Святитель Иустин (Полянский)
Поучения в Святую Четыредесятницу

Поучение I. В неделю мытаря и фариcея.

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче; утренюет бо дух мой ко Храму Святому Твоему, храм носяй телесный весь осквернен. Но яко щедр, очисти благоутробною Твоею милостию.

Когда кому-нибудь предстоит какое-либо великое или важное дело, то он заблаговременно всеми возможными мерами приготовляется к совершению его. И нам с вами, возлюбленные, предстоит великое, чрезвычайно важное дело, – в течение наступающаго Великаго поста, – очистить свою совесть покаянием; потому св. Церковь и заповедует нам и руководит нас, с нынешняго дня, начать свое приготовление к покаянию.

Сознаемся, что мы, особенно в деле нашего спасения, крайне слабы и грешны кругом, – так слабы, что и помыслить сами по себе, без благодати Божией, ничего хорошаго не можем, – так грешны, что говорим о себе правду, когда говорим: «что ступили, – согрешили». Поэтому нам следовало бы быть всегда смиренными во всех отношениях; а между тем, посмотрите, как многие из нас подымаются гордостию, самовозношением, тщеславием, презорством, не имея ни малейшаго основания к такому отвратительному превозношению себя самих. Иной в этом отношении доходит просто до безумнаго и ужаснаго состояния, так что и приступа к нему не бывает, страшно и приступиться к нему.

И вот любвеобильнейшая и самая заботливая о нас мать наша, св. Церковь, единственно верная воспитательница наша в духовной жизни, предлагает нам, на весь идущий Великий пост, Божественное свое руководство к истинному покаянию, к истинно-христианской нравственной жизни, в своей Постной Триоди. И прежде всего, в этом своем руководстве, на нынешний день, показывает нам все безобразие и гнусность порока гордости, приводящей человека к временной и вечной погибели и никак не свойственной христианину, и в то же время раскрывает нам всю красоту и привлекательность добродетели смирения, дающаго человеку и временное и вечное спасение, и составляющаго неотъемлемое свойство всякой души христианской; показывает и раскрывает это св. Церковь в Евангельской притче о мытаре и фарисее, и неподражаемо выясняет ее нам в нынешнем, первом приготовительном к посту, Богослужении. Однажды, говорит, два человека, мытарь и фарисей, пришли в церковь помолиться. Фарисей и тут показал всю свою надменную гордость, самовозношение, тщеславие и презорство: стал впереди всех, в молитве начал перечислять свои мнимыя добродетели, на беднаго мытаря и не взглянул, говоря, что я не таков, как сей мытарь, делаю и то и то, и вообще – несмь, якоже не только мытарь, но и все прочие человецы. Вот куда превознесся! Что же делает мытарь? Мытарь, напротив, стал позади всех, не смел и очей поднять на высоту небесную, глубоко сознавал и чувствовал всю свою греховность, заливался горькими слезами, бил себя в грудь и одно только в умилении говорил: «Боже, милостив буди ми грешному!»

Что же вышло из того и другого?

О, возлюбленные, суд св. Церкви и суд Божий не то, что суд человеческий! В песнях церковных самодовольный фарисей сравнивается с плывущим по морю на корабле, а самоуничиженный мытарь – с плывущим на утлой ладье. Но того, говорится, потопила буря самовозношения ударом о камень гордости; а сего глубокая тишина самоуничижения и тихое веяние воздыханий покаянных привели безопасно к пристанищу Божескаго оправдания. В тех же песнях еще фарисей сравнивается с едущим на колеснице, а мытарь – с идущим пешком. Но последний, говорится, припрягши к сокрушению смирение, упредил перваго, заградившаго себе путь камнями самохваления. В заключение же притчи сказано, что сей, т.е. мытарь, пошел оправданным в дом свой более, нежели тот, т.е. фарисей; «ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк.18:10–14). Итак, по суду Божию, гордый всегда будет унижен и никогда не получит спасительнаго оправдания, а смиренный, во всяком случае, будет возвышен и получит спасение; потому что «Бог гордым противится, смиренным же дает благодать» (Иак.4:6). Следовательно, кто желает спастись, тот непременно должен уничтожить в себе демонскую гордость, и вместо нея посадить в душе своей Христово смирение. Но кто из нас может сам собою сделать это? Мы сказали уже, что мы крайне слабы, – так слабы, что и помыслить ничего добраго не можем без благодатной помощи Божией. Св. Церковь знает эту нашу слабость, и потому-то на весь пост вложила в уста наши трогательную покаянную песнь: Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче..., вложила для того, чтобы мы постоянно твердили ее, проходя покаянное поприще, до тех пор, пока вымолим ею себе истинное покаяние.

Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче! Слаб я, Господи, и безсилен, – так слаб и безсилен, что сам по себе не могу ни найти, ни отворить дверей покаяния. Ты, Господи, это знаешь; укажи же и отвори мне, Сам укажи и отвори мне двери истиннаго покаяния. Ты, Господи, милосердый Податель жизни. Это я знаю, и от души верю этому; не попусти же мне погибнуть во грехах моих, оживи мою бедную душу, омертвевшую от греха!

Утренюет бо дух мой ко храму Святому Твоему, храм носяй телесный весь осквернен... Дух мой чувствует свое греховное омертвение, он и стремится к св. храму Твоему, Господи, чтобы найти здесь живительный пластырь для уврачевания своей греховности; но он, как самыя тяжелыя оковы, носит на себе, весь оскверненный, храм телесный и ничего не поделает с ним... Но Ты, милосердый Господи, хочешь и можешь очистить всю мою скверну греховную; очисти же меня, Спасе мой, от всякия скверны плоти и духа, Сам очисти, ибо я не могу этого сделать, – очисти, яко щедрый, благоутробною Твоею милостию!

Отвергнув от себя фарисейскую гордость и запинающий нас грех, будем из глубины души воздыхать так ко Господу, с мытаревым смирением, в продолжение всего Великаго поста; и милосердый Господь, без сомнения, отверзет нам двери истиннаго покаяния, очистит нас от всякаго греха, помилует и спасет нас. Аминь.

Поучение II. В неделю блуднаго сына.

На спасения стези настави мя, Богородице: студными бо окалях душу грехми, и в лености все житие мое иждих. Но Твоими молитвами избави мя от всякия нечистоты.

Продолжая приготовлять нас к покаянному времени св. поста, святая Церковь предлагает ныне вниманию нашему для поучения Евангельскую притчу о блудном сыне.

У одного человека было два сына; жили они у отца своего мирно, покойно, во всяком довольстве, и время их проходило благополучно. Но вот младшему сыну не понравилась такая мирная жизнь. Он начал просить у отца принадлежащую ему часть имения. Не хотелось отцу отпустить от себя неопытнаго в жизни сына; но усиленныя просьбы сына превозмогли. Разделено было имение, часть младшаго отдана ему вся сполна, и он отпущен. Куда же пошел он? Конечно, куда-ннбудь подальше с глаз отеческих, – на страну далече. В этой далекой стороне юноша начал жить в свое удовольствие, как ему хотелось; а удовольствия, как это обыкновенно бывает, потребовали много расходов. Ничего не жалел блудный сын, лишь бы пожить, что называется, всласть. Но ненадолго хватило ему имения его, – скоро все промотал и сделался совершенно нищим. Что было ему делать? Помощи ни откуда. Надо было наниматься в работники. Нанялся, и его послали стеречь свиней. А тут настал в стране той голод, и ему не давали даже хлеба, – он вынужден был питаться тем кормом, какой ели свиньи. Какое ужасное унижение и безобразие! Больше унизиться человеку, кажется, уже и нельзя!

Не та же ли история повторяется и между нами грешными?! Выходим мы из купели чистыми и непорочными, как Ангелы Божии – сыны Божии; потом сердобольные родители наши, особенно родительницы, начинают нас не столько воспитывать, сколько питать, приучать к разным лакомствам, к изнеженности, подражают детским капризам, доставляют все угодное им, не возбраняют и шалостей, даже иногда утешаются изобретательностию их, – все им в милых детках кажется хорошим, во всем потакают им, а наказать – Боже сохрани, какое бы ни учинил безобразие ребенок. Так большею частию в наше время питаются и ростут дети. И выростают из них большие самовольники, с большими задатками всех возможных пороков. Так поступают и в школу; а в школе еще с большею свободою развивают в себе задатки, полученные в домах родительских; мало того, приобретают уже и видимо дурныя наклонности, да еще научаются скрывать их со всем школьным искусством и хитростию; а там загораются у них уже и разныя страстныя и порочныя наклонности. Обуздать их некому: у родителей всеми нежностями выманивают всепрощение и поблажку; а школьное начальство и чуждые воспитатели или ничего за ними дурного не знают, или стараются не знать, чтобы не компрометировать себя и своей школы, дают им отличныя отметки. При таких условиях страсти и пороки свободно выростают, крепнут, раскрываются во всей силе и безобразии. Дети возмужали: мнение народное им нипочем; воспитателей и знать не хотят; родители теперь им вовсе не нужны, они всеми возможными мерами стараются вырваться из их рук, освободиться из-под их власти; одно им нужно – средства к веселой и разгульной жизни; богатым и это легко удается – вымануть у своих родителей, а бедные не задумываются и на чужой счет пожить в свое удовольствие. Благо ученые и с правами, – как не доверить им?! У воспитавших себя так одно на уме: почить на мнимых лаврах, безпрепятственно и беззаботно предаться всем возможным страстям и порокам; и предаются. Вот вам и блудные сынки! Они на стране далекой от дома отеческаго, от св. Церкви, которая представляет на земле Дом Отца небеснаго, гуляют себе и наслаждаются всеми благами мира прелюбодейнаго и во зле лежащаго, пока не истощают себя и всего своего в греховных удовольствиях. И сколько ныне между нами таковых!...

Но блудный сын, по Евангелию, наконец одумался, пришел в себя, горько раскаялся, возвратился к отцу своему и милостиво был принят им под кров отеческий. А мы-то с вами, возлюбленные, одумаемся ли когда; дети-то наши, это юное поколение наше, одумаются ли, придут ли когда-нибудь в себя, сознают ли все свое безобразие и крайне опасное бедствие, раскаются ли, возвратятся ли к отеческому милосердию Божию? Это грозный вопрос! Но без этого – одна вечная, невозвратная погибель.

Что же нам делать? Можем ли мы исправить себя, одуматься, раскаяться? Если и можем, то не подумайте, что можем это сделать сами собою. Нет; мы крайне слабы для добрых дел, – наша греховность обратилась нам во вторую природу, мы совершенно безсильны, без помощи Божией, покаяться и исправиться. Зная наши немощи и безсилие на дела благая, мать наша, св. Церковь, с умиленною молитвою, ведет нас к Божией Матери – всемощной Заступнице, Споручнице, Руководительнице грешных.

На спасения стези настави мя, Богородице! Так заставляет нас Церковь прибегать за помощию к Царице Небесной. Царице моя преблагая, Надеждо моя, Богородице, от многих моих грехов немощствует у меня тело, немощствует и душа моя, я так слаб и безсилен в деле спасения моего, что и самаго пути ко спасению не вижу и не найду, тем более не могу идти по пути сему. О, Всеблагая! Сама наставь меня на путь спасения и веди по нему.

Студными бо окалях душу грехми, и в лености все житие мое иждих. Какими скверными и безстыдными делами греховными я не запачкал себя? И душа моя скверна, и тело мое все осквернено греховными пакостями!.. А леность моя так велика, что всю жизнь мою я проспал непробудным сном греховным!..

Но твоими молитвами избави мя от всякия нечистоты. Сам я и думать не смею и приступить не умею к очищению своему от нечистот греховных. К Тебе прибегаю, чистей; Ты мя очисти, Сама очисти, избавь меня от всякия нечистоты!..

Отложив всякую гордость и удобь-обстоятельный грех, будем, в течение всего поста, непрестанно так молиться к Царице Небесной из глубины души и сокрушеннаго сердца; и Милосердая Владычица, без сомнения, услышит молитву нашу и Сама избавит нас от всякой нечистоты греховной!.. Куда уж нам гордиться, когда все мы, как блудный сын, в бездне греховной погрязли и валяемся в ней? Аминь.

Поучение V. В неделю Сыропустную, на вечерни.

Пост, братия мои и сестры, – завтра Великий пост! Как это слово падает на ваши души и сердца? Знаю, что одни радуются наступлению поста, и говорят: Слава Тебе, Господи, пришло время заняться спасением души! Другие смущаются постом, и думают: как велик этот пост, и как провести его спасительно, – трудно! Третьи и совсем не думают о посте: сии давно уже порешили, что пост для них не нужен и вреден, и не постятся никак. Всех разномыслящих о посте призываю в наступающий пост поговеть вместе со мною и поучиться говению – в пост.

Что такое говение? Говение вообще есть бодренное, возбужденное состояние души, со всем вниманием занимающейся известным предметом или делом. Говение христианское – постовое – есть такое же бодренное, возбужденное состояние души, со всем вниманием и усердием занимающейся, во время поста, постоянным хождением в церковь, молитвою, пощением, познанием своей греховности, сокрушением о грехах, покаянием – исповедию и причащением Св. Таин, одним словом: спасением души, очищением совести от грехов и утверждением в жизни добродетельной. Как видите, в постовом говении мы должны заняться делом самым необходимым, полезным и спасительным для нас, делом святым. Отсюда уже понятно, какое внимание и усердие к этому делу требуется от нас: совершим его, при помощи Божией, как следует, – получим спасение; а если отнесемся к этому делу небрежно, – приложим грехи ко грехам, сделаемся еще более грешными. Займемся же, мои возлюбленные, займемся этим великим делом со всею любовию, со всем вниманием и усердием, особенно в первую седмицу Великаго поста.

Во-первых, будем неленостно ходить ко всем службам церковным, – ходить к началу служб и выходить по окончании их, чтобы не пропустить никаких чтений и пений церковных. Трудно это будет для некоторых? Что делать? Потрудимся. Ведь это необходимо, и необходимо не для кого-либо и не для чего-либо, а для нас самих необходимо, – необходимо для нашего спасения. Отгоним же всякую леность, все отговорки, все предлоги, и будем ходить к началу каждой службы.

Во-вторых, всеми мерами позаботимся расположить себя к самой усердной и теплой молитве ко Господу Богу, и дома и здесь – во храме. Неослабно будем понуждать себя к этой молитве, чрез всю неделю говения нашего. Без горячей молитвы говение наше будет безплодно и нисколько не полезно. И напрасно будем трудиться говеть. Молитва составляет душу и жизнь говения. Трудно неослабно молиться, и молиться с усердием? Но что же делать: зато плоды молитвы будут самые вожделенные.

В-третьих, постараемся держать, во время говения, самый строгий пост, – такой пост, какого требует от нас св. Церковь, – пост телесный: воздержание от запрещенной скоромной пищи и умеренность в самой постной пище; пост и духовный – воздержание от всех страстей и порочных наклонностей. Пост сей необходим для ослабления нашей греховной жизни и для оживления жизни святой – богоугодной. Пост, соединенный с молитвою, – это два крыла, которыми только и можно возлететь на высоту добродетели. Без молитвы и поста мы всегда будем валяться в бездне греховной.

В-четвертых, необходимо нам, во время говения, заняться познанием самих себя, разобрать подробно и определить верно: кто мы таковы. Похожи ли на христиан истинных? Твердо ли содержим веру Христову и стараемся ли всегда поступать по закону Евангельскому? Или же только называемся христианами, а живем вовсе не по-христиански, и таким образом никак не принадлежим к царству Христову, а составляем собственность врага Христова и человеческаго? Об этом крепко нужно нам подумать в настоящие дни говения и решить окончательно, к какой области мы принадлежим: к области света или тьмы. Без этого покаяние нам будет не в покаяние, а в большее осуждение.

В-пятых, нужно нам будет дать подробную исповедь грехов своих пред духовником нашим. Следовательно, нужно нам, во время говения, припомнить все наши грехи и прегрешения – и против Бога, и против ближних наших, и против самих себя, – припомнить и исповедать все грехи, какие мы сделали от юности нашей до настоящаго времени, или же, по крайней мере, от прошедшей нашей исповеди до настоящей. Ибо если не исповедуем грехов наших, то они останутся неразрешенными, хотя бы духовиик наш почему-либо и дал нам разрешение. При этом грехи наши удвоятся на нас, потому что ко всем грехам нашим мы присоединяем еще ложь и обман, свою безпечность и нерадение крайнее: обманем и себя, и духовника, и Самого Бога, и останемся рабами греха непотребными.

В-шестых, нам нужно будет приобщиться Св. Христовых Таин – Тела и Крови Христовых. О, братие мои возлюбленные, это такое великое дело, о котором нужно думать не только во время говения, но и во всю жизнь и в целую вечность. В надлежащем причащении Св. Таин – жизнь вечная и блаженство; в недостойном – суд, осуждение и страшная смерть вечная. В причащении Св. Таин Тела и Крови Христовой решается наша участь на целую вечность: мы причастимся или в жизнь вечную, или в осуждение вечное; об этом стоит подумать, над этим крепко нужно задуматься!

Вот предметы, которые должны занять все наше внимание во время наступающаго Великаго поста и нашего говения. Это – хождение в церковь, молитва, пост, покаяние, исповедь и причащение. Предметов не много, но они слишком велики и существенно необходимы для нашего спасения, начало котораго мы надеемся положить в предстоящем нашем говении, в наступающем посте. Будем же выслушивать все постовыя службы в церкви, будем молиться и поститься, будем каяться, исповедуемся и Св. Таин причастимся, – будем ежедневно здесь поучаться сему; и Господь не оставит нас Своею милостию. Но прежде всего этого нам нужно друг другу простить согрешения, по наставлению Господа и Спасителя нашего. «Если вы будете прощать людям согрешения их, – учит нас Спаситель, – то простит и вам Отец ваш небесный; а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6:14–15). Видите, что необходимо всем прощать обиды, если хотим и сами получить прощение от Бога. Значит, без прощения друг другу обид и оскорблений, все наши постовые подвиги, все говение наше не принесет нам никакой пользы. Итак, начнем наше богоугодное говение взаимным всепрощением. Господи благослови! Простите меня недостойнаго, в чем согрешил пред вами, яко человек, делом, или словом, или помышлением! Да простит Господь Бог и вас всех, да помилует и спасет Своею милостию и человеколюбием! Аминь.

Поучение VIII. Во вторник первой седьмицы Великаго поста, на утрени.

«Постящеся телесне, постимся и духовне»».

Как человек состоит из тела и души, так и пост бывает телесный и духовный. Пост телесный и пост духовный вместе совершенно необходимы для человека-христианина, чтобы ему возможно было уравновесить свои силы телесныя и душевныя, чтобы ни тело не преобладало над духом, ни дух не подавлял совершенно своего тела. А равновесие между телом и духом христианину необходимо для того, чтобы он имел возможность идти прямым, но узким путем Христовым, ведущим ко спасению, не уклоняясь от него ни направо, ни налево, и не падая на нем, точно так же, как ходящему на воздухе по тонкому канату совершенно необходимо самое строгое равновесие, чтобы не упасть и не разбиться. Итак, прежде всего, что такое пост телесный?

Пост телесный есть воздержание в пище. В пище, не постом только, а и всегда должно избегать прихотливости и чревоугодия, т.е. мы всегда должны принимать пищу для удовлетворения только насущной потребности, для подкрепления и возстановления сил, истощенных трудом, а не для услаждения вкуса или плотской неги. Всевозможныя и излишния приправы пищи и услаждение пищею, хотя и постною, есть уже чревоугодие, несообразное с истинным значением поста. Говорят, что и постную пищу можно сделать вкуснее скоромной; но это уже будет не пост, а один только внешний вид поста. Что же касается употребления известнаго рода пищи, то постная пища, как менее возбуждающая и менее утучняющая тело наше, признана отцами Церкви обязательною в дни поста, и употребление ея есть, конечно, одно из средств, ведущих к тому, чтобы плоть покорить Духу.

Но тем не менее и самою постною пищею мы должны пользоваться с разсуждением, смотря по состоянию нашего тела, и в употреблении скудных яств мы должны строго соблюдать меру. О мере воздержания в употреблении пищи св. отцы учат, что надобно вообще избегать не только пресыщения, но даже и полнаго насыщения. Но так как состояние здоровья у различных людей весьма различно: один слабее, другой крепче силами; а кроме того, разнится также образ жизни и занятий у людей: иной образ жизни человека рабочаго, иныя потому и телесныя его потребности, в сравнении с человеком, пользующимся более покойною жизнию; – поэтому каждый, искренно относясь к делу, должен по собственному наблюдению соразмерять – сколько ему принять пищи по своей силе, – нужно увеличить меру ея по случаю трудов, или уменьшить ее при отсутствии трудовой жизни.

Главная задача телеснаго поста состоит в том, чтобы обезсилить свои страсти и плотския похоти; а потому каждый из нас меру употребления пищи должен сообразовать с внутренним своим состоянием. – Если кто чувствует внутри себя брань помыслов и нападение каких-либо страстей, тот спеши утушить внутренний свой огонь, как механик свою машину, лишением пищи, – умеряй и убавляй ее настолько и до тех пор, пока не успокоится внутренняя брань и не погаснет жгущий тебя огонь. Ежели же лишение пищи не поможет, обрати внимание на сон и наложи на него в известной мере запрещение. Когда же, напротив, увидим, что брань помыслов улеглась, а тело начинает страдать от изнурения и требует поддержки, – поспеши оказать ему снисхождение и укрепи его. Таков на этот счет совет святых отцев: «Если видишь, – говорят они, – что в тебе возникает вожделение, тогда презри тело; если же видишь, что тело находится в болезни и страдает, то грей и питай его в страхе Божием, чтобы оно послужило тебе в духовном служении твоем» (см. Рук. к дух. жизни преп. Варсонофия и Иоанна). После сего само собою понятно, почему от необходимости строгаго поста освобождаются дети, люди больные и слабые старцы, у которых и без того тело слабо и болезненно. «Снеди возбраняются нам для того, – учат св. отцы, – чтобы предохранить нас от пресыщения и возбуждений телесных, – а где немощь, там упраздняются их действия».

Вот самое верное и безпристрастное понятие о телесном посте! Он установлен и необходим для того, чтобы посредством его мы могли усмирить страстную и греховную плоть нашу, уничтожить ея преобладание над духом, уравновесить наши силы духовныя и телесныя, чтобы нам легко и свободно было проходить узким путем, указанным нам Спасителем нашим ко спасению нашему. Аминь.

Поучение IX. Во вторник первой седьмицы Великаго поста, на часах.

«Истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости или гнева отложение, похотей отлучение, оглаголания или осуждения, лжи и клятвопреступления: воздержание ото всего этого есть пост истинный и богоприятный».

Телесный пост необходимо нужен нам для очищения от всякой скверны нашей плоти. Но есть и у духа нашего своего рода скверны; потому, кроме телеснаго поста, необходимо нужен нам еще пост душевный, для очищения от всякой скверны нашего духа.

Что такое пост душевный?

Воздержание наше не должно ограничиваться пищею только постною; нет, оно должно простираться на все: и на мысли наши, и на слова, и на действия, вообще же оно должно вести к искоренению всевозможных страстей человеческих – и душевных, и телесных.

Кто хочет быть свободным от грехов, для того необходимо непрестанно удерживаться от зла и принуждать себя к добру. Сие-то воздержание от страстей и пороков есть пост душевный, и, по учении Церкви, есть пост истинный и благоприятный Господу.

«Итак, хочешь ли поститься воистину? Воздержи, первее всего, язык твой от всякаго слова празднаго, тем паче – гнилого и неподобнаго. Начни пост духовный с этого малаго члена телеснаго, который однакоже есть великий враг и упорный противник. Победив его упорство, ты силен будешь обуздать и все тело. В противном случае язык твой, как дикий и свирепый конь, будет влачить тебя, вместе и с постом твоим, по дебрям лжи, злобы и лукавства.

Хочешь ли поститься воистину? Оставь вместе с пищею всякую ненависть, досаду, ропот и пререкание; сделайся во всем и ко всем тихим, кротким, смиренным, благоснисходительным и любовным. Этого требует во время поста уже самое приличие. Иначе, если ты по-прежнему будешь стропотен и сварлив, то иной и нехотя подумает, что ты, как малое дитя, сердишься за то, что тебе возбранено Церковью употребление тобою любимых яств.

Хочешь ли поститься воистину? Удали от себя, вместе со снедями, и все прочия прихоти плотския. Ибо ветхий и греховный человек твой ослепляет и губит тебя не одним пресыщением тела. Излишество в пище наносит еще вред только тебе одному, а прочие виды плотоугодия и сладострастия вредят, кроме тебя, и многим другим. Оставь же их все, – выбрось из ума и памяти, – выбрось все греховные образы, и вместо них утверди в памяти и воображении твоем Крест Христов и образ твоей смерти.

Хочешь ли воистину поститься? Раздери, если есть у тебя, всякое неправедное списание на завладение чужим имуществом; прекрати дело, по сему случаю заведенное в суде; уступи, сколько можно, даже из собственных прав,чтобы не волочиться по судам, подобно еврею и магометанину. Надобно же, чтобы христианин отличался чем-либо не в храме только, а и в суде.

Хочешь ли поститься воистину? Обозри, чем можешь служить, во имя Господа, меньшей братии твоей о Христе, и не медля приступи к делу благотворения: помоги ближнему как и чем можешь, – напитай голоднаго, одень трясущагося от холода, приюти сираго, призри недужнаго, посети заключеннаго. Ибо надобно же произойти каким-либо плодам от такого великаго древа, каков Великий пост. Каким лучше, если не плодам человеколюбия, когда ты сам посредством поста ищешь милости Божией?

Такой пост будет благоприятен для Господа! Соединяющий таким образом воздержание душевное с телесным не погубит мзды своея. Или, лучше сказать, он уже приемлет ее здесь и теперь. Ибо для чего мы постимся? Без сомнения, не для того, чтобы сберечь у себя несколько неупотребленных снедей, а чтобы укротить свою плоть, облегчить душу, оживить совесть, приблизить к себе благодать Божию. Но когда мы сделаемся в мыслях чище и целомудреннее, в словах правдивее и назидательнее, в нравах кротче и великодушнее, в делах справедливее и благотворнее, то цель поста сим самым, при помощи благодати Божией, будет в нас уже достигнута, – сначала, конечно, слабо и несовершенно, а потом более и совершеннее, доколе не сделаемся во всех отношениях таковы, каковыми должно быть последователям Христовым» (Иннокентий, архиеп. Херсонский).

Все силы наши – и душевныя, и телесныя – таким образом уравновесятся, на душе станет светло и спокойно; и мы безпрепятственно можем заняться самоиспытанием и надлежащим покаянием. Аминь.

Поучение XIX. В среду второй седьмицы Великаго поста, на литургии.

Свет Христов просвещает всех.

На великопостной литургии, среди чтения из Ветхаго Завета паремий, раскрываются Царския врата, является среди них священнодействующий со свечею и кадильницею в руке и, знаменуя ими предстоящих во образ креста, возглашает: Свет Христов просвещает всех! При этом всякий из предстоящих преклоняет главу свою до земли; ибо раскрытие Царских врат образует собою отверстие самих небес; светильник и кадильница знаменуют полноту даров Духа Святаго, а появление священнодействующаго есть как бы явление Ангела с неба, как читано было в Евангелии прошедшаго воскреснаго дня: «отселе узрите небо отверсто, и Ангелы Божии, восходящие и нисходящие над Сына человеческаго» (Ин.1:51). При этом знаменательном священнодействии св. Церковь ищет от нас не одного простого наклонения головы или видимаго повержения себя долу пред светом Христовым, но в духовном смысле она хочет, чтобы мы открыли пред ним все существо наше, дабы, таким образом, от ног до главы озариться нам Божественным светом, – наполниться им всецело, и чрез то самим сделаться светоносными, каковыми и были первенствующие христиане: «яко светила в мире», по слову св. Ап. Павла (Флп. 2:16). Свет Христов просвещает всех. Как просвещает, где лучи сего света? Лучи света Христова сияют для нас в Его земной жизни. В земной жизни Христовой – совершеннейший для нас образец благочестия, любви к людям и безпримерной невинности.

1. В земной жизни Своей Господь наш Иисус Христос оставил нам совершеннейший образец благочестия. Вся жизнь Его есть одно выражение непрерывнаго, пламеннаго благочестия и ревности по благочестию; ибо все дела и слова Его всегда направлялись к одной цели – к славе Божией. Везде Он говорил о Боге. Везде – в словах и делах Своих – показывал ревность к распространению царства Божия. Будучи еще только 12-ти-летним отроком, Иисус Христос, в храме Иерусалимском, беседуя о предметах веры, Своими мудрыми ответами уже удивлял всех слушавших Его. Подвиг общественнаго служения Он начал 40-дневным постом и молитвою, и после весьма часто удалялся в уединение для молитвы. Непрерывно поучал Своих учеников и всех приходивших к Нему. Несмотря ни на какия трудности, безпрестанно продолжал подвиг Своего служения. Переходил с одного места на другое, предпринимал дальния путешествия – из Галилеи во Иудею, из Иудеи опять в Галилею. Вся Евангельская история живыми чертами изображает высочайшую ревность Иисуса Христа по славе Божией, как Он Сам о Себе свидетельствовад: «снидох с небес, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца; да разумеет мир, яко люблю Отца, и якоже заповеда Мне Отец, тако творю». Он говорил это, когда приближались Его страдания, и, последуя заповеди Отца небеснаго, добровольно Сам вступил на сие поприще. «Востаните, идем отсюда» (Ин.14:31), сказал Он, и пошел с учениками Своими в сад Гефсиманский. Все делал из повиновения и любви к Своему Отцу, что составляло главное для Него, как Сам Он свидетельствовал пред учениками Своими: «Мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго Мя, и совершу дело Его» (Ин.4:34). Вот первый и самый яркий луч, осиявающий нас из жизни Господа нашего! Подражайте Ему в этом отношении: и свет Христов будет просвещать вас.

2. В земной жизни Своей Господь Иисус Христос подал нам образец совершеннейшей любви к людям. Он непрерывно трудился и подъял необъятные подвиги для просвещения заблуждающихся светом истины и приведения их на путь благочестия и добродетели. Преподавал совершеннейшия наставления об обязанностях к другим, и Сам во всей точности исполнял преподанныя правила. Вступление Иисуса Христа в общественное служение спасению рода человеческаго было как благотворный восход солнца. Он светил непрерывно Своим учением; учил в домах, в собраниях, на городских улицах, в поле; учил, переходя с места на место, на всех путях Своего странствования, чем открывал удобство всем приходить к Нему и слушать Его спасительное учение. Никого не отвергал Он от Себя. Иисус Христос благотворил другим посредством чудотворений, которыя, имевшим очи видеть, ясно показывали в Нем обетованнаго Спасителя мира. Сам Он в кратких чертах изобразил благотворность чудес Своих, когда повелел ученикам Иоанновым возвестить своему учителю, что́ они видели и слышали, бывши близ Него, то есть, – что слепые прозирают, хромые ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают и нищим благовествуется (Мф.11:5; Лк.7:22). Только там сокращались Его чудотворения, где недоставало веры и где не хотели принять Его. Иисус Христос ко всем был любвеобилен. Он показывал сыновнюю любовь к родителям, нежную любовь, снисхождение и попечительность к ученикам Своим и к детям, безпримерную попечительность об исправлении заблуждающихся, особенную любовь к знаемым и близким по крови, вообще – к Своему отечеству, которое Он старался просветить светом истины и чрез то спасти от предстоящей ему погибели; о врагах Своих и распинателях молился к Отцу небесному, и явил величайшую и безпредельную любовь ко всему роду человеческому, когда Своим учением, молитвами к Богу Отцу и искупительными страданиями приобрел спасение всему миру. Вот второй пресветлый луч, озаряющий нас из жизни Господа нашего! Подражайте Ему и в этом отношении; и свет Христов будет просвещать вас.

3. Евангельская история открывает нам, что Иисус Христос, в земной жизни Своей, имел совершеннейшую чистоту и невинность человеческой природы. Все слова и действия Его показывали, что Он жил так, как отвечал искусителю: «не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих» (Мф.4:4), и как исповедал о Самом Себе: «Мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго Мя и совершу дело Его» (Ин.4:34). Имел полное самоотвержение и отвержение благ внешних, или совершенное отречение от них; ибо не имел Он ни дома, ни сокровища. Сам свидетельствовал о Себе пред теми, которые видели образ Его жизни: «лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда; Сын же человеческий не имать, где главу подклонити» (Мф.8:20), и в удовлетворении необходимых нужд жизни подучал пособие от рук усердия и признательности. Имел совершеннейшее смирение и кротость. В начале общественнаго служения Он просил крещения у Иоанна Предтечи, и подклонил главу Свою под руку его; на последней вечере умыл ноги ученикам Своим и говорил им: «образ дах вам, да якоже Аз сотворих вам, и вы творите» (Ин.13:15). На все несправедливыя клеветы и обвинения врагов отвечал или совершенным молчанием, или кроткими словами; и ученикам Своим указывал в Самом Себе образец смиренной кротости: «научитесь от Меня, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф.11:29). С безпримерным смирением и кротостию принял Он несправедливыя обвинения врагов пред нечестивыми первосвященниками и римским правителем, предавшим Его на распятие. Имел безпримерное терпение и великодушие. Среди нечестивых и злодеев Он стоит, как Агнец безмолвный. Осужденный на смерть, подвергаемый поруганиям, оплеванию, заушению, биению, обремененный орудием Своей смерти, распинаемый и на кресте поносимый, и изнемогающий среди крестных страданий и умирающий, Он неизменно сохранил терпение, преданность воле Отца небеснаго и любовь к людям, безмолвно переносил болезни и муки крестныя, согласно с пророчеством. Между смертными никогда не было такого праведника. Совершеннейшая святость Иисуса Христа указывала в Нем Богочеловека, а не простого человека. Самые злейшие враги древние не могли обличить Иисуса Христа в каком-либо грехе; и новейшие вольнодумцы не могут без уважения смотреть на жизнь Иисуса Христа, как на величайшаго проповедника между лучшими людьми. Вот третий, не менее яркий и пресветлый луч, сияющий нам из Евангелия Христова! Подражайте Ему во всех отношениях, и свет Христа будет просвещать вас.

О, Боже, ущедри ны и благослови ны: просвети Лице Твое на ны и помилуй ны! Аминь.

Поучение XX. В пятницу второй седьмицы Великаго поcта, на литургии.

Свет Христов просвещает всех.

Не напрасно Господь наш, в церковных песнях, часто называется Солнцем правды. Светит Он нам присно, как солнце пресветлое, высочайшею святостью Своей жизни; светит и высочайшим совершенством Своего учения.

Учение Христа Спасителя, это – безоблачное утро, это – восходящее солнце, льющее нам лучи радостнаго света!

Иисус Христос изображает Бога не только верховным, безпредельным и всесовершенным существом, Творцем и Промыслителем неба и земли, но и преблагим и любвеобильным Отцем всех нравственных существ, а людей – детьми одного Отца, которыя должны составлять как бы одно семейство, тесно связуемое в своих членах узами братской любви. Бог, единый по существу, – учит Спаситель, – есть троичен в Лицах, Которыя, по таинственным и непостижимым для человека взаимным отношениям, именуются и суть – Отец, Сын и Святой Дух. Второе Лице Св. Троицы, то есть Сын Божий, восприняв ходатайственное посредство между Богом и людьми, облекся в естество человеческое, жил среди людей, Самого Себя принес в умилостивительную жертву за грехи всего рода человеческаго, и за воспринятие страданий и смерти, ради спасения мира, как Богочеловек, получил высочайшую власть Царя и Судии над всем родом человеческим. Так как все люди – дети одного Отца небеснаго и братья между собою, то и главное начало деятельности их состоит в том, чтобы любить Бога более всего, и ближних – как себя. Это начало обнимает все прочия правила христианской деятельности – как частной, так и общественной. Предложены действительнейшия побуждения к исполнению Евангельских заповедей – как временныя, так и вечныя. Предложен совершеннейший образец для подражания – в жизни Самого Иисуса Христа, учением и делами показавшаго человеку путь спасения. Учение Иисуса Христа, как созерцательное, так и деятельное, имеет совершеннейшее единство: все оно направлено к тому, чтобы сообщить человеку истинное и достаточное для настоящей жизни ведение о Боге и Спасителе, наставить и поставить его на путь спасения и привести к цели – вечнаго блаженства. Все истины Евангельскаго учения, имея тесную связь между собою, объясняются одне другими и чрез то делаются удобоприемлемыми для веры. Так, учением о первородном грехе вызывается учение об искуплении, – учением об искуплении вызывается учение об обновлении человека через Св. Духа и т. д.

Учение Иисуса Христа, во всех отношениях, так совершенно, что и враги его не могут смотреть на него без удивления. В продолжение стольких веков оно всегда имело врагов и всегда оставалось победоносно: ничего не найдено в нем недостойнаго свойств Божиих и несоответствующаго нуждам человеческим. Напротив, безчисленное множество верующих в Евангелие спасительно испытывали и испытывают доныне истину слов Иисуса Христа: «аще кто хощет волю Его творити, разумеет о учении, кое от Бога есть, или Аз от Себе глаголю» (Ин. 7:17). «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы. Возьмите иго Мое на себе, и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, и обрящете покой душам вашим. Иго бо Мое благо и бремя Мое легко есть» (Мф. 11:28–30).

Если смотреть и на ту часть учения Христова, которая не превышает пределов разума человеческаго, то и она имеет несравненное превосходство пред всеми произведениями человеческаго любомудрия. Ибо все истинныя понятия о религии, какия когда-либо имел разум человеческий, оставленный самому себе, в Евангельском учении предложены в совершеннейшей чистоте, ясности и полноте, в каком виде не встречаются они ни у одного языческаго любомудра. Еще более очевидною представляется Божественность Христова учения, когда в истории видим, что Иисус Христос не имел никаких обыкновенных способов к приобретению таких высочайших понятий, какия находим в Евангельском учении. Если судить по обыкновенным правилам исторической критики, то напрасно мы стали бы искать между современниками Его достойнаго для Него учителя: ни между язычниками, ни между иудеями не было его. А если бы он был, то такое светило не могло бы оставаться во мраке неизвестности. Современники Иисуса Христа не могли не знать обстоятельств частной жизни Его до вступления в общественное служение; но они, слушая Божественное учение Его, с удивлением спрашивали друг друга: «откуда сему премудрость сия и силы? Не сей ли есть тектонов сын? И дивляхуся иудеи, глаголюще: како сей книги весть не учився?» (Мф.13:54–55; Мк.6:2–3; Ин.7:15). И Спаситель Сам разрешил их недоумение, когда сказал: «Мое учение несть Мое, но Пославшаго Мя» (Ин.7:16). О Себе же Самом Он сказал: Я – Свет миру. Веруйте в Свет, да будете сынами Света (Ин.8:12, 12:36).

Понятно теперь нам, возлюбленные, где свет истинный. Он во Христе – в Его жизни и учении, изложенном в Св. Евангелии. И этот-то именно Свет Христов просвещает всех. Св. Церковь повторяет пред нами сии священныя слова, в продолжение всего Великаго поста, на преждеосвященных литургиях, – «и в научение, и в предострережение наше», говорит один из великих проповедников наших. (Иннокентий, арх. Херсонский).

«Наше дело после сего – осмотреться и узнать, – продолжает он, – каким светом водимся мы в жизни – Христовым или каким-либо другим? Какой бы ни был свет сей, но если он не Христов, то в отношении к вечному спасению нашему все равно, что тьма, и даже иногда хуже тьмы. Ибо застигнутый тьмою человек, по крайней мере, или останавливается, или идет тихо и ощупью, и старается, если можно, выйти на свет. А при сиянии ложнаго света человек бывает спокоен, идет не останавливаясь, позволяет себе всякаго рода движения, смело переменяет пути и направления; и поелику водится ложным светом, то подвергается неминуемым опасностям, как пловец на море, – заходит туда, откуда нет возврата. Не сие ли самое случается со многими умниками, кои, по надежде на мирскую мудрость, пренебрегают светом Христовым? Куда обыкновенно приходят они наконец и приводят идущих за ними? Приходят и приводят в такую бездну нечестия и разврата, на которую один взгляд исполняет трепетом сердце, не потерявшее чувств человеческих.

Блюдитесь, возлюбленные мои, сего ложнаго света, который в наше время особенно начал ослеплять собою очи у многих. Памятуйте твердо, что един Христос есть истинный Свет наш, просвещающий всякаго человека, приходящаго в мир и исходящаго из мира. И если сретите какого-либо наставника, то первее всего старайтесь узнать, какого он света есть. Если не Христова, то, кто бы он ни был, заграждайте от него слух и сердце ваше. Ибо, как в мире чувственном солнце одно, и нет другого света, кроме его: так и в мире духовном едино истинное и животворящее Светило – Господь и Спаситель наш, Иисус Христос».

Зная все это, позаботимся, возлюбленные, всегда держать себя в этом Свете и усердно молиться Ему: «Христе, Свете истинный, просвещаяй и освящаяй всякаго человека, грядущаго в мир, да знаменается на нас Свет Лица Твоего, да в нем узрим Свет неприступный! И исправи стопы наша к деланию заповедей Твоих, молитвами пречистыя Твоея Матери и всех Твоих святых! Аминь.

Поучение XXI. Во вторую неделю Великаго поста.

«Плотский человек не приемлет яже Духа Божия, и не может разумети: юродство бо ему есть» (1Кор. 2:14).

В церковном уставе, в каждую седмицу Великаго поста, первый источник для душевнаго назидания нашего есть воспоминание, вместе с Церковию, того лица или события, коему посвящена неделя или воскресный день. Ныне совершается хвалебная память иже во святых отца нашего Григория Паламы. Если целая седмица св. поста украшена именем св. Григория, то должно быть в самых деяниях его нечто такое, почему он особенно приходит на память во время поста, и вследствие чего воспоминание о нем служит к особенному назиданию для постящихся.

Что бы это было такое? Почему ныне празднуется св. Григорию? Потому, во-первых, что он был один из величайших подвижников в постническом и труженическом образе жизни на св. горе Афонской: там провел он большую часть своих дней, в посте, молитве и безмолвии, и там возрос он до той чистоты сердца и высоты духа, что сделался видимым и ощутительным для всех сосудом благодати Божией; а во-вторых потому, что св. Григорий был ревностнейший поборник жития постнаго, против тех, кои хотели очернить и унизить его разными клеветами. Войдем в некоторыя подробности этого обстоятедьства и дела Григориева. Оно может послужить к назиданию и в наше время.

Дело в том, что жители горы Афонской, ведя, как известно, образ жизни подвижнической, до того очищали себя от всего плотскаго и до того утончались и возвышались в духе, что многие из них сподобляемы были откровений и видений духовных, – особенно же осияния светом небесным, подобным тому, который виден был окрест Спасителя на Фаворе. В событии этом не только не было ничего противнаго духу Евангелия, но, можно сказать – оно было доказательством и залогом того, что обещается в нем праведникам, то есть, что они сами просветятся яко солнце во царствии небесном. Удивительно ли, что те, кои предназначены некогда к сиянию яко солнце, и ныне уже, еще на земле, озаряются яко луна светом от духовнаго Солнца, еже есть Христос Господь?! Но иначе смотрели на сей духовный опыт враги православия. Вместо того, чтобы с благоговением признать в нем успех подвижников в духовной жизни, они смотрели на него, как на плод воображения. Мало этого: начали всюду разглашать, что Афонские подвижники впали не только в самообольщение, но и в ересь, – что они, усвояя сему пренебесному Свету Божественность, якобы вводят в Божество два начала – сотворенное и несотворенное, – а подобным учением нарушается, дескать, правая вера... Так разглашали враги! Клевета сия чрезвычайно смутила не только Афонцев, но и всю православную Церковь. Среди тогдашних треволнений еретических, св. Афон был, как и всегда есть, яко духовный Арарат, на коем находил себе пристанище и спасался ковчег православия; и вот на этом самом Арарате, как утверждали зломыслящие, явилась ересь, – явилась под видом самым благочестивым и, следовательно, самым опасным! Что это такое? И вся греческая Церковь пришла в сильное волнение.

В это-то опасное для Церкви время, св. Григорий Палама, архиепископ Солунский, явился как Ангел тишины – для укрощения бури. Обладая обширным и глубоким познанием Св. Писания, он показал всем и каждому, что учение о свете Фаворском, видения котораго сподобляются подвижники Афонские, совершенно согласно с духом Евангелия, – что те, кои сомневаются в бытии сего света и в озарении им избранных Божиих еще на земле, обнаруживают этим только недостаток своей чистоты и своих духовных подвигов. Как ученик и воспитанник Афона, коему не по слухам только, а на опыте известен был образ жизни тамошних подвижников, св. Григорий входит во все подробности спорнаго предмета, преследует каждую клевету зломыслящих, от перваго ея начала и до последняго конца, и, разсеяв таким образом тьму, наведенную на св. гору, показал ее во всем, до того времени не так еще известном, величии духовном. Самый плен у сарацин не связал уст св. Григория: он и в узах продолжал разить врагов провославия и утверждать в истине колеблющихся чад Церкви.

В благодарность за такие апостольские подвиги, доставившие мир Церкви православной, пастыри Церкви единодушно, еще при жизни св. Григория, наименовали его сыном света Божественнаго, а по святой кончине его вскоре положено было, чтобы память о нем украшала собою настоящий воскресный день. И справедливо! Потому что ограждена и защищена честь не жителей только Афона, а всей подвижнической жизни, – спасена честь св. и светоноснаго поста, как первейшаго из средств, коим св. подвижники Афонские достигали озарения светом Божественным. И всего приличнее было воспоминание подвигов св. Григория приурочить не к другому какому-либо времени, а именно к дням Великаго поста.

В наше время, благодарение к Господу, нет таких еретических треволнений, какия смущали Церковь во время св. Григория; но память о нем весьма поучительна и для нас. Чем поучительна? Тем, чтобы мы, содержа в уме древний пример защиты поста, не позволяли себе увлекаться теми легкомысленными суждениями о жизни подвижнической и в частности – о св. посте, – суждениями, кои, к сожалению, можно по временам слышать нам из уст людей, даже не чуждых уважения к Церкви; тем более, чтобы мы заграждали слух свой от безумнаго глумления в этом роде тех, кои берутся судить обо всем и отвергать все, сами не ведая ничего, как должно. Ведь духовные опыты подвижников всего чаще подвергаются нареканию от таких лжеумников, у которых слишком скудны и слабы понятия о предметах духовных, которые совершенно противоположны их оплотенелому взгляду на все и на самый дух человеческий.

Если встретите подобных людей, если услышите подобныя речи, то вспомните о св. Григории и его подвиге; вспомните, как он распял и низложил клеветы на св. подвижников. Такое воспоминание послужит для вас всегда готовым щитом противу соблазна. Не в первый и не в последний раз жизнь по духу подвергается нареканиям от людей плотских. Апостол ясно сказал: что «плотский человек не приемлет яже Духа Божия, и не может разумети: юродство бо ему есть». Приметьте выражение Апостола: «и не может разумети». Как же судить о том, чего не разумеешь? Чтобы судить о духовных предметах, особенно же о духовных опытах, для этого самому судящему нужно сподобиться Духа, чего да достигнем все мы благодатию Господнею и молитвами св. Григория. Аминь.

(Из слова Иннокентия, архиепископа Херсонскаго, в неделю 2-ю Великаго поста).

Поучение XXII. В среду третьей седьмицы Великаго поста, на литургии.

Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми! и проч.

В продолжение Великаго поста, мы чаще всего молимся сею молитвою св. Ефрема Сирина. Слов в ней немного, но много в них содержится. Молимся о самом главном деле, которое мы должны совершить в предлежащее нам постное время, то есть избавиться от пороков и исполниться добродетелями; а для сего нам необходимо зреть свои согрешения и не осуждать ближних наших. То же самое мы слышали во весь пост, и в притчах Соломоновых, изображающих пред нами гнусность порока и красоту добродетели. Итак, испрашивая себе у Господа внимания к своей греховности и невнимания к чужим порокам, вникнем в смысл указанной молитвы.

Господи, и Владыко живота моего! Дух праздности не даждь ми. Дух праздности – это дух лености и нерадения о самых существенных потребностях наших. Празднолюбие внешнее понятно и видно каждому; но празднолюбие внутреннее скрытно. Кто живет день за день, у кого нет в душе постояннаго оживотворяющаго начала для деятельности, кто не знает иногда, как прожить без скуки от утра до вечера, у кого увлечения сменяются тупым равнодушием, привязанности – холодностью или отвращением, хлопотливость – бездействием, – тот непременно заражен духом праздности и носит его в себе, как глубокую нравственную язву; ибо праздность есть мать всех пороков. И если кто, то именно празднолюбец наконец приходит в глубину зол. Поэтому необходимо нам усердно и много просить и молить Господа, чтобы Он не дал нам духа праздности, духа всякаго зла и смерти духовной. А между тем, во избежание заразы этим духом, необходимо нам занять все наши силы и способности, душевныя и телесныя, от утра и до вечера, делами серьезными, полезными и спасительными.

Господи и Владыко живота моего! Дух уныния не даждь ми. Уныние есть такое состояние души, в котором она видит все с какой-то темной стороны, ничем не довольствуется, ничему не радуется, ничего деятельно не ищет. В этой духовной болезни человек почти совершенно перестает ценить жизнь и ни в чем не находит для себя отрады. Миролюбцам это несчастное состояние часто бывает известно по опыту: оно происходит у них от переутомления мирскою суетою и разными наслаждениями. Но и вдали от мира, у людей, ищущих Бога, проявляется иногда подобное мрачное расположение. Главное врачевство от уныния для всех одно: благодать Господа нашего Иисуса Христа. Только ея просвещающая и животворящая сила может возбуждать нас от опаснаго уныния и пагубнаго отчаяния. И люди, живущие со Христом и Его благодатию, врачевали не только свои, но и чужие нравственные недуги, подобные унынию. Потому нам необходимо усиленное моление, чтобы Господь не дал нам духа уныния, убивающаго в нас живое стремление ко всему доброму, мертвящаго наши души и сердца.

Господи и Владыко живота моего! Дух любоначалия не даждь ми. Дух любоначалия, по-видимому, может действовать только в тех, кто занимает более или менее видное место и положение в обществе; но если и удаляющиеся от общества и отрекающиеся от мира молятся об охранении себя от такого духа, то верно он для всех опасен. И действительно, проявление его можно наблюдать везде, во всяких отношениях людей между собою; в отношениях, например, отца семейства к семье своей, хозяина к своим наемникам, наставника к своим ученикам, начальника к своим подчиненным, даже слуги – к своим младшим братиям. Присмотритесь, как всякую должность хотят обратить в своего рода власть, и где следовало бы думать только об обязанностях, думают, напротив, лишь о правах и любят не столько дело делать, сколько приказывать – кому можно, и взыскивать – с кого удобно. Каждому хочется властвовать. Но это не согласно с Евангельским учением (Мф. 20:25–28). Потому и молимся, чтобы Господь не дал нам духа любоначалия, противнаго для всех окружающих и делающаго человека неспособным господствовать над собою, над своими слабостями, страстями и пороками.

Господи и Владыко живота моего! Дух празднословия не даждь ми. Празднословие, как и любоначалие, сколько обыкновенно между нами, столько же и недостойно нас и разрушительно для нашей нравственной жизни. Не даром самые мудрые и благочестивые люди чаще заключали свои уста, чем отверзали их – даже для благонамеренных советов и назидательных собеседований, а иногда налагали даже на себя временное безмолвие. В сосуде, который часто открывают, ненадолго удержится крепость и благовоние самаго благоуханнаго вещества. Что же сказать о людях, которые, не имея запаса добрых мыслей и чувствований, дают полную свободу языку своему? Ложь и пересуды, лесть и порицание – вот содержание речей празднословных. В празднословии участвуют все страсти. Язык необузданный, – говорит св. Апостол, – «не удержит зло, исполнь яда смертоносна» (Иак.3:8). Потому необходимо нам усердно молиться, чтобы Господь не дал нам духа празднословия, которое уносит из души нашей и разсеивает все доброе и ничего хорошаго не приносит в наши души и сердца.

Будем же, возлюбленные, со всем вниманием, со всем усердием, из глубины души, вместе со всею Церковию, взывать: Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми. Отжени, Господи, от души моей всякий дух самоугождения, озлобления, гордыни и лжи! От этих пороков раждается всякое зло, с которым мы должны бороться не только во весь пост, но и во всю жизнь свою, чтобы искоренить его совершенно и на место его насадить в душах и сердцах наших все доброе. Аминь.

Поучение XXIII. В пятницу третьей седьмицы Великаго поста, на литургии.

Дух же целомудрия, смиренномудрия, терпепия и любве даруй ми, рабу Твоему.

Господи и Владыко живота жоего! Даруй ми дух целомудрия. Быть целомудренным – значит вообще хранить душу свою от всяких помыслов нечистых, частнее же – от помыслов сладострастия. Целомудрие души и тела есть как бы свежесть и благоухание нашей жизни. Целомудренный подобен растению, которое рукою заботливаго садовника укрывается от палящих лучей солнца, защищается от сильных порывов ветра, предохраняется от холода, в меру напояется влагою, соблюдается от вреда насекомых и устраняется даже от лишняго прикосновения к нему руки любопытнаго. Как цело, свежо, чисто такое растение, так цел, свеж и чист человек целомудренный. От него как бы благоухает жизнию. В его присутствии стыдится обнаруживаться всякая нескромность, и самый порок часто теряет свою наглость. Такова добродетель целомудрия, украшение всех возрастов, а в особенности – юности. И об ней-то часто не заботятся! Сказать ли более: ею иногда пренебрегают, ее хотят исключить из числа добродетелей! Да сохранит нас Бог от такого безумия, ведущаго прямо к низвращению всего святаго и прекраснаго на земле. О, даруй нам, Господи, дух неоценимаго целомудрия!

Господи и Владыко живота моего! Даруй ми дух смиренномудрия. Рабу ли превозноситься пред очами Владыки своего? Смирение есть истинно и человеческая и христианская добродетель, и потому она должна быть как бы характером всех наших добродетелей. Чем больше кто получил талантов от Бога, тем больше должен иметь признательности к Нему и сознания собственной своей нищеты. «Что бо имаши, егоже неси приял? Аще же и приял еси, что хвалишися, яко не прием?» (1Кор.4:7). Смиренномудрие подобно целомудрию, с которым оно тесно соединяется, любезно и в очах человеческих. Кто в силе и власти не превозносится, того любят и почитают искренно, кто с умом и талантом не кичится, тому охотно уступают преимущество, кто при богатстве никого не презирает за убожество, тому не завидуют и желают приумножения благополучия. А Господь говорит о смиренномудрых так: «на кого воззрю, токмо не кроткаго и молчаливаго и трепещущаго словес Моих?!» (Ис.66:2). Смиренномудрием приумножаются и сохраняются все дары благодати; один смиренномудрый не падает, потому что он держит себя ниже всех, и не имеет, куда упасть. О, даруй нам, Господи, дух смиренномудрия, этой боголюбезнейшей добродетели, без которой спасение наше ни в каком случае не возможно.

Господи и Владыко живота моего! Даруй ми, вместе со смиренномудрием, дух терпения. Терпения имате потребу, говорит нам св. Апостол (Евр.10:36), потому что узким путем надобно идти нам в царство небесное. Но где, на каком пути не нужно терпение? А в мире разве не требуется терпеть и сносить? Но ты, христианин, молись о терпении только для благих дел: Господи, даруй ми терпение не для угождения людям и страстям, а для угождения Тебе, претерпевшему за меня неизмеримыя скорби и страдания. Когда станут против меня нужды и печали житейския, когда встречу сильныя оскорбления от неправды или зависти человеческой, когда понесу горькия для сердца моего утраты, – тогда подкрепи меня немощнаго и предохрани от ропота на людей и на Тебя Самого! Когда болезни изнурят тело мое, или внутренния смущения – дух мой, когда в служении Тебе ослабеет душа моя, и тьма уныния обляжет сердце мое, – тогда, о, тогда наипаче пошли силу Твою изнемогающему мне, даруй терпение с упованием и сохрани меня от отчаяния.

Господи и Владыко живота моего! Даруй ми дух любве. Бог Сам есть любовь, и кто хочет пребывать в Боге, да пребывает в любви. Любовь – не частная добродетель; она – корень и вершина, начало и венец всех добродетелей, – «союз совершенства». Как скоро нет во мне чистой любви к Господу моему, тогда я – не сын Ему и не брат ближним моим. Даруй мне, Боже, дух любви Твоей, – научи меня прощать обиды, молиться за врагов, благословлять клянущих и благотворить ненавидящим меня, как Ты Сам – словом и делом – совершал это на грешной земле нашей, Царство Твое – царство мира и любви; веди же всех нас к нему путем чистой любви и милосердия.

Видите, мои возлюбленные, как содержательна молитва св. Ефрема Сирина! В ней испрашивается у Господа Бога освобождение от всего дурнаго и злаго и дарование всего хорошаго и добраго. То есть: испрашивается помощь Божия, чтобы отложити нам ветхаго человека и облещися в новаго, или – победить наши страсти и пороки и насадить в душах и сердцах наших добродетели. А это есть дело не поста только, а и всей жизни нашей. С каким же вниманием и усердием нужно нам, и как часто нужно, повторять молитву сию не в продолжение только поста, а и в продолжение всей жизни, когда будем чувствовать нужду в помощи Божией. Аминь.

Поучение XXIV. В третью неделю Великаго поста.

«Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест свой, и по Мне грядет» (Мк. 8:34).

Три седмицы мы уже подвизаемся на поприще Великаго поста. Много ли, мало ли сделали за это время для своего спасения, – это знает всякий про себя. Но сколько бы ни сделали, св. Церковь, среди поста, поставляет пред очами нашими животворящий Крест Христов. Для чего? Для того, чтобы, поклоняясь Кресту Христову, у подножия его мы получили и отраду в своих подвигах, и подкрепление продолжать их. В чем состоит сия отрада Креста, и в чем – подкрепление от него? Отрада – в том, что Крест ведет ко спасению и славе, а подкрепление – в том, что он необходим для нас. Начальник нашей веры и Совершитель спасения, Господь Иисус Христос, во всю Свою земную жизнь, от начала ея и до конца, нес на Себе необъятно великий – всемирный Крест, нес до тех пор, пока был, наконец, распят на нем; и таким образом и Сам вошел, даже по человечеству Своему, в ту славу Свою, которую имел от вечности, и совершил спасение всего рода человеческаго. Так проложил Искупитель наш пред нами единственный путь к славе вечной и указал нам самый верный путь ко спасению нашему. Потому и заповедал всем последователям Своим: «Образ дах вам, да якоже Аз сотворих, и вы творите. Иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возьмет крест Свой и по Мне грядет» (Ин.13:15; Мф.16:24).

Посему за Господом-крестоносцем, никому нельзя идти без креста; все идущие за Ним, верующие в Него, непременно должны идти со крестом. Крест так сращен с христианином, что где христианин, там и крест, а где нет креста, там нет и христианина. Всесторонняя льготность и жизнь в утехах – не к лицу истинному христианину.

Что ж такое этот крест, и почему он необходим нам – христианам? Крест сей составляют всякаго рода неудобства, тяготы и прискорбности, постигающия нас в жизни, особенно тогда, когда мы решаемся идти по пути добросовестнаго исполнения заповедей Господних, – жить по духу предписаний и требований Евангельских.

Необходим этот крест нам – христианам – потому, что вся задача нашей земной жизни состоит в том, чтобы в течение ея очистить себя и исправить. Мы нравственно больны: нам нужно, против болезни нашей, делать, подобно обычному лечению, или прижигания, или резания; а этому как быть без боли? Мы желаем вырваться из плена врага сильнаго; а этому как быть без борьбы и ран? Мы должны идти наперекор своим греховным склонностям и навыкам; а это как выдержать без неудобства и стеснений.

Да, мои возлюбленные, крест необходим для нас, как последователей Христа Спасителя, распятаго за нас на кресте. Это истина непреложная; и каждый из нас действительно несет крест свой. Только нужно нам уметь нести свой крест так, чтобы он был для нас спасителен, а не послужил нам в погибель – и временную, и вечную.

Как же нам нести свой крест, чтобы он послужил во спасение наше? Нести безропотно, с великим терпением и преданностию воле Божией. «Взяв крест, – говорит один из учителей нашей Церкви, – взяв крест, должно идти путем веры и добродетели, идти непрестанно, идти за своим Спасителем, руководясь Его примером и повелениями, – идти, не озираясь вспять – к прежним греховным навыкам, не разсеивая взоров по сторонам, ограждаясь непрестанно смирением и молитвою». Так нести крест свой – значит идти путем спасения – в рай. Иначе всю жизнь можно прострадать под крестом и по смерти погибнуть навеки.

Неси же, возлюбленный христианин, – неси благодушно доставшуюся тебе долю, борись мужественно со страстьми и похотьми, иди с терпением путем обязательных для тебя дел, усиливаясь достигнуть в безмятежную область решительнаго предания себя в волю Божию. Вот тайна спасительнаго креста! Поняв великую тайну креста и получив у подножия его отраду и подкрепление, терпением да течем на дальнейший предлежащий нам подвиг Великаго поста. Аминь.

Поучение XXV. В среду четвертой седьмицы Великаго поста, на литургии.

Иже в шестый день же и час на кресте пригвождей в раи дерзновенный Адамов грех, и согрешений наших рукописание раздери, Христе Боже, и спаси нас!

Умилительно св. Церковь, чрез весь пост, поет сию трогательную молитву и тем заставляет нас усердно молиться ею.

Что в этой молитве содержится и что ею испрашивается? Испрашивается величайшая милость, а именно: чтобы распятый на кресте Господь раздрал и уничтожил рукописание и наших грехов так же, как пригвоздил Он ко Кресту и уничтожил преступление в раю нашего прародителя.

Раздери рукописание согрешений наших – выражение сие взято у св. Апостола Павла (Кол. 2:14), который употребил его в том значении, что каждый грех наш пред Богом подобен долгу, на который есть долговая собственноручная расписка должника. Доколе существует такая расписка, дотоле должник, как известно, ответствен по закону, и долг его подлежит к непременному взысканию с него; а когда запись его уничтожается, то и ответственность с него снимается. Вот этого-то уничтожения испрашиваем мы в молитве, нами разсматриваемой. Раздери рукописание согрешений наших, Христе Боже, и спаси нас! То есть, говоря просто, прости и оставь нам грехи наши, да будем свободны от всякаго ответа за них пред судом правды Твоея! Видите теперь, как велико прошение наше! Если для нас важно, когда кто простит нам долг денежный, особенно когда мы не можем уплатить его, то тем более важно, чтобы отпущены были нам все грехи наши, из коих ни за один и ничем мы не в состоянии уплатить правде Божией.

И Господь премилосердый всегда готов оказать нам эту величайшую милость. Для этого самаго Он и взошел на Крест, и претерпел за нас смерть, чтобы изгладить все наши грехи и избавить нас от всякаго ответа за них. Поэтому Он еще в Ветхом Завете, устами пророка, не только позволил обращаться к Нему с прошением о сем, но, можно сказать, призывал к Себе всех и каждаго, даже требовал этого настоятельно. "Приидите, – говорит Он, – и истяжемся, т.е. сочтемся в долгах, и Аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю, и Аще будут яко червленое, яко волну убелю» (Ис. 1:18).

После сего, нет причины сомневаться: смело приступай ко Кресту Христову; с дерзновением приноси все рукописания грехов твоих. Как бы они ни были велики и разнообразны, все будет уплачено и прощено, все заглажено и уничтожено. Ибо Кровь Сына Божия, за нас умершаго, имеет пред очами Божиими цену безпредельную. В ней такая сила, что она может очистить от всякаго греха. Итак, не отчаивайся и не унывай, грешник! Хотя бы ты грехами своими превзошел всех грешников, как скоро станешь под Крест Христов, оросишься в духе веры Кровию Спасителя, – то ты безопасен и помилован, и не только помилован, но и будешь награжден, яко невинный и зло пострадавший.

Но, мои возлюбленные, такая милость преподается со Креста Христова не безусловно; иначе злоупотреблению ею не было бы конца: грешник мог то и делать, что ежедневно грешить и получать прощение. Таким образом, самое милосердие Спасителя служило бы не во спасение ему, а в пагубу, располагая его к безчувствию в грехах и к продолжению жизни беззаконной. Посему Спаситель наш готов принять грешников, готов всякому даровать не только мир и прощение, но и новую жизнь и освящение благодатию Святаго Духа: только от всех и каждаго из прощаемых Он требует исполнения некоторых условий. Какия это условия? Самыя необходимыя и нужныя – не столько для Него, а для нас же самих; потому что без исполнения их, самое прощение, нам даруемое, не поможет. А именно: Он требует, чтобы, сложив у Креста Его бремя грехов наших, мы не возвращались более за ними, не впадали в те же или новые грехи, а старались провождать жизнь свою уже в чистоте и правде. Без сего нет ни прощения, ни помилования. Ибо к чему бы послужило то и другое, если бы мы, прощенные, намерены были опять предаваться греху? К чему лечить рану, которую ты нанес себе безумно, если ты же, на другой день по исцелении, намерен нанести себе ту же рану снова?

Теперь понятно, кто может, вместе с Церковию, достойно произносить молитву, нами разсматриваемую. Ее может произносить каждый грешник, ибо она сложена, очевидно, не для праведников, а для грешников: но какой грешник может произносить ее? Верующий в Господа Иисуса Христа и в силу Креста Его – воистину, раскаивающийся в грехах своих – воистину; имеющий твердое намерение, получив прощение, вести себя далее не так, как жил прежде – во грехах и нечистоте, а в страхе Божием, в повиновении своей совести и закону Господню, стараясь не только не повторять прежних беззаконий и неправд, но и заглаждать их, сколько возможно, делами веры и любви христианской. Такому просителю не будет отказано: к такому Сам Господь простирает со Креста руки, ибо восшел на него не за праведных, а за грешных. Аминь.

(Из слова Иннокентия Херсонскаго).

Поучение XXVI. В пяток четвертой седьмицы Великаго поста, на литургии.

Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивый, умертви плоти нашея мудрование, Христе Боже, и спаси нас!

У человека праведнаго все силы и способности души и тела находятся в стройном между собою соотношении: тело у него покорно душе, а душа – духу или разуму; и разум его, как владыка всего существа его, мудро направляет его по пути спасения. Напротив, у грешника все существо находится в разстройстве, силы и способности находятся в превратном соотношении: дух покорствует душе, а душа – телу. Отсюда у грешника образуется так называемое «мудрование плотское», которое граничит с безумием и направляет человека на все пути погибельные.

Это плотское мудрование, под влиянием духа злобы и мира, во зле лежащаго, так овладевает человеком, что господствует над ним во всех отношениях и не дает ему покоя ни днем, ни ночью, гоняя его по всем мирским и житейским удовольствиям, обещая в них блаженство, но напояя пустотою и горькою горечью. "Закону же Божию мудрование плоти не покоряется, ниже может» покоряться, как замечает св. Ап. Павел (Рим. 8:7); тем более оно не покоряется духу или разуму человеческому.

Что же после сего делать с таким непокорным мудрованием, как не стараться лишить его всех сил, искоренить его до конца? Ибо пока оно будет живо, до тех пор не будет истинной жизни в человеке. Какая то́ жизнь, когда бренная и духовная плоть мудрует и распоряжает, а дух вечный слепо выполняет эти безумныя распоряжения? Но как и отнять силу и жизнь у плотскаго мудрования, когда оно соделалось в человеке грешном началом всеуправляющим, единственным источником его деятельности? Сама плоть не откажется от своего владычества, как оно ни противозаконно; дух, хотя бы и захотел, не может возвратить себе права свои, ибо оплотенеть ему не трудно, а, оплотенев, очиститься, освободиться, просветлеть, стать на свое место, взять в руки власть крайне трудно. Для сего нужна помощь свыше, необходима сила, которая сняла бы с него узы, подняла бы его из праха, напоила бы силою и жизнию, и таким образом дала бы ему возможность быть тем, чем должно. И вот сие-то самое испрашивается в молитве, нами разсматриваемой: Иже в девятый час нас ради плотию смерть вкусивый, умертви плоти нашея мудрование... Сам Ты, Господи, вкусивший на кресте смерть плотию, дабы мы все ожили и пожили духом, – Сам призри на бедственное состояние духа нашего, угнетаемаго узами плоти, и умертви ея мудрование! Сам свяжи сего необузданнаго зверя: порази его в самое сердце, да перестанет грехолюбивая плоть наша влачить нас по дебрям страстей и пороков, да обратится в то, чем ей быть должно, – в послушное орудие духа.

Само собою разумеется, что произносящий сию молитву должен решиться на все действия, кои Умерший нас ради плотию Сам сочтет нужными для умерщвления в нас мудрований нашей плоти; а так как никакое умерщвление не может быть произведено без боли и страданий, то каждый из нас должен решиться на перенесение сих страданий. Ибо без такой решимости что значила бы и самая наша молитва? Она была бы или обманом, или самообольщением...

Но вот наша странность или, лучше сказать, безумие! Когда мы призываем врача для отнятия какого-либо неисцелимаго члена, то уже не противимся его действиям, как они ни болезненны, а еще помогаем ему всем, чем можем; стонем, кричим, но повинуемся и благодарим за самыя страдания наши. А с Врачем небесным поступаем большею частию напротив. Несмотря на то, что сами умоляем Его умертвить мудрование нашей плоти, – когда Он начинает Свое дело, т.е. начинает смирять, поражать нашего плотскаго человека, – болезнями ли, безчестием ли, другими ли какими ударами, – то мы тотчас обращаемся вспять, жалуемся и ропщем, ставим преграду за преградою, и таким образом, вместо умерщвления мудрований плотских, часто впадаем еще в бо́льшее рабство плоти. Отчего это? Все это оттого, что мы большею частию не убеждены в зловредности для нас плотскаго мудрования и вообще жизни плотской и греховной. Если молимся об избавлении от этого, то единственно потому, что так молиться велит Церковь; а сами по себе – в душе своей – нисколько не чувствуем нужды в этом.

Потому-то, мои возлюбленные, чтобы нам не произносить столь св. молитвы напрасно, надобно прилежно размыслить о том, как вредно для нас мудрование плоти; надобно убедиться, вместе с Апостолом, что это мудрование есть вражда на Бога, что оно есть смерть для нас. Как убедиться? Во-первых, размышлением о том, откуда происходит в нас мудрование плоти и какою пагубою оно обнаруживается в нас, – для чего может служить опыт – и наш собственный, и других людей. Ибо если будем внимательны, то увидим, что всякий раз, когда мы слушались мудрований плоти, никогда не выходило из действий наших для нас ничего, кроме худаго и зловреднаго. Аминь.

(Из слова Иннокентия, архиеп. Херсонскаго).

Поучение XXVII. В четвертую неделю Великаго поста.

Сегодня, братие, св. Церковь, вместе с воскресным днем, празднует память преп. Иоанна Лествичника, подвизавшагося в IV в. в пустынях горы Синайской. Много поучительнаго и назидательнаго представляет для нас жизнь и деятельность этого подвижника. Не только во дни поста и покаяния мы можем руководствоваться уроками, какие оставил он нам своею жизнью и учением, но даже и во все время жизни нашей. Остановим же, братие, свое внимание на его жизни и подвигах нравственнаго усовершенствования и извлечем из них для себя посильные уроки назидания.

О жизни преп. Иоанна Лествичника дошло до нас очень немного исторических сведений; но из них можно извлечь много поучительнаго для себя. Известно, что он был человек высоко образованный, посвятивший себя подвигам духовной жизни с юных лет – с 16-летняго возраста. Для этих подвигов он удалился на гору Синайскую и там вручил себя в послушание старцу Мартирию. Послушание его старцу было настолько велико, что он как бы вовсе не имел своей воли. В обращении с братиями он был очень прост, и хотя был очень учен и образован, но так вел себя, что ни в чем не показывал своих преимуществ пред другими. 19 лет прожил он со старцем, до кончины его жизни, а по смерти его решился жить в уединении. Местом своего уединения он избрал пустыню Фола, отстоящую от Синайской горы не очень в далеком разстоянии. Здесь в великих подвигах поста и молитвы подвизался он сорок лет. В продолжение сей необыкновенной четыредесятницы пост его был столь же необыкновенен, как и самое продолжение времени его пощения. Хотя он не уклонялся от пищи, не возбраненной уставом во время поста, дабы тем сокрушить, как сам говорил, «рог гордыни», но принимал ея столь мало, что казался более отведывающим, чем вкушающим. Зато от всякой страсти он воздерживался решительно, повелительно говоря к ней: «молчи, онемей». Покаяние его было соединено с глубоким сокрушением сердца и слезами. Удаляясь пресыщения и лености, он свободное время от молитвы посвящал на чтение Божественных Писаний, списывание книг и спасительныя беседы с братией. Обиды, которыя случалось ему испытывать от братий, он переносил терпеливо, с молитвой к Богу за обидчиков. Дивная высокоподвижническая жизнь преподобнаго Иоанна вынудила братию избрать его в игумены Синайской горы, после 40-летняго пребывания его в пустыне. Будучи избран игуменом, он прилагал все свое старание к тому, чтобы руководимые им иноки удостоились восхождения к Богу и большаго приближения к Нему. Скончался он 80 лет, оставив после себя сочиненную им душеспасительную книгу – «Лествицу», показывающую 30 степеней богоугодной жизни. Вот краткое сказание о жизни преподобнаго Иоанна Лествичника! Какие же назидательные уроки преподает он нам? Их много; но мы возьмем из них хоть немногие.

Преподобный Иоанн с юных лет посвятил себя на служение Богу, упражняясь в добродетелях все более и более. Это – урок для вас, юное поколение! Юность – это цветущий возраст жизни; украшению его более всего приличествует служение Богу и добродетели. Не весной ли земледелец сеет семена свои на поле, чтобы иметь хорошие плоды? И чем тщательнее и прилежнее он обрабатывает свое поле в это время, и чем лучшия посеет семена, тем лучший получит урожай хлеба и тем большую получит прибыль от него. А кто упустит хорошее время для посева, худо возделает землю и посеет плохия семена, тот получит скудный урожай, а иногда и ничего не получит. Весна жизни нашей есть юность. Кто в юности посеет семена благочестия и доброй нравственности, тот несомненно пожнет добрые плоды их в зрелом возрасте и в старости. Но кто юность свою погубит в пустых удовольствиях и разных грешных привычках, тот чего может ожидать в зрелом возрасте, а особенно в старости, если бы и дожил до ней? Мы знаем по опыту, что худо проводящие лета молодости, а особенно юность, остаются с своими худыми привычками на всю последующую жизнь, преждевременно стареются, не доживая до почтенной старости.

Преп. Иоанн весьма был воздержан в пище и питии. Он ел все позволенное уставом; но ел очень мало. По примеру его, и нам, братие-христиане, всегда нужно воздерживаться от многоядения и многопития, чтобы тело наше никогда не брало верх над духом, чтобы душа наша всегда была светла, добра, способна на всякое доброе дело. Известно, что плотно кушающий и много пиющий бывает неудобоподвижен, тяжел, сонлив, ленив и мало способен к делу: такой очевидно живет более жизнию животных, чем духовною, тогда как христианину надо жить более жизнию духовною. И слово Божие, и отцы Церкви всегда и везде заповедуют христианам воздержание. Спаситель говорит: «внемлите себе, да не когда отягчают сердца ваша объядением и пиянством» (Лк.21:34). К тому же воздержные живут здраво, долговечно и хорошо, как преподобный Иоанн жил до 80-ти лет. Вот почему один из наших святителей говорит: «воздержно пий, мало яждь, здрав будеши». Будем неуклонно следовать сему мудрому правилу.

По примеру преподобнаго Иоанна, всем нам прилично и полезно содержать также и определенныя правила в жизни, чтобы руководиться ими для пользы души своей и вечнаго спасения. Правила эти должны быть для всех наших занятий: для молитвы, для принятия пищи и пития, для разных домашних занятий и, наконец, для отдыха и сна. Во всем этом должна быть слава имени Христова. Св. Апостол Павел говорит: «аще ясте, Аще пиете, или Аще ино что творите, вся творите во славу Божию» (1Кор.10:31). Поэтому и мы должны трудиться и поступать во всем благоразумно, осмотрительно, иметь в виду не только свою душевную пользу, но и пользу других.

Преподобный Иоанн Лествичник большее время жизни посвящал на молитву и славословие Божие; остальное же – на разные труды для пользы души своей и других. Поэтому и мы должны, если не большую часть жизни своей, то по крайней мере хоть краткие часы ея посвящать на молитву и славословие Бога, именно: утро дня должны посвящать Богу для того, чтобы хотя краткими, но усердными и чистыми молитвами возблагодарить своего Создателя за все Его к нам милости и благодеяния, а также для того, чтобы испросить Его благословение и помощь на наступающий день. Вечер дня также должны посвящать хотя отчасти Богу, для того чтобы возблагодарить Его за минувший день и испросить у Него прощение в содеянных нами грехах. Время же свободное от молитвы должно посвящать на разные труды житейские. Но, чтобы эти труды были благословенны Богом, для этого нужно, чтобы они были честны и добросовестны – и по цели, и по побуждениям, для которых трудимся. Что не честно и не добросовестно, того Бог никогда не благословит.

Наконец, мы должны, по примеру св. Иоанна Лествичника, случающияся с нами скорби, неприятности и огорчения переносить терпеливо, без ропота, помня слово Господне, что только претерпевый их благодушно до конца – спасется.

Вот, братие, те уроки, которые преподает нам жизнь празднуемаго ныне преп. Иоанна Лествичника! Будем руководствоваться ими для своей же пользы, – постараемся осуществить в своей жизни высокия добродетели преподобнаго; оне принесут нам счастие и благополучие земное и удостоят блаженства вечнаго на небе. Аминь.

Поучение XXVIII. В среду пятой седьмицы Великаго поста, на литургии.

Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Конец приближается и имаши смутитися: воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог, везде сый и вся исполняяй!

Кто это так будит свою душу? Какой-нибудь величайший грешник? Нет; так трогательно будит свою душу величайший подвижник, муж святый – Андрей Критский. Нам ли с вами, возлюбленные, не будить своих грешных душ этою поразительною церковною песнию?

Все мы спим тяжким и глубоким сном: – иной сном гордости и честолюбия, другой сном роскоши и пресыщения, тот сном злобы и лукавства, сей сном сребролюбия и любостяжания, – спим день и ночь, спим от колыбели до гроба!

В самом деле, возлюбленный христианин, что мы делаем с тобою для своего спасения? Св. подвижники проводили для сего всю жизнь в посте и молитве, в трудах и произвольных лишениях; св. мученики претерпели для сего все роды страданий и мук; пророки и Апостолы не имели где подклонить головы, и были яко отребие мира; а мы? Мы не посвящаем делу спасения и столько времени, сколько тратим на самые ничтожные предметы наших прихотей и удовольствий. Не доказательство противнаго, что посетим иногда церковь, возьмем в руки какую-либо душеполезную книгу, побеседуем с кем-либо о вере и добродетели, подадим нищему милостыню, сдедаем другое какое-либо доброе дело, – не доказательство, говорю, все это душевнаго бдения и попечения о нашем спасении. А спящие разве не делают различных движений во сне, – не подают иногда вида, что они как будто не спят? Душе моя, душе моя, ты, которая у меня одна, так что если потеряю тебя, то лишусь всего, – ты, которая, будучи создана по образу Божию, потому самому уже превыше всего мира, и даже по падении твоем искуплена драгоценною Кровию Сына Божия и предназначена к вечному блаженству с Богом на небе, – душе моя, душе моя, что спиши? Для чего забываешь свою природу и достоинство и так жалко отдаешь себя в рабство плоти и крови, в плен миру и диаволу – врагам твоим? Почто, созданная служити Богу живу и истине, кланяешися до земли всякому кумиру страстей? Почто, предназначенная к вечности, расточаешь безумно и время, и таланты, тебе вверенные, на суету, не помышляя об ожидающем тебя за все это отчете?

Душе моя, душе моя, востани, что спиши? Тут ли спать, когда пред тобою небо и вечность, с разверстыми вратами? Тут ли спать, когда под тобою геенна с духами отверженными? Тебе ли спать, когда вокруг и внутрь тебя брань, – когда за тебя сражается небо с адом, – когда всезлобный враг надзирает все пути твои, напрягает все силы свои, чтобы настигнуть и поглотить тебя навеки?

Душе моя, душе моя, востани! Отряси сон от веждей твоих, собери разсеянныя по суетам мира мысли твои и обрати их на себя самую и на твое великое предназначение. Востани! Сбрось постыдныя узы злых навыков, коими, как пленница, привязана ты к земле и тлению. Востани и посмотри, как все ожидает твоего пробуждения: ожидает Ангел-Хранитель, дабы не всуе находиться при тебе и не плакать безутешно о твоем ожесточении во грехе; ожидает Церковь Божия, дабы начать врачевать тебя своими молитвами и таинствами; ожидает совесть, дабы воспринять над тобою права свои и вести тебя по стезям правды; ожидает сама смерть, давая место покаянию, дабы не быть принужденною восхитить тебя, наконец, с грехами твоими пред страшный суд Божий.

Ты спишь, бедная душа моя, а время благодати и помилования течет и уходит невозвратно. Ты спишь, а бремя грехов твоих растет и множится без числа и меры. Ты спишь, а враг твой бдит и опутывает тебя с ног до головы новыми сетями. Ты спишь, а Ангел смерти грядет и конец твой приближается. Приблизится, настанет, застигнет, поразит, и что будет тогда с тобою?

Имаши смутитися. Смутитися и от прошедшаго, которое предстанет тебе со всеми грехами и нечистою жизнию твоею; смутитися, и от настоящаго, которое будет исполнено ужаса мук смертных и отчаяния; смутитися, наконец, и от грядущаго, которое, так долго забываемое, отвергаемое, явится пред тебя во всем грозном и низлагающем величии своем.

Душе моя, душе моя, воспряни убо! Раскрой глаза и поднимись с греховнаго ложа твоего, стань на путь закона Господня и простри руки к добру, решись служить Богу живому и истинному, как ты служила доселе идолам страстей, а все прочее уже готово к твоему спасению. – Готово Евангелие, для озарения твоих мыслей во всех случаях жизни; готова драгоценная одежда заслуг Христовых, для прикрытия твоей духовной наготы; готово Тело и Кровь Сына Божия, для насыщения твоего глада; готов елей и бальзам, для уврачевания твоих ран; готова всемогущая благодать Духа Святаго, для подкрепления твоих слабых сил; готов самый венец, для увенчания твоих малых подвигов.

Воспряни убо, да пощадит тя Христос Бог! Слышишь ли, как Он гласом Евангелия вещает в пренебесной вечери Своей: «и еще место есть» (Лк. 14:22)? Это место для нас с тобою, душа моя. Поспешим же сделаться сего достойными, доколе не наступила полночь, не затворились двери чертога, не угас елей в светильнике нашей жизни. Аминь.

Поучение XXIX. В пяток пятой седьмицы Великаго поста, на литургии.

«Востани спяй, и воскресни от мертвых, и освятит тя Христос» (Еф. 5:14).

«Состояние человека, пребывающаго во грехе и нерадящаго о своем спасении, в слове Божием уподобляется сну. И точно, как спящий не видит ничего вокруг происходящаго и не чувствует опасности, если какая угрожает ему, так и безпечный грешник не видит умом своим ни того устройства, которое в нем, ни того устроения духовных вещей, кои около него, ни горькой участи, которую сам себе готовит своею дурною жизнию и которая готова постигнуть его всякую минуту. Все духовное будто не касается его: он спит для него. Спит; и кто пробудит его?

Человеколюбивый Бог многообразно тревожит спящаго грешника, чтобы опомнился, открыл глаза, пришел в чувство: тревожит Божество словом Своим – пророческим и апостольским, тревожит гласом совести, в сердце звучащим и озабочивающим, тревожит разными внешними событиями, кои над самим грешником или над ближними его совершаются. Отвсюду простираются к безстрашному и нерадивому грешнику воззвания: Востани, спяй, востани! Что спиши?!

Когда, Бог даст, услышит кто такое воззвание и вонмет ему, то первое действие сего внятия обнаруживается тем, что грешник задумывается над собою, – задумывается и начинает разсуждать сам в себе: «как же быть-то, наконец? Так оставаться – горе! Не бросить ли уже непотребныя дела свои?» Минута, в которую зарождаются такие озабочивающие вопросы, очень дорога в участи грешника. Этим начинается его движение к обращению. Что родились такия помышления, это есть благодать Господня. Теперь грешнику предлежит самому взяться за себя и уговорить душу свою – оставить, наконец, самоугодливую жизнь и начать трудиться для богоугождения, в свое вечное спасение.

Уговаривать душу свою, кажется, мог бы всякий. Но на деле бывает не так. Неученый, по малоучености, не может подобрать сильных речей, а ученый, по многоучености, переполнен такими речами, которыя совсем иной имеют тон и строй, нежели какия требуются при уговаривании души. Отчего, между прочим, и бывает, что не всякий задумавшийся над собою обращается к Богу; а подумает подумает, и опять вдается в прежние грешные порядки жизни.

Чтобы пособить в уговаривании души и себе, и другим, предлагаем образцы, как уговаривать душу. Говори душе своей: «Ведь одно из двух: или вечно погибать, если так останешься, или, если не хочешь погибели, то покайся и обратись ко Господу и заповедям Его. А медлить чего ради? Чем дальше, тем хуже. Блюдись притом: ведь смерть при дверях. Много ли труда? Только начни, только подвигнись. Господь близ, и всякая помощь от Него готова тебе. А благо какое!.. Сбросишь это бремя и эти узы, – вступишь в свободу чад Божиих. Что мучишь ты себя, как враг какой? Ни днем, ни ночью не видишь покоя. Всюду смятение и тревога. Только один сделай поворот внутри, и все это исчезнет, – увидишь отраду жизни. Посмотри, все уже пошли ко Господу... И тот обратился, и другой, и третий. Ты что стоишь? Иди! Разве ты хуже других? Все вокруг тебя живет, и все призывает тебя к жизни. Бог несть Бог мертвых, но Бог живых (Мф.22:32; Мк.12:27; Лк.20:38). Приобщись и ты к живущим Его жизнию. Иди, пей из источников воды живой.

Так и подобным образом возбуждая душу свою от сна греховнаго, ни на одну минуту не упускай из виду, что ты стоишь между двумя крайностями: или изменить жизнь, или погибнуть. В таком случае, чувство самосохранения тотчас начнет возбуждать тебя на дело. При сем уясни себе, сколь великое благо ожидается от перемены жизни на лучшее; как легко это сделать, и как ты способен к тому и призван, и все средства имеешь под руками; как все добрые – и на небе, и на земле – будут обрадованы, вступят в общение с тобой, на руки тебя возьмут, и пойдет радость в общей жизни, со всеми живущими о Христе Иисусе, Господе нашем... Укажи все это душе своей, и воспрянет, при помощи благодати Божией, – воспрянет ослабевшая воля твоя, исправятся разслабленныя колена твои.

Таким образом трудясь над собою, больше и больше будем прогонять свое ослепление и безпечность. Но трудись, и трудись неослабно. Есть в грешной душе лувавство, которым она всячески уклоняется от труда по делу спасения. Приди, возьми и понеси ее, – перечить не станет: ей лишь самой потрудиться не хочется. В твоем внутреннем мире никто господином быть не может, кроме тебя самого. Сам войди в себя, сам себя ломай, поражай, вразумляй, сам с собою веди дело пред Лицем Бога: сам себя уговаривай и убеждай. В деле обращения, разсуждение с самим собою, можно сказать, – единственная к тому дверь. Уж если сам с собою не разсудишь и не обдумаешь – как быть, – то кто за тебя это сделает? Оттого и говорится тебе: «о том разсуди, то представь, в то и то вникни». «Востани спяй, и воскресни от мертвых, и освятит тя Христос». Аминь».

(Из сочинений еп. Феофана).

Поучение XXX. В неделю пятую Великаго поста.

За две недели Великаго поста мы слышали притчу о блудном сыне; за две же недели св. Пасхи св. Церковь предлагает нам олицетворение той притчи в жизни великой грешницы, а потом величайшей праведницы – преподобной Марии Египетской. Настоящий воскресный день посвящен св. Церковию воспоминанию и ублажению св. Марии весьма благовременно. Ибо ничто так не может послужить в поучение и в утешение для постящихся и кающихся грешников, как ея жизнь и подвиги. Известно, что наиболее смущает грешника в то время, когда он начинает приходить в раскаяние. Смущает, во-первых, мысль о тяжести своих прегрешений; во-вторых, чувство пагубной привычки ко греху и трудности сражаться с нею. Но вот грешница, каких самый грехолюбивый мир видит у себя немного и всегда сопровождает презрением, вдруг разрывает все узы греха, на ней лежавшия, начинает жизнь святую и подвижническую, удостоивается чрезвычайных даров благодати Божией и восходит путем покаяния на такую высоту духа, что становится подобною Ангелам безплотным. Кто, после сего, может отчаиваться в своем спасении?

Чтобы образ покаяния Мариина живее напечатлелся в нашей душе, повторим, мои возлюбленные, кратко всю жизнь преподобной, как она изложена для нас св. Софронием, патриархом Иерусалимским.

Рожденная в Египте, Мария с юных лет имела несчастие впасть в бездну плотской нечистоты. Поводом к сему была ея особенная красота телесная – этот дар Божий, останок райскаго благолепия природы нашей, но который теперь редко не обращается в первый повод ко греху. Разврат начался с того, с чего наиболее начинается он в летах юных, – с неповиновения своим родителям, дошедшаго до того, что скоро оставлен был навсегда дом родительский, как оставлен был блудным сыном. После сего, нечего было ожидать от пятнадцатилетней девицы, кроме греха и соблазнов. И Мария, падая ниже и ниже по лестнице разврата, скоро явилась на самой последней ступени. Все, что страсти и диавол могут сделать из человека, – все то было сделано из несчастной. И в таком ужасном состоянии проведено около 17 лет! Казалось, не было уже никакой надежды на исправление...

Но Тот, Кто оставляет 99 овец и ищет одну заблудшую, – Тот не оставил и теперь несчастной грешницы: Своею премудростию обратил ко спасению ея то самое, что казалось верхом погибели. Ловя все возможные случаи на удовлетворение своей страсти, Мария заметила, что один корабль, наполненный юными людьми, отправляется в Иерусалим для поклокения Кресту Христову. Диавол тотчас вложил в сердце ея мысль – употребить сей случай для своей страсти. И вот злополучная плывет в Иерусалим, оскверняя своими делами море, как прежде сквернила землю. Ни взор на св. град, ни вид Голгофы и гроба Господня не могли остановить навыка ко греху. Мария и в Иерусалиме продолжала губить себя и других. Но это было уже последнею жертвою ада...

Когда наступил день торжественнаго поклонения Кресту Христову, Мария – вместе с другими – пожелала войти во храм; но сколько ни приближалась к вратам его, каждый раз уносилась назад волнением толпы народной. Сначала это казалось делом случая и возбуждало только новыя усилия – протесниться вместе с другими в церковь; но когда, с одной стороны, все усилия остались тщетными, а с другой – заметно стало, что этот неуспех преследует из всех только ее одну, то в Марии пробудилась, наконец, совесть: как молния проникла все существо ея мысль, что не люди, а Перст Божий и грехи ея отрывают ее от святыни. В сокрушении сердца, Мария поднимает очи горе и видит пред собою на стене церковной св. икону Богоматери. Это было для нея как бы явление с неба. «Мати Божия, – восклицает грешница, – я знаю всю мою нечистоту, – ведаю, что за тяжкие грехи мои мне место не в храме, но в аде; но призри, Всеблагая, на мое покаяние, и буди моею Ходатаицею и Споручницею пред Богом, Сыном Твоим: отсель вся жизнь моя будет принадлежать Ему и Тебе!..» После сей молитвы Мария опять стремится ко вратам церковным; и, несмотря на прежния, еще большия толпы народа, входит невозбранно во храм и совершает поклонение Кресту Христову. Видимая милость сия преисполнила душу ея новым умилением и благодарностию к Богу. Возвратившись ко вратам церковным, она снова поверглась пред иконою Богоматери, снова произнесла обет чистоты и покаяния, снова избрала Ее Споручницею своего спасения... И, приняв свыше вразумление – идти за Иордан в пустыню, навсегда оставила мир и все греховное, человеческое.

Мария оставила все, не только греховное, но и человеческое; ибо, заключившись в пустыне Иорданской, не только попрала всю прежнюю роскошь и негу, не только отвергла удовлетворение самым необходимым потребностям плоти и крови, но и вознеслась, можно сказать, над самою природою человеческою. Во все время ея пребывания в пустыне у нея не было ни крова, ни одежды, ни пищи. Трех малых хлебов, взятых ею из Иерусалима, стало ей на семнадцать лет. Потом пищею для ней служило не столько зелие пустынное, сколько молитва и благодать Божия. И среди таких чрезвычайных подвигов проведено сорок семь лет! Семнадцать лет Мария до крайняго изнеможения боролась со своими страстями и похотями, с воспоминаниями греховными; и тридцать лет неустанно и неослабно подвизалась в очищении себя от всякой скверны плоти и духа. И наконец совершенно очистилась, примирилась с Богом и совестию, восторжествовала над всеми немощами природы человеческой, приблизилась к первобытному совершенству человека и содружеству с миром духовным и Божественным, соделалась Ангелом земным и человеком небесным!..

Сами видите, мои возлюбленные, как прилично постному времени воспоминание о Марии Египетской, и как назидательны для нас грешных ея подвиги покаяния и очищения от грехов, – для нас, также подвизающихся теперь в очищении от всякой скверны плоти и духа! Вот нам пример: где яснее, как не в жизни преподобной Марии, можно увидеть, что нет греха, побеждающаго милосердие Божие? Где яснее можно видеть, что, при помощи благодати Божией, путем веры и покаяния всегда можно выйти на свет Божий, на путь спасения из самой глубокой бездны греховной? Но отсюда же видно и то, что истинное покаяние есть дело далеко не легкое. Мало раскаяться во грехах своих и исповедаться в них пред служителем Церкви; нужно еще омыть греховную скверну покаянными слезами, залечить раны греховныя печалию по Бозе, поболеть, что оскорбили милосердие Божие, осушить потоки страстных и греховных движений постом, как преградою их, и молитвою, как дыханием Божественным, и принести плоды достойные покаяния, т.е. в борьбе со страстями и похотями своими искоренить из сердца своего древо греховное с его горькими плодами и, вместо него, насадить в себе семена добродетелей, возрастить их, как зерно горчичное, в древо велие, чтобы оно, в конце концов, дало зрелые плоды и сладкие, достойные неба. Дело великое, для котораго мало не только поста, но и всей жизни, если лениво будем совершать его. Аминь.

(Из сочинений Иннокентия, архиеп. Херсонскаго).

Поучение XXXI. В среду шестой седьмицы Великаго поста, на литургии.

«Не уклони сердце мое в словеса лукавствия, непщевати вины о гресех».

Весьма трогательно и в высшей степени умилительно святая Церковь в продолжение Великаго поста, на преждеосвященных литургиях, поет при открытых царских вратах стихи 140 псалма: «Да исправится молитва моя»... «Господи, воззвах к Тебе, услыши мя»... «Положи, Господи, хранение устам моим»... и «Не уклони сердце мое в словеса лукавствия»... В первом стихе содержится молитва о самой молитве нашей, чтобы она всегда была исправна; во втором – чтобы Господь услышал наши молитвы; в третьем – чтобы положил хранение устам нашим, да не согрешаем языком нашим, разсеивающим все наше внутреннее добро; в четвертом – чтобы не уклонял сердца наши в словеса лукавствия, непщевати вины о гресех наших. И на это-то последнее нужно нам обратить особенное внимание.

Горе нам, если у нас неисправна молитва, и мы молимся лениво или совсем не молимся: в таком случае мы мертвы душою; еще большее нам горе, когда Господь не услышит нашей молитвы, и когда злоречивый язык наш опустошает все сокровища души нашей: в таком случае мы погибшие люди. Но – верх нашего несчастия, когда лукавством своим, безсовестно и нагло извиняем грехи свои и преступления пред своею совестию, пред людьми и пред Самим Богом: в таком случае мы достойны всех мук ада.

А бывает самолюбие человеческое до того безстыдное, что дерзает являться с самооправданием пред самое Лице Божие, побуждает лгать и лицемерить при самом таинстве покаяния, к которому приступаем для очищения грехов своих, для оправдания и примирения с Богом. Истинная исповедь есть полная и чистосердечная, а самолюбие и ложный стыд побуждает нас или скрывать грехи, или исповедать их, так сказать, вполовину, представлять их в таком виде, в каком они кажутся наиболее извинительными, скрывать побуждения ко греху, которыя иногда преступнее самаго дела греховнаго. Что же пользы от такой исповеди? Мы исповедуем грех, но не являем грешника, не показываем той степени болезни, того опустошения, какое грех произвел в душе нашей; и потому отходим неисцеленными и неоправданными, даже вдвое грешными. Нет, открывая пред Богом грех свой, открой и то, как долго Ангел-Хранитель твой удерживал тебя от поползновения ко греху, как совесть твоя боролась против преодолевавшей тебя похоти, как врожденная стыдливость удерживала тебя от преступнаго дела; но ты пренебрег всем этим, попустил сам произвольно овладеть тобою похоти и сделал себя совершенно безответным пред Богом. Исповедуя грех, не скрывай и того, что он повторился уже неоднократно, что ты свыкся с ним и полюбил его, что он овладел твоею душею и сердцем, что для исцеления твоего нужно сильное врачевство, строгое испытание, усиленные подвиги покаяния. Показывая язвы совести, открой духовному врачу твоему и то, в какой степени оне безпокоят тебя. – Так ли жгучи раны твои, что не дают покоя душе твоей, что нет мира в костех твоих от лица грех твоих; или, напротив, оне мало тревожат твою заглохшую совесть, ты можешь спокойно почивать на ложе своем, не страшась быть похищенным смертию и представленным на суд Божий! Истинное покаяние есть покаяние сокрушенное и смиренное.

Если вы, мои возлюбленные, в текущем посту так сокрушенно и смиренно покаялись, так полно и чистосердечно исповедались, то вы блаженны: покаяние ваше невозвратно, и совесть ваша должна быть чиста и спокойна. Но вот наша беда, о которой мы должны твердо знать и всегда помнить. Самолюбие и самооправдание наше часто погашает в нас дух умиления и сокрушения сердечнаго. Оно шепчет нам, что мы не так еще грешны, чтобы страшиться неминуемой погибели, что есть много грешнее нас, что есть много причин, извиняющих нас, что мы были завлечены в грех другими. И вот мы спокойно говорим о грехах своих, как бы это были не наши грехи, или – как бы они вовсе не были грехами. Нет, приходя к покаянию, стань пред Лицем Божиим один, как станешь пред Ним по смерти, в виду геенны и огня вечнаго. Вспомни о законе Божием, который ты попрал, – о величии Божием, которое оскорбил и уничтожил, – о любви Божией, которую преогорчил, – о пролитой за тебя Крови Христовой, которой поругался, – о правосудии Божием, которое может тотчас истребить тебя с лица земли, – о геенне огненной, которая готова уже поглотить тебя. Предстоя престолу Божию, устрашись принимать на себя сан диавола, чтобы обвинять других, или увлекших тебя ко греху, или разделявших с тобою греховныя наслаждения, которые, быть может, давно уже покаялись и помилованы Богом. Никто не мог принудить тебя ко греху, кроме твоей злой воли; никто и не виновен в грехах твоих, кроме тебя. Истинно покаяться – значит отстать от греха, положить непреложное намерение всеми силами противиться греху. Вот истинное покаяние! Но желание оправдаться во грехе не явно ли свидетельствует, что мы любим его, не желаем оставить его, исповедуемся для того только, чтобы похитить прощение и опять предаться греху с большим дерзновением и безпечностию. Что же будет такое покаяние, как не новый тягчайший грех, – поругание святейшаго таинства, тягчайшее оскорбление Духа Святаго? Кто так исповедался, тому необходимо снова говеть, каяться и исповедаться, чтобы загладить свое ужасное преступление.

Таковы ужасные плоды самооправдания и лживых извинений во грехе. Оно обращает их в неисцельную язву души нашей, оно делает нас гнилыми и зловредными членами в теле Церкви Христовой, оно отнимает всю спасительную силу у нашего покаяния и делает нас нераскаянными, подобно духам нечистым. Господи Боже мой, «не уклони сердце мое в словеса лукавствия непщевати вины о гресех»! Аминь.

(Из сочинения Димитрия, арх. Херсонскаго).

Поучение XXXII. В пяток шестой седьмицы Великаго поста, на литургии.

Душеполезную совершивше четыредесятницу, и святую седьмицу страсти Твоея просим видети, Человеколюбче, еже прославити в ней величие Твое, и неизреченное нас ради смотрение Твое, единомудренно вопиюще: Господи, слава Тебе!

День за днем, неделя за неделею, и вот прошла уже вся св. Четыредесятница. Пост еще продолжится восемь дней, но дни сии имеют особенное назначение: они посвящены на воспоминание страстей Господних. Это как глава и крест на храме. Св. Церковь неоднократно ныне напоминает нам о совершении душеспасительной Четыредесятницы для того, чтобы мы, достигнув конца ея, осмотрелись, достигнута ли в нас цель св. поста, – ибо можно и много посеявши ничего не пожать, – можно употребить разныя лекарства и не получить исцеления.

Итак, что теперь с нами, то есть с нашею душою и совестию? Чувствуем ли в себе какую-нибудь благотворную перемену? Во весь Великий пост нас окружал свет и теплота духовная, когда св. Церковь употребляла все возможные способы и благодатныя средства к тому, чтобы спасти нас. Растаял ли внутри нас, от сего света и теплоты, лед сердечнаго нашего безчувствия? Омылись ли мы от нечистот греховных слезами веры и покаяния? Готова ли душа наша к изнесению плодов любви и правды? Настоящий пост для сего именно и предназначен. Ибо чего хотела Церковь, налагая его на нас? Конечно, не того, чтобы сберечь от употребления несколько снедей или лишить нас известных удовольствий. Нет; пост должен был обуздать нашу чувственность, – укротить и обезсилить наши страсти, – очистить наши мысли и желания, – дать большую свободу духу и совести, – пробудить в нас печаль по Бозе и святую тоску по небесном отечестве, – приблизить нас к небу, – очистить, просветлить и освятить все существо наше. По этому самому Четыредесятница и называется душеполезною. Такова ли она была для нас? Что мы приобрели от такого множества постовых чтений, молитв, коленопреклонений, от нашей исповеди и причастия Св. Таин Христовых? Предлагая сии вопросы, мы желаем, для вашей же пользы, обратить внимание ваше на состояние души и сердца вашего. Ибо легко может быть, что некоторые, и желая спасения душе своей, не умели воспользоваться великопостным поприщем. Это бывает, напр., когда во время поста ограничиваются одним воздержанием от пищи и пития, одним, более или менее частым, хождением в церковь, одним поверхностным исповеданием грехов своих пред священником, одним исправлением каких-либо маловажных недостатков в своем поведении и жизни; тогда как для спасения нашего требуется гораздо большее: необходима совершенная перемена наших плотских мыслей и чувств, всецелое обновление нашего духа и сердца, или, как выражается слово Божие, целое новое рождение свыше.

Если кто имел неблагоразумие остановиться на указанной нами малоплодной поверхности благочестия, тот пусть знает, что он, и много, по-видимому, делая, еще ничего не сделал, как должно; что ему надобно трудиться снова и начать, как говорится, сначала, что сделать! Углубиться в свое сердце и совесть, убедиться, что, без освящения свыше, корень всех его действий, даже добрых, есть самолюбие, а не святая истинная любовь к Богу и ближнему, – что все произрастающее от сего корня есть нечисто пред очами Божиими и недостойно Царствия небеснаго. Должно познать это и молить Господа, да Сам изведет его из плена страстей и злых навыков, да Сам созиждет в нем сердце чистое и дарует ему дух сокрушен: то сердце, из котораго сами собой явятся воистину благия мысли и деяния; тот дух, который один может быть приятелищем даров благодатных и обителию Духа Божия.

Но как же сделать все это, когда св. Четыредесятница уже прошла, и самое удобное к тому время пропущено? Действительно, время поста есть весьма удобное к сему важному делу; но наступающие дни страданий Господних, можно сказать, еще удобнее: «Как на средине земнаго шара, – говорит знаменитый наш проповедник Иннокентий Херсонский, – под равноденственною линиею, или так называемым экватором, солнце действует так сильно, что в один день выростает более, нежели у нас в неделю, так то же самое можно сказать и о наступающих днях страстей Христовых. Это наш духовный экватор: тут сосредоточены все лучи духовнаго солнца. Не было бы только недостатка, с нашей стороны, в слезах истиннаго покаяния, а то в час и минуту может произойти с душею и сердцем нашим то, чего в другое время трудно ожидать от целых седьмиц и месяцев». Итак, да не теряет надежды никто! Да соберутся под знамя веры и Креста все отсталые! Да возвратятся к своему месту самые беглецы! На Голгофе всем верующим доступ; всем кающимся прощение; всем любящим истину жизнь вечная!

Но это говорится к тем, которые не воспользовались для своего спасения временем Великаго поста; что же сказать тем, которые воспользовались им, покаялись в своих грехах и стали на путь спасения? Они вполне блаженны; и, совершив душеполезную Четыредесятницу, веселыми ногами идут к свету воскресения Христова. Как Великий пост начался для нас воспоминанием падения Адамова и привел к воспоминанию воскресения Лазарева, так и воспользовавшиеся Великим постом начали оплакиванием своих грехопадений, а кончают его духовным воскресением от смерти греховной, и с дерзновением молят Господа – показать им страсти Христовы, чтобы прославить величие Его и вопити Ему: Господи, слава Тебе! Аминь.

Поучение XXXIII. В Лазареву субботу.

«Любляше Иисус Марфу и Марию, сестру ея, и Лазаря» (Ин. 11:5).

Смотрите, мои возлюбленные, и Господь наш Иисус Христос имел в жизни Своей особенных друзей, которых часто посещал, отдыхал у них и сладко беседовал с ними. Он любил всех людей любовию безпредельною и за всех пролил Кровь Свою, положил душу Свою; но св. Евангелист замечает, как некоторую особенность, любовь Его к семейству Лазаря. В чем эта особенность? В том, что Господь Иисус Христос удостоил св. семейство Вифанское Своею дружбою: «любляше Иисус Марфу и сестру ея Марию и Лазаря», – говорит Евангелист; «Лазарь, друг наш, успе», – сказал Сам Господь ученикам Своим о смерти Лазаря (Ин.11:11). Счастливо было Вифанское семейство и, без сомнения, заслуживало того!

Но это высочайшее счастие принадлежит не одним современникам Господа по плоти. Господь Иисус Христос вчера и днесь той же и вовеки. И ныне всегда Он особенно любит всех, которые сами являют Ему особенную любовь свою; именует и сродниками, и друзьями Своими тех, которые искренно желают благоугождать Ему особенными подвигами любви, которые от чистаго сердца приносят Ему какую-либо жертву любви: «иже сотворит волю Отца Моего, Иже есть на небесех», говорил Он слушавшим Его, «той брат Мой и сестра и мати Ми есть» (Мф.12:50; Мк.3:35). Посему-то все удостоившиеся в нынешнем посту очистить свою совесть покаянием и соединиться в един дух с Господом св. Причащением, как и все решившиеся творити всегда и во всем волю Господню, без сомнения, могут с дерзновением не только именоваться, но и быть друзьями Господа, – родными Его; только нужно знать нам, в чем состоит истинное дружество, – дружество Божественное?

Первый признак истиннаго дружества есть искренность и откровенность. У друзей искренних одна душа и одно сердце; между ними нет и не должно быть ничего, что нужно было бы скрывать и утаивать, чего нельзя бы открыть и сказать. Господь Иисус Христос ничего не скрыл и не утаил от нас: «вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам» (Ин. 15:15). Он открыл нам всю глубину Своего сердца и все небесныя сокровища Свои. Такой же искренности и откровенности Он требует и от друзей Своих: «Сыне, даждь Ми сердце твое» (Притч.23:26); «открый ко Господу путь твой» (Пс.36:5).

Итак, да будут души и сердца ваши всегда открыты пред Господом вездесущим. О чем бы вы ни думали, – думайте пред Господом; чего бы ни желали, – желайте пред Господом; о чем бы ни радовались, – радуйтесь пред Господом; о чем бы ни печалились, – печаль свою возвещайте пред Господом. Взойдет ли даже на сердце ваше какая-либо нечистая мысль, взволнуется ли она каким-либо неприязненным чувством: или гнева, или зависти, или неудовольствия, или огорчения, – спешите немедленно исповедать все это пред Господом в сокрушенной и покаянной молитве и просите Его, чтобы Он простил вам вольное или невольное согрешение ваше: достойных Его любви и дружества, не лишил вас благодати и милости Своей, а хранил бы ваш ум и сердце от всего неугоднаго пред Ним и помог вам благоугождать Ему во всем. Так же поступайте и в отношении к вашим земным друзьям. Всякая затаенная недобрая мысль или чувство может укорениться в вашей душе и сердце и сделать вас недостойными дружества Божественнаго, как может разорвать и обыкновенную дружбу человеческую.

Истинное дружество скрепите взаимными услугами. Известно, какую величайшую услугу оказал Господь Иисус Христос, пришедший не да послужат Ему, но послужити и дати душу Свою избавление за многих. Чтобы возсоздать нас, растленных грехом, Он зрак раба принял; за нас, предавшихся суете, Он всю земную жизнь Свою провел в нищете, трудах и подвигах; чтобы избавить нас от унижения греховнаго и казни вечной, Он претерпел за нас страшныя страсти и крестную смерть. Не должно ли и нам, искупленным ценою Божественной Крови Его, посвятить всю жизнь нашу, все силы души и тела нашего на служение Ему? Не в этом ли служении Господу – все наше достоинство и счастие? «Аще кто Мне служит», – говорит Сам Господь наш, – «Мне да последует, и идеже есмь Аз, ту и слуга Мой будет» (Ин.12:26).

Итак, первее всего, мои возлюбленные, возблагодарим Господа от всей души нашей, что Он призвал нас на служение Себе и избавил от служения миру и суете его, что удостоил нас приискренне приобщиться Ему. Одна мысль о сем да будет для нас истинным утешением и отрадою во всех трудах наших, как бы они ни были иногда тяжки. Будем всегда помнить, для Кого мы живем и трудимся. Как бы ни представлялась безотрадною наша участь в глазах людей, привыкших жить по своим прихотям, – будем помнить слово Апостольское, что «сеяй в плоть, от плоти пожнет истление, а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный» (Гал.6:8). За труды и скорби, подъятые во имя Господа, с живою верою к Нему, в уповании жизни вечной, ожидает нас вечная слава, радость и блаженство во Царствии небесном; а жизнь праздная, изнеженная и роскошная, слабодушное угождение прихотям и страстям своим неминуемо приведут в огонь вечный, уготованный диаволу, врагу Божию и нашему; ибо друг мира и своих похотей есть враг Божий; не друг он людям: его самолюбие не может служить ближним, – оно требует, чтобы ему одному все служили.

Если бы стала смущать нас собственная наша немощь, то будем несомненно веровать, что Божественный Друг наш, Иисус Христос, есть и будет всегда нашим верным Помощником, Защитником и Покровителем. Не пощадивший Самого Себя для спасения нашего, может ли отказать нам в чем-либо? Если и слабые люди приносят Ему в жертву то, что в их власти – желание, усердие и готовность на всякое благое дело, – то Он ли, Всемогущий, умедлит подать им Свою силу? У Него ли, Всесовершеннаго, не достанет премудрости, чтобы наставлять и руководить нас, – или любви и благости, чтобы утешить и ободрить нас, – или могущества, чтобы защитить нас, – или милосердия, чтобы пощадить нас, – или благодатной силы, чтобы помочь нам и укрепить нас? Мой еси ты, – говорит Он душе верующей и преданной Ему. После сего, чего нельзя ожидать и чего нельзя получить от Господа, удостоившаго нас, по безконечному Своему милосердию, быть Его друзьями, если окажемся достойными сего?

Такова сила истиннаго дружества! Если мы пребудем в любви Божией, будем стараться исполнять Его св. волю и пребудем верными Ему и присными Ему, как обещались, когда говели, – Господь и нас воскресит от смерти греховной, как воскресил четверодневнаго Лазаря. Но не забудем и того, что истинная любовь и дружба, бывающая и между людьми, особенно между христианами, всегда бывает всемогуща: друг друга, сказано, носите тяготы, и тако исполните закон Христов. К сожалению, такая любовь и дружба редка между нами; и если бывает, то ее не любят и относятся к ней недружелюбно. Аминь.

Поучение XXXV. В понедельник Страстной седмицы, на литургии.

Грядый Господь к вольной страсти, Апостолом глаголаша на пути: се восходим во Иерусалим, и предастся Сын Человеческий, якоже есть писано о Нем: приидите убо и мы, очищенными смыслы сшествуем Ему, и распнемся и умертвимся Его ради житейским сластем, да и оживем с Ним (на Вечер. стихира 1-я).

Господь грядет на вольныя страдания; и св. Церковь приглашает нас, и самое сердце наше побуждает нас, и самый долг наш велит нам сшествовать Ему, сраспяться с Ним, умереть для житейских сластей Его ради, чтобы и ожить с Ним...

Но как и какими путями мы можем сшествовать Господу?

Первый путь к шествованию за Христом во дни страданий Его есть постоянное присутствование в эти дни при Богослужениях церковных. Богомудрые отцы Церкви так составили и расположили Богослужения настоящей седьмицы, что в них живо отражается весь образ и вся постепенность страданий Христовых. Храм попеременно представляет собою то Сионскую горницу и Гефсиманию, то Голгофу и вертоград Иосифов. Посему, кто постоянно в храме в эти дни, тот видимо сшествует Господу, грядущему на страдания.

Второй путь к шествованию за Христом, в настоящие дни, есть благоговейное чтение в Евангелии последних бесед и страданий Его. Средство сие есть всегда одно из действитедьнейших к тому, чтобы приблизиться в духе к Господу; но тем более оно не должно быть оставлено без употребления в продолжение настоящей седьмицы. Чтение сие представляет всю удобность следовать за Господом всеми мыслями и чувствами. Читая Евангелие, невольно переносишься в уме на место событий, принимаешь живое участие в происходящем, идешь за Спасителем и страдаешь с Ним.

Третий путь к шествованию за Господом, в настоящие дни, есть благоговейное размышление о Его страданиях. Такое размышление, в случае необходимости, одно может заменить все другия средства. Ибо чрез размышление мы вообще сближаемся с лицами и вещами самыми отдаленными, усвояем их себе и как бы вводим их в свою душу. Представь страдания Христовы, как можно живее, в уме своем; спроси себя: за что и для чего страдал ни в чем неповинный? Св. вера скажет тебе: за мир, за грешников, за тебя; потом спроси еще: что требуется от грешника для того, чтобы страдание и смерть Спасителя не остались для него безплодными? Та же вера скажет тебе, что для сего требуется усвоение умом и сердцем заслуг Христовых, покаяние и подражание Христу в благой жизни; а совесть подскажет тебе: усвоил ли ты спасение Христово, ожил ли ты Его смертию?.. Такия размышления удивительно как скоро приближают грешника к его Спасителю, тесно и навсегда союзом любви связуют с Крестом Его, сильно и живо вводят в участие к тому, что происходит на Голгофе.

Четвертый путь к шествованию за Христом, в настоящие дни, есть путь поста и молитвы, исповеди и причащения, иначе – особенно благоговейнаго говения. Пост, облегчая наше тело, а чрез то и душу, делает нас способнее к следованию за Христом, по тернистому пути Его. Молитва возносит нас выше обыденщины нашей и делает способными как бы лететь по пути сему, не чувствуя его неудобств. Исповедь, очищая и облегчая совесть, производит еще большую легкость духовную и заставляет не выпускать из виду Спасителя, страждущаго за те грехи, в коих мы каемся. А причащение не только приближает нас ко Господу, но и соединяет с Ним самым неразрывным образом. И когда же нам, возлюбленные, необходимее и спасительнее соблюсти все это, как не во дни, в которые «Царь царствующих и Господь господствующих приходит заклатися и датися в снедь верным»?

Наконец последний – очевидный путь к шествованию за Христом, в настоящие дни, есть шествование за Ним в меньшей Его братии, – оказание во имя Его помощи бедствующему человечеству. Путь сей может казаться отдаленным и не прямым; но в самом деле он чрезвычайно близок, удобен и прям. Ибо Спаситель наш столько любвеобилен, что все делаемое нами во имя Его, для страждущаго человечества, усвояет лично Себе Самому. На самом страшном суде Своем Он потребует у нас особенно дел милосердия к ближним и на них утвердит наше оправдание или осуждение.

Таковы, мои возлюбленные, главные и открытые для всех пути, коими христианин, в настоящие дни, может сшествовать грядущему на страдания Господу. Избирайте какой вам угодно из этих путей и какой для вас удобнее. – Ты, по бедности своей, не можешь напитать и одеть Господа в меньшей братии Его: прими сам от Него пищу в Евхаристии, одежду оправдания – в исповеди, облегчение – в посте и молитве. Не можешь быть в Церкви, – читай Евангелие, особенно о страданиях Господа. Не можешь и этого, – размышляй с молитвою о том, за кого и для чего пострадал Спаситель твой. Последнее, явно, возможно для всякаго и везде: на пути и дома, на самом одре болезни и в темнице. Но идя и сим одним путем молитвеннаго размышления, можно вполне достигнуть цели, то есть – разделить с Господом Его страдания и смерть. А лучше идти всеми указанными путями; потому что все они удобно сливаются в один путь и ведут нас к небесному Чертогу вечной славы и блаженства, с Господом Искупителем и Спасителем нашим, Крестом вошедшим в славу Свою и нам отверзшим райския двери в Царство небесное. Аминь.

(Из слова Иннокентия, архиеп. Херсонскаго).

Поучение XXXVI. Во вторник Страстной седмицы, на литургии.

Чертог Твой вижду, Cпасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя (Светилен).

Такую трогательную молитву влагает в уста наши святая Церковь, без сомнения, потому, что в ней выражаются те чувствования, коими должно быть исполнено сердце наше, особенно в настоящее время, – во дни страданий за нас Господа нашего. Он грядет на вольную страсть и нас за Собою влечет, чтобы потом войти и нас с Собою ввести в небесный Чертог вечной славы и блаженства.

Станем же мысленно на скорбном пути к Чертогу небесному и будем из глубины души и сердца взывать: Чертог Твой вижду, Спасе мой...

Как ни далеко заблудил я от дома Твоего, как мир и страсти ни заслепили очей сердца моего, как ни оземленел я всем существом моим, как ни глубока пропасть греха, в коей держит меня враг мой, но и я – недостойный – подъемлемый силою благодати Твоей, не оставляющей самаго последняго из грешников, озаряемый светом Евангелия, вразумляемый примером избранных рабов Твоих, – возношусь иногда мыслию до той святой высоты, с коей все дольнее и земное кажется малым и ничтожным, а все небесное, святое, вечное видимо приближается ко мне и как бы зовет к себе... О, буди милосерд, Владыко, и ко мне – бедному созданию Твоему!

Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный...

О, как в нем все чисто и свято, как все светло и радостно! Лучше, воистину лучше приметаться у порога сего Чертога, нежели возседать и царствовать в селениях грешничих. Вижу и то, что, несмотря на всю мою нечистоту и недостоинство, и для меня есть место в сем Чертоге, что и мое бедное имя не забыто Тобою, а вписано драгоценною Кровию Сына Твоего, – вписано в число искупленных и предназначенных к блаженству во Царствии Твоем!

Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный! И одежды не имам, да вниду в онь.

Все давно зовет меня к Тебе, и я готов бы идти на вечерю Твою. Но как явиться пред светлое Лице Твое с моею тьмою и наготою, с моими рубищами и язвами греховными? Была у меня одежда невинности в Едеме, украшал меня там самый драгоценный образ Твой; но явился лукавый змий и похитил у меня сию одежду: оттоле лежу наг и стыждуся... Было у меня потом и другое царское облачение от Тебя – безценная одежда заслуг Сына Твоего, в которую облекла меня при крещении святая Церковь; но пришли с летами нечистые помыслы, злыя пожелания и страсти, совлекли с меня нешвенный хитон оправдания благодатнаго; и оттоле лежу наг и стыждуся. Омывался и после я не раз в таинственной купели покаяния, убелялся паче снега причащением Святых Таин; но вскоре, безумный, возвращался к болоту мирских забав и утех, – погружался еще глубже в тину невоздержания и сладострастия.

Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче!

Что мне теперь делать? Куда обратиться? Кто снимет мрак и язвы с моей совести? Кто покроет наготу души моей? Напрасно обратился бы я за сим к тварям, меня окружающим: они сами воздыхают от ужасной работы тлению, коей покорило их преступление Адамово, сами ожидают, чрез мое обращение к Тебе, освободиться, вместе со мною, из плена. Вотще молил бы я о сем самих небожителей и Ангелов: у них много света и любви; но их одежда не по мне, ибо я землен и смертен. Куда ни посмотрю, ясно вижу, что не к кому прибегнуть мне, кроме Тебя же, о, Всемилосердый Владыко и Судия мой, – Тебя, Который умер за нас еще грешников сущих, Который доселе долготерпеливо ожидает обращения моего. Твой, Господи, чертог: Твоя да будет и одежда!

Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды, не имам, да вниду в онь: просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя!

Просвети!.. Я не молю Тебя о свете Фаворском: пусть он остается уделом и наградою присных друзей Твоих. Озари меня хотя светом Синайским, да вижу ясно путь заповедей Твоих, и, проникнутый страхом Твоего всемогущества, начну ходить непреткновенно в оправданиях Твоих! Не скрой от меня света Голгофскаго, да узрю силу и необходимость для спасения людей животворящаго креста Твоего и займу от него мужество и св. решимость – умерщвлять плоть мою с ея страстями и похотями. Осени меня сиянием света Сионскаго, да облеченный силою свыше – благодатию Духа Утешителя, не устрашусь борьбы с соблазнами мира и с злыми моими навыками! Да посетит, наконец, о Всеблагий, мрачную душу мою хоть один луч света с Елеона, да не упущу из вида той блаженной стези, по которой взошел Ты ко Отцу Твоему на небо и которою должно востекать к Тебе всем, желающим обрестись на Божественной вечере в богосветлом Чертоге Твоем! Просвети, Светодавче, и спаси мя! Аминь.

(Из слова Иннокентия, архиеп. Херсонскаго).