Илия Минятий Проповеди

Период I

1. Слово в 1-ю неделю поста. О предопределении

Во утрий же восхоте Иисус изыти в Галилею и

обрете Филиппа и глагола ему: иди по Мне.

(Ин.1:43)

Нет ничего столь гордого и столь любознательного, как человеческий разум. Хотя грех сильно ослабил его, хотя вера требует от него слепого повиновения, он все еще распростирает сто крыльев, чтобы взлететь на самую высоту, раскрывает сто глаз, чтобы исследовать самое сокровенное. И еще хорошо бы было, если бы он так усиливался исследовать на земле столько дивных дел природы, ибо это – естественное стремление человека, которым он приводится к познанию всего бытия. Но он стремится проникнуть в самую невидимую глубину непостижимых божественных судеб, чтобы удостовериться, действительно ли разумно высочайший Промысл Божий управляет всем и что он положительно определяет о человеческих делах. Ведь это неприличная дерзость! Божественное предопределение есть одна из наиболее непостижимых тайн, заключенных в бездне Божественного разума и премудрости! Ум человеческий, недалекий по познанию, ограниченный в восприятии, пусть сколько угодно изучает и исследует эту тайну: все равно никогда не сможет понять ее. Ученые богословы, я знаю, как рассуждаете вы, о божественном предопределении. Вы говорите: предопределение есть предведение и предуготовление благодеяний Божиих, которыми непреложно спасаются все спасаемые; что оно есть восхождение разумной твари к вечной жизни, есть избрание к благодати и славе. Но вы не понимаете, что Бог от века предвидит все, что делают люди во времени, что это предведение божественное твердо, а дела человеческие во времени – свободны. Как можно согласовать неизменность Божия совета и свободную самоопределяемость разумных тварей? Как неизменность божественного решения не приводит к необходимости, почему она несомненна и не подчиняется случайности? – Итак, подальше, подальше от этих вопросов и недоумений ученых, – вопросов, которые не научают, а только смущают ум, недоумений, которые не просвещают, а только омрачают разум. В этой непонятной области, мы, братья, понимаем только одно: именно, что предопределение есть сочетание воедино божественной благодати и человеческой воли, благодати Божией, которая призывает, и воли человеческой, которая следует призванию.

Идя в Галилею, Иисус Христос находит Филиппа и зовет его – глагола ему: гряди по Мне. Филипп уверовал и последовал за ним. егоже писа Моисей в законе и пророцы, – говорит он своему товарищу Нафанаилу, – обретохом Иисуса, сына Иосифова, иже от Назарета. Таким образом, Филипп предопределяется к чести апостольского достоинства и к славе небесного царства. Об этом я сегодня и буду говорить. Я постараюсь доказать два положения. Во-первых, что у Бога – все желание спасти каждого человека; во-вторых, что у человека вся свобода спастись при помощи благодати Божией. Бог хочет, и если хочет и человек, то он (уже) предопределен.

Учение о предопределении есть догмат веры, основанный на Свящ. Писании, и никто из православных в нем не сомневается. ихже предуведе, – ясно говорит Павел, – тех и предустали сообразных биты образу Сына Своего. А ихже предустави, тех и призва, а ихже призва, сих и оправда; а ихже оправда. сих и прослави (Рим.8:29–30). В превышающей разумение книге таинственного божественного предведения, кого возлюбил, Бог вписал к жизни, а кого возненавидел – к смерти: Иакова возлюбит, Исава же возненавидех (2, 13), – говорит Сам Бог. Как горшечник готовит из одной и той же глины один сосуд в честь, а другой – не в честь, так и всемогущий Бог одних из своих тварей прославляет, как ценные, а других отвергает, как ненужные. егоже хощет, милует, а егоже хощет, ожесточает (9, 18). Бог действует по Своей воле, и кто может Ему прекословить? Воли Его кто противитися может? Но нет ли поэтому какой-либо неправды у Бога? – Да не будет! – Вот все учение Ап. Павла, учение прикровенное и возвышенное, в которое чем больше мы углубляемся, тем меньше его понимаем. Что же с того? В вопросе о предопределении пусть будет для нас непонятно все, что говорит Свящ. Писание, ибо оно непостижимо, – толкования святых отцов, ибо они трудны, – мнения ученых богословов, ибо они туманны. Пусть это будет поставлено в вину нашему разуму, слабому и слепому, который не может взойти на высоту или рассмотреть невидимое. Этого не понимал и сам Павел, восходивший до третьего неба. На этой высоте божественных откровений он видел только неисследимую глубину Божественной премудрости, превышающей разум. Поэтому он в удивлении воскликнул: о глубина богатства, и премудрости, и разума Божия! (Рим.11:33). Златоуст продолжает, что «если бы даже было возможно разрешить это, однако беззаконно было бы желать этого». Достаточно знать эти два ясные, легкие и прочные положения: первое – что Бог хочет, чтобы мы спаслись, ибо Он – человеколюбив; второе – что мы можем спастись, ибо мы свободны. Воля Божия и произволение человеческое образуют предопределение. Бог хочет; если хочет и человек, то он уже предопределен.

Да, человеколюбец Бог хочет, чтобы мы все спаслись и это подтверждается Его тремя друг другу непротиворечащими свойствами – Божественным правосудием, милосердием и промыслом. Бог даровал закон безразлично для всех людей и хочет, чтобы все решительно исполняли его: нет человека, который не был бы обязан соблюдать закон Божий. Греки и варвары, нечестивцы и православные, иудеи и христиане должны исполнять этот долг. Какую же награду ожидают себе люди за исполнение Божественного закона? – Спасение и царство небесное. Аще хощете и послушаете, благая земли снесте (Ис.1:19), так обещает Бог устами Исаии. Не было ли величайшей несправедливостью, если бы Бог желал, с одной стороны, чтобы люди соблюдали Его закон, а с другой – не желал бы всеобщего спасения? Если бы Он одну часть предопределял ко спасению, а другую предосуждал на муку? Как? Всех призывает на подвиг и только некоторых – к награде? Требует, чтобы все одинаково служили Ему, но не желает всем дать одинаковую плату? Нет, правосуден Бог, – Он есть само правосудие: давая всем закон, Он хочет, чтобы все спаслись: хощет всем спатися, – говорит Апостол. «Ибо, – объясняет св. Амвросий, – Давший закон для всех, никого не исключает из Своего царства». – Далее, кто принудил Бога сойти с небес на землю и вочеловечиться? Его крайнее милосердие. Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единородного дал есть, – свидетельствует Иоанн Богослов (Ин.3:16). В течение тридцати трех лет, прожитых здесь на земле, сколько потрудился Богочеловек Иисус, сколько пострадал, как умер! Отцы Церкви говорят, что вследствие ипостасного единения во Христе человечества с Божеством каждое деяние Христа достойно бесконечной чести и славы, так что самое малейшее страдание Христа в силах загладить всемирный грех; одна капля Его пречистой крови может угасить все пламя вечного мучения; одна смерть, естественная, безболезненная, могла спасти весь человеческий род. Но когда Он перестрадал, сколько не страдал никто другой, – когда Он пролил всю кровь Свою даже до последней капли, – когда Он умер на кресте с такою мукой и позором – неужели вы думаете, что все это Он переносил только для того, чтобы спасти одну часть людей, а другую оставить в погибели? Он столь легко мог бы спасти всех, и с такими усилиями восхотел бы спасти немногих? Он израсходовал беспредельное сокровище и только для того, чтобы сделать маленький выкуп, – излил все богатство Своей Божественной милости, чтобы облагодетельствовать столь немногих? Нет, на всех, на всех простирается, богатство божественного дара! Раны Иисуса Христа были исцелением для всех. Кровь Иисуса Христа есть для всех чудесная лествица, по которой все восходим в рай. Един есть Бог и един Ходатай Бога и человеков человек Христос Иисус, – говорит Павел, давый Себе избавление за всех (1Тим.2:5) Един за всех умре. А если Он за всех умер, то хочет, чтобы все и спаслись. Хощет всем спастися. «Солнце правды, – свидетельствует Григорий Богослов, – для всех возсияло, для всех жило, умерло, для всех воскресло». К тому же, несомненная и непреложная истина, что высочайший промысл Божий распростирается решительно на все твари: «Бог все предусматривает и обо всем заботится», – говорит Василий Великий; особенно же промысл простирается на весь человеческий род. Это и есть то Божественное отеческое попечение, на которое нам заповедует блаженный Петр возложить все наши заботы. Всю печаль вашу возвергше нань, яко Той попечется о вас (1Пет.5:7). По повелению Божию солнце восходит для верных столько же, сколько и для неверных. Бог устроил в морях гавани как для благочестивых, так и для нечестивых, дарует здравие, благополучие, богатство, почести всем племенам, как тем, которые Ему покланяются, так и неведущим Его. Если Бог хочет и раздает всем вообще то, ради чего мы не созданы, т. е. земное и временное, то тем более Он восхочет и даст вообще всем то, ради чего мы созданы, – небесное и вечное. Сей Небесный Отец, если обо всех промышляет, то и всем хочет спасения. Бог хочет, чтобы все спаслись. Поэтому Он повелевает и солнцу Своему восходить над злыми и добрыми, и дождю – падать на грешных и праведных. Итак Бог, по Своей праведности, милосердию и промышлению о всех, хочет всем спасения и, насколько это от Него зависит, не хочет погибели чего-либо даже малейшего. Это утверждает Сын Божий во Св. Евангелии: несть воля пред Отцем вашим небесным, да погибнет един от малых сих (Мф.18:14). Он всех зовет к Себе, и поэтому Бог богов, говорит Давид, Господь глагола и призва землю (Пс.49:1). Свыше и отначала возглаголал устами пророков – возглаголал в последние дни в Сыне, воплощенном Слове, и призвал ко спасению всю землю. Поэтому небесный Иерусалим, прославленный град Божий, рай, как видел его Иоанн в Апокалипсисе, имел двенадцать врат, по три обращенных к разным странам света, дабы мы знали, что Бог отверз рай для всей вселенной. Бог богов, Господь глагола и призва землю, ибо всем человеком хочет спастися.

Это, действительно, только хотение, которое вместе со святым Дамаскиным весь лик богословов называет предваряющим; оно само по себе недостаточно для спасения человека. Оно есть как бы огненный столп, ночью указывавший Евреям путь в пустыне, – указывает путь, но не влечет по пути спасения. Это – благодать Божия предваряющая, но необходимо со стороны человека произволение следовать ей. Это Бог призывает, но необходимо, чтобы человек внимал. Воля Божия есть одно только крыло; необходимо и другое крыло, наша воля, чтобы взлететь на небеса. Воля Божия и воля человеческая образуют предопределение. Бог хочет: если хочет и человек, то он (уже) спасен.

От начала Бог создал человека свободным, как говорит Св. Дух устами премудрого (сына) Сираха: из начала сотвори человека и остави и в руце воли его (15, 14). Бог оставил человека в его воле и не хочет производить никакого давления на его свободу. Остави и в руце воли его. Всемогущ Господь в Своей власти. Всемогущ и человек в своей свободе. Все различие заключается в том, что Бог творит все, что хочет, и никакая сила не может Ему в этом воспрепятствовать, а человек не делает, чего не хочет, и никакая сила не может его принудить к тому. Невозможно, чтобы Бог не совершил им желаемого; невозможно так же, чтобы человек совершил ему нежелательное. Поэтому, как человек не может спастись без благодати Божией, так и Бог не может спасти человека без свободной волн человека.

«Благодать, – говорит божественный Златоуст, – хотя она и благодать, но спасает лишь желающих». Спасение, по словам Богослова, должно быть делом нашим и Божиим. Дождь падает на землю, но земля не принесет плода, если земледелец не потрудится. Солнце сияет всюду, но кто хочет воспринять его свет, должен открыть свои глаза. Значит, Бог дарует всю благодать и помощь, но этой благодати должна сопутствовать и Божественной помощи содействовать воля человека. Хочет Бог спасти Ноя во времена потопа, в котором погиб весь мир, но требует, чтобы он своими руками построил ковчег. Хочет очистить Неемана от проказы, но требует, чтобы сам Нееман пошел и омылся в Иордане. Хочет отверсти очи слепорожденному, но требует, чтобы сам слепорожденный пошел и умылся в купели Силоамской. Бог хочет спасти всех людей, но требует, чтобы каждый содействовал своему спасению. Человек свободен и имеет пред глазами (на выбор) воду и огонь, жизнь и смерть. Человек разумен, – им водит ум: он может отличить доброе от злого, свет от тьмы. У каждого человека на сердце написан естественный закон, указывающий истинный путь ко спасению. Итак, что же нужно для предопределения, как не вполне подаемая благодать Божия и свободное изволение человека? Хочет Бог; если хочет человек, то он (уже) спасен.

Но я знаю, какого рода недоумение может вызвать в человеке этот вопрос о предопределении. Бог, могут сказать мне, как это видно из Свящ. Писания, еще прежде чем Исав и Иаков сделали что-нибудь доброе или худое, даже прежде чем они родились, Иакова возлюбил, а Исава возненавидел. Бог егоже хощет милует, а егоже хощет ожесточает. Бог из одной и той же глины сотворил два сосуда, один в честь, а другой – не в честь. Это значит – одному Бог щедро подает Свою благодать, а другому – нет. В этом Бог совершенно свободен творить, что хочет. Воле бо Его, – говорит Павел, кто противитися может? Как же после этого Бог хочет всеобщего спасения, если на одну сторону Он изливает всю Свою любовь, а на другую – весь Свой гнев? Если Бог еще до рождения возненавидел меня, как Исава, если ожесточил, как фараона, и если сотворил меня, как сосуд не в честь, с развращенным характером, где же моя после этого свобода делать добро или устраивать свое спасение? Признаюсь, христиане, выше приведенный текст Св. Писания рождает эти и подобные недоумения. Но он имеет иное значение. Таинственное благословение, данное патриархом Исааком детям, произошло действительно по Божественному устроению; при исследовании же его по человеческому смыслу оно оказывается совершенно ошибочным. Исав и Иаков – дети Исаака: Исав – старший, а Иаков младший. По естественному закону Исаву следовало бы первым получить отцовское благословение, но (на самом деле) первым получил его Иаков. Этому содействовали три обстоятельства, являющиеся тремя великими ошибками. Бысть же, повнегда состаретися Исаакови и притупишася очи его, еже не видети (Быт.27:1) – и вот он по причине слепоты дает свое благословение, не разузнав предварительно, кто это на самом деле, (выдававший себя за) первенца. Это раз. Чтобы подать свое благословение, Исаак попросил сначала подарка, захотел поесть дичины от сына своего. Улови ми лов и сотвори ми снеди, якоже люблю аз, и принеси ми, да ям. Так он продает свое благословение, тогда как должен был подать его туне. Это второе. Исаак был обманут своей женой Ревеккой. Любя Иакова больше, она одела его в одежды Исава; таким образом Исаак благословил Иакова, полагая, что благословляет первенца, Исава. Узнав об этом впоследствии, обманутый старец был поражен – ужасеся Исаак ужасом велиим зело. В этом, столь великом деле, патриарх так легко был обманут женою. Это в-третьих. Слепой, за кушанье, обманутый искусством другого, Исаак дает Иакову благословение, принадлежавшее Исаву. Но кто же был Исаак? – Простой человек. А ведь человек вообще подает свое благословение, дарует честь, делает выбор или ослепленный неведением, или побежденный корыстолюбием, или обманутый по простоте. Но решение Божественное не похоже на решение человеческое. Совети бо Мои не якоже совети ваши (Ис.55:20). Насколько земля отстоит от неба, настолько же и судьбы человеческие отличаются от судеб Божиих. Бог иначе предопределяет, иначе подает Свою благодать, иначе дарует Свою славу, иначе творит избрание. Бог наблюдает за всем и Своим всевидящим оком видит все, до мельчайшего и сокровеннейшего. Бог праведен и судить каждого по достоинству. Он не смотрит на лица, не взирает на дары: не зрит на лице, ниже емлет дар (Втор.10:17). Бог всемудр и не обманывается хитростью, не побеждается страстью, не изменяет по слабости. Итак, всемудрый, правосудный и всевидящий Бог

возлюбил Иакова, ибо предуведел богоугодное настроение Иакова, а Исава возненавидел, ибо наперед знал злой характер его. Он кого хочет – милует, ибо предвидит, что он будет человеком хорошей и послушной воли; а кого хочет – ожесточает, ибо предвидит, что он будет человеком злого и нераскаянного сердца. Одного Он делает сосудом благословения, как Павла, а другого сосудом бесчестия, как фараона, ибо предвидит, что он (действительно) есть сосуд гнева, обреченный на погибель. Так должно понимать вышеприведенный текст, так его объясняют все святые отцы, особенно Златоуст в своем 16 слове на 9-ю главу послания к Римлянам. Итак, упомянутый текст не доказывает того, будто Бог не имеет всего желания спасти тебя, или будто ты не имеешь полной свободы спасаться. Всегда зовет тебя человеколюбец Бог, желай, и ты свободно и будешь всегда предопределен. Мы исповедуем, что Бог делает, что хочет, ибо всемогущ. Но знаем (также), что Бог творить только должное, ибо Он правосуден. И хотя мы не знаем судеб Господних, ибо это бездна глубокая, – во всяком случае, веруем, что в Боге нет лицеприятия.

Когда Иисус Христос восходил в Иерусалим, Иаков и Иоанн, сыны Зеведея, предстали пред Ним вместе с матерью своей Саломией. Кланяются Ему и просят: хощем, говорят, да един одесную Тебе и един ошуюю сядем во славе Твоей (Мф.20:21). Смутила Христа эта странная просьба, и Он ответил им: – не веста, чесо просита. Несть Мое дата. Почему же это? Разве Он не всемогущий Бог и не может сделать, что хочет? Кто может Ему возразить? Воли бо Его кто противитися может? (Рим.9:19). Иаков и Иоанн были действительно апостолами, как и прочие. Но изо всех апостолов они имеют особенный дар сродства со Христом. Хорошо. Но у Бога, повторяю, нет лицеприятия; Бог не взирает ни на ходатайство, ни на родство. Ревекка могла обманом принудить Исаака совершить несправедливость, ибо он был человек. Но Саломия не могла умолить Христа оказать лицеприятие. Не веста, чесо просита. Несть Мое дати, но имже уготовано есть (Мр.10:38,40). Он как бы так сказал: Я со своей стороны как никого не гоню от Моей славы, так никого и не выделяю. Предпочтение получит достойнейший. Слова имже уготовано есть объясняет Богослов: «Предложи действительно достойным, которые не только получили от Отца (Бога) эти свои свойства, но и сами в себе их развили». Итак, Бог нелицеприятен. Он всех зовет в Свое царство, никого не выделяет, а предпочитает только достойных. Окажись и ты достоин и будешь предопределен.

«Мне оказаться достойным? Как это? Ведь Бог наперед знает, предопределен ли я в рай, или обречен на муки. Если я предопределен в рай, нет никакой нужды больше трудиться, чтобы достигнуть его; а если я осужден на муки, совершенно напрасно стараться избежать их. Ни в первом, ни во втором случае я не свободен. Предведение Божие верно; – то, что Бог предвидит, непременно должно случиться. А если я свободен сделать то, чего Бог не предвидит, то значит Бог ошибается, а это невозможно». – Что ты говоришь, о человек? – Ты говоришь: если я свободен, то Бог ошибается? А я утверждаю, что если я не свободен, то Бог меня обманывает. Он вводит меня в заблуждение, ибо устами пророков и апостолов, Своими собственными устами зовет меня к покаянию, хотя Сам хорошо знает, что у меня решительно нет свободы раскаяться. Он обманывает меня, ибо призывает меня, взяв крест, идти за Ним, а Сам связал мою волю. Обманывает, ибо повелел мне соблюдать Его заповеди, а Своим предведением совершенно лишил меня силы. Итак, если я не свободен, то не есть ли наша вера – одна ошибка, Евангелие – одна шутка? – Нет! Бог не заблуждается, ибо Он есть Сама Премудрость, ни обманывает другого – ибо есть Сама Истина. Ты не понимаешь, что такое Божественное предведение и что оно совершает. Так выслушай. Оно действительно есть камень претыкания, о который многие споткнулись и упали. Но кто думает о нем так (как ты) – сильно ошибается и очень далек от истины. Если ты нездоров, не правда ли, Бог предвидит, выздоровеешь ли ты или умрешь? Но разве из-за этого должно не приглашать врача, не принимать лекарств, а сидеть сложа руки и ждать выздоровления или смерти? В таком случае ты был бы очень неразумным и глупым. Одно, если Бог предвидит твое исцеление или смерть (и это совершенно истинно) и совершенно иное, – будто Божие предведение дарует тебе здравие или смерть (а это совершенно ложно); ведь если ты будешь смотреть за собою, то выздоровеешь, а в противном случае умрешь. Бог предвидит и то, и другое, но ни первого, ни второго Божие предведение не приводит в исполнение. Ты или выздоровеешь, или умрешь, верно одно из двух, но не определено точно. Пойми это получше. Бог действительно предвидит, будешь ли ты в раю или аду, но узнай, что из этого следует. В зеркале мы оказываемся такими, какими есть на самом деле, красивые – красивыми и наоборот. Точно так же и в чистейшем предведении Божием мы являемся такими, каковы и в действительности: – или записанными светлыми буквами в книгу живота, или помеченными в роковой книге смерти; если мы праведны, – то в лике спасенных праведников, а если грешны, – в списке осужденных грешников. Зеркало отражает наш вид, а предведение Божие – наше произволение. Это – мысль Григория Нисского. «Праведный суд Божий сообразуется с нашим расположением. Каково наше внутреннее (чувство), то же и Он воздает нам от Себя». И как зеркало, отражающее красивого и безобразного, не делает их такими, так и Божие предведение, в котором один является предопределенным в рай, а другой – осужденным на муки, (на самом деле) ни первого не влечет к спасению, ни второго на муки. «Предведение Божие, – говорят Богословы, – только созерцательно, а недеятельно». Это значит, что ты спасаешься или осуждаешься не потому, что Бог предвидит твое спасение или осуждение, а потому, – что добрыми своими делами содействуя благодати Божией, ты должен спастись, и Бог предвидит твое спасение; или потому, что злыми своими делами избегая благодати Божией, ты должен быть наказан, и Бог предвидит твои муки. Таким образом, Иуда предал Христа не потому, что Христос предвидел его предательство, а наоборот, Христос предвидел предательство Иуды потому, что он намерен был предать Христа. Так об этом говорит мудрый Иустин, философ и мученик. «Не предведение есть причина будущих событий, а будущие события – причина предведения. Не из предведения вытекает будущее, а из будущего – предведение; не Христос – виновник предательства Иуды, а предательство – причина Господнего предведения». Если ты будешь жить богоугодно, спасешься, а если развращенно – погибнешь. Бог предвидит и то, и другое. Но ни того, ни другого не предрешает Божие предведение. Ты или спасешься, или погибнешь, одно из двух несомненно, но не определено наперед.

Ну, а если бы я тебе сказал, что предопределено, что уже решено, спасешься ты или погибнешь, неужели из за этого не нужно тебе больше ходить в церковь, и ты не будешь больше обращаться к духовнику, не будешь стремиться к христианской добродетели, перестанешь каяться, и не предпринимая ничего со своей стороны, ждать своего спасения или осуждения? В таком случае ты был бы самый неразумный человек. Посмотри еще раз в зеркало, прошу тебя. Сегодня ты здоров и зеркало показывает хороший вид, завтра ты болен, и зеркало покажет худой, а когда выздоровеешь, – опять прежний. Как лицо твое изменяет свой вид, так и зеркало изменяет твой образ. Так теперь, когда ты живешь богоугодно, Бог предопределяет тебя в рай. Завтра ты согрешишь, и Бог определит тебя на мучения. Опять раскаешься, опять предопределен (на спасение). Как ты изменяешь свою жизнь, так и Бог – решение. Божий суд сообразуется с нашим произволением, – «и сообразуется с нашим расположением». Я приведу два небольших примера из Божественного Писания и закончу. Блаженный Павел в узах плыл на одном александрийском корабле в Италию, чтобы предстать пред императором. И вот вдруг среди глубокой ночи подымается великая буря, сильный ветер, страшное морское волнение, великая смертная опасность, и – никакой надежды на спасение. Но Бог, желая сохранить Своего раба, посылает к нему ангела с такими словами: не бойся, Павле.....се дарова тебе Бог вся плавающие с тобою (Деян.27:24). При таком божественном обетовании, моряки несколько ободрились и уверенные в своем спасении, хотели оставить судно и на лодке пристать к берегу. Нет, – сказал Павел, – Аще не сии пребудут в корабли, вы спастися не можете (31 ст.). Что ты говоришь, Павел? Разве Бог не определил спасти всех? Не все ли равно, останутся они в корабле, или нет? – Нет, Бог определил спасших, но требует, чтобы и они тому содействовали. Если все не останутся в корабле и не будут делать своего дела, – они погибнут. – Погибнут те, которых Бог определил спасти? И Божие определение изменяется? Да, иначе не может быть. Аще не сии будут в корабли, вы спастися не можете. – Другой пример. Заболел царь Езекия, Бог определил его к смерти и послал к нему пророка Исаию сказать: заповеждь дому твоему, умреши бо ты и не будеши жив (4Ц.20:1). Несчастный Езекия оборачивается к стене, вздыхает, плачет, умоляет. – Что ты делаешь, несчастный царь?! Разве Бог не определил тебя на смерть? Напрасно, значит, плакать и молить. Разве может далее жить тот, кто определен Богом на смерть? Разве изменяется Божие решение? – И это определение, братие, изменилось! Бог сжалился над слезами Езекии и определил его к жизни, даже дарует ему пятнадцать лет жизни. Тако глаголет Господь: се Аз исцелю тя, и приложу к летом твоим лет пятьнадесят (5, 6 ст.). Я хочу, брат, чтобы состоялось определение о твоем спасении. Но говорю при этом, что если ты не будешь содействовать этому, если до самого конца не будешь жить богоугодно, твердый в благодати и любви к Богу, – не смотря на все решение о спасении, ты погибнешь. Пусть даже и состоялось решение о твоей погибели, но я говорю тебе: если ты обратишься и раскаешься, то спасешься, не смотря на определение о твоей муке. Подобно тому, как твоя воля переходит от хорошего к дурному или наоборот, так и Божие решение переходит от спасения к наказанию и наоборот. «Праведный суд Божий сообразуется с нашим расположением: каково наше внутреннее состояние, то же и Он воздает нам от Себя». Таким образом предведение и определение Божие не препятствует ни Богу в желании спасти тебя, ни тебе – в свободе спастись.

Но (как я сказал об этом в начале), лучше бы тебе ничего не понимать в высоком вопросе о предопределении. Чтобы тебя не смущало какое-нибудь недоумение, твердо помни две (мысли): что Бог всегда хочет твоего спасения, ибо Он человеколюбив; и что ты всегда можешь спастись, ибо ты свободен. Его благодать и твоя воля образуют предопределение. Бог хочет: желай и ты, и будешь предопределен.

В подтверждение всего, доселе мною сказанного, прошу вас: послушайте, что говорит Бог к Иеремии пророку. Востани и сниди в дом скудельничий, и тамо услышиши словеса Моя (18, 2). Пророк сошел, пошел в дом и застал горшечника за приготовлением посуды. Горшок выпал из его рук и искривился. Но тот поднял его и исправил по своему желанию. Иеремия, – говорит ему тогда Бог, – видишь ли глину в руках горшечника? То же самое и вы в Моих руках; – подобно тому как приготовленная посуда упала и испортилась и, испорченная, опять была исправлена искусством гончара, так и ты, о человек, (сам) впадаешь в грехи и, раскаявшись, опять исправляешься благодатью Божией. Если ты и стал сосудом чести, однако можешь обратиться в сосуд бесчестия, и, наоборот, из сосуда бесчестия обратиться в сосуд чести. Но Бог продолжает еще и говорит тебе чрез пророка: Я определил ниспослать много благ на этот народ, но Аще сотворят лукавая пред очима Моима, еже не послушати гласа Моего: то раскаюся о благих, яже глаголах сотворити им (10 ст.). Также Я решил послать ему много бед, но Аще обратится язык той от всех лукавств своих, то раскаюся о озлоблениях, яже помыслих сотворити им (8 ст.). Видишь ли, как Бог изменяет решение сообразно тому, как человек переменяет характер? Бог решил спасти праведных и наказать грешных. Ты праведен? Смотри не пади, ибо определение о твоем спасении превращается в определение о твоем наказании. Если ты грешен, постарайся раскаяться и тогда решение о твоем наказании превратится в решение о твоем спасении. «Праведный суд Божий сообразуется с нашим расположением; каковы наши внутренние (чувства), то же самое и он воздает нам от себя». Поэтому тебя не касается, что Бог решил о тебе, или что предвидит Бог; это ни полезно, ни вредно. Ты хочешь знать, что такое предопределение? Это – благодать Божия и человеческая воля вместе. Бог хочет, ибо Он – человеколюбив; если хочет и человек, – ибо он свободен, – то человек предопределен.

Но, о душа моя, что предуготовано для меня? Предназначена ли ты в рай или ад? Кто скажет мне это, кто уверит в этом? Братья, ведь все мы – странники в этой жизни, полной печали; никто поэтому не может знать, что произойдет в будущем. Это обнаружится в конце. Сообразно тому, окажемся ли мы праведными и грешными, мы и получим от праведного Судии или венец славы или осуждение на муки; изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии алая – в воскрешение суда (Ин.5:29). Однако, нечто я могу сказать тебе, заканчивая проповедь повествованием, очень уместным в данном вопросе.

Однажды какой-то нехороший человек пришел к Аполлону Дельфийскому с воробьем в руках, покрытым одеждою, и просил, чтобы ему ответили: жив ли воробей или бездыханен? Этот человек был очень хитер и, если бы прорицатель сказал ему, что бездыханен, он намерен был показать живого воробья, а если скажет, что он жив, задушит его и показать, что он а; так он хотел обмануть оракул. Но его хитрость была узнана, и он получил такой ответ: «от тебя зависит это решить: то, что ты держишь, показать мертвым или живым». Ты, о христианин, спрашиваешь: твоей душе предстоит вечная жизнь или вечная смерть? «От тебя зависит это решить». Предопределение о тебе зависит от воли Божией и от твоей. Воля Божия всегда готова. Значит дело стоит только за твоей. Бог хочет: если хочешь и ты, то ты предопределен для вечной жизни.

2. Слово во 2-ю неделю поста. О зависти

Бяху же нецыи от книжник ту седяще и

помышляюще в сердцах своих: что Сей тако

глаголет хулы?

(Мк.2:6,7)

Мы, грешные люди, должны быть терпеливы, когда видим, что Сам безгрешный Сын Божий осуждается. Из стран Галилейских Иисус Христос, Божественный Целитель душ и телес, возвратился в Капернаум. В нынешнем Евангелии говорится, что в день Своего прихода Он совершил три великих благодеяния: первое, – Он предложил тамошним жителям проповедь, в которой изложил Свое божественное учение с такою силою и сладостью, что привлек к Себе почти весь город; тот дом, где Он проповедовал, был изнутри полон и извне окружен густой толпой. Слышано бысть, – говорится в Евангелии, – яко в дому есть, и абие собрашася мнози, якоже ктому не вмещатися ни при дверех: и глаголите им слово (Мк.2:1,2). Второе – Он исцелил одним Своим всесильным словом несчастного расслабленного, которого принесли четыре человека: Возстани и возьми одр твой и ходи (Мк.2:1.2); третье – вместе со здравием телесным Он даровал ему и здравие душевное: Своею Божественною властью разрешил его от грехов: чадо, отпущаются тебе греси твои. И чем же за все это благодарят Его жители Капернаума? Простой народ удивляется, хвалит и славит Бога: яко дивитися всем, и славиши Бога, глаголющим: николиже тако видехом. А книжники, блюстители закона, священный чин синагоги, осуждают Иисуса, как хулителя: бяху же нации от книжник тамо седяще, и размышляюще в сердцах своих: что Сей тако глаголет хулы? Наоборот, вы, книжники-лицемеры и клеветники, вы говорите хулы! А Христос, вами порицаемый, имеет, как Бог, власть отпускать грехи, ибо Он имеет силу, как Бог, исцелять расслабленного от болезни. Итак, Он говорит хулы, потому что учит? Говорит хулы, потому что прощает, исцеляет? Бот это вас соблазняет? Это ваши сердца отравляет? Это изощряет ваш язык на осуждение? Прошу вас, братие, рассудите: какая причина побуждает книжников с такою страстью говорить против чудодействующего Владыки? Христос учит, Христос творит чудеса; книжники видят, что собирается бесчисленная толпа внимать поучениям Его; видят они, что весь народ изумлен Его чудесами, что одни веруют в Него, как в великого пророка, другие даже как в истинного Бога, и соблазняются, осуждают и открыто говорят, что Он богохульствует. Что же это такое? Одна зависть. Это зависть, которая борется со всем хорошим, порицает слова и чудеса воплотившегося Бога, как злохуления.

Пользуясь таким поводом, я хочу убедить вас избегать сколько возможно этой человеконенавистной и богоненавистной страсти; хочу представить вам – во-первых, что такое зависть, а во-вторых, к чему она приводит.

Зависть есть первоначальное семя всякого зла, первое порождение всякого греха, первая ядовитая скверна, растлившая небо и землю, первый тлетворный пламень, зажегший огонь вечной муки. Первый, согрешивший на небеси гордостью, был денница; первый, согрешивший в раю преслушанием, был Адам; первый, по изгнании согрешивший завистью, был Каин. Но первою причиною всех тех грехов денницы, Адама и Каина, была все-таки зависть.

Завистью омрачился первый великий начальник Ангелов, началовождь Серафимов, «краснейший денница, утром возсиявающий». Когда он впервые увидел неизреченную доброту и славу Трисиятельного Божества, тогда он позавидовал и опечалился; потом дух его превознесся гордостью, и он возомнил быть равным Божеству. Ты рекл еси в сердце твоем: на небо ввиду и буду подобен Вышнему (Ис.14:13,14). По мнению Григория Богослова, зависть омрачила денницу, павшего по гордости; будучи божественным, он не вынес того, что его не почитают за Бога (Григ. Богослова слово 27). Прекрасный ангел света стал страшным демоном тьмы; променял высочайшую честь на вечную муку и, лишившись светлой, боготканной одежды дарований, в которую Бог его облек, остался наг, сохранив только основные свойства своего существа, – твердого, упрямого, неизменного во зле, как говорит Григорий Богослов. Воспламенив в себе сильнее ненависть и вражду на Бога, богоборный отступник не может отстать от этой борьбы. Когда он убедился в своем полном бессилии пред Богом, тогда он направил свое оружие и стал бороться против человека. Как страшный зверь, леопард, так ненавидит, человека, что если не может ему самому причинить вред и случайно увидит его изображение, бежит к нему и утоляет свой гнев: так и врать всего доброго диавол, бессильный пред Богом, увидев одушевленный образ Божий, человека, ринулся к нему в образе и с быстротой ядовитого змия. Увидал человека, венчанного славою и честию, в раю сладости, увидал его царем всей видимой твари, и завистливый был уязвлен ревностью. Он стал нашептывать, прельщать, склонять наших праотцев к ослушанию; очень обрадовался, увидав, что они изгнаны из рая, и особенно услышав их осуждение на смерть: смертию умрете. – Он явно оказался богоборцем, враждуя на Бога и совратив человека, ибо пред Богом бессилен. Но когда он увидал, что решение не тот же час приведено в исполнение, что Адам и Ева, приговоренные Богом к смерти, не сразу умерли, он не стал ожидать срока и употребил все усилия, чтобы поскорее внести в жизнь смерть: он напоил ядом зависти сердце Каина и вооружил его руку на убийство брата своего Авеля; так с этого времени земля и начала оскверняться человеческою кровью.

Во второй главе книги Премудрости Соломона говорится: Бог созда человека в неистление и по образу свойства Своего; завистию же диаволею вниде в мир смерть. Святой Златоуст поясняет это следующим образом: услышав, что человек, возвратится в землю, диавол жаждал увидеть, что решение приведено в исполнение, захотел даже большее – видеть кончину сына раньше отца, убийство брата братом, смерть безвременную и насильственную. Диавол слышал, что человек приговорен к смерти и к возвращению опять в землю, и не мог дождаться времени, когда совершится этот приговор. Более того. Пусть бы он обождал, чтобы сначала умер отец Адам, а потом и сын. Нет, захотел видеть кончину сына раньше отца. Пусть бы он умер естественною смертью. Нет, – насильственной. Пусть и так, но пусть убьет его кто-либо другой, а не свой родной брат. Нет, – именно родной брат. – Убийство брата братом! Видишь ли, сколько зла произошло от одного зла? – Видишь, что может сделать зависть! Видишь ли, как диавол удовольствовал свое ненасытное желание? Видишь ли, как много помогла ему зависть? Как она удовлетворила неутолимую жажду диавола? От зависти возгорелись война и отступничество на небесах; смутился блаженный мир и покой ангелов; денница упал в бездну и, как дракон, своим хвостом увлек с собою третью часть мысленных звезд; от зависти загорелся в недрах земли неугасимый огонь вечной муки. От зависти праотцы преступили заповедь, были удалены из рая сладости в терны и волчцы, – Адам, чтобы в поте лица добывать себе пропитание, а Ева – в болезнях рождать детей; из бессмертных они стали смертными; а с ними вместе и мы, несчастные их потомки, унаследовали от своих прародителей грех и с Божиим осуждением и проклятием. От зависти брат неправедно возненавидел брата и бесчеловечно убил его; неповинною кровью осквернилась чистая земля и отверзлась страшная дверь клятвы, через которую вошла в мир смерть. Все это произошло от зависти. – Она явилась начальницей богоборства, учительницей преслушания, матерью братоубийства, причиной смерти, в ней корень всего зла. Зависть есть печаль души, происходящая от благополучия ближнего. Василий Великий, согласно с мнением всех древних моралистов-философов, определяет ее так: «Зависть есть печаль по поводу благополучия ближнего».

Ядовитая гидра, по описанию поэтов-мифологов, была о семи головах: она из своих семи голов испускала смертоносный яд. Грех также о семи головах: первая голова его – гордость, вторая – сребролюбие, третья – лакомство, четвертая – уныние, обжорство, беззаботность, пятая – блудодеяние, шестая – гнев, седьмая – зависть. И хотя изо всех семи голов извергается смертоносный яд, умерщвляющий душу; но яд зависти всех губительней. Все прочие смертные грехи имеют целью какую-нибудь собственную выгоду; например, гордый хочет прославиться, сребролюбец ищет богатства, обжора хочет насытиться, беззаботный желает успокоиться, блудник стремится к сладострастию, яростный хочет отомстить. Но зависть ищет не добра для себя, а зла для ближнего. Завистливый хотел бы видеть славного бесчестным, богатого – убогим, счастливого – несчастным. Вот цель зависти – видеть, как завидуемый из счастья впадет в бедствие. С другой стороны, все другие смертные грехи доставляют какое-нибудь наслаждение, какую-нибудь радость тому, кто их творит; например: гордый радуется своей славе, сребролюбец – своему богатству, лакомка радуется при виде вкусных кушаний, ленивый рад праздности, блудник увлекается похотливостию, злобный удовлетворяется мщением на врага. А зависть не только не приносит тому, кого она обуяла, никакого наслаждения, никакой радости, а наоборот – печаль и печаль неодолимую. Так зависть есть печаль из-за благополучия ближнего. За то, что Иаков получает благословение от отца своего Исаака и право старшинства, Исав начинает печалиться и ищет случая умертвить Иакова. За то, что Лия, жена Иакова, была многоплодна, печалится другая, бездетная Рахиль, ссорится с мужем своим и от печали хочет умереть. Даждь ми чада, Аще же ни, окончаюся аз (Быт.80:1). За то, что Иосиф, провидя славу свою, предопределенную ему от Бога в Египте, толкует братьям своим таинственные сны, братья его начинают печалиться; сперва они хотят его убить, потом отменяют свое решение и ввергают его в ров; а оттуда извлекши его, продают, чтобы удалить его от своих глаз. За то, что Давид убил Голиафа, победил иноплеменников и возвысил славу Израильтян, неблагодарный и завистливый царь Саул начинает тужить и всячески хочет лишить его жизни: то неоднократно бросая в него копье, то гоняясь за ним и преследуя его. И, наверное, он убил бы его и потешил бы бешенство своей зависти, если бы не сохранил тогда Давида чудесно Божий покров.

За то, что Богочеловек Иисус проповедует истину, исцеляет больных, прощает грешных, огорчаются христоненавистники иудейские книжники и порицают Его, как хулителя: что Сей тако глаголет хулы? В один субботний день увидел Иисус идущую к нему женщину, которая жестоко мучилась от недужного духа восемнадцать лет, так что, скорчившись от тяжкой болезни, не могла уже поднять головы и с трудом держала душу в устах. Увидев ее, Иисус сжалился над нею и исцелил ее: жено, отпущена еси от недуга твоего (Лк.13:12). И так как весь народ возрадовался с благодарным чувством о чудесах Христовых: радовахуся о всех славных бываемых от Него, то архисинагог начал негодовать, гневаться, запрещать, начал сеять плевелы в народе, чтобы уничтожить его благоговение и веру в Спасителя: шесть дней есть, в няже достоит делати: в тыя убо приходяще целитеся, а не в день субботный. Да разве для дня субботнего была какая-нибудь заповедь, чтобы не быть в этот день чудесам? Разве в этот день возбранял закон лечиться больным? Нет. Архисинагог говорит не из ревности к закону, а из зависти ко Христу. Он порицает силу, действие чуда, так как завидует славе Чудотворца. Сатана перешел из женщины в душу архисинагога. Феофилакт говорит: «сатана, сначала связывавший женщину, потом связывает архисинагога завистью и его устами порицает Божественное чудо».

Разве счастье Иосифа не было общим благополучием для его братьев, как это и доказало время? Слава, достигнутая Давидом, не была ли и славою Саула, которого царство он утверждал, побеждая его врагов? Чудеса Иисуса Христа не были ли благодеянием для всех Иудеев? Конечно. Но завистливый не обращает внимания на свое благо: «зависть не умеет предпочитать полезное», а видит добро ближнего и завистливо печалится; «зависть есть печаль о благополучии ближнего»; она старается благополучие ближнего обратить в злополучие, и в этом находить утешение своей печали. Цель ненависти – видеть, как завидуемый из счастья впадет в бедствие.

Горел в пламени неугасимого огня немилосердный и человеконенавистный богач, о котором повествует Евангелист Лука (Лк.16:23.24). И когда он, возведя очи на небо, увидел в лоне Авраамовом убогого Лазаря, то возопил жалким голосом: отче Аврааме, помилуй мя и поели Лазаря, да омочит конец перста своего в воде, и устудит язык мой. Братья, эта просьба богача кажется мне странною. Тому, кто горел в такой пламенной пещи, был извне окружен пламенем и пламенем дышал, кто всецело и телом и душой был пламя, неужели такому человеку, каким был он, не ясно было, что омоченный в воде перст Лазаря не в силах принести ему какую-либо пользу? Все воды источников, рек и морей были бы недостаточны, чтобы сколько-нибудь прохладить его. В таком сильном пламени и – просит так мало воды! Очевидно, что он желает чего-то другого, и это объясняет святой Златоуст. «Видит богач когда-то убогого нищего Лазаря в состоянии великого блаженства и славы; он видел его прежде нагим и покрытым ранами, а теперь видит облеченным в богоданное украшение божественного света, в наслаждении вечной жизни. Когда-то алкавшего и желавшего насытиться от крох, падавших со стола богача, теперь видит насыщенным божественною славою – все это видит богач и горит от зависти более, чем от всего гееннского пламени. И вот почему он требует, чтобы пришел Лазарь к нему, хотя бы на время, чтобы и Лазарь пришел разделить с ним муки, чтобы он удалился от лона Авраамова. И если бы удалось ему это, он, вероятно, почувствовал бы некоторую отраду. Чтобы удостовериться в этом, обратите внимание на следующее: когда богач услыхал от Авраама, что Лазарю идти в ад к нему нельзя, ибо между ними установлена великая пропасть, тогда он стал говорить: молю тя убо, отне, да послеши его в дом отца моего. Этими словами он говорил как бы так: если нельзя прислать его сюда, чтобы он стал участником моих мучений, то пошли его хотя в мой дом, т. е. в мир, в прежнюю жизнь, в прежнее несчастие, только удали его от блаженства в твоем лоне. Да, повторяю, завистью он распаляется более, нежели геенною. Казалось бы, богачу следовало скорее проситься самому на лоно Авраамово, а не Лазаря привлекать на муку. Но завистливый не ищет своего блага, не стремится к блаженству из состояния мучения. «Зависть не умеет предпочитать полезное». Она ищет другому зла, – чтобы видеть блаженного в муке. «Цель зависти видеть, как завидуемый из счастья впадает в несчастье». Богач хочет видеть Лазаря в аду сильнее, чем себя в раю. Почему? Потому что «зависть есть печаль о благополучии ближнего». Богословы доказывают, что наибольшая мука для содержимых в аду будет зависть: они будут видеть блаженство и славу Божию, будут сознавать, что на веки ими все это по своей вине утрачено, а что святые вечно наслаждаются, – отсюда-то произойдет плач и скрежет зубов, здесь-то они и найдут для себя величайшую муку изо всех мук.

Вот какова страсть завистника, страсть, которая изо всех прочих грехов наиболее печальна и безотрадна, потому что она одновременно и вина и наказание для того, кто ее имеет. Поэтому справедливо говорит Богослов: «зависть изо всех страстей наиболее несправедлива и вместе справедлива. Несправедлива, потому что преследует всех хороших, и справедлива потому, что распаляет имеющих ее. Не так сильно ржа точит железо, на котором она находится, ехидна, когда рождается, так сильно не терзает когтями чрева матери, как сердце завистливого поедается завистью, как мучится и терзается его душа в этой жизни, и в будущей». Поэтому я утверждаю, что не нужно желать для завистника ни исправления в сей жизни, ни кары в будущей. Сама зависть для него является достаточным наказанием: здесь он мучится, видя достоинства и счастье ближнего; там он страдает, взирая на блаженство праведных, как богач на славу Лазаря в лоне Авраамовом. Доселе эта страсть справедлива, ибо мучить тех, кем обладает. Но когда зависть начинает вредить ближнему, то она причиняет людям великие бедствия. Примеров этому много. Остановлю ваше внимание, слушатели, на одном. В славном городе Афинах жил некий философ, по имени Леонтий; рода он был знатного, веры языческой, наукой занимался астрологической и жизни был честнейшей. При своей смерти он все свое имение отказал сыну, а имевшуюся у него дочь оставил без всего. И когда его спросили: почему он так, как бы презрительно, отнесся к слабому существу и не оставил ей ничего в приданное, то Леонтий на это ответил: «довольно будет для нее своего счастья». Быть может, он так ответил, основываясь, как язычник и астролог, на странных современных ему воззрениях на звезду, под которой родилась его дочь. Но ее будущее счастье, как увидите, было следствием ее тщательного воспитания, добродетелей, выдающихся дарований, – она действительно достигла блестящего положения, когда тому представились удобные обстоятельства. Но, однако же, Афинаида, так называлась дочь философа, не удовольствовалась завещанием отца и после его смерти начала судиться с братом, желая лишить завещание силы и взять себе надлежащую часть родительского имения. Выехав из Афин, она отправилась в Константинополь, чтобы там искать правосудия у царя. Царем был тогда Феодосий младший. Когда Афинаида представлялась к царю, то ее увидала сестра царская славная Пульхерия; она заметила ее прекрасное лицо, честный взгляд, разумность в речах; во всем чувствовалось, что это была дочь философа и притом сама философ. Пульхерия ее возлюбила, милостиво приняла и обратила ее в христианство, дав ей вместо языческого имени Афинаиды христианское имя Евдокии. Обратив же в христианство, она выдала Евдокию замуж за своего брата царя Феодосия малого. И так исполнились на вид неосновательные слова ее отца: «довольно будет для нее своего счастья». Из простой Афинской язычницы она стала христианкой и царицей Константинополя. Она лишилась родительского наследства, а Бог ей дал скипетр и корону.

Не трепещет ли сердце ваше, братья, – слыша о таком счастье этой девицы? Но приготовьтесь к слезам, чтобы оплакать ее великое несчастье. О, зависть, зависть, как ты горька и как много несчастий ты приносишь людям!

Позавидовали Евдокии, оклеветали ее неправедно пред царем и ее мужем, будто она имеет к нему малую верность и почтение, и будто она имеет тайную любовь к Павлиниану, который был очень ученый и честный человек, и с которым она действительно часто беседовала, любя сама науки. Хотя царь этому и не поверил, но возымел сомнение, и, ничего не говоря, Евдокии, искал случая сам удостовериться. Но послушайте, какая произошла случайность, и случайность печальная. Однажды принесли царю яблоко, которое было необычайной величины; царь отослал его к Евдокии. А она, не подозревая против себя никаких клевет, послала это яблоко к Павлиниану, который был в то время болен. Царь, придя навестить больного Павлиниана, увидел там свое яблоко, изменился в лице, возмутился сердцем и вышел от него печален и гневен, и когда пришел к царице, то прежде всего спросил: где то яблоко, которое он к ней прислал. Она, по действу ли диавола, радующегося о зле, или по попущению Божию, не объявила ему истины, а сказала, что она то яблоко сама съела, и утвердила свое слово клятвою, поклявшись даже царским здоровьем.

Этого было достаточно; царь поверил клевете и тотчас послал и велел отсечь голову лежащему в постели Павлиниану, который не только был совсем невинен, но даже ничего не подозревал. С Евдокией царь развелся и послал ее в ссылку в Иерусалим. И вот дворец, где раньше царили радость и мир, был возмущен печалью и тревогой. Из этого примера

вы видите: сколько зла могла наделать зависть, смешанная с клеветой. Благодаря зависти, был убит неповинный Павлиниан, разлучена царица с мужем; поругана добродетель верной жены: нарушена радость многих, и никто от этого не получил никакого для себя удовольствия. Может ли после этого завистливый, доставляющий только злобную радость бесам, может ли и имеет ли право называться христианином?

Однажды спросили некоего мудреца: какие глаза видят лучше: черные или серые, мужские или женские, человеческие или скотские? И он ответствовал: лучше всего видят глаза завистливых людей. Они видят все, и вблизи самое малое, и то, что находится вдалеке, одного только они не видят – доброго, а если и видят, то наполняются слезами и стараются не видеть, как бы сами невольно закрываясь. – Прячься, сколько хочешь, запирайся, удаляйся, безмолвствуй в своем жилище, убегай в уединение, в пустыню: глаза завистливого достигнут тебя и там и увидят, что ты делаешь. Завистливый имеет как бы некоторые у себя зрительные трубки, через которые он видит очень далеко. Где можно найти такого человека, даже самого добродетельного и святого, который не имел бы у себя какого-нибудь порока? Один только Бог без греха и чист от скверны. «Порицатель касается не только многих, но и лучших, ибо только один Бог совершенно невинен и недоступен страстям», – говорит Богослов. Но глаза завистливого видят в людях малейшие пороки, даже такие, которых в них никогда и не было.

В заключение вспомним поучение Апостола Павла: не бываим тщеславни, друг друга раздражающе, друг другу завидяще (Гал.5:27). Не будем тщеславны; будем знать каждый только свое; не будем осуждать один другого, не будем ревновать один другого. Если вы поедаете один другого, то берегитесь как бы вам всем не погибнуть. Аще же друг друга угрызаете и снедаете, блюдитесь, да не друг от друга истреблены будете (Гал. 5, 15). Это пророчество, исполнившееся на нас¹.

Вы знаете, как погибло величие нашего народа и слава царства, обратитесь к его истории. Ни силы Персов, ни меч агарянский не могли бы принести зла этому царству, если бы не было взаимной зависти у граждан. Когда в семье, в обществе, в городе или в государстве внедряется зависть, и люди друг другу начинают злобно досаждать, тогда не нужно никаких внешних врагов для нанесения поражения. «Когда мы начнем завиствовать и вооружаться друг против друга, тогда не нужно, – говорит Златоуст, – и диавола для нашей погибели».

Ради Бога, в Которого мы веруем, и Который есть Бог мира и Отец щедрот, ради Евангелия, которое есть завет любви, ради Церкви, которая должна быть местом согласия и единения, мы не должны допускать в себе ни малейшего проявления зависти! Не дадим повода радоваться врагам. Филистимляне победили Израильтян, в тот же день умер и Саул с детьми. Израильтяне не терпели никогда большего урона. Услышал об этом несчастии своего народа Давид и обратившись к своей свите сказал: не возвещайте в Гефе, ниже поведайте на исходищах Аскалоних (2Ц.1:20), чтобы враги не услыхали о нашем бедствии и не возрадовались. Да не возвеселятся дщери иноплеменничи. Братья и собратья христиане! Несчастия, страдания, вины и грехи других не будем обнаруживать для осуждения, «друг друга раздражающе, друг другу завидяще», дабы не радовались иноплеменники, наши видимые и невидимые враги. Молчание, сострадание, дружелюбное чувство!

Но зависть порицающая, зависть раздражающая, зависть ближнего осуждающая, – она должна быть изгнана из среды христиан! Кто имеет такую страсть, тот недостоин даже именоваться человеком, а уж тем более тот не может называться христианином.

3. Слово в 3-ю неделю поста. О будущем суде

Иже бо Аще постыдится словес Моих в рода сем

прелюбодейнем и грешнем, и Сын человеческий

постыдится его, егда приидет во славе Отца

Своего со Ангелы святыми.

(Мк.8:38)

Итак, род этого обманчивого и преходящего века есть род прелюбодейный, а дела его – темны и незаконны! Род грешный, отец грешных сынов и, как древле сказал пророк: род строптив и преогорчеваяй: род, иже не исправи сердца своего и не увери с Богом духа своего (Пс.77:8).

О времена, о нравы! Ложь заслоняет истину, обида берет верх над справедливостью, порок попирает добродетель, закон потворствует страсти, Евангелие порабощено миром, люди не боятся Бога, христиане стыдятся Христа, грех царствует, вера умерла, все развращено! Вси уклонишася вкупе неключими быша! (Пс.13:3). Но почему же люди века сего живут в таком бесстрашии и погибели? Как? Разве на небе не единый всевидящий и праведный Бог, Который теперь видит все подробно и когда-нибудь все в точности рассудит? Да, братия-слушатели, есть Бог Судия, есть будущий суд; настанет время, когда этот прелюбодейный и грешный род будет судим и получит воздаяние по делам своим. Об этом со страшной выразительностью говорит в нынешнем Евангелии Сын Божий. Иже бо Аще постыдится словес Моих в роде сем прелюбодейном и грешном, и Сын человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми. Говорит Он и посылает меня более подробно изъяснить вам это в сегодняшней проповеди. Но какое же действие на ваше сердце произведет мое поучение? Мне кажется, что когда в первый раз люди увидели молнию и услышали гром небесный, они так были потрясены, что едва не умерли от страха. Они, думаю, убегали, чтобы скрыться в самых темных и глубоких местах, лишь бы не видеть и не слышать таких страшных вещей. А они их и видят и слышат, но либо вовсе не боятся, либо боятся очень мало, ибо их зрение и слух (к тому) привыкли. Многие совершенно бесстрашно спят самым глубоким сном даже тогда, когда молнии блистают и небо гремит так сильно, что от частых молний как будто загорается воздух, а от страшных громов потрясаются и горы, как будто небо враждует с землей. Вот так же, думается мне, первое слово о грядущем суде люди выслушали с великим трепетом, а теперь часто привыкли слышать об этом без страха. Вот явный признак этого: слыша, что будет грядущий суд, они спят беззаботно, погрузившись в глубокую бесчувственность своих грехов, и не просыпаются, не раскаиваются. Чего же я жду, выходя с проповедью о будущем суде? – Ведь вы привыкли слышать о нем и не боитесь. Однако я буду беседовать, чтобы в час суда иметь право сказать, что я говорил вам о нем.

Когда в мире должно произойти что-нибудь замечательное, Бог обыкновенно задолго дает некоторые предуказания. Иосиф Флавий повествует, что прежде чем римские войска вторглись в Иудею, чтобы разрушить Иерусалим и истребить народ Иудейский, явились какие-то знамения. Во-первых – (явилась) комета в виде меча, стоявшая над Палестиной. Во-вторых, телица, которую вели на жертву, вдруг на пути родила ягненка. Далее, медные восточные ворота, которые с трудом двадцать человек могли отворить, отворились сами. Еще, – на небе виден был как бы строй вооруженных сражавшихся людей. Наконец, в течение многих дней из внутренних частей храма слышался жалобный голос, говоривший: «убежим отсюда, убежим отсюда!». Все это – страшные предзнаменования войны, завоевания, пленения и окончательного уничтожения богоубийственного народа.

Несравненно более страшные знамения и чудеса явит Бог пред вторым пришествием. Так Он говорит чрез пророка Иоиля: дам чудеса на небеса горе и знамения на земли низу (2, 30). Подобное же изображает и Иисус Христос в Евангелии Матфея. – Чудеса на небеси: солнце без лучей превратится в холодное, темное тело; луна без сияния – в темно-красный кровавый круг. Звезды, перегоревшие в собственном пламени, спадут со своих мест, как угасшие уголья. Вся твердь небесная переменится: уже не будет показывать нам своего лазоревого вида, который мы теперь созерцаем: тогда ее покроет глубокая мрачная ночь. Знамения на земли: войны людей и зверей между собой и друг против друга, так что лицо земли покроется кровью и реки стянуть багряными. Кого война не убила, погубит голод, а кто остался от голода, погибнет от моровой язвы. С одной стороны море, взволнованное бурями, с другой – суша, колеблемая землетрясением – они будут последними предуказаниями конца века. Ибо море, в конце концов, вышедши из своих берегов, потопит сушу, а суша, сдвинутая со своих оснований, упадет в море и от смешения суши и моря образуется один безобразный хаос. Он будет гробом для вселенной и живущих на ней.

Таково будет последнее состояние этого суетного мира. Когда послышится трубный звук, воскреснут все мертвые, все, кого похоронила под собой земля, поглотило море, кого растерзали звери, птицы небесные и чудовища морские. Все, родившиеся от Адама и до сих пор мужи, жены, дети, юноши, старики, праведные и грешные, все (восстанут) в одном возрасте и состоянии с одним только различием – собственных дел. Все получат одеяние прежней плоти, все будут призваны к страшному великому Судии: и видех, говорит Иоанн, – мертвецы малые и великия, стояща пред Богом. И даде море мертвецы своя, и смерть и ад дата своя мертвецы, и суд прияша по делом своим (Откр.20:12,13). Апостол (говорит): всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага или зла. (2Кор.5:10). И вот, когда все воскреснут, подымут глаза вверх и не увидят неба; когда посмотрят вниз и не увидят лица земли; когда, короче говоря, не увидят больше ничего ни на небе ни на земле, – тогда узрят Сына Человеческого, грядущего на облацех небесных с силою и славою многою (Мф.24:30). Достаточно и этого. Я не имею ни силы, ни времени описать все обстоятельства того страшного дня, при одном воспоминании которого, трепещут все святые. Я оставляю, молчу о них и ограничиваю свое слово только двумя предметами.

Брат, вообрази как-нибудь, что этот час настал, что ты стоишь пред судилищем Божиим. Не подымай глаз твоих вверх, где предстоят тысячи тысяч ангелов и тьмы тем архангелов со страхом и трепетом. Не опускай их вниз, где из-под огненного престола течет огненная река. Не смотри ни направо, ни налево, где стоит бесчисленное множество праведных и грешников в трепете, смирении и молчании ожидающих последнего решения. Направь вперед свой взор, смотри, Кто тебя судит. Затем обрати его к себе и посмотри, кто подсудимый. Судящий Бог, а подсудимый – грешный человек. Бог Судия весь – гнев, без милости; грешник – подсудимый виновник без оправдания. Подумай только об этих двух.

Начнем с первого. Чтобы понять, что значит Бог Судия, взойди на самую вершину Фавора. Там ты увидишь, как преображается Богочеловек Иисус, лицо Его сияет как солнце, ризы Его стали белы, как снег. Но в тоже время видишь, что три ученика, Петр, Иаков и Иоанн, ослепленные яркими лучами Его божественного света, убоялись и пали ниц. Но это все же не был весь свет божественной славы, а лишь малый луч того света. Святой Феофилакт говорит: «Божество обнаружило малейшую часть Своих лучей». От Фавора перейди к Синаю. Сошел на эту гору Бог, и вдруг гора, как говорит божественное писание, стала весьма страшным местом. Там пламя огненное, как бы от печи горящей, там дым, восходящий до неба, там облака, молнии, громы, подобие трубного звука, от которого потряслись горы и холмы, и весь народ Израильский затрепетал, хотя смотрел и слушал издали. А ведь туда Бог сошел не как Судия, но как Законодатель, и явился не самым Божественным лицом, а как бы прикровенно, в притче и символе. Теперь прими во внимание: Бог на Фаворе являет один луч Своего блаженства, на Синай сходит, только чтобы даровать Свой закон, но ни там, ни здесь не явился во всей Своей славе. И однако, Его явление было так страшно, что и ученики и весь Израильский народ были сильно поражены. Но когда Бог придет во время будущего суда, чтобы явить не Свое блаженство, а правосудие Свое, не для того, чтобы даровать закон, а чтобы судить нарушителей этого закона, егда приидет Сын Человеческий во славе своей (Мф.25:30), то есть, не покрытый каким-нибудь покрывалом, как Он являлся Моисею, но явно и открыто в Своем собственном естественном величии, каково будет, о христианин, это явление?

Бог никогда в этом мире не является во всей Своей славе, и потому то люди так дерзко оскорбляют тысячами грехов Бога, Которого не видят во всей славе. Он только тогда явится и только тогда Его в первый раз увидят и узнают. И узнав Лицо, Которое они оскорбляли, поймут, какое великое зло они сделали. Да, один лукавый помысел есть уже второй терновый венец на чистую главу Владыки. Одно непотребное слово есть плюновение в Его божественный Лик. Плотское похотение есть вторая рана в Его святые ребра. Каждый смертный грех еще раз пригвождает Его ко кресту, как говорит блаженный Павел. Теперь грешники не видят и не понимают, что они делают. Как слепые бросают стрелы и не видят, кого ранят. Ибо Бог как бы сокрыт под покровом веры. Но, когда Он придет и явится в Своей славе, тогда они увидят, Кого поражали и какую Ему причинили рану: воззрят нань, егоже прободоша (Ин.19:37). Грешник, как тебе покажется это зрелище?

Сойдем в Египет и войдем в чертоги Иосифа. Там его братья, неблагодарные братья, которые замыслили его смерть, продали его из зависти, лишь бы исключить его из своей среды. Сначала они не узнали его. Когда же он сказал им: аз есмь Иосиф (Быт.45:3), они взволновались, смутились и стали безмолвны от стыда и страха: не могоша отвещати ему (Быт.45, 3). Но он не обличает, не устрашает, не прогоняет их; принимает, обнимает, приглашает их вместе с собою наслаждаться властью и благами египетскими и, тем не менее – не могоша отвещати. Так велики стыд и страх, когда мы видим лицо человека, нами обиженного. Но взирать на лице Божие, слышать слова Божии: «Я Бог, Которого ты оскорблял своим срамословием, Которого продал за выгоды, уязвлял своим блудом, распял своим грехом. Я Тот, Которого ты поносил, Я Тот, имя Которого ты поносил, и попирал кровь. Я Тот, Которого ты столько раз возносил на крест, сколько причащался или служил Мне недостойно»... И вот теперь – видеть и узнать Бога, Которого ты раньше

не видел и не знал! Взирать прямо Ему в лицо! Видеть свой грех, как рану на Его Божественном лице! Скажи мне, какими глазами ты будешь Его видеть? С каким сердцем ты вынесешь это зрелище? – говорит тебе божественный Златоуст.

Этого еще мало. Если так страшен Бог Судия, являясь во всей Своей славе, насколько страшнее Он будет, явившись во всем Своем гневе? Этого действительно, ни ум не может понять, ни язык изъяснить. Кто весть державу гнева Твоего и от страха Твоего ярость Твою исчести? (Пс.89:11), говорил Давид Богу. Люди видели силу Божественного гнева в потопе, покрывшем всю вселенную, в огне, спавшем с неба и попалившем пятиградие, в казнях, поразивших жестокосердие Фараона, и все-таки в этом мире Бог не пылал (еще) всем Своим гневом: не размет всего гнева Своего (Пс.77:38), ибо Он здесь не являет всего Своего правосудия; ныне Он, правда, гневается, но и долготерпит. Он смешивает милость Свою с правосудием. Поэтому, как говорит Апостол, теперь время благоприятное, и мы легко можем умилостивить Бога молитвами, слезами, покаянием, ходатайством святых. Теперь Той есть щедр и очистит грехи наши (Пс.77:38). Но время Его второго пришествия есть время суда. Сам Апостол называет его днем гнева и откровения, днем, в который Бог явит весь Свой Божественный гнев. Иоанн говорит, что несчастные грешники, чтобы (только) не видеть этого гнева, будут умолять горы и скалы, чтобы упали на них и покрыли их. И глаголаша горам и калению: падите на ны и покрыйте ны от лица Седящего на престоле и от гнева Агнча (Откр.6:16). И праведный Иов сильно желает избежать такого гнева и живым скрыться во аде: Убо о дабы, так он молил Бога, во аде мя сохранил еси, скрыл же мя бы еси, Дóндеже престанет гнев Твой (14, 13).

Божественный Златоуст боится его больше мук, больше тьмы мук. «И геенна и те мучения невыносимы. Но и тьмы геенн ничего не значат по сравнению с тем, если видеть то кроткое лице отвратившимся и милостивое око не терпящим нас видеть». Почему же это? А потому, что Он есть весь только гнев, который Давид сравнивает с чашей, полной цельного вина. Бог держит ее в своих руках и поит из нее всех грешных. Чаша в руце Господни вина нерастворенна. Испиют вси грешнии земли (Пс.74:9). Нерастворенное, чистое вино без воды – это значит – один гнев без долготерпения, одно правосудие без милосердия. Там ходатайства и молитвы бессильны смягчить Божий гнев; слезы покаяния – умилостивить Божие правосудие. Облаке и мрак окрест Его (Пс.96:2). Тогда Бог не будет взирать на лица, чтобы умилостивиться. Правда и суд исправление Престола Его (там же). Тогда Он будет судить и исследовать деяния. Он уже не Бог милости и щедрот, а Бог отмщений. Какое отмщение Он нам воздаст? – Я скажу тебе. Последуй за мною и пойдем на поля Моавитские, чтобы увидеть случившееся там страшное дело. Три царя – Иорам Самарийский, Иоасаф Иудейский и царь Эдомский, соединившись между собой, многочисленным войском победили царя Моавитского. Внезапно вторглись в его страну и всюду разнесли смерть и гибель, опустошение и трепет. Засыпали все источники, порубили все деревья, перетоптали траву, выжгли деревни, перерезали жителей, двинулись с торжеством вперед и наконец, тесно осадили со всех сторон царя в городе. Теснимый извне врагами, а изнутри недостатком припасов, он каждый час подвергался опасности потерять царство, свободу и жизнь. Что было делать? Видя, что более нельзя надеяться на человеческую силу, он прибегнул к силе солнца, которого чтил как Бога. Чтобы спасти свой народ и сохранить царство, он, по совету своих придворных мудрецов, решил пожертвовать своим собственным первородным, которого назначил наследником своего царства. И вот, ведя его за руку, как овцу на заклание, в виду своих подданных, шедших за ним с плачем великим, и врагов, смотревших на него тоже с великим изумлением, он взошел на крепостную стену, взяв в одну руку нож, в другую сына. О солнце, так мне кажется, он воскликнул, не омрачайся, что увидишь сейчас зрелище, какого ты никогда еще не видало на земле. Смотри и свети ярче, чтобы видели это и мои враги! Я не могу принести тебе всесожженье более драгоценное, чем мой собственный сын, мой первый сын, наследник царства моего. К этому привела меня ненависть, какую питают ко мне враги, и моя любовь к народу моему. Прими эту невинную царственную кровь, прими ее из моих рук и ниспосли свою силу, чтобы отмстить врагам и спасти народ. Сын мой, прими смерть от рук своего собственного отца и веруй, что мы оба сегодня становимся одним всесожжением и одной жертвой: ты – закланный моей рукой, а я – пораженный горем. Необходимость, неумолимая необходимость влечет сегодня тебя на безвременную смерть, а меня – на жестокое сыноубийство. Твоя смерть есть жизнь и свобода для моего народа, охрана и честь моего царства. Цари, заключившие союз между собою против меня, Самаряне, Израильтяне, ведущие против меня несправедливую войну, посмотрите, каков ваш враг! Посмотрите, если у меня достает решимости заклать своего сына, то у меня будет столько же гнева, чтобы отмстить врагам за сына. Этот нож, который я могу омочить в крови сына своего, я сумею оросить и кровью врагов моих. Солнце, приими сына и услышь отца! – С такими словами он протянул руку, вонзил нож в горло сына, и принес его в жертву общему спасению. Враги увидали извне это страшное зрелище, раскаялись в том, что сделали, с великой поспешностью сняли осаду и тотчас убежали. И поят сына своего первенца, егоже воцари вместо себе, и вознесе его во всесожжение на стене, и бьют раскаяние великое во Израиле. И отступиша от него и возвратишася в землю свою (4Ц.3:27). Почему же убегают эти три царя? Что им нужно было делать? Представьте себе, прошу вас, состояние того несчастного отца и царя. Кто так стеснил его, что принудил принести в жертву своего собственного сына? – Те три царя, которые подняли несправедливую войну и привели его в такое состояние, что ему грозила опасность потерять свой престол. И вот, если бы счастье в войне обратилось к нему (на помощь), если бы он вышел к ним на битву, победил, обратил в бегство, взял бы их в свои руки – я вас спрашиваю, что бы с ними сделал так глубоко огорченный отец? Насколько была велика его скорбь, когда он собственными руками убивал сына, так же велик был бы и его гнев в мести за смерть сына. Гнев увеличил бы его силу; он как затравленный лев напал бы на них, ненасытно бы пил их кровь. Что за гнев, что за гнев! Человек, не пожалевший своего сына, стал ли бы жалеть своих врагов? Подумайте-ка. Хорошо сделали те три царя, что убежали от него, ибо убежали от его беспредельного праведного гнева.

От примера царя Моавитского вернемся к нашему предмету. Предвечный Бог Отец на горе Голгофе принес в жертву воплотившегося единородного Своего Сына, увенчанного терновым венцом, пригвожденного ко кресту, всего в ранах, всего в крови, посреди двух разбойников, как преступника. Страшное и ужасное зрелище! При виде его солнце померкло, земля расселась, разодралась завеса и гробы открылись. Кто принудил Его (к этому)? Наши грехи. Вот теперь, не загладь своих грехов в этой жизни покаянием, предстань с грехами своими пред Лице сего Бога-Отца, чтобы восприять суд при втором пришествии. Там будет присутствовать и Сам единородный Его Сын, с еще не зажившими ранами; там будет и древо креста, на котором Он был распят. Итак, Он с одной стороны будет видеть возлюбленного Своего Сына, Которого заклал, с другой – твои грехи, побудившие Его на заклание. Неужели ты надеешься, что Он окажет тебе какую-либо милость? Неблагодарный, скажет Он тебе, жизнь Моего Сына драгоценнее всех жизней ангелов и людей вместе: Я отдал ее на смерть. Кровь Сына Моего дороже всех жемчужин рая: Я всю ее излил на землю. Моя любовь к Сыну более горяча, чем все пламя, пылающее в сердцах Серафимов: Я отложил ее в сторону. У Меня ничего не было столь ценного, дорогого, любезного, как Сын Мой: Я принес Его в жертву. Ужели и это не могло дать тебе понять, какую ненависть Я питаю ко греху? И ты с грехами являешься Мне на глаза? Ты подвиг меня умертвить Сын Моего из-за твоих грехов. Теперь Сын Мой побуждает Меня судить тебя за Его смерть. Его кровь, раны, страдания вопиют против тебя об отмщении. Я Судия, Я Отец. Как Судия – сужу тебя по правде Моей. Как Отец – осуждаю тебя за смерть Сына Моего. Грешник, ты ждешь милости от такого Судии и Отца? Нет, нет, несчастный! Подумай, Аще Сына Своего не пощаде, как говорит Павел (Рим.8:32), Он не пожалеет и тебя, Своего врага. Подумай, – ведь Его правда судить твой грех и в тоже время Его любовь мстит тебе за смерть Его Сына. Таким образом, против тебя борется правда и любовь Божия и над тобою одновременно творится суд

и отмщение. Измерь любовь, которую Он питает к Своему Сыну, – она беспредельна! Измерь Его ненависть ко греху, которая побудила Его принести в жертву столь возлюбленного Сына, – она (также) беспредельна! По такой любви и ненависти сообрази, с каким гневом Он будет тебя судить; – и он беспределен: – гнев без милости, один чистый гнев! Кто может сдержать такой гнев? Кто может его вынести? Я с трепетом говорю об этом; ужасаюсь, меня' оставляет и сила и слово, я не могу более говорить. Дайте мне немного опомниться от объявшего мою душу ужаса. О, грешная душа! О, будущий суд!

Судия Бог – весь гнев без милости! И подсудимый – грешник, виновный без оправдания! Все вины, за которые каждый человек даст пред Богом точный ответ в час суда, делятся на четыре рода. Первый род тех зол, какие мы сами совершили; второй – какие совершили другие по нашей причине; третий – род тех благ, каких мы сами не сделали; четвертый – каких мы другим не дали сделать. Все это, не только великое, но и малое, будет исследовано. «Самые мелкие преступления будут исследованы», – говорит Григорий Нисский. Все, в чем мы согрешили умом, даже малейшие помышления; в чем согрешили устами, даже до пустого слова; в чем погрешили делом, даже легчайшие ошибки. Все – от первого до последнего. Тогда мы ничего не сможем скрыть, как это мы скрываем от очей человеческих, даже от духовника. Все (явится) в таком виде и в такой обстановке, в какой действительно произошло. И мы не сможем ничего изменить, как делаем это теперь, обманывая людей, выдавая одно за другое, являя лицемерие вместо добродетели. Нет. «Мы вдруг увидим, – говорит Василий Великий, – все дела как бы представшими и явившимися нашему разуму в том самом виде, в своих собственных образах, как каждое было сказано и сделано». Теперь, в этой жизни, творятся некоторые вещи совершенно тайно; если даже они и явны, то, по крайней мере, нам неизвестен их виновник. Сколько скрывает ночь! Сколько пустынность, сколько таинственность! Вот загадочно найдено подметное письмо. Кто же написал его, мы не знаем. Обманута невинная девушка. Кто отец ребенка, мы не знаем. Пронесся слух осуждения. Кто распустил его, мы не знаем. В каком-нибудь доме пропала драгоценная вещь. Кто ее украл, мы не знаем. Что же хуже всего – невинный осуждается, а виновный подсмеивается. Та или другая любовь искренняя или притворна, или, может быть, даже это зависть или ревность? Похвала ли это или лесть? Добродетель или лицемерие? Ничего мы не знаем. Здесь много тьмы. Но там, когда Бог осветит тайные тьмы, тогда все откроется. «Каждое в своем собственном образе, как было сказано или сделано».

Все будет судить Бог, весь – гнев без милости! Теперь подумай, грешник: есть ли у тебя какое-нибудь оправдание? А прежде всего (подумай) о зле, какое ты сделал. В этой жизни Бог дал тебе легчайший способ получить прощение во (всех) своих беззакониях, в своих неправдах, в блудодеяниях, во всех твоих великих и страшных грехах. Стоило только исповедаться пред духовником, которому Бог дал всю власть прощать тебя, и ты был бы прощен, но ты этого не сделал. Ты это знал, но не сделал. Об этом тебе говорили проповедники и духовники, но ты не сделал. Ты столько лет прожил, имел (достаточно) времени, чтобы сделать это, но не сделал. Я тебя спрашиваю: есть ли у тебя какое-нибудь оправдание пред Богом?

Во-вторых, зло сделанное другими по твоей причине. Тот не хотел лжесвидетельствовать, тот – убивать: ты его побудил. Та бедная девушка по возможности скрывалась: ты обманом или силой извлек ее вон на общий путь погибели и толкнул в грех. Юноша не знал еще никакой злобы, был цветок по возрасту и по невинности, – ты прикоснулся и он увял: твои слова, твои беседы отравили его слух и развратили его добрый нрав. Ты был священником и всех мирян превосходил в соблазн. Ты был женат и на глазах своей жены содержал блудницу. Ты был отцом и для собственных детей стал учителем всего злого – ты был примером погибели среди тех людей. Брат, если бы ты хотел один бить наказан, пусть бы так, ты властен в своей душе, но своим советом, соблазном, примером ты увлек в погибель много других. Я спрашиваю тебя: есть ли у тебя какое-нибудь оправдание пред Богом?

В-третьих, хорошее, которого ты не сделал. Бог дал тебе много даров – естественных, вещественных и духовных. Ты был даровит, мог стать образцом добродетели и мудрости – и уклонился в погибель. Ты был богат, мог оказать вдовам и сиротам столько добра – но этого не допустило твое сребролюбие. Ты был способен сделаться светочем в Церкви, – плоть, мир или диавол победили тебя, – тогда как добродетель и святость не были для тебя недостижимыми. Ты там увидишь стольких пророков, апостолов, мучеников, девственников, подвижников, которых освятила божественная благодать. Если бы тебя не оставило доброе произволение, то никогда бы не покинула и эта божественная благодать, дабы и ты стал таким же, как те. Столько времени, драгоценного времени, безрассудно расточенного или напрасно потерянного, в течение которого ты мог бы сделать столько добра, но не сделал ничего. Спрашиваю: есть ли у тебя какое-нибудь оправдание пред Богом?

В четвертых, – хорошее, которое ты другим не дал сделать. Один хотел пойти в церковь на проповедь или исповедь, сделать что-нибудь полезное для своей души, но твоя злоба этого не допустила. Другой хотел сделать какое-нибудь общее благо, принести пользу многим, но этому воспрепятствовала твоя зависть. Я спрашиваю тебя: есть ли у тебя в этом какое-нибудь оправдание пред Богом?

Но закроем эту книгу, в которой заключены твои грехи. Раскроем другую, где записаны твои добродетели. Ты полагаешь, что сделал в своей жизни некоторое добро. Посмотрим, что это за добро. Ты помолился; но когда твои уста творили молитву, где блуждал твой ум? Ты дал милостыню, но сколько? – Очень мало и то лишь для того, чтобы скорее иметь от людей похвалу, чем награду от Бога. Ты постился. (Я плачу о постах христиан: во время поста за столами христиан именно и царит обжорство и пьянство). Но в то время, как ты воздерживался от рыбы и мяса, воздерживался ли от страстей и плотских наслаждений? Ты исповедывался. Но из многих случаев после твоей исповеди, обнаружил ли хоть раз воздержание? Ты раскаялся. Но исправился ли? Таково-то хорошее, что ты сделал? И этим ты думаешь заслужить у Бога оправдание? Укажи мне хоть одно добро, добро совершенное во всех отношениях! Из пяти-шести-десяти даже ста лет, тобою прожитых, укажи хоть один день, один час, всецело посвященный Богу! Где совершенное добро? Где такой день?

Итак, если Судия – Бог, весь – гнев без милости, а ты подсудимый – грешник, виновный без оправдания, – какого же ждешь окончательного решения? Я ужасаюсь сказать его: иди от Мене, проклятый, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его! (Мф.35:41). О страшный суд Божий! О еще страшнейшее решение! Откуда уходишь и куда идешь с таким определением, жалкий, несчастный, бедный грешник? – Из рая – в ад, от света славы – в вечный огонь, от бесконечной славы – к бесконечному мучению, от Бога – к диаволу! О страшный суд Божий! О страшнейшее решение! Иди от Мене. Сейчас я не могу вам сказать, что заключается в этих страшных словах. Скажу об этом в другой раз. А на этот – советую, прошу, заклинаю тебя – беги от такого суда и решения. Возможно ли это? Послушай.

Для всех человеческих грехов Бог учредил два судилища. Одно – здесь, на земле, в этой жизни; другое – на небе, во втором Своем пришествии. Там Судия – Бог, Весь гнев без милости. Здесь судия – священник, человек – весь милость без гнева. Там виновник не имеет оправдания. Здесь он получает прощение. Кто здесь будет судим духовником и получит прощение, и там он судится от Бога и получает прощение. Кто здесь кается, там – оправдывается. «Если в этой жизни, – говорит утешитель грешников Златоуст, – мы сможем исповедью омыться от прегрешений, то отойдем туда чистые от грехов». Я часто говорил тебе, христианин, как легко получить чрез исповедь прощение во грехах. Сегодня я тебе сказал, как страшно испытание греха на будущем суде. Я предложил тебе огонь и воду. Выбирай, что хочешь.

4. Слово в 4-ю неделю поста. О вечном мучении

Учителю, приведох сына моего к Тебе, имуща духа нема: и идеже колиждо имет его, разбивает его, и пены тещит, и скрежещет зубы, своими, и оцепеневает.

(Мк.9:17,18)

Кто идет по пути порока, тот непременно, в конце концов, впадет в бездну погибели. Злые дела всегда влекут за собою несчастия, и вообще порочный образ жизни заканчивается ужасным бедствием. Для злой жизни – злая и смерть. Посмотрите на извращенный образ мыслей непокорного юноши, на ожесточение неблагодарного сына, – я говорю о нечестивом Авессаломе, который, находясь под влиянием врожденной надменности гордого духа и гибельных советников, берется за оружие, ищет престола и смерти кротчайшего Давида, своего отца и царя. Но посмотрите также и на конец этого дерзкого возмущения, конец, вполне достойный такого беззакония. В неукротимой ярости, дыша смертельной злобой против отца, мятежный сын неосторожно проезжал на осле под деревом: его длинные волосы запутались в ветвях дерева и он повис в воздухе несчастный. В тоже время, к тому же месту подъехал верный военачальник Давида Иоав и, схватив три копья, вонзил их в его сердце. И кто бы этому поверил? Не смотря на эти три страшные, смертельные раны, он все же, к своему большему мучению не умирает. И взем Иоав три стрелы в руку свою, вонзе их в сердце Авессалому, еще ему живу сущу (2Цар.18:14). Какое плачевное зрелище! Висит он несчастный на роковом дереве и висит на своих собственных волосах. Три смертоносные копья пронзили его грудь, и, несмотря на эти зияющие раны его измученная душа все же не исходит. Он мечется, кружится, терзается, бьет ногами по воздуху, хватается руками – то за волосы, то за раны, дико вращает глазами, жалобно стонет, напрягает силы до последней степени: но не может ни умереть, ни спастись. Не умирая и одною смертью, он испытывает муки тысячи смертей. О суд, о душа! так восклицал я в прошлое воскресенье. А теперь восклицаю: о муки, о душа!

В прошлое воскресенье я сопровождал несчастного грешника до самых уст адовых; с трепетом, с воздыханиями и слезами я представил его в день страшного суда, и он был судим Богом, Который есть весь гнев без милости; как преступник безответный, он был осужден и выслушал ужасный для себя приговор: иди от Мене, проклятый, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф.25:41). Сегодня я хочу показать вам образ того же самого грешника в вечном мучении. Правда, для его живого изображения дает мне краски и сегодняшний евангельский юноша: он, как живое гнездо немого духа, испускает пену, скрежещет зубами, цепенеет, падает как мертвый от чрезмерных мучений, – все это подобия вечных мучений. Но я беру образ несчастного Авессалома. Иоав вонзил в сердце его, еще живого, три копья; а я вам покажу другие три копья, то есть, стрелы Сильного изощрены (Пс.119:4), которыми Божия правда поражает душу обреченного на муки грешника. Первая стрела есть горькое, но бесполезное раскаяние: оно уязвляет память воспоминанием прошедшей жизни. Другая есть чрезмерная и неисцелимая боль: она поражает ум сознанием его настоящего состояния. Третья есть крайнее, но безнадежное желание: оно поражает волю лишением будущей блаженной жизни. Авессалом со своею раною остался жив, чтоб испытать еще большее мучение. Так и грешник, мучимый сими тремя стрелами, не получает конечной смерти, дабы испытывать вечную смерть. В сем-то наипаче и состоит то мучение, о котором мы будем говорить.

Представьте себе, слушатели мои, мрачную подземную темницу тьмы кромешной, глубочайшую пропасть, смрадный гроб, безотрадное место плача и горести, или ужаснейшую пещь темного огня, неугасимого пламени – широты безмерной, глубины несказанной, и вообразите в ней заключенным, погребенным, горящим в пламени несчастного грешника. Державная десница Вышнего непрестанно поражает его тремя стрелами в три главные силы души: в ум, волю и память, и причиняет ему три страшные раны: горькое раскаяние без пользы, безмерную муку без отрады, крайнее желание без надежды, – так что этот несчастный пригвождён памятью к земле, умом к аду, желанием к небу. Памятью к земле, ибо воспоминает прошедшую жизнь; умом к аду, ибо ясно сознает свое мучение; желанием к небу, ибо всегда, но безнадежно, будет желать небесной славы. Что такое крест в сравнении с этою мукою? Скрежет зубов, червь неусыпающий, тьма кромешная, огонь неугасающий, совместное мучение с бесами, и все подобное, что мы знаем из Священного Писания, есть только малейшая часть мучений, – все это муки телесные, которые совсем незначительны в сравнении с муками душевными, на которые я указываю.

Истина бесспорная, утвержденная на общем мнении богословов, что все сходящие в ад, лишенные всех сверхъестественных даров Божественной благодати, однако сохраняют все дары естественные. У них целы все пять чувств телесных: зрение, слух, обоняние, вкус и осязание; целы и три силы душевные: ум, воля и память. Мало того и внешние телесные чувства, и внутренние душевные силы еще более становятся восприимчивы, чтобы они и страдали сильнее, и глубже сознавали свое страдание. Отсюда-то и происходит истинная мука вечная.

Итак, первая стрела, поражающая грешника в память, это живое воспоминание прошлой жизни. Воспоминание (увы!) горькое, ведущее к еще более горькому раскаянию. О если бы эта наша краткая жизнь, увядающая, как цвет, исчезающая, как молния, исчезла из наших мыслей так же скоро, как проходит пред нашими глазами! О если бы мы теряли всякое воспоминание о мирских наслаждениях так же скоро, как скоро теряем их вкушение! Но то, что было, не может измениться, и что было, было во времени, и прошло, и во времени окончилось. Совершившееся уходит за пределы времени и там остается навсегда. Все мирские утехи похожи на те сладкие, но вредные яства, которые на время услаждают вкус, но с болью остаются в желудке непереваримыми, – так и они – приходят на мгновение и услаждают чувство, но остаются на веки и терзают память. «Оне, – говорит Василий В., на время услаждают вкушающего, но затем их последствия бывают горьче желчи». Прошедшая жизнь вся целиком остается в воспоминаниях грешника и имеет две противоположные стороны: с одной она кажется очень короткою, с другой – очень долгою. И как телескоп одной своей стороной увеличивает, а другой уменьшает предметы, так и терзаемая память с одной стороны, когда сравнивает жизнь с бесконечным пребыванием в аду, находит ее очень короткой, мгновением, ничем, вчерашним днем, который прошел (Пс.89:5). Сколько муки в одном сознании того, что за такую короткую жизнь душа обрела столь вечную муку! С другой стороны, когда память сравнивает жизнь со временем, находит (жизнь) очень долгой, – целый путь многих лет. Опять, сколько в этом муки! Сознавать, что в продолжение стольких лет она могла тысячу раз покаяться, но в течение всего этого времени всегда предпочитала мучение! Рана, которою эта стрела поражает память грешника, – есть горькое, но бесполезное раскаяние. Он только теперь раскаивается во всем сделанном, но время прощения уже прошло. Он только теперь оплакивает их, но его слезы уже не омывают грехов, а еще больше распаляют пламя его мучений. «Во аде нет покаяния. Для отшедших в ад уже невозможна исповедь и исправление», – говорит Богослов (Григорий). Здесь, в этой жизни, грешник кается и получает пользу, исповедуется и получает прощение, плачет и получает очищение, так как это время благоприятное, говорит Апостол, время покаяния, на которое Бог вручил своим священникам ключи: ими они отверзают, когда хотят, пред кающимися двери царства небесного. Но там, в другой жизни, не так. То – время воздаяния, когда каждый после суда получит заслуженное. Там Господь берет ключи назад и после суда над праведными и грешными, заключает врата, которые остаются замкнутыми на веки. И затворены быша двери (Мф.25:10). Там внутри, в царстве небесном, вечно блаженные праведники, а вне – навеки изгнанные грешники; дверь не открывается, ибо нет ключей. Но что же это я говорю, будто нет? – Есть покаяние, но горькое и без пользы. Саул, царь Израильский, однажды преследовал Филистимлян. Он обратился ко всему народу с речью, – чтобы никто не смел совершенно ничего есть в продолжении того дня, пока не будет одержана окончательная победа над врагами. А того, кто преступит царскую заповедь, будь то хотя бы и собственный его сын Ионафан, он поклялся страшной клятвой, тот же час предать смерти. И действительно, сын его Ионафан, случайно нашедши в поле улей, и вынужденный голодом, омочил конец своей палки в мед и едва только приблизил его к своим устам, – был обречен царственным отцом на смерть. Смертию, смертию да умрет днесь! Нет ему милости, нет прощения. Несчастного Ионафана спрашивают, что он сделал: возвести ми, что сотворил еси? (1Цар.14:43). Он только отвечает: вкушая, вкусих мало меду и се умираю. Немного меду я положил в рот и вот мне приходится умереть. Такая малая сладость, и как горька теперь! Такое незначительное наслаждение и оно теперь доставляет мне такое тяжелое наказание! Проклятый мед! Горчайший мед! О если бы я никогда не находил тебя, никогда не прикасался к тебе устами моими! Несчастный Ионафан, скажи мне, что ты сделал? – Вкусил немного меду и вот умираю. Немного меду – вот моя вина и смерть – мне наказание! И вот, сознание этого и делает мне смерть столь горькой.

Вышний Всецарю веков, содержащий, как Ты Сам говоришь, ключи ада, дай их мне сейчас, чтобы отворит эту мрачную темницу, где обречены на вечную смерть преступники Твоих заповедей. Я не намерен пролить бальзам на их раны или воду на пламень. Нет. Я хочу только вопросить одну из тех грешных душ и сказать ей: терзаемая душа, возвести мне, что ты сделала? за что ты так страшно терзаешься? В чем ты провинилась и так мучаешься вечно? Что привело тебя в эту тьму? Что ввергло тебя в эту пещь? Что ты сделала? – Ничего другого, как только вкусила мало меду. Одно мгновенное вкушение – вот вся моя вина, вот и вся причина моих мучений. Как велико было то опьянение сатанинскою похотью, из-за которой я увлек стольких чистых девушек, опозорил честных жен, отдал все мое существо, душу, сердце непотребной блуднице! – Все это только капля меду! Велико ли было то удовольствие, которое я получал в пьянстве и попойках от пиршеств и плясок, от гуляний и свадеб, от игр и зрелищ? – Только капля меду! Велика ли была испытанная мною радость, когда я насытил свою мстительность, видел бедствия моего ближнего, опозорил честь его ради своей страсти, ради зависти? – Капля меду! А то богатство, которого жаждала моя сребролюбивая страсть, ради которого я обременил свою совесть бесчисленными неправдами, беззаконными деяниями, – велико ли оно было? – Капля меду! И та слава, честь, покой, которыми я наслаждался в своей власти, сановитости и богатстве с такою гордостью, надменностью, с столь малым страхом пред Богом, – каковы были? – Капля меду! Все, решительно все – есть только капля меду, и то отравленного столькими заботами, страхом, трудами, болезнями! Но если бы даже весь путь жизни моей был сплошным рядом счастливых дней, вся жизнь моя, даже самая долгая и благополучная, что все это по сравнению с этой мучительной вечностью? – Капля меду, ничто, это день вчерашний, иже мимо иде (Пс.89:5). Горе мне! Это я вспоминаю и чувствую пламень, который терзает мою память больше, чем тот, который жжет мое тело. Я согрешал минуту и мучаюсь вечно. О, проклятый мед временных наслаждений! Ты для меня стал ядом вечных мучений. Прошедшая мимолетная жизнь, ты – стала виною бесконечных мучений! О, кратчайшая жизнь! Но почему же я называю ее кратчайшей? Она была для меня продолжительна и очень продолжительна для того, чтоб получить спасение. Я столько лет прожил на земле и имел в руках ключи рая, – знал, что мучения предназначаются для таких грешников, как я,– знал, как их избежать, легко мог сделать это и не сделал. Я был человек свободный, разумом одаренный. Кто меня ослепил, кто меня увлек? О, прошедшая жизнь, представлю ли себе твою краткость, воображу ли твою продолжительность, ты одинаково горькое для меня воспоминание. О золотые годы, драгоценные дни, прошедшие и потерянные, навсегда для меня потерянные! Кто теперь даст мне хоть один из тех часов, которые тогда казались мне такими долгими? Кто даст мне теперь хоть немного того времени, которое я расточил на грехи или провел в суете? Кто даст мне одно – единственное мгновение для покаяния? Но нет больше времени, оно уже прошло, и только напрасно я желаю его и буду вечно желать. О, стрела, поражающая мою память! Моя вина – капля меду, а наказание – вечное мучение. О, горькое воспоминание, бесполезное покаяние!

Это, братие, слова, которые поражают сердце слушающих, а тем более того, кто их говорит. И представьте себе: он тогда будет проклинать и чрево, его носившее, и грудь, его выкормившую, и родителей, детей и друзей, которых он знал, – а более всего ту каплю меду, который стал так горек. Подумайте, он, как нынешний бесноватый, будет испускать пену от бешенства, он будет кипеть от гнева, как яростное животное, устремится на самого себя, чтобы растерзать себя, пожрать свои внутренности, если только можно. Он виновен – сам и мучает себя; он – и жертва, и оружие вечных мук.

А когда от воспоминания о прошлой жизни он перейдет к сознанию настоящего положения – как велико будет его страдание! Это – вторая стрела, поражающая его ум. Душе Святый, удели мне сейчас от Божественной Твоей силы, дабы я мог разъяснить своим слушателям, какую боль причиняет эта стрела! Состояние грешных в аду есть вечная жизнь мучения, как и состояние праведных на небе есть вечная жизнь блаженства. Но что же вообще значит «вечная жизнь»? Богословы дают нам материальный образ и разъясняют ее так. Большой железный шар на подставке, по свойству сферических тел, только в одной точке касается ее. Вся тяжесть шара сосредоточивается в этой точке: сколько весить весь шар целиком, столько же весит он и в каждой (отдельной) точке, (когда на нее опирается). Подобным образом вечная жизнь, какова она вся целиком, такова же и в каждый отдельный миг, ибо она неразделима. Потому вечную блаженную жизнь Апостол называет «тягостью бессмертной славы» (2Кор.4:17), а ученые Богословы говорят, что она есть совершенное наслаждение всей полнотой бесконечной жизни, в одном мгновении. «Мгновенное и совершенное» – это значит, что праведник в каждый нераздельный миг вечной жизни радуется всей в мгновении и всей в совершенстве той радостью, которою ему надлежит наслаждаться в (течении) всей той блаженнейшей бесконечности вечной жизни. Он наслаждается всей славой и во весь век и в каждый миг вечности. Эта вечность вся в своей полноте открывается пред блаженным умом праведника и всегда делает блаженство его беспредельным.

Что с праведными делает Божественное милосердие в раю, тоже с грешниками делает Божественное правосудие в аду. Тяжесть бессмертного наказания – есть вечная мука, в каждом мгновении полная и совершенная. Насколько она тяжела во всей вечности, так же она тяжела и в каждый миг, то есть грешник в каждый нераздельный миг вечной муки терпит все вместе и совершенно то наказание, какое ему надлежит нести в течение всей бесконечности мучительной жизни. Он терпит все наказание в течение всей вечности и в каждый ее миг, так что она в одно и тоже время – и распространена на всю долготу бесконечности и одновременно сосредоточена в каждом мгновении. Вечность в каждый момент представляется ему вся, и как одно целое и прошедшая и будущая, и поэтому всегда делает всю муку настоящею; а мука, далее, как бесконечна во всем своем продолжении, так необъятна и в каждый миг. Кто премудр и уразумеет сия? (Пс.106:43). Вот в чем заключается вечность в отличие от времени, которое делится на части, на первое и последующее, на начало и конец. И этим-то грозит Бог во Второзаконии, говоря: соберу на них злая, и стрелы Моя скончаю в них (32, 23). Соберу злая: – состояние грешников есть собрание, соединение всех зол. Вся горечь печали собрана в одной чаше, все пламени огня неугасимого соединены в одном пламени – вечной муке. В каждую минуту она вся целиком. И стрелы Моя скончаю. Какая ядовитая стрела, какое тяжелое копье для растерзанного ума грешника! Пред его глазами вся его мука, и нисколько не уменьшается, так как неразделима, – она и всегда (пред его глазами) и никогда не кончается: так как вечна. Это и значит – беспредельное мучение, безнадежное и бесконечное. Если бы мучение было только бесконечно, но была бы надежда, хотя на временное облегчение, и тогда оно невыносимо. Но без облегчения и бесконечное – оно невыносимо и непостижимо. Кто премудр и уразумеет сия? Какой ум может постигнуть это крайнее несчастие?

Без облегчения? Да! в аду царит глубочайшая скорбь, но нет сна, чтобы утишить ее. Раны смертельны, но нет бальзама, чтобы излечить их. Неисцельна болезнь, но нет елея, чтобы успокоить ее. Невыносимо пламя и нет ни капли воды, чтобы его потушить. Послушайте богатого грешника, о котором повествует Лука. Чего он хочет? Отче Аврааме, помилуй мя и поели Лазаря, да омочит конец перста своего в воде, и остудит язык мой: яко стражду во пламени сем (Лк.16:24). Отче Аврааме, ты – отец милости, окажи милость мне. Я объят пламенем, я горю и мучаюсь в печи огня неугасимого. О, пошли счастливого Лазаря омочить только конец перста в капле воды и прийти оросить мой воспаленный язык... Но что отвечает ему Авраам? Нет, нет, сын мой, – ты достаточно насладился своим благом в прошедшей жизни, восприял еси благая твоя в животе твоем, – не надейся больше ни на что. О великое бедствие! Он так немногого просит, и не находит ничего решительно. Прибегает к самому Аврааму, отцу сострадания, морю милости, только за каплей воды, чтобы хотя немного прохладить свое пламя, – и не получает. Итак, его просьба не услышана? «Нет, – говорит Златоуст, – для грешника даже в море нет воды, то есть у Бога милости». Поэтому, как я сказал, огонь ада есть только огонь, но без росы, только мука, но без облегчения.

В настоящей жизни нет такого великого зла, которое, хотя бы и неисцелимое, не имело бы конца. И вообще зло нескончаемое было бы самым ужасным злом. Здесь, как бы мы ни были несчастны, если уже это неизбежно, то, умирая, мы все же освобождаемся от всех терзаний, и смерть – этот последний наш врач, вместе с жизнью отымает у нас и болезни. Не таково состояние грешников в аду, где мучение в крайней степени и не имеет облегчения, а что хуже – вечно и не имеет конца, не кончается никогда, никогда! Пройдут тысячи лет, миллионы лет, а мука все будет еще в своем начале. Если грешник каждый год будет проливать по одной слезинке, и прольет столько слез, что из них потекли бы целые реки, и тогда все еще не пройдет и единой минуты этой мучительной вечности. Там, в том мире, нет уже смерти, которая бы прекратила мучения грешника, отнимая у него жизнь. Нет, там смерть бессмертна, там сама жизнь есть постоянная смерть! Там грешные каждый час будут просить смерти, но не найдут ее, как говорит Св. Дух в Апокалипсисе: взыщут смерти и не обрящут ее (Откр.9:6). Доколе же это мучение? – Оно – всегда и не окончится никогда, никогда!

Зенон был самым недостойным и несчастным Византийским императором. За его буйную и развратную жизнь им стали тяготиться народ, и вельможи, и войска, но особенно сама императрица Ариадна, жена его; и вот что она с ним сделала. Однажды, как это часто случалось, от сильного опьянения он впал в бесчувственное состояние, как мертвец, императрица приказала опустить его в глубокую могилу, и прикрыть ее, и приказала, чтобы никто не осмеливался извлечь его оттуда и чтобы таким образом живым был погребен царь, недостойный ни престола, ни жизни. Все это было исполнено. Наконец, император пробудился от опьянения и, увидев себя в такой тьме и зловонии, – был сильно потрясен; он стал кричать, стучать, плакать, сердиться, но не оказалось никого, кто бы слышал его вопль, сочувствовал его печали, открыл бы могилу на его стук, или исполнил бы его гневный (приказ). Тяжелый камень положен на него. Он погребен раз навсегда, погребен на веки.

От могилы несчастного Зенона я переношу свой умственный взор на кромешную тьму ада, где я как будто вижу жалкого грешника, там погребенного Божественным правосудием. Евангелие говорит о грешном богаче в следующих выражениях: умре богатый и погребоша его (Лк.16, 22). Мне слышится его плач, его жалкие крики. «Отче Аврааме, помилуй мя!» Но, увы, никто его не слышит, ибо, «бездна глубока, а тьма безысходна», – говорит Василий Великий. Бог держит в. Своих руках ключи от этой подземной темницы, и никто не отворит ее. Тягчайший камень вечности покрывает несчастного, и на камне Св. Дух начертал надпись: и будет время их во веки (Пс.80:16). Он погребен раз навсегда, навеки. Оттуда он никогда не выйдет. Ты мне скажешь: за один временный грех и такое вечное наказание? Может ли быть какое-нибудь соответствие между виной и карой? Я тебе отвечу, но если еще возможно сравнение между временным грехом и вечною мукою, то оно уже никоим образом невозможно между подобным тебе человеком, непотребным червем земли, и всевышним Богом, Которого ты оскорбил своим грехом. Если бы ты жил вечно, вечно же и грешил бы. Поэтому-то тебя и постигла вечная мука. Пред твоим взором печь неугасимого огня и ты все же грешишь? Значит, ты достоин вечного огня. Ты должен быть бесконечно благодарен Божественному Правосудию, которое отверзло целую бездну бесконечных мучений, чтобы пресечь путь твоих злодеяний. Если бы адское наказание не было (вечным), какова была бы жизнь христиан? – Праведен суд Божий! И будет время их во веки. Мука на веки, а облегчения и конца – никогда! Эта вторая стрела, поражающая ум грешника, кажется сама по себе уже составляет всю муку. Но существует еще и третья стрела, может быть более острая, чем первые две.

Это – та, которая поражает волю грешника и (повергает ее) в отчаяние блаженной жизни; она – есть крайнее желание, но без надежды. Здесь я снова вскрываю всю глубину бездны: желание без надежды и желание Бога без надежды на Бога. Вот эта стрела и есть, помимо прочих, сама мука. В этой жизни желание есть как бы огонь, который горит в нашем сердце и стремится к тому благу, которое мы надеемся получить. Если это благо легко достижимо, наша надежда умеряет пламень; а если оно невозможно, отчаяние совершенно гасит его. Таким образом, на земле, если мы желаем (чего-нибудь), то утешаемся надеждой; если же не надеемся, то исчезает и самое желание совсем; и, поэтому, или в нас вовсе нет болезни или, если есть, то имеется и исцеление ею. Но желание без надежды есть пламень без росы, одно желание есть чистый огонь, – а таково и есть желание грешников. Видели ли вы когда-нибудь морскую волну, которая будучи поднята всею силой ветра, устремляется всею массой, как бы грозя затопить землю, но достигши твердого камня, рассеченная возвращается назад, разбивается на тысячу брызг и, как будто сердись, ленится? Видели ли жаждущую лань, когда она с горящей внутренностью, воспаленным языком и открытым ртом стремится к источнику воды? Но если найдет источники и реки высохшими, она, обезумев от отчаяния, жалобно кричит и своим криком наполняет леса и луга. Вот так же, со всею силой, со всею жаждой крайнего желания воля грешной души стремится к высшему Судии, Богу. Но как твердый камень, как иссохшую реку она находит сердце Бога, изгоняющего ее со словами: отыди, отыди от Мене, проклятая, во огнь вечный! О, как поражает ее этот удар, в каком отчаянии она отходит! И чем сильнее лишение распаляет желание, тем больше желание увеличивает муку. Вот, вот она мука! Желание Бога – вот самое пламенное из всех желаний, как и Бог есть величайшее Благо из всех благ. Итак, желание Бога без надежды на Бога есть сильнейшее пламя мучений, которого я вам не могу разъяснить: – всегда желать Бога и не надеяться никогда Его видеть.

Почему же (грешник) не может надеяться? – Потому что он отделился от Бога, а разделение вечно. Мы по опыту в этой жизни знаем, как тяжела разлука с лицами, наиболее любимыми, когда разлучается (например) отец или мать от детей, брат от брата, невеста от жениха. Во времена Михаила Палеолога агаряне вторглись в азиатские пределы империи и много людей увели с собою в плен. Среди пленных были две сестры, которые попали (по жребию) к разным господам. Они должны были разлучиться и уйти в разные стороны за своими хозяевами без надежды когда-либо снова увидеться. Кто может описать, кто может изъяснить их плач, когда настал час расставания, когда они, оплакивая свою судьбу, пролили целый поток, слез крепко обнялись и устами прильнули друг к другу? И вот, когда они целовались в последний раз, как будто души их перешли в их уста и согласились между собой не подвергаться такому тягостному разлучению. Соединившись, они вознеслись в небесам, оставив на земле свои обнявшиеся трупы. Я хочу сказать, что обе сестры умерли, обнимая и целуя друг друга в сильных муках расставания, как будто природа не могла согласиться на разделение тел раньше разделения душ, как говорит Никифор Григора, передающий эту печальную историю.

Это я вам рассказываю, чтобы дать понять, как мучительно разлучиться от Бога, желать Его и вовеки не надеяться Его видеть. Но этого никто не поймет, не познав, сначала, что есть Бог. Представьте себе, что если бы светлейший и блаженнейший лик Божий на одно мгновение сокрылся от праведных в раю, рай превратился бы в ад; и если бы на миг явился грешным в аду, ад превратился бы в рай. Надежда хотя раз увидеть это Божественное Лицо превратила бы в ничто все бесконечное мучение грешников. Поймите, что вся мука вышеизложенная, гораздо легче, даже бесконечное множество таких мук, ничто в сравнении с лишением Божия Лица, как это утверждают два великих учителя Церкви. «Отвращение и отчуждение Бога для падшего гораздо мучительнее ожидаемых в загробном мире мучений» (Василий В.). «Подвергнуться тысячам мук ничего не значит сравнительно с лишением блаженной славы». (Златоуст). Отсюда вы можете заключить, как мучительно отлучение от Бога, желание Его без надежды вовеки узреть Его. О, острейшая стрела – в волю грешника! О желание без надежды, желание Бога без надежды на Бога! О мука, которую испытает воля, но не постигнет ум!

А мы все-таки не ставим это ни во что. Для нас было бы великим несчастием потерять хоть на один день милость нашего начальника, близость друга, привязанность блудницы. Но ничего не составляет для нас потеря любви, милости и славы от Бога.

Нам говорят, что существуют муки, а мы продолжаем идти по пути, к ним ведущему. Кто раскаивается? Кто исправляется? Кто обращается от пути погибели? – Одно из двух: – или мы не верим в ожидающие нас муки и потому неверны, или мы неразумны, если, веря в воздаяние, ведем жизнь, достойную мучений. Итак, мы подвергаемся мукам или по неверию или по неразумию нашему.

Древние передают сказание о копье Ахиллеса, которое имело чудесное свойство – поражать и исцелять. Действительно, и три стрелы мучений, которые вам я описал, имеют это чудесное свойство – поражать мучимого в загробной жизни и исцелять грешника (в этой жизни). Первая стрела поражает мучимого в память и возбуждает в нем бесполезное раскаяние, когда он кается в грехах протекшей жизни, но получить прощение уже не может. Но если грешник (в течение жизни) будет хранить в своей памяти мысль об этой стреле, чтобы вспоминать о своих грехах и ожидаемом за них наказании, – он раскаивается и получает прощение. Вторая стрела поражает ум мучимого и причиняет ему сильную и неисцельную боль тем, что он всегда будет иметь пред глазами бесконечное мучение. Если грешник будет хранить в своем уме мысль об этой стреле, будет всегда представлять себе великую опасность мучений, которой он ежечасно подвергается, то он будет болеть с сокрушением сердечным и в этой боли он найдет исцеление от тяжести и конец злой своей жизни. Третья стрела поражает волю мучимого и возбуждает в ней крайнее желание без надежды, когда он всегда желает, но никогда не надеется видеть лице Бога, от Которого отделился на веки. Если грешник примет теперь этот удар в волю, чтобы поистине желать Бога, то он, конечно, может надеяться снова войти в Его лоно, так как Сам Он сказал: грядущего ко Мне не иждену вонь (Ин.7:37). Короче говоря, наказание, которое для тела и души осужденного есть беспредельное мучение, для размышления грешника есть спасительное исцеление. Кто не забывает о муках, тот не подвергается им. «Памятование геенны не дает впасть в геенну», – говорит Златоуст. Когда монахи жили больше в пустыне, чем в миру, когда они подвизались, а не попрошайничали, один святой подвижник был сильно искушаем плотью, а диавол тотчас в лице женщины представил ему случай, чтобы взволновать его еще больше. Но Бог, восхотевший предохранить его, дабы несчастный в один миг не потерял плода прежних подвигов, внушил ему следующую мысль. Прежде чем впасть в грех, он приблизил палец к пламени светильника, но не вынесши боли, тотчас отнял его. Тогда он помыслил в самом себе: я не в силах вынести, когда палец горит на мгновение в пламени свечи; а ведь если впаду в грех, то буду гореть весь, душой и телом, в пламени вечных мучений; уйди же от меня, сатана! – Он прогнал женщину, победил плоть, посрамил диавола, избегнул греха, спас душу. Кто помнит о мучениях, тот им не подвергнется! Нет! Когда нас искушает плоть, мир, диавол, если бы перед тем, как сделать дурное, каждый из нас сказал самому себе: за этот мой поступок я подвергнусь вечным мукам в аду, – думаете ли, что в нас осталось бы влечение к греху? Нет, нет; я повторяю, не подвергается муке тот, кто о ней помнит. Но кто же помнит о ней?

Боже правосуднейший! В обуздание содеянных мною грехов, пошли мне здесь смерти, болезни и несчастия, как определит Твоя святая воля. Все это сколько времени длится? – Очень недолго, и когда-нибудь кончится. Но не наказывай меня вечными мучениями, которые не имеют конца. Увы, мне! Если голова поболит один день или зуб – один час, боль кажется невыносимой. Что же будет, когда я весь буду гореть в вечном огне?! Даже самые кутежи, если они слишком продолжительны, утомляют меня: какою же мне покажется бесконечная мука? За одно прелюбодеяние – тысячелетняя кара. Но терпение – и тысяча лет имеет свой конец! За одно воровство мучиться десятки тысяч лет. Пусть так, и это окончится. Но вечное, бесконечное мучение! О, если бы я хорошенько вдумывался в это, то весь мир должен был потерять, в моих глазах свою цену; мне следовало бы убежать в пустыню, живым похоронить себя во гробе, день и ночь плакать и стенать каждое мгновение! И сколько же лет тянулось бы? – Десять, двадцать, тридцать, но когда-нибудь имело бы и конец. Адские же муки не имеют его! О мучение, мучение, – тройная стрела, причиняющая тройную смертоносную язву! Только помыслю о тебе, – и уже раздирается мое сердце. Но поражай, поражай его, дабы я всегда о тебе помнил и таким образом избегнул твоего огня.

5. Слово в 5-ю неделю поста. О покаянии

Се восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет архиереом и книжником, и осудят Его на смерть.

(Мф.10:88)

Чего только не делает, чего не измышляет боголюбивая ревность добродетельной души! Благочестивый и ученый монах Мефодий был послан Богом и Церковью для наставления в Православной Христовой вере Болгарского царя. Сей царь тогда (только что) перешел от язычества к богопознанию, крестился и со всею своей областью перешел в подданство Римской империи – и подчинился Константинопольскому престолу. Добрый раб и верный слуга Божий начал новопросвещенного наставлять силою своего учения, а больше того примером своей жизни, указывая ему, каким должен быть истинный христианин в отношении к догматам веры и заповедям Евангелия. Однако этим он не удовольствовался и с большим искусством нарисовал две картины: на одной – второе пришествие Христово, а на другой – ад. На первой он представил Сына Божия, сидящего на престоле высоце и превознесенне, с силою и славой великой. Тысячи тысяч ангелов Ему предстояли. Бесчисленное множество приведенных на суд ждало решения страшного Судии. Пред Его седалищем возвышалось знамение Креста; из-под огненного престола текла огненная же река; – в подробностях все обстоятельства будущего Суда. Вторая картина изображала всепожирающий ненасытный ад с его огнем неугасаемым; там – кромешная тьма, червь неусыпающий, там различные муки для осужденных грешников и различные образы мучащих демонов. Разумный учитель ежедневно ставил эти две страшные картины пред глазами царственного ученика, чтобы внушить ему, что такой суд и такая мука ждет нечестивца и грешника. Таким путем он старался утвердить его в правой вере и побудить к богоугодной жизни.

Я похвалил ревность и искусство доброго Мефодия и поэтому захотел последовать ему. В двух прошлых поучениях я представил вам картину будущего суда и вечных мук. Это я сделал с тою целью, чтобы привлечь вас к покаянию, – единственному пути, которым можете избегнуть гнева будущего суда и терзаний вечных мук. О нем-то я и буду сегодня с вами беседовать, сегодня, когда восходим в Иерусалим; сегодня, когда Сын Божий идет, чтобы быть предану в руки архиереев и книжников, пострадать, пролить Свою драгоценную кровь, умереть, отдать жизнь Свою смерти, чтобы искупить нас от греха, – и дати душу Свою искупление за многих (Мф.20:28). Для спасения мы не можем желать времени более удобного, чем эти святые дни, когда Сын Божий совершает дело нашего опасения. Но, увы! Вы еще медлите? Еще не раскаиваетесь? Еще упорствуете в своем образе мыслей, в своих страстях и грехах? Жестокосердые, нераскаянные грешники, послушайте, что я хочу сегодня сказать вам. Я буду беседовать о покаянии и буду доказывать, что для того, кто не покается теперь, пока возможно, настанет время, когда при всем желании покаяние будет уже невозможно.

С древних времен и поныне между православными и еретиками идет спор: чем оправдывается и спасается человек: только ли благодатью Божией, или волей человеческой вместе с благодатью? Ересь пелагиан состояла в том, что для оправдания в спасения человека достаточно только воли человеческой без благодати Божией; ересь лютерокальвинистов, – что это совершается одной благодатью Божией помимо воли человеческой. Первые говорили, что рядом с волей не нужна благодать; вторые утверждали, что рядом с благодатью воля несвободна. Истинно – православное же учение состоит в том, что ни воля человеческая отдельно, ни благодать Божия отдельно, а воля и благодать вместе оправдывают и спасают человека, что благодать всегда необходима, а воля всегда свободна. Так учит святая наша Церковь в Св. Писании, согласно с учителями Церкви и учеными богословами, именно, что свобода человеческой воли и помощь Божественной благодати, – вот два крыла, которые поднимают нас на небо в рай. Аще кто хощет по Мне итти, да отвержется себе (Мф.16:24), – говорит Христос. Вот свободная воля человека. – Без Мене не можете творити ничесоже – говорит опять Христос (Ин.15:5); – вот необходимая благодать Божия. Хотя Бог и создал человека без человека, однако же, Он не может спасти человека без человека, т. е. без воли человека, говорит глубокомысленный Августин. «Спасение должно исходить от нас и от Бога», – говорит Григорий Богослов. А божественный Златоуст объясняет, что «благодать, хотя она и благодать, но спасает только желающих». Итак, споспешествуют друг другу воля человеческая и благодать Божественная в деле нашего спасения. Благодать Божия предшествует, а воля человеческая должна ей следовать. Благодать приглашает, а воля должна ей повиноваться. Это значит: Бог всех людей призывает к покаянию, ибо всем человеком хощет спастися (1Тм.2:9), но и человек должен желать покаяться и спастись. В противном же случае, – какие великие бедствия происходят! Если человек долгое время без покаяния упорствует во грехе, эти два крыла, – воля и благодать с течением времени слабеют и перестают действовать. Ослабевает воля от долгой привычки, обессилевает благодать от долгого терпения. Человек не хочет покаяться во грехах, так как уже не может отстать от привычки. Бог не хочет простить грехи, так как не может их больше терпеть. Со стороны человека является нераскаянность, со стороны Божией – оставление. Таким образом, если человек не хочет каяться, пока это возможно, настанет, вероятно, время, когда он захочет покаяться, но не сможет по двум причинам: его оставит во-первых воля, а во-вторых благодать. Начнем с первой.

Человеческая воля по природе склонна больше ко злу, чем к добру. Она трудно возвышается до добра и легко впадает во зло, и, впавши раз, остается там навсегда, как бы неподвижная. Когда пятиградие горело от огня, спадшего с неба, чтобы уничтожить его гнусный грех, Бог восхотел спасти от этой великой погибели праведного Лота с его семейством. – Видишь ли ту гору? говорит ему (Ангел): беги к ней, чтобы спастись; ступай скорее и берегись озираться назад! Не оборачивайся, ибо есть опасность, как бы зло не уловило тебя видением очей твоих и ты не погиб. Спасая спасай твою душу: не озирайся вспять.... в горе спасайся, да не когда купно ят будеши (Быт.19:17). Укрывайся, укрывайся поскорее, не теряй времени, а более всего не оборачивайся назад. – Жена Лота не последовала Божию указанию: – остановилась, обернулась назад, может быть, чтобы бросить хоть один прощальный взгляд на горящее отечество. И как только повернулась, так и осталась, окаменела, превратилась в соляный столб. И озреся жена его вспять, и бысть столп слан (19, 26) – обернулась, увидела, окаменела. Это событие, слушатели мои, имеет свой смысл. И Христос во Св. Евангелии заповедует нам хранить в своей памяти этот пример: поминайте жену Лотову (Лк.17:32). Иносказательный его смысл таков. Вся земля объята и горит от греха. Его пламя охватывает землю со всех сторон: извне оно опаляет мир, но проникло и внутрь Церкви Христовой во всякий возраст и чин: зло господствует среди мирян и клириков, мужей, жен, старцев, юношей и детей. Вся вселенная стала пятиградием, огонь превратился в пожар, гибель достигла крайней степени. Бог хочет спасти тебя, христианин, от этого бедствия и как бы говорит тебе: спасая, спасай твою душу: не озирайся вспять... в горе спасайся; да не когда купно ят будеши. Беги скорее от мирского растления, взлети как можно выше от земных страстей; беги спасаться на гору христианской добродетели и евангельского совершенства. И сердцем и очами устремись вперед по пути, не оборачивайся назад взглянуть на земную суету, которая, как коварная сеть, привлекает к себе глаза людей. Не оборачивайся, потому что встретишь препятствие на пути спасения, будешь уловлен от зла и погрузишься в погибель. Спасая спасайся и потщися спастися. Укрывайся, но как можно скорее, не теряй времени и не оборачивайся назад.

Так говорит Божия благодать. Но воля человеческая не слушается, не идет прямо по пути божественных заповедей, пребывает в нерадении и озирается ко злу. И как только (воля) обратится ко злу, зло уловляет ее и она остается в нем. Обернулась посмотреть на то лицо, – в ней уже возгорелась похоть плоти; взглянуть на прибыль, – ее уже объяло сребролюбие; обернулась увидеть суетную славу, – ее уловило тщеславие; обратилась ко злу, взглянула на зло и – уже охвачена им. Как жена Лота, она стала соляным столбом, твердой и неподвижной во зле. Воля превратилась в привычку, которая в делах гражданских стала вторым законом, а в нравственных – второй природой, и природой и законом для воли. Она делается, наконец, необходимостью и с неуклонной силой руководить ходом нашей природы. Сколько раз мы делаем по привычке то, чего бы не сделали по природе? Она становится тираном, который подавляет законы нашей свободы. Сколько раз мы делаем что-нибудь не потому, что так хотим, а потому, что так привыкли?

В тесном царстве «малого мира» (как называют человека) воля со свободой есть как бы самодержавный государь, обладающий господственною властью над человеческими действиями; привычка с необходимостью есть как бы насилующий деспот, который как будто берет власть на один раз, а на самом деле удерживает ее навсегда. Неразумный христианин, ты думал: пусть во мне царствует грех один день, час, хотя один только раз, но получив от твоей свободы позволение и власть, он день превратил в целую жизнь. Ты, например, один раз протянул руки на воровство. Исчисли, сколько уже раз это повторилось до сего дня. Твои владения уже распространились по владениям соседей, твои дома наполнились чужими вещами; ты утучнел от крови бедных; рост на рост, обида за обидой образовали длинную цепь, крепко связывающую твою совесть. Тебя не трогают слезы сирот, стоны бедных, стыд пред людьми и страх пред Богом. Ты не думаешь о душе, не вспоминаешь о смерти, не хочешь и упомянуть о суде, не боишься мук. Ты жаждешь крови бедных и чем больше пьешь ее, тем больше возгорается пламя твоего сребролюбия. Это сегодня, тоже будет и завтра; что началось однажды, продлится навсегда. Вот теперь, ты хочешь покаяться, а твоя воля утвердилась во зле, ее охватила царящая привычка. Ты хочешь, но только одной мыслью, шаткой и нетвердой; хочешь, но с намерением не оставлять прежнего греха. Хочешь исповедаться, но не хочешь исправиться, а в таком случае безразлично, хочешь ли ты или нет. Это знак, что держащие тебя узы немного ослабляются, но не рвутся. Сейчас, пока ты слушаешь поучение, несколько смягчается твое сердце, изливается в слезах. Но как только ты вышел из церкви, сердце тотчас ожесточается во зле. До Св. Пасхи ты раскаиваешься в том, что согрешил, а после Пасхи – в том, что раскаялся. Еще со Св. Тайнами в устах ты опять обращаешься к прежней своей грязи. Что тебя влечет туда? – Привычка. А что же воля? – Она идет за привычкой. Итак, когда же ты изменишь свой характер? – Никогда. Послушай, что сказал Св. Дух устами пророка Иеремии: Аще пременит Эфиооплянин кожу свою и рысь пестроты своя, и вы можете благотворити, научившая злу (13,23). О, раз научившись злу, сильно ли хочет человек отвыкнуть от него? Привычка с одного разу (начинает) господствовать над волей, и однодневное делается постоянным, один день превращается в целую жизнь, один раз повторяется всегда. Вот уже одно крыло не подымается, т. е. твоя воля недугует и не может привести тебя к покаянию. Что же делает другое крыло – благодать Божия? Благодать Божия, Павла, гонителя Церкви, превратившая в учителя Церкви, Матфея мытаря – в Евангелиста, повешенного на кресте разбойника – в богослова, благодать, мгновенно возведшая стольких грешников в святость, – это особенный дар, который не всегда и не всем дается. Не надейся на такую Божественную благодать, которую Бог дает редко и немногим, имиже весть судьбами. Имей в виду ту благодать, которую Бог тебе даровал и которая достаточна для спасения, всегда удерживает тебя от погибели, влечет к покаянию. И вот (эта благодать), говорю, столько раз попираемая, когда-нибудь оставит тебя. Я, говорит Бог чрез Исаию, тебя, о человек, насадил, как виноград, не в пустынной земле, безводной и непроходной, не на сухом и каменистом месте без надежды на плодоношение; Я не породил тебя ни в синагоге иудейской, ни в соборище агарянском. Я насадил тебя на месте тучне (Ис.5:1,2) на тучной и плодоносной почве; Я породил тебя в объятиях истинной Церкви, воспитал тебя чрез благочестивых родителей млеком истинной веры. Чтобы предохранить тебя от всяких случайностей, от лжи происходящих, мирских утех, Я укрепил тебя со всех сторон, как рвом; обложил тебя дарованиями Св. Духа, которые излил (на тебя еще) в купели, чтобы ты не боялся нападений разбойников и искушений демонов; создал столп посреди тебя, столп силы – Мою Божественную благодать. А чтобы ты принес плод для небесной житницы, Я часто возделывал тебя учением Моего Евангелия; чтобы напоить тебя, один раз излил на кресте, и ежедневно изливаю в Моих Тайнах кровь Мою. Что больше Я мог сделать для тебя и не сделал? Что сотворю... винограду Моему и не сотворих (Ис.5:4). Но труд погиб, тщетны заботы! Я ждал год и другой, чтобы Мой сад принес урожай, плод добродетели; ждал увидеть покаяние, исправление Моего христианина. Но нет! Мой виноград бесплоден, одичал, полон терний. Он ожесточился во зле, объят грехами: ждах, да сотворит гроздие, сотвори же терние (Ис.5:4). Скажите ж, учители, богословы, отцы духовные, рассудите между Мной и виноградником Моим! Обсудите Мое долготерпение и его неблагодарность, и это за такую любовь и терпение! Решите, что Мне делать? Я сниму забор, пусть воры грабят его; разрушу (сторожевую) башню, – пусть прохожие топчут его; запрещу облакам небесным изливать дождь, – пусть он погибнет. Отыму ограждение его и будет в разграбление; и разорю стену его и будет в попрание. И облаком заповем, еже не одождити на него дождя (Ис.5:5.7). Разве это не страшные слова, которыми Бог ясно говорит тебе, что в конце концов Он тяготится тобой и оставляет тебя, что Его долготерпение превращается в негодование, терпение – в ярость? Как, говорить блаженный Павел, Бог с такою добротой зовет и ждет тебя, а ты этим пренебрегаешь? О чем же, наконец, ты думаешь? Или о богатстве благости Его и кротости нерадиши, не ведый, яко благость Божия на покаяние тя ведет? (Рим.2:4). Вот та вервь, которою, как я тебе ранее говорил, Бог влечет тебя к покаянию. Но если ты упорно будешь противиться, вервь порвется, и ты впадешь в крайнюю погибель. Бог предлагает тебе все сокровища Божественной благодати, но ты меняешь их на сокровища гнева. По жестокости же твоей, продолжает тот же Апостол, и непокаянному сердцу собиравши себе гнев (5 ст.). Так, справедливо, чтобы ты испытал заслуженное. Ты забыл Бога? – Будь забыт им! Он звал тебя, а ты не хотел; теперь ты умоляй, а Он не захочет тебя. «Праведный суд Божий, – говорит Григорий Нисский, – действует сообразно нашему расположению: что мы сами делаем, тоже Он и присуждает нам от Себя».

Много подобных примеров в Свящ. Писании. Но самый выдающийся из них – плачевный пример Иерусалимского царя Седекии. Ему было около 20 лет, когда он вступил на престол. Молодость часто увлекала его в разгул, какой-то только позволяла ему царская власть. Поправ все божеские и человеческие законы, он, как необузданный конь, шел на всякое нечестие и зло и своим примером увлекал в погибель священников, князей и весь народ. Желая исправления нечестивого царя, Бог часто посылал (к нему) Иеремию и других пророков, чтобы вразумить его к обращению. И с большой настойчивостью, Бог и днем, и ночью, явно и тайно – то привлекал его, то обличал, то устрашал. Но, как говорить Св. Дух, егда приидет нечестивый во глубину зол, нерадит (Пр.18:3). Сильно ожесточилось сердце Седекии: твердый во зле, он перестал бояться Бога, не стыдился Иеремии, насмехался над другими пророками: и не усрамися лица Иеремиина, и бе поношая и уничижая словеса его, и ругаяся пророком и ожесточи сердце его, еже необратитися ко Господу (2Цар.36:12,16). И долго ли это продолжалось? – Дотоле, пока, наконец, не возгорелся с силой гнев Божий, и врачевание стало невозможно. Дóндеже взыде гнев Господень, и не бе исцеления.

Бог воздвиг сильнейшего на земле владыку, Навуходоносора, царя Вавилонского, который пришел с многочисленным войском и окружил Иерусалим. Тогда только Седекия вспомнил о Боге и пророках. Он послал за Иеремией и просил помолиться об избавлении его от грозящей опасности. И посла царь Седекия ко Иеремии, глаголя: молися о нас Господу Богу (Иер.37:3).

Что же случилось? Иеремия не стал молиться и Бог не помог. Неприятель с торжеством вошел во святой град, осквернил храм, разграбил его сосуды, поразил мечем всех от малого до великого, схватил самого царя, перед его глазами велел перерезать всех его детей, самого ослепил и в оковах увел с другими в плен в Вавилон. Странное дело! Бог не принимает покаяния Седекии? – Нет. Седекия так долго презирал Бога, и Бог, наконец, оставил Седекию. Итак, и Бог иногда оставляет? Да. Когда же? Егда взыдет гнев Господень, возгорится до высшей степени ярость Божия. Тогда уже нет никакого исцеления, никакого! Несть исцеления. Но в данном случае Седекия, кажется, покаялся? Тем не менее не бе исцеления. Ведь он послал за Иеремией, прося его молитв Богу? Хорошо, но не бе исцеления. Почему же? – Потому что взыде гнев Господень. Когда долготерпение Божие истощится, несть исцеления. Таким образом, как Седекия не хотел, когда мог (покаяться), так пришло время, когда он захотел, но уже не мог. И как однажды он потерял волю, так же, наконец, его оставила благодать. Конечно. Так праведный суд Божий действует сообразно нашему расположению: что мы сами делаем, то же присуждает нам от себя. О страшный пример! Я не в силах применить его (к нам), лучше умолкну, а вы сами вникните в него. Лучше умолкну, ибо то, что я должен сказать по этому поводу, потрясет душу внимающего.

Но что это за голос я слышу? Горе мне! Это глас Бога, Который устами пророка Иезекииля говорит мне: Сыне человеч, стража дах тя дому Израилеву, да слышиши слово от уст Моих, и воепретиши им от Мене (3,17). Я, говорит Он, послал тебя проповедником Евангелия к жителям этого города, – передай им, что ты слышишь от Меня. Что же велишь мне сказать им, Боже мой? Внегда глаголати Ми беззаконнику: смертию умреши, и не возвестиши ему, ни соглаголеши еже обратитися ему от пути своего, беззаконник той в беззаконии своем умрет, кровь же его от руки твоея взыщу (3, 18). Так говорит мне Бог, и могу ли я после этого молчать? Я должен говорить и говорить, не взирая ни на кого, без страха и стеснения. Невоспитанные юноши, – кони необузданные, слепцы без вождя, овцы заблудившиеся в погибель! Старцы неисправимые, состарившиеся более в грехах, чем в годах! Неблагоговейные священники, в соблазне превосходящие мирян! Непокорные миряне, потерявшие страх Божий! Жены тщеславные, верующие только на словах, но ни одного дела веры не имеющие! Бог, послал вам священников, которые ежедневно читают вам Евангелие, учителей, которые с амвона наставляют вас, отцов духовных, которые вразумляют вас на исповеди. Все они единодушно призывают вас к покаянию, обличают вас во грехе, устрашают вас судом и муками, но вы ни во что не ставите их слова, смеетесь над их советами, как Седекия над пророками. И вот, я от лица Божия говорю вам: вы во грехе прожили, во грехе и умрете (если не покаетесь). И во гресе вашем умрете (Ин.8:21). Так определил в Евангелии Сын Божий. Взыде гнев Господень. Гнев Божий возгорелся до высшей степени и не может долее выносить вас. Несть исцеления, нет исцеления, – вы умрете, умрете!

Настанет время, когда против ожидания вас восхитит внезапная смерть – это может быть завтра, сегодня, сейчас – и пришедши, застигнет вас в постыдных объятьях. Или, может быть, придет естественная смерть и тогда на одре, отягченные болезнью, вы будете думать больше о прошедшей, чем о будущей жизни, больше будете болеть от разлучения с миром, чем от сокрушения о грехах, думать об исправлении своих дел больше, чем души. Но если бы, увидев у изголовья жену, плачущих у одра детей, горюющих друзей и сродников, врача, приходящего в отчаяние от вашего недуга, писца, записывающего ваше завещание, духовника, ожидающего вашей исповеди, близко приступившую смерть, – если бы, посмотрев на это, вы захотели раскаяться, какое покаяние вы принесли бы, когда ум ваш так сильно взволнован? – Какую исповедь с языком, коснеющим от болезни? Какое сокрушение вы обнаружили бы с сердцем, пораженным столькими скорбями? Разве у вас тогда хватит силы порвать цепи столь долгой привычки? Тогда в один час – и какой час! – вы хотите исправить зло всей вашей жизни?

Но хорошо, у вас тогда будет здравый ум и рассудок, чтобы принести покаяние, и для этого вы будете рассылать деньги на милостыни, молитвы, заступничества, чтобы умилостивить Бога. Но разве Бог примет тогда такое раскаяние? Кто вас в этом уверил? (Наоборот), так долго презираемый, Он, может быть, отступил от вас, как и от Седекии и многих других. Немного таких, которые жили позорно и умерли славно; но живших и умерших позорно бесчисленное множество. И если пример немногих вам внушает надежду, почему же пример многих вас не устрашает? Даруя благодать, Бог взирает на вашу волю, но ваша воля опутана долговременными привычками. Может быть, и благодать Его уже тяготится долгим терпением. Бог так долго искал вас и не находил. Может быть, и вы будете искать Его и не находить. Взыщете Мене и не обрящете, – говорит Он Сам (Ин.7:34). Вы жили во грехе, – вероятно и умрете во грехе.

О, какая страшная мысль! Раз вас оставила воля, покинет когда-нибудь и благодать. И если теперь, пока можно, вы не хотите раскаяться, может быть настанет время, когда захотите, но уже будет невозможно. Это я хотел вам доказать и доказал. Поэтому умолкаю.

Думаю, что нынешнее слово вам кажется очень жестоким. Оно, как острая стрела, поражает ваши сердца. Но что же делать? Когда язва гноится, нужны не легкие смягчающие средства, а огонь и железо. И нам теперь нужны слова не льстивые и сладкие, а горькие и страшные. Это вполне правильно. Мы не раскаиваемся потому, что все надеемся, будто еще есть время на это, – но заблуждаемся. Для истинного покаяния у нас нет воли, которая уже не может оставить привычки, нет и благодати Божией, которая уже не может терпеть греха. Такой способ изыскал диавол, – увлекать людей в погибель надеждой на покаяние. Ад полон душ, надеявшихся достигнуть рая! О ложная надежда наша на спасение, – вот истинная причина наших мучений! Христианин, ты хочешь на самом деле покаяться и спастись? Бот время, вот и средства. Время – теперь, когда восходим в Иерусалим, теперь, когда настали святые дни, теперь, когда приблизились святые страсти, время благоприятное, время покаяния. Средства – те, которые Бог указал Лоту: спасая спасай твою душу: не озирайся вспять... и потщися спастися. В этих божественных словах заключается (указание) на три обстоятельства. Во-первых, спасая спасай твою душу, т. е. старайся покаянием спасти свою душу от пламени греха, ибо если ты потеряешь душу, все потеряешь; а если приобретешь ее, все приобретешь; и если ты приобретешь или потеряешь ее один раз, это уже будет навсегда. Во-вторых, не озирайся вспять, т. е. не озирайся более на прежний свой грех, оставив его однажды. Потщися спастися – вот третье и самое главное указание, – старайся, делай это скорее, не откладывай до завтра, потому что не знаешь, что принесет завтрашний день: не веса 6о, что родит находяй (Прит.27:1). Завтра, послезавтра, а веревки делаются со дня на день все толще, узы – все теснее.

Из всех путь греховных, связывающих совесть, три суть самыя главные: путы злопамятности, сребролюбия и плоти. Хочешь ли, чтобы я показал тебе, как порвать их? Послушай. Александр великий, во время завоевательных походов по Азии, прибыл в храм Зевса и там увидал известный узел, называемый Гордиевым, по имени царя Гордия, который завязал его с замечательным искусством. Жрец храма сказал Александру, что, по древнему предсказанию, кто развяжет этот узел, получит царскую власть над всей Азией. Развязать какой-то узел, – какой малый труд! Приобрести царство, – какая великая прибыль! Тотчас возгорелся страстью славолюбивый царь: берет узел, осматривает его со всех сторон, но не видит ни начала, ни конца. Концы были спрятаны, тесно связаны, перепутаны один в другой, так что казались цепью. Он вертит его, перевертывает, силится руками, старается, но не может его развязать. И увидев, что нет никаких к тому способов, извлекает свой меч: «ведь все равно, – говорит он, – развяжу ли я его или разрублю». Так, он разрубил узел и, как говорит один латинский историк, или осмеял или – исполнил предсказание.

Еще запутаннее греховные узы, христианин, и есть неложное слово Божие, что кто развяжет их, наследует царство небесное. Какой малый труд и великая награда! Если ты не можешь развязать их размышлением, разруби их мечом твердого решения – и ты исполнишь закон. Ты берешь узел злопамятности и находишь его крепко затянутым. Досада! Простить, ты говоришь, врагу, который позавидовал моему благополучию, покушался на мою жизнь, коснулся моей чести, самому драгоценному, что только имеет человек... Что скажет мир? Но я должен же когда-нибудь покаяться! Здесь с одной стороны – царство небесное, с другой – страсть борется с раскаянием, мир с Евангелием, человеческий закон с законом Божиим. А ты, осаждаемый с обеих сторон, недоумеваешь и не знаешь, что тебе делать. О христианин, ты никак не развяжешь узла, пока будешь думать все это. Меч, меч! Здесь нужна твердая решимость. Нужно сказать: я хочу простить врагу моему, потому что так повелевает мне в заповеди Бог. Он Сам говорить: любите враги ваша. Это же Он указывает мне Своим примером. Вися на кресте, Он простил распявших Его. Отче, прости им. Я хочу простить, потому что иначе нет и мне прощения. Так разрубаются узы. Перейдем к другим – узам сребролюбия. Сколько здесь узлов! Сладка кровь бедных, очень привлекательна чужая вещь. Ты отведал ее, похитил и теперь говоришь: как обездолить мне свой дом и детей? Как возвратить (похищенное)? – уменьшить мои доходы? лишиться богатства? – Но ведь нужно же мне когда-нибудь покаяться. – Дело идет о царстве небесном. А сребролюбие сильно стесняет тебя. Ты хочешь протянуть руку, оно удерживает тебя. Ты хочешь возвратить обиженному то, что ты отнял, а сребролюбие в тебе вычисляет, сколько еще у него остается. О христианин, пока ты будешь думать обо всем этом, ты никогда не развяжешь уз. Меч (нужен), меч! Здесь требуется твердая решимость; скажи: я хочу возвратить чужую вещь, иначе нет мне спасения. «Неправедное не благословляется». Лучше я обеднею, чем буду наказан. Я люблю детей моих, но люблю и душу свою. «Если ты хочешь оставить детям большое богатство, оставь (им) Божие промышление» (говорит Златоуст). Так разрубаются узы. Обратимся к третьим узам, – плоти. О, какие это крепкие узы! Здесь, в самом деле, не видно ни начала, ни конца! Оставить блудницу или чужую жену, которую имеешь! Долговременная привычка к ней уже не узы, а железная цепь. Что мне сказать? Ее красота, или искусство, или неведомо что, прельстило тебя, поработило тебя, отняло у тебя чувство, ум и свободу. Но, слава Богу, ты хочешь, хотя раз, покаяться! Дело идет о царстве небесном. Но опять ее слезы, ее слова, ласки не пускают тебя, какие то обязательства тебя удерживают. Я смотрю и сожалею о тебе. Ты одной ногой вышел, а другой остаешься в ее доме; ты уходишь и опять возвращаешься, покидаешь и опять ее любишь. Твое сердце рассечено на две части. Одною обладает она, другою – отец духовный. Среди такого волнения борющихся мыслей ты сам не знаешь, что и делать. Я подскажу тебе. Но сначала хочу узнать, с кем говорю. Близкий к смерти больной еще имеет надежду на жизнь, если обнаруживает какое-нибудь чувство, когда его жмут или колют, – и врач делает все возможное, чтобы только его спасти. А если больной ничего не чувствует, он уж безнадежен, не нужны тогда и врач и его лекарства. Так и грешник: он безнадежен, если ничего не чувствует, когда его терзает совесть или подавляет страх Божий или стыд пред людьми. Бог оставил его. С таким я говорить не стану, потому что всякие слова напрасны. Я обращаюсь к тому, кто смущается в совести, Бога боится и людей стыдится, хочет раскаяться, но не знает, как распутать связывающие его узы плоти. Итак, послушай, и я надеюсь, что мы перерубим их мечем духовным, «еже есть слово Божие».

Ты христианин, которому закон разрешает только одну жену, данную Церковью и Богом. Ты христианин, который должен избегать не только осуждения от мира, но и вечных мучений; христианин, надеющийся на небесное царство, должен сохранить не только имя, но и душу. Вот из-за блудницы или чужой жены, которую ты имеешь, горюют твои родители, плачет жена твоя, порицают родные, тайно обличает духовник, явно – учители. Тебя осуждает весь мир. Ты стал посмешищем города; весь он оплакивает твой срам, смеется над твоим неразумием. Но этого мало. Тебя гнушается Церковь, отлучившая от святых Таин, тебя покинул твой ангел-хранитель, который, как чистейший дух, сквернится твоей нечистотой. Бог тяготится тобой и не может больше терпеть тебя. При тебе всегда диавол, чтобы похитить твою душу. С отверстыми устами ждет тебя ад, чтобы поглотить тебя в погибель. И ты все еще ожидаешь? Недоумеваешь? Ты не знаешь, что делать, как разойтись с нею? О христианин, пока ты будешь думать и соображать о том и другом, ты никогда не распутаешь уз. Сегодня мешает одно, завтра другое, а диавол затягивает узел все крепче. Меч нужен, меч! Брат, здесь нужна твердая решимость. Скажи: я должен покаяться, расстаться с блудницею и спасти душу. Я должен (это сделать), ибо пока я блудник, я не христианИн.Вдали от исповеди, от Св. Таин, от матери Церкви, от отца моего Бога, – я сын, лишенный наследства, я живой мученик. Нужно, нужно немедленно и непременно. Так порываются узы. О если бы просветил тебя Бог порвать их как можно скорее, – если возможно, сегодня, не жди завтрашнего дня, последнего часа. Ведь ты слышал: кто может теперь же раскаяться, но не хочет, для того настанет время, когда он захочет, но не сможет (это сделать).

6. Слово в неделю Ваий. О святом причащении

Осанна, благословен грядый во имя

Господне, Царь Израилев!

(Ин.12:13)

Истребитель ада, победитель смерти, начальник жизни, Господь наш Иисус Христос воскресил четверодневного Лазаря. Когда же на другой день Он вошел в Иерусалим, весь город был потрясен известием о таком великом чуде и приближении такого Чудотворца. «Кто это такой?», – спрашивали они друг друга. Весь этот многочисленный народ, собравшийся туда на праздник Пасхи, как бы движимый Божественным мановением, с великим торжеством принимает Его, как Царя Израилева. Одни идут впереди, другие сзади, одни срезывают ветки, другие бросают их на землю, иные постилают свои одежды на пути и все в один голос даже малые дети – восклицают: осанна, благословен грядый во имя Господне! Три обстоятельства я отмечаю в нынешнем цветоносном торжестве: Во-первых, – одежды, постилаемые на земле; во-вторых, – ветви фиников, знамения победы; и в-третьих – радостное восклицание: осанна, благословен грядый.

Существует три необходимых условия, которые мы, христиане, должны выполнить, когда принимаем Господа нашего Иисуса Христа во святом причащении пречистых Его Таин. Во-первых – с истинным раскаянием сбросить одежды греховные, которые мы носили столько времени, оставить прежние дурные привычки, совлещись древнего человека с деянми его (Кол.3:9). Во-вторых, по совершенном обращении, поднять победные ветви, поправши трех великих наших врагов – плоть, мир и диавола; а затем с духовной радостью и веселием сердца сокрушенного приблизиться к св. трапезе Хлеба животного со словами: осанна, благословен грядый во имя Господне. Поэтому я желаю ныне беседовать о св. Причащении, полагая, что слово (об этом) очень необходимо для готовящихся в эти святые дни причаститься пречистого Тела и Крови Господа нашего. Во-первых, – я хочу показать вам, что эта великая тайна есть одно из величайших дел божественной силы, премудрости и благости. Во-вторых – сказать о том, какое приготовление необходимо для желающего причаститься, дабы это причастие было ему не в суд или во осуждение, но во оставление грехов и спасение. Скажу все это вкратце в виду торжественности сегодняшнего праздника.

Бог, по природе Своей и сущности непостижимый и невидимый, отчасти постигается и созерцается в трех Своих свойствах, которые поэтому богословы называют внешними: – в силе, премудрости и благости. Дело силы – чудеса, дело премудрости – таинства, дело благости – дарования. Я утверждаю, что Божественная Евхаристия есть величайшее чудо, какое совершила сила Божия, высочайшая тайна, какую измыслила премудрость Божия, и драгоценнейшее дарование, какое нам ниспослала благость Божия. Обратимся к доказательствам, начав с первого. Правда, все чудеса, поскольку они чудеса, равны, ибо все одинаково превышают законы природы. Но одни из них превышают большее число законов, другие – меньшее: поэтому одно чудо называется большим, другое меньшим. Среди всех чудес силы Божией только это чудо Божественной Евхаристии превышает все законы природы. Все Тело Христово во всем св. хлебе и то же все Тело в каждой частице св. хлеба, подобно, как и все солнце видно во всем зеркале и если разбить зеркало на много кусков, в каждом из них опять-таки будет видно все солнце. Мы видим цвет хлеба и вина, ощущаем вкус хлеба и вина, но мы вкушаем и тем Тело и Кровь Христа. Таинство Божественной Евхаристии действует материально, но и чудо творит духовно; вкушается устами, но питает душу; касается чувства, но освящает и дух. Божественный хлеб раздробляется, но не разделяется, снедается, но не иждивается, причащает всех и вся, но не кончается никогда. Тот же Иисус Христос на земле и на небе, Тот же на святой трапезе и одесную Бога и Отца: Один в этом святом алтаре и во всех алтарях православных. То же Тело нетленное и бессмертное, та же Кровь – источник жизни вечной, но они пребывают только как виды (временно). Это истинное Тело и Кровь Христа. Но как бы внешнюю одежду оно имеет виды хлеба и вина. Итак, если Божественная Евхаристия превышает все законы природы, все образы бытия естественных вещей, – она величайшее чудо Божественной силы.

Превышая же все законы естественного разума, она есть высочайшее таинство, изысканное Божественной премудростью. Все прочее, что совершил Богочеловек Слово в Своем воплощении, правда, совершил в премудрости, все это таинственно. Но во всем этом Он с одной стороны непостижим, как Бог, с другой, совершенно постижим, как человек. Таким образом, разум частью не понимает, частью понимает. Поэтому (все Его дела суть) таинства, но не во всех отношениях сокровенные. Во временном Его рождении от Девы мы не понимаем, каким образом рождается от жены и во времени Присный Бог; но мы вое таки понимаем, что Он рождается, ибо видим совершенного Человека. В Его вольной страсти и смерти мы не понимаем, как страдает и умирает бесстрастный и бессмертный Бог; но мы понимаем, что Он страдает и умирает, ибо видим Его, как подобного нам человека, облеченного в немощь естества нашего. От части разумеваем, по апостолу (1Кор.13:9). В таинстве Божественной Евхаристии под видом хлеба и вина Богочеловек Слово сокрывает Свое Божество, ибо не является Богом, сокрывает и Свое человечество, ибо не является и человеком. Он является только как хлеб и вино. Поэтому ум не постигает ни единого естества Богочеловека – Слова, – ни Божеского, ни человеческого. Это таинство во всех отношениях сокровенное. Приидите мудрецы мира сего, проницательностью ума открывшие тайны природы; приидите богословы Церкви, под руководством Св. Духа исследовавшие глубины Божественных Писаний: особенно приидите небесные херувимы, многоочитые таинники Божественных тайн, придите сюда, к сей святой трапезе страшного Таинства. То, что вы видите, есть хлеб и вино, но в них присутствует весь Богочеловек Иисус. В них нет знамения Божества, откуда бы вы заключали, что Он – Бог. Но разве есть здесь знамение человечества, чтобы вы думали, что Он – человек? Нет, Он сокровен, как Бог, сокровен и как человек, – весь сокровен! В рождестве Он, по истине, истощил Себя, но только по Божеству, ибо, как Бог, Он стал во образе раба и послушным до смерти. В страсти – и по человечеству, ибо Он пострадал до смерти. Тогда виден был человек, хотя и сокрывался Бог. Ныне, в Божественной Евхаристии Он истощил Себя совершенным истощанием, не являясь здесь ни Богом, ни человеком; поэтому она есть таинство таинств, по преимуществу таинство, наиболее сокровенное во всех отношениях, превышающее все законы естественного разума. Поэтому Евхаристия есть высочайшее измышление Божественной премудрости.

Далее: – она есть Драгоценнейший дар Божественной благости, ибо она есть особенный знак Божественной любви. Об этом свидетельствует Иоанн: возлюбль Своя сущие в мире до конца возлюби их (Ин.13:1), т. е., по объяснению Феофилакта, «явил на них совершенную любовь», всю любовь, какою Бог может возлюбить человека. В воплощении (явилась) великая любовь, и в страданиях – то же, но все это не есть – вся любовь. То совершилось один раз, тогда как во св. Литургии Он ежедневно тайнодействуется, каждый день приносится в жертву. Более того, во св. хлебе Он переносит такие страдания, каких не испытывал на кресте, по замечанию Златоуста. На кресте не было преломления Его членов: не пребиша Ему голений (Ин.19:33) по пророчеству: кость не сокрушится от Него (Исх.12:40), а во св. хлебе Он присутствует во многих частицах, чтобы исполнить (Собою) многих. «Чего не претерпел на кресте, то терпит в приношении и выносит в преломлении, чтобы исполнить всех». Он весь есть любовь, которою до конца возлюбил нас. Некогда неблагодарный народ Израильский мог с правом хвалиться великими благодеяниями, оказанными ему Богом, и говорить: не сотвори тако всякому языку (Пс.147:9): – когда Бог разделил Чермное море, чтобы перевести их на землю обетования, когда препитал их манною в пустыне; когда напоил их водою, чудесно истекшей из камня. Но все это нельзя и сравнивать с крайними благодеяниями, оказываемыми нам Богом в этом Божественном таинстве. Что такое Чермное море пред животочною Кровью, ради которой мы переходим к обетованию новой благодати? Что такое манна, которую ели и умерли, пред сим Божественным Хлебом, сшедшим с небес, от которого если кто вкусит, будет жить во веки? Что такое камень, откуда истекли воды, пред этим таинственным Камнем, неисчерпаемым источником воды живой, текущей в жизнь вечную?». Мы должны сказать, и говорим это с большим правом: не сотвори тако всякому языку. И какое еще большее доказательство любви Своей мог нам дать Спаситель мира, как не это – претворение хлеба и вина в тело и кровь Свою, и даровать их нам, чтобы мы вкушали и пили, когда хотим, чтобы они были неразлучно с нами до скончания века? Это такая любовь, которой мы не можем объяснить, – она непонятна, – которой мы не можем измерить, – она неизмерима. Любовь Божественная, любовь совершенная, вся любовь, все сокровище Божественной благости. В этом Бог, как сильный, явил высшую державу всемогущества Своего, как премудрый, совершил таинство таинств, и как благий, (ниспослал) высший дар.

Как же должны мы готовиться, если желаем причаститься этого страшного и великого таинства? Да искушает же человек себе, – говорит блаженный Павел, – и тако от хлеба да яст и от чаши да пиет (1Кор.11:28). Пусть каждый сначала хорошо испытает самого себя, пусть исследует свою совесть: если есть какое-либо препятствие, пусть устранит его, если есть какие-нибудь узы, пусть их разрешит. Моисей пас стада своего тестя, мадиамского священника Иофора, у подножия горы Хорив. Вдруг он видит чудесное зрелище: это был куст, который горел, но не сгорал. Видит, яко купина горит огнем, купина же не сгараше (Исх.3:2). Моисей был поражен этим зрелищем. Побуждаемый любопытством он сказал: мимошед увижду видение великое сие, яко не сгорает купина (3, 3). Пошел, приблизился, но слышит, что какой-то голос зовет его: он остановился. Огонь, в котором Моисей видел купину, был Бог, и голос, который он слышал, был глас Бога, Который сказал ему: – Моисее, Моисее, не приближайся семо, иззуй сапоги от ног твоих: место бо, на немже ты стоиши, земля свята есть (5 ст.). Христианин, ты хочешь причаститься? Видишь ли этот святой хлеб и чашу на св. трапезе? – Это Тело и Кровь Христа, это – Сам Бог во плоти; там – огонь Божества, просвещающий и очищающий достойных, опаляющий недостойных! Не прикасайся им, не приближайся: иззуй прежде сапоги с ног твоих, разреши истинной исповедью узы грехов твоих, опутывающие твою душу. Ты поссорился с кем-нибудь? – Разреши сперва узы вражды и примирись с твоим ближним. Ты обидел кого-нибудь? – Украл, ограбил, удержал чужую вещь? – Разреши узы обиды и по справедливости возврати (отнятое). Ты отдался блуднице или прелюбодеице, столько времени прожил во грехе на соблазн всем? – Разреши узы плоти, освободи порабощенную твою душу от рук диавола: иззуй сапоги от ног твоих, место 6о, на нем же ты стоиши, земля свята есть. Ибо святилище, в которое ты входишь, св. трапеза, к которой приближаешься, то место, на котором ты (стоишь) и причащаешься – есть Святая Святых, земля свята есть. Здесь невидимо предстоят святые ангелы и от страха, трепета и благоговения закрывают свои лица. Здесь стояли Василий, Златоуст, люди – совершенно отрешившиеся от всяких земных уз, святые, иссушенные воздержанием, земные ангелы по чистоте души. И все-таки они исповедовали свое недостоинство; один говорил: вем, Господи, яко недостойно причащаюся; другой – Господи, Боже мой, вем, яко несм достоин. А ты, осквернивший свою душу тысячью грехов и ни одного часу не помолившийся за столь многолетние грехи, – не приближайся сюда! Иззуй прежде сапоги с ног твоих. Разреши сперва все узы, устрани все препятствия, освободись, исповедайся, исправься, покайся, – и таким образом разрешенный, прощенный, облегченный, – приди, приступи! Но опять-таки с благоговением и вниманием! Моисей, чтобы приблизиться к месту, где в горящей купине был Бог, сбросил свою обувь. С каким страхом и трепетом он должен был ступать там, где были терния и огонь! Такой же страх и трепет должен испытывать и ты, когда простираешь свои руки и открываешь уста для принятия св. Причастия. Верую, Господи, должно говорить, что Ты – Бог; исповедую, что я – грешник; верую, что Ты – огонь истребляющий, исповедую, что я – трава иссохшая. Недостоин приблизиться я грешный к Богу, чтобы не быть наказанным, я – трава – к огню, чтобы не быть сожженным. Но так как Ты меня зовешь и приглашаешь, я, нечистый, прихожу к Тебе, как источнику освящения, чтобы очиститься, больной – к Тебе, Врачу душ, чтобы исцелиться, мертвый – к Тебе, Хлебу животному, чтобы воскреснуть. Я прихожу просветиться и освятиться именно потому, что я грешен и недостоин; прихожу, чтобы не удалиться далеко от Тебя, дабы враг не овладел моей душой. Паки исповедую, что я недостоин, ибо грешен. Но Ты пришел грешников спасти. О, спаси же! Осанна, благословен грядый во имя Господне!

Великое заблуждение царит среди христиан, которые думают, что исповедавшись и причастившись в эти святые дни, они исполнили раз навсегда свой долг, и что они опять свободны делать превшее и даже худшее. Это – гибельное заблуждение, потому что после исповеди и причастия, наоборот, должно жить с большим благоговением и осторожностью. Это происходит от того, что они не знают, что значит причастие и что делается с душою по причащении.

Моисей сошел с горы Синая, держа в руках своих две скрижали завета, на которых было написано десятословие. Его лицо сияло таким светом, что ни брат его Аарон, ни прочий народ Израильский, пораженный сильным блеском, не могли смотреть на него. Поэтому он положил на лицо свое покрывало, чтобы они могли к нему приблизиться. И виде Аарон и оси сынове Израилевы Моисеа, и бяше прославлен зрак плоти лица его, и убояшася приступити к нему. И возложи (Моисей) на лице свое покров (Исх.34:30,33). Откуда же такой сильный свет на лице Моисея, что ослеплял смотревшего? Моисей много дней пробыл на горе Синае в беседе с Богом лицом к лицу, от долгого собеседования воспринял Божественное сияние, которым явилось столь прославленным лицо его. Великая разница, – беседовать ли с Богом в образе и гадании, как Моисей, или же истинно и вещественно принять Самого Бога в свои уста, внутрь себя, как приемлет каждый причастник. Моисей, только беседовал с Богом, и лицо его так сильно просияло. Как же должна сиять душа того, кто причастится тела и крови Христовых в Пречистых Тайнах?! Божественное Писание говорит, что евреи не в силах были смотреть на лицо Моисея, сиявшее, как солнце; а божественный Златоуст уверяет, что демоны не могут видеть лица причастника, трепещут и убегают от него, ибо тогда из уст его исходит Божественный огонь, – зрелище, чудесное для ангелов и страшное для диавола. «Отходя от св. трапезы, мы, как львы, дышем огнем и делаемся страшны для диавола». Никакая звезда на небе так не светится, как сияет во время причащения душа причастника Божественною благодатью. Причина в том заключается, что Божественное причащение есть, по словам Симеона Солунского, не иное что, как «наше обожение, и общение с Богом». Когда причащаемся, свидетельствует Богослов (Григорий), мы получаем участие в благодати, которою обладает Христос, как Бог и как человек. «Чрез безкровную жертву мы причащаемся Христу и делаемся участниками Его страданий и Божества». И с этой благодатью мы восходим на такую высоту святости, что если бы мы в тот миг умерли, наша душа обрела бы себе место в ликах мучеников, девственников и подвижников, мы в одно мгновение достигли бы того, чего они удостоились в столько времени и с такой борьбой. Боже мой, Избавитель мой! Пусть я умру, когда будет на то Твоя святая воля, в пустынном месте, в лесу, на горе, – для меня безразлично, – лишь бы только перед смертью я удостоился причаститься пречистого Твоего Тела и Крови. Если в тот миг я буду с Тобою, я не боюсь погибнуть. С таким Спутником я уверен, что достигну пристани небесного Твоего царства.

Итак, христианин, причастившись, берегись, как бы не потерять приобретенное. Держи хорошо, как бы у тебя не выпал из рук драгоценный жемчуг. Остерегайся отовсюду, чтобы лукавый не похитил его у души твоей. Ты освятился Святыми (Дарами)? Живи, как святой. Ты вышел чистым из бани Божественной благодати? Не впади опять в тину твоих прежних грехов. Исцелился душой? – Не заразись опять прежней болезнью. Соединился со Христом? Пребывай со Христом и говори: осанна, благословен грядый во имя Господне, – Тому слава во веки. Аминь.

7. Слово в Великий Пяток. О спасительном страдании

Каким Бог создал человека, и чем воздал человек Богу! В раю сладости, взяв прах от земли, Своими руками образовал Бог тело человека и, вдохнув в него дыхание жизни, почтил его Своим образом и создал его человеком! Человек на горе Голгофе так поступил с Господом, что Он стал без вида, бездыханным, весь – в крови, весь – в язвах, пригвожден был ко кресту... Там, в раю, я вижу Адама, как создал его Бог, оживотворенным образом Божиим, увенчанным славою и честью, самодержавным царем над всеми созданиями в поднебесной, в наслаждении всем земным блаженством. Здесь, на Голгофе, я вижу Иисуса Христа, до чего довел Его человек: без красоты, без вида, увенчанного тернием, осужденного, обесчещенного, посреди двух разбойников, в подвиге, в агонии ужаснейшей смерти. Сравниваю тот и другой образ: Адама в раю и Христа на кресте, и в глубине души размышляю: каким дивным творением создали Адама щедрые руки Божии, и – каким достойным жалости позорищем соделали беззаконные человеческие руки – Бога! Там, при создании человека, я вижу дело, которым Бог увенчал все дела рук Своих; здесь, в страдании Христа, узнаю такое беззаконие, каким дополнил и завершил человек все свои беззакония. Там – усматриваю беспредельную любовь Божию к человеку; здесь – беспредельную неблагодарность человека к Богу, – и я недоумеваю, чему мне больше изумляться... Одно вижу – мне одинаково надо плакать и о том, как безмерно много пострадал Господь, и о том, как страшно много дерзнул человек!.. И, горько плача, не отличаю одно от другого: проливая слезы о страстях, тут же представляю себе виновника страстей, – исчисляя раны, вижу руку, их причинившую. Взирая на Распятого, тут же вижу и распинателя, и в смерти неправедноубиенного Господа я вижу и человека-палача...

Среди многих страданий Иисуса Христа есть одно – горчайшее всех, – оно уязвляет главу Его больше тернового венца, оно пронзает Его сердце глубже копья, оно терзает Его ужаснее самого пригвождения; оно огорчает уста Его горше желчи, оно отягощает Его тяжелее креста; оно убивает Его быстрее смерти... Это страдание – видеть виновником Своих страстей и смерти человека, дело рук Своих! Вот почему нам надо проливать слезы, – потому что мы распяли, мы умертвили Своего Господа. Если бы кто-нибудь другой, а не мы, был виновником Его страстей, нам и тогда надлежало бы страшно скорбеть, потому что никто другой так много не пострадал. Как же мы должны страдать и сокрушаться, зная, что никто другой, а мы – причина Его страданий?!.. Нам надо плакать и об Его страстях и о нашей неблагодарности, нам надлежит сугубо проливать слезы – слезы сострадания и сокрушения и таким образом рыдать и о Христе, и о себе самих... Однако, вовсе не с этой целью сегодня взошел я на эту священную кафедру... Я ведь хорошо знаю, что христиане, плачущие теперь о страстях, ожидают воскресения Распятого, чтобы снова пригвоздить Его ко кресту!.. И потому я вовсе не для того пришел сюда, чтобы подвигнуть христиан к плачу. Немного ценю я эти мимолетные слезы, что струятся не из глубины сердца и не суть плод истинного сокрушения... Пусть христиане лучше поберегут свои слезы, чтобы плакать о каком-нибудь ущербе в своих делах, или о смерти родственников, или из зависти к благополучию своих ближних... Не нуждается Иисус в таких слезах! Есть кому скорбеть о Том, о Ком не скорбят христиане! О Нем скорбит небо и покрывает глубочайшею тьмою светозарный лик свой, о Нем скорбит солнце и помрачает лучи свои. О Нем скорбит земля и в ужасе содрогается до основания и отверзает гробы и раздирает с верху до низу завесу храма. О Нем скорбят и самые распинатели... Они бегут биюще перси своя... Нет, не для того пришел я к вам, чтобы возбудить вас к плачу! Я намерен только просто изъяснить вам страсти Христовы в трех главных смыслах – во-первых: Кто был пострадавший, затем – как много Он пострадал, и наконец – за что Он пострадал. Будете слушать – увидите в лице Пострадавшего бесконечное снисхождение, в бездне страданий – изумительное долготерпение и в самой причине страданий – беспредельную любовь. И если вы не изумитесь пред этим снисхождением, если не исполнитесь сострадания при этом долготерпении, если останетесь бесчувственно-неблагодарными пред лицом бесконечной любви, – тогда уж я скажу, что сердце ваше – подлинно камень, более жестокий, чем те, которые распались при смерти Христа!

Приступите же – взойдем теперь на гору Господню, на вершину Голгофы, чтобы узреть там страшное зрелище. И среди этого ужасного мрака, покрывающего лицо вселенной – да пред идет пред нами и укажет нам путь честнейшее древо животворящего Креста! Где ты, о треблаженное древо, напоенное животворящей кровью Бога пригвожденного и возрастившее нам жизнь? Жертвенник бесконечной цены, на котором совершилось ныне искупление человеческого спасения! Престоле пречестный, воссев на котором, восторжествовал над грехом новый Царь израильский! Лествице небесная, откуда Начальник нашего спасения показал нам восхождение в рай! Столпе огневидный, приводящий «народ мног» во блаженную землю Божьего обетования! Кресте пресвятый, Церкви утверждение, похвало веры нашей! Некогда ты был древом бесчестия и смерти, теперь – древо славы и жизни! Мучительное орудие страстей Христовых – теперь треблаженное орудие нашего спасения! Прииди, и при настоящей скорбной беседе буди с нами – как весь пригвоздился к тебе Иисус наш, так да пригвоздится к тебе все сердце наше!

Все основание нашей православной веры состоит в том, что Тот, Кто пострадал, Кто был пригвожден ко кресту, Кто умер, воистину был Сын Божий. Пусть это – безумие для Эллинов, пусть это соблазн для иудеев – мы проповедуем Христа и Сего распята (1Кор.1:23; 2:2) по слову Апостола. Распятый за нас был воплощенный Бог! Правда, Он пострадал во плоти – по человечеству только, потому что, как Бог, Он не мог страдать. Но так как плоть соединена была ипостасно с Божиим Словом, человечество с Божеством, и самая плоть была господственно обожена, – то человек, пострадавший за нас, воистину был Бог! Воистину Он был Сын Девы и Сын Божий – один Иисус Богочеловек. Поэтому как истинно то, что Он пострадал, как человек, точно также истинно и то, что пострадавший за нас человек был Бог. Высочайший Бог, Царь веков – Он, тем не менее, изволил восприять зрак рабий, в подобии человечестем быв (Флп.2:7). Всесвятейший Бог – и, однако, благоволил понести на Себе грехи человеческие и явиться как бы грешником. Бог, исполн славы, исполн силы, исполн бессмертия – и, тем не менее, истощил Себя, по слову апостола Павла, явившись на земле без всего богатства Своего Божества, в немощи и скудости человеческого естества – даже до смерти... И это истощание св. Григорий Богослов называет как бы некоторого рода ослаблением и умалением.

Но ужели была необходимость в том, чтобы пострадать, быть пригвожденным ко кресту и умереть Господу славы? Ужели не было другого какого-либо средства спасти род человеческий? Поистине изумительно беспредельное снисхождение Божие!.. Залевк, царь Локрский, между прочим, издал один закон, чтобы прелюбодеев лишать обоих глаз, – закон справедливого возмездия: света очей, драгоценнейшего блага жизни, должен был лишаем быть тот, кто посягает на честь другого, также драгоценнейшее благо. Первым, кто нарушил этот закон и был уличен в прелюбодеянии, оказался собственный сын царя. И справедливейший государь присуждает его к положенному законом наказанию. Тогда его начинают просить все приближенные, вельможи, весь народ, чтобы он помиловал своего сына, своего преемника и наследника царства. Но царь твердо стоит в своем решении и желает лучше сохранить закон, чем сына. Ходатайства и просьбы, однако, были столь неотступны, что царь начал мало-помалу смягчаться и прислушиваться не только к голосу справедливости, но и – отеческой любви. «Справедливость, – говорил он, рассуждая сам с собой, – требует ослепить моего сына, оказавшегося нарушителем закона. Но отеческая любовь располагает меня к жалости, потому что он чадо мое. Если я пренебрегу справедливостью и не накажу, как следует, я буду неправедный судия. А если подавлю чувство отеческой любви и накажу его по закону, я окажусь бессердечным отцом. О, судьба! Если мне предстояло быть отцом, зачем ты поставила меня судьей? О, природа! Если я должен быть судьей, зачем ты дала мне сына? Что ж это? я колеблюсь... Я – справедливый судия, а правда слепа и не зрит на лицо преступника... На что ж я должен осудить? Я – чадолюбивый отец, а любовь также слепа и не смотрит на вину преступника. Я царь... Я могу наказать, когда захочу, но ведь как царь я могу и простить. Как мне сохранить закон? Как мне спасти сына? Что мне делать несчастному – судии и отцу? Нет ли какой-нибудь возможности сохранить закон и спасти сына? Есть! Необходимо выколоть два глаза. Пусть же будет выколот один глаз у меня, а другой – у сына моего! Пусть он отдаст один глаз, как виновный, и другой – я, как отец! Таким образом я удовлетворю и правду мою и успокою любовь отца, сохраню мой закон и спасу от потери зрения сына, явлюсь и судьей справедливым и чадолюбивым отцом!». Так-то, слушатели... Здесь требовалось выколоть два глаза; но для того, чтобы с одной стороны, сохранить закон и покарать преступление, а с другой – чтобы пощадить чувство отеческой любви и сохранить зрение преступному сыну, найдено было такое решение, чтобы отец отдал один глаз, а сын – другой. Это – прекраснейший из всех пример высшей царственной справедливости и отеческого милосердия. Однако, как пример человеческий, он бесконечно далек от того, чтобы стать в сравнение с тем, что совершил для нашего спасения правосудный и милосердый Бог!

Искони, с самого начала, в раю сладости, Божие определение начертано было на древе познания: если человек вкусит от него и таким образом нарушит заповедь Божию, немедленно постигнет его смерть. В оньже Аще день снесте от него, смертию умрете (Быт.2:17). В лице праотца Адама мы все согрешили. Во Адаме вси согрешиша (Римл.5:12). Мы согрешили праотеческим и сверх того своим произвольным грехом, так что все подлежим проклятию от Бога, все достойны вечных мучений. Нам оставалось понести заслуженное наказание – лишиться как бы обоих глаз – обеих жизней – телесной и духовной, если бы не найден был способ избавления. Но в чем мог состоять этот способ, когда долг наш пред Богом бесконечен? Если бы пришли искупить нас тысячи таких мужей, как Моисей или иной кто из пророков, если бы воплотились и умерли за нас тысячи ангелов для того, чтобы удовлетворить правде Божией, то жертва их крови не была бы достаточной, как кровь тварей, – была бы ограниченной, недостаточной, малой цены сравнительно с нашим долгом пред бесконечным Божеством. «Оставалось совершиться, – богословствует св. Прокл, – одному из двух: или всем подвергнуться осуждению смерти, потому что все согрешили; или же должно было быть принесено воздаяние такой цены, которое было бы достаточным удовлетворением долга. Человек сам себя спасти не мог, потому что сам подлежал долгу греха; ангел также не мог искупить человечества по своей ограниченности для такого искупления. Человек один спастись не мог, – продолжает свою речь тот же учитель, – а Бог пострадать не мог». Необходимы были два естества – человеческое и божеское. Не одно только человеческое – потому что оно не могло спасти обоим страданием и смертью. Надлежало и человеческому и божескому естеству быть соединенными в одном Лице Богочеловека. Этому Лицу надлежало пострадать и умереть по своему человечеству, которое подлежит страданию и смерти, но вследствие соединения Божества и человечества в одном Лице Богочеловека это страдание и эта смерть получают бесконечное достоинство, бесконечную цену. Таким образом могла произойти уплата бесконечного долга. Так надлежало быть, так и совершилось. С одной стороны, внял Бог правде Своей, требовавшей возмездия за грех наш, потому что мы преступили Его заповедь. Потреблю человека, егоже сотворих (Быт.6:7). Но с другой стороны, Бог услышал глас Своего милосердия, ходатайствовавшего о прощении нас, потому что мы – дело рук Его. Живу Аз, не хощу смерти грешника! (Иез.33:11). Бог, как праведный Судия, хочет сохранить закон Свой, и в то же время, как человеколюбивый Творец, желает спасти Свое создание. Что ж Он совершит, Судия и Отец, Бог и Создатель? Бесконечная премудрость Его нашла средство сохранить закон и спасти Свое создание...

Здесь, рек Он, необходимы два естества: божеское и человеческое. Пусть человечество даст одно, со смертною плотью, а Я дам другое – Божие Слово. От соединения двух естеств произойдет одно Лицо – Богочеловек: совершенный человек и совершенный Бог. Он да постраждет, Он да умрет! Умрет, как человек, и пролитая кровь Его явится возмездием за грех; но так как умирающий человек будет вместе с тем и Бог, то это возмездие явится бесконечной цены. Таким образом возрадуется Мое милосердие, потому что кровью одного только человека искупится все остальное человечество. Удовлетворится и Моя правда, потому что кровью Богочеловека искупается бесконечный долг. И Я явлюсь и Судиею правосудным и Творцом человеколюбивым». Вот – причина, в силу которой надлежало пострадать и умереть Богочеловеку, дабы, как человек, Он мог уплатить долг и, как Бог, доплатить сполна... Здесь, еще раз повторяю это, христиане, здесь необходимы как бы два ока – две природы. Мы, виновные, нарушители заповеди Божией, дали как-бы одно око, человеческую природу. Бог и Отец дал как бы другое – Божество. В человечестве Христа нам угрожала казнь смертная, но в Его Божестве смерть упразднилась. Расплатились мы Божественною плотью, соединившеюся с Божиим Словом, и избавились от осуждения смерти Божиим Словом, явившимся в плоти, как высочайшим образом изъясняет это великий Афанасий: «подобало обоим преславно быть вкупе, так что смерть всех исполнялась во плоти Господа, и та же смерть, чрез Слово Божие, соединившееся с плотью, истреблялась». О, бесконечное Божие к нам снисхождение! Но Боже многомилостивый, премилосердый! Ужели Твое всемогущество не имело другого средства – спасти человека без предания на смерть Твоего Единородного Сына, десного ока Твоего Божьего Лика? Без сомнения, всемогущий Бог, как единым словом рече и вся быша, точно также одним словом мог бы повелеть, и спасение человека совершилось бы, мог Он без всякой уплаты отпустить бесконечный долг, мог и без смерти Единородного Сына Своего простить грех человека, мог и без крови Иисуса Христа угасить пламень вечного мучения...

Мог!!.. Но как, в таком случае, мы могли бы узнать о беспредельном всемогуществе Божием, о бесконечном Божием снисхождении? Бог соблаговолил поступить как Судия и Отец, да явит Свое правосудие и Свою благость: Свою благость по отношению к человеку, нарушившему Его закон, и Свое правосудие, как Судия, в страданиях и смерти Иисуса Христа, Сына Божия. Так, ради любви к человеку, Он не пожалел Своего Единородного Сына... (Рим.8:32). Некогда ведь и Авраам, из любви к Богу, решился принести в жертву своего единородного сына, но обратите внимание на исход этого события!.. Достигши назначенного места, Авраам устроил жертвенник, положил на него дрова, зажег под ним огонь и, связав своего Исаака, возложил на жертвенник, потом взял нож и поднял руку, но в то мгновение, как он готов был нанести смертоносный удар, воззрел на него Бог и, умилостивившись, сказал ему: «Аврааме, Аврааме, остановись, не возлагай руки твоей на отрока твоего и не делай ему никакого вреда! Достаточно для Меня твоего доброго произволения! Пусть останется жив сын твой Исаак – да будет он отцом многих народов, и Я благословлю их и умножу как звезды небесные и как песок морской!». Но, Боже мой, что ж было бы удивительного в том, что Авраам пожелал принести в жертву Тебе своего сына ради любви к Тебе? Ты еси Бог, достойный бесконечной любви, Ты – Бог и Авраама и Исаака, Ты – Бог, и все, что ни сделает для Тебя человек, это будет достойно и праведно... А человек – что он такое? Ничтожный червь земли, преступник Твоих заповедей... И Ты столь много возлюбил его, что ради этой любви отдаешь в жертву Твоего сына!? Что есть человек, яко помниши его, или сын человеч, яко посещаеши его? (Пс.8:5). Что все сие есть, как не величайшее Божие снисхождение? Он пожалел сына одного человека и не допустил его заклания, и не пощадил Своего собственного Сына, но оставил Его умереть! Своего Сына не пощаде, но за ны вся предал есть Его! (Рим.8:32). Предал Его на продание ученика, на отречение от Него друзей, на осуждение врагов. Предал Его на зависть иудеев, на суд язычников, на поношение священников, на издевательства воинов, на ненависть и ярость неблагодарного народа, жаждавшего Его крови... Предал на за плевания, на заушения, на бичевание, на уколы тернием, на крест, как бы не признавая в Нем более Своего Сына, но – лишь грешника, или лучше – самый грех! Предал, да осудит Его, Своего Сына, как виновного, и освободит от вины преступного человека, да покарает безгрешного и оправдает грешника, да исполнит на Нем всю Божию правду и излиет на человека все бесконечное милосердие. Не познавшего бо греха, – учит св. апостол Павел, – за нас грех сотвори, да мы будем правда Божия о Нем (2Кор.5:21). О, бездна Божия к нам снисхождения! Вот каково было определение Отца о Сыне!.. А в чем выразилось произволение Сына? В бесконечном смирении и послушании. Смири Себе, послушлив быв даже до смерти (Фил.2:40). Припомните горницу Тайной Вечери! Здесь Он более, чем где-либо, является в рабском зраке, омывая в умывальнице Своими руками ноги учеников, и дает Себя Самого в пищу ученикам в великом таинстве. Пример бесконечного послушания мы видим в саду Гефсиманском. Как человек, являя немощь естества, Он скорбит, но – скорбью глубокою, даже до смерти... Подвизается – столь великим подвигом, что пот Его льется, как изобильная кровь, капавшая на землю... Лицом повергается на землю, а мольба души выражается устами – да не вкусить, Аще возможно, горькой смертной чаши. При всем том остается послушным воле Отца до смерти. Отче, – глаголет, – не якоже Аз хощу, но якоже Ты: буди воля Твоя! (Мф.26:39). Возвратившись к трем ученикам, Он находит их спящими и пробуждает словами: Востаните, идем (Мф.26:40) – туда, куда зовет воля Отца и спасение человека!

Что здесь всего более изумительно, христиане? Решение ли Отца, осудившего на смерть Своего Сына, или послушание Сына, с такой готовностью идущего на смерть? Ни то, ни другое – подивимся лучше бесконечному Божию к нам снисхождению!

Для освобождения евреев от рабства египетского Бог послал человека – Моисея. Для прощения грехов их должна быть проливаема, во всесожжении, жертвенная кровь, но то была кровь козья и телячья. А для освобождения нас от владычества ада пришел Сам – самолично. На земли явися, и с человеки поживе (Догмат. 8 гл.). Для искупления грехов наших Он пролил Свою кровь. Не кровию козлею и тельчею, но Своею кровию спас нас (Евр.9:12). Так драгоценно спасение наше, что ценой ему – кровь Божия! Одна, одна только капля Божией крови – бесценный маргарит райский! Одна только капля может угасить весь пламень вечных мучений! И, однако – как много ее излилось для спасения нашего! Всю ее источил до последней капли Распятый за нас! Вникните же поглубже во все это, христиане! Тот, Кто пострадал, Кто был пригвожден ко кресту, Кто умер за нас – Сын Божий. Всю кровь Свою пролил Он для искупления душ наших. А мы, увы! оставляем еще в плену души наши!? А мы все еще рабствуем греху? А мы все еще далеки от сердечного раскаяния и сокрушения? «Какая же польза, может сказать нам Спаситель наш, какая же польза от того, что Моя кровь пролита была из всех членов Моих? Тот подвиг, каким Я подвизался в вертограде, те потоки крови Моей, пролитой от бичевания, от терния на главе, от копья, пронзившего ребра Мои, от гвоздей, пробивших руки и ноги Мои – что ж? Все это было всуе? Все это пало на землю на попрание людей? Нет пользы от пролития Моей крови?!. Отче безначальный, Я исполнил святую волю Твою, пострадал, был распят, предал Дух Мой, источил всю кровь Мою для спасения христиан, но христиане не желают знать Своего Спасителя, не ищут спасения, помирившись с вечными муками?! Я прошу прощения иудеям, Меня распявшим и умертвившим. Остави им (Лк.23:31). Но на христиан, которые делают Мою смерть бесполезной для них, Я требую суда! Суди им Боже (Пс.81:8). Правда Твоя повелела Мне пролить кровь Мою – и та же правда воздаст за кровь Мою»...

И не будет иметь никакого извинения нераскаянный христианин, Сына Божия поправый и кровь заветную скверну возмнивый (Евр.10:29), по слову Апостола! Чем бесценнее было искупление, тем тяжелее будет кара за пренебрежение им. Да прославим же Спасителя нашего, да восприимем спасение, да принесем раскаяние, да будет спасительна нам бесценная кровь, за нас излиянная!

Мы видели, Кто пострадал за нас и подивились бесконечному снисхождению. Теперь представим себе, как много Он пострадал, да спостраждем Его бесконечному долготерпению.

Видали ли вы, христиане, небольшую лодку среди обширного моря, вдали от берега, с неопытными и беспомощными пловцами, обуреваемую сильнейшими противными ветрами? Яростные волны бросаются на нее со всех сторон, и она погружается в пучину... Теперь представьте себе, что вы видите единственного Сына пресвятой Девы в кровавом море жесточайших страданий, вдали от объятий возлюбленной Матери, оставленного безначальным Отцом, отдавшим Его на страдания – одного, без всякой помощи и участия покинувших и разбежавшихся учеников!.. Однако – нет! Вот является один ученик, с толпою воинов и слуг, с оружием, с факелами, с фонарями... Я вижу, как он приближается, обнимает, целует Его... В добрый час пришел ты, друже и верный учениче, – утешить огорченного Учителя, побыть с Ним! Скажи же нам, с какой доброй вестью пришел ты со двора архиереев? Друже, почто пришел еси? (Мф.26:50). Может быть, ты убедил их оставить в покое Богочеловека, Который не подал им никакого соблазна, напротив оказал всему народу иерусалимскому тысячи благодеяний? Или – не проведал ли ты о каком-нибудь злодейском умысле с их стороны, и теперь привел с собою большой отряд для Его охраны? Что ж ты не отвечаешь? Постой дайка мне получше всмотреться в тебя... Ах! Да ведь это – Иуда предатель, апостол-изменник, ученик лукавый! Так это ты лобзаешь Его для предательства!? О, страшная неблагодарность Иуды! О, неизреченное страдание Христа!.. Говорят, когда Юлий Цезарь, окруженный убийцами в сенате, увидал среди них Брута, которого любил как сына, – воскликнул: «и ты, чадо мое!?»... И тотчас закрыл лице свое мантией, чтобы не видеть столь ужасного вероломства, которое заставило его содрогнуться больше самой смерти. Какую же скорбь причинило Иисусу появление Иуды предателя? «И ты, чадо Мое... И ты, ученик Мой!? И ты, Мой апостол, в сообществе с врагами Моими? Ты служишь им охраной, взяв на себя предательство? Иудо! лобзанием ли Сына человеческого предаеши?». И в этом ужасном вероломстве – сколько уничижения предаваемому Учителю! Были предаваемы и продаваемы и другие, но так, как предан и продан был Христос, никто другой! Брут предал Цезаря, но под предлогом освобождения отечества. Продали братья Иосифа, но для того, чтобы избавить его от смерти. (Быт.37:26,27). Иуда предал Христа – на смерть: Сын же человеческий предается на пропятие (Мф.26:2). Его не признают Сыном Божиим – пусть так! Придет время, когда откроется Его слава! Так пусть же признают за Ним хотя права сына человеческого! Однако – нет: с Ним поступают, как с бессловесным, – как с агнцем, обреченным на заклание!

Его крови жаждут архиереи и старцы и весь синедрион, собравшиеся в дом Анны и Каиафы, куда вся в «спира» привлекла и поставила на суд Иисуса. Судьи – враги, лживые свидетели – какого решения ждать от вас? – Повинен есть смерти (Мф.26:66). Повинен смерти? – Так пусть примет смерть! Но зачем же плевать Ему в лицо, зачем заушать и бить Его? Зачем надругаться над Ним и, закрывая очи, с приправой злых издевательств при каждом .ударе святотатственной руки, спрашивать Его: прорцы нам, Христе, кто есть ударей Тя? (Лк.22:64). – Постойте, постойте, дерзкие слуги! Дайте и мне Его спросить: «Иисусе мой, Избавителю мой, Ты доселе еще терпишь поругания!? Доселе еще, под покровом веры, как бы закрыв руками светлый лик Твой, оскорбляют Тебя?². Прорцы нам, кто есть ударей Тя? Прорцы нам, кто наносит Тебе удары без числа? Еврей? Еретик? Православный христианин? Прорцы нам, чья рука чаще других поражает Тебя: иудея-слуги, еретика или православного христианина? Прорцы нам, кто больнее бьет Тебя – блазнитель ли какой из духовных, нечестивый ли мирянин, блудница ли, потерявшая стыд или молодой прелюбодей, судия неправедный или алчный корыстолюбец, кровожадный ли убийца или хищный грабитель? Прорцы нам, что больше огорчает Тебя – удары ли иудеев или пороки христиан?». Но ныне Иисус мой не проповедует более, – Он безмолвствует, яко агнец безгласен, по слову Исаии...

Не желаете ли, чтобы я вместо Него прорек вам? Несравненно больнее Ему, чем все бесчисленные удары слуг архиерейских, те три удара, которые нанес Ему ученик Его своим трикратным отречением: не знаю человека (Мф.26:72). Камень веры соделался камнем преткновения... Единственный камень, который распался еще раньше смерти Христовой, при троекратном отречении от Христа. Но ведь он сокрушился – для раскаяния, чтобы затем исповедать Учителя. Некогда в пустыне, жезл Моисее поразил камень; этот камень сокрушен взором Христа – но из того камня истекла вода, сладкая как мед, а – теперь льются горькие слезы... Изшед вон плакася горько (Мф.26:75). Достоит тебе, Петр, проливать безутешные слезы, но – блажен ты, что так скоро прибег к раскаянию в своем отречении. На один час ты согрешил и – всю жизнь оплакивал свой грех! О, горе нам! Мы так скоры на всякий грех и так медленны на раскаяние! Мы всю жизнь проводим во грехах и не хотим плакать о них хотя бы один час!

Петр кается и горько плачет – знав, что петел трижды возгласил. Утро. Наступает день... растворили двери претории Пилата, куда ведут со двора Каиафы связанного Христа, как преступника. Тяжко Ему было в руках священников, во дворах архиерейских, еще хуже – в руках язычников, в палатах властителей. О, горе! Нет Ему нигде прибежища и помощи, везде – позор и мучения... Священники и миряне, иудеи и язычники, властители и рабы, судьи и воины, юноши и старики, вся «спира», весь народ – все осуждают Его, как преступника, требуют Его смерти, – все кричат: Распни, распни Его (Лк.23:21). Предпочитают всем известного разбойника Варавву, а для безгрешного Иисуса – у всех одна мысль, один вопль: да распнется (Мф.27:22). Пилат изумляется этой злобе и желает знать, в чем состоит вина: род Твой и архиерее предаша Тя мне: что еси сотворил? (Ин.18:35). Что с тобой, Пилат!? Или ты – единственный здесь в Иерусалиме чужестранец, никогда ничего не слыхавший о делах Иисуса из Назарета? Что еси сотворил? Изволь – я скажу тебе: слепым возвратил свет очей, прокаженных очистил, расслабленных воздвигнул с одра болезни, умерших воскресил, накормил голодных, научил заблудших. Вот – Его вина! Что еси сотворил? Спроси народ, с восторгом внимавший Его проповеди! Спроси самарянку, которая по одному Его слову из блудницы стала целомудренной, спроси Магдалину, которая из грешницы стала равноапостольною, Закхея, который из корыстолюбца стал милостивым благотворителем, Матфея, который из мытаря сделался евангелистом, – спроси Лазаря, который теперь жив, но которого Он воскресил – четверодневного мертвеца. Спроси детей иерусалимских, встречавших Его «с ваиями и ветвьми», с пением: Осанна! Что еси сотворил? Да если б то было возможно, то с тобой заговорили бы об Его делах и море, и ветер, повиновавшиеся Ему, – сами демоны – враги Его, исповедавшие Его Сыном Божиим! Что еси сотворил? Да спроси лучше: «чего Он не сотворил»! Если б ты имел разум, просвещенный высоким Богопознанием, я сказал бы тебе, что Он то предвечное Слово Отца безначального, Имже вся быша. Он сотворил все, что ты видишь и чего не видишь, землю с ее растениями и животными, небо со звездами и солнцем, ангелов и род человеческий, да и тебя самого, Пилат! Одного только Он не сделал, – греха! Греха не сотвори, ниже обретеся лесть в устех Его (IПет.2:22). Но ведь об этом и ты сам знаешь, громко возвещая вслух всего народа: не обретаю в Нем вины! Впрочем... беззаконны суды земные, неправедны приговоры сынов человеческих... Для оправдания человека далеко еще недостаточно одной невинности, если он попадет в руки неправедного судии, который заботится более всего о своих интересах, который дрожит от страха, как бы не потерять ему благоволения кесаря...

Безгрешного Иисуса подвергают бичеванию, и если бы спросить самого судию, за что? – он ответил бы: за то, что не обретаю в Нем вины. О зрелище, достойное слез! Видеть Сына Божия, одевающегося в небесах светом, яко ризою, обнаженным пред взорами воинов, ругающихся над Ним, и поносящих Его иудеев! Вот они вооружают свои бесчеловечные руки бичами, – бьют, наносят удары, терзают пречистое тело Божественного Эммануила... Он содрогается, обливается потом, изнемогает от изобилия проливаемой крови... Но ведь все эти муки не мне ли надлежало претерпеть? Эти удары бичей не должны ли поражать мое тело, согрешившее тысячами грехов? Эти потоки крови не должны ли струиться из моего тела, чтобы омыть мою нечистоту? Ангелы, серафимы, поспешите, поспешите покрыть эти непорочные члены, скройте их от нечистых взоров нечестивцев!

Но вот, я вижу, их покрывают червленою хламидой – воины надевают ее на Него, издеваясь над Ним, как царем иудейским. Будто царскую корону они возлагают на Него терновый венец, пронзающий и глубоко уязвляющий главу. Вместо скипетра дают Ему трость и, часто вырывая ее из рук Его, ударяют ею по главе. Преклоняют колена, ругаясь над Ним, как над безумцем, и приветствуют Его оплеваниями и заушениями: радуйся. Царю иудейский! Не ошиблись вы, нечестивцы, нет! не ошиблись: представляя Его в насмешку ложным царем иудейским, вы сделали Его истинным Царем христиан. Царство Иисуса Христа – не царство от мира сего. Этому Царю, доруганному и измученному, мы поклоняемся, потому что это поругание и эти мучения – наше величие. Мы узнаем в Нем своего Царя в этой надругательской хламиде: это Поругание – наша честь и слава. Мы чтим терновый венец Его, потому что скорбь и теснота – наш земной удел. Мы не желаем видеть у Него другого скипетра кроме легкой трости, потому что не стремимся к тяжести земных отличий.³ Воистину не ошиблись вы, нечестивцы! Вопреки себе – вы поставили Его Царем над полками мучеников, над сонмами подвижников, над собором всех, ищущих царства небесного. Ах! Если бы вы узнали, что этому Царю, над Которым вы издеваетесь, с готовностью будут поклоняться все цари земли!.. Знайте же, что под покров этой раз дранной хламиды, которую вы надели на Него, соберутся на поклонение все племена земные! Знайте же, что эти острые терния, из которых вы сплели Ему венец, будут стрелами, поражающими врагов истинной веры. Знайте, что эта легкая трость, которую вы Ему дали, сокрушить иудейскую синагогу и храмы язычников!

Разве это не так, слушатели-христиане? Воистину Он – Царь, Коего мы – рабы – Царь страданий и долготерпения! Посмотрите, посмотрите на Него! Вот Он выходит, нося тернов венец и багряну одежду в сопровождении Пилата, который показывает Его всему иерусалимскому народу: Се Человек (Ин.19,6). Удержите ваши слезы... Я не желал бы, чтобы вы плакали... Падите лучше ниц пред Царем нашим! Се Человек! Отче небесный, этот Человек, не имеющий теперь ни вида, ниже доброты, ведь единородный Сын Твой, Которого из чрева прежде денницы родил Ты! Ангелы, архангелы, этот многострадальный Человек – тот Царь славы, Коему вы немолчно воспеваете победную песнь на небесах! Се Человек! Предстаньте, пророки: вы узрите чаяние языков, Царя израильского, желанного Мессию. Где вы, апостолы? Посмотрите на своего учителя и Бога! Где ты, Мария, нежнейшая Мати – взгляни на своего единственного дорогого Сына! Се Человек! Иереи, взирайте на вашего верховного Первосвященника! Девы – смотрите на своего Жениха, сироты – на Отца, заблудшие – на своего Наставника! Расслабленные, глядите на своего Целителя, грешники – на своего Спасителя! Смотрите, все христиане, мужи и жены, и приветствуйте Царя вашего: радуйся, Царю, но не иудейский, а христианский! О, Божественный Спаситель душ наших, вечный Женише Своей Церкви, теперь Ты не имеешь ни вида, ни образа человеческого, но мы поклоняемся Твоему лику, мы целуем узы рук Твоих, нас освободившие. Ты поруган, избит, окровавлен – и все-таки Ты – Царь наш! Иного разве Тебе не вемы! Се – Человек! Человек ли только, – не Бог ли? Мы узнаем в Нем человека, взирая на Его страдания, но мы в тоже время видим в Нем Бога, смотря на Его благодеяния. Человек и Бог вместе, потому что страждешь и спасаешь! Но, милостивый Господи, умоляем Тебя – не довольно ли страданий? Зачем еще страдать? Довольно и предовольно для нашего спасения и той крови, которую Ты уже излиял! Иисусе мой, душа души моей, не прогневайся на меня – я не отступлю от Тебя! О, если бы возможно было, я скрыл бы Тебя в глубине моего сердца... Ах, горе мне! Мое сердце осквернено грехами, и я трепещу, что Тебе, чистейшему, угоднее идти на крест, чем остаться в моем нечистом сердце! Пусть так! Но дай мне последовать за Тобой – с моими слезами и словом моим!

И воистину крест, это смерть, на которую осудил Его Пилат: предаде Его им, да распнется (Ин.19:16). И вот со страшным воплем, с безумной радостью, среди бесчисленной толпы, иудеи выводят Его из претории Пилата. Воины возлагают на плеча Его орудие казни – древо крестное. Ведут Его по стогнам иерусалимским и, измученного тяжкой ношей, обессиленного страданиями, обливающегося потом по всему лицу и кровью по всему телу, возводят на Голгофу, напояют запекшиеся уста оцтом и желчию. Но уже немного жизни остается в страдальческом теле, и они спешат окончить свое беззаконное дело. Срывают одежды, повергают на землю, распростирают на кресте, пробивают гвоздями сперва правую руку, затем – левую, потом – обе ноги, и наконец, с тысячами ужасных криков и злохулений, поднимают на высоту и ставят крест на Краниевом, т. е. лобном месте. Не довольно ли ужасов? Нет! В то же самое время распинают еще двух разбойников, одного по правую, другого по левую руку, дабы крайняя степень страданий не лишена была бы и крайнего бесчестия, дабы вдвойне страдали и тело и душа! Ужасные муки жесточайшей казни распятия только тот мог бы изобразить, кто имел бы терпение испытать их сам! Размышляя о святейшем теле Христа, священные богословы говорят, что оно – превыше естества, – не от крове, ни от похоти мужеской, но от всемогущества Божия, – от Духа Свята и от чистых кровей Приснодевы. Оно – Богозданное жилище светлейшей души, одаренной внутренним миром и внешними силами в дивном совершенстве. Потому, говорят нам, все муки, испытанные мучениками, взятые вместе, не могут сравниться даже с одним из тех мучений, которые вкусил Христос. Сверх того, при страданиях мучеников невидимо присутствовал Сам Бог и укреплял их Своею благодатью. Потому-то они часто ликовали среди пламени, радовались при убиении – как бы вовсе не чувствуя страданий или забывая об них. Но в страданиях, какие вкусил Христос, Бог оставил Его и как бы вполне от Него отступился, о чем, как бы воздыхая, говорит Сам Иисус: Боже Мой, Боже Мой, векую Мя еси оставил!? (Мф.27:46). Небесный Отец оставил Христа, но не покинула Его возлюбленная Мать... Ах, христиане! Крест держит пригвожденного Христа за «плещами» Его. Присутствие сладчайшей Матери – другой для Него крест – пред очами Его... Стояше при кресте Иисусове Мати Его (Ин.19:25). Она стоит, смотрит, – не плачет, не выражает своих страданий, но молча держит в своем сердце тот меч, о котором предрекл Ей Симеон. Она стоит при распятии как бы Сама пригвожденная ко кресту, и в то же время составляет как бы второй крест для Распятого... Но, о распятый Царю, не конец ли Твоему долготерпению? Не довольно ли для Тебя – пить смертную горькую чашу? Нет! – Жажду! (ст. 28). И вот Он вкушает уксус, смешанный с желчию, как бы последнюю каплю горькой чаши... Егда же прият Иисус оцет, рече: совершишася (ст. 30). Так, при Своей кончине, Он поступает, подобно благоразумному домохозяину. Почувствовав близость смертного часа, Он завершает дело учреждения Нового Завета и полагает конец Ветхому. Затем... прежде всего врагам Своим иудеям завещает прощение: Отче, остави им, не ведят бо, что творят (Лк.23:34). Распявшим Его воинам завещает Свои одежды, которые они и разделили между собою, бросивши жребий. Не забывает доброго разбойника, молившего Его: помяни мя. Господи, во царствии Твоем, завещая ему рай: аминь, глаголю тебе, днесь со Мною будеши в рай (Лк.23:42,43). Уверовавшему в Него сотнику отказывает по завещанию – истинное Богопознание: воистину Божий Сын бе сей (Мф.27:54). Возлюбленному ученику Своему Иоанну – попечение о Своей Матери: се – Мати твоя. Оставляет страдалице Матери, в помощь Ей, ученика: се – сын Твой (Ин.19:26,27). Завещает Своим чадам христианам – Свой крест, чтобы они носили его при себе и не расставались с ним в течение всей жизни. Небесному Отцу Своему отдает Свой дух: Отче, в руце Твои предаю дух Мой (Лк.23:46). Но и это делает с обычным послушанием, ибо преклонь главу предаде дух (Ин.19:30). И вот уже – Ты мертв, безгласен, Божие Слово... Прекращаю не надолго и я свое слово, оставляю моих слушателей, да размыслят в душе своей о Твоих страданиях, да спостраждут Твоему неизреченному долготерпению!

III

Сыну Божию умереть ради спасения человека, когда, как Всемогущий, Он мог бы совершить наше спасение каким либо иным способом – это беспредельное Божие снисхождение! Умереть смертью самою позорною и мучительнейшею, когда Он мог умереть без позора и без страданий – в этом бесконечное Его долготерпение. Но ради кого Он проявил и это беспредельное снисхождение, и это неизреченное долготерпение? Ради человека, бывшего Ему врагом. В этом – бесконечная любовь!

Христиане, когда Господь наш страдал за нас, был распят и умер за нас, тогда ведь мы не признавали Его Богом, мы поносили Его имя, мы презирали Его закон, мы чтили иных богов и, сверх всего этого, не совершили ничего доброго, напротив, мы были погружены в бездну всякого зла. И за это мы подлежали Его гневу и вечному мучению, как грешники. Яко грешным нам сущим Христос за ны умре (Рим.5:8). Умереть отцу за сына, или родственнику, за родственника – это в порядке вещей, и по временам бывало. Умереть другу за друга – также в порядке вещей, это долг дружбы, это величайший пример любви. Больши сея любве никтоже имать, – говорит Христос, – да кто душу свою положить за други своя (Ин.15:13). И примеры такой дружбы также можно найти среди людей. Но чтобы кто умер за врага этого не требует ни природа, ни дружба... И никогда – ничего подобного не бывало между людьми, и не слыхано даже... Однако это было и об этом возвещается в нашей христианской вере: Господь наш умер за врагов Своих... Вот любовь выше естества, превыше слова и разума: это любовь Божественная. Составляет же Свою любовь в нас Бог, – говорит апостол Павел, – яко еще грешником сущим нам, Христос за ны умре (Римл.5:8). Это такое благодеяние, возблагодарить за которое по достоинству мы не могли бы, хотя бы каждый из нас имел по сто жизней и все эти сто жизней отдал на смерть из любви и ко Христу, хотя бы эти жизни были по тысяче лет, и из любви ко Христу все эти тысячи лет мы носили бы крест... В конце концов, сколько бы мы ни страдали, ведь мы страдали бы за своего Благодетеля, между тем как Христос все Свои страдания претерпел за врагов Своих. И в воздаяние за жизнь Свою Он вовсе не требует наших жизней, за кровь Свою не требует нашей крови: Он требует от нас за любовь, которую Он явил к нам, только – нашей любви!

И ужели, за столь великие благодеяния, Бог не достоин такого воздаяния, не может получить его?! О, люди, люди! Каким именем назвать мне вас? Слепцами что-ль, если не видите таких благодеяний? Неблагодарными ли, что не хотите знать их? Не каменное ли сердце в груди у вас, что не смягчается пред беспредельною Божией любовью!?

Я знаю, что ведь только злые духи безнадежно упорны во зле, нераскаянны, и потому то они – вечные враги Божии и никогда не сделаются Его друзьями. Вы – не бесы, но возможно ли признать в вас людей? Не уроды ли вы – с природой человека и с расположением бесовским? Ведь вы всегда можете сделаться друзьями Божиими и... все-таки не хотите... Пусть Он вочеловечился, пострадал, пусть был распят, умер, – пусть

Он всю кровь, до капли пролил за нас – все-таки вы не хотите Его... Хотя бы Он еще тысячу раз пострадал столько же, если б это было возможно, и снова умер – вам все ни почем – не хотите Его?! Какие теперь дни? Не празднует ли Церковь ныне страсти, крест, смерть Христовы? Но найдется ли между вами истинно кающийся? Плачет ли кто-нибудь столь же горько, как Петр? Исповедует ли Его кто-нибудь столь же искренно, как разбойник: помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем? (Лк.23:42). Но что я говорю? Скорей спрошу о том, найдется ли такой, который теперь не продавал бы Его по сребролюбию, как Иуда, который за блага мира сего не предавал бы Его, как Пилат, который бы всяческими грехами не распинал бы Его на кресте, как иудеи? Найдется ли между нами хотя один такой, который бы не намеревался, лишь только Он воскреснет, снова Его ко кресту пригвоздить, на что не дерзнули даже иудеи!?... Христос висит на древе крестном, а вон – христианин, который не думает оставить объятий блудницы. Другой временно ее покинул, но не с тем ли, чтобы поскорее опять соединиться с нею? Другой не желает возвратить присвоенного чужого добра, третий упорствует примириться с врагом. Иной вовсе не раскаялся; другой хотя и раскаялся, но с тем, чтобы снова предаться прежним порокам... А страсти Христовы... нипочем!? А кровь Христова... попирается!?... Не умер ли Христос для того, чтобы врагов Своих сделать друзьями Своими, чтобы спасти грешников? И что ж?.. Не хотят!? О, нераскаянные, с каменным сердцем, грешники! Пусть! Не хотите иметь Его другом, так отнеситесь к Нему, по крайней мере, как к врагу⁴! Хотите ли – я покажу вам вашего врага – на радость вам! Смотрите же, смотрите – и радуйтесь, потешайтесь, насыщайтесь зрелищем, – смотрите на Него, мужи и жены, духовные и миряне, богатые и убогие, смотрите все на этого врага вашего!... Что ж – мало вам этого? Вы хотите еще больших поруганий, мучений, чем теперь видите?! Ведь все эти страдания вам следовало бы претерпеть, да и то вы не могли бы удовлетворить правды Божией и были бы осуждены на вечные муки... А Он один претерпел все страдания, чтобы навсегда избавить вас от мучений, Он ваял на Себя долг ваш и заплатил за него Своею кровью! Кару за ваш горделивый разум Он понес в терновом венце, за ваши злые, хульные речи – в оцте и желчи, за вашу злобу – в пронзении ребра, за ваши грабительства – в пригвождении рук, за вашу плотскую скверну – в язвах избитого тела, – наконец, всю тяжесть грехов поднял в древе крестном! Взял на Себя грехи – и еще не приобрел грешников. О, неизреченная любовь, пожертвовавшая жизнью за врагов! О, ужасная неблагодарность, препятствующая из врагов стать друзьями!

Нераскаянные, с каменным сердцем грешники! В Японии язычники и доселе⁵ идолопоклонники и смертельные враги христиан с сатанинской хитростью вырубили у порога городских ворот на мраморе честный крест, объявив христианам, которых они не выносят, которых не желают ни видеть, ни слышать: если Христиане хотят войти к ним в город, то пусть прежде пройдут ногами по Кресту! Чем и достигли того, что ни один христианин не решился проникнуть в столь нечестивую страну. Так – я с божественною ревностью пойду и положу знамение сего Распятого у порога дверей дома блудницы, чтоб вам нельзя было вступить в тот дом, не наступив на Него! Что ж? Ступайте и попирайте Его! Но я глаголю вам: отныне узрите Сына человеческого седяща одесную силы и грядуща на облацех небесных (Мф.26:64). Придет, прилет время, когда вы увидите этого Мертвеца, облеченного всемогуществом, с силою и славою многою, при Его втором пришествии. Не навсегда эти очи останутся сомкнутыми, не навсегда эти руки останутся пригвожденными. Придет час – и эти очи загорятся всеми огнями Божьего гнева, эти руки явятся вооруженными молниями Божией правды, эти, теперь запекшиеся и безмолвные уста прогремят громовым голосом и изобличат нашу неблагодарность: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его! (Мф.25:41).

И все-таки я знаю, о сладчайший Иисусе, что любовь Твоя – неисчерпаемая пучина, потому что бесконечна. Воистину страшна ваша неблагодарность! Но продли хотя на малое время обычное Твое долготерпение, с каким Ты носил крест Твой и дозволь мне выговорить пред этими христианами одно из Твоих бесконечно-благостных слов: Остави им (Лк.23:24)! Изреки же прощение всем духовным и мирянам, – всем грешникам! Если мы доселе были Твоими врагами, – по благодати Твоей снова будем Твоими друзьями. И с этим упованием целуя Твои пречистые нозе, молим Тя: егда снидеши со креста, прииди и пригвоздися к сердцам нашим, да будешь неразлучен с нами и здесь на земле, и в Твоем небесном царствии! Аминь.

8. Слово в неделю Пасхи

Возрадовашася убо ученицы, видевше Господа

(Ин.20:20)

Сорадуюсь и я с вами, божественные ученики воскресшего Владыки. Сорадуются с вами все христоносные народы, узревшие, наконец, немерцающий свет светоносного дня воскресения. Радуются горе треблаженные лики, окружив престол Царя Сил, Ангелы мира, поют Ему победную песнь. Радуется низу самый ад и весь сияет от светлого явления восшедшего Солнца славы, приносящего невечерний день жизни горестным прародителям. Радуется светло одеянная невеста Христова, Церковь, и с веселием приветствует Жениха, исшедшего из гроба, как из чертога. Самая Голгофа изменила свой вид: она была ужасным местом плачевного события и стала славным зрелищем всемирного веселия. Крест, копие, венец терновый, жестокие орудия ужасных страданий, боголепно украшают торжество Божественного Победителя. Гроб, горестное обиталище прежнего тления, теперь явился живоносным чертогом нетления; раны, виновницы смерти, стали источниками бессмертной жизни. Возрадовашася убо ученицы, видевше Господа (Ин.20:20). Возрадуемся же и мы, торжествующие слушатели, и восхвалим богоданную благодать славного Христова Воскресения.

Когда заключились врата рая, из которого был изгнан человек, тотчас отверзлись врата ада, которыми вошла в мир смерть, вошла вместе с проклятием и тлением. Она, как тиран, воцарилась над несчастным человеческим родом, который с трудом и страданием нес тяжелое иго и неизменно расплачивался собственной жизнью за тягчайший долг. Но как Адам первый из всех людей согрешил, так он должен был первым и умереть. И все-таки раньше всех и самого Адама умер праведный и невинный Авель, убитый завистливым братом, Каином. Разве не было справедливо, чтобы как от Адама начался грех, так от него же началась и смерть, а не от Авеля? Братие, каждое царство только тогда и устойчиво, когда оно основано на справедливости. Если царит справедливость, и начало царства твердо, и пребывание его вечно. Наоборот, царство не прочно, если оно несправедливо, и очень кратковременно, если оно живет насилием. Если оно начинается несправедливостью, его начало шатко, и если держится насилием – близок конец его. Конечно, несправедливое непрочно и насильственное неустойчиво. Теперь посмотрите на высокое дело человеколюбного промышления Божия. Бог попустил – и первым умер не Адам, который первым согрешил, что было бы справедливо, – а невинный Авель. Вот, царство смерти началось несправедливостью и потому начало его шатко. Авель не только первым умер, но (вдобавок) неестественной, насильственной смертью, убитый братом. Так царство смерти, начавшее с несправедливости, привлекло к себе на помощь и насилие, и потому стало близко к концу. Итак, в мире воцарилась смерть, но царство ее было несправедливо и насильственно, а потому нетвердо и кратковременно. Это мысль Афанасия Великого в его 61 вопросо-ответе. «Если бы Адам умер первым, то смерть имела бы твердое основание, ибо первым унесла согрешившего. Но так как она первым приняла несправедливо убитого, то царство ее шатко и слабо». С самого начала обнаружилось, что смерть, хотя и тиран, все же не имеет свободной царской власти над человеческим родом. Из рук ее ускользнул Енох, преложенный живым; избежал ее Илия, на огненной колеснице взошедший на небо. Илия же избавил от власти смерти сына вдовы Сарептской, а ученик Его Елисей – сына Суманитянки. В последок дней пришел воплотившийся Сын Божий, Господь живых и мертвых, страшный истребитель смерти и открыл ей всю ее слабость. Он одним словом отнял у нее дочь Иаира, уже умершую, и как от сна, воскресил ее к жизни; отнял сына вдовы, которого уже несли на одре ко гробу, и возбудил его одним прикосновением руки; отнял у смерти Лазаря, которого ад уже 4 дня держал в узах, – и одним возгласом исторгнул его из тления; отнял столько телес усопших святых, изведенных от гробов к жизни, которых (ад) содержал уже столько времени. Наконец (Господь) низложил тирана, умертвил смерть, разрушил ее царство, когда тридневен славно воскрес от мертвых. Потомки Адама, мы все, как птицы, были в той роковой несчастной сети, которую смерть держала повсюду протянутой. В эту же сеть предал Себя и Богочеловек Иисус, восприяв вольную смерть. Но Он предал Себя с Божественной Своей силой, разорвал сеть и по славном Своем воскресении первый воспарил (на небо) и спас и нас от власти смерти. Сеть сокрушися и мы избавлены быхом, помощь наша во имя Господа (Пс.123:7,8). Мы спасены и больше уж не пленники смерти. Мы смотрим на нее и уже не боимся ее свирепого вида. До воскресения Христа смерть была страшна для человека. По воскресении Христовом человек стал страшен для смерти. С тех пор как воскресший Иисус победил смерть, ее смело презирают ученики Христовы. Из среды мучеников даже малые дети и юные девы смеются над нею. Вот дар воскресшего Владыки, преимущество славного воскресения. Воскрес Христос и умерщвлена смерть. Воскрес Христос и разрешилось тление. Воскрес Христос, и воссияло бессмертие. Воскрес Христос и паки отверзся рай. Смерть, где теперь твое жало? Ад, где твоя победа? Как смертные, мы падаем, но как бессмертные воскресаем. Мы заключаемся в темницу мрачной могилы, но и туда проникает и оживотворяет нас блаженный свет Владычного восстания. Мы ждем смерти, но предвидим бессмертную жизнь, залог чего нам дало воскресение Спасителя. Христос воскресе!

Вышний победитель смерти, вечный жених душ наших, Божественнейший Иисусе, к Тебе обращается язык мой, к Тебе утренюет дух мой, к Тебе обращаю души этих желанных моих слушателей. Туда, где я посеял семя евангельской Твоей истины, ниспосли изобильный дождь Твоей Божественной благодати, чтобы произрос плод спасения. Прими, Божественное Слово, мои слова, как мысленную жертву, приносимую в славу святого Твоего имени во спасение моей грешной души и всего этого собрания. Явись мысленно и возвесели нас светом славного Твоего воскресения. И если даже найдешь заключенными двери сердца нашего, пройди все-таки туда внутрь, как Ты прошел сквозь заключенные двери к Твоим ученикам, и вдохни там благодать Святого Твоего Духа и Божественного Твоего мира. Скажи нам еще раз: приимите Дух Свят (Ин.20:22), мир вам (ст. 19).

Произнесено в славном гор. Навплия в кафедральном соборе святейшей

Митрополии в 1714 году.

Период II

9. Слово в 1-ю неделю поста. О вере

Отвещав Нафанаил и рече Иисусу: Равви, Ты еси

Сын Божий, Ты еси Царь Израилев.

(Ин.1:49).

Когда благочестивым созерцанием я представляю себе начало, рост и утверждение православной нашей веры, я снова открываю тайны, нахожу чудеса, с одной стороны, так многочисленные, что словом описать их невозможно, а с другой – столь возвышенные, что мыслью невозможно их постигнуть. Поэтому, пораженный изумлением и радостью, я прославляю всевышнего Бога, преподавшего такую веру, возглашая вместе с Давидом: Велий Господь наш и велия крепость Его и разума Его несть числа (Пс.146:5), а исповедующий такую веру православный народ ублажаю словами: блажени людие, имже Господь Бог их (Пс.143:15). Вот и я осмеливаюсь ныне взойти на этот священный амвон, чтобы посильно возвестить славу и величие православия, хотя высочайшее слово о православной вере, чтобы торжествовать со свойственной ему непобедимой силою, и должно бы быть произнесено устами какого-либо Апостола и ученика Христова или богопросвещенного учителя нашей Церкви: они были избранными трубами, которыми с самого начала Св. Дух наполнял всю землю торжественными звуками евангельской истины.

В этот великий, посвященный Господу день, день собрания в честь победы, одержанной православием над его врагом, ересями, моя мысль останавливается на исповедании бесхитростного Израильтянина Нафанаила, который признает Того, о Ком писали Моисей в Законе и пророки, и исповедует (Его) в словах к Богочеловеку Господу: Равви, Ты еси Сын Божий, Ты еси Царь Израилев (Ин.1:49). Это – первое исповедание православия. Но что может быть благотворнее и полезнее слова о православии, возвещаемого (о, если бы ежедневно!) православными учителями православным же слушателям? – Тогда Богонасажденное древо веры глубже укоренится в сердцах верных, чаще будет орошаться чистой струей евангельской истины, и принесет по возможности больше чистых плодов вечной жизни.

Душе всесвятый, Душе премудрости и разума, даруй днесь свет разума уму моему, чтобы я понял, и силу словес устам моим, чтобы я и другим возвестил величие чудес Твоих, явленных в православной вере христианской! Ей, Утешителю благий, Душе истины, без (помощи) Которого язык человеческий не может богословствовать, наставь мой (язык) на проповедь о том, как началось, как развивалось, как утвердилось православие, это величайшее, чудеснейшее и божественнейшее дело Твоей Божественной премудрости и могущества. С этой помощью Святого Духа, о которой молю, я изложу слово о православии, слушатели православные, в трех главах. В первой я докажу, что оно все божественно с самого своего возникновения. Во второй – что оно божественно в своем развитии; и в третьей – что оно божественно в своем торжестве. Отсюда вы поймете, что православие есть измышление и дело единого токмо Бога. Поэтому, – оно – единственное истинное учение, в которое мы должны верить, единственный истинный путь, каким мы можем спастись.

Кто представит себе это царство природы, то есть общий строй, небо и землю и все небесное и земное, и откроет здесь столько чудес, тот необходимо должен признать, что это мог совершить только Бог. И это по трем причинам. Во-первых, в виду его чудесного начала: – все это стало быть из несущего, из ничего; никакая материя ему не предшествовала. Во-вторых, в виду его беспредельного протяжения: на небе сияют

столько звезд, в воздухе так много родов птиц, на земле столько родов животных и растений, столько чудовищ в море. В третьих, – в виду устойчивого его равновесия: все его соблюдается и сохраняется с непрерывной преемственностью, в неуклонном движении, все утверждено на твердом порядке. А это все мог сотворить только Бог. Поэтому Пророк в удивлении восклицает: Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворим еси (Пс.103:24), а Апостол свидетельствует: невидимая бо Его, от создания мира творенми помышляема, видима суть и присносущная сила Ею и Божество (Рим.1:20). Василий Великий в Шестодневе говорит: «Всемогущий сотворил величайшее, Премудрый – наилучшее, Благий – полезное», и поэтому прибавляет, что это царство природы есть «училище Богопознания и место воспитания разумных душ». Равным образом, кто представит себе царство благодати, т. е. собрание православных, Церковь Христову и веру Христианскую, и откроет здесь такую высоту богословия, такую глубину таинств, столько света божественных откровений, столько истины в учении, столько святости в законе, столько подвигов у Апостолов, столько доблестей у мучеников, столько чудес святых, – тот не может не исповедать, что все это мог сотворить только един Бог.

До творения этого царства природы – неба и земли, – что существовало? – Хаос, бездна, ничто. Извлечь из этого хаоса, бездны, из небытия это великое зрелище чудес могла только всемощная рука Вышнего: десница Господня сотвори силу (Пс.117:15,16). А до творения царства благодати, т. е. Церкви Христовой, до возникновения веры и православия – что было? – Хаос нечестия, бездна погибели, полное отсутствие праведности и святости. За исключением незначительной части земли, Иудеи, где признавался истинный Бог, – хотя правда и эта часть была сильно оскверняема соседними племенами, – весь мир был полон идолов и их поклонников, Египет, Эллада, Рим – эти благороднейшие страны, были такими. Цари и их подданные, мудрые и неученые, мужи и жены, старцы и дети оставили Творца и послужили твари, кто солнцу, кто луне, звездам, животным, растениям; каждый почитал, что хотел, а главным образом обоготворял свою страсть. А ведь вера есть главное правило жизни. Посудите же, какова была жизнь этих людей? Кто боялся убийства? Кто стыдился блуда или прелюбодеяния? Сами их боги были кровожадны, – как Арей и Геракл; блудники и прелюбодеи, как Зевс и Афродита. У кого могло быть побуждение к благодеянию, если не было надежды на рай? Кто бы старался избегнуть зла, если не было страха вечных наказаний? Какие нравы могли быть у людей, которые не знали Бога, и если даже знали, то не признавали Его? Зло стало всеобщим и имело за собой долгое прошлое, поэтому стало самой природой. Прочно стояло на земле царство Денницы, которому совершенно отдались и посвятили себя люди. Вот тогда-то поистине Бог с небесе приниче на сыны человеческия, видети, Аще есть разумеваяй или взыскаяй Бога: вси уклонишася, вкупе неключимы быша, несть творяй благостыню, несть до единого (Пс.13:2.3).

Теперь измерьте умом своим всю глубину заблуждения и погибели, в которую был погружен мир; измерьте и высоту Богопознания и святости, на которую он должен был взойти с верою во Христа. Идолопоклонство, столь глубоко укоренившееся в сердце людей, должно было пасть, и взойти вера во единого Бога, сущего на небеси во едином естестве и трех ипостасях (но и сии три ипостаси – един Бог) и в Боге, явившемся на земле в двух естествах и одной ипостаси, – Бога и человека – и человека, умершего на кресте. Храмы идолов, покрывавшие всю землю, должны были пасть и на месте их возникнуть новая Церковь, в которую, как во двор овчий, соберутся погибшие овцы. Должно быть проповедано учение, совершенно противоположное мирской мудрости и людей, по злобе бывших земными демонами, превратить в земных ангелов по добродетели. Короче говоря, миру, одряхлевшему во грехе, предстояло обновиться в святости, совершенно перемениться и изменить веру и жизнь.

И действительно (мир) изменился. Делом чьей десницы могла быть эта чудесная перемена? Конечно, только десницы Божией: сия измена десницы Вышнего (Пс.76:11). Только Всевышний Бог, не имеющий нужды ни в каких средствах для действия, мог сотворить из ничего это чудесное дело. Какая из тварей явилась для устроения Церкви и проповеди веры Христовой? Не сошел с небес ни ангел, ни архангел, чтобы поразить людей сверхъестественной силой великих чудес. Здесь на земле не появился мужественный полководец, мудрый вития или какой-либо знаменитый богач, который бы или принудил силою своего оружия, или убедил искусным своим красноречием, или, наконец, множеством даров своих привлек людей к новой вере. Совершенно наоборот; а как говорит блаженный Павел, буяя мира избра Бог, да премудрые посрамить, и немощная мира избра Бог, да посрамить крепкая, и худородная мира и уничиженная избра Бог и не сущая, да сущая упразднить (1Кор.1:27.28). Кто же это? – Иудеи, т. е. позор и поношение всех племен; рыбаки по занятию, значит люди бедные и непросвещенные; и всего числом двенадцать – очень немного. Вот их-то Бог и избрал и послал проповедовать Евангелие по всему миру: шедше в мир весь проповедите Евангелие всей твари (Мр.16:15). Я как будто вижу их – вот они сходят из горницы Иерусалимской, чтобы разойтись в разные страны вселенной. Остановитесь, остановитесь немного, мужи Галилейские, подождите немного, пожалуйста, и скажите мне, какое это дело вы начинаете? – Мы посланы, они отвечают, кто в Рим, столицу всемирного царства, кто в Афины, где восседает вся мудрость земли, кто к Индийцам, кто к Скифам, диким варварским племенам, – словом (мы посланы) даже до последних стран вселенной, изгнать всякую иную веру и убедить людей принять новую веру – в Богочеловека, Который родился без отца, только от одной Матери, – Девы; – Человека бедного, умершего во время Понтия Пилата на кресте между двух разбойников; Который после смерти воскрес, вознесся на небо, и опять сойдет с небес судить весь человеческий род. Мы идем убедить людей ради любви и веры в сего Распятого быть готовыми к отречению от мира, отечества, родителей, детей и собственной жизни, всем сокровищам и царствам мира предпочитать бедность и уничижение, всем наслаждениям – суровую жизнь, взаимно любить друг друга, любить даже врагов, на их брань отвечать молитвой, за ненависть воздавать благодеянием. Мы идем проповедать это новое учение не простым только людям, но и военачальникам и царям, витиям и мудрецам; мы хотим, чтобы одни оставили свои жезлы и венцы и приняли крест, а другие подчинили свой ум и волю вере в Распятого. Мы идем, чтобы привести мир к новой вере и жизни, сделать языческий мир христианским, нечестивый – святым.

Хорошо. Вы, конечно, идете на великое и трудное предприятие. Где-же ваше войско? – Нас всего только двенадцать. – Где ваше оружие? – Пославший запретил нам брать с собой даже жезл. – Значит, вы намерены привлечь людей к своему учению богатством? – Нет, мы так бедны – и даже то немногое достояние, которое имели, оставили. – Но, может быть, вы обладаете даром слова, может быть, вы красноречивые витии и таким образом убедите людей принять эти странные догматы, противные всякому естественному смыслу? – Тоже нет. Мы не знаем, что такое мудрость мира и говорим только на своем родном языке. – Чем же вы надеетесь обратить к проповедуемой вере целый мир? – Мы не надеемся ни на какую человеческую силу, а на силу пославшего нас Учителя и веруем, что выполним все: вся можем о укрепляющем нас Христе (Флм.4:13).

Что я слышу, братья, что слышу? Все, чего хотели достигнуть эти люди, достигли. Теперь, прошу вас скажите, кто мог сделать такое великое дело – создать эту православную Церковь с самого начала из несущего, с помощью таких орудий несущих, как их называет Павел, кто мог сделать это кроме всемогущего Бога? Да, десница Вышнего сотвори силу. Не ангельская, не человеческая, а крепкая десница Божия, извлекшая царство природы из несущего, создала и царство благодати из несущего же. Поэтому православие все божественно с самого начала.

Вера христианская есть небесное учение выше природы, слова и разума, она содержит таинства недоказуемые и непостижимые. Она есть, по определению Павла, уповаемых извещение, вещей обличение невидимых (Евр.11:1). Это – вера во единого Бога, но Бога троичного в лицах, – Отца, Сына и Святого Духа, трех по ипостаси, но единого по существу и естеству; вера во единого Господа Иисуса Христа, вместе Бога и человека, сугубого по естеству и единого во ипостаси. Кто мудр и уразумеет сия? (Иерем.9:12). Видеть на св. трапезе хлеб и верить, что это – истинное тело Иисуса Христа, тело одушевленное, тело целое, ограничиваемое местом, но не описуемое, раздробляемое, но не разделяемое, снедаемое, но не иждиваемое, которое в одно и тоже время на небе и на земле и во всех церквах православных и есть одно и то же тело. Видеть во святой купели естественную воду, омывающую тело, и верить, что это – духовная баня, очищающая душу. Чувственно видеть и мысленно верить в таинства так, чтобы ум отказался от чувства, даже отказался от веры в самого себя. Кто мудр и уразумеет сия? – Все это – догматы, непостижимые для человеческого разума. С другой стороны, вера христианская есть закон, весь духовный, весь святой, – закон, заповедующий бедность, девство, пост, воздержание, смиренномудрие и любовь такую совершенную, которая бы простиралась даже и на врагов. Это – закон, требующий, чтобы человек был во плоти духовным, в мире – святым, закон, противный закону мира и плоти. Все это – вещи, которые человеческая воля неохотно принимает. И, тем не менее, это учение, столь непостижимое для ума, закон, столь тяжелый для воли, укрепились, распространились по всем странам земли, среди людей всех состояний. Но как? Может быть, при помощи какой-либо человеческой силы? – Нет. Наоборот, вся человеческая сила, споспешествуемая силою демонской, оказала ему воинственное сопротивление.

Представьте себе, христиане, что на поле немного овец борется с волками, даже львами, драконами и другими зверями, многочисленными, дикими и кровожадными. Что вы скажете, если увидите, что эти немногие овцы победят, прогонят и рассеют волков, львов, драконов и всех других зверей, и, разойдясь по различным странам земли, так умножатся, что образуют (одно) многочисленное стадо? Конечно (вы скажете), что это явление не естественное, что это – выдающееся чудо. Сие-то поистине и случилось с Церковью Христовой. Вот и я вижу двенадцать Апостолов, как двенадцать овец, посланных Христом на всемирную проповедь, как на поле битвы. Се Аз посылаю вас, – предсказал Он Сам, – яко овцы посреде волков (Мф.10:16). Там не одни только волки – Иудеи гонители христиан; есть и львы – цари-мучители, гонители веры, есть и драконы – отступники и противобожники – демоны. Бесчисленное множество зверей, видимых и невидимых врагов с неудержимой силой и яростью напало на овец Христовых, на юную Церковь. Но какое чудное зрелище я вижу! – Эти немногие овцы победили, отогнали и рассеяли и волков, и львов, и драконов, и всех остальных зверей, – и Иудеев, и тиранов, и демонов, и всех врагов. Я вижу, как смиренные восторжествовали над гордыми, безоружные – над сильными, бедные – над царями, неученые – над мудрецами; двенадцать стали бесчисленными, увеличились, умножились, наполнили всю землю. Во вею землю изыде вещание их и в концы вселенные глаголы их (Пс.18:5). Вижу, как над трофеями Римского Капитолия возвысился Крест Христов; вижу, что в Афинах пал жертвенник, посвященный «Неведомому Богу» и Распятый принимает поклонения. Вижу, что, по словам Златоуста, «в короткое время рыбари и мытари достигли самой вершины городов, и делатель палаток обратил всю Элладу». Вижу, что народ, сидящий во тьме, увидел свет велий; всякая гора и холм смирилась, кривизны исправились, неровности путей сгладились и всякая плоть видит спасение Бога нашего. Вижу варварские племена крещенными, города, области, царства – православными. Пустыни наполнились подвижниками, монастыри – святыми девственниками. Вижу бесчисленное множество мучеников, из любви ко Христу идущих на мучение, как овцы на заколение. Вижу, как мир, дотоле безбожный или многобожный, дотоле нечестивый и нечистый, стал благочестивым, святым, христианским. Всюду проповедуется Евангелие, всюду побеждает вера. Сия есть победа, победившая мир, вера наша (1Ин.5:4). Чье же дело эта перемена? – Конечно, конечно, сия измена десницы Вышнего (Пс.76:11). Как совершилось это великое дело? – Конечно, десница Вышнего сотвори силу. Да, десница Вышнего именно и умножила Православие. Не в препретельных человеческие премудрости словесех, но в явлении духа и силы (1Кор.2:4). Десница Вышнего и устроила так, что единая проповедь Апостолов была слышна различным народам, что от рук Апостолов падали языческие храмы, сокрушались идолы, а их поклонники обращались к вере. Руками же Апостольскими быта знамения и чудеса в людех многа (Деян.5:12). Знамения – исцеление больных, очищение прокаженных, воскрешение мертвых, изгнание нечистых духов. Чудеса – львы лобызали ноги святых людей, мученики оставались невредимыми в огне, девственники воевали со зверями и укрощали их, неподвижные холмы сходили (с места), и бурное море успокаивалось по молитве христианина: знамения и чудеса в людех многа.

Приступите теперь безбожники, неверные, нечестивые, приступите все враги православной моей веры! Сколько у солнца лучей, столько же существует доказательств, которые удостоверяют, что содержимая мною вера есть вера истинная. Но (предварительно) я хочу предложить вам такой вопрос.

Все эти чудеса, которыми, как я сказал, Бог укрепил христианскую веру, или действительно были, или совсем не были. Если они были, значит это – истинная вера Божия, ради которой Бог и совершил столько чудес. А если их совсем не было, то, как же такая вера, учение столь трудное для разума, закон столь тяжелый для воли, распространились по всей земле без чудес? Это – еще большее чудо, даже чудо из чудес! Так или иначе, это – чудо и, значит, дело Божие. Десница Господня сотвори силу.

Православная вера божественна в начале, божественна и в развитии; разве она не божественна и в своем утверждении? Св. Дух очень ясно изобразил таинственное устроение св. Церкви устами Соломона. Премудрость созда себе дом и утверди столпов седмь (Притч. 9:1). Какая же это премудрость – премудрость ли людей или ангелов? Нет, говорит Павел: премудрость, юже никто-же от князей века сего разуме (1Кор.2:8), ибо истинное сверхъестественное и сверхчеловеческое устроение Церкви не могло быть измышлением тварной мудрости. Это – высшая Премудрость Божия, неизреченно создавшая все по плану, мере и числу, седящая на небесах на престоле славы, принимающая поклонение от ангелов. Созда себе дом, создала дом здесь, на земле, чтобы принимать поклонение и от людей, дом молитвы, дом освящения, дом спасения, Церковь. В основание дома она положила исповедание, которое мы сегодня слышали от Нафанаила: Равви, Ты еси Сын Божий, и которое тожественно с изречением Петра: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго (Мф.16:16). Отсюда мы узнаем, что сей Сын Бога Живаго, сердцем веруемый и устами исповедуемый, есть предначертательное основание Церкви, есть краеугольный камень, неподвижный и несокрушимый камень веры. Так предрек Исаия (28, 16): Се Аз полагаю вам камень краеуголен, избран, честен и веруяй в Онь не посрамится, а Давид: камень, егоже небрегоша зиждущий, сей бысть во главу угла (Пс.117:22). Так же учит и Павел: основания же иного никтоже может положити паче лежащего, еже есть Иисус Христос (1Кор.3:11). Так это объясняют Феодорит в 3-м слове о Песни песней, Василий – в слове о покаянии и на слова: «внемли себе», Златоуст – на 16-ю главу Матфея и многие другие учители. Утверждение этого таинственного дома иносказательно являет и Христос в 7-й гл. Матфея, где говорит о том, что разумный человек построил свой дом на камне; пошел дождь, разлились реки, подули ветры и устремились на дом тот, но дом не упал, ибо был основан на камне. Прочный и неподвижный дом, основанный на камне, есть Церковь Христова, построенная разумным, всемудрым и Божественым Строителем. Чтобы разрушить ее, диавол употребил три сильных средства – дожди, чтобы ее потопить, реки, чтобы размыть ее основания, и ветры, чтобы ее низвергнуть. Это были три страшные врага, поднятые им на войну против Церкви: иудеи, гонители и еретики. Сначала пошел дождь, обнаружилась зависть иудеев. Они распяли Строителя этого дома. Рассудите же, какою они дышали ненавистью против Его сотрудников – учеников? Открыто проповедуемое имя Христа поражало их сердца. Ежедневно возраставшее на развалинах синагоги величие Церкви отравляло их души. Невозможно описать, сколько козней, сколько клевет, сколько преследований, сколько войн подняли они на Апостолов и новых христиан. Как знаете, сорок дней продолжался некогда в древности дождь и залил всю землю. Сорок лет длился потоп иудейской зависти, чтобы залить Церковь. И что же? Тогда ковчег не потонул, но чем более усиливался дождь, тем более возвышался ковчег, безопасно носясь по поверхности вод. Точно так же и Церковь не потерпела никакого ущерба от иудейской зависти: чем более усиливалась зависть иудеев, тем более укреплялась вера христиан. Иудеи, в конце концов, были истреблены римскими войсками – и дождь перестал. Но пришли реки, царские реки, великие; реки, текущие не водою, а кровью закланных христиан. Это – тираны древнего и нового Рима, гонители христианской веры, которые ринулись со страшным ожесточением, чтобы сдвинуть Церковь с оснований. Знаете вы, сколько их числам? – Восемнадцать, и вот имена выдающихся: Нерон, Домициан, Траян, Антонин, Марк Аврелий, Лициний, Аврелиан, Диоклетиан, Максимиан, Констанций, Юлиан отступник, Валенг, Лев Исавр, Константин Копроним и Феофил иконоборец. Знаете ли, сколько лет длилось преследование? – Восемьсот лет и даже более. Знаете ли, сколько было мучеников при этих тиранах в течение стольких лет? – Сосчитайте звезды небесные или песок морской. Если бы Бог сохранил в одном месте кровь всех христиан, пострадавших за веру во Христа, то конечно образовалось бы еще одно «чермное» море святых кровей; Хорошо, подошли реки; что же они сделали? Прошли, скрылись тираны, пали цари и царства, погибла память их с шумом. А убиваемые христиане умножились, преследуемые усилились, воюемые утвердились, испытываемые еще более просветились в добродетели. Наконец, подули ветры, еретики, поднявшиеся со всех сторон мира, – ветры поистине сильные по характеру, противные православию, противные друг другу в разделении и в волнении, которое они вызвали в Церкви Христовой. По числу они беспредельны, их невозможно перечислить. Я хочу указать вам только наиболее выдающиеся: гностики, офиты, монтанисты, савеллиане, хилиасты, павлиане, манихеи, донатисты, ариане, евномиане, антропоморфиты, македониане, пелагиане, несториане, северяне, диоскориты, монофелиты, иконоборцы, лютеране и кальвинисты. Одни хулят вообще Бога, другие Отца, или Сына, или Св. Духа; эти – домостроительство воплощения, те – таинства! Все они согласно движутся, устремляются, борются против Церкви Христовой. Столько соборов и совещаний, столько рассуждений и борьбы, соблазнов, разделений, шума, волнений, изгнаний, смертей – кто может их передать? Но, наконец, утихли и ветры, уничтожились ереси и еретики, успокоилось волнение, последовал мир. Вот в Церкви Христовой сияет чистое и незапятнанное православие. Полил дождь, подошли реки, задули ветры, но дом Христов, Церковь, не пала, стоит твердо и неподвижно. Основана бо бе на камени (Мф.7:25), на прочном краеугольном камне, Христе, Сыне Бога Живого, – (поэтому) и врата адова не одолеют ей (Мф.16:18). Это ли не Божественное утверждение? И утвердившая ее не десница ли Вышнего? – Да, десница Вышнего сотвори силу (Пс.117:16).

О, вера христианская, божественная в возникновении, распространения и утверждении, вся божественная! Ты появилась от Бога, распространена и утверждена Богом! Ты – истинное учение. Кто тебя содержит, тот правильно верует в Церковь. Ты – неложный путь. Кто идет тобою, неуклонно достигает рая. Православный христианин, ты должен тысячи раз благодарить Бога за то, что Он породил тебя в такой вере. Один философ древности благодарил Бога за три вещи: во-первых за то, что он родился мужчиной, а не женщиной; во-вторых за то, что он эллин, а не варвар, и в-третьих, что он мудрец, а не неуч. Ты же должен благодарить Бога за другие три вещи: во-первых, за то, что ты родился христианином, а не неверным; во-вторых, за то, что ты православный христианин, а не еретик, а в-третьих... потерпи немного, об этом я скажу тебе во второй части.

Вера есть правило жизни. Мы должны жить по вере; иначе, если жизнь не согласуется с верой, такая вера мертва и совершенно бесполезна: кая польза, братие моя, Аще веру глаголет кто имети, дел же не имать? Еда может вера спасти его? Яко же бо тело без духа мертво есть, такожде и вера без дел мертва есть (Иак.2:14.26). В изъяснение слов Христовых: не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в царствие небесное, но творяй волю Отца Моего (Мф.7:21), Златоуст говорит: «(Господь) хочет здесь указать, что вера совершенно бессильна без дел». Значит, без дел есть только труп веры и не может ничего совершить, и человек, верующий, но не живущий как христианин. И пусть не надеется на (вечное) спасение. Для этого требуется истинная вера и добрая жизнь. Этими двумя человек может спастись; с помощью этих двух крыльев может взлететь к раю. Мы видели, какова (должна быть) вера христиан; посмотрим, какова их жизнь. Вера христианская вся божественна в своем начале, распространении и утверждении; как учение она вся – истина, как закон вся – святость. Какова же жизнь современных христиан? Какова она? Здесь недостаточно слов, чтобы ее описать; нужны слезы, чтобы оплакать ее. Мы знаем, что обозначал собою тот идол, которого царь Навуходоносор видел во сне. Мы имеем на это указание и разъяснение в Божественном Писании. Оно очень уместно для нашей речи. Ты, царю, видел еси: и се тело едино.., егоже глава от злата чиста, руце и перси и мышцы его сребряны, чрево и стегна медяны, голени железны, нозе часть убо некая железна, часть некая скудельна (Дан.2:31,32). Таково, поверьте мне, истинное изображение жизни и поведения христиан.

Голова идола была сделана из чистого золота. И жизнь христиан в первые века христианства имела своим началом в добродетели и святости чистое золото. Архиереи, иереи, диаконы, иподиаконы, монахи, все вообще клирики – были как чистое золото в добром житии и примере, чистым золотом в учении и нравах, по телу и душе; все златые, они во всех делах своих сияли как свет истинный, но заповеди Христа: вы есте свет мира (Мф.5:14). Равным образом и миряне были чистым золотом в жизни; мужи чистым золотом в доброте, жены – в скромности, старцы – в рассудительности, юноши – в девстве, дети – в простоте. Христиане, все златые в уме своем, ни о чем, кроме духовного и небесного, не помышляли; златые по языку своему, проводили время не в пустом осуждении ближнего, а в молитвенных песнословиях Богу. Все златые по рукам своим, они не грабили из сребролюбия чужих вещей, а раздавали в милостыню свои собственные. Златые в сердце, они все любили только Бога и ближнего. По любви к Богу они всегда были готовы пролить кровь свою в мученичестве; в любви к ближним они все имели как бы одно сердце, одну душу. Голова из чистого золота – это христиане добродетельные, святые, истинные христиане. Затем следует серебряная грудь: ценность понизилась. Дорого и серебро, но не так, как чистое золото. С течением времени остыл тот пыл веры, уменьшилась добродетель. Жизнь христиан была хорошая, но уже совершенно не такая, как в первое время. Далее идет медное чрево. Стало еще хуже. Настала жизнь ниже первой и второй, (распространились) нравы жестокие и суровые. Но как медь, хотя и не равноценная золоту и серебру, все-таки стоит чего-нибудь, так же точно и христиане, хотя и не походили на христиан первого и второго периода, однако не были совершенно непотребными. Если они не были совершенны, то не были и ничтожны: между многими пороками можно было найти хотя одну добродетель. Чрево медяно. Но, в конце концов, в эти несчастные времена мы достигли низших частей идола, ног, которых – часть убо некая железна, часть же некая скудельна. То есть мы достигли того жалкого состояния, ниже и хуже которого не можем ничего отыскать. Мы отчасти похожи на железо, отчасти на глину. (Как) железо, – мы без блеска добродетели, заржавели в невежестве, тверды во грехе. Нравы наши, как глина, дела наши – скверные, бесчестные, ничтожные. Наша злоба достигла крайности. Вера наша христианская, но жизнь – языческая. Это я вам представлю воочию.

Был полдень, когда однажды Диоген зажег свой фонарь и стал ходить по афинской площади, как бы ища чего-то. Кто видели его, со смехом спрашивали: Диоген, чего ты ищешь? – Человека, отвечал он. – Как же это? Разве ты не видишь стольких людей? Площадь полна людей, и ты среди них ищешь (какого-то) человека? Да, я человека ищу, человека. – Какого же рода человека ищет Диоген? Люди бывают двух родов: есть люди, которые имеют только вид и образ человека; – это люди только по видимости, по наружности, – таковы и трупы, изображения и идолы людей, – но внутри они совершенно бесполезны, скорее похожи на неразумных животных по своим страстям или непотребству. Много таких видел пред собою Диоген, но не такого ему нужно было. Есть также люди, которые кроме человеческого вида и образа имеют и человеческий разум, и добродетель, и во внутренних (побуждениях) и во внешних (действиях) они все разумны, рассудительны, добродетельны, истинные люди. Такого то человека и искал Диоген в том многолюдном городе, в Афинах, – и не находил. Ищу человека, ищу человека!

Мне тяжело проводить сравнение, но сказать правду нужно. В то время, когда, как солнце в полдень, сияет православие, возжигаю и я светильник Евангельской проповеди, прихожу в церковь, полную христиан, и ищу христианина, ищу христианина! Как же это? Разве не христиане те, которых я вижу здесь и там, в городах, крепостях, в областях, в царствах, в значительной части вселенной? Бывают двух родов христиане. Одни только носят это имя, христиане по внешности и, по-видимому, имеют, как говорит Павел, только образ истины, а внутри не имеют должных дел. Они имеют христианскую веру, но не жизнь; жизнь их противоположна вере. Имущи образ благочестия, силы же его отверзшиися (2Тим.3:5). Из таких мне никого не нужно. Но есть христиане, которые кроме имени имеют еще дела, вместе с верой соединяют (должную) жизнь, и во вне и внутри всецело православны, по истине христиане. Я хочу найти хотя одного такого в многолюдном христианском городе, но не нахожу. Христианина ищу, христианина! Я перехожу с места на место, чтобы найти его. Ищу его на площадях, между вельможами, но вижу здесь одно только тщеславное самомнение. Нет христианина! Ищу его на базарах среди торговцев, но вижу здесь одну ненасытную жадность. Нет христианина! Ищу его на улицах среди молодежи, и вижу крайнее развращение. Нет христианина! Выхожу вон за стены города и ищу его среди поселян, но вижу здесь всю ложь мира. Нет христианина! Обхожу (часть) моря и ищу его среди матросов, но слышу здесь одни страшные ругательства. Нет христианина! Обхожу войска и ищу его среди солдат, но вижу здесь крайнюю распущенность. Нет христианина! Вхожу во внутренности домов и ищу христианку среди женщин, что же здесь вижу? Замужние расходятся с мужьями и веселятся с прелюбодеями. Незамужние живут грехом... Вижу честных (женщин) ни о чем, кроме нарядов и суеты, не помышляющих. Нет ни одной христианки! Я хотел бы взойти во дворцы вельмож и сильных людей, чтобы посмотреть, нет ли там христианина, но не осмеливаюсь, боюсь. Там сторожит лесть и не дает проникнуть истине. О великое посрамление веры! О величайшее осуждение христиан!

Не говорил ли я вам, что мы дошли до самого плохого состояния, что мы достигли ног идола, частью железных, частью глиняных? Разве я вам не говорил, что между столькими христианами ищу и не нахожу ни одного истинного? Вси уклонишася, вкупе неключими быша.., несть до единого (Пс.13:3). Все, клирики и миряне, князья и бедные, мужи, жены и дети, юноши и старцы уклонились от веры, стали жить непотребною жизнью, нет ни одного, кто бы жил по вере. Христиане, без слез внимающие этому! Если вы не хотите плакать из сокрушения, плачьте из стыда!

Что же до меня, то я прихожу в ужас; боль сердечная не дает моим устам продолжать речь. Я умолкаю с этим. Христианин если твоя жизнь не будет так же добра и свята. Как истинна и свята твоя вера, не ожидай спастись. Должно жить по вере и тогда благодарить Бога за три обстоятельства. Во-первых, что ты – христианин, а не неверный. Во-вторых, что ты православный христианин, а не еретик. И в-третьих, что ты православный христианин, как по вере, так и по жизни, а не по вере только. Тогда, тогда надейся, что спасешься и достигнешь небесного царства!

10. Слово во 2-ю неделю поста. О грехе

Чадо, отпущаются тебе греси твои, возстани, возьми одр твой и иди в дом твой. (Мк.2:5,11)

И расслаблен и грешен человек, о котором сегодня говорит Евангелие. Вдвойне страждет этот несчастный – расслаблением тела и грехом души. Первым он приблизился к смерти, а вторым – к мучениям. И жизнь его, и спасение находятся в крайней опасности.

Разнесся слух, что Господь Иисус Христос в одном капернаумском доме наставлял словом истины бесчисленное множество народа. И вот, несомый четырьмя, этот несчастный явился туда и получил от небесного Врача двойное исцеление двоякого своего недуга: для души – прощение грехов – чадо, отпущаются тебе греси твои; для тела – исцеление расслабления – возстани, возьми одр твой и иди в дом твой. Я обращаю ваше внимание, слушатели, на два события в нынешнем Евангельском повествовании – на страдание больного и силу Врача. Расслабленный, – какое ужасное зрелище представляет такой человек! Это – живой образ умершего человека, непогребенный труп, живые останки, которые внутри живут, ибо имеют еще дыхание, а извне умерли, ибо нет у них никакого движения, – бедственное сочетание жизни и смерти! Нет у него надежды на врача или лекарства. Исцеления неизлечимой болезни он ждет только от совершенной смерти. Разве это не самое тяжкое страдание? И тем не менее, при одном слове нашего Спасителя: возстани, возьми одр твой и иди в дом твой, расслабленный собирается с силами, лежащий восстает, неподвижный – ходит, полумертвый – выздоравливает, к величайшему удивлению окружавших и видевших его лиц. И воста абие, и взем одр, изыде пред всеми, яко дивитися всем и славити Бога (Мк.2:12). Разве это не легчайшее из всех исцеление? Чудо, видимо совершившееся над телом, невидимо совершается над душою. Представьте себе, с одной стороны, несчастную душу, содержимую в расслаблении от застарелого привычного греха, неподвижную в добродетели, нечувствительную к благодати, душу, которой грозит опасность умереть вечной смертью. Представьте с другой – силу, какую в устах духовного отца имеют эти слова Спасителя: чадо, отпущаются тебе греси твои, – с ними душа воскресает, освящается и спасается в жизнь вечную. Посмотрите туда, на великую тяжесть смертного греха, посмотрите и сюда, на великую легкость спасительного исцеления. Грешнику ежечасно грозит опасность вечных мучений – это величайшее страдание для человеческой души. И одним только словом она может освободиться от этой опасности – вот самое легкое исцеление божественной благодатью. Эти два вопроса – именно тяжесть болезни – греха, и легкость исцеления, – прощения, – и составят содержание сегодняшней проповеди. Слушайте меня со вниманием, чтобы извлечь из этого пользу.

Я не знаю, смогу ли разъяснить вам, что такое грех. Ничто не совершается так легко и не понимается так трудно, как грех. Поэтому-то мы легко согрешаем и трудно раскаиваемся. Из того, что сказано (о грехе) отцами Церкви и учеными богословами, мы можем только заключить, что это – беспредельное зло, почти поношение Бога. Но все это слова, которые или не доступны для человеческого разумения, или не воздействуют на человеческую душу. Что мне сказать, чтобы дать вам понять это безграничное зло?

Начну вот с чего. Предположите, что вода этого беспредельного моря так же сладка, как и вода рек и источников. Но вот упала капля воды и в одно мгновение сделала всю воду моря, рек и источников горькою. Как горька была бы эта капля?! И однако же, несравненно большую горечь имеет грех, который во мгновении огорчает неисчерпаемое море милосердия Божия. Грех – это беспредельная горечь. Далее. Изо всех видимых чудес, совершенных Иисусом Христом во время Его жизни на земле, только одно из них было ясным доказательством той Божественной силы, которую Он имеет как Сын Божий. Когда Он начал чудотворить и преложил воду в вино в Кане Галилейской, когда благословил пять хлебов и насытил пять тысяч мужей в пустыне; когда ходил по морю, как дух; когда преобразился на вершине Фавора, и воссиял как солнце; когда исцелил раба сотника, тещу Петрову, расслабленного в овчей купели, кровоточивую, скорченную, больного водянкой и сухорукого; когда Он очистил стольких прокаженных, отверз очи стольким слепым, освободил стольких бесноватых; когда Он воскресил (что еще больше) дочь Иаира, сына вдовы и Лазаря – Он получил славу пророка, чудотворца, святого, – но только человека. Те, кто видели Его чудеса, как говорит Евангелие, славяху Бога, давшего таковую власть человеком (Мф.2:8). И действительно, подобные же чудеса совершали раньше пророки, а затем Апостолы, т. е. все же люди. Знаете ли, когда именно Иисус Христос явил Свою Божескую силу, когда Он говорил и действовал, как Сын Божий? – Когда Он с господственною властью сказал нынешнему расслабленному: чадо, отпущаются тебе греси твои. Сидевшие тут же книжники считали Его простым человеком; но услышав, что Он говорит, как Бог, заключили, что Он богохульствует; что сей тако глаголет хулы.? кто может оставляти грехи, токмо един Бог? (Мк.2:7). В своем заблуждении они все же сказали истину, ибо никто, кроме Бога, не может прощать грехи. Аз есмь, – говорит Он устами пр. Исаии, Аз есмь заглаждаяй беззакония (43,25). – Человеческий ум не может представить себе зверя более ядовитого и страшного, чем тот, которого описывает Иоанн в своем божественном откровении: зверь с семью головами и десятью рогами, – образ беззакония, которое имеет, как бы семь глав, семь смертных грехов и как бы десятью рогами нападает и борется против десяти заповедей Божиих. Кто может победить его? – Се Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин.1:29), только Сын Божий, имеющий силу и власть Божию. Это – беспредельное зло и уничтожить его может только беспредельная сила. Представьте своему умственному взору весы, на одной чашке которых положен грех, а на другой вся святость блаженных духов – Серафимов, Херувимов, Ангелов, Архангелов, праведников, пророков, Апостолов, учителей, мучеников, подвижников. Я утверждаю, что соединенная святость неба и земли не в силах перевесить и одного греха. Ибо ни ангелы, ни святые не имеют собственной власти и силы простить хоть один грех на земле. Един Бог, Агнец Божий, взямляй грехи мира, может подъять грех. Это – безмерная тяжесть; и если ангельская и человеческая сила недостаточна, нужна сила божественная, ибо она (одна) беспредельна. Всем этим я хочу вам показать, что грех есть беспредельный яд, бесконечное зло и тяжесть. По словам богословов это происходит от трех причин. Вследствие хулы на Бога – бесконечного, вследствие лишений – бесконечных и вследствие бесконечности самых мучений. И все-таки, согрешая, мы думаем, что мы – или ничего особенного не делаем, или же делаем зло, но очень малое. Когда мы совершаем грех, для нас было бы лучше, если бы солнце скрылось с глаз, разверзлась под нами земля и поглотила бы нас. Ибо тогда мы оскорбляем Бога Творца и Спасителя, оскорбляем правду Его дерзким преступлением Его заповедей, оскорбляем Его благость бесконечной неблагодарностью за Его благодеяния. Мы попираем Его кровь, раздражаем Его правосудие, распаляем Его гнев, лишаемся Его благодати, впадаем в Его немилость. А знаете, что такое немилость Божия? Как говорит Златоуст – «отчуждение и отвращение Бога, для падшего тяжелее ожидаемых там (за гробом) мучений». Это разве не самое худшее изо всех зол, в какие может впасть грешник, ненавидимый Богом и преждевременно наказанный? А от такого зла существует ли какое-нибудь лекарство? – Это сила и власть Божия. Но воздайте славу могуществу Божественного милосердия. Бог даровал эту власть в лице Апостолов священникам Своей Церкви; дал им неограниченное право разрешать, прощать всякого рода грех, когда сказал: приимите Дух Свят, елика Аще разрешите на земли, будут разрешена на небеса (Ин.20:23). Подумайте об этом, святые иереи, отцы духовные: и Бог и священник прощают грехи, но различно: Бог (прощает) господственно, Своей собственной властью, а священник – по участию в той власти, какую получил от Бога. Двери царства небесного заключены для грешника и могут быть отверсты двояким путем: непосредственно, без ключа, так открывает Бог Своею собственной силой и могуществом; и посредственно, при помощи ключа, который в лице Петра Христос дал всем апостолам: и дам ти ключи царства небесного (Мф.16:19). Так открывают ее священники ключами власти, полученной ими от Христа. Обсудивши, какое тяжкое зло есть грех, прошу вас, подумайте и о том, какое легкое исцеление есть прощение.

Без сомнения Бог мог установить прощение грехов всяким путем, даже самым трудным, как Ему было бы угодно. Он мог, например, сказать: человек, ты согрешил предо Мною, своим Богом. Если Мне поступить, как праведному Судии, то Я должен наказать тебя в меру грехов твоих. Ты пал, и твое падение для Меня есть бесконечное оскорбление, – значит, тебя должно постигнуть вечное наказание. За один грех Я изгнал Денницу с небес, Адама из рая. За столько грехов, каше ты совершил, Я одождил огонь с неба и попалил пятиградие; Я послал потоп водный и покрыл всю землю. И ты достоин такого наказания. Но Я хочу поступить, как человеколюбивый Отец, не хочу (тебя) вечно наказывать. Но чтобы получить от Меня прощение, ты должен или в подвигах оплакивать всю свою жизнь, или пойти на муки за имя Мое: омыть грехи свои или слезами, или кровью. – Христиане, если бы Бог и определил что-либо в этом роде, мы, грешные, все же должны были бы тысячи раз благодарить Его за это. Правда, труден подвиг, тяжело мученичество, но мы должны были бы сделать это с радостью, дабы получить прощение. Не долгое время мучиться в подвигах все же лучше, чем вечно терзаться в аду. Один раз умереть в мученичестве лучше, чем вечно умирать в муках.

Так Бог поступал в древности с наиболее любимыми Своими угодниками. Давид совершил три великие греха: убил Урию, соблудил с женою его Вирсавией и, вопреки Божественному запрещению, исчислил народ. Он покаялся, но прежде чем получить прощение испил горькую чашу. Во-первых, Бог смертью поразил ребенка, родившегося от его греха. Во-вторых, послал пророка Гада предложить ему из трех тяжких наказаний выбрать по желанию одно: или трехлетний голод, или трехмесячную междоусобную брань, или же трехдневную моровую язву по всему царству. Добрый Давид был поражен и сказал: тесна ми суть отвсюду (2Ц.24:14). Что ему оставалось делать? Он выбрал трехдневную моровую язву. И вот, семьдесят тысяч мужей умерло, пораженные Ангелом Господним. Таким великим наказанием и мучением он искупил свой грех и получил от Бога прощение. Теперь Бог не поступает так с нами, хотя мы и согрешаем больше Давида. Но Бог, хотя и не принуждает нас к подвижничеству и мученичеству, однако мог бы нам указать путь более умеренный – достигать прощения грехов так же, как совершалось исцеление больных в овчей купели в Иерусалиме. Именно – указать одно место во всем мире – Иерусалим; чтобы в определенное время, один раз в год сходил туда Ангел с небес и выслушивал наши грехи. Велик труд – делать такое далекое путешествие, великое терпение – ждать целый год; великий стыд – исповедоваться Ангелу. Тем не менее, и так мы должны бы быть довольны, что получаем прощение, а не подвергаемся вечной муке. Но – о, неизреченная милость Божия! Он даже и этого не определил. Для уничтожения бесконечного зла, для снятия бесконечной тяжести Он указал легчайший и кратчайший путь. Какой? Об этом я вам сейчас скажу. Когда Господь наш проходил между Галилеей и Самарией, Его встретили десять прокаженных и громким голосом умоляли Его: Иисусе Наставниче, помилуй нас (Лк.17:13). Пойдите, сказал Он им, покажите свою проказу священникам и очиститесь: шедше покажитеся священником (Лк.17:14). Пошли, показались и очистились. Есть ли недуг, более отвратительный, тяжелый и неисцельный? Есть ли более легкое исцеление, чем то, которое явил Христос, явил, дабы и мы грешные очистились? Шедше, – говорит Он нам, – покажитеся священником. Грешные, болезнующие тягчайшим душевным недугом, хотите ли вы прощения и исцеления? Идите не на подвиги и мучения, – нет, это слишком много. Идите не в Иерусалим – это слишком далеко, не нужно такого труда. Идите, когда угодно и сколько угодно раз, не к Ангелам, а к священникам, людям подобным вам. Откройте им только страдания ваши, скажите ваши грехи. Они имеют всю власть прощения, всю силу исцеления. Что они разрешат, простят здесь на земле, то будет разрешено и прощено на небе. Шедше, покажитеся священником. Мы идем, христиане, открываем свои язвы, говорим свои грехи и о чудо! в то самое время, когда духовный отец отверзает уста свои и говорит здесь на земле: чадо, отпущаются тебе греси твои, то же самое горе говорит и Небесный Отец. Прощаю тебе, говорит здесь долу священник; прощаю тебе, говорит горе Сын и Слово. Здесь священник произносит решение о прощении, а там тотчас утверждает его Св. Дух. О чудо, повторяю: силою всемогущих тех слов беспредельное зло уничтожено, бесконечная тяжесть спала, ужасная ядовитая (рана) исцелена, грех разрешен; мы, расслабленные, восстали, прокаженные очистились, мертвые воскресли, совершенно преобразились. Из ангелов тьмы стали ангелами света. Враги Божии мы стали друзьями. Мы опять возвратились в Его объятия, стяжали Его благодать, снова привлекли к себе Его любовь. Одним словом, грешники, достойные вечной муки, мы мгновенно стали праведными, достойными небесного царства. «О, великое человеколюбие, о, безмерная любовь, – восклицает златословесный учитель, – Бог объявляет совершенно оправданным грешника, после того как он исповедает свои грехи и покажет твердую решимость на будущее время». Есть ли зло более греха? Есть ли исцеление более легкое, чем прощение грехов?

Грешные души, испытайте сейчас свою совесть, как я, и рассмотрите, какое вы совершили зло пред ближним и пред Богом. Вы позволили себе величайшую несправедливость, самое ужасное беззаконие, самый отвратительный грех, какой-то только возможен для человека. И что же, вы ужасаетесь, страшитесь, отчаиваетесь? Нисколько! – Мне кажется, как будто я вижу жен Мироносиц, купивших ароматы и с первым рассветом шедших помазать тело погребенного Иисуса. Они шли, но шли медленно и полные недоумения. Мы знаем, – говорили они, – что на могиле Иисусовой лежит тяжелый камень. Мы – женщины, слабы; кто же нам его отвалит? Кто отвалит нам камень от двери гроба (Мк.16:3). О дерзайте, дерзайте жены благочестивые, спешите своим путем, делайте свое дело: раньше, чем вы придете иуда, камень уже отвален и передвинут. Гроб отверст. И действительно, воззревше видеша, яко отвален бе камень (4). Кто же его подвинул – бе бо велий зело? – Ангел, для этого посланный Богом с небес. Бог послал Ангела и тот отвалил камень от гроба, ибо видел (Бог) доброе произволение жен. Если у человека– доброе произволение, Бог все облегчает. Пусть будут на пути камни и трудности,– Бог устранить всякие препятствия. Может быть, тоже самое скажет грешная душа, которая хочет пойти к духовнику, но недоумевает и боится? Горе мне, мой грех – это тяжелый камень. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою, яко бремя тяжкое отяготеша на мне (Пс.37:5). Куда мне идти? Кто может простить мне и поднять мою тяжесть? Кто отвалит нам камень? Я столько лет прожил, уже состарился во грехе, растратил свое здоровье, загубил свою жизнь с непотребной блудницей. Долгая привычка стала естественной склонностью, а склонность легла тяжелым камнем на сердце. Кто отвалит мне камень? Я совершил столько несправедливостей, убийств, грабительств. Сребролюбие отяготело как камень на моей совести. Кто отвалит мне камень? Я не оставил ни одного греха, чтобы не совершить его, и ни разу не покаялся. Упорство во зле, которое я обнаружил, сделало душу мою твердой, как камень. Кто отвалит мне камень? Увы, мне! Мои грехи – тяжелый камень; я изнемог во зле, и не осталось у меня сил. Итак, кто же мне отвалит камень? О дерзай, грешный, следуй своим путем, иди, куда посылает тебя Бог, к духовному отцу, шествуй смело и неуклонно. «Только вступи, – убеждает тебя божественный Златоуст, на этот путь и быстро пойдешь вперед». Не теряй времени; пусть ничто не задерживает тебя. Бог, видя твое произволение, снимет с тебя тяжесть. Тебя оставили естественные силы? Есть сила Божественной благодати, которая тебе помогает. И я уверяю тебя во имя распятого Иисуса, что камень грехов твоих, тяготевший на твоем сердце, совести, душе, пал, сдвинут, снят. Камень отвален. Кто же его снял? – Се Агнец Божий, вземляй грехи мира. Сын Божий, подъявший на крест грехи всего мира, подъял и твои грехи. Скажи одно только слово: согреших; и духовник скажет тебе одно только слово: чадо, отпущаются тебе греси твои. И ты получил облегчение, прощение. Ты оправдан, ты более не грешник. «Только вступи на этот путь и быстро пойдешь уже вперед». Но я вижу, – ты не можешь идти, – ты хромаешь. Послушай же, что скажу тебе. По повелению царя Ахаава все студные пророки собрались на гору Кармил, и Илия обратился к ним с такими словами: доколе вы храмлете на обе плесне ваши? (3Цар.18:21). Доколе вы будете хромать на оба колена, – одно преклонять пред Богом, а другое пред идолом Ваала? Аще есть Господь Бог, идите в след Его, Аще же Ваал есть, то идите за ним (21 ст.). Если Господь неба и земли есть истинный Бог, кланяйтесь Ему, как Богу. Но если идол Ваал есть бог, покланяйтесь ему. Но доколе вы храмлете на обе плесне ваши? Нераскаянные грешники, я вам говорю, вступите на добрый путь, идите скорее, обратитесь к духовнику и просите прощения, – а вы продолжаете хромать на оба колена? – Одно вы преклоняете пред Богом, а другое – пред идолом; одно пред Богом, другое – пред блудницей? Одно пред Богом, а другое – пред богатством? Одно пред Богом, а другое пред миром? Доколе же вы храмлете на обе плесне ваши? Если блудница, богатство, мир могут спасти вас, хорошо, – кланяйтесь им как Богу. Но если вас никто, кроме Бога, спасти не может, ибо один Бог может простить грехи ваши, и простить, как вы слышали, так легко, – то почему же удерживает вас блудница? Почему препятствует богатство? Почему противодействует мир? Почему вы не обратитесь раз навсегда к Богу?

Боже мой, Избавителю мой! В Твоем распятии и смерти за меня, грешного, я вижу величайший знак любви Твоей. Но теперь я сознаю, что, помимо этого, любовь Твоя оказывает мне еще одну величайшую милость. Я грешу, и мой грех есть для Тебя бесконечное оскорбление, а для меня служит причиной вечных мучений. И от такого тяжкого зла Ты даровал мне столь легкое исцеление! Если провинюсь пред земным владыкой, таким же человеком, как я, совсем не получаю прощения или покупаю его ценою своей крови. Но я согрешил пред Тобою, Богом моим, Творцом и Искупителем, и Ты в удовлетворение за это требуешь от меня одного слова согрешив, прощаешь меня одним словом: чадо, отпущаются тебе греси твои. Как назвать такую великую любовь? – Не знаю этого. Знаю только, что мне не следовало бы никогда больше грешить, или, согрешив, тотчас же каяться.

Мне думается, что каждый грешник, слушая сказанное мною доселе о том, как легко исцеление страсти, прощение греха его, возымел дерзновение и крепкую надежду на великое милосердие Божие. А если бы не так, то я дивлюсь, даже более: боюсь, трепещу и ужасаюсь. Прав ли я – послушайте. Вот я болен – и близок к смерти; грешен – и близок к мучениям. Бог же по беспредельной Своей милости показал мне легчайшее исцеление недуга, – прощение моих грехов. А я отвергаю. Если бы ради прощения Бог потребовал от меня совершить далекое путешествие, пролить кровь в мученичестве, или провести жизнь в подвижничестве (все – вещей трудных) и я бы этого не сделал, у меня была бы отговорка и оправдание. Но Бог хочет только, чтобы я пошел к духовнику, рассказал ему свои грехи и получил прощение по одному слову духовного отца – и я не делаю этого... Не неблагодарный ли я после этого человек? Не преступник ли я, недостойный защиты? Не заслуживаю ли я двойной муки? – Ибо, во-первых, согрешил, а во-вторых, не восхотел получить прощение грехов, а оно было так легко достижимо. И после этого, не должен ли я тем больше страшиться гнева Божия, чем большее вижу на себе милосердие Божие? Да, – говорит божественный Златоуст, – ибо долготерпение Божие наказывает нераскаянных вдвойне. «Как (долготерпение) служит источником спасения для тех, кто в должной мере им пользуется, точно так же оно служит причиной большего наказания для пренебрегающих им». Вдумайтесь в это получше, прошу вас. Бог восхотел оказать особенное благодеяние неблагодарным Иерусалимлянам. В купели, что около Овчих врат, Он ежегодно совершал великое чудо: сходил однажды в год Ангел с небес и возмущал воду той купели; и кто в то время сходил в нее, получал исцеление от всякой болезни. – Здрав бываше, яцем же недугом одержим бываше (Ин.5:4) – проказой ли, расслаблением, слепотой или всякой иной тяжелой болезнью. Представим себе, что настал этот блаженный день, сошел Ангел и возмутил воду. Вот (удобное) время, – пусть каждый получит исцеление от своих страданий. У края купели стоит больной, готовый испустить дух, могущий с минуты на минуту умереть; он знает, что как только опустится в воду, тотчас получит исцеление – и, тем не менее, он стоит, не движется, не бросается (в воду), чтобы исцелиться. Его страдания так тяжелы, предлагаемое врачевание так легко, – а он не хочет. Спрашиваю вас, что с ним случится? – Иссякнет для него эта спасительная вода, – потом он захочет ее, и не найдет. Умрет неразумный и никто его не пожалеет. Несравненно большую, чем в купели Иерусалимской, Бог явил нам милость в духовной купели покаяния. Там чудо совершалось на одном месте, только в Иерусалиме, в одно время, только однажды в год. Здесь оно совершается во всяком городе и селении, в каждой христианской церкви, ежедневно и ежечасно, достаточно только пожелать. Здесь нет Ангела, чистого духа, который бы видел наши страсти, все нечистые; здесь священники, люди, как и мы, грешные, но имеющие всю власть и силу прощать всякий грех: будет ли это гордость, злословие, ругательство, корыстолюбие, прелюбодеяние, убийство или всякий другой возможный для человека грех. Недужный – грешник! Ты одной ногой стоишь в гробу, другой в муках, и все еще тверд во зле? Еще все не прибегаешь к покаянию, чтобы получить прощение и спасение? Твой недуг так тяжел, а исцеление так легко, и ты не хочешь? Что же будет с тобою? Оно (исцеление) удалится от тебя, ты когда-нибудь захочешь его, но уже не найдешь. Ты справедливо подвергнешься мучениям и Бог определил, чтобы друзья о тебе не сожалели, чтобы родственники тебя не оплакивали, чтобы Церковь не творила по тебе поминовения. Он возлюбил, говорит (Бог), проклятие: пусть получит его; не захотел благословения: пусть не найдет! Возлюби клятву и приидет ему; и не восхоте благословения и удалится от него (Пс.108:17). Неразумный и неблагодарный! Бог так благ и потому ты презираешь Его благость? Справедливо обличает тебя Павел: или о богатстве благости Его и кротости и долготерпении нерадиши, не ведый, яко благость Божия на покаяние тя ведет? (Рим.2:4). Подумай над этими словами Апостола. Благость Божия, говорит он, влечет тебя к покаянию; она есть как бы некая вервь, один конец которой Бог держит в руке Своей, а другой – привязано сердце твое. Бог держит (ее), ибо желает, насколько возможно, чтобы ты не убежал от Него, не хочет потерять тебя, ждет твоего обращения и спасения. Живу Аз! Не хощу смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему (Иез.33:11). Согрешая ты удаляешься от Бога, – Он распускает вервь и предоставляет тебе свободу. Сегодня ты очень удалился, завтра больше, – а Бог оставляет тебя на твою волю, долготерпит. Ты удаляешься и блуждаешь, как погибшая овца, на развращенном пути погибели: – вдали от Церкви, от пречистых Таин, вдали от самого себя и еще дальше от Бога. А Бог все еще держит вервь и по временам привлекает тебя к Себе. Не ужасается ли иногда твое сердце, не мучит ли тебя совесть когда-нибудь? Это рука Божия привлекает вервь и ведет тебя к покаянию. Благость Божия на покаяние тя ведет. Тебя зовут, ты не идешь, влекут – не обращаешься, не раскаиваешься. Ты пригвожден к объятьям блудницы; закован цепями корыстолюбия; укоренился во зле. Знаешь, что может случиться? Бог гневается, оставляет тебя, и ты падаешь, несчастный, в совершенную нераскаянность, а оттуда – в вечную муку. Кто в этом виноват? – Ты сам. Кто пожалеет тебя? – Никто. Но именем Бога живого заклинаю тебя, брат Христианин, не дай верви порваться! Когда «благость Божия на покаяние тя ведет», ступай и обратись к Богу. Бог имеет отверстыми объятья, чтобы принять тебя со сладчайшими словами: чадо, отпущаются тебе греси твои.

11. Слово в 3-ю неделю поста. О душе

Что убо пользы человеку, Аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? или что дает человек измену за душу свою?

(Мр.8, 36)

Мир и душа – вот два предмета, которых люди не могут познать, ибо суждение человеческое ложно. Весь ум их как будто сосредоточен в очах: люди ценят только то, что видят, а чего не видят, того и не ценят. Видят они мир и ценят его больше, чем это следует; не видят души и совершенно не ценят ее, как бы это следовало. Поэтому они неправы, лживы в своих суждениях о мире и душе; лживи сынове человечестии в мерилех (Пс.61:10). Мир и душа, – об этих двух предметах не умеют судить живые, умеют судить только мертвые.

Цари земные, властители городов, князи людей, богачи мира! Вы наслаждались земной славой, красотой, богатством. Что же вы, в конце концов, стяжали? Что унесли с собой в могилу? Умерли вы, и мир умер для вас. Но погубив душу ради мира, вы потеряли все: небо, рай, вечную жизнь, Бога. Итак, что пользы человеку, если он приобретет мир, кончающийся для него вместе с жизнью, и погубить свою душу, бессмертную? Никакой пользы, (наоборот) великая потеря. О, если бы живые узнали от мертвых, что такое мир, что такое душа! Но как же? Разве мы не знаем, что такое мир? Это мы знаем очень хорошо, ибо воочию видим непостоянство мира. Мы видим, как его блага труднодостижимы, горьки в наслаждении и близки к концу. Видим, сколько забот, страхов, зависти, разорений, потрясают, ослабляют, делают горьким или даже разрушают все мирское благополучие. Видим, сколько страданий и болезней, сколько войн совне и коварных умыслов колеблют жизнь и спокойствие мира. Мы видим, что воды рек не текут так быстро, полевые цветы не вянут так легко, ни молнии небесные не рассеиваются так мгновенно, как скоро протекает, легко увядает, мгновенно уничтожается вся сладость, наслаждение и радость (мира). Мы хорошо знаем, что такое мир, ибо видим его. Но поистине мы не знаем, что такое душа, ибо мы не видим ни красоты, ни природы души. Поэтому я сегодня хочу говорить о том, 1) что такое душа, 2) что она единственная и потеряв ее, мы теряем все, и о том, 3) что она бессмертна, и если мы ее раз погубим, то потеряем навсегда.

Если спросить мудрецов, усиливавшихся исследовать глубины природы, о том, что такое душа, они дадут очень разнообразные, но малоподходящие ответы. Поэтому оставив суесловия философов, посмотрим при свете учения отцов Церкви на чистейшее зерцало истины, на Божественное Писание, (чтобы узнать), что такое душа, это благородное, драгоценное существо, которое не может пойти в обмен на что-либо другое.

Творческая премудрость и сила Божия явила три особенности при создании человека. Прежде всего, одним словом Он создал небесное и земное; рек и тотчас явились солнце луна и звезды на небе, птицы в воздухе, столько животных и растений на земле. Рече и быша (Пс.148:5). Но при создании человека Он не только сказал слово, но предварительно как бы подумал и посоветовался, ибо сказал сначала: сотворим человека, как бы приглашая на совет и прочие лица св. Троицы. Этому дивится и Григорий Нисский. «О чудо, – говорит он, – все приводится к бытию одним словом и не предваряется никаким советом. К созданию же человека Творец всяческих приступает обдуманно». Далее. Для того чтобы появились прочие твари, Бог говорил только: да будет, – больше ничего не делал. Для создания же человека Он и говорил и действовал. Чтобы создать тело, взял Своими божественными руками (это нужно понимать в смысле, приличном Богу) и слепил прах – перст взем от земли; чтобы создать душу, Он вдохнул в него дыхание из Своих божественных уст: вдуну в лице его дыхание жизни. Наконец и главным образом: ни одно творение, не создано по образу Божию. Этой чести удостоился один только человек, созданный по образу и подобию Божию. Но человек есть образ и подобие Божие не по телу, как богохульствуют еретики – антропоморфиты, ибо Бог по природе бестелесен; а по душе, которая есть дух, как и Бог есть дух. В этом заключаются врожденные свойства души, в этом ее благородство.

Если сравнить с душою самих святых ангелов, эти вторые светы от первого Света, утренние звезды разумной тверди, которые так близко воспринимают блаженные сияния трисиятельного Богоначалия, – я не знаю, в чем они ее превзойдут? Они имеют умственную (природу): и душа есть разум; они бестелесны: и душа есть дух; бессмертны: и душа бессмертна. – Они разделены на три троичные порядка, которые подразделяются на девять чинов, как это отмечают Ареопагит и Дамаскин. В первом состоят – Серафимы, Херувимы и Престолы; во втором – Господства, Начала, Силы; в третьем – Власти, Архангелы и Ангелы. Подобное этому мы находим в силах и способностях душевных. В Серафимах пылает чистое горячее пламя любви, почему они и изображаются огненными: точно то же и в воле души, в которой огонь любви разгорается все жарче и шире стремится к Вожделенному. В Херувимах бодрствует созерцание, почему они и называются многоочитыми: то же самое (есть) и в разуме души, который есть поистине многоочитое существо, всегда готовое к созерцанию (даже и тогда), когда тело покоится в глубоком сне. На Престолах восседает справедливость: в душе смысл познаваемого умом и желаемого волею есть самые точные весы. Господства имеют величие царственного достоинства в дольнем мире: и душа имеет господственное, царя страстей. Начала имеют мироправительное промышление: душа – обладает рассудительностью. Силы двигают небесные тела в дивной гармонии: и душа движет членами тела с столь чудесной стройностью. Власти охраняют всеобщий строй вещей: и душа сохраняет строй жизни. В Архангелах сокровищница небесных откровений, которой вверяются неизреченные таинства Божественной премудрости: в душе есть память, обиталище ведения, где разум скрывает сокровища познаний. Ангелы суть служебные духи, посылаемые в служение, невещественные по существу, быстрейшие в движении, неутомимые в течении восходят на небо, нисходят на землю, обтекают всю тварь: и душа имеет своих слуг, мысли, которые беспрестанно рождаясь, в мгновение летят с востока на запад, от земли на небо, с неба в ад, преходят бесконечные пространства, стены, горы, моря, им не препятствуют стражи, замки и печати их не сдерживают.

(Душа есть) образ Божий в трех отношениях: по природе, благодати и славе. По природе, ибо при создании она образована по образу Божию; по уму подобна Отцу, источнику всякого ведения; по внутреннему разуму подобна Сыну, началу премудрости; по свободной воле подобна Духу Святому, источнику (всех) благ. По благодати: в воссоздании она сообразуется чрез сыноположение с Самим Сыном Божиим, как говорит Павел: ихже предуведе, сих и предустави сообразных быти образу Сына Своего (Рим.8:29). По славе: в блаженстве она силою Божественного Света восприимет образ Самого Бога; славу Господню, говорит тот же Апостол, взирающе, в той же образ преобразуемся от славы в славу (2Кор.3:18). И Иоанн (говорит): подобни Ему будем, ибо узрим Его, яко же есть (1Ин.3:2). Итак, кто спрашивает, что такое душа, (пусть узнает), что душа есть величайшее дело Божественного Совета, есть живой отпечаток Св. Троицы. О неувядающая красота души! Как вы, христиане, представляете себе царство небесное, райское блаженство, славу праведных? Это не что иное, как созерцание Лица Божия. Так прекрасен Лик Божий, что святые ангелы готовы всегда на него взирать. Они с жаждою смотрят на этот неисчерпаемый источник Света неприступного. Поэтому Петр и говорит: в няже желают ангели приникнути (1Петр.1:12). Если бы Он на мгновение явился в аду, ад превратился бы в рай, и если б Он на мгновение скрылся из рая, – рай превратился бы в ад. Образ этого Божественного Лика есть душа. Что же даст человек взамен души своей? Чем он может заменить существо такое прекрасное, подобного которому нельзя найти ни на небе, ни на земле? И созерцая в своей душе такую красоту, могу ли я после этого взирать на какую-либо другую красоту в этом мире? Я чту дощечку, на которой написан образ царя или вельможи, и не стану чтить души моей, на которой Бог начертал Свой образ? Оскверняя душу плотским вожделением, я как бы бросаю в грязь и нечистоту образ Божий и не сознаю, что совершаю великое зло! О душа! Сколь часто я уничижаю тебя! О Боже, как Ты терпишь такое оскорбление! Это вполне справедливо, что мы не имеем ничего драгоценее души, но и ничего мы так мало не ценим как душу. Мы отдаем это многоценное сокровище за мгновенное наслаждение грехом. Мы меняем ее на ничтожное богатство. Мы предаем ее ради однодневного блеска временной славы...

Это еще терпимо, если бы у нас было несколько душ; ибо если погибнет одна, останется другая. Но мы имеем одну только душу, ради которой создано небесное и земное, ради которой трудится природа, движется небо, сияет солнце, плодоносит земля, появляются растения и животные; ради которой насажден рай, уготовано небесное царство, бесконечное блаженство, беспредельная слава, и все вообще блага вечной жизни, ихже око не виде, ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1Кор.2:9). Погубив душу, мы все решительно теряем: и землю, и небо, и мир, и рай, и эту – временную, и другую – вечную жизнь, все, все! – Чтобы испытать терпение праведного Иова, Бог дал диаволу власть искушать его, вредить ему, огорчать и поражать его в детях и в собственном здоровье. Се вся, елико, суть ему, даю в руку твою, токмо душу его соблюди (Иов1:12; 2:6). Пребогатый Иов обнищал в мгновении ока; его многочисленные стада мелкого и крупного скота частью были расхищены разбойниками, частью попалены молнией. Его высокие чертоги пали, разрушенные бурным дыханием сильного ветра. Его сыновья и дочери в один час подверглись непредвиденной и внезапной смерти. Сам он, нищий, бездетный, бездомный, вне града, пораженный язвами с головы до ног, лежал на гноище. Днем палили его солнечные лучи, ночью еще сильнее мучил его холод. Иов потерял все, и богатство, и детей и здоровье; – нет, собственно говоря, Иов ничего не потерял, ибо не погубил души своей. Что, говорит он, я потерял? Мои богатства? Но я нагим родился, что же удивительного, что нагим же и умру? Се наг изыдох от чрева матере моея, наг и отыду тамо (Иов.1:21). Я потерял мое здравие? Так угодно было Богу: якоже Господеви изволися, тако и бысть. Я потерял детей? Господь даде, Господь отъят (Иов.1: 21). Я все потерял, и все-таки ничего не потерял, доколе не погубил души своей. Я еще праведен пред Богом и без прежнего моего благополучия, богатства, детей, здоровья. Как Тот, Кто дал их мне, отнял, так точно Тот, Кто отнял их, может возвратить мне. Хотя я и все потерял, однако и за это славлю, благословляю имя Его святое, ибо Он попустил испытать меня во всех отношениях, но только не касаться душе моей. Буди имя Господне благословенно! Итак, человеколюбец Бог имеет столь великое промышление, что когда попускает наше испытание или наказание, или когда позволяет диаволу искушать нас и вредить нам в самых драгоценных для нас в этом мире предметах, Он все же заповедует ему: токмо душу его соблюди, чтобы он был осторожен и не причинил (какого-либо) вреда душе, этой единородной дщери Иисуса Христа, наследнице царства Его, которую Он главным образом вручает Ангелу хранителю, дабы он покрывал ее, смотрел за нею и хранил ее от страха ночного, от стрелы, летящие во дни, от вещи во тме преходящие, от сряща и беса полуденного (Пс.90:5.6). Почему ж это? «А потому что всего другого, – говорит Златоуст, – много и если одно потерпит ущерб, мы пользуемся услугами другого», и далее: «если одно сегодня потерялось, то найдется завтра, как и Иов нашел это в двойном и тройном количестве. А душа единственна и от нее зависит все прочее, если мы погубим ее, чем жить будем?». Поэтому если мы потеряем наши сокровища, недвижимые имущества, дома, родителей, братьев, детей, здоровье, славу, честь, но если при этом сохраним душу, мы ничего не потеряли. Но все потеряно, если мы погубили и душу. Потеря всего, если сохранена душа, нисколько не чувствительна. Приобретете всего, если загублена душа, ничего не возмещает. Одна только душа есть то, что дает людям жизнь в этом мире и что внушает надежду на блаженную жизнь в раю. Если мы погубили ее, то потеряли мир и рай, потеряли все. Почему? – «Если погубим ее, чем жить будем?». Странное дело! Если у нас есть дитя единственное, как сильно мы заботимся о том, чтобы его не опалило солнце, не повредил ветер, не огорчил бы кто-либо. А ведь наше спасение нисколько не зависит от этого ребенка. Если мы имеем какой-нибудь драгоценный камень, мы храним его с такою тщательностью, что готовы, если это возможно, спрятать его в сердце. А ведь этим камнем мы не можем купить рая. И после этого мы ни во что не ценим душу, от которой зависит благополучие нынешней и блаженство будущей жизни? Это неоценимое сокровище, с потерею которого мы теряем все, небесное и земное, мы вверяем в руки, о которых я стыжусь сказать!

Алкивиад был изгнан из Афин. Когда прошло долгое время по изгнании, когда Афиняне ради нужд возникшей войны отправили (людей) призвать его, послав при этом письмо, в котором все архонты подписью обязывались не причинять ему никакого зла, Алкивиад, имевший много случаев убедиться в нетвердости решений своих сограждан, не поверил и решительно отказался вернуться. «Как, о, Алкивиад? (сказал ему один друг). Все отечество тебя зовет, приглашает, дает тебе обещание, и ты не веришь отечеству?» – «Во всем прочем, – ответил тот, – я верю отечеству, но жизни моей я не доверю никому, даже матери, дабы она как-нибудь по неведению не положила черного шара вместо белого». Во всем, что требуют от меня Афиняне, – хотел сказать Алкивиад, – я им верю. Но что касается жизни моей, я не верю никому, даже родившей меня. Почему? А потому, что у меня жизнь одна, только одна, и если погублю ее, все потеряю. Так рассуждал Алкивиад о своей жизни, ибо жизнь одна. А у нас, христиане, сколько жизней? Итак, говорю я, ради нашего отечества, родителей, братьев, детей, ради учителей и всего прочего, я с удовольствием согласен подвергнуть опасности деньги и имущество, вообще все, что имею в мире. Но если речь идет о душе, одной и единственной, погубив которую я теряю все, – пусть мне простят и отечество и родители, и братья, и учители и друзья, – моей души я никому не доверю! Алкивиад не захотел подвергнуть жизнь свою опасности, которая, во всяком случае, временна и имеет определенный конец, а я, если только это требуется необходимостью, согласен подвергнуть опасности и жизнь. Какая разница, умру ли я сегодня или завтра? Но подвергать опасности свою душу, бессмертную, гибель которой есть гибель на веки? О, этого я никогда не сделаю, никогда!

Бессмертие есть другое, замечательное преимущество души. Этот суетный и тленный мир, со всем красивым, хорошим и ценным, что в нем есть, имеет положенный конец. Преходит бо образ мира сего (1Кор.7:31). Рано или поздно придет смерть и принесет с собою всему конец. Все, что мы имеем, или оставляет нас, когда мы все теряем, или мы оставляем все, когда умираем. Всяка плоть яко трава и всяка слава человека, яко цвет травный; исше трава и цвет его отпаде (Ис.40:67). В нас бессмертна только душа, которая вечно живет и никогда не умирает. Что убо пользы человеку, Аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? (Мр.8:36). Еще если я потеряю вещь, могу снова ее приобрести, если потеряю честь, могу снова ее вернуть, если потеряю свободу, могу ее искупить, если потеряю здоровье, могу излечиться, если даже потеряю самую жизнь, могу воскреснуть. Так я верую: чаю воскресения мертвых. Но если я погублю душу, нет уже выкупа, нет исцеления, нет воскресения. Я потерял ее раз навсегда! О, если бы было возможно, чтобы это однажды навсегда вошло в наш ум и сердце! Бог создал рай и ад; первый – место вечной жизни, второй – вечной муки. Там – души праведных, здесь – грешников, – и идут сии в муку вечную, праведницы в живот вечный (Мф.25:46). Ключи от рая Он предал в руки людей – и дам ти, – говорит Он Петру и всем Апостолам, ключи царства небесного (Мф.16:19). Ключи от ада не даны ни людям, ни ангелам, – их держит Сам Бог. Он Сам говорит это в первой главе Откровения: имам ключи ада (Откр.1:18). Почему же это ключи от рая, чертога Божия, царского чертога божественной славы. Он отдал в руки людей, то есть рабов Своих, а ключи от ада, страшной темницы кромешной тьмы, место мук терзаемых душ, удержал у Себя Бог Сам, – Царь и Господь? Да. Это для того, чтобы дать нам понять, что в этой жизни, как только мы пожелаем отворить рай для спасения в нем своей души, мы легко находим ключи. Они поручены людям здесь долу на земле. Как только обратимся, мы тот же час находим их в руках епископа или каждого духовника. Но если придет естественная или внезапная смерть и найдет нас (не дай Бог этого) отягощенными мирскими заботами или связанными мирскими цепями, и мы умрем, не исправившись, не покаявшись, погубим свою душу, обреченную в ад, то где мы найдем ключи, чтобы отворить ад и спасти оттуда душу? Их не имеет человек, не получил ангел, их держит Сам Бог. Тогда Он – Судия без милости, не отверзает, ибо заключена дверь. «Нет надежды на освобождение, ибо в аде нет покаяния». Итак, несчастная душа, заключенная в аду однажды, заключена навсегда? Навсегда. Она погибла раз, погибла уже навсегда? Навсегда.

О душа моя! Вместо того, чтобы тебе погибнуть, пусть лучше погибнет для меня сейчас весь мир со всем, что он имеет прекрасного и хорошего. Да и что же такое мир? Какое-то сновидение. А ты – прекраснейшее творение, ибо ты – образ Божий; ты – драгоценнейшее имущество, ибо погубив тебя, я теряю все; ты бессмертна, и потерять тебя раз – значит потерять навеки. Зачем мне губить тебя? Разве ты душа какого-нибудь зверя? Или какого-нибудь смертельного врага? – Нет, ты моя душа. Кто не ценит свою душу в тысячу раз дороже этого суетного и тленного мира, тот или не имеет души, или же недостоин иметь ее.

Душа и мир, повторяю, это два таких предмета, о которых люди судят очень несправедливо. Вся забота людей, вся любовь и попечение обращены на мир! А на долю души осталось нерадение и пренебрежение. По молитве Илии Фесвитянина, заключившего небо, так что оно не одождило три с половиной года, бе глад крепок в Самарии (3Ц.18:2). Какое плачевное зрелище представляло все царство! Земля иссохла, деревья обнажились, растения завяли, люди полумертвы или совершенно перемерли. Царь, которым был тогда Ахаав, старается подать какую-либо помощь. И призва Ахаав Авдия строителя дому. И рече Ахаав ко Авдию: гряди и прейдем на землю, и на источники водные и по вся потоки, да негли како обрящем былие... И разделиша себе путь ити по нему: Ахаав иде путем единым един, и Авдий иде путем другим един (3Ц.18:3,5,6). Какой хороший царь, хороший отец своего народа! Он сам берет на себя труд и отправляется искать пищу! О нет, мы ошиблись, слушатели мои! Знаете ли, чего идет искать царь Ахаав? – Сена для своих коней и мулов. Прекормим кони имски, да не изгибнут от скот (5 ст.). Столько людей гибнет от голода, а царь этого народа старается напитать своих животных, а не людей! И это предмет его заботы, совещания и труда! Это ли царь, это ли отец? – Это тиран и убийца. Не так поступал его эконом Авдий. Он боялся Бога, помнил о душе: егда нача избивати Иезавель пророки Господни, и взя Авдий сто мужей пророки, и скры их по пятидесяти во двоих вертепах, и кормяше их хлебом и водою (4 ст.).

О, если бы среди людей только немногие разделяли бы образ мыслей бесчеловечного Ахаава! Но сколько из них заботятся и стараются больше о животных, чем о людях! Неужели и десятой части того, что расходуется на содержание лошадей в стойлах и гончих собак, нельзя бы уделить на пропитание вдов и сирот? Но так требует мир и это исполняется, а то, что необходимо для души, не исполняется. То, что отдается на корм ненасытным зверям, не лучше ли было бы употребить на освобождение заключенного должника? На выдачу замуж бедной девушки? Но исполняются лишь требования мира, а не нужды души. То, чем откармливают псов, умеющих только кусаться и лаять, не лучше ли бы отдать на пропитание голодающей семьи бедняка? Но исполняются лишь требования мира, а не нужды души. И что расточается на зрелища и распутство, не лучше ли было отдать на церкви и монастыри? Но первого хочет мир и исполняется, а второе нужно для души и потому не исполняется. Все подражают тому худому царю Ахааву, который вовремя голода заботился о прокормлении своих коней и мулов, но никто не подражает доброму строителю Авдию, который заботился о пропитании ста голодающих пророков. Что требует мир, то исполняется, а чего хочет душа – нет. И все пойдет на яства и наряды для этого животного тела, но ничего на милостыни для души. О несправедливость человеческая, о несчастие души! Твоя душа, о человек, погибает от голода добрых дел, а тебя это не касается? И после этого ты раздумываешь и трудишься, чтобы напитать животных, совершенно не сознающих твоей милости. Ты должен поступать совершенно наоборот, говорит тебе Василий Великий. «Что другое ты должен делать, как не заботиться только о душе своей, отложив все другие заботы?».

Распятый Иисусе мой, Сыне Бога живаго! Ты дал Свое дыхание, чтобы создать эту душу; пролил кровь Свою, чтобы искупить ее, даровал купель божественного крещения, чтобы омыть ее; установил еще второе крещение покаяния, чтобы ее очистить; уготовал трапезу пречистых Твоих Таин, чтобы напитать ее; устроил здесь Церковь, чтобы освятить ее; а там – рай, чтобы даровать ей блаженство: Ты сделал все, что могла совершить крайняя Твоя благость, чтобы спасти эту душу. А мы делаем все, что только может сделать наша крайняя злоба, чтобы погубить ее! Да не будет этого, вечный Женише душ наших, да не будет! Лучше пусть мы потеряем все, но сохраним душу. Ибо спасши ее раз, мы спасаем ее навсегда. Кая бо польза человеку, Аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? Даруй нам Твою благодать, чтобы мы стяжали ее для Твоего царства. Аминь.

12. Слово в 4-ю неделю поста. Об исповеди

Учителю, приведох сына моего к Тебе,

имуща духа нема.

(Мр.9:17)

Великая безопасность заключается в страхе пред законами, сказал какой-то мудрец. Кто боится законов, тот не боится никакого от них наказания. Страшен Судия, страшен суд. Пусть боится и судию и суда тот, кто хочет прожить без страха пред гневом судии и карою суда. Кажется, когда то я несколько разъяснил вам, какой будет царить трепет во второе пришествие Христа, когда Судия будет Сам Бог, весь гнев без милости, ибо Его правда будет творить суд и воздаяние; а судимым будет грешник, виновник без оправдания, ибо совесть его изрекает обвинение и осуждение. Сегодня я хочу сказать вам, что для того, чтобы не бояться этого страшного Судии и страшного суда, нет иного средства, как бояться Судии и суда. В страхе пред законами (заключается) великая безопасность. Что возбуждает в нас такой сильный страх пред вторым пришествием Христовым? – Наши грехи. Так оставим их теперь, чтобы тогда нам не бояться ни осуждения и обвинения нашей совести, ни суда и воздаяния Божественной Правды. Но оставить грехи мы не можем иначе, как при помощи святой исповеди. Благодать таинства изгоняет этого нечистого духа, который не дает нам исповедать нашу страсть, дабы мы не получили исцеления. Для всех грехов, которые совершаем мы, люди, Бог установил два судилища: одно на земле, во св. исповеди, другое на небе – во втором пришествии. Здесь восседает судия человек, полный снисхождения; там восседает Судия Бог, весь гнев. Здесь судимый получает прощение, там – наказывается. Это неизбежно, мы должны подвергнуться суду или в этом или в том судилище. Вы уже слышали о том, что такое второе пришествие; услышите и о том, что такое исповедь. Сегодня я хочу вам указать на три обстоятельства. Во-первых, прежде чем идти к духовнику, что должен сделать тот, кто хочет принести истинную и совершенную исповедь; во-вторых – что должно делать, находясь с духовником; в-третьих, что нужно делать, ушедши от духовника. После этого я представлю на ваш выбор оба суда, какой (из них) вы пожелаете. Следуя примеру великого учителя народов, блаженного Павла, который говорит: мудрым же и неразумным должен есмь (Рим.1:14), я вообще поучаю просто, чтобы меня поняли все. Но сегодня я буду беседовать (несравненно) проще прежнего, ибо хочу, чтобы мои слова были понятны для мужчин и женщин, для ученых и простых, для больших и малых, так как вопрос об исповеди равно касается всех.

Я живо представляю себе, в каком стеснении были – царь Давид, когда к нему пришел от имени Божия пророк Гад и принес ему страшное решение, и – скромная Сусанна, когда впала в руки гнусных клеветников. За грех, который совершил Давид, исчислив народ Израильский, Бог восхотел наказать его и послал к нему пророка сказать: Давид, ты согрешил, и я послан от Бога сказать тебе, что настал для тебя час расплаты за грех. Наказание, положенное тебе Богом таково: или трехлетний голод во всем царстве, или трехмесячное преследование со стороны врагов, иди же трехдневная моровая язва. Из этих трех выбери по желанию. – Пока Давид размышляет над этим, перейдем в Вавилон, войдем в сад Иоакима, где сидит и моется прекрасная жена его Сусанна. Тайно входят сюда два старика, сосуды диавола, в сердцах которых уже давно возгорелась сатанинская похоть. Подыскав удобный случай и возможность, они вдруг спрыгивают перед Сусанной, которая была одна, и говорят ей: настал час, которого мы так долго хотели. Исполни наше желание, или же мы скажем твоему мужу, что нашли тебя здесь одну с юношей, и ты будешь по закону побита камнями. Выбирай, что хочешь, из этих двух. – Давид, что ты решил? Из трех великих зол – голода, преследования и моровой язвы, что ты выбрал? Сусанна, а тебе как кажется? Вот два великих несчастия – потерять или жизнь или честь, – что ты избираешь? Тесна ми суть отвсюду (2Ц.24:14. Дан.13:22) отвечают Давид и Сусанна. Великое стеснение там и здесь. Три месяца будут преследовать меня враги (так размышлял Давид) – что, если я впаду в их руки? Трехлетий голод или трехдневная моровая язва! – А здесь впасть в руки Божии! Не знаю, на что мне решиться! Тесна ми суть отвсюду. – Если я согрешу, – размышляла Сусанна, впаду в руки Божии, а если не согрешу, – в руки человеческие. Не знаю, что мне сказать! Тесно ми отвсюду. Я решил, говорит Давид, – пусть лучше Бог пошлет на меня моровую язву, чем меня будут преследовать враги. Я рад отдать свое дело в руки Судии моего, чем врагов. Да впаду убо в руце Господни, в руце же человечи да не впаду (2Ц.24:14). – Решилась и я, говорит Сусанна. Пусть поклевещут на меня пред мужем, пусть побьют меня камнями, но я все-таки не согрешу. Изволение ми есть не сотворившей впасти в руце ваши, нежели согрешити пред Богом (Дан.13:23). Лучше я впаду в руки человеческие, чем Божии.

Эти двое разве не противоречат друг другу? Да, но и оба же говорят правильно. Сусанна говорит, что лучше впасть в руки человеческие, чем в руки Божии. Но когда она это говорит? – До греха. Итак, прежде чем согрешит, пока человек невинен и чист, для

него в тысячу раз лучше впасть в руки человеческие, то есть быть оклеветану и побиту камнями, чем совершив грех впасть в руки Божии, то есть оскорбить Его, прогневать, сделаться Его врагом. Не согрешив не страшно впасть в руки людей, которые во всяком случае в силах умертвить только тело, но не душу. Поэтому-то Христос и говорит: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити (Мф.10:28); но страшно есть, говорит Павел, впасти в руце Бога живаго (Евр.10:31), Который не только может поразить тело временною смертью, но и душу – вечною. Ненависть людей еще не есть великое зло, ибо она бессильна или временна. Отвержение от Бога есть зло невыносимое и тягчайшее, – говорит Златоуст, – «тяжеле даже вечных мучений». Вполне благоразумно поэтому говорит Сусанна, что не хочет впасть в грех и скорее согласна впасть в руки человеческие, чем Божии. Изволение ми есть не сотворившей впасти в руце ваши, нежели согрешити пред Богом. С другой стороны, Давид говорит, что впасть в руки Божии лучше, чем в человеческие. Когда же он это говорит? После того, как согрешил. Итак, для человека, допустившего грех, лучше впасть в руки Бога, Который по естеству человеколюбив, Которого можно умилостивить одним согреших, гнев Которого можно погасить одной слезой: щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив, не до конца прогневается, ниже в век враждует (Пс.102:8), – чем впасть в руки людей, бессердечных, никогда не сочувствующих, вечно помнящих зло. Правильно говорил Давид, что, хотя он и согрешил, лучше впасть в руки Божии, в руце же человечи да не впаду. Поэтому, о, христианин, до греха берегись от греха, бойся, как Сусанна, правды Божией, чтобы она тебя не наказала, и предпочитай опасность жизни греху. Но согрешив, надейся, как Давид, на многую милость Божию и получишь прощение. Давиду было прощено прелюбодеяние и убийство, Манассии – идолопоклонство; мытарю – его поборы; блуднице – ее грязные дела; разбойнику было прощено столько злодеяний, им совершенных; даже те, кто распяли Христа, получили бы прощение, если бы поистине покаялись. Да впадем, советует нам и мудрый сын Сирахов, в руце Господни, а не в руце человечески: яко бо величество Его, тако и милость Его (2,18). (Для этого) сделай только одно дело, очень легкое: отдайся в руки Божии с истинным, совершенным раскаянием. И прежде чем идти к духовнику, выслушай, что нужно сделать.

Из среды Христовых апостолов сильно согрешили двое: Иуда, предавший Его за тридцать сребреников, и Петр, трижды от Него отрекшийся. Но из двух Петр один получил прощение и снова получил апостольское достоинство, снова стал другом и учеником Христовым. Другой же, Иуда, остался Непрощенным, повесился, оставил свое несчастное тело на дереве, а душу свою предал вечному мучению. Почему же Петр получил такую милость, а Иуда оказался недостойным? Что должен был сделать этот несчастный и не сделал? Должен был исповедать свой грех? – Он исповедал, открыто сказал, что согрешил – согреших, предав кровь неповинную (Мф.27:4). Вместе с этим признанием он возвратил, отдал тридцать сребреников, полученных за предательство. И поверг сребреники в церкви, отыде (Мф.27:5). Исповедаться и возвратить (взятое), неужели эту исповедь вы считаете недостаточной? Ведь так вы все поступаете, такой установился обычай, и кто говорит противное, того отлучают от Церкви за нововведения. Хорошо, но подумайте, прошу вас, над этими двумя обстоятельствами. Архиереи, получивши эти деньги Иуды, купили на них, говорится, поле скудельниче и устроили там кладбище, чтобы хоронить странников – на погребение странным (7 ст.). Не лучше ли было купить виноградник или ниву, чтобы они приносили плод? Или дом, который давал бы доход? Однако (они купили) поле для погребения странников, которое не приносит плода, ибо не возделывается, и не приносит доходу, ибо не отдается в наем. Это – таинство, чтобы мы поняли, что куда упадут деньги, за которые был святотатственно предан Христос, то место не приносит плода, не дает доходу. Оно делается несчастным местом, не приносит своему владельцу никакого добра, а разве только убежище и некую помощь чужому – на погребение странным; вообще делается местом пустынным и ненаселенным, по пророчеству псалма: да будет двор их пусть и в жилищах их да не будет живый (Пс.68:26). С другой стороны, Иуда был наказан и душевно и телесно. Какого же рода смерть восприял несчастный? Повешенный, он терзался столько времени, затем расселась его утроба, внутренности его выпали на землю и тогда только мерзкая душа его перешла в вечный огонь. И шед удавися (Мф.27), и ниц быв проседеся посреде и излияся вся утроба его (Деян.1:8). Значит, его исповедь нисколько ему не помогла. Что же сделал Петр, который получил прощение? Он стоял внутри двора Каиафы и грелся. Он трижды отрекся – не вем человека. Но когда в третий раз услышал пение петуха, вспомнил, что ему предрек Христос; сознал свой грех, его поразила сердечная боль; он тотчас вышел вон со двора, тотчас же выделился от злого сообщества слуг, удалился, и хорошо подумав в душе над тем, что сделал, горько заплавал: исшед вон, плакася горько. И существует предание, что в течение всей своей жизни всякий раз, как он слышал пение петуха, он вспоминал свой грех, и глаза его становились двумя источниками горьких слез – плакася горько. И такого рода исповедь принесла большую пользу, ибо впоследствии, когда Христос по воскресении трижды вопросил его: Симоне, любиши ли Мя? (Ин.21:15), этим троекратным вопрошением исправил свое троекратное отречение, – как говорит Григорий Богослов. А когда Христос сказал ему: паси овцы Моя, паси агнцы Моя (Ин.21:15,16), даровал ему, – говорит Златоуст, – прежнюю апостольскую власть и честь.

Заметь себе теперь, о христианин, что истинное и совершенное покаяние, которое дарует прощение грехов, которое приводит к благодати и любви Божией, состоит не в том, чтобы исповедать только грехи свои, (ибо это есть только исповедь устная, а не сердечная, исповедь по привычке, а не из сокрушения), не в том, далее, чтобы искупить грех посредством денег, как будто покаяние есть торговое дело, а духовники, как говорит Павел – святотатцы – торговцы, непщующие благочестие быти приобретение (1Тим.6:5). Брат, ты заблуждаешься! Это покаяние – только внешнее и, подобно раскаянию Иуды, суетно и бесплодно. Покаяние, как я сказал, состоит в том, чтобы поступать так же, как Петр. Как только сознал свой грех, Петр тотчас вышел вон из проклятого дома того архиерея, где он отрекся от Христа, Божественного Учителя. Исшед вон. И ты, когда захочешь пойти на исповедь, тотчас выйди из того проклятого дома, где ради любви блудницы ты отрекаешься от Бога не трижды, а ежедневно. И выйди не телом только, но и умом и сердцем. Исшед вон Петр отделился от сообщества нечестивых воинов и слуг, схвативших Христа; и ты уйди от тех худых обществ, от развращенных товариществ, сойди с тех путей погибели, на которых ты жил доселе, как блудный. Исшед вон, Петр отстранился и, оставшись один, хорошо вдумался в то великое зло, которое совершил, поболел, проникся, сокрушением, горько заплакал; это значить, пролил не две слезинки, а все сердце свое излил в слезах. Исшед вон, плакася горько. Ты же, привыкший ходить к духовнику безо всякого приготовления, удались предварительно на один час, оставь все заботы, сосредоточь рассеянный свой ум, сотвори молитву и попроси у Бога просвещения, чтобы вспомнить тебе все грехи свои, и если сознаешь, что память у тебя слаба, запиши их на бумажке. Иоанн Лествичник говорит, что монахи его монастыря «имели на поясе маленькую тетрадку, в которую заносили свои мысли на каждую минуту, и затем сообщали предстоятелю». Имей пред глазами десять заповедей Божиих, и наблюдай, какую из них ты преступил; держи (в уме) семь смертных грехов и подумай, который ты совершил; испытай хорошо свою совесть, в чем ты провинился умом, словом или делом, в чем ты согрешил пред Богом, пред ближним и самим собой. Если у тебя есть вражда к кому-нибудь, прости его от всей души; если у тебя есть чужая вещь, возврати ее: если ты затронул чью-нибудь честь, исправь зло, которое ты сделал; боли, сокрушайся, вздыхай, плачь горько. И ко всему этому, обвиняй себя. Устрани свои прежние грехи, твердо решись впредь их не допускать. С таким расположением и приготовлением иди к духовнику исповедоваться и будь уверен, что получишь прощение, ибо сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс.50:19). Короче говоря, ты хочешь идти к духовнику? – Принеси не слова и серебро, как Иуда, а дела и слезы, как Петр. И став пред духовником, ты должен особенно заботиться о том, чтобы исповедь твоя была без (ложного) стыда и отговорок. Без стыда. Я знаю, в этом мире мы все живем с фарисейским лицемерием. Мы (на деле) одно, а хотим казаться другими. Вот отсюда-то и происходит ложный стыд, который овладевает нами при исповеди, – именно, когда мы стыдимся явиться грешными и хотим в глазах мира казаться святыми. Без отговорок. Я знаю, – даже объявив на исповеди свои грехи, мы тотчас стараемся представить их в измененном виде. Мы исповедуем, что провинились, но тотчас подыскиваем оправдание, и вместо того, чтобы обвинять себя, мы обвиняем других. Но ведь это же и есть прародительский грех.

Согрешили прародители – Адам и Ева, преступили божественную заповедь и вкусили от древа познания. Чтобы они дали отчет в своих поступках, Бог призывал их: Адаме, где еси? Ева, что сие сотворила еси (Быт.3:9,13). О, если бы они дерзновенно исповедали свой грех! О, если бы Адам сказал: я согрешил, Боже мой! Если бы Ева сказала: я согрешила, Творец мой! Но они не сказали так, ибо им препятствовали стыд и отговорки, они устыдились и скрылись. И скрышася Адам же и жена его от лица Господа Бога (Быт.3:8). Они стали подыскивать предлоги, слагая вину один на другого. Не я, оправдывался Адам, был причиной, а жена, которую Ты мне дал. Жена, юже дал еси со мною, та ми даде от древа и ядох. – Я, отвечала с другой стороны Ева, не виновата, меня обманул змей: змий прельсти мя и ядох. И Адам, и Ева были изгнаны (увы!) из рая, получив божественное проклятие. – Идут к исповеди какой-либо христианин или христианка. Их испытывает духовник: Адам, где ты? Ева, что ты сделала? – Они стыдятся, укрываются: одно сообщают вкратце, иное совсем обходят. Но Святый Дух устами Соломона говорит: покрываяй нечестие свое не успеет в благая (Пр.28:13). По словам Василия Великого грех есть как бы рана, которая если не обнаружится в глазах врача, загнивает в конце концов и делается неисцелимою. «Неисповеданное зло есть для души гнойная болезнь». – Адам, где ты? Ева, что ты наделала? – Они подыскивают отговорки во грехе. Соблазнительно и стыдно сказать, что мы слышим в это время на исповеди, особенно от женщин. Одна обвиняет своего мужа, другая – свекровь, та сноху, эта – сына, служанку. «Змий прельсти мя». Как велико должно быть терпение у духовника, когда он слушает суесловие исповедующейся женщины, которая говорит обо всем, только не о своем грехе. Но если ты, Ева, или всякая другая женщина, обвиняешь других, а не себя, – это уж не исповедь, а осуждение. Таким образом, ты идешь к духовнику с одним грехом, а возвращаешься с двумя. Идешь грешная, а уходишь еще грешнее.

Но чего ты стыдишься? Зачем ты оправдываешься, о, христианин? Ты благородный вельможа и потому не хочешь, чтобы кто-нибудь иной знал твой поступок, несогласный с твоею честью? Но ведь Давид был царем; он совершил прелюбодеяние и убийство и все-таки не устыдился, не стал отговариваться, чтобы скрыть свой грех: беззаконие мое, – говорил он, – познах и греха моего не покрых (Пс.31:5). Я согрешил, согрешил пред Господом, – сказал он пророку Нафану, пришедшему обличить его от имени Божия. Вот поэтому-то пророк и дал ему тот же час прощение от имени Божия: отъят Господь грех твой (2Ц.12:13). Зачем ты, о, христианин, стыдишься и подыскиваешь отговорки? Ты клирик и потому не хочешь объявить свое падение, недостойное твоего священства? Но послушай и ужаснись. В древнее время, когда клирики пылали большею ревностью по вере, насколько часто возникали ереси, так же часто созывались соборы, чтобы исторгнуть их из Церкви Христовой. На одном из таких соборов на западе один епископ по имени Потамий, человек почтенных лет, славный в добродетели, особенный ревнитель целомудрия, побудил (собор) установить правило против тех, кои впадали в плотские грехи. Но вскоре после этого, по попущению Божию, он сам пал; пал, но поднялся, сознал свой грех и решил исповедать его таким образом. Спустя год был снова созван собор, на котором присутствовало пятьдесят епископов, много священников, монахов, учителей. Председательствовал на соборе сам Потамий. Он сознавал, как в его сердце боролись два противоположных чувства: стыд и сокрушение. Потамий, – говорил ему стыд, с одной стороны, – что это ты хочешь сделать? – Потамий, – возражало с другой стороны сокрушение, – чего ты до сих пор ждешь и не делаешь, что решил? – Не стыдно ли тебе людей? – говорил стыд. Но ведь ты не устыдился Самого Бога, возражало сокрушение. – Твой грех тайный и может быть заглажен тайной же исповедью. – Но раз он явен в очах Божиих, что заботы, если он станет явным же и в очах людских? – Не забывай того, что ты Епископ и подали» миру повод к великому соблазну. – Помни, что ты Епископ и должен служить для мира примером ко всему великому. – Потамий, подумай! –Потамий, не теряй времени! – Победило сокрушение, а стыд уступил. Потамий подымается со своего кресла и со словами Давида: беззаконие мое познах и греха моего не покрых, становится посреди собора и во всеуслышание исповедует свой грех. Такою исповедью были удивлены, поражены даже ангелы небесные. Где вы, о времена, видевшие такой пример!?? – Довольно ли тебе этого?

И после примера епископа, не устыдившегося открыто исповедать свой грех всему собору, ты стыдишься тайно исповедать свой грех пред собратом – священником?! Нет, брат, без стыда и отговорок дерзновенно скажи свой грех, признайся, что никто другой, а только злая твоя воля есть причина твоего греха. Исповеданный грех не есть уже грех. Отъят Господь грех твой. Грех же, который не вполне исповедан из стыда, или не исповедан должным образом ради самооправдания, есть мука. «Невысказанное зло есть для души гнойная болезнь».

Но вот ты с помощью Божией исповедался без стыда и отговорок. Ты получил от духовника прощение, получил его молитву и уходишь. Теперь, что же еще остается тебе сделать? Тебе остается самое необходимое. Во-первых, – выполнить епитимию, возложенную на тебя духовником. Истинный духовник, как и опытный врач, должен владеть двумя особенностями: легкой рукой и верным глазом. Легкой рукой, то есть, чтобы он был сострадательным, ибо сострадательность духовника очень полезна, как это говорит Григорий Богослов: «снисходительность имеет большое значение для спасения». «Больное нужно исцелять, а не сокрушать», – говорит он же. Верный глаз, то есть, чтобы он был наблюдательным, различал лица. На богатого должно налагать епитимию в виде милостыни, на бедного – покаяния, на крепкого – в виде поста, на слабого – в виде молитвы. – Прежде всего, повторяю, ты должен выполнить епитимию, возложенную на тебя духовником; во-вторых – исправить свою жизнь. Иначе то, что ты сделал, есть не исповедь, а суесловие, как говорит Василий Великий: «это – одно суесловие, когда кто-нибудь исповедывается, а не исправляется».

В том, что ты обязан исправить, нужно особенно отличать три главных (пункта). Во-первых, в ссоре ли ты с кем-нибудь? Все, что (худого) он тебе сделал, ты должен простить ему от всего сердца, ибо если ты его не простишь, то и сам не получишь прощения. Так говорит Христос: Аще отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный; Аще же не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш Небесный отпустит вам согрешений ваших (Мф.6:14,15). И знаете ли, что происходит в это время?

Между Аристидом и Фемистоклом, Афинянами, была великая вражда и несогласие. Отечество избрало их в послы по очень важному делу. Им необходимо было условиться между собой. Тогда Аристид сказал Фемистоклу: «хочешь ли, Фемистокл, оставим вражду свою здесь на границе, а при возвращении, если угодно, возьмем ее снова?». Так они и сделали; оставили свою вражду на границе во (взаимном) согласии выполнили дело своего отечества, а при возвращении снова взяли ее и остались по-прежнему врагами. То же делают и два христианина, смертельные между собою враги, ни в чем не приходящие к соглашению. Когда настает время исповеди, они оставляют свою вражду. Но где? – У порога церковного. Они согласно причащаются, испрашивают друг у друга прощение; выходя же из церкви, у дверей, где они оставили вражду, снова берут ее и становятся врагами по-прежнему. Разве это исповедь? Одно пустословие. Во-вторых. Ты питаешь к некоторым лицам грешную любовь и дружбу. Оставь, откажись от них навсегда, ибо ты не можешь одновременно любить блудницу и Бога. Однажды какой-то мудрец отправился в далекий путь. На море случилась великая буря, и он рисковал утонуть, но был чудесно спасен и (благополучно) вернулся домой. Из одного окна было видно море и, чтобы это не соблазнило его ко второму путешествию, он велел заложить его стеной. О христианин, сколько раз в этой горькой любви ты рисковал потерять жизнь и душу! Ты спасся? – Так избегай соблазна, не вступай снова на этот путь, не входи снова в эти двери, не смотри больше в это окно, хорошенько закрой свои глаза, дабы опять не вполз к тебе в сердце змей. В противном случае, то, что ты сделал, есть не исповедь, а суесловие. Наконец. Имеешь ли в руках что-нибудь чужое? Обидел ли кого-нибудь? Возврати, ибо невозможно (иначе) получить прощение. Не только духовник, простой священник, но и патриарх, целый собор, все небесные ангелы не имеют власти простить тебя, если не возвратишь (чужое). Даже Сам Бог, если можно так сказать, не может этого сделать; Он – правосуден, даже – само правосудие, и поэтому не может пожелать несправедливого. Нет, узы несправедливости неразрешимы! Умер человек, отнявший у нищего какую-то вещь. Бог восхотел совершить чудо и воскресил его. Приходит нищий и просит свою вещь (обратно), но тот не хочет возвратить ее. Оба идут в суд. Я опять спрашиваю: этот человек, обидчик, обязан ли возвратить чужую вещь или нет? Да, он должен это сделать, – говорят богословы, ибо это – душевный долг, который остается (в силе), доколе живет душа. Душа бессмертна, стало быть, и долг ее вечен. Он обязан возвратить (отнятое) в течение жизни своей и даже по смерти, до времени самого будущего суда. Он умер, был обязан; воскрес, тоже обязан. Хотя бы он тысячу раз умирал и воскресал, долг всегда остается в силе. Итак, смерть не может разрешить узы несправедливости, которые остаются неразрешимыми. Ты хулишь имя Божие, отметаешься от веры, второе распинаешь Христа; есть ли грех больше этих? И, однако, если ты раскаешься и исповедаешься, духовник имеет достаточно власти, чтобы тебя простить. Но если ты имеешь чужую вещь, исповедаешь это, но ее все-таки не возвратишь, он не имеет власти простить тебя. Почему же? – А потому, что грехами (первого рода) ты оскорбляешь Бога. Относительно всего того, что делают против Него люди, Бог сделал Своим представителем духовника; даровал ему власть, так что связано и разрешено все то, что он свяжет или разрешит. И духовник, как представитель Божий, может простить те грехи, которые совершены против Бога. Но ты удерживаешь вещь обиженного бедняка; он не сделал духовника своим поверенным и не уполномочивал его простить тебя. Поэтому духовник, не будучи поверенным бедняка, не может простить тебя за его вещь. Ты заказываешь сорокоуст, делаешь столько пожертвований на монастыри, – и этим ли надеешься заслужить прощение? Молчи. Никакой закон, ни божеский, ни человеческий не позволяет одному дарить вещи другого. Вещь бедняка, которую ты удерживаешь, чужая. Кто может подарить ее тебе? Если десятословие, которое запрещает нам не только брать, но и желать чужой вещи, есть пустая выдумка, – тогда ты прав; духовник, который прощает тебя и получает свою долю, есть человек разумный, который знает свое дело, а я – какой-то лжец. Но если десятословие суть вернейшие слова Божии, то я говорю правду – ты неразрешим, а твой духовник – обольститель. Нет, брат, нет! Хочешь ли принести истинное и полное раскаяние? – Прежде чем идти к духовнику, испытай свою совесть; затем, когда остаешься наедине с духовником, исповедуйся без стыда и отговорок; и наконец, когда уйдешь от духовника, исправься, исполни свою епитимию, прости врага, оставь свою сатанинскую похоть, возмести причиненные тобою обиды. Вот тогда-то и будешь поистине и совершенно прощен, тогда-то и отгоняется от тебя дух глухой и немой. Душе Святый! Все, что я сегодня проповедал, все слова Твоей истины, сделай с Твоей Божественной помощью понятными для меня, который их изрек, и для всех тех, кто их выслушал!

Вы слышали, какова должна быть истинная и совершенная исповедь? Если спросите меня, когда должно ее приносить, я отвечу вам так. Какой-то изнеженный человек спросил однажды Диогена, когда именно должно обедать, то есть в который час дня. Тот ответил с привычным остроумием: если (де) он богат, пусть обедает, когда хочет, а если беден, когда может. Этим он хотел ему сказать, что трудно установить час. – Когда христианину нужно исповедоваться? Я отвечаю: если он стар, то сегодня, а если молод, завтра. Но я неправильно говорю, – старику ли, юноше ли, (все равно) нужно исповедаться как можно скорее. Разве нельзя обождать до страстной седмицы? Но ведь больной не ждет страстной недели, чтобы пригласить врача, а грешный, потому что он – грешен, откладывает приглашение духовника до страстной?! О великое заблуждение людей!

Хочешь ли, я скажу тебе, сколько времени можно ждать с исповедью? – Доколе ты уверен, что можешь жить. Но какую уверенность можно питать к жизни, которая подвержена стольким опасностям? Этот день мой, а завтрашний – не знаю. Бог обещает мне прощение, если я раскаюсь; но для покаяния Бог не указал мне на завтрашний день. Наоборот, Бог говорит мне, что я не знаю ни дня, ни часа моей смерти. Неужели я согласен подвергать свою душу такой опасности? Так, когда же должно исповедаться? По возможности скорее, ибо я сам жду одного, а меня постигает другое. Позвольте мне заключить слово одним повествованием.

Какой-то олень был слеп на один глаз. Однажды он пасся на морском берегу и так размышлял: «вот я с одной стороны имею землю, а с другой – море. Поэтому со стороны суши, откуда могут прийти охотники, я буду иметь здоровый глаз, чтобы увидеть (их), а со стороны моря (ничего) не боюсь и к нему повернусь слепым (глазом)». Но вот около того места плыли на лодке какие-то рыбаки, увидали оленя и, бросив копье, убили его. «Горе мне, – сказал олень, умирая, – смерть пришла (ко мне) не с той стороны, откуда я ее ждал, а с той, которой я (совсем) не боялся». Эта повесть означает, что я жду одного, а меня постигает другое; я боюсь этой стороны, а рана приходит с той; опасаюсь естественной, а приходит внезапная смерть. Если я благоразумный человек и верующий христианин, что я должен сделать? Обезопасить себя, чтобы не бояться никакой стороны. Чем? – Исповедью. Когда же? – Как можно скорее.

13. Слово в 5-ю неделю поста. О чем должно молиться

Не веста, чесо просита.

(Мр.10:З8)

Когда тщеславие и честолюбие волнуют, колеблют, перепутывают все дела у вельмож и великих людей, в чертогах царей и властителей, в этом нет ничего удивительного, ибо мы знаем, что страсть властолюбия свойственна людям мира. Весте, говорит Христос, яко мнящийся владети языки, соодолевают им, и велицыи их обладают ими (Мр.10:42). Но чтобы это слышалось среди Апостолов, то есть лиц священных, раз навсегда отрекшихся от мира, – в училище Христовом – училище бедности и смиренномудрия, – это такое явление, которого не смогли вынести и сами Апостолы, начавшие негодовати. И на кого? – На Иакова и Иоанна, своих соучеников! Иаков и Иоанн, два сына Зеведея, скромного, неродовитого и бедного человека из Иерусалима, рыбаки по ремеслу, очень бедные по состоянию, стали мечтать о царстве. Услышав слова Христовы: се восходим во Иерусалим, они подумали, что Он идет туда воцариться. Сперва послали с ходатайством свою мать, а потом явились и сами. Учителю, сказали они, хощева, да еже Аще просива, сотвориши нама (35 ст.). «Мы хотим!». Разве так ученики просят учителя? рабы – владыку? «Если чего попросим!» И это скромность апостольского звания! – Что хощета, спросил их Христос, да сотворю вама? – Даждь нам, они ответили Ему, да един одесную Тебе и един ошуюю Тебе сядева во славе Твоей. – Но ведь Я вам говорил, что Сын Человеческий восходить в Иерусалим, чтобы умереть, а не воцариться, быть распятым на кресте, а не воссесть на престоле, чтобы увенчаться тернием, а не царским венцом: там не слава и честь, а страдания и уничижения. Се восходим во Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет архиереом и книжником, и осудят Его на смерть, и предадят Его языком, и поругаются Ему, и уязвят Его и оплюют Его. Нет, они все свое: даждь нам, да един одесную Тебе и един ошуюю Тебе сядева во славе Твоей. Ошибаетесь, ответил им Христос, вы сами не знаете, чего хотите. Не веста, чесо просита.

Слушатели, как вам кажется просьба этих двух учеников? – Апостолы Христа и хотят стать царями! Те, которые не так давно сказали: се мы оставихом вся, и вслед Тебе идохом (Мф.19:27), теперь ищут почестей и чинов! – Не веста, чесо просита. Вы просите того, чего не следует, и просите от Иисуса Христа, Которого народ безуспешно хотел сделать (своим) царем, Который открыто учить, что пришел служить, а не принимать услуги, «ибо, – говорит Он, – царство Мое несть от мира сего (Ин.18:36). Вы просите земного царства? Сами не знаете, чего хотите! Вы просите у Того, у Кого (об этом) не следует просить. В просьбе сынов Зеведеевых можно усматривать две ошибки: 1) они просят того, чего не следует; 2) просят у Того, у Кого не следует. Христиане, если вы хотите достигать желаемого, просите, чего следует и у кого следует. В противном случае – не веста, чесо просита.

Две причины побуждают нас во всех наших нуждах прибегать к Богу. Во-первых – мы имеем неустранимый долг подчинения Богу, как твари Творцу, как рабов своему Владыке, как детей Отцу, Управителю, Подателю всяческих. Во-вторых – (только) Бог, по природе всесильный может сделать все, для нас необходимое. Велий Господь наш и велия крепость Его (Пс.146:5). Как всемудрый, Он знает, что нам нужно – весть бо Отец ваш, ихже требуете (Мф.6:8). И как всеблагий, Он хочет сделать для нас все необходимое. Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив (Пс.102:8). Человеку недостает того или другого; даже будучи в силах (сделать это), можно не знать, зная – можно не желать, и желая – не быть в силах (исполнить). Поэтому, Бог повелевает нам: не надейтеся на князи, на сыны человеческие, в них же несть спасения (Пс.145:3). И вообще, во всякой нужде своей, о человек, открый ко Господу путь твой и уповай на Него, и Той сотворит (Пс.36:5). Открой свой путь Богу; Он – всемудр и наставит тебя. Возложи надежду свою на Бога: Он – всеблаг и помилует тебя: Он – всемогущ, Сам все исполнит и совершит. Повинися Господеви и умоли Его (Пс.36:7). И однако, в своих нуждах мы обращаемся ко всем путям, только не к тому, который ведет нас к Богу. Заболел однажды царь Охозия; болезнь сильна, страх больного царя велик. В таком страхе и опасности он размышляет, куда обратиться, где искать исцеления, и решил послать своих слуг в Финикию... к идолу Ваала (здесь диавол ложными предсказаниями обманывал своих поклонников), вопросить предсказания, исцелеет ли царь от этой болезни, или умрет. Идите и вопросите у Ваала, Аще жив буду от болезни моея сея (4Ц.1:2). Двинулись в путь посланники царя, но Бог сильно разгневался на него и через ангела велел Илии Фесвитянину выйти поскорее навстречу им, принудить их возвратиться назад и сказать им: как, разве нет Бога в Иерусалиме, что царь посылает вас к идолу? Ангел Господень рече ко Илии Фесвитянину, глаголя: возстав иди на сретение послом Охозии царя Самарийска, и речеши к ним: или несть Бога во Израили, яко грядеше вопрошати Ваала, скверного бога во Аккароне? (4Ц.1:3). Пророк Илия поспешил к ним, остановил и убедил их вернуться назад. Со свойственной ему пылкой ревностью он велел им сказать царю, – зачем это он послал вопросить неодушевленного идола? (послал) к демону, отцу лжи, как будто нет истинного Бога в Иерусалиме? Он болен и прибегает не к Богу, Который имеет власть жизни и смерти, а к Ваалу, который не может, не умеет и не хочет никому сделать добра? Вернитесь назад и скажите своему господину, что он послал вас напрасно, что волхвования никакой пользы ему не принесут, что Ваал не может ему помочь. Сице глаголет Господь: одр, на негоже восшел еси ту, не имаши слезти с него, яко ту смертию умреши (4 ст.). Все так и случилось. Посланные возвратились назад, возвестили царю все, – что он не сойдет со своей постели и умрет от этой болезни. И умре по глаголу Господню, якоже глагола Илия (17 ст.). – О, если бы Бог дал мне сейчас ревность и дерзновение Илии Фесвитянина, чтобы обличить великое, крайнее суеверие, если не сказать языческое идолопоклонство многих Христиан (особенно женщин), которые еще доселе сохраняют дьявольские суеверия древних Греков, и в постигающих их недугах, вместо того, чтобы с Христианскою верою прибегнуть к Богу, с волшебствами прибегают к диаволу! Или несть Бога во Израили, яко вы грядете вопрошати Ваала? скажу и я вам. О, христиане, достойны ли вы иметь веру Христову, заблудшие слепцы! Если заболеет ваш сын, ваш муж, разве нет Бога в Церкви, Бога, Который по Своему всемогуществу, и больных исцеляет и мертвых воскрешает? Разве нет пресвятой Богородицы, Матери Божией, нет ангелов, друзей Божиих, нет священников, служителей Божиих, нет врачей, тоже рабов Божиих, чтобы обратиться к пути, указанному Богом? Но куда вы обращаетесь? – к знахарке, которая и сама заблуждается и других вводит в заблуждение своим волшебством? К старухе сказочнице за тем, чтобы она не связала узелочек? К бесстыдной ворожее, чтобы она поворожила? Все к изобретениям диавола? Почему вы не посылаете в церковь, чтобы совершить молитву и молебен, а рассыпаете то туда, то сюда, ища зелий, повязок, причитаний дьявольских? Это не что иное, как явное идолопоклонство пред лицом Божиим, отступление от Бога и переход к диаволу! Это значит верить в сердце, что диавол могущественнее Бога. Но за это: сия глаголет Господь (вот проклятие, которым грозит Бог), одр, на негоже вошел еси ту, не имаши слезти с него, яко ту смертию умреши. Ты, кто бы это ни был, мужчина или женщина, прибегаешь к идолу Ваала, как будто нет Бога в Иерусалиме; твои ворожбы, волшебство, узелки, ничуть тебе не помогут; ты не встанешь с этой постели, на которой лежишь, ты умрешь. Лукавии же человецы и чародеи преуспеют на горшее, прельщающе и прельщаема (2Тим.3:13). – Занемог и другой царь, Езекия, и был действительно близок к смерти, как говорит Свящ. Писание. К больному царю был послан от Бога пророк Исаия сказать: царь, настал твой последний час, тебе уже не помогут больше ни лекарства, ни врачи. Напиши завещание, устрой свои домашния дела, ибо ты скоро умрешь (4Ц.20:1). Что же сделал Езекия, услышав эти слова? Он поступил, как богобоязненный муж. Он прибегнул только к Богу: и обрати Езекие лице свое к стене и помолися ко Господу, и плакася плачем велиим (2. 3 ст.) и этим умилостивил Бога. Он внял ему, смилостивился, исцелил его и даровал ему еще пятнадцать лет жизни. Тако глаголет Господь (сообщил ему Исаия от лица Божия): услышал молитву твою и видах слезы твоя: се Аз исцелю тя и приложу к летом твоим лет пятьнадесять (5, 6 ст.). Обрати внимание, христианин, – вот два больных царя – Охозия и Езекия. Недуг Охозии не смертельный, а недуг Езекии – смертельный. Езекия заболел к смерти, Сам Бог определил его к ней. Сия глаголет Господь: умреши ты и не будеши жив. И тем не менее Охозия от своей болезни умер, а Езекие исцелился. Почему же? Не лицеприятие ли это со стороны Бога? Нет. Охозия умер, потому что прибегнул не к Богу, а к демону; Езекия исцелился, потому что тотчас прибегнул к Богу. На одного Бог разгневался за то, что он обратился к волшебству и кудесничеству; другого помиловал, ибо он сотворил молитву, излил слезы благоговения и сокрушения. Поучайся этим (примером) христианин, – и если заболеешь, ты исцелишься; или обнищаешь, найдешь пропитание; если впадешь в искушения, муки, несчастия – освободишься; только не вступай на путь диавола волшебством, неправдой, злыми умыслами; вступи на путь Божий с молитвой, надеждой и верой. Открый ко Господу путь твой (Пс.36), с надеждой – уповай на Него, с верою – веруй, что Той сотворит тебе. Он всемогущ, всемудр и всеблаг. Итак – повинись Господеви и как человек и как христианин. Хорошо. Но обратившись к Богу, о чем Его умолять? На это отвечает тебе Златоуст: «(проси о том), что для тебя, просящего, полезно и для Него, подающего, прилично», проси вещи, полезной для христианина, и приличной для Бога. Но трудность заключается в том, что мы не знаем, как говорит Павел, что нам полезно и о чем нужно просить Бога. О чесом бо помолимся, яко же подобает, не веми (Рим.8:26). «Это апостол говорит, по объяснению Златоуста, внушая нам не считать полезным все то, что так кажется человеческому размышлению». Поэтому в древние времена Церкви Бог посылал на одного из христиан особенный дар Св. Духа, который назывался «духом молитвы». Просвещаемый им, он молился о том, что действительно было полезно и прилично, и во всех своих молитвах был услышан. Это и есть дарование Того Духа, о Котором тот же Апостол говорит: но Сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (26). Образ его есть диакон, который в церковных последованиях приносит Богу молитву народа. Так буквально это объясняет златословесный учитель. «В виду того, что мы, не зная обо многом, что нам полезно, просим совершенно бесполезного, то на одного из присутствовавших нисходил дар молитвы и он, поднявшись, молился за всех. Образом его служит теперь диакон, воссылающий молитвы о народе». Таким образом, мы не знаем того, что полезно и что прилично. Причина этому заключается в том, что человеческая воля по природе неустойчива и легко преклонна: сейчас хочет одного, потом – другого и никогда ничем не удовлетворяется. Она развращена и слепа: на худое смотрит, как на хорошее, не отличает полезного от вредного, должного от неприличного. (Конечно) вне всякого сомнения, что самое благородное из всех творений Божиих, это – человек, созданный по образу и подобию Божию. Однако человек создан позже всех творений. Почему же? Если Бог все сотворил ради человека, то не нужно ли было и человеку следить, все ли делается по его желанию? Бог знал природу человека, – что он по уму любознателен, в желании своем неудовлетворим, в мнении неустойчив, – что это дух, который и сам не знает, чего именно хочет. И если бы Бог сотворил человека сначала, может быть он осмелился бы вступить в пререкания с премудростью Божией и сказать ей: я бы хотел, чтобы свет был другого цвета, небо – другого устройства, это мне не нравится, того я хотел бы в другом виде.

Из всех ваятелей Греции самым славным, способным и дивным в своем искусстве был Поликлет. Но еще большее искусство нужно было, чтобы удовлетворить мнению толпы. И Поликлет ухитрялся таким образом удовлетворить и вместе обличить желание народа. Он приготовил два изваяния – одно тайно ото всех, по всем правилам искусства, а другое – открыто, по желанию всех. Пока он обтесывал камень, проходившие мимо путники останавливались, смотрели и каждый выражал свое мнение. – Сделай так голову, так руки, грудь, весь образ. – И Поликлет повиновался желанию каждого. Окончив труд, он выставил на показ и оба изваяния, чтобы их видел весь народ. – Какое же из этих двух, – спросил он их, – кажется вам красивее? – Все единогласно сказали: вот это – и указали на то изваяние, которое было приготовлено по (правилам) искусства. А другое, сделанное по желанию их, было какое-то неправильное, несоразмерное, несовершенное творение. – То, что вы хвалите – продолжал он, – я сделал по требованиям искусства и поэтому оно совершенно; а другое сделали вы, ибо я творил его по вашему желанию, и поэтому оно ничего не стоит. – Этот факт указывает, что желания и вкусы людей очень различны и странны. Предположим, что Бог во всем, о чем просят Его люди, поступит по их желанию. Один хочет одного, другой – другого, совершенно отличного и даже противного. Солдат хочет войны, купец – мира; мореплаватели хотят морского ветра, но один западного, а другой – восточного. Земледелец просит тихой погоды на земле, – но один хочет ее с дождем, а другой с засухой. Короче говоря, сколько голов, столько умов и каждый хочет по-своему. Если Бог пожелает исполнить желание каждого, во что превратится наш мир, жизнь, общество? В смешение, бездну, хаос. Пусть Бог делает, как знает, по искусству беспредельной Своей мудрости, а не по мнению нашей головы! Вот поэтому-то, может быть, Бог и восхотел создать человека позже всех, чтобы человек, застав все уже созданным, удовлетворился, успокоился тем, что Бог сотворил все добро зело, и не требовал одного в таком виде, другого в другом, сам не зная, о чем говорит и чего хочет. Обратите внимание и на то, – Бог создал человека – мужчину, – Адама, но еще не создал женщины Евы, помощницы, подобной ему. Пожелав создать ее, Он усыпил Адама, взял одно из его ребер и сотворил жену Еву; затем Он пробудил Адама и сказал ему: вот тебе жена. Разве не следовало, чтобы Адам не спал и видел, как Бог создает жену, с которой ему предстоит прожить целую жизнь? Нет, говорит Бог. Если бы человек не спал и видел, как Я творю жену, он стал бы говорить, объяснять, выражать свое желание. Я хочу, сказал бы он, глаза такими, рот – иным, мне не нравится это лицо, дай ему другой вид. – Пусть лучше спит человек и не видит, а Я буду делать, как знаю. Человек не знает, чего хочет, не понимает, о чем просит. И по большей-то части он хочет худшего, просит вредного. Рахиль, жена Иакова, была неплодна и не имела детей. Она вдвойне скорбела, – ибо видела, что у нее нет детей, а у сестры ее – очень много. Какая (ужасная) страсть эта – ревность, особенно в женских сердцах! Рахиль позавидовала своей сестре и от ревности захотела умереть. Видевши Рахиль, яко не роди Иакову, поревнова сестре своей. Как она воевала с мужем своим: даждь ми чада, говорила ему, Аще же ни, умру аз! (Быт.30:12). (Одно из двух) – или рожу или умру; хочу видеть или детей или смерть. Только на сестру снизошло все благословение Божие, а я буду нести проклятие и позор бездетности? Я не вынесу этого. Даждь ми чада, Аще же ни, умру аз. Рахиль так сильно хочет иметь детей! Но знает ли она, чего хочет? Пусть будет, пусть исполнится ее желание! Бог услышал ее молитву и исполнил ее желание. Помяну Бог Рахиль, и услыша ю Бог, и отверзе утробу ее (22 ст.). Радуюсь и я с тобою, прекрасная Рахиль. Наконец ты нашла утешение. Помяну Бог Рахиль. Ты уже не неплодна, ты начала рождать, видишь плод чрева своего. Но каковы будут твои роды? Что хорошего ты получишь от своих детей, которых так сильно желаешь? Увы, что я слышу! Пришел час родить Рахили и возбедствова в рождении (Быт.35:16) – трудные роды, великие боли! Дала сыну жизнь, но сама умерла от болей. Сын желаний стал сыном скорби! О, как бы она сильно раскаивалась в том, чего так сильно желала! Родила Рахиль, но в родах и умерла. Бысть же, егда оставляше ю душа, умираше до, прозва имя ему: сын болезни моея (18). Итак, Рахиль не знала, чего хотела. Она желала видеть сына, и тогда (же) умоляла о смерти. Недавно сказанное Златоустово слово более, чем справедливо: «не зная многого из полезного нам, мы просим бесполезного». И Павел (говорит): о чесом бо помолимся, яко же подобает, не вемы (Рим.8:26). Христианин, ты просишь от Бога детей, но, может быть, они доставят тебе больше слез, чем радости? Ты просишь здоровья, но, может быть, с течением времени умножатся и грехи твои? Ты просишь богатства, но, может быть, оно послужит причиной твоей погибели? Ты просишь чести, но, может быть, чем больше возвысишься, тем ниже падешь? Ты просишь мирских и временных благ, но, может быть, в них-то и найдешь смерть своей жизни, муку для своей души? Ты не знаешь, о чем просишь!

Итак, если желание человеческое так ошибочно, и только воля Божия неуклонна, что же остается делать, как не подчинить свою волю воле Божией? Желать того только, что хочет Бог, и говорит в своих молитвах: Боже мой, не яко же аз хощу, но яко же Ты, да будет воля Твоя (Мф.26:42). – Александр Великий, когда, будучи в Азии, воевал с Дарием, царем Персидским, из-за обладания всем восточным царством, сошел выкупаться в струях реки Кидна. Но как только он погрузился в воду, мгновенно охватил всего его (страшный) холод, захватил его дыхание, так что он едва не умер. И вот жизнь Александра Великого с минуты на минуту подвергалась великой опасности; в одно мгновение мог увянуть этот цвет юности, славы и мужества. Филипп, его верный друг и врач, взялся лечить царя и тотчас начал его лечение. Различными благовониями и припарками он помог ему, укрепил, оживил его, и собирался на третий день дать ему выпить лекарство, которым надеялся совершенно вернуть ему здоровье. В это время от Пармениона, самого верного из военачальников Александровых, было получено письмо, в котором он предупреждал (Александра) беречься врача Филиппа, не вверяться в его руки и не принимать его лекарств, ибо Филипп вошел в соглашение с Дарием, персидским царем, отравить Александра, и в награду за это предательство получить несколько тысяч талантов и жениться на сестре Дария. Александр прочел письмо и, не сообщив об этом никому, положил его под подушку. Настал третий день. Врач Филипп, ничего не знавший ни о предательстве, ни о письме, входит в палатку царя, держа в руках чашу с лекарством и подает ее царю. Тот одной рукой берет от врача чашу, а другою подает ему письмо и пока Филипп читал его, Александр безо всякого колебания и смятения выпил всю чашу. – Остановись, Александр, что ты делаешь? Ты совершенно ни во что не ставишь свою жизнь? Почему ты сначала не расследуешь, чтобы узнать правду, виноват врач или невиновен? Дай ему сперва прочесть письмо и, смотря потому, что прочтешь ты на его лице, возьми или отстрани чашу. Но ты пьешь сначала, и затем уже он читает. И ты так доверяешься человеку? Да, – так говорил сам себе Александр. – Филипп и друг, и врач. Я полагаюсь на его искренность столько же, сколько и на его искусство. – Александр не без основания доверился, ибо его выздоровление, наступившее после этого лекарства, рассеяло напрасное и ложное подозрение. По данному вопросу: Александр Великий царь, победитель и герой, верит Филиппу и вручает ему свою жизнь; верит (хотя и существовало подозрение, будто тот хочет отравить, ибо он подумал и сказал самому себе: Филипп врач, значит умеет лечить; Филипп мой друг, значит хочет меня вылечить. А ты, христианин, предавая себя в руки Божии в своих болезнях, нуждах и скорбях, как думаешь: в чьи руки отдаешься? Он Бог, Он отец. Поэтому скажи и ты самому себе: Он Бог и, как всемудрый, знает, что мне нужно; Он отец и, как всеблагий, хочет подать мне необходимое. Я верю в Его мудрость, верю в Его любовь. Я хочу только того, чего для меня хочет мой Бог, мой Отец. Я не прошу у Него ничего, ибо я не знаю, чего просить, не знаю, что мне полезно. Пусть это знает Он, всемудрый Бог. Пусть это подаст мне Он, всеблагий Отец. Боже мой, Отче мой, быть ли мне в этом мире больным или здоровым, богатым или бедным, мудрым или неученым; возвыситься ли до великих почестей, или оставаться в моем скромном положении, иметь ли детей или быть бездетным, быть любимым людьми или ненавидимым, просить еще долгой жизни или умереть сегодня или завтра... Я не знаю, что для меня полезно. Это знаешь Ты и делай, как знаешь. Не яко же аз, но яко же Ты, да будет воля Твоя. Христиане, я хочу высказать это в двух словах: во-первых, во всех своих нуждах обращайтесь только к Богу; просите, чтобы было только то, что угодно Богу. В противном случае вы не знаете, чего просите. Не весте, чесо просите.

Прибегать во всех своих нуждах к Богу? Хорошо. Но, повторяю, с каким лицом? Молиться о том только, чтобы совершалось угодное Богу – хорошо. Но, повторяю, из каких уст? С каким лицом являться пред Богом, какими устами умолять Его должны мы, враги Божии, доколе находимся во грехах? Послушаем, что говорит Бог устами Исаии: Егда прострете руки ваша ко Мне, отвращу очи Мои от вас: и Аще умножите моление, не услышу вас (Ис.1:15). То есть когда явитесь предо Мною и подымете ко Мне руки с мольбою, Я отвращу Свое лицо от вас и не стану на вас смотреть; и если даже удвоите и утроите ваши молитвы, Я останусь к ним глух и не стану внимать. Почему? Руки бо ваши исполнены крове. Что же это за кровь на наших руках? Настоящая кровь от убийства? Но я надеюсь, что в нашем городе, где я беседую, нет этого зла. Но может быть кровь бедных от несправедливости, от непосильных трудов, от грабительств? Вот этого я боюсь. Кровь нечистот, плотских грехов? А этого (боюсь) еще больше. Но с такими нечистыми руками Бог не хочет ни видеть нас, ни слышать. Егда прострете руки ваша ко Мне, отвращу очи Мои от вас: и Аще умножите моление, не услышу вас: руки 6о ваша исполнены крове. Но что же нам остается делать? Это говорит нам Сам Бог: измыйтеся и чисти будете (6 ст.). Умойтесь, очиститесь. Был болен проказой Нееман, великий и сильный сирийский вельможа и пришел к пророку Елисею очиститься. Рассудив, что это дело трудное и дорогостоящее, он взял с собою десять талантов серебра, шесть талантов золота, десять наилучших одежд, чтобы все это раздарить, истратить, чтобы получить выздоровление. Когда Елисей услышал, что Нееман приблизился, велел ему сообщить, чтобы он остановился. Около него Иордан, пусть он пойдет, семь раз погрузится в воду, и без всякого труда очистится: шед измыйся седмижды во Иордане, и возвратится к тебе плоть твоя, и очистишися (10 ст.). Тот пошел, омылся и очистился. А из денег, которые взял с собою, Нееман ничего не потратил; из одежд ничего не подарил. Он так дешево, так легко очистился? Пошел, омылся и очистился. О, какая приятная для нас весть! И мы хотим очиститься? Пойдем к духовнику, как Нееман к Елисею. Вы думаете, что он пошлет нас в Иерусалим на поклонение святым местам, или в пустыню на подвиги, или велит нам раздать бедным все наше имущество? Ничего подобного, ничего! Что же (велит) нам сделать? Сказать одно только слово согреших, пролить только две слезы, – и этим мы омыты, очищены, прощены. Это – есть член веры. Но послушайте, как нас уверяет в этом Златоуст, утешитель грешных: «о великое человеколюбие, о безмерная благость! Бог совершенно оправдывает грешника после того, как он исповедует свои грехи и дает обещание на будущее время». Только не следует терять времени, особенно теперь, когда мы восходим в Иерусалим, теперь, когда приближаются святые дни святых страданий Христовых; если возможно сегодня, не ожидая завтрашнего дня. О, это «завтра» есть величайшее препятствие нашего спасения, главная причина нашего осуждения! Итак, по возможности скорее, омоемся, очистимся во святой исповеди. Когда мы так очистимся и омоемся, Бог примет нас с распростертыми объятиями, будет смотреть на нас светлым взором, будет слушать, внимать нам, дарует нам здесь прощение грехов, а там – небесное царство.

14. Слово в неделю Ваий. О почитании страстей Христовых

Осанна благословен грядый во имя Господне,

Царь Израилев.

(Ин.12:13)

Когда я вижу, что Иисус Христос с такою честью, славой и торжеством вступает в Иерусалим, я со всей справедливостью могу думать, что Ему больше нечего бояться зависти и ненависти архиереев, священников и книжников. О, Иерусалим, святый град, поистине град Божий! Преславная глаголашася о тебе (Пс.86:3) в прошедшие века, преславная будут говорить о тебе и в будущие века, ради той любви и привязанности, которую ты оказываешь своему Благодетелю. Приветливые дети Еврейские, хвалю ваше доброе расположение; вы берете ветви маслин и ваии фиников, символы победы, и с ними встречаете как царя Израилева, чудотворца Сына Давидова. Обнаруживаете такое расположение, что готовы взяться за оружие, чтобы каждую минуту защищать Его от наветов вражиих. Иисусе мой, здесь в Иерусалиме Тебе уже нечего бояться: он служит для Тебя уже местом убежища. Если весь город поднялся на встречу Тебе, то так же он весь подымется на Твою защиту. Книжники, священники и архиереи иудейские, напрасно вы трудитесь; о чем вы замышляете на своих собраниях? О чем рассуждаете в синагогах? Вы совершенно бессильны причинить какое-нибудь зло этому Назорею, Которого бесчисленный народ принимает с таким торжеством: Осанна, благословен грядый во имя Господне, Царь Израилев. Но что же я говорю? О суетные ожидания человеческие! О лукавое лицемерие разбойничьего города! О минутная угодливость неблагодарного народа! Город Иерусалим, сегодня зрелище торжественного праздника, чрез несколько дней превратится в зрелище ужасного бедствия! Тот, кто принимает Его, как Царя Израильского, пригвоздит Его к дереву, как преступника. Народ, который теперь потрясает вайями, приготовит Ему крест. Кто теперь глашает: «осанна», будет кричать: «да распят будет» (Мф.27:22). Сегодня такая честь, а чрез несколько дней такое уничижение. Те самые, кто теперь Ему кланяются, распнут Его. Да. Вот что претерпел тогда Христос от Евреев, тоже самое теперь Он испытывает от христиан, которые в эти святые дни на словах поклоняются Ему, а делами распинают. Устами взывают «осанна», а сердцем «да распят будет». Сегодня я и буду проповедовать о том, как христиане должны чтить в эти святые дни страсти Христовы.

После тайной вечери Христос в сопровождении Своих учеников перешел на другую сторону Кедрского потока в Гефсиманию. Это было в самом начале ночи. Оставив их там, Он берет с Собою Петра, Иакова и Иоанна. Он удалился для молитвы и когда начал размышлять о страданиях, прискорбна стала душа Его даже до смерти. Успокойся, о Иисусе, не печалься. Я вижу толпу людей, приближающуюся сюда с факелами и свечами. Это должно быть хорошие люди; иначе, зачем бы они стали ходить ночью со светом? Вот во главе их идет какой-то человек, по виду как будто Твой ученик. Вижу, вот они подходят, и этот приветствует Тебя: радуйся, Равви, даже целует Тебя: и облобыза Его (Мф.26:49). Там, где слышны лобзания и приветствия, где присутствует ученик, где горят свечи и факелы, может ли быть там что-нибудь дурное? Успокойся, о, Иисусе, не бойся! Что же случилось на самом деле? Эти светоносные люди – суть военная стража, толпа слуг, пришедших схватить Иисуса и повлечь Его на смерть; этот ученик есть предатель Иуда, который продал Его за тридцать сребреников, и теперь приближается Его предать. То приветствие коварно, и лобзание есть знак предания. Его же Аще лобжу, Той ест, имите Его (Мр.14:44). Одного можно было ждать, а другое случилось! О, великая скорбь Иисуса! Он вправе сказать: прискорбна ест душа Моя даже до смерти. Нечто подобное происходит и в день Великой Пятницы, когда совершается память святых и страшных страстей Спасителя. Толпа велика, шествие Креста и Святого Гроба растянулось от одного конца города до другого. Бесчисленный собор клириков и мирян, частных лиц, взрослых и малых, идут впереди и сзади крестным ходом. Всюду теснятся люди всякого возраста, сбежавшиеся на зрелище: в окнах выставились мужчины и женщины, молодые, дети и старцы, чтобы посмотреть на священную процессию. Великое освещение от свеч и факелов, как будто сияет день во мраке ночи. Все это знаки особенного горячего благоговения. Кто увидит, что происходит внутри в церквах, и наружи на улицах и площадях, может подумать, что весь город, как Ниневия, когда совершала всенародное покаяние для умилостивления Бога, (проникся) болью, сокрушением, покаянием, и что если во все прочие дни года мы грешим, теперь в Великий Пяток мы поистине каемся. Однако, кажется одно, а происходит совершенно другое. Это громадное собрание есть только показная торжественность. Изо всей толпы, сбежавшейся на празднование страстей Христовых, некоторые совсем и не были у исповеди. Видят Христа на кресте, – но этот еще не порвал своей нечистой связи, тот не возвратил еще чужой вещи, иной не простил своего врага, не оставил своей дурной привычки, совсем и не имеет никакого намерения исправить свою жизнь. Иные, правда, покаялись, но временно: – покаялись, что согрешили, но скоро раскаются, что покаялись. Иные намерены исповедаться, но как только воскреснет Христос, тот же час распят Его, второе распинающие Сына Божия в себе и обличающие (Евр.6:6), как говорит апостол Павел. О, Боже мой! И Христиане чтут Христа в Его страданиях только устами, а сердце их далеко отстоит, – так жаловался Бог устами Исаии и Сам Христос в Евангелии. Лицемери, добре пророчествова о вас Исаия, глаголя: приближаются Мне людие сии усты своими и устнами своими чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене (Мф.15:8; Ис.29:13). Таким образом, если Христос однажды был распят Иудеями в тот великий пяток, то каждый Великий Пяток Христос снова распинается христианами, ибо одно нам кажется, а иное действительно творится. И однако, вот тогда-то именно христиане должны бы проявлять возможно большее благоговение и благодарность.

Антиохийцы восстали против своего царя Селевка, и тот едва спасся от рук бунтовщиков, которые хотели лишить его жизни так же, как лишили и царства. Он один тайно убегает из дворца, неузнанный (никем), выходит из города, всю ночь идет и к утру достиг берега, где и присел немного отдохнуть. Утомленный телом, огорченный душой, он, глубоко вздыхая, думает о своем несчастий. Но мятежники, хотевшие его убить, теперь бегут по его следам. Настигают его на том самом месте, издали узнают, скачут к нему со свирепым видом с мечами в руках, нападают на него и жаждут его крови. Приближаются, и, видя здесь царя, своего собственного царя, совершенно одиноким, безутешно горюющим, без царских украшений, лежащим на земле, обливающимся слезами, – сдерживают свой гнев и (опускают) руки, жалеют о нем и раскаиваются в поднятом ими мятеже; утешают его выражениями сочувствия; подымают его с земли, опять кланяются ему, как царю; просят у него прощения за старое, сопровождают его в столицу, возводят его на престол, и клянутся ему на будущее время в верности и покорности. Так один вид несчастного царя поразил сердца варваров мятежников. О, христиане, Тот, Кого мы в Великий Пяток видим распятым на кресте, увенчанным от терния, обезображенным от заушений, окровавленным от ран, – есть Царь славы, есть Царь наш, во имя Которого мы крестились, в Евангелие Которого веруем, царства Которого ожидаем.

Наши грехи привели Его в такое ужасное состояние. Значит у нас каменные сердца, если при виде Его не сокрушаются от боли. Мы должны бы сказать Ему тогда, но сказать от сердца, с сокрушением: Иисусе мой, Избавителю мой, справедливо ли, чтобы Ты висел на кресте, а я валялся на мягкой постели?! Чтобы Ты носил терновый венец, а я имел лукавые помышления в голове! Чтобы Твой бок был поражен раной, а я в сердце своем имел вечную ненависть против ближнего; чтобы Твои руки и ноги были пригвождены, а мои руки – полны несправедливости, мои ноги – текли по пути погибели?! Чтобы Твоя чистейшая плоть была рассечена ударами бича, а моя была осквернена в стольких нечистотах. Мне бы следовало понести такой крест, мне бы следовало подвергнуться этим страданиям, мне бы следовало перенести такую смерть. Но если уже я не могу ради Тебя умереть, то, по крайней мере, покаяться бы мне. Если не могу пролить своей крови, хотя бы пролить слезы; если не могу дать своей жизни за Твою, то хотя бы отплатить своей любовью за Твою. Ты, безгрешный Бог, сделал столько ради меня, грешного человека, что же может быть меньше того, как любить Тебя или, по крайней мере, не впадать снова в вину пред Тобой? Итак, я раскаиваюсь, я отлагаю свои прежние падения и грехи, и клянусь на будущее время вечно любить имя Твое, и повиноваться закону Твоему!

Мы должны бы это говорить и делать в Великий Пяток. Это именно и имеет в виду наша святая Церковь, ежегодно напоминающая нам страдания и смерть Христовы. Праздник христиан, говорит божественный Златоуст, особенно в эти святые дни, «должен состоять в обнаружении добрых дел, благоговейном (настроении) души, строгости образа жизни». – Обнаружение добрых дел, а не свечей и факелов. Благоговение души, действительное, а не показное. Строгость образа жизни, а не праздное только зрелище. Иначе, если одно кажется, а в действительности происходит совершенно другое, знаете ли, что нам лучше делать? Послушайте. Царь Саул умер от своей собственной руки в войне против Филистимлян. Услышав об этом, Давид разодрал свои одежды, поднял великий плач и сказал всему народу: мужи Израильские, царь Саул умер. Итак, молчите, не открывайте об этом никому, чтобы об этом не услышали враги и не обрадовались. Не возвещайте в Гефе, ниже поведайте на исходищах Аскалона, да не веселятся дщери иноплеменничи (2Ц.1:20). Настает святой и великий Пяток и наша святая Церковь напоминает нам, что Сын Бога живого, Богочеловек Иисус Царь наш умер на кресте из любви к нам. Итак, молчите. Заприте, священники, церкви, сокройте Распятого и Крест во внутренность святилища, пусть этого не увидят и не услышат и не радуются этому враги веры. Но как? – Носить крест от одного конца города до другого, носить образ Распятого по улицам и площадям, открыто проповедовать, что Он воспринял эту болезненную и позорную смерть ради нас, – и в тоже время не проявлять никакого знака сердечного соболезнования, за исключением внешней торжественности, ни истинного благоговения, любви и благодарности? Что тогда скажут Евреи, распявшие Его? Они скажут: христиане веруют, что Он – Сын Божий; христиане исповедуют, что Он распялся из любви к ним. Вот и все, что они делают для своего Благодетеля. Одно из двух: или нет в действительности того, во что веруют христиане, или же сами христиане в действительности не веруют в Него. «Аще Сын есть Божий, да снидет ныне со креста и веруем в Него». И теперь Евреи будут хулить страдания Христовы, как это делали и тогда. Так они будут насмехаться над лицемерием христиан. Поэтому, повторяю, уж лучше замкните, священники, церкви, сокройте крест и Распятого, чтобы этого не было ни видно, ни слышно, чтобы не радовались враги веры: да не веселятся дщери иноплеменницы.

Значит, в Великий Пяток не будет привычного шествия, крестного хода, торжества, которое каждый год бывает? Да, это я сказал; однако если хотите, пусть будет по-вашему, но пусть будет, как следует. Чтобы и в действительности было то, что обнаруживается вовне, чтобы внутреннее благоговение было таково же, как и внешнее. Вместе со свечами и факелами пусть в нашем сердце горит любовь к Тому, Кто из любви к нам умер. От Его тернового венца пусть почувствуется в нас сокрушение и умиление. От Его ран пусть возгорится в нас решимость смирить плоть свою; от креста Его мы должны научиться терпению, от смерти Его должны понять, какое великое зло есть грех. День великого Пятка пусть будет днем нашего покаяния. Крестный ход пусть будет «обнаружением добрых дел, благоговением души, строгостью образа жизни» – да будет!

Нет, кажется, более трудного искусства, чем искусство прорицания. И, однако, некоторые вещи я очень легко предрекаю. Хотите ли, я скажу, что у вас всех, здесь присутствующих, на уме? Вы все думаете об одном и том же. Именно о том, что я скажу вторую часть проповеди, как сказал первую. Не правда ли? Я угадал. Но на сегодня я больше ничего не говорю. В виду торжественности этого дня, я решил не задерживать вас долго. Итак, идите с миром, и я буду ждать вас – в Великий Пяток; приходите внимать страшным и спасительным страстям.

15. Слово в Великий Пяток. О Спасительной страсти

Прискорбна есть душа Моя до

Смерти

(Мф.26:38)

Человечеству пришлось увидеть на земле два великих и преславных чуда: первое, это – Бога, сшедшего на землю, чтобы принять человеческое естество; второе чудо, это – Богочеловека, восшедшего на крест, чтобы на нем умереть. Первое – явилось делом высшей премудрости и силы, второе – крайнего человеколюбия. Поэтому оба они совершились при различных обстоятельствах. В первом чуде, когда Бог принял естество человека, восторжествовала вообще вся тварь: Ангелы на небесах воспели радостное славословие, пастыри на земле возликовали о спасительном благовестии и о совершившейся великой радости, и цари с востока пришли на поклонение к новорожденному Владыке с дарами. Во втором чуде, когда Богочеловек умер на кресте, как осужденный посреди двух разбойников, тогда горний и дольний мир восплакал, небо покрылось глубочайшею тьмой, земля с основания от трепета потряслась, камни расселись. Та ночь – была светлая ночь, принесшая всемирную радость и веселие, а сей день был мрачен, как день печали и скорби. В ту ночь Бог оказал человеку благодеяние, какое только мог, а в этот день человек выказал все свое беззаконие, какое мог сделать пред Богом.

Ты в праве сказать, Богочеловече и печальный Иисусе: прискорбна есть душа Моя до смерти, ибо многи страсти Твои, велика печаль Твоя. Страдания так велики, каких еще никогда не выносило человеческое терпение; печаль так невыносима, какой еще не испытывало человеческое сердце. И поистине, слушатели, чем более я стараюсь найти в людской (жизни) другой подобный пример, тем более уверяюсь в том, что Его болезнь в страстях и печаль в болезни ни с чем несравнимы. Велика была зависть в Каине против брата, но гораздо большая зависть у архиереев и книжников против Спасителя; а неправедное убийство Авелево несравнимо с крестною смертью Иисусовою. Велико было терпение в Исааке, когда он готовился быть принесенным в жертву от Авраама, отца своего; но несравненно более терпения в Иисусе, Который в самом деле был предан от Отца Своего небесного в жертву ненависти врагов Своих. Велики были злоключения Иосифа, когда он был продан братьями своими, оклеветан женою Пентефрия и, как виновный, был ввергнут в темницу; но гораздо многочисленнее страдания Иисусовы, когда Он продается учеником Своим, обвиняется всем сонмищем, влечется с суда на суд, как преступник. Велико было уничижение Давида, когда он свергнут был с царского престола сыном своим, когда подданные от него отступились; когда его собственные слуги гнались за ним, когда он босой убегал на гору Елеонскую; когда в него бросали камни и осыпали его ругательными словами. Но то, что совершалось с Иисусом, когда Апостолы Его покинули, воины связали, увенчали тернием, обременили крестом, когда жители всего города провожали Его поносными злохулениями, когда Он восходил на Голгофу, чтобы принять позорную смерть между двух разбойников, – все это разве не более скорбное зрелище?!

Нельзя не признать, что велика была болезнь в Иове, когда он, лишась детей своих и имений, сидел на гноище, в ранах с головы до ног; однако это должно признать только прообразом и как бы тенью тех тяжких страданий и ран, которыми был удручен многострадальный сын Приснодевы. Немалы были страдания и после Христа пострадавших и страданиям Его подражавших святых мучеников; однако те страдания были только телесные: среди страданий душа мучеников ликовала; там была смерть, но была и честь, мучение, но и – венец. А страсть Иисуса Христа была страданием и тела, и души, – страданием без малейшего утешения; смерть Его была одно бесчестие, – мучение одна скорбь, и скорбь смертная. Прискорбна есть душа Моя до смерти.

Часто проповедники говорят о страданиях Христовых, чтобы возбудить христиан к сожалению и слезам. Но я такого намерения не имею, как не имел его и Иисус Христос, идя на смерть. Дщери Иерусалимские, говорит Он, не плачитеся о Мне, но себе плачите и чад ваших (Лук.23:28).

Грешники, до ныне еще не покаявшиеся, плачьтесь вы, говорю и я, о грехе своем, плачьтесь о злобе своей, плачьтесь о мучении своем и плачьтесь притом о несчастий детей своих, коим вы оставляете в наследие злой пример развращенного жития. Я не хочу того, чтоб вы о страстях Христовых заплакали; я хочу только, чтоб вы от меня выслушали о том, какое изо всех страданий Христовых было самое мучительное, о котором Он, Сам жалуясь, говорил: прискорбна есть душа Моя до смерти.

Когда Сын Человеческий сошел на землю и воплотился, то Он при этом, так сказать, как бы оделся в две одежды человеческого естества: в одну – человеческой плоти, которую Он восприял по Ипостаси (и Слово плоть бысть), в другую – человеческого греха, который Он понес на Себе по снисхождению, о чем и говорит Апостол Павел: не седевшего бо греха по нас грех сотвори (2Кор.5:21), и еще: Христос ны искупил есть от клятвы законные, быв по нас клятва (Гал.3:13). Одетый в одежду человеческой плоти, Он оставался безгрешным во всю Свою жизнь: греха не сотвори, ниже обретеся лесть во устах Его (1Пет.2:22). Одетый же в одежду человеческого греха, Он является ныне во время страданий грешным человеком, (а на самом деле) Он есть тот незлобивый и чистый Агнец, взявший на Себя всемирный грех, Которого сначала провидел пророк Исаия (гл.3), а за ним указал и Иоанн Креститель: се Агнец Божий, вземляй грехи мира (Ин.1:29). В сей-то одежде в саду Гефсиманском молитвенно предстал Он Своему безначальному Отцу и троекратно просил Его удалить от Него эту горькую, смертную чашу: Отче! Аще возможно, да мимо идете от Мене чаша сия! Но Отец Ему не внимает, и Первый пишет на небесах определение о смерти Его, которое Пилат написал на земле. Только одну милость оказал Ему Отец: послал к Нему Ангела для утешения в великом Его подвиге: явися же Ему Ангел с небесе, укрепляя Его (Лк.22:43).

Но как же это Бог Отец не слушает прошения единородного Сына Своего, Коего Он твердо обнадежил: Аз всегда Тя послушаю? Как Бог пожалевший некогда единственного сына Авраамова Исаака и не допустивший принести его в жертву, теперь не жалеет Своего собственного единородного Сына, и Сам хочет Его смерти? Да, так и говорит об этом Апостол. В том образе Агнца, Который подъемлет на Себя грехи всего мира. Бог не признает Его за Своего Сына, каким Он видел Его во Иордане и на Фаворе, чтобы сказать Ему опять: Сей есть Сын Мой возлюбленный; Он принимает Его за грешника, облеченного грехом всего мира, и потому нимало о Нем не сожалеет, но предает Его на смерть. Своего Сына не пощаде, но за ны вся предал есть Его (Рим.8:32). Для какой же это цели? Для того, чтобы Он пригвоздил ко кресту древнюю одежду греха, чтобы Своею кровью удовлетворил Божией правде, чтобы умилостивил Бога и оправдал человека: да будем мы правда Божия о Нем.

Таким образом Иисус, оставленный, как на небеси от Божественного Отца Своего, так и на земли от учеников Своих, из которых некоторые уснули, прочие же, оставив Его, разбежались, один, лишенный всякой помощи, начал скорбеть и тужить, и от многого подвига печальной души Его начали падать капли кровавого пота. Я бы сказал: как в саду, в раю сладости, были написаны те два определения, одно осуждавшее Адама на пот, – в поте лица твоего смеси хлеб твой, другое осуждавшее Еву – на болезнь: в болезнех родиши чада; так теперь в вертограде сада Гефсиманского Иисус подвизается да пота кровавого, чтобы перенести пот Адамов; Он теперь страдает и болезнует, чтобы вынести, исполнить болезни Евины и, таким образом, освободить от древней клятвы и самих праотцов.

Однако я все-таки недоумеваю и ужасаюсь, когда слышу, как Он в столь великом подвиге с глубочайшим воздыханием говорит: прискорбна есть душа Моя до смерти. Он Сам пред этим говорил, что предстоящие страдания и крест – слава Его: ныне прославися Сын человеческий (Ин.13:31); Он с полною терпеливостью принимал волю Отца: Отче, не якоже Аз хощу, но якоже Ты, буди воля Твоя; Он показывал ученикам все усердие: возстаните, идем... Почему же теперь начинает тужить, тосковать до кровавого пота? Теперь начинает печалиться, и та печаль почти причиняет Ему смерть: прискорбна есть душа Моя до смерти?

Что же это такое, что могло так печалить Иисуса?

Уж не измена ли Иудина?

Действительно, в. этой измене две вещи могли особенно опечалить душу Иисусову: Во-первых, – оскорбление, что Иуда не признал Его за Сына Божия, а признавал Его за человека, имевшего Божественную силу к творению бесконечных чудес. Такой Целитель, Который одним только словом или прикосновением руки слепых просвещает, прокаженных очищает, больных исцеляет, мертвых воскрешает, – такой дивный Чудо Творец-пророк, Который будущее предвозвещает, все тайное знает, не омочив ног, по водам ходит, ветрами повелевает, бесов изгоняет, – скажи мне, окаянный Иуда: чего Он стоит? И такого-ли ты Человека продаешь за тридцать серебренников? – Эту цену Моисей между прочим определил платить за убийство раба. Так уничижен Иисус!.. Но допустим так, что Иисус продается; но почему Он продается апостолом? Какой худой пример для Церкви Христовой, если Апостолы продают Христа или священники – Божию благодать!

Это замечательно: из Апостолов только тот, в муку попал, кто любил деньги. Проклятое сребролюбие – первая и главная причина, почему мы и веру свою продаем, и души свои отдаем на муки вечные!

Здесь я прошу вас, христиане, приметить нечто достойное внимания. Те сребреники, которые взял Иуда за Христа, принеслили ему какую-нибудь пользу? Купил ли он на них какую-либо недвижимость, чтоб обеспечить себя? Сделал ли он платье на себя? Проел ли их или пропил? Доставил ли он себе на них какое-нибудь удовольствие? Ровно ничего. Напротив те самые сребреники, которые его так ослепили, что он продал за них Христа, привели его и к лишению ума и к отчаянию: повесился он, в муку вечную попал. Они принесли ему ту пользу, что на них он купил себе виселицу и вечную муку. И поверг сребреники в церкви, отъиде и шед удавися (Мф.27:5). Не принесли они никакой пользы Иуде. Не пошли ли они на какое-нибудь Богоугодное дело, на какую-нибудь надобность церковную? И этого не было. Он пошел и бросил сребреники в храме, а священники (храма) их не приняли. Недостойно, сказали они, положить в церковную казну эти проклятые сребреники. – Нет, нет, Бог не хочет на церковные нужды этих сребреников: они – беззаконны, они – святотатственны, за них продана человеческая кровь. Недостойно есть вложити их в корвану: понеже цена крове есть (Мф.27:6). На что же пошли эти сребреники, плата за предательство, корысть сребролюбия? Сребреники, которые послужили поводом к преданию на смерть благого человека, т. е. сребреники смерти были употреблены не на живых, а на мертвых. Куплено было на те деньги поле для погребения на нем мертвых, да и мертвых не своих, а чужестранцев, заезжих. Купиша, ими село скудельниче в погребение странным (Мф.27:7). О, проклятые сребреники, за кои продал Иуда Христа! Во-первых, они самому Иуде никакой пользы не принесли; во- вторых, они признаны недостойными служить на пользу храма; в-третьих, на них куплено было кладбище, гробницы, – все мертвенное, да и то для чужих, – в погребение странным. О несчастные сребреники, за которые Иуда предал Христа! Одинаково несчастны, отвержены и прокляты и те сребреники, за которые и мы предаем Христа, предаем Божию благодать, предаем таинства. Прежде всего – такие сребреники приносят ли пользу нам самим? Поистине – нет! Проклятия и отвержение, которые лежат на этих сребрениках не допускают, чтобы мы на них порадовались, – напротив, за них нападает на нас в здешней жизни злая болезнь, нечаянная напасть, а в будущей ждет вечная мука. Потом, таких сребреников не терпит Бог и в храме Своем – в Церкви Своей: недостойно есть вложити их в корвану. Такими деньгами, коими покупается священство, которые составляют прибыль корыстолюбия, святотатства и беззакония, деньгами от кражи (ибо и Иуда был вор и крал церковные доходы) не обновляются храмы, не созидаются дома, не приобретаются имения, но (покупаются) только гробы и места для погребения. Такие деньги не приносят пользы своим (владетелям), а только чужим – на погребение странным!

Но вижу я, что незлобивый Господь Иисус приемлет Иуду, не гнушается его коварным целованием, с глубоким сожалением называет его другом: друже! твори на неже пришел еси (Мф.26:50).

Тогда к чему же относятся слова: прискорбна есть душа Моя до смерти? Не к заушению ли, которое нанес Ему непотребный и дерзкий раб? По связании назад рук у Иисуса, как у преданного суду и уже в душе врагов Его бесповоротно осужденного, вся спира с их тысячником и со множеством слуг, влача Его за собою, приводят Его сперва в дом архиерее Анны, а оттуда к Каиафе, где книжники и фарисеи, где старцы, и все собрание Синедриона устами, открытыми на осуждение, сердцем, отравленным ненавистью, все единогласно утверждают, что такой человек достоин смерти: повинен есть смерти! Прошу вас, христиане, обратите внимание. Священники и фарисеи, исполненные зависти, весьма ненавидели Иисуса Христа. Сами слепые, они были вождями слепых и не могли видеть жизни Христовой; они были, глухи к Его учению, которое было небесным светом, просвещающим всякого человека, грядущего в мир (Ин.1:9). Но весь народ вообще любил Его, взирал с великим удивлением на чудеса Его, с радостью слушал учение Его, так что, когда священники и фарисеи пытались и прежде не раз умертвить Его, то они опасались простого народа. А теперь, когда наступило время страданий Иисуса, теперь все как один человек – и священники и фарисеи, и весь простой народ: мужчины и женщины, молодые и старые, все хотят Его умертвить: повинен есть смерти!

Что возбудило так весь народ? Что преклонило всех восстать на Христа? Конечно не что иное, как лицемерие священников и фарисеев. Фарисеи, сребролюбивые и гордые, не вменяли себе за грех поддать без остатка дома вдов и сирот; они не считали грехом искать себе везде первенства и почтения от людей. Но и сребролюбие, и честолюбие было у них скрытное, и весь вообще народ этого не видел. С другой стороны, молитву они творили на городских площадях, на виду у всех, носили на себе особые долгие одежды и широкие хранилища. Это все было явное и народ это видел. Фарисеи главные заповеди закона ставили ни во что: хотелось ли иметь кому лжесвидетеля, – этим был фарисей; хотел лихоимца, – он мог найти такого среди фарисеев. Они приносили десятину укропа и тмина; великие и действительные беззакония их были сокрыты, а малые и ложные добродетели явны. Вот почему народ почитал их за святых. Священники, так же слепые в невежестве, были отравлены завистью. Это было тайно, и простой народ этого не знал и видел в них ревнителей закона. Иуда поверг им сребреники; они к ним не прикоснулись, потому что были ценой крови: недостойно есть вложити их в корвану, понеже цена крове есть. Не пошли они в претор (судилище, где Пилат присутствовал), чтобы им в нем не оскверниться, потому что был тогда праздник: и тии не внидоша в претор, да не осквернятся (Ин.18:28). Такая ревность к закону была явная, и народ, видевший это, почитал их за святых. За святых он почитал людей сребролюбивых, гордых, невежественных, завистливых, людей, которые задумали совершить самое беззаконное, самое несправедливейшее убийство, какого еще не бывало на земле, – а именно распять Сына Божия. Народ был увлечен только лицемерием. Он рассуждал так: наши фарисеи, наши священники – люди святые; и, следовательно, если они говорят, что Иисус Христос есть льстец и злодей, то говорят это они не без основания; если они хотят Его умертвить, то значит – достоин Он смерти: повинен есть смерти. О лицемерие, лицемерие фарисеев и священников! Как легко прельстить простой народ, который видел некоторые малые, лицемерные, добродетели, но не видел великих и действительных пороков!

Пусть этот Человек неповинный, пусть Он пророк, пусть чудотворец; но когда лицемеры представляют Его за льстеца и злодея, требуют Его смерти, то и весь народ стоит за то же: повинен есть смерти! – Рассуждения эти Иоанн Златоуст дополняет так: «и сей народ Еврейский, – говорит он, – не тот ли же самый, которого Иисус Христос насытил пятью хлебами в пустыне? Пусто было место; нельзя было достать ничего съедобного; народа было пять тысяч, а хлебов всего только пять. Велик был голод, велико смятение. Однако человеколюбец Иисус благословил те пять хлебов и насытил ими пять тысяч человек. Велико благодеяние, и народ пожелал, даже вопреки воле Иисуса Христа, сделать Его своим царем. Но Он от того уклонился. Разумев же Иисус, яко хотят приити, да восхитят Ею, и сотворят Ею царя, отыде (Ин.6:15). Тот ли это народ, который прежде так возлюбил Его, что хотел сделать Его своим царем, теперь так Его возненавидел, что требует Его смерти: повинен есть смерти! Да, тогда они хотели сделать Его своим царем, когда Он дал им есть, а теперь, когда у Него нечего дать есть, требуют Его смерти. О, как велика сила жадности и как изменчиво мнение толпы!», – восклицает Златословесный учитель. Жадный, ненасытный, неблагодарный народ! Так ли ты поступаешь, что когда Я могу тебя накормить, то ты хочешь возвести Меня на царский престол, а когда у Меня нечего тебе дать, то хочешь как разбойника распять: повинен есть смерти?

Какая же причина зависти к Нему людей? Причина та, что Иисус Христос имел у Себя учеников, и проповедывал учение, о которых Его спрашивали: архиерей же вопроси Иисуса о ученииех Его и о учении Его (Ин.18:19). Можно ли ставить в вину человеку, когда он стремится учить людей и просвещать их? Ах, завистливые Иудеи! Воистину вы хотите быть слепыми вождями слепых, и оттого-то вы и ненавидите небесный Свет, просвещающий всякого человека, грядущего в мир. Он явно беседовал с народом; Он нескрытно учил в синагогах и во храме, куда сходились все Иудеи, и тайно ничего не говорил. Призовите тех людей, которые слушали Его учение, допросите свидетелей и услышите, что Он греха не сотворил, ниже обретеся лесть во устах Его (1Пет.2:20). Однако между многими, которые не знали, чем бы Его оклеветать, сыскались два лжесвидетеля, которые показали, что Иисус говорил такие слова: могу Я разорить храм Соломонов и опять, через три дня, вновь его построить. Последи же приступаете два лжесвидетеля, реста: Сей реке, могу разорити церковь Божию и треми деньми создати ю (Мф.26:60). Подлинно Христос говорил подобные сим слова; но когда говорил Он: разорите вы храм Божий, и Я в три дня воздвигну его, то не разумел Он этого о храме, а разумел о теле Своем. Он говорил как бы так: о, Иудеи, если вы Мое тело умертвите, то Я его опять чрез три дня воскрешу. Он же глаголаше о церкви тела Своего (Ин.2:21).

Но когда Иисус, выслушав все обвинения, пожелал дать надлежащий ответ архиерею, тогда один из архиерейских слуг ударил Его по щеке: един от предстоящих слуг удари в ланиту Иисуса (Ин.18:21). Где были тогда молнии небесные, что не сожгли в тот же час пребеззаконную десницу! Как не разверзлась земля, чтобы живым пожрать этого кощунственного служителя! Однако долготерпеливый Иисус удовольствовался только тем, что обличил его словом упрека: Аще зле глаголах, свидетельствуй о зле; Аще ли же добре, что Мя биеши? (Ин.18:23).

Отчего Иисус Христос, подучая так много ударов по лицу и заплеваний, – ударов, которые совершенно обезобразили Божественный лик Спасителя, все терпел и молчал? Отчего в преторе Пилатовом, при столь многих уязвлениях, от которых вся плоть Его была растерзана, Он терпел и молчал? Отчего при распятии, во время невыносимых страданий Его на Голгофе, вне Иерусалима, Он так же терпел и молчал? А здесь, в доме архиерее Анны, Он и одного удара молча стерпеть не пожелал? Причины понятны: там, в преторе Пилатовом, в доме светских людей, там оскорбления и презрение Он терпеливо сносит. Вне святого града Иерусалима, то есть, вне христианства в стране неверных и нечестивых, Он всякие поношении также терпеливо сносит. Но можно ли было подвергаться заушениям, презрению, порицанию, в доме архиерея, который должен был питать особенное уважение к Нему, и на глазах архиерея, который должен бы пролить всю кровь за честь Христову, но который ни слова не произносит по неведению ли, или по нерадению? И вот Христос, все переносящий в молчании, этого вынести не хочет. Может быть о сем-то Он и говорит: прискорбна есть душа Моя до смерти.

Два архиерея были судьями Иисусу: Анна и Каиафа. Когда Иисус говорит и ответствует, это оказывается неугодным Анне, и тот велит Его заушать. Когда Иисус молчит, ничего не говорит, это оказывается неугодным Каиафе, который Его заклинает и принуждает говорить: заклинаю Тя Богом живым, да речеши нам, Аще Ты еси Христос Сын Божий (Мф.26:63). Что же должно было делать Христу с такими архиереями? Если говорит, осуждают как виновного, а молчит – Его принимают за безумца. Но, безбожный архиерей, зачем делать заклинания, зачем собирать лжесвидетелей, зачем добиваться от Иисуса, чтобы Он Сам свидетельствовал о Себе, когда здесь же, на дворе архиерейском, есть один из Его учеников: стоит только призвать его – и он скажет истину. Где ты, Петр? Приди и засвидетельствуй, кто таков Иисус! – Не знаю Человека. – Как ты, Петр, не знаешь этого Божественного Учителя, когда ты у Него уже три года был апостолом и учеником, которого Он из рыболовов сделал ловцом душ человеческих, которому Он поручил ключи Царствия Небесного? Ты не знаешь Того, Кто вчера твои ноги омыл и причастил Тебя Своих Божественных тела и крови? – Не знаю Человека. – Не тот ли Он самый, Которого ты исповедал: Ты еси Хрстос, Сын Бога живаго! (Мф.16:16). Не тот ли Он, Которого ты уверял, что лучше примешь смерть, чем отречешься от Него? Душу мою за Тя положу (Ин.13:37). – Не знаю Человека. – Петр, искренний друг, когда видел славу Христа, преобразившегося на Фаворе, готов был с Ним вечно пребывать: добро есть нам зде быти, но во время страданий Его, он не признает Его, трикратно отрекается от Него. О, непостоянство дружбы человеческой, нарушение обещаний, неверность человеческих сердец! О страдание, болезнь, горе для души Иисусовой! Он поистине мог сказать: прискорбна есть душа Моя до смерти. О Петр, ты клянешься, что не знаешь Иисуса и утверждаешь настойчиво: не знаю Человека; но Пилат, обличает тебя, показывая Его всему народу, говорит: Се Человек!

Иисусе мой! И что я вижу ныне? Увы, мне! Едва ли ошибается Петр, когда говорит, что он Тебя не знает. Иудейская ненависть соделала Тебя таким, что Ты стал неузнаваем. Как лишилось вида и красоты Твое лице – радость и сладость Ангелов! Его обезобразили заплевания и заушения! Отчего столько крови течет из Твоих удов пречистых? Отчего у Тебя от главы до ног столько ран, что весь Ты являешься как бы одною раною? И откуда столь жестокое мучение для пречистой плоти Твоей? – Все это сделали бичевания от Пилата. – В чем же была вина Твоя? – Наиболее в том, что Ты никакой вины не имел: ниединые в Нем обретаю вины. – А что это за венец, который Ты имеешь на Себе? – Это венец терновый, с усилием надетый на главу, которую он больно уязвляет, нестерпимо-мучительно. – Что за красная одежда на Тебе? – Это убогая багряница, в которую воины нарядили Тебя для поругания, как бы Царя Иудейского. Довольно бы сего, даже слишком много, довольно бы одного мучения без поруганий, но здесь и крайнее страдание, и вместе – крайнее же поругание! И кто пострадал столько, кто поруган столько, сколько Ты, сладчайший Иисусе? Не сие ли побудило Тебя сказать: прискорбна есть душа Моя до смерти?

Се Человек! Где ты, Петр? Узнаешь ли ты теперь сего Человека? Но Петр уже покаялся: от горести и от стыда он не может возвести на Него своих очей, которые стали двумя источниками горчайших слез: исшед вон, плакася горько.

Се Человек! Мария, огорченная Мать! Узнаешь ли Ты сладчайшего своего Сына? Но где в таком вопле, в таком Иудейском смятении Тебе Его увидеть?

Се Человек! Посмотри на Него с небес Ты, предвечный Отче! Воззри на того любезного Сына, Которого Ты прежде денницы из чрева родил. Но в этот час и Небесный Отец закрыл крылами Серафимов блаженные очи, чтобы не видеть страданий Своего предвечного Сына, Которого Он уже предал на жертву.

Се Человек! Где вы, апостолы и ученики? Они все оставили Его и разбежались. Он один, несчастный, не имеет ни одного друга, кто бы на Него посмотрел и о Нем пожалел.

Се Человек! Архиереи, старцы, книжники Иудейские! Хотели ли вы видеть Его еще более измученным, еще более поруганным, чем теперь? Разве недостаточно этих страданий, чтобы вполне удовольствовать ваш гнев? Такое жалостное зрелище должно бы вызвать в вас скорее сострадание, чем ненависть. Ужаснися, солнце! восплачьте, небеса! Между всем бесчисленным народом не нашлось никого, кто бы при виде таких мучений пожалел Его, кто бы не наслаждался зрелищем Его ран, кто бы не жаждал упиться Его кровью. Со всех сторон неслись неистовые крики: распни, распни Его! Поэтому как не сказать было Иисусу: прискорбна есть душа Моя до смерти!

Уйди же, незлобивый Агнче Божий, сокройся на малое время от этих кровожадных волков, пока между тем игемон Пилат придумает сделать еще какой-нибудь новый опыт, чтобы освободить Тебя от казни!

Обычай был в тот великий день, который был приготовлением к пасхе Иудейской, отпускать по просьбе народа на свободу одного из осужденных узников. Тогда в темнице был известный всей Иудее разбойник по имени Варавва. По этой причине Пилат, не находя никакой вины в Иисусе, стал предлагать Иудеям, кого из двух ему выпустить на свободу: Иисуса или Варавву? Кого хощете от обою отпущу вам? (Мф.27:17). «Послушайте, Иудеи! Вот известный разбойник Варавва, которого руки осквернены недавно пролитою человеческой кровью, такой грабитель, который наводил ужас на всю Иудею, государственный преступник, враг общего покоя, злодей, достойный тьмы смертей; а вот Иисус Назарянин, человек кроткий, миролюбивый, добрый ко всем, общий благодетель, чудотворец, Который больных исцелял, прокаженных очищал, слепым свет даровал, мертвых воскрешал. Кого хотите вы, чтоб я из двух вам отпустил? Что вы скажете, вы, из мертвых воскресшие? вы, слепые, зрение получившие? вы, прокаженные, очистившиеся? голодные, в пустыне немногими хлебами от Него накормленные? Дети Еврейские, народ Иерусалимский! Вы третьего дня принимали Его, как Царя Израильского с криками: осанна, с вайями и ветвями. Кому же из двух вы хотите даровать жизнь и свободу? разбойнику или Благодетелю? убийце или Целителю? Варавве или Иисусу?».

О бесчеловечность неблагодарного народа! Все хотят иметь в живых Варавву. А Иисуса? да пропят будет! Но какая Его вина, говорит им игемон: кое убо зло сотвори? – Да пропят будет! – «Пусть будет так», – мыслит Пилат; умывши руки мои, я чист буду от крови Праведника сего: кровь Его пусть будет на вас. Да пропят будет!.. Кровь Его на нас и на чадах наших.

Подожди немного, прошу тебя, Пилат! И прежде решительного приговора выслушай слова два-три. Зачем ты спрашиваешь у толпы людей еврейских, кого освободить: Христа или Варавву? Ты знаешь, что они все враги Христовы, что они предали Его на умерщвление не за какую-либо вину, а только из зависти. Ведяше бо, яко зависти ради предаша Его (Мф.27:18). Ты и властитель, и судия: власть и суд в твоих руках. Что Христос невинен, ты сам об этом объявляешь; что Варавва виновен, ты сам это видишь; что евреи, обвиняющие Христа, Его явные враги, и оговаривают Его – только из зависти, ты сам и об этом знаешь. Не истина ли это? – Что есть истина? отвечает он и, отвернувшись, отходит прочь. Постой, Пилат, заклинаю тебя Богом, подожди!

Ужели так вы, властители земные и судьи, во время суда не взираете на истину? Весы, которые вы держите, не суть ли весы правосудия, что точно измеряют истину? Приговоры, которыми вы вершите дела, имеют ли другую какую-либо цель, кроме достижения истины? – Что есть истина? ответствует Пилат.

Зачем ты искушаешь меня? говорю я еще раз Пилату. Что я слышу? Что истина изгнана из судебных мест? Пилат, осмотрись хорошенько и рассуди, что делаешь, ты освобождаешь Варавву: ведь он разбойник, привыкший к убийствам и грабежам, сидевший не раз и подолгу в тюрьме в оковах, и нисколько от этого не исправившийся; он опять переймет дорогу, будет опять душегубствовать, опять в страх и трепет приведет всю Иудею, опять наделает бед пуще прежних. И всему будешь причиною ты. Что ты на это скажешь? Не отвечаешь? Приговариваешь Христа к распятию, но Бог не потерпит столь великого беззакония. Нет, Иерусалим запустеет; в нем не останется камня на камне; народ Еврейский потеряет свободу, лишится священства и царства. И всему виною опять будешь ты. Что на это скажешь? Пилат уже ничего не ответствует, ничего не слушает: одно слово заградило ему уши, что если он освободит Иисуса, то не будет другом Кесарю: Аще Сего пустиши, неси друг Кесарев (Ин.29:12). Для цели своей не взирает пристрастный судья на истину, не ищет правды. Но ведь от этого произойдёт столько зла? Пусть, говорит он, весь свет пропадет; мне до того нужды нет, я не хочу потерять дружбы Кесаревой!

Итак, разбойник, достойный распятия, освобождается; а Сын Божий, достойный поклонения, на кресте умирает. Такие-то происшествия всегда бывают, когда люди судят, помышляя только о своих корыстях.

Христиане, я не знаю, бывали ли когда другие подобные страдания, большие этих, ибо Божественнейший Иисус совершенно без всякой вины осуждается на смерть. Здесь сказывается: крайнее бесчестие, крайняя неблагодарность и крайнее бедствие, и все это, как бы тремя копиями, пронзает сердце Иисусово и производит в нем поистине прискорбие даже до смерти. Но доселе это все еще начало страданий; а о конце столь ужасно печального повествования мой ум даже страшится помыслить, и язык не смеет даже об этом говорить. Здесь бы потребны более слезы, нежели слова (если только возможна какая-либо мера) к оплакиванию такого жалостного зрелища, подобного которому не видало еще солнце.

Наконец Пилат, пред всеми объявивший, что не находит в Иисусе никакой вины: ни коея же обретаю вины в Человеце сем (Лк 23:4), ради мирской корысти и из суетного страха, чтобы не лишиться ему дружбы Кесаревой, закрыл свои глаза, и уже не стал более глядеть ни на правду, ни на истину. Он знал, яко зависти ради предаша Его, и однако постарался удовлетворить этой зависти и, осудивши Его на смерть, предал в руки Евреям: предаде Его им, да распнется (Ин.19:16).

Какая радость, какое торжество у архиереев, старцев и фарисеев! Какое скопление народа! Торжествующие клики и гневные против Иисуса вопли! Ругания мужей и жен, старых и малых, рабов и воинов, когда они видят Его, обремененного великим и тяжким крестом, влекомого по всем улицам Иерусалимским, в поте лица, всего окровавленного, восходящего на Голгофу, на место осуждения. Здесь, на Голгофе, Он не имеет иного утешения в Своей страстной болезни, кроме ругания, иного лекарства в Своем страдании, кроме уксуса. Здесь уже воины готовы: одни Его раздевают, другие на крест кладут, и руки, и ноги гвоздями прибивают, и все, общими усилиями, поднимают крест, а с ним вместе и Распятого на нем. С Ним вместе еще двух разбойников распинают, – одного по правую, а другого – по левую сторону. Когда мучительное древо было поставлено и укреплено на земле, тогда-то особенно усугубились ругательства и злоречие. Ины спасе, Себе ли не может спасти? Христос, Царь Израилев, да снидет ныне со Креста! (Мк.15:31–32).

Христиане, слушающие меня с сухими очами! Прошу простить меня, что я столь кратко передаю вам такую плачевную историю. Язык человеческий не в силах подробно изъяснить все те болезни, какие перенесло тело Христово в жестоком распятии, всю ту печаль, какую испытала душа Христова в крайнем бесчестии.

Известно нам из Священного Писания о Сампсоне, как он попал в руки Филистимлян, как они его ослепили, выколов глаза. И вот, когда послали за ним, чтобы потешиться над его бессилием, то Сампсон не мог стерпеть такого позора. Он ухватился за нижние столпы, на которых основан был храм, и изо всей своей, возвратившейся к нему, силы так ими потряс, что храмина упала и Филистимлян задавила, а с ними вместе и его самого, как он, видимо, этого и желал, говоря: да умрет душа моя со иноплеменники.

Так тяжко показалось человеку надругательство врагов. Подумаем же, как тяжело было Богочеловеку Иисусу, пригвожденному ко кресту, и перенесшему столько страданий, что они превосходят, по толкованию богословов, все муки всех святых мучеников, взятые вместе, – выносить такие муки; и эти муки сопровождались ругательными поношениями всего бесчисленного народа, который в жажде напаяет Его только уксусом и желчью. Все эти страдания были, конечно, хуже смерти. Между прочим, вот, может быть, их-то предвидя, Он и говорил: прискорбна есть душа Моя до смерти!

Однако, Он все терпит, и не повелевает всей вселенной потрястись в своих основаниях, чтобы она упала и погребла бы тех пребеззаконных людей живыми; напротив, Он даже молится о них: Отче, отпусти им; неведят бо, что творят (Лк.23:34). И может ли ум человека исчислить, сколь велико было это терпение, которое продолжалось от шестого часа и до девятого? Когда же Он испил всю горчайшую чашу страданий, то произнес: совершишася и преклонив главу, как бы в знамение того, что Он Сам приглашает смерть, которая без того не посмела бы приступить к Начальнику жизни (Ин.19:30), Он возопил второй раз велиим гласом, для того, быть может, чтобы возвестить праотцам радостную весть во аде, и, наконец, испусти дух (Мф.27:50). В это время небо вверху покрылось глубочайшею тьмою, так что солнце потеряло свой свет; земля внизу в основании своем поколебалась так, что завеса церковная сверху до низу разодралась; камни расселись; гробы раскрылись; многие мертвецы из гробов восстали. Сотник же, и иже с ним стрегущии Иисуса, видевше трус и бывшая, убояшася зело глаголюще: воистину Божий Сын бе сей (Мф.27, 54). И вси пришедшии народи на позор сей, видяще бывающая, биюще перси своя возвращахуся (Лук.23:48).

Вот каковы страдания и смерть Иисуса Христа, во имя Которого мы крестились, Евангелию Которого мы веруем, закон Которого содержим. Страсть и смерть такая, от которой приходит в ужас душа каждого. Воплотившийся Сын Божий восхотел умереть потому, что иначе нельзя было исполниться Божескому правосудию. Он восхотел умереть с таким страданием, в котором вкусил болезнь безмерную, потому что и долг наш пред Божеским правосудием бесчислен. Но, что приводит в недоумение, что Он восхотел умереть смертью безобразною, бесчестною, хотя мог бы совершить великое дело всемирного спасения смертью славнейшею. Распятие на кресте считалось между всеми видами наказаний смертью наибесчестнейшей. На крест вешали разбойников, убийц, воров – таких злодеев, которые в книге Моисеевой «Второзаконие» (21, 23) назывались проклятыми: проклят всяк висяй на древе.

Умер и Иоанн Предтеча, однако не на кресте, но через отсечение главы; такая мученическая кончина есть почетная, славная. А Иисус Христос, Сын Бога живого, умер на кресте, как разбойник, посреди двух злодеев? Он имел в виду быть основателем новой

веры, которую хотел распространить во всей вселенной: какое же мнение должны были люди иметь о таком Учителе, Который умер как разбойник? Как можно было принять такую веру, которой научал Он с креста, орудия смерти для самых бесчестных?

Но вот это-то и чудесно, христиане. Весь свет знал, что вера Христова была учением Распятого. Павел не стыдится об этом проповедовать явно: мы же веруем во Христа и сего распята, – при всем том весь мир принял такую веру. Весь свет уверился, что распятый на кресте есть Сын Бога живаго. Не могло это сделаться человеческою силою, и если совершилось, то только волею Божией, и потому-то вера Распятого Христа божественна. Надлежало Ему умереть такою бесчестною смертью для того наиболее, чтоб тем утвердить истину Своей веры. Умереть Он должен был проклятою смертью, чтоб освободить нас от Божия проклятия. Апостол говорит: Христос ны искупил есть от клятвы законные, быв по нас клятва (Гал.3:13). «Ему надлежало умереть, – говорит Афанасий Великий, – не так, как Иоанн Креститель – чрез отсечение главы, а именно – чрез распятие, без разделения святых членов Его тела, да будет Его тело нераздельно и всецело, дабы чрез сие дать нам понять, что Он желает церковного единства.»

Распятый мой Иисусе! Когда я размышляю о страданиях и болезнях Твоих, о терпении Твоем, то я и плачу горько, как Петр, я и теряюсь умом; сердце мое от сокрушения готово разорваться в груди, как расселися камни при смерти Твоей, и в тоже время меня объемлет радость, веселие и утешение, и я прославляю Твое крайнее снисхождение. Я убеждаюсь и вместе с сотником твердо исповедую, что «Ты воистину Божий Сын еси». Смотреть на Тебя, ко кресту пригвожденного, веровать в Тебя, как в Сына Бога живого, это самое убедительное доказательство, что вся вера моя есть истинна и божественна. Израненный, окровавленный, поруганный Ты (все же) мой Бог; Твое презрение меня прославило; Твоя кровь меня искупила; раны Твои меня исцелили. Терновый венец, Тобою носимый, стал для меня венцем славы в раю. Крест, на котором Ты пригвожден, был древом мучения и бесчестия не поклоняющимся Тебе; для меня же Он стал престолом истины, победою на врагов моих, лествицею восхождения на небо. Поистине

от таких страданий ни вида, ниже доброты Ты не имеешь, – Тебя трудно узнать, но потому-то я и признаю Тебя своим истинным Богом. Я не плачу, но покланяюсь страстям Твоим; не стыжусь, но лобызаю крест Твой; и воистину, когда я взираю на Тебя, пригвожденного ко кресту как осужденного преступника, тогда-то я и взираю на Тебя, как на Царя славы, сидящего на престоле величия славы Своей. Тогда-то я мысленно обращаюсь к Пилату с просьбою заменить надпись, сделанную им на кресте, Царь Иудейский, следующею: Иисус Назарянин, Царь Христианский.

III

Понимаете ли вы, какое из всех Христовых страданий, здесь описанных, было для Него самое горькое, в предвидении коего Он еще в вертограде Гефсиманском говорил: прискорбна есть душа Моя до смерти?

Я утверждаю, что таким не было ни одно из Его душевных страданий: ни горечь предательства Иудина, ни скорбь об отречении от Него Его учеников, ни позор презрения и бесчестия, Им претерпенный по зависти и ненависти Иудеев. Также не было ни одно из страданий телесных: ни ударения, ни терновый венец, ни бич, ни крест, ни самая смерть.

Иисус Сам поучал, что на поношение и на чинимое нам от людей презрение мы должны взирать, как на блаженство: блажени есте, егда поносят вам (Мф.5:11); Сам Он поучал, что не должно бояться смерти: не убойтеся от убивающих тело; Сам Он призывал всякого взять крест свой и за Ним идти. Очевидно, что Ему предстояло привлечь нас к этому собственным примером. И если Он, предвидя именно все эти страдания, скорбел бы о них, то какую же смелость мог бы Он нам внушить Своим примером?! Нет, не в том Его величайшее страдание!

Среди лика святых мучеников мы видим малых детей, нежных девушек, бегущих в пламень, поющих радостно в муках, лобызающих мечи, целующих свои смертные кресты, презирающих мужественно смерть. И можно ли допустить, что Богочеловек, с душой возвышеннейшей и благороднейшей из всех созданных Богом, сила немощных, дерзновение мужественных, Царь мучеников, – трепещет, боится, изнемогает от печали и говорит: прискорбна есть душа Моя до смерти? Неужели это только потому, что Он предвидит страдальческую смерть? Нет, это невозможно. Если мы допускаем в Нем малодушие, то этим самым мы вновь поносим Иисуса Христа.

Что же это такое, что Он предвидит и о чем так печалится? Послушайте.

Иисус Христос, безгрешный Сын Пресвятой Девы, Единородный Сын Божий, побуждаемый крайнею любовью к людям, идет так пострадать, как не страдал ни один человек, идет пролить до последней капли всю пречистую кровь Свою, идет восприять смерть, как преступник на кресте, чтобы спасти Ему всех: Един за вся умре (2Кор.5:14). И однако, Он предвидит, что большая часть людей погибнет, что имя Его будет хулимо, что кровь Его будет попрана, крест Его поруган от многих неверных и нечестивых. Очевидно, что Христос так рассуждал: вот, готовлюсь Я принять чашу таких тяжких болезненных страданий, готовлюсь вкусить такую поносную смерть для того, чтобы привлечь к Себе в рай человеческие Души. Не наполнится ли ад ими в преизбытке? Пострадать Я с радостью готов. Умереть Мне не страшно: Отче, не якоже Аз хощу, но якоже Ты. Но пострадать Мне без пользы, умереть без того, чтобы спасти многих, – вот это ужасно. О это Мне страшнее смерти! Прискорбна есть душа Моя до смерти!

Если Иисус Христос так печалится, предвидя муку нечестивых и неверных, то утешается ли Он, предвидя спасение христиан православных? О горе! Это Его еще больше печалит; вот поэтому-то Он особенно и говорит: прискорбна есть душа Моя до смерти!

Христианин значит человек, искупленный страданиями Христовыми от дьявольских мучений; человек, имеющий цену своего спасения в крови Христовой, душа, крестом запечатленная и назначенная к вселению в рай. И скольких христиан привлекает дьявол! Сколько погибает ежечасно душ, приобретенных столь тяжким трудом всей жизни Христовой! Вот это-то и есть самая большая страсть изо всех страстей Христовых; вот, испытывая ее, Он и говорит: прискорбна есть душа Моя до смерти!

Когда Он в вертограде начал печалиться и тосковать, то не от того, что предвкушал страдания и смерть Свою, но от того, что предвидел неблагодарность нашу. Не тягость крестная, о которой Он помышлял, а тяжесть наших грехов, которые Он, как Бог, все предвидел, вот они-то и вызвали в Нем болезнь кровавого пота. Мне кажется, что Он так говорил: иду Я искупить людей, коим следовало бы вечно мучиться во аде; и когда искуплю их столь великими страданиями, таким подвигом на кресте, столь много пролитою кровью, то вновь увижу в этих искупленных Мною людях, одного как Иуду, по своему сребролюбию, Мена продающего, – другого, как Петра, клятвами и лжами от Меня отрекающегося, – иного, в угоду толпы людской или сильных мира сего, Варавву Мне предпочитающего, иного, угодливостью греховной плоти своей Меня уязвляющего, и всех вообще всяким грехом вновь жестоко Меня распинающих. Какая же польза в крови Моей? (Пс.29:10). От тех же самых людей, по любви к которым Я распался, Я вновь буду ко кресту пригвождаться: о, какая же польза в крови Моей? Она будет уничтожаться в алтарях неблагоговейными священниками, будет презираться непричащающимися ей мирянами, будет хулима на торжищах, распутьях и корчемницах и всех путях житейских; хулима от всех людей, от малых и от великих: о, какая польза в крови Моей? Ужели и впредь в церквах Христианских будут воспоминаться страдания Мои только как простая история, ужели и впредь крест Мой будет только как бы неким театральным зрелищем, коим только услаждаются люди? За кого же пострадал Я? За кого же Я умер? За людей неблагодарных, кои Моего благодеяния или не признают, или совсем не хотят: о, какая же польза в крови Моей!? Вот почему так прискорбна есть душа Моя до смерти.

Конечно, христиане, это неблагодарность, превышающая всякое сравнение.

Умер царь Скифский по имени Перисаид, оставя по себе трех сыновей. Желание каждого быть государем вовлекало их в смертоносную брань. Для разрешения спора решили они избрать судьей царя Фракийского, который был другом их отца и решению которого они дали клятву покориться. Тот начал придумывать способы к их примирению и надумал нечто удивительное.

Приказал он вырыть тело их отца и повесить на дереве, потом призвал трех братьев и сказал им: «тот, кто из вас выстрелит из лука в это мертвое тело, и кто крепче в него ударит, тот и пусть будет царем». Первый сын взял лук, натянул стрелу, наметил и выстрелил, а потом и другой. Не видите ли в этом неблагодарности, бесчеловечия, жестокости таких сыновей? Но вот пришел и третий сын, взял и приготовил стрелу; но видя, во что ему придется стрелять, исполнился трепетом и, опустив лук из рук своих, оказал: «я не желаю, таким способом стать царем; я лучше откажусь от царства, чем пущу стрелу в тело отца моего». Теперь что же сделал судья? Он именно этого третьего сына и избрал царем.

Вот это же я хотел бы сделать с неблагодарными, жестокосердыми, бесчеловечными детьми. То, что вы видите, есть мертвенные останки общего Отца нашего, умершего на древе крестном. Возьмитесь за стрелы, испустите их на Него, уязвите ими Его, прибавьте Ему ран, если еще осталось свободное место для них на теле Его. Увы! Здесь уже не два сына, а много находится стреляющих в Него. Чья эта первая стрела, уязвляющая главу Его? Это стрела дьявольской гордости, стрела непокорного и ненаказанного тщеславия. Чья эта другая, вонзающаяся в Его ребра? – Это стрела памятозлобия и братоненавистничества. Чья третья, пробивающая Его руки? Она происходит от грабежа и обид.

А это чьи многочисленные остальные стрелы, которые вонзились и облепили все пречистое тело Его? Это стрелы плотских грехов, кои содевают и мужчины и женщины, и малые и старые. А кто может исчислить тьмы других стрел греховных, падающих как град, стрел осуждения, всякого коварства, криводушие, злословия! Подойдите, подойдите, стреляйте, исполняйте ваше желание на бездыханном теле Отца вашего, придите вы, дети, в лютости и жестокости превосходящие зверей! Найдется ли кто имеющий сердце человеческое, любовь сыновнюю? Найдется ли кто, найдется ли такой, который пожалел бы Его, не стал бы уязвлять? Найдется ли такой? Едва ли найдется... И где слышана такая неблагодарность, чтоб сын уязвлял отца, да еще мертвого? А вот вы, христиане, снова распинаете Распятого...

О, душа нашего доброго Отца, Божественного распятого нашего Иисуса! Что ты на все это говоришь? Остави им, не ведят бо, что творят. Да, сладчайший Иисусе, отпусти им в сей час. Да будет дано всем прощение: может быть хоть раз они усмотрят свой грех и исправятся. Отпусти имя! Итак, да будет прощение, прощение! Но пусть же прекратятся стреляния, остановятся грехи, явятся знамения покаяния – хотя один вздох, одна слеза!

Сердце Иисуса моего! Что ты говоришь? Отче! отпусти им. Сердце грешника, что ты отвечаешь? Помяни мя, Господи, егда приидеши во царствии Твоем. Аминь.

Период III

16. Слово в 1-ю неделю поста. О смерти

Рече ему Филипп: прииди и виждь.

(Ин.1:47)

Если вера в небесные догматы раздается более от слуха, чем от видения, то вера в земные явления раздается скорее от зрения, чем от слуха. Прииди и виждь – стоит только прийти и увидеть, чтобы уверовать. Но из всех явлений, в которые мы тем тверже веруем, чем яснее их видим, есть одно, в которое мы трудно верим, хотя и часто его видим. Мы живем в суетном мире, как бы в юдоли плачевной, где каждый день видим жалкий конец временной жизни и страшное владычество всеукрощающей пагубной смерти. Мы всегда и везде видим смерть. Мы видим ее во всякое время, – во все дни года и в каждый час дня; видим ее на всех возрастах – на юности, старости и даже самом преддверии жизни; видим ее на каждом месте – на суше и на море, в скромных домах бедняков и в роскошных чертогах богачей, в высоких дворцах царей и сильных мира. Вся эта вселенная, обиталище немногих живых, есть гроб бесчисленных мертвецов. Мы то и дело – или умираем, или хороним мертвецов, так что или другие оплакивают нас, или мы – других. Мы ничего не видим так часто, как смерть, но и ни во что так же трудно не верим. Мы видим, как умирают другие, но не верим, что умрем и мы; мы признаем, что смертны, однако делаем то, что, свойственно бессмертным. Итак, мы впадаем в двойное заблуждение, – ибо надеясь на бессмертие, живем во грехе, и как грешники умираем, чтобы вечно мучиться. Двойная потеря – и надежды, которую мы теряем, и спасения, которого не приобретаем. Но, о, суемудрый человек, кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти (Пс.81:49)? Ты родился, чтобы умереть. Одно только могло бы освободить тебя от смерти, – если бы ты совсем не рождался. Если не веришь останкам, которые видишь, если не веришь могилам, на которые ступаешь, поверь тому, что я скажу тебе сегодня – прииди и виждь. Приди, чтобы видеть две ужасные истины. Во-первых, нет ничего столь бесспорного, как смерть, – ты (непременно) когда-нибудь умрешь. Во-вторых, нет ничего столь неопределенного, как смерть, – ты не знаешь времени, когда умрешь. Горе мне, я должен умереть! О, какая ужасная вещь! Но я не знаю, когда (умру) – это еще ужаснее! Вникни получше в эти два (обстоятельства), о христианин, и, следуя моему слову, со вниманием прииди и виждь.

Первая истина, которую не ложно подтверждает наш ежедневный опыт, заключается в том, что все мы непременно умрем. Мы это видим, признаем, но не хотим этому верить. Причина заключается в том, что мы хотим жить вечно, и надеемся на то, чего желаем; не хотим никогда умирать и отвращаемся от того, чего не желаем. Я говорю, это великое заблуждение, в силу которого сильная любовь к жизни уничтожает всякую мысль о смерти. Но прииди и виждь. Я не приглашаю тебя прийти в усыпальницы покойников, увидеть в тех мрачных могилах нагие кости, безобразные черепа, отвратительную землю, – и отсюда увериться, что смерть есть в действительности, и узнать, что увядает цвет этой временной жизни. Нет, не нужно раскрывать могилы, чтобы увидеть останки мертвых. Растворим, лучше, (врата) рая и туда прииди и виждь, чтобы понять то, в каком ты заблуждении теперь находишься.

Бог создал Адама и Еву, поселил их в раю сладости, чтобы они радовались его красотам и питались его плодами. Во испытание их послушания только от одного дерева запретил им вкушать – от древа познания, на котором начертал смертный приговор. Все прочие деревья, сказал Он им, в вашей власти, только берегитесь, не вкушайте от этого, ибо Я решил, что как только вы протянете к нему руку, тотчас умрете. От древа, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в оньже Аще день снесте от него, смертию умрете (Быт.2:17). Но Ева первая протянула руку, взяла от плода и съела сама и подала Адаму, своему мужу. Остановись, Ева! Что ты делаешь, Адам! Разве вы не слышали Божьего определения? Разве вы не видите смерти около дерева? – Они слышали, видели и, однако вкусили. Неужели они были так неразумны? Да, ибо их ввел в заблуждение лукавый змий. Пусть Бог определил – сказал он им – не думайте об этом. Пусть будет здесь (в этом дереве) смерть, – совсем не бойтесь ее, ешьте, вы не умрете. Смертию не умрете. Странное дело! Бог им говорит – вы умрете – и они не верят. А диавол говорит – не умрете – и они верят. Видят (пред) своими глазами смерть и не боятся ее; что же это такое? Это поистине дьявольское наваждение! Наваждение, бывшее причиной их крайнего бедствия! Введенные в заблуждение, они, думая о бессмертии, умерли и разом потеряли рай, благодать, славу, бессмертие и Бога. Так же заблуждаешься и в такое же бедствие впадаешь и ты, христианин. Ты каждый день видишь смерть – видишь ее и на улицах, и в доме твоем, видишь на чужих и на родных, на взрослых и детях, старцах и юношах. Ты похоронил отца или сына; закрыл глаза жене своей; оплакал друга, видишь, как умирают все, и не веришь, что и ты умрешь! Кто обманывает тебя? – Тот же, кто обманул Адама и Еву. Это диавол тайно говорит в сердце твоем: «не умреши». И еще хорошо, если бы ты был молод, во цвете юности, или был мужчиной полным сил, или был совершенно здоров и крепок. Но ты болен и отягчен тысячью страданий; ты стар и одной ногой ступил уже в могилу, и одной лишь на земле; ты живой труп, смерть висит у тебя на шее, и ты все же не боишься смерти? Кто обманывает тебя? – Диавол, который говорит тебе: «не умреши». Адам был сотворен бессмертным и еще имел некоторое право не бояться смерти; Адам еще не видел ни на ком смерти. Нет, поэтому, ничего странного, если он думал, что не умрет. Но ты – смертен, ты видел других умершими, и надеешься на бессмертие. Кто обольщает тебя? – Диавол, который говорит тебе: «не умреши». На словах и ты признаешь это, что умрешь, но сердцем все-таки веришь и надеешься, что никогда не умрешь. Эта уверенность омрачает тебе ум, и ты не видишь угрожающей тебе великой опасности. Эта надежда всегда живет в тебе и побуждает тебя верить, что и завтра проживешь так же, как прожил сегодня. Настоящее уверяет тебя в будущем. Жизненный путь кажется тебе долгим и не видишь его конца, количество дней – великим и не видишь последнего дня; живя сейчас, ты веришь, что будешь жить всегда. Кто тебя обманывает? Диавол, который говорит тебе: «не умреши». Это непременно так. Ведь, если бы ты думал о смерти, оставил бы корыстолюбие, обиды и грабеж, сочувствовал бы врагу, перестал бы осуждать, раздавал бы милостыню, ни с кем другим так часто не встречался бы, как с духовником; твой взор был бы обращен не на землю, а на небо. Ты думал бы только о душе, Боге и рае. Но об этом мало думаешь ты, приближающийся к концу своей жизни, еще меньше тот, кто (находятся) еще в средине ее, очень мало или даже совершенно не думает тот, кто еще только начинает жить. Все, значит, унаследовали от своих прародителей старую ошибочную привычку – видеть смерть, но не бояться ее. «Не умрете». Да, живите, живите, радуйтесь, будьте спокойны, – вы не умрете, как прочие люди – вы другой природы, вы созданы из другой персти. Вы получили золотую грамоту от Самого Бога в том, что Он дарует вам бессмертие. Вы заключили условие со смертью, что она никогда не придет взять вас, как говорит пр. Исаия: сотворихом завет со адом и с смертию сложение (28,15). «Не умрете». Слепые, вы говорите ложь; прельщенные, вы надеетесь на пустое! Положили ложь упование ваше (Ис.28:15). Вы люди – значит умрете: вы же яко человецы умираете и яко един от князей падаете (Пс.81:7). Вы подняли в мире такой шум, чтобы создать себе бессмертную славу, но слава ваша, как молния, рассеется. Вы отягчили душу свою (грехами), чтобы разбогатеть, но вы нагими сходите в землю, а ваше богатство переходить в чужие руки. Вы настроили себе высоких хором, а обиталищем вашим будет мрачная могила. Вы обидели бедных, чтобы безмерно расширить свою недвижимость, а вам остаются только четыре аршина земли, чтобы вырыть могилу. Где же слава, где власть, где нега и услада прошлой жизни? – Все тень, все прошло. Видели ли вы, как летает птица в воздухе? Остается ли какой-нибудь след на ее пути? Видели ли корабль, плавающий в море? Оставляет ли он какой-нибудь след после себя? Видели цветы, растущие на земле – остается ли от них хоть листок? Видели ночное сновидение? Остается ли что-нибудь к утру? Тоже самое (представляет собою) и наша жизнь, по выражению Богослова (Григория): «сон неустойчивый, видение, которого нельзя запомнить, след птицы летящей, судно на море, не оставляющее следа, цветок, на время появляющийся, и вскоре тлеющий». Одно только имя остается, имя редко хорошее, а по большей части худое; имя, которое поносят обиженные бедняки, обманутые друзья, даже сами наследники, ради которых вы впали в 'мучения. Пусть сатанинский змий говорит – «не умрете», – вы же, яко человецы умираете и яко един от князей падаете. Нет ничего столь бесспорного, как смерть, все остальное обманчиво. Ты хочешь отправиться путешествовать; – неизвестно, подвергнешься ли ты опасностям, или же благополучно возвратишься. Ты хочешь разбогатеть, но неизвестно еще, может быть, навсегда останешься нищим. Хочешь добиться почестей, но неизвестно, достигнешь ли желаемого. Дешево или дорого будет (все), неизвестно; будет война или мир, тоже неизвестно. Нет ничего твердого, ни доброго, ни худого. Все, что ты видишь, на что надеешься, непрочно. Прочна одна лишь смерть. Хочешь или не хочешь, ты непременно умрешь. Земля еси и в землю отыдеши (Быт.3:19), Это естественное бедствие неустранимо. Лежит человеком единою умрети (Евр.9:27). О смерть, смерть, как ты горька! Амалекитский царь Агаг был побежден в битве и впал в руки Израильтян. Было определено, что он своею кровью заплатит за великий разгром, причиненный народу Божию. Силою влекомый на смерть, он, весь дрожа, поднял глаза и увидал над собою обнаженный меч, вздохнул из глубины сердца и сказал: тако ли горька есть смерть (1Цар.15:32). Да, горька. Горе мне! Когда настанет тот час, родители мои, братья, друзья, я оставлю вас! Жена моя, дети, больше вас не увижу. Дома мои, недвижимость, богатство, тщетные труды мои, теперь я вас теряю. Достоинство, честь, успех, услада, теперь я лишаюсь вас! Мир, ты исчезаешь с моих очей; жизнь, как ты сладка; смерть, как ты горька! Вот мне предстоит умереть. О чем же я думаю? Я перст – чем же я горжусь? Зачем я стараюсь теперь приобретать, если все это я когда-нибудь оставлю? Почему требую так многого в мире, если я в мире не вечен. Зачем так забочусь о своей временной жизни и совершенно не забочусь о бессмертной душе? Мне предстоит умереть? Значит нужно озаботиться о том, чтобы хорошо умереть. Боже мой, скажи мне мою кончину; Боже мой, скажи мне, сколько времени мне еще остается жить, чтобы я приготовился: скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих (Пс.38:5). Это совершенно неизвестно. Я знаю, что умру, но не знаю, когда. Этого я не знаю, и Бог, Который открыл мне столько таинств, не открыл мне часа смерти. Наоборот, Он очень заботливо скрывает его от меня, устрояя этим мое спасение, дабы я не знал времени (смерти) и всегда был готов к ней. В Экклезиасте Он говорит мне: не уразуме человек времене своего: якоже рыбы уловляемы во мрежи, и аки птицы уловляемы в сети, тако уловляются сынове человечестии во время зло, егда нападет на них внезапу (Еккл.9:12). В Евангелии Он повторяет это: смертный час идет, как вор, то есть в то время, когда мы не ждем его; поэтому мы должны бодрствовать: сего ради убо будите готовы, бдите (Мф.24:42). Как страшна эта неизвестность смертного часа, о христианин! Прииди и виждь.

Разрешим сначала одно недоумение, с которым обращается к нам Василий Великий, обосновав его на Божественном Писании. «Смерть наступает, – говорит он, – когда приходит конец жизни, указанный для каждого праведным судом Бога, взирающего вперед для пользы каждого из нас». То есть Бог определил долготу жизни для каждого человека и дал ему известное число лет. Он положил границу, которую никто не может преступить, не может прожить больше (указанного) или меньше. В таком случае смерть не была бы неизвестной – она могла бы наступить только в определенное Богом время. Но слова Василия имеют другой смысл. Прииди и виждь – чтобы понять его.

Чем больше масла мы вливаем в лампаду, тем дольше она должна гореть – ни больше, ни меньше. Когда истощится масло, лампада гаснет. Но если лампада опрокинется и прольется масло, или если подымется сильный ветер, даже если кто подует, светильник может погаснуть и раньше времени. Устрани от лампады все опасности, и она будет гореть, доколе будет оставаться хоть одна капля масла. Точно так же – мы, естественно, должны жить столько лет, сколько нам дал Бог – ни больше, ни меньше. И действительно, если мы будем жить, как того требует природа, смерть настанет, когда исполнятся годы, указанные Богом. Вот до сих пор справедливы слова небоявленного учителя – «смерть наступает, когда приходит конец жизни». Но сколько опасностей подстерегают нашу жизнь? Бог создал тебя человеком здорового сложения и естественно ты можешь прожить сто лет. Но кутежи, пьянство, обжорство, непотребство, труды и заботы, печаль и уныние, столько болезней и страданий разве они не отнимают у тебя полжизни? Ты естественно можешь прожить много лет, но разве не можешь насильственно окончить жизнь преждевременно? Прииди и виждь. В силу Адамова греха в мире воцарилась смерть, но воцарение ее было насильственно. Разрушив законы природы, она тотчас стала действовать с насилием. Так как Бог с радостью призре на Авеля и на дары его, на Каина же и на жертвы его не внят (Быт.4:4), зависть диавола разожгла зависть и среди братьев. Каин позавидовал Авелю и убил его. Таким образом, Авель умер раньше Адама, сын – раньше отца, юноша раньше старца; это значит – раньше естественной в мире появилась насильственная смерть. Какое зло вызвала в мире зависть диавола! «Диавол, услышав, что человек возвратится в землю (слова Златоуста) постарался устроить зрелище более скорбное: зрелище сына, умирающего прежде отца, брата, убивающего брата, – зрелище безвременной и насильственной смерти».

Естественно следовало, чтобы Авель сначала похоронил Адама, сын – отца, юноша – старца. Но смерть не следует природе, употребляет насилие, наступает преждевременно. Многие должны были умереть естественною смертью в дряхлой старости, но скольких похитила насильственная смерть еще в юности! Скольких потопило море, скольких попалила молния, скольких похоронило землетрясение, скольких унесла безвременная и внезапная смерть! Попробуй сберечь жизнь ото всех этих опасностей и тогда не бойся смерти, «до исполнения предела жизни». Но как сберечь ее, если будущее сокрыто, и глаз твой не может видеть его? Жалкий человек, ты остерегаешься от врагов и умираешь от друзей, боишься моря и тонешь в озере, боишься неба (молнии) и зло постигает тебя на земле. Ты остерегаешься явного, что видишь, а тайное что не видно, как устранишь? Легко обезопасить себя от оружия и козней вражьих, потому что слышишь угрозы, и страх оказывает свое действие. Но как обезопасить себя от яда, которым тайно может тебя напоить или неверная жена, чтобы выйти за другого, или бесчеловечный твой сын, чтобы поскорее получить твое наследство, или предатель слуга твой, подкупленный врагами? О, как многочисленны козни человеческие! Велики бедствия! Счастье ненадежно, внезапное – неожиданно, случайности часты. Оберегайся, сколько угодно, с той стороны, откуда боишься; но смерть придет на тебя, откуда не ждешь. Прииди и виждь. Сын Гедеона, Авимелех, чтобы получить всю власть над Израилем, после смерти отца убил своих 70 братьев в один день и на одном и том же камне, (как говорит божественное Писание) и только самый младший брат Ионафан спасся, скрывшись от смерти. Авимелех воевал (против братьев), победил и сел на престоле. Братоубийственный тиран утвердился (на престоле), но боялся всего. Он боялся молодого Ионафана, который искал удобного случая, чтобы отмстить за кровь семидесяти братьев; боялся всего народа, который за его тиранию питал к нему отвращение, как к зверю. Он сюда усиленно смотрит, с этой стороны оберегает себя оружием, отсюда ждет смерти, и стоит на стороже, но смерть пришла с другой стороны и ее он не избежал. Откуда? – С той стороны, которой он не боялся и не остерегался. Когда он хотел подложить огня, чтобы поджечь башню, какая-то женщина бросила мельничный жернов и сокрушила ему голову. Он упал на землю при последнем издыхании и с гневом в сердце призывает служителя – «скорее, – говорит ему, – извлеки свой меч и отруби мне голову, чтобы не умереть мне с позором, что такого мужественного убила какая-то женщина». Так Авимелех был убит и похоронен. И на могиле его я надпишу то, что изрек Св. Дух: не уразуме человек времене своего (Еккл.9:12). Человек не знает, как, когда и где он умрет. Как неожиданна эта смерть! И поэтому как она страшна! Жалкий, жалкий грешник, а что если придет смерть, когда ты ее совершенно не ждешь, придет с той стороны, где ты ее и не подозреваешь, и застанет тебя с блудницей на постели, с чужою женой в объятьях, с руками полными крови бедных, с совестью, отягченной столькими неправдами, с сердцем, отравленным ненавистью, застанет – и ты не сможешь позвать духовника для исповеди и священника для причащения, если найдет тебя совершенно неисправившимся? Несчастный грешник, что будет тогда с тобой? Потерять жизнь, это еще не великая беда, ибо ты должен когда-нибудь умереть; потерять какую-либо вещь не велик убыток, ибо не в вещи заключается твое спасение. Но потерять вместе и душу и спасение! Где слезы, чтобы оплакать такое несчастие! И среди такой опасности, как ты спишь беззаботно? Как ходишь без попечений, как живешь без покаяния, как не подумаешь об этом хоть раз?!

Господь наш Иисус Христос возлежал за тайною вечерей и, обратившись к Своим ученикам, сказал им: аминь глаголю вам, един от вас предаст Мя (Мф.26:21). Услышав это, ученики смутились, стали размышлять, озираться друг на друга и по одиночке спрашивать: еда аз есмь, Господи? (22). Представим, что все вы, здесь присутствующие и внимающие мне, бессмертны. Но если бы сошел Ангел с небес сказать, что один из вас умрет, вы все должны бы смутиться, размышлять, смотреть один на другого и говорить: еда аз есмь, Господи? Но дело обстоит иначе. Между учениками Христовыми одному предстоит предать Его, а все размышляют. А из вас все должны умереть, и ни один из вас не подумает сказать: еда аз есмь, Господи? – О, грешные христиане! Если у вас есть здравый смысл в голове и вера в сердце, каждый (из вас) должен подумать и сказать: «конечно, нет сомнения, что я умру; поэтому нужно озаботиться, чтобы умереть, исправившись с помощью Божией. Время, когда я умру, неизвестно; итак, если я не знаю времени, лучше покаюсь, чтобы быть всегда готовым». Таким образом, христиане, смерть неизбежна и неизвестна, но не страшна. Хочешь видеть ее? – Прииди и виждь. Но сначала позволь мне немного отдохнуть.

Смерть страшна для того, кто не думает о смерти. Есть люди, которые думают, что они в мире похожи на какие то большие деревья, глубоко укоренившиеся, цепко держащиеся за землю, – их душа остается крепко и надолго связанной земными благами, богатством, имуществом, властью. Как деревья, высоко подымающие свою вершину, воздымаются они в гордости, тщеславии и суете; – как деревья, бросающие далекую тень, – имеют славу, влияние, имя. Такие деревья не боятся ветров, и люди не думают о смерти. Аз же рех во обилии моем: не подвижуся во век (Пс.29:7). Но если вдруг задует сильный ветер и ниспровергнет дерево, порвутся его корни, вершина его упадет на землю, сорвутся все листья, рассеется тень от него, засохнут его ветки и будут порублены на дрова для огня, – во что превратится тогда это великое дерево? – В золу. Так же, если придет смерть, которой не ожидает и не ожидал тот суетный человек, когда она придет ниспровергнуть душу, так крепко вцепившуюся в этот мир, так привязавшуюся к этой жизни, низвергнуть в могилу такую великую гордыню – о, какая сила, какая боль, какая страшная вещь! – А тот, кто помнит, что ему надлежит умереть, помнит также, что не знает времени своей смерти, и понемногу удаляется от этого мира; тот понемногу распутывает узы, привязывающие его к этой жизни, приготовляется, исправляется, ожидая (исполнения) воли Божией. Пусть придет смерть: что сделает она ему? – Только закроет глаза, чтобы он не видел суетности этого мира и не оплакивал более его несчастий. Возьмет его из этой юдоли плачевной, чтобы перенести его на лоно Авраамле. Такая смерть не страшна, она очень приятна – это как бы сон упокоения, как называет ее Священное Писание, и блаженный переход от этой печальной жизни к небесному царству.

Итак, христианин, вся суть заключается в том, чтобы всегда помнить о смерти, дабы хорошо жить, а еще лучше умереть. Хочешь, я скажу тебе, как это сделать? Прииди и виждь. Демосфен Афинянин захотел стать оратором, но этому мешала природа, так как во время разговора он делал такие некрасивые движения, что вызывал смех у слушателей. Что же сделал этот благоразумный человек? Он решил, что труд и прилежание побеждают природу. Поэтому он наполовину остриг голову, чтобы не иметь возможности выходить на площадь и (вообще) показываться людям. Он заперся в землянке, которую сам же сделал, и весь отдался занятию ораторским искусством; поставил пред собою зеркало и внимательно следил за всеми своими движениями; повесил над собою обнаженный меч, дабы он колол ему плечи, которые тот имел обыкновение подымать во время разговора очень странным образом. С такими усилиями он с течением времени исправил свои физические недостатки и стал знаменитым ритором, славой ораторов и похвалой Эллады. Такую же вещь советую и тебе, христианин: злая природа, плохой характер или привычка влекут тебя на путь погибели. Если ты хочешь исправить зло, остриги полголовы, то есть отбрось, если не можешь все, то хот половину излишних забот о мире и жизни, и каждый день запирайся в своей комнате на один час, молясь наедине Богу, и после молитвы скажи самому себе: я когда-нибудь умру; это бесспорно. Пусть для тебя будет зеркалом, в которое ты смотришь, (то изречение), что ты земля и в землю возвратишься, – этим ты смиришь гордое превозношение своей плоти. «Недалеко от тебя, – говорит Великий Василий, – напоминание о необходимости смирить себя, – опусти взор и (весь) твой гнев уляжется». Я должен умереть, но не знаю когда. Это неизвестно. Может быть, сегодня, может быть завтра, а может быть и этот час. Это и есть тот обнаженный меч, который висит над твоими плечами и удерживает тебя в страхе Божием и не дает тебе грешить. Вот так ты исправишься и будешь праведен в этой жизни и окажешься святым по смерти. О, какое сильное в жизни лекарство это памятование о смерти!

17. Слово во 2-ю неделю поста. Об исповеди

Приидоша к Нему, носяще расслабленна носима

четырьми; видев же Иисус веру их, глагола

расслабленному: чадо, отпущаются тебе греси твои.

(Мр.2:3,5)

Уже хорошо и то, если есть в мире люди, которые жалеют несчастного, – обыкновенно люди сбегаются только на счастье. Несчастный человек всегда одинок, ему не помогают ни друзья, ни родные. Но если он находит сочувствующее сердце и помогающую руку – это для него величайшее утешение в бедствии и все счастье среди несчастья. Достоин был сожаления тот расслабленный Иерусалимлянин, который 38 лет лежал в Овчей купели; ему ни один человек не помог, не взял его, не поднял и не погрузил в те целительные воды: Господи, человека не имам, – говорил он Иисусу с глубокой скорбью, – да егда возмутится вода, ввержет мя в купель (Ин.5:7). Лучшая участь постигла сегодняшнего расслабленного из Капернаума: он нашел четверых, которые подняли его, многих, которые сочувствовали ему, принесли его в дом, где, как говорили, Иисус Христос наставлял словом истины бесчисленное множество народа. И приидоша к Нему, носяще расслабленна, носима четырьми. Какую великую любовь к ближнему и веру во Христа имели эти люди! Не будучи в состоянии войти чрез двери, которые были заставлены многочисленным собранием слушателей, – они раскрывают кровлю дома и оттуда спускают расслабленного к ногам Божественного Исцелителя, чтобы Он увидел его, сжалился и исцелил. И действительно, Он увидел его, сжалился над ним и исцелил. В этом событии обратите особенное внимание, христиане, на два обстоятельства: страдание болящего и силу Врача. Вот об этих двух главных предметах: именно – о тяжести болезни, то есть греха, и легкости исцеления, то есть прощения, – и буду сегодня говорить. Слушайте внимательно, чтобы извлечь себе пользу.

Люди не могут, как следует, понять, как тяжел грех, хотя об этом было говорено и св. отцами Церкви, и учеными богословами. Ничто так легко не совершается, но и ничто так трудно не понимается (как грех). В этом-то и заключается причина того, что мы легко согрешаем и трудно каемся. Грех, христиане, есть тяжелый недуг, и это по двум причинам. Во-первых, в отношении к величию Божию, которое оскорбляется, и во-вторых, в отношении к расположению человека, который согрешает. Я объясню и то и другое, дабы ты понял величие Божие. Я не желаю объяснять тебе (насколько это возможно для человеческого ума), что такое Бог, – говорит тебе: что Он есть совершенное Бытие, совершенное Благо, совершенная Премудрость, создавшая из несущего все видимое и невидимое; что Он есть Вседержитель, Царь, Которому повинуются небо, земля и ад; что Он – тот страшный Судия живых и мертвых, Которого песнословят Ангелы, поклоняются человеки, трепещут демоны и почитает вся тварь. Вот что только я скажу тебе: Бог есть тот многомилостивый твой благодетель, Который из глины, какою ты был, создал тебя по Своему образу и подобию, даровал тебе жизнь и душу, Который из любви к тебе, став человеком, страдал, умер на кресте, пролил Свою кровь, чтобы искупить тебя. Говорю тебе: Он – твой человеколюбивый Отец, Который сделал тебя сыном по благодати сыноположения во святом крещении, дал тебе драгоценное наследие – сокровища тайн Церкви Своей и поставил тебя наследником царства Своего небесного. Может ли быть благодеяние больше этого? Ты грешишь и своим грехом оказываешь неблагодарность своему благодетелю и Отцу. В тот час ты забываешь Его благодеяния, отвергаешь Его любовь, попираешь Его кровь, презираешь Евангелие. Представь себе, как посмотрит на эту неблагодарность Бог благодетель и отец, Который так любил тебя и оказал столько милостей? Говорят, когда Юлий Цезарь увидал убийц, пришедших в Сенат, и между ними заметил Брута, которого любил, как сына, сказал: и ты, сын мой? С такими словами он закрыл лицо свое плащом, чтобы не видеть неблагодарности, которая для него была ужаснее самой смерти. – Князи людстии собрашася вкупе на Господа и на Христа Его (Пс.2:2). Иудеи, еретики, нечестивцы, неверные, богоборцы вооружаются против Бога и Его Единородного Сына Иисуса Христа, воюют против Его Евангелия, оскорбляют Его имя. Христианин, согрешая, ты соглашаешься с ними. Действуешь заодно с Иудеями, когда твое корыстолюбие увеличивает проценты, когда обижаешь бедного, отнимаешь чужую вещь. Действуешь заодно с агарянами, когда ради скотской похоти прилепляешься к мерзости плотских вожделений. Соглашаешься с еретиками, когда твой дерзкий язык богохульствует, произносит проклятия, лжет, осуждает, обвиняет ближнего. Бог видит тебя и говорит: «и ты, чадо?».

Итак, что же такое грех? Христиане, грех есть безмерное зло, крайняя неблагодарность к Богу, и что хуже всего, неблагодарность, совершаемая пред очами Его. Брат мой, хулить Бога открыто, кажется, такое тяжкое дело, что, по-видимому, человек не может совершить его. По словам учителей Церкви, такое дело свидетельствует о том, что мы в тот час ненавидим Бога и делаемся Его врагами. И так как Бог достоин беспредельной любви, то и наша вражда к Богу является беспредельною; и так как Бог есть совершеннейшее Благо, то и отвращение Божие от нас бесконечно. Бог к чему приводит грех, оскорбляющий Бога. Но не кажется ли (вам) невозможным, чтобы человек был так дерзок против Бога? Проданный братьями и купленный какими-то измаилитскими купцами, Иосиф был продан в Египте князю Пентефрию, начальнику дворцовой стражи Фараона. По милости Божией он поставил Иосифа своим домоправителем и отдал в его власть все свое имущество. Так как Иосиф был очень красив по наружности, то жена князя тотчас обратила на него свой взор, возгорелась сатанинскою любовью. Знаете ли, что отвечал скромный Иосиф на просьбы, обещания и обольщения Египетской Евы? Я – сказал он – был рабом, и твой муж, а мой господин выкупил меня; я был беден, он обогатил меня; я был чужеземцем, – он вверил в мои руки все свое имущество, кроме жены своей. Все это есть милость Бога, Которому я покланяюсь, Разве возможно оказать такую неблагодарность моему владыке? Совершить такой грех пред Богом: како сотворю глагол алый сей и согрешу пред Богом? (Быт.39:9). «Иосиф, подумай хорошо о своем рабском состоянии, о своей выгоде, подумай о том, что ты молод, красив; а ведь молодость и красота – это два сильных повода к оправданию в подобных искушениях. Ты раб, и если согласишься, все счастье твоего владыки обратится к тебе». Но како согрешу пред Богом? – «Подумай, что если предлагаемую любовь она обратит в ненависть, ты погиб; если не выполнишь ее желания, бойся ее клеветы; если отвергнешь ее объятья, жди тюрьмы». – Я обо всем этом подумал, но како согрешу пред Богом? – «Разве это кажется тебе так невозможным? Ведь все останется в тайне, этого никто не увидит, никто не станет расследывать сего». – Я знаю это. Но меня видит и судит Бог, Которому я служу. – «Итак, на что же ты решаешься?» – Пусть она гневается на меня, клевещет, пусть бросит меня в темницу, осудит на смерть, все это я могу вынести. Но как я могу оскорбить Бога моего? Это кажется мне совершенно невозможным. Како согрешу пред Богом? – Братие, Иосиф предпочел потерять свое счастье, утратить свободу, подвергнуть опасности жизнь. И знаете ли, однажды эта порочная женщина, застав его одного, схватила его одежду и повлекла к себе, но он оставил одежду и убежал от греха, ибо считал невозможным, чтобы человек оскорбил Бога: како согрешу пред Богом? – Я хочу сказать, что оскорблять грехом Бога это такое великое зло, что кажется делом невозможным. Невозможно желать ненавидеть Бога, Который достоин бесконечной любви, желать отвержения от Бога, этого бесконечного Блага. А «отчуждение и отвращение Божие, – говорит Златоуст, – для падшего тягостнее ожидаемых за гробом наказаний». Мука еще до мук – разве это не есть великое несчастие? Я хотел бы дать вам понять, как беспредельно это зло. Богословие учит нас, что Бог, имея по природе Своей все совершенное блаженство, не может быть причастен печали. Но если бы Бог мог печалиться, то печаль, причиняемая человеческими грехами, была бы гораздо больше той радости, которую доставляют Ему добродетели стольких святых мужей, все воздержание преподобных подвижников, вся кровь мужественных мучеников. Не беспредельное ли это зло, если оно может причинить бесконечное страдание Существу, по природе блаженному? Но если Бог (Сам по себе) не может скорбеть, то Он мог скорбеть как Богочеловек, когда борясь в саду Гефсиманском сказал: прискорбна есть душа Моя даже до смерти. Это Он говорит, как объясняют все вообще учители Церкви, не потому, что боялся страданий, смерти, заушений, бичеваний, креста, мук крестных и позора, а потому что тогда Он ваял на рамена Себе всемирный грех, чтобы пойти пригвоздить его ко кресту. Это была такая великая тяжесть, что у воплощенного Сына Божия выступил кровавый пот, и Он скорбел до смерти. Прискорбна есть душа Моя даже до смерти. Значит, это была беспредельная тяжесть.

С другой стороны, бесконечное зло есть лишение Божественной благодати. Что значит потеря Божественной благодати? Нет достаточных слов, чтобы изъяснить ее, нет слез, чтобы оплакать ее. Душа составляет всю сущность человека, а благодать Божия – всю сущность души. Что для нашего глаза солнечный свет, тоже для души благодать Божия: ею душа просвещается, освящается, обожается. «Что для бытия чувственного солнце, тоже для разумного – Бог (богословствует Назианзин). То освещает видимый мир, Этот – невидимый. Первое воздействует на чувственное зрение, как прилично солнцу, Бог – на разумные естества, боголепно». Душа, облеченная боготканной одеждой Божественной благодати, когда она очистится водою крещения или слезами покаяния – есть самое прекрасное, что только может видеть на земле Бог, самое угодное, что только может Он любить. Моровая язва не причиняет такой гибели, молния – такого разрушения, какой вред причиняет душе грех, когда лишает ее Божественной благодати.

Обратите внимание на два образа: один образ Денницы на небе, другой – образ Адама на земле. Чем был Денница с благодатью Божией? Главою блаженных духов, светлой звездою, сиявшей в раю. Во что же он превратился, утратив Божественную благодать? В ангела тьмы, страшного змия, ниспавшего с великой славы и осужденного вечно гореть в огне мучения. Како спаде с небесе Денница, восходящая заутра? (Ис.14:12), оплакивает его падение Исаия. – Чем был Адам с благодатью Божией? – Одушевленным образом и подобием Божиим, царем всех подлунных тварей, наслаждавшимся бесконечною радостью и бессмертною жизнью. – Чем же он стал, потеряв Божественную благодать? – Рабом смерти, наследником проклятия, как бы неразумным животным. Приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:21). Что такое душа с благодатью Божией? Это невеста Божия, подруга ангелов, наследница рая, царица, украшенная всем богатством Божественных даров. Чем же становится душа, когда потеряет благодать Божию? Поношением для ангелов, изгнанницей из рая, нищею, пленницей диавола. Возможно ли, чтобы человек желал причинить себе такое несчастие?

Среди друзей императора Августа был один римский вельможа, которому тот доверил однажды какую-то тайну. Этот (в свою очередь) доверил ее жене; а она передала ее другим женщинам, так что секрет стал известен всем. Услышал об этом император, призвал своего друга и, обличив в несоблюдении тайны, сказал ему, что он более недостоин его милости и дружбы. Этот устыдился, затрепетал и опечалился так сильно, что пришедши домой и, упрекнув жену, схватил нож и зарезался. Тем же ножом зарезалась и жена. Так они оба понесли одинаковую кару за одинаковую вину. Вот они как сильно опечалились, что утратили дружбу Цезаря, а мы со всем не жалеем, когда теряем благодать Божию. О, когда мы грешим, лучше бы свет солнца исчез с наших глаз, лучше бы земля разверзла свои уста и поглотила нас живыми, чем терять такое сокровище! Потерять дружбу Цезаря, земного царя, для человека великое несчастие, но не полное, ибо эта дружба не есть высшее благо для людей. Но утратить благодать Божию, а вместе с ней жизнь и душу, землю и небо, вечную славу, утратить на веки Бога, утратить все – это беспредельное зло, ибо такая благодать есть высшее благо.

Но и кроме этого существует еще иное зло, также бесконечное. Какое же? – Осуждение, наказание за грех, т. е. вечное мучение. Христиане, если бы Бог за один грех определил заключение на сто лет, это было бы терпимо, ибо сто лет пройдут. Если бы Он восхотел определить изгнание на тысячу лет, – пусть будет так: и тысяча лет кончится. Если бы определил муку на миллионы лет, и такая мука когда-нибудь окончилась бы. Но мука вечная, нескончаемая, мука, которая никогда не пройдет! Это такая страшная вещь, что если бы мы в нее хорошо вдумались, мир должен бы исчезнуть для нас, а мы – убежать в пустыню и плакать там всю свою жизнь. Бог определил вечное мучение для наказания греха. Это догмат веры: идут сии, то есть грешники, в муку вечную (Мф.25:46), говорит Христос. Бог в преисподней пещи возжег тот неугасаемый огонь, уготованный диаволу и ангелом его, чтобы заключить в нем нераскаянных грешников. Знаете ли, где находится грешник, пока он не раскаивается? – У самого устья той пещи; он держится на одной слабой только нитке, то есть, сей временной жизни, обреченной на естественную, насильственную или внезапную смерть. Если эта нитка порвется, он упал, упал, чтобы мучиться вечно, без надежды на спасение. Когда на небе гремит гром и блещут молнии (чтобы не сказать большего), а он, непотребный плотоугодник, предается похоти, Боже мой, в какой опасности находится тогда эта несчастная душа! Какой-то мудрец не хотел никогда путешествовать, ибо говорил, что жизнь мореплавателя отстоит от смерти только на три пальца, на толщину корабельной доски. Как же далека от вечной муки душа нераскаянного грешника? – На одно мгновение. Может ли человек представлять себе вечную муку и в тоже время совершить какой-нибудь минутный грех? – «Нет, – отвечает божественный Златоуст, – памятование геенны не дает впасть в геенну». О, если бы я хорошо держал в памяти, что в то мгновение, как я грешу, тотчас делаюсь достойным вечных мук, – тогда бы и я, как Иосиф, сказал: како сотворю глагол злый сей и согрешу пред Богом?

Итак, грех есть бесконечное зло в виду того, что он оскорбляет Бога, Который есть высочайшее Благо, что лишает (человека) бесценной Божественной благодати и приводит к вечной муке. Есть ли зло, более тяжкое, чем это? Как же оно излечивается? Одним только словом, которое скажет духовный отец: «чадо, ощущаются тебе греси твои». Да возможно ли это? – Так учит вера. В силу той власти, которую Христос в лице Апостолов даровал всем священникам Своей Церкви, – елика Аще разрешите на земли, будут разрешено на небеса (Мф.18:18), – каждый духовный отец имеет право прощать все грехи. Существует ли исцеление, более легкое, чем это?

Теперь я с тобой, грешник, хочу беседовать, хочу спросить тебя, почему ты не каешься как можно скорее? С одной стороны, (ты одержим) величайшим недугом, какой только может себе представить человеческий ум, с другой – (тебе предлагается) легчайшее исцеление, какое может подать Бог. Вот послушай. Князь сирийский Нееман, человек сильный, знаменитый богач, заболел проказой по всему телу. С большою свитой он пошел к пророку Елисею. Он уже достиг его дверей, когда Елисей послал сказать ему: шед измыйся во Иордане седмижды, и возвратится плоть твоя к тебе, и очистишися (4Ц.5:10). Нееман разгневался на эти слова. Как, (сказал он), так легко пророк совершает такие чудеса; почему он не поспешил встретить меня и не совершил молитвы? Почему он не положил руки на меня, чтобы очистить меня от проказы? Разве хуже реки Дамаска? – Не благи ли Авана и Фарфор, реки Дамасковы, паче Иордана и всех вод Израилевых? (12 ст.). Так сказал разгневанный Нееман и уже решил уйти. Тогда слуги сказали ему: «господин, если бы пророк для исцеления от проказы велел тебе совершить что-нибудь великое, истратить все свое богатство, уйти далеко, до пределов земли на поиски рек и ключей, тогда бы ты не стал этого делать. Но почему ты не хочешь исполнить его столь легкое приказание, – омыться в Иордане без труда и расходов. Есть ли недуг более отвратительный, чем проказа? Что может быть легче для исцеления, как не купание? – Аще бы велие слово глаголал пророк тебе, не бы ли сотворил еси? А яко рече к тебе: измыйся и очистишися (13 ст.). Этим они убедили его: Нееман омылся и очистился. Тоже я говорю и тебе, брат христианин. У тебя не проказа, а грех столь великий, за который спал Денница с небес. Грех столь великий, за который изгнан Адам из рая, за который Бог послал потоп и покрыл землю, грех, которым ты оскорбил Бога, лишился благодати и потому стал достоин вечной муки. Для прощения этого греха, если бы Бог сказал тебе: иди, подвизайся в слезах всю свою жизнь, или пойди на страдание за имя Мое, – ты этого не стал ли бы делать? – Нет, ты должен был сделать и это с радостью: вместо того, чтобы мучиться вечно в аду, лучше немного помучить себя в подвигах; вместо того, чтобы вечно жить в муках, лучше однажды умереть в мучении: Аще бы велие слово глаголал тебе Бог, не бы ли сотворил еси? Но даже и этого Бог не повелел. Он заповедал самый легкий и краткий путь: иди, говорит Он, не на подвиги, не на мучения. Иди к священникам, таким же, как и ты, людям, пред ними открой свой недуг, расскажи свой грех. Они имеют всю власть прощать, всю силу исцеления. Елика Аще разрешат на земли, будут разрешена на небеси. Ты показываешь свою немощь, исповедуешь свой грех, и о чудо! – как только духовник откроет уста свои здесь на земле, чтобы сказать: «чадо, отпущаются тебе греси твои» – «отпущаются тебе греси твои», говорит свыше и Небесный Отец. «Прощаю тебе», – говорит здесь на земле иерей, «прощаю тебе», – отвечает свыше Сын и Слово. «Разрешаю тебя», – определяет здесь иерей, и тотчас подписывает и утверждает это Дух Святый. О чудо, повторяю: при произнесении тех всемогущих слов это беспредельное зло уничтожилось, безмерная тяжесть спала, смертельное страдание исцелено, грех разрешен. «О великое человеколюбие, о безмерная благость, – возглашает божественный Златоуст, Бог оправдывает грешника тот же час, как только он исповедует свой грех и даст обещание на будущее (время)». Есть ли другой, столь же великий недуг, как грех? И есть ли исцеление, более легкое, чем это прощение? Христианин, если бы Бог повелел тебе для получения прощения совершить другое какое-нибудь трудное дело, ты бы этого не сделал. Теперь Он велит тебе совершить такую легкую вещь, и ты не делаешь? Аще бы велие слово глаголал тебе Бог, не бы ли сотворил еси? А яко рече к тебе (1Ц.5:13): шед, покажися священником (Лк.17:14), не сотвориши ли?». Одно из двух: если ты хочешь это сделать, нужно сделать поскорее, или, если не хочешь сделать теперь, то это – признак, что ты не хочешь сделать совсем.

В сегодняшнем повествовании о расслабленном я заметил одну вещь, которая и в наше время случается почти каждый день. Пришел однажды Иисус Христос в Капернаум и, вошедши в какой-то дом, стал поучать. Услышал народ, что Он поучает и сбежался в таком громадном количестве, что нельзя было протиснуться, даже к дверям. И как не прибежать, как не слушать тех божественных слов, слов Богопознания и вечной жизни? Жаждущая лань так жадно не бежит к воде, как толпы стремились насытиться проповеди Спасителя: и слышано бысть, яко в дому есть. И абие собрашася мнози, якоже ктому не вмещатися ни при дверех: и глаголаше им слово (Мр.2:1.2). Тогда четверо на руках приносят к Нему расслабленного. Заметьте, чтобы грешная душа пошла к духовному врачу для получения прощения от грехов, ее должны поддерживать четыре добродетели. Во-первых, вера, – чтобы он без колебаний верил, что с помощью исповеди получить прощение; во-вторых – любовь, – чтобы он любил Бога и ближнего, любил Бога, возненавидев все свои прежние страсти, – ближнего, прощая ему всякую вину; в-третьих надежда, чтобы он твердо надеялся на благодать и помощь Божию; в-четвертых сокрушение, чтобы он поистине поболел за совершенные грехи. Я заметил, что сегодняшний расслабленный болен двумя недугами: душевным – грехом и телесным – расслаблением. Христос исцелил его от обоих; – сначала от болезни душевной: чадо отпущаются тебе греси твои, а затем от болезни телесной: востани, возьми одр твой и иди в дом твой. Когда Христос исцелил его душу, некоторые говорили: что Сей тако глаголет хулы? А когда исцелил тело, все удивились и прославили Бога: яко дивитися всем и славити Бога глаголющим: яко николиже тако видехом. Значит, люди ни во что не ставят исцеление души, и ценят только исцеление телесное. Заболеет ли кто-нибудь из (вас), христиан, его постель окружают озабоченная и испуганная жена, опечаленные дети, там слуги и служанки, готовые к первому приказанию, там родственники и друзья, (пришедшие) для утешения и посещения. Этот больной, конечно, не святой; он – человек, облеченный в плоть и живущий в мире; кто знает, сколько грехов и каких у него на душе? Итак, он болен и грешен. Но если кто-нибудь скажет (родным больного), что необходимо призвать духовника, чтобы он исцелил больного от грехов, им кажется, что он говорит оскорбительные слова: что сей тако глаголет хулы? Вся забота и рвение направлены к тому, чтобы позвать врача, и не одного, а нескольких, чтобы они применили все лекарства для исцеления тела. – Совершаются молитвы, молебны, раздаются милостыни. Для чего же? Никогда для того, чтобы Бог простил грехи больного, а (только) – чтобы даровал ему здоровье. Не так Христос поступил с сегодняшним расслабленным: сначала исцелил его от греха, а потом от расслабления, дабы мы поняли, что в болезнях должно сначала призвать духовника, чтобы получить прощение, а затем врача для излечения. Чего же мы боимся, если с самого начала придет духовник? Разве исповедь есть смертный приговор? Телесная болезнь очень часто происходит от греха души. Исцелим сначала душу, и тогда излечится и тело. Грех – это корень, а болезни – ветви; если сначала срубить корень, то сами собой упадут ветви. Но мы поступаем совершенно наоборот. И что же происходит? Мы ждем последнего часа, когда зло наиболее усилится, когда у больного уже не здоровы ни чувство, ни разум, когда он ничего не узнает и ничего не понимает. Тогда какую исповедь, какое исправление может принести этот несчастный? О если бы это не было более чем истинно, – именно, что большинство христиан умирают нераскаянными, ибо, когда мы говорим им сначала призвать духовника, им кажется это оскорбительным. Что сей тако глаголет хулы? Великое заблуждение! Разве душу не должно предпочитать телу? – Конечно. Когда заболеет тело, болеет и душа. С чего же мы начнем лечение? С главного. С насмешкой говорят об одном живописце, который начинал портреты с ног и очень часто покрыв все полотно прочими членами тела, не оставлял места для головы. Какой смешной портрет! Что за недогадливый живописец! Ему нужно было начать с головы, чтобы сделать что-нибудь порядочное. Что я хочу (этим) сказать? Лечение нужно начать с души, с самого главного, а потом уже думать о теле! Пусть сначала придет духовник простить грехи, (сказать тебе): «чадо, отпущаются тебе греси твои», а затем с благодатью и помощью Божией врач исцелит его от болезни: «возстани, возьми одр твой и иди в дом твой».

18. Слово в 3-ю неделю поста. О совести и Божием правосудии

Иже бо Аще постыдится Мене и Моих словес в

роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со ангелы святыми.

(Мр.8:38)

О суд, о душа! – Так я со стенанием и слезами восклицал, когда говорил о втором пришествии Христовом. И как мне не волноваться, как не ужасаться, когда только вспомню, что настанет час, когда я из гроба услышу трубный звук, глас Божий, призывающий меня на суд? Что я воскресну, облеченный в прежнюю плоть, что у меня в руках будет книга, моя совесть, в которой будет написано подробно все, что я сделал, подумал, сказал в течение всей моей жизни?.. Что за все это я (должен буду) дать отчет без самооправданий и отговорок; что моими свидетелями будут небо и земля, судией – Бог, весь правосудие безо всякого снисхождения, весь гнев безо всякой милости; что после суда состоится определение или о вечной жизни в раю или о вечной муке в аду?

О суд, о душа! Не ждите, христиане, услышать сегодня от меня слово о втором пришествии Христовом с описанием всех сопутствующих обстоятельств, (не ждите), чтобы я изобразил вам скончание века, торжественность судища, трепет судимых и велелепие Судии. Обо всем этом вы очень часто слышите из церковных священных книг. Сегодня я взошел на этот священный амвон, чтобы возбудить в вас то чувство, какое испытал и я, думая о судном часе, – чтобы вы представили себе, что этот час настал, и что мы стоим пред тем страшным судищем. Обратите внимание только на то, кто здесь подсудимый? Простой человек. А судия? – Бог. Подумайте и о двух предметах – человеческой совести и Божественном правосудии. Итак я желаю вам показать сначала, что человеческая совесть делает обвинение и постановление, а затем, что правосудие Божие совершает суд и воздаяние. Это Христос хотел сказать в сегодняшнем Евангелии: иже бо Аще постыдится Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со ангелы святыми. В этой жизни никто не может быть и обвинителем и судьей или судьей и отмстителем. А это будет на грядущем суде: совесть человеческая и правда Божия. Вот это именно и привело меня в волнение и трепет. О суд, о душа!

Одна из самых достоверных истин нашей православной веры (гласит о том), что наступит второе пришествие Христово, когда Он придет судить живых и мертвых. Об этом очень выразительно говорят пророки в Ветхом и Евангелисты в Новом Завете и с великим трепетом – св. отцы Церкви в своих сочинениях. В сей жизни мир полон несправедливости, – часто злые достигают счастья и славы, а добрые живут в несчастье и подвергаются лишениям. Но Бог праведен. Поэтому в будущей жизни произойдет праведный суд и воздаяние: злые подвергнутся должному наказанию, а добрые получат должную награду. Сотворшии благая востанут в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда (Ин.5:29). В этой жизни Бог наказывает не всех злых и награждает не всех добрых для того, чтобы мы знали, что Он намерен совершить это на будущем суде, в той жизни. Весь мир есть одно заблуждение. Сколько хороших людей в глазах мира кажутся злыми из-за одной только своей свободной и незлобной простоты! И сколько плохих людей в очах мира кажутся добрыми из-за своего лукавого лицемерия! Далее, что делают человеческое насилие и козни! Сколько властвует тиранов, сколько страдает невинных! И хотя Бог, чтобы явить хоть луч Своей правды, наказывал многих преступников, как фараона и Антиоха, и освобождал многих невинных, как Иосифа и Сусанну; однако большая часть грешников в этой жизни наслаждаются честью и славой, а невинные умирают в бесчестии и позоре. Но Бог правосуден. Поэтому когда-нибудь на всемирном суде Он должен обнаружить, где истинное зло и где истинная добродетель, дабы воссияла истина вещей. Так об этом пространно размышляют из восточных учителей – Златоуст, а из западных Августин. Чтобы проявилось правосудие, должен наступить будущий суд, и все мы стать пред страшным судищем и подвергнуться суду каждый за свои добрые и худые дела. Об этом ясно говорит Павел: всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага или зла (2Кор.5:10). О суд, о душа!

В этот великий день все страшно, как я объяснил вам подробнее (еще) в прошлый раз. Но из всего этого самыми страшными кажутся мне два обстоятельства. Во-первых, человеческая совесть, которая делает обвинение и постановление, а затем Божие правосудие, совершающее суд и отмщение. О суд! О душа!

Начнем с первого. Нет ничего безобразнее греха. Даже сам человек, дерзнувший совершить грех, не может спокойно смотреть на него: он совершает грех, но старается, по возможности скрыть его. Когда по своей воле он идет сказать о нем духовнику, то или искусно видоизменяет, или же покрывает его отговорками. А все это потому, что хотя он и сделал грех, но не может видеть его. Наша совесть, действительно, есть зеркало, которого человек волей – неволей должен стыдиться. Женщина при рождении чувствует боль, но потом – радость. Совершенно наоборот душа, когда грешит, испытывает удовольствие, а впоследствии – боль и эта боль есть не что иное, как укоры совести. Пусть снаружи никто ничего не говорит, изнутри осуждает совесть. И это обвинение совести есть самое тяжкое наказание для души. Император Византийский Констанс, – как говорит в своей летописи Георгий Кедрин, – из ревности, свойственной власти, которая не выносит товарищества даже своей тени, вынудил своего младшего брата Феодосия оставить престол, уйти в монахи и посвятиться в диакона. Он был рукоположен, но этого оказалось недостаточно. Спустя несколько дней по приказанию императора его умертвили. Новый Каин, святотатственный братоубийца думал жить без страха и опасности, царствуя один без брата. Но в туже самую ночь, среди глубокого мрака, когда тиран готовился закрыть глаза ко сну, вдруг пред ним представился невинно убитый брат его Феодосий, облеченный в священную дьяконскую одежду; в руке он держал чашу теплой, еще дымившейся своей крови и страшным голосом сказал: «пей, брат; я – твой брат Феодосий, убитый тобой, а это – моя кровь, которой ты жаждал: испей ее, утоли свою хищную жажду. Пей, брат!». – От такого видения и слов несчастный император затрепетал, пришел в ужас и оцепенел, как мертвый. Он встал с постели, оставил сон, перешел в другую часть дворца. Переждав, отдохнув немного, он снова ложится спать и снова тоже видение, та же чаша и голос: «пей, брат!». Так сегодня, так и завтра, (это повторялось) каждый день. Каждый раз, как он, собираясь ко сну, закрывал глаза, тотчас приходил брат и приводил его (сердце) в трепет (словами): «пей, брат!». Он выезжал в поля, сады, на охоту, в надежде избавить свою огорченную душу от страшного видения, но и там призрак преследовал, пугал его, и там предлагал ему смертоносную чашу: «пей, брат!». Наконец это стало императору не по силам, и он решил оставить Константинополь и морем уехать в Сицилию, в надежде, что с переменой места может быть переменится и судьба. Но тщетно. Всюду он находит туже муку, ибо причину этой муки носит в своей совести. Всюду его сопровождает эта мрачная тень (со словами): «пей, брат!». Доколе же все это? Дотоле, пока он, по праведному Божию попущению, прожив в (такой) муке еще недолго, был убит в бане и здесь-то он испил (всю) горькую чашу. Бедный Констанс, несчастный царь! Тебя столько лет приводил в трепет невооруженный человек, даже не живой, а какой-то мертвец, не материальный образ мертвеца, пустая тень, призрак! Да, но это – совершенный им грех, один вид которого так страшен. Он мог это сделать, но не мог видеть. Это совесть осуждает его, а укоры ее есть невыносимая мука: «пей, брат!».

Кроме того в этой жизни совесть – есть тайный обвинитель, ибо и сам грех укрывается. Ее укоров никто другой, кроме виновника, не слышит. Но в день суда совесть станет явным обвинителем, ибо и сам грех станет явным. Ее укоры услышит и виновный, услышат и все ангелы, люди и демоны. Тогда мы открытыми очами будем видеть не сновидение, не привидение, но действительно того человека, который убит нами собственноручно или по нашему навету; в руках он будет держать полную чашу своей крови и скажет: «пей, брат!». Зверь кровожадный, ты умертвил меня и или дарами подкупил судью, или ложью обманул правосудие, так что моя смерть осталась неотмщенной, мои сироты – без пропитания, овдовевшая жена моя и родственники – опечаленными. Вотще они оплакивали меня доселе, но вот теперь пред Божественной справедливостью, пред Богом Судией я подношу тебе мою кровь: «испей, брат!». – Тогда увидим, как бедный, обиженный нами, будет кричать нам: ненасытный богач, владыка неправедный, корыстолюбивый купец, я целую жизнь выплачивал мой долг, но векселя своего назад не получил; я работал, как невольник, и все мои труды, все плоды, весь доход пошел на выплату долга, а он все же еще живет, мое имя еще значится в твоих (долговых) книгах, рост на рост, долг на долг – поглотили все мое имущество. Мои дети питаются подаянием, жена работает по чужим домам, мой дом угас. Я остался наг. Моей крови жаждешь? Так пей ее теперь, выпей, брат! – Тогда мы узрим, как Сам Иисус Христос, действительно со святой чашею пречистых Своих Таин в руках, будет обличать нас, архиереев и священников: святотатственный клирик, сколько раз ты осмеливался служить, не подумав предварительно поисповедаться; брать нечистыми руками Мое святое святых; причащаться Моих Таин оскверненными устами; ты оставлял церковь и уходил на рынок, забывал о жертвеннике и заботился о своем доме, торговал Моей благодатью, ты попрал Мою кровь, пей ее, – пей, брат! Тогда мы увидим младенцев, которых жестокосердые матери убили еще во чреве; они будут плакать горькими слезами: «детоубийцы – матери, вы причинили нам сугубую смерть или из расчета, чтобы не кормить нас, или же чтобы скрыть свое бесчестие: вы лишили нас света жизни и света Божественной славы. Прокляты уста, которые дали вам этот роковой совет! Проклята рука, подавшая вам это смертоносное зелье! Проклята ваша решимость, убившая нас еще до рождения! Взгляните на чистую и невинную кровь, которою вы осквернили землю! – Матери, пейте ее!» – мой, сколько (чего) передумал наш ум, никогда в течение всей жизни, не остававшийся в покое; сколько переговорил наш беспокойный язык; сколько сделала наша воля, так склонная на все злое! Тогда все, в чем мы согрешили – устами, даже до пустого слова (включительно); – умом, даже до мельчайших мыслей, все, что было, со всеми подробностями объявится пред нашими очами и пред очами всего мира. «Пред нами предстанут, – свидетельствует Василий Великий, – вдруг все наши дела и явятся все создания нашей мысли, с собственными чертами, как что было сказано и сделано». О, что за видение! Тогда обнаружится то, что было показным и казалось добродетелью; что было ненавистью и казалось ревностью; что было кознью и казалось дружбой; что было осуждением и казалось исправлением. Была ли (здесь) обнаружена подложная подпись? – Тогда обнаружится, какое перо писало ее. Исчез из церкви священный сосуд? – Тогда откроется, какая рука украла его. Был ли злой умысел, донос? – Тогда объявится язык, учинивший его. Обманута ли невинная девушка, скрывается ли виновник, осужден ли невинный? Тогда будет узнан действительный отец ребенка и откроется тот обольститель, которого мы чтили как святого, тот блудник, которого мы считали образцом скромности. Тогда будут узнаны волк и овца, сребролюбец и предатель, Иуда и (истинный) Апостол; лукавый Исав и добрый Иаков. О, какой стыд! «Мы вдруг увидим все наши дела как будто в действительности, с их свойственными чертами, как каждое было сказано и сделано». Горе мне, с меня струится холодный пот, я весь волнуюсь от стыда, когда иду открыть свой грех духовнику, который будет хранить его в тайне, (хотя) я и уверен, что он не откроет его, не накажет меня и простит. Как я объявлю свой грех пред очами всех ангелов? Они будут смущаться мною! Пред всеми святыми? Они будут отвращаться от меня! Пред всеми демонами? Они будут смеяться надо мною! О какой стыд, какое смущение! Но ужасаться (еще) обличений своей собственной совести – что за мука! Эти грехи, которые вижу, буду говорить я сам, великие и страшные грехи, все мои. Я не могу скрыть их в этот день, открывающий даже все тайное тьмы, ибо это день откровения. Бог дал мне в сей жизни легчайший способ получить прощение; стоило только сказать мне: «согреших», а духовнику – «отпущаются тебе греси твои» – и я был бы прощен. Но не сделал этого. Мне об этом открыто говорили проповедники, тайно – духовники, – но я не сделал. Я знал об этом, но не сделал. Прожил столько лет, имел время сделать, но не сделал. И есть ли у меня какое-нибудь оправдание? – Но как будто мне было недостаточно моих собственных грехов; нужно было прибавить еще чужие. Этот не хотел ни лжесвидетельствовать, ни убивать, – я побудил его. Та бедная девушка, иди честная женщина, по возможности скрывались, – силой или обманом увлек их в грех. Юноша не знал еще никакого зла, – мои слова и беседы, отравив его слух, развратили его нравы. Я был священником и в соблазне превзошел мирян; был женат и на глазах у жены содержал блудницу, я был отцом – и явился для детей своих учителем всего дурного. Я был примером погибели и еще вращался среди людей. Разве недостаточно было мне самому подвергнуться наказанию и не увлекать других в муку своим советом, примером и соблазном? Теперь чем могу оправдаться? Я каюсь, но совершенно бесполезно, ибо время покаяния прошло. Настало время воздаяния. Итак, что мне делать? Я обвиняю и осуждаю самого себя. Боже, нет надобности в (внешнем) суде, – меня осуждает моя совесть. Я охотно спрятался бы в ад, чтобы не видеть своих грехов. Примите же меня, о муки, – рай уже не для меня. Я говорю это и трепещу. Так христиане, обвиняет и осуждает обвинитель и судия – собственная совесть. «Нет, – говорит Златоуст, – нет судии столь бдительного, как наша совесть». Но остановись, грешная душа, остановись, куда ты идешь? В тебе совершила обвинение и осуждение твоя совесть; обожди – еще Божественное правосудие должно совершить суд и воздаяние. О суд, о душа!

Брат, здесь мне следовало бы поступить так же, как поступил некий разумный художник. Он взялся за непосильное дело, – изобразить лицо Елены, совмещавшей в себе всю красоту природы, – и представил его покрытым покрывалом, представив уму догадаться о том, чего не могла изобразить рука. Следовало бы и мне, сошедши с амвона, обойти молчанием лице Бога судии, пылающее гневом Божественного правосудия, предоставив вашему уму рассудить о том, чего не может разъяснить мой язык. Лик Божий, как он страшен для человеческих очей!

В другой речи я описал Его подробно, теперь повторю вот что: я знаю, что когда Бог сошел на гору Синай, это место стало страшным, там было пламя огня, там был гром и молния, говорит Свящ. Писание, – так что народ Израильский, стоя издали и, внимая, весь трепетал. Но ведь Бог сошел туда не для суда, а (только) для дарования закона. А когда Он придет в славе Своей не за тем чтобы давать закон, а чтобы судить нарушителей этого закона, когда Он придет во всей Своей славе, безо всякого покрова, чтобы судить со всем гневом, безо всякой милости?! – О, это я скрываю, обхожу молчанием, представив вашему уму постигнуть то, чего не может изречь мой язык! Гнев Божий без милости: Боже мой, кто весть державу гнева Твоего и от страха Твоего ярость Твою исчести? (Пс.89:11). Поэтому божественный Златоуст говорит: «невыносимы эта геенна и муки; но и бесчисленное множество этих мук ничто, если только представить себе светлый (Божий) лик отвратившимся и кроткое око Его не могущим смотреть на нас». Но почему Он тогда – один гнев без милости? – Потому что тогда происходит суд и воздаяние. Подумайте только, – ведь это самое страшное во втором пришествии Христовом!

Бог судит грешника двояким образом. В сей жизни Бог судить грешника, как судия виновника, но смотрит на него как отец на сына, – то есть (судит его) не со всем Своим гневом, поэтому грех может быть заглажен покаянием. Не разжет всего гнева Своего, говорит пророк (Пс.77:38). Судит его такою мерою гнева Своего, чтобы грешник, по словам Григория Богослова – «пораженный вразумился, и наставленный обратился к Богу». Его правосудие в этой жизни вместе с судом являет и долготерпение. – Он – Судия праведен, крепок и долготерпелив. В будущей же жизни, так как грех уже не может быть заглажен покаянием, (ибо тогда уже нет времени для покаяния), Бог судит грешника, как преступника и смотрит на него как на врага: судит его как виновного, воздает ему, как врагу. В этой жизни Бог – Судия и Отец; в той – Судия и Мздовоздатель. Какое же отмщение совершает Бог?

Какой-то Скифский царь убил своего сына за то, что тот как-то по ошибке преступил его закон. И с тех пор он приказал тот меч, которым был обезглавлен его сын, вешать в судебной палате всякий раз, как он производил суд; а когда выходил на прогулку, кто-нибудь должен был держать его в руке высоко, чтобы весь народ видел его и боялся. Этим он хотел им сказать: «подданные мои, посмотрите на этот меч и подумайте, какого имеете царя. Чтобы оградить свой закон, я не пожалел даже родного сына. Пусть каждый преступник смотрит на этот меч, обагренный кровью моего сына и пусть решит, какое правосудие он найдет в человеке, который, сделавшись судией, позабыл, что он отец».

Так как воплощенный Сын Божий взял на Себя человеческий грех и стал за нас проклятием, как это говорит Апостол, то Небесный Отец определил, чтобы Он умер на кресте. Когда Он воссядет на высоком и превознесенном престоле, чтобы судить живых и мертвых, там перед престолом явится и самый крест. Тогда явится и знамение Сына человеческого (Мф.24:30). Для чего же? Для того, чтобы грешники видели и трепетали. И действительно, они будут трепетать: и тогда восплачутся вся колена земная, когда услышат эти слова Бога и Отца: неблагодарные, жизнь Моего Сына драгоценнее, чем жизнь всех ангелов и всех людей, – Я отдал ее на смерть. Кровь Сына Моего была самым драгоценным сокровищем рая – Я всю ее излил на землю. Моя любовь к Сыну была пламеннее всех Серафимов, – Я отрекся от нее. У меня не было ничего столь любезного и дорогого, как Сын, – и Я принес Его в жертву на этот крест. Неужели все это не в состоянии дать вам понять, как ненавистен Мне грех? И вы все-таки с грехами являетесь ко Мне на глаза? На кресте Я вижу смерть Сына Моего, в вас причину Его смерти. Вы Меня вынудили убить Сына Моего за грехи ваши. Теперь Сын понуждает Меня отмстить за Его смерть. Я вместе и Судия и Отец. Как Судия Я совершаю суд, как Отец – Я должен отмстить. Моя правда видит в вас преступников, любовь – врагов. Поэтому идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф.25:41).

Грешные слушатели, это вас не поражает? Не ужасает? Быть и виновным пред Богом и врагом Бога! Если Он Сына Своего не пощаде (Рим.8:32), неужели пожалеет Своих врагов? Нет, нет, жалкие! Подумайте – кровь Авеля, человека, взывала об отмщении, тем более будет взывать об отмщении кровь Христова! Кровь Бога, Который, вися на кресте, хотя и молил о прощении – Отче, остави им, не ведят бо, что творят (Лк.23:34), но пришедши во славе Своей будет просить об отмщении: суди Мя, Боже Мой, и “рассуди прю Мою (Пс.42:1). Подумайте, правда Божия судит ваши грехи, любовь Божия мстит за смерть Сына. Таким образом, против вас ополчилась и правда Божия и любовь: над вами совершается одновременно суд и месть. Измерьте Его любовь к Сыну: она безмерна; измерьте Его ненависть ко греху, которая подвигла Его даже на жертву Своего Сына – она беспредельна. От такой великой любви и ненависти какие ждут вас суд и месть! Горе! Кто может представить себе это? О суд, о душа!

Пророк Даниил в 7 главе, а Иоанн Богослов в 20-й главе Откровения говорят, что в день суда разгнутся книги. В них написано все, что мы сделали во всю нашу жизнь. Их, я думаю, две. В одной содержатся все злые наши дела, наши грехи; а в другой – все наши добрые дела, наши добродетели.

Сначала открывается та, в которой заключены наши грехи. Здесь, с одной стороны, записан грех со всеми подробностями лица, времени, места и т. д. Если с противоположной стороны помечено, что мы исповедались, покаялись в этом грехе, что мы загладили грех молитвами, постом и милостынями по епитимии, наложенной на нас духовником, правда Божия не потребует с нас отчета за этот грех. Записан долг, но отмечена и уплата. Поэтому, если мы принесем в этой жизни полное раскаяние, нам нечего бояться на будущем суде. Так нас утешает божественный Златоуст, утешение грешных. «Если в настоящей жизни мы исповедью сможем очиститься от наших беззаконий, то отойдем туда чистыми от грехов». Вся суть в том, чтобы исповедь, которую мы приносим, была доброю, – но я знаю, что мы исповедуемся по привычке, а не из сокрушения; – чтобы наше раскаяние было истинно, но я знаю, что в чем мы исповедались в этом году, то же скажем и в будущем, даже и того хуже. Это ясный признак, что мы только говорим их духовнику, а не оставляем. Горе нам, если это так! Ибо в таком случае на будущем суде наш грех будет открыт, долг не выплачен. Мы тогда должны будем дать отчет и во грехе, который совершили, и в исповеди греха, которую принесли неполно.

Вторая книга содержит все, что мы сделали доброго, – наши добродетели. Братья, что если бы Бог оказал нам эту великую милость на втором суде, не судил бы нас по грехам, простил их, а судил только по нашим добрым делам; как вы думаете, оказались ли мы достойны рая, достойны услышать этот блаженный глас: приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царство (Мф.25:34)? Я думаю совершенно наоборот: Бог нас осудит даже и за то, что мы называем добрыми делами. Посмотрим, что это за совершенные нами добрые дела. – В воскресение мы сходили к литургии, – да, мы пошли, но скорее по привычке, чем из благоговения: мы все ожидали, когда эта литургия окончится; когда священник молился и совершал тайну, мы разговаривали о мирских делах. Это ли доброе дело? Мы молились, да; но это молились только уста наши; где же был наш ум? Разве молитва заключается в том, чтобы целый час петь одно песнопение, или в одно мгновение проглотить всю псалтирь? Неужели это доброе дело? Мы подали милостыню, но сколько? Очень немного. Да и то для чего? Скорее для того, чтобы удостоиться похвалы от людей, чем награды от Бога. Это ли доброе дело? О, но мы постимся и это величайшая наша добродетель. Но чем строже мы постимся, тем больше упиваемся. Воздерживаемся от рыбы и мяса, но не сдерживаем своих страстей. Не вкушаем скоромного, но поедаем ближнего. Наши подвижники воздерживаются даже от масла; но если бы знали, сколько сатанинского лицемерия в их умах, сколько злопамятства и неприличного корыстолюбия в их сердцах! Это ли добродетель? И за такие добрые дела мы надеемся удостоиться рая? Где у нас хоть одно доброе дело без примеси зла, где наше совершенное добро, со всех сторон доброе? Из прожитых нами 40, 50 или 60-ти лет где у нас, хоть один день даже час, безраздельно посвященный Богу? Если у нас нет других добродетелей, кроме этих, которые нам такими кажутся, то горе нам на втором Христовом пришествии! О суд, о душа!

19. Слово в 4-ю неделю поста. Об исповеди (особое)⁶

Душе немый и глухий, Аз ти повелеваю: изыди из него

и ктому не вниди в него.

(Мр.9:25)

Нем и не говорит, глух и не слышит лукавый дух, терзающий несчастного сына, о котором повествуется в сегодняшнем Евангелии. Он молод, лишь во цвете юности, и уже с детства стал гнездом для диавола, овладевшего им. Когда дух схватывал его, приводил его в трепет, бросал на землю и несчастный испускал пену, скрежетал зубами и оцепеневал. Вставал с одичавшим лицом, мутными глазами, с непроизвольными движениями то бросался в огонь, чтобы сгореть, то в воду – чтобы утонуть. Апостолы, исцелявшие стольких бесноватых, только этого не могли исцелить; заклинают, запрещают, но дух глух и нем, и потому не слышит (их) и не отвечает. Если больной нем и не говорит о своей болезни врачу, если он глух и не слышит приказаний врача, то он или легко умирает, или трудно излечивается. Нужно было прийти Самому Иисусу Христу, Который, как Бог, имеет всемогущую власть над духами нечистыми, чтобы сказать: душе немый и глухий, Аз ти повелеваю: изыди из него и ктому не вниди в него. Только тогда лукавый дух, сильно воскликнув, страшно потрясши, оставил этого юношу здравым и свободным. Таинственный смысл Евангельской истории очень понятен: лукавство душетленного диавола изобрело два средства, чтобы мучить человека: первое средство – связать его язык, сделать его немым, второе – закрыть ему уши, сделать его глухим. Немым – чтобы он не мог открыть тяжести своего греха, глухим – чтобы он не услышал исцеления – своего прощения. Овладев им с детства, долго господствуя над ним, он делает с ним, – что хочет; влечет его, куда хочет: то ввергает его в огонь, то есть в пламенные страсти гнева, в похоти; то – в воду, то есть в море житейских попечений. Не помогают ни проповеди учителей, ни наставления духовников. Почему же? А потому главным образом, что дух злобы нем и глух. Если грешник нем и не исповедует своего греха пред духовным отцом, если он глух и не слышит увещаний его, то или легко впадает в муки, или трудно спасается. Чудо и великое чудо, если такой грешник избавится от рук диавола. Братья, почему мы подвергаем себя такой опасности, почему мы попускаем, чтобы столько времени господствовал над нами дух злобы? В нашей власти прогнать его. Каким же образом? – Посредством исповеди. Перестанем быть немыми, развяжем язык, исповедаем наш долголетний грех. Перестанем быть глухими, отверзем уши и услышим душеполезное наставление. Поэтому я хочу беседовать сегодня об исповеди, хочу показать, какая исповедь истинна и совершенна, посредством которой можно отогнать духа немого и глухого.

Истинное и совершенное раскаяние состоит не в словах только, подобно тому, как Иуда принес только слова и деньги. Оно состоит в слезах и сокрушении сердечном, как у Петра. В исповеди нужно соблюдать два условия: (исповедоваться) без (ложного) стыда и без отговорок, не притворяться, скрывая свои душевные недостатки. Должно стыдиться, когда впадаем в грех, а не когда исповедуем его пред Богом, ибо Его представителем является духовник, который хотя имеет уши и слышит (нашу исповедь), однако, имея уста, никому (о ней) не говорит.

Проходя по одной из афинских улиц Сократ увидел своего ученика, выходящего из дома какой-то блудницы. Стыдно стало юноше пред учителем, и он посторонился, чтобы скрыться. «О, юноша, – сказал тогда ему Сократ, – выходить из такого дома не стыдно, стыдно в нем быть». О брат, и я говорю тебе: не стыдно выйти вон, открыть в исповеди свой грех, стыдно стоять, т. е. скрываться от своего духовника. Василий Великий говорит: «сокровенное зло есть гнойная рана для души», а Сирах: о души своей не усрамися, есть бо стыд, наводящий грех, и есть стыд – слава и дарование (4, 24. 25). Не нужно в исповеди скрываться под (различными) предлогами и обвинять других. Это особенно делают женщины, которые исповедаются с тысячью отговорок, – они говорят обо всем, только не о своем грехе.

Одна из таких женщин, пошла и обвинила своего мужа пред императором Грационом. Она жаловалась, что он пьянствует, буйствует, ругается, что он вор, прелюбодей, (словом) все, что только может сказать язык и изыскать ум разгневанной женщины; будто он ругает ее, бьет, будто он сделал для нее мучительною жизнь. Царь, тотчас понявший злой характер этой женщины, ничего не сказал в ответ. Тогда она, чтобы разгневать его, сказала: «о, царь, мой муж хулит и твое величество». – «Злая женщина, – сказал тогда ей царь, – если твой муж ругает тебя, какое мне до этого дело, а если меня бранит, что тебе от этого?» – Таким образом он отогнал ее (от себя). – Духовный отец должен иметь к кающимся снисходительное чувство, и как он чрез одно мирное дуновение получил от Иисуса Христа право вязать и решить, так он должен быть мирен и кроток, ибо для спасения кающегося очень полезно сочувствие духовника. (Григорий) Богослов говорит: «прощение очень важно для спасения. Недугующее нужно исцелять, а не сокрушать». Но ко всему этому нужна твердая решимость больше не повторять этого...

.....................

Се здрав был еси, ктому не согрешай, говорит Христос, да не горше ти что будет (Ин.5:14). Что же может быть еще хуже? – Это говорит Сам Христос. После исповеди действительно убегает дух немой и глухой. Но если ты хорошенько не закроешь своего сердца страхом Божиим, если опять дашь ему возможность войти, тогда уже он приходит не один, а в сопровождении других семи духов, еще худших. Тогда идет и поймет с собою седмь иных духов, лютейших себе и вшедше живут ту: и будут последняя человеку тому горша первых (Мф.12:45). Нет, брат, убеждает тебя Златоуст. «Отступи от лукавства, отстань от злобы, возмись за добродетель, дай обещание не повторять греха, – этого достаточно для оправдания. Я свидетель и поручитель тому, что если каждый грешник, оставив прежнее зло, даст обещание Богу больше не касаться этого, Бог ничего больше не требует для оправдания, ибо Он человеколюбив и милостив». Вот истинная и совершенная исповедь, которою отгоняется дух глухой и немой.

Братья слушатели, кто есть из нашей среды, в котором есть дух немой и глухой? Боюсь, что он есть у всех нас, ибо все мы грешны. Но прогоним его святой исповедью. Се время благоприятное, се время покаяния. Приблизились святые дни.

Не нужно терять времени. Кто теряет время, тот всегда находится в великой опасности. Многие возжелали времени для раскаяния, но не нашли времени. Великое это безумие, – иметь время и ждать времени. Сегодня день наш, а о завтрашнем не знаем. Не вемы, что породит утро (Притч.27:1).

..................................

Я не вижу, чтобы на нас исполнялось Евангельское обетование Господа. Он говорит: просите и дастся вам, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам (Мф.7:7). Но мы молимся, и Он не внимает нам; просим и не дает нам, стучим, и не отворяет нам. Разве это неправда, что мы молимся каждый день? Но каждый из нас знает, как часто мы остаемся неуслышанными. Какая же этому причина? – Ее указывает пророк Исаия: Еда не может рука Господня спасти? Или отягчил есть слух Свой, еже не услышати? Но греси ваши разлучают между вами и между Богом, и грех ради ваших отврати лице Свое от вас, еже не помиловати. Руце бо ваши осквернены кровию и персты ваши во гресех, устне же ваши возглаголаша беззаконие и язык ваш неправде поучается (Ис.59:1–4). Вот причина, почему мы молим, но Бог не внимает нам; просим, но не дает: стучим – но не отверзает нам. Но устраним это великое препятствие, отвергнем грех истинным и совершенным раскаянием, примиримся с Богом и тогда – да, Он услышит наши молитвы; тогда подаст все, чего только мы попросим у Него, тогда Он отверзет нам двери Своего милосердия. Но пока мы еще во вражде с Богом, на что надеемся? Когда нечестивый Фараон видел казни, насылаемые на него Богом по жестокосердию его, то град, то саранчу, превращение воды в кровь, моровую язву, он говорил: что есть сие? Волхвы отвечали ему, что это рука Божия карает грех Египтян: перст Божий есть сие (Исх.8:19). Если спросите и вы: что есть сие, что это за град, побивающий ваши посевы, что это за саранча, поддающая ваши виноградники, что это за потоп, или бездождие, или ветры, разрушающие ваши насаждения, – я отвечу вам: перст Божий есть сие. Что это за дороговизна, разоряющая страны, что за тяжбы, разрушающие дома, что это за бедствия, неожиданно нас постигающие? – Все это перст Божий есть. Что такое это болезни, голод, война, моровая язва? Это перст Божий, карающий грехи христиан. Многи раны грешному, – говорит Давид (Пс.31:10): огонь, град, голод и смерть. Все это служит в руках Божиих оружием, чтобы карать грехи христиан.

Итак, если мы хотим, чтобы прекратились бедствия, устраним причину зла, – грехи наши. Исповедание наших грехов умиряет Бога; из врага Он становится другом, из Судии – человеколюбивым Отцом.

Истинное и совершенное покаяние, приносимое не устами, но и от сердца, без (ложного) стыда и отговорок, с твердым намерением оставить прежние грехи, делает нас здесь достойными благодати и любви Божией, а там – небесного царства.

20. Слово в 5-ю неделю поста. О рае

А еже сести одесную Мене и ошуюю,

несть Мне дати, но имже уготовано

есть

(Мк.10:40).

Люди не всегда держатся правды: они часто оказывают почести тем, к кому влечет их дружба или родство. Бог же, по существу Своему всеправедный, награждает честью тех, в ком находит нужные достоинства. У людей в почтении находятся приятели и сродники, а у Бога бывают в почете только достойные. Вот – единственное утешение для людей добродетельных, когда их люди уничижают и презирают: они ожидают себе награды за добрую жизнь от Бога. Об этом нам явно Иисус Христос говорит в сегодняшнем святом Евангелии Своем: восходит Он в Иерусалим на распятие, а Иаков и Иоанн, дети Заведеевы, думают, что Он идет туда, чтобы воцариться. И вот они, побежденные честолюбием, засылают сначала к Нему свою мать с просьбою, а потом и сами приступают к Нему, и говорят: хотим мы, чтобы в то время, когда Ты будешь царем Израильским, сесть нам одному возле Тебя по правую руку, а другому – по левую, дабы и мы могли быть участниками Твоего царствия: даждь нам, да един одесную Тебе и един ошуюю Тебе сядева во славе Твоей. А кто таковы Иаков и Иоанн? Они други Христовы, они сродники Христовы. И что же Христос им ответствует? Не веста, чесо просита. Я, праведный Судия, не воздаю почестей по Моему случайному мнению: не награждаю честью друзей или сродников, но только достойных. В царствии Моем тот будет награжден, кто потрудится; кто пострадает, тот примет венец; тот – прославится, кто окажется достойным: а еже сести одесную Мене или ошуюю, несть Мне дати, но имже уготовано есть. Да и кто не захочет трудиться, кто не захочет подвизаться для стяжания царствия Христова, которому цены нет, потому что оно бесценно, которому конца нет, потому что оно вечно? Сколько трудов, сколько беспокойств мы тратим, чтобы приобрести малейшее счастье сего мира, которое достать трудно, а потерять легко! И какая беспечность, какое нерадение о царстве Христовом, для приобретения коего достаточно одно только желание! И притом если мы однажды приобретем его, то никогда более не потеряем. Царство Иисуса Христа не есть царство мира сего, но царство небесное, блаженство Божие, слава бесконечная, жизнь бессмертная, одним словом – рай. Рай! Как только я назову его, то сейчас же радуется дух мой. Как только помыслю о нем, то веселится душа моя. Рай! Благословенное отечество прародителей моих, любезное пристанище упования моего, единственная цель моей надежды, единственный предмет любви моей, последняя награда веры моей! О рае сегодня и будет мое слово, благословенные христиане. Я не могу не признать, что этот предмет превосходит всякий язык и всякий ум, ибо ни человек, ни Ангел не мог никогда рассказать о рае, каков он в действительности. И потому я не обещаю вам выяснить, что такое рай. Довольно, если скажу мало нечто о нем. Не имея возможности нарисовать совершенную картину рая, я сделаю только легкое начертание его. Но при этом я повторю слова одного святого учителя: о раю! Мы можем тебя приобресть, но не в силах тебя умом постигнуть.

Можете ли вы мне дать ответ на мой вопрос: почему плачет младенец при своем рождении, когда он выходит из чрева матери? Один объясняет это так, другой иначе. Но самое естественное объяснение этого, состоит в том, что он исходит из чрева матери: там, во чреве, ему кажется, что это – его мир, это – его жизнь, это – его покой. И если бы младенец имел совершенный смысл, то на вопрос: желает ли он выйти из чрева матери, он ответил бы, что он желает всегда оставаться там и никогда не выходить оттуда. А отчего? От того, что мы по природе того только хотим, и то любим, что видим и что сейчас у себя имеем. Когда же младенец выходит из чрева матери, то ему кажется, что он покидает свой покой, что он теряет свою жизнь, что он лишается своего мира; вот потому-то он проливает свои слезы, и рыдает, и болезнует. По этой же самой причине мы, умирая, болезнуем: нам кажется, что нет другого мира, кроме здешнего; нет другой жизни, кроме настоящей; нет иного упокоения, кроме как здесь. И если бы было это в нашей власти, то мы желали бы всегда здесь оставаться и отсюда никогда не выходить. А почему? Потому что мы желаем того, что видим. А когда мы умираем, то нам кажется, что мы все теряем и потому болезнуем, плачем и проливаем слезы. Но мы при этом поступаем не как разумные и рассудительные люди, но как глупые и несмысленные младенцы. Какая разница между чревом матери и здешним миром, тем мраком и этим светом, той тесной темницей и этим широким простором! И вот, какая разница между тою жизнью, какою мы в течение девяти месяцев живем во чреве, и здешнею жизнью, которою мы живем много лет, – столько же разницы и даже несравненно больше между здешним миром и загробным, между мраком долнего Египта и светом горнего Иерусалима, между здешнею, скорбною темницей злоключений и тем светлейшим чертогом славы, – одним словом между этою несчастнейшею жизнью, которую мы проводим здесь на этом свете, постоянно страдая пятьдесят или шестьдесят лет и даже меньше, и тою другою треблаженною жизнью, какую мы будем иметь в раю, блаженствуя там во веки веков. Из этого понятно ли хотя немного, что такое рай? Нет, не понятно. О раю! Мы можем тебя приобресть, но не в силах тебя умом постигнуть.

У кого же нам спросить, сто бы нам поведал: что такое рай? Спросим мы двух людей, которые видели его своими очами: а именно Иоанна Богослова и Апостола Павла. Иоанн, возведенный Ангелом на гору высокую, видел святый град, небесный Иерусалим. Град этот четвероугольный, великий и высокий; двенадцать у него оснований, и каждое основание есть камень драгоценный; двенадцать врать, каждые врата – целая жемчужина. Там нет храма созданного, ибо там храм несозданный. Там Сам Бог Вседержитель, Которому покланяются небеса и земля. Там нет ни солнца, ни луны, ибо там невечерний свет Божественной славы, днем и ночью светящий и никогда незаходящий. И веде мя духом на гору велику и высоку, и показа ми град великий святый Иерусалим нисходящ с небесе от Бога. (Откр.21:10). Но сей град есть только образ рая; если бы мы взглянули на него, то уверились бы очи наши, но не постиг бы ум наш. Павел восхищен был до третьего неба, внутрь рая, видел нечто, слышал что-то. Что же именно? Видел, говорит он, такие вещи, каких не видели еще очи наши; слышал он то, чего не слышали наши уши, чего не пожелало еще сердце наше. Яже око не виде, и ухо не слыша и на сердце человеку не взыде, яже уготова Бог любящим его. Я слышал вещи такие, коих истолковать человек не может: яже не лет есть человеку глаголати (2Кор.12:4). Два человека воочию видели рай: Евангелист Иоанн, орел Богословия, и Павел, сосуд избрания. И, однако, говорят они очень темно и сокровенно. Из слов их можно ли уразуметь: что такое рай? Нет. О Раю! Мы можем тебя приобресть, но не в силах умом тебя постигнуть.

Вопросим Самого Иисуса Христа. Во Святом Евангелии Он говорит, что рай есть семя доброе, что он есть зерно горчичное, что он подобен квасу, неводу, бисеру, что он сокровище сокровенное, недро Авраамово. Но из этих сравнений можно ли понять, что такое рай? – Нет. О раю! Мы можем тебя приобресть, но не в силах тебя умом постигнуть.

Иисусе Христе, воплотившаяся Божия Премудрость! Скажи нам яснее: что такое рай? Две вещи вам объявляю, (говорит Он), что он есть жизнь бессмертная, и что он есть радость бесконечная: возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас (Ин.16:22).

Жизнь бессмертная. Вообрази, христианин, счастье здешнего мира, большое или малое, полное или отчасти. Например, был бы ты царем, монархом всего света; властвовал бы ты над всеми в мире областями, не имея никакого врага; жил бы без болезни, радовался бы, не испытывая никакой печали; был бы ты прекрасен, богат и славен. Все это и есть самое великое возможное счастье на земле. Но все это не есть счастье, ибо сколько бы лет ни прожил ты, все-таки ты должен когда-нибудь умереть и должен каждый час бояться смерти, а такой страх сделает тебя несчастным. Да и в самом счастье у тебя не будет всех благ мира сего: небольшой избыток чего либо, или только достаток. Но вообрази, что ты никогда не умрешь и если даже страх смерти более не печалит сердца твоего; то это небольшое счастье не успокоит твоих желаний: тебе чего-нибудь недостает, а ты к нему стремишься; ты счастлив, но ты желал бы быть еще счастливее. И это лишение делает тебя несчастным даже в том случае, когда ты будешь бессмертным. Со всем великим счастьем на земле ты несчастлив, если ты смертен; с малым счастьем ты так же несчастлив, если ты и бессмертен. Если же иметь все счастье, какого пожелало бы твое сердце, и совсем не иметь страха смертного, который лишал бы тебя твоего счастья: что бы это была за жизнь! Всегда обладать счастьем без страха потерять его, обладать богатством без страха обеднять, здоровьем – без страха заболеть! Не тревожит тебя зависть, не удручает тебя страсть; не похитит тебя и смерть. Всегда быть блаженным. вечно жить, то есть иметь у себя все блага мира и притом – бессмертие; что бы это была за жизнь! Таковая и есть райская жизнь. Радость – бесконечная. Это есть радость беспредельная, совершенная, нескончаемая, «все вместе», как говорят о вечности Богословы: сколь радость велика по необъятности и силе во всей вечности, такова же она вся вместе в каждое мгновение без всякого изменения. Наслаждаешься ты всем блаженством во всю вечность, и тем же блаженством ты наслаждаешься в каждое мгновение вечности. Как блажен во всей той вечной жизни, так блажен и во всякой минуте той вечной жизни. Какого же рода эта радость? – Море солоно. Вообрази, что с неба падает одна капля воды и его услаждает: ты можешь понять, как сладка эта капля. Горек ад, но ежели бы упала в него капля от радости райской, то она усладила бы всю эту горечь; она погасила бы весь пламень, осушила бы все слезы, и – ад стал бы раем. Ты можешь понять, какова эта радость райская! Римляне вели войну – и победили неприятеля. Воины – победители возвращались в свой город; к городским воротам сбежались их сродники: отцы, матери, братья, чтобы им увидеть, кто из воинов находится в живых, и кто убит. Среди них была и некая вдова, имевшая единственного у себя сына, и она стояла и ждала возращения с прочими своего сына; то она спрашивала у входящих в город, не видали ли ее сына, то всматривалась вперед, чтобы самой издали разглядеть его. «Сын мой, – говорила она, – где ты находишься? Почему не выступаешь? Отчего тебя не видно? Где ты замешкался?». И когда она начала тужить, что не видит своего сына, в это время от других людей она услыхала, что сын ее убит на войне; и вот тут – то она стала громко рыдать, ударять себя в Грудь и неутешно плакать. И вот она видит своего сына, возвращающегося живым; она тотчас к нему бежит, обнимает, целует его; она так ему обрадовалась, что от избытка радости внезапно умерла. Там, где недавно мать плакала по сыне, теперь сын оплакивает мать. Можно ли представить себе, какова была радость той матери? И если бы эта радость ее могла бы продолжиться день, год, всю ее жизнь, то какова была бы радость ее? Сравнительно с тою радостью, какую испытала на одну минуту мать, увидавшая своего сына живым, неизмеримо больше радость райская; радость, которая длится не день, не год, а всю вечность бесконечную, – вся совершенная и вся вместе. Можно ли представить, какова эта радость? А еще более – радость, которой отнять ничто не может у тебя: ни зависть врагов, потому что там мир безмятежный; ни злополучие, потому что там вокруг блаженство непрестающее; ни болезнь, потому что там везде здоровье неизменное; ни смерть, потому что там жизнь вечная. Возрадуется сердце ваше и радости вашей никто же возымет от вас.

Рай есть жизнь бессмертная: там жить ты будешь жизнью божественною, будешь пребывать в единении с Богом; будешь причастник Божественного бытия, – будешь жить вечно, как и Бог. Рай есть радость бесконечная, ибо там ты будешь радоваться радостью Божией, будешь царствовать царствием Божиим, прославляться самою славою Божией. Одним словом: созерцая Бога, и ты сам сделаешься как бы богом: Он – Бог по естеству, а ты – бог по благодати. И как в раскаленном железе ни огонь от железа, ни железо от огня не отделяются, но оба являются как единое, так д в раю почти тоже: ни Бог от блаженного, ни блаженный от Бога не разлучаются. – Оба составляют едино во блаженстве; оба имеют жизнь вечную; обоих радость бесконечная: подобни Ему будем, ибо узрим Его, якоже есть (1Ин.3:2). Здесь мы не видим Его, как Он есть; но только веруем в Него; и в этой вере Все блаженство Церкви, – не видеть и веровать: блажени не видевшии и веровавше (Ин.20:29). Там увидим Его, как Он есть, и уже вере не будет места: вот в этом и есть блаженство райское: не веровать, но видеть. Подобни Ему будем, ибо узрим Его, якоже есть. Там нет уже веры, говорит Апостол, потому что там видение; разрешилась сень, сияет свет. Там нет надежды, потому что уже есть наслаждение: престало будущее, видится настоящее; там одна только любовь, потому что любим мы высшее благо, видимое нами, и насыщается ум наш видением, сердце наше наслаждением: насыщуся, внегда явитимися славе Твоей (Пс.16:15).

Поняли ли вы изо всего сказанного, что такое рай? – нет. И я этому верю. Ибо сколько ни будет говорить человек об этом предмете, всего, что следует, не скажет. И Григорий Нисский подтверждает это: «все, что может кто либо сказать, не будет сказано по достоинству». О раю! Мы можем тебя приобрети, но не в силах умом тебя постигнуть.

Пронеслась по всей вселенной слава о Соломоне. Царица Эфиопская слышала о сем царе вещи чудесные; слышала она много, чему с трудом верила. Пожелала она сама в этом убедиться; и так, в сопровождении большой почетной стражи, двинулась она и прибыла в Иудею. Но когда она достигла Иерусалима и увидала все великолепие; когда вступила в царские чертоги и осмотрела столько сокровищ; когда предстала пред царя Соломона, и увидела его великую славу, и услышала его великую мудрость, то она ему сказала: о царь! я слышала о величестве твоем удивительные вещи, но не верила тем, кто мне рассказывал, пока не приехала сама и собственными глазами не увидала всего: не веровал глаголющим мне, Дóндеже приидох, и увидеша очи мои. Теперь это вижу, верю, дивлюсь и недоумеваю; однако я тебе объявляю, что я не слышала столько, сколько сама вижу; вижу я вещи бесчисленные, о коих не слышала и половины во всем том, что мне говорили о тебе: и се несть ниже половины, якоже возвестиша ми (3Ц.10:7).

Христиане! много говорено нам о рае. Говорили много пророки, Апостолы, учители, и Сам Христос: все величественно, все возвышенно, все предивно. Преславная глаголашася о тебе, граде Божий (Пс.86:3). Мы не то, чтобы этому не верим; но не понимаем: ум наш весьма тесен, – в себя этого вместить не может; он весьма тяжел и вверх взлететь не имеет сил. Когда же мы удостоимся воочию увидеть несозданную красоту горнего Иерусалима; когда увидим невечерний свет, озаряющий нескончаемый день вечного блаженства; когда узрим чины Ангелов, лики Святых, мучеников, преподобных, праведных, кои суть блаженные жители небесных селений; когда увидим Владычицу Богородицу Марию, Царицу Ангелов, одесную Бога восседающую и, наконец, само Трисиятельное Божество, Самого Бога лицом к лицу; приникнем в свойства Его естества, не имеющего ни начала, ни конца (будем созерцать) три Ипостаси Его, Отца, Сына и Святого Духа, кои суть три, хотя Бог един; когда уразумеем Его все могущество, премудрость, благость Его, славу Его, величие Его, – тогда-то мы уразумеем, что такое рай! Боже мой! скажем мы тогда Ему, много я слышал о рае, но слышанное не составляет и половины. И се несть ниже половины из того, что я вижу. Слышал я много, но не понимал: теперь же все видя, я понимаю. Слухом убо уха слышах Тя первее, ныне же око мое виде Тя (Иов.42:5). Вижу – и весь радости исполняюсь, весь блаженствую, весь прославляюсь. Такова-то слава райская; а я так любил славу мирскую? Не глуп ли я был, что тысячи миров я не презрел для того, чтобы стяжать один только рай? Такова-то жизнь вечная? А я так сильно любил какую-то временную жизнь! Не глуп ли я был, что не отдал тысячи тех жизней, чтобы наследовать эту жизнь? Не глуп ли я был, что столько лет подвергал себя опасности потерять такой рай и такую жизнь, только для того, чтобы мне повеселиться со скверною блудницей, чтобы мне мое жадное сребролюбие насытить, чтобы презренную мерзкую свою склонность удовлетворить. Но премного благодарю милосердие Твое, Боже мой, что спасен я от толиких бед и нахожусь ныне в раю, где живу жизнью бессмертною, радуюсь радостью бесконечною. Так-то мы можем сказать там, где будем понимать, потому что увидим. А здесь, где мы не видим, а потому не понимаем, мы можем сказать только: О раю! Мы можем тебя приобресть, но мы не в силах тебя умом постигнуть.

А возможно ли это? Да. Я вам и раньше сказал, что спасение наше в руках наших; и теперь скажу вам еще раз, а вы послушайте. Сотворил Бог рай для праведных, а ад для грешных; заключил Он рай, заключил и ад; – однако ключи адские удержал Он у Себя, как об этом говорится в Апокалипсисе Иоанна: и имам ключи ада (Откр.1:18), а райские отдал Апостолам Своим в лице Петра: и дам ти ключи царствия небесного (Мф.16:19). И так ключи от ада находятся в руках Божиих, а от рая – в руках человеческих.

О человеколюбнейшее домостроительство Господа нашего! Когда человек захотел бы мучиться во аде, тогда ключи от ада не в его руках находятся; когда же он захочет спастись в раю, то ключи от рая находятся у него в руках, – значит, Сам Бог хочет, чтобы

для людей трудно было подвергнуться муке вечной, и поэтому не дает им ключей от ада. Он хочет, чтобы люди легко могли спастись, и для того поручил им ключи райские: и дам ти ключи царствия небесного.

Впрочем, о раю! Мы можем тебя приобрести, но мы не в силах тебя умом постигнуть.

И обратите внимание – Он говорит: и дам ти ключи. А разве не мог бы Он сказать: «и дам ти ключ?». Разве одним ключом рай не отверзается? Ключи, которыми мы отпираем двери, могут быть разные: ключ может быть обыкновенный железный, но может быть и золотой, может быть и деревянный. Таковы же и ключи райские. Поэтому-то и говорит Он «ключи», а не «ключ». Бывает ключ железный, бывает золотой, бывает деревянный. Деревянный ключ – ключ нищего: он своим убожеством может отпереть рай и этим спастись. Золотой ключ есть ключ богатого: богатый может богатством своим отпереть рай и спастись. Железный ключ – это ключ среднего человека, который не нищ и не богат, и тот так же может отпереть рай и спастись. И таким образом и нищий, и богатый, и всякий человек спастись может.

О раю, раю! Мы можем тебя приобресть, но мы не в силах тебя умом постигнуть.

В рай, о коем я говорил с вами доселе, есть два пути: один тесный и прискорбный, о коем говорит Христос: узкая врата и тесный путь, вводяй в живот (Мф.7:14). Путь тесный: и многие пустынники, которые по нем ходили, оставили позади себя мир и все мирское и прошли нагими; многие святые мученики оросили не потом, а кровью этот путь. А для тех, кто ходит с высоко поднятою головою, если только не склонит ее, здесь нет места: ибо путь тесен. Кто пресытился и утучнел, тот здесь не вместится, если не изнурит себя, ибо путь тесен. Кто имеет много одежд, и влечет много других препятствий, здесь не пройдет, если не облегчит себя, ибо путь тесен. А женщинам – о как много надо будет оставить, если они захотят пройти этим тесным путем! Тесен этот путь и прискорбен, полон терний и волчцев.

Надобно пот пролить, надо подвизаться, надо быть очень настойчивым, надо много претерпеть бед, чтобы пройти путь и войти (в рай). Подобает нам многими скорбми внити в царство небесное. Кто имеет тело очень изнеженное, кто хочет ходить по мягким и розами устланным местам, у кого желудок слаб и не может переварить ни одного слова (о воздержании), кто хочет покоиться и нежиться, – тем не пройти этим путем. Это путь тесный, и прискорбный. Кто хочет достигнуть рая? Все хотят. Но пусть же все и знают, что путь к нему тесный и прискорбный.

Есть еще и другой путь, широкий и просторный, коим может пройти и колесница. Этим путем, мне кажется, возшел только пророк Илия один: колесница огненная и кони огненнии (4Цар.2:11). Однако он сбросил с себя милоть свою. И только тогда возшел. Хочешь ли и ты, христианин, достигнуть рая широким путем, как Илия? Употреби колесницу огненную, то есть горячую к Богу и к ближнему любовь. В сию обою заповедию весь Закон и Пророцы висят (Мф.22:40). Она (любовь) есть основа всех добродетелей и чрез нее мы все спасаемся. Илия, чтобы взойти на небо, сбросил с себя одежду. Это значит, что в рай мы не можем взойти даже в собственной одежде; а в чужой – ужели возможно? Но во что был одет Илия? В милоть, то есть, в овчину. И вот ее-то Илия и сбросил. Это значит, что ты, всячески обдирая овец, в чужих кожах в рай не войдешь. Из головы это выбрось: в чужих одеждах, в чужих кожах входа в рай тебе нет. О раю! Можем ли мы, как люди, как христиане, согласиться за такую ничтожную вещь потерять такое великое благо? Рай за утеху одного часа? О раю, раю! Мы можем тебя приобрести, но не можем умом тебя постигнуть.

Период IV

21. Слово в 1-ю неделю поста. О вере

Равви, Ты еси Сын Божий, Ты еси Царь Израилев.

(Ин.1:44.)

Опять Христова Церковь празднует победу над врагами святой нашей веры. Опять низлагается ересь и торжествует православие. Сколько духовной радости должно быть в христианах при воспоминании сегодня о богоносных отцах, которые с такой благочестивой ревностью, на стольких соборах вселенских и поместных, утвердили благочестие! Но как глубоко были бы огорчены эти самые богоносные отцы, если бы увидели, что благочестие, которое они так ревностно защищали от еретиков, теперь так попирается среди православных! Апостолы Христовы, отцы Церкви, богодухновенные уста Св. Духа, о, если бы вы могли опять вернуться в этот мир, опять проповедать веру верным, опять преподать православие православным! Не бороться против врагов веры, а опять огласить чад веры, ибо еретики своими хулами и нечестием более не нападают на веру Христову, – ее сами христиане отрицают своим невежеством и злобой. Вера святейшая, вера Христова, однажды воссиявшая, как солнце, в облаках языческого заблуждения, как роза, расцветшая среди густых терниев ереси, с торжеством оставшаяся непобедимою в бурях языческих гонений! Как ты теперь затемнела, увяла, попрана в христианских обществах; а ведь здесь-то ты и должна была торжествовать, цвести и сиять и в созерцании своей истины и в деянии своей святости! Равви, Божественный Учителю, сошедший с небес и научивший нас этой вере! Мы исповедуем и веруем вместе с простодушным Израильтянином Нафанаилом, что Ты еси Сын Божий, Ты еси Царь Израилев, но мы не понимаем того, что исповедуем, мы не живем по вере. Мы имеем святую Твою веру, которую получили при божественном крещении, но в созерцании веры мы слепы, а в делах ее – мертвы. И торжествуя сегодня православие, мы носим на себе только имя его. Это – неопровержимая истина и оно-то побуждает меня, возлюбленные, беседовать о вере, ныне содержимой нами, христианами; я хочу показать вам, что такая вера очень несовершенна, ибо скудна и в созерцании и в делах веры. Она скудна и в разумении, ибо мы не знаем того, во что веруем; скудна в делах, ибо мы не живем по вере. Единородный Сын и Слово Божие, Премудрость и Сила, Иисус Христос, Начальник и Учитель веры нашей, да даст теперь, по примеру прошлого, ревность в сердце мое, свет моему разуму, силу слова моему языку, чтобы я был в силах выполнить это дело благовестника. Его божественная благодать, некогда устами святых апостолов обратившая неверных к православию и нечестивых – к святости, пусть она сегодня чрез мои грешные уста сделает христиан добрыми и совершенными христианами: добрыми в исповедании и жизни, совершенными в познании и деянии.

Сын Божий сошел с неба на землю и вочеловечился только для того, чтобы явить правило, во что мы должны веровать и как жить. Дабы мы могли достигнуть вечного блаженства, Он открыл нам как бы два пути: один чрез познание истины, а другой – чрез дела добродетели. Это правило есть вера, а эти два пути – два вида веры: как говорят ученые богословы, вера созерцательная и деятельная. Одна вера без другой – не совершенна и недостаточна для спасения, ибо созерцательная без деятельной – мертва, а деятельная без созерцательной – слепа. И христианин, не имеющий первой или второй, похож на больного, который от бессилия не может ходить, или на слепого, который, не имея очей, не может видеть. Иустин мученик и философ говорит: «многообразно содержание божественного учения; но оно главным образом заключается в научении и сохранении заповедей и в божественном познании и почитании». Чтобы быть совершенною, вера должна быть вместе созерцательна, то есть быть познанием истины, содержимой учением веры, и деятельна, то есть быть деянием добродетели, которую заповедует закон веры. Христианин, чтобы быть совершенным, должен обладать и той и другой, то есть познанием, – знать во что верует, и делом, поступать по вере.

Посмотрим теперь, какую веру имеем мы, Христиане, и как она скудна и в познании и в делах совершенной веры. О, среди такого света истины как велик мрак нашей мысли! Иисус пришел в область Кесарии Филипповой и здесь задал ученикам такой вопрос: кого глаголют Мя человецы быти Сына человеческого? (Мф.16:13). Те ответили Ему: люди не знают, кто Ты: одни принимают Тебя за одного, другие – за другого. Никто поистине не знает, кто Ты. Ови убо Иоанна Крестителя, инии же Илию, друзии же Иеремию или единого от пророк (12). – Хорошо. Вы же кого Мя глаголете быти? – Мы, – ответил Симон Петр от лица всех остальных учеников, мы говорим, что Ты еси Христос, Сын Бога Живаго (16). Так ответили апостолы и исповедали Христа действительно тем, что Он есть, а не как считали Его прочие люди. А если предположим, что они не умели ответить Ему, как должно, что они не знали Его, – достойны ли были они того, чтобы называться Апостолами и учениками Христовыми? Апостолы – и вдруг не знают своего Владыку, ученики – и не знают Учителя! Если прочие люди не знают, кто такой Христос, это еще не беда: они были омрачены тенью древнего закона, еще не видели света евангельской истины. Но чтобы Апостолы и ученики Христовы, столько времени обращавшиеся со Христом, бывшие слушателями Его учения, свидетелями и участниками Его чудес, чтобы они не знали, Кто такой Христос, в Которого веруют, Которому внимают и следуют, это было бы в высшей степени странно. Но это, очень странное явление, не наблюдавшееся среди Апостолов, существует среди нас христиан. Как тогда пришел Христос в страну Кесарии, пусть так же придет Он теперь в христианские страны, в области тех, кои называют себя православными христианами, туда, где господствует Его вера, и проповедуется Его Евангелие; пусть еще раз спросит: кого Мя глаголют человецы быти Сына человеческого? Я ответил бы Ему: Иисусе мой, люди не знают, кто Ты. Не познаша, ниже разумеша, во тьме ходят (Пс.81:5). Один говорит одно, другой – другое, как им подскажет заблуждение омраченного разума. Что о Тебе говорят люди? – Симон волхв, глава еретиков, Менандр, Маркион, все Манихеи говорят, что Ты не то зиждительное Слово, Имже вся быша, что не Тобою создан этот видимый мир. Керинф, Арий, и другие еретики говорят, что Ты тварь, а не Бог, единосущный и совечный Отцу. Антропоморфиты исповедуют, что Ты Бог, но Бог, носящий образ человека. Савеллий утверждает, что Отец, Сын и Св. Дух, – Вы все – одна только Ипостась и носите только различные имена. Македоний – что Отец создал всесвятого Духа чрез Твое посредство. – Кем считают Тебя люди? – Несторий учит, что Ты по воплощении имеешь две ипостаси так же, как и две природы. Наоборот Евтих и Диоскор, – что Ты имеешь одну природу, как и одну ипостась. Кердон, – что Ты не действительный, а лишь призрачный человек. Аполлинарий, – что Ты действительный человек, но с одним телом и без души, вместо которой у Тебя Божество. Север, – что Ты совершенный человек с телом и душой, но бесстрастный и бессмертный. – Кем считают Тебя люди? Пирр и Сергий говорят, что Ты имеешь одну волю – именно божественную, – но что в Тебе совершенно нет человеческой воли. Пелагиане утверждают, что благодать Твоего воплощения была совершенно излишня для человеческого спасения. Иконоборцы не желают «чтить Твоего образа, Кальвинисты отрицают Твое присутствие при совершении пречистых Твоих Таин. Лютеране признают Твое присутствие, но отрицают преложение хлеба и вина. Иудеи говорят, что Ты был обманщик и злодей. Агаряне считают Тебя святым пророком, но не Богом, а простым человеком! – Хорошо, как будто отвечает Христос; но вы, христиане, вы православные, за кого Меня считаете? Узнали ли Меня за это время? Вы же кого Меня глаголете быти? Слушатели, если бы мы не знали, Кто есть Христос, в Которого мы веруем и во имя Которого крещены, если бы мы не знали, что Он – Единородный Сын Бога живого, второе Лице Пресвятой Троицы, сошедшее на землю и небес не разлучившееся, вочеловечившееся, но и пребывшее Богом, совершенный Бог и совершенный человек; если бы мы не знали Его жизни, учения, чудес и страданий; если бы не знали заповедей Его Евангелия, таинств Его Церкви, членов Его веры, достойны ли были бы мы имени православных христиан? Если еретики, иудеи, агаряне не знали Христа, это было бы еще терпимо. Сии не познаша, ниже уразумеша, во тьме ходят. Но православные не познаша? Христиане не уразумеша? Просвещенные во святом крещении и во тьме ходят? Горе нам! За небольшим исключением почти все слепы в познании веры. Певцы знают меру тонов, врачи – свойства растений, адвокаты царские законы, купцы знают все тонкости расчета; живописцы, мореплаватели, земледельцы, строители знают правила своего ремесла. Только христиане не знают членов своей веры. Не познаша, ниже разумеша, во тьме ходят. Все другое они знают, только должного не знают. Человецы, – говорит о них Апостол, – растленни умом и неискусни в вере (2Тим.3:8). Они подобны тем новопросвещенным Ефесянам, которые на вопрос Павла: Аще убо Дух Свят прияли есте веровавше? – ответили: но ниже Аще Дух Святый есть слышахом (Деян.19:2). А между христианами сколько таких, которые на вопрос, сколько членов веры и какие они, сколько таинств Церкви и какие они, сколько заповедей Божиих и какие они, с недоумением безмолвствуют! И если бы даже ответили, то сказали бы только: мы совсем не слыхали, что это за члены веры и заповеди. – Они не слыхали о них, ибо кто сказал им об этом? Како уверуют, егоже не услышаша, како же услышат без проповедующего (Рим.10:14)? Не познаша, ниже уразумеша, во тьме ходят.

Но если христиане не знают, во что веруют, во что же они все-таки веруют? Я должен это сказать и сказать со слезами. Я вижу два надписания Божеству, почитаемому людьми здесь на земле, одно в Иудее, среди Евреев, другое в Афинах, среди Греков. Первое гласит: ведом во Иудеи Бог (Пс.75:1), а второе – неведомому Богу (Деян.17:23). Это значит: Бог известен в Иудее и неизвестен в Афинах; Евреи знают, какому Богу кланяются, а Афиняне этого не знают. Какое же из этих надписаний надлежало начертать на христианских церквах? Я говорю – второе: неведомому Богу, ибо действительно христиане кланяются Богу, Которого не знают. Христиане веруют в Бога, но не знают, что Он Бог на небесах, и имеет во едином естестве три Ипостаси, что Он Богочеловек на земли и имеет два естества и одну Ипостась. Неведомому Богу. Христиане веруют во единого Господа Иисуса Христа, но не знают ни чудес Его жизни, ни истины Его учения, ни заслуг Его святых страстей, ни величия Его славы. Неведомому Богу. Христиане имеют Евангелие, но не знают Евангелия, ни его заповедей, ни догматов его; соблюдают праздники церковные, но не знают их цели. О! Христианские праздники в том виде, в каком они теперь совершаются, ничем ни отличаются от эллинских (языческих) торжеств. Соблюдают посты, но не знают о долге воздержания. Воздерживаются от пищи и пития, а не от страстей. Вообще пьянство и разгул празднует вместе с постом и воздержанием. Они принимают таинства, но не знают их силы. Имеют веру, но не имеют знания веры: веруют, но не знают в кого – Неведомому Богу – не познаша, ниже разумеша, во тьме ходят!

Итак, вера современных христиан очень скудна в познании веры, ибо они не знают того, во что веруют. Но о если бы она не была еще более скудна в делах веры, ибо они не поступают по вере! Впрочем, если бы мы имели все познание нашей веры, чтобы правильно веровать, но не прилагали бы знания к делу, чтобы правильно жить, это было бы совершенно бесполезно. Кая польза, братие моя, Аще веру глаголет кто имети, дел же не имат? – Еда может вера спасти его? (Иак.2:14). В том и заключалась древняя ересь Николаитов и учеников Симона волхва, что одна вера без дел в силах спасти человека, что не дела есть душа веры. Но ведь говорит Апостол: якоже бо тело без духа мертво есть, такожде и вера без дел мертва есть (Иак.2:26). Мертвая вера нисколько не пользует во спасение. Если и назвать ту веру, которую мы получаем при крещении богословскою, все-таки она есть только начало веры, есть только как бы некий корень, который должен рости, чтобы стать плодоносным деревом и иметь место в наземном раю Церкви Христовой. В противном случае, она как бесполезная и бесплодная, посекается и бросается в огонь. Вера крещения делает младенца христианином, но этот христианин, когда придет в возраст, с одной только этой верой есть христианин лишь по имени. Начало требует продолжения, корень – плодов, вера – дел. Без этого вера мертва, она – лишь труп веры и мы заблуждаемся, если такою верою надеемся приобрести блаженную жизнь. Так заблуждался нечестивый вавилонский царь в поклонении богу, в которого веровал, – славному идолу по имени Вилу. Ежедневно для него приносилось в жертву двенадцать больших мер пшеничной муки, сорок овец и шесть мер вина. Вавилоняне думали, что Вил все это поедает. Поэтому они чтили его, как живого бога. Даниилу было приказано поклониться ему, как Богу. Он сказал: я кланяюсь не рукотворенным идолам, а Живому Богу неба и земли. – Как, – ответил ему с гневом царь, – разве не живой бог есть Вил, который столько поедает и выпивает каждый день? (Дан. 14). Улыбнулся на это Даниил и отвечал ему: царь, не заблуждайся, не думай, будто это живой бог; это – идол без души, без жизни и силы. Это – снаружи медная обивка, а изнутри глина. Он ничего не делает, – не поедает всей пшеничной муки и овец и не выпивает вина. Все это съедают жрецы, ночью проникая во храм чрез потайную дверь; их ведь семьдесят душ, исключая жен и детей. – И действительно Даниил обнаружил этот обман. Оставшись в храме наедине с царем, он велел всюду посыпать золой без ведома уже удалившихся жрецов. Ночью, по привычке, они чрез потайную дверь вошли во храм и стали есть и пить. Когда утром пришел царь, Даниил показал ему их следы, оставшиеся на золе. Так царь узнал об обмане, велел казнить жрецов, а идола отдал Даниилу, и тот сокрушил его вместе с храмом. Итак, ослепленные царь и вавилоняне думали, что Вил есть живой бог, а это был лишь мертвый идол, снаружи медный, а изнутри глиняный.

Точно в таком же заблуждении находимся и мы, несчастные. Мы полагаем, что наша вера жива, а она – мертва, ибо не имеет дел. Она обнаруживает некоторые внешние знаки веры, но дела ее не имеют никакой цены и заслуги. Мы снаружи христиане. А изнутри – о какое различие! В корыстолюбии – Иудеи, в погибели – язычники, в волнении страстей – бессловесные животные, хуже самых зверей. Извне, по видимости, мы ходим в церковь, постимся, иногда исповедуемся и причащаемся. Доселе все это медь, блистающая некоторым благочестием. Но если внутреннее не совпадает с внешним, – если в самой церкви мы не сохраняем благоговения, если постясь от мяса и рыбы, не сдерживаем своих страстей, если раскаиваясь столько раз во всей этой жизни мы, однако, всегда остаемся неисправимыми – все это одна лишь глина, и не приносит никакой пользы. Под сияющей чем-то внешней медной обивкой скрывается ничего не стоящая глина. Под ложным видом, который извне кажется добродетелью, благочестием, смиренномудрием, живет лицемерие, зависть, гордость более чем сатанинская. Не заблуждайтесь, братья, эта содержимая нами вера не жива, ибо не имеет души, то есть дел, а если даже и имеет кой-какие дела, то это – лишь внешние, совершаемые или по привычке, или по человекоугодничеству, а не внутренние дела доброго произволения и богоугодной мысли. Не заблуждайтесь! Вил был не живой бог, а бездушный истукан. И при такой вере, многие, считающие себя христианами, на самом деле суть идолы христиан; идолы, как говорит Павел, имущие образ благочестия, силы же его отвергшиися (2Тим.3:5).

Каковы же дела веры? Их много, но они совмещаются в одном. Блаженный Павел называет веру, любовию споспешествуему (Гал.5:6). Таким образом, вера обнаруживается чрез любовь и любовь, есть все дело веры, она есть знак, отличающий истинных христиан. О сем, говорит Христос, разумеют вси, яко Мои ученицы есте, Аще любовь имате между собою (Ин.13:35). Ибо это (любовь), – объясняет божественный Златоуст, – «есть предмет всякой добродетели и ею мы все спасаемся». Ковчег Ноя по всем своим особенностям есть чудесная вещь. Он имел в высоту тридцать локтей, ширину – пятьдесят, и в длину – триста. Столько времени пошло на его устройство; вместе с семьей Ноя в нем вместилось столько животных, чистых и нечистых, и содержались там в течение целого года. Все это чудесно. Но, по моему мнению, удивительнее всего, как жили вместе в одном ковчеге эти животные, столь различные по виду, враждебные между собой по природе – лев и медведь, волк и овца? Как они были в единомыслии и согласии? Как не дрались и не рвали друг друга? Толкователи Свящ. Писания говорят, что

животные оставались спокойными в ковчеге по воле Божией, – почти изменили свою природу, оставили вражду, отложили свирепость. Иначе, если бы они подняли в ковчеге волнение и войну, Ной был бы принужден изгнать их из ковчега в потоп к прочим животным. Поэтому они должны были оставаться спокойными, если хотели спастись. Никакое событие Ветхого Завета не является таким наглядным образом святой нашей Церкви, как ковчег. Ибо подобно тому, как спаслись только вошедшие в ковчег, а оставшиеся вне его были потоплены, так точно имеют надежду на спасение только те, кои остаются в Церкви Христовой верными, благочестивыми и православными, а кто пребывает вне Церкви – нечестивые и еретики, – те потопляются в погибель. Итак, Господь Иисус Христос создал Церковь, этот спасительный ковчег освящения, и вселил в ней нас, крещенных во имя Его, чтобы спасти нас от всеобщего потопа всемирного тления, и дал нам одну только заповедь, – чтобы мы жили мирно, любили друг друга: си заповедаю вам, да любите друг друга (Ин.15, 17). Так ковчег был местом мира и спокойствия; кто не жил мирно и спокойно, тот не мог оставаться там. Что же такое Церковь Христова? Это говорит нам Златоуст: «имя Церкви есть имя не разделения, а единения и согласия». Итак, кто хочет иметь место в Церкви Христовой, должен быть в согласии со всеми; кто хочет быть христианином, должен иметь любовь, признак веры. Но, о нравы, общество христиан развращено! «Зверь, – с удивлением говорит Василий Великий, – не возражает закону Божию». Бог повелевает зверям в ковчеге быть спокойными, и они повинуются. «А мы, люди, не принимаем спасительного учения;» а мы, разумные люди, братья между собой, имеющие одного общего Отца на небесах, рожденные от единой матери, от святой купели здесь на земле, вкушающие единый хлеб, пречистые Тайны, имеющие одно Евангелие, ждущие одного рая, надеющиеся жить все вместе в вечной жизни, мы, повторяю, христиане, имеющие одну природу, одну веру, одно крещение, единого Бога, пребывающие во единой Церкви, этом образе мира и единомыслия, не имеем ни мира, ни единомыслия. Мы знаем, что по-христиански мы должны любить и врагов. Но, увы! Среди нас друзья и братья не любят друг друга, и о, если бы хотя дети не ненавидели родителей, которые произвели их на свет! Итак, в этом православии, которое мы сегодня празднуем, где вера православных? Где созерцательная – познание веры? – Мы не знаем того, во что веруем. Где деятельная – дела, – именно любовь, которая и есть все дело веры? Мы живем не по вере. Что же мы такое? Я этого не скажу, предоставляю каждому догадаться об этом, чтобы исправиться.

Христианам для познания веры и дел веры существенно необходимы два условия: ум и сердце. Ум для поучения в догматах и заповедях, сердце – для любви к ближнему. Древние христиане, эти первородные чада Церкви, бяху, – говорит св. Лука, – терпяще во учении Апостол, то есть все их занятие, ежедневное дело, заключалось в том, чтобы внимать учению Апостолов и оглашаться в догматах веры. При таком бесчисленном множестве, (ибо они благодатью Св. Духа со дня на день умножались) они имели между собою любовь, имели одно сердце и одну душу. Народу же веровавшему бе сердце и душа едина (Деян.4:32). Вот какова была вера и жизнь православных. Но какая разница между теми и нынешними временами! Каковы теперь у Христиан ум и сердце! Если разобрать сердце, о, сколько здесь можно найти несогласий и противоречий! После потопа потомки Сима, Хама и Иафета задумали построить башню высотою до небес, – бессмысленное и гордое предприятие, за которое сильно прогневался Бог. Приидите и сошедше смесим тамо языки их, да не услышат кийждо гласа ближнего своего (Быт.11:7). Бог одною молнией или землетрясением мог ниспровергнуть эту башню, но восхотел наслать на них смешение языков, – а это хуже молнии и землетрясения. Один говорил на одном языке, другой – на другом и никто друг друга не понимал; много крику, шума, волнения – но совсем нет дела. Не понимая друг друга, они разделились – один пошел в одну, другой – в другую сторону, так что башня была брошена – престаша зиждуще град и столп. О если бы это не было приложимо к христианам, о, если бы на них не обнаруживалось это Божие прещение и гнев! Восхотев наказать гордость и глупость наших прародителей Бог сказал: приидите и сошедше... А в нашем несчастном роде несогласие есть праотеческий грех: каждый из нас имеет свой особенный, язык и не понимает другого; более того, у нас столько языков, сколько страстей. Один говорит одно, другой – противное, – каждый имеет в виду свою пользу, но никто – общую. Поэтому происходит много крику, шума и волнения, и ничего доброго. Но истинная Церковь обладает единением и согласием, как об этом выше сказал Златоуст. Где совершенная вера, там у всех одно сердце и одна душа. Народу же веровавшему бе сердце и душа едина (Деян.4:32).

С другой стороны, если обратить внимание на разум христиан, – они отдаются чему угодно, только не занятию и изучению догматов веры. Изо всех царей иудейских самым благочестивым и благоговейным был Иосия. Движимый божественной ревностью, он захотел возобновить храм Божий. Поэтому он повелел Хелкии первосвященнику открыть сокровищницу для расходов. Тот открыл ее и, вынув все серебро, нашел под ним книгу Закона, написанного Моисеем. Услышал об этом царь и вместо того, чтобы обрадоваться и прославить Бога, с печалью и ужасом встал с престола и разодрал на себе одежду. Увы нам, он сказал, мы погибли, яко велий гнев Господень, иже разжеся в нас (1Цар.34:22). Но почему же это? Какое страшное предуказание в том, что найдена книга Закона? – Это плохой знак, очень плохой, мои слушатели. Неужели не догадываетесь? В сокровищнице наверху было серебро, а внизу – книга Закона; это, повторяю, очень плохой знак. Эго указание, что люди того времени прежде всего думали о деньгах, а потом уже о законе. Добрый Иосия имеет основание огорчаться, бояться и трепетать великого гнева Божия. Велий гнев Господень, иже разжеся в нас.

Этот же самый худой знак виден и в общинах тех, кои гордятся своим православием: деньги выше всего, а закон – ниже всего, сначала торговля, а потом – Церковь, сперва мирское, а затем духовное; Во-первых, и выше всего польза и выгода. А душа? А Бог? – Это – наконец, ниже всего. Пусть ум сначала и прежде всего изучит все ремесла, все средства, все способы, чтобы разбогатеть. А изучить то, во что он верует? Это – потом, после всего, а, может быть, и совсем (не нужно). Итак, в голове корыстолюбие, а Евангелие – у ног? Сначала деньги, а потом – закон? Сверху лихоимство, а снизу – вера? Горе нам, мы погибли! Велий гнев Господень, иже разжеся в нас. Может быть, кто-нибудь из моих слушателей думает, что я ошибаюсь? Что я говорю неправду, утверждая, что вера христиан очень недостаточна как в созерцании, так и в делах веры, что ум и сердце христиан очень далеки от истинной веры? Где он? Пусть выйдет, и я скажу ему: покажи мне веру твою от дел твоих (Иак.2:18).

Поучения на различные воскресные дни и похвальные слова на богородичные праздники

22. Слово на Благовещение Богоматери

Се зачнеши во чреве, и родиши Сына, и

наречеши имя Ему Иисус. Сей будет велий

и Сын Вышнего наречется.

(Лк.1:31,32)

Царь Соломон, получивший от Бога весь свет премудрости для исследования тайн природы, после того как обозрел все, что есть на небе и на земле, – прошедшее, настоящее и будущее, решил наконец, что в мире, под солнцем, нет ничего нового: ничтоже ново под солнцем (Еккл.1:10). Но Бог сотворил теперь дело совершенно новое, какого никогда не было в прошедшие века и никогда не будет в грядущие; это – дело, совершившееся в Благовещении благодатной Марии, Деве и Матери, но Матери Божией. Чудо сугубое, величайшее действие Божия всемогущества, возвышеннейшая тайна нашей православной веры. Дева и Матерь! Что более невероятное природа может увидеть в творении? Дева – Матерь Божия! Что более чудесное может совершить Божественная благодать? Одно превышает пределы природы и еще не было подобного ему; другое восходит на вершины Божественной благодати и подобного ему быть не может. То – великое чудо, а это – выше чуда; оба непостижимы и оба вполне божественны. Се зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя Ему Иисус. Сей будет велий, и Сын Вышнего наречется: и даст Ему Господь Бог престол Давида отца Его (Лк.1:31,32). Об этом новом чуде, или лучше об этих двух чудесах, одном о Деве и Матери, другом – о Деве и Матери Божией я хочу сегодня возвестить, слушатели мои. Вот как по Евангельской истории они совершились.

Когда настало исполнение времени, в которое Бог Отец определил ниспослать сюда на землю Единородного Сына и Слово, чтобы Он воплотился и вочеловечился, Гавриил, предстатель Ангелов, был послан в Галилейский город Назарет к Деве Марии, обрученной Иосифу, чтобы приветствовать Ее словами: радуйся, благодатная, и сказать Ей о том, что Бог и Отец избрал Ее быть Материю Его Сына и родить Избавителя мира. Архангел принес весть: се зачнеши во чреве, и родиши Сына, и наречеши имя Ему Иисус (Лк.1:31). Вначале Дева смутилась и пожелала узнать образ этого чудесного события: како будет сие, идеже мужа не знаю? (Лк.1:34). Но когда Ей было сообщено, что это произойдет совершенно сверхъестественным образом, именно силой всемогущей благодати Св. Духа, Она склонилась сердцем и приняла повеление с глубоким смирением: се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему (Лк.1:38), – и тотчас сошел на Нее Св. Дух, боголепно приготовил Боговместимое обиталище. Божественное Слово воплотилось в Ее чистой утробе, и осенила Ее сила Всевышнего, «укрепив Ее, – учит Афанасий Великий (в сл. на Благ.), – чтобы запечатленная с этого времени, Она могла созерцать, насколько это возможно, чревоносимого в Ней невидимого Бога, и образовала зачинаемого Младенца». Вот то новое чудо, которое явилось под солнцем: Дева и Матерь, но Матерь Божия; это и есть предмет нынешнего празднества.

Все обстоятельства вполне соответствовали этому божественному Благовещению: Во-первых, соответствовало лицо благовестника, Аргангела Гавриила, так как эта тайна есть не что иное, как сверхъестественное соединение двух естеств – Божеского и человеческого – в единую ипостась Божественного Слова, – совершенного Бога и совершенного Человека; а (имя) Гавриил переводится (словами): «человек Бог». Приличествовало место, – город Назарет, – так как следствием этого таинства было освящение человеческого рода причастием Божественного естества, – а Назарет значит «освящение».

Приличествовало и время – месяц Март; в это время совершилось творение мира, в такое же совершается и воссоздание мира. Тогда ненасеянная земля в первый раз произвела (растения): и теперь в первый раз неискусомужная Дева зачала.

Все события нынешнего таинства чудесны, но выше всего чудесного – это Сама Дева, приявшая благовестие, Дева и Матерь, и это в особенности приличествует таинству, ибо таковой должна быть Матерь такого Сына. Божественное Слово стало тем, чем не было, и осталось тем, чем было, сделавшись человеком и пребывая Богом; и Мария стала тем, чем не была, и осталась, какою была, сделавшись Матерью и пребыв Девой, как прежде. Божественное Слово стало Сыном, родившись без Отца, и Мария стала Матерью без мужа, родивши неискусомужно.

Как различны между собой Бог и человек! Но Бог, став человеком, в восприятии плоти не оставил природы Божества. И как различны дева и матерь! Но Дева, ставши Матерью, в материнском чревоношении не потеряла славы девства. Какое странное общение двух природ – Божеской и человеческой, – неслитно соединившихся в одну ипостась! Божественная (природа) усвоила особенности человеческой, и Бог стал совершенным человеком; человеческая стала причастна свойствам Божественной, и тот же человек сделался совершенным Богом. Точно также, какое необычайное соединение девической чистоты и материнского чревоношения, которые странным образом совместились в одной Жене! Девство дало Матери чистоту, которую должна была иметь Матерь Бога, вся чистая, вся непорочная, прекрасная как солнце, избранная, как луна, как называет ее в Песни Святый Дух (Песн.6:9). Чревоношение, с другой стороны, дало девству благословение, которое должна была иметь Дева (сообразно тому), как приветствовал (Ее) Архангел: благословена Ты в женах. Там родилось это чудесное соединение – Богочеловек; здесь происходит другое соединение, так же чудесное, – Дева Матерь. «Странное и чудесное и во многом отступающее от обычной природы: одна и та же Дева и Матерь, пребывающая в освящении девства и наследующая благословение деторождения» (возглашает небоявленный Василий). У такого Сына, повторяю, такая должна быть и Мать; Сына, Который родился человеком и не перестал быть Богом, – Мать, которая родила Сына и не перестала быть Девой.

И это таинство не могло совершиться иначе; один и тот же Богочеловек – тот Сын, Который вечно рождается от присносущного Отца, и во времени рождается от жены. Один Сын, – и знает на небе Отца, а на земле Мать, но на небе, где Он имеет Отца, нет места матери, и на земле, где Он имеет Мать, нет места отцу. Нет места матери на небе, – и (Сын) рождается бесстрастно; нет места отцу на земле, – и рождается бессеменно; таким образом отношение Лиц сохраняется совершенным. Един Сын и у Единого Сына Един Отец, одна Мать, по естеству неискусомужная Дева.

Теперь, христианин, и я тебе говорю, как Исаия говорил царю Ахазу: «попроси себе знамения в глубину или высоту»; посмотри сюда вниз, на землю, взгляни вверх, на небо, исследуй настоящие и прошедшие века, и не найдешь другого знамения, как это, за много веков открытое Богом устами того же пророка (в словах): се Дева во чреве зачнет и родит Сына (Ис.7,14), и сеннописанное во многих прообразах: в неопалимой купине, в прозябшем жезле, в нерукосечном камне, в заключенных вратах, обращенных на восток, чрез которые вошел и вышел один Господь. Как же Соломон говорит, будто нет ничего нового под солнцем? Вот новое чудо, подобного которому еще не было. Дева и Матерь, но Матерь Божия. И это новое чудо такое, подобного которому не может быть.

Матерь Божия! Исповедую истину, что не могу ни помыслить, ни объяснить высоту этого достоинства. Обращаюсь к святым отцам, чтобы (хотя) некоторым образом понять, но нахожу, что и святые отцы так же недоумевают и обходят это молчанием. Сами ангелы, если бы и хотели объяснить нам, остаются безгласными; и даже Дева, ум Которой был просвещен для созерцания несравненно более чем у всех ангелов, (Дева), исполненная Св. Духа, чревоносящая Божественное Слово, объясняет его нам общими словами: сотвори Мне величие Сильный (Лк.1:49), и ничего более.

Если бы Она была матерью Мессии, (как в Него веровали Евреи), то есть только человека, а не Бога, и если бы родила чаяние веков, Сына благословения, Избавителя Израиля, – (то и тогда), как мать такого славного царя, вследствие этой чести и счастья, Она превосходила бы всех матерей мира, и по одному этому Ее должны бы были ублажать все роды. Но быть Матерью Бога, родить Спасителя всего мира, родить во времени Того именно Единородного Сына, Которого Бог и Отец рождает вне времени, – это честь, которая делает Ее богоподобной. Денница, увидевши эту честь, когда в начале веков ангелам было открыто великое таинство домостроительства о воплощении, тотчас был поражен завистью, помыслил суетное, отступил от Бога и, как молния, ниспал с небес. Таково мнение Максима исповедника, основанное на известном изречении (Апостола) Павла: егда же паки вводит Первородного во вселенную, глаголет, да поклонятся Ему вси ангели Его (Евр.1:6; вопросоответ 42 на Евр.30).

Матерь Божия! Чем больше я вдумываюсь, тем больше убеждаюсь, что это непонятно; что это – беспредельное величие, которое возводит Ее до высочайшего престола Трисиятельного Божества и приближает Ее к Богу и Отцу. Подымитесь созерцанием на высоту, о Христиане, и помыслите с одной стороны предвечного Отца, с другой – благодатную Марию и посредине Единородного Сына, воплощенного Богочеловека. Он имеет две природы: Божескую и человеческую: Божеская – это рождение Отца, человеческая – рождение Марии; Сын Божий, как Бог, Сын Марии, как богомужное чадо. Но этот Сын имеет одну только ипостась, которая содержит неслиянными две природы. Ипостась нераздельна, поэтому не два Сына, один – (Сын) Бога и Отца, а другой – (Сын) Марии Девы. Это – единое Лицо, в Котором, хотя неслитно и различаются особенности двух естеств, однако в этой различимости сохраняется нераздельность и в двойстве – единство; один только Иисус Христос, вместе Бог и тот же – человек. Отец – (есть) Отец Христа и Отец Бога и человека; Мария – Матерь Христа и Матерь человека и Бога; так что, какое отношение к Единородному Сыну имеет Бог Отец, такое же к Тому же Сыну (имеет) и Дева Мария, Которая поэтому в рождении Богочеловека Сына

имеет славу, подобную (славе) Бога Отца. Это Гавриил хочет выразить словами: се зачнеши во чреве и родиши Сына, и наречеши имя Ему Иисус; Той бо спасет люди Своя и будет велий и Сын Вышнего наречется (Лк.1:31,32; Мф.1:51).

Может ли ум помыслить более высокое величие?! Теперь перенесите ваш взор с такой высоты в дольний мир, на все прочие разумные создания, столь далеко от Нее отстоящие, насколько отстоит небо от земли, и посмотрите, какой малой и недостаточной является вся благодать, вся слава и Пророков и Апостолов и Мучеников по сравнению с благодатью и со славой Богоматери. Что говорит Соломон, будто нет ничего нового под солнцем? Но вот новое чудо – Дева и Матерь – (вот чудо), подобного которому еще не было. Дева – Матерь Божия – чудо новое, подобного которому не может быть. Дева и Матерь – чудо, которое для Девы есть величайшая благодать. Матерь Божия – чудо, которое для Матери есть высочайшая честь. Это – чудо чудес, каким не может хвалиться никакая другая вера, кроме веры христианской, в которой это таинство есть начало и конец таинств.

Богоневестной Владычице, восприявшей благодать быть Девой и Матерью и честь – быть Матерью Божией вполне свойственно быть и Матерью христиан. одесную божественного величия восседает Царица неба и земли, как видел Ее Пророк: предста Царица одесную Тебе в ризах позлащенных одеяна, преиспещрена (Пс.44:10). Она – Матерь Бога, Который Ее Сын естественно по рождению, и Матерь христиан, которые суть так же Ее чада по усыновлению. Ходатайствуя пред Богом за Христиан, Она ходатайствует пред Своим Сыном за Своих (же) чад; итак, Она умоляет Бога с таким дерзновением, какое прилично Матери по отношению к Сыну, и умоляет за христиан с такой любовью, какую Ей прилично питать к Своим чадам. Но дерзновение, но любовь такой Матери беспредельны: что может Она когда-нибудь попросить и не получить от такого Сына? Что мы можем попросить и не получить от такой Матери? Сирые, странные, пленные, больные, сокрушенные, грешные, не печальтесь: вы имеете матерью – Матерь Бога!

То, что сказал Александр Великий Антипатру, разговаривая о своей матери Олимпиаде, именно, что «одна слеза матери очищает от многих клевет», скажем мы с большим правом о благодатной Марии, нашей Матери и Матери Бога. Многочисленны наши грехи пред Богом, велик гнев Божий на нас; но одна слеза, одно слово, одно предстательство Богоматери очищает наши грехи и удаляет гнев Божий.

Такую веру, такую надежду мы имеем на Тебя, всесвятая Дева; исповедуем Тебя Девой и Матерью; проповедуем (о Тебе, как) о Матери Бога, признаем Тебя Матерью христиан, началом и посредницей нашего спасения. О Матерь Божия и Матерь нас христиан! Умилостивь Сына Твоего для нас, чад Твоих, и сподоби чад Твоих благодати и царства Сына Твоего. Аминь.

23. Слово в неделю пред Рождеством Христовым

Родит же Сына, и наречеши имя Ему Иисус: Той

бо спасет люди Своя от грех их.

(Мф.1:21)

Получив благословение отца своего, Иаков отправился в Месопотамию. При закате солнца он пожелал отдохнуть, лег там, где находился в то время, и заснул. Сомкнулись у него телесные очи для сна, но за то открылись очи души для небесных откровений. И увидал Иаков лестницу, верх которой касался неба, а нижний край – земли, и на ступенях ее ангелов: одни восходили на небо, другие сходили на землю. Се – лествица, еяже гласа досязаше до небес: и ангели Божии восхождаху и нисхождаху по ней (Быт.28:12). Ужаснувшись видения, патриарх пробудился. «О, как страшно это место! – воскликнул он, – Воистину, это – дом Божий, это – врата небесные!» – Эта таинственная лестница прообразовала великое, высочайшее, неизреченное таинство воплощения Божественного Слова, Спасителя и Искупителя нашего, преславно родившегося от Девы Марии. О нем-то Архангел благовествовал Иосифу: Родит же Сына, и наречеши имя Ему Иисус: Той бо спасет люди Своя от грех их. Преслушание Адама глубоко отделило небо от земли, удалило человека от Бога и решительно заключило врата райские, но вочеловечение

нового Адама, Богочеловека Иисуса – это та блаженная лестница, которая вновь сочетала земное с небесным, снова примирила человека с Богом, снова отверзла заключенную дверь спасения. Восхождение и нисхождение ангелов по ступеням лестницы знаменовало восхождение человеческой природы к Божественной, соделавшее человека Богом, и нисхождение Божественной природы к человеческой, соделавшее Бога человеком. О глубина богатства, и премудрости, и разума Божия! – воскликнем вместе с блаженным Павлом. Христиане! из всех дел бесконечной премудрости и всемогущества Божьего, величайшее дело воплощения более всего открывает нам глубину милосердия Божия к нам, грешным. Тако возлюби Бог мир, яко и Сына Своего единородного дал ешь (Ин.3:16). Не будем говорить о самой тайне воплощения – ее приличнее чтить верою и молчанием! Будем лучше прославлять теперь величие и силу крайнего Божьего милосердия, в надежде, не тронется ли, не склонится ли сердце грешника в эти святые праздники к покаянию, не восчувствует ли всю глубину Божьего милосердия...

Есть два пути, на которые следует взирать нам с большой осторожностью: один путь греха, приводящий нас к погибели, и нам нужно избегать его. Другой путь раскаяния, ведущий нас ко спасению, и нам следует держаться его. Первый путь отвращает нас от Бога, второй приближает к Богу. И на том, и другом пути никогда не оставляет нас милосердие Божие. Когда грех удаляет нас от Бога, милосердие Его следует за нами и ищет нас. Когда, в чувстве раскаяния, мы обращаемся к Богу, оно встречает и приемлет нас. Таким-то образом открывается Божие милосердие к нам грешным! Никакого дела человек не совершает легче, чем грех, и никакого дела в то же время не распознает труднее, чем грех. Человек не может причинить себе более страшного зла, чем грех, и к этому-то злу он остается совершенно равнодушен и слеп. По сказанию Георгия Кедрина, Гонорий, сын Феодосия Великого, император западной Римской империи, держал у себя во дворце птицу, которую – за красоту ли перьев, за сладость ли голоса – очень любил и прозвал Римом. Однажды, весь в ужасе и глубокой скорби, является к императору один из вельмож. – «Государь, Рим пал!» – «Как!? – вскричал Гонорий, придя еще в больший ужас, – Что ты говоришь? Я сейчас видел... Я сейчас слышал, как пела птица». – «Я говорю не о Риме-птице, – отвечал вельможа – Я говорю о столице, которую захватили враги!» – «Ну, уж и напугал же ты меня! – возразил император – Ведь я едва не лишился рассудка, и только теперь успокоился»... Погибла столица – это не беда, только бы здорова была птица! «Ты меня испугал!». Что за безумие глупого человека! Что погиб целый город, да – какой еще! Рим, столица всемирного царства – об этом он знать не хочет и нисколько не сокрушается, но боится потерять рассудок при погибели птицы! – Вот столь же бессмыслен и безумен бывает человек, когда, лишаясь чрез грех Богообщения, лишаясь любви Божией, небесного царствия, вечной блаженной жизни, губя свою душу, теряя все, однако нисколько не печалится об этом. А если случится потерять сына, или брата, или жену, или сродника, которых постигнет общий всем нам неизбежный жребий – смерть, – сколько горя, сколько слез: Случится ли урон в делах, расстройство в благосостоянии, – какая скорбь, какое отчаяние! А ведь это все временно и суетно... Постигнет ли легкое недомогание, или какое-либо ничтожное злоключение, без чего прожить нельзя на свете, что мы зовем игрою случая, – сколько вздохов, ропота! Но ни ум – объять, ни язык – рассказать не могут того, что теряет душа, удаляясь от Бога, а между тем при этой ужасной потере человек не только не плачет, но еще – радуется и смеется...

Но удивляться ли нам тому, что человек, лишаясь Бога, нисколько о том не сокрушается? Ведь, правду сказать: он вовсе не понимает, что такое Бог, и сколь велико блаженство Богообщения. Страсти ослепляют его разум, и он не видит вреда своего. Не удивительнее ли то, что Бог, Который ведает совершеннейшим образом все ничтожество человека, Который и без человека остается при всем Своем Божественном величии, Который даже при погибели всех людей нисколько не утратил бы Своего блаженства и Своей славы, – однако, при погибели даже одного человека, идет за ним, ищет его и всячески благоволит обрести его. Не благоволит ли Бог открывать в этом Свое бесконечное милосердие к грешнику?

Но не являет ли в то же время Бог и Свое правосудие? Не пылает ли гнев Божий на грех? Нераскаянные грешники – не величайшие ли враги Божии? Воистину, Бог одинаково и правосуден, и милосерд. Бог судитель праведен, и крепок, и долготерпелив (Пс.7:12). Правосудие и милосердие суть как бы две руки у Бога, которыми Он действует, – иногда действует правосудием и наказует, а иногда милосердием и прощает. Ничего не оставляет без наказания, но и ничего – без прощения. «Одинаково было бы нехорошо – и снисхождение без исправления, и покаяние без прощения», – говорит Богослов (Слово на Богоявление). Но нельзя не видеть, что правосудие Божие проявлялось более явно в Ветхом Завете, до воплощения, – когда Бог открывался людям, как Бог отмщений, как грозный Воевода, ополченный стрелами и мечем, поражавший одних вблизи, а других – издалека, и ужасны были удары Его оружия... Оружие Свое очистит, лук Свой напряже, и уготова и, и в нем уготова сосуды смертные (Пс.7:13–14). Лишь только явился грех, как немедленно ударила молниеносная стрела Божьего правосудия. Согрешил денница, восхотевший быть Богом, и тотчас низвержен был с неба. Согрешил Адам, преступив заповедь Божию, и немедленно изгнан был из рая. Согрешил Каин, в чувстве зависти убив брата, и тотчас стал, стеня и трясыйся. Согрешила земля Содомская, и огнь немедленно попалил нечестие Содомитян. Согрешил весь мир, и вскоре наступивший потоп потопил всемирное беззаконие. Восстали Дафан и Авирон против Моисея – разверзлась земля и живьем поглотила их. Зан прикоснулся к кивоту, и внезапно поражен был смертью. Иеровоам кощунственно взял кадильницу, и мгновенно иссохла рука его. Лишь только Озия приблизился к жертвенному алтарю, как был поражен проказою. Не нашел ли Фараон себе водостланного гроба в глубине Чермного моря? Не видел ли Давид трехдневного мора? А Валтасар? Не потерял ли в одну ночь и жизнь и царство? Не стал ли Антиох живым гробом червей? Но исчислить ли нам всех, кто испытал на себе немедленную кару Божию? Бог отмщений оружие Свое очистит. Лук Свой напряже, и уготова и, и в нем уготова сосуды смертные...

Но по воплощении более явно царствует Божие милосердие, и Бог не является только Богом отмщений, но скорее – Богом милости и щедрот. Ныне святое Евангелие благовествует нам о кротком и добром Пастыре. Аз есмь пастырь добрый, полагающий душу Свою для спасения заблудшей овцы. Душу Свою полагает за овцы – и в этом, по слову Апостола, состоит вся цель воплощения, ради этого только Бог стал человеком, да спасет грешников. Иисус Христос прииде в мир грешные спасти (1Тим.4:15). Родит Сына, и наречеши имя Ему Иисус: Той бо спасет люди Своя от грех их (Мф.1:21).

Весь род человеческий был овцой, заблудившейся и погибавшей, и, казалось, ежедневно взывал к Богу устами Давида: заблудих яко овча погибшее, взыщи раба Своего! (Пс.118:106). Когда единородный Сын и Слово, восседающее одесную Отца, в величии Божественной славы, вочеловечившись, явился добрым Пастырем и, оставив, девяносто девять овец, девять чинов блаженных ангелов на небесах, сошел на землю, чтобы взыскать заблудшее овча, – чего Он ни совершил, чего ни претерпел, чтобы найти его! Терпел голод, жажду, утомление, пот до крове, был распят, умер, чтобы сойти во ад и в самой утробе адовой найти его, найти там, куда удалило его преслушание. Оставил девяносто девять овец и пошел за одной, – восклицает Златоуст. Спасение столь многих не могло возместить погибели одной! И смотрите, с какой ревностью, с какой нежнейшей любовью Он ищет ее! Читайте святое Евангелие, и вы увидите, как Иисус Христос обращал к Себе всех грешников Своей дивной кротостью и благостью, без всякого принуждения и гнева. Для того чтобы спасти мытаря Матфея, Закхея, начальника мытарей, многих из фарисеев – Он Сам приходил в их дом и благоволил есть и пить с ними, да, с теми самыми, которые Его же и осуждали за то, говоря ученикам Его, что со грешники Учитель ваш яст и пиет (Ин.9:11). И при этом говорил, что не здоровые, но больные имеют нужду во враче, – да! По Его слову грешники имели более нужды в том, чтобы видеть Спасителя в своем доме! Чтобы спасти всем хорошо известную блудницу, и других подобных ей, возливавших миро на ноги Его, – укорял ли Он их, угрожал ли им? Нет! Он допускал их к Себе, прощал и защищал! Чтобы спасти блудницу в то время, как все восстали против нее с осуждением, Он один только не осудил ее, но, простив, освободил. Чтобы спасти Самарянку, Он не обличил ее в грехах прежней ее жизни, но особым, Ему только свойственным, образом побудил ее признаться в своих грехах и раскаяться, – даже более: исповедать в городе Самарии Его Спасителем и Избавителем. Не отрекся ли Петр от Него? Он привлек его к раскаянию одним только взором, исполненным бесконечной любви. Не обнаружил ли маловерия Фома? Он возвратил его к вере, повелев ему с необычайной кротостью, вложить руку в язвы Своя. Не совершил ли предательство Иуда, не продал ли Его? И, однако – как Он желал спасти Его! Огорчил ли его, назвал ли его отступником, предателем, сребролюбцем? Нет, Он только сказал, что ведает его преступление, и сказал притом так тихо, чтобы другие не слышали. Омыл ему ноги и отер их лентием, наименовал его другом, дозволил нечестивцу облобызать Его – и это в тот час, когда он предавал Его в руки врагов, предавал на смерть! О, неизреченное милосердие Иисуса Христа, искавшего спасения грешников – воистину пришел Он грешные спасти!

Таким-то милосердием добрый Пастырь овец ищет и меня, и тебя, и всякого другого грешника – овцу заблудшую. Совесть ли страшно угрызает душу, страх ли смерти или кары, возникающий в твоем сознании, болезнь ли сокрушает тебя, постигает ли тебя несчастие... Святая литургия, которой ты предстоишь, слово Божие, которому ты внемлешь – что все это, как не тайный призыв милосердия Иисуса Христа, тебя ищущего, тебя влекущего к покаянию? Адаме, где еси? И, мнится, – Он говорит тебе, – где ты блуждаешь, овча погибшее? Грешник, куда столь далеко бежишь от Меня? Где ты, душа заблудшая? Адаме, где еси? Человече! – восклицает св. Павел, – не видиши ли, яко благость Божия на покаяние тя ведет? Слышишь ли, понимаешь ли: милосердие Божие зовет тебя к покаянию? Но этого мало: милосердие Иисуса Христа ищет и зовет тебя, а ты не хочешь слушать и удаляешься еще дальше от Него... Что ж? Как поступает добрый Пастырь Иисус Христос? Гневается ли на тебя, порицает ли? О, нет! Он ждет твоего обращения, долготерпит...

Христос сказал притчу (13 гл. ев. Луки): некто имел смоковницу в своем винограднике. Пришел в первый год, – пришел во второй, чтобы получить с нее плод, и не нашел плода. Разгневавшись, хозяин сказал к садовнику: три года подряд прихожу я, чтобы получить плод с этой смоковницы, и ничего не нахожу. Видно, это дерево останется бесплодным. Сруби его, чтобы оно не занимало даром места. Се, третие лето, отнелиже прихожду ища плода на смоковнице сей, и не обретаю: посецы ю (убо), вскую и землю упражняет (7)? – Нет, отвечает виноградарь, нет, господин мой! Потерпи еще этот год, может быть – она и принесет плод. Господи, остави ю и се лето! (8). Не принесет ли плода? – Бесплодная смоковница это – христианин-грешник в священном вертограде Христа, во св. Церкви. Листья, т.е. учение веры он содержит, но не имеет плодов – дел веры. Богач не творит плода милостыни, напротив – совершает обиды и грабительство. Бедный не приносит плода терпения, но крадет и совершает клятвопреступничество. Иерей не дает плода – доброго примера, напротив – производит соблазн и нестроения. Мирянин не производит плода христианской добродетели, напротив, повинен во всяком беззаконии. Приходит Бог, ища и в этот год, и в другой, и в третий плодов, достойных покаяния: искренней исповеди, исправления, изменения нравов и жизни – и ничего не находит – находит лишь полное бесплодие и великое упорство во зле. И Божие правосудие во гневе говорит: сруби, сруби бесплодное дерево, которое недостойно занимать место в Церкви, которое заслуживает лишь пламень вечных мук. Всяко древо, не творящее плода, посекается и в огнь вметается (Лук.3:9). – Нет, Господин мой, нет! – отвечает Божие милосердие, – подожди еще хотя настоящий год, может быть, оно и даст плод. Остави ю и се лето, не принесет ли плода? Потерпи еще немного, – может быть, грешник покается, может быть, заблудшая овча возвратится. Подожди же, потерпи! Таково-то крайнее долготерпение Божие, которое зовет тебя, а ты остаешься нераскаянным. Оно ищет тебя, но ты не хочешь возвратиться к нему. И все-таки оно долготерпит...

Но если воистину, грешник, ты раскаешься, если, заблудшая овча, ты воистину возвратишься, знаешь ли, с какою радостью примет тебя добрый Пастырь овец? Сам возложит тебя на рамена Своя, т.е. поможет тебе всей силой божественной благодати. Сам принесет тебя в Свое стадо, т.е. в ограду спасения. Сам заключит тебя в объятия любви Своей! Одно заблудшее овча вернулось в стадо, и Пастырю – беспредельная радость! – Ангелы святые, сорадуйтесь Мне! говорит Он. Радуйтесь вместе со Мною, яко обретох погибшую овцу!– Один грешник кается на земле, и весь рай на небе ликует бесконечной радостью! Радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся (Лук.15:7). Но почему же – такая радость? Что ж? Разве Бог приобретает что-либо? Разве умножается от того Его блаженство и слава? О, нет! Что ж служит причиною такой радости при обращении грешника? Ничто другое, как милосердие... О, бесконечное, непостижимое милосердие Божие! Но, Боже милосердый... Что есть человек, яко помниши его? Или сын человеч, яко посещавши его? (Пс.8:5). Что такое человек? Не ничтожный ли червь земли? Не прах ли, не земля ли? Ничтожество!? И Ты являешь к нему такую любовь, такую милость!? И Ты прилагаешь такую заботу об его спасении!? Неблагодарный, он нарушил Твою заповедь, попрал закон Твой, оскорбил имя Твое, презрел таинства Твои и столь долгое время чуждался Твоей благодати, и Ты ли не помнишь столь многих, многих его прегрешений!? Что есть человек, яко помниши его? – Что есть человек? – отвечает милосердый Бог, – Он точно – грешник, это – правда! Но он – дело рук Моих! Живу Аз, не хощу смерти грешника, но еже обратитися ему, и живу быти (Иез.83:11). Ведает Создавший Свое создание и терпит немощи его, прощая прегрешения. Утешься же, грешник! Хотя ты воистину согрешил, но нет греха, побеждающего милосердие Божие! Ты согрешил, но – лишь только принесешь раскаяние и обратишься к Богу, и все грехи твои уже забыты, изглажены, прощены! И не это ли благоволил Бог выразить, устами Исаии: утешайте, утешайте, люди Моя, глаголите в сердце Иерусалиму, яко разрешися грех его (Ис.40:1). Яко тает воск от лица огня, так исчезает грех человека в пламени Божия милосердия!

Христиане, не так человек прощает человека, как Бог! Человек по большей части или не прощает, или если и прощает на словах, не прощает никогда всецело. Но Бог дарует совершенное прощение. После убийства брата своего Амона, Авессалом бежал из Иерусалима и долгое время прожил изгнанником на чужбине, в земле Гесурской. По ходатайству Иоава, Давид простил его и дозволил возвратиться в Иерусалим, но с тем условием, чтобы он, водворившись снова в своем доме, не смел, однако являться пред очи своего отца и царя. Да возвратится в дом свой, лица же моего да не увидит! (2Цар.14:24). Но что ж это за прощение? Давид ли это, по природе отец и человек кротчайший, так прощает сына своего? Пусть бы уж совсем не прощал и оставил его жить в изгнании, или предал бы смерти, как преступника! Если ж воистину простил, почему ж не допускает пред лице свое, почему не посадит за стол с собою, почему не приемлет снова в любовь свою? И справедливо выражал на то жалобу огорченный Авессалом: вскую приидох от Гесура, благо ми тамо бяше быти: Аще же есть во мне беззаконие, убий мя! Что ж это за прощение?! Пусть он возвратится в дом свой, лица же моего да не видит!.. Так-то прощает человек человека, даже более – отец сына! Посмотрим теперь, как прощает Бог. В стране чужой, вдали от дома и любви родительской, жил блудный сын, но, придя в себя, образумившись и сознав грех свой, сказал: восстав, иду ко отцу моему, возвращусь к милосердому отцу моему и скажу ему: Отче! согреших на небо и пред Тобою. – Пусть придет! – отвечает чадолюбивый Отец. Пусть возвратится и тотчас же явится пред лице Мое! Да возвратится в дом Мой и лице Мое да увидит! Да чтоб скорее он мог видеть Меня, Я сам выйду к нему на встречу и облобызаю его, Моего возлюбленного сына! И вот – еще ему далече сущу, узре его Отец его, и мил ему бысть, и тек нападе на выю его, и облобыза его (Лук.15:20). Пусть он войдет в дом и тотчас же сядет за трапезу со Мною! Слуги, заколите скорее тельца упитанного! Пусть же войдет он и восприимет всю прежнюю честь и вместе с тем всю Мою милость, всю любовь Мою! Изнесите одежду первую, и дадите перстень на руку его, и сапоги на нозе! Ведь у Меня нет большей радости, как видеть сына Моего, который мертв бе и оживе, и изгибл бе и обретеся! Таково-то полное и совершенное прощение! И так Бог прощает человека!

Что ж это было бы за жестокосердие, если бы ты, грешник, слыша о бесконечном милосердии Божием, не возжелал раскаяться!? Поспеши же раскаяться, обратись, овча заблудшее! Встань и скорее иди, блудный сын! И поверь мне – с радостью примет тебя добрый Пастырь, чадолюбивый Отец, примет с нежной любовью! Поверь – ты получишь от Него полное прощение грехов твоих – хотя бы то были грехи блудницы, мытаря и разбойника! Уверяю тебя в этом святой плотию, которую восприяло Слово Божие вочеловечившееся! Уверяю тебя теми слезами, что проливает Младенец в яслях, в глубине Вифлеемского вертепа, тем млеком Матери и Девы Марии, которым Он питается, тем благодатным именем Иисуса, которое значит: Спаситель! Той бо спасет люди Своя от грех их.

По-видимому, грешникам и слышать не следовало бы о столь великом милосердии Божием, чтобы не исполнились они еще большей дерзости во грехе, по-видимому, наоборот – им лучше бы слышать о том, как велико правосудие Божие. Может быть, устрашившись его, они скорее обратятся к покаянию. Но я далеко не так думаю: несравненно больше боюсь я Божьего милосердия, чем Его правосудия, больше трепещу пред лицом Бога милосердого, чем правосудного. Ведь если бы Бог был весь – правда, весь – гнев, а я оставался бы нераскаянным, – я имел бы некоторое извинение. Как мне обратиться к Богу, правда Которого строго взвешивает даже и малые мои согрешения, и мало значащие слова мои, и тайные помышления мои, от гнева Которого содрогается небо, и земля, и преисподняя? Аще беззакония назриши, Господи, – говорит Давид, – Господи, кто постоит? (Пс.129:3). Если Бог, в правде Своей, будет судить святых, то и они едва ли окажутся праведными пред Ним, – что же постигнет меня, грешника, на суде правды Божией!? И если бы Я не дерзнул приблизиться к Богу, страшному в Своем правосудии, бежал бы от Него и остался бы нераскаянным, то имел бы хотя некоторое извинение. Но если Бог исполнен милосердия и милости, и все-таки я не прихожу в раскаяние, какое мне извинение? Когда я знаю, что Бог не гнушается меня, грешника, приемлет мое раскаяние и прощает меня с столь великой радостью и любовью, а я все-таки остаюсь нераскаянным, чем я могу оправдать себя? И вот это-то, – что Бог столь милосерд, а я столь далек от раскаяния – всего более и поражает меня страхом и ужасом.

Безгранично милосердие Божие, но страшно и мое упорство во грехах! К чему ж это, наконец, приведет? К тому, что, в конце концов, и Бог отвратится от меня, и чем больше было Его милосердие, тем тяжелее будет кара, по слову дивного Златоуста: «если для пользующихся благовременно (милосердие Божие) есть основание спасения, то для пренебрегающих им – напутствие к тягчайшему наказанию!» (Бес.5 на посл. к Римл.).

Горе нам, грешники, когда, в конце концов, истощится великое долготерпение Божие! Тихо и спокойно течет река в берегах: удерживается (запрудою) сегодня, удерживается завтра и послезавтра, а между тем понемногу прибывает. Проходит много времени, и долго сдерживаемая река размывает плотину и, еще недавно тихая и спокойная, она вдруг делается страшным потоком, стремительно бросается на берега, затопляет поля и увлекает животных и деревья. Так и долготерпение Божие: тихое и спокойное и сегодня, и завтра, и послезавтра – оно ожидает нашего обращения. Но если мы остаемся нераскаянными, оно переходит в гнев и наконец, при нашем упорстве во грехе, оно перестает ожидать нас. И сколь велико было долготерпение, столь великий разгорается гнев, и в праведном гневе Своем Бог негодует, карает, умерщвляет, предает мучению... (Римл.2:5). Так для пользующихся благовременно (милосердие Божие) есть основание спасения, но для пренебрегающих им – напутствие к тягчайшему наказанию! Может быть, спросишь: как много может ожидать меня долготерпение Божие? И я спрошу тебя: а сколько же желаешь ты, чтобы оно ожидало твоего обращения? Нынешний ли год, до будущего ли года, или еще дальше? Пусть так! Но если бы ты жил вечно на земле, ты вечно желал бы грешить и потому недостоин и одной минуты долготерпения! – До коих пор? – Да ведь так долго оно ожидало тебя, ожидало, по слову Апостола, во мнозе долготерпении, а ты и не думал раскаиваться ни в прошедшем, ни в настоящем! Бог бесконечно премудр, и не погрешает в том, что Ему надлежит совершить в будущем. Долго ли Он будет ожидать твоего обращения? Кто весть? Может быть, долго, а, может быть, и нет! А тебе это нипочем, что ты, по своей беспечности, подвергаешься опасности потерять спасение!? Долго ли Бог будет ожидать тебя? А, может быть, Ему уже и невозможно более терпеть твоей нераскаянности? По Своему милосердию Бог терпит твои грехи, но потому же милосердию Он не потерпит, чтобы ты пренебрегал Им! Ведь нет большего пренебрежения к милосердому Богу, как грешить и не каяться, и именно потому, что Он милосерд! Но если мы, люди, существа разумные, если мы – верующие христиане, то последуем совету дивного Златоуста: «да не презрим Его долготерпения, но будем, как сокровище, приобретать себе не гнев, но спасение, не кару и мучение, но честь и венцы, их же да сподобимся получить о Христе Иисусе, Господе нашем, Ему же слава и держава в бесконечные веки». Аминь!

24. Слово в неделю пред Рождеством Христовым (второе).

Книга родства Иисуса Христа (Мф.1:1)

Иоанн Богослов в своем божественном Откровении видел сидящего на престоле высоком и вознесенном великого Бога, державшего в Своей деснице книгу поистине чудную, – исписанную внутри и снаружи и запечатанную семью печатями. И видех в деснице Седящего на престоле книгу написану внутрьуду и внеуду, запечатану седмию печатию (Откр.5,1). Книга в деснице Божией по таинственному духовному знаменованию есть от века Богописанная книга таинственной присносущной Премудрости, исписанная извнутри, так как содержит существенные тайны, внутренно-присущие Самому Богу; и извне, так как вмещает прочие тайны, домостроительные, совне касающиеся твари. (Книга) запечатана семью печатями, то есть совершенно незрима и непостижима.

Первая печать запечатлевает и сокрывает несозданную сущность и безначальную природу Бога, Высочайшее Бытие, Бытие Само в Себе и источник бытия. Вторая печать – (запечатлевает и сокрывает) три ипостаси этого единого Существа и природы, Троицу Единицы, Отца и Сына и Св. Духа, – Единого Бога. Третья – предвечное происхождение этих Божественных Лиц, именно: рождение Сына и исхождение Духа. Четвертая – приведение всех телесных и бестелесных тварей из ничего в бытие. Пятая – вочеловечение Божественного Слова во времени. Шестая – страдание, смерть и воскресение сего вочеловечившегося Слова. Седьмая – будущую жизнь, блаженство в раю в награду за добрые дела и наказание в аду в воздаяние за злые.

До воплощенного домостроительства все это было тайною запечатленною, все было сокровенно в глубине Божественного молчания, и посему было неведомо и незримо не только для людей, которых часть была помрачена заблуждением идолопоклонства, каковы были язычники, а часть – погружена в сень закона, как Евреи, но и для самых бестелесных духов. Поэтому говорит Иоанн: никтоже можаше ни на небеса, ни на земли, ниже под землею разгнути книгу, ниже зрети ю (Откр.5:3). Открыть ее и разрешить печати на ней мог только Лев от колена Иудина, корень Давидов, то есть Единородный Сын и Слово, Который, став плотью и вселившись в нас, открыл сокровенное, изъяснил неизреченное. Разрешил первую печать, – и люди тотчас познали Единого Бога; разрешил вторую, – и познали Бога Триипостасного. Разрешил третью, – и познали Бога, Отца Сыновня и Изводителя Св. Духа. Разрешил четвертую, – и познали Бога, Творца всего. Разрешил пятую, – и познали Бога, соделавшегося человеком. Разрешил шестую, – и познали Бога, (плотью) пострадавшего, умершего и воскресшего. Разрешил седьмую, – и познали Бога Судию, ублажающего праведных и карающего грешных. Таким образом, эта запечатанная книга Сидящего на престоле стала книгою родства Иисуса Христа, книгой – откровением таинств и исполнением обетований. Учение Св. Духа, воспитание к богопознанию, любомудрие веры, наука вечной блаженной жизни, – вот «Книга родства Иисуса Христа». Эту книгу, содержащую одну и единственную мысль, именно о рождестве Иисуса Христа, я хочу, благочестивые слушатели, сегодня прочесть с вами и объяснить, чтобы по возможности решить два вопроса, – во-первых, как произошло такое рождение, а во-вторых, почему оно произошло; другими словами, – образ, каким, и цель, с которой Бог стал человеком. Это для того, чтобы в одном мы познали беспредельную премудрость Божию и всемогущество, а в другом – беспредельную благость и любовь Божию.

Великое таинство домостроительства о воплощении, как наиболее высокое, благородное и совершенное дело творческой Божественной премудрости и силы, было предуставлено и предусмотрено раньше всего другого всеведущим умом Божиим. Бог, прежде чем предопределил творение ангелов, или человеков, или какой-либо другой твари, в предвечном совете уже предопределил воплощение Божественного Слова. Поэтому воплощение Божественного Слова в Священном Писании называется «началом путей Господних», а Само воплощенное Божественное Слово – «Перворожденным всея твари». Эта ипостасная Премудрость Божия говорит о Себе в 8-й гл. Притчей: Господь созда Мя начало путей Своих (в дела Своя): прежде век основа Мя (22. 23 ст.). И блаженный Павел в первой (главе послания) к Колосянам, беседуя об Иисусе Христе, говорит: Иже есть образ Бога невидимого, перворожден всея твари (15 ст.). Все это священные учители изъясняют (в том смысле), что оно относится к Иисусу Христу, но не по Божеству, так как Он, как Бог, единосущный и соприсносущный Отцу, ни сотворен Богом, ни есть первое из творений, как богохульствовал Арий, а по человечеству, которое именно прежде всякой другой вещи и предузрел Бог, как начало Его вечных Божественных определений, как первое из всех творений. Так объясняют Афанасий Великий в III и IV сл. против ариан, Кирилл Александрийский во II кн. «Сокровищ» IV, VI и VIII гл., божественный Августин в І-й кн. о Троице, XII гл. И совершенно понятно, что домостроительство о воплощении было предопределено Богом прежде всех дел, ибо, говорят церковные богословы, домостроительство о воплощении прославляет Бога больше, чем все другие дела Божии. Все вместе люди, все вместе ангелы не в силах воздать Богу такую славу, какую воздает Единый Богочеловек – Слово, Который поэтому, обращаясь к безначальному Отцу Своему, говорит: Аз прославих Тя на земли (Ин.17:4).

Существует мнение некоторых церковных учителей, что эта тайна, хранимая в сокровищнице Божественного Совета, как драгоценнейшая жемчужина, на небесах, была явлена в начале веков чрез откровение, дабы Ангелы увидели и удивились чудеснейшему делу божественной Премудрости. В этом (именно) Денница нашел повод к тому, чтобы позавидовать ипостасному единению Бога с человеком и, возгордившись своим превосходством, сказать в своем сердце так: я, именно я, первый из серафимов, небесный и бесплотный, достоин такой чести, а не человек, телесный и земной, я, я буду подобен Вышнему (Ис.14:14). И таким образом, как молния, ниспал с небес. Это решительно утверждает Максим Исповедник в 42-м вопросоответе, согласуясь с мнением Назианзина, который говорит: «зависть помрачила Денницу, низпавшего по гордости, ибо он, будучи божественным, не стерпел, что его не признали Богом».

Но наконец, егда прииде, говорит Павел, кончина лета, посла Бог Сына Своего (Гал.4:4). Какое это было время, по исполнении которого Бог от века определил совершиться этому домостроительству о воплощении?

В шесть дней Бог создал мир; в первый Он создал свет, во второй – небесную твердь, В третий – землю, в четвертый – солнце, луну, звезды; в пятый – всех животных и в шестой – человека. Как (мир) был сотворен в шесть дней, точно так же под руководством естественного и писаного закона он пережил шесть периодов; равным образом, как в каждый из шести дней было создано по одному новому творению, так в каждый из шести периодов происходило какое-нибудь выдающееся событие. Первый период Адама, – и совершилось миротворение; второй – Ноя, – и произошел потоп; третий – Авраама, – и получило начало обрезание; четвертый – Моисея, – и дан был закон; пятый – Соломона, – и построен был храм; шестой – Ирода, – и прекратилось Иудейское царство. В его-то время и родился Христос во исполнение пророчества Иакова: не оскудеет князь от Иуды, и вождь от чресл его, Дóндеже приидут отложенная ему: и Той чаяние языков (Быт.49:10). Так и подобало, ибо, как в шестой день был создан человек, так в шестой период надлежало быть возсоздану тому же самому человеку. В шестой день (создан) ветхий (человек), и в шестой период – Новый; ветхий, передавший смерть всем живущим, – Новый, пришедший даровать жизнь всем умершим. Тот – отец по естественному рождению, этот – Отец по духовному возрождению; тогда создан человек и был по образу и подобию Божию, теперь воплощается Бог и бывает по подобию и зраку человеческому. Но тогда (человек) получил образ и подобие Божие только по причастию и благодати, теперь Бог получает зрак и подобие человека по естеству и по ипостаси.

Но здесь, в рождении древнего и нового Адама, человека и Бога, заключается предмет, достойный нашего созерцания. Когда был сотворен Адам, Бог сперва украсил небо всем светом звезд, землю – всем разнообразием цветов и растений; создал к тому же рай сладости и объявил его (Адама) царем творения; когда же родился Христос, Единородный Сын и Слово Божие, Бог сперва определил (этому быть) ночью, в пещере, и яслях; во-вторых, Тот, Кто родился, был Наследник царства Давида, Избавитель мира, Мессия, о Котором предрекали пророки, и Которого столько веков страстно чаял Израильский народ. И, однако, Его рождение вместо того, чтобы тотчас быть провозглашенным всему Израильскому народу, или даже всему Иерусалиму, (по крайней мере) архиереям, старцам и начальникам города, – это столь великое событие остается тайным и о нем не знает почти никто, за исключением тех немногих пастырей, которым открыл его Ангел. Так славно и открыто было творение человека, которое зрели небо и земля, и так сокровенно и безвестно было рождество Христа, которое совершилось ночью в какой-то пещере. (И таково) рождение Бога, пришедшего спасти человека?! Да. Вот посему-то пусть рождество Христа будет насколько возможно сокровенно, пусть будет почти неизвестно миру, пусть кажется, что Сей Рождающийся не есть небесный Царь славы, а самый бедный (униженный) человек земли, дабы диавол был введен в тем большее заблуждение. Пусть он считает Его теперь простым человеком, чтобы впоследствии познать в Нем Вышнего Бога, что с ним и случилось, когда он, как говорит божественный Златоуст: прият тело, – и Богу приразися; когда прият, еже видяше, и впаде, во еже не видяше. О глубина богатства, премудрости и разума Божия! (Сл. на Светлое Воскр.).

Но как Бог стал человеком, Слово – плотью, Безначальный – (получил) начало? Это хотя и есть Иудеом убо соблазн, Еллином же безумие (1Кор.1:23), однако оно – догмат нашей православной веры, более того – все основание веры, которая учит нас, что поистине Слово плоть быть и вселися в ны (Ин.1:14); учит нас, что (воплотилось) Слово, второе лицо Св. Троицы, а не первое, Отец, или третье, Св. Дух. Во-первых, так как грех уничтожил в человеке образ (Божий), то с человеком надлежало соединиться Сыну, Который есть Образ Бога невидимого, как говорит Афанасий Великий (в слове о вочеловечении) и ап. Павел, дабы снова начертать в человеке прежнюю красоту образа Божия. Во-вторых, как говорит Василий Великий, в начале, по Иоанну, с человеком подобало соединиться Сыну, Который есть Слово (Разум), чтобы разрешить неразумие, в которое впал человек, когда вследствие греха приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:21). В третьих, – потому что, как говорят ученые, рожденность есть свойство не Отца, Который не рожден, и не Св. Духа, Который исходит, а Сына, Который потому и называется Сыном, что рождается; подобало родиться Сыну, чтобы был Один и Тот же. Кто теперь рождается один раз и всегда рождается предвечно. (Рождение произошло таким) образом, что ни Бог не превратился в человека, ни человек в Бога, но Бог воплотился, пребывая Богом, и человек обожился, пребывая человеком, и Тот, Кто был совершенный Бог и совершенный человек, есть Единый Иисус Христос. (Наша вера) научает нас, что в единой только ипостаси Божественного Слова соединились две природы, каждая со своими свойствами. Одна ипостась, которая, однако, не сливает двух природ, – божественной и человеческой; две природы, которые, однако, не разделяют единой ипостаси. Тогда как в таинстве Св. Троицы мы веруем в единство природы и троичность лиц, здесь, в тайне домостроительства воплощения, мы совершенно отличным образом веруем в единство лица и двойство естеств. (Вера) научает нас, что это единение естеств стало ипостасным, то есть Один и Тот же, в силу двух естеств, Богочеловек, – (есть) Единое и То же, в силу одной ипостаси, Божественное Слово, исповедуемое нами из двух ив двух (естествах), как богословствует Афанасий Великий, неслитно, Непреложно, нераздельно, не (как) богоносный человек, а (как) плотоносец Бог. (Вера) научает нас, что это Божественное Слово восприяло от той же Девы истинное тело, но, конечно, совершенное. Восприяло душу, но и душу совершенную, то есть с разумом и с волею; – «вместе плоть, – определяет посланием Софрония святой шестой Вселенский Собор, – вместе плоть – и плоть Бога Слова; в одно и тоже время одушевленная разумная плоть и одушевленная разумная плоть Бога Слова». (Вера) научает нас, что (Слово) рождается от Девы, именно неискусомужной, главным образом потому, что Тому Единородному Сыну, Который рождается вне времени от Единого Отца на небесах, подобало родиться во времени от единой матери на земле, чтобы у Единого Сына был Единый только Отец (так же), как и единая только Мать. О глубина богатства (повторяю), премудрости и разума Божия (Рим.11:33).

Это первая глава предмета, который содержит книга родства Иисуса Христа, – именно образ, посредством которого Бог стал человеком. Другая глава (исследует вопрос), почему Он стал человеком. Здесь опять открывается бездна странных чудес, яко Христос Иисус, – говорит Павел, – прииде в мир грешные спасти, от нихже первый есмь аз (1Тим.1,15). Велико это чудо, христиане, что Бог стал человеком! Здесь открывается беспредельная Божественная премудрость и сила. Еще большее чудо, что Бог стал человеком, чтобы спасти человека; здесь открывается беспредельная божественная благость и любовь. Человек, вследствие Адамова преступления, отступил от Бога, стал чадом гнева Божия, рабом греха, пленником диавола, наследником вечного мучения. Для человека не было посредника, чтобы примирить его с Богом; для человека были заключены врата небесного царства и потеряна надежда на спасение. Бог сжалился над созданием рук Своих, сошел Сам на землю, воплотился, чтобы спасти этого человека, то есть показать ему путь ко спасению, открыть ему врата царства небесного, соединить его с Богом и Отцом, избавить его от рабства греху, от плена диавольского, от вечных мучений: прииде Сын Человеческий взыскати и спасти погибшего (Мф.18:11). Вот цель домостроительства воплощения.

Здесь церковные Богословы недоумевают. Разве, говорят они, Бог для спасения человека не мог послать другого человека в духе и силе, как для спасения Евреев Он послал Моисея? Нет, – отвечает Василий Великий при объяснении 48-го псалма, – брат не избавить, избавит ли человек; не даст Богу измены за ся и цену избавления души своея (8. 9 ст.); другими словами, человек, какими бы дарованиями и добродетелью он ни обладал, не может выплатить цены, (достаточной) для искупления только своей души, а тем менее – душ всех людей. А (если бы Бог послал) Ангела? – Тоже нет, ибо ни человек, ни Ангел, с их тварной природой и, следовательно, ограниченной силой, не могут понести бремя, выплатить греховный долг, который беспределен; в этом случае должен был сойти Сам Бог, сила Которого беспредельна. Согласимся, что должен прийти Бог; но если Он хотел соединиться с тварной природой, то выбрал бы лучше ангельскую, более благородную, чем человеческая. Нет, говорит Павел: не от ангел убо когда приемлет, но от семене Авраамова приемлет (Евр.2:16). Надлежало спасти человека, (и потому) человек же должен был и искупить его. (Это) было необходимо и для того, чтобы диавол, побежденный природой, которую (раньше) победил, был еще более посрамлен, чтобы тот, кто некогда соблазнил человека, будто желая сделать его Богом, сам был введен в заблуждение, видя Бога, ставшего человеком.

Но Всемогущий Бог, как создал нас одним словом, разве не мог так же одним словом спасти нас, и, не воплощаясь разрешить наш долг? (Не мог ли) простить нам наши грехи? Мог, – отвечает Афанасий Великий в 3-м слове против ариан и Августин в 13-й книге о Троице; – всеконечно – мог: воли бо Его, – как говорит Павел, – кто противитися может (Рим.9:19). Но таким образом мы познали бы Божие крайнее всемогущество и не познали бы Божией крайней благости. И так, Бог только поэтому стал человеком, свидетельствует Апостол, по великой любви, которую возлюбил нас (Еф.2:4); вот, как снизошел Бог и как возвысился человек!

Когда заболел царь Езекия и стал близок к смерти, пророк Исаия, от имени Божия предрекший ему исцеление, показал ему в уверение такое странное знамение: на солнечных часах тень, указывавшая часы, с того места, куда она опустилась, поднялась на десять ступеней и солнце вернулось на десять же. Это было прообразом чудного таинства домостроительства о воплощении Сына Божия. Незаходимое Солнце правды преклонило небеса, миновало, как девять ступеней, девять чинов ангельских и сошло на десятую ступень человеческой природы, на земли явися и с человеки поживе (Вар.3:38). Когда же Бог вочеловечился, униженная тень и ничтожная природа человеческая из того состояния, в какое она ниспала вследствие древнего проклятия, прошла девять ступеней, возвысилась над девятью ангельскими чинами, достигла высшей, десятой ступени – божественной природы, с которою ипостасно и соединилось; и человек (таким образом) обожился. О, глубина богатства, премудрости и разума Божия! (Рим.11:33).

Боже всемогущий! Боже всемудрый! Боже преблагий! Твоя сила могла бы сотворить другой, отличный от этого, мир, несравненно – больший; Твоя премудрость сумела бы создать другой, отличный от этого, мир, несравненно прекраснее; но Твоя любовь не могла и не сумела совершить дело величественнее и прекраснее, чем дело домостроительства Твоего воплощения! Выше этого она не могла подняться (Августин). Поэтому, видя, Тебя новорожденным Младенцем в пещере, в объятиях Девы, мы веруем, что Ты именно Тот, Который царствуешь во светлостях святых, Неразлучимый от блаженных недр Бога и Отца; удивляемся с пастырями, поклоняемся с волхвами и с ангелами славословим: Слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение (Лк.2:14).

Не без таинственного значения (было) и то обстоятельство, что Господь наш Иисус Христос рождается в Вифлееме Иудейском по пророчеству Михея: и ты, Вифлееме, доме Евфрафов, еда мал еси, еже быти в тысящах Иудиных? Из тебе бо Мне изыдет Старейшина, еже быти в князя во Израили (5, 2). Иудее в переводе значит исповедание, а Вифлеем – дом хлеба. В иносказательном смысле они обозначают, что желающий в

эти святые дни найти Христа должен идти в Иудею, то есть ко святой исповеди, должен идти в Вифлеем, то есть приблизиться к жертвеннику, который есть дом хлеба животного. Я хочу сказать, что желающий праздновать Рождество Христа достойным образом должен исповедаться и причаститься. Это имела в виду наша св. Церковь, устанавливая сорокадневный пост, дабы мы приготовились к исповеди и причастию.

Итак, христиане, чтобы достигнуть этого духовного Вифлеема Иудейского и найти Царя небес и земли, последуем за тремя благочестивыми волхвами. Они путешествовали, водимые звездою, которая тогда явилась на небе и указывала им путь и место, где родился Христос: и се звезда, юже видеша на востоце, идяше пред ними, Дóндеже пришедши ста верху, идеже бе Отроча (Мф.2:9). И мы имеем звезду в слове Божием, Св. Евангелии, в законе благодати, о котором пророк говорил: светильник ногама моима закон Твой, и свет стезям моим (Пс.118:105). Светильник для ног наших, чтобы мы видели, как именно мы ходим; свет для путей наших, – чтобы мы не уклонились в заблуждения этой суетной жизни. Волхвы, когда пришли и увидели Божественного Младенца с Марией, Его Матерью, с глубоким благоговением пали и поклонились; открыли свои сокровища и принесли Ему дары, – золото, Ливан и смирну, которая обыкновенно (употреблялась) при погребении мертвых. Руководимые божественным мановением, они исповедали в Его лице: чрез золото царя, чрез Ливан – Бога и чрез смирну – смертного человека. И мы, приготовляясь к исповеди и причастию, чтобы обрести Христа, должны принести Ему как бы три дара. Во-первых, – золото, наше сердце, как золото, очищенное от всякого злого пожелания и от всякой постыдной мысли. Во-вторых, – дух, как Ливан, возжженный любовью к Богу и ближнему, и как Ливан (же) возносящий с благоговением воню благоухания духовного. В третьих – смирну, умерщвление страстей плоти с сокрушением и умилением. Или иначе: принесем Ему три дара: золото, т. е. милостыню, Ливан – молитву, и смирну – горькие слезы покаяния. Вот приготовление к истинной исповеди и достойному причащению.

Волхвы, после того как поклонились Христу, не возвратились тем же путем, каким пришли, а избрали другой и вернулись на свое место: иным путем отыдоша во страну свою (Мф.2:12); вот это и есть самое необходимое, что должны сделать и мы. После того как в эти святые дни мы исповедуемся и причастимся, не следует возвращаться опять тем же путем, каким мы пришли; нет, а «иным путем»: изменим путь, изменим нравы, изменим жизнь, – «иным путем»! Не станем возвращаться к прежним страстям, прежним грехам, к прежней погибели, а «иным путем», начнем другой путь, – христианской добродетели. В немногих словах, – оставим тот путь наших греховных привычек, который вел нас к вечному мучению; пойдем по иному, – по пути совершенного исправления, который приводить нас к вечной жизни.

25. Слово на Евангелие от Луки. О почитании праздников

Шесть дний есть, в няже достоит делати: в

тыя убо приходяще целитеся, а не в день субботний.

(Лук.13:14)

Есть две вещи, которые трудно скрыть; в природе вещественной – это огонь и свет, а в природе нравственной – зависть и истина. Поэтому, каждый легко может понять, что то, что говорит сегодня начальник синагоги, происходит не от ревности, которую он якобы имеет к закону, а главным образом от зависти, которую он имеет ко Христу. Жена бе, имущи дух недужен лет осмнадесять, и бе сляка, и не могущи восклонитися отнюдь (Лк.13:11). Несчастная женщина, по действию диавола, восемнадцать лет терпела такое тяжкое страдание, 'что совершенно не могла поднять головы. Поэтому она всегда должна была ходить, согнувшись с большим трудом, и представляла жалкое зрелище. В один из субботних дней Иисус Христос учил в синагоге. Увидев ее, Он сжалился, подозвал, прикоснулся к ней Своей всемогущей целительной десницей и исцелил ее. Женщина, исполненная радости, прославляла Бога за то, что исцелилась: и абие простреся и славяше Бога (13 ст.). Видевший чудо народ чрезвычайно радовался преславным деяниям чудотворящего Владыки: и вси людие радовахуся о всех славных, бывающих от Него (17 ст.). Теперь, почему Христос чудотворит, почему с одной стороны женщина благодарит Его и прославляет, с другой – народ радуется учению и чудесам Его, а книжники и фарисеи, (эти) завистливые лицемеры, соблазняются и более всех начальник синагоги: отвещав же старейшина собору, негодуя, зане в субботу исцели ю Иисус, глаголаше народу: шесть дний есть, в няже достоит делати: в тыя убо приходяще целитеся, а не в день субботний. Хорошо; закон всем запрещает работать в день субботний; однако он не запрещает же больному лечиться. Но сатана перешел из женщины, которую он связывал болезнью, в начальника синагоги и связал его завистью, как говорит Феофилакт. Потому-то архисинагог и негодует на силу чуда, что завидует славе Чудотворца: «сатана, связывавший раньше женщину, связывает начальника синагоги завистью и его устами хулит чудо». Таким образом, слова архисинагога вытекали не из ревности к закону, а из зависти ко Христу. Но то самое, что начальник синагоги из сатанинской зависти говорит к народу Иудейскому, я хочу по евангельской ревности сказать народу христианскому. Шесть дний есть, в няже подобает делати, а не в день субботний; то есть вы имеете шесть дней недели, чтобы исполнять все свои дела и работы, а не в день субботний, не в праздник, когда должен быть покой от всякого мирского предприятия и (когда) не должны иметь другого дела, кроме прославления Бога и собственного спасения. Это будет предметом сегодняшней проповеди, в которой я хочу показать наш долг освящать праздники и приличный образ их освящения. Прежде чем начать, я хочу вам напомнить то, что сказал блаженный Павел: мудрым же и неразумным должен есмь (Рим.1,14); то есть я обязан возвещать слово Божие как ученым, так и неученым; то же самое говорю и я: я обязан говорить для всех одинаково понятно. Я чту, высоко ставлю и уважаю ученость, добродетель и мудрость ученых, образованных и мудрых мужей, украшающих и просвещающих эту православную общину. Но по отношению к ним я имею такой же долг, как и по отношению к простому народу, неученому и необразованному, ибо и они тоже Христиане и они так же ищут спасения. Небесный дождь безразлично падает как на далекие пустыни и поля, так и на близко лежащие возделанные сады, как на дикие растения, так и на нежные цветы; подобным образом и слово Божие относится ко всем безразлично, и к ученым и необразованным, и к знатным и незнатным, к духовным и к мирянам. Но обратимся к предмету (речи), который наиболее необходим.

Шесть дней есть, в ниже достоит делати, а не в день субботний.

Бог неограничен и присносущен: не ограничивается местом, не объемлется временем; Он выше и места и времени, везде сый и вся исполняяй. По Своему свойству неограниченности Он находится на каждом месте и везде может принимать поклонение. Поэтому пророк Давид говорит: благословите Господа вся дела Его, на всяком месте владычествия Его (Пс.102). По Своему свойству присносущия Он равным образом существует во всякое время, всегда одинаково может быть прославляем; поэтому Христос повелевает: яко подобает всегда молитися и не стужати си (Лк.18:1) и опять: бдите на всякое время молящеся (Лк.21:36). Апостол так заповедует непрестанно молитеся (1Сол.5:17), и сам псалмопевец в беседе с Богом говорит: в он же Аще день призову Тя, се познах, яко Бог мой еси Ты (Пс.55:10). Но при всем том неограниченный Бог, покланяемый на всяком месте, хочет принимать особенное поклонение в одном определенном месте, а это – церковь, общее место поклонения для христиан, почему она и называется домом Божиим и домом молитвы, земное и видимое обиталище небесного и невидимого Бога. И с другой стороны, – вечный Бог, «на всякое время и во всякий час на небеси и на земли покланяемый и славимый», требует особенного прославления в определенный, то есть в один особый день и этот (день) – праздник. Значит, как Церковь есть место, посвященное единому Богу, где мы можем не иное что делать, как только поклоняться и служить Богу, совершая таинства и воспевая священные последования (службы), так и праздник есть время, посвященное только Богу, в которое мы можем не иное что делать, как прославлять Бога с истинным благоговением – как внутренним, так и внешним образом. На этом основана 4-ая заповедь, где Бог говорит таким образом: смотрите и сохраните субботу, яко свята есть Господу. Осквернивый ю, смертию умрет: всяк, иже сотворит в ню дело, потребится душа та от среды людей своих. Шесть дней да сотвориши дела, в день же седьмым суббота, покой свят Господу. Яко в шести днех сотвори Господь небо и землю, в седьмый же день преста и почи (Исх.31:14,15,17). Этим Бог хочет сказать следующее: смотрите, соблюдайте субботы, то есть праздники; кто не соблюдет их и сделает какое-нибудь дело, того Я предам смерти и истреблю его душу. Вот Я вам даю для работ шесть дней недели, а седьмой оставляю для Себя, заповедую покой. Моисей, возвещавший это от лица Божия, присоединяет и причину: ибо, говорит он, и Бог шесть дней творил дело и создал мир, а в седьмой соблюдал как бы покой и почил от дела Своего. Умоляю вас, вдумайтесь в это. Во-первых, Тот, Кто дает такую заповедь, есть Бог неба и земли. Во-вторых, тем, которые не соблюдают этой заповеди, Он грозит смертью, как случилось с тем несчастным человеком, который за то, что в субботний день вышел собирать дрова, без всякой жалости был предан смерти. В-третьих, Сам Бог, Господь всего, Который может повелеть все, что захочет, и Которому никто не в силах воспротивиться, мог бы, если бы пожелал, приказать нам из семи дней недели служить Ему шесть дней и только один – для себя. Однако же, по крайнему снисхождению, Он даровал нам шесть дней, чтобы мы работали для поддержания нашей жизни, для пропитания наших семей, для наших занятий и предприятий, а для Себя удержал только один день, желая, чтобы мы служили Ему только один день в неделю, что опять – таки сводится к нашему же собственному благу. Ибо, работая шесть дней на самих себя, мы поддерживаем нашу жизнь в этом мире; а служа Богу один, праздничный день, мы совершаем спасение нашей души в будущей жизни. Соблюдение подобной заповеди составляет наш неотложный долг, потому что это заповедь Божия: если мы ее нарушаем, то впадаем в великое бедствие, если же соблюдаем, то получаем великое благо.

Итак, шесть дний есть, в няже достоит делати, а не в день субботний. Для того, чтобы мы соблюдали это, Бог дал нам заповедь в десятословии и подал еще пример в творении мира. Бог мог в одно мгновение создать весь мир, видимый и невидимый, но восхотел сотворить его в шесть дней. В первый Он сотворил свет, во второй – небо, в третий – землю, в четвертый – солнце и луну, в пятый – животных, в шестой – человека, для того, чтобы мы узнали, что дней для работы (дано) шесть; в седьмые Господь почил от всех дел Своих, чтобы мы узнали, что седьмой есть день покоя. Далее, летописцы насчитывают восемь периодов в существовании этого мира; шесть периодов до (явления) Христа мир трудился, работая под (игом) закона естественного, или писанного; в седьмой же период, (наступивший) после рождества Христова, он прекратил труд и теперь почивает в лоне Евангельской свободы и благодати, (как во многих местах объясняет Павел) для того, чтобы мы узнали, что число шесть есть символ труда и работы, а семь – есть символ покоя и отдыха.

Поэтому число семь было мерилом всех праздников в Еврейской синагоге, которая служила прообразом Христовой Церкви. Семь дней – праздник субботы; семь недель, – праздник Пятидесятницы, семь месяцев – праздник Кущей. Семь лет – покой от всех дел, так что даже земля не обрабатывалась; семь седмин лет, – отпущение, называемое по-еврейски юбилеем. Но еще более, этим числом семь прообразовательно обозначались великие догматы, содержимые православной верой. Сын Божий стал человеком, чтобы восстановить род человеческий в прежнем бессмертии и блаженной жизни. В этом заключается все домостроительство о воплощении Богочеловека – Слова, (домостроительство), обнимающее великие дела; во-первых – возвращение человека от земли на небо, во-вторых – разрешение беззакония, и в-третьих, воплощение Божественного Слова. Символом возвращения человека от земли на небо стал Енох, который не видел смерти, потому что Бог взял его. А Енох был в седьмом роде от Адама. Разрешение беззакония прообразовал закон, который получил Моисей, а этот был седьмым от Авраама, отца обетований. Воплощение Божественного Слова произошло в семьдесят седьмом роде, как излагает родословную Св. Лука. Единица есть начало числа, десяток – за совершение числа; так что семьдесят семь есть крайнее совершенство седьмого и этим совершеннейшим числом должно быть отмечено совершеннейшее дело силы Божией, таинство таинств. Дабы мы узнали, насколько священно и достойно почтения число семь, мера всех праздников Ветхого и символ высочайших таинств Нового Завета, этим числом Бог отметил воскресенье, седьмой день, которое Он освятил и другими особенными преимуществами. В воскресенье Он начал творение мира природы: в воскресенье же Он воссоздал мир благодати; в воскресенье родился Христос, в воскресенье воскрес из мертвых; в воскресенье ниспослал Св. Духа, ибо Он благоволил, чтобы шесть дней недели были нашими, для исполнения наших дел, а седьмой, т. е. воскресенье, был посвящен в Его славу: шесть дней да сотвориши дела, в день же седьмый (суббота), покой свят Господу (Исх.31:15). Поэтому Он устами Церкви учредил воскресенья всего года и по их образцу – памяти святых, как Свои собственные дни, в которые мы не должны делать другого дела, кроме прославления Его, Владыки, и почитания верных Его рабов.

Вот намерение Божие. Но что делает коварство и зависть диавола? Отступник – Денница, когда ему не удалось задуманное, то есть, отнять у Бога царство небесное, поставив свой престол выше облаков, и став подобным Вышнему, усиливается воспрепятствовать славе Божией здесь, на земле. Видя, как в праздники Бог прославляется людьми, он завидует, гневается, зовет демонов, своих товарищей и соучастников в отступлении, и говорит им: приидите и отставим вся праздники Божия от земли (Пс.73:8). Приидите и устроим (так), чтобы прекратились на земле праздники Божии, не допустим, чтобы Бог прославлялся, воспрепятствуем в этом христианам, зададим им работ и мирских дел, так чтобы они не имели времени прославлять праздники, и ходить в церковь: приидите и отставим все праздники Божия от земли. То, что помыслил сделать диавол, первый привел в исполнение сосуд диавола, жестокосердый мучитель Еврейского народа, фараон. Вы знаете, в каком тяжелом рабстве находились столько времени несчастные Евреи, плененные в Египте. Бог сжалился над угнетенными, послал Моисея и Аарона сказать фараону, чтобы он отпустил их в пустыню на расстояние трех дней пути совершить праздник (и) принести жертвы: сия глаголет Господь Бог Израилев: отпусти люди Моя, да праздник сотворят Мне в пустыни. Пойдем убо путем трех дней в пустыню, да пожрем Господу Богу нашему (Исх.5:1,3). Кто этот Бог Израилев? – сказал богопротивный тиран. Кто есть, егоже послушаю гласа (2 ст.)? Что это за праздник? Что за жертва? Я не хочу, чтобы они были в праздности. Пусть каждый идет на свое дело, пусть работает: идите кийждо вас на дела своя (4 от.). Так он сказал и приказал надзирателям над работами и писцам усилить Евреям тяжесть работы. Раньше Евреи готовили только глину для кирпичей, а Египтяне приносили им солому; теперь Евреи и глину готовят, и собирают солому, – двойной труд. Да отягчатся дела людей сих и да пекутся о них (Исх.5:9). Египетские надзиратели не давали им вздохнуть: понуждаху же их приставницы (10 ст.), чтобы они не имели возможности, ни даже времени вспомнить о празднике.

Что делал тогда фараон с Евреями, сей чувственный диавол, теперь делает с христианами диавол, мысленный фараон. В праздник, господский, или святого, когда они должны несколько устраниться от Египта, от темного рабства, от мирской суеты, (когда должно) перейти как бы в пустыню – отдохнуть умом, освободиться от работы, принести жертву, прославить Бога, тогда мучитель душ как будто говорит им в сердце: что за праздник? что за служение? Идите кийждо вас на дела своя. Что тебе до праздников? – говорит он ремесленнику: докончи свою работу, чтобы иметь хлеб для семьи и для себя на этот день; иди, – говорит он торговцу, – на рынок посмотреть, как идет твоя торговля; поспеши, – говорит он знатному человеку, – во дворец вельможи, чтобы устроить свое дело; удивляюсь тебе,– какого ты хочешь праздника, когда у тебя столько нужд? к чему ты дожидаешься обедни? – Тебе нужно идти (по делам) ранним утром. Зачем тебе служба церковная? Ведь ты не монах: идите кийждо вас на дела своя. Так советует диавол, и христиане слушаются его совета. Но этого мало: как фараон отягчал работу Евреев и удваивал их труд, когда они хотели праздновать, так и диавол в праздники умножает, задает дел вдвое и втрое больше чем в будни. Да отягчатся дела людей сих, и да пекутся о них. Более того, – как надзиратели фараоновы подгоняли работу Евреев, так некие служители диавола приходят и будят тебя в полночь, подымают тебя с постели ранним утром, влекут тебя туда и сюда с силой, чтобы ты даже не вспомнил, есть ли праздник, чтобы не имел возможность прийти (сюда, в церковь). Диавол видит это, торжествует и радуется такому уничижению Бога, погибели стольких людей и еще громче повторяет: приидите и отставим праздники Божия от земли!

Христианин, что ты скажешь, – доволен ли ты, что так радуется диавол и уничижается Бог? Я знаю, что ты хочешь сказать мне: я часто не соблюдаю праздников по нужде; необходимость ежедневного пропитания заставляет меня работать; я оставляю службу и слово Божие, потому что мне необходимо повидать начальника, которого в другое время нельзя застать. Я должен постараться сегодня окончить дело, которого не могу сделать завтра. Безрассудный! Ты все это считаешь необходимым; а твое спасение разве дело не нужное? Ты считаешь долгом сделать то, а не видишь нужды сохранить заповедь Божию, преступление которой есть смертный грех? Увидев миро, которое блудница возливала на ноги Иисуса, Иуда сказал, что оно могло быть продано за триста динариев; но когда Евреи хотели схватить Иисуса, он им сказал: что ми хощете дати, и аз вам предам Его (Мф.26:15)? Когда они сказали ему: тридцать сребреников, он остался доволен и не стал торговаться, так что он взял бы и меньше. Значит, он мог оценить миро: можаше бо сие миро продано быти (вящше) трех сот пенязь (Мр.15:5), а Христа, бесценное сокровище неба и земли, он не оценил ни во что: что хощете ми дати и аз вам предам Его?

Вот так же рассуждаешь и ты: свою маленькую прибыль, торговое дело, услугу важному начальнику или покровителю, ты считаешь за дело необходимое и ценное, а

заповедь Божию, которую преступаешь в ущерб спасению, ты не ставишь ни во что. Тебе кажется, что ты теряешь то время, которое выстаиваешь, слушая богослужение и слово Божие? Не теряешь ты его, а приобретаешь, (как) говорит Василий Великий (8 бес. на Шест.), так как приносишь его в дар Богу, Который отдает его тебе назад с прибылью. Исполняй свой долг, христианин, соблюдай праздник, который соблюдают (даже) агаряне и Евреи, и если имеешь необходимое дело, предоставь его Промыслу Божию, и Бог доведет его до счастливого конца. «Часть, данная Богу в долг, не погибает, но от Него возвращается с приращением; ибо сколько бы ни было затруднительных обстоятельств, Господь все их устранит, даровав тем, которые предпочитают духовные (дела), телу здравие, душе бодрость, в делах удобство и во всей жизни благое поспешение». Подумай и о том, что когда Евреи были в пустыне, Бог ниспосылал им манну только шесть дней, так как хотел, чтобы в седьмой, праздничный, Евреи не имели повода выходить из своих палаток, и оставались там в покое, прославляя и благодаря Бога. Отсюда мы можем заключить, что в шесть дней недели, данные нам для работы, Бог ниспосылает на наши труды прибыль и благоуспешность, как манну; а в седьмой, воскресный день, в праздник, Господь удерживает Свою руку и, если мы работаем, Он ниспосылает на труды, которые мы совершаем, не Божественное Свое благословение, а проклятие, и наши труды тщетны, бесполезны и прокляты. Наша прибыль превращается в дым, ветер, наши предприятия приводят к дурным последствиям. Постав паучинный ткут, – говорит Исаия о таких (людях): постав их не будет на ризу, и не одеждутся от дел своих, дела бо их – дела беззакония (59, 5. 6). Господь хочет, чтобы мы в этот день не удалялись от церкви, но спокойно там пребывали в псалмах и песнопениях, по Апостолу. Таким образом, если прекратишь труд, получишь прибыль, если же не прекратишь, то не только ничего не приобретешь, а даже потеряешь и то, что, считал ты приобретенным, значит, шесть дний суть, в няже достоит делати, а не в день субботний (Лк.13:14).

Доселе я беседовал с теми, которые не соблюдают праздников; теперь я хочу сказать нечто и тем, кто соблюдает их, но не так, как следует, и этим закончу поучение. Каким образом должно освящать праздники, Бог открыл нам в немногих словах пророка: упразднитеся и разумейте, яко Аз если, Бог (Пс.45:11); то есть освободитесь, успокойтесь от всякой работы и житейской и мирской заботы, и познайте, что Я Бог, или пусть весь ваш ум со всем благоговением будет обращен ко Мне. Праздник значит день, посвященный Богу; следовательно, как в церкви мы стоим скромно и благоговейно, ибо она есть дом Божий: туже скромность и благоговение мы должны сохранять, будем ли в пути, или сидя дома в праздник, ибо он есть день Божий. Грех, совершаемый нами в церкви, есть святотатство, так как это – место Божие; такое же святотатство есть всякий грех, который мы совершаем в праздник, ибо он есть день Божий. Воровать или блудодействовать в праздник – то же самое, что воровать или блудодействовать в церкви, ибо то и другое посвящено Богу. Это обстоятельство мы, духовные, должны разобрать особенно внимательно, так как грех, совершенный в праздник, более тяжек, чем грех, совершенный в будни: осквернивый ю (т. е. праздник), смертию умрет, потребится душа та от среды людей своих (Исх.31:14). Праздник значит день святой, который мы должны освящать таким образом, чтобы и самим стать святыми, собираться в церковь, слушать службы, особенно литургию, опускать которую мы не можем без смертного греха, – читать божественное писание или жития святых, употреблять прочее (время) на молитву, исповедоваться и причащаться пречистых тайн, как это делали древние христиане, которые бяху терпяще во учении Апостол и во общении и в преломлении хлеба и в молитвах (Деян.2:42). Наконец, суть праздника, как говорит божественный Златоуст, «состоит в показании добрых дел, в благоговении души, и строгости образа жизни».

«Показание благих дел», – чтобы мы показали, конечно, наши добрые дела, а не нарядные одежды. А мы усиливаемся праздновать так, чтобы мужчины являлись

наряженными, как женщины, а женщины, как идолы, преукрашенные, яко подобие храма (Пс.143:12), говорит Пророк; а это значит, – что они оскорбляют праздник и приходят в церковь больше для принятия себе поклонения от людей, чем для поклонения Богу. Разве так освящается праздник?

«Благоговение души», не невоздержность, не пьянство, не гулянья; мне больно видеть и стыдно сказать, как празднуют христиане это время: шесть дней ремесленник проводит в своей мастерской умеренно, воздержно, скромно, разумно, а в воскресенье он в корчме сходит с ума, так что воскресенье есть праздник для корчемников. А в дни (священных) собраний что делается? Что бы сказали Св. Николай, Св. Димитрий, видя, что христиане празднуют их (память) больше песнями, чем псалмами, больше эллинскими (языческими) жертвами, чем жертвой бескровной, больше с демонским невоздержанием, чем с христианским благоговением? Разве так освящается праздник святых?

«Строгость образа жизни». Это значит, что мы и все дни должны проводить в страхе Божием, как хорошие христиане, а в праздник особенно мы должны сделаться святыми христианами в точном смысле. Но мы в праздник находим особенный повод еще более отягощать грехами свою душу. Поэтому Бог может сказать (теперь) то же, что когда-то сказал устами Исаии: новомесячий ваших и суббот.... ненавидит душа моя (Ис.1:14). Больше я говорить не буду, а попрошу вас об одном: если вы теперь, выходя из церкви, встретите какого-нибудь брата христианина, не слышавшего сегодняшней проповеди, так как мысленный фараон, диавол, вероятно, удерживал его далеко на другой службе, скажите ему все, что услыхали: что божественная заповедь повелевает нам освящать праздники, освящать обнаружением добрых дел, благоговением души, строгостью образа жизни⁷.

26. Слово на Евангелие от Луки. О проповеди слова Божия

Изыде Сеяй сеяти семене своего, и ово паде при пути, ...а другое паде на камени,.... и другое паде посреде терния,.. другое же паде на земли блазе

(Лук.8:5–8)

Какой несчастный этот земледелец, о котором повествует в притче нынешнее священное Евангелие! Какой тщетный труд! Как много семени! Как мало плода! Он сеет с бодрым сердцем, открытой рукой, с благими надеждами, но семя частью падает на пути и попирается прохожими, или поедается птицами, частью падает на камне и, так как не имеет влаги, засыхает, частью – в терновник и, не имея простора, заглушается им. Самая малая часть падает на добрую землю и только она пускает корни, произрастает и дает плод.

Иносказание притчи ясно. Сеятель это – проповедник священного Евангелия и Учитель; семя это – слово Божие, которое в изобилии сеется в святой Божией Церкви, но часть его падает, как бы на пути, среди некоторых христиан, не имеющих никакого внимания, и поэтому подвергается презрению и рассеивается. Другая часть падает, как бы на камень, в некоторые сухие сердца и поэтому не пускает корней и не приобретает силы. Иная попадает как бы в терновник, в умы, полные житейских забот, и поэтому остается бесплодной. Только незначительная часть падает, как бы на добрую землю, в некоторые благоговейные души; которые выслушивают его с радостью, с заботливостью соблюдают его, и только здесь оно приносить многообразный плод спасения. Доселе много убытков у земледельца, велика потеря семени; и я жалею о семени, которое погибает, сожалею и о земледельце, который терпит убытки. Но несравненно больше я жалею, лучше сказать стенаю от сердца и безутешно плачу о том, что в наши несчастные времена нет земледельца и совершенно исчезло семя, т. е., не находится проповедника и учителя Евангелия и совершенно прекратилось сеяние слова Божия. Поэтому таинственная нива Церкви Христовой окончательно запущена, так как вовсе не возделывается и не засевается; и там, где некогда она производила для житниц Царства небесного – много или мало избранной пшеницы, плода правды, теперь произращает только терние, волчцы, плевелы, бесплодные деревья, – все вещество для огня вечного мучения. Поэтому сегодня, пользуясь этой притчей, хочу вам указать, во-первых, как полезны и как необходимы в Церкви Христовой земледелец, который сеет, и семя, которое сеется, т. е. проповедник, учитель Евангелия, и проповедь Евангелия или Слово Божие, учение; а во-вторых, каковы причины, препятствующие тому, чтобы приносился плод душевного спасения. И здесь я умоляю Святого Духа о содействии, чтобы семя нынешней Евангельской проповеди, которое я буду сеять, пало не при пути, не на камне, не в терновник, а целиком на добрую и хорошую землю, и принесло духовный плод сторицею. Имеяй уши слышати, да слышит (8 ст.).

Приблизились дни, когда Господь наш Иисус Христос должен был оставить землю и вознестись на небо; там, на горе Елеонской, Он дает Апостолам такого рода заповедь: ученики Мои, Я исполнил волю пославшего Меня Отца; теперь Я должен удалиться и оставляю вас; но Я вас оставляю наследниками Моей власти, Апостолами Моего учения, наследниками Моего духа. Дело, которое Я заповедую вам сделать, заключается в том, чтобы вы обратили весь человеческий род в Мою веру. Видите весь этот великий мир, – он от востока до запада и от севера до юга есть царский трон миродержителя; здесь господствует нечестие и идолопоклонство; здесь три великие врага: неукротимое жестокосердие Иудеев, пытливая мудрость Эллинов и страшная сила Римлян. Вам, таким образом, предстоит победить силу Римлян, смутить мудрость Эллинов и смягчить жестокосердие Иудеев. Идолопоклонство и нечестие вы должны превратить в благочестие и богопознание; вы должны победить весь мир и царство мира обратить в царство Божие. Шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Мф.28:19). В высшей степени трудное дело, чтобы двенадцать человек, бедных и низких родом, победили весь мир. Но какое оружие дал им Христос, пославший их вести такую великую войну? Бог посылает Иисуса Навина со всем Израильским народом покорить Иерихон и говорит ему: видишь этот великий город? Представляешь ли себе эти высокие стены? Вот эти стены Я разрушу до земли, и ты войдешь победителем в тот город. Я хочу, чтобы ты при этом не употребил никакого оружия, ни меча, ни копья, ни лука и стрел, вообще никакого другого военного орудия. Достаточно одного того, чтобы священники подняли ковчег на свои рамена, обошли стены и вострубили в трубы, – и Я обещаю тебе, что со звуком труб стены падут, и город будет отдан в твои руки. Так сказано, так и произошло. И вострубиша жерцы трубами,.. и падоша вся стены... окрест, и внидоша вси людие во град (Нав.6:19). Такую же заповедь дал и Своим Апостолам Христос. Я вас посылаю, сказал Он им, победить весь мир, покорить всю тварь, привлечь в православие все народы, сделать всех людей христианами; но Я не хочу, чтобы вы воспользовались каким-нибудь особого рода оружием. Я хочу, чтобы вы не брали с собой не только меча и копья, но даже ни сумы, ни жезла; достаточно только, чтобы вы подняли ковчег освящения, взяли Мое Евангелие и с ним прошли повсюду, чтобы уста ваши сделались трубами и вы возвестили его (Евангелие): шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Мр.16:15); и Я вам обещаю, что пред одной проповедью Евангелия падет весь мир и все люди обратятся в Мою веру. – Так сказал им Христос; так и случилось: пред проповедью Евангелия, которую распространяли сначала Апостолы, пали высокие стены Иерихона, т. е. языческие капища и еврейские синагоги. Пали идолопоклонство и нечестие; воздвиглась новая Церковь и воссияла новая вера Христиан. А проповедью Евангелия, которую продолжали затем наследники Апостолов, архиереи и иереи, трубы Св. Духа, укрепилась Церковь и вера распространилась во все концы земли: во всю землю изыде вещание их и в концы вселенные глаголы их (Пс.18:5). Таким образом, единственное орудие, которым Бог воспользовался для уничтожения в мире нечестия и распространения богопознания, есть не иное что, как проповедь Евангелия, слово Божие, поучение: шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари. Так необходима и так полезна в Церкви Христовой проповедь Евангелия.

Но неужели она имеет такую чудесную силу? Всемогуще ипостасное Слово, Которое вечно рождается от всеносящего Ума совечного Отца и есть поэтому Премудрость Отца и Сила, как (это) и говорится Павлом, – Которою Он сотворил веки, создал все, небо и землю, видимое и невидимое: Словом Господним небеса утвердишася и духом уст Его вся сила их (Пс.32:6), – так свидетельствует Давид; и Иоанн говорит: вся Тем быша (1, 3). Так же всемогуще и то слово Божие, которое есть внешнее выражение (воли) Ипостасного (Слова), и имеет всю силу Св. Духа, чтобы совершать самые возвышенные чудеса: как То (Ипостасное) – в творении, каковые видела природа, так это (внешнее) – в воссоздании, каковые совершает благодать. Беспредельную силу слова Божия Бог восхотел показать пророку Иезекиилю и сказал ему следующее: пророк, выйди в поле и там увидишь его полным костей мертвецов: бысть на мне рука Господня, и изведе мя в дусе Господни, и постави мя среде поля, се же бяше полно костей человеческих (Иез.37:1); и, чтобы ты понял силу божественного слова, возвести, поучай и увидишь, что эти сухие кости облекутся плотью, примут дух и станут людьми живыми: прорцы на кости сия и речеши им: кости сухия, слышите слово Господне (ст.4). Пророк возвестил слово Божие; и о чудо! бесчувственные и мертвые кости вдруг получили чувство и жизнь и воскресли: и прорекох, якоже повеле ми, и вниде в ня дух жизни, и ожиша, и сташа на ногах своих, собор мног зело (ст.10). Это значит, что слово Божие есть жизнь, есть душа, воскресение для тех, кто слушает его, как говорит Христос у Иоанна: аминь глаголю вам, яко грядет час, и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия и услышавше оживут (5,25); а блаженный Павел присовокупляет и причину: потому, говорит он, что слово Божие есть жизнь и сила: живо слово Божие и действенно (Евр.4,12).

Если кто-нибудь мертв в нечестии, или во грехах, то кто может его воздвигнуть? – Слово Божие, которое есть жизнь. Если кто-нибудь заблуждается во тьме ересей, или на пути развращенной жизни, кто может просветить его, или обратить на путь спасения? – Слово Божие, которое есть свет и истина. Болен ли кто душою, слово Божие его исцеляет. Жесток ли кто сердцем, слово Божие его смягчает. Грешит ли кто нераскаянно, слово Божие влечет его к покаянию: живо бо слово Божие и действенно. Христиане в Церкви должны питаться с небес, как и Евреи в пустыне; пища Евреев была манна, а пища Христиан есть слово Божие, как (и) говорит Григорий Богослов: «хлеб ангельский есть слово Божие, которым питаются души, алчущие Бога». Если бы не было манны в пустыне, что стали бы делать несчастные Евреи? И если бы не было слова Божия в Церкви, что стало бы с несчастными христианами? Христиане должны знать, какие есть догматы веры, сколько заповедей Божиих, какие таинства Церкви, какие смертные грехи, какие добродетели христианского образа жизни, каковы обязанности христианина, – и никого нет, кто бы истолковал им это. И кто объяснит? Како услышать без проповедующего? (Рим.10:14). Божественный гнев не может ниспослать голод – хуже этого голода! Христиане, Господь устрашает Евреев устами пророка и говорит им следующие страшные слова, послушайте: о жестокосердый народ Израильский! За ваши грехи и неправды Я вам пошлю голод, но не голод хлеба, а голод слова Божия, т. е. чтобы вы взалкали, чтобы вы умерли с голоду, страстно искали слова Божия и не слышали его: се... послю вам глад, не глад хлеба.., но глад слышания слова Господня (Ам.8:11); чтобы не слышалось в церкви слово Божие, чтобы нельзя было найти этой небесной манны, этого ангельского хлеба, «которым питаются души, алчущие Бога»; чтобы совершенно исчезло слово Евангельской проповеди. Это – голод, приводящий к смерти не тела, а души; душевная же смерть есть мучение (ада). Чтобы Евангелие не проповедовалось среди православных, это – наказание, которое Бог посылает нам за грехи, и самый ясный знак гнева Божия. Какая гибель душ! Какое уничижение Церкви! Какая печаль и утрата для Иисуса Христа! Какая радость и прибыль диаволу!

И поистине, ни о чем другом диавол не старается с таким рвением, как (о том), чтобы упразднить в Церкви Христовой проповедь Евангелия, изгнать (отовсюду), где бы ни было, учителей и проповедников Евангелия. А почему? – Пойми это. Между Македонянами и Афинянами были великие войны и кровопролития, так что возгорелась между этими двумя племенами смертоносная вражда. Македонский царь Филипп, так же храбрый в войне, как находчивый в изыскании средств, отправляет посольство к Афинянам, стесненным потерею многих людей и большими расходами, и пишет им следующее: «афиняне, если вы хотите, чтобы война прекратилась, и между нами установился мир, сделайте вот что: изгоните из вашего города всех риторов. Это они своим искусным многословием призывают народ к оружию, сеют раздор, возбуждают войну и навлекают все бедствия войны». Афиняне дали себя в обман, – тотчас провели постановление, чтобы все риторы были изгнаны из Афин. Самыми выдающимися из них были Фокион и Демосфен, который, высказываясь народу откровенно, обратился к нему с такою речью: «афиняне, вы охотно исполняете желание Филиппа, и мы готовы подчиняться вашему приказанию, – мы удаляемся, но из любви, к отечеству, мы хотим предварительно сказать вам одну притчу. Волк послал к овцам послов с предложением, если они желают мира, изгнать из овчарни псов, которые лают и поднимают шум; овцы согласились на слова волка и общим мнением постановили изгнать псов. Тогда один из старых псов, сказал: обманутые овцы, вы не понимаете, почему волк хочет нашего изгнания; его цель заключается не в том, чтобы заключить мир, а чтобы вы остались без стражей, и он мог бы приходить ночью, похищать и пожирать вас по одной. Овцы хорошо вдумались в эти слова и удержали псов в овчарне. – Афиняне, цель Филиппа не в том, чтобы заключить с вами мир, а главным образом в том, чтобы вы остались без стражей, без нас, риторов, которые говорим, публично рассуждаем, кричим, будим архонтов на совет, призываем народ к оружию, предохраняем государство от его козней. (Все это для того), чтобы иметь возможность прийти, когда угодно, найти вас неподготовленными и подчинить вас рабскому игу». – Тогда Афиняне поняли речь Демосфена и оставили риторов в городе. Поймите и вы, христиане!

Таинственный двор овчий – есть Церковь Христова, разумные овцы суть христиане, пастыри овец суть архиереи, волк или вернее лев, как говорит блаженный Петр, есть диавол, который рыщет вокруг ограды Христовой и старается расхитить овец Христовых: супостат наш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1Пет.5:8). Псы – стражи священной ограды – суть учители и проповедники Евангелия, которые проповедуют, которые глашают, будят пастырей, прогоняют волка и стерегут овец. Василий Великий говорит, что заяц не так боится грома, как диавол боится проповеди Евангельской; когда он слышит, что проповедуется слово Божие, дрожит, далеко убегает и исчезает. Что же делает теперь коварство диавола? Он всеми способами старается изгнать из овчарни псов, из святого города – священных риторов, из Церкви учителей, чтобы совершенно не было слышно слово Божие. Для чего это? Для того, чтобы ограда Христова осталась без стражей, и он имел возможность расхищать овец Христа. Дайте мне любую овчарню без псов, и как бы ни был пастух заботлив и чуток, волк тайно приходит во тьме ночной и, не слыша стражи, входит в ограду, расхищает и пожирает овец. Дайте мне любую церковь, город, область без учителей и проповедников, и как бы свят и праведен ни был пастырь, диавол всегда находить возможность и, не слыша (проповеднического) слова, входит, расхищает и пожирает разумных овец. Поэтому Павел говорит, что Святый Дух поставил в Церкви Христовой пастырей и учителей. Пастырей – Архиереев, чтобы они управляли разумными овцами жезлом правды, т. е. духовной властью; учителей, чтобы словом и учением охраняли разумных овец от душетленного волка. Из всего этого вы поняли: насколько учители и проповедники Евангелия необходимы в Церкви Христовой? – Насколько псы необходимы в овчарне. Как слово Божие необходимо для нашего спасения? – Так же, как хлеб необходим для нашей жизни. «Слово Божие есть хлеб ангельский, которым питаются души, алчущие Бога».

Единородный Сыне и Слове Божий! Ты, по неизреченной благости нисшедший из Отеческих недр, снизошедший и ставший человеком, чтобы собрать это таинственное стадо святой Твоей Церкви, Ты, пролиявший всю Свою кровь, чтобы искупить разумных овец Твоих, призри с небес на Свою паству, призри на овец Своих и не попусти им остаться без стражей, без учителей и проповедников Евангелия Твоего, которые охраняли бы их от нападений душетленного волка. Ты, одождивший манну в пустыне, чтобы препитать народ Израиля, одожди и на Церковь Свою небесный хлеб божественной проповеди, чтобы препитать души православного исполнения (всей православной Церкви). Дух Твой Святый да просветит ум наш, да снизойдет в сердца наши, да научит язык наш, чтобы среди нас всегда слышалось и никогда не умолкало слово Божие. Небесный делатель! Сей всегда это божественное семя в обществе православных, и пусть все оно падает на добрую землю, чтобы приносить много плода во славу божественного Твоего имени и во спасение душ наших!

Слово Божие есть не только то, которое церковные учители возвещают с амвона и которое мы слышим очень редко или (даже) никогда; слово Божие есть также и святое Евангелие и прочие божественные писания и священные последования, читаемые и поемые священниками, которые мы имеем и слышим во все воскресенья и в праздники, установленные Церковью. Ныне это божественное слово есть как бы семя сегодняшней притчи; но лучше сказать, это и не похоже на то: ибо хоть часть того семени упала на добрую землю, а это все, все (целиком) падает или как бы на пути, или на камень, или же среди терновников и совершенно не приносит плода. Причина этого (заключается) в том, что из христиан одни приходят в церковь и слушают слово Божие, а другие не приходят и не слушают. Но, во-первых, приходит всего только половина, да и те только телом (пребывают) в церкви, а умом Бог знает, где витают и не имеют (поэтому) ни внимания, ни благоговения. Теперь, когда читается св. Евангелие, Апостол и прочие книги, слово Божие падает как бы при пути; прохожие и птицы, т. е. суетные помышления рассеивают его. Другие приходят в церковь, но без сокрушения, без умиления: здесь (в этом случае) слово Божие падает как бы на камень, на сердце, затвердевшее и ожесточившееся в греховных привычках, оно не пускает корня и засыхает. (Иные) приходят в церковь, но не творят истинной молитвы, чтобы успокоиться и вознести ум свой к Богу. – Ум свой к Богу? И какой ум, если он полон, нагружен, обременен всеми заботами, помышлениями и попечениями мира? Здесь много терний, заглушающих слово Божие, которое и погибает; здесь нет ничего хорошего. «Ибо в обуреваемом и ведущем борьбу уме не водворяется ни мысль о хорошем, ни благодать Божия», – говорит Кирилл Великий (Александрийский). Чтобы слово Божие принесло плод, чтобы приходящие в церковь получали пользу (от этого), они должны входить со вниманием и благоговением, с сокрушением и умилением, с смирением и молитвой. А иные, с другой стороны, совершенно не ходят в церковь. С этими происходят две вещи: Во-первых, нарушение 4-й заповеди: смотрите и сохраните субботы Моя, яко свята сия суть Господу; всяк, иже сотворит в ню дело, потребится душа та от среды людей своих (Исх.31:14); во-вторых, – потеря труда: Бог не посылал манны в седьмой день. Исаия говорит: постав паучиный ткут; постав их не будет на ризу (59, 5–6).⁸

27. Слово на Евангелие от Матфея. О служении Богу и мамоне

Никтоже может двема Господинома

работати.

(Мат.6:24)

Бог и мир друг другу крайне противоположны, совершенно несовместимы, далеко разделены и сами по себе суть два господина, которым обоим (вместе) служить, как говорит Христос, никто не может. Если кто приблизится к одному, должен удалиться от другого; если возлюбит одного, должен возненавидеть другого; если будет одному служить и (одного) чтить, то должен другим пренебрегать и отвращаться от него. Любо единаго возлюбит, а другого возненавидит, или единого держится, о друзем же нерадити начнет (24 ст.). Наши очи не могут в одно и тоже время смотреть вверх и вниз; наш ум не может думать одновременно о небесном и земном; наше сердце не может любить одновременно Бога и мир; – или одно, или другое, так как оба вместе – невозможно: никтоже может двема господинома работати – Богу и мамоне. Причины этого я вам изложу в кратких словах. Первая (причина заключается) в том, что Бог требует для служения Себе всего человека: так же всего человека требует для служения себе и мир, а быть безраздельно и здесь и там человеку невозможно. Вторая – что весь закон Божий совершенно противоположен закону мира и, следовательно, так же невозможно подчиняться двум законам, совершенно противоположным. По этим двум причинам невозможно, чтобы кто-нибудь служил двум господам, именно Богу и миру. Слушайте (речь) об этом со вниманием.

Первая и великая заповедь, которую Бог дал в 6-й гл. Второзакония и которую Христос часто повторяет в Евангелии, это – слыши Израилю, Господь Бог Твой, Господь Един есть (Вт.6:4; Мр.12:29). Иначе, Я, – (как бы так говорит Бог), Я – один и единственный твой, о человек, естественный и исконный господин, Я, Который создал тебя из ничего, дал тебе жизнь и душу, искупил тебя Своею кровью, даровал тебе спасение и уготовал для тебя небесное царство. Ты – Мое создание, Мое приобретение, ты весь Мой. Итак, возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всего помышления твоего и от всея души твоея и всею крепостию твоею (Втор.6:5; Лк.10:27). Я хочу, чтобы все твое помышление, весь ум, все созерцание твое было обращено ко Мне, чтобы ты не думал, не размышлял, не представлял себе ничего другого, кроме Меня; так чтобы и малейшая твоя мысль не уклонялась к какому-нибудь другому предмету. От всея души твоея: Я хочу, чтобы все твое влечение, стремление, любовь, надежда твоя были направлены ко Мне и никто другой не имел места в твоем сердце. Всею крепостию твоею: Я хочу, чтобы вся твоя сила, весь труд и делание были посвящены Мне, и не потерплю, чтобы ты имел часть с другим господином. Я – Бог ревнитель и хочу один быть твоим Господом. Слыши, Израилю, Господь Бог твой, Господь един есть. Я хочу тебя всего, с телом и душою, и поэтому требую, чтобы ты любил Меня одного, Мне одному служил всеми чувствами своего тела, всеми силами своей души: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, от всея души твоея и всею крепостию твоею. Так повелевает Бог.

Мы рождены и воспитаны в мире, и потому опутаны многоразличными узами мира; чтобы порвать эти узы, Сын Божий пришел на землю, вооруженный мечом: не мните, яко приидох воврещи мир на землю (Мф.10:34) т. е. заключить мир с отступником миром – и действительно, он отступник, так как он отделился от Бога и не признает Бога – мир Тем бысть и мир Его не позна (Ин.1:10); – не приидох воврещи мир, но меч (Мф.10:34), хочу вести с ним вечную войну, так как он Мой враг. Великие узы, слушатели мои, (узы), которые привязывают нас к миру, есть любовь родителей к детям, детей к родителям, брата к брату, друга к другу, любовь к собственной жизни; и Христос говорит: меч приидох воврещи на землю, чтобы рассечь эти узы и отделить детей от отца их, дочь от ее матери и невестку от свекрови. Приидох бо разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою (Мф.10:35). Иже любит Отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин (37 ст.). Кто старается сохранить свою жизнь, потеряет ее: обретый душу свою, погубит ю (39 ст.). Следовательно, Христос хочет, чтобы люди любили только Бога и больше, чем родителей, и детей и самую жизнь. Возлюбиши Господа Бога Твоего от всего сердца твоего, от всея души твоея и всею крепостию твоею.

Другие узы – это житейские заботы и попечения (о том), что нам есть, что пить, во что одеться, как прожить. Христос говорит: приидох воврещи меч на землю, чтобы разсечь и эти узы; Он хочет, чтобы мы не заботились ни о пище, ни об одежде, ни о чем-либо другом, и обещает, что Он Сам, как Отец и Податель всего, одевающий цветы мира и питающий птиц небесных, будет заботиться о вещах, нам необходимых. Не пецытеся душею вашею, что ясте, или что пиете, ни телом вашим, во что облечетеся; весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех (Мф.6:25,32). Таким образом, Христос рассекает все узы, связывающие нас с миром, чтобы мы не имели решительно никакой доли в мире, чтобы все целиком принадлежали Богу. Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, от всея души твоея и всею крепостию твоею.

С другой стороны, и мир хочет, чтобы мы всецело принадлежали ему, и не позволяет нам иметь части с Богом, от Которого он старается удалить нас тысячами способов. Знаете ли вы, как тяжела была власть фараона над порабощенным еврейским народом? Чтобы окончательно подчинить их, он целый день держал их занятыми в бедствии и труде: (заставлял их) перекапывать виноградники, очищать сады, возводить постройки, – все дела тяжелые и болезненные. Вообразите бесчеловечность сего тирана! Были посланы Моисей и Аарон сказать ему от лица Божия, чтобы он отпустил этот несчастный народ на несколько дней отдохнуть и удалиться (в пустыню) для принесения жертвы и прославления Бога. Отпусти, люди Моя, да праздник сотворят Мне; пойдем путем трех дней в пустыни, да пожрем Господу Богу нашему (Исх.5:13). Да? говорит нечестивый царь, евреи еще помнят своего Бога? Еще хотят приносить Ему жертвы? Так пусть же они занимаются делом, чтобы вовсе не имели времени думать о таких вещах. Пусть все часы работают мне, чтобы не оставалось у них ни одного часа для служения их Богу, – да отягчатся дела людей сих и да пекутся о них (9 ст.). И действительно, эти несчастные имели раньше только одно дело, – приготовлять кирпичи, но затем им дано было и другое – собирать и солому; – труд двойной, не оставляющий даже мгновения, чтобы совершить и даже помыслить о деле Божием, – жертве. Над ними стояли определенные царем приставники, которые понуждали их к делу и не давали им вздохнуть. Да отягчатся дела людей сих и да пекутся о них. Такую же власть хочет распространить на нас, христиан, мучитель душ наших, богоненавистный мир; он хочет, как пленников, держать нас всегда под гнетом трудов, в треволнениях этой тяжелой жизни и особенно, когда мы хотим выполнить наш долг по отношению к Богу, тогда то он и осложняет нам препятствия; тогда именно он и говорит: да отягчатся дела людей сих и да пекутся о них. Желаем ли мы молиться? – Тогда-то и усиливаются мирские помышления, которые рассеивают наш ум в тысяче мелочей и, что хуже всего, в постыдных пожеланиях. Желаем ли выслушать литургию? – Тогда-то и осложняются у нас мирские дела, которые влекут нас из церкви или на торжище или в палаты. Желаем ли поисповедаться, – здесь уже поистине удваиваются мирские искушения, которые не дают нам совершить это богоугодное дело. Так, день проходит без молитвы, праздник – без литургии, год – без покаяния; этого требует мир, – всего времени нашей жизни на служение себе, дабы ни одного мгновения не оставалось на служение Богу: да отягчатся дела людей сих и да пекутся о них! Не заботьтесь, говорит Бог в сегодняшнем Евангелии, о том, что есть и что пить. – Нет, – говорит мир, – пусть об этом-то и заботятся, главным образом пусть заботятся о том, как одеться, как достигнуть почестей, богатства, чтобы они не имели никогда времени служить Богу.

Теперь, о христианин, Бог хочет тебя всего, и мир так же; а быть с обоими зараз для тебя не возможно: не можеши двема господинома работати. Это два несовместимых господина, которые совершенно не могут прийти к соглашению. Один угольщик хотел поселиться вместе с красильщиком, но тот сказал ему: человек, не возможно нам обоим вместе поселиться в одной комнате, потому что я боюсь, как бы ты не зачернил того, что я белю. – Какая сажа, какая пыль, какая тьма – эта забота и попечение мира! Как она ослепляет, как помрачает очи рассудка и не дает ясно видеть Бога! Как невозможно угольщику и красильщику поселиться вместе в одной мастерской, так мирская забота и помышление о Боге не могут находиться в одной душе одновременно: «в обуреваемом и ведущем борьбу уме не водворяется ни мысль о хорошем, ни благодать Божия», – говорит Великий Кирилл. Вот в чем состоит первая причина, по которой никто не может служить двум господам, – именно Богу и миру.

Вторая – в том, что закон Божий совершенно противоположен закону мира. Прежде всего, – что повелевает закон Божий? – Чтобы мы любили нашего ближнего, как самого себя; более того, (чтобы любили) самого врага и благотворили тому, кто нам сделал зло. А закон мира понуждает нас не только не любить даже друзей, не только братьям ненавидеть друг друга, родителям воевать с детьми и детям с родителями; но и сверх всего этого, даже к благодетелям всегда быть неблагодарными. Бог повелевает нам быть милосердными к нищим, помогать и оказывать им милость; а мир повелевает быть скупыми, и обогащаться на чужой счет, так сказать сосать кровь бедных. Бог требует от нас правды, а для мира нет ничего столь ненавистного, как правда. Поэтому поистине с божественною мудростью сказал Христос: Дух истины, Его же мир не может прияти, яко не видит Его, ниже знает Его (Ин.14:17), так как мир хочет козней, лести и лжи. Бог хочет, чтобы соблюдалась справедливость, укрощалось зло, чтобы чтилась добродетель, прославлялся порядок, чтобы каждый получал по достоинству и владел по силе. Мир хочет, чтобы царила несправедливость, чтобы порок восседал на престоле, а добродетель лежала на гноище, чтобы преобладало себялюбие, всем управлял беспорядок и разрушение. Короче говоря, Бог хочет смиренномудрия, скромности, кротости и терпения; а мир – совершенно обратного, – гордости, распущенности, вражды и соблазнов. Поэтому закон Божий есть тот узкий путь добродетели, который приводит к царству небесному; а закон мира есть тот широкий путь греха, который приводит к вечному мучению.

И кто ж может соблюдать два, столь различных закона и служить двум столь враждебным господам? Никто; никтоже может двема господинома работати. Нет среднего пути, невозможно удовлетворить обоих, – а только того, или другого: любо единого возлюбит, а другого возненавидит, или единого держится, о друзам же нерадити начнет. Величайший мудрец, величайший святой не может найти способ одновременно удовлетворить обоих. Славный Арсений известен, как великий мудрец среди людей земли и великий святой муж Церкви; слух о его добродетели побудил Феодосия Великого пригласить его ко дворцу быть учителем двух его сыновей, – Аркадия и Гонория. Арсений пришел; и вот этот достойный удивления муж был поставлен в необходимость служить двум господам, двум царям – земному и небесному, – Феодосию и Богу. А разве он смог? Раз ночью во сне он слышит с неба голос: «Арсений, беги и спасайся!», (Голос) как бы говорил ему: Арсений, ты не можешь служить двум господам, не можешь быть подвижником во дворце, среди такой мирской славы, не можешь заботиться о спасении своей души. Ты хочешь спастись? Беги и спасайся! И Арсений поспешил, убежал с царского двора, удалился в один монастырь, где и проводил самую святую жизнь. Так, христиане, заботы и развлечения мира сильно удаляют нас от Бога; они похожи на очень длинные одежды, которые мешают нам в пути; это тяжести, которые привязывают нас к земле; «сильно преданные житейским попечениям, – говорит Василий Великий, – похожи на мясистых птиц, которые хотя и имеют крылья, однако же, как овцы бродят по земле». А мы что теперь делаем? Какому господину из двух желаем служить? Миру или Богу? Позвольте мне сказать это в двух словах: если нас не ожидает когда-нибудь смерть, если мы будем жить в миру вечно, то пусть будет так, – будем ему служить, чтобы нарадоваться им; но если мы смертны, (если мы – одна горсть земли, не сегодня-завтра умрем и истлеем, если и (самый) мир этот – временный, – преходит бо образ мира сего, – говорит Павел (1Кор.7:31); если здесь мы только странники и наше отечество на небесах, – не имамы зде пребывающего града (Евр.13:14), но наше житие на небесах есть (Фил.3:20); если мы имеем господином и Отцом одного Бога, если во святом крещении мы обещали Ему быть верными рабами, – то послужим Богу всем помышлением нашим, всей нашей душой и всею крепостию нашей. Мир лживый и суетный! Пусть тебе служит и радуется тобою тот, кто не надеется наследовать рай и не верует во Христа распятого. А мы веруем в Него и Ему служим, чтобы воцариться с Ним, с Ним, Который говорит: ищите прежде царствия Божия... и сия вся приложатся вам (Мф.6:33), Ему слава во веки. Аминь.

28. Слово на Евангелие от Матфея. О чем должно молить Бога

И рече Иисус сотнику: иди, и якоже веровал еси, буди тебе. И исцели отрок его в той час.

(Мф.8:13)

Какой-то сотник, значит рожденный в язычестве и воспитанный в заблуждении, без всякого света богопознания, решительно без знания о Божестве Христа, просит от Христа особенной милости и тотчас получает ее. Один дорогой для него раб был разбит параличом, ужасно страдал и был в опасности с часу на час умереть; и тот (сотник), как только Иисус вошел в Капернаум, подходит к Нему, молит Его поистине с глубоким смиренномудрием и горячей верой. Господь мой, говорит он, я недостоин того, чтобы Ты вошел в бедный мой дом, но Ты только словом повели и, я верю, мой раб тотчас выздоровеет. Господи, несмь достоин, да под кров мой внидеши; но токмо рцы слово, и исцелеет отрок мой (8 ст.). – Иди, ответил ему Иисус, и по вере твоей пусть исполнится твое желание: иди, и якоже веровал еси, буди тебе (13 ст.). И что же (случилось)? – Тот больной раб тотчас выздоровел: и исцеле отрок его в той час. И так, слушатели мои, какой-то сотник, повторяю, человек совершенно чуждый, обращается ко Христу с молитвой и тотчас достигает (желаемого); а мы, христиане, не странные и пришельцы, как говорит Павел, но сожители святым и приснии Богу (Еф.2:19), братия Христа, рожденные и воспитанные в Его Церкви, просвещенные Его верой, мы молим Его о той, или другой милости и – или получаем (ее) поздно, с большим трудом, или вовсе не получаем. Что же это значит? Он – наш Отец, и не внимает нам? Он сказал, чтобы мы просили, и не подает нам? Обещал нам и не исполняет? О, это, должно быть, наша вина! Мы не знаем, чего просим, и поэтому не получаем. Это непременно так. И вот, сегодня приходит великий Иоанн Златоуст научить нас, чего мы должны просить у Бога, если хотим быть услышанными.

Нет никакого сомнения, что высочайший Промысл Божий всегда бодрствует неусыпным оком над людскими нуждами. Он, говорят богословы, хотя и есть одно из самых простых действий Божиих, как и прочие, однако по своим действиям, которые он производит на нас, есть как бы соединение трех божеских свойств: премудрости, силы и благости Божией. Он есть премудрость, потому что ясно знает, какие нужды у каждого. Есть сила, потому что может совершеннейшим образом помочь этой нужде. Есть благость, потому что поистине хочет помочь. Поэтому Бог действует, как провидящий, как податель всего и всемудрый, Который именно знает, что нужно Его тварям: весть бо Отец ваш, ихже требуете (Мф.6:8): как всемогущий, Который может совершить все, в чем есть нужда: велий Господь наш и велия крепость Его (Пс.146:5); и как всеблагий, Который хочет и стремится подать помощь по нужде: щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив (Пс.102:8).

От всемудрого, всемогущего и всеблагого Бога чего мы должны просить, чтобы получить это? Божественный Златоуст отвечает (нам): «что и нам, просящим, полезно, и для Подающего (Бога) подать прилично. Поэтому святой Дамаскин и говорит: «молитва есть испрошение у Бога того, чего просить подобает». Но мы, во-первых, не знаем, какие вещи полезны нам; это говорит и Павел: о чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы (Рим.8:26). Это он говорит, по объяснению того же Златоуста, «научая нас не считать вообще полезным то, что таким кажется людям по их рассуждению». Поэтому в первенствующей Церкви Бог посылал одному из христиан особенный дар молитвы, о котором пишет тот же Павел: но сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (Рим.8:26). Это объясняет сам златословесный учитель именно так же, как я сказал: «так как мы, не зная очень многого, для нас полезного, просим неполезного, то снисходила благодать молитвы на одного из тогдашних (Христиан), и он за всех молился о полезном вообще для всей Церкви; и теперь образом его служит диакон, возносящий молитвы о народе».

Мы много предметов считаем полезными, а они (на самом деле) вредны; и когда мы просим их у Бога, Он или совершенно не слушает нас, или, если и услышит нас, мы гораздо больше терпим вреда, чем (получаем) пользы; мы, поэтому, похожи на тех больных, у которых извращен вкус и которые хотят блюд, приятных только на вкус, но для здоровья вредных и смертоносных.

Мы не знаем, действительно ли полезно нам то, чего мы просим от Бога; о чесом бо помолимся, яко же подобает, не вемы, действительно ли полезно (все то), что так кажется человеческому мышлению.

Древние рассказывали одну притчу: будто какой-то царь, в высшей степени сребролюбивый, умолял Бога оказать ему милость, чтобы все предметы, каких он коснется, тотчас превращались в золото. Бог сказал ему в ответ, что то, чего он просит, вредно, и если получит его, то раскается. Но тот продолжал умолять еще пламеннее. Наконец он получил эту милость. И что же с ним случилось? – Все, чего бы он ни прикоснулся, тот же час превращалось в золото: прикасался ли к камню, к дереву, они превращались в его руках в золото. Вначале этот жадный царь радовался такому чудесному превращению; но когда он прикасался к одежде, чтобы надеть на себя, и она на нем превращалась в золото, когда прикасался к пище, к питью, и все это превращалось в золото во рту его, тогда он понял, как вредно было то, чего он просил. Короче говоря, не будучи в состоянии ни есть, ни пить, изнуряемый постепенно, он плохо окончил свою жизнь. Он сам думал, что с испрошенной милостью будет самым счастливым, и оказался самым несчастным человеком в мире. Множество золота сделало его в высшей степени богатым, но и в высшей степени жалким: желая много есть, он умер от голода. Да, когда он просил этой милости, не знал чего просил; стало быть, он не знал своей пользы.

Так христиане. Просите, говорит Бог, и дастся вам, ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам (Мф.7:7). Кто есть от вас человек, егоже Аще вопросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Или Аще рыбы просит, еда змию подаст ему? (Мф.7:9,10). Аще убо вы лукави суще, умеете даяния блага даяти чадом вашим: кольми паче Отец ваш небесный даст блага просящим у Него (11 ст.). Зло в том, что мы просим у Него не хлеба, а камня, не рыбы, а змеи, т. е. вещей не полезных, а вредных. Чего мы, люди, вообще просим у Бога? Мы просим славы, чести; не довольствуясь тем положением, в какое нас поставил Бог, мы желаем другого, но находим там волнение, несчастие, разорение. Мы, как оный приточный царь, желаем золота всей земли, богатства всего мира, но это богатство причиняет нам сугубую смерть, так как разрушает нашу жизнь трудами, заботами и рассеянностью, и вводит нашу душу в грехи ростовщичеством, обидами и грабительством. Значит, повторяю, мы не знаем, действительно ли полезно для нас то, чего мы просим от Бога. О чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы, полезно ли оно.

О, христианин! Желаешь ты просить от Бога того, «что тебе, просящему, полезно», т. е. предметов действительно полезных? Проси того, чего просили те древние христиане с истинным «духом молитвы», который, по выражению Павла, ходатайствует воздыхании неизглаголанными, именно, проси общего блага для всех христиан, – мира и утверждения Церкви. Проси отпущения твоих грехов и прощения твоих врагов. Проси христианской кончины жизни твоей и совершенного покаяния. Проси доброго ответа и чистой совести в день второго Христова пришествия. Вот это выгодно и полезно, так как оно духовно. А если ты хочешь и чего-либо (из) мирского, открый ко Господу путь твой, и уповай на Него, и Той сотворит (Пс.36:5). О богодухновенные слова Святого Духа! Открый ко Господу путь твой; яви Богу свою цель. Он, как всемудрый, просветит тебя и наставит тебя; уповай на Него, возложи надежду твою на Бога, и Он, как всеблагий, помилует тебя; Той сотворит, – Он, как всемогущий, Сам (это) выполнит. Освободилась ли какая-нибудь должность духовная или мирская? Предлагает ли судьба какое-либо выдающееся достоинство, выгодную службу, славную честь? Не смущайся вдруг, не ставь своих друзей в затруднительное положение, не обращайся к посредничеству, не бегай к дверям начальников, ко двору вельмож, не смешивай земли с небом (не сбивайся с толку, не перепутывай все): открый ко Господу путь твой. Подыми очи и сердце твое к Богу, испроси совета этой божественной Премудрости и скажи: Боже мой, как Тебе является, полезно ли это мне? И если Бог, Который есть Отец всех и главным образом верных, признает, что это полезно, ты успокойся и надейся на Него. Пусть не утруждаются друзья, пусть противодействуют враги, Той сотворит: Он Сам исполнит желаемое, Сам устранит препятствия, Сам проведет тебя в безопасности, куда стремишься. Он охранит тебя от людской зависти, от перемен счастья; Он утвердит тебя, как гору Сион. Имей только свою волю подчиненною воле Господа и всегда обращайся к Нему (с молитвой): не яко аз хощу, но якоже Ты. да будет воля Твоя (Мф.26:39;6:10); в немногих словах – открый ко Господу путь твой, и уповай на Него, и Той сотворит: если мы так просим, то получим. Вот (что) опять говорит Златоуст, которому принадлежит поучение: если мы так просим, то тот же час получаем желаемое, так как мы молим о том, «что нам, просящим, полезно»; с другой стороны, мы получаем желаемое, когда молим о том, что дать прилично Богу, Которого мы молим.

Для того чтобы наше моление было благоприятно, испрашиваемая милость должна быть соразмерна не столько с заслугами просящего, сколько с достоинством Дающего. Всякое тело, чем оно громаднее, тем большую бросает тень, и чем больше кто-нибудь по достоинству, тем большие он должен раздавать милости. Это – закон богатой дарами свободы, указанный мудрецами. Как бедного человека обижает тот, кто просит у него больших вещей, так богатого царя оскорбляет тот, кто просит у него малости. «Должно, чтобы просьба соответствовала тому мужу, к кому она обращена, – говорит (Григорий) Богослов (в послании к Кесарию); – одинаково неуместно у малого просить большего и у великого просить малого; первое невыполнимо, второе – мелочно». Один из друзей Александра Великого, по имени Перилл, попросил у него десять талантов, чтобы сделать приданое своим двум дочерям; Александр дал ему пятьдесят. Перилл (на это) сказал: «достаточно только десяти». – «Да, – ответил Александр, – тебе получить десять достаточно, но недостаточно мне дать». Другой солдат также попросил у него ради милости немного денег и тот подарил ему целый город. Пораженный таким великим подарком, этот бедняк сказал: «но это очень много для (простого) солдата!» – «За то для Александра, – ответил этот щедрый царь, – это немного».

Что я хочу сказать этим, христиане? – Кто хочет просить какого-нибудь дара у Александра Великого, пусть просит чего-либо достойного Александра Великого, иначе он оскорбляет эту высокую душу. Кто хочет просить какой-либо милости от Бога, великого Даря неба и земли, пусть просит того, что достойно Бога. Если вы просите у Бога жизни, здоровья, богатства, счастья, славы, чести, все предметов временных земных, – (ваше) прошение мелочно: не веста чесо просита (Мф.20:22; Мр.10:38); это – вещи, которые в сравнении с Богом не стоят ничего. Ясное этому доказательство в том, что, как ничтожные вещи, Бог дарит их и грешным, преступающим Его заповеди, и нечестивым, поносящим святое имя Его. Просите великих вещей, достойных великого Бога, «дать которые прилично Умоляемому». Просите, во-первых, царства Его, а все это прочее Бог даст вам, как приложение, если признает, что оно вам полезно: ищите прежде царствия Божия, и сия вся приложатся вам (Лк.12:31).

Но, скажешь мне, если я такой грешник, и попрошу царства Божия, разве получу его? – Да, если будешь просить с теплой любовью, с живою верой, – ты уже его имеешь. Не христианин ли ты? – Значит, царство Божие есть твое наследие. Чтобы приобрести для тебя царство, Сын Божий сошел с неба на землю, вочеловечился, пострадал, был распят, умер, вознесся. Он отверз тебе путь к раю, оставил таинства Церкви, чтобы чрез них ты приобрел это неоценимое сокровище. Ты грешен, но и Христос пришел спасти грешников; но если ты и грешник, что мешает тебе в одно мгновение стать праведником? Ты раскаялся, исповедался, исправился и – тотчас оправдался; царство Божие – принадлежит тебе. Царства Божия просили блудники, прелюбодеи, разбойники и получили, а ты не решаешься?

Брат, нет ничего легче, как получить царство Божие; но знай, что к этому нет другого пути, кроме пути покаяния. Что ты говоришь? Что делаешь? Думаешь покаяться когда-нибудь? – Но тогда к чему же и думать о покаянии? Обожди немного, беспечный и нераскаянный, обожди, – и тебя спасет та любовь, которая доселе погубила для тебя все, и самую жизнь; обожди, и тебя спасет то богатство, которое ты нажил грабежом, увеличил ростовщичеством, и которое оставишь в чужих руках (по смерти); обожди, и тебя спасет твоя торговля, ремесло, честь, брат твой, друг... Подожди, подожди, и когда придет внезапная смерть и застанет тебя в прежнем грехе, тогда надейся получить царство Божие! Неразумный! Царство Божие нудится, говорит Христос (Мф.11:12); если ты хочешь его, то употреби усилия, – усилия во время, чтобы покаяться поскорее, усилия против дурных привычек, чтобы порвать узы грехов твоих; если употребишь усилия, ты восхитил, а если будешь ждать, – то потерял...

29. Слово на Евангелие от Луки. О корыстолюбии

Человеку некоему богату угобзися нива, и

мысляше в себе, глаголя: что сотворю?

(Лк.12:17)

Раньше богатый, а теперь еще богаче, этот человек, однако еще задумывается? Его нива дала тысячекратный урожай разнообразных плодов, и сердце его еще беспокоится? Увеличились чрезмерно его хлебные запасы, беспредельно умножилось его добро, и так же увеличились и осложнились его заботы? Он стал чрезвычайно богатым и все еще тревожится, как нищий? Что сотворю? Если он не успокоится теперь, когда Бог ниспослал на него, как обильный дождь, свое божественное благословение, то когда же, когда, наконец, оставит его мучительная жажда богатства? – Никогда. Больной водянкой пьет, но не напивается; – обилие воды не утоляет, а еще более возбуждает его жажду; таков же корыстолюбивый человек нынешней притчи: чем больше он заботится, чем больше собирает, тем сильнее желает. Какая нехорошая эта страсть – корыстолюбие! Страсть, которая широко господствует в этом мире, властвует, которая подавляет собою все, расшатывает всякий закон, которая не стыдится людей, не боится Бога. Нет такой совести, нет дружбы, родства, нет справедливости, страха, стыда, которые могли бы сдержать грабительские руки корыстолюбия, руки, простирающиеся одинаково на богатых и бедных, равно расхищающие и дома, и церкви. Брату не больно снять последнюю одежду с брата, сын не боится сделать отца нищим, и корысть не жалеет сиротских слез. Что сотворю? – говорит корыстолюбие, которое не спит ни днем, ни ночью, чтобы приобрести то, чего не имеет, умножить то, что имеет, горюет о том, чего у него нет, и недовольно тем, что у него есть. Оно просиживает ночи над расчетами, проводят целые дни в торговле, неутомимо переходит высокие горы, бесстрашно, переплывает беспредельные моря, преследует прибыль в самых отдаленных краях земли. Оно все видит проницательным оком, все обсуждает с утонченною тщательностью; одного только оно не видит и не обсуждает, – именно – смерти. Корыстолюбец воображает себе вечную жизнь (на земле) и потому страстно жаждет неисчетных богатств. Это величайшее заблуждение, – когда человек желает чрезмерно разбогатеть, в надежде вечно жить на земле. Но это заблуждение Господь хочет рассеять сегодняшней притчей, в которой Он раскрывает три вещи: во-первых, – неустанную заботу корыстолюбца: что сотворю? яко не имам, где собрати плодов моих; во-вторых, – бессмысленные и суетные надежды: душе, имаши много, блага, лежаща на лета много (19 ст.): и в-третьих, – внезапный и несчастный конец жизни: безумне, в сию нощь душу твою истяжут от Тебе; а яже уготовал еси, кому будет? (20 ст.). Вот об этих трех предметах я и буду ныне проповедовать.

Корыстолюбцу свойственно желать большего. Поэтому он всегда боится лишиться того, что имеет, и даже никогда не доволен тем, что имеет. «Быть корыстолюбцем, – говорит Златоуст, – значит желать большего, чем следует», то есть если кто-нибудь имеет больше того, что ему прилично, что для него достаточно, что ему нужно. Поэтому «корыстолюбца, – говорит Василий Великий, – не радует приобретенное, а печалит недостающее». Посмотрите на истинное изображение корыстолюбия в лице маловерного и неблагодарного Еврейского народа: там, в пустыне, едва прошло два месяца с тех пор, как Бог при столь великих чудесах освободил их от тягчайшего рабства фараону, они поставили свои кущи между Селимом и Синаем, на месте совершенно безводном и опаленном, где не было самого необходимого для их пропитания. Так что же из этого? Ведь они собственными глазами видели всемогущую и действенную десницу Божию, которая охраняла их: днем, чтобы не жгло их солнце, Бог покрывал их облаком, ночью же, чтобы они видели, куда идут, Он указывал им путь огненным столпом. Стало быть, они должны были иметь веру и надежду на отеческое промышление Бога, в уверенности, что Он не даст им умереть от голода, а пошлет им необходимое пропитание. Но нет, это первый грех корыстолюбца, – не верить и не надеяться на промысл Божий, которого совершенно не признает маловерный и неблагодарный Еврейский народ. Поэтому он тотчас же стал негодовать на Моисея и Аарона и роптать на Своего Спасителя и Благодетеля Бога, и вздыхать о яствах, которые они ели в Египте. Зачем вы привели нас, говорили они, сюда, в пустыню, чтобы мы умерли от голода? – И вот, едва только Евреи пожелали пищи, Бог готов дать им чудную пищу: одождил с небес манну, которая не оставляла их никогда, в течение сорока лет, пока они странствовали в пустыне. Каждое утро вместе с росой падало что-то, цветом белое, круглое на вид, сладкое на вкус, в беспредельном количестве. Эта манна, как говорит книга Премудрости Соломоновой (16, 20), имела вкус всякого рода пищи, какую только мог пожелать человек. Мужи, жены и дети выходили из стана и собирали ее, и каждый брал столько, сколько хотел есть, чтобы насытиться совершенно. Какая богатая милость Божия! Какое великое счастье для народа Еврейского! Без труда, без сеяния и жатвы, каждый день неизменно находит насущный свой хлеб! И хлеб не земной, а небесный и ангельский, как о нем сказал пророк: хлеб ангельский яде человек (Пс.77:25). Только два условия Господь повелел им соблюдать: первое, чтобы они собирали столько манны, сколько нужно, чтобы хватило им с утра до вечера, т. е. для каждого в размере, достаточном для него и для его семьи, так, чтобы у них не было недостатка, но не было и излишка; чтобы каждый ел и насытился в тот день, но ничего не сохранял на завтра. И какая была нужда брат излишек или сохранять на завтра, если Бог неукоснительно каждый день давал им достаточное, так что они никогда не испытывали нужды? Соберите от него кийждо поглавно, по числу душ ваших; никтоже да оставит от него на утрие (Исх.16:16–19). Второе, – чтобы в шестой день, пред субботой, который мы теперь называем пятницей, собирали в двойном количестве, дабы имели и для субботы; а в этот день, как честнейший праздник упокоения, весь народ должен был соблюдать покой, отдыхать в благоговении и молитве; поэтому в день субботы Бог не посылал манны: шесть дней собирайте, в седмый же день суббота: яко не будет в нем (Исх.16:26). Так повелел Бог. Но что же сделали Евреи? Разве каждый из них не имел ежедневно столько манны, сколько ему было нужно? Да; но некоторые не были довольны тем, что Бог давал им; они хотели больше, чтобы сохранить и на завтра, боясь как бы не остаться без манны, которая щедро падала дождем каждый день в таком количестве, что покрывала лицо земли. А в том и состоит корыстолюбие, чтобы желать больше того, что достаточно и необходимо: «корыстолюбие желает большего, чем следует». Они собрали излишек, сохранили его на завтра, но на утро нашли, что он испортился и стал добычею червей: оставиша нецыи от него на утрие, и воскипе червьми и возсмердеся (Исх.16:20). Другие в день субботний, когда они должны были соблюдать покой, – тем более, что они заранее уже собрали манны и на этот день, – не уважая честного праздника, выходили из стана в поле собирать манну; это великое корыстолюбие – не быть довольным тем, что есть, и заботиться о том, чего нет. «Корыстолюбца не радует приобретенное, а печалит недостающее». Они выходили на сбор манны, но не находили манны и возвращались с пустыми руками: бысть же в седмый день, изыдоша нации от людей собирати и не обратоша (Исх.16:27). Так и следует корыстолюбцам! Пусть будет съедено червями, пусть испортится их излишек, когда они уже тлеют достаточное и необходимое, даруемое Богом; пусть трудятся попусту, пусть ничего не находят, если не довольствуются тем, что имеют, и думают о том, чего у них еще нет! О гнусная, о отвратительная жадность, ненасытность и корыстолюбие Иудеев!

Но к чему я порицаю корыстолюбие в Иудеях, когда вижу ту же страсть в христианах, да может быть еще и в большей силе? Среди христиан, главным образом, со слезами говорит божественный Златоуст, «корыстолюбие властвует и грабители расстраивают жизнь». Да, корыстолюбие царит в судилищах, где дары закрывают глаза судье и он не обращает внимания на справедливость; корыстолюбие гуляет по торжищу, где купец поистине расчленяет комара с таким анатомическим искусством, которого не знают даже самые опытные врачи, для того, чтобы из малого сделать великое, из немногого – многое, из единицы – сотню. Корыстолюбие живет в мастерских, где лживый продавец ремесленник, с помощью неправильных весов, фальшивых мер, ложных клятв, с жадностью бросается на постыдную прибыль. Корыстолюбие руководит языком ораторов, движет тростью писцов, где философ, по выражению Синесия, торгует речами, «как кондитеры – сластями». Корыстолюбие входит и внутрь храма Божия и делает Иерусалим как бы овощным хранилищем; дом молитвы превращает в дом торговли; торгует благодатью таинств и, как говорит Павел, благочестие считает промыслом. «Корыстолюбие властвует, и грабители расстраивают жизнь».

Если отеческий Промысл Божий имел такое попечение о Еврейском народе, то гораздо большее он имеет о народе христианском. Все благодеяния, какие только Бог оказал им, суть тени высших благодеяний, которые Он оказал нам; как небесная манна никогда не переставала питать Евреев в пустыне, так у нас никогда не отнимается милость божественного промышления, и если мы не видим ее так, чтобы убедиться в ней с очевидностью, то причина этого – наша неблагодарность: подобно тому, как дождь совершенно невиден, когда падает на песок, так и богатая божественная милость совершенно невидна, когда даруется неблагодарной душе. Мы нагими исходим от чрева матери, но податель всяческих Бог, одевающий и питающий от малого до великого птиц небесных и животных земных, благоволит питать и одевать и нас, чад Своих, «ибо, – говорит Василий Великий, – у Бога ничего не оставлено без предусмотрения и попечения». Он знает, что нужно нам и дает это безошибочно. Поэтому Он Сам внушает нам в Св. Евангелии не иметь никакой заботы и попечения, а довольствуясь тем, что имеем сегодня, не думать о завтрашнем. Какая блаженная жизнь! Безо всяких забот, которые отравляют наши дни, надеяться только на божественный Промысел, неизменно подающий всем достаточное! Но корыстолюбие не оставляет нас, побуждает делать то же, что сделали Евреи в пустыне: именно собирать сверх достаточного излишнее с помощью чрезвычайных усилий, постыдных замыслов и, как бывает очень часто, посредством грабительства и несправедливости, заставляет нас нарушать праздники, освящать которые повелевает нам божественная заповедь; пропускать священные службы, которыми должно прославлять божественного Благодетеля, – выходить из Церкви, где именно мы и должны находиться, внимая страшному таинству и слову Божию. И (в своем желании) стать большими, чем каковы мы на самом деле, мы никогда не остаемся довольны ни тем, что нам дал, ни тем, какими нас создал Бог. Это наш праотеческий грех, который мы наследовали от нашего отца. Чем был Адам? Ничем до создания. А затем? – Земля. Из земли он стал человеком, затем из человека был посвящен в царя всех подлунных тварей: вся, говорит Богу пророк, покорил еси под нозе ею (Пс.6:7). Чего больше мог желать Адам? Но разве он этим удовольствовался? Нет; тот Адам, который из ничего стал сначала землей, из земли – человеком, помыслил стать, наконец, и богом: будете, яко бози (Быт.3:5), сказал ему змий, и он поверил этому. О безмерное корыстолюбие, начало и корень всех зол, за которое он справедливо потерял высшее блаженство земного рая! Человече, сыне Адамов! Из ничего Бог сотворил тебя человеком, богатым властителем; так будь же доволен тем, что тебе дал, каким тебя создал Бог! Но корыстолюбие не оставляет тебя, – ты все хочешь большего. Так послушай. Как тот излишек манны, который Евреи собирали сверх достаточного, портился и делался добычею червей, так и те излишние вещи, которые ты собираешь как сокровище, есть мерзость пред Богом, тлеют и разрушаются тысячью способов. И как в день субботы Бог не одождил манны, так и в день праздника Он не дает прибыли. Поэтому ты напрасно трудишься и строишь планы: этим только губишь свою жизнь и вводишь душу в грехи. Послушайте, все корыстолюбцы, что говорит вам Дух Святый устами пророка Исаии: постав паучинный ткете и постав ваш не будет на ризу: дела бо ваша – дела беззакония (59, 5. 6). Нет животного, которое работало бы так усердно и искусно, как паук; он губит себя на работе, так как эта тонкая ткань выходит из его внутренностей, выделывает это нежное полотно; но ведь это полотно бесполезно, и такой труд, и искусство паука напрасны. Подобным же образом, нет человека, который работал бы больше, чем корыстолюбец. Какой труд! Сколько путешествий, сухопутных и морских! Сколько страхов, сколько тревог! Какое искусство! Сколько забот о прибыли! Какая тщательность в замыслах и какая точность в расчетах! Он сохнет, истощается от забот и попечений и делает дело, но это – паутина: постав паучинный ткете. И как из ткани паука нельзя сделать одежды, так низ дела корыстолюбца не может выйти никакой пользы: постав ваш не будет на ризу. Почему же? А потому, что оно противозаконно и мерзко пред Богом: дела бо ваша – дела беззакония. Таким образом, существенное свойство корыстолюбия в том, чтобы иметь более того, что достаточно и необходимо: «корыстолюбие состоит в том, чтобы желать более того, что следует; корыстолюбца не радует приобретенное, но печалит недостающее».

Какая несчастная, мучительная жизнь! Какая бессмысленная и суетная надежда! Человеку некоему богату, говорит сегодняшняя притча, угобзися нива; безмерно умножился на нолях урожай, в виноградниках и масличных садах – плоды, в загонах – скот, так что ни амбары не вмещали обилия пшеницы, ни кладовые – всего вина и масла, ни овчарни – множества овец и волов. И мысляще в себе, глаголя: что сотворю, яко не имам, где собрати плодов моих (Лук.12:17). Он размышлял сам с собою, говоря: что мне делать? мне некуда собрать плодов моих, которые так умножились. Что сотворю? Корыстолюбец, я тебе скажу, что делать: наполни прежние твои амбары, оставь в них необходимое и достаточное для тебя, удовлетвори все твои потребности, а то, что останется, раздели между бедными и нищими. Что сотворю? Человек, то, что ты приобрел, не есть плоды твоих трудов, а дарования благодеющей десницы Вышнего; поэтому подражай милости, благодетеля Бога. Бог явился так милостив к тебе, явись и ты милостивым к ближнему. Что сотворю? говоришь ты, богач, думая о том, куда сложить столько добра. Что сотворю? говорит и бедняк, думая о том, как прокормить своих несчастных детей. Тебя теснит излишек, его теснит нужда. Так окажи (хотя бы) эту справедливость в управлении хозяйством: из многого, что у тебя остается, утоли нужду этого бедняка в том, чего ему недостает. Нет, ты желаешь необходимого, желаешь и излишнего; один хочешь всего и, чтобы сберечь это, разорю, говоришь ты, житницы моя и большие созижду (13 ст.); разрушу прежние, малые житницы и построю другие, большие. Безумный, а если опять умножатся плоды твои, ты опять будешь разрушать и опять строить? Но что за нужда строить временные житницы здесь, на земле, если имеешь нетленные сокровищницы на небесах – руки бедных? В них сберегай свои плоды и будешь иметь их вечно. – Нет; тамо соберу вся жита моя, и благая моя: я не хочу раздавать другим то, что Бог дал лично мне. Тогда я скажу душе моей: душе, имаши много, блага, лежаща на лета многа; почивай, яждь, пий, веселися; душа, в яствах и питии успокойся теперь от трудов, утоли свое желание, – ты имеешь много добра на многие лета.

Теперь я понимаю: вот безрассудная и суетная надежда корыстолюбца, – он надеется жить долго потому, что скопил много; он думает, что умножились и дни его оттого, что возросло его имущество; он воображает, что стал уже бессмертен оттого, что стал богат: аз же рех во обилии моем: не подвижуся во век (Пс.29:7). Эта надежда в первые дни мира ввела в заблуждение первого корыстолюбца, великого и богатого властителя всех земных тварей, праотца Адама. Бог завещал Адаму и Еве не вкушать от древа познания: иначе, сказал Он, в тот день, когда вкусите, смертию умрете (Быт.2:17); а диавол, который побудил их преступить заповедь Божию и вкусить, сказал им, что они не умрут: не смертию умрете (Быт.3:4); Адам поверил диаволу и не поверил Богу и дал себя обмануть. Тот же самый диавол, и теперь шепчет на ухо властителям, богатым и алчным, и говорит им, что они не умрут: не смертию умрете, а этим будит в них надежду на долголетнюю жизнь и заставляет их говорить: душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа; и не подвижуся во век.

Но что за голос я слышу, как гром небесный? Это – глас Божий: безумне, безумне, в сию нощь душу твою истяжут от Тебе (20 ст.)! Богатый владетель, ты стоишь и размышляешь над бесчисленным своим добром, что с ним делать; ты мечтаешь о многих годах жизни и совершенно не помнишь о смерти! Безумный, глупый и бессмысленный! Не в этом году, не в этом месяце, не в эту неделю, а вот в эту самую ночь – в сию нощь душу твою истяжут от Тебе. Ты умрешь чрез несколько часов. Христиане, (ведь) это возможно. Так какие же это надежды питал нынешний богач? Надежды глупые и суетные. Значит, он не знал, о чем говорил, когда мечтал о многом имуществе и долгих годах? – Конечно. Разве богатые не умирают так же, как умирают бедные? Кто сомневается в этом? Царь Навуходоносор увидел во сне большое и высокое изваяние, у которого была золотая голова, серебряная грудь, медное чрево, железные бедра, а ноги частью железные, частью глиняные. Но не здесь заключается таинство, которое я исследую. Он увидел еще, что с горы сорвался камень, отсеченный невидимой рукой, который поразил это изваяние, ниспроверг его на землю и сокрушил, так что оно стало пылью, которую рассеял ветер, и самое место, на котором стояло то изваяние, трудно было узнать. Видел еси, Дóндеже отторжеся камень от горы без рук и удари тело. Тогда сотрошася вкупе скудель, железо, медь, сребро и злато и бысть яко прах от гумна летня: и взят я премногий ветр, и место не обретеся им (Дан.2:34,35). Вот это и приводит меня в недоумение. Что ноги, которые были глиняные, сокрушены в прах, в том нет ничего удивительного. Но разбитая золотая голова не должна ли была превратиться в золотой песок, серебряная грудь – в серебряный песок, медное чрево – в медный песок, железные бедра – в железный песок? Так бы должно быть. Но в действительности и золото, и серебро, и медь, и железо – все одинаково стало пылью, как и глина. Да, – вот это же делает и смерть. Она всех уравнивает, все одинаково становятся пылью, перстью, землей, пеплом – столько же глиняные ноги, т. е. бедные и нищие; столько же железные бедра, т. е. безродные и униженные, которых в мире не ставят ни во что, сколько и чрево медное, т. е. сильная юность и мужество, сколько и серебряная грудь, т. е. богатые, у которых много денег, сколько, наконец, и золотая голова, т. е. великие вельможи, знатные и гордые, которым воздается вся честь и слава мира. Все – персть, все равны – и бедные и богатые: вкупе богат и убог (Пс.48:3). Конечно, глуп и действительно безумен этот богач, который, имея много, надеялся жить долго, тогда как богатый может умереть так же, как и бедный. Душе, имаши многа блага, лежаща на лета многа. Несчастный, ты мечтаешь о долгих годах? Но ты не можешь быть уверен, что проживешь и один день. Разве для тебя не существует болезней, нет убийств, нет удушений, нет внезапной смерти и тысячи родов этой смерти? Но здесь мне представляется иное. Ты видел то великое и высокое изваяние? Что сокрушило его? – Один камень. А видал ли ты руку, бросившую его? – Нет: отторжеся камень без рук. Так незримо посылается удар от руки, которой не видишь, (и не знаешь, гнев ли это Божий, коварство ли человеческое или превратность судьбы), и сокрушает и ниспровергает этого знатного вельможу, богатого и важного, этого раскрашенного идола, которому мы, в заблуждении своем, удивлялись и поклонялись. Господи, – говорил Давид Богу о таковых, – Господи, образ их уничижиши (Пс.72:20). И исчезло изображение, сокрушено это изваяние в пыль, и эту пыль развеял ветер. Это значит: у богатых корыстолюбцев ветер – и заботы, ветер и труды и имущество; все рассеялось, развеялось и исчезло, как ветер. Больше того, – исчезло и (самое) место, где оно было: и место не обретеся им. Это значит: умер богатый, и память о нем совершенно похоронена: погибе память его с шумом (Пс.9:7), и не обретеся место его. Это слова Св. Духа.

Вот твой конец, безумный корыстолюбец. Тако собираяй себе, а не в Бога богатея (Лк.12:21). И когда я услышу о твоей смерти, а это должно случиться в сию нощь, приду начертать на камне, покрывающем твою могилу, следующую надпись, чтобы прохожие видели и смеялись над твоею глупостью: се человек, иже не положи Бога помощника себе, но упова на множество богатства своего, и возможе суетою свою (Пс.51:9).

Блаженный Павел, зная, какое тяжкое зло для людей корыстолюбие, что оно – великое препятствие ко спасению, ближайшая причина наших (загробных) мучений, пишет возлюбленному своему Тимофею следующее: а хотящий богатитися впадают в напасти и сеть, и в похоти многи несмысленны и вреждающыя, яже погружают человеки во всегубительство и погибель (1Тим.6:9). Прошу вас, вникните в эти слова. Он говорит, что желающие обогатиться впадают в три великие бедствия: во-первых – в искушение; во-вторых – в сеть; в-третьих – во многие похоти.

Впадают в искушение. – Желающими богатства овладевает искушение говорить ложь, все во вред ближнему; искушение поклясться, искушение обидеть, искушение похитить, и во многих случаях (даже) убить. Знает это, например, бедняк Навуфей, которого несправедливо побили камнями, по приказу корыстолюбивого царя Ахаава, желавшего захватить его виноградник. Далее – корыстолюбие есть сеть, вполне годная на то, чтобы ею диавол уловлял людей. Птица, раз попавшая в сеть, уже не может избежать рук птицелова: и душа, раз охваченная корыстолюбием, не может более спастись от рук диавола. Причина в том, что большая часть достояния корыстолюбца (нажита) несправедливостью, а такая обида не прощается, если не будет возмещена; но возмещения никогда не бывает, стало быть, корыстолюбец всегда остается в сетях. Закхей был неправедный корыстолюбец, но как он порвал сети и спасся, и услышал драгоценные слова Иисуса Христа: днесь спасение дому сему бысть (Лк.19:9)? Прежде всего он роздал бедным половину своего имущества: се пол имения моего дам нищим (8 ст). Затем, обиженному заплатил четверицею: Аще кого чим обидех, возвращу четверицею; т. е. он возвратит одно – потому что он отнял у бедного; другое – потому что бедный потерял; третье – за то, что тот не имел выгоды, и четвертое – за то, что тот претерпел, страдая от бедности, голода, жажды и наготы. Но кто же так возвращает? – Никто, – и потому остается в сети, в узах неправды. Значит, он не может быть прощен. Наконец впадает – во многие похоти. Море, принимающее в свои недра все воды рек, говорит ли когда-нибудь «довольно»? – Никогда. Так и корыстолюбец никогда не довольствуется. Это то же что болезнь, есть и никогда не насыщаться, «ибо такова болезнь корыстолюбия, незнающая пределов для своей жадности», – говорит Богослов. Какого, же рода страсти имеет корыстолюбец? – Несмысленные и вредные, – говорит (Павел). До чего они доводят? – До погибели жизни и души: яже погружают человеки во всегубителство и погибель.

Но я хочу спросить тебя, богач, как Бог спросил богача сегодняшней притчи: это богатство, которое ты нажил, ради которого ты погубил жизнь и ввел во грехи душу, в конце концов, кому будет принадлежать: а яже уготовал еси, кому будут? Я тебе скажу. Видишь ли то большое дерево, которое укоренилось глубоко в землю и подняло свою вершину высоко в воздухе, которое широко распростерло свои ветви и, одетое в зелень своей листвы, многих принимает под свою тень? Когда оно падет на землю и засохнет, (всякий), кто хочет, рубит его и готовит дрова для огня по общей поговорке: «всяк дровосек на готовый (павший) дуб». Дерево, глубоко укоренившееся в благополучии, это ты; поэтому ты и говоришь: во обилии моем не подвижуся во век (Пс.29:7), ты, в гордости и надменности высоко поднимающий голову, широко распростирающий свою власть, цветущий в чести и славе и стольких имеющий под своим покровом. Когда ты падешь (и, конечно, ты падешь когда-нибудь, может быть, в эту ночь), тогда тот, о ком ты и не думаешь, обрубит твои ветви, расхитит твое богатство: «всяк – дровосек»; ты трудился, для одних, а может быть другой будет твоим наследником. Оставят чуждым богатство свое (Пс.48:11), – таково решение св. Духа. А яже уготовал еси, кому будут? Я тебе скажу: как та излишняя манна, которую сохранили Евреи, испортилась и была съедена червями, так и это будет расточено со вредом, или останется бесполезным. Кому будут? Я скажу: как камень сокрушил золото, серебро, медь, железо того изваяния и развеял их ветер, так и то, что ты имеешь, разрушит внезапная перемена (счастья) и растратит по-пустому. Кому будут? Я скажу: это или расточит какой-нибудь распутный наследник, или поглотит какой-нибудь хищный заимодавец, или разграбит лихой человек. Кому будут? Скажу тебе: это или потонет в море, или сгорит в огне. Кому будут? Скажу тебе одним словом: это не от мамоны ли неправды? Значит, она и будет твоим наследником. Она сама собрала это с таким старанием, сохраняла столько времени, она же когда-нибудь и расточит его в притонах порока, на пиршества, на игры, – вот каков будет плод твоего корыстолюбия! Тако собирая себе, а не в Бога богатея!

Марфо, Марфо, печешися и молвиши о мнозе, едино же есть на потребу (Лк.10:41). Богатый, ты заботишься и думаешь о том, что сотворю? (И это) о вещах, о которых ты не знаешь, кому будут. Заботиться должно об одной только вещи, – только об одной говорю я тебе: о душе, о душе!..

30. Слово на Евангелие от Луки. О наследовании вечной жизни

Учителю благий, что сотворив, живот вечный

наследствую?

(Лк.18:18)

Опять богатый, и (притом) богатый, который говорит также с недоумением, – что сотворю? Где богатство, там и волнение от забот и попечений, там – размышления запуганной души, там – колебания угнетенного сердца. Что сотворю, говорит богатый (в притче) прошлого воскресенья, не зная, куда собрать свои плоды, которые в изобилии уродила его нива.

Что сотворю, говорит и сегодняшний богач, спрашивая о том, как наследовать вечную жизнь. Тот был уверен, что проживет долго и заботился только о том, чтобы собрать больше, дабы достало богатого состояния на все дни его жизни; этот уже имеет много накопленного и заботится о долгой жизни, чтобы при богатом имуществе не прекратились дни его жизни. Тот уже, наверное, рассчитывает, а этот еще только желает жить вечно: что сотворив, живот вечный последую? Тот любил богатство, а этот любит жизнь. И тот, и этот одинаково несмысленны, ибо одинаково неразумно: веря в вечность жизни, желать и вечности богатства; так и наоборот: веря в вечность богатства, желать и вечности жизни. Учителю благий, что сотворив, живот вечный наследую? Он желает узнать какой-либо путь к вечной жизни в этом мире. Он был очень богат: бе бо богат зело (23 ст.), поэтому захотел сделаться и бессмертным; услышав, что Христос творит много чудес, он поверил, что может сотворить и это, именно, что Тот, Кто воскрешал мертвых, еще легче мог сделать так, чтобы живые не умирали. Святой Феофилакт так объясняет это: «он подходит к Иисусу, желая узнать о вечной жизни; ибо он думал, что Иисус предложит ему способ, посредством которого он будет вечно жить, наслаждаясь обладанием имений как любящий богатство». И это, говорит он, потому, что нет живого существа, которое было бы привязано к жизни больше, чем любой богач: «ибо никто так не любит жизнь, как корыстолюбивый человек». Но, христиане, рассчитывать на вечную жизнь здесь на земле есть крайнее неразумие. Кто это из земнородных не умер или когда-нибудь не умрет? Кто есть человек, иже поживет и не узрит смерти? (Пс.88:49). Нет другой вечной жизни, христиане, кроме той, которою будем жить в раю; поэтому, если какой-нибудь богач действительно захочет узнать, что должно ему сделать для унаследования такой вечной жизни, то я сегодня хочу ему показать надежнейший к тому путь. И так пусть он послушает меня.

Высочайший Промысл Божий, который весом, мерою и числом строит и премудро управляет всем, весь вообще род человеческий разделил на две части: на богатых и бедных. Это было необходимо для того, чтобы в силу обоюдного обмена сохранялось человеческое общежитие. Если же в этой временной жизни состояние богатых, по-видимому, резко отличается от состояния бедных, то, что касается иной, вечной жизни, – там по цели Божественного Промысла состояние тех и других одинаково: вкупе богат и убог (Пс.48:3). Бог направил богатых по одному пути, бедных – по другому; богатых – по пути широкому и видному, бедных – по узкому и скромному. Однако Он хочет, чтобы и те и другие, каждый своим путем, пришли к одной цели, т. е. к вечной жизни. Богатые – добрым употреблением своего богатства, бедные – терпением в бедности. Те чрез милостыню, эти – чрез терпение. Вкупе богат и убог. «Ужели несправедлив Бог, неравно разделяет нам необходимое к жизни, – говорит очень мудро Василий Великий, – ибо для чего ты живешь в богатстве, а тот в бедности? Это, во всяком случае, для того, чтобы ты получил мзду за полезное и верное употребление имущества, а тот за терпение был почтен великими наградами»⁹. Посмотрите – там, на лоне Авраамовом, бедный Лазарь. Вы видите и богатого, Авраама, и бедного Лазаря, оба они блаженствуют одинаково. Значит, спасаются не одни только бедные, но и богатые; трудность для богатых заключается лишь в том, чтобы употребить богатство согласно намерению Божию, именно с добротой, с милостью и верностью в домоправлении. Трудность великая, поэтому Бог и говорит о сегодняшнем богаче: како не удоб имущии богатство в царство Божие внидут! (Лк.18:24).

Намерение Бога, с которым Он дал богатство тебе, о человек, состоит в том, чтобы ты имел для себя достаточное и необходимое, а от избытка раздавал бы и бедным. Бог даровал тебе столько благ, чтобы ты был хорошим их управителем. Блаженный Петр говорит так: кийждо якоже прият дарование, яко добрии строителие различные благодати Божия (1Пет.4,10). Бог тебе дал много, а иному мало или даже ничего, дабы ты своим излишком восполнил его недостаток. Блаженный Павел так говорит: да твое избыточествие будет в его лишение (2Кор.6:14)¹⁰. Бог сделал тебя богатым, а его – бедным и сиротою, чтобы ты стал покровителем бедного и помощником сироты. Так говорит Св. Дух в псалмах: тебе оставлен есть нищий, сиру ты буди помощник (9, 35). «Бог не имеет, – говорит великий Златоуст, – ничего, более честного и драгоценного, чем бедный человек, и его-то Он передал тебе на попечение. Он поручил тебе содержать то, что для Него честнее небес» (14 беседа на п. Римл.). Чего же более? Сам Христос называет бедного братом и заявляет, что все сделанное для какого-нибудь бедного, делается для Самого Христа: понеже сотвористе единому сил братий Моих меньших, Мне сотвористе (Мф.25:49). Подумай, как ты обязан заботиться о нем, наблюдать за ним, содержать его. Поэтому блажен равумеваяй на нища и убога (Пс.40:1).

Если бы местность по соседству с тобой, где ты живешь, была безводна и иссушена, и не имела воды для питья соседям, и если бы Бог восхотел явить тебе особую любовь и в твоем дворе открылся бы многоводный ключ, что бы ты сделал, чтобы явиться благодарным к твоему Благодетелю? Пей из этого ключа, сколько хочешь, но позволь пить и жаждущим соседям. Эта вода не есть твое приобретение и не твой труд, а дар и милость Бога; вода обильна, ее хватит на удовлетворение нужд твоего дома; ее достаточно, чтобы напоить твой скот и полить твои сады. А задерживать воду так, чтобы она без пользы скоплялась в ямах или вытекала из твоего двора, вытекала напрасно, и утекала в море в то время, как твои соседи сгорают от жажды, не имея ни капли воды, – разве это не есть отвратительное бесчеловечие? Равным образом, – твои соседи, ближние, сограждане, собратья твои, христиане, бедны, лишены необходимого; и если Бог восхотел одождить на тебя Свою милость, ниспослать на дом твой блага Авраамовы, ты что делаешь, чтобы явиться достойным и благодарным за такую милость Божию? Удержи из этих благ, сколько пожелаешь, но дай одну частицу и бедным; будь милосерд к другим, как я Бог милосерд к тебе. Твое богатство велико, его достанет на содержание твоего дома по твоему состоянию, и даже останется для обогащения твоих слуг. Но чтобы твое богатство оставалось спрятанным безо всякой пользы в сокровищнице, или еще хуже – чтобы оно текло, как вода, и расточалось напрасно на подарки властителям, на убыточные игры, на тщетные и бесполезные расходы, и в то же время из того многого, что остается, чтобы ни один бедняк не имел ни малейшей части?! На твоих столах будут оставаться яства, так что и псы твои будут насыщаться, а твои соседи будут сохнуть от голода? В твоих сундуках будут тлеть две, три перемены платья, а какая-нибудь вдова, обремененная сиротами, будет дрожать от холода? Ты будешь расточать на свои постыдные страсти столько подарков, столько денег, а нищий стеснен будет нуждой? Разве это не беспримерное жестокосердие? Нет, нет, не таково намерение Божие. Бог хочет, чтобы из источника воды пили и твои соседи, чтобы от твоего большего богатства содержались и бедные: тебе оставлен есть нищий, сиру ты буди помощник (Пс.9:35). «Богатство должно быть употреблено на домоправление, а не для наслаждения», – говорит Василий Великий. Это значит, что богатство предназначено служить не только твоему наслаждению, но и содержанию других.

Как только рождается младенец, Бог совершает чудо и умножает для него молоко в груди родившей. Для чего это? Для того, чтобы она дала его неразумному младенцу, который ни откуда не имеет другой пищи. А если она задержит молоко и не даст, смотрите, какое она делает зло! – Младенец умирает, а причиной этому – сама жестокая мать, не давшая ему груди. Такое молоко для бедных – есть богатство, данное Богом, как Отцом и защитником бедных, тебе, о человек, чтобы ты их кормил и содержал: тебе оставлен есть нищий, сиру ты буди помощник! Если ты удерживаешь богатство из скупости, смотри, какое ты делаешь зло: этот бедняк умирает от голода, или холода, ибо нет у него ни пищи, ни одежды; та бедная девушка впадает в блуд, потому что нет у нее приданого для замужества; сирота вынужден украсть, так как нет у него, чем заплатить долг, – а ты не оказал никому из них необходимой помощи. Продолжу сравнение. Молоко матери тем более умножается, чем больше дается; а удержанное – оно засыхает и пропадает: «таково же и свойство богатства, – говорит Василий Великий¹¹, – когда оно лежит, то бывает бесполезно, а когда движется и переходит из рук в руки, то общеполезно и плодоносно». Чем больше даешь, чем больше умножается то, что даешь. Ты даешь одно, а Бог, с другой стороны, воздает тебе сторицею, и это – чудесный плод

милостыни. Вдова Сарепты Сидонской, во время великого голода в окрестностях имевшая только горсть муки и немного масла, достаточного ей на пропитание только на один день, какое благо получила за милосердие, которое оказала, напитавши пророка Илию! Мука и масло, которыми она поделилась, никогда не кончались; то немногое умножилось и сделалось неоскудевающим. Водонос муки не оскуде и чванец елея не умалися (3Ц.17:16). Горе, если ты станешь удерживать богатство! Оно пропадет и рассеется по праведному Божию попущению. У другой вдовы во времена Елисея оно умножалось, пока та разливала его по сосудам; когда же сосуды наполнились, оно остановилось: и ста елей (4Ц.4:6). Это значит: пока имущество раздается по рукам бедных, дотоле оно умножается, а если не раздается, то тает в руках: «пока богатство лежит – оно бесполезно, а когда движется и переходит из рук в руки – оно общеполезно и плодоносно».

Отговорка, что хочешь удержать имущество для содержания твоей семьи, не имеет силы, потому что не для этого только Бог дал тебе имущество. По зависти вавилонских вельмож Даниил был брошен в ров львиный. Прошло шесть дней, как он не ел, и Бог, имевший о нем попечение, послал в Иудею ангела к Аввакуму, который нес на свою ниву в корзине хлеб на обед своим жнецам. «Остановись, Аввакум, – сказал ему Ангел, – Бог повелевает тебе нести эту пищу в ров Вавилонский, куда брошен Даниил». С этими словами берет его за темя, переносит в Вавилон и ставит его надо рвом, где он (Аввакум) и воскликнул: «Даниил, раб Божий, прими эту пищу, которую послал тебе Бог» (Дан.14:37). В этом случае не имел ли законного основания Аввакум сказать Ангелу: «и у меня жнецы ожидают обеда, а ты мне велишь отнести его Даниилу? Это хлеб для моих работников, а его будет есть какой-то чужой человек? А те, которые обрабатывают мои нивы, что станут есть?». Но он не сказал этого; Бог повелел ему идти напитать заключенного, голодного, и он сделал это без всяких отговорок. О, сколько есть таких заключенных, сколько таких голодных, как Даниил! Сколько таких, которые не имеют даже насущного хлеба, сколько обремененных долгами, сколько дрожащих от наготы! Бог повелевает тебе заботиться о них и питать их тем, что имеешь: тебе оставлен есть нищий, сиру ты буди помощник! После этого можно ли еще отговариваться? Всесильный Бог конечно мог устроит так, чтобы Даниил не подвергся такому злоключению; Он мог пропитать Даниила в этой нужде небесной пищей, а не хлебами Аввакума, но Его высочайшему Промыслу угодно, чтобы, когда один утеснен, другой шел ему на помощь; чтобы нищий был в нужде, а ты богатый помогал ему. Для чего так? Для великого блага того и другого, чтобы бедный получил венец за свое терпение, а ты, богатый, – награду за милосердие: «чтобы ты получил мзду за полезное и верное употребление имущества, а тот за терпение был почтен великими наградами». Итак, ты обязан давать. А чтобы ты умел давать, держись такого правила: Во-первых, давай там, где следует; во-вторых, давай, сколько следует; в-третьих, давай, как следует; в четвертых, давай, когда следует. Другими словами, принимай в соображение и личность, и меру, и образ, и время даяния.

Во-первых, давай, куда следует. Один мудрец, желая весь отдаться любомудрию, чтобы не иметь никакой заботы, все свое имущество бросил в море. Что за неразумный мудрец! Не лучше ли было дать его родственникам или друзьям? Еще неблагоразумнее оказался Ксеркс, царь персидский. Он любил один платан и поливал его благовонными водами, а ветви украшал жемчугом и драгоценными камнями. Не лучше ли было оказать такого рода благодеяние своим солдатам, советникам, или другим достойным из придворных? Так же неразумно дарить что-либо великому вельможе, который не имеет в этом нужды; это (тоже, что) бросить в море. Далее, благодетельствовать неблагодарному и непотребному то же самое, что благодетельствовать бесчувственному дереву; – здесь ты даешь, дуда не следует. Дважды Евреи жертвовали свои сокровища: один раз, когда их жены принесли свои золотые украшения и расплавили их на огне, чтобы был вылит золотой телец, сделанный Аароном; в этом случае Евреи дали не туда, куда следует, потому что, жертвуя их на идола, они посвятили их диаволу. Второй раз, когда принесли все свои золотые, серебряные и медные вещи на устройство жертвенника и все свои дорогие и лучшие одежды на облачения священников: в этом случае Евреи дали, куда следует, потому что, жертвуя их на священнослужение, посвятили их Богу.

Теперь, когда ты даешь, даришь, тратишь, расточаешь на свои прихоти, на идолов своих страстей, на пиршества, на игры и, что еще хуже, на удовлетворение неутомимого сребролюбия, на угождение блуднице и прелюбодейке, то ты даешь, куда не следует, ибо даришь их диаволу. А когда даешь на святилище, т. е. на устроение церкви, на обновление монастыря, на сосуды церковные, на священные облачения иереев, когда даешь на прокормление бедного семейства, на приданое бедной девушке, на выкуп раба, на пропитание сироты, – ты даешь, куда следует, ибо приносишь это в дар истинному Богу.

Во-вторых, – давай, сколько следует. Однажды мудрец попросил у царя Антигона один талант. Тот ответил, что это очень много для мудреца; в другой раз он попросил у него два динария, и тот опять сказал ему, что это очень мало для царя, и таким образом не дал ему ничего. Наоборот, Александр, когда какой-то бедный воин попросил у него одной очень незначительной милости, подарил ему целый город. Бедняк был поражен таким чрезмерным подарком: «это очень много для солдата, – сказал он. – Да, – ответил ему щедрый царь, – но это не много для Александра». Я порицаю Антигона за то, что он не дал мудрецу даже двух динариев, но не одобряю и Александра, так как простому солдату он подарил слишком много. (Должно давать), сколько следует, то есть, смотря по человеку и нужде; и это вполне справедливо: двух динариев, поданных нищему, достаточно для покупки насущного хлеба, но недостаточно для содержания какого-нибудь разорившегося вельможи или на приданое бедной девушке. Когда земля жаждет, мало нескольких капель воды: сильный и обильный нужен дождь. Смотря по нужде должна быть и помощь, а с другой стороны, по силе должна быть милость. Богач пусть подает много, а бедняк мало; но знайте, что они оба имеют одинаковую награду, ибо Бог взирает не на количество, а на произволение. Убогая вдовица положила две лепты в сокровищницу храма, куда другие, люди богатые, приносили золото и сребро; но Христос

похвалил больше приношение вдовицы: вси, сказал Он, от избытка своего ввергоша, сия же от лишения своего вся, елика имеяше, вверже, все житие свое (Мр.12:44). Мы можем отпереть двери золотым ключом, можем железным и даже деревянным; равным образом, богатый с помощью червонца, а бедный – динария одинаково могут отпереть двери рая.

В третьих, давай, как следует. Прежде всего с приветливым взором, от доброго сердца, а не с сожалением и как бы поневоле: не от скорби, ни от нужды, доброхотна бо дателя любит Бог (2Кор.9:7). Что за благодеяние дарить и поносить, оказывать милость и стыдить? О, христианин! Если бы только знал ты, кто тот, который просит у тебя куска хлеба и ничтожной помощи! Аще бы ведал еси, кто есть глаголяй ти: дождь Ми пити (Ин.4:10). Это – Сам Бог в образе бедного человека. Так говорит божественный Златоуст: «о как велико достоинство бедности! Она делается прикровением Бога: за бедными стоит Бог, и (поэтому) простирает руку нищий, а принимает Сам Бог». Кто дает милостыню бедному, тот одолжает Бога: милуяй нища взаим дает Богови (Притч.19:17). Подумай, с какой радостью должно это делать.

Затем, подавай с отверстой рукой, то есть щедро. Подобно тому, как сеятель не по зерну бросает семена на землю, а разбрасывает их целою горстью, так (поступает) и тот, кто дает, как должно, по слову Давида: расточи, даде убогим, правда его пребывает во век (Пс.111:9). Как посеешь, так и пожнешь: сеяй скудостию, скудостию и пожнет, а сеяй о благословении, о благословении и пожнет (2Кор.9:). При раздаянии милостыни пусть твоя левая рука не знает, что делает правая; по слову Христа: тебе же творящу милостыню, да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя (Мф.6:3). Этим, конечно, Он хочет сказать, что милость нужно оказывать тайно, так, чтобы одна рука не знала, что делает другая. Хорошо; но это имеет и другой смысл и обозначает еще, что, когда одна рука дает, другая не должна ничего знать, чтобы и она давала, и таким образом будут давать обе, то есть щедро.

Наконец, давай, когда следует. Это самое (важное); то есть (давай) теперь, в этой жизни, не ожидая смертного часа. Тогда будешь милостив поневоле, тогда ты все оставляешь, так как не можешь ничего унести с собою в могилу. Теперь, пока ты живешь, делай добро, чтобы оно было добром по произволению, и имело совершенную награду. «Хороша, – говорит божественный Златоуст, – милостыня и в смертный час, но в течение жизни она лучше». И при последнем издыхании можно воздать Богу благодарение; но еще лучше и имеет большее значение, если кто при жизни помогает нищим! Какая награда от Бога! Какая похвала от людей! Какая радость в совести! Какое веселие сердцу! При жизни видеть сироту, который от твоей милостыни преуспевает, девицу, которая с твоей помощью вышла замуж, видеть несчастного, который поправился благодаря твоей поддержке! Когда же ты думаешь сделать завещание? Не тогда ли, когда будешь при последнем издыхании и (нетерпеливые наследники) преждевременно придут закрыть тебе глаза, чтобы растащить твое имущество? А если и сделаешь, уверен ли, что наследники выполнят твою волю? Ошибаешься! Когда ты был жив, ты не доверял им своего богатства; как же по смерти доверишь им свою душу? Умершие богачи, если возможно, встаньте из гробов ваших, и я предложу вам только один вопрос: чтобы обогатить своих наследников, вы согрешили. Если бы Бог даровал вам один час жизни, что бы сделали вы? Конечно, вы в тот же день своими собственными руками раздали бы остальную милостыню, которая еще уцелела, и именно в двойном и тройном количестве, чтобы умилостивить правду Божию. Вот ты спрашиваешь: Учителю, что сотворив, живот вечный наследую? (Лк.18:18). Я тебе отвечаю: давай, и давай, где следует, давай, сколько следует, давай, как следует, давай, когда следует, и будешь иметь сокровище на небесех, вечную жизнь, небесное царство. Чего тебе еще нужно?

Учителю благий, что сотворив, живот вечный наследую? Как вы думаете, что это за человек, который таким образом вопрошает Христа? Это не какой-нибудь коварный книжник, ни лицемерный фарисей, который приходит с целью или искусить Христа, или уловить Его в словах. Нет. Это – юноша хорошей души и сердца. Он боится Бога и исполняет закон. Он не любодействует, не крадет, не лжесвидетельствует, чтит отца и матерь. Вся сия сохраних от юности моея (Лк.18:21; Мр.10:20), – вот почему Христос, взглянув на него, возлюбил его, как говорит св. Марк: Иисус же, воззрев нам, возлюби его (Мр.10:21). Но чтобы быть совершенным, праведным и святым, ему недоставало одного: единого еси не докончал (Мр.10:21), – не будь сребролюбивым. Он имел только этот недостаток и как только Христос коснулся этой раны и сказал ему: Аще хощеши совершен быти (Мф.19:21), вся, елика имаши, продаждь и дождь нищим (Мр.10:21), не принял этого, опечалился, отвернулся и ушел с горестью. Почему же? А потому, что был очень богат. Бе бо богат зело (Лк.18:23). Разве это не тот хороший и добрый человек, который не пожелал чужой жены? Который не похищал чужой вещи, никого не бесчестил, сохранил закон во всей точности, – словом – свят в законе? Да; но этот святой сребролюбив. Представьте себе: когда дело коснется денег, для него уже ничего не существует. О, проклятое сребролюбие, как ты царишь в человеческих душах! Вот этот добрый раб Божий имеет много великих добродетелей. Чтобы он украл, ложно показал?! Никогда! Вся сия, он может сказать, сохраних от юности моея. Он сохраняет целомудрие, творит молитву, он соблюдает посты, он, хотя и в мире, но отрекся от мира, он запирается в келлии, или удаляется в пустыню, совершенно уклоняется от человеческого общества и уличной жизни, суеты мирской и шумных попоек. Он посвятил себя делам добродетели, в одиночестве молясь единому Богу. Подвижник во взгляде, во внешнем виде, во власяных одеждах, во всей жизни и поведении. Но, увы, этот подвижник сребролюбив; постник, чудотворец, – но сребролюбивый. Единого не докончал. У него все блага, одного только недостает, чтобы причислить его к совершенным святым: несчастный любит деньги. В нем есть что угодно: хочешь, чтобы он постился? – он всю жизнь свою не ест мяса; требуешь молитв? – он выстаивает целые ночи; требуешь самоистязания? – он с удовольствием, обремененный железом, ходить босиком. – Все это он делает с радостью. Но не касайся его ковчежца, иначе ты его больше не увидишь. Все другое он делает с радостью, это одно его печалит, огорчает и он отходит с сокрушением. Поистине человек может достигать святости многими добродетелями, но этот святой может оставаться скупым. Так несомненно, что сребролюбие обладает и господствует над душами даже тех, кого мы почитаем, как святых. Но я спрашиваю: может ли такой святой быть учеником и апостолом Христа? Нет; пусть это засвидетельствует корыстолюбец сегодняшнего Евангелия. Когда Христос сказал ему: елика имаши, продаждь и даждь нищим (Мр.10:21), что значит: оставь совершенно сребролюбие и восприими нищелюбие, и прииди, ходи во след Мене, будь Моим учеником и апостолом, – он смутился, опечалился и отыде скорбя. Пусть он точно сохранил закон, пусть превозносится, что сия вся сохраних от юности моея; но если он сребролюбив, то он – не может быть другом и последователем Христа. Я опять спрашиваю: может ли спастись такой святой скупец со всеми своими добродетелями? – Трудно; это говорит и Христос: неудобь имущий богатство в царствие Божие внидут (Мр.10:23). Божественный Златоуст объясняет причину: любить душу и любить деньги это две совершенно противоположные вещи, – или одно, или другое; «невозможно любить вместе деньги и душу»: путь, ведущий в рай, узок и прискорбен, как говорит Христос, – кто хочет пройти им, должен быть свободен и ничем не обременен.

Бог восхотел вознести пророка Илию живым на небо. Се колесница огненная и кони огненнии (4Ц.2:11), которые взяли его. Когда он восходил, то бросил на землю свою милоть, которую поднял его ученик Елиссей: и взя милоть Илиину Елиссей, падшую верху его (13 ст.). Почему пророк, восходя на небо, бросил свою одежду? Потому что в одежде, то есть с богатством и имуществом, нам, христиане, трудно взойти на небо. Неудобь имущий богатство в царствие Божие внидут (Мр.10,23). Это – тяжесть, влекущая книзу. Пророк Илия, восходя на небо, оставил свою одежду, это значит: если мы в своих собственных одеждах не можем взойти на небо, как труднее это сделать в чужих? Но кто же не любит и своих вещей, и чужих? Итак, кто же может спастись? Это может сделать только беспредельное Божие благоутробие. Невозможная у человек, возможна суть у Бога (Лк.18:27).

31. Слово на Евангелие от Матфея. Об апостольском звании

Грядита по Мне, и сотворю вы ловца

человеком.

(Мф.4:19)

Божественный Учитель, сошедший с небес, открыл, наконец, в прибрежных странах Галилеи, великое училище небесной мудрости на земле. Здесь впервые начал говорить Богочеловек – Слово, ниспосланное от Небесного Отца к людям, великий Посланник начал первую проповедь покаяния и небесного царствия. Отыде Иисус в Галилею и оттоле начат проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бо царство небесное (Мф.4:12,17). Это и есть тот великий свет, который, по пророчеству Исаии, должен был воссиять народу, сидящему во тьме и сени смертной, то есть спасительное сияние Евангелия, которое должно было просветить и новою благодатью возродить к жизни простых людей, живших в Галилее Иудейской, вместе с помраченными и закосневшими в нечестии язычниками. Первыми учениками, приглашенными к этому новому учению, были треблаженные Симон Петр, Андрей, брат его, Иаков и Иоанн, сыны Зеведеевы, люди простые по духу, бедные по состоянию, рыбаки по занятию: грядита по Мне, и сотворю вы ловца человеком. Такими орудиями воспользовалась воплощенная Божественная Мудрость, – немудрыми, немощными, презираемыми, чтобы упразднить, как говорит ап. Павел, мудрость, благородство и силу мира, дабы таким образом обнаружилось, что учение Христово, которое принял мир, было делом силы не человеческой, а Божией. Что же сделали эти добрые рыбари? – Оставив в тот же час сети и корабль, следовательно, все свое убогое имущество, и даже самого отца, они приняли призвание без колебания и пошли за Призвавшим. Она же абие оставльша корабль и отца своего, по Нем идоста (22 ст.). Таковы должны быть истинные ученики Христовы, – совершенно посвятившие себя Христу; отделившиеся и отрешившиеся от всякой мирской вещи. Об этом, благочестивые слушатели, повествует сегодняшнее Евангелие, – именно о призвании Апостолов Христовых; и так как наша святая Церковь богодухновенно посвятила памяти Св. Апостолов эти дни, повелевая нам освящать их постом, я признаю благовременным говорить сегодня о преимуществе и достоинстве апостольского звания.

«Апостол», по общему смыслу слова, значить «посланник»; таковы все вообще царские послы, назначенные на какую-нибудь высокую службу; они, представляя собою лицо царя, от которого посылаются, имеют два особенных преимущества – в слове и в деле. Именно, что бы они ни сказали, что бы ни сделали, все это считается как бы словом и делом самого царя, пославшего их. Представителями Богочеловека Слова, посланными во весь мир для проповеди о всемирном спасении и небесном царстве, были ученики Христа, названные Им Апостолами. Избра от них дванадесяте, ихже и Апостолы нарече (Лк.6:13), посла их проповедати царствие Божие (Лк.8:2): шедше в мир весь, проповедите Евангелие всей твари (Мр.16:15).

Но и самый образ послания чудесен: якоже, говорит Он, посла Мя Отец, и Аз посылаю вы (Ин.20:21). Это значит: как Апостолом Предвечного Отца был Сын, ниспосланный на землю, чтобы выполнить великое дело божественного домостроительства, (как и называет Его Павел: посланник исповедания нашего, Евр.3:1), в силу чего Он и получил от Отца всю власть над небесным и земным: вся Мне предана суть Отцем Моим (Мф.11:27), дадеся Ми всяка власть на небеса и на земли (Мф.28:18), – так Апостолами воплотившегося Сына были Его ученики, имеющие всю власть от Сына. Таким образом, подобно тому, как Сын, будучи Посланником Отца, представлял лице Отца, так что принимавший Сына принимал Самого Отца: иже приемлет Мене, приемлет Пославшего Мя (Мф.10:40): так и ученики, как Апостолы Сына, представляли лице Сына; поэтому, кто принимал учеников, принимал Самого Учителя: иже вас приемлет, Мене приемлет (Мф.10:40), и слушай вас, Мене слушает (Лк.11:16). Поэтому все тайны, какие услышал Сын, Посланный от Отца, узнали и ученики, посланные Сыном. Вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам (Ин.15:15).

Итак, Сын есть Посланник я Таинник Отца, а ученики – посланники и таинники Сына; поэтому они и получили те два особенные преимущества в слове и в деле. В слове: все, что они ни скажут, должно быть принимаемо на веру, как сказанное Самим Богом; в деле: все, что бы они ни установили, должно быть сохранено, как бы совершенное Самим Богом. Это значит: как (с одной стороны) всяк человек ложь, а (с другой) только Богу свойственны полнота истины и непогрешимость: равным образом эту полноту истины и непогрешимость имеют Апостолы, так как их слова не суть слова человеческие, а Божии, и их устами, как через богодухновенное орудие, глаголал Дух Святый, Который есть Дух истины: не вы бо будете глаголющий, но Дух, глаголяй в вас (Мф.10:20), говорил им Христос. Далее, как ни человек, ни ангел, но только Сын Божий имеет собственно духовную власть и один держит ключи, чтобы отверзать двери небесного царства, точно так же всю эту власть и эти ключи Апостолы получили от Сына, когда Он сказал им: елика Аще свяжете на земли, будут связана на небеси; и елика Аще разрешите на земли, будут разрешена на небесах (Мф.18:18).

Ни одного такого преимущества не получили пророки. Они, действительно, получили дар Святого Духа, но только отчасти, именно дар пророчества, чтобы предрекать о будущем; но на Апостолов Всесвятый Дух излил все богатство божественных даров Своих, когда сошел в виде огненных языков. Пророки видели образы будущих вещей в зерцале и гадании, тогда как Апостолы видели собственными очами. Во иных родех, – говорит Павел, – не сказася тайна Христова сыном человеческим, якоже ныне открыся святым Его Апостолом... Духом Святым (Еф.3:5). Тогда Бог, как Судия, являл миру только божественное Свое правосудие, и бич, и железный жезл этого Божественного правосудия отдал в руки пророков, чтобы обличениями и устрашениями они поражали необузданный человеческий грех. Но они не имели власти простить на земле ни одного греха, ни одного человека не могли они ввести в царство небесное, которое заключило грехопадение Адама. Когда же пришло исполнение времени, и Бог, как Отец, явил божественное Свое благоутробие и ниспослал Сына Своего Спасителя миру, Он предал всю сокровищницу Своего божественного благоутробия в руки Апостолов, сделав их управителями Своей божественной благодати и ключарями небесного царства. Поэтому они отверзли здесь на земле двери всемирного спасения и восход на небеса к вечному блаженству. Таким образом, пророки были вестниками древнего закона, Апостолы – вестниками Евангелия новой благодати. И насколько Евангелие превосходит древний закон, настолько звание Апостола превосходит звание пророка. Отсюда мы можем заключить, что «Апостол» по званию (в тесном смысле) значит: человек, представляющий лице Сына Божия, десница и уста Бога, человек, который в устах имеет слово Божие, и носит в деснице ключи всей духовной власти.

Таких служителей и помощников воплощенного Бога Слова, было выбрано двенадцать: Симон Петр и Андрей, его брат, которые прежде были учениками Иоанна; Иаков и Иоанн, сыновья Зеведея; Филипп, Варфоломей, Фома, Матфей мытарь, Иаков Алфеев, Леввей, названный Фаддеем, который именуется и Иудой, написавшим соборное послание, Симон Кананит, он же и Зилот (ревнитель) и Иуда Искариот, на место которого впоследствии был избран Матфей.

Двенадцатичисленный лик Апостолов Дух Святый предуказал в божественном писании, во многих образах. Патриархов, сыновей Иакова, было двенадцать, которые, как двенадцать богонасажденных деревьев, произрастили многочисленные ветви, народ Израильский, плод божественного обетования. Это – прообраз двенадцати Апостолов, которые посредством Евангельской проповеди породили особенный народ, нового Израиля, бесчисленных чад Церкви. Двенадцать было старейшин Еврейских, которые под начальством первого судии, Моисея, судили весь народ; это прообраз двенадцати Апостолов, которые, под начальством верховного Судии живых и мертвых, по вдохновению Святого Духа, судили здесь на земле, всю православную Церковь, а там, в пакибытии, воссядут на двенадцати престолах, судя двенадцать колен Израильских. Двенадцать соглядатаев, посланных Моисеем в землю обетованную, суть прообраз двенадцати Апостолов, посланных Христом в звании Епископов вселенской Церкви, которая есть земля благословения и благодати. Двенадцать было источников воды, из которых Израильский народ утолял жажду в пустыне; это прообраз двенадцати Апостолов, напоивших лице земли текущими в вечную жизнь струями божественного учения. Двенадцать было волов, поддерживавших в храме Соломоновом медное море; это образ двенадцати Апостолов, которые как мысленные волы, плугом креста возделавши Церковь, были сами закланы затем на жертвеннике мученичества, как духовные всесожжения. Двенадцать звезд окружали главу жены, которую Иоанн видел в откровении облеченною в солнце и с луною под ногами; они служат прообразом двенадцати Апостолов, которые как двенадцать звезд сияют в венце таинственной невесты Христовой, облеченной в свет Евангельской истины и попирающей сень синагоги. Было двенадцать драгоценных камней, которые видел тот же Богослов и на которых был основан небесный Иерусалим; это – самый наглядный образ двенадцати Апостолов, на которых, всех вообще, Христос основал Свою святую Церковь. И стена града имеяше оснований дванадесять, и на них имен дванадесять Апостолов Агнчих (Откр.21:14).

Вот великое, высокое, спасительное звание святых Апостолов. Наша святая Церковь прилично чтить их особенною честью, ибо они были Богомужного Слова богодухновенными устами, божественного домостроительства богозванными сотрудниками, всемирного спасения духоносными вестниками, Церкви непоколебимыми столпами, верными домоправителями новой благодати, всеблаженными ключарями небесного царства.

Христиане! Заяц не боится небесного грома так, как диавол убоялся проповеди святых Апостолов: он задрожал, убежал из храмов, где принимал поклонения, как бог, и скрылся в преисподние части подземного мира; и доселе он боится, трепещет и убегает, как только услышит проповедь апостольского слова в Церкви Христовой. Но, увы! Когда в Церкви Христовой (царит) молчание, то есть когда не слышно слова Божия, когда молчат, пребывают безгласными стражи и пастыри словесных овец, преемники Апостолов, тогда диавол ободряется, выходит безбоязненно, входит дерзко в стадо Христово и пожирает христианские души, как кровожадный волк – оставленных без охраны овец. Это я говорю с большим сокрушением и сердечной горестью. Где не слышится слово Божие,

там ясный признак, что Бог прогневался. Большего зла для христианских обществ быть не может; это говорит Сам Бог устами одного из пророков: се дние грядут, глаголет Господь, и послю глад на землю, не глад хлеба, ни жажду воды, но глад слышания слова Господня, и обтекут ищуще словесе Господня, и не обрящут, – говорит Он (Ам. 8:11,12); то есть настанет время, когда Я пошлю на землю голод, не голод от (недостатка) хлеба, или воды, но голод слова Божия, так что люди будут алкать и искать его, как голодный ищет пищу, и не будут находить его, чтобы насытиться. И наоборот, должно считать знаком благословения и милости Божией там, где нет такого голода, там, где слышится слово Божие, там, где проповедуется Евангелие, там, где изъясняется учение Апостолов, там, где христиане слушают и научаются догматам веры, пути спасения и вечной жизни.

Тело для питания не имеет столько нужды в хлебе, сколько нуждается душа в слове Божием для питания в вере. Вера – от слуха, говорит Павел; как теперь уверуют христиане, говорит он, если не услышат, и как услышат, если некому будет научить? Како же уверуют, егоже не слышима, како же услышат без проповедающего? (Рим.10:14).

И с другой стороны, слово Божие, – говорит Григорий Великий, – есть тот ангельский хлеб, которым питаются души, алчущие Бога.

Но святое Евангелие, которое за каждой литургией читается священником, разве не есть слово Божие? Да. Но чтение Евангелия, которое совершает священник, не приносит того плода, какой приносит изъяснение Евангелия, какое делает учитель, толкователь Евангелия. Книга пророка Исаии, которую читал евнух Кандакии, Ефиопской царицы, помогла царедворцу только тогда, когда ее объяснил ему Апостол Филипп: разумевши ли, яже чтеши? (Деян.8:30). Это же могу сказать и я, как священнику читающему, так и христианину, слушающему Евангелие. Зачем нам скрывать? Будем говорить об этом открыто. Его не понимает ни тот, кто читает, ни кто слушает; какая же может быть от этого польза? какой плод?

Но когда учитель проповедует с амвона, когда объясняет смысл, истолковывает притчи, когда раскрывает тайны, тогда слово Божие имеет силу, тогда оно живо и действенно, как говорит Павел; тогда оно делается тем обоюдоострым мечем, который проникает, поражает, трогает сердца слушающих, который возбуждает сокрушение, влечет к покаянию, приводит ко спасению.

Но возвратимся к тому, о чем у нас речь. Так как мы спасительными мрежами святых Апостолов извлечены из глубины погибели, другими словами: так как в силу Евангельской проповеди, совершенной Апостолами, мы получили благодать быть христианами, какое по вашему мнению мы должны (оказывать) им почитание? Освятим же богоугодною добродетелью поста эти дни, посвященные их чести и памяти. С радостью вынесем этот небольшой труд ради тех, которые столько потрудились для устроения Церкви Христовой и спасения мира. А награду за пост, венец за наш труд молитвами сих славных Апостолов даст нам мздовоздатель Бог в этом веке и во грядущем. Аминь.

32. Похвальное слово в честь Богородицы. (На дни Успенского поста)

Сей же род не исходит, токмо молитвою

и постом.

(Мф.17:21)

Пост и молитва суть два непобедимых оружия, которые с небесе даны Церкви для борьбы против всех видимых и невидимых врагов. Три таких страшных врага ведут против нас непрестанную войну: мир, диавол и плоть. Мир воюет с нами суетностью и лживостью жизни; диавол – тайными нехотениями и худыми помышлениями, плоть – негою, удовольствиями, постыдными склонностями и стремлениями. И трое воюют против нас, как будто сговорясь, дружно и во всеоружии искушений. Но мы очень счастливо отражаем нападающих на нас и побеждаем их молитвою и постом. Умерщвляем плоть, обращаем в бегство диавола, попираем мир; и окрыляемые как бы двумя крыльями, с одной стороны молитвою, с другой – постом, мы, возносяся духом к небу, поднимаемся над сетями и избегаем козней искушения. Поэтому божественный Златоуст так говорит о молитве: «где молитва и благодарение, там ясно намечается область Святого Духа, демоны обращаются в бегство и вся противная сила убегает». О посте же говорит Василий Великий, что с помощью воздержания и поста «одерживается победа над невидимыми врагами», как относительно упоминаемого ныне в Евангелии лунатика утверждает это Христос: сей же род не исходит, токмо молитвою и постом. Наша святая Церковь, которая все делает по наставлению Святого Духа, повелела нам, христианам, в течение этих четырнадцати дней совершать молитву и пост, т. е. призывание (имени Божия) и воздержание в честь преславной Приснодевы Марии, Святейшей Матери Бога нашего. Правда, борьба непродолжительна, но победа очень блестяща и следствия победы обильны. Подвигоположница, сама Богоневестная Владычица, Царица неба и земли, сидит одесную престола Трисиятельного Божества и, взирая долу на подвиг, держит венцы, чтобы увенчать победителей. Блаженны мы, если будем подвизаться, как должно. Кто в эти святые дни молитвою и постом мужественно победит мирские попечения, дьявольское ухищрение, плотское помышление, тот пусть с уверенностью дерзает и получит от Богоматери достойный дар. Это я утверждаю от лица Самой Пресвятой Девы и посему сегодня укажу, какую благодать и помощь получает от Пречистой Владычицы тот, кто чувствует к Ней благоговение и чтит Ее молитвою и постом.

Святейшая Дева есть и называется Матерью в двух смыслах: во-первых, как Матерь Бога, и во-вторых, как Матерь всех христиан. Она Матерь Божия по естественному рождению, и Матерь христиан по усыновлению. Она Матерь Божия по рождению, воистину Богородица, ибо поистине родила Самого Сына Божия от нетленного своего чрева, где Божественное Слово соединилось с плотью, и в единой нераздельной ипостаси объединило Свою Божескую и человеческую природу превыше естества, слова и разумения. Она – Матерь всех христиан по усыновлению: если мы – по благодати сыноположения – названные братья Иисуса Христа (Евр.2:11), Которого родила Дева, и (если) Сам Иисус Христос, как говорит Павел, пребывает посреди нас, как перворожденный во многих братьях, то, следовательно, мы – названные сыны Богородицы. Как Матерь Божия, по материнскому достоинству, Она должна иметь у Бога такую благодать, какую прилично иметь матери у сына; с другой стороны, как Матерь христиан, в силу материнской любви, Она должна оказывать христианам такую же милость, какую мать должна оказывать своим детям.

Но благодать, которую имеет Всесвятая Дева от Бога, должна соответствовать достоинству Матери Бога, а это достоинство беспредельно; стало быть, и благодать, которую Она получает, беспредельна. Равным образом и милость, которую Она оказывает христианам, должна соответствовать любви матери к детям, а эта любовь беспредельна; следовательно, и милость, оказываемая Ею, беспредельна. И, далее, соразмеряя беспредельную благодать, которую Она, как Матерь Божия, получает от Бога, и беспредельную милость, которую Она как Матерь христиан, оказывает христианам, (должно признать), что Дева есть море благодатных сил.

И действительно, Она – море великое по обширности, ибо воспринимает, как Матерь Божия, все неистощимые реки божественных дарований Духа; – море великое по вместимости, ибо, как Матерь христиан, в изобилии изливает на них те же божественные дарования; таким образом, по дарованиям, которые Она воспринимает, как Матерь Божия, есть море беспредельное; а по дарованиям, которые раздает, как Матерь Христиан, Она – море неисчерпаемое. Слушатели, благоговейно чтущие Деву, я хочу, чтобы вы на этот раз из всех Ее преимуществ пред прочими созданиями обратили внимание на это, – что Она есть Матерь Божия и Матерь христиан. И как Матерь Божия, Она более всех святых и всех ангелов имеет дерзновение у Бога, Своего Сына; а как Матерь христиан, Она больше, чем все – и святые и ангелы, оказывает нам, Своим детям, благодеяний.

Из древнего Рима был несправедливо изгнан Кориолан, благороднейший патриций и мужественнейший полководец; озлобившись, он призывает войско, возбуждает войну против неблагодарного отечества. Он ведет войну, побеждает и победителем приближается к Риму, окружает его, осаждает, стесняет. Он первый восходит на крепостные стены города, держа в руке меч, дыша угрозой и убийством, устрашая сжечь

город до оснований, а самих граждан истребить мечом, их кровью утолить свой справедливый гнев и загладить обиду, несправедливо ему причиненную. Тогда римляне сознаются в своей ошибке, раскаиваются в сделанном, смущаются от страха и стыда, с трепетом собираются на совет и не находят от угрожающей опасности никакого средства, кроме как упасть к ногам сего мужа, попросить прощения и смягчить его гнев. Итак, пошли впереди избранные из Сената, за ними разные сановники и, наконец, простой народ, толпы женщин и детей, все со слезами на глазах и глубоким унынием на лице; они восходят на стену, являются пред Кориоланом, падают, кланяются, упрашивают, плачут, и все одним умиленным голосом просят пощады отечеству и своей угрожаемой жизни. Но тот стоит неумолимый, не преклоняется на просьбы, не смягчается от слез всех граждан; наоборот, он ожесточается, хочет дать знак к битве, повести войско в наступление, на убийство и всегубительство. Когда же в толпе он увидел опечаленное лицо почтенной женщины, Бетурии, своей матери, которая напомнила ему свою нежную материнскую любовь, – увидел и в то же мгновение взор его просветлел, гнев утих, меч опустился и выпал из рук; он останавливает наступление войска, примиряется с гражданами, входит в родной город не как враг, а как друг. (Таким образом) он освобождает отечество от крайней опасности. Настолько присутствие одной матери пред сыном важнее, чем (присутствие) бесчисленной толпы народа; для сына, что может быть приятнее имени матери? Что – сильнее слез и молений матери? Но возвратимся к нашему предмету.

Не правда ли, христиане, что мы грешим на всякий день, час и минуту? пусть скажет это совесть каждого. Горе нам! Какими многообразными грехами осквернена наша жизнь! Она представляет собой один сплошной и непрерывный ряд самых тяжких беззаконий. Сколько нечистого в наших помышлениях! Сколько срамословия на нашем языке! Сколько лукавства в наших деяниях видит Сын Божий! Видит – и терпит, потому что Он долготерпелив. Но когда мы нераскаянные, неисправимые, упорные во зле, какою-то противоестественною неблагодарностью оскорбляем высшую божественную правду, возбуждаем Его праведный гнев, Он не терпит более, но вооружившись мечом и стрелами ужасного и неутолимого Своего гнева, как страшный воин восстает на нас и угрожает совершенным истреблением, смертью, вечным мучением; и кажется, говорит нам то же, что и Иудеям в сегодняшнем Евангелии: о роде неверный и развращенный, доколе буду с вами, доколе терплю вы? (Мф.17:17). Род неверный – не потому, что не имеешь веры, а потому, что не имеешь никакого дела веры; развращенный, отвергнувший страх пред Мною, поправший закон Мой, удалившийся от любви Моей, совратившийся в свои похотения! Доколе буду с вами? Доколе Я буду с вами в Моей Церкви и в Моих таинствах? Доколе терплю вы? Доколе Я буду вас выносить, поддерживать вас Своей кротостью и долготерпением? До каких пор? – С этими словами Он оружие Свое очистит (в таком страшном образе описывает Его пророк), лук Свой напряже и уготова и: в нем уготова сосуды смертные (Пс.7:13,14). Стрелы приготовлены и это – стрелы Сильного изощренные со угльми пустынными (Пс.119:4). Одни стрелы, чтобы отнять или детей для наказания родителей, или родителей для вразумления детей, или мужа у суетной жены, или жену у непотребного мужа, или брата у грешного брата же. Другая стрела – чтобы поразить наше здоровье, дабы больных нас повергнуть в постель на долголетние страдания; третья – чтобы отравить нам счастье, чтобы бедностью смирить наше гордое око. Прочие, коих нельзя исчислить, – чтобы они причинили нам всевозможные раны, истребили жилища, разорили имущества, уничтожили товары, рассеяли семейства тяжбами, раздорами, голодом, смертью, войнами, пленением и всею тьмой бедствий.

Оружие Свое очистит, лук Свой напряже и уготова и в нем уготова сосуды смертные. Куда, несчастные грешники, мы убежим от такого негодования и гнева Сына Божия? Для нас нет иного исхода, как покаяться и припасть к стопам человеколюбца Бога нашего, а для этого обратиться к посредству священников, которые здесь, на земле, в Церкви, – и ходатайства святых, которые в раю. И представьте, что все, и монахи, и священники, и архиереи, и патриархи, совершают общее служение и моление; более того, все святые рая, весь лик пророков и апостолов, все множество мучеников, подвижников и девственников, все чины блаженных Ангелов припадают пред престолом величества Божия, чтобы испросить для нас милость и прощение. Гораздо больше всего этого ходатайства земной и небесной Церкви может (сделать) одно единственное слово Богоматери. О, когда обратится Тот страшный Судия и увидит лицо Своей Матери, этой святейшей и сладчайшей Матери, которая умоляет (Его), Он тотчас станет приветлив, кроток, мирен, отложит меч и лук Своего божественного гнева, тотчас покажет нам снисхождение и любовь и изречет нам вожделенное прощение: много бо может моление Матернее ко благосердию Владыки. Подумать только, христиане, кто просит? – Матерь Божия, Которая имеет дерзновение к Богу несравненно больше всех святых. Прочие святые умоляют, как рабы Божии, Пресвятая Дева просит, как Матерь Божия. Кого умоляет? Сына Божия, Которого зачала, Которого родила, вскормила и воспитала; Которого одна Она возлюбила всею любовью, какою возлюбили Бога все блаженные вместе, и Которым была возлюблена всею любовью, какою Бог любит всех блаженных вместе. Все святые умоляют Бога, как Отца, Пресвятая Дева – как Сына. За кого умоляет? – За христиан, которые суть Ее дети, по природе Ее потомки, того же рода, той же крови, от которой и сама произошла, а по благодати – братия Ее Сына. Все святые ходатайствуют за нас, как за братьев, Пресвятая Дева ходатайствует за нас, как за детей. Теперь примите во внимание Лицо, умоляемое Ею, – как велико Ее дерзновение; и лицо умоляющее – как горяча Ее мольба: возможно ли, чтобы не была оказана милость? Этот смысл имеет известное выражение Песни Песней, с которым, мне думается, обращается к Деве Бог: сердце наше привлекла еси единым от очию твоею (4, 9), т. е. одним Твоим взором Ты проникла в Мое сердце, вот Я бросаю оружие, оставляю гнев, дарую прощение.

Вот какую милость оказывает, вот какую помощь подает нам, христианам, Святейшая Мария. Какое же почитание и благоговение должны оказывать Святейшей Марии мы, христиане? Она и Матерь Божия и Матерь наша; как нашу собственную мать, мы должны чтить Ее и благоговеть пред Ней, потому что это – естественная обязанность, утвержденная божественным законом; с другой стороны, как Матерь Божию, мы, люди, должны еще более чтить Ее и благоговеть пред Ней. Ибо Ее, как Матерь Божию, чтят и пред Нею благоговеют сами святые рая и даже Ангелы небесные. Следовательно, честь и благоговение к Святейшей Марии, как нашей Матери, должны быть велики, а как к Матери Божией, выше всякого сравнения. Кто не чтит и не уважает своей матери, тот недостоин названия человека; кто не чтит и не благоговеет пред Матерью Божией, недостоин имени христианина. Кто может похвалиться, что он верный раб Иисуса, если он не есть верный раб Марии? Или как он благоговеет пред Сыном, не благоговея пред Матерью? О, если бы я по какому-нибудь несчастию утратил всякое благоговение, то никогда не утрачу благоговения к Деве Марии. При всяком несчастий – телесном или душевном, в котором бы я очутился, я буду прибегать к Ней в уверенности, что у Нее найду в болезнях моих исцеление, в моих горестях – утешение и в грехах моих – прощение. И даже в самом аде я не теряю надежды на спасение от Царицы небесной. Я не боюсь погибели, пока Она охраняет меня в своих объятьях. Но когда потеряю благоговение к Деве, тогда я погибшая душа.

Но в чем же состоит благоговение к Деве? – В молитве и посте. В молитве, которая есть призывание (имени Божия); в посте, – который есть воздержание. Это – два способа, которыми, по определению Церкви, мы должны чтить Матерь Божию и нашу, особенно в эти дни. Какою же должна быть наша молитва? – Не с беспорядочностью, не с волнением, не с бесстыдством, но со страхом Божиим, сокрушением сердца и слезами умиления. Каким должен быть наш пост в воздержании? – Не только воздержание от яств, но и от греха; не только от мяса, но и от плотских страстей. Всесвятая Дева ждет от нас вместе с постом и чистоты сердечной, с молитвою – и сокрушения сердечного. Чего же менее этого может требовать от христиан Матерь Божия и Матерь христиан? О, если бы мы поняли, какую милость и помощь получаем мы от (такой) Святейшей Матери!

Сироты, лишившиеся родителей, странники, бесприютные, больные, скорбные, грешные, – не печальтесь: есть у вас матерь – Матерь Божия! Матерь, которая приютит вас в странствовании, которая напитает вас в бедности, которая дарует вам в печалях утешение, в болезнях исцеление, из плена освобождение, во грехах – прощение. Не горюйте: вы имеете Матерью – Матерь Божию. Моряки, плавающие на море, призывайте Деву, чтобы в бурю иметь пристанище; путники, проходящие сушу, призывайте Деву, чтобы иметь в опасностях помощницу. Земледельцы, возделывающие землю, призывайте Деву, чтобы иметь благословение урожая в трудах своих. Юноши, учащиеся в школах, призывайте Деву, чтобы иметь свет познания в своем учении. Духовные и миряне, мужи и жены, призывайте Деву во всех нуждах, телесных и душевных, чтобы иметь Покровительницу в этой жизни, Предстательницу в час смертный и Ходатаицу в день суда. Христиане, от малого до великого служащие и поклоняющиеся имени Иисуса, чтите и благоговейте и к имени Девы Марии, Матери Иисуса и нашей. «Иисус» и «Мария» да будут написаны в ваших сердцах: «Иисус» и «Мария» да не сходят с уст ваших; «Иисус» и «Мария» пусть будут началом и концом ваших молитв. Имена Иисуса и Марии да будут первыми словами в раннее утро и последними вечером; с ними закрывайте глаза ваши ко сну; с ними входите и выходите из церкви; с тиши начинайте и кончайте всякое ваше дело, чтобы вам удостоиться в час последнего издыхания иметь, с одной стороны, Иисуса, а с другой – Марию, и вместе с Иисусом и Марией спрославиться в небесном царстве. Аминь.

33. Слово на Евангелие от Матфея. О предстательстве Богоматери

И прогневался Господь его, предаде

его мучителем, Дóндеже воздаст весь

долг свой.

(Мф.18:34)

Нынешняя притча ясно учит, что не может ждать себе от Бога милости тот, кто не оказывает ее ближним: и прогневався Господь его, предаде его мучителем. Так и следует неблагодарному рабу: он испытал на себе такое милосердие своего господина и обнаружил такое бессердечие к своему товарищу. Он был должен десять тысяч талантов (так много!), не имея, чем заплатить, просил об отсрочке, и добрый господин освободил его, подарил ему их. Ему следовало получить только сто динариев (так мало!), и его должник, не имея чем заплатить, точно так же просил об отсрочке; но бессердечный человек схватил его, душил и, наконец, вверг в темницу. Видят прочие такое бесчеловечие и огорчаются; услышал господин и прогневался. Он призывает и сначала обличает: рабе лукавый, говорит ему, не подобаше ли и тебе помиловати клеврета твоего, якоже и аз тя помиловах (Мф.18:33)? Затем повелевает мучителям: «уберите его с моих глаз, предайте его пыткам, пока он не заплатит весь свой долг: и прогневался господь его, предаде его мучителем, Дóндеже воздаст весь долг свой. Так и следует, повторяю, неблагодарному рабу. Но теперь, несчастный, какую он имеет надежду избавиться от пыток? Надеется ли на то, что его опять помилует господин? Но тот уже помиловал его раз, а теперь очень разгневан. Надеется, может быть, на то, что товарищи сжалятся над ним и будут за него ходатайствовать? Но товарищи-то главным образом его и осуждают, сильно возмущенные его жестокосердием. Надеется заплатить свой долг? Но он очень велик – десять тысяч талантов! Так что же ему делать? – Сейчас скажу вам. Этот раб, на которого разгневался господин, и которого осуждают товарищи, раб, не имеющий никакой надежды на освобождение, есть несчастный грешник, отпавший от благодати Божией, удаленный от лица Божия, осужденный на все казни, какие может наслать божественный гнев. Итак, его Господь, Бог, прогневался; его друзья, святые, осуждают его, не ходатайствуют за него, долг его грехов беспределен, – не достанет целой жизни, чтобы заплатить его. Что же делать ему? К кому прибегнуть? Откуда ожидать спасения? – А вы, христиане, не знаете ли, кто надежда отчаявшихся? Кто прибежище грешников? Кто Матерь христиан? – Мария, Пречистая Владычица. Да. Если какой-нибудь грешник и приходит в такое несчастное состояние, что, с одной стороны, имеет прогневанного против него Бога, с другой – не имеет никакой помощи в виде ходатайства святых, и тогда, однако, его не покидает помощь и ходатайство Всесвятой Девы. Это я и хочу сказать вам сегодня в утешение грешникам и во славу Богоматери.

И прогневался господь его, предаде его мучителем. Хотел бы я, христиане, чтобы вы поняли, что значить (выражение): «прогневавшись господь его», то есть, как страшен Божий гнев, который возгорается от греха человеческого. Мы видим, что на многих примерах из божественного Писания, где Бог явился действительно, как говорит Давид, Богом отмщений. Согрешил впервые светоносный ангел, – и Господь его, прогневавшись, низверг его с неба, как молнию, отверз бездну огня неугасимого и тьмы кромешной, и туда заключил его на веки вместе с отступившими ангелами. Согрешил Адам, – и Господь его, прогневавшись, изгнал его из рая и осудил его возделывать землю, полную терний и волчцов, потом лица своего орошать хлеб всю свою жизнь. Согрешили люди во времена Ноевы, – и Господь их, прогневавшись, послал на них потоп водный, сорокадневный дождь, и потопил их. Согрешили жители Пятиградия, – и Господь их, прогневавшись, одождил на них огонь с небес и попалил. Согрешили Евреи и Господь их, прогневавшись, предавал их, побежденных, ограбленных и плененных, в руки врагов, то халдеев, то ассириян; и доселе они – поношение человеков и презрение у людей. Согрешил друг Его, возлюбленный Давид, – и, тем не менее, Господь его, прогневавшись, не простил его без того, чтобы не положить предварительно на него тягчайшего наказания, смерти детей и моровой язвы, разорившей почти все его царство. И много других подобных примеров мы видим в те древние времена. Согрешаем и мы, христиане, и разве не видим, как гневается Господь наш и наказывает нас многоразличными карами? Из них одни мы видим, потому что они поражают тело, – именно болезни, смерть, разорения, войны, пленения, нищету и другие бесчисленные несчастия; других не видим, так как они постигают душу, – когда Бог удаляется и отнимает Свою божественную благодать, откуда и происходит потемнение разума, не видящего света истины; то бессилие воли в отношении к добру; то невежество в догматах веры, неблагоговение к священному, упорство во зле, то, наконец, нераскаянность. В немногих словах, Поелику грех, говорят учители Церкви, есть высшее зло, то для Бога, Который есть высшая благость, нет ничего ненавистнее греха, и Божие правосудие ничего не карает, как грех, это дерзкое преступление божественных заповедей. Отсюда вы можете понять, как велик должен быть гнев Божий на человека, пребывающего во грехе. Он так велик, что даже праведный Иов боится его больше, чем вечного мучения: убо о дабы во аде мя сохранил еси, Дóндеже престанет гнев Твой! (14, 13). Иоанн Златоуст боится его более, чем тьмы наказаний: «не столь мучительно представить себе даже тысячи геенн, сколь мучительно увидеть Божие лице отвращающимся и кроткое око (Его) не терпящим воззреть на нас».

Когда Бог столь сильно прогневан на грешника, может ли кто-нибудь ходатайствовать пред Ним? Утолить Его гнев мольбой и обратить Его на благоутробие и милость? Там, в пустыне, Евреи совершили величайшее беззаконие, какое только может сделать человек против Бога: впали в идолопоклонство, сделали себе золотого тельца, поклонились ему, как Богу, и отвергли истинного Бога, освободившего их от рабства египетского. Сильно гневается Бог и хочет уничтожить, погубить, стереть их с лица земли. Моисей ходатайствует и просит: утоли гнев ярости Твоея и милостив буди о злобе людей Твоих, помянув Авраама, Исаака и Иакова, Твоя рабы. Нет, ответил Бог, остави Мя, и возъярився гневом на ня, потреблю их (Исх.32:12,13;10). Остави Мя: и кто удерживает Бога, кто Ему препятствует? Его гнев воспламенился и меч обнажился. Он Сам всемогущий и всевластен. Кто имеет столько силы и дерзновения не допустить Его совершить отмщение над этим неблагодарным народом? Его удерживает, Ему препятствует и не допускает до казни мольба Моисея, который говорит Ему: утоли гнев ярости Твоея и милостив буди о злобе людей Твоих, и напомнил Ему древних патриархов, Его верных рабов и друзей: помянув Авраама, Исаака и Иакова, Твоя рабы. И действительно, Бог прекратил ярость, угасил гнев Свой, умилостивился, простил Евреям их страшное беззаконие: и умилостивися Господь о зле, еже рече сотворити людем Своим (14 ст.).

Теперь спрошу: кто такой был Моисей пред Богом? – Простой раб. А Авраам, Исаак и Иаков? – Тоже рабы. А Пресвятая Дева, кто такая пред Богом? Мать, Мать возлюбленная наиболее из всего творения. По словам святого Дамаскина, существует беспредельная разница между рабами Божиими и Материю Божией, и если ходатайство раба Моисея сдерживает Божию ярость и не допускает ее поразить идолопоклонников Евреев, то ходатайство Матери Марии еще сильнее сдержит этот божественный гнев и не даст ему пасть на грешных христиан.

Бог, умоляемый всеми святыми, иногда, выслушивает их, но иногда и не внимает; Он – Господь, а те – рабы; они просят о какой-нибудь милости, которую оказать, или не оказать – в Его свободной воле. Разве Павел не просил у Бога милости трижды и не был услышан? Но умоляемый Пресвятою Девой, Бог внимает Ей всегда, Он – Ее Сын, Она – Его Матерь, и чтобы Сын исполнил прошение Матери, это не есть милость, а естественный долг. Когда Вирсавия, мать царя Соломона, вошла в царский дворец, царь, как говорит Божественное писание, поднялся со своего престола: и воста царь на сретение ей и поклонися ей, и поставиша престол другий матери цареве, и седе одесную его (3Ц.2:19). И когда она сказала ему, что хочет просить его об одной милости, он ответил ей с глубоким уважением: проси, мати моя, яко не отвращуся от Тебе (20 ст.). Премудрый Соломон понимал, что, хотя он и царь, однако обязан почитать свою мать, как царицу; хотя и царь, он обязан выполнить желание своей матери: проси, мати моя, яко не отвращуся от Тебе. Так и всевышний Бог, когда Пресвятая Дева преставилась от земли на небо и вошла в чертог божественной славы, с какою, вы думаете, честью встретил Ее Единородный Ее Сын? Мы не можем постигнуть этой чести, и не представляем себе ничего иного, кроме того, что предсказал Св. Дух устами Давида: предста Царица одесную Тебе (Пс.44:10), т. е. что выше всех ликов святых и блаженных, выше всех чинов Ангелов, Архангелов, Херувимов и Серафимов Он посадил Ее одесную Себя на божественном престоле. Там Он как бы говорит Ей: проси, Мати Моя, яко не отвращуся от Тебе, то есть, Мать Моя, избранная от всех родов, благословенная из всех прочих женщин, как Ты облагодатствована, исполнена благодати на земле, так и прославлена, исполнена славы в раю. Ты – Моя Мать и Я – Твой Сын; Сыну прилично почитать Мать, Матери – соцарствовать Сыну; седи одесную Меня и царствуй на небе и на земле, и пусть поклоняются Тебе Ангелы и люди, как Царице и Матери Божией. Я Бог, Я – Сын; как Бог, Я дарую Тебе Мою славу, как Сын – даю Тебе Мое сердце: проси, Мати Моя, яко не отвращуся от Тебе. Проси, чего хочешь, и Я исполню Твое желание, и пусть знает мир, Кого ты имеешь Сыном, и Кого Я имею Матерью воистину; и таким образом прославят Тебя роды. Проси Мати Моя: проси исцеления тому больному, что полуживой лежит на постели; проси освобождения плененному, давно в цепях заключенному; (проси) за того бедного, который впал в столько несчастий; проси о спасении путешественника, который подвергается опасностям на море. Пусть только имя Твое призовет недужный – и исцелеет; плененный – и освободится; нищий – и найдет пропитание; мореходец – и будет спасен: проси, Мати Моя. Та бездетная женщина умоляет Тебя даровать ей детище, девушка – сохранить ее честь; воин – дать ему победу; моряк – привести его к пристани; земледелец – ниспослать ему урожай; купец – доставить ему прибыль, – пусть их желание будет исполнено, только по предстательству Матери: проси, Мати Моя. Ты хочешь, чтобы от голода, мора, войны, всяких видимых и невидимых врагов был сохранен тот город, страна, область, где благоговейно чтится имя Твое? Да будет так. Но Ты хочешь еще, чтобы тот грешник, возбудивший Мой гнев, нераскаянный грешник, достойный смерти и вечной муки, получил просвещение божественной благодати и обратился к покаянию? Чтобы (он) был спасен? – Пусть исполнится желание Матери: проси, Мати Моя, яко не отвращуся от Тебе. Я – Бог, Я – Сын. Я все могу сделать, как Ты хочешь, из любви к Матери. Пусть Мать Моя прославится Моею славою. Пусть Моя слава состоит в прославлении Моей Матери.

Так, христиане, повторяю: если Бог внимает мольбам прочих святых, это – Его милость, потому что Он – Владыка святых; а если внимает молениям Марии Девы, это – Его долг, ибо Он – Сын Девы. Богом дан закон, чтобы сын чтил мать; и с тех пор, как Бог восприял плоть от Матери, Он подчинился Своему собственному закону. Так говорит это Георгий Никомидийский в словах, обращенных к Самой Деве: «Ибо Творец, считая, как Сын, Твою славу Своей собственною, как бы уплачивая долг, исполняет Твои прошения».

Где ты, (самый) грешный, своими грехами превзошедший мытарей, блудниц и разбойников? Выйди сюда, и я сообщу тебе счастливейшую весть. Бог прогневался на тебя, как на бессердечного и неблагодарного раба в нынешней притче, и отогнал тебя от Своей благодати? Святые презрели тебя и вместо того, чтобы ходатайствовать, порицают тебя? Долг твоих грехов очень велик и ты не знаешь, чем заплатить божественному правосудию? Поэтому ты страшишься и отчаиваешься? О, несчастная душа, дерзай! Есть, кто поможет тебе в таком несчастий, – это Пресвятая Дева. Пусть будет (обращен) на тебя весь гнев Божий, но если Она будет ходатайствовать, Он смилостивится, ибо Он – Сын; пусть никто другой не просит за тебя, но если Она одна станет просить, то будет услышана, ибо Она – Матерь, много бо может моление Матернее ко благосердию Владыки. Разве ты не знаешь, христианин, что одна слеза Матери, этой благодатной Матери, заглаждает много грехов? Одного Ее предстательства, одного слова, одного мановения достаточно, чтобы преложить весь Божий гнев и негодование на милость и благоутробие. Только прибегни к Ее покрову, проси Ее помощи, надейся на Ее предстательство и будь уверен, что, если ты держишься за такой якорь, ты не погибнешь. Ни одно животное в ковчеге не погибло: так не погибает никто из христиан, прибегающих под защиту Святой Девы, Которая есть кивот освящения. Поэтому наша Церковь воспевает: «никто же притекаяй к Тебе посрамлен исходит, чистая, Пресвятая Богородице, но просит милости и приемлет дар к полезному прошению».

О Мария, блаженнейшее имя, услада Ангелов и радость опечаленных! О Мария, о Дева, о Матерь Божия и Матерь христиан! Я тот непотребный раб, о котором говорит нынешнее Евангелие, (раб), на которого разгневался Твой Сын и которого презрели святые, (раб) обязанный заплатить Божию правосудию весь долг моих бесконечных грехов. Что мне делать? К кому прибегнуть? Откуда ждать себе спасения? Я Тебя делаю Своей споручницей, к Тебе прибегаю, на Тебя надеюсь, ибо Ты – надежда ненадеянных, прибежище грешных, Матерь христиан. Надежда моя, прибежище, Матерь моя, прими, сохрани раба Твоего, умилосердися над чадом Твоим! Одно ходатайство, одно слово, сделай одно мановение за меня пред Твоим Сыном – и я спасен! О Мария, надеющемуся на Тебя невозможно погибнуть!

34. Похвальное слово на Введение Богородицы

И видах, и ее исполнь славы дом

Господень.

(Иез.44:4)

Вот величайшая жертва, какая только принесена Богу от сотворения мира. Мария, приснодевственная дщерь, в трехлетьем возрасте приводится во храм Иерусалимский на посвящение Творцу. Не было ничего более ценного, не оказалось никакой более дорогой и для Бога благоприятной жертвы. Так что, когда благоговейным умственным взором я представляю себе это торжественное введение, как будто вижу, действительно, славное и блестящее торжество на земле, во святом граде, но (вместе с этим) воображаю другое, более славное и блестящее там горе, на небе, в раю. Я здесь вижу, как идут впереди свещеносные девы, радостно прославляющие Приснодевственную, а там, – как чиноначалия молниезрачных Ангелов ликуют, светло прославляя во плоти честнейшую бесплотных сил. Здесь великий архиерей простирает благословляющую руку и, по божественному вдохновению, облачившись, вводит во Святая Святых одушевленный кивот освящения; и в это же самое время отверзает Свои блаженные объятия Предвечный Отец и принимает одесную престола божественного величия предопределенную Матерь Сына Своего. Сугубо введение благодатной Богоотроковицы: одно видимое, здесь, во Святое, а другое – мысленное, там во светлости Святых. Поэтому, здесь сияет храм Соломонов, полный божественного светоявления, а там сугубо сверкает треблаженный свет Трисветлого богоначального Сияния. Вероятно, это и созерцал Иезекииль, когда говорил: и видах, и се исполнь славы, дом Господень, разумеется, дом Господень земной и небесный. Но я, усердные слушатели, сегодня не хочу представлять себе ничего на земле или на небе, кроме этой богоблагодатной Дщери, и видя Ее входящею во храм Божий, я воображаю поистине одушевленным храмом Божества, о котором совершенно удобно могу сказать: и видах, и се исполнь славы дом Господень.

И храм Соломонов, и все, что в нем было священного и чтимого, все это было образом преимуществ Девы Марии, которая воистину есть одушевленный храм Божий. Прежде всего сам Соломон, каковое имя означает «царь мира», создатель храма, на построение которого он положил все свое богатство и мудрость, чтобы совершить величественнейшее и прекраснейшее дело, какое только возможно на земле, есть образ небесного Мироздателя и Всецаря Бога, Который в Писаниях называется Князь мира, Который для создания Девы Марии приложил все богатство божественного Своего всемогущества, божественной мудрости и благости, чтобы произвести творение, совершеннейшее и благороднейшее во всей природе существ. Сотвори Мне величие Сильный; сотвори державу мышцею Своею (Лк.1:49,51): это значит, – чтобы создать Ее, Бог сделал столько, сколько мог всемогущий Бог. Он создал Ее с таким телесным благолепием, которое при сравнении много превосходит даже благолепие бестелесных духов; с душою, восприимчивой ко всем одновременно высочайшим дарованиям Духа, с разумом, просвещенным всеми лучами Божественного сияния для познания истины; с волею, возженною стремлением к добру всей теплотой божественной любви, непрестанно действуемой и содействуемой Всесвятым Духом. Блаженный Августин творение Девы называет «делом вечного совета»¹²...

...Необычайное дело произошло при построении храма, ибо (писание) говорит: и храму зиждему сущу, камением краесекомым нетесанным создася: млат же и теслица и всякое орудие железно не слышася (3Ц.6:7) и так далее... Но зачем столько расходов и заботливости при постройке? Зачем?..

Но еще более необычайное дело произошло в Деве. Поелику Она должна была, как воспевает Церковь, быть чистейшим храмом Спасителя, священной сокровищницей славы Божией, жилищем воплощенного Божества, одушевленной храминой небесного Царя. Она была по телу и душе, говорит Богослов, предуготована, предочищена, совершенна, облагодатствована. «Бог (сделался) человеком, зачавшись в Деве, душею и телом предочищенной Духом». Таким образом, Дева Мария, созданная Богом, превзошла природу закона, а родивши Бога, превзошла закон природы.

В храме Соломоновом было десять самых священных и досточтимых вещей: Во-первых, – седмисвечник, во-вторых, – трапеза с хлебами предложения; в-третьих, – золотая кадильница, в четвертых – золотая стамна, вмещавшая манну; в-пятых, – скрижали завета, на которых было начертано десятословие; в-шестых, – жезл Ааронов прозябший; в-седьмых, – ковчег; в-восьмых, – херувимы, осенявшие очистилище; и в-девятых, – Святая святых. Все они – прообраз, притча и сень преимуществ Богородицы. Она поистине была седмисвещным светильником семи дарований Святого Духа, которыми сияла, говорит Афанасий Великий, с первых же лет жизни. Она была живоносная трапеза хлеба жизни. Она – золотая кадильница, ибо, не воспламенившись, вместила огонь Божества; Она – стамна златая, содержавшая небесную манну; Она – скрижаль, ибо носила воплощенное ипостасное Слово; Она – жезл, чудесно прозябший цвет нетления; Она – ковчег, спасший человеческий род от потопа греха; Она – божественное очистилище, которое осеняли не Херувимы, но сама сила Всевышнего. Это богоприемное чрево поистине есть святая святых, куда единожды вошел бессеменно и откуда вышел нетленно бессмертный Архиерей, когда Слово стало плотью.

И вот Дева Мария – одушевленный храм Божий, который прообразовательно представлял храм Соломонов. Поэтому та слава, которая по освящении наполнила храм Соломонов, была только неясным указанием на беспредельную славу, исполнившую Богоматерь, о которой Дух Святый пророчественно провозгласил: и видех, и се исполнь славы дом Господень. Почему Дева вошла во храм в трехлетнем возрасте? – На третьем году узнается высота человеческого роста. Каков кто-либо в три года, впоследствии вырастет еще вдвое, ни больше, ни меньше. Это замечает и Василий Великий в своем Шестодневе: «каков кто в трехлетнем (возрасте), дважды таков будет (потом)». Дева была трех лет и имела столько святости, что была признана достойною войти во святая святых, куда входил только один Архиерей, и то однажды в год. Отсюда уже мы можем заключить, что со временем Дева должна была вдвое усугубить свою святость; то есть, как Она в три года превосходила святостью всех праведников, пророков и патриархов древнего закона, так Она должна была усугубить свою святость, чтобы еще настолько же превосходить Апостолов, мучеников, преподобных и учителей Церкви, и на столько же превосходить всех Ангелов, Архангелов, Серафимов и Херувимов небесных. Так что, если в три года Она достигла святого святых храма, то к концу достигнет святого святых рая, то есть самого престола трисиятельного Божества. И действительно, царь и пророк Давид предузрел Ее возвышение: предста Царица одесную Тебе (Пс.44:10), – вот это и есть совершенное величие святости, которое прияла Дева, одушевленный храм Божий, полный благодати здесь на земле, полный славы на небе: и видех и се исполнь славы дом Господень.

Ты, прославленная Дева, входишь днесь в храм Божий, (Ты), одушевленный храм Божий, входишь во святая святых, освященное осенение Всевышнего; входишь в о чистилище Господне, очищение душ наших; и мы, как свещеносные девы, с сердцем, возженным благоговением, мысленно дароносим Тебя и в духовном веселии торжествуем славное Твое введение.

35. Слово на Евангелие от Луки. О трех препятствиях ко спасению.

Человек некий сотвори вечерю велию и

зва многи. И начаша вкупе отрицатися

вси.

(Лук.14:16,18)

Насколько Бог благ и многомилостив для человека, настолько человек непризнателен и неблагодарен по отношению к Богу. Благоутробие Божие борется со злобою человека; Божия благодать призывает, человеческая воля убегает; та умоляет, эта отвращается; та предлагает дары щедро, эта беззастенчиво отвергает. Владыка и хочет это именно выяснить нам в нынешнем Евангелии, которое имеет приточный, нравственный, иносказательный и наводящий смысл, по объяснению богословов. Приточный (его смысл заключается в том, что) какой-то человек устроил большой ужин и пригласил многих; нравственный – этот человек есть Богочеловек Господь, Который уготовал тайную вечерю пречистых Своих Таин и призывает нас ко святому Причащению; иносказательный – что это опять Сам воплощенный Бог Слово, Который, став человеком, пригласил, как на великую вечерю во святую Свою Церковь многих, Иудеев и язычников; наводящий, – что это Бог Отец, Который призвал на вечерю вечной сладости, то есть царства небесного, всякого человека, грядущего в мир, так как всем хощет спастися и в разум истины приити (1Тим.2:4). Так беспредельна благость и велика милость Бога к человеку; но какова непризнательность и неблагодарность человека в отношении к Богу! Приглашенные не приходят, предопределенные отстраняются: и начаша вкупе отрицатися вси. Один говорит: я купил поле и мне нужно пойти посмотреть его; это – привязанный к миру (человек), купивший ценой своей души бесплодное поле этого мира, на котором он напрасно губит свои труды и (проливает) пот, но собирает только терния и волчцы мирского несчастия и суетности: село купих и имам нужду изыти и видети е (18 ст.). Другой купил пять пар волов и хочет их испытать; это – (человек), привязанный к богатству, который всеми чувствами, внешними и внутренними отдался корыстолюбию и лихоимству: супруг волов купих пять и гряду искусити их (19 ст.). А другой еще более бесстыдно говорит: я женился, и не могу прийти; это – плотоугодник, душа и тело его опутаны узами плоти: жену поях и сего ради не могу приити (20 ст.). Поэтому я делю людей на три разряда: одни привязаны к миру, другие – к богатству, третьи к плоти; мир, богатство и плоть – вот те три препятствия, которые не позволяют человеку пойти на великую вечерю, – к причащению пречистых Таин, к наслаждению небесного царства. Это и составит предмет нынешнего поучения¹³.

1) Село купих и имам нужду изыти и видети е; это (говорит) привязанный к миру. Мир – великое препятствие ко спасению человека. Мир и Бог совершенно противоположны друг другу. Никому невозможно служить Богу и миру: никтоже может двема господинома работати (Мф.6:26)...

Антоний Великий видел в одном видении, что весь мир покрыть какими-то сетями; сети на полях и садах; сети на путях и площадях; сети на дворцах богатых и домах бедных; сети на церквах и жертвенниках; сети на всяком месте.

Что же обозначает видение? Сети – это заблуждения и обманы мира, его заботы и попечения; сети, ловящие за руки, за ноги, за шею, глаза, (уловляющие) ум я сердце. Сети, связывающие мужей, жен и детей, юношей и старцев. Тот хочет сотворить молитву, пойти в церковь, хочет поисповедаться, причаститься, хочет, наконец, исправиться, но его держит сеть мира. Хочет помолиться, но он имеет в уме тысячи забот о доме; пойти в церковь, – но ему нужно идти к вельможе, нужно окончить какое-нибудь дело, нужно сходить на рынок, осмотреть товар; чтобы исповедаться и причаститься, он не находит ни дня (удобного), ни часа, ни мгновения. Вы знаете, как тяжело было господство фараона над порабощенным Еврейским народом?..

Отпусти люди Моя, да праздник сотворят Ми; ... пойдем убо путем трех дней в пустыню, да пожрем Господу Богу нашему.... Да отягчатся дела людей сих и да пекутся о них (Исх.5:1;3:9).

Так проходит день без молитвы, проходит праздник без литургии, проходит год без покаяния, целый путь жизни проходит в мирских заботах, без единой мысли о Боге. И как будет мысль о Боге там, где (царят) мирские заботы? «Нет, – говорит Кирилл Великий, – в волнующемся и ведущем борьбу уме никакой мысли о добром, и не вселяется Божия благодать»... Волнующаяся вода, цвет которой не виден... Христианин! Человек некий сотвори вечерю велию и зва многи. Что ты скажешь? Молю тя, имей мя отреченна... О, какое великое препятствие для спасения человека представляет мир!

2) А ты, другой, что ответишь? Супруг волов купих пять и гряду искусити их. – Это – (человек), любящий богатство. О какое великое препятствие для спасения человека представляет богатство! Вот здесь-то поистине та великая сеть, которая держит душу крепко связанной. Поэтому блаженный Павел и говорит: хотящий богатитися впадают в напасти и сеть, и в похоти многи несмысленны и вреждающие, яже погружают человека во всегубительство и гибель (1Тим.6:9). Во-первых, – в искушение; во-вторых – в гнев; в-третьих – во многие бессмысленные и вредные похоти. В искушение: клясться, обижать, грабить; в гнев: поносить, браниться, убивать; во многие бессмысленные и вредные похоти: море ненасытное... Человеку некоему богату угобзися нива... О возвращении чужой вещи он даже и не думает (Аталанта и Иппомен)... Диоген на вопрос, почему золото бледно, ответил, потому что многие за ним гонятся. Ибо невозможно любить вместе деньги и душу... яже погружают человека во всегубительство и гибель...

Итак, какое великое препятствие для спасения человека составляет богатство! Христианин! Человек некий сотвори вечерю велию и зва многи. Что ты скажешь? Молю тя, имей мя отреченна.

3) Не приходит один, ибо любит мир, не приходит другой, потому что любит богатство. Приди хоть ты, кто бы ты ни был! Но что я вижу, что слышу? Жену поях и не могу приити. О, какое великое, стеснительное, могучее препятствие для спасения человека эта плоть! Это не сеть, а тройная веревка; это – железная цепь, которую ничто, кроме смерти, не может порвать. Жену поях и сего ради не могу приити.

Признаем, христиане, открыто, – нет никого, кто бы сильнее женщины властвовал над нашим сердцем. (История трех юношей). Женщина укрощает львов, подчиняет царей, порабощает властителей, побеждает мужественных, принуждает людей ненавидеть собственных детей, отказаться от родителей, предать отечество, убивать, изменять вере, идолопоклонствовать, мучить, если бы у них была не одна, а даже и тысячи душ... Сыне, да не победит тя доброты похоть (Прит.6:25) и не ходи во след очей твоих. Распутство ужасно в измышлении зла. О какое великое, стеснительное, могучее препятствие эта плоть! Если раз ты попал в сети, то хотя бы тысячу раз я призывал тебя к покаянию, ты будешь отвечать: не могу приити.

Итак, я заключаю: Человек некий сотвори вечерю велию и зва многи: уже готова суть вся; и начата вкупе отрицатися вси. Не приходит один из любви к миру, другой – из любви к богатству, иной – из угождения плоти. Вси уклонишася... И вы хотите, чтобы Бог не гневался на нас?..

...Беседа Авраама с Богом, когда Он хотел разрушить Содом...

...Много званных, мало же избранных. А я говорю, – много званных, но избранных ни много, ни мало...

...Вси уклонишася вкупе, неключими быша; несть творяй благостыню, несть до единого (Пс.13:3).

36. Слово в день Св. Николая. О любви

Ста Иисус на месте ровне: и народ ученик Его, и

множество много людей от всее Иудеи.

(Лк.6:17)

Хотя долг особенного благоговения к иже во святых отцу нашему чудотворцу призывает меня сегодня к его прославлению, однако содержание нынешнего святого Евангелия влечет мой язык к другому, – к высшему поучению. И я склоняюсь более к тому, чтобы нравственным поучением наставить празднующих слушателей, чем красноречивым похвальным словом прославлять празднуемого. Во-первых, потому, что сознаю свою неспособность по достоинству восхвалить этого великого иерарха; я не могу – ни прославить его подвиги, ни описать его чудеса. Во-вторых, потому, что все лики Ангелов, все чины блаженных духов на небе и на земле, все общины православных во всяком городе и стране, совершая общий всемирный праздник, столько поют, столько говорят во славу святого, что никому (уже) невозможно прибавить что-либо больше к чести его и славе. Итак, достаточно того множества похвальных слов, которыми различные церкви празднуют память чудотворца Николая, а мы выберем другой предмет для слова, именно тот, который представляет нам святое Евангелие, чтобы получить от наставления столько же духовной пользы, сколько от праздника мы получили духовной радости.

Господь наш Иисус Христос стал на широкой Галилейской равнине; там собралось бесчисленное множество и учеников и многих других людей со всей Иудеи, из Иерусалима, Тира и Сидона и изо всех окрестных стран, пришедших, как жаждущие елени к источнику, чтобы слышать Его слово и видеть чудеса; и от Небесного Врача душ и телес они получили сугубое исцеление. Во-первых, – исцеление души, богопознание, ибо Его учение было небесным спасительным светом, просвещавшим всякого человека; во-вторых, – здравие тела, так как от Него исходила чудодейственная сила, слепым возвращавшая зрение, исцелявшая больных и очищавшая прокаженных: и исцеляше вся (Лк.6:19). Тогда Он возвел очи Свои на учеников и произнес известные девять блаженств, во всей точности записанных Св. Матфеем; именно: блаженны вы, нищие; блаженны вы, плачущие; блаженны вы, кроткие и смиренные; блаженны вы, алчущие и жаждущие правды; блаженны вы, милостивые; блаженны вы, имеющие чистое сердце; блаженны вы, миротворцы; блаженны вы, поносимые за правду; блаженны, сказал Он, и треблаженны все вы, скорбные в этом мире, так как вы возрадуетесь неизреченною радостью в царствии небесном: возрадуйтесь в той день и взыграйте, се бо мзда ваша многа на небесех (23 ст.). Если бы я захотел говорить обо всех блаженствах, мое слово продлилось бы бесконечно; поэтому удовольствуйтесь тем, что я буду говорить только об одном, именно об (изречении) блажени миротворцы, что здесь очень необходимо.

Я представляю себе человека в двояком состоянии: или в мирском, (просто) как человека вообще, в его доме, с его семьей, родителями и братьями, (человека), который стремится к счастью; или в духовном, как (человека) христианина, в Церкви, который верует в Евангелие и ожидает царства небесного. Теперь я скажу, что с миром человек в области мирской действительно счастлив и все ему удается, а в области духовной он совершенный христианин и легко спасается; наоборот, без мира он несчастный человек и ложный христианин, жалкий в этой жизни и трижды жалкий в другой. Так необходим мир и в мирских делах в этой жизни, и для духовных – в будущей. Я начну с первого.

Языческая мудрость древних мудрецов оставила нам то многоизвестное изречение, которое весь мир и во все времена с одобрением признавал вполне истинным, – именно, что при согласии малые вещи увеличиваются, а при раздоре – великие уменьшаются. С другой стороны, обитающая в Церкви мудрость Святого Духа тому же поучает нас во Св. Писании. Во-первых, в псалмах: се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе. Яко тамо заповеда Господь благословение и живот до века (132:1,3); во-вторых, у св.Сираха: треми украсится и стах красна пред Господем и человеки: единомыслием братий, и любовию искренних; и муж и жена между собою согласни (25,1), и много такого изречено устами пророков. Благополучен тот дом, где обитает мир, где брат любит брата, родители заботятся о детях, дети чтят родителей и супруги живут в единодушии. Там благословение Божие, там счастье земное, там радость и веселье, там земное блаженство. Наоборот, где господствует ненависть, там разномыслие между братьями, разделение между родителями и детьми, ревность между мужем и женой; какое проклятие Божие! Какое осуждение (от) людей! Какая тревога, горечь, земной ад! Идеже бо зависть и рвение, ту нестроение и всяка зла вещь, говорит Апостол Иаков (3:16); ибо там бедность, убытки, совершенное разорение, ибо вражда уничтожила не только отдельные дома, но и великие города и сильные царства. Существует изречение Иисуса Христа: всякое царство, разделившееся на ся, запустеет, и всяк град или дом, раздельшийся на ся, не станет (Мф.12:15).

Скифский царь умирал, оставляя после себя восемьдесять сыновей. Что же он делает, желая побудить их к согласной жизни? Он всех призывает к себе й дает одному в руки крепко связанный пучок ветвей, приказывая ему переломить его, если может. Тот взял, старался, усиливался переломить, но не смог; взял (его) другой, третий и так все остальные, но никто из них не смог. «Развяжите, дети мои, – сказал рассудительный старец, – эту связку, берите отдельно по веточке и вы их легко переломаете». Те так и сделали, – развязали и по одной переломили все. Тогда добрый отец объяснил им: «видите, как крепок связанный пучок и как легко ломается развязанный? Так же и вы, если будете жить в единении братской любви, вас не сможет победить никакой враг; но если вы разделитесь между собой, вы ослабеете и всякий враг победит вас по одному». – Вот разумное завещание. Выслушайте и повествование из Свящ. Писания. Умер Гедеон и наследниками своей власти в Еврейском народе оставил семьдесят сыновей, все взрослых, богатых и сильных. Они составляли одно братство, целое войско, дом, город, целую семью, целое царство; и если бы все эти братья жили в мире между собой, связанные братским единодушием, какой враг мог бы их победить? Но этот союз распался, братство разделилось вследствие разномыслия. Что же произошло? Один из братьев, Авимелех, пересилил, победил прочих братьев и в один день убил их всех. Но и он, бедственно процарствовавши три года, был убит при осаде города Сихема; и как? – Какая-то женщина с высоты башни бросила в него камнем и раздробила ему голову. Таким-то образом в короткое время исчезло то многочисленное наследие, сильное царство Гедеона; так справедливо сказанное Соломоном в Притчах, что брат от брата помогаем, яко град тверд и высок, укрепляется же, якоже основанное царство (18, 19); и еще более истинно сказанное Христом: всякое царство, раздельшееся на ся запустеет, и всяк град или дом, разделивыйся на ся, не станет (Мф.12:25). Вы видите там в (повествовании) кн. Бытия бесчисленных потомков Ноя, сынов Сима, Хама и Иафета, собранными на обширной равнине Сенаар, где они задумали построить великий город с башней, которая бы достигла неба, чтобы этим обессмертить свое имя. Трудное предприятие, но они выполняют его с легкостью. Начинается постройка, понемногу увеличиваются стены, возвышается башня, и еще немного – и в короткое время будет окончено это великое дело. Я нисколько не удивляюсь этому, ибо свящ. Писание говорит, что эти люди, хотя были многочисленны и происходили из различных семей, однако имели общий язык и понимали друг друга; все имели одну мысль и стремились к одной цели; многочисленные руки делали одно дело, все были согласны, все объединены, все были – как один. Род един и устне едине всех (Быт.11:6). Но так как это столпотворение было делом гордости, то Бог разгневался на тщеславие тех людей, и решил воспрепятствовать ему и не дать окончиться. И что, вы думаете, Он сделал? Может быть, послал молнию, чтобы сокрушить эту башню? Или повелел земле сильно потрястись, чтобы этим землетрясением разрушить стены города? Нет. Приидите, – сказал Он, – и сошедшие смесим тамо языки их, да не услышат кийждо гласа ближнего своего (7 ст.). И этого оказалось достаточно. Бог смешал их языки, (так что) один не понимал другого: один просил дерева, другой подавал ему глину; не соглашались (между собой), а несогласие всегда вызывает споры, споры – разделение. Они и разделились между собой, рассеялись по всем частям света; великое дело осталось недоконченным; с течением времени высокая башня пала, а великий город разрушился.

Христиане, слушатели мои! При мире, единодушии, согласии всякое дело доводится до конца; малые (вещи) делаются великими, великое укрепляется; возрастает благополучие семейств, городов, царств; «единодушие и согласие – это самое лучшее для обеих сторон», – говорит Григорий Богослов. Но если настанет смешение языков, несогласие, – это Божеский гнев, гнев, худший молнии и землетрясения; гнев самый тяжкий, какой только посылает Бог, для наказания за человеческие грехи, гнев, который разрушает дома, города и царства. Усмотрите это не только в чужом, но и в нашем собственном прошлом¹⁴; вспомните наиболее сильное и славное земное царство, я имею в виду Римскую Империю, которая утвердила свой престол, как бы в центре вселенной, в Константинополе, управляла одной рукой Западом, а другой – Востоком и держала у ног своих порабощенными все народы. Пал, пал и повержен на землю плененный царский род. Кто низверг его, кто победил? Не оружие персов в древности, ни, затем, сила болгар, ни теперь – войска агарян. Его ниспроверг гнев Бога, Который лишил его мира и отступил от него, (так что даже) служители Церкви с тысячами соблазнов раздирали Церковь Христову ересями; вельможи по разномыслию делили войско; цари по несогласию преследовали один другого. Отец ослеплял сына, брат осквернял свои руки кровью брата. Пало царство, так как отнят мир, эта опора царств. Посмотрите получше на этот несчастный остров, обитаемый нами; не смотрите на него сухими глазами, ибо он достоин многих слез. Я не знаю, за какой великий грех наших прародителей Бог восхотел наказать нас. Но Он не одождил на нас потопа, как во времена Ноевы, чтобы покрыть нас водами; не послал нам казней египетских; не поднял железного жезла агарян, чтобы укротить нашу безмерную гордость; – Он послал нам смешение языков, как при столпотворении: по месту жительства Он разделил нас по различным странам, – а по страстям мы разбиты на отдельные общества. Одни Иудеи, другие – Самаряне; разделены священники – один кланяется одному, другой – другому Богу; разделены наши церкви, и ненависть, которою мы дышим, вносит раздор в среду святых. Разделение усиливает нашу ненависть и без всякого изменения переходит она от родителей к детям, так что наши малые дети раньше узнают своего врага, чем отца. Она переходит, мне кажется, и к нашим животным, которые не имеют рассудка; хотелось бы мне сказать, – даже к нашим камням, совершенно бесчувственным, но, может быть, имеющим ощущение разделения на две враждебные части. Какая зависть, вражда, тайные козни! Какие явные осуждения одних другими! Что же из этого вытекает? – Столько убийств, что кровью убитых людей можно было бы обмыть и даже потопить целый остров; столько убытков, разоривших состояние, часть которых правосудие продало с публичного торга, а часть промотали какие-то друзья и товарищи; столько нищеты, которая объедает нас, как ржавчина – железо. Богатые обнищали, и стали голодать; славные дома вельмож опустели; многочисленные семьи стерты с лица земли; а мы, оставшиеся в живых, не имеющие никакого дела, кроме праздности, никакого занятия, кроме любопытства, другой цели, кроме разорения ближнего, – нищие и гордые, радующиеся злу и горюющие о счастье соседей, ненавидящие и ненавидимые, – мы стали несчастным примером, из которого другие могут заключить, что нет ничего хорошего там, где нет мира!

Мир, сладкий мир! Блаженна та земли, где ты обитаешь, блаженна та страна, которая тебя имеет, блаженны люди, которые тобой наслаждаются; блаженны миротворцы – ибо они в мирском отношении действительно счастливые люди, а в духовном – действительно совершенные христиане.

Весь закон Иисуса Христа основан на благороднейшем свойстве человеческой природы, на любви, – именно, – чтобы мы любили Бога и ближнего: в сию обою заповедию весь закон и пророцы висят (Мф.22:40). Он не заповедал нам для спасения быть мучениками или подвижниками; заповедал только любить друг друга: сия заповедаю вам, да любите друг друга (Ин.15:12). Но любовью, не обыкновенною только, какою мы любим своих друзей, а особенной, (чтобы) любить ею и врагов: любите враги ваша (Мф.5:44). Приближаясь к смерти, Он оставил нам как самое дорогое Свое сокровище, Свой мир: чадца, мир Мой даю вам (Ин.14:27). Поэтому, истинный признак, по которому узнается совершенный христианин, заключается не в том, чтобы он постился, молился, творил милостыню и тысячи чудес; не в том, чтобы он был мучим за имя Христово, подвизался, пророчествовал, – а в любви. Если бы я делал все это, но не имел бы любви, я – ничто, говорит Павел; о сем разумеют вси, – говорит Христос, – яко Мои ученицы есте, Аще любовь имате между собою (Ин.13:35); блаженны миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся. (Мф.5:9). Таким образом, Церковь Христова есть не иное что, как собрание миротворящих людей. «Имя Церкви, – говорит божественный Златоуст, – есть имя единодушие и согласия».

Когда Бог определил потопить всемирным потопом всю землю, которую тогда люди осквернили своими грехами, то восхотел сохранить только Ноя, потому что он один оказался праведным. Он повелел ему построить чудесный ковчег и войти в него со всем своим семейством, а изо всех родов животных мужского пола и женского взять чистых по семи пар, а нечистых по паре, дабы потопом не был совершенно истреблен род животных. Так Ной и сделал. Открылись хляби небесные, и шел дождь сорок дней и ночей. Вода покрыла всю землю, так что стояла на пятнадцать локтей выше гор и потопила всех людей и животных, которые остались вне ковчега. (Итак) ковчег безопасно носился по воде, а внутри его были вне всякой опасности Ной, его сыны и жены сынов его, и все вместе те животные, которых повелел Бог (взять). Но вот что достойно удивления: эти животные, которые были так многочисленны, так разнообразны, между которыми некоторые имели естественную вражду, как все они оставались в одном ковчеге? Как не передрались между собой, как не перегрызли друг друга? Лев и медведь, волк и овца, как они оставались спокойны рядом? Оставались спокойны, потому, что так повелел Бог, и животные повиновались; и пока находились в ковчеге, они почти изменили природу: оставили вражду, отложили свирепость и жили мирно. Так и следовало сделать, ибо если бы они подчинились влечению своей природы, стали преследовать, пожирать друг друга, какое бы (произошло) волнение?! Какая тревога, какая война была бы в ковчеге! Конечно, Ной был бы вынужден прогнать их вон, и погибли бы они в потопе вместе с остальными. Поэтому, для своего спасения они по необходимости должны были жить в мире.

По мнению учителей Церкви, ничто в Ветхом Завете так ясно не прообразует Церковь, как этот таинственный ковчег, ибо Церковь есть великое и всеобщее прибежище спасения. Там спаслись только те, кто вошли в ковчег, а оставшиеся вне все были поглощены потопом; здесь имеют надежду опасения только те, кто чрез православную веру вошли в Церковь Христову, а оставшиеся вне погибают в бездне нечестия, заблуждения, или ереси. И это мы, христиане, получили благую часть, мы, избранный народ Божий, язык свят, царское священие. Бог ввел нас в этот спасительный ковчег, чтобы мы спаслись от общего потопа гнева Божия, в котором погибает весь остальной мир. Но при этом Сам Бог повелевает, чтобы мы, христиане, пребывающие внутри Церкви, жили в любви и мире, как любовно и мирно жили животные в ковчеге: сия заповедаю вам, да любите друг друга, мир вам (Ин.15:17;20:21).

Обратите внимание еще вот на что: в ковчеге были животные неразумные, были неукрощенные звери, были разнообразны по виду, по природе враждебны друг другу, – и при всем том, они подчиняются Божию велению, живут мирно и согласно. А мы все – люди разумные, братья, имеем одного общего Небесного Отца, все родились от одной матери, то есть от одной святой купели, все приближаемся к одной святой трапезе пречистых Таин, все питаемся одной пищей и питием, телом и кровью Божественного Агнца, все содержим одно Евангелие, веруем в один рай, надеемся вместе жить в вечной жизни; мы, имея одну природу, одну веру, одно крещение, одного Бога, не подчиняемся велению Бога! Но внутри этой Церкви, которая есть обиталище мира и единомыслия, мы не имеем ни мира, ни единодушия! «Животное не противится закону Божию, – удивляется небоявленный¹⁵, а мы, люди, не принимаем учения во спасение?». Но если мы не имеем мира, то нет нам места здесь, в ковчеге освящения, в Церкви Христовой, которая есть имя единодушия и согласия. И что еще хуже, мы не имеем места в царстве Божием, которое есть наследие миротворцев, истинных чад и сынов Божиих. Вон псы, псы, изрыгающие злословие, кусающие завистью, угрызающие ненавистью, нет, они не входят в горний Иерусалим, – пишет в Апокалипсисе Христов наперсник Иоанн! Вон псы, вон из ковчега в волны потопа, вон из Церкви Христовой и царства Божия в огонь вечного мучения, туда, где вечно царит ненависть, туда, где мучимые души вечно ненавидят Бога и вечно ненавидят друг друга! О страшное изгнание! О, еще страшнее наказание христианина, отвергающего мир! Блажени миротворцы!..

О, Христе Царю, Который именуешься и есть по преимуществу князь мира! Я знаю, что одна капля Твоей пречистой крови может погасить все пламя огня кромешного. А таково и есть пламя ненависти, пылающее в сердцах наших. Угаси его и возжги другое, более чистое, пламя мира! Измени сердца наши или воссоздай их, как Ты ведаешь. Сердце чисто созижди во мне, Боже (Пс.50:12). Дохни на нас Твой Святый Дух, Который есть Дух мира и еще раз изреки нам эти сладкие слова: мир Мой даю вам (Ин.14:27), чтобы мы были миротворцами, достойными сынами Твоей Церкви, истинными наследниками Твоего Царствия, Которого буди... и т. д. (вероятно: держава благословенна)...

37. Похвальное слово на Рождество Богородицы

Что то за необычайный и многолюдный праздник нынешнего светоносного и радостного дня! И какой это благостный Ангел возбуждает вас к этому веселию души и песнопениям уст? К чему относится эта чрезвычайная радость, написанная на ваших лицах? Я смотрю и вижу во взоре каждого из вас выражение великой радости, которая вызвана великой вестью. Прислушиваюсь – и стены этого божественного и святого храма потрясаются от восклицаний и рукоплесканий; и при звуках сладостных песнопений и при радостном свете вижу, как Церковь преобразуется в другое, наземное небо и в небесное чиноначалие. И чем же вызвано это радостное и светлое торжество? Я понимаю причину вашей справедливой радости, усердные мои слушатели. Этому, конечно, нет другой причины, как рождение Пречистой Дщери, ради явления которой наш развращенный род (человеческий) утруждал небо своими молитвами в течение пятидесяти веков; и да позволят мне так выразиться, – непрерывные слезы нашей стенающей природы оказали свое действие, и Дева прозябла от неплодного чрева Анны. Радуюсь и я вместе с вами. Сегодня, наконец, воссиял тот желанный день, так давно предопределенный Богом, так страстно ожидаемый людьми, столь плодотворный для земли, и столь страшный для ада; день, в который буква ослабевает и усиливается дух, преходит клятва и настает благодать. Этот день, являющий свету Матерь Света, предуказывает нам пришествие Солнца, Которое светозарным Своим явлением рассеет душетленную тьму нечестия и в омраченных помышлениях наших зажжет животворный луч истинного благочестия и веры. Я вполне понимаю, что по поводу такой радостной вести, ваш взор справедливо полон радости, но дайте мне, неопытному, возможность доставить вам еще более приятное наслаждение объяснением причин, возбудивших эту радость в ваших благочестивых сердцах.

Едва вышедши из бездны небытия в область сущего, человек, или стыдясь подчинения, или не зная своего происхождения, отступил от своего Творца. Праотец наш Адам не удовольствовался принадлежащею ему, как одушевленному образу Божию царскою властью над всем земным миром: но он восхотел и принадлежащего одному Богу познания сущего. Соделавшись добычей дьявольского обольщения и нарушителем первой и единственной божественной заповеди, со вкушением плода он вкусил и смерть, и в возмездие за преступление (можно ли этому поверить!) в раю сладости он обрел ад наказания. Падение праотца увлекло и нас в это несчастное наследие, и он с неслыханной жестокостью предал нас смерти раньше, чем дал нам жизнь. Гибельное и достойное слез разрушение человеческого счастья! – Этот человек, малым чим умаленный от Ангелов, впал в такое неразумие, что приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:21). Тотчас все цветущие красоты рая превратились в терния и волчцы земли, блаженство – в горести, благодать – в проклятие. Первыми деяниями, совершенными после такого печального события, извратившего мир, были зависть и убийство. С благодатью потеряна невинность, и земля так осквернилась грехами, что понадобился (для нее) всемирный водный потоп, не знаю, для очищения ли, или для того, чтобы ей скрыться от очей Творца. Никогда диавол так спокойно не наслаждался своим царствованием, и его господство в сердцах людей было так сильно, что казалось, он утвердил на земле свое владычество, которого безуспешно домогался на небе. Нечестие безумствовало всюду: священное везде осквернялось, храмы наполнялись бессмысленными идолами, ад был населен человеческими душами, в мире царило почитание диавола, так что можно было бы сказать: ад сделался местопребыванием людей, а земля – царством демонов. Даже звезды и прочие небесные планеты, которые тогда почитались как боги, я думаю, – если можно так сказать, – сами стыдились незаслуженного почитания и вообще порицали неразумие тех, кто воздавал тварям поклонение, подобающее Творцу. Добродетели изгнаны из мира, всюду царило зло; с площадей изгнана истина: (там) торжествует ложь; в судах нет справедливости: (там) судит неправда; от содружеств удалилось единомыслие: (там) действует прекословие и спор. Где простота? Где благочестие, где скромность, где страх пред законом Божиим? Законом сделался произвол каждого, и богом – чрево; потерял мир прежнюю красоту и после достойного слез изменения сделался печальным зрелищем, зрелищем, где распорядителем был диавол, зрителем – Бог, предметом позора – род человеческий. В такую темную ночь греха были погружены люди, настолько же удаленные от света, насколько лишенные божественной благодати, повторяю, – в ночь, в которой были видны все звезды, почитаемые, как лжеименные боги; а тьма была так же глубока, как и безумие, мрак таков же, как и неведение. Но да будет прославлено бесконечное промышление и крайнее снисхождение Божие, устроившее, наконец, так, что воссияла светоносная и лучезарнейшая заря, всечистая Дева и Богоотроковица Мария, которая восшедши из освященной утробы праматери Божией Анны, украшенная всеми небесными добродетелями, просвещает, освежает и радует вселенную. И поистине, Дева просияла, как заря, при светлом явлении которой бежит богопротивное демонское многобожие, исчезают сени древнего закона, расстроенная толпа неверных, не вынося далеко сияющего света истины, скрывает свои нечестивые лица; уста святых учителей начинают петь непрестанные славословия; человеческий род, погруженный в греховный сон, пробуждается к христианской жизни в православной вере. Заря, пред которой рассеивается тьма неведения, является свет благодати, ложь уничтожается, наступает истина, открывается начало нашего спасения и приходит конец наших страданий. Заря, своими яркими лучами света достигающая туда, вниз, мест подземной тьмы ада, и пробуждающая души горестных патриархов ко внезапному веселию, так что все, пораженные чрезмерным сиянием, голосом радости и изумления поют торжественную песнь Соломона: кто Сия, проницающая аки утро? (Песн.6:9). Особенно сегодня, в воспоминание этого радостного дня, все души блаженных и с ними все небесное чиноначалие с приличною радостью умножают эти чудесные клики: кто Сия, проницающая аки утро? в ответ на которые здесь на земле святая Церковь в тысяче песней выражает свою радость и веселие, так что одновременно небо и земля, алтари и хоры согласно возглашают (друг другу): кто Сия, проницающая аки утро? И если при появлении зари кажется, что весь мир возрождается с новым сиянием, то кто же в рождении Девы не видит возрождения всей вселенной?! Обратитесь туда и сюда, всмотритесь во все части света: где вы видите лжеименное почитание идолов? где нечистые жертвоприношения безбожников? где всемирное владычество диавола? Древняя мимоидоша, радуется с нами святой Григорий, се быша вся новая, – прошла ночь, и настал день, исчезла ложь, и явилась истина, снято проклятие, и снизошла благодать. Святая и светоносная заря, блестящая предшественница Солнца славы, прохладное веяние пред божественным Светом, благодатная предвестница счастливейшего дня; заря, рожденная в мире ради возрождения мира, востоком рождения своего Ты имеешь восток вселенной, вместо светлого горизонта – чистые пелены, вместо ранних лучей – приближающуюся мудрость, вместо нежных цветов – божественную силу, вместо приятного предрассветного ветерка – небесное озарение, вместо сладкогласных птиц – Ангельские лики: кто Сия, проницающая аки утро?

Чего же теперь больше мы может ждать от беспредельного промышления Божия? Какой более великий дар могло нам ниспослать крайнее милосердие? Чего мы, сидящие во тьме, могли желать, как не света? заблудившиеся, чего (мы могли ожидать) как не руководства? Грешные, – чего, как не спасения? Подойдите ближе, прошу вас, мысленно приложите к сей новорожденной Деве великие чудеса божественного величия, знамения нашего блаженства. Посмотрите как облагодатсвована эта Дева, и вы поклянетесь, что Она – богосозданное изображение небесной красоты и наиболее избранное творение вседержительной десницы Божией! О, как величественна глава Ея! О ней Дух Святый говорит в песни: глава Твоя на Тебе, яко Кармил (Песн.7:5). Гора Кармил, близкая более к небу, чем к земле, указывает, что Мария (стоит) выше всякой человеческой суетности. Воззрите на Ее светозарный взор. Разве не видно, что небо заключило в эти очи всю чистоту и красоту звезд? Очи Твои, яко езера во Есевоне (Песн.7:4). Представьте себе Ее червленые уста, источающие небесный мед и млеко. Яко вервь червлена устне Твои (Песн.4:3), и еще: сот искапают устне Твои, Невесто, медь и млеко под языком Твоим (4:11). Из этих уст, искапающих мед, выйдет то сладкое «да будет», которое привлечет Божественное Слово с неба на землю. Чрево Твое, яко стог пшеницы, огражден в кринах (Песн.7:2). Страшная тайна! Чрево твое, яко стог пшеничный – вот плодоносное семя. Огражден в кринах – вот присноцветущее и неистленное девство! Непонятное чудо, чтобы плод был соединен с цветом, с девством – рождение! Что более! Это девственное и богозданное тело не имеет ни одной части, которая бы не дышала чистотою, освящением и красотой! Вся добра еси, ближняя Моя, и порока несть в Тебе (Песн.4:7). В этом нежном младенце Божественный Промысл, невидимому чудесно возглавил все дары и явил одушевленное сочетание добродетелей. Всех праведных украшал один какой-либо дар, а сию Деву, как царицу, увенчало все множество божественных дарований Духа, так что без преувеличения Она носит Его в себе.

Каждому из избранных благодать дана отчасти, Марии же – вся полнота благодати, говорит блаженный Иероним. Поэтому, сообразно божественному решению, Ей дано таинственное и благодатное имя Мария, которое, состоя из пяти букв, (именно – «Мария»), указывает на известных пять великих жен Ветхого Завета, на Мариам, сестру Моисея и Аарона; Авигею, жену Навала; Рахиль, жену Иакова; Иудифь, святейшую вдову; Анну – жену Елканы: указывая этим таинственным свойством имени на то, что все дарования и добродетели, какие в отдельности имели те жены, в совокупности восприняла эта Богоотроковица Мария. В Марии сестре Моисея, сияли два достоинства: пророчество и девство; и сия благодатная Мария пребывает Приснодева и признается пророчицей, как вы услышите (это) в пророческом пении (в ответ) на целование Елисаветы: се бо отныне ублажат Мя вси роди (Лк.1:48). Авигея была прославлена за смирение, – и сия Дщерь еще более смирением превзошла: яко призре на смирение рабы Своея (Лк.1:48). Рахиль была известна своей красотой, а сию Деву само украшение небесное, Архангел, должен приветствовать, как наиболее из всех облагодатствованную и прекрасную, (словами): радуйся, Благодатная (1:28). Иудифь была возвеличена за то, что оказалась в силах поразить Олоферна; и эта Дева, умерщвляя мысленного Олоферна, диавола, из пелен возглашает: яко сотвори Мне величие Сильный (1:49). Анна торжествовала, потому что, быв ранее бесплодна, родила великого Самуила; а Мария особенно торжествует, ибо должна быть не неплодной, а Девой и (вместе с тем) Матерью величайшего Еммануила, Сына и Слова. Но что же я сравниваю праведных мужей и жен с несравнимой по благодати Девой? По Своей святости Мария превосходит и самые невещественные и бестелесные лики Ангелов. (Простите мне, что я так говорю, огнезрачные чины небесного украшения). Она, Невеста, Дщерь и Матерь Божия, выше ангельского естества так же, как и выше служителей Божиих. «Радуйся, благодатная, – приветствует ее Епифаний Кипрский, – святейшая Херувимов, Серафимов и всякого чина ангельского!..».

Мария – сад заключенный, куда не может проникнуть злоначальник, сатанинский змий. Вертоград заключен, сестра Моя невесто (Песн.4:12). Она – легкое облако, совершенно не испытывающее тяжести греха: видех Господа (Ис.6:1), седяща на облаце легце (Ис.19:1). Она – крин посреди терний: якоже крин в тернии, тако искренняя Моя посреде дщерей (Песн.2:2); поэтому златом блистающая красота Ее чистоты не потерпела никакого ущерба, хотя и прозябла среди терний всеобщего бедствия: вся добра еси, ближняя Моя, и порока несть в Тебе (Песн.4:7). Такова должна быть Та, Которая имела соделаться вместилищем Божества и, как солнце, чистым престолом Царя славы.

Итак, счастлив и преблажен человеческий род, от корня которого произошел столь святой и благодатный плод. От нас чрез обольщение родился тлетворный яд греха: от нас чрез благодать должно было родиться и животворное ему противоядие. От нас получили начало проклятие и смерть: нас первых должны были коснуться благодать и жизнь. Обозрите чудесные дела всемогущего божественного Промысла, как мудро он извлекает лекарство из того самого, от чего рождаются болезни. Какая радость видеть сегодня рождение Девы – изменение несчастного нашего состояния! Видеть, что отверзаются пред нами врата, которые заключило преслушание! Что нам даруется благодать для достижения того блаженства, которого лишало нас коварство диавола! Какая слава для нас возвыситься до того, чтобы войти в близость с самой Пресущественной Троицей, дав Отцу дщерь, Сыну – Матерь и Св. Духу – Невесту! Поистине, я дерзаю сказать, мы вынудили Бога быть милостивым и имеем теперь в (лице) Марии прекрасное ограждение, чтобы далеко отражать от нас стрелы угрожащего гнева. Нам следует не на белых камнях, как это было обычно в древности, но на наших собственных сердцах, отметить этот светлый и радостный день, низведший на нас столько небесных милостей. Древние, приветствуя новорожденных царских детей, говорили: «радуйся, младое чадо!». Соберемся же и мы сегодня, когда рождается этот царственный младенец, Владычица и Богоотроковица Мария, и совокупивши все наши радостные голоса, будем приветствовать Ее словами: радуйся, новый свет человеческого спасения, – утро благодати, вечер греха; радуйся, умственного Солнца первое сияние, первородный луч счастливого дня, первое творение Божества; радуйся, нескверное зерцало святости, сокровенный образ совершенства, полный идеал девства, радостнотворное проявление божественного всемогущества. Радуйся, желанная надежда патриархов, исполнение пророчеств, общее чаяние людей. Радуйся, как роза, прозябшая среди снегов хладного возраста Твоих родителей, рожденная от неплодного чрева, видевшая свет блаженства ранее, чем свет солнца. Ты душою стала обитательницею неба раньше, чем телом – земли, дщерию предвечного Отца раньше, чем (дщерью) Иоакима и Анны; прежде чем ступить на землю, Ты попрала голову изрыгающего яд змия. Радуйся Ты, чудесно зачатая (по многолетней бесплодности матери), просиявшая, как жемчужина в раковине. Ты рождаешься, как утро, украшенная цветом небесных добродетелей, возрастаешь, как солнце, увенчанная лучами божественной благодати, и живешь среди рожденных женами, как феникс, единственное чудо природы.

Мы слезами начинаем свою жизнь, ни о чем ином, кроме несчастий, не говорим в жизни, и это повествование наше заключаем – только горькою и жестокою смертью. Ты одна, Богомудрая Дщерь, при воздействии божественного Промысла не только начинаешь радостью свою жизнь, но даешь начало общей радости. Рождество Твое, Богородице Дево, радость возвести всей вселенней, из Тебе бо возсия Солнце правды, Христос Бог наш, и разрешив клятву, даде благословение, и умертвив смерть, дарова нам живот вечный. На пути Твоей жизни Ты будешь возвещать только о величии, на которое возвел Тебя Бог: яко сотвори Мне величие Сильный, Твоим концом будет сладкий сон, от которого Ты восстанешь на небе лучезарной и светоносной Царицей Ангелов: Жена облечена в солнце и на главе Ее венец от звезд двоюнадесяте (Откр.12:1).

О, Всесвятая Дева, если бы нам грешным, узреть горе светозарное Твое превознесение так же, как здесь всей душой, сердцем и помышлением мы прославляем Твое святое рождество!

38. Похвальное слово на Благовещение Богоматери (второе)

Се зачнеши во чреве и родиши Сына.

(Лк.1:31)

Из светлых врат прекраснейшего востока исходит светозарная вестница солнца, светоносная заря. И как только она начинает на блестящей поверхности неба указывать близость золотого солнца, многообразный лик звезд спешит скорее скрыться; совершенно исчезает густой мрак темной ночи; смущенный рогатый месяц, не вынося такого яркого блеска, закрывается от стыда. В ярко-зеленых лесах раздаются стройные звуки приятных голосов различных птиц; люди от глубокого сна пробуждаются к разным занятиям. И вообще, как приятнейший вестник, она возглашает миру на все четыре стороны: вот, близок уже день, вот он уже настал!

Точно так же из светлых, как солнце, врат небесных сегодня исходит огнезрачный Архангел Божий, светлый и чистый Гавриил. И тот же час, как только приветствием: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою (Лк.1:28), он возвещает пришествие незаходимого Солнца правды, тотчас начинает поспешно убегать богопротивное многобожие суетных идолов, совершенно скрываются прикровенные символы древнего закона; нестройная толпа неверных, не вынося далеко сияющего света истины, в молчании закрывает свои нечестивые лица; уста святых учителей не перестают воспевать вечные славословия; человеческий род, погруженный в сон неведения, пробуждается к христианской жизни в православной вере. Вообще, чрез богодухновенную трубу благодатного благовещения, Архангел объявляет во всеуслышание всему миру, се зачнеши во чреве и родиши Сына (Лк.1:31).

О, неизъяснимая радость! О, невыразимое чудо! Радость, ибо сегодня предвечный Бог отверзает недра Свои и дарует нам Единородного Сына Своего; Сын воплощается содействием Всесвятого Духа, Дух нисходит на Деву, и Дева бессеменно зачинает. Чудо, ибо бессмертное соединяется со смертным, второе Лице Пресвятой Троицы воспринимает естество человеческое, вечное и временное пребывает в одной ипостаси. Радость, ибо разрешается осуждение первозданного Адама и даруется нам благодать к стяжанию рая, из которого преслушание изгнало нас. Чудо, ибо бестелесный, бесплотный и невещественный Бог благоизволил принять тело, плоть и вещество, в одном существе соединяя совершенное человечество и совершенное Божество, без изменения природы, без преложения естеств, без слияния лиц. Безначальный Сыне и Слове пребезначального Отца, образ присносущие Его и живой источниче премудрости, Своим чудесным всемогуществом даруй ныне силу моему разуму, разум душе моей, душу слову моему, слово устам моим, дабы я мог провозгласить сегодняшнее великое таинство. Из уст младенец и ссущих совершающий Себе хвалу (Пс.8:3), умудри мой неискусный язык, излей благодать Твоего благословения на уста мои, дабы и я с Гавриилом приветствовал Деву словами: радуйся, благодатная Мария, Господь с Тобою (Лк.1:28).

Се зачнеши во чреве и родиши Сына.

Премудрый Творец всего, Бог, создав невещественные чины небесного священноначалия, сотворил небо, возжег на нем яркие звезды, основал землю, украсил ее благоухающими цветами, обогатил ее сладчайшими плодами, оросил ее прозрачными источниками текущих вод, разлил в воздухе легкий ночной и утренний ветерок, нарек свет днем, а тьму – ночью, после того, как с таким благолепием создал прекрасный строй неба и земли, наконец, взяв персть от земли, создал первого человека, Адама. Своим животворящим дуновением Он дал ему душу по Своему образу и поставил его в раю сладости, чтобы, как царь, он имел власть и могущество надо всем бесконечным миром. Но так как Адаму не обретеся помощник, подобный ему, посему наложи Бог изступление на Адама, и усне: и взя едино от ребре его и исполни плотию вместо его. И созда Господь Бог ребро, еже взя от Адама, в жену (Быт.2:21,22). Созданная таким образом, эта святая двоица сияла, как солнце и луна, среди неувядающих красот рая. Но прошло немного времени, – и по дьявольскому обольщению она подверглась мрачному и всегубительному лишению: зная все, она из желания узнать еще более впала в такое несмыслие, что приложися скотом несмысленным и уподобися им (Пс.48:21).

Чудесно устроилось создание праматери, но еще чудеснее и благодатнее настоящее воплощение Сына и Слова. Там Адам, после того как из его ребра создана Ева, остался цел, каким был и прежде; здесь Дева, когда от Нее восприял плоть Сын Божий, до, во время и после рождения пребыла Девой. Там душетленный диавол ядом своей лести – будете яко бози – умертвил весь род человеческий; здесь Архангел Гавриил благовестием радуйся возвестил спасение. Там Ева, по своей великой гордости вкусивши от древа познания, утратила божественную благодать; здесь Дева по глубокому своему смирению – се раба Господня – стала Матерью Божией. Там Ева услышала: в болезнех родиши чада (Быт.3:16); здесь Дева – се зачнеши во чреве, и родиши Сына. О божественное воссоздание! О святое восполнение! О, спасительное благовещение! Удивляйтесь, люди, бесконечному милосердию, благоутробному снисхождению Бога, Который не только украсил человека столь многими дарованиями, но и обогатил его славою, покорив под нозе его овцы, и волы вся, еще же и скоты польския, птицы небесные и рыбы морския, преходящие стези морские (Пс.8:8,9). Но так как (обольщенный) коварным советом диавола, он из блаженства впал в бедствия, из бессмертия – в смерть, из цветущих красот рая – в терния и волчцы земли, Бог определил еще послать Сына Своего Единородного, чтобы Он принял от жены человеческое естество, возвел человека в прежнее состояние, возвысил его в прежнюю честь, даровал ему прежнее бессмертие. Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть (Ин.3:16). Итак, когда настало исполнение времени, должен был совершиться предвечный совет, должно было исполниться это божественное решение. Но Поелику это таинство было так высоко, сокровенно и непонятно, что если бы Дева просто и как бы случайно зачала Сына Божия, не зная предварительно об образе зачатия, неподготовленная к такому бессеменному зачатию словами Ангела, то оказалась бы в великом страхе и волнении, – поэтому на такое дело избран великий чиноначальник небесных сил, молниезрачный Гавриил: в месяц шестый послан бысть Ангел Гавриил от Бога (Лк.1:26). С благоговением войдя в жилище Девы, он так приветствовал Ее: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою (28), как бы желая этим сказать: я, Ангел – благовестник, пришел с небес к Тебе, чистой и непорочной Деве; я тот, кто вместе с невещественными чинами предстою пред страшным престолом Божиим и воспеваю непрестанные славословия Святой Троице; я тот, кто возвестил о Твоем зачатии Твоим родителям, Иоакиму и Анне; когда Ты, воспитанная не столько земною пищей, сколько благодатью Духа, посвятила Себя храму Божию, я питал Тебя небесным хлебом; я и теперь послан от всевышнего нашего Творца и Создателя благовестить Тебе предвечный совет, определенный Его бесконечным милосердием ради общей пользы человеческого рода. Радуйся, чистейшее зерцало девства; радуйся, одушевленный образ Божий; радуйся, богозданное изваяние чистоты и, как солнце, прозрачный престол, на котором воссядет Царь веков; благодатное, одушевленное сочетание добродетелей и чудный венец всех дарований! В Тебе я вижу девство, чистейшее кринов земли, жемчужин моря и звезд небесных; в тебе – премудрость столь обильную, что ею просвещается весь лик небесных чинов; в Тебе – смирение столь глубокое, что в нем исчезает всякий ум; в Тебе я вижу любовь столь теплую, что все огни, горящие в душах прочих праведников, кажутся малыми искрами в сравнении с пламенем Твоего святого сердца; в Тебе вижу высшую святость, высотой своей превосходящую небеса. Чего более? Господь с Тобою. Вижу, что вся полнота Божества обитает в Тебе, что все дарования Пресвятой Троицы сосредоточены в Тебе. Благословена Ты в женах; Бог одну Тебя благословил, Тебя освятил, Тебя возлюбил, Тебя, при воздействии Божественного Своего благоутробия, избрал из всех жен в собственное Свое обиталище. Поэтому излив на Тебя все сокровища Своего всемогущества, Он явил Тебя миру, как самое чудесное и необыкновенное создание вседержительной руки Своей. И я с великою радостью говорю Тебе: се зачнеши во чреве. Хотя Ты – чистая Дева и мужа не познала, тем не менее Ты зачнешь во святом своем чреве Сына Божия бессеменно, неискусомужно; в своей святой утробе вместишь Того, Кого не вмещают и небеса. И родиши Сына. Когда настанет определенное время для рождения, без повреждения утробы, без нетления Твоего девства, в тьме ночной без отца родится от Тебя Тот, Кто без матери рождается от Бога во светлостях святых, единый ипостасью и сугубый естеством, весь на небе одесную Отца и весь на земле в Святых Твоих объятиях. И наречеши имя Ему Иисус (31 ст.). По прошествии восьми дней, дабы Законодатель выполнил закон, Он, как младенец, будет обрезан, и так как Он будет Спасителем человеческого рода, то и будет назван Иисусом, что значит спасение. Сей будет велий (32 ст.). Когда это незаходимое Солнце начнет распространять лучи Своего божественного всемогущества, изгоняя лжеименное многобожие идолов, Оно возжет в омраченных человеческих душах живоносный свет истинной веры, и хотя Он малый младенец, тем не менее, как лев, Своим громогласным учением обличит юродивую мудрость Иудеев, изгонит нечестие, устрашит весь ад. И отверзши сокровища небесных сил, преложит воды в сладость, дарует слепым свет и хромым исправление, недугующим – исцеление, мертвым – жизнь. Его имени будут трепетать все демоны, стихии подчинятся Его словам, природа будет изменять свои законы по всякому Его повелению. И Сын Вышнего наречется. Но если даже при всех этих чудесах (рождения) труднопокоряющийся весь Иудейский народ не уверует в Него, как в истинного Бога, на Иордане сойдет Дух Святый и во всеуслышание провозгласит Его Сыном Божиим, соприсносущим, сопрестольным и собезначальным Отцу. И даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его. Царь, восседающий на кресте, как царском престоле, увенчанный тернием, Он наречет Свой страшный приговор против душетленного диавола, Своим последним вздохом одушевит погребенного Адама и от смерти воздвигнет его к прежнему бессмертию. И воцарится в дому Иаковли во веки, и царствию Его не будет конца (Лк.1:33). Пройдет немного времени и Он, как Владыка жизни и смерти, сокрушив железные врата ада, победоносно воскреснет и славно вознесется на небеса, где, восседая одесную Отца, будет царствовать во веки и царствию Его не будет конца. Такой святейший плод произрастит Твое бессеменное и чистейшее чрево; такого благословенного Сына родишь Ты, благословенная Матерь, и родишь, пребывая Девой, как и прежде. Не удивляйся этому, потому что Бог, по повелению Которого жезл Аарона пророс без орошения, холодная вода истекла из твердого камня пустыни, скрижали Завета обрелись написанными без участия человеческих рук, Он Сам сохранит Твое девство в чистоте по рождении.

Эти слова Архангела, хотя и сообщали радость благовещения, однако вызвали в сердце Девы великое волнение. Но будучи мудрой, разумной, Она сначала успокаивает свое сердце от страха, как говорит Феофилакт Болгарский. Дабы успокоившись, услышать божественный ответ и, не как неверующая, но желая узнать об образе вещи, Она сказала Ангелу: како будет сие, идеже мужа не знаю?(34 ст.). Ты, богоподобный дух, в образе человека говорящий Мне слова, превыше природы человека, скажи Мне: как дева может родить? Как может Господь войти в Меня? Господь – быть со Мною? Бог, высочайший, неописанный, безначальный, бесконечный, – это чистейшее Естество, никогда не родившееся, вечно живущее и никогда не стареющееся, никогда не умирающее, как Он соединится со Мною, немощным, смертным существом? Како будет сие, чтобы со Мною, тленной былинкой, соединился огонь Божества? С творением – Творец, с девою – Сын Божий? И что особенно волнует Мой ум и повергает Мое разумение в бездну, это твои слова, что Я, дева, должна родить? И кто видел когда-либо плод без корня, колос – без посева, реку – без источника, Сына – без Отца, мать – без мужа? Како будет сие, идеже мужа не знаю? Объясни Мне, о Ангел, это таинство, скажи Мне образ этого бессеменного зачатия, како будет сие?

Не исследуй, Дева, образ таинства, – ответил ей Ангел, – чем больше в него вникать, тем более оно неизреченно, и чем больше испытывать его, тем сильнее оно смущает ум. Только одно я скажу Тебе: Дух Святый найдет на Тя (35 ст.). Дух Святый, благий, господственный, мысленный источник мудрости, сокровище дарований, творящий пророков, совершающий Апостолов, Он чудесным действием внидет во святую Твою утробу и из девических недр Твоих образует пречистое тело Богочеловека Слова. И сила Вышнего осенит Тя. А Поелику Ты, как человек, немощна, то Тебя осенит сила Божия, укрепит и освятит Тебя, чтобы Ты стала достойным обиталищем Божества. Так определено на вечном совете небесном, так предопределил Предвечный Отец, чтобы Бог восприял от Тебя, Дева, подобие человеческое, дабы человек возвратил себе утраченный образ.

Дева, убежденная такими и подобными рассуждениями, отверзает, наконец, Свои чистые уста и с великим смирением отвечает Гавриилу: се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему (38 ст.); как бы желая этим сказать: о, Архангел, ты – вестник истинного Бога, – конечно, необходимо, что и слова твои истинны; в твоих, текущих медом и млеком устах не может быть яда обмана, – поэтому, хотя Я и недостойна содержать Держащего все, родить Своего Творца и быть Матерью Своего Создателя, однако склоняюсь со всем смирением и да напишется во Мне Божественное Слово. Я – сухое руно и да сойдет на Меня роса Всесвятого Духа. Я – чистая Дева, пусть предвечный Бог восприимет от Меня человеческую плоть. Се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему.

О, глубина смирения, возводящего нас на небеса!

О, чудесная сила девственной Дщери, одним «да будет» подвизающая Бога к изменению земли и звезд. Почто Ты, всечистая Дщерь, богомудрая Мария, ныне возводимая в такое величие и честь, Ты повергаешься в столь глубокое смирение? Разве не подобает Тебе прославиться после того, как Ты стала достойною обителию Божества и, как солнце, лучезарным престолом Даря славы? Ты теперь Матерь Божия, и как глашаешь

Себя рабой Господней? Се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему. Но мнится мне, что Дева убедительно же отвечает, что Она прилично смирилась, ибо в Ней вселился Господь, Который гордым противится, смиренным же дает благодать (Прит. 3:34); зная, что близ Господь сокрушенных сердцем (Пс.33:19), Она должна была со всем смирением приготовиться к приятию Божественного Слова.

Если человек гордится, то в него никогда не может вселиться благодать Всесвятого Духа, ибо нечист пред Богом всяк высокосердый (Прит.16:5). Вот поэтому всенепорочная Дева, слыша чрез уста Ангела от Святого Духа, что Дух Святый найдет на Тя, прилично со всем смирением ответила: се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему, и этими кроткими словами привлекла с небес на землю Сына Божия и неслыханным дотоле образом восприяла в свои девические и непорочные недра Слово, пребывающее в лоне Отца. На это сокровенное таинство божественного домостроительства указывали прообразы, притчи и речения богоносных отцев и пророков. Это предвозвестила купина, которую видел Моисей: мимошед увижду видение великое сие, яко не сгарает купина (Исх.3:3); ибо и Дева приняла внутрь Себя огонь Божества без вреда для Ее чистого девства. Предвозвестила это и лествица Иакова, еяже глава досязаше до небесе, и Ангели Божии восхождаху и нисхождаху по ней (Быт.28:12), ибо и чрез Марию Бог сошел на землю, сделался смертным человеком, а человек взошел на небеса и стяжал прежнее бессмертие. Предуказал это и нерукосечный камень Даниилов: видел еси, царю, Дóндеже отторжеся камень без рук (2:34), ибо от чистой плоти Девы безмужно родился таинственный камень, а камень был Христос. Это ясно видел пророк Иеремия в доме того скудельника, который делал разные сосуды на круге и, когда один из них разбился, снова сделал его, но еще красивее: и снидох в дом скудельнич, и се той творяше дело на каменех. И разбися сосуд, егоже той творяше от глины руками своими: и паки той сотвори из него иный сосуд, якоже угодно во очию его творити (18:3,4). Кто этот скудельник, как не Вседержитель Бог и Отец? «Един художник и Создатель – Бог». Кто это колесо, как не предвечное Слово? – Им Он создал все сосуды, все творения: вся Тем быша и без Него ничтоже бысть, еже бысть (Ин.1:3). Итак, в виду того, что один из таких сосудов, праотец Адам, разбился по своему преслушанию и бедственно омрачил божественный образ, Бог сегодня возобновляет его в еще лучшем виде чрез воссоздание нового Адама: первый человек от земли смертен, вторый человек – Господь с небесе (ІКор.15:47), как возвещает богодухновенная Труба Церкви. Это обозначала и та радуга, о которой Бог сказал Ною, что с тех пор, как она появилась в облаках, между Богом и людьми будет согласие и любовь: дугу Мою полагаю во облаце, и будет в знамение завета вечного между Мною и землею (Быт.9,17). Сегодня, когда появилась таинственная радуга, когда воплотился Сын и Слово Божие, сегодня утвердилась любовь между Богом и человеком. Той бо есть мир наш, сотворивый обоя едино и средостение ограды разоривый (Еф.2:14). Это благовествует и Гавриил Деве в словах: се зачнеши во чреве и родиши Сына.

Теперь я понимаю то страшное чудо, которое на солнечных часах Бог показал пророку Исаии при исцелении больного царя. Царь Езекия лежал на своей царской постели, пораженный смертельным недугом, и, услышав от пророка страшный приговор о своей смерти, плакася плачем велиим (4Ц.20:3), как говорит Святое Писание, или, не признавая, кроме собственных слез, другого врачевства, или, может быть, надеясь этими горькими слезами погасить пламя горячки, сжигавшее его сердце. Но среди этих мрачных облаков печали засияло радостное знамение его исцеления; это было солнце, которое обратившись назад на девять ступеней к большой сени, опять взошло от нее и своим новым восходом даровало Езекии исцеление: во днех его воспятися солнце, и приложи жития цареви (Сир.48:26). Больной Езекия – это человеческий род, который, изможденный неверием в Бога, лежал в глубочайшем непробудном сне упорного греха, но видя несчастное состояние, в которое впал, поднял наконец, очи к небу и от всей души воскликнул; доколе, Господи, забудеши мя до конца, доколе отвращавши лице Твое от Мене? (Пс.12:2) Исцели мя, Господи, и исцелею, спаси мя (Иез.17:14). Тогда предвечный Бог, не терпевший видеть в руках диавола Свой образ и подобие, явил радостное знамение человеческого спасения. И таинственное Солнце правды, Единородный Сын Его, обратившись назад на девять ступеней, то есть, прошедши девять чинов Ангельских, сошел в великую тень, во чрево Приснодевы Марии, как свидетельствуют об этом Ангельские слова: и сила Вышнего осенит Тя. Чрез некоторое время Он из Нее взойдет, как солнце, и Своим новым восходом исцелит все наши недуги и оживотворит нас, мертвых сущих в прегрешениих (Кол.2:13), как избранный сосуд. О сем явися любы Божия к нам, яко Сына Своего Единородного посла Бог в мир, да живи будем Им (1Ин.4:9). И Архангел говорит: се зачнеши во чреве и родиши Сына.

Радуйся же, радуйся, естество человеческое, ибо сегодня начинается спасения твоего главизна; сегодня полагается конец твоим страданиям; сегодня отверзаются тебе светлые двери рая, которые заключило пред тобою преслушание; сегодня ты получаешь то бесконечное блаженство, которого лишил тебя обман диавола. Опять тьма рассеивается, опять является свет; опять Египет покрывается тучами, Израиль просвещается столпом. Где теперь богопротивное многобожие идолов? Где скверные жертвоприношения Эллинов? Где всемирное владычество диавола? Древняя мимоидоша, се быша вся нова (2Кор.5:17); буква отступает, дух входит в силу; тень проходит и наступает истина. Радуйся, ибо теперь разрешается грех первозданного Адама, разгоняется тьма прегрешений, оканчивается изгнание блаженных душ из земного рая, даруется нам окончание страданий и сообщается благодать к стяжанию вечного блаженства. Сегодня Божество соединяется с человечеством, человек – с Богом, вера – с сердцем. И Ты, преблагодатная Дева, обогатившая нас такою славою, прославившая нас такою честью, почтившая нас столькими дарованиями, обрати ныне, молим Тебя, Свой милостивый взор на нас, смиренных и недостойных рабов Твоих, приносящих Тебе самих себя в чистую жертву. Правда, мы знаем, что ничто не смущает так Твою всесвятую душу, как приносимые Тебе похвальные песни; однако, чтобы мы не явились совершенно неблагодарными за беспредельные милости, которыми Ты обогатила весь наш род, соблаговоли принять и наше приветствие по примеру Ангельского «радуйся», которое сделалось началом всякой радости. Радуйся же, Богоневестная Мария, багрянородная Царица Ангелов. Радуйся, сребропозлащенный крин чистоты. Радуйся, благоцветнейший рай блаженных сладостей. Радуйся, украшенная златом и багряницею храмина небесного чертога. Радуйся, как царское прозябение от корени Иессеева, родившаяся от бесплодного чрева и узревшая свет блаженства ранее света солнца, ставшая душою обитательницею неба ранее, чем телом – земли, дщерь предвечного Отца ранее, чем – Иоакима и Анны, и прежде чем ступить на землю, поправшая главу ядовитого дракона. Радуйся, дивным образом зачатая в бесплодной утробе и воссиявшая во чреве матери, как жемчужина в раковине. Ты родилась, как утро, украшенная цветами небесных добродетелей; взошла как солнце, увенчанная лучами божественной благодати. Радуйся, одна изо всех жен удостоившаяся стать Материю Единого Бога и содержать в чистом своем чреве Того, Кто всемогущей дланью Своей содержит весь круг вселенной. Радуйся... но что же еще я скажу? Какой вития, хотя бы имел в своих устах целый златоструйный поток красноречия, может когда-либо изъяснить славу, в которую возвел Тебя Бог? Или благодатные дары, которыми обогатило Тебя небо? Какой человеческий язык может исследовать величие, которым Всесвятой Дух украсил святую Твою душу? Так глубоко и непроходимо море Твоих похвал, в котором исчезает ум даже блаженных Ангелов! Поэтому, благодатная Дева, и я обхожу молчанием чудесные Твои добродетели, удивляясь им только в своем помышлении. И припадая к пречистым стопам Твоим, прошу у Тебя только непобедимого Твоего предстательства, к помощи и сохранению христолюбивого воинства, к изгнанию и истреблению богопротивного тирана. Доколе, пречистая Дево, несчастный Греческий народ будет томиться в узах невыносимого рабства? Доколе его благородную выю будет попирать варвар Фракиец? Доколе полумесяц будет господствовать в тех странах, где таинственное Солнце правды, взошло в человеческом образе из Твоей освященной утробы? О Дево, помяни, что в Элладе раньше, чем где-либо, воссиял живоносный свет истинной веры; греческий народ первым отверз свои объятия и принял божественное Евангелие единородного Твоего Сына, первым признал Тебя, истинную Матерь Богочеловека Слова, первым противостал тирану, который тьмою пыток силился изгладить в серпах верных Твое честное имя. Он дал миру учителей, которые светом своего учения просветили омраченные помышления людей. Он дал пастырей, которые пастырским жезлом изгнали из церковной ограды кровожадных волков. Дал делателей, которые плугом креста в поте лица возделали сердца и, посеяв евангельское семя, пожали души для небесной житницы. Он дал мучеников, своею кровью окрасивших багряницу Церкви. Молим Тебя, благосердная Мария, ради приветствия «радуйся, которое даровало нам радость, ради Ангельского благовещения, которое стало началом нашего спасения, (молим Тебя), даруй ему прежнюю честь, воздвигни его из праха рабства на престол царского достоинства, от уз – к скипетру, от пленения – к царству. И если не преклоняют Тебя на милость эти мольбы, пусть склонят тебя эти горькие слезы, льющиеся из наших очей. Но если и они бессильны, пусть подвигнут тебя голоса и мольбы святых Твоих, которые непрестанно взывают со всех стран несчастной Эллады: взывает Андрей из Крита, Спиридон из Кипра, Игнатий – из Антиохии, Дионисий взывает из Афин, Поликарп из Смирны, Екатерина – из Александрии; зовет Златоуст из царствующего града, и указывая Тебе на жестокое мучительство безбожных Агарян, – от Твоего крайнего благоутробия ожидают избавления Греческому народу. Прими же, всесвятая Дева, наши слезы. Даруй силы благочестивейшему нашему вождю Венециан на человекоубийственных и кровожадных варваров, чтобы совершенно угас свет луны и еще ярче засиял животворный луч таинственного Солнца, чтобы по всему миру распространилась сила Креста, и всеми было прославляемо Твое святое имя со Отцем и Сыном и Св. Духом, ныне и присно и во веки. Аминь¹⁶.

39. Похвальное слово на Вознесение Господне

Приидите, взыдем на гору Господню и в дом Бога Иаковля, да и мы будем очевидцами славного Христова Вознесения. Возведем благоговейные взоры на треблаженную гору Елеонскую, где сегодня открывается чудесное зрелище боголепной славы и победоносно воскресший Иисус, неодолимый Победитель ада, являет блестящее торжество над смертью. Там лик Апостолов, которые провожают сладчайшего Учителя, восходящего на небеса; там чиноначалия умных сил, сопровождающие Царя славы; там множество избавленных душ праведников, сопутствующих Божественному Избавителю. Здесь земная Матерь отпускает Богочеловека – Сына, совершившего многотрудное поприще домостроительства о воплощении; там встречает Его Небесный Отец и, передав власть над небом и землею, спосаждает Его одесную Себе на небесных. Действительно, усердные слушатели, настоящее торжество блестяще и пресветло. Оно – глава всех праздников Церкви, венец всех тайн Христовых, завершение нашего спасения. Сегодня пред изгнанными чадами Евы отверзается вход в желанное отечество горнего Иерусалима; сегодня совершается восстановление нового Израиля в небесном царстве; сегодня падший подъемлется выше Серафимов и тленное естество вдвойне удостаивается высочайшей чести: как чрез воплощение Бога Слова оно стало причастником Божественной природы, так чрез Его вознесение делается причастником Божественной славы. Итак, приидите, взойдем на гору Господню, чтобы, созерцая там обстоятельства нынешнего честного праздника, понять величие Божиих благодеяний и возвышение нашей природы.

Разрешив узы смерти и воскресши из мертвых, Спаситель мира пребывал на земле еще сорок дней, часто являясь Своим ученикам и многими свидетельствами уверяя их в Своем славном воскресении. Самое число сорока дней было не без таинственного значения: при первом, бессеменном рождении Его от Девы, по истечении сорока дней, Он был принесен родителями во храм и, как святой первенец, посвящен Богу по Закону; и при чудесном Его воскресении из мертвых, которое есть пакибытие и как бы второе Его рождение, Он также, по прошествии сорока дней, восходит в пренебесный храм и, став перворожденным из мертвых, приносит в Себе Богу и Отцу святую и чистую человеческую природу, начаток всего нашего естества.

Когда эти дин окончились, Он извел учеников до Вифании на гору Елеон (место маслин, которые служат символом мира, приличествует Князю мира). Разлучившись с учениками, Он завещает им Свой вечный мир. Это было предуказано выражением богодухновенного Захарии: се дние Господни грядут, и станут нозе Его в день он на горе Елеонстей, яже есть прямо Иерусалиму (14, 1. 4). Здесь, силой Своих божественных слов отверзши ум учеников к разумению писания, именно всего, что предрек о нем Святый Дух в законе Моисеевом, Пророках и псалмах, повелев им возвестить всей твари Евангелие, то есть радостнейшую весть об отпущении грехов и спасении, после того, как утешил их в скорби о разлуке с Ним обетованием Отца, заповедав им ожидать в Иерусалиме, доколе не облекутся силою свыше, как бы в подтверждение Своих обетований, подняв руки Свои, преподал им последнее владычное благословение.

Ученики не могли тогда оторвать своего взора от этого Божественного лика, когда зрящим им взятся, и облик подъят Его от очию их (Деян.1:9). В этом облаке я вижу скрытым таинство, образ которого Илия Фесвитянин предузрел в том малом облаке, которое в виде тени человека подымалось с моря на небо. Из него затем полился обильный дождь, напоивший землю, жаждавшую три с половиной года, и насытивший голодный народ плодами изобилия. Это и есть то чудесное облако, которое, вознесши на небо прославленного Сына Человеческого, излило затем во дни Пятидесятницы обильный дождь Святого Духа, и безводная и бесплодная земля, щедро Им орошенная, произвела благоухающие цветы христианских добродетелей, дала сторичный плод истинного учения и уплодоносила обилие божественной проповеди, о которой вероятно пророчествовал Царь Пророк: дождь волен отлучиши, Боже, достоянию Твоему (Пс.67:10); посетил еси землю и упоил еси ю; река Божия наполнися вод (Пс.64:10). Я хотел бы прибавить, что это таинственное облако была тень Единосущного Духа, чувственно вознесшего Божественное Солнце от земного жительства в небесные области, как в Его жилище, чтобы оттуда Оно мысленно просвещало все небесное и земное невечерним светом Божественной славы.

Чудесное восшествие этого мысленного Солнца прообразовательно провидел Езекия, когда, с теплыми слезами моля о спасении от смертной опасности, увидал на солнечных часах радостное знамение исцеления, которое явил ему Бог чрез пророка Исаию: он видел, что солнце поднялось на десять ступеней, на которые раньше опустилось. И незаходимое Солнце правды, Сын Божий, со Своего Божественного достоинства сошел по крайнему снисхождению на десять ступеней, когда преклонил небеса, переступил девять, – девять чинов бесплотных: умаленный малым чим от Ангел, как говорит Павел, зрак раба приим, в подобии человечестем быв (Фил.2:7), и (ступил) на десятую ступень – в самый чин людей, паче человека смирившись на вольную страсть и смерть. Но Он, сошедши и в дольние страны земли, в славном Своем вознесении опять взошел на десять ступеней, став выше и человеков и Ангелов, превыше, по тому же Апостолу, всякого начала и власти (Еф.1:21), вознесенный одесную Бога Отца. Изыдох от Отца, – говорит Он Сам, – и приидох в мир: и паки оставляю мир и иду ко Отцу (Ин.16:28); и в этом больному и омертвевшему человеческому роду Он дал радостное знамение спасения и вечной жизни. Поэтому Он и говорил: уне есть вам, да Аз иду; Аще убо Аз не иду, Утешитель не приидет к вам (Ин.16:7).

В этом состояла цель вочеловечившегося Бога Слова, это – конец домостроительства о воплощении. Поэтому Сын Божий стал Сыном Человеческим, бесстрастный – пострадал; бессмертный умер и воскрес перворожденный из мертвых, чтобы поднять падшего, прославить осужденного, обожить человеческое естество. Посмотрите, какая противоположность между ненавистью, возжженной диаволом против нас, с одной стороны, и с другой – любовью, которую явил нам Сын Божий. Тот позавидовал прежнему блаженству человеческой природы и изгнал ее из рая сладости; Сей – эту же самую природу подъял выше неба и посадил на престоле Божественной славы. Тот не мог видеть, что ей подчинено все земное; Сей покорил под ноги ее даже небесное. Тот превратил ее в пленницу смерти и греха; Сей – соделал ее обитательницею неба, сопрестольною Божеству, облек во одежду блаженного бессмертия, удостоил поклонения от Серафимов, восполнив потерю с бесконечным избытком, так что боголепным искусством льстец-диавол был введен в заблуждение.

Славное вознесение Спасителя окончательно посрамило богопротивного и человеконенавистного Денницу; он, как хитрый ловец, разложил по всему лицу земному пагубную сеть смерти, в которую, как птицы, попадали несчастные потомки осужденного Адама; а плененные их души держал в узах древнего проклятия. И Богочеловек Иисус восхотел добровольною смертью отдаться в эти же самые сети; но разорвав Своей божественною силою сети и разрешив узы, как великий орел, Он первый взлетел, воскресши тридневен; взлетели с Ним и освобожденные души праведных, воспевая победные песни с Давидом; сеть сокрушися и мы избавлены быхом (Пс.123:7). С другой стороны, как орел, желая своим малым, не умеющим летать птенцам, показать непривычный (для них) воздушный путь, руководит ими, выступив вперед: точно так же вознесшийся Господь вступает на непроходимую стезю неба, где еще не было видно следов человека, идя впереди, руководствуя, как юных птенцов, души праведных: яко орел, предузрел это Моисей, простер криле Свои, прият птенцы Своя (Вт.32:11) и действительно, восшед на высоту, пленил плен (Пс.67:19). Таким образом, как падение первого Адама открыло наш вход в ад, так вознесение нового Адама отверзло нам восход на небеса: имамы убо дерзновение, говорит Павел, входити во святая путем новым и живым, егоже обновил есть нам завесою, сиречь плотию Своею (Евр.10:19).

Отступник враг трепещет и еще не может понять чудесного восхода на небо этого таинственного Орла во плоти. Если Соломон говорил, что для него непонятны три вещи; путь корабля, плавающего в море, путь змия, ползущего по камням, и путь орла, летающего в небе, – то еще более уместно тот гордый ум мог бы сказать, что в домостроительстве воплощения Божественного Слова он совершенно не понимает трех тайн. Во-первых, как корабль идет по морским волнам и не оставляет за собой никакого следа, так и блаженнейшее тело Христово прошло неискусомужную утробу Девы и при бессеменном рождении не оставило (и) знака тления. Во-вторых, он не понимает пути змеи по камням, то есть – как тоже самое тело, которое было погребено, заключено в новом гробе, иссечённом из камня, закрыто великим камнем, лежавшим на двери гроба, при всем том вышло и оставив, как змея, прежнюю одежду тления, воскресло от мертвых в новом одеянии нетления, не оставив никакого знака. В-третьих, он не понимает пути орла, парящего в небесах, то есть – как это самое тело восходит выше бестелесных, как земное проходит небеса, как человеческое сидит на престоле Божественного величия.

Но и сами блаженные Ангелы не понимают славного вознесения Спасителя во плоти. Поэтому, ныне, видя восходящего Царя славы, они идут впереди приготовить Ему вход, и говорят высшим чиноначальникам: возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная (Пс.23:7); но, с другой стороны, видя, что Он восходит, облеченный в человеческое тело, к тому же отмеченное знаками язв и обагренное чистой кровью, истекшей от Его ребра, недоумевают пред сим странным видением и спрашивают: кто Сей, пришедый от Едола? Почто червлены ризы Твоя? (Ис.63:1,2). Но это видимое предусмотрено домостроительством, ибо человеколюбивый Владыка хочет явить и на небе знаки Своих страстей, неизгладимые свидетельства Его любви к нам и полной победы над миродержителем. Или лучше сказать, подобаше пострадати Христу и внити в славу Свою (Лк.24:26), чтобы мы узнали, что и мы должны узким путем страданий и горестей войти в небесное царство.

И во всяком случае, Христу надлежало вознестись в той же самой плоти, которую Он воспринял. Во-первых, чтобы быть ходатаем между Богом и людьми, и показывая Своему безначальному Отцу безгрешное тело, которое Он принес на кресте в чистую и нескверную жертву, умилостивить Его к нашим грехам: не в рукотворенная бо святая, говорит Павел, вниде Христос, но в самое небо, ныне да явится лицу Божию о нас (Евр.9:24); и Иоанн (говорит): Аще кто согрешит, ходатая имамы, ко Отцу, Иисуса Христа Праведника (1Ін.2:1). Во-вторых, – чтобы мы, крестившиеся во Христа и пожившие по заповедям Христа, имели незыблемую и прочную надежду на воскресение и вечную славу во плоти; ибо если воскрес и прославился во плоти Христос, который есть глава верных, то так же воскреснуть и прославиться во плоти подобает и верным, которые суть члены Христовы, дабы члены соответствовали главе. Поэтому Павел (говорит): яков перстный, такови и перстнии; и яков небесный, тацы и небеснии: и якоже облекохомся во образ перстного, да облечемся и во образ Небесного (1Кор.15:48); и еще: крепкое утешение имамы прибегшии ятися за предлежащее упование. Еже аки котву имамы души тверду же и известну и входящую во внутренейшее завесы, идеже предтеча о нас вниде Иисус (Евр.6:18,19), О, непонятное величие благодеяний Божиих! О, высшее нашей природы величие!

Но хотя наш Божественный Отец и Учитель возшел от земли на небо, однако не оставил нас сирых. Илия Фесвитянин, когда был взят на огненной колеснице, чтобы утешить своего ученика, Елисея, оставил ему милоть. Подобным же образом вознесшийся человеколюбивый Господь, в утешение оставил нам одеяние Своего Божества, в которое облекся при вочеловечении, – то есть Свою блаженнейшую плоть в страшном таинстве божественной Евхаристии, чтобы быть неразлучно с нами; поэтому Он утешает нас, говоря: се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века (Мф.28:20).

Бессмертный. Женише душ наших, оттуда, где Ты одесную Отца воссел как Царь веков, ниспосли нам обетование Отчее, Св. Духа – неразрешимый союз любви, дабы мы были с Тобою неразлучно и сподобились здесь на земле быть всегда причастниками божественной Твоей благодати, чрез достойное причащение пречистого Твоего Тела и Крови, а на небе – быть всегда участниками божественной Твоей славы чрез созерцание Сладчайшего Твоего лика. Аминь.

40. Похвальное слово на Успение Богородицы

Предам Царица одесную Тебе в ризах

позлащенных одеяна, преиспещрена.

(Пс.44, 10)

Вот наиболее живой и приличный образ преставльшейся на небо Богоматери, начертанный Богодвижимой тростью Царя-пророка. К созерцанию этого образа я приглашаю сегодня вас, торжествующие собратия. Не воображайте себе обычные печальные знаки смерти здесь на земле, где предлежит мертвое тело, распростертое на одре, честно погребаемое святыми Апостолами, чудесно собранными со (всех) концов земли. В святейшей Деве все было сверхчеловеческое; только в этом Она показала, что принадлежит человеческой природе, ибо сегодня явилось, что Она – тленной природы. Но и в этом обнаружились преимущества божественной благодати: когда всенепорочная Мария зачала, Ее зачатие было бессеменно, когда родила, рождение – нетленно, точно так же когда Она умерла, Ее успение (оказалось) бессмертно.

Смерть (исключая вот этой) есть мучительница нашего рода, дочь проклятия и мать нетления, содержащая в плену в своем темном царстве наследие Адама. Но эта (смерть) есть или сладкий сон, в котором всечистая Владычица восхотела как бы опочить немного при конце этой тленной жизни, чтобы начать путь нетленной; или чудесный порыв божественной любви, в которой эта блаженнейшая душа, стремясь поскорее достигнуть своего возлюбленного Божественного Сына, оставила на некоторое время своего спутника – тело; но и оно, так же подъятое на херувимской колеснице, прошло тот же путь и, прославленное, взошло на небо.

Посмотрите на гроб в Гефсимании, – вы найдете его пустым, ибо гроб не может вместить Матерь Жизни, обиталище воплощенного Божества, обиталище, подобающее место которому – есть престол божественной славы. И Матерь Божия, предстоя одесную Царя Бога, сидит, как Царица небесных и земных, на таком престоле, превыше всякой твари: предста Царица одесную Тебе. Царица земных, – ибо Ей После Бога Церковь верных приносит благоговейное почитание, к Ее пречистым стопам благочестивые Цари повергают свои жезлы и венцы. Ее высокий престол окружают сонмы православных: кто молит об исцелении от болезни, кто об избавлении от опасности, этот просит утешения в печали, тот – помощи в бедствии; все просят милости от источника милости, и просящий – получает, ищущий – находит, ибо море благодатных даров неисчерпаемо, источник благ – неиссякаем. Она Царица небесных, – Ее почитают и Ей покланяются все чины бестелесных: Ангелы – совершеннейшее зерцало чистоты, Архангелы – многоценный ковчег божественных откровений, Власти – всемогущую державу верных, Силы – неодолимую стену Церкви, Начала – спасительное начало всемирного избавления, Господства – высшую Госпожу всего, Престолы – одушевленный престол Царя славы, Херувимы – богомудрую тайноводительницу высшего ведения, Серафимы – неугасающий светильник божественной чистейшей любви. Царица, которую приветствует Само трисиятельное Богоначалие: Св. Дух – невесту неневестную, Сын и Слово – неискусомужную Матерь, Бог Отец – возлюбленную Богоотроковицу. Предста Царица одесную Тебе.

Прославленная Всецарица неба и земли в ризах позлащенных одеяна, преиспещрена, говорит (Давид); – то есть боготканное одеяние Ее блаженства, которое облекает Ее, позлащено прекрасным сиянием неприступного света; преиспещрено, то есть окрашено в различные цвета. Иными словами, – как в Деве, при Ее жизни на земле, были все разнообразные свойства добродетелей, так в Деве, преставльшейся на небо, сияют различные цвета божественной славы.

Когда солнце достигает высшей точки неба, оно равномерно во все стороны разливает лучи света, но не все тела освещаются одинаково. Так как они бывают более или менее плотными, то одни сильнее, другие слабее воспринимают отражение солнечного света. Чистые – освещаются совершенно, прозрачные пропускают сквозь себя свет, а твердые и непроницаемые – освещаются лишь настолько, чтобы быть видными. Но если случится солнцу бросить луч на чистое зеркало, то не только оно освещает его, но и само целиком, как будто, входит и заключается в него, так что зеркало кажется уже не стеклом, а самим светящим солнцем. Вот разница между зеркалом и прочими освещаемыми телами; все вообще тела воспринимают только свет солнца, а зеркало воспринимает и все самое солнце и бросает от себя лучи, как солнце.

Точно также незаходимое Солнце правды льет невечерний свет божественной славы равномерно на всех духов блаженных, но не все они просвещаются одинаково. Каждый получает свою меру божественного просвещения, по степени и в соответствии собственной чистоте. Так, иначе освещаются святые Ангелы, которые суть невещественные духи, и иначе люди, принадлежащие к более грубой природе; и опять, среди Ангелов, иначе освещаются Престолы и Господствия, Престолы и Херувимы, Херувимы и Серафимы; и среди людей (существует такое же различие) между пророками и Апостолами, исповедниками и мучениками, между подвижниками и девственниками. Они все – звезды мысленной тверди, поэтому праведные сияют, как светила, по реченному: звезда же от звезды разнствует во славе (1Кор.15:41).

Всесвятая Дева среди всех блаженных есть совершенное зерцало непорочности и чистоты, вся добра, вся непорочная, как называет Ее Дух Святый в Песни песней: вся добра еси, ближняя Моя, и порока несть в Тебе (4:7), несравненно чистейшая людей и Ангелов. Поэтому Солнце славы не только изливает на Нее свет блаженства, но даже входит в Нее и (таким образом) заключается весь, весь этот многотекущий источник света, так что блаженный лик Пресвятой Девы бросает от себя лучи, как второе солнце славы, и усугубляет свет невечернего дня. Поймите разницу между тем блаженством, которым наслаждаются все духи прочих праведников, и тем, которому радуется Богоматерь Мария; те отчасти воспринимают свет божественной славы, а Сия – все Солнце славы. Те получили здесь благодать отчасти и по мере благодати наслаждаются там славою; Сия – там обиталище всей славы, как здесь была обителью всей благодати. Она была здесь, как назвал Ее Архангел, благодатная, то есть имела всю полноту божественной благодати. Это же говорит и Богослов: «каждому из избранных дана благодать отчасти, Деве – вся полнота благодати»; так же Она прославлена, то есть имеет полноту божественной славы, как это провидел и Иезекииль: видех, и се исполнь славы дом Господень (44:4). Предста Царица одесную Тебе в ризах позлащенных одеяна, преиспещрена (Пс.44:10).

Наш ум, христиане, не может представить себе того яркого света, которым блистает в раю блаженная Дева; солнце и луна – это темные вещи по сравнению с этой неизреченной красотой, созерцанием которой блаженные бесконечно наслаждаются. Какое прекрасное, светлое, божественное зрелище для очей Серафимов! Его хотел видеть один юноша, благоговейный почитатель Девы, и обратился к Ней с молитвой: Мария, сладчайшее имя, которое я чту и которому покланяюсь после Бога всей любовью и благоговением моей души, ибо Ты – ее утешение и радость. Если я, смиренный Твой раб, обрел пред Тобою благодать, молю Тебя, окажи мне одну милость: среди многих благодеяний сподоби меня узреть Тебя так, как Ты в раю. Удостой меня этой милости. Приснодевственная Дщерь, удостой меня, Матерь. Я готов потерять око, если я Тебя узрю. Всечистая Владычица вняла молитве благоговейного Своего раба: ночью во сне явилась ему всесветлая, во всем том блеске славы, которым Она сияет на небе. Юноша проснулся и, действительно, потерял глаз, но от радости, которую испытывал, так как удостоился зреть Царицу неба и земли, он совсем не пожалел, что потерял зрение. Даже более, он опять молил, чтобы еще раз узреть Ее, соглашаясь на потерю другого оставшегося в целости глаза. Он опять удостоился зреть Ее; но что же думаете, христиане? – Может быть, он стал слеп на оба глаза? Всемилостивая Матерь Божия, явившись ему во второй раз, не только не лишила его другого глаза, но возвратила ему и утраченный. Проснулся юноша с обоими здравыми глазами и, пораженный сугубой радостью, воздал Богоматери тысячи благодарений с обильными слезами благоговейного ликования.

Благодатная, славная Всецарица, от того обильного сияния божественного света, которым Ты наслаждаешься, предстоя одесную Единородного Своего Сына, ниспосли сюда, долу, на нас благоговейных Твоих рабов, один блаженный луч, который был бы светом для нашего помраченного ума, пламенем – для холодной нашей воли, дабы мы видели путь Твоих божественных оправданий и ревностно шли по нему. После Бога, мы от Тебя, Матери Божией, и нашей, ожидаем спасения, от Тебя ждем побед кроткой власти, торжества благочестивым царям, утверждения Церкви, заступления для православного народа, заступления сему благоговеющему к Тебе граду, который предал себя Твоей непобедимой помощи. Ей, всесвятая Дева Мария, имя, обозначающее радость, утешение и торжество христиан, прими, как благоприятное кадило, пост и молитву, в Твою честь совершаемую нами в эти святые дни. И как здесь, в церкви, мы благоговейно лобызаем святую и чудотворную икону, так сподоби нас видеть и в раю этот блаженный Твой лик, чтобы мы покланялись ему, прославляя Отца и Сына и Святого Духа в бесконечные веки¹⁷. Аминь.

41. Похвальное слово на Рождество Богородицы (второе)

Кто Сия, проницающая, аки утро?

(Песн.6:9)

Ныне девственное торжество, девы, торжествуйте! Богоматерная слава – матери, прославьте! Богоотеческое веселие – родители, веселитесь! Всемирная радость – все в мире да радуется! Вы, небесного священноначалия огнезрачные чины, вы, сладкогласные соловьи рая, воспойте сегодня неумолчными песнями рождество Девы!

Радуйся ныне и ты, святейшая двоица, богоотцы Иоаким и Анна. Не всегда одинаков вид неба: то оно покрывает свое ясное чело темными тучами, то опять показывается золотистое и светлое. Велика поистине была ваша печаль, велик и глубок ваш стыд пред людьми. Но, ведь, очи Господни на праведных, и уши Его в молитву их (Пс.33:16). Ваша молитва услышана: вот какой радости и чести вы сегодня удостоились! Радости, – ибо у вас родилась Дщерь, которая имеет соделаться обиталищем Божества и, как солнце, чистым престолом Царя славы; чести, – ибо вы удостоились войти в сродство с Самим Богом. И тогда как раньше вас поносили, как бесплодных и бездетных, теперь все почитают и уважают вас, как родителей Богоматери и всечистой девственной Дщери. А Ты, новорожденная Дщерь, богомудрая Мария, Которая должна родить Божественное Слово безначального Отца, породи ныне слово в устах моих, чтобы я мог по достоинству восхвалить Тебя. Как некогда Серафим взял щипцами уголь с жертвенника и, прикоснувшись к устам Исаии, очистил нечистый язык его – и послан бысть ко мне един от Серафимов и в руце своей имяше угль горящ, егоже клещами взят от олтаря, и прикоснуся устам моим (Ис.6:6), – так и Ты, клеще таинственная, носящая таинственный уголь, Спасителя мира, Который есть ипостасная Премудрость Отца, прикоснувшись нечистым и скверным моим устам, умудри их, чтобы они могли сегодня из различных похвал сплести венец, достойный пречистой главы Твоей. Ты, с треблаженной краткостью в одному единственном слове включившая все красоты витийства, чудесным Своим всемогуществом дай силу моему голосу и голос моему неразвитому языку, чтобы я мог беспрепятственно славить честное и святое Твое рождество. Недалекий по образованию и слабый по природе, я при всем том осмеливаюсь прославлять Тебя, надеясь на теплое Твое заступление.

Многочисленны и многообразны имена, которыми почтенное собрание церковных проповедников старается восхвалить приснодевственную Владычицу, желая изъяснить Ее великую славу. Один провозглашает Ее Солнцем, потому что увенчанная лучами божественной благодати, Она сияет ярче всех светил небесных. Другой называет Ее луной, потому что вследствие великого и чудесного Своего сияния Она, как Царица, принимает поклонение от всего лика таинственных звезд. Называют Ее источником, ибо Она напаяет Церковь потоком небесных дарований. Именуют кипарисом, ибо в силу естественного Своего благоухания Она далека от всякого тления. Именуют крином, потому что не потеряла Она Своей чистой красоты, хотя и возросла посреди терний всеобщих горестей. Называют небом, ибо воссияла Солнце правды; именуют садом заключенным, куда сатанинский змий не дерзнул пролить смертоносного яда; – раем, потому что процвела древо жизни; – высокой горою святости, которую никогда не покрывал потоп грехов. Но ни одно из этих названий не приличествует Деве так, как то, каким называет Ее Дух Св. в Песни песней: утро, заря; кто Сия, проницающая, аки утро? И действительно, как много сходства между Девою и зарей! Заря рождает лучезарное солнце и при рождении его меркнут звезды, сладко поют птицы, тьма убегает, бледная луна от стыда скрывается и начинается яркий день. Всечистая Мариам рождает таинственное Солнце, просвещающее всякого человека, грядущего в мир, и при рождении Его престает многобожие ложных идолов, уста святых праотцов не престают богословски воспевать бесконечное славословие, совершенно исчезают прикровенные образы ветхого закона и нестройный лик неверных со стыдом укрывается под покровом молчания и, таким образом, темная нощь неведения превращается в светлый день ведения, день воссоздания и спасения. Кто Сия, проницающая аки утро? О святая светоносная заря! Ты – огнезрачный предтеча Солнца славы, прохладное веяние пред божественным светом, сладчайший вестник счастливейшего дня! Кто Сия, проницающая аки утро?

Но я сильно удивляюсь и недоумеваю, как Святый Дух, ведущий все – прошедшее, настоящее и будущее, испытующий сердца и утробы, Дух, пред светом Которого все, самые сокровенные тайны становятся явными, как Он теперь вопрошает, как бы не зная, кто Сия, проницающая, аки утро? Кто эта, восходящая, как заря? Он не узнает Той, Которую из всех женщин избрал Себе в невесту? – Той, о Которой в Песни Песней говорит: се еси добра, ближняя Моя, се еси добра (Песн.4:1)? Я объясню вам это. Священное Писание повествует, что царь Саул, этот одушевленный ад мести, из сильной любви к Давиду однажды облачил его в царские одежды, увенчал его золотою повязкой и возложил на него порфиру. Давид вышел из дворца, облеченный, как царь, и люди, видя и не узнавая его, стали удивляться и спрашивать друг друга: кто это такой? Кто этот нововенчанный царь? Кто этот украшенный порфирой человек? – Вы сейчас поймете. – Царь царей и Господь, Предвечный Отец премного возлюбил приснодевственную Владычицу, восхотел оказать Ей величайшую честь, облачить Ее в Свои собственные ризы. Каково же (это) одеяние Бога? – Говорит это Давид: одеяйся светом, яко ризою (Пс.103:2); и Матфей: просветися лице Его, яко солнце, ризы же Его быша белы, яко свет (Мф.17:2). Значит, Дева, как Царица, украшается светом, так что является одушевленным небом. Предста Царица одесную Тебе в ризах позлащенных (Пс.44:10). Об этом свидетельствует также Иоанн, этот высокопарящий орел богословия: и знамение велие явися на небеси: Жена облечена в солнце, и луна под ногами Ея, и на главе Ее венец от звезд двоюнадесяте (Откр.12:1). Лучезарная Царица исходит, так светло облеченная, и Дух Святый, видя Ее, чудесную и прекрасную, как бы удивляется и вопрошает: кто Сия проницающая? Кто это восходит облеченная всеми дарами, украшенная всей красотою, сияющая всем благолепием мира? Кто эта в своих помыслах непоколебимая, как земля; в девстве чистая, как вода; в сердце тихая, как воздух; в непорочной плоти легкая, как огонь? Кто Сия, проницающая? Кто это, имеющая благоговение Ангелов, величие Архангелов, честь Начал, богопреданность Престолов, как Власть повелевающая, как Господства господствующая, обладающая могуществом Сил, ведением Херувимов, любовью Серафимов, почтенная всеми дарованиями Святой Троицы? Наконец, кто Сия, сочетание многообразных добродетелей, чудесное объединение всех благодатных даров? Кто Сия, проницающая, аки утро?

О величие Девы, поражающее всяк язык; лабиринты, в которых теряется всякий ум; глубина, в которой тонет человеческое помышление! Если даже Дух Святый, видя величие Твое, Дева, как бы удивляется и поражается, что же могу сделать я, неученый и не даровитый? «Витии многовещанные, яко рыбы безгласны видим о Тебе, Богородице». Мы видим, что самые красноречивые риторы смыкают уста свои и пребывают, как рыбы, безгласными, когда надлежит восхвалять Тебя. Что же будет делать мой смиренный язык? Матеродевственная Дщерь, Ты знаешь хорошо, как я сказал, что вследствие слабости моей природы я недолго упражнял его в таких речах. А это малое слово, которое ныне составил в Твою похвалу, служит знаком покорного благоговения к Тебе и почтительного послушания этим благороднейшим вельможам, повелевшим мне это. Но если чудесной силой, всегда врачующею немощная, Ты просветишь мой погруженный во тьму ум каким-нибудь лучом научения, тогда по истине: прилепни язык мой гортани моему, Аще не помяну Тебе (Пс.136:6). Египтяне имели древний обычай, при восходе солнца кланяться ему в молчании, не будучи в силах восхвалить его в словах. Так и я поступлю сегодня, когда Ты рождаешься, избранная, как солнце, и так как ярким светом Своих дарований Ты ослепляешь мои умственные очи, то я в молчании прохожу мимо чудесных Твоих добродетелей; знаю, что Твою душу ничто не смущает так, как звуки похвальных песней в Твою честь. Припадая к Твоим святым стопам, молю Тебя только о непобедимом предстательстве. Царица небесная, укрепи в настоящей войне мышцу благочестивейшего нашего вождя Венециан против его супостатов. Ты, праведно носящая имя Путеводительницы, настави и проведи по доброму пути его благочестивые войска, даруя им всякую победу и торжество на агарян во славу Сына Твоего и Бога нашего; се, Пресвятая Дево, врази Твои возшумеша, и ненавидящий Тя воздвигоша главу. На люди Твоя лукавноваша волею и совещаша на святыя Твоя (Пс.82:3,4). Не потерпи, всечистая Дева, чтобы оставался в руках оскверненных людей тот всечестный гроб, в котором мертвым был погребен Живот мира; и как однажды Твой Сын, взяв в руки вервь, изгнал из святого храма продающих и купующих, сказав им: не творите дому Отца Моего дому купли (Ин.2:16), так и Ты, взяв в руки огнепалящие молнии праведного Твоего гнева, вергни их на главы тех, кто оскверниша храм святый Твой, положиша Иерусалим, яко овощное хранилище (Пс.78:2,3). Виждь, как отвергнут страх пред Сыном Твоим, разрушена простота, поругана скромность, утрачено благочестие, расстроен мир; царства лишены областей, области – людей, люди – рассудка, рассудок – (просвещения от) Бога, Бог лишен храмов, храмы – жертвенников, жертвенники остались без священников, священники без своих принадлежностей. Всюду в мире грабительство и нечестие. Поэтому, божественной силой Твоей, чистая Дева, истреби с лица земли этих кровожадных волков, чтобы Твоя святая паства пребывала всегда целой и невредимой. Приведшая в мир Свет мира, даруй свет свободы тем несчастным христианам, которые находятся в стольких трудах и страданиях. Ей, Богородице Марие, да возмется нечестивый, да не видит славы Господни (Ис.26:10) и да всегда прославится имя Твое святое со Отцем и Сыном и Святым Духом во веки веков. Аминь.

42. Похвальное слово на Введение Богородицы (второе).

Воставши Мариам иде.

(Лк.1:89)

Имя царя Соломона было славно и известно почти всем людям его времени. Весь мир тысячью уст, и вселенная тысячью языков провозглашали его богозданным обиталищем мудрости, самым чудесным и выдающимся созданием рук Вседержителя Бога. Царица Савская, сопутствуемая многочисленным войском, пожелала отправиться в Иерусалим, столицу Соломона, чтобы видеть какое-нибудь доказательство столь прославленной его мудрости и лучше удостовериться в том, что она услышала от стоустой молвы. Прибыв туда, она, чтобы обнаружить щедрость своей царственной души, подарила ему какие-то цветы, каких не было в царстве Соломона. В ответ на этот подарок, она получила от него прекрасную книгу по астрологии, из которой можно было узнать о наиболее сокровенных свойствах неба и звезд.

Как это событие преднаписует нынешний праздник! Мудрый Соломон – это Царь царствующих и Господь, Вседержитель Бог, бесконечная премудрость Которого излита на всем – земном и небесном, видимом и невидимом: вся премудростию сотворил еси (Пс.103:24); поэтому пророк Давид говорит: во всю землю изыде вещание Его и в концы вселенные глаголы Его (Пс.18:5). Царица Савская – это Царица неба и земли, Владычица Ангелов, Богоотроковица Мария, которая ныне, встав, пошла, направляясь из Своей страны, из отеческого дома, в сопровождении не вооруженных воинов, но свещеносных дев: приведутся Царю девы в след Ея... в веселии и радовании введутся в храм царев (Пс.44:15,16). Она шествует в дом таинственного Соломона, во храм Божий, и здесь приносит Ему в дар цветы, то есть человеческую плоть, которая, как цветок, увядает: человек, яко трава дние его, яко цвет сельный, тако отцветет (Пс.102:15). Этой плоти не было в небесном царстве Божием, так как на небе все невещественно и нетленно. В ответ Дева получает от Бога книгу божественной благодати, чрез посредство которой легко входит на небо, в рай сладости. О, благословен час, в который входит в храм Божий Дева, ведущая нас к божественной благодати! О, благодатный день, в который предвечный Отец принимает в Своем доме Свою Дщерь, Сын – Матерь, Дух Святый – невесту! О, радостный праздник, в который Иоаким и Анна веселятся, приводя во храм Дщерь, Которая сделается вместилищем Божества! Святое святых украшается, чтобы принять Святейшую святых; небесное сорадуется земному и весь мир таинственно торжествует. И как тогда, входя в храм Божий, Дева услышала целование и приветствие Захарии, так и мне подобает приветствовать Ее сегодня торжественным словом.

Но так как у меня, неопытного ученика, нет достаточной силы, то я прибегну к Той, Которая имея в будущем стать Материю Слова, дарует устам моим слова для Ее же прославления. Итак, я говорю: «днесь благоволения Божия предображение и человеков спасения проповедание; в храме Божием ясно Дева является и Христа всем предвозвещает, Той же и мы велегласно возопиим, – радуйся, смотрения Зиждителева исполнение»!

Воставши Мариам, иде.

Вот чистейшая голубица, идущая к ковчегу освящения, которая возвещает нам, что окончился потоп прародительского проклятия. Вот святейшая Невеста Всесвятого Духа, идущая в чертог уготовать брак. Вот небесная Царица, Которая, в ризах позлащенных одеяна, преиспещренна, шествует в храм Царя. Вот таинственная стамна, вводимая во Святое святых, чтобы принять манну. Как я подобает, краснейшие девы со светильниками сопровождают Матерь Света; праведно, чтобы с яркими, как звезды, свечами сопутствовали Той, которая прекрасна, как солнце, избранна, как луна. Когда Дева шла на брак Всесвятого Духа, кто должны быть подругами невесты, как не свещеносные девы? О, как велика была, вероятно, радость родителей, Иоакима и Анны, когда они видели в своей юной дщери великую святость и в малом трехлетнем дитяти – все дарования Святой Троицы! О, сколько благодарственных песней исходило из уст обоих Богу за то, что Он даровал им Дщерь, Которая, как они прозревали, должна была стать святым сокровищем славы Божией и чистым престолом Царя славы! С каким ликованием души, вы думаете, Захария принял Богоотроковицу Марию! Он знал пророчество Духа Святого, что Она будет лествицей Иакова, по которой сойдет на землю Сын и Слово, и взойдет на небо человек! Разумеется, только в этом и состояло последнее назначение Девы. А чтобы лучше понять это, слушайте внимательно. Слово Божие так сладко, что влечет к себе всякую черствую душу. Поэтому Давид говорит: словеса Твоя паче меда устом моим (Пс.118:103), та мя настависта и введоста мя в гору святую Твою (42:3). Пророки и патриархи старались усиленными молитвами привлечь Сына Божия из храма неба в этот храм земли, чтобы Он избавил нас от рук диавола; они взывали: седяй на херувимех, явися (Пс.79:2); доколе, Господи, забудеши мя до конца (12:2); прииди во еже спасти нас (79:3). Но по грехам человеческого рода Бог не внимал им: не бе ни гласа, ни послушания (3Ц.18:26). Наконец, воставши Мариам, иде. Приходит сегодня во храм Дева Мария и здесь изрекши: да будет – се раба Господня, буди Мне по глаголу твоему (Лк.1:38), привлекает с неба на землю Сына Божия: и Слово плоть бысть и вселися в ны (Ин.1:14). Пророки, видя это небывалое чудо, венчают Ее священную главу венцом, составленным из звезд: и знамение велие явися на небеси: Жена облечена в солнце, и луна под ногама Ея, и на главе Ея венец от звезд двоюнадесяте (Откр.12:1). Поэтому мы можем с полным правом сказать, что если Сын и Слово Божие снизошел и стал человеком, чтобы спасти человека, если мрак наших грехов разогнан, если нам дана благодать к стяжанию вечного блаженства, – все это дарования ради Богоотроковицы Марии, Всечистой Девы. Что принесем Тебе, Всечистая Дщерь, в благодарность за Твои дары? Принести ли самих себя и свои души? Но они давно стали победным достоянием Твоего бесконечного милосердия. Сплести Тебе похвалу и славу? Да, да. Хотя мы и знаем, что ничто не смущает Твою всесвятую душу так, как звуки похвал в Твою честь, при всем том, дабы мы не явились совершенно неблагодарными, пусть уста ограничатся хотя бы словами. Радуйся, святейшее осенение Божества; радуйся одушевленный образ Божий; радуйся, светозарный предтеча Солнца славы; радуйся, прохладное веяние пред божественным светом; радуйся, благодатная вестница блаженнейшего дня. Ты – луна мысленной тверди, по великому и чудесному сиянию святости принимающая, как Царица, поклонение от лика всех жен. Ты – сад заключенный, куда сатанинский змей не дерзнул пролить смертоносного своего яда. Ты – высокая гора предопределения, которой не покрыл потоп греха. Ты – девства, который, хотя и вырос среди терний общего бедствия, не потерял, однако, сребропозлащенной красоты. Ты – багрянородная Царица неба, имеющая вестниками Архангелов, писцами – Евангелистов, спутниками – Апостолов, рабами – бесплотных духов, вместо венца – звезды, вместо порфиры – солнце, вместо подножия – луну. Ты наконец, трехлетняя отроковица, вступающая сегодня во святое святых, чтобы уготовать Себя в обиталище Всецаря Бога. Припадая к Твоим пречистым стопам, молим Тебя мы, недостойные рабы Твои, – будь нам прибежище и заступление. К Тебе, тихой пристани милосердия, мы приходим с горького моря мирских утех, чтобы найти упокоение душ наших. Мы, действительно, зажгли молнии праведного гнева Сына Твоего, – угаси же их в море Твоего благоутробия! Конечно, мы исповедуем, что вси уклонишася вкупе, неключими быша; несть творяй благостыню, несть до единаго (Пс.13:3), кто бы ходил по прямому пути заповедей Божиих. Ты, златой светильник, как огненный столп, введи нас в землю обетования, (землю) благодати. Мы – сухая и бесплодная земля, произрастающая только терния грехов и плевелы соблазнов; но Ты, мысленное небо, на котором взойдет мысленное Солнце, одожди благотворное излияние Твоих благодатных даров, чтобы мы принесли плоды, достойные Бога нашего. И так как многочисленные грехи лишают нас дерзновения к нашему Владыке Христу, Ты, имеющая держать малого Младенца, умоли Его избавить нас от геенны огненной и сподобить нас небесного Его царствия. Аминь.

Слова, произнесенные Минятием на итальянском языке

43. Слово о вере¹⁸

Господи, рцы токмо слово и исцелеет отрок мой. – Аминь, глаголю вам, ни во Израили толики веры обретох.

(Мф.8:8,10)

Вера, эта дщерь (искупительных) заслуг и матерь чудес Спасителя, является со свидетельством великого достоинства, и награждается великим чудом в одном сотнике-воине, выросшем среди тьмы идолослужения. Великая, в самом деле, вера! Ибо если он верить только, что Иисус, Иудей родом, основатель нового учения, мало уважаемый в Своем собственном племени, может при всем этом исцелить больного его раба, то и это для язычника есть чрезвычайная вера. Но быть уверенным, что Он может исцелить его одним только словом, знать, что единственным словом Он вдруг исцелит его, – это уже поистине вера христианина! Светлая вера, которую Спаситель награждает Своим удивлением: Иисус же удивися; Своей похвалой: аминь, глаголю вам, ни во Израили толики веры обретох; и Своим чудотворением: и исцеле отрок его в той час. Поэтому-то проповедники божественного слова, беседуя об этом предмете, обыкновенно предлагают веру сотника, как правило доброй веры, полагая, что вера, вызвавшая удивление Иисуса Христа, и есть та именно, которую должно принимать, как пример достойный подражания для христиан. Но Божественный Учитель, похваляя веру язычника, то есть человека чуждого, обличает веру Израильтян, Своего народа; и я, следуя Его примеру вместо того, чтобы указывать на сотника, как на образец веры, которую мы должны исповедовать, лучше противопоставлю ее той, которую мы действительно исповедуем, дабы он принес нам пользу, не как образец, а как обличение. Он уверовал так совершенно, что был похвален Основателем веры. Я же выступаю, чтобы указать вам, что такое совершенная вера. Исследуя нашу веру, я хочу открыть наши недостатки, чтобы возбудить наш стыд и повторить, с другой стороны, слова Христовы: ни во Израили толики веры обретох.

Когда предвечное Слово, соделавшись человеком, восприяло нашу природу и нашу нищету, Оно восхотело дать людям образец, как право веровать и хорошо жить, чтобы открыть для них два пути к достижению вечной жизни – путь истины, познания истинного Бога, и путь святости, обнаружения всех добродетелей. О первом Он Сам говорит в Евангелии Иоанна в беседе со Своим Небесным Отцем: се есть живот вечный, да знают Тебе, единого истинного Бога, и егоже послал еси Иисуса Христа (17:3); то есть, вечная жизнь для людей заключается в том, чтобы они познали на небе Бога в Его собственном первообразе, существе и образе бытия (как Единого в Троице), чтобы во едином Боге Творце покланяться Его всемогуществу и совершенствам; а на земле взирали бы на Его живой образ, на воплотившееся Слово, чтобы познать во едином Боге-Избавителе благость и благодеяния Его. Относительно же второго пути Апостол Павел уверяет, что Сын Божий облекся в нашу плоть, чтобы образовать из нас новую Церковь, новый народ. Церковь – нескверную и непогрешимую, в которой нельзя было бы найти ни малейшего порока. Да представит ю Себе славну Церковь, не имущу скверны или порока (Еф.5:27). Народ – свободный от всякого недостатка, делающий все доброе, достойный Его вечной любви. Да очистит Себе люди избранны, ревнители добрым делом (Тит. 2, 14). Эта новая Церковь – наша, и этот новый народ – мы. Это новое правило нашего исповедания и жизни есть вера, которая поэтому, как говорят богословы, одновременно созерцательная и деятельная, ибо она есть как бы око нашего разума, чтобы видеть истину нашего вероучения, и как бы рука нашего сердца, чтобы исполнить святость нашего нравоучения. Мы должны иметь я то и другое, чтобы обладать совершенной верой. Первое без второго мертво. Второе без первого слепо. И христианин, которому недостает того или другого, есть как бы больной, который от истощения сил не может ходить, или слепой, который, лишенный зрения, не видит, куда двинуться. Одному недостает крепости, другому – руководства; и первый и второй подвержены падению. Один – по слабости, другой– по слепоте.

Согласимся с этим и рассмотрим, есть ли между нами, христианами, столько веры, сколько желал в нас ее Основатель и наш Учитель. О, братия, по истине не обретох толицы веры во Израили. Не нахожу достаточно света познания в нашем уме, чтобы разуметь, во что мы веруем, ни достаточно теплой любви в сердце нашем, чтобы жить, сообразно своей вере. Я знаю, что мы называем верою ту божественную ризу, в которую мы облекаемся чрез таинство крещения. Но если говорить более точно, она есть только начало веры. Чрез нее младенец становится христианином, но муж – христианин с нею одной есть только по имени христианин. Кроме веры, которая раздается по благодати, требуется еще другая, благоприобретенная, которая достигается изучением божественных истин и их практическим выполнением. Я не говорю теперь о любознательном прилежании, которого требуют человеческие науки, – оно изгнано из училища Христова, в котором мы с почтительным уважением должны смирять наиболее благородную и гордую из наших сил, – по слову Апостола; пленяюще всяк разум в послушание Христово (2Кор.10:5). Здесь, по словам Тертуллиана, «мы более не имеем нужды в любознательности с рождением Христа, – мы поучаемся чрез Евангелие». В раю, где все уже откровенно и более не таинственно, блаженство заключается не в вере, а в видении: узрим Его, якоже есть (1Ин.3:2). Но в Церкви, в которой все таинственно и прикровенно, блаженство состоит в том, чтобы не видя верить: блажени не видевший и веровавше (Ин.20:29) Я говорю о назидательном изучении, которого требует божественная наука, – равно отстоящем как от любопытства, так и от невежества. Далеко от невежества, – дабы мы искали наставления; далеко от любопытства, дабы не требовали вещественных доказательств. Я желаю, чтобы мы свое зрение вручили вере, дабы мы имели заслугу – верить лучше и смирение – видеть меньше. Но хочу также, чтобы мы получили это зрение обратно не для любопытства, не для того, чтобы узнать таинства веры, не для того, чтобы их исследовать, но чтобы познать ее нравственные положения и сделаться не мудрыми, а верующими. Наш Спаситель сравнивает ее с сокровищем, скрытым в поле: сокровище на селе сокровенное (Мф.13:44). Это, по Иоанну Златоусту, значит, что недостаточно только иметь ее, должно ее открыть, узнать, чтобы за тем применять ее к делу нашего спасения. Но наш дух скорее отдается изучению всего другого, чем изучению нашей веры. Учение века сего, положение политики, искусство барыша господствуют над всем нашим разумом, чтобы мы могли удовлетворить нашему сребролюбию, гордости и любознательности. Мы все другое узнаем, исключая лишь того, что должны познать. Поэтому я вправе сказать вместе с пророком Осией: несть ведения Божия на земли (4, 1) и со Христом: не обретох толицы веры во Израили.

Две различные надписи можно видеть на жертвенниках Божества, почитаемого на земле. Одна – ведомому Богу – среди Евреев в Иудее; другая – неведомому Богу (Деян.17:12,3) – среди Афинян в Элладе. Там читается: ведом во Иудеи Бог (Пс.75:2), ибо Он познан в стольких чудесах. Здесь – неведомому Богу, ибо Он не явился во свете истинной веры. Какую из этих двух надписей, вам кажется, более удобно начертать на наших жертвенниках, которые мы воздвигли так высоко на развалинах алтарей иудейских и языческих? Чтобы не утруждать вас, я сам скажу, – надпись: неведомому Богу. Да, мы веруем в Бога, но никогда не подымаем глаз, не возводим их к небу, чтобы познать Его как должно, подивиться таинствам Его промышления, проникнуть в бездну Его премудрости, открыть чудеса Его милосердия. Неведомому Богу. Мы веруем в Иисуса Христа, родились и уже состарились в Его училище, но до сих пор не знаем ни чудес Его жизни, ни истины Его учения, ни заслуги Его страданий, ни пользы Его прославления. Неведомому Богу. Мы живем в Его Церкви и не понимаем, что значит быть членом столь святого тела. Мы торжествуем Его праздники, но не понимаем их смысла. Мы подчиняемся Его законам, не думая о Его премудрости; причащаемся Его тайн, не зная плодов их. Мы становимся свидетелями торжественных Ему служений, не проникая в таинственный их смысл. Неведомому Богу.

Боже мой! Что мне пользы, что я родился в славный день, окруженный столь обильным светом, Твоими истинами, ниспосланными Тобою мне для веры, если я в себе содержу мою тьму и мою ночь? Если невежество, добровольное и потому вменяемое, содержит скрытым сокровище святейшей веры, которую Ты мне даровал, то как я могу воспользоваться плодами моего спасения? Дарованное мне Тобою оружие для борьбы с врагами наисовершеннейшего устройства, изготовлено Твоею премудростью в пламени Твоей любви. Оружие, давшее такие чудесные доказательства силы в руках стольких учителей, подвижников, мучеников. Оружие, совершившее столько чудес, которых по их многочисленности почти нельзя перечислить (поименно), одно непрестанное совершение которых есть уже величайшее чудо. Оружие, которое достаточно только употребить в дело, чтобы одержать победу, – сия бо есть победа, победившая мир, – вера наша (1Ин.5:4). Но что из этого? Я не надеюсь ни на какую пользу, ибо не привык пользоваться им: несмь обыкл (2Цар.17:З9), по истине могу сказать, как сказал Давид об оружии Саула. Однако, если бы даже я имел все познание моей веры, чтобы право веровать, но не применял ее к делу, чтобы хорошо жить, какая мне от того польза? Что пользы, говорит Апостол Иаков, Аще веру глаголет кто имети, дел же веры не имать? (Иак.2:14). Какая польза, повторяет Петр Дамиан, если кто верует по-кафолически, а живет по-язычески?

Это – второй недостаток нашей веры. Чтобы хорошо понять его, должно подумать над тем, что я сказал выше, то есть о том, что целью воплощения Божественного Слова было руководить человеческий род к вечной жизни и возвратить его на путь святости. Чтобы из небольшого количества персти Бог создал человека, и из бесполезной твари сделал его наиболее совершенным созданием, нужно было только (пользуюсь выражениями Священного Писания) небольшое воздействие Его рук и дуновение Его уст. Так мало! Но чтобы обыкновенного человека сделать христианином, понадобилось, чтобы Бог сошел с неба, смирил Себя, уничижился, пострадал и умер. Нужно было, чтобы Иисус Христос дал ему новое рождение в крещении, принял его, как брата, омыл его Своею кровью, оставил ему неисчерпаемые сокровища в Своих заслугах, источники вечной благодати в Своих таинствах. Нужно было создать новый мир, основах новую Церковь, учредить в ней архиереев, священников и проповедников, дабы наставлять этого человека в наиболее высоких делах любви. Бог, создавший одним Своим словом небо и землю, совершил, с другой стороны, столь великие чудеса, чтобы создать христианина. Как вы думаете, чем должен быть христианин? – Бог хочет, чтобы он был славою воплощенного Слова, плодом Его страданий, предметом Его любви и наследником Его блаженства. Это, братие, легко понять. Нам говорит об этом Апостол Петр: по звавшему вы святому и сами святи во всем житии будите (1посл.1:15). Он хочет именно, чтобы каждый христианин чувствовал в себе неустранимый долг быть святым. Поэтому закон Иисуса Христа, Который есть правило святости, требует, в самом деле, общества верующих без скверны и порока, Церкви, не имущей скверны или порока. Итак, в виду того, что этот закон святее всех прочих законов, он и требует для себя людей, святее прочих: люди избранны, ревнители добрым делом (Тит.2:15). Христианин, по собственному смыслу имени, означает: человек более духовный, чем телесный, более небесный, чем земной, распявший в себе все мирское, облеченный во Иисуса Христа, разумеется, не в одежду Иисуса Христа, а в Него Самого. Все это – мысль Апостола Павла, который сказал: елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал.3:27); значит, он должен вести жизнь, столь похожую на жизнь Иисуса Христа, как будто в нем живет Сам Христос, так чтобы он мог говорить вместе с Апостолом: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал.2:20). Такова жизнь, приличная христианину; ее от нас в этом мире требует вера Христова. И, однако, если я испытаю нашу жизнь, не обретаю толицы веры во Израили. В делах наших я не нахожу святости, среди христиан – не нахожу Христианина, которого имеет в виду наш Спаситель. Наоборот, я нахожу сребролюбие Иудея, блуд язычника, распущенность эпикурейца, скотское непотребство и зверское безумие. Нахожу убийство, месть, разбои, прелюбодейства, – грехи, приличные язычникам, которые кланяются богам, участвующим в их преступлениях, – грехи, которых даже названий не знали древние Христиане, эти люди невинности и любви, не виноватые пред язычниками ни в чем, кроме разве своей веры. Странное дело! Новейшие христиане так похожи на язычников в их заблуждениях, как древние христиане превосходили даже их собственных богов в добродетели. Таким образом, вся наша вера, в конце концов, ограничивается внешними делами веры, делами, лишенными всякой заслуги, которые скорее расстраивают, чем созидают, которые совершаются скорее по привычке, чем из любви, которые имеют снаружи действительно изображение, как монета, но в веществе не имеют настоящей ценности. Поэтому мы сильно заблуждаемся, если надеемся с такою верою достигнуть вечного блаженства. В таком же заблуждении был и нечестивый царь Валтасар, который, веруя, что чтимый в Вавилоне идол Бела есть живое божество, с негодованием сказал Даниилу: не мнится ли ти Вил быти жив бог? Почто не покланяешися ему? (14:4,6). О, не заблуждайся, царь, ответил с презрительной улыбкой добрый пророк: тот, кому ты кланяешься, конечно, есть не живой Бог, а бездушный идол без божества, без жизни и силы. Совне он имеет великолепную наружность, вследствие блеска покрывающего его металла, но изнутри – он грязь и пыль. И рече Даниил посмеявся: не прельщайся, царю, той бо внутрьуду прах есть, а внеуду – медь (7ст.). Мне обидно, что я должен сказать то же самое и о нас самих. О христиане, не будем заблуждаться, – эта наша вера не есть вера живая, а лишь образ, даже мертвые останки веры. Она не имеет духа своего Основателя, не движется, не действует, лишь мнимо обнаруживается во внешнем действии, – на самом же деле она мертва, ибо вера без дел мертва есть. И мы, братья, нося только обличие христианства, похожи на тех лживых верующих, обличенных Апостолом Павлом, которые на словах исповедали Бога, а на деле отрицали Его. Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его (Тит.1:16). Как говорит святой Иероним: «своим исповеданием свидетельствуют об одном, а поведением – о другом». Христиане, у коих вера и жизнь неравны и несогласны между собою, или, что еще хуже, грешники, облеченные в личину святости, и даже, может быть, некие демоны в ризах Иисуса Христа. Отвратительное зрелище, которое мы из себя представляем, являясь извне со столь прекрасною верой, а изнутри – с такой нечистой душой, по видимости – с столькими святыми заслугами, а по существу – со столь развращенными деяниями, – это безобразное зрелище, повторяю, возбуждает в наших врагах смех, даже ругательства и поношения. Так, действительно, говорит и Сальвиан: «в нас Христос терпит поношения, в нас закон Христов поругается».

Вот главные недостатки нашей веры: недостаток относительно разума в вере созерцательной, ибо мы не знаем, во что веруем; недостаток относительно сердца в вере деятельной, ибо мы не живем сообразно вере. Значит наша вера очень несовершенна и много ниже веры сотника, подобной которой Спаситель, как Он признал, не обрел в Израиле, и я, как вам доказал, не нашел в христианском мире. Не обретох толицы веры во Израили.

Если первое излечение болезни заключается в ее распознании, то я могу на это надеяться относительно недостатков нашей веры – именно, я легко могу видеть исцеленными эти недостатки, раз я их обнаружил во всей ясности. И по справедливости я могу на это надеяться, ибо по поводу веры язычника-сотника я беседовал о вере пред христианским воинством, готовым славно пролить свою кровь в честь самого истинного из исповеданий и ради самого религиозного государства; а особенно, в твоем пресветлом присутствии, превосходительнейший господин¹⁹, непобедимый защитник этой религии и величайший ум этого государства. Среди многочисленных добродетелей, которыми благоугодно было Богу украсить твою благородную душу, как образец всех добродетелей, особенно выдается благочестие, которое господствует в твоем уме и сердце, чтобы научить тебя в совершенстве знать, во что веруешь, и жить согласно с тем, как веруешь. Эта добродетель держит весы твоей справедливости, которая внушает любовь твоей снисходительности, движет руку твоего мужества, держит твою быстроту бодрственной и готовой к неустанному движению. Это величайшая слава веры, ее прекраснейшая надежда, совершаемая и защищаемая героем столь великого благочестия! Да, в тебе есть столько же силы, чтобы своим примером создавать добрых христиан, сколько в тебе уменья делать счастливыми подданных твоего правительства!

44. Слово о любви ко врагам²⁰

Слышасте, яко речено есть: возлюбит искреннего твоего, и возненавидиши врага твоего. Аз же глаголю вам: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вам.

(Мф.5:43,44)

О, если бы Ты, о, Иисусе, простил мне это, я сказал бы Тебе, что не нужно более говорить людям об этой новой Твоей заповеди. К несчастию доселе было говорено о ней очень много, но это не привело ни к каким последствиям, разве только к одной отговорке, что исполнение ее невозможно, ибо она противоречит законам природы; или к дерзкому признанию, что ее никто не станет исполнять, ибо она идет в разрез с чувством самолюбия. Поэтому продолжать говорить таким существам, которые открыто признают себя неспособными к тому, или непокорными, значило бы подвергать опасности и святость закона и достоинство Законодателя. В мире теперь царствуют правила, противоположные Твоим, никто вообще не принимает ничего, кроме мести, которую называют «благородною страстию великих душ. Ничто вообще так не порицается, как прощение врагов, которое называется «ничтожеством слабого духа. Лишить оскорбленного пагубного наслаждения удовлетворить своей мстительности считается величайшим беспорядком, или крайним простодушием.

Любите враги ваша, и добро творите ненавидящим вас. Господи, если Ты так хочешь, чтобы люди любили друг друга, пусть, по крайней мере, будет исправлен закон, а прежде всего, пусть им будет заповедан более скромный род любви. Пусть они сначала приучатся любить тех, кто их любит, а затем уже – любить и ненавидящих. Пусть сперва привыкнут быть благодарными к благодетелям, чтобы потом научиться благотворить тем, кто им вредит. А то, как же проповедовать любовь к врагам, когда и друзья не любят друг друга, даже братья и те – едва? Проповедовать воздаяние добром за оскорбления, когда хулами отплачивают за благодеяния? Ах, пусть люди станут сначала людьми, чтобы сделаться потом христианами! пусть сначала поймут законы природы, чтобы затем узнать правила веры. Никогда, возлюбленные мои слушатели, не было так, как в этом веке, когда любовь сильно охладела, или даже совершенно угасла в людских сердцах! Тем не менее, Иисус Христос хочет, чтобы говорили, проповедовали, повторяли вслух Его христианам: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас, дабы было известно, как сильно хочет Он исполнения закона, который исключительно Ему принадлежит. Действительно, в мире доселе не было слышно учения, более высокого, или более благородного, учения, которое было бы достойно Начальника, давшего его, и достойно подчиненного, который его принимает. Тот, Который должен научить совершенной любви, есть Богочеловек; тот, который должен приложить к делу эту совершенную любовь, есть человек-христианин. Основываясь на этом, я решаюсь доказать вам, что и природа и закон Христов единогласно требуют от нас, чтобы приняли эту заповедь любви ко врагам. Природа желает ее, закон – требует. Кто хочет быть человеком, должен выполнить ее по природе; кто хочет быть христианином, должен выполнить ее по закону. Это и составит две различные части моей беседы.

Я не хочу теперь расследовать, как древние при помощи философии судили о человеческих страстях, или как о них учат отцы Церкви на основании священного Писания. Я хочу побеседовать с вами о том, что мы чувствуем в себе самих, дабы понять, что наши страсти это – наши великие болезни, если выразиться помягче. Когда наша природа желает, боится, или каким-нибудь иным образом приходит в возбуждение, она тогда страдает, терпит, волнуется и выходит из того спокойствия, в котором, так сказать, и заключается ее здоровье. Представьте себе, как она волнуется, когда ею овладевает страсть, разрушающая ее здоровье и вносящая смуту в ее чувства. Тогда она больна от смущения, ее вкус развращается, и она тогда желает более того, что нравится, чем того, что полезно. Она делает, что чувствует, а не то, что обязана (делать). Ее движения – буйны, рассуждения безумны, ее жизнь – мучение. Представьте себе ее спокойною, в совершенной тишине духа, во внутреннем успокоении сердца. Она тогда здорова, с правильными чувствами и упорядоченными желаниями, с разумом, который твердо направляет ее к правильности в суждениях и руководит твердыми шагами по пути жизни, и эта жизнь есть всецело жизнь, ибо она – всецело тишина.

Но изо всех страстей, до безумия ее волнующих, самая большая – это ненависть, особенно когда она сопровождается смертоносными признаками мщения. О, что это за недуг! Это – возгоревшаяся желчь, которая изнутри возбуждает дух, стесненный тысячами волнений, а извне обнаруживается на лице, искаженном от печали. Это – великая тяжесть уныния, которое падает на сердце, волнует и подавляет его. Это – внутренняя возбужденность души, вызывающая самые страшные движения. Это – мрачный туман в уме, подымающий волнение пагубных помыслов; яд в крови, отравляющий всякое удовольствие, поджигающий и распаляющий жестокость. Лихорадка, то – холодная в своих страхах, то пылкая в беспокойствах, иногда лукавая в своих кознях; болезнь, которую один мудрец назвал «злодейской страстью». Но вместе с этим, мститель, необходимо ненавидя других, доходит до ненависти к самому себе. Он чрезвычайно страдает от того, что не хочет ничего перенести. Он хочет отмстить своему врагу, но в ущерб самому себе, ибо, когда захочет отмстить ему за свое оскорбление, он уже самою этою местью отмстил и сам себе.

Столь безумное возбуждение в Священном Писании упоминается под названием «духа лукавого», то есть демона, того именно, который некогда смущал царя Саула. Дух Господень отступи от Саула и давляше его дух лукавый (1Ц.16:14). Не было такого царя, который бы мечтал провести свою жизнь с большим спокойствием. Из низкого рода возведенный на еврейский престол, любимый своими подданными, страшный для соседей, руководимый мудрыми советами своего министра – пророка, защищаемый всемогущей десницей Бога, шествовавшего во главе его войск, чего ему оставалось еще желать, чтобы действительно стать тем, что так труднодостижимо – царем и царем счастливым? Он возненавидел Давида и захотел отмстить ему. Этого оказалось достаточно, чтобы сделать его самым несчастным человеком. Из ада ядовитой зависти, которая снедает его сердце, из-за мрачных волнений, лишающих его покоя, печальных тревог, заставляющих его оставить царский двор и бежать в пустыни, из-за безумного буйства, делающего его ненавистным для всего народа, как странно, он перестает быть и царем и человеком! Одна только страсть – и она вдруг лишает его наслаждений, царства и жизни; одна страсть – «дух лукавый», приходящий из ада, где только он и имеет силу, где только осужденным и позволено – ненавидеть друг друга.

Но пусть возвратится спокойствие к смущенной природе. И это возвращенное как бы здоровье больному и спокойствие есть не иное что, как мир и любовь. Это – то радостное успокоение, которое примиренный Саул получает от приятной игры арфы Давида, та блаженная тишина, в которой душа, свободная от приступов душевного возбуждения и от кипения желчных чувств, ощущает все наслаждение спокойною жизнью; то естественное состояние, в котором есть сам по себе человек, ибо он уже более не обезображен буйствами зверства, является только с видом человеколюбия. Поэтому я говорю: если природе свойственнее, так сказать, скорее любовь, чем ненависть, она должна быть более склонна и к прощению из любви, чем к мести из ненависти. Итак, заповедь о любви к врагам не только не противна природе, но наоборот полезна для нее, ибо только ее спокойствие может сохранить ее в здоровье. Не выполнять такую заповедь, это значило бы противиться своей природе и открыто признавать себя или неразумным, или даже не человеком.

Но (скажут мне): «вооружаться для мести, чтобы добиться удовлетворения за свое оскорбление, разве это не естественное желание, не естественное удовольствие?» – Если даже это удовольствие, то все же желание больной природы, обуреваемой господствующею страстью. И больной лихорадкой в жару припадка хочет воды, чтобы погасить свою пламенную жажду, но его желание беспорядочно, и то, чего он просит, есть яд для его здоровья, а не роса для его жара. Оно действительно удовольствие, но удовольствие природы, насилуемой и волнуемой духом лукавым, а не руководимой разумной силой. И бесноватые иногда сильно желают броситься с обрыва, или разодрать свое тело, как о них говорит поговорка: «смеются и уничтожают себя». И, однако, кровь дает себя чувствовать в жилах, и даже вне жил, как кровь невинного первомученика, которая, правда, без жизни, но не без чувства вопияла о мщении против жестокого братоубийцы. Бог так говорит Каину: кровь брата твоего вопиет ко Мне (Быт.4:10). О, эта кровь должна быть очень грубою, иметь в себе больше персти, чем духа, если она кипит внизу на земле, и не подымается на высоту благородства. Кровь, вопиявшая об отмщении против Каина, не есть кровь Авеля в его последней предсмертной борьбе, которая бы вопияла в его жилах, это кровь Авеля уже умершего, вопиющая от земли. Обратите хорошо свое внимание на слова Свящ. Писания: глас крове брата твоего вопиет ко Мне от земли. Объясняя это, св. Амвросий говорит: «божественное Писание говорит это не без таинственного смысла, но чтобы мы поняли, что кровь, требующая мести, не есть уже кровь человека; это – кровь загрязненная, земляная, кровь от земли». И Платон говорит: нет, чем кто благороднее, тем меньше может гневаться. Это беснование, прибавляет сатирик, есть безумие худых людей, дерзость низменных душ, которые не осмеливаются противиться движению, или подавить силу восставшей страсти. «Месть составляет наслаждение для души мелкой, болезненной, ничтожной». Голос, вопиющий о мести, есть голос крови низменного порождения, порочного направления: «от земли».

Итак, природа, рассматриваемая в ее здравом состоянии и в благородстве, имеет чувства только любви и мира. Если она ненавидит, то от этого страдает и терпит. Если же любит, покоится и радуется. Возбужденная и обезумевшая, она не отличается многим от природы зверей; умиренная и спокойная, она поистине природа человеческая. Нравственный философ (Сенека) говорит: «стремление вредить грязно, отвратительно и совершенно чуждо человека, благодеяния которого приручают даже диких зверей». Мы легко будем услышаны, когда пожелаем испросить прощение за небрежение другими заповедями, или наставлениями Евангелия, напр. заповедью о посте, которым мы смиряем порывы нашей плоти; об удалении от мирского шума, чтобы отдаться молитве; о милостыне, чтобы помочь бедному в нужде. Вполне понятно, что слабость нашего сложения не может перенести тягостей воздержания. Понятно, что многие неудобства нашего звания, не позволяют нам уделять много времени на молитву. Понятно, что наше малое состояние едва достает для нас самих. Но когда мы не желаем простить оскорбления, какое оправдание можем представить? Чего нам недостает, кроме (доброго) желания? Нет для этого нужды в большей силе, или лучшем состоянии. Требуется только согласие наших уст с чувством нашего сердца. Мы на это созданы, ибо мы люди. Мы – одной и той же природы, которой свойственна любовь. Боже мой, если бы даже Ты не дал закона о прощении врагов, то и тогда мы должны бы были создать его от себя, раз мир, единение, любовь есть успокоение, жизнь и блаженство для нашей природы!

Доселе я говорил только просто людям. Теперь хочу беседовать с христианами и повторяю: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас. Да, любите, люди, ибо этого требует сама природа ваша! Любите, христиане, ибо этого от вас требует закон. Я как будто слышу, что говорит Христос Своим ученикам: Я знаю, что это закон природы – любить, если хотите быть любимыми другими. Якоже хощете, да творят вам человецы, и вы творите такожде (Лк.6:31). Знаю, что закон Моисеев повелевает любить ближнего, как самого себя: возлюбиши ближнего яко сам себе. Но Я хочу дать и тому и другому закону полную законченность, хочу возвести их на высшую степень совершенства любви. Я требую нового вида любви – любви и к ненавидящим (вас); нового вида признательности – воздавать добром за зло. Аз же глаголю вам: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас (27). Не принадлежит к числу людей тот, кто по естественному закону не любит так, как желает быть любимым; не принадлежит к избранному народу Божию тот, кто по писаному закону не любит ближнего, как самого себя. Не ученик Христов тот, кто не любит врага своего и не воздает добром за зло.

Аз же глаголю вам. Узнаете ли, христиане, чей это голос? Это голос Бога, Который не с такою выразительностью говорил, когда был услышан всей природой, возникшей из глубины бездны, ибо, чтобы исполнить планы высшей премудрости Своей в создании мира, рече и быша. Это голос высочайшего Господа всяческих, голос, услышанный на небесах всеми блаженными духами, на земле – всеми, даже бесчувственными и бессмысленными тварями, в аде – всеми отступившими от Него демонами. Это – голос Отца щедрот, Которому мы по многочисленным причинам обязаны почитанием и всем своим сердцем. Аз глаголю, Он повелевает. И чтобы удалить страх от душ, чтобы мы с дерзновением приступили к исполнению дела, чтобы без отговорок подчинили этой великой заповеди тяготу нашего недовольства, усиливает заповедь собственным Своим примером. При всех Своих мучительных страданиях, когда бичевавшие раздирали Ему плоть, когда терновым венцем уязвляли Ему главу, когда заушениями и заплеваниями обезображивали Ему лице, когда смеялись и клеветали на Него, наконец, до самого жестокого осуждения на крестную смерть, безвинный Сын Божий ничего не говорил, но был как тот безгласный агнец, предреченный прор. Исаией, который с терпением и молчанием позволяет вести себя на заколение. Он заговорил лишь тогда, когда увидал, что вся природа, мраком и землетрясением выражая свое негодование, призывает с неба на убийц молнии божественного гнева. Тогда Он отверз Свои уста и стал молиться о прощении виновников Его смерти. Как слепое невежество Он оправдывает то, что было самым ужасным злодеянием. И в последнюю минуту жизни, которая должна была окончиться на кресте, Он вручает Своих врагов Тому же безначальному Отцу, Которому предает Свой дух: Отче, в руце Твои предаю дух Мой; Отче, прости им, не ведят бо, что творят (Лк.23:34).

Больше того: Он не только прощает Своим оскорбителям, но и совершенно забывает об оскорблении. Едва прошло три дня, как Он воскрес, и встретив около селения Эммаус двух из Своих учеников, которые, отдавшись глубокой печали, повествовали о многоскорбной Его кончине, Сам оказался как бы незнавшим о ней и чуждым. Ты ли един пришлец еси во Иерусалим, и не уведел еси бывших в нем во дни сия? (Лк.24:18). А Он, как человек ничего не знающий, отвечает им вопросом: рече им: киих? Он более не помнит достойного слез печального зрелища, предметом которого был Сам. И что еще более возбуждает в нас удивление: Спаситель, воскресши, хотел сохранить открытыми раны на руках, пробитых гвоздями, и на боку, пронзенном копьем, как бесспорные доказательства Своего славного воскресения. Но в то время как на Своем богомужном теле носит все язвы, причиненные Ему жестокостью, в памяти Он не хочет сохранить ни малейшего следа оскорблений, которые Он, если можно так выразиться, предал божественному забвению. Рече им: киих?

Теперь, христианин, возведи свои очи на зрелище, к которому приглашает тебя блаж. Августин. «Внимай, – говорит он, – Господу, висящему на древе и говорящему: остави им. Взирай на Учителя, Который молится не столько о благословляющих, сколько об убийцах Своих». Итак, искупленный кровью, которая молит о прощении, кровью, пролитою до последней капли, – «внимай Господу». Ты, исцеленный ранами, которые остались отверстыми не для того, чтобы служить зерцалом оскорблений и возбуждением к мести, а чтобы быть вечными образами славы и светлым начертанием Его святости, «взирай на Учителя». Внимай Господу, Который за предательство воздает целованием, за оскорбления – благословением, за страдания – прощением, за ненависть – любовью. Взирай на Учителя, Который, вися на кресте, молится за тех, кто пригвоздили Его ко кресту; Который, чувствуя всю тяжесть болей, не знает об оскорбителях; Который, когда перестал терпеть, захотел, чтобы исчезло всякое воспоминание о страданиях Его; Который, имея в Своих ранах напоминания о страданиях, уже перестал помнить о том, что Он перенес. Поэтому, если тот человек оружием отнял жизнь у твоих близких, кознями злоумышляет против твоей; если своими клеветами уязвил самую чувствительную сторону твоего сердца, грабежом лишил тебя последнего твоего достояния, дал тебе много поводов ненавидеть его, а ты имеешь в руках всю возможность причинить ему вред, – о, выслушай сначала, что приказывает тебе всевышний Господь Твой. «Внимай Господу». Обрати внимание на то, что сделал Божественный твой Учитель в подобных обстоятельствах. «Взирай на Учителя». Послушай, послушай, а потом скажи самому себе: брат, я оскорблен, но я – человек и должен слушаться своего разума; ты – мой враг, но так как ненависть к врагам есть вернейшее зеркало наших недостатков, то взирая на тебя, я тем более должен гнушаться самого себя, – поэтому мне должно скорее исправляться, чем мстить. Я оскорблен, но я в тоже время и Христианин, который должен повиноваться Евангелию. Ты мой враг, но на челе ты носишь черту руки Бога, создавшего тебя; в душе имеешь знак крови Бога, искупившего тебя. И то и другое я должен чтить, чтобы не оскорбить Божества. Каков бы ты ни был, Бог тебя любит. Бог хочет, чтобы и я любил тебя, и обещает любить меня постольку, поскольку я буду любить тебя. Иди, я тебя по истине, а не лицемерно, прощаю, не с затаенным желанием мести. Иисус Христос повелевает мне любить тебя – я повинуюсь Господу. Иисус Христос Сам прощал – и я взираю на Учителя. Если я не исполняю Его заповеди, если не следую Его примеру, – я недостоин носить Его имя.

Действительно, недостоин называться христианином, тот, кто не расположен к исполнению закона, который есть исключительно закон Иисуса Христа и отличительная особенность христианства: о сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, Аще любовь имате между собою (Ин.13:35). Беседуя об этом законе, Тертуллиан говорит: «сокровище христианина есть это величайшее таинство веры». Поэтому я так заключаю свое изложение – одною короткою повестью. В римском амфитеатре, где обыкновенно насыщался кровопролитием не столько доходящий до исступления голод зверей, сколько жестокий нрав Кесаря, вижу, как лев выходит на средину той великолепной звериной поступью, которую даровала ему природа, как царю четвероногих. Он волнуется, бьет себя хвостом по бедрам, рычит, пугает, возбуждает свой зверский дух, который кровавым пламенем отсвечивается в его глазах, вытягивает свои когти, чтобы дать простор своей жестокости. Встретив себе противника в другом звере, раздраженный голодом и гневом, он прыгнул, достиг его, схватил его когтями и был уже готов разорвать его. Но мгновенно он оставляет свое зверство, сдерживает безумие, вбирает свои когти, перестал рвать и прелагает свою жестокость в кротость. Что же, по вашему мнению, вызвало такую странную перемену в столь ожесточенном льве? – Поверите ли тому? – Вид его господина, Августа Домициана, который в тот момент подоспел к зрелищу. По этому поводу даровитый Марциал поэтически воспел следующую песнь: «как может голодный лев воздержаться, имея в когтях жертву? Дать врагу жизнь и предоставить свободу пленнику? Как он может? Но ведь он принадлежит тебе, Цезарь, и даже будучи здесь, чувствует твою кротость и сам становится кротким. Говорят, что он – твой; значит – он может». Да извинят христианскому проповеднику, что он пользуется этой наглой лестью римского поэта, ибо она очень подходит к данному случаю. Распятый мой Спаситель, поистине Бог христианский, как может христианин любить ненавидящего и благотворить обидчику? Как он может? – Но ведь он так же Твой. Да, он Твой подданный, давший Тебе при святом крещении клятву в обычной верности. Он Твой ученик, наставленный в училище истины, которое есть Твоя святая Церковь. Он – Твой сын, чрез Твои раны возрожденный к лучшей жизни, и наследник божественного Твоего блаженства. Он Твой по всем основаниям законности, как созданный из ничего и как искупленный Твоею кровью. «Говорят, что он Твой; значит, он может», даже обязан это сделать. Да, хотя бы даже озлобленный и оскорбленный, он должен научиться от Тебя, Боже мой, чувствам любви. Чтобы иметь благодать быть Твоим, он должен непременно исполнять Твою заповедь и следовать Твоему примеру. – «Говорят, что он Твой; значит он должен».

Подумаем именно об этом. К любви ко врагам нас приглашает природа, которая этого хочет, обязует закон, приказывающий это. Мы не можем противиться голосу природы, если не хотим потерять человеческий образ. О, мы не можем преслушать повеления нашего закона, если не желаем потерять черту Христианства. Короче говоря, без любви мы не можем быть ни людьми, ни христианами. Это утверждает Ап. Павел и относительно самого себя, говоря: Аще любви не имам, ничтоже есмь (1Кор.13:2). Жестокая человеческая природа, ты восстаешь на самое себя, если противишься такому закону. Закон божеский, человеколюбивейший, ты не был бы божественным, если бы не был законом любви. Если любовь есть свойство человечности, неужели людям так трудно стать человечными? Если прощение характерная особенность христианства, разве стыдно Христианам исповедовать свою веру? Слепота, достойная слез! Люди считают чем-то великим воображаемую честь, какая заключается в ложном уважении этого мира, и ни во что не ставят царскую честь, состоящую в том, чтобы быть добрым человеком по естественному состоянию, и добрым христианином по чину веры.

Скажем, что исполнение повелений Спасителя дело трудное. Но за это великое дело Он Сам обещает нам и величайшую награду – признание сынами Божиими: любите враги ваша и будете сынове Отца вашего (Мф.5:44,45). Великое Он заповедал (признает и блаженный Августин), но и великое обещал. Вы считаете великим делом любить того, кто вас ненавидит? Да, «Он великое заповедал». Но не согласны ли вы с тем, что стать сынами Божиими так же великая награда? Бесспорно – «Он великое обещал». Так если мы не хотим сделать это из любви ко Христу, сделаем же из любви к самим себе. Если нас не побуждает врожденная естественная склонность, или обязательность закона, пусть нас побудит надежда на награду. Пусть это будет не любовь, а желание пользы самому себе, – охотно исполним заповедь, чтобы, без всякого сомнения, достигнуть того, что нам обещано.

Даже в то время, когда ослепленные язычники чтили одновременно богов – Зевса отцеубийцу и кровожадного Арея, в Риме, господствовавшем над всем миром, по свидетельству Тита Ливия, сложилась поговорка: «вражда смертна, но любовь не умирает». А в Афинах, этом училище вселенной, возводилось в догмат самой возвышенной философии благородное презрение оскорблений. Там Август, высочайший изо всех монархов, самая жизнь которого подвергалась опасности, решился отплатить Цинне за предательство – честью, – а здесь Фокион, разумнейший из всей знати, невинно осужденный на смерть, приказывал и просил своего сына простить неблагодарному отечеству эту обиду. «Я тебе приказываю и вместе заклинаю не мстить афинянам». Нет более благородной мести, которую бы кто-нибудь мог оказать своему врагу, – как презреть его, вместо того, чтобы раздражать. Тогда было так.

Теперь почитается Бог, Который ради любви стал человеком, умер ради любви, даровал закон только о любви; и у поклонников этого Бога любовь неизвестна, как чуждая, или пренебрежена, как неблагородная. Где вы, первые времена христианства, светлые дни благодати, век святости, когда для христиан были тысячи гонителей, но ни одного из них не считали в сердце врагом? Когда прощение почти не считалось заслугой, ибо славно было страдание? Когда быть христианином значило быть благородным? Послушайте, как говорит нам Назианзен языком дней тех: «То, что у других пригвождается к (позорному) столбу, у нас чтится; нечестивому охотно прощается все. Так мы великодушны и к порочности». О, нынешние христиане, это так сказать антиподы древних христиан. Не отрицаю, и в наши дни, возможно, какое-нибудь чудо. Таков поступок одного военачальника, убитого своим служителем, тайным еретиком. Когда убийца, нанесши смертельную рану, был схвачен, умиравший военачальник велел привести его к себе и смог сказать только следующее: «брат, дай мне руку, поразившую меня, и возьми мою, как знак любви. Я прощаю тебя; дарую тебе жизнь и свободу. Я не требую от тебя никакого удовлетворения. Хочу только узнать, из-за чего ты меня убил, хотя, знаю, я всегда делал тебе добро». Взволнованный слуга отвечал: «не из-за чего особенного, а только из ревности к своей религии, которой я думал оказать важную услугу, лишив жизни тебя». – «Так ступай теперь, – повторил умирающий военачальник, – ступай и пойми, как нечестива твоя религия, научающая тебя убивать человека, оказавшего тебе столько благодеяний, и насколько хороша моя вера, повелевающая мне дарить жизнь тому, кто причинил мне смерть».

Такими признаками, отличается истинная религия от ложной. Этот признак – чувства христианского милосердия; это – дух веры Иисуса Христа. Приведу мнение языческого писателя. Плиний младший так говорит: «Я считаю добрейшим и чистейшим мужем того, кто прощает других, как будто и сам грешит каждый день, и кто, таким образом, воздерживается от греха, как будто никого не может прощать». Вот свойство человека по естеству и по благодати наиболее благородного, который прощает других, как будто это он сам грешит каждый день, и так далек от греха, как будто никого никогда не может прощать. Пусть наше негодование направляется против наших же недостатков, и тогда оно всегда будет справедливо. По отношению ко врагам обнаружим любовь и мир. Этого требует природа, повелевает закон. По естеству должен это сделать тот, кто хочет быть человеком; по закону должен сделать тот, кто хочет быть христианином.

Святитель Илия Минятий Проповеди | Илия Минятий