Святитель Иннокентий (Вениаминов)
Записка о детском воспитании

Нет надобности говорить, что всякий православный обязан учиться Закону Божию или знанию своих обязанностей в отношении к Богу, ближнему и самому себе; но мы хотим обратить внимание во-первых на то, на ком именно лежит обязанность учить народ? Обязанность эта лежит, во-первых, на родителях, потом на восприемниках и, наконец, на пастырях Церкви.

Как ныне идет это дело вообще? Из родителей очень, очень немногие исполняют эту обязанность; и напротив, очень, очень многие плохо или совсем не исполняют. О восприемниках и говорить нечего: всем известно, как они учат своих крестников. Итак, обязанность обучать народ закону Божию в настоящее время лежит почти на одних только пастырях. А как это дело исполняется ими? слава Богу, хотя и очень мало, но есть пастыри, которые исполняют это, как только можно желать. Но, говоря вообще, исполнение этой обязанности со стороны пастырей мы видим в преподавании ими закона Божия в училищах, в произношении или чтении с амвона проповедей, которыя притом и печатаются в книгах, и кроме того, с 1841 года во многих церквах заведены так называемыя катихизическия поучения (которыя, впрочем, народ не отличает от обыкновенных проповедей), и если к сему присовокупить еще частныя поучения священников, говоримыя при исповеди и других случаях, то можно сказать, что со стороны пастырей, хотя и не везде, но делается все возможное, и остается только желать, чтобы это делалось повсюду.

Но все это, т. е. преподавание в школах, проповеди и поучения, достигает ли своей цели? (О первом предмете скажем ниже).

Нет сомнения, что более или менее проповеди и поучения приносят свою пользу. Но кому оне приносят или могут приносить пользу? Только тем, кто умеет понимать читаемое и слышимое.

А если это так, – а оно действительно так, – то значит, остальная часть, и самая большая часть народа, за малыми исключениями, остается не только без назидания, но даже в неведении (и в каком неведении!) самых необходимых предметов веры. И это отнюдь не оттого, чтобы народ наш не хотел понимать, или отвращался от слышания поучений. Нет! простолюдины наши (разумеется, неиспорченные) желают, ищут, жаждут «слышать от божественнаго». И они особенно любят слушать жития святых; и это, между прочим, потому, что они более или менее понимают их при самом чтении, что же касается до проповедей и поучений, читаемых в церквах кем бы то ни было, то оне если и приносят пользу простолюдинам, то очень малую; а это – главное потому, что они не понимают их; а не понимают потому, что их понятия не простираются выше и далее обыденных в кругу их предметов. И поэтому они, хотя бы и имели усердное желание, не в состоянии, не привыкли, не приучены понимать ни слов, ни мыслей, ни предметов сколько-нибудь отвлеченных, без особенных разяснений или толкований, и то не иначе, как с многократным повторением одного и того же разными способами. А делать это и не заведено, да и неудобно при службах.

А если это так (а оно действительно так), то что же делать для того, чтобы народ наш понимал и знал то, что необходимо ему знать? Заводить училища, распространять грамотность – слышится отовсюду. Против этого никто спорить не станет и об этом давно уже заботится и правительство, и земство, и даже многия частныя лица. Но при сем вот что представлятся:

1) Нынешния училища, не исключая и самых высших, просвещают и образуют только ум, а не ум и сердце вместе, как это известно и всем. Последнему, повидимому, противоречит то, что есть немало личностей, кончивших курс в училищах, которыя, по своим нравственно-христианским качествам, составляют наше украшение, нашу надежду, нашу славу. Но вопрос: в училищах ли оне приобрели таковыя качества? Конечно, нельзя утверждать, чтобы совсем не было личностей, которыя получили образование ума и сердца именно в училищах; но если разсмотреть внимательнее, то окажется, что самая большая часть из таковых личностей, если не все целое, то начало образования сердца своего получили в детстве от своих родителей, или кого-либо своих родных и близких.

Следовательно, надежда на исправление нашего народа в нравственном отношении посредством училищ очень слаба.

В училищах вообще учат только знать, а исполнение... предоставляется всякому на его волю. Прибавим еще: в училищах Закон Божий преподается не один исключительно, но в числе и на ряду с другими предметами; и оттого в понятиях учеников уроки по закону Божию и уроки по другим предметам ставятся в один уровень (а иногда, пожалуй, и ниже), и понятия эти в большей части учеников, к сожалению, остаются с ними на всю жизнь их. И оттого нередко можно видеть, что иной, не учившийся Закону Божию в училищах, исполняет его лучше и вернее, чем учившийся; а если он и не исполняет, то сознает или готов сознать себя преступником воли Божией (а это очень много значит в отношении к будущей жизни), а иной учившийся, напротив, старается, оправдывать себя разными умствованиями, которыя, к сожалению, сообщаются от них другим – на соблазн.

