Святитель Кирилл Александрийский. Творения.
Толкование на Евангелие от Иоанна - святитель Кирилл Александрийский

Книга первая

Поистине точен и богонаучен ум святых Евангелистов, как бы с какого холма и места созерцания великолепного зрелища отовсюду усматривающий потребное для слушателей и с напряженным некиим старанием уловляющий то, что считает полезным для жаждущих истинного разумения Божественных догматов и с благим намерением исследующих сокровенный в Божественных Писаниях смысл. Это потому, что не занимающимся пустыми исследованиями и не увлекающимся хитросплетенными обманами мыслей более, чем радующимся истине, открывает (истину) Дух, так как ни «в злохудожну душу не внидет» (Прем.1:4), ни, с другой стороны, дозволяет драгоценным жемчужинам валяться у ног свиней (Мф.7:6), но со всею благосклонностью беседует с простейшими душами, как имеющими совершенно бесхитростное движение и отказывающимися от излишнего умствования, коему постоянно и случается «изумляться» (Еккл.7:17) и вследствие извилистости уклоняться от прямого и царского пути, ибо «ходит надеяся, иже ходит просто», по слову Соломона (Притч.10:9).

Если же святые Евангелисты имеют весьма удивительную точность в писании – ибо «не они говорят», по слову Спасителя (Мф.10:20), «но Дух Отца в них», то со всей основательностью превыше удивления должен поставить писание Иоанна тот, кто обратит взор свой на возвышенность его созерцаний, на остроту его ума и на последовательное и согласное между собою изложение мыслей. В изъяснении Божественных догматов они (Евангелисты), конечно, сходствуют друг с другом и, как бы отправившись от черты¹³, устремляются к одной цели, но (внешний) образ слова у них слагается несколько различный. Они представляются мне подобными тем, у коих есть повеление собраться в один город, но они не согласились идти одной и той же большой дорогой. Так, другие Евангелисты, как можно видеть это (в их Евангелиях), с большой точностью ведут речь о плотском родословии Спасителя нашего и или по порядку низводят потомков Авраама до Иосифа¹⁴, или наоборот – возводят предков Иосифа до Адама¹⁵, а блаженный Иоанн не очень много позаботился о сем, но посредством как бы пламенеющего и огненного движения ума решается касаться самих превышающих ум человеческий предметов и дерзает изъяснять неизреченное и несказанное рождение Бога Слова. Знал он, конечно, что «слава Божия крыет слово» (Притч.25:2), что Божественное достоинство превыше нашего разумения и слова и что свойства Божественной природы крайне трудно выражать в слове и изъяснять.

Но Поелику необходимо было как бы ладонью измерить небо и с ничтожными силами человеческими приступить к предметам для всех малодоступным и трудноизъяснимым, дабы не облегчилось бы для ересеучителей нападение на простецов в том случае, если бы не было никакого гласа святых, кои были «самовидцами и служителями Слова» (Лк.1:2), останавливающего (гласа) зломыслие тех (ересеучителей), то посему стремительно обращается к самому главнейшему из Божественных догматов, восклицая: «в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово: Сей (Сие) бе в начале к Богу» (Ин.1:1–2). Но я думаю, что занимающимся Священными Писаниями должно и у всех (других священных писателей) брать слова, кои окажутся соответствующими цели и полезными: таким образом собирая воедино и сводя к единой цели и мысли разнообразные созерцания многих, они взойдут в должную меру знания (ср. Еф.4:13) и, подражая трудолюбивой и мудрой пчеле, соорудят сладострастные соты Духа.

Некоторые из трудолюбцев говорят, что после распятия Спасителя нашего и восшествия на небеса какие-то лжепастыри и лжеучители, подобно диким зверям, бросившись на стадо Спасителя, немалое произвели смятение, «говоря от сердец своих», как написано, «а не от уст Господних» (Иер.23:16), – даже более, не от одного только сердца своего, но от научений отца своего, очевидно диавола. «Ведь если никто не может сказать анафема Иисусу» (1Кор.12:3), как только веельзевулом, то как может оказаться неистинным наше слово о них? И что изрыгают на собственную голову те, кои невежественно и нечестиво утверждают, что Единородное Слово Бога, свет вечный, в Коем все мы и «движемся и есмы» (Деян.17:28), впервые призван к существованию только тогда, когда как человек рожден чрез Святую Деву и, общий этот (всем людям) вид прияв, «на земли явися», как написано, «и с человеки поживе» (Вар.3:38). Имеющих такой образ мыслей и дерзающих клеветать на неизреченное и превечное рождение Сына пророческое слово укоряет таким образом: «вы же приидите семо, сынове беззаконии, семя прелюбодеев и блудницы: в чем услаждастеся, и на кого отверзосте уста ваша, и на кого изсунусте язык ваш» (Ис.57:3–4)? Язык, очевидно, не износящий доброе из доброго сердца, но извергающий яд скверноубийственного змия, о коем Псалмопевец как бы говорит к единому и над всеми Богу: «Ты стерл еси главы змия на воде» (Пс.73:13).¹⁶ Поелику же о сем немалое было у уверовавших смущение и вред от соблазна подобно язве пожирал души простецов – ибо некоторые, болтовнею тех еретиков отвлекаемые от истинных догматов, действительно думали, что Слово тогда только призвано к началу бытия, когда стало человеком, – то те из уверовавших, кои были более мудрыми, собравшись и сошедшись все вместе, приступили к ученику Спасителя, то есть к самому Иоанну, говорю, и возвестили ему о недуге, удручавшем братьев, – открыли ему и пустословие ересеучителей и горячо умоляли его помочь им самим своими световождениями чрез Духа и простереть спасительную руку уже уловленным и попавшим внутрь сетей диавольских. Поскорбев о погибших и извращенных умом, Ученик счел также весьма неуместным, чтобы не принять никакого попечения и о последующих поколениях, и обратился к написанию книги. При этом он другим Евангелистам предоставил пространнее повествовать о том, что можно было бы сказать по человечеству о законном по плоти и естественном Его родословии и рождении. Сам же очень горячо и весьма мужественно устремляется против пустословия вводящих такие лжеучения, говоря: «в начале бе Слово.»

Глава I

О том, что вечен и прежде век Единородный

Ин.1:1. В начале бе Слово

Что на это скажете вы, вводящие нам нового и недавнего Сына, чтобы уже и совсем не верить тому, что Он есть Бог, ибо «не будет в тебе Бог нов» (Пс.80:10), как говорит Божественное Писание? Как же не нов, если рожден в последние времена? И не сказал ли лжи, говоря иудеям: «истинно говорю вам: прежде нежели Авраам был, Я есмь» (Ин.8:58)? Ведь очевидно, конечно, и для всех бесспорно, что Христос родился от Святой Девы много времени спустя после блаженного Авраама. Как же вообще сохранится тогда истинный смысл выражения: «бе в начале», если Единородный получил бытие в конце веков? Заметь и из последующего, к какой нелепости ведет отрицание вечного существования Сына и мысль, что Он получил бытие в позднейшие времена.

Но нам снова должно обратиться к точнейшему исследованию изречения блаженного Евангелиста: «в начале бе Слово.» Нет ничего старше начала, если выдерживать определение понятия начала в себе самом; ибо начало начала никогда не может быть, или же, если мыслится и берется прежде него что-либо другое, то оно, конечно, перестанет быть истинным началом. В противном случае, то есть если допускается, что нечто предсуществует действительному началу, речь о нем (начале) пойдет у нас в бесконечность, так как всегда будет предвосходить другое начало, производящее то, о коем будет наше изыскание. Итак, начало начала быть не должно, по точному и верному рассуждению, но в необъятную беспредельность должна уходить речь о нем. И так как постоянное движение назад (к беспредельному началу) не имеет конца и превосходит меру веков, то Сын не может оказаться происшедшим во времени, но, напротив, – существует вечно вместе с Отцом. Ведь "был" в начале. Если же "был" в начале, то какой, скажи мне, ум возможет перелететь значение этого "был"? Когда же вообще это "был" может стоять как бы в конце, если оно всегда предшествует следующей мысли и предваряет следующее за ним понятие? Пораженный этим, пророк Исаия говорит: «род Его кто исповесть? Яко вземлется от земли живот Его» (Ис.53:8). Поистине вземлется от земли слово о рождении Единородного, то есть выше всякого разума сущих на земле и выше всякого слова, так что в конце концов неизъяснимо. Если же выше ума и слов наших, то как Он может быть тварным, когда присущий нам разум оказывается в состоянии и временем и словом определять тварные предметы?

Другое созерцание на то же самое:

«в начале бе Слово»

В отношении к Единородному отнюдь нельзя принимать "начало" в значении «начала во времени», так как Он прежде всякого времени и имеет превечное существование, и притом еще Божественная природа не может иметь конца, – ибо всегда пребывает тождественною себе, согласно воспеваемому в псалмах: «Ты же тойжде еси, и лета твоя не оскудеют» (Пс.101:28). Итак, от какого же начала, измеряемого временем и количеством, может исходить Сын, не могущий дойти до конца, будучи Богом по природе и посему вопиющий: «Аз есмь жизнь» (Ин.14:6)? Ведь начало само по себе отнюдь не может быть мыслимо существующим иначе, как ввиду своего собственного конца. И как началом называется в отношении к концу, так и, наоборот, конец (является концом) также в отношении к началу – причем и здесь обозначаем начало во времени или количество. Итак, если Сын старше и самих веков, то Он не может подлежать происхождению во времени, но всегда "был" в Отце как в источнике, согласно сказанному Им: "Аз от Отца¹⁷ изыдох и приидох» (Ин.8:42).Если же Отец понимается как источник, то «было Слово» в Нем, существуя как премудрость, и сила, и начертание, и отблеск, и образ Его (Евр.1:3; ср. Лк.11:49, 9:35; Мф.11:19). И если не было такого времени, когда Отец был без Слова и премудрости и начертания и отблеска, то необходимо признать, что и Сын, который есть все это (т.е. Слово, премудрость, образ и отблеск) для Вечного Отца, также существует вечным. Как же бы вообще Он мог быть начертанием и точным образом, если бы оказался не отображенным соответственно красоте Того, Кого Он есть образ?

Нет, конечно, никакого препятствия к тому, чтобы мыслить существование Сына в Отце как в источнике, ибо наименование источника здесь означает только «бытие-из-чего».¹⁸ Сын же "есть" (существует) "в Отце" и "из Отца", не отвне или во времени получив бытие, но находясь в сущности Отца и из нее воссияв, как из солнца, например, его отблеск, или как из огня свойственная ему теплота. В этих примерах можно видеть, как единое, хотя и рождается из единого, но притом и всегда сосуществует и нераздельно присуще ему, так что одно без другого не может существовать само по себе и сохранять истинное свойство собственной природы. Разве солнце может не иметь отблеска? Или отблеск разве находится не в испускающем его солнце? И огонь разве может быть, если не имеет свойства согревать? Откуда же тепло, если не из огня или из чего-либо другого, недалеко отстоящего от существенного свойства огня? Как в этих примерах бытие в чем-либо того, что из него есть, не уничтожает сосуществования его, но являет порождаемое сосуществующим с порождающим и единую с ним природу унаследовавшим, так это и относительно Сына; ибо если мыслится и называется сущим в Отце и из Отца, то не инородным, или чужим с Ним, или как бы вторым после Него должен быть Сын, но сущим в нем, и всегда сосуществующим, и из Него явившимся, по неизреченному образу Божественного рождения. А что и у священных писателей Бог и Отец называется началом Сына по одному только «бытию-из-чего», о сем послушай Псалмопевца, предвозвещающего чрез Духа Святого второе явление Спасителя нашего и говорящего как бы к самому Сыну: «с Тобою начало в день силы Твоея, в светлости¹⁹ святых Твоих» (Пс.109:3). День силы Сына есть тот, когда будет судить всю вселенную и воздаст каждому по делам его. Но приидет Он и тогда, без сомнения, будучи в Отце и имея в Себе Самом Отца и как бы безначальное начало Своей собственной природы, по одному, конечно, только «бытию-из-чего», так как Он существует из Отца.

«В начале бе Слово.» Многие и различные значения представляет нам то "начало", о коем мы рассуждаем здесь, стараясь отовсюду уловить служащее на пользу и со всей тщательностью преследуя²⁰ истинное понимание Божественных догматов и точность в тайнах (Божественного откровения), ибо и Спаситель негде говорит: «исследуйте» Святые «Писания, потому что в них вы думаете жизнь вечную иметь, и они суть свидетельствующие о Мне» (Ин.5:39). Посему можно думать, что блаженный Евангелист "началом", то есть властью над всем, обозначает здесь Отца, дабы Божественная природа являлась выше всего, имея под властью²¹ Своей все тварное и как бы восседая на призванном Ею к бытию.

Вот в этом-то "начале" над всеми и во всех и «было Слово», не вместе со всеми (тварями) под властью его (начала), но вне всего в нем по природе, как плод совечный, имея как бы начальнейшим местом природу Родившего, почему и, как рожденный свободным от свободного Отца, должен иметь вместе с Ним начальство над всем. Следует поэтому рассмотреть, какое значение будет иметь изречение это и при таком понимании "начала". Некие, как говорили мы выше, дерзко утверждали, что Слово Божие тогда впервые призвано к бытию, когда Оно, восприяв храм²² от Святой Девы, ради нас стало человеком. Но что же было бы в том случае, если бы Сын имел такую природу или был тварен и создан и единоприроден со всеми другими (тварями), коим со всей справедливостью усвояется происхождение из небытия²³ и (усвояется) как название рабов, так и действительное рабство? Что из сотворенного может безопасно отказаться от рабства Владычествующему над всеми Богу? Что не подчинится началу над всем, и владычеству, и господству, на которое в одном месте указывает и сам Соломон, говоря: «с правдою бо уготовляется престол начальства» (Притч.16:12). Да, уготован и весьма изукрашен правдою престол "начала"²⁴, очевидно, начала над всеми. А что это за престол, о коем теперь идет речь, о сем послушай Бога, говорящего чрез одного из святых: "небо Мне²⁵ престол" (Ис.66:1). Посему уготовано к правде небо, то есть живущие на небесах святые духи.

Итак, Поелику неизбежно было признать, что вместе с прочими тварями и Сын подчинен Богу и Отцу, как пребывающий в служебном состоянии и подобно прочим тварям находящийся над властью "начала", если Он, как утверждают те лжеучители, рожден в позднейшее время и есть один из созданных во времени; то по необходимости блаженный Евангелист тем сильнее устремляется против лжеучителей, отвлекает Сына от всякого рабства, показует Его явившимся от свободной и над всем начальствующей Сущности и утверждает, что Он в Ней существует по природе, говоря: «в начале бе Слово.»

К слову "начало" счел нужным присоединить "бе", дабы оно понималось не только как славное начало, но и как предвечное, ибо употребленное здесь "бе" возводит мысль созерцающего к некоему глубокому, непостижимому, неизреченному и вневременному рождению. Ведь это "бе", неопределенно²⁶ употребленное, в каком месте может прекратиться, если ему свойственно всегда предварять последующую мысль²⁷, – и там, где можно подумать, что оно имеет окончание свое, оно делает это окончание началом дальнейшего движения (мысли)? Итак, "было" Слово в начале», то есть как уже существующее "в Начале"²⁸ над всем и из Него, по природе имея владычное достоинство. А если это истинно, то как уже может быть тварным или созданным? И туда, где есть это "бе", каким образом может проникнуть "не бе"²⁹, – или какое может иметь наконец по отношению к Сыну место?

Глава II

О том, что Сын, будучи и Богом, и единосущным Отцу, в собственной существует ипостаси, подобно же и Отец

Ин.1:1. И Слово бе к Богу

Уже достаточно доказав, что невежественное мнение думающих вышесказанным образом отличается пустотою и удалено от истины, и посредством изречения «в начале бе Слово», преградив всякий доступ говорящим, что Сын есть из небытия, и всякое их в этом пустословие решительно разрушив, обращается теперь к другой сходственной и упорнейшей ереси. И подобно тому как некий опытный и вместе с тем терпеливый садовод с великим удовольствием предается трудам с киркою и, опоясанный по чреслам и облеченный в подобающие ему сельские одежды, употребляет все старание к тому, чтобы представить вид сада свободным от неприятных терний, непрестанно уничтожает одно терние за другим и, постоянно обходя кругом, острым зубцом кирки подкапывает и исторгает ненужное растение; так и блаженный Иоанн, нося в уме своем «живое и действенное и острейшее слово Божие» (Евр.4:12) и дальновидно и проницательно повсюду усматривая вредные поросли зла иномыслящих, едва не бегом устремляется на них и быстро вырубает их отовсюду, доставляя читателям сочинений его средство сохранять себя в правой вере. Заметь же опять мудрость Духоносца. В предшествующих словах он научил, что было Слово в начале, то есть в Боге и Отце, как говорили мы. Поелику же он имел просвещенный взор ума и, надо думать, знал, что восстанут некие, кои по великому невежеству будут говорить, что один и тот же есть Отец и Сын, и только именами будут отличать Святую Троицу, не допуская существования в собственных (особых) ипостасях, так чтобы Отец действительно мыслился как Отец, а не как Сын, Сын же существовал опять так же собственно (особо) как Сын, а не как Отец, что и есть в действительности; то необходимо должен был вооружиться и против сей ереси, как бы уже появившейся и воздвигнутой в то время, или же имеющей быть некогда, – и для истребления ее к словам «в начале бе Слово» тотчас же присоединяет: «Слово бе к Богу», считая нужным везде употреблять это "бе" по причине предвечного рождения Его, – между тем как, называя Слово сущим "к Богу", указывает на то, что нечто одно и само по себе существующее (ипостасно) есть Сын, а другое опять – Бог и Отец, "к Коему" было Слово. Ибо единое "числом"³⁰ разве может быть мыслимо существующим «само к себе» или "у себя"?

А что учение еретиков и об этом оказывается невежественным, раскроем это в нижеследующем рассуждении, сделав точное исследование искомого предмета.

Доказательство с рассуждениями (от разума) и свидетельствами от Писания того, что и Отец в собственной (особой) есть ипостаси, и Сын точно так же, вместе с Коими очевидно должен быть почитаем за Бога и Святый Дух, хотя теперь и нет исследования о Нем

Единосущен Сын Отцу и Отец Сыну, почему и имеют совершеннейшее подобие, так что в Сыне созерцается Отец, а в Отце Сын и Один в Другом блистает, как и Сам Спаситель говорит в одном месте: «видевый Мене виде Отца Моего» (Ин.14:9), – и опять: «Аз во Отце и Отец во Мне» (Ин.14:10–11; ср. Ин.10:38). Но если и есть в Отце, а также и Отца имеет в Себе, со всей точностью, как уже было сказано, Сам будучи отпечатлен по образу Родившего и Сам опять с совершеннейшей подлинностью живописуя в Себе Родившего; то по причине сего не утратит особое существование (ипостасное) Свое, ни опять также Отец не прекратит существование в Себе Самом (ипостасное). И сие совершеннейшее сходство и подобие не произведет какого-либо смешения ипостасей, так чтобы единым "по числу" мыслились Родивший Отец и Рожденный из Него Сын, но у Обоих должно быть исповедуемо тождество природы, как, без сомнения, следует Тому и Другому и существовать особо (ипостасно), дабы и Отец действительно мыслился как Отец и Сын как Сын. И если таким образом причислять к Ним и вместе с Ними почитать Богом и Святого Духа, то Святая и Поклоняемая Троица будет иметь Свою полноту.

Иное. Если Сам Сын есть и Отец, то какой же смысл имеет различие имен? Если совсем не родил, то почему называется Отцем? И как (называется) Сыном, если не был рожден от Отца? Имена эти сами по себе с необходимостью требуют такого рассуждения, Поскольку же Божественные Писания проповедуют, что Сын рожден, и это в действительности так, то Он, следовательно, существует и Сам по Себе (ипостасно). Также и Отец существует особо, если одно является из другого, как рождаемое по отношению к рождающему.

Иное. Блаженный Павел в Послании к Филиппийцам говорит о Сыне: «иже во образе Божии сый не восхищением непщева быти равен Богу» (Флп.2:6). Кто же, следовательно, Тот, Кто не пожелал счесть хищением – быть равным Богу? Не необходимо ли утверждать, что Один Некий существует Тот, Кто «в образе Божием», а другой опять Тот, Кого был образ? Это очевидно для всех и всеми признается. Итак, не единое нечто и тождественное по числу суть Отец и Сын, но сосуществуют особо и друг в друге созерцаются, по тождеству сущности, хотя и Один из Одного, то есть из Отца Сын.

Иное. Аз и Отец едино есма (Ин.10:30), – сказал Спаситель, очевидно как знавший и Себя Самого особо существующим, и Отца. Если же на самом деле это было бы не так, то почему, употребляя соответственное единице выражение, не сказал: «Я и Отец одно "есмь"? Если же употребляет здесь множественное число, то очевидно наконец, что опровергает мнение иномыслящих, ибо «есма» правильно не могло бы быть употреблено об одном.

Иное. При устроении человека раздается глас Говорящего Бога: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт.1:26). Если полнота Святой Троицы, так сказать, сокращается в единое нечто числом и нечестивцы уничтожают существование Самих по Себе Отца и Сына, то кто к кому говорит: «сотворим человека по образу Нашему»? Ведь если бы действительно было так, как болтают те нечестивцы, то подобало бы сказать: «сотворим человека по образу "Моему" и по подобию». Если же теперь писатель книги не говорит так, но творение усвояет многим по числу и употребляет: «по образу "Нашему", то чрез это как бы великим и сильным гласом вопиет о том, что число (лиц) Святой Троицы превышает единицу.

Иное. Если Сын есть «отражение» Отца (Евр.1:3), как свет из света, то каким образом Он (Сын) может не быть другим по отношению к Нему (Отцу), как существующий особо? Ведь отраженное может стать таковым не иначе, как от другого, то есть отражающего, а не само из себя.

Иное. Объявляя о Себе Самом, что Он есть из сущности Бога и Отца, Сын говорит опять в одном месте: «Аз от Отца изыдох и приидох, паки иду ко Отцу» (Ин.8:42, 16:28). Как же не может не быть другим рядом с Ним, именно ипостасью и числом, когда все основания заставляют нас думать, что происшедшее из чего-либо есть другое сравнительно с тем, от чего оно произошло? Посему не истинно противоположное о сем учение.

Иное. Мы оправдываемся, веруя в Бога Отца и в Сына Единородного и в Святого Духа, почему и Сам Спаситель заповедует Своим ученикам, говоря: «шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф.28:19). Если, поэтому, совсем ничего в наше мышление не вносит различие имен, но Отцем можно назвать Сына и, назвав Сына Его, можно указать на Отца, то какая же была надобность давать повеление креститься верующим не в единицу, но в Троицу? Поелику же речь о Божественной природе достигает до тройственного числа, то для всех, конечно, очевидно, что каждое из исчисляемых существует в особой своей ипостаси, так что, нисколько не изменяясь по природе, восходит к единому Божеству и имеет одинаковое поклонение.

Иное. Божественное Писание говорит, что города содомлян были сожжены вследствие гнева Божия. Изъясняя, как наведен был на них Божественный гнев, и ясно указывая на образ погибели, оно говорит: «одожди Господь от Господа на Содом огнь и жупел» (Быт.19:24), – каковая участь была вполне подобающею обвыкшим совершать оные (содомские) грехи (Пс.10:6). Какой же Господь от какого Господа послал огонь и сожег города содомлян? Очевидно, что Отец, все совершая чрез Сына, так как Он (Сын) есть сила Его (Отца) и мышца, заставлял Его дождить огонь на содомлян. Когда таким образом Господь от Господа посылает огонь на них, то как же не другим – насколько это относится к особому (ипостасному) существованию – должен быть Отец рядом с Сыном и также Сын – рядом с Отцем? Ведь единое из единого здесь обозначается.

Иное. Движимый пророческим духом и чрез него предведая будущее, блаженный Псалмопевец помышлял, что род человеческий не иначе может быть спасен, как чрез одно только явление Сына Божия, имеющего силу все легко преобразовывать по Своему желанию. Посему и молил, чтобы послан был к нам Сын, как один только могущий спасти бывших под властью и жестокостью дьявольской, – и говорил как бы к Богу и Отцу: «посли свет Твой и истину Твою» (Пс.42:3). А какой это свет и какая истина, о сем выслушай Самого Сына, говорящего: «Аз есмь свет», и: «Аз есмь истина» (Ин.8:12, 14:6). Если же посылаются к нам свет и истина Отца, то есть Сын, то каким образом Он не есть другой рядом с Ним, по особому (ипостасному) существованию, – хотя и одно есть с Ним по тождеству сущности? И если некоторые думают, что это не так, но один и тот же есть Отец и Сын, то почему Духоносец не употреблял другого образа молитвы, восклицая: «прииди к нам, свет и истина?» Поелику же говорит: "посли", то, очевидно, знал, что другой некто есть Посылающий и другой – Посылаемый. А образ послания должно мыслить так, как это приличествует Богу.

Иное. Божественные Писания говорят, что чрез Сына сотворено все, видимое и невидимое, что на небесах и что на земле (ср. Кол.1и Ин.1:3), – и, веруя так в правоте мыслей, мы, поклонники истины, вступаем во внутрь догматов благочестия. Исследуем же это «чрез Сына» и узнаем, какую оно вносит нам мысль. Очевидно, что оно заставляет мыслить другим некиим Творящего и Совершающего и другим некиим – Того, чрез Кого все совершается. Ведь это «чрез Сына» необходимо заключает в себе представление двух лиц, – или пусть скажут, каким образом это «чрез Сына» собственно и истинно может быть принято в деле творения чего-либо за единое по числу и тождественное по количеству, если никто другой не мыслится при этом и не содействует? Но противник наш, думаю, никоим образом не сможет достигнуть этого. Поелику же и сами Священные Писания проповедуют, и мы веруем – как, полагаю, и они, – что Отец чрез Сына все совершил, то разве не необходимо мыслить, что Отец существует особо и Сам по Себе, а Сын опять подобным же образом, – что не препятствует Святой Троице быть созерцаемою в тождестве сущности?

Глава III

О том, что Сын есть и Бог по природе, и никоим образом не менее или не подобен Отцу

Ин.1:1. И Бог бе Слово

Ведал Духоносец, что в последние времена восстанут некие, кои будут клеветать на сущность Единородного и отрицаться от искупившего их Владыки (2Пет.2:1), так как будут думать, что явившееся от Бога и Отца Слово не есть Бог по природе, но введут нам какое-то как бы подложное и лжеименное (Слово), хотя и облеченное именем сыновства и Божества, но в действительности не имеющее этого. Нечто подобное делают те, кои иудейское³¹ нечестие Ария вселяют в свой ум, почему и от мертвого сердца износят не животворное слово благочестивого созерцания, но такое, которое направляется и влечет к смерти. Поистине «стрела уязвляющая язык их, льстивии глаголы уст их» (Иер.9:8).

Как бы кто-либо уже противился словам истины и как бы говорил святому Евангелисту так: «Да, было Слово к Богу, пусть так; соглашаюсь с твоими писаниями о сем. Пусть есть и существует Отец особо и Сын точно так же особо. Но каким же, должно думать, по природе существует Слово? Ведь «быть к Богу» совсем не заключает еще указания и на сущность. А Поелику Божественные Писания проповедуют единого Бога, то мы усвояем это одному Отцу, к коему было Слово».

Что же на это говорит Проповедник истины? – Не только: «было слово "к Богу", но «было и "Богом", дабы чрез бытие "к Богу" признаваем был другим сущим рядом с Отцом и дабы веровали, что Сын существует особо и Сам по Себе, – а чрез бытие "Богом" считался единосущным (Отцу) и сущим из Него по природе, как Бог и из Бога исшедший. Ведь если у всех Божество признается единым, то невозможно, чтобы Святая Троица не восходила к совершеннейшему тождеству природы и таким образом не возносилась к единству Божества. Итак, "был" и Богом – не стал (Богом) впоследствии, но опять "был", если, без сомнения, к бытию Божественному ("Богом") необходимо должно принадлежать и вечное бытие, так как происшедшее во времени или из совершенного небытия переведенное к бытию не могло быть Богом по природе. Если таким образом Слово Божие чрез это "бе" является имеющим вечность, а чрез это "бе Бог" – единосущным с Отцом, то повинными какому наказанию и возмездию, надо полагать, окажутся те, кои думают, что Он менее в чем-либо или даже не подобен Родившему, – и не страшатся дойти до такого нечестия, что уже дерзают и другим говорить таковое, «не разумеюще ни яже глаголют, ни о нихже утверждают» (1Тим.1:7)!

Но что отнюдь ничем не меньше Отца сущий из Него и истинный Сын, это можем дознать также из присоединенных далее рассуждений.

Иное. Божественные Писания называют Сына многими и различными именами. Так, они говорят, что Он есть премудрость и сила Отца, по сказанному Павлом: «Христос Божия сила и Божия премудрость» (1Кор.1:24). Называется также и светом Его и истиною, согласно сказанному: «в правде Твоей живиши мя» (Пс.118:40), ибо животворит Отец во Христе верующих в Него. Именуется и советом Отца, по сказанному: «советом Твоим наставил мя еси» (Пс.72:24), и опять: «совет же Господень во век пребывает» (Пс.32:11). Итак, если Сын есть все это для Бога и Отца, то пусть скажут нам приверженцы Ариева заблуждения и последователи его безумия: как Он может быть меньше Его? Ведь если бы было так, как говорят они, то оказалось бы, что Отец не совершенно премудр, не совершенно силен, не совершенно свет, не совершенно истина, не совершенно праведен, но не совершен и в совете, как скоро Сын, будучи меньше Отца, действительно не окажется совершенным – Сын, Который есть все это для Него (Отца). Но нечестиво так думать или говорить. Отец совершен, потому что все имеет в Себе совершенным образом. Совершен, очевидно поэтому, и Сын, премудрость и сила, свет и истина, правда и совет Отца, Тот, Кто представляет совершенство в Своем Родителе, как может быть мыслим меньшим?

Иное. Если Сын, будучи меньше Отца и Бога, имеет поклонение от нас и от святых Ангелов, то мы окажемся служащими двум Богам, так как несовершенное с совершенным отнюдь не может восходить к тождеству природы. Велико то различие, которое разделяет между собою предметы, не одинаковые по природе. Но у нас вера не во многих по числу богов, но один Бог и Отец, к единству с Коим восходит Сын и, очевидно, Святый Дух. Нет, следовательно, уже никакого недостатка в Сыне, ибо каким же образом Он может допустить меньшее до единства с совершенным Отцом, будучи и по природе объединен с Ним в тождество сущности.

Иное. Если Сын есть полнота, ибо «от полноты Его все мы приняли» (Ин.1:16), то каким образом Он может допустить меньшее? Ведь противоположности друг с другом не совместимы в одном предмете одновременно.

Иное. Если Сын, будучи меньше, наполняет все, то где же поместится большее Отца? Говорить так нужно по сходству с телесными предметами, в виде примера, хотя преимущество и уменьшение в бестелесных предметах мыслятся иначе.

Иное. Если Бог есть выше всякого имени, а Сын, будучи наследником Его, не может быть совершенным, потому что Он меньше, то ничего великого нет в том, чтобы быть выше всего, то есть Богом. Но нелепо так мыслить или говорить. Следовательно, совершен Сын, как превысший всякого имени и Бог (Флп.2:9–10).

Иное. Если Божественная природа не подлежит количеству³², а меньшему свойственно встречаться в количествах, то каким образом Сын, будучи Богом по природе, может быть мыслим меньшим? Ведь не вне количества будет Он, хотя бы и говорили, что Он имеет меньшее только по сравнению с Отцом.

Иное. Блаженный Иоанн говорит о Сыне, что «не в меру дает Духа» (Ин.3:34), очевидно, достойным. Если, таким образом, меры нет в Сыне, то, следовательно, неизмерим и, как Бог, превосходит всякое понятие количества. Как же меньшим может быть Неизмеримый?

Иное. Если Сын меньше, а Отец больше, то, очевидно, различным образом и соответственно той мере, какую Каждый имеет, Они должны действовать в освящении нас. И Отец должен освящать более, а Сын менее и по Своей мере. Но в таком случае и Дух будет двойным, именно меньшим в Сыне и большим в Отце. И освящаемые от Отца будут освящаться совершенным образом, а освящаемые чрез Сына – несовершенным образом. Но большая в этом есть нелепость мыслей: ибо один есть Дух Святый, одно и совершенное освящение, от Отца чрез Сына естественно подаваемое. Следовательно, не может быть меньшим Тот, Кто имеет одинаковое с совершенным Отцем действие и обладает Духом Родителя, благим по Своей природе, живым и ипостасным, как, без сомнения, и Отец.

Иное. Если «во образе и равенстве Отца» (Флп.2:6) был Сын, по слову Павла, то каким образом Он меньше Его? Ведь и дело домостроительства со плотию и называемое ради сего унижение, имеющее прекратиться во второе Его пришествие с неба, не лишит Сына присущего Ему по природе (Божественного) достоинства, ибо "приидет", без сомнения, как слышали мы Его говорящего, «во славе Отца Своего» (Мк.8:38). Каким же это образом во славе совершенного Отца Меньший Его?

Иное. Бог и Отец говорит негде чрез одного из пророков: «славы Моей другому не дам» (Ис.48:11). Посему тех, кои нечестиво бесчестят Сына, а чрез Него и Отца, ибо «иже не чтит Сына, не чтит и Отца» (Ин.5:23), должно спросить: Сын, будучи, как предполагают они, меньше Бога и Отца, есть ли единосущен с Ним или нет? И если скажут, что единосущен, то зачем напрасно усвояют Ему меньшее? Ведь бытия одинаковой сущности и природы отнюдь не могут иметь по отношению к самим себе большее, то есть в рассуждении образа бытия, – что и требуется доказать. Но, может быть, не согласятся и не признают Сына единосущным Отцу, как меньшего, по их мнению: в таком случае Он будет совершенно другим и чужим Отцу. Но как же Он имеет славу Его? Ибо «ему дадеся», как говорит блаженный Даниил, «честь и царство» (Дан.7:14). Или Бог и Отец оказывается обманывающим, говоря: «славы Моей другому не дам» (Ис.48:11). Или, если Он истинен, а славу Свою дал Сыну, то, следовательно, Сын не есть другой, отличный от Него, будучи плодом сущности Его и подлинным порождением. А Тот, Кто одинаков с Отцом по природе своей, каким же, наконец, образом может быть меньше Его?

Другие простые и отрывочные примечания

Если Отец есть Вседержитель, подобно же Вседержитель и Сын, то как Он менее Его? Ведь несовершенное, если рассуждать последовательно, не может дойти до меры совершенного. И если Отец есть Господь, подобно же и Сын есть Господь, то как Он менее Его? Ведь Он будет не совершенно свободным, если Он меньше (Отца) по господству и не имеет полного в Себе достоинства. И если Отец есть свет, подобно же и Сын – свет, то как Он менее Его? Ведь Он будет не совершенно светом, но отчасти будет объят тьмою, и лжецом окажется Евангелист, говоря: «тьма Его не объят» (Ин.1:5). И если жизнь есть Отец, жизнь – подобно же и Сын, то как Он менее Его? Ведь не будет совершенным образом в нас жизнь, если и вселится Христос во внутреннего человека, но уверовавшие мертвы отчасти, если Сын не есть жизнь совершенным образом и имеет меньше (Отца). Поелику же подобает как можно далее отстраняться от этих нелепостей, то говорим, что совершен Сын, равный совершенному Отцу по тождеству сущности.

Иное. Если Сын менее Отца и посему не единосущен, то, следовательно, Он есть другой по природе и совершенно чужой; итак, не Сын, но даже и совсем не Бог. Но как же называется Сыном Тот, Кто не от Отца, – или каким образом уже Бог, Кто не от Бога по природе? (Что говорят в этом случае те, кои утверждают, что в Отца веруют не приявшие веру в Сына, но наоборот – умертвившие Его?) Поелику же в Сына вера (у нас), то мы, по-видимому, пребываем еще в заблуждении, не познав истинного Бога. Но это нелепо. Веруя в Сына, мы веруем в Отца и, конечно, в Духа Святаго. Следовательно, Сын не чужой Богу и Отцу, как меньший, но едино с Ним, потому что из Него по природе и потому равен и совершен.

Иное. Если Сын есть поистине воссиявший от Бога Отца Бог Слово, то противникам совершенно необходимо даже и против воли признать, что Он существует из сущности Отца; ибо это означает истинное сыновство. Потом: каким образом таковой Сын может быть меньше Отца, если Он есть плод сущности, отнюдь не допускающий в себе ничего меньшего? Ведь в Боге все совершенно. А если Он не из сущности Отца, то, следовательно, не Сын, но как бы некий подложный и лжеименный. Да и Сам Отец, если Он справедливо и истинно должен называться Отцом, как мог бы мыслиться Отцом, если бы не было Сына по природе, ради Коего Он есть Отец? Но это нелепо. Бог есть истинный Отец, как об этом вопиют и все Священные Писания. Следовательно, Сын всенепременно есть из Него по природе. А если так, то не меньше, ибо единосущен как Сын.

Иное. Имя отечества или отцовства Бог имеет не от нас, но мы, напротив, оказываемся получившими его от Него. Верно слово Павла, восклицающего так: «из Негоже всяко отечество на небеси и на земли именуется» (Еф.3:15). Так как Бог древнее всего, то, очевидно, по подражанию и сходству с Ним мы называемся отцами, будучи сотворены по образу Его. Посему скажи мне: каким, наконец, образом мы, созданные по подобию Его, по природе оказываемся отцами собственных детей, если этого нет и в первоначальном Образе, по Коему мы образованы? Разве можно бы было соглашаться с тем, что имя отечества или отцовства перешло на всех от Бога, если Он в действительности не есть Отец? Если бы это было так, то существо дела оказывается совершенно извращенным и скорее мы, по подобию с нами, будем давать Ему название Отца, чем он нам. С этим основанием необходимо должен согласиться, даже и невольно, еретик. Итак, обманывается свидетель истины, говоря, что «всякое отечество от Него есть, на небеси и на земли» (Еф.3:15). Но утверждать это весьма нелепо; ибо истину говорит дерзнувший сказать: «или доказательства ищете на то, Христос ли говорит во мне» (2Кор.13:3)? От Бога и на нас переходит имя отечества. Итак, по природе Он есть Отец Слова, родил же, без сомнения, не неподобного Себе, если Он (Сын) имеет меньше, чем сколько Сам (Отец), ибо и мы, созданные по подобию Его, не таких имеем, рождаемых от нас самих, детей, но совершенно равных нам по своей природе.

Иное. Пусть не лжемудрствует против истины разнообразный в словах еретик, не признавая Сыном Слово Бога, – пусть не дарует Ему пустую и только на одних словах честь, говоря, что Он не из сущности Отца. Каким же образом Сын, если не таков по природе? Посему: или, сняв с себя личину лицемерия, пусть явно злословят, не признавая Его ни Богом, ни Сыном, или пусть не думают, что Он меньше Родившего, если, изобличаемые всем Божественным Писанием и поражаемые словами святых, стыдятся истины и называют Его Сыном и Богом. Разве Слово, будучи Богом, может иметь что-либо меньшее сравнительно с Богом Отцом? И хотя Он и называется и человеком человека и есть Сын, но Он не будет меньше Отца, именно по бытию человеком; ибо человек, как человек, не может быть меньше или больше человека, как, например, и Ангел – Ангела, как Ангел, – или что другое из существующего по отношению к чему-либо одноприродному и унаследовавшему одинаковую сущность. Итак, если Он истинно есть Сын, то необходимо говорить, что Он из сущности Отца и имеет в Себе по природе все свойства ее. И если Отец есть по природе Бог, то, очевидно, есть Бог по природе и Слово, рожденное из нее (Божественной природы). Каким же образом Он будет Богом меньшим Бога, кода это бытие Богом должно быть тождественным?

Иное. Откуда у вас, спрашиваю, является дерзость говорить, что Сын меньше, чем Родивший Его? В каком отношении Он может быть меньше? В отношении времени бытия, полагаю, никто не предположит, даже и весьма большой пустослов; ибо предвечен Сын и Сам есть Творец веков, – и справедливо должно быть мыслимо совсем не подлежащим определению временем то, что имеет старейшее всякого времени рождение. Но и количеством по отношению к величию не может быть меньше, ибо безмерною по величию, не подлежащею определению количеством и бестелесною мыслится и существует Божественная природа. Каким же, следовательно, образом может оказаться меньше в Рожденном? Наконец – славою, быть может, скажет кто, силою, премудростью. В таком случае пусть скажут: как велик в этом Отец и сколько в Нем всего этого, если уже приходится говорить и это, дабы потом Сын, как измеренный по сравнению с Отцом, мог быть мыслим меньшим. И если Отец обладает недоступными нашим восприятиям и неизмеримыми благами, далеко превосходящими меру нашего разума, то почему меньшим называют Сына легкомысленно дерзающие на все ариане, к извращению присущего Ему по природе достоинства? Ведь меньшее оказывается таковым по противоположению с большим – и, при неизмеримом достоинстве Отца, какое же может быть доказательство того, что Сын имеет меньше?

Иное. О гнусности нечестивых еретиков действительно можно со всею истиною сказать: «врази же наши неразумливи» (Втор.32:31). Разве не исполнены они всякого невежества, не ведая³³ «ни яже глаголют, ни о нихже утверждают» (1Тим.1:7), как говорит Павел? А за что они, по нашему мнению, должны подлежать осуждению, это вот что: если они говорят, что Сын есть воистину Бог, от Бога Отца рожденный, и таким образом веруют, то как Он меньше Отца? Ведь великая отсюда должна породиться нелепость мыслей, всецело преисполненная богохульством, которое иной, пожалуй, откажется даже только выслушать. Если Сын, будучи Богом по природе, будет иметь в Себе что-либо меньшее, то тогда необходимо думать, что есть нечто большее Бога. Таким образом, сущность Отца мыслится не в совершенстве³⁴ во всех отношениях, хотя и будет по природе Богом, но и Сам будет подлежать преуспеянию к большему, так как в Сыне, как в Своем образе, Он и Сам окажется с такою сущностью, которая допускает в себе меньшее. Таковое окажется по отношению к силе, хотя бы еще и не случилось, так как восприемлющая способность каждого должна, конечно, воспринимать все то, что ей свойственно воспринять, и не может отказаться от этого, когда потребует того время. Но великое в этом оказывается богохульство; ибо ни Отец не может идти к чему-либо большему, но и ни Сын не может иметь в Себе меньшее, потому что Он есть Бог по природе. Посему Сын, будучи и Сам Богом по природе, не может допускать в Себе меньшее, дабы по невежеству еретиков измышленное словишко не почиталось оговором высочайшей над всеми Сущности.

Иное. Если, будучи по природе Сыном Бога и Отца, рожденное от Него Слово есть меньше Его или в отношении подобающего Богу достоинства, или как не неизменное по природе, или по какому бы то ни было роду меньшинства, то это будет оговором не столько Его, сколько Той Сущности, из Коей Он, как веруем, есть, как скоро Она оказывается порождающею меньшее или худшее по сравнению с Собою, хотя этого не допускает даже и тварная и созданная сущность, ибо все, что плодоносит, всегда рождает подобное себе. Если же скажут, что Божественная природа Отца лежит выше всякого страдания, то, очевидно, она должна быть и вне оговора в этом и, как первообраз наших благ, не может рождать меньшего Себя Сына, но равного и единосущного, дабы столь превышающий нас Бог не оказался ниже даже нас.

Иное – чрез сведение к нелепости. Показуя Себя равным Богу и Отцу, Христос говорит в одном месте к Своим ученикам: «видевый Мене виде Отца» (Ин.14:9). Каким же поэтому образом, будучи таковым по природе, как Сам истинно удостоверяет в этом, будет иметь в Себе меньшее, по недомыслию некиих? Ведь если Он, будучи меньшим, показует в Себе Отца, так что между Ними нет никакого различия, то это меньшее должно быть отнесено к Отцу, как служащему неподдельным образом для Сына. Но это нелепо. Посему не меньше Сын, в Коем изображается совершенный Отец.

Иное. И каким образом Сын может иметь меньшее, чем что есть в Отце, если Он со всею правотою говорит: «вся, елика имать Отец, Моя суть» (Ин.16:15), – и опять к Отцу и Богу (обращаясь): «вся Моя Твоя есть и Твоя – Моя» (Ин.17:10)? Ведь если, по неразумному мнению некоторых, Сын действительно меньше, то, Поелику Он говорит истину к Отцу: « Моя Твоя есть и Твоя Моя », это меньшее будет относиться к Отцу, а большее точно так же к Сыну, так как положение дел оказывается безразличным, если в Каждом из Них является присущее Другому, и что принадлежит Отцу, то – и Сыну, и наоборот, что является присущим свойством³⁵ Сына, то принадлежит и Отцу. Ничто поэтому не будет препятствовать называть Отца меньшим Сына, а Сына – большим Отца. Но верх нелепости даже только и помыслить нечто таковое. Следовательно, равен и не меньше Тот, Кто имеет общие с Отцом преимущества³⁶ сущности.

Иное – из того же. Если все, что имеет Отец, без сомнения, принадлежит Сыну, а в Отце есть (только) совершенное, то совершен будет и Сын, имеющий свойства и преимущества (сущности) Отца, а следовательно, – не меньший, как нечестиво думают еретики.

Иное – чрез сведение к нелепости, с присоединением умозаключения. Пусть скажут нам изливающие на свою голову пламень неугасимый и отказывающиеся от правомыслия в Божественных догматах, измышляющие извороты разнообразных умозаключений к обману и погибели неискусных: лучше ли Отец Сына, как имеющий больше пред Ним, если (Сын) меньше, как болтают те, или нет? Но наверно полагаю, что скажут: лучше (Отец). А в таком случае пусть отвечают: что лишнее окажется имеющим Отец в обладании этим большим³⁷, если Он не лучше? Ведь если совсем нет ничего такого, то уже уничтожается наконец всякий упрек на Сына (в том, что Он меньше Отца). Если же, напротив, есть весьма много, следовательно, Он уже (Отец) лучше, как имеющий большее, – то пусть в таком случае ответят и научат нас, если они действительно мудры: чего ради Отец, родив Сына, родил не равного Себе, но меньшего? Ведь если бы оказывалось лучше родить Сына во всем Себе равного, то кто же мог воспрепятствовать сделать это? И если есть нечто, с необходимостью воспрепятствовавшее, то даже и невольно должны будут признать, что есть нечто большее Отца. Если же совсем ничего не было препятствующего, а Он, имея силу и ведая, что лучше родить Сына равного, восхотел (родить) меньшего, то оказывается, что в Нем была зависть и неблагожелание, ибо не восхотел дать Сыну равенства с Собою. Таким образом: или бессильным, или завистливым в рождении (Себе равного Сына) должен оказаться Отец, по составленному из умозаключений рассуждению, если Сын будет иметь меньше, как учат они. Но это нелепо, ибо Божественная и простая (несложная) природа выше всякого недостатка. Итак, не меньше Сын, так что не лишается равенства с Отцом, Который никоим образом не был бессилен породить равного Себе Сына, ни зависть не могла быть для Него препятствием пожелать лучшее.

Иное. Сам Спаситель говорит в одном месте, что Он в Отце и подобно же Отец в Нем (Ин.10:38). Но, как всякому, конечно, очевидно (это пребывание Отца в Сыне и Сына в Отце), не следует разуметь так, что как тело в теле или сосуд в сосуде, так и Отец вмещается в Сыне, или Сын каким-либо (внешне чувственным) образом помещается в Отце, но Отец в Сыне и Сын в Отце является по совершенному тождеству сущности, по единству и подобию природы, подобно тому как если бы кто, созерцая свой вид в изображении и удивляясь до совершенства доведенному сходству своего лица, громко и вполне истинно сказал бы к кому-либо: я – в этом начертании и начертание – во мне. Или по другому сравнению – как если бы качество сладости меда, будучи одарено языком, сказало бы о себе самом: я в меде и мед во мне; или еще: если бы из огня естественно происходящая теплота, испустив глас, я в огне и огонь во мне. Каждый из названных предметов оказывается разделенным только в мышлении, но одним по природе, и один из одного исходит некиим нераздельным и непрерывным происхождением, почему и кажется отделяющимся от того, в чем он есть, – однако же, хотя и допускает такой образ умопредставления о себе, но один в другом оказываются и оба по сущности тождественны. Итак: если, по тождеству сущности и совершеннейшему подобию в отображении, Отец есть в Сыне, то каким образом Больший в Меньшем, по их учению, Сыне может вместиться и быть видим? Поелику же весь в Нем, то, конечно, совершен Сын – Вместитель Совершенного и Отображение Великого Отца.

Глава IV

Против дерзающих говорить, что другое есть внутреннее (ἐνδιάθετος) и природное (φυσικός) в Боге и Отце «Слово» и другой – называемый в Божественных Писаниях «Сыном». Такое зломнение принадлежит евномианам

Ин.1:2. Сей (сие) бе в начале к Богу

В этих словах Евангелист сделал как бы некое оглавление³⁸ прежде уже сказанного. Присоединив «Сие», он оказывается как бы так воскликнувшим: Сущее в начале у Отца Слово, будучи Богом из Бога – Сие есть, а не другое, о Коем нам предлежит (сделать) достославное сочинение.³⁹ Не напрасно, кажется, и присоединил опять к сказанному: «Сие было в начале к Богу».» Как световодствуемый Божественным Духом к познанию будущего, он знал, как мне думается и как это можно со всей истинностью утверждать, что появятся некие деятели погибели, сети дьявола, силки смерти, в жилища и на дно ада увлекающие внемлющих по невежеству тому, что изрыгают они из сердца лукавого. Восстанут они и на свою голову будут утверждать, что другое есть в Боге и Отце Слово и другое⁴⁰ некое и с внутренним весьма сходственное и подобное есть Сын и то Слово, чрез Которое Бог все соделывает, так что мыслится как Слово Слова, образ образа и отражение отражения. Посему, как бы уже услыхав их хуления и справедливо восстав против нелепых безумств их сочинений, блаженный Евангелист, после того как уже определил и, сколько подобало, показал, что единое и единственное и истинное из Бога и в Боге и к Богу есть Слово, вслед за этим присоединяет: «Сие было в начале к Богу», как Сын, очевидно, к Отцу, как природный⁴¹, как из сущности Его, как Единородный, – "Сие", при несуществовании второго.

Но так как мы, стараясь раскрыть все относящееся к такому нечестию, почитаем нужным представить во всей наготе хулу их, для безопасности простецов, – ибо узнавший ее поостережется и перескочит, как чрез змею, скрывающуюся посредине дороги; то необходимо должны будем изложить их мнение как бы в виде противоположения⁴², – и в дальнейшем оно получит надлежащие опровержения себе посредством таких доказательств, какие подаст нам все умудряющий Бог.

Мнение Евномия о сыне Божием

«Единородный, – говорит он, – Бога Сын не есть само по себе и в собственном смысле Слово Его, но внутреннее Слово Бога и Отца в Нем движется и есть всегда, а называемый родившимся из Него Сын, приемля внутреннее Слово Его, все знает, научившись (чрез это внутреннее Слово), и по подобию Оного Словом называется и есть»⁴³.

Потом, для подтверждения, как думает он, своего нечестия и превратных мыслей, – да «пленицами», как написано (Притч.5:22), «своих грехов» несчастный «затязается», – приплетает такого рода умозаключения:

«Если Слово, – говорит, – в Боге и Отце природное и внутреннее есть Сам Сын, а Он единосущен Родившему, то что же препятствует быть и называться Словом и Отцу, как единосущному со Словом?»

И опять. «Если Слово есть Сын Бога и Отца и, кроме Него, нет другого (Сына Слова), то чрез какое Слово, – говорит, – Отец обретается говорящим к Нему: «Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя»? Очевидно ведь, не без Слова Отец вел беседы с Ним, так как все, что говорится, говорится, конечно, в слове, и не иначе. И Сам Спаситель говорит в одном месте: "вем" Отца «и слово Его соблюдаю» (Ин.8:55). И еще: «слово, еже слышите, несть Мое, но Пославшаго Мя Отца» (Ин.14:24). Если, таким образом, Отец беседует с Ним посредством слова и Сам Он (Спаситель) говорит то о том, что соблюдает слово Отца, то опять, что не Его слово, но слово Отца слышали иудеи, то не следует ли, – говорит, – без всякого колебания всем признать, что другой есть Сын отличный от внутреннего или сущего в умственном движении Слова, Коего причастным и исполненным называется Слово внешнее⁴⁴ и открывающее (вовне) сущность Отца, то есть Сын?»

Такого рода зло привлекает себе неразумец и не стыдится противоречить всем вообще Божественным Писаниям, на себе самом являя истинным написанное: «егда приидет нечестивый во глубину зол, нерадит» (Притч.18:3). И действительно, богоборец сей весьма углубился во зло вследствие безумия, отказываясь от прямоты истины и сгибаясь гнилостностью своих рассуждений; ибо из нижеследующего мы узнаем, что Единородный Сын Бога и Отца самособственно⁴⁵ есть Слово Его.

Следует опровержение Евномиева зломнения

Непонятлив глупый еретик, ибо разве вообще «в злохудожную душу может войти премудрость» (Прем.1:4)? Или что, скажи мне, может быть злохудожнее таковых, кои, по написанному, от истины слух отвращают и поспешно обращаются к басням собственных измышлений (2Тим.4:4), дабы говорящие не от Божественного Писания справедливо услышали бы: «люте прорицающим от сердца своего» (Иез.13:3), «а не от уст Господних» (Иер.23:16)? Ибо кто, говорящий от уст Господних, «речет анафема Иисуса» (1Кор.12:3)? А это делают некоторые, бесстыдно попирающие догматы благочестия и, как сказал некто из святых пророков, «вся правая развращающии» (Мих.3:9); ибо говорят, что другое есть природное и внутреннее в Боге и Отце Слово и другое опять – названное Сыном и Словом, – и в доказательство своего, как думают мнения, вернее же – необузданного нечестия, приводят слова Господа нашего Иисуса Христа в беседах к иудеям: «вем Отца и Слово Его соблюдаю» (Ин.8:55), и кроме того, сказанное к Нему от Отца: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс.109:3). Изрыгая яд от своего отца (дьявола), они толкуют это так: если говорящий есть другой, отличный от того, с кем беседует он, а беседует Отец с Сыном посредством слова, то, следовательно, другое, отличное от Него, есть природное (внутреннее) Слово – То, в Коем (чрез Коего) Отец вел беседы. И еще: если Сам, говорит, Сын негде удостоверил, что Он соблюдает Слово Отца, то как же наконец соблюдающий не будет другим, отличным от соблюдаемого?

Но отвечать против всего этого, думаю, нисколько не трудно, так как Господь «даст глагол благовествующим силою многою» (Пс.67:12). Тем, кои страдают таковым неразумием, подобало вспоминать (слова) говорящего (мудреца): «о оставившии пути правыя, еже ходити в путех тьмы» (Притч.2:13), – а нам следует взывать к Тайноводцу на небесах: «отврати очи, еже не видети суеты» (Пс.118:37). И действительно, суета и болтовня, и ничто другое, есть их невежественное пустословие. Ведь не как имеющий в Себе какое-либо другое (отличное от Себя) Слово Отца Сын говорил, что соблюдает слово Отца, – и отнюдь не утверждал, что пришел к нам, приведя (с Собою) как бы некоего руководителя⁴⁶, но как единственное Слово, по природе существующее в Отце и со Своей стороны также имеющее в Себе Отца, без всякого посредства кого-либо другого: "Аз", – говорит, – «в Отце и Отец во Мне» (Ин.10:38), – не природное (внутреннее) и не другое какое Слово, но «Отец во Мне.» Как же надо понимать сказанное Им к иудеям, вполне законно спросит нас кто-либо? На сие выскажем те истины, кои приходят нам на ум. Спаситель учил непослушнейший народ Иудейский и, мало-помалу отвлекая слушателей от подзаконного богослужения, часто возглашал: «Аз есмь истина» (Ин.14:6), как бы так говоря: свергните с себя подзаконное ярмо, примите богослужение в духе, да прейдет наконец сень, да удалится прообраз – воссияла истина. Но не всем казалось, что Он поступает правильно, устраняя заповеди Моисея и приводя к истиннейшему (учению), так что некоторые уже и вопияли: «если бы человек сей был от Бога, не нарушал бы субботу» (Ин.9:16), что было прямым обвинением во грехе Неведавшего его. Отвечая на такие безумства иудеев, Он говорит без всякой похвальбы и смиренно и прикровенно желает научить, что не ведавший греха Сын не мог совершать чего-либо помимо благоугодного Богу и Отцу, чтобы, говоря яснее: «Я не знаю греха», снова не возбудить их к побиению Его камнями; ибо тотчас же, воспламеняясь гневом, стали нападать на Него, говоря: «Богу Одному свойственно не согрешать, Ты же, будучи человеком, не говори подобающего Одному только Богу». Это в другой раз сделали, говоря, что справедливо побить Его камнями, потому что, будучи человеком, делает Себя Богом (Ин.10:33). Спаситель же прикровенно, как ставший человеком и вместе с подзаконными быв под законом, сказал, что Он соблюдает Слово Отца (Ин.8:55), говоря этим как бы так: «Отнюдь не преступлю Я воли Отца – грех состоит в преступлении Божественного закона, а Я не ведаю греха, будучи по природе Богом, – так уча, Я не оскорбляю Отца». Впрочем, никто да не укоряет Того, Кто Законодатель по природе, а по причине уподобления с нами был Исполнителем закона. А знает Он Отца, говорит, не просто, подобно как мы, только это одно и ничего более, так как был Бог, но утверждает, что из того, что Он есть Сам, Он разумеет природу Отца. Поелику же Он знал, что Родивший не может подвергаться изменению, то знал, очевидно, и то, что и Сам Он неизменяем (как Рожденный) от Неизменяемого Отца. А о том, что не знает изменения, разве можно бы сказать, что оно погрешает чем-либо, а не наоборот – неизменно пребывает в преимуществах своей природы?

Итак, напрасно мнение или даже обвинение иудеев, думавших, что Сын мыслит нечто другое помимо воли Отца; ибо Он соблюдает, как говорит, Слово Его и по самой природе Своей не может грешить, так как знает Он, что Отец не может потерпеть сего, Коему Он как Истинный Сын единосущен.

Но так как для возражения против этого они пользуются и изречением: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс.109:3), то также и ввиду этого нам подобает раскрыть учение благочестия⁴⁷. Потому только, что так говорит Отец к Сыну, отнюдь еще нельзя думать, что существует в Нем природное (внутреннее) Ему Слово, а Сына надо представлять другим некиим, отличным от Того (внутреннего Слова). Но прежде обратим свое внимание на то, что пророк, говоривший тайны духом, представляет нам лице Сына и вводит Его слышащим от Отца: «Сын Мой еси Ты» (Пс.2:7) и следующее за сим. Построенное человекообразно, изречение это отнюдь не вынуждает нас представлять два Слова, но, объясняя неизбежность такого образа речи применением к нам, мы со всею справедливостью должны обвинять за это немощность своей собственной природы, не имеющей ни слов, ни умосозерцаний, кои могли бы точно выражать превышающие нас тайны или были бы в состоянии с полным совершенством разъяснять (непостижимые) свойства Божества. Мы должны признать, что Божественная природа превышает наш ум и наше слово, так что речь о ней (Божественной природе) необходимо понимать не так, конечно, как говорится, но как подобает ей и как требует она. А если некие из нечестивых еретиков думают, что мы несправедливо злоупотребляем такими словами, и не дозволяют возвышаться над человекообразностью таких изречений, то справедливо должны выслушать (следующее): пусть мыслится подобно нам и Рождающий Отец, да не отрицаются у Него чрево и страдания⁴⁸ при рождении, ибо говорит Сыну: «из чрева родих Тя.» Но быть может совсем наоборот, – скажут, что по подобию с нами здесь обозначается подлинное рождение Сына Отцем. Так пусть благочестиво разумеется и то изречение⁴⁹, хотя и говорится человекообразно, – и таким образом разрешается терпкое их и нечестивое возражение.

Достаточно, как думаю, и сего. Но так как мы предположили измышленные вследствие их закоснелости возражения, как бы некую толпу неприятелей, отогнать правотою благочестивых догматов, то и противопоставим им опровержения, предлагая им (догматы) в соответствующем каждому возражению (еретиков), порядке и сильнейшими доказательствами вооружим на них всегда побеждающую истину. При этом опять возражение со стороны тех (еретиков) будет поставлено прежде опровергающих его доказательств, как побуждающее подвергать предмет точнейшему исследованию и, наподобие стремительно текущего потока, увлекающее читателей с полной охотой узнавать опровержение (возражения).

Возражение или противоположение со стороны еретиков

«Если, – говорит, – в Боге и Отце не существует другое Слово, единосущное и внутреннее, кроме Единородного из Него Сына, Который по подражанию Тому (внутреннему) также называется Словом, то отсюда получится нечто нелепое – и нам, думающим мыслить право, необходимо будет признать, что если Слово единосущно Отцу и Отец Слову, то уже не оказывается никакого препятствия к тому, чтобы был и назывался Словом и Отец, как единосущный Слову».

Опровержение на это

Никоим образом, любезнейшие, мы не вынуждаемся думать, что Отца надо мыслить и называть Словом, или верить возможности этого только потому, что Он единосущен Слову; ибо предметы одинаковой природы, конечно, не должны допускать превращения друг в друга и принимать какое-либо смешение одного с другим, так чтобы обозначаемые предметы могли из множества сокращаться в единицу или, например, и из двоицы в единицу. Если праотец Адам был единосущен рожденному от него дитяти, то поэтому ведь отец не перейдет в сына и сын также не обратится в отца, но при одинаковой сущности⁵⁰ каждый будет иметь свое особенное⁵¹ свойство – и каждый рожденный от отца должен быть мыслим как сын, так же, как и родитель кого-либо оказывается отцом. И если вы считаете мудрым свое толкование этого и единосущие вынуждает единосущное быть единым единосущному и не дозволяет быть никакому различию, так, чтобы каждое существовало само по себе, а не в том, в чем оно есть, то что же заставило Судию всех не наказывать отца за сына, а сына не подвергать наказанию за отца? Ибо "душа", – говорит, – «согрешающая, та умрет: сын же не возмет греха отца своего и отец не возмет греха сына своего» (Иез.18:20). Итак, как слово Праведного Судии ни отца, единосущного сыну, не низводит на место сыновства, ни сына не возводит в положение отчества, но знает то и другое особо, ни это не переходящим в то, ни то не превращающимся в это, хотя у обоих и одна сущность; то отсюда явствует, что ничто уже не вынуждает превращать Бога и Отца в бытие Слова, хотя Он и единосущен Слову, но, без сомнения, остается Самим Собою, то есть Отцом, хотя Рожденный от Него мыслится и существует как Слово и посему как Сын, чтобы таким образом Божество не оказалось даже ниже нас.

Иное, в соответствие возражению, чрез приведение к нелепости

Как не имеющий никакого различия⁵² со Своим Отцом, будучи наиточнейшим образом и начертанием ипостаси Его (Евр.1:3), Сын оказывается говорящим к своим ученикам: «видевый Мене, виде Отца» (Ин.14:9). Но если, будучи таковым, Он единосущен Отцу, а единосущные предметы допускают смешение друг с другом, то ничто, по-видимому, не воспрепятствует Сына, как единосущного Отцу, представлять Отцом и нет никакого препятствия переходить Ему в это, как скоро единосущие может служить достаточным основанием для такого превращения или переставления. Посему Сын пусть мыслится как Отец и, как таковой, пусть говорит к действительному Отцу: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс.109:3), – пусть принимает на Себя и всякое вообще подобающее Отцу изречение. А как скоро это будет, то все уже смешается и что всегда было одинаково, то есть Святая и Единосущная Троица в конце концов сократится в единицу, если на основании единосущия будет уничтожено присущее Каждому (Лицу Святой Троицы) собственное и особенное (личное) свойство и тождество природы низвратит различие лиц. Но это нелепость. Следовательно, Отец, как единосущный Слову, не может быть Словом, но должен оставаться неизменным, будучи тем, что есть, хотя и имеет со Своим Словом одну природу или единосущие. Так, наконец, оказывается пустым возражение их.

