего Христу Богу. Помогает нам и на небе, умоляя о нас, как сказано, Сына Своего и Бога нашего, защищая от праведного Его гнева, на который мы понуждаем Его нашими грехами, доходящими до Его лица.

Если даже то, что творится в глубочайших расселинах земных, столь известно Богу, как бы оно делалось на небе пред лицом Его, почему и говорится, что наши злые дела восходят на небо пред лицо Божие, – то что же делают эти человеческие добрые и злые дела, взойдя на небо? Добрые дела ходатайствуют у Господа всякие блага соделавшему их, злые же дела побуждают Бога к гневу и отмщению. Добрые дела защищают соделавшего их, как бы говоря: «Господи, помилуй его!» Злые же дела жалуются на своего делателя, говоря: «Господи, отмсти ему!» Одни вопиют: «спаси!», другие взывают: «накажи!» Одни умилостивляют, другие возбуждают гнев.

В это время Пресвятая Одигитрия, Помощница, помогает нам на небе: встав между Богом и грехами нашими, как Посредница, Она не допускает, чтобы наши грехи проходили близ Бога, и гласом Своих молитв о нас заглушает глас наших смертных грехов, вопиющих на нас Богу.

Хотел некогда царь Артаксеркс по наущению Аманову истребить весь народ еврейский, но царица Есфирь, встав перед ним, умилостивила его, и он даровал жизнь еврейскому народу. Когда вопиют на нас грехи наши, многократно прогневанный Бог хочет истребить нас с лица земли, но Помощница наша, представ пред Ним, умилостивляет Его, почему и воспевает Ей Церковь: «Аще не бы Ты предстояла молящи, кто бы нас избавил от толиких бед?»

Помогает Одигитрия, крепкая Помощница наша, но знаем ли мы, кому Она помогает? Послушаем конец нынешнего кондака, читаемый так: «Пречистая Богородица предваряет на помощь и избавляет от великих бед и зол благонравныя и богобоящияся рабы Своя». Запомним эти последние слова и уразумеем, кому Она «предваряет на помощь» и кого «избавляет от великих бед и зол»: «благонравныя и богобоящияся рабы Своя». Но избавляет ли Она неблагонравных и не боящихся Бога, об этом мы не имеем известий в Писаниях.

Ужаснись здесь каждый неблагонравный и не боящийся Бога человек, услышав, что только благонравным и богобоязненным помогает Матерь Божия, избавляя их от великих бед и зол, и отказывает в помощи всем имеющим развращенные нравы и отринувшим от сердца страх Божий. И что удивительного: разве будет Мать благодетельствовать тем, кто является врагами Ее Сына? Не более ли разгневается на них, видя, что они вторично распинают грехами своими Сына Ее и надругаются над Ним своими беззакониями? Ибо как в древности иудеи распяли и надругались над Христом, так и ныне каждый человек, христианин, ведущий нечистую жизнь, валяющийся в скверной жизни, как свинья в болоте, и не помышляющий о покаянии, вторично распинает Сына Божия, надругается над Ним в членах своих, кровью Христа искупленных, делая «члены Христовы членами блудницы» (1Кор. 6:15). Может ли быть такой любезным Пречистой Матери Христовой? Ибо какая мать когда-либо возлюбила того, кто убил ее сына? Как же ты, человек, грешный и ожесточенный в нераскаянном своем сердце, как ты можешь возлагать надежду на Матерь Божию, Сына Которой каждый день и каждую ночь опечаливаешь постыдными своими делами, бесчестишь Его в членах своих и только носишь на себе имя христианское, а по делам хуже поганых?

Милосердствует Матерь Божия о грешниках. Но о каких грешниках? О тех, которые если и падают по немощи человеческой, то вскоре восстают и притекают с покаянием к Богу и со слезами и теплыми молитвами к Ней, Божией Матери. Помогает Матерь Божия грешникам. Но каким грешникам? Тем, которые стараются исправить жизнь свою и, уклоняясь от зла, начинают творить дела добрые. Избавляет Матерь Божия от великих бед и зол не только праведных, но и грешников. Но каких грешников? Тех, которые возвращаются к Отцу Небесному как блудный сын, воздыхают, бия себя в перси, как мытарь, плачут у ног Христовых как грешницы, омочившие ноги Его слезами, приносят Ему исповедание как на кресте разбойник. На таких грешников призирает свыше Пречистая Матерь Божия, поспешает им на помощь и избавляет их от великих бед и зол, а о нераскаянных грешниках нерадит.

Посему, о христоименитые люди! Если мы знаем, что находимся в прогневляющих Бога грехах, исправим жизнь свою, отстанем от грехов и с истинным покаянием прибегнем к Богу и Богородице. Отвергнем от себя наши злые нравы, пьянство, нечистоту, зависть, злобу, лихоимство и всякую неправду, а страх Господень и нелицемерную любовь к ближним нашим вкореним в сердца наши. Преблагословенная же Одигитрия, Пречистая Матерь Божия, крепкая Помощница наша, поможет нам во спасении нашем и во всех нуждах наших и избавит от великих бед и зол по милосердию Своему и по благодати Сына Своего Господа нашего Иисуса Христа, Ему же с родившею Его да будет честь, слава, благодарение и поклонение ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

9. Поучение на празднество Пресвятой Богородицы Смоленской именуемой «Одигитрия», месяца июля, в 28 день

Пришедши ныне с благоговением в эту святую обитель, как бы в насажденный Богом рай, и войдя во святую эту церковь, как бы в мысленное и Богом утвержденное небо, я спрошу: что значит сей глас празднующих? Какое празднество здесь совершается? Какая вещь или какое лицо соборно ублажается песненными похвалами?

Отвечает мне Святая Церковь в месяцеслове: в этот день мы празднуем явление Смоленской иконы Пресвятой Владычицы нашей Богородицы, именуемой Одигитрия. Итак, поклонившись с верой чудотворной иконе Пресвятой Богородицы и облобызав ее с любовью, я хочу узнать значение сего именования «Одигитрия». Русский лексикон говорит, что «Одигитрия» – значит радостная, крепкая помощница, наставница, а греческий лексикон объясняет, что «Одигитрия» означает путеводительница и сопутница.

Одигитрия – крепкая. Крепка Матерь Божия, ибо обладает властью, как показывает и преблагословенное Ее имя – Мария. Мария в переводе с сирийского языка значит «госпожа», или «имеющая власть». Но кто крепок, как не господствующий? И о Небесном Царе в Писании сказано: «Бог крепкий, Владыка» (Ис. 9:6). Крепок, ибо владычествует Владыка, а без власти кто может быть крепким? И Пресвятая Владычица крепка, ибо Она – Госпожа владычествующая, Царица, Владычица, Одигитрия крепкая.

Нам, немощным, крепость эта весьма потребна, ибо мы премного изнемогаем, будучи не владеющими, а обладаемыми, и обладаемыми своими собственными страстями, как говорит апостол: «Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1:14); и как обладаемые рабы и пленники, «не то делаем, что хотим, а что ненавидим, то делаем. Не мы делаем то, но живущий в нас грех» (Рим. 7:15, 17).

Теперь поищем, кто в поднебесной может назваться крепким властелином? Я знаю, что один из постельничих царя Дария сказал бы, что крепче всего царь. "Царь, – говорит он, – все побеждает и господствует всеми, и владычествует ими». Он собирает силу воинскую, посылает ее на брань против супостатов; скажет им: «поразите», – и поражает. Он овладевает сильными городами и говорит: «разорите», – и разоряют. Он берет в плен страны и говорит: «посеките», – и посекают; и весь народ и полки слушают его (см. 2Езд. 4:3 и сл.). Так рассудил постельничий царя Дария. Этому рассуждению доследовал бы и я, если бы мне не воспрекословил святой Григорий Двоеслов, который говорит: «Крепкое владетельство праведных заключается в том, чтобы одолеть себя, тo есть идти против собственных страстей, угашать в настоящей жизни разжение страстное и греховное».

Итак, тот крепкий властитель, кто силен одолеть самого себя, противиться собственным страстям, угашать в настоящей жизни разжжение страстное и греховное. Хорошо об этом говорит и Приточник: «Долготерпеливый муж лучше храброго» (Притч. 16:32), – долготерпеливый, то есть не только претерпевающий оскорбления от людей, но и побеждающий терпением свои страсти, лучше крепкого. В некоторых переводах к этому прилагается и следующее: «И муж, господствующий над сердцем своим, лучше завоевателя городов», – то есть более крепок тот муж, который господствует над своим сердцем, чем тот, который побеждает и разоряет укрепленные города.

Итак, теперь понятно, что крепким властителем поистине может быть назван тот, кто обладает собой, кто одолевает свои похоти, крепко и мужественно противится своим вожделениям, сопротивляясь даже до крови, подобно тем святым, которые решили лучше страдать и умереть, чем, погубив свое целомудрие, быть побежденными и оскверниться плотскими греховными страстями.

Обратим же к себе самим очи наши и с рассуждением посмотрим: есть ли в нас какая-либо крепость? Обладаем ли мы собой? Владычествуем ли над своими страстями? Нет! Мы, как немощные, падаем побежденными, ибо в нас столь сильна сила и владычество греха, царствующего в членах наших, что мы отнюдь не можем и даже не хотим освободиться от него, побеждаемые грехолюбием. Нрав греховный уже отнимает у нас душевные силы – память, волю и разум – и делает нас своими рабами, пленниками, скотами несмысленными. Отнимает память, так что мы не помним о Боге: «Нет Бога пред нами», и потому «оскверняются пути наши на всякое время» (Пс. 9:25–26), и мы уподобляемся тем двум скверным старцам, о которых пишется в книге Данииловой: «Отвратили ум свой и уклонили очи свои, чтобы не смотреть на небо» (Дан. 13:9).

Сила привычного греха отнимает волю, как у рабов: «Кто кем побежден, тот тому и раб» (2Пет. 2:19), и как у связанных пленников, ибо каждый связывается узами своих грехов; отнимает разум и соделывает как бы неразумными скотами. "Сравнялся, – говорит Псаломник, – с несмысленными скотами и уподобился им» (Пс. 48:13). Сила греховная настолько господствует в нас, что отнимает у нас голову и руки и делает нас как бы бездейственными идолами, ибо, постоянно совершая те же грехопадения, мы разбиваемся, как идол, падающий со своего места. И вот вам, столь немощным и подчиненным греховным навыкам, дарована свыше сила – Одигитрия, крепкая Владычица, Небесная Царица. Крепкая, ибо во утробе Ее вселился «Господь – крепок и силен, Господь силен в брани» (Пс. 23:8). Крепкая, ибо не победило Ее никакое беззаконие: не только грех прародительский, но и никакой другой простительный не коснулся и не одолел Ее, и соделалась Она Владычицей всего создания, всеми обладающей и укрепляющей всех служащих Ей. И если мы прибегнем к Ней усердно, она «укрепит нас силою свыше» (ср. Лк. 24:49).

Немощными были в Египте люди Израилевы, принуждаемые к тяжким работам и оскорбляемые обидами и ранами. Однако и они обрели великое мужество и, укрепившись, одолели египтян, и торжественно воспели победные песни над трупами своих врагов. Что же укрепило их там? Прообраз Одигитрии, крепкой Владычицы нашей, бывшей в море, как воспевает Церковь: «В Чермнем мори Неискусобрачныя Невесты образ написася иногда»; там Моисей, здесь же Гавриил; там Израиль, здесь Христос; там «море по прошествии Израилеве пребысть непроходно, Непорочная же по рождестве Еммануилеве пребысть нетленна». И если в Ветхом Завете одно только преобразование Пресвятой Одигитрии могло столь укрепить немощного Израиля и возвысить его над врагами, то тем более в новой благодати Сама сия Одигитрия, крепкая Владычица наша, имеет силу укрепить немощь нашу и утвердить нас духом владычествующим, чтобы, не поддаваясь греховным уловлениям, мы господствовали над своими вожделениями, подчиняя худшее лучшему и порабощая плоть духу.

Одигитрия – Наставница на путь правый или, как объясняет греческий Лексикон: «Путеводительница и Спутница»; ибо Она наставляет грешников на путь покаяния и руководствует их ко спасению, сопутствуя им своим милосердием, пока они проходят путь этой жизни. Так, Она наставила Марию Египетскую и сопутствовала ей в пустыне невидимой Своей благодатью, ведя к совершенному спасению, пока не ввела ее в чертог Сына Своего, как возлюбленную невесту. Подобает удивляться милосердию Божию и Пречистой Богоматери, столь великому, что даже грешные женщины, истинно покаявшиеся, сподобляются славы дев, вводимые в чертог Жениха Небесного, как и непорочные девы. Вспомним здесь, чего сподобилась евангельская грешница своим раскаянием!

Но кто же наставляет и руководствует их и всех грешников к такому покаянию? Поистине, не кто-либо иной, как Одигитрия, Путенаставница, Путеводительница, как наставила Она вышеупомянутую Марию Египетскую.

Да будет же Наставнице нашей и Руководительнице к спасительному покаянию, прерадостной и крепкой Помощнице, Преблагословенной Одигитрии, Пречистой Деве Марии, в Господе Боге, честь, слава, похвала и благодарение от нас и от всех родов вовеки. Аминь.

10. Поучение первое на праздник Успения Пресвятой Богородицы, месяца августа, в 15 день в 1693 г. («Соберет пшеницу Свою в житницу Свою» (Мф. 3:12; Лк. 3:17))

Православный слушатель! В месяц август, в самый час жатвы, когда в поле снятые с корня колосья вяжут в снопы, свозят в житницы, а также складывают в стога, – и Владыка Небесный тоже собрал с поля Свою самую отборную мысленную пшеницу и ныне с веселием отправляет в горние житницы.

Село – это мир, как говорит Евангелие. Поле или нива – это свет сей, либо разумей временную жизнь на этом свете. Пшеница – праведные; колосья – их добрые дела, заслуги. Жатва – конец жизни. Серп – смертный долг нашего естества. Управитель и владыка всего этого – Бог, и у Бога нет недостатка в имениях. Он называет Себя делателем: «Отец Мой доныне делает, – говорит Христос, – и Я делаю" (Ин. 5:17).

Нива Его собственная – Пречистая и Преблагословенная Дева, о Которой Церковь говорит: «Клас прозябшая Божественный, яко нива неоранная» (Акафист, икос 3). Ясно, что та Нива за время шестидесятилетнего Своего земного жития породила отборные колосья пшеницы, достойные небесных житниц. Назначает тогда добрый Владыка Бог для жатвы целый день – 15 сего августа, изводит делателей на жатву Свою – ангельские лики, ибо Ангелы – это жнецы, которые собирают самую отборную из всего урожая земную пшеницу – Пречистую и Преблагословенную Деву Богородицу. Собирают на земле Ее заслуги и препровождают в пренебесные житницы, и собирают и препровождают все вместе, собором, ибо Ее успение славят Власти и Престолы, Начала и Господствия, Силы, Херувимы и Серафимы.

Бедная вифлеемская вдовица Руфь, услышав, что добрый человек Вооз распоряжается жатвой, сказала свекрови своей Ноемини: «Пойду на ниву и соберу колосья по следам жнецов» (Руф. 2:2). В день Успения Пречистой и Преблагословенной Девы Марии, как бы во время богатой Воозовой жатвы, собирают мысленную пшеницу небо и земля, торжествующая и воинствующая Церковь. Небо собирает Богородичные заслуги, а земля – Ее благодеяния. Торжествующая Церковь собирает Ей торжества, воинствующая – похвалы. А мы что? Мы бедной Руфи уподобимся, пойдем на ниву и соберем «колосья по следам жнецов». Нива, как уже известно, – шестидесятилетнее житие Пречистой Богородицы. Нива эта имеет свои борозды, свои части, на которых растут ее добрые колосья, а для Бога более приятные дела, чем подвиги всех святых.

Пойдем же к той ниве умом нашим, хотя позади всех следуя, и соберем остатки после жатвы – оставшиеся колосья высоких Ее достоинств, заключающихся в богоугодных делах. Свяжем в один сноп – я своей худоумной беседой, а ваша набожность – слушанием с любовью, и таким образом соберем стог из церковных похвал. Но не дерзает мой тупой серп и неумелая рука моей речи простереться на все пресвятое житие Богородицы, Которую и ангельское око не переносит: «Неудобозримая и ангельскима очима». Не дерзает простереться на высочайшие и неисчислимые добродетели всего Ее жнива, но только отваживается на пять борозд, достаточно богатых, как и в акафисте читаем: «Радуйся, браздо, растящая гобзование щедрот», и на растущих там пять колосьев, составляющих пять букв в преблагословенном имени Марии.

Для начала вступим на первую бразду или часть пресвятого жития Ее, которая начинается от дома святых праведных родителей Ее Иоакима и Анны и идет через храм Соломонов. Имя этой бразды – обручение. Эта бразда родила достойный колос в продолжение двенадцати лет, в недоступном для народа месте, в храме, за внутренней завесой возрастила юную Отроковицу, Пречистую Деву Марию, прежде веков избранную Богу Матерью. Колос этой бразды мы вместе со святым Андреем Критским назовем предостойным именем, которое начинается с буквы «М», первой в имени Мариином: «Мудрая Дева».

Так Ее святой Андрей величает в своем похвальном слове: «Мудрая Дева». Однако, святой Андрей, не лучше ли ты поступишь, когда Ее поставишь на самой высокой ступени мудрости, назвав Мудрейшей и Премудрейшей Девой, как такую, превосходящую всех, мудрость Которой признает и Церковь в следующих словах: «Радуйся, премудрости Божия приятелище! Радуйся, премудрых превосходящая разум!» Предстаньте же тут евангельские мудрые девы и воздайте достойную честь Сей Мудрейшей как Госпоже своей! Но и вы, другие пять неразумных пребывайте здесь же, дабы вы научились мудрости, ибо эта мудрая и преисполненная премудрости Божией Дева, будучи и колосом хлеба жизненного, и лозой грозди зрелой: «Богородице, Ты еси лоза истинная, возрастившая нам плод живота», – при окончании Своего жатвенного времени готовит и особый стол для неразумных: «Приготовила у Себя трапезу, созывая с громким возглашением: кто безумен, пусть обратится ко мне; и требующим ума сказала: «Придите, ешьте Мой хлеб и пейте вино, которое растворила вам, оставьте безумие» (Притч. 9:2–6). Она как бы говорит: «Питайтесь хлебом от колоса, пейте напиток от лозы, и вы оставите неразумие, проникнитесь разумом, мудростью».

Дивна эта трапеза, необыкновенна, противоположна нашим обычаям! Когда у нас кто-либо до сытости или пресыщения наестся или вином упьется, тот и остатки своего разума теряет, и мудрый становится глупым. Правильно в Патерике говорил о себе один старец, что знал наизусть всю Библию с толкованием, а когда напитался досыта хлебом, то все забыл, как будто никогда и не читал ничего. А вином и апостол не советует упиваться, повествуя, что в нем есть нечто такое, что сводит с ума.

Очевидно, что хлеб и вино Девы Мудрой не столь вредоносны и не имеют таких зловредных свойств. Кого накормит или напоит – не глупости прибавит, но разуму, мудрости научит, ибо сила того питания и напитка в порождении крови чистой, девственной, как об этом предрек пророк Захария, говоря: «Что украшает Ее, только пшеница избранных и вино, родящее дев» (Зах. 9:17). Достойны внимания эти слова: «Вино, родящее дев». Где вино рождает нечистоту, а здесь от вина сама чистота, девство: «Вино, родящее дев», – и девы здесь, конечно, не глупые, а мудрые.

Какова мать, таковы и дочери: мудрая у этого вина мать – мудрое и вино, мудрое и питание. Поэтому, кто безумен, – да уклонится к Ней, да ест Ее хлеб и пьет вино, и наверно когда-нибудь неразумный умудрится. И вы, мудрые, и вы, неразумные, обойдем кругом сей мысленный колос, охватим его набожными чувствами, вперим в него свои умные очи, извлечем из него себе пользу и научимся мудрости!

Когда ветхозаветный Иосиф верно истолковал фараону сон о виденных им колосьях и много позаботился о собирании пшеницы и наполнении ею житниц, фараон сделал его правителем всего Египта, а своих бояр и князей – его учениками: «Чтобы он наставлял вельмож его, как себя, и старейшин его умудрил» (Пс. 104:22). И мы, мысленная Пшеница, Питательница наша, когда видим наполняющимися духовно житницы церковные Твоими высокими добродетелями, как бы отборными колосьями небесной житницы, и Твоими благодеяниями, как бы самой пшеницей, мы сами отдаемся Тебе в научение, Мудрая Дева! Твоими учениками мы хотим быть, да наставишь Ты нас, да умудришь нас, как Иосиф египетских князей и старцев!

Учит Мудрая Дева не словами, но делом, Собой, примером Своим. Каков он? Посмотрим, на котором месте, на которой бразде выращен тот добродетельный колос Ее девства? В храме, в алтаре, на столь святом месте, которое называется Святая Святых, куда только святые люди входили. Учись же и знай каждый, что для преуспеяния в добрых делах много поможет святое место и сообщество с набожными людьми.

Какую же пользу принесет сообщество с набожными людьми? Оно направит человека на путь добродетели. Лот – пример этого. Нужно удивляться его добродетели, ибо он, живя в Содоме среди беззаконннейших людей, не утерял своей добродетели, своей богобоязненности. Откуда в нем образовалась столь мощная набожность, что ей нисколько не повредили страшные беззакония? Из примера видно, откуда это, ибо он воспитался при праведном человеке – Аврааме – и благодаря ему усовершенствовал себя в добродетели. Такое толкование принадлежит святому Златоусту, говорящему так: «Праведного Лота возвело на высоту столь великой добродетели дружество, которое он имел с патриархом Авраамом, и оно в нем было столь действенно, что и в Содоме он по его стопам следовал». Все беззаконные мерзости того города не совратили добродетелей Лота, ибо он с ранних лет ею проникся благодаря праведному Аврааму. Таково сообщество с набожными!

Пречистая и Преблагословенная Дева Мария провела время Своей юности в святом месте, не выходила из храма Господня, между людьми благочестивыми, между архиереями. И в какую через это Она возросла силу? Смотрим: заставила течь обратно потоки реки, как бы потоп высушила, как Моисей море, потоп греха первородного, который захватывал души невинных: «Царствовала смерть и над несогрешившими подобно преступлению Адама» (Рим. 5:14). Этот потоп Она перешла сухими ногами, непорочное зачав и родив, и таким образом род человеческий с самого дна этой пучины вывела на сухое место: «Перешла душа наша через воду стремительную» (Пс. 123:4–5). И перешла душа наша под руководством мудрого Вождя – Пречистой Девы, поэтому-то «празднуют людие Твои, вины греховныа избавльшеся».

Она остановила солнце более величественно, нежели Иисус Навин: он материальное, а Она мысленное Солнце правды – Бога; он против Гаваона, а Она в девической пречистой утробе; тот на несколько часов, пока народ израильский не отмстил врагам своим, а Она на девять месяцев. Что я говорю – на девять месяцев? На тридцать три года, пока голова врага-дьявола не была совершенно стерта!

И праведного Лота Она тоже превзошла Своей святыней. Тот в одном бесчестном городе, а Пречистая Дева во всем мире, во зле лежащем, не повредила Своей непорочной жизни. Весь мир как терние, Она одна в нем роза, лилия посреди терния. Весь мир как болото, Она одна в нем золото. Весь мир как море, наводненное горькими водами и огорченное, Она одна в нем как река вод сладких, не причастная горечи.

Осведомленные люди передают, что где-то в мире есть некая река, которая поперек всего моря течет, а между тем нисколько вод своих сладких не смешивает с горькими морскими водами, знать, это особенным чудом Божиим совершается. И не может море той реки прервать и смешать ее воды со своими. Воспоминает это святой Григорий Назианзин в своих виршах, в которых предписывает законы для девствующих, а вирши эти читаются так: «Обретается река, чрез море текуща, воды сладки с горькими не смесны имуща; и можно брать из моря сладкую воду тогда. Но в реку ту навклиры (хозяева корабля) попадут ли когда?» Так говорит святой Назианзин.

Жизнь каждого из нас в этом мире есть как бы река: «Как вода изливалась», – говорит Давид; река же сладкая – святой крест положенный. Когда мы впадаем в море мирских страстей, то теряем свою сладость.

Велик ты, Днепр, и многих напояешь, но приблизишься к морю – и тебя никто не захочет ни знать, ни вод твоих поднести к устам своим: ты делаешься невкусным, соленым, горьким, смешав себя с морскими солеными и горькими водами.

Велики реки и вы, которые делают усилия, стараются служить Богу. О вас на небе Богослову в Откровении говорят: «Воды, которые ты видел, суть люди и народы» (Откр. 17:15). Но тогда на вас страшно и взглянуть, коль скоро прикоснетесь к морю страстного мира, ничего не останется от вас, и вы станете горькими: «Прикасающийся к смоле, очернится ею, и со строптивым развратишься» (Сир. 13:1; Притч. 13:21).

Счастлива река, через море протекающая, но с морем себя не смешивающая! Счастлив раб Божий, посреди мира живущий, но с миром не сообщающийся, как Лот посреди беззаконников! Таковым мысленным потоком, такой рекой была Мудрая Дева, Пречистая и Преблагословенная Мария. Течение жития Своего Она совершила через море мира сего, а приобщилась ли Она хоть сколько-нибудь греховной мирской страсти? Нисколько! Пробует тех сладких вод безгрешной Ее жизни Дух Святой и, как бы наслаждаясь самым лучшим напитком, говорит в Песни Песней: «Ты вся прекрасна, Возлюбленная Моя, и нет порока в Тебе» (Песн. 4:1).

Немокрыми ногами сын Навинов переходит Иорданские струи. Не с поврежденной праведностью ходит Лот посреди Содома. Непорочно и Пресвятая Дева Свою жизнь проводит, пребывая телом в мире посреди рода строптивого и развращенного. А начало этого – от храма Господня и сообщества с праведными. Ныне же входит Она в обетованную землю с радостью, а нас, как Мудрая Дева, примером Своим учит постоянно радеть о местах святых храмов Господних и о сообществе с праведными. И кто на таких бороздах часы своей жизни роняет, сеет, тот несомненно возрастет в богатый колос и, как пшеница Христова, будет собран в горнюю житницу. Учит Мудрая Дева Своим примером и чистоте, а чистоте сугубой – внешней и внутренней, телесной и душевной. О Ней Дух Святой говорит в Песни Песней: «Чрево Твое как стог пшеницы, обставленный лилиями» (Песн. 7:3).

Стог пшеницы означает рожденного от Нее Христа, сказавшего: «Я есмь Хлеб» (Ин. 6:35). Он подобно пшеничному зерну, упавшему в землю, умер, но служит для всех изобильным питанием, как стог пшеницы и даже более, ибо всех изобильно насыщает: «Открываешь руку Твою и насыщаешь все живущее по благоволению» (Пс. 144:16); «когда Ты откроешь руку, все насытятся благом» (Пс. 103:28).

Лилии здесь означают непорочное девство Пресвятой Девы. Уместно в этом случае подумать, почему Дух Святой, описывая плодность девическую, говорит об одном только стоге единой пшеницы, девство же выражает во многом числе лилий? У Нее один стог пшеницы, ибо однажды Она родила единого Христа, но лилии Ее чистоты многочисленны. Говорит о Ней святой Епифаний: «Она была Дева не только телом, но и духом». Непорочность тела – это одна лилия; чистота духа – это другая лилия; и Христос посреди, между девством Пречистой Своей Матери внешним и внутренним, телесным и душевным, как стог пшеницы между лилиями.

Где только одна лилия, где одно тело сохраняется чистым, а дух отдается грехам, там не ищи пшеницы Христа, и не только стога, но даже и единого зерна Его благодати. Именно на это обращает внимание один из учителей: «Не говорит Писание: «Стог в лилии, но – среди лилий, ввиду двух лилий девства – одного, который внутри, в намерениях духа, а другого, который вне тела и означает нерастление». Лилия внешняя без лилии внутренней – ничто, ибо без произволения духа суетно нерастление тела.

Так поучившись разуму от Мудрой Девы, мы берем с первой бразды или части Ее жития колос Ее и держим его в руке нашей незабвенной памяти до тех пор, пока не соберем другие колосья и не сделаем из них целого снопа. С первой бразды пресвятого Богородичного жития переступим на другую, которая находится под кровом Иосифовым, в доме Иосифа. Начинается она от храма Соломонова, а окончание ее в вифлеемском вертепе, у нивы Соломин, вифлеемской жительницы. Эта бразда, родившая достойный высокой добродетели Марииной колос, начинается по своему названию со второй буквы в преблагословенном Ее имени – А: «Агница Христова». Так величают Ее святой Герман и святой Георгий Никомидийский в своих словах, а в особенности святой Иоанн Дамаскин в сороковом слове на Рождество Ее, где он говорит так: «Ты Агница, из Которой Пастырь облекся во овцу, и раздираешь и умертвляешь ветхие одежды». И в акафисте читаем: «Радуйся, Агница, Агнца Божия рождшая».

Но Пречистая Дева! Ты достойна наименования не бессловесных, но словесных и разумных тварей. Ты достойна того, чтобы Тебя все церковные учителя, собравшись вместе, величали единым Ангелом, который выше всех других Ангелов, Царицею всех Ангелов, как Херувимов честнейшую, Серафимов славнейшую. Поистине, достойна, но когда Ее Агницей величают, то этим лучше всего показывают Ее достоинство и объясняют Ее царственную корону, Ее превосходство над Ангелами. Как только произносятся устами эти слова: «Агница, Агнца рождшая», – тотчас же приходит на мысль крепость и сила, и слава, и царство Агнца, о чем и святой Богослов говорит: «Всякое создание, находящееся на небе и на земле, и под землею, и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: «Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава и держава во веки веков» (Откр. 5:13).

Говорят, что лев над всеми зверями царь, и сильные медведи, и лютые леопарды трепещут пред его силой. Но сидящий на престоле Агнец не только над зверями, но и над всеми созданиями, которые на небе, и на земле, и под землей, царствует. Ангелы и люди Ему кланяются, и всякая тварь Ему повинуется.

Откуда же у Агнца такая сила, откуда всемогущая власть? Порасспросим у святого Иринея, о том же вопросе беседующего так: «Никто другой не мог разогнуть книгу Отчую и видеть ее, кроме Агнца закланного, потому что «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет. 2:22)». Также мы знаем и то, что Агнца на столь высокое царское достоинство возвысило то, что «Он не сделал никакого греха». Само Его незлобие делает Его Царем, и всякое создание на небе или на земле с нижайшим поклоном расстилается у ног Его, ибо «Он не сделал никакого греха».

Когда вышеупомянутые Святые Отцы Пречистую и Преблагословенную Деву величают Агницей, и все сотворенное изъявляет Ей подданство, Небо готовит Ей царскую корону из звезд, светлую солнечную порфиру, прекрасное подножие из месяца. И вы, Херувимы, будьте Ей престолом, и вы, Серафимы, служите Ей рабски, как монархине. Все Ангелы, отдайте Ей должный поклон, как Царице своей, и все создание пусть придет, припадет, поклонится Ей, говоря: «Благословение, честь и слава Пречистой и Преблагословенной Деве Марии, ибо Она Агница, ибо Она незлобива, ибо Она греха не совершила, ибо лести не было во устах Ее». Само Ее агничество делает Ее всесильной Владычицей, самое незлобие Ее венчает Ее царством, и назвать Ее Агницей означает то же, что и назвать Царицей Ангелов. Через незлобие освящается корона вечного царства.

Эта Непорочная Агница, из храма Соломонова введенная в дом праведного мужа, святого Иосифа, обратила на Себя очи Бога Отца, говорящего: «На кого посмотрю, только на кроткого и смиренного, и трепещущего слов Моих» (Ис. 66:2). Уподобилась Она Богу Сыну, говорящему: «Пленила Ты нас, Сестра наша, Невеста; пленила нас одним взглядом очей Твоих» (Песн. 4:9), – то есть в чистоте Твоей, в которой как в чистом оке, нет и порошинки. Это светлое око – чистая совесть, на которую взирает Бог, ибо «человек смотрит на лицо, а Бог смотрит на сердце» (1Цар. 16:7) на совесть. Приблизилась эта Незлобивая Агница и к Богу Духу Святому, говорящему: «Незлобивые и праведные объединились со Мною, а соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (Пс. 24:21; 1Кор. 6:17).

Так Богу в Троице Своим агничным незлобием Себя завещая, Она привлекает к Себе небесных жителей. Архангел Гавриил быстро слетает, и скоро предстал бесплотный под кровом Иосифовым. За ним Бог Слово со Святым Духом, и Бог Отец благоволит, любезно взирая на это с высоты Своей славы: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3:16). Радуется небо, дивится земля: «Небесная любовию веселяхуся, и земная с трепетом ужасахуся, егда пресвятый глас найде на Тя, Богородице!» О сила агничного незлобия и девического достоинства, чего не удостаиваешься через Свою невинность, как незлобия?

Потом, достигнув в определенное время места, именующегося «домом хлеба», т.е. Вифлеема, делается единым колосом жизненным – рождает на свет Христа, как колос зерно пшеничное, и рожденному из Нее Агнцу становится пшеничной пажитью: «Видят Сего яко Агнца непорочна, во чреве Мариине упасшася».

Облобызаем Тебя сердечной любовью, о одушевленный незлобием Агнца добрый Колос! А то Твое благое вифлеемское посвящение глубоко в сердца наши, как семя пшеничное, всеваем и вкореняем, но если бы мы могли вкоренить хотя бы наипоследнейшую частичку Твоего незлобия и ее наследовать!

От Вифлеема начинается третья бразда пресвятого Богородичного жития и идет через Египет, делает поворот из Египта к Назарету и достигает даже мест вблизи Голгофской горы. Эта борозда вырастила нам не малый колос, начинающийся с третьей в преблагословенном Ее имени буквы Р: «Раба Господня». Так Она Сама Себя еще прежде, в час Благовещения, наименовала, когда сказала Ангелу: «Се Раба Господня; да будет Мне по слову твоему» (Лк. 1:38). И еще с детства Своего, будучи введена в храм трех лет по рождении Своем, Она уже усердно служила Богу, но, однако, еще более начала Ему служить особым образом, когда Его после нетленного рождения пеленами повивала, пестовала в Назарете во дни Его отрочества и заботилась о честном воспитании до мужского Его возраста. После смерти святого Иосифа Она трудом Своих рук Себе и Ему зарабатывала пищу и одежду и в то время вполне была Раба Господня, принося, кроме труда духовного, с материнской любовью и физические услуги рабыни.

«Раба Господня». Служение Господу есть служение особенное, и оно не раз выражается через Херувимов в Священном Писании. Пророк Иезекииль видел, что дом Божий окружен был Херувимами: «И Херувимы стояли по правую сторону дома, вышла слава Господня с порога дома и стала над Херувимами, и подняли Херувимы крылья» (Иез. 10:2, 18–19). И когда повелел Бог Моисею построить Себе Скинию собрания, то весь тот храм велел украсить Херувимами: «Изображения Херувимов да будут везде» (см. Исх. 26:1). Как в Скинии собрания, так и в храме Соломоновом, кроме тех двух, которые над Кивотом завета, куда ни взглянешь, всюду: и на стенах, и на дверях, и на столпах, и на завесах и окнах, – можно было увидеть изображение Херувимов, и это в знак присутствия Божия с раболепно предстоящими Ему Херувимами. И хотя у Господа Бога все Ангелы – рабы, служащие Ему, предстоящие Ему: «Не все ли они суть служебные духи?» (Евр. 1:14) – однако Херувимы служат особым способом, если те на служение посылаются, как написано: «посылаемые на служение» (Там же), то Херувимы пребывают неотступно.

Ангелы, идите и храните людей! Архангелы, идите и благовествуйте! Господства, идите и управляйте народными царствами, Силы – на войну, Власти – на совершение чудодействий, прочие лики исполняйте возложенные на вас обязанности. А Херувимы при покое Божием стойте («Херувимы стояли по правую сторону дома» – Иез. 10:3), и радейте о величии Его. Непрестанно носите: «Седящий на Херувимах; воссел на Херувимов и полетел, понесся на крыльях ветра» (Пс. 17:11, 79:2), – и это делаете собственно в храме Господнем, где присутствует слава Господня: «Наполнился славы храм Господень» (2Пар. 5:14).

Многими примерами было выяснено, что херувимской службой Бог окружается всюду, и кто хочет хорошо Ему послужить, тот должен служить как Херувим. Так, о трех отроках, в Вавилонской печи служивших Богу, Церковь вспоминает: «Херувимом подобящеся отроци в пещи».

Каким же образом служить Богу по-херувимски? Херувим, по словам Августина, с еврейского языка переводится как «множество разума», следовательно тот, кто хочет служить Богу по-херувимски, должен служить Ему разумно, мудро, а не глупо. Ибо есть некоторые, среди которых могу быть и я, которые служат Богу не разумно, но скорее глупо. Служит ли кто, трудится, и трудится даже усиленно, но делает все, однако, не собственно для Бога, но скорее ради суетной похвалы от людей, чтобы был известен среди людей. Или же если и укрывается от людского взора, однако сам в себе, в уме своем тщеславится и думает, что он святой. «Кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя» (Гал. 6:3). Таков глупо, не по-херувимски, неразумно служит Богу.

Есть и другие, которые служат Богу хотя и не ради тщеславия или какого-либо самомнения, но однако для своей частной пользы, выгоды, чтобы ему было дано вознаграждение на небе, а не собственно для Бога. И эта служба не херувимская, но человеческая, не по множеству разума херувимского, но по самолюбию человеческому; он более всего себе желает, себя больше любит, нежели Бога. Такая служба собственно – наемническая служба, как наемник для того господину служит, чтобы господин его заплатил ему.

Но херувимское служение Господу совершается по множеству разума, разумно, мудро, не ради своей какой-либо частной выгоды, не ради тщетной земной похвалы, не ради небесной награды: «Что мне на небе, и без Тебя чего желать мне на земле?» (Пс. 72:25) Оно совершается собственно только для Бога, ради Его Божественной любви. Это особое служение по множеству разума, по-херувимски, Богу более всего приятно. Такое служение возводит раба в сыновний чин. Он дает такому достоинство сыновнее, как и Ангелы, служащие Господу по множеству разума, именуются сынами Божиими, как написано: «Пришли сыны Божии, чтобы предстать пред Господом» (Иов. 1:6). Так и человек, служащий Богу по-херувимски, мудро, ради Божественной любви, а не ради себя, становится сыном Божиим, ибо Бога любит, как Отца.

Но обратимся к истинной Рабе Господней, к Пречистой Деве Марии, говорящей о Себе: «Вот Раба Господня!» Как Она служила Господу Своему? Вы, премудрые Херувимы, дайте старшее место у Престола Божьего премудрейшей Служительнице Божией – Пресвятой Деве, Которая не только по-херувимски, но и выше сего послужила Ему особым Своим служением по множеству разума, любя Его «всей душой, всем сердцем и всем помышлением» (Мф. 22:37). Любила всей душой разумно, всем сердцем сладко, всем помышлением непрестанно, и это ради Его Божественной любви, а не ради какого-либо своего самолюбия или частной выгоды.

Ближе всего к Божиему Престолу находятся Херувимы со своим раболепным предстоянием, но ближе их всех – Пресвятая Дева, о Которой Дамаскин говорит: «Она вся – Чертог Духа, вся близ Бога». Расстояние между Богом и Херувимами разделяет Божественная слава. Между Богом, воплощенным в девической утробе, и Пречистой Девой какое могло быть расстояние? Весь Бог в Ней, и Она вся в Боге: «Вся – Чертог Бога, вся близ Бога». Херувимы предстоят Богу неотступно, когда же Пречистая Дева без Бога? Бог с Ней и Она с Богом в самом теснейшем союзе любви. Прилепилась духовно естеством материнства так, что ни Бог с Ней, ни Она с Богом не может когда-либо разлучиться: всегда Она неразлучна, неотступна.

Херувимы ли являются престолом для Бога, носят ли они на себе Бога? Этот «Престол херувимский – Дева» (Ирмос Рождественского канона): Бог на лоне Ее, на пречистых Ее руках в Вифлееме, Иерусалиме и Египте носим, как на крыльях херувимских. «Престол херувимский – Дева». И все Ее служение рожденному от Нее Христу Богу, даже до Его мужеского возраста, было херувимским по множеству разума и мудрости, ибо неизреченной любви, а также и материнской любви было преисполнено это служение. И ради этого служения Господня Она возросла в Дочь Бога Отца, как о Ней говорит Номенклатор: «Дочь Божия перворожденная, Дочь превозлюбленнейшая Превечного Отца». Столь высоко колос служения Рабы Господней в Ее заботах о вскормлении Божественного Отрока Христа возрос, что стал Дочерью Божией. Если бы и мы научились по-херувимски, разумно служить Богу, то поистине стали бы любимыми детьми у Бога.

Четвертая бразда пресвятого жития Богородичного – на Голгофе под Крестом, и Она породила колос высокого достоинства, который начинается с четвертой буквы в преблагословенном имени Мариином – И: «Источник Жизни». Так читаем в Минее январской: «Радуйся, златоструйный бессмертия Источниче, истинную сладость проливающ». Источник жизни на Кресте – Христос, Источник под Крестом – Мария. Тот гвоздями и копьем пронзенный, а Та – предвозвещенным Богоприимцем оружием: «Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк. 2:35). Из источника Христова текут потоки Крови, из источника Матери – потоки слез. И два этих пресвятейших источника омывали болото грехов наших: тот Кровью, а сей слезами. Источник-Христос излиянием Своей Крови приносил Богу Отцу за нас жертву: «Христос умер за нас» (Рим. 5:8); Источник-Мария при излиянии Своих слез тут же стояла с духовной жертвой: «Жертва Богу – дух сокрушенный» (Пс. 50:19).

И Бог Отец, взирая свыше на жертву Сына Своего, также смотрел и на жертву Дочери Своей, и обоими теми Жертвами Он был умоляем и умилостивляем, дабы милостив был к нам, грешным. «Придет, как источник, жатва Твоя» (Притч. 6:11). Поистине, сбылись на Голгофе эти слова. Была там единая жатва наших грехов: берущий на Себя грех мира пожал тернистое поле наших беззаконий и, повязав в снопы, взял их на плечи и на Теле Своем вознес на древо.

Это была жатва всех трудов Христовых, ради нашего спасения на земле подъятых. При кончине Христа на Кресте они были собраны вместе, дабы представить их все с Его страданиями Богу Отцу. При этой плодотворной жатве Пречистая Дева, Своим присутствием при тяжком подвиге подавая некоторое утешение умирающему ради нашего спасения Делателю, являлась как бы источником жатвы.

Святой Григорий Неокесарийский назвал Пресвятую Деву источником света. Нужда была в свете на Голгофе, когда «Солнце правды Христос познал смертный запад Свой» и густая тьма покрыла весь свет: «Тьма была по всей земле» (Мф. 27:45). Источник света Мария стала под Крестом, чтобы, подобно светоприимной свече, просвещать свет вместо зашедшего солнца, светила мира. Чтобы не погиб свет, когда умер Бог, Она Своим сиянием его поддерживала.

О Свете наш Богородице! Просвещай тьму нашу! О источниче жизни! Оживляй нашу душевную мертвость!

Пятая и последняя бразда пресвятого жития Богородичного простирается от Голгофской горы и идет к горе Масличной до Гефсимании, ибо «с этого времени ученик сей взял Ее к себе» (Ин. 19:27). Эта бразда возрастила клас пречестнейший, особенно уважаемый среди святых, в то время еще живших в первенствующей Церкви. Из нынешнего успенского акафиста дадим мы тому колосу наименование, начинающееся с пятой и последней буквы в преблагословенном имени «Мариа» – А: «Апостолам венец». Так в первом икосе читается: «Радуйся, апостолом пречестный венче». Ибо также при окончании собирания колосьев необходимо устроить по обычаю «обжинки», необходимо сплести венок из тех же колосьев.

После вольной страсти и смерти Господа своего святые апостолы, как известно, были в удрученном состоянии, так что им приходилось взывать вместе с плачущим пророком: «Прекратилась радость сердец наших, обратился в плач хоровод наш, упал венец с головы нашей» (Плач. 5:15–16). Однако имели они в печали и отраду, ибо еще в живых с ними пребывала Мать их Богородица, Пречистая Дева, скорбящим Радость.

По Вознесении Господнем также немало было у апостолов печали и скорбей. Сбылись слова Христовы: «В мире будете иметь скорбь, вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется» (Ин. 16:20, 33). Среди всех этих скорбей и печалей для святых апостолов было одно утешение и отрада – присутствие в теле Пречистой и Преблагословенной Девы, на Которую, по свидетельству многих, кто бы из сильно скорбящих ни взглянул, тотчас тот исполняется духовного веселия. Ибо от Нее исходила некая особая благодать, плачущих утешающая, скорбящих веселящая. И была в то время в первенствующей Церкви Пресвятая Дева венцом радости.

Собираются в Сионской горнице святые апостолы, и посреди них на высшем месте сидит Пресвятая Дева, как венец. Творят ли они молитвы, Пресвятая Дева посреди них, как венец. Бросают ли жребий на проповедь, ставят ли диаконов, общее ли житие устанавливают, – Пресвятая Дева среди них, как венец, и венец радости, в скорбях утешающий.

Схватили убийцы святого первомученика Стефана, вывели к потоку Кедронскому в долину Иосафатову, расположенную между Елеоном и Иерусалимом, и возложили на него свои убийственные руки, а Пресвятая Дева, стоя издали на одном холме со святым Иоанном Богословом и взирая на его смерть, прилежные о нем молитвы воссылала к Сыну Своему и Богу и сделала то, что Сам Христос явился побиваемому камнями и умирающему святому Стефану стоящим в отверстом небе.

Воздвиг царь Ирод руки, чтобы притеснить некоторых из первенствующей Церкви, убил мечом Иакова, брата Иоаннова, а Пречистая Дева Сама его мученическое тело предает погребению, провожает до могилы, душу же его святую Своими молитвами возносит на небо и ставит пред Престолом Божиим.

Ввергнут святой Петр в темницу, и стража мощная приставлена – четыре четверицы воинов, а Пречистая Дева в доме носящей такое же имя – Марии, матери Иоанновой, созвав первенствующую Церковь, творит за него молитву, ибо «Церковь прилежно молилась о нем Богу» (Деян. 12:5). И достигла Она того, что был послан Ангел Господень извести Петра из темницы.

О, как много помогало святым апостолам Ее присутствие телесное! О, как была счастлива первенствующая Церковь, что имела в скорбях такую отраду, помощь в трудах, утешение в печалях. Она была среди собрания апостолов, как некая корона, как единый венец почести для их подвигов и страданий!

Радуйся, апостолам пречестный венец, в такую славу и почесть среди святых апостолов возросший, как некий колос между отборной пшеницей добродетели Богородичной. Уже приблизился ты к своему счастливому времени жатвы, ибо жниво – это конец жизни, серп – долг естества смертный, колосья добродетели – заслуги, жнецы – Ангелы.

Мы прошли, хотя и ленивыми стопами худоумного ума, ниву жития Пречистой Девы Богородицы, присмотрелись к пяти достойным высоких наименований Ее колосьям и как бы простонародной речью нашей связали их в один сноп, но неискусный, неумелый: «Неприятна похвала в устах грешника» (Сир. 15:9) Уступим искуснейшим, более умелым жнецам, святым Ангелам, ибо «жнецы – это Ангелы».

Через пятнадцать лет после Вознесения Господня от земли на небо был на небе совет во Святой Троице, чтобы препроводить Богоматерь из мира в премирные обители. Пречистая же Дева в тот самый час совершала на Масличной горе Свои обычные молитвы. И вот высылается от Престола Божиего благовестник с райской ветвью, тот же Архангел Гавриил, который прежде благовестил о снисхождении Бога с неба на землю, высылается для того, чтобы он возвестил Пречистой Богоматери о славном Ее восхождении от земли на небо.

Один ли Ангел исполняет это поручение? Не один, но как и прежде, так и теперь было с Ангелом и множество воинства небесного, из которых одни апостолов по воздуху восхищают и, как бы снопы с далеких нив, из дальних земель их переносят в хижину Богородицы, как бы на гумно стоги, а другие Ангелы книги жизни пресвятой жизни Богородичной оберегают, великие же добродетели, высокие достоинства и заслуги, уже хорошо Престолу Божиему известные и давно на небе записанные, для большей Ее чести и похвалы в одно место сносят, как бы колосья с борозд жнут, в снопы вяжут. Ибо то несомненная истина, что при кончине каждого человека восстают все его дела, и как кто сеял, так и пожнет.

Доброе было сеяние, хотя иногда и трудное: «Уходили и плакали, бросая семена свои», но сколь счастливо, радостно было время жатвы, «а приходящие придут с радостью, собирая снопы свои» (Пс. 125:6). «Сеющие со слезами, с радостью пожнут» (Пс. 125:5). На все упомянутые бразды Богородичного жития отовсюду во множестве выходили Ангелы для совместного труда, для собирания Ее колосьев добродетелей.

С первой бразды, где названный колос «Мудрая Дева», Ангелы собирают Ее колосья новых, начатых впервые, обетов девства, ибо Она среди женского пола была первой Девственницей, навеки принесшей обет Богу. С другой бразды Ее жития, где колос, названный «Агница Христова», собирают колосья: Власти – агнчее незлобие, ибо незлобивым, как говорилось, дается высокая власть; Силы собирают Ее агнчую кротость, а Господства – агнчее Ее смирение, ради которого Она удостаивается всемирного господства: «Унижающий себя возвысится» (Мф. 23:12). С третьей бразды, где колос – «Раба Господня», Херувимы собирают колосья Ее серафимской любви к Богу, которой Она воспылала под Крестом. С последней бразды Престолы собирают Ее колосья, достойные в первенствующей Церкви похвалы и чести: прилежные обо всех Ее заботы, попечения.

Собрав все это вместе и снеся в одно место, они быстро связали удивительный сноп и с радостью приготовились его доставить в небесные житницы.

При этом наступило счастливое девического успения! Поднимается с превысочайшего Престола Своего Сам Владыка всего света Христос Бог, желая видеть наступающую жатву. Поднялись с Ним и все Ему предстоящие, встали двадцать четыре старца (см. Откр. 4:4) со своих мест сидения и приготовились идти с Царем своим и Богом. Встало и все небо, так что едва ли в нем кто остается. Все ликами и полками нисходят с широко открытых небесных борозд, наполняют воздушное пространство и приближаются к Богородичному дому.

Так Бог Сын приходит к Своей Богоматери и Своими пресладкими устами беседует с Нею. Как повествует сардийский епископ Мелетий, Господь говорит Ей: «Приди, ближняя Моя». А Она, падши, поклонилась Господу Богу Своему со многим благодарением. С любовью принимает Сын Пречистую Мать Свою и увеселяет Ее любезными словами. О, сколь радостно в тот час Пречистая Дева повторила Свою прежнюю песнь: «Величит душа Моя Господа, и возрадовася дух Мой», и прочее! И вместе с этим Она отдала с великой радостью Свою пречистую душу в руки Своего Сына и Бога.

Это уже конец жатвенного времени. Уже образуются веселые обжинки и сплетается не малое количество венков из тех же колосьев. От тех же венцов Пречистой Девы на всех и благодать изливается, всех венчает, ибо Ею все спасаются: «И спасет Богородицею мир», как поет Церковь.

Из колоса «Мудрая Дева» сплетается венец всем девствующим, давшим обет сохранять чистоту. Из колоса «Агница Христова» сплетается венец незлобивым, кротким и смиренным. Из колоса «Раба Господня» сплетается венец всем рабам Господним, верно и разумно Богу служащим. Из колоса «Источник жизни» сплетается венец всем потоки водные изводящим из очей своих и плачущим при воспоминании страстей Христовых, или же при сожалении о своих грехах. Из колоса пречестного «Апостольского Венца» сплетается венец всем имущим власть. Царям и архиереям. «Радуйся, честный венче Царей благочестивых! Радуйся, честная похвало иереев благоговейных!» (Акафист Пресвятой Богородице).

Но и сами те колосья, в сноп собранные при кончине Богородицы, славой и честью венчаются, по словам апостольским: «Слава и честь и мир всякому, делающему доброе» (Рим. 2:10).

Становятся святые апостолы вокруг Богородичного одра – это венец по написанному: «Вокруг – венец братьев» (Сир. 50:14). Окружают лики бесплотных умов: «Подъяша Ю Престолы и Силы» (кондак 12). Окружили Начала и Власти, и это Венец. – Сам Христос над Ней, как венец над головой. И исполнилось здесь то, что предрек пророк Исайя: «В тот день будет Господь Саваоф венцом надежды, сплетенным славою» (Ис. 28:5). Но и пречистая душа Пресвятой Девы в руках Господних, как наилучший венок, по написанному: «Будешь венцом красоты в руке Господней и основанием царствия в руке Бога твоего» (Ис. 62:3).

Таковыми обжинками препровождается пшеница Божия, Пречистая Дева, в небесные житницы «с гласом радования и исповедания, и шума празднующих» (Пс. 41:5), и представляется Троичному Престолу, где Бог Отец словами св. Исаака говорит: «Вот, благоуханние Дочери Моей как запах нив, исполненных пшеницы» (Быт. 27:27). И так Бог, Единый в Троице, собрал пшеницу Свою в житницу Свою.

Ветхозаветный Иосиф однажды рассказывает своим братьям сон: «Мы посреди поля вяжем снопы, и стал мой сноп прямо, ваши же снопы стали кругом и кланялись моему снопу». Истолковано это в том смысле, что Иосиф был царем, а братьям его предстояло кланяться ему: «Сказали же ему братья его: «Неужели ты будешь царствовать над нами и будешь владеть нами?» (Быт. 37:7–8). Так действительно потом и случилось.

Не равное, но несравненно более высокое случилось с достойнейшим снопом добрых дел Богородичных. Стал сноп прямо, поставлен он на достойном месте, по правую сторону Престола Божиего: «Предстала Царица одесную Тебя» (Пс. 44:10), – на месте высоком, ибо воистину Ты выше всех, Дева Чистая. Царствуя царствует Она над всеми и, владычествуя, владычествует над всеми. Небо и земля Ей повинуются и служат, и кто желает и стремится быть пшеницей Христовой, тот да соберет все свои набожные чувства в сноп и да станет пред тем мысленным снопом для поклонения.

Кланяются тому снопу достойные из земной пшеницы и увенчанные царской короной, припадают Цари, кланяются архиереи, иереи, духовный и мирской чин, богатые и убогие: «Богатые из народа будут умолять лицо Твое» (Пс. 44:13). Но также и снопы из оставшейся пшеницы святых тому же снопу выражают достойное поклонение. И двадцать четыре старца, слагая Ей свои венцы, те же, что и Сыну Ее, слова говорят: «Достойна Ты, Госпожа, принять славу, и честь, и силу» (ср. Откр. 5:12). И все небесные и земные единогласно с нижайшим поклоном признают: «Достойно есть яко воистину блажити Тя, Богородицу».

Воздадим должное поклонение Тебе и мы все, о Пренебесная Пшеница хлеба жизни, и как снопы на пути и на стогнах, распростертым телом кланяемся у пречистых и пресвятых Твоих ног. Наши снопы кланяются Твоему снопу. И поклоняясь, мы мольбы наши грешные возносим, ожидая принять от избытка Твоего крупицы пшеницы благодати Твоей.

Мудрая Дева! Умудри нас! Агница Христова! Незлобию, кротости и смирению научи нас и сотвори, чтобы мы были овцами десницы Христовой! Раба Господня! Побуди нас к неленостному служению Богу! Источник жизни! Оживи нас животворными водами благодати Твоей! Апостольский венец! Увенчай милостью и щедротами нас, радостно совершающих жатвенные обряды, обжинки Твоего духовного жнива! О пренебесная Пшеница! Питай нас хлебом и душевным, и телесным во все дни нашей жизни! А когда наступит смертная жатва для нашей временной жизни, в которой больше плевелов, нежели пшеницы, Ты, Преблагословенная, умолившая Сына претворить воду в вино (см. Ин. 2:1–9), теми же молитвами претворить и наши плевелы в пшеницу и Сама ее пожни, Сама собери, Сама проводи нас в небесные житницы, дабы мы там не издалека, как ныне, а уже вблизи, лицом к лицу Твоему Сыну и Богу нашему, Хлебу жизни, а в Боге и Тебе, Пречистой Богородице, духовной Пшенице, поклонение, честь, славу и благодарение воздали со всеми святыми вовеки. Аминь.

11. Поучение второе на праздник Успения Пресвятой Богородицы, месяца августа, в 15 день

«О дивное чудо! Источник жизни во гробе полагается, и лествица к небеси гроб бывает».

Дивная Мать дивного Бога дивна от начала и до конца Своего, слушатели возлюбленные!

Дивна и в житии Своем, дивна и в преставлении Своем. Вся Она – единое дивное чудо!

Дивна в житии, ибо Она – девствующая Мать и материнствующая Дева, родившая Бога и девства Своего не нарушившая.

Дивна и в преставлении Своем, ибо гробом Своим восходит не в землю, а на небо, и «лествица к небеси гроб бывает».

О дивное чудо! И мертвец дивен, и гроб дивен! Мертвец жив и по смерти: «В рождестве Дева и по смерти жива», а гроб достигает неба, как та Иаковлева лествица, утвержденная на земле, верх которой достиг небес. Гроб – лествица к небу.

Встанем же твердо умом нашим при этом дивном, бессмертном гробе бессмертной Божией Матери, как при лестнице, возводящей на небо, и присмотримся внутренними очами: каковы ступени этой лестницы, ибо лестница без ступеней не бывает? Что за ступени, которыми Матерь Божия в часть преставления Своего взошла на небо?

«О дивное чудо! Источник жизни во гробе полагается, и лествица в небеси гроб бывает!» Еще не великое было бы чудо – заградить гробом источник, чтобы он не источал своей струи. Дивно то, что гроб превращается в лестницу, и лестницу, достигающую до небес. Но разве может трехлокотный человеческий гроб, прямо поставленный на земле, достигнуть в то же время и высоты небесной?

Да будет известно, что здесь слово «гроб» употребляется вместо слова «смерть»: смерть называется гробом, а также и лествицей. Ибо как гроб измеряется тремя локтями, так и смерть. «Смерть святых, честная пред Господем» (ср. Пс. 115:6), как лестница, возводящая души святых на небо, мерится тремя богословскими добродетелями: верою, надеждою и любовью. Велика и высока эта мера, достигающая небес, как лестница! Ибо вера достигает лицезрения Божия, надежда достигает получения тех благ, «которых не видел глаз» (1Кор. 2:9), любовь же достигает самого сердца Божия, которое есть источник и начало всякой любви.

Смерть – лестница. Ибо как лестница имеет две тетивы, два бока, так и смерть, оканчивающая временную жизнь и начинающая вечную жизнь, имеет как бы две тетивы, два бока, посредствующие между временной и вечной жизнью: с одной стороны, жизнь оканчивающуюся, и с другой – начинающуюся. И как между двумя тетивами устраиваются и укрепляются ступени для восхождения, так и во время смерти между жизнью оканчиваемой и жизнью начинаемой, как бы между двумя тетивами собираются вместе все добрые дела мужа праведного, в жизни временной содеянные, которыми душа, как бы по ступеням, восходит на него. Итак, смерть или гроб служит лестницей для восхождения: «Гроб лествица к небеси бывает».

Кончается преблаженнейшей кончиной, умирает бессмертной смертью Матерь Божия. С одной стороны, стоит конец временной жизни, с другой – начало жизни вечной. Посередине же собрались и, как бы на ступени для восхождения пресвятейшей души Ее, выстроились все Ее добродетели. Кто может счесть их? Кто может сосчитать и указать, как, какими и сколькими добрыми делами угодила Богу, Творцу Своему, Пресвятая Дева от юности Своей и до преблаженнейшей кончины Своей? Легче сосчитать цветы весной, колосья летом, плоды осенью, снега зимой! Скорее сосчитаешь волосы на голове, капли в море, звезды на небе, нежели исчислишь добрые дела богоугождения и достоинства Матери Божией! Я же, умолчав обо всем прочем и неудобоисчислимом, рассмотрю только три преизряднейшие в ней вещи, которые я считаю как бы ступенями лестницы, а чтобы они были видны яснее, задам вопрос.

Я спрошу вас: кто преставился? Знаю, что каждый по усердию своему к Преставившейся ответит всяческими похвальными словами. Один скажет: «Матерь Божия преставилась к Сыну Своему и Богу»; другой скажет: «Небо одушевленное на небеса восходит»; третий: «Врата непроходимые отнесены в небесные двери»; иной скажет: «Взошло с земли на небо Солнце, в котором вселился Вышний»; другой: «Дом Божий пречистый и пречестнейший отнесен в нерукотворенные храмы». Каждый скажет что-либо похвальное по усердию своему. Я же, обратившись к самому дивному, бессмертному Сему Мертвецу, спрашиваю: Кто Ты, здесь лежащий? И слышу в ответ смиренный глас: «Вот, Я Раба Господня!» (Лк. 1:38) Теперь всякому да будет известно, кто здесь преставился: Раба Господня преставилась, Раба Господня положена во гробе: «Вот, Я Раба Господня!» Здесь вспомню я одно древнее изречение: «Служить Богу и царствовать – одно и то же», то есть служить Богу – значит вместе и царствовать. Истинный раб Божий является вместе с тем и наследником небесного царствия, соцарствует Христу. И если Пречистая Дева – Раба Господня, то Она воистину должна быть названа и Царицей всей видимой и невидимой твари.

Но я, прилежно взирая умом своим на Господа и на Рабу Его, вижу как Господа моего, в Трех Лицах Единого, Отца и Сына, и Святого Духа, так и Рабу Его, и нашу Царицу, в едином лице изъявившую три особые стороны служения Богу, ибо особым образом послужила Она Богу Отцу, особым – Богу Сыну и особым – Богу Духу Святому. Богу Отцу была она Дочерью, Которой Он говорит: «Слушай, Дщерь, и смотри» (Пс. 44:11). Богу Сыну – Матерью; Богу Духу Святому – Безневестной Девой, Невестой Неневестной. Послужила Богу Отцу как Дочь, Богу Сыну – как Мать, Богу Духу Святому – как уневещенная Дева. Поработала Святой Троице особыми способами верно и истинно.

Здесь снова спрошу: по каким ступеням эта Раба Господня, царскую честь Себе заслужившая, достигла столь великого достоинства, столь высокой чести – быть Дочерью Бога Отца, Матерью Бога Сына и уневещенною Девой Бога Духа Святого? Воистину, она «восхождения в сердце Своем положила» (Пс. 83:3): положила ступени восхождения к Богу в жизни Своей, а именно, к уневещению Богом Духом Святым взошла девственной чистотой, к материнству по отношению к Богу Сыну – смирением: "Призрел, – говорит Она, – на смирение рабы Своей» (Лк. 1:48); Дочерью Богу Отцу стала любовью. И теми же ступенями, которыми Она приблизилась во временной Своей жизни к Богу, Единому в Троице, Она взошла и в бессмертном Успении Своем на небо к Отцу и Сыну, и Святому Духу, то есть девственной чистотой, смирением и любовью.

Прежде всего от юности Своей взошла к Богу Духу Святому девственной чистотой, сделавшись Его живой церковью и одушевленным храмом. Ибо нигде Дух Святой не вселяется так, как в девствующих, потому что девство, по свидетельству святых отцов, родственно Ангелам и дружественно Богу. А Пречистая Матерь Божия по словам святого Амвросия, была Девой не только телом, но и духом. Внемлем умом своим словам этого учителя, который о Пречистой Деве говорит: «Она была Девой не телом только, но и духом», – и подумаем: что значит девствовать телом и духом? Что значит быть чистым телом и духом? А так как мы вспомнили о чистоте, то да выслушают слова эти не только девствующие, или вдовствующие, или охраняющие покаянием чистоту свою, но и находящиеся в супружестве, ибо ко всем вообще говорит апостол: «Не знаете ли, что тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа; вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас»; и еще: «Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог» (1Кор. 6:19, 3:16–17).

Итак, каждый должен беречь свою чистоту, девствующие – девственную и вдовствующие – вдовственную. Точно так же и находящиеся в супружестве должны беспорочно хранить чистоту супружескую, чтобы быть чистыми храмами Святого Духа. Ибо пред Богом как чистота бессупружных похвальна, так и чистота супружных честна («брак у всех да будет честен» – Евр. 13:4), и тех – приятна, и этих не отвержена, как нескверная; и та славна, и эта имеет свою, хотя бы и иную, славу, как говорит апостол: «Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд» (1Кор. 15:41). Хотя и иная, но все же слава, и каждому своя: особая славa солнцу, особая – луне и особая – звездам.

Святой Исидор Пилусиот дает этим апостольским словам такое толкование: «Уподобляет Павел, – говорит он, – солнцу тех, которые возлюбили хранить девство; луне – тех, которые пребывают чисто во вдовстве; звездам же уподобляет тех, кто в честном супружестве соблюдает ложе свое нескверным. Ибо как солнцу подобает быть светлым и луне светлой, и звездам не темными, так подобает быть чистыми и девствующим, и вдовствующим, и находящимся в супружестве, чтобы все были достойными храмами Святого Духа». Научитесь же здесь все, что значит человеку быть чистым духом и телом.

Каждый человек по существу своему двойственен: внешний и внутренний, то есть материальный и духовный; внешний – видим, ибо материален, а внутренний – невидим, ибо духовен. Поэтому и чистота его должна быть двояко непорочна пред Богом: чистота телесная и духовная, то есть чистота духа. Напрасно гордится в своем уме чистотой телесной тот, кто не хранит тщательно чистоты духа. Напрасно обуздывает свои плотские вожделения воздержанием тот, кто в уме своем питает греховную скверну. Напрасно внешний человек считает себя чистым, если его внутренний человек загрязняется бесчисленными нечистотами. Тело чисто, а из сердца исходят помышления злые, прелюбодеяния, любодеяния, оскверняющие человека. Такой человек подобен содомскому яблоку.

Пишется в книгах, что в той стране, где находились погубленные праведным гневом Божиим Содом и Гоморра с окрестными городами, родятся яблоки, по внешнему виду очень красивые, большие и имеющие дивный цвет. И если бы кто-нибудь увидел их в первый раз, то весьма поразился бы их красотой и ожидал бы найти в них вкус неизреченный. Но когда кто-либо, взяв яблоко, разрезает или вкушает его, то не находит в нем ничего, кроме одного только праха гнилостного, смрадного и вредоносного.

О человек, чистый телом и оскверненный душой! Не подобен ли и ты такому яблоку? Чистота тела твоего не похожа ли на это красивое по виду яблоко, а нечистота духа и ума твоего не является ли прахом гнилостным, смердящим и душевредным? Таких именно людей Сам Христос Господь уподобляет в Евангелии гробам окрашенным, наполненным смрадными костями (см. Мф. 23:27), и говорит им: «Вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца ваши» (Лк. 16:15).

О если бы можно было заглянуть внутрь сердца, кажущегося святым, не один нашелся бы там сгнивший и воссмердевший труп – мысль порочная! Итак, необходимо знать, что чистота внешнего человека, то есть чистота тела, без чистоты внутреннего человека, то есть духа, – это не чистота, как это изъясняет святой Евфимий Великий, который говорит так: «Да знает каждый, что если кто и не прикасается к чужому телу, не творит скверного греха телом, но умом любодействует, имея скверные мысли, удерживая их, подчиняясь им и услаждаясь ими, он блудник и не может быть храмом Святого Духа». Ибо Дух Святой, по выражению святого Златоуста, подобен пчеле: «Как пчела не влетает в сосуд смрадный, так и Дух Святой не входит в нечистую душу» (Беседа 15 на Послание к Ефесянам 4, 35).

Но обратимся снова к словам святого Амвросия, сказанным им о Пречистой Деве. Она, говорит он, была Девой не телом только, но и духом. Была Девой по телу, сохранив нетленным цвет чистоты Своей, и была Девой по духу, никогда не помыслив о браке. Ибо когда, живя во Святая Святых, Она пришла в брачный возраст, и когда архиереи и священники, по законному обычаю, повелевали Ей оставить обитание в храме и по примеру прочих девиц, Ее сверстниц, выйти замуж, Она отвечала: «Я отдана родителями с детства одному Богу и дала обет сохранить девство Мое вечно; а потому Я не могу соединиться браком с человеком смертным, и ничто не может принудить Меня к браку, Меня, Деву Бессмертного Бога». Услышав это, архиереи дивились такой необычной вещи, ибо еще не было никогда ни одной такой девицы, которая бы обещала навеки девство свое Богу; Она была первой.

Кто не удивится тому, что за все время от преступления Адамова до воплощения Слова Божия, пришедшего на землю для спасения рода человеческого в половине шестой тысячи лет, не нашлось на земле ни одной такой девы, которая была бы Чиста не только телом, но и духом? Одна только Она оказалась первой и последней такой Девой, Которая по чистоте Своей телесной и душевной сделалась достойной быть церковью и храмом Святого Духа. И как тогда через девственную чистоту Свою взошла и приблизилась к Богу Духу Святому и соединилась во единый дух с Богом, как сказано в Писании: «Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом» (1Кор. 6:17), – так и в пречестном Успении Своем тою же ступенью взошла к небу, на небеса и превыше небес.

Взошла к Богу Сыну по ступени смирения, ибо через смирение сделалась достойной быть Его Матерью. Той же ступенью взошла Она и на небо и превзошла по чести и достоинству все лики святых. Смирение – это лучшая ступень как к высоким земным, мирским почестям, так и к небесным.

Некогда праотец Богородицы и Христа святой Давид, будучи преследуем своим тестем Саулом и, увидев его издали на одном месте, кричал ему: «За кем ты ходишь или за кем гоняешься? За псом ли мертвым или за одной блохой?» Саул же, убедившись в его невинности и кротости, отвечал ему: «Ныне знаю, что ты будешь царствовать, и твердо будет в руке твоей царство Израилево» (1Цар. 24:15, 21). Смотрите: когда смирился Давид настолько, что уподобил себя мертвому псу и блохе малой, тотчас же услышал уготованный ему Богом царский титул: «Будешь царствовать». Через смирение достиг царской чести, земных почестей.

Святой Иоанн Предтеча смирил себя до ног и обуви Христова, сказав: «Недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его» (Мк. 1:7). И что же услышал он от Христа: «Из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя» (Мф. 11:11). Ступенью смирения взошел святой Иоанн к столь высокому достоинству, что удостоился возложить руку свою на пречестнейшую главу Божия Сына.

Но и к высочайшим небесным почестям нет более лучшего восхождения и ступени, чем смирение, по словам Господа: «Кто унижает себя, тот возвысится» (Мф. 23:12).

Некогда возник между апостолами спор о том, кто из них высший в апостольском лике и кто будет начальствующим на небе? Они пришли за разрешением этого вопроса к Самому Господу и сказали Ему: «Кто больше в царстве небесном? Господь же, призвав дитя, поставил его посреди них и сказал: «Истинно говорю вам: если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в царство небесное» (Мф. 18:1–3).

Но, о Господи! Что означает это учение Твое? Неужели Твоим ученикам нужно превратиться из зрелых мужей в малых детей? Петр уже стар, и Андрей тоже, и прочие апостолы уже немолоды. Возможно ли им возвратиться в прежний, давно прошедший возраст и сделаться малыми отроками? А Господь говорит: «Будьте детьми, если желаете войти в царство небесное и быть в нем великими».

Но, о Господи! Укажи нам способ обращения к отрочеству. Говорит Господь: «Кто умалится, как это дитя, тот и больше в царстве небесном» (Мф. 18:4). Вот способ отрочествования: будучи даже старыми, быть смиренными, кроткими, незлобивыми, как дети. Хорошо говорит об этом и апостол: «Не будьте дети умом: на злое будьте младенцы» (1Кор. 14:20). Кто младенец по незлобию и смирению, тому отверзается для входа дверь небесная, тот войдет в небесное царство и будет в нем великим.

Необходимо было такое обращение к отрочеству для учеников Христовых, ибо они в гордости начали мало помалу превозноситься в уме своем: то они просят сидения по правую и по левую руку Христа в Его царстве, то рассуждают о том, кто из них больший, ищут начальствования. Но не требовалось такое обращение для Пресвятой Девы, ибо Она от младенчества Своего была неизменна в Своем смирении, и, возрастая телом, Она нисходила по духу смирения и всегда младенчествовала, как дитя, по незлобию и смирению. Возрастала годами, возрастала и разумом, а богомысленным умом Своим достигала неба. Возрастала и по высоте достоинства, ибо уже знала, что Она, а не иная какая-либо дева, должна родить Сына Божия, что было открыто Ей Самим Богом Отцом во время полуночной молитвы во Святая Святых. Ибо осветил Ее Божественный свет, и услышала Она голос Бога Отца, говорящий: «Ты родишь Сына Моего». Сколь великая честь, сколь великое достоинство!

И в таком возрасте помышляет ли Она о каком-либо начальствовании, о том, чтобы сидеть на престоле, и о власти? Нет! Она младенчествует в отроческом смирении, говоря: «Се, Раба Господня!» То есть как бы говорит: «Я не достойна не только быть, но и называться Матерью Господа, Творца Моего, не достойна не только соцарствовать, но и предстоять Ему, не достойна не только носить Его в утробе Моей или на руках Моих, но даже взирать на пресвятое лицо Его, на Которое не смеют взирать и Серафимы. Пусть Я буду одной из служащих Ему рабынь: «Се, Раба Господня». О глубина смирения! Глубина, «неудобозримая и ангельскима очима!»

Этой же высокой ступенью глубочайшего смирения достигла Она превысочайшей чести Богорождения, нетленного материнства, ибо во время смиренных слов Ее: «Се, Раба Господня», – в Ее пречистой девической утробе «Слово стало плотию и обитало с нами» (Ин. 1:14).

Смирение – это основание всего, и все прочие добродетели служат как бы назданием на этом основании. И в жизни Своей Пречистая Дева более всего смирением приблизилась к Богу, Который говорит: «На кого призрю, только на кроткого и смиренного» (Ис. 66:2). Тем же смирением и в Успении Своем взошла на небеса и возведена со славой на престол небесного царствия, ибо смирение царствует с Пречистой Девой там, откуда низвергнута гордыня.

К Третьему, Начальнейшему Лицу Святой Троицы, Богу Отцу, Она взошла третьею высочайшею ступенью – любовью, ибо по апостолу, «любовь всех больше» (1Кор. 13:13). Через нее Она сделалась Дочерью Отца Небесного. Как возлюбила Пречистая Дева Бога, этого не может изъяснить никакой язык, не может постигнуть никакой ум, ибо любовь – это одна из неведомых тайн сердечных, одному только Богу, «сердца и утробы испытующему» (см. Пс. 7:10), известная. Отчасти и мы можем уразуметь любовь из некоторых внешних действий, случаев и времен, как например, следующих.

Когда Отрок Иисус остался в Иерусалиме, Пречистая Дева, найдя Его, сказала: «С великою скорбью искали Тебя» (Лк. 2:48), то есть искали с болью в сердце. Здесь мы можем сказать, что Пречистая Дева возлюбила Бога всем сердцем. Стоит Она у Креста, смотрит на вольные страдания Сына Своего, и на Ней сбываются слова Симеоновы: «И Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк. 2:35). Здесь мы можем сказать, что Пречистая Дева возлюбила Бога всей душой.

По вознесении Господнем на небо осталась Пречистая Дева на земле в первенствующей Церкви, непрестанно имея в Своих мыслях Сына Своего и Бога, и постоянно желая отойти к Нему с земли. Здесь мы могли бы сказать, что Она возлюбила Бога всем помышлением своим. Однако мы нисколько не постигнем, не изъясним в достаточной мере, как любила Она Его всем сердцем, всей душой и всем помышлением.

Мы сказали бы, рассуждая по человечески, что Пречистая Дева возлюбила Бога так, как кто-либо из нас любит своих родителей или ставшего единой плотью (см. Еф. 5:31) в супружестве друга своего, или единственных сыновей своих. Но у людей сердечная любовь различается по своим видам: особым образом любят родителя, иначе друга, иначе сына. Любовь же Пречистой Девы не имела различий, ибо Тот Единый, Которого Она любила, был для Нее и Отцом, и единственным Сыном, и Женихом Нетленным. Вся Ее всеобъемлющая любовь направлялась к Единому Богу, и ради нее Она названа и Невестой Святого Духа, и Матерью Бога Сына, и Дщерью Бога Отца. И Дщерью не по такому приобщению, каким все соделываются верными чадами Божиими, по словам Писания: «Верующим во имя Его дал власть быть чадами Божиими» (Ин. 1:12), и в другом месте: «Я приму вас. И буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дщерями», – говорит Господь Вседержитель» (2Кор. 6:17–18), – но Пречистая Дева сделалась Дщерью Бога Отца иным, несравненно высшим, честнейшим и ближайшим усвоением.

Представим себе, что некий человек принял к себе двух малых осиротевших отроковиц, воспитал их как дочерей и назвал их обеих своими дочерьми, а затем одну из них сделал невестой своего единокровного сына. Эта отроковица, сочетавшаяся с его сыном, становится по закону естества его ближайшей дочерью, родственной ему в большей степени, чем та отроковица, которая не сочеталась с его сыном. Ибо эта только по внешнему присвоению, только по наименованию является его дочерью, первая же и по закону естества становится его дочерью, так как касается его естества, приобщаясь к естественному сыну его, становится с ним единой плотью, и, как и сын, по закону естества, делается дочерью того же отца. Точно так же должно разуметь и о Пречистой Богородице.

Бог Отец принял к Себе наше человеческое естество и особенно Пречистую Деву, как бы двух неких осиротевших отроковиц, как дочерей. Осиротевшим было наше естество, ибо лишилось рая и первоначальной благодати Божией. Осиротела и Пречистая Дева, лишившись Своих родителей. Господь нарек естество наше Своею дщерью: "Будете, – сказал Он, – Моими сынами и дщерями». Нарек Своей Дщерью и Пречистую Деву, сказав: «Слушай, Дщерь, и смотри, и приклони ухо Твое, и забудь народ Твой и дом отца Твоего» (Пс. 44:11). Когда же наступило предустановленное время, Бог Отец сочетал Деву с Сыном Своим, Словом, как Невесту, и так сделалась Пречистая Дева более близкой Дочерью Богу Отцу, гораздо ближе нашего к Нему приобщенная, ибо Она коснулась естества Божия, сочетавшись с Богом Словом Своей плотью, которой воплотила Его в Себе. И потому Дева Мария – Дочь Бога Отца, Которая Ему ближе, чем все естество человеческое и ангельское. Кроме того, и материнство Ее, так как она родила Бога Сына, ясно показывает большую Ее близость к Богу Отцу. Потому-то Бог Отец говорит Ей в Песни Песней: «Уподобил Тебя близ Меня» (Песн. 1:8), ибо как Он родил естественного Своего Бога Сына без матери, так и Она родила Того же, а не иного Бога Сына без отца и соделалась как бы ближайшей Сестрой в отношении к Богу Отцу.

Этого столь великого достоинства Пречистая Дева достигла как вышесказанными добродетелями – девством и смирением, так и любовью. Ибо Господь говорит: «Я любящих Меня люблю» (Притч. 8:17). И как Пречистая Дева возлюбила Бога более бывших, настоящих и будущих святых любовью теплейшей, так и Бог возлюбил Ее более всех, присвоил, ближе всех присоединил, вверив Ей носить в девственной утробе и родить совершенного Бога в человечестве совершенном. И как тогда Пречистая Дева взошла по ступени любви к столь высокой близости к Богу Отцу, так и ныне в пречестном Успении Своем той же ступенью взошла на небо.

Так тремя этими ступенями (я не упоминаю бесчисленных других) Матерь Божия восходит ныне в небеса: к Богу Духу Святому – девственной чистотой, к Богу Сыну – смирением и к Богу Отцу – любовью. Скажу более: всеми этими ступенями вместе Она взошла к Единому в Троице Богу. Ибо тем, чем угодила Богу Духу Святому, тем же угодила и Богу Сыну, и Богу Отцу. Чем угодила Богу Сыну, тем же угодила и Богу Отцу, и Богу Духу Святому. Чем угодила Богу Отцу, тем угодила Богу Сыну, и Богу Духу Святому.

Мы же, удивляясь такому Ее восхождению, этим ступеням, с трепетом воскликнем: «О дивное чудо! Лествица к небеси гроб бывает». Аминь.

12. Поучение на празднество Пресвятой Богородицы Донской, месяца августа, в 19 день

«Возбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти раби Твои, Богородице!»

Ныне соборно почитая празднеством в этой святой обители икону Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии, именуемой Донской, хотел я узнать об этом наименовании, слушатели возлюбленные! И узнал я от достоверных повествователей и летописцев, что когда благоверный Великий князь Димитрий Иоаннович вел брань с нечестивым татарским царем Мамаем между реками Непрядвой и Доном, была там в полках христианских эта пречестная чудотворная икона, принесенная от донского воинства в дар Великому князю в помощь против супротивников. И по молитвам Пречистой Богоматери и чудесной Ее силой, исходящей от той иконы, побеждены были агаряне. Великий князь, со славой торжествуя победу, возвратился с христианским воинством обратно и принес с собой честную и чудотворную эту икону, которая названа Донской по причине бывшей там – на Дону – победы.

Желая еще узнать и об этой обители, называемой от образа Пресвятой Богородицы Донской также Донской, узнал я из достоверных повествований и от летописцев, что во дни благоверного Государя, Царя и Великого князя Феодора Иоанновича, когда случилось нашествие крымской орды на державу Московского государства и когда татарский царь Мурат Кирей приблизился к царствующему сему граду, вышел благоверный Царь и Великий князь Феодор Иоаннович с воинством своим и на сем месте ополчился против агарян. Он принес к своим полкам Донскую икону Пресвятой Богоматери и победил полки агарянские, прогнав их с помощью Пречистой Богородицы. Желая воздать Ей благодарение, он создал на том месте каменную церковь, в которой ныне трапеза, и поставил в ней список с чудотворной иконы. С того времени эта обитель была названа Донской.

Я же, грешный, с усердием вспоминая обе эти победы над агарянами, всесильной помощью Богородичной совершенные: победу над Мамаем на границах державы Российской между Доном и Непрядвой, и преславную победу над крымским Киреем на этом месте, – вспоминая, говорю, обе эти победы, я вспомню и древнейшую победу над каганом под греческим Цареградом и скажу: Пречистая Матерь Божия ту же благодать Свою, которую в древности явила греческому царству, явила и царству российскому. Ибо той же силой, которой победила под Константинополем кагана и прочих скифов и персов и отогнала их от пределов греческих, Она и под этим царствующих градом победила агарян и прогнала их от пределов российской державы. И как тогда греки, восписуя Пречистой Деве Богородице песни благодарения в Боге, называли Ее Возбранной Воеводой, так делаем и мы ныне, воспевая Богородице: «Возбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти, раби Твои, Богородице!»

Слыша здесь титул воеводский, Пречистой Деве Церковью приписанный, я хочу видеть и сам чин Ее воеводский: как вооружается Она на брань? Как выводит Свое войско и строит полки? Как побеждает супостатов не только видимых, но и особенно невидимых? Обратим же все вместе наши мысленные очи, слушатели мои! И рассмотрим этого невиданного и неслыханного когда-либо Воеводу.

Кто Он такой? Дева. Слышал ли и видел ли кто-либо когда-нибудь, чтобы воеводой была дева? Воеводе приличествует иметь в руках меч: «Он не напрасно, – говорится, – носит меч: он отмститель в наказание делающему злое» (Рим. 13:4); деве же приличествует иметь в руках иглу для вышивания узоров. Воеводе приличествует копье, а деве – веретено; воеводе – шлем железный, а деве – венок разноцветный; воеводе – броня крепкая, а деве – многоценная утварь; воеводе – щит от стрел вражеских, а деве – тень от зноя солнечного. Воеводе подобает выходить в поле на брань с супостатами, а деве сидеть безвыходно дома, в хоромах. Как может дева быть воеводой? Но воеводствует именно Дева.

Какая же Дева? Та Дева, Которая поразила главу адского змия, ведущего брань против всего рода человеческого. Дева, возбранная Воевода, Пречистая Матерь Божия, Она прияла в Свои руки оружие, и не одно оружие, но все оружия Божии, как говорит апостол: «Примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый» (Еф. 6:13). Еще Соломон предусмотрел оружие в руках Ее, когда сказал: «Изострит же внезапный гнев, как оружие» (Прем. 5:20). Смотрю, какое же это оружие? И вижу меч и копье, ибо в еллинской Библии написано «меч: Изострит, – сказано там, – внезапный гнев, как меч», а в Иеронимовом переводе «копье: Изострит меч в копье». Копьем Она крепко пробивает адского семиглавого змия и единомышленников его, мечом же внезапно отсекает единым ударом головы их. Имеет и шлем спасения, по апостолу: «И шлем спасения возьмите» (Еф. 6:17).

Она приняла шлем спасения, чтобы не только Самой быть спасенной от проклятия за грех прародительский, но и спасти весь мир, ибо через Сию Спасительницу спасен мир, как и Церковь воспевает Ей: «Спасе Богородицею мир Христос, имеяй велию и богатую милость» (Догматик).

Облеклась в броню правды рожденная праведными родителями и от юности поучившаяся оправданиям Господним. «Приняла щит непобедимый – преподобие» (Прем. 5:19). Слово преподобие происходит от слова «подобный», то есть подобный – преподобный. «Создал Бог человека по образу Своему и по подобию» (Быт. 1:26). И все люди душой своей разумной, созданной Богом, подобны Богу, только у грешников это подобие премного утрачивается, ибо человек через свои грехи уподобляется уже не Богу, а скотам несмысленным (см. Пс. 48:13). У святых же людей это подобие бывает преподобием, ибо они соблюдают в себе образ Божий неповрежденным.

В Преблагословенной же Деве это подобие образа Божия не только преподобно над подобными, но и над преподобными преподобнейшее. В Ней образ Божий яснее, чем у всех других, как об этом свидетельствует Сам Бог, Который в Песни Песней говорит Ей: «Уподобил Тебя, Ближняя Моя» (Песн. 1:8), – то есть как бы говорит: «Все люди, и особенно угодники Мои, подобны Мне, Ты же подобнее их, так как находишься близ Меня: «Уподобил Тебя, Ближняя Моя».

Как лицо, смотрящее в зеркало вблизи, отражается в зеркале лучше, чем лицо, смотрящее издали, так и Пречистая Дева. Пребывая около Бога ближе, чем все святые, более подобна Богу, чем они. Она подобна Богу Отцу, как родившая без отца Сына Его, рожденного Им прежде веков без матери. Подобна Богу Сыну, как носившая Его в пречистой Своей девической утробе и родившая Его нетленно. Подобна Богу Духу Святому, как соделавшаяся Его Невестой и храмом чистым и непорочным. И как Она более близка к Богу, чем все святые, так и более подобна Ему, чем все подобные, и более преподобна, чем все преподобные. Вот такой щит приняла возбранная наша Воевода, и щит этот – непобедимый. "Примет, – сказано, – щит непобедимый – преподобие». Ибо кто может одолеть, превзойти своей святостью Ее святость, которая превзошла и святость Серафимов?

Созерцая умом своим возбранную нашу Воеводу, во все оружия облеченную, вооруженную щитом и броней, вспомню здесь слова Святого Духа, сказанные о Ней: «Шея Твоя, как столп Давидов, тысяча щитов висит на нем и все стрелы сильных»; по другому переводу: «и оружия сильных» (Песн. 4:4). По древнему обычаю, на высоких столпах, то есть вежах или башнях, стоявших на городской стене, слагалось и хранилось все оружие, приготовленное для брани. Так, Царь Давид, по свидетельству святого Амвросия, устроил в Иерусалиме высокий столп на городской стене для защиты, а вместе и для украшения города. Для защиты – чтобы можно было издали усмотреть приближающиеся к городу вражеские полки и прогнать их, а для украшения же потому, что столп тот превосходил своей высотой не только средние, но и самые высокие здания Иерусалима.

Я же хочу найти объяснение тайны: почему Дух Святой уподобляет возлюбленную и прекраснейшую Невесту Свою тому столпу Давидову? Почему красота Ее должна быть в том, чтобы иметь шею столь высокую и длинную, как столп? Но как всегда в таинстве говорится так, а понимается иначе, так и здесь нужно разуметь у Невесты Духа Святого не вещественную высоту, а высоту добродетелей.

Некоторые полагают, что столп тот Давидов находился между Сионом, стоящим на горе высокой, и Иерусалимом, расположенным под горой и именовавшимся дщерью Сиона. И был столп тот между ними как бы шеей между телом и головой, ибо по высоте своей он преобладал над Иерусалимом и достигал Сиона. На столпе же этом были повешены щиты и положены все оружия для брани и защиты Иерусалима. Уподобляет Дух Святой Пречистую Деву столпу Давидову потому, что Она, будучи Дщерью Давидовой, посредствует, как шея между головой и телом, между Христом, как Главой Церкви, и верующими, которые составляют тело Церкви Его, и вместе с тем превосходит Церковь, ибо Она воистину высшая всех и достигающая Христа, как давшая Ему плоть.

Еще же и для того уподобляет Ее Дух Святой столпу, или хранилищу оружейному, чтобы показать, что Она есть возбранная Воевода, во все оружия облеченная, а в этом наша защита от врагов. Ибо что может прообразовать тот столп, как не крепость Девы для нашего спасения: «Крепкая защита от врага?» (Пс. 60:4) Что могут означать те щиты, как не Ее защиту для нас? Что означают те стрелы, как не победу над врагами?

Когда враг воюет против нас, Она защищает нас щитами молитв Своих. Когда же мы сами воюем с врагами, Она подает нам оружие, стрелы сильные, и если мы ослабеваем, Она, как столп, укрепляет немощь нашу, чтобы нам не падать. Тысяча же щитов знаменует бесчисленные молитвы Ее о нас к Богу. Тысячное число здесь употребляется для означения бесчисленного, ибо Богородица защищает нас бесчисленными, крепкими, как щит, молитвами. Все же оружие сильных указывает на то, что всю ту благодать и силы, которые имеют все святые и которыми они помогают нам, те силы, которые имеют и которыми помогают пророки, апостолы, иерархи, мученики, преподобные и праведные и все прочие святые, имеет в Себе единая Пресвятая Дева, и Она одна может помочь нам столько, сколько все святые; и потому говорится о Ней, что Она имеет все оружие сильных.

Узнав, как облечена возбранная наша Воевода тысячью щитами и всеми стрелами и оружиями сильных, посмотрим еще, как Она выводит и устраивает Свои полки, ибо Воеводе без воинства или без полков быть не подобает. Воевода получает свой титул от слова «воинство», а потому и Сия возбранная Воевода имеет Свое воинство, Свои полки. Посмотрим же, как Она выводит их на брань.

Помните ли вы Иаковлеву лестницу, по которой «восходили и нисходили Ангелы Божии?» (Быт. 28:12) Помыслите, почему Ангелы Божии непрестанно ходят по этой лестнице вверх и вниз, то восходят, то нисходят? Вы не узнаете причины этого, пока не исповедаете, что лестница эта есть Пречистая Матерь Божия, как и Церковь говорит Ей: «Радуйся, мосте, к небесем преводяй, и лествица высокая, юже Иаков виде!» (Акафист Пресвятой Богородице). Если же вы признаете, что Она есть та Иаковлева лестница, то узнайте и то, что Ангелы потому не имеют покоя, восходя и нисходя по лестнице, что Пресвятая Богородица повелевает им восходя приносить к Богу человеческие молитвы и всякие нужды, скорби и печали, а нисходя приносить от Бога людям Божию милость, помощь и дары, и все это через лестницу, то есть Богородицу, имеющую такое о нас попечение.

Та же лестница, кроме ангельских воинств, выводит еще и полки святых от небесной высоты к земному снисхождению, к человеческому христианскому роду, на помощь воинствующей на земле Церкви. Изводит полки святых, ибо Церковь воинствующая взывает к Ней об этом словами Дамаскина: «Молящи, приими лики Архангел же и множество вышних воинств Зиждителя Моего, апостол же и пророк соборы, и мученики, и преподобный, и священномученики, и молитву сотвори, Чистая, за нас Богу» (Октоих, глас 2, в понедельник на повечерии, песнь 9, ст. 5).

Посмотрим, сколько полков изводит Пречистая Дева и ополчает вокруг нас! И над всеми ими воеводствует Сама возбранная Воевода. Послушаем, как Она ополчает эти полки и выстраивает их? Строит эти полки в порядке против супостатов наших, и сколько имеется полков, воюющих против нас, столько же поставляет Она против них Своих полков. Не напрасно говорит Ей Дух Святой: «Прекрасна Ты, Возлюбленная Моя, любезна, как Иерусалим, ужасна же, как полков строй чинный» (Песн. 6:4).

Выслушаем внимательно эти слова, сказанные Святым Духом в похвалу Невесты Своей. Почему Она «любезна, как Иерусалим и ужасна, как полков строй чинный»? Он уподобляет Ее Иерусалиму прекрасному, чтобы изъявить Ее прекрасное пренепорочное девство, а уподобляя чинному строю полков, изъявляет Ее страшное воеводство. Иерусалим обозначает Деву, полки – Воеводу. Но так как мы уже сказали, что Сия Воевода выстраивает в порядке полки Свои против полков вражеских, то рассмотрим и порядок этих полков.

Троякие полки врагов наших, воюющих против нас днем и ночью, это – мир, плоть и дьявол. Сначала дьявол, потом мир и затем плоть. Дьявол-искуситель со всеми кознями своими. Мир – прельститель со всей суетой своей. Тело – домашний враг со всеми своими греховными страстями. Сколь досаждают нам, теснят и творят пакости эти три вражеских полка, о том не нужно и говорить, ибо это знает каждый.

Все множество святых, составляющих торжествующую Церковь, по согласному утверждению всех богословов, разделяется на три изряднейшие ликостояния, на три полка (как и Ангелы – на три лика), по числу трех наград, уготованных в воздаяние: на полк учителей, полк мучеников и полк девственников. Начальствует и воеводствует над этими полками Дева, как святейшая из всех святых. Воеводствует над полком учителей, ибо через Нее же познали мы Сына Божия, как говорит о Ней Дух Святой: «Тайноучительница есть, еже о Бозе разумения». Воеводствует над полком мучеников, как стоявшая у Креста и как Та, у Которой «оружие пройдет душу» (Лк. 2:35). Воеводствует над полком девствующих, как Приснодева, как Дева и пред рождеством, и в рождестве, и после рождества, Дева, девической чистотой превосходящая Ангелов.

Для Своих полков устроила Сия Воевода следующие знамена. Для полка учителей – знамя небесного цвета, ибо их рассуждение, богомыслие направляется к небу. На знамени том изображен венец золотой, ибо они испытаны, «как золото в горниле» (Прем. 3:6). Именно об этом венце говорит апостол: «Готовится венец правды, который даст мне Господь в день оный» (2Тим. 4:8). Для полка мучеников – знамя червленого цвета, обагренное пролитой за Христа кровью, и на знамени том изображен Престол Божий, ибо говорит Он: «Побеждающему дам сесть со Мною на Престоле Моем» (Откр. 3:21). Для полка девствующих – знамя белого цвета, так как и они непорочны и белы. И на знамени том изображен крест, ибо знает каждый, кто несет сей крест, с каким крестом, с каким, говорю, терпением соблюдается чистота и девство.

Выведя эти три полка, Она поставляет их против трех вышереченных вражеских полчищ. Против дьявола ставит полк учителей, которые изобличают козни дьявольские, поучают и наставляют тому, как люди могут уничтожить дьявольские козни. Против мира ставит полк мучеников, победивших мир и давших нам пример, как следует презирать мир, по словам Писания: «Не любите мира, ни того, что в мире» (1Ин. 2:15). Против плоти поставляет Она полк девствующих, победивших свою плоть и одолевших свои природные страсти.

В таком порядке устроив свои полки, возбранная Воевода повелевает всем вступить в бой, биться упорно с нашими великими врагами, сражаться мечами, копьями и стрелами их молитв за нас, уязвлять ими супостатов и далеко прогонять их от нас. Сама же Она поступает по обычаю воеводскому: как воеводы обычно наблюдают с высокого места за полками сражающихся, и ослабевающим посылают подмогу, так и Она стоит на высоком месте, будучи взята по Успении Своем на небо, и стоит там, где видел Ее св. Иоанн Богослов. «Великое знамение, – говорит он, – явилось на небе: Жена, облеченная в солнце». И явилась в самое злое время, в самое страшное время – во время разорения и смятения вселенной, ибо написано: «Произошли молнии и голоса, и громы и землетрясение и великий град. И явилось на небе великое знамение: Жена, облеченная в солнце» (Откр.11:19–12:1).

Здесь потребно знать, почему та Жена, виденная Богословом и изображающая нашу Воеводу, явилась не ранее блистания громов и гласов, землетрясения и града, когда еще все стихии находились в мире и покое, а во время самого страшного смятения земли и неба? Это было для того, чтобы показать, что Пречистая Матерь Божия во время самой лютейшей брани, в самое злое время, когда мы боремся с супостатами, когда воюют против нас враги наши то блистанием похоти очей, то гласом гордости плоти, то громом внезапных страстных наваждений, то потрясением внутренних мятежей, то градом различных попущений Божиих на нас, – тогда Она, как солнце, восходит к нам на помощь, чтобы укрепить тех, кто побеждается, чтобы исцелить тех, кто изранен, чтобы воздвигнуть тех, кто пал в борьбе, чтобы воскресить и вновь вооружить для подвигов тех, кто уже умер душой, побежденный во время брани, но без отчаяния в Ее помощи, и чтобы уготовить мзду за подвиги тем, кто хорошо подвизается и достигает победы.

Во все же это бранное время, чтобы не покрыла ночь своей тьмой борющихся, Она является облеченной в солнце, просвещая тьму нашу. Так ведет за нас брань с супостатами нашими эта возбранная Воевода, непобедимая Победительница, Пречистая Матерь Божия, побеждая врагов невидимых и видимых, как было сказано в начале нашей беседы. Мы же, «благодарственная восписующе», воспеваем Ей: «Радуйся, Еюже воздвижутся победы. Радуйся, Еюже ниспадают врази!» (Акафист Пресвятой Богородице).

Итак, слушатели возлюбленные, мы видели чин воеводский возбранной Воеводы, Пресвятой Девы, слышали, как вооружается Она на брань, как изводит Свои полки и строит их в порядке, как в сражении побеждает супостатов. И уже пора мне окончить похвальную беседу о Пречистой Деве, пора заключить ее «аминем». Но ум мой смущает некая вещь, ибо думается мне, что все сказанное мною, грешным, не было понятно некнижным людям, и я опасаюсь, как бы они не ушли без пользы и как бы я не оказался только многословным ритором, а не полезным учителем, а потому скажу еще несколько слов на пользу простецам.

Знаете ли, что я хочу сказать? Я скажу вещь страшную, которой вы не захотите поверить. Пусть так, но я все же скажу ее. Скажу следующее: Пречистая Матерь Божия не может умолить о нас Бога. Да! Не может. Верите ли вы этому? Но если вы и не верите, я утверждаю свое слово: Она не может. Вы спросите: почему же не может? Отвечаю: потому не может, что мы не хотим покаяться в своих грехах и непрестанно распинаем злобой нашей Сына Ее и Бога нашего. И потому Она не может умолить Его. А что это воистину так, я покажу вам из Святого Писания.

Некогда тяжко согрешили израильтяне и не желали раскаяться. И сказал тогда Господь пророку Иеремии: «Если станут Моисей и Самуил предо Мной, не приклонится душа Моя к народу сему; отгоню их от лица Моего, пуcть идут те, кто обречен на смерть – на смерть, кто под меч – под меч, кто на голод – на голод; кто в плен – в плен» (Иер. 15:1–2).

Знаете ли, кто был Моисей? Тот, кто лицом к лицу беседовал с Богом, тот, кто разделил Чермное море, перевел людей Израилевых посуху, сделал бесчисленные чудеса, и когда он воздвигал руки свои, молясь за Израиля, Израиль побеждал Амалика. И Самуил был пророк не меньший его. Однако же Бог говорит: «Если встанут Моисей и Самуил, и будут умолять Меня за тех грешников нераскаянных, Я не послушаю их, не умолят они Меня».

Точно так же пусть знает каждый и о Пречистой Богородице: пока мы не перестанем творить смертные грехи, пока будем тяжко прогневлять Бога нашего, до тех пор и Пресвятая Матерь Божия не может умолить о нас Бога. Ибо Господь Бог, взирая с высоты славы Своей на наши прескверные и премерзостные дела и видя, что мы христиане только по имени, взирая на это Господь говорит в Себе: «Если даже станет возлюбленная Мать Моя молиться ко Мне за этих ожесточенных грешников, Я не послушаю Ее: «Не приклонится душа Моя к народу сему», отрину их».

Да и как может умолить за нас Божия Матерь, если мы заграждаем Ей уста, вынуждаем к молчанию, не допускаем молиться за нас, заграждаем если не словами и языком, то самими злыми делами нашими, говоря Ей: «Молчи! Не молись за нас!» Понимаете ли вы, что я говорю? Когда грешник убивает Ее Сына, не налагает ли он на Ее уста печать молчания, чтобы Она не молилась за нас? Тогда только и только тогда Богородица усердно умоляет о нас Бога, когда мы с покаянием и со слезами притекаем к Богу и к Ней, имея твердое намерение не служить более греху. Только тогда Она воистину сильна умолить о нас Бога. А пока мы пребываем нераскаянными и ожесточенными, как воинство фараона, Она умолить не может. Так ли это – рассудите сами. Я же, поистине известив вас об этом, окончу мою беседу, сказав: Аминь.

13. Поучение на день памяти святых мучеников Адриана и Наталии, месяца августа, в 26 день

«Мученицы Твои, Господи, Адриан и Наталия во страданиях своих венцы прияша нетленныя от Тебе, Бога нашего» (Тропарь общий мученика)

Празднуем ныне мы двоицу святых мучеников – Адриана и Наталии, слушатели благочестивые! В этой мученической двоице только одно лицо пролило свою кровь – святой Адриан, – и поистине он наречен мучеником и мученическим венцом почтен от Христа Бога. Другое же лицо – святая Наталия – не пролила своей крови, однако и она не лишена мученического венца и титула. Одно лицо страдает, но оба увенчиваются.

Какова же причина этого? Причина этого объясняется в истории жития этих святых мучеников, в конце ее, где сказано: «По совершении страдания святого мученика Адриана и святая Наталия совершила течение свое, она мученица и без пролития крови, ибо много сострадала святым мученикам, служа им в узах и смотря на страдание их, еще же и бежала от дома и отечества своего ради целомудрия».

Вот объяснение мученичества ее: она много сострадала святым мученикам, особенно же святому Адриану, с которым по закону супружества составляла одно тело и один дух по вере Христовой, сострадала, служа святым мученикам и взирая на их страдания, и сама бежала из дома и отечества ради сохранения своего целомудрия. И за все это она сподобилась мученического венца и ликостояния на небе, нареченная мученицей и без пролития крови.

Нам же да будет известно, что у рабов Христовых бывает двоякое мученичество, совершаемое как самим делом, так и в духе. Исполняемое на деле, оно совершается с пролитием крови, а исполняемое духом, соделывается без пролития крови. Мученичество с пролитием крови известно всем, мученичество же без пролития крови мало кому известно. Поэтому, обойдя молчанием мученичество, совершающееся с пролитием крови, побеседуем ныне о вещи, не всем известной – о добровольном, духовном, бескровном мученичестве во имя Христово и посмотрим, каковы его подвиги и какие венцы его ожидают?

Подвиг бескровного, духовного мученичества – сугубый, ибо и природные, естественные страсти в человеке бывают двоякие. Человек, одаренный от Бога разумной душой, имеет от природы в своем естестве две стороны: похотную и яростную. Обе эти страсти вместе с человеком рождаются, живут и умирают: как похотное, начиная от юности и до самой старости, до гроба, не оставляет человека, так и яростное держится в нем от начала жизни и до самой его кончины.

Похотное живет и господствует в теле человека, а яростное в его душе. Поэтому желающий претерпеть духовное мученичество ради любви ко Христу должен совершить двоякий подвиг борьбы с этими сугубыми страстями: плотской и душевной, – похотной, говорю, и с яростной страстью, то есть победить как природные плотские вожделения, так и страсти душевные. Ибо одно – страсти плотские, другое – страсти душевные, точно так же, как похотное и яростное – не одно и то же.

Плотские страсти содержатся в видимых плотских чувствах, каковы: сластолюбие, похоть, плотоугодие и прочее, услаждающее чувства. Душевные же страсти заключаются в невидимом и неведомом сердце, каковы: гнев, ярость, злоба, злопамятство, ненависть и тому подобные страсти, содержащиеся как злые помыслы в сердце и в свое время выступающие наружу в деле.

Об этих плотских и душевных страстях упоминает святой апостол Павел, говоря колоссянам: «Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть» (Кол. 3:5). Это – о плотских страстях. О душевных же он говорит следующим образом: «Отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу» и прочее (Кол. 3:8–9). Из этих апостольских слов ясно видно, что существуют двоякие страсти: плотские и душевные, требующие двоякого подвига от желающего исполнить бескровное и духовное мученичество.

То же видно и из слов святого Златоуста, который в похвальном слове в день памяти святого мученика Варлаама говорит о бескровном мученичестве так: «Скажет кто-нибудь: как можно подражать мученикам, когда время гонений миновало? Воистину, теперь не время гонений, но для мученичества время; не время борьбы, но время венцов; не гонят люди, но гонят бесы; не озлобляет мучитель, но озлобляет дьявол; не горящие уголья видишь, но разженное пламя похоти. Они, мученики, попирали горящие уголья, ты попирай огонь естества. Они вступали в борьбу со зверями, ты обуздывай свой гнев, как лютого, неукротимого зверя. Они претерпели нестерпимые муки, ты побеждай скверные и лукавые помышления, исходящие из твоего сердца. Таким образом ты будешь подражать мученикам, ибо ныне «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12).

Так говорит Златоуст. В этих его словах указываются оба подвига духовного мученичества, необходимые для того, чтобы бороться против похотного и против яростного. Ибо, называя в духовном мученичестве похоть плотскую огнем, а страсть душевную – ярость и гнев – неукротимым зверем, он этим указал двоякие страсти – плотские и душевные, а вместе и двоякий подвиг духовного мученичества, то есть угашение огня похоти и укрощение зверской лютости, ярости и гнева.

Уразумев двоякий подвиг бескровного духовного мученичества, посмотрим: сколь трудна в этих подвигах борьба с супротивными, чем побеждаются супротивные и сколь светлые венцы ожидают побеждающих?

Сколь велика борьба в первом подвиге духовного мученичества, то есть борьба с плотью, пусть дадут ответ на этот вопрос не находящиеся в супружестве, вдовствующие и девствующие. Не нужно говорить о вещи известной, разве напомнить кратко о том, сколь неугоден Христу Господу Богу тот, кто не борется упорно со страстями и похотями, а постоянно побеждается ими, любит их больше своего спасения и валяется в тине скверных своих дел. Сколь мерзостен всякий блудник Христу Господу, рожденному от Пречистой и Пренепорочной Девы, Источнику всякой чистоты, и потому Он вооружается против него, как против Своего врага. Ибо по апостолу: «Плотские помышления суть вражда против Бога» (Рим. 8:7), то есть человек, углубивший весь свой ум в плотские сквернодеяния и только о них мудрствующий умом своим, мечтающий только о плотских греховных вожделениях и желающий их, является великим врагом Бога. Поэтому необходимо Богу вооружаться против него, как против врага, чтобы отомстить ему за вражду.

Читаем в писаниях премудрого Соломона, как Премудрость Божия хочет приготовиться к брани: "Приимет, – говорит он, – всеоружие ревность Его, и вооружит тварь для отмщения врагам, облечется в броню правды и наденет на Себя шлем суда нелицемерного, примет щит непобедимый преподобия, изострит же внезапный гнев, как оружие», то есть внезапно «изострит гнев Свой, как меч» (Прем. 5:17–20).

Удивимся здесь прежде всего тому, что Премудрость Божия, Которая, по апостолу, «мирна, скромна, полна милосердия» (Иак. 3:17), внезапно превратившись в ярость, хочет воздвигнуть брань, изострить Свой гнев, как меч; затем рассмотрим, против кого Она острит этот меч и с кем хочет вести брань.

Писание говорит, что Она хочет воздвигнуть брань на безумных и собирает для этой брани великую силу со всего мира: «Воздвигнет мир для брани с безумными», то есть, по толкованию, все четыре стихии, из которых состоит мир, вместе с Премудростью Божией воздвигнут брань против безумных. Кто же столь безумен, что раздражает Премудрость Божию и вызывает Ее на брань? Воистину, не кто-либо иной, как человек, отдавший себя скверным делам, плотским, блудным, ибо такого Святое Писание называет безумным, говоря: «Прелюбодей за скудость ума погибель душе своей приготовляет» (Притч. 6:32). Вот на кого, как на врага, воздвигает брань воплощенная Премудрость Божия – Христос. Вот на какую великую ярость и гнев вызывает Бога грех блудный!

Воистину, и все грехи неприятны Богу, раздражают Его и побуждают к гневному отмщению, но в неодинаковой мере, ибо «всякий грех, какой делает человек, есть вне тела, – как говорит апостол, – а блудник грешит против собственного тела» (1Кор. 6:18), – против тела, которое Христос искупил Своей честной Кровью и уготовил быть храмом Святого Духа. Поэтому Он в особенности гневается на блудника и изощряет против него гнев отмщения, как это явствует и из Апокалипсиса.

Святой Богослов видит Господа, среди семи светильников ходящего, и «из уст Его выходит острый с обеих сторон меч» (Откр. 1:16). Посмотрим, на кого уготовил и изострил Господь наш меч сей? Послушаем святые слова Его, сказанные Богослову: «Ангелу Пергамской Церкви напиши: так говорит Имеющий острый с обеих сторон меч: «Имею немного против тебя, потому что есть у тебя там держащиеся учения Валаама, который научил Валака ввести в соблазн сынов Израилевых, чтобы они ели идоложертвенное и любодействовали. Так и у тебя есть держащиеся учения Николаитов, которое Я ненавижу. Покайся; а если не так, скоро приду к тебе и сражусь с ними мечом уст Моих» (Откр. 2:12, 14–16).

Посмотрим, сколь неугоден Господу всякий, кто не борется со страстями тела своего, не побеждает, а любит их, кто не угашает в себе огня похоти, но еще более возжигает его, влекомый сластолюбием, как говорится в Писании: «Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1:14).

Желающий же упорно сопротивляться своим страстям ради любви Христовой чем может побеждать их? Умерщвлением самого себя. "Умертвите, – говорит святой Павел, – земные члены ваши» (Кол. 3:5). Таков был этот святой подвижник, говоривший себе: «Усмиряю и порабощаю тело мое» (1Кор. 9:27). И никто не может иначе победить обуреваемую страстями свою плоть, как только ее умерщвлением. Однако не буду продолжать ныне слова об умерщвлении плоти по причине краткости времени. Всякий сам может достаточно видеть в житиях святых, как многие истомляли себя различными умерщвлениями, угашая в себе пламя плотского вожделения. Достаточно сказать, что умертвивший свои страсти – это добрый подвижник и мученик без крови. Более же потребно уведать увенчание этого бескровного мученичества.

Сколь светлый венец ожидает сопротивляющегося страстям, побеждающего плоть и угашающего умерщвлением огонь похоти, то можно уразуметь из кратких слов святого Киприана, который говорит о девстве так: «Девство – сестра Ангелов, одоление страстей, царица добродетелей, наследие всех благ», и в другом месте: «Чистота – это украшение благородных, вознесение смиренных, благородство худородных, утешение печальных, умножение всякой корысти, красота людей убогих, честность благочестия, умаление прегрешений, умножение мзды, подруга Создателя всех Бога».

О сколь преславный и пресветлый венец похвал ожидает побеждающего плоть и чистоту соблюдающего! Таковой не только прославится в будущем веке, но и в жизни этой почитается людьми и Богом. Ветхозаветный Иосиф, который, будучи склоняем ко греху преступной женой, избежал его, прославлен был царем Египта.

Но так говорится не только о чистоте девствующих, но и о чистоте находящихся в супружестве и вдовствующих. Именно такую чистоту сохранила святая мученица Наталия, которая и в супружестве своем соблюла целомудрие, и во вдовстве пожила чисто до самой своей кончины. Еще же говорится так и о той чистоте, которая приобретается покаянием, ибо и такую чистоту преподобный Ефрем ублажает высокими похвалами. Святой же Златоуст приписывает этой чистоте, приобретаемой через покаяние, честь девства, когда говорит о грешной жене, у ног Христовых плакавшей: «Сначала она была женой блудницей, ныне же она дева, сестра Христова, невеста Слову». Угашающего огонь похоти и побеждающего свою плоть ожидает такая же почесть и венец, как и мученика, угли огненные поправшего.

Но пора нам уже обратиться к другой борьбе во втором подвиге духовного бескровного мученичества, к борьбе, говорю, укрощения зверя гнева и ярости, страстей душевных.

Человек не возбуждается гневом и яростью сам собой, если кто-нибудь не прогневляет его, а побуждается к этому или лицемерными друзьями, или явными своими недругами, оскорбляющими и преследующими его, которые или обижают его словом, осуждают и опорочивают, или же делом его оскорбляют. Из-за этого в человеке естественно вызываются гнев и ярость, и он в свою очередь платит жестокими словами и мстительными делами. Они становятся зверями по отношению друг к другу: и обижающий терзает, как бы зубами, злыми словами и делами, и мстящий терзает, воздавая злом за зло и обидой за обиду. И тот, кто может с Божией помощью укротить этого зверя, гневную, говорю, ярость, как в себе, так и в ближнем своем, тот добрый подвижник и храбрый борец.

Но для укрощения этого лютого зверя, природной, говорю, ярости и гнева, необходима великая сила, великая крепость, которая содержится не в волосах Сампсоновых и не в бронях и оружии, а в самом кротком и незлобивом терпении: терпя победишь, не злобствуя укротишь.

Спросим премудрого Соломона, кого он назовет самым крепким и сильным? Он же отвечает нам, что нет никого крепче и сильнее, чем кроткий и терпеливый человек: «Долготерпеливый муж лучше, – говорит, – храброго и сдерживающий гнев лучше завоевателя городов» (Притч. 16:32), то есть терпение и укрощение гнева сильнее, чем храбрость витязей.

Почему же долготерпеливый лучше и сильнее, чем крепкий, и укрощающий гнев лучше овладевающего городами? Потому, что терпеливый укрощает в себе и в ближнем своем зверя, сугубую, говорю, ярость. Сначала в себе, а потом в ближнем, ибо никто не может укротить ярящегося противника своего, прежде чем не укротит самого себя, никто не может уничтожить чужую гневную страсть, прежде чем сам не искоренит ее в своем сердце, и не одолеет ничьей злобы, если прежде всего сам не сделается незлобивым.

Но гораздо труднее борьба и подвиг – усмирить своего зверя, свою ярость, чем чужую. Укрощение чужой ярости есть дело искусства, а укрощение своей – дело крепкой и сильной души. Чужая ярость возбуждается случайно, своя же – природна, естественна, а для того, чтобы преодолеть что-либо естественное, необходима несравненно большая сила, чем для того, чтобы победить какого-либо врага. Многие победили целые царства, а себя одолеть не могли. Достоин всякого посмеяния Александр Великий, который, завоевав столько царств, покорил Азию и Африку, нo только не мог укротить во гневе ближайших и расположенных к нему друзей: Филота, Клита и Калисфена. Потому «муж долготерпеливый лучше храброго и сдерживающий гнев лучше завоевателя городов», что он прежде всего побеждает в себе страсть гневную, а затем и укрощает ярость ближнего своего кротостью.

Как он делает это, объясняет святой Златоуст, который говорит: «Нет ничего сильнее кротости, ибо как возожженный огонь угашает вода, так и душу, яростнее огненной печи горящую гневом, угашает слово, с кротостью изреченное». И в другом месте: «В брани показанием храбрости бывает то, что воин убивает супостата, но еще яснее победа, когда побеждаешь обидчика терпением, ибо Бог дает тебе силы побеждать не сплетением рук, а терпением». Так говорит Златоуст.

Итак, ясно, что терпеливый и кроткий человек гораздо сильнее, чем сильный борец и храбрый воин, ибо он побеждает без оружия, одолевает без брани, что в Апокалипсисе очень хорошо объясняется в рассказе о видении Богословом Агнца.

Восхищенный в духе на небо, святой Иоанн Богослов видел Престол Божий и сидящего на нем Бога в славе неизреченной, держащего в деснице Своей книгу неведомых Божественных тайн, запечатанную семью печатями. И «Ангел сильный провозгласил громким голосом: «Кто достоин раскрыть сию книгу и снять печати ее?» И никто не мог, ни на небе, ни на земле». И начал плакать святой Иоанн: "Я, – говорит он, – много плакал». Почему? Потому что «никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу, и даже посмотреть в нее». Тогда один из старцев, сидящих окрест Престола Божия, утешает плачущего Иоанна, говоря: «Не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее» (Откр. 5:1–5).

Услышав эти слова: "Вот лев", – обратим к Нему мысленные очи наши и посмотрим, каков Сей Лев? И вот видим мы вместе со святым Иоанном, хотя и не столь быстрым и ясным умственным оком, что «посреди Престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный. И Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на Престоле. И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали пред Агнцем. И поют новую песнь, говоря: «Достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан и Кровию Своею искупил нас» (Откр. 5:6–9). Оставив изыскание о книге и печатях, мы будем говорить только об Агнце.

Не удивительно ли то, что было сказано: Вот лев, – а узрели мы не льва, а Агнца: название лев, а образ агнца? И затем: образ агнца, а сила льва: «Вот, победил Лев». Неудивительно, когда лев кого-либо побеждает, ибо он царь зверей, сильный и грозный, «похищающий и рыкающий», страшный не только для зверей, но и для людей.

Но какая сила у агнца? Какая гроза? Что он «похищает»? Какова его борьба и кто его боится? Как и кого он может победить?

Но чтобы яснее уразуметь силу, крепость и храбрость виденного Агнца, пойдем за святым Иоанном Богословом на песок морской и посмотрим, каково Его ратование, как и с какими супостатами Он борется? «И стал я на песке морском, – говорит Богослов, – и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами» (Откр. 13:1). И далее: «И увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога» (Откр. 13:11). И затем: «Зверь, выходящий из бездны» (Откр. 11:7). Все они собрались на брань. Против кого же они хотят воздвигнуть сию брань?

Слышим мы слова Ангела, говорящего Богослову: «Они будут вести брань с Агнцем» (Откр. 17:14). Удивимся снова: столько страшных зверей ополчаются против одного Агнца! Разве не может каждый из меньших зверей в одиночку одолеть Агнца? Один волк гонит тысячу овец, а в Апокалипсисе против одного Агнца собралось столько зверей! Может ли одолеть их Агнец? Ангел повествует, что Агнец одолеет их. "Агнец, – говорит он, – победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей» (Откр. 17:14). Как же победил тех зверей Агнец? Богослов говорит, что они «живые брошены в озеро огненное» (Откр. 19:20).

Уразумеем это объяснение силы, какую имеет терпеливая кротость и незлобие. Образ Агнца запечатлен кротостью, но имеет львиную силу. Кто достоин принять книгу тайн Божиих с дарами и печатями? Тихий Агнец. Кто достоин быть хвалимым и покланяемым Небесными Силами? Незлобивый Агнец. Кто силен победить тех страшных и лютых зверей, из моря, от земли и из бездны исходящих? Кроткий Агнец: «Агнец победит их». Кто господствует над дольним и горним? Терпеливый, закланный Агнец, ибо «Господь господствующих и Царь царей». Агнец сей, Богословом в Апокалипсисе виденный, является образом кротости и вместе непобедимой силы Самого «Агнца Божия, взявшего грехи мира» (Ин. 1:29), Христа, Спасителя нашего, Который в вольном страдании Своем, «как овца, веден был на заклание, и, как агнец, пред стригущим его безгласен» (Ис. 53:7), «будучи злословим, Он не злословил взаимно; страдая, не угрожал» (1Пет. 2:23).

Какого добра не соделала незлобивая и многотерпеливая кротость Его, какой чести не удостоилась? Каких зверей лютых не победила сила кротости Его? Каждый может убедиться и судить о том из Священного Писания. Кроме зверей адских, дьявола, говорю, и смерти, вольным страданием незлобивого Агнца побежденных, побеседуем и о злонравных людях.

Звери были архиереи иудейские, а с ними книжники и фарисеи, которые скрежетали на Него своими зубами, намереваясь живым пожрать Его. Звери были Пилат и Ирод, надругавшиеся над Господом нашим. Звери были избивавшие, заплевавшие, венчавшие тернием, пригвоздившие на Кресте Господа нашего. Не побеждены ли Им все эти звери и не ввержены ли в пропасть адскую? Мы же присоединим к этому, что и иных зверей Сей незлобивый наш Агнец Своею кротостью и долготерпением превратил в овец Своих.

Зверь был мытарь, чужое неправедно похищающий. Зверь был разбойник, устраивающий засады на дорогах и убивающий людей. Зверь была же наблудница, души человеческие на погибель уловляюшая. Зверь был сын блудный, вдали от отца погрязший во грехах и отцовское имение с блудницами расточивший. Сколько зверей Божие правосудие могло потребить с земли живых! Но кротость и долготерпение Агнца, Господа нашего, пощадив их по милосердию Своему, претворила их в добрых овец, из зверонравных сделала кроткими, из враждебных Себе возлюбленными друзьями Своими. И нам отсюда ясно видно, что агнчая кротость с терпением и незлобием побеждает все супротивное.

И потому, если ты хочешь одолеть врагов своих без брани, победить без оружия, укротить без труда и покорить себе, – будь кроток, терпелив, тих, незлобив, как агнец, и ты одолеешь, победишь, укротишь и покоришь. Хорошо убеждает нас в этом святой Иоанн Златоуст, который говорит так: «Пока мы будем овцами, одолеем и преодолеем, хотя бы окружили нас бесчисленные волки» (Беседа 33 на Евангелие от Матфея). Не только одолеем, говорит, но и преодолеем, если будем овцами.

Итак, мы видим, что терпение с кротостью, укрощающее яростное и гневное свирепство, побеждает в борьбе и подвиге духовном и соделывает мучеником, даже бы и без крови.

Сколько же светел венец сего подвига? Скажу дерзновенно, что он светлее, чем венец пророка Даниила, укротившего во рве львов, ибо он заградил уста львов и сделал их кроткими не своей человеческой силой; сила Божия сделала это чудо. Муж же терпеливый, кроткий, незлобивый укрощает лютых зверей – гнев, говорю, и ярость свою и ближнего своею собственной силой, хотя и не без помощи Божией. А потому разве может быть малым венец такого звереукротителя?

Итак, мы рассмотрели двоякий подвиг духовного бескровного мученичества и его светлые венцы. Пора уже обратить нам свои мысленные очи к празднуемой ныне мученице.

Святая мученица Наталия, память которой мы честно празднуем ныне, сделалась мученицей без пролития своей крови. Она совершила свое мученичество духовными подвигами, победив в себе похотное и яростное, угасив огонь похоти и сохранив свою целомудренно чистоту. Ибо когда жители града Никомидии, родины святых мучеников Адриана и Наталии, хотели овдовевшую святую Наталию насильно сочетать скверным своим браком, то она, как рассказывается в ее житии, твердо храня веру в Христа, Господа своего, и желая соблюсти непорочным свое вдовство, оставила дом, все имение и родственников, и тайно бежала в Византию. Вот угашение огня похотного: заградила уста зверей, укротив яростное в себе и в других. Кроме того, живя между нечестивыми и злонравными людьми и служа святым мученикам, находившимся в узах и в темницах, каких обид и оскорблений не приняла она и от соседей, и от темничных стражей, слуг бесовских! Снося все это с молчанием, своим незлобием и кротостью она препобеждала зверские нравы и за это сподобилась мученического венца и ликостояния на небе с теми добрыми подвижниками, которые «угашали силу огня и заграждали уста львов» (Евр. 11:33–34).

Мы же, совершая с любовью честное празднество этой мученицы, вознесем к ней, предстоящей Престолу Божию, смиренные наши молитвы, да молит Царя славы Христа о Благочестивейшем Государе нашем Царе и Великом Князе Петре Алексиевиче, подвизающемся за Отечество христианское против супостатов, чтобы дарована была ему свыше помощь и сила покорить без вреда для себя ярость враждующих, как пламя огненное горящую, и укротить, и обуздать зверское шатание льва шведского. Еще же, да молим Бога и о носящей ее честное имя благороднейшей Царевне и великой княжне Наталии Алексиевне, чтобы даровано было ей от Господа долголетнее здравие и вечное спасение. Аминь.

14. Поучение на усекновение честной главы святого Иоанна Предтечи, месяца августа, в 29 день в 1701 г. («При окончании же поприща своего Иоанн говорил: «За кого почитаете вы меня?» (Деян. 13:25))

Возлюбленные слушатели! Честного и славного пророка, Предтечу и Крестителя Господня Иоанна, коего усекновение честной главы ныне мы вспоминаем, спросили некогда: кто он? «Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты?» (Ин. 1:19). Ныне же сам Иоанн, кончая жизнь свою, запечатлевая свою проповедь своей кровью и преклоняя честную главу свою под меч Иродов, спрашивает о себе: как каждый о нем думает? «За кого почитаете вы меня?»

Пусть всякий мыслит о нем, как хочет, я же, имея в виду нынешний пятничный день крестный, день вольного страдания Господня, и видя в этот день две смерти: смерть Христа Господа – крестную, и смерть Предтечи Его от меча, скажу, что святой Иоанн был подражатель Христу, согласно тому, что говорит нам тот, кто носил язвы Господа своего на теле своем: «Подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4:16). И если о ком-либо, то о святом Иоанне Предтече прежде всего могут быть сказаны слова Послания к евреям: «Уподоблен Сыну Божию» (Евр. 7:3), ибо он был первым из святых, о которых говорит апостол: «Кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего» (Рим. 8:29).

Посмотрим, как и в чем святой Иоанн был сообразен, подобен Сыну Божию, Христу Спасителю нашему? Толкователи Божественного Писания, рассматривая вышереченные апостольские слова: «кого Он предузнал, тем и предопределил быть подобными образу Сына Своего», – объясняют, как можно сообразоваться Христу: «Крестом, – говорят они, – сообразуемся мы Сыну Божию, Христу распятому, и в том великая честь и польза наша. Ибо как здесь мы сообразуемся Христу в скорбях, так сообразны будем Ему в блаженной жизни. А потому кто не захочет нести крест со Христом? Чтобы быть сообразными и подобными Христу, Господу нашему, мы должны быть Его подражателями не в творении чудес, не в воскрешении мертвых, а в духовном ношении креста, то есть в терпеливом перенесении всех бед, скорбей, гонений и самой смерти ради Бога. Этим именно крестом, если мы хорошо несем его, мы сделаемся сообразными, подобными Сыну Божию и сопрославимся с Ним, по словам апостола: «Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим. 8:17).

Сын Божий естественный, желая, чтобы сыны Божии приобщенные были сообразны Ему на земле не в чем-либо ином, как в страданиях, показал это Свое хотение при Своем рождестве. Ибо, сойдя с неба в землю, чтобы возвести от земли на небо род человеческий, и родившись от Пречистой Девы в Вифлееме, тотчас же дарует спасение четырнадцати тысячам младенцев, подобных Ему в младенчестве, и дарует его не иначе, как только мученичеством, чтобы те, которые будут сообразны Ему в небесной славе, прежде всего были сообразны Ему на земле в страдании.

Ныне празднуемый святой Иоанн Предтеча явил себя сообразным Спасителю в страдании, на что хорошо указывает и самый настоящий день пятничный – день воспоминания о двух тех смертях. И когда воспоминание о двух смертях соединяешь в одно место, то видишь как бы одну истину. Взят и связан Христос: «Взяли и связали Его» (Ин. 18:12). Взят и связан святой Иоанн, ибо «Ирод, взяв Иоанна, связал его и посадил в темницу за Иродиаду» (Мф. 14:3). Умирает Иоанн в темнице; и во время смерти Христовой тьма была по всей земле (Лк. 23:44). Христос преклонил на Кресте главу Свою, Иоанн преклонил главу свою под меч; и оба проливают кровь свою. Иоанн пострадал за истину с радостью. Христос, Сама Истина, пострадал за наши неправды: «Тот грехи наши понес» (Ис. 53:4).

Так, сообразуясь между собой в смерти, Господь и раб, Христос и Предтеча беседуют друг с другом по Писанию: «Возлюбленный Мой Мне, и Я ему» (Песн. 2:16), Христос говорит: «Возлюбленный Мой Иоанн, раб Мой и Предтеча Мой подобен Мне, а Я ему». Иоанн же отвечает: «Иисус Христос, Господь Мой, «у Которого я недостоин развязать обувь на ногах» (Деян. 13:25), сообразен мне, ибо принял на Себя образ мой, и я подобен Ему, умирая от беззаконного Ирода, как Он от синагоги иудейской».

Разве только в том можно усмотреть между ними разницу, что Христос умер на Кресте, а Иоанн усечен мечем. Но это случилось для того, чтобы сбылись слова, сказанные Иоанном: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин. 3:30). Христос возрос высоко, вознесенный выше всех на Кресте, Иоанн же умалился мечом и отпавшею от тела на землю главой поклонился до ног Христу Господу своему, до ног, стоящих на Кресте, что он предвидел пророческими своими очами.

Но не только в страдании, а и во всей жизни своей, начиная с рождения, святой Иоанн был отчасти сообразен и подобен Христу, Господу своему. О рождении его святой Амвросий говорит: «Подобало, чтобы Предтеча, предшественник Господа, имел в рождении своем некоторое подобие с Господом».

В чем же было это подобие? В следующем: один и тот же Архангел Гавриил возвещает зачатие обоих – сначала Захарии, потом Пречистой Деве Марии. Один Бог Отец посылает обоих в мир: посылает Предтечу: «Вот, Я посылаю Ангела Моего» (Мк. 1:2), посылает и Христа: «когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего Единородного» (Гал. 4:4). Христос рождается от неискусобрачной Девы, Иоанн – от неплодной, состарившейся матери, и о рождении обоих радуются многие. Господь постился в пустыне, и Иоанн пребывал в пустынях до самого дня своего появления пред Израилем. Одно начало проповеди Того и другого: «Иисус начал проповедовать и говорить: «Покайтесь» (Мф. 4:17), и Иоанн «проповедует в пустыне иудейской и говорит: «Покайтесь» (Мф. 3:1–2).

Так, Иоанн, сообразуясь Господу и в рождении, и в жизни своей, явил себя сообразным Ему и в страдальческой смерти своей. Ибо Господа умертвила злоба иудейская, а Иоанна – злоба Иродиадина. Оба пострадали за грехи людские: Иоанн за грехи Ирода и Иродиады, а Христос – за грехи всего мира. Различие только в том, что смерть Иоаннова принесла не спасение Ироду и Иродиаде, а погибель, смерть же Христова даровала всем желающим избавление. Иоанн пострадал из-за Иродиады, Христос же из-за праматери Евы.

Настоящий пятничный день тайно говорит мне: знаешь ли, за что они оба пострадали? Не знаю. Они пострадали за один грех человеческий. За какой? За грех нечистый, грех скверных плотских деяний. Посмотри, и ты увидишь, так ли это. Я же, внимая дню пятничному, припоминаю, что древние звездочеты или баснотворцы-поэты посвятили этот день некоему небесному знамению, некоей планете, именуемой Венус или Афродита, а этим именем называлась некогда языческая богиня, богиня плотских деяний, которые описал апостол: «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота» и прочее (Гал. 5:19). И когда я вижу в один день двух страждущих, раба и Владыку, твердо верую, что оба они страдают за один грех – за нечистоту плотских человеческих деяний.

Разве не за нечистоту Иродову и Иродиадину пострадал святой Иоанн? А Христос за что пострадал? Вы скажете, что Он пострадал из-за невоздержания прародителей, преступивших заповедь Божию и вкусивших от запрещенного древа? Я же скажу: не от того ли яблока зародилось у прародителей семя тления и похоть плоти? Ибо тотчас же познали они наготу свою, ощутили в своих членах иной закон, закон плоти, воюющий против закона духа, и стали стыдиться друг друга и прикрывать свою наготу смоковными листьями. И за этот-то грех, более же всего за нечистоту плотскую, наказывал Бог людей первого мира то потопом, то огнем серным. Потом Он и Сам, как понесший на Себе грехи всех, принял казнь смертную. Ныне же особенно этим грехом, то есть плотской нечистотой, вторично распинается теми, которые живут блудно, которые «члены Христовы делают членами блудницы». Для обоих смертей – Христовой и Иоанновой – одна причина: нечистота человеческая. Иоанн умер однажды, а Христос еще и в нас умирает. Ибо каждый раз, когда кто-либо дерзает совершать скверное плотское беззаконие, он распинает в своих членах Христа. Оскверняя члены свои, он оскверняет не свои члены, а Христовы, ибо они искуплены Кровью Христовой, как говорит и апостол: «Вы не свои, ибо вы куплены дорогою ценою» (1Кор. 6:19–20).

Христос восшел на Крест, чтобы упразднить силу дьявола. Но в чем, как не в плотском, похотном грехе утвердилась вся сила дьявола? Ибо страсть эта всех побеждает, ее же редко кто может одолеть. Все ей служат: и премудрые, и сильные, и богатые.

Вспомню здесь одну древнюю еллинскую басню, подходящую нашей беседе. Собрались некогда в один сонм все еллинские боги на состязание, каждый желая показать свою силу, насколько кто может, и каждый явился со знамением своей силы. Дий, или Зевс (Юпитер) пришел с молнией, которую держал в руке в знак своей премудрости или царской светлой власти и чести, ибо он считался царем над богами. Аполлон явился с луком и стрелами, которые носил в знак своего благополучия. Геркулес пришел с копьем в знак своей силы. Арес (Марс) – с мечом в знак храбрости, Гермес (Меркурий) пришел или, лучше, прилетел на златых крылах, и это – в знак своего богатства. Прочие явились с другими знамениями и орудиями силы своей, и каждый из них похвалялся, что один может то, другой – другое.

После же всех вошел к ним некий юноша, называвшийся Купидоном, то есть божок плотской похоти, с закрытыми платком глазами. Встав посреди них, он внезапно с дерзновением бросился на них, несмотря на то, что ничего не видел, и отнял у всех знаки их силы, которыми они хвалились. Отнял молнию у Зевса, лук и стрелы у Аполлона, копье у Геркулеса, меч у Ареса, златые крылья у Гермеса, и у прочих невозбранно отнял другие знамения их сил, и никто не мог сопротивляться ему, все подчинились. Видя это, другие, стоявшие вне, воскликнули: над всем преобладает плотская любовь.

Значение этой басни таково: хотя еллины, не знавшие Истинного Бога, и хвалились своими многочисленными суетными богами, называя их крепкими, сильными и непобедимыми, однако, не стыдились открыто говорить о них истину – истину о том, что боги их побеждались Купидоном, то есть плотской похотью, и все служили этой страсти. Хотя эта басня и еллинская, но весьма приличествует к обличению злых нравов наших. Разве не так же случается и у нас, христиан? Разве не побеждаются все этой страстью, мудрые и сильные, храбрые и богатые?

Один как Зевс благоразумен, сияет премудростью, славой и честью подобно молнии, но как только отдается плотский похоти, она отнимает у него ту молнию, делает ум его потемненным, славу его опорочивает и честь превращает в бесчестие. Другой пребывает в благополучии как Аполлон, силен как Геркулес, храбр как Марс, богат как Гермес. Но когда побеждается Купидоном, то есть скверной плотской похотью, то губит все, ибо в ней содержится вся бесовская сила, и ничто не может противостоять силе похоти.

Купидон же, или плотская похоть, имеет закрытые платком очи потому, что отдавшийся ей как бы лишается очей, не видит ничего. Не видит ни бесчестия своего, ни славы. Не видит, что его все оскорбляют; не видит, что и ум, и крепость здравия, и имения его истощаются и губятся. Не видит, наконец, и своей вечной погибели.

Многие боролись против этого врага разными оружиями, разными, говорю, подвигами, постами, молитвами, всенощными бдениями, трудами и неизреченными умерщвлениями своего тела и едва могли отразить его. Желая изгнать и истребить в людях силу беса сего, грех скверных плотских деяний, Господь и раб Его, Христос и Предтеча Его, оба пострадали, и пострадали в тот день, который был посвящен древними скверной Венере, чтобы показать, что не за что-либо иное, как за греховные плотские скверны наши умерли Сын Божий и великий Его пророк.

О нечистота наша плотская, окаянная! Сколь сильна злоба твоя, если ты приводишь к смерти даже Источник чистоты, Христа Бога, и рабов Его, неповинных руками и чистых сердцем (см. Пс. 23:4)!

Прикрытые и завязанные очи имеет плотская похоть потому, что она не видит ни себя, ни кого-либо другого, ибо нечистый блудник не видит ни своей мерзости, ни страшного Судии Бога, не помнит о грозном Божьем суде. И едва ли что-нибудь так изгоняет из ума Бога и приводит в забвение, как скверное беззаконие похотных деяний.

В церковной истории читаем, что нечестивые, ненавидящие Господа нашего Иисуса Христа, желая истребить на земле пресвятое имя Его, чтобы оно не было ведомо следующим родам, закопали честный Его Крест, и вместе с ним два креста разбойников глубоко в землю там же, на Голгофе, и, набросав в том месте землю и камни, сделали на той горе могилу, как бы другую гору. А на том месте, где был распят Господь наш, нечестивый царь римский Адриан построил идольское капище, в котором поставил кумир Венеры. И совершались там долгое время многие греховные плотские мерзости, пока, наконец, святая Елена не очистила это место и не обрела святой крест.

Рассмотрим то дьявольское коварство: чем хотело оно истребить в людях память о страданиях Христовых? Венерой, грехом плотских похотей и блудными нечистотами. Воистину, и ныне творится то же! Есть ли сердце, подобное Голгофе с Крестом и распятием Христовым и не имеющее пред своими мысленными очами ничего иного, кроме Господа нашего «Иисуса Христа, и притом распятого!» (1Кор. 2:2) Ибо когда в сердце входит греховная похоть и удерживается в нем сладострастием, тотчас же забывается там Христос и через забвение глубоко погребается, а на том месте дьявол поставляет Венеру, то есть память и любовь какого-либо блудного лица, которого возлюбит человек грешный и к которому воспылает похотью.

Обращаясь к настоящей евангельской истории, мы увидим, что сначала святой Иоанн Предтеча был в сердце Ирода: «Ибо Ирод боялся Иоанна, зная, что он муж праведный и святой, и берег его; многое делал, слушаясь его, и с удовольствием слушал его» (Мк. 6:20). Потом же, когда в его сердце вошел грех плотской похоти – прелюбодеяние, – и Иоанн, и учение его полезное тотчас же погребены были забвением, а их место занял идол Венеры, то есть Иродиада.

Мы же, рассматривая обе истории: о Христе и Иоанне и сравнивая их, видим, что они подобны, сообразны друг другу. И потому, святой Предтеча, на вопрос твой: «За кого почитаете вы меня?» – мы ныне отвечаем: ты подобен Христу, сообразен Ему постольку, поскольку жизнь и смерть Христова отображаются в твоей жизни и смерти, и твоя жизнь и смерть – в жизни и смерти Христовой!

На вопрос святого Иоанна: «За кого почитаете вы меня?» – можно бы дать в ответ много великих титулов – назвать его Ангелoм, посланным пред лицом Христовым, денницей и светильником света, другом Жениховым и иными почетнейшими наименованиями. Но все эти наименования и титулы соединяются и заключаются в одном, когда мы называем его подобным Христу, сообразным Сыну Божию, если и не во всем, то есть не в Божестве, не в Божественной силе Его, то в человечестве, и то, впрочем, отчасти, как говорит вышеупомянутый св. Амвросий: подобало, чтобы Предтеча Господень имел нечто подобное с Господом, а именно следующее. Как свеча горящая имеет некоторое подобие с солнцем, ибо солнце, как и свеча, освещает и согревает, однако же солнце делает это несравненно сильнее, чем свеча, – так и между Христом и Иоанном существует подобие: Христос подобен солнцу, а Иоанн – свече, ибо он, как говорит Господь, «был светильник, горящий и светящий» (Ин. 5:35). Но хотя Иоанн имеет лишь некоторое подобие со Христом, только отчасти, но все же имеет, и имеет столько, сколько не может иметь весь мир, ибо «из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя» (Мф. 11:11).

Итак, слушатель мой, мы уже ответили святому Иоанну на вопрос его: «За кого почитаете вы меня?» Мы считаем его подобным и сообразным Сыну Божию, Христу Спасителю нашему.

Я окончил беседу о святом Предтече, но не окончил беседы о том грехе, за который пострадали святой Иоанн в темнице и Христос на Кресте. Пострадали же они, как сказано, за нечистоту человеческих похотей. Что вы, слушатели, думаете о таких людях, которые валяются в скверных плотских нечистотах без воздержания и покаяния? За кого почитаете вы их? Мы считаем их далеко отстоящими от образа и подобия Сына Божия, считаем их подобными и сообразными мерзкому дьяволу ибо «кто делает грех, тот от диавола» (1Ин. 3:8). Что я говорю: подобными дьяволу! Не считаем ли хуже дьявола? Ибо и дьяволы гнушаются телесной нечистотой блудных людей, как говорит блж. Августин: «О окаянная нечистота, от которой убегают Ангелы, узрев которую, смежают свои очи дьяволы!» Посмотрим, как смежают очи дьяволы при виде блудной нечистоты человеческой.

Вспомню здесь один случай. Некий волхв, один из так называемых чернокнижников, по обычаю волшебного учения своего вызывал к себе дьявола для некоторого служения ему. Дьявол долго не появлялся, а волхв не переставал умолять и призывать его. Наконец дьявол явился к волхву, явился в образе человеческом и, стоя вдали, закрывал нос свой перстами. Тогда волхв спросил дьявола: «Что это значит?» И дьявол отвечал ему: смрад блудодеяния твоего не допускает, чтобы я приблизился к тебе.

О блудник окаянный! До какого же крайнего окаянства ты доходишь, что не только Бог и святые Ангелы Его, но и самые нечистые бесы гнушаются нечистотой твоей и, видя ее, смежают очи свои, затыкая ноздри от ее смрада!

В церковных сказаниях мы находим и другое повествование, как человек на исповеди рассказывал, что когда он совершал беззаконную плотскую нечистоту, был слышен голос дьявола, который, как будто стоя за стеной, страшно загоготал и трижды сказал: «Фе, фе, фе»! Рассудите же! Сам бес, любящий падение человеческое, стоит за стеной, как бы не желая смотреть на совершаемую нечистоту. И справедливыми кажутся слова Августиновы, что дьяволы, видя блудную нечистоту человеческую, смежают очи.

Вспомним здесь и то ужасное событие, о котором пишет блаженный Иероним, что в ночь, когда от Пречистой Девы родился Спаситель наш Христос Бог, – все во вселенной, кто оказались совершающими содомский грех, были поражены и умерщвлены огнем и молниями во время своего греховного дела. Ибо, входя в мир через пречистое Свое рождество, Источник чистоты Христос не попустил, чтобы в час рождения Его в мире совершался тот грех, который Он некогда не хотел созерцать с высоты неба и в один час истребил за него пять содомских городов.

Услышь сие и внемли, о пребеззаконный и прескверный содомитянин! Вострепещи душой и телом, чтобы Бог не поразил тебя свыше громом и молнией, чтобы не повелел земле раскрыть под тобой уста свои и низвести тебя живым в ад!

О нечистота плотская, похотная, греховная! Нечистота, которая хуже пса, более скверная, чем червь, более нечистая, чем все нечистоты, мерзкая даже дьяволу, а сердцу любострастному, любосластному и грехолюбивому приятная, сладкая и прелюбезная! Мне стыдно говорить это. О если бы мы стыдились и делать то, чего несравненно более нужно стыдиться на Страшном Суде Божием пред тьмами тем святых Ангелов и собором всех святых!

Этими словами я окончу мою беседу, чтобы знал всякий, сколь мерзостна плотская, греховная похоть, сколь вредна и пагубна, сколь ненавистна Богу и святым Его и гнусна даже для бесов. За обличение ее пострадал от Ирода ныне празднуемый святой Иоанн Предтеча. Я же не хочу более обличать ее, чтобы не заслужить чьей-либо ненависти, и молю Господа моего, чтобы по молитвам раба Своего угоднейшего, святого Иоанна Предтечи, отогнал от нас греховные, плотские желания и даровал желания духовные, небесные, богоприятные! Аминь.

15. Поучение на день святого Архистратига Михаила, месяца сентября, в 6 день в 1705 г.

Созерцая изображенное на иконе чудо святого Архистратига Михаила, почитаю благочестным поклонением двух Ангелов, слушатели благочестивые! Двух, говорю, Ангелов: одного бесплотного – святого Архистратига Михаила, другого – во плоти – преподобного Архиппа.

Один из них Ангел по естеству, другой Ангел по чину ангельскому, то есть иноческому, и по благодати преподобнической. Один Ангел по действиям, другой по жизни. Один – воевода Сил Небесных, другой – воевода сил добродетельных, ибо собрал в жизни своей добрых делателей, как бы полки воинственные. И оба вооружаются против одного невидимого супостата: один сияет небесной славой, другой также не лишен ее, по Писанию: «Праведники воссияют, как солнце, в царстве Отца их» (Мф. 13:43). Один держит в руках копье, которым рассекает камень, другой же имеет в устах молитву, как бы копье, которым поражает гонителей Церкви. Один погружает в камни поток реки, другой же источает из очей слезные реки, в высоту небесную текущие.

Оба они чудотворцы, оба предстоят Богу, оба Ангелы, оба служители Господни, к обоим можно отнести слова Писания: «Ты творишь Ангелов Своих духами» (Пс. 103:4). Духи, ибо один дух, как не имеющий плоти, другой духовен во плоти.

Низко поклонившись обоим этим Ангелам, и с любовью облобызав их честную икону, я поразмыслил, о чем бы мне сказать проповедь в день их празднества. И сказал в себе: об известной и всем явной вещи говорить не подобает. Кто не знает, как совершилось чудо святого Архистратига Михаила в Хонах, или какова была богоугодная жизнь преподобного Архиппа? Если же кто-либо и не знает их в совершенстве, может прочитать рассказ об этом в книге. Что же? О чем бы мне сказать свое слово?

Настоящее празднество совершается в обители духовных мужей, носящих на себе ангельский чин, а потому побеседуем о том, каким образом плотской человек может быть духовным, подобно бесплотному духу ангельскому. И да будет слово сие на пользу нашу, «при Господнем содействии и подкреплении слова» (Мк. 16:20).

Каждый христианин, рожденный «водой и Духом» (Ин. 3:5), должен быть духовным. Я говорю здесь не только о чине духовном, но и обо всех вообще мирских людях, ибо ко всем говорит апостол: «Оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу. Ибо живущие по плоти о плотском помышляют, а живущие по духу – о духовном. Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные – жизнь и мир, потому что плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут. Посему живущие по плоти Богу угодить не могут. Но вы не по плоти живете, а по духу, если только Дух Божий живет в вас» (Рим. 8:4–9). Здесь апостол назвал плотскими еллинов, ибо в них не было ничего духовного: ни ведения Истинного Бога, ни надежды на спасение. Духовными же назвал христиан, которых и тела именует храмами Святого Духа: «Тела ваши суть храм живущего в вас Святаго Духа» (1Кор. 6:19). Итак, каждый христианин должен быть духовным.

Человек называется духовным по духу, если имеет в себе Духа Божия, как говорит о себе апостол: «Думаю, и я имею Духа Божия» (1Кор. 7:40). Не имеющий в себе Духа Божия – плотской, а имеющий в себе Духа Божия духовен, хотя и во плоти, как говорит апостол: «Ходя во плоти, не по плоти воинствуем. Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом» (2Кор. 10:3–4). Не имеющий же в себе Духа Божия, хотя бы казалось, что он совершает духовные подвиги, все же плотской и как таковой угодить Богу не может. А потому надлежит каждому рассматривать самого себя, имеет ли он в себе Духа Божия.

Апостол указывает два духа, противные друг другу, говоря: «Мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога» (1Кор. 2:12). Эти два духа: Дух Божий и дух мира столь различаются между собой, как восток и запад, как белое и черное, как свет и тьма, день и ночь, ибо каждый из них имеет свои действия, каждый живет и действует в свойственных ему людях, так что богоугодные люди говорят: «Мы приняли не духа мира сего, а Духа от Бога», а небогоугодные, если не говорят словами, то показывают на деле, что они приняли не Духа Божия, а дух мира сего, и всегда имеют его в себе.

Поэтому святой Иоанн Богослов советует: «Возлюбленные! Не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они» (1Ин. 4:1), ибо человеческое естество склонно более ко злу, чем к добру, как сказано в Писании: «Помышление сердца человеческого – зло от юности его» (Быт. 8:21). Греховный человек гораздо чаще следует своей похоти, чем воле Божией, и опечаливает в себе Духа Божия, прогоняя Его от себя. И потому мало в ком из людей остается след Духа Святого, а в иных нет и никакого следа. Потому умножились в мире этом различные духи, не подобные Духу Святому, так что как бы о нас сказаны слова Господа нашего, изреченные о сынах Зеведеевых: «Не знаете, какого вы духа» (Лк. 9:55).

Итак, надлежит рассматривать духи, от Бога ли они? Есть Дух Божий, и есть дух льсти – дух мира сего. Есть дух смирения, и есть дух гордыни. Есть дух терпения и кротости, и есть дух ярости и гнева. Есть дух целомудрия, и есть дух нечистоты. Есть дух нестяжания, и есть дух сребролюбия. Есть дух правды, и есть дух неправды. Есть дух любви, и есть дух ненависти. Есть дух простоты сердечной, и есть дух коварства. И потому «не всякому духу верьте, но испытывайте духов, от Бога ли они».

Но кто же может узнать их? «Приступит человек, и сердце глубоко» (Пс. 63:7), а глубина сердечная неисследуема. «Кто из человеков знает, – говорит апостол, – что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем» (1Кор. 2:11)? Однако, познать это отчасти можно, как и Христос Господь говорит о некоторых: «По плодам их узнаете их» (Мф. 7:16, 20). Дерево доброе узнается по доброму плоду, а дерево злое – по злому плоду. Добрый же человек узнается по доброте его, а злой по злобе его: «Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое» (Мф. 12:35).

Дух Господень – это Дух правды, «и нет неправды в Нем» (Ин. 7:18). Не солгал Бог никому: «Верен Господь во всех словах Своих и свят во всех делах Своих» (Пс. 144:17), не обманул никого. Праведен и преподобен Господь, не обольстил Он никого: «Лести не было во устах Его» (Ис. 53:9). Что Он сказал кому-либо словами, то исполнил и на деле. Обещал Аврааму умножить племя его, как звезды небесные и как песок на берегу моря, – и оправдал это делом. Обещал устами пророков Своих прийти с неба на землю, воплотиться от Пречистой Девы и пострадать для спасения человеческого – и исполнил это на деле. Обещал воскреснуть на третий день после страданий и смерти, и оправдал слово Свое делом. Обещал ниспослать Духа Святого от Отца на Своих учеников, и исполнил это на деле. Обещал вечно жить с людьми Своими, и держит Свое обещание, говоря: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). Обещал верным рабам Своим жизнь вечную – и мы ожидаем ее несомненно: «Чаем воскресения мертвых и жизни будущаго века». Итак, Дух Господень – это Дух правды, и всякий делающий, говорящий и помышляющий правду и удаляющийся от всякой лжи имеет почивающим на себе Духа Господня, Духа правды, направляющего его к вечной жизни.

Спросил некогда Давид Господа: «Господи! Кто обитает в жилище Твоем или кто поселится на святой горе Твоей?» И услышал он в ответ от Духа Святого, говорившего в сердце его: «Тот, кто ходит непорочно и делает правду, говорит истину от сердца своего; тот не льстил языком своим и не делал ближнему своему зла» и прочее, как пишется в псалме (Пс. 14:1–3 и сл.). Отсюда ясно, кому открыт благополучный вход в царствие небесное: тому, кто подобно кораблю, гонимому по морю попутным ветром к пристани, достигает неба, управляемый Святым Духом; тому, кто делает и говорит правду, не льстит языком своим и не делает ближнему своему зла.

Дух мира сего – это дух лести, исполненный неправды, коварства, лукавства, ибо мир сей только обольщает любящих его, а сам лжет и обманывает. «Лживы сыны человеческие», – говорит святой Давид (Пс. 61:10). Обещает мир богатства, здоровье, долгоденствие: «Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». Но правда ли это? «В сию ночь душу твою возьмут у тебя» (Лк. 12:19–20). Вот конец лживого мирского обещания и надежды: обещает честь и славу, а дает бесчестие.

Не обещал ли он Аману такую славу и честь, что он будет вторым после царя Артаксеркса? Но исполнил ли обещание? Нет! Солгал, повесив его на древе в пятьдесят локтей. Не обещал ли счастье славному Велизарию, полководцу и страшному для врагов воину при царе Юстиниане? И исполнил ли? Нет, солгал, лишив его всех имений и очей, и сделал нищим, просящим милостыню.

Всякий читавший историю знает о первейшем боярине царя римского Тиверия, Сеяне. Сколь обнадеживал его мир, увлекая фортуной, говоря, что он будет вторым повелителем и управителем царства римского! И не обманул ли его мир суетный и льстивый? Воистину, обманул, ибо внезапно, в один час отнял у него честь, славу и имение, обезглавил его и три дня с поруганием влачил его труп по всему Риму, а затем бросил в реку Тибр.

Да и говорит ли кому-либо правду этот лживый мир? В словах его мед, а в делах желчь. Обещает много, а дает ничто. Питает надеждой, а велит есть камень. Подобен мир этот учителю и наставнику своему, князю тьмы, который есть "отец лжи" (Ин. 8:44). Желая искусить постящегося в пустыне Господа своего, он показывает Ему все царства мира и затем камни, говоря: «Скажи, чтобы камни сии сделались хлебами» (Мф. 4:3).

О окаянный дьявол! Если обещаешь отдать все царства мира, зачем хочешь накормить алчущего камнями? Почему не сладкими яствами, не царской трапезой? Почему даже не простым, сухим хлебом? Разве во всех тех царствах, которые ты показываешь, не найдется единой крохи хлеба, чтобы утолить голод алчущего? Как можешь ты дать все царства, сам не имея ни единого куска хлеба, а одни только голые и ненужные камни? О нищий и лживый! Но таков же и ученик сего искусителя – мир сей. Он нищ, ибо все, что имеет, временно и тленно, и только кажется имеющим, на деле же ничего не имеет. Он лжив, ибо никогда, как сказано, не говорит правды.

Итак, делающий неправду, любящий ложь и коварно обольщающий друга своего имеет в себе не Духа Господня, а духа мира сего, духа лжи, духа льсти, и таковой льстит и лжет как Иуда: «Слова его мягче елея, но они суть стрелы» (Пс. 54:22). В устах его слово, мягкое как елей, в сердце же его злоба, острая как стрела. Мягка, как елей, льстивая беседа, остро, как рожон коварство в уме. Мягка, как елей, лицемерная, внешняя дружба, остро как нож предательство внутри. На устах: «Радуйся!» – а на деле: «Это он, «возьмите его!» (Мф. 26:48). Иоав, полководец Давидов, завидуя Амессаю, приступил к нему с лживым приветствием, говоря: «Здоров ли ты, брат?» И взял Иоав правой рукой за бороду Амессая, чтобы поцеловать его, и ударил его мечом в живот его, и выпали внутренности его на землю, и он умер» (2Цар. 20:9–10). О льстивое целование! О коварное лобзание! О лживое братство! На устах – «Брат»: «Здоров ли ты, брат?» – а на деле горькая смерть: "и умер".

О дух мира сего, льстивый, лукавый, лживый! Кому ты сделал какое-либо добро? Кто стремящийся к тебе не отвергнут? Кто стоящий за тебя не пал? Кто уповающий на тебя не погиб? Кто любящий тебя не обольщен? Кто услаждающийся тобой не вкусил горести безмерной?

За такие мои слова не прогневался ли на меня дух мира сего? И будет так, ибо не любит он правды, как любит ее Дух Господень. Дух Господень незлобив, «будучи злословим, Он не злословил взаимно» (1Пет. 2:23). И если бы кто-либо из имеющих Духа Господня был в чем-либо обличаем, он не только не прогневается, но еще более возлюбит, согласно Писанию: «Обличай мудрого, и он возлюбит тебя» (Притч. 9:8). Не таков дух мира сего: правды ему не говори! Не любит: «Не обличай злых, чтобы они не возненавидели тебя» (Притч. 9:8). Дух мира сего бежит от правды, чтобы не быть обличаемым ею.

Пример – Пилат, судья неправедный, осудивший без вины на смерть Господа нашего. Истязуя Господа в претории и услышав из пречистых уст Его слова: «Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего», – Пилат тотчас же спросил Господа: «Что есть истина?» И, сказав это, опять вышел к иудеям» (Ин. 18:37–38). Во-первых, каким образом судья иерусалимский, поставленный кесарем для правосудия, не знает правды и спрашивает: «Что есть истина?» Во-вторых, почему, спросив о правде, об истине, не ждет ответа, но тотчас уходит вон: «Сказав это, вышел»?

Подожди немного, Пилат! Послушай Истинного и Неложного Учителя Истины, Христа Господа! Узнай, что есть Истина! Если не знаешь ее, научись, постой, чтобы узнать, как нужно творить суды по правде! Спрашиваешь и уходишь вон, ищешь истину и бежишь от нее! Бежит Пилат, не хочет услышать правду! Как только спросил Христа: «Что есть истина?» – тотчас же совесть начала обличать его в бесчисленных неправдах, в мздоимстве, грабеже, хищениях и в самом том неправедном смертном суде над Христом. Испугавшись, чтобы не быть обличенным Христом во всех своих неправдах, вышел вон, не ожидая ответа на свой вопрос. Из этого примера видно, как правда бежит от неправды, как ложь не совмещается с истиной, а дух мира сего с Духом Господним.

Дух Господень подает блага всем, почему и разделяется в Исаином пророчестве на семь дарований. «Почиет на нем, – говорится там, – Дух Божий, Дух премудрости и разума, Дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия, Дух страха Божия» (Ис. 11:2–3). Благодетельство Духа Святого изъяснено и в церковных песнях в неделю Пятидесятницы: «Дух премудрости, Дух разума, благий, правый, умный, обладаяй, очищаяй прегрешения; Бог и боготворяй, Огнь от Огня исходяй, глаголяй, деяй, разделяяй дарования» (Стихира на хвалитех 3-я).

Дух Господень не может не благодетельствовать не только достойным, но и недостойным, как Сокровище благих: «Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф. 5:45). Поэтому и каждый человек, делающий добро ближним, имеет в себе Духа Господня, по словам псалма: «Праведный же щедро дает» (Пс. 36:21). Дух же мира сего скуп, берет и не возвращает, и только кажется благодетельствующим, на деле же не таков. О властителях языческих народов Господь говорит в Евангелии: «Владеющие ими благодетелями называются» (Лк. 22:25).

Заметим последнее слово: называются – и спросим, почему Господь не сказал: «Обладающие ими – благодетели», а только «называются благодетелями»! Он сказал так для того, чтобы показать нам дух мира сего, который не может творить благодеяния и только по имени называется благодетельным.

«Владеющие ими благодетелями называются» – только называются благодетелями, но на самом деле они не благодетели. Имеют название благодетелей, а дело злодетельное. По-видимому, именно в этом смысле святой апостол Иаков говорит: «Не богатые ли притесняют вас, и не они ли влекут вас в суды? Не они ли бесславят доброе имя, которым вы называетесь?» (Иак. 2:6–7). Не может дух мира сего благодетельствовать кому-либо. Он может только оскорблять, грабить, похищать, не быть довольным и не насытить желания своего, как коровы, виденные во сне фараоном, «видом худые, но съели коров тучных и не насытились» (Быт. 41:4), или как зверь, виденный пророком Даниилом, «пожирающий и сокрушающий, остатки же ногами попирающий» (Дан. 7:7). Всякий, кто обижает и грабит чужое, имеет не Духа Господня, а духа мира сего.

Но обратимся вновь к бесплотному духу – к святому Архистратигу Михаилу и к духовному, ангелоподобному мужу, имевшему на себе Духа Божия, к преподобному Архиппу. У людей есть поговорка: подобный подобного себе любит. Любят святые Ангелы небесные земных Ангелов, то есть тех, которые, будучи исполнены Духа Божия, уподобляются им в жизни своей. С любовью пришел на помощь преподобному Архиппу святой Архистратиг Михаил, ибо преподобный Архипп был подобен святому Ангелу, во плоти подражая бесплотным.

Но не буду продолжать свое слово, ибо недостает мне времени исследовать и подробно исчислить различие духов, и потому напомню только одно апостольское слово: «Все, водимые Духом Божиим, суть сыны Божий» (Рим. 8:14) – и прибавлю к этому обратное: все, водимые духом мира сего, суть сыны мира сего. Кто же они, водимые Духом Божиим? Те, которые слушают и повинуются Святому Духу. Кто же водится духом мира сего? Те, которые слушают и повинуются миру сему.

Дух Божий говорит: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мк. 12:31), а дух мира сего говорит: «Возненавидь его как врага». Дух Божий говорит: «Не гневайся напрасно на брата твоего» (Мф. 5:22), а дух мира говорит: «Не только гневайся, но и оскорбляй, бей и убивай его». Дух Божий говорит: «Не пожелай имений ближнего твоего», а дух мира говорит: «Похищай, отнимай насильно». Дух Божий советует: «Очисти себя от всякой скверны плоти и духа», а дух мира предлагает греховное сладострастие.

О сколь часто Дух Божий побуждает грешного человека к покаянию! А дух мира говорит: «Еще будет время! Успеешь покаяться! Кто следует и руководится советом Духа Святого, тот сын Божий и может сказать о себе: «Дух Господень на Мне» (Лк. 4:18), – а кто слушает и повинуется духу мира сего, тот не сын Божий, а сын мира сего суетного, сын гнева, сын геенны, не обладаемый Духом Господним.

Итак, слушатели возлюбленные! Рассмотрев отчасти различие духов, будем подражать добрым и отвращаться от злых, молясь Богу и говоря: «Господи! Духа Твоего Святого не отними от нас!» (Пс. 50:13). Аминь.

16. Поучение первое на Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня, месяца сентября, в 14 день («Кресту Твоему покланяемся, Владыко!»)

Достойно и праведно поклоняться Кресту Христову, слушатели возлюбленные! Ибо этим благословенным древом «смерть умертвися» и «живот даровася». Первым древом райским мы умертвились, древом же крестным получили жизнь. Первым изгнаны были из рая, вторым же, как по лествице некой, восходим на небо. Первым победил нас враг, этим же благословенным древом Креста Господня мы побеждаем врагов наших. А потому древо это благословенное достойно почитания.

Если то оружие, которым некогда Давид победил и обезглавил Голиафа, было в великом почитании и с честью сохранялось за алтарем в храме Соломоновом, то тем более достойно почитания и поклонения оружие крестное, которым Христос Господь победил не человека Голиафа, а Голиафа адского – дьявола со всем его воинством. Как Голиаф гордился и думал, что нет никого у израильтян, кто бы мог победить его, и, однако, был побежден и обезглавлен кротким и юным Давидом, чтобы понести больший позор, так и прегордый дьявол гордился и думал, что его победить никто не может, ибо он побеждал всех людей от Адама и до самого пришествия Христова.

Как супостат, когда он побеждает наиболее сильных и храбрых воинов какого-либо царя земного, скорее побеждает и остальных его воинов: одних убивает, других преследует, иных берет в плен, – так и супостат рода человеческого – дьявол, победив сначала в раю крепких, как созданных руками Божиими и потому не столь склонных и подверженных греху, прародителей наших Адама и Еву, остальных людей побеждает легче: одних убивая грехами и беззакониями, других преследуя и порабощая, иных отводя в плен. Он внушил Каину убийство праведного Авеля, он же отдал во власть греха и весь мир перед всемирным потопом. Он преследовал и побеждал святых пророков и патриархов, он пленял мертвых и заключал в темницах адских. Говоря кратко, никто из людей не мог противиться ему, пока Христос Господь не был распят на древе крестном и, как кроткий Давид, Своим распятием не победил его.

Читали ли вы в Божественном Писании, чтобы кто-либо из пророков или патриархов изгонял бесов из бесноватых? Только Давид, когда дьявол мучил Саула, игрой на гуслях на время удерживал его от этого мучительства, но и он не мог изгнать его. И дьявол до тех пор не мучил Саула, пока играл Давид, а когда же он переставал играть, дьявол тотчас же снова овладевал и мучил Саула. Как человек безоружный не может сопротивляться человеку вооруженному и идет туда, куда влечет его вооруженный, и делает то, что он приказывает, так и до пришествия Христова, пока люди не имели оружия крестного, безоружными они не могли бороться с дьяволом и едва ли не все шли вслед за ним. Ибо весь мир пребывал в идолопоклонстве, кроме избранного народа израильского: только он один знал Истинного Бога, и то не весь, так как и среди народа израильского многие впали в служение Ваалу и золотому тельцу и, по словам Псаломника: «принесли в жертву сыновей своих и дочерей своих бесам» (Пс. 105:37), а не Богу.

Дьявол настолько ослепил род человеческий, что они не только поклонялись идолам и кумирам, сделанным по образу человеческому (я не говорю – по образу честных или нечестных людей, как идолы Венеры и Купидона), но даже сделанным по образу скотов, как, например, гадов и птиц, и иных бессловесных нечистых животных, воздавали честь как Богу, а также почитали вместо Бога бездушных тварей: солнце, луну, огонь, воду, камни и деревья. Так ослепил дьявол род человеческий, и чтобы люди не познали слепоту свою, бес вселился в идолов, прельщал их своими ответами, говорил с ними для прельщения и на пагубу их, и вел их за собой своими похотями.

Супостат, когда захватывает в плен воинов какого-либо царя, повелевает, чтобы пленники почитали и повиновались ему, а не прежнему царю, у которого они были свободными. Точно так же и дьявол сначала пленил людей, чтобы они преступали заповеди Божии и творили беззакония, а затем повелел, чтобы пленники отступились от Бога, почитали кумиров его и приносили им жертвы. Когда же Христос Господь был распят на Голгофе на древе крестном, тотчас же пали все идолы, вострепетали и побеждены были бесы, люди же обратились к Христовой вере.

Земля более уже не оскверняется жертвами идольскими, а воздух дымом скверным, исходящим из жертв бесовских. Ибо Христос Господь распростер руки Свои в воздухе и опустил Свои ноги к земле, чтобы освятить и воздух, и землю Своей Кровью. Не вопиют более громогласно жрецы Вааловы, как вопияли и терзали тела свои при Илии пророке. Не приносят более люди сынов и дочерей своих в жертву бесам, но приносят истинную жертву Истинному Богу, как подобает приносить Ему, единому Творцу и Создателю. Правда, в первенствующей Церкви христиане имели великую ревность и любовь к Богу, и на мученические страдания как бы на некое удовольствие шли не только мужи, но и жены, забыв свою женскую немощь. Что же еще сказать? Какие труды, какие подвиги совершали апостолы, святители и преподобные ради единой любви Божией!

В нынешние же времена угасла любовь в сердцах человеческих, и вместо нее приумножились беззакония, согласно словам Христовым: «По причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24:12). У многих пропал и страх Божий, ибо никто не ходит в Церковь, чтобы помолиться Богу со страхом и трепетом, по увещанию пророческому: «Служите Господу со страхом и радуйтесь пред Ним с трепетом» (Пс. 2:11). Ходят для разговоров, для смеха, для различного бесчинства, вертятся по сторонам, заглядывают в лица стоящим, как в кабаке или в каком-либо бесчестном человеческом доме!

Что я говорю: в человеческом? И в человеческом доме честный человек стоит или сидит учтиво и скромно, и если заведет разговор или просит о чем-либо хозяина дома, то говорит чинно и учтиво. Если же придет слуга или подчиненный к господину своему, например, к князю или боярину, то с каким страхом, с каким трепетом стоит он пред ним или просит о чем-либо!

Нечего и говорить о том, как приходят к Царю! С трепетом. Разве дерзнут вертеться по сторонам или смеяться, или бесчинствовать, или разговаривать с кем-нибудь другим, когда говорят с Царем или о чем-либо просят его, или умоляют о прощении за преступления? И воистину так подобает делать. Но если бы кто-нибудь пред лицом царским соделал бесчинства, тотчас бы ему и голова долой с плеч! Когда же приходят к Богу, Царю царствующих и Господу господствующих, то не имеют страха, становятся дерзкими. Над такими смеется пророк, говоря: «Там они трепетали от страха, где не было страха» (Пс. 52:6). Боятся человека, могущего убить тело, и не боятся Бога, «Который может и душу, и тело ввергнуть в геенну» огненную (Мф. 10:28). Не боятся Того, Кто в том же месте, где они бесчинствуют, может повелеть расступиться земле и пожрать их как Дафана и Авирона, или в одно мгновение ока истребить их.

Может быть, они думают, что только человек может гневаться, когда кто-нибудь бесчинствует в доме его, а Бог не должен гневаться? Но да знаем и ведаем все, что Христос ни на что так не гневался, как на бесчинство в храме. Никогда и никого в жизни Своей не бил Христос Господь, когда же увидел, что люди совершают в храме куплю и другие бесчинства, тотчас взял бич и изгнал всех из храма, сказав с великим гневом: «Дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф. 21:13).

О Христе Спасителю! Если бы Ты и ныне вошел в церковь Твою и увидел, какие бесчинства творят в ней люди, неужели не сделал бы то же, или большее? Я не знаю, пощадил бы Ты кого-нибудь? Ибо великое бесстрашие ныне в церкви! В вертеп разбойников, в дом бесчестный превращают дом Твой!

Где бы с кем-нибудь встретиться? В церкви.

Где бы поговорить? В церкви.

Где бы пошутить и посмеяться? В церкви.

Где приветствуют, поздравляют друг друга, спрашивают о здравии, о жене, о детях и прочих? В церкви.

Как будто церковь для того и существует, чтобы люди сходились туда для политики и бесчинства, а не для молитвы Богу!

Святая Церковь поучает нас, с каким страхом мы должны стоять в храме. «В храме стояще, – говорит она, – на небеси стояти мним» (Тропарь на утрене), то есть каждый христианин должен стоять в церкви так, как будто бы он не ведает, где стоит: всецело в богодухновенном размышлении, чтобы телом он был в церкви, а умом казался стоящим на небе, и молиться так, как молятся на небе. Но как же молятся на небе? Спросим у того, кто был на небе.

Апостол Павел был «восхищен до третьего неба», но он не извещает нас об этом, так как сказать не может. "Не видел, – говорит он, – того глаз, не слышало ухо» (1Кор. 2:9).

Спросим еще кого-нибудь, кто был там или кому были открыты тайны Божии. Святой Иоанн Богослов в откровении видел многие тайны Божии, спросим же его. Он говорит нам: «Сделалось безмолвие на небе» (Откр. 8:1), то есть великая тишина: все молчат, все стоят со страхом пред Престолом Божиим. Что же еще видел ты, святой Иоанн Богослов? Видел, – говорит он, – «двадцать четыре старца пали пред Агнцем» (Откр. 5:8), видел, что они только падают, поклоняются Престолу Божию.

Спросим и пророков, ибо «при двоих или трех свидетелях состоится всякое слово» (Втор. 19:15). Пророки Исайя и Иезекииль видели, как и с каким страхом предстоят Богу Херувимы: двумя крылами закрывают лица свои, двумя закрывают ноги и двумя летают. Под этим закрытием лица и ног святые отцы понимают великое благоговение Херувимов пред Богом. Как малое лицо, приходя к великому, например, к Царю земному, от стыда покрывается, чтобы Царь не увидел и наготы его, так и Херувимы делают то же пред лицом Божиим.

Творец Троичных канонов в Октоихе, в гласе 3, песни 9, по свидетельству святого Митрофана, говорит о них так: «Говеют зело пред неприступным светом и пение непрестанно вопиют: Свят, Свят, Свят Господь».

Так же надобно молиться и каждому человеку, имея пред очами своими пример Херувимов и Серафимов, как увещает и святой Златоуст: «Помышляй об этом, человек, восстань от земли и взойди на небо, ибо ты стоишь с Серафимами и поешь с Серафимами. Молишься ли Богу, славословишь ли Бога, – ты стоишь на небе среди Серафимов: «В храме стояще, на небеси стояти мним». С ними и ты распростри крылья, с ними и ты летай окрест Престола Царева» (Слово 6, «О непостижимом»). Под летанием на крыльях, по мнению святого Григория Назианзина, разумеется молитвенный подвиг, который мы совершаем телом, и богомыслие, совершаемое умом, чтобы славословие Божие не совершалось ни без телесного труда, ни без мысленного внимания.

Вот как должно молиться по указанию вышеупомянутых святых. Помыслим же, так ли мы молимся, или же более бесчинствуем? Там, где Серафимы со страхом восклицают: «Свят, Свят, Свят Господь!» – там мы разговариваем друг с другом: один о скотах, другой о торговле, иной о конях или псах, другой о иных скверных вещах. Там, где Херувимы трепещут, бренный человек стоит без всякого страха. Там, где святые падают на лица свои, мирской грешник проявляет дерзость, и даже сам чин священнический стоит около престола Божия без страха и без боязни, чему я премного удивляюсь, особенно же долготерпению Божию.

Знаю, что в Ветхом законе всякий, кто бесчинствовал у Кивота Господня или даже только прикасался к нему, был казним внезапной смертью. Знаю и то, что престол, на котором невидимо присутствует в таинственных дарах Христос Господь, имеет большую честь и достоинство, ибо Кивот Господень был только образом и сению престола Господня, ныне же на престоле поистине присутствует Сам Господь. Однако Он не казнит бесчинствующих в алтаре внезапной смертью. Но молитва таких людей не молитва, а грех и беззаконие, по слову пророческому: «И молитва его да будет в грех» (Пс. 108:7).

Лучше не ходить в церковь, чем оскорблять Бога и стоять пред Ним без страха, ибо такие только раздражают, а не умоляют Бога и мешают молиться другим. Иной богобоязненный человек и хотел бы помолиться и послушать слово Божие, но не может из-за суетных разговоров.

Кому же подобны те, которые и сами не молятся, и другим мешают молиться? Думается, что они подобны дьяволу. Но, может быть, скажет кто-нибудь из слушателей моих: «Я и рад был бы помолиться, да не могу, видно, дьявол внушает мне, чтобы разговаривать в храме».

Не отрицай вину свою, человек! Ты сам виновен, и дьявол не может заставить тебя, если ты сам этого не захочешь; сам дьявол бессилен. До пришествия Христова он был силен, как мы уже знаем, и никто не мог противиться ему, так как у людей еще не было оружия против дьявола. Ныне же мы имеем Крест Христов: осени себя крестным знамением, и тотчас же он отойдет от тебя.

Послушаем, что говорит святой Иоанн Богослов: «Сатана скован на тысячу лет» (Откр. 20:2). Но чем же скован, если не силой крестной? И как он может вредить тебе, если скован? Если же он вредит, то ты должен сковать его, то есть положи на себе знамение Креста Господня, и он будет скован. Внушает ли дьявол мысли, помышляешь ли что-либо лукавое умом своим – положи крестное знамение на уме твоем, и он оставит тебя. Заставляет ли тебя смотреть по сторонам очами, – положи крестное знамение, и он отбежит от очей твоих. Сидит ли у тебя на языке или на устах, чтобы ты разговаривал, – крестом отгони его. Доносит ли до ушей твоих суетные речи разговаривающих, – огради уши твои крестом Христовым.

Это советует тебе и святой Иоанн Дамаскин, говорящий о Кресте Христовом так: «Он дан нам в знамение на челе, как обрезание Израилю, ибо им мы, верные, отличаемся от неверных и знаменуемся. Он – щит, оружие и одоление против дьявола. Он – печать, чтобы не касался нас всегубитель». Подобным образом и святой Ефрем в слове 103 говорит: «Знамение животворящего Креста да полагаем на челе и на персях, и на устах, и на всех членах наших, сим да знаменуемся и да вооружаемся».

То же подтверждает и святой Златоуст, говоря: «Крест должны изображать на челе и в мыслях с великим тщанием, ибо не просто перстом подобает полагать его, но прежде всего произволением с великой верой. И если ты так вообразишь его, ни один из нечистых духов не сможет встать вблизи тебя, видя меч, который нанес ему рану, видя меч, который погубил его. Ибо если мы, видя места, на которых посекают осужденных, исполняемся ужасом, то помысли, как трепещут дьявол и бесы, видя оружие, которым Христос сокрушил всю силу их и отсек главу драконову».

Для того и Церковь возносит и воздвигает ныне Крест Христов, чтобы, воинствуя с этим знаменем, ты побеждал врагов своих. Ибо и воины Царя земного, когда держатся около военного знамени, лучше ополчаются против супостатов, а тот воин, который удаляется от него, скорее погибает.

Царю Константину Великому, когда он не мог победить Максентия, явилось на небе знамение Креста и слышен был голос: «Сим знамением побеждай!» И когда он приказал изобразить крестное знамение на всех оружиях, тотчас же победил врагов. Нам ныне также является на небе церковном Крест Христов, чтобы и мы этим знамением побеждали врагов и держались около него. Возносится и воздвигается Крест Христов, чтобы мы побеждали и поражали бесов, а мы сами падшие «встали и исправились» (Пс. 19:9), по словам Господним: «Когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32).

Воздвигается и возносится крест Христов, чтобы мы, взирая на него, исцелялись, если уязвлены жалом змия. И Моисей повелел угрызаемым в пустыне змиями и умиравшим взирать на медного змия, сделанного им по повелению Божию, и те, которые смотрели на него, исцелялись, а не желавшие смотреть умирали. Тот змий был образом ныне воздвигаемого Креста Христова, и те, которые будут взирать на него, также исцелеют, а невзирающие погибнут.

Возносится и воздвигается Крест Христов, чтобы мы, взирая на него, вспоминали и созерцали страдания Христовы, ибо ради спасения нашего Он принял их на Себя, и чтобы мы благодарили Его за безмерную к нам милость. Воздвигается и возносится крест Христов, чтобы мы поклонялись ему и знали, чем получили спасение.

Но думается мне, что нет никого в христианском роде, кто бы усомнился в том, что должно поклоняться Кресту Христову. И только у некоторых неразумных людей возникает бездельное сомнение и вопрос, какому кресту нужно кланяться: восьмиконечному или четвероконечному? На этот вопрос безумцев не стоит и отвечать, ибо из Священного Писания, прежде всего Ветхого Завета, это явствует из бывших преобразований Креста Христова. Ибо, когда Моисей распростер руки свои и побеждал Амалика, – не был ли он образом четвероконечного Креста Господня? А Иисус Навин, когда побеждал врагов своих, не прообразовал ли Крест четвероконечный? Точно так же и Иаков, патриарх ветхозаветный, когда благословлял сынов Иосифа – Манассию и Ефрема, – возложил на них свои руки, сложенные в виде четвероконечного Креста Господня. Есть много и других ветхозаветных преобразований Креста, перечислять которые подробно не достанет у нас времени. В новозаветном Священном Писании имеется также много и на многих местах ясных свидетельств. В нынешний день на утрене, в стихирах на поклонение кресту после великого славословия поется: «Четвероконечный мир днесь освящается, четверочастному водвизаему Твоему Кресту, Христе Боже!»

В канонике московском, в каноне честному Кресту, творении святого Григория Синаита, в песни первой говорится следующее: «Твоя высота, живоносне Кресте, воздушнаго князя биет и глубина всея бездны закалает змия, широту паки воображает, низлагая мирскаго князя крепостию твоею». Здесь указывается на четвероконечный Крест, имеющий высоту, глубину и широту.

В том же каноне, в песни восьмой, читаем: «Воздвигл еси наше падшее естество Христом распеншимся, и совозставив, высото Божественная, глубино неизглаголанная: Христово ты еси знамение, Кресте пребогате, и широто безмерная и знамение Непостижимыя Троицы, живоносче!» Здесь в Кресте Христовом прославляется не восьмиконечность, а четвероконечность: высота, глубина и широта, и потому святой Крест называется трисоставным, трелюбезным, треблаженным, образом Триипостасной Троицы. Ибо высотою он знаменует Отца, в вышних живущего; глубиною – Сына, сошедшего даже до ада; широтой же и долготой вместе знаменует Духа Святого, «везде сущего и вся исполняющего». Поэтому, знаменуя себя крестным знаменем, мы и говорим: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа». Прочие свидетельства я обойду молчанием. Кто хочет, может найти подобное указанному во многих местах священных книг. Я же приведу еще некоторые свидетельства из святоотеческих писаний, которые помогут мне в утверждении вышесказанной истины.

Святой Афанасий Великий в книге «Жезл», в вопросе сорок первом, говорит: «Мы поклоняемся образу крестному, из двух древ составляемому и разделяемому на четыре стороны». Святой Иоанн Дамаскин в книге четвертой о православной вере, в главе первой, пишет: «Как четыре края Креста держатся и соединяются в среднем центре, так высота и глубина, долгота и широта содержатся Божиею силою».

В Учительном Евангелии воскресном, напечатанном в Москве, в слове на Воздвижение Честного Креста написано: «Образ крестный, разделяемый от середины на четыре стороны, показывает, что все держится Божественной силой: вышнее верхним концом держится, нижнее нижним, среднее же двумя сторонами, то есть двумя концами пречестного древа крестного». И в другом месте: «Блаженный Павел изъясняет ефесянам, говоря: «Чтобы вы могли постигнуть со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина и высота» (Еф. 3:18), – разумея под высотой небесные, под глубиной нижние, под широтой и долготой средние концы, содержимые всесильною державою». Святой же Златоуст толкует эти Павловы слова так: «Упоминает широту и долготу, глубину и высоту для познания величия любви Божией, как она простирается всюду».

И в этом городе Ростове имеется крест, который дан святым Иоанном Богословом преподобному Авраамию, и этот крест не восьмиконечный. Если кто не верит, пусть идет и сам посмотрит его. Прочие же свидетельства о четвероконечном кресте смотри в книге, называемой «Жезл», а также в книге, именуемой «Увет».

Но, кроме того, и мир сей видимый создал Бог по подобию крестной четвероконечности, ибо Он создал его разделенным на четыре части: восток, запад, север и юг. И человека создал Бог по подобию крестной четвероконечности, ибо когда человек распростирает руки свои, он имеет вид четвероконечного креста.

Вот сколько свидетельств в пользу четвероконечности креста имеется у святых отцов и в церковных книгах. Но я спрошу и самих раскольников, сомневающихся в четвероконечности креста, каким крестом они крестятся? О сложении перстов теперь и говорить не буду, ибо у меня не хватит времени, и отложу беседу о том до другого времени. Пусть крестятся по упрямству своему таким сложением перстов, каким хотят, хотя и не должны бы этого делать! Я говорю только о том, какой крест полагают они на себе: четвероконечный или восьмиконечный? Когда они полагают персты свои на челе, то знаменуют верхний конец креста; когда полагают их на чрево, – знаменуют нижний конец креста; полагая же руку на плечах, обозначают два конца, в ширину положенные. Если же хотят, чтобы был восьмиконечный крест, почему же не восьмиконечным крестятся? Чтобы изобразить восьмиконечный крест, нужно было бы одно положение – в долготу – полагать на челе и на чреве и три положения в широту полагать: одно на челе, другое на плечах и третье на чреве, – но ведь они так не крестятся? Затем, если кто-либо благословляет кого-нибудь, ведь благословляет крестом четвероконечным! Таким крестом благословляются и все вещи.

Я говорил так о кресте четвероконечном не потому, что совершенно отвергал восьмиконечный или шестиконечный крест, но для того, чтобы заградить уста безумцев и не знающих, в чем заключается сила почитания Креста Христова. В особенности же это нужно показать для изъяснения того, почему мы почитаем другие святые вещи, как, в частности, и святой Крест.

Мы почитаем, например, святое Евангелие, в котором имеются многие вещи: бумага и чернила, которыми написаны на бумаге слова Христовы и вся история жизни Христа и первого христианства. Иногда оно бывает обложено серебром, золотом и многоценной парчой.

Что же мы почитаем, когда поклоняемся святому Евангелию, и в чем сила поклонения ему? Почитаем ли мы серебро и золото или парчу, бумагу? Думаю, что ни один из православных не скажет этого.

Что же мы почитаем? Почитаем слова Христовы, учение Христово и всю историю жизни Христовой, и, следовательно, ради этого почитаем и все Евангелие.

Затем, когда мы поклоняемся святой иконе, например, иконе Христовой или Богородичной, или какого-либо святого, то что мы почитаем? В иконе также имеются многие вещи: доска, краски, которыми пишет иконописец, и изображение первообраза. Что же мы почитаем в ней? Доску ли, или краски, или изображение, ради которого почитаем и всю икону? Если же мы почитаем ее ради изображения первообраза, то ясно безумие тех некоторых людей, которые не хотят почитать новые иконы и почитают только иконы старые, закоптелые, а также и новые, когда закоптят их дымом. Они почитают не изображение первообраза в иконе, а дым, черноту, грязь и копоть, и говоря последовательно, они не христиане, а идолопоклонники.

Из вышесказанного становится ясным безумие и таких, которые почитают только то изображение, которое сделано на доске, и не хотят почитать изображений, сделанных на холсте, бумаге или иной вещи. И таковые почитают не изображение, а доску и дерево и являются идолопоклонниками, забывая, что Сам Христос Господь дал изображение Свое царю Авгарю не на доске, а на полотне.

Но да будет известно, что мы не отвергаем древние иконы, но почитаем их, особенно чудотворные. Однако почитаем их не за черноту или древность, а ради чудотворений Божиих почитаем изображения, ибо Бог может творить чудеса и через новые иконы. Но если и древняя икона обветшала и закоптела, надобно ее очистить, обмыть и обновить, чтобы изображаемое на ней было ясно видимо каждому приходящему. Ибо как могу я поклоняться иконе, если не знаю, чья она? К кому вознесу ум мой? Когда мы кланяемся иконе или лобызаем ее, телом должны покланяться ей, а ум свой возводить к первообразу, то есть к тому, чья икона. Например: телом я поклоняюсь иконе Христовой, а ум мой парит к Самому Христу; если же телом поклоняюсь иконе Богородичной, то ум мой должен взлетать к Самой Богородице, как будто бы я стою перед Ней Самой, присутствующей на небе. Ибо поклонение и почитание иконы, по мнению святого Василия, относится и восходит к первообразу, то есть к тому, чья икона. Например, поклонение иконе Христовой восходит к Самому Христу, и когда я кланяюсь иконе Христовой, я не разлучаю изображение от первообраза и кланяюсь одновременно как изображению, так и первообразному.

Но если вид изображения не явственен, я не знаю, кому буду кланяться. В таком случае, если бы изобразили на иконе дьявола и закоптили ее, то иной, не зная, что тут изображен дьявол, почитал бы его изображение и кланялся ему. В нынешние времена некоторые господа стыдятся ставить икону Христову или Богородичную в домах своих, а ставят бесстыдные изображения древних кумиров Венеры или Дианы, или других, или же новых, например, королевы испанской, или английской, или французской. И если бы пришел какой-нибудь невежда и увидел эти нечестивые изображения, уже закоптелые, то не зная, что эти изображения не Божии, а мирские, мог бы по невежеству своему воздать им поклонение, как Божиим и святым изображениям.

Итак, для того, чтобы ясно различать, чье изображение, кому нужно кланяться и кому нет, вид изображения должен быть явственным, и ради него нужно почитать святые иконы. Как сделавший изображение отца, матери, деда или прадеда своего не рассуждает о вещи, на которой сделано изображение а, взирая на изображение, вспоминает отца своего, вспоминает, каков он был, и исчисляет его добродетели, так и взирающий на икону должен созерцать изображение Божие, а не рассуждать о красках или вещи, на которой оно сделано. Изображение же должен почитать ради первообраза его, и не обоготворять саму икону. Вот в чем заключается истинно-христианское поклонение иконам, почему и Седьмой Вселенский Собор предал анафеме как тех, которые не поклоняются иконам, так и тех, которые поклоняются неправильно и обоготворяют иконы. Аминь.

17. Поучение второе на Воздвижение Честного и Животворящего Креста Господня («А я не желаю хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал. 6:14))

Любящий хвалиться в жизни этой пусть хвалится тем, чем хочет, но нам с апостолом ничем не должно «хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа», слушатели благочестивые! Пусть хвалится, если хочет, «мудрый мудростью своею, сильный силою своею, богатый богатством своим» (1Цар. 2:10), нам же единая похвала – Крест Христов: «Только Крестом Господа нашего Иисуса Христа».

Пусть превозносится суетный мир этот в гордыне своей, пусть тщеславится счастьем своим, пусть услаждается временной сладостью греховной, – нам же единая слава и услаждение – Крест Господень: "А я, – говорит апостол, – не желаю хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа».

И Самому Господу нашему Иисусу Христу Крест есть и похвала, и слава, ибо Он не столько прославился, творя многие чудеса, просвещая слепых, исцеляя хромых, очищая прокаженных, восставляя с одров расслабленных и воскрешая мертвых, сколько прославился, претерпевая Крест. Не напрасно Златоуст называет святой Крест славой Сына Божия, говоря: «Крест – слава Сыну, как и Отцу слава Сын. Славится Отец в Сыне Своем, славится и Сын через Крест Свой». Мы же рассмотрим отчасти, какая похвала апостолу и каждому христианину в Кресте Христовом? И это сделаем на пользу нашу, «при Господнем содействии».

Поистине, подобает нам «хвалиться только Крестом Господа», так как в Кресте Господнем мы находим воздаяние за наши кресты, по словам Писания: «Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим. 8:17). Ибо как мы являемся общниками с Главой нашим Христом, будучи Его членами, по слову апостола: «Вы – тело Христово, а порознь – члены» (1Кор. 12:27), – так и кресты наши имеют общее с Крестом Господним, и то, что уготовал нам Крест Христов, то и получат в нем кресты наши.

Не подумай, слушатель, что Крест Господень, которым хвалится апостол, – это только Крест вещественный, сделанный из дерева, но понимай в нем более всего страдание Господа, восприняв которое, Он оставил и нам образ, чтобы следовать по стопам Его. И когда я, грешный, говорю о наших крестах, не думай, что они деревянные или серебряные, или из какого-либо иного вещества художеством человеческим сделанные. Это – случающиеся с нами по попущению Божию скорби, беды, печали, болезни и всякие другие страдания, которыми Господь наш испытывает нас в жизни сей, как злато в горниле. Ибо как «плавильня – для серебра, и горнило – для золота, а сердца испытывает Господь» (Притч. 17:3). Так говорит Писание. И в другом месте: «и нашел их достойными Его. Он испытал их как золото в горниле» (Прем. 3:5–6). Вот наши кресты! Мы должны нести их, благодаря Бога и приобщаясь к страданиям Христовым.

Подобает нам уразуметь и то, что Господь наш не принуждает нас к ношению Креста Его, то есть к претерпеванию того страдания, какое Он воспринял ради нас. Он не говорит: «Если кто хочет идти за Мною, возьми Крест Мой», но: да возьмет каждый «свой крест». Ибо Господь наш знает, что мы не сможем нести Крест Его, а свои кресты по силе нашей и с Его помощью нести можем.

Каждый человек имеет свой крест, какое-нибудь свое, говорю, бедствие: или греховные вожделения собственного своего естества и борьбу плоти против духа, или искушения врага невидимого, или гонения, оскорбления, обиды, злословие и осуждение врага видимого, или лишение возлюбленного друга, чад и имений, или что-либо иное скорбное, или телесные недуги и какие-либо страдания. Все это наши кресты, и когда человек ради любви Божией терпеливо несет их, то он приобщается к страданию Господню, бывает сообразен Кресту Его.

Страдания же наши Господь наш считает как бы Своими страданиями. И как делающим добрые дела сказал об этих делах: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25:40), – так и об обидах, наносимых нам, говорит обижающим нас: «Так как вы сделали это им, то сделали Мне». Ибо Господь страдает в нас, как бы в Своих собственных членах, мы же страдающие, как бы собирая куски, оставшиеся от трапезы, собираем некие останки от страданий Господних, согласно словам апостола: «Восполняю недостаток в плоти моей скорбей Христовых» (Кол. 1:24), то есть я дотерпиваю в теле моем то, чего Он не дотерпел.

И когда апостол хвалится Крестом Господним, он хвалится вместе и своим. Хвалящийся же своим крестом хвалится вместе и Крестом Христовым. Христос начал страдания, а мы доканчиваем и довершаем их, «восполняем недостаток в плоти нашей скорбей Христовых».

И как Крест Господень, то есть страдание Господне, соделал великое и преславное, подобным образом и наши кресты, то есть наши страдания, соделывают по благодати и с помощью пострадавшего за нас Христа великое и преславное, как это мы сейчас увидим.

После преступления Адамова закрыт был рай для рода человеческого, и никто в течение пяти тысяч пятисот с лишком лет не мог открыть его. Все, даже святые угодники Божии, по окончании этой временной жизни шли не в рай, а в ад, как засвидетельствовал это святой Иаков, сетуя о своем сыне Иосифе: «С печалью сойду к сыну моему во ад» (Быт. 37:35).

Кто же потом отверз райскую дверь? Христос, новый Адам. Каким ключом? Крестом, ибо Крест есть ключ к замку рая, как говорит святой Златоуст: «Крест есть ключ рая, Крест Христов отверз рай». Посмотрим, как вошел в рай разбойник? Не страданием ли крестным? Ибо, хотя и был распят за свои злые дела, но сердцем начал сострадать Христу, говоря: «Мы достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал». И он тотчас же услышал от Господа: «Истинно говорю тебе: ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:41, 43), – и в тот же час пошел с креста в рай.

Рассуждая об этом, святой Златоуст говорит: «Ничто не посредствует между крестом и раем: крест и тотчас же за ним рай», то есть посередине между крестом страдания христианского и раем нет никаких преград, препятствий и неудобств, ибо не преграждены они ни великой стеной, ни высокими непроходимыми горами, ни глубокими рвами, ни быстротекущими реками, но тут же при кресте и рай. Мы не сомневаемся, что претерпевающий что-либо во имя любви Божией с благодарностью стоит уже при дверях райских: крест и тотчас рай.

Итак, то, что сделал Крест Христов, получил и крест разбойника: страдание Христово отверзло рай, а страдание разбойника привело его в рай. Действие обоих велико и преславно.

Видим, что и Сам Христос Спаситель наш хвалится о Кресте Своем, ибо когда шел на вольную смерть за нас, сказал: «Ныне прославился Сын Человеческий» (Ин. 13:31). Посмотрим же, в какой час Господь являет Себя прославленным?

Господь наш прославился не в то время, когда Своим преславным рождением ужаснул Ирода, призвал звездой волхвов с востока и сотряс идолов египетских; не в то время, когда претворил воду в вино в Кане Галилейской, когда наполнил рыбацкие сети многими рыбами, когда насытил пятью хлебами пять тысяч народа; не в то время, когда идя по морю, как по суше, запретил ветрам и утишил волнующееся море или когда преобразился на Фаворе, когда воскресил из мертвых сына вдовицы и дочь Иаирову, когда воззвал из гроба четверодневного Лазаря. Не тогда сказал Он: «Ныне прославился Сын Человеческий».

Когда же? Тогда, когда уже приближался к Кресту, когда всходил на него. Будучи у врат страдания, Он изрек: «Ныне прославился Сын Человеческий». Может быть, кто-нибудь сказал бы Ему в то время: «Господи! Ты идешь на бесчестие, на страдание, на поругание, на заплевание, на ударение по ланитам, на уязвление, на вкушение уксуса и желчи, на самую горькую смерть. Как же Ты называешь Себя прославленным?» Однако Господь говорит: «Ныне прославился Сын Человеческий», ибо, говорит, Я иду на страдания, на Крест, и потому прославлюсь. Само это страдание – Моя слава, ибо «когда вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32). Когда Я умру, наполню ужасом вселенную, угашу светила небесные, потрясу землю, отверзу гробы, изведу мертвых живыми, и не признающие ныне Меня Сыном Божиим тогда скажут: «Воистину Он был Сын Божий» (Мф. 27:54). Когда же пригвожден буду на Кресте, тогда сяду одесную Бога Отца. Когда пострадаю, – войду в славу Мою, «ибо так надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою» (Лк. 24:26, 46).

Здесь же воспомянем и Павлов крест, которым он хвалится: «Гораздо более был в трудах, безмерно в ранах, более в темницах и многократно при смерти» (2Кор. 11:23, 25). Не есть ли это крест Павлов? Избиваем был палками и камнями, пребывал день и ночь в глубине, когда опрокинулся корабль: все это не крест ли Павлов? Послушаем же, как он хвалится им: «Охотнее буду хвалиться своими немощами» (2Кор. 12:9), то есть трудами и страданиями, которые он подъял до изнеможения тела. «Благодушествую, – говорит он, – в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа» (2Кор. 12:10). И после всего того говорит: «Знаю человека, который восхищен был до третьего неба» (2Кор. 12:2). Вот что соделывает крест страдальчества! Возносит он на небо еще находящегося в теле, услаждая его слушанием ангельских пресладких песен.

Взирая на вещественный Крест Господа моего, вижу написанный на нем титул царский: «Иисус Назорей, Царь Иудейский» (Ин. 19:19; Мк. 15:26). Достойна удивления злоба этих злых людей, ибо сначала никак не хотели не только писать, но и словами называть Христа Господа нашего царским титулом, не хотели слышать, что кто-нибудь именовал Христа Царем. Еще при рождении Его, когда пришедшие в Иерусалим волхвы спрашивали в Иерусалиме: «Где родившийся Царь?» (Мф. 2:1–3), – весь Иерусалим пришел в смятение. Затем, при входе Господа в Иерусалим на вольную страсть на осле, когда младенцы и с ними ученики восклицали: «Благословен Царь грядущий». Это было столь неприятно злым людям, что некоторые из фарисеев сказали Иисусу: «Запрети ученикам Твоим», то есть прикажи им перестать называть Тебя Царем (Лк. 19:38–39).

Также и в то время, когда Пилат, бив Иисуса и увенчав Его терновым венцом, вывел Его из претории к народу и сказал: «Царя ли вашего распну?» – как один все закричали: «Нет у нас царя, кроме кесаря» (Ин. 19:15). Они не хотели и слышать, чтобы кто-нибудь называл Христа Царем. Когда же Господь наш восшел на Крест, они уже не словом, а и самим делом титуловали Его Царем, ибо на Кресте была сделана надпись: «Иисус Назорей, Царь Иудейский». И хотя некоторые из них возражали Пилату: «Не пиши: Царь Иудейский», но когда Пилат сказал: «Что я написал, то написал», тотчас же согласились с ним, замолкли и уже без ропота и негодования смотрели на этот титул, и, читая надпись, именовали Христа Царем, ибо в Евангелии говорится: «Эту надпись читали многие из иудеев, потому что место, где был распят Иисус, было недалеко от города» (Ин. 19:19–22). Весь Иерусалим читал эту надпись, называя Христа Царем.

Что же так изменило сердца злобных людей, что они, не желая сначала и слышать, чтобы Его именовали Царем, потом и письменное титулование Его Царем терпели снисходительно? Воистину, это сделало крестное таинство: Господь наш хотел показать в том царском титуле честь Креста и воздаяние за страдания в небесном царствии.

Честь Креста такова, что после страданий Господа Крест уже водружается наверху освященных глав и венцов царских, почему и назвал его святой Кирилл Иерусалимский венцом, сказав: «Крест есть венец, а не бесчестие». Издревле он был бесчестием, так как служил для казни злодеев, но он сделался венцом честным после того, как на нем добровольно пострадал Царь славы.

Кроме этого, царским титулом на Кресте Господь показал и воздаяние за страдания, воздаяние царское, ибо каждый страждущий в жизни сей и несущий ради любви Христовой свой крест с терпением и благодарностью получит царский титул и венец в небесном царствии. Еще в Ветхом Завете это было прообразовано в лице прекрасного Иосифа, а исполнилось в лице Самого Христа и в Кресте Его.

Посмотрим, какую ступень предназначил Господь прекрасному Иосифу, желая возвести его на царский престол в Египте и увенчать голову его царской диадемой: не ступень ли крестную? Не ступень ли страдания: внезапную напасть от любодейцы, мрачную темницу, тяжкие узы, наготу, голод и скудость? Тяжким был этот крест – долговременное узничество: «Стеснили оковами ноги его, в железо вошла душа его» (Пс. 104:18). Но посмотрим, что последовало за всем этим: не титул ли царский? Иосиф прославился в Египте, из темницы вступил на царский престол, от рубища взошел к порфире, от уз к золотому ожерелью, от рабства к господству: «Поставил его господином над домом своим и правителем над всем владением своим» (Пс. 104:21), – из уз на свободу, от нищеты к богатству, от бесчестия к славе. Одним словом, его крест и страдальчество сделались для него венцом царским, страдания его вознаградились ему славой и честью.

И если так вознаграждается крест страдальчества, терпеливо переносимый ради любви Божией, здесь на земле, то тем более вознаграждается он на небе.

Кто царствует на небе? Не Тот ли, Кто пострадал на земле, Кто «претерпел Крест, пренебрегши посрамление» (Евр. 12:2)? Слышится на небесах некая молва, «как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, и голос многих Ангелов вокруг Престола и животных и старцев, и число их было тьмы тем и тысячи тысяч» (Откр. 19:6, 5:11).

Что же они говорят? Повелевают, чтобы «всякое создание, находящееся на небе и на земле, и под землею, и на море» (Откр. 5:13), готовило привет и рабский поклон некому лицу царскому, сидящему на престоле Божием.

Кто же воцарился на Престоле Божием? Видит там святой Богослов Агнца, и Агнца закланного: "Взглянул, – говорит он, – и вот, посреди престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный» (Откр. 5:6). Не Тот ли, Который заклан был на Кресте копием: «Один из воинов копьем пронзил Ему ребра» (Ин. 19:34)? Воистину, Тот, говорю, Агнец, Господь наш Иисус Христос, о Котором предсказал пророк Исайя: «Как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен» (Ис. 53:7). Он воистину «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29), Которому всякое создание небесное и земное рабски поклоняется и громко взывает: «Достоин Агнец закланный принять силу и богатство, и премудрость и крепость, и честь и славу и благословение» (Откр. 5:12).

Господь наш во Святом Писании имеет и иные наименования и уподобления всесильной власти Своей. Именуется львом, так как Он победил мир и дьявола: «Вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил» (Откр. 5:5). Именуется орлом, так как, взяв души святых, как бы птенцов, под крылья Свои, изнес их из ада, согласно Писанию: «Как орел покрывает гнездо свое, носится над птенцами своими, простирает крылья Свои, берет их и носит их на перьях Своих» (Втор. 32:11). Агнцем же наречен потому, что был заклан за всех. И когда Он восхотел показать Свою царскую славу на небе возлюбленному ученику Своему Иоанну, то показал ее не в виде льва и орла, а в виде агнца закланного, и это для того, чтобы показать, что путь к венцу и славе в небесном царствии не какой-либо иной, но заклание, раны, страдания и крестная смерть. Хорошо говорит апостол: «Видим, что за претерпение смерти увенчан славою и честью Иисус» (Евр. 2:9).

Здесь же вспомним всех от века святых пророков, апостолов, мучеников, преподобных, которые отчасти уже сподобляются царствия небесного, которых, по словам св. Иоанна Дамаскина, «не сокрыла земля, но прияло небо», которым уже «отверзлись райские двери» и которые наслаждаются, будучи внутри древа жизни.

За что они все удостоились венца небесного царствия? Не за несение ли креста своего, то есть за претерпение на земле бед и скорбей и прохождение тесного пути, за труды и подвиги свои? Каждый из них скажет с апостолом: «Подвигом добрым я подвизался, а теперь готовится мне венец» (2Тим. 4:7–8). Воистину, крест страдальчества по силе Креста Господня соделывает великое и преславное, ибо претерпевающих какие-либо страдания во имя любви Христовой спрославляет Христу в царствии горнем!

Есть чем хвалиться о Кресте Господнем истинным носителям креста своего, сострадальцам Христовым, сообразных Ему в страданиях, ибо в нем вся слава и честь наша, все богатство царствия вечного и вся надежда на спасение.

Оканчивая беседу, не неуместно вспомнить и о кресте мира сего.

Апостол говорит: «Для меня мир распят» (Гал. 6:14). Если распят мир, то значит он имеет и свой особый крест. Воистину, и миролюбцы, поработившие себя суете мира сего и возлюбившие временную жизнь более вечной, несут свои кресты, то есть претерпевают свои страдания, свои подвиги, хотя бы и бесполезные, которыми иногда хвалятся, как говорит Писание: «Хвалим бывает грешный за похоти души своей» (Пс. 9:24).

Разве не подвиг поработить себя какой-либо греховной страсти и служить ей?

Разве не подвиг идти ночью на воровство или на злодеяние, всю ночь не дать сна очам своим?

Разве не подвиг идти на разбой, испытывать голод и жажду, терпеть воздушные перемены – зиму, зной, мороз и дождь?

Разве гнев, ярость и искание мести ближнему своему не есть внутреннее страдание сердца? А угождение плоти, чревоугодие и безмерное пресыщение даже до повреждения здоровья – разве все это не крест? Сколь много людей впало в тяжкие болезни от пресыщения чревного!

Разве не крест упиваться до самозабвения, а потом страдать с похмелья и стонать, связав голову? Разве это не страдание? Сколь много людей лишились и жизни от великого пьянства!

Но какая польза от этих суетных мирских крестов, от таких подвигов и страданий? Послушаем, что говорит апостол: «Многие, о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова. Их конец – погибель, их бог – чрево, и слава их – в сраме, они мыслят о земном» (Флп. 3:18–19). Вот какова польза мирских крестов: «их конец – погибель, и слава их – в сраме!»

«А мы не желаем хвалиться, разве только Крестом Господа нашего Иисуса Христа», Ему же слава со Отцом и со Святым Духом вовеки. Аминь.

18. Поучение в неделю по Воздвижении Честного и Животворящего Креста Господня («Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36))

То и другое приятно: и душа, и мир сей, слушатели возлюбленные! То и другое, говорю, любо людям: и душевное спасение, и наслаждения мира сего. Люба душа, как близкая телу от утробы материнской, как вместе с ним рожденная по словам Давида: «Избавь от меча душу мою и от пса единородную мою» (Пс. 21:21). Люб и мир сей, который, как говорит Писание, возлюбил и Сам Бог: «Так возлюбил Бог мир» (Ин. 3:16). Мешает разве только разница в том, что мир, люди, и их спасение, которое возлюбил Бог, – одно, а мир и небогоугодная человеческая суетность в многострастной жизни этой – другое.

Люба душа, ибо ею живем, ею движемся. Отними душу – и мертв будет человек. Люб и мир сей, ибо в нем наслаждаемся, в нем находим упокоение, в нем имеем все необходимое в настоящей нашей жизни. Люба душа, ибо она, оживотворяя все наши чувства, дает им силу к наслаждению земными благами. Без души ни одно чувство не могло бы как-либо действовать, чем-либо наслаждаться. Люб и мир сей, ибо он представляет чувствам нашим все потребное для наслаждения: зрению – богатства и красоту лиц, слуху – приятное пение и музыку, вкусу – яства, обонянию – благовонные ароматы, и осязанию – сладострастие. Люба душа, ибо кто из земнородных хотел бы ее лишиться? Кто не хотел бы жить с душою тысячу лет и более, бесконечные века? Люб и мир сей, ибо кто не желает в нем добра себе? Кто не ищет его благ? Кто не рад чести, славе? Кто не озабочен тем, чтобы иметь достаток и не быть нищим?

Трудно распознать, что лучше: душа или мир сей? Евангелие говорит, что лучше душа: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Но почему же многострастная и любосластная жизнь наша так любит мир сей, забывая о своей душе?

Что же делать? Как распознать: душа ли лучше, или мир сей? Да позволит мне любовь ваша положить то и другое – душу и мир – на весы и посмотреть, что перевесит: душа ли мир, или мир душу? И таким образом мы узнаем, что из них лучше. Весами же да будет для меня честный и животворящий Крест Твой, Христос Спаситель мой, на котором Ты, будучи повешен за спасение наше, положил за нас душу Твою и перевесил весь мир, как Сам говоришь в Евангелии: «Мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16:33).

Люди обычно считают лучшим и любят то, что по рассуждению каждого приятнее, дороже, прибыльнее. Предположим, что у нас имелась бы такая вещь, которая была бы прекраснее всех зримых красот в поднебесной, дороже всех неисчислимых сокровищ всех царей земных и выгоднее всех выгод во вселенной, – разве бы мы не сказали, что она лучше всего? И если бы она была подарена нам, разве бы мы не возлюбили ее больше всего?

Но начнем, рассуждая, взвешивать, что прекраснее: душа или мир? Что дороже: душа или мир? Что прибыльнее: душа или мир? Положим одну рядом с другим, ибо спорные вещи, положенные друг против друга, сравниваются и оцениваются лучше.

Однако, поистине, взвесить душу и мир трудно, так же трудно, как взвесить пламя огня. Некогда Ангел Уриил предложил эту трудную задачу Ездре, сказав ему: «Взвесь мне тяжесть огня». Не взялся Ездра за такое дело. Кто может взвесить пламя? И он отвечал Ангелу: «Какой человек может сделать то, чего ты требуешь от меня?» (3Езд. 4:5–6). Не знал Ездра нынешней математики, а она ответила бы так: взвесь сначала дрова, узнай, сколько в них веса, и затем зажги их; потом взвесишь оставшиеся пепел и угли, и сколько в них недостает весу против дров перед их возжжением, столько и ушло его на пламя. Не внемлем мы математическому любопытству, однако будем взвешивать душу, как огненное пламя, а мир сей, как угли и пепел.

Сначала приступим к вопросу: что прекраснее – душа или мир? Но на что обратим свое внимание прежде всего: на душу ли, или на мир сей? Посмотрим на то, что прежде увидим.

Душа наша невидима, мы не созерцаем ее телесными очами, а созерцаем только очами мысленными. Мир же сей весь пред нашими очами со всеми его действами, мы смотрим как бы на лицо его, насквозь его видим. Что же? Разве не прекрасен мир сей? В нем так много высоких и превысоких, светлых и пресветлых санов, почетных и почетнейших чинов, так много золотых, серебряных, жемчужных украшений, драгоценных камней, прекрасных одеяний, так много красивых приятных лиц, имеющих красоту природную и украшенных изящной утварью! «Дочери их убраны, преукрашены наподобие церкви» (Пс. 143:12)! В нем столько великолепных домов, пресветлых палат, по дивным образцам устроенных! И при всем том, сколь пресладкие и прелюбезные существуют в нем дружества, общества, пиршества, увеселения, утехи, забавы, а выше всего – греховные сладости! Мир сей столь прекрасен и приятен, что очи и сердца человеческие привлекаются к нему, как притягивается железо к магниту, и мало кто хочет оторвать от него свои очи и сердце.

Не напрасно молился Давид: «Отврати очи мои, во еже не видети суеты» (Пс. 118:37). Сказал бы кто-нибудь: «Святой Давид! Отврати сам очи твои от суеты, не смотри на суету, отвернись от нее!» Но Давид отвечает: «Нет! Сам я никак не могу отвратить очей моих от суеты, только Всесильный Бог может отвратить очи мои, ибо они прочно углубились в суету и неуклонно созерцают ее. У меня нет сил преодолеть свои очи, и только сила Божия может сделать это: Ты, Господи, отврати очи мои, чтобы мне не видеть мирской суеты». Но если трудно отвратить очи от этого суетного мира, то тем более трудно отвратить сердце. Так прекрасен и приятен для нас этот суетный мир!

Но какова же душа наша, которую мы не видим? Как мы думаем о ней? Имеет ли она какую-либо красоту свою? Но прежде всего спросим: что такое душа? Святой Дамаскин отвечает философски: «Душа – это умный дух, всегда живущий, всегда движущийся, склонный к доброй и злой воле». Блаженный же Августин, богословствуя, говорит: «Душа есть естество созданное, невидимое, разумное, бесплотное, бессмертное, богоподобнейшее, имеющее образ Создателя своего». Оставляя философский ответ, внимаю богословскому: душа – естество богоподобнейшее, то есть она ближе всего подобна Богу, имеет образ Создателя своего, и спрошу: что прекраснее Бога? Ничто. Он – Источник как всякой премудрости, так и всякой красоты, и Его красота может отчасти достигать до нас в самых прекрасных созданиях.

Но я не хочу брать мир сей и все красоты его не только как подобие, но и как тень красоты Божией, и перехожу к лучшим и прекраснейшим созданиям Божиим. Возвожу очи свои на небо: не прекраснее ли оно всякой земной красоты? И прежде всего поучусь от видимого на небе прекрасного создания Божия, говоря вместе с Давидом: «Творениями рук Твоих назидался» (Пс. 142:5); Как я посмотрю на небеса, «дела рук Твоих, на луну и звезды, которые Ты основал» (Пс. 8:4). Прекрасно небо ночью, усеянное звездами и освещаемое луной! Прекрасно небо и днем, блистающее солнцем, освещающим вселенную! Сколь же прекрасен Создатель, сотворивший их! Небо со своими прекрасными светилами существует до времени. Будет время, когда звезды спадут с неба, как листья с дерева, и небо совьется в свиток (см. Ис. 34:4; Откр. 6:14). Создатель же пребудет неизменным в красоте Своей: «Они погибнут, Ты же пребудешь» (Пс. 101:27).

Рассмотрим и невидимые создания, то есть Ангелов, которых созерцает только мысленное наше око. Красота их – неизреченная, превосходящая луну и звезды, разнообразная, ибо много на небесах чинов ангельских, и каждый из них превосходит друг друга как местом, так и красотой. Прекрасен Ангел, Архангел прекраснее, высшие чины прекраснее Архангелов, их превосходят Херувимы, Херувимов – Серафимы, красоту которых никакой язык земной изобразить не может. Сколь же прекраснее всех чинов ангельских их Создатель! О красота неизреченная, не постигаемая умом человеческим!

Перейдем здесь к красоте душевной и снова припомним вышесказанные богословские слова, что душа – богоподобнейшая, и имеет образ Создателя своего. Рассмотрим своим рассуждением одно слово: «богоподобнейшая», то есть ближе всего подобная Богу.

Какое из всех созданий небесных и земных подобно Богу? Никакое, кроме двух разумных созданий: Ангела и души человеческой, ибо в этих двух созданиях явлен образ Святой Троицы: как Ангел имеет память, разум и волю, так и душа человеческая имеет память, разум и волю.

Спрошу еще: из тех двух разумных богоподобных созданий, Ангела и души человеческой, какое более подобно Богу? Знаю, вы скажете, что Ангел более богоподобен, как бесплотный, ближайший к Богу по месту своему, всегда предстоящий Его Престолу, как говорится в Евангелии: «Ангелы всегда видят лицо Отца Небесного» (Мф. 18:10).

Но если мы обратимся к Божественному Писанию, то увидим, что более богоподобна душа, чем Ангел, ибо об Ангелах мы нигде не читаем в нем, чтобы Бог сказал: «Сотворим Ангела по образу Нашему и по подобию»; и только о душе человеческой мы читаем это: «И сказал Бог: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1:26), – то есть сотворим душу человеческую, ибо в ней, как сказано, заключается образ Божий. И хотя оба эти создания – Ангел и душа – имеют память, разум и волю, но имеют не в одинаковой мере.

Ангел имеет волю, но не самовластную, а направленную только к избранию добра. Ангел творит только то, что повелевает ему Бог: они «слуги Его, исполняющие волю Его» (Пс. 102:21). Человек же имеет свободную волю, как и Бог, и тем самым подобен Богу. Ибо как Бог творит то, что хочет, так и человеку Он дал свободу делать то, что хочет, и этой свободой душа человеческая ближайшим образом подобна Богу, подобна более, чем Ангел. Не напрасно говорит Бог душе человеческой в Песни Песней: «Уподобил тебя близ Меня» (Песн. 1:8), то есть сделал тебя ближайшею, подобною Мне, более, говорю, подобною, чем ангельское создание. Потому-то вышереченный Богослов, отвечая на вопрос: что есть душа? – назвал ее богоподобнейшей. Если же душа человеческая более подобна Богу, чем небесный дух, Ангел, то она и прекраснее красоты ангельской, но не по естеству, а по благодати, дарованной ей воплощением Сына Божия и Его излиянием Крови за нее. Поистине, она превзошла красоту ангельскую, ибо не с ангельским естеством соединился Сын Божий, а с человеческим, как говорит апостол: «Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово» (Евр. 2:16), – и это для искупления Своей Кровью души человеческой, для обновления в ней древнего богоподобия и особенно для лучшего украшения ее.

Отец, имеющий одну дочь, не украшает ли ее всяким драгоценным убранством более, чем рабынь своих? Жених, имеющий возлюбленную невесту, не хочет ли видеть ее украшенной? Душа человеческая – это единая дочь и невеста Христа Спасителя нашего. Дочь – ибо Он возродил ее от смерти к жизни Своей Кровью, невеста – ибо Он соединился с ней столь крепким союзом любви, что не отказался и умереть за любовь ее. Не напрасно говорится в Песни Песней: «Крепка, как смерть, любовь» (Песн. 8:6). И как о Самом Христе Господе пишется в книге апостольской: «Столько превосходнее Ангелов, сколько славнейшее пред ними наследовал имя» (Евр. 1:4), – так и о душе человеческой следует мыслить: она столь же близка к Богу и подобна Его красоте, сколь ближе соединена с Ним, чем Ангелы, и потому она может сказать о себе словами пророка: «Возвеселится душа моя о Боге моем; ибо Он облек меня в ризы спасения, одеждою правды одел меня, как на жениха возложил венец и, как невесту, украсил убранством» (Ис. 61:10).

Собрать бы здесь в одно место все красоты мира (если бы можно было собрать их), положить рядом с красотой человеческой души и посмотреть, что из них прекраснее: мир сей или душа?

Если душа человеческая, искупленная Кровью Сына Божия, вечно сопряженная с Ним невеста, прекраснее чем красота неба, чем сияние звезд, луны и солнца, чем красота Ангелов, Архангелов, Херувимов и Серафимов, если она подобна самой красоте Создателя, то что может стоить в сравнении с ней красота этого мира? Не более, чем тьма в сравнении с солнцем, свинья, валяющаяся в грязи, в сравнении с Царем, сидящим на престоле в славе, жаба в сравнении с орлом, высоко парящим: одно мерзостное безобразие, достойное не зрения, а поплевания и попирания ногами.

Если вся красота мирская не может сравниться с одной малейшей звездой, видимой на небе, если она подобна разве только земной траве и цветку, утром зацветающему, а вечером уже опадающему, то как можно сравнить ее с красотой душевной? Она не только не сравнима, но и не может быть уподобляема, ибо мир сей окаянный подобен не Богу, а разве только своему господину, которому он служит, то есть дьяволу, князю века сего, этому темному, этому помраченному, этому окаянному, этому мерзостному, этому ужасному страшилищу, этому чернейшему ефиопу, который никогда ни омыться, ни обелиться не может.

Напрасный труд доставляют себе те, которые углубляют ум и сердце свое в услаждение и любовь к суетным безобразным и весьма кратковременным красотам мира: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36).

Но приступим ко второму вопросу – что дороже: душа или мир? И опять прежде всего обратим очи на мир сей.

Как мы оцениваем мир сей? Если бы можно было собрать воедино все богатства со всех концов вселенной, и не только из сокровищниц всех царей, но и из самых недр земных и из глубин моря, и если бы возможно было собрать все золото, все серебро, все жемчуга, все драгоценнейшие камни и сложить их в одно место, – то ум человеческий не смог бы сразу оценить все это. Я же найду оценщика, который все это оценит. Но подожду немного и сначала посмотрю, как люди любят мир сей, как ценят мирские богатства? Ценят дороже души своей. Человек ради временного богатства считает ни за что свою душу, полагает ее за золото, серебро и прочие вещи, ибо несет ее как деньги на куплю. Идет воин на брань ради корысти, несет душу свою, Бог весть, вернется ли домой с нею? Идет купец со своим товаром в путь далекий ради наживы, несет душу свою, Бог весть, принесет ли ее обратно? Переплывает на корабле море с товаром своим, несет душу свою, Бог весть, пристанет ли с ней к берегу и не погубит ли ее в волнах морских? Идет разбойник на разбой, чтобы добыть что-нибудь, несет душу свою, кто знает, не сам ли убит будет? Идет вор на воровство, несет душу свою, кто знает, не схватят и не повесят ли его?

Говоря кратко, человек полагает свою душу из-за мирских стяжаний, не говоря уже о том, что, отнимая, грабя и похищая у другого, он прогневляет ближнего, а вместе и Бога, и губит спасение своей души. Кроме того, что творится в делах купеческих? Продавая друг другу худшее за лучшее, назначая цены выше настоящей, они божатся, клянутся душой и душу свою в ад посылают!

Выведу здесь на средину истинного ценителя, который сразу оценит нам все драгоценнейшие богатства всего мира. Знает любовь ваша святого Андрея юродивого, во второй день октября почитаемого. Побеседуем немного с ним.

Святой Андрей, возлюбленный раб Христа Господа! Ты сподобился многих откровений Божиих. Скажи же нам, что видишь ты в первом, бывшем тебе, откровении? «Вижу, – говорит он, – некоего юношу, весьма прекрасного, сошедшего с небес и держащего в руках три венца: один золотой с драгоценными камнями, другой жемчужный, и третий, самый большой, сплетенный из белых и красных цветов». Святой Андрей! Что думаешь ты, видя сии венцы? «Думаю, – говорит он, – купить один из них, – венец из цветов и потому не столь дорогой, как золотой и жемчужный». Приступи же к несущему их и торгуйся!

Приступив к юноше, святой Андрей говорит: «Ты продаешь эти венцы? Ибо если я сам и не могу купить их, то ты подождешь немного, а я пойду и скажу господину моему, который даст тебе за них столько золота, сколько хочешь».

Послушаем, что отвечает святому Андрею прекрасный юноша, сошедший с небес. «Поверь мне, возлюбленный, – говорит он, – что если даже ты принесешь мне золото всего мира, то я не отдам тебе ни единого цветка, ни тебе, ни кому-либо другому, ни твоему мнимому господину».

Слушайте люди! Вот цена всех богатств целого мира: они не достойны и одного цветка райского.

Но, о юноша прекрасный! Почему один цветок райский у тебя столь дорог, что ты не хочешь взять за него золото, собранное со всего мира? Отвечает юноша: «Потому, что цветок райский имеет такую красоту, какой не сможет вообразить ум и передать язык человеческий. Он имеет радостотворную силу, потому что красотой своей и неизреченным благоуханием столь увеселяет и услаждает человеческое сердце, что если бы человек постоянно смотрел на него, то не восхотел бы ни есть, ни пить и не ощущал бы от этого никакого страдания; к тому же цветок сей не увядает и цветет вечно.

Посмотрим на богатства мира сего: имеют ли они такую силу, как цветок тот райский? Не увядают ли и не теряют ли красоты своей? Увеселяют ли поистине человеческое сердце? Увеселяют, но на весьма краткое время, и вместе преисполняют надолго великими печалями. Кому восклицает апостол: «Послушайте вы, богатые: плачьте и рыдайте о бедствиях ваших, находящих на вас. Богатство ваше сгнило, и одежды ваши изъедены молью. Золото ваше и серебро изоржавело, и ржавчина их будет свидетельством против вас и съест плоть вашу, как огонь: вы собрали себе сокровище на последние дни» (Иак. 5:1–3). Да знает же каждый цену всех богатств мирских, не достойных и единого цветка райского!

Но приступим к оценке христианской души человеческой. Если один цветок райский столь драгоценен, что с ним не могут сравняться богатства всего мира, то тем более ценна душа человеческая, ради которой насажден Богом рай и исполнен всякими благами. Душа имеет вес такой же, как и Кровь Сына Божия, ибо говорит апостол: «Не тленным серебром или золотом искуплены вы, но драгоценною Кровию Христа, как Непорочного и Чистого Агнца» (1Пет. 1:18–19).

Взвесь Кровь Сына Божия, и ты взвесишь честность душевную. Оцени воплощение Сына Божия, оцени пречистое млеко пречистых девических персей Матери Божией, которым Она питала Божественного Младенца. Оцени все страдания Его, оцени всю пролитую за спасение нашей души Кровь Его, оцени Крест и смерть Его. И если ты сможешь оценить все это, то можешь оценить и ценность души.

Каждый пусть рассудит, в сколь великую цену оценил душу человеческую Сын Божий: выше всех небес, выше всех Ангелов, выше Престола Своего Божественного и всего небесного царства, ибо ради нее, оставив все это, сошел на землю, не пощадил Себя и положил за нее на Кресте душу Свою. Ищи же здесь цену души человеческой!

Итак, напрасный и суетный труд доставляет себе каждый, кто ради мира сего повредит душе своей, то есть лишится спасения своей души: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мк. 8:36).

Приступая к третьему вопросу: что прибыльнее – душа или мир сей? – я отвечу на него в кратких словах и не продолжу беседы, так как и сам уже изнемогаю. Что же прибыльнее: душа или мир?

Отвечаю. То прибыльнее, что долговечнее, что дольше может продолжаться, от чего человек более долгое время может получать выгоду. Если прибылен кому-либо из нас мир сей, пусть скажет нам, знает ли, сколько времени будет получать от него выгоду: год, два, десять или сто лет? Воистину, не знает, проживет ли окруженный мирскими благами один день, от утра до вечера, или от вечера до рассвета другого дня? Ибо каждому постоянно напоминает труба евангельская: «Безумный! В сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12:20).

А надолго ли дана человеку душа? Не только на эту временную жизнь, но и навеки, ибо хотя человек временно и умирает, но душа его бессмертна и живет после смерти человеческой, согласно Писанию: «Души праведных в руке Божией, и мучение не коснется их; и еще: В глазах неразумных они казались умершими, но они пребывают в мире, надежда их полна бессмертия» (Прем. 3:1–4). При общем же ожидаемом нами воскресении мертвых душа снова соединится с телом, и «тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие» (1Кор. 15:54). О сколь долго! Ибо душа будет жить бесконечные веки. Итак, душа, как бессмертная и вечная, прибыльнее для нас, чем мир сей, сегодня существующий, а завтра погибающий.

Таким образом, сравнив душу и мир, я скажу с дерзновением, что душа лучше мира, потому подобает любить ее и всячески заботиться о ее спасении. Безумен и пребезумен каждый, кто ради этого мира, не имеющего красоты, малоценного и неприбыльного, отвергает и погубляет душу свою прекрасную, драгоценную более всех не только земных, но и небесных сокровищ, прибыльную более всего мира! «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» Аминь.

19. Поучение на память святого великомученника Евстафия Плакиды, месяца сентября, в 20 день («Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21:19))

Едва ли кто-либо из святых более исполнил эту заповедь Христову: «Терпением вашим спасайте души ваши», – чем ныне почитаемый святой великомученик Евстафий Плакида, слушатели благочестивые! Едва ли кто, как он, «взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, претерпел крест» (Евр. 12:2)! Едва ли какой-либо из подвижников, уподобляясь апостолу Павлу, более чем он явил себя слугой Божиим «в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах» (2Кор. 6:4)! Ибо хотя многие показали великое терпение во имя любви Христовой, но они заботились о себе самих, претерпевали только свое страдание. Этот же великомученик Христов, прежде чем пострадать за Христа, кроме внешних добровольных бедствований ради Бога, шестнадцать лет терпеливо переносил три болезненные раны в своем сердце. Первая рана – это скорбь из-за лишения супруги своей, а кроме нее, еще две раны – скорбь о двух своих чадах, которых он считал растерзанными зверями.

Сколь тяжко и больно было для сердца праведного того мужа внезапное и насильственное разлучение с честной и святой сожительницей и лишение возлюбленных чад в один и тот же день! Сколь адамантово было сердце сего мужественного человека Божия!

Как не бросился он в пучину морскую, стоя на морском берегу и видя единосердечного друга, верную свою супругу, отводимую хищными руками скверных варваров в далекую и неведомую страну! Как не ввергнулся он от печали и сердечного изнеможения в речной поток, стоя посреди реки и видя чад своих, похищаемых зверями! Как не пришел он в отчаяние и крайнее изнеможение, шестнадцать лет нося это действие, написанное скорбью в его сердце, постоянно, днем и ночью, не забывая о нем, и стенанием оплакивая его!

Хорошо знал угодник Божий, что так совершилось с ним не без воли Отца Небесного, в Которого он истинно веровал, на Которого твердо уповал и ради Божественной любви Его претерпевал это, «терпением своим спасая душу свою».

История его, всем известная, повествует о том подробно и ясно, а потому я не буду замедлять свое слово рассказом о ней. Известные всем вещи не требуют долгого сказания о них, достаточно лишь помнить их и поучаться всегда к пользе нашей. Поэтому, взяв слова Евангелия, ныне читаемого на Литургии, и пример многотерпеливого жития святого великомученика, я намерен побеседовать с благочестием вашим о том, сколь полезно каждому христианину «в терпении своем спасать душу свою».

Терпение – не простое терпение, ибо многие страдают за дело по вине своей, а терпение в скорбях, случающихся без вины и принимаемых ради любви Божией, – такое терпение приятно и похвально в очах Божиих, как говорит святой апостол Петр: «Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо. Ибо что за похвала, если вы терпите, когда вас бьют за проступки? Но если, делая добро и страдая, терпите, это угодно Богу. Ибо вы к тому призваны» (1Пет. 2:19–21).

Это именно терпение, терпение, не из-за какой-либо своей вины, а ради любви Божией кротко принимаемое, и будет предметом нашей беседы. В особенности же надлежит побеседовать нам о том терпении, которое проистекает из неприязни лжебратий наших, враждующих против нас без причины, гонящих нас неправедно и враждой своей вызывающих нас ко взаимной неприязни, гневу и ярости. Ибо редко кто имеет такое терпение, чтобы с кротостью переносить вражду своего недруга и самому не отвечать взаимной враждой, не гневаться, не озлобляться. А сколько пользы приносит христианину такое терпение, это невозможно и исчислить: не хватит нам, повествующим, времени. Укажем же немногое, что потребно нынешнему времени, предлагая вопросы.

Во-первых, спрошу: кто в поднебесной самый крепкий, сильный, храбрый? Думаю, что некоторые здесь вспомнят разговор трех постельничих царя Дария: один из них написал, что сильнее всего вино, другой указал на царя, как сильнейшего, а третий возвысил над всем женский пол. Я же, как христианин, не присоединяюсь ни к одному из них, как к ветхозаконным, ибо они не знали нашей христианской жизни, которая была после них. О, если бы они знали ее, то рассуждали бы иначе! Думается, что они забыли спросить премудрого Соломона, он сказал бы им, кто сильнее. А на их умствование можно ответить: не сильно само по себе вино, если человек не захочет упиться им, не страшна и царская власть, если человек не сделает никакого зла, и женщина не осилит человека, если сам человек не возжелает ее. Иного ответа я желаю на мой вопрос: кто в поднебесной самый сильный и крепкий?

Но от кого я могу услышать самый истинный ответ, как не от того ли, кого я уже упомянул, то есть от премудрого Соломона. Спрошу же его: премудрый Соломон, кого ты считаешь самым крепким и сильным? «Не думаю, – говорит он, – чтобы кто-либо был сильнее человека терпеливого: Долготерпеливый лучше храброго» (Притч. 16:32). Вот кого называет Соломон самым крепким и сильным: мужа терпеливого.

А я ожидал, что он начнет перечислять древних богатырей, витязей: Иисуса Навина, Гедеона, Иеффая и прочих, которые мужественно побеждали полки супостатов и истребляли до конца царей мадиамских, ханаанских, амморейских, овладевая их царствами. Я думал также, что он упомянет и Сампсона, который одной челюстью ослиной более, чем мечом и копьем, предал смерти многих филистимлян, выломал великие врата града Газы и отнес их на плечах своих на вершину горы, сотряс руками великие хоромы и обрушил их на землю. Думал я, что не забудет вспомнить и отца своего Давида, который, еще в юных летах, когда пас стада в пустыне, вместо забавы играл со львами, как с козлятами, и с медведями, как с агнцами овечьими, и который, еще не достигнув совершенных лет, поверг на землю, как некий великий дуб, прославленного и страшного исполина Голиафа. Когда же воцарился Давид, сколько при нем было славных витязей! Адинон Асоней, который сам одним своим копьем победил восемьсот человек супостатов. Елеазар, у которого во время храброй битвы с иноплеменными так «рука его утомилась», что «прилипла к мечу» (2Цар. 23:8, 10). Наконец, три витязя, которые, когда Давид, окруженный на поле врагами, «возжаждал и сказал: «Кто меня напоит водою от колодца Вифлеемского?» (2Цар. 23:15) – пробились через все неприятельские полки к Вифлеему и, почерпнув воды, принесли ее к Давиду, опять сражаясь с супостатами! Я думал, что Соломон начнет восхвалять силу и крепость всех этих витязей. И вдруг от него слышу: лучше муж, имеющий долготерпение, чем сильный телом.

Предложу еще вопрос: чем муж долготерпеливый лучше и сильнее мужа крепкого телом? Но прежде, чем найдется ответ на этот вопрос, посмотрим, с чем борется терпение? Может быть, кто-нибудь скажет, что оно борется с враждой недруга своего. Я же без сомнения скажу, что оно борется прежде всего с враждебной, в себе самом заключающейся вещью – с нетерпением, с гневом и яростью. И если одолеет ее в себе, то легче поборет вражду недруга своего и явится в своем великодушном терпении более сильным, чем крепкий телом.

Спрошу еще: сильнее ли нетерпеливая гневная ярость, чем крепость телесная? Воистину так, ибо она одна из тех трудно преодолеваемых природных или естественных страстей, которые упоминает апостол: «Похоть плоти, похоть очей и гордость житейская» (1Ин. 2:16). В этой гордости заключается и яростная гневная страсть, ибо гордость нетерпелива, гневна, злобна. А что гневная ярость прирожденна человеку, это явствует из слов любомудрствующих, которые на вопрос: что такое человек? – отвечают: человек – это животное, гневное, похотное, разумное. Но для того, чтобы человек мог одолеть какую-либо прирожденную человеческому естеству страсть, необходима несравненно большая сила, чем телесная крепость. Что это истина, убедимся из рассуждения.

Телесная крепость и сила живут в человеке временно, а не всегда. Ибо человек родился бессильным младенцем и, возрастая летами, растет и в силе; и только тогда, когда приходит в совершенный возраст, становится сильным и, если ничем не повредится его здоровье, обладает крепостью телесной. Болезненный же бывает бессильным. Затем, когда наступает старость, человек опять теряет телесную крепость, и чем он старее летами, тем слабее телом. Прирожденные же человеку страсти, вложенные в его естество со дня зачатия и рождения, растут вместе с ним и живут в нем неотступно, ибо и в малых детях случается видеть яростное и похотное. Хорошо говорится в церковном песнопении: «От юности моея мнози борют мя страсти». Точно так же бывает и у старых, как некто говорит в Отечнике: «Я видел старца, достигшего столетнего возраста, а греха плотского не оставившего».

Человек, сильный телом, борется со своим супостатом только иногда, когда имеет его, не имея же супостата, пребывает в спокойствии. В борьбе же с природными страстями не бывает мира. Непрестанно, днем и ночью человек борется с ними, ибо, как говорит апостол: «Плоть желает противного духу, а дух – противного плоти» (Гал. 5:17); и в другом месте: «В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего» (Рим. 7:23). Борьба со страстями идет постоянно, а одоление их бывает редко. Хорошо говорит Давид: «Если они не возобладают мною, тогда я буду непорочен и очищусь от великого греха» (Пс. 18:14).

Человек, борющийся с супостатом, может иметь помощника, как это бывает в сражениях: царю или воеводе помогают многие воинские полки. Борющемуся же со своими страстями никто другой – кроме Бога – не может оказать помощи: ни родственник, ни друг, ни воинские полки. Ибо эта брань не внешняя, не видимая, а внутренняя, незримая, принадлежащая ему одному, как Давиду одному пришлось вести брань с исполином Голиафом, а прежде того – со зверями пустыни.

Для того чтобы преодолеть свои естественные страсти, необходима несравненно большая крепость и сила, чем борющемуся с помощью телесной силы для одоления видимого супостата. А так как гневная ярость в человеке – это природная страсть его естества, то она так же трудно одолевается, как исполин и лютый зверь. Она – исполин, ибо у многих повреждает здоровье, как говорит Елифаз, друг Иова: «Безумного убивает гнев» (Иов. 5:2). Она – зверь лютый, ибо как тигр, раздражаемый звуком тимпанов, кусает и терзает себя до полусмерти, так и гневный человек, разъяренный какими-либо неприятными словами, как бы звуком тимпанов, терзается в сердце своем, скрежещет зубами, кусает персты свои. Такого человека увещевает Валдад, второй друг Иова: «Зачем губишь душу свою в ярости?» (Иов. 18:4)? А в другом переводе: «Зачем терзаешь душу свою?»

Я же скажу более того: гневная ярость в человеке – это беснование. Не бесновался ли Саул, когда воспламенялся на кого-либо гневом? Но и, кроме того, в истории встречаются многие примеры того, как люди беснуются от гнева и ярости. Чтобы преодолеть столь сильную и прирожденную естеству страсть, ярость, говорю, гневную, как и для преодоления исполина, зверя лютого и самой силы дьявольской, воистину, потребна великая, сверхъестественная крепость и сила, гораздо большая, чем телесная крепость.

Кто же преодолеет такую сильную страсть? Послушаем, что говорит святой Златоуст: «Нет ничего сильнее кротости, ибо как разожженный огонь угашает вода, так и душу, горящую гневом сильнее печи, угашает слово, изреченное с кротостью». Я же, внемля словам Златоуста, что нет ничего сильнее кротости, думаю, что кротость, незлобие и терпение, – одно и то же, ибо незлобивая кротость не живет без терпения, а терпение не живет без кротости. А потому я хочу узнать от Златоуста яснее, в чем крепость кротости терпеливой? Он же, указывая нам на примере ветхозаветного святого Иосифа прекрасного, говорит: «В брани доказательством храбрости служит то, что воин убивает супостата. Но более явная победа, если ты терпением победил обидевшего тебя, ибо Бог дал тебе силы побеждать не сплетением рук, а терпением».

Так, блаженный Иосиф, который великодушно претерпел обиды, везде прославляется как победитель, ибо он терпением победил и братьев своих, и египетскую жену, оклеветавшую его, а так как терпение с кротостью и незлобием побеждает эту сильную, естественную, противоборствующую и трудно преодолеваемую страсть, то, значит, и терпеливый человек сильнее крепкого телом, храброго и прославленного воина, побеждающего супостатов.

Итак, узнав, что муж долготерпеливый, господствующий над своим сердцем, укрощающий и побеждающий в себе естественную страсть гнева и ярости, сильнее самых храбрых воинов, скажем без сомнения, что польза человеку от терпения велика, и потому хорошо говорит Евангелие, заповедуя «терпением спасать душу свою» (Лк. 21:19).

Предложу еще другой вопрос: знает ли кто-либо, как можно сделать враждебного недруга другом? Нет иного способа для этого, кроме терпения: не мстить, а еще более делать ему добро. Соломон, а также и святой апостол Павел советуют: «Если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья» (Притч. 25:22; Рим. 12:20).

Что значит благотворением собирать врагу на голову горящие уголья? Какой смысл в этих словах? Кто-нибудь скажет, что когда кормишь и поишь врага своего, то сам твой хлеб и соль убивают его. И я сам подумал бы так, но толкователи Божественного Писания объясняют это иначе, говоря, что как в теле между всеми его членами самый главный член – голова, так в душе главнее всего ум.

Ум как бы голова души; и голова эта душевная – ум – бывает теплой, бывает и холодной. Она тепла, когда имеет в себе теплоту истинной любви к ближнему, и холодна, когда содержит не любовь, а вражду к нему. Поэтому, когда ты начнешь воздавать другу твоему, не имеющему теплоты любви, добром за зло, благодетельствуя ему, то такое твое благодеяние делается ему как бы углем огненным, согревающим его холодную голову, ум. Ибо, видя твое терпение, незлобие, а также благодеяние, творимое ему тобой, он устыдится, начнет упрекать себя в своей совести, сожалеть о своей несправедливой вражде и почувствует к тебе приязнь и любовь. И так ты согреешь его, как бы горящим углем, любовью к тебе, и твой бывший недруг сделается твоим добрым другом. Что это истина, мы можем убедиться из примера Давида и Саула.

Преследует Саул Давида, и Давид, спасаясь от гневной ярости Сауловой и его убийственных рук, скрылся в попавшейся где-то на пути глубокой пещере. Саул, идущий за ним неподалеку, утрудившись в пути, и желая скрыться от солнечного зноя и отдохнуть, вошел в ту же пещеру, не зная, что там находится Давид, и уснул в ней. И вот, когда один из бывших с Давидом прошептал ему: «Вот предал Господь в руки твои врага твоего, убей его» (1Цар. 26:8), – Давид, отвергая его совет, отвечал: «Не подниму руку мою на Христа Господня» (см. 1Цар. 26:10). Сказав это, он подошел к спящему Саулу, отрезал только край его одежды и снова скрылся в пещере.

Когда Саул, проснувшись и не зная ничего о Давиде, вышел, чтобы продолжать свой путь, Давид также вышел из пещеры и закричал вслед ему: «Господин царь!» Царь обернулся, а Давид поклонился ему до земли и, показав край одежды его, сказал: «Сегодня предал тебя Господь в руки мои в пещере, и не подумал поднять руки мои на тебя, господина моего; посмотри на край одежды твоей в руке моей и убедись, что нет во мне злобы против тебя; почему гонишь меня, неповинного?» (1Цар. 24:11–12). И сказал ему еще много умилительных слов, как пишется в книге Царств, от которых прошел гнев у Саула, согревшегося от холода, как бы углем огненным, терпеливым незлобием Давидовым и его благодетельством, то есть тем, что он не убил его. Согревшись, говорю, от холода нелюбви и несправедливой вражды, умиленный он сказал: «Твой ли это голос, сын мой Давид? И возвысил Саул голос свой, и плакал» (1Цар. 24:17).

Мы видим здесь, как терпение Давидово и его благодеяние, то есть то, что он не убил своего врага, привело Саула к умилению и раскаянию, и превратило его из врага в друга. Ибо он назвал того, кого гнал, своим чадом и заплакал, видя его неповинность и свою несправедливую вражду.

Рассуждая об этом, святой Златоуст говорит: «Сколь внезапна такая перемена! Прежде не хотел Саул называть Давида и по имени, так как само имя его было ненавистно Саулу. Теперь же и в сродство привел Давида, чадом нарек его. Кто может быть блаженнее Давида? Он сделал отцом своим мужа убийцу, превратил волка в овцу, печь гнева исполнил росой многой и угасил пламя ярости» (Слово о Давиде и Сауле). Отсюда мы видим, что незлобивое терпение, соединенное с благодетельством, как уголь огненный, согревает врага и из недруга делает его другом.

Сколь велика польза человеку от терпения! Сколь хорошо следовать евангельскому совету: «Терпением спасайте душу свою!»

Предложу еще вопрос: что обогащает человека душевным богатством? Знаю, что здесь вы укажете на различные добродетели: пост, молитву, чистоту, любовь и прочие богоугодные дела, – но я без сомнения скажу, что его обогащает терпение. Ибо нет добродетели, которая проистекала бы не из терпения. Пост ли – но в нем испытывается голод и жажда. Молитва ли – но в ней происходит борьба с унынием и леностью. Чистота ли – но сколь необходимо в ней терпение! Любовь ли – но в ней должно «носить бремена друг друга» (Гал. 6:2) и терпеливо снисходить друг к другу. И каждое доброе дело требует и своего труда, и своего терпения, как говорят: добрые дела трудом снискиваются и болезнью исправляются.

Терпение есть та плодородная земля, на которой произрастает всякая добродетель. Вспомните евангельскую притчу о сеявшем семя на своем поле: «Иное упало при дороге, иное на каменистое место, иное в терние, а иное на добрую землю». И те семена, которые упали при дороге, на камнях и в тернии, погибли; и только одно из них, упавшее на хорошую землю, принесло обильный плод. Что же это за добрая, хорошая земля?

Послушаем, как объясняет это Христос: семя, упавшее на добрую землю, – это те люди, которые, внемля слову добрым и благим сердцем, удерживают его в себе и «приносят плод в терпении. Сказав это, Он возгласил: кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мк. 4:4–9; Лк. 8:15).

Послушаем эти слова: «Приносят плод в терпении». Терпение есть та добрая земля, та нива благоплодная, которая, когда на нее падет семя Божие, прорастает и приносит обильный плод добрых дел. Сказав эти слова: «приносят плод в терпении, – Спаситель присоединил к ним возглас: кто имеет уши слышать, да слышит», – то есть как бы сказал: «Слушай, вся четвероконечная вселенная, слушай восток, слушай запад, слушайте юг и север, вся поднебесная слушай, что терпение взращивает всякую добродетель, без терпения же никто не может сделать чего-либо доброго, никто не может угодить Богу и получить спасение! «Претерпевший же до конца спасется» (Мф. 24:13).

Святой пророк Исайя, пророчествуя о мире, который должен наступить для людей Божиих, сказал: «Перекуют мечи свои на плуги и копья свои на серпы» (Ис. 2:4). Не буду замедлять свое слово историческим толкованием и объясню смысл этого изречения толкованием духовным. Каждый враждебный язык, клевещущий на своего друга и говорящий злое, – это меч, по словам Давида: «Изострили, как меч, языки свои» (Пс. 63:4). Всякое оскорбительное слово есть как бы копье острое, пронзающее сердце. Если же ты в своем сердце, огня любви и незлобия исполненном, перекуешь эти враждебные оружия терпением, как бы молотом, если из плуга и серпа приобретешь выгоду, выкорчуешь неприязнь, приготовишь добрую землю, посеешь приязнь, то ты пожнешь пользу. И так оружия смерти, меч и копье, то есть вражду недруга твоего, ты сделаешь оружиями для приобретения жизненных плодов и обогатишься духовным богатством.

Спрошу еще: не хочет ли кто-нибудь найти клад, сокровище? Думаю, что всякий помыслит в уме своем: «Почему не пожелать себе добра?» Кто не желает добра себе? Я дам совет: приобрети себе поле терпения, и ты найдешь богатство. Вспомните евангельскую притчу: «Подобно царство небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то» (Мф. 13:44).

Прежде чем истолковать эту притчу, рассмотрим, почему не сказано в Евангелии: подобно царствие небесное сокровищу, «скрытому в городе», но сказано: «скрытому на поле»? А подобало бы тому духовному сокровищу, царствию, говорю, небесному, быть скрытым не на поле, а в городе. Господь сказал, что «царствие Божие внутри нас» (Лк. 17:21), а мы живем в царствующем городе, и потому небесное царствие должно бы быть с нами в городе.

Почему же святое Евангелие выносит это сокровище из города в поле? "Подобно, – говорит, – сокровищу, скрытому на поле». Не потому ли, что в городе много воров, то есть, чтобы они не украли? Но царствие Божие не может быть украдено ворами: «Воры не подкапывают и не крадут» (Мф. 6:20). Почему же, говорю, это духовное сокровище небесного царства скрыто не в городе, а на поле? И кто скрыл его?

Ходит молва в людях, будто бы сокровища, скрываемые в земле, иногда переходят с места на место сами по себе, без участия рук человеческих. Это басня, неправда, я не верю этому. Но я знаю как истину то, что сокровище царства небесного переходит с места на место, обитает там, где ему нравится, и оттуда, где ему неприятно, уходит со словами: «Вот оставляется вам дом ваш пуст» (Мф. 23:38).

Было это сокровище небесного царства и в городе, внутри нас, и, должно быть, не понравилось ему гражданство: ушло из города на поле. Почему же не понравилось? Давид говорит, что «беззаконие и распри в городе, и не исчезли с площадей его лихва и лесть» (Пс. 54:10, 12), а там, где беззаконие и распри, лихва и лесть, там царству небесному тесно. Не любит оно беззакония и прочих небогоугодных дел, достойных ада, а не небесного царствия. Видно, обходило небесное царство все места в городе ища себе покоя, и не нашло его.

Побывало оно в сокровищницах царских и в сокровищницах князей, бояр и прочих сильных людей, увидело там многие богатства неправедные, собранные через воровство, хищение, ценой людских обид и слез. Не полюбилось ему лежать вместе с неправедным сокровищем, ибо само оно – праведное, вмещает в себя только праведные сокровища, гнушаясь неправедными; и ушло оно отсюда прочь.

Приходило царство небесное в ряды, где лежат во множестве драгоценные купеческие товары, и помыслило в себе: здесь каждый все, что имеет, приобрел своим трудом; нет здесь воровства и обиды, поселюсь здесь. Смотрит небесное царство, как творится купля и продажа, и видит великий обман, слышит многие лживые слова: друг друга обманывают, друг другу лгут, продавая худое за хорошее, назначая цену, большую подобающей, друг другу клянутся не по правде. Не замешкалось и здесь небесное царство, ушло прочь оттуда.

Пошло небесное царство в приказы, в ратуши, и думает: здесь судятся все племена и народы, здесь судьи поставлены творить правду, – поселюсь здесь. Смотрит небесное царство и видит там святого пророка Михея, стоящего и плачущего. О чем ты плачешь, пророк святой? Отвечает пророк: «О горе мне! Не стало милосердных на земле, нет правдивых между людьми; все строят козни, чтобы проливать кровь; каждый ставит брату своему сеть; князь просит даров, и судья мирно говорит, а в душе желает извратить дело» (Мих. 7:2–3). Услышав это, и увидев суды неправедные, по мзде творимые, царство небесное ушло оттуда.

Идет царство небесное по некой улице в городе и, приблизившись к палате некого вельможи, слышит там голоса веселящихся, пение и ликование пирующих, и думает: «Здесь люди собрались по любви, а где любовь, там и Бог». Подобает и мне быть там. Взошло царство небесное в ту палату и видит вкушающих, пьющих и вместе поедающих людей Божиих вместо хлеба: друг друга осуждают, ругают, на словах льстят, а в сердце коварствуют; потом, упившись, начинают оскорблять друг друга, и не только словами злыми, но и руками ведут брань друг с другом. Видя это, небесное царство поспешно удалилось отсюда.

Встречает на пути небесное царство святой Давид и спрашивает: «Откуда ты идешь, небесное царствие, и куда идешь?» И рассказало небесное царство святому Давиду все, что с ним случилось, где оно было, как искало себе места в городе и не нашло его. «Пойду, – говорит, – теперь к простому народу Божьему и поселюсь среди простых людей! Ведь всякая простая душа свята в очах Божиих». Отвечает ему святой Давид: «Не найдешь ты себе места и в простом народе, ибо «все уклонились, стали совершенно негодны: нет делающего доброе, нет ни одного» (Пс. 52:4). В народе творятся те же беззакония, воровство, грабеж, разбои, убийства и иные скверные дела, о которых не только говорить, но и помыслить постыдно.

Остановилось небесное царство и думает, куда бы ему деваться? И сказало: «Пойду в храм Божий, в церковь святую, может быть, там найду покой свой, ибо говорится в Писании: «Господь в храме святом Своем» (Пс. 10:4), – а потому и мне подобает быть там. Вошло царство небесное в церковь и смотрит, что в церкви делается. Видит, что одни дремлют, другие говорят друг с другом о житейских попечениях, иные присутствуют в церкви только телом, умом же не молитве внемлют, а неведомо о чем мечтают и сердцем отстоят далеко от Бога; клирики читают и поют без внимания, священники и диаконы в алтаре сквернословят, а иногда и дерутся. Видя и слыша это, царство небесное вспомнило слова Писания: «Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников» (Лк. 19:46); и сказало в себе: «Это не дом Божий, а вертеп, – иду прочь отсюда!»

Не находя себе нигде места в городе, царство небесное вспомнило слова Божии, изреченные в пророчестве: «Выходите оттуда; не касайтесь нечистого» (Ис. 52:11). Ушло из города небесное царство и, достигнув некоего села, посмотрело, что в нем делается. И вот видит там, что одни бедствуют в крайней нищете, другие умирают от голода, третьи избиваются на правежах, иные плачут и вздыхают, а у некоторых уже едва душа в теле держится. Видя это, царство небесное захотело жить в селе, сказав: «Здесь покой мой, поселюсь здесь» (Пс. 131:14), между людьми, терпящими нужду, мое место. Ибо говорится в Писании: «Царство небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12).

Итак, царство небесное поселилось на селе, а Евангелие отметило это в словах: «Подобно царство небесное сокровищу, скрытому на поле» (Мф. 13:44).

Но приступим к истолкованию вышесказанной притчи. Что означает «поле»? Сам Господь объясняет это, говоря: «Поле есть мир» (Мф. 13:38). Что такое «сокровище»? Блаженный Феофилакт говорит, что «сокровище» – это премудрость Божия, утаенная от начала веков и открытая в проповеди апостольской (Толкование на Евангелие от Матфея). Мы же, направляя слово к своей цели, «полем» назовем здесь человека.

Пусть не думает кто-либо, что это евангельское слово «поле» означает село или деревню. Слово «поле» значит – земля, нива распахиваемая и засеваемая, как и в другом месте сказано: «Купили землю горшечника, для погребения странников» (Мф. 27:7), то есть купили землю, ниву.

Христианин, принимающий в свое сердце семена слов Божиих, подобен полю, то есть распаханной и засеянной ниве, от которой Господь наш Иисус Христос ожидает духовных плодов, в апостольской книге указанных: «Плод же духа: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. 5:22–23). И как нива, если она не вспахана и не возделана, не принесет никакого плода, какие бы семена на ней ни сеяли, так и человек, не возделанный бедами, скорбями, напастями, обидами и искушениями, попускаемыми Богом, если, говорю, не будет иметь терпения, то не принесет плода добрых дел, не обогатится богатством духовным. В этом поле, то есть человеке, сокрыто сокровище, и я не погрешу, если сокровищем этим назову человеческое сердце. Сокровище это не зримо очами, ибо скрыто глубоко внутри, как говорит Давид: «Приступит человек, и сердце (у него) глубоко сокрыто» (Пс. 63:7), тайны сердечные никто не может ведать.

Какие скарбы, какие драгоценные вещи находятся в этом сокровище человеческого сердца? Кто знает? Кто скажет нам? Святой Макарий Египетский в своей постнической книге говорит, что в сердце человеческом скрыты весьма драгоценные вещи. «Сердце, – говорит он, – малый сосуд, но в нем находятся все вещи. Там Бог, там Ангелы, там жизнь и царство, там небесные города, там сокровища благодати». Вот сколь драгоценные вещи скрываются в человеческом сердце! Кто оценит Бога и Ангелов? Кто оценит жизнь и царство? Кто укажет цену городов небесных? Кто исчислит сокровища благодати? А все это заключается в малом сосуде, в сердце: «Сокровище сие мы носим в глиняных сосудах» (2Кор. 4:7).

Но чем же приобретаются эти пребогатейшие сокровища сердца? Воистину, не иным чем-либо, как терпением: «Терпением вашим, – сказано, – спасайте души ваши» (Лк. 21:19). Итак, каждый, кто хочет собрать себе такое духовное сокровище, пусть стяжает поле терпения и «приносит плод в терпении» (Лк. 8:15).

Но не буду отягощать любовь вашу долгой беседой. Указав отчасти, какую пользу приносит христианину терпение, обращусь к святому великомученику Евстафию Плакиде. Вот для нас образец терпения напастей – сей ныне празднуемый угодник Божий. Слышал ли кто о терпении Иова праведного? Пусть посмотрит на терпение святого Евстафия и не найдет никакой разницы. Святой Иаков говорит: «Вы слышали о терпении Иова и видели конец его от Господа» (Иак. 5:11), – я же присоединю к этому: и многострадальное терпение святого великомученика видели!

Итак, братья мои, примите за образец долготерпения напастей святого Евстафия, столь много претерпевшего ради любви Божией и терпением стяжавшего себе столь великую пользу. Аминь.

20. Поучение первое на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, месяца октября, в 1 день («Я – стена, и сосцы у меня, как столпы» (Песн. 8:10))

У всех земных царей есть обычай, слушатели возлюбленные, для прибежища подчиненных им людей при нашествии иноплеменников и всяких врагов и супостатов созидать города и ограждать их крепкими стенами, чтобы остановить натиск врагов. На стенах тех возводят они «пирги», крепкие и высокие столпы, и украшают их воинским оружием, чтобы с их высоты издали усмотреть приближение врагов и оружием отражать их нападения.

Подобное тому сотворил и Царь Небесный, создав для людей Своих во вселенной город великий, Святую Соборную и Апостольскую Церковь, чтобы все, гонимые проклятым демоном, укрывались в этом городе и освобождались от его мучительства, защищаемые крепкой и непреодолимой стеной этого города. Стена же эта есть не иной кто-либо, как Пресвятая Владычица наша Богородица и Приснодева Мария, как сказано от лица Ее Святым Духом, в Песни Песней: «Я – стена, и сосцы у меня, как столпы», – и как воспевает Ей Святая Церковь: «Стена непобедимая нам христианом еси, Богородице Дево! К Тебе бо прибегающе невредими пребываем». Об этой стене и ее столпе, то есть о защите и покровительстве Пресвятой Матери Божией, мы и побеседуем ныне, в день Покрова Ее, в честь и славу Ее, «при Господнем содействии».

«Я – стена, и сосцы у меня, как столпы». Господь, утвердивший вселенную, «которая не подвигнется» (1Пар. 16:30), утвердил в ней и град Церкви, которого и "врата ада", то есть вся сила демонская и воинство его, еретики и язычники, одолеть не могут (см. Мф. 16:18). Ибо Премудрейший Архитектор небесных кругов основал ее не на слабом песке, который размывается водным течением и поставленные на нем здания разрушаются ветром и бурей, а на твердом камне, на истинном исповедании Петровом: «Ты – Христос, Сын Бога Живого», которое Сам Христос называет камнем: «Ты – Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф. 16:16–18). Камень есть сие исповедание, ибо оно изречено о камне твердом, Самом Христе Господе, Который есть камень, по свидетельству святого апостола Павла: «Камень же был Христос» (1Кор. 10:4).

Итак, твердо основание града Церкви. Подобным образом и стена, Преблагословенная Мать Его, тверда, так как имеет в Себе твердость Христову. Стена эта составлена из различных камней Божественных добродетелей и служит стеной для всех благочестно почитающих Богоматерь, благоговейно прославляющих, любовно подражающих и прилежно молящихся Ей. Стена не только против душевных врагов, проклятых демонов, которые исчезают от Ее крепости и силы, как дым от ветра, как сучья от огня и как иней от солнечного жара, как тьма от света, прах от бури и злак от мороза, но и против врагов видимых, которые непобедимой силой Ее или внезапно поражаются благочестивыми, или ищут спасения в бегстве, или бывают чудесно истребляемы.

Так случилось под царствующим градом Константиновым, когда бесчисленное множество нечестивых варваров погибло от падавших с неба горящих камней и от происшедшего от них вскипания моря и горения кораблей. Кроме того, Она стена и против самого гнева Божия, ибо защищает пред Ним усердно молящихся Ей, удерживая вооруженную гневом Его десницу Своими молитвами, прелагая уготованное наказание на милосердие и разрушая преграду вражды.

Некогда была стеной для рода израильского благочестивая царица Есфирь, которая утишила гнев царя Артаксеркса, возгоревшийся против всех иудеев, удержала острый меч от сечи и своим ходатайством преложила суд жестокий на милость. Но для нас еще более твердой стеной является Преблагословенная Царица неба и земли, потому что не земного, а Небесного Царя, не один раз, а постоянно умоляет о нас, прелагает гнев на милость Своим всесильным ходатайством и вместо смерти дарует жизнь.

Стеной была мудрая Авигея для своего лукавого мужа Навала против гнева Давида, который уготовил меч свой на шею Навала за его нечеловеколюбие. Мудрыми словами и пресладким витийством своим она умилостивила сердце Давидово, угасила пламя ярости, заставила его оставить свое начинание и, изменив намерение, возвратиться обратно. Но еще более является для нас стеной Преблагого Бога Преблагая Матерь, ибо Она повседневно утишает гнев Небесного Давида, праведно на нас движимый за наше нечеловеколюбие, и избавляет нас не только от временной смерти, но и от вечной. Она покрывает нас крылами милости Своей от наказания Божия, как птица своих птенцов от орлиных когтей (см. Мф. 23:37), скрывает от лютой угрозы Господней, как мать испуганное чадо под свою ризу, покрывает от праведного суда и наказания Божия омофором Своего заступничества.

Подобно тому, как некогда холодное облако днем защищало израильтян от лютого зноя, а ночью становилось столпом огненным, освещая им путь, так и Заступница наша не только стена для нас, но и столп крепкий, согласно вышесказанным словам: «Я – стена, и сосцы у меня, как столпы». Ибо как столп созидается царями в городах для того, чтобы каждый приходящий к нему остался целым и невредимым от преследующих врагов, так и Пресвятая Богородица возвышается Царем Небесным в граде Церкви превыше всех, как столп, чтобы всякий гонимый врагами душевными и телесными, видимыми и невидимыми, с надеждой притекал к Ней и пребывал без бед.

Итак, Она для нас столп, ибо без сравнения превосходит всех освященных до рождения во чреве материнском, оправданных верой и преподобной жизнью, ибо все должники, все опечаленные, все скорбящие, благоговейно притекающие к Ее покрову, защищаются от всех бед.

Именуется Преблагословенная Матерь Божия столпом как за высоту Свою, так и за крепость. Она высока по причине возвышения ума Своего к небу, презрения земного, ибо все Свои мысли, намерения, дела и желания возносила к небу, всегда помышляла о горнем, а не о земном (Кол. 3:2), как Мать и сокровищница Небесной Премудрости, так что приличествует Ей сказать о Себе словами святого апостола Павла: «Наше же жительство – на небесах» (Флп. 3:20).

Высоко вознесенной на небеса видел Ее святой Иоанн Богослов – превыше самой луны: «Под ногами Ее луна» (Откр. 12:1). Луна, изменяющаяся и уменьшающаяся, означает мир сей, и если кто имеет его под ногами, то преобладает над ним. Она видима была стоявшей выше луны потому, что попрала все суеты мирские. Она была видима облеченной в солнце, потому что постоянно пребывала светлым умом Своим на небе, где и ныне душой и телом пребывает и сияет лучами Божественной славы и светлее солнца.

Высока Она и по множеству заслуг Своих, ибо столь превзошла ими всех тварей плотских и духовных, что ни Ангелы, ни Архангелы, ни Начала, ни Власти, ни Силы, ни господства, ни престолы, ни Херувимы и Серафимы, ни пророки, ни апостолы, ни мученики, ни все прочие твари не могут сравниться с Ней своими заслугами и добродетелями. Она одна превзошла всех, по изречению Приточника: «Много было жен добродетельных, но Ты превзошла всех их» (Притч. 31:29).

Превознеслась Преблагословенная Дева над всеми святыми и над всеми Силами Небесными, ибо Она Царица на небе и Владычица на земле, Госпожа Небесных Сил, похвала дев, венец мучеников, Учительница апостолов. Она – зерцало исповедников, проречение пророков, чаяние патриархов. Она – сокровище всех добродетелей. Ибо чего может быть лишена Та, Которая мать Виновника всех благ?

Далее, Преблагословенная Дева именуется столпом за крепость Свою, ибо Она столь крепка, столь утверждена благодатью Божией, что никакими кознями, никакими прельщениями враг демон не мог соблазнить Ее и нанести Ей вред. Более того, она обличила всю прелесть дьявольскую, раскрыла демонские козни, показала и разрушила их коварство, уничтожила крепость, победила силу и постоянно обращает их в бегство, чтобы они как-нибудь не одолели нас и не похитили победу. Потому Святые Отцы, прославляя Ее крепость, называли образами Ее Иудифь и Иаиль, ибо как Иудифь погубила злочестивого Олоферна, а Иаиль Сисару, так и Пречистая Дева поразила проклятого демона.

Столп – это прибежище для воинов, в котором они спасаются от врагов, а Преблагословенная Дева – это столп для нашего прибежища, ибо мы – воины Христовы, воюющие на земле, и брань наша с лютейшими врагами, не с плотскими, а с духовными, согласно словам апостола Павла: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12).

В этом нашем мысленном столпе мы сохраняемся от столь сильных наших врагов, когда прибегаем к нему. Ибо остался ли кто-нибудь не спасенным из прибегавших к столпу сему? Воистину, скорее мать бросит свое чадо на растерзание нападающему волку, чем Мать милосердия отдаст кого-либо из притекающих к Ней врагам на мучения! Отец и мать покидают детей своих, Мать же милосердия не оставляет никогда, но всех принимает Она, как Мать непобедимой милости, и питает молоком Божией благодати.

Может быть, ты удивишься здесь, слушатель, тому, что я назвал Богородицу столпом и затем вдруг называю Ее Матерью? Не удивляйтесь тому, возлюбленные, ибо от Нее Самой я этому научился. Ибо когда Она уподобляет Себя стене и сосцы Свои столпу, говоря: «Я стена, и сосцы Мои как столп», – не то ли означает, что Она Сама есть защита, как стена, прибежище, как столп, и Мать, как питающая сосцами духовными? Означает, что Она есть столп для покрова, Мать для питания, столп для немощных, Мать для младенцев.

Если ты не надеешься на свои слабые силы, то Она тебе говорит: «Я стена и столп», укройся во Мне от лица вражьего. Если ты стыдишься своей малости, и желаешь «возрасти в мужа совершенна» (Еф. 4:13), Я – Мать, питайся молоком Моим. «Я стена и столп» по крепости Своей и Мать по милосердию Своему. Я Мать, имеющая полные молока сосцы, достаточные для питания всех чад, притекающих ко Мне. «Я – стена», могущая оградить всех, и столп, в совершенстве вооруженный всеми оружиями духовными для поражения гордых супостатов».

Много столпов мы находим в Священном Писании, и среди них семь, которым можно уподобить Пресвятую Богородицу.

Первый столп – ливанский: «Нос твой – столп Ливанский» (Песн. 7:5). Гора Ливан, на которой был сооружен тот столп, всегда издавала кадильное благоухание. Подобно тому и Преблагословенная Дева Мария, всегда, и до рождества, и в рождестве и после рождества, в младенчестве, в отрочестве, в совершенном возрасте, и в старости, в жизни и в смерти, издавала сладчайшее благоухание духовных добродетелей.

Второй столп – Давидов: «Шея твоя – как столп Давидов, сооруженный для оружий, тысяча щитов висит на нем – все щиты сильных» (Песн. 4:4). Вот какой столп являет Собой Преблагословенная Дева Мария! «Тысяча щитов» – это тысяча пособий во всяких бедах наших, даруемых нам Преблагословенной Девой. Ты найдешь в Преблагословенной Марии лучший щит, которым защитишь себя против всякого пламени бесчинной похоти, против всякого устремления скорби и противства. В Марии все «щиты сильных», то есть все виды бесчисленных добродетелей. В Ней вера патриархов, надежда пророков, ревность апостолов, крепость мучеников, мудрость учителей, истина исповедников, чистота дев. В Ней, наконец, обретаются все добродетели всех святых, в Ней «все щиты сильных».

Третий столп – из слоновой кости: «Шея Твоя как столп из слоновой кости» (Песн. 7:5). Слоновая кость светла, бела, тверда и ценится у людей. Все это имеет в Себе Пресвятая Дева. Она светла благодатью Божией, бела чистотой душевной и телесной, тверда незыблемой стойкостью и крепостью против врагов, достойна пред Богом, Ангелами и людьми. Потому говорит о Ней Жених Небесный: «Вся Ты прекрасна, возлюбленная Моя, и пятна нет на Тебе» (Песн. 4:7).

Четвертый столп – сосцов: «Сосцы у Меня, как столпы» (Песн. 8:10). Как сосцы, полные молока, изливают его в изобилии, так и Богородица, исполненная благодати и иных даров Святого Духа, обильно изливает их Своим почитателям и исполняет их дивной сладостью Святого Духа.

Пятый столп – Анамеила, о котором упоминает пророк Захария (см. Зах. 14:10). По Иеронимову толкованию, он означает благодать, или дар Божий. Этому столпу уподобляется Богородица, ибо всякий, прибегающий к Ней, как бы к столпу или твердыне, получает благодать и дары Божий.

Шестой столп – столп паствы, о котором говорит пророк Михей: «Ты, столп паствы. Дочь Сиона! К Тебе придет власть первая» (Мих. 4:8). Пресвятая Богородица – «столп паствы» Христовой, ибо Она ограждает от огня ярости Божией овец стада Христова, благоговейно почитающих Ее, защищает и покрывает их «от стрел, летящих днем», то есть от явных искушений, и «от бедствий, постигающих во тьме», то есть от тайных искушений, «от болезни и беса полуденного», то есть от гонения света лютого (Пс. 90:5).

Седьмой столп – столп крепости, о котором Приточник сказал: «Имя Господне – столп крепости» (Притч. 18:10). Это место блаженный Иероним читает так: «Столп крепости – имя Господне, притекая к которому праведники спасаются». Этот столп крепости есть Пресвятая Богородица, носившая Бога во чреве Своем. Ибо Она прогоняет демонов, побеждает врагов, притекающих же к Ней не только праведников, но и грешников, спасает и освобождает от всех бед. Поэтому мы благоговейно Ей воспеваем: «Под Твое благоутробие прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, едина Чистая и Благословенная!»

Итак, притекайте, все люди, к сему превысокому и пресветлому столпу, который видел «ныне святой Андрей на воздусе» (Тропарь Покрову Пресвятой Богородицы) защищающим христиан молитвой от гнева Божия и покрывающим верных омофором милосердия! Призывайте на помощь Матерь Божию как скорую Помощницу во всех нуждах ваших, душевных и телесных! Притекайте к Ней, девы, ибо Она – Знаменосица ваша и похвала девства. Притекайте к Ней, жены, ибо и Она была женой Иосифа, хотя и неискусобрачной: Она для вас образ трезвенной жизни. Приходите к Ней, вдовы, ибо и Она знала вдовство и является для вас образом добродетельной жизни. Притекайте к Ней, священники, ибо и Она была священницей или жрицей Божественной, когда принесла Сына Своего, Агнца Непорочного, в жертву Богу на крестном жертвеннике для спасения всего мира.

Да прибегают к Ней иноки, так как Она в совершенстве сохранила закон их, нищету, чистоту и послушание. Да прибегают к Ней благородные князья, бояре и сами Цари и Царицы, ибо Она – Царица неба и земли и произошла от царского колена Давидова. Прибегайте к Ней, мастера, ибо и Она отдана была в супружество мастеру древоделу. Наконец, да прибегают к Ней все живущие, ибо Она – Мать всех живущих, богатая милостью для всех, благоговейно призывающих Ее.

Православные люди всякого сана и чина, всякого века и возраста! Устремите ваши сердца, очи и руки к Пресвятой Деве, с умилением восклицая: «Под Твое благоутробие прибегаем, Богородице Дево, молений наших не презри в скорбех, но от бед избави нас, едина Чистая и Благословенная!»

Ты же, о столп превысокий, воззри на нас!

Столп прекрепкий, прими нас!

Столп вооруженный, защити нас!

О покров пространный, покрой нас от врагов видимых и невидимых!

О стена непреоборимая, сохрани нас!

Облако нового Израиля! Введи нас в землю обетованную, покрывая и освещая, да примем через Тебя мы, рабы Твои, жизнь вечную. Аминь.

21. Поучение второе на праздник Покрова Пресвятой Богородицы, месяца октября, в 1 день

Православные слушатели!

Праведнейший Воздаятель «каждому по делам его» (Мф. 16:27), когда захотел казнить весь мир водами потопа, оставил одно средство спасения для всех видов животных, – Ноев ковчег. И всякий, кто не находился в нем, погиб в водах, все же вошедшее в ковчег к патриарху Ною спаслось от потопления. Подобным образом тот же Судия Нелицемерный, умыслив наказать грешников после кончины мира потопом огненным, дал единое превосходнейшее прибежище для спасения всему Роду человеческому – Пречистую Деву Марию, ныне простирающую над нами омофор милосердия Своего. И каждый прибегающий под Ее покров может получить спасение. Не желающий же прибегнуть под этот покров будет погружен в вечноогненное озеро вместе с проклятыми дьяволами.

Когда Моисей Боговидец, вождь богоизбранный, должен был перевести израильских людей через пучину Чермного моря и имел позади себя гонителя фараона со многими вооруженными полками, он получил от Всемогущего Бога в защиту облако, столь чудодейственное, что одновременно оно было и светлым, и темным. Было светлым для людей Израилевых и темным для неверных египтян, одним служило для перехода через морскую пучину, а другим служило препятствием к гонительству. Это облако чудесно изменялось и сообразно нуждам людей Израильских, ибо ночью оно было огневидным для освещения, а днем защищало от зноя для прохлады. Вместе с тем оно путеводствовало их к земле обетованной, ибо когда оно двигалось, двигались и полки Израильские, когда же стояло, стояли и люди.

Подобным образом и мы, новый Израиль, имеем мысленное облако, данное нам Богом в защиту и помощь, имеем Пресвятую и Преблагословенную Деву Марию, явившуюся ныне на воздухе, Которая для нас, нового Израиля, – Вождь для избежания Чермного моря, огня геенского.

Это облако просвещает нас Божией благодатью и помрачает силой Своей Божественной гонителя, гееннского фараона, чтобы он не мог догнать и погрузить нас в пучину; светит нам в ночи греховной, как луна в ночи естественной, чтобы мы не уклонились с пути к земле обетованной в пустыню вечной погибели; осеняет нас Своим покровом во время зноя праведного гнева Божия, чтобы ярость Его не попалила нас.

Пресвятая Дева – наш Вождь в Иерусалим небесный, ибо как орел, побуждая птенцов своих летать, взлетает вверх над ними, так и Она, взывая и возвышая сердца наши к высоте небесной, Сама благоволила ныне явиться над нами в высоте на воздухе. Нам же подобает только стоять или двигаться тогда, когда Она стоит или движется, и как Она привыкла стоять на стенах всяческих добродетелей, душевных и телесных, так и нам подобает вставать и держаться на тех же стенах. Движение же Ее всегда было «от силы в силу» (Пс. 83:8), от добродетели к добродетели, от заслуги к заслуге, от земного к небесному, от дольнего к горнему, из удела смирения на гору любви и богомыслия.

Подобает и нам подражать и следовать Ей, по мере сил наших, восходя от земных мудрствований к небесным, если мы исполнены желания войти в землю обетованную. Пророк Ездра, получив от царя Кира письмо о свободе, дарованной роду Израильскому для переселения из Вавилона и всей земли Персидской и Мидийской в Отечество, в землю Иерусалимскую, озаботился огласить ее пред всеми сынами Израилевыми. Точно так же и Пресвятая Дева Мария, исходатайствовав нам, новому Израилю, Своими мольбами и заслугами у Кира Всемирного, Господа всей вселенной, свободное возвращение из земного изгнания в Отечество рая небесного, из этого Вавилона в горний Иерусалим, являет ныне в храме Влахернском честный омофор Свой, извещая тем, что каждый может свободно возвратиться под ним в Отечество небесного Сиона, хотя бы он и заточен был в самую далекую страну беззаконий.

Итак, братие, поспешим к сему Ее Божественному покрову, с умилением восклицая: «Под кров Твой прибегаем, Богородице Дево! Молитв наших не презри во обстоянии, но от бед избави нас, едина Чистая и Благословенная!»

Простирает над нами Преблагословенная Матерь пречистые Свои руки с омофором на воздухе, созывая под кров крыльев милости Своей, желая сохранить нас от врагов видимых и невидимых, как птица обычно созывает птенцов, простерши крылья и желая сохранить их от хищных птиц, а вместе и согреть их. Но я весьма боюсь, как бы Она не сказала о нас, новом Измаиле, то, что некогда Сын Ее и Бог говорил об Израиле ветхом: «Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! Сколько раз хотел Я собрать детей твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и вы не захотели!» (Мф. 23:37), – ибо многие из нас не хотят прибегать под кров крыльев Ее милосердия. Это – не кающиеся в своих грехах, не удаляющиеся от злобы мира сего и дел погибельных, служащие мамоне и чреву, повинующиеся страстям плоти и всем сердцем привязанные к миру сему.

Но хотя многие не желают притекать под Ее кров, Она простирает омофор Своего милосердия для всех, желая принять к Себе и добрых, и злых, и чистых, и нечистых, чтобы спасти всех, уподобляясь Ноеву ковчегу, в котором спаслись и добрые, и злые, и чистые, и нечистые животные.

Пресвятая Богородица спасает злых и нечистых, но только тогда, когда они уподобятся зверям в Ноевом ковчеге, переменившим свирепость на кротость, ибо там лев не убивал оленя, ястреб не терзал голубя, волк овцы и медведь коровы, но все пребывали в мире и кротости. Если подобно тому и злобствующие изменят свое злонравие на доброту, свирепость на кротость, вражду на мир, то они получат спасение под кровом святого Ее омофора от потопа гееннского и вечной погибели; иначе они будут изгнаны и погибнут.

Во времена, предшествующие новозаветным, мы находим четыре прибежища, спасавшие людей от смерти. В законе естественном патриарх Ной с женой и чадами своими спасся от воды в ковчеге, а Лот с дочерьми своими спасся от огня на горе. В законе же Моисеевом находим еще два прибежища. Одно – скиния свидетельства или храм Божий, в котором спаслись Моисей и Аарон от народной ярости. Второе же – шесть городов левитских, называемых городами убежища, ибо всякий, случайно убивший человека и убежавший в один из тех городов, не подлежал мщению мстителей за него.

Подобным образом и в Новом Завете имеются четыре прибежища от гнева Божия. Первое – человечество Христово и страсти Его, как ковчег, ибо прибегающие сюда со слезами покаяния спасаются от потопления греховного. Второе – святые угодники Божии, как горы, ибо они, живя внизу, мудрствовали о небесном и, пребывая на земле плотью, духом жили на небе, согласно словам Божественного Павла: «Наше же жительство – на небесах» (Флп. 3:20). Восходящий на эти горы, притекающий с молитвой к святым Божиим, освобождается от огня гееннского.

Третье прибежище – Церковь, как скиния свидетельства. Ибо приходящий в нее через святое Крещение, истинное покаяние и прочие Божественные Таинства, получает спасение от вины за грех и от долга вечной смерти за всякие преступления. Четвертое – Пресвятая Дева Мария, как град убежища, ибо, прибегающие к Ней с сокрушением не только освобождаются из рук адского мучителя, но и спасаются от самой десницы Бога и от меча гнева Его: из первых – непобедимой силой, от второго – молитвой и заступничеством.

Защищает нас Пресвятая Богородица от врагов наших, видимых и невидимых. От видимых, когда дарует благочестивым Царям победу над супостатами и когда матерински защищает каждого от наветов лукавых людей. От невидимых, когда сохраняет от их коварств и сетей вражеских. Защищает Она нас от стрел супостатов Своим материнским покровом и угашает в нас стрелы телесного воспламенения, как Мать Сеятеля чистоты и Сама едина Чистая и Благословенная. Укрощает ветры гордости, как возлюбившая смирения, утоляет любоимение, как Нищелюбица, защищает от гнева Божия, как Мать милосердия, сохраняет от злых напастей, как Защитница. Поэтому, не медля, прибегнем все под омофор Ее милосердия, всегда простираемый над нами.

В книге пророчества Даниила, «мужа желаний» (Дан. 9:23) повествуется, как царь Навуходоносор видел в ночном видении некое большое дерево посреди земли, вершиной своей доходившее до неба, а шириной до концов земли: листы его были прекрасны по виду, и обильные плоды произрастали на нем, достаточные для напитания всех. На ветвях его гнездилось бесчисленное множество разных птиц, под ним же обитали все звери и скоты, питавшиеся его плодами.

Иносказательно дерево то обозначало самого царя Навуходоносора, как истолковал это «муж желаний», но по мысли значение его может быть отнесено к Пречистой Деве Марии, Которая есть древо, как жезл, проросший от корня Иесеева. Она есть безмерно великое древо, ибо высота Ее заслуг и чести превосходит небеса и все Небесные Силы, широта же Ее славы простирается во все концы земли, по речению Самой Матери Божией: «Отныне будут ублажать Меня все роды» (Лк. 1:48). И листья Ее покровительства весьма красивы, достаточны для покрытия всех притекающих к Ней и могут защитить как от зноя греховного, так и от гнева Божия. Плод Ее превосходнейший, ибо о Нем сказано: «Благословен Плод чрева Твоего» (Лк. 1:42). Но и само древо прославлено ради Плода сего словами: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие!» (Лк. 11:27). Плод же – воплотившийся Бог – столь обилен, что для потребностей каждого достаточен и доброполезен.

Алчет ли кто, – Он есть Хлеб, как Сам поистине сказал о Себе: «Я есмь Хлеб жизни» (Ин. 6:48).

Жаждет ли кто, – Он источник воды, пьющий из которого не возжаждет вовеки.

Болеет ли кто, – Он Врач Небесный.

Нищ ли кто, – Он сокровище неоскудеваюшее.

Печален ли кто, – Он Утешитель.

Горестно ли кому, – Он сладость.

Желает ли кто жить, – Он есть жизнь.

Умирает ли кто, – Он воскресение наше.

Для всех Он плод, добрый в снедь, ибо питает и оживотворяет всех верных пресвятым Телом Своим и животворящей Кровью в Божественных Тайнах.

В ветвях благодати этого дерева, как птицы небесные, почивают все святые и праведные, ибо спасаются ходатайством Ее. Под ветвями же жительствуют все звери и скоты, все грешники, которые по Ее заступничеству пребывают неистребленными праведным наказанием Божиим, которые поскольку совершают грехи, постольку становятся зверями, превращаются в скотов не по существу, а по нравам. Потому-то хищники обычно называются волками, злобные – псами, хитрые – лисами, жестокие – львами, трусливые – зайцами, ленивые – ослами, а грязные – свиньями. О таком превращении Псаломник говорит: «Но человек, будучи в чести, не уразумел сего, сравнялся с несмысленными скотами и уподобился им» (Пс. 48:13).

Эти звери и скоты под ветвями сего мысленного дерева, под покровом и защитой Пресвятой Девы Марии живут, не погибая в мире сем, но не для того, чтобы они попали в руки ловцов геенских, а для того, чтобы, отложив дикость и зверские нравы, вновь облеклись в добрый вид нравов человеческих, чтобы, оставив смрадную шерсть козлиную, обросли шерстью агнцев, чтобы вечно пребыли в стаде Христовом, на Его небесных пастбищах: здесь на пастбищах слова и благодати, там же на ниве вечной славы.

В противном случае, подобно тому, как рыбаки, взяв из своих сетей годных рыб, выбрасывают из них жаб и змей на попрание ногами, и неисправившиеся грешники будут извержены из-под покрова Пресвятой Девы. И как пастырь отлучает козлищ от овец, так и Христос Господь в день праведного Суда Своего отделит злых от добрых, скотов от людей, и злых ввергнет в огонь вечный, как плевелы на сожжение, а добрых введет в жизнь вечную, как пшеницу в житницу небесную. Не дикое и не лесное это древо, а мысленное и словесное, и потому всегда покровительствует зверям словесным, то есть людям, в истинном разуме пребывающим; зверствующих же непременно изгоняет из-под своего покрова.

Поэтому всякий желающий почивать под сенью сего древа да отложит, как бы кожу дикого зверя, «ветхого человека» и «облечется в нового, обновляемого духом» (Еф. 4:22–23). Всякий, желающий вселиться в этом городе убежища, пусть бежит в него путем покаяния. Каждый, желающий быть покрытым омофором заступничества Божией Матери, пусть прибегает немедля под кров крыл Ее. Ибо как птица прикрывает своими крыльями яйца, чтобы вывести из них птенцов, так и Она распростирает над нами крылья милосердия Своего, чтобы превратить зверство наше в человечество, чтобы возродить нас в чад Своих и Божиих, и чтобы через это сделать нас наследниками царства Божия и сонаследниками Христа, Которому подобает честь и поклонение со Безначальным Его Отцом и со Пресвятым, и Благим, и Животворящим Духом ныне, и в бесконечные веки. Аминь.

22. Поучение на память иже во святых отца нашего Гурия, Архиепископа Казанского, месяца октября, в 4 день

Совершая ныне пречестную память иже во святых отца нашего Гурия, первого архиепископа и просветителя земли Kазанской, апостольских нравов причастника, апостольски потрудившегося во спасение душ человеческих, приличествует восхвалить его такими апостольскими словами, на Божественной Литургии в честь иерархов читаемыми: «Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, не причастный злу, непорочный, отделенный от грешников» (Евр. 7:26).

Эти слова были сказаны некогда апостолом Павлом о Самом Христе, «Первосвященнике Великом, прошедшем небеса» (Евр. 4:14), ныне же употребляются в Церкви Христовой в дни памяти Его архиереев. Ибо архиереи – это образ Христа на земле, уподобляющиеся Ему не только саном и властью, но и жизнью угождающие Ему, насколько кто может. И когда мы произносим и обсуждаем в нашем уме эти слова, мы видим, сколь ясно ими начертывается вся богоугодная жизнь на земле ныне празднуемого Христова архиерея, святого Гурия, который отобразил в себе Сына Божия, сделавшись общником Его страданий и уподобившийся Ему в попечении о спасении многих.

В настоящей нашей духовной беседе житие святителя Христова Гурия – хотя все оно от юности до старости, от честного рождения и до блаженной кончины было поистине «святое, непричастное злу, непорочное, отделенное от грешников», которые смертно опечаливают Бога, – для более ясного выявления его добродетелей разделим на три части: жительство его в миру, в иночестве и в архиерействе. И, согласно вышесказанным апостольским словам, мы покажем, что этот святитель Христов в мире, еще до принятия иноческого чина, был «не причастен злу и непорочен», в иночестве "святым", а в архиерействе «отделенным от грешников», и ясно увидим, что этими добродетелями он отобразил в себе Христа Сына Божия и воистину угодил Ему.

«Часть первая». О страдальческом житии святого Гурия в миру

До принятия преподобства, то есть иноческого чина – ибо титул «преподобный» приличествует инокам, – еще живя в мире, святой Гурий явил себя «не причастным злу, непорочным». Незлобие бывает двоякое: одно у младенцев, другое у мужей. Незлобие младенцев – не добродетель, а естество, ибо по естеству они не могут творить и не ведают никакого зла, как и добра, незлобие же мужей, знающих и могущих делать зло, но не делающих его, – превеликая добродетель. Потому оставим в житии святого Гурия его младенческое незлобие и будем говорить о незлобии мужеском, которым, как превеликой добродетелью, он премного угодил Богу.

Незлобие имеет в Святом Писании и другие наименования. Оно называется невинностью и незлопамятством. Незлобие мужей заключается в том, чтобы не делать никакого зла, ни на кого не озлобляться и никого не озлоблять. Быть невинным – значит не быть повинным ни в каком грехе, ни в своем, ни в чужом, и не быть достойным какого-либо наказания. Незлопамятство же заключается в том, чтобы не только не воздавать злом за зло, но и в памяти не иметь нанесенной кем-либо обиды, не только не помышлять о мщении, но и делать добро тому, кто нанес обиду. Следовательно, незлобие, невинность и незлопамятство – одно и то же.

Непорочность же заключается в том, чтобы не только не творить скверны греховной плотью, но и в помыслах не желать скверного греха, быть чистым душой и телом. Обе эти добродетели – незлобие и непорочность – составляют единое, как бы соединены друг с другом и при двух наименованиях имеют единую силу, ибо там, где есть незлобие, нет и греховной скверны. Святой Давид говорит: «Неповинный руками и чистый сердце, сей получит благословение от Господа» (Пс. 23:4–5). «Неповинный руками», то есть не прикасавшийся к злому делу, – неповинен, и вместе чист, то есть незлобив и непорочен. Незлобие с непорочностью соединены вместе и на небе, как говорит святой Иоанн Богослов: «Не осквернившись, следуют за Агнцем» (Откр. 14:4).

В богоугодном житии святого Гурия мы читаем, что еще в молодых летах, когда он служил в доме своего господина, он обнаруживал добрые нравы, среди которых выделялись два: незлобие и непорочность. «Нравом, – пишется там, – был смирен, тих и незлобив; к тому же, и девственное житие возлюбил». Итак, мы видим святого еще в юности незлобивым, непорочным.

Поставил его господин строителем своего дома, как некогда египетский воевода Пентефрий прекрасного Иосифа. Завидуют ему сверстники и товарищи его, тайно и явно враждуют против него. Он же, зная и видя вражду их, не гневается на них, не враждует против них, и потому – незлобив. Проводит дни юности своей в девственном целомудрии, несоблазненный среди стольких мирских соблазнов, нисколько не поврежденный среди стольких опасностей для души, как лилия в тернии, и потому – непорочен.

Замышляют против него злобные враги напасть лютую, клевещут на неповинного, якобы он тайно осквернил ложе своего господина, он же во имя Бога с кротостью претерпевает злобу клеветников, не воздает злом за зло и обидой за обиду, и потому – незлобив. Он чист от возводимого клеветой греха, ибо даже в помыслах не пожелал греха скверного, и потому – непорочен.

Неразумный господин, поверив неправедной клевете, без рассмотрения повелевает тотчас же убить его, и неповинный юноша ведется как агнец на заклание, не сделав зла, не обличая злобной лжи своих клеветников, и потому был незлобив. Благоразумный сын господина, испытав его и узнав, что он неповинен, освободил его от смерти, и потому святой Гурий явил себя непорочным. Вверженный в мрачную темницу, он не имеет в своем сердце злобы против сделавших ему такое зло, и потому незлобив. Претерпевает тесные узы за грех несделанный, и потому непорочен.

Итак, святой Гурий в юности своей имел в себе обе эти добродетели, незлобие и непорочность, соединенными вместе. Возгласи же, о Святая Церковь, с дерзновением об этом архиерее словами апостольскими: «Непричастный злу, непорочный».

Этими двумя, соединенными вместе, добродетелями угодник Божий воистину отобразил в себе естественные нравы Сына Божия незлобивого и непорочного и столь угодил Ему, за что и возлюблен Им, сколь уподобился Ему, ибо подобный любит подобного, незлобивый незлобивого, непорочный непорочного.

Праотец Христов, святой Давид, указывая последующим родам свой нрав, каким он был в царствовании, и, называя незлобие первейшей добродетелью, говорит: «Я ходил в незлобии сердца моего среди дома моего» (Пс. 100:2). Говорит о себе, что он отнюдь не любил злобных людей и гнушался ими: «Лукавого я не знал, не было близко мне сердце развращенное, тайно клевещущего на ближнего своего изгонял, с смотрящим гордо и несытым сердцем с сим не ел» (Пс. 100:4–5).

Но, о Давид святой! Кто же был другом твоим, кого возлюбил ты, с кем приятельственно имел общение? Отвечает Давид: «Незлобивые и праведные прилеплялись ко мне и ходящий путем непорочным служили мне» (Пс. 24:21). Мы видим, кто был любезен святому Давиду: тот, кто был незлобивым, непорочным. То же говорит ныне через Духа Святого в сердцах верующих и Сын Давидов, Христос Спаситель наш: только незлобивые и правые, нескверные, ходящие по непорочному пути прилепляются ко Мне, только их люблю, с ними имею дружеское общение, с незлобивыми, с непорочными. Им говорит Он в Евангелии: «Вы друзья Мои» (Ин. 15:14).

Подобным образом и о святом Гурии Спаситель говорит: «Незлобив и прав, непорочен и нескверен был угодник Мой Гурий, а потому он Мой возлюбленный друг, прилепляющийся ко Мне». Мы же, грешные, восприняв отсюда дерзновение, скажем Христу Господу: о Владыко Человеколюбче! Если Ты любишь незлобивых, то почему попускаешь тяжкие обиды и оскорбления их в мире сем? Если любишь непорочных, почему умножаешь раны неповинных в этой жизни?

Прежде чем получить ответ на наш дерзновенный вопрос, встанем мысленно около мрачного узилища неповинного юноши, святого Гурия, и посмотрим внутренними очами на обиду, наносимую незлобивому, и на наказание, совершаемое над неповинным, не сделавшим никакого греха. Мы видим темничную тесноту святого Гурия, мрак темничный, голод нестерпимый, ибо ему туда подавалась не человеческая, а скотская пища: бросали один сноп овса на три дня и немного воды. Что же скажем мы о прочих его терпениях напастей в темнице, где была не только скудость во всем необходимом, но не было даже свободного воздуха для дыхания, так как он был заключен в глубоком подземном рву и был как бы заживо погребенным.

Такие его страдания продолжались около двух лет, и когда мы рассматриваем их, можем только удивляться чудному промышлению Божию о святом Гурии – так и о подобных ему других святых, – которое попускает столь лютые обиды, напасти, скорби, и долгие страдания в настоящей временной жизни тех, которые постоянно сохраняют себя от всякого греха и стараются во всем угодить своему Творцу.

Однако Соломон советует не удивляться этому, говоря в Притчах: «Кого любит Господь, того наказывает и благоволит к тому, как отец к сыну своему» (Притч. 3:12). Но если нет вины, за что наказывать его? Если нет греха, достойного жестокого наказания, какому наказанию подлежит незлобивый, непорочный? Однако наказывает его Господь, наказывает потому, что любит его; любит же за незлобие, за неповинность, как говорит и Давид: «Меня же за незлобие принял», то есть возлюбил. Вот ответ на вопрос, почему Господь попускает многоразличные напасти избранным Своим угодникам в мире сем! Потому, что Он любит их, любит же потому, что они подобны Ему в терпении и страдании, в неповинности и незлобии.

Незлобие каждого угодника Божия – это как бы некая духовная сладкозвучная музыка, которой увеселяется Творец, как говорит святой Иоанн Златоуст: «Ничто так не радует Бога, как то, чтобы люди были незлопамятными или незлобивыми. Как господин приказывает чаще и дольше петь и играть ту песнь или мелодию, которую любит слушать и которая увеселяет его, так и Господь наш, радующийся незлобию каждого верного раба Своего, претерпевающего беды с благодарными слезами, для того и попускает на него многие напасти и озлобления, чтобы он больше терпел и благодарил Его. Попускает потому, что любит, и насколько больше кого-либо любит, настолько более жестокие попускает на него оскорбления, и насколько большее попускает оскорбление, настолько больше его любит» (Беседа на Послание к Филиппийцам, зачало 4; Беседа 14, нравоучение 14).

Возлюбил Господь учеников Своих величайшей любовью, как возлюбленный Иоанн пишет о том в своем Евангелии: «Возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:1). Что же делает Он возлюбленным Своим? Какую благодать дарует на земле? Он не сажает их на престолах временных почестей справа и слева от Себя, не представляет им пиршеств и тленных удовольствий, не исполняет их мирского веселия и радования. Что же? Он предлагает им скорби, рыдания, терпение напастей и бесчестие, говоря: «Вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете» (Ин. 16:20). Для чего же Господь попускает все это на возлюбленных рабов Своих? Для того, чтобы яснее показать им Свою любовь, великую и бесконечную, по подобию прообразовавшего Его в древности Иосифа, сына Иаковлева.

Ветхозаконный Иосиф, возведенный из темничных уз на царский престол в Египте, когда пришли к нему братья и не узнали его, любя единоутробного брата своего Вениамина более всех, как говорится в Писании: «И поднял глаза свои Иосиф, и увидел Вениамина, брата своего, сына матери своей, и он готов был заплакать, и вошел он во внутреннюю комнату и плакал там» (Быт. 43:29–30), – любя его столь великой любовью, он повелел, чтобы в мешок его была положена чаша, которой он приветствовал своих братьев: "Чашу, – сказал он, – серебряную, положи в мешок к младшему» (Быт. 44:2). Для чего же? Для того чтобы временно опечалить его, исполнить скорби и рыдания и возвратить к себе с пути, как пленника. Домоправитель Иосифов говорит: «У кого найдется чаша, да будет рабом господина моего» (Быт. 44:9).

Какая же нужда и приобретение для Иосифа в том, чтобы повергнуть юного отрока Вениамина в такую печаль и заставить его проливать слезы? Та нужда, то приобретение, чтобы еще более утешиться о нем, возвратив к себе, открыть ему, что он единоутробный брат его, исполнить еще большего радования и веселия и, сделав участником в своих благах, на деле показать ему, как он его любит. Рассуждая об этом, святой Григорий Двоеслов говорит: «Тайно влагается чаша в мешок младшего брата и поставляется вопрос о краже. Посылается домоправитель, чтобы возвратить их с пути, совершается порабощение: «У кого найдется чаша, да будет рабом господина моего», – и она находится в мешке младшего; тогда возвращается Вениамин как уличенный вор, печальные братья следуют за ним.

О мучительство милосердное! О оскорбление любовное! Мучает потому, что милосердствует! Оскорбляет потому, что любит!» (Беседа 21 на пророка Иезекииля).

Подобное тому делает Господь наш с возлюбленнейшими рабами Своими: в мешок временной их жизни на земле Он влагает ту чашу, о которой некогда говорил Своим ученикам Иакову и Иоанну: «Можете ли пить чашу, которую Я буду пить» (Мф. 20:22), – т.е. чашу бед, печалей, чашу страданий. И это делает для того, чтобы пленить их в любовь Свою и поработить Себе в сладкое рабство, чтобы после всех этих горестных бед, печалей и страданий еще более увеселить их, явив им Свою любовь, превеликую и неизреченную, и утешить бесконечным радованием, сделав их сонаследниками Своими в вечном Своем царстве.

Теперь мы знаем, почему Бог попустил на святого, непорочного и незлобивого Гурия столь лютые напасти и незаслуженные оскорбления. Потому, что он возлюблен был Богом, как верный раб Господина, Который любя наказывает Своего раба, как истинный сын Отца, Который «бьет сына, которого принимает» (Евр. 12:6), подобно Иосифу, который, побеждаемый любовью к Вениамину, своему ближайшему брату, временно опечаливает его чашею.

Возгласи же нам, о святой Григорий, вышесказанные слова твоего удивления: «О мучительство милосердное! О оскорбление любовное! Мучает потому, что милосердствует! Оскорбляет потому, что любит!» У земных властителей есть обычай чествовать того, кого они любят, чашею, из которой они пьют сами. Подобное делает и Владыка наш Небесный, Христос Спаситель, Который, налив из чаши вольных Своих страданий чашу страдальчества святому Гурию, говорит тайно в его сердце: «Можешь ли ты, возлюбленный и верный служитель Мой, пить чашу, которую Я испил? Пострадай неповинно, как пострадал и Я, Безгрешный!» И подает Господь рабу Своему ту чашу, зная, что он с благодарностью примет ее из Его рук, говоря вместе с Иовом: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не потерпим?» (Иов. 2:10).

Взял страдалец Христов эту чашу страданий из руки Господней с любовью и испил ее сладко, с усердием говоря словами апостола: «Благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа» (2Кор. 12:10). Испил с благодарностью, ибо, будучи спрошен одним из своих сверстников, подошедшим к темничному окну: «Как тебе здесь?» – отвечал: «Благодарю Бога и Пречистую Богородицу и всех святых! Хорошо мне!» И когда он так благодарил Бога за эту чашу своего страдания, то благодарение его было пред ушами Господними как бы прекрасной музыкой, а молитва его за обидевших была пред Христом Господом как бы сладчайшей песней, которой Он, любящий нас, увеселялся.

Так святой Гурий, еще будучи в миру, невинностью в напасти и незлобием в страдании отобразил в себе Сына Божия, Незлобивого и Непорочного, и угодил Ему, Христу, Богу своему. Но пора нам уже перейти к его преподобничеству.

«Часть вторая». О преподобничестве святого Гурия в иноческом житии

После двухлетнего пребывания в темничных узах и после чудесного изведения оттуда, святой Гурий, приняв иноческий чин, явил себя в нем преподобным.

Слово «преподобный» происходит от слова «подобный»: подобный – преподобный. Один иконописец, искуснейший в иконописном мастерстве, напишет образ живого человека на доске искуснее и подобнее, чем другой; и этот образ искуснейшего мастерства в сравнении со вторым будет преподобным, то есть самым подобным (похожим) на живого человека. И смотрящие на них скажут, что второй из них подобен живому лицу, а первый преподобен.

Образ и подобие Создателя Бога, то есть душа человеческая разумная, хотя и одинакова у всех людей, каждый из которых имеет свою душу, ибо сказано: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1:26), – однако подобие этого образа Божия сохраняется не у всех одинаково. У тех, которые осквернили себя многими грехами и беззакониями и не стараются очистить себя покаянием, образ Божий помрачен, обезображен, и подобие «уподобившихся скотам несмысленным» (Пс. 48:13) премного отличается от подобия Божия. У тех же, которые внимательно охраняли себя от греховной скверны и старались уподобляться и угождать Богу добрыми делами, душевный образ Божий светел, прекрасен и подобен своему Создателю. Чем кто больше трудится в богоуподоблении, тем светлее блистает в нем образ Божий и тем подобнее Богу становится его подобие.

Трудится мирской благочестивый муж, стараясь по мере сил своих, насколько может, угодить Владыке своему, жительствуя по естественному, Богом установленному закону в страхе Господнем и ходя во всех заповедях Его непорочно, и в душе его образ Божий подобен Богу. Трудится инок богоугодный выше естественной меры, своими постническими подвигами, бессупружным житием и сохранением непорочной чистоты, выполняя законы вышеестественные, и ежедневно истомляя себя разными умерщвлениями, и в душе его образ Божий подобнее Богу, чем в душе мужа мирского. И потому инок называется преподобным.

Мы же, беседуя о христоподобной жизни святого Гурия, скажем, что этот угодник Божий, еще находясь в миру, до иночества был подобен Христу Господу своим незаслуженным страданием, ибо, не сотворив греха, был мучим как грешник. Он был подобен Ему, потому что с Его же помощью явил себя незлобивым, непорочным. Преподобным же, то есть более подобным Ему, он сделался в иночестве добровольным вседневным умерщвлением себя во имя любви Христовой, «всегда нося, – по словам апостола, – в теле мертвость Господа Иисуса» (2Кор. 4:10). Страдал угодник Божий прежде всего поневоле от злобных людей, потом изволил страдать по вольной воле от более злобных врагов, «от духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12), всегда ратующих против угождающих Богу и от плоти, желающей противного духу (см. Гал. 5:16). Это домашние враги человека: их брани, ухищрения и непрестанную борьбу с ними святой угодник Божий начал претерпевать, когда взошел на крест иночества и «распял плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24), уподобляясь вольно распятому Господу своему.

Многие из богоугождающих уподобляются Христу в смирении, незлобии, кротости, милосердии, нелицемерной любви и в других добродетелях, совершаемых без особых трудов. Ибо какой труд в том, чтобы быть дружелюбным, милосердным, кротким, незлобивым, смиренным?! Какой труд в том, чтобы никого не обидеть, как Христос не обидел никого?! Какой труд в том, чтобы не убивать, не красть, не пожелать чужого (см. Исх. 20:1–17), не лгать, не осуждать, и делать другие подобные добрые дела, через которые блаженные мужи становятся христоподобными?!

Но немногие уподобляются Христу в Его вольных страданиях, в трудном несении креста и в распятии. Апостол Павел, умоляя, увещевает нас: «Умоляю вас: подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4:16). Но, о апостол святой! Скажи нам, в чем ты подобен Христу, Господу нашему? "Я, – говорит, – подобен в распятии: «Сораспялся Христу» (Гал. 2:19)». Вот в чем подобие Христу у апостола: в сораспятии Христу.

Может быть, скажет кто-либо: «Мы не читали в житии апостола Павла, чтобы он был распят на древе крестном, как был распят Христос». Да знает таковой, что апостол говорит здесь не о вещественном кресте и распятии, а о духовном, что ясно из других слов того же апостола: «Для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6:14), – ибо распяться миру – это значит сораспяться Христу, и сораспяться Христу – значит распяться миру. Потому снова скажем апостолу: о истинный подобник Христов! Ты не только подобен Христу, Господу своему, в твоем духовном распятии, но и преподобен Ему, подобнее, чем другие! Ибо кто так распялся Ему как ты, который «носил язвы Господа Иисуса на теле своем и восполнял недостаток в плоти своей скорбей Христовых» (Гал. 6:17; Кол. 1:24)? Кто так умер для мира, как ты, который говоришь: «От всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Флп. 3:8)?

Обращая здесь свои слова к святому и преподобному отцу нашему Гурию, потребно было бы прежде всего пространно рассмотреть и истолковать, что такое духовное распятие? Но чтобы не увеличить беседы и сократить время, скажем только вкратце, что духовное распятие – это повседневная смерть, которой духовный муж умирает для мира и своей «плоти, желающей противного духу» (Гал. 5:17), и для всех бесовских искушений. Преподобный отец наш Гурий, чтобы яснее отобразить в себе подобие распятого Христа, сделаться преподобным Ему, взял на себя крест иночества и понес его на себе, повседневно распинаясь на нем и умирая, согласно словам Псаломника: «Ради Тебя умерщвляемся весь день» (Пс. 43:23).

Двоякая бывает смерть: естественная и духовная. Естественная смерть положена всем, как говорит Писание: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27), а духовная смерть только для желающих, ибо Господь говорит: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой» (Мк. 8:34). Он никого не принуждает, но говорит: "Кто хочет".

Но мы видим, что иному предстоит только одна смерть естественная, а преподобному угоднику Христову предстоит смерть двоякая: сначала духовная, а потом естественная. Хорошо сказал кто-то, рассуждая о Лазаревом воскресении: «Христос возвратил Лазаря к жизни для того, чтобы человек, родившийся в мире однажды, научился дважды умирать». Ибо естественная смерть не может быть доброй и честной пред Богом, если ее не предварит духовная смерть. Никто не может после смерти получить жизнь вечную, если не привыкнет умирать до смерти. Моисей вышел из Египта с людьми Израилевыми в путь, ведущий в землю обетованную, не раньше, чем тогда, когда умерщвлены были первенцы египетские (см. Исх. 13:15). Так и человек не войдет в жизнь вечную, если прежде не убьет в себе умерщвлением греховные вожделения. Блажен тот, кто научился до смерти умирать для греха, и до погребения во гробе похоронит свои страсти в умерщвленном своем теле.

Такой предсмертной смертью вседневно умирал преподобный Гурий. Сначала он распялся миру, отвергнув его и все его прелести, не требуя богатств, не ища славы, не заботясь о делах житейских (см. 2Тим. 2:14), не уловляясь временными сладостями. И когда мир вместе с дьяволом покушался своими прельщениями свести его с креста, всегда находил его мертвым и нечувствительным. Предлагал ли он когда-нибудь золото, он вменял его в болото; показывал ли красоту какого-либо лица, он смотрел на него как на «окрашенный гроб, который снаружи кажется красивым, а внутри полон костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф. 23:27); представлял ли что-либо иное суетное зрению его, он «отвращал очи свои, чтобы не видеть суеты» (см. Пс. 118:37). И как каждый гнушается мертвецом, съедаемым червями, так преподобный презирал мир сей, ибо он мертв и не дает надежды на жизнь вечную, и всегда снедаем червями повседневных попечений, суеты и волнений.

Итак, ни в чем не преуспев, отходил от него мир сей. Если же святой угодник Божий когда-либо был хвалим за свою добродетельную жизнь в иноческих трудах и постнических подвигах, он принимал такую похвалу за бесчестие для себя. Если же его бесчестили, он принимал бесчестие за великую похвалу, хорошо памятуя наставление преподобного Макария Египетского, который на вопрос одного пришедшего к нему в скит брата: «Скажи мне, учитель, как спастись?» – отвечал ему: «Иди на кладбище и злословь мертвых!» Брат пошел и злословил их, бросал камнями в гробницы, а затем вернулся к старцу и рассказал ему. «Что же сказали тебе мертвые?» – спросил старец. «Ничего», – отвечал тот. И сказал ему старец: «Теперь пойди и похвали их». Брат пошел и начал ублажать мертвых похвалами, говоря: «Вы святые, вы апостолы, вы пророки, вы преподобные!» Затем, возвратившись к старцу, рассказал, как он хвалил их. Старец опять спросил: «Что же они ответили тебе?» «Ничего», – ответил брат. Тогда старец сказал ему: «Видишь ли: злословил ли ты их, восхвалял ли, они ничего не отвечали тебе. Так и ты, если хочешь спастись, будь как мертвец, не гневайся, когда тебя бесчестят, как мертвый, не возносись, когда тебя хвалят, и тогда ты спасешься». Такой нрав истинного иночества святой Гурий всячески сохранял в себе, не величаясь, когда его хвалили, не гневаясь, когда хулили; был подобным мертвому.

Умирал преподобный и для своей плоти, то есть плотских вожделений, распиная их различными умерщвлениями, как говорит апостол: «Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5:24). Плоть – близкий, домашний враг человека, действующий и живущий в одной с духом храмине составов человеческих, и потому от врага сего подобает хранить себя ежечасно. Это сильный враг, мало кем побеждаемый и многих побеждающий, одолевающий иногда даже святых.

Сокрушается святой Киприан о тех, которые через плотские страсти пали от великой святости в глубину греховную. Ибо в его времена, когда наступило гонение на христиан со стороны идолопоклонников, некоторые из верных, сначала дерзновенно исповедавшие имя Христово и претерпевшие многие муки потом, когда были отпущены на свободу обесславили себя плотским падением и тела свои, бывшие прежде храмами Святого Духа сделали храмами греховного плотского сладострастия.

Столь сильный враг наш – плоть наша! Это враг-досадитель, ибо постоянно нападает, непрестанно воюет и, стараясь всегда одолеть, озлобляет. Хорошо сказал старец, посланный Богом святой Евфросинии: «Если можешь понести скорбь плоти, оставь все и беги от мира сего, как Израиль от рабства фараонова» (Память 25 сентября).

Достойны рассуждения эти слова: «если можешь понести скорбь плоти». Где господствует плоть, и дух служит плоти, там не может быть скорби плоти в жизни сей; она может быть разве только в будущей геенне. А где дух старается господствовать над плотью, там повседневная скорбь, брань, борьба с противоборствующей плотью, борющейся при помощи природных или же вызываемых искусителем греховных влечений. И поистине, тот инок, который может понести скорбь плоти, это тяжкое бремя для духа нашего, является как бы гнилым трупом для живого человека.

Упоминается в историях некий мучитель, тиреннийский царь по имени Мезентий, который мучил пленников так: привязывал к живым людям трупы мертвых, прилагая их лицо к лицу, руки к рукам, ноги к ногам; и живой носил мертвого до тех пор, пока он не сгниет и своим смрадом не уморит его. Сколь велико такое мучительство!

Подобно тому и содружество, или крепкий союз сожития тела нашего с духом. Грехолюбивое тело, всегда желающее скверных сластей, есть как бы труп смердящий: «Возсмердели и согнили раны мои от безумия моего», – говорит Давид (Пс. 37:6). Дух же, старающийся угодить Богу, есть как бы живой человек, стремящийся к жизни вечной.

Сколь тяжело живому человеку носить привязанный к нему труп! Сколь тяжело духу носить, то есть терпеть, греховные вожделения! Не напрасно говорит апостол: «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:24). Поистине, доблестен тот подвижник, который может беспрепятственно носить скорбь плоти.

Желающий уразуметь иночество преподобного отца нашего Гурия пусть не рассматривает въяве его постнические подвиги, деннонощные молитвы и многоразличные умерщвления плоти, которые святой творил втайне, в затворенной келье, только перед очами Всеведущего Бога. Пусть созерцает он всечестную его раку и, видя его нетленные мироточивые мощи, пусть уразумеет, что он поистине был совершенным иноком, умевшим терпеливо носить скорбь плоти, одолевшим сего домашнего врага, сильного и лютого мучителя, поработив плоть духу. Ибо что означает нетление честных мощей его, как не то, что он сохранил в течение всей жизни свою девственную чистоту? На что указывает истекающее из его мощей целебное миро, как не на то, что он пролил много потов своих, трудясь и стараясь одолеть сильного врага и умертвить его со всеми его вожделениями?

Поистине, этот подвижник мог сказать о себе словами апостола: «Бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое» (1Кор. 9:26–27). Посему «не дал Господь преподобному Своему видеть тление» (Пс. 15:10). Ибо кому даруется Богом нетление мощей, как не тому, кто провел жизнь в непорочном девстве? Кому дается чудесное источен ие мира, как не подвижнику, в поте лица совершающему свои труды?

И, без сомнения, о преподобном Гурии можно сказать, что сколько целебного мира источилось из честных мощей его, столько же потов излил он в этой временной жизни пред Богом, подвизаясь, чтобы сохранить чистоту свою душевную и телесную, и постоянно умерщвляя себя, потому житие его было повседневным мученичеством, и каждая капля пота его была столь же благоприятна пред Богом, как и капля крови мученической, пролитой за Христа. Ибо одинаковое достоинство имеют пот трудолюбца, повседневно умерщвляющего плоть свою ради любви Христовой, и кровь мученика, умирающего в один час, так как они принимают от Бога равную благодать и целебную силу. Если мощи святых мучеников, проливших за Христа свою кровь, подают исцеления, то подают исцеления и мощи преподобных, которые хотя и не пролили крови своей за имя Христово, однако же чудодействуют, как и мученики, ибо они пролили многие свои поты, угождая Христу.

Не удивительно, что руками Павловыми творились чудеса, подавались исцеления, ибо они не единожды пострадали за Христа, были связываемы и избиваемы, но удивительно, что платки и пояса Павловы, ни в чем не страдавшие (ибо могут ли страдать бездушные предметы?), творили такие же чудесные действия, как и сами руки Павловы. Об этом в Деяниях Апостольских сказано: «На больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них» (Деян. 19:12). Одинаково чудесную силу имеют как пот Павлов, истекающий во время трудов, так и кровь его, изливаемая в страданиях.

Не менее честны и вы, капли потов преподобнических, чем капли крови мученической! И твоих потов излияния, преподобный отче Гурие, повседневный мученик Христов, не последние в очах Божиих! Веруем, что ты столько же угодил Богу своими подвигами, сколько святые мученики своими страданиями. Об этом свидетельствует источник мира твоего, как некогда в Солуни у великомученика Димитрия мироточивого (26 октября). Мироистечением твоим ясно начертан в тебе образ и подобие Того, Чье «имя миром излиянным» называется (см. Песн. 1:2), Сладчайшего, говорю, Иисуса, ибо ты последовал за Ним «в благовоние мира Его» (Там же).

Итак, ясно видно преподобие святого Гурия в его иночестве, когда он, распинаясь на своем духовном кресте для мира и всех похотей, сораспялся Христу и победил все вражеские ухищрения, сделавшись мертвым и недейственным для греха и живым для Бога, говоря словами апостола: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал. 2:20).

«Часть третья». Об архиерействе святого Гурия

Когда Бог благоизволил благоверному Царю христианскому покорить помраченное сарацинским нечестием Казанское царство и восхотел «выслать делателей на жатву Свою» (Лк. 10:2), Он избрал жребием на это дело угодника Своего святого Гурия, чтобы он пошел и принес плоды, и поставил его архиереем в новопросвещенном граде Казани. Тогда святой Гурий, как светильник, изъятый из-под спуда его тайных богоугождений, и поставленный на подсвечник, начал светить всеми добрыми делами и уже явно показал себя «отделенным от грешников» (Евр. 7:26), подобно Спасителю, Который, понеся грехи наши как «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29), Сам был без греха, по Писанию: «Не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет. 2:22).

Архиерейский сан уподоблен в Божественном Писании небесным светилам. Так, Сирах о ветхозаконном архиерее Симоне говорит: «Как утренняя звезда среди облаков, как полная луна, как солнце, сияющее над храмом Всевышнего» (Сир. 50:6–7). О новоблагодатных же архиереях Сам Господь говорит в Евангелии: «Вы – свет миру» (как небесные светила, озаряющие мир), «так да светит свет ваш пред людьми» (Мф. 5:14, 16).

Христова Церковь на земле есть как бы небо, ибо как на небе живет Бог, окружаемый Ангелами, так и на земле Он живет в Церкви Своей, прославляемый людьми, как говорит Давид: «Господь во храме святом Своем, Бог посреди людей Своих; хвала Ему в Церкви преподобных» (Пс. 10:3, 149:1). И как небо украшено и сияет своими светилами, так и Церковь сияет своими светилами – своими пастырями и учителями, из которых одни сияют как звезды, другие как луна, а иные как солнце, каждый соответственно чину, чести и званию и по мере своего совершенства в добродетельной жизни и духовной мудрости.

Светила небесные, поставленные устроением Божиим на безмерной высоте, далеко отстоят от земли, – и архиереи занимают на церковном небе не низкое, а высочайшее место, будучи образами Сына Божия, и премного отличаются от своих подчиненных святыней и властью. Ибо те, которые управляются архиереем, – овцы, а архиерей – пастырь. Те чада, а он отец, те ученики, а он учитель, те люди, а он Ангел по своей чистой и святой жизни.

Светила небесные – это как бы очи неба, взирающие на всех, сияющие одинаково для добрых и злых (ср. Мф. 5:45), – и архиереи также как бы очи церковные, бодрственно и неусыпно взирающие на вверенное им стадо, видящие нужды и немощи всех, и одинаково заботящиеся о спасении всех, как добрых, так и злых. Ибо они, по слову апостола, «пекутся о душах» человеческих, «как обязанные дать отчет» (Евр. 13:17).

Светила небесные, хотя очень велики, ибо каждое из них по величине своей не только равно, но и превосходит землю, однако по причине далекого расстояния кажутся очам нашим малыми. Подобным образом и лица духовного чина в очах горделивых мирян, далеко отстоящих от богоугождения, кажутся малыми, вменяются ни во что, хотя многие из них велики пред Богом и их недостоин мир.

Светила небесные, когда мы смотрим на них, кажутся стоящими на одном месте, тогда как они в своем непостижимом течении движутся днем и ночью и в двадцать четыре часа обходят весь великий круг небесный, и не устают. Подобно этому и пастыри церковные, трудясь непрестанно и неуклонно в своем звании, должны идти путем, установленным для них Законом Божиим, согласно словам Псалмопевца: «По пути заповедей Твоих я шел, когда Ты расширил сердце мое» (Пс. 118:32), – и подобно тем, о которых говорит пророк Исайя: «Надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут» (Ис. 40:31).

Светила небесные светят жителям земли и согревают их. Подобным образом и должность архиереев заключается в том, чтобы светить всем добрыми делами своими и согревать любовью. И как свет небесных светил, проходя по скверным местам земным, не оскверняется, так и врачующий архиерей, связывающий и разрешающий грехи человеческие, носящий немощи немощных, должен осторожно сохранять себя от греховного повреждения, чтобы, исцеляя язвы и нагноения других, не повредить самому себе, чтобы, омывая других, не оскверниться самому, наставляя других, не уклониться с пути правого, проповедуя другим, самому не сделаться негодным. Соблюдая же себя чистым от греховных пророков, он воистину становится «отделенным от грешников», хотя и живет на земле вместе с грешниками, подобно лучам небесных светил, проходящим через земные скверны и нисколько не оскверняющимся.

Таково было архиерейство празднуемого ныне великого угодника Божия Гурия, первого архиепископа Казанского, который хотя и жил среди грешников, придя в страну новопросвещаемую, однако не приобщился к их грехам, а очищал их, омывая нечестивых святым Крещением, как и Христос Господь наш, пришедший спасти грешников (см. 1Тим. 1:15), ел и пил вместе с ними, но Сам был «отделен от грешников» и, омывая скверны нечестивых, Сам пребыл непорочным.

И был тогда святитель Христов в земле Казанской как свет, во тьме светящий и тьмой не помрачаемый, как говорит Писание: «И тьма не объяла Его» (Ин. 1:5). Подобен был святитель Христов в жизни своей вышереченным светилам небесным, которым у Сираха в Святом Писании уподоблено лицо архиерейское.

Когда в юности угодник Божий начинал свою добродетельную жизнь, незлобивую, непорочную, девственную, он уподобился звезде утренней, восходящей на высоту святыни, сияющей среди бед и напастей, как бы среди облаков. Когда же взошел к иноческому преподобству, явил себя как бы полной луной, сияющей всю ночь, ибо, пребывая в молитве с вечера до утра, от восхода луны до захода ее, проводил без сна целые ночи. Когда же возведен был Богом на престол архиерейский, он сделался как бы солнцем, сияя в Церкви Бога Вышнего.

Но сначала посмотрим, как взошло сие мысленное солнце на высоту церковного неба, к чести, говорю, архиерейской? Как сей светильник поставлен был на свещник? Как сей град утвердился на верху горы?

В святом житии его мы читаем, что благоверный Царь и святейший всероссийский архипастырь, желая дать первого архиерея новопокоренному Казанскому царству и подражая древнему апостольскому обычаю, решили избрать достойнейшего по жребию, чтобы Сам Бог указал им мужа. Для этого они избрали четырех достойных, духовных и известных в иноческом преподобстве мужей, среди которых был и святой Гурий, и, особо написав каждое их имя, положили на престол в святой великой соборной церкви Успения Пресвятой Богородицы. Затем с пением молитв взяли с престола два жребия, среди которых один был Гурия. Потом они снова положили эти два жребия на престол и при пении молитв взяли с престола один из них, на котором опять оказалось имя преподобного Гурия. Тогда возрадовались Царь и митрополит, и весь собор освященный, и все люди, и воздали славу Богу и Пречистой Владычице Богородице за то, что Они избрали мужа святого и преподобного по сердцу Своему.

Отсюда мы видим, как совершилось восшествие святого Гурия на архиерейство: он не сам искал его, но его искали; не сам избрал себя, но был избран Богом; не сам взошел, но был возведен, не желая этого. Сбылись на нем слова апостольские: «И никто сам собою не приемлет этой чести, но призываемый Богом, как и Аарон» (Евр. 5:4).

Что же мы скажем здесь? Не назовем ли святителя Христова Гурия «отлученным» от некоторых нынешних лиц, которые, будучи побеждаемы властолюбием и славолюбием, сами ищут для себя власти, сами считают себя достойными высокого сана, сами избирают себя, сами стараются восходить степенями неведомыми, не по жребию, принимаемому из рук Божиих, а по получаемой и даже покупаемой у людей благодати, подобно тому тысяченачальнику, которой в Деяниях Апостольских говорит: «Я за большие деньги приобрел это гражданство» (Деян. 22:28).

На таких людей жалуется святой Григорий Назианзин, верх богословов, в похвальном слове святому Василию, упоминая о том, как некто предвосхитил епископский престол Кесарии Каппадокийской не по избранию Божию.

Он говорит следующее: «Опасно ныне, чтобы тот чин, который во всем христианстве считается святейшим, не сделался у нас предметом посмеяния. Ибо честь председательства получают некоторые не столько добродетелью, сколько коварством и лестью, и не лучшие и достойнейшие, а сильнейшие сидят на престолах. Тогда как никто не может назвать себя ни врачом, ни живописцем, прежде чем первый не научится распознавать болезни естества, а второй приготовлять краски и делать различные изображения, – председателями же, напротив, легко становятся не потрудившиеся, а как бы посеянные и выросшие вместе с достоинством, как повествуется в поэтических баснях о гигантах. И в один день мы возводим их в святые, называем премудрыми и разумными тех, которые ничем не умудрены и для председательствования ничем себя не проявили, кроме желания той чести. Тот же, кто достоин высокого места, смиренно стоит на самом низком».

Но, может быть, кто-либо скажет, что апостол Павел не похулил желающих архиерейства, ибо говорит: «Если кто епископства желает, доброго дела желает» (1Тим. 3:1), – следовательно, желание епископства не является постыдным желанием. Говорящий так пусть внемлет последним словам апостола: «Доброго дела желает». Дела желает, а не власти; труда, а не почета; забот, а не насыщения. Апостол хвалит желание, ибо сан святительства учрежден Господом на земле не для покоя и удовольствия, но для того, чтобы святитель всегда нес на себе величайшие труды, заботясь о спасении всех, не для собирания богатств, а для питания алчущих и одеяния нагих, ибо достояние церковное – достояние нищих. Не для того нужно быть архиереем, чтобы величаться и важничать, будучи почитаемым всеми, а для того, чтобы всегда и нелицемерно являть собой образ Христова смирения, чтобы быть поборником истины, не обижаясь, не взирая на лица, всегда быть готовым положить душу свою за Христа и Христову Церковь.

Апостол именно потому не похулил желающих епископства, что в те апостольские времена за епископством следовало мученичество, и как из апостолов, так и из епископов мало кто умер своей смертью, но весьма многие скончались в мученичестве. Ибо нечестивые мучители прежде всего искали епископов и учителей христианских, как предводителей, и потому, если кто желал епископства, тот желал вместе и мученичества, желал бесчестия, оплевания, заушения и ран, а не гордого превозношения и почестей. Потому-то в те времена желавший епископства, желал доброго дела.

Ныне же ищущий епископского сана должен бояться, чтобы, приняв на себя попечение о спасении других, не погубить свою душу. Недаром говорит святой Златоуст: «Сомневаюсь, чтобы кто-либо из начальствующих мог спастись». И затем, удивляясь желающим епископства, этот учитель говорит: «Вижу имущих и стремящихся взять на себя такую тяготу начальствования; если привлекаемые к епископству по нужде не имеют никакого прощения и оправдания, когда не радеют и плохо устраивают дело, то тем более повинны те, которые сами стремятся к получению такого сана. Они много более лишают себя всякого оправдания и прощения. Подобает бояться и трепетать как по совести, так и из-за тяготы начальствования» (Беседа 34 на Послание к Евреям, гл. 13). Так говорит святой Златоуст.

Но обратимся к архиерею, избранному Богом, святому Гурию. Отлучен был святой Гурий от таких желателей епископства, «как отстоит восток от запада» (Пс. 102:12) и светила небесные от земной юдоли. Когда же пришел на престол своей новопросвещаемой паствы, он воистину сделался светом той страны, и сбылись тогда слова Писания: «Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет» (Ис. 9:2). Ибо воссиял святитель Христов как образ добродетельной жизни, согласно повелению апостольскому: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12). Мы же, слушая эти апостольские слова, думаем, что архиерею повелевается иметь житие вместе со словом и слово с житием, ибо сказано: «Будь образцом в слове, житии». Словом – чтобы учить, житием – чтобы на деле показывать то, чему поучает пасомых.

Нехорошо архиерею не иметь в устах своих слова, называться учителем и не учить, носить на мантии «источники», а из уст не источать источников учения, именоваться пастырем, а не предлагать пастбища овцам своим, носить на себе чин апостольский, а не благовествовать по-апостольски. О таких пастырях святой апостол Павел говорит: «Горе мне, если не благовествую» (1Кор. 9:16).

Но еще горше архиерею не иметь доброго жития, взирая на которое, люди получали бы пользу от него. Ибо если может принести много пользы слово учительное, исходящее из уст архиерейских, то еще более всем может принести пользы его добрая жизнь, так как глас дела звучит сильнее, чем глас слова. Слово слышно только предстоящим, дело же проповедуется до концов земных. Пусть носишь ты на языке своем мед сладкоголосия, но если в сердце имеешь желчь грехолюбия, слово твое будет недейственным, подобно грому без дождя, бывающему в облаках. Какая польза от этого грома облачного, если нет дождя, изливающегося на жаждущую землю? Какое умиление душам от гласа учителя, если он не приносит им пользы самим делом?

Говорящий доброе, а делающий злое более соблазнит, чем научит, и от всякого услышит притчу: «Врач, исцели самого себя» (Лк. 4:23). Сам Бог говорит грешнику: «Зачем ты проповедуешь уставы Мои и держишь завет Мой в устах своих? Ведь ты возненавидел наставление и поверг слова Мои назад» (Пс. 49:16–17). Посему и святителю подобает иметь вместе и слово, и житие, чтобы быть для взирающих на него светлым образом, подобно солнцу, сияющему на небе.

Солнце освещает с небесной высоты мир лучами своими, а архиерей светит пастве своей образом добрых дел. И пока солнце сияет с неба, озаряя день, все люди работают, каждый трудится над делом своим, но когда оно «познает запад свой» (Пс. 103:19), всякий направляется ко сну и бездействию. Подобным образом и здесь: пока архиерей являет себя в богоугождении, подает пример стаду своему, до тех пор и овцы словесные, взирающие на него, стремятся к деланию заповедей Божиих. Если же он не светит собой, и особенно если затемнит себя неугождением Богу и нерадением, то кто не вознерадит о своем исправлении! Ибо если, по евангельскому изречению, свет может сделаться тьмой (см. Мф. 16:23), то не тем ли более тьма? Потому Златоуст говорит: «Начальнику всякого света подобает быть светлейшим и иметь жизнь непорочную, чтобы все могли взирать на него и подражать жизни его» (Беседа 10 на Послание к Тимофею, гл. 3).

Святой Гурий был светлым образом для своего стада, словом учительным научив многих веровать во Христа, Бога Истинного, и просветив их святым Крещением, как некогда и святые апостолы, научая, просвещали. Пастырь добрый отыскал погибших, обратил заблудших; новый учитель, сосуд избранный, претворил козлищ в овец, нося имя Христово пред неверующим народом. И он поистине сделался устами апостольскими, устами Христовыми, согласно словам Божиим, некогда изреченным пророку Иеремии: «Если извлечешь драгоценное от недостойного, как уста Мои будешь» (Иер. 15:19).

За свое нечестие страна агарянская недостойна была помилования Божия, но после проповеди и учения и по молитвам святого Гурия сделалась ныне достойной, и не только пред людьми, но и пред Богом и Ангелами Его явилась достойной за благочестие свое. Изведший же драгоценное от недостойного святитель был как уста Божии, из которых исходила заповедь Господня, светлая, просвещающая душевные очи (ср. Пс. 18:9) народа Казанского.

Светлым образом был угодник Божий по жизни своей, имея житие непорочное, отлученное от нравов грешников и могущее всем приносить пользу. И хотя бы этот учитель не говорил ничего, самим деланием добрых дел он имел силу поучать и вразумлять взирающих на него, подобно тому, как тварь небесная молчаливо учит нас, находящихся на земле, по слову Писания: «Небеса проповедуют славу Божию, и о творении рук Его возвещает твердь» (Пс. 18:2).

Разве небеса имеют уста, язык и гортань? Разве они вещают нам? Разве произносят какое-либо слово вслух пред всей землей? Нет. Они учат нас только своей высотой, красотой, благолепием, своими светилами: солнцем, луной и звездами, озаряющими все концы земли, сияющими и на злых, и на добрых, а не устами и голосом. Без слов вразумляют нас, чтобы мы знали Бога, все премудростию сотворившего (Пс. 103:24), и познали, сколь прекрасно, пребогато и преславно небесное царство, уготованное святым угодникам Божиим.

Потому и Давид говорит: «Находил поучение во всех делах Твоих, творениями рук Твоих поучался» (Пс. 142:5). Посмотрим же, как он поучался в делах рук Господних? «Как я посмотрю, – говорит, – на небеса, дела Твоих перстов, луну и звезды, которые Ты основал» (Пс. 8:4), – то есть, взирая на небо, познаю Тебя, дивного Бога, Творца всего. Так небеса молча учат человека!

Подобно тому и муж богоугодный, украшенный добрыми делами, как небо светилами, может поучать других без проповеди и высоких слов, одним только образом своей жизни. Имеющий же то и другое, слово и доброделание, бывает учителем превосходным.

Таков именно был святитель Христов Гурий, «муж, сильный в деле и слове пред Богом и всеми людьми» (Лк. 24:19). И как сумел он научить, вразумить и просветить вверенную ему паству двумя сими – словом и жизнью! Сделавшись же причиной спасения многих, он увеселил не только Церковь, воинствующую на земле, присоединив к ней столько душ, обращенных от нечестия агарянского, но и Церковь, торжествующую на небе. Ибо, если «на небесах радость бывает об одном грешнике кающемся» (Лк. 15:7), то тем большая и неизреченная радость была принесена всем ангельским чинам и душам праведников о бесчисленных грешниках, пребывавших в заблуждениях и неведении Христа и приведенных к познанию истины и покаянию, просвещенных святым Крещением. Господь же, Праведный Мздовоздаятель, видя такое тщание и попечение угодника Своего святого Гурия о душах человеческих, уготовал ему «венец правды, который даст ему в день оный» (2Тим. 4:8), как воздал и древним великим иерархам.

Такова была жизнь на земле святого Гурия, сияющего добрыми делами: в юности незлобива и непорочна, в иночестве преподобна, в архиерействе же отлучена от грешников, прогневляющих Бога смертными грехами. Поэтому скажем о ныне празднуемом святителе Христовом Гурии словами апостола: «Таков и должен быть у нас первосвященник: святой, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников!» (Евр. 7:26).

Ты же, о архиерей Божий, святой Гурий, предстоящий ныне Престолу Христову в торжествующей Церкви, не забудь нас, с любовью празднующих святую твою память, взирай с небесной высоты на нашу худость! Отче благий, призри милостиво на чад твоих! Пастырь добрый, не презри стада твоего, приобретенного тобою для Бога. Хотя ты и отлучен святостью своей от грешников, однако не отлучайся от нас, грешных, милосердием своим, пребудь с нами твоими молитвами о нас Богу. Посмотри на город, в котором ты много потрудился, посмотри на народ, который просвещен тобою, и будь для всех помощником, заступником, покровителем, защитником, промыслителем и управителем жизни нашей! Ходатай теплый! Не преставай умолять о нас Бога, испроси мир миру, тишину царству христианскому, державному Царю одоление врагов, а всем временные и вечные блага! Аминь.

23. Поучение первое на память святого великомученика Димитрия, месяца октября, в 26 день («Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем» (Гал. 6:17))

В нынешний день пятничный, когда по обычаю вспоминается вольное страдание за нас Господа, взираю я мысленными очами на Голгофу, а чувственными – на икону страданий Господних, и вижу распятого на Кресте Господа моего. Вижу и воина, с окровавленным копьем стоящего у Креста, слушатели возлюбленные! Вижу воина с копьем... Кого, думаете вы? Лонгина-сотника, которого считают пронзившим ребра Христовы, видевшим истекшую воду и Кровь, свидетельствовавшим: «Воистину, Он был Сын Божий» (Мф. 27:54).

Прошу тебя, сотник Лонгин! Уступи свое место при Кресте на 26 число октября гостю, ныне посетившему нас честною своею памятью – святому великомученику Димитрию, прелюбезному Ангелу моему, воеводе Солунскому! Сотнику можно уступить место для воеводы!

Вижу воина, в тот день у Креста Господня вставшего, святого великомученика Димитрия, ибо мы празднуем память его в настоящий день распятия Господня. Почему же пришел ты, воин добрый, с копьем ко Христу распятому? Не с тем ли намерением, как и Лонгин сотник, чтобы ударить копьем в ребра Христовы? «Нет, – говорит он. – Я пришел показать Господу моему копье, окровавленное моей кровью, которым я пронзен за пресвятое имя Его. Пришел показать рану в ребрах моих, которую принял за Него от нечестивого мучителя. Пришел показать сердце мое, любовью и копьем удавленное. Пришел явить Ему страдания мои, которые претерпел ради любви Его. Пришел явить Ему верную мою службу, на которой я положил на Него свою душу».

Добрый приход твой, храбрый и верный воин Христов! Добрый приход твой, желаннейший гость наш! Добрый приход твой, славный, не только Солунский, но и вселенский воевода! Покажи и нам раны, которые ты принял за Христа, и скажи о себе словами апостола: «Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем», – или лучше и правильнее скажи так: «Я язвы Господа Иисуса не только на теле ношу, но и внутри тела, в самом сердце, пронзенном за Него!»

Умилительное зрелище – видеть Господа нашего Иисуса Христа, распятого на Кресте! Умилительное зрелище – видеть и воина Его, святого Димитрия, за Него мучимого! Умилительно видеть обоих, пронзенных копьем в ребра, кровь источающих, раны принимающих, друг за друга умирающих!

Обратим же очи наши, о слушатели мои, на них обоих, которых представляет очам нашим этот пятничный день: на Владыку нашего Христа, в пятницу распятого, и на верного воина Его, святого великомученика Димитрия, ныне в пятницу празднуемого. Взирая на их язвы и обсуждая апостольские слова: «Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем», – подумаем: как может христианин сделаться носителем язв Господних?

Сие же да будет в честь уязвленного за нас Господа Иисуса и в похвалу уязвленному за Господа Иисуса святому великомученику Димитрию, нам же – во уязвление сердец наших любовью к Господу Иисусу.

"Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем«. Ношение язв Господа Иисуса совершается у христиан трояким образом, слушатели возлюбленные! Во-первых, мученичеством, как это мы видим у апостолов и страстотерпцев. Во-вторых, добровольным самоумершвлением, что видим у преподобных, и в-третьих, сердечной любовью к Богу, как это мы должны делать все.

Носятся язвы Господа Иисуса мученичеством. Так носил их святой апостол Павел, битый палками, забрасываемый камнями. Так носил их святой великомученик Димитрий, пронзенный копьем, также носили их и все другие страстотерпцы, претерпевшие за Христа различные виды мучений. И все эти страстотерпческие язвы именуются язвами Господа Иисуса, потому что мы – члены Его, а Он – наша Глава, и когда страдают члены, голова терпит эти страдания, как свои собственные. Как благодеяния, творимые рабам Господним, Господь вменяет Себе и на Страшном Суде этим благотворителям говорит: »Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне« (Мф. 25:40), – так и обиды, наносимые рабам Его, вменяет Себе, и в день Страшного Суда говорит мучителям: »Так как вы сделали это одному из сих, то сделали Мне".

Вы били палками раба Моего Павла, – вы Меня били, вы бросали в него камнями, в Меня бросали. Вы пронзили копьем раба Моего Димитрия, – вы Меня пронзили; вы посекали мечами, ввергали в огонь, отдавали на съедение зверям рабов Моих, – вы Меня посекали, Меня ввергали в огонь, Меня отдавали на съедение зверям. «Так как вы сделали это одному из сих, то сделали Мне». Так страдания рабов Божиих вменяются Господом Себе, раны и язвы, которые претерпевают за Господа рабы Его, являются как бы Его собственными ранами и страданиями. И потому апостол сказал: «Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем".

Второй образ ношения язв Господа Иисуса у христиан бывает тогда, когда кто-либо, желая идти совершеннейшим путем спасения и стараясь совершеннее угодить Богу, умерщвляет свое тело разными видами умерщвлений, как те, например, которые отвергались мира и себя самих, которые заковывали себя железными поясами и веригами, которые облекались в колючие власяницы, которые приводили в немощь плоть свою многоразличными видами умерщвлений, даже до ран и изнеможения тела. Это знают те, о которых говорит апостол: «Скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли» (Евр. 11:37–38).

Подвиги и труды их, хотя они и добровольны, и совершаются без пролития крови мученической, – как бы язвы, и язвы Христовы, которыми хвалится и апостол Павел после многих самоумерщвлений: "Я, – говорит он, – ношу язвы Господа Иисуса на теле моем».

Тот же святой апостол Павел вменяет умерщвления наши в страдания Господа, говоря: «Всегда носим в теле мертвость Господа Иисуса, чтобы и жизнь Иисусова открылась в теле нашем» (2Кор. 4:10). Слушайте: «Мертвость Господа Иисуса в теле нашем». Умертвили ли мы себя с помощью Божией, умерли ли для греха, такая мертвость наша – мертвость Господа Иисуса, ибо мы тело Его, согласно Писанию: «Вы – тело Христово, а порознь – члены» (1Кор. 12:27). И как мы сами не свои, а Христовы, по словам Писания: «Вы не свои, ибо вы куплены дорогою ценою» (1Кор. 6:19–20), – так и все добрые дела наши, все подвиги и труды наши, все умерщвления наши – не наши, а Христовы, как совершаемые с Его помощью: "Без Меня, – говорит Христос, – не можете делать ничего» (Ин. 15:5). Итак, умерщвляющий себя носит мертвость Господа Иисуса в теле своем, носит язвы Господа Иисуса на теле своем.

Третье ношение язв Господа Иисуса – в боголюбивом сердце, которое, как невидимо, так и неисследуемо и неудоборассматриваемо. Ибо кто может узнать тайны сердца?

Два первые образа ношения язв Господа Иисуса – страдание за Христа и самоумерщвление – не для всякого выполнимы, третий же образ – ношение язв Господних в сердце, возможен для каждого христианина, только бы он пожелал этого.

Страдание за Христа трудно, и не только для нас, но и для верующих, бывших прежде нас, было страшно. Многие убегали из рук мучительских и скрывались, где кто мог; иные же от страха даже отвергались от Христа. Но ныне, слава Богу, уже нет гонений за Христа. Однако и теперь находятся многие, неповинно мучимые и оскорбляемые, хотя и не за Христа, и не за отвержение Его. Таковые, если благодарят Бога за свои страдания, то носят язвы Господа Иисуса на теле своем, как апостолы и сами мученики Христовы.

Не для каждого удобовыполнимо и самоумерщвление. Сам Христос говорит в святом Евангелии: «Не все вмещают слово сие, но кому дано» (Мф. 19:11). Если хотя бы отчасти умерщвляли свои страсти, насколько возможно понести, то было бы у мирян, по крайней мере, воздержание! От сердечного же любления Бога никому нет никакого ущерба. Ибо какой труд, какое неудобство в том, чтобы любить Бога?

Первый образ ношения язв Господних, то есть мученичество, оставим для неповинно мучимых и оскорбляемых. Да утвердит их Господь в терпении и да сподобит их венца мученического! Другой образ – совершенное самоумерщвление, отошлем в монастырь для чина иноческого. Пусть живет там и пострижется! Третий же образ – ношение язв Господа Иисуса в сердце, то есть любовь к Богу от всего сердца, – рассмотрим, ибо он и для тех двух служит причиной и началом. Ибо мученичество претерпевается ради любви Божией, и умерщвление себя совершается во имя любви к Богу, и «любящим Бога все содействует ко благу» (Рим. 8:28).

Носить язвы Господа Иисуса в сердце – значит иметь сердце, уязвленное любовью к Господу Иисусу, уязвленному за нас гвоздями и копьем на Кресте. В Песни Песней я вижу некое лицо, как будто девическое, сидящее под прекрасным садовым деревом, под яблоней, преисполненной прекрасных яблок, и говорящее: «Что яблоня между лесными деревьями, то возлюбленный мой между юношами. В тени ее люблю я сидеть, и плоды ее сладки для гортани моей» (Песн. 2:3). И затем опять вижу это лицо как бы изнемогающим от некоей внутренней раны, стонущим, воздыхающим из глубины сердца и говорящим: «Я изнемогаю от любви» (Песн. 2:5), и еще: «Заклинаю вас, дщери Иерусалимские: если вы встретите возлюбленного моего, что скажете вы ему? Что я изнемогаю от любви» (Песн. 5:8).

Смотрю на это издалека мысленными очами, и смотрю как бы в перспективу или трубу – в свете толкования Божественного Писания. И вижу вместо яблони крестное древо (ибо яблоня та была прообразом Креста). На крестном же древе вижу простертые как ветви члены Господа моего: руки, ноги и все пречистое Тело; а на них, как бы прекрасные яблоки на ветвях, вижу кровавые раны, червленеющие, вижу, говорю, Христа Владыку нашего, распятого на Кресте, всего уязвленного, окровавленного.

О дивное видение! О умилительное зрелище!

Спрашиваю толкователей Святого Писания: кто сидит под тем чудным древом и изнемогает от жалости?

Одни говорят, что это святая Церковь, честной Кровью Сына Божия искупленная и обрученная смертью Его Ему в невесту. Она тужит, оставленная по вознесении Его на небеса на земле под крестом в страданиях, в бедах и гонениях, и сетует, что не видит плотскими очами Христа, Жениха своего. Только очами веры созерцает Его и лишена самого пресладкого и прелюбезного Его лицезрения. И потому, воздыхая говорит: «Я изнемогаю от любви».

Другие говорят, что это – душа человеческая, истинно любящая Христа всем сердцем, взирая мысленными очами на распятого Господа своего, сострадает Ему сердцем своим и, согреваемая пламенем серафимской любви, истаивает как воск, по изречению Псаломника: «Сердце мое стало как тающий воск посреди внутренности моей» (Пс. 21:15); и потому говорит: «Я изнемогаю от любви».

Я же, помышляя в себе, говорю: одна невеста Христова – Церковь ли, или душа; одна в обществе, другая в отдельности. Мне же дивно то, что она называет себя уязвленной любовью. Разве Божественная любовь имеет свой некий лук и свои стрелы, которыми стреляет и уязвляет сердце невесты своей?

Размышляя об этом, я увидел Ионафана, царевича Иерусалимского, сына Саулова, который выходит из города без дружины, с одним только мальчиком, несущим лук и стрелы, и идет в поле. Вижу и Давида, зятя царского, скрывающегося далеко в поле, за одним камнем.

Удивительным показалось мне, во-первых, то, что царевич идет в поход без славы – без дворян и слуг, с одним только отроком, отправляется не на колеснице и не на коне, а пешим, как простолюдин. Во-вторых, дивным показалось мне и то, что Давид, столь храбрый воин, которому не могли противостоять филистимские Голиафы, неведомо чего боится, скрывается, прижавшись к камню.

Когда я удивлялся этому, подходит ко мне ветхозаконная история царских деяний в Палестине и говорит следующее. Знаешь ли, какова любовь между царевичем Ионафаном и Давидом? Еще с того часа, когда Давид убил Голиафа, душа Ионафанова соединилась с душой Давида, и возлюбил его Ионафан всей душой своей (см. 1Цар. 20). Знаешь ли и то, сколь ненавидит царь Саул своего зятя Давида, как он ищет убить его? Не далее как вчера возобновился царский гнев на Давида. Вчера был праздник и обед у царя, во время которого царевич Ионафан нарочно упомянул при отце о своем возлюбленном друге. Царь же Саул, услышав имя Давидово, столь воспалился великой яростью, что, схватив копье, хотел ударить им Ионафана, сына своего, и убить его; и он убил бы его, если бы Ионафан не вскочил и не вышел из-за стола.

Узнай еще и то, что накануне вчерашнего дня Давид тайно приходил к Иоанафану, и они, сидя в сокровенном месте, долго со слезами беседовали друг с другом и утвердили свою любовь вечными клятвами: «И снова Ионафан клялся Давиду своею любовью к нему, ибо любил его, как свою душу» (1Цар. 20:17). И дал Ионафан такой совет Давиду: «Ты уходи отсюда, чтобы не узнал о тебе мой отец, и скройся сегодня утром и после утра в одном месте у камня, – он указал ему место и камень. – Я же завтра, во время обеда, нарочно упомяну о тебе пред отцом моим и посмотрю, как относится к тебе мой отец: озлоблен ли еще против тебя, или уже престал от злобы? И о том извещу тебя таким образом: сам выйду в поле (так как не верю никому), чтобы никто не узнал нашей тайны и не возвестил царю и чтобы нам не пострадать обоим. Поэтому я приду сам с одним только малым отроком, хотя я и ему не доверяю. И когда приближусь к тому месту и камню, где ты будешь скрываться, выпущу три стрелы и пошлю отрока собрать стрелы. И если я крикну ему громким голосом: стрела около тебя! – то ты знай, что я возвещаю тебе мир, что отец не гневается на тебя. И тогда ты выйдешь ко мне из-за камня. Если же я скажу отроку: стрела далеко от тебя, – то ты, услышав это, знай, что отец мой не перестал гневаться, озлоблен против тебя, и тогда уходи и скройся там, куда тебя направит Господь» (см. 1Цар. 20:17 и сл.).

Я же опять размышляю: почему Ионафан пожелал изъявить свою искреннюю любовь и приязнь не каким-либо иным образом, но только луком и стрелами? Почему он выпустил не более, не менее, как три стрелы?

Размышляя об этом, вижу я мысленными очами своими честного старца, архиерейским саном украшенного, подобного Василию Великому, – его родного брата святого Григория Нисского, и слышу из его уст богомудрые слова, которые он говорит от лица богообрученной невесты: «Бог устрелил меня, невесту Свою, как стрелой в цель, Единородным Сыном Своим, о Котором сказано через пророка Исайю: «Соделал Меня стрелою изостренною» (Ис. 49:2). Стрела же та, пронзив меня остротой веры, привлекла ко мне с собой и стрельца, по речению: «Я и Отец – одно», и: «Придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 10:30, 14:23).

Услышав эти богомудрые слова церковного учителя, я уразумел, что любовь Ионафанова к Давиду, и лук, и стрелы, и стреляние были преобразованием любви Божией к нам. Бог Отец – стрелец. Бог Сын – стрела, поставленная для стреляния; цель – душа или боголюбивое сердце. Куда ударит стрела, туда приходит и стрелец, хотя бы для того, чтобы посмотреть, попал ли? В чье сердце устреляется Сын, туда привлекаются и Отец со Святым Духом.

Но посмотрю, из какого лука испускает Бог Отец эту стрелу, Сына Своего, в сердца, преисполненные любовью? Смотрю опять на город Иерусалим и на предградие его, и вижу мысленного царевича Ионафана, Небесного Христа, Спасителя нашего, исходящего из Иерусалима в поле Голгофское, несущего, как бы лук, Крест на плечах Своих и кровавые капли на Теле Своем, как бы стрелы в колчане, которыми хочет устрелить и уязвить многих. Он устрелит ими и зверей, то есть зверонравные сердца человеческие, и сделает их Своим изрядным ловом, пленив их любовью к Себе. «Встретили одного Kиринеянина, по имени Симона; сего заставили нести Крест Его» (Мф. 27:32). Это мальчик пошел с царевичем собирать стрелы.

Идет царевич с мальчиком – Христос с киринеянином – прямо на Голгофу. Есть там и сокровенное место, именуемое гробом, и камень великий у дверей гроба. Не скрывается ли там Давид или, лучше сказать, сам праотец Адам? Нет ли там главы Адамовой? Думаю, что так. Есть. Будет, значит, Адаму и Давиду и всем праотцам, которые там с ними, некая весть от Стреляющего.

Через малое время показался Крест на Голгофе, а на нем составы Господа нашего Иисуса Христа, жилы и вся плоть, напряженная, как тетива на луке. Лук этот Бога Отца, Он его натянул, Он отдал вместо нас Сына Своего на смерть крестную.

Потом пришел воин с копьем и ударил им в ребра Христовы. Это раскрылся колчан стрел. «И тотчас истекла Кровь и вода» – это стрелы посыпались из колчана, ибо сколько пролилось капель драгоценнейшей Крови Христовой и пречистой воды из Его ребер, столько же испущено стрел Его, которыми Он устреляет, пронзает и уязвляет сердца человеческие.

Прежде всего, сколь уязвили они сердце Пречистой и Преблагословенной Девы Марии, Матери Его, стоявшей у Креста! Ибо когда увидела Она Сына Своего пронзаемым, Кровь источающим, тотчас же почувствовала, как будто пронзается Ее сердце, во исполнение пророчества Богоприимца Симеона: «И Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк. 2:35). Эти стрелы уязвили сердце возлюбленного ученика, святого Иоанна Богослова, стоявшего у Креста, который видел и описал все это. Эти стрелы уязвили и сердца тех, которые, зная неповинно преданного на смерть Господа, плакали, рыдали и возвращались «бия себя в грудь» (Лк. 23:48). Эти стрелы устрелили и зверей.

Зверем была стоявшая у Креста грешница Магдалина, но как ее сердце уязвила стрела любви Божественной, испущенная из лука крестного! О сколь превосходный лов стрельцу Богу! Ибо из грешницы сделалась праведной, из порочной – чистой, из блудницы – девой. Святой Златоуст говорит о ней: «Сначала была блудницей, а ныне она дева, сестра Христова, невеста Слова» (поучение в Великую среду).

Зверем был и разбойник, зверски нападавший на дорогах, творивший разбои. Когда же ударила в него стрела любви Божественной из лука крестного, уязвлено было сердце его. О сколь превосходный лов стрельцу Богу! Ибо из зверя он сделался агнцем, из разбойника исповедником Христовым, из хищника райским жителем. «Ныне же будешь со Мною в раю», – сказал ему Господь (Лк. 23:43).

Достигли те стрелы любви Божественной, испускаемые из крестного лука, с тетивы, т.е. плоти и жил Христовых, достигли и святого Петра, который, как дикий зверь, скрывался где-то далеко в сокровенном месте и горько плакал: «Скажите ученикам и Петру» (Мк. 16:7). Не бойся, Петр, не отчаивайся! Любит тебя Христос и вопрошает тебя: «Симон Ионин! Любишь ли ты Меня?» (Ин. 21:16).

Не бойся, Адам! Не бойся, Давид! Не бойтесь, святые праотцы! Около вас падают стрелы, близко к вам Божие милосердие! Да будет вам известно, что уже прекратился гнев на вас Царя Небесного, что уже примирил Его с вами Сын Божий, Который есть мир наш.

Блажен и преблажен тот, кому может быть сказано: стрела около тебя, близка к тебе любовь Божия! Приблизься к ней, и она приблизится к тебе еще ближе, устрелит тебя в самое сердце. Но окаянен и преокаянен тот, кому говорят: стрела далеко от тебя, далеко отстоишь ты от любви Божией: «Удаляющиеся же от нее погибнут» (Пс. 72:27).

О грешные люди! Уготовим сердца наши как бы в цель для стреляния; поставим их навстречу этим стрелам Божиим, подойдем к ним ближе, чтобы они скорее попали в нас и уязвили нас любовью Божественной, чтобы каждый мог воскликнуть вместе с Давидом: «Возлюблю Тебя, Господи, крепость моя» (Пс. 17:2).

Но узнаем еще и то, какова тайна троякого числа стрел Ионафановых? Эти три стрелы послужили преобразованием Трех Лиц в Едином Боге, уязвляющих нас любовью Божественной.

Уязвляет нас Бог Отец стрелой любви Своей Божественной, «ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3:16). Найдется ли в поднебесной кто-либо такой, кто бы отдал за кого-нибудь на смерть единородного сына своего? Никто. А Бог Отец отдал за нас на смерть Единородного Сына Своего. Неудивительно, что Авраам не пощадил сына своего, принес его в жертву, ибо он сделал это для Бога, но дивно то, что Бог ради нас не пощадил Своего Сына. Кто мы? Бренность, гной и черви! Пощадил Бог Исаака, удержав руку Авраамову, чтобы он не заклал его, а Своего Сына не пощадил, не удержал убийственных рук, распинавших Его, но попустил Его заклание за нас. О любовь Божественная! Знай же, мир неблагодарный, как возлюбил тебя Бог! Так возлюбил Бог мир, так возлюбил!

Уязвляет нас Бог Сын стрелой любви Своей Божественной, возлюбив нас величайшей любовью, как пишется в Евангелии: «Возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:1). "До конца!" Подобно тому, как желающий выпить чашу за здравие своего возлюбленного друга выпивает ее до конца, до последней капли, так и Сын Божий возлюбил нас, возлюбил "до конца" и, пия за нас Чашу Своих страданий, испил ее до основания, до конца. Ибо в Нем не осталось ни одной частицы любви, которой бы Он не явил нам, не осталось ни одной капли Крови, которую бы Он не пролил за нас. Он столь возлюбил нас, что истощил для нас Себя всего, возлюбил нас не только больше всего создания, видимого и невидимого, более Ангелов, Архангелов, Херувимов, Серафимов, всех Сил Небесных и всего земного царствия, но и более пресвятой души Своей, ибо душу Свою положил за нас на Кресте. Пишется же, что «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). И было бы не столь дивно, если бы Сын Божий «положил душу Свою за друзей Своих», то есть за праведных, за святых, которым Он говорит: «Вы друзья Мои, Я уже не называю вас рабами, но Я назвал вас друзьями» (Ин. 15:14–15), – но дивно то, что Он положил душу Свою не за друзей, а за врагов Своих, за нас, говорю, грешных, и в том величайшая любовь Его к нам, недостойным, как говорит апостол: «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:8).

Уязвляет нас Бог Дух Святой стрелой любви Своей Божественной, исполняя любовью наши сердца, по слову апостольскому: «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5:5).

О если бы мы поставляли сердца наши навстречу этим стрелам Божественным и сладким их ударениям, если бы мы с усердием принимали их и уязвлялись ими, мы были бы изрядными носителями язв Христовых!

Но обратим мысленные очи наши к ныне празднуемому истинному носителю язв Христовых, святому великомученику Димитрию. В юности своей он носил духовные язвы любви Божественной в сердце своем, любя Господа своего всей душой своей, всем сердцем своим и всеми помышлениями своими, и, будучи уязвлен этими язвами, был мертв для греха и жив для Бога. Сладость же Господа своего, имя Иисуса Сладчайшего, имел в себе, как соты медовые, веруя сердцем и исповедуя устами (см. Рим. 10:10). Придя в совершенный возраст, он носил язвы Господа Иисуса на теле своем вторым образом, то есть умерщвлением, умерщвляя себя по-апостольски и говоря: «Я бьюсь не так, чтобы только бить воздух; но усмиряю и порабощаю тело мое» (1Кор. 9:26–27). Носил, наконец, и мученически, пронзенный копьями за Христа, вообразил в страдании своем страдания Христа и потому говорит нам ныне словами апостола: «Я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем».

О учитель народов, святой апостол Павел! Не напрасен труд твой о солунянах, к которым ты написал два послания. Не напрасно ты сеял там семя Божиего слова. Добрая земля – город Солунь, добрый плод возрастил он Богу – великомученика Димитрия, который дал приплод не сто, и не шестьдесят, и не тридцать, а бесчисленные души Богу, то поучая их словами веровать во Христа, то наставляя на путь спасения образом своей добродетельной жизни, то укрепляя их в вере подвигом страдальчества. И как ты говорил: «Будьте подражателями мне, как я Христу» (1Кор. 11:1), так и он ныне говорит нам: «Будьте подражателями мне, как я Христу, носите язвы Господа Иисуса, как и я ношу их во имя любви Его».

Сопряжена была душа его с Богом несравненно большим единением в любви, нежели душа Ионафанова с Давидом или Давидова с Ионафаном. И знамение любви той – духовные стрелы и вещественное копье: стрелами духовными уязвлено было его сердце, копьем же вещественным уязвлено тело. И обоими этими уязвлениями хвалится ныне пред небом и землей, пред Ангелами и человеками: «Я язвы Господа Иисуса на сердце моем ношу». Сердцем я возлюбил Его, телом умер за Него, а душой живу в Нем, ибо «упование мое бессмертия исполнено. Любовь никогда не перестает» (Прем. 3:4; 1Кор. 13:8).

Держит в руках копье добрый воин Христов, как бы готовый к брани. Но, о храбрый воин Господень! В нынешние злые времена более, чем когда-либо, жизнь наша – брань: снаружи брани, внутри страхи. Поспеши же к нам с копьем твоим, как взывает к тебе Церковь в хвалитных стихирах: «Прииди, мучениче Христов, к нам, твоего требующим милостиваго посещения!» Приди на помощь великому Государю, благоверному христианскому Монарху и всему воинству! Помоги им против супостатов, как некогда Нестору против Лия! Даруй им победу и одоление, прогоняя врагов более острыми, чем копье, твоими молитвами. Всему же христианству испроси у Господа Иисуса, язвы Которого носишь, мир. тишину, здравие и благоденствие! Руководствуй нас к любви Божией и сподоби нас молитвами твоими видеть возлюбленного Господа нашего во царствии Его. Аминь.

24. Поучение второе на день памяти святого великомученика Димитрия

...Одно – страсти плотские, другое – страсти душевные. Плотские страсти содержатся в видимых плотских чувствах, каковы: сластолюбие, похоть, леность и прочее, угодное и желанное чувствам. Душевные же страсти заключаются в невидимом и недоведомом сердце. Это гнев, ярость, злоба, злопамятство, ненависть к брату и прочие подобные им страсти, содержащиеся в сердце злыми помыслами и иногда выходящие наружу. Об этих плотских и душевных страстях отчасти упоминает святой апостол Павел, говоря колоссянам: «Умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение, – за которые гнев Божий грядет на сынов противления» (Кол. 3:5–6). Это о плотских страстях, о душевных же говорит: «Отложите все: гнев, ярость, злобу, злоречие, сквернословие уст ваших; не говорите лжи друг другу», – и прочее (Кол. 3:8–9).

Вспоминая в пятничный день святой Крест, уместно сказать, что от крестного лука, от протяженных на Кресте жил Христовых, испускаются три духовные стрелы, производящие три язвы в сердцах наших, и каждая из них действует в нас своей особой силой, или, лучше сказать, единый Христос, распятый на Кресте, трояким образом уязвляет нас Своей любовью: первой язвой творит нас мертвыми, второй оживляет, а третьей услаждает.

Не буду распространяться в истолковании этих духовных стрел и язв, чтобы не отяготить слушателей, и изъясню сие вкратце.

Взирающий мысленными очами на мертвость Господа Иисуса, висящего на Кресте мертвым и преклонившим главу, пусть помыслит: не ради ли меня умер Господь мой? Когда же он помыслит об этом, не скажет ли ему внутренний его человек – совесть: «Если Господь твой умер за тебя, почему ты живешь для греха? Почему истощаешь в грехах жизнь свою? Почему не умертвишь своих греховных вожделений? Не пора ли остановиться тебе, пожившему в прошедшее время в нечистоте и похотях? Не достаточно ли для тебя твоих прошедших злых дел, которыми ты прогневлял и тяжко опечаливал Владыку твоего, Создателя твоего, Возлюбившего тебя, Благодетеля твоего?

Здесь тотчас же уязвляется сердце от мертвости Господней – как бы стрелой, уязвляется язвой, убивающей в нем грех, умерщвляющей в нем греховные действия и творящей человека недейственным для зла. Не этой ли стрелой был устрелен и уязвлен апостол, который говорит: «Сораспялся Христу, и уже не я живу» (Гал. 2:19–20). Я, говорит он, уже не жив, а мертв, умер для мира, чтобы быть живым для Бога.

Взирающий на язвы Господа Иисуса, на Кресте висящего, окровавленного, взирающий на ребра Его, пронзенные, источающие воду и Кровь, пусть помыслит: ради меня Господь мой уязвлен, окровавлен, чтобы оживить, исцелить, омыть, очистить меня, уязвленного грехами и умершего душой, и чтобы даровать мне жизнь вечную. Когда же помыслит об этом, не скажет ли ему внутренний человек его – совесть: «Если ради тебя поднял на Себя все это Господь твой, то почему же ты лежишь, в лености и нерадении, как мертвый, бездейственный и спящий во гробе? Почему ты не воспрянешь, не встанешь, не возьмешься за дело добродетельной жизни? Почему не явишь себя живым и исполняющим заповеди Его? Почему не потрудишься по силе твоей, чтобы угодить Ему и явить себя благодарным Ему за поднятые за тебя язвы? «Встань, спящий и воскресни из мертвых» (Еф. 5:14)!

Здесь тотчас же уязвляется сердце язвой любви животворной, оживляющей и восставляющей человека на делание заповедей Господних ради любви Его, и человек живет уже не для себя, а для Христа, или, лучше сказать, живет Самим Христом, имея Его в себе, как свою собственную душу. Не этой ли стрелой был устрелен и уязвлен сказавший: «И уже не я живу, но живет во мне Христос»?

Когда кто-либо из истинных богословов взирает на Господа своего, распятого на Кресте, не помыслит ли о любви Его столь великой, что, любя нас, Он положил за нас Свою душу? «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13). А Он положил Свою душу не за друзей, а за рабов Своих, будучи Господом; Бог – за людей, Безгрешный – за грешных. Когда помыслит он об этом, не уязвится ли сердце его сладкой язвой любви? Не исполнится ли он сладости духовной в сердце своем? Не усладит ли всех своих полынных горестей, бед и печалей? Если случатся какие-либо гонения, озлобления, не скажет ли он в себе: если Господь столь возлюбил меня, грешного, недостойного и непотребного, что положил за меня Свою душу, не должен ли и я претерпеть то малое ради любви Его? Этой стрелой любви был устрелен и уязвлен святой апостол Павел, который говорит: «Все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» (Рим. 8:37), – то есть все это претерпел ради любви Господней. Но уже близится к концу время, и потому более пространное изъяснение этих трех духовных стрел и язв отложим до другого раза (если захочет Господь). Мне же, грешному, хотелось бы еще немного поговорить со святым апостолом Павлом.

Слышу слова святого Павла: «Живу верою в Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня» (Гал. 2:20). Слышите, любовь ваша, что говорит святой апостол Павел? Говорит, будто Христос его одного возлюбил и будто за него одного умер: «возлюбившего меня и предавшего Себя за меня»? А мы-то где же? Разве нас не возлюбил Христос? Разве за нас не предал Себя?

Павел святой! Почему ты отнимаешь у всех любовь Христову и страдания Его, присваивая их одному себе? Разве ради тебя одного обливался Христос кровавым потом в Гефсиманском саду? Разве только ради тебя был взят и связан? Разве только ради тебя был заплеван, ударен по ланитам, бит и увенчан венцом терновым? Разве ради тебя одного был распят на Кресте, напоен желчью и уксусом, пронзен копьем в ребра? Разве только для тебя источил из пречистых ребер Своих Кровь и воду? Зачем, о апостол, ты лишаешь нас искупления нашего, надежды нашей, присваивая себе одному то, чем все мы хвалимся? Не ты ли первый сказал: «Бог Сына Своего не пощадил, но предал Его за всех нас» (Рим. 8:32)?

Святой Златоуст, размышляя и толкуя слова Павловы, которыми он присваивает любовь и страдание Христово себе одному, говорит, что апостол Павел сказал так или по безмерной любви ко Христу, или же для того, чтобы показать и научить, что каждый из нас должен воздавать такое благодарение пострадавшему Господу, как если бы Он страдал за него одного.

Я, грешный Димитрий, говорю: благодарю Тебя, Спаситель мой, Свет мой, Жизнь и Воскресение мое, за то, что Ты возлюбил меня и предал Себя за меня. Ты, Петр, Иаков и Иоанн, также говоришь: благодарю Тебя, Владыко мой, за то, что Ты возлюбил меня и предал себя за меня. И каждый от себя с благодарением пусть говорит: «Возлюбил меня и предал Себя за меня» (Еф. 5:2). Почему же так? Потому, как говорит тот же святой Златоуст, что Христос Господь наш любит каждого человека в отдельности в такой же мере, в какой любит и всю вселенную, готов пострадать за каждого, и, если бы это было нужно, пострадал бы столько же, сколько пострадал за весь мир. Следовательно, и человек должен так любить Христа, как если бы Он пострадал за него одного и возлюбил только его.

Это мы можем уразуметь и из следующего уподобления: как душа присутствует одинаково вся в отдельном нашем члене и во всех вместе, так и любовь Божия столько же любит и хочет спасти каждого человека в отдельности, сколько любит и хочет спасти всех вместе: «Хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим. 2:4).

Прости нас, святой Павел, что мы немного попрекословили тебе! Ныне мы уже знаем, что ты говоришь правильно, присваивая себе любовь и страдание Христово, и это для того, чтобы научить и нас своей любви ко Христу.

Пока я говорил это, прилучился блаженный Иероним, побуждая нас к такому же апостольскому христолюбию в следующих словах: «Блажен и преблажен тот, кто, имея в себе живущим Христа, может сказать каждым делом и каждым помышлением своим: «Верою вижу Сына Божия, возлюбившего меня и предавшего Себя за меня».

Эта стрела любви Божией имеет силу пронзить насквозь и пройти в сердце, если кто поставляет его навстречу ей, то есть если кто внемлет любви Божией, старается приобрести ее и печется о ней, если кто носит любовь Божию в уме и в сердце своём, рассуждает и уразумевает ее, если углубляется в поучении ее всеми помышлениями. Эта стрела имеет силу убить, умертвить живущие в нас грехи. Она имеет силу оживить нас, восставить на жизнь добродетельную, сильна исполнить нас сладости и радости духовной. Открывающий таковой стреле свое сердце и принимающий ее удар и уязвление может быть подражателем тех, которые носят язвы Господа Иисуса на теле своем.

25. Поучение первое на Собор Архистратига Михаила, месяца ноября, в 8 день («Ангелам Своим Он заповедает о тебе – хранить тебя на всех путях твоих» (Пс. 90:11))

Силен Всесильный Создатель наш Бог хранить нас Сам Собой и без приставления к нам ангельской стражи, слушатели возлюбленные! Силен Владыка наш Сам Собой, не требуя ничьей помощи, управлять жизнью нашей, как и создал нас Сам без помощи Ангелов. Силен, говорю, Сам сохранить нас, как содержащий Сам всю тварь видимую и невидимую, чувственную и духовную. Однако изволил Бог, по неисследимому Своему совету, непостижимой премудрости и бесконечному разуму, создать всемогущей силой Своей горнее и дольнее, Ангелов и людей, и устроить благочинный порядок во всем создании Своем, в явлении Божией Своей силы и Божией Своей премудрости, и чтобы мы славили Его, Создателя нашего, восклицая вместе с Псаломником: «Велик Господь наш и велика сила Его, и разум Его непостижим. Как величественны дела Твои, Господи! Все премудро Ты сотворил» (Пс. 146:5, 103:24).

Создав всю вселенную, видимую и невидимую, чувственную и духовную, Премудрый Создатель расположил ее в трех изряднейших местах, как бы в трех царствах: превысочайшем, нижайшем и среднем. Самое превысочайшее место – это небо превысокое, называемое небом небес. Оно есть и Престол Божий, место Божественной Его славы, неприступного света, где царствует Сам «Царь царей и Господь Господей: Бог наш на высоте живущий и на смиренные взирающий» (Пс. 112:5–6). Место нижайшее – это земля, которую Господь дал людям для обитания, согласно Писанию: «Превысшее небо – Господу, а землю Он дал сынам человеческим» (Пс. 113:24), – и на которой поставил человека царем, увенчав его славой и честью и покорив ему все. Место среднее – это небеса, находящиеся под высочайшим небом, Он отдал его святым Ангелам, сотворив их, чтобы вечно царствовать в благодати Его, поставив их Властями, Началами, Господствами и другими высокими чинами.

Расположив таким образом всю вселенную на этих трех местах, Господь наш установил такой порядок, чтобы среднее место управлялось высочайшим и нижайшее – средним, то есть управлять Ангелами изволил Сам Бог, а управлять и хранить людей повелел Ангелам: «Ангелам Своим Он заповедает о тебе – хранить тебя на всех путях твоих».

Чем же управляют, что делают в нас святые Ангелы, будучи посредниками между Богом и нами и охраняя нас? Сколько благодеяний, сколько необходимого творят они нам, как для души, так и для тела, присутствуя около нас днем и ночью и на всяком месте, – сего невозможно ни сказать, ни исчислить! Чтобы вполне собрать и подробно рассказать все известия и свидетельства об этом, находящиеся в Божественном Писании, в церковных повествованиях и в различных историях, не хватит времени ни повествующему, ни слушающему. Потому упомянем разве только одно из них – из Священного Писания. Что же именно? Думаю, что одной истории о двух праведных Товиях достаточно будет для того, чтобы отчасти показать ангельское охранение нас, их управление и благодеяния. И поэтому в нынешний праздник ангельского собора я предложу эту историю о двух Товиях как предмет нашей духовной беседы, чтобы показать ангельское охранение нас, управление и благодеяния, ради чести Бога и Его святых Ангелов, а нам на пользу душевную.

Молится старый и слепой праведный Товия в плену, в великом ассирийском городе Ниневии, живя в нищете и бедствиях, молится со слезами Господу Богу. «Ныне, Господи, вспомни меня, – говорит он, – повели с миром взять дух мой; лучше бы мне умереть, нежели жить» (Тов. 3:6). Докучила беда старому в плену, в чужой стране, докучила слепота, докучила нищета, рад бы и смерти: «Лучше мне умереть». Но не отчаивайся в Божией милости, праведный муж! Еще «обновится как у орла юность твоя» (Пс. 102:5), еще быстрее орлиных очей будет зрение твое! Плен твой превратится в свободу и нищета в богатство! Только уповай на Бога!

В тот же час молится в Рагах, городе мидийском, прекрасная и чистая дева Сарра, дочь Рагуилова, происходившая из одного племени с Товией, из колена Неффалимова. Молится эта дева со многими слезами и рыданием Господу Богу, ибо имела уже семь женихов, и все умерщвлены демоном. «Ты знаешь, Господи, – говорит она, – что я никогда не пожелала мужа и удержала душу мою чистою от всякого похотения; соглашалась же на брак не с похотью, но со страхом закона Твоего; посему или отреши меня от стыда сего, или возьми меня с земли сей» (см. Тов. 3:12–15). Но не отчаивайся в милости Божией, прекрасная телом и душой святая дева, дочь святого рода! Уже близко время, когда ты сопряжешься с подобным тебе прекрасным и целомудренным женихом, молодым Товией, и наследуешь благословение Божие в чадородии!

Так молитва обоих этих лиц, – старого Товии в Ниневии, в городе ассирийском, и девы Сарры в Рагах, в городе мидийском, – молившихся Богу в одно время на далеком расстоянии друг от друга, – была услышана пред Престолом Божиим, как сказано и в Писании: «И в это время услышана была молитва обоих пред славою Вышнего Бога» (Тов. 3:16).

Послушаем, не просто говорит Писание: «Услышал Бог молитвы обоих», но: «услышана была молитва обоих пред славою Вышнего Бога». Славу Вышнего Бога, непостижимую для нашего малого ума, мы можем отчасти постигнуть, рассуждая по-человечески, из предстояния всех небесных чинов, подобно тому, как и о земных царях говорят, что они сидят во славе, не тогда, когда находятся наедине во внутренних палатах, но тогда, когда они сидят на престоле царском, окруженные князьями, боярами и прочими людьми различных чинов, начальниками, оружейниками и множеством воинов. Только тогда говорят, что царь сидит во славе.

Слава же Вышнего Бога на небе – это предстояние Ему тысячами тысяч и тьмами тем всех небесных чинов – Херувимов, Серафимов шестикрылых, многоочитых. Писание же не говорит: «Услышал Бог молитвы», – потому что несомненно, что Сам Бог слышит молитву каждого, не только произносимую устами или производимую гортанью, но и творимую сердцем, в молчании, одним только помыслом, слышит без донесения Ему, без возвещения, как «испытывающий сердца и утробы» (Пс. 7:10). Слава же Его небесная, то есть предстоящие Ему небесные чины, не такие всевидцы и всеслышцы, как Сам Бог, и потому им необходимы (так сказать) доношения, доклады и возвещения. И когда услышаны были молитвы Товии и Сарры «пред славою Вышнего Бога», то есть предстоящими Престолу Божию небесными чинами, то услышаны были не иначе, как потому, что были донесены, доложены, возвещены.

Кто же донес их? Послушаем, что говорит Ангел Рафаил старому Товии: «Когда ты молился со слезами, я принес молитву твою ко Господу Богу, и приятна она была пред Ним» (Тов. 12:12). Молится Товия, молится на далеком расстоянии от него Сарра, молятся оба в одно время, и Ангел возносит молитвы обоих на небо и являет их по воле Божией в услышание пред Престолом Божиим, пред всей славой Его, всем предстоящим Богу, чтобы не только Сам Он, но и вся его небесная слава, все предстоящие Ему слышали и знали молитвы угодников Его.

Итак, в этой истории можно видеть, во-первых, то благодеяние, творимое нам святыми Ангелами, Хранителями нашими, что они приносят молитвы наши, творимые с сокрушением сердечным, пред славой Вышнего Бога, к Божественному Престолу Его, о чем свидетельствует и святой Иоанн в Апокалипсисе, говоря: «И пришел иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед Престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога» (Откр. 8:3–4). Из этого можно видеть, что святые Ангелы возносят наши молитвы к Богу и делают их известными всем прочим предстоящим Богу небесным чинам.

Идет молодой Товия, посланный старым, в мидийский город Раги, сопровождает его Ангел в образе человека-наемника. Благословил отец сына своего в путь, сказав: «Идите во благо, и да будет Господь с вами и Ангел Его да проведет вас». Обещает и Ангел неложно: «Я здорового веду и здорового приведу к тебе сына твоего» (см. Тов. 5 гл.).

Мы же отсюда можем видеть, что святые Ангелы, Хранители наши, пребывают с нами неотступно в путях наших, невидимо сопутствуют нам, охраняя нас во всех путях наших по велению Человеколюбца Бога, в чем проявляется превеликая и неизреченная любовь и милость Его к нам, недостойным рабам Его, как из многих иных неизреченных благодеяний, постоянно являемых нам, так и из того, что Он заповедал Ангелам Своим хранить нас во всех путях наших. Знать, любит нас Господь наш, если имеет о нас такое попечение, что ограждает нас святыми Своими Ангелами, «да ополчением их соблюдаемые и наставляемые достигнем» спасения (см. молитву на Часах).

Достойные блюстители приставляются к достойным вещам. Знать, и мы достойны в очах Творца нашего, если Он приставил к нам таковых достойных блюстителей, бесплотных и бессмертных духов, жителей небесного града, предстоящих Престолу Божию.

К малым детям обычно приставляются пестуны-хранители, чтобы носить их на руках. Мы малы в очах Владыки нашего, «умалены пред Ангелами» (Пс. 8:6), однако мы возлюбленные дети Его: «Дал нам власть быть чадами Божиими» (Ин. 1:12); «Я буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дщерями», – говорит Господь Вседержитель» (2Кор. 6:18). И как к малым детям, Он приставил к нам пестунов и хранителей – святых Ангелов, чтобы носить нас на руках: «На руки возьмут тебя, чтобы не преткнулся ты ногою своею о камень» (Пс. 90:12).

Ангелы хранят нас в путях наших, если только мы «идем во благо», как сказал сыну Товия, если не идем к какому-либо злу, если не идем на воровство или прогневание Бога, если идем для доброго дела, с добрым намерением.

Первую ночь провели путники на реке Тигре. Спит Товия, утомленный путешествием. Что же делает наемный спутник его, Ангел в образе человека? Спит ли также? Но как может уснуть бесплотное и недремлющее око? «Не воздремлет, не уснет Хранитель Израиля» (Пс. 120:4). Не вздремнул и не уснул Ангел, охранявший Товию, но стоял около спящего. И что тут удивительного? Ибо Сам Господь заповедал Ангелам хранить рабов Его. Подобное тому находим мы и в житиях святых.

Некий брат пришел к преподобному Паисию, желая видеть его, и нашел его спящим. И он видел святого Ангела-Хранителя, прекрасного по виду, стоящим у головы преподобного, и удивленный сказал: поистине хранит Бог любящих Его. И не дерзнув подойти к спящему отцу в присутствии Ангела, ушел, благодаря Бога (Память 19 июня). Точно так же и около святого Петра, епископа Cевастийского, брата святого Василия Великого, во время его сна видели Ангелов Божиих, реющих над ним. Мы же отсюда заключаем, что и во время нашего сна, как и во время бодрствования, нас охраняют святые Ангелы, Хранители наши.

Встав от сна, Товия пошел к реке Тигр по обычаю умыть свое лицо. И вдруг приключился злой случай: его едва не пожрала рыба. Он умывался, и вот рыба огромная выскочила из реки и хотела пожрать его. И, ужаснувшись, закричал Товия громким голосом: «Рыба хочет пожрать меня!» Не бойся, добрый юноша! С тобою Ангел. Тот, Кто мог заградить зияющие уста львов, чтобы не пожрали Даниила, неужели не заградит он уст рыбы? «Если я пойду среди тени смертной, не убоюсь зла», ибо с тобою Ангел (Пс. 22:4).

Сколь много раз хочет пожрать нас невидимый враг зияющими устами своими! Вот ходит он, «супостат наш дьявол, как рыкающий лев, ища, кого поглотить», как говорит апостол (1Пет. 5:8), и поглотил бы, если бы Ангел-Хранитель не заграждал его пагубные уста. Тот, кто читал житие преподобного Феодора, епископа Eдесского, помнит, что когда епископ спросил прозорливого столпника: как видит он праведников и грешников? – столпник ответил: «Если мимо этого места проходит муж праведный и боящийся Бога, я вижу, что над ним сияет благодать Божия и что по обе стороны его сопровождают пресвятые Ангелы Божии, бесы же идут далеко позади, не смея приблизиться к нему. Если же идет мимо меня человек грешный, я вижу около него полчище бесов ликующих, Ангел же следует вдали, сетуя и печалясь о погибели грешника. Когда же бесы хотят погубить того человека, тотчас же приближается Ангел с огненным оружием и отгоняет их». Так сохраняют нас святые Ангелы от того, чтобы поглотил нас враг.

Одолев рыбу, Товия вытащил ее на берег, а Ангел говорит ему: «Разрежь рыбу и сохрани у себя ее сердце и желчь, ибо они могут потребоваться и могут быть полезны для врачевания» (Тов. 6:5). Отсюда мы видим, что святые Ангелы, хранители наши, пекутся не только о нашем душевном спасении, но и о телесном здравии, изобретают для нас врачевство и исцеляют нас. Об этом мы читаем и в Патерике.

Некий пустынник, очень болевший утробою, был исцелен Ангелом, который, явившись к больному, спросил его: «Чем ты болен, старче? Покажи мне болезнь твою». Когда болящий показал ему больное место, Ангел распорол его перстом своим, как бы ножом, отер гной платком и затем, загладив, исцелил его и сделал старца здоровым (12 июля).

Но скажи мне, святой Ангел, какая сила сердца и желчи той рыбы? Отвечает Ангел: «Если возложишь часть сердца рыбьего на угли горящие, то дым от него прогоняет всякий род демонский и от мужа, и от жены; желчью же помазываются очи, если на них есть бельмо, и они становятся здоровыми» (см. Тов. 6 гл.).

Что же это за рыба, у которой сердце и желчь имеют такую силу? Некоторые из толкователей думают, что это был кит, подобный тому, который поглотил Иону. Но кита, столь великого, Товия не мог бы один извлечь на берег. Другие полагают, что это был крокодил, рыба-зверь, живущая в воде и исходящая на сушу, нападающая на человека и пожирающая его. Но крокодилова плоть не употребляется в пищу, а Товия ел ту рыбу. Некоторые говорят, что в реке Тигр в Месопотамии есть рыба, называющаяся «каллионимос», то есть «прекрасноименный». Эту рыбу называют еще «небовид» или «небозритель», так как она имеет голову, устроенную Создателем вверх, как бы смотрящую на небо. Она велика и нападает на человека, когда увидит его в воде. Сердце этой рыбы имеет силу прогонять демона, а желчь – врачевать бельмо на глазах. Мы же помыслим: кто всегда смотрит вверх, кто, говорю, постоянно возводит мысленные очи свои к живущему на небесах Богу, тот имеет силу против демонов: демоны бегут от него прочь. Он имеет силу приносить пользу и другим: просвещать душевные очи. Но обратимся к прежнему.

Неудивительно, что желчь своей горечью может согнать с очей бельмо и исцелить их. Удивительно то, как может дым рыбьего сердца, возложенного на горящие уголья, отогнать от человека демонов? Демон, закоптевший и зачерненный дымом страшного адского огня, может ли испугаться рыбьего дыма? Он привык находиться в огне и смрадном дыме, и как может прогнать его дым горящего рыбьего сердца? Некоторые из толкователей Божественного Писания объясняют это так, что Господь Бог, смиряя вознесенную демонскую гордыню, покорил его не только Своим рабам, дав им власть наступать за змию, на скорпиона и на всю силу вражию, но и некоторым бездушным вещам, как, например, некоторым травам, кореньям, цветам, листьям и иным вещам, как и рыбьему сердцу, так что демоны боятся этих вещей и бегают от их воскурения. Подобным образом Бог покорил демона игранию гуслей Давидовых, ибо, когда он мучил царя Саула, а Давид, взяв гусли, пел, играя на них, демон отступал от Саула (1Цар. 16:23).

Другие же говорят, что сердце и желчь той рыбы были только образом врачевства, а под этим образом действовала ангельская сила. Она отогнала беса от девицы Сарры, она же просветила очи старого Товии. Это истолкование кажется нам более верным, чем первое, ибо, поистине, святые Ангелы и бесов от нас отгоняют, и творят всякие исцеления. Однако и сердце, и желчь рыбы не лишены некоторого таинственного значения. Некоторые из богомудрых людей видят в них, в сердце и желчи, преобразования страданий Господа нашего, напоенного желчью и пронзенного копьем в сердце, пылавшее любовью к роду человеческому, подобно горящим углям. Сила же страданий Христовых сокрушила и бесовскую силу, пленив ад и просветив светом веры мысленные очи народов.

Мы же, беседуя о прилежном ангельском попечении о нас, должны отсюда заключить, что святые Ангелы, хранители наши, хотят видеть в нас не что-либо иное, как только Господа нашего «Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор. 2:2). Предлагая Товии под образом рыбьего сердца и желчи таинственное преобразование Господнего страдания, Ангел предсказал силу самого страдания Господа, то есть предсказал, что оно сокрушит демонов и просветит вселенную и что, если кто-либо помыслит своим умом о страданиях Господних, то он будет страшен для бесов. Сораспинаясь же Христу и вкушая желчь скорбной жизни, он узрит свет славы Христовой в небесном царстве.

Приближается Товия к городу, именуемому Раги, а Ангел, сопутствующий ему, советует ему женитьбу. «Есть здесь, – говорит он, – близкий родственник твой, по имени Рагуил, имеющий дочь по имени Сарра, проси отца ее, и он отдаст тебе ее в жену».

Ангел святой! Твое ли дело советовать кому-либо женитьбу? Не лучше ли подобало бы тебе советовать молодому юноше чистую, несупружную, девственную, ангельскую жизнь? Какое тебе дело до женящихся и выходящих замуж? Ему есть до этого дело, но какое? – мы узнаем после. Сначала же узнаем, что Богу и Ангелам Его гораздо приятнее жизнь людей в законном супружестве, чем жизнь несупружных, живущих в беззаконии. Какая польза быть без жены и погрязать в плотской нечистоте, по виду быть Ангелом, а сердцем быть демоном? Но не хочу много говорить об этом и умолкну вместе с апостолом, который говорит: «О том, что они делают тайно, стыдно и говорить» (Еф. 5:12).

Какое дело Ангелу до женитьбы Товии? Дело в следующем: он хочет изгнать демона, живущего в доме целомудренной девицы Сарры. Демон тот назывался асмодеем, что значит бес блудный. Бог послал Ангела с Товией, чтобы связать и изгнать его. Но что делал демон в комнате Сарриной? Мы знаем, что он не имел над ней власти, та девица не была бесноватой, и бес боялся ее, как целомудренной и святой. Зачем же бес жил там близ нее? Всякий, кто читал историю Товии, знает, для чего бес находился в комнате Сарры. В особенности же это можно понять из следующих слов Ангела: «Над теми, которые женятся так, что отгоняют Бога от себя и из ума своего, и в своем блудодеянии таковы, как «конь и мул, у которых нет разума» (Пс. 31:9), над таковыми имеет власть демон».

Сидел там демон тайно, где-то в углу, как вор, желающий что-нибудь украсть и выжидающий удобного времени, или как спрятавшийся ловец, в ожидании желаемой добычи. Обручена была Сарра с первым женихом, и когда он вошел в спальню к девице не со страхом Божиим, а «как конь и мул», разожженный плотской похотью, то бес, увидев его, сказал в себе: «Этот мой, над такими я властен!» И, напав на него, умертвил. Спустя некоторое время девица была обручена с другим женихом, который, войдя к ней с таким же плотским разжжением, без страха Божия, пострадал так же, как и первый: был умерщвлен бесом. И так пострадали все семь женихов.

Слушайте, живущие в супружестве! Слушайте, женящиеся! Слушайте и разумейте, что супружество без страха Божия и без воздержания – это такая же радость для бесов, как и самое блудодеяние! Но и об этом не буду много говорить, ибо стыжусь! О том, как должны поступать женящиеся, пусть прочитают в Товииной книге и пусть из нее научатся. Нам же следует обратить свои очи к святому Ангелу.

Вошел целомудренный, чистый юноша, Товия святой и богобоязненный, в комнату к целомудренной, чистой, богобоязненной, святой девице Сарре. Три дня и три ночи они воздержались от себя и только прилежно молились Богу (см. Тов. 8 гл.). Асмодей, бес блудный, бежит, Ангел же Господень поймал его и связал в пустыне выше Египта (см. Тов. 8:3). Живи в пустынях, бес блудный, а не среди людей Божиих! Живи там, где язычники, не знающие Бога, не разумеющие силы чистой, христианской и целомудренной жизни, пребывают в нечистоте своей, как дикие звери пустыни или, лучше, как скоты, «как конь и мул».

Итак, из этой истории мы ясно видели ангельское хранительство, управление и благодеяния к нaм, видели, что они пекутся и промышляют обо всем необходимом как для нашей души, так и для тела, сохраняют нас в путях наших и во всей нашей жизни, руководствуют, направляют, научают, поучают жить добродетельно и целомудренно в христианской чистоте, отгоняют от нас демонскую силу, просвещают наши мысленные очи и возносят наши молитвы к Богу.

Святой старец Товия, утешенный в своей старости великими радостями, получив прозрение очей своих, увидев свет небесный и свет очей своих, – возлюбленного сына и сноху Сарру с принесенным ею богатством, сказал своему сыну: «Что мы можем дать сему святому мужу, который шел с тобою?».

Молодой Товия отвечал отцу своему: «Отче! Какую награду нам дать ему и чем достойно заплатить за все благодеяния его? Он пошел со мной и привел меня здоровым. Он дал мне жену и отогнал от нее беса. Он избавил меня от рыбьей пасти, возвратил тебе зрение, чтобы видеть свет небесный, он исполнил нас всех благ. Чем мы достойно вознаградим его за все это?» (см. Тов. 12 гл.).

Мы уже отчасти знаем, возлюбленные, сколько благодеяний творят нам по воле Божией святые Ангелы, хранители наши. Какое же благодарение мы можем воздать им по Господе Боге? Что достойное мы можем дать им за их благодеяния? Отдадим себя самих, будем их послушными рабами, будем всегда и во всем творить их волю, будем повиноваться им, когда бы они ни влагали в нас помыслы о делах добрых, будем делать то, что они повелят нам, не отгоним их от себя мерзкими делами и греховной нечистотой. Чистые святые Ангелы любят жить с чистыми. «Очистим себя от всякой скверны плоти и духа» (2Кор. 7:1) и возложим надежду свою на сень крыл их.

Святой Архистратиг Михаил со всем собором ангельским! Осени главу нашу в день брани нашей, видимой и невидимой! Покрой нас кровом крыл твоих и отгони от нас всякого врага и супостата! Аминь.

26. Поучение второе на брань святою Архистратига Михаила, Воеводы сил небесных, и ангелов Его с семиглавым змием («Ополчится Ангел Господень вокруг боящихся Господа» (Пс. 33:8), «Приплыли в страну Гадаринскую» (Лк. 8:26), «Михаил и Ангелы его воевали против дракона» (Откр. 12:7))

Давняя брань небесных духов с Люцифером, бывшая на небе, возобновилась на земле, в стране Гадаринской, слушатель преизрядный! Брань на небе со змием, брань на земле с легионом бесов, о котором говорится в нынешнем недельном Евангелии: «Иисус спросил его: «Как тебе имя?» Он сказал: «Легион», – потому что много бесов вошло в него» (Лк. 8:30). Ибо сверженный змий, древний и великий, называемый дьяволом и сатаной, собрав легион свой бесовский, разбойнически напал на страну Гадаринскую и, опутав одного жалкого человека, терзает его, бегая по горам, пустыням, гробницам, сидит на распутьях, так что никто не может проходить по пути сему. Необходимо и отсюда выгнать этого сверженного бродягу, как некогда с неба, и выгнать ангельской рукой. Необходимо Михаилу вновь выйти против него с мечом и Ангелами, как и прежде «Михаил и Ангелы его воевали против дракона».

И когда в нынешний год святая Церковь соединяет в один день двадцать третью неделю по Пятидесятнице, в которую читается Евангелие о легионе бесовском, с Собором святого Архистратига Михаила и прочих Сил бесплотных, она как бы сводит собор ангельский с легионом бесовским на брань и битву, в которой Творец Ангелов и Царь Иисус Христос, Господь наш, предводительствуя, входит в страну Гадаринскую, а за Ним туда же вступает воевода Сил Небесных со всеми полками ангельскими, вооруженный против древнего неприятеля. Итак, «приплыли в страну Гадаринскую. Михаил и Ангелы его воевали против дракона».

И ныне в мире сем, как в стране Гадаринской, согласно обещанию Иисусову, – ибо Господь обещал быть с нами до скончания века (см. Мф. 28:20), – Михаил и Ангелы его, хранители рода человеческого, творят за нас брань со змием, сверженным с неба и приносящим вред людям.

Мы же посмотрим мысленными очами как бы на совершающуюся пред нами сию брань ангельского собора с легионом бесовским, посмотрим, сколь сильны войска обеих сторон, кто их предводители, чем они вооружены для битвы и кто кого одолевает? И сие да будет в честь Богу.

«Приплыли в страну Гадаринскую. Михаил и Ангелы его воевали против дракона». В нынешний день святая церковь представляет нашим мысленным очам двоякий собор, слушатель преизрядный, собор ангельский и собор бесовский: собор ангельский в нынешнем торжественном празднестве, собор бесовский в евангельской истории. Собор ангельский в пречестном, преславном, ангельском Златоверхом храме, собор бесовский – в стране Гадаринской. Оба эти собора, противные друг другу, собрались в один день не для чего-либо иного, как на войну, на битву. Это Михаил и Ангелы его хотят сотворить брань со змием.

Какая же причина этой войны? Не иная, как мы, христиане. Это из-за нас воюют обе стороны. Легион, собор бесовский, хочет поразить нас, от чего предостерегает апостол: «Противник диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить» (1Пет. 5:8). А собор ангельский старается оборонять нас, по повелению Творца нашего: «Ангелам Своим Он заповедал о нас хранить нас» (Пс. 90:11).

Начиная присматриваться к этой брани Михаила и его Ангелов с легионом бесовским, прежде всего поглядим на войско неприятельское, на легион бесовский, ибо надлежит сначала узнать, испытать полки супротивных и уразуметь их силы, и тогда уже ударить по ним.

Встало войско неприятельское в стране языческой, в области западной (ибо Гадара была подчинена западному государству, и насельники ее были идолопоклонниками). Обоз войска того зовется легион, то есть множество бесов: «Много бесов вошло в него» (Лк. 8:30). А так как число легион исчисляется неодинаково: одни считают в нем 5 тысяч, другие – 6, а иные и 11 тысяч, вернее же – бесчисленное множество, то здесь воистину вся сила бесовская. Велика эта сила, ибо если один много зла делает, потому что крепка его сила, то когда их многое множество, от них совершенно нет исцеления.

Мы же можем видеть этот легион разделенным на семь частей, на семь полков, согласно с тем же местом у святого Луки, где он описывает нынешнюю евангельскую историю. Ибо, повествуя в главе восьмой о бесноватом и о легионе бесовском, святой Лука в начале той же главы (Лк. 8:2) упоминает о Марии Магдалине, из которой Христос изгнал семь бесов. Святой Феофилакт и святой Григорий Двоеслов считают семь этих бесов главнейшими князьями бесовскими, начальниками и творителями семи смертных грехов.

После рассказа об их изгнании, в середине главы, евангелист приводит нынешнюю историю о бесноватом и бесах, и некоторые думают, что те же семь бесов, изгнанные из Магдалины, появились в другом месте, в стране Гадаринской, но уже в большем количестве: каждый князь со своим полком опутал некоего мужа, мстя за свое изгнание из жены. Будучи изгнанными из жены, они, как льстивые духи, удалившись в другую страну, напали на мужа, и все семь начальствующих с полками своими собрались в одном бесноватом человеке. Итак, их стало легион, войско великое, «потому что много бесов вошло в него». Легион тот неприятельский семиполчищный, воюющий против нас семью смертными грехами. Такова сила неприятельская!

Посмотрим еще и на наше войско, на полки святых Ангелов, защищающих нас, и поглядим очами на отрока Елисеева. Отверз Господь очи отрока, и увидел он гору, исполненную коней, и колесницу огненную окрест. Что же это? Это Ангел Господень ополчился окрест боящихся Господа.

Встало воинство небесное на восточной стороне, в области Царя славы, Михаил и Ангелы его: Михаил – воевода сил небесных, Ангелы его – это, во-первых, все девять ликов ангельских, расположенных в три иерархии; во-вторых, это совершенные особы ангельские, во главе со святым Михаилом предстоящие Престолу Божию, как друзья и сотоварищи. Да и сам воевода небесный, Царем славы поставленный, не без товарищей.

А знаете ли, кто товарищи святого Архистратига Михаила, воеводы сил небесных? Кто не знает, так слушай! Кроме святого Архистратига Михаила существует шесть наивысших небесных духов ангельского естества, шесть Архистратигов подобочестных и подобославных Архистратигу Михаилу, ближе всех чинов небесных предстоящих Богу в неприступной Его славе. Вместе с этими шестью святой Михаил седьмой, а в личном седмиричном исчислении он первый. Об этих семи наивысших Ангелах имеется известие в Откровении святого Иоанна Богослова, в главе первой, где сказано следующее: «Благодать вам и мир от Того, Который есть, и был, и грядет, и от семи духов, находящихся перед Престолом Его» (Откр. 1:4). И еще: «Видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом» (Откр. 8:2). В книге Товииной один из них говорит: «Я – Ангел Рафаил, один из семи предстоящих пред Господом» (Тов. 12:15).

Эти семь Ангелов по именам и по порядку в чине своем исчисляются так:

1) Михаил, 2) Гавриил, 3) Рафаил, 4) Уриил, 5) Салафиил, 6) Иегудиил, 7) Варахиил.

Каждый из них имеет свое особое высшее служение у Господа Бога. Вкратце эти служения изъявляются так:

Михаил – служитель Божественной славы, страж и защитник чести Божией.

Гавриил – служитель Божественной крепости, изъявитель сокровенных таинств Божиих.

Рафаил – служитель Божественных врачеваний, чудесно изливаемых свыше на немощное естество.

Уриил – служитель Божественной любви, свет и огонь, освещающий познанием Бога и воспламеняющий человеческие сердца Божественной любовью.

Салафиил – служитель Божественных молений, всегда молящийся Богу о роде человеческом, поучающий людей усердной, богомысленной и умиленной молитве и возбуждающий к этому.

Иегудиил – служитель Божественных хвалений и исповеданий, помощник в трудах и подвигах, укрепляющий тех, которые в чем-либо трудятся ради славы имени Господня, ходатайствующий и уготовляющий им за это награду у Бога.

Варахиил – служитель Божественных благословений и дарований, посылаемых людям благоутробием Божиим.

Таковы изряднейшие служения семи высших Ангелов и Архистратигов. Эти семь ближайших к величию Божию Архистратигов управляют по повелению Божию всеми небесными чинами и иерархиями. Не побоимся же седмополчищного легиона бесовского и его семи князей злобных, имея защитниками семь Архистратигов со всеми Небесными Силами. С нами большая сила, чем с супостатами нашими.

Просмотрев мысленным оком войска обеих сторон, посмотрим, где находится место битвы, на котором эти войска сражаются? Святой евангелист Лука указывает истинное поле и урочище той битвы, именуя его урочищем гадаринским. Это на нем сила бесовская, соединившись со всем легионом, преграждает дорогу идущему там Иисусу. "Приплыли, – говорит он, – в страну гадаринскую, встретил Его один человек из города, одержимый бесами», целым легионом (Лк. 8:26–27). Мы же под Гадарой в мистическом понимании разумеем мир сей окаянный, весь во зле лежащий, насельниками которого мы являемся. Гадара, как сказано выше, была страна языческая, идолопоклонническая.

Сколь много и в мире сем, в нас, говорю, этого язычества, идолопоклонничества! Что ни грех, то бог; что ни страсть греховная, то идол; что ни намерение ко греху, то идолопоклонство! И чрево – бог, говорит апостол, и сребролюбие – идол, и лихоимание – идолослужение (см. Флп. 3:19)!

В гадаринской стране паслось большое стадо свиней. Бог ведает, много ли и среди нас овец Христовых! Не больше ли между нами таких, которые, омывшись, вновь лезут в грязь (см. 2Пет. 2:22). Гадаринцы были нелюдимыми, необходительными. Желанного Гостя Христа Спасителя они не хотели с любовью приютить и успокоить у себя и на один день или, лучше сказать, на один час: «Просил Его весь народ гадаринской окрестности удалиться от них» (Лк. 8:37). А у нас? Переночует ли или проведет ли день когда-либо Христос Спаситель в душе нашей, в сердце нашем, в мыслях наших? А если иногда и примем Его к себе на час или причастившись Божественных Его Тайн, или склонив себя к умиленной молитве, то надолго ли? Смотри, вот мы уже вновь изгоняем Его из себя своими злыми греховными привычками.

Страна гадаринская была сопредельна с Галилеей, правильнее же говоря, она была сожительствующей с ней. Галилея – символ скользкости, непостоянства, оборота и водоворота, подобного колесу. Но где же больше, как не в сем свете, скользкости, непостоянства, переворотов! Кто может стоять прочно и держаться на своем месте! Недаром апостол предостерегает: «Кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор. 10:12).

Итак, эта Гадара, мир сей окаянный, и служит местом, где происходит непрестанная брань и редко бывает спокойствие, где дух всегда воюет против плоти, а плоть против духа (ср. Гал. 5:17), где происходит так, как на военном поле. Жизнь наша – брань, как говорит святой Иов.

Здесь же мы усмотрим и ту духовную войну, которая ведется «не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12), и усмотрим через перспективу святого Иоанна Богослова, то есть через Апокалипсис.

О святой Иоанн Богослов! Дай нам твой быстрый взор, дабы мы могли все достаточно видеть; сам же указывай перстом твоим каждую точку. Пристально вперив наши умные очи в действо войны духовной, видим чудовище, ибо перспектива Иоаннова показывает, с одной стороны, семиглавое чудовище, из морской глубины выходящее: "Стал, – говорит он, – на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя с семью головами». С другой же стороны, показывает она семирогого Агнца: «Стоял Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов» (Откр. 13:1, 5:6). Сходятся они на Гадаринском военном поле и приготовляются, чтобы сотворить между собой брань. Потому и Ангел, указывая Богослову перстом на ту адскую гидру, на семь глав змия говорит: «Они будут вести брань с Агнцем». Но есть ли какая-нибудь надежда, чтобы кроткий Агнец мог сражаться с этим страшным змием? Есть, уверяет Ангел: «Агнец победит их» (Откр. 17:14).

Кто не догадается, кем был этот семиглавый зверь!? Да и толкователи Божественного Писания ясно учат, что это люцифер, имеющий семь голов, то есть семь своих начальнейших Ангелов, по числу смертных грехов, семь самых старших слуг, князей, начальников и творцов этих семи смертных грехов.

Кто же этот семирогий Агнец? Не нужно и о Нем много испытывать: это видно по самой язве Его. «Агнец закланный», – и очевидно, что Господь наш, Сладчайший наш Иисус, «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29), закланный в жертву для умилостивления Бога Отца за грехи наши, Агнец, источивший нам из язвы Своей Кровь и воду: воду для омытия грехов наших, кровь же во искупление и освящение наше, – «это Агнец, ранами Которого мы исцелились» (Ис. 53:5; 1Пет. 2:24).

Нужно было бы еще осведомиться: что это за семь рогов у Агнца? «Имеющий семь рогов». И в том нет трудности, ибо это сам Богослов объясняет, говоря: «Агнец как бы закланный, имеющий семь рогов, которые суть семь духов Божиих, посланных во всю землю», т.е. – по разумению толкователей Божественного Писания – семь начальнейших Ангелов, поименованных нами выше, сильнейшие, храбрейшие князья и вожди воинов небесных, одолеватели и прогонители семиглавого князя тьмы и всего его семиполчищного бесовского легиона. Семь крепких рогов Агнчих – это семь даров Святого Духа, поставленных на брань против семи глав змиевых, противных дарам Святого Духа.

Почему же они названы рогами? Потому, что как у агнца на челе семь рогов, так и у Христа Господа, мысленного Агнца Божия, эти семь Ангелов как бы на челе, в самом начале. Они как бы рога, верх всех Сил Небесных. О поистине, закланный Агнец этими рогами победит врагов Своих: «Агнец победит их!» А так как эти семь рогов Агнчих, или семь Христовых начальнейших Архистратигов, вооружились на брань, то святого Архистратига Михаила обычно изображают с мечом, как видел его Иисус Навин, и как о нем и о прочих говорит святой Давид: «Мечи обоюдоострые в руках их» (Пс. 149:6).

Однако же рука древних христианских изографов изобразила их каждого с особым вооружением не только живописными красками на иконах, но и прекраснейшей мозаикой различных цветов на стенах ангельского храма в столичном сицилийском городе Палермо, взяв за образец искусство терм, или бань Диоклитиановых, о которых повествуется следующее.

Диоклетиан, нечестивый римский царь, великий проливатель христианской крови, построил для своего сластолюбия каменные термы, или бани, самые лучшие по мастерству по тогдашнему времени. А для этого, где и как мог, брал под стражу христиан и под надзором строгих и немилосердных приставов принуждал их делать эту работу, ежедневно изнуряя их тяжким трудом. Многие тысячи христиан производили эту работу, таская камни, нося на стены плиты и известь и исполняя все прочие необходимые дела до кровавого пота. И таким образом это сделалось для христиан страданием, и страданием кровавым, ибо многие там были погублены и замучены за Христа, Бога нашего. Когда это здание было закончено, оно было подобно чертогам, и в этих банях тот идолопоклонник проводил время в роскоши.

Потом, когда идолопоклонство с шумом погибло и по прошествии многих лет возобладала святая христианская вера, христиане, видя преизящность той дивной Диоклитиановой бани и помня, что то здание создала кровавым трудом рука христианская, они, исполнившись горести, очистили эту баню и, освятив ее, сделали из нее церковь. Они посвятили этот храм имени семи наивысших Архангелов, или Архистратигов небесных: Михаила, Гавриила, Рафаила, Уриила, Салафиила, Иегудиила и Варахиила – и изобразили их на стенах церкви как живописным, так и мозаичным способом. Подражая тому, и Палермо, сицилийский город, соорудив славную церковь во имя тех же семи наивысших Ангелов, изобразил их таким же способом и подобием. Изображения Ангелов были здесь таковы.

Святой Михаил был изображен попирающим ногами люцифера, держащим в левой руке зеленую пальму, а в правой копье, с развевающейся наверху белой хоругвию и с вытканным на ней багряным крестом. Святой Гавриил изображен держащим в правой руке фонарь с зажженной внутри его свечой, а в левой зеркало из ясписа, зеленого камня, местами смешанного с багряным. Святой Рафаил изображен держащим в левой руке алавастр, или сосуд лекарский, и ведущим правой рукой отрока Товию, несущего рыбу, пойманную в реке Тигре. Святой Уриил изображен держащим в правой руке обнаженный меч, а в левой – пылающее вниз пламя огненное. Святой Салафиил изображен имеющим лицо и очи опущенные вниз, а руки согнутые на груди, наподобие молящегося с умилением Богу. Святой Иегудиил изображен несущим в правой руке золотой венец, а в левой – бич из трех черных веревок с тремя концами. Святой Варахиил изображен несущим в недрах в одежде своей цветы белых роз.

Все эти вещи служат знаками их великих служений у Господа Саваофа и особых вооружений и сил против семиполчищного легиона, возглавляемого семиглавым зверем.

Семиглавый же зверь, или змий, ополчающийся семиполчищным легионом против семирогого Агнца, Христа Господа нашего, окружаемого семью изящнейшими Ангелами, также вооружился, собрав все свои душевредные оружия, напоенные смертоносным ядом, из которых наибольшими и сильнейшими являются следующие семь, то есть семь смертных грехов: гордость, зависть, леность, нечистота, обжорство, лакомство и гнев, ибо этими семью оружиями он более всего завоевывает вселенную.

Это оружия смертные, ибо если кто-нибудь уязвлен хотя бы одним из них и не приступит к врачевству святым покаянием, тот, несомненно, умрет душой навеки. Собрав эти смертные оружия, супостат скрыл их в одном неком захваченном им домике, в мизерном гадаринском обывателе, и скрыл лукавым образом, как бы пребывая в засаде, чтобы никто не приметил его замыслов. Однако эти его военные хитрости обнаружены по истинным знакам и как бы перстом указаны святыми евангелистами Лукой, Марком и Матфеем, описывающими нынешнего бесноватого и легион бесовский.

1. «В горах кричал» (Мк. 5:5). Это знак первого смертного греха – гордости. Ходить горою высокоумия, над всеми превозноситься, много о себе думать и при том еще вопить, похваляться, тщеславиться – все это грех смертный.

О враг! Твое место в бездне, в пропасти, а не на горе! Разве ты не знаешь, что говорит Писание: «Что высоко у людей, то мерзость пред Богом!» (Лк. 16:15)

2. «Живший во гробах» (Лк. 8:27). Это знак второго смертного греха – нечистоты, ибо она, лишившись милости Божией, оживляющей душу человека, подобна мертвому трупу, смердящему во гробе: «Засмердели и сгнили» (Пс. 37:6) душевные раны любодея.

3. «В одежду не одевавшийся» (Лк. 8:27). Это знак третьего смертного греха – обжорства, жадности, пьянства, которое может обнажить и праведных Ноев. Ибо что на свете может так довести человека до наготы, до убожества, до нужды, как обжорство и пьянство! Недаром написано: «Любящий вино и елей не разбогатеет» (Притч. 21:17), "наг будет".

4. «Никто не мог миновать этот путь» (См. Мф. 8:28). Это знак четвертого смертного греха – лакомства. Ибо, заседая на распутьях, разбивал и грабил. Но какой на свете разбойник и грабитель больше и хуже лакомства? Ибо оно только тем и живет, что чинит неправду ближним, разбивает, грабит, крадет, отнимает, чтобы насытить свое ненасытное лакомство. Но трудно ему насытиться, ибо, как говорится в Писании: «Ад и погибель не насыщаются, так и человеческие очи ненасытны» (Притч. 27:20).

5. «Разрывал узы железные» (Лк. 8:29). Это знак пятого смертного греха – гнева, ярости, лютости, которая чего только не порвет, не поломает, не сокрушит! И железо для нее как солома, и цепи как паутина!

6. «Избивая камнем». Это знак шестого смертного греха – зависти, ибо она бросает в ближнего как бы камнями, злыми словами, достанет и издали, и за сто миль, и в чужом краю, показывает его людям в превратном виде, осуждая, клевеща, ругая, унижая, отнимая славу, поистине, избивая камнями.

7. «Живший не в доме» (Лк. 8:27). Это знак седьмого смертного греха – лености, лености к хвале Божией! Ибо она нерадит о храмах Божиих, а если когда-либо случайно заглянет туда, то с малой набожностью, желая поскорее услышать: «С миром изыдем».

Итак, собрав все эти оружия, объясненные у евангелистов упомянутыми знаками, в одном порабощенном человеке, как бы утаив их, семиглавый змий с семиполчищным своим легионом семичастных смертных грехов преграждает путь семирогому Агнцу: «Встретил Его» (Лк. 8:27). Встреча – это уже военная схватка: войска сошлись, началась битва. Каждый взялся за свою броню, за свои оружия, и началась брань: «Михаил и Ангелы его воевали против дракона».

Наступает старшая глава змиева, глава гордости: «Взойду на небо, буду подобен Вышнему!» (Ис. 14:14). Поражает эту змиеву главу святой Архистратиг Михаил, защитник чести и славы Божией, поражает отмстительным обоюдоострым мечом, изощренным с одной стороны познанием Бога, Творца своего, а с другой стороны – познанием себя и творения Создателева. Поражает этим обоюдным мечом змия, восклицая: «Господь сотворил нас, а не мы!» (Пс. 99:3), – и тотчас же подносит свою победную хоругвь, хоругвь белую, к очерненному огнем наказания Божия углю – главе адской, люциферу; хоругвь белую в знак того, что естество ангельское, не отпавшее от Бога, согласно Писанию, есть убеление жизни вечной; хоругвь, украшенную крестом багряным, – в знак того, что ангельское падение и небесные развалины восполнятся святыми людьми, искупленными Крестом и Кровью. Подносит и знамение победы – пальму, всегда зеленеющую, никогда не увядающую, в знак своего вечного пребывания и неотпадения от Господа Бога.

Лети же, гордостная глава змиева, до самых пропастей адских! Возносившаяся до небес, низвергнись до ада (ср. Мф. 11:23; Лк, 10:15)! И труп, высившийся на горах, пал под ноги Архистратига. Топчи же, воевода небесный, сего аспида и василиска, попирай льва и змия (см. Пс. 90:13).

Потом сражается вторая глава змиева, глава нечистоты и любодеяния, хотящая поглотить весь мир своей пастью, ибо «все, что в мире, похоть плоти» (1Ин. 2:16), глава помраченная, потемняющая ум человеческий мерзкими телесностями, содеваемыми во тьме ночи, почему эта страсть и названа в Лествице ночной птицей, или совой. Против этой нечистой главы выступает святой Гавриил, чистый благовестник Пречистой Деве пречистого зачатия Еммануилова, вооруженный, как всегда делают ночью, светлым фонарем, тьму нечистоты прогоняющим. И как бы застав во грехе, обличая, угрожая и воздавая наказанием, тотчас же предстает с прозрачным или пречистым зеркалом, чтобы эта мерзкая, как ядовитый василиск, главишка, узрев в зеркале свою скверность, сама издохла от своего вида.

Лежи же мертвой, смердящая скотина! От твоего смрада отвращаются все целомудренные, стараясь сохранить свою душу, как свечу в фонаре, не омраченной тьмой нечистоты, ежечасно взирая в свое чистое размышление, как в зеркало, и исправляя то, что требует какого-либо исправления.

Затем встает на бой третья глава змиева, глава обжорства, пьянства, роскоши, а она силится пожрать и поглотить целые города и места. Подтверждением этого служит следующий пример из Патерика. Один пустынник в странах Египетских, взяв какое-то свое рукоделие, понес продавать его в столичный город Египта, Александрию. Идет по пути, приближается к городу и, уже видя сам этот город Александрию, молится Богу, чтобы Он дал ему пребыть там без соблазнов и возвратиться.

И в это время по откровению Божию ему было такое видение: видит змия великого и страшного, столь великого, что телом своим он окружил весь город Александрию, и как бы оградил его стеной, а голову свою обратил внутрь города и, открыв свой страшный зев, пожирал всех людей, старых и молодых, светских и духовных. В ужасе остановился пустынник, рассматривая это чудо со страхом и опасаясь, как бы и самому ему не попасть в зев змея, и вдруг слышит обращенный к нему свыше голос: «Змий, которого ты видишь, – это змий сластолюбия, и если ты хочешь избежать его, не входи в город». О, это пасть роскошного, сластного обжорства, которая, по словам апостола (см. 2Пет. 2:13), поглощает всех, предающихся повседневному насыщению, пусть бы и повседневное, а то и всенощному пьянству, сопровождаемое всем, что потом возрастет в сладострастном сердце.

Против этой ненасытной главы змиевой выступает третий Ангел, святой Рафаил, служитель Божественных врачеваний, выступает с лекарством, ибо от обжорства и пьянства постоянно происходят болезни не только телесные, но и душевные, почему и предостерегает Господь: «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими» (Лк. 21:34).

Тут-то и необходим добрый лекарь с действенным лекарством. Этот лекарь и есть святой Рафаил, лекарство которого является для змия действительной погибелью, а для людей – действительным лечением. Кладет этот лекарь на горящий уголь сердце, и дьявол бежит без оглядки, как повествуется в книге Товии: «Дым тот прогонит всякий род демонский или от мужа, или от жены». А святой Рафаил не только прогоняет, но и догоняет дьявола, и связывает его как пленного раба: «Поймал Рафаил демона и приковал его в пустыне выше Египта» (см. Тов. 6 гл.). Таким поступком он поучает каждого: полагай сердце твое на горящий уголь любви Божией, а нежность тела твоего, склонного к страсти, испепели воздержанием, а потом «умертви земные члены твои» (Кол. 3:5), будь дымом благоухания, чистой жизнью в Боге, и тогда ты поистине ниспровергнешь, победишь, прогонишь дьявола и сможешь связать его, чтобы он более не вредил тебе.

Сражается четвертая глава змиева, глава сребролюбия, любоимания, многостяжания. И на эту главу извлекает меч вместе с огнем четвертый Ангел – святой Уриил, служитель Божественной любви. Меч именно для того, чтобы поразить и убить ее, а огонь – чтобы сжечь в прах. И меч, и огонь – это знаки любви Божественной. Кто имеет сердце уязвленное, как бы мечом, любовью, кто имеет сердце, воспламененное, как огнем, желанием Бога, тот может сказать вместе с апостолом: «Все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа; и Кто отлучит нас от любви Божией: или опасность, или меч?» – ни опасность, ни меч (Флп. 3:8; Рим. 8:35).

Потом выступает пятая глава змиева, глава гнева, ярости, лютости на нас вражией, хотящая сразу истребить всех нас со света, как просит сей враждебник в откровении святой мученицы Евдокии: «Ослабь немного узы, которыми я связан, и ты увидишь, как в мгновение ока я истреблю на земле род человеческий и не оставлю даже наследия его». Противоборствует этой змиевой яростной главе святой Салафиил, всегда молящийся Богу о роде человеческом, и своими молитвами, как бы рекою огонь, потопляет огнепальную ярость вражию, и как бы сильными стрелами уязвляет и убивает ту главу, а каждого из нас, поучая безгневию и незлобию к ближнему, увещевает вместе с Давидом: «Отойди от гнева и оставь ярость» (Пс. 36:8), – чтобы мы в безгневии вставали на молитву пред Богом, как говорит Писание: «Желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» (1Тим. 2:8).

Шестую главу змиеву, главу зависти, наказывает шестой Ангел, святой Иегудиил, красным бичом из трех веревок. Красным, то есть строгим наказанием; из трех веревок, то есть лишением благодати Божией (это одна веревка), вечным ожесточением (это другая веревка) и бесконечным потемнением (это третья веревка). А эта зависть – зависть к спасению человеческому, состоящему в благодати Божией, отыскиваемому набожным сердцем и удостаиваемому вечного венца на небе, венца златовидного, за претерпение вражеской зависти, чем люди искушаются «как золото в горниле» и становятся угодными Богу: «Испытал их и нашел достойными Себя» (Прем. 3:5). И наказывая, и убивая бесовскую завистную главу, святой Иегудиил простирает десницу свою с золотым венцом, венчая им тех, которые так же мужественно претерпевают зависть и от врагов видимых – от враждующих друзей и соседей, – как и от врагов невидимых.

Седьмую главу змиеву, главу лености, седьмого греха смертного, смертельно поражает и убивает святой Варахиил запахом белых роз, то есть благословениями и дарованиями Божиими, подаваемыми людям через его руки. О цвете роз занимающиеся естественными науками говорят, что он служит приобретением для пчел, которые собирают с него мед, и погибелью для жуков, ибо они издыхают, как только вкусят от этого цвета.

Духовный цвет небесных благословений и дарований Божиих, образуемых белыми розами, носимыми святым Варахиилом в недрах, является истинной погибелью для дьявола, ибо оттуда, где сияет благодать Божия, прогоняется дьявольская сила. Но он есть жизнеподательное приобретение для человека, ибо как роза своим запахом привлекает пчелу для собирания меда, так духовный сей цвет могуществом своим побуждает человека к неленостным упражнениям в трудах и подвигах, которыми он заслуживает сладость вечного благословения на небе, как сказано: «Придите, благословенные» (Мф. 25:34).

Так побежден семиглавый змий семью рогами закланного Агнца – семью изряднейшими Ангелами, предстоящими Богу. Так уничтожены силы семиполчищного легиона, так истреблены хитрости и коварства семи смертных грехов, этих оружий вражеских.

Торжествуй же, небесный воевода, святой Архистратиг Михаил с Ангелами твоими, с товарищами твоими славнейшими, и пой со всеми небесными силами песнь победную: «Агнец победил их», потому что Он Господь господствующих и Царь царей. Аминь.

27. Поучение на день памяти святого Иоанна Златоуста, месяца ноября, в 13 день («Христова уста, Павлова уста; Павлова уста, Златоустаго уста; Златоустаго уста, Христова и Павлова уста» (Цветная Триодь, на утрени в ночь святой Пасхи, перед словом Златоустого)

Стыдно нам, мужскому полу, что празднуемого ныне светильника мира, иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого, назвали Златоустом не мы, а женщина, слушатели возлюбленные! Стыдно нам, что женщина предварила нас в этом. Мужской пол молчит, а женский посреди церкви громко восклицает: «Учитель духовный, более того скажу, Иоанн Златоуст! Углубил ты кладезь святого твоего учения, а веревки ума нашего коротки!» И с тех пор он был прозван «Златоустым», но не нами, а женщиной.

На антиохийцах вина! Это они опоздали, это их предупредила жена, в их соборной церкви восклицала. Ибо в то время святой Иоанн был еще не Патриархом Цареградским, а иеромонахом в Антиохии при святейшем Патриархе Флавиане. Столь много было мужей в церкви, и все молчат, и лишь одна жена восклицает: называет Иоанна Златоустым.

Думаю, что антиохийцы скажут: «Мы смотрели на духовный чин и ждали, что священники дадут Иоанну новое похвальное имя. Ведь их дело – называть имена, а к тому же, мы имеем от них повеление молчать в церкви и слушать то, что они скажут. Потому духовный чин виноват в том, что не от них, а из уст женщины произошло название «Златоустый».

А чин духовный скажет: «Кто и в чем может опередить жену? Кто сделает что-либо скорее жены? Не жены ли предупредили и начальнейших духовных лиц, апостолов Петра, Иакова и Иоанна, придя раньше них ко гробу Христову? Мы еще рассуждали в себе, как бы назвать столь великого учителя: устами ли Павловыми, или устами Христовыми? А она внезапно, неожиданно закричала и назвала его Златоустым».

Надо бы покричать на саму эту жену и напомнить ей апостольское слово: «Жены в церквах да молчат» (1Кор. 14:34). Молчи, жена, в церкви, не кричи! Не твое дело! Жди, пока чин духовный назовет его Златоустым, не предваряй его! Но опасно, ибо как бы она не пристыдила нас, сказав нам словами Евангелия: «Если вы умолкните, то камни возопиют» (Лк. 19:40). Вы молчите, как же не возопить нам? Разве вы забыли, что и похвалу Самому Господу Христу прежде всех сложила жена: «Одна женщина, возвысив голос из народа, сказала Ему: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие!» (Лк. 11:27). И если слово той жены не отвержено, не унижено, но принято даже в святое Евангелие и как преизрядное написано в благовестии Луки, то не унижайте и вы, говорит жена, моего слова, называйте сего учителя вместе со мной Златоустым: пусть будет он «Златоустый»!

Что же скажешь ты, святой Метафраст, списатель жития святого Иоанна, с товарищами своими? Говорит: хотя и жена изрекла это слово, но Сам Бог нарек ему это имя. С этого времени пусть он называется Златоустым! Да будет так!

Облобызаем златые уста твои, великий угодник Божий! Принимаем и восхваляем твое новое похвальное имя «Златоустый», нареченное тебе хотя и женскими, но богодухновенными устами, как говорившими от Святого Духа. Празднуем радостно память твою. Ты же свыше взирай на нас, осени нас твоим благословением и позволь мне, грешному, побеседовать о златых устах твоих своими бренными устами; слушатели же, любящие тебя, да послушают о том с любовью.

Да спасет Бог ту жену, которая нарекла святому Иоанну прекрасное, приличествующее ему наименование «Златоустый»! Поистине, Бог говорил устами ее, ибо это имя дано по делу.

Но каким образом уста эти были золотыми? Почему они золотые? Жена не истолковала этого, предоставила нам истолковать себе. А потому истолкуем. Кто не знает, что уста святого Иоанна Златоустого были не из вещественного золота и не позолочены вещественным золотом, что они были такие же из плоти, как и наши? Ибо он был «плоть от плоти нашей и кость от костей» наших (ср. Быт. 2:23). Уста же его честные названы золотыми не потому, что они были из золота, но по благодати богодухновенной премудрости, исходившей из его уст, как воспевает ему святая Церковь: «Излияся благодать во устнах твоих, преподобне отче, и был еси пастырь Христовой Церкве, уча словесныя овцы». Уста сделались золотыми по силе богомудрого учения. Сделай уста из самого хорошего золота и посмотри, что из этого выйдет? Промолвят ли они тебе что-либо? Ничего.

Чтобы яснее обнаружилось пред нами это духовное золото, то есть богодуховенная премудрость на устах святого Златоуста, и чтобы лучше распознать ее, противопоставим его духовной премудрости глупую мудрость мира. Ибо противоположные вещи, положенные рядом, лучше являют свою силу. Положи сажу рядом со снегом, простой камешек с алмазом, грязь с золотом, и ты скорее увидишь преимущество хорошей вещи и ничтожество плохой. Итак, положим мудрость мира сего около духовной премудрости и увидим яснее духовное блистание духовного золота, премудрости духовной.

Есть премудрость духовная, и есть премудрость мирская. Обе эти премудрости описаны в послании святого апостола Иакова следующим образом: «Мудр ли и разумен кто из вас, докажи это на самом деле добрым поведением с мудрою кротостью. Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, то не хвалитесь и не лгите на истину. Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская. Но мудрость, сходящая свыше, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, полна милосердия и добрых плодов, беспристрастна и нелицемерна» (Иак. 3:13–15, 17).

А так как всякие вещи лучше уразумеваются из примера, чем из рассуждения, то пусть станут пред очами нашими два образца двух мудростей: духовной, говорю, и мирской. Образом первой святой премудрости пусть будет празднуемый ныне учитель вселенной, святой Иоанн с плотяными и так называемыми златыми устами. Образ же второй, мирской премудрости пусть будет поставлен против первого с истинно золотыми и сделанными из вещественного золота устами.

Какой же это образ? Идол вавилонский, сделанный Навуходоносором и поставленный на поле Деире. Не золотые ли уста имел тот идол, весь золотой, и какая была польза от его уст? Они были немы. Столько народу кланяется ему в Вавилоне, звучат трубы и тимпаны, называют богом, ублажают похвалами, а он молчит и сам себя не знает, как бездушный идол. Три отрока отвращаются от него, хулят его, называют идолом, а не богом, а он им ни слова вопреки: «уста имеет, а не говорит» (Пс. 113:15), немой идол. Будь же ты, идол, с твоими золотыми устами не золотом, а грязью. Твои же сладко говорящие уста, святой Иоанн, хотя и из плоти, но да будут золотом. Золото в Божественном Писании является знамением или образом премудрости. В Притчах Соломоновых говорится: «Познание лучше золота отборного», и еще: «Блажен человек, который снискал мудрость, потому что приобретение ее лучше приобретения серебра, и прибыли от нее больше, нежели от золота; она дороже драгоценных камней и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею» (Притч. 8:10, 3:13 и сл.).

Внемлем: в духовном истолковании золото является только знамением или образом премудрости, а не самой премудростью. И потому, когда святой Иоанн называется Златоустым, то этим изъявляется его премудрость, исходящая из его уст, а не то, что плотяные уста его превращаются в вещественное золото.

По пониманию же мира сего, золото – это сама премудрость. Кто имеет золото, тот премудр. В мире золото всюду витийствует: золото превозмогает на судах, золото оправдывает виновного, золото ходатайствует милость у вельмож, золото приобретает добрых друзей, золото успешно получает почетное начальствование, золото украшает и некрасивого, золото возводит к высоким санам, золото делает простеца мудрым и неславного прославленным.

Словом, золото – это мудрость мира сего! Золото – красноречивый ритор, а ты, нищий, хотя и мудр, но молчи! Но не хвались ты, златая мудрость мира сего! Скоро познается и обличится твоя глупость, когда будет выставлен вавилонский идол.

Обратимся опять к идолу вавилонскому, но уже не к тому, который был поставлен на поле Деире, а к другому, виденному во сне, и усмотрим и у него глупую, хотя бы и золотую мудрость мира сего.

Видит Навуходоносор, царь Вавилонский, в сонном видении великого идола, у которого голова золотая, грудь и руки серебряные, чрево медное, голени железные, остальная же часть ног глиняная. Что же знаменовал этот идол? Смотрю толкование у святого Метафраста, в житии святого пророка Даниила и вижу: золото знаменует Вавилонское царство, серебро знаменует царство Мидо-Персидское, ибо как две руки были из единого серебра, так и два царства, Мидийское и Персидское, были совокуплены во единую монархию; медь обозначает будущее Греческое царство; железо означает Римское царство, и как из железа были две голени, так и Римское царство имело две части: восточную и западную; глина означала уничтожение всех земных царств пред страшным Судным днем, после которого наступит единое вечное небесное царство.

Здесь я спрошу о двух вещах: почему образование всех монархий, всех царств мира сего было явлено Навуходоносору не наяву, а во сне? И почему не в образе какого-либо живого лица, а в образе идола? Не нужно далеко искать ответов, сам разум отвечает: потому образование всех монархий поднебесных явлено было Навуходоносору во сне, а не явно, что все царства мира сего проходят, как сон, по словам Давида: «Низложил их, когда они разгордились. Как они пришли в разорение! Внезапно исчезли, погибли за беззаконие свое, как сон пробудившегося» (Пс. 72:18–20).

Как спящий человек, воспрянув от сна, забывает, что ему снилось, и не рассказывает, а если и помнит что-нибудь и рассказывает другому, то вскоре забывает, так и прежде бывшие монархии прошли, как бы во сне, и мы слушаем повествование о них как рассказ о минувшем сне. Была монархия Вавилонская, Мизийская, Персидская, и была горда, ибо была богата золотом и серебром, и ныне уже нет ее: «Низложил их, когда они разгордились».

Где же она? «Была в запустении», и уже не найдешь и места ее. «Исчезла, погибла, как сон пробудившегося». Была монархия Греческая, Римская, и была горда, ибо была храбра и сильна, как медь и железо, была – и ныне уже нет ее: «Низложил их, когда они разгордились». Где же она? «Была в запустении», и уже едва найдешь место ее. «Исчезла, погибла, как сон пробудившегося».

Есть и ныне много монархий в поднебесной. Есть, но долго ли они будут стоять, Бог весть! Но в конце концов наступит время, когда и их не будет, когда и они пройдут, «как сон пробудившегося», ибо жизнь наша течет, как сон. Хорошо говорит святой апостол Иаков: «Что такое жизнь наша? Пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий» (Иак. 4:14).

На другой же вопрос: почему образование всех царств и монархий показано под образом не какого-либо лица, а идола Навуходоносорова, – отвечаем так: для явления глупой премудрости мира сего. Мудрость мира сего, как сказано выше, заключается в золоте, в богатстве. Кто богат, тот и мудр, того все слушают, почитают, ублажают и слово его считают чем-то великим. Не правда ли? Пусть засвидетельствует это святой Павел, который пишет Тимофею: «Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе» (1Тим. 6:17). Внемлем: кто высокомудрствует? Богатые мира сего. Следовательно, мудрость мира сего – это богатство.

Богат был идол: серебра и золота, меди и железа имел довольно, но глуп. А почему глуп? Осмотрим его с головы до ног и увидим его глупость. Голова золотая, но безмозглая, пустая, ума в ней нет. Очи и уши золотые, а слеп и глух. Уста золотые, а нем; руки серебряные, а ничего никому не дают; чрево медное, но без дыхания; голени железные, а не сойдут с места. Глупее же всего то, что все это богатство, золото и серебро, медь и железо, стоит и утверждается на глиняных ногах. Пусть бы на каменных или, по крайней мере, на деревянных дубовых, чтобы мог долго стоять, а на глине можно ли стоять долго? Глуп богатый идол! Глядит вверх, высокомудрствует, а скорого падения ног своих не видит.

Падение твое близко, идол! Пошатнешься, ибо стоишь на глине! А он и не посмотрит. Глуп же ты, идол, с твоей золотой головой. С головы до ног глуп идол, то есть мир сей, неразумный от начала и до конца бытия своего! Богаты были первые монархии, изображенные серебром и золотом, а глупы, ибо не познали Бога. Храбры были средние монархии, облеченные в медную и железную броню, но глупы, ибо не веровали в Бога, не познали Бога, а потому и погибли за свои беззакония. Что же сказать о последних? Они чуть не глина, близки к уничтожению, ибо и конец уже «при дверях» (Мф. 23:33; Мк. 13:29), немного разума найдешь и в глине!

Смотри же сама, мудрость мирская, утопающая в богатстве, сластях и страстях греховных, на свою идолоподобную глупость! Имеешь голову золотую, а о персти земной не мудрствуешь! Имеешь очи, а ног своих глиняных, кончины, говорю, твоей и истления в гробе, не видишь! Имеешь уши, а трубы слова Божия, трубы смертной, трубы Страшного Суда не слышишь! Имеешь уста и говоришь не доброе, а только злое, скверное, лукавое, коварное! Руки и ноги твои, все, говорю, дела твои несостоятельны, заслуживают не милость Божию и спасение, а разве гнев Божий и погибель.

Но пора уже нам отвратить очи свои от идола и посмотреть на живой и после смерти образ духовной премудрости – на празднуемого ныне угодника Божия святого Иоанна Златоустого.

Люблю старопечатную книгу, Цветную Триодь, за то самое, что в ней находится такая похвала святому Иоанну Златоусту, называющая его Христовыми и Павловыми устами: «Христова уста, Павлова уста; Павлова уста, Златоустаго уста; Златоустаго уста, Христова и Павлова уста!»

Если святой Иоанн – уста Христовы, то поистине уста золотые, ибо Сам Христос духовно именуется златой Главой, как говорится о Нем в Песни Песней: «Глава Его – чистое золото» (Песн. 5:11). Почему же Господь наш наречен золотой Главой? Мы знаем, что Он не носил золота на Своей голове. Неудивительно, что эти слова сказала некогда Суламифь о своем возлюбленном Соломоне, ибо он, будучи царем, носил на своей голове золотой царский венец.

Господь же наш, имевший царство Свое не от мира сего: «Царство Мое, – говорит Он, – не от мира сего» (Ин. 18:36), вместо мирского золотого венца имел на Своей голове терновый венец. Почему же говорится, что голова Его золотая? Толкователи Божественного Писания говорят, что так делается для изъявления нам Божией премудрости, устроившей наше спасение, ибо о Нем же говорит апостол: «Мы проповедуем Христа распятого, Божию силу и Божию премудрость» (1Кор. 1:23–24). Как на золото покупаются великие и предорогие вещи, так и Божия премудрость Христос, излив за нас Кровь Свою, купил нам освобождение от ада и наследие вечного царствия, по словам Писания: «Не тленным серебром или золотом искуплены, но драгоценною Кровью Христа, как непорочного и чистого Агнца» (1Пет. 1:18–19). И как золото преобладает над всем в мире сем, так и в мире премирном – Божия премудрость.

Будучи проповедником Божией Премудрости, святой Иоанн, уста Сей златой Главы, поистине, и сам является золотым, поистине, Златоустый.

А почему святой Иоанн Златоуст является устами Христовыми, это явно из следующего. Сказал некогда Бог пророку Своему Иеремии: «Если извлечешь драгоценное от недостойного, как уста Мои будешь» (Иер. 15:19). В Сирском переводе это место читается так: «Если изведешь достойное от недостойного, как уста Мои будешь». «То есть, если сделаешь грешного человека праведным, если изведешь его из грехов на спасительную стезю покаяния, если отлучишь его от козлищ, от части шуей, и приведешь к овцам, которые встанут одесную Меня, если сделаешь это, будешь Моими устами», – говорит Господь Вседержитель. А так как святой Иоанн Златоуст, проповедник покаяния, привел своей проповедью к покаянию многих грешников и отлучил их от козлищ, присоединив к овцам Христовым, и ныне творит то же самое своими богодухновенными книгами, то он поистине является устами Христовыми.

Уста Христовы словом воскрешали мертвых: дочь Иаира, сына вдовы, четверодневного Лазаря, которые были мертвы телом. Проповедующий же слово Божие и учащий покаянию воскрешает души, умершие грехами. Святой Григорий Двоеслов рассуждает об этом так: «Проповедь слова Божия действует с большей силой, чем молитва. Ибо большее чудо – обратить грешного на путь покаяния словом учения, чем воскресить мертвого. При воскрешении мертвеца восстает плоть, которая снова умирает, а в воскресении грешника восстает душа и живет иначе. Если хочешь убедиться на деле, что сказанное – истина, смотри: воскресил Бог Лазаря телесно, и что делал Лазарь после своего воскресения, Писание о том умолчало; воскресил Бог душу в Павле, и что сотворила душа Павлова? Своим учением соделала многие чудеса и силы». Так говорит святой Григорий.

А так как святой Иоанн Златоустый, подобно святому Павлу, воскресил многие души от греховной смерти и доныне воскрешает своими писаниями, то он поистине является устами Христовыми и вместе устами Павловыми: «Златоустаго уста, Христова и Павлова уста».

Святой апостол Павел говорил от уст Христовых и сделался устами Христовыми. Святой Златоуст говорит от уст Павловых, как это видел архидиакон Прокл, смотревший в скважину. Когда святой Иоанн писал толкования на послания Павловы, именуемые ныне беседами на Послания апостольские, виден был стоявший позади него святой Павел, который, наклонившись к уху пишущего, как бы внушал ему записываемые слова. Итак, святой Златоуст, писавший и говоривший от уст Павловых, сделался устами Павловыми, Павловыми и вместе с тем Христовыми.

Павел почерпал струю Божественной премудрости и учения у Христа, Златоуст же у обоих – у Христа и Павла, и потому «Златоустаго уста, Христова и Павлова уста».

О златословный, златоречивый, златоустый Иоанн! Скажи златыми твоими устами вместе с устами Павловыми молитвенное слово о нас златой Главе нашей, Главе Церкви, Христу, чтобы Он помянул нас Своими Божественными устами во царствии Своем и сказал нам: «Придите ко Мне, благословенные» (Мф. 25:34)! Аминь.

28. Поучение на память преподобных отцов наших Варлаама и Иосифа Индийских, месяца ноября, в 19 день в 1705 г. («Подобно царство небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее» (Мф. 13:45–46))

В нынешний день пришли сюда из стран Далеких купец и продавец с дорогим товаром, слушатели возлюбленные!

Кто купец? – Преподобный царевич Иоасаф.

Кто продавец? – Преподобный Варлаам.

Из каких стран? – Из Индии.

С каким товаром? – С бисером драгоценным.

Но что такое бисер? – Бисер – каждый камень честной и драгоценный, святящийся каким-либо цветом, как и прекрасные Маргариты, то есть жемчуг крупный, – все это именуется бисером.

Мы же собрались сюда на этот праздник как бы на торг или ярмарку, собрались посмотреть на продажу и куплю. Видим мысленными очами своими продавца и купца, преподобных отцов Варлаама и Иоасафа, пришедших из небесных стран на свой праздник во святой храм свой. Слышим торг, а товара не видим. На словах торгуют: продавец продает не показав, купец покупает не видя. Молодой купец верит старому продавцу, что он не обманет, а старый продавец хочет больше выторговать у молодого и не показывать свой товар, а только хвалит, чтобы возбудить в нем больше усердия и желания покупки.

Хвалит продавец свой товар: «Есть у меня камень драгоценный, подобного которому нет нигде, цену которого никто оценить не может, ибо он несравненно превосходит все добрые и драгоценные вещи. Он дает слепым свет, глухим слух, немым язык, недужным здравие. Он отгоняет от людей бесов, умудряет неразумных и все доброе и вожделенное дарует приобретшему его. Поистине, товар тот велик и достоин, и кто не желал бы приобрести себе столь дивный бисер!

Какая же цена ему? Продай все, что имеешь, и купи его. Где же купить? Ищи сам, не ленись! «Подобно царство небесное купцу ищущему» – ищущему, а не леностному. Ищи, и ты найдешь и купишь! Для того не показал преподобный Варлаам лицом свой драгоценный камень святому Иоасафу, чтобы он не поленился искать его.

В нынешней нашей беседе вознамерился я, «при Господнем содействии и подкреплении слова» (Мк. 16:20), войти на торжище церковное, чтобы поискать на духовной ярмарке добрый бисер и подлинно испытать и узнать, что это за бисер, – единственно добрый и драгоценный, лучший, более достойный и драгоценный, чем все прочие, имеющие столь великую силу, как говорит об этом преподобный Варлаам святому Иоасафу. И это в честь преподобных угодников Божиих, а нам на душевную пользу.

Не надейтесь найти здесь бисеры вещественные, в недрах земных или в глубинах морских родящиеся. Не такие мы хотим купить, и не о них беседа, ибо и преподобный Варлаам говорил святому Иоасафу не о вещественном, видимом драгоценном камне, а о духовном, невидимом. Пусть ищет их себе, кто хочет! Пусть ищет!

О Клеопатре, царице египетской, рассказывают, что она имела один крупный дивный Маргарит, то есть жемчуг, ценой более ста тысяч золотом, который растворила в каком-то питии и выпила за здравие возлюбленного своего друга Антония-римлянина, зятя великого кесаря Августа. Скупая жена! Не лучше ли было бы подарить столь драгоценный бисер возлюбленному другу! А то и бисер потеряла, и себе не только не приобрела никакой славы, но сделалась посмешищем для последующих родов.

Лучше сделал тот, о котором пишет «Лимонарий». Некий купец, имевший много бисеров для продажи, сел на корабль, чтобы ехать с ними в далекие страны. Узнав же, что корабельщики тайно между собой согласились бросить его в море, чтобы завладеть его богатством, он, развязав перед всеми свои мешки и показав им бисеры, сказал: «Разве в них жизнь моя? Для них ли переплываю море и из-за них ли лишусь жизни? Ведь я ничего не возьму с собой из мира сего». И с этими словами купец высыпал весь бисер в море и таким образом избавил себя от смерти, а корабельщиков – от греха и лихоимства. Подобно тому и мы презираем их в мире сем, оставляем как бы в море и ищем духовных драгоценных камней, достойных бисеров.

Купец, упоминаемый в Евангелии, был искателем многих добрых жемчужин, а нашел только один. Знать, издавна было мало в поднебесной лучших, а больше было худших. Много трудишься, ищешь, а найдешь одну жемчужину, и разве только тогда, когда эта одна жемчужина такова, что превосходит по своей цене многие, не жаль будет труда на искание.

Некоему лицу, суетившемуся во многих внешних попечениях, было сказано: «Заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно» (Лк. 10:41–42). Найдешь одну драгоценную жемчужину – и довольно с тебя! Но какая жемчужина столь хороша, столь драгоценна, что заменяет многие или даже все остальные? Мы видим, что признается лучшим одна из многих. Но не будет ли таких много? Как признать одну лучшим многих? Желающий выбрать и купить себе один хороший жемчуг придет к продавцу, имеющему и продающему многие жемчужины, и скажет: «Нет ли у тебя, друг, какой-либо превосходнейшей жемчужины, которая бы одна была лучше всех?» Тогда продающий, показав все жемчужины, ответит: «Смотри сам и выбери для себя ту, которая лучше и которая тебе больше понравится».

Открыто для нас церковное духовное пребогатое сокровище. Как на торге или на ярмарке показываются там продаваемые товары, то есть Божественные Писания и их толкования. Сидят на своих местах сидельцы, учителя церковные, и из своих книг, как бы из мешков, высыпают пред мысленными очами нашими многие жемчужины. Мы же не поленимся выбрать ту, которая из жемчужин одна достойнейшая, драгоценнейшая, лучшая всех.

Вот, прежде всего, святой Феофилакт, архиепископ Болгарский, раскрыл в Святой Церкви, как бы на ярмарке духовной, свой святой товар, книгу своих толкований, и кладет пред очами нашими одну жемчужину, именуемую «святая вера». Да не будет никому удивительно, что я причислил к купцам, к торговым гостям, и чин святительский, ибо торговать духовным товаром повелено было и изряднейшим духовным лицам, первейшим архиереям – святым апостолам, которым Христос сказал: «Употребляйте в оборот, пока Я возвращусь» (Лк. 19:13). А потому и ты, архиепископ Болгарский, торгуй с ними! Что же ты говоришь, архиепископ святой, о товаре своем, о жемчуге своем? Послушаем, что он говорит: «Море – это жизнь сия, а купцы – живущие в мире люди, желающие найти некий разум. Много находится жемчужин, то есть вер многих, считающих, что они правильно разумеют, но одна из них самая драгоценная: единая истинная вера во Христа. И как имеющий жемчуг и часто держащий его в своей руке знает, какое богатство он имеет, другие же не знают, так и проповедание правой веры для не радеющих и не желающих искать. Подобает искать и иметь этот истинный жемчуг, отдавая за него все». Так говорит святой Феофилакт.

Поистине драгоценен тот жемчуг, без которого невозможно как быть христианином, так и получить спасение. Апостол говорит: «Без веры угодить Богу невозможно». И еще: «Праведный верою жив будет» (Евр. 11:6; Рим. 1:17). Следовательно, подобает купить этот жемчуг, продав все.

Но святой апостол Иаков, пришедший на тот же торг, не хвалит то, что мы прилепились своими очами к одной только вере и одной верой хотим обогатиться, то есть получить спасение. Он не унижает жемчужины веры, но говорит, что без других он не приносит прибыли, что он хорош только вместе с другими жемчугами, а сам один – ничто. И если хочешь его купить, то покупай вместе с ним и другие, одного же его не покупай, ибо он не принесет тебе никакой пользы. «Что пользы, братия мои, – говорит святой Иаков, – если кто говорит, что он имеет веру, а дел не имеет? Может ли эта вера спасти его? Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут. Но хочешь ли знать, неосновательный человек, что вера без дел мертва? Не делами ли оправдался Авраам, отец наш?» (Иак. 2:14, 19–21).

Вера – добрый жемчуг, но сам по себе он ничто. Посмотрим еще другие!

Вот гость из западных стран, чужой человек, но не с худым товаром – это Фома Кемпийский. Он открывает пред нами свой сундучок, т.е. книжку свою «О подражании Христу», и показывает одну жемчужину, которая называется смирение; жемчужину, которой цену мало знают гордые чада Адамовы, ибо не хотят уразуметь силу ее и потому не обращают на нее никакого внимания. А жемчужина эта столь драгоценна, что люба и Самому Богу, Сам Царь Небесный любит смотреть на него, «в вышних живый и на смиренныя призираяй» (Молитва утренняя 5-я). «На кого призрю, – говорит Он, – только на кроткого и смиренного» (Ис. 66:2). Тот бисер имеет силу возносить нищего от гноища и сажать его с князьями. Не принижает этот товар и святой Василий Великий, называя смирение безопасным хранилищем всех добродетелей, не боящимся воров. Другие говорят, что эта добродетель, то есть смирение, слагается из тех бисеров, которые при служении носил ветхозаветный архиерей в числе своих украшений на доске, именуемой «слово судное». Она носилась на груди и имела двенадцать драгоценных камней, по числу двенадцати колен Израилевых (см. Исх. 28:15), а также по числу будущих двенадцати апостолов, но не менее и по числу двенадцати особых высших добродетелей, которые обозначались теми камнями и перечислить которые ныне недосужно по недостатку времени. Между теми бисерами был один, называемый аметист, который знаменовал собой смирение, как рассуждают об этом толкователи Божественного Писания.

Оставим им то рассуждение, нам достаточно знать, сколь достоин этот бисер. Однако не будем довольствоваться им, ибо у некоторых бывает и лукавое смирение. Святой Иоанн Богослов предостерегает нас, говоря: «Не всякому духу верьте» (1Ин. 4:1), – то есть как бы говорит: не всякому смирению веруйте. Есть смирение истинное, и есть смирение лицемерное; снаружи кажется овцой, а внутри волк. Иной смиряется, пока не получит желаемую честь, а получив ее, тотчас возносит главу гордости. Похвалив истинное смирение и презрев лукавое, лицемерное, перейдем к другим бисерам.

Святой Киприан из Карфагена, славного города земли Африканской, древний учитель церковный, открыв свой сундучок, сокровище, говорю, своего учения, показывает нам бисер, именуемый чистотой непорочной и особенно девственной, и восхваляет ее, называя красотой всех красот, добротой всех добродетелей, сестрой Ангелов, возлюбленной подругой Самого Создателя всех, Бога. Но не всякий может иметь этот бисер, ибо и Сам Господь о чистоте и несупружной жизни сказал в Евангелии: «Не все вмещают слово сие, но кому дано» (Мф. 19:11), даже и девствующие, в которых по временам живет некое безумие. Не посрамлены ли пять неразумных дев у дверей небесного чертога, как читаем в Евангелии? И святой Златоуст говорит об этом товаре, что без помощи других он скоро уничтожается. «Чистота, – говорит он, – без спутников своих – поста и воздержания – скоро изнемогает». Поэтому обратим наши очи к другим.

Некоторые называют многоценным бисером добровольную нищету, ибо ею приобретается небесное царство: «Блаженны нищие духом, ибо ваше есть царствие Божие» (Лк. 6:20). Хороший это бисер, но ему ничего делать среди мирских людей. Пусть идет себе в монастырь или в пустыню с преподобными отцами Варлаамом и Иоасафом, и пострижется!

Пришли еще из Иерусалима царские товары древнего царя Соломона, и среди них показывается один прекрасный бисер, именуемый премудростью, и говорят о нем: «Блажен человек, который снискал мудрость, она дороже драгоценных камней и ничто из желаемого тобою не сравнится с нею» (Притч. 3:13, 15). Поистине, прекрасен этот бисер, но все ли могут его купить? Все ли могут учиться философии, математике, геометрии и иным мудростям? Нужно, чтобы были и простые люди, чтобы было кому работать, растить хлеб, ходить на войну и исполнять прочие государевы службы. К тому же, и к этим мудростям иногда примешивается некое коварство, как говорит апостол: «Уловят мудрых в коварстве их» (1Кор. 3:19). Потому пусть покупает этот бисер тот, кто хочет, а мы пойдем к другим.

Другие считают драгоценным бисером чистую совесть, и это правда. Душа человеческая – это невеста Христова. Как невеста украшается драгоценными утварями, бисерами и жемчугом, чтобы понравиться жениху, так и душа человеческая должна украшать себя, как бы бисерами и жемчугом, многими добрыми делами, чтобы ее возлюбил Христос. Но и чистая совесть есть украшение немалое. Ею, как прекрасной утварью, украшались души святых апостолов, от лица которых апостол Павел говорит: «Похвала наша сия есть свидетельство совести нашей, что мы в простоте и богоугодной искренности, не по плотской мудрости, но по благодати Божией, жили в мире» (2Кор. 1:12). А златые уста говорят: «Как очам человеческим приятно видеть прекрасное лицо, так очам Божиим приятна чистая совесть» (Святитель Иоанн Златоуст. Беседы на евангелиста Матфея).

Однако и этот бисер сам по себе не удовлетворяет нас, ибо говорит апостол: «Я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь» (1Кор. 4:4), – то есть, хотя я и знаю, что не сотворил зла и совесть не зазирает меня, однако не дерзаю считать себя праведником, ибо кто может сказать: чисто сердце мое?

Принес свои товары и святой Иоанн Златоуст из Царьграда: книги его как сундуки великие. Он, как проповедник покаяния, называет бисерами слезы кающегося человека. Указывая на лицо кающегося Давида, он говорит: «Очи Давидовы были украшены, как бы бисером, дождем слезным». Кается человек, плачет о грехах, и каждая слеза его в очах Божиих столь же прекрасна, достойна, как драгоценный бисер. Не напрасно сказал Давид Господу: «Ты положил слезы мои пред Собою» (Пс. 55:9). Ибо как любящий какую-либо вещь желает всегда иметь ее пред очами и постоянно смотреть на нее, так и Бог, любящий слезы покаяния, полагает их пред Собой, чтобы всегда смотреть на них.

О некоем грешнике пишется, что он, придя в разум после многих грехопадений, сделался монахом и ежедневно неутешно плакал о своих грехах, вспоминая о Судном дне, и в таком сокрушении сердца прожил несколько лет. Господь, восхотев утешить плачущего Своего раба и показать, как Он любит и принимает слезы кающегося человека, явился ему в видении, облаченный в иерейские ризы, держа в руках и показывая чашу, полную слез.

Увидев Господа, плачущий пал к Его ногам и, с пламенной любовью лобызая их, спросил Господа, что находится в той чаше? Явившийся же сказал ему: «Это слезы грешницы, плакавшей у Моих ног в доме Симона прокаженного. Я доныне сохранил их целыми, ибо они весьма Мне приятны». Когда видение кончилось, плакавший пришел в себя, почувствовал, что сердце его полно неизреченной радости и сладости, и дивился неизреченному милосердию Господа, Которому послужил до конца с теплотой душевной.

Мы же в этом случае внемлем словам Господа: «Это слезы грешницы, плакавшей у ног Моих. Я доныне сохранил их целыми, и увидим отсюда, сколь приятны Господу слезы кающихся, как бы драгоценные бисеры, и что Он постоянно имеет их пред Своими очами: «Ты положил слезы мои пред Собою». Кланяемся тебе, святой Златоуст, за сии бисеры! Мы хотим приобрести их твоими молитвами, но желаем посмотреть и другие.

Из того же Царьграда приходит покупатель, живший в более поздние времена, именем Евфимий, инок по чину, не последний среди толкователей Псалтири. Этот инок Евфимий приносит на духовное торжище из казны монастырской – ибо писал в монастыре – духовный бисер, которым называет воинствующую на земле Христову Церковь, говоря: «Церковь через веру возросла как зерно горчичное, имеет силу как квас, обогащает как сокровище, прекрасна как бисер драгоценнейший». Он называет здесь бисером Церковь. И потому, что удивительного, когда кто-либо, продав все, желает купить власть церковную, если Церковь – это бисер, и бисер драгоценнейший! «Если кто епископства желает, доброго дела желает», желает получить добрый бисер (1Тим. 3:1). А так как этот бисер драгоценнейший, то не каждому дается даром, – иной и купит.

Но не таков смысл приведенных слов Евфимиевых. Думаю, что в его время не бывало таких купцов и продавцов. Церковь – это драгоценнейший бисер, столь дорогой бисер, что за него отдал Свою душу Сын Божий, Который, положив душу Свою за Церковь, восхотел быть ее Главой. Глава Церкви – Христос, и Он купил Себе эту власть над Церковью ценой души Своей. Отсюда можно уразуметь драгоценность бисера – Церкви. Но так как этот бисер в свое время будет перенесен в сокровищницу небесную, то и мы не думаем прожить здесь вечно: подумываем переселиться за ним туда же.

Другие считают драгоценным бисером Церковь торжествующую, то есть само небесное царство, куда переходит воинствующая Церковь и где она венчается победными венцами. Поэтому небесное царство – бисер, как говорит и Евангелие: «Подобно царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин» (Мф. 13:45). Некоторые толкуют эти слова так: царство небесное подобно не столько купцу, ищущему жемчужин, сколько самой искомой жемчужине; и каждый, кто хочет купить себе эту жемчужину, должен продавать все, как говорит и Сам Господь: «Пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф. 19:21). Но я не понимаю, почему не удовольствовался святой Давид этим жемчугом, то есть небесным царством, ибо он говорит: «Что для меня существует на небе? И без Тебя чего желать мне на земле?» (Пс. 72:25), – то есть как бы говорит: «Желание души моей не довольствуется небом, влечение сердца моего не довольствуется царствием небесным». Чего лучшего хочет Давид, чем небесное царство, мы увидим после.

Вижу еще один драгоценный бисер в сундуке церковном, в толковом Евангелии. Какой же это бисер? Душа человеческая. Душа каждого человека – это бисер, и может ли сравниться с ним какой-нибудь из вещественных земных бисеров? Весь поднебесный мир не сравнится с ним: «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?» (Мф. 16:26). И не только в поднебесной, но и на небесах, среди всех созданий Божиих не найдется ничего драгоценнее души, ибо ради нее создано и небо, как говорит святой Златоуст: «Человек по душе своей дороже всего мира, ибо ради него созданы небо и земля, и море, и солнце, и звезды. Цена же души такова, какова цена Крови Христовой, излиянной за нас».

Этот бисер мы имеем без купли, ибо он дан нам Создателем нашим даром: «Дал мне душу Божественным и животворящим вдохновением», и нужно только суметь держать его, не потерять, не погубить души. Однако и этот бисер – душа, говорю, наша, – хотя по природе своей, созданной Богом, и совершенен, но по благодати несовершенен и требует еще много для своего совершенства, ибо кто может быть совершенным? Для того-то многие из святых «скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин» (Евр. 11:37–38); прожили жизнь свою в столь многих трудах, желая достигнуть совершенства.

Вот, слушатели мои! Мы видели столь много бисеров, хранимых в церковной сокровищнице и предлагаемых нам честными продавцами для покупки на торжище духовном, и не нашли еще такого, который был бы лучше, честнее и дороже всех других: все хороши, все достойны, все необходимы, но каждый из них сам по себе несовершенен, требует еще чего-то для своего совершенства.

Какой же бисер превосходит все прочие и не только не требует ничего для своего совершенства, но и восполняет недостаток его во всех других? Воистину не какой-либо иной, как Сам воплотившийся Бог, Христос Спаситель наш, о Котором говорит апостол: «Камень же был Христос» (1Кор. 10:4). Христос – многоценный Бисер, более ценный, чем все другие, как мы воспеваем Ему в акафисте: «Иисусе, Бисере честный, осияй мя! Иисусе, каменю драгий, просвети мя!»

Рождение этого Бисера святой Феофилакт уподобляет рождению бисера в море, говоря: «О происхождении бисера рассказывают так: в море есть некие черепокожные животные, именуемые астридами, которые обыкновенно находятся в закрытом положении. Иногда они раскрываются, и если ударит молния, тотчас же снова закрываются, приняв в себя и претворяя часть молнии и сходящей росы. И так зарождается в них бисер, который от этого бывает белым. Подобно этому и Христос зачался в Деве от молнии свыше – Духа Святого» (Блж. Феофилакт на Матфея, гл. 13).

Этот мысленный Бисер совершеннее всех совершенств: «Никто не благ, как только один Бог» (Мф. 19:17). И Он не только не имеет в чем-либо недостатка, но и исполняет всех нас. Этот Бисер достойнее всех достоинств, прекраснее всех красот, лучше всех прекрасностей, и цена Его неоценима! Ибо кто может оценить Бога? Сила же Его столь велика, как описывает ее преподобный Варлаам святому Иоасафу: Он дает слепым свет, глухим слух, немым язык, недужным здравие: Он прогоняет от людей бесов, умудряет неразумных и дарует все доброе и вожделенное приобретшему Его, то есть привлекает за Собой и все прежде названные бисеры, ибо они не остаются без Него, но следуют за Ним, как члены за главой.

Этот-то драгоценнейший Бисер прилежно и усердно искал царственный пророк Давид, не довольствуясь ни земным, ни небесным царством и говоря: «Что для меня на небе? И без Тебя чего желать мне на земле?» (Пс. 72:25); то есть как бы сказав: если бы кто-нибудь спросил меня: «Чего ты больше желаешь – царства небесного или же только Самого Бога?» – то я отвергнул бы небесное царство и пожелал бы Бога. Ибо что для меня небо? Не лучше ли Бог, Создатель неба? Кто-то другой из богомыслящих сказал: «Я желал бы быть лучше в аду с Богом, чем на небе без Бога».

Но как же мы можем приобрести этот драгоценнейший Бисер, то есть Бога? Евангельский купец, найдя одну хорошую, драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, чтобы купить его. Если хочешь приобрести Бога, иди и продай все, что имеешь! Имеешь ли многие вотчины, города, страны, княжества, царства – не пожалей ничего ради Бога.

Может быть, кто-нибудь скажет: «Я нищ и убог и ничего не имею, что же я продам, на что куплю этот бесценный мысленный Бисер, Бога?» Я отвечу таковому: пусть ты нищ веществом, но ты можешь быть богат добрым произволением, имеешь свободную волю, как Самодержец монархию, почтен от Бога разумом как венцом царским. Душа и тело – твои города, страсти душевные и телесные – твои холопы, подчиненные твоей воле. Добрые помышления – твое воинство, предстоящее тебе, которым ты повелеваешь: «Идите, и идут, придите, и приходят» (Мф. 8:9).

Продай эту твою монархию, свободную волю, откажись от нее и твори волю создавшего тебя Бога. Разум, как венец царский, положи к ногам Христа в знак вечного подданства, в знак послушания, по слову апостола: «Пленяем всякое помышление в послушание Христу» (2Кор. 10:5). Душу и тело подчини Владыке твоему Христу, отсеки душевные страсти, страсти телесные поработи духу. Воинство твое, мысли, строй на службу Царю Небесному, предстоя ими всегда Ему. Мысли твои, говорю, да будут всегда как бы стоящими пред Богом. Итак, отдав все свое Богу, приобретешь Самого Бога, купишь у Него Его Самого, и потому никто не может сказать, что ты по нищете своей не можешь приобрести Бога.

Но пора уже обратить мысленные очи наши к празднуемым ныне угодникам Божиим, преподобным отцам Варлааму и царевичу Иоасафу.

Приходит преподобный Варлаам к святой праведной душе, к целомудренному, чистому юноше царевичу Иоасафу, и приносит драгоценный Бисер, не вещественный, а мысленный, не в руках носимый, но называемый устным словом, не плотскими очами видимый, но созерцаемый очами духовными, то есть верой, не руками осязаемый, но постигаемый умом. И этот Бисер – Сам Христос Бог.

Покупает царевич это пребогатое сокровище, торгует: что дать? Давай все, что имеешь! Возьми! Не только все мое, но и себя самого отдаю я за сей Бисер. Кому ты отдаешь себя, добрый юноша? Богу. За что? За Бога: сам продаю себя Богу и покупаю Самого Бога. Пусть я буду ценой Ему за Него, а Он моей покупкой.

О торг прекрасный! О добрая купля! Продает царевич все: всю славу царскую, все богатства, всю красоту мира сего, все наслаждение и саму волю свою, даже не продает, а отдает даром, говоря вместе с апостолом: «Все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Флп. 3:8). Отдал все даром, но отданного не погубил, а получил его с прибылью в новом веке: ныне примет сторицей и наследует жизнь вечную. Большее же из всех приобретений он получил Христа Бога.

После совершения торга, когда святой царевич Иоасаф познал достоинство Бисера и, получив его, скрыл в сокровищнице души своей, в сердце своем, когда, говорю, познал Христа Бога и возлюбил Его всей душой своей и всем сердцем своим, то и все другие вышеназванные бисеры тотчас же приложились к его духовному богатству. Ибо и вера его была правая, и смирение глубокое, и девственная чистота непорочная, и добровольная нищета дороже царских сокровищ, и премудрость богодухновенна, и совесть чиста, и умиление, омывающее теплыми слезами ланиты, и присоединение к Церкви воинствующей с одолением невидимых супостатов, и прославление в Церкви торжествующей с получением многих венцов в царствии небесном, и для души вечная жизнь в бессмертии, ибо «любящему Бога все содействует ко благу» (Рим. 8:28).

Итак, преподобные отцы Варлаам и Иоасаф, ваш торг, а наш пусть будет барыш! Какой же? Уделите нам из вашего духовного небесного богатства, от благодати Божией, которую вы получили, хоть некую маленькую частицу и восполните нашу недостаточность, обогатите нашу нищету!

Вы оба ныне насыщаетесь той пребогатой трапезой, о которой сказано: «Блажен, кто вкусит хлеба в царствии Божием!» (Лк. 14:15). Пришлите же и нам оттуда хоть крупицу милосердия Божия, ибо и псы едят крохи, которые падают со стола господ их (Мф. 15:27). Вы пьете ныне из потока бесконечной сладости. Уделите же и нам хоть одну каплю ее на сердца наши и усладите горечь бед наших! Вы сияете ныне славой благодати Божией, как солнце в царствии Отца Небесного. Озарите и нас хотя бы некой малой зарей той благодати и отгоните от нас тьму грехов наших!

Призрите на нас, собравшихся в пречестный сей храм ваш и совершающих с любовью память вашу, оттуда, где вы, предстоя ныне Престолу Божию, созерцаете лицо Христа Бога, и призрев, вспомните о нас пред Владыкой нашим и нашим Христом Богом, и для нас будет достаточно, если мы будем упомянуты вашими святыми устами пред Господом на небе, если вашими святыми молитвами обогатимся! Аминь!

29. Поучение на память святой великомученницы Екатерины, месяца ноября, в 24 день («Агница Твоя, Иисусе, Екатерина зовет велиим гласом: Тебе, Женише мой, люблю и Тебе ищущи страдальчествую и сраспинаюся» (Тропарь общий мученице))

Войдя в праздничный день святой великомученицы Екатерины в этот ее пречестный храм, поклонившись по благочестивому обычаю местной ее иконе и облобызав ее, я удивился, слушатели благочестивые, удивился, говорю, такому изображению ее на честной иконе, что девица держит крест в руке своей.

Крест приличествует рукам архиерейским, иерейским, освященному чину, ибо они носят крест в своих руках, осеняют, благословляют им. Девическим же рукам подобает носить перстни золотые или цветы благовонные, или яблоки красные, или что-нибудь другое, подобающее лицу девическому, а не крест. Креста не дают в руки девицам и разве только позволяют им прикасаться к нему устами. Почему же мы видим здесь святую деву Христову Екатерину изображенной с крестом в руках? Об этом я и хочу ныне вкратце побеседовать «при Господнем содействии» и рассмотреть, для какого таинства девическая рука носит честный крест Господень?

Святой крест – это прежде всего знамение христианской православной веры. У нечестивых, не верующих в Господа нашего Иисуса Христа, креста не увидишь. Крест там, где вера, и там вера, где крест. Одни православные христиане украшаются крестом, крестом ограждаются и о кресте хвалятся вместе с апостолом, который говорит: «А я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа» (Гал. 6:14). Крест в руке святой великомученицы Екатерины – это знамение ее истинной веры во Христа Иисуса, и не только веры, но и дел, ибо крест – в руке, и как крест знаменует веру, так рука означает дело: крест в руке – это вера с делами.

Слышал я где-то такую притчу духовную: однажды собрались все добродетели в одно место, составили собор и условились поделить между собой доброго человека так, чтобы каждая добродетель имела свое место в особой, уделенной ей части человека, как бы в своей келии. Прежде всего, благоразумию достался мозг, покаянию волосы, чтобы ими вместе с Магдалиной отирать ноги Христовы. Любовь поместилась в сердце, целомудренная стыдливость на лице. Благое молчание избрало себе место в устах, а пост с воздержанием – в желудке. Святая надежда нашла место в очах, чтобы с упованием смотреть на Бога: «Как они рабов обращены на руки господ своих и как они рабыни – на руки госпожи ее, так очи наши – ко Господу Богу нашему, доколе Он помилует нас» (Пс. 122:2). Трудолюбию были даны руки и плечи, терпению – хребет, послушанию – ноги. А святая вера, как первейшая добродетель, без которой невозможно спастись, взяла себе две части в человеке: ухо и руку; ухо – дабы ее слышали, ибо, как говорит апостол: «Как веровать в Того, о Ком не слыхали?» (Рим. 10:14); руку же – дабы она была исполняема и самим делом, по слову святого Иакова: «Покажи мне веру твою без дел твоих» (Иак. 2:18).

Обращаюсь опять к святой великомученице Екатерине: в руке ее крест, чтобы явна была ее вера вместе с делами. Ты спросишь: какие добрые дела ее? Отвечу: прочитай историю ее жития и страданий, и там увидишь. Я же по-прежнему с удивлением спрашиваю: почему рука девическая носит крест подобно руке иерейской. Кто разрешил ей такое иерейское крестоношение?

Но прежде, чем рассмотреть и узнать это, я спрошу: кто в поднебесной был первым иереем? Вы скажете, что по повелению Самого Бога первым получил это освящение Аарон, но не он первый начал приносить жертвы, были приносившие жертвы и прежде него. Мелхиседек, скажете вы, имел чин жреческий, но и он не первый получил его. Еще Авраам принес в жертву сына своего. Это правда, и дивно было жертвоприношение его, но я спрашиваю не о том, кто какую принес жертву, а о том, кто первый начал приносить жертвы Богу? Вы скажете: Ной устроил алтарь после потопа по выходе из ковчега и принес жертву. Но и не Ноя назову я первым иереем, первым жрецом.

Кто же из иереев, приносивших жертвы Богу, был первым? Праведный Авель. Он первый начал чтить Бога благоугодными жертвами, он был первым иереем в поднебесной. Если не верите мне, поверьте святому Амвросию, который говорит: «Первым по преступлении Адамовом носил образ Спасителя нашего Авель, который был девственником, священником и мучеником: девственником как несупружный, священником как приносивший жертвы Богу, мучеником как неповинно убиенный братом».

Внемлите словам этого учителя! Первым священником, то есть иереем, он называет Авеля, ибо он первый начал приносить жертвы. Но кто поставил или посвятил Авеля в это иерейство, в жречество? Вера. Так говорит апостол: «Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин». И на том поставлении Сам Бог пел «аксиос» – достоин, по словам того же апостола: «Получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его» (Евр. 11:4).

Здесь опять обращу мою речь к святой великомученице Екатерине. Видя крест в ее девической руке, и рассматривая веру и жертву ее, я если и не назову ее иереем, как девицу, однако, не усомнюсь уподобить иерею, а с праведным Авелем и наравне поставлю. Если Авель за жертву, которую принес с верою, был титулован иереем, то пусть будет и великомученица жрецом, равным Авелю ради жертвы, которую с верой принесла Христу Богу.

Какую же она принесла жертву? Не от плодов земных, не от первородных скотов, но саму себя принесла в жертву Господу Богу своему. Послушаем, что она говорит Господу: «Яко жертву непорочную приими мя, с любовью пожершуюся Тебе». Не напрасно Церковь в тропаре нарекла ее агницей: «Агница Твоя, Иисусе, Екатерина». Ибо как Агнец Божий Христос, закланный за всех, сделался благоприятной жертвой Богу Отцу, так и она, мысленная агница, отдав себя на вечное заклание за Христа, соделалась благоприятной жертвой Христу, будучи сама и приносительницей жертвы, и жертвой. Носи же, святая великомученица, крест в руке своей, как носит его чин иерейский, жреческий! Аксиос – достойна!

Крест служит знамением кавалерства, то есть храброго воинствования, победы и одоления. Святая великомученица Екатерина имела в жизни этой брань, и брань с тремя лютейшими супостатами, которые есть мир, плоть и дьявол. Мир прельщал прекрасную деву своими прелестями, плоть склоняла к естественным вожделениям, дьявол же творил всякие козни, чтобы отвратить невесту Христову от любви к Нему. Храбро воинствовала невеста Христова в тех бранях и с помощью Господа своего одолела врагов: мир отвергла, плотские вожделения отринула, дьявола отогнала, и потому, как кавалер, как храбрый витязь, носит крест – оружие непобедимое – в руке своей.

Крест – это знамение умерщвления, совершаемого для соблюдения чистоты, и особенно чистоты девственной, ибо она не может жить без креста: девство соединяется с крестом, крест с девством. Посмотри на крест, и увидишь на кресте и под крестом девство. Кто на кресте? Не Тот ли, Кто является Источником и началом девственной чистоты? Кто под крестом? Не Дева ли, Пренепорочная Мария, Матерь Божия, вместе с девственником Иоанном?

Девство и крест – неразлучные друзья. Святая дева Екатерина, соблюдая свое непорочное девство, пригвоздила себя ко кресту самоумерщвления, согласно завету апостольскому: «Умертвите земные члены ваши» (Кол. 3:5), – а потому по справедливости носит крест в знак умерщвления и своей девственной чистоты.

Крест – это знамение духовной, христианской, крестной и сильной премудрости, как оружие крепкое, ибо духовная, крестная премудрость – это оружие против противящихся Церкви, как говорит апостол: «Слово о Кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия. Ибо написано: «Погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну»; и далее: «Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, Божию силу и Божию премудрость» (1Кор. 1:18–19, 22–24).

У людей в поднебесной живет двоякая премудрость: премудрость мира сего, которая была, например, у еллинских философов, не ведущих Бога, и премудрость духовная, какова она у христиан. Мирская премудрость – это безумие пред Богом: «Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?» – говорит апостол (1Кор. 1:20). Духовная же премудрость почитается безумием у мира: «Для иудеев соблазн, а для еллинов безумие» (1Кор. 1:23).

Мирская мудрость – слабое оружие, несильное воинствование, немощная храбрость. Но какое оружие премудрость духовная, это видно из слов апостола: «Оружия воинствования нашего сильные Богом на разрушение твердынь» (2Кор. 10:4); и еще: «Слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого» (Евр. 4:12).

Образом и знамением мирской еллинской мудрости являются содомо-гоморрские яблоки, о которых повествуется, что извне они прекрасны, внутри же них прах смрадный. Образом же и знамением христианской духовной мудрости служит крест, ибо им явлены и как бы ключом открыты нам сокровища премудрости и разума Божия. Мудрость мирская исполнена бесполезного праха, а словом крестным мы получили все блага: «Се бо прииде Крестом радость всему миру».

Когда мы видим крест в девических руках святой великомученицы Екатерины, то по этому кресту знаем и о ее духовной, христианской мудрости. Таковой мудрой деве уподобляется и само небесное царство: «Подобно будет царство небесное девам» (Мф. 25:1). Ибо и небесное царство, когда восхочет явиться к нам в последний день, возьмет в руки крест, согласно словам Писания: «Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе» (Мф. 24:30), то есть крест Христов. Оно придет к нам с крестом. И это для пристыжения неразумного мира сего, считающего себя мудрым, и обезумевшего, и для пристыжения бесов и всех осужденных с ними. Ибо крестом, как крепким оружием, как острейшим мечом, поразит врагов своих и низринет их в геенну.

Кто не знает, как постыдила, победила святая великомученица и премудрая дева всю премудрость мира сего силою духовной, христианской премудрости, преодолев еллинских философов, считавшихся мудрейшими? Не знающий же пусть убедится из ее жития. Нам же, похваляющим ее за премудрость крестную, достаточно уподобить ее древней мужественной Иудифи, которая, будучи умудреннoй и укрепленной Богом, отсекла ночью главу у спавшего Олоферна, страшного и сильного воеводы ассирийских воинов, и отнесла ее в свой город Ветилую. Когда утром постельничий Олоферна вошел в его шатер и увидел господина своего обезглавленным, он воскликнул, плача, громким голосом: «Одна еврейская жена опозорила дом царя Навуходоносора, ибо вот Олоферн на полу, и головы нет на нем» (Иудиф. 14:18).

Полчище еллинских философов, избрав, как бы воеводу, одного мудрейшего из всех, поставили его для прения против одной премудрой девицы. Посмотрим на подвиги того и другой. Один вооружается софистическими силлогизмами, другая принимает, как меч, слово крестное. Тот хвалит идольское многобожие, эта же славит Единого Истинного Бога, Христа, Спасителя мира, добровольно претерпевшего смерть. Один приводит поэтические басни, а другая возвещает пророческие предсказания.

Опьянен еллинский начальник философов своим нечестием, как Олоферн вином, помрачен безумием, как темнейшей ночью, а мужественная девица словом крестным, как острейшим мечом, отсекает как бы голову – его безумное умствование. И был философ безгласен, как немой, не мог сказать ничего против нее, прочие же философы пришли в смятение, шатались как пьяные. Поглощена была вся их мудрость, и, сами того не желая, они показали, что были побеждены. Таким образом, подобно тому, как в древности «одна еврейская жена опозорила дом царя Навуходоносора», так и здесь одна христианская дева, святая Екатерина, опозорила дом нечестивого царя Максентия. Что я говорю – самого начальника адской тьмы и воеводу полчищ бесовских, старого сатану постыдила, как Олоферна, обезглавила его словом крестным, поразила оружием крестным, победила, главу ему стерла. Хорошо, мудрая и мужественная девица, ты носишь крест в руке твоей в знамение мудрости твоей, в знамение мужества твоего!

Крест также является знамением любви и мученического страдальчества, принимаемого ради любви к любимому. Не крестом ли наяву показал Бог любовь Свою к человеческому роду? Евангелие говорит: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3:16). На что же Он отдал Его? На смерть крестную. Святая Церковь воспевает в ирмосах: «Положил еси к нам твердую любовь, Господи, Единородного бо Твоего Сына за ны на смерть дал еси». И Сын Божий умер за нас на Кресте ради любви к нам. Нет больше любви, как не только любить, но и умереть за любимых.

Видя крест в девических руках святой Екатерины, мы уже знаем истинную любовь ее ко Христу Богу, Спасителю нашему, ради которой она мученически пострадала за Него, говоря: «Тебе, Женише мой, люблю и Тебе ищущи страдальчествую и сраспинаюся Тебе». Неистинна любовь без креста, без страдания за любимого. И как о нетвердо веруюших говорится: «Временем веруют, а во время искушения отпадают» (Лк. 8:13), так и о неистинно любящих можно сказать: временем любят и во время напасти отпадают.

Святой Петр вначале, когда еще не утвердился крепко в вере и любви, считал себя истинно любящим Господа и говорил: «С Тобою я готов и на смерть идти» (Лк. 22:33). Когда же наступило время напасти, время Креста, страдания, мученичества, он тотчас же отпал: «Не знаю Человека Сего» (Мф. 26:72). Истинна та любовь, которая не бежит от креста, не боится страданий, готова на раны и на смерть ради любимого, которая во время напасти не отпадает, а дерзает.

Такую любовь к Господу Богу являет крест, который держит в руках святая великомученица Екатерина, в теплоте духа любви говорящая словами Песни Песней: «Возлюбленный мой мне, и я Ему» (Песн. 2:16). Возлюбленный мой Христос, Сын Божий, явил мне милость Свою, я же являю Ему любовь свою. Он, любя меня, распялся на Кресте, я же, любя Его, сораспинаюсь Ему на кресте страдальчества моего. Он умер ради любви ко мне, я же умираю ради любви к Нему. Он положил за меня душу Свою, и я полагаю за Него свою душу: «Возлюбленный мой мне, и я Ему». Потому, поистине крест носит, как сораспявшаяся Христу, как пострадавшая за Него и умершая ради любви к Нему.

Наконец, крест есть как бы скипетр – знак Царства, царства небесного, ибо через крест, через страдания приобретается небесное царство, как и Христу «надлежало пострадать и войти в славу Свою», согласно словам апостола: «Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться» (Рим. 8:17).

Держит святая великомученица Екатерина в правой руке своей крест, сей скипетр небесного царства, как царица. С Христом пострадала, с Христом и воцарилась, как говорит она и в тропаре: «Стражду Тебе ради, яко да царствую в Тебе и умираю за Тя, да и живу с Тобою».

Итак, слушатели, мы узнали тайну, почему святая великомученица Екатерина, невеста Христова, носит крест в своей девической руке: в знамение своей веры и жречества, ибо принесла себя в жертву Богу; в знамение своего воинствования и победы над миром, плотью и дьяволом; в знамение самоумерщвления и сохранения своего непорочного девства; в знамение премудрости духовной, ибо, вооруженная ею, она одолела и посрамила еллинских философов; в знамение любви к Богу и страдальчества за Него и в знамение получения царства небесного. Следовательно, по достоинству носит она крест в руке своей.

Покланяемся тебе, о любезная невеста Христова, святая великомученица Екатерина! С усердием лобызаем честную твою икону и вместе крест, который держит десница твоя. С любовью празднуем святую твою память! Ты же, царствуя со Христом, призри на нас милостивым оком и ходатайствуй нам милость у Христа Бога, как имеющая дерзновение к Нему, да твоими молитвами получим спасение. Аминь.

30. Поучение на пречестную память великого святителя Николая, Архиепископа Мирликийского Чудотворца, месяца декабря, в 6 день («По имени твоему тако и житие твое» (Стихира после 50 псалма))

Совершая ныне всечестную память великого угодника Божия и чудотворца, иже во святых отца нашего Николая, архиепископа Мир Ликийских, помышляю я о самом имени его, кроме великих, всем явных чудес его, слушатели возлюбленные!

Премногие и превеликие чудеса его известны всем, от востока солнца до запада прославлено чудотворение его. Значение же и сила пречестного его имени не всем ведомы, а известны разве только людям ученым. А потому, чтобы всем были ведомы, истолкуем это имя и узнаем силу его, и тогда увидим, что «по имени его было и житие его».

Имя «Николай» не славянское, а греческое, ибо в те древние времена славяне не знали Бога и в нечестии своем назывались не теми именами, которыми называемся мы ныне православные христиане. Имена их, по нечестивому их обычаю, были: Кий, Щек, Аскольд, Дир, Гостомысл, Святослав, Ярополк и прочие, какие носили русские князья. Бояре Вышгородские были: Блуд, Путша, Елович, Телец, Ляшко и другие. Посланные князем Олегом из Киева в Грецию послы для переговоров о мире носили такие имена: Карлофарлос, Велмуд, Рулав, Стелмид, – имена все какие-то дикие. После же святого Крещения приняли имена у греков, которыми и мы ныне называемся.

Обращаясь же к пречестному имени святителя Николая, я повторяю: имя это греческое, составленное из двух речений: «никое» или «ника», что значит победа, одоление, и «лаос» – народ, люди. Слово «Николаос» означает: победа людей, одоление народа. Дивно толкование имени сего, но по имени ли было житие Николаево?

Если посмотрим на его младенчество, то увидим, что еще в своем детстве он победил само естество человеческое, ибо стоять в купели три часа на ногах самому по себе, без чьей-либо поддержки, будучи еще новорожденным младенцем, – не есть ли это выше естества человеческого?

Постыжен здесь всякий мужской возраст, не усердствующий в славословии Божием: младенец стоит три часа во славу Пресвятой Троицы, а совершенные мужи не хотят постоять в церкви и одного часа со страхом Божиим, с благоговением и вниманием, а если и стоят, то стоят как бесчувственные истуканы. Имеют уши, а читаемого и поющегося не слушают (см. Пс. 113:14), и слушая не внимают. Имеют ум, а не помышляют о Божественном, о суете мирской только думают. Только телом стоят в храме Божием, а ум их мыслит или о жене и детях, или о яствах, поварами приготовляемых, или о бочках в погребе, или о сундуках в кладовой и о деньгах, или о товарах, отпущенных в какой-либо город и находящихся в дороге, или об имениях, отправленных в чужую страну на кораблях и ладьях. Стоят в церкви, а «из сердца исходят злые помыслы» (Мф. 15:19; Мк. 7:21), воровство, убийства, прелюбодеяния, хулы и прочие небогоугодные дела. А что произносят уста их в храме Божием? Молитву ли? Редко молитву, больше же пустые разговоры: говорят друг с другом о внешних попечениях. Здесь и торг, здесь и покупки, здесь и управление домом, здесь и осуждение ближних.

О люди небогоугодные! Посмотрите на святого Николая, еще в младенчестве своем всем умом, со всем благоговением прославившего Святую Троицу трехчасовым стоянием. Посмотрите и устыдитесь, ибо вы посрамлены младенцем. О, сколь великим победителем явился Николай еще в младенчестве, победителем естества, победителем людей небогоугодных!

Если еще посмотрим на младенчество его, то вновь увидим, что он победил в своем младенчестве само естество человеческое. Ибо младенцу воздерживаться от сосцов материнских в постные дни среду и пятницу, – не значит ли это быть выше естества человеческого? Будучи младенцем, он научился поститься ранее, чем стал есть.

Что скажут здесь наши нынешние христиане, только «имеющие вид благочестия» (2Тим. 3:5), дела же благочестия отвергающие? Что, говорю, скажут те, для которых среда и пятница – такие же дни, как суббота, воскресенье и все прочие, у которых нет поста, нет воздержания, едят все без смущения по обычаю неправославных христиан иностранных.

Еврейский историограф Иосиф рассказывает о Моисее, что, будучи взят из воды дочерью фараона, он не хотел сосать сосцы жен египетских, и для него была приведена еврейка, мать его (см. Исх. 2 гл.). У нас же бывает наоборот. Мать наша, Святая Восточная Православная Церковь, питает нас сосцами своими – благочестивыми законами и уставами, от древних Отцов принятыми. Мы же, оставив сосцы матери своей, породившей нас водой и Духом (см. Ин. 3:15), ищем сосцов египетских, иноземных, еретических, Православию противных и привыкаем питаться из них со сладостью. Оставив манну, помышляем о египетской пище. Презрев сладость святого воздержания, уклоняемся к «рожкам, которые едят свиньи» (Лк. 15:16). О стыд великий! Дети посрамляют мужей, младенцы старцев!

В «Старовечностях» читаем: в стране, называемой Гивернией, у матерей был следующий обычай: когда они, отлучая своих младенцев мужского пола от сосцов, начинали питать их иной пищей, то прежде всего полагали ту пищу на обнаженный меч, затем брали с меча кусочки пищи и вкладывали их в уста младенцам. И это делалось с той целью, чтобы младенец с самого младенчества своего, с первого куска пищи привыкал к мечу, чтобы в нем росло мужественное сердце, и охота к мечу и браням.

Подобное мы видим и в младенчестве святого Николая. С меча он принимал первую пищу свою, с меча не вещественного, а духовного, то есть с меча воздержания и пощения. Поистине пощение и воздержание православно-христианское – это меч духовный, ибо им отсекаются телесные страсти, им обезглавливается супостат дьявол. О них говорит апостол: «Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь» (2Кор. 10:4). С этого меча, то есть поста и воздержания, была дана первая пища святому Николаю в младенчестве, и этим мечом он обезглавливает и обезглавит всех служащих чреву своему как Богу, всех, говорю, отвергающих пост, презирающих воздержание, почитающих за сладость каждодневное насыщение, пьянство и прочие безумства, о которых не стоит и говорить. Николай – победитель людей небогоугодных.

Будучи в мужественном возрасте, он ранее всех приходил в церковь и к святительству был призван и взят не иначе, как от дверей церкви, куда пришел он в полночь еще до обычного пения службы, а потому и здесь явил себя победителем и постыдителем ленивых и сонливых людей. Сколь много великих колоколов призывают их на всенощное и на утреннее пение, а ленивого, сном объятого разбудить не могут! Если же и разбудят, то он и не помышляет отрясти сон от очей и идти в церковь, не хочет пободрствовать и одного часа. Есть такие, которые с немалыми денежными вкладами строят колокола для храмов Божиих, но сами же своих колоколов не слушают; ставят в церкви прекрасно украшенные святые иконы, а сами ленятся молиться своим иконам; созидают храмы Божии, а о созидании души своей не заботятся.

Не дожидался угодник Божий Николай утреннего благовеста. До благовеста он уже находился у церковных дверей, побеждал леность, сон и нерадение, и тем самым явил себя победителем – победителем сонливых и нерадивых.

Что же касается щедрости и попечения его о спасении душ человеческих, то об этом мы находим дивное свидетельство в его житии. Ибо когда некий нищий муж помыслил устроить скверный брак для трех своих дочерей, то он ночью бросил ему в оконце три узелка с золотом.

Случилось мне недавно прочитать следующее: в Индийских странах, когда разбушевавшееся море начинает разливаться далеко из своих берегов, затопляет ближайшие селения и наносит вред людям и скотам, а также садам, виноградникам и нивам, то люди, живущие близ моря и страдающие от бед, наносимых его волнами, берут сосуд с золотом и ввергают его в море, веруя, что умилостивленное тем золотом, море прекратит свое волнение, и как бы откупаются от волн морских золотом.

Рассуждая духовно, поистине, мир сей есть море. Не о нем ли говорит и святой Давид: «Это море великое и пространное» (Пс. 103:25). И на этом море бывают великие волны: каждая беда – это как бы волна, и каждое бедствование как бы волнение. Немалая волна и нищета. Сколь много попечений прилагают люди только к тому, чтобы избежать этой волны, чтобы избавиться от нищеты! Каждый старается иметь что-либо. Для того существуют различные промыслы, для того художества. Для того и брани, и свары, и тяжбы, для того и обиды, ограбления, хищения, воровство, разбои, убийства и многие другие небогоугодные дела, чтобы иметь, чтобы не быть нищим, чтобы разбогатеть. И сколь много зла терпит нищий: холод, наготу, голод и скудость во всем самом потребном!

Что же скажем мы о плотском нечистом грехе? Разве он не является великой волной на море мира сего?! Разве не обуревается этой волной всякий земнородный?! Разве напрасно говорит Писание: «Все, что в мире – похоть плоти» (1Ин. 2:16)? Не в этой ли волне погрязли люди первого мира, эти древние исполины, когда спасся один только Ной с чадами? Ибо Отцы возвещают, что за эту плотскую нечистоту наказал Бог древних людей всемирным потопом. Не в этой ли волне погрязли содомиты с окрестными городами? Не в этой ли волне погряз было Давид, а также и Соломон, сын его? Не в этой ли волне плотской похоти и ныне погибают многие, юные и старые? Одним словом, едва ли не все в мире побеждены плотской похотью: «Все, что в мире: похоть плоти».

Вышеназванный муж, имевший трех дочерей, стоял посреди тех двух волн: нищеты и греха плотского, во власть которого хотел отдать своих дочерей. С той и другой стороны тесно: с одной стороны теснит нищета великая, с другой – греховное бесстыдство и прогневление Бога. Он был уже в отчаянии, не зная, что делать. Святитель же Христов Николай, желая утишить волнение, ввергает посреди тех волн три узелка с золотом, как бы по вышеупомянутому обычаю индусов, ввергающих золото в волнующееся море, чтобы утишить волнение. И спасен был тот муж с тремя дочерьми от волнения, то есть от нищеты, и избежал греха щедротами угодника Божия. О пастырское попечение о спасении душ! О нищелюбивое щедротство!

Видя столь чудное дело угодника Божия, что могут сказать те, которые не только не подают нищим и убогим, но и последнее отнимают у них, грабят, похищают? Что скажут и те, которые не только не удерживают от греха юных, но прельщают их ко греху, а иногда и насильно влекут к нему? Воистину, они побеждены и посрамлены добродетельным образом жития святого Николая! Победитель людей небогоугодных победил, претерпел темницу, победил, посрамив Ария!

О святитель Христов Николай! Молитвами твоими даруй нам крепость и силу побеждать свои страсти и греховные вожделения и одолевать супостатов наших, видимых и невидимых!

Имея здесь пречестный храм свой, он взирает на нас свыше со своего места, которое занимает между великими иерархами, предстоящими Престолу Божию. И не только взирает, но и невидимо посещает нас, как и ныне, веруем, присутствует среди нас, с любовью совершающих святую память его. Он видит нашу веру и усердие, принимает похвалы, нами ему приносимые, возносит наши молитвы к Богу, ходатайствует, предстоя за нас пред Христом, избавляет нас своими теплыми к Богу молитвами от всяких бед и зол, от врагов видимых и невидимых, и испрашивает у Господа все благое и полезное нам, временное и вечное. И потому он наш добрый пастырь, помощник, заступник и покровитель во Христе, Господе нашем, Которому слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

31. Поучение на неделю пред Рождеством Христовым и на день представления святого Петра, Митрополита Российского, Чудотворца («Родословие Иисуса Христа» (Мф. 1:1). «И иная книга раскрыта, которая есть книга жизни» (Откр. 20:12))

В настоящий день недельный пришли сюда в церковь два учителя с двумя книгами, чтобы поучить нас, слушатели мои возлюбленные! Два учителя: один вселенский – святой евангелист Матфей, другой всероссийский – святой Петр, митрополит и чудотворец Московский. Оба раскрыли свои книги на пользу нашу: вселенский учитель, святой Матфей, раскрыл книгу рождения человеческого: «Авраам родил, Исаак родил, Иаков родил», – и прочее. Учитель же всероссийский, святой Петр, разогнул книгу смерти человеческой, ибо в этот день составил нам празднество своего преставления. Это есть также книга родства, ибо временная смерть, или блаженная кончина, родила преподобному жизнь вечную. Пусть каждый читает ту книгу, какую хочет, я же прочитаю отчасти ту и другую.

Какие же слова мне прочесть в них? Прочту следующие: в книге рождения человеческого я прочитаю слово о суете временной и смертной жизни сей, а в книге смерти человеческой прочитаю слово о блаженстве небесной бессмертной жизни, которое получил святой Петр после своей кончины. И прочитаю не только для себя, но чтобы слышали и получили пользу все, «при Господнем содействии и подкреплении слова». Любовь же вашу прошу внимательно послушать.

«Родословная»

В Родословной Иисуса Христа мы имеем две части: первую о праотцах, из племени которых родился Христос, и другую о Приснодеве Матери, от Которой Христос родился. Род Христов, идущий от племени праотцев, исследован, рассказан и описан, рождение же Христа от девствующей Матери неисследуемо, несказанно, доныне пребывает неописанным и вовеки будет непостижимым. Именно о нем сказал пророк: «Род же Его кто изъяснит?» (Ис. 53:8). Эту вторую часть мы отложим до наступающего праздника Рождества Христова, первую же рассмотрим ныне.

Вникая в эти слова первой главы книги родства Иисуса Христа, мы можем найти в них нечто сокровенное, могущее поучать и быть полезным для нас, но не всем известное. Кто, слушая одни только читаемые в ней имена, подумает, что получит от них какую-либо пользу для себя? Но он получит ее, если поищет с прилежанием.

Среди Иерусалимских царей были два, противоположные нравом друг другу: Иосия и сын его Иехония. Иосия случайно нашел книгу Закона Божия, – случайно, ибо прежние цари-идолопоклонники истребили книги Закона Божия в церкви Соломоновой. Иосия, найдя книгу и прочитав ее, умилился и сокрушился сердцем, и пришел в страх Божий, и разодрал одежды свои, и плакал пред Господом (см. 4Цар. 22:11), явил образ покаяния.

Не так поступил сын его Иехония. Он, когда пред ним прочитана была книга святого пророка Иеремии о Законе Божием, не только не умилился, но разгневался и, изрезав и разодрав книгу, сжег все ее листы в огне. Одно и то же чтение Закона Божия одному послужило на пользу, другому на развращение. Подобным образом и ныне предложенная нам книга родства Христова. Да не будет никто из нас Иехонией, как бы бритвой терзая листы ее, ругая ее своим языком и говоря: «Какая мне польза от тех имен? Тот родил одного, этот другого, – что мне до этого?» Но да уподобимся Иосии и уготовим себя к сердечному сокрушению.

В самом начале я сказал, что в книге родства намерен прочесть о суете этой смертной жизни. Сначала усмотрим суету величия, высокородство человеческого на земле. Поистине, при первом воззрении видим высокородное родство Христово по плоти. Видим то патриархов, то князей и храбрых военачальников, то царей. Патриархи – это Авраам, Исаак, Иаков. Князья и военачальники – Иуда и братья его, победившие многие полки супостатов. Цари – Давид, Соломон и их наследники. Воистину здесь великое высокородство. И почему каждый из высокородных князей и бояр не может хвалиться древностью рода своего, если Сам Христос захотел иметь Свое происхождение не от простого, а от высокого племени, и повелел Духом Святым апостолу Своему Матфею написать книгу родства Своего вначале, чтобы и последующие роды знали, к сколь высокому роду принадлежал Христос? Но если мы с рассуждением рассмотрим книгу родства Христова, то ясно увидим великую суету высокородства в этой смертной жизни и тщетность кичения им.

Кто был Авраам, Исаак, Иаков? – Скотоводы и кочевники, переходившие с места на место, не имевшие ни своего города, ни селения, ни постоянного дома и обитавшие в шатрах в степях.

Кто были Иуда и братья его? – Рабы египтян, изготовлявшие кирпичи, созидатели стен.

Кто были Фарес, Вооз, Соломон? – Сыновья блудниц.

Кто был Давид? – Сын Иессея, вифлеемского поселянина, пастух овец.

Кто был Иоаким, дед Христа по Матери? – Житель одной бедной деревни – Назарета Галилейского: «Из Назарета может ли быть что доброе?» – говорили евреи (Ин. 1:46).

Кто был Иосиф, считавшийся отцом Христовым? – Плотник.

Смотрите, сколь переменчиво мирское счастье: племя израильское сначала вознесено от гноища на высоту, даже до скипетра царского, потом с царского престола унижено до простолюдинства и от скипетра до топора плотника. Историю же тех событий изволил Бог, хотя и вкратце, явить нам в начале Своего Евангелия для того, чтобы желающие быть истинными слушателями Евангелия, подражателями и исполнителями его, прежде всего усмотрели и узнали суету величества и чести, высокородства и славы человеческой, чтобы никто ничем не хвалился. «Не хвалитесь, – говорит Писание, – не умножайте речей надменных; дерзкие слова да не исходят из уст ваших; но желающий хвалиться да хвалится тем, что разумеет и знает Господа» (1Цар. 2:3, 10).

Самое великое благородство заключается в том, чтобы угождать Богу, чтобы иметь похвалу от Бога и людей за добрые дела и быть светлым добродетелями. Ибо какая польза быть великим по родству, а по делам очень малым, родством возвышаться до небес, а злой жизнью нисходить до бездны, подобно Капернауму, которому Христос сказал: «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься» (Мф. 11:23)?

Книга родства Христова, как сказано, открывает нам некие тайны, которых мы или не знаем, или не пытаемся узнать, исчисляя по именам и по порядку предков Христовых. Она исчисляет их троекратно по четырнадцать родов, и если сложить их воедино, получается сорок два, по числу станов (или стоянок) израильских, которые они имели со времени исхода из Египта и до прихода к земле обетованной, ибо они останавливались с промедлением на сорока двух местах. После такого числа родов восхотел Господь совершить Свое воплощение, чтобы показать, что Он пришел избавить род человеческий от рабства адскому фараону и привести к обетованию небесному.

Мы же посмотрим: все ли исчисленные по именам предки Христовы избавились от ада и получили небесное царствие? Нет, только те из них, которые или не согрешили, или, согрешив, истинно покаялись, умершие же во грехах без покаяния погибли.

Сколько же имеется в родстве Христовом таких, которые не согрешили? Не дерзаем исчислить более трех, указанных в самом Писании, где о них говорится: «Не положил покаяние праведным Твоим Аврааму, Исааку и Иакову, не согрешившим пред Тобою» (2Пар. 36). А сколько покаявшихся? Иисус, сын Сирахов исчисляет также не более трех, ибо говорит: «Кроме Давида, Иезекии и Иосии, все тяжко согрешили, ибо оставили закон Всевышнего» (Сир. 49:5–6).

Итак, из столь многих родов, из сорока двух, нашлось только шесть, в спасении которых не может быть сомнения: трое несогрешивших и трое покаявшихся, прочие же под сомнением. Ибо одни из них умерли идолопоклонниками, другие скончались в иных тяжких грехах, исключая разве тех, которых покрыло неведомо для нас Божие милосердие, и тех, которые, происходя из тех же домов, были вне линии прямого родства Христова, как, например, Даниил и три отрока, а до них Моисей, Аарон, Иисус Навин и им подобные, а также включая последних совершенных святых, то есть святого Иоакима с Анной, родителей Богородицы, святого Иосифа обручника и Самой Пречистой Девы, превзошедшей святостью всех святых.

Отсюда с пользой можно видеть, как «много званых и мало избранных» (Мф. 20:16, 22:14; Лк. 14:24). Многие находились в родстве со Христом, но мало получивших часть со Христом; в книге родства записаны, а из Христовых Книг жизни изглажены.

Заметим здесь: не один из лиц, гордящихся высоким родством, исчисляет своих отцов и предков, похваляясь их бывшими высокими санами, почестями, могуществом, но знает ли он наверное, много ли находится среди них таких, которые наследовали царство небесное? Найдется ли их десяток, или, может быть, семь, или пять, или три, или два, или только один? Не большинство ли их, или не все ли они осуждены в муку вечную? Если же их постигла участь погибших в муках, то как может хвалиться внук или правнук теми, которые сочтены за врагов Божиих и причтены к адским бесам? Но хотя бы они и все получили небесное царство за некие свои добродетели, а оставшийся после них на земле наследник уготовляет себе геенну злыми своими делами, то какая ему польза от святости предков, если он сам грешен, и в то время как они ликуют в раю, он отсылается в огонь неугасающий?

Поэтому пусть никто не хвалится ни высоким родом, ни святостью предков, но каждый пусть мыслит о своей собственной жизни. Ибо как высокородство предков суетно и подлежит изменению, так и святость предков может быть полезной разве только добродетельным наследникам, злым же не помогает ни в чем. И наоборот, святость внуков, правнуков, поживших добродетельно и угодивших Богу, не поможет праотцам, умершим в тяжких грехах без покаяния, ибо и Сам Христос не захотел избавить таковых Своих предков. Кто более свят, чем Христос? Но и Он не изволил оказать никакой помощи тем из Своих предков, которые были осуждены праведным судом Божиим в геенну за премногие и безмерные прегрешения.

Потому убоимся и мы! Если Сын Божий не пощадил многих Своих праотцев по плоти, умерших в грехах без покаяния, то пощадит ли Он нас, далеких и призванных из язычества, если мы не покаемся? Воистину, не пощадит, ибо Он Праведен!

Рассмотрим в книге родства еще одну тайну, являющую нам суету временной жизни. Род Христов описывают два евангелиста – Матфей и Лука. Святой Матфей при каждом упоминаемом лице употребляет слово «родил»: один «родил» того, другой «родил» другого, а святой Лука вместо слова «родил» пишет так: «Иисус, начиная Свое служение, был лет тридцати, и был, как думали, Сын Иосифов, Илиев, Матфатов, Левиин» и прочее. Это место Евангелия в аравийском переводе читается так: «Иисус был Сын Иосифа, который был сын Илия, Илий был сын Матфана, Матфан был сын Левия», – и прочее. Матфей говорит: «родил, родил», а Лука: «был»; тот словом «родил» вводит в мир, этот же словом был изводит из мира. И тот был, и этот был; ныне же нет ни одного, остались только их имена, записанные в книге, а самих лиц нет ни одного: были, и нет.

«Родился» Авраам, был патриарх Авраам отцом многих народов, был – и уже нет его.

«Родился» Давид, «был» царь Давид», был» – и уже нет его.

«Родился» Соломон, «был» Соломон премудр, «был» – и уже нет его.

Родились и все прочие и были одни князьями, другие военачальниками, были – и их уже нет. Где их слава, где их честь, где их могущество? «Был» – и ныне уже нет. Все один за другим явились в этот мир, и все один за другим, не весьма долго замедлив, отошли из мира. Одними дверьми рождения вошли в жизнь эту, другими дверьми смерти вышли из жизни.

Что же унесли они с собой, что взяли отсюда? Может быть, богатство или титулы своего высокородства? Может быть, сан, красоту лица, крепость тела или премудрость, или иные какие-либо преимущества? Поистине, не унесли они ничего. Они унесли все это отсюда, но не сохранили для себя, а вложили в гроб для нетления. Что же говорят они, лишившись всего? Послушаем вести из того мира, возвещенные в Божественном Писании. Ибо те, которые были здесь грешными, говорят там: «Какую пользу принесло нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тщеславием? Все это прошло как тень и как молва быстротечная; как корабль по водам и как птица по воздуху, и как стрела, пущенная в цель, не оставляют следа от движения, так и вся жизнь наша скоро пройдет, мы же останемся, ничего не имея» (Прем. 5:8 и сл.).

Где же оставили? Тела сгнили в гробах, души же Бог знает где. Что оставили после себя? Ничего, одни только имена, записанные в книге родства, кроме тех, которые, пожив здесь свято, угодили Богу. Ибо они удостоены там лучшего, а нам оставили после себя образ добродетельной жизни.

Книга же родства Христова сделалась как бы гробницей. Гробница полна костей мертвых, книга же исполнена имен мертвых. И как в гробнице мы видим гробы многих различных людей, богатых и убогих, сановитых и простых, которых покрыла и уравняла единая земля, так и в книге родства одинаково упоминаются и скотоводы, и патриархи, и рабы, и князья, и цари, и пастухи, и плотники. В ней не упоминаются ни патриаршеские, ни царские титулы, не унижаются ремесла простых, но пишется просто: такой-то «родил» такого-то; «был» такой-то и такой-то, ныне же нет ни одного. Поистине, «все суета сует», как говорит Екклезиаст: «Видел всяческие творения, сотворенные под небом, и все суть суета» (Еккл. 1:2).

Итак, мы прочитали в книге рождения, хотя и вкратце, слово о суетности этой смертной жизни. Теперь пора уже обратиться к другой книге, книге смерти человеческой, смерти доброй, рождающей жизнь вечную.

«И иная книга раскрыта, которая есть книга жизни» (Откр. 20:12)

Ныне мы празднуем честное преставление иже во святых отца нашего Петра, митрополита Московского и всея России чудотворца. Это его преставление можно назвать кончиной, ибо и о святом житии его, и о блаженной кончине читаем в книге, и службу ему поем из книги, книга же эта – книга смерти. Ибо, как говорит Писание, и «Авраам умер, и пророки» (Ин. 8:52), и святитель Христов Петр также отдал долг смерти, умер, но умер смертью честной: «Честна пред Господом смерть преподобных Его» (Пс. 115:6). Умер смертью бессмертной: «упование его бессмертия исполнено» (Прем. 3:4), – и эта его книга смерти сделалась книгой рождения, ибо через временную смерть он возродился для вечной жизни.

Имеет и смерть, смерть добрая, книги своего родства, и родства не худого, а прекрасного, доброго. Ибо как от доброго корня вырастает добрая ветвь и от доброго дерева рождается добрый плод, так и добрая смерть имеет свое происхождение от доброго рода. Каков это добрый род доброй смерти, мы сейчас увидим.

Не подумай, слушатель мой, что я говорю здесь о плотском благородстве архиерея Божия, ибо он от юности презрел род свой. Не о плотском, а о духовном и добродетельном роде его говорю, то есть о богоугодной его жизни, в которой добродетель родилась от добродетели. Смирение родило любовь к Богу, любовь к Богу – презрение мира, презрение мира родило воздержание, воздержание – умерщвление телесных чувств, умерщвление чувств родило чистоту плоти и духа, чистота – мысленное созерцание Бога, созерцание Бога родило умиление и слезы. Наконец, из всего этого родилась добрая, блаженная, честная, святая смерть, приводящая к покою, ибо «праведник, если и достигнет кончины, в покое будет» (Прем. 4:7).

Такого духовного, добродетельного родства, из которого происходит добрая смерть, я обретаю две книги: одну у святого Давида Псаломника, другую у святого Иоанна Лествичника. У Псаломника эта книга духовного, добродетельного родства написана так: «Тот, кто неповинен руками и чист сердцем, кто в душе своей не увлекался суетою и не клялся лукаво ближнему своему, сей получит благословение от Господа и милость от Бога – Спасителя своего. Сей род ищущих Господа» (Пс. 23:4–6).

У Лествичника же в той книге духовного, добродетельного родства написано: «Пусть будет для тебя отцом тот, кто может и хочет потрудиться с тобой над бременем грехов. Матерью пусть будет для тебя умиление, могущее омыть тебя от скверны. Братом да будет тебе тот, кто побуждает тебя и сподвижничает с тобою в течении к горним. Сожительницей нерасторгаемой возьми память об исходе смертном. Чадами любезными да будут тебе воздыхания сердечные. Рабом сделай тело твое, а друзьями – святых Ангелов, которые будут тебе полезны во время исхода смертного. Сей род ищущих Господа».

Обе эти добродетельные книги – Псаломника и Лествичника – великий угодник Божий Петр написал в книге сердца своего, и в жизни своей исполнил те добрые дела самим делом, и соделался он одним из тех преизряднейших родственников духовных, на которых исполняются вышесказанные слова: «Сей род ищущих Господа».

Согласно первой книге родства духовного он был «неповинен руками и чист сердцем», ибо по слову апостольскому, был «свят, непричастен злу» (Евр. 7:26). Святость родила в нем невинность, а незлобие – чистоту сердца. Невинность произошла в нем от святости, а чистота сердечная – от незлобия. И посему он соделался таким архиереем, каким должен быть: «Таков и должен быть у нас Первосвященник: святой, непричастный злу». А тот, кто незлобив, есть родственник Самого Незлобивого Господа нашего Иисуса Христа. Видел некогда святой Богослов в откровении Господа, явившегося в образе Агнца: «Агнец стоит на горе Сионе» (Откр. 14:1). И мать святителя Петра пред рождением его имела видение: ей казалось, что она держит на руках агнца. И Христос – Агнец, и святитель Христов Петр – агнец. Агнец сроден по естеству агнцу и по нраву подобен ему. Агнец святой Петр воистину уподобился Агнцу Христу нравом незлобия и явил себя как бы родственным Ему через эту добродетель, ибо ничто так не делает человека духовно родственным Христу Богу, как незлобие.

Рассматривая книгу родства Христова, в самом начале ее можно удивиться тому, что Господь наш изволил наименоваться сначала Сыном Давидовым, а потом уже Авраамовым: «Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова». Почему не написано: Сына Авраамова, Сына Давидова? Ведь у израильтян имя Авраамово пользовалось большей честью, чем имя Давидово, и когда они хотели указать и похвалиться своим высоким родом, то обыкновенно говорили: «Мы семя Авраамово и не были рабами никому» (Ин. 8:33). Сам Господь, желая ублажить Закхея, называл его сыном Авраамовым: «Потому что и он сын Авраама» (Лк. 19:9). Давид был украшением одного только племени Иудина, а Авраам – родоначальник, честь и похвала всех колен израильских.

Почему Христос назван сначала не Сыном Авраамовым, а Сыном Давидовым, и потом уже Авраамовым? По нашему худому человеческому мнению, подобало бы Христу назваться сначала сыном Авраамовым, ибо, думается нам, житие Авраамово было прекраснее, святее и угоднее Богу, чем житие Давидово. Неудивительно, что Давид знал Бога и служил Ему, ибо он родился от родителей, знавших Бога: «Ведом в Иудее Бог» (Пс. 75:2). Удивительно то, что Авраам, родившийся от родителей, не знающих Бога и идолопоклонников, познал Бога и угодил Ему. У Давида было много образцов богоугождения: Моисей, Аарон, Иисус Навин, пророк Самуил и им подобные. Для Авраама же никто не был таким примером богопознания и богоугождения. Если славно дело Давидово – победа над Голиафом, то еще более славно дело Авраамово – вознесение сына своего Исаака в жертву Богу. Давид впал в грех прелюбодеяния и убийства, а Авраам не сделал ничего такого и никаким смертным грехом не прогневал Бога. И при всем том Господу Богу нашему угодно было наименоваться прежде Сыном Давидовым, чем Авраамовым. Какова причина этого? Какова тайна? Тайна и причина в следующем. Давида долго преследовал Саул и хотел убить его. Но Давид столь незлобив был по отношению к Саулу, что, имея возможность много раз убить его, не сделал этого. Во имя Бога он терпел неповинно, угашая злобу Саула своим незлобием. Это Давидово незлобие некоторые, как бы полагая его на некое мерило, считают не меньшей добродетелью, чем та добродетель Авраамова, в силу которой он вознес сына своего в жертву Богу.

Незлобиво пощадить врага своего ради Бога – значит то же, что и не пощадить сына своего ради Бога. И не только одно и то же, но выше, если ради незлобия Давидова Бог восхотел принять на Себя плоть от племени его, чтобы быть близким по роду незлобивому мужу. Ибо Бог приближается к незлобию, а незлобие к Богу, как бы соединяясь в один род и в один дух: «Незлобивые и праведные, – сказано у Псаломника, – объединились со мною» (Пс. 24:21); «сей род ищущих Господа».

В житии святителя Христова Петра читаем, что некий тверской архиерей Андрей со своими единомышленниками сделал святому много зла, написав о нем многие лживые и хульные слова и обесславив его по всей земле Российской. Он послал те клеветы и в Царь-град к святейшему Патриарху, и это дело было рассмотрено на соборном суде. И когда была изобличена злоба враждебника и обнаружилась невинность святого Петра, он не только не мстил своему врагу, но и простил ему все. Столь незлобив был сей архиерей, и потому он достоин быть среди «сего рода ищущих Господа».

Согласно второй книге родства духовного, Лествичниковой, он имел своим отцом наставников духовных, еще до иночества имел матерью умиление, братьями – сподвижников, сожительницей – память о смерти, чадами – денноношные воздыхания, рабом – тело, порабощенное духу, друзьями – Ангелов, и потому был в родстве с ищущими Господа.

Из такого доброго духовного рода добродетелей родилась у угодника Божия добрая кончина, честное святое преставление. Ибо как за злой жизнью следует злая кончина, или смерть, так за добродетельной жизнью следует кончина блаженная. От блаженной же кончины, или от доброй смерти, имеет свое рождение и свое начало жизнь бессмертная. Читай каждый в книге доброй смерти, в книге добродетельного жития и честного преставления святителя Христова Петра, читай о блаженстве вечной жизни, которую он получил. Читай, рассматривая богомысленным умом, как угодник Божий вселяется, ликуя, со святыми как святой избранник Божий возлюбленный, с преподобными как преподобный, незлобивый, нескверный, с иерархами как иерарх, с учителями как учитель всероссийский, с апостолами как наместник апостольский и нравов их причастник, с пророками как прозорливец, с Ангелами как Ангел, ангельски во плоти поживший, с Архангелами как архангельски славословивший Бога песнями днем и ночью, с Херувимами как херувимски предстоявший престолу Божию во время служения в алтаре, как бы на высочайшем, с Серафимами как серафимски возлюбивший Бога. В день преставления святителя такое размышление о вечной жизни, которую он получил, воистину может быть полезным всякому желающему и старающемуся стяжать пользу своей для души.

Мы же, не продолжая более нашей беседы, закроем обе эти книги: книгу о родстве Христовом святого Матфея, учителя вселенского, в которой явлена суета этой смертной жизни, и книгу честного преставления святителя Христова Петра, учителя всероссийского, в которой написана жизнь наша вечная, – закроем, говорю, обе эти книги со словами: Богу нашему слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

32. Поучение второе на день памяти иже во святых отца нашего Петра, Митрополита Всероссийского, месяца декабря, в 21 день («Вот Агнец Божий!» (Ин. 1:29))

Празднуя любовью всечестную память иже во святых отца нашего Петра, митрополита Московского и всея России чудотворца, когда внемлю истории святого его жития и вначале слышу то, что мать его пред рождением видела в сонном видении, как будто она держит агнца на руках своих, приходят мне в ум слова евангельские: «Вот Агнец Божий!»

Слова эти изрек святой Иоанн Предтеча о Христе Спасителе, как рассказывается в Евангелии: «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий» (Ин. 1:29). Однако пусть не прогневается святой Иоанн, пусть не прогневается и Господь мой на то, что я назову этими же словами и святого митрополита Петра. Вот агнец Божий, явленный родительнице его под видом агнца, сохранивший в жизни своей кротость, смирение и незлобие, приличествующее агнцу, явивший себя истинным последователем Христа, Агнца Божия. Вот агнец Божий!

Обратим же наши мысленные очи на этого духовного агнца, на угодника Божия, великого в святителях митрополита Петра, и присмотримся к его агнчему нраву на пользу нашу, «при Господнем содействии» (Мк. 16:20).

В Божественном Писании агнец является образом кротости, смирения, незлобия, ибо это животное по естеству своему кроткое, смирное, незлобивое, никому не противящееся. Все другие животные обнаруживают свой гнев, ярость, сопротивление: одни бодают и убивают рогами, другие кусают зубами и пожирают чужую плоть, третьи бьют и попирают ногами, иные терзают когтями. Одно только агнчее естество не имеет в себе ничего такого, не раздражается, не свирепеет яростью, не противится обижающему его. Потому-то пророк Исайя уподобил этому животному Господа нашего, Который должен был прийти на вольную страсть. "Как овца, – говорит он о Нем, – на заклание ведом и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзает уст Своих» (Ис. 53:6).

Все эти упомянутые добродетели: кротость, смирение и незлобие – можно считать за единое, ибо кротость ходит вместе со смирением, как говорит Господь: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29); и еще: «На кого призрю, только на кроткого и смиренного?» (Ис. 66:2). А незлобие не отстает от них и, как дружественное им, обретает вместе с ними благодать у Господа, приближаясь к Нему, как сказал и Давид от лица Самого Господа: «Незлобивые и праведные объединились со мною» (Пс. 24:21). Однако каждая из этих добродетелей имеет особое истолкование своей силы.

Кротостью обозначается удержание гнева, укрощение ярости. Кротким называется тот, кто, будучи кем-либо опечален и имея возможность отомстить, не мстит, не гневается и оскорбляемый не оскорбляет.

Смирение – это искренне сознание своего ничтожества, презрение самого себя. Смиренным называется тот, кто, зная свою немощь, греховность и непотребство, не превозносится в своем уме, считает себя ниже всех, и хотя бы он преуспел в какой-либо добродетели, однако, исполненный страха Божия, называет себя рабом непотребным. Незлобием называется или чистая совесть, неповинная ни в каком зле, или сердечная простота, украшенная праведностью, или незлопамятство, невоздаяние злом за зло.

Все эти три добродетели обретались в кротком, смиренном и незлобивом агнце – великом святителе Божием Петре. Но подробно говорить обо всех них не хватит ныне времени. В этот час достаточно побеседовать об одной вышеупомянутой добродетели – о кротости (отложив все прочие на будущее время, если восхочет Господь и живы будем), а эта, как соединенная с двумя прочими, отчасти покажет нам и их силу. Ибо как во время игры на гуслях и кимвалах, когда ударяют по одной струне, издают тихий звук и прочие струны, так и в беседе о кротости несколько отзовется и смирение с незлобием.

Если хочешь одолеть своих врагов без брани, победить без оружия, укротить без труда, будь кроток сам, и ты одолеешь, победишь, укротишь других. Если не веришь мне, посмотри вместе со мной в книгу, именуемую Апокалипсис, и из нее убедишься.

Смотрю в эту книгу и вижу плачущим святого Иоанна Богослова. О чем ты плачешь, возлюбленный ученик Христов? Не подобает ли тебе скорее радоваться, сподобившись столь многих откровений? Видишь Престол Божий и Самого Бога, сидящего на нем, держащего в деснице Своей книгу неведомых Своих Божиих тайн, запечатленную семью печатями. Я плачу, говорит, о том, что «никого не нашлось достойного раскрыть и читать сию книгу». В это время один из пречестнейших двадцати четырех старцев, сидящих окрест Престола Божия, сказал ему: «Не плачь; вот, лев от колена Иудина, корень Давидов, победил, и может раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее» (Откр. 5:4–5).

Я же, услышав эти слова: "Вот лев", смотрю, каков сей лев, и вижу вместе со святым Богословом «посреди Престола и четырех животных и посреди старцев стоял Агнец как бы закланный. И Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на Престоле. И когда Он взял книгу, тогда четыре животных и двадцать четыре старца пали пред Агнцем. И поют новую песнь, говоря: «Достоин Ты взять книгу и снять с нее печати, ибо Ты был заклан, и Кровью Своей искупил нас Богу» (Откр. 5:6–9).

Удивительно здесь то, что сказано: "Вот лев", – а узрели мы не льва, но агнца: имя льва, а образ агнца, и затем, образ агнца, а сила льва. Не удивительно, что побеждает кого-либо лев, ибо он царь зверей, сильный, грозный, похищающий и рыкающий, страшный не только для зверей, но и для людей. Но какая сила у агнца? Какая гроза? Что он похищает и каково его оружие? Кто его боится, как и кого он может победить? Но чтобы яснее уразуметь силу, крепость и храбрость Агнца, пойдем вместе со святым Иоанном Богословом на песок морской и посмотрим на его ратование, посмотрим, с какими супостатами и как он ведет борьбу?

«И стал я на песке морском, – говорит апостол, – и увидел выходящего из моря зверя с семью головами и десятью рогами». И в другом месте: «Увидел я другого зверя, выходящего из земли; он имел два рога». И далее: «Они будут вести брань» (Откр. 13:1, 11, 17:14). Смотрю: против кого хотят они воздвигнуть брань? И слышу голос Ангела, говорящего Богослову: «Они будут вести брань с Агнцем». Опять удивляюсь: столько столь страшных зверей вооружается против одного Агнца! Разве не одолеет его каждый из меньших зверей? Волк один гонит тысячу овец, а против апокалипсического Агнца столько зверей собирается! Разве может одолеть их Агнец? Извещает Ангел, что одолеет: "Агнец, – говорит он, – победит их; ибо Он есть Господь господствующих и Царь царей» (Откр. 17:14). Как же победил тех зверей Агнец? Богослов говорит, что Он «их живыми бросил в озеро огненное» (Откр. 19:20).

Обращаюсь к кротости: кротость имеет образ агнца, а силу льва. Кто оказался достойным принять книгу тайн Божиих с печатями дарований? Тихий Агнец. Кто оказался достойным восхваления от небесных жителей? Незлобивый Агнец. Кто имеет силу побеждать страшных и лютых тех зверей, из моря, из земли и из бездны исходящих? Кроткий Агнец: «Агнец победит их».

Агнец, которого видел Иоанн Богослов, был образом кротости и тихости Самого Агнца Божия, «берущего на Себя грехи мира» (Ин. 1:29), Христа Спасителя нашего. Какого добра не сделала Его кротость и тихость? Каких достоинств не удостоилась? Каких зверей лютых не победила? Пусть это видит каждый в Божественном Писании. Нам же пора обратить наши мысленные очи и беседу к другому агнцу – празднуемому ныне угоднику Божию.

Когда я рассматриваю святое житие иже во святых отца нашего Петра, митрополита всероссийского, вижу, что и до поставления, и после своего поставления на всероссийское пастырство, он имел противников. Ибо некий игумен Геронтий хотел похитить тот великий сан не по благоволению Божию и не по избранию человеческому, а по своему властолюбивому высокоумию. Он дерзнул взять святительскую одежду, утварь и пастырский жезл.

Когда же святой Петр по благоволению Божию и по согласному избранию всех россиян принял святительство и прибыл из Царьграда в Россию, некоторые по наущению врага не хотели признать его и сопротивлялись ему. Епископ же тверской Андрей, от зависти изострив свой язык, как бритву, говорил о праведном беззаконные, ложные и хульные слова, и сеял их не только устами, но и писаниями. Святитель же Божий, как незлобивый агнец, кротко терпел все это и, когда враги его на соборном суде и испытании были изобличены, он помиловал их, даровав им прощение. Рассматривая все это, я поистине нареку его агнцем и вместе львом: агнцем ради кротости и львом ради терпеливого великодушия.

Как лев, мужественный великодушием, не мстя, но перенося с кротостью и не злобствуя, он победил своих супротивников, в особенности же победил и посрамил общего супротивника всех всезлобного дьявола, учителя и начальника всех зол, победил, упразднив его козни. «Вот, лев победил".

Как агнец, за свою кротость он сподобился, с принятием многих дарований от Бога, Книги жизни, в которой и записан в лик тех, кому сказано: »Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах« (Лк. 10:20), – записан как агнец кроткий и незлобивый святой Петр, митрополит всероссийский. »Вот агнец Божий!"

Говоря так об агнчей кротости святителя Христова, я вспоминаю заповедь блаженства, изреченную в Евангелии устами Христовыми: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5:5), – и тотчас же является у меня жалость к кротким. Ибо, думается мне, они пожалованы Христом не так, как прочие: нищим дано царство небесное, плачущим вечное утешение, алчущим и жаждущим бесконечное насыщение, милостивым помилование, чистым созерцание Бога, миротворцам усыновление Господом Богом, гонимым также царство небесное, а всем прочим достойным великая награда на небе, – кротким же только земля: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю». То есть Христос как бы говорит: вы, нищие, идите на небо; вы, плачущие, идите и утешьтесь в раю; вы, алчущие и жаждущие, идите в рай и насыщайтесь райскими сладостями; вам, милостивые, уготована милость Божия на Страшном Суде; вы, чистые сердцем, идите и созерцайте Бога; вы, миротворцы, будьте сынами Божиими; вы, бедные изгнанники, идите также в царство небесное, а вы, кроткие, останьтесь здесь, наследуйте землю, и будете на ней блаженными: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю".

О Господи Милостивый! Все Твои рабы у Тебя счастливы, все ублажены на небе. Одни только кроткие несчастны, одни только они пожалованы от Тебя земным блаженством. Но разве сравнимо земное блаженство с блаженством небесным!? Пожалуй, Господи, его и кротким! Помилуй их и возьми на небо, в блаженство горнее! Скажи: блаженны кроткие, ибо и их есть царство небесное!

Но Господь наш не изменит Своего святого слова, написанного в Евангелии, ради моего непотребного моления. А толкователи Божественного Писания не велят кротким малодушествовать, говоря, что земля, которую Господь уготовал в наследие кротким, не земная земля, а небесная, то есть, что Господь назвал землей кротких само небесное царство. Так, например, святой Феофилакт говорит: «Некоторые думают, что здесь разумеется земля мысленная, то есть небесная, что земля, которую наследуют кроткие, есть царство небесное, и это действительно так». Точно так же объясняют эти слова и прочие учители.

У меня же опять является жалость – к небу: не бесчестно ли для неба то, что оно названо землей?

Небо – престол Божий, а земля – подножие.

Небо – естества нетленного, а земля – вся грязь и тлен.

Небо – пресветло, а земля – темна. Небо населено Ангелами, а земля людьми. На небо не дойдет никакая скверна, а земля исполнена всяких скверн.

Для чего же небо столь обесчещено, когда названо землей? Разве может сравниться подножие с престолом, тлен с нетлением, темная вещь со светлой, люди с Ангелами, скверное с нескверным?

Но так как эти слова изречены устами Самого Господа, то для неба не может быть бесчестия, ибо сказал их Тот, Кто силен сделать землю небом и небо землей.

Создавший все видимое и невидимое волен и Свое подножие сделать престолом, и тление пременить в нетление, и тьму в свет, и человека в Ангела, и скверное в нескверное, как Всемогущий. Он нарек небо землей кротких, землей обетованной, кипящей медом вечной сладости и млеком вечного насыщения, о которой пророчески упомянул и царь Давид, сказав: «Верую, что увижу блага Господни на земли живых» (Пс. 26:13), – то есть, по пониманию толкователей Божественного Писания, на небе.

Ибо земля эта, на которой мы временно живем, не земля живых, а земля умирающих.

Земля же живых – небо, где нет смерти и царствует вечная жизнь, где любящим Бога уготованы все неизреченные блага. Будь же ты, небо, землей кротких, а вы, кроткие, наследуйте небо как бы землю: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5:5).

И потому, опять обращаясь к празднуемому ныне кроткому агнцу, угоднику Божию святителю Петру, я скажу: блажен кроткий Петр святой, ибо он наследовал землю не земную, а небесную. Аминь.

33. Поучение на Рождество Христово («Таинство странное вижу и преславное: небо – вертеп, Престол херувимский – Дева»)

Бог перестал быть скрытым от людей. Стало ясным все таинственное Священного Писания. Не удивительно это, ибо Он явился среди людей: «На земле явился и с людьми пожил» (Вар. 3:38), а между людьми что может быть утаенным? Ничто не утаено.

Пока Бог пребывал на небе, пока Он почивал в Своем всемогуществе, Сидящий в славе на Престоле Божественном, до тех пор никто не знал Его сокровенностей, Его тайн, не знали даже и ближайшие Его святые Ангелы, всегда предстоящие Ему: «От века утаенное и Ангелом неведомое таинство». Когда же Он сошел с неба на землю, когда стал обитать среди людей, тогда о Его сокровенностях, о Его тайнах заговорили не только набожные люди, как-то: святой Иосиф, праведная Саломия, не только важные особы, например, три восточных царя, но даже и простолюдины пастухи беседуют, говорят и рассказывают о сокровенном: «Рассказали о том, что было возвещено им о Младенце Сем» (Лк. 2:17).

Молчат только вол с ослом, хотя и имеют длинные языки. Но почем знать? Если бы осел имел разум человеческий, то не подумал ли бы он, стоя при яслях, таким образом: «Что, если бы здесь был мой предок, тот осел, который возил на себе пророка Валаама и говорил по-человечески? Конечно, он не умолчал бы здесь. Что же он проговорил бы? Вероятнее всего, то, что он слышал своими ушами, когда тот пророк, сидя на нем, говорил: «Воссияет звезда от Иакова, и восстанет человек от Израиля» (Числ. 24:17). Если бы осел имел человеческий разум, он подумал бы еще и так: «Когда бы здесь был тот осел, которого Иезекииль видел между шестью херувимскими крыльями с лицом тельца, он не только заговорил бы, но даже и воспел бы тайну Божия воплощения: «Воспели четыре животных» (Иез. 1).

Итак, открылись Божии сокровенные тайны, и церковь ныне воспевает: «Таинство странное вижу и преславное». Что может сравняться с этим таинством? Целое небо с солнцем, луной и звездами, со всем могуществом Божиим вместилось в один малый Вифлеемский вертеп! «Небо – вертеп». Целый лик Херувимов, число которых бесконечно, тысячи тысяч, тьмы тем, на которых Бог почивает, все они уступили свою должность одной Девице, Пречистой и Преблагословенной Деве Марии!

«Престол херувимский – Дева». Все Божии сокровища и богатства неисчислимые, неоцененные, никаким местом не вместимые, все они вложены в тесные ясли, все вмещены и покрыты горстью сена! «Ясли – вместилище».

О, поистине, великое, дивное и преславное таинство явлено миру в нынешний праздник Рождества Христова, явлено не для того, чтобы люди молчали о нем, но говорили, ибо только тайну царя земного подобает таить, таинства же Царя Небесного или дела Божии надлежит проповедовать и прославлять.

Тайны Божии по своим дивным свойствам совсем не таковы, как тайны людские. Тайну человеческую стоит сказать лишь раз-другой, одному-другому, как уже все узнают ее совершенно. Таинства же Божии, чем более о них думаешь и говоришь, чем больше о них проповедуешь, тем сокровеннее, труднее и непостижимее они становятся. «Как непостижимы судьбы Его и не могут быть исследованы пути Его!» (Рим. 11:33). Проповедовать, однако же, о них необходимо. Если бы даже камень был пред тобой, возопи, не умолчи, проповедуй и прославляй дивные и преславные Божии таинства.

Оставляя для сокращения времени прочие дивные и преславные таинства Божии, явившиеся при Рождестве Христовом, мы обратим наше внимание только на одно и объясним только следующую тайну: для чего вертеп сделался небом, как он мог стать небом, что значит эта прикровенность и каковы тайны в том небе.

Прикровенность эта – немалое таинство, которого мы не постигаем, а именно: каким образом земной вертеп стал небом? Земля ли здесь превратилась в небо, или небо изменилось в землю? Но оба эти понимания сюда не подходят. Что касается материи, то есть тела небесные и есть тела земные, но иная слава небесным, и иная земным. Небесная материя – одно, земная же – совсем иное. Как небесная материя не может быть землей, так и земная не может быть небом. Однако же, имея в виду совершающееся ныне таинство, мы не погрешим, если допустим и то, и другое. Взирая не на стены вертепа, смотря не на материю земли, но на таинство, совершающееся в вертепе, мы смело можем сказать: земля стала небом, а небо стало землею.

Два гостя ныне нашли приют в вертепе, они прибыли от земли и с неба. «Первый человек, от земли, перстный» (1Кор. 15:47) – это один гость дивный, пришел Он из Назарета, принесенный в утробе девической. Второй человек – «Господь с неба» (1Кор. 15:47), – тот гость другой. Он дивен тем, что не из какого-либо ближнего места пришел, но с неба. В первом – естество, от брения взятое, это земля. В другом – естество, сошедшее свыше, небес, назовем это небом: «Господь с неба».

Бог сделался Человеком, а человек Богом. Небо становится землею, а земля небом. Но не так становится небо землею, чтобы перестало быть небом, и земля не изменяется в небо так, чтобы перестала быть землей, то есть как Бог, сделавшись Человеком, не перестал быть Богом, так и человек, сделавшись Богом, не перестал быть человеком, но оба они так соединились между собой, как в том таинстве, о котором апостол говорит: «Будут двое одна плоть» (Еф. 5:31). Здесь оба соединились даже в одно лицо, как прекрасно пишет Дамаскин: «Не во двою лицу разделяемый, но во двою естеству неслитно познаваемый» (Догматик, глас 6). Где еще, в каком месте, кроме Вифлеемского вертепа, совершилось такое таинственное соединение неба с землей, Бога с человеком?!

Итак, вертеп стал небом, а небо вертепом. Вертеп стал небом тогда, когда принял в себя Небесного Бога и все Силы Его. Ныне Бог в вертепе со всем небом, и через это пещера – небо, а небо – вертеп.

Было некогда время, что и небо походило на пещеру, на вертеп, и даже на вертеп разбойников, а именно тогда, когда в нем затаился было тот лукавый разбойник, которого Евангелие зовет «человекоубийцей» (Ин. 8:44); затаился, ибо сказал в уме своем: «На небо взойду» (Ис. 14:13). Он тайно, скрытно затаил это в своих мыслях, чтобы с бранью, злодейски и разбойнически украсть и убить. Немалую силу он еще увлек за собой: «Хвост его увлек с неба третью часть звезд», то есть Ангелов (Откр. 12:4). Пока же это не было усмотрено, пока тот разбойник со своей силой не был низвержен с неба и уничтожен, до тех пор небо походило именно на вертеп разбойников. Ныне же, слава Богу, земной вертеп много походит на небо: «Небо – вертеп».

Где стоят колосья, там хлеб. Где обитают святые люди, там рай. Где скрывается разбойник, там вертеп. Точно так и небо будет там, где водворяется Бог. Бог в вертепе, стало быть, вертеп – небо. Рай тоже был некогда похож на хлев, а именно, когда человек, живший в нем, преступил заповедь Божию и «уподобился скотам несмысленным» (Пс. 48:13), и небо, как я сказал уже, было подобно вертепу.

О вертепе же Вифлеемском, что можно думать в настоящем случае? В нем теперь лучше, чем в раю, в нем теперь как на самом небе. В Вифлеемском вертепе теперь на кого ни взгляни – все люди святые. Свят Иосиф, свята старица Саломия, пастухов и царей восточных тоже почитай между святыми. Кроме того, здесь сама Святейшая всех святых – Пречистая и Преблагословенная Дева и, наконец, Сам Христос – Древо жизни, от которого вкушая не умру никогда.

О дивный вертеп! Ты прекраснее теперь, вмещая Христа, чем тот Едемский рай, который имел Адама. Впрочем, зачем нам называть тебя раем, когда Церковь величает тебя самим небом: «Небо – вертеп».

Небо – это Престол Божий, но и в вертепе сидит Бог на Своем святом Престоле, на руках Девических. Чем же вертеп теперь меньше неба? Ведь где Бог, там бывает и небо. Об этом свидетельствует один предпразднственный трипеснец, читанный на вечерни. В конце его есть такой стих: «Обхождаху Ангелы якоже престол херувимский ясли, вертеп бо небо зряху, лежащу в нем Владыце».

Обратим внимание на эти слова: «Вертеп небо, лежащу в нем Владыце». Пока в вертепе не было Владыки Христа, вертеп был вертепом, но как положился в нем Владыка Христос, так вертеп уже не вертеп. Но что же? Он есть небо. Даже сами ангельские очи убедились в этом: «Вертеп небо зряху, лежащу в нем Владыце».

Прекрасно поется в богоявленских песнопениях: «Идеже царево пришествие, тамо и чин Его приходит». Вошел Царь Небесный в земной вертеп, и вошло с Ним все Его воинство и чин Его небесный, вошло с Ним небо со всем своим небесным величием. В тот час Сам Бог с воздушного неба переселился в Вифлеемский вертеп, ибо здесь не один только рожденный Бог Сын, а здесь и Бог Отец, родивший прежде век Сына, ибо Сам Сын говорит: «Видевший Меня видел Отца» (Ин. 14:9). Здесь же и Дух Святой, исполняющий дивное и несказанное Рождество Христово. Итак, здесь, в вертепе, целая Святая Троица – это Царь Небесный.

Что же далее? Тут же при Нем и чин Его небесный, сопровождение небесное, двадцать четыре старца, как бы важные сенаторы, почтенные старики, которые достойно восседают вокруг могущества Божия, вокруг Престола Агнца, и держат в руках гусли. Они, видя Господа своего Агнца, избравшего Себе в сей час вместо неба вертеп Вифлеемский, вместо престола небесного – ясли, видя, что Агнец, рожденный от Пренепорочной Агницы, положен в вертепе, в яслях, на сене, – они всем своим собранием вместились туда же. Они окружили ясли и почтили своего новорожденного Царя достойным поклонением. Двадцать четыре старца пали, поклонились и, взяв свои гусли, играют малому Дитяти, утешают плачущего и воспевают так: «Достоин Ты, Господи, принять славу, и честь, и силу» (Откр. 4:10–11).

Где, как не в вертепе они могли почтить Агнца песнью, достойной и приличествующей Агнцу? Где, как не в вертепе Сын Божий начал быть Агнцем? Ведь не на небе же Он был Агнцем? На небе Он был не Агнцем, а львом страшным, пред которым трепетали горы, согласно написанному: «Если отверзешь небо, затрепещут горы» (Ис. 64:1). Пред Ним тряслись основания земли: «Он посмотрит на землю и заставит ее трястись, прикоснется к горам, и они задымятся» (Пс. 103:32). То же и на Синае, где израильтяне просили Моисея: «Да не говорит с нами Господь, дабы нам не умереть» (Исх. 20:19). Строгим львом Он был, живя на небе. Где же стал Агнцем? На земле. В каком месте? В Вифлеемском вертепе, где положен был на сене. Там впервые и сложена была песнь: «Достоин Ты, Господи» и прочее (Откр. 4:11). Не на небе, но в вертепе она впервые была воспета небесными сенаторами, а потом уже слугами и воинством.

Архистратиг Михаил и Архангел Гавриил, один как первейший страж чести Божией, другой же как первейший вестник Божиего воплощения, оба они находятся здесь же, и даже не одни, но со всеми Небесными Силами: «Явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее» (Лк. 2:13). Должно обратить внимание на эти два слова: «воинство и славящее». Было и воинство, и певчие, и музыканты, и полки: в одной руке гусли, в другой – меч. Подобно этому и Давид говорит: «Величания Бога – во устах их, и мечи обоюдоострые в руках их» (Пс. 149:6). Одни воспевают небесные гимны, а хором управляет святой Архангел Гавриил, подавая знак лилией, не увядающей и зимой. Другие же готовы к сражению, готовы сотворить отмщение, имея начальником святого Архистратига Михаила подающего сигналы мечом обнаженным.

Кто же здесь, как не Бог воплощенный? Так вот славят святые Ангелы своего Творца, рожденного от Девы, чистейшей Ангелов, так охраняют Его здравие в новопринятом человеческом естестве, так готовы сотворить отмщенье. Берегись же, ты, Ирод, берегись, ибо представлено здесь больше двенадцати легионов Ангелов!

Итак, когда с новорожденным в вертепе Царем Небесным прибыл сюда весь чин Его небесный, и опустело небо, да будешь ты, небо, в сей час пустым вертепом, а ты, вертеп, да будешь полным небом. «Небо – вертеп».

Что же касается прочих небесных украшений, как-то: солнца, месяца и звезд, – то все это в нынешний час можно найти в Вифлеемской пещере, как в настоящем небе. Младенец в яслях – вот солнце наше, свет наш, «сияние славы» (Евр. 1:3) Отчей: «Тебе кланятися, Солнцу Праведному». Пресвятая Богородица при яслях – вот месяц, он молодой и в то же время полный. Молодой, ибо новый, как говорит Писание: «Новое сотворил Господь на земле: жена спасет мужа» (Иер. 31:22).

Ново то, что Дева Небрачная рождает и по рождестве остается Девой. Раз и навсегда нова такая Девица, Которая, будучи Матерью Бога, и в рождестве была Девой, и по рождестве осталась Девой. Дева родила Младенца: вот девство и материнство. Девство превыше Ангелов, но и материнство предстоит около Престола Божия: «Предстала Царица одесную» (Пс. 44:10). Сей молодой месяц есть в то же время и полный, ибо Дева – исполнена благодати Божией. Тут же и святой Иосиф Праведный, и старица Саломия, тоже не из числа грешных, – вот звезды, достойные неба, не говоря уже о той звезде, что была над вертепом. Не считайте же этого вертепа за простой или обыкновенный вертеп, но считайте его за истинное небо, ибо он имеет в себе Солнце, месяц и звезды: «Небо – вертеп».

Считайте вертеп небом, и при этом небом таинственным, ибо таинства и сокровенности я вижу в этом небе. Как же нам постигнуть те таинства? Как по имени познается дело, и от названия доходят до понимания самой вещи, так и мы хорошо разберем и вникнем только в одно слово «небо», и тогда постигнем таинства.

Когда сотворено было Богом небо, то как оно было названо, каким словом, каким именем? Кто может это знать лучше, как не святой пророк Моисей, который писал книгу Бытия, писал не от себя, но из уст Божиих? Есть предание святой церкви, как об этом пишется в 26 день месяца марта, что по повелению Божию святой Архангел рассказывал Моисею о создании мира, и что он рассказал, то Моисей и записал. Кому и как иначе можно было бы знать, каким образом Бог создал свет весь, если бы об этом не было открыто Моисею Богом?

Может явиться еще и другой вопрос: на каком языке говорил Ангел и на каком писал Моисей? Есть предание учителей, что Ангел рассказывал и Моисей писал не на каком-либо ином языке, как только на еврейском, ибо этот язык был древнейшим и наидостойнейший сравнительно с другими и наиболее приличествовал написанию Божественных книг. Если необходимо было тогда написать для всего света Божественные книги, то нужно было их писать именно на еврейском языке. По-еврейски тогда святой Гавриил говорил, а святой Моисей по-еврейски писал.

Скажи же нам, святой Моисей, как ты по-еврейски написал «небо»? Моисей удаляется здесь от разговора, а близ его книг становятся толкователи, которые говорят, что слово «небо» Моисей написал на своем святом языке: «Шамайм». Небо люди называли не небом, но «шамайм».

Что же означает слово «шамайм»? Как выразить его на нашем языке? Толкователи говорят, что слово это значит «водное». «Шамайм», то есть «водное» или «водянистое», и потому они рассуждают так: воды бездонные, над которыми носился Дух Божий, на еврейском языке зовутся «шама». Бог, отделив от тех вод некоторую часть, сгустил, ствердил ее, как кристалл или прозрачный алмаз: «Сказал Бог: «Да будет твердь посреди воды», – и стала твердь» (Быт. 1:6). Эту-то твердь и назвал Господь «шамайм», то есть водная, ибо из воды она была создана, а потому и нашим очам кажется, что небо водянистого цвета. Итак, небо вначале было названо «шамайм», то есть волнистое.

Теперь обратимся к таинству неба вертепного. Сказано, что вертеп – это небо (конечно, таинственное, мистическое, не материальное). Это таинственное небо заключает в себя и другие таинственные же небеса. Разделим же все его на трое небес, следуя примеру апостола Павла, восхищенного некогда «до третьего неба» (2Кор. 12:2).

Первое, или нижнее, небо – это Вифлеемский вертеп.

Другое, более высокое небо – Пречистая и Преблагословенная Дева, как Ее и называют: «Что Тя наречем, о Благодатная? – Небо».

Третье небо – это наивысшее, воздушное небо, ибо оттуда сошел Бог воплощенный, в яслях лежащий в детском теле и покрытый пеленами, как небо облаками.

Что касается первого неба, то оно находится при Вифлееме, в еврейской земле, недалеко от Иерусалима, еврейской столицы. Если кому-либо из благочестивых, как-то: святому Иосифу, старице Саломии, пастухам или царям нужно было назвать вертеп сей небом ради пребывающего в нем Христа, то они могли его назвать не иначе, как по-еврейски, ибо в земле еврейской «шамайм» значит водянистое. Место это и в действительности походило на волнистое, ибо, как повествуется лицами, достойными доверия, в тот самый час, когда Господь наш прошел Девические врата, чистотой вечной запечатанные и девством хранимые (ср. Богородичен воскресный, глас 2), тотчас в том вертепе из земли проистек источник живой воды и пребыл в нем до тех пор, пока пребывали в нем Младенец Христос, Пресвятая Богородица и святой Иосиф. Поэтому тот вертеп и был в то время небом волнистым.

Что касается другого неба, Пречистой и Преблагословенной Девы Марии, то сие – небо высокое: «Воистину вышши всех еси, Дево Чистая»; небо необъятное, ибо Бог «чрево Твое пространнейшее небес содела»; небо светлое, ибо просвещается Солнцем Христом; небо волнистое, ибо исполнено дождя и росы Духа Святого и всех нас орошает своей благодатью. «Всем скорбящим Радость» – вот роса благодати, изливающаяся на нас из сего неба.

Что же касается третьего неба, младенчества Христова, то и это небо водянистое, подобное тому водянистому небу, которое было сотворено из бездонных вод, ибо оно заключает в себя подобие того неба, и подобие таинственное: «Таинство вижу».

Станем же умом нашим при входе в вертеп, а внутренние наши очи направим внутрь, вперим их на Младенца, лежащего в яслях и источающего слезы из Своих очей, и спросим самих себя: что это за Младенец? Это источник вод живых, истекший от Отца прежде век, а напоследок лет снизошедший в юдоль земную из пречестнейшей утробы Девической. Хотя Он и безмолвен, но уже на устах у Него слова: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин. 7:37–38). Что я говорю – источник – это река, ибо «из чрева потекут реки воды живой». Это даже море, и море бездонной глубины: «О глубина богатства, премудрости и разума Божия»! Это бездна судеб, бездна милосердия: «Неизследную милосердия Твоего призываю бездну». «Шама» – воды бездонной!

Над этими бездонными водами, над этой бездной носится и Дух Божий, ибо Дух Святой от Отца исходит, на Сыне почивает и совершает воплощение Сына: воплотившагося от Духа Свята (Символ веры).

Далее, здесь имеется и твердь, но посмотрим на нее внимательно.

Твердь! На бездну Божественных судеб и безмерного милосердия, на эти бездонные духовные воды походит не что иное, как только твердая любовь Его к роду человеческому: Положил еси к нам твердую любовь Твою, Господи. Тверда та любовь, ради которой Сын Божий, преклонив небо, сошел на землю, из Бога стал Человеком, из богатого нищим, из господина слугой. «Не для того пришел, – говорит Он, – чтобы служили Мне, но чтобы послужить. Так возлюбил Бог мир» (Мф. 20:28; Ин. 3:16). Тверда та любовь, ради которой Бог наш, Творец наш, не стыдится назвать нас братией: «Вы друзья Мои», – говорит Он (Ин. 15:14).

Апостол, описывая рождество Христово от Девы, говорит: «Равен Богу, но уничижил Себя Самого» (Флп. 2:6–7). В Иеронимовом переводе это читается так: «Себя истощил». Обнищал, истощил Бог Себя, Он так возлюбил нас, что расточил нам все имение Своего небесного богатства и, как бы не имея больше ничего, что бы дать, в конце концов дал нам Самого Себя: «Себя истощил».

А как Он истощил Себя? Будучи Светом неприступным, Он облекся темнотой. Предвечно сущее Слово Отчее, говорившее через пророков, сделалось безгласным. Крепкий и сильный изволил немоществовать в младенческом теле. Источник жизни Сам жаждет. Хлеб ангельский алчет. «Везде сый и вся исполняяй не имеет, где голову приклонить», и бежит в Египет. Вот как Он истощил Себя и обнищал ради любви к нам. «Так возлюбил».

Некоторые крайнюю любовь называют восхищением ума и восторгом, ибо тогда человек как бы забывает себя. Но в преизобильной любви Своей и Господь (осмелюсь сказать) как бы забывает Себя, ибо, истощив Себя и как бы оставив Самого Себя, Он вперил в нас весь Свой ум, весь Свой разум, которым «сотворил веки» (Евр. 1:2), послав нам Сына Своего для нашего спасения: «Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3:16).

Господи! Что же Ты нашел в нас, непотребных?

Ты – Свет превечный, всю тварь озаряющий, мы же только темнота, грубая, осязаемая египетская темнота.

Ты – Источник чистоты, мы же скверный, смрадный поток.

Ты – великолепие, превосходящее всякую красоту: «Красота в деснице Твоей вовек» (Пс. 15:11), – мы же одно мерзкое бытие, как говорит о нас Иеремия: «Потемнело пуще сажи лицо их» (Плач. 4:8).

Ты есть то, что есть, а мы ничто: мы как бы не существуем пред Твоим бытием. На что же мы пригодны для Тебя?

Любовь Его настолько велика, что подобно восторгу ни на что не обращает внимания и как бы себя забывает. Пусть мы темны, скверны, мерзки и ничтожны, но Его превеликой Божественной любовью – если только сами с покаянием прибегаем к Нему – мы соделываемся людьми святыми, светлыми, чистыми и выше, чем Ангелы: «Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово» (Евр. 2:16). Вот как тверда любовь Божия к нам: «Так возлюбил!»

О любовь Твоя, Человеколюбче! Вот какова твердь Его в сей бездне – это Его Божественная, твердая любовь милосердия к нам, грешным.

Итак, твердью является твердая любовь Божия к нам; она есть именно небо, а небо это есть «шамайм», то есть водное, – Христос Господь, Который ныне изливает слезы из очей Своих, а потом на Кресте изливает воду из ребер Своих, тем исполняя слова Давидовы: «Как вода излился» (Пс. 21:15). Да и само естество наше, воспринятое Им ныне, подобно воде, как говорит о том фекоитянка Давиду: «Мы умрем и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать» (2Цар. 14:14).

И все люди, для искупления которых пришел Сын Божий, все они – воды: «Слышал я как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих» (Откр. 19:6). Волнистым небом в Вифлеемском вертепе является новорожденный Младенец в естестве нашем. Основание этого ясно. Ведь как дождь или роса сходят с неба, так слезы исходят из очей Христовых, плачущих в младенчестве. Праотцы некогда молили, чтобы небеса свыше кропили росу, и вот мы уже имеем желанную росу – слезы Христовы, проистекающие из таинственного неба, из естества Его человеческого.

Когда идет с неба сильный дождь, люди останавливаются на некоторое время под кровлей. Так и мы, видя мысленный дождь от мысленного неба, видя слезы из очей Христовых, остановимся здесь немного в рассуждении о небе, ибо слезы Христовы весьма близки к небу.

Я бы не спрашивал о причинах слез Христовых, если бы не видел Его необычайного рождества. Всем родившимся младенцам свойственно плакать, они имеют это свойство от природы. И Младенец Христос, приняв на Себя наше естество, тоже плачет, как Младенец, по силе естества человеческого, но плачет Он не одинаково со всеми прочими младенцами. Каким я считаю рождество Его, таково и младенчество Его, потому и плач Его необычен. Маленькие дети мира сего, если плачут, то сами не знают, о чем они плачут, ибо они еще не имеют разума, не смыслят до тех пор, пока, со временем придя в возраст, они не начнут мало-помалу понимать и разуметь. Христос же, плача, хотя и маленький, уже знает, о чем плачет.

Есть предание святых учителей, что Христос Спаситель, хотя родился и с маленькими членами, как того требует человеческая природа, но уже с готовым, целым разумом, как «Божия премудрость» (1Кор. 1:24). Он рос телом, а разум Его нисколько не нуждался в возрастании. Он родился с тем совершенным разумом, какой нужен был Ему для земной жизни. Оскудевший для нашего спасения до младенчества, Он далеко превосходил Своих сверстников. Потому-то святой Исайя и говорит о Нем: «Младенец родился нам, Сын дан нам, Отец будущего века» (Ис. 9:6). Он вместе и «Младенец», и «Отец». «Младенец» по природе младенческой, а «Отец» по разуму совершенному. Он еще «Младенец» телом, но уже старик разумом: «Ветхий днями» (Дан. 7:9) добровольно младенчествует. Поэтому и церковь воспевает: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума», – показывая этим, что Господь наш родился уже с совершенным разумом и весь мир научил разуму. Если же Господь родился с совершенным разумом, то, конечно, Он знает, о чем плачет. Поищем же причины Его плача.

О маленьких детях мы можем сказать, что хотя они и без разума плачут, однако всегда есть то, что их беспокоит: то ребенок почувствует холод, то он туго пеленками стянут, или же он испытывает голод и желает пищи или материнских грудей. Христос, хотя и по Своему изволению был Младенцем, так же мог и даже должен был терпеть по Своему человеческому естеству. Было и холодно Его маленьким членам, и пеленами Он был повит, и материнские сосцы были для Него необходимы. Естество младенческое принуждало Его и слезы младенческие изливать из очей, но разум Его Божественный, не младенческий, а мужской, не без причины изводил слезы из Его пресвятейших зениц. Он плакал не столько по причине каких-либо Своих страданий или Своих младенческих беспокойств, сколько по причине наших бедствий и зол. Как только взглянул Он на мир, полный всякого зла – ведь «весь мир во зле лежит» (1Ин. 5:19), так тотчас залился слезами. А эти слезы, проливаемые в первые дни Его жизни, равны тем слезам, которые Он потом проливал над Иерусалимом в половине тридцать четвертого года Своей жизни (см. Мф. 23:37; Лк. 13:34).

В Евангелии святого Луки мы читаем, как Христос Спаситель едет на осле в Иерусалим, как уже приближается для вольной страсти к стенам Иерусалима, и как устроена Ему была здесь торжественная встреча.

Весь город пришел в движение, под ноги Его стелют ризы и ветви древесные, а маленькие дети, сосущие сосцы, восклицают: «Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядущий!» (Лк. 19:38; Мф. 21:15; Мк. 11:19).

Во время такой пышной встречи и радостных рукоплесканий Христос Господь наш в мыслях Своих начал сильно плакать (Лк. 19). Если бы кто спросил: о чем это Господь наш может плакать при такой торжественной встрече, то кто-либо, пожалуй, ответил: неудивительно, ибо, как Всевидец, Он видит, что через несколько дней тот же народ, который воспевает Ему: «Осанна», – будет кричать пред Пилатом: «Распни, распни» (Лк. 23:21). Он видит пред очами Своими Крест, видит столп, видит гвозди, копья и гроб. Одним словом, Он видит все Свое страдание, потому и прослезился.

Но я не поверю таким словам. Я спрошу лучше святого Луку: святой евангелист! Хотя ты и не был в то время при Господе, ибо ты уже по Вознесении Его был причислен к апостолам, однако от «очевидцев Слова» (Лк. 1:2) ты хорошо мог слышать, о чем плакал Господь наш, въезжая в Иерусалим? Скажи же нам. Святой Лука отсылает нас к своей евангельской книге, а в ней пишет так: «Когда приблизился к городу, то, смотря на него, заплакал о нем и сказал: «О, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что придут на тебя дни, когда враги твои обложат тебя окопами и окружат тебя, и стеснят тебя отовсюду, и разорят тебя, и побьют детей твоих в тебе, и не оставят в тебе камня на камне» (Лк. 19:41–44).

Вот, мы видим причины слез Христовых: не плачет Он о Себе, видя Крест Свой и гроб Свой, Он плачет о беде людской, видя приближающееся разорение Иерусалима. Что же нам думать о слезах Христовых в Его младенчестве? О чем Он плачет в пеленах и яслях? При рождестве Своем Он тоже видит, как Всевидец, Крест Свой, трость, гвозди, копье, гроб и об этом, хотя и Младенец, но как совершенно разумный плачет. А блаженный Августин говорит: «Он больше болезнует сердцем о наших проступках, чем о Своих язвах. Его беспокоят больше наши бедствия, адские бедствия, которым подвергаем себя добровольно нашими грехами, чем какие бы то ни было Его собственные страдания».

Как только Он посмотрел Своими очами на мир, как в некую дымную храмину, тотчас увидел в мире грехи человеческие, как бы некое огненное нагромождение: дрова, сено, трости, и все это курится греховными запалами. Видит Он выходящие оттуда, подобно дыму, горести, бедствия, мщения Божии, происходящие от праведного гнева Божия. Видит, кроме того, неблагодарность и закоренелость грешников. Видит, что напрасен будет Его труд, труд от юности, напрасны страдания Его, напрасно излияние Крови Его, – все это беспамятный грешник потопчет ногами. Вот о чем Он плачет: этот наш дым выедает Ему очи.

Острием является для Него этот свет, ибо написано о грешнике: «Не сможет ничего произрасти грешник, как терн острый». Этот-то терн и колет Ему очи. И Давид говорит о грешниках: «Огорчили Бога» (Пс. 5:11), – попросту же говоря, и в сердце Его, и в очах Его горько Ему от нас. О чем мы радуемся, о том Христос плачет. Горести наших греховных бед источают у Христа Спасителя слезы из Его очей.

Поистине, дождь слезный изливает это водянистое Небо, а через некоторое время будет Оно и кровавой росой кропить при обрезании. Написано о небе так: «Получит дождь ранний и поздний» (Иак. 5:7). Это наше Небо, воплощенное Слово Отчее, даст теперь, в младенчестве Своем, дождь ранний, кропя слезами, а при обрезании и Кровью. Потом на Кресте даст дождь поздний, когда свет померкнет, и Он источит Кровь и воду.

Итак, не будем отчаиваться, ибо известно, что и Кровь Его, и слезы Его излились не напрасно, но для пользы и спасения нашего.

Моисей некогда устрашал так: «Будет над головой твоей небо медное, под ногами земля железная» (Втор. 28:23), что и было в течение пяти тысяч лет, и больше. Был Бог твердым, как медь и железо, но раз смягчил Он ныне сию твердость, облачившись младенческой плотью и одождив слезами, то уже есть добрая надежда, что «земля наша даст плод свой» (Пс. 84:13). Бог говорит: «Как если дождь или роса сойдет с неба и не возвратится, пока не напоит землю, так будет и слово Мое» (Ис. 55:10).

Слезный дождь, ныне проистекший из мысленного нашего неба, из очей плачущего Младенца Христа, напоит иссохшую землю нашего сердца. От этого дождя напоились умилением и мытарь в церкви, и грешница у ног Его, и Петр вне двора Каиафы, и разбойник на кресте. Слезы – это знак любви: прослезился Христос, и сказали евреи: «Смотри, как Он любил его» (Ин. 11:36)! Иисус плачет в пеленах! Смотрите же и знайте, как любит Он нас: «Возлюбил Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин. 13:1).

Был некто такой, кто назвал слезы ангельским питием. Слезы кающихся – это вино ангельское, ибо Ангелы радуются о всяком кающемся грешнике (см. Лк. 15:7, 10). Безгрешный Господь пришел в мир пострадать за наши грехи. «Взявший грех мира» плачет в пеленах, как грешник; эти-то Его слезы и служат для Ангелов вином.

Он видит, что Его при рождении посетили гости с неба, святые Ангелы. Он и источает для них вино – слезы Свои, ибо слезы – вино ангельское. Возрадовались святые Ангелы тем вином необыкновенным, устроили пение и воспели своими ликами: «Слава в вышних Богу!» (Лк. 2:14).

Вот текут слезы из очей Христовых: это дождь сходит с неба, ибо здесь заключаются небесные источники для нашей прохлады и угашения нашего огня. Пришел Господь наш провести нас в рай, но видит, что при райских дверях пламенное оружие, и вот Он источает из очей, как из источника, слезную воду, чтобы ею угасить пламенный херувимский меч. Церковь воспевает: «Пламенное оружие плещы дает, и аз райския пищи насыщаюся».

Но довольно уже говорить о мысленном дожде, исходящем из мысленного неба, из младенческих очей Христовых. Будем дальше беседовать о самом небе. Небо на латинском языке называется «целюм» (celum), что происходит от слово «закрытие», «сокровение». Того, Кто поистине не может быть покрыт небом, Бога, «седящего на Престоле высоком и превознесенном» (Ис. 6:1) и окруженного Серафимами, закрыло небо от очей наших. Закрыло оно пред нами три небесные иерархии, скрыло многие обители, уготованные святым, скрыло невиданные, неслыханные Божии богатства, «которых не видел глаз и не слышало ухо» (1Кор. 2:9). По-видимому, нужно было бы прогневаться на небо за то, что оно утаило и скрыло от наших очей такие важные, дивные и достойные вещи. Но не меньше нам должно и благодарить небо, ибо оно и немощи наши покрывает, подобно покрову. Чего только не делается на свете, и чего только не творят люди! И все это покрывает небо: только небо знает да земля. Таким образом, слово «небо», повторяю, происходит от слова «закрытие», от «сокровение».

«Таинство вижду: небо вертеп» или, яснее говоря, небо в вертепе. Что же закрывает и скрывает в себе это вертепное, или духовное, небо? Скрывает оно в себе таинство, скрыло богатство неоцененное, определенное для нашего искупления, Кровь Христову в Его младенческом Теле, ибо говорит Писание: «Не тленным серебром или золотом искуплены, но драгоценной Кровью Христа, как непорочного и чистого Агнца» (1Пет. 1:18–19). Это небо скрыло в себе Бога с небесными чинами, – вот в чем таинство и сокровенность. Малый вертеп вместил в себя великие вещи, невместимые целым светом и неограниченные.

Здесь о вертепе можно сказать еще и то, что святой Макарий Египетский говорит о человеческом сердце: «Сердце, – говорит он, – это малый сосуд, но в нем вмещаются все вещи: там Бог, там Ангелы, там жизнь и царство, там небесные обители, там сокровища благодати». Подобно этому можно сказать и о Вифлеемском вертепе. Вертеп мал, но в нем вмещаются великие вещи: там Бог в лице Христа, там жизнь, царство и сокровища благодати. Вокруг Него святые Ангелы, да и святой Иосиф чист душой, как Ангел. Там и обители Божии в лице Пречистой Девы: «Преславное сказано о Тебе, град Божий» (Пс. 86:3).

Вот какие великие вещи вертепное небо вместило в себя, сокрыло и потаило. Потаило так, что и узнать ничего нельзя было, и потребовалось для указания пути или звезда с неба, как восточным царям, или Ангел, указывающий знаками путь, как пастухам: «Вот вам знак: вы найдете Младенца» (Лк. 2:12). Вот все, что нужно сказать о вертепном небе.

Что же касается другого, высшего неба, Пречистой Девы, то о нем нужно сказать следующее.

Другое небо, Пречистая Дева, сокрыло в себе необычайную тайну, ту тайну, о которой апостол говорит: «Тайну, сокрытую от веков и родов, ныне же открытую»; и еще: «Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти» (Кол. 1:26; 1Тим. 3:16). Скрыло же от всякого человеческого разумения то, как Дева родила Бога и Сама пребыла Девой. Радуйся, Родившая Свет неизреченно и ничего не лишившаяся! Эту тайну небо утаило еще от дьявола, как говорит святой Дамаскин: «Девство Пресвятой Богородицы и воплощение Бога Слова утаилось от князя тьмы».

Наконец, что касается третьего неба или, как я сказал, младенчества Христова, то и оно многое сокрыло в себе: оно подобно покрывалу покрыло наши грехи и все бесчисленные язвы мира. Сие же потому, что «Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира», собрал воедино все людские грехи, чтобы стать за них умилостивительной Жертвой пред Богом Отцом. Здесь преступление Адамово, здесь братоубийство Каиново, здесь отцеругательство Хамово, здесь скверны содомлян, сластолюбие гоморрян, идолопоклонство, любодейство и разные неслыханные беззакония израильтян. Здесь собраны воедино со всего света греховные тяжести, связаны и положены на повитого пеленами Агнца, здесь берущего "грех мира". А всего этого телесными очами нельзя ни видеть, ни усмотреть, ибо это тайна. Я вижу таинство, но вижу оком, просвещенным верой, согласно словам апостола: «Вера есть уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). Аминь.

34. Поучение во время святых постов («Веришь, увидишь больше сего» (Ин. 1:50))

Когда пастырь видит свое стадо, на пажити жизни с пользой пасущееся, он весьма радуется, благословенные христиане! Так и мать наша Святая Церковь, когда видит своих сынов и дочерей, рожденных святым Крещением, на заповеданной ею пажити, соделовающей жизнь вечную и дарующей чистоту душе и телу, легкость и бодрость уму и всем членам, то есть во святом посте и во святом воздержании пребывающих, – она весьма веселится. Ибо поистине, лучшая пажить и пища душам христианским – святой пост, которым все разожженные вражеские козни угашаются и, содержа который, люди, очищая в те святые дни свои сердца от всякого зла, сподобляются зрения Божия по Его Божественному слову: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8).

Видя послушных и постящихся людей, святая церковь с любовью восклицает, взывает с веселием: придите, обедайте, насладитесь бессмертной пищи и святых Тайн Иисуса Христа, Бога нашего; а постившихся и сподобившихся дара небесного приветствует обещанием блаженства и благословения: блаженны вы «и благословенны вы Господом Богом, сотворившим небо и землю» (Пс. 113:23).

И кто из постящихся в те дни не почувствовал в сердце своем радости от богоугодного подвига, бодрости в теле и чистоты разумения в уме? Кто не вкусил вечной сладости Тела и Крови Христа, Сына Божия?

Воистину, все принявшие с верой Господа Бога радуются, взывая: «Мы вкусили и увидели, как благ Господь» (ср. Пс. 33:9), и громогласно восхваляют: аллилуиа!

Каждому из них говорит Господь Бог, как Благодетель: «Веришь, увидишь больше сего» (Ин. 1:50). Если, говорит Он, ты хранишь пост, который Я заповедал и Адаму в раю, и Сам подал вам пример, когда был с вами на земле во плоти, если ты вкушаешь Меня в святых Тайнах с усердной верой и в истину этого веришь, – увидишь больше сего, увидишь воздаяние в пренебесном Моем царствии и будешь со Мной в нескончаемые веки веков.

Вопрос: почему мы должны поститься?

Ответ: Потому, что пост заповедан Самим Богом, ибо в пророчестве святого пророка Иоиля, в главе второй сказано: «И ныне говорит Господь Бог наш: «Обратитесь ко Мне всем сердцем вашим, со алчбою в посте, в плаче и рыдании». И затем в той же главе, ниже: «Освятите пост, проповедайте исцеление» (Иоил. 2:12, 15). Здесь именно повелевает Бог, чтобы грешные люди постились, если хотят получить Его милость. Итак, мы должны поститься, исполняя Божию заповедь.

В книге Товииной, в главе 12 Ангел Рафаил говорит Товии: «Доброе дело – молитва с постом, и милостыню творить лучше, чем собирать золото» (Тов. 12:8). Всякий да внемлет: если так говорит Ангел, не явно ли, что пост умилостивляет?

В книге Иудифи, в главе 4 написано, что Иоаким, великий священник Господень, обходил весь народ израильский и говорил: «Знаете ли, что услышит Господь Бог ваши молитвы, если пребудете в посте и в молитвах пред Господом»?

В книге святого пророка Ионы, в 3 главе, рассказывается, что царь Hиневийский, услышав пророчество Ионино о гибели города, облекся во вретище и запретил вкушать всему городу, чтобы не только люди постились, но чтобы и скотам не давалась пища в течение трех дней.

Как постился царь Давид, он сам упоминает в псалмах: «Облачился, – говорит он, – во вретище и смирял постом душу мою» (Пс. 34:13). И еще: «Покрыл постом душу мою» (Пс. 68:11). И в другом псалме: «Колена мои изнемогли от поста» (Пс. 108:24). Вот как постился этот царь, чтобы иметь Бога милостивым к себе!

Сам Христос Спаситель постился сорок дней и сорок ночей, «оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1Пет. 2:21), чтобы и мы по силе нашей хранили пост в святую Четыредесятницу. Пишется в Евангелии Матфеевом в главе семнадцатой, что Христос Бог, изгнав из некоего юноши беса, сказал апостолам: «Сей род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21).

Постились и святые апостолы, как о том говорится в Деяниях, в зачале 31: «Когда они служили Господу и постились, Дух Святой сказал: «Отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их». Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их» (Деян. 13:2–3). И святой апостол Павел во втором Послании к коринфянам, в зачале 182, увещевая верных, говорит, чтобы «являли себя как служители Божии», между иными богоугодными делами упоминает и пост, говоря: «В бдениях, в постах» (2Кор. 6:4–5). И затем в зачале 193, вспоминая свои подвиги, говорит: «В голоде и жажде, часто в посте» (2Кор. 11:27).

Кто не знает и того, что Моисей, постившись, сподобился беседовать с Богом, Даниил постом заградил уста львов, три отрока постом угасили силу огненную? И много других примеров пощения имеется в Ветхом и Новом Завете и в церковной истории, как рассказывают о том жития святых.

Итак, каждый верующий христианин должен хранить святой пост, как повелевают это Божии заповеди и церковные предания. Для непостящихся же установлен следующий канон, находящийся в так называемой Кормчей книге, в правиле 69 святых апостолов: «Если какой-либо епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец в течение сорока дней, то есть в Великий пост, не постится, а также во весь год по средам и пятницам, да извержен будет, разве только не препятствует ему телесная болезнь, ибо немощному дозволяется по силе вкушать масло и вино. Если же мирской человек не постится, да будет отлучен». Аминь.

35. Поучение на страсти Господа нашего Иисуса Христа («Все проходящие путем, взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь» (Плач. 1:12))

Да остановится здесь всякий человек, проходящий путь болезненного сего жития, да посмотрит и видит, есть ли болезнь, подобная болезни Господа нашего Иисуса Христа, носящего наши болезни, о Котором пророк говорит: «Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо» (1Пет. 2:24).

Каждый купец, которому случалось проходить опасными дорогами, видеть много зла и попадаться разбойникам, остановись и посмотри, есть ли столь лютый варвар, столь немилосердный разбойник, как здесь, где раб Владыку, тварь Создателя, человек Бога так связывает, обесчещивает, обнажает, мучает и бесчеловечно умерщвляет: «Умертвили, повесив на древе» (Деян. 5:30). Каждый, кто многими скорбями, тесным и прискорбным путем старается войти в небо, остановись здесь, посмотри и увидь, есть ли такая скорбь, как скорбь Того, Который говорит: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26:38; Мк. 14:34).

О вы, проходящие по пути! Обернитесь и посмотрите на Того, у Кого «нет ни вида, ни величия» (Ис. 53:2), примите во внимание, «как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли Его» (Лк. 24:20)! Обернитесь и посмотрите!

Скажу словами Августа новыми: «Сын Божий ко Кресту ведется, тернием венчается пришедший уничтожить терния грешных, вяжется разрешающий на древе связанных, повешивается возводящий низверженных, уксусом напояется Источник жизни, Тот, Который определил некогда за совершенный в раю грех матери в болезнях рождать чад, Сам теперь, как мать, страдает, порождая нас кровью и водой: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал. 4:19). В печали, в болезнях и муках рождает нас: «Когда у беременной женщины приближаются роды, она от боли кричит» (Ис. 26:17), и от нестерпимой и тяжкой той болезни вопиет: «О вы, проходящие по пути, обратитесь и видите!» Как бы с многострадальных Иовом говорит: «Помилуйте Меня, помилуйте Меня, о други!» (Иов. 19:21), – то есть соболезнуйте, состраждите Мне, сжальтесь надо Мной, все взирающие на Меня!

Но увы! «Ждал сочуствующего Мне – и не было, и утешающих – и не нашел» (Пс. 68:21). «Гнушаются Мною наперсники Мои, и те, которых Я любил, обратились против Меня» (Иов. 19:19). «И услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своей страны, чтобы посетовать с ним и утешить его. И увидев его издали, они не узнали его; и воскликнули и зарыдали; и разодрали верхние одежды свои, и посыпали землей головы свои. И сидели с ним семь дней и семь ночей; и никто не говорил ему ни слова, ибо видели его язвы жестокие и великие» (Иов. 2:11–13).

Видим мы «язвы жестокие и великие» от ног до головы и в мысленном нашем Иове – Христе Спасителе.

Вы! Кто верный друг, пусть поспешит прийти к Тому, Кто называет нас истинными друзьями: «Вы друзья Мои», чтобы не сказал Он: «Друзья Мои и ближние Мои вдали от Меня встали» (Пс. 37:12–13)!

Кто Его друг, пусть сядет рядом с Ним набожным размышлением о Его страстях, не медля семь дней и семь ночей, как друзья Иовлевы, но в сей же самый настоящий час, чтобы не сказал Он и нам, как Петру: «Не могли вы один час бодрствовать со Мною» (Мф. 26:40)!

Кто истинно любит Его, раздери не ризы, но сердце твое для Того, Кто дал сердце Свое ради тебя на раны. Пролей слезные капли ради Того, Кто пролил ради тебя Кровь Свою! Теперь, в этой Его великой беде и болезни, покажи себя Его другом, чтобы и Он в твоей беде оказался Благодетелем!

Итак, начиная повествовать о страстях Христовых к пользе душевной, с Его помощью буду говорить от Гефсиманского сада, в котором Он взят, и до самой Его смерти. Любовь же вашу прошу внимательно послушать и приклонить ухо ваше к словам уст моих, о которых вместе со святым Иовом скажу: «Слова мои жестоки» (Иов. 6:3). К этому слушанию Сам Господь в Плаче пророка Иеремии нас призывает: «Послушайте, все народы, и взгляните на болезнь Мою; болезнь Моя сильнее всех болезней, и сердце Мое скорбит» (Плач. 1:18, 22).

Итак, приклоните ухо, приступите с набожной мыслью, сокрушите жестокое сердце, возведите мысленные очи. Воззрите, скажу с блаженным Августином, на раны Висящего, на Кровь Умирающего, на цену Искупающего, сострадайте и соболезнуйте Ему сердечной болезнью.

Христос Спаситель! Ведаю я, что не столько словом, сколько делом, не столько деяниями, сколько самой речью, не столько речью, сколько обильными слезами должно показать пречистую Твою страсть и повествовать о ней. Знаю я, что никто страсти Твоей достойно восхвалить не может, если прежде всего, возненавидев и отвергнув то, за что Ты страдал, не возьмет крест свой. Но естество наше – страстное, и сила наша – немощная, так, по крайней мере, подай мне силу представить страсть Твою мысленным очам моих слушателей. Ты, Который не дал Пилату и Ироду о Себе ответа, позволь мне возвестить о Тебе и о болезнях Твоих, как некогда глухому и немому отверз слух и язык, так и теперь слух и язык даруй нам: слушателям – слух для слышания страстей Твоих, мне же – язык для говорения. В этом, Христе, Твоей помощи, а у любви вашей терпеливого слушания прошу.

Часть первая («Все проходящие путем, взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как Моя болезнь» (Плач. 1:12))

Болезновал некогда Создатель сердцем, взирая на злобу человеческую, слушатели благочестивые! «И увидел Бог, как умножилась злоба людская на земле, и у всех помышления сердца были злыми во всякое время; и раскаялся Господь, что создал человека на земле» (Быт. 6:5–6). Восскорбел Бог болезнью внутри Своего сердца.

Если только видя наши злодеяния восскорбел Бог болезнью в Своем сердце, то какую же, скажите мне, болезнь ощущает Он в Себе теперь, когда не только взирает на наши злодеяния, но и взял их на Себя – все грехи, все беззакония, все преступления целого света принял на Себя: Он «берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29)? Не только внутри, но и снаружи невыносимую и нестерпимую сносит и терпит болезнь. Он жалуется у Псалмопевца: «Истощилась в болезни жизнь Моя» (Пс. 30:11).

Он болезнует всеми членами Своего Тела, потому что мы все наши члены обратили ко греху. Болезнует головой, потому что «беззакония наши превысили голову нашу» (Пс. 37:5). Болезнует очами, потому что очи наши мы «устремили, чтобы приклонить на землю» (Пс. 16:11). Болезнует устами и языком, потому что «уста наши размножают злословие, и язык наш сплетает льщения» (Пс. 49:19). Болезнует руками, потому что руки наши осмелились сорвать запретный плод. Болезнует сердцем, потому что из сердца нашего «исходят злые помыслы» (Мф. 15:19). Болезнует утробой, потому что «проклятие вошло, как вода, в утробу» (Пс. 108:18). Болезнует ногами, потому что ноги наши от пути правого заблудились. Болезнует весь, ибо всякий из нас одержим бесчисленными страстями и возлежит на ложе зла. Ложе зол наших возложило Его на болезненное ложе крестное (Дамаскин). Это мы все ложе Его обратили в Его болезнь, это мы «зачали болезнь, родили беззаконие» (Пс. 7:15). Наши гноящиеся греховные раны соделали Христу, Спасителю нашему, болезненные раны.

Страждешь, Господи, – говорит святой Амвросий, – и мучаешься не Твоими, но моими ранами, болезнуешь не Твоей смертью, но моей немощью. В лице каждого грешника Давид жаловался: «Болезни смертные объяли меня, сети смерти встретили меня» (Пс. 114:3, 17:6). Избавляя нас от сей адовой болезни и сетей смертных, Христос Спаситель Сам подъял на Себя болезни и сети.

Вот иудейское собрание, как ад, раскрыло против Него свои челюсти: «Раскрыли на Меня пасть свою, – говорит Господь, – как лев, похищающий добычу и рыкающий» (Пс. 21:14). Вот Иуда еще во время трапезы, на Вечере, расставил против Него смертные сети, замыслив Его предать. «Сетью была трапеза для него», и: «в сети своей увяз грешник» Иуда (Пс. 68:23, 9:16). «Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается» (Мф. 26:24)!

С ночи начинает болезнь Свою Господь, как бы говоря вместе с Иовом: «Ночи на болезни даны Мне были» (Иов. 7:3). Еще на Вечере возмутился Иисус духом, сказав: «Один из вас предаст Меня», а после Вечери изрек: «Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня» (Мф. 26:21, 46).

Куда же Ты спешишь ночью, Господи? Еще недавно Ты поучал учеников Своих, чтобы ходили днем, а не ночью: «Кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним» (Ин. 11:9–10). Опасаюсь я, как бы не случилось с Тобой какого-нибудь преткновения, как бы Ты не упал: «Да не когда споткнешься о камень ногой Твоей» (Пс. 90:12). «Ты простираешь тьму, и наступает ночь» (Пс. 103:20). С ужасом помышляю, как бы Ты, Агнец Божий, не попал на свирепых зверей, ибо "в ней (в ночи) ходят все звери лесные, молодые львы рыкающие о добыче» (Пс. 103:21). Боюсь я, как бы Ты не впал в какую-либо немощь, в какую-либо болезнь и потом не сказал: «Скорбь и болезнь приобрел» (Пс. 114:3). Ночью ходят злодеи, разбойники, и я так ужасаюсь, Господи, чтобы и Тебя не сочли за злодея и не сказали: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе» (Ин. 18:30), чтобы и Тебя не приняли за разбойника и посреди двух разбойников не поставили.

Но «благословен грядущий во имя Господне!» (Мф. 21:7) И провожаю Тебя в дорогу с тем приветствием, которым некогда напутствовал Гедеона Ангел: «Господь с тобой, муж сильный! Иди c этой силой твоей и спаси Израиля» (Суд. 6:12, 14).

«Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон» (Ин. 18:1).

«И было слово Господне ко Илии: иди отсюда на восток и скройся у потока Хорафа, что против Иордана; из этого потока ты будешь пить» (3Цар. 17:2–5). После хлеба на Вечери спешит Христос Спаситель наш к воде, к потоку: «От потока на пути будет пить» (Пс. 109:7). Учителя церковные, объясняя слова Давидовы: «Поток перешла душа наша» (Пс. 123:4), – называют потоком гонения, скорби и беды. Вот через какой поток идет наш Господь – через гонения, через скорби: «Начал скорбеть и тосковать» (Мф. 26:37), – через беды. Вот от какого «потока на пути будет пить, потому вознесет главу» (Пс. 109:7), когда будет вознесен на Крест. Идет через поток скорбей, чтобы и нам оставить в нем Свои следы. «Стези в глубоких водах» (Пс. 76:20) – во многих скорбях, чтобы и мы путем многих скорбей шли за Ним к небесному царствию, чтобы поток бед прошла душа наша, то есть «воду стремительную» (Пс. 123:5) гонений, преследований, нападений от мира, плоти и дьявола.

Бежит Давид от сына Авессалома «через поток» (2Цар. 15:23) с плачем, со скорбью: преследует и здесь злобный Авессалом, а грешник Отца своего, Который породил его водой и Духом. Идет и Господь через тот же поток со скорбью, говоря: «Объяли меня болезни смертные, и потоки беззакония смутили меня» (Пс. 17:5), – ибо из-за потоков наших беззаконий Он переходит поток страстей.

Соломон, призвав Семея, сказал ему: «Построй себе дом в Иерусалиме и живи там, и не выходи оттуда никуда; и знай, что в тот день, в который ты выйдешь и перейдешь поток Кедрон, непременно умрешь» (3Цар. 2:36–37). Случилось, что Семей, забыв царский завет, уходил за бежавшими от него слугами, и он был умерщвлен за то, что перешел за поток Кедронский. Удалился грешник от своего Владыки: «Пошел в дальнюю сторону» (Лк. 15:13), и вот, когда Ты, Господи, ищешь его, когда по милости Своей идешь за ним за поток Кедронский, я опасаюсь, чтобы Тебя не умертвили.

Ибо нечестивые мучители уже приготовляют для Тебя, Господи, свои орудия, смерть уже точит на Тебя, Христе, свою косу, и иудейская злоба хочет показать над Тобой свою свирепость. Собираются старейшины, стекается народ, восстает создание на своего Создателя. «Князи собрались вместе против Господа и против Помазанника Его» (Пс. 2:2). «Иисус вышел за поток». Вышел «человек на дело свое и на делание свое до вечера» (Пс. 103:23), – не на праздность, не на леность, не на лежанье, не на спанье, не на отдых, но на труды, на работу, на дело, на установленное делание.

Каждый человек, как говорит Иов, рождается на свет для трудов (см. Иов. 5:7). Ничего не делающему святой Павел запрещает есть хлеб: «Кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2Фес. 3:10). И тот, кто не трудится, ничего не имеет: "Ленивый, – говорит Соломон, – всегда в убожестве» (Притч. 11:16). Поэтому каждый человек выходит на свое дело с самого утра, «от стражи утренней до ночи» (Пс. 129:7), и «на делание свое до вечера» (Пс. 103:23). Но бывает ли у какого-нибудь человека столь тяжкое делание, столь скорбная работа, столь трудное дело, как у Того, Кто сделался Человеком ради человеколюбия, Кто «на земли явися и с человеки поживе» (Догматик, 8 глас), Кого Пилат показывает народу со словами: «Се, Человек» (Ин. 19:5), – делание Господа нашего Иисуса Христа, «нас ради, человек, и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася; распятаго за ны при Понтийстем Пилате и страдавша, и погребена», Который говорит: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин. 5:17)? Что же это? «Спасение содея посреде земли, Христе Боже, на Кресте пречистыя Свои руце простер!»

О, сколь трудное дело, сколь великое делание, сколь тяжкая работа, в которой и слезами, и кровавым потом, и самой Кровью обливается Делатель!

Гефсиманский сад

Входит Иисус в Гефсиманский сад на делание, чтобы вырвать, искоренить, вычистить в нем греховное терние, которое насадил и посеял первый человек в первом райском саду. Некогда царь Еквир, соскучившись на пиршестве, вышел в сад, чтобы там рассеять свою скуку смотря на прекрасные аллеи, богатые виноградники и ароматные сады. Встал и Христос Спаситель с вечери, на которой только что преподал Тело и Кровь Свою драгоценнейшую Своим ученикам, встал уже с душевной скорбью: «Иисус возмутился духом» (Ин. 13:21), – и вошел в сад.

Но Он и в нем не находит отрады; вместо утешения испытывает еще большую скорбь: «Начал скорбеть и тосковать» (Мф. 26:37). Сирах предостерегает: «Утешь сердце твое и печаль отгони от себя подальше: многих печаль убила, нет в ней пользы» (Сир. 30:24–25). Он же говорит: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26:38). Источник всякого утешения скорбен до смерти, но не без пользы, ибо Он терпит скорби, уготовляя нам вечную радость.

Везде зеленеющие сады служат местом утешения и веселия, этот же, не знаю, какой-то дивный сад, ибо в нем представляются вместо роз – терние, вместо побегов – розги, вместо винограда – уксус, вместо деревьев – Крест Христу Спасителю. Вместо водных источников текут кровавые потоки, вместо тихого дуновения ветра слышатся тяжкие воздыхания из груди Христовой.

Он говорит: «Душа Моя скорбит», – ибо ожидает страдания и поношения.

Зовет невеста Жениха своего: «Да придет брат мой в сад свой и ест плоды» (Песн. 5:1). Но каким же плодом питается Возлюбленный? Тем, который вкусил Адам в раю и за которым последовали обнажение, изгнание и смерть. Ибо и здесь мысленный наш Адам претерпел обнажение: «Сняли с Него багряницу» (Мф. 27:31), и изгнание: «Вывели вон из виноградника» (Мф. 21:39), – и смерть уже наступает. Вкусил Адам яблоко в раю, и теперь он испытывает кислость и горечь того яблока, не сладкие, но горькие плоды вкушает, говоря: «Насытил меня горестями Вышний» (Иов. 9:18). Горестью исполняется в том вертограде Спаситель наш, взирая на содомские яблоки, на гоморрские гроздья: «От виноградов содомских виноград их, и лоза их от Гоморры; гроздья их – гроздья желчи, гроздья горести» (Втор. 32:32).

Много в том саду трудолюбивый Делатель трудится, ибо, все тернии греховные, все тяжести беззаконий наших в одно место собрав, возлагает их на плечи Свои, чтобы вынести их вон, и отягченный ими сетует: «Беззакония (людские) превысили голову Мою, как бремя тяжкое отяготели на Мне» (Пс. 37:5), – и так отяготили, что Я должен уже упасть на землю от этой тяжести.

Пал на землю

«Пал на землю» (Мк. 14:35). Пал на колени, пал налицо Свое.

О сколь велика тяжесть греха, если Тот, Который подпирает небо и держит землю, под грехом нашим падает! Одного греха гордости в Деннице не могла сдержать твердь небесная и самая толща земная, и он (дьявол) только на самом дне ада остановился. А если несчетное множество наших грехов собралось вместе, «умножились и стали больше числа песка морского, больше, чем волос на голове» (Пс. 68:5), то как же не упасть Сыну Божию под такой тяжестью? Падает Тот, пред Которым падают «двадцать четыре старца» (Откр. 4:10).

Земля, земля! Слушай слово: Слово Господне падает. Доброе семя падает на землю, добрый дождь падает, чтобы «земля наша дала плод свой» (Пс. 66:7). Проклял некогда землю: «Проклята земля за дела твои» (Быт. 3:17), а теперь благословляет, возлагая на нее простертые Свои руки, падая под Крестом.

Не сподобился Моисей лицом к лицу посмотреть на Бога, теперь земля сподобилась иметь на себе лицо Божие. Пал на лицо Свое, чтобы обновить застарелое лицо земли, как говорит Псалмопевец: «Обновишь лицо земли» (Пс. 103:30). Уходя от мира, как бы сказал земле: «Мир Мой даю тебе, мир Мой оставляю тебе, и на земле мир» (Ин. 14:27; Лк. 2:14). Падает на землю, от лица всех грешников говоря: «Не достоин воззреть на высоту небесную» (2Пар. 36). Стыдится грехов наших: «Весь день посрамление Мое предо Мною» (Пс. 43:16). Возвещает пророк Захария: «Иисус облечен в ризы гнусные» (Зах. 3:3). Что же это за гнусные ризы? Не что-либо иное, как только наши гнусности, наши греховные мерзости, гнусность самохвалов, блудников, пьяниц, разбойников. Так, гнусная одежда покрыла лицо Его: «Стыд лица Моего покрыл Меня» (Пс. 43:16). Сего устыдившись, падает на землю. И как устыдившийся чего-либо обыкновенно краснеет лицом, так и Христос не только лицом, но и всем телом червленеет, когда обливается кровавым потом.

Кровавый пот

«Был пот Его, как капли крови, падающие на землю» (Лк. 22:44). Теперь посмотри, невеста, на возлюбленного Жениха своего! Вот "брат" твой бел и "красен" (Песн. 1:15). Бел, ибо побледнел от страха и боязни. Красен, ибо кровавым потом обагрился. Кто же, о Господи, без раны так поразил и уязвил Тебя, что Ты весь обливаешься Кровью? Это любовь, которая силой превосходит смерть: «Крепка как смерть любовь» (Песн. 8:6).

О пламенеющая любовь, которую не только многая вода, но и сама кровь угасить не может!

Две силы, сражаясь во Христе Спасителе, вызвали у Него кровавый пот, – это боязнь и любовь. Боязнь поражает Его сердце тревогой, стеснением и принуждает просить Отца об отдалении чаши, которую показывает Ему явившийся Ангел: «Отче Мой! Да минует Меня чаша сия» (Мф. 26:39). Любовь производит в сердце желание, повелевает немедленно принять рукой сию чашу, исполнить волю Отеческую: «Если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя» (Мф. 26:42). Так эти две страсти, воюя в Нем, обагрили Его Кровью, и Он истекал кровавым потом. Это – второй Адам, «в поте лица» Своего ядущий "хлеб" (Быт. 3:19): «Были слезы Мои Мне хлеб день и ночь» (Пс. 41:4).

Рассказывает Плиний, что в Африке существует змея, которая, когда укусит человека, высасывает и выливает кровь из всего его тела.

Христос Спаситель! Ядовитый грех наш так поразил Тебя, что всю Кровь Твою выпил и вылил, пролил Кровь Твою, «как воду окрест Иерусалима» (Пс. 78:3).

Сказал Иов: «Видел пашущих, и сеющих злобу, и пожинающих печаль» (Иов. 4:8). Почему же Ты, Господи, кроткий, незлобивый, пожинаешь печали, если не сеял злобу? И почему истинны слова: «Один сеет, а другой жнет» (Ин. 4:37)? Мы посеяли грех, а Ты пожинаешь болезни! В Египте, когда были превращены воды в кровь, наступила смерть первородных. И когда Ты, Господи, истекаешь Кровью, то это уже Твою, Первенец Бога и Отца, и Пречистой Богородицы, смерть предозначает!

Падает кровавый пот на землю... О чудная кровь неповинного Авеля! Сколь отличен Твой голос от голоса крови Авелевой (см. Быт. 4:10)! Та – об отмщении, а Ты о прощении вопиешь к Богу. Так же и нам, виновникам пролития Твоей Крови, отпущение грехов наших ходатайствуешь!

Омывалась некогда в своем уединенном саду Сусанна, исполненная страха Божия и похвальных добродетелей. И вот на нее разбойнически нападают два разбойника, два старца израильских. Учиняют неистовый крик, берут неповинную, ведут на смерть, полные беззаконного помышления о Сусанне, чтобы умертвить ее. Омывается Тот, у Кого «невинны руки и чистое сердце» (Пс. 23:4) Жених в саду Своими слезами, своей Кровью. И вот Иуда и синагога иудейская, в злобе затвердевшая, с множеством вооруженного народа внезапно на Него нападают, как волки на агнца, учиняют неистовый крик, учеников отгоняют прочь: «Оставив Его, бежали» (Мф. 26:56); а Неубегающего схватывают с льстивым лобзанием, святотатственной рукой, как некую добычу, связывают, на смерть приводят, полные беззаконного намерения умертвить Его.

Связание

«Взяли Иисуса и связали Его» (Ин. 18:12).

Увы! Ковчег Господень в плену и в неволе! И кто же не скажет с женой Финеесовой: «Отошла слава от Израиля со взятием Ковчега Божия» (1Цар. 4:21)? Отошла слава Израилева, ибо отнят Ковчег Божий.

Почему же, Боже Отче, Ты не наказываешь разными болезнями этих разбойников, как некогда иноплеменников, которые только отвезли к себе с честью Ковчег Господень? Почему не караешь их сокрушением как бога Дагона, пред которым только стоял Ковчег Господень (см. 1Цар. 5 гл.); мором как вефсамитян, которые только заглянули в Ковчег Господень (см. 1Цар. 6:13); внезапной смертью как Озу, который только прикоснулся к Ковчегу Господню (см. 2Цар. 6:6)?

Они же так дерзновенно к сему мысленному Кивоту прикасаются, что Он даже жаловаться начинает: «Попрал Меня человек, попрали Меня враги Мои» (Пс. 55:2–3). Спрашивал Он некогда: «Прикоснулся ко Мне некто, ибо Я чувствовал силу, исшедшую из Меня» (Лк. 8:46). Здесь же кровопийцы так прикасаются к Нему, что уже совсем ослабевает Его сила, ибо Он говорит: «Оставила Меня сила Моя» (Пс. 37:11). Одни за волосы терзают, другие кулаками бьют, иные оружием и палками ударяют. Не только лишают силы телесной, но и к скорой смерти уготовляют Ему дорогу. Сетует Он у Иова: «Ночью ноют кости Мои, жилы же Мои не имеют покоя; нападаешь на Меня без милости, рукою крепкою враждуешь против Меня» (Иов. 30:17, 21).

Связала некогда Сампсона Далида и громко закричала ему: «Иноплеменники идут на тебя, Сампсон!» (Суд. 16:19–20), – и распались узы на нем, как будто бы пережег их огонь. Хитрая Далида, злоба иудейская, связала Тебя, Всемогущий Сампсон, Христос Спаситель!

Почему же не расторгнешь Ты узы и не свергнешь их иго? Где же Твоя сила, крепкий во бранях Господи? А Ты говоришь им: «Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?» (Мф. 26:53).

Вяжут связующего воду облачную, вяжут Того, Кто связанным дает свободу, Кто извел из смертной темницы Лазаря и повелел развязать его. «Тот, у Кого руки невинны», Сам теперь дозволяет связать Себя.

Остановитесь, плотоядны! «Слово Божие не вяжется»! Стойте, варвары! Это те руки, которых боится пламя и теряет свою силу. Это те руки, которых устрашается смерть: «Взяв за руку, говорит: «Тебе говорю, встань» (Мк. 5:41). Это те руки, которые сухоруких исцеляют, слепых делают зрячими. Вяжут руки, чтобы Он не освобождал и не насыщал их, вяжут, чтобы Он не благословлял их. Вяжут вольность, чтобы самим сделаться вечными невольниками дьявола. Вяжут, чтобы Он сказал им в свое время: «Связав ему руки и ноги, возьмите его и бросьте во тьму внешнюю» (Мф. 22:13).

Подобно как некогда Иеремия, будучи схвачен, сказал народу: «Вот – я в ваших руках; делайте со мною, что в глазах ваших покажется хорошим и справедливым; только твердо знайте, что если вы умертвите меня, то невинную кровь возложите на себя и на город сей и на жителей его; ибо истинно Господь послал меня к вам сказать все те слова вам» (Иер. 26:14–15), – так точно и Христос схваченный мог бы то же сказать. Что же они отвечают на это? «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25).

Так, взяв Его, как злодея, с торжеством на место приводят, пред архиереями, книжниками и старцами людскими поставляют, вопрошают об учении и об учениках, ищут ложных свидетелей. «Искали лжесвидетельства против Иисуса, и не находили» (Мф. 26:59–60). На эти лжесвидетельства Иисус не отвечал.

Удары по щеке

И вот, когда Он от страха не отверзал уст Своих, «один из служителей, ударил Иисуса по щеке, сказав: «Так отвечаешь Ты первосвященнику?» (Ин. 18:22). Взывает Иов: «Простер руку свою беззаконник на Бога Вседержителя!» (Иов. 15:25). «Ужаснися, бояйся, небо, и да подвижатся основания земли!» (Ирмос 6-го гласа).

В древние времена был обычай: когда раба освобождали на волю, то ударяли его в щеку. Господь терпит заушение, чтобы сделать нас свободными от рабства греховного (ибо «делающий грех – раб греха» – Ин. 8:34), чтобы освободить от уз адских. Потому-то Дамаскин в Октоихе говорит: «Рукою в ланиту ударену Ти бывшу, свободу улучихом» (2 глас в пяток на утрени, песнь 4).

«Простер царь Иеровоам руку свою от алтаря» на пророка, «и сказал: «Возьмите его». И усохла рука его, которую он простер на него» (3Цар. 13:4). Отчего же не высохла рука того беззаконника, простертая не на пророка, а на Того, о Ком предвозвещали пророки? «Заушается бренною рукою рукою Создавый человека» (стихира в Страстную Пятницу). Он говорит: «Я предал хребет Мой бьющим и ланиты Мои поражающим» (Ис. 50:6), – те ланиты, которые на Фаворе светились подобно солнцу; те ланиты, о которых говорит невеста: «Ланиты Его как цветник ароматный, рождающий благовоние» (Песн. 5:13); те ланиты, то лицо, которое ищет Давид: «Тебя искало лицо мое – лица Твоего, Господи, взыщу» (Пс. 26:8). Заушается так немилосердно железной рукой.

Как махина мира снесла бесчестие Своего Создателя?! Сколько тысяч людей поглотила земля за Моисеево обесчещение?! Сколько десятков мужей попалил огонь Илииным словом, а от Елисеева гнева какое воинство ослепло?!

Теперь же, когда Владыка терпит столь жестокое бесчестие, все стихии умолкли! Взывает Ангел к Аврааму: «Не поднимай руки на отрока твоего Исаака» (Быт. 22:12). Почему же он поднимает свою руку на неповинного Исаака, Сына Божия? Горе тебе! «Бог отмщений Господь» (Пс. 93:1). К кому ты прикасаешься? К скинии Святая святых. Разве ты не видишь безмолвной невинности?

Отречение Петра

Но не так эти раны и заушения оскорбляют Владыку, как слова Петровы: «Не знаю Сего Человека» (Мф. 26:72).

Петр святой! Как это ты забыл своего Благодетеля, взирая на Которого ты утешался, лицо Которого видел на Фаворе светлее солнца? Как ты говоришь: «Не знаю Человека», – о Том, Кого еще недавно исповедал как Бога (Мф. 16:16)? Это Тот Человек, Который исцелил тещу твою, сжигаемую горячкой (Мф. 8:14). Это Тот Человек, о Котором святой Иоанн свидетельствовал: «Я недостоин, наклонившись, развязать ремень обуви Его» (Мк. 1:7). Это Тот Человек, падая пред ногами Которого, ты взывал: «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» (Лк. 5:8). Это Тот Бог и Человек, у Которого ты просил, чтобы Он позволил тебе ходить по водам и Который спас тебя утопающего (Мф. 14:29–31).

Пока Владыка смотрел на тебя, ты говорил: «Не поколеблюсь вовек» (Пс. 29:7), – а как только Он отвратил очи, ты уже отрекаешься: «Отвратил лицо Свое, и я смущен был» (Пс. 29:8). Говорит Иисус Сирах: «Бывает друг на время, и бывает другом участник в трапезе, и не пребудет с тобою во время скорби» (Сир. 6:8, 10). Пока был святой Петр за столом радостной мысли общником трапезы, до тех пор оказывал дружелюбие. Теперь же, когда для Христа Спасителя наступила скорбь, он уже от Него отрекается: «Не пребудет во время скорби». У огня стоишь, Петр, но не в огне Господь, не согреет тебя тот огонь, когда ты погасил пламя любви, ревности и мужества, которые имел к своему Владыке. Был на дворе шум и споры, но не в этом Господь. Вот «глас хлада тонкого» (См. 3Цар. 19:11–12), взгляда Господня на тебя: здесь Господь!

Юлий, Римский кесарь, когда был заколот мечами в сенате, падая, увидел Брута, своего верного сенатора и друга, и сказал ему: «И ты, Брут, восстаешь против меня!» Так же и Господь, когда восстало на Него все множество, посмотрел на Петра: "Взглянул Иисус на Петра" (Лк. 22:61) и, если не устами, то сердцем и самим печальным взором сказал ему: «И ты, Петр, восстал на Меня! «Если бы враг поносил Меня, Я претерпел бы; и если бы ненавидящий Меня клеветал на Меня, Я укрылся бы от него» (Пс. 54:13)». Петр! Это Тот Человек, Которому ты говорил: «Если и все соблазнятся, я никогда не соблазнюсь» (Мф. 26:33).

Воззрел Господь на Петра, и «Петр вспомнил слово Господа, и, выйдя вон, горько заплакал» (Лк. 22:61–62).

Плачь горько вместе с Петром и ты, грешный человек, ежедневными своими грехами отвергающий Господа, вместе с отвергшим Христа учеником говоря: «Не знаю Человека», живущий не по-человечески, а по-скотски, «сравнялся со скотами неразумным и уподобился им» (Пс. 48:13).

Плачь горько и с твоим страдающим сердцем сравнивай болезни Господа твоего, «ибо есть ли болезнь, как болезнь» Его (Плач. 1:12). Смотри твоими мысленными очами за тем, что с Ним далее совершается.

Оплевание

«Тогда плевали Ему в лицо» (Мф. 26:67). О «прекраснейший всех сынов человеческих» (Пс. 44:3)! Омрачилась красота лица Твоего! Ты говоришь: «Лица Моего не отвратил от стыда при оплевании» (Ис. 50:6). Учтивый человек и для того, чтобы плюнуть, выбирает место, угол какой-нибудь, чтобы не сделать гнусности в очах людских и для себя не совершить мерзости. Неужели же не было более подлейшего места, чем Твое прекраснейшее лицо, Господи, если эти неучтивые и мерзкие своевольники плюют на него?

О Солнце наисветлейшее! Как мрачные облака закрыли Тебя, заплевания затмили Твое сияние! Здесь исполняются Твои слова, которые Ты изрек: «Исходящее из уст – из сердца исходит – сие оскверняет человека» (Мф. 25:18). И вот, исходящие из сих адских челюстей мерзости оскверняют Тебя, Праведный Богочеловече! Возглашает Исайя: «Видел Его, и нет в Нем ни вида, ни величия; но вид Его бесчестен, умален пред людьми» (Ис. 53:2–3).

Но зачем мы их только обличаем? Обратимся к себе. Сколько раз мы плюем на лицо Его святое, на которое «не смеют чины ангельския взирати» (Ирмос, песнь 9), сколько раз к соблазну других произносим слова мерзкие, бесстыдные, бесовские! Из наших уст летят скверные заплевания на лицо Христово, когда исходят из них злословия, проклятия, клеветы и ругательства. Жалуется Господь: «Стыд лица Моего покрыл Меня от голоса обидчика и клеветника» (Пс. 43:16–17), – ибо мы на лицо Христово плюем, когда поносим нашего ближнего, насмехаемся над ним, по ненависти и злости дьявольской и по злому нашему обыкновению бесчестим его перед другими и тем приносим ему много вреда. «Иисус, сделав брение, помазал глаза слепому» (Ин. 9:8–11), и за это Ему в очи плюет неблагодарный еврейский род. Он же говорит: «Воздали Мне злом за добро и ненавистью за любовь Мою» (Пс. 108:5).

Закрытие лица

И так заплевали и осквернили прекраснейшее лицо Господа, что даже сами бесстыдные плотоядцы, не будучи в силах вынести совершенной гнусности заплевания, взяли какое-то рубище и возложили на очи и на лицо Его: «Закрывали Ему лицо» (Мк. 14:65; Лк. 22:64).

Молился Давид: «Яви лицо Твое, и спасены будем» (Пс. 79:4, 8, 20).

Покажи нам, Господи, лицо Твое, и мы будем иметь надежду на спасение! Сии же разбойники не ожидают избавления и потому не хотят видеть лицо Божие, в чем единственное утешение, единственная радость святых Божиих. Но как же сыны погибели стараются о спасении? Они закрывают Его, как бы считая недостойным очей человеческих. «Создавший око не видит ли» (Пс. 93:9)?

Когда неповинную Сусанну хотели побить камнями, закрыли лицо ее. Закрывают и лицо Христово, побивая Его более тяжелым, нежели камни, словами язвительными «Взяли каменья, чтобы бросить на Него» (Ин. 8:59): бесчестные ругательства, жестокие заушения, удары и лжесвидетельства. Он же вместе с Сусанной взывает: «Боже Вечный, ведающий сокровенное! Ты знаешь, что они ложно свидетельствовали против Меня, и вот Я умираю, не сделав ничего» (Дан. 13:42–43).

Повелено было в Ветхом Завете закрывать Ковчег, чтобы нечестивые не могли его видеть. И здесь также лицо Христово закрывают, чтобы нечестивые никогда не увидели Его и на небе. Нечестивые не узрят славы Твоей, Христе Боже! Закрывают лицо свое Серафимы, не могущие смотреть на славу лица Господня. Здесь же лицо Господа закрыто скверным покрывалом, как солнце темным облаком, чтобы до Него не дошла их молитва, как говорит Иеремия: «Ты закрыл Себя облаком, чтобы не доходила к Тебе молитва наша» (Плач. 3:44). Закрывают Бога, чтобы жить безбожно: «Не увидит Господь, не узнает Бог Иакова!» (Пс. 93:7). Они не знают, что «очи Господни в десять тысяч крат светлее солнца и взирают на все пути человеческие, и проникают в места сокровенные» (Сир. 23:27–28). Моисей положил покрывало на лицо свое. Ты же, Господи, не закрывай предо мной ласкового лица Твоего: «Не отврати лица Твоего от отрока Твоего» (Пс. 68:18)), чтобы я мог смотреть на него, сбросив с моего сердца покрывало духовной слепоты, о котором говорит Павел: «Доныне покрывало лежит на сердце их» (2Кор. 3:15).

Проводят эту ночь безбожные люди, дожидаясь дня, и как хотят, надругаются над незлобивым Агнцем, Который «как овца на заклание ведется» (Ис. 53:7).

Приступи ближе, слушатель благочестивый, мыслью к оплеванному, осмеянному и тяжко измученному Христу Спасителю. Взирай скорбными очами. Посмотри на синяки Тела Его от ударов и многих побоев, почти сокрушенным сердцем болезни сердца Его, слушая церковные песни о Его страстях. Я же на некоторое время оставлю свое слово и, несколько отдохнув, приготовлюсь к дальнейшему повествованию о Его страстях и к окончанию моей проповеди.

Часть вторая («Все проходящие путем, взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь» (Плач. 1:12))

Ради великой любви к нам Христос Спаситель терпит великую болезнь во всех членах Тела, слушатели возлюбленные! И это для того, чтобы привлечь нас к Своей любви, чтобы вместить во всех наших членах великую любовь к Себе. Терпит болезнь в сердце, чтобы человек любил Его всем сердцем; болезнь в голове, чтобы человек любил Его всей мыслью своей; болезнь в костях, утверждающих и укрепляющих все тело, чтобы человек любил Его всей крепостью своей; болезнь в руках, чтобы человек всегда обращал свои руки к возлюбленной стране небесной: «Как возлюблены селения Твои, Господи Сил!» (Пс. 83:2); болезнь в ногах, чтобы человек, воспламененный любовью, так стремился к Нему, «как стремимся лань на источники вод» (Пс. 41:2); болезнь во всем Теле, чтобы мы «прославляли Бога и в телах наших и в душах наших, которые суть Божии» (1Кор. 6:20). Об этих и еще больших болезнях Его и будет настоящая моя беседа.

Обесчещенного, осмеянного, оплеванного, измученного, едва живого Господа нашего, как только наступает день, ведут с великим шумом народа, влекут со двора во двор, с улицы на улицу, через рынки, через гостиницы, влекут на большое позорище, посмеяние и поругание, забыв увещания Сираха: «Не ругай человека, когда на его душе горе» (Сир. 7:11), «око, ругающее отца, выклюют вороны дольные и да съедят их птенцы орлиные» (Притч. 30:17). Он же жалуется вместе с пророком: «Стал посмешищем всем людям, повседневная песнь их напоила Меня горестями» (Плач. 3:14–15). «Восстали на Меня воры; ныне Я для них гусли, и Меня поносят» (Иов. 30:5, 9). «Всякий день поносили Меня враги Мои; стал поношением для соседей, посмешищем и поруганием у окружающих нас» (Пс. 101:9, 78:4). Но придет час, когда «Живущий на небесах посмеется над ними, и Господь унизит их» (Пс. 2:4).

Обнажение

Затем, измученного, по повелению Пилата и по просьбе иудеев препровождают в преторию, чтобы и там учинить над Ним свои мучительские свирепости: обнажают Тело Того, Кто «одевает небо облаками».

Нет ничего тяжелее для разумного и почтенного человека, чем стыд, так что даже на самой сокровенной таинственной исповеди мы оправдываем поступки наши словами и как бы некоторыми пеленами их окутываем. Потому-то и само естество человеческое так стыда боится, что, стараясь закрыться от какого-либо пристыжающего слова людей, берет из сердца кровь и ею, как завесой, покрывает лицо, как бы говоря: пусть сердце тает и умирает без крови, лишь бы человек не был пристыжен.

Наибольший стыд испытывается от обнажения и телесной наготы. Когда увидел Адам в раю, что грех снял с него одежду невинности, он так устыдился единственной личности, и то – жены своей, что стал убегать, укрываться от нее и искать смоковных листьев для своего прикрытия. И с тех пор происходит так, что всякий скромный и богобоязненный человек, даже когда бывает наедине, сам с собой в особом месте, помня о всевидящих очах Божиих и о присутствии своего Ангела-хранителя, во время снимания одежд своих соблюдает всяческую скромность. Отец, увидев блудного сына, к нему возвратившегося, говорит слугам: «Принесите лучшую одежду и оденьте его» (Лк. 15:22), покройте наготу его, пусть он не стоит предо мной обнаженным.

Пророк Исайя, предвозвещая духом о страстях Сына Божия, когда начал говорить об обнажении Христовом, то изумленный воскликнул: «Кто уверовал слышанному от нас и мышца Твоя кому открылась» (Ис. 53:1)? Кто верил тому, что мы слышали от Тебя, Боже мой, и что Ты повелеваешь нам проповедовать? И кто же поверит, если мышцы, т.е. плечи Божии, обнаженными увидит? Но посмотри здесь, пророк, своим оком, и ты увидишь, что не только плечами, но и всем телом обнаженный стоит в претории иерусалимской Сын Божий.

Вот обнажается Тот, Кто всем дает одеяния, Кто даже полевым цветам дает такую красоту, что «и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякий из них» (Лк. 12:27). Обнажается Тот, Кто дает нетлеющие в течение сорока лет одежды народу израильскому. Что же вы медлите, Серафимы, и не закрываете крыльями своего Господа? Почему же Ты, Боже Отче, не пожалевший одежды для блудного сына, не покрываешь Своего Сына, чистого сердцем? Почему не покрываешь «покрывающего водами высоты Свои» (Пс. 103:3)? Для Святая Святых повелел Ты сделать завесу из багряницы, червленицы и виссона с вытканными на ней изображениями Херувимов. Почему же для Святейшего из святых у Тебя нет завесы, и Он покрывается как бы завесой, истканною несносным стыдом в очах смеющихся над Ним? Обнажается, как второй Иосиф, чтобы мы не грешили; лишается одежд, чтобы мы не облачались плотоугодием. Ради нас обнажается Христос, чтобы мы, «совлекшись ветхого человека, облеклись в нового» (Кол. 3:9–10). Вот Он, как Ной, пред очами бесстыдных хамов стоит обнаженным.

О Сын Божий! Ты унижен теперь больше отроков вавилонских. Их одежд не прикоснулся, не повредил огонь, и это для того, как говорит святой Златоуст, чтобы жадное и бесстыдное око не увидело наготы их чистых тел. Твое же пречистое Владычное Тело, обнаженное пред очами всех людей, только невинностью Своей закрывается. Представь набожным размышлениям твоим, человек, какую муку терпел Пречистый, зачатый и рожденный от пречистой крови Пречистой Богородицы, когда стоял так в бесчестии пред очами преступного народа, и уразумей, что как в саду кровавым потом, так и здесь от стыда обливал и одел Себя самой Кровью.

Бичевание

Так обнаженного привязывают к столпу, привязывают Того, Кто в столпе облачном (см. Исх. 19 гл.) говорил к людям, стоит у столпа столпом огненным и облачным путеводивший Израиля (см. Исх. 40 гл.; Пс.77:14)! Вот как платят Тебе, Христе Спасителю, за Твои благодеяния у столпа каменного, и это за то, что медом из камня их насытил (см. Втор. 32:13)! Возглашали раньше: «Гряди, Царь Израилев!» Теперь же дают Царю своему вместо дани раны неисцельные, так что жалуется Он у Псалмопевца: «На хребте Моем работали грешники, увеличивали беззаконие свое» (Пс. 128:3), в то время как бесчеловечные мучители по очереди жезлами ударяют Его.

Сказано было некогда Аврааму: «Воззри на небо и изочти звезды, если можешь исчесть их» (Быт. 15:5). Воззри и ты, слушатель, умом твоим на небо, откуда проливается кровавый дождь на Тело Христово, проливается на Того, Кто «исчисляет множество звезд и всем им имена нарекает» (Пс. 146:4). Сочти, если можешь сосчитать, звезды, то есть раны Его, которые покрыли все Тело Его от головы до ног, и как бы сплошную составляют рану. «Нет исцеления в плоти Моей» (Пс. 37:4): кожа содрана, тело опало, остались почти одни кости!

О позорище, нигде невиданное, неслыханное, нигде достаточно не оплаканное!

Отец «кого любит, того наказывает» (Евр. 12:6). Боже Отче! Ты так наказываешь Сына Твоего, что от головы до ног нет у Него неповрежденного места. В том ли, в том ли, милосердный Боже, показываешь Свое милосердие к единородному и возлюбленному Сыну Твоему, что между лютыми псами и свирепыми львами поставил Его! В том ли, Отец, Твое благоволение, чтобы над Твоим Сыном человек надругался! Неужели такова воля Твоя, чтобы Слово Твое Предвечное у столпа было привязано!

Теперь у Тебя, связанное Слово, нет иного прибежища, кроме столпа. О, Сыне Божий, привязанный, избитый, израненный! Слово Божие разбито, заплевано, измучено! Семя Небесное ногами потоптано, руками немилосердных варваров разрушено! Назвал Себя Христос «Хлебом жизни» (Ин. 6:35), и вот сей Хлеб достался голодным псам. Говорит: «Окружило Меня множество псов, скопище злых обступило Меня» (Пс. 21:17). Рвут сей Хлеб зубами свирепости своей, режут, ударяя руками, бичами, жезлами, ломают, ударяя ногами и руками: «Плевали Ему в лицо и заушали Его» (Мф. 26:67).

Ручьями течет Кровь из Источника жизни, отпадает Тело кусками от святых Его костей. Летят по всей претории брызги святой Его Крови, и Он падает на землю у столпа, от ран не имея сил стоять. Они же и тут сверху наносят жестокие удары, причиняют рану за раной, топчут ногами, за волосы терзают, стараются как можно больше показать свою свирепость, сменяя одни другого.

Где же Твои легионы Ангелов, Ангелов Творче (см. Мф. 26:53)? Где Твои огненные Серафимы, Боже наш, «огнь поядающий» (Евр. 12:29)? Где Твоя сила, Сампсон Небесный? Все Тобой возгнушались: апостолы оставили, Ангелы отступили, Бог Отец отдал на смерть. Не имеешь ни от кого помощи, ни от кого защиты. Не имеешь никого, кто бы умилосердился над Тобой, кто бы заступился за Тебя на суде и доказал Твою невинность.

Где вы все, мертвые, хромые, слепые, прокаженные, недужные, которые получили жизнь и исцеление от Жизнодавца Христа? Почему вы не защищаете своего Благодетеля? Почему не заступаетесь за своего Исцелителя? Почему не испытаете Его силы и крепости? Или вы позабыли, сколько благодеяний Он вам сделал?

Все эти страдания, слушатели, Христос добровольно ради нас претерпеть изволил. В Ветхом завете было установлено по сорок ран каждому человеку, который в чем-либо провинился. Здесь же, в отношении к Тебе, Законодавче Христе, этот закон не хранят, хотя Ты ни в чем не погрешил и не сотворил греха: не сорок, а бесчисленное множество ран причиняют. Ты говоришь: «Собрались на Меня наносящие раны, и подвергался Я истязанием весь день» (Пс. 34:15, 72:14); «И болезненность ран Моих увеличивали» (Пс. 68:27). Где же исполнение слов твоих, Псалмопевче: «Не приступит к Тебе зло, и рана не приблизися к Телу Твоему» (Пс. 90:10)? Нет! Здесь – многочисленнейшие Безгрешному.

Удивлялся ты, Аввакум, видя Бога между животными (см. Авв. 3:2); посмотри Его здесь между столь многими львами и ужаснись. Спрашивал ты, Иов святой: «Кто Отец дождю?» (Иов. 38:28). Я же спрашиваю: доколе будет течь сей кровавый дождь и реки неповинной Крови Спасителя нашего? Уже ослабевает Он, уже молча проливает слезы, уже хочет преклонить голову, но не имеет места Тот, Кто по всемогуществу Своему «везде сый и все исполняяй».

«Раб, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много; а который не знал, и сделал достойное наказания, бит будет меньше» (Лк. 12:47–48). Ты Сам, Христос Спаситель, сказал это, творил волю Его во всем, был Ему во всем послушен: «Смирил Себя, быв послушным даже до смерти» (Флп. 2:8); не сотворил ничего, достойного ран, однако терпишь нестерпимые и неисчислимые раны. Почему же это? Ты терпишь раны, чтобы исцелились наши греховные раны, сносишь все это за наши грехи: «Пострадал за грехи наши» (1Пет. 3:18).

Это мы, Христос, достойны тех бесчисленных ран, которые Ты теперь терпеливо сносишь! Мы грешили, а Ты за эти грехи терпишь наказание! О, сколь велика любовь Твоя, Человеколюбче!

Терновый венец

Не удовольствовались бесчеловечные мучители пролитием Крови Его, не удовольствовались такими тяжкими Его муками, но еще далее простирают свою злобу, причиняя Ему еще более жестокое мучительство. После лютого избиения измышляют другое мучение: острый терновый венец вкалывают в главу Его. «И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову» (Мф. 27:29). Вот, Христе Спасителю, проклятая земля уродила терние на главу Твою: «Терния и волчцы произрастит она тебе» (Быт. 3:18). Теперь семя небесное упало в терние, «и выросло терние и заглушило его» (Мф. 13:7).

Вот царь наш, увенчанный тернием! Выходите же, дщери иерусалимские, души благочестивые, жители небесного Иерусалима, и смотрите на Царя вашего в терновом венце, которым увенчал Его неблагодарный народ еврейский!

Вот лилии в тернии, червленая роза, обагренная кровью, в венце терновом! Того, Кого венчают двадцать четыре старца, венцы свои возлагая и говоря: «Достоин Агнец принять честь и славу» (Откр. 5:12), – тернием венчают евреи, крепчайшим образом утверждая его на главе Его, чтобы непоколебимым показать Его царство.

Терние означает грешников, как говорит Писание: «А нечестивые будут, как выброшенное терние, которого не берут рукою» (2Цар. 23:6). Терние принимает на главу Свою Господь, то есть грехи наши поднял на Тело Свое, чтобы человек принес плоды, достойные покаяния. Теперь каждый пусть знает, что прискорбен путь, ведущий в жизнь и царство, ибо он тернистый. Христос Спаситель, Который говорит: «Я есть путь и истина» (Ин. 14:6), пришел к нам, чтобы препроводить нас в Свое царствие тернистой дорогой.

Потом выводит Его Пилат к Народу: «Вышел Иисус в терновом венце и в багрянице» (Ин. 19:5). Хотя Он ничего не говорит Своими избитыми, израненными и запекшимися Кровью устами, но ранами Своими, зияющими по всему Телу, как бы отверстыми устами, к сердцам всех нас возглашает: «Оглянитесь и посмотрите, есть ли еще болезнь, как Моя болезнь» (Плач. 1:12). Есть ли кто-нибудь, кто так страдал бы для Меня, как Я для него. Есть ли кто-нибудь, кто так любил бы Меня, умирал для мира ради Меня, как Я ради него, кто бы положил душу свою для спасения Моего, как я отдал душу Свою на смерть для Него? «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13).

О друзья! В последний час утешьте его в этой болезни сердечной благочестивым соболезнованием, воздыханием, пролитием слез, смиренным биением в перси, умиленным внутренним состраданием, искренним сокрушением в грехах и посильным убеждением к святому покаянию.

Так измученного, истекшего кровью, уязвленного до самых костей глубокими ранами, не имеющего от бесчеловечного мучительства «ни вида, ни красоты» (Ис. 53:2), Пилат показывает народу, как чудо некое, невиданное, со словами: «Се, Человек!» (Ин. 19:5).

У римлян был праздник, в который они выставляли портреты своих предков и, приводя к ним своих детей, показывали их, говоря: вот этот предок твой, который до сих пор находится в памяти людей, как славный по своим добродетелям; это – прадед твой, мудрый, благоразумный в словах, изящный в поступках; это – друг твой, достойный памяти и похвалы от своих учеников. То же самое делает в Иерусалиме римлянин Пилат, когда показывает народу с высокого места, как бы портрет некоторый, нарисованный кровью, – израненного Христа Спасителя, говоря: «Се, Человек!» Вот Царь ваш! Не завидуйте Ему в царстве, ибо Ему уготованы вместо царских чертогов – гроб, вместо царских отличий – погребальные знаки. Вот Предок твой, слушатель, столь знаменитый! Поревнуй Ему и последуй добрым делам Его. «Он оставил нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1Пет. 2:21).

Когда показывали на римской площади одежду римского кесаря Галлия, окровавленную и пронзенную мечами, во всем Риме был великий плач, вопли и рыдания. Вот Человек, имеющий Тело, как сеть изрешеченное ранами и плавающее в крови! Почему же окаменело сердце твое, человек? Почему не сожалеешь ты и не плачешь, взирая на столь жалостное зрелище? «Се, Человек!»

Вот Он, веселие Ангелов, изумление Херувимов, страшное видение Серафимов, сделавшийся орудием страшного позорища! «Се, Человек!»

Боже Отче! «Обличениями за беззакония Ты научал человека, и сокрушил как паутину душу Его» (Пс. 38:12). «Се, Человек!»

«Доколе вы будете налегать на человека, все вы убиваете его, подобно наклоненной стене и упавшей загороди?» (Пс.61:4). «Се Человек! Человек родился в Нем, и Сам Вышний основал его» (Пс. 86:5). «Се Человек», Который, исправляя человеческий образ, погубил Свой. «Се Человек!»

Молился ты, человек: «Не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода» (Ин. 5:7). Вот ты имеешь Бога и Человека, Исцеляющего нас в купели Крови Своей. «Се Человек! Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29).

«Се Человек», и Человек добрый, как говорит апостол, «Он ходил, благотворя и исцеляя всех, обладаемых диаволом» (Деян. 10:38). И Сам Он возвещал: «Блаженны очи, видящие то, что вы видите!» (Лк. 10:23); Авраам рад бы был, если бы видел день Мой. А проклятое сборище вопиет: мы не можем видеть Его: «Возьми, возьми, распни Его!» (Ин. 19:15). «Се Человек!»

«Червь, а не человек; поношение у людей и уничижение в народе» (Пс. 21:7). Он молит с Иовом: «Помилуйте Меня, помилуйте Меня, о друзья! Рука Господня коснулась Меня, если те, кого люблю восстали на Меня» (Иов. 19:21, 19).

Да, иудеи! Он плоть от плоти и кость от костей ваших, и, однако, вы кричите: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф. 27:25)! Не помогло показывание Пилатово: вместо того, чтобы умилосердиться, сжалиться над Ним, видя Его столь избитым, столь израненным и измученным, они, увидев Кровь, как псы, не знающие сытости, еще сильнее завыли: «Распни, распни Его» (Лк. 23:21).

Пилат умывает руки

Видя невинность Христову, Пилат "умыл руки" (Мф. 27:24), как бы последуя ветхозаветному обыкновению, данному Богом, по которому, если найдено будет в городе или на поле тело убитого человека, а убийцы не найдутся, старейшие в городе должны были умывать руки в крови телицы, у которой перерезаны жилы в бедре, и заявить: «Руки наши не проливали крови сей, и очи наши не видели ее» (Втор. 21:7). Не в воде, а в истинной Крови незлобивого Агнца умывает руки беззаконный Пилат. Следовало бы безбожнику сему услышать то. что Бог говорит через пророка Иеремию: «Отмой от лукавства сердце твое, и спасен будешь» (Иер. 4:14). Руки умывает, а сердцем, полным нечистоты, лукавства и злоумышления, Невинного на смерть осуждает!

Почему же не восклицаешь, о Христос, истинная невинность, вместе с Псалмопевцем: «Суди Меня, Боже, и рассуди тяжбу Мою; от народа недоброго и от человека неправедного избави Меня!» (Пс. 42:1).

Хотя и говорит Пилат: «Не нахожу никакой вины в этом Человеке» (Лк. 23:4), – однако предает Его на смерть. Синагога иудейская стоит на том, чтобы Он был распят, взывая: «Распни, распни Его» (Лк. 23:21). «Ибо поистине собрались в городе сем на Святого Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским» (Деян. 4:27).

О осужденный Судья мой! Не осуди меня во тьму кромешную!

Несение креста

Осужденного, обреченного на смерть Господа, возложив Крест, выводят за город: «Неся Крест Свой, Он вышел» (Ин. 19:17).

О сколь жалостная и печальная процессия! «Шло за Ним великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем» (Лк. 23:27). Кровавая процессия! Ибо ту Кровь, которую не излил Он у столпа, которая осталась в Нем после тех зверских орудий муки, проливает теперь на дороге, придавленный гнетом Креста; остаток же ее источил на Кресте до последней капли. Изливает Кровь на пути, «дабы омочится нога Его в крови» (Пс. 67:24).

Красна дорога к небу, Кровью Христовой обагренная! «Сеющие слезами пожнут с радостью» (Пс. 125:5). Христос Спаситель сеет Кровь Свою, чтобы мы пожали на небе вечную радость. Прежде посылал Он слуг «по дорогам и изгородям», чтобы убедили нищих и бедных войти в Его дом (Лк. 14:21, 23), теперь же Сам выходит на площади и распутья, чтобы нас, бедных и нищих, призвать на пиршество небесное. Прежде обливал землю потопом, теперь обливает Кровью, чтобы потопить и омыть наши мерзости греховные.

О мрачная процессия или, лучше сказать, изгнание, в котором Сын Давидов терпит поругание от множества новых Семеев: "Уходи, – говорят, – кровопийца и беззаконник» (2Цар. 16:7)!

О как это было тяжко для Того, Кто говорит: «Путь без беззакония протекал» (Пс. 58:5). Взывают книжники и фарисеи: уходи, уходи, муж беззаконный, «который любит есть и пить, друг мытарей и грешников», сын веельзевулов, разоритель закона нашего (Мф. 11:19; см. Мф. 12:27)! Еще недавно восклицали младенцы въезжающему в город: «Благословен Грядущий во имя Господне!» (Мф. 21:9). Теперь же родители тех младенцев, выводя за город, проклинают Его: «Проклят, висящий на дереве» (Гал. 3:13)!

Кто не умилится, взирая на Странника, так бедно в Свой дом возвращающегося! Был Он у нас в гостях, мы дали Ему первый ночлег в стойле между животными, потом мы выпроводили Его в Египет к народу идолопоклонническому. У нас Он не имел «где приклонить голову. Пришел к своим, и свои Его не приняли» (Ин. 1:11). Теперь же отправили Его в дорогу с тяжелым крестом: возложили на плечи Его тяжкое бремя наших грехов. «Неся крест Свой, Он вышел, держа все словом силы Своей» (Мф. 8:20; Ин. 19:17; Евр. 1:3).

Несет Крест истинный Исаак – древо, на котором будет принесен в жертву. Тяжкий Крест! Под тяжестью Креста падает на дороге «крепкий в бронях, явивший силу мышцы Своей» (ср. Лк. 1:51). Многие плакали, но Христос говорит: «Не плачьте обо Мне» (Лк. 23:28): сей Крест на плече – это власть, это тот ключ, которым Я отопру и изведу из заключенных адских дверей Адама, «не плачьте. Иссахар доброе возжелал, лежа посреди границ; и увидел он, что покой хорош, и что земля приятна: и преклонил плечи свои для ношения бремени и стал работать как земледелец» (Быт. 49:14–15). «И выйдет человек на дело свое» (Пс. 103:23).

Несет престол Свой Архиерей, чтобы благословить с него простертыми руками все части света.

Выходит на поле Исав, взяв лук и стрелы, чтобы «наловить добычи» отцу своему (Быт. 27:5).

Выходит Христос Спаситель, взяв Крест вместо лука, чтобы «наловить добычи», чтобы привлечь всех нас к Себе. «Когда Я вознесен буду, всех привлеку к Себе» (Ин. 12:32).

Выходит мысленный Моисей, берет жезл, Крест Свой, простирает руки, разделяет Чермное море страстей, переводит нас от смерти к жизни, а дьявола, как фараона, потопляет в бездне адской.

Выводят Господа за город или, лучше сказать, изгоняют из города как злодея, осуждают вместе с злодеями: «К злодеям причтен» (Мк. 15:28).

Вот Лазарь, страждущий у дверей богатого мира, вопиет: «Пострадал и смирился до конца» (Пс. 37:7). На гору Голгофу восходит, чтобы весь мир взирал на Его позорную и жестокую смерть. На горе Синайской дал закон, а на сей горе закон тот подписывает Своей Кровью. Там слышался голос труб и громы, здесь слышен голос посмеяния, поношения и поругания. Вместо громов слышится прибивание ко Кресту, когда, распростерши на Кресте, вонзают в Его святейшие руки и ноги острые гвозди.

Распятие

«Распяли Его» (Лк. 24:20). Как нас естество нагими в мир производит, так и Он нагим восходит на Крест, взывая вместе с Иовом: «Наг вышел из чрева матери моей, наг и отхожу» (Иов. 1:21). Простер руки Свои на восток, «да от восток солнца до запад будет хвально имя Господне» (Пс. 112:3). Простер правую и левую руку, «праведныя любяй и грешныя милуя». Левую и правую руку простирает, чтобы раздать нам все то, что в них содержит: «Долгота лет в правой руке Его, в левой же руке Его богатство и слава» (Притч. 3:16). Простирает руки, готовые обнять и приласкать грешника и обращающегося к Нему блудного сына. Хотя мы постоянно распинаем Его своими грехами, однако, умирая, Он не отвращает лица Своего от нас, но, преклонив голову, прощает нас и призывает к Себе.

Спрашивала в Ветхом завете невеста: «Где Ты отдыхаешь в полдень» (Песн. 1:6)? Вот Он, пригвожденный в шестом часу, на Кресте обитает! На Фаворе говорил об исходе, а теперь на Голгофе оканчивает сей исход. Как радуга небесная, распростерт на Кресте. Взирай на радугу и благослови Сотворившего ее. Разные цвета на той радуге: и синие – от ударов, и красные – от пролития Крови.

Поистине, своими грехами заслужил мир еще больший потоп, нежели первые потомки Адамовы, но вот знак примирения – радуга, распростертая на облаке крестном. Напряжен как лук, из которого изощренные стрелы сильного стреляются в сердца (см. Пс. 63:4–5). Уязвлен стрелой сотник, уязвлен стрелой разбойник, да и Сам Он, как бы цель, поставленная для стреляния разными стрелами: «Поставь Меня как мишень для стреляния» (Плач. 3:12). Столь же много стрел в Него вонзилось, сколько насмешек произнесено. «Э! Разрушающий храм» (Мк. 15:29). И Сам Он говорит: «Все, видящие Меня, насмехались надо Мною, говорили устами, кивали головою» (Пс. 21:8). «И уничижили Его как землю желанную, не поверили Его словам» (Пс. 105:24). «Кивают головой все проходящие по пути» (Плач. 2:15).

Жажда

Измученный в кровавой пытке, Христос Господь изрекает: "Жажду" (Ин. 19:28). Некогда Сампсон, победив неприятелей, и будучи воспламенен великой жаждой, обратился к Богу: «Ты соделал рукою раба Твоего великое спасение сие, а ныне умираю от жажды» (Суд. 15:18). Жаждешь и Ты, Иисусе, Ты, Источник живой воды: «Кто жаждет, иди ко Мне» (Ин. 7:37). Говорил Ты самарянке: «Если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: «Дай Мне пить», – то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую» (Ин. 4:10). Прежде Ты молился, дабы миновала Тебя чаша сия (Мф. 26:39), теперь же более жаждешь Креста и поруганий, жаждешь спасения нашего, чтобы мы жаждали Тебя, Источника жизни.

«Отверз Бог ямку на челюсти, и излилась из нее вода, и пили» (Суд. 15:19). Мысленного же Сампсона, который насытил в пустыне медом из камня – увы – уксусом и желчью напояют: «В жажде Моей напоили Меня уксусом» (Пс. 68:22). Этим горьким напитком питает Он и прелюбезнейшую Мать Свою, стоящую у Креста. Ибо когда исполняет Ее горести от горькой чаши Своих страстей, Она говорит вместе с несчастной невестой Ноеминью: «Не зовите меня Ноеминью, – то есть прекрасной, – но горькой, так как Вседержитель послал мне горесть великую» (Руф. 1:20).

Мария, Матерь Божия

«При Кресте Иисуса стояла Матерь Его» (Ин. 19:25). Говорит Соломон: «Жену добродетельную кто найдет?» (Притч. 31:10). А вот Пресвятая Дева стоит мужественно у Креста и столь невыносимо страдает, что Ей приходят на память слова Симеоновы: «И Тебе Самой оружие пройдет душу» (Лк. 2:35). В то время, когда заходит наше Солнце – Христос, – Пречистая Дева стоит у Креста, избранная как солнце, прекрасная как луна, возвышенная как утренняя заря. В то время, как открылась тьма всего мира, Она, как горящая свеча, пылает любовью.

О Пресвятая Дева! Кому уподоблю Тебя, с чем сравню теперешнюю болезнь Твою, когда печали Твои столь велики, как море! Христос, распростертый на Кресте, как струна на арфе, о сколь приятное издает сладкопение! Вот Он молится за убивающих Его: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лк. 23:34). Вот разбойника делает спасенным: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23:43). Вот Матерь Свою поручает Иоанну и вопиет к Богу Отцу: «Возопил громким голосом» (Мф. 27:50). И от этого сладкопения затрепетала земля: «Земля потряслась» (Мф. 27:51); посыпались камни, холмы, горы, встали из гробов мертвые: «Многие тела усопших святых воскресли» (Мф. 27:52); отверзлись врата адовы. Но уже конец игранию, когда обрываются струны, когда разлучается душа с телом. Конец кровавой работе, когда наступает ночь. Конец болезням, когда наступает исцеление смертью. Конец страданиям, когда Он говорит: «Совершилось!» (Ин. 19:30), как бы обращаясь к Богу Отцу: «Совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить» (Ин. 17:4). Никто уже теперь не скажет: «Этот человек начал строить и не мог окончить» (Лк. 14:30). «Совершилось!»

Преклоняет главу

Уже преклоняет главу Тот, Кто преклонил главу Свою Предтече, и этим наклонением как бы благодарит Бога Отца за чашу страстей. Преклоняет главу, указывая на сердце, что и оно будет измучено после Его смерти, и как бы говоря иудеям: уже нет Того, над кем бы вы могли надругаться и посмеяться, ибо в руки Отца Моего Я предал дух Мой. И вот Я завещаю вам для тиранства, для забавы сердце Мое, которое умирает не сразу, как и первое получает жизнь. Покажите еще и над ним и закончите свое лютое тиранство: пронзите его копьем, чтобы изошла из него Кровь и вода в истинное свидетельство того, что Я – Сын Божий.

Предает дух

«И, преклонив главу, предал дух» (Ин. 19:30). Бог Отец дал все в руки Сына, теперь же Сын предает дух Свой в руки Отца: «Жертва Богу – дух сокрушен» (Пс. 50:19). Это за нас отдает Он в жертву дух Свой: «В руки Твои предаю дух Мой» (Лк. 23:46). После многих страданий закрывает Господь наш Свои очи, умирает на ложе крестном, желает нам покоя, как бы говоря: «Доброй ночи!» И поистине как бы наступила ночь: «Тьма была по всей земле» (Мф. 27:45). Вместе с Ним и небо смыкает свои светлые очи: «Солнце превратится во тьму, и луна – в кровь» (Деян. 2:20).

Когда заходит Солнце правды, меркнет день, весь мир хочет разрушиться, видя неправду, учиненную своему Создателю. Весь мир сетует, когда умирает Владыка всего мира.

Плачет невеста Христова – церковь, разодрав одежды свои: «Завеса в храме раздралась надвое» (Мф. 27:51).

Раздери же и ты, слушатель благочестивый, не ризы, а сердце твое! Разбей окаменелую твердыню сердца твоего для милосердия к убогим! Выведи греховного мертвеца из гроба твоей совести святой исповедью! Закрой блистающие очи роскоши и плотоугодия, потряси землю тела твоего духовными делами и так сострадай Христу Спасителю, за нас пострадавшему: «Так, как Христос пострадал за нас плотию, то и вы вооружитесь тою же мыслью» (1Пет. 4:1).

Замолкло на крестной кафедре Слово Божие...

Закончу и я свою беседу, а любовь вашу прошу еще вечером (если захочет Бог и живы будем) для слушания, с Божиею помощью, моей скудоумной беседы о неисцельных ранах Христовых. Теперь же, благочестиво проводя день сей в посте, молитвах и слезах, созерцайте своими мысленными очами распятого за нас Господа; вспоминайте о мучениях, которые Он претерпел от грешников. «Ибо я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор. 2:2), Который да пребудет в уме и в сердце вашем всегда, ныне и вовеки. Аминь.

36. Поучение о страхе Божием, который должно иметь всякому человеку («Придите, чада, послушайте меня, страху Господню научу вас» (Пс. 33:12))

Для блаженной и евангельской жизни потребно всем нам, благословенные христиане, учение, которым бы мы могли спастись в сем житейском море от всяких злоключений и получить первоначальный вид нашего здания, который мы утратили после изгнания из прекрасного рая, когда попали во власть всеядной смерти за наши грехи. И святой апостол Павел учит нас этому, говоря святому апостолу Тимофею: «Вникай в себя и в учение; занимайся этим постоянно: ибо, так поступая, и себя спасешь и слушающих тебя» (1Тим. 4:16). А где нет учения, говорит Писание, там нет и добра.

О чем же должно быть это учение? О том, чтобы разуметь и знать Господа Бога, Творца всего видимого и невидимого здания, и благодарить Его за все строение мира этого. Кому его надлежит иметь? Всякой душе разумно-словесной, то есть человеку. Когда? Каждый день и час каждым вздохновением молить и славить Бога. Где надлежит исполнять его? На всяком месте, сидя и находясь в пути, и лежа, мы должны премного помнить о Боге. Почему это надобно? Потому что Он сотворил нас, а мы люди Его и овцы паствы Его (Пс. 94:7).

Каким образом мы должны исполнять это учение? С благоразумием и любовью, а не в безумстве и грехопадениях. Со страхом Господним, ибо Бог «страшен для царей земных» (Пс. 75:13) и «мы Им живем, и движемся, и существуем» (Деян. 17:28). И все мы, живем ли мы в добре, или во зле, встанем пред Ним на Суде, согласно учению апостола Павла: «Всем нам должно явиться перед Судом Христовым» (2Кор. 5:10).

Каждый желающий научиться какому-либо ремеслу или науке всячески старается найти себе хорошего и искусного учителя. Сколь же более нам, о люди Божии, подобает искать спасение, чтобы, избегнув грехов, пожить праведно, в ожидании наследия вечного и всерадостного пребывания на небесах! Но мы, бедные, нерадивые, забываем о себе, не ищем учителя, не поступаем благонравно, не боимся Господа Бога нашего, но неразумно уклоняемся ко грехам, лишили свой душевный образ видения Божия и подверглись тлению, прилепляемся к суетным вещам и делам. Поэтому Дух Святой вешает устами святого пророка Давида: «Придите, чада, послушайте меня, страху Господню научу вас» (Пс. 33:12). «Начало же премудрости – страх Господень», – как говорит Екклесиаст (Притч. 1:7).

Страх Божий полагается и в числе семи даров Святого Духа, и кто будет иметь его в своем сердце, тот воистину преуспеет во всякой добродетели, ибо во всякое время и час он готов благоугождать Богу, удаляясь от всякой злой и соблазняющей вещи.

Если мы имеем страх Божий, помня Его заповеди и то, что Христос, Спаситель наш, соделал нам спасение, указал в Своем лице путь терпения, ведущий нас в царство небесное, то мы скорее и успешнее последуем по стопам Иисуса и будем исполнять сказанные Им слова: «Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11:29).

Поучает об этом и святой Григорий Богослов, говоря: «Мы должны возноситься на высоту страхом Господним, научаемые им, очищаемые и утончеваемые. Ибо где страх, там соблюдение заповедей, где соблюдение заповедей, там очищение плоти; где очищение, там просвещение; просвещение же есть исполнение желания, то есть приближение к Богу и вечное пребывание с Ним». Святой же Иоанн Златоуст говорит так: «Невозможно живущему без страха показать что-либо доблестное и чудное. Ибо научился ли кто-нибудь грамоте без страха? Сделался ли кто-либо искусным в художестве, не имея страха?»

В том случае, когда не дьявол, а только леность мешает человеку, то нам потребен такой страх, чтобы побороть эту естественную леность и обратить к какой-либо науке. Но когда предстоит великая брань, когда есть много препятствий на пути ко спасению, то как можно спастись без страха?

Каким же образом этот страх поселяется в людях? Если мы помыслим, что Бог присутствует везде, что Он видит и слышит все, не только то, что совершается и говорится, но и то, что заключается в глубине сердец, – все помышления, ибо Он судит «помышления и намерения сердечные» (Евр. 4:12), – если мы так настроим себя, то не сотворим, не скажем, не помыслим никакого зла и лукавства. Научившись же, как говорит апостол Павел, совершать свое спасение со страхом и трепетом (см. Флп. 2:12), мы сподобимся любви Божией по благодати Его, по предстательству Приснодевы Богородицы Марии и своим старанием.

О таковой любви Божией тот же святой вселенский учитель, златоустый Иоанн, говорит: «Всякий видящий любимого или же вспоминающий о нем возбуждается душой и возвышается в мыслях, все переносит с терпением и, наслаждаясь воспоминанием, не смутится ничем скорбным в жизни». Все злоключения наши происходят от того, что мы не памятуем о Боге, как это подобает, не имеем Его постоянно в своих мыслях, так что Он как бы говорит нам: «Вы Меня забыли, забуду и Я вас».

Согласно с этим преподобный отец Исаак Сирин поучает нас: «Умудри себя, каждый человек, в том, чтобы полагать в основание пути своего страх Божий, и тогда за немного дней ты устроишь себя во вратах царства, минуя путь длинный и трудный. Им да обновляется вся жизнь твоя, чтобы на всяком пути не удивляться тому, чего нет, не презирать того, что есть, и тогда не прикоснешься к тому, что рассыпается в руках».

В том же смысле святой Златоуст говорит: «Каждый день мы поучаем вас, говоря: не высоко мудрствуй, о человек! Скоропреходяще и изменчиво естество человеческое: юность сменяется старостью, красота безобразием, крепость немощью, почет презрением, здоровье недугом, слава бесчестием, богатство нищетою! Жизнь наша подобна струе, нигде не останавливающейся и стремящейся по уклону вниз». Ибо и в воле самого человека, и в молитвенном пребывании, и в непостоянстве приятных нам вещей мы имеем великий труд и скорбь, чтобы получить обещанное и «уготованное от создания мира» небесное царство (Мф. 25:34).

Держит ли кто пост, или непрестанно творит молитвы, или хранит воздержание, или занимается рукоделием и какой-либо работой и терпит различные скорби, – все должны иметь одну надежду, одно настроение сердца и мыслей в том, что они идут к Богу и ради Него терпят все случающееся в их жизни. Ибо через труд познается упокоение.

Блаженный Августин говорит: «Все христиане, пока они живут в теле, не могут быть в этом мире без скорби, печали и тесноты». Почему бывает так, о том поучает нас святой Иоанн Златоустый. «Для того, – говорит он, – Бог устроил трудною грешную жизнь нашу, чтобы мы, очищаемые той печалью, возымели желание будущего. Ибо как ни много при такой печали мы отовсюду испытываем бед и страхов, окруженные постоянными напастями, однако мы с любовью вмещаемся в настоящую жизнь. И если бы вся наша жизнь не имела ничего этого, если бы она была беспечальной и неокаянной, разве мы помыслили бы о будущем вечном блаженстве?»

Согласно с этим мудрые мужи написали следующие стихи:

Изрядный Божий Промысл о людех бывает,

От нечистот тел к труду нищетством привлекает.

В скудости художеств вси, и дел навыкают,

Продавше на пенязи, нужды исполняют.

Видя же свою краткую жизнь, исполненную трудов и печали, будем стремиться в прекрасный горний Иерусалим, к вечному и всерадостному упокоению. «Ибо не имеем здесь постоянного города, но ищем будущего» (Евр. 13:14). Сей град видел в Откровении евангелист Иоанн, апостол и наперсник Иисусов. "Я, Иоанн, – говорит он, – увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего». Стены его созданы из золота и многоценных камней, и улицы его золотые сияют как стекло пресветлое. «И услышал я громкий голос с неба, говорящий: «Вот скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет. И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец», Иисус Христос (Откр. 21:2–4, 23).

Спешить в сей град, подвизаться и работать в доброделании подобает всякой разумно-словесной душе. Но великий страх и трепет объемлет тех, которые не войдут в этот святой небесный город. Тот же возлюбленный ученик Христов говорит: «И не войдет в него (в тот град) ничто нечистое и никто, преданный мерзости и лжи» (Откр. 21:27). «Боязливых же и неверных, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнем и серою. Это смерть вторая» (Откр. 21:8).

Поэтому Святые Отцы и учители повелевают нам помнить о геенне, чтобы не впасть в геенну, то есть в место мучения, и чтобы не лишиться сего небесного и святого града, где лики святых в неизреченной радости и сладости непрестанно воспевают Триипостасную Божественную Единицу преподобными голосами. Для этого, по словам псалмопевца Давида, мы должны, братие, иметь «страх Господень чистый, пребывающий во век века» (Пс. 18:10). Подобает и учиться иметь его, и искать учителя, и слушать, и повиноваться ему, как Божию строителю, ведущему к любви Господней.

По определению же святых апостолов в книге седьмой, главе десятой, повелевается чтить того учителя больше, чем родителя. «Говорящего тебе слово Божие, – учат святые апостолы, – прославляй и поминай день и ночь». Почитай же его не как причину твоего бытия, но как наставника в благонравии и премудрости и как ходатая и руководителя к бесконечной жизни. Ибо где учение о Боге, там присутствует Бог. Поэтому каждый день обращайся к лицу святых, чтобы найти успокоение в их словах.

И для отцов великая слава, когда дети преподобны, и для владык немалая честь, когда рабы исполнены страха, а бесславие и безначалие каждому весьма противны, потому что естественный путь людей – образ Божий, обретение прекрасной жизни и получение благ, а привнесенный извне путь – путь злой, бывший причиной смерти. Вследствие этого через наши богопротивные вожделения и нерассмотрение умом своим Божиих дел и демонских козней против нас мы предаемся суете и соблазнам, падаем и смертью умираем. Ибо, когда мы затемняем свое душевное око темнотой греховной тяжести, тогда впадаем в крайнее уныние.

Потому, пока тьма страстей еще совсем не покрыла сердечных очей, пока душевная сила в совести побуждает к покаянию, пусть каждый – господин ли, или отец, или благоразумный человек, или восстающий из глубины греховной, из непотребных суетств и от подчинения злу или властью, или добрым советом, или законным предложением, – каждый из нас, люди Божии, пусть старается и стремится очищать всякую нечистую мглу молитвой, постом и воздержанием, как учит апостол: «Подвижники воздерживаются от всего» (1Кор. 9:25).

Святой авва Марк, поучая, как нужно избегать вредоносных страстей и иметь мир в наших сердцах, говорил: «Хорошо человеку иметь молчание, чтобы заботиться только о необходимом и больше делать для своей благой и душеспасительной пользы, потому что тогда он не видит суетного и ложного, а не виденное не принимает и мысль. А то, что не приходит в мысль, не побуждает к мечтанию, а когда не возбуждается память, боголюбивая душа имеет внутри себя мир глубокий, ибо с такими общается Бог и в любви его утешается. Ибо сообразно любви совершает служение, и простирает надежду, и непрестанно упражняется в богоугодном делании». Такой человек может поистине сказать словами пророка Исаии в посрамление демонов: «Страха вашего прелестного и злобного не убоимся и не смутимся, ибо с нами Бог» (Ис. 8:10).

При таком положении, если кто-либо даже будет угрожать благоразумной душе смертью, пусть ответит: «Я научен Христом Господом не бояться «убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10:28)». Если угрожает разграбить имения, скажи ему: «Нагим я вышел из утробы, нагим и отойду» (Иов. 1:21). «Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него» (1Тим. 6:7), кроме добродетелей, соделанных для Бога. И если не возьмешь ты, то возьмет пришедшая смерть. Если ты не умертвишь, то принесет конец естественный закон.

Итак, добродетельному человеку подобает иметь страх Божий, чтобы чем-либо не прогневать Господа Бога, чтобы душа не прилепилась к земле какой-либо плотской страстью и злыми помышлениями.

Преподобный отец Исайя поучает: «Каждый, кто крещен, имеет нужду пригвоздить ко кресту все противное свойству и разуму, чем был побежден Адам и низринут от славы к вечному бесчестию».

Потому подобает в бодрости сердца творить брань и презирать все, что у людей в чести, ибо все это порабощает сынов Адамовых, то есть приобретение, честь, праздность, слава, красота телесная и иное, тому подобное, возбуждающее похоть, которую ввергнул змий в уста Евы. Потому и святой Златоуст говорит: «Если мы имеем страх Божий, нам ничто не требуется. Если же мы не имеем его, то хотя бы обладали целым царством, мы беднее всех».

«Страх Господень все превосходит, – говорит Сирах, – никто не сравнится с тем, кто его имеет» (Сир. 25:13–14). Приобретем его, не пожалеем ничего. Если для этого нужно будет отдать душу, не пощадим ее, если нужно иссечь тело, сделаем все, чтобы приобрести страх сей. Потому да предстоит нам страх Божий, о возлюбленные! И у нас тогда не будет ничего плачевного. Пребываем ли в нищете, или недуге, или в пленении у врагов, или в рабстве, или в чем-либо ином печальном, – все это будет содействовать в нас противоположному.

Каждый должен иметь великое попечение о том, чтобы умудрить себя в евангельской проповеди, иметь великое дело, чтобы очистить душу, великое тщание просветить ум и покорить тело духу, удерживая чувства, которые без страха Божия быстро уклоняются в сторону. Поэтому, всеусердно исполняясь терпением в крестной силе Владыки нашего Бога Иисуса и уязвившись Его любовью, победим Крестом Его всех врагов, восстающих на нас и смущающих наши сердца и помышления.

Святой Григорий Двоеслов говорит: «Тремя способами соделывается злоба: подущением, утехой (утешением) и соизволением; первое – через врага, второе – через плоть и третье – через дух. Ибо наветник-демон подущает, плоть испытывает утешение и, наконец, дух, преодоленный утешением, соизволяет». Поэтому в такой борьбе и в нашем, христиане, положении весьма потребно внимать словам церковного учителя: «Если, – говорит он, – ты любишь, о человек, Владыку своего Христа, то умри Его смертью. Научись, сколь велика сила крестная: скольких исправила, скольких исправляет, как утверждает жизнь! Ибо им все совершается: Крещение – крестом (ибо подобает воспринять печать), рукоположение – крестом; находимся ли в пути, или дома, или в другом месте, будем ограждать себя крестом.

Крест – великое благо, спасительное оружие, непреоборимый щит, противный супостату дьяволу! Враждуя с ним, ты носишь крест, не просто знаменуясь им, но и испытывая крестные страдания. Ибо «наша брань уже не против крови», чтобы питаться неправедными прибытками, "и плоти", чтобы угождать ей сладострастием, «но против духов злобы поднебесной» (Еф. 6:12), которые всегда готовы уязвить пяты наши, чтобы опрокинуть богопротивной злобой корабль нашего жительства.

Поэтому воспримем Божественные Писания, читая их; распрострем, как некий корабль, паруса веры, и да будет кормчим нашим слово Божие, которое усмирит дьявольские волны напастей, раздерет их сети и умертвит их вредоносный яд. Мы же спасаемся и наследуем со всеми святыми блага в пресветлых небесах без всякого страха и смущения благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа и предстательством Пресвятой Девы Богородицы Марии, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

37. Поучение о поклонении святым иконам («Пречистому Твоему образу покланяемся, Благий, просяще прощения прегрешений наших, Христе Боже»)

Так торжественно поет Божественная Православная Кафолическая Церковь.

Неповинная Авелева кровь, православные слушатели, вопияла некогда великим гласом к Богу, как говорил Каину Сам Всемогущий Господь: «Голос крови брата твоего вопиет ко Мне» (Быт. 4:10). Имеет свой глас и неповинно пролитая кровь многих мучеников, пострадавших в нашей Православной Церкви за святые иконы. Имеет она свой глас, но не какой-либо иной, а следующий: «Пречистому Твоему образу покланяемся, Благий, просяще прощения прегрешений наших, Христе Боже».

Присоединимся и мы, православные, и все сыны Восточной Церкви, к этому кровному гласу святых мучеников. Будем так же готовы страдать и проливать свою кровь за святые иконы, и воспоем все согласно: «Пречистому Твоему образу покланяемся, Благий, просяще прощения прегрешений наших, Христе Боже».

Что же скажешь на это ты, семиглавый змей иконоборной ереси, отрицающий святые иконы? Слышу, слышу, порождение ехидны, что ты говоришь. Ты отрыгаешь из твоих богомерзких уст неисцелимый аспидов яд, называющий нас, православных, идолопоклонниками, а святые иконы называющий идолами. (Обманула себя сама неправда).

Прежде всего я спрошу, аспид ядовитый: что такое идол, что такое святая икона и какая разница между идолом и иконой? Неужели не знаешь ты этого, мерзкий учитель в Израиле? Образ, или икона, – это изображение и подобие действительной вещи, которая или есть, или была, или будет.

Если кто изображает Святую Троицу в виде трех Ангелов, так это было в действительности, когда Ангелы явились Аврааму у Мамврийского дуба (Быт. 18:1). Если кто изображает Бога Отца в виде некоего пречестного старца, так это было в действительности, когда пророк Даниил и пророк Исайя видели «Ветхого днями, сидящего на престоле высоком и превознесенном. Вокруг Него стояли Серафимы» (Дан. 7:9; Ис. 6:1–2). Изображает ли кто Бога Сына, рожденного, жившего с людьми, «страдавша и погребенна, и воскресшаго в третий день по Писанием, и восшедшаго на небеса и седяща одесную Отца, и паки грядущаго со славою судити живых и мертвых», так ведь все это в действительности было, есть и будет. Изображает ли кто Бога Духа Святого в виде голубя, так и это было в действительности, когда явился Святой Дух «в виде голубине» (см. тропарь Крещению). То же нужно сказать и обо всех прочих святых иконах, которые всегда соответствуют своим первообразам и всегда являются изображением и подобием истинных вещей.

А идол что такое? Насколько сильно отличается он от иконы? Икона является изображением истинной вещи, а идол – это изображение пустой прелести. Что представляют мне идолы? Представляют Дия, Эрмия, Аполлона, Артемиду и прочие бесчисленные бесовские капища. Что изображают для меня идолы? Изображают солнце, луну, Купала, Лада, Перуна. Ты скажешь, что это изображения богов. Но вот в чем вопрос: истинные ли те боги, которые изображаются язычниками? Кто назовет истинным Богом Бахуса, который является начальником всех пьяниц? Кто назовет истинной богиней Артемиду, или Венеру, которая начальница всяких нечистот и мерзостей? «Все боги язычников – бесы, Господь же наш небеса и землю сотворил» (Пс. 95:5), как свидетельствует об этом сосуд избранный, апостол Павел, в Послании к коринфянам: «Хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, – но у нас один Бог Отец, из Которого все, и мы для Него, и один Господь Иисус Христос, Которым все, и мы Им» (1Кор. 8:5–6), и един Дух Святой, в Нем же всяческое, и мы в Нем.

Я буду говорить так: посмотри, как идол, изображающий Бога, изображает на самом деле пустую прелесть, изображает обман. Ведь он представляет собой бога, который есть не Бог, а бес, не Создатель, но создание. Совсем не то святые иконы, которые всегда изображают истину, как я уже говорил об этом. Из этого можно убедиться, насколько велика разница между истиной и пустой прелестью. Кто же еще дерзнет называть святые иконы идолами? Разве не слышите звук страшного грома, который, как из высокого облака, происходит из Седьмого Вселенского святого собора и громогласно вещает: «Говорящим, что святые иконы – идолы, анафема, анафема, анафема!»

Если же святые иконы не идолы, то как можно назвать идолопоклонниками тех, которые поклоняются святым иконам? Как ты смеешь, семиглавый змей иконоборческой ереси, отрыгать свой яд на святые иконы и на поклоняющихся им?

Я отвечу, но говорить буду с тобой, семиглавый змей, на основании Божественных Писаний. Разве никогда вы не читали, беззаконные иконоборцы, что заповедал Господь Моисею устроить сделать двух золотых Херувимов и поставить их на ковчеге Господнем? Ведь кланяющиеся ковчегу Господню кланялись и Херувимам, стоящим на ковчеге, однако, они не делались через это идолопоклонниками, но оставались избранными людьми Божиими.

Разве вы не читали в Писаниях о медном змие, Которого повесил Моисей на дерево, который врачевал взирающих на него и поклоняющихся ему и который был прообразом Самого Христа Спасителя нашего, распятого на древе и свидетельствующего о Себе так: «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ин. 3:14)?

Разве не читали вы, порождения ехидны, в исторических преданиях, что сам Христос, Спаситель наш, оставив на полотне изображение Своего пречистого лица, послал к Авгарю, больному царю, желавшему видеть Иисуса и исцелиться от Него, каковой образ мы и называем Нерукотворным. Разве не читали вы в Божественных Писаниях, о треокаянные еретики, что Сам Христос, Спаситель наш, по словам апостола Павла, называется «сиянием славы и образом ипостаси Отца» (Евр. 1:3)? Разве не читали вы в Божественных Писаниях, что и сам человек называется образом Божиим, согласно слову Божию: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1:26)? Почему же вы Божии образы называете идолами? Неужели и человек, являющийся образом Божиим, есть идол?

Я отвечу за вас. Правильно вы говорите это о себе, ибо неприлично назвать вас образами Божиими, но лучше идолами. Вы идолы, скверные иконоборцы, ибо имеете очи и не видите Бога, изображенного на Его святой иконе, не видите чудес, истекающих от святых икон Богородицы, изображенных самим святым Лукой и творящих премногие чудеса. Вы имеете уши и не слышите, что заповедует Писание: «Возносите Господа Бога нашего, и поклоняйтесь подножию ногу Его, ибо оно свято» (Пс. 98:5).

Подножием Святые Отцы считают святой Крест, которому вы не хотите кланяться. Вы имеете уши и не слышите, что говорит об образах святой Дамаскин и с ним Святые Отцы и весь Собор, что почесть, воздаваемая образу, направляется к изображенному на нем: кто почитает образ, почитает и изображенного на нем. Этим победил иконоборцев и святой Стефан, пострадавший за святые иконы, о котором повествуется в его житии следующее.

Привели его к самому иконоборческому начальнику, Льву Исаврянину, который повелел ему попрать ногами икону Спасителя. Но что делает святой муж? Он попросил податную монету и спросил: «Чей это образ и надпись?» Когда же ему ответили: «Кесарев», – он бросил монету на землю и начал топтать ногами и плевать на изображение кесаря, находящееся на ней, стал унижать и бесчестить его перед лицом самого кесаря. Смотря на это, крайне разгневался царь и все его старейшины, а муж тот с дерзновением сказал: «Вы гневаетесь за то, что я попрал образ вашего земного царя, который есть «прах и пепел» (Быт. 18:27), как же будет гневаться Царь царствующих и Господь господствующих, образ Которого вы попираете вашими скверными ногами? Разве не читали вы апостольское правило: «Не делайте, – сказано, – того другим, чего сами не хотите»? (Деян. 15:20), Вы не хотите, чтобы иконы, изображающие вас, были попраны. Почему же вы, племя гноеименитого Копронима, попираете иконы, изображающие Самого Спаса нашего и Его святых угодников?» Что вы скажете против, беззаконные иконоборцы? Говорите, клевещите, рычите, звери дубравные! Мы будем слушать и, насколько возможно, отвечать. Все ваше мудрствование богомерзкое разделяется на две части.

Я скажу так: во-первых, вы мудрствуете, что поклоняющиеся святым иконам – идолопоклонники. На это я отвечу следующее. Раньше я уже говорил, насколько велика разница между иконой и идолом. Икона не может быть названа идолом, ибо она является изображением действительной вещи, идол же – это изображение пустой прелести. Смотри же, гноеименитый Копроним, как сильно отличаемся и как далеко отстоим мы от идолопоклонников. Они в образе своих идолов поклонялись богам, которые в действительности – бесы, живущие и провещающие в идолах. Мы же в Спасителевой иконе кланяемся Истинному нашему Богу, в Богородичной иконе – истинной Богородице, Пречистой Деве Марии.

Идолопоклонники своих идолов считали богами, а мы образов не считаем богами и не желаем считать: у нас есть один только Бог, Которому мы поклоняемся и Которого славим в Святой Троице, икона же Его служит только изображением и напоминанием. Идолопоклонники думали и верили, что в бездушных идолах живут их боги, как душа в теле. Мы же, благочестивые, не верим тому. Мы знаем, что Бог неописуем: Он везде присутствует и все Собой исполняет. В иконе Он не пребывает, как душа в теле, и пребывать не может.

Идолопоклонники всю свою надежду возлагали на идолов, а мы, православные, не утверждаем нашей надежды на иконах, но возлагаем нашу надежду и упование на Того, Кто изображен на иконе.

Идолопоклонники поклонялись самим идолам, дереву и золоту, мы же, православные, поступаем совсем не так. Когда мы кланяемся пред образом, то кланяемся не самому образу, не дереву, серебру или золоту, не пестроте и краскам или прекрасному изображению, но поклоняемся образам совместно и нераздельно с их первообразом. Мы поклоняемся образу Спаса, а в уме имеем Первообраз, Самого Спаса. Кланяемся образу Богородицы, а в уме имеем Первообраз, Саму Богородицу. Одним словом, мы, православные, поклоняясь иконам, никогда не отделяем образ от его первообраза, но всегда совместно и нераздельно поклоняемся и образу, и первообразу. Тысячу раз я повторю это. Не то же ли самое говорит и святой Дамаскин: «Почесть образа восходит к первообразному»?

Во-вторых, мерзкие гноеименитые копронимы, вы мудрствуете, что мы, православные, нашим поклонением иконам преступаем заповедь Божию, ибо написано в десяти заповедях Господних: «Не делай себе кумира и никакого изображения» (Втор. 5:8). Слышим, копронимчики, слышим, лобзаем с верой и любовью, исповедуем и храним десять заповедей Господних; вы же прельщаетесь, не понимая «ни Писания, ни силы Божией» (Мф. 22:29). Прежде всего я отвечу следующее. Мы не создаем кумиров или идолов и не почитаем их, ибо одно есть образ, а иное кумир, как я уже сказал об этом. Потом я отвечу еще и так: для чего Моисей, уже получив заповеди Господни, между которыми была и эта: «Не делай себе кумира и никакого изображения», почему, говорю, уже зная об этой заповеди Господней, тем не менее сделал изображение Херувимов при ковчеге Господнем, сделал медного змия и вознес его на древо, чтобы прообразовать распятого Иисуса? Отвечайте же, хорошо или скверно поступил Моисей, который, зная заповедь Господню: «Не делай себе кумира и никакого изображения», – сделал, однако, изображения двух Херувимов и образ Христов, то есть змия, вознесенного на древо? Если скверно поступил Моисей, свидетельствуйте о зле, если же хорошо, то почему укоряете нас, творящих то же?

Далее я скажу следующее. Заповедь Господня: «Не делай себе кумира и никакого изображения», – относится не к иконам, но имеет в виду идолов. Всемогущий Бог знал, что евреи имели большую склонность к идолопоклонству, ибо они смешались с язычниками, научились их делам, служили их истуканам, сотворили в Хориве тельца, поклонились истуканам и славу Божию обменяли на подобие тельца, поедающего траву. Что же делает Всемогущий Бог, видя эту великую склонность евреев к идолопоклонству: Он дает через Моисея десять заповедей, которые начинаются так: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов перед лицом Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу, и что в водах ниже земли, не поклоняйся им и не служи им» (Втор. 5:6–8).

Теперь я призываю в свидетели вас самих, хотя и злых. Разве мы не исполняем эту заповедь Божию? Разве имеем мы богов иных, кроме Того Бога, Который вывел людей израильских из рабства египетского, а нас от рабства дьявольского? Разве делаем мы себе кумиров вместо богов, которым воздавали бы такую же достойную честь, как и Самому Богу, когда храним у себя и почитаем те иконы, которые, как я сказал, не идолы, которых мы не считаем за богов, которым не поклоняемся отдельно от их первообразов и не воздаем им Божеской почести? Впрочем, зачем долго говорить с безумными и упорными? «Нечистый пусть еще сквернится» (Откр. 22:11). Откройте свои мерзкие гортани со всем их преисподним ядом: «Врата ада не одолеют святой Церкви, Церковь есть столп и утверждение истины» (1Тим. 3:15); с нею мы, ее чада, вместе со всеми Святыми Отцами, вселенскими светильниками, Василием Великим, Григорием Богословом, Иоанном Златоустом, Афанасием, Кириллом и многими другими, со всем Вселенским святым собором, собравшимся против иконоборцев, все мы единогласно говорим и готовы подписаться нашей кровью: «Пречистому Твоему образу покланяемся, Благий!» Вас же, гноеименитых копронимцев, вместе со всем Седьмым святым Вселенским собором проклинаем: «Анафема, анафема, анафема!»

38. Поучение о четвероконечном Кресте («Нарек Бог имя первому человеку – Адам» (Быт. 5:2))

На еврейском языке слово «Адам» значит «человек из земли» или «чермный» (красный), так как он создан из земли червленой; на еллинском же языке называется «микрокосмос», то есть «малый мир», ибо получил свое наименование от четырех концов великого мира: востока, запада, севера и полудня. На еллинском языке эти четыре конца вселенной именуются так: восток – «анатоли», запад – «дисис», север, или полночь – «арктос» и полдень – «месимвриа». Возьми от тех еллинских наименований первые буквы, и ты получишь слово «Адам». И как по имени Адамовом отобразился весь четвероконечный мир, который он заселил своим родом, так с другой стороны это же имя прообразовало четвероконечный Крест Христов, которым новый Адам, Христос Господь наш, впоследствии должен был избавить от смерти и ада род человеческий, населяющий четыре конца вселенной.

А так как на этом месте изобразился четвероконечный Крест Христов, прообразованный от начала мира четырьмя буквами имени Адамова, то не неуместно здесь вспомнить и раскольническое хуление четвероконечного Креста Христова, произносимое ими в безумном умствовании. Ибо, отрекшись от святой, Православной, Кафолической, Апостольской Церкви, составляя свои соборища в каких-то тайных местах или в пустынях, и совращая в заблуждение противным своим учением подобных себе невежд, раскольники, умствуя каким-то неведомым, неразумным образом, более же всего неистовствуя в безумии, наущаемые самим дьяволом, врагом Креста Христова, отверзли свои лающие уста на хуление честного четвероконечного Креста Христова, называя его «крыжем латинским» и «антихристовой печатью». Гнушаются этим святым Крестом как некой мерзостью и отвергают его, принимая и почитая один только восьмиконечный Крест и не признавая единой силы и тождества того и другого.

Против этого хуления, исходящего из их гнилого ума и бесстыдных уст, довольно уже писали великие архиереи Божии, святейшие Патриархи московские со священным собором в книгах, именуемых «Жезл Правления» и «Увет духовный». Пусть прочтут их противники и устыдятся безумия своего!

Мы же правоверные христиане одинаково почитаем все крестные образы: четвероконечный, восьмиконечный и другие, изображаемые с более многочисленными концами, и почитаем не ради их концов, но ради воспоминания о распятии на Кресте Христа. Мы веруем не в четвероконечность или восьмиконечность Креста, а в распятого на Кресте Господа нашего. Ибо не крест какой-либо, четвероконечный или восьмиконечный, искупил нас от ада, а пострадавший за нас на Кресте Христос Господь наш. В Него одного, Истинного Бога нашего, славимого вместе с Отцом и Святым Духом, должны мы веровать.

Крест же честный, каким бы образом он ни был сделан или написан, мы почитаем как знамение страдания Христова. Побеседуем же немного об обоих крестных знамениях: о восьмиконечном кресте, который раскольники считают единственно истинным Крестом Христовым и только его почитают, и о четвероконечном, который они хулят.

О Кресте восьмиконечном

Для утверждения своего мнения о восьмиконечном Кресте, раскольники приводят следующие слова из Октоиха, глас 2, в среду на утрени, песнь 9, стих 2: «Виден бысть возносим на кипарисе, Владыко, и певке, и кедре ради благости», – и затем слова седальна, глас 3, в среду и пятницу на утрени: «На кипарисе, и певке, и кедре вознеслся еси, Агнче Божий!» Далее, того же гласа в пятницу на утрени, в каноне, песнь 7, стих 1: «На кедре вознеслся еси и певке, и кипарисе, Владыко, от Троицы един сый»; глас 7, в пятницу утра, по первом стихословии в седальне: «Церковь вопиет Ти, Христе Боже, в певке, и кедре, и кипарисе поклоняюшися Тебе»; глас 8, в пятницу на утрени, в каноне, песнь 4, стих 1: «Яко кедр благочестне, веру яко кипарис, любовь же яко певк носяще, Кресту Божественному поклонимся».

Эти слова церковные, как верные и всякого принятия достойные, и мы любовно чтим и читаем, но все же посмеиваемся над неразумием раскольников, которые из этих церковных слов выводят следующее: так как Крест Христов был сделан не из двух, а из трех древ, то он не может быть четвероконечным. Мы же скажем: но он не может быть и восьмиконечным, а только шестиконечным, ибо крест, сделанный из трех древ, не может быть восьмиконечным, если не прибавить к ним еще и четвертое древо.

Возражают, говоря, что надпись, которую возложил на Крест Пилат, дополнила его восьмиконечность. Говорящие это пусть скажут нам, на чем была сделана эта надпись: на хартии, или на меди, или на дереве? И если на дереве, то на каком дереве? И затем подобает сие некое четвертое древо прибавить к трем вышереченным древам, чтобы получить крест восьмиконечный. Если же прибавить к трем древам четвертое, тогда не будут истинными (позволю сказать так против раскольнического умствования) вышеупомянутые церковные слова, написанные в Октоихе и говорящие, что Христос был распят только на трех древах. О непотребное любопытство!

Да будет ведомо, что не число крестных древ, не число крестных концов делает нас христианами, а только вера в распятого на Кресте Христа; ибо не в крест и не в концы крестные веруем, а в распятого на Кресте Господа нашего.

Пусть будет так, как повествуют церковные гимнотворцы в Октоихе, что Крест Христов был сделан из кипариса, певка и кедра и что была надпись на Кресте (которая, как говорят некоторые, была написана на масличной дощечке), однако Крест имел четвероконечный вид, ибо и подножие, и надписи находились не в ширине, а в длине Креста. Поэтому, изображая и почитая его, творишь доброе, но делаешь нехорошо и тяжко согрешаешь, если хулишь четвероконечный Крест, который принят и почитается Святой Церковью изначала и о котором она свидетельствует в своих книгах.

О четвероконечном Кресте

В 14 день сентября месяца на утрени, после великого славословия, в стихирах на поклонение кресту поется следующее: «Четвероконечный мир днесь освящается, четверочастному воздвизаему Твоему Кресту, Христе Боже!» В Канонике московском, в каноне, творении святого Григория Синаита, в песни первой читаем: «Кресте всечестный, четвероконечная сило, апостолов благолепие». Святой Афанасий Великий в вопросе 41 говорит: «Поклоняемся образу Креста, из двух древ слагаемому, который на четыре стороны разделяется» («Жезл Правления»). Святой Иоанн Дамаскин в книге 4 «О православной вере», в главе 12, пишет: «Как четыре края Креста средним центром держатся и соединяются, так Божиею силою высота же и глубина, долгота же и ширина содержатся».

В книге, именуемой «Воскресное учительное Евангелие», напечатанной в Москве, в слове на Воздвижение Честного Креста, написано: «Крест, на четыре стороны разделяемый, через образ свой показывает, что все Божественною силою держится: вышние – высшим концом, нижние же – нижним, те, которые посередине, – двумя сторонами, то есть двумя концами пречестного крестного древа». И затем там же читаем следующее: «И блаженный Павел ефесянам говорит: «Чтобы вы могли постигнуть со всеми святыми, что широта, и долгота, и глубина, и высота» (Еф. 3:18), – обозначая «высотой» небесное, «глубиной» же преисподнее, «широтой» же и «долготой» – серединные концы, всесильной державой содержимые». Другие свидетельства о четвероконечном кресте смотри в книгах «Жезл Правления» и «Увет духовный».

Яснее же всего об этом свидетельствует то, что четвероконечным крестом мы знаменуем и себя, и людей, освящаем Святые Тайны, благословляем трапезу, а в святом Крещении, помазывая младенцев святым миром после купели, не четвероконечный ли крест изображаем на них, говоря: «Печать дара Духа Святаго?» Пусть скажут нам хулящие четвероконечный крест и называющие его антихристовой печатью, каким крестом ныне крестятся? Не четвероконечным ли? Если четвероконечным, то они крестятся, согласно своему умствованию, антихристовой печатью, но тогда они не христиане, а антихристиане. Мы же, признавая и исповедуя, что четвероконечный крест не антихристова печать, а печать Христа, Бога нашего, печать дара Духа Святого, крестимся им и являемся христианами. Что же касается антихриста, то как имя, так и печать его никому не ведомы.

Умствуют еще раскольники в своем безумии, будто бы в Ветхом Завете четвероконечный крест был тенью и образом восьмиконечного Креста Христова. И после того, как Христос был распят на восьмиконечном Кресте, тень и образ его (Крест четвероконечный) пресеклись, и четвероконечный Крест сделался печатью антихриста.

О крайнее безумие! О слепота и невежество! Над таким их безумием подобало бы смеяться, а не отвечать, но так как Соломон советует: «Отвечай безумному по безумию его, чтобы он не стал мудрецом в глазах своих» (Притч. 26:5), – мы сделаем некоторые возражения.

Ни в одной из книг Ветхого Завета в русских Библиях наименование «крест» не встречается. Если кто-либо не верит этому, пусть прочтет все русские Библии со вниманием: найдет ли где-нибудь в Ветхом Завете слово «крест»? Если же и были некоторые преобразования креста, как например: возложение Иаковом рук на сыновей Иосифа, жезл Моисеев, разделивший Чермное море, древо, на котором был вознесен Моисеем медный змей, – однако наименования «крест» нигде нет.

Мы же, находясь в новой благодати и рассматривая ветхозаконное, уверяемся, что эти и подобные им знамения были прообразами Креста, а не крест четвероконечный был преобразованием креста восьмиконечного, как говорят раскольники. Ибо у евреев не было ни креста, ни обычая крестной казни. Своих преступников они побивали камнями или казнили какою-либо другой смертью. Крестную же казнь изобрели не евреи, а римляне: у римлян был обычай распинать злодеев на кресте, иудеи же на кресте никого не распинали, а потому и само название креста в ветхозаветных иудейских писаниях нигде не упоминается. Каким же образом, согласно умствованию раскольников, четвероконечный крест мог быть прообразом креста восьмиконечного, если в Ветхом Завете четвероконечного креста не было и если о нем нигде не упоминается до самого времени новой благодати и распятия Христова?

Безумие и крайнее невежество раскольников обнаруживается и в том, что они, желая похулить святой четвероконечный крест, называют его латинским, или римским, крыжем. Разве римляне называют крест крыжем? Разве слово «крыж» латинское?

О безумцы! Не хотите ли вы, чтобы все народы называли святой крест русским словом «крест»? Каждый народ называет всякую вещь на своем языке: греки называют крест «ставрос», мы называем его «крестом», римляне – «крукс», а не крыж, другие народы дают ему свои названия. «Крыжем» же его называют поляки, следовательно, это слово польского языка, а не латинско-римского. И поляки называют крест крыжем на своем языке, потому что они говорят не на русском языке, а на своем польском, данном им от Бога. Ибо каждый язык явился не сам собой, а дан каждому народу и стране Богом, русский же язык поляки знают очень мало или же и совсем не знают. А потому нет никакой хулы в том, что поляки на своем языке называют святой крест крыжем.

Если же по раскольническому умствованию четвероконечный крест – это крыж римский, то его следует всячески почитать, как истинный Крест Христов, потому что Христос был распят на римском крыже, или кресте. А что Христос был распят на кресте римском, смотрите и внемлите истине. Спрошу: кто распял Христа? Вы ответите: евреи распяли. Я же скажу: нет, не евреи. Хотя евреи и предали Христа на смерть крестную или, лучше сказать, купили у Пилата за мзду крестную смерть Христу и были виновны в распятии Христовом по пословице: «Делающий через других делает сам», однако они распяли Его не своими руками и предали Его на смерть не по своему иудейскому закону, в котором крестной казни не было, и потому, когда Пилат сказал им: «Возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его», – иудеи сказали ему: «Нам не позволено предавать смерти никого» (Ин. 18:31). Следовательно, Христос был распят не иудейскими руками.

Кто же распял Христа? Пилат со своими воинами, ибо ему предали Христа, как противника кесарева, со словами: «Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Лк. 23:2). С этими словами иудеи просили Пилата, чтобы он распял Его по своему римскому закону и обычаю. Это сделали с двоякой целью: во-первых, для того, чтобы оправдать себя пред народом, который любил Христа, и показать, что они предали Его на смерть не по какой-либо своей злобе, а за бесчестие кесаря, за то, что Он будто бы был противником кесаря, с другой же стороны, для того, чтобы погубить Его бесчестнейшей языческой, а не иудейской, а вместе и самой мучительной смертью крестной.

Здесь я еще спрошу: кто были родом и по вере Пилат с его воинами, распявшие Христа? Иудеи ли? Нет. Пилат был римлянин, присланный римским кесарем в Иерусалим к евреям, которые тогда уже находились под властью римлян. Воинство Пилата также было римское, ибо иудеи, будучи в порабощении и власти у римлян, не могли иметь своего иудейского воинства.

Итак, Христа распяли римляне. И нельзя думать иначе, как только так, что Христа, Господа нашего, умучили крестной смертью римляне по настоянию иудеев. Потому-то апостол Петр и говорит иудеям: «Мужи Израильские! Выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами, и чудесами, и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете, Сего вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили» (Деян. 2:22–23).

Внемлите словам апостола: «Пригвоздив руками беззаконных, убили». Не своими руками, говорит он, вы пригвоздили и убили Его, а руками беззаконных. Кого же апостол называет здесь беззаконным? Не иудеев, ибо они имели закон Моисеев, а римлян, не имевших закона Моисеева. И когда апостол говорит: Иисуса Христа распяли руками беззаконных, то явно свидетельствует о том, что Христа распяли римляне по наущению иудеев.

Спрошу еще: если Христа распяли римляне, то на чьем и на каком кресте они распяли Его? У евреев крестов не было, потому что, как уже сказано, их закон никого не подвергал распятию, и кресты у них не делались, а на Русь за восьмиконечным крестом (в который раскольники веруют, как в Бога) они не посылали, ибо тогда Русь была еще в идолобесии, не знала ни Христа, ни Креста. Да и не захотели бы распинатели-римляне ждать до тех пор, когда бы был принесен в Иерусалим из русских стран восьмиконечный крест. Римляне распяли Христа на своем собственном кресте, на одном из тех, на которых они по обычаю своему распинали всех злодеев. А потому подобает почитать римский крест (который раскольники называют римским крыжем) за истинный Крест Христов, как такой, на котором был распят римлянами Христос.

Мы же, православные, одинаково почитаем и четвероконечный, и восьмиконечный святой Крест, как знамение Христово, и почитаем не ради количества концов крестных, а ради воспоминания страданий Христа на Кресте. Поклоняясь честному Кресту, мы поклоняемся не дереву, не золоту, не серебру или другому какому-либо веществу, из которого сделан крест, не числу концов крестных, а Самому распятому на Кресте Христу, Господу нашему, вспоминая и почитая Его страдания за нас. Ибо не в веществе крестном и не в числе концов крестных заключается наше спасение, а в Самом распятом Господе нашем.

Ответив таким образом раскольникам о концах крестных, приведем здесь древнее повествование о крестном древе, находящееся в книге «Ключ разумения» львовского издания, в слове на Воздвижение Честнаго Креста. Это повествование, собранное от сказателей, упоминаемых здесь же, на полях, рассказывает следующее.

Святой Крест, на котором был пригвожден Христос, был сделан из пальмового (то есть финикового), кедрового и кипарисового деревьев. О происхождении этих древес церковные сказатели повествуют следующее. Когда Адам смертельно разболелся, он послал своего сына Сифа в рай попросить у Ангела лекарства для здоровья и продолжения своей жизни на земле. Ангел дал ему три зерна. Сиф взял их, но когда он возвратился к своему отцу Адаму, то уже нашел его мертвым и погребенным. Тогда он посадил эти три зерна на могиле отца, и из них выросли три растения: пальмовое (то есть финиковое), кедровое и кипарисовое. Эти три растения срослись в одно великое дерево, которое осталось даже до дней царя Соломона.

Когда Соломон начал строить в Иерусалиме храм «Святая Святых», то это дерево, как могучее, было срублено и привезено в Иерусалим в числе многих других деревьев, но смотрением Божиим не было употреблено для постройки, ибо в одном месте оказывалось длинным, в другом же коротким. Поэтому дерево это было положено на овчей купели вместо моста, чтобы можно было переходить через купель. Когда же в Иерусалим приехала царица Савская слушать премудрость Соломона, и была в храме, то, увидев это дерево на овчей купели, она не захотела идти по нему, пророчески предсказав, что на этом дереве умрет Бог, облеченный естеством человеческим. После этого дерево то было закопано глубоко в землю около той же овчей купели, чтобы оно никогда не попало в человеческие руки. Но по прошествии многих лет оно вышло из земли и плавало в воде овчей купели (ради того дерева каждый год сходил в купель Ангел Господень и возмущал воду, омывая дерево; и подавалось исцеление больному, который входил в купель первым после возмущения воды).

Когда же Христос Господь наш, приняв на Себя естество человеческое, «на земли явися и с человеки поживе», иудеи, схватив Его и предав Пилату на распятие, искали для креста самое тяжелое дерево, чтобы причинить Христу большее страдание. Увидев вышеназванное дерево, омоченное водами овчей купели и потому весьма тяжелое, они извлекли его из воды и повелели сделать из него крест столь тяжелый, что Христу потребовалась помощь в его несении: «И заставили киринеянина Симона нести Крест Его» (Мк. 15:21). Вот что рассказывает повесть. Истинна она или нет, мы не утверждаем и не возражаем, и сообщаем для ведения только то, что нашли в книгах.

Но пусть никто не смущается тем, что в этой повести вместе с кедром и кипарисом указана пальма или финик, а не певк, ибо певк и финик – одно и то же. Впрочем, некоторые думают, что певк – это сосна, как, например, иеромонах Епифаний Киевлянин, переведший с греческого языка на славянский Шестоднев святого Василия Великого. В беседе пятой он написал на поле против слова «певк» слово «сосна». Однако достовернее, что под певком следует разуметь финик, ибо так думает и святой Киприан, когда говорит Христу Господу: «Возшел Ты, Господи, на финик, ибо сие древо Креста Твоего знаменовало торжество над диаволом». И слова его заслуживают доверия, ибо в древности финик всегда служил знамением победы и одоления супостата. И Христос Господь при Своем славном входе в Иерусалим был встречен с финиковыми ветвями (см. Мф. 21:8), как Победитель смерти и как бы в предзнаменование того, что финик будет древом крестным.

Кроме того, это подтверждается и двумя местами в Священном Писании у пророка Исаии и у Иисуса Сирахова, из которых каждый упоминает три славные дерева. Исайя говорит: «Слава Ливанова приидет к Тебе с кипарисом и певком, и кедром» (Ис. 60:13), а Сирах, изображая славу премудрости Божией, говорит, что она подобна кедру, кипарису и финику: "Я, – говорит он, – как кедр вознесся в Ливане и как кипарис на горах Аермонских, и как финик возвысился на приморье» (Сир. 24:14–15). Сирах вместе с кедром и кипарисом упоминает вместо певка финик. Аминь.

39. Поучение о пастырстве духовных пастырей («Был томим днем от зноя, а ночью от стужи; и отходил сон от глаз моих» (Быт. 31:40))

Этим словам праведного Иакова, пастыря скота, да внемлют усердно все, кому вручена Богом паства овец словесных: архиереи, и иереи, и прочие духовные чиноначальники, пастыри душ человеческих и правители, и да вникают в них с рассмотрением.

Если пасущий бессловесных животных претерпевал такой труд, «томимый днем от зноя, а ночью от стужи», не давая сна очам своим, то сколь несравненно больший труд и бодрость потребны пасущему человеческие души, за которые великий и добрый Пастырь наш Христос пролил Кровь Свою и положил на Крест душу Свою и которые Он принимает из рук пасущего с великим рассмотрением и испытанием!

Не только труда, но и большого искусства требует дело пастырства. Подобно тому, как Иаков, искусный в пасении бессловесных овец, изобрел дивный способ размножения пестрых овец, полагая в корыта во время водопоя пред глазами овец пестрые жезлы, так и искусный пастырь овец словесных, чтобы умножить пасомых овец, должен предлагать им, как бы жезлы пестрые, образы добродетельной жизни из житий святых, а особенно пример своей собственной жизни, по наставлению апостола: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12). Итак, побеседуем здесь о том, каким подобает быть пастырю овец словесных.

Увещевая некогда отступивших от Него людей израильских, чтобы они обратились к Нему, Господь Бог обещал дать им искусных пастырей. "Дам вам, – сказал Он, – пастырей по сердцу Моему, и упасут вас разумом и учением» (Иер. 3:15). Внемлем, каких пастырей Бог желает видеть у словесных овец Своих: разумных и учительных. «И упасут вас, – говорит Он, – разумом и учением».

Итак, прежде всего пастырю подобает быть разумным и учительным. Ибо как может он вразумить неразумного, если сам будет неразумен? Как научит невежду, если сам будет неучительным? Как может быть учительным, если сам не учен, не знает силы Святого Писания? Как наставит заблуждающегося, если сам не знает пути, куда идет? Разве может слепец вести правильным путем слепца? Не упадут ли, по слову Христа, оба в яму (см. Мф. 15:14)? Поэтому пастырю, прежде всего, необходимо быть разумным и учительным, а не невеждой и неученым.

Бог дал древним ветхозаветным праотцам обетование, что Он пошлет людям Своим Пастыря, Мессию Христа, о Котором сказал Вифлеему: «Из тебя произойдет Вождь, Который упасет народ Мой Израиля» (Мих. 5:2; Мф. 2:6). Пророчески описывая пришествие сего Пастыря, пророк Исайя называет Его жезлом, ибо пастырство ходит с жезлом, и жезлом цветущим, дающим надежду на плод в пропитание овец духовных. На этом жезле, говорит он, почиет Дух Святой с дарованиями Своими: «Почиет на Нем Дух премудрости и смысла, Дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия, и исполнит его Дух страха Божия» (Ис. 11:2–3).

Внемлем: в числе дарований Духа Святого, почивающих на жезле пастырства, на первом месте поставлены премудрость и смысл: «Дух премудрости и смысла». Да ведомо будет нам, что всякий пастырствующий над людьми Божиими, хотя должен быть украшен многими добрыми делами и духовными дарованиями, однако прежде всего должен приобрести духовную премудрость, мысль, учительский разум, который и Бог желает видеть в устах иерейских, ибо Он говорит в пророческом писании: «Уста священника сохраняют разум, и закона ищут от уст его» (Мал. 2:7).

Дарование учительского смысла и разума должно быть хранимо в пастырских устах, как некое пребогатое сокровище, чтобы ему быть премудрым в учении, в наставлении, в увещании и в обличении непокорных, как говорит о епископе, а следовательно, и о всяком иерее апостол: «Чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать» (Тит. 1:9). Не имеющий же духа премудрости и смысла и не сохраняющий в устах своих разума недостоин пастырского сана.

В пророчестве Осиином Бог говорит: «Ты умение отвергл, отвергну и Я тебя, чтобы не священнодействовал предо Мною» (Ос. 4:6), – то есть не хочу иметь тебя в чине священства, потому что ты не искал разума, премудрости и учения.

Подобным образом и Златоуст в беседах на послания Павловы пишет: «Не знающий Писания и не могущий ратовать с еретиками будет далек от епископского сана; недостоин быть в чине священных служителей Божиих, пекущихся о душах человеческих, недостоин сана пастыря тот, кто неискусен в Божественном Писании и отвергает умение» (Беседа 2 на Послание к Титу, гл. 1). Если же так говорится о неученых пастырях, то что же сказать о тех, которые не только не знают разума духовного, но и не обращаются с любовью к вразумленным и порицают и хулят учение? Послушаем, что говорит о них Писание: «Презирающий премудрость и наставление несчастен, надежда его суетна, и труды бесплодны, и дела его непотребны» (Прем. 3:11).

Первому ветхозаветному архиерею, Аарону, Господь Бог повелел сделать святительскую ризу, на подоле которой должны были находиться золотые звонки, «и при служении да слышится от него (звонка) звук, когда он будет входить во святилище пред лице Господне и когда будет выходить, чтобы ему не умереть» (Исх. 28:35). Дивно было украшение той ризы со звоночками, но еще более дивно то, что архиерея ожидала смерть, если бы архиерейская риза не имела звоночков: «Да слышится, – сказано, – звук его (происходящий от звонков), чтобы ему не умереть».

Мы знаем, что все ветхозаконное было преобразованием новоблагодатного, и ветхозаветное священство было прообразом нашего священства. Звоночки же, издающие звон, по толкованию святого Григория Двоеслова, знаменовали голос святительского учения, означали то, что архиерей, как и иерей, не должен быть немым и должен возглашать уже не звонками, а устами и языком, уча и вразумляя людей Божиих, по увещанию апостола: «Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2Тим. 4:2), твори дело благовестника.

Звонки были золотые, – и из священных уст должны исходить слова золотые: о богоугождении, о святой и праведной жизни, о любви к Богу и ближнему, – слова золотые, а не оловянные, то есть полезные, а не бесполезные, честные, а не бесчестные, любовные, а не враждебные, не хульные и не гнилые. Не имеющий таких золотых духовных звонков разума и книжного искусства, не стяжавший духа премудрости и неучительный служитель Божий и пастырь душ человеческих нем, а вместе и мертв. Ибо как ветхозаконного святителя, если бы он дерзнул войти в святилище без звонков, ожидала смерть, так и новоблагодатным архиереям и иереям, дерзающим принимать на себя со многими происками духовный сан и не имеющим звонков разума и премудрости духовной, не могущим поучать Христово стадо, предстоит некая особая смерть, – не телесная, а духовная, ибо они почитаются Богом мертвыми, и каждому из них Он говорит в Апокалипсисе: «Носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр. 3:1).

Мертв пред Богом тот, кто только носит имя и сан пастырства, а обязанностей пастыря не исполняет. Обязанность же пастыря прежде всего заключается в том, чтобы поучать с пользой, уничтожая человеческие грехи и наставляя на путь спасения. Вот что говорит Бог пастырю: «Как трубу вознеси голос твой и возвести людям Моим грехи их. Если же не возвестишь, беззаконник в беззаконии своем умрет, кровь же его от руки твоей взыщу» (Ис. 58:1; Иез. 3:18). Как бы своей рукой убивает грешника тот, кто не постарался увещевать его своим языком и отклонить от грехов. Молчащий язык пастыря как бы меч, убивающий души грешников. Поэтому и апостол говорит о себе: «Горе мне, если не благовествую» (1Кор. 9:16).

Горе молчащему пастырю, горе его языку, не проповедующему слова Божия и не учащему! Но как может язык учительно и с пользой проповедовать слово, если ум не обучился премудрости духовной? Так говорится о тех, которые, будучи весьма неискусными в книжном разуме, едва только способные читать и не разумеющие читаемого, не умея учительствовать, с великим усердием ищут и покупают себе сан священства и пастырства, не для того, чтобы пасти и спасать человеческие души, а для того, чтобы самим пастись и прославляться, будучи почитаемыми. От их лица святой Златоуст говорит: «Мы стремимся к внешнему начальствованию и духовному пастырству, чтобы быть прославляемыми и почитаемыми людьми, у Бога же погибаем. Какое же приобретение от такой чести?» (Нравоучение третье на Деяния Апостольские).

Пастырь должен быть не только разумным, искусным и учительным в Божественном Писании, но добродетельным и святым по жизни, ибо учить словесных овец подобает не только словом, но и образом доброй жизни в Боге. Святой апостол Павел, повелевая своему ученику Тимофею, чтобы он был примером для верных, и говоря, в чем должен быть этот пример, прежде всего указывает вместе со словом жизнь: «Будь образцом, – говорит он, – для верных в слове, в житии» и прочее (1Тим. 4:12). Ибо вместе со словом должна быть и жизнь, чтобы жизнь пастыря согласовалась с учительными словами, исходящими из его уст, чтобы пастырь сам делал то, чему учит других, чтобы не быть обличенным словами апостола: «Уча другого, не учишь себя самого?» (Рим. 2:21).

Научит ли других творить добрые дела тот, кто сам творит дела злые? Направит ли кого-либо в царство небесное тот, кто сам идет в ад? Не стыдно ли омывающему других от грязи самому пребывать в смрадной тине и не радеть об омовении себя от загрязнения? Может ли врачевать чужие язвы и недуги тот, кто сам весь покрыт струпными язвами и одержим тяжким недугом? Не скажет ли такому всякий: «Врач! Исцели самого себя» (Лк. 4:23)? И Сам Бог говорит таким людям: «Зачем ты проповедуешь уставы Мои и держишь завет Мой в устах своих? Ты же возненавидел наставление и поверг слова Мои назад» (Пс. 49:16–17). И иудейские учителя говорили людям многое из Закона, поучая их, а сами не делали того, чему поучали. Потому-то Господь и сказал о них Своим ученикам и народу: «На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак, все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят и не делают» (Мф. 23:2–3).

Говорящий и не делающий подобен грому, бывающему в облаках без дождя во время засухи. Какая польза от грома облачного, если на жаждущую землю не прольется дождь? Какое умиление для души от голоса учителя, который своей жизнью не только не приносит пользу, а еще более соблазняет? Ибо слово без образа добродетельной жизни не действенно. Пусть кто-либо носит на своем языке, как мед, сладкоречив, но если в его делах видна желчь соблазна, он не усладит сердца слушателя.

Желающий взгревать у других любовь Господню должен сам не быть льдом, но пламенеть, как Серафим, Божественным желанием. Желающий просвещать других да будет сам не тьмой, а светом. Потому и Господь говорит пастырям и учителям в Евангелии: «Вы – свет мира» (Мф. 5:14). А святой Златоуст увещевает: «Начальнику подобает быть светлее всякого светила и иметь житие нескверное, чтобы все, взирая на него, могли воображать его жизнь в своей жизни» (Беседа 10 на первое Послание к Тимофею, гл. 3).

Когда гаснет свет, наступает тьма. Если начальник проводит злую жизнь, то как не соблазниться взирающим на него подначальным! Когда заблуждается пастырь, как не заблудиться овцам! Если свет является тьмой, то тем более тьма! Поэтому свет должен быть светом, а не тьмой, чтобы просвещать тех, кому светит. «Так да светит, – говорит Господь, – свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела» (Мф. 5:16). Желающий поднимать падающих пусть стоит твердо сам! Наставляющий на правый путь заблудших сам пусть идет путем правым!

Будь, о пастырь, образом добродетелей для овец твоих, и тогда ты сможешь их научить. Господь говорит в Евангелии: «Кто сотворит и научит, тот великим наречется в царстве небесном» (Мф. 5:19). Внемлем этим словам: сотворит и научит; сначала сотворит, потом научит. Ты не можешь, как бы говорит Он, научить других, если сначала сам не сделаешь то, чему хочешь научить их. Сначала сделай сам, и тогда сможешь научить других, ибо глас дела действеннее, чем глас слова: слово слышно только предстоящим, а дело проповедуется до концов земных. Поэтому пастырю необходимо вместе с учительством иметь и добродетельную жизнь.

В вышеупомянутом пророческом (Малахиином) писании, где говорится о том, что иерейские уста должны хранить разум и что от уст его взыскивается закон Божий, пишется, что пастырь – это Ангел Господа Вседержителя: «Да текут учений реки от уст священника, ибо он Ангел Божий» (Мал. 2:7). Заметим, что учительство и ангельство поставляются вместе: пастырь должен иметь в устах учительное слово и хранить ангельское, святое, непорочное житие. И Псалмопевец говорит: «Ходящий непорочным путем – сей мне служил» (Пс. 100:6).

Если ты служитель Божий, если ты пастырь словесных овец, если ты учитель, то будь по жизни своей непорочным, как Ангел Божий, возвещая слово Божие, не делай дел демонских. Служа в храме Божием вместе с Ангелами, не ходи вне храма с бесами на прогневание Бога; принося пользу словами, не соблазняй делами, ибо «горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18:7).

Тысячи изреченных слов могут не принести никакой пользы, а одно злое дело, содеянное явно, соблазнит тысячи людей, и то, что ты смог создать в душах человеческих многими словами, разрушишь одним своим соблазняющим делом. Будь Ангелом по жизни – и все будут с удовольствием сладостно слушать твои слова и творить то, что ты повелеваешь, имея пред собой образ твоей жизни.

И ты не сможешь упасти вверенное тебе стадо и наставить его на путь спасения, если сам первым не будешь идти по пути спасения. Не побудишь людей к боголюбию, если сам не явишься возлюбленным другом Божиим.

Обещая людям Израилевым послать пастырей разумных и учительных, Господь Бог, как уже сказано выше, прежде всего указал на то, что Он даст им пастырей по сердцу Своему: "Дам вам, – сказал Он, – пастырей по сердцу Моему» (Иер. 3:15).

Что значит быть по сердцу Божию – это изъясняет апостол Павел, говоря от лица Божия о Давиде: «Нашел Я мужа по сердцу Моему, Давида, сына Иессеева, который исполнит все хотения Мои» (Деян. 13:22).

Итак, быть по сердцу Божию – значит исполнять все хотения Его. И когда Бог дал обетование послать пастырей по сердцу Своему, пасущих разумом и учением, то Он известил, что эти пастыри вместе с разумным учительством будут иметь и доброе житие, исполняя все хотения Его. Скажем еще: быть по сердцу Божию – значит любить Бога всем сердцем.

Какое же знамение того, что кто-либо любит Бога всем сердцем? Это знамение указал Сам Христос, когда сказал Своими пречистыми устами: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14:21). Знамение любви к Богу – это исполнение Его заповедей. И потому, когда Бог сказал, что пастыри будут по сердцу Его, Он указан и на то, что они будут любить Его всем сердцем, соблюдая Его заповеди. И если такими были пастыри в Ветхом Завете, то тем более теперь, в новой благодати, пастыри должны быть не только учительными словом, но и добродетельными по жизни, быть по сердцу Божию, исполняя все хотения Его, соблюдая заповеди по сердечной любви к Нему.

Пастырю подобает быть боголюбивым. Сам Господь, желая поставить святого Петра пастырем словесных овец, прежде всего трикратно спросил его о любви, сказав ему: «Симон Ионии! Любишь ли ты Меня?» И когда Петр ответил Ему трикратно: «Так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя», – Господь вручил ему паству: «Паси агнцев Моих, паси овец Моих», паси избранных Моих (Ин. 21:15–17). Познается же любовь к Богу по добродетельной жизни, являя вместе со словом и жизнь пастыря.

Но недостаточно пастырю быть учительным в слове и святым по жизни. Он еще должен иметь великое попечение о стаде, трудиться и быть бодрствующим.

Для него потребно попечение о стаде, ибо Бог потребует отчет о стаде, вверенном рукам пастырским, и в последний час скажет: «Дай отчет в управлении твоем» (Лк. 16:2). В пророчестве Иезекииля слышится грозное слово, обращенное к нерадивым пастырям: «Так говорит Господь Бог: «Горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! Не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели молоко и шерстью одевались, откормленных овец заколали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли, и больных не врачевали, и пораненных не перевязывали, и угнанных не возвращали, и потерянных не искали, а правили ими с насилием и жестокостью». И рассеялись они без пастыря и, рассеявшись, сделались пищею всякому зверю» (Иез. 34:2–5).

Посему, пастыри, выслушайте слово Господне. «Живу Я! – говорит Господь Бог, – за то, что овцы Мои оставлены были на расхищение и без пастыря сделались овцы Мои пищею всякого зверя, и пастыри Мои не искали овец Моих, и пасли пастыри самих себя, а овец Моих не пасли, – за то, пастыри, выслушайте слово Господне. Так говорит Господь Бог: «Вот, Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их» (Иез. 34:8–10).

Внемлем, сколь грозно Господь будет испытывать пастырей о пасении их. Поэтому пастырю подобает быть весьма попечительным о своем стаде.

Необходимы для пастыря и многие труды, ибо он должен носить немощи всех, как говорит апостол: «Мы, сильные, должны носить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15:1). В притче о добром пастыре Господь говорит: «Пойдет за пропавшею овцой, пока не найдет ее. А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью» (Лк. 15:4–5). Вот в чем заключается должность пастыря: отдать плечи свои вверенной ему овце, и носить немощи ее.

Послушаем, что некогда заповедал Господь Моисею, вождю людей Израилевых: «Возьми их так же, как кормящая мать носит младенца» (Чис. 11:12). Не только как пастух носит овцу, но и как мать носит свое чадо и питает его сосцами, так пастырь должен духовно носить своих словесных овец, питая их духовной пищей, как младенцев молоком, и не отказывая в необходимом для тела, а по возможности восполняя недостаточность неимущих.

Во всем этом пастырю предстоит немалый труд: труд в отыскании заблудшего, труд в поднятии павшего, труд в уврачевании уязвленного, труд в ношении немощей и бремени обремененного, труд в том, чтобы исторгнуть похищенную волком овцу из самых зубов звериных и представить ее в целости Христу. С трудом сопряжено и то, чтобы и во внешних нуждах подавать руку помощи обиженным, защищать невинных, заботиться об убогих и нищих, и исполнять другие обязанности церковного управления, – все эти труды должен поднять на себя пастырь. И горе тому пастырю, который ищет только чести пастырской, а подобающего ему труда не поднимает!

Горе пастырю, который ищет только своей выгоды, пасет только себя, а об овцах нерадит. Такой пастырь подобен идолу, ибо именно такому пастырю Бог говорит в пророчестве Захариином: «Горе пастырю недостойному, оставившему овец!» (Зах. 11:17). В другом переводе это место читается так: «О пастырь и идол!» Пастырь, оставивший овец, не трудящийся, нерадяший об овцах – идол, и Бог говорит ему: «О пастырь и идол!»

Какому же идолу подобен такой пастырь? Воистину, подобен он тому золотому тельцу которого люди израильские, изведенные из Египта, изваяли себе в пустыне в отсутствие Моисея, и пред которым они восклицали: «Вот бог твой, Израиль!» (Исх. 32:4). Святой Киприан, святой Амвросий и другие толкователи Божественного Писания говорят, что изваян был не целый телец, а только голова тельца, ибо когда множество золота было положено в огонь, то из него излилось подобие головы тельца, поедающей траву, о чем упоминает и Псалмопевец: "Променяли, – говорит он, – славу Его на подобие тельца, ядущего траву» (Пс. 105:20). Смотрите, каков был тот золотой идол: он не имел ни плечей, ни ног, чтобы можно было возложить на него ярмо и заставить нести иго; у него были только уста, поедающие траву. Подобен тому идолу и недобрый, ленивый, нерадивый пастырь.

Идол золотой, и ценен он ради золота, – и пастырь золотой саном, и ценен ради пастырского сана. Идол золотой, но бездушный, – и пастырь, не имеющий духа усердия к овцам как бы бездушен. Идол не имел плеч и не носил ига на своей шее, – и пастырь, не носящий, как подобает, возложенного на него бремени, также как бы не имеет плеч, не может быть впряженным в иго Христово. Идольское изображение имело вид не трудящегося, а только ядущего тельца, – и пастырь, который не поднимает на себя подобающих ему трудов, а только даром питается богатыми трапезами, есть как бы ядущий телец, и потому подобен золотому идолу тельца. И не напрасно говорится такому пастырю в Писании: «О пастырь и идол!»

Во многих пастырских устах и ныне можно слышать слова упоминаемых в пророчестве Захарии древних пастырей, которые говорили: «Благословен Господь, ибо мы обогащаемся» (Зах. 11:5). Но мало таких, которые могли бы сказать: «Благословен Господь за то, что мы обрели заблудшую овцу, исторгли ее из пасти волчьей, исцелили уязвленного, напитали стадо на добром пастбище, кроме того, что и сами обогатились, и сами напитались». Поэтому и Бог говорит устами пророка Иеремии: «Горе пастырям! Я накормлю их полынью и напою их водою с желчью» (Иер. 23:15). Вот какое возмездие Божие ожидает нерадивых и ленивых пастырей: вместо сладкой снеди – полынь, вместо сладкого пития – желчь. Когда же они получат такое воздаяние? В последний день, в час грозного испытания.

Итак, много труда и попечения требуется пасущему человеческие души.

Вместе с трудами для пастыря необходима и великая бодрость, как стражу, приставленному стеречь город или полки. Ибо к каждому пастырю относятся слова Божии, сказанные пророку Иезекиилю: «Поставил стражем дому Израилеву» (Иез. 33:7). Не спит страж, стерегущий ночью, – не подобает и пастырю духовного стада быть сонливым. Псалмопевец говорит: «Не воздремлет, не уснет Хранящий Израиля» (Пс. 120:4), – и это он говорит не столько о естественном сне немощной плоти, без которого никто не может обойтись, сколько о сне духовном – о нерадении, невнимательности нерадивого пастыря, ибо невнимательный и нерадящий о совершающемся все равно как спящий.

Святой Златоуст, приводя в пример бодрственность пастухов стад словесных, говорит: «Если столь велика забота о бессловесных, то какой ответ могут дать те спящие сном глубоким, которым вверены словесные души? Или вы не знаете о достоинстве этого стада? Разве не для него Владыка твой соделал бесчисленное и затем пролил Кровь Свою? А ты ищешь покоя! Что может быть горше таких пастырей? Не подумаешь ли о том, что этих овец окружают злые и свирепейшие волки? Не помыслишь ли, сколь многое потребно для хотящего взять на себя начальствование в устроении души» (Нравоучение 29 на Послание к Римлянам).

Образ доброго пастыря являют те шестикрылые, четвероликие, многоочитые Херувимы, которых видел святой Иоанн Богослов у Престола Божия и которые по объяснению толкователей являются образами четырех евангелистов и, после евангелистов и апостолов, образами церковных пастырей. Ибо каждый из пастырей должен быть как лев крепким против нападающих на стадо волков, трудолюбивым в чине своем как вол, милостивым и сострадательным как человек, и высокопарящим в своем богомысленном уме как орел. Об этих Херувимах пишется, что они «исполнены очей спереди и сзади» (Откр. 4:6). Подобно им и пастырь должен быть многоочитым, рассматривая не только настоящее, но и грядущее. Златоуст говорит: «Пастырю всюду потребны тысячи очей, – тысячи, ибо ему надлежит пасти овец и зорко смотреть, чтобы какой-либо волк в одежде овчей не попал в стадо» (Нравоучение третье на Деяния Апостольские).

Небесные Херувимы не только имеют многие очи извне, спереди и сзади, они и «внутри исполнены очей» (Откр. 4:8). Пастырю также недостаточно многоочито наблюдать за своим стадом, он должен бодрственно смотреть и внутрь самого себя, в глубину своей совести: не зазрит ли его в чем-нибудь совесть? Ибо пред Богом не похвально смотреть за другими, а себя не видеть, замечая сучок в очах ближнего, не ощущать бревна в своем оке (см. Мф. 7:3; Лк. 6:41) и, показывая другим добрый путь, самому падать в яму. Поэтому пастырю подобает быть многоочитым не только извне, но и внутри, не только исправляя прегрешения других, но и внимательно предохраняя себя от грехопадений и соблазнов. И для этого, как мы уже сказали вначале, пастырю необходимо великое искусство. Неискусный врач больше навредит, чем уврачует, и неопытный кормчий скорее приведет корабль к потоплению, чем направит его к пристанищу. Подобно тому и неискусный пастырь скорее послужит во вред своему стаду, чем на пользу. И горе такому пастырю! Ибо о всех погибших душах он должен будет дать ответ Богу.

Поэтому многие из святых уклонялись от пастырского сана, считая себя недостаточно искусными для ношения таких тягот и страшась грозного испытания в пасении душ человеческих. Святой Ефрем Сирин, узнав, что народ едесский хочет посадить его на епископский престол, и не желая этого, притворился юродивым, бегал по торжищу, влача за собой свою одежду, как безумный, и, похищая продаваемые хлеба и овощи, съедал их. Видя это, люди сочли его безумным, а он, убежав из города, скрывался до тех пор, пока епископом на это место не был поставлен другой. Премудрый Аммоний Египетский, принуждаемый к епископству, отрезал бы себе и язык, если бы принуждавшие не оставили его, как повествуется об этом в Лавсаике Палладиевом (гл. 4).

Мы же помыслим: если святые, будучи премудрыми и достойными этого сана, так уклонялись от принятия его на себя и предпочитали юродство и повреждение своей плоти пастырству над множеством человеческих душ, то что же можно сказать о тех, которые стараются получить этот сан, не будучи ни искусными, ни достойными пастырства, не имея и добродетельной жизни, стараются получить одним только многим старанием и подкупом? Воистину, спасение их подлежит сомнению.

Послушаем, что пишет о таких пастырях святой Златоуст: «Думаю, – говорит он, – что не многие из таких иереев спасаются, большинство же погибает». И еще: «Когда захочешь священства, помысли о геенне» (Нравоучение 3 на Деяния Апостольские).

Послушаем, что говорит святой Златоуст обо всех вообще ищущих начальствования: «О сколь великая беда ожидает всех ввергающих себя в такую бездну томления! О всех, над кем ты начальствуешь: о женах, мужах и детях, ты должен дать ответ. Вот в какой огонь ты влагаешь главу свою. Я сомневаюсь, чтобы кто-либо из начальствующих мог спастись, когда при таком наказании и разленении вижу еще стремящихся и ввергающих себя в такую тяготу начальства. Ибо, если влекомые по нужде не имеют ни прощения, ни оправдания, когда не радеют о деле и устраивают его плохо, то тем более те, которые прилагают к получению сего старания и ввергают себя в начальство, лишают себя всякого прощения. Подобает бояться и трепетать этого и ради совести, и ради тяготы начальства» (Беседа 34 на Послание к Евреям).

Так заканчивает Святой Златоуст свои слова, закончим и мы здесь свою беседу о пастырстве. Прочее же смотри: в первом послании Петровом, гл. 5. ст. 2–3; в первом послании Павловом к Тимофею, гл. 3. ст. 1 и пр., и в послании к Титу, гл. 1. ст. 7 и следующее. Смотри еще последнее слово к пастырю святого Иоанна Лествичника.

40. Поучение первое на освящение церкви («Избрал и освятил дом сей, да будет имя Мое в нем вовеки, и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни» (2Пар. 7:16))

Благословенные христиане! Когда премудрый Израильский царь Соломон создал в городе Иерусалиме храм Господень с большим старанием и с большими затратами на его украшение, тогда Господь Бог, видя такое его старание, видя, как он украсил храм всякими прекрасными и искусными изображениями, золотом, серебром и драгоценными камнями, как он молился Ему прилежной молитвой, – явился ему, сказал об этом храме мирные слова и услышал молитву его. Вот и ныне, благословенные люди, видя благодать Божию, видя, как она благоволила старанием и усердием боголюбцев создать и освятить сей святой храм, в котором Сам Господь пребывает, всякое моление слышит и взирает очами, постараемся непрестанно воздавать благодарение Ему, Прещедрому нашему Царю и Богу, и не обленимся всегда пребывать в доме этом Божием и днем, и ночью, потому что иного покоя, кроме церквей Божиих, хотя и поищешь, но не найдешь.

Святой Иоанн Златоуст очень хвалит часто приходящих в храм Божий, выражая превеликую пользу этого в следующих словах: «Ничто так радостно не устраивает нашу жизнь, как услаждение мысли в церкви, ибо в церкви у радующихся сохраняется радость, в церкви – утешение скорбящим, в церкви – веселие опечаленным, в церкви – прохлада терпящим напасти, в церкви – успокоение трудящихся, отрада в болезнях, твердая надежда на Бога. В священных храмах и сердце Божие, согласно слову Его: «И сердце Мое там во все дни» (3Цар. 9:3). Приходя в них и молясь усердно, Божие разумное и словесное творение или богобоящиеся люди получают величайшую пользу, через чтение же и слушание Божественного Писания они делаются способными на всякое благое дело».

Если кто увидит в себе смущенными совесть и ум, то пусть идет в священный храм Господень, который Бог избрал в жилище Себе, в котором уши Его внимают христианским молитвам, как сказано: «И ныне очи Мои открыты будут и уши Мои послушны к молению в месте этом» (3Цар. 8:29), – пусть молитвенно изольет свое сердце пред Богом, покажет раны духовным пастырям, объявит соблазны, пусть обвяжет их для оздоровления пластырем заповеди Господней и советом иереевым. Тогда поистине такой человек исцелеет, действительно спасется душой и телом и совершенно обновится духовной мыслью, «как у орла юность твоя» (Пс. 102:5), ибо так всегда обновляться учит святой апостол Павел, говоря: «Как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни» (Рим. 6:4).

Пока мы живем в мире этом, нам во спасение завещано крепко исполнять заповеди Божии о любви к Богу и ближнему, ибо так говорится: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим; и возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37–39). Слова же эти писаны у всех пророков и евангелистов.

С того времени, как человек взрослеет и начинает приходить в разум, он прежде всего делается ответственным в любви к Богу, ибо Он сотворил нас, благословенные христиане. А поскольку мы люди Вседержителя Бога «овцы паствы Его» (Пс. 94:7), то Он повелевает входить во врата Его исповеданием веры и во дворы Его (Пс. 83:3), то есть в святые церкви, пением любви, ибо если кто полюбит что-либо, тогда все мысли свои и желание обращает на это. Ввиду этого заповедано учить любви к Богу всякого отрока с детства, ибо пятая книга Моисеева содержит следующие слова Самого Бога к израильтянам: «Слушай, Израиль, Господь Бог твой, Господь Единый, люби Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всей души твоей, и да будут тебе слова сии, которые Я заповедаю тебе сегодня, в сердце твоем и в душе твоей, и научи им детей твоих, и говори о них сидя в доме, и идя по дороге, и ложась, и вставая, и привяжи их как знак на руку твою, и да будут они повязкою над глазами твоими, и напиши их на косяках дома твоего и на воротах твоих» (Втор. 6:3–9).

Вот какие сильные слова заповеданы были людям, чтобы сердце человеческое нисколько не уклонялось от любви Божией к любви мира сего, к сластям телесным и соблазнительным, чтобы не прилипало и не любило бы какую-либо сотворенную вещь больше Творца, но чтобы христианское дитя, обученное в молодости, привыкло говорить, что существует Бог, сотворивший небо, землю и нас. Говорящий часто Его святое имя начнет, взрослея, бояться Его и слов Его, боясь же Его и зная, что Он все может, постарается хранить Его святые заповеди, своей благочестивой жизнью и проявлением христианского достоинства будет содействовать благу Святой Соборной Церкви и будет научаться воздержанию во всякой страсти души и тела. Усердствуя в этом с твердой мыслью, каждый сам в себе почувствует любовь Божию, и поистине всюду жив будет такой человек, ибо мир сей и все случающиеся здесь многие скорби и напасти не могут вредить ему и чем-либо озлоблять его. Сам Всеблагой Бог исполняющим с любовью Его заповеди говорит так: «И будет так, если вы будете слушать заповеди Мои, которые заповедую вам сегодня, любить Господа, Бога вашего» (Втор. 11:13). Если же кто любит Бога, то Бог возлюбит его самого, а он возлюбит и ближнего своего, как сказал Господь: «Люби его как себя» (Лев. 19:34).

Кто же любит себя? Тот, кто достойно проводит свою жизнь, приходит в церковь Божию, часто посещая храм Божий, творит молитвы и непрестанно вспоминает имя Божие. Тот любит себя, кто удаляется от всякой злой страсти и от человека с бесчестным и неприличным нравом, кто удерживает свои чувства от запрещенных вещей. Как же может кто-либо научиться хранить чувства от соблазнов и неправд, а сердце от злых похотей, если не знает закона Божия, не учится и не ходит в церковь Божию?

Многие говорят и думают, что они знают, если когда где-либо что-то прочли. Идти в церковь, совершать молитвы, поминать Бога, как подобает, читать закон Божий и учителей церковных для своей же пользы, для уяснения того, как жить, – говорит всякий, – некогда, а упиваться, устраивать обеды, играть, кощунствовать, произносить срамные слова, совершать скверные похоти, – на все это много времени: целые ночи просиживают во всяком бесчинстве, особенно же в пьянстве, на это всегда есть время. Кто так поступает, тот не любит себя; не любящий же себя не будет любить и ближнего своего, а о Творце своем и не подумает.

Каково же наше благочестие? Каково христианство? Какая в нас любовь к Богу, когда мы видим, что церкви пусты и законное поучение, которое следовало бы кому-нибудь послушать, оставлено. Всюду полно злоб, неправд, обид, бесчинств и срамословия. Объедение же и пьянство сделало многих людей не только убогими, не только довело до беснования и сумасшествия, но и безвременно предало ужасным смертям, и совсем искоренило, искореняет и ныне держащихся его, ибо пишется: «Не смотри на вино» (Притч. 23:31). Как бы много ни пить, вина не одолеешь, тебя же оно совершенно одолеет и обратит в ничто.

Звонят, зовут в святую церковь на пение и хваление Господа Бога, к Которому подобает иметь всю любовь, но никто не идет, ибо здесь и в самые праздники, и на всенощном бдении бывает свободна от приходящих людей даже и главная соборная церковь, в которой всегда достаточно и поющих, и читающих, но нет любви к ней, потому и не ходят. А ведь на пирах просиживаешь ночи в питье и глумлении, как будто это есть дело, и время на это есть, и не скучно в непотребной забаве.

Поистине, вредно и пагубно не только душе, но и телу пьянство, переходящее всякие естественные границы. Теперь люди придумали много пить о здравии за других людей и заочно, а себя безмерно губить этим, ибо от желаний пьяного человека никому не может быть никакой пользы, в них нет сердца, поднесенного любви Божией. Если человек удовлетворяет своим страстям, если не поучается закону Господню, лишается святой церкви и не сострадает своей братии никакими благотворениями, то он согрешает.

Священное Писание говорит: «Боящиеся Господа не противятся словам Его, и любящие сохраняют пути Его. Боящиеся Господа поищут благоволения Его, и любящие Его исполнятся закона. Боящиеся Господа сделают готовыми сердца свои и смирят пред Ним души свои» (Сир. 2:15–17). Поэтому, постаравшись пребывать в таком страхе Божием, мы и в молитвах наших будем услышаны, согласно свидетельству пророка Божия, Боговидца Моисея, который говорит: «И о чем помолитесь Богу, то исполнит».

Благоволение Божие да будет на вас благодатью Его и человеколюбием всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

41. Поучение второе на освящение церкви

Совершая ныне соборную службу освящения святого и всечестного храма сего, который ты, благородный господин (имя рек), усердствуя ко Господу Богу своему, соорудил из имений твоих в честь и славу Христа, Спасителя нашего, ради повседневного воспоминания тридневного Его Воскресения, мы, смиренные, сорадуемся тебе, радующемуся о Боге, Спасе своем, совеселимся тебе, веселящемуся о совершении сего богоугодного дела и питаем надежду на спасение твое за это от Бога.

Во умножение же твоей духовной радости и веселия и во утверждение несомненности надежды на спасение хотим возвестить тебе, сколь приятно Богу, живущему на небесах, созидание Ему на земле храмов и украшение их людьми благочестивыми: столь приятно, что если кто-либо даже в самом малом участвует в строении и украшении дома Божия, то и это не будет забыто Им, Господом нашим Богом.

В свидетельство же того вспомним историю из Божественного Писания о святом ветхозаконном Иакове. Идя от колодца клятвенного в Харран, Иаков нашел место и почил на нем, положив себе камень вместо изголовья. И видел он во сне Бога и Ангелов, ходящих по лестнице, как повествуется о том в книге Бытия (см. Быт. 28:10 и сл.). Встав от сна, Иаков взял камень, который служил ему изголовьем, поставил его столпом, возлил на него елей и дал тому месту имя: "Дом Божий" (Быт. 28:17).

Внемлем: он не создал храма, дома Божия, он только поставил лежавший камень столпом, и столп тот не был домом Божиим, а Иаков только дал ему такое название, прозвал его домом Божиим. Может быть, кто-либо подумает: не великое это дело, не много приятно для Бога, не изрядное приношение Богу – поставить один камень. А иной, может быть, и посмеется, смотря на то, что делает Иаков: называет один камень домом Божиим. Входа в него нет, дверей и окон нет, а он зовет его домом Божиим. Может быть, кто-либо по человеческому рассуждению вменил бы ни во что такое дело Иакова, а для Господа Бога это малое (по нашему мнению) дело было столь великим, столь приятным, что не было забыто и после.

Посмотрим. Работает Иаков в междуречии у Лавана двадцать лет: семь лет за Лию, семь лет за Рахиль и шесть лет за овец. Докучила уже эта работа, уже желает возвратиться в свое отечество, к отцу и матери. И явился ему во сне Бог и сказал: «Я Бог твой, явившийся тебе в Вефиле, где ты возлил елей на столп и где ты дал Мне обет; теперь встань, выйди из земли сей и возвратись в землю родины твоей, и Я буду с тобою» (Быт. 31:13).

Внемлем: столь малый дар, один камень, столпом поставленный и названный домом Божиим, Бог не только не забыл, но через столько лет вспоминает о нем как о чем-то великом, принесенном Ему в дар, и обещает за него в воздаяние Самого Себя: "Я, – говорит Он, – буду с тобою». То есть как бы говорит: «Ты, Иаков, принес Мне в дар простой камень, Я же «положу на голове твоей венец из драгоценных камней» (Пс. 20:4), цари, архиереи и князья произойдут от тебя по Моему повелению. Ты поставил Мне столп малый, Я же Сам буду для тебя «крепким столпом в защиту от врага» (Пс. 60:4). Ты возлил на столпе немного елея, Я же помажу елеем благословения голову твою, – исполню тебя всяким благами. Ты нарек малое место Моим Домом, Я же умножу дом твой в поднебесной «как звезды небесные и как песок морской» (Быт. 22:17). А сверх этого сотворю то, что от твоего племени приму плоть от Пречистой Девы, чтобы спасти мир. И так Я буду с тобою вовеки».

О неизреченная благость и человеколюбие Божие! О богатство щедрот Его! За столь малый дар от Иакова, за один небольшой и простой камень, названный домом Божиим, сколь великое ему воздаяние, сколь великие дары! Мы же отсюда увидим, сколь приятно Богу созидание святых храмов. Ибо если один камень, поставленный в честь Его Иаковом, был для Него столь приятен, то сколь же приятнее Ему и незабвеннее созидание целого храма, сооруженного из многих камней!

Что же скажем мы об украшении храмов Господних? Вспомним ту ветхозаветную скинию, в которой шествовал Господь Бог со Своими людьми, изведенными из Египта, в течение сорока лет в пустыне. Желая иметь для Себя эту скинию, Господь повелел Моисею, чтобы для сооружения ее каждый из народа принес что-либо по силам: золото, серебро, драгоценные камни, червленицу, виссон. А не имеющим таких драгоценных вещей, людям убогим, повелел приносить по убожеству своему то, что имеют: медь, кожу овна, червленую и синюю, и козью шерсть, каждый по своим силам. И не было в полках Израилевых такого из лиц обоего пола, кто бы не принес посильной лепты на сооружение и украшение храма Господня, святой скинии, скинии собрания, как сказано в Писании: «Не только мужья, но и жены, каждый по расположению сердца приносили кольца, серьги, перстни и привески, всякие золотые вещи, и каждый, у кого была шерсть голубого, пурпурного и червленого цвета, виссон и козья шерсть, кожи бараньи красные и кожи синие» и прочее (Исх. 35:22–23).

Для чего же Господь Бог требовал для украшения Своей сени не только драгоценные веши, но и не драгоценные, как, например, кожи овечьи и козью шерсть? Для того чтобы показать, что и малое приношение в святой храм Ему столь же приятно, как и великое, а также и для того, чтобы никто не остался чуждым воспоминовения его Богом. Ибо, взирая свыше на скинию Свою, Господь видел в ней дары: от одного золото, от другого серебро, от иного медь, от другого иные недорогие вещи, как овчие кожи, из которых был сделан покров, или шерсть козья, из которой были устроены веревки скинии. Видя же их, Он поминал каждого во царствии Своем и уготовлял за сие стократное воздаяние.

Мы же внемлем: если и малые веши, принесенные для украшения или иной какой-либо потребы скинии Божией, столь же приятны Богу, как и великие; если одна овечья кожа и горсть шерсти, принесенные Ему, являются пред Ним великим даром, то сколь же приятнее Ему не убогое, не слепое, не скудное, а с великим иждивением и добрым произволением сердца творимое украшение храмов Господних!

Твое благородие, усердствуя к Господу Богу своему и отверзая Ему добрую волю, произволение и любовь твоего сердца, создал и богато украсил этот пречестный храм из данных тебе Богом имений в чeсть и славу пресвятого имени Его. Будь же исполнен благой надежды в пребогатой милости Его, временной и вечной. Ты построил Ему дом на земле, Он построит тебе дом на небе, дом, о котором говорит апостол: «Когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный» (2Кор. 5:1). Ты не пожалел для Него имений своих, Он не пожалеет для тебя Своего царствия. Ты принес Ему в дар временное, Он дарует тебе вечное. Ты прекрасно и превосходно украсил дом Его, Он же украсит душу твою подобно храму.

Когда Соломон создал прекрасный храм Господу Богу в Иерусалиме, Господь явился ему и сказал: «Я услышал молитвы твои, и освятил сей храм, который ты построил, и будут очи Мои и сердце Мое там во все дни» (3Цар. 9:3). Мы же, смиренные, с дерзновением скажем: «здесь больше, чем у Соломона» (Мф. 12:42). Ибо там была только тень спасения человеческого, здесь же само спасение. Там преобразование, здесь же сама вещь; там ветхозаконное, здесь новоблагодатное. Там приносились в жертву бессловесные животные, здесь приносится словесная жертва, когда «жрется Агнец Божий». Там говорилось: приносится в жертву агнец или телец Соломонов за него (Соломона) или какого-либо князя, или простого человека, за одного того, кто привел агнца или тельца, – здесь же говорится: «Жрется Агнец Божий, «Который берет на Себя грехи мира» (Ин. 1:29), за мирский живот и спасение». И если о том ветхозаконном Соломоновом храме Бог сказал, что там «будут очи Его и сердце во все дни», то тем более в Церкви новоблагодатной, в которой Жертвой бывает Сам Сын Божий. Поистине, «здесь более чем у Соломона».

Ты создал, милость твоя, храм Господу Богу по силам твоим. И потому Господь Бог говорит: «Будут очи Мои и сердце Мое там во все дни». И каждый раз, когда Господь Бог воззрит на этот святой храм, он воззрит и на тебя, раба Своего. Каждый раз, когда в этом храме будет приноситься бескровная Жертва, будут отпускаться тебе грехи твои. Каждый раз, когда будут произносить ектению о создателях храма сего, ты будешь вспомянут на небе. И насколько ты возлюбил благолепие дома Божия, настолько же и Бог возлюбит тебя.

Капернаумские граждане, умоляя некогда Христа Господа об исцелении сына некоего сотника, говорили Ему: «Он достоин, чтобы Ты сделал для него это, ибо он любит народ наш и построил нам синагогу» (Лк. 7:4–5). Из того познали капернаумляне любовь к себе сотника, что он построил им сонмище, или дом для собраний, и сочли его достойным милости Христовой: «Он достоин», – говорили они. Явил и ты, благочестивый муж, любовь твою ко Христу Господу, создав Ему пречестной храм, и достоин милости Его. И всякий раз, когда ты будешь молиться Господу Богу твоему о какой-либо твоей нужде, прося Его милости и говоря: «Господи, помилуй», – молящиеся здесь о тебе иереи будут ходатайствовать за тебя пред Христом, говоря: «Он достоин, чтобы Ты сделал для него это», ибо он любит чин наш, особенно же Тебя, Господа Бога своего, любит, и этот храм создал Тебе. Возлюби «любящего благолепие дома Твоего» (Заамвонная молитва). И Сам Бог говорит: «Я любящих Меня люблю» (Притч. 8:17).

Будь же здрав, благородный господин (имя рек), на многие лета, веселись и радуйся о Господе Боге, Спасе твоем, и имей благую надежду о своем спасении. Ибо созданием и украшением этого святого храма ты не только принес пользу себе и своим домашним, но и для многих, о ком будет совершаться молитва, ты будешь ходатаем спасения.

Ибо молитва о всех, творимая иереями в храме Божием, вознесется Ангелами из храма к Престолу Божию, – обо всех, а прежде всего о великом Государе нашем Царе и Великом князе Петре Алексеевиче, всея Великия и Малыя, и Белыя России Самодержце, и о всем пресветлом его Царском Доме, и о сущих под рукой его монаршей князьях и боярах, и о всем воинстве и народе, и о всем его великодержавном государстве, о котором, нашем Государе, и ныне молясь соборно, возглашаем и воспеваем: «Многая лета!» Аминь.

42. Поучение о прошении милостыни на созидание храмов («Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк. 10:20)

Что принесем, чем воздадим, какое благодарение вознесем, слушатели возлюбленные, Создателю нашему Господу Иисусу за то, что Он, благ наших не требуя, по единой Своей милости не только создал этот мир, видимый и невидимый, сохраняет и обогащает нас в нем, дарует нам жизнь и жилища и питает нас, но и дает нам небо! Дает, говорю, небо, то есть то ангельское селение, те многие обители у Отца Небесного, где «слава и богатство в доме Его» (Пс. 111:3), где каждый венчается славой и честью, где на голову каждого, кто достоин этого блаженства, возлагается «венец из камней драгоценныx» (Пс. 20:4); то небо, помышляя о котором, Давид, скончаваясь, говорит: «Как вожделенны жилища Твои, Господи Сил! Желает, скончаваясь, душа моя во дворы Господни» (Пс. 83:2–3), а святой Павел разлучается с телом: «Желаю разлучиться и со Христом жить», и еще: «Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Флп. 1:23; Рим. 7:24); то небо, которого невозможно достойно похвалить. Ибо превосходит ум, удивляет помысл превыше всяких слов сия красота, сия честь, достоинство и высота, о которых восхищенный до третьего неба апостол Павел говорит: «Не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1Кор. 2:9).

Такое небо, такое веселие уготовил Бог любящим Его! Получившим сие и Сам Христос Господь повелевает радоваться, как бы говоря: не радуйтесь тому, что вам повинуются бесы! Не радуйтесь тому, что вы все имеете! Чему же? «Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк. 10:20).

О воистину великая радость! О неизреченное блаженство! О неоцененное приобретение! Знаю, что все желают, все хотят получить его, но не все получают. Не все, ибо некоторые будут изгнаны и ввержены во тьму кромешную. Кто же получает? Это те, которым Сам Судия говорит: «Был наг, и вы одели Меня» (Мф. 25:36). За эту добродетель Христос воздает небом и дарует вечную жизнь.

Велика, говорю, добродетель – одевать нагих нищих. Сколь же велика и неизреченна добродетель – одевать Самого Христа Господа! Но, может быть, кто-нибудь спросит: как можно одевать Одевающего небо облаками, землю травой и Украшающего все создание? Это возможно в том случае, если мы, видя обнаженными храмы, строящиеся во имя Его, в которых Сам Христос почивает под видом хлеба и вина, наполняем и, покрываем их. За такое дело более чем за все другие Господь воздаст вечное селение на небе. О нем и будет мое нынешнее слово. Ты же, о Христе Господи, сказавший: «Ревность по доме Твоем снедает Меня» (Ин. 2:17), – отверзи мне, желающему говорить о чести дома Твоего, ум и язык, а слушателям внимание, дабы и исполнили то, что услышат, ибо «блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его» (Лк. 11:28).

«Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах». По неисповедимому милосердию Своему Бог столь милует нас, чад Своих, слушатели возлюбленные, что дарует нам все, что нужно, ничего не лишая. Имеет «в правой руке Своей долготу дней, в левой же богатство и славу» (Притч. 3:16), и это все Он уготовил нам, сохраняет ради нас. хотя мы и согрешили пред Ним, ибо многомилостив и щедр Господь (см. Пс. 102:8, 144:8). Мы блуждаем, как овцы погибшие, Он же распростер на Кресте пречистые руки Свои, «привлекая всех к Себе» (Ин. 12:32). Мы прикоснулись к древу жизни, Он отдал за это руки Свои на пригвождение. Более того, являя Свою неизреченную доброту и показывая, что ничего не скрывает от нас, Он показал нам вход к самому человеколюбному сердцу Своему и путь через пронзенные ребра Свои, дабы всякий этими дверями и вошел, и вышел, и пажить нашел (см. Ин. 10:9). Какая любовь может быть выше, какие щедроты больше этих? Кроме всех неизреченных благодатей, Он дарует еще и сие: «И все Мое Твое!» (Ин. 17:10).

Получив все это, всего этого сподобившись, бываем ли мы благодарны? Не всегда благодарны. Ибо, когда Преклонивший небеса (см. Пс. 143:5), сошедший ради нашего спасения восхотел родиться, Он с Преблагословенной Своей Матерью прежде всего не нашел места: настало время рождества, и «не было Им места в гостинице» (Лк. 2:7). Затем, когда Он начал проповедовать путь спасения. Сам говорил о нашей благодарности и хвалил ее следующими словами: «Лисицы имеют норы, и птицы небесные – гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову. Пришел к своим, и свои Его не приняли» (Лк. 9:58; Ин. 1:11). Пришел в землю Гадаринскую и исцелил бесноватого, который не давал никому проходить тем путем, где он жил в гробницах, и чем же отблагодарили Его за это? Просят, чтобы Он ушел прочь: «И просил Его весь народ Гадаринской окрестности удалиться от них» (Лк. 8:37). О неблагодарность великая, недостойная для воздаяния не только такому Благодетелю, но и врагам нашим! Однако все это претерпел Агнец Божий.

Нo сделает ли и Он с нами так же? Претерпит ли такую же нашу немилосердную бесчеловечность, когда мы, видя Его нагим, не умилосердимся? Когда, получая из левой Его руки богатство и славу, нисколько не участвуем в том, чтобы Его покрыть, видя, что храм Божий от скудости стоит обнаженным и непокрытым, нисколько не помышляем о нем? Воистину, не претерпит! Ибо если неверные и безбожные люди за обесчещение Господне, за небрежение о Христе Господе пострадали смертью и вечным наказанием, то что будет с нами, христианами? Исполнится слово Господне: «Раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк. 12:47).

Господь наказал филистимлян за то, что они поставили скинию завета в капище Дагона, бога своего. За уничижение Своего храма, во исполнение сонного видения, отнял царство у Навуходоносора и разделил его на многие монархии. А что случилось в Иерусалиме с Помпеем, кесарем римским, который вел брань за Римское царство с Юлием и до сих пор всегда побеждал его? Когда Иерусалим был уже во власти римлян, он, не довольствуясь конюшнями, повелел поставить лошадей в притворе храма Господня, созданного Соломоном и обновленного Зоровавелем, и с тех пор уже не мог сделать ничего против Юлия и вскоре бесчестно погиб в той брани. Но если Истинный Бог так воздавал за Свое бесчестие безбожным, то что же Он сделает с нами, знающими Бога христианами, не хранящими Его честь, что сделает с нами, не радеющими о Его славе?

Стыдно нам вспомнить о первенствующей Церкви, в которой люди имели столь великое попечение о храмах Божиих, что для созидания церкви не только все имения у них были общими, как о том повествуется в главе пятой книги Деяний, но и, продавая села, они приносили деньги к апостольским ногам, как это сделал, например, Иосия, именуемый Варнавою, «у которого была своя земля. Продав ее, он принес деньги и положил к ногам апостолов» (Деян. 4:37).

Святой Иоанн Златоуст говорит о первенствующей Церкви так: «Церковь в то время была небом, а ныне является только знамением». В первенствующей Церкви попечение и заботы о созидании небесных храмов были столь велики, что каждый желал сделать из своего дома церковь, как говорит о том Златоуст в 36 беседе на первое Послание к коринфянам: «Тогда и дома были храмами, ныне же церковь – дом, и даже хуже всякого дома».

Добродетели первенствующей Церкви невозможно исчислить. Не буду говорить о том, какая любовь существовала тогда между братьями, какое было страннолюбие, какие добродетели! Плиний, второй начальник Вифинии, пишет Траяну, что христиане, ежедневно собираясь, дают клятву не в том, чтобы творить какие-либо злые дела, а в том, чтобы не творить воровства, блудодеяния, убийств, лжи, клеветы и прочего, подобного тому. Они были прилежны в созидании храмов, умножении алтарей, украшали храмы, устраивали и расширяли их, как свидетельствуется об этом в Деяниях: «И каждый день единодушно пребывали в храме и, преломляя по домам хлеб, принимали пишу в веселии и простоте сердца» (Деян. 2:46). Вот преблагое старание, вот дивное устроение! Где ныне такие христиане? Где такие строители святой церкви?

Можно, думается мне, сказать то, что некогда сказал житель города Нолы некому римскому надзирателю, посланному в Кампанию для приведения в порядок дел, который, обходя все города, прибыл и в город Нолу. Так как в то время было лето, а страна эта очень жаркая, то он не мог никого увидеть, а потому обратился к жителю этого города, у которого проживал, со следующими словами: «Друг! Я – надзиратель, посланный в эту страну римским сенатом для устроения, а потому иди скорее и позови сюда всех лучших мужей города». Тогда гражданин, который был очень благоразумным, пошел в те места, где были погребены мертвые, и громко сказал: «Мужи благие! Идите со мной, вас призывает римский надзиратель!»

Надзиратель, видя, что никто не приходит, снова повелевает ему позвать их. Он же опять пошел к гробницам и сказал: «Идите, благие мужи! Вас зовет к себе надзиратель римский». Когда же ни после второго, ни после третьего раза никто не явился к надзирателю, то он разгневался и сказал гражданину: «Так как благие мужи не послушались моего повеления, иди и покажи мне их, я иду сам». Гражданин привел надзирателя к гробницам и снова возгласил: «Вот, благие мужи, к вам пришел римский надзиратель, он хочет говорить с вами». Разгневанный надзиратель закричал ему: «Что ты делаешь? Я послал тебя позвать живых, а ты посылаешь ко мне мертвых». Тот же ответил ему: «Не удивляйся этому, римский надзиратель! Все лучшие мужи нашего города уже давно умерли и положены в гробах. Достойно совершилось по праведному суду Божию, что «те, которых был недостоин весь мир» (Евр. 11:38), почивают в груди земли».

Не отступит от истины тот, кто скажет то же и о людях нашего времени: умерли уже добрые люди! Нет ныне ни Константинов, ни Владимиров, ни других богобоязненных любителей благолепия дома Господня, которые не только свои богатства, но и порфиры, скипетры и венцы отдавали на церковное украшение. Если же и найдутся, то, – сохрани, Господи! – не созидают ли они храмы Господни чужим кровавым потом и горькими слезами, бесчинным хищением и имением неправедным, как это сделал некогда в египетском городе Каир Ассан-Паша, муж льстивого разума?

Желая прославить свое имя, он задумал создать великий храм, так называемый «Мосхея», но не на свое иждивение, и для этого придумал следующую хитрость: повелел объявить во всех городах, что хочет создать великий храм Богу, а для того, чтобы благополучнее и скорее совершить это дело, он намерен всем странствующим раздать богатую милостыню. Для этого он назначил время и место. Это объявление привлекло отовсюду большое число людей. К их приходу Ассан велел приготовить каждому новые одежды и тех, кто должен был получить милостыню, приказал проводить из одной великой палаты в другую через многие сени и двери.

Во время этого прохождения каждый снимал с себя старые одежды и надевал новые. Это он сделал для того, чтобы оставить у себя все то, что люди взяли с собой в дорогу, ибо в той стране был обычай зашивать деньги, приготовленные для путешествия, в ветхую одежду. Может быть, никто не хотел оставить свои ветхие рубища, но по необходимости каждый должен был надевать новую одежду. После этого начался великий плач и стенание в народе. Все требовали свои старые одежды и бросали пред ним новые. Он же, посмеявшись над воплями и стенаниями народа, повелел все ветхие рубища бросить в огонь и получил из огня такое множество серебра, что не только построил храм, но и сам обогатился.

Таких храмоздателей не любит Бог. Он хочет, чтобы каждый из нас сказал вместе с Закхеем: «Господи! Половину имения моего я отдам нищим» (Лк. 19:8). О если бы среди христиан и не слышно было о делах, подобных тому, какое сотворил Ассан!

Запустел во время Вавилонского пленения Иерусалимский храм, люди, возвратившиеся из плена, обратились к строению своих домов, к украшению своих жилищ. И что же говорит им Господь, как устрашает их? Опять обещает зло и неблагополучие за то, что они пекутся больше о себе, чем о Боге, промышляют больше о своих домах, чем о храме Божием. Пишется у пророка Аггея: «Народ сей говорит: «Не пришло время строить храм Господень». И было слово Господне через Аггея пророка: «А вам самим время жить в домах ваших украшенных, тогда как дом сей в запустении? Посему ныне так говорит Господь Вседержитель: «Обратите сердце ваше на пути ваши. Вы сеете много, а собираете мало; едите, но не в сытость; пьете, но не напиваетесь; одеваетесь, а не согреваетесь; работающий за плату зарабатывает для дырявого кошелька». И потом говорит Господь Вседержитель: «За что Мой дом в запустении, тогда как вы бежите, каждый к своему дому? Посему-то небо заключилось и не дает вам росы, и земля не дает своих плодов. И Я призвал засуху на землю, на горы, на хлеб, на виноградный сок, на елей и на все, что производит земля, и на человека, и на скот, и на всякий ручной труд» (Агг. 1:2–11).

Кто не вострепещет, слыша такое? Кто не ужаснется? О страшное прещение Твое, Боже наш! О наша злоба и ожесточение, ибо, слыша это, не печемся о храмах Господних и сами вызываем на себя гнев Божий!

Рассудите же, какое благословение, какой мир возвещает Господь Бог любящим благолепие дома Его! У того же пророка во второй главе пишется: «Так говорит Господь Вседержитель: «Мир души даю всякому желающему воздвигнуть церковь сию» (Агг. 2:10).

О сладкий глас Твой, Боже наш! Устроил себе царь Давид дом из кедрового дерева и побоялся жить в нем, видя, что Ковчег Завета Господня находится в кожаном шатре. "И было, – говорится во второй Книге Царств, – когда царь жил в доме своем, и Господь успокоил его от всех окрестных врагов его, тогда сказал царь пророку Нафану: «Вот, я живу в доме кедровом, а Ковчег Божий находится под шатром» (2Цар. 7:1–2). Достойно Царя это слово! И не только Царь, но и вельможи его боялись войти в свои дома. Когда Кочег еще был в шатре, Давид повелел призванному от полков Урии войти в свой дом. Но Урия не пошел, сказав ему: «Ковчег Божий и весь Израиль пребывает в шатрах, и господин мой Иоав – в поле, как я войду в дом свой есть и пить? Клянусь жизнью души твоей, этого я не сделаю» (2Цар. 11:11).

Так было в Ветхом Завете – образе и тени новой благодати, данной Иисусом Христом. Так почитали Цари и люди Ковчег Господень, в котором были только скрижали Завета. Здесь же в храмах почивает Сам Законодавец. Там был только сосуд, имеющий манну, здесь же на престоле присутствует под видом хлеба и вина Царь царствующих и Господь господствующих. И все же мы не прилагаем никакого попечения о храмах Его!

Ясно, что единственный способ, которым мы можем воздать благодарение Создателю нашему Богу за создание и за все блага, которые мы получаем из Его рук, это попечение о Его храмах. Ибо Сам Господь требует этого от нас, как требовал от Зоровавеля, к которому был послан пророк Аггей. Мы, как рабы Его, должны творить волю Господа нашего, как сыны Его, должны творить волю Отца своего, согласно Его словам: «И буду вам Отцом, и вы будете Моими сынами и дочерьми», – говорит Господь Вседержитель» (2Кор. 6:18). Должны все, получающие из руки Его, хотя бы малую часть отделить на Его честь и славу.

Пред нами стоит храм Господа нашего Иисуса Христа, который строится в честь Нерукотворенного Образа уже много лет и до сих пор по причине скудости не закончен, стоит, говорю, вызывая в нас умиление. Ибо доныне стоит разрушаемый ветрами, омываемый дождем, чернеющий от холода и солнечного зноя, не имея над собой даже знамения Господня – святого креста, этого украшения храмов. Этот храм вызывает умиление у всех проходящих мимо него, и обитающий в нем Христос Господь говорит апокалипсические слова: «Вот, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь» (Откр. 3:20).

Отвори же, душа христианская, двери милосердия твоего и скажи вместе с той сестрой, которая в Песни Песней говорит: «Голос брата моего ударяет в двери» (Песн. 5:2). Стоящий же при пути храм сей и обитающий в нем Христос Господь, стучащий в двери милосердия, с умилением взывает к душе христианской: «Отвори Мне, сестра Моя, ближняя Моя, совершенная Моя, ибо голова Моя покрыта росою, волосы Мои окропились ночною влагой» (Песн. 5:2), – то есть как бы говорит: «Вот уже столько лет, возлежа в храме этом ради спасения мира, Я омочен дождем и снегом; каждый заботливо устраивает и украшает свой дом, Я же пребываю непокрытым и в пренебрежении. «Приидите и видите все, мимоходящие путем, есть ли еще болезнь, как болезнь Моя!» Кто не умилится, слыша эти слова? (Плач. 1:12).

Если мы желаем получить нерукотворную обитель на небе, то устроим здесь обитель в честь Нерукотворного образа. Впишем сначала имена свои в эту книгу для подаяний милостыни на созидание храма сего, а потом несомненно услышим слова Христовы, читавшиеся в нынешнем Евангелии, некогда сказанные апостолам устами Христовыми: «Радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах». Аминь.

43. Слово об умерших («Блаженны мертвые, умирающие в Господе!» (Откр. 14:13))

Кто, умирая, блажен? Тот, кто умирает о Господе. Кто же умирает о Господе? Тот, кто благоугождает Богу, никогда не согрешая смертно. Кто благоугождает Богу, никогда не согрешая смертно? Тот, кто имеет мысль о смерти пред очами, ибо Писание говорит: «Помни кончину твою, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39). Ибо ничто так не удерживает человека от злых дел, поучая добрым, как память о смерти. Недаром святой Златоуст назвал по этой причине смерть учителем.

Проповедуя слово Божие в Троаде, святой Павел продолжил свое слово до полуночи. «Во время продолжительной Павловой беседы один юноша, по имени Евтих, сидевший на окне, задремал, и сонным упал вниз с третьего этажа, и был поднят мертвым» (Деян. 20:9). Святой Павел, не окончив проповеди, встал и пошел к мертвому. Сказал бы кто-нибудь: «Павел святой! Ты имеешь дух пророческий, и знал, что этот отрок будет жив, воскреснет. Оставь же его и не прекращай своей проповеди слова Божия, пока не окончишь ее, пока не заключишь ее «аминем», и когда скажешь «аминь», тогда и пойдешь к мертвому». Но святой Павел, не окончив слов, прекращает проповедь и идет к упавшему.

Рассуждая об этом, святой Златоуст говорит: «Это падение было вместо учителя, смерть упавшего отрока послужила для людей учителем». И воистину смерть – учитель для всех, ибо не так научит хитросплетенная речь, сладкогласное слово, пространная проповедь, как вид смерти пред очами людей. Смерть бывает учителем, ибо хотя она имеет уста, заключенные мертвостью, недвижный, согнивший язык и безгласную гортань, однако вопиет громче трубы, и голос ее проникает в сердца всех. Вопиет же такими словами Писания: «Помни кончину твою!»

Итак, мы не погрешим, если назовем смерть вселенским учителем, ибо она вопиет каждому во вселенной: «Умрешь, умрешь, никакими ухищрениями ты не избегнешь смерти! Смотри на мертвый труп во гробе и внемли тому, что если не словом, то самим делом он говорит тебе: «Я был такой же, какой ты ныне; но каков я теперь, таким и ты будешь вскоре; то, что для меня теперь, то для тебя завтра. «Помни кончину твою», чтобы не грешить, помни о смерти, чтобы не согрешать смертно». Вот каким учителем является для нас смерть: смерть бывает учителем.

В тяжкие грехи впал некогда богопротивник фараон, не хотевший отпустить из Египта людей израильских, однако и нехотя отпустил. Кто же уговорил столь ожесточенного? Кто умягчил его каменное сердце? Кто научил отпустить их? Смерть первенцев египетских, в одну ночь повсюду умерщвленных рукой Ангела: смерть была его учителем (см. Исх. 12 гл.).

Ожесточен был и Саул, но когда услышал от пророка Самуила о смерти: «Утром, – сказал он ему, – ты и сыновья твои умрете», то тотчас же пал на землю и испугался. Кто научил такого горделивца и безбоязненного грешника смирению и страху? Смерть была его учителем (см. 1Цар. 28:19–20).

Разболелся Езекия, отягченный многими грехами, и пришел к нему пророк Божий Исайя и сказал: «Умрешь ты. И обратился Езекия лицом к стене, стал плакать и молиться» (4Цар. 20:1–2). Кто же научил его такому сердечному сокрушению и умиленной молитве? Слово пророческое: «Умрешь ты», – смерть была его учителем.

Можно удивляться тому евангельскому браку, от которого отказывались званые, отговариваясь один селом, другой куплей волов, третий женитьбой. Но потом пришли многие, случившиеся на распутьях, злые и добрые, без всяких отговорок и отрицания, и «наполнился брак возлежащими» (см. Лк. 14:16–24). Кто же уговорил их, кто научил не отказываться, а тотчас же согласиться на приглашение? Научило то, что они видели трупы умерших избиенных. Ибо, как повествуется в Евангелии, царь разгневался на непришедших и, послав слуг, умертвил их. Другие же, видя это, тотчас пошли на брак. Учителем их была смерть.

Вы же, слушатели мои благочестивые, всегда помните слова Писания: «Помни кончину твою, и вовек не согрешишь». Аминь.

44. Слово на поминовение («Да не смущается сердце ваше и да не устрашается и прочее. Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу» (Ин. 14:27–28))

Великая печаль, смущение и сокрушение сердца бывает при разлучении любящих. Сколь тяжко разлучаться душе с телом, так же и любимому с любящим, ибо, по общему разумению, душа лучше живет там, где любит, чем там, где оживляет. Намереваясь уйти из Ефеса в Иерусалим, святой Павел созвал священный собор епископов, иереев и прочих церковных чинов и, после пространной душеполезной беседы, сказал им: «И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя царствие Божие» (Деян. 20:25). После этих слов «немалый плач был у всех, и, падая на шею Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его» (Деян. 20:37–38). Печальное и слезное разлучение бывает между любящими друг друга, особенно тогда, когда это разлучение таково, что увидеться им более невозможно.

Послал некогда Товит сына своего Товию младшего в мидийский город Раги к Гаваилу за серебром, данным взаймы, и когда посланный сын, задержавшись там, не возвратился в назначенный день, он начал весьма скорбеть, а Анна, жена его, как рассказывает Божественное Писание, плакала неутешными слезами, говоря: «Увы мне, сын мой, зачем мы послали тебя в путь далекий! О свет очей наших и жезл старости нашей, утешение жизни нашей и упование наследия нашего! Имея в тебе одном все, мы не должны были отпускать тебя!» И не находя ни в чем утешения, она ежедневно ходила, смотря вокруг, и обходила все пути, по которым он мог возвратиться, чтобы издалека увидеть его приближение (см. Тов. 9–10 гл.).

Столь великую, неутешную печаль, если не навсегда, то на долгое время, доставила любящей матери разлука с сыном. Такую же печаль производит и всякое разлучение любящих, более же всего смерть. Ибо смерть есть не иное что-либо, как разлучение души с телом, с друзьями и со всеми, с кем она бывает в общении. О, сколько страданий доставляет любящим разлучение смертное!

Когда братья продали Иосифа в Египет и, помазав кровью козленка его одежду, послали ее к Иакову, его отцу, ложно сказав, что съеден лютым зверем, – Иаков, узнав одежду своего сына и думая, что он действительно похищен зверем, растерзал свои ризы, возложил на себя власяницу и оплакивал своего сына много дней. Сколь великая скорбь и печаль! Утешали его сыновья и дочери, но он не хотел, не мог утешиться и говорил: «Сойду к сыну моему, сетуя, во ад» (Быт. 37:33–35).

Возвестили Давиду, что сын его, злобный и мятежный Авессалом, убит на брани, которую он нечестиво воздвиг на своего отца. Всякий мог бы думать, что Давид возрадуется погибели скорее врага, чем сына своего. Но и здесь разлучение смертное сделало горький плач. «И смутился Царь, – говорит Писание Божественное, – и войдя во дворцовую палату, горько плакал по Авессаломе, и взывал в плаче своем: «Сын мой Авессалом, сын мой Авессалом, кто мне даст смерть вместо тебя» (2Цар. 18:33)! Хотя и поднял ты восстание, но был моей кровью, и я не могу спокойно перенести смертное разлучение с тобой! Лучше было бы мне умереть, чем разлучиться с тобой смертью!

«Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий». О чем это великое рыдание, наполняющее весь мир? О потерянных ли богатствах, или о лишении чести? Нет! О разлучении смертном. Любила Рахиль плачущая детей своих «и не хочет утешиться, ибо их нет» (Мф. 2:18).

Мало того. Наступило время Спасителю нашему смертью разлучиться с любящими Его апостолами, и Он возвестил об этом апостолам, сказав: «Еще недолго быть Мне с вами, будете искать Меня, и не найдете; и где буду Я, туда вы не можете прийти» (Ин. 7:33–34). Что же апостолы? Они исполнились столь неизреченной печали, что не могли ответить ни одного слова. Сам Спаситель замечает это: «Теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше» (Ин. 16:5–6).

Воистину, разлучение любимого с любящим, особенно же разлучение смертное, производит великую печаль у людей: разлучение друзей с другом, братьев с братом, детей с родителями никогда не бывает без плача и многого рыдания. Но так ли должно быть? Спрошу об этом в новой благодати и отыщу ответ сетующим в Божественном Писании, у Самого Спасителя нашего. Скажи нам, Спаситель наш, приличествует ли безмерно сетовать, когда кто-либо любимый нами по Твоему изволению отлучается от нас смертью временной? Отвечает нам Спаситель наш то же, что отвечал скорбящим апостолам: «Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ин. 14:27). Но как возможно было не скорбеть апостолам? Ведь Ты оставлял их, любящих Тебя! Оставлял сиротами, разлучался с ними смертью, и смертью позорной, крестной, которою обыкновенно умирали только разбойники и злодеи! Умирал не в старых летах, умирал тогда, когда только бы и жить Тебе! На это отвечает Спаситель наш: «Да не смущается сердце ваше», – и прочее.

Но какая же причина, почему любящим Тебя апостолам можно не смущаться, разлучаясь с Тобой? Причина такова, говорит Он, что Я от мира сего «иду к Отцу», а поэтому любящим Меня подобает радоваться, а не рыдать. «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу» (Ин. 14:28). Не смотрите, как бы говорит Спаситель наш, на то, что Я оставляю вас, что смертью, и смертью бесчестной, разлучаюсь с вами, что не в старости, а в тридцати годах умираю; смотрите на то, что «Я иду к Отцу» от этой жизни, исполненной печалей, к жизни, где «ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет» (Откр. 21:4), но будет жизнь бесконечная. И то, что Он сказал апостолам, сказал и всем верующим в Него (ср. Ин. 17:20), чтобы в скорбях, особенно происходящих от разлучения смертного, все могли иметь утешение более всего в том, что верующий во Христа, в каких бы годах и какою бы смертью он ни умер, переходит от жизни этой, исполненной смятения и скорби, к Отцу Небесному. Об этом-то я и побеседую вкратце на радость душевную и телесную всем верующим во Иисуса.

«Да не смущается сердце ваше и да не устрашается», – и прочее. «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу». Если бы подобало безмерно сетовать о разлучении с любимым, то только в том одном случае, когда его отшествие от нас было бы лишением какого-либо блага и переходом ко злу. Но когда разлучение бывает переходом не от блага ко злу, а наоборот, от зла к благу, то не подобает любящему скорбеть о таком разлучении.

Например, достойная сетования причина, когда чей-нибудь друг отлучается и этим отлучением переходит из свободы в узы, от радости к печали, из Отечества в изгнание, от чести к бесчестию, от жизни к смерти. В противном же случае, когда через это разлучение он переходит от печали к радости, от уз и темницы к свободе, из плена домой, из изгнания в Отечество, от смерти к жизни, от смятения и напастей к покою, то невозможно другу об этом печалиться, иначе он любил бы его не истинной любовью, а любил бы более всего самого себя, и это была бы не любовь, а пренебрежение.

Ибо что значит любить кого-либо? Значит желать ему блага и делать его, когда возможно, как говорит Аристотель и утверждает апостол Павел: «Любовь не ищет своего», а тому, кого любит (1Кор. 13:5). Враг, а не друг тот, кто скорбит о том, что избежал зла и получил благо его друг, который в каком-либо случае и в какое-либо время жизни своей перешел от зла к благу. И именно так бывает при смертном разлучении верующих во имя Иисусово. Смерть для верующих во имя Иисусово есть не что-либо иное, как разлучение души с телом, и вместе с тем переход от бедствий мира сего к благам небесным.

Для того, чтобы лучше убедиться в этом, рассудим, что есть наша жизнь или что есть человек, в этой жизни пребывающий? Логика или диалектика на это отвечает так: человек в этой временной жизни есть не иное что, как некий краткий довод, не имеющий в себе ничего, кроме предыдущего и последующего, или начала и конца, то есть рождения и смерти. Математика изображает человека так: человек – это некая круглая фигура, то есть некий круг, ибо как круг там же кончается, где начинается, так и человек в жизни сей от земли происходит и в землю же возвращается. Астрономия, рассматривающая лунное течение, дает такое рассуждение о человеке, пребывающем во временной жизни: человек изменяется как луна, то есть никогда не остается в одном состоянии, но непрестанно растет и умаляется. Познал это и Сенека, хотя и помраченный еллинским заблуждением, который дает о непостоянстве нашей жизни такое премудрое рассуждение (Сенека, письмо 24): каждый день мы умираем, ибо с каждым днем отнимается часть нашей жизни; и в то время, когда мы растем, жизнь убывает и уменьшается. Сначала лишаемся детства, потом младенчества, затем мужского и самого крайнего возраста. Все время, которое проходит, – погибает, и каждый день, который мы ни проживем, мы отдаем смерти.

Обратимся к себе, слушатели, сочтем наши годы, и мы увидим, что каждый приближается к смерти: одни вышли из детства, другие оставили позади себя цветущую молодость, все уже потеряли большую часть своей жизни, и даже нынешний день мы уже поделили пополам со смертью.

Зачем спрашивать логиков, математиков, астрологов и мудрецов еллинских о жизни человеческой? Спросим Духа Святого, говорящего в Писании, и собственный наш опыт: что есть жизнь наша? Она есть вкушение многих бедствий в краткое время. Праведный Иов так говорит о ней: «Человек, рожденный от жены, живет мало лет и исполнен гнева; как цветок поцветет и опадет; отбежит как тень, и не постоит» (Иов. 14:1–2). Краткое время нашей жизни подобно цветку, который утром зацветает, а вечером опадает. «Как утренняя трава пропадает, по утру поцветет и отцветет; а к вечеру опадет, ожестеет и засохнет» (Пс. 89:6). Желая изобразить краткость человеческой жизни, Иов говорит, что она проходит скорее, чем бегущий человек, чем корабль, несомый ветрами, чем птица, летящая на корм: «Жизнь моя скоротечна: пробежала и не увидел; как след корабля на морe, или путь орла летящего, ищущего добычу?» (Иов. 9:25–28).

Быстро проходит жизнь человеческая, но в краткое время много бед с человеком бывает. Не помнит жена скорби, которую терпит, рождая чадо, не помнит из-за радости о рождении человека в мир (см. Ин. 16:21), радуется тому, что родился человек, и не рассуждает, на радость ли он рожден; забывает, что человек также появляется в мир на труды, на болезни, на печали, как птица для полета. На радость ли родила мать Моисея? На смерть: он был еще во чреве, а враги уже изготовили на него меч. "Родила, – говорит Писание, – младенца мужского пола; и видя, что он очень красив, скрывала его три месяца» (Исх. 2:2). Какова же радость для Моисея укрываться от смерти? Но и эта плачевная радость ненадолго: только на три месяца. Ибо, не имея возможности долее скрывать, его положили в ковчежце на воду. Вот на какую радость родился: из чрева матери – сразу в реку на гулянье.

Но и все мы рождаемся на такие же радости мира сего, едва только человек исходит из чрева материнского, как в то же время попадает во власть бурных волн, бесчисленных бедствий моря мира сего. Да спасет вас Бог, матери, за такую любовь и радость! Не верьте этому! Рассмотрите хотя бы некоторые бедствия человеческие (ибо всех указать невозможно), как душевные, так и телесные.

О, сколь много бедствий имеет тело человеческое! Во-первых, само тело – бренное, полно смрада, тленное, нагое и срамное на вид, подвержено всяким немощам и потому требует лекарств, докторов, сечения жил, теплых помещений и прочего. Временами терпит холод, временами жар, алчет, жаждет; когда пьет и ест мало, – ропщет, если же много, – отяжелевает.

Во-вторых, каждый возраст имеет свои бедствия: детство – слабость, невежество, страх; юность – непостоянство, безрассудство; мужество – труды, суету, гонения, вражду, соревнования; старость – постоянные немощи, лишение памяти, унижение.

В-третьих, и сами чувства гораздо более мучают человека и губят его, чем приносят пользу. Сколько зла, и своего, и чужого, видим мы очами, сколько зла, сколько укоров, досаждений, клеветы слышим ушами!

Что же сказать о внутренних, душевных бедствиях? Душа подвержена грехам и падениям во многих случаях. А потому «житие человеческое не искушение ли есть на земле?» – как говорит Иов (Иов. 7:1). Ибо, во-первых, имеет внутреннего и неразлучного неприятеля – похоть, влекущую человека, как некое бремя, к плотским и скотоподобным вожделениям, с которыми он должен непрестанно бороться, если не хочет уподобиться скоту и погибнуть. Нужно ли говорить о внешних душевных бедствиях: зависти, ненависти и о напастях, которые бывают причиняемы или ему другими, или им другим? Прекраснейший образец того мы имеем в Иакове, великом угоднике Божием, который как только стал богатеть благословением Божиим и своими трудами на службе у Лавана, тестя своего, тотчас же увидел лицо его отвращенным от себя, не таким, «каким было вчера и третьего дня» (Быт. 31:5). Услышав затем завистливые поношения от сыновей Лавановых, якобы он нажил имения не своими трудами, а из имущества Лаванова, он вынужден был возвратиться в свое отечество.

И такие внешние бедствия случаются во всяком состоянии. Имеешь ли ты высокое положение, сколь много имеешь против себя козней, зависти, суеты, ненависти! Находишься ли в низком и подчиненном состоянии, и здесь ты унижаем и подвластен сильнейшим. Отчего так много воплей и воздыханий? Оттого, что имеющий много желает еще большего, поставленный высоко хочет быть еще выше, а тот, кто имеет мало или ничего не имеет, жаждет обладания.

Откуда являются скорби и печали, пусть скажет нам Ахав. Сколь великой скорби исполнился он, желая отнять у Навуфея виноградник, и не имея возможности для этого! «И пришел Ахав домой в смущении от оскорбительных слов, какие сказал ему Иавуфей» и прочее. «И была душа Ахава смущена, и он покрыл лицо свое, и не ел хлеба» (3Цар. 21:4).

Пусть скажет Аман, который, увидев, что Мардохей не кланяется ему в царском дворе, так разъярился и опечалился, что все стало неугодно ему: ни богатство, ни слава, ни почет, хотя он был первым после царя, а Мардохей находился во дворе царском.

Пусть скажут и другие, которые, не получив желаемого, были снедаемы печалью. Кто сочтет все те бедствия, которые случаются в кратковременной жизни человеческой? Но если бы их и совсем не было, то было бы достаточно одного, – что всех ожидает смерть. Уже из-за одного этого зла не стоило бы людям желать жизни и не иметь в ней никакого утешения.

Дионисий, тиран Сиракузский, созвал некогда великий пир, пригласил на него многих и между ними Дамокла, своего сотрапезника, над которым он повелел повесить на одном только волоске обоюдоострый меч. На том пиру было много различных яств и напитков, много музыки и пения. Но Дамокл ничем не мог увеселиться, видя меч, висящий над своей головой.

Подобным образом и каждый из живущих на земле, видя висящую над этой временной жизнью смертную косу, хотя бы имел все радости, не мог бы веселиться, как не может радоваться осужденный на смерть, услышавший смертный приговор. И люди, слыша в Небесном Суде приговор Божий, о котором написано у святого Павла: «Человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9:27), – могли бы они любить жизнь эту, если бы помнили его?

Но не это одно зло случается с людьми в сей земной жизни: много зла совершается в краткое время! Припомните зло темничное, все оно имеется и во временной жизни, ибо жизнь – это темница. Потому-то взывает Псалмопевец к Господу: «Изведи из темницы душу мою» (Пс. 141:8), то есть из тела сего. Вспомните зло, случающееся с человеком в чужой стране, удаленной от Отечества и незнакомой: и это все случается в сей жизни. Ибо жизнь – это странствие, как говорит Божественный Павел: «Водворяясь в теле, мы устранены от Господа» (2Кор. 5:6).

Припомните также зло находящихся в изгнании из города, из дома, из Отечества: все это имеется и в жизни сей. Ибо жизнь – это изгнание, ссылка, как говорит тот же апостол: «Не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего» (Евр. 13:14). Вспомните зло от голода, жажды и лишения всего необходимого к существованию, и это все есть в изобилии в жизни сей, что лучше всего видно из апостольских слов: «Даже доныне терпим голод, и жажду, и наготу, и побои, и скитаемся» (1Кор. 4:11). Ибо эта жизнь никого не насыщает полностью, насыщение только на небе, как говорит Псалмопевец: «Насыщусь, когда явится мне слава Твоя» (Пс. 16:15). Подумайте, какое зло быть в плену, в узах, в смерти! Все это есть в жизни, ибо жизнь – это плен и смерть, как говорит святой апостол Павел: «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:24).

Представьте себе страх живущих в доме, угрожающем падением: такова жизнь наша, ибо «знаем, что, земной наш дом, эта хижина, разрушится» (2Кор. 5:1). Поэтому святые Божии желали лучше умереть и жить со Христом, чем продолжать дни свои в этой жизни. «Предпочел я лучше повергаться у дома Бога моего, нежели жить в домах грешников», – говорит Давид (Пс. 83:11). Он же хотел проводить время в печали, ходить в одежде сетования, пока жил в теле сем, ибо говорит: «Разорвал вретище мое и препоясал меня веселием» (Пс. 29:12).

Тело наше – это рубище, облекшись в которое мы ходим сетуя, без веселия, когда же оно разрывается смертью, облачаемся в веселие. «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» – взывал святой Павел (Рим. 7:24). «Ибо мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем, потому что не хотим совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью» (2Кор. 5:4). Самому Спасителю, несмотря на то, что Он пожил немного лет, так омерзела эта жизнь, что Он добровольно избрал позорную смерть в тридцатитрехлетнем возрасте, и никогда так не возненавидел смерти, как эту жизнь. Он никогда не говорил о смерти с таким гневом и поношением, как о жизни: «О, род неверный и развращенный! Доколе буду с вами? Доколе буду терпеть вас?» (Мф. 17:17).

Поэтому гораздо счастливее те из людей, которые исполняют смертный долг в молодых годах, чем те, которые живут много лет. Они меньше претерпевают телесных бедствий и намного меньше творят душевного зла, и скорее переходят вслед за Христом к Отцу Небесному для безбедной и беспечальной жизни. Но и при малых летах во многом превосходят и столетних старцев, ибо пред Богом имеют значение не годы, прошедшие от рождения, а добрая жизнь.

«Один год мудрого не сравняется с целой жизнью безумного», – говорит иудей Филон, хотя и не христианский писатель, но отнесенный святым Иеронимом к числу достойных. «Тех, – продолжает он, – которые много лет прожили без добродетелей, подобает называть взрослыми отроками, ибо они никогда не достигали разума, достойного седины».

«Да не смущается сердив ваше и да не устрашается», родители, лишающиеся своих детей в молодых годах! Если любите их, лучше радуйтесь, что они по изволению Божию восходят от этой горестной жизни к Отцу Небесному. Если любовь ваша родительская желает неразлучного пребывания с ними, то здесь оно неразлучным быть не может. Желайте его там, где возможно вместе пребывать вечно, а на земле – до тех пор, пока захочет Бог.

Вы не лишаетесь, не погубляете умершего, но, напротив, передаете свое чадо из изгнания в Отечество, из плена и уз на свободу, с земли на небо, от смерти к жизни, чего да сподобит и его Всемилостивый Бог получить, и вас после этой долголетней жизни там достигнуть и навеки с ним и с Ангелами, и всеми святыми вселиться, прославляя Отца и Сына, и Святого Духа ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

45. Пирамида, или столп во блаженной памяти преставившемуся к Богу превеликому Его милости господину отцу Иннокентию Гизелю, архимандриту великой Чудотворной Лавры Киевской, поставленный на вечную память о нем в годовщину погребению его, месяца февраля, в 24 день, 1685 года

«Вовеки память его в благословении» (1Мак. 3:7).

«Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в род и род; премудрость его прославят народы, и Церковь исповедует хвалу его» (Сир. 39:12–13).

Смерть и время издавна стремятся и людей, и память о них истребить на свете, слушатель преизрядный, что и доказывают своим действием. Ибо смерть обращает людей в не людей, а время – память о людях в непамять. Смерть вводит каждого во гроб, а долгое время предает каждого забвению.

О, как много людей, начиная с Адама, смерть смешала с землей! А время! Сколь много человеческих дел, начиная с потопа, оно сравняло с землей!

Смерть поглощает людей, а время пожирает и саму память о них, почему и названо мудрыми вещью поедающей. Но если острая смертная коса попадет на камень, а истребляющие зубы времени на мрамор, то ничего сделать не могут. Когда, говорю, они попадут на такого свято пожившего человека, смерть которого не смерть, а начало вечной жизни, и добрые дела которого записаны на вечную память и в небесных книгах, и в сердцах человеческих, то и коса смертная притупится, и зубы времени, поедающие все вещи, сокрушатся. Именно о таком человеке Сам Дух Святой говорит у Сираха: «Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в род и род; премудрость его прославят народы, и Церковь исповедует хвалу его».

О таковом человеке, усопшем в Боге, превеликом его милости господине отце Иннокентии Гизеле, архимандрите сей святой великой чудотворной Лавры Печерской Киевской, отце и пастыре нашем, мы творим ныне годовое поминовение. «Память о нем не погибнет», а имя его будет жить в последующие века. Мудрость его известна и посторонним, а за свои добрые дела он имеет похвалу в устах всех. Здесь и ты, смерть, бессильна, ибо «упование его бессмертия исполнено» (Прем. 3:4), и ты, время, не изгрызешь своими зубами забвения памяти о таком человеке, ибо «в память вечную будет праведник» (Пс. 111:6).

Люди старых веков, усердно старавшиеся о том, чтобы память о них была вечной, с великим трудом и немалыми затратами воздвигали непобедимые города, крепкие столпы, великие башни, высокие пирамиды.

Размножившееся после потопа потомство Ноево, собравшись, рассуждает о таком деле: «Придите, построим себе город и столп до небес и прославим имя наше» (Быт. 11:4). Точно так же и Авессалом, желая вечной памяти у людей, поставил себе столп в долине царской, говоря: «Нет у меня сына в память имени моего, и назвал столп именем своим» (2Цар. 18:18).

Симон Маккавей, желая оставить о себе, и о родственниках, и братьях своих вечную память, «воздвиг гробницу отца своего и братии своих и вывел ее высоко, для благовидности, из камня тесаного сзади и спереди. И поставил на ней семь пирамид, одну против другой, отцу и матери, и четырем братьям, и сам сделал ограды, поставив вокруг высокие столпы, а на столпах знамение к памяти вечной» (1Мак. 13:27–29). Для прочности они созидали память себе из камня, мрамора и алебастра. Но все это подвержено времени, ибо поистине смерть и долгое время как их самих, так и память о них, этиx городах, столпах, пирамидах, так изгладили, что теперь не найдешь их места.

Поминаемый ныне, высокий в Боге, превелебный его милость господин отец Иннокентий Гизель, архимандрит Печерский, отец и пастырь наш, оставил после себя вечную память. В чем же? Не в мраморах и алебастрах, не в подверженных забвению времени башнях, столпах и пирамидах, а в добрых, набожных, благоразумных и богоугодных своих делах, которые никогда не бывают забыты у Бога и долгопамятны у людей. В великой святости своей он оставил после себя бессмертную память, так что может сказать о себе такими словами Соломона: «Через нее я достигну бессмертия и оставлю потомкам вечную память обо мне» (Прем. 8:13).

Чтобы лучше видеть и дольше хранить сию память о нем, я замыслил, слушатель преизрядный, подражая древним родам, с помощью Божией и своими похвальными воспоминаниями создать над гробом его, хотя бы и неискусно, пирамиду или столп, не из бренных, а из духовных материй и возложить на нем знамения – знамения особенных добрых дел в жизни преставившегося. И таким образом, желая создать столп на память вечную, мне не нужно садиться и считать имение, которое было бы потребно для исполнения (ср. Лк. 14:28), так как великие сокровища имения усопшего в Боге превеликого архимандрита еще не погрузились в забвение в памяти вашей. Ты же, Христос Спаситель, повелевший нам через апостола поминать наставников наших (см. Евр. 13:7), поспеши Своей благодатью в этом деле, а милость ваша помогите мне внимательным слушанием.

«Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в род и род; премудрость его прославят народы, и церковь исповедует хвалу его».

Начиная созидать пирамиду, или столп на вечную память об исшедшем к Богу превеликом его милости господине отце Иннокентии Гизеле, архимандрите сей святой великой чудотворной Печерской Лавры, отце и пастыре нашем, я ищу для себя, слушатель преизрядный, образец, по которому бы мог начать строить сие здание.

Не понравился мне образ столпа потомков Ноевых, ибо известно, что и Сам Господь Бог не благоволил о нем: «Сойдя, Господь увидел город и столп, которые строили сыны человеческие и сказал: «Сойдем же и смешаем язык их» (Быт. 11:5, 7). Не понравился мне и образец столпа Авессаломова, потому что он и сам не сподобился, как думал, быть положенным в нем, ибо был ввержен где-то, как труп, в глубокую пропасть и завален камнями. Не понравился мне и рисунок пирамид Маккавейских, ибо поистине они были подобны тем пирамидам, которые созидались над трупами властителей в Мемфисе, исполненном идолопоклонничества и чарований городе египетском.

В Церкви Божией гроб и память столь великого мужа надлежит украсить иным образом. Нахожу подходящий образец в столпах церкви Соломоновой, материей которых были медь и золото. Украшение их было из золота, сети, лилий и яблок, и такие же золотые украшения были возложены наподобие венцов по окружностям на капителях (см. 3Цар. 7). По подобию тех столпов соорудим и мы пирамиду усопшему в Бозе высоко превелебнейшему архимандриту.

Такой столп мы духовно воздвигнем ему, уподобляя его столпу, стоящему в церкви Соломоновой и изукрашенному золотой сетью, лилиями и яблоками. Ибо он поистине был единым столпом в Церкви Божией, как всегда говорили уста всех сынов российских, что Иннокентий Гизель, архимандрит Печерский, – столп и подпора в Церкви Божией. И как тогда, при своей жизни, он был столпом Церкви, так по смерти да будет тем столпом вспоминаемая пред нашими мысленными очами его добродетельная жизнь, – столпом, стоящим во святом святых, столпом не военным, как прежде в воинствующей Церкви, а таковым, какой приличествует Церкви торжествующей, то есть таким столпом, каким Господь обещает сделать каждого поборника Церкви: «Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего» (Откр. 3:12).

Столп церкви Соломоновой, как сказано выше, был сделан из двоякой материи: из меди и из золота, сделан из меди и позолочен. И медь, и золото являются символами терпения в скорбях и постоянства в добрых делах, а то, что медь имеет такое значение, указан Сам Господь при явлении Своем возлюбленному ученику Иоанну, когда показал ему ноги, подобные раскаленной меди: «Ноги Его подобны халколивану (сорт меди), как раскаленные в печи» (Откр. 1:15).

Под сими ногами Христовыми святой Амвросий разумеет тех верных, которые будут жить во время лютого антихристова гонения и, вкусив в сие время бесчисленные беды и скорби, как бы искушенные в печи огненной, окажутся сильными в терпении и твердыми в добродетельной жизни. А что образом того же является и золото, это ясно из слов Духа Святого: «Как золото в горниле очистил их и нашел их достойными Себе» (Прем. 3:6). Кто тогда терпеливо сносит всякие беды и скорби и постоянно пребывает в добрых делах, тот является как бы единым столпом, сделанным из духовной меди и золота.

Но истинно то, что усопший в Боге архимандрит претерпел немало скорбей и постоянно проводил жизнь свою добродетельно, почему и был столпом, сотворенным из духовной меди и золота. А что он претерпел немало скорбей, искусился как медь и золото в горниле, это может видеть каждый из знающих. Ибо что иное наши несчастные времена, как не печь, разожженная бедами и скорбями?

Ныне исполняются слова Христовы: «Тогда будет великая скорбь, какой не было от начала мира» (Мф. 24:21). «Услышите о войнах и о военных слухах» – вот скорбь. «Восстанет народ на народ, и царство на царство» – вот беда. «Тогда будут предавать вас на мучения и вы будете ненавидимы всеми» – вот скорбь. «Будут глады, моры и землетрясения по местам» – вот беда (Мф. 24:6–7, 9).

Предзнаменует Богослов: «Дети! Последнее время. И как вы слышали, что придет антихрист» – вот скорбь. «И теперь появилось много антихристов» – вот беда (1Ин. 2:18). Со всех сторон мир пылает огнем бед и скорбей: «Опасности от единоплеменников, опасности в городе, опасности между лжебратиями» (2Кор. 11:26).

Сколь много скорбей претерпел усопший в Бозе архимандрит в этой горящей печи, в наши, говорю, полные бед времена, это не нужно много и объяснять. Достаточно сказать, что, пребывая около тридцати лет в начальствовании в этой святой обители, он проводил в бедах уставных, в размышлениях, в скорбях, в хлопотах немалый свой век. Когда войны отовсюду тревожили постоянным страхом: «Извне нападения врагов, внутри страхи» (2Кор. 7:5), не должен ли бы и он жаловаться вместе с Давидом: «Истощилась в болезни жизнь моя и годы мои прошли в воздыханиях» (Пс. 30:11)? Ибо разве не болезнь – видеть истощенную войнами христианскую Украину? Разве не воздыхание – слышать о проливающейся крови людей православных? Разве не болезнь не один раз видеть стесненную неприятелями святую обитель? Разве не воздыхание – слышать близ себя сверкающий меч басурманский? Разве не болезнь – видеть волков мысленных, нападающих на его духовное стадо? Разве не воздыхание – стараться о том, чтобы каждого из братии представить Христу непорочным, как бы «обязанные дать о нем отчет» (Евр. 13:17)? При всех тех болезнях и воздыханиях он был как бы медью, раскаленной в печи, прохлаждаясь одним только Богом и говоря: «Ты мое прибежище от скорби, объявшей меня! Радость моя! Избавь меня от окруживших меня!» (Пс. 31:7).

Показал также твердость, как один из тех, которых знаменуют Христовы медные ноги. Богослов, как вы слышали, видел Христа с медными ногами. Навуходоносор, напротив, видел золотого идола с глиняными ногами: голени железные, а некая другая часть глиняная, то есть сами ступни, на которых стоял тот болван, были глиняными. Почему они были глиняными, это надлежит узнать.

Если ноги Христовы, по объяснению св. Амвросия, были подобны меди для того, чтобы изобразить через это твердость набожных людей, то ноги идола были глиняными для того, чтобы через это была познана нетвердость людей ненабожных. Ибо, как известно, глиняные ноги только до тех пор стояли, до тех пор держали на себе своего болвана, пока не оторвался камень, а как только упал камень, они не только сами сокрушились, но и всего идола обратили в прах. Подобно тому и нетвердые люди только до тех пор кажутся пребывающими в набожности, пока не падет на них, как бы камень, какое-либо приключение. Другие же терпеливы до тех пор, пока не случится какой-нибудь повод к нетерпеливости: дотоле трезвы, чисты и добры, пока нет случая к пьянству, греху и злобе; дотоле набожны, пока нет причины к безбожию. Когда же падет на них, подобно падению камня на глиняные ноги, какое-либо искушение, то оно сокрушает их твердость, и они повергают свою несправедливую добродетель как золотого, но бездушного идола, на землю и обращают в прах.

Не таковы ноги Христовы, уподобленные меди. Не таковы, говорю, те люди, которые тверды в добрых учениях. Хотя бы они шли и среди множества камней преткновения и соблазна, они «не преткнут о камень ногу свою» (Пс. 90:12), не упадут и не разобьются.

Таков был и усопший в Боге архимандрит. Не как глина, но как медь стоял он твердо, как бы водруженный и неподвижный, так что ни ветры напастей, налетавшие на него и на всю обитель из мира, не поколебали его, ни реки испытаний не потопили его, ни внешние и внутренние скорби и беды не сокрушили его как какую-либо глину, ни сети вражии не вредили ему настолько, чтобы он пал в какую-либо глубокую и известную яму по пути к спасению. Он всегда был столпом, и столпом, утвержденным в Боге, говоря словами Писания: «Утвердилось сердце мое в Господе, Господь – утверждение мое и прибежище мое» (Пс. 17:3). Из таких духовных материй, из терпения и твердости, созидался усопший в Боге высокопревелебный архимандрит, созидался не только как столп Соломонов, стоящий в церкви, но и как столп Даниилов, хитроумно созданный в Екбатане Мидийской.

Еврейский историк Иосиф пишет, что святой пророк Даниил, находясь в плену в идолопоклоннической стране, имел там великую силу, ибо царь возвеличил его и поставил князем над воеводами и над всей Вавилонской страной, и что он соорудил в Екбатане, мидийской столице, столп весьма великий, дивный и великолепный, потратив на него немало средств, и этим столпом восстановил упавшую славу израильского народа в земле неприятельской. Тот столп имел две особо отменные вещи. Во-первых, как сообщает историк, он и после долгого времени казался столь новым, как будто был выстроен теперь: по прошествии нескольких сот лет, ко времени этого историка, строение осталось таким, как будто бы оно было выстроено при нем, и всегда казалось новым. Во-вторых, в нем погребались цари мидян, парфян и персов, и таким образом он сделался единой гробницей этих владетелей и монархов.

В такой же столп духовно созидал себя усопший в Боге высокопревелебный архимандрит, ибо воистину имел в себе обе вещи, приписанные историком столпу Даниилову. Что касается всегдашней новизны сего столпа, то здесь я назову его великодушие, которое, мужественно претерпевая все находящие извне скорби, утешается в едином Боге. Ибо как новизна столпа Даниилова не была повреждена воздушными переменами, ветрами и дождями, так и великодушие мужественного человека не изменяется от находящих извне напастей. Кто не изнемогает в скорбях, кто не бывает удручен напастями, кто не падает в малодушии и маловерии и, возложив всю печать свою на Бога, полагает надежду в Нем одном и Им прохлаждает свое сердце, тот всегда нов, радостен в Боге и как бы беспечален, по Писанию: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2Кор. 6:10). Ибо находящие извне скорби умножают в богодуховенном муже не печаль, а духовную радость о Боге.

Воспевает пророк Аввакум: «Хотя бы не расцвела смоковница и не было плода на виноградных лозах, и маслина изменила, и нива не дала пищи, хотя бы не стало овец в загоне и рогатого скота в стойлах, – но и тогда я о Господе радуюсь и возвеселюсь о Боге Спасе моем» (Авв. 3:17–18).

Смотрите, откуда этот пророк, исполненный Святого Духа, преисполняется радостью? Не от скорбей ли, напастей и печалей? Сады, говорит он, огороды и виноградники не дадут плода, не будет урожая в поле, голод будет среди людей и скота, и если кто-либо похитит волов от яслей, разве не напасть, разве не печаль и хлопоты будут от этого для господина? А пророк вместо скорби и печали воспевает: «Я о Господе радуюсь и возвеселюсь о Боге Спасе моем». Почему и говорит, когда случаются такие печали: если я снесу их мужественно и не буду малодушествовать, то достигну совершенства и буду возвышен Богом. «Господь Бог мой, сила моя, и направит ноги мои к совершенству и на высоту возведет меня» (Авв. 3:19)!

Видите, как находящие на богодухновенного мужа скорби умножают его духовную радость о Боге. Прекрасно говорит об этом святой Киприан, согласуясь с пророческими словами: «Пусть не будет плода в винограднике! Пусть обманет древо маслинное! Пусть злаки увянут от зноя, и поле не даст урожая! Что в этом христианам, что в этом служителям Божиим, которых призывает рай, которых ожидает благодать и богатство небесного царствия? Пусть радуются о Господе, а злое и противное мира сего пусть несут с мужеством, если чают будущих благ!»

Такова была новизна, таково было мужественное великодушие, такова была всегда духовная радость в Боге ныне поминаемого богодухновенного мужа, высокопревелебного архимандрита. Не было ли плодов в винограднике, то есть добра в святой обители, как бы те виноградники были опустошены нашествием неприятельским, оскудевала ли пища у овец, то есть умалялись ли доходы словесных овец в Богородичной овчарне, пропадали ли волы от яслей, то есть отходили ли местности к польской стране и как бы уводились у святой обители волы, случались ли другие подобные немалые скорби, напасти и заботы, – этот столп не терял своей новизны, сей, говорю, богодухновенный муж не терял своего великодушия, упования и духовной радости в Боге, но в тайных молитвах своих песнословил сердцем вместе с Аввакумом: «Я же о Господе возрадуюсь и возвеселюсь о Боге Спасе моем», – ибо он хорошо помнил совет святого апостола Иакова: «С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения», то есть в скорби, в печали и различные напасти (Иак. 1:2).

Что касается другой вещи, достойной примечания, которую имел столп Даниилов, того, что в нем погребались цари мидян, парфян и персов, то и ее можно усмотреть мысленными очами в нашем столпе духовном. Да будет мне позволено здесь назвать смертные грехи царями, и царями нечестивыми. К этому мне дает повод апостол в следующих словах: «Да не царствует грех в смертном вашем теле» (Рим. 6:12), – где он называет грех царем, и это истина. Ибо известно, что как царь обладает своими подданными, так грех водит за собой того, кого оседлает и в чьем сердце укоренится. И потому, сколь много грехолюбивый человек имеет грехов и страстей, которые совершает, столь же много он имеет нечестивых царей, которым повинуется: «которого хочу, не делаю, а которого не хочу, делаю» (Рим. 7:19).

Эти нечестивые цари, грехи, говорю, смертные, у одного живут и царствуют, у другого умирают и погребаются. Они живут и царствуют у того человека, который не имеет смерти пред очами, обещая себе долгую жизнь и говоря: все время в моей власти, успею покаяться в старости. У такого греховное царство заложило свою столицу, как свидетельствует об этом Давид: «Как нет успокоения в смерти их». Святой Иероним с еврейского языка читает это место так: «Как не помышляли о смерти своей, посему овладела ими гордость совершенно, оделись они в неправду и нечестие свои. Происходит как из тука неправда их, ходят они по любви сердца» (Пс. 72:4, 6–7). Они, говорит он, не мыслили о смерти, и потому в них воцарились все грехи. Умирают же и погребаются эти нечестивые цари у того человека, который всегда имеет смерть пред очами. У того, кто поминает кончину, грех не поселится: «Вовеки не согрешишь» (Сир. 7:39).

Прекрасно говорит апостол от лица всех помнящих о смерти: «Смерть действует в нас, а жизнь в вас» (2Кор. 4:12), – то есть как бы говорит: «Вы потому так много себе позволяете и беспечно грешите, что в вас действует жизнь, и вы надеетесь долго прожить на свете, мы же живем скромно в страхе Божием и остерегаемся грешить, ибо в нас действует смерть, мы имеем смерть пред очами, мы смотрим во гроб: «Страх смерти напал на нас» (Пс. 54:5).

Обращаюсь здесь к духовному столпу нашему, телом уже сошедшему во гроб, а душой пребывающему на небе, к высокопревелебному его милости отцу архимандриту Печерскому, и повторяю, что в нем погребались цари мидян, парфян и персов, погребались, а не царствовали, умирали, а не жили, побеждались, а не побеждали, ибо в нем действовала смерть, ибо он памятовал о смерти. Мир сей, полный прелестей и соблазнов, подобный царю персов, предавшихся волхвованию и чарованию; плоть, восстающая против духа, как царь парфян, почитающих скверную Венеру дьявол, погубляющий наши духовные плоды, как царь мидян, имеющих страну бесплодную, – все эти злые, но сильные цари, если когда-либо приступали к той непобедимой крепости, если когда-либо атаковали тот крепкий столп, совершенно изнурившись над ним, как младенцы над камнем, принуждены были пасть около него трупами, становились мертвыми и погребались.

Погребен был в нем мир, когда он с молодых лет оставил «мир и все, что в нем» (1Ин. 2:15), и жил в иноческом чине непрерывно до конца своей жизни, ибо хорошо знал, что «проходит образ мира сего» (1Кор. 7:31), и проходит так, как говорит Давид об одном превозносящемся в мире кедре: «И прошел я мимо, и вот, его нет» (Пс. 36:36). Слова: «мимо прошел», – халдейский Парафраст (толкователь) употребляет в третьем лице и читает это место так: «Мимо он прошел, и вот его нет». Подобно этому проходит и мир сей: «Мимо он прошел, и вот его нет». Писание не говорит: «и вот его уже нет», но: «И вот его нет», то есть как бы говорит: и тогда, когда был мир, его по-прежнему не было, ибо сколько бы веков он в себе ни имел, все в нем неистинное, все непостоянное, все как будто бы и не было. Имеет богатство, подлинно существующее, но скоро погибающее, имеет почести, но неистинные, ибо они скоро изменяются, имеет роскошь, но не существующую, ибо она скоро утекает. И потому, хотя мир и существует, но его как бы нет и не было: «И вот его нет». Благоразумно поступил усопший в Боге архимандрит, когда подобно Марии избрал благую часть (Лк. 10:42): избрал отвержение мира, как вещь истинно добрую, которая, противоположно неистинному и непостоянному миру, заслуживает себе вечное пребывание на небе.

Погребено было в нем мудрование плоти, восстающей против духа, когда по совету апостольскому он «умерщвлял тело свое» (1Кор. 9:27), чтобы жить с Христом Господом, ибо он знал, что достигнет вечной жизни не иначе, как через самоумерщвление, согласно словам Писания: «Умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3:3). Сначала сказано умерли, и умерли через умерщвление своего тела, а потом уже обещается вечная жизнь со Христом. И Моисей вышел с людьми израильскими из Египта в землю обетованную не ранее того, как в нем были поражены смертью первенцы египетские. Подобно этому и человек не войдет в жизнь вечную до тех пор, пока не истребит в себе самоумерщвлением своих страстей.

Усопший в Боге умертвил в себе того египетского первенца, когда духовными трудами, воздержанием, постом, бодрствованием и поклонами так истомил себя, что у него остались лишь кожа да кости, и потому свободно мог сказать о себе словами Давида: «Кости мои как сухое дерево высохли, и я как сено высох» (Пс. 101:4).

Пал побежденный этой крепостью и дьявол, которого он победил молитвой как мечом. Ибо молитва – это меч, как говорит святой Златоуст: «Когда бесы видят нас вооружейными молитвой, они отбегают как разбойники и злодеи, узревшие воинский меч, обнаженный над их головой». Как злодеи отвращают свою голову от меча, так и дьявол уклоняет свою шею от молитвы. Но истинно то, что во блаженной памяти преставившийся отец наш был весь на молитвах, весь на прилежном исполнении церковных и келейных правил, почему и побеждал молитвой, как мечом, человекоубийцу-дьявола (см. Ин. 8:44).

Итак, у сего духовного столпа находили свою смерть и погребение мир, плоть и дьявол, как некогда в столпе Данииловом цари персов, парфян и мидян.

Когда возлюбленная в раю в Песни Песней начала заниматься созиданием неких духовных столпов, то ей припевал Дух Святой: «Ноздри твои как столп, шея твоя как столп» (Песн. 7:5). Затем и сама она говорит о себе: «Сосцы мои как столп». Не хотел ли здесь Дух Святой от лица возлюбленной сказать это тем людям, которые в нашем мире стараются созидать не иные столпы, как ноздри, шею и грудь? Ибо те, которые хотят наслаждаться тщетной людской славой, как бы неким запахом, которые усиленно стараются об этом и к этому прилагают все свои силы, – не творят ли, говорю, они ни что иное, как «созидают ноздри свои как столп», и столп дымный, о котором вспоминается в книгах Судейских: «Явился огонь, исходящий от города, и столп дымный» (Суд. 20:40). Ибо, как известно, дым бывает там, где огонь обжигает какую-либо вещь. Подобным образом происходит и тщетная слава от людской хвалы, и как дым разливается в воздухе и исчезает, так и пустая похвала исчезает как дым.

Те, которые много о себе думают, от гордости высоко вытягивают свою шею, стараются возвыситься, не творят ли они не что иное, как «созидают шею свою как столп», и столп из тростника? Ибо как тростник возрастает высоко вверх, а внутри пуст, так и считающий себя чем-то – ничто. А те, которые всю мысль свою утопили в богатстве, не творят ли они не что иное, как созидают сосцы свои как столп, говоря душе своей: «Много добра лежит у тебя на многие годы». Они как сосцы: «Ешь, пей, веселись» (Лк. 12:19).

Так мог бы сказать Дух Святой, приравнивая сосцы Своей возлюбленной к некоторым людям. Однако известно, что Дух Святой имел здесь в виду особые богословские добродетели Своей возлюбленной: веру, надежду и любовь. Когда Он говорит: «Ноздри твоя, как столпы», – Он показывает ей веру, которая невидима, по словам апостола: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). И как благовонная вещь, хотя бы она хранилась где-либо невидимо для очей, узнается по запаху, так и вера, хотя она невидима, однако через нее, как бы по какому-то запаху, познается в нас Бог.

Когда Дух Святый говорит: «Шея твоя как столп», – то показывает ее надежду на Бога. Ибо как столп, так и надежда возносится горе́, утверждается Богом; и как столп бывает неподвижным, так и «надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется вовеки» (Пс. 124:1). Когда же говорит: «Сосцы твои как столп», – то этим являет любовь ее, исходящую из сердца, никуда не разливающуюся, но прямо направляющуюся к Богу.

Не погрешу, если обращу эти слова Святого Духа к нашему столпу духовному, усопшему в Боге отцу и пастырю, ибо он был воистину совершенным в этих трех добродетелях: вере, надежде и любви. Не такой он был человек, чтобы созидать «ноздри свои как столп», чтобы, говорю, желать суетной людской славы и возноситься в тщеславии подобно дыму в воздухе. Он не созидал «шею свою как столп», ибо не возносился на высоту гордости и самомнения, как пустая трость. Он не созидал и «сосцы свои как столп», ибо не полагал надежды своей на имения, но собирал их для того, чтобы сосать их, как сосцы, питая теми сосцами убогих, и основывал всего себя на вере, надежде и любви.

Был столпом, непоколебимым в вере, как свидетельствуют об этом его устные диспуты с противниками и написанные им мудрые ответы на хульные вопросы, предложенные гонящими благочестие.

Был столпом в надежде, что извещает само набожное житие его, всегда происходящее из надежды. Никогда человек не стал бы отдаваться великим духовным трудам, подвигам, молитве и другим добрым делам, если бы он не надеялся получить за это милость от Бога. Но истинно то, что усопший в Боге архимандрит был весьма набожной жизни, как это всем известно, и потому имел совершенную сильную надежду на Бога.

Был столпом в любви, в любви к Богу и ближнему. Что он любил Бога, это видно уже из того, что он любил ближнего, ибо «любящий брата любит Бога» (1Ин. 4:21), а что он любил ближнего, это засвидетельствуйте вы, имевшие с ним постоянное общение, пользовавшиеся его благосклонностью, насыщавшиеся его добротой и узнавшие любовь его, и признайте, что как в вере и надежде, так и в любви он был столпом крепким и сильным. Но, видя сильную крепость столпа сего, обратим очи свои и на высоту его.

Высота столпа сего, как я думаю, и как признаете и все вы, заключалась ни в чем ином, как в великом самоуничижении. Возвышением для него было то, чтобы быть смиренным, ибо «унижающий себя возвысится» (Мф. 23:12). И поистине ничто не возрастает пред Богом так высоко, как святое смирение.

Пророк Самуил, когда он однажды пришел в дом Иессея и пред ним поставлен был малый отрок Давид, услышал глас с неба, говоривший ему: «Встань и помажь Давида, ибо он благ» (1Цар. 16:12). Святой Григорий удивляется здесь тому, что Бог повелевает столь великому пророку встать пред малым детищем. «Разве, – говорит он, – пророк не мог сидя помазать малого отрока на предназначенное ему Богом высокое место? Что это значит: «Встань и помажь его?» – неужели отрок был столь велик, что он не мог помазать его сидя?» И затем он сам отвечает на свой вопрос: «Сидя мы не можем достигать высоких вещей. Великая добродетель – смирение, велика высота смиренных, если с вершиной их не могут сравниться и пророки!»

На великую высоту возрос через смирение ныне поминаемый отец и пастырь наш. Ибо быть стражем святых нетленных мощей в пещерах, быть первостоятелем в этой святой, Богом созданной Богородичной церкви и пастырем словесного избранного стада, – разве это не великая и высокая вещь? Иметь великую милость у пресветлых и благочестивых великих Монархов, быть воспоминаемым с любовью пресветлым монаршим синклитом, иметь всяческое почтение от ясновельможного реймантора, – разве все это не великая и высокая вещь? Наконец, иметь доброе имя и блаженную память от каждого из людей, как духовного, так и светского сословия, и у всего народа не только при жизни, но и по смерти, – и это также вещь немалая! Сам Соломон завидовал сему, когда сказал: «Лучше иметь имя доброе, чем богатство многое» (Притч. 22:1).

Но каким же образом он возрос на столь великую высоту? Воистину, через смирение, кроме других добродетелей: «стяжал смирением высокая» (тропарь общий святителям), каковым смирением был исполнен в сердце, исполнен в словах, исполнен в добрых нравах, а через это он высок не только у людей, но – надеемся – и у Бога, ибо за смирение Господь помянул и поминает его в небесном Своем царстве.

Назначение столпа, возвышающегося вверх, – носить тяжесть, поддерживать величину строения. Исполнял сие назначение и усопший в Боге пастырь наш. Он подкреплял святую Церковь, был столпом святой обители и для каждого особо был утверждением. Поддерживал Церковь такими плечами, какими некогда Павел заповедал подкреплять ее Тимофею: «Будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12). Был столпом святой обители, подобным столпу в храме Соломоновом, ибо воистину эта святая обитель подобна церкви Соломоновой, в которой были позолоченные стены, а Херувимы, осеняющие алтарь, и все необходимые для служения сосуды были из чистого золота; было медное море, которое поддерживали своими хребтами двенадцать волов; на стенах, столпах и дверях были нарисованные подобия фиников, кедров и маслин и подобия Ангелов.

Все это, слушатель, ты можешь усмотреть духовными очами в сей святой обители, как бы во второй церкви Соломоновой. Найдешь здесь и стены позолоченные, которыми служат уставы иноческого жития, как и святой Каллист, говоря о евангельском винограднике, огражденном оплотом, разумеет под той оградой закон.

Законами, установленными для иноческой жизни, святая обитель ограждается и защищается, как стенами. И стены эти позолоченные, а позолотил их выполированным чище золота разумом иже во святых отец наш Василий Великий, а после него многие преподобные, потом преподобные отцы наши, патроны этого святого места Антоний и Феодосий и прочие угодники печерские. Эти законы, как бы непреоборимые стены, они прочно утвердили творениями и жизнью своей, как о том пишется и в нашем Патерике Печерском: «Восхотел преподобный Феодосий, игуменом, утвердить монастырь свой ограждением, кроме вещественного, мысленным, то есть чинным уставом иночествующих».

Найдешь здесь и Херувимов, осеняющих алтарь: таковы предстоящие пред алтарем Божиим и приносящие за себя и за весь мир бескровную Жертву. Они воистину Херувимы, ибо носят на себе Христов образ. На них, как на Херувимах, Христос почивает, согласно песнопению Дамаскинову: «Херувимы, яко на вас почил есть Христос!»

Увидишь здесь и сосуды золотые, которыми являются превелебные их милость отцы соборные, как бы носящие некий мед, мед во устах, как бы в золотом сосуде, имеют, говорю, доброе и здравое попечение о целости и устроении святой обители; разумным старанием их устраивается эта святая обитель, и потому она может сказать о них: «Это мои избранные сосуды, назначенные постоянно носить в себе тщательное попечение обо мне, чтобы я всегда пребывала в целости и порядках моих ненарушимою».

Увидишь здесь и море медное, поддерживаемое волами. Это море – святое послушание. Как известно, море в церкви Соломоновой было устроено для омытия священников, входящих в алтарь на служение, и для очищения скверн. Подобно этому, святое послушание есть средство омывания грехов и очищения совести для всех тех, которые, искренно и с усердием отдав себя на службу Богу, исполняют обеты послушания до своей кончины.

Море это, то есть святое послушание, держат волы, то есть истинные послушники, ибо, как известно, инок и послушник – это вол, который тянет ярмо Христово: "Возьмите, – говорит Христос, – иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). Как вол, так и усердный послушник безропотно несет все, что на него ни возложат, исполняет все, что бы ему ни повелели, и исполняет без ропота. Какое бы бремя ни возложили на него, он несет его, внимая словам Христовым: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28).

Найдешь тут, как и в церкви Соломоновой, подобия фиников, кедров, маслин и Ангелов, а ими являются все превелебные, честные во Христе отцы и братия, из которых одни, как финики, цветут, добре возрастая: «Праведник как финик процветет»; другие умножают свои плоды, как кедры Божии: «Как кедр, что в Ливане, размножится» (Пс. 91:13): иные приносят духовные плоды, как маслина плодовитая: «Я же как маслина плодовитая в доме Божием» (Пс. 51:10); а другие, уже достигнув совершенной жизни, являются как бы Ангелами во плоти и украшают святую обитель, как подобия фиников, кедров и маслин украшали церковь Соломонову.

Итак, эта святая обитель подобна церкви Соломоновой. А все это духовное здание подкрепляет и утверждает своей главой высокий в Боге превелебный его милость господин отец архимандрит, отец и пастырь наш. Ибо на нем, как на столпе, поистине возлежит все здание, на него все взирают, и утверждаемые им, стоят непоколебимо все порядки, весь чин. Укреплял эту духовную церковь, обитель Печерскую, духовный столп, усопший в Боге архимандрит, поддерживал, как второй Атлант, и в такие времена, когда святая обитель переживала наибольшие внутренние и внешние брани, совершавшиеся в Отечестве. Он был утверждением и для каждого, в особенности же носил немощи вверенных ему овец, будучи одним из числа тех, которым сказано: «Вы, сильные, должны сносить немощи бессильных» (Рим. 15:1). Слушая его учительные слова, немощные подкреплялись ими, как лекарством, взирая на его добродетельную жизнь, каждый из братии созидался и опирался, как бы на столп. Видя его отеческую милость к себе, он держался около него, как виноградная лоза у кола своего, и, следуя за ним, как овца за своим пастырем, питался от него в достаточной мере духовной пищей.

На столпах обычно полагаются какие-либо знаки для вечной памяти. Так, на римских столпах находились изображения римских кесарей. На столпах Александровых были письмена на память о победах его. На пирамидах Маккавейских были корабли и оружия. На гробе Иосифа были помещены каменные снопы в память того, что он прокормил землю Египетскую во время голода. На столпе Давидовом – щиты и стрелы: «Тысяща щитов висит на нем и все стрелы сильных» (Песн. 4:4). Наконец, столпы в церкви Соломоновой, как сказано выше, были украшены золотыми сетями, лилиями и яблоками.

И сей столп церкви Христовой, усопший в Боге, высокий в Боге превелебный, его милость отец архимандрит Печерский, имел в своей жизни, а ныне имеет в нашей памяти знаки, но не по подобию каких-либо иных столпов, а по подобию столпов премудрого Соломона, стоявших во Святая Святых. Воззрением памяти своей мы можем видеть на этом мысленном столпе золотые сети, которыми служит его премудрое учение. Мудрость в Святом Писании называется рекой и морем, как, например, она говорит о себе у Сираха: «Насыщает мудростью, как Фисон, наполняет разумом, как Евфрат и как Иордан во дни жатвы»; и ниже: «Труды мои были мне рекою, и река моя была мне морем» (Сир. 24:27–28, 34). Учения, подобные рекам и морю по неисчерпаемой мудрости, являются сетями, как говорит святой Дамаскин, обращаясь к апостолам: «Мрежею (сетью) учений ваших вселенную уловисте».

Искусен был в такой ловле и усопший в Боге отец наш, ибо он с молодых лет начал ловить словесных рыб сетью учения, приводя их в разум. Я хорошо знаю, что, напившись вод премудрости из разных рек, из разных, говорю, школ, куда и через моря путешествовал, он сначала начал учить с прилежанием в Киевской Братской школе. И здесь сколь много студентов вразумил в цветущей молодости и показал искусными в премудрости, столь же много уловил для Христа рыб малых. Потом приступил к ловле в глубине больших рыб, когда с кафедры простирал целый невод проповеди слова Божия о царстве Божием и тем уловлял людей, направляя к смирению и набожности. Еще далее приступил в глубину с сетями учения, когда и в ректорстве, и в игуменстве уготовлял рыб, плавающих в водах духовной мудрости, к столу Христову не только словом, но и житием, полезным в иночестве, чистотой, нищетой и послушанием.

Всего же глубже распростер духовные свои сети, когда за свои высокие достоинства был вознесен на пречестное место в этой святой обители, на архимандрию. Здесь он столь приукрасил сети своего премудрого учения золотом большого старания, трудов и подвигов, что я смело могу сказать о нем: «На столпе мрежи златыя духовнаго онаго столпа нашего украсила сеть», и сеть не простая, а золотая. Ибо слова полезного учения, как в сети нити, связываются одни с другими и становятся великой сетью.

Великое учение, подкрепляемое исполнением на себе самим делом слов учительных, – это чистое золото, и словесные рыбы уловляются не столько простой, сколько золотой сетью. Люди, говорю, получают пользу не столько от изреченных слов, сколько от добрых дел своего учителя и от его добродетельной жизни.

Может быть, кто-нибудь скажет, что усопший в Боге пастырь, взойдя на высокую честь властительства, особенно в этой святой обители, не восходил на кафедру, не произносил проповедей. Таковому я отвечу: этот премудрый ловец Христов больше уловил самим своим добрым делом, чем кто-либо другой словом; больше научил своим набожным житием, чем кто-либо проповедью; больше приносил пользы молча, чем кто-либо другой многословный, ибо голос дел громче и действеннее, нежели голос слова.

Пусть ты способный оратор, как второй Демосфен, пусть ты разумный философ, как второй Аристотель, пусть ты сладкоречив, как второй Цицерон, но без добрых дел ты никогда не сделаешь того, что сделал косноязычный Моисей своими добрыми делами. Те никого не уловили для неба, и сами увязли в своих сетях: «В сети своей увяз грешник» (Пс. 9:16–17), – а этот своей исправностью пред Богом в добрых делах как бы сетью извлек весь Израиль из Чермного моря на сушу.

Если рассуждаешь мудро, а живешь безумно, учишь добру, а живешь во зле, поучаешь других, а сам развращаешься, то много ли успеешь? Грешнику Бог сказал: «Зачем ты проповедаешь уставы Моя и держишь завет Мой в устах своих, ведь ты возненавидел наставление» (Пс. 49:16–17). Недаром святому Богослову, когда ему была дана с неба книга, поведено было тотчас же съесть ее: «Возьми книгу и съешь ее» (Откр. 10:9).

Зачем же повелевается ему съесть книгу? Разве учителю недостаточно иметь книгу при себе, носить и читать ее, и других поучать из нее? Недостаточно. Учителю необходимо прежде всего самому съесть книгу, то есть самому быть прилежным исполнителем закона Божия, исполненным добрых дел, и затем уже учить других. Недостаточно иметь сеть науки, но необходимо иметь для сети и золото, то есть добрых учеников, если хочешь за свое слово быть записанным у Бога.

Ныне поминаемый отец и пастырь наш воистину имел золотые сети, имел мудрую науку с добрыми делами, уловляя сначала простой сетью, потом же, когда он достиг совершенного возраста, сделавшись мужем совершенным пред Богом и людьми, духовная ловля его велась золотой сетью.

Еще видим на том духовном столпе и золотые лилии, как сказано в книгах Царств: «На столпах возложения сделаны венцы наподобие цветка лилии» (3Цар. 7:19). Да позволено будет мне назвать лилиями убогих и милостыню, творимую убогим. Сам Господь, желая, чтобы слуги Его были нищими духом, повелел им взирать на лилии и уподобляться им: «Посмотрите на полевые лилии, как они растут» (Мф. 6:28). Нищий и убогий человек воистину – лилия полевая, полевой цветок, не имеющий, где главы приклонить, а если и имеет какую-либо хижину, то в ней, как в поле, «есть где сесть, да нечего съесть». Поэтому убогий человек без преувеличения может быть назван лилией.

Милостыня, творимая убогим, есть также лилия! Цветы лилии Сам Бог назвал некой одеждой: так одевает Бог полевую траву и говорит, что в такую одежду не облачался «и Соломон во всей славе своей» (Мф. 6:29–30). Кто же облачался? Возлюбленная Его, соцарствующая Ему, о которой Он говорит в Песни Песней: «Как лилия, так возлюбленная Моя» (Песн. 2:2).

Что же это за одежда, украшенная лилиями? Это воистину святая милостыня, творимая убогим, как о том свидетельствует блаженный диакон Агапит, который в письме к царю Юстиниану говорит так: «Одежда неветшающая – это риза благотворения, а нетленное одеяние – любовь к нищим, поэтому хотящему благочестно царствовать следует украшать такими одеждами душу, ибо одетый в порфиру нищелюбия сподобляется небесного царствия».

Милостыня, говорит он, есть та единственная порфира, в которую одевается лицо, царствующее вместе с Христом, и такая порфира, такая риза делается из полевых лилий, а не из лилий садовых. Ибо между лилиями, растущими в поле, и лилиями, растущими в саду, немалая разница. Лилия садовая ограждается оградой, и не всякий может свободно подойти к ней, разве только один господин или званый гость. А к полевой лилии может приступить каждый: сорвет всякий, кто бы ни захотел, и она увеселит красотой очи его и запахом нос. Поэтому и Христос Господь, когда восхотел назвать Себя цветком, то не назвался цветком, растущим в саду, а цветком, растущим в поле: «Я цветок полевой и лилия долин» (Песн. 2:1), – и это для того, чтобы все знали, что к Нему, как к растущему в поле цветку, невозбранный доступ для всех: как для людей великих, так и для малых детей. «Не возбраняйте, – говорит Он, – детям приходить ко Мне» (Лк. 18:16).

Поэтому из полевых, а не из садовых лилий слагается порфира милостыни у лица, царствующего вместе со Христом, то есть из имений, щедро раздаваемых, а не из удерживаемых скупостью. Ибо есть такие, которые укрывают свои имения, как лилии в саду, в шкатулки, в сосуды, и к ним нет доступа ни для кого, кроме одного только господина, да еще злодеев, которые временами добираются до них. Такие не могут облечься в порфиру небесного царства. Но есть и другие, которые сажают эти лилии, имения, говорю, свои, в открытом поле, то есть в руки убогих, и такие заслуживают себе нетленное, вечноцветущее славой одеяние на небе.

Признаете, милость ваша, что поминаемый ныне высокопревелебный его милость отец архимандрит обильно насаждал лилии имения в поле – в руках убогих, что он был щедрым раздавателем милостыни, что сей духовный столп был украшен цветком лилии, как бы некой порфирой, ибо он был столь милостив к убогим, что его называли вторым Иоанном Милостивым. Украшение его было в том, чтобы ущедрить нищего, в том его утешение, чтобы напитать алчущего, его лилии в том, чтобы одеть нагого. Уступаю я здесь свое место вам, полевые лилии, вам, говорю, убогие, калеки, бедные, странствующие: вы похвалите своего благодетеля за милостыню, вы ублажите своего питателя за милость его, вы возвеличьте своего утешителя в бедах за щедрость его, помяните, увенчайте словесными лилиями, – достойными памяти похвалами!

Он был для сирот отцом, который не презрел и наименьшего, и воззрел на него ласковым оком. Он был для овец пастырем, который заботился о том, чтобы хорошо прокормить и самую захудалую овечку. Он был благодетелем, от которого никто не ушел с пустыми руками: Блажен щедрый и дающий; блажен милостивый, ибо он (в надежде на Бога) помилован будет (см. Мф. 5:7). Ибо творимая милостыня поистине никогда не пропадет, но всегда обретется на небе.

Екклезиаст советует: «Отправляй хлеб твой в воду, так как через множество дней найдешь его» (Еккл. 11:1–2). Что же это за воды, в которые он советует бросать хлеб, чтобы после найти его и пользоваться им? Воистину, это не иные воды, как люди убогие, согласно словам Богослова: «Воды, которые ты видел, суть люди и народы» (Откр. 17:15). Брошенный в эти воды хлеб, то есть добро, творимое ближнему, помощь убогому, милостыня бедному, по прошествии многих дней земной жизни найдется в водах, которые превыше небес.

Некогда в Риме был найден некий древний гроб с приваленным к нему камнем, очевидно, принадлежавший какому-либо знатному лицу. В этом гробе около костей была найдена табличка, на которой были написаны в две строчки следующие слова: «Я истощил, даровал, сохранил, имел, имею, погубил». Что означали эти слова, – никто не мог понять.

Созвали людей мудрых, оказавшихся там в это время, и они после долгого разбирательства пришли к единому соглашению и истолковали эти слова так: «То, что я истощил, имел; что отдавал, то имею; что сохранил, то погубил». То есть мертвец в том письме как бы говорил живым: только то, что я сделал кому-либо доброго при жизни моей, что отдал просящему, неимущему, я нашел после смерти моей, только то у меня не пропало, только то я имею навеки; все же, что в жизни было истрачено, вложено в шкатулку, замкнуто в хранилище, сохранялось в земле, – все это пропало, и я не имею от него никакой прибыли: «Что отдавал, то имею; что сохранил, то погубил».

Но кто же усомнится в том, что усопший в Боге отец наш ныне нашел на небе все то, что при жизни своей раздал убогим? Хлеб святой милостыни, брошенный «в воду», то есть отданный убогим, он нашел «на тихой воде» (Пс. 22:2), обрел благодать у Бога, и подобно римскому мертвецу ныне говорит нам: «Что отдавал, то имею», – то, что истощил убогим, имею у Бога, что раздал на земле, то собираю на небе, что даровал увечным, то ныне получаю сторицей и наследую вечную жизнь.

Наконец, мы можем видеть на нашем духовном столпе яблоки позолоченные, которыми служат добрые дела его, ибо добрые дела подразумеваются в Священном Писании под плодами дерева. Так, святой Давид провидел о блаженном муже: «Будет как дерево, которое плод свой даст в свое время» (Пс. 1:3). Потому же и возлюбленная говорит о своем Возлюбленном в Песни Песней: «Как яблоня среди деревьев, так брат мой» (Песн. 2:3).

Яблоками у блаженной памяти преставившегося отца нашего являются его добрые дела. Сколь велико их число, о том знать мы не можем, только Сам Бог, «исчисляющий множество звезд» (Пс. 146:4), ведает число этих плодов. Пророк Иеремия исчисляет на столпах Соломоновых по пятьдесят яблок гранатовых около венцов. Я же не отважусь исчислять духовные плоды сего мысленного древа и мысленного столпа Церкви Божией, ибо не смогу исчислить их, и не хватит мне времени для повествования. Да и кто может счесть и открыть сокровенные, одному только Богу известные его подвиги, как-то: умерщвление тела, всенощные молитвы, постоянные воздыхания к Богу, возношения очей, сердца и рук?

О, если бы могли поведать о том те места, на которых он подвизался: если бы келья и скит рассказали о том, сколько времени употребил сей набожный архимандрит на прилежные молитвы, сколько капель слез излил он пред Богом, сколько раз подобно мытарю ударял в грудь, сколько положил великих, но смиренных поклонов! Но все это уже воздается ему явно вместе со всеми в добре подвизавшимися, ибо говорится в Писании: «Помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6:6).

В древности на столпах возлагали венцы. В подражание тому и Соломон в церкви Святая Святых возложил на столпах венцы, ибо и золотые сети были сделаны вокруг наподобие венцов, и круги из лилий и яблок были возложены в виде венцов, как упоминает об этом и пророк Иеремия: «Яблоки на венцах по кругу» (Иер. 52:22).

Достоин поистине и сей столп наш духовный быть увенчанным венцами. За свою великую премудрость при золотой сети достоин венца из неувядающего лавра. За отличное подаяние милостыни при цветах лилий достоин золотого венца. За все высокие достоинства достоин того, чтобы мы все своими молитвами испросили ему у Бога тот венец, которого ожидает апостол: «Подвигом добрым я подвизался, течение совершил, веру сохранил; а теперь готовится мне венец правды, который даст мне Господь, Праведный Судия, в день оный» (2Тим. 4:7–8).

Святой Иероним упоминает о древнем обычае римлян осыпать гробы умерших людей розами, фиалками и иными различными пурпурными цветами. Другие же говорят, что они возлагали на умерших венцы из цветов, как бы увенчивая течение их жизни при ее окончании. Подобно этому и здесь у гроба ныне поминаемого во блаженной памяти преставившегося его милости господина, отца и пастыря нашего, вижу сплетенные и рассыпанные цветы. Когда высокий в Боге превелебный его милость господин архимандрит с превелебными их милостями отцами игуменами киевскими и со всеми отцами и братиею встанут по обычаю церковному вокруг печального сего катафалка, окружая его, то это будет венцом, а когда братья начнут петь панихидные гимны, – это будет цветами.

И ныне, когда в Божественном алтаре около приносимой Жертвы за душу преставившегося стоит столь именитый круг служащих, – это венец, а когда творят молитвы за упокоение его души – это цветы. Когда и благосклонность ваша окружает сей гроб своим присутствием – это венец, а когда говорите: «Помяни, Господи, во блаженной памяти преставльшагося архимандрита Иннокентия», – это цветы. Когда и убогие во множестве окружают гроб своего благотворителя, – это венец, а когда восклицают с плачем: «Нет нашего отца и благодетеля!» – это цветы. И если кто-либо из братий, помнящий любовь отца своего, перейдет за него вервицу (четки) метаний (поклонов) на правиле своем в кельи, – это будет венцом; воздохнет раз и другой за него к Богу, – и это будет цветами. Итак, наш духовный столп имеет при гробе своем венцы и цветы.

Таким образом, поставив при гробе усопшего в Боге архимандрита пирамиду, или столп из духовных материй – словами поминовения, – напишем на нем слова Сираховы: «Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в род и род; премудрость его прославят народы, и Церковь исповедует хвалу его» (Сир. 39:12–13). На столпе твердого в иночестве жития его напишем: «Не погибнет память о нем»; долго будет памятным не только в этой обители, но и всем российским монастырям и мирским людям примерное житие его, взирая на которое, как на светлую свечу, все будут получать от сего пользу, и через это память о нем не отойдет от святой обители, и его самого всегда будут вспоминать сердце и уста все братия в церковных и келейных молитвах и в проникнутых любовью беседах.

На золотой сети премудрости его напишем слова: «Премудрость его прославят народы». На лилиях милостыни напишем: «Имя его будет жить в род и род»; долго убогие будут вспоминать своего благодетеля. На яблоках добродетелей напишем: «Церковь исповедует хвалу его», – ибо за свои добрые дела он воистину достоин быть восхваленным в церкви, как говорит и апостол: «Слава, и честь, и мир всякому, делающему доброе» (Рим. 2:10); достоин того, чтобы память его, как венец из цветов, была сплетена из похвал ему от нас: «Память праведного с похвалами» (Притч. 10:7).

Оканчивая начатое дело, напомню еще один обычай древних людей, у которых при положении во гроб какого-либо доброго и знаменитого человека, приятели, слуги, сверстники и друзья его, сделав из золота или серебра или из другого металла сердце, или слепив его из воска, полагали в гроб и погребали вместе с ним, и это – в знак сердечной любви к нему и после смерти, как бы говоря: «Как при жизни твоей мы сердечно любили тебя, так и по смерти не перестаем любить тебя, и хотя ты с нами, а мы с тобой и разлучаемся телесно, но сердце наше неразлучно с тобой; мы спогребаемся тебе сердцем нашим, желая, чтобы память о тебе не умирала, но вечно пребывала в наших любящих сердцах».

Теперь, когда ныне поминаемый во блаженной памяти преставившийся отец и пастырь наш отошел во гроб, я не хочу толковать о том, кто и каким сердцем спогребается ему: сотворенным ли из золота любви, или из серебра приязни, или из какого-либо другого металла чувств сердечных. Скажу только то, о чем известно, что преемник преставившегося, высокий в Боге превелебный его милость господин отец Варлаам Ясинский, архимандрит этой святой Лавры, отец и пастырь наш, спогребается своему предшественнику, высокопревелебному его милости отцу Иннокентию Гизелю, архимандриту Печерскому, сердцем, сотворенным как бы из воска, расплываясь своим сердцем в ревностном сокрушении о нем и говоря вместе с Давидом: «Сердце мое стало как тающий воск посреди чрева моего» (Пс. 21:15). Он спогребается ему таковым сердцем для того, чтобы память о нем, как печать, изображенная на воске, всегда пребывала незабвенной, ибо, как известно, он с крайним сожалением вспоминает несказанную любовь и милость к себе отца своего, – он, который познал великие благодеяния его, получал властительскую его благосклонность, много лет имел приятные беседы с ним и утешался им, и потому слышит голос его, говорящий ему словами Писания: «Положи меня как печать на сердце твое» (Песн. 8:6) в незабвенную память, как и полагает его в сердце своем. Ибо, поминая отца и благодетеля своего, отзывается словами Давида: «Да будет забыта десница моя, прилипнет язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебе, если не поставлю тебя, как верх веселия моего» (Пс. 136:5–6).

Таковым же сердцем и вся святая обитель Печерская спогребается отцу и управителю своему и, творя ему годичное поминовение, возглашает: «Высокий в Боге превелебныи господин, отче Иннокентие, отец и пастырь наш! Да будет тебе у нас вечная память, как память Иосии у Сираха, который говорит: «Память Иосиева (а мы скажем: Иннокентиева), как состав фимиама, приготовленный искусством мироварника! Во всяких устах она будет сладка, как мед и как музыка при угощении вином» (Сир. 49:1–2)».

Да будет тебе и во всей Российской Церкви вечная память, как у израильтян память о Моисее, о котором тот же Сирах говорит: «Возлюблен Богом и людьми Моисей (а мы скажем: возлюблен Богом и людьми Иннокентий), ему и память во благословениях; уподобил его славе святых» (Сир. 45:1–2). Да будет тебе вечная память и на небе вместе с преподобными и богоносными отцами нашими Антонием, Феодосием и прочими отцами Печерскими, и да слышишь там всегда такое приветствие, какое некогда было сказано Ангелом милостивому Корнилию: «Корнилий! Молитвы твои и милостыни твои пришли на память пред Богом» (Деян. 10:3–4).

Иннокентий! Услышаны все твои молитвы, которые ты возносил при жизни, и все милостыни, которые ты творил щедро, ныне воспоминаются пред Богом, и если ты имеешь дерзновение пред Ним, не забудь и вспомнить пред Ним и о нас. Да будет тебе у нас, на земле, а нам – у тебя, на небе, пред Богом вечная память! Аминь.

46. Слово на поминовение окольничего Тимофея Борисовича, сына боярина Бориса Гавриловича Юшкова («Наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин. 5:25))

Творя поминовение во блаженной памяти преставившегося раба Божия, окольничего Тимофея Борисовича, слышим слова святого Евангелия, ясно говорящие нам, что мертвые, услышав глас Сына Божия, оживут и восстанут из гробов своих, слушатели православные! Мы несомненно веруем этим евангельским словам и чаем воскресения мертвых. Чаем, говорю, то время, когда каждый, подобно рождению из материнской утробы, выйдет из своего гроба для воскресения к бессмертной жизни, но уже не как младенец, а как жених, выходящий из чертога (см. Пс. 18:6), плотью, не подлежащей ни страданию, ни тлению, ибо «тленное сие облечется в нетление и смертное сие облечется в бессмертие» (1Кор. 15:54).

Тогда рабы Господни, исшедшие «в воскресение жизни» (Ин. 5:29), узрев себя живыми, целыми, непричастными тлению, сияющими преестественной красотой, осияваемыми славой благодати Господней и сияющими как солнце, согласно Писанию: «Праведники воссияют, как солнце, в царстве Отца их» (Мф. 13:43), – узрев это, они возрадуются великой радостью, и не только сами о себе, но и друг о друге: отец о сыне, сын об отце, мать о дочери, дочь о матери, супруг о супруге, брат о брате, сестра о сестре, сродник о сроднике, ближний о ближнем, знакомый о знакомом! Все, кто обретутся в благодати Господней, возрадуются друг о друге, ибо у всех будет единодушная любовь к Богу и друг к другу, любовь неразрушимая и никогда не отпадающая (см. 1Кор. 13:8).

А до того времени, когда мы по милосердию Божию сподобимся этой благодати общего воскресения, находясь ныне в живых, мы должны как несомненно чаять общее воскресение, так и помнить о нашей смерти и всегда поучаться в этой памяти смертной. Ибо только те сподобятся такого славного и радостного воскресения, которые ныне поучаются в памяти смертной.

Итак, предложим вышесказанные евангельские слова: «Наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут», – предложим, говорю, эти слова в полезное для нас поучение о памяти смертной, «при Господнем содействии» (Мк. 16:20).

В словах этих, ясных и без толкования, непонятно и требует разъяснения одно: «и настало уже». "Наступает, – сказано, – время и настало уже». Эти слова изрек Сам Господь пречистыми Своими устами в то время, когда жил с людьми на земле, то есть уже тысячу с лишнем лет тому назад. Каким же образом Он мог сказать тогда о воскресении мертвых, которое должно быть в далеком будущем, о возбуждении их гласом Господним, то есть трубой архангельской, в настоящем времени: «и настало уже»? Каков смысл этих слов?

Толкователи Божественного Писания дают двоякое толкование этим словам: одно буквальное, другое духовное.

В буквальном толковании – по разумению Феофилактову – смысл слов: «наступает время и настало уже», следующий: грядет час всеобщего, будущего при конце мира, воскресения мертвых, и ныне – час воскресения не всеобщего, а воскресения некоторых лиц, как, например, дочери Иаировой, сына вдовицы, четверодневного Лазаря и многих других, которые воскреснут потом, во время крестных страданий, когда потрясется земля, отверзутся гробы и многие тела усопших святых восстанут и войдут во святой град, и явятся многим (см. Мф. 27:51). Это первое толкование.

Второе, духовное толкование объясняет эти слова так: «и настало уже», то есть настоящая жизнь – это время духовного воскресения от душевной смерти. Ибо в настоящее время бывает двоякая смерть: особо – телесная и особо – душевная, кроме третьей смерти – смерти вечной, которою после всеобщего воскресения на Страшном Суде будут наказаны правосудием Божиим грешники. Эта смерть будет вместе смертью души и тела в геенне огненной, от чего да сохранит нас Господь!

Телесная смерть предстоит всем вообще, как говорится в Писании: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27); душевная же – не всем, а только нераскаянным грешникам. Тело умирает однажды, а душа много раз: сколько раз согрешает, столько же и умирает, ибо сказано в Писании: «Душа, если согрешит, то умрет» (Числ. 19:20); без числа согрешает, без числа и умирает.

Для тел мы ожидаем единое воскресение, которое будет при кончине мира, для умирающих же душ час воскресения настал уже. Но рассмотрим сначала, что такое смерть души и что означает ее воскресение?

Смерть души – это разлучение с Богом, то есть лишение присутствия благодати Божией, бывающее через смертный грех. Ибо как для тела жизнь – это душа, так для души жизнь – Бог. И как после разлучения души с телом тело умирает, так и при отступлении от души благодати Божией душа становится мертвой. Согласно с этим святой Каллист говорит: «Многие имеют в живом теле души мертвые, как бы погребенные во гробе».

Внемлем: он называет тело грешного человека живым гробом для мертвой души. И правда! Ибо и Христос Господь, обличая лицемерных фарисеев, говорит в Евангелии: «Уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты» (Мф. 23:27). Если душа мертва, то ты можешь называть тело гробом, полным костей смердящих, хотя оно и живо, ибо каждое греховное дело человека, каждая злая мысль, исходящая из сердца его, – это кость смердящая.

О, если бы можно было кому-либо и кроме Всевидца Бога заглянуть в чье-либо сердце и посмотреть, что в нем есть! Сколь много нашел бы он в нем костей тех смердящих! Господь говорит в Евангелии: «Из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Мф. 15:19), и прочие неизреченные мертвечины, смердящие и сгнившие (см. Пс. 37:6). И вся эта мертвость является тогда, когда от души человеческой отступает благодать Божия.

По какой же причине благодать Божия отходит от души, как душа от тела, и делает душу мертвой? Всем известно, что причина этого – грех. Ибо как в человеческие тела смерть телесная вошла через грех Адамов, так через грех же входит в души наши душевная смерть. Смерть телесная вошла однажды через грех Адамов, а смерть душевная входит много раз через наши согрешения. Сколько раз мы согрешаем, и согрешаем тяжкими смертными грехами, столько же раз благодать Божия отъемлется от душ наших, и наши души становятся мертвыми. Вот в чем заключается смерть душевная.

Что же есть воскресение души? Воскресение души – это возвращение благодати Божией к душе человеческой. Ибо как во время общего воскресения, когда души возвратятся к своим телам, тотчас же все тела оживут, так и в настоящей нашей грешной жизни, когда благодать Божия возвращается к душам нашим, тотчас же души наши оживотворяются. И в этом состоит воскресение души.

Что же возвращает благодать Божию в наши души и оживотворяет их? Поистине, не что-либо иное, как истинное покаяние. И как всякий раз, когда человек согрешает, он умирает душой, так и всякий раз, когда человек кается, он воскресает. И как в смерти душевной повинен грех, так воскресение души вызывается покаянием.

Но что может побудить человека, валяющегося во грехах и отчаянного, к истинному покаянию? Мы знаем, что тела мертвых возбудит глас Господень, который будет в виде трубы архангельской, согласно Писанию: «Ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными» (1Кор. 15:52).

Что же возбуждает к покаянию мертвые души? Глас Господень, ныне возглашающий, как говорит Сам Господь: «Наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут». Мертвые душами услышат и оживут покаянием. Что же это за глас Господень, ныне восставляющий мертвые души к жизни? Это не глас громогласной трубы архангельской, желающий восставить тела мертвые, а глас, молчащий в безгласии, но самим явлением вопиющий во вселенной громогласнее трубы, слышимый не столько плотскими, сколько сердечными ушами и говорящий: «Помни последняя твоя, и вовеки не согрешишь» (Сир. 7:39), а в тех последних прежде всего смерть, а затем Суд и все прочее, следующее за ним. Итак, сначала помни о смерти.

Глас тот исходит от Сына Божия, жизнью и смертью обладающего, не только через книги и учителей, проповедующих слово Божие, но и через видимые образы мертвости. Увидишь, грешный человек, мертвеца, несомого для погребения, и открой уши сердца твоего, и слушай, ибо это глас Божий, обращенный к сердцу твоему и говорящий: «Умрешь, человек, и ты умрешь!»

Почему же нерадишь о спасении души своей? Увидишь ли гробы мертвых, – знай, что это глас Божий, из каждого гроба вещающий тебе: «Умрешь и ты, человек!» Зачем долго валяешься во грехах, как в грязи? Увидишь ли древние здания, дома дедов и прадедов твоих, – знай, что и это глас Божий, взывающий к тебе: «Были у тебя деды и прадеды, и ныне уже нет их, умерли. Ведь и ты также умрешь; почему же не готовишься к своему исходу?»

Слушаешь ли исторические повествования, или сам читаешь хроники, – знай, что и это глас Божий, говорящий тебе: «Эти были царями, те князьями, другие воеводами, иные прославленными, и ныне уже нет их, все умерли. Славен был царь в Вавилоне Навуходоносор, – умер; славен царь в Персиде Дарий, – умер; славен в Риме Август, – умер. Все умерли, и ты не найдешь не только костей, но и гробниц мертвых. Умрешь и ты, и также, как они, обратишься в ничто. Почему же живешь без печали, как будто совсем не собираешься умереть?»

И сами поминовения мертвых, панихиды, Литургии об умерших – все это гласы Божии, возбуждающие тебя к покаянию. Поминаешь ли отца, праотца, супругу, сына, дочь, брата, сестру, сродника, – это поминовение есть глас Божий, гласящий: «Умрешь и ты, и никоим образом не избегнешь смерти, ибо ты земля и обратишься в землю (см. Быт. 3:19). Почему же ты нерадишь об умершей через грехи душе твоей? Почему не стараешься воскресить ее покаянием?»

Этот глас Сына Божия вопиет к нам постоянно, днем и ночью, вопиет каждый час, влагая нам в ум и сердце память о смерти. И этот глас Господень – если кто слышит его – поистине глас крепкий, восставляющий ленивых, глас, сокрушающий кедры – горделивые сердца, глас, пресекающий в нас пламень греховного огня, глас, сотрясающий и посекающий в нас пустыню многомятежных житейских попечений, глас, укрепляющий оленей духовных (см. Пс. 28:4–9), чтобы мы скоро текли на стезю спасения, лишь бы только захотели слушать этот глас, а не затыкали от него, как глухие аспиды, свои уши.

Но, о горе нерадения нашего! Ибо ушами своими слышим плохо, ибо окаменело сердце наше! Но посмотрим, сколь тот глас Сына Божия, память, говорю, смертная, как проповедуемая нам Божественными словами, так и сообщаемая к ведению нашему видимыми образами мертвости, сколь глас тот силен и действенен в слушающих.

Глас этот силен не менее, чем глас тех труб, от звуков которых сокрушились Иерихонские стены, как повествуется о том в Писании: «Вострубили первосвященники трубами, и пали стены вокруг города» (Нав. 6:19). Грешный человек, пребывающий в непокаянии ожесточенным сердцем, не есть ли он как бы некая бесчувственная стена? Это выразил в немногих словах апостол Павел, сказавший ожесточенному неверием и злобой еврейскому архиерею Анании: «Бог будет бить тебя, стена подбеленная!» (Деян. 23:3), подбеленного (украшенного) достоинством сана, но твердого в сердечной жестокости, бесчувственного в мертвой душе.

Что может сокрушить такую стену, что, говорю, может привести к покаянию и умилению ожесточенного человека? Ничто. Увещевай его словами, чтобы прекратил грешить, увещевай даже с молением и угрозами, обещай от Христа небесное царство, он, минуя все это, считает, что лучше всего временная греховная сладость, и желает ее более всего.

Не увещевали ли с молением и угрозой Моисей евреев, Самуил Саула, Илия Ахава, и чего достигли? Ничего. Они остались бездушными, как стены. Однако и для таких стен, подобно Иерихонским, есть одно средство, которое может сокрушить их. Какое? Глас трубы, именуемой памятью о смерти.

Разболелся Езекия, царь иудейский, обремененный многими грехами. Пришел к нему Божий пророк Исайя и сказал: «Умрешь и ты. И обратился Езекия лицом к стене, стал плакать и молиться» (4Цар. 20:1–3). Смотрите, как напоминание о смерти, подобно гласу трубному, сокрушило эту стену, то есть Езекию, ожесточившегося во грехах, умягчило окаменелое сердце и привело к умилению. Ожесточен был и Саул, царь Израильский, но когда услышал от воскрешенного пророка Самуила: «Утром ты и сыновья твои умрете, – то тогда пал на землю в страхе великом» (1Цар. 28:19). Смотрите, при жизни своей пророк Божий не мог увещать его многими словами и вселить страх Божий, а явившись же ему после своей смерти, единым словом о смерти устрашил, сокрушил и привел к плачу и рыданию.

И жестокосердных евреев в пустыне, которых ни Моисей, ни Аарон не могли обратить к добру многими увещаниями, Сам Бог обратил смертной казнью, как говорится в Писании: «Когда убивали их, тогда скоро обращались к Богу» (Пс. 77:34). Видя смерть братьев своих, от страха они сокрушались в сердцах своих и обращались к Богу.

Если же такой глас Сына Божия столь силен и действенен, то будем слушать его всегда, будем незабвенно иметь в себе память о смерти, и в каждом деле и во всякой беседе будем поставлять гроб пред мысленными нашими очами, помня о своей кончине.

Но обратим нашу речь к настоящему поминовению.

Поминая ныне панихидными и литургийными молитвами во блаженной памяти преставившегося – окольничего, раба Божия Тимофея Борисовича, – мы творим пользу ему и себе. Нам польза в памяти смертной, ибо, поминая его, мы приводим на ум и своего мертвеца, вспоминаем и о своей смерти, видя его гроб, помышляем и о своем гробе. Поминаемому же польза от поминовения, ибо в нем ходатайствуется ему прощение грехов, упокоение со святыми и вожделенное лицезрение Бога. Аминь.

47. Слово на поминовение Иоанна Семеновича Грибоедова, стольника Его Царского Величества («Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27))

Ничто так не известно, как смерть, и вместе с тем нет ничего неизвестнее, чем час смертный, слушатели возлюбленные! Ничто так не известно, как смерть, ибо кто не знает, что каждому живущему надлежит умереть, как говорит Писание: «Человекам положено однажды умереть, а потом Суд». И нет ничего неизвестнее, чем час смертный, ибо кто может знать, когда он умрет, как говорит и Писание: «Не ведает человек времени своего» (Еккл. 9:12)?

Все мы хорошо знаем, что умрем, и никто из нас не знает, когда и кто должен умереть. Ибо смерть не различает времени, не исчисляет лет, не ждет старости, не щадит юности, не спрашивает о готовности и не дает срока человеку неготовому: она пожинает всех без пощады и различия и истребляет на земле живых. Подобно тому, как вышедший с косой на поле, не смотрит, не отделяет травы от цветков и цветков от травы, но косит все сразу, выросшее и только проросшее, увядающее и начинающее цвести, и, иссушив, все сгребает в один стог, так и смерть, которую обычно изображают с косой, выйдя в мир сей, посекает людей без разбора, как косец траву и полевые цветы: молодых, как и старых, юношей, как и одряхлевших, начинающих жизнь, как и долголетних, сильных, как и немощных, повитых пеленами, как украшенных сединой; и иссушив всех мертвостью, сгребает во гробы, как в стоги сено. Поэтому и Псаломник говорит: «Дни человека – как трава; как цветок полевой он отцветает. Как только дух прошел в нем, его уже и нет, и не узнает он более места своего» (Пс. 102:15–16).

Ныне мы творим поминовение бывшего в полках Его Царского пресветлого Величества благородного офицера, господина Иоанна Семеновича, верного раба Христова, прежде времени, в младых летах, скошенного серпом смерти, как колос недозрелый, как цвет, прекрасно цветущий, оставившего после себя неутешный плач родителю своему, стольнику Его Царского пресветлого Величества благородному господину Семену Феодоровичу, которому и мы соболезнуем в сердцах наших.

Поминая же преставившегося в младых летах, мы могли бы жаловаться на слепую смерть, не взирающую на юность, не слушающую молений, не умоляемую слезами, похитившую у жизни нестарого человека, но кто может постигнуть судьбы Бога и Творца нашего, обладающего жизнью и смертью?

Писание объясняет, почему судьбы Божии иногда определяют смерть молодому человеку. «Преставлен, – говорит оно, – восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его» (Прем. 4:10 и сл.). Мы же присоединим к этому еще и следующее: он умирает для того, чтобы более не видеть злобы мира сего, «во зле лежащего» (1Ин. 5:19), чтобы не отягощаться более бедами настоящего многобедного времени, чтобы не обуреваться как корабль морскими волнами – житейскими печалями.

Поминая же его, вспомним и о своей смерти и побеседуем о ее известности и неизвестности.

Мы уже сказали вначале, что нам известно то, что смерть постигнет всех, неизвестно же то, в какое время и час с кем это случится. Известно, говорю, что всех должно постигнуть умирание, которое началось от прародителей наших. Может быть, кто-нибудь спросил бы меня: откуда произошла смерть, где она явилась? Я бы ему ответил: смерть зачалась в раю, в раю она родилась. Кто же родил ее? Прародители наши, Адам и Ева. Как они родили ее, каким способом, ибо между ними еще не было плотского смешения? Они родили ее преступлением заповеди Божией, говоря проще, грехом не плотским, а душевным, исполнив злой совет вражеский. Потому-то говорит Писание: «Грехом смерть вошла в мир» (Рим. 5:12). Кто же дал имя смерти – «смерть»? Уста Божии назвали ее так еще до появления ее. Еще не было греха, еще смерть не родилась, а уже Бог нарек ее смертью, сказав нашим прародителям: «В тот же день, когда съедите от древа заповеданного, смертью умрете» (Быт. 2:17).

Сколь удивительно, что смерть родилась греховным действом в святом месте, в раю! Не дивно было бы, если бы она родилась в аду, ибо ад и смерть являют единое союзное дружество, но дивно то, что она и зачалась, и родилась в раю.

С того времени смерть стала известной всем, ибо на весь род человеческий распространился единый суд Божий: «Смертью умрешь, ибо ты земля и в землю возвратишься» (Быт. 3:19). Поэтому и апостол говорит: «Человекам положено однажды умереть». Лгал враг, прельщая в раю прародителей наших к преступлению заповеди Божией, ибо ложно сказал им: «Не умрете смертью, но будете как боги» (Быт. 3:4–5). И поверившие его лжи не только не получили божества, но и лишились рая, и восприняли казнь смертную как сами и дети их, так и весь род человеческий вместе с нами. «Человекам положено однажды умереть».

До грехопадения Адам и Ева были как боги, ибо были бессмертными, бесстрастными, не знали болезней. Когда же преступили заповедь Божию, тотчас же у них отнято было их божество, и обречены были на смерть как они, так и все естество человеческое. Хорошо говорит Давид: «Я сказал, вы – боги и все сыны Вышнего; вы же как люди умираете» (Пс. 81:6–7).

Если же с естеством человеческим сопряжена была смерть, то что могло быть ближе и известнее ее? Ибо как в плотском супружестве нет ничего более близкого, чем жена, и для жены более близкого, чем муж, и ничто для них так не известно, как один для другого, ибо «оба – едина плоть» (1Кор. 6:16), так и в сопряжении со смертью: мы самим естеством сопряжены со смертью, и потому для нас нет ничего известнее смерти.

Все, что случается в человеческой жизни, для человека неизвестно или угадывается, ожидается, и ожидается с сомнением. Одна смерть известна, несомненна. Родится младенец, и гадают о нем люди: авось тот младенец будет совершенным мужем, авось доживет до маститой старости, авось будет богат, авось будет храбр, здоров, силен, авось будет славен, честен, авось будет премудр, властелин и т.п. Но Бог весть, будет он таким или нет? Все сомнительно, все неизвестно, ожидание ненадежно. Но если бы спросить: умрет ли? То всякий без сомнения скажет: конечно, умрет. Скоро ли умрет, или не скоро, но все-таки умрет, ибо никто из смертных избежать смерти не может. Все сомнительно, одна смерть известна: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27).

Мудрствуют философы, что все движущееся имеет два места: откуда и куда, от какого места движется и к какому движется. Жизнь наша на земле движется. Движется, возрастая от младенчества к юности, от юности к мужеству, от мужества к старости. Движется во время ходьбы, сидения, езды, работы. Движется и по непостоянству фортуны или счастья: сегодня богат, завтра нищ; сегодня здоров, завтра болен; сегодня прославлен, завтра бесчестен; сегодня любим, завтра ненавистен. Движется и переменами нрава, ибо временами человек бывает добр, временами зол, иногда смирен, иногда горд, то трезвен, то пьян, по временам тепл к Богу, по временам далеко отстоит от Него, то угождает Богу, то прогневляет Его. Короче говоря, вся наша жизнь на земле – это движение.

Такое движение, говоря по-философски, имеет два места: откуда и куда.

Откуда? – От утробы материнской. Куда? – Ко гробу.

Рождается для того, чтобы жить; живет для того, чтобы умереть. И как известно рождение, так же известна и смерть. Человек не может войти в жизнь иначе, как через рождение от матери, но невозможно и то, чтобы живущий человек не умер. Псаломник говорит: «Какой человек поживет и не увидит смерти?» (Пс. 88:49). Но как нет ничего в жизни нашей известнее смерти, так нет ничего неизвестнее часа смертного. Мы знаем, что умрем, но не знаем, когда умрем: сегодня или завтра, рано или поздно, днем или ночью. Многие, ложась спать на ночь, не проснулись, найдены были мертвыми. Другие, встав от ночного сна и увидев день, умерли, не дождавшись ночи.

Пирует Валтасар, царь халдейский, вечером, и уже поздно; светел и весел. И видит некую руку невидимого человека, подписывающую ему на стене суд смертный: «Мани, фекел, фарес». И убит был Валтасар, царь халдейский, в ту ночь. Знал ли он час своей смерти, думал ли, что умрет в ту ночь? Нет! Он надеялся еще на долгую жизнь и бесконечное счастье.

Веселился и Олоферн, воевода ассирийский, пил за здравие прекрасной Иудифи, пил много за любовь ее; уснул на ложе в поздний вечер и потерял голову: тело осталось на ложе, а голова отсечена женской рукой и унесена далеко еще до дневного рассвета. Ведал ли он час смерти своей, думал ли, что умрет в ту ночь? Нет! Он надеялся еще на долгую жизнь, хвалился взять к вечеру иудейский город Ветилую, как птицу, и опустошить его огнем и мечом, но настиг его час смертный и не попустил восстать от сна своего.

Печалится евангельский богач, которому нива принесла обильный плод, печалится, что некуда ему собрать те плоды, и говорит: «Сломаю житницы мои и построю большие, и скажу душе моей: «Душа! Много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись». А Бог говорит ему: Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12:16–20). Думал жить долго, и неожиданно умер, ожидал прожить много лет, и не прожил одних суток.

О, сколь неизвестен час смерти! Хорошо советует кто-то: ты не знаешь, на каком месте ожидает тебя смерть, и потому ожидай ее на всяком месте. Не знаешь, в какой день и час умрешь, будь же готов к смерти каждый день и каждый час.

Мы творим поминовение скончавшегося не в старых годах раба Божия Иоанна Семеновича, о котором думали, что он проживет дольше. Но благодарение Богу, что он скончался христианской кончиной, с надеждой воскресения и вечной жизни, как один из тех, которых ублажает Святое Писание, говоря:

«Блаженны мертвые, умирающие в Господе» (Откр. 14:13). Блажен раб Божий Иоанн Семенович, умерший в Господе. Не дожив на земле до старости лет, он отошел в жизнь нестареемую, где лета его не оскудеют.

Старость у Господа Бога не по числу лет исчисляется, а по добродетельному разуму, как говорится в Писании: «Мудрость есть седина человека, и возраст старости – жизнь непорочная; скончавшись в малых годах, он исполнил долгие лета; ибо душа его была угодна Господу» (Прем. 4:9 и сл.). Обычно пересаживают с одного места на другое молодое, а не старое дерево, чтобы оно лучше принялось. И раб Божий пресажден из земного сада нашей жизни в сад райский в молодых летах, чтобы он процветал там «как дерево, насажденное при истоках вод» (Пс. 1:3) Божия милосердия.

Плачущему же о нем родителю да будет утешением надежда, что в свое время, во время переселения из этой жизни в жизнь будущую, он увидит его как живого, ибо в Боге все живы, а не мертвы. И пусть увидит его в благодати Божией среди праведных, упокоевающимся в месте светлом и прохладном. Об этом ходатайствует и умоляет Преблагого Бога Церковь своими молитвами и приношением бескровной Жертвы.

Да будет же ему, преставившемуся, упокоение со святыми в селениях райских, а на земли у живых – вечная память! Аминь.

48. Речь к Петру Великому

Прежде чем я сподобился – если только буду сподоблен, недостойный, – в будущем веке видеть Христа Господа, Царя Небесного, и веселиться о лицезрении Его пресветлого лица, вот я в нынешнем веке сподобился видеть лицо христа Господня, помазанника Божия, Царя земного, христианского православного монарха, Ваше Царское Пресветлое Величество, и радостью о том исполняюсь. Исполняюсь я радостью по подобию сынов Сионских, о которых Давид сказал: «Сыновья Сиона да возрадуются о царе своем» (Пс. 149:2).

Поистине, сей богоспасаемый царствующий град подобает назвать вторым Сионом, ибо благодать Божия, перенесясь от ветхозаветного Сиона, воссияла на нем христианским православием, и здесь-то сыны сионские христиано-российские чада, радуются «о Царе своем». Радуются, ибо царево лицо производит радость, как и ангельское лицо, приносящее радость. Не напрасно мудрая Феокоитянка в Божественном Писании некогда назвала своего царя Давида Ангелом: «Как Ангел Божий, так и господин мой царь, слушал добрых, лукавых же отвергал. Оттого и Господь Бог твой да будет с тобой». И еще: «Господин мой царь мудр, благ, как мудр Ангел Божий, чтобы разуметь все, что на земле» (2Цар. 14:17, 20).

Дважды феокоитянка назвала царя Ангелом, назвала как за мудрость, так и за благость, ибо мудрость царева управляет царством, благость же утверждает престол царский. По этим двум причинам и радовались сыны сионские о царе своем, как об Ангеле Божием. Но кроме того еще, и потому подобает радоваться о царе, что лицо и сан христианского Царя являются на земле живым образом и подобием Христа Царя, живущего на небесах. Как человек по душе своей – образ и подобие Божие, так и христос Господень, помазанник Божий, по своему царскому сану есть образ и подобие Христа Господа. Христос Господь первенствует на небесах в Церкви торжествующей, христос же Господень по благодати и милости Христа Небесного предводительствует на земле в Церкви воинствующей. Тот вверху приготовляет венцы, этот же внизу умножает подвиги, достойные венцов. Тот венчает победивших, этот же для победы устраивает добрых воинов. Тот готовит вечные воздаяния, этот поощряет храбрых рыцарей к отважной борьбе, чтобы не напрасно жили, не без заслуг получили воздаяние. Как Тот положил душу Свою за Церковь Свою, которую приобрел ценой Крови Своей, так и этот не щадит души своей за Его, Христову, Святую Церковь, полагает душу свою, тратя здоровье, ставя грудь свою против неприятелей и неся в неурочные часы все военные труды в полках.

Как могут не радоваться о таком Царе сыны мысленного христианского Сиона? Как не возрадуется, увидев Христа Господа своего, сущего на небесах, истинный раб Его? Как не исполнится радости, видя христа Господня на земле, истинный слуга его?

Как сан христианского царя – это земной образ и подобие Христа, Царя Небесного, так и власть Христа Господня имеет некое таинственное подобие во власти Христа Господа. Власть Того на небесах почивает и носится на четырех животных, у которых лицо орла, лицо льва, лицо человека и лицо тельца. Власть же сего, власть христа Господня, на земле стоит и имеет, по подобию тех горних лиц, своих носителей, на которых и почивает.

Благородные князья и бояре являют собой как бы лицо высокопарящих и высокородных орлов, которые честь и славу своего Царя возносят выше себя, зная и исповедуя, что он достойнее и высокороднее всех.

Преосвященные архиереи и весь чин духовный являют лицо человеческое, украшенное ангельскими желаниями, ибо носят на себе ангельское звание. Они, возносясь к Богу высокими умами богомыслия, как крыльями, всегда молят Бога о вашем царском здравии, долгоблагополучии и спасении.

Лицо же льва – это храброе воинство, которое со стремительностью течет на брань и за Государя своего полагает свое здоровье. Наконец, все общество, население, все множество народа, подчиненное христианскому Монарху, Вашему Царскому Пресветлому Величеству, – это лицо тельца, трудолюбиво и тщательно носящее ярем повиновения.

На таковых лицах почивает и носится ваша монаршая власть, ибо все, раболепно склоняя свои головы пред Вашим Царским Пресветлым Величеством, воздают достойную честь и поклонение: «Кому честь – честь» (Рим. 13:7). Кроме того, власть христа Господня имеет и своих знаменитых сподвижников, наподобие сподвижников небесной власти, о которых говорит Давид: «Возношения Бога – во устах их, и мечи обоюдоострые в руках их» (Пс. 149:6). Они, надеясь на Бога, что с Его помощью они совершат мщение над народами (Пс. 149:7), покорят под Ваши монаршие ноги всякого врага и супостата.

Вот почему лицо христа Господня, Царя христианского, и власть его со всеми его сподвижниками, таинственно одаренные как бы подобием лица Христова и подобием славы власти Христовой, является радостотворным для сынов сионских и порождает у них радость о своем Царе.

Я, недостойный, нося в уме своем сие лицо царево при иноческих и иерейских молитвах в моей обители и созерцая душевными очами Ваш пресветлый монарший сенат, говорил ему в мыслях моих, как бы к приветствующему: «Блаженны очи, видящие то, что вы видите!» (Лк. 10:23). Ныне же и сам я, призванный сюда милостивым указом Вашего Царского Пресветлого Величества, удостоившись видеть своими недостойными очами Ваше царское пресветлое лицо, чувствую себя счастливым, радуясь о Царе моем, к царской пресветлой власти которого раболепно припадая, всю радость и волнение своего сердца выражаю в изречениях Давида: «Да даст Господь по сердцу твоему и всякое намерение твое да исполнит: исполнит Господь вся прошения твоя» (Пс. 19:5). «Да найдет рука твоя всех врагов твоих, десница твоя да найдет всех ненавидящих тебя» (Пс. 20:9).

Да возрадуемся и мы, богомольцы Вашего Царского Пресветлого Величества, о спасении твоем (см. Пс. 20:2), о храбрости необоримой, о многолетнем и благополучном скипетродержавствии и царствоправлении.

Слава же вашей пресветлой власти и – с Божией помощью – силы да распространится во все концы земли и да будет она прославлена из рода в род до последних веков. О том я Бога молю и кланяюсь. Аминь.

49. Речь преосвященного Димитрия, митрополита Ростовского, пришедшего на свой престол в Ростов

Волей Бога, все на пользу устроившего, повелением Пресветлейшего Монарха благоверного Великого Государя нашего Царя и Великого Князя Петра Алексиевича, всей Великой, Малой и Белой России Самодержца, соизволением и благословением всего освященного собора, мое недостоинство, придя на престол пречестнейшей Ростовской и Ярославской митрополии, говорю: мир вам, возлюбленные овцы словесного стада Христова, мир пречестнейшему сему храму Пречистой Божией Матери, мир богоспасаемому граду Ростову, мир богоспасаемому граду Ярославлю, мир богоспасаемому граду Угличу, всем богоспасаемым городам и церквам епархии сей – мир и благословение, мир жительству и сожитию вашему, мир домам вашим, мир сердцам вашим, как говорит и апостол: «И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к которому вы и призваны» (Кол. 3:15).

Да не смущается сердце ваше о моем пришествии к вам, ибо я пришел дверьми, а не влез снаружи (Ин. 10:1). Я не искал этого, но найден был. Ни я вас не знал, ни вы меня не знали; бездна же великая судеб Господних, она послала меня к вам. Пришел же я к вам не для того, чтобы вы служили мне, но чтобы вам послужить, согласно слову Господню: «Кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою» (Мф. 20:26).

Пришел я к вам с любовью. Сказал бы, что пришел, как отец к чадам, но лучше так скажу: пришел, как брат к братии, как друг к дорогим друзьям, ибо и Господь Христос не стыдится назвать вас братией. «Вы друзья мои, – говорит Он, – Я уже не называю вас рабами, но Я назвал вас друзьями» (Ин. 15:14–15). Но еще более дивно и многочестно то, что Он любимых Своих называет даже отцами Своими: «Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь» (Мф. 12:50).

Итак, и вы, любезные мои, являетесь для меня и отцами, и братьями, и друзьями. Если же и вы отцом меня назовете, то я по-апостольски отвечу вам: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал. 4:19).

Пришел я сюда тем же путем, каким некогда пришел сюда же и святой отец наш Исайя, здешний Ростовский чудотворец. Он принес на это место благословение от благодати, излиянной свыше на новый Афон или, лучше сказать, на новый Иерусалим, на Киево-Печерские святые горы.

И я, грешный, придя по следам сего святого Исайи из Киева, говорю: да будет на этом месте благословение Божие, Богородицы, преподобных отцов наших Антония, Феодосия и прочих Печерских чудотворцев, почивающих в нетлении и озаряющих чудесами всю вселенную.

Радуюсь духом, придя в этот город, в этот дом, который освятили здешние чудотворцы стопами святых ног своих, оградили молитвами, украсили богоугодным житием, возвеличили трудами и подвигами и прославили премногой святостью. Радуюсь духом, видя такое собрание, такое изрядное стадо словесных овец Христовых, которое пасет Сам Пастыреначальник Христос, соблюдает Пречистая и Преблагословенная Дева Мария, Матерь Христа Бога нашего, за которым надзирают древнейшие пастыри, Божии архиереи и великие светильники: Леонтий, Исайя, Игнатий, Иаков и прочие здешней епархии угодники Божии, предстоящие Престолу Божию и всегда молящиеся о нас Господу. Радуюсь духом, видя сей виноградник, который насадила десница Всевышнего, напоила благодать Духа Святого, возрастили труды прежде бывших архиереев и посещает Сам Христос с Пречистой Своей Матерью, источая вино духовного веселия.

Молю я Пастыреначальника, Владыку Христа, как и должен молить, да сохранит Он сие стадо Свое от волков видимых и невидимых целым и невредимым, чтобы ни одна овца не вышла из сей Христовой Богородичной ограды к заблуждению и погибели, чтобы ни одна овца не была похищена адским зверем, чтобы ни одна овца не превратилась в козлище, но чтобы из козлищ превратились в овец и все сподобились с благословенными овцами во время пришествия Господня стояния по правую руку Его.

Великий Архиерей, прошедший небеса, поставил меня, недостойного, вашим пастырем и вверил мне ваше спасение, которое я принимаю со страхом и трепетом, так как должен буду дать ответ о вас. Итак, я буду хранить и помнить мои обязанности по отношению к вам, вы же да помните и да храните ваши обязанности по отношению ко мне. Я должен, с Божией помощью, по наставлению апостольскому, «сносить немощи бессильных и не себе угождать, но каждому из вас во благо, к назиданию» (Рим. 15:1–2), ибо и Христос не Себе угождал. Я должен вразумлять бесчинствующих, утешать малодушных, заступаться за немощных и быть долготерпеливым ко всем. Я должен любить добрых, злых же милостиво наказывать, заботиться об общей пользе, всем тщательно искать спасения и обо всех молиться.

Вы же, о возлюбленные, да помните обо мне, по Христе Господе пастыре вашем, хотя бы даже и грешном, да являете ко мне любовь нелицемерную, повиновение без лести, и повиновение подобающее, и да творите все это с усердием. Если Христос повелел мне быть вашим отцом, то будьте для меня близкими чадами. Если изволил Христос, чтобы я был первенствующим среди вас, то будьте вы кроткими и смиренными под управлением первенствующего. Если поставил меня Дух Святой вам в пастыри, будьте вы истинными овцами, послушными, а не противящимися голосу пастыря своего. Если поставил Бог меня вашим учителем, то «придите, чада, ко мне, послушайте меня, и я страху Господню научу вас» (Пс. 33:12). Если Он дал вам меня в начальники, то повинуйтесь наставнику вашему и покоряйтесь, ибо мне вверено бодрственное попечение о душах ваших, как «обязанному дать отчет», – чтобы Я делал это «с радостью, а не с воздыханием» (см. Евр. 13:17).

Когда увижу я, что вы во всем храните добрую совесть, начну радоваться. Когда же увижу во всем вашу злую волю, начну воздыхать. Когда увижу, что вы истинные овцы Христовы, идущие направо, я буду радоваться. Когда же увижу вас уклоняющимися в сторону, куда пойдут козлища, начну воздыхать. Если найду в вас истинную любовь к Богу, смирение и повиновение, премного буду радоваться. Если же найду нелюбовь, презрение, непокорность, то много буду воздыхать. Порадуюсь я добронравной и богоугодной жизни вашей и печален буду о развращенных. Заботьтесь же, чтобы с радостью пас вас, а не воздыхая. Если заставите меня воздыхать, то неполезно будет вам сие.

Бог же Преблагой, «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим. 2:4), Тот да наставит вас на путь, дабы творить волю Его святую и совершенную (см. Рим. 12:2) и во всем угождать Ему, дабы вы предстали Страшному Суду Его непосрамленными и непостыженными. Да возрадуюсь и я, недостойный пастырь, и скажу тогда Владыке Христу: «Вот я и дети, которых Ты дал мне» (см. Ис. 8:18). Ныне же всячески постараемся все, уклоняясь от зла, творить благое (см. Пс. 33:15), дабы предстать угодными пред очами Господними.

Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любовь моя да будет со всеми вами. Аминь.