2) Положим, что преподавание Закона Божия в училищах (со временем) будет достигать своей цели; но много-много лет пройдет до того, когда в нашем отечестве училища (разумно устроенныя) будут существовать повсюду, и в них будут обучаться все дети всех сословий, без исключения. Но когда это будет? А между тем порча нравов протачивается во все слои народа, и пагубныя умствования цивилизаторами разносятся далее и далее... И потому, если мы не хотим, так-сказать, сознательно, чтобы народ наш дошел до крайняго растления, то что-нибудь да надобно делать, если не для исправления, то по крайней мере для удержания его в настоящем, еще очень не безотрадном, в некоторых отношениях, положении.

3) И наконец, надобно вспомнить, что в училища могут поступать дети не моложе 7–6 лет. Следовательно, и при существовании повсюду училищ и при самом лучшем их устройстве, еще очень много детей могут оставаться без всякаго образования. Что же делать с детьми меньшаго возраста? Ужели оне, до поступления в школу, должны оставаться в том же положении, как оне находились и находятся ныне (мы разумеем детей простаго народа), т. е. без всякаго учения и образования, тогда как этот-то возраст и есть самое золотое время для сеяния и укоренения в них всего добраго, а также и всего худаго? Само собою разумеется, что сердце человека, как и поле, не может оставаться навсегда без растений. Если в нем не будут сеять добрых растений, в нем непременно выростут худыя...

Говорят: забота об этом есть дело собственно родителей (а о восприемниках уже и не поминают). Общество тут ничего не может сделать.

Да! Общество не может, а родители не хотят или тоже не могут. Но может Церковь, – эта любвеобильнейшая мать, приемлющая на свои руки всех детей от самого рождения. Церковь и может, и должна заботиться об этом.

Прежде нежели мы будем говорить о том: кто должен учить, чему, когда, где и проч., – мы скажем, во-первых что дело это, т. е. дело обучения малых детей знанию их обязанностей (или, будем называть проще) Закону Божию – совсем не так трудно, как может представляться иному с перваго взгляда. Оно так просто, что за него может приняться даже всякий сколько-нибудь разсудительный служитель Церкви; ибо он будет иметь дело не с учеными или с мудрыми и разумными, а буквально с младенцами, следовательно предметы учения должны быть самые простейшие, доступные понятиям их; речь и слова должны быть также простыя, безискусственныя. Словом сказать, это должна быть беседа отца с детьми и, можно сказать, наедине. Во-вторых, заведение таковых (назовем) бесед с детьми, говоря вообще, не потребует никаких издержек ни с чьей стороны и ни на какие предметы; и притом таковыя беседы могут быть открыты тотчас же и повсюду, где только есть церкви и священники и, можно сказать, без отвлечения последних от исполнения других их обязанностей.

Кто должен учить детей?

Из предыдущаго уже можно видеть, что это есть прямое дело приходских священников; ибо учить прихожан есть одна из трех главных их обязанностей, приемлемых ими на себя при самом рукоположении, под страхом суда Божия. Но всякий ли из нынешних священников может приняться за это дело и вести его как следует? Вести как следует дела сколько-нибудь важныя могут очень немногие из принявшихся за них и даже специально приготовлявшихся к тому. Но из этого не следует, что и не надлежит предпринимать таких дел. При начатии новаго дела и самый умный может встретить недоумения; так будет и здесь. Но это будет именно только при начале дела и для тех, кои никогда не занимались детьми. Опыт, примеры, советы и руководство старших скоро направят дело.

Кого или каких детей учить?

Если на это дело смотреть как следует, то ни одно христианское дитя не может быть увольняемо от обязанности слушать наставника духовнаго, даже не смотря на то, хотя бы некоторые из них обучались в училищах или дома; но принимая во внимание, что таковые уже учатся закону Божию, их можно увольнять. А затем, все без исключения дети, начиная от 4-х или 5-летняго возраста и выше, обязаны посещать детския беседы.

На вопрос: не рано-ли заставлять четырехлетних детей посещать детския беседы? – Не рано. Примером тому может служить благочестивая разумная мать. У нея дитя трех и даже менее лет умеет изобразить на себе крест, различить икону от простой картины, читать краткия молитвы и даже более. Чем ранее внушаются детям понятия о Божественном, тем тверже укореняются в них таковыя понятия и, следовательно, тем более можно ожидать от них добрых плодов. Особенно, если это делается с верою и в вере в благодать Божию, вразумляющую младенцев.

Чему и как учить?

Такой вопрос для отца, христиански желающаго своим детям временных и вечных благ, совершенно лишний. Его любящее сердце всегда скажет ему, чему и как надлежит учить детей своих. Тоже следует сказать и о пастыре Церкви, вполне понимающем свое призвание. Но так как таких пастырей не везде можно встретить, то скажем нечто и о сем предмете.

Начинать учение надлежит именно с того, чем начинает добрая мать: например, как сказано выше, с того, как изображать на себе крестное знамение², как стоять на молитве, как входить в церковь, как в ней стоять, как класть поклоны и проч., – наблюдая постепенность и не упуская никаких предметов, относящихся к христианским обязанностям, не смотря на то, как бы оне ни казались малы. Ибо и самыя отромнейшия здания состоят из песчинок.

Можно почаще занимать детей чтением или разсказами о житии святых, или из священной истории, с обяснениями и нравоучениями.

Конечно, как ни просто это дело, печатныя руководства были бы не лишни для простых священников; и можно надеяться, что оне будут составлены, если только детския беседы войдут в число непременных пастырских обязанностей. Но кажется, ни в каком случае не следует ни требовать, ни давать каких-либо программ учения. Пусть наставники говорят, что́ Господь положит им на сердце.

Так как ученики, если не все, то самая большая часть, будут безграмотны: то само собою разумеется, что, дабы они могли запомнить преподаваемое, надобно будет одно и то же повторять им по нескольку раз, и кроме того, каждую беседу начинать повторением последняго урока.

Время бесед должно быть непродолжительно: иначе дети будут утомляться и затем скучать.

Пособием к научению детей в известных случаях, вместо книг, могут служить иконы и священныя изображения, которыя, как известно, с этою преимущественно целию и были введены в наши храмы, и которых более или менее, но всегда можно найти в каждой церкви.

Надобно наблюдать крайнюю осторожность в последнем случае, т. е. с иконами отнюдь не следует обходиться безразлично, так, как можно делать с картинами и особенно – с простыми картинками, если где таковыя найдутся. И картинки, на которых изображен Иисус Христос, не следует смешивать с другими священными картинами: иначе дети как раз получат понятие об иконах такое же, какое имеют о них протестанты.

Надобно не забывать, что дети малаго возраста понятливее, чем мы думаем. Иногда из одного движения руки оне понимают, о чем идет речь.

Дети средняго возраста умеют различать слова, серьезно сказанныя, от шуточных. Но дети мадаго возраста, т. е. младенцы, всякое слово, сказанное священником, принимают за сериозное; а из этого очевидно, как должен быть священник при детях осторожен в словах.

К сему можно прибавить еще многое; но все, что бы ни сказали в этом роде, мы не сказали бы более того, что́ сказано в проектах и руководствах обыкновенных училищ. Мы скажем здесь нечто особенное и с тем вместе весьма важное.

1) Священники, как пастыри Церкви, в полном значении сего слова, имеют не только обязанность, но и право и власть не только наставлять и поучать им вверенных чад Церкви, но и настоять и потому наблюдать, чтобы дети старались исполнять то, чему он их учит. Так например, если заметит, что кто-либо из учеников его, напр., неправильно изображает на себе крестное знамение, или небрежно стоит в церкви, или насмехается над нищими, или не слушается родителей, или тому подобное: то отнюдь не должен оставлять таковаго без вразумления и исправления, но исправлять со всем долготерпением, кротостию и любовию и со всею осторожностию, дабы дитя не потеряло стыда: дитя потерявшее стыд, безнадежно к исправлению и даже хуже.

2) Если где и когда, то в особенности пред своими учениками, священник-наставник должен показывать пример в исполнении того, чему он учит. Как бы священник ни убеждал, например, изображать на себе крест правильно, но если он сам будет изображать его на себе неистово, как выражаются старообрядцы, то учение его и даже вразумления немного принесут пользы.

Где и когда учить?

Местом для бесед с детьми должна быть непременно церковь. Внимательные знают, какая разность между слышанием слова Божия в церкви и между слышанием в домах. Мы верим, что в церкви, как месте освященном, благодать Божия пребывает выну. Следовательно, бо́льших успехов и бо́льших плодов мы можем ожидать от учения христиански-нравственнаго, преподаваемаго под непрерывным осенением благодати Божией, чем в каком бы то ни было доме.

Время преподавания должно быть не иначе, как прежде или после богослужения, и отнюдь не среди оного. И кажется, самое лучшее и удобное время для этого есть время пред позднею литургиею. Впрочем это должно быть предоставлено на усмотрение каждаго преподавателя или настоятеля церкви.

В тех местах, где священники лично не занимаются хозяйством или полевыми работами, беседы эти могут быть в каждый воскресный день. Относительно же сельских священников можно считать достаточным, если они будут заниматься с детьми хотя бы то и не более 30 раз в год. И в таком случае, в течение 5–6 лет дети многое узнают.

На основании вышесказаннаго прилично будет таковыя беседы именовать: воскресныя беседы с детьми.

Не встретится ли каких-либо неудобств или препятствий к заведению воскресных бесед с детьми?

В тех приходах, где все прихожане живут подле или вблизи своей церкви, едва ли может встретиться что-либо подобное, кроме несочувствия некоторых родителей, не умеющих понять пользы таких бесед; им может показаться это нововведением или затеями священника, без которых и отцы, и деды их, и они сами обходились до того. Но это будет не надолго: более разсудительные и благочестивые из них скоро поймут в чем дело; а понявши, будут содействовать священнику. А когда девочки, слушавшия беседы, будут матерями, тогда это дело может итти как нельзя лучше.

Но вот самое важное и едва преодолимое к тому препятствие: как собирать малых детей в церковь в тех приходах, которые состоят из нескольких деревень, отстоящих от церкви в 3–20 верстах и более, особенно в рабочее или зимнее время?

В тех деревнях, где есть часовни, священник еще может приезжать и собирать детей хотя на несколько времени; но как это делать в обыкновенных деревнях? Трудно сказать на это, особенно со стороны, да и не следует. Обоюдное усердие и ревность священника и прихожан могут сделать многое и даже более, чем можно предполагать.

Есть еще неудобство, которое впрочем вскоре, так или иначе, может быть устранено, а именно: во многих сельских приходах заведено крестить детей и исправлять другия требы именно в то время, когда предполагается беседовать с детьми.

В заключение скажем, что после всего сказаннаго выше, кажется, не может быть вопроса о возможности заведения воскресных бесед с детьми, если не по всем местам, то по крайней мере в тех селениях, где есть церкви, и если не во все воскресные дни то по крайней мере в некоторые из них. Но скажем нечто на нижеследующие вопросы.

1) Нужно-ли заводить воскресныя беседы там, где уже есть училища? – Нужно; во-первых, потому что как мы сказали выше, далеко не все дети могут поступать в училище; а во-вторых потому, что и в самых низших из них об обязанностях христианина начинают преподавать не сначала, а так сказать, с средины; следовательно весьма нелишне будет приходить на воскресныя беседы и детям, учащимся в школах.

2) Принесут-ли воскресныя беседы всю ту пользу, какой от них можно ожидать? – Наше дело только насаждать и поливать, а возращать – дело Божие. И быть не может, чтобы оне не принесли никакой пользы если только учащие и учащиеся будут начинать с благословения Божия. Можно быть уверенным, что к слушанию воскресных бесед будут приходит и взрослые, как этому и бывали примеры, и кроме того, заведение воскресных бесед не только не может помешать сельским школам ни в каком отношении, но напротив того, это будет немалым подготовлением детей к поступлению в училище, и именно тем, что дети, в течение нескольких лет слушая поучения, толкования и разсказы, этим самым более или менее разовьются в умственном отношении; по крайней мере, оне скорее и легче будут понимать уроки в школах, чем дети, равныя им по летам, но не посещавшия воскресных бесед.

Наконец, скажем, что заведение воскресных бесед если и не скоро и не в значительной мере, но непременно послужит одним из способов к улучшению быта духовенства. Прихожанин, кто бы он ни был, не может оставаться равнодушным к нуждам своего священника, от котораго (не говоря уже об обыкновенных требоисправлениях) он научился знанию своих обязанностей, который с детства его вразумлял и поддерживал его советами и увещаниями и проч. А когда в приходе такого священника бо́льшая часть будет состоять из слушавших его беседы, то как бы ни был беден приход, он не будет терпеть недостатка в необходимом для его жизни.