Иное. Если всякое слово есть слово кого-либо, то есть испускающего с языка или из сердца отрыгающего и износящего, а Отец будет Словом, так как единосущен Слову, то будет уже Словом Себя Самого, и никого более, – или и совсем не существует; ибо каким образом будет Словом, когда нет никого, кому принадлежит Слово? Но это нелепо; ибо Божественная и несложная природа отнюдь не может быть причастна небытию⁵³, ни Отец не может перейти в Слово, хотя и единосущен Слову, но остается Отцом, Коего Сын есть и Слово.

Иное. Если веруем, что Божественная природа не допускает какого-либо превращения и изменения по отношению к своей сущности, то каким образом Отец, как бы оставив Свое место, может превратиться в бытие Слова? Ведь Он будет причастен изменению, как подвергшийся сему по необходимости, – не будет тем же, как не сохранивший того, чем Он был изначала. А если это нелепо, ибо изменяемость совершенно чужда Божественной природе, то Отец, следовательно, не может подвергаться превращению в Слово, но всегда будет Отцом, обладая, как Бог, непреложностью и неизменяемостью.

Иное – от того же, истолковательно⁵⁴

Единородное Слово Бога и Сын, показуя Себя Богом истинным от Бога Отца истинного явившимся, говорит: «вся, елика имать Отец, Моя суть» (Ин.16:15). Но хотя Сын и есть наследник всех присущих Отцу по природе свойств, существуя из Него по природе, однако же никогда не может стать Отцом, ибо это – одно из присущих Родителю свойств, и Сын останется, не лишаясь ничего из присущего Отцу (по природе), хотя и не мыслится как Отец, но имея в Себе совершенным образом все свойства и особенности сущности Отца. Применив то же самое рассуждение и к лицу Отца, скажем, что Он имеет все свойства природы Сына, однако отнюдь не может перейти в сыновство и в бытие Слова, но, как неизменный по природе, остается тем, что есть, так что, кроме бытия Богом и Отцом, Он существует и как неизменяемый, неизменяемым имея в Себе явившееся из Него Слово, то есть Сына.

Иное. Законодатель и Бог обвинял некоторых чрез святых пророков, говоря так: «между святым и сквернавым не разлучаху» (Иез.22:26). В действительности же оказывается между ними великое различие нравов или даже противоположность у тех, кои желают судить правильно. Но если допустить смешение между собою по природе единосущных предметов и если существа со своими особыми и неделимыми ипостасями будут переходить в какое угодно другое существо того же рода или вида; то что же в таком случае отличает нечестивца от святых, как скоро никакого не оказывается между ними различия в личных свойствах, а по тождеству сущности одно заключается в другом? Тогда у нас все без всякого различия смешается со всем – и предатель Иуда будет Петром или Павлом, как единосущный Петру и Павлу, а Петр в свою очередь или Павел будут Иудою, как единосущные с ним. Но думать так бессмысленно, и тождество сущности отнюдь не может уничтожать различия между собою существ однородных или одновидных. Так и наша немощность пред Божественной сущностью отнюдь не может принудить к тому, чтобы Бог и Отец был и назывался Словом только потому, что Он единосущен Слову. Он всегда остается Отцом, без всякого вреда различию бытия личного от тождества сущности и без ущерба тождеству сущности от личности, – и в этом Он нисколько не преимуществует пред Сыном, напротив, – являет Его истинным и имеющим от Него по природе непреложность и неизменяемость Родившего, – и, поскольку Сам Он особо (лично) и только Один обладает сыновством, не превращается в Отца, как и Отец не превращается в Сына.

Другое возражение или противоположение со стороны еретиков

«Несправедливо, – говорят, – вы нападаете, как на неправо мыслящих, на тех, кои говорят, что в Боге и Отце есть другое внутреннее⁵⁵ Слово помимо Сына, хотя и слышите Его в евангельских повествованиях ясно говорящим: «вем Отца и слово Его соблюдаю» (Ин.8:55). Если же Он, как Сам утверждал, соблюдает слово Отца, то, без сомнения, и необходимо должен был быть другим по сравнению с ним (Словом), так как соблюдающий должен различаться как другой по отношению к соблюдаемому».

Следуют различные решения, показывающие ясно, что Слово есть Сын Бога и Отца

Если Сам Единородный Сын Бога и Отца не есть Слово Его, но существует в Боге другое некое (Слово) помимо Его, Которое называют внутренним, то держащиеся противоположного мнения пусть скажут нам: измышляемое по невежеству их Слово – ипостасно или нет? Если скажут, что Оно существует Само по Себе в собственной ипостаси, то, без сомнения, должны будут признать бытие двух Сынов. А если скажут, что Оно не ипостасно, при отсутствии всякого уже посредства и разделения между Сыном и Отцом, то каким образом будет третьим из Отца, а не наоборот – непосредственно, как Сын в отношении к Отцу?

Иное, посредством тех же созерцаний

Противники утверждают, что в Боге и Отце существует внутреннее Слово, чрез Которое, по их нелепейшему предположению, Сын узнает волю Отца. Но сколько глупости заключает в себе их учение об этом, это заслуживает рассмотрения. Об этом предмете мы должны рассуждать таким образом: имя «Отец» в отношении к Сыну не допускает необходимости ни в каком привходящем посредстве, ибо какое же может быть посредство Отца к Сыну или обратно – Сына к Отцу? Но если, по их неразумному учению, Сына от Отца отделяет посредствующая воля и внутреннее Слово, Которое они и называют истолкователем ее (воли Отца), то Отец уже не будет мыслиться вполне Отцем, и ни Сын – Сыном, как скоро мы будем мыслить пребывающими в собственных ипостасях как волю Бога, так и открывающее ее Слово. А если усвоим им существование неипостасное, и Сын, следовательно, находится в Боге и Отце непосредственно и нераздельно, то где же тогда будет внутреннее Слово или какое значение⁵⁶ будет иметь воля, мыслимая как другая помимо Сына?

Иное, чрез сведение к нелепости

Веруем, что единосущна Святая и Поклоняемая Троица, хотя бы безумие еретиков и не желало этого. Но единосущным, полагаю, должно допускать сходство друг с другом во всем, по отношению природных свойств. Если, таким образом, по безрассудному учению некоторых, существует в Боге и Отце некое другое внутреннее Слово помимо Сына, то и Сын, конечно, будет иметь в Себе внутреннее Слово, Поелику Он есть образ Его (Отца) и точное начертание ипостаси, как написано (Евр.1:3). А подобно Ему будет иметь и Дух Святый, на основании таких же соображений. Отсюда Троица стала у нас в удвоенном виде и Божественная природа является уже в сложении. Но это нелепо. В простых сущностях нет ничего другого помимо их, ничто, следовательно, не воспрепятствует Святой и Единосущной Троице быть соединенною нераздельно, без всякого посредства.

Иное – истолковательно (от Писания)

Когда Божественное Писание ставит имена с предваряющими их членами, тогда оно обозначает нечто единое, что одно только в собственном и истинном смысле есть таково, каковым называется. А когда не присоединяет члена, то делает общее указание на все, что обозначается именем. Так, например, называются «многие боги» – πολλοί θεοί (1Кор.8:5). Но когда говорится с членом ὁ θεός, то указывает только на одного Бога, истинного и в собственном смысле, тогда как просто и без члена употребляемое это имя может обозначать кого-либо одного из названных так по благодати. И еще ἄνθρωποι πολλοί – люди многие; но когда Спаситель говорит с членом ὁ ὑιὸς τοῦ ἀνθρώπου; – «Сын Человеческий», то обозначает Себя как избранного (и отличного) от тысяч (других всех людей). При таком значении и употреблении имен в Божественном Писании как же, следовательно, надо разуметь выражение: «в начале бе Слово» – ἐν ἀρχῆ λόγος? Если этим обозначается всякое слово Божие, как существующее в начале, то доказательство пусть будет на их стороне, мы же окажемся пустословами. А если Евангелист, поставив впереди член (ὁ перед λόγος), указует на единое и в собственном смысле Слово, восклицая: «в начале бе ὁ λόγος», то зачем же понапрасну спорят, вводя другое Слово, чтобы только удалить Сына от сущности Отца? Посему тем, кои уразумевают нелепость этого, надлежит отречься от безрассудства иномыслящих.

Иное, доказывающее, что не по внутреннему Слову, как утверждают те, образуется Сын, но Он есть образ Самого Отца

Если Единородный Сын Божий, по их мнению, есть и называется Словом потому, что, приемля внутреннее Слово Отца, Он как бы образуется соответственно Ему (Слову), то почему же Он не говорит Своим ученикам так: «Я и Слово Отца едино есмы, видевый Меня видел Слово Отца»? Поелику же, минуя все, Один Одному Отцу Себя уподобляет, то, при отсутствии всякого посредства между Ними в отношении к подобию, Сын должен быть мыслим подобным Самому Родителю и никому другому, кроме Него.

Противоположение со стороны противников

«Другим, – говорят, – отличным от внутреннего Слова Божия мы находим Сына, внимая в этом не своим мыслям, но созерцаниям от Божественного Писания. В самом деле, что скажем мы, когда услышим Сына говорящим к Отцу: «прославь Твоего Сына» – а Отца со Своей стороны отвечающим и говорящим: «и прославих, и паки прославлю» (Ин.12:28)? Не должны ли мы согласиться, что Отец отвечает Сыну, конечно, в Слове? Как же не другое помимо Сына должно быть То (Слово), чрез Которое Отец отвечает Ему (Сыну)?»

Следуют различные на это опровержения

Заслуживают удивления, вернее же – оплакивания, нечестивые еретики, и о них должно говорить сказанное у Пророков: «не плачите мертваго, ниже рыдайте о нем: плачите плачем» (Иер.22:10) – о том, кто думает и говорит таковое о Сыне, ибо что может быть горестнее того, чтобы заподозрить истинность и подлинность сего гласа Отца, который (глас) слышал не один Спаситель, но и само окрест стоявшее множество иудеев, даже хор святых учеников? Им надлежало, напротив, представлять себе свойственные Божеству преимущества, а не пытаться подчинять нашим законам то, что выше нас. Телесный голос и звук, пущенный в воздух посредством уст или изданный чрез какое-либо другое орудие, ударяет в слух тела. Волю же Отца, вращающуюся в неизреченных посредством голоса звуках и как бы в уме, ведает один только природно существующий в Нем Сын, как премудрость Его. Совершенно невероятно предполагать, что Бог пользуется речью посредством звука, если думаем сохранить у Верховной Природы свойства, превышающие тварь. Впрочем, Сам Господь наш Иисус Христос не сказал, что то был самый глас Бога и Отца, но и Себя Самого не показывает нуждающимся в толковании от другого кого для узнания воли Отца, говоря: «не ради Меня глас сей был, но ради вас» (Ин.12:30). Не следовало ли, любезнейшие, если вы это правильно думаете о Нем, сказать скорее так: «Вы услышали со Мною глас Отца?» Теперь же, давая совершенно противоположное значение этому, Он не говорит, что Сам имел нужду в гласе, а, напротив, – утверждает, что он (глас) был для тех – и не «провозглашен» от Отца, но "был" и "для тех." И если Бог и Отец совершает все чрез Него (Кол.1:16), то, без сомнения, и это чрез Него, вернее же – Сам Он был глас сей, изъясняя намерение Родившего не Себе Самому – ибо знал как Сын, – но слуху окрест стоявших, дабы уверовали.

Иное. Если Сын, говорят, нуждался в каком-то природном (внутреннем) слове, чтобы узнавать от него волю Бога и Отца, то что же будет тогда с Павлом, говорящим: «Христос – Божия сила и Божия премудрость» (1Кор.1:24)? Каким образом Сын есть премудрость Отца, если, будучи лишен премудрости, получает совершенное (знание) от другого посредством научения тому, чего, очевидно, не знает? Или разве не необходимо будет утверждать, что не совершенна в Отце премудрость Его? И если Сын есть премудрость Отца, то каким образом воля может быть мыслима другою, отличною от Него? Ведь тогда придется утверждать, что воля Бога и Отца совершается не в премудрости. Но великое заключается в этом нечестие и такое рассуждение оказывается всецелым богохульством. Итак, не как получающий научение от другого, Сын знает волю Своего Отца, но Сам, будучи Слово, и Премудрость, и Воля, «вся испытует, и глубины Божии» (1Кор.2:10), как в одном месте написано и о Духе.

Иное. Священные Писания представляют нам Сына как "образ" и «точное начертание» Отца (Евр.1:3), и Сам Спаситель в одном месте говорит: «видевый Мене виде Отца» (Ин.14:9). Но если, имея такое подобие с Ним, Он не знает Сам по Себе то, что в Нем (Отце), и для узнания нуждается как бы в изъяснениях со стороны другого, то таким же придется считать и Самого Отца, если Он (Отец) имеет подобие с Сыном, но и Сам будет нуждаться в истолкователе того, что находится неясного в Сыне. И, таким образом, кроме вытекающих отсюда нелепостей, Божественная природа оказывается у нас причастною и неведению. Но Поелику так мыслить нечестиво, то следует обратиться к богоприличному учению, ибо оно оказывается превосходным и с истиною согласным.

Иное. "Вся", говорит блаженный Павел, «Дух испытует, и глубины божии» (1Кор.2:10), – и кроме того: «кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, иже в нем? Такожде и Божия никтоже весть, точию Дух Божий, иже в Нем»⁵⁷ (1Кор.2:11). Есть, таким образом, все испытующий Дух Святый есть (Дух) не только Отца, но и Сына, но каким же, наконец, образом может не знать чего-либо из имеющегося в Родившем Тот, Кто по природе имеет в Себе Духа, ведающего все? Посему излишним уже окажется думать, что Сын узнаёт волю Отца чрез другого, и, без сомнения, упразднится нужда в напрасно посредствующем Слове, по их невежественному учению, ибо все знает Сын Сам из Себя.

Иное – чрез сведение к нелепости

Обвиняющие сущность Единородного, говоря, что Он не знает волю Отца и для узнания пользуется, как бы каким учителем, измышленным ими другим Словом, которое и называют внутренним, пусть скажут нам, если думают выдерживать свое мнение о сем: станут ли они утверждать, что внутреннее Слово существует по природе равным Сыну, – ибо должно предполагать, что Оно существует уже само по себе ипостасно, – или же неравным, но худшим ли или даже лучшим? И если они признают Его меньшим, то будут нечествовать и на Самого Отца, ибо тогда должно быть в Нем нечто худшее Его и отличное от Него, то есть внутреннее Слово. А если не назовут Его худшим, но представят Ему быть лучше, чем Сын, то двоякое будет на Отца обвинение за Сына: во-первых, Он окажется родившим худшее, чем Он есть Сам, – а потом и Сам, кроме того, будет иметь лучшим внутреннее Слово, как скоро Отец единосущен Сыну, Который, по их мнению, ниже Слова. Но наши противники должны, конечно, отказаться от того и другого богохульства и сказать, что внутреннее Слово Отца по сущности равно Сыну. Так разрешается вопрос. Как и в самом деле один будет учить другого, как ведающий незнающего, если оба равны по природе? Таким образом, при всецелом бессилии их рассуждения в конце концов оказалось бы излишним придумывать посредника между Отцом и Сыном, – наоборот – необходимо веровать, что Сам Он есть сущее в Боге Отце Бог Слово, Которое было в начале.

Иное. "В Сыне", – говорит блаженный Павел, – «всякой премудрости и всякого знания сокрыты сокровища» (Кол.2:3). Но если он говорит это истинно, то как же могли бы мы предполагать Его нуждающимся еще в научении от другого или в ком же, наконец, мы найдем совершенство знания, если Имеющий все знание умудряется от другого? И вообще, может ли умудряемое быть премудростью? Но Поелику нам необходимо внимать не их словам, но изречениям чрез Духа, Сын же, как говорит Павел, имеет в Себе «сокровища премудрости и всякого знания», то не от кого другого должен познавать премудрость, но, будучи в Отце, знает все Отчее как Премудрость Его.

Глава V

О том, что Сын есть по природе Творец вместе с Отцом как сущий из Его сущности, а не как слуга приемлемый (для сего)

Ин.1:3. Вся Тем (чрез Него) Быша, и без Него бысть ничтоже⁵⁸

Опровергнув хитросплетенные возражения нечестивых еретиков и соткав нам тонкое и точнейшее слово о Единородном, блаженный Евангелист переходит к другой сети дьявола, составленной из исконного обмана и навлекающей на нас жало многобожного заблуждения, которая «многих уязвивши низверже» (Притч.7:26) и, изобретши путь погибели и раскрыв широкую и просторную дверь смерти, собрала в ад великое множество человеческих душ, предоставляла дьяволу как бы обильную пищу и "пищи" приносила ему «избранныя» (Авв.1:16). Поелику дети эллинов, изучая мудрость мира и в свой ум обильно внедряя дух князя века сего, увлекались в многобожное заблуждение и отвращались от красоты истины – одни, подобно ходящим в слепоте и тьме, низвергались в яму от собственного невежества, служа бездушным идолам и дереву говоря: "бог⁵⁹ мой еси ты», и камню: «ты мя родил еси» (Иер.2:27), а другие, впадая хотя также и в родственные тем ошибки, но предаваясь более тонкому заблуждению, думали, что должно служить «твари вместо Творца» (Рим.1:25), и одной только Божественной природе подобающую славу воздавали созданным ею стихиям; то Богослов почел необходимым указать нам на Единородного как на Творца и Создателя по природе, сказав, что «все чрез Него было, и без Него ничто» не перешло в бытие, дабы преградить их обманам дальнейший ход и незнающим показать Творца всех бытий, – а чрез то, что тварь называет созданною, чрез это самое ясно научить, что другой есть отличный от нее – Тот, Кто призывает к бытию и неизреченною силою переводит из несуществующего существующее к бытию. Ведь таким образом было уже возможно от красоты тварей соответственно созерцать и Художника и познавать истинного Бога, чрез Коего все как произошло уже, так и происшедшее сохраняется. Вот это-то Евангельское учение я и почитаю нужным выставить против лжеучений эллинов, и по этой именно причине, думаем, святым гласом (Евангелиста) Единородный введен как Творец и Создатель.

Поелику же нам следует иметь в виду и превратные толкования еретиков, то почитаю должным немного сказать опять и против находящихся под их влиянием.

"Все", – говорит, – «чрез Него бысть, и без Него бысть ни что же⁶⁰."

И сие свойственное Божеству достоинство усвояет Сыну, показывая Его во всех отношениях единосущным Родителю Богу и говоря, что все присущее Тому (Отцу) по природе есть и в Сыне, дабы Он (Сын) мыслился Богом из Бога по истине, а не имея, как мы, приобретенное прозвание и даруемое нам по одной только благодати, согласно сказанному: «Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси» (Пс.81:6). Ведь если «все чрез Него бысть», то Сам должен быть другим отличным от всего, ибо в слове "все" нет ничего, что не содержится во всем, как, без сомнения, и блаженный Павел понимал слово "все." Так, в одном из Посланий говоря о Спасителе нашем и сказав, что все подчинено под ноги Его, весьма хорошо присоединяет: «ибо, сказав⁶¹ «все», ничего не оставил Ему неподчиненным» (Евр.2:8). Итак, Поелику веруем, что все произошло чрез Сына, то мы не должны думать, что Сам Он есть один из всего, но будем считать Его лежащим вне всего и, выделяя Его из природы и однородности тварных бытий, должны исповедать, что Он есть наконец не другое что, как Бог из Бога по природе. В самом деле, какой можно бы допустить промежуток между Богом и тварью – разумею не по отношению сущности, ибо в этом отношении промежуток громадный, но по одному только мысленному представлению чего-либо другого из существующего?⁶² Или какое другое место будет иметь Сын, превышающий природу тварей, даже более – Сам будучи Творцом? Ведь все произошло чрез Него, как чрез силу, как чрез премудрость Бога и Отца, не в природе Родившего скрывающуюся, как скрывается, например, в человеке присущая ему премудрость и сила, но существующую особо и саму по себе (ипостасно) и притом, однако же, происходящую из Отца по несказанному образу рождения, дабы сила и премудрость Отца понимались как истинно существующий Сын.

Но если блаженный Евангелист и говорит, что все "чрез Него" произошло, то это выражение (δί αὐτοῦ), полагаю, не нанесет никакого вреда истинному о Нем учению. Ведь если говорится, что существующее произошло "чрез Него", то поэтому Сын отнюдь, конечно, не будет представлен нам как слуга или исполнитель чужой воли, так чтобы уже не мог быть мыслим как по природе сущий Творец, – или как от другого кого-либо получающий силу совершать творение, но наоборот – Сам и Один будучи Силою Бога и Отца как Сын, как Единородный, все содевает, при содействии, очевидно, и соприсутствии Ему Отца и Святаго Духа, ибо все из Отца чрез Сына во Святом Духе. А соприсутствует Сыну Отец, думаем, не как бессильному сотворить что-либо из существующего, но как всецело сущий в Нем (Сыне) по тождеству сущности и по непосредственной близости Его к тому, что из Него произошло по природе, – подобно тому как, например, можно сказать, что и благоуханию цветка соприсутствует по действию благовония и сам цветок, так как оно происходит из него по природе. Но в этих предметах пример имеет, конечно, лишь малое значение, Верховная же Природа должна быть выше и этого сравнения, допуская из него (для сравнения с собою) только малые черты созерцаний. В противном случае как будем понимать изречение: «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю» (Ин.5:17)? Ведь Сын говорит, что Бог и Отец не отдельно и Сам по Себе совершает что-либо касательно существующего, подобным же образом и Сам Он, говорит, совершает без Отца и при безучастии, так сказать, сущности, от которой Он существует. В таком случае были бы, конечно, два, а не один Творец, как скоро особо каждый из двух и отдельно совершает. И кроме того, возможно будет допустить, что Отец мог не иметь всегда Сына в себе, а Сын подобным же образом окажется не всегда имеющим Отца в Себе, если всецело допускается для каждого из Них возможность действовать относительно чего-либо из существующего особо и отдельно так, как мы уже прежде сказали, – и Сын, конечно, окажется сказавшим неистинно: «Аз во Отце и Отец во Мне» (Ин.10:38). Конечно, не по одному только подобию сущности, как начертание, мы должны созерцать Сына в Отце или обратно – Отца в Сыне как первообраз, но должны принимать как Сына, из сущности Отца чрез рождение воссиявшего и как в ней и из нее самолично существующего и как самоипостасного Бога Слова, – также (мы должны представлять) и Отца в Сыне, как в единосущном порождении, соприродно, и по одному только тому, по чему Он есть и мыслится другим (именно как Отец), то есть отдельно. Отец именно остается тем, что Он есть (Отцом), хотя и существует соприродно в Сыне, подобно как солнце, говорим, существует в отблеске. Также и Сын не может быть мыслим как что-либо другое, отличное от того, что Он есть (Сын), хотя и существует соприродно в Отце, подобно тому как в солнце – отблеск его. Таким образом, как скоро Отец есть и мыслится как воистину Отец и Сын также есть и мыслится как Сын, очевидно вместе со Святым Духом, то посему число Святой Троицы восходит к одному и тому же Божеству.

В противном случае как же бы вообще и можно было мыслить, что Бог существует один, если каждое из лиц Святой Троицы будет выделяться в совершеннейшею особность и, всецело отделившись от соприродности с другим лицом и единства сущности, может называться Богом? Итак, по отношению к самоипостасности бытия мы должны различать Отца, Сына и Духа, не смешивая различия лиц и имен Каждого, но сохраняя Каждому особо быть и называться тем, что Он есть, и так именно веруя, – но при этом возводя Их к единству Божества по природе и отказываясь представлять их бытие совершенно различным, так как Сын называется Словом, премудростию, отблеском, начертанием и силою Отца (1Кор.1и Евр.1:3). Словом и премудростию называется потому, что Он – из ума и в уме непосредственно и нераздельно, и по причине, так сказать, вникновения ума, премудрости и слова друг в друга, ибо ум в слове и премудрость и слово в уме взаимно открываются, без всякого посредства или разделения между друг другом. Силою же опять (называется), так как она нераздельно присутствует в тех, кои по природе своей имеют ее, и отнюдь не может быть от них отделена, как бы в качестве случайной принадлежности, без уничтожения обладающего ею предмета. Начертанием также называется потому, что оно всегда соприродно и не может отделиться от сущности, коей есть оно начертание. Итак, Поелику один существует в другом природно и необходимо, то, когда действует Отец, очевидно действует и Сын, как Его сила природная, существенная и ипостасно существующая. Точно таким же образом и когда действует Сын, то действует и Отец, как источник Созидающего Слова, присущий природно Собственному Порождению, подобно тому как огонь присутствует в исходящей от него теплоте.

Очевидно отсюда, что тщетным оказывается обвинение противников на Сына, представляющих Его нам Творцом по научению⁶³, более того, – даже и слугою, на основании слов блаженного Евангелиста: «все чрез Него произошло и без Него не произошло ничто.» Удивляться мне, и очень много, приходится нечестивым еретикам. Все то, что, по их мнению, будто бы уменьшает достоинство Единородного и являет Его вторым по достоинству и низшим Родителя, соответственно своей цели они за все таковое хватаются с великим рвением и отовсюду собирают снадобья своей закоснелости. Напротив, все то, что сказано здраво и право и возносит Сына в славу Отца, все таковое они покрывают весьма глубоким молчанием, имея, таким образом только ту и единственную цель, чтобы подвергать напрасному поношению Сына, славословимого всею тварью. Так, слушая слова, что «все чрез Него произошло», они охотно прилагают Ему имя служебности, грезя Сына рабом вместо свободного и слугою вместо владыки. Наоборот, узнавая, что «без Него не произошло ничто», они не восходят ни к какому о Нем великому и досточудному представлению, – а между тем, так как Бог и Отец не обык творить иначе, как чрез Собственного Сына, Который есть Его премудрость и сила, то Евангелист говорит, что совершенно ничто без Него не произошло. Поэтому же Единородный есть и слава Бога и Отца, ибо, как Творец, Он прославляется чрез Сына, все совершая (чрез Него) и не сущее приводя к бытию.

Еще лучше можно уразуметь это «без Него бысть ничтоже», если хорошенько обдумать сказанное при устроении человека: «сотворим человека», – говорит, – «по образу нашему и по подобию» (Быт.1:26). В этом изречении со всей ясностью можно усмотреть, что ничего нет в Сыне унизительного, как в слуге, по их учению; ибо Бог и Отец не приказывает Слову: «сотвори человека», но как соприсущего по природе и как нераздельно сосуществующего сотрудника делал Его сообщником и Своего намерения о человеке, не предваряя каким-либо размышлением познание Сына⁶⁴, но как ум отрываясь нераздельно и вневременно начертанным и сосуществующим Словом.

Впрочем в отношении к Божеству рассуждение это может быть применено опять в значении, превышающем это сравнение. А соделывает Отец с Сыном Своим, утверждаем, не как два мыслящие отдельно, так что разумеются не два бога, – и не как тот и другой едино, так что ни Сын в Отца, ни Отец в Сына не сокращается, но, напротив, именно так, как, можно признать, отблеску от света соприсутствует свет, из коего он (отблеск) излучается. Здесь в нашем умопредставлении кажется, что рождающее как бы отдельно от рождаемого и происходящего нераздельно, но то и другое есть одно и то же по природе и одно без другого отнюдь не существует. Но Бог опять должен быть выше и этого, так как Он даже и сверхсущен, и между тварными предметами нет ни одного совершенно подобного Ему, так чтобы можно было что-либо взять за совершенно точный образ Святой Троицы, согласно точному учению догматов. Если же думают, что выражение δι’ οὗ – "чрез Него", употребленное о Сыне («все "чрез Него" произошло»), ставит сущность Его ниже равенства с Отцом и природного подобия, так что Он скорее есть слуга, чем Творец, то пусть рассмотрят неразумцы и дадут нам ответ: что же мы должны думать и об Отце Самом и каким мы будем представлять Его, когда Священное Писание и о Нем употребляет тоже δι’ οὗ – "чрез Него"? Так говорится: «верен Бог, «чрез Коего» (δι’ οὗ) вы призваны в общение Сына Его» (1Кор.1:9), и: «Павел Апостол Иисуса Христа "чрез волю" (διὰ θελήματος) Бога» (2Кор.1и Еф.1:1), – и еще к некиим Павел пишет в Послании: «темже уже неси раб, но сын: Аще ли же сын, и наследник чрез Бога» (διὰ Θεοῦ – Гал.4:7)⁶⁵. Все это говорится в отношении к лицу Бога и Отца, и никто, конечно, не дойдет до такого безумия, разве только единомыслящий с прежде названными (еретиками), чтобы решиться утверждать, что даже сама слава Бога и по имени и на деле подлежит служебности, как скоро это «чрез него – τὸ δι̕ οὗ» применяется и к Нему (Богу). Священное Писание иногда употребляет речения безразлично, нисколько не вредя предмету, но прилагает выражения к обозначаемым предметам как бы применительно и такие, посредством коих желает уяснить предмет наилучшим образом. Впрочем при этом полезно сказать и то, что «слава Господня крыет слово» (Притч.25:2), ибо вся сила слов мала для точного изъяснения неизреченной и боголепной славы. Посему и не должно соблазняться малолепием слов, но следует признавать, что Божественная и неизреченная Природа превышает и силу языка, и остроту всякого ума, – и таким образом мы нимало не впадем в нечестие.

Глава VI

О том, что жизнь по природе есть Сын, и посему не тварен, но из сущности Бога и Отца

Ин.1:3–4. Еже бысть, в Том живот бе⁶⁶

Продолжает блаженный Евангелист вести к нам речь о Боге Слове. И мне кажется, что он благополезно касается всего того, что присуще Ему по природе, дабы и устыдить неистовства иномыслящих, и желающих украшаться правою верою укрепить в ней созерцаниями, – не тех, что составляют невероятности из «словес мудрости» мирской, но тех, что благоговейно созерцают красоту истины «в явлении Духа» (1Кор.2:4). А чему именно желает он научить в приведенном изречении, так это вот чему. В предшествующем сему изречении он показал нам Сына творцом и по природе создателем, говоря, что все чрез Него произошло и без Него ничто не призвано к бытию. Поелику же не только дарует твари призвание к бытию, но и содержит происшедшее чрез Себя Самого, как бы примешивая, так сказать, Себя к тому, что не имеет по своей природе вечного бытия, и становясь жизнью для существующего, дабы происшедшее пребывало и оставалось все в пределах своей природы; то и почитает необходимым сказать: «что произошло, в Нем жизнью было.» Не только говорит: «чрез Него все произошло», но и если что «произошло», то «была в Нем жизнь»⁶⁷, то есть Единородное Божие Слово, начало и устроение⁶⁸ всего видимого и невидимого, небесных и земных и преисподних (Флп.2:10; ср. Кол.1:16). Сам будучи по природе жизнью, Он многообразно дарует существам бытие и жизнь и движение (ср. Деян.17:28), не посредством какого-либо разделения или изменения входя в каждое из различных по природе бытий, но тварь неизреченною премудростию и силою Создателя сама по себе разнообразится, – и одна жизнь всего, входящая в каждое существо (тварное), сколько ему подобает и сколько оно может восприять. Поелику же перенесенному из небытия в бытие необходимо и разрушаться и все имеющее начало стремится к концу – одной только Божественной и Превышающей все Природе свойственно и не начинаться от какого-либо начала, и существовать нескончаемо, то Творец некоторым образом обходит слабость в созданных существах и искусственно как бы устрояет им вечность. Ведь постоянные преемства каждого из существ подобных и природные переходы друг в друга бытий однородных и одновидных, всегда стремящиеся к дальнейшему (непрерывному) течению, соделывают творение всегда явным и сохраняют Создавшему Богу всегда существующим. Это вот и означает, что каждое из существ в себе самом сеет семя по роду и по подобию, как неизреченно повелел Творец (Быт.1:11–12). Так "была" во всем "жизнь", что и означает толкуемое изречение.

Но, любезнейший, можно опять сказать еретику, сражающемуся с истиною: что же ты скажешь и против сего, когда услышишь Духоносца, говорящего, что во всех происшедших существах «была Жизнь», то есть Слово, Которое «было в начале»? Неужели и теперь дерзнешь сказать, что Сын не из сущности Бога Отца, дабы разумелся происшедшим и сотворенным? И можно ли не вопиять против твоего невежества, и притом со всею справедливостью? Ведь если Слово было в тварях, как жизнь по природе, примешивая Себя (созданным) существам чрез причастие, то, следовательно, Оно есть другое, отличное от того, в чем Оно признается присутствующим. Но кто по природе есть другой, чем то, что есть тварь, то каким же наконец образом Он может не быть превышающим ее Богом? Если же пребудешь в своем бесстыдстве и не перестанешь думать, что тварен Сын, сущий в тварях, как жизнь, то, во-первых, Он будет мыслиться как Сам по Себе и в Себе существующий, а потом, при этом, и как Сам Себе причастный и как жизнь, как скоро, будучи в тварях, Он и Сам почитается одною из них. Но сам богопротивник увидит, без сомнения, сколь безрассудно так мыслить. Итак, если причаствует в тварях животворящее их Слово, то Само Оно не должно быть между теми, коим причаствует, но очевидно есть другое, отличное от тех (тварей). А если так, то не тварно, но, как жизнь по природе, (присутствует) в них. Это мы уразумеем также и посредством нижеследующих рассуждений.

Рассуждения или умозаключения

Если Сын есть не из сущности Бога и Отца, но Он (Бог) поставил Его, по учению их, во вне (Себя), то, следовательно, Он произошел и сотворен. Но в таком случае каким образом находящийся между тварями может животворить все? Какое же тогда превосходство (пред тварями) найдем в Божественной природе? Или каким образом премудрейший Павел мог как нечто достоудивительное говорить о Боге по природе, что Он животворит⁶⁹ все (1Тим.6:13)? Ведь если Сын, будучи тварным, все оживотворяет, то тварь оживотворяет саму себя, нисколько не нуждаясь для сего в Сотворившем (ее) Боге. А следовательно, в Боге ничего нет большего сравнительно с тварью, ибо она действует не менее, чем как мог бы Бог. Но это нелепо. Не тварен, следовательно, Сын, а, напротив, Бог (Он есть) и посему – жизнь по природе.

Иное. Чрезмерно изумляется Псалмопевец, и вполне справедливо, Божественной природе и усвояет ей несравненнейшее достоинство, говоря: «яко у тебе источник живота» (Пс.35:10). Но если Отец создал Сына и не имеет Его из Своей сущности, а между тем и Таковой (Сын) животворит твари и как Животворец есть жизнь по природе, то зачем Псалмопевец еще напрягается, говоря, что у одного только Бога есть источник жизни? Ведь то же самое допускает и природа тварей, если животворит Сын, хотя и не будучи Божественной сущности, по безрассудному учению некоторых. Но это нелепо. Поэтому Сын есть жизнь по природе, как Бог из Бога и жизнь из жизни.

Иное. Если Сын, будучи жизнью по природе, есть тварен и создан, как не имеющий, по предположению тех еретиков, бытия из сущности Бога и Отца, то природа тварей допустит для себя возможность быть и называться жизнью. Но тогда все будет жизнью по отношению по крайней мере к возможности, если и не имеет пока этого в действительности, так как чем какому-либо существу прирождено быть, тем, без сомнения, оно и должно быть, хотя бы еще и не было, ибо имеет в своей природе возможность (силу) к этому. Когда, таким образом, «быть жизнью» есть общее достояние твари, а отнюдь не свойство только кого-либо одного, то зачем Сын напрасно возвеличивает Себя, говоря: «Аз есмь жизнь» (Ин.14:6)? Ведь скорее Ему надлежало бы сказать так: «Аз есмь (вместе) с вами жизнь». Это было бы, конечно, истиннее, если Он, действительно будучи тварным, есть в то же время и жизнь. Поелику же «быть жизнью» Он усвояет одному только Себе, как Свое собственное благо, то очевидно наконец, что ставит Себя не в ряду тварей, но в Божественной сущности Отца, Коей и «быть жизнью» принадлежит по природе.

Иное. То, что причастно жизни, само не есть жизнь в собственном смысле, ибо оказывается другим нечто, существующим в Нем. Если поэтому Сын, как жизнь, уделен тварям, то Он должен быть другим, отличным от того, что причастно Ему и нуждается в жизни. Таким образом, Он не тварен и не требует оживотворения от другого. Богом, следовательно, в конце концов должен быть Он как Животворец. А если так, то должен быть признаваем и из сущности Отца, если поклоняемся единому Богу и служим не другому кому, кроме Сущего.

Иное. Точно исследуя природу существующего, мы находим только Бога и тварь, и ничего другого, кроме этого. Что находится вне бытия Богом по природе, это есть, конечно, тварно. А что не причастно тварности, то, без сомнения, принадлежит к Божеству. После того как мы рассмотрели все это надлежащим образом, пусть скажут нам лишающие Сына сущности Бога и Отца: как бы Он мог животворить как жизнь, если это самое свойство имеет (одна только) Божественная природа, не допускающая его (еще) ни в чем другом? А если, будучи тварен, может быть и жизнью, то благодать этого преимущества должна, конечно, распространяться на все твари, и тогда все будет жизнью по природе. Но какая же в таком случае будет им нужда в причастии Сыну или какое преимущество обретут отсюда? Ведь и сами они имеют это свойство быть по природе жизнью. Но не истинно такое рассуждение; как нуждающаяся в жизни, тварь должна быть причастна Сыну. Следовательно, один только Единородный есть жизнь по природе и потому не стоит в ряду тварей, но восходит к природе Родившего Его, ибо и Отец есть жизнь по природе.

Иное. Сын, будучи жизнью по природе, или отличен от твари, очевидно по природе, или единоприроден ей. Если единоприроден и единосущен ей, то не окажется ли Он изрекающим ложь, когда говорит: «Аз есмь хлеб жизни, сходяй с небесе и жизнь даяй миру» (Ин.6:48, 33)? Ведь тварь уже сама в себе может быть жизнь – а жизнь не должна быть причастною жизни, чтобы оказаться жизнью. Если же не единоприроден, то не может быть тварным, соотвлекая Себе от твари и Свое собственное свойство (быть жизнью по природе); ибо тварь не может быть жизнью по природе, но, напротив, она нуждается в жизни и (только) причастна ей.

Иное. Если Сын, будучи жизнью по природе, есть единоприроден тварям, то как Он, по учению еретиков, не из сущности Бога и Отца, то чего ради блаженный Псалмопевец говорит, что «небеса погибнут и как одежда обветшают», а Ему усвоял как особенное Его преимущество, восклицая так: «Ты же тойжде еси, и лета твоя не оскудеют» (Пс.101:28; Евр.1:12)? Или погибнет и оскудеет с нами как единоприродный, и уже не должен быть мыслим жизнью, – или природное соединство с Ним и нас должно увлекать к вечному и неизменному существованию, к неоскудевающему числу лет и к тому, чтобы быть жизнью. Но ведь Он вечен и неизменен, мы же оскудеем, следовательно, не тварен, как мы, но если есть из жизни по природе⁷⁰, то и Сам, как жизнь, должен оживотворять нуждающихся в жизни.

Иное. Если ничто не бывает причастным самому себе, а между тем тварь причастна Сыну как жизни; то, следовательно, Сам Он не есть тварь, но и тварь не есть жизнь, что есть Сын.

Иное. Если другое есть животворить и другое животвориться, как действие и страдание, – и животворит Сын, а животворится тварь; то, следовательно, не одно и то же Сын и тварь, так как не тождественно действующее с действуемым.

Глава VII

О том, что Сын есть Свет по природе, и потому не тварен, но из сущности Бога и Отца, как Свет истинный из Света истинного

Ин.1:4. И живот бе свет человеком

И в этих словах блаженный Евангелист представляет нам Сына Богом по природе и по сущности⁷¹ наследником благ Родившего. Научив прежде, что Он, как жизнь по природе, был во всем, происшедшем чрез Него, содержа это, и животворя, и несказанною силою даруя переход из небытия в бытие, и сохраняя происшедшее, – обращается теперь к другому построению мыслей, повсюду заботясь, сколько надо, руководить нас к восприятию истины. Итак, Слово пребывало в тварях, как жизнь, Поелику же человек между ними на земле есть такое живое существо⁷², которое разумно-словесно, обладает умом и познанием и причастно премудрости Божественной, то Духоносец почитает необходимым ясно показать нам Слово, как Подателя и мудрости в людях, дабы Бог и Отец разумелся чрез Сына как Сущий все во всем (1Кор.15:28), как жизнь в нуждающихся в жизни, как свет опять и жизнь в нуждающихся в жизни и свете. И посему говорит: «и жизнь была свет человеков», то есть все оживотворяющий Бог Слово, жизнь во всех существах, освещает и разумно-словесное живое существо и щедро дарует разумение способным к разумению, дабы сохранялось и имело силу то, что сказано твари: «ибо что имеешь, чего не получил» (1Кор.4:7)? Ведь сама по себе тварная и созданная природа ничем не обладает, но если бы и оказывалась имеющею что, то это, конечно, есть от Бога, дарующего и бытие, и то, "как"⁷³ каждой твари надлежит быть. Хорошо опять при слове жизнь употребляет глагол "бе – ἦν", чтобы везде обозначать вечное бытие Слова и пресекать болтовню безумцев, представляющую нам Сына из небытия (приведенным к бытию), что оказывается противоречащим всему Божественному Писанию.

Но о вечности Слова с Отцом мы уже достаточное сделали рассуждение как в предлежащей книге, так и в сочинении под названием «Сокровищница»⁷⁴, – и теперь, думаем, должно иметь о сем молчание. Напротив, о том, что дает нам смысл предложенного изречения, со всей тщательностью исследуя это, насколько возможно лучше, постараемся извлечь пользу и для себя самих, и для последующих читателей, при помощи опять Бога, отверзающего нам и дверь и уста для рассуждений.

Итак, что же опять скажет нам христоборец, узнав, что «жизнь была свет человеков», то есть всегда живущий Бог Слово? Какими рассуждениями отразит нас, когда мы выступим с нижеследующими доказательствами? Если Сын есть не Бог по природе и не плод сущности Родившего, если не Свет истинный воссиял нам из Света истинного, но и Он стоит вне (Божественной сущности), по невежественному учению вашему, то, следовательно, Он единоприроден тварям и никак не избежит того, чтобы быть тварным. Каким же образом, о исполненные всякого безумия, Он освещает, а они (твари) освещаются Им? Разве не одно есть освещающее, а другое освещаемое? Но очевидно и для всякого ясно: если признаем тожественным как по отношению к качеству сущности, так и к образу бытия, то что же большего будет в Могущем освещать; и наоборот: что меньшее будет в нуждающемся во свете? То и другое будет относиться и к обоим вместе, и к каждому в отдельности: и то, что нуждается в свете, будет светом, а свет не будет различествовать от освещаемого. Но большое в этом оказывается смешение понятий, и здравый смысл вынуждает нас разделять каждое из двух наименованных понятий и тому, что подает, усвоять здесь свою особую природу, отличную от того, чему подается. Следовательно, не единоприроден тварям Сын, но должен иметь сущность Отца, будучи Светом истинным из Света истинного.

Не трудно, конечно, применить сюда предшествующее рассуждение наше, в коем мы доказывали, что Сын есть жизнь по природе и что Он отличен от того, в чем пребывает, – и таким образом раскрыть в этой главе надлежащее разумение предмета. Но чтобы не оставить этого труда другим и не показаться одержимым леностью, я сам опять попытаюсь применить сюда образ предшествующих умозаключений. Как там, будучи жизнью по природе, Он является другим, отличным от того, в чем Он "был – ἦν"⁷⁵, так и здесь, называемый «светом человеков» и действительно будучи им, Он окажется другим, отличным от того, что нуждается в свете и причастно ему. Из далее следующего мы узнаем это точнейшим образом.

Доказательство посредством умозаключений того, что освещающий Сын по природе отличен от освещаемой твари

Если в рассматриваемом изречении Слово изображается как свет по природе, сообщающий Себя существам посредством причастия, то поэтому Он должен быть признаваем отличным от того, в чем Он есть. А Тот, Кто по природе есть другой, чем то, что есть причастная Ему и освящаемая тварь, – разве это не есть уже Превышающий все Бог?

Иное. Если богопротивник говорит, что Сын, будучи Светом по природе, как тварный, находится между тварями, освещая нуждающееся в свете, то, во-первых, Он должен быть мыслим существующим Сам в Себе, а потом, кроме того, будет и причастным Сам Себе и светом, как скоро надо предполагать, что и Сам Он, будучи в тварях, есть один из них. Но «наставленный⁷⁶ сердцем в мудрости» (Пс.89:12), как написано, без сомнения, видит, сколько нелепости заключает в себе такое мнение. Итак, если чрез причастие присутствует в тварях освещающее их Слово, то Само Оно уже не будет между теми, кои причаствуют и освещаются, но очевидно отличается от них. А если так, то, следовательно, не тварно, но (присутствует) как свет по природе и Бог нуждающихся во свете.

Иное. Если Сын есть не из сущности Бога и Отца, но Бог поставил Его, как учат те, вне Себя, то, следовательно, Он тварен и создан. Но разве может быть между тварями Тот, Кто освещает их? Какое же тогда будем находить преимущество в Божественной природе? Или каким образом премудрейший Псалмопевец говорит, как нечто досточудное, о Боге по природе: «во свете Твоем узрим свет» (Пс.35:10)? Ведь если Сын, будучи тварен, освещает все, то тварь будет освещать саму себя, нисколько не нуждаясь для сего в Создавшем ее Боге. Ничего, следовательно, не будет большего в Боге пред тварью, и она будет действовать не менее, чем сколько может Бог. Но это нелепо, поэтому не тварен Сын, но, напротив, (есть) Бог и потому свет по природе, как и Отец.

Иное – из того же. Если Сын, будучи светом Бога и Отца, согласно сказанному: «во свете Твоем узрим свет» (Пс.35:10) и: «посли свет Твой и истину Твою» (Пс.42:3), – есть тварен и приведен к существованию⁷⁷, то ничто уже не будет препятствовать, по точно такому же сходству⁷⁸, и все тварное называть светом Бога и Отца. Ведь если природа тварных существ вполне допускает это, то это будет общею всем возможностью, а не свойством одного Сына. Но это нелепо, ибо одному только Сыну подобает называться и быть светом Бога и Отца. Следовательно, Он не тварен, но есть Свет, как Бог из Бога, освещающего посредством Него то, что нуждается в свете.

Иное. Если Сын, будучи Светом по природе, есть не из сущности Отца, но получил существование извне, по невежественному учению богопротивников, то, следовательно, Он единоприроден тварям и брат, как стоящий вне Божественной сущности. Но в таком случае каким же образом Он называется и есть Свет, между тем как о святом Крестителе говорится: «не бе той свет» (Ин.1:8), хотя и блаженный Креститель может (согласно их учению) быть светом, и не он только, как скоро допускается возможность тварному Сыну быть Светом по природе? Ведь то, что раз вложено в природу, без сомнения, должно быть общим всему причастному ей, как это требует последовательность мышления. Но на самом деле Иоанн – не свет, а Свет – Сын; следовательно, Он отличен по природе и не единоприроден тварям.

Иное – из того же. Если Сын, будучи Светом по природе, есть тварен и создан, как не имеющий бытия из сущности Бога и Отца, по предположению некоторых, то природа тварей должна будет допускать для себя возможность быть и называться светом. Но тогда все будет светом в возможности, ибо чем известному существу врожденно быть, тем, без сомнения, оно и должно быть, хотя бы еще и не было. Если, таким образом, быть светом есть общая принадлежность природы тварей, а не исключительное свойство какого-либо одного существа, то зачем Сын напрасно величается, говоря о Себе: «Аз есмь свет» (Ин.8:12, 9:5, 12:46)? Ведь Ему скорее надлежало бы сказать: «Я есмь (вместе) с вами свет». Поелику же усвояет это, как собственное благо, одному только Себе, не допустив еще никого из других, то очевидно наконец, что Он ставит Себя не в ряду тварей, но в Божественной сущности Отца, Коей принадлежит по природе и бытие светом.

Иное. То, что причастно свету, само не есть свет в собственном смысле; ибо оказывается другим нечто, существующим в другом⁷⁹. Если, таким образом, Сын, как Свет, сообщается тварям, то Он должен быть отличен от причаствующего Ему и нуждающегося в свете. Поэтому не тварен и не имеет нужды, подобно тварям, освещаться от другого, а следовательно, в конце концов есть Бог и может освещать. Если же так, то должен быть мыслим рожденным из сущности Отца, как скоро мы поклоняемся Единому Богу и служим не другому кому, кроме Сущего.

Иное. Точно исследуя природу всего существующего, мы находим только Бога и тварь, и ничего другого, кроме этого. Что стоит вне бытия Богом по природе, то, конечно, есть тварно. А что непричастно тварности, то, без сомнения, принадлежит к Божеству. Когда мы обдумали все это наилучшим образом, можем спросить лишающих Сына сущности Бога и Отца: как бы Он мог освещать, как свет, если этим самым свойством обладает (одна только) Божественная природа, не допускающая его еще ни в чем другом? Если же Сын, будучи тварным, может быть и светом, то дар этого преимущества распространится, конечно, на все твари, и все будет светом по природе. Но какая же в таком случае будет уже у них (тварей) нужда в причастии Сыну, или какое преимущество найдут в этом, если и сами они по природе своей могут быть светом, каковым, без сомнения, и Сын есть в них?⁸⁰ Но тварь нуждается в освещающем, не имея этого в себе самой. Следовательно, Бог по природе есть Сын и потому – свет, как могущий освещать то, что нуждается в свете.

Иное. Сын, будучи светом по природе, или отличается от твари, очевидно, по сущности, или единоприроден ей. Если единоприроден и единосущен, то напрасно, можно в таком случае подумать, Он обращался к нам со словами: «Аз свет в мир приидох» (Ин.12:46); ибо тварь уже и сама в себе может быть светом, – а между тем свет должен быть непричастен свету, чтобы мыслиться светом. А если Он не единоприроден, тварь же нуждается в свете, слыша: «что имеешь, чего не получил» (1Кор.4:7), то по необходимости Сын уже не может быть тварным, привлекая к Себе Самому от твари свое собственное свойство (быть светом по природе), ибо тварь не может быть светом по природе, напротив, – она нуждается в свете и только причастна ему.

Иное. Если ничто не бывает причастным самому себе, а между тем тварь причастна Сыну, как Свету, то, следовательно, Сам Он не есть тварь, но и тварь не есть Свет, что есть Сын.

Иное. Если иное есть освещать, а иное освещаться, как действие и страдание, – и освещает Сын, а освещается тварь, то, следовательно, не одно и то же Сын и тварь, так как не одно и то же действующее с действуемым.

Ин.1:5. И свет во тме светит⁸¹, и тма его не объят⁸²

И посредством этих слов премудрый Евангелист спешит изъяснить нам созерцание, заключающееся в предшествующих словах. Для неложного разумения относительно Бога Слова, что Оно есть действительно свет человеков, он почитал недостаточным для слушателей одних только этих слов: «и жизнь была свет человеков», ибо следовало (предвидеть), что появятся некие такие, кои без надлежащего исследования усвоят эти слова и будут пытаться распространять и учить других тому, что хотя Слово Божие и есть действительно свет, но не всем Оно податель света, а только тем посылает свет разумения, кому Само желает, испытывая заслуживающего и достойного принять столь высокий дар. Природа же других разумных тварей или как бы из собственных семян собирает себе силу разумения, или же Бог и Отец влагает в нее ум и смысл, как бы Сын не был в силах делать это. Дабы таким образом Само Бог Слово ясно являлось Таким, Которое было в Боге и Отце и жизнью и светом не некоторой только части тварей, а других нет, но, по некоему несказанному способу причастия, как премудрость и разум – что в разумных существах называется светом, – сообщая Себя всем вообще существам, дабы разумные существа обладали разумом и способные к мышлению имели мышление, быв не в состоянии быть таковыми каким-либо иным способом; он и почитает необходимым сказать, что и «свет во тьме светит, и тьма его не объяла.» С великой точностью восклицает слушателям как бы нечто таковое: я сказал, любезнейшие, охотно научая вас истине, что жизнь была свет человеков, не для того, чтобы кто-либо из этих преимущественно слов заключал, что освещение от Него получают отинуду в качестве награды именно те только, кои окажутся праведными и добрыми, но для того, чтобы вы научались опять, что каким образом Слово есть жизнь во всех тварях, очевидно, поскольку оживотворяет способное к жизни, таким же образом есть Оно и свет в них, поскольку способное к разумению и размышлению Он являет тем, что оно есть. Ведь Бог и Отец есть все во всем чрез Сына в Духе (1Кор.15:28).

Тьмою же называет природу, нуждающуюся в освещении, то есть вообще тварную. После же того как назвал Его светом, указывая этим на то, что разумная тварь отлична от Него, как нуждающаяся в Нем и причастная Ему, – обращает смысл обозначаемого к противоположному⁸³, по нашему разумению, не без цели, но, без сомнения, имел в своем уме ту мысль, что природа тварей, сама из себя совсем ничего не источающая, но решительно все, как бытие, так и благобытие, получающая от Творца, справедливо слышит: «что имеешь, чего не получил» (1Кор.4:7)? А как, кроме всего другого, и самый свет она имеет богоданным, очевидно, получает, как не имеющая его, а свет не бывает сам из себя, то каким же образом она не будет противоположностью (свету)? Или разве не должна называться "тьмою"? Убедительным, даже более – вполне необходимейшим доказательством того, что тварь есть тьма, а Божие Слово, напротив, – свет, служит это «светит во тьме свет.» Ведь если природа тварей приемлет Божие Слово по причастию, как свет или как из света, то, очевидно, сама-то она получает, как тьма. Светит же в ней, как свет во тьме, Сын, хотя тьма и совсем не знает света. Это именно, думаю, и означает: «тьма его не объяла.» Слово Божие сияет всем способным к осиянию и освещает вообще все, что имеет природу, способную к освещению; но Оно не знается тьмою, ибо существующая на земле разумная природа, то есть человек, служила некогда «твари вместо Творца» (Рим.1:25). Итак, (человек) «не восприял свет», то есть не познал⁸⁴ Творца, источник премудрости, начало разума и корень мышления. Однако же, по человеколюбию (Бога), твари имеют свет и вместе со своим переходом в бытие приносят с собою и как бы вверженную⁸⁵ в них силу разума.

Опять и здесь должно заметить, что никакое основание не дозволяет считать Сына Божия тварным или созданным, но (в этом отношении) Он всецело отдаляется от нас и превосходит природу тварей, будучи совершенно другим, чем то, что суть оне, и далеко отстоя (от них) по качеству сущности, как, без сомнения, и свет есть не одно и то же со тьмою, но даже противоположен (ей) и отделен (от нее) несоединимым различием совершенно другой природы. Но уже достаточное о сем дав рассуждение в предыдущих исследованиях наших, присоединим прочее из следующего потом.

Ин.1:6–7. Бысть человек послан от Бога, имя ему Иоанн: сей прииде во свидетельство, да свидетельствует о Свете⁸⁶

В предшествующих словах тщательно изложив учение о Боге Слове и точно раскрыв то, посредством чего Оно является по природе Сыном Бога и Отца, теперь старается дать удостоверение своим словам от свидетелей. Так как по сказанному от Бога чрез Моисея: «при устех двою и триех свидетелей станет всяк глагол» (Втор.19:15; ср. Мф.18:16), то благоразумно привлекает к себе блаженного Крестителя и приводит действительно достоверного свидетеля. Не почитал он должным, хотя бы и был весьма почтенным лицом, требовать веры сверх закона от читателей писания его о Спасителе нашем и верить ему только одному в повествовании о предметах, превышающих наш ум и понимание. Итак, сам блаженный Евангелист свидетельствует, что «было Слово в начале, и Бог было Слово, и было в начале к Богу» и что «все чрез Него произошло» и Оно было в тварях как жизнь, и что «свет человеков была жизнь», дабы посредством всего этого показать, что Сын есть Бог по природе. Свидетельствует согласно с ним и божественный Креститель, вопия: «уготовайте путь Господень, правы творите стези Бога нашего» (Мф.3:3; Мк.1:3; Ин.1и Ис.40:3). Всякий ведь скажет, что Бог истинный есть Тот, у Кого по природе присутствует достоинство «господства»⁸⁷, и ни у кого другого оно не может присутствовать в собственном и истинном смысле, как скоро «один нам Бог и Отец и один Господь Иисус Христос», по слову Павла, «и если богами по благодати и господами называются многие как на небе, так и на земле, но один с Отцом Бог истинный – Сын» (1Кор.8:6, 5). Итак, вот достопочтеннейшая двоица святых свидетелей, и вера сказанному (ими) отнюдь не должна быть заподозреваема, так как восполняется как свидетельством от закона, так и подтверждается известностью лиц (свидетелей). Ведь говорить что-либо о себе самом и касаться собственных достоинств блаженному Евангелисту было поистине тяжело, да, впрочем, и не благоусмотрительно, ибо, конечно, мог бы справедливо услышать: «ты о себе сам свидетельствуеши и свидетельство твое несть истинно» (Ин.8:13). Посему-то предоставляет знающим его судить относительно его, а сам обращается к одноименнику⁸⁸, делая это весьма прекрасно, и говорит, что "послан" он "от Бога." Действительно, подобало показать, что святой Креститель не самовольно и не по самозванному рвению приступает к свидетельству о Спасителе нашем, но повинуется вышним постановлениям и служит Божественной воле Отца. Посему говорит: «бысть человек послан от Бога, имя ему Иоанн.»

Должно обратить внимание на то, сколь верное, точное и соответствующее природе каждого из обозначаемых предметов употребил он выражение. Так, о Боге Слове везде последовательно употребляет "бе – ἦν", означающее вечность Его и старейшинство пред всяким началом временным, не дозволяя считать Его сотворенным; ибо всегда сущее разве может быть мыслимо и происшедшим? А о блаженном Крестителе подобающим образом говорит: « «бысть – ἐγένετο»⁸⁹ человек послан от Бога» – как о человеке, имеющем тварную природу. И вполне верно и точно, как кажется мне, Евангелист говорит здесь не просто "явился", но чрез присоединение слова "человек" опровергает безрассудное предположение некоторых. Уже среди многих разнеслась (тогда) молва, болтавшая, что святой Креститель был в действительности не человек по природе, но один из сущих на небесах святых Ангелов, воспользовавшийся человеческим телом и посланный на проповедь от Бога. В качестве предлога для такого мнения их о нем изобретается ими также сказанное Богом: «се Аз послю Ангела Моего пред лицем Твоим, иже уготовит путь Твой пред Тобою» (Мал.3:1; Мф.11:10; Мк.1:2; Лк.7:27). Но отметаются от истины думающие так, не разумея, что имя "Ангел" обозначает скорее служение, чем сущность, как, без сомнения, и в повествовании о блаженном Иове один за другим прибегают "Ангелы" (вестники), сообщая о разнообразных несчастьях и являясь служителями тех ужаснейших бед (Иов.1и след.). Подобное же касательно святых Ангелов определяет нам и сам премудрейший Павел, говоря в Послании так: «не вси ли суть служебнии дуси, в служение посылаеми, за хотящих наследовати спасение?» (Евр.1:14). Итак, Ангелом назван чрез глас Владыки блаженный Креститель Иоанн не потому, что он есть Ангел по природе, но потому, что послан «возвещать» (εἰς τὸ ἀγγέλλειν) и вопиять: «путь Господень уготовайте» (Ис.40:3; Мф.3:3; Ин.1и парал.)⁹⁰ Весьма благополезно утверждал и то, что от Бога послан сей вестник (Ангел), являя наидостовернейшим его свидетельство. И в самом деле, посланный от Бога на проповедь, конечно, не объявил бы в своем учении чего-либо другого, что не согласовалось бы с волею Возложившего на него это посольство. Итак, истинен свидетель богонаученный, что, думаю, и означает выражение: «послан от Бога.» Так и премудрейший Павел, говоря нам, что он «послан чрез Иисуса Христа» (Гал.1:1), утверждал, что значение таинства он узнал не от кого другого, но «чрез откровение» Пославшего (Гал.1:12), в выражении «послан чрез Иисуса Христа» вместе с тем и нераздельно указуя и на откровение.⁹¹ Итак, с посланничеством от Бога необходимо должно соединяться и богонаучение. А что служителям истины всего более свойственно быть чуждыми лжи, это несомнительно.

Было же и "имя" у человека того, говорит "Иоанн." Посланного надлежало указать и обозначением имени, сообщающего, как думаю, великую достоверность слову. Ведь Ангел "Гавриил" это (был) «предстояй пред Богом», как сам он говорит (Лк.1:11, 19), – когда он благовествовал Захарии о рождении у него сына от Елисаветы, то кроме того, что сказал об этом, присоединил еще и то, что Иоанн будет имя его (Лк.1:13, 63). Очевидно, конечно, и всеми признается, что он так назван был от Ангела по Божественному изволению и повелению. Но увенчанный такою честью от Бога разве не должен уже быть признан выше всякой похвалы, а вместе с тем и достопочтеннейшим? Посему-то Евангелист и считает благополезным и необходимым сделать упоминание об имени (Крестителя).

А так как к свидетельству о том, что святой Креститель послан был от Бога, Евангелист присоединил: «да вси уверуют чрез него», – то мы должны опять дать ответ на вопрос, который могут выставить против нас наши противники, именно: почему же не все поверили посланному от Бога? Неужели оказался бессильным убедить некоторых тот, кто предназначен был к этому чрез вышнее определение? Не нерадению Иоанна, ответим вам, любезнейшие, нам подобает приписывать вину за это, но обвинять упрямство неверовавших. Ведь что касается намерения проповедника и цели посланничества свыше, то никто не должен бы оказаться непричастным научению, ни остаться неверующим. Но Поелику различно настроение в слушателях и каждый имеет власть собственного выбора, то некоторые и удалились от полезного, не приняв веры. Посему должно сказать им согласно написанному у пророка: «слышай да слышит, и непокаряяйся да не покаряется» (Иез.3:27).

