Святитель Фотий Константинопольский
Слово тайноводственное о Святом Духе
Слово тайноводственное о Святом Духе
1. Хотя во многих пространных сочинениях рассеяны опровержения, которыми унижается гордость старающихся содержать истину в неправде (Рим. 1, 18), но так как ты2, по своему достопочтенному и боголюбезнейшему усердию, желал иметь некоторое обозрение и собрание этих опровержений, то, при благодатной помощи Промысла Божия, не бесполезно будет удовлетворить твоему священному расположению и желанию.
2. Есть против них острое и неизбежное оружие и важнейшее всех других: Господнее изречение, оглушающее и истребляющее всякого дикого зверя и всякую лисицу. Какое это? То, которое гласит, что Дух «от Отца исходит» (Иоан. 15, 26). Сын учит, что Дух исходит от Отца, а ты ищешь другого руководителя, чрез которого бы ввести, или лучше, подтвердить нечестие, и баснословишь, что Дух исходит от Сына? Если ты не побоялся принять намерение бороться своим безумием против учения общего Спасителя, Создателя и Законодателя, то что другое может кто-либо найти такое, чем бы совершенно опровергнуть твое нечестивое усилие? Если ты презираешь заповеди Господни, то кто из благочестивых не отвратится от твоего мнения? И что другое восстановит тебя падшего? Какое врачебное искусство исцелит рану, заразившую все тело, – не ту, которую наносит слово Спасителя, но ту, которую глубоко внедрил добровольный недуг, старающийся по неверию обратить врачевство Господнего учения в неисцелимую заразу, особенно у такого человека, который коварно преклоняет победоносный и данный против врагов меч на их защиту? Посему, хотя ты уже и поражен обоюдоострым мечом Духа, однако и мы, побуждаемые любовию и усердием к общему Владыке, постараемся, чтобы ты не избег и тех ран, которые наносят рассуждения священного нашего, вооружающего нас к борьбе, воинства.
3. Если от одного виновника, Отца, происходят и Сын и Дух, один – рождением, а другой – исхождением, и если Сын также есть изводитель Духа, как говорит богохульство, то последовательно ли будет не баснословить вместе с тем, что и Дух есть изводитель Сына? Ибо, если они оба равночестно происходят от Виновника, и если один из них для другого восполняет нужду в виновнике, то соблюдение неизменного порядка не требует ли, чтобы и другой был Ему виновником, воздавая Ему такую же благодать?
4. С другой стороны, если Сын не чужд отческой неизреченной простоты (ὰπλότης), а Дух относится к двум виновникам и происходит чрез двоякое исхождение, то не следует ли отсюда сложность (τὸ σύvφετοv)? Не будет ли также богохульно утверждаемо, что равночестный Сыну Дух имеет меньше Его? Не потерпит ли простота Троицы – о, дерзкий на нечестие язык! – искажения собственного достоинства?
5. Кто из святых и славных отцов наших говорил, что Дух исходит от Сына? Какой собор, утверждающийся и украшающийся вселенскими исповеданиями? Или лучше, какой богоизбранный собор иереев и архиерев не осудил, по внушению Всесвятого Духа, эту мысль, прежде нежели она появилась? Ибо и они, руководимые учением Господа, ясно и громогласно возвещали, что Дух Отца исходит от Отца, и рассуждающих иначе подвергли анафеме, как противников кафолической и апостольской Церкви; а нововводное нечестие предвидя с древних времен пророческими очами, они с предварительным многообразным опровержением осудили и писанием, и словом, и мыслию. Так, из вселенских и святых семи Соборов второй постановил догмат, что Дух Святый исходит от Отца, третий принял за ним это, четвертый подтвердил, пятый выразил согласие, шестой также провозгласил, седьмой запечатлел это с блистательными подвигами; на каждом из них ясно можно видеть открыто действующее благочестие и богословское учение о том, что Дух исходит от Отца, а не от Сына. А тебя какая нечестивая тьма переучила, кто из законодательствующих вопреки Господу расположил впасть в неправые мнения?
6. Нечестие их и богоборство можно обличить и следующим образом: если все, что есть общего (у трех лиц Божества) по безразличному, нераздельному, простому и единичному общению их, если все такое, принадлежа Духу и Отцу, принадлежит и Сыну; равным образом все, что приписывается Духу и Сыну, нельзя не полагать принадлежащим и Отцу: то и из всего, принадлежащего Сыну и Отцу, ничто не может быть чуждо Духу, как то: царство, благость, превосходство естества, непостижимая сила, вечность, бестелесность и бесчисленные подобные выражения, которыми у благочестивых издревле изображается в богословии высочайшее Божество. Посему, если это так признается и нет никого из христиан, кто бы увлекался в противоположное суждение, и если, при этом, как дерзает учить еретическое мнение, исхождение Духа обще Отцу и Сыну: то выходит, что и сам Дух участвует в исхождении Духа, – какое нечестие может быть дерзновеннее этого? – и таким образом Он есть и изводящий и изводимый, и виновник и происходящий от виновника, и много других (следует отсюда) попыток богоборства.
7. Дух, (говорят), исходит от Сына. Что же Он получает отсюда такое, чего бы не имел, исходя от Отца? Если Он получил что-нибудь и можно сказать, что получил, то не был ли Он существом несовершенным прежде получения, или даже не есть ли таков и после получения? Если же Он ничего не получил, иначе отсюда следует другое, и двойство и сложность, противоположные простому и несложному естеству, то какая надобность в исхождении (от Сына), не могущем доставить ничего?
8. Притом прими во внимание и следующее: если Сын рождается от Отца, а Дух исходит от Сына, то не следует ли измыслить какое-либо другое отношение, по которому и Дух имел бы в себе свойство изводить из себя другого, чтобы не унизилось Его достоинство единосущия (с Ними)?
9. Обрати внимание и на следующее: если Дух, исходя от Отца, исходит и от Сына, то каким образом избежим, чтобы по необходимости не нарушилась раздельность их личных свойств, – о, разум, упивающийся вином нечестия! – и не останется ли Отец, – да помилует Он нас и да обратится это богохульство на головы виновников! – только пустым именем, как скоро отличительное Его свойство уже сообщилось другому и две богоначальные ипостаси слились в одно лицо? И явится у нас опять Савеллий, или лучше, какое-то новое чудовище – полусавеллий.
10. Хотя для устранения указанной нелепости (слияния ипостасей) представляют рождение Сына от Отца, однако это нисколько не может уменьшить унижения Отческого личного свойства, т. е. состоящего в том, что Он есть вина исхождения. Когда это (исхождение), по басням нечестивых, относится и к Сыну и сливается с Его личным свойством, то опять делается рассечение, разделение и разъединение нераздельного. Ибо если одно из своих свойств (извождение Святаго Духа) Отец сообщает Сыну и в этом отношении теряет отличительное свое свойство, а другое (рождение Сына) сохраняет неприкосновенным: то как они (латиняне) устранят несообразность, что одну часть свойства приходится признавать во Отце – нераздельно, а другую часть свойства делить между Ним и Сыном, если допустим латинское нововведение?3 Впрочем, нужно трепетать, что мы довели богохульство их до таких выводов.
11. Кроме того, если в Богоначальной и Всевышней Троице будут представляемы два начала (αῖτια), то где будет многопрославляемая и богоприличная держава единоначалия? Не явится ли и теперь безбожие многобожия? Не выступит ли, вместе с дерзающими говорить это, под видом христианства, суеверие языческого заблуждения?
12. Еще: если допустим два начала в единоначальной Троице, то не следует ли поэтому допустить и третье начало? Ибо, как скоро безначальное и всевышнее Начало низложено нечестивыми с Своего престола и разделено надвое, то разделение начала легко дойдет и до утроения, так как троичность более, нежели двоичность, представляется свойственною всевышнему, нераздельному и единичному естеству Божества, равно как и сообразною с личными Их свойствами.
13. Выносимо ли это для слуха христиан? Не возбуждают ли против себя дерзающие так нечествовать в одно время и гнев и плач, – эти совершенно несовместные страсти, – гнев на то, что они оказали такое высокомерие, а плач о том, что они стремятся к неизбежной погибели? Ибо благочестие, и гневаясь, не оставляет сострадания к однородным.
14. Величие этого нечестия нетрудно усмотреть и из следующего: если вместе с безначальным и Отческим началом и виною Единосущного есть еще начало и вина – Сын, то как избегнуть, чтобы не допустить в Троице различные начала: одно безначальное и основывающееся на самом себе, а другое подначальное и вместе служащее началом и колеблющееся по такому различию отношений?
15. Если Отец есть виновник происходящих от Него не по отношению к естеству (единому у Трех лиц), но по своей Ипостаси, а свойство Отческой Ипостаси доныне еще никто не нечествовал относить к свойству Ипостаси Сына, ибо и Савеллий, выдумавший сыноотчество, не произносил такой хулы, то Сын никаким образом не может быть виновником никого из лиц Троицы.
16. Не нужно оставлять без внимания и того, что это нечестие расторгает и самую Ипостась Отца: оно явно утверждает, что лицо Сына принято, как часть, в состав Отчей Ипостаси; ибо если, как сказано, Отец есть виновник происходящих от Него не со стороны естества, но со стороны Ипостаси, а Сын есть также виновник Духа, как говорит богоборное учение, то окажется, что или Сын входит в состав Отческой Ипостаси, от которой он получил и способность быть виною, или Сын дополняет лицо Отца, которое вместе с тем дерзновенно признается недостаточным прежде этого дополнения; и таким образом Сын получает часть Отческую, и страшное таинство Троицы разделяется на двоицу.
17. И многое множество других плевел может произрасти от брошенного в начале злого семени, которое, кажется, не тогда, когда безумные спали, но когда они бодрствовали в душевной смерти своей и старались, как бы повредить вышнее, благородное и спасительное семя, враг рода (человеческого) пришедши посеял в их несчастные души. Так, все собственно принадлежащее кому-нибудь, быв действительно отнесено от него к двоим другим, но к одному в истинном смысле, а к другому не в истинном, доказывает, что означенные лица – различного естества; например, если способность смеяться, собственно принадлежащая человеку, принадлежит Иисусу, вождю Израиля, а представшему пред ним Архистратигу силы Господни (Нав. 5, 14) вовсе не принадлежит, то очевидно, что нельзя считать вождя одноестественным или единосущным с Архангелом. Так и во всем прочем: шествующий тем же путем ясно и несомненно встретит то же самое заключение. Если же это везде имеет силу и сохраняет тот же самый смысл, и если исхождение Духа от Отца, выражающее собственную принадлежность Отца, относится пустословием ереси к Сыну, а к Духу нет, – ибо еще никто не измыслил такой хулы, – то следующее отсюда изобретатели таких нелепостей пусть примут сами на свою голову. Если же они скажут, что исхождение не есть собственная принадлежность Отца, а следовательно и не Сына, равно и не Духа, то пусть дерзающие говорить все скажут, каким образом то, что не составляет ни собственную принадлежность никого из троих, ни общую, вообще может быть созерцаемо в какой-либо одной из богоначальных Ипостасей?
18. Близко к вышесказанному и следующее: если собственная принадлежность Отца обращается в принадлежность Сына, то и собственная принадлежность Сына может быть обращена в принадлежность Отца. Ибо, как скоро проложило себе путь нечестивое суесловие, которое хочет изменить и перемешать отличительные свойства Ипостасей, то и Отец у них – о, глубина нечестия! – получит рождение, потому что Сын рожден; дерзающим на все следует, кажется, не оставлять неиспытанным и этого способа богоборства.
19. Вообще, когда какая-нибудь из всех собственных принадлежностей какой-либо Ипостаси действительно может быть относима от первой, владеющей ею, к другим, и достоинство ее от этого не терпит извращения, то эту принадлежность, в которой может участвовать другой, мы созерцаем относящейся к естеству. Таким образом, если то, что от начала признается собственной принадлежностью Отца, дерзость приписывает и Сыну, то пусть же она невольно усмотрит, к какому заключению приводит ее противление Богу. Следствие у любителей лжи, однажды восставших против собственных принадлежностей (лиц Божества), выходит то, что они и самую Ипостась Отца совершенно разрешают в естество и вовсе уничтожают вину богоначальных Ипостасей.
20. Так говорят, но Спаситель, наставляя учеников, сказал: «Дух от Моего приимет и возвестит вам» (Иоан. 16, 14). Но от кого может скрыться, что ты прибегаешь к изречению Спасителя не для того, чтобы найти в нем подтверждение, а чтобы и самого Господа, вечный источник истины, оскорбить разногласием? Так твой язык дерзок на все и склонен составлять и изобретать козни и касательно предметов непостижимых! Если один и тот же Создатель и Промыслитель рода (нашего) иногда учит, что Дух исходит от Отца (Иоан. 15, 26), не прибавляя, что и от Него, но внушает богословствовать, что Отец есть единый виновник как Его рождения, так и исхождения Духа; а иногда, как ты говоришь, Он изрекает: «от Моего приимет», но при этом проходит совершенным молчанием первое учение, хотя, приступая ко второму наставлению, Ему надлежало бы упомянуть и о первом и согласить предметы столь различные один от другого по смыслу; однако Он не делает этого, хотя и следовало бы сделать, но вместо того, чтобы сказать об исхождении Духа от Отца, относит и исхождение Духа к Себе Самому, то как ты не перестанешь продолжать свое преступное противоречие ипостасной и неизменной Истине, подлежа за это осуждению?
21. Так дерзость посягать на невозможное лишила тебя способности знать и доступное детям; но по крайней мере теперь, если не прежде, тебе нужно узнать, что ничто так ясно не противоречит твоему мнению, как это Господнее и спасительное изречение. Если бы Он сказал: «от Меня приимет», – то и тогда усилие твое не достигло бы цели, хотя заблуждение твое имело бы некоторый предлог. Ибо принимать от кого-нибудь, ради иной какой-либо нужды, и исходить по существу от кого-нибудь – по смыслу не одно и то же, и далеко не то же. Но так как Спаситель, предвидя величие такого римского нечестия, не употребил и этого выражения, чтобы злоба лукавого чрез тебя не овладела многими, то почему ты, вместо того, чтобы клеветать на Господа, не прибегаешь с раскаянием к человеколюбию Господа и не отверзаешь ушей сердца для Его учения?
22. Спаситель сказал не: от Меня (έξ έμοῦ) приимет; но: от Моего (έχ τοῦ έμοῦ) приимет; ибо пришедший научить всех истине умел быть согласным, тем более соблюдать безукоризненное согласие с Самим Собою. От Моего приимет. Это выражение – "от Моего" – имеет великое и важное отличие от выражения «от Меня», хотя и различается краткой частицей; ибо «от Меня» указывает на Самого произнесшего изречение, а «от Моего» – непременно на другое лицо, кроме произнесшего; а этим кто может быть, от которого Дух получает (исхождение), кроме Отца? Ибо и сами богоборцы ничего иного не выдумывают, не говорят, что от другого Сына, или от Самого Духа, получающего (исхождение). Видишь, как и доступное детям не доступно для тебя; ибо и дети, сколько-нибудь научившиеся грамматике, знают, что выражение «от Меня» указывает на самого произносящего изречение, а выражение «от Моего» указывает на другое лицо, соединенное с произнесшим узами общения, но непременно отличное от него по ипостаси, к которому неуклонно и устремляет оно мысли слушателей; так что это прибежище твое, если бы ты вполне решился вместо нечестия предаться благочестию, сделалось бы для тебя прибежищем к покаянию, а отнюдь не поводом к богоборству.
23. Что же? Не следовало ли тебе, прежде нежели богохульствовать, постараться узнать, если не что другое, хотя то, что знают и дети? Как же не устрашился ты, хотя и искусный в сокрытии лукавства, столь бесстыдно лгать и клеветать на слова Господни? Чего не допускают ни связь речи, ни прямой смысл изречения, ты не стыдишься говорить, будто это утверждает Господь? Известно, что Он не говорил: «от Меня»; а ты, если не словом, то хитростью лукавства изменив выражение «от Моего» в «от Меня», и клевеща, будто Спаситель учил тому, что ты разумеешь под этим искаженным выражением, в одно и то же время открыто произносишь три клеветы: будто Он сказал то, чего не говорил; будто Он не сказал того, что сказал; и будто Он придал этому такой смысл, которого Он не только не выразил словом, но который ясно оказывается противоречащим Его учению; и, в-четвертых, ты представляешь Его законополагающим вопреки Самому Себе. Как и каким образом? Он сказал: «от Моего приимет», а не «от Меня»; а ты усиливаешься доказать, будто Он учит тому, что кажется тебе выраженным в слове «от Меня»; таким образом то, что Он сказал, ты отвергаешь; а чего Он не сказал, тo составляешь, как бы сказанное Им. Ты говоришь, будто Он внушал ученикам такой смысл этого выражения, какого Он не внушал, и представляешь, будто этим выражением Он учил тому, чего совершенно не было произносимо пречистыми устами. Ипостасная Премудрость Божия учит, что Дух исходит от Отца, а ты, как бы решившись всячески обличить Его в противоречии Самому Себе, утверждаешь, будто Он учит, что Дух исходит от Него, и будто Он отступает от прежнего учения о Боге, делает его неправильным посредством этого второго и не оставляет за ним истинности; ибо, как скоро богословствование касательно благодати отступит от благодати, то убеждение никогда не может иметь твердости.
24. Впрочем, уже время выслушать изречения Господа, сказанные выше, и рассмотреть, с какою целью мысль Его выражена в тех словах. Ибо чрез это не меньше, но гораздо больше обличается бесстыдство нечестия. Сказав: «иду ко Отцу» (Иоан. 14, 28), Он за тем прибавляет к словам Своим: «Но яко сия глаголах вам, скорби исполних сердца ваша. Но Аз истину вам глаголю: уне есть вам, да Аз иду: Аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам» (Иоан. 16, 6–7). И спустя немного: «Еще много имам глаголати вам, но не можете носити ныне: егдаже приидет Он, Дух истины, наставит вы на всяку истину: не от Себе бо глаголати имать, но елика Аще услышит, глаголати имать, и грядущая возвестит вам: Он Мя прославит, яко от Моего приимет и возвестит вам. Вся, елика имать Отец, Моя суть: сего ради рех, яко от Моего приимет и возвестит вам» (Иоан. 16, 12–15). Эти священные и богоприличные слова не дают ли ясно разуметь и таинство благочестия, не объясняют ли и причину, по которой Он благоволил сказать это, не сохраняют ли неприкосновенным и первоначальное учение (о Духе), не постыжают ли всякую клевету и не устраняют ли всякий повод к нечестию? Так как Он знал, что ученики впали в уныние, потому что Он, находясь с ними, предсказал о разлуке с ними по телу и о том, что Он идет к Отцу, то, увидев их предавшимися печальным помыслам и желая ободрить и по истине воодушевить их, Он, во-первых, учит, что для них полезно, чтобы Он отошел (к Отцу); потом, объясняя, как полезно, говорит: «аще бо не иду Аз, Утешитель не приидет к вам». Такие слова, очевидно, побуждали их возвыситься к мысли о величии Духа; равно как и слова: «не можете носити ныне, – но когда? – егда... приидет... Дух истины; Он наставит вы на всяку истину», – так же внушали и открывали ученикам иное дивное величие Духа и возвышали мысли их на неизреченную высоту, на которой чрезвычайно светло являлось им достоинство Духа.
25. Что же они, таким образом предваренные, должны были подумать о Духе? – «Ты, о Учитель, находясь с нами, не мог сделать, чтобы мы понесли тяжесть неизреченных таин; а Утешитель, пришедши, сделает нас лучшими и способными без обременения сносить их ведение; Ты открыл нам истину отчасти, а Он наставит нас на всякую истину; при Твоем наставлении мы еще нуждаемся и в премудрости, и в силе, и в истине; а Он, пришедши, доставит нам обильное наслаждение всем. Итак, если Ты, Ипостасная Премудрость и Истина, учишь этому, то нам не должно сомневаться, что Дух достоин и превосходнейшей чести и славы от нас (нежели Ты)».
26. Посему, так как Спаситель преподал ученикам высокие мысли о Духе, прогоняя их уныние и вместе богословствуя истину о Духе, а уму учеников по-человечески свойственно было погрузиться в неправые помыслы, – ибо душа, одержимая скорбью и затмившая способность суждения мглою перемены обстоятельств, могла обратить спасительное во вредное, – то, дабы они не стали считать Духа, как преподающего бoльшее, – выше Сына, и дабы ум их не устремился к оскорблению единосущия (Сына и Духа) и к расторжению равночестности на неравночестность, Он, как превосходный врач тел и душ, предуготовляет спасительное врачевство.
27. Если же учеников не занимали, не колебали и не смущали такие помыслы, ибо благочестивее, быть может, признавать этот священный сонм выше такого колебания и смущения, то изобретатель зла, искусный обращать лучшее на худшее, мог бы сделать многих жертвами своей хитрости и посеять еретическое мнение в душах людей; истребляя оное в самом начале и пристыжая вашего изобретателя, Спаситель прозорливо и богоприлично присовокупляет: «не от Себе глаголати имать, но елика Аще услышит, глаголати имать», подобно как и о Себе Он говорит: «Яко... яже слышах от Отца Моего, сказах вам» (Иоан. 15, 15), то есть: обоим Нам от Отца дано учить и просвещать души ваши. Посему, как прежде Он говорил об Отце: «Аз прославих Тя на земли» (Иоан. 17, 4), и Отец прославляет Сына: «и прославих, сказал Он, и паки прославлю» (Иоан. 12, 28); так теперь и Духа прославляет Сын вышесказанными высокими и богоприличными словами. Посему, спустя немного, Он прибавляет: «Он Мя прославит» (Ин. 16:14), – везде соблюдая единосущие, одноестественность и достоинство равночестности; так что можно сказать: общее дело пресущественной и препрославленной Троицы – прославляться друг от друга неизреченным образом. Сын прославляет Отца, и Отец прославляет Сына, так же и Духа, ибо отсюда проистекает у Него обилие дарований; равным образом и Дух (прославляет) Отца тем, что "испытует", или лучше, «весть... глубины Божия» (1Кор. 2, 10–11) и открывает их, сколько доступно человеческой природе – тем, которые сделали себя способными принимать озарение боговедения. Ныне прославляет, как сказано, Сын Духа и Дух Сына, и у них общие как царство и сила и держава, так и слава, не только воздаваемая нами, но и та, которую Они принимают сами от себя.
28. Он Мя прославит. Это значит: как тем, что Я воздал славу Утешителю, Я не объявил Его высшим Меня, так и тем, что Он, как Я сказал, прославит Мя, Я не ставлю Себя по чести выше Его. Прославит Мя, т. е. сколько ты постигаешь величие Его, столько и возможно тебе созерцать Мою славу чрез Него; ибо как Я, яже слышах от Отца, сказах вам, так и Он от Моего приимет и возвестит вам; равно течет наш вечный Источник дарований, равно происхождение от Отца, равно единосущие и одноестественность; все свидетельствует о равночестности; во всех отношениях не допускается большее и меньшее.
29. Потом, сказав: «приимет», Он возвещает и то, для чего приимет. Не для того, – говорит, – чтобы исходить, или чтобы существовать – обрати, человек, внимание на слова Господа – но для чего приимет? Для чего? Для того, чтобы грядущее возвестить вам. Это сказав предварительно, Он опять подтверждает словами: «от Моего приимет и возвестит вам»; и яснее раскрывая, что значит сказанное Им: «от Моего приимет», – Он сокращенно прибавляет: «Вся, елика имать Отец, Моя суть, так что приемлющий Мое принимает от Отца Моего». И этим Он не ограничивает раскрытия той же мысли, но, еще совершеннее объясняя и подтверждая ее, говорит: «сего ради рех, яко от Моего приимет, потому что Мое – во Отце; Дух же принимает от Отца; а Отеческое есть Мое». Следовательно, Он как бы так возвещает: «когда Я говорю: от Моего, то вам должно устремлять мысли свои к Отцу Моему, а не обращаться к другому; Я не оставил вам никакого предлога, которого бы не устранил, – уклоняться мыслями к чему-либо другому, особенно когда Я предварительно внушил вам, что вся елика имать Отец – Моя суть».
30. Что яснее этих пречистых слов? Чем можно лучше убедить, что выражение: «От Моего приимет», – указывает на лицо Отца, и что от Отца, как от виновника, Дух получает действие дарований – тех дарований, которыми Он укрепит учеников как к перенесению ведения грядущего, с твердым и неизменным убеждением, так и оставаться без всякого колебания зрителями вещей невиданных и совершителями дел непостижимых? Итак, не опровергнуто ли со всех сторон твое, (латинянин), нечестивое изобретение? Неужели ты еще осмелишься придумывать клеветы и лжи против истины, или строить козни против собственного спасения?
31. Впрочем, и после этого я не оставлю тебя без попечения, чтобы, если ты неизлечимо болен, обличать и укорять и еще больше поражать лежащего дoлу; если же ты желаешь исцеления, то доставить тебе из той же чаши истины врачевство, утоляющее и истребляющее болезнь. Подлинно, если, – а этого кто не скажет тебе? – исхождение Духа от Отца совершенно, а оно совершенно потому, что Бог совершенный – от Бога совершенного, то что прибавило (Ему) исхождение от Сына? Если оно прибавило что-нибудь, то надобно будет сказать, что именно оно прибавило; а если, кроме Божеской Ипостаси Духа, ничего другого нельзя ни найти, ни сказать, то для чего ты сознательно оскорбляешь и Сына, и Духа, и вместе с ними и еще прежде них – Отца?
32. Еще: если собственная принадлежность (личное свойство) Духа состоит в том, что Он исходит от Отца, равно как и собственная принадлежность Сына – в том, что Он рождается, а они (римляне) суесловят, что Дух происходит и от Сына, то Дух отличается от Отца большими особенностями, нежели Сын. Происхождение от Отца, хотя одного – рождением, а другого – исхождением, однако равно отличает того и другого из них от Отческой Ипостаси; но Дух отличается еще и вторым отличием, которое доставляет Ему двоякое исхождение. Если же Дух отличается от Отца большими особенностями, нежели Сын, то Сын будет ближе к Отческому существу, и, так как две особенности отличают Духа (от Отца), то одною из них равночестный Дух будет богохульно считаться уступающим Сыну в единосущном сродстве с Отцом; и таким образом опять возникнет против Духа вражда Македония, сама собою навлекающая на себя поражение его нечестия.
33. Кроме того, если одному Духу свойственно относиться к различным началам, то не следует ли после этого говорить, что одному Духу свойственно относиться к многоначальному началу (ειζ πολύαρχοv ὰρχηv)?
34. Еще: если от того, в чем дерзкие на все выдумали общность у Отца с Сыном, они устраняют Духа, Отец же обобщается с Сыном по существу, а не по какой-либо из собственных принадлежностей, то следует, что они отделяют единосущного Духа от сродства с Отцом по существу.
35. Дух исходит от Сына тем же самым исхождением или противоположным исхождению от Отца? Если тем же самым, то как же не обобщаются личные свойства, по которым – и единственно по которым – Троица признается и поклоняется, как Троица? А если – противоположным тому, то при этом богохульном выражении опять не возликуют ли у нас Манесы и Маркионы, распространяя опять богоборное злословие против Отца и Сына?
36. Притом, если все, что не есть общее у вседержительной, единосущной и преестественной Троицы, есть принадлежность только одного из троих, извождение же Духа не есть общее у них троих, то следует, что оно есть принадлежность одного и только одного из троих. Итак, скажут ли они, что Дух исходит от Отца, тогда не должны ли будут отречься от своего любимого и новоизмышленного учения? А если – от Сына, то для чего они не дерзнули тотчас же в самом начале извергнуть весь свой яд, а извергают Его по частям? Ибо если они убеждены в своем нечестии, следовало бы им в самом начале исповедать, что они не только признают Сына изводителем Духа, но и Отца устраняют от этого извождения. Затем следовало бы и рождение (в Сыне) отменять и заменять извождением и суесловить, что не Сын от Отца, но Отец от Сына имеет рождение, дабы им не только превзойти нечествовавших издавна, но и оказаться безумнейшими из сумасшедших.
37. Еще: если Сын рожден от Отца, а Дух исходит от Отца и Сына, то следует новое учение касательно Духа, что и от Него исходит нечто другое, так что собирается по такому богопротивному мнению не три, а четыре Ипостаси, или лучше, бесконечное их множество, так как четвертая у них опять будет производить другую, а эта – иную, до тех пор, пока они превзойдут и эллинское многобожие.
38. Можно привести против них и следующее: что именно? Если все, что принадлежит Сыну, Он получает от Отца, то от Него же Он подучил и способность быть виною исхождения Духа; отчего же так пристрастна эта щедродательность, что Сын оказывается виновником исхождения Духа, а Дух, хотя равночестный и одинаково и равночестно происшедший от того же существа, лишен подобной чести?
39. Еще: Отец – виновник, и Сын – виновник; кого же из Них распорядители недоступного признают в праве быть виною более? Если Отца, то не будет ли у них чем-то пришлым, поддельным и оскорбительным эта придуманная честь Сына, особенно когда Он уже получил господство и преимущество пред Отцом? Если же Сын, то – тягчайшая дерзость! Ибо они не сочли достаточным для меры своего нечестия рассекать и уделять Сыну Отческую вину, если еще не отнимут у ней преимущество и вместо Отца не дадут Духу виновником Сына!
40. Что говоришь ты? Сын, происшедши от Отца посредством рождения, получил от Него и способность производить другого одноестественного; почему же и сам Сын, производя одноестественного Духа, не сообщил Ему, как Сам принял, подобную силу и честь, дабы и этот также мог отличаться произвождением одноестественной Ипостаси? Между тем следовало бы Сыну, если не по чему иному, то по крайней мере из подражания Отцу соблюсти подобие в подобных действиях.
41. Не должен я проходить молчанием и следующую несообразность: называть родившего большим рожденного, хотя не по естеству (ибо Троица единосущна), но по Ипостаси, научает изречение Господа (Иоан. 14, 28), научает и наставленный Им сонм святых Отцов наших; а что Сын больше Духа по Ипостаси, этого невозможно слышать ни из Божественных изречений, и никакой доныне не нашелся благочестивый ум, так думающий; богоборный же язык не только называет Сына большим Духа по Ипостаси, но и отдаляет (Духа) от близости к Отцу.
42. Еще: если есть виновник Духа, то не окажется ли при верховном и преестественном начале Троицы еще вторая подчиненная вина? Она, как происшедшая от виновника, придумана к оскорблению не только первого начала, но и самого того, для чести которого изобретена. Ибо не доставлять никакой пользы ни Ему (Духу) и никому, и даже ни в чем не находить повода к ее доставлению – это скорее не нанесет ли оскорбления Сыну и под именем чести не причинит ли обиды? Подлинно, если Дух от вечности получил от Отца вполне достаточное исхождение, то какого иного извождения или осуществления подателем может быть признано выдуманное ими начало?
43. И не разделится ли у них Дух надвое? Одна часть происходит от Отца, как истинного и первого виновника, ибо Он не имеет себе виновника; а другая – от второго и происшедшего от вины, ибо этот – не без виновника; и таким образом не только одним порядком и отношением и причинностью ересь изображает, особенность и отличие Духа (от Отца и Сына), но и дерзает побуждать нас к почитанию четверицы, вместо Троицы, или лучше, не оставляет ничего неоскорбленным в преблагой Троице и не оказывает никакого уважения к Создателю всего.
44. Притом, если Сын есть виновник Духа, а обоих виновник – Отец, то в совершенной и доставляющей совершенство Троице окажется некоторая вина, лишенная совершенства господственной и первой вины, несовершенная, половинчатая или составная, получившая сложение из несовершенного и совершенного. Так, можно заметить, мифология некогда, забавляясь, составляла между предметами рожденными и тленными гипоцентавров; а богоборство не страшится нарочито составлять между предметами вечными и неизменными вину или половинчатую, или сложенную из вины и происходящего от вины (ὲξ αιτίου χαι αιτιατοῦ); и ни одна из этих частей не может избегнуть несовершенства, ибо обе они, хотя представляются противоположными одна другой, – таковы плоды нечестивого семени, – но обе служат к одинаковому унижению несовершенного.
45. Кроме того, если Дух есть одно (лицо), преестественно и подлинно одно, равно как и Отец и Сын есть истинно и неизреченно одно, то присвоение Ему двойства виновников как может быть допускаемо и не есть ли нечто невозможное?
46. Итак, по этим и подобным причинам вам надлежит, хотя поздно, восчувствовать свое нечестие и вместо многолживого суеверия принять мысль кафолической и апостольской Церкви, в чистоте усвоить себе благочестие и научиться веровать всем умом и несомневающеюся душою, что каждое из лиц единосущной и богоначальной Троицы неизреченным образом соединяются по естеству в нераздельную общность, а по отношению к Ипостаси сохраняют несообщимое друг другу свойство особенностей, ибо это различие не допускает у них произойти слиянию. Нет; но как общность по естеству не принимает никакого разделения или различения, так и те свойства, которыми отличается каждая из трех (Ипостасей), отнюдь не смешиваются никаким смешением. Как Сын рождается от Отца и пребывает неизменным, сохраняя в себе достоинство Сыновства, так и Всесвятый Дух исходит от Отца и пребывает неизменным, сохраняя в себе исхождение; и как Дух, происходя от безвиновного Отца, не совершает рождения или извождения другого и не видоизменяет своего исхождения какою-либо переменою, так точно и Сын, рождаясь от безвиновного Отца, не может производить кого-либо одноестественного – ни посредством рождения, ни посредством извождения – и привнесением другого отношения искажать преимущество Сыновства.
47. Справедливо я могу обвинять тебя в произвольном ослеплении, когда ты не обращаешь внимания на следующее: если Отец производит Духа со стороны естества (своего), а Троица – одного и того же естества, то по какому бы поводу ты ни решился баснословить это нечестие, между многими другими сродными нелепостями у тебя не только Сын изменится в изводителя Духа, но и сам Дух разделится и рассечется на родителя, Сына и собственного Изводителя; умолчим о прочем, потому что это лучше, и нелепости, не произносимые словами, ясно понимаются исследующими разумно и с благочестием. Но именно так (будет), если кто станет суесловить, что по естеству, а не по собственной Ипостаси Отец изводит Духа. Если же Отец признается изводящим Духа, как Отец, в чем и не сомневаются благочестивые, то и Сын, поскольку признается Сыном, не изменит достоинства Сыновства извождением Духа, не отнимет у Отца и не присвоит себе вины извождения, равно как не отнимает у Него и нетленного рождения, ибо это свойства не естества, по которым прославляется общность (лиц Божества), но свойства Ипостаси, по которым мы богословствуем о различии в Троице.
48. Пусть так; но, возражают некоторые, еретики говорят: не окажетесь ли вы обвинителями проповедника Церкви, учителя вселенной, Павла, этого небесного человека, который произнес великое и поистине небесное изречение: «посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща: Авва, Отче» (Гал. 4, 6)? Если Павел, знавший правые догматы, говорит, что Дух исходит от Сына, то вы, не принимая этого, не обвиняете ли учителя небесных истин? Но кто всячески обвиняет созерцателя таин Павла – тот ли, кто старается выставить его противоречащим Учителю его и общему Владыке, или тот, кто с благоговением признает и прославляет его согласие с Ним? Когда Господь говорит, что Дух исходит от Отца, а ересь утверждает, будто Павел учит, что от Сына, то кто обвиняет его? Или лучше: кто обвиняет его в противоречии Господу – тот и подлежит неизбежному наказанию за дерзость. Видишь, как ты, не имея возможности лишить учителя вселенной учительского достоинства, злонамеренно злословишь руководителя к благочестию, вместо того чтобы обращаться к нему с уважением и почтением. Впрочем, ересь не делает ничего чуждого ее обычаю; ибо, произнесши клевету на Самого Сына и Слово Божие, будто Он впал в противоречие с Собою, не последовательно ли с собою она поступает, обвиняя и истинного служителя и ученика Его в противоречии и стараясь выставить его исправителем Учителя?
49. Где же Павел говорит, что Дух исходит от Сына? Что (Дух) есть (Дух) Сына, ибо не чужд Ему, да не будет, это и он сказал, и Церковь Божия исповедует и признает; а что (Дух) исходит от Сына, этого не произносил и его благоглаголивый язык, и никто из благочестивых не обвинял его – слишком далеко до этой клеветы – и не потерпел бы слышать о таком злословии.
50. Павел, для которого обширность вселенной оказалась теснейшею его ревности к распространению божественной проповеди, сказал, что (Дух) есть Дух Сына; почему же и ты не говоришь этого, но злословишь, извращаешь и искажаешь слова проповедника, и, что еще тяжелее, свое искажение и злословие приписываешь голосу учителя?
51. Он сказал: «Духа Сына» – прекрасно и богомудро; а ты почему искажаешь это изречение, и того, что он сказал, не говоришь, а то, чего он и не думал, ты не стыдишься провозглашать, как будто он говорит это? «Духа Сына Своего»: невозможно лучше и сказать иначе; ибо (Дух) одноестествен с Сыном, единосущен, имеет одну и ту же славу, честь и господство. Итак, кто говорит: «Духа Сына Своего», тот указывает на одинаковость естества, а отнюдь не упоминает о причине исхождения, признает единство по существу, но вовсе не возвещает одноестественно произведшего Ипостась (Духа) и не указывает на виновника.
52. Что? Не говорится ли у всех и об Отце: «Отец Сына»? Неужели же поэтому ты будешь приписывать Ему рождение (от Сына)? Если же Он называется Отцом Сына не потому, что родился, а потому, что единосущен, – разве ты хочешь, чтобы и Он родился? – то как же Дух, названный Духом Сына, вместо того чтобы признать Его виновником и производителем (на основании указанного примера), наоборот ставится в разряд производимого и происходящего от вины? Если уже объяла тебя страсть нечествовать из-за сходства выражений, то ты равно мог бы нечествовать, называя как Духа изводителем Сына, так и Сына (изводителем) Духа; впрочем, то заблуждение, по-видимому, происходило бы по некоторому поводу и примеру, а теперь у тебя безумие с богоборством и богоборство с безумием спорят и состязаются о преимуществе.
53. Итак, Церковь священно говорит, что и Сын – Отчий и Отец – Сыновний, ибо они единосущны; но по тому поводу, что Сын исповедуется рожденным от Отца и Отец называется Отцом Сына, мы не станем богохульствовать наоборот; так точно и тогда, когда мы говорим: «Дух Отца и Сына», мы, конечно, выражаем этими словами единосущие Его с ними обоими, но при этом знаем, что Он единосущен Отцу, потому что от Него исходит, а Сыну единосущен не потому, что от Него исходит, – нет, равно как и Сын единосущен Ему не вследствие рождения от Него, – но потому, что им обоим от веков и равночинно принадлежит происхождение от одного и нераздельного Виновника.
54. «Духа Сына Своего». Вникни ты, и богомудрого и спасительного изречения проповедника истины не делай для себя поводом к гибельному заблуждению; не трудно разумение, и не нужно здесь ума острого и сильно способного углубляться в таинственное; иное значит: «Духа Сына Своего», и иное выражает: «Дух от Отца исходит»; сходство падежей да не подвергает тебя неисцельному падению; ибо многие слова, произносимые сходным образом, выражают не сходный смысл и даже не близкий, и я представил бы тебе большое собрание таких слов, если бы твое неверие не останавливало моего усердия.
55. Но ты, решившись говорить таким образом, должен будешь, может быть, повинуясь своим законам, по необходимости не отступать от нелепости. Сын называется не только сиянием Отца и светом от света (Евр. 1, 3), но и светом мира, как Сам говорит: «Аз есмь свет миру» (Иоан. 8, 12); но свет света означает единосущие Сына с Отцом (что же значить будет выражение «свет мира»?). Итак, сплетенную из твоей мудрости, умствования и языка для тебя же петлю ты должен, хотя поздно, – не говорю, наложить на себя, – но отстранить и искать, как бы тебе избегнуть погибели от задушения ею.
56. Божественный Павел, для которого обширность вселенной была теснее его евангельской проповеди, сказал: «посла Бог Духа Сына Своего». Когда ты будешь говорить то, что он сказал, мы не подвергнем тебя никакому осуждению; но когда ты учишь, будто он проповедует то, чего он не говорил, тогда мы осуждаем тебя, как виновного в нечестии и подлежащего наказанию. Этот небесный человек сказал: «Духа Сына Своего»; а ты, как бы восшедший выше третьего неба и бывший сам слушателем неизреченных глаголов, изречение его, как бы несовершенное, изменяешь и лишаешь своего доверия, и, как бы усовершая его несовершенство, вместо того, чтобы говорить: «Духа Сына своего», – учишь, – о крайняя дерзость! – что Дух исходит от Сына; и притом, посмеиваясь и злословя, нисколько не стыдишься выдавать хулимого учителя за своего единомышленника. Подлинно ты показал, какой дух наполнял и руководил тебя изрыгнуть такой яд нечестия!
57. Если хочешь, я представлю тебе и другие священные изречения, которыми осуждается злонамеренность твоей гордости и глупости. Святый Дух называется Духом премудрости, Духом разума, Духом ведения, Духом любви, Духом целомудрия, Духом сыноположения (Ис. 11, 2; 2Тим. 1, 7). «Не приясте бо духа работы... в боязнь, – говорит тот, который распространил невечерний свет истины, подобно течению солнца, и лучами его озарил всю землю, – но... Духа сыноположения» (Рим. 8, 15); и еще: «не бо даде нам... духа страха, но Духа премудрости и любве и целомудрия» (2Тим. 1, 7); Дух Святый называется также Духом веры и обетования, силы и откровения, совета и крепости, благочестия и кротости (Ис. 11, 2; Еф.1:13, 17). «Аще и впадет человек в некое прегрешение, вы духовнии исправляйте таковаго духом кротости», – говорит Павел, огненный язык Духа (Гал. 6, 1); также – Духом смышления; ибо так сказано: «се нарекох именем Веселеила... и наполних его Духом... премудрости и смышления и ведения» (Исх. 31, 2–3); и не только так, но называется и Духом смирения, как воспевают отроки, в огне орошаемые: «но душею сокрушенною и духом смирения (смиренным) да прияти будем» (Дан. 3, 39); называется и Духом суда и зноя, чем выражается карательная и очистительная сила Духа; ибо Исаия говорит: "очистит их Господь духом суда и духом зноя» (Ис. 4, 4); также – Духом исполнения; так сострадательнейший из пророков Иеремия говорит: «путь дщере людий моих, не ко очищению, ниже во святое: Дух исполнения»; иначе: не исполнен чистого и святого Духа (Иер. 4, 11–12). Что же ты превозносишься? Неужели ты станешь утверждать, что от тех дарований, которые Всесвятый Дух производит и сообщает, сам Он исходит, и от них получает бытие и происхождение? Это обличение в нечестии, став одесную тебя, не позволит тебе придумать что-нибудь для твоего спасения. Ибо, что Сын в наших священных письменах называется и Словом Божиим, и премудростию, и силою, и истиною, – это всем известно; а Всесвятый Дух называется Духом не только Сына, но и дарований, которые раздавать Он имеет власть: это также знает удостоившийся иметь ум Христов.
58. Итак, твой закон внушит тебе, или лучше, заставит говорить, что Дух исходит не только от Сына, так как Он называется Духом Сына, но и от ведения, и от разделения дарований, и от бесчисленных других богоприличных действий и сил, которых источником и подателем прославляется и признается Всесвятый Дух, в особенности – от веры и откровения и ведения; ибо, хотя бы ты очень хотел, невозможно тебе доказать, что такими именами называется и Сын.
59. Если же кто станет представлять, что под этими именами разумеется не сам всесвятый и единосущный Отцу и Сыну Дух, но проистекающие от Него дарования, усвояется же им название Духа потому, что они имеют отношение к Нему и Он разделяет их, то, хотя я и могу на это сказать многое, однако теперь не буду говорить. Почему? Потому, что, если и допустить это, и тогда нисколько не меньше обличается беззаконное их усилие; ибо, если здесь говорится о дарованиях Духа, а новый закон их повелевает учить, что Дух происходит от того, чего Духом Он называется, то они уже не могут говорить, что Дух производит то, чего Духом Он называется, но наоборот должны сказать, что дарование исходит и происходит от ведения и премудрости и всего прочего вышесказанного; так что не дарование, или Дух чрез духовное дарование, подает ведение, и премудрость, и силу, и сыноположение, и откровение, и веру, и благочестие, а скорее напротив – ведение, и откровение, и благочестие, и вера, и целомудрие производят дарования, которые тебе угодно называть духами, также и каждое из прочих. Или лучше, если, по твоему мнению, каждое из дарований называется духом, и числу дарований соответствует множество духов, а чего духом называется дарование, от того твое законодательство повелевает ему и происходить и производиться, то не разделяешь ли ты каждое из дарований, или духов, на двое, вместо одного делая многих, так что выходит одно и тоже – и подающее и подаваемое, и производящее и производимое: вера производит веру, ведение – ведение, смышление – смышление, и так далее, сколько бы кто ни тратил времени, излагая твое пустословие.
60. Впрочем, ересь влечет за собою и еще следующее (нечестие). Всесвятый Дух разделяет дарования достойным; а она, кажется, не довольствуясь ничем и даже Его разделением, сама рассекает, раздробляет и разделяет их на многие части, дабы иметь возможность больше и обильнее наделить дарами последователей своих; и происходит у них смятение ума и смущение, обращающее свойства и порядок вещей в беспорядок и смешение, и первая попытка нечестия рождает множество ересей. Но, хотя сказанного и довольно для убеждения не совсем впадших в нечестие, для обличения решившихся бесстыдствовать и для исправления уклонившихся в суеверие, однако мы не опустим и еще остающегося, ибо один из больных – одним врачеством, а другой – другим, или избавляется от болезни, или, добровольно и по злобному намерению оставаясь неизлечимым, обличается.
61. Посему не надобно оставлять без внимания и следующее: если Сын родился от Отца, а Дух исходит от Сына, то нечестие, по такому своему мнению, не сделает ли Духа внуком (Отцу) и страшное (таинство) нашего богословия не обратит ли в длинное пустословие?
62. Чрезмерность этого нечестия можешь видеть и из следующего: если Отец есть ближайшая вина Духа, равно как и Сына, ибо от Него непосредственно – как рождение, так и исхождение, потому что не чрез посредство кого-нибудь Сын рождается, также и Дух непосредственно исходит, а пустословие нечестивых говорит, что Дух исходит и от Сына, то одно и то же начало, Отец, должно быть признано и отдаленным, и ближайшим началом, чего нельзя представить даже и касательно скоропреходящей и изменяемой природы.
63. Видишь ли безумие нечестия? Усмотри его и из следующего: принимая во внимание законы бестелесного и преестественного Существа, надлежит богословствовать, что от Отца и Сын рождается, и Дух исходит одновременно. Если же так же одновременно Дух исходит от Отца и исходит от Сына – ибо понятия прежде и после чужды вечной Троице – то как может различие Богодейственных Виновников не производить различных Ипостасей и не подвергать рассечению нерассекаемой простой и единичной Ипостаси Духа? Ибо происхождение различных действий и сил от одной и той же Ипостаси, особенно от преестественных и превышающих ум, удобнее представить, и множество можно привести тому примеров; но никак нельзя представить, чтобы Ипостась, относясь к различным винам, и сама по различию этих вин не различалась в себе и не разделялась.
64. Притом, если все, что есть в Боге, но не относится к единству и единосущию вседержительной Троицы, непременно принадлажит одному из Трех, а исхождение Духа не принадлежит преестественной Единице, в Троице созерцаемой, следовательно принадлежит одному и только одному из Трех, то нужно обратить внимание и на следующее соображение: если Дух исходит от Сына, но не после и не прежде, нежели Сам Он рождается от Отца – ибо такие временные понятия чужды превечному Божеству – следовательно, когда рождается Сын от Отца, тогда же и Дух исходит от Сына; если, таким образом, когда Сын происходит чрез рождение, тогда же Дух происходит чрез исхождение, то Он соприсущ прозводящему и производимому, – таковы плоды нечестивого учения! – и следовательно, когда рождается Сын, тогда же и Дух рождается вместе с Сыном и исходит от Него; так что Дух есть и рожденное и исходящее (существо), – рожденное, потому что Он соприсущ рождаемому Сыну, а исходящее, потому что Он получает двоякое исхождение. Что может быть придумано хуже этого для нечестия или для безумия?
65. Видишь, в какую бездну заблуждения и погибели ввергли тебя твои умствования и злоупотребление доказательствами, и как слова: «от Моего приимет» и «посла Бог Духа Сына Своего» не только не доставляют никакого подтверждения богохульному языку твоему, но и больше всего обличают твою дерзость и навлекают (на тебя) неизбежное наказание. Впрочем, доколе нам заниматься тем, что уже обстоятельно и разнообразно доказано? Надобно рассеять и другое, что у них приводится в защиту неправого мнения.
66. Они вооружают против догмата Церкви и Амвросия, и Августина, и Иеронима, и некоторых других; «ибо, – говорят, – и они учили, что Дух исходит от Сына; а нельзя обвинять святых отцов в нечестии; но, если они благочестиво учили, то следует тем, которые считают их отцами, согласоваться с их мнением; а если они были преподавателями нечестивого учения, то – отвергать вместе с мнением и их, как нечестивых». Это говорят некоторые, напыщенные гордостью и боящиеся, чтобы что-нибудь из неприкосновенного, избегши их дерзости, не осталось не употребленным в пользу их мнения и усилия. Ибо для них не достаточно ни искажение Господнего изречения, ни оклеветание в нечестии проповедника благочестия, но они считают усилие свое неконченным, если не отыщут, чем бы оскорбить тех, которых прославляют Отцами. Но и здесь ясно слово истины, пристыжающее их, – оно говорит: «уразумейте, куда вы стремитесь, до чего внедряете гибель в самую внутренность души вашей».
67. Кто воистину считает святыми отцами тех мужей, которых ваша чрезмерная страсть к отступничеству побудила вас представлять защитниками нечестия? Кто более сохраняет за ними отеческое право: те ли, которые допускают, что они совершенно ничего не говорили вопреки общему Владыке, или те, которые стараются представить их свидетелями против Господнего изречения и извратить своими хитросплетениями то дивное учение, по которому мы богословствуем, что Дух исходит от Отца? Не очевидно ли, что ересь на словах называет упомянутых мужей отцами, ибо не отказывает приписывать им прямо это имя, достойное всякого почтения, а на деле и по коварству, устрояющему собственное их хотение, они низводят их в разряд людей богоборных и злотворных, если еще не думают эти дерзкие на все отличать своих отцов такими названиями?
68. «Амвросий, или Августин, или кто-либо другой сказал противное изречению Господню». Кто говорит это? Если я, то я – оскорбитель твоих отцов; если же ты говоришь, а я не позволяю, то ты оскорбляешь, а я называю тебя оскорбителем отцов. Но, скажешь, они писали так, и в их словах содержится, что Дух исходит от Сына. Что же это? Если они, быв вразумляемы, не одумались, если они от справедливых обличений не исправились, то ты говоришь свои речи, свое безрассудное мнение вносишь в их учение и опять клевещешь на своих же отцов. Если же они, придумав что-нибудь человеческое и несогласное с лучшими (мужами), пали по неведению, или были увлечены в заблуждение по недосмотру, но не противоречили, получая вразумление, и не противились внушению, то что тебе до этого? Как ты можешь найти прибежище у тех, у которых нет ничего общего с тобою, чтобы избежать неизбежного наказания? Если у них, которые не пользовались тем, чем ты пользуешься, но у которых есть много других достойных удивления качеств, какими блестит их добродетель и благочестие, высказано твое неправое мнение по неведению или недосмотру, то для чего ты принимаешь их человеческое падение за закон, чтобы нечествовать, и на основании своего закона выставляешь беззаконниками тех, которые не оказались законополагающими ничего такого, и под видом любви и уважения обвиняешь их в крайнем нечестии? Не хороши попытки твоих стараний. Посмотри же на чрезмерность нечестия и на безрассудство злохудожного ума: приводят во свидетельство Владыку – и оказываются клеветниками; призывают во свидетели учеников Его – и оказывается, что также и их осыпают клеветами; прибегают еще к отцам – и вместо чести произносят великую на них хулу.
69. Называют их Отцами – ибо действительно называют, – но не для того, чтобы воздать им честь Отцов, но чтобы найти, чем бы сделаться для них отцеубийцами. Не страшатся и изречения божественного Павла, которое сами с великою злобою направляют против отцов своих. Он, получивший власть связывать и разрешать, связывать узами страшными и крепкими, ибо оне достигают до самого Царствия Небесного, он великим и громким голосом провозгласил: «аще мы, или Ангел с небесе благовестит вам паче, еже благовестихом вам, анафема да будет» (Гал. 1, 8); Павел, неумолчная труба Церкви, столь великий муж, предает анафеме тех, которые дерзают принимать и вводить какое-либо мудрование, несогласное с Евангелием; и не только других, которые бы осмелились на это, подвергает величайшим проклятиям, но и себя самого, если бы он оказался виновным, подвергает подобному же осуждению. И этим он не ограничивает страшного приговора, но и проникает в самое небо, и, если найдется Ангел, приставленный оттуда над областями земными, проповедующим какое-либо учение, несогласное с Евангелием, то и его ввергает в те же узы и предает диаволу. А ты, призывая Отцов к оскорблению догматов Господа, к оскорблению проповеди, которой провозвестниками были ученики Его, к оскорблению всех Вселенских Соборов, к оскорблению проповедуемого по всей вселенной благочестия, не трепещешь, не содрогаешься и не страшишься угрозы, и даже, если не сделаешь своих отцов подлежащими ей вместе с тобою, считаешь для себя жизнь не в жизнь? Он (Павел) не обращает внимания ни на бестелесную природу (Ангелов), ни тем, что они, как чистые умы, чисто и непосредственно предстоят общему Владыке, нисколько не стесняется, но наравне с земными угрожает им анафемою; а ты, Амвросия и Августина и других называя отцами, – о, пагубная честь! – и вооружая против учения Владыки, считаешь маловажным навлечь это осуждение или на себя самого, или на них? Не доброе воздаяние воздаешь ты отцам своим, не добрые трофеи приносишь родителям, ибо, хотя в отношении к этим блаженным мужам, как не было у них ничего общего с твоими умствованиями, твоим неверием и нечестием, так и твоя анафема не найдет доступа простираться на них, однако ты тем самым, что думаешь подтвердить ими нечестие, против которого они вопияли светлыми делами своими громче всякого голоса, готовишь анафему (самому себе).
70. Я не говорю, что они совершенно ясно учат тому, в чем ты ссылаешься на них; но если бы случилось им сказать что-нибудь подобное, – ибо они были люди, а состоящему из брения и тленного вещества невозможно всегда быть выше человеческой слабости; случается, что и лучшие мужи носят на себе некоторые следы нечистоты, – но если бы ниспали они до какой-нибудь неблагопристойности, то я стал бы подражать благонамеренным сыновьям Ноя и вместо одежд молчанием и благоразумием прикрыл бы отеческую неблагопристойность, а не поступил бы так, как ты, подобно Хаму; или лучше сказать, ты еще хуже и бесстыднее его выставляешь на позор тех, которых называешь отцами, ибо он не за то, что открыл, но за то, что не прикрыл, подвергся проклятию, а ты и открываешь, и хвалишься такою дерзостию; он пересказал тайну братьям, а ты не братьям и не одному или двоим, но сколько зависит от твоего усердия и бесстыдства, всю вселенную делая зрительницею, громко трубишь, как неблагопристойны отцы твои, услаждаешься их неблагопристойностию, и утешаешься их бесчестием, и ищешь сообщников ликования, чрез которых бы еще больше разгласить их унижение и неблагопристойность.
71. Августин и Иероним (говоришь ты) сказали, что Дух исходит от Сына. Но откуда можно получить или дать удостоверение, что в течение столь долгого времени сочинения их не искажены? Ибо не думай, что только ты один пламенно ревностен к нечестию и дерзок против неприкосновенных предметов, но от своего настроения скорее заключай, что и тогда ничто не препятствовало злокозненному врагу рода нашего находить подобные орудия.
72. Так сказали те, о которых говоришь ты; но если им по какому-нибудь обстоятельству, или при опровержении безумия еллинов, или при состязании с другим еретическим мнением, или по снисхождению к немощи слушателей, или по подобным причинам, которых столько представляет ежедневно человеческая жизнь, если им по какой-либо из этих, или еще больших причин, случилось произнести подобное изречение, то для чего ты, сказанное ими не в догматическом смысле делая догматом и законом, навлекаешь на себя невозвратную погибель и их стараешься привлечь к своему безумию?
73. Сказал проповедник вселенной, созерцатель неизреченных таин, облагородивший человеческую природу своими нравами, – сказал, опровергая еллинов, отличавшихся красноречием, и низлагая долу их высокомерие, возносившееся горе, или лучше – снисходя к их немощи – что же сказал он? «Проходя... и соглядая чествования ваша, обретох и капище, на немже бе написано: неведомому Богу. Его же убо не ведуще чтете, Сего аз проповедую вам» (Деян. 17, 23). Что же? То, чем учитель Церкви уловил мудрецов еллинских, обратил и руководил их от нечестия к благочестию, ты сделаешь догматом и осмелишься говорить, что низложитель идолов проповедовал того, кого еллины почитали и называли неведомым Богом? Ибо не удивительно, что деятельность твоей мудрости сплетает зловредные умствования. Жертвенник был воздвигнут в честь Пана; афиняне же, не зная дотоле имени почитаемого, начертали на жертвеннике: «неведомому Богу»; а этот многоискусный и небесный человек, видя, что еллины не убеждаются пророческими предсказаниями и Господними изречениями, чрез самые богопротивные предметы почитания обращает их к почитанию Создателя, чрез самые изобретения диавола ниспровергает его господство, чрез его укрепления низлагает державу его власти, из заблуждения возделывает благочестие, из погибели производит нам плоды спасения, из сети диавола воздвигает на подвиг Евангелия, верх отступничества делает оплотом пути, которым они могли войти в чертог Христа и в пречистую ограду Его, в Церковь. Так этот возвышенный ум умел оружием врага ранить и пленить самого врага и приобрести себе высшую силу. Что же? Если Павел оружием врага низложил врага, то ты поэтому будешь уважать оружие врага, называть его оружием божественным и обращать его на собственную погибель? И сколько можно найти подобных примеров в жизни этого (мужа), премудро устроявшего все силою Духа!
74. Но для чего примеры? Сам он громким голосом говорит: «бых иудеем яко иудей, да иудеи приобрящу: подзаконным яко подзаконен, да подзаконныя приобрящу: беззаконным яко беззаконен, не сый беззаконник Богу, но законник Христу, да приобрящу беззаконныя» (1Кор. 9, 20–21). Неужели же поэтому ты станешь восстановлять иудейство или вводить в жизнь беззаконие вместо Божеских и человеческих законов и провозглашать бесстыдно, или лучше, весьма безбожно, что это – Павловы заповеди и проповедь?
75. У сколь многих и других из блаженных святых отцов наших можно находить подобное! Вспомни о первосвященнике римском Клименте и о называемых по его имени «Климентовых» (постановлениях), будто бы написанных, как говорит древнее предание, по повелению верховного Петра; о Дионисие Александрийском, который, восставая против Савеллия, едва не протянул руку Арию; о славном между священномучениками, великом Мефодие Патарском, который не отвергал мнения, будто бестелесные и бесстрастные существа, Ангелы, пали вследствие любви к смертным и совокупления с телами их. Не стану распространяться о Пантене, и Клименте, и Пиерие, и Памфиле, и Феогносте, мужах священных и учителях священных наук, которых не все положения мы принимаем, но, воздавая им честь за добрую жизнь и другие священные суждения, относимся к ним с великим почтением и уважением, в особенности к Памфилу и Пиерию, как отличившимся и мученическими подвигами; вместе с ними не пройдем молчанием и об отцах западных: Иринее, первосвященнике Божием, управлявшем Церковью лионскою, и Ипполите, ученике его и мученике между первосвященниками, мужах дивных во многих отношениях, но иногда не воспрепятствовавших некоторым словам лишиться тщательной точности.
76. Неужели же ты будешь и против них всех представлять свою дилемму и, поднимая брови, говорить: «должно, или, почитая этих мужей, не осуждать и того, что написано ими, – или, осуждая некоторые из их выражений, осуждать вместе и их самих?» Не скорее ли и справедливее они обратят твою хитрость против тебя и скажут: «человек! для чего ты соединяешь несоединимое? Если ты по истине называешь нас Отцами, то как не страшишься вооружаться против Отцов и, что еще тяжелее, против общего Владыки и Создателя всех? Если же у тебя есть охота бесстыдствовать против нас, то не явно ли ты безумствуешь, называя нас отцами и вместе простирая на нас отцеубийственные руки?» И сколь многими другими способами можно было бы обратить твое умствование против тебя самого! Но как упомянутых Отцов, так и это, теперь мы оставим.
77. Кто не знает, что царское украшение, великий Василий, сохраняя в недрах души благочестие невредимым, удерживался говорить ясно о Божестве Духа? О, душа, пламеневшая божественною любовию, но не раздувавшая этого пламени слишком ярко, чтобы оно скорее не погасло от самого излишества и чрезмерной яркости! Он рассудительно употреблял слова свои и более старался проповедовать благочестие постепенно; ибо, когда оно внедряется в души людей мало-помалу, то пламень учения бывает сильнейшим, а от скорого и внезапного блеска пламени часто помрачается умственное око, особенно простых людей, подобно тому как молния ослепляет глаза, особенно слабые. Посему он умалчивал о том, о чем больше всего прочего пламенел проповедовать, но соблюдал молчание для того, чтобы, когда придет время, громогласнее возвещать умолчанное. Пространную книгу составил бы тот, кто захотел бы предать письмени имена подобных мужей и причины, по которым они часто не выставляли цвета истины, чтобы самый цвет достиг зрелости и растение более возросло и чтобы им собрать обильнейший плод; мы восхищаемся их неизреченным воодушевлением и мудрою бережливостию, но кто станет усиливаться ввести это в Церковь, как законы и догматы, того мы признаем врагом святых, врагом истины и губителем благочестия, и осуждаем на наказания, которым он сам себя сделал повинным.
78. Ты представляешь отцов западных, или лучше, стараешься распространить этот глубокий мрак по всей вселенной, а я воспламеню тебе с самого запада невечерний и духовный свет благочестия, которого блеск не в состоянии будет помрачить твоя тьма. Амвросий сказал, что Дух исходит от Сына? эта мгла происходит от твоего языка; но противное говорит сияющий благочестием, преблаженный Дамас, – и тотчас изчезает мрак твой. Он, утверждая второй Собор, которого догматы уважают (все) концы вселенной, открыто исповедал, что Дух исходит от Отца. Сказал ли Амвросий или Августин – это опять другая мгла, происходящая из твоих уст; а Целестин не говорил, не слыхал, не принимал этого, но, сияя светом православия, рассеивает мрак слов твоих.
79. Но для чего мне распростаняться о других? Лев великий, исполнявший священные обязанности к Риму священнейшим образом, столп четвертого Собора, – и он богодухновенными и догматическими своими посланиями, также (посланиями) подтверждавшими достоинство этого (собора), и согласием, которым он украсил этот великий и богоизбранный собор, проливая тот же свет православия не только на Запад, но и на пределы Востока, ясно учит, что Всесвятый Дух исходит от Отца; и не только это (говорит), но и тех, которые дерзают учить чему-нибудь несогласному с мнением собора, если они имеют степень священства, объявляет лишенными священства, а если принадлежат к числу мирян, то – проводят ли они монашескую жизнь или занимаются общественными делами народа – предает отлучению. Ибо то, что богодухновенный Собор определяет, достоуважаемый Лев чрез священных мужей Пасхазина, Люцентия и Бонифатия открыто утверждает, как можно бесчисленное множество раз слышать от них самих, и не только от них, но и от пославшего их, ибо, отправляя соборные послания, он свидетельствует и подтверждает, что и слова, и мнение, и приговоры наместников его суть не их, но больше его; впрочем, если бы и не было ничего подобного, довольно и того, что он послал вместо себя заседавших на соборе, и, когда собор этот окончился, исповедал, что он остается при этих определениях.
80. Но нет ничего лучше, как выслушать самые священные слова его. Так, по изложении веры, которую первый и второй Соборы, утвердив, предали, он говорит: «достаточно (изложенного по внушению) Божественной благодати для совершенного уразумения и утверждения благочестия»; он называет этот символ совершенным, вполне достаточным, не имеющим нужды в прибавлении или убавлении; а почему совершенным, об этом послушай в следующих словах: «потому что, – говорит, – он в совершенстве учит об Отце и Сыне и Святом Духе». Как же он учит в совершенстве? Он провозглашает, что Сын родился от Отца, а Дух исходит от Отца. И спустя немного: «то учение, которое впоследствии времени собравшиеся в царствующем граде против восстающих на Духа Святаго, сто пятьдесят отцов предали о существе Духа, – утверждаем». А как они утвердили (учение) о существе Духа? Именно сказав, что Дух исходит от Отца; так что учащий иначе дерзновенно колеблет господство, сливает и разрывает самую сущность Духа. Далее: «против восстающих на Духа Святаго». Кто же восставал? В древности те, которые признавали своим учителем Македония вместо пречистых изречений (Господа), а теперь – восстающие на Христа и Его учение, – но назвать я не могу никого: так безглавно их нечестие! – впрочем стремящиеся вместо Спасителя к погибели. Это говорит Собор многогласным и от Духа движимым языком, а премудрый Лев вместе с ним возглашает и подтверждает всеми своими приговорами. Ты же обрати внимание на следующее. К концу всего отдела изложения веры он говорит: «итак, по обсуждении этого нами с всякою во всех отношениях точностию и обстоятельностию, определил святой и вселенский Собор», т. е. во главе которого был Лев, имевший царственные и ум, и слова, – что определил? «Иной веры да не будет позволено никому произносить, или писать, или слагать, или мыслить, или преподавать другим; а которые дерзнут слагать иную веру, или представлять, или преподавать, или предлагать иной символ желающим обратиться к познанию истины или от язычества, или от иудейства, или от какой бы то ни было ереси, таковые, если они епископы или принадлежат к клиру, да будут чужды: епископы – епископства и клирики – клира; если же монашествующие или миряне, да будут преданы анафеме» (Собор Халкидонский, деян. 5).
81. Посмотрите вы, слепые, и послушайте вы, глухие, сидящие и объемлемые мраком еретического Запада; обратите взоры к присноблистательному свету Церкви и посмотрите на доблестного Льва, или лучше, внемлите трубе Духа, которая чрез него трубит против вас, и трепещите, стыдясь не другого кого-либо, но вашего Отца, или лучше, чрез него – и других, которые, последуя предшествовавшим соборам, включены в сонм избранных Отцов. Ты называешь отцами Августина, Иеронима и других подобных, – и хорошо делаешь: не потому, что называешь, но потому, что не впадаешь в тщеславие – отвергать отеческое их название; и если бы только до этого простиралось твое ухищрение касательно отцов, то на сколько несовершенно было бы злодеяние, на столько и умереннейшего оно требовало бы наказания, ибо полагать начало нечестивому мнению, но не доводить его до конца, значит уменьшать важность преступления, а это смягчает и облегчает неизбежное наказание. Ты вздумал пугать нас отцами, против которых бесстыдствуешь; но сонм отцов, которых представляет благочестие против твоего злоухищрения, суть Отцы отцов; ибо вы не отвергнете, что эти суть (отцы) и тех самых, которых вы называете отцами; если же вы (отвергнете), то не (отвергнут) они сами (ваши отцы).
82. Вспомните восседавшего на одном с ними престоле и равно прославившегося знаменитого Вигилия; он присутствовал на пятом Соборе, который также блистает вселенскими и святыми определениями. И он, как безукоризненное правило соображаясь с правыми его догматами, как о прочих предметах произносил согласные с ним изречения, так с равною бывшим прежде него и вместе с ним отцам и одинаковою ревностию возвещал, что Всесвятый и единосущный Дух исходит от Отца, а тех, которые решились бы произносить что-нибудь другое касательно этого догмата, вопреки единогласной и общей вере благочестивых, ввергает в те же узы анафемы.
83. Посмотри и на доброго и благого Агафона, прославившегося такими же доблестями; и он на шестом Соборе, который блистает также вселенским достоинством, присутствуя если не телом, то мыслию и всецелою ревностию, составлял и украшал его чрез своих наместников; посему он и сохранил символ истинной и чистой веры нашей неизменным и неповрежденным, согласно с предшествовавшими соборами, а тех, которые дерзают изменять что-нибудь из того, что он постановил догматом, или лучше, что от начала постановлено догматом, запечатлевая, подвергает подобным же проклятиям.
84. Могу ли пройти молчанием первосвященников римских Григория и Захарию – мужей, отличавшихся добродетелию, возращавших паству богомудрыми наставлениями и даже блиставших чудесными дарованиями? Хотя ни один из них и не присутствовал на соборе, собранном с вселенским достоинством, но они, следуя тем (соборам), ясно и открыто богословствовали, что Всесвятый Дух исходит от Отца. Божественный Григорий процветал спустя немного времени после шестого (собора), а достоуважаемый Захария – спустя сто шестьдесят пять лет; они, сохраняя в душе, как в непорочном и чистом чертоге, Господнее и отеческое учение и проповедание неврежденным, один на латинском языке, а другой на греческом наречии, приводили паству к Христу, истинному Богу и Жениху душ наших, благочестивым своим служением; этот же мудрый Захария, как я сказал, греческою трубою передал вселенной как другие из священных писаний святого Григория, так и полезные произведения, написанные в виде разговора. Эта богоносная двоица к концу второго разговора на недоумение архидиакона Петра, – он был муж боголюбивый, – почему чудотворные силы присущи более малой части святых мощей, нежели им целым, предлагает такое разрешение: что и те, и другие исполнены божественной благодати, но более обнаруживается действие ее в малой части потому, что касательно целых ни у кого не рождается сомнение, принадлежит ли оно тем святым, о которых говорится, и могут ли они источать чудеса предстательством (ἐπιστάσια) победоносных душ, которые вместе с телами совершали подвиги и труды; а малая часть их от некоторых немощных в этом отношении оскорбляется сомнением, будто это (действие) не принадлежит святым, о которых говорится, и будто оно не удостоивается такой же благодати и наития (Святаго Духа); посему особенно там, где сомнение думает господствовать, сверх всякого чаяния, во множестве и величии Ипостасный и неистощимый Источник благ источает чудотворения обильные. Таким образом разрешив сказанное недоумение, один на латинском языке, как я сказал, а другой в греческом переводе, между многими другими предшествовавшими суждениями, спустя немного прибавляют следующее: «Утешитель Дух от Отца исходит и в Сыне пребывает».
85. Это священное учение4 Предтеча провозгласил первый из находящихся под благодатию, а множество верующих от него научились, и таким образом благочестие является блистающим постоянно; ибо этот (едва я удерживаюсь, чтобы не сказать «вышечеловечеcкий») человек, крещая в потоках иорданских Источника жизни и бессмертия, Владыку и Создателя всего, очищение мира, и созерцая отверстые небеса, чудо, свидетельствуемое чудесами, видел Всесвятого Духа нисходящим в виде голубя, и, увидев (до того никем) невиданное, этот поистине глас Слова произнес слова: «видех Духа сходяща яко голубя... и пребысть на Нем» (Ин. 1:32, Мф. 3:16). Итак, Дух, нисходя от Отца, пребывает над Сыном (ἐπὶν τὸv Yιὸv), или, если хочешь, на Сыне (ἐv τῶ Yιῶ), ибо различие падежей здесь не производит никакой разности. И пророк Исаия, издревле предвозвещая подобное и относя пророчество к лицу Христову, говорит: «Дух Господень на Мне, его же ради помаза Мя» (Ис. 61, 1). Ты прежде слышал знаменитых Григория или Захарию; они, может быть, скорее обратят твое бесстыдство в стыд; ты слышал слова их: «Дух в Сыне пребывает». Как же ты от них тотчас не обратился к изречению Павла, в котором он говорит: «Духа Сына Своего» (Гал. 4, 6), и, вместо того чтобы выдумывать исхождение, не дошел до той мысли, что, так как Дух пребывает на Сыне, то справедливо Он и может быть назван Духом Сына? Пребывание Духа на Сыне было бы не неясною и не натянутою причиною к убеждению в том, почему Он называется Духом Сына, ибо какую ближе подает мысль апостольское изречение: ту ли, что Дух пребывает на Сыне, или ту, что Он исходит от Сына? Или лучше, и самое это сравнение неуместно. Ибо первое и Креститель общего Владыки провозглашает, и пророк в древности предвозвещает, и сам Спаситель, читая это изречение, запечатлевает (Лук. 4, 18); и это учение, приняв от Них, благочестие преподает всем верным; а ты, исшедши из мрачных врат нечестия, вместо того чтобы славословить, что Дух пребывает на Сыне или над Сыном, богоборствуешь, говоря, что Он исходит от Сына. Он пребывает на Сыне, поэтому Он и есть (Дух) Сына, – и потому, как я выше сказал, что имеет одно с Ним естество, и Божество, и славу, и царство, и силу; а если хочешь, то и потому, что Он помазует Христа: «Дух Господень на Мне, – говорится, – егоже ради помаза Мя»; и потому, что от Его наития на Деву совершилось непостижимое зачатие и произошло неизреченное и бессеменное рождение; и потому еще, что посылает Его: «благовестити нищым, – говорится, – посла Мя" (Лук. 4, 18). Итак, не гораздо ли лучше и последовательнее тебе было думать и говорить, что по какому-либо одному из этих соображений или по многим Он называется Духом Сына и Духом Христовым, а не усиливаться, – тогда как столько этих соображений, и они имеют такую силу и последовательность, – без всякого основания искажать догматы Церкви собственными сочинениями и несостоятельными вымыслами? Впрочем, пусть опять предстанут знаменитые Захария и Григорий; они содействуют мне к обличению твоего мнения, ибо обличение от своих бывает разительнее и для самых бесстыдных.
86. Итак, если Захария и Григорий, отстоящие друг от друга на столько лет, имели не различные мнения об исхождении Всесвятого Духа, то очевидно, что и бывший между ними священный сонм преемственно предстоявших в святительском служении римском почитали и соблюдали не нововводно ту же веру, ибо среднее от крайних удобнее как составляется и довершается, так и поддерживается и укрепляется. А если бы кто-нибудь из предшествовавших и последовавших святых мужей оказался уклоняющимся к чуждому образу мыслей, то очевидно, что в какой мере он отторг бы себя от веры их, в той самой отделил бы себя и от сонма их, и от престола, и от первосвященства. Таким образом сонм упомянутых святых мужей соблюдал всю жизнь свою в благочестии.
87. Но ты не знаешь древнего и ленишься вникать в образ мыслей Отцов твоих, – и Отцов истинных? Недавно, и еще второе поколение не прошло, как жил тот знаменитый Лев (четвертый), который и чудотворениями может славиться, и который пресек всякий еретический предлог для всех. Так как латинский язык, передавая священное учение наших отцов, часто по причине недостаточности наречия и неспособности сравняться с обширностию языка греческаго, нечисто и не всецело и не точно приспособлял слова к мыслям, и ограниченность выражений, недостаточная для изъяснения мысли в точности, подавала многим повод иноверно мыслить о вере, то посему этот богомудрый муж принял намерение, – а побуждением к этому намерению было вместе с вышесказанною причиною и то, что нынешняя бесстыдно дерзновенная ересь высказывалась тогда пред приходившими в Рим, – намерение – дать повеление, чтобы и римляне произносили священное учение (символ) веры на греческом языке, ибо чрез такую боговдохновенную мысль и недостаток языка восполняется и благоустрояется, и иноверное мнение отгоняется от благочестивых, и недавно возникшее зло скорее вырвется с корнем из римского общества. Посему не только в самом городе римлян были выставлены предписания и указы, чтобы священный символ нашей веры, согласно с таинственными священными изречениями, так, как он в начале произнесен соборными словами и определениями, на греческом языке был возвещаем и теми, которые говорят на латинском языке; но и по всем епархиям, которые уважают римское первосвященство и власть, он предписал мыслить и делать то же, охранив неизменность догмата и проклятиями, и убеждениями, и соборными грамотами.
88. Это распоряжение не только тогда, когда он первосвященствовал, имело силу, но и кроткий, и смиренный, и отличавшийся аскетическими подвигами знаменитый Бенедикт, преемник его на первосвященническом престоле, считал не второстепенным делом соблюдать и поддерживать то же, хотя по времени и занимал второе после него место. А кто после них языком коварным и изобретательным на все, – ибо, не смея с обнаженною головою восставать на предметы высокие и боголюбезнейшие, равно и потому, что у всех на устах было это страшное (таинство) веры, он прикрыл свое намерение, – отменил и исказил в церквах упомянутое благочестивейшее и полезнейшее дело, – не мне объяснять поименно преступные деяния, – тот пусть сам сознaет, или лучше, уже горько и жалко сознаeт это, испытывая от того наказание за скрытное дерзновение; впрочем, пусть он будет удален в сторону молчания, ибо и сам он умолкает (хотя и против своей воли). Лев же достоуважаемый не ограничил вышесказанным своего прекрасного и от Бога движимого усердия и деяния, но в сокровищехранилищах верховных Петра и Павла от древнейших времен, когда еще процветало благочестие, были хранимы с священною утварью две скрижали, на которых начертано было греческими письменами и словами часто произносимое священное изложение (символ) нашей веры; их (греческий символ веры, на них написанный) и приказал он читать пред римским народом и выставить пред взоры всех, – и многие из видевших и читавших это еще находятся в живых.
89. Так они сияли благочестием и богословствовали, что Дух исходит от Отца; а мой Иоанн, – ибо он мой как по другим обстоятельствам, так и потому, что больше других принял участия в наших делах, – этот наш Иоанн (VIII), мужественный умом, мужественный по благочестию, мужественный и на то, чтобы ненавидеть и низлагать всякую неправду и нечестие, и не только знавший священные законы, но умевший действовать и в политических делах и приводить беспорядочное в порядок, этот благодатный первосвященник римский, чрез своих благоговейнейших и знаменитых наместников Павла, Евгения и Петра, архиереев и иереев Божиих, бывших на нашем соборе, приняв символ веры так, как кафолическая Церковь Божия и бывшие прежде него первосвященники римские (принимали), мыслию и языком и священными руками упомянутых знаменитейших и дивных мужей, подписал его и запечатлел. Потом и преемствовавший ему священный Адриан, прислав нам, по древнему обычаю, соборное послание, возвещал в нем тоже благочестие и богословствовал, что Дух исходит от Отца. Если же эти священные и блаженные первосвященники римские так мыслили и учили при жизни и в том же исповедании переселились из тленной в нетленную жизнь, то страждущие еретическою болезнию, от кого бы они ни напитались ядовитым зелием этого нечестия, на кого бы ни ссылались, – все таковые тотчас оказались бы противниками названных выше мужей, просвещавших западные страны православием.
90. Но вы еще не хотите оставить этого заблуждения? Посему я приведу вам и другие изречения из вещаний Духа, хотя вы, вместо раскаяния, стараетесь подражать аспиду, затыкающему уши своя ко гласу обавающих (Псал. 57, 5–6). Всесвятой Дух называется Духом Божиим; так Спаситель говорит: «аще... же Аз о Дусе Божии изгоню бесы» (Матф. 12, 28); Духом Отца: «не вы бо будете глаголющии, говорит опять тот же Источник истины, но Дух Отца вашего глаголяй в вас» (Матф. 10, 20); и Духом Бога – так Исаия взывает: «и почиет на Нем Дух Божий» (Ис. 11, 2); и Духом от Бога – так, Павел, громогласный проповедник правых догматов, говорит: «вы же не Духа мира приясте, но Духа иже от Бога» (1Кор. 2, 12); и: «аще Духом Божиим водитеся, ...несте во плоти» (Рим. 8:9, 14). Исаия называет Его Духом Господним: «Дух Господень на Мне, егоже ради помаза Мя» (Ис. 61, 1). Называется Он также Духом Сына, Духом Христовым, Духом Воскресившего Иисуса Христа; так опять Павел говорит: «посла Бог Духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче» (Гал. 4, 6); и: «Дух Воскресившаго Иисуса Христа живет в вас» (Рим. 8, 11); и: «вы... несте во плоти... понеже Дух Христов живет в вас»; и: «аще... кто Духа Христова не имать, сей несть Егов» (Рим. 8, 9). Обрати же внимание, как Дух называется и Божиим, и от Бога и Отца, и Господним, и Воскресившего Христа из мертвых, и Духом Отца. Неужели же, когда говорится: Дух Бога, или Отца, или Господа, или Воскресившего Иисуса Христа, или Дух иже от Бога, эти выражения означают то же самое, что значит изречение: «исходит от Отца»? Никто так не бессмыслен и не дошел до крайнего незнания самых простых слов, чтобы скорее не видеть того, что из упомянутых выражений, хотя они и относятся к одним и тем же лицам, иной смысл представляет выражение: Дух от Отца исходит, и иной – Дух Бога, или Господа, или какое-либо другое из вышесказанных, ибо первое самым словом выражает исхождение, а последние – нет; но хотя бы даже эти были сказаны потому, что (Дух) исходит от Него, однако ни одно из упомянутых изречений самыми словами своими не выражает исхождения, ибо очевидно иное значит сказать, что Дух исходит от Отца, и иное означают словами своими изречения: Дух Бога, Господа, и тому подобные.
91. Впрочем, если бы даже каждое из этих изречений означало исхождение, однако и то, что исхождение от Отца выражено самыми словами Божественными, служило бы в нашу пользу, ибо тогда как и по этому предположению бесчисленное множество раз Дух разумелся бы исходящим От Отца, почему ни однажды не сказано, что Он исходит от Сына? Ибо нельзя сказать, что это выражено теми изречениями, которые отнюдь не выражают этого самым словом, когда ни божественными, ни человеческими и духоносными словами буквально нигде не сказано, что Дух исходит от Сына; и если выражение «Дух Бога» и подобные имеют первою и главнейшею своею причиною исхождение, – ибо Он единосущен (Отцу) потому, что исходит (от Него), но не потому исходит, что единосущен; а выражения: Дух Сына или Христа и подобные происходят от разнообразных причин, – именно от того, что Он единосущен (Сыну) и помазует Его и пребывает над Ним и на Нем, – итак, если исхождение, служа главнейшею причиною, по которой Дух называется Божиим и Господним и тому подобными выражениями, однако не дает им того, чтобы Они возвещали исхождение: то как можно там, где представляется множество причин, по которым Он славословится Духом Сына и Христа, искать непременно исхождение, которое и не значится в числе таких причин?
92. А ты, устремив уши и ум к нечестию, когда слышишь: Дух Христа, или Сына, то, оставляя все, чрез что тебе можно было бы не отпадать от богомыслия, на свою голову прибегаешь к тому, чего никто не думал говорить. Сказано, что Дух исходит от Отца, сказано, что Он есть Дух Отца и Бога, и прочее, объяснение чему часто предлагалось в нашем слове, и однако ни которое из этих выражений, кроме первого, не означает исхождения; сказано, что Он есть Дух Сына и Христа и тому подобное, но нигде (не сказано), что Дух исходит от Сына. Посему, если нигде не высказано такое исхождение, не совершенно ли безумно и нелепо натягивать изречения на то, чего нигде отнюдь не сказано? Ибо дерзкие на все, конечно, не посмеют сказать, что в самых словах божественных вещаний можно найти, что Дух исходит от Сына.
93. Обрати внимание и на следующее: Он называется Духом Христа, и почему называется, это не трудно узнать от Исаии, или лучше из самого чтения и гласа Господнего: «Дух Господень на Мне, – говорит Он, – егоже ради помаза Мя» (Ис. 61, 1; Лук. 4, 18). Таким образом, по иной причине Он называется Духом Господа и по иной – Сына; первым, как единосущный (Господу), а Духом Сына если и называется, как единосущный, то теперь – по причине помазания; Он есть Дух Христа потому, что помазует Его: "Дух на Мне, – говорит Сама Истина, – егоже ради помаза Мя». Дух помазует Христа; как ты, человек, понимаешь это: потому ли, что Он (Сын Божий) принял плоть и кровь (Евр. 2, 14) и стал человеком, – или потому, что от вечности пребывает Богом? Но второго ты, я думаю, не осмелишься сказать, хотя ты и дерзок на все; ибо Сын не помазуется, как Бог, нет; следовательно, Христос помазуется Духом, как человек, и поколику Дух помазует Христа, Он и называется Духом Христовым; а ты говоришь: так как Он называется Духом Христа, то конечно и исходит от Него; таким образом, Дух Христа будет исходить от Него не как Бог, но как человек, и не от начала, не от веков и не вместе с Отцом получил свою сущность, но тогда, когда Сын принял на себя состав человеческий.
94. Возбуди ум (свой) и восстань от заблуждения, человек, и не делай своей раны и язвы неизлечимою никаким врачевством. Дух славословится (Духом) Христа, потому что помазует Его; а твой гибельный закон повелевает говорить: потому что исходит от Него; а исходит Он от Христа, как доказал вывод из твоего мнения, не поколику Христос есть Бог, но поколику Он принял на себя наш состав; посему, если Дух исходит от Христа, поколику Он стал причастным нашего состава, а с другой стороны Он исходит и от Сына, как Бог, – ибо таковы повеления твоего законодательства, – то человеческое естество должно считаться единосущным Божеству, если Дух единосущен Сыну и Отцу; ты представляешь Его исходящим и прежде воплощения, и после воплощения, но и единосущия не отнимаешь; если же Дух единосущен Сыну, равно единосущен и принятому Им естеству, – ибо из этого последнего ты повелеваешь Ему исходить, – то, по запутанным словам твоих доказательств, и Божество во Христе было бы единосущно Его человечеству. Не стану теперь доказывать, что твой догмат, по тем же соображениям, полагает плоть единосущною и с Отцом; что может быть безбожнее этого нечестия и жалче этого заблуждения?
95. Но ты еще не хочешь сознать, в какие стремнины и пропасти душевной погибели повергает и погружает тебя нежелание повиноваться ни Христу, ни ученикам Его, не следовать Вселенским Соборам, ни обращать ум к разумным доводам и притом вытекающим из священных вещаний; а обвиняешь общего Владыку, лжешь на доблестного Павла, восстаешь против вселенских и святых Соборов, клевещешь на отцов, а своих первосвященников и отцов, лишая достоинства истинных отцов, осуждаешь на погибель, и к разумным соображениям остаешься глухим; так все спасительное у тебя поглощено страстию гибельного предрассудка. Пусть же, вместо нас, скажет тебе песнопевец и богоотец Давид: «разумейте же, безумнии в людех, и буии некогда, умудритеся» (Псал. 93, 8), «да не когда похитит общий враг рода нашего, окружающий нас такими сетями, яко лев восхищаяй и рыкаяй, души ваши, и не будет спасающаго» (Пс. 7:3, 21:4; 1Петр. 5, 8).
96. Итак, ты имеешь тот сборник доводов, о котором просил ты, мой почтеннейший и любознательнейший из мужей; если же когда-нибудь Господь возвратит нам плененные книги и записки наши, то, может быть, при вразумлении и помощи нам от Всесвятого Духа, получишь и те доводы, которые представляют новые духоборцы, или лучше – беснующиеся против всего преблагого и Триипостасного Божества, – ибо у них ничего в Нем не оставлено, чего бы они не оскорбляли своим безумием, – равно (получишь) и опровержения, выводимые из доводов, которые они сами представляют; увидишь и обнаруживающиеся в этом их злобу и коварство; покажу и непреложные свидетельства блаженных и богомудрых отцов наших, которыми пристыждается и совершенно отчуждается от благочестия отступническое мнение.
Слово о тайноводстве Святого Духа
и о том, что как рождение Сына священнословится от одного только Отца, так и Дух Святой богословствуется исходящим от одной и Той же Самой Причины – а что Он есть Дух Сына, говорится потому, что Он единосущен Сыну и через Него посылается
Перевод с греческого Д. Афиногенова
1. Обличения, которыми смиряется гордость тех, кто тщится подавлять «истину неправдою» (Рим 1:18), рассеяны по многим пространным сочинениям. Но поскольку твое великолепное и боголюбивейшее усердие попросило сделать некий обзор и очерк этих обличений, то, если божественный Промысел воззрит на нас благосклонно, не будет недостойным и удовлетворить твою просьбу.
2. Итак, острая и неминуемая стрела против них есть, даже прежде всего остального, Господне речение, поражающее и уничтожающее всякого зверя и всякую лисицу. Какое это? То, что говорит об исхождении Духа от Отца (Ин 15:26). Сын тайноводствует, что Дух исходит от Отца – а ты ищешь другого посвятителя, чтобы через него получить посвящение, а скорее совершенство в нечестии, и баснословишь, будто Дух исходит от Сына? Если ты не побоялся устремиться к тому, чтобы заставить учения Спасителя, Создателя и Законодателя уступить твоему безумию, то что можно изыскать такое, что вконец обличило бы твое нечестивое старание? Если ты пренебрегаешь владычними законами, кто из благочестивых не погнушается твоим мнением? И что иное поднимет тебя от этого падения? Какой врачебный уход вылечит поразившую всё тело рану? Не спасительное слово нанесло ее, но внедрил добровольный недуг, который лекарство владычнего научения постарался из-за непослушания превратить в неисцелимый яд, а вернее, тот, кто захотел взять сторону врагов, навлек на себя защитительный и против них направленный меч. Поэтому, хоть ты и повергнут наземь обоюдоострым мечом Духа, однако и мы тоже, выказывая ничуть не меньшую любовь и усердие к всеобщему Владыке, поскольку и помыслы вооружающего нас священного нашего военачалия подвигают на ополчение, позаботимся о том, чтобы ты не избежал и отсюда исходящих ударов.
3. Ибо если и Сын, и Дух производятся от одной Причины, Отца, пусть даже Один через рождение, а Другой – через исхождение, а Сын, опять-таки, есть Изводитель Духа, как вопиет богохульство, то каким образом последовательность рассуждения допустит не баснословить одновременно и о Духе как об Изводителе Сына? Ведь поскольку оба Они равночестно произошли от Причины, то если Один служит Причиной для Другого, разве сохранение непреложного порядка не потребует, чтобы и Тот, отвечая равной услугой, был Причиной для Первого?
4. С другой же стороны, если Сын не выходит за пределы превышающей слово простоты Отца, а Дух возводится к двойной причине и происходит от двойного изведения, то как этому не воспоследует сложность? И как равночестный Дух не будет богохульно объявлен меньшим, нежели Сын? И как простота Троицы (о, дерзкий на богохульство язык!) не потерпит искажения в собственном достоинстве?
5. Кто из священных и знаменитых Отцов наших сказал, что Дух исходит от Сына? Какой опирающийся на вселенские исповедания и ими славный Собор? А вернее, какое богоизбранное собрание священников и архиереев не осудило эту мысль вдохновением Всесвятого Духа, даже прежде чем она появилась? Ведь они, согласно владычнему тайноводству посвященные в Духа Отчего, тоже явственно и громогласно возвестили, что Он исходит от Отца, а мыслящих по-другому предали анафеме как ругателей соборной и апостольской Церкви – с древних времен предвидя пророческими очами новоявленное нечестие, они осудили и его писаниями и речами, и разумом вместе с предшествующим многообразным отступничеством. Из семи Вселенских и святых Соборов уже второй постановил, что Святой Дух исходит от Отца, третий повторил, четвертый подтвердил, пятый решил так же, шестой то же проповедал, и седьмой своими усилиями славно запечатлел. И на каждом из них можно с очевидностью видеть, как открыто провозглашается благочестие и богословствуется исхождение Святого Духа от Отца. А тебя какое нечестивое сборище переубедило, кто из законодательствующих вопреки Владыке внушил тебе впасть в недозволенные мнения?
6. Но их нечестие и своенравие в богоборчестве можно уличить также и вот откуда. Если все, что есть общего согласно неразличимой, бесчастной, простой и единой общности, если все, что есть такого у Духа и Отца, присуще и Сыну, и точно так же, что усматривается у Духа и Сына, нельзя не признать присутствующим и у Отца, но и Духа нельзя лишать ничего из того, что есть у Сына и Отца – подразумевай царство, благость, сущностную сверхъестественность, сверхмыслимую силу, вечность, бестелесность и множество сходных определений, которыми благочестивые по изначальному преданию богословствуют пребожественное Божество. Итак, если это рассматривается так, и среди христиан нет никого, кто уклонился бы в противоположное мнение – и, как бахвалится еретическое слово, исхождение Духа есть общее для Отца и Сына, то и Дух (какое может быть более дерзкое нечестие, чем это?) участвовал бы в исхождении Духа, и одно в Нем было бы изводящим, а другое – изводимым, и одно причиной, а другое – следствием, и много другой богоборческой рати.
7. Но пусть Дух исходит от Сына. И что Он получает сверх того, что имел, исходя от Отца? Ведь если можно что-то получить и сказать, что Ему прибавилось, то каким образом Он не будет несовершенным без прибавления? Или же, во всяком случае, после прибавления? Если же Ему ничего не прибавилось (ибо и здесь следует, наряду с прочим, и двойственность, и сложность, дерзко покушаясь на простую и несложную природу), то в чем смысл исхождения, которое ничего не может придать?
8. А ты рассмотри мысленно и вот что: если Сын рождается от Отца, а Дух исходит от Сына, то какое иное отношение можно придумать, при котором Дух тоже сохранит для Себя преимущество изведения другого и не повредит достоинству единоприродного осуществления?
9. Посмотри и с такой стороны: если Дух, исходя от Отца, исходит и от Сына, то какое рассуждение опровергнет то, что по необходимости нарушится непреложность ипостасей (о разум, опьяненный вином нечестия!), и “Отец” (да будет Он к нам милостив и обратит это богохульство на голову виновников!) останется пустым именем, раз отличающая Его особенность стала уже общей и две богоначальных ипостаси слились в одно лицо. И вновь возродится у нас Савеллий, а вернее, какое-то другое полусавеллиево чудище.
10. И подразумеваемое ныне относительно Сына и предлагаемое для избежания нелепости рождение никоим образом не сделает более приемлемой хулу на Отчее свойство – я говорю о свойстве, обозначающем причину исхождения, поскольку согласно басням злочестивцев оно перетекает на свойство Сына и втискивается в него. Ибо это – опять рассечение, и разъятие, и деление неделимого: ведь если Отец одно из Своих свойств передает, а другое сохраняет в неприкосновенности, то каким образом они не допустят, чтобы что-то у Него усматривалось в свойстве, а другое разделялось вместе с привносимым в свойство новшеством? Но страшно становится, что мы стерпели, чтобы их богохульство зашло так далеко.
11. И помимо сказанного, если в богоначальной и сверхъестественной Троице усматриваются две причины, то где будет превоспетая и боголепная держава единоначалия? Разве не вторгнется теперь безбожие многобожия? Разве не ворвется под личиной христианства к дерзающим так говорить суеверие еллинского заблуждения?
12. Опять-таки, если в единоначальной Троице взошли две причины, то разве не появится вместе с ними и третья, исходя из того же образа мыслей? Ведь если безначальное и преначальное Начало однажды у нечестивцев подвиглось с собственного основания и рассеклось на двоицу, рассечение начальства еще отважнее дойдет и до Троицы, потому что в сверхъестественной, неделимой и единой природе Божества проявляется скорее троичность, чем двоичность, поскольку она соответствует и свойствам.
13. Разве это выносимо для христианского слуха? Разве дерзающие на нечестие не принуждают сойтись на них самих воедино гнев и плач, два по большей части несовместимых претерпевания? Гнев за то, что они приняли на себя такое безумие – а плач о том, что они несутся к непоправимой гибели: ведь благочестие, даже гневаясь, не оставляет жалости к соприродному.
14. Увидеть же величину нечестия нетрудно и с помощью того, что будет сказано. Ведь если Сын после безначального Отчего Начала и Причины снова становится Началом и Причиной Единосущного, то как можно избежать утверждения о двух различных Началах в Троице, Одном – имеющем безначалие и в нем утвержденном, и Другом – начавшемся и вместе с тем восходящем и относимым к Началу из-за различия отношений?
15. Если Отец есть Причина происходящих от Него, не по определению природы, а по определению ипостаси, а об определении Отчей ипостаси до сих пор еще никто нечестиво не говорил, что она включает и ипостась Сына (ведь даже Савеллий, выдумавший Сыноотцовство, этой хулы не произносил), то Сын никоим образом не является Причиной никого из Троицы.
16. Не следует пройти и мимо того, что это злочестие разделяет надвое даже саму ипостась Отца – или, во всяком случае, постановляет, что лицо Сына составляет часть Отчей ипостаси. Ибо если, как сказано, Отец есть Причина происходящей от Него по определению ипостаси, а не природы, а Сын есть также Причина Духа, как вопиет богоборчество, то <придется> или объявить Сына разделяющим с Отцом Его ипостась, от которой Он и получил возможность быть Причиной, или отважиться сказать, что Сын восполняет лицо Отца, а оно до восполнения недостаточно; и что Сын есть часть Отца – то есть усечь в двоицу страшное таинство Троицы.
17. И великое множество прочих плевелов вырастет из изначально посеянного злого семени, которое враг рода <нашего>, придя к повредившимся в уме, когда те, похоже, не спали, но бодрствовали душевной смертью и искали, как бы испортить горний, благородный и спасительный посев, всеял в их жалкие души. Ибо все, свойственное чему-то в собственном смысле, если оно от этого действительным образом переносится на какие-то две вещи и относительно одной говорится истинно, а относительно другой – уже нет, показывает эти предметы разноприродными. Например, способность смеяться, собственно свойственная человеку, когда она, скажем, Иисусу, вождю Израиля, подходит, а от представшего перед ним архистратига силы Господней всячески отлучается, позволяет ясно увидеть, что вождя никоим образом нельзя считать cоприродным, ни единосущным архистратигу. И во всех прочих вещах тот, кто пользуется этим приемом, отчетливо и без труда обнаружит применимым то же самое умозрение. Если же это повсюду имеет силу и сохраняет тот же смысл, а исхождение Духа от Отца возвещает Отчее свойство, и оно же, согласно еретической болтовне, применяется к Сыну, но никак не к Духу (еще никто до такой хулы не додумался), то пускай зачинатели столь великого зла сами сделают на свою голову вытекающий отсюда вывод. Если же они скажут, что исхождение Духа не есть Отчее свойство, то ясно, что и не Сыновнее – а поскольку и не Духово, то пусть дерзкие на любое высказывание скажут, как то, что не свойственно ни Одному из Трех, но и не есть общее, вообще можно будет усматривать у одной из богоначальных ипостасей?
18. Близко к сказанному и вот что: если свойственное Отцу переходит в свойство Сына, то и свойственное Сыну переходило бы в свойство Отца. Ибо как только нечестивая болтливость встала на путь, ведущий к перемене и взаимопереходу отличительных свойств ипостасей, и Отец у них (о глубина нечестия!) претерпит рождение при рождении Сына – ведь, похоже, им, дерзким во всем, не следовало бы и такое богоборчество оставить без дерзновения.
19. Обобщенно же, применительно ко всему, в собственном смысле свойственному, когда нечто из этого, действительным образом переносимое от первого обладателя на некую ипостась, остается истинным, даже если за ним не следует положение об обратимости, то тогда то самое, что предоставляет другому соучастие в свойстве, мы видим возводимым в определение природы. Итак, если дерзость допускает, что признаваемое изначально свойственным Отцу присутствует и у Сына, пусть она увидит даже против воли, к какому завершению приводит ее богомерзость: итак, похоже, для любителей лжи, раз взбесившихся против свойств, было бы последовательно и саму ипостась Отца полностью перевести в природу и совсем убрать Причину богоначальных ипостасей.
20. Да, говорит, но Спаситель сказал, тайноводствуя учеников: «Дух от Моего возьмет и возвестит вам» (см. Ин 16:14). Да от кого же укроется, что ты прибег к речению Спасителя не с тем, чтобы найти подтверждение, но чтобы оскорбить Самого Владыку, вечный Источник истины, разногласием <с Самим Собой>? Ибо настолько твой язык распущен на любую дерзость и на придумывание и измышление ухваток к неприступному. Ведь если Сам Сей Создатель и Промыслитель рода нашего тогда учил, что Дух исходит от Отца, никоим образом не добавив, что и от Него, но тайноводствовал, что один только Отец богословствуется как Причина как рождения Сына, так и исхождения Духа – а сейчас, по твоим словам, покрыл глубоким молчанием прежнее тайноводство, поскольку сказал: от Моего возьмет, – хотя следовало бы, придя ко второму посвящению, упомянуть и о предыдущем и связать вместе настолько отстоящее друг от друга в умозрении – а Он, хотя нужно было так поступить, не делает этого, но вместо исхождения Духа от Отца переводит это исхождение на Себя – то разве ты не уличен как повинный наказанию за то, что простираешь свое непозволительное разногласие на воипостасную и неизменную Истину?
21. Поскольку же отважность на невозможные предприятия не отняла у тебя детского поведения, то хотя бы сейчас, если уж не раньше, следует тебе понять, что ничто так очевидно не противостоит твоему безумию, как это владычнее и спасительное речение. Ведь если бы Он говорил: “от Меня возьмет”, то даже и в этом случае не получился бы вывод, к которому ты стремишься – впрочем, заблуждение имело бы какой-то предлог. Ибо брать от кого-то ради иной надобности и исходить для осуществления не сводится разумом в тождество – далеко до этого. Поскольку же Спаситель, предвидя величину такого нечестия, не произнес даже этого речения, чтобы злодейство лукавого через тебя не распространилось на многих, то почему вместо того, чтобы обвинять Владыку, ты не прибегнешь через извинения к человеколюбию Владыки и не приоткроешь сердечный слух для Его учения?
22. Спаситель сказал не “от Меня возьмет”, но «от Моего возьмет». Ибо Пришедший наставить всех истиной умел быть согласным <с Самим Собой> и тем более сохранять согласие с Собою безукоризненным. «От Моего возьмет»: хотя "от Моего" лишь немногим расходится в словах с “от Меня”, различие между ними многое и великое. Ведь “от Меня” вводит Самого, произнесшего речение, а "от Моего" – обязательно иное лицо по сравнению с говорящим. А кто бы это был, от Кого берет Дух, если не Отец? И они, богоборствуя, ничего другого и не придумают: ведь не от другого Сына, но и не от Самого берущего Духа. Видишь, как даже детям присущего у тебя не обнаруживается? Ведь и дети, недавно посещающие школу грамоты, знают, что “от меня” вводит самого произносящего высказывание, а “от моего” указывает на другое лицо, связанное с говорящим узами близости, но, разумеется, отличное по ипостаси – к чему Он и отсылает в безошибочном направлении разум слушателей, так что твое прибежище, если ты вообще предпочтешь быть благочестивым, а не нечестивым, могло бы стать для тебя прибежищем покаяния, а никак не отправной точкой для богоборства.
23. Так что же? Не следовало ли тебе, прежде чем богохульствовать, стремиться узнать, если ничего другого, то это, что и детям известно? Как же тебя не объял страх, хоть ты и мастер прятать злодейство, так откровенно издеваться над владычными словами и лгать о них? И ты не стыдишься говорить, будто Владыка сказал нечто непозволительное и для последовательности рассуждения, и для неповрежденности смысла? Ведь ясно, что Он не сказал “от Меня”, а ты, хотя и на словах, но зловредной уловкой переделав "от Моего" в “от Меня” и обвиняя Спасителя в том, что через это выражение Он учит тому, что оно, по-твоему, обозначает, прямо клевещешь одновременно в трех вещах: что Он сказал то, чего не говорил, не говорил того, что сказал, и учил смыслу, который не только не содержится в Его высказывании, но и напротив, как можно ясно видеть, противоречит Его тайноводству. А в-четвертых, ты представляешь Его законодательствующим против Самого Себя. Как и каким образом? Он Сам сказал: «От Моего возьмет», а не “от Меня возьмет” – а ты настаиваешь, что Он учил тому, что именно, как тебе кажется, обозначает выражение “от Меня”. Так что то, что Он сказал, ты упраздняешь, а то, чего не говорил, отстаиваешь как сказанное. Ибо ты вопиешь, что Он постановлял для учеников смысл того речения, которого не говорил, и через него учил тому, о чем вовсе неизвестно, что это произносили Его непорочные уста. Ведь воипостасная Премудрость Божия тайноводствует, что Дух исходит от Отца, – а ты, как будто прилагая всяческие старания, чтобы уличить Его в разногласии с Самим Собой, кричишь, будто Он заново учит, что Дух исходит от Него, и отступает от прежнего богословия и через это второе делает первое недействительным, не сохраняя силы и за самим последующим. Ибо если богословие в благодати однажды благодатью же опровергается, уверенность <больше> не находит себе места для пребывания.
24. Но пора услышать с самого начала и сказанные Господом речения, и смысл, предназначение которого истолковывают слова – ибо бесстыдство нечестия разоблачается ими не хуже, но и гораздо лучше. Ибо сказав: «Иду к Пославшему Меня» (Ин 16:5; ср. 14:28), Он дальше добавляет дословно вот что: «Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше. Но Я истину говорю вам: лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам» (Ин 16:6–7). И немного спустя: «Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину: ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам. Он прославит Меня, потому что от Моего возьмет и возвестит вам» (Ин 16:12–15). Разве эти священные и боговещанные речения не позволяют ясно понять таинство благочестия? Не объявляют причину, по которой Он счел нужным это сказать? Не сохраняют в неприкосновенности изначальное тайноводство, не посрамляют всякую клевету, не отсекают повод любого нечестия? Ведь так как Он знал, что ученики впадут в печаль, потому что Он, присутствуя, предсказал им телесную разлуку, и видя, что они из-за Его слов, что Он идет к Отцу, пришли в помысел уныния, Он ободряет их и утешает с истиной, сначала научая их, что для них лучше, если Он пойдет. Затем же, толкуя, почему лучше, Он говорит: «ибо, если Я не пойду, Утешитель не приидет к вам». А такие слова, ясно, подвигают их возвышаться к величеству Духа, как и: «Но вы теперь не можете вместить». Но когда? «Когда приидет Он, Дух истины»: ибо Он «наставит вас на всякую истину». Здесь вновь возникает иное дивное величие Духа, и разъясняемое ученикам и поднимающее их разум на несказанную высоту, где для них с преизбытком сияет достоинство Духа.