Ин.1:7. Сей прииде во свидетельство, да свидетельствует о Свете⁹²

Это "сей" заключает в себе выразительное указание на доблесть и славу лица; ибо «он от Бога», говорит, "послан", – он⁹³, справедливо поразивший всю Иудею святостью жизни и чрезвычайным подвижничеством, предвозвещенный гласом святых пророков и у Исаии названный «гласом вопиющаго в пустыне» (Ис.40:3), а у блаженного Давида: «светильником Христу⁹⁴ предуготованным» (Пс.131:17). «Сей прииде во свидетельство, да свидетельствует о Свете.» И здесь Светом называет Бога Слово и показывает, что один есть Свет и что этот самый Свет собственно только и существует, вместе с Коим нет ничего другого, что имело бы силу освещать и не нуждалось бы в свете. Итак, иноплеменно и, так сказать, иноприродно по отношению к твари Божие Слово, как скоро действительно и истинно Оно есть Свет в собственном смысле, тварь же причастна Свету. А кто не стоит уже в ряду тварей и потому мыслится иноприродным, каким образом Он мог бы быть тварным, а не наоборот – каким, наконец, образом Он мог бы не быть в пределах Божества и не иметь природы Родителя?⁹⁵

Ин.1:8. Не бе той свет, но да свидетельствует о Свете

Предпочетши жизни в городах пребывание в пустыне, явив изумительную крепость в подвижничестве и дойдя до самой вершины праведности в людях, Креститель вполне справедливо возбуждал удивление к себе и некоторыми считался даже за Самого Христа. Так, вожди иудейских сонмищ, пришедши к такой догадке благодаря присущим ему преимуществам по добродетели, посылают некоторых к нему, повелев спросить его, не Христос ли он (Ин.1:19–25). Итак, не ведая о том, что у многих пустословилось о нем, блаженный Евангелист почитает необходимым присоединить: «не бе той свет», дабы и заблуждение искоренить относительно сего, и придать опять некую достоверность посланному от Бога на свидетельство. В самом деле, разве не весьма превознесен, разве не досточуден во всех отношениях тот, кто отличался праведностью, так что изображал Самого Христа и по причине изрядной красоты благоговения почитался наконец даже за самый свет? Итак, "не был", говорит, "он свет", но во свидетельство "о Свете" послан. Говоря же "Свет" – τὸ θῶς, с приложением члена, ясно этим указывает на Единый Истинный Свет. А что светом справедливо может быть называем и блаженный Креститель или даже каждый из святых, этого мы не будем отрицать, по причине сказанного о них Спасителем нашим: «вы есте свет мира» (Мф.5:14). Сказано также и о святом Крестителе: «уготовах светильник Христу⁹⁶ Моему" (Пс.131:17), и: «он бе светильник горя и светя: вы же восхотесте в час возрадоватися во свет его» (Ин.5:35). Но хотя святые суть свет и Креститель есть светильник, мы не должны, однако же, опускать из внимания благодать и подаяние им от Света.⁹⁷ Ведь свет – не свой собственный в светильнике и освещение также – не свое во святых, но осиянием истины оказываются блистающими и светящимися и "светила" суть «в мире, слово жизни содержаще» (Флп.2:15–16). Но какая же жизнь, «коей слово содержа», они назывались светом («светилами»), кроме Самого Единородного, говорящего: «Аз есмь жизнь» (Ин.14:6)? Итак, один в действительности есть истинный Свет, освещающий, не освещаемый, – а если, вследствие причастия к этому одному (Свету), и что-либо другое называется светом, то должно быть мыслимо (таковым только) по подражанию Тому (Единородному).

Глава VIII

О том, что один только Сын Бога есть Свет истинный, а тварь нет, будучи (только) причастна Свету, как происшедшая

Ин.1:9. Бе Свет истинный

Божественный Евангелист благополезно возвращается к разъяснению сказанного и ясно различает истинный Свет, то есть Единородного, от того, что не таково, то есть тварных существ. Ясно различается то, что по природе, от того, что по благодати, – от того, чему сообщается, то, что сообщается, – подающее себя нуждающимся от того, чему подается. И если Сын есть истинный Свет, то нет, следовательно, кроме Него никакого истинного Света, и тварь ни в себе самой не имеет возможности быть и называться светом, ни может произвести свет как плод собственной природы, но как из небытия есть, так и, не будучи светом, может возвыситься до бытия светом чрез восприятие в себя блеска Света истинного и чрез осияние причастием Божественной природы по подражанию ей называться, а вместе и быть светом. А Слово Бога по существу есть свет, не будучи таковым только вследствие причастия по благодати и имея в Себе это достоинство не в качестве случайного или прившедшего, как благодать, но в качестве неизменного плода непреложной природы и неотчуждаемого блага, перешедшего от Отца к Наследнику сущности Его. Тварь же не так может достигнуть того, чтобы быть светом: она, как неимеющая, получает; как тьма, освещается; обретенною имеет благодать, – по человеколюбию Дающего – достоинство. Таким образом, Сын есть Свет истинный, тварь же отнюдь нет. При таком различии и столь далеком расстоянии Сына Божия от твари, по отношению к тождеству природы, – разве не следует со всею справедливостью предполагать, что говорят вздор, даже более – вне всякого здравого смысла окажутся те, кои будут называть Его тварным и Творца всяческих ставить в ряд с тварями, не видя, как мне кажется, до какого нечестия эта дерзость может довести их, «не разумеющих ни того, что говорят, ни того, о чем утверждают» (1Тим.1:7). А что для нас, обыкших точнее исследовать истину в предлежащих словах, Сын, то есть «Свет истинный», отнюдь не окажется тварным, или созданным, или и вообще соприродным твари в каком бы то ни было отношении, – это каждый может увидеть отовсюду и весьма легко, а не менее из следующих далее рассуждений, собранных для уразумения предлежащих слов.

Рассуждения или умозаключения, посредством коих можно узнать, что один только Сын есть Свет истинный, тварь же нет, почему и не единоприроден ей

Если Сын, будучи отблеском славы (Евр.1:3) Бога и Отца, есть поэтому Свет истинный, то Он не должен быть единоприроден твари, чтобы и тварь не почиталась отблеском славы Бога и Отца, имеющею возможность быть по природе тем, что есть Сын.

Иное. Если вся тварь может быть истинным Светом, то по какой причине это прилагается к одному только Сыну? Ведь по закону равенства надлежало бы, конечно, и тварям присвоить возможность быть истинным Светом. Однако же ни одной из тварей не будет приличествовать это, а говорится об одной только сущности Сына. Следовательно, в собственном и истинном смысле оно должно употребляться только о Нем, а отнюдь не о тварях. Каким же в таком случае образом Он будет соприроден твари, а не наоборот – выше твари, как сущий над нею вместе с Отцом?

Иное. Если неистинный свет есть не одно и то же со Светом истинным, ибо обозначение того и другого имеет некое различие⁹⁸, а Сын назван «истинным Светом» и Он таков по природе; то тварь, следовательно, не будет «истинным Светом.» Посему столь различное между собою не единоприродно друг другу.

Иное. Если не один только Единородный есть Свет истинный, а и тварь может быть истинным Светом, то по какой причине Он «освещает всякого человека грядущаго в мир»? Как скоро и тварная сущность имеет это в себе самой, то уже излишне было ей освещаться чрез Сына. Однако же Он "освещает", а все мы причастны Ему. Следовательно, по качеству сущности не одно и то же Сын и тварь, как то, что причаствует, не тождественно с тем, что сообщает.

Иное. Если быть «Светом истинным» не одному принадлежит по природе только Сыну, но имеет его (свет) и тварь, то излишним, как думаю, окажется сказанное Псалмопевцем к некиим: «приступите к Нему и просветитеся» (Пс.33:6); ибо, безусловно, истинный Свет не может быть светом по причастию к другому кому-либо и блистать осиянием от другого, напротив, – он должен получать совершенную чистоту от своей собственной природы. Но мы видим, что человек нуждается в Свете, будучи тварной природы, и истину высказывает Псалмопевец, взывая как бы к Божию Слову: «яко Ты просветиши светильник мой, Господи Боже мой, просветиши тму мою» (Пс.17:29). Следовательно, мы – не истинный Свет, но причастны освещающему Слову и по природе чужды Света истинного, который есть Сын.

Иное – из того же. Если человеческий ум назван светильником, по воспеваемому в Псалмах: «яко ты просветиши светильник мой, Господи» (Пс.17:29), то каким образом мы можем быть истинным Светом? Ведь привнесен и дан светильнику свет. И если тьму, имеющуюся в нас, просвещает один только Единородный, то не Он ли, напротив, и есть истинный Свет, а мы нет? Если же это истинно, то как же может быть единоприроден твари Он, столь превышающий ее?

Иное. Если быть Светом истинным может принадлежать твари, как, без сомнения, и Сыну, то «Светом истинным», очевидно, будет человек, будучи частью ее (твари). Но в таком случае – кому же Бог и Отец обещал чрез святых пророков, говоря: «и возсияет вам боящимся имене Моего Солнце Правды» (Мал.4:2)? Что же, разве Свет истинный возымел нужду в Осиявающем Солнце? Но Бог и Отец обещал дать его нам, конечно, как находящимся в нужде, – и приняв, мы осветились. Следовательно, Единородный, в отношении природного тожества, отличен и от нас и от твари (вообще), будучи «Светом истинным» и имея природу освещать нуждающихся в свете.

Иное. Если не один только Сын есть «Свет истинный», но имеет его (Свет) и тварь, то, очевидно, он будет и в нас. Но какая же в таком случае причина побудила святых взывать к Богу: посли свет Твой и истину Твою (Пс.42:3)? Какую пользу, скажи мне, думали они принести нам, когда столь часто испускали таковые гласы? Ведь если они знали, что человек имеет нужду во Свете и требует приобщения его от другого, то разве может кто истинно сказать, что и сам он есть «Свет истинный»? А если он (человек) не нуждался в освещающем Слове, то зачем всуе призывали не могущего принести никакой пользы? Но нельзя сказать, что ум святых уклонялся от истины, и Сам опять Бог и Отец, как нуждающимся в свете, посылает нам Сына. Следовательно, Единородный отличен по природе от твари, как освещающий от нуждающихся в свете.

Иное. Если мы видим тварь нуждающеюся в Свете, а освещает ее Единородный, то тварь не сама ведет себя к Свету; следовательно, она не есть и «Свет истинный», как Сын.

Иное. Если природный и истинный Свет не отемняется, а Единородный есть «Свет истинный» и тварь также есть «Свет истинный», то чего ради Писание говорит о Сыне: «тма Его не объят», а о нас Павел: «в нихже бог века сего ослепи разумы неверных» (2Кор.4:4), и опять Сам Спаситель: «пока свет имеете, ходите во свете, дабы тьма вас не объяла» (Ин.12:35). Для всех, конечно, очевидно, что если бы некоторые из нас не подвергались объятию тьмою, то Спаситель не сказал бы чего-либо такого. Каким же образом Единородный и тварь будут тожественны по природе – неизменный с изменяемою, не допускающий никакого недостатка с отемняемою и могущею получать освещение, присущее, очевидно, в качестве прибавка, а не по врожденности его природе самой в себе?

Иное. Если не один только Единородный есть «Свет истинный», но имеет его (свет) тварь, как единоприродная Ему, то каким образом мы можем взывать к Богу и Отцу: «во свете Твоем узрим свет» (Пс.35:10)? Ведь если мы истинный Свет, то как можем освещаться в другом? А если говорим это, как имеющие нужду в привходящем свете, то, очевидно, мы не окажемся истинным Светом. Следовательно, мы не единоприродны Слову, столь превышающему нас по природе.

Иное – истолковательно. Господь наш Иисус Христос обретается говорящим в Евангелиях: «сей же есть суд, яко свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тму, неже свет: беша бо их дела зла. Всяк бо злая делаяй ненавидит свет и не приходит к свету» (Ин.3:19–20). Но если Единородный есть «Свет истинный» и тварь точно так же может быть истинным светом, то почему же Он приходит, чтобы осветить ее, а она любила тьму? И как вообще она может не приходить к свету, если сама она есть «Свет истинный»? Ведь то, что присуще предметам по их природе, имеет эту принадлежность вкорененною⁹⁹, – а что избирается по желанию, то не имеет такой устойчивости. Так, например: не вследствие собственной воли каждый приобретает бытие разумным человеком, ибо имеет это от природы, но по своему желанию каждый может быть или дурным, или добрым и точно так же во власти каждого любить правое или противоположное. Если поэтому тварь есть "свет" по природе, ибо этим именем обозначается « истинный (Свет)», то почему же она не приходит к свету, или каким образом может любить тьму, очевидно, как не могущая по природе быть «Светом истинным», но, напротив, совершающая свободно произвольный выбор лучшего или худшего? Таким образом, противники наши должны или осмеливаться утверждать, что у Сына нет природных преимуществ над тварью, дабы яснее обличилось их богохульство и чтобы они от всех услышали: «потребит Господь вся устны льстивыя, язык велеречивый» (Пс.11:4), – или же, если ясно признают, что эти качества присущи Ему по сущности Его, пусть не объединяют с Ним в единство природы тварь, не имеющую этого, как только что доказано нами.

Иное. Если не одно только Слово Бога есть «Свет истинный», но подобно Ему также и тварь может быть «Светом истинным», то по какой причине говорит: «Аз есмь свет мира» (Ин.8:12)? Или каким образом мы можем лишиться превосходнейшего преимущества природы, если и мы можем быть истинным Светом, как (и всякая) тварная сущность имеет его (свет)? Если же Единородный говорит истину: «Аз есмь свет мира», то, очевидно, тварь может быть светом только чрез получение его от Него, и не иначе. А если так, то она не единоприродна Ему.

Иное. Если не один только Сын есть истинный Свет, но свойственно это и тварям, то что же скажем в том случае, когда премудрейший Петр пишет нам в Послании: «вы же род избранный, царственное священство, народ святый, люди в приобретение, да доблести возвещаете из тьмы вас Призвавшаго в чудный Свой свет» (1Пет.2:9)? Какая же вообще есть в нас тьма или в какой же мы оказались тьме, если и сами мы суть истинный Свет? И каким образом могли мы быть призваны к свету, если бы не находились во тьме? Но не говорит неправды и проповедник истины, дерзнувший сказать: «доказательства ли ищете того, что во мне говорит Христос» (2Кор.13:3). И мы призваны «в чудный Его свет» (1Пет.2:9), следовательно, от тьмы, и не иначе. А если это справедливо, то тварь не есть истинный Свет, но один только Сын есть собственно и истинно Свет, тварные же предметы – по причастию к Нему, и потому они не единоприродны (Ему).

Другие доказательства с присоединением изречений (Писания), посредством простейших размышлений приводящие читателей к исповеданию того, что один только Сын Бога есть Свет истинный, природа же тварей освещается от сообщения (света) от Него, не имея возможности быть Светом по существу, как Тот

Псалмопевец говорит:« да знаменуется на нас свет лица Твоего, Господи» (Пс.4:7). Какое же это есть лицо Бога и Отца, коего (лица) свет назнаменован на нас, как, без сомнения, не Единородный Сын Бога, Его неизменно-точный Образ и потому говорящий: «видевый Мене виде Отца» (Ин.14:9)? Назнаменован же Он нам тем, что явил нас сообразными Себе (Рим.8:29) и чрез Духа Своего¹⁰⁰ освещение начертал, как Божественный образ, верующим в Него, дабы и они сами могли бы уже (в переносном смысле) называться по Нему богами и сынами Бога (Пс.81:6; Ин.10:34, 1и др.). Но если бы какая из тварей была «светом истинным», то каким образом Он мог быть назнаменован нам? Ведь «свет во тьме светит», по неложному слову Духоносца (Ин.1:5), – ибо свет во свете как может быть светлым?

Иное. Псалмопевец говорит: «свет возсия праведнику» (Пс.96:11). Если (праведнику) имеющему и не нуждающемуся, то он (свет) излишен, – а если как не имеющему воссиявает свет, то, следовательно, один только Единородный есть Свет, тварь же только причастна Свету и потому иноприродна.

Иное. Псалмопевец говорит: «не бо мечем своим наследиша землю, и мышца их не спасе их: но десница Твоя, и мышца Твоя, и просвещение лица Твоего» (Пс.43:4). Просвещением лица Бога и Отца опять называет здесь откровение от Сына чрез Духа и руководство каждым из бытий, что одно только и спасло Израиля и освободило от жестокости Египтян. Если поэтому не один только Единородный есть «Свет истинный», но точно такое же достоинство присуще и тварям, то почему же тех, о коих речь (израильтяне), спасались не собственным своим светом, но оказываются снабжаемыми приложением как бы чужого и необходимого¹⁰¹ света? Но очевидно, что Единородный светил нуждавшимся в свете, а потому Он, и только один, есть «Свет истинный», тварь же получает от Него благодать. А если так, то как же, наконец, она могла бы быть и единоприродною Ему?

Иное. Псалмопевец говорит: «блажени людие ведущии воскликновение: Господи, во свете лица Твоего пойдут» (Пс.88:16). Почему же, напротив, и они не могут идти в собственном свете? И почему, скажи мне, получая просвещение от другого, они едва могут устроить себе спасение, если и сами они действительно суть истинный Свет, как, без сомнения, и лице Бога и Отца, то есть Сын? Но всякому, полагаю, и чрез это ясно, что Слово подает просвещение твари, как нуждающейся, а она, получив то, чего не имеет, спасается. Как же в таком случае Единородный и происшедшее чрез Него могут быть тожественными по сущности?

Иное. Псалмопевец говорит: «возсия во тьме свет правым»¹⁰² (Пс.111:4). Каким же вообще это образом правый находился во тьме, будучи и сам «Светом истинным», как скоро и природа тварей имеет это так же, как Единородный? Если же свет посылается правым, как не имеющим его, то не потребуется от нас много слов, но сама природа вещей возопиет, что совершенному не может быть тожественно по сущности нуждающееся – требующему (не тожественно) подающее от преизбытка.

Иное. «Светися, светися, Иерусалиме, прииде бо твой свет, и слава Господня на тебе возсия» (Ис.60:1). Если природа тварей имеет в себе самой свет и таковым, собственно, то есть «Светом истинным», мы признаем Единородного, то как бы мог Иерусалим нуждаться в Освещающем его? Поелику же он (Иерусалим) получает освещение в качестве благодати, то, следовательно, один только Сын есть «Свет истинный», освещающий его (Иерусалим) и дающий то, чего он не имеет. А если так, то разве Он, без сомнения, не другой по природе по отношению к тому (Иерусалиму)?

Иное. Се дах тя в завет рода во свет языков (Ис.42:6). Каким же вообще образом разумная тварь на земле (язычники) нуждалась в свете, если быть «Светом истинным» присуще ей по природе? Но Бог и Отец дает ей, конечно как не имущей, Собственного Сына, – она же, получив таким образом, самым уже делом будет вопиять как о бедности собственной своей природы, так и о преизбыточествующем достоинстве Освещающего Слова.

Иное. И ныне доме Иаковль, приидите, пойдем светом Господним (Ис.2:5). Почему же, напротив, эти не идут собственным светом, а дарует им Единородный, сообщая собственное благо Своей сущности? Но полагающиеся на свое собственное благо (свет) не одолжаются чужим, – следовательно, как не имеющие, они обыкли делать это.

Иное. Спаситель говорит: «Я есмь свет мира: последующий Мне, не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин.8:12). Пусть-ка и тварь осмелится испустить таковой же глас (о себе), если и сама она есть истинный Свет. Если же ужасается глагола этого, то и на деле будет далека от сего, исповедав «истинный Свет», то есть Сына.

Иное. Господь говорит: "дондеже¹⁰³ свет имате, веруйте во свет, да сынове света будете» (Ин.12:36). Итак, неужели имели утратить свет по причине своего неверия те, кои суть свет по природе, если для тварной сущности вообще допускается возможность быть Светом истинным? Да и как это может быть когда-либо? Ведь лишение того, что присуще кому-либо по существу, отнюдь не может случиться по нерадению, но (лишиться так возможно только) того, приобретение чего совершает желание и отсутствие чего или присутствие бывает без уничтожения предмета (обладающего этим). Например: разумен человек по природе, а кораблестроитель – по желанию, или немощен телом по случайности. Посему неразумным он совсем не может быть, а кораблестроительную опытность он по нерадению может утратить, как и приключившееся страдание он в состоянии отклонить, улучшая (здоровье) лечением. Итак, что присуще кому-либо по существу, то имеет укорененную устойчивость¹⁰⁴. Если поэтому природа тварей вообще может быть «Светом истинным», то каким образом утрачивают свет не желающие веровать или как верующие могут стать сынами света? Ведь если и сами они по природе суть свет, то, следовательно, будут называться сынами самих себя. И какая же будет награда верующим? Ведь и не приявшие веру суть также сыны себя самих! От таких рассуждений доходя до разумения истины, скажем, что только Единородный есть «Свет истинный», тварь же нуждается в свете и посему инородна.

Иное. Рече же им Иисус: еще мало время свет в вас¹⁰⁵ есть: ходите, Дóндеже¹⁰⁶ свет имате, да не тма вас обымет (Ин.12:35). Выше данное рассуждение можешь искусно применить и к этому изречению; ибо что есть свет по природе, то никогда не может быть объято тьмою.

Иное. Иоанн говорит: «глаголяй во свете быти, а брата своего ненавидяй, во тме есть доселе» (1Ин.2:9). Следовательно, свет в нас (присутствует) по нашему предызбранию – и по желанию, а не по сущности присутствует он в тварях, если ненавидящий брата своего находится во тьме. Единоприродный же есть Свет по существу, ибо имеет это достоинство не как плод предызбрания. Посему не единороден тварям Тот, Кто столь превосходит их.

Иное, сродственное сему. Любяй брата своего во свете пребывает (1Ин.2:10). Любовь доставляет свет тварям, очевидно как не имеющим (его). А Единородный есть Свет. Следовательно, Он отличен от того, в чем бывает вследствие любви.

Глава IX

О том, что человеческая душа ни предсуществует телу, ни воплощается (в теле) вследствие раннейших грехов, как думают некоторые

Ин.1:9–10. Иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир. (В мире бе)¹⁰⁷

Тверд Богослов (в своем учении о Боге Слове), ибо считает нужным сказать не только то, что Единородный есть «Свет истинный», но тут же присоединяет к сказанному и доказательство, как бы так восклицая сильным гласом: свет Он есть, говорю, истинный, «который просвещает всякого человека грядущаго в мир.» Так неужели же, спросит кто-либо обыкший не без исследования внимать Божественным догматам, Ангелы не просвещают ум людей? А Корнилий, скажи мне, чрез кого узнал, что крещенный получает спасение от Бога (Деян.10и дал.)? А Маной, отец Сампсона, разве не посредством гласа Ангела получал предведение будущего (Суд.13и дал.)? Подобно же и Захария пророк не возвещает ли нам ясно: «и рече Ангел глаголяй во мне: аз покажу ти, что суть сия» (Зах.1:9)? И снова говоря те же самые слова, не указывает ли ясно, что Ангелы открывали его уму знание сокровенного? Ибо говорит: «и се Ангел глаголяй во мне стояше, и Ангел ин исхождаше во сретение ему, и рече к нему глаголя: тецы и рцы к юноши оному, глаголя: плодовито населится Иерусалим от множества человеков и скотов, иже посреде его» (Зах.2:3–4). А премудрейший Даниил, удостоившийся досточудных видений, разве не чрез Ангелов получает объяснение¹⁰⁸ видимого? Выслушай, что говорит он: «и бысть егда видех аз Даниил видение и взысках видения, и се ста предо мною аки образ мужеск. И слышах глас мужеск среде Увала, и призва, и рече: Гаврииле, скажи видение оному» (Дан.8:15–16). Итак, и Ангелы могут просвещать. И не только они, но и человек получает просвещение от человека. Так, любознательный евнух, не уразумев пророчеств о Спасителе нашем, разве не говорит Филиппу: «молю тя, о ком пророк глаголет? О себе ли, или о инем некоем» (Деян.8:34). И те, кои обращаются к учителям жизни, думаю, делают это не ради чего другого, как именно по этому одному. Но зачем останавливаться нам на этом, когда можем и помимо этого привести в доказательство слова Спасителя нашего к святым апостолам: «вы есте свет мира» (Мф.5:14)?

Такие недоумения, естественно, может высказать кто-либо. Но против этого он услышит от нас следующее. Все тварное, любезнейший, мы видим сложным и нет в нем ничего простого. Посему кто может сообщать мудрость другим, если он тварен, не есть сама премудрость, но служитель присущей ему премудрости? Ведь премудрый премудр премудростью, и кто научает других разумению, не есть само разумение, но посредник присущего ему разумения, ибо и они разумны разумением. Так и тот, кто может просвещать других, не должен быть мыслим как свет в собственном смысле, но только как раздаятель находящегося в нем света, посредством учения пересылающий его в других и сообщающий прочим то благо, какое получил. Посему-то и сказано было святым апостолам: «туне приясте, туне дадите» (Мф.10:8). Что было у них благого, все это, конечно, есть и богоданное. Да и вообще, природа не только людей, но даже и святых Ангелов не может похваляться собственными благами, ибо вместе с призванием к бытию каждое существо имеет от Бога и самый образ бытия, и мы не должны представлять в них ничего существенно присутствующего, что не было бы даром милости Творца и не коренилось бы в благодати Создателя. Итак, Поелику все твари сложны, то свет не может быть в них собственно и просто или несложно, но вместе со всем другим и свет они имеют по причастию и чрез получение от Бога. Напротив, Свет истинный есть тот, который просвещает, а не от другого просвещается, каков и есть Единородный, представляемый с простою и несложною природой, ибо Божество чуждо всякой сложности.

Это, конечно, так. Но противник опять может сказать нам: если бы святые не были светом по природе, то по какой причине Спаситель не называл их причастными свету, но именовал светом? Каким образом тварь будет иметь другую, отличную от Него, природу, если как Сам назван Светом, так и разумные твари (называются) – «вы есте свет мира», слышали ученики (Мф.5:14)? Но почему же, любезнейший, снова скажем ему, сынами Бога и богами названы мы в Божественных Писаниях, согласно сказанному: «Аз рех: бози есте и сыны Вышняго вси» (Пс.81:6)? Неужели же, перестав быть по природе тем, что мы есть, мы должны возвыситься до Божественной и неизреченной сущности – и, лишив Слово Божие истинного сыновства, вместо Него будем присидеть Отцу и благодать Почтившего нас (ею) соделаем предлогом нечестия? Да не будет. Но Сын должен быть неизменно с теми свойствами, какие присущи Ему, – мы же суть сыны по усыновлению и боги по благодати, не не ведая о том, что мы есть. Таким же образом и святые, веруем, суть свет. Думаю, что должно обратить внимание и на следующее. Ведь разумные твари просвещают (других), будучи просвещаемы (сами), посредством сообщения научений, вливаемых из одного ума в другой, – и такое просвещение справедливо следует называть скорее учением или откровением. Но Слово Божие «просвещает всякаго человека, приходящаго в мир», не чрез научение, как иногда Ангелы или даже и люди, но, напротив, – как Бог, чрез создание каждому из призываемых к бытию влагает семя премудрости или богопознания и прирождает корень разума и таким образом совершает разумное животное, являя его причастным собственной Своей природы и посылая в его ум как бы некие световидные пары неизреченного Своего блеска, каким Сам ведает образом и способом, о чем не излишним почитаю сказать. Посему-то и праотец Адам оказывается не во времени, как мы, приобретшим себе премудрость, но является совершенным по разуму тотчас же с первых времен бытия, сохраняя в себе еще незагрязненным и чистым данное его природе от Бога просвещение и имея неиспорченным достоинство своей природы. Итак, Сын просвещает как Творец, будучи Сам Светом истинным, тварь же блистает по причастию к Свету, почему и называется светом, восходя до превышающего ее природу по благодати Прославившего ее и Венчающего разными почестями, так что каждому из удостоенных такой чести со всей справедливостью следует выступить на средину и, вознося благодарственные молитвы, воспеть наконец великим гласом: «благослови душе моя Господа и не забывай всех воздаяний Его, – очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя, избавляющаго от истления живот твой, венчающаго тя милостию и щедротами, исполняющаго во благих желание твое», ибо действительно «творит милостыни Господь» (Пс.102:2–6), малое и ничтожное по своей природе являя великим и досточудным посредством Своей благости к нему, как, без сомнения, и нас благоволил как Бог преизобильно украсить Своими собственными благами¹⁰⁹, почему и называет богами и светом и всякими другими благами.

Потом что говорит кроме этого (Евангелист)? Что и "в мире бе". И это благополезно присоединяет Богослов, сообщая нам здесь необходимейшее научение. Поелику сказал: «бе Свет истинный, Иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир», но для слушателей было не очень ясно, "человека" ли, приходящего в мир, просвещает Свет или же сам "Свет" истинный, как бы из некоего другого места переходя в мир, совершает просвещение всех людей; то Духоносец почитает необходимым открыть нам истину и изъясняет значение своих речений, тут же говоря о Свете, «что в мире бе», дабы выражение ἐρχόμενον εἰς τὸν κόσμον¹¹⁰ ты разумел уже о человеке и дабы этим яснее указать на освещаемую природу, как призываемую из небытия к бытию. Прежнее небытие можно ведь представлять в уме как бы некое место для тварей, из коего они некиим образом переходя к бытию, получают уже другое место в существовании. Посему вполне естественно и свойственно человеческой природе то, что она просвещается уже с самых первых времен и одновременно с устроением своего бытия получает и разумение от сущего в мире света, то есть от Единородного, Который неизреченной силой Божества наполняет все, соприсутствует Ангелам на небе, пребывает и среди обитателей земли, не оставляет лишенным Своего Божества и самый ад и, присутствуя везде во всем, ни в чем не отсутствует, так что премудрый Псалмопевец, со всей справедливостью удивляясь сему, говорит: «камо пойду от духа Твоего и от лица Твоего камо бежу?Аще взыду на небо, Ты тамо еси; Аще сниду во ад, тамо еси; Аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя и удержит мя десница Твоя» (Пс.138:7–10). Всякое место и всякое создание объемлет Божественная рука, сохраняя бытие тварей, и содержа жизнь нуждающимся в жизни, и всевая духовный свет в способных к разумению. Но Сам Он, как мы сказали уже, не пребывает в месте и не подлежит местному передвижению, ибо это есть свойство тел, а, напротив, наполняет все как Бог.

Но на это, быть может, скажет кто: что же, благороднейший, ответим мы на то, когда нам поставят на вид Христа, говорящего: «Аз свет в мир приидох» (Ин.12:46)? Или когда Псалмопевец воскликнет: «посли свет Твой и истину Твою» (Пс.42:3)? Вот здесь Сам Он ясно говорит, что Он пришел в мир, очевидно, как не сущий в нем, – также и Псалмопевец умолял послать еще не присутствующего, судя по образу речи и по значению посольства к нам. Ответим на это, что Богослов, усвояя Единородному боголепное достоинство, говорит, что Он всегда находится в мире, как жизнь по природе, как Свет по существу, наполняя тварь, как Бог, будучи неограничен местом, неизмерим расстоянием, не обдержен количеством, ничем вообще не объемлется, не нуждается в переходе с места на место, но пребывает во всем и ничего не лишает Себя. А если утверждал, что Он пришел в мир, хотя и присутствовал в нем, то это в отношении к вочеловечению. Он «явися на земли и с человеки поживе» (Вар.3:38) с плотию, соделывая чрез это очевиднейшим Свое присутствие в мире, – и, некогда доступный (одному только) уму, становясь видимым уже и самыми телесными очами, влагал нам более, так сказать, сильное чувство¹¹¹ богопознания, будучи познаваем чрез чудесные и великие дела. Так же и Псалмопевец молит послать к нам Слово Божие для освещения мира, как мне кажется, не в другом каком отношении, но в том же самом¹¹². Но любознательному, полагаю, надо, кроме того, обратить внимание и на то, что ум острее всякого слова и движение мысли быстрее языка. Посему тонкостью ума и быстрым движением его мы можем созерцать разнообразную красоту Божественной природы, но говорить о ней мы можем только человекообразно и по подобию с нами, так как язык не может простираться до полного выражения истины. Поэтому и Павел, распорядитель таинств Спасителя, просил слова у Бога «во отверзении уст» его (Еф.6:19). Итак, нисколько не должна вредить природным достоинствам Единородного бедность нашей речи, но должно мыслить о Нем богоприлично, что по нужде говорится человекообразно – Им ли Самим (говорится) ради нас или и святыми о Нем – по ограниченности нашей природы.

Сказанного, кажется, вполне достаточно для объяснения данных слов. Но так как думаю, что трость, служащая Божественным догматам, должна препобеждать леность, то, предложив опять то же самое чтение, исследуем точнее, как надлежащим образом должно разуметь в отношении к человеку изречение: «приходящаго в мир.» Ведь "был в" нем "(мире)" свет, как засвидетельствовал уже сам Евангелист, – и не "свет" приходит в мир, но, как утверждаем мы, просвещаемый "человек". Посему некоторые говорят, «изрыгая из сердца своего, а не от уст Господних», как написано (Иер.23:16), что души людей до устроения тел предсуществовали на небе, долгое время живя в бестелесном блаженстве и в чистоте наслаждаясь истинным благом. Но Поелику в них стало входить пресыщение наилучшим (состоянием) и, склоняясь наконец к худшему, они стали нисходить к беззаконным помыслам и пожеланиям, то Творец, справедливо вознегодовав, посылает их в мир, – облек телами из земли, заставив их носить эту тяжесть, и, как бы заключив их в какую пещеру беззаконных удовольствий, рассудил наказать их (души) посредством самого испытания их (чувственных наслаждений), сколь горько увлечение к худшему и полное пренебрежение благом. И в доказательство столь смешного баснословия своего прежде всего хватаются за это самое толкуемое теперь нами изречение: «бе Свет истинный, Иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир.» А кроме того, приводят и некоторые другие доказательства от Божественного Писания, как, например: «прежде даже смиритимися, аз прегреших» (Пс.118:67). Не стыдясь своей болтовни, они говорят: вот «прежде смирения», то есть вотелесения, душа, сказано, согрешила, почему и справедливо унижена, связанная смертью и тлением, как подобно же и Павел называет тело, говоря: «окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим.7:24)? Если же согрешает, говорится, прежде унижения душа, то и приходит в мир, очевидно, как предсуществующая, ибо каким образом вообще могло бы согрешить еще не существовавшее? Приходит же в мир, очевидно, двигаясь от некоторых мест. Болтая подобный вздор вопреки догматам Церкви и нелепостями пустых толкований засоряя уши простецов, они справедливо услышат: «люте прорицающим от сердца своего и отнюдь не видящим» (Иез.13:3). Действительно, видения и гадания и пророчества сердца своего противопоставив словам Духа, они не чувствуют, до каких ужасных последствий должно дойти их предприятие ввиду слов Псалмопевца к Богу: «Ты страшен еси, и кто противостанет Тебе от¹¹³ гнева Твоего» (Пс.75:8). А что весьма нелепо думать, что душа предсуществует и что она за прежние грехи ниспосылается в земные тела, это мы постараемся доказать, по нашим силам, посредством ниже приведенных рассуждений, зная написанное: «даждь премудрому вину, и премудрейший будет: сказуй праведному, и приложит приимати» (Притч.9:9).

Рассуждения или доказательства посредством умозаключений

1. Если душа человека предсуществовала устроению тел и, по мнению некоторых, уклонившись ко злу, в наказание за грех имеет низвержение в плоть, то почему же, скажи мне, Евангелист говорит, что она освещается, приходя в мир? Дело это (освещение), думаю, есть честь и сообщение светлых даров, а кто удостаивается чести, тот не наказывается, равно и наказанию подвергается не тот, кто оказывается причастником Божественных благ, но кто подпадает гневу наказующего. Поелику же не гневу подвергается «приходящий в мир человек», но, напротив, просвещается, то очевидно отсюда, что удостаивающийся чести с телом имеет воплощение не в качестве наказания.

2.

Иное. Если прежде тела душа была уже духом чистым, пребывавшим в блаженстве, но по увлечению подпала злу и по причине сего оказалась во плоти, то каким образом «приходящий в мир» просвещается? Ведь необходимо говорить, что прежде пришествия (в мир) он лишен света. А если так, то каким образом был уже чистым духом тот, кто лишь тогда только начинает просвещаться, когда и в мир приходит, и не без плоти?

3.

Иное. Если душа человека предсуществовала телу и поэтому существовала уже как чистый дух, обладавший в себе самом влечением к добру, но вследствие обращения ко злу посылается в земное тело и, оказавшись в нем (теле), подвергается требованию уже более не желать грешить; то разве не терпит неправды он (дух), получая повеление делать это не тогда преимущественно, когда он был и наиболее способен к добродетели, еще не связанный недостатками тела, – но когда оказался в грязи греха, тогда и принуждается неблаговременно делать это? Ведь Божество не может погрешать против своевременности, ни допустить когда-либо неправду по природе неспособное к неправде. А потому благовременно и справедливо от нас требуется не грешить, когда мы с плотью, имея только это именно время бытия, в которое приходим в мир с телом, оставляя прежнее небытие как бы некое место и из него переходя к началу существования.

4.

Иное. Какой смысл, охотно спрошу я их, душу, согрешившую до (создания) тел, посылать в тело, дабы опытом она узнала гнусность своих вожделений? И это они не стыдятся высказывать, хотя надлежало наоборот – отвлекать ее даже и от самого видения зла, а не низвергать ее в самую глубь гнусных страстей. То скорее было бы лечением, чем это. Итак, если для того, чтобы испытать страсти тела, душа чрез воплощение становится доступной всяким порокам, то никто не похвалит такого исправителя, который вредит порочному тем, чем воображал он помочь. А если для того, чтобы прекратить страсти (посылается душа в тело), то каким образом она могла от них освободиться, упав в самую глубь вожделения, а не наоборот – отвергнув даже и самое начало порока, когда она оказывалась чуждою влечения ко греху?

5.

Иное. Если душа согрешила в предсуществовании и за это облечена плотью и кровью, подвергшись этому в качестве наказания, то разве не надлежало бы верующим во Христа и за это получившим отпущение греха тотчас же выходить из тел и отбрасывать облекающее их в качестве наказания? В противном случае каким, скажи мне, образом душа человека имеет совершенное отпущение (греха), если она остается подлежащею наказанию? Но мы видим, что верующие столь далеки от желания отделяться от тел, что восстание плоти включают в исповедания (веры) во Христа¹¹⁴. Таким образом, не может быть в качестве наказания то, что чтится исповеданием веры и чрез возвращение к жизни свидетельствует о Божественной силе всемогущества Спасителя.

6.

Иное. Если в предсуществовании, по учению их, согрешила душа и за это соединена с телом, то по какой причине закон повелевает тягчайшие преступления удостаивать смерти, а ни в чем не погрешившего оставляет жить? Ведь надлежало бы, конечно, наоборот – повинных в гнусных преступлениях оставлять жить в телах, чтобы они потерпели большее наказание, а ни в чем не повинных освобождать от тел, как скоро вотелесение служит в качестве наказания. Но бывает напротив – к смерти присуждается убийца, а праведный ничего не терпит по телу. Следовательно, воплощение не служит наказанием.

7.

Иное. Если за прежние грехи подверглись воплощению души и природа тела мыслится в качестве наказания им, то какую пользу принес нам Спаситель, упразднив смерть? Напротив, не тление ли оказывает милость нам, уничтожая служащее нам наказанием (тело) и полагая конец гневу на нас? А потому, можно бы сказать, скорее следовало бы воздавать благодарность тлению, чем, напротив, Налагающему на нас непрестанное наказание чрез воскресение из мертвых. Но мы благодарим (Бога), как освобожденные от смерти и тления чрез Христа. А следовательно, воплощение для души человеческой не служит наказанием.

8.

Иное – посредством того же рассуждения. Если души людей в качестве наказания за прежде бывшие грехи соединены с земными телами, то зачем, скажи мне, станем мы исповедовать благодарение Богу, обещающему нам воскресение? Ведь это оказывается возобновлением наказания и восстановлением скорби. И если каждому должно казаться горьким продолжительное наказание, то невыносимо будет воскресение тел, в качестве наказания служащих для несчастных душ. Но природа имеет воскресение от Христа как дар обновления к блаженству. Следовательно, отелесение не служит наказанием.

9.

Иное. Как бы великое и вожделенное для нас торжество является негде благовествующим пророческое слово: «воскреснут мертвии и восстанут иже во гробех», сказано (Ис.26:19). Но если бы несчастные души людей заключались в тела в качестве наказания, то разве пророк, напротив, не опечаливал бы, вопия об этом как бы от лица Бога? Каким вообще образом может быть благою проповедь, возвещающая нам непрерывность скорбей? Напротив, если бы он желал порадовать посланных в тела за грех, он должен был бы сказать так: не воскреснут мертвые, погибнет и природа плоти. Но он, напротив, радует, возвещая по воле Бога, что будет воскресение тел. Да и как, наконец, может служить в качестве наказания, как неразумно учат некоторые, тело, о коем мы радуемся и Бог благоволит?

10.

Иное. Негде Бог, благословляя блаженного Авраама, дал обетование, что соответственно бесчисленному множеству звезд будет семя его (Быт.15:5). Если же истинно учение, что душа, согрешив до тела, в наказание и посылается на землю и в плоть, то Бог обетовал праведнику презренную толпу преступников, удаляющихся от добра, а совсем не семя, причастное благословению. Но в действительности с целью благословить Авраама Бог говорит это. Таким образом, бытие тел освобождается от всякого обвинения.

11.

Иное. Род израильтян простирался до великого и неисчислимого множества. Справедливо изумляясь сему, священноначальник Моисей благословляет их, говоря: «и се есте днесь яко звезды небесныя множеством: Господь Бог отец ваших да приложит вам, яко да будете тысящами сугубо» (Втор.1:10–11). Но если бы для душ людей служило наказанием их бытие с телами в мире и им надлежало, выйдя из своей чистоты, облечься плотью, то эта речь Моисея справедливо оказывается скорее проклятием, а не благословением. Однако же это не так, но она служит благословением. А следовательно, воплощение отнюдь не имеет значения наказания.

12.

Иное. Бог не благоволит внимать решающимся просить дурно, – и этого неложным свидетелем будет для нас ученик Спасителя, говоря: «просите, и не приемлете, зане зле просите» (Иак.4:3). Посему, если вотелесение души служит наказанием, то разве не надо будет утверждать, что Анна, жена Елканы¹¹⁵, далеко уклонялась от подобающего, воссылая столь напряженную молитву к Богу «о семени мужа» (1Цар.1:11)? Стало быть, она просила ниспадения (какой-либо) души и ее нисшествия в тело? И как вообще мог Бог дать ей сына – святого Самуила, если бы надлежало (какой-либо) душе согрешить, дабы ей, облекшись телом, исполнить таким образом прошение женщины? Но ведь это давал Бог, обыкший давать одно только благое, и, благосклонно вняв ей (Анне), тем самым являет ее молитву свободной от всякого упрека. Следовательно, не вследствие греха воплощение и не служит наказанием, как некоторые думают.

13.

Иное. Если тело дается душе человека в качестве наказания, то что заставило Езекию, хорошего и мудрого царя Иерусалимского, не без горьких слез умолять об отклонении от него смерти плоти и медлить исполнением наказания, но просить удостоить его приложения лет (Ис.38и след.), хотя бы надлежало, если бы он действительно был хороший царь, наоборот, не уклоняться от смерти, а почитать бременем соединение с телом, и именно за это последнее, и не за противоположное, исповедовать благодарение (Богу). И разве не в качестве благодати Бог обещал ему, говоря: «се прилагаю к летам Твоим лет пятьнадесять» (Ис.38:5), хотя обещание это, если истинно проповедуют те лжеучители, было бы прибавлением наказания, а не благодеянием? Но обещание это было даром свыше и приложение лет – благодатью, следовательно, не наказанием душам служит вотелесение их.

14.

Иное. Если в качестве наказания дано тело душе человека, то какую благодать воздал бы Бог евнуху¹¹⁶, изведшему Иеремию из ямы (темничной), говоря: «и дам душу твою в обретение и спасу тебя от халдеев» (Иер.39:18, ср. Иер.45:5)? Скорее надлежало допустить ему умереть, чтобы тем почтить его, освобождая от уз и наказания. Чем, скажи мне, благодетельствовал юношей израильских, спасая их от пламени и бесчеловечия вавилонян (Дан.3)? Чего ради исхищал премудрого Даниила от лютости львов (Дан.6)? Но, совершая это, Он, несомненно, благодетельствует и чрез то прославляется. Следовательно, не служит вместо наказания обитание (души) в теле, дабы не оказались у Бога одним и тем же честь и наказание.

15.

Иное. Что некогда пред Божественным престолом будет (совершено) испытание того, что каждый соделал во время своей жизни, уча о сем, Павел говорит: «всем бо нам явитися подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом¹¹⁷ содела, или блага или зла» (2Кор.5:10). Если же за одни только посредством тела совершенные деяния каждый или наказывается от Судии, или удостаивается подобающей чести и не будет произведено никакого воспоминания о прежде бывших грехах или обвинения за содеянное прежде бытия (в теле), то как можно допускать, подобно некоторым, предсуществование души и ее унижение вследствие греха, коей определяется одно только время с плотью, так как она подвергается суду за одно только содеянное с телом?

16.

Иное. Если души посланы в тела вследствие раннейших грехов, то как мог Павел говорить нам в Послании: «представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу» (Рим.12:1)? Ведь если в качестве наказания даны (тела) несчастным душам, то как можем мы представить их Богу в воню благоухания? Каким образом может быть благоугодным (Богу) то, посредством чего мы подвергаемся наказанию? Или какое вообще достоинство может допускать в себе то, что является наказанием и своим корнем имеет грех?

17.

Иное. Указуя на то, что по причине преступления в Адаме тление простирается на всю природу человека¹¹⁸, Павел говорит: «но царствова смерть от Адама даже до Моисея и над несогрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим.5:14). Как же говорит, что смерть царствовала и над несогрешившими, если умирающее тело дано нам за раннейшие грехи? Где же вообще эти несогрешившие, если воплощение и пребывание с телом в сей жизни служит наказанием за грехи и предшествовавшее преступление? Таким образом, оказывается неразумным возражение противников.

18.

Иное. Однажды ученики предложили Спасителю вопрос об одном слепце от рождения: «Равви, кто согреши, сей ли или родители его, яко слеп родися» (Ин.9:2)? Поелику в пророческих книгах написано о Боге, что Он есть «отдаяй грехи отец на чада» (Исх.20:5; Чис.14:18; Втор.5:9; Иер.32:18), то ученики и предполагали, что человек тот пострадал по этой причине. Что же на это Христос? Истинно говорю вам¹¹⁹: «ни сей согреши, ни родители его, но да явятся дела Божии на нем» (Ин.9:3). Как мог Он поставить их вне греха, хотя они и не были невинны по жизни? Будучи людьми, они, без сомнения, были повинны и грехам. Но очевидно и ясно, что речь восходит ко времени прежде их бытия, когда они, еще не существуя, и не согрешали, дабы и Христос был истинен.

19.

Иное. Блаженный пророк Исаия, изъясняя причину сотворения земли, говорит: «не вотще сотвори ю, но на вселение» (Ис.45:18). Землю же должны были населять и наполнять, конечно, не чистые духи и не бесплотные и бестелесные души, но обладающие соответствующими ей (земле) телами. Поэтому Божественная воля должна была бы ввести души в грех, чтобы явилась природа тел и таким образом наконец земля не оказалась бы созданною "вотще." Но это нелепо, следовательно, преимущество – за противоположным.

20.

Иное. Художница всего Премудрость говорит о Себе в одном месте книги Притчей: «Аз бех, о ней же радовашеся», очевидно Творец всяческих, «на всяк же день веселяхся пред лицем его на всяко время, егда веселяшеся вселенную совершив, и веселяшеся о сынех человеческих» (Притч.8:30–31). Если, таким образом, Бог, окончив вселенную, весьма радуется устроению человека, то не окажется ли лишенным всякого ума тот, кто делает душу повинною прежде бывшим грехам и утверждает, что она ради сего облечена телом и таким образом подвергнута наказанию? Разве Бог в таком случае не будет создателем скорее темницы, чем вселенной? И не будет ли Он, вопреки Своей природе, радоваться наказанию виновных? Да и как Он, наконец, мог бы быть благим, радуясь такому беззаконию? Но Бог, конечно, благ и потому есть Творец блага, следовательно, воплощение не может быть наказанием.

21.

Иное. Если душа человека за грехи, предшествовавшие ее бытию в мире, подвергается наказанию посредством соединения ее с плотью и тело служит для нее воздаянием, то по какой причине потоп наведен был на мир нечестивцев, а Ной праведный был спасен, и это имеет он от Бога воздаянием за веру? Не надлежало ли, напротив, совершившим тяжкие нечестия более продолжительное время проживать в теле, дабы и большее терпеть наказание, а добрым – освобождаться от уз плоти и удаление из тела получать в награду за благочестие к Богу? Но, думаю, Творец всего, будучи благ, налагает приговор, подобающий каждому роду людей. Поелику же, будучи справедлив, наказует беззаконника смертью, а жизнью с телом, напротив, радует праведника, то тела, следовательно, не служат наказанием для душ людей, дабы не явился Бог несправедливым, благодатью наказуя нечестивца, а праведника, напротив, почитая наказанием.

22.

Иное. Если душа низошла в плоть и тело, терпя наказание за прежние грехи, то каким образом (будет истинным, что) Спаситель "любляше" (Ин.11:36) Лазаря, воскресив его и раз освобожденного от уз принудив снова войти в них? Но для блага совершал это и как друга почтил Христос умершего, воскресив из мертвых. Тщетно, следовательно, возражение противников.

23.

Иное. Если, как говорят те болтуны, тело дано душе в качестве наказания, придуманное за прежний ее грех, то грех, следовательно, привнес природу человеческих тел. Но и опять: «вниде грехом смерть» (Рим.5:12). Самый грех, таким образом, является вооружающимся на себя самого, разрешая последующим бывшее в начале, и посему сатана разделился сам в себе, и «како станет царство его» (Лк.11:18), по слову Спасителя? Но думать так, конечно, неосновательно, истинно поэтому противоположное.

24.

Иное. Все создал Бог в нетлении и «смерти не сотвори» Он (Прем.1:13), «завистью же диаволею смерть вниде в мир» (Прем.2:24). Но если верно, что тело дано душе человека в качестве наказания, то по какой, скажите, причине станем мы обвинять зависть диавола, приносящую конец нашим страданиям и уничтожающую тело, служащее нам наказанием? И за что вообще будем возносить благодарение Спасителю, чрез воскресение снова привязывающему нас к плоти? Но мы справедливо благодарим, и зависть диавола внесла страдание в природу, причинив тление телам. Следовательно, тело не служит в качестве наказания и не есть воздаяние за изначальный наш грех.

Ин.1:10. И мир Тем (чрез Него) бысть

С совершеннейшею ясностью Евангелист указует здесь на то, что мир сотворен чрез Свет истинный, то есть чрез Единородного. Хотя в начале, выразительно назвав Его Словом, и выразил твердо, что все чрез Него произошло и без Него ничто не перешло к бытию, и этим указал на Него как на Творца и Создателя; но необходимо было теперь снова и выразительно повторить это, дабы не оставалось места заблуждению и гибели для обыкших извращать правильность Божественных догматов. Поелику сказал о Свете, что «в мире был», то наш Евангелист, дабы кто-либо, доводя сказанное до нелепых мыслей, не стал причислять свет к одной из отдельных частей этого мира, каковы, например, солнце, луна, звезды, кои находятся в мире и именно как части мира и как члены одного тела, – почитает благополезным и необходимым тотчас же ввести Единородного как Создателя тварей и Устроителя всего мира, чрез сие снова утверждая нас и руководя к неложному и правильному восприятию истины. И в самом деле, кто может быть столь неразвит или иметь такую простоту ума, чтобы не представить совершенно другим от мира – Того, о Коем говорится, что мир чрез Него произошел, – и тварь не полагать на ее собственном месте, а Творца не отделять от нее и не представлять Его Божественной природы? Ведь сотворенное должно быть другим по природе от Творца, дабы не оказывалось одним и тем же творящее и творимое; ибо если будет мыслиться одним и тем же, без всякого различия в отношении образа бытия, то сотворенное возвысится до природы Творца, а Создатель низойдет до природы тварей, – и уже не будет тогда никого, кто имеет силу созидать тварей, но сила эта окажется присущею и тварям, как скоро решительно ничто не будет отделять их от единосущия с Богом. Таким образом в конце концов тварь будет создателем себя самой и Евангелист окажется присвояющим Единородному пустое¹²⁰ достоинство, говоря, что и «в мире был и мир чрез Него произошел.» Но он ведает Единого по природе Творца всего. Посему у обладающих правою верой отнюдь да не считается за одно и то же творение и Творец, Бог и тварь, но раболепно должна подчиняться она, сознавая предел своей природы, – и царствовать над нею должен Сын, Один имеющий с Отцом всемогущество и силу «нарицать не сущая яко сущая» (Рим.4:17) и неизреченною силой еще не существующее переводить к бытию. А что Сын, будучи по природе Богом, всецело отличается от твари, о сем, уже достаточно исследовав в сочинении «о Святой Троице», не скажем здесь ничего сверх сказанного уже. Впрочем, благополезно присоединим то, что, говоря, что мир сотворен чрез Него, тем самым наводит нас на мысль об Отце и к «Тому, чрез Кого» (сотворено), привносить «Того, из Кого» (сотворено), ибо все от Отца чрез Сына во Святом Духе (ср. 1Кор.8:6, 11:12; Рим.11:36; 2Кор.5:18).

Ин.1:10. И мир Его не позна

Бдительно опять спешит Духоносец предупредить хитросплетения некоторых, и опять удивления заслуживает способ его умозрений. Он назвал Сына Светом истинным и удостоверил, что Он просвещает всякого человека, приходящего в мир, а кроме того, говорит, что был в мире и мир чрез Него произошел. Но тут какой-либо из противников мог бы сказать нам: если Слово, любезнейшие, было Светом и если просвещает сердце всякого человека, очевидно, к подобающему людям богопознанию, и если всегда было в мире и Само было Творцом его, то каким образом могло быть не познано, и притом в течение столь долгих времен? Следовательно, не только не просвещало, но даже и самый свет совсем не существовал. Вот против таковых мыслей и восстает горячо Богослов, говоря: «мир Его не позна.» Не по Его собственной, говорит, вине был не познан, но мир должен обвинять в этом свою немощность. Ведь Сын просвещает, а тварь не восприемлет благодати. Ей давалось зрение, чтобы уразуметь сущего по естеству Бога, а она не употребила с пользою для себя дарованное ей (благо), остановилась на созерцании одних только творений, не простерлась далее предела тварных бытий, легкомысленно злоупотребила просвещением, вознерадела о даре, чему дабы не подпасть, Павел повелевает своему ученику «быть бдительным» (2Тим.4:5; 1Тим.4:14). Итак, порочность просвещавшихся ничего не говорит против света. Как свет солнца восходит для всех, но слепец не пользуется им, что, однако же, не может служить для нас основанием обвинять солнечное сияние, а, напротив, – мы должны винить в этом отсутствие зрения, ибо одно освещало, а другое не воспринимало освещения; так, думаю, должно мыслить и о Единородном, что Он есть Свет истинный, но «бог века сего», как говорит Павел, «ослепи разумы неверных, во еже не возсияти свету» в них познания Бога (2Кор.4:4). Ослеплению же, коему подпал, по этим словам, человек, думаем, не в такой степени, чтобы он доходил до всецелого лишения света, ибо в его природе, без сомнения, остается богодарованный разум, но он погашает его до состояния бездейственного, как бы тушит его своими увлечениями к порокам и растаявает меру благодати. Посему-то и премудрейший Псалмопевец, когда представляет нам такого человека, то справедливо молит о просвещении, говоря к Богу так: «открый очи мои, и уразумею чудеса Твоя от закона Твоего» (Пс.118:18); «закон бо в помощь даде» (Ис.8:20), воспламеняющий в нас Божественный свет и снимающий с очей сердца, как бы гной какой, облегавшую нас вследствие исконного невежества тьму. Таким образом, в неблагодарности и вместе в бесчувственности обвиняется здесь мир, как не познавший своего Творца и не оказавший благого плода от просвещения, дабы наконец явилось на нем истинным также опять то, что говорится пророческим гласом о сынах Израиля: «ждах сотворити¹²¹ гроздие, сотвори же терние» (Ис.5:4). Действительно, истинное познание о Единородном как бы гроздь, свешивающаяся с ветви, то есть разума человека, было плодом просвещения, – а не противоположное, то есть безрассудство, влекущее ко лжи многобожия, наподобие острого терния возрастающее в нас и ложью поражающее ум к смерти.

Ин.1:11. Во своя прииде, и свои Его не прияша

Продолжает Евангелист раскрытие того, что мир не познал Просвещающего его, то есть Единородного, – и от худшего греха израильтян (переходя) старается утвердить и виновность язычников и указывает на обнимавшую весь мир болезнь невежества и неверия. Весьма искусно подходит к речи о вочеловечении и от чистого богословия обращается наконец к изъяснению домостроительства по плоти, которое совершил ради нас Сын. Удивительного, говорит, нет ничего в том, если мир не познал Единородного, как удалившийся от подобающего человеку разумения и не знавший, что он есть и был в чести, и уподобившийся скотам несмысленным, как сказал и божественный Псалмопевец (Пс.48:13), когда и самый избранный Им Себе в собственность пред всеми другими народ отверг Явившегося во плоти и не восхотел принять Пришедшего для спасения всех, Воздающего за веру Царство Небесное. Замечай же, сколь неопровержимым оказывается слово Евангелиста о сем. Мир он обвиняет в том, что совсем "не познал" Просвещающего, как бы домогаясь чрез это справедливого к нему снисхождения и предъявляя основательные причины дарованной ему благодати. А об израильтянах, кои поставлены были в качестве принадлежащей Ему собственности, употребляет: «не приняли.» И это потому, что несправедливо было сказать: «не познали», так как и древний закон проповедовал, и пророки после него руководили их к истинному познанию. Посему справедливы как строгий суд над ними, так, без сомнения, и благость к язычникам. Мир, то есть язычники, утратив близость¹²² к Богу чрез увлечение к порочности, поэтому даже и не познали Просвещающего их. А кои посредством закона обладали знанием и были избраны к благоугодному Богу образу жизни, те наконец добровольно подпали заблуждению, не приняв Слово Бога, уже известное им и обитавшее среди них как своих. Конечно, весь мир есть "свой" Богу, по творению и переведению к бытию из Него и чрез Него (Рим.11:36; 1Кор.8:6). Но Израиль преимущественнее должен называться собственностью Бога и наследовать эту славную честь, как потому, что Бог избрал из него святых отцов, так и потому, что он наименован начатком и первородным чад Божиих. «Сын первенец Мой Израиль», – говорит в одном месте к Моисею Бог, коего опять, посвящая как единого и избранного Себе, называет Своим народом, сказав к фараону, властелину Египетскому: «отпусти люди моя» (Исх.8:1). Также и другое истинное свидетельство из Моисеевых книг доказывает, что Израиль был собственностью Бога: "егда", сказано, «разделяше Вышний языки, яко разсея сыны Адамовы, постави пределы языков по числу Ангел Божиих: и бысть часть Господня, людие Его Иаков, уже наследия Его Израиль» (Втор.32:8–9). К нему и пришел, как в собственный жребий и в свое уже¹²³, говоря: «несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева» (Мф.15:24). Поскольку же не был принят, то переносит благодать к язычникам, – и мир, вначале не познав Его, просвещается чрез покаяние и веру, а Израиль снова погружается во тьму, из коей Он извлек его. Посему и сказал Спаситель: «на суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят и видящии слепи будут» (Ин.9:39).

Ин.1:12. Елицы же прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его

Суд истинно праведный и богоприличный. Первородный Израиль отвергается, ибо не восхотел пребыть в свойстве к Богу, не принял Сына, пришедшего как к своим, отверг Подателя благородства, Дарователя благодати отринул, а язычники приняли чрез веру. Посему Израиль справедливо должен иметь возмездие за свое безумие, плакать об отсутствии благ, получать горький плод своего неповиновения, лишаясь сыноположения. Язычники же должны наслаждаться благами от веры, обретать славные награды за свое послушание и быть пересаженными на место того (Израиля). Отсекаются они от дикой по природе маслины и вопреки природе прививаются к хорошей маслине (Рим.11:24). Израиль услышит: «увы язык грешный, людие исполнени грехов, семя лукавое, сынове беззаконнии, остависте Господа и разгневасте Святаго Израилева» (Ис.1:4), а к язычникам один из учеников Христовых скажет: «вы же род избранный, царственное священство, народ святый, люди в приобретение¹²⁴, чтобы возвещать добродетели Призвавшаго вас из тьмы в чудный Свой свет» (1Пет.2:9). Поелику приняли Сына чрез веру, то получают власть быть учиненными между «чадами Бога.» Дает же Сын то, что только Ему Одному собственно и по природе составляет Его власть, предложив (эту власть) в общение и совершая это дело как образец присущего Ему человеколюбия и любви к миру. Не могли ведь «носившие образ перстнаго» избежать тления иначе, как чрез то, чтобы назнаменована была нам, посредством призвания к усыновлению, красота «образа небеснаго» (1Кор.15:49). Став причастными Ему (Евр.3:14) чрез Духа, мы получили запечатление в подобие с Ним и восходим в первоначальный вид образа, по которому, как говорит Божественное Писание, мы и сотворены. Так снова получив наконец изначальную красоту природы своей и преображенные соответственно оной Божественной природе, будем препобеждать зло, приключившееся нам вследствие преступления. Итак, мы восходим в сверхъестественное достоинство чрез Христа, но будем и мы сынами Божиими отнюдь не без всякого различия с Ним, а только посредством благодати по подражанию Ему. Он есть истинный Сын, сущий из Отца, а мы – усыновленные по человеколюбию, в качестве благодати получая (достоинство, выраженное в словах): «Аз рех: бози есте и сынове Вышняго вси» (Пс.81:6). Созданная и служебная тварь призывается к сверхъестественному (усыновлению Богу) единым только простым мановением и волею Отца, а Сын есть Бог и Господь не по воле только Бога и Отца, и самое это бытие Богом и Сыном не приобретено Им по одному только изволению (Бога Отца), но, воссияв из самой сущности Отца, собственное ее (сущности Отца) свойство имеет по природе. Так опять оказывается Он истинным Сыном, являясь таковым по сравнению с нами; ибо то, что по природе, отличается от того, что по усыновлению, и истинное – от подражательного: мы название сынов получили по усыновлению и подражанию, а Он, следовательно, – по природе и истинно, Коему мы, и став таковыми, представляем противоположность, приобретая это благо по благодати, вместо природного достоинства.

Ин.1:13. Иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишася

Призванные, говорит, чрез веру во Христа в усыновление Богу совлеклись худости собственной природы и облистанные, как бы светлым одеянием, благодатию Удостаивающего (их сего), восходят в превышающее их природу достоинство; ибо называются уже не чадами "плоти", но порождениями Бога по усыновлению. Заметь, какую осторожность в своих словах соблюл Евангелист. Поелику он намеревался сказать, что уверовавшие «от Бога родились», то, дабы не подумал кто, что они в собственном смысле родились из сущности Бога и Отца и достигают совершеннейшего сходства с Единородным, или же и о Нем (как и о них) только применительно говорится: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс.109:3), и таким образом и Он в конце концов низводился бы в природу тварей, хотя бы и назывался рожденным от Отца, – считает (ввиду сего) необходимым для нас употребить эту предосторожность. Сказав, что власть стать чадами Божиими дана им от Того, Кто есть Сын по природе, и указав этим на получение сего (сыновства Богу) по усыновлению и благодати, – он уже безопасно употребляет потом выражение: «от Бога родились», дабы показать и величие данной им благодати Бога и Отца, как бы в природное свойство Свое Приемлющего чуждое (Ему) и Возводящего рабское во владычное благородство, по горячей любви к нему.

Но какое, быть может, скажет кто, преимущество или что особенного у верующих во Христа сравнительно с Израилем, когда и он (Израиль) называется рожденным от Бога, согласно сказанному: «сыны родих и возвысих, тии же отвергошася Мене» (Ис.1:2)? На это, думаю, должно сказать, во-первых, что «сень имый закон грядущих благ, не самый образ вещей» (Евр.10:1), и это (сыновство Богу) он (закон) давал израильтянам не по истине, но как бы начертанным у них в образе и внешнем знаке «до времене исправления» (Евр.9:10), как написано, когда имели явиться наконец те, кои истиннейшим и вполне подобающим образом называют Бога Отцом, по причине обитания в них Духа Единородного (Сына Божия). Те имели «духа работы в боязнь», а эти – «духа сыноположения» в свободу, «о немже вопием: Авва Отче» (Рим.8:15). Итак, чрез веру во Христа имевший возвыситься до усыновления Богу народ был предначертан в нем (Израиле) как бы в тенях, подобно и обрезание духом, думаем, предобразуется в их древнем обрезании плоти. И вообще сказать, все наше было у них прообразовательно. К сказанному присоединим и то, что Израиль прообразовательно призван к усыновлению чрез посредника Моисея, почему и крестились в него, как говорит Павел, «во облаце и в мори» (1Кор.10:2), и из идолослужения переводились к закону рабства посредством данной им чрез Ангелов в письменах заповеди (Гал.3:19; Деян.7:53). А те, кои верою во Христа восходят к усыновлению Богу, крестятся не во что-либо из тварного, но в Саму Святую Троицу, чрез Посредника Слово, соединяющее с Собою человеческое посредством Своего единения с плотью и соединяемое природно с Родителем, поскольку Оно есть Бог по природе. Таким образом, чрез причастие к Истинному Сыну рабское достигает сыновства, призываемое и как бы возводимое к присущему Ему (Сыну) по природе достоинству. Посему и называемся и есмы рожденными от Бога, посредством веры прияв возрождение чрез Духа.

Но так как некоторые, с опасностью для себя, дерзают лгать как на Единородного, так и на Святого Духа, говоря, что Он (Дух Святой) тварен и создан, – и всецело лишать Его единосущия с Богом и Отцем, то мы, противопоставляя необузданности их языка учение правой веры, представим полезные для нас самих и для читателей соображения. Если, любезнейшие, не Бог по природе и не из Бога есть Дух Его (Бога) собственный и посему существенно присущий Ему, но есть нечто другое, отличное от Него и не чуждое единоприродия с тварями, то каким образом о нас, рожденных чрез Него (Духа), говорится, что мы «от Бога родились»? Ведь мы должны будем утверждать, что или говорит ложь Евангелист, или, если он истинен, – как это и в действительности и не иначе – Дух должен быть Богом и от Бога по природе, Коего (Духа) причастия удостаиваясь чрез веру во Христа, мы становимся общниками Божественной природы и называемся рожденными от Бога и посему называемся богами, не благодатью только возлетая в превышающую нас славу, но как уже и Бога имеющие обитающего и живущего в себе самих, согласно тому, что читается у пророка: «яко вселюся в них и похожду» (2Кор.6:16; Лев.26:12). В противном случае пусть скажут нам исполненные такового невежества, каким образом мы, по Павлу, оказываемся храмами Бога, имеющими Духа, обитающего в нас (1Кор.3:16), если Он (Дух) не есть Бог по природе? Если Он есть тварь и создан, то за какую вину "разоряет" нас Бог, как «разоряющих храм Божий» (1Кор.3:17), когда оскверняем свое тело, в коем живет Дух, имеющий все природные свойства как Бога Отца, так равно и Единородного? Иначе как окажется истинным Спаситель, говорящий: «аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим» (Ин.14:23) и в нем пребудем, хотя именно Дух и живет в нас и чрез Него веруем иметь в себе вместе и Отца и Сына, как и сам Иоанн опять сказал в Посланиях: «о сем разумеем, яко в Нем пребываем и Он в нас, яко от Духа своего дал нам» (1Ин.4:13). Каким же вообще образом Он (Дух) может называться Духом Бога, если Он (Дух) не из Него (Бога) и не в Нем по природе и посему Бог? Ведь если, будучи тварен, как говорят те, Он есть, однако же, Дух Бога, то ничто не препятствует и другим тварям называться духами Бога, ибо и на них должна простираться эта возможность, как скоро допускается, что тварная сущность есть Дух Бога. Следовало бы, конечно, развить об этом длинное рассуждение и посредством многих доказательств опровергнуть безрассудство нечестивых еретиков, но, уже дав достаточное рассуждение о Святом Духе в книге «о Святой Троице», не станем поэтому теперь говорить о сем много.

Ин.1:14. И Слово плоть бысть

Посредством этих слов уже прямо приступил к речи о воплощении, ибо ясно раскрывает, что сыном человека стал и назвался Единородный. Именно это, а не другое что, и означает изречение: «Слово плотию стало.» Это то же, как если бы сказал прямее: «Слово человеком стало». Говоря же так, он не вводит чего-либо для нас странного или необычайного, так как Божественное Писание по одной только плоти часто называет целого человека¹²⁵, как это читается у пророка Иоиля: «излию от Духа Моего на всяку плоть» (Иоил.2:28). Нельзя, конечно, думать, будто пророк говорит, что Божественный Дух будет сообщен одной только бездушной человеческой плоти, – смешным должно оказаться такое толкование, – но, взяв целое по его части, называет человека по плоти. Так это и подобало, и не иначе. А по какой причине, о сем, как кажется, необходимо сказать. Человек есть животное хотя и разумное, но сложное, именно из души и скоропреходящего сего и земного тела. Когда он сотворен был Богом и приведен к бытию, не имея по собственной природе нетленности и неразрушимости, ибо это принадлежит по существу одному только Богу, – он запечатлен был духом жизни, получив в подобии с Божеством это, превышающее его природу, благо: "вдуну", – сказано, – «в лице его дыхание жизни, и бысть человек в душу живу» (Быт.2:7). Когда же за преступление подвергался наказанию, тогда, справедливо слыша: «земля еси и в землю отыдеши» (Быт.3:19), лишен был благодати, – и от земного тела отступил дух жизни, то есть Дух Говорящего: «Аз есмь жизнь» (Ин.14:6), и животное (человек) подпадает смерти по одной только плоти, при сохранении бессмертия души, так как к одной только плоти и сказано было: «земля еси и в землю отыдеши.» Посему и подобало, чтобы то, что подверглось в нас наибольшей опасности, тем скорее получило спасение и снова призвано было к бессмертию воссоединением с жизнью по природе. Впадшему в болезнь надлежало обрести освобождение от недуга. Подобало наконец прекратиться этому: «земля еси и в землю отыдеши», когда падшее тело неизреченно соединилось с животворящим все Словом. Плоти, ставшей Его (плотью), подобало получить бессмертие от Него. В самом деле, весьма было бы странно, если огонь в горючее вещество может влагать чувственное качество присущей ему по природе силы (жечь) и как бы превращать в себя то, чему он сообщается, – а о превышающем все Слове Божием думать, что Оно не может внедрить плоти Свое благо, то есть жизнь. По этой-то, полагаю, именно причине святой Евангелист, обозначая животное (человека) преимущественно по его страдательной стороне, говорит, что Слово Бога стало "плотию", дабы можно было созерцать вместе и язву и лекарство, болящее и Врача, уклонившееся к смерти и Воздвигающего к жизни, побежденное тлением и Прогоняющего тление, подвергшееся власти смерти и Победителя смерти, лишенное жизни и Подателя жизни. Не в плоть, говорит, пришло Слово, но «плотию стало», дабы ты не подумал, что Оно явилось таким же образом, как в пророках или в других святых, но Оно поистине «стало плотию», то есть человеком, о чем мы только что говорили. Посему и Бог Оно есть по природе во плоти и с плотью, имея ее как собственную Свою (плоть) и (в то же время) Мыслимый как другое нечто, отличное от нее и в ней и с нею Поклоняемый, согласно написанному у пророка Исаии: «мужи высоцыи к Тебе преидут, и Тебе будут раби, и в след тебе поидут связани узами ручными¹²⁶, и поклонятся тебе, и в тебе помолятся, яко в тебе Бог есть, и¹²⁷ несть Бог разве Тебе» (Ис.45:14). Вот говорят, что и Бог в Нем есть, не отделяя плоть от Слова, и с другой стороны утверждают, что нет другого Бога, кроме Него, объединяя со Словом носимое (Им) как собственное Его, то есть храм от Девы, ибо един из обоих Христос.

Ин.1:14. И вселися в ны

Для нашей пользы Евангелист подробно разъясняет сказанное им и яснее раскрывает смысл своего рассуждения. Поелику сказал, что плотью стало Слово Бога, то, дабы кто по великому невежеству своему не предположил, что Оно вышло из собственной своей природы и превратилось в плоть, претерпев то, что было (для Него) невозможно, ибо Божество чуждо всякого изменения и превращения во что-либо другое, в отношении образа бытия, – весьма хорошо Евангелист тотчас же присоединил, что «и обитало в нас», дабы, разумея два обозначаемых предмета – того, кто обитает, и то, в чем обитание, – ты не подумал, что Оно (Слово) превратилось в плоть, но Оно только "обитало" во плоти, пользуясь, как собственным телом, воспринятым от Святой Девы храмом. «В Нем вселилась вся полнота Божества телесно» (Кол.2:9), как говорит Павел. Весьма, однако же, благополезно утверждает, что "обитало" слово "в нас", открывая и здесь нам весьма глубокую тайну. Ведь все мы были во Христе, и общее лицо человечества восходит к Его лицу¹²⁸, почему Он и назван последним Адамом, как обогащающий все к благополучию и славе общностью Своей природы (с людьми), подобно тому как и «первый Адам» – к тлению и бесславию (1Кор.15:47–49). Итак, "во" всех "(нас)" Слово "обитало" чрез Одного, дабы достоинство Одного «нареченнаго» (определенного) «Сына Божия в силе по духу святыни» (Рим.1:4) переходило на все человечество, – таким образом, и на нас, благодаря Одному из нас, простиралось сказанное: «Аз рех, бози есте и сыны Вышняго вси» (Пс.81:6). Так истинно освобождается во Христе рабское, восходя в таинственное единство с Тем, Кто носил "зрак раба" (Флп.2:7), а в нас – по подражанию с Одним Им ради родства по плоти. В противном случае, по какой причине «не Ангелов восприемлет, но семя Авраама, почему должен был по всему братьям уподобиться» (Евр.2:16–17) и соделаться истинным человеком? Не для всех ли ясно, что нисшел в рабство, ничего Сам для Себя чрез это не приобретая, но нам даровал Себя, «дабы мы Его нищетою обогатились» (2Кор.8:9) и, восходя чрез подобие с Ним в собственное Его и превосходное благо, оказались богами и чадами Бога чрез веру? И это потому, что «обитал в нас» Тот, Кто есть Сын по природе и Бог, почему и в Духе Его «вопием: Авва, Отче» (Рим.8:5). Обитает же Слово как во всех в одном, ради нас и от нас воспринятом, храме, дабы, всех имея в Себе, «примирить всех в одном теле с Отцем» (Еф.2:16–18), как Павел говорит.

Ин.1:14. И видехом славу Его, славу яко Единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины

Сказав, что плотию стало Слово, то есть человеком, и низведши Его до братства с рабами и тварями, оставляет, однако же, неприкосновенным у Него Его Божественное достоинство и опять показывает Его исполненным присущего Ему Отеческого свойства; ибо сама по себе Божественная природа постоянна, не может подвергаться превращению во что-либо другое, напротив, – всегда одинакова и пребывает в собственных преимуществах. Посему хотя и говорит Евангелист, что Слово стало плотью, но не утверждает, чтобы Оно было побеждено немощами плоти, ни чтобы Оно лишилось изначальной силы и славы, как скоро облеклось немощным нашим и бесславным телом. Мы видели, говорит, "Его славу", несравнимую со славой других и такую, какая должна быть признана приличествующей «Единородному» Сыну "от" Бога "Отца", ибо Оно (Слово) "полно" было как «благодати», так и "истины." Взирая на хор святых и взвешивая чудные дела каждого из них, всякий по справедливости с удивлением и радостью узрит присущие каждому (святому) достоинства и, конечно, скажет, что они исполнены славы Божией. О славе же и благодати Единородного богословы и свидетели говорят, что она созерцалась не как сравнимая со славой прочих, но как всецело превосходнейшая и превосходящая несравнимыми преимуществами, имеющая не умеренную, как бы другой кто давал, благодать, но как в совершенном совершенную и истинную, то есть не привзошедшую, не отвне, как бы в качестве приложения, приобретенную, но существенно присущую и как плод Отеческого свойства, по природе перешедшего на рожденного от Него Сына.

Если же угодно кому исследовать это изречение посредством более обширных рассуждений, то пусть рассмотрит сам по себе те чудные дела, кои совершены как каждым из святых, так и Спасителем нашим Христом, – и он найдет столь большое между ними различие, о каком мы уже ранее говорили. А кроме того, и такое. Те суть как слуги верные в доме, а Он «как Сын в доме» (Евр.3:6) "Его" (слав. "Своем"). О Единородном Божественное Писание говорит: «благословен грядый во имя Господне» (Пс.117:26), а о святых Бог и Отец (говорит): «и послах к вам вся рабы моя пророки» (Иер.7:25). Они получали силу свыше, а Он, как Господь сил, говорит: «аще не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры: Аще ли творю, Аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте» (Ин.10:37–38). Посему, если из самых дел Единородный оказывается таким же по силе, каков и Отец, то соответственно сему Он должен возвеличиваться равномерной славой, как Совершитель равных дел. И, явившись и во плоти, Он, конечно, превзойдет призванных к братству настолько, насколько Бог по природе превосходит людей и насколько Истинный Сын превышает сынов по усыновлению. Поскольку же у блаженного Луки написано: «Иисус же преуспевал в премудрости и благодати» (Лк.2:52), то должно заметить здесь, что Духоносец сказал, что «исполнь благодати» имеет "славу Сын¹²⁹." Как же поэтому может преуспевать то, что полно, или какое вообще может допускать приложение то, за пределами чего нет ничего? Посему не как о Слове-Боге говорится о преуспении Его, но потому, что, вызывая все большее и большее удивление к Себе, Оно чрез Свои дела являлось благодатнейшим у взиравших, причем преуспевало, как можно бы вернее сказать, состояние удивлявшихся, а не Само Совершенное в отношении к благодати, как Бог. Сказанное да послужит на пользу, хотя и представляет уклонение от предмета.

Ин.1:15. Иоанн свидетельствует о Нем и воззва¹³⁰

Продолжает опять последовательность своих мыслей премудрейший Евангелист и следующую речь, как необходимую, стройно присоединяет к прежде сказанному. Поелику сказал о Сыне Божием, что «видехом славу Его, славу яко Единороднаго от Отца», то, дабы не оказался он говорящим это в единственном числе, так как выражение "видехом" не соответствует одному лицу, привлекает соименного свидетеля, имеющего одинаковое с ним и то же самое благочестие. Так, говорит, свидетельствую я, ибо я видел то, о чем сказал, – свидетельствует подобным же образом и Креститель. Досточудная двоица духоносцев и достославная пара мужей, воспитанных в истине и не ведавших обмана! Смотри же, с какой выразительностью сообщил нам это. Не только говорит, что Иоанн о Нем «свидетельствует», но и считает нужным присоединить, что "и воззва" (воскликнул), заимствуя образ речи от выражения: «Глас вопиющаго в пустыне» (Ис.40:3). И это – весьма прекрасно, ибо он допускал возможность, что кто-либо из противников скажет: когда о Единородном засвидетельствовал Креститель или и кому он об этом сообщил? Итак, «восклицает», говорит, то есть не тайком говорит, не тихо и шепотом свидетельствует, но ты слышишь его вопиющим громче трубы. Не один я, услыхав то, говорю, но широко распростерто на всех это слово, славный проповедник, знаменитый глас, великий и не безвестный Предтеча.

Ин.1:15. Сей бе, его же рех: иже по мне грядый, предо мною бысть, яко первее мене бе

Назвав единомысленного и одноименного себе свидетеля и показав, что он пользовался великим гласом на служение проповеди, благополезно присоединяет и содержание свидетельства, ибо в нем (содержании) преимущественно заключалось все значение свидетельства. Что же, найдем мы, вопиет этот Иоанн о Единородном? «Позади меня Грядущий впереди меня стал, потому что прежде меня¹³¹ был." Глубокая речь и требующая большого исследования о себе. Простой и многими принимаемый смысл этого изречения приблизительно таков. Что касается времени рождения со плотью, то Креститель предшествовал Спасителю, и Еммануил, как повествует блаженный Лука, следовал как бы (за Крестителем) и, идя позади, являлся на целых шесть месяцев после него. Это, думают некоторые, и говорит Иоанн, так что понимают изречение таким образом: «позади меня грядущий», по времени возраста, «впереди меня стал.» Но тому, кто с более напряженным вниманием предается Божественным созерцаниям, можно видеть, во-первых, что такое толкование вносит нам ничтожные мысли и далеко уклоняется от главного предмета речи. Ведь святой Креститель взят в качестве свидетеля не для того, чтобы временем рождения показать Христа последующим или, наоборот, предшествующим, но как (вместе с Евангелистом) сосозерцавший «славу Его, славу как Единороднаго от Отца – полное благодати и истины.»

Какой же смысл можно бы применить к столь несвоевременному и неуместному повествованию (о времени рождения Спасителя и Крестителя)? Или каким образом могут истолковать нам ясно, взяв изречение в значении известного количества времени, то есть: «позади меня грядущий впереди меня стал»? Допустим, как это и бесспорно так, что Господь, как явившийся во времени по плоти вторым, приходит позади Крестителя, – но каким образом Он будет и впереди его, очевидно по времени? Ведь к такой мысли ведут нас долженствующие соответствовать предшествующим словам порядок и последовательность речи. Но для всякого, думаю, ясно, что такое толкование не может быть принято; ибо то, что следует за чем-либо по времени, никогда не может предварять то, что предшествует ему. Итак, совершенно нелепо и совсем невероятно думать, что святой Креститель сказал о времени по плоти: «позади меня приходящий впереди меня оказался.» Напротив, разумея это соответственно предложенной нам цели изречение, думаем, что здесь сказано таким именно образом: блаженный Креститель от обычного образа речи искусно возводит слово к духовному свойству предметов и как бы от некоего подобия с нами приходит к изъяснению возвышеннейших мыслей.

Обычно почти всегда бывает так, что вождь славнее тех, кои следуют за ним, и последователи ниже предводителей. Так, например, опытный в искусстве медника, или строительном, или ткацком как бы предводительствует и оказывается выше того, кто мыслится следующим за ним по научению и идущим к совершенному знанию (искусства). Но когда таковой (ученик) будет превосходить искусство учителя и, оставив его позади, станет работать лучше, то не обинуясь, полагаю, скажет побежденный (учитель) о превзошедшем его ученике: «позади меня грядущий впереди меня стал.» Соответственно сему примеру перенося значение этого рассуждения на Спасителя нашего Христа и святого Крестителя, будешь иметь правильное понимание (этого изречения). Возьми сначала все, относящееся до каждого (Христа и Крестителя). Креститель во всех вызывал удивление, приобретал многих учеников, его окружала великая толпа крестившихся, – а Христос, хотя и высший Его, пребывал в неизвестности, и оставалось сокрытым, что Он был истинный Бог. Поелику же оставался в неизвестности, когда Креститель вызывал удивление к себе, то и казался как бы позади Его идущим: шел Он немного позади того, кто, впрочем, имел высшую степень чести и славы среди людей. Но «грядущий позади стал впереди», явившись выше и больше Иоанна. Христос чрез дела свои открывался уже как Бог, а Креститель, не превосходя меры человечества, оказывается наконец ставшим "позади." Итак, блаженный Креститель загадочно сказал: «позади меня Грядущий впереди меня стал» – вместо: некогда бывший позади моей чести явился славнейшим и приличествующую мне и присущую меру (славы) превосходит несравненными преимуществами. Так понимая изречение это, найдем его (Крестителя) свидетелем славы Единородного, а не несвоевременным истолкователем бесполезных предметов. Название Христа большим себя, хотя и имевшего великую святость, чем другим, наконец, могло быть, как не свидетельством об изрядной славе Его?

Ин.1:16. Яко первее» (буквально: первый) "мене бе." Сказав, что «впереди меня стал», необходимо присоединяет: «потому что первый меня был», усвояя Ему старейшую славу и утверждая за Ним преимущество пред всем, не как прибывшее во времени, но как присущее Ему изначала, как Богу по природе. "Был", говорит, «меня первый» вместо: вечно и всегда выше и славнее. Посредством же сравнения (Христа) с одною из тварей (Крестителем) решается превосходство (Христа) и над всеми (тварями); ибо не в том только одном усматривать должны мы великое и досточудное достоинство Сына, что Он превосходит славу Иоанна, но в том, что Он превышает всякую тварную сущность.

"Яко¹³² от исполнения Его мы вси прияхом

В этих словах Евангелист представляет истинным свидетельство Крестителя и дает ясное доказательство превосходства Спасителя нашего и преимущества Его сущности пред всякой тварью как по самой славе, о коей теперь особенная речь, так и относительно всех прочих, многочисленных и досточудных, благ (Его природы). Превосходно, говорит, и вполне истинно, как кажется мне, Креститель говорит о Единородном: «яко первее мене бе», то есть гораздо выше и превосходнее; так как и "все мы", причисленные к лику святых, обогатились собственным Его благом, и человеческая природа украшается скорее Его преимуществами, чем своими, когда оказывается имущею что-либо достославное, ибо «от полноты» Сына, как из непрестанного источника, бьющее подаяние Божественных даров входит в каждую душу, которая окажется достойною принять. И если Сын сообщает из природной полноты, а тварь получает, то каким образом, наконец, Он мог бы быть мыслим имеющим одинаковую с прочими природу, а не такую, которая приличествует Единородному от Отца, имеющему превосходство над всеми (тварями) как плод собственной природы и преимущество (над всем созданным) – как достоинство Отеческой природы? Думаю я, что и премудрейший Павел, рассуждая о природе всего, чрез это был подвигнут к истинным мыслям и наконец так сказал к твари: «что бо имаши, егоже неси приял» (1Кор.4:7)? Ведь вместе с бытием и благобытие и бытие такое или иное дано твари от Бога, она ничего не имеет сама от себя, но богатеет только щедротами Дающего. Должно опять заметить, что называет Сына "полным", то есть совершенным во всем, и столь далеким от какой-либо нужды, что всем может подавать, не испытывая уменьшения и всегда сохраняя в неизменности величие своего преимущества.

Ин.1:16–17. И¹³³ благодать воз благодать, яко закон Моисеом (чрез Моисеа) дан бысть, благодать и истина Иисус Христом (чрез Иисуса Христа) бысть

Сказав, что слава Единородного оказалась светлее славы всех людей, и указав на несравненное со всеми святыми величие святости Его, посредством достигших наивысшей степени добродетели старается дать доказательство предложенной мысли. Так, об Иоанне говорит Спаситель: «аминь, аминь глаголю вам: не воста в рожденных женами болий Иоанна Крестителя» (Мф.11:11). Но сего столь великого и достойного соревнования представил уже, как сам говорит, восклицающим и говорящим великим гласом: «иже по мне грядый предо мною бысть, яко первее мене бе.» Если же слава Иоанна ниже и уступает Единородному, то разве не необходимо думать, что никто из прочих святых не может сравняться со Спасителем Христом по славе и величию дел? Итак, те святые, кои были во времена пришествия (Христа), не превосходя доблести Иоанна и достигая присущей ему славы, вместе с ним, конечно, должны оказываться ниже Христа, как скоро сам блаженный Креститель, достигший вершины благ и обладавший всякого рода преимуществами, получает приговор быть ниже Христа не чрез голос другого кого, но сам запечатлел¹³⁴ свое дело, говоря, как святой, истинно. Поелику же Еммануилу надлежало явиться большим и высшим из древнейших святых, то блаженный Евангелист почитает необходимым обратиться к первому священноначальнику Моисею, к коему говорено было от Бога: «вем тя паче всех, и благодать имаши¹³⁵ у мене" (Исх.33:12). А что он был знаем Богом более всех, это можем мы также узнать и из следующего: "аще будет", – говорит, – «пророк ваш Господу¹³⁶, в видении ему познаюся и во сне возглаголю ему, не тако, якоже¹³⁷ раб¹³⁸ Мой Моисей, во всем дому Моем верен есть: усты ко устом возглаголю ему яве¹³⁹ и не гаданием» (Чис.12:6–8).

Хотя всемудрый Моисей и имел столь великое превосходство над древнейшими святыми, Евангелист представляет Единородного высшим и славнейшим во всех отношениях, да явится «во всех Той первенствуя» (Кол.1:18), как говорит Павел. Посему-то и говорит: «и благодать за благодать, потому что закон чрез Моисея дан был, благодать и истина чрез Иисуса Христа явилась.» Думаю я, что блаженный Евангелист желает выразить нечто таковое. Истинное, говорит, исповедание соделал великий Креститель о Единородном, ясно возвещая: «позади меня Грядущий впереди меня стал, потому что Первый меня был, ибо и от полноты Его мы все приняли.» И пусть никто не думает, что Единородный превосходит только Иоанна или и прочих святых, кои были во времена пришествия (Христа), – Он превосходил славою также и древнейших, кои блистали святостью во времена, предшествовавшие пришествию. Так, он увидит, говорит, Его далеко превосходящим достоинство Моисея, хотя сей по сравнению с теми и приобрел наивысшую степень святости, ибо Законодатель ясно утверждал, что познал его "паче всех" (Исх.33:12). Итак, Иоанн своим собственным гласом обличался в том, что он шел позади славы Христа. Но приходит (= "грядущий") Христос "позади" прославления его (Иоанна), в чем нет никакого сомнения или противоречия истине.

Но откуда же мы можем узнать, что и сам священноначальник Моисей был ниже славы Господа? Пусть, говорит, исследует любознательный данную нам чрез Спасителя евангельскую «благодать вместо благодати» законной – чрез Моисея. Тогда он узрит Сына настолько превосходнейшим, насколько Он окажется законополагающим лучшее сравнительно с учреждениями Закона и вводящим все вообще более совершенное, чем у Моисея. Так, "закон", – говорит, – «чрез Моисея дан был, благодать и истина чрез Иисуса Христа явилась.» А какое (ближайшее) различие закона от благодати чрез Спасителя, это также должен дознавать любитель исследований и друг добрых трудов. Мы же скажем немногое вместо многого, полагая, что бесконечно велико число относящихся сюда рассуждений. Итак, закон осуждал мир, ибо "заключил" Бог чрез него «всех под грехом» (Гал.3:22), как говорит Павел, и являл нас повинными наказаниям; напротив, Спаситель освобождает его (мир), ибо Он «пришел не для того, чтобы судить мир, но чтобы спасти мир» (Ин.12:47). Также и благодать людям давал и закон, призывая к богопознанию, и отвлекая заблудшихся от служения идолам, и кроме того, еще показуя зло и научая добру, хотя и не совершенно, но воспитательно и благоплодно; истина же и благодать чрез Единородного вводит добро нам не в образах и не как бы в сени начертывает полезное, но в яснейших и чистейших постановлениях и руководствует к совершенному познанию веры. Закон давал дух рабства ко страху, а Христос (даровал) духа усыновления в свободу (Рим.8:15). Подобным же образом закон вводит обрезание по плоти, ничего не значащее, ибо «обрезание ничтоже есть» (1Кор.7:19), как пишет некиим Павел; Господь же наш Иисус Христос доставляет обрезание в духе и сердце чрез веру (Рим. 2, 29). Закон одною только водою крестит оскверненных, Спаситель – «в Духе Святом и огне» (Мф.3:11). Закон вводит в скинию как прообраз истины, Спаситель возносит в самое небо и вводит в истиннейшую скинию (Евр.9:24), « юже водрузи Господь, а не человек» (Евр.8:2). Ничего нет трудного прибавить к изложенным множество и других доказательств, однако же надо ценить меру. Впрочем, считаем полезным и необходимым указать еще на то, что блаженный Павел в немногих словах разрешил искомый предмет, сказав о законе и благодати Спасителя: «аще бо служением¹⁴⁰ осуждения слава, много паче избыточествует служение оправдания в славе» (2Кор.3:9). Служением осуждения он называет заповедь Моисея, а служением оправдания именует благодать от Спасителя, коей усвояет и то преимущество, что она приобретается в славе, превосходно определяя природу предметов, как духоносец.

Итак, поскольку осуждающий «закон дан был» чрез Моисея, а "чрез" Единородного "явилась" оправдывающая «благодать», то как может, говорит, не превосходить славою Тот, чрез Коего законоположено наилучшее? Так и Псалмопевец скажет истину в Духе, восклицая, что Господь наш Иисус Христос превосходит все вместе славное множество святых, ибо "кто", – говорит, – «во облацех уравнится Господеви, или кто уподобится Господеви в сынех Божиих» (Пс.88:7)? Так, духовные облака, то есть святые пророки, должны предоставлять превосходство Христу и отнюдь не думать, что можно состязаться с Ним в равномерной славе, как скоро низшее место усвояется даже познанному от Бога паче всех (Исх.33:12), то есть Моисею. Те же, к коим применяется название сынов Божиих, во время пришествия (Христа жившие), не должны быть безусловно уподобляемы Сыну по природе, но должны сознавать свою меру, когда и сам святой Креститель выразительно говорил о себе, что он стал позади, – Креститель, о коем Ведущий сердца говорит: «не воста в рожденных женами болий Иоанна Крестителя» (Мф.11:11). Итак, истину высказывает блаженный Евангелист, говоря, что видел «славу Его, славу как Единородного от Отца», то есть такую, которая может приличествовать Единородному от Бога Отца Сыну, а отнюдь не призванным к братству с Ним, коих Он есть первородный.

Глава X

О том, что Единородный (есть) только один по природе из Отца, как (сущий) из Него и в Нем

Ин.1:18. Бога никтоже виде нигдеже¹⁴¹: Единородный Бог¹⁴², сый в лоне Отчи, Той исповеда

Обрати внимание также и здесь на предусмотрительность Духоносца. Не не ведал он, что кто-либо, строже исследуя изречения относительно Единородного, может, конечно, сказать, обращаясь к Евангелисту: ты сказал, что «видел славу Его, славу как Единородного от Отца», – потом, так как надлежало сообщить нам об этом тонкое изъяснение и выразить превышнее и Божественное достоинство (Единородного), ты употребил доказательство от превосходства Его над Моисеем и Иоанном, как будто невозможно было иначе узреть славу Его, хотя блаженный пророк Исаия и говорит: «видех Господа» Саваофа «седяща на престоле высоце и превознесенне, и исполнь дом славы Его: и Серафими стояху окрест Его, шесть крил единому и шесть крил другому, и двема убо покрываху лице¹⁴³, и двема покрываху ноги¹⁴⁴, и двема летаху: и взываху друг ко другу и глаголаху: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф, исполнь вся земля славы Его» (Ис.6:1–3); также и Иезекииль ясно и громко высказал нам, что он мог видеть Херувимов, имевших твердь, как бы в виде сапфира висевшую над головами их, на престоле же подобие Господа Саваофа, говоря буквально такими словами: "и се", – говорит, – «глас превыше тверди сущия над главою их¹⁴⁵ и над твердию, яже над главою их, яко видение камене сапфира, подобие престола на нем, и на подобии престола подобие якоже вид человечь сверху. И видех яко видение илектора¹⁴⁶ от видения чресл и выше, и от видения чресл и даже до долу, и видех яко видение огня, и свет его окрест, яко видение дуги, егда есть на облацех в дни¹⁴⁷ дождя, тако стояние¹⁴⁸ света окрест: сие видение подобия¹⁴⁹ славы Господни» (Иез.1:25, 2:1). Итак, поскольку нетрудно было ожидать, что нечто подобное могут сказать нам не малочисленные из невежд, то блаженный Евангелист спешит пресечь возражение их, говоря: «Бога никто не видал никогда», ибо Сам «Единородный», будучи «Бог, сущий» в недрах Бога и "Отца", сообщил нам сие «изъяснение», весьма ясно сказав священноначальнику Моисею, что никто не увидит «лице Мое, и жив¹⁵⁰ будет" (Исх.33:20), а также некогда Своим ученикам: «не яко Отца видел есть кто, токмо сый от Бога, сей виде Отца» (Ин.6:46). Одному только по природе Сыну видим Отец, и притом именно так, как можно умопредставлять себе, соответственно Божественным свойствам, возможность видеть Божественную природу и быть видимою, – другому же из бытий никому. Посему отнюдь не выскажет лжи слово святых пророков, восклицающих, что они видели Господа Саваофа, ибо они не утверждают того, чтобы природа Божия могла быть созерцаема такою, какова она есть по самой своей сущности, но, напротив, сами ясно восклицают: «сие видение подобия славы Господни» (Иез.2:1). Итак, вид Божественной славы отображался прикровенно по подобию с нашими предметами и был, вернее сказать, подобием, как бы отпечатлевавшим на доске свойственную Божеству славу, так как истинное существо ее превышает границы нашего разума и слова. Ввиду этого весьма премудрым оказывается Евангелист, если к словам: «и видехом славу Его, славу яко Единороднаго от Отца, исполнь благодати и истины» – приводит доказательство от превосходства Его над всеми. Как «от красоты созданий соответственно» (Прем.13:5) созерцается сила Творца всего и "небеса" безгласно «поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь» (Пс.18:2), так опять и Единородный должен оказаться высшим и превосходнейшим по славе, – как Бог, Он превосходит восприемлющую силу глаза, но мыслится и прославляется по тем свойствам Своим, коими Он превосходит тварь. Такую именно, полагаю, а не другую заключает в себе мысль толкуемое изречение. Но надо также обратить внимание на то, что и называет Сына «Единородным Богом», и говорит, что Он есть «в недрах Отца», дабы оказывался опять и находящимся вне единоприродия с тварью, и имеющим особое из Отца и в Отце существование. Ведь если Он действительно есть «Бог Единородный», то как может не быть другим по природе сравнительно с теми, кои суть боги и сыны по усыновлению? Единородный не может быть мыслим (как один) между многими братьями, но как единственный из Отца. А так как, по слову Павла, хотя и много есть или и называется как на небе, так и на земле богов (1Кор.8:5), но Сын есть «Бог Единородный», то, очевидно, Он должен быть вне других и не принадлежать к числу богов по благодати, но, напротив, быть истинным (Богом) вместе с Отцом, что и Павел вслед за вышеприведенными словами утверждает: «нам же един Бог Отец, из Него же вся, и един Господь Иисус Христос, Имже вся» (1Кор.8:6). Так как один по природе есть Бог Отец, то сущее из Него и в Нем Слово не должно оставаться вне бытия-Богом, украшаясь (Божественными) свойствами Родившего и по существу восходя к равному (с Ним) достоинству, именно в отношении бытия-Богом по природе.

Потому-то и говорит, что Он есть в недрах Отца, дабы ты опять разумел бытие в Нем и из Него, по сказанному в Псалмах: «из чрева прежде денницы родих Тя» (Пс.109:3). Как здесь выражение «из чрева» полагает собственно в значении истинного рождения "из Него", как бы опять по подобию с нами, ибо рождаемые от людей дети выходят из чрева; так и когда употребляет выражение "в лоне", то как бы желает выразительно указать на рождение Сына Отеческим лоном, наподобие богоприличного воссияния и неизреченного некоего исхождения к собственной ипостаси, имеющим (лоном) в то же время Его в себе, так как не чрез отсечение или отделение по телу произошло из Отца Божественное Рождение (Сын). О сем и Сын в одном месте говорит, что Он – в Отце и со Своей стороны имеет в Себе Отца (Ин.14:10–11), ибо само свойство сущности Отца, естественно переходя к Сыну, являет в Нем Отца; так же опять и Отец имеет в Себе Сына, как вкорененного непреложным тожеством сущности и как рожденного из Него, однако же не чрез отделение или местное расстояние, но как всуществующего (в Нем) и всегда существующего (с Ним). Так должны мы благочестиво понимать изречение, что Сын есть в недрах Отца, а не как истолковывают некие из обыкших богоборствовать, «на коих суд праведный есть» (Рим.3:8): все правое извращают они, по слову Пророка (Мих.3:9), прельщая слух простецов и неосмотрительно «согрешая против братьев, за коих Христос умер» (1Кор.8:12).

Однако ж необходимо сказать о том, как они думают и говорят и пытаются учить других. Если святой Евангелист говорит, что "Сын" есть "в лоно" (лоне) Бога и "Отца", как правильно понимают это и чада Церкви и на этом основании утверждают, что Он существует из Отца и в Отце, и со всею справедливостью стараются сохранить истинный образ рождения, но, напротив, те, опьяненные невежеством, тотчас же осмеивают это и дерзают даже говорить так: «Вздор говорите вы, ибо неблагопристойно представляете о Боге, думая, что посредством изречения о рождении Сына в лоне Отца указывается на рождение из сущности Его, и неразумно предполагая, что Он есть плод Нетварной Природы. Или, говорят, вы не слышали в Евангельских притчах, когда Сам Христос говорил о богаче и Лазаре, что умер Лазарь и отнесен был Ангелами «в лоно Авраама» (Лк.16:22)? Разве из того, что Лазарь оказался в лоне Авраама, будете заключать, что он существует из него и в нем по естеству, или же справедливо откажетесь говорить так и сами согласитесь с нами, что под лоном разумеется любовь? Посему и мы утверждаем, что изречение о бытии Сына в лоне Бога и Отца употреблено вместо выражения: "в любви", как и Сам Он в одном месте говорит: «Отец любит Сына» (Ин.3:35)».

Но если любители брани и способные к одним только порицаниям думают поразить нас такими словами, то и мы со своей стороны можем вопреки им противопоставить правое учение истины. Лоно, любезнейшие, по-вашему означает любовь, как это мы только что слышали от вас. Но если «возлюби Бог мир» (Ин.3:16), по слову Спасителя, и «любит Господь врата Сионя» (Пс.86:2), по святому Псалмопевцу, то неужели осмелимся сказать, что как мир сам, так и врата Сиона находятся в недре Бога и Отца? А с другой стороны, когда говорит к священноначальнику Моисею: «вложи руку твою в недро твое» (Исх.4:6), то неужели, скажи мне, повелевает ему любить свою руку, а не скрыть ее? Потом, разве не окажемся за это подлежащими великому осмеянию, даже более – не впадем в нечестие против Самого Отца, утверждая, что все находится в недрах Его, и всем прочим существам сообщая исключительное Одного только Единородного качество, так чтобы Сын не имел ничего большего пред тварью?

Так, распрощавшись с невежественным мнением их, перейдем к правильному раскрытию истины в том смысле, что когда о Сыне говорится, что Он в недре Отца, то указывается на Него (Сына), как сущего из Него и в Нем. Тщательно исследовав значение мыслей (этого изречения), мы найдем, что это действительно так, а не иначе. «Единородный», – говорит, – «Бог, сый в лоне Отца, Той исповеда.» Как только назвал «Единородным» и "Богом", то тут же присоединяет: "сый в" недрах "Отца", дабы Сын разумелся природно сущим из Него и в Нем, употребив "лоно Отца" вместо "сущности" и взяв сравнение от телесных предметов; ибо видимые явления служат иногда образами духовных предметов и бывающее у нас руководствует к пониманию того, что выше нас. Так, нередко в качестве образа берутся предметы телесные и сообщают нам уразумение возвышеннейших умозрений, хотя и понимаются в свое время так, как представляется сказанным¹⁵¹, каково, думаю, и есть сказанное при Моисее: «вложи руку твою в недро твое.» Также и выражение, что Лазарь находился в недре Авраама, нисколько не вредит нашему учению, но, напротив того, согласуется с ним и соответствует нашим умозрениям. Ведь Писание говорит почти так: умерший Лазарь и отрешившийся от жизни с телом отнесен был в лоно Авраама, вместо: вчинен между сынами Авраама, ибо Отцем многих народов поставил его Бог, как в одном месте написано о нем: «яко отца многих язык положих тя» (Быт.17:5; ср. Рим.4:17).

Ин.1:19–20. И сие есть свидетельство Иоанна, егда послаша иудеи¹⁵² от Иерусалима иереев и левитов¹⁵³, да вопросят его: ты кто еси? И исповеда и не отвержеся: и исповеда, яко аз несмь¹⁵⁴ Христос

Воспоминает свои слова Евангелист и с достохвальным старанием полнее излагает нам то, на что ранее уже указал кратко и вообще (ст. 6–7 и 15). Сказав, что «бысть человек послан от Бога, имя ему Иоанн: сей прииде во свидетельство, да свидетельствует о Свете», он считает нужным привести теперь и самое содержание бывшего от него свидетельства. Когда, говорит, блюстители иудейских подзаконных учреждений послали к нему священников и левитов с повелением спросить, что скажет он о себе, тогда именно и весьма ясно он исповедал, отбросив всякий стыд ради истины, ибо сказал, «что я не Христос.» Таким образом, и я, говорит (Евангелист), писатель книги (Евангелия), не лгу, говоря о Нем: «не был тот светом, но да свидетельствует о Свете» (ст. 8).

Ин.1:21. И вопросиша его: что убо?¹⁵⁵ Илиа ли еси?¹⁵⁶ И¹⁵⁷ глагола: несмь. Пророк ли еси ты?¹⁵⁸ И отвеща: ни

Как бы в качестве изъяснения сказав опять: «исповедал, что я не Христос», старается показать, когда или каким образом совершилось это исповедание, и, как мне кажется, желает этим обнаружить неразумие иудеев. Действительно, «глаголющеся быти мудри, они объюродеша» (Рим.1:22) и, высокомерно присвояя себе знание закона, всюду распростирая заповеди Моисеевы и утверждая, что они (иудеи) точно толкуют слова Пророков, однако же изобличаются как совершеннейшие невежды посредством тех вопросов, кои неразумно предлагают (Крестителю). Ведь священновождь Моисей, говоря, что Господь явится в качестве пророка, предсказывал сынам Израиля, что «Пророка от братий твоих, якоже мене, возставит тебе Господь Бог твой, того послушайте: по всему, елико просил еси от Господа Бога твоего в Хориве» (Втор.18:15–16). Затем блаженный Исаия, представляя нам Предтечу и Предвестника как «Глас вопиющаго в пустыне», говорит: «уготовайте путь Господень, правы творите стези Его» (Ис.40:3, цит. по: Мф.3:3). И с ним третий пророк Иоиль¹⁵⁹ говорит о Фесвите, а это был Илия: «и се Аз посылаю вам Илию Фесвитянина, иже устроит сердце отца к сыну, и противныя в мудрости праведных, да не прииду¹⁶⁰ и поражу землю в конец» (Мал.4:4–5 и Лк.1:17).

Итак, хотя возвещалось только о трех, кои должны прийти, то есть о Христе (Мессии), Иоанне и Илии, – иудеи, однако же, ожидают пришествия многих, дабы и услышали справедливо: «заблуждаетесь, не зная писаний» (Мф.22:29). Так, вопросив блаженного Крестителя и узнав, что он не был Христос, продолжают: «что же? Илия ли еси?» И когда он сказал, что "несмь", то им надлежало бы наконец вопросить о Предтече, ибо это еще оставалось (после вопроса о Христе и Илии). Но они невежественно возвращаются к Самому Христу (Мессии), объявленному в законе пророком, ибо заметь, что говорят они, не зная писаний Моисея: «пророк еси ты?» И «ответил: нет», так как он не был сам Христос (Мессия), как уже и ранее утверждал.

Что (ты) глаголеши о тебе самем? – Аз глас вопиющего в пустыни (Ин.1:22–23)

Сильно обличает их как ничего не знающих и пророческим свидетельством удостоверяет врученное ему служение или назначение. Я пришел, говорит, не для чего иного, как для того, чтобы сказать, что уже при дверях, даже более – внутри дверей Ожидаемый Владыка, – будьте готовы идти тем путем, какой Он укажет; вы шли путем Моисеевым, возьмите путь Христов, – о сем пути вам предвозвещал хор святых пророков.

Сопоставление изречений о пути Христовом

Исаия: «Приидите, и взыдем на гору Господню, и в дом Бога Иаковля, и возвестит нам путь Свой, и пойдем по нему» (Ис.2:3).

Он же: «Будет тамо» совершенно «чист путь, и путь свят наречется, и не будет тамо льва, ни от зверей злых» ни один «не взыдет тамо: разсеяннии же пойдут по нему» (Ис.35:8–9).

Он же: «Начало Сиону дам и Иерусалим призову¹⁶¹ на путь" (Ис.41:27).

Он же: «И наведу слепыя на путь, егоже не ведеша, и по стезям, ихже не знаша, ходити сотворю им» (Ис.42:16).

Иеремия: «Станите на путех и вопросите о стезях Господних вечных: и видите, кий есть путь благ, и ходите по нему, и обрящете очищение душам вашим» (Иер.6:16).

А какой это "путь благ" и очищающий ходящих по нему, о сем да скажет Сам Христос: «Аз есмь путь» (Ин.14:6).

И посланнии беху от фарисей (Ин.1:24)

А посланные от иудеев были левиты и некоторые из священников. Своими вопросами они обличали себя в невежестве, так как воображали, что одно лицо есть Христос (Мессия), а другое возвещенный в законе пророк, – и потому, после того как святой Креститель сказал: «я не Христос», спрашивали: «пророк ли ты» (ст. 20–21)? Но вот и толпа фарисеев уловляется в том, что она более считала себя, чем действительно была, имеющею точное знание Божественных словес; ибо "что же" вообще "крестишь", говорят, «если ты не Христос, ни Илия, ни пророк?» Оказываются также страждущими немалым безумием против Иоанна, ибо не удостаивают, как надлежало, помещать его в числе ожидаемых, но по впитанному ими себе недугу гордыни считают его ничем, хотя он и предвозвещается чрез глас пророка. Услыхав, что «аз (есмь) глас вопиющаго в пустыни: уготовайте путь Господень» (Ин.1:23; ср. Мф.3и Ис.40:3), они, не приняв этого слова, едва даже не воспрещают ему бесстыдно, говоря как бы так: ничего нет в тебе достойного веры, даже и ничего удивительного или великого, – "что же" вообще и "крестишь?" Зачем, будучи ничто, ты вообще и занимаешься таким делом? Таков обычай у нечестивых фарисеев – уже присутствующего умалять, а имеющего прийти притворно предпочитать; ибо для того, чтобы всегда иметь к себе почтение от иудеев и доставлять себе доходы денег, они не желают прославления никого другого (кроме себя самих). Так и Самого Наследника они убили, говоря: «приидите, убием Его и удержим достояние Его» (Мф.21:38).

Аз крещаю водою¹⁶² (Ин.1:26–28)

Незлобно переносит блаженный Креститель (речь) своих порицателей, а данное им в словах о себе самом объяснение весьма целесообразно обращал в предмет спасительной проповеди. Научает уже, хотя и против их воли, посланных от фарисеев, что Христос уже внутри дверей. Я, говорит, ввожу детоводственное крещение, для начала покаяния омывая водою оскверненных грехом и научая от низшего возноситься к совершеннейшему; ибо надлежало исполнить на деле то, что проповедовать послан я, – «уготовайте», то есть, «путь Господень.» Но Податель большего и досточуднейшего и Дарователь всякого совершенства во благе «посреде вас стоит¹⁶³", еще не знаемый по причине облачения телом, настолько превосходящий меня, Крестителя, что я не должен считать себя достойным быть у Него даже в качестве слуги. Это, полагаю, означают слова: «несмь достоин»¹⁶⁴ развязать «его ремень обуви.» Высказывая истину, он совершает и нечто другое полезное, а именно: убеждает надменного фарисея смиренномудрствовать, а себя самого представляет в образец этого.

"Сия, говорит, в Вифаваре¹⁶⁵ произошло об он пол Иордана (за Иорданом), сообщая и это как бы знак точной и тонкой памяти своей; ибо все мы имеем обычай в повествованиях о предметах важнейших вспоминать и места, в коих им случилось быть.

Книга вторая

«Во утрий виде Иисуса грядуща к себе»¹⁶⁶

В весьма малое время Креститель оказывается вместе и пророком и апостолом, ибо о Ком недавно предвозвещал, как об имеющем прийти, теперь объявляет Его уже пришедшим. Посему и превзошел меру пророков, как Сам Спаситель говорит в одном месте к иудеям, рассуждая о нем так: «чесо изыдосте в пустыню видети?.. Пророка ли? Ей глаголю вам, лишше пророка» (Мф.11:7, 9). Те (пророки) некогда пророчествовали, что явится Христос, а он (Предтеча) не только восклицал, что приидет, но и указал Пришедшего, ибо "во утрий", говорится, «видит Иисуса грядуща к нему.»

И глагола: се Агнец Божий вземляй грехи мира¹⁶⁷ (Ин.1:29)

Теперь уже несвоевременно было (говорить) «приготовьте путь», когда явился уже и был пред очами Тот, для Кого совершается приготовление (пути). Положение дела требовало других слов. Надлежало раскрывать, Кто был Пришедший и зачем совершает нисшествие Пришедший к нам с небес. Итак, "се", сказано, «Агнец Божий вземляй грехи мира», на Коего указал пророк Исаия в словах: «яко овча на заколение ведеся и яко агнец пред стрегущим его безгласен» (Ис.53:7), и Коего, сказано, некогда предобразовал закон Моисеев. Но тогда Он спасал только отчасти, не простирая милость на всех, ибо был образом и тенью, – теперь же Тот, Кто некогда живописуем был посредством загадок, Истинный Агнец, Непорочная Жертва, ведется на заклание за всех, дабы отогнать "грех мира", дабы низвергнуть губителя вселенной, дабы Своею за всех смертью упразднить смерть, дабы разрешить проклятье, бывшее на нас, дабы прекратилось наконец (наказание, выраженное в словах Бога) «земля еси и в землю отыдеши» (Быт.3:19), дабы явился Второй Адам – не от земли, но с неба (1Кор.15:47) – и стал для человеческой природы началом всякого блага, разрушением внесенного (грехом) тления, виновником вечной жизни, основанием преобразования (человека) по Богу, началом благочестия и праведности, путем в Царство Небесное. «Един за всех умре» Агнец, спасая Богу и Отцу весь сонм людей, – «Един за всех», дабы всех подчинить Богу, «Един за всех», дабы всех приобрести, дабы наконец все «не ктому себе живут, но Умершему за них и Воскресшему» (2Кор.5:15). Поскольку мы находились во многих грехах и посему были повинны смерти и тлению, то Отец дал Сына в «избавление» за нас (1Тим.2:6), Одного за всех, так как и все в Нем, и Он выше всего. Один умер за всех, дабы все жили в Нем, ибо смерть, поглотив Агнца за всех, в Нем и с Ним и извергла всех: все мы были во Христе, ради нас и за нас умершем и воскресшем. А с упразднением греха разве не необходимо принять, что упразднена и явившаяся из него и по причине его смерть? Со смертью корня разве уже могла уцелеть отрасль из него? По какой причине мы должны будем умирать, когда уже уничтожен грех? Посему мы торжествуем заклание Агнца Божия и говорим: «где пря твоя, смерте? где остен твой, аде» (Ос.13:14; 1Кор.15:55); «ибо всякое беззаконие», как сказал в одном месте Псалмопевец, «заградит уста своя» (Пс.106:42), будучи уже не в силах обвинять согрешивших по своей немощи. Ведь «Бог оправдаяй, кто осуждаяй» (Рим.8:33–34)? «Христос ны искупил от клятвы законныя, быв за нас клятва» (Гал.3:13), дабы все мы избегли проклятия греха.

Сей есть, о Немже (аз) рех (Ин.1:30)

Приводит слушателям на память свои слова и уступает Христу первенство в славе, совершая дело не любви, но более истины или даже необходимости; ибо должно подчиняться Творцу, даже если бы и не желало сего, творение, Владыке – рабы, Подателю – получающие. А каким образом "позади" был Иоанна Христос, но «впереди стал, потому что первый был», как он исповедует, – о сем мы уже достаточно сказали в предшествовавшем рассуждении.

И аз не ведех Его: но да явится Израилеви, сего ради приидох аз водою крестя (Ин.1:31)

В утробе матери своей взыгравший при гласе Святой Девы, еще чревоносившей Господа (Лк.1:41), – пророк прежде своего рождения, – ученик (находясь еще) в состоянии зародыша – говорит о Спасителе, что он не знал Его, и истину говорит, не лжет. Бог знает все Сам о Себе и без научения, тварь же – чрез научение. Вселяющийся во святых людей Дух восполняет в них недостающее и дарует человеческой природе Собственное благо, разумею видение будущего и знание сокровенных тайн. Посему и блаженный Креститель, говоря о своем неведении Господа, отнюдь не лжет, поскольку это относится к свойству человечества и подобающей творению способности, но усвояет всеведение одному только Богу, чрез Духа Святого световодствующему человека к восприятию сокровенного. И весьма благополезно указывает на то, что он не знал Христа сам собою, но что пришел однако же для того собственно, чтобы соделать Его явным Израилю, дабы не казался самовольно пришедшим для свидетельства, ни считался кем-либо за служителя собственных пожеланий, но деятелем Божественного Промысла, слугою Вышней Воли, открывающей ему Агнца, вземлющего грех мира. Итак, дабы иудеи легче пришли к вере во Спасителя Христа и имели о Нем достодолжное понятие, он и говорит, что не знал Его. Ввиду этого они должны были наконец понимать, что открыл это Сам Бог, – ужасаясь вышнего суда, принимать слово о Нем – и, видя такого (великого) слугу, соответственно соразмерять достоинство Владыки. Ведь если говорит, что пришел для того, чтобы явным соделать Его Израилю, то разве не указывает на подобающее рабу служение?

Глава I

О том, что не по причастию и не как привзошедший присущ Сыну Святой Дух, но существенно и по природе пребывает в Нем

Ин.1:32–33. И свидетельствова Иоанн, глаголя, яко видех Духа сходяща яко голубя с небесе, и пребысть на Нем. И аз не ведех Его, но Пославый мя крестити водою, Той мне рече: над Него же узриши Духа сходяща и пребывающа на Нем, Той есть крестяй Духом Святым.

Сказав в предшествующих словах о своем незнании Его, считает теперь нужным подробнее изложить и открыть Божественную тайну, объявляя, что Бог Отец указал ему Его, и сообщая самый способ этого указания. Всячески старается о пользе для души слушателей и, говоря людям о том, что тайну о Христе он узнал от Бога, тем самым супостатов своих являет врагами Вышней Воли и дерзкими противниками верховного определения Отца. Таким образом он убеждал их отказаться от своей суетности и принять Пришедшего по благоизволению Отца для спасения всех. Итак, свидетельствует, что и "Духа" видел «сходящаго с неба», в виде "голубя", и что Он пребыл "на Нем." Потом, кроме того, говорит, что он самолично слышал от Пославшего его на крещение водою, что Тот есть «крестяй Духом Святым», на Ком пребудет нисходящий Дух. Вот – достоверный Свидетель, сверхъестественное знамение, показавший его Превышний Отец.

Это, конечно, так. Но склонный к обвинениям еретик, может быть, возразит с насмешкой: что же опять, любезнейшие, вы скажете нам на это или какой придумаете способ для перетолкования этих слов Писания? Вот говорится, что Дух нисходит на Сына. Вот помазуется от Бога и Отца, то есть получает, очевидно, то, чего не имеет, как свидетельствует о сем и Псалмопевец, как бы говоря к Нему: «сего ради помаза Тя Боже Бог Твой елеем радости паче причастник Твоих» (Пс.44:8). Каким же образом мог бы быть в единосущии с совершенным Отцом Сын, который не таков (несовершен) и потому помазуется?

На это, полагаю, надо сказать извратителям честных догматов Церкви и правильного смысла Писаний: «утрезвитеся пиянии от вина своего» (Иоил.1:5), дабы могли вы, узрев пресветлую красоту истины, вместе с нами воскликнуть к Сыну: «воистину Божий Сын еси» (Мф.14:33). Ведь если вполне веруешь, что Он есть Бог по природе, то как Он может не иметь совершенства? Вам поэтому надо нечествовать и на Самого Отца, ибо откуда Он, как говоришь ты, по необходимости будет иметь совершенство и каким образом не должен будет снизиться соответственно утверждаемому вами несовершенству и умалению Сына, если раз будет принята возможность несовершенства Божественной сущности в Сыне, по вашему невежественному и неразумному мнению? В самом деле, не можем же мы ту великую и несложную Природу разделять так, чтобы в одном отношении, например, она являлась несовершенною, а в другом совершенною, когда и определение человечества остается единым во всем и равным во всех нас. Разве бывает кто менее (другого) человеком, поскольку он человек? Но и более другого не может быть мыслим. Так же и один Ангел, думаю, ни в чем не отличается от другого по отношению к бытию тем, что суть Ангелы¹⁶⁸, кои, принадлежа к одному виду бытия, имеют все одну природу. Каким же поэтому образом Божественная и все превышающая Природа по своим качествам может оказаться ниже тварных бытий и допускать то, чего не допускает тварь? Как она будет и простою и несложною, если ей окажется присущим совершенное и несовершенное? Она будет слагаться из того и другого, так как несовершенное не подобно совершенному; ибо если подобно и между ними нет никакого различия, то все совершенное безразлично будет и несовершенным, как и несовершенное – совершенным. Посему и в Сыне не будет никакого недостатка, хотя бы в нашем уме Он не являлся имеющим совершенство, – но также и Сам Отец, хотя совершенство Его и несомненно, не будет превосходить Сына, и таким образом опять разрешается вопрос. Если же великое различие есть между совершенным и несовершенным и Божественная природа допускает в себе вместе то и другое, то она окажется сложною и не простою.

Но, быть может, скажет кто, что действительно не могут существовать вместе в одном предмете противоположности, как, например, одно и то же тело не может быть вместе и белого и черного цвета. Прекрасно, любезнейший, – ты вполне подтвердил наши слова. В самом деле, если Божественная природа едина и кроме нее нет другой, то каким образом, скажи мне, она могла бы допустить в себе противоположности? Как в одном и том же предмете может совмещаться неподобное одно другому? Поэтому если Отец есть Бог по природе, то и Сын есть Бог по природе, – ничем, следовательно, Он не различается по совершенству от Отца, как рожденный из Божественной Его и совершеннейшей сущности. Разве не необходимо быть совершенным Тому, Кто от Совершенного Родителя, если Он есть Его точный «образ и начертание ипостаси», как написано (Евр.1:3)? В этом, думаю, всякий должен согласиться с нами, или же пусть опять ясно выскажет пред нами, каким образом будет точным начертанием Сын, не имеющий в Своей природе совершенства бытия, по неразумному учению некоторых? Поскольку же Он есть начертание и образ, то, следовательно, совершен и Он, как и Тот, Кого есть Он образ. Но видел, сказано, «Иоанн Духа, с неба сходящаго» на Сына; следовательно, получает освящение и приемлет, очевидно, как не имеющий. Таким образом, очевидно, должен называться Он творением, едва отличающимся от других малым преимуществом, наравне с прочими тварями посвящаемым, и освящаемым, и получающим подаяние благ. И в таком случае не окажется ли Евангелист говорящим ложь в словах, что «от полноты Его мы все приняли» (Ин.1:16)? Каким образом Он будет полным в Своей природе, если Сам получает от другого? Или как Бог может быть мыслим Отцем, если Единородный Сын есть творение, и не более? Лжеименным будет, если это так, и Сам Отец, не окажется истинным и Сын, имея в Себе подложное достоинство и наименование (Сына) на одних только словах. Все тогда обратится у нас в ничто, если Отец не есть Истинный Отец, ни Сын не будет по природе таковым, как называется. Если же Бог есть Истинный Отец, то, без сомнения, имеет Того, Кого Он есть Отец, то есть Сына, сущего из Него (Отца).

Потом, каким образом святое по природе Божество может породить из Себя то, что лишено святости, и произвести Свой плод не имеющим присущих Ему свойств? Ведь если Он получает освящение, как болтают те еретики, то им предстоит вся необходимость, даже и против воли, вместе с тем признать, что Он не всегда был свят, а сделался таковым впоследствии, когда сошел на Него Дух, как говорит Иоанн. Но каким же образом в таком случае Сын был свят и прежде воплощения, как славословили Его Серафимы, трижды подряд произнося "свят" (Ис.6:3)? А если был свят и прежде вочеловечения, даже более – всегда пребывал с Отцем, то как мог нуждаться в Освящающем, и это в последующие времена, когда стал человеком? Удивляюсь, как и это ускользнуло от их внимания, хотя они и очень любят изыскания. И разве не необходимо мыслить, что Сын мог бы, пожалуй, и отвергнуть освящение, если Он не имеет святости по самому существу Своему, но получил ее, как и мы и другое какое-либо из разумных созданий? Таким образом не неизменным окажется Сын и выскажет ложь Псалмопевец, вопия в Духе как бы к Нему: «Ты же тойжде еси» (Пс.101:28).

Кроме сказанного, должно обратить внимание и на следующее, сходное с предыдущими, рассуждение. Необходимо, без сомнения, признавать, что сообщаемое есть по природе нечто другое, отличное от того, чему сообщается. В противном случае, то есть если то и другое ничем не отличаются между собою и есть одно и то же, то получающее что-либо будет получающим само себя, что нелепо даже и мыслить только, ибо каким образом кто-либо мог бы быть мыслим причаствующим себе самому? Если же то и другое имеют различную между собою природу и необходимо разделять это, то пусть увидят дающие Духа Сыну по причастию, в какое нечестие они незаметно впадают. Ведь если Сын имеет Духа по причастию, а Дух свят по природе, то Сам Он не будет свят по природе, но едва оказался таковым чрез причастие к Другому, преобразовываемый по благодати к лучшему состоянию, чем в каком был сначала. Но пусть опять видит богоборец, в какое нечестие впадает он чрез это. И во-первых, в Сыне должно будет оказаться, как уже ранее сказал я, некое изменение и превращение, а изменившись, по вашему мнению, и достигши лучшего состояния, Он есть не то чтобы меньше Отца, но уже должен оказаться и как бы ставшим больше. Но скажем это словами Божественного Писания. Божественный Павел говорит о Нем в одном месте: «сие мудрствуйте»¹⁶⁹ каждый "в вас" (себе) самих, «еже и во Христе Иисусе: Иже, в образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил¹⁷⁰, зрак раба приим, в подобии человечестем быв и образом обретеся¹⁷¹ якоже человек: смирил Себе» (Флп.2:5–8). Когда, таким образом, и прежде воплощения был во образе и равенстве Отца, а после времени воплощения, получив Духа с неба, был освящен, по учению их, то лучшим и вместе большим Себя Самого Он является по этой причине, то есть превосходит наконец и меру Родившего. И если Он, получив Духа, восшел в превосходящее Отца достоинство, то, следовательно, Дух есть выше и Самого Отца как дарующий Сыну превосходство пред Ним. Кто не ужаснется и перед одним только слышанием этого? Поистине тяжело даже и выражать это в словах. Но ведь иначе невозможно отклонить вред от нечестия их. Посему опять скажем им: если когда стало человеком Божие Слово, тогда и освящается, прияв Духа, а прежде вочеловечения было во образе и в равенстве Отца, еще не освященное, по их учению, то им необходимо будет дерзостно говорить, что Бог и Отец не свят, как скоро всецело сообразное и во всем равное Ему Слово не было вначале свято, но едва стало таковым в последующие времена. И еще: если собственно Само Слово Божие принимает Духа и освящается в Своей природе, то пусть противники наши скажут нам, стало ли Оно больше Себя, или меньше, или же осталось при этом тожественным Себе? Если Оно ничего большего не имеет от Духа, но остается тем же самым, каким было, то нечем соблазняться тебе, когда слышишь, что Он (Дух) сошел "на Него". Если же чрез приятие (Духа) Оно потерпело вред и стало меньше, то ты должен будешь признать Слово подверженным недостаткам и обвинять сущность Отца, как более причиняющего вред, чем освящающего. Если же с приятием Духа Оно оказалось лучшим, а ведь Оно было во образе и равенстве с Отцом уже и до своего улучшения, как утверждаете вы, то Отец не достигает последней вершины славы, но будет находиться в тех же пределах, в каких был сообразный с Ним и Ему равный Сын, достигший (в приятии Духа) высшего состояния. Посему почитаю благовременным сказать к невежественным еретикам: «вот народ глупый и бессердечный, очи у него, а не видит, – уши у него, а не слышит» (Иер.5:21), ибо действительно ослепил «бог века сего разумы неверных, во еже не возсияти (им) свету благовествования славы Христовы» (2Кор.4:4). Их скорее должно оплакивать, чем гневаться на них, ибо не понимают, что читают.

А что мы говорим истину, это будет ясно также и из нижеследующего, хотя уже и в прежних рассуждениях мы дали немаловажное доказательство. Возьмем опять изречение Павла: «сие мудрствуйте», говорит, каждый "в вас" самих, «еже и во Христе Иисусе, Иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв и образом обретеся, яко человек: смирил Себе» (Флп.2:5–8). Вот здесь он очень удивляется Сыну, как равному и сообразному Богу и Отцу, отнюдь не похитившему это по любви к нам, а исшедшему в унижение чрез образ раба, уничиженному ради человечества. Но если, любезнейшие, прияв Духа, Он освятился более, когда стал человеком, и по причине этого освящения оказался выше Себя Самого, то в какое же унижение увидим Его нисшедшим? Как могло быть унижением это возвышение? Как могло быть нисшествием это освящение? Или как могло оно не быть скорее восшествием и возвышением к лучшему? Может ли быть каким-либо уничижением исполнение Духом? Как вообще мог бы быть мыслим вочеловечившимся ради нас, если получил от сего столь великую пользу для Самого Себя? Каким образом «обнища ради нас» Богатый (2Кор.8:9), обогатившийся ради нас? Мог ли быть богатым и до пришествия (на землю) Тот, Кто получил в нем (воплощении), по учению их, то, чего не имел, то есть Духа? И не должен ли, напротив, Сам Он по справедливости воздавать нам благодарения за то, что получил пользу Себе ради нас? "Ужасеся", по написанному, «небо о сем и вострепета по премногу зело, глаголет Господь: два бо и зла» действительно сотворил народ (Иер.2:12, 13) иномыслящих, не уразумев «ни яже глаголют, ни о нихже утверждают» (1Тим.1:7), и не почитают тяжким безрассудно обращаться со столь важными предметами. В противном случае и сами они, проливая горькие слезы из глаз и испуская к небу великий глас, обратились бы с такими словами: «положи, Господи, хранение устном моим и дверь ограждения о устнах моих: не уклони сердце мое в словеса лукавствия» (Пс.140:3–4). Поистине словеса лукавствия суть речи их, причиняющие величайший вред слушателям. Мы же, изгнав из сердца своего их пустословие, обратимся к правому учению веры, памятуя слова Писания: «помышления низлагающе и всяко возношение взимающееся на разум Божий, и пленяюще всяк разум в послушание Христово» (2Кор.10:5). Подчиним же свой разум, пленяя его в предложенных нами умозрениях, славе Единородного, благоразумно относя все (толкуемое изречение) к послушанию Его, то есть к образу вочеловечения, ибо «богат сый, обнища ради нас, да мы Его нищетою обогатимся» (2Кор.8:9).

Можешь также принять, если угодно, и далее нами предлагаемое доказательство, предоставив нашим словам терпеливое внимание. Божественное Писание свидетельствует, что человек сотворен по образу и по подобию сущего над всеми Бога. Так, составивший нам первую книгу Библии Моисей, знаемый Богу "паче всех" (Исх.33:17), говорит: «и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его» (Быт.1:27). А что он был отпечатлен во образ Божий посредством Духа, этому также научил нас в словах: «и вдуну в лице его дыхание жизни» (Быт.2:7). Дух вместе и жизнь вложил в тварь и боголепно отпечатлел в ней Свои черты. Так создав разумное на земле животное, Верховный Художник Бог даровал ему спасительную заповедь. И пребывал в раю, как написано, еще продолжая сохранять данное и украшаясь Божественным образом Творца чрез вселенного в него Святаго Духа. Но когда, соблазненный лестью дьявола, презрел Создателя и, поправ определенный ему закон, оскорбил Благодетеля и отверг данную ему благодать, тогда созданный для жизни впервые услышал: «земля еси и в землю отыдеши» (Быт.3:19); тогда же чрез привзошедший грех исказилось уже и подобие с Богом и черты (образа Божия) стали уже не светлыми, но как бы потускнели в нем и потемнели по причине преступления. Поскольку же род человеческий стал распростираться до весьма великого множества, а между тем всеми владел грех, разнообразно пленяя душу каждого; то природа (человека) лишалась (все более) изначальной благодати; Дух отступает всецело и разумный человек впадает в крайнее неразумие, не знает даже Самого Создателя своего. Но Творец всего, долготерпев продолжительное время, умилостивился наконец над погибавшей вселенной и, будучи благ, поспешил снова собрать блуждавшее по земле стадо. Он благоволил снова преобразовать человечество в прежний образ посредством Духа, ибо иначе невозможно было воссиять в нем Божественным чертам такими же, какими они были и прежде.

Что же совершает для этого Бог, как даровал нам преизобильную благодать, или как снова вкоренен был в людях Дух и каким образом природа человеческая преобразована была в прежнее состояние, – обо всем этом следует сказать. Первый человек, будучи перстен и от земли (1Кор.15:47), обладая находившимся в его власти свободным выбором добра и зла и будучи господином влечения к тому или другому, увлечен был горькой лестью и, склонившись к непослушанию, падает в ту мать-землю, откуда произошел, подвергается уже тлению и смерти и передает эту порчу всему роду. А с возрастанием в нас и умножением зла и при постоянном нисхождении нашего ума все к худшему царствовал грех, и таким образом природа человеческая оказывалась наконец лишенною вселенного в нее Святаго Духа: «Святый бо Дух премудрости¹⁷² отбежит льстива», как написано, – «и не обитает в телеси повиннем греху» (Прем.1:5, 4). Когда, таким образом, первый Адам не сохранил дарованной ему от Бога благодати, то Бог и Отец определил нам с неба Второго Адама (1Кор.15:45) и посылает в подобие с нами Своего неизменного и непреложного по природе Сына, совершенно «не ведевшаго греха» (2Кор.5:21), дабы как чрез непослушание первого мы подверглись Божественному гневу, так чрез послушание Второго мы и клятвы избегли, и упразднились бы бедственные последствия ее (Рим.5:19). Поскольку Слово Божие стало человеком, то и приемлет Оно Духа от Отца, как один из нас, не для Себя собственно получая что-либо, ибо Само Оно было Подателем Духа, – но чтобы, прияв как человек, сохранить это для нашей природы и чтобы Неведавший греха снова внедрил в нас отошедшую благодать. По сей-то, полагаю, причине святой Креститель и присоединил благополезно слова: «яко видех Духа сходяща с небесе и пребывающа на Нем.» Он отлетел от нас по причине греха, а Неведавший греха стал как один из нас, дабы Дух непрестанно пребывал в нас, не имея никакого повода к удалению или уменьшению в Нем.

Итак, для нас получает чрез Себя Духа и обновляет в нашей природе прежнее благо. Так и обнищавшим ради нас называется Он (2Кор.8:9), ибо, как Бог будучи богат и не нуждаясь ни в каком благе, Он стал нуждающимся во всем человеком, к коему весьма хорошо говорится в одном месте: «что бо имаши, еже неси приял» (1Кор.4:7). Как, будучи жизнью по природе, Он умер по плоти ради нас, дабы победить смерть за нас и совоскресить с Собою всю природу, ибо все мы были в Нем, поскольку Он стал человеком; так и Духа приемлет ради нас, дабы освятить всю природу, так как не для Своей пользы пришел, но дабы соделаться для всех нас дверью, началом и путем небесных благ. Ведь если бы Он не явил Себя приемлющим (Духа), как человек, или и страждущим, как один из нас, то как бы мог оказаться уничижившим Себя? Или каким образом в Нем сохранен бы был зрак раба, если бы о Нем не было написано чего-либо свойственного рабу? Да не подвергается же поэтому порицанию премудрое домостроительство, коему и сам божественный Павел справедливо удивляется, восклицая так: «дабы стала известною ныне началам и властям на небесах чрез Церковь многоразличная премудрость Бога, по предвечному предопределению, которое совершил во Христе Иисусе Господе нашем» (Еф.3:10–11). Поистине премудростью и притом Божественной оказывается великая тайна вочеловечения!

Такое представление о Спасителе надлежит, по моему мнению, иметь нам, избравшим благочестие и любящим правильность догматов. Отнюдь не снизойдем (вместе с ними) и мы до такого неразумия, чтобы утверждать, что Дух по причастию присутствует в Том, Кто есть Сын по природе, а не наоборот – существенно пребывает в Нем, так же как, без сомнения, и в Самом Отце. Как Отца, так и Сына есть Дух Святый, как прочли мы об этом в Божественных Писаниях: «пришедше в Мисию», сказано, «покушахуся в Вифинию поити: и (но) не остави (допустил) их Дух¹⁷³ Иисуса" (Деян.16:7).

Если же кто из любви к спору станет возражать против этих рассуждений и опять будет утверждать, что Дух присутствует в Сыне по причастию или Он (Дух), прежде в Нем не бывший, только тогда соединился с Ним, когда был крещен, во время вочеловечения, – тот пусть снова посмотрит, в какие нелепости впадет он. И во-первых, Спаситель говорит, что «в рожденных женами не возста болий Иоанна Крестителя» (Мф.11:11). И истинно слово это. Но вот он, достигший вершины славы и свойственной нам доблести, чтит Христа несравненными достоинствами, говоря: «Я недостоин, чтобы, наклонившись, развязать ремень обуви Его» (Мк.1:7). Посему не нелепо ли, даже более – уже не нечестиво ли относительно Иоанна веровать, что «от чрева уже матери своея» он исполнился Святого Духа, как это написано о нем (Лк.1:15), а о Владыке и Господе его (Предтечи), даже более – (Господе) всех, думать, что Он только тогда впервые получил Духа, когда крестился, хотя святой Гавриил и говорил к Святой Деве: «Дух Святый найдет на тя и сила Вышняго осенит тя, темже и раждаемое свято наречется Сын Божий» (Лк.1:35). И пусть любознательный обратит внимание на глубочайший смысл этих слов. Об Иоанне сказано, что «Духа Святаго «исполнится», ибо был данным в нем, а не по существу, Святой Дух. А о Спасителе говорит уже не «исполнится», но – «раждаемое свято», не прибавляя "будет", ибо всегда был таковым по природе, как Бог.

Но как нам надлежит отовсюду уловлять полезное, то, раз приведши слова Архангела, порассудим теперь о них несколько. "Дух", говорит, «Святый найдет на тя и сила Вышняго осенит тя, темже и раждаемое свято наречется Сын Божий» (Лк.1:35). Пусть же теперь скажет нам восстающий по великому невежеству своему на правые догматы Церкви: Слово Бога и Отца было ли Сыном уже и до вочеловечения или же Оно имело это достоинство только по одним именованиям, а на самом деле было неистинным (Сыном) и лжеименным? Ведь если он говорит, что Оно (Слово) не есть Сын, то должен будет отрицать Отца, ибо кого же Он будет отцом, когда нет сына? И в таком случае он станет в противоречие со всеми Божественными Писаниями. Если же признает (Слово) Сыном и что Оно и до вочеловечения было и называется Сыном, то как же Архангел говорит нам, что имеющее родиться от Святой Девы назовется Сыном Божиим, хотя Он уже и прежде был таковым по природе? Как Сын, вечно существующий с Отцом, назначается быть Сыном Божиим, имеющим начало бытия во время воплощения по причине явления Его в мир с телом, так и об имеющем по существу в Себе своего Духа говорится, что Он получает Его, как человек, сохраняя подобающее человечеству свойство и вместе с человечеством усвояя ради нас и его свойства. В противном случае возможно ли представлять Слово без собственного Духа? Ведь и о человеке разве не нелепо говорить, что существующий в нем дух отделен от него, противореча этим истинному и полному понятию природы человека. Но это, полагаю, для всех совершенно ясно. Каким же образом станем от Сына отделять Дух, столь существенно и природно объединенный с Ним, чрез Него исходящий¹⁷⁴ и природно в Нем существующий, так что не считается другим, отличным от Него, как по тожеству действенности, так и по самому единству природы? Послушай, что говорит Спаситель Своим ученикам: «аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите, и Аз умолю Отца, и Иного Утешителя даст вам. Дух истины егоже мир не может прияти» (Ин.14:15–17). Вот ясно называет Святаго Духа Духом истины. А что Сам Он (Сын), а не другой кто от Него отличный, есть истина, о сем послушай опять Его, говорящего: «Аз есмь истина» (Ин.14:6). Когда, таким образом, Тот, Кто Сын по природе, есть и называется истиною, то смотри, какое единство имеет с Ним Дух, если Иоанн, ученик Спасителя нашего, говорит о Нем в одном месте: «Сей есть пришедый водою и кровию и духом, Иисус Христос, не водою точию, но водою и кровию: и Дух есть свидетельствуяй, яко Дух есть истина» (1Ин.5:6). Вот почему и когда живет в нас Святой «Дух во внутреннем человеке» (Еф.3:16), то говорится, что вселяется Сам Христос (ст. 17), – и это так должно быть по самой природе вещей. Кроме того, блаженный Павел ясно поучает этому в словах: «вы же несте во плоти, но в дусе, понеже Дух Божий живет в вас: Аще же кто Духа Христова не имать, сей несть Его¹⁷⁵: Аще же Христос в вас, плоть убо мертва греха ради, дух же жизнь¹⁷⁶ для правды» (Рим.8:9–10). Обрати на эти слова тщательное внимание. Назвав Дух Христов живущим в нас, тотчас же присовокупил: «аще же Христос в вас», указуя тем самым на полное подобие Сына с Собственным Его и от Него по природе изливающимся Духом¹⁷⁷. Вот почему и «Духом сыноположения» называется, и мы «о немже вопием: Авва, Отче» (Рим.8:15) и, как блаженный Иоанн говорит: «о сем разумеем, яко в нас есть, яко от Духа Своего дал нам» (1Ин.4:13).

Сказанного почитаю достаточным для того, чтобы чада Церкви могли отклонить вредное учение иномыслящих. Если же кто-либо оказывается погруженным в необузданное неистовство невежества и думает, что Сын тогда впервые получил Духа, когда стал человеком, тот пусть докажет, что Слово Божие не было свято до вочеловечения, и тогда мы умолкнем.

Со всею справедливостью надо подивиться святому Евангелисту в том, что он повсюду с величайшей осторожностью и точностью употребляет выражения, соответствующие Божественной природе. Так как он сказал перед этим, что «Бога никто не видал никогда» (Ин.1:18), а теперь говорит, что блаженный Креститель видел Духа, сходящего на Сына с неба, то и почитает необходимым присоединить, что «видех Духа», впрочем, в виде "голубя", то есть не в чистой Его природе, каким существует Он Сам в Себе, но принявшим образ кротчайшего животного. И это для того, чтобы и чрез это опять сохранить Его соприродность с Сыном, говорящим: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф.11:29). Таким образом, Дух не престанет быть Богом по природе, так как при Нем сохраняется невозможность видеть Его когда-либо, кроме только в видимом образе голубя, для пользы ученика (Предтечи). В качестве знамения и указания, говорит блаженный Креститель, дано было ему нисшествие Духа (на Христа), как это видно из присоединенных им далее свидетельств о Спасителе нашем, что «Пославый мя крестити в воде, Той мне рече: над Негоже узриши Духа сходяща и пребывающа на Нем, Той есть крестяй Духом Святым.» Посему-то особенного осмеяния достойными я почитаю несмысленных еретиков, кои данное в качестве знака принимают за сущность предмета, хотя это было, как уже прежде сказано, промыслительно – для пользы человечества.

Ин.1:34. И аз видех и свидетельствовах, яко Сей есть Сын Божий¹⁷⁸

Достоверен свидетель что действительно видел, то и говорящий. Быть может, не не ведал он написанное: «яже видеста очи твои, глаголи» (Притч.25:8). Я видел, говорит, знамение и уразумел значение его: свидетельствую, «что Сей есть Сын Бога», возвещенный законом Моисеевым и проповеданный гласом святых пророков. И мне кажется опять, что блаженный Евангелист с некоей великой твердостью сказал: «Сей есть Сын Бога», то есть Один и Единственный по природе, Наследник свойств Родителя, по коему и мы (сыны) по усыновлению образуемся и чрез Коего призываемся по благодати к достоинству сыноположения. Как из Бога и Отца «всяко отечество на небеси и на земли именуется» (Еф.3:15), потому что Он есть Отец в собственном, первоначальном и истинном смысле, так и всякое сыновство из Сына, потому что Он Один только есть Сын в собственном и истинном смысле, не подложный или лжеименный, но из сущности Бога и Отца, не по отсечению, или истечению, или отделению, ибо всецело бесстрастна Божественная природа, – но как Один из Одного, всегда сосуществующий, и совечный, и соприродный Родителю, и в Нем сущий, и из Него происшедший нераздельно и беспространственно, так как Божество не имеет телесности, не ограничивается местом и не совершает пространственных передвижений. Напротив, как из огня происходит ему присущая теплота, которая в наших мыслях представляется как бы отделяющейся от него и существующей как нечто другое, от него отличное, хотя и существующая из него и в нем по природе и из него происходящая, отнюдь не претерпевая при этом отсечения, или отделения, или истечения, ибо вся она во всем огне сохраняется; так должны мы мыслить и о Божественном рождении (Сыне), принимая сообразное Божеству умопредставление о Нем, – веруя, что Сын имеет собственное существование, отнюдь не полагая Его вне единого и неизреченного Божества и не почитая Его иносущным Отцу. В противном случае Он уже не должен бы почитаться за истинного Сына и окажется для нас недавним (сотворенным) богом – другим, отличным от истинного и единого Бога. В самом деле, разве то, что не единосущно Богу по природе, может быть истинным Богом? Поскольку же полного доверия заслуживает блаженный Креститель, а между тем он свидетельствует, что «Сей есть Сын Бога», то мы должны исповедовать Сына Богом истинным и из сущности Отца. Вот на это, а не на другое что и указует нам имя сыновства.

Ин.1:35–36. Во утрий паки стояше Иоанн, и от ученик его два. И узрев Иисуса грядуща, глагола: се Агнец Божий (вземляй грех мира)¹⁷⁹

Уже ранее указал на Него блаженный Евангелист. Но вот и опять, повторяя те же слова, показывает Иисуса своим ученикам, называет «Агнцем Божиим» и говорит, что Он вземлет грех мира, как бы приводя слушателей к воспоминанию Его слов у пророков: «Аз есмь, Аз есмь заглаждаяй беззакония твоя, и не помяну» (Ис.43:25). Впрочем, не напрасно повторяет Евангелист свою речь о Крестителе. Дело учительской доблести – еще не усвоенное научение внедрять в души учеников посредством неустанного и терпеливого повторения для пользы учеников. Посему-то и блаженный Павел говорит: "таяжде" говорить¹⁸⁰ «вам, мне убо не леностно, вам же твердо» (Флп.3:1).

Ин.1:37. Слышаста его оба ученика глаголющаго, и по Иисусе идоста

Замечай, как скоро учение дало свой плод. Смотри, какая польза оказалась от повторения. Пусть же тот, кому вверено учение, научается отсюда препобеждать всякую косность и считать молчание вредным более для себя самого, чем для слушателей, и не зарывать в ленивое бездействие, как бы в землю, Владычний талант (Мф.25:18), но раздавать «сребро торжникам» (ст. 27). Ведь Спаситель получит Свое с прибылью и, как бы некое семя, произрастит брошенное слово. Здесь имеешь ты наилучшее доказательство сказанного. Не укоснил Креститель указать Господа своим ученикам и вторично сказать: «се Агнец Божий (вземляй грех мира)», и вот такую принес им пользу, что наконец и убедил их последовать и охотно стать уже Его (Спасителя) учениками.

Ин.1:38. Обращься Иисус и видев я по Себе идуща, глагола има: чесо ищета?

Благополезно обращается Господь к следовавшим за Ним, дабы на деле узнал ты воспеваемое Псалмопевцем: «взысках Господа, и услыша мя» (Пс.33:5). Пока мы посредством добродетельной жизни и правой веры не взыскуем Бога, дотоле мы находимся как бы позади от лица Его. Когда же, жаждая Божественного закона Его, следуем святому и изрядному пути праведности, тогда Он непременно призирает на нас, взывая к нам словами Писания: «обратитеся ко Мне и обращуся к вам, глаголет Господь Вседержитель» (Зах.1:3). А если говорит им: что ищете, то не по неведению, конечно, ибо как Бог Он знает все, – но чтобы этим вопросом положить начало беседе.

Ин.1:38. Она же реста Ему: Равви, где живеши?

Спрошенные отвечают благовоспитанно, ибо называют Его уже учителем, ясно этим выражая свое желание научиться чему-либо. Потом они желают узнать Его местопребывание, чтобы там удобно говорить о том, что им было нужно. Как кажется, они не считали достойным вести мимоходом беседу о важных предметах. Сказанное также должно служить нам полезным примером.

Ин.1:39. Глагола има: приидита и видита¹⁸¹

Не указывает жилище Свое, хотя последовавшие за Ним и просили Его об этом, – но повелевает им тотчас же войти в него. Чрез это Он, как бы посредством примера, научает, во-первых, тому, что нехорошо замедлять и откладывать искание добра, ибо медлительность в полезных предметах весьма вредна. А потом, кроме того, и тому (научает), что не знающим еще святой дом Спасителя нашего Христа, то есть Церковь, для своего спасения недостаточно узнать только то, где он находится, но должно прийти в него чрез веру и увидеть совершаемые в нем таинства.

Ин.1:39. Приидоста же и видеста, где живяше, и у Него пребыста день той. Час бе яко десятый

Прилежно научались ученики познанию Божественных тайн, ибо любителям науки, полагаю, подобает иметь ум не скоропресыщающийся, но трудолюбивый, препобеждающий малодушие добрыми трудами и во все время жизни отличающийся полным прилежанием. На это, думаю, как бы посредством загадки указывает выражение: «у Него пребыли день тот.» А относительно слов: «час бе яко десятый», применяя к ним полезное для каждого толкование, скажем, что посредством этого столь точного указания времени Богослов опять научает нас тому, что великая тайна Спасителя нашего была открыта не в начале настоящего века, но когда время уже достигло конца, ибо в последние дни, как написано (Ис.54:13), все мы оказываемся наученными Богом. Кроме того, если святой Евангелист говорит, что ученики пребывали у Спасителя до времени около десятого часа, то это для того, чтобы входящие чрез веру в дом Божий и приступающие здесь к Самому Христу знали, что должно оставаться при Нем, а не удаляться опять от Него, возвращаясь ко греху или неверию.

Ин.1:40–42. Бе Андрей, брат Симона Петра, един от обою слышавшею от Иоанна и по нем шедшею. Обрете сей прежде брата своего Симона и глагола ему: обретохом Мессию. И приведе его ко Иисусови¹⁸²

Только что приявшие талант тотчас же получают прибыль с него и приносят Владыке. Поистине таковыми оказываются любознательные и прилежные души, для своей пользы не требующие многих слов и не в течение многих месяцев и годов производящие плод от поучения, но вместе с началом учения соединяющие и конец разумения: "даждь", сказано, «премудрому вину, и премудрейший будет; сказуй праведному, и приложит приимати» (Притч.9:9). Так Андрей приводит своего брата ко спасению – а это был Петр, – вкратце открыв ему всю великую тайну: нашли мы, говорит, Иисуса, сокровище сокрытое в поле или как единую многоценную жемчужину, по евангельским притчам (Мф.13:44, 46).

Ин.1:42. Воззрев нань Иисус рече: ты еси Симон, сын Ионин¹⁸³, ты наречешися Кифа, еже сказается Петр

Боголепно взирает Видящий сердца и утробы (Пс.7:10; Иер.11др.). Он видит, какого благочестия достигнет ученик и до какого совершенства в добродетели дойдет он, ибо Он есть «сведый вся прежде бытия их» (Дан.13:42). Этим особенно Он и научает призванного ученика тому, что, будучи истинным Богом, Он обладает знанием без научения, ибо, не сказав ни одного слова и не спросив, кто или откуда пришел к Нему сей муж, от какого родился отца, Он говорит, кто он и как именуется. И уже приобретши его под свою власть и соделав Своим, не позволяет ему впредь называться Симоном, но переименовывает его в Петра, дав это имя от "скалы" (πέτρα), так как намеревался основать на нем Свою Церковь (Мф.16:18).

Ин.1:43. Во утрий восхоте изыти в Галилею, и обрете Филиппа и глагола ему Иисус: гряди по Мне

Одного образа мыслей с предшествующими учениками был Филипп и был вполне расположен к следованию за Христом. Господь знал, что и он будет добрым учеником, а потому и говорит: «следуй Мне», этими словами указуя на благодать, даруемую ему, – и тем, что повелевает ему следовать за Собою, свидетельствуя о добродетельной жизни его. Ведь Он не избрал бы такого, кто не был бы вполне достоин этого.

Ин.1:45. Обрете Филипп Нафанаила и глагола ему: егоже писа Моисей в законе и пророцы, обретохом Иисуса сына Иосифова, иже от Назарета

Ученик сей весьма быстро приносит плод, так что является чрез это родственным по духу прежним ученикам. «Обретает Нафанаила», не просто и случайно встретив его идущего, но после тщательного искания его, ибо знал его как весьма трудолюбивого и любомудрого. Потом говорит ему, что обрел Христа, возвещаемого во всем Божественном Писании, беседуя с ним не как с невеждой, но как с отличным знатоком знамений премудрого Моисея и пророков. У иудеев же господствовало неверное мнение о Спасителе нашем Иисусе Христе, что Он происходил из города или селения Назарет, хотя Божественное Писание ясно называет Его вифлеемлянином; "и ты", сказано, «Вифлееме доме Ефрафов, еда мал еси, еже быти в тысящах Иудиных? из тебе мне изыдет (Старейшина), еже быти в князя во Израили, и исходи Его из начала от дней века» (Мих.5:2). Он был только воспитан в Назарете, о чем в одном месте засвидетельствовал и Евангелист, сказав: «и прииде в Назарет, идеже бе воспитан» (Лк.4:16). Но Он был не оттуда, но откуда – уже сказали мы, а вернее – засвидетельствовал глас пророка. Итак, следуя мнению иудеев, Филипп говорит: «Иисус иже от Назарета. »

Ин.1:46. И глагола ему Нафанаил: от Назарета может ли что добро быти?

Легко соглашается Нафанаил с тем, что появление ожидаемого из Назарета есть дело великое и славное. Впрочем, не один только Назарет принимает он в качестве доказательства, но, обладая знанием закона и пророков, он, как многоученый человек, быстро уразумевает это.

Ин.1:46. Глагола ему Филипп: Прииди и виждь

Для удостоверения, говорит, будет достаточно только посмотреть Его, и как только вступишь в беседу с Ним, сейчас же признаешь и без колебания скажешь, что Он действительно есть Ожидаемый (Христос). Некая Божественная и несказанная благодать, как надо верить нам, изливалась в словах Спасителя и пленяла слушателей, о чем написано так: «вси дивляхуся о словесех благодати, исходящих из уст Его» (Лк.4:22), так как слово Его обладало действенной силой и было в состоянии убеждать (Мф.7:28–29).

Ин.1:47. Виде Иисус Нафанаила грядуща к Себе и глагола о нем: се воистину израильтянин, в немже льсти несть

Еще не употребив доказательства посредством знамений, другим способом Христос старается убедить Своих учеников, и именно наиболее благоразумнейших из приходивших к Нему, – в том (убедить), что Он хотя и есть Сын и Бог по природе, но пришел в человеческом образе для спасения всех. Какой же это способ употребил Он для удостоверения? Очевидно – Божеское знание, так как всеведение свойственно одному только Богу. Посему Он и Нафанаила принимает, не лестью увлекая его к расположению к Себе, но удостоверяя его в том, что Он знает сердца, как Бог.

Ин.1:48. Глагола Ему Нафанаил: како мя знаеши?

Начинает удивляться Нафанаил и призывается к вере уже твердой. Но он еще желает знать, откуда Он имеет знание о нем, ибо весьма точны любомудрые и боголюбивые души. А может быть, подозревает он и то, что Господь узнал что-либо о нем от Филиппа.

Ин.1:48. Отвеща Иисус и рече ему: прежде даже не возгласи тебе Филипп, суща под смоковницею видех тя

Спаситель рассеял подозрение его, сказав, что еще прежде встречи и беседы с Филиппом Он видел его под смоковницей, хотя и отсутствовал телом. Весьма благополезно называются и смоковница и место, служа удостоверением того, что его видел Христос, ибо, точно узнав это, он легко мог принять и все связанное с этим.

Ин.1:49. Отвеща Нафанаил и глагола Ему: Равви, Ты еси Сын Божий¹⁸⁴, Ты Царь еси Израилев

Знал Нафанаил, что один только Бог испытует сердца и никому из людей не дано знать помышления другого, при этом имея, вероятно, в виду изречение псалма: «испытаяй сердца и утробы Бог» (Пс.7:10), где это свойство (всеведение) Псалмопевец исключительно относит к одной только Божественной природе, и ни к кому другому. Итак, когда узнал, что Господь видит еще не выраженные звуками и только в уме вращавшиеся мысли, тотчас же называет Его учителем и, охотно становясь учеником Его, исповедует Сыном Божиим и Царем Израилевым, Богом по природе признавая Того, Кому принадлежат свойства Божества.

Ин.1:50. Отвеща Иисус и рече ему: зане Рех ти, яко видех тя под смоковницею, веруеши: больша сих узриши

Ты соделаешься, говорит, еще более твердым в вере, когда увидишь больше сего. И в самом деле, кто уверовал по одному только знамению, как не соделается гораздо более твердым в вере, когда пред ним будут явлены уже достопримечательнейшие чудеса?

Ин.1:51. Аминь, аминь глаголю вам: узрите¹⁸⁵ небо отверсто и Ангелы Божия восходящия и нисходящия над Сына Человеческаго

Запечатлевая веру Нафанаила, обращает речь уже ко всем. Когда узрят, говорит, «Ангелов Божиих, восходящих и нисходящих на Сына Человеческаго», то есть служащих Ему и исполняющих Его повеления относительно спасения имеющих уверовать (людей), тогда-то особенно и откроется Он как Сын Божий по природе. Ведь не друг другу, но, конечно, Богу служат эти духовные Силы. Мы не отрицаем подчинения между Ангелами, но это было бы несправедливо называть служением, относительно же Христа Спасителя мы слышали от святых Евангелистов, что «Ангелы приступиша, и служаху Ему» (Мф.4:11; Мк.1:13).

Ин.2:1–4. И в день третий¹⁸⁶ брак бысть в Кане Галилейстей, и бе Мати Иисусова ту. Зван же бысть и Иисус и ученицы Его на брак. И недоставшу вину¹⁸⁷, глагола Мати Иисусова к Нему: вина не имут. И глагола ей Иисус...

Благовременно приступает наконец к началу знамений, хотя, кажется, и не по Своей воле¹⁸⁸ призывается к этому. На совершавшемся, без сомнения, вполне приличным образом, брачном торжестве присутствовала Матерь Спасителя. Также и Сам Он, будучи позван, пришел на это торжество с учениками Своими, более для чудотворения, чем для пиршества, а еще и для того, чтобы освятить самое начало человеческого бытия, разумеем по отношению к плоти. Кто возглавлял саму природу человека и всю ее преобразовывал к лучшему, Тому надлежало не только уже призванным к существованию раздавать благословение, но и еще только имевшим родиться предуготовлять благодать и соделывать святым их переход в бытие. Можешь присоединить сюда и третье основание. Ведь сказано было жене от Бога: «в болезнех родиши чада» (Быт.3:16). Разве поэтому не надлежало отстранить от нас и это самое проклятие? Или как в противном случае можно бы было избегнуть осужденного брака? Вот это и разрешил человеколюбивый Спаситель. Своим присутствием почтил брак Тот, Кто есть радость и веселье всех, дабы удалить исконную скорбь чадородия: «аще кто во Христе, нова тварь, и древняя мимоидоша», как говорит Павел, «быша же нова» (2Кор.5:17). А приходит Он на брак вместе со Своими учениками, ибо любителям созерцать чудеса подобало присутствовать при Чудотворце для того, чтобы из совершаемого чуда получить для своей веры как бы некую пищу. Когда же у пировавших оказался недостаток вина, то Мать стала призывать благого Господа к обычному Ему человеколюбию, говоря: «вина не имеют.» Таким образом побуждает Его к чуду, так как в Его власти было творить все, что бы ни восхотел.

Ин.2:4. Что Мне и тебе, жено? не у прииде час Мой

В этих словах Спаситель указывает нам на то, что не подобало спешить в совершении сего чуда и казаться как бы самовольным чудотворцем, но приступать к сему только уже тогда, когда призывают, сообщая этим благодать нужде, а отнюдь не зрителям¹⁸⁹. Да и получение желаемого кажется более приятным, когда оно дается просящим не сразу и не без труда, но когда через небольшое замедление вызывает тем лучшую надежду. А кроме того, Христос показует чрез это и достопримечательное почтение, подобающее (от детей) родителям, из уважения к Матери приступая к совершению того, чего совершать еще не желал.

Ин.2:5. Глагола Мати Его слугам: еже Аще глаголет вам, сотворите

Своим материнским влиянием Жена склонила Господа, как сына, к совершению чуда. Сама начинает дело, подготовляя служителей торжества исполнить то, что повелит им Господь.

Ин.2:7–10. Глагола им Иисус: наполните водоносы воды. И наполниша¹⁹⁰ до верха. И глагола им: почерпите ныне и принесите архитриклинови. И¹⁹¹ принесоша,. Якоже вкуси архитриклин вина бывшаго от воды¹⁹², и неведяше, откуда есть. Слуги же ведяху почерпшии воду. Пригласи жениха архитриклин и глагола ему: всяк человек прежде доброе вино полагает, и егда упиются, тогда худшее, ты соблюл еси доброе вино доселе

Слуги исполняют приказание, а вода неизреченною силой (в это время) превращалась в вино. Может ли быть что трудное для Могущего все? Призывающий несуществующее к бытию может ли встретить затруднение при преобразовании уже сотворенного во что бы Он ни пожелал? Удивляются этому делу, как необычайному, ибо иным и не могло быть то, что совершено Христом. Распорядитель пира порицает жениха за то, что он тратит лучшее (вино) при окончании пира, – и небезосновательно, как мне кажется, по отношению к историческому смыслу повествования.

Ин.2:11. Се сотвори начаток знамением Иисус в Кане Галилейстей и яви славу Свою. И вероваша в Него ученицы Его

Многое, вместе прекрасное совершалось в этом одном и первом знамении. Брак честный освящался, проклятие на жену устранялось, ибо уже не в скорбях будет рождать детей, если Христос благословил самое начало (брак) нашего рождения. Подобно солнечному лучу воссияла слава Спасителя нашего, и ученики от удивления пред таким знамением еще более укрепляются в вере.

На этом пусть остановится объяснение исторического смысла повествования. Но, думаю, должно применять к этому повествованию и другое созерцание и сказать, что оно означает в духовном смысле. Слово Божие, как Само Оно говорит в одном месте (Ин.6:38 и др.), сошло с небес для того, чтобы, подобно жениху, усвоив природу человеческую, заставить ее чревоносить духовные семена мудрости. Поэтому и человечество справедливо называется невестой, а Спаситель – Женихом (Ин.3и др.), причем Божественное Писание употребляет подобие от нас к уразумению того, что выше нас. Празднуется же брак в третий день, то есть в последние времена настоящего века, ибо число три указывает нам на начало и средину и конец. Так ведь измеряется все время. Нечто подобное сему, кажется, сказано одним из святых пророков: «уязвит и уврачует ны, исцелит ны по двою дню в день третий: и воскреснем и живи будем пред Ним и увемы, поженем еже уведети Господа: яко утро готово обрящем Его» (Ос.6:2–3). Поразил ради преступления в Адаме, сказав: «земля еси и в землю отыдеши» (Быт.3:19). Но, поразив тлением и смертью, Он снова исцелил нас в третий день, то есть не в первые и не в средние, но в последние времена, когда, став ради нас человеком, явил всю природу здравою, воскресив ее в Себе Самом из мертвых, почему и называется «начатком усопших» (1Кор.15:20). Итак, названием третьего дня, в который совершался брак, указует на последнее время. Обозначает и место, говоря, что в Кане Галилейской (это было). И на это да обратит свое внимание любознательный. Не в Иерусалиме совершается торжество, но вне Иудеи был пир, в стране язычников, которую пророк называет «Галилеею язык» (Ис.9:1; Мф.4:15). Для всех, конечно, очевидно, что синагога иудейская отвергла Небесного Жениха, а Церковь из язычников, напротив, приняла Его, и очень охотно. На брак Спаситель приходит не без зова, но был зван многими голосами святых. Но у пировавших оказался недостаток в вине, «ничто же бо совершил закон» (Евр.7:19) и писания Моисеева недостаточно для сообщения полной радости; впрочем, и мера врожденной трезвенности¹⁹³ не имела сил спасать нас, почему и о нас справедливо сказать, что «вина не имут.» И Щедродатель наш Бог не презирает природу, страждущую недостатком благ, – вино нам явил лучшее прежнего, «письмя бо убивает, а дух животворит» (2Кор.3:6). Закон не имел совершенства в благах, а Божественные заповеди евангельского учения приносят полное благословение. Распорядитель пира удивляется новому вину, так и каждый, думаю, из тех, кто облечен Божественным священнослужением и кому вверен дом Спасителя нашего Христа, поражается учением Его, превышающим закон. Ему (распорядителю) первому повелевает Христос подать вино, потому что, по слову Павла, «труждающемуся делателю прежде подобает от плодов вкусити» (2Тим.2:6), – и слушатель пусть опять уразумевает, что говорю.

Ин.2:14. И обрете в церкви продающия волы и овцы¹⁹⁴ и голуби, и пеняжники седящия

И здесь опять изобличаются иудеи в том, что они презирали данные им законы и не обращали внимания на Моисеевы писания, сосредоточиваясь на одном только любостяжании. Так, хотя тем, кои намеревались войти в Божественный храм, закон и повелевал наперед очищаться разными способами, но власть имущие у них нисколько не препятствовали осквернять святой двор и даже сами повелевали как бы немытыми ногами входить в него менялам или пеняжникам и другим подобным людям, у коих лихоимство есть промысел и коих сердцами владеет прибыль и корысть, ибо на этом сосредоточиваются все стремления торгашей. Таким образом, истинным является сказанное о них Богом: «пастырие мнози растлиша виноград мой, оскверниша часть мою, даша часть желаемую мою в пустыню непроходную, стала¹⁹⁵ в потребление пагубы» (Иер.12:10–11). Действительно, растлен был Господень виноградник, научаемый попирать самое даже богопочитание и корыстолюбием предстоятелей отчуждаемый во всякое невежество.

Ин.2:15. И сотворив¹⁹⁶ яко¹⁹⁷ бич от вервий, вся изгна из церкве

Справедливо негодует Спаситель на неразумие иудеев, ибо Божественный храм не подобало делать домом торговли, но – домом молитвы, как написано (Мф.21:13; Ис.56:7; Иер.7:11). И не в одних только словах являет Свой гнев, но ударами и бичом изгоняет из священных оград, применив к ним подобающее рабам наказание, ибо они имели не принять Сына, освобождающего чрез веру. Заметь, пожалуйста, и то, что как бы в образе начертал Павел в словах: «аще кто храм Божий растлит, растлит сего Бог» (1Кор.3:17).

Ин.2:16. Возмите сия отсюду: не¹⁹⁸ творите дому Отца Моего дому купленаго¹⁹⁹

Повелевает как Владыка, руководствует к должному как Учитель и наказанием раскрывает преступления, уважением к этому не дозволяя оскорблять Наказывающего. Должно обратить внимание на то, что опять называет Бога Своим Отцем в исключительном смысле, как единственный по природе и истинно рожденный из Него. Если бы это было не так и Слово есть действительно сын вместе с нами как один из нас, то есть по усыновлению и только по желанию Отца; то чего же ради Он одному только Себе присвояет общее и всем принадлежащее достоинство, говоря так: «не делайте дом Отца Моего (домом торговли)», а не – дом Отца нашего? Ведь так бы следовало, кажется, сказать, если бы Он признавал и Себя одним из тех сынов (Божиих), кои суть таковы не по природе (а по благодати). Поскольку же Слово признает Себя не одним из сынов по благодати, но Сыном из сущности Бога и Отца, то полагает Себя вне других, называя Бога Своим Отцем. Призванным к сыновству и имеющим это достоинство по благодати приличествует взывать в молитвах: «Отче наш иже еси на небесех» (Мф.6:9), а Тому, Кто есть Единый и Единственный от Единого Единородный (Сын), подобает называть Бога Своим Отцом.

Но, кроме вышеприведенного толкования, к этому повествованию можно применить и другое умозрение.

Ин.2:17. И обрете" (сказано) «в церкви продающия овцы²⁰⁰ и волы" и прочее.

Заметь опять, что все домостроительство о нас выразил посредством двух предметов. С жителями Каны Галилеянами Христос и сопиршествует, и сожительствует, и Своими сотрапезниками делает призвавших Его и чрез то почтивших, также посредством знамений приносит им пользу и недостаток восполняет им к веселью, да и какого из благ щедро не подает им? Этим как посредством образа Он научает тому, что приимет к Себе жителей Галилеи, то есть язычников, как призванный к ним чрез их веру, и введет их в небесный храм, очевидно в церковь первородных (Евр.12:23), и поместит их со святыми, ибо святые ученики совозлежали с пировавшими, – и будут они соучаствовать в божественном и духовном празднестве, как и Сам в одном месте говорит, что «мнози от восток и запад приидут и возлягут со Авраамом и Исааком, и Иаковом» (Мф.8:11), причем у них не будет недостатка в веселье, ибо «радость вечная над главою их» (Ис.35:10). А неуверовавших иудеев изгонит из святых мест и поставит вне священной ограды святых. Но и приносящих жертвы не приимет, напротив – накажет и бичеванию подвергнет их, связанных цепями своих прегрешений (Притч.5:22). Послушай, что говорит: «возмите сия отсюда.» Это для того, чтобы ты разумел также и то, что древне сказано гласом пророка Исаии: «всесожжений овних и тука агнцев и крови юнцов и козлов не хощу, ниже приходите явитися ми: кто бо изыска сия из рук ваших? ходити по двору моему не приложите: Аще принесете семидал, всуе: кадило, мерзость ми есть: новомесячий ваших и суббот и дне великаго не потерплю: поста и праздности и праздников ваших ненавидит душа моя: бысте ми в сытость, ктому не стерплю грехов ваших» (Ис.1:11–14). Вот на это-то образно и указует им, употребив бич из веревок, ибо бичи суть знамение наказания.

«Помянуша ученицы Его, яко писано есть: жалость дому Твоего снесть мя

Ученики мало-помалу усовершенствуются в познании и, сравнивая Писание с совершавшимися событиями, обнаруживают уже высокую степень разумения.

Ин.2:18. Отвещаша же Иудее и реша Ему: кое знамение являеши нам, яко сия твориши?

Толпа иудеев изумляется такой необычайной власти (Христа), а находившиеся в храме (начальники) заявляют свое неудовольствие, так как лишались немалых прибылей. Однако ж не могут обличить Его в том, что нехорошо говорит, повелевая, что Божественный храм не должно обращать в дом торговли. Таким образом, устрояют замедление для удаления торговцев под тем предлогом, что не следует так скоро повиноваться Ему и так неосмотрительно принять Его за Сына Божия, без удостоверения каким-либо знамением.

Ин.2:19. Разорите церковь сию

Тем, кои просят благ из благого произволения, Бог подает их благосердно; тем же, кои приступают с искусительной целью, не только не подает щедро того, чего просят, но и подвергает их обвинению в лукавстве. Так, когда фарисеи, по известию других евангельских мест, требовали знамения, то Спаситель обличил их, сказав: «род лукав и прелюбодей знамения ищет, и знамение не дастся ему, токмо знамение Ионы пророка: якоже бо бе Иона во чреве китове три дни и три нощи, тако будет и Сын Человеческий в сердце земли три дни и три нощи» (Мф.12:39–40). Что сказал тем, то и этим, только с малым изменением, ибо они, как и те, требуют, искушая. Но имеющим такое настроение отнюдь, конечно, не было бы дано и это знамение (Ионы пророка), если бы оно (воскресение Христа) не должно было быть для спасения всех нас.

Надлежит знать, что это (изречение Господа) они сделали предлогом обвинения Его, облыжно говоря пред Понтием Пилатом, чего не слыхали: "сей рече", говорят, «могу разорити церковь Божию» (Мф.26:61). Посему-то и сказал о них Христос у пророков: «возставше на мя свидетеле неправеднии, яже не ведях, вопрошаху мя» (Пс.34:11), и опять: «яко возсташа на мя свидетеле неправеднии, и солга неправда себе» (Пс.26:12). Конечно, не побуждает их к убийству, когда говорит: «разрушьте храм сей», но поскольку знал, что они непременно сделают это, прикровенно указал на это долженствовавшее случиться событие.

Ин.2:20. Четыредесять и шестию лет создана быть церковь сия, и Ты ли треми денми воздвигнеши ю?

Осмеивают знамение, не понимая глубины таинства, и недуг своего невежества обращают в благовидный повод к непослушанию Ему. Представляя себе трудность такого дела, они относятся к обещанию Его более как к пустословию, чем к чему-либо достижимому, дабы оказалось истинным написанное о них: «да помрачатся очи их, еже не видети, и хребет их выну сляцы» (Пс.68:24). Как бы нагнувшись всегда вниз и склоняясь к одним только земным предметам, они не могут иметь созерцания высоких догматов благочестия христианского, – и это не потому, чтобы человеколюбивый Бог завидовал им в этом, но потому, что совершивших тяжкие преступления Он подвергает соразмерному им наказанию.

Заметь, сколь неразумно надмеваются, не щадя своих душ. Господь наш Иисус Христос называл Бога Своим Отцом, говоря: «не делайте дом Отца Моего домом торговли» (Ин.2:16). Но хотя им и надлежало уже считать Его Сыном и Богом, как от Бога и Отца явившегося, они, однако ж, еще думают, что это – простой и подобный нам человек. Поэтому и указывают время, употребленное на построение храма, говоря: «тридцать и шесть лет строился храм сей, и Ты в три дня воздвигнешь его?» Но почитаю справедливым сказать вам, погрузившимся во всякое безумие, следующее: если в вас обитает мудрый ум и если вы верите, что находящийся у вас храм есть дом Божий, то каким образом можно истинным Богом по природе не считать Того, Кто смело дерзнул сказать: «не делайте дом «Отца Моего» домом торговли»? Неужели же, скажи мне, Ему потребовалось бы продолжительное время для построения одного дома? Или разве вообще мог бы оказаться бессильным в чем бы то ни было Тот, Кто в седмеричное только число дней неизреченной силой устроил весь этот мир и одним только хотением Своим может все? Вот это надлежало разуметь людям, знавшим Священные Писания.

Ин.2:21–22. Он же глаголаша о церкви тела Своего. Егда убо возста от мертвых, помянуша ученицы Его, яко се глаголаше, и вероваша Писанию и словеси, еже рече Иисус

Удобоприемлемо для премудрого слово премудрости и познание наук гораздо легче внедряется в людях разумных: как на не очень твердом воске хорошо начертываются знаки печатей, так и Божественное слово легко внедряется в нежных сердцах людей. Посему-то жестокосердый и называется лукавым. Так и ученики, будучи добрыми, умудряются и размышляют над словами Божественного Писания, воспитывая себя к точнейшему познанию и твердо приходя отсюда (от познания) к вере. Итак, если тело Христово названо храмом, то как не будет Богом по природе обитающее в нем (теле) Единородное Слово, как скоро нельзя допускать, чтобы обитающим в храме назывался Тот, Кто не есть Бог? В противном случае пусть скажут нам, какого же из когда-либо бывших святых храмом названо было тело? Никто, полагаю, не укажет такого святого. Итак, утверждаю, – и это окажется вполне истинным, при тщательном исследовании Божественного Писания, – что никому из святых не может быть присвоена такая честь. Даже и блаженный Креститель, хотя и достиг вершины всякой добродетели и никому не уступал первенства в благочестии, подвергшись усечению главы благодаря безумию Ирода, однако же и о нем не говорится ничего подобного. Напротив, Евангелист употребил об останках его выражение, указывающее на их грубую плотяность, сделав это, как мне кажется, с тою предусмотрительной целью, чтобы одному Христу сохранить это достоинство. Пишет он так: "и послав" убийца, то есть Ирод, «Иоанна обезглавил в темнице. И пришедши ученики его взяли труп (πτῶμα) его» (Мф.14:10, 12). Если тело Иоанна называется трупом, то кого же будет оно храмом? Правда, и мы называемся храмами Божиими (1Кор.3:16, 6:19; 2Кор.6:16, 19), но в другом смысле, по причине живущего в нас Духа Святаго, – и притом называемся храмами Бога, а не себя самих.

Но, быть может, возразит кто-либо: как же, скажи мне, и Сам Спаситель называет Свое тело трупом? "Идеже бо", говорит, «аще будет труп, тамо соберутся орли» (Мф.24:28). На что ответим: правда, Христос сказал это о собственном теле, но в виде притчи и образно Он указывает этим на будущее собрание святых к Нему в то время, когда Он снова явится с небес к нам со святыми Ангелами «во славе Отца Своего» (Мф.16:27). Как стаи, говорит, плотоядных орлов быстро слетаются к трупам, таким же образом и вы соберетесь ко Мне, что и Павел ясно высказал нам в словах: «вострубит бо, и мертвии возстанут нетленни» (1Кор.15:52), и в другом месте: «и мы на облацех восхищени будем в сретение Господне на воздух, и тако всегда с Господом будем» (1Фес.4:17). Таким образом, употребление сравнения и подобия нисколько не может повредить истинному значению выражения.

Ин.2:23. Егда²⁰¹ же бе в Иерусалимех в Пасху в праздник²⁰², мнози вероваша во имя Его, видяще Его²⁰³ знамения, яже творяше

Не перестает спасать и пользовать Христос. Одних привлекает Он мудрыми словами, а других, удивляя Божественной силой, уловляет к вере, так что, видя Его совершающим чудеса, склонялись к убеждению, что Совершитель столь досточудных дел действительно должен быть Богом.

Ин.2:24. Сам же Иисус не вдаяше Себе в веру их²⁰⁴

Непостоянно бывает настроение только что уверовавших и не утвержден еще ум их недавно бывшими чудесами: имея слово оглашения еще как бы незрелым, как же могут они быть твердыми в благочестии? Поэтому Христос еще не вверяет Себя новоуверовавшим, являя тем самым, что близость к Богу есть дело великое и достолюбезнейшее, и что оно не легко дается всякому желающему взять, но достигается стремлением ко благу, старательностью и временем.

Из этого пусть научаются хранители таинств Спасителя, что преждевременно не подобает допускать человека вовнутрь священных завес и дозволять приступать к Божественным трапезам тем новообращенным, которые поспешно крещены и которым до надлежащего срока сообщена вера во Владыку всех Христа. Таким образом, и это служит для нас образным указанием на то, кому всего приличнее подобает быть посвящаемым, ибо хотя и принимает уверовавших, но еще не надеялся на них, потому что «не вверял Себя» (им), откуда ясно следует, что новоприходящим должно немалое время пребывать в оглашении, и только уже после сего они должны приниматься в число верных.

Ин.2:24–25. Зане сам ведяше всех²⁰⁵, и яко не требоваше²⁰⁶, да кто свидетельствует о человеце²⁰⁷, сам бо ведяше, что бе в человеце

Рядом с другими и это достоинство Христа есть Божеское и не присущее ни одному из тварных бытий; ибо Псалмопевец усвояет его одному только истинному Богу, говоря так: «создавый на едине сердца их, разумеваяй (на) вся дела их» (Пс.32:15). Если же и Христу принадлежит это свойство одного только Бога – знать то, что в нас, то каким же образом не будет Богом по природе «сокровенных Ведатель» (Дан.13:42) и «Сведый глубокая и сокровенная», как написано (Дан.2:22)? «Кто бо весть от человек яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем» (1Кор.2:11)? Между тем как никто не ведает, Бог не не знает, ибо Он отнюдь не находится в числе всех тех, о коих справедливо употребляется "никто", но вне всего и все в Его власти. Это и Павел засвидетельствует словами: «живо бо Слово Божие и действенно, и острейше паче всякаго меча обоюдуостра, и проходящее даже до разделения души (же) и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мыслем сердечным: и несть тварь неявлена пред Ним, вся же нага и объявлена пред очима Его» (Евр.4:12–13). Ведь как «Насаждей ухо», Он все слышит, – и, как «Создавый око», Он "сматряет" (Пс.93:9). Также и в книге Иова Он приводится говорящим такие слова: « кто сей скрываяй от Мене совет, содержай же глаголы в сердце, Мене ли мнится утаити» (Иов.38:2)? Итак, дабы мы признавали Сына Богом по природе, Евангелист считает нужным сказать, что Он нужды не имел, чтобы кто свидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что было в человеке.

Ин.3:1–2. Бе же человек²⁰⁸ от фарисей, Никодим имя ему, князь Иудейск.²⁰⁹ Сей прииде к Нему²¹⁰ нощию и рече Ему

Никодим был весьма готов к вере, но под влиянием ложного стыда и по заботе о славе у людей не обладает смелостью и разделяется в своем настроении надвое, колеблется в своем решении, "и храмлет", как написано, «на обе плесне» (3Цар.18:21), обличениями совести побуждаемый к вере по причине величия чудес и в то же время не желая повредить своей должности, ибо был «начальником иудейским.» Из желания и сохранить свою славу у них, и быть тайно верующим он приходит к Иисусу, пользуясь прикрытием ночной темноты для своей цели и этим тайным прихождением обличаясь в двойственности своего настроения.

Ин.3:2–3. Равви, вемы²¹¹, яко от Бога пришел еси Учитель: никтоже бо сих знамений может творити²¹², яже Ты твориши, Аще не будет²¹³ Бог с ним. Отвеща Иисус и рече ему...

В этих словах думал он иметь все благочестие и для своего спасения считает достаточным одного только удивления пред тем, что заслуживает удивления, – и ничего другого, кроме этого, он не ищет. А называя Его Учителем от Бога (пришедшим) и от Него вспомоществуемым, Никодим еще не знал, что Он есть Бог по природе, то есть не разумел тайны боговоплощения, но еще приходит к Нему, как к простому человеку, и имеет о Нем малое и природе Его не соответствующее представление.

Ин.3:3. Аминь, аминь глаголю тебе: Аще кто не родится свыше²¹⁴, не может видети Царствия Божия

Не в том, говорит, Никодиме, в чем думаешь, состоит вера: для праведности недостаточно тебе слова и не пустыми словами можешь достигнуть благочестия, «ибо не всяк глаголяй Ми: Господи! Господи! внидет в Царствие Небесное, но творяй волю Отца Моего, иже (есть) на небесех» (Мф.7:21). Воля же Отца состоит в том, чтобы человек оказался причастным Святаго Духа и из земного соделался небесным гражданином. А употребляя слово "свыше" о возрождении чрез Духа, ясно указывает этим на то, что Дух (исходит) из сущности Бога и Отца, в каковом смысле, без сомнения, и Сам говорит о Себе в одном месте: «Аз от вышних есмь» (Ин.8:23), как и премудрый Евангелист говорит опять о Нем: «свыше грядый над всеми есть» (Ин.3:31).

Ин.3:4–5. Впрочем, в свое время мы подробнее расскажем о том, что Дух несомненно исходит из сущности Бога и Отца.»

«Како может человек родитися, стар сый? Еда может в утробу матере своея второе (вторицею) внити и родитися? Отвеща Иисус...

Этими словами Никодим изобличается в том, что он – человек еще "душевный", почему и «не приемлет яже Духа Божия» (1Кор.2:14), ибо считает безумием столь святое и достославное таинство. Слыша о новом и духовном рождении, он воображает еще телесную утробу возвращающейся к родам уже рожденных людей, – не возвышаясь над законом нашей природы, определяет им Божественные предметы, – найдя высоту учения этого недоступной для своего ума, ниспадает и устремляется долу. И это потому, что как предметы, при сильном бросании ударяющиеся о твердые камни, снова отскакивают назад, так, думаю, и невежественный ум, сталкиваясь с учением, которого не может осилить, в изнеможении отступает назад и, следуя всегда свойственным ему мерам, бесчестит высшее и совершеннейшее разумение. Находясь в таком состоянии, и начальник иудейский не принимает духовного рождения.

Ин.3:5. Аще кто не родится водою и Духом²¹⁵, не может внити во Царствие Божие

Человека, не понимающего надлежащим образом, что означает рождение свыше, Господь наставляет более ясными вразумлениями и полнее открывает ему познание таинства. Господь наш Иисус Христос называл возрождение чрез Духа рождением свыше, указывая этим на то, что превышающую все сущность имеет Дух, чрез Коего мы становимся общниками Божественной Природы (2Пет.1:4), когда получаем Духа, существенно из Нее происходящего, и чрез Него и в Нем преобразуемся соответственно Первообразной Красоте, таким образом возрождаемся в обновление жизни и получаем Божественное всыновление (Рим.6:4; Еф.1:5). Но не так поняв слово «свыше – опять», Никодим вообразил, что им означается имеющее быть вторичное рождение именно по телу, так что оказывался неразумным и вместе невежественным, подумавшим о невозможном. Поэтому Спаситель и обращается с ним, как еще с немощным, весьма нежно и, сняв со Своей речи прикровенность, говорит уже ясно: «если кто не родится чрез воду и Дух, не может войти в Царство Божие.» Так как человек по своей природе есть нечто сложное и непростое, составленный из двух – чувственного тела и духовной души, то и для своего возрождения нуждался в двойном средстве, которое должно быть сродственно обеим сторонам его природы. Духом освящается именно дух человека, а водой, со своей стороны также освященной, – тело. Как вода, наливаемая в котлы, от соединения с сильным огнем воспринимает в себя его силу (теплоту), так и чувственная вода чрез действие Духа преобразуется в некую Божественную и неизреченную силу и освящает уже всех, в ком она будет.

Ин.3:6. Рожденное от плоти плоть есть, и рожденное от Духа дух есть

Также и посредством другого основания убеждает его дойти до более высокого разумения и при слышании о духовном рождении не представлять его в своем уме имеющим свойства телесного рождения. Как порождениям плоти, говорит, необходимо, конечно, быть плотью, так, очевидно, и рождениям от Духа – духом. Что имеет различный образ бытия, у того не одинаков, конечно, должен быть и способ рождения. При этом надлежит знать, что дух человека мы называем рождением Духа не в том смысле, что он (дух человека) из Него (Духа Божия) по природе (рождается), – это невозможно, но, во-первых и главнейшим образом, потому, что чрез Него не сущее призвано к бытию; во-вторых, потому, что чрез Него Промысл дарует нам преобразование по Богу, так как Он впечатлевает нам Свои черты и преобразует ум как бы в Собственное Свое качество. Так, полагаю, надлежит правильно разуметь и слово Павла к Галатам: «чадца моя, ими же паки болезную, Дóндеже вообразится Христос в вас» (Ин.4:19), – и еще: «о Христе бо Иисусе благовествованием аз вы родих» (1Кор.4:15).

Ин.3:7–8. Не дивися, яко Рех ти: подобает вам родитися свыше. Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуда приходит и камо идет: тако есть всяк рожденный от Духа

В том состоит достоинство учителя, когда он различными способами наставляет ум слушателей и посредством многих рассуждений представляет доказательства трудного предмета. Так и Христос дает ясное представление о таинственном предмете посредством сравнения. "Дух", говорит, то есть этот воздушный и стихийный «ветер дует» вокруг всей вселенной, – и там, где он свободно пробегает, присутствие его обозначается одним только шумом, но он скрывается от всех глаз и сообщается более тонкому чувству телесного слуха, производя ощущение присущей ему по природе действенности. Таким же образом, говорит, ты должен понимать и Мое учение о возрождении чрез Духа, от малых примеров руководимый к большим и в приведенных словах, как в образе, разумея сверхчувственные предметы.²¹⁶

Ин.3:9–10. Отвеща Никодим и рече Ему: како могут сия²¹⁷ быти? Отвеща Иисус и рече ему

Продолжительная речь не принесла, однако же, пользы для ничего не понимающего. Таким образом, оказывается премудрым написанное в Книге Притчей: «во уши послушающих» говори (Сир.25:12; ср. Притч.23:9). Истинность этого на деле показал Спаситель, и в этом представляя Себя образцом для нас. Не должно обвинять учителя в неспособности убеждать, если он научает тому, что считает хорошим, а между тем не приносит никакой пользы благодаря неразумию слушателей. Об этом узнаем и из других мест: «яко ослепление от части бысть Израилю» (Рим.11:25), ибо слухом слыша, не разумеют (Ис.6:9; Мф.13:14).

Ин.3:10. Ты еси учитель Израилев, и сих ли не веси?

В лице одного Христос обличает всех, украшенных учительским званием и обладающих одним только голым знанием законодательства, но имеющих ум, исполненный невежества, и не могущих ничего разуметь из того, что им надлежит не только знать самим, но и учить других. И если таков наставник, то каковы же ученики, как скоро ученик не превышает учителя, по слову Спасителя: «несть ученик выше учителя» (Мф.10:24). Поскольку же они были столь невежественны, то Христос уподобляет их «гробам побеленным» (Мф.23:27), также и Павел справедливо сказал начальнику иудейскому: «бити тя имать Бог, стено повапленная» (Деян.23:3).

Ин.3:11. Аминь, аминь глаголю тебе, яко, еже вемы, глаголем, и еже видехом, свидетельствуем

Невосприимчивым к учению и весьма невежественным находит человека этого и по причине большой дебелости своего ума уже никоим образом не способным воспринять руководство к пониманию Божественных учений, хотя и после продолжительной речи и при разнообразных сравнениях. Поэтому Христос почитает нужным прекратить точное изъяснение предмета и советует ему уже простою верой принять то, чего разуметь не может. О Себе же свидетельствует, что ясно знает то, о чем говорит, указывая тем на крайнюю опасность еще противоречить Ему; ибо не естественно было Никодиму забыть о том, что, по его утверждению, он знал о Спасителе нашем Иисусе Христе, именно что Он «от Бога пришел учитель» (Ин.3:2). А противление Тому, Кто от Бога, и Богу разве не исполнено крайней опасности? Ведь это уже оказывается богоборством. Притом нам, имеющим власть учить, надлежит отсюда узнать, что для только что приходящих к вере гораздо лучше вера (выраженная) в простых изложениях, чем какое-либо глубокое рассуждение и более трудное изъяснение. Так и Павел млеком поил тех, кои еще не могли усвоять более твердой пищи (1Кор.3:2), как и премудрый Соломон говорит к нам в одном месте: «разумне разумевай души стада твоего» (Притч.27:23), не безразлично, говорит, предлагая учительное слово всем приходящим, но соответственным образом применяясь к мере (восприемлемости) каждого.

Ин.3:11. И свидетельства нашего не приемлете

Как природно имеющий в Себе Отца и Духа, Спаситель говорит от лица многих свидетелей, дабы, некоторым образом согласно Моисееву закону, «при устех двою и триех свидетелей» утвердилось сказанное. Показывает здесь, что иудеи совершенно не желали получить спасение, но неудержимо и безрассудно устремлялись в глубокую пропасть погибели. В самом деле, если по великому невежеству своему оказываются не в состоянии уразуметь проповеди (Христовой), ни верой не хотят воспринять, то какой же другой путь спасения мог бы быть придуман? Посему прекрасно и вполне справедливо Спаситель сказал, что Иерусалим будет безответен, как сам по своей воле навлекший на себя погибель: «Иерусалиме, Иерусалиме», говорит, «избивый пророки и камением побиваяй посланныя к нему²¹⁸, колькраты восхотех собрати чада твоя, якоже кокош собирает птенцы своя под криле, и не восхотесте! Се оставляется вам дом ваш²¹⁹" (Мф.23:37–38).

Ин.3:12–13. Аще земная рекох вам, и не веруете: како, Аще реку вам небесная, уверуете? И никтоже взыде на небо, токмо с небесе сшедый Сын Человеческий (сый на небеси)²²⁰

Если, говорит, учение, не превышающее свойственную людям способность разумения, вы, по своему чрезмерному неразумию, не принимаете, то как могу Я вам изъяснить Божественные тайны? Если вы невежественны в своих собственных предметах, то можете ли быть мудрыми в том, что превышает вас? Оказываясь бессильными в малом, как можете снести большее? И если, говорит, не верите словам Одного Меня, но во всем требуете многих свидетелей, то какого же зрителя небесных тайн представлю вам? Ведь «никто не восшел на небо, как только с неба сшедший Сын Человеческий.» И хотя с неба сошло собственно Слово Божие, однако же говорит, что сошел Сын Человеческий, не желая разделять Его после вочеловечения на два лица и никому не позволяя говорить, что один Сын есть Тот, Кто стал воспринятым от Девы для спасения людей храмом, а другой – То Слово, Которое явилось из Бога Отца, причем, однако же, необходимо различать свойства Его природ (как Сына Божия и Человеческого). Как Слово – рождается от Бога, так и человек – от жены, Один, однако же, из обоих Христос, неделимый по сыновству и по Божественной славе. В противном случае каким образом Он относит к храму от Девы такие свойства, кои приличествуют собственно одному только Слову, и наоборот – усвояет Себе то, что принадлежит одной только плоти? Вот²²¹ и теперь говорит, что с неба сошел Сын Человеческий. Он испытывает страх, ужасается и изнемогает во время страдания и Ему приписываются страдания, свойственные одному только человечеству, как бы Он Сам страдал.

Ин.3:14–15. И якоже Моисей вознесе змию в пустыни, тако вознестися²²² подобает Сыну Человеческому, да всяк веруяй в Онь²²³ (в Него) не погибнет, но²²⁴ имать живот вечный²²⁵

Достаточно уяснив причину, по которой слово учения к нему не восходит к безмерно превышающим его разумение предметам, опять нисходит (Христос) к бывшим некогда при Моисее прообразам, так как знал Он, что Никодим, хотя и с трудом, может дойти до познания истины под руководством образов скорее, чем духовного и точного исследования. "Должно", говорит Он, Ему «быть вознесену», подобно змею при Моисее, указывая этим на необходимость исследования истории и как бы говоря непонимающему то же, что потом сказал: «испытайте Писаний, яко та суть свидетельствующая о Мне» (Ин.5:39). Змеи стали нападать в пустыне на израильтян, кои падали подобно колосьям и, страшно пораженные неожиданно постигшею их опасностью, скорбными голосами призывали спасение свыше от Бога. Тогда Бог, будучи благ и человеколюбив, повелевает Моисею воздвигнуть для них медного змея. В нем Он предуказует спасение чрез веру, так как лекарство для укушенного состояло в том, чтобы посмотреть прямо на змея, – таким образом, вера в соединении со взглядом на змея доставляла смотревшим освобождение от смерти. Таков исторический смысл этого повествования (Чис.21и дал.). Но в этом событии, как в прообразе, начертана также и вся тайна вочеловечения. Змей указует на мучительный и человекоубийственный грех, который угнетал всех людей на земле, многообразно кусая человеческую душу и изливая разнообразный яд зла. И избежать так владевшего нами греха для нас невозможно было иначе, как посредством одной только помощи с небес. Посему-то Бог Слово и явился²²⁶ «в подобии плоти греха», дабы осудить «грех во плоти», как написано (Рим.8:3), и явить Себя Виновником вечного спасения для тех, кои устремляют на Него свои взоры посредством или сильной веры, или и исследования Божественных догматов. А если змей был прибит на высоком столбе, то это, без сомнения, указывает на всемирную славу Христа, так что никому не безызвестен был Он, или же на вознесение с земли, как и Сам в одном месте говорит (Ин.12:32), при страдании на кресте.²²⁷

Ин.3:16. Тако бо возлюби Бог мир, яко и²²⁸ Сына Своего²²⁹ Единороднаго дал есть²³⁰, да всяк веруяй в Онь²³¹ не погибнет, но имать живот вечый

В этих словах ясно указует на то, что Он есть Бог по природе, если воссиявшего из Бога Отца необходимо также мыслить, как Бога, имеющего это достоинство не по приобретению, как мы, но действительно и истинно существующего таким, в какого веруем. Весьма предусмотрительно говорит об этом, присоединяя указание на любовь к нам Бога и Отца и искусно переходя к речи об этом. Подлинно, Он пристыжает неверующего Никодима, даже более – являет его повинным в нечестии. В самом деле, неохотно идти к вере тому, чему научает Бог, чем другим уже будет это, как не навлечением на истину обвинения во лжи? Потом, кроме того, говоря, что Сам Он дан за жизнь мира, сильно убеждает этим подумать о том, какому наказанию должны быть повинны те, кои по своему недомыслию нисколько не ценят столь досточудную благодать Бога и Отца. Ведь "так", говорит, «возлюбил Бог мир, что и Сына Своего Единородного дал.»

Пусть же опять внимает еретический христоборец и скажет: в чем состоит величие любви Бога и Отца или за что справедливо подобает удивляться ей? Без сомнения, скажет, что досточудность любви открывается в отдании за нас Сына, и притом Единородного. Таким образом, чтобы любовь Бога и Отца пребывала и оставалась великою, для этого Он должен быть мыслим Сыном, а не тварью, – Сыном же разумею из сущности Отца, то есть Единосущным Родившему и Богом по существу и истинно. Если же, как учишь ты, Он не имеет бытия из сущности Бога и Отца и отметает от Себя бытие Сыном и Богом по природе, то тогда должна уже упраздниться и величайшая досточудность любви Отца, ибо тварь Он отдал бы за тварей, а не истинного Сына. Тщетно будет устрашать нас и блаженный Павел, говоря: «отверглся кто закона Моисеева, без милосердия при двоих или триех свидетелех умирает: колико мните горшия сподобится муки иже Сына Божия поправый» (Евр.10:28–29)? Попирает Его, без сомнения, тот, кто унижает Его и считает не за истинного Сына, но за сораба Моисеева, так как одна тварь есть, конечно, брат (родственна) другой твари, именно по своей тварности, хотя бы она и преимуществовала пред другой большей или меньшей славой. Но истинно слово Павла. А поправший Сына подвергнется страшному наказанию, как согрешающий не против твари и не против одного из сорабов Моисея (но против истинного Сына Божия). Итак, поистине велика и сверхъестественна любовь Отца, отдавшего за жизнь мира Своего Собственного и из Него сущего Сына.

Ин.3:17. Не бо посла Бог Сына Своего²³² в мир, да судит миру²³³, но да спасется мир Им²³⁴

Ясно назвав Себя Сыном Бога и Отца, не почитает должным оставлять эту речь без удостоверения, но из самых, так сказать, дел приводит доказательство этого качества, тем самым возводя слушателей к более твердой вере. Не послан Я, говорит, подобно священноначальнику Моисею, чтобы судить вселенную по закону или вводить заповедь для обличения греха, – нет, Я освобождаю раба как Сын и Наследник Отца – преобразую осуждающий закон в оправдывающую благодать, связанного цепями собственных прегрешений освобождаю от греха, – пришел Я для спасения вселенной, а не для осуждения. Да, поистине надлежало, говорит, Моисею, как рабу осуждающего закона, быть служителем, а Мне как Сыну и Богу освободить вселенную всю от проклятия закона и безмерным человеколюбием исцелить немощь мира. Если же оправдывающая благодать выше осуждающего закона, то разве не следует поэтому думать, что Обладающий такой Божеской властью и Освобождающий человека от уз греха превосходит рабское состояние?

Таков один, как думаю, небесполезный смысл данного изречения. Но можно по любознательности находить здесь и другой смысл, вращающийся в тех же представлениях и содержащий родственное прежним умозрение. Спаситель усматривал в Никодиме приверженность к Моисеевым узаконениям и твердую преданность исконным заповедям, а к возрождению чрез Духа – боязнь и к новой евангельской жизни – косность, так как он, вероятно, думал, что она будет тяжелее уже данных постановлений. Как Бог, зная этот овладевший им страх, Спаситель единым и решительным рассуждением освобождает его от этих опасений и показывает, что закон Моисеев, как данный для осуждения мира, гораздо труднее (Евангелия), а Себя Самого являет Подателем милости, говоря так: «ибо не послал Бог Сына в мир, чтобы судить мир, но чтобы спасен был мир чрез Него.»

Ин.3:18. Веруяй в Сына²³⁵ не судится²³⁶, а неверуяй уже осужден есть, яко не верова во имя Единороднаго Сына Божия

Удостоверив самим делом, что Он есть Сын Бога и Отца и что Он сообщает миру благодать, превосходящую служение Моисея, ибо оправдание благодатью, конечно, лучше осуждения законом, – Он как Бог удумал для нас другой способ, приводящий к вере, отовсюду собирая погибших к спасению. Верующему Он предлагает в качестве награды освобождение от суда, а неверующему – наказание, чрез то и другое средство приводя на один и тот же путь и одних – стремлением к благодати, других – страхом пред страданиями ревностно призывая идти к вере. Вину же неверия являет тяжкой и великой, так как Он есть Сын и Единородный; ибо чем большей веры заслуживает Тот, Кому наносится оскорбление, тем за тягчайшее прегрешение будет осужден тот, кто бесчестит. Неверующий, говорит, уже осужден, как сам себе присудивший должное наказание тем, что знал, что отвергает Освободителя от суда.

Ин.3:19. Сей же есть суд, яко свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тьму, неже свет

Не оставляет без исследования суд над неверующими, но присоединяет вины и ясно показывает, что, по приточному изречению, «не без правды простираются мрежи пернатым» (Притч.1:17). Если они, говорит, имея возможность быть освещаемыми, предпочли находиться во тьме, то не должны ли по справедливости оказаться сами себе определяющими зло? Не добровольно ли подвергают сами себя тому, чего можно было избежать, если бы они правильно оценивали предметы, свет предпочитали тьме и заботились более о добродетели, чем о пороке? Но опять предоставил человеку свободу от уз необходимости в стремлении к тому и другому, дабы он по справедливости принимал похвалу за доброе и наказание за злое, как высказал это и в другом месте: «аще хощете и послушаете Мене, благая земли снесте: Аще же не хощете, ниже послушаете Мене, меч вы пояст» (Ис.1:19–20).

Ин.3:20. Всяк бо делаяй злая ненавидит свет и не приходит к свету, да не обличатся дела его²³⁷

Подробнее изъясняет сказанное и обличает косность в добре, происходящую из любви к пороку и свой корень имеющую в нежелании узнать то, чрез что можно стать мудрым и добрым. Делатель зла, говорит, избегает и отказывается быть в свете Божественном и не покрывается стыдом ради порока, – если бы он подвергся сему, то спасся бы, – но предпочитает остаться в неведении должного, дабы за свой грех не подвергаться тяжелым обличениям совести, и таким образом чрез это свое познание добра доставляет Судье тягчайшее против себя обвинение, так как не желал делать то, что угодно Богу.

Ин.3:21. Творяй же истину (то есть любитель и творец дел истины) грядет к свету, да явятся дела его, яко о (в) Бозе суть соделана

Он не отказывается от просвещения Духом, будучи руководим Им, конечно не насильственным образом, к разумению того, не преступил ли он Божественную заповедь и все ли сделал по закону Божию.

Таким образом, нежелание узнать то, чрез что можно дойти до лучшего, служит ясным доказательством необузданного стремления ко злу, а жажда быть просвещаемым и закон Божий делать как бы правилом и руководителем к богоугодной жизни (служит доказательством) влечения к добру. Зная, что это так, и досточудный Псалмопевец воспевает: «закон Господень непорочен, обращаяй души: свидетельство Господне верно, умудряющее младенцы: оправдания Господня права, веселящая сердце: заповедь Господня светла, просвещающая очи» (Пс. 18:8–9).

Ин.3:22–24. И по сих²³⁸ прииде Иисус в Иудейскую²³⁹ землю с учениками Своими²⁴⁰. Бе же Иоанн крестя во Еноне²⁴¹ близ Салима, яко воды многи бяху ту: и прихождаху и крещахуся: не у бо бе всажден в темницу Иоанн

По окончании беседы с Никодимом досточудный Евангелист приводит другое благополезное повествование. Световодимый Божественным духом к изложению достодолжных предметов, он сознавал, что весьма большую пользу окажет читателям ясное познание о том, какое преимущество имеет и сколь возвышается крещение чрез Христа пред крещением Иоанна. Действительно, в недалеком будущем можно было ожидать появления таких (лжеучителей), которые по неразумию дерзнут утверждать, что между ними нет совершенно никакого различия и что они должны почитаться в равной мере, – или даже дойдут до столь дикого невежества, что крещение чрез Христа лишат превосходства, а крещение водой с бесстыдным нахальством поставят выше. Да, до какой дерзости не доходят и какой хулы не измышляют те, которые восстают на священные догматы Церкви и «вся правая развращают», как написано (Мих.3:9)? Чтобы предотвратить их дерзкие основания, премудрый Евангелист и вводит перед нами самого святого Крестителя предлагающим решение вопроса своим ученикам. Итак, Христос крестит чрез Своих учеников, подобно же и Иоанн, но не посредством других и не в тех же самых источниках, в коих совершал это Христос, а вблизи Салима, как написано, и в одном из окрестных и соседних источников. Вот посредством этого различения водных источников, думаю, Евангелист и представляет различие в крещении и как бы чрез загадку указывает на то, что крещение чрез Иоанна не одно и то же с крещением от Спасителя нашего Христа, хотя, впрочем, и близко к нему, как некое предварение и предуготовление более совершенного крещения. Как закон Моисеев, сказано, «имеет тень будущих благ, а не самый образ вещей» (Евр.10:1), ибо писание Моисеево, заключая внутри себя скрывающийся зародыш истины, есть предначертание и предвозвещение служения в духе, так надлежит понимать и крещение в покаяние.

Ин.3:25–26. Бысть же²⁴² стязание от ученик Иоанна²⁴³ со иудеем²⁴⁴ о очищении. И приидоша ко Иоанну и рекоша ему...

Будучи не в состоянии отстоять подзаконные омовения и не имея возможности защитить очищение посредством пепла телицы, иудеи измышляют против учеников Иоанновых нечто такое, чрез что думали сильно досадить им, хотя и были ниже их (по своему учению и жизни). Так как находившиеся при блаженном Крестителе ученики оказывались выше фарисеев по добродетели и по разуму, благоговея пред крещением у своего учителя и восставая против подзаконных очищений, то фарисеи досадовали на них за это, способные только к порицанию и готовые на всякое худое дело. И вот они лицемерно восхваляют крещение чрез Христа не потому, чтобы искренно были расположены, и не с тем, чтобы расточать истинные похвалы этому делу, но имея единственную цель – досадить и делая это вопреки своему действительному настроению, лишь бы только довести свое намерение до исполнения. При этом они оказываются не в состоянии ни представить какое-либо доказательство от разума, ни защитить Христа посредством Священных Писаний (откуда могло бы быть такое благоразумие у невежд?), но для подтверждения своих слов выставляют только то, что весьма мало число приходящих к Иоанну, ко Христу же идут все толпою. Быть может, они весьма безрассудно надеялись одержать победу и доставить торжество подзаконным очищениям тем, что сообщаемое чрез Христа приходившим к Нему крещение ставили выше крещения рукою Иоанна. И действительно, они досаждают тем, к кому была речь (ученикам Иоанновым), но сами в свою очередь отступают и уходят от Иоанновых учеников, потерпев большое поражение вследствие своего неосмотрительного словопрения, ибо вынужденными похвалами и против своей воли прославляют Господа.

Ин.3:26–27. Равви, Иже бе с тобою об он пол Иордана, Ему же ты свидетельствовал, се Сей крещает, и вси грядут к Нему. Отвеща Иоанн и рече...

Уязвленные словами фарисеев и имея в виду самую природу дела, ученики были не в состоянии обличить лжецов и потому, естественно, приходят в недоумение. Не зная великого достоинства Спасителя нашего, они весьма опасаются за умаление Иоанна и по любви к нему в почтительном и благоговейном вопросе желают от него узнать, чего ради Тот, Кто засвидетельствован его словом, упреждает его в славе, превосходит и благодатью и крещением привлекает к Себе не часть только всего Иудейского народа, но уже всех. А предлагали они этот вопрос, надо думать, не без Божественного внушения, ибо чрез это Креститель призывается к точному и продолжительному изъяснению о Спасителе и указует наияснейшее различие между обоими крещениями.

Ин.3:27. Не может человек приимати²⁴⁵ ничесоже, Аще не будет дано ему с небесе

Нет, говорит, в людях ничего доброго, что не было бы дано Богом, ибо «что имеешь, чего не получил?» (1Кор.4:7) – подобает слышать твари. При этом, полагаю, надо довольствоваться уделенной (каждому) мерой (блага) и утешаться с неба назначенными почестями, но отнюдь не простираться за (назначенные) пределы и неблагодарным стремлением все к большему бесчестить Вышнее Определение и вооружаться против судов Господних из-за стыда не показаться получающим менее совершенное благо. Но чем бы ни благоугодно было Богу почтить нас, это и должно ценить выше всего. Посему да не скорбит, говорит, мой ученик, если я не выхожу из данной мне меры, если не помышляю о большем и ограничиваюсь свойственной человеку славой.

Ин.3:28. Вы сами мне свидетельствуете, яко рех: аз несмь Христос, но яко послан есмь пред Ним

Приводит на память своим ученикам слова, которые они уже часто слышали, вместе с тем и благородно обличает их в том, что они поддались забвению столь необходимых предметов и оказались нерадивыми к столь важному учению, а также убеждает их, как воспитанных на изучении Священного Писания, припомнить, каким возвещает оно Христа и каким предвестника-Крестителя. Так получив о каждом должное знание, они отнюдь не должны печалиться, видя в каждом подобающее ему. Итак, я не имею, говорит, нужды для этого в других свидетелях, я имею самолично слышавших это своих учеников, я исповедал свое рабство, "я послан" предвозвестить, «я – не Христос.» Да торжествует же, да возрастает и да прославляется Он как Владыка и Бог.

Ин.3:29. Имеяй невесту жених есть: а друг женихов, стоя и послушая его, радостию радуется за глас женихов²⁴⁶: сия убо радость моя исполнися

И здесь взятая от подобия с нами речь ведет к уяснению тонких умозрений, ибо чувственно осязаемые предметы могут служить образами предметов духовных и примеры, взятые от явлений вещественно-телесных, часто представляют доказательство явлений духовных. Итак, говорит, Христос есть жених и виновник торжества, а я – созыватель на пир и доверенный жениха, полагающий величайшую радость и высочайшее достоинство в том, чтобы быть только в числе друзей и слышать голос Торжествующего (жениха). И вот я уже имею желаемое и мое старание исполнилось. Ведь я возвестил не только то, что приидет Христос, но вижу Его уже и присутствующим и ощущаю в своих ушах самый голос Его. Вы же, мои мудрейшие ученики, видя обрученное Христу человечество идущим к Нему и созерцая удалившуюся и уклонившуюся от любви к Нему природу восходящей к духовному общению с Ним чрез святое крещение, не печальтесь, говорит, тому, что уже не ко мне, а к духовному Жениху поспешают все. Это так и должно быть, ибо «имеющий невесту жених есть», то есть не на мне ищите венец жениха и не мне, ликуя, говорит Псалмопевец: «слыши, дщи, и виждь, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего, яко возжела²⁴⁷ Царь доброты твоея» (Пс.44:11–12). Не мой чертог ища, невеста говорит: «возвести ми, его же возлюби душа моя, где пасеши, где почиваеши в полудне?» (Песн.1:6). Она имеет Небесного Жениха, я же увеселяюсь тем, что, превысив честь, подобающую рабу, и по имени, и на самом деле оказываюсь другом Жениха.

Думаю, что я хорошо истолковал мысль данного изречения. А о духовном браке я уже достаточное дал разъяснение, так что считаем излишним еще что-либо писать о нем.

Ин.3:30. Оному подобает расти, мне же малитися

Обличает учеников в том, что они уже беспокоятся о предметах незначительных и уже соблазняются, чем не следовало, а между тем еще не знают, Кто и откуда Еммануил. Не этим, говорит, Он должен вызывать удивление к Себе и мою славу Он превосходит не тем только одним, что у Него крестится более людей, но Он достигает такой степени славы, какая приличествует Богу. Ему подобает достигать возрастания славы и с ежедневным прибавлением знамений восходить все к большему и являться миру все славнее. А мне подобает уменьшаться, оставаясь с тем, что получил, и не превышая однажды данной мне меры, между тем как Он всегда восходит к умножению славы, уменьшаясь по мере Его возвышения.

Это изъясняет нам блаженный Креститель. Но полезным считаю посредством примеров яснее раскрыть значение сказанного. Пусть, например, стоит на земле дерево двухлоктевой высоты. А рядом находится растение, только что вышедшее из земли, простирающее зеленые ветви в воздух и сильно гонимое от корня вверх все больше и больше. Если бы можно было сообщить дереву дар слова и потом оно сказало бы о себе и о соседнем растении: сему должно возрастать, мне же уменьшаться, то этим, конечно, указывалось бы не на причинение ему какого-либо вреда или отнятие у него принадлежащей ему меры (высоты), но утверждалось бы уменьшение его по одному только виду, поскольку оно оказывается меньше постоянно все увеличивающегося растения. Подобным же образом, например, и какая-либо из значительнейших звезд может сказать о солнце: ему должно увеличиваться (вырастать), а мне уменьшаться. Пока воздушное пространство покрывается мраком ночи, денница, испуская золотой блеск и сияя великолепным светом, справедливо может вызывать удивление к себе. Но когда солнце пред своим восходом уже начинает осиявать мир умеренным светом, она (денница) побеждается сильнейшим (светом) и постепенно уступает преимуществующему (солнцу), – тогда она справедливо могла бы сказать о себе слово Иоанна, как испытавшая то же самое, чему, говорит, подвергся и он (Креститель).

Глава II

О том, что Сын не есть одна из тварей, но превыше всего, как Бог из Бога

Ин.3:31. Свыше грядый над всеми есть

Нет, говорит, ничего слишком удивительного в том, что Христос превосходит достоинство человека, ибо не до этого только предела простирает Он славу Свою, но, как Бог, Он выше всякой твари, «над всеми есть» сотворенными существами, не как находящийся в числе их, но как и изъятый из всех, и имеющий над всем Божескую власть. Присоединяет и причину, пристыжая врага и заставляя молчать противника. "Свыше", говорит, "Грядущий", то есть произросший из Вышнего Корня, природно сохраняющий в Себе отеческое благородство, бесспорно, должен обладать бытием «выше всех.» И действительно, странно было бы Сыну быть не совершенно таким, каким представляется по Своему достоинству и Родивший Его: Обладающий тожеством природы Сын, отблеск и начертание Отца, как мог бы быть меньше Его по достоинству? Разве свойство Отца не будет обесчещено чрез обесчещение Сына и разве не унизим мы черты Родителя чрез унижение Сына? Но это, полагаю, очевидно для всех, почему и написано: «да вси чтут Сына, якоже чтут Отца, иже не чтит Сына, не чтит Отца» (Ин.5:23). Но Тот, Кто блистает равными с Богом и Отцом достоинствами, по причине бытия из Него по природе, как может быть мыслим не превосходящим сущность тварных бытий? Вот это и означает выражение: «над всеми есть.»

Но чувствую опять, что ум христоборцев отнюдь не успокоится, но выступят, надо думать, с такой необузданной речью: «Когда блаженный Креститель говорит, что Господь сошел "свыше", то на каком основании мы должны будем в этом "свыше" предполагать указание на прихождение Его из сущности Отца, а не с небес, или даже из присущего Ему превосходства над всем, благодаря которому Он мыслится и называется сущим над всеми?» Когда против нас выступят с такими словами, то в ответ услышат опять вот что.

Не вашим, любезнейшие, гнилым речам, но Божественному Писанию и одним только священным письменам будем следовать мы. Поэтому должно исследовать, как определяют они значение слова "свыше." Пусть же выслушают возглас одного из духоносцев: «всяко даяние благо и всяк дар совершен «свыше» есть сходяй от Отца светов» (Иак.1:17). Вот здесь ясно говорит, что слово "свыше" означает "от Отца", так как, не зная ничего другого превышающего тварей, кроме неизреченной природы Бога, ей, собственно, и усвоил это "свыше." Ведь все другое подлежит игу рабства, один только Бог выше подчинения чему-либо и над всем царствует, почему Он и «над всеми есть» в истинном смысле. Но и Сын, будучи Богом и из Бога по природе, не может быть лишаем этого достоинства. А если думаете, что "свыше" должно принимать в значении "с неба", то пусть это слово применяется и ко всякому Ангелу и всякой разумной силе, так как обитатели вышнего града приходят к нам с небес, и восходят, и нисходят, как говорит Спаситель, на Сына Человеческого (Ин.1:51). Что же поэтому побудило блаженного Крестителя принадлежащее многим усвоить исключительно одному только Сыну и как об одном только свыше сходящем сказать: «свыше грядый?» В таком случае следовало бы сделать это достоинство общим с другими и сказать: «свыше грядущие выше всех суть.» Но он знал, что одному только Сыну может приличествовать это выражение, как произросшему из Вышнего Корня.

Итак, "свыше" отнюдь не означает "с неба", но должно понимать это слово так, как мы уже сказали, благочестиво и истинно. В самом деле, каким образом Сын будет "над всеми", если слово "свыше" означает не "от Отца", а – "с неба?" Ведь в таком случае и каждый из святых Ангелов будет "над всеми", как приходящий оттуда. Если же каждый из них не будет причисляться ко "всем", то из кого же будет состоять "все?" Или каким образом понятие «всего» останется целым и сохранит точное значение, как скоро такое множество Ангелов будет исключено и ограничит предел «всего»? Ведь это уже не будет «все», как скоро вне этого «всего» останутся те (Ангелы), которые были в этом «всем». Но Слово, неизреченно воссияв из Бога Отца, имея особое рождение "свыше" и будучи из сущности Отца, как из источника, Своим прихождением «(свыше грядый)» не нанесет вреда понятию "всего", так как Оно не заключается во «всем», как его часть, напротив – Оно «выше всего», как другое, отличное от него по Своей Божеской природе и силе и по другим свойствам Родившего.

Но, устыдясь таких нелепых выводов, наши противники, быть может, скажут, что слово "свыше" означает не "с небес", а «от присущего Ему над всем превосходства.» Однако ж, исследуя значение толкуемого изречения, мы опять увидим, к каким нелепостям ведет и такое толкование. И во-первых, совершенно нелепо и невозможно говорить, что Сам Сын приходит из собственного достоинства, как бы из какого места, – или также, как из одного, один и тот же из собственного превосходства грядет в бытие «над всеми.» А кроме того, охотно я спросил бы их: превосходство над всем усвояют ли они Сыну, как существенное и неотъемлемое или же как приобретенное отвне в качестве случайного? Если скажут, что Он имеет приобретенное превосходство и украшается привзошедшими достоинствами, то необходимо будет признать, что Единородный некогда мог не иметь славы и быть лишен приобретенной, как они говорят, благодати, не быть "над всеми" и оставаться без того превосходства, пред которым они только что высказали свое удивление, так как случайное качество не есть необходимая и неотъемлемая принадлежность сущности предмета. Таким образом, будет некое изменение и превращение в Сыне, и Псалмопевец выскажет ложь, воспевая суетными словами: «небеса погибнут, Ты же пребываеши: и вся яко риза обветшают, и яко одежду свиеши я, и изменятся: Ты же тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют» (Пс.101:27–28). Где же Он – "Тойжде", если Он вместе с нами подпадает переменам, и притом к худшему? Всуе будет Он и Сам восхвалять Себя в словах: «видите, видите, яко Аз есмь и не изменюся, и несть Бог разве Мене» (Мал.3:6). И разве недостаток Сына в таком случае не должен будет простираться и на Самого Отца, если Сын есть начертание и точный образ Отца? Таким образом, и Бог Отец будет у нас подвержен изменению и превосходство над всем иметь привзошедшим к Нему. Об остальном умалчиваю. Ведь первообраз необходимо должен иметь в себе то, что есть в образе. Но, устрашаясь таких трудностей и вместе нелепостей в этих умозаключениях, не скажут, конечно, что Он обладает приобретенным превосходством, напротив – признают это превосходство существенным и неотъемлемым. В таком случае, любезнейшие, как не согласитесь опять с нами, даже невольно, в том, что Сын, будучи Богом по природе, «над всеми есть», почему и "грядет" из единой сущности Бога и Отца? Ведь если в тварном бытии нет ничего такого, что не определялось бы силой «всего», а между тем Сын «над всеми есть», очевидно, как другой, вне всего и имеющий существенное превосходство над всем, а не как тожественный по природе со всем – то разве уже может не быть мыслим, как Бог Истинный? По существу будучи вне множества тварей и по природе не находясь в числе тварных бытий, чем же, наконец, Он может быть другим, как только Богом? Ведь мы не видим ничего (между Богом и тварью) посредствующего, поскольку дело касается сущности бытия, ибо тварь находится в подчинении, а Царем над ней мыслится Бог. Поэтому если Сын есть Бог по природе, а рожден Он неизреченно от Бога и Отца, то слово "свыше" означает природу Родившего, и потому над «всеми есть» Единородный, как оказывающийся (рожденным) из нее.

Ин.3:31. Сый от земли, от земли есть и от земли глаголет

Земной (человек), говорит, в силе убеждения будет действовать не равномерно с сущим над всеми Богом. «Кто от земли», тот будет говорить, как человек, и явится в качестве только советника, предоставив наставляемым всю власть желания веровать. «А свыше грядый», как Бог, пользуясь Божественной и неизреченной благодатью, внедряет слово в слух приходящих. И насколько Он выше по природе, настолько, конечно, и сильнее будет действовать (на научаемых). Весьма благополезно блаженный Креститель говорит это своим ученикам. Так как они видели его уступающим славе Спасителя и этим немало уже соблазнялись, так что даже приступали к нему со словами: «равви, Иже бе с тобою об он пол Иордана, Ему же ты свидетельствовал, се Сей крещает и вси грядут к Нему» (Ин.3:26), то Духоносец, считая необходимым прекратить соблазн и внедрить своим ученикам здравое понятие о столь важном предмете, раскрывает превосходство Спасителя над всеми и в то же время указует причину, по которой уже все шли к Нему и, минуя крещение одной только водой, приступали к божественнейшему и совершеннейшему, очевидно, к крещению Духом Святым.

Ин.3:31. С небесе грядый над всеми есть

Этим свидетельствует, что величайшее и несравненное различие есть между теми, которые от земли, и сходящим свыше и с неба Богом Словом. Если я, говорит, не в силах научить вас и если одно только мое слово будет недостаточно для вас, то Сам Сын подтвердит Своим свидетельством, что бесконечным расстоянием отделено земное от Начала над всем. О сем и Спаситель сказал в беседе к нечестивым иудеям: «вы от нижних есте, Аз от вышних есмь» (Ин.8:23). "Нижними" называет природу тварных существ, как подчиненную и по необходимости рабствующую призывающему ее к бытию Богу. А "вышними" называет опять Божественную и неизреченную и владычную природу, как имеющую под своим владычеством и подчиняющую игу своей власти все тварные существа. И не напрасно блаженный Креститель присоединил это к прежним словам своим. Дабы не подумали его ученики, что он придумывает напрасные рассуждения и из стыда без достаточного основания считаться ниже Христа называет Его большим и свыше сущим, а себя самого – от земли и снизу сущим; то и почитает необходимым силу слов своих запечатлеть словами Самого Спасителя и таким образом свое изъяснение являет не пустой, как могли бы подумать его ученики, оговоркой, но доказательством истины. Поскольку же в стихе содержится и другое изречение, именно: «еже виде и слыша, сие свидетельствует», то порассудим несколько и о нем. Удостоверение в каждом предмете мы получаем обыкновенно посредством двух наиболее главных чувств – зрения и слуха. Чему мы были самовидцами и что слышали самолично, о том мы утверждаем с несомнительностью. Так и Креститель убеждает своих учеников скорее уверовать во Христа, ибо Он говорит то, что знает точно. Опять употребляет подобие с нами, дабы мы уразумевали божественное, и говорит.

Ин.3:32. Еже²⁴⁸ виде и слыша, сие²⁴⁹ свидетельствует: и свидетельства Его никтоже приемлет

Блаженный Евангелист говорит это не потому, чтобы никто не принимал свидетельства о том, что Христос есть Бог по природе, что Он сошел "свыше" и от Отца и «над всеми есть»: ведь многие приняли (это свидетельство) и уверовали, и прежде всех других Петр, сказавший: «Ты еси Христос, Сын Бога Живаго» (Мф.16:16). Но сам, точнее всех других уразумев великое достоинство Говорящего, выражает здесь свое удивление пред безумием не верующих Ему.

Глава III

О том, что Христос есть по природе Бог и из Бога

h5 Ин.3:33. Приемляй²⁵⁰ Его свидетельство запечатле²⁵¹, яко Бог истинен есть

Иначе нельзя было показать нечестие неверующих, если не раскрыта была славная доблесть верующих, ибо порок легко познается чрез противоположение добродетели и познание добра обличает зло. Итак, если кто, говорит, уверовал словам Приходящего свыше, то он «запечатлел» и подтвердил своим разумением, что Божественной природе всегда свойственно и благоугодно быть неложной. Из этого для понимающих уже очевидно и противоположное: отвергающий веру, конечно, будет свидетельствовать о том, что Бог не истинен. Заметить надо опять, что в этих словах изъемлет Сына из единосущия с тварью и являет Его истинным Богом по природе. Если убеждаемый словами Его и принимающий свидетельство, которое Он Сам дает о Себе, запечатлел и утвердил, что Бог истинен; то как же может не быть мыслим Богом по природе Христос, Коего истинность засвидетельствована и посредством веры в только что сказанные Им слова? Или же пусть опять отвечает нам противник: каким образом Божественная природа может чтиться как истинная, с принятием свидетельства Спасителя нашего? Ведь если Он совсем не есть Бог по природе, то окажет благочестие не к Божественной природе тот, кто верует Ему, как Говорящему истину, но к одной из тварей, по их мнению, превосходнейшей. Поелику же утверждение и признание истинности относится к Богу, при вере Христу, то очевидно для всех, что, будучи Богом, Он не восхищает Себе лжеименную честь от верующих.

Но не согласится, вероятно, с этими словами нашими враг истины и, не признавая Сына за Бога по природе, сильно воспротивится и скажет опять: «Злоупотребляешь, любезнейший, словом и придумываешь хитросплетенные обороты мыслей, отказываясь от простого и всегда прямого смысла. Так как Слово Божие сошло с неба, ясно восклицая: «от Себе не глаголю» (Ин.14:10), «но пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю» (Ин.12:49), и еще: «вся, яже слышах от Отца», возвещу вам (Ин.15:15), или, как сам святой Креститель вслед за сим засвидетельствовал: «Его же бо посла Бог, глаголы Божия глаголет» (Ин.3:34); то поэтому и говорит (Креститель) о Нем: «приемляй Его свидетельство, запечатле, яко Бог истинен есть», ибо Бог и Отец действительно истинен. А ты пытаешься переносить на Сына то, что должно быть относимо к Другому (Отцу)».

Что же скажем против этого? Неужели Единородный должен быть в числе пророков, как исполняющий подобающее пророкам служение и ничего другого, кроме этого, не совершающий? Кому не известно, что пророки передавали нам Божественные речи? Что же поэтому будет особенного в Сыне, исполняющем только это одно? Каким же образом Он «над всеми есть», если сопричисляется к пророкам и облекается рабским служением? Каким образом, как превышающий их по славе, говорит в Евангелиях: «если тех назвал богами, к коим слово Божие было и не может разрушиться Писание: Тому ли, Кого Отец освятил и послал в мир, вы говорите, что богохульствуешь, потому что Я сказал: Сын Я Божий» (Ин.10:35–36). Здесь ясно отделяет Себя от сонма пророков и говорит, что они названы богами потому, что к ним было слово Божие, а Себя исповедует Сыном. Ведь святым пророкам чрез Духа уделялась только частичная благодать, а в Спасителе Христе благоволила обитать «вся полнота Божества телесно», как говорит Павел (Кол.2:9), почему и «от полноты Его все мы приняли, как утверждает Иоанн» (Ин.1:16). Каким же образом Дающий может быть равного достоинства с получающими или как полнота Божества может оказаться в участи служителя?

Пусть же увидят отсюда, в какую опасную хулу может впасть их речь. Как надо понимать изречение: «от Себе не глаголю, но Пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю» (Ин.14:10, 12, 49), об этом будет дано подробнейшее толкование в свое время и в своем месте. В настоящем же случае думаю направить возражения противников к пользе благочестия и на основании их утверждений защитить догматы Церкви. Итак, они утверждают, что Сын получил заповеди от Отца и от Себя ничего не говорит, но что услышал, как Сам свидетельствует в одном месте, то и говорит нам (Ин.8:26). Прекрасно, пусть это так: мы согласимся с этим, так как этим не причиняется никакого вреда Сыну по отношению к образу Его бытия или сущности, а напротив – дается в настоящем случае прекрасное уяснение Божественного домостроительства. Посему, когда услышат Его слова: «Аз и Отец едино есма» (Ин.10:30), «видевый Мене виде Отца» (Ин.14:9), «Аз во Отце и Отец во Мне» (Ин.14:10), то пусть принимают «свидетельство Его» – пусть «запечатлевают, яко Бог» и Отец «истинен есть», заставляя Сына говорить то, что Он точно знает, пусть веруют словам Спасителя, изъясняющего нам то, что от Бога.

Ин.3:34. Егоже бо посла Бог, глаголы Божия глаголет

Следовательно, Отец ведает Его в Себе Самом как Собственного Сына – это, думаю, а не другое что означает изречение: «едино есма», знает именно как Сына, а не как творение, – Сына же, разумею, из сущности Его (рожденного), а не удостоенного только одного названия сыновства. Ведает, что Он есть точный образ Его собственных свойств, так что отображается в Нем вполне и отображает в Себе неизреченно Воссиявшего из Него по природе, и как имеет в Себе Сына, так и Сам пребывает в Сыне, по тожеству сущности.

Вот, еретик, уразумев это, ты освободишь себя от тяжелого недуга, а нас – от неприятности словопрений. «Егоже бо посла Бог, глаголы Божия глаголет.» Если буквально понимать это изречение, то что же опять будет досточудного в Сыне? Разве и каждый из святых не был посылаем Богом и не возвещал слова Его? Так и к священноначальнику Моисею сказано: «и ныне гряди, послю тя во Египет» (Деян.7:34) «и возглаголеши к фараону: сия глаголет Господь» (Исх.4:22), или Иеремии священнейшему: «не глаголи, яко отрок аз есмь, ибо ко всем, к нимже послю тя, пойдеши, и вся, елика повелю тебе, возглаголеши» (Иер.1:7). Что же поэтому большего будет в Сыне по природе, говорящем слова Божии, потому что Он послан Им? Пророком, как видим, Он опять должен оказаться пред нами, и ничем другим, если будем относить эти слова только к образу Его служения.

Итак, слово "посла" здесь должно разуметь или в отношении к вочеловечению и пришествию с плотию в этот мир, или же опять относить к Божественному и досточудному (рождению Сына от Бога Отца). Ведь Бог не сокрыл в Себе Сына, но воссиял Его из собственной природы, как отблеск из света, по неизреченному и неизъяснимому образу Божественного рождения. Это и Сам Единородный изъяснил нам в словах: «Аз от Отца изыдох и приидох» (Ин.16:28). Исшел от Отца в Собственное существование Сын, хотя и в Нем по природе пребывает, – и что нам обозначает в том "изыдох", на это же указывает опять здесь слово "посла." Итак, говорит, из Отца явившееся и излученное Слово, как Бог из Бога, будет употреблять слова, подобающие Богу, а Богу подобающие слова должны быть истинными и чуждыми всякого обмана. Посему приемлющий свидетельство Спасителя запечатлел, что Бог истинен, ибо Он есть действительно Бог по природе.

Ин.3:34. Не в меру бо²⁵² дает²⁵³ Духа

Обрати, пожалуйста, особенное внимание на эти слова, дабы вместе с нами и тебе подивиться мудрости святых. Сказал, что Сын и послан от Бога, и слова Божии говорит. Но сознает, что если ограничиваться одним буквальным смыслом изречения, то Сыну будет усвоено только пророческое достоинство, как о сем мы только что сказали. Посему в этих словах ставит Его выше равенства с пророками и чрез одно это указание дает понять, сколь велико, и уже более – сколь несравненно это различие. Невозможно, говорит, получившим Духа в известной мере быть в состоянии и другому давать Его, ибо святой святому никогда не был подателем Духа Святаго, но подает всем Сын из собственной полноты. Итак, «не мерою дает», не как те (пророки), имеет малую некую часть Духа, и притом – по причастию. Но поскольку оказался и Подателем, то, очевидно, и имеет Его всего в Себе существенно. А имеющий такое пред ними превосходство не как один из них должен говорить слова Бога, но как Бог из Бога должен изрекать слова, подобающие Богу.

Сказанному отнюдь не противоречит то, что Дух, по мнению некоторых, подавался некоторым чрез руки апостольские (Деян.8:18), ибо мы считаем их (апостолов) призывателями, а не подателями Святаго Духа. Так и блаженный Моисей не сам отъял от бывшего в нем Духа, по повелению Божию, но и это Бог предоставил одной только собственной Своей власти, говоря, что при нем должны быть семьдесят мужей, и обещаясь отъять от Духа, бывшего в нем, и возложить на них (Чис.11:17). Знал он, что одному только Богу приличествует совершать подобающее Богу.

Глава IV

О том, что свойства Бога и Отца (присутствуют) в Сыне не по причастию, но существенно и по природе

Ин.3:35. Отец любит Сына и вся даде в руце Его

Поскольку сказал, что Сын как Бог, явившийся из Бога, может употреблять не другие слова, как те, которые употребил бы и Сам Родивший, то есть истинные, «Его же бо посла Бог, глаголы Божия глаголет», говорит (ст. 34), то почитает необходимым в предложенных словах подробнее изъяснить мысль и говорит: «Отец любит Сына.» Не оскорбим, говорит, Бога и Отца, если Рожденному от Него воздадим равную с Ним честь, – не прогневим Его, если Наследника благ Отца по существу увенчаем боголепной славой, ибо Он "любит", говорит, "Сына." Итак, будет радоваться, когда мы станем прославлять Сына, но прогневится в противном случае. И никто, говорит, да не думает, что Он имеет Своего Сына наследником этого только боголепного достоинства, ибо «все дал в руку Его», то есть все, какое есть по существу благо у Отца, это есть, несомненно, и в силе (власти) Сына. Рукой называет здесь силу, как и в словах одного пророка: «рука Моя... утверди небо» (Ис.48:13) – вместо «сила». Имеет же в Себе Сын все свойство Отца не по причастию, хотя и говорится, что дал Отец, в противном случае Он и Божество имел бы как полученное, а не как природное. А дает Отец Сыну все Свое таким образом, как и человек мыслится дающим рожденному от него дитяти свойства человечества или как об огне говорится, что происходящей из него по действенности теплоте он дает особенности своей природы. В таких явлениях сообщение оказывается безвредным для сообщающих, так как происхождение того, что мыслится получающим, бывает не чрез отделение или отсечение, – равно и то, что представляется получающим, не служит причиною недостатка для получающих; потому что этим указывается только на «то, из чего» (происходит что-либо), и рождаемое мыслится как некое природное, так сказать, качество рождающего, открывая, что есть по существу своему рождающее, и отражая природную действенность своего источника. Но это опять только примеры, Бог же очевидно выше их, за что не будем винить немощное человеческое слово, ибо « слава Божия крыет слово» (Притч.25:2), как написано. И если даже видим только чрез зеркало и в загадке и разумеваем отчасти (1Кор.13:12), то не тем ли более мы должны оказываться бессильными в речениях языка? Посему благочестиво будет и такое понимание твое учения о том, что все дано Сыну от Отца. Но можешь опять относить это и к воплощению, причем понятия «дать» и «принять» будут указывать уже не на природные свойства Сына, но на данную Ему власть над всеми тварями, дабы опять ты мог разуметь нечто подобное нижеследующему.

Отец любит Сына и вся даде в руце Его

Да не упорствует, говорит, неверующий, видя Господа всяческих человеком, и да не думает лгать на истину, отказываясь по причине плоти Его веровать в Него как Бога. Пусть принимает свидетельство Его и охотно запечатлевает, что Бог истинен есть, дабы не оскорблять Отца Небесного, ибо Он любит Своего Сына и доказательством этой любви к Нему служит дарование Ему власти над всем, о чем и Сам Спаситель сказал: «вся Мне предана Отцем Моим» (Мф.11:27), и опять: «дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли» (Мф.28:18). И если Сын представляется получившим, то это отнюдь не должно служить основанием кому-либо считать Его меньшим. Почему? Потому что получает, когда стал человеком, когда унизил Себя ради нас, когда Владыка назвался рабом (Флп.2:7), когда свободный Сын соделался слугой. В противном случае каким образом Он унизил Себя или нисшел из равенства с Богом и Отцом? Не усматриваешь ли здесь как Дающего богоприлично, так и Получающего по-человечески и рабски то, что имел как Бог? Не даяние от Бога собственно возвело Сына в начало господства над всем, но и в состоянии воплощения восприятие и получение той власти, какую имел до воплощения, ибо не тогда только начинает владычествовать над тварью, когда стал человеком.

Иначе в какое же унижение нисшел Он, если тогда, когда стал человеком, начинает господствовать? Или как явится в образе раба, если тогда именно (в воплощении) и оказался Владыкой всего? Прочь такие нелепые мысли (да отгонятся). Но когда стал человек, то и в этом состоянии начинает владычествовать, не лишаясь Своего Божеского достоинства ради плоти, но и с плотью восходя опять в то, чем был изначала. А что это было восприятие Христом изначальнейшего, в этом Сам удостоверит словами: «Отче! прослави Мя славою, юже имех у тебе прежде мир не бысть» (Ин.14:5). Видишь, что не начала славы просит, но возобновления прежней, и притом говоря это как человек. А что опять по причине человечества говорится, что все дано Сыну, то любознательный отовсюду может собрать ясные доказательства этого, особенно же из того страшного видения Даниила, в коем он, как говорит, видел «Ветхаго денми» восседающего на престоле и, утверждает, «тысящи тысящ и тмы тем» – одне "служаху"²⁵⁴, другие «предстояху» (Дан.7:9–10). К этому он присоединяет: "и се с²⁵⁵ облаками небесными яко Сын Человеч идый (грядый) бяше²⁵⁶, и до Ветхаго денми дойде и пред Него приведеся²⁵⁷ и Ему дадеся власть и честь и царство, и вси людие, племена²⁵⁸, язы ́цы Ему²⁵⁹ поработают» (Дан.7:13–14)²⁶⁰. Видишь, что в этих словах точно описывает нам всю тайну вочеловечения. Видишь, что Сын называется приемлющим царство от Отца, – является пророку не Слово Само в Себе²⁶¹, но «как Сын Человеческий.» Это потому, что уничижил Себя, как написано, и "образом" ради нас «обретеся яко человек» (Флп.2:7), дабы и, первым возведенный в Царство, Он опять явился для нас началом и славным путем в Царство. И как, будучи жизнью по природе, нисшел ради нас в смерть по плоти за всех, дабы изъять нас от смерти и тления, чрез подобие с нами как бы приобщив нас к Себе и соделав участниками вечной жизни; так и, будучи как Бог Господом славы, принимает на Себя образ нашего малодостоинства, дабы и человеческую природу возвести в царственное достоинство. Ведь стал «во всех Той первенствуя» (Кол.1:18), как говорит Павел, – путем, дверью и начатком благ человечества от смерти к жизни, от тления к нетлению, от немощи к силе, от рабства к всыновлению, из бесчестия и бесславия к чести и славе царской. Посему, когда Сын является получающим как человек то, что Он имел как Бог, то мы отнюдь не должны соблазняться, но должны уразумевать образ домостроительства ради нас и за нас, ибо в таком случае сохраним свой ум без вреда и повреждения.

Ин.3:36. Веруяй в Сына имать живот вечный

Не просто и не без искания, свидетельствует премудрый Креститель, предлагается верующим во Христа жизнь в качестве награды, но из самого, так сказать, качества дела представляет нам доказательство, так как Единородный есть жизнь по природе, «в Нем бо живем и движемся и есмы» (Деян.17:28). Вселяется же в нас, конечно, чрез веру и обитает чрез Святаго Духа. О сем засвидетельствует и блаженный Иоанн Евангелист в своих Посланиях: «о сем разумеем, яко в нас есть, яко от Духа Своего дал нам» (1Ин.4:13). Итак, Христос животворит верующих в Него, как Сам будучи жизнью по природе, так и потом уже обитая в них. А что Сын обитает в нас чрез веру, в сем удостоверит Павел, говоря так: «сего ради преклоняю колена моя к Отцу²⁶², из Него же всяко отечество на небеси²⁶³ и на земли именуется, да даст вам по богатству славы» простоты «Своея, силою утвердитися Духом Его²⁶⁴, вселитися Христу в сердцах ваших верою» (Еф.3:14–17). Когда, таким образом, жизнь по природе чрез веру вникает в нас, то как же не истинен говорящий: «верующий в Сына имеет жизнь вечную?» Очевидно, Самого Сына, а не другую какую-либо надо разуметь жизнь, кроме Него.

Ин.3:36. Не веруяй же Сыну не узрит жизни²⁶⁵

Но неужели же, скажет, пожалуй, кто, Креститель проповедует нам о другой славе и разрушает учение о воскресении, утверждая, что верующий будет оживотворен, а неверующий «не узрит жизни» совсем? Воскреснем, по-видимому, не все, на каковое различие указывает это изречение. И в таком случае что же станется со словами, сказанными безусловно и ко всем: «возстанут мертвии» (1Кор.15:52)? Зачем бы Павел сказал: «всем бо нам подобает явитися пред судищем Христовым, да приимет кийждо яже с телом содела, или благо²⁶⁶ или зло" (2Кор.5:10)?

Хотя и должным почитаю похвалить такого любознательного человека, однако же ему нужно делать более точное исследование Священных Писаний. Замечай же то ясное различие в выражениях, на какое я укажу тебе. О верующем говорит, что он будет иметь жизнь вечную, а в изречении о неверующем употребляет другое выражение. Не сказал, что он не будет иметь жизни, ибо воскреснет по общему закону воскресения, но говорит, что «жизни не узрит», то есть не достигнет даже и до простого только созерцания жизни святых, не коснется их блаженства, не вкусит их радости. Ведь это только и есть настоящая жизнь. Дыхание же среди наказаний мучительнее всякой смерти, причем душа содержится в теле для одного только ощущения зол. Таковое различие между жизнью и Павел вносит. Послушай, что говорит он к умершим греху ради Христа: «умросте бо, и живот ваш сокровен есть в Бозе со Христом: егда Христос явится, живот ваш, тогда и вы с Ним явитеся в славе» (Кол.3:3–4). Видишь, что жизнью святых называет явление их в славе со Христом. То же и Псалмопевец воспевает нам: «кто есть человек, хотяй живот, любяй дни видети благи? Удержи язык твой от зла» (Пс.33:13–14). Разве не жизнь святых изображается здесь? Но, думаю, это ясно для всех. Не для того, конечно, повелевает кому-то удерживаться от зла, чтобы получить снова оживление плоти, ибо воскреснут и в том случае, если бы не прекратили зло, – но побуждает к той жизни, в коей можно видеть благие дни, проводя в славе и блаженстве вечное житие.

Ин.3:36. Но гнев Божий пребывает на нем

В этом прибавлении блаженный Креститель яснее указал нам цель сказанного. Пусть же любознательный обратит опять свое внимание на смысл этого изречения. «Неверующий», говорит, «Сыну не узрит жизни, но гнев Божий пребывает на нем.» Но если бы действительно можно было разуметь это изречение в том смысле, что неверующий будет лишен жизни в теле, то, наверно, Креститель прибавил бы тотчас же: «но "смерть" пребывает на нем». Поскольку же называет «гнев Божий», то очевидно противопоставляет наказание нечестивцев блаженству святых и жизнью называет истинную жизнь в славе со Христом, а наказание нечестивых – гневом Божиим. Что в Священных Писаниях наказание часто называется гневом, представлю двух свидетелей этому – Павла и Иоанна (Крестителя). Один сказал к обращающимся из язычников: «и бехом чада гнева естеством, яко и прочии» (Еф.2:3). Другой – книжникам и фарисеям: «рождения ехиднова, кто сказа вам бежати от будущаго гнева» (Мф.3:7).

Ин.4:1–3. Егда убо²⁶⁷ разуме²⁶⁸ Господь²⁶⁹, яко услышаша²⁷⁰ фарисее, яко²⁷¹ Иисус множайшыя ученики творит и крещает, неже Иоанн, – хотя Сам Иисус²⁷² не крещаше, но ученицы Его, – остави Иудею²⁷³ и иде²⁷⁴ паки²⁷⁵ в Галилею

Небесполезным считаю выяснить, как и при каких обстоятельствах, по евангельскому повествованию, Господь узнал о том, что услышали фарисеи; ибо выражение святого Евангелиста: «егда убо разуме» – очевидно указывает на какое-то предшествовавшее обстоятельство. Хотя, как Бог, Он ведает все Сам Собою, без всякого указания, не только когда это совершается, но и «прежде бытия их» (Дан.13:42), как засвидетельствовал пророк, однако ожидает соответствующего каждому явлению времени и следует не Своему предведению, но последовательности событий. Ведь и это достойно Божественного домостроительства.

Итак, когда возник спор у учеников Иоанна с иудеями об очищении (Ин.3:25), то у них происходили большие рассуждения об этом предмете. Одни, защищая своего учителя, усиливались доказать, что его крещение несравненно выше их подзаконных окроплений и прообразовательных очищений, причем в доказательство этого справедливо указывали на то, что многие идут к нему, между тем как древние и исконные обычаи уже совсем почти оставляют. А другие, так как рассуждение противников ниспровергло их и сила истины, подобно воде, стремительно потопляла бессильный ум возражателей, хотя и невольно и вопреки своему расположению, оказываются вынужденными ссылаться на то, что сообщаемое Христом крещение несравненно превосходнее Иоаннова, и отражают своих противников посредством точно таких же рассуждений и вооружаясь мыслями своих же соперников. А именно, они утверждали, что приходящих ко Христу оказывается гораздо больше и что все притекают более к Нему, чем к Иоанну. Вот поэтому-то, полагаю, воспламененные и объятые скорбью ученики Иоанна и приступили к своему учителю со словами: «Равви! Иже бе с тобою об он пол Иордана, Ему же ты свидетельствовал еси, се Сей крещает, и вси грядут к Нему» (Ин.3:26). Таким образом, возражения или доказательства, какие употребляли в споре с иудеями, они предлагают ему в виде вопроса. Ввиду этого Евангелист и говорит, что «Господь узнал о том, что услышали фарисеи, что Иисус более учеников приобретает, нежели Иоанн.» Тогда, избегая их неистовой зависти и сохраняя страдания Свои до предназначенного времени, уходит из страны Иудейской и опять возвращается в Галилею.

Ин.4:4–5. Подобаше²⁷⁶ же Ему проити²⁷⁷ сквозе Самарию. Прииде²⁷⁸ убо во град Самарийский, глаголемый²⁷⁹ Сихарь²⁸⁰, близ веси, юже даде Иаков Иосифу сыну своему

Какая великая проницательность и удивительная предусмотрительность! Ожидаемый вопрос уже предупреждается ответом. Ведь сейчас же мог бы кто, пожалуй, спросить, в разговоре ли с другим или тайно размышляя в себе самом: чего ради Господь наш Иисус Христос не в надлежащее время совершил просвещение самарян? Некогда приступила сирофиникиянка, со слезами прося милости для своей несчастной дочери, и что же сказал ей Милосердый? "Не хорошо", говорит, «взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф.15:26). Не почитал Он, думаю, должным – назначенную израильтянам благодать преждевременно сообщать язычникам, что яснее высказал Сам в словах: «несмь послан, токмо ко овцам погибшим дому Израилева» (ст. 24). Каким же образом, может спросить кто-либо, Посланный только к Израилю наставлял народ Самарянский, между тем как Израиль еще совсем отвергал благодать? Вот на такой вопрос и дают совершенно убедительный ответ слова: «подобаше же Ему проити сквозе Самарию.» Пришествие это к самарянам совершил Он не для того именно, чтобы проповедать у них учение и всецело все благословение Израиля перенести к ним, но Поелику «подобало проходить» (по дороге), то посему и преподает учение, совершая дело Премудрости.

Как огонь никогда не прекращает проявления присущей ему по природе силы жжения, так почитаю совершенно невозможным для Премудрости всяческих не совершать того, что подобает премудрости. И как тогда, когда говорил, что не следует взять хлеб у детей и бросить псам, будучи склонен к милости многими слезами и мольбами, уделил благодать и женщине, не потому, конечно, чтобы время дарования (благодати) Ему узаконено было от инуду, но потому, что Сам Он есть законодатель вместе с Отцом, как Сын и Бог и Господь; так и самарянам сообщает милость и, открывая неизреченную силу Своей боголепной власти, во время пути, по дороге, совершает просвещение целой страны.

Иначе было бы странно – оказывать всецелую любовь к Израилю, когда он уже неистовствовал и замышлял убийство Господа. Но так как он еще не дошел до крайнего неистовства и только начинал преследовать Господа, то посему и Господь наш Иисус Христос еще не всецело лишает его благодати, но переносит, однако, мало-помалу благословение на других. То, что Христос совсем оставляет страну иудеев и спешит идти в страну иноплеменников, по причине бесчеловечия преследователей Своих, – было некоей угрозой, как бы в образе живописавшей характером события, что они уже подвергаются полному лишению благодати и предадут другим свое собственное благо, то есть Христа, если не воздержатся от неистовства против Него.

Ин.4:6. Бе же ту источник²⁸¹ Иаковль. Иисус же²⁸² утруждся²⁸³ от пути²⁸⁴ седяше тако²⁸⁵ на источнице

Выйдя из пределов Иудеи и находясь уже у иноплеменников, Спаситель, сказано, остановился при источнике Иакова. Этим Он опять как в образе и загадочно указует нам на то, что хотя евангельская проповедь и удалится из Иерусалима и слово Божие в конце концов перейдет к язычникам, однако вместе с Израилем не престанет любовь к отцам, но Христос опять восприимет их и опять успокоится и почиет как во святых, сохраняя для них неувядаемой изначальную благодать. Охотно пребывает там, где хранилась память о святом (при источнике Иакова), и этим представляя нам Самого Себя в образец и являясь началом и дверью почтения к отцам. Останавливается же «утрудившись от путешествия», как написано, дабы и этим обвинить нечестие гонителей Его. Ведь им надлежало привлекать Его к себе подобающими почестями, окружать, как своего Благодетеля, благоговением и страхом, а они принуждают Господа к трудам, дабы истинным оказался говорящий о них в книге псалмов: «и воздаша ми лукавая возблагая» (Пс.34:12).

Итак, здесь обнаруживается дерзость иудеев. Но что же опять скажут нам на это ариане, близкие к безумию тех (иудеев), к которым справедливо можно сказать: «оправдан Содом из тебя»?²⁸⁶ (Иез.16:52; ср. Мф.11:24). Те распинают Христа по плоти, а эти неистовствуют против самой несказанной природы Слова. Вот Он утрудился от путешествия. Кто же терпит это? Неужели будете утверждать, что Господь сил нуждался в восстановлении крепости, и Самому Единородному от Отца усвоите утруждение от путешествия, дабы уже и Неведающий страданий мыслился страстным? Или же справедливо откажетесь от таких мыслей, но усвоите это одной только телесной природе и скажете, что утруждение свойственно только человечеству, а отнюдь не отдельно и в Себе Самом сущему и мыслимому Слову? Как о Том, Кто по Своей природе обладает всемогуществом и является силой всего сущего, говорится, что Он утрудился (при этом смотри не раздели единого Христа на двух сынов), и Ему усвояются немощи человечества, хотя Он и пребывает бесстрастным, так как по своей природе Неподверженный утруждению стал человеком; таким же образом если Он и говорит о Себе что-либо такое, что надо считать приличествующим только человеку, а отнюдь не Богу, то мы не должны гоняться за буквализмом речений, ни оказываться невежественными преимущественно тогда, когда от нас особенно требуется искусство в отношении благочестия, как можно более отдаляя мысль о домостроительстве воплощения и уносясь к Самому Божеству Слова и по великому невежеству касаясь превышающих нас предметов. Ведь если бы Он совсем не стал человеком, если бы не явился в образе раба, тогда следовало бы опасаться всего, что говорится о Нем свойственного рабу, и, напротив, принимать только то, что приличествует Ему как Богу. Но если мы с твердой и несомнительной верой приняли, что, по слову Иоанна, «Слово плоть бысть и вселися в ны» (Ин.1:14), то, когда видишь Его говорящим как плоть, то есть как человека, принимай для достоверности проповеди речение так, как свойственно человеку (человеческой природе Христа). Иначе ведь и невозможно было дать ясное познание о том, что Бог и Слово стал человеком, если бы не было написано, что Бесстрастный претерпевал нечто (человеческое) и Превышний говорил нечто свойственное низшей (человеческой) природе.

Ин.4:6. Час бе яко шестый²⁸⁷

Показует нам Иисуса благовременно останавливающимся у источника. Так как солнце со средины небесного свода испускало самые жаркие лучи на обитателей земли и весьма сильно жгло тела, то не безвредно было идти еще далее, но следовало отдохнуть немного, – тем более что легко мог бы отклонить от Себя обвинение в изнеженности, ибо самое время требовало этого. Час же, говорит, был не точно шестой, но «около шестаго», дабы и мы научались отсюда не быть безразличными и невнимательными даже в малейших предметах, но старательно чтить истину во всем, где бы она ни встретилась.

Ин.4:7–9. Прииде²⁸⁸ жена²⁸⁹ от Самарии почерпати²⁹⁰ воду. Глагола ей²⁹¹ Иисус: даждь Ми²⁹² пити. Ученицы бо Его отшли бяху²⁹³ во град, да брашна²⁹⁴ купят. Глагола²⁹⁵ Ему жена самаряныня...

Не не ведал Спаситель о приходе женщины. Как Истинный Бог, Он, конечно, знал о том, что она сейчас придет почерпнуть прохладной влаги из источника. А как только пришла, Он начинает уловлять ее в сети (Царствия Божия) и, тотчас же предлагая ей слово учения, начинает разговор от подручных предметов.

Закон строго требовал от иудеев, чтобы они отнюдь не осквернялись, почему предписывал им избегать всякого нечистого предмета и не сообщаться с иноплеменниками или необрезанными (Лев.5:2). Евреи же, простирая далее силу заповеди и следуя более своим пустым измышлениям, чем точным предписаниям закона, не только не осмеливались вступать в плотское общение с иноплеменниками, но и думали, что впадут во всякую нечистоту, если в чем бы то ни было будут сходиться с самарянами. В конце концов отчуждение между ними доходило до того, что боялись даже вкушать воду и пищу, приносимые руками иноплеменников. Итак, чтобы необычайностью поведения побудить женщину к разговору и к познанию о том, Кто Он и откуда и почему пренебрегает иудейскими обычаями, и таким образом направить речь к цели, – Он и говорит²⁹⁶, что жаждет, обращаясь к ней с такими словами: «дай Мне пить.» Она же сказала:

Ин.4:9–10. Како²⁹⁷ ты иудей²⁹⁸ сый от²⁹⁹ мене просиши пити воду³⁰⁰, жены самаряныни сущей?³⁰¹ не прикасают бо ся иудеи³⁰² самаряном³⁰³. Отвеща Иисус и рече ей...³⁰⁴

Вопрошение есть начало научения, и корнем разумения неведомых предметов служит недоумение относительно их. Так обычно начинается беседа, и для сего-то Спаситель премудро и представляет Себя ни во что почитающим обычаи иудеев.

Ин.4:10–11. Аще бы ведала еси³⁰⁵ дар Божий и³⁰⁶ Кто есть глаголяй ти: даждь Ми пити: ты бы просила у Него³⁰⁷ и дал бы³⁰⁸ ти воду живу. Глагола³⁰⁹ Ему жена...

Женщина называла Его иудеем, потому что не ведала о премирной и пренебесной сущности Единородного и совершенно не знала о Вочеловечившемся Слове. А Он благополезно хранит молчание при этом для того, чтобы опять сохранить предмет речи к ней. Однако же возводит ее к более возвышенному представлению о Себе, говоря, что она не знает, Кто есть Просящий пития и какую благодать имеет вышний дар, так что если бы она обладала знанием, то немедленно созналась бы в лишении его, ибо сама наперед «просила бы» Господа. Чрез это поощряет ее к ревностному желанию получить научение. Заметь, как прямо и просто теперь называет Себя Богом, хотя женщина и оказывается неспособной уразуметь это. Убеждая ее благоговеть пред «даром Божиим», Он представляет Себя Подателем его: "если бы", говорит, «ведала ты дар Божий и Кто есть Говорящий тебе, ты бы просила Его.» Кому же подобает подавать Божие, как не сущему по природе Богу?

Ин.4:11. Водою живою» называет животворное дарование Духа, чрез которое одно только и в состоянии человечество, хотя и иссушаемое подобно стволам дерев на горах и оказывающееся благодаря злокозням дьявола лишенным всякой добродетели, восходить снова в изначальную красоту своей природы и, напояясь животворной благодатью, процветать многоразличными видами благ и, возрастая в добродетельной жизни, испускать благовоспитанные ветви любви к Богу. Нечто подобное Бог говорит нам и устами пророка Исаии: «возблагословят Мя зверие селнии, сирини, и дщери струфовы: яко дах в пустыни воду и реки в безводней – напоити род Мой избранный, люди Моя, яже снабдех добродетели Моя поведати» (Ис.43:20–21), – и будет душа праведника «яко древо плодовито», говорит другой из святых (Иер.31:12), и «прозябнут аки трава посреде воды и» окажутся «яко верба при воде текущей» (Ис.44:4).

К сказанным мы можем присоединить и другие свидетельства Божественного Писания, посредством коих легко доказать, что Божественный Дух часто именуется названием воды. Но теперь не время останавливаться нам на этом, ибо мы должны поспешить отплытием в широкое море других Божественных созерцаний.

«Господи! ни³¹⁰ почерпала³¹¹ имаши, и³¹² студенец³¹³ есть глубок: откуду убо³¹⁴ имаши воду живу

Женщина не представляет ничего, выходящего из обычных предметов, и совсем не понимает значения слов, но думает, что подобно тем, кои совершают чудеса посредством заклинания и демонического обмана, без веревки и другого какого орудия Он само собой достанет ей воду со дна колодца. А «вода живая», с ее точки зрения, есть та, которая только что источена из недр родника (т. е. свежая, ключевая).

Ин.4:12–13. Еда ты болий еси³¹⁵ отца нашего Иакова, иже даде нам студенец³¹⁶ сей³¹⁷, и той³¹⁸ из него пит³¹⁹, и сынове его, и скоти³²⁰ его? Отвеща Иисус и рече ей...

Женщина поправляется, и притом очень скоро, заметив, что она сделала о Нем нечестивое и совершенно неистинное предположение. Вкушая Божественные словеса, она не могла уже оставаться без всякой помощи (от Бога) для уразумения (истины). Так как очевидно было, что Говорящий не заклинатель, но, напротив, пророк и из тех, которые отличаются святостью, – обещает ей доставлять воду живую, и притом без обычных почерпал, или найдет для употребления гораздо лучшую воду из другого источника; то и переменяет тотчас же речь свою на более благоразумную и, как святого, сравнивает Его со святым, говоря: «неужели Ты больше отца нашего Иакова, который дал нам колодезь сей?» Смысл изречения заключается в том, что уже не удивляется женщина тому, что, не имея веревки, (Говорящий) обещает воду, но она говорит только о качестве вкуса (воды).

Самаряне были иноплеменниками, ибо были выселенцы вавилонян. Но и они считали Иакова своим отцом по двум основаниям. Населяя смежную и соседнюю иудеям страну, они заимствовали нечто из их религии и хотели славиться отцами иудеев. Другое же и совершенно истинное основание – то, что большинство обитателей Самарии происходили от корня Иакова, ибо сын Навата Иеровоам, собрав десять колен Израилевых и половину колена Ефремова, отделился от Иерусалима во время царствования Ровоама, сына Соломонова, и, заняв Самарию, построил в ней дома и города.

Ин.4:13–15. Всяк пияй от воды сея вжаждется³²¹ паки. А иже пиет³²² от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется³²³ в век³²⁴: но вода, юже³²⁵ дам ему³²⁶, будет в нем источник воды текущия³²⁷ в жизнь вечную³²⁸. Глагола к Нему жена...

«Еда Ты болий еси отца нашего Иакова:» когда самарянка выставила эти слова в качестве неопровержимого возражения, то Спаситель опять благородно отказывается от того, чтобы открыто и ясно сказать, что Он действительно больше (Иакова), но желает доказать Свое превосходство от качества дел. Поэтому Он указывает на несравненное различие и превосходство духовных вод пред чувственными и земными в словах: «всяк пияй от воды сея вжаждется паки», а наполнившийся, говорит, Моими водами уже не окажется подверженным жажде, но будет иметь в себе самом "источник", могущий воспитывать к «жизни вечной.» Итак, Дарующий большее, говорит, должен быть выше имеющего меньше, – и то, что ниже, не может иметь одинаковую славу с тем, что выше.

Должно знать опять, что водой здесь Спаситель называет благодать Святаго Духа, которой если кто соделается причастником, то будет иметь уже в себе самом постоянный источник Божественных научений, так что уже не будет ему нужды в наставлении от других, но сам будет в состоянии наставлять тех, у коих появится жажда Божественного и небесного учения, – каковы были в настоящей жизни и еще и теперь живут на земле святые пророки, апостолы и наследники их служения, о которых написано: «и почерпите воду с веселием от источник спасения» (Ис.12:3).

Ин.4:15–16)³²⁹ "

Опять говорит и представляет только обычное, совершенно не понимая того, о чем говорит Спаситель. Она думает, что все служение Спасителя нашего будет состоять в освобождении нас от ничтожных трудов, и меру благодати Божией определяет тем, что не будет уже жажды, нисколько не воспринимая чистым умом учение о премирных предметах.

«Иди, пригласи³³⁰ мужа твоего³³¹ и прииди семо (Ин.4:16. Даждь ми сию воду, да ни жажду, ни³³² прихожду семо почерпати. Глагола ей Иисус...

Со всей справедливостью можно сказать, что мысли женского пола как бы женственны и ум обитает в женщинах слабый, совершенно неспособный к глубокому разумению чего-либо. А природа мужчин более склонна к научению и гораздо способнее к рассуждениям, так как имеет дух, устремленный к исследованию, так сказать, пылкий и мужественный. По этой, полагаю, причине и повелел женщине «мужа позвать», прикровенно обличая ее в том, что она имеет сердце грубое, неспособное к усвоению премудрости, а вместе с тем домостроительствует и нечто другое весьма прекрасное.

Ин.4:17–19. Говорит Ему жена³³³: мужа не имам³³⁴. Глагола ей Иисус: добре рекла еси³³⁵, яко мужа не имам³³⁶; пять бо мужей³³⁷ имела еси, и ныне, егоже имаши, несть ти муж: се воистину³³⁸ рекла еси³³⁹. Глагола Ему жена...

И для кого же, наконец, не очевидно, что не не ведал Спаситель о том, что она не имела законного сожителя, но что Он сделал вопрос о несуществующем муже с целью открыть сокровенное? И это было для нее полезно тем, что она удивляется Ему уже не как одному из подобных нам, но как превышающему человека и знающему чудесным образом тайну ее. Благополезно одобряет ответ ее, что мужа не имеет, хотя и грешила со столькими, ибо не соитие по сладострастию, но сочетание по закону и связь по чистой любви составляют непорочный брак.

Ин.4:19. Господи, вижу, яко пророк еси Ты!

Едва-едва просвещается к разумению, хотя опять и далеко не совершенному, ибо называет еще пророком только Владыку пророков. Впрочем, мало-помалу становится лучшей, чем прежде, так как нисколько не обижается на обличения, но извлекает пользу из чудесного знамения, выходя таким образом из расслабления мыслей и хотя несколько восходя к мужественному уму и око сердца направляя к необычному созерцанию предметов (духовных). При этом особенное удивление должны вызывать долготерпение Спасителя нашего и всемогущество Его, столь легко преобразующего грубые сердца в досточудное состояние.

Ин.4:20–21. Отцы наши в горе сей³⁴⁰ поклонишася: и³⁴¹ вы глаголете, яко во Иерусалимех есть место, идеже кланятися подобает³⁴². Глагола ей Иисус...

Приняв Господа за действительного пророка и иудея, она весьма похваляется (пред Ним) отечественными обычаями и утверждает, что самаряне думают правильнее иудеев. Иудеи, держась еще грубых представлений о Божественной и бестелесной Природе, утверждали, что Богу всяческих надлежит поклоняться в одном только Иерусалиме или на соседнем ему Сионе (холме), как будто бы совершенно вся неизреченная и необъятная Природа почивала там и могла быть заключаема в рукотворных храмах. Посему и изобличались за это гласом пророков как весьма неразумные, так как Бог говорил: «небо Мне престол, земля же подножие ног Моих: какой дом созиждете Мне, говорит Господь, или какое место упокоения Моего?» (Деян.7из Ис.66:1). Но и самаряне, в свою очередь, недалеко отстояли от неразумия иудеев, будучи соседями их как по стране, так и по невежеству, ибо думали, что должно возносить молитвы и воздавать поклонение Богу на так называемой горе Гаризин, за что также не избегали справедливого осмеяния. Впрочем, и у них был предлог для этого неразумного мнения, а именно тот, что на горе Гаризин было дано благословение, как об этом написано во Второзаконии (Втор.27:12). Вот об этом-то предмете женщина и предлагает Спасителю вопрос, как некую важную и труднорешимую задачу, говоря так: «отцы наши на горе сей совершали поклонение» и прочее.

Ин.4:21. Веруй Ми,³⁴³ жено³⁴⁴, яко грядет³⁴⁵ час³⁴⁶, егда³⁴⁷ ни в горе сей³⁴⁸, ни во Иерусалимех³⁴⁹ поклонитеся³⁵⁰ Отцу

Осуждает невежество тех и других (иудеев и самарян) вместе, говоря, что образ богослужения у них обоих переменится на более истинный, так как, говорит, уже не будет отыскиваться такое место, о котором станут думать, что собственно и исключительно в нем одном обитает Бог, но как все Наполняющему и все Объемлющему Своей силой «поклонятся Господу кийждо от места своего» (Соф.2:11), как говорит один из святых пророков. Часом же и временем такой перемены обычаев называет Свое явление с плотью в мире.

Заметь, как Он весьма искусным употреблением слова "(Отец)" приводит ум женщины к разумению учения о Сыне, называя Бога Отцем; ибо как мог бы Он быть мыслим как Отец, если бы не было Сына?

Глава V

О том, что Сын, так как Он есть Слово и Бог, то не находится между поклоняющимися (Богу тварями), но, напротив, Ему воздается (от тварей) поклонение вместе с Отцем

Ин.4:22. Вы кланяетеся еже³⁵¹ не весте: мы кланяемся³⁵² еже³⁵³ вемы, яко³⁵⁴ спасение от иудей³⁵⁵ есть

Опять говорит как иудей и как человек, так как обстоятельства требовали именно такого образа речи, и Христос не уклонился от того, что приличествовало времени. Богослужение иудеев Он ставит по разумности несколько выше (самарянского). Самаряне поклоняются Богу просто и безотчетно, а иудеи, насколько могут вместить, имеют посредством закона и пророков познание о Сущем. Посему говорит, что самаряне "не ведают", а иудеи отчасти "знают", от коих (иудеев), утверждает, должно явиться и "спасение", очевидно, Он Сам³⁵⁶, ибо Христос произошел по плоти от Давида, а Давид был из колена Иудина. А между поклоняющимися опять как человек ставит Себя Тот, Кто с Богом и Отцом получает поклонение как от нас, так и от святых Ангелов. Поскольку Он облекся в образ раба, то и совершает подобающее рабу служение, не переставая быть Богом и Господом и Поклоняемым, ибо Он пребывает Тем же Самым, хотя и стал человеком, везде и вполне сохраняя образ домостроения с плотию³⁵⁷.

И если видишь величайшее сие и сверхъестественное уничижение (Сына Божия), то приступай (к этой тайне) с благоговейным изумлением, а не с обвинением, – будь подражателем, а не порицателем. Так и Павел желает, чтобы мы были таковыми, когда говорит: «сие мудрствуйте³⁵⁸ в вас еже и во Христе Иисусе, Иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв и образом обретеся яко же человек: смирил Себе» (Флп.2:5–8). Видишь, как стал для нас образцом смиренномудрия Сын, "сый" в равенстве с Отцем и «во образе (Божии)», как написано, но нисшедший ради нас в добровольное послушание и уничижение. Разве это послушание и уничижение могли бы проявляться каким-либо иным образом, как не посредством таких дел и слов, которые были ниже Его Божественного достоинства и имели гораздо менее того, чем обладает Он Сам в Себе как Слово у Отца и вне соединения с образом раба? Как можем говорить, что Он снисшел, если не будем утверждать, что Он претерпел нечто чуждое Его достоинству? Каким образом Он был бы «в подобии человечестем», по слову Павла, если бы не совершал подобного тому, что свойственно людям? А наиболее свойственное людям дело есть богопоклонение, как бы в качестве долга воздаваемое и приносимое от нас Богу. Итак, поклоняется Он как человек, когда стал человеком, а получает поклонение всегда с Отцем, так как Он был и есть и будет Бог по природе и истинный.

Но противник не остановится опять и на этом, а будет возражать так: «Не смущайся, когда мы говорим, что Сын поклонится, ибо мы не думаем, что Он поклоняется Отцу совершенно так же, как и мы или даже и Ангелы, но поклонение Сына – некое особенное и гораздо высшее, чем наше».

Что же опять скажем на это мы? Усвояя Единородному рабство как нечто достодолжное и это служебное достоинство позлащая некиими льстивыми словами, ты думаешь, любезнейший, обмануть нас. Перестань прославлять Сына бесчестием, если хочешь пребыть чтущим Отца, ибо «иже не чтит Сына, не чтит Отца», как написано (Ин.5:23). Какую же, скажи мне, пользу в отношении к свободе может принести Единородному то, что Он совершает отменное от нас поклонение Отцу? Ведь пока Он обретается между поклоняющимися, Он, без сомнения, будет рабом, хотя бы и признавался особенным некиим поклонником. И от тварей Он будет отличаться отнюдь не по отношению к тварности своего бытия, но только иными преимуществами, подобно тому как превосходит людей Михаил или другая какая святая и разумная сила, поскольку ей оказывается существенно свойственным преимущество над обитателями земли или по святости, или некоей высшей степенью славы, по благоизволению на это Творца и Бога, однако же, по своей тварности, имеет с прочими тварями то общее свойство, что находится в ряду тварных бытий. Поэтому в Отце и из Отца природно сущее Слово никоим образом не избегнет того, чтобы быть тварным, хотя бы и утверждалось, что Оно совершает некое особое богопоклонение. Потом: каким образом тварь может быть еще Сыном и раб и слуга Господом по природе? Ведь царственное и владычное достоинство, полагаю, состоит именно в том, чтобы получать поклонение, а служебное и рабское свойство заключается в том, чтобы совершать поклонение, ибо поклонением мы должны выражать свое исповедание Верховной и над всем Сущей Природы. Так и устами премудрого Моисея сказано всей твари: «Господу Богу твоему поклонишися и Тому Единому послужиши» (Втор.6:13, цит. по: Мф.4:10). Таким образом, чему по природе свойственно рабство и что находится под властью Божества, тому необходимо, конечно, и совершать поклонение, и подчиняться обязанности богослужения. Словом "Господь" он отличает (от Него) рабское, а словом "Бог" – тварное, ибо вместе мыслятся и взаимно противополагаются – Господу по природе (противополагается) рабское, а непроисшедшему Божеству – приведенное к бытию.

Итак, Сын, вечно существуя в Отце и как Бог будучи Господом, почему должен совершать поклонение, этого я не в состоянии показать. Но они, продолжая свою болтовню, говорят, что Единородный должен поклоняться Отцу ни как раб, ни как тварь, но как Сын Родителю. Таким образом, поклонение должно принимать заключающимся уже в самом сыновстве, и Сына мы должны считать обязанным поклоняться Отцу уже потому, что Он есть Сын, подобно тому как и мы должны совершать поклонение, будучи живыми существами, словесными и смертными, одаренными разумом и ведением, или – как внешними и разумными действиями, так и одними только влечениями воли. Ведь если Единородному по природе вложена необходимость совершать поклонение, как думают и говорят, то разве не должны они оказываться нечествующими и на Самого Отца? Совершенно необходимо и Его мыслить таковым же, как скоро Сын есть образ и начертание Его, – а в чем совершенно подобные между собой предметы сходствуют, в этом уже не может быть между ними никакого различия. Если же они говорят, что совершение Сыном поклонения Отцу заключается в одном только желании (Сына), то они руководствуются скорее догадками, чем истинными основаниями. В таком случае что может воспрепятствовать и другим, считающим благочестие безрассудством, утверждать, что и у Отца есть желание поклоняться Сыну, хотя по природе Он (Отец) и не есть поклонник?

Но самый долг, говорят, требует того, чтобы лицо Отца было изъято от совершения поклонения, а Сын подлежал этому, совершая поклонение Отцу не без Своей воли.

Что говоришь ты, любезнейший? Неужели опять выносишь нам как бы из пропастей, то есть треножников эллинских, прорицания или, подобно тому «Еламитянину Самею» (Иер.29:24, 23:16), изрыгаешь от сердца своего, а не от уст Господних? Неужели не стыдишься выставлять нам это как неопровержимое доказательство? Разве не знаешь, что Тому, Кто есть Бог по природе, подобает иметь Богом рожденное от Него Слово, – и Тот, Кому поклоняется вся тварь, (подобает) называться и быть по природе Отцем поклоняемого, а вовсе не поклоняющегося Сына? Я говорю то, с чем, полагаю, согласятся истинные мудрецы. Как можем мы допускать, что Отцу подобает быть поклоняемым от Собственного Сына, когда при этом наносится вред понятию Того и Другого? Во-первых, поклоняющийся с поклоняемым не может иметь равного достоинства и быть совершенно точным образом природы того (непоклоняющегося). Он будет поклоняться как меньший, и это – не по количественному измерению в отношении чего-либо случайного, ибо не может быть меньшим Бог и Господь, но этим будет определяться различие в отношении образа или сущности бытия. И как в таком случае может оказываться истинным Говорящий: «видевый Мене виде Отца» (Ин.14:9)? Каким образом Он мог говорить, что Его подобает чтить нисколько не менее Отца, если Он не имеет равенства в славе, как поклоняющийся? Во-вторых, кроме того, и Сам Отец должен будет подвергнуться у нас немалому бесславию. Ведь славой для Него служит рождение такого Сына, каков Он Сам есть по природе. Напротив, немалое бесчестие Отцу – иметь инородного и чуждого Своей природе Сына и таким образом испытать нечто такое, от чего отвращается даже и сама природа тварей. Все, что по определению и воле Творца всего получило способность рождать, совершает не низшие себя порождения: «да прорастит земля», сказано, «былие травное, и древо плодовитое творящее семя по роду и по подобию» (Быт.1:11). Поэтому Бог будет ниже тварей, если они таковы, а Он не таков, но Один Он только окажется лишенным того, что Он справедливо и мудро определил для порождений от тварных бытий. Ввиду этого кто же, любезнейшие, может выносить вашу речь о том, что Сын должен поклоняться Собственному Родителю?

Но так как к этим словам своим вы присоединяете, что Единородный совершает это не безвольно, и такое бездоказательное основание, взяв от одного только приличия, выставляете против нас, то и это также подобает нам рассмотреть из Священных Писаний, откуда, полагаю, преимущественно надо стараться извлекать доказательства на каждый вопрос. Так, закон повелевал собирать с каждого иудея в дань сущему над всеми Богу «полдидрахмы» (Исх.30:13) не потому, чтобы заботился об изобретении денежного сбора или бесполезного скопления имений, но для того, чтобы посредством яснейших образов открыть нам некое наставление. И во-первых, что никто не есть господин своей головы, но все мы этим внесением податей оказываемся записанными в рабство Единому Владыке. Потом, кроме того, для того, чтобы опять в грубом письмени и чувственном предмете как бы живописать духовное и умственное плодоношение, как сказано: «чти Господа от праведных твоих трудов и начатки давай Ему от твоих плодов правды» (Притч.3:9). Это и совершилось чрез евангельское учение, когда упразднилось уже подзаконное служение, ибо мы думаем, что Господа всех должно чтить уже не внешними дароприношениями, стараясь уплатить дидрахму из тленного вещества, но, будучи истинными поклонниками, поклоняемся «в духе и истине» Богу и Отцу (Ин.4:23). Такая мысль, нужно предполагать, сокрыта в письмени закона.

Когда Господь был в Иерусалиме³⁵⁹, то собиратели дидрахмы спрашивали Петра, говоря так: «Учитель ваш не даст ли дидрахмы?» Когда же Петр вошел в дом, как написано, «предвари его Иисус, глаголя: царие земстии от киих приемлют дани или кинсон? от своих ли сынов, или от чужих?» На ответ его: "от чужих", сказал Иисус: «убо свободни суть сынове: но да не соблазним их, шед на море, верзи удицу и, юже прежде имеши рыбу, возми и, отверз уста ей, обрящеши статир: той взем, даждь им за мя и за ся» (Мф.17:24–27). Не видишь ли, что Сын не терпит быть подданным или подвергаться рабскому делу как один из находящихся под игом рабства? Ведая свободное достоинство Своей природы, Он утверждает, что ничем рабским Он не обязан Богу и Отцу, ибо "сыны", говорит, "свободны". Каким же образом Он может совершать не безвольное раболепное поклонение? Тот, Кто отверг даже только образ этого дела (в вышеприведенном историческом событии евангельском), как мог бы принять это уже в самой истине? Или разве не будем поклонение считать за дань и духовное приношение плодов и не назовем его одним из проявлений служения (рабского)? Но в таком случае по какой же причине закон с поклонением соединил и служение в словах: «Господу Богу твоему поклонишися и Тому единому послужиши» (Мф.4:10; Втор.6:13)? Именно потому, что поклонение есть как бы дверь некая и путь к служению в делах, будучи началом рабства в отношении к Богу. Посему и Псалмопевец в одном месте говорит к некиим: «приидите «поклонимся и припадем» Ему, и восплачемся пред Господом, сотворшим нас» (Пс.94:6). Видишь, что «припадание» присоединено вслед за «поклонением». Что может быть раболепнее этого, если правильно определять качества предметов, я не могу сказать.

Если же наши противники продолжают горделиво упорствовать в своем неисправимом бесстыдстве и не прекращают своих невежественных рассуждений об этом, то пусть, посредством извращения всего Писания, докажут нам, что Сын поклонялся Богу и Отцу уже и тогда, когда был еще только Словом, до времен вочеловечения и образа рабства, – ибо теперь как человек Он, конечно, поклоняется, тогда же – отнюдь нет. Но они не будут в состоянии доказать это из Божественных и Священных Писаний и, собирая нам свои измышления и разные гнилые рассуждения, справедливо должны услышать: «прельщаетеся не ведуще Писаний», ни славы Единородного (Мф.22:29). Напротив, что Он как Слово и Бог не поклоняется, а став подобным нам, восприял ради домостроения с плотью и сие свойственное человечеству состояние, – удостоверение в этом может быть найдено для нас не откуда-либо отынуду, но опять можем это узнать из слов Его. Что говорит Он к самарянской женщине? "Вы" поклоняетесь (тому), чего не знаете, «мы же поклоняемся» (тому), что знаем» (Ин.4:22). Не ясно ли отсюда для всякого, что, употребив множественное число и причислив Себя к поклоняющимся по необходимости и рабству, Он говорит это как явившийся в рабском человечестве? Иначе что бы, скажи мне, препятствовало Ему употребить поклонение по отношению к Собственному лицу в единственном числе, если бы Он желал быть мыслим нами как поклонник? Тогда бы, конечно, надлежало сказать: «Я поклоняюсь тому, что знаю», чтобы сосредоточить значение этих слов на Себе только Одном, как не находящемся в ряду с прочими. Теперь же Он выразительно и весьма решительно говорит «мы», как уже находящийся в ряду рабов по Своему человечеству, как сопричисленный к поклоняющимся, как иудей по стране.

Ин.4:23–25. Но грядет час, и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною: ибо Отец таковых ищет поклоняющихся Ему. Дух Бог: и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися³⁶⁰. Глагола Ему жена...

Указывает уже на настоящее время (как на время) Своего пришествия и говорит, что образы должны перемениться в истину и сень закона – в служение духовное. Посредством евангельского научения, говорит, истинный поклонник будет руководим к благоугодной Отцу жизни, очевидно, в духовного человека, со всем усердием стремящегося к свойству с Богом, ибо как "дух" мыслится Бог по сравнению с телесной природой. А потому и справедливо приемлет духовного поклонника, не в образе и типах по-иудейски носящего образ благочестия, но по-евангельски сияющего подвигами добродетели и правотой Божественных догматов совершающего вполне истинное поклонение.

Ин.4:25. Вемы, яко Мессиа приидет, глаголемый Христос: егда приидет, Той возвестит нам вся³⁶¹

Между тем как Христос учит, что придет час и время, а вернее – уже наступает, когда истинные поклонники будут приносить Богу и Отцу служение в духе, женщина тотчас же возлетает превышающими ее ум мыслями к известной у иудеев надежде. Исповедует, что она знает о Мессии, что он придет в свое время, а зачем придет, об этом не говорит точно, принимая, как кажется, всякие о нем сказания, как легкомысленная и плотолюбивая женщина. Впрочем, не совсем не знала, что Он окажется вводителем совершеннейших учений в Израиле, и это, без сомнения, она находила в речах о нем.

Ин.4:26. Глагола ей Иисус: Аз есмь глаголяй с тобою³⁶²

Не неподготовленным и всецело невежественным душам открывает Себя Христос, но воссиявает и является тем, которые могут быть уже готовы к желанию что-либо узнать и, в простых словах нося в себе начало веры, стремятся к совершеннейшему познанию. Такой именно и является нам самарянская женщина, которая хотя и грубее, чем надлежало, смотрела на истинно Божественные созерцания, однако же не лишена была совсем силы воли и способности разумения. Так, прежде всего на просьбу Христа о питии она не просто только дает, но, видя Его нарушающим – сколько можно выразить это по-человечески – туземные обычаи иудеев, наперед вопрошала Его о причинах этого преступления и чрез это напоминание как бы призывала Господа на изъяснение, ибо говорит: «как Ты, Иудей сый, от Мене пити просиши, жены самаряныни сущей?» (ст. 9). Когда же в дальнейшем движении беседы она уже исповедовала, что Он есть пророк, прияв обличение в спасительное лекарство, то любознательно предложила Ему другой вопрос, говоря: «отцы наши в горе сей поклонишася: и вы глаголете, яко во Иерусалимех есть место, идеже кланятися подобает» (ст. 20). Но потом научаема была также и тому, что придет некогда, а вернее, уже настает время, когда истинные поклонники, отринув поклонение на горах земных, будут приносить Богу и Отцу возвышеннейшее служение и в духе. Она же, усвоив одному только Христу все наилучшее и отнесши к временам Его совершеннейшее познание, говорит: «вемы, яко Мессиа приидет, глаголемый Христос: егда приидет Той, возвестит нам вся» (ст. 25). Разве не видишь, каким образом женщина становилась все более способной к вере и, как бы восходя по ступеням, от малых вопросов поднимается все к более возвышенному состоянию? Посему надлежало уже в яснейших словах открыть ей то, чего она желала, – и сохранявшееся в ее благих надеждах Христос предлагает наконец ей воочию, говоря: «Аз есмь глаголяй с тобою» (ст. 26).

Так и те, на кого возложена в церквах обязанность учения, пусть заставляют новообращенных постепенно обдумывать слово оглашения и в пример пусть указывают им на Иисуса, возводя их от низшего научения к совершеннейшему познанию веры. А те, которые увлекают инородца и таким образом еще пришельца, вводя его во святое святых скинии, позволяя закалать Агнца не омытыми еще руками и еще не оглашенного увенчивая священническим достоинством, – таковые да будут готовы к великому отчету в день Суда. Для меня достаточно сказать только и это одно.

Ин.4:27. И тогда³⁶³ приидоша ученицы Его

Прибытие учеников полагает конец беседе Господа с самарянкой, ибо Христос потом уже смолкает, – вложив в самарян теплющуюся искру веры, Он предоставляет ей разгораться в большой пожар. Так надо понимать и изречение Его: «огня приидох воврещи на землю, и что хощу, Аще уже возгореся» (Лк.12:49).

Ин.4:27. И чудяхуся, яко с женою глаголаше³⁶⁴

Опять поражаются ученики Спасителя Его кротости и изумляются Его смиренному поведению, ибо Он не страшится, подобно некоторым неумеренным ревнителям благочестия³⁶⁵, разговора с женщиной, но на всех простирает Свое человеколюбие и самым делом показует, что один есть Творец всего, определяющий жизнь чрез веру не одним мужчинам, но привлекающий к ней и женский пол.

Также и это церковный учитель пусть берет себе в пример и пусть не уклоняется приносить пользу женщинам, ибо он должен преследовать не свои желания, но пользу проповеди.

Ин.4:27. Обаче никтоже рече: чесо ищеши? или: что глаголеши с нею?³⁶⁶

Делом благоразумия учеников и умением сохранять подобающее уважение к Учителю было то, что они излишними вопросами не вдавались в нелепые предположения по поводу Его беседы с женщиной, но, напротив, с почтением и страхом удерживали свой язык и ожидали, чтобы Сам Господь по собственному изволению начал речь и предложил им объяснение. Поэтому подобает здесь подивиться кротости Христа и мудрости учеников, их благоразумию и знанию приличия.

Ин.4:28. Остави же водонос свой жена и иде во град³⁶⁷

Уже выше телесных забот оказывается эта женщина, еще вчера и третьего дня бывшая многомужнею, и часто предававшаяся пустым удовольствиям теперь препобеждает естественную потребность тела, пренебрегает жаждой и питьем и преобразуется верой к другой жизни. Тотчас вся отдаваясь любви к другим, этой наипрекраснейшей из всех добродетели, она весьма спешно бежит в город затем, чтобы и другим возвестить то благо, которое ей открылось. Звучал в ней, вероятно, и тайно шептал в уме глас Спасителя: «туне приясте, туне дадите» (Мф.10:8). Чрез это мы должны научаться не соревновать тому коснолюбивому слуге (Мф.25:18), который поэтому (по лености) закапывает талант в землю, но должны стараться возделывать его. Так именно и поступает эта препрославившаяся женщина и сообщает другим доставшееся ей благо, причем уже не взяла из недр источника воду, которую почерпнуть пришла (к колодезю), и не относит опять домой водонос земной, но, напротив, наполнила сокровищницы духа своего Божественной и небесной благодатью и всемудрым учением Спасителя.

Должно видеть отсюда, как опять в образе и письмени, что, пренебрегая ничтожным и телесным, мы получим несравнимо большее и превосходнейшее от Бога; ибо что такое вода земная по сравнению с вышним разумением?

Ин.4:28–29. И глагола человеком: приидите видите человека, иже рече ми вся, яже сотворих: еда Сей есть Христос³⁶⁸?

Вот удивительная перемена! Вот поистине великая и боголепная сила, явленная при неизреченном чуде! Уже искусной в учении и тайноводительницей оказывается та, которая в начале беседы ничего не понимала и потому справедливо услышала: «пойди, позови мужа твоего и приди сюда» (Ин.4:16). Заметь, как искусно вела она речь к самарянам. Не говорит тотчас же, что она нашла Христа, и не с самого начала дает им сообщение об Иисусе: по справедливости она и не была бы достойна этого, так как превышала бы меру подобающих ей слов, зная притом, что слушателям небезызвестно ее поведение. Поэтому она подготовляет их чудом и, поразив их удивительным, облегчает путь к вере. Пойдите и посмотрите, говорит она рассудительно, едва не крича взволнованным голосом, – для веры достаточно будет и одного только зрения, и присутствующие получат удостоверение посредством удивительных чудес; ибо Знающий сокровенное и Получивший это великое и боголепное достоинство разве не будет в состоянии совершенно легко соделать все, чего пожелает?

Ин.4:30. Изыдоша³⁶⁹ из града, и грядаху к Нему

Благопослушание самарян служит изобличением жестокосердия иудеев, и бесчеловечие их (иудеев) раскрывается в кротости тех (самарян). И любознательный пусть опять видит различие настроения в тех и других, дабы со всей справедливостью подивиться тому, что Иисус удаляется от синагоги иудейской и дарует Себя иноплеменникам. Ведь о том, что придет Христос и зачем Он явится, иудеям возвещал закон Моисеев, проповедовал всечестный хор пророков и потом уже как бы стоящим Его при дверях показывал в словах: «се Бог наш, се Господь» (Ис.40:9, 10), – и последний и великий из всех «рожденных женами» (Мф.11:11) Иоанн уже ясно указывал на Него как на явившегося и живущего среди них, в словах: «се Агнец Божий, вземляй грех мира» (Ин.1:29), – и, что всего удивительнее, Сам Спаситель открывал Себя в силе многих чудесных деяний и в боголепном всемогуществе. Что же при этом придумывают необузданные ревнители гнусных замыслов? Убивают несправедливо, злоумышляют нечестиво, завидуют несносно, из земли и города своего изгоняют Жизнь, Свет, Спасение всех, Путь в Царство, Оставление прегрешений, Подателя сыноположения. Посему-то справедливо сказал Спаситель: «Иерусалим, Иерусалим, умертвивший пророков и камнями побивающий посланных к нему! Сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица собирает птенцов своих под крылья, и не захотели вы! Вот, оставляется вам дом ваш³⁷⁰" (Мф.23:37–38). Самаряне же оказываются выше безумия иудеев и, благопослушанием препобедив присущее им упрямство при вести об одном только и единственном чуде, поспешно идут к Иисусу, убеждаемые не гласом святых пророков, не проповедью Моисея и не перстоуказанием Иоанна, но повествованием одной только женщины, и притом грешницы. Посему, справедливо удивляясь определению о них Спасителя, и мы воскликнем: «праведен еси, Господи, и прав суд Твой» (Пс.118:137).

Ин.4:31–32. Между сим моляху Его ученицы Его, глаголюще: Равви, яждь. Он же рече им...³⁷¹

Превосходно ведет божественный Евангелист составление своей книги и ничего не опускает, что считает полезным для читателей. Слушай же, как опять представляет нам Иисуса образцом досточудного дела, ибо ничто, полагаю, в писаниях святых людей не помещается напрасно, но даже и то, что, пожалуй, кто сочтет ничтожным, оказывается иногда приносящим немалозначительную пользу. Итак, в то время как началось обращение самарян и Он уже ожидал их, ибо ведал, как Бог, что они придут, – Он весь всецело сосредоточивается на спасении призванных и не обращает никакого внимания на телесную пищу, хотя и утрудился «от путешествия», как написано (Ин.4:6). И это для того, чтобы чрез это опять дать полезный образец для церковных учителей и убедить их презирать всякий труд и попечение о спасаемых ставить выше забот о теле, так как, по слову пророка, «горе творящим дело Господне с небрежением» (Иер.48:10). Поэтому для научения нас тому, что именно в такие времена Господь особенно обык поститься, он вводит учеников просящими и как бы умоляющими Его, чтобы хотя немногое что из купленного употребил как необходимо требующуюся пищу, ибо «отшли бяху во град, да брашна купят» (Ин.4:8), кои и принесли они теперь с собою.

Ин.4:32. Аз брашно имам ясти, егоже вы не весте

Мудрый ответ составляет Спаситель из находящихся под рукою предметов. Говорит прикровенно как бы так: если бы вы знали тотчас предстоящее обращение самарян, то стали бы убеждать скорее обратиться к той пище (духовной), нежели к питанию тела. И отсюда также можно видеть, сколь великую любовь к людям имеет Божественная Природа, ибо как бы пищей и наслаждением считает для Себя обращение погибших ко спасению.

Ин.4:33–34. Глаголаху убо ученицы к себе: еда кто принесе Ему ясти? Глагола им Иисус...³⁷²

Еще не разумея этой прикровенной речи, ученики нередко судили о бывшем по себе самим и нисходят до обычных представлений, воображая, что Ему кем-либо принесена пища, и притом, пожалуй, более лучшая и более приятная, чем та, какую достали они.

Ин.4:34. Мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго Мя и совершу Его дело³⁷³

Сняв с речи всякую прикровенность, теперь со всей ясностью показал им истину – будущим учителям вселенной уже Себя Самого представляет в образец напряженного и сильнейшего старания, очевидно к делу учения, и справедливо требующейся для этого второстепенности забот о необходимых потребностях тела. Говоря, что для Него вожделеннее – «сотворить волю Пославшаго Его и сотворить Его дело», Он описывает здесь должность апостольского служения и ясно показывает, какое настроение обязаны иметь апостолы. По всей справедливости, им необходимо быть сосредоточенными на одних только учительских заботах и избегать плотских наслаждений настолько, чтобы даже и самое удовлетворение необходимых потребностей совершалось только для одного избежания смерти.

Вот что сочли мы нужным сказать в настоящем случае, поскольку это относится к образу и примеру апостольского служения. Но если к сказанному надо присоединить и что-либо более догматическое, то Он говорит, что послан, очевидно, Отцем и Богом, или по отношению к вочеловечению, поскольку воссиял миру со плотью, благоволением и одобрением Отца, – или же как Слово, некоторым образом произникающее из Родившего Ума, и посылаемое, и исполняющее Его волю³⁷⁴, принимаемое не как служитель чужих хотений, но Само будучи вместе и Словом живым, и хотением Отца действеннейшим, спасающим погибших. Вот поэтому-то, сказав, что "дело" есть Пославшего Его, Он Сам, однако же, оказывается совершителем, ибо все от Отца чрез Сына в Духе. А что Сын есть и слово, и совет, и воля, и сила Отца, это считаю очевидным для всех. Впрочем, не бесполезно и привести доказательства от Божественного Писания. Что Он есть "Слово", это можно видеть в словах: «в начале бе "Слово", и "Слово" бе к Богу, и Бог бе "Слово" (Ин.1:1). Что Он есть "Совет", видеть можно в словах Псалмопевца, как бы обращенных к Богу и Отцу: "Советом" Твоим наставил мя еси и со "Славою" приял мя еси» (Пс.72:24). Также и "Волею" Он называется в словах: «Господи, "Волею" Твоею подаждь доброте моей силу» (Пс.29:8); ибо красоту святых, то есть силу ко всякой добродетели, укрепляет живая и ипостасная Воля Отца, то есть Сын. А что Он есть и "Сила", опять можешь уразуметь отсюда: «заповеждь, говорит, Боже, "Силою" Твоею, укрепи, Боже, сие, еже соделал еси нам» (Пс.67:29). Здесь ясно можешь видеть, что благоволением Бога и Отца воплотилась Его "Сила", то есть Сын, чтобы «укрепить то» тело, «которое нам Он соделал», ибо если бы не «обитал в нас» (Ин.1:14), то природа плоти совсем не совлеклась бы бессилия от тления. Итак, Сам Сын, будучи благой волей Отца, «совершает дело Его», являясь спасением для верующих в Него.

Но, быть может, скажет кто на это: если Сам Сын есть воля Отца, то какую же волю послан Он исполнить, ибо исполняемое должно быть другим, отличным от исполняющего?

Что же ответим на это? Действительно, употребление (разных) имен требует различия обозначаемых предметов, но по отношению к Богу оно часто не различается и существо Высочайшей Природы позволяет иногда не употреблять здесь такой точности, ибо о ней говорится не так, как она есть во всей истине, но как в состоянии выражать язык и слышать человеческое ухо. Ведь «видящий в гадании» (1Кор.13:12) и говорит гадательно (2Кор.12:4). Иначе что станешь делать, когда Простой является пред нами двойственным по Своей природе, а именно в Его словах об израильтянах: «и чад своих проводили чрез огонь, «еже не заповедах им и не взыде на сердце Мое» (Иер.32:35, 19:5). Неужели необходимо быть другому сердцу у Бога? И как в таком случае Он уже может быть мыслим нами простым? Итак, хотя и по-человечески говорится что о Боге, но понимать надо так, как приличествует Богу, и ограниченность нашего языка не должна наносить вред сущей над всеми Природе. Посему и Сын, если окажется говорящим о воле Отца, как бы о какой-либо другой, то ты благоусмотрительно не делай различия, относя к слабости слова невозможность сказать что-либо большее, ни иначе выразить обозначаемое.

Это также считаю достаточным сказать для доказательства того, что Сын мыслится и как воля Отца. Но в толкуемом изречении никакое основание не принудит под волей Отца разуметь Сына, скорее же мы должны безразлично принимать Совет Благий о погибших.

Ин.4:35. Не вы ли глаголете, яко еще³⁷⁵ четыри месяцы суть, и жатва придет

Опять повод для речи берет от времени и обстоятельства и составляет изъяснение духовных предметов из грубочувственных вещей. В то время была еще пора зимы, молодые всходы посева только что стали показываться из пашни и до времени жатвы надо было ждать четыре месяца. Итак, "не вы ли", говорит, люди, говорите, «что еще четыре месяца есть, и жатва придет?»

Ин.4:35. Се глаголю вам: возведите очи ваши и видите нивы, яко плавы суть к жатве³⁷⁶

То есть немного подняв око ума от предметов земных, смотрите на духовный посев, потому что побелел как бы "уже"³⁷⁷ готовый идти на гумно и уже призывает к себе жнущий серп. По подобию с чувственно-историческими предметами можешь изъяснить значение этих слов. Разумей умственный посев и множество духовных колосьев, голосом пророков предвозделанных к имевшей явиться вере Христовой. Белеет, кто созрел и готов уже³⁷⁸ к вере и утвержден в благочестии. Серп жнеца есть блестящее и острейшее слово Апостолов, отрезающее слушателей от подзаконного служения и переносящее на гумно, то есть в Церковь Божию. Здесь пребывая и подвизаясь добрыми трудами, они окажутся чистым хлебом, достойным житницы Собирающего.

Ин.4:36–37. Уже жняй мзду приемлет и собирает плод в живот вечный, да сеяй вкупе радуется и жняй. О сем бо слово истинное есть, яко ин есть сеяй и ин жняй³⁷⁹

Время, говорит, (теперь есть) слова, призывающего к вере и показывающего слушателям, что подзаконная и пророческая проповедь достигла конца. Ведь закон, как бы в тенях, предуказывал в прообразовательном служении на Того, Кто имел прийти, то есть Христа. Пророки же, после него передавая слова от Духа, предвозвещали Его «мало елико елико» (Авв.2:3; Евр.10:37) и как бы уже имеющим явиться и прийти. Когда же Он вошел внутрь дверей, тогда слово Апостолов уже не должно относить к отдаленному времени ожидаемое, но уже укажет его наступление. Таким образом, тех, которые еще рабствуют закону и прилежат одной только букве, оно будет пожинать с подзаконного служения и, как снопы, переносить в евангельское настроение и житие, будет оно срезать также идолопоклонников с многобожного заблуждения и переносить их к познанию истинного Бога, – и вообще, сколько можно сказать кратко, помышляющих еще земное переводить чрез веру Христову к жизни ангельской.

Вот что, говорит, совершать будет слово жнецов. Впрочем, оно не останется без награды, но, конечно, будет собирать им "плод", питающий «в жизнь вечную.» И не одни только получившие (этот плод) возрадуются, но и присоединившиеся к трудам пророков и пожавшие предвозделанный теми посев также будут вместе с ними совершать одно празднество. Ввиду именно этого, думаю, и мудрейший Павел, в совершенстве изучивший относящиеся к будущим временам (ветхозаветные) образы, сказал о святых Отцах и Пророках, что «и сии вси, послушествовани³⁸⁰ бывше верою, не прияша обетования, Богу о нас лучшее что предзревшу, да не без нас совершенство приимут» (Евр.11:39–40), ибо Спаситель благоизволил жнецу радоваться вместе с прежде посеявшим.

Ин.4:38. Аз послах вы жати, идеже не вы трудистеся: инии трудишася, и вы в труд их внидосте³⁸¹

Уже открывает им всю тайну и, сняв с речи прикровенное одеяние, представляет ясный смысл ее. Любя Пророков и Апостолов, Спаситель ни труд пророков не лишает причастия делу Апостолов, ни одним только святым Апостолам усвояет всю славу будущего спасения чрез веру в Него, но, как бы соединив и смешав друг с другом труды и дела тех и других, говорит, что будет, согласно справедливости, одна похвала тем и другим. Однако ж Он утверждает, что Апостолы вошли в труды святых пророков, не позволяя пренебрегать славой предшественников, а, напротив того, убеждая почитать их, как предваривших трудом и временем. Кто откажется согласиться с тем, что и для нас это, конечно, должно быть прекраснейшим научением?

Ин.4:39. От града же того мнози вероваша в Онь от самарян за слово жены свидетельствующия, яко рече ми вся елика сотворих³⁸²

Опять и этими словами осуждается Израиль и чрез благопослушание самарян изобличается в своей невежественности и вместе упрямстве; ибо Евангелист с великим удивлением говорит, что «многие уверовали» во Христа «ради слова женщины», между тем как воспитываемые законом к такому познанию ни слов Моисея не приняли, ни признали должным повиноваться проповеди пророков. Таким образом премудро предуготовляет или, лучше, – наперед защищает то, что Израиль справедливо должен быть лишен благодати и надежды Христовой, а на место его должно войти благопослушнейшее множество язычников или иноплеменников.

Ин.4:40–41. Егда убо приидоша к Нему самаряне, моляху Его, дабы пребыл у них. И пребысть ту два дни. И много паче вероваша за слово Его³⁸³

Простыми словами излагает то, что случилось. Представляет опять как бы другое доказательство тому, что Израилю справедливо должно быть отторгаемым от надежды, а иноплеменникам переходить к ней. Это потому, что многоразлично чудотворящего Иисуса и сияющего боголепной славой иудеи оскорбляют жестокими и невыносимыми подозрениями и оказываются бесстыдно неистовствующими до такой степени, что Виновника всего своего благополучия делают изгнанником и стараются удалить из своего города. А самаряне, убежденные словами одной женщины, решают, что надо поспешно идти к Нему. Когда же пришли, старательно умоляли Его зайти в их город и сообщить им спасительное учение. И Христос охотно соглашается на то и другое, ведая, что не бесплодна будет благодать, ибо «многие уверовали по слову Его.» Пусть также и отсюда боголюбивый и благоговейный узнает, что Христос отступает от оскорбляющих Его и обитает в радующих Его своим послушанием и доброю верою.

Ин.4:42. Жене же глаголаху, яко уже не за твою беседу веруем: сами бо слышахом и вемы, яко Сей есть воистину Спас миру (Христос)³⁸⁴

Вследствие больших дел является вера у самарян, которые теперь уже удивляются не вследствие того, что узнают от других, но вследствие того, что сами слышали. Ясно, говорят, узнали мы, что это – Спаситель мира, это исповедание делая залогом надежды на Него.

Ин.4:43–44. По двою же дню изыде оттуда³⁸⁵ в Галилею. Сам бо Иисус свидетельствова, яко пророк в своем отечестве чести не имать³⁸⁶

Уходит из Самарии, посеяв уже спасительное слово и, подобно земледельцу, внедрив веру в обитателей ее – не для того, чтобы она получивших ее связывала молчанием, оставаясь как бы бездейственной и зарытой, но чтобы она все более произрастала в душах у всех, постоянно все шире распространяясь повсюду и достигая все большей и большей силы. Поскольку же Он минует посредине (пути) лежащий Назарет, в котором, как было известно, Он и воспитался, почему уже и считался его гражданином, – и, напротив, спускается в Галилею³⁸⁷, то и считает (Евангелист) нужным указать причину этого минования и говорит, что засвидетельствовал Сам «Иисус, что пророк в собственном отечестве чести не имеет.» Ведь мы имеем свойство ни во что считать обычное, хотя бы это было великим и достославным. Спаситель, конечно, не желал искать почестей у них в качестве человека славолюбивого и честолюбивого, но Он ясно знал, что для тех, кои совсем не считают должным чтить учителя, уже не может быть сладостным и слово веры и не будет хорошо принято ими. Посему Он справедливо идет мимо, не удостаивая тратить тщетные труды на тех, кои не получат от них никакой пользы, и не предавая чрез это благодать презирающим ее. Конечно, несправедливо было, чтобы, дойдя до таких преступлений, они делали это безнаказанно, когда общепризнано и бесспорно, что обыкшие презирать Его и пренебрежительно отвергающие столь досточудный дар должны подвергаться наивысшим наказаниям.

Ин.4:45. Егда же прииде в Галилею, прияша Его галилеяне, вся видевше, елико сотвори во Иерусалимех в праздник: и тии бо приидоша в праздник³⁸⁸

Не безрассудительно принимают Иисуса галилеяне, но справедливо изумляясь пред чудесами, которые уже сами увидали, чрез благоговение к Нему осуждая безумие иудеев и оказываясь по благомыслию гораздо выше законоведов.

Ин.4:46. Прииде же паки в Кану Галилейскую, идеже претвори воду в вино³⁸⁹

Щедро благодетельствует Христос благомысленным и охотно оказывающим признательность и благодарность за то добро, какое получают, и дарует обильное подаяние больших благ. Посему и приходит в Кану с целью совершать чудеса, рассуждая, что подобает принести пользу жителям ее, и имея как бы уже наперед посеянным, чрез прежде уже в ней совершенные знамения, представление (жителей Каны о Христе), что Он все может совершать.

Ин.4:46–48. Бе же некий царев муж, его же сын боляше в Капернауме. Сей слышав, яко Иисус прииде от Иудеи в Галилею, иде к Нему и моляше, да снидет и исцелит его сына: имеяше бо умрети. Рече убо Иисус к нему...³⁹⁰

Приходит царедворец к Нему, как к могущему исцелять. Но еще не признает Его Богом по природе. И хотя называет «Господь» (ст. 49), но отнюдь не усвояет Ему истинного достоинства господства. Иначе ведь он тотчас же, пав, стал бы умолять Его, чтобы Он не шествовал в дом его и не сходил с ним к болящему дитяти, но чтобы всесильно и Божественной властью изгнал приразившуюся болезнь. Зачем надо было присутствовать при болящем Тому, Кто в состоянии был легко спасать и в отсутствии? И разве не верх глупости считать Его владыкой смерти и исполненным Божественной силы, а Богом не признавать?

Ин.4:48–49. Аще знамений и чудес не видите, не имате веровати. Глагола к нему царев муж³⁹¹

В заблуждающихся пребывает еще грубый ум, и чудо для них будет сильнее слова, зовущего к вере. Посему Спаситель и сказал, что они более нуждаются в чудесах, чтобы быть в состоянии легко перевоспитаться к лучшему и признать Его истинным Богом по природе.

Ин.4:49. Господи, сниди прежде даже не умрет отроча мое!

Совсем слаб умом царедворец и в прошении благодати оказывается как бы ребенком, не замечая, что говорит вздор. Ведь лишь при вере в то, что Он не только в Своем отсутствии может иметь силу (исцеления), но, конечно, совершит чудо и в отсутствии, он имел бы совершенно правильное о Нем представление. Но теперь, мысля и поступая противоречиво и неразумно, он требует от Него подобающей Богу силы, а не думает о том, что как Бог Он все наполняет, – даже и о том, что Он может преодолеть смерть, хотя и усиленно молил отнять у нее ее добычу, «имеяше бо умрети» отрок³⁹².

Ин.4:50. Глагола ему Иисус: иди, сын твой жив есть³⁹³

Так, подобало ему приступить с верой. Но Христос не отвергает нашего невежества, а благодетельствует также и погрешающим, как Бог. Итак, человека, хотя и не соделавшего того, чего соделание заслуживало похвалы, научает Наставник добродетели и вместе Податель просимых благ: ибо в слове "иди" заключается призыв к вере, а в изречении «сын твой жив» – исполнение просимого, совершаемое с некоей великой и боголепной властью.

Ин.4:50–51. Верова человек словеси, еже рече ему Иисус, и идяше. Абие же сходящу ему, раби его сретоша его и возвестиша, глаголюще, яко сын твой жив есть³⁹⁴

Единое повеление Спасителя тотчас исцеляет две души: царедворцу внедряет необычную веру, а дитя извлекает из телесной смерти. Кто из них выздоравливает прежде другого, трудно сказать, но, думаю, оба одновременно достигли этого, как скоро болезнь получила прекращение повелением Спасителя нашего. И встречающие слуги извещают его об исцелении отрока, свидетельствуя и о силе Божественных велений – и это, конечно, по домостроению Христа, – и вместе с тем исполнением надежды быстро укрепляя в вере изнемогающего властелина своего.

Ин.4:52–54. Вопрошаше убо от них о часе (том), в который легчае бысть, и реша ему, яко вчера в час седмый остави его огнь. Разуме же отец, яко той бе час, в оньже рече ему Иисус, яко сын твой жив есть: и верова сам и дом его весь. Сие паки второе знамение сотвори Иисус, пришед от Иудеи в Галилею³⁹⁵

Спрашивает у них час, в который началось улучшение больного, желая узнать, совпадает ли он со временем благодати (когда Христос сказал: «иди, сын твой жив»). Когда же узнает, что это так, а не иначе, то спасается всем домом своим, усвояя силу чуда Спасителю Христу и принося твердую веру как бы некий благодарственный за это плод.

Ин.5:1–4. По сих бе праздник Иудейский, и взыде Иисус во Иерусалим. Есть же во Иерусалимех называемая по-еврейски Вифесда, пять притвор имущи. В тех слежаше множество многое болящих, слепых, хромых, сухих, чающих движения воды: Ангел бо Господень на (всяко) лето (по временам) схождаше в купель и возмущаше воду, – и иже первее влазяше по возмущении воды, здрав бываше, яцем же недугом одержим бываше³⁹⁶

К сказанному блаженный Евангелист не напрасно тотчас присоединяет повествование о возвращении отсюда Спасителя в Иерусалим, но, надо думать, у него была цель показать, насколько иноплеменники по благопослушанию выше иудеев и какая разница в настроении и нравах оказывается между теми и другими. Ведь таким только образом и не иначе можно было научить нас тому, что, по справедливому решению всем обладающего и не ведающего лицеприятия к человеку Бога, Израиль отпадает от надежды, а на его место вводится множество язычников. Доказать это нетрудно внимательным сравнением глав. Евангелист в одном знамении показал Его спасшим самарян и в одном также принесшим великую пользу царедворцу в Галилее, а чрез него, конечно, и обитателям ее. Засвидетельствовав чрез это великую готовность иноплеменников к благопослушанию, он опять возводит Чудотворца в Иерусалим и показует Его совершающим боголепное дело, а именно, Он чудесно освобождает расслабленного от исконной болезни, подобно как и умирающего сына царедворца. Но сей (царедворец) уверовал всем домом и исповедовал Иисуса Богом, а те (иудеи), вместо удивления, тотчас же злоумышляют смерть и преследуют Благодетеля, как нечестивого беззаконника, сами на себя полагая приговор за гнусность, благодаря которой они оказываются ставшими по разумению и благоговению ко Христу позади иноплеменников. Вот именно это-то и говорится о них в псалмах, как бы к Господу Иисусу: «яко положиша хребет» (Пс.20:13). Поставленные на первом месте ради избрания отцов, они пойдут после и позади призвания язычников, ибо когда «исполнение языков внидет», тогда «весь Израиль спасется» (Рим. 11:25–26).

Такой смысл созерцаний содержит для нас стройный порядок сочетания глав. Теперь сделаем частное и по стихам точное исследование мыслей.

Ин.5:5–6. Бе же некий человек ту, тридесять и осмь лет имый в недузе своем. Сего видев Иисус лежаща и разумев, яко многа уже лета имяше³⁹⁷

В то время как иудеи совершали праздник опресноков, в который был у них обычай закалать агнца, то есть во время Пасхи, Христос удаляется из Иерусалима и обращается среди самарян и иноплеменников и учит у них, оскорбленный упрямством фарисеев. А потом возвратившись во время святой пятидесятницы – ибо это был вскоре за Пасхою следовавший праздник в Иерусалиме, – Он при водах купели исцеляет расслабленного, долгое время пребывавшего в немощи – ему был тридцать восьмой год, впрочем, еще не дошедшего до совершенного подзаконного числа, разумею состоящее из четверицы десятков или сорок.

На этом прекратится у нас объяснение исторического смысла и перейдем опять к духовному созерцанию прообраза письмени. Удаление оскорбленного Иисуса из Иерусалима после заклания агнца, пришествие Его к самарянам и галилеянам и проповедание у них спасительного учения – на что другое желает указать этим, как не на происшедшее удаление Его от иудеев после заклания и смерти Его на честном кресте в Иерусалиме, когда Он предавал Себя язычникам и иноплеменникам, давая Своим ученикам повеление (ожидать), что явится после оживления из мертвых, потому что предводит (предваряет) всех в Галилею (в Галилее)? Возвращение же Его в конце седмицы святой Пятидесятницы в Иерусалим, как бы в прообразах и загадках, указует опять на имеющее быть по человеколюбию возвращение Спасителя нашего к иудеям в последние времена настоящего века, когда мы, спасенные чрез веру в Него, совершаем всечестные празднества в честь Его спасительного страдания. А исцеление расслабленного, прежде совершенного по закону времени, означает опять как бы посредством образа события, что нечестиво безумствовавший против Христа Израиль изнеможет, расслабнет, долгое время проведет в бездействии, однако же не дойдет до совершенного наказания, но будет ему от Спасителя некое призрение и он исцелится при купели чрез послушание и веру. А что число сорок есть по Божественному закону совершенное, это без всякого труда может дознать каждый, кто обращается с Божественными Писаниями.

Ин.5:6–7. Глагола ему Иисус: хощеши ли здрав быти? Отвеща Ему недужный...³⁹⁸

Очевидным доказательством безмерной благости Христа служит то, что Он отнюдь не ожидает молений от болящих, но Своим человеколюбием предупреждает их прошение. Он подходит, как видишь, к лежащему и без призыва оказывает сострадание болящему. А если спрашивает его, желает ли он освободиться от недуга, то не потому, чтобы Вопрошавший не знал бесспорно очевидного для всех, но потому, что возбуждал к сильнейшему желанию исцеления и поощрял к ревностнейшему прошению об этом. Вопрос о том, хочет ли он получить желаемое, содержит выразительное указание на то, что Он может доставить это и уже был готов к этому, но только ожидает еще прошения от того, кто получает благодать.

Ин.5:7–8. Господи, человека не имам, да, егда возмутится вода, ввержет мя в купель: егда бо прихожду аз, ин прежде мене слазит. Глагола ему Иисус: возстани³⁹⁹

Во время святой Пятидесятницы Ангелы, сходя с неба, возмущали воду купальни и из нее издавали звук как вестника своего присутствия. Тогда вода освящалась как бы от святых духов. И кто из множества больных, придя ранее, предупреждал других, тот выходил освобожденным от удручавшего его недуга, но целебная сила уделялась одному только предвосхищавшему. И это было знамением подзаконной помощи чрез Ангелов, направлявшейся к одному только народу Иудейскому и, кроме него, никому другому не сообщавшейся. От Дана до Вирсавии изрекались постановления чрез Моисея, причем служили Ангелы на горе Синае, в день, впоследствии установленной святой Пятидесятницы. Поэтому-то и вода купальни возмущалась не в другое время, являя чрез это нисхождение в нее святых Ангелов.

Итак, расслабленный, не имея, кто бы вверг его в воду, вместе с удручающей его болезнью оплакивал и отсутствие помощников в словах: «человека не имею», очевидно, который снес бы его в воду. Ожидал он, что Иисус, конечно, даст ему совет относительно этого.

Ин.5:8–9. Возми одр твой и ходи. И абие бысть здрав человек: и взем одр свой хождаше. Бе же суббота в той день⁴⁰⁰

Повеление, подобающее Богу и заключающее в себе доказательство вышечеловеческой силы и власти, ибо Он не молится о прекращении болезни у лежащего, дабы не являлся и Он подобным кому-либо из святых пророков, но как Господь сил властно повелевает быть (исцелению), сказав (исцеленному), чтобы, радуясь, шел домой и нес на плечах постель, как знамение силы Целителя для зрителей. Больной тотчас исполняет приказание и чрез послушание и веру снискивает себе вожделеннейшую благодать.

Поскольку же в предшествующем рассуждении мы приводили его в образец и тип народа Иудейского, как имеющего получить исцеление в последующие времена, то и теперь мы должны также дать какое-либо такое изъяснение, которое по мыслям соответствовало бы предшествующим толкованиям.

Христос исцеляет человека в субботу и тотчас повелевает нарушить подзаконное установление, заставляя ходить в субботу, и притом обремененного постелью, хотя Бог ясно взывает чрез одного из святых пророков: «и не износите бремен из домов ваших в день субботный» (Иер.17:22). Никто из благоразумных, без сомнения, не подумает, что этим заставляет человека презирать и преступать Божественные заповеди, но Христос чрез это делал ясным, как в образе, для иудеев, что они получат исцеление чрез послушание и веру в последние времена века. На это, думаю, указывает суббота как последний день седмицы. А тем, которые уже получили исцеление чрез веру и перешли к новой жизни, необходимо считать ни во что ветхую букву закона и отречься от прикровенного как бы в тенях служения и бесполезного соблюдения иудейских обрядов. Отсюда, полагаю, взяв повод для речи, и блаженный Павел писал к тем, которые после веры снова возвращались к закону: «глаголю вам, яко Аще обрезаетеся, Христос вас ничтоже пользует» (Гал.5:2), и еще: «упразднистеся от Христа, иже законом оправдаетеся, от благодати отпадосте» (Гал.5:4).

Ин.5:10. Глаголаху же иудеи исцелевшему: суббота есть, и не достоит ти взяти одра твоего⁴⁰¹

Благовременным считаю взывать к ним: вот народ безумный и бессердечный – очи у них, и не видят (Иер.5:21). Что может быть неразумнее этого или можно ли иметь большую непонятливость? Не понимают того, что им надлежало удивляться силе Целителя. Но, как придирчивые порицатели и зная только это одно, они подвергают обвинению в нарушении закона – того, кто только что оправился от продолжительной болезни, и неразумно повелевают ему опять лежать, как будто в необходимости болеть заключается честь субботы.

Ин.5:11–12. Он же отвеща им: Иже мя сотвори цела, Той мне рече: возми одр твой и ходи. Вопросиша же его...⁴⁰²

Слова эти заключают в себе премудрый смысл и отражают упорство иудеев. Так как непозволительно, взяв постель, идти домой, говорят они, сочиняя против исцеленного обвинение в преступлении закона, то он по необходимости противопоставляет им сильнейшую защиту, указывая на то, что ходить повелевает ему Тот, Кто оказался и Подателем здоровья. Как бы так говорит он: достодолжным называю делом, любезнейшие, чтить Того, в Ком присутствует столь великая сила и благодать, что изгнал мою болезнь, хотя бы Он и повелевал нарушать почитание субботы. Ведь если столь славное свойство не принадлежит всем, а должно приличествовать только действенности и силе боголепной, то разве мог бы, говорит, погрешить Совершитель этого? И разве Имеющий боголепную силу может советовать то, что не угодно Богу? Таким образом, речь эта заключает в себе горький и выразительный упрек.

Ин.5:12–14. Кто есть человек рекий ти: возми одр твой и ходи? Исцелевый же не ведяше, кто есть: Иисус бо уклонися, народу сущу на месте. Потом обрете его⁴⁰³ Иисус в церкви и рече ему...⁴⁰⁴

Ненасытна в человекоубийстве душа иудеев. Допытываются до Повелевшего, желая и Его привлечь к ответу вместе с чудесно исцеленным, ибо их, кажется, опечаливало то, что обвиняется за субботу один только что освободившийся от безвыходных сетей и исторгнутый из самых врат смерти. Но назвать своего Врача, хотя этого от него и сильно требуют, он не может, так как Христос благоусмотрительно скрыл Себя, дабы избежать быстрого и пылкого гнева их. И не потому, чтобы Он мог потерпеть что как бы по необходимости, если бы не желал потерпеть, употребляет Он удаление Свое, но и этим опять представляя Себя в образец нам.

Ин.5:14. Се здрав еси: ктому не согрешай, да не горше ти что будет⁴⁰⁵

Промыслительно скрывшись прежде, Он также промыслительно появляется, совершая то и другое в подобающее каждому время, ибо Неведающему греха невозможно было совершить что-либо такое, что не имеет под собою вполне достаточного основания. Итак, предлогом разговора с ним ставил теперь повеление – уже не грешить ему более, чтобы не подвергся худшим бедствиям, чем минувшие. Чрез это научает, что Бог не только сберегает людям их прегрешения для имеющего быть суда, но и различно наказует еще живущих в телах и прежде великого и славного дня Судии всех. А что мы часто поражаемы бываем за преступления и оскорбления Бога, это засвидетельствует премудрый Павел, восклицая: «Оттого у вас много немощных и больных и умирает довольно: ибо если бы себя самих судили мы, то бы не осуждались; судимые же, от Господа наказуемся, да не с миром осудимся» (1Кор.11:30–32).

Ин.5:15. Иде человек и рече иудеом, яко Иисус есть иже сотвори его цела⁴⁰⁶

Указывает иудеям на Иисуса не для того, чтобы они, по нечестию своему, дерзнули сделать Ему какое зло, но для того, чтобы и они, если пожелают получать исцеления, знали досточудного Врача. Что эта именно цель была у него, это можешь видеть из того, что он, подобно какому-либо из обвинителей, приходит с возвещением не о том, что Иисус повелел ходить в субботу, но о том, что Он есть «сотворивый его здрава». Этим ничего другого не сделал, как только указал на Врача.

Ин.5:16–17. И сего ради гоняху иудеи Иисуса и искаху Его убити, зане сия творяше в субботу. Иисус же отвещаваше им...⁴⁰⁷

Речь заключает здесь не простое только указание на неистовство иудеев, ибо в словах «зане сия творяше в субботу» Евангелист с особенной выразительностью указывает опять на то, что не только преследуют⁴⁰⁸, но и на то, за что они не стыдятся делать этого. Ведь безрассудно и нечестиво преследуют, как будто закон воспрещает делать добро в субботу, как будто нельзя оказывать милосердие и сострадание к болящим, как будто должно отказаться от закона любви, подвига братолюбия, благодатной кротости. Что иудеи пренебрегают добродетелью (в субботу), не понимая цели законодательства о субботе и напрасно соблюдая ее, это можно доказать разнообразными способами. Так и Сам Христос сказал однажды, что каждый из них водит поить своего вола или овцу (Лк.13:15), и «обрезание принимает человек в субботу, чтобы не был нарушен закон Моисеев», – а между тем негодуют на то, «что всего человека здрава сотворих в субботу» (Ин.7:23), благодаря великому упрямству нравов и вместе безрассудству, даже пред бессловесными не давая преимущества сотворенному по образу Божию, но утверждая, что овце можно оказывать милость в субботу и нет вины освобождать ее от голода и жажды, напротив – строжайшему обвинению за нарушение закона подлежат те, которые будут благостны и добры к ближнему своему в субботу.

Но чтобы опять видеть нам, что они чрезмерно безумствуют и за это справедливо должны выслушивать: «прельщаетеся, не ведуще писаний» (Мф.22:29), для этого в ясное доказательство возьмем некогда живо предначертанного, как в образе, Иисуса, Который безразлично относился к субботе. После того как всемудрый Моисей, как написано (Нав.6), в глубокой старости удалился от человеческих дел и переселился в вышние обители, судом и определением Вседержителя Бога предводительство над Израилем получил и наследовал сын Навина Иисус. И поскольку он, окружив Иерихон многочисленным войском, хотел уже взять его и разрушить, то дал левитам знак, чтобы они обносили ковчег кругом (стен) во все шесть дней, а в седьмой, то есть в субботу, приказал безмерному множеству войск трубить в трубы. И вот потряслась стена, и они, вбежав внутрь, берут город, не соблюдая не благовременное бездействие субботнее и во время нее не отказываясь от победы ради запрещения закона, также и не противодействуя тогда распоряжениям Иисуса и оставив начальство сего мужа совершенно свободным от порицания. Это – прообраз. Когда же пришла Истина, то есть Христос, разрушив и покорив согражденное дьяволом против человеческой природы тление, и когда является совершающим это в субботу, в лице расслабленного, как бы во введении и начале дела, то они неразумно негодуют и осуждают благопослушание отцов своих, не позволяя преодолевать угнетаемую болезнями природу, поскольку обращаются к преследованию Иисуса, благодеющего в субботу.

Ин.5:17. Отец Мой доселе делает, и Аз делаю

Христос говорит так в субботу, на что необходимо должно указывать выражение "доселе", чтобы смысл рассуждения имел достаточное для себя основание. Невежественных иудеев, не знавших, Кто есть по природе Своей Единородный, усвоявших постановления закона Моисеева одному Богу и Отцу, утверждавших, что и повиноваться должно только Ему Одному, – старается с очевидностью убедить, что Он все совершает вместе с Отцем и, как имеющий в Себе природу Родителя, не отличаясь от Него в отношении тожества сущности, Он никогда не может мыслить что-либо другое, противное воле Родителя. Будучи одной и той же сущности (с Отцем), Он и желать должен того же самого, даже более, – Сам будучи живым советом и силой Отца, Он совершает все во всем вместе с Отцем.

Итак, чтобы отразить напрасный ропот иудеев и пристыдить преследовавших Его за то, что Он будто бы пренебрегает почитанием субботы, Он и говорит, что «Отец Мой доселе делает и Я делаю». Желает этим выразить как бы нечто подобное нижеследующему.

Если ты, человече, веруешь, что мановением и волей создавшего все и устроившего Бога управляется тварь и в субботу, после восхода солнца, отверзаются источники дождя и рек, – восходят плоды из земли, не прекращая роста своего ради субботы, – огонь производит свои действия, беспрепятственно служа нуждам людей, то, без всякого сомнения, ты должен признать, что Отец совершает подобающее Божеству и в субботу. Зачем же, говорит, безрассудно обвиняешь Того, чрез Кого все "делает" Он? Ведь Бог и Отец не иначе может действовать, как чрез силу и премудрость Сына, почему и говорит, что "и Я делаю". Таким образом, чрез приведение мыслей к нелепости устыжает необузданный гнев Своих гонителей, показывая, что они восстают не столько против Него, сколько против Отца, Которому Одному старались приписать и честь (дарования) закона, еще не зная сущего из Него и чрез Него по природе Сына. Вот почему и Бога называет Отцом исключительно одного только Себя, весьма искусно руководствуя к этому высокому и чудному учению.

Ин.5:18. И сего ради паче искаху Его иудеи убити, яко не токмо разоряше субботу, но и отца Своего глаголаше Бога, равен ся творя Богу⁴⁰⁹

К бесчеловечию направляется ум иудеев, и чрез что им подобало исцеляться, чрез то болеют еще более, дабы справедливо услышали: «како речете, яко мы мудри есмы?» (Иер.8:8). Между тем как им следовало укрощать свое настроение, с надлежащей рассудительностью переходя к благоговению, они, напротив, уже и пылают убийством⁴¹⁰ против Того, Кто на деле удостоверил, что не было никакого греха против Божественного закона, если человек получил исцеление в субботу. К гневу ради субботы приплетают и истину в качестве обвинения в богохульстве, запутывая себя в бесконечный гнев цепями своих прегрешений, ибо им казалось благочестивым негодование на то, что Он «Своим Отцем называет Бога», будучи человеком. Еще ведь не знали они, что ради нас в образе раба явился Бог Слово, произрастающая из Отца Жизнь, то есть Единородный, Коему одному только Отцем в собственном и истинном смысле называется и есть Бог; Нам же отнюдь нет, ибо мы – сыны по усыновлению, восходя к этому превышающему природу достоинству по воле Почтившего (им нас) и получая название богами и сынами ради обитающего в нас Христа чрез Святого Духа.

Итак, имея в виду одну только плоть, а обитающего во плоти Бога не познавая, они не терпят Того, Кто безмерно возвышается над границей человеческого естества в названии Бога Своим Отцем, ибо в изречении "Отец Мой", по всей справедливости выражает именно такую мысль. И они полагают, что Тот, Кому Отец собственно есть Бог, должен быть равен Ему по природе, это только одно и разумея правильно, ибо это действительно так, а не иначе. Но когда Он выражает в Своей речи эту мысль, они только еще более негодуют, извращая правое слово истины.

Глава VI

О том, что Сын не менее Отца ни по силе, ни по действенности в чем-либо, но и равносилен и единосущен, как сущий из Него и по природе (Сын)

Ин.5:19. Отвеща же Иисус и рече им: аминь, аминь глаголю вам, не может Сын творити о Себе ничесоже, Аще не еже видит Отца творяща: яже бо Он творит, сия и Сын такожде творит⁴¹¹

О чем говорили мы в предшествующем, это опять изъясняет другим образом, всячески привлекая слушателей к обретению истины. Не принятое прежде учение, вследствие слабости не могущих его разуметь, изображает теперь иначе и представляет Его различными путями идущим к раскрытию тех же истин. И это должно быть делом доблести, подобающей учителю, – сообщать учение не бегло и мимолетно, но давать стройное и разнообразное изложение предмета и чрез изменение фразы нередко устранять трудные вопросы. Итак, смешав человеческое с Божественным и составив из обоих одно среднее изречение, он (Евангелист) постепенно выясняет подобающее Единородному достоинство и возвышается над человеческой природой. Как Владыка и вместе как сопричисленный к рабам, говорит, «не может Сын творить Сам от Себя ничего, если что не видит Отца творящим, ибо что Он творит, это и Сын подобно творит»; ибо возможность творить совершенно то же, что и Бог Отец (творит), и действовать подобно Родителю, это свидетельствует о тожестве Его сущности (с Отцем). Ведь одинаково могут действовать только существа, имеющие одинаковую друг с другом природу, а у кого различествует образ бытия, у тех и образ действования во всем будет не тожественен. Итак, как Бог истинный от Бога Отца истинного, говорит, может творить одинаково с Ним. Но чтобы оказывался Он не только равным Отцу по силе, а и единомысленным во всем и имеющим одну с Ним во всем волю, говорит, что не может творить от Себя Самого ничего, ежели чего не видит Отца творящим.

Подробнее как бы так говорит к решившимся преследовать Его по случаю исцеления человека в субботу.

Вы думаете, что нарушено почтение к субботе, но Я отнюдь не сделал бы этого, не видя Отца подобным же делателем. А Он для существования мира действует и в субботу, хотя и чрез Меня. Итак, невозможно, говорит, Мне, Его Сыну по природе, не делать и не хотеть всегда во всем того же, что и Отец, так как Я не отынуду получил чрез научение образец для делания и не предварительным движением воли призван к тому, чтобы хотеть одинакового с Отцем, но по законам подлинно Божественной природы достигаю одинакового с Богом и Отцем хотения и делания, ибо в этом именно и заключается невозможность «творить от Себя Самого» ничего. Так, полагаю, благочестиво мыслящим подобает пленять «всяк разум в послушание Христово» (2Кор.10:5), как написано.

Но противник истины, может быть, не согласится с этим и сказанное соделает как бы некоей пищей для своего безумства, говоря так.

Если Сын был в равенстве с Отцем, по необходимости не уделяя Ему никакого преимущества, ради недостаточности Своей природы, то что же заставило Его так неприкровенно сказать, что «не может творить от Себя Самого ничего, если чего не видит Отца творящим?» Ведь в этих словах, говорят, ясно исповедует, что совершенно ничего от Себя не может творить, очевидно как Видящий Высшего и Преимуществующего, а ты опять перетолковываешь нам это изречение.

Что же и от нас (будет сказано) на это? Опять усиливается в хулении христоборец и по невежеству не сознает своего безумства. Ведь следовало, любезнейший, точно определить смысл сказанного, а не увлекаться всякими мыслями, появляющимися вследствие невежества. Каким же образом, по твоему мнению, Сын должен лишаться равенства с Отцем благодаря изречению, что Он «не может творить от Себя» ничего, если «чего не видит творящим Отца?» Говорит ли Он это как не имеющий равенства в силе? Но из этих же слов можно видеть скорее то, что Сын равносилен Родителю, чем то, что Он имеет недостаток Божественной силы. Ведь Он не говорит: «Не может Сын творить от Себя ничего, «если не получит силы от Отца», как это свойственно было бы сказать действительно не имеющему силы (Божественной), но: «если чего "не видит" Отца творящим». Никто, полагаю, не станет спорить с тем, что посредством зрения мы обычно указываем не на силу, но на созерцание. Поэтому Сын, говоря, что Он смотрит на дела Родителя, указывает на Себя не как на не имеющего силы (Божественной), но скорее как на подражателя или созерцателя, о чем подробнее будет сказано у нас вслед за этим. А что чрез совершенно подобную действенность (с Отцем), разумею – во всем, является имеющим с Ним равенство по силе, этому ясно научит Сам, говоря вслед за тем о Своем Отце: «Ибо что Он» (Отец) «творит, это», говорит, «и Сын подобно же творит». Как же поэтому меньше Тот, Кто обладает равносильной с Богом и Отцем действенностью? Неужели огонь может производить что-либо другое, отличное от огня, когда не усматривается никакой перемены в действенности его? Разве это может быть когда-либо? Итак, как Сын будет совершать дела Отца «подобно же», если ради этого оказывается не имеющим равной с Ним силы?

Это взяли мы в настоящем случае из толкуемого изречения. Но и посредством других размышлений можем мы доходить до познания о том, допускает ли природа Сына быть ниже Отца. Речь у нас также пусть будет о силе. Признают ли они, что Сын есть Бог от Бога по природе и истинный, или же скажут, что Он есть Бог, и в то же время нечестиво усвоят Ему пребывание вне сущности Отца? Но если станут говорить, что Он не из сущности Отца, то и не будет ни Богом по природе, ни истинным Сыном, ибо сущее не из Бога по природе, без сомнения, не может быть мыслимо Богом по природе, ни также и Сыном, если не рожден из сущности Отца, но вводят нам подложного и нового какого-то бога. А если, стыдясь нелепости в своих догматах, не скажут этого, но допустят, что Единородный существует истинно из Отца и есть Бог по природе и истинно, то каким образом будет меньше Отца, или разве не окажется бессильным в чем-либо и не возложит на сущность Отца вину в этом? Ведь если Тот, Кто есть Бог по природе, допускает в Себе бессилие, то что препятствует иметь то же самое и Отцу, раз уже допущена возможность этого для Божественной и неизреченной Природы и уже являющейся, по учению их, таковой в Сыне? Итак, не бесстрастно поэтому Божество и не будет всегда пребывать в тожестве и неизменном блаженстве. Но кто же, скажи мне, будет терпеть мыслящих таковое? Кто, ввиду слов Писания, что «Господь сил» (Пс.23:10) есть Сын, не придет в оцепенение, если будет утверждать, что Он имеет нужду в подкреплении и потому несовершен, хотя бы это собственно и одному Ему принадлежало вместе с Отцем и Святым Духом?

Но противник опять возразит так: «Потому-то мы и утверждаем, что Отец превосходит Сына, ибо Один есть первоначало дел, как имеющий совершенство в силе и всеведении, а Другой прежде бывает созерцателем, а потом уже совершителем этого (созерцаемого), отпечатлевая в Себе подражание действенности Отца, так что чрез подобие дел и Он мыслится Богом. Этому-то и научал Он нас, говоря, что Он «не может творить от Себя ничего, если чего не видит Отца творящим.»

Что говоришь ты, предерзкий? Сын отпечатлевает в Себе образы действенности Отца, почему и мыслится Богом? Следовательно, Он будет Богом по научению, а уже не по природе. Как у нас бывает знание и искусство, так, следовательно, и в Нем достоинство, и Он скорее есть художник Божественных дел, чем истинный Бог. Но сам художник, без сомнения, должен быть другим, отличным от присущего ему художества, хотя бы оно и было боголепным. Каким же образом Тому, Кто выходит вне пределов Божества и имеет эту славу по одному только художеству, поклоняются Ангелы на небе, поклоняемся и мы безгрешно, между тем как Божественное Писание узаконяет нам не служить никому, кроме истинного Бога? «Господу Богу твоему», – сказано, – «поклонишися и Тому Единому послужиши» (Мф.4:10; Втор.6:13). Святое-то по крайней мере множество Ангелов не может уклониться от должного и если поклоняется Сыну и служит Ему с нами вместе, то потому, что признает Его Богом по природе, а не по научению, как болтают те. Кажется, они не сознают того, в какие вследствие этого нелепости должны они впадать. И во-первых, Сын должен будет допускать изменение и превращение из худшего к лучшему, хотя чрез пророка и говорит Он: «Видите, видите, «яко Аз есмь, и не изменяюся» (Мал.3:6). Окажется, конечно, лжецом и тот, кто воспевает в Духе: «Ты же тойжде еси» (Пс.101:28), восклицая это к Сыну. Это потому, что Он, как утверждают те, дожидается действий Отца относительно чего-либо из сущего, как некоего наставника и учителя, чтобы, узрев, стать подражателем. Но каким же, наконец, образом таковой не должен каждому оказаться восходящим к знанию из незнания чего-либо и превращающимся из худшего в лучшее, как скоро мы признаем, что знание какого-либо блага лучше незнания?

Потом, к довершению своих нелепостей, признающие Бога скорее наставником, чем Отцем пусть отвечают нам: Сын ожидает видения (действий Отца), как находящийся в неведении дел Отца или же как имеющий точнейшее о них знание? Если скажут, что Он ожидает, зная, – то этим очевидно представят Отца совершающим нечто вполне излишнее и наставником всецело напрасного дела; ибо Один (Сын), как не знающий, усматривает то, что Он точно (уже) ведает, а Другой (Отец) старается учить уже Знающего. Кому же не очевидно, что подобные мысли должны заслуживать полного осмеяния? Но, может быть, не скажут этого, а перейдут к противоположному ответу, то есть будут утверждать, что Он по необходимости ожидает действий Отца для того, чтобы чрез созерцание их научиться. Но как же Он ведает «вся прежде бытия их» (Дан.13:41)? Или как окажется истинным Он, говоря о Себе: «Бог приближаяйся Аз есмь, глаголет Господь, а не Бог издалеча: еда утаится от Мене что?» (Иер.23:23, 32:27). Как не нелепо и не безрассудно веровать, что Дух испытует и ведает глубины Божии (1Кор.2:10), а Подателя Духа считать находящимся в неведении дел Отца и в отношении к знанию стоящим ниже Собственного Духа?⁴¹² Не престанет ли, наконец, Сын быть и Премудростью, как скоро оказывается совершенно неведающим и получающим (знание) чрез научение? Ведь Он будет скорее получающим мудрость, чем самой мудростью по природе, ибо свойство мудрости – умудрять, а не умудряться, как, без сомнения, и свету свойственно светить, а не освещаться. Поэтому Он окажется опять другим, отличным от премудрости в Нем (сущей) и, во-первых, не простым, но уже сложенным из двух, а потом, кроме того, перестанет быть и Богом, разумею Богом по природе и существенно. Ведь Божественная природа отнюдь не допускает научения от кого-либо и двойственности состава – простотой она обладает как собственным благом и совершенством. А если Сын не есть Бог по природе, то каким же образом производит и совершает дела, подобающие одному только Богу? Неужели скажут, что и для боголепной силы Ему будет достаточно только видеть действующим Отца – и чрез простое созерцание Он приобретает бытие Богом по природе и силу совершать то же самое, что и Показующий Ему? Но в таком случае нет никакого препятствия, чтобы оказалось у нас и много других богов, так как Отец пожелал и им показать путь Своих дел. Также и научение как исключительное свойство сущности Отца будет нечто излишнее, ибо Наученный, как утверждают они, оказывается восшедшим в достоинство Божества по природе, если говорит: «Аз и Отец едино есмы» (Ин.10:30), – «видевый Мене виде Отца» (Ин.14:9).

Пусть же поэтому измеряют, какая громада хулений накопляется у них из-за желания так мыслить, – и пусть мыслят о Сыне истинное, как написано. Не из созерцания дел Отца и не потому, что имеет Его первоначалом в делах, Сын есть творец или чудотворец, а потому и Бог, – но некий как бы природный закон возводит Его к совершеннейшему подобию с Родителем, которое также блистает и является и в полном сходстве Их дел.

Но, если угодно, обратимся опять к толкуемому изречению и, подвергая его подробнейшему исследованию, рассмотрим точно, какой смысл заключается в этих словах, и рассудим о том, как подобает разуметь их благочестиво.

Итак, «истинно, истинно говорю вам: не может», – сказано, – «от Себя творить Сын ничего, если чего не видит Отца творящим: ибо что Он творит, это и Сын подобно же творит.» Видишь, как и посредством совершеннейшего тожества дел показует Себя во всем подобным Отцу, дабы чрез это являлся и наследником Его сущности; ибо Спаситель говорит это как Тот, Кто необходимо и бесспорно должен быть мыслим Богом по природе, имеющим равную действенность с Богом Отцем.

И никто да не соблазняется, если Он в целях домостроения является говорящим, что «не может творить от Себя ничего, если чего не видит Отца творящим». Как уже облеченный образом раба и ставший человеком по причине объединения с плотью, Он употреблял выражения, не всегда и не безусловно соответствующие одному только Божескому Его достоинству, но ради домостроения пользовался иногда и такими, которые бы приличествовали вместе и Богу и человеку, ибо Он действительно был в одно и то же время тем и другим.

Таков один истинный смысл этого изречения. Но, думаю, надо также обратить внимание и на другую сторону толкуемого изречения и точнее изъяснить его смысл: "не может", сказано, «Сын творить от Себя ничего, если чего не видит Отца творящим». Это "не может" или «невозможное», употребляемое о ком-либо или приписываемое каким-либо предметам, не всегда служит обозначением необходимости или бессилия. Часто оно выражает и твердость существ и неуклонное пребывание бытий в том, в чем каждое из обозначаемых существ или находится, или находилось и что оно может по природе и непреложно производить. Но, если угодно, станем рассуждать посредством примеров. Если, например, человек скажет, что он не может переносить большое и тяжелое дерево, то этим укажет на присущую ему слабость. Если же другой кто скажет: «Будучи человеком, разумным по природе и рожденным от разумного по природе отца, я не могу делать, как нечто свое собственное и от себя, чего не вижу прирожденным природе родителя моего», тогда это «не могу» будет указывать на постоянство сущности и на непревращаемость ее в нечто другое, отличное от того, что она есть. Не могу, говорит, сам по себе не быть животным разумным, преступив свойства, присущие моей природе, ибо не вижу возможности быть этому и в природе моего родителя. Таким же образом понимай и слова Христа: «не может Сын творить от Себя ничего, если чего не видит Отца творящим». Не порицайте, говорит, дел Сына: ведь Он, созерцая как бы в собственных мыслях или природных движениях сущность Родившего Его, совершает именно то, и ничего другого, что совершающей подобающим ей образом увидит ее (сущность Отца), так как Он не может претерпеть что-либо противное Своей природе по той причине, что Он из нее существует. Природа Отца, например, имеет хотение миловать. Созерцая это (хотение) присущим ей, и Сын, уже Сам по Себе и по самой природе Своей⁴¹³, является милостивым, не могущим быть чем-либо другим, отличным от того, что есть она. Ведь Он имеет от Отца как сущность, так и качества сущности, конечно, просто и не сложно, как Бог. Вот поэтому-то к прежним словам и присоединяет премудро: «Ибо что Он творит, это и Сын подобно же творит», весь, так сказать, объем мысли о невозможности «творить от Себя ничего, если чего не видит Отца творящим», объединяя в этих словах. А обдумывая причину, по которой Сын говорит такие слова, ты должен обратить особенное внимание на сказанное нами.

Итак, Поелику в субботний день являл милость расслабленному, иудеи решались Его преследовать. Но Христос постыжает их, указывая на то, что в субботу милует Бог и Отец. Не думал Он, что когда бы то ни было должно препятствовать тому, что относится к нашему спасению. Вот именно поэтому-то и сказал вначале: «Отец Мой доселе делает и Я делаю». Поскольку же иудеи по великому неразумию своему оказывались негодующими на это, Он еще присоединяет: «Не может Сын творить от Себя ничего, если чего не видит Отца творящим, ибо что Он творит, это и Сын подобно же творит». Так как Отец, говорит, не отказывается миловать в субботу, то и Я, видя Его всегда милосердым, поэтому самому также всегда милую, не имея возможности, так сказать, внести в себя какую-либо новую сущность Отца, но являясь и будучи таковым, каков есть по природе Он, ибо как сущий из Него Я и совершаю, конечно, дела Его.

А говорить, что Отец есть предначинатель дел, служит признаком крайнего неразумия. Как же может Он предначать что-либо особо и один, если имеет Сына как Свою действенную во всем силу, вечно Ему сосуществующего и являющегося выразителем Его воли к чему-либо и движения Его действенности в чем-либо? И если они невежественно утверждают, что при каждом деле Он дожидается особого действия Отца, чтобы подражать подобным же действием, то пусть укажут нам что-либо такое, что Отец когда-либо совершил особо и сам по себе, или: какого расслабленного наперед исцелив, Он дал это исцеление в качестве образца для Своего Сына?

Ин.5:20. Отец бо любит Сына

Тех, кои безрассудно свирепели напрасным гневом и неудержимо нечествовали против Него ради субботы, Христос изобличает, представляя очевиднейшее доказательство дела в словах, что Он пользуется любовью у Собственного Родителя. Ведь если любит Сына Отец, то очевидно любит Его не как оскорбляющего (Отца), но, напротив, как радующего Его тем, что творит и делает. Напрасно, следовательно, преследуют (иудеи) Того, Кто не отказывается оказывать милость в субботу, и чрез это опять оказываются противниками воли Бога и Отца. Они думают, что должно ненавидеть Того, Кого Он любит, но, очевидно, Он отнюдь не любил бы Его, как преступающего волю Родителя и обыкшего особо и одиночно делать то, что бы ни пожелал Он Сам. А как Он (Отец) справедливо любит Его, то, очевидно, соглашается и соизволяет на разрушение субботы (покоя) и показывает, что в этом нет ничего такого, за что бы Бог и Господь закона справедливо мог вознегодовать.

Ин.5:20. И вся показует Ему, яже Сам творит

Считает необходимым к предшествующим словам присоединить и это, а по какой причине, об этом также скажу. Отцы у нас, подчиняясь иногда естественной любви, терпят и оскорбляющих их сыновей и часто сносят противоречащие их воле поступки детей. Это потому, что в них живет сильная любовь к детям, заставляющая преумножать всякое к ним послабление. Но не так, говорит, любит Сына Бог и Отец, ибо Он (Сын) не может делать ничего, что не свойственно совершать и Отцу. Как имеющий одну с Ним сущность, Он некиими, так сказать, природными законами влечется к совершенно одинаковой (с Отцем) воле и силе. Поэтому, говорит, Сын не делает ничего против угодного Отцу и подобающего и не пренебрегает легкомысленно любовью Отца, будучи упрямым и новшестволюбивым в делах, – но творцом чего видит Его, очевидно опять в уме, это именно и совершает, тожеством сущности удерживаемый в том, чтобы ни в чем не преступать подобающего Богу. Ведь Он не причастен никакому превращению и изменению, но пребывает "Тойжде" непрестанно, как в одном месте говорит Псалмопевец (Пс.101:28). Отец же, опять, «показует Сыну, «что Сам творит», не как на доске начертанное предлагая или как незнающего научая, ибо Сын все ведает как Бог, – но всего Себя в природе Своего Порождения живописуя и собственно Ему природно присущие свойства показуя в Себе, дабы в том, что есть и чем является Сам Сын, Он узнавал и то, каков и кто есть по Своей природе Его Родитель. Вот поэтому-то Христос и говорит, что «никто не знает, кто есть Сын, кроме Отца, и Отца никто не знает, кто Он есть, кроме Сына» (Мф.11:27). В Обоих заключается точное знание Каждого из Них, не чрез научение, а по природе. Как Бог и Отец видит в Себе Сына, так со Своей стороны и Сын видит в Себе Отца, почему и говорит: «Я в Отце и Отец во Мне есть» (Ин.14:11). А слова "видеть" и «быть видимым» опять надо понимать здесь так, как это приличествует Богу.

Ин.5:20. И больша сих дела покажет Ему, да вы чудитеся⁴¹⁴

Блаженный Евангелист говорит выше, что «искали иудеи Иисуса убить, потому что не только нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, равным Себя делая Богу» (ст. 18). Поэтому Он отклонял обвинение за субботу, указывая на то, что и Сам Отец действует в субботу, – в довольно большом рассуждении. Но старается научить и тому, что Он находится в равенстве с Отцом, хотя и стал ради нас человеком. Это оставалось еще для раскрытия, почему и говорит, что «и большия сих покажет Ему дела, дабы вы удивлялись». Что же хочет нам еще выразить чрез это?

Исцелен, говорит, расслабленный, «тридцать восемь лет находившийся в болезни своей». И поистине досточудна сила Целителя и Его всецело боголепная власть. Такого Чудотворца никто, полагаю, из здравомыслящих не стал бы обвинять за то, что называет Себя Богом и, так как Он есть Сын во всем равным Родителю. А как, говорит, худо и неразумно мыслящие, вы соблазняетесь из-за этого бренного тела, то необходимо вас научить, что не до этого только предела прострется Моя власть и сила: вы будете зрителями еще более поразительных дел, то есть восстания мертвецов, и тогда еще более будете поражены, видя Богу подобающую силу и славу, заключающиеся во Мне, Которого ныне вы подвергаете обвинению в богохульстве и не стыдитесь преследовать за одно только то, что я сказал: «Сын Бога Я» (ср. Ин.10:36).

А о том, как Бог и Отец показует Сыну дела, мы уже много сказали в прежнем рассуждении.

Ин.5:21. Якоже бо Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит⁴¹⁵

Усматривай опять и здесь ясное доказательство равенства. Кто равно (с Богом Отцем) действует в оживлении мертвых, может ли быть Он в чем-либо меньше? Или каким образом мог бы быть инородным и разноприродным Тот, Кто блистает одинаковыми свойствами? А сила животворения есть свойство Божественной природы, которое одинаково присуще Отцу и Сыну. Притом не особо и Сам по Себе Отец животворит одних, а Сын – особо и отдельно других, ибо Он все совершает, природно имея в Себе Отца, и Отец все производит чрез Сына. Но поскольку Отец имеет в Своей природе силу животворить, точно так же, как и Он (Сын), то и усвояет, как особо Каждому из Них присущую, силу животворить мертвых.

Глава VII

О том, что ни одно из Божественных достоинств или преимуществ не присутствует в Сыне по причастию или как привзошедшее

Ин.5:22. Отец бо не судит никомуже, но суд весь даде Сынови⁴¹⁶

Приводит другое богоприличное и досточудное дело, посредством многих рассуждений убеждая в том, что Он есть Бог по природе и истинно. И действительно, кому же другому мог бы приличествовать суд над вселенной, как не одному сущему над всеми Богу, Которого и призывают к этому Божественные Писания, говоря то «воскресни Боже, суди земли» (Пс.81:8), то опять: «яко Бог судия есть, сего смиряет и сего возносит» (Пс.74:8). Впрочем, «суд дан Ему от Отца» – это говорит Он не как находящийся вне обладания им, но как человек и домостроительно, научая, что все подобает относить к Божественной природе, в которой и Сам Он пребывая, как Слово и Бог, имеет в Себе Самом власть над всем. А как стал человеком, к которому сказано в одном месте: «ибо что имеешь, чего не получил?» (1Кор.4:7), то и справедливо признает, что Он получил (суд).

На это опять, быть может, скажет кто из противников:

«Вот теперь ясно Сын говорит, что получил суд от Отца. А получает Он, очевидно, как не имеющий. Как же со властью Дающий не будет выше и больше Нуждающегося в получении?»

Что же скажем на это? В предыдущем рассуждении нами дано, как полагаю, небессодержательное умозрение касательно того, что особенно подобает времени вочеловечения и всего более соответствует домостроительству со плотью, когда Он назван рабом, когда смирил Себя, в подобии нашем быв (Флп.2:7). Если же тебе угодно презрительно относиться к простейшим догматам и делать более подробные исследования, то, опять выступая против твоих возражений, скажем прежде всего вот что. Не всегда и не необходимо, любезнейший, тот, кто называется дающим, уделяет принимающему, как не имеющему, но и не всегда дающий больше принимающего. Иначе что станешь делать, когда увидишь в Духе говорящего священного Псалмопевца: «дадите славу Богови» (Пс.67:35)? Неужели решимся представить Бога нуждающимся в славе или и мы, коим повелевается приносить Ему ее (славу), окажемся ли ради этого выше Создателя? Но сказать это не посмеет даже и сам (противник), столь закоснелый в своих богохулениях. Божество, конечно, полно славы, хотя бы и не принимало ее от нас. Принимая в качестве чести то, что имеет в Себе Самом, Оно, конечно, не может быть мыслимо меньше тех, кои приносят Ему славу как дар. Таким образом можно часто видеть, что получивший что-либо – не ниже давшего, и потому Отец не превосходит природой Собственного Сына, если "весь" Ему "дал суд".

Потом, кроме того, должно обратить внимание и на следующее. Судить или быть судьей – это скорее суть действия или проявления того, что мыслится под сущностями, чем сами по себе сущности в их истинности. Так, мы совершаем некое действие, когда производим суд, но собственно остаемся тем, что мы есть. Если же суду или совершению суда мы придадим значение сущностей, то разве не окажется необходимым и невольным признать, что некоторые из существующих совсем не могли бы существовать, если бы не являлись судьями, и с окончанием суда у них, конечно, прекращалась бы сущность? Но мыслить так есть верх нелепости. Суд есть некое действие, и ничто другое. Что же, следовательно, дал Отец Сыну? Никакого преимущества как бы из собственной природы в предоставлении Ему всего суда (не дал), а скорее – действие, простирающееся на судимых. Каким же поэтому образом Отец будет больше или выше природой и что приложившим будет Он Сыну, чего не было в Сыне, говорящем: «вся, елика имать Отец, Моя суть» (Ин.16:15)?

Слушай же, наконец, как поэтому надо понимать выражение "дал". Как Бог и Отец, имея силу творить, все творит чрез Сына, как чрез Свою Силу и Крепость; так, и имея силу судить, совершает и это чрез Сына, как чрез Свою Правду. Это подобно тому, как если бы сказать, что и огонь сущему из него по природе действию предоставляет сжечь что-либо. Так, благочестиво толкуя выражение "дал", мы избегнем сетей дьявола. Если же с бесстыдным упорством продолжают утверждать, что приложена Ему слава от Отца чрез объявление Его судьей земли, то пусть научат нас, как же в таком случае можно еще представлять Господом славы Того, Кто и в последние времена увенчивается этой честью?

Глава VIII

О том, что Сын, будучи Богом и от Бога по природе и точным образом Родившего, имеет и равную с Ним честь и славу

Ин.5:23. Да вси чтут Сына, якоже чтут Отца: иже не чтит Сына, не чтит Отца пославшаго Его⁴¹⁷

Причиной и основанием уже прежде перечисленных (достоинств Сына) служит равночестность Сына с Отцем. Возвратившись немного назад и припомнив сказанное прежде, ты точно уразумеешь смысл этого изречения. Итак, «Своим Отцем называл Бога, делая Себя равным Богу» (ст. 18), – потом опять указывал на Себя как на равносильного Ему и сотворца, говоря: «Ибо что Он творит, это и Сын подобно же творит» (ст. 19); а что Он есть также и жизнь и животворец по природе, как и Родивший Его, на это указывал, присоединяя: «ибо как Отец воскрешает мертвых и животворит, так и Сын, коих хочет, животворит» (ст. 21), – но раскрыл и то, что Он будет и судьей всех, при соблаговолении во всем и содействии Отца, в словах: «Ибо Отец не судит никого, но суд весь дал Сыну» (ст. 22). Какая же причина этого? Что побудило Единородного говорить такие слова? "Да все", говорит, «чтут Сына, как чтут Отца». Если Он есть все, что и Отец, поскольку дело касается до Божественного достоинства, то не подобает ли равномерными с Ним (Отцем) почестями увенчивать Того, у Кого нет никакого недостатка в тожестве сущности?

Но что же опять говорят и против этого «вся правая развращающии», по слову пророка Исаии (Мих.3:9; ср. Ис.5:20)?

«Если, говорят, на основании слов «да все чтут Сына как чтут Отца» вы думаете, что должно Сына величать равномерными с Отцом почестями, то не знаете, как далеко уклоняетесь от истины. Ведь слово "как" (καθώς) не указывает непременно на равенство предметов, о которых оно употребляется, но часто выражает лишь некое подобие. Так, например, говорят, Спаситель в одном месте дает такой совет: “Будьте милосерды, "как" (καθώς) и Отец ваш Небесный милосерд” (Лк.6:36). Неужели же ввиду этого “как – καθώς” мы можем быть милосерды так, как Отец? И еще: Христос говорит к Своему Отцу об учениках: “Ты возлюбил их, "как" (καθώς) Меня возлюбил” (Ин.17:23). Но ради этого “"как" – καθώς” мы не можем признать, что ученики возлюблены так, как Сын. Зачем же ухищряешься и насильственно влагаешь богохульство в изречение, никакой необходимости для слушателей в себе не заключающее к тому, что должно чтить Сына в равной мере с Родителем?»

Что скажем против этого и мы? Жесткими словами лают на нас богоборцы. Но – вон «собак», как говорит Павел (Флп.3:2), вон «злых делателей», вон «обрезание» правой веры! Мы – сыны истины и чада света (Еф.5:8). Посему и Единородного сопрославляем с Богом и Отцем, не с различием каким-либо, но в равенстве чести и славы, как Бога от Бога, и Свет от Света, и Жизнь от Жизни. И хотя принятое верой подвергать слишком подробному раскрытию большей частью небезопасно, однако же должно исследовать значение этого "как" – καθώς», дабы противники не великомудрствовали о себе.

Итак, когда слово «как» прилагается к предметам, не подобным по природе, тогда оно, конечно, не указывает нам на совершеннейшее равенство, но только на подобие и отображение, как в предшествующем возражении признали и вы сами. Но если оно оказывается употребленным о подобных во всем друг другу предметах, то выражает равенство во всем и подобие и все другое, что равносильно этому. Я могу, например, сказать: блестит на небе солнце, блестит подобным же образом серебро на земле, но природа названных предметов различна. Или представим себе, что какой-либо богач на земле говорит своим домашним слугам: пусть серебро блестит, "как" солнце. Этим мы, конечно, отнюдь не утверждаем того, чтобы земное вещество достигало равного солнцу блеска, но только некоего подобия и сходства, хотя и употребляется о нем это "как". Но возьмем в пример Петра и Иоанна, святых учеников, которые и в отношении природы и по благочестию к Богу не имели недостатка в точном подобии друг с другом, – пусть кто-либо употребит о них это «как» в таком предложении: да чтится от всех Иоанн, "как" и Петр. Неужели это «как» опять будет указывать на то, что не должно обоим им воздавать равную честь? Но, думаю, никто не скажет этого, ибо не усмотрит никакого препятствия (к полному равенству чести обоих).

Соответственно этому рассуждению, и о Сыне и Отце, когда употребляется это "как", по какой причине будем отвращаться венчать Обоих равномерной честью? Как Бог, предвидев будущее и предусмотрев клеветническое противоречие твоего невежества, Он употребил это «как» не просто и без подобающего ему пояснения, но наперед подкрепив надлежащими удостоверениями и наперед показав, что Он есть Бог по природе. Так, Он Своим Отцем объявлял Бога. А также, предварительно раскрыв, что Он есть истинно Бог и Творец и Жизнь, и вообще, так сказать, наперед выставив Себя сияющим свойствами Бога и Отца, благовременно присоединяет потом: «да все чтут Сына, как чтут и Отца». Поэтому какое же, наконец, может явиться препятствие и что воспрещает, чтобы Тот, в Ком существенно присутствуют свойства и преимущества Родителя, восходил до равной с Ним меры чести? Ведь мы окажемся уже чтущими природу Бога и Отца, всецело отражающуюся в Сыне. Вот поэтому-то и говорит вслед за тем: «не чтущий Сына не чтит Отца, пославшего Его». Таким образом, вина непочтения к Сыну и хула на Него должны относиться не к другому кому, как к Самому истиннейшему Отцу, как бы от источника Своей природы испустившему Сына, хотя во всем Святом Писании Он и является соприсутствующим Ему вечно.

«Так, говорит противник, пусть вина непочитания Сына касается чего тебе угодно, даже пусть она относится к Самому Богу и Отцу. Он, конечно, будет негодовать, и вполне справедливо, но отнюдь не потому, чтобы Его природа подвергалась оскорблению в Сыне, согласно только что данному нами рассуждению, – но поскольку Он есть образ Его и начертание, как совершеннейшим образом отображенный по Божественной Его и неизреченной природе, негодует справедливо и оскорбление всецело относит к Самому Себе. Ведь поистине было бы верхом нелепости, если бы оскорбивший Божественные начертания не подвергался наказанию за грех против Самого первообраза, – подобно тому как и оскорбивший изображения земных царей, без сомнения, наказывается уже как преступник против самого властелина. Подобное же некоторое определение Бога и о нас самих найдем в словах: «проливаяй кровь человека вместо крови его пролиется, яко во образ Божий сотворих человека» (Быт.9:6). Уже отсюда, говорит противник, со всей ясностью можешь видеть, что при оскорблении образа, хотя, конечно, он совсем не Божественной природы, по мысли Писания, должен негодовать Бог и Отец. Таким же поэтому образом должны быть понимаемы и толкуемы слова Христа: «не чтущий Сына и Отца не чтит».

Но неужели Единородный должен вместе с нами находиться вне сущности Отца? И как еще может быть Богом, как скоро Он всецело удален из границ Божества, находясь в некоей Собственной природе, совершенно другой, чем в какой пребывает Отец? Ошибаемся, стало быть, мы, возводящие Святую Троицу к единству Божества. Ведь нам надлежало бы тогда поклоняться Отцу как Богу, а также некую особую славу воздавать Сыну и Духу, если разделяем их на различные природы и Каждому определяем особый образ бытия. Но Священные Писания проповедуют нам Единого Бога, совчиняя Сына и Духа с Отцем, так как Святая Троица чрез совершеннейшее тожество сущности восходит к единству Божества. Следовательно, Единородный не чужд природы Родившего, а также не мог бы мыслиться вполне истинным Сыном, если бы не воссиял из сущности Родившего. Такое, а не другое оказывается определение и существо истинного сыновства у всех. И если нет Сына, то и Бог, конечно, должен перестать быть Отцем. А в таком случае будет ли прав Павел, говорящий о Нем (Боге): «из Него же всяко отчество на небеси и на земли именуется» (Еф.3:15)? Ведь если от Него не родился боголепно Сын, то каким образом начало отчества в Нем переходит по подражанию и на обитателей как неба, так и земли? Но Бог есть истинный Отец. Следовательно, Единородный есть Сын по природе, и именно в границах Божества; ибо от Бога должен родиться Бог, как, например, и от человека человек, – и превышающая все Природа Бога и Отца не может оказаться неистинной, рождая неподобающий Ей плод.

А так как они нечестиво и неразумно утверждают, что не "природа" (сама) Бога и Отца оскорбляется в Сыне, не пользующемся у некоторых принадлежащей Ему славой, но, вернее, Он со всей справедливостью негодует на бесчестие в Нем (Сыне) Собственного Своего образа, то должно спросить их: в каком же смысле они хотят, чтобы Сын был и назывался образом Отца? Впрочем, предупредив ответ их, мы и сами представим (разные) виды образа, насколько это возможно нам, ибо таким образом и ответ на вопрос может быть более ясным и лучше обдуманным.

Итак, один и первый образ тожества природы в совершенно одинаковых свойствах, как от Адама Авель или Исаак от Авраама. Другой состоит в одном только сходстве начертания и в точном отображении (внешнего) вида, как, например, изображение царя на дереве или иначе как-либо сделанное искусно и художественно. Иной образ берется в отношении к нравам, поведению и склонности к чему-либо хорошему или дурному, если, например, сказать, что добродетельный подобен Павлу, а злодей – Каину, так как одинаковые пороки или добродетели справедливо придают и доставляют каждому подобие. Есть и еще иной некий вид образа, состоящий в достоинстве, чести, славе и преимуществе, как, например, если кто примет начальство кого-либо и все станет делать со властью, как это было бы свойственно и прилично тому (предшественнику). Но, надо уже сказать вообще, есть и другого рода образы – по отношению к другому какому-либо качеству предмета, или количеству, или внешнему виду и соразмерности.

Пусть же теперь точнейшие исследователи Божественного образа научат нас: думают ли они, что должно усвоять Единородному существенное и природное подобие, и согласно этому утверждают ли, что образом Отца является Единородное, из Него происшедшее Слово, подобно как и Авель от Адама, сохраняя в себе всю природу родителя и нося всецелое существо человечества? Или же отнюдь не станут с этим соглашаться, так как будут вынуждаемы признавать Сына Истинным Богом от Бога по природе, – но, по обычаю склоняясь к противлению истине, перейдут ко второму виду образа, который мыслится в одном только отображении, начертании и внешнем виде? Но, думаю, говорить это устрашатся сами. Ведь никто, даже и очень большой болтун, не будет предполагать, что Божество количественно, или описуемо по внешнему виду, или измеримо начертанием, или вообще бестелесное подлежит свойствам тел. Скажут ли, что Он образован соответственно нравам, жизни и склонности (Бога), и такой именно образ не постыдятся усвоить Ему? Но тогда уже можно ли мыслить Богом по природе Того, Кто в одном только хотении имеет подобие с Ним, будучи другое нечто Сам по Себе особо? Ведь должны они признать Его существование. Потом, что же, наконец, окажется в Нем больше, чем в твари? Разве не должны веровать, что и Ангелы стремятся к совершению Божественной воли, будучи нечто другое, отличное от Бога по природе? Что же скажем, когда сказанное применяется и к нам? Неужели научает нас стремиться вопреки разуму к тому, что выше нашей природы, и желать невозможного Сам Единородный, если говорит: «будьте милосерды, как и Отец ваш Небесный милосерд есть» (Лк.6:36). Без сомнения, это не означает ничего другого, как то, что мы должны воспринимать образ Отца в тожестве желаний. Также и Павел был подражателем Христа – образа Отца по одним только, как они болтают, желаниям.

Но они, вероятно, отступятся и от этих жалких рассуждений и, придумывая нечто, по-видимому, лучшее и сильнейшее, скажут, наверно, вот что...

Единородный есть образ Бога и Отца по отношению к тожеству желаний, по отношению к достоинству и славе и силе боголепной, по отношению к деятельности при миросоздании и чудотворении, по отношению к царству и владычеству над всем, по отношению к суду и поклонению от Ангелов и людей и всей вообще твари. Во всем этом показуя нам Отца в Себе Самом, Он, однако же, не говорит: «из ипостаси», но: «образ есть ипостаси Его» (Евр.1:3)⁴¹⁸.

Таким образом, как мы недавно говорили, ничем из сказанного не оказывается по природе Сын, но должен быть вне всего этого, по их безрассуднейшему учению, – не есть Он ни Бог истинный, ни Сын, ни Царь, ни Господь, ни Творец, ни силен, ни даже добр по природе в желаниях Своих. Он оказывается с одними только (на словах) пустыми похвалами, подобающими Богу. И чем для изображений на досках является наведение красок, когда оно одним только видимым разнообразием своим придает красивый вид, но не имеет ничего истинного; тем же оказывается и в Сыне красота Божественных достоинств, когда она разукрашивается одними только пустыми названиями и извне, как бы наподобие красок, накладывается, но этим только более затемняется Божественная природа в Нем и является как бы в пустом очертании.

Потом, разве не окажетесь вы в противоречии со всеми Святыми Писаниями, дабы справедливо услышать: «жестоковыйные и необрезанные сердцами и ушами! вы всегда Духу Святому сопротивляетесь, как отцы ваши», (так) "и вы" (Деян.7:51). Когда же не называют они (Писания) Сына Богом истинным, или когда ставят Его вне сущности Родителя? Кто же (из свящ. писателей) осмелился сказать, что Он не есть по природе Творец, ни Царь, ни Вседержитель, ни Поклоняем? Вот божественный Псалмопевец говорит в одном месте, как к Самому Единородному: «престол Твой, Боже, в век века» (Пс.44:7). Подобно же и Фома, благоразумнейший ученик, называет Его вместе и "Богом" и "Господом" (Ин.20:28). Вседержителем и Творцом называют Его все святые, – имеющим это достоинство не как сообщенное, согласно вашему учению, но сущим по природе тем, чем называется, почему и получает поклонение как от святых Ангелов, так и от нас, хотя Божественное Писание говорит, что не подобает поклоняться никому другому, кроме Одного Господа Бога (Мф.4:10; Втор.6:13).

Поэтому если они веруют, что Божественное достоинство присуще Ему как приобретенное и данное, однако же думают, что Таковому должно воздавать поклонение, то пусть знают, что они служат твари вместо Творца (Рим.1:25) и начертывают себе лжеименного и нового бога, а не признают Бога истинного по природе. А если говорят, что Сын должен быть вне сущности Бога и Отца, и в то же время признают, что Он есть Сын и Бог истинный, и Царь, и Господь, и Творец и существенно имеет в Себе свойства и преимущества Отца, то пусть видят, к какому опять опасному концу должны приходить думающие так. Ведь в таком случае в Божественной Природе не окажется совсем ничего достоверного, как скоро уже природа тварей может быть истинно тем, чем мыслится и Она. Единородный, по бессильному учению противников, представляется не обладающим Божественной природой и, однако же, истинно имеющим в Себе Ее особенности. Кто же не содрогнется, даже только слыша такие нечестивые догматы? Все, в конце концов, извращается от верха до низа, если превышающая все Природа нисходит в один ряд с тварями, а сама тварь, вопреки разуму, восходит к превышней и ей не назначенной мере.

Итак, выплывая из нелепости таких догматов, как из погружающегося в море корабля, поспешим к истине, как к безопасной и тихой пристани, и исповедуем Сына образом Бога и Отца, не бренными как бы некиими покрытым достоинствами и не одними только боголепными именами украшенным, но существенно и точно отпечатленным по сходству с Родителем и по природе являющимся совершенно тем же, чем мыслится и Родивший Его, то есть Богом истинным от Бога истинного, Вседержителем, Творцом, Препрославленным, Благим, Поклоняемым и всем другим, что к сказанному можно присоединить как подобающее Богу. Вот тогда-то, показуя Его во всем подобным Богу и Отцу, мы и будем представлять Его говорящим истину в словах, что если кто не пожелает чтить Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его, – о чем у нас и было только что законченное рассуждение и исследование.

Ин.5:24. Аминь, аминь глаголю вам, яко словесе Моего слушаяй и веруяй Пославшему Мя имать живот вечный, и на суд не приидет, но прейдет от смерти в живот⁴¹⁹

Достаточно уже показав в предшествующих словах, что несчастные иудеи погрешают не против одного только Сына, осмеливаясь порицать Его как за слова, коими Он учил их, так и за дела, которые Он совершал у них, но и по невежеству своему оказываются преступниками и против Самого Отца и, желая посредством Своих слов страхом облечь их дерзость и убедить жить соответственнее надежде на будущее, уловляет наконец их к благопослушанию. И опять сделал рассуждение об этом не без искусства. Так как знал, что иудеи еще болеют и еще соблазняются относительно Его, то опять относит веру к лицу Бога и Отца, не как Ставящий Себя вне, но как по причине тожества сущности Чтимый и в Отце. А о верующих утверждает, что они не только будут причастниками вечной жизни, но и избегнут опасности от суда, очевидно как оправдываемые, наводя страх в соединении с надеждой. Такое построение речи было действеннее и доказательнее для слушателей.

Ин.5:25. Аминь, аминь глаголю вам, яко грядет час, и ныне есть, егда мертвии услышат глас Сына Божия и услышавше оживут⁴²⁰

Сказав, что верующие перейдут от смерти к жизни, теперь представляет Себя исполнителем этого обетования и совершителем всего этого дела, а вместе с тем прикровенно указывает иудеям на то, что хотя и достойна удивления сила, проявленная на расслабленном, но Сын окажется совершителем еще более досточудных дел, не болезненную слабость изгоняя из человеческих тел, но уже отвращая и самую смерть и удручающее тление. Это было выражено и немного прежде в словах: «Отец любит Сына и все показует Ему, что Сам творит, и большие этих покажет Ему дела, дабы вы дивились» (Ин.5:20). Вот это «большее» удивление и является в воскресении мертвых. Однако же при этом указывает и на то, что могло в немалой мере устрашать слушателей, ибо ясно высказывает, что восстанут мертвые и тварь придет на суд, дабы, благодаря ожиданию некогда предстать пред Ним и отдать отчет во всем, они оказывались бы несколько более медлительными в своей дерзости к преследованию Его и уже охотнее принимали бы Его слово учения и изъяснения.

В этом состоит и сосредоточивается цель изречения. Но нам необходимо еще дать пословное объяснение. Общее толкование, кажется, то, что придет некогда время, в которое «услышат мертвые голос» Воскрешающего. Но, тем не менее, думают, что оно уже "и ныне" настало, относя или к Лазарю, имевшему услышать голос Спасителя, или под мертвыми разумея еще не призванных чрез веру к вечной жизни, кои имели войти в нее, приняв учение Спасителя. Такой способ толкования, конечно, имеет вид вероятности, но не совсем точен. Поэтому, снова обдумывая значение этих слов, применим к ним несколько более соответственное понимание и таким образом раздельнее истолкуем место.

«Истинно истинно говорю вам, что грядет час, и ныне есть, когда мертвые услышат глас Сына Божия», – час, очевидно, опять тот, когда «и услышавшии оживут». Начальными словами обозначает время нашего воскресения, когда усопшие, как научает Он, посредством голоса Судьи будут воскрешены для отчета в земной жизни, дабы, чрез это возбудив в них страх, как некую узду, убедить их жить добродетельно и благоразумно. А в последующих словах указывает на то, что настало время веровать в Него, и наградой, говорит, за благопослушание будет вечная жизнь, выражая как бы нечто такое: все вы придете на суд, очевидно во время воскресения, но если горьким вам кажется быть наказываемыми и подвергаться бесконечным наказаниям от Оскорбленного Судии, то не допускайте проходить времени благопослушания, а, захватывая еще настоящее время, старайтесь восходить к вечной жизни.

Ин.5:26–27. Якоже бо Отец имать живот в Себе, тако и Сынови даде живот имети в Себе. И область даде Ему суд творити, яко Сын Человечь есть⁴²¹

Замечай, пожалуйста, и в этих словах домостроительство, чтобы дивиться образу речи и, по невежеству впадая в соблазны, самому на себя не навлекать погибели.

Будучи человеком – поскольку это относится к природе тела, – видимый с плотью на земле еще, как один из нас, и многообразно наставляя иудеев к спасению, Единородный облек Себя блеском двух Божественных дел, а именно: Он ясно утверждал, что воскресит мертвых и приведет их на суд пред Своим престолом. Но, вероятно, это было весьма неприятно для слушателей, которые уже обвиняли Его и воображали справедливым преследовать Его за то, что «Отцем Своим называл Бога, равным Себя делая Богу» (ст. 18). Поэтому к Божественной власти и боголепному блеску присоединив соответствующее человечеству слово, Он прикрывает тяжесть гнева, несколько мягче и слабее, чем как надлежало, говоря: « ибо как Отец имеет жизнь в Себе Самом, так и Сыну дал жизнь иметь в Себе Самом». Не удивляйтесь, говорит, тому, если, будучи теперь подобен вам и оказываясь человеком, Я обещаю некогда воскресить мертвых и грожу привести их на суд. Отец дал мне силу животворить, дал мне и власть судить. А как посредством этих слов исцелил нетвердый слух иудеев, то поспешно и благополезно обращает Свою заботу и на дальнейшее и тотчас же, объясняя причину, почему Он говорит о Себе, что "принял", выставляет на вид человечество как ничего само по себе не имеющее в словах: «потому что Сын Человеческий есть» (Он).

А о том, что Единородный по природе есть и жизнь и не получает жизнь от другого, но животворит так же, как и Отец, – об этом считаю лишним говорить в настоящий раз, так как у нас немалое об этом было рассуждение в начале книги, при толковании изречения: «что произошло, в Нем жизнию было» (Ин.1:3–4).

Ин.5:28–29. Не дивитеся сему: яко грядет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Его, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда⁴²²

Этими словами указывает на время воскресения всех, когда, как написал нам божественный Павел, «Сам Господь в повелении, во гласе архангелове, в трубе Божии снидет с небесе» (1Фес.4:16) судить «вселенную в правде» (Пс.97:9) и воздать каждому по делам его. Впрочем, повторением того же самого руководствует неопытный ум иудеев к ясному уразумению того, что Он будет совершителем и гораздо больших чудес, чем какое было с расслабленным, и откроется как Судия вселенной. Исцеление одного из болящих благополезно противопоставляя воскресению мертвых, Он показывает большую и досточуднейшую силу, разрушающую смерть и уничтожающую тление всех, и потому совершенно справедливо как о меньшем чуде говорит: «не дивитесь сему». И мы отнюдь не должны думать, что этими словами Он умаляет блеск собственных своих дел или и слушателям повелевает не удостоивать удивления то, чему они справедливо бы стали удивляться, но желает, чтобы пораженные тем чудом (исцелением расслабленного) знали и верили, что доселе мало еще удивление к Нему, ибо Он воздвигает словом и Божественной силой не только болящих от малых недугов, но и самих уже потопленных смертью и пораженных неудержимым тлением. Вот потому-то и говорит, внося это "большее", что «грядет час, в который все сущие в гробах услышат глас Его». Кто словом привел к бытию некогда не сущее, разве не возможет заставить уже сотворенное возвратиться к существованию? Ведь то и другое есть действие одной и той же силы и досточудное в обоих случаях совершается одной властью.

Благополезно присоединяет и то, что "изыдут" из гробов – запятнавшие себя постыдными делами и проводившие дурную жизнь имея подвергнуться нескончаемому наказанию, а отличавшиеся доблестями благоповедения долженствуя в награду получить вечную жизнь. При этом, как мы сказали уже, Он и здесь представляет Себя раздаятелем подобающего каждому возмездия, а вместе с тем и убеждает – одних, из страха потерпеть ужасные наказания, отрекаться от зла и устремляться к желанию более благоразумной жизни, а других, как бы пронзаемых влечением к вечной жизни, – сильнее напрягать свое старание о благах.

Глава IX

О том, что Сын ни в чем не менее Бога и Отца, но равносилен по действенности во всем, как Бог из Бога

Ин.5:30. Не могу Аз творити о Себе ничесоже. Якоже слышу, сужу, и суд Мой праведен есть, яко не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца⁴²³

Обрати опять тщательнейшее внимание на эти слова и с размышлением воспринимай смысл созерцания. Не ведавшие иудеи глубокую тайну домостроения со плотью и не знавшие Обитавшего в храме от Девы Бога Слово, ложной ревностью, а «не по разуму» (Рим. 10:2), как Павел говорит, часто воспламенялись до зверского обращения и неукротимой ярости. Так, они покушались даже подвергнуть Его побиению камнями за то, что «человеком будучи, Себя делал Богом» (Ин.10:33), или еще: «Отцом Своим называл Бога, равным Себя делая Богу» (Ин.5:18). Но так как они были столь неразумны и совершенно не выносили Его Божественных слов, мысля и говоря о Нем низменно, то Спаситель хотя домостроительно и сомладенчествует с ними, однако же делал смешанное изложение, ни всецело отказываясь от подобающих (Ему как) Богу слов, ни избегая совершенно и человеческих речений. Высказывая что-либо достойное Божеского всемогущества, тотчас же наказует невежественный ум слушателей, присоединяя нечто и человеческое, – и наоборот, высказывая ради домостроения что-либо человеческое, не позволяет видеть в Себе одно только уничижение, часто открывая Себя истинным Богом по природе посредством сверхчеловеческой силы и слов. Такой именно искусный образ речи можешь находить и теперь, в только что приведенных у нас словах. Что сказал Он пред этим? «Ибо как Отец воскрешает мертвых и животворит, так и Сын, коих хочет, животворит» (ст. 21), – потом опять: «потому что грядет час, в который все сущие в гробах услышат глас Его» (ст. 28), и кроме того: «и изыдут» на суд и для получения возмездия соответственно тому, что совершали. Но Говорящий, что Он может животворить, кого хочет, – и так, как Отец, разве не должен мыслиться усвояющим Себе силу, подобающую Богу? Ясно Сказывающий, что Он будет судией всех, разве не должен по справедливости устрашать тех, кои думают, что Он есть простой только человек? Ведь естественно было, чтобы они, как евреи и воспитывавшиеся на Священных Писаниях, не совсем не знали, что Бог будет судией вселенной, так как и у них часто воспевалось: «воскресни, Боже, суди земли» (Пс.81:8), и еще: «Яко Бог судия есть» (Пс.74:8).

Итак, так как знал, что безрассудный народ Иудейский негодует на это, то и отклоняет его от обычного гнева, говоря человечнее: «не могу творить Я от Себя ничего – как слышу, сужу». Сколько можно сказать, судя по первому впечатлению, Он осмеивает ум иудеев, ибо внешний вид речи образует представление о некоем бессилии и не вполне свободной власти, а в действительности это не так, если Сын, будучи во всем равен Отцу, природно имеет одинаковую власть и силу над всем. В словах же, что не может что-либо делать от Себя, а судит так, как услышит, представляет Себя единомысленным и равносильным Богу и Отцу, ибо и Отец Сам по Себе и Один, без Сына, не может быть мыслим действующим в чем-либо из существующего, имея Его силой и крепостью, – почему и «все чрез Него, и без Него бысть ничто же» (Ин.1:3). Также и Сын, со Своей стороны, ничего не совершает Сам по Себе, без соприсутствия Ему Отца, почему и говорит: «от Себя ничего не делаю (Ин.8:28), но Отец во мне пребывающий творит дела Сам» (Ин.14:10). И мы, без сомнения, не должны предполагать, что Сын как бы из-за бессилия Своего получает силу от Отца, а власть над всем Ему опять также подается (отвне), ибо тогда Он уже не был бы Богом по природе, как имеющий красоту Божества по сообщению (отвне). Да и Сам Отец уже не будет обладать безграничным превосходством Своих благ, если имеет в Слове такое отображение Своей природы, которое требует силы и власти от другого, ибо соответственно образу и первообразу должен быть представляем и Податель сказанного (силы и власти), – и так далее речь должна идти у нас до бесконечного вопроса и обратиться в глубокое море богохульства. Но если Сын, будучи из сущности Отца, по природе обладает всеми свойствами Родителя и по причине тожества природы существенно восходит к одному с Ним Божеству, то как Сам Он находится в Отце, так и Отца имеет в Себе. Поэтому-то часто с непререкаемой истинностью Он усвояет Отцу силу Своих дел, ставя Себя не вне этой силы, но все относя к действенности единого Божества. А Божество одно в Отце и в Сыне и во Святом Духе.

А что Сын – не менее Отца по силе или по действенности в чем-либо, но подобен во всем и равносилен, это нами доказано и посредством других рассуждений при толковании слов: «не может Сын творить от Себя ничего, если что не видит Отца творящим, ибо что Он творит, это и Сын подобно же творит» (ст. 19). Но так как я считаю должным и справедливым, чтобы достовожделеннейшее занятие Божественными догматами оказывалось выше всякой лености, то постараемся опять, подражая мореплавателям, подобно корабельной снасти, собрать все содержание рассуждения. Тогда можно будет видеть, что Сын не умаляет Свою природу в словах, что Он не может ничего творить от Себя, но изобличает безумие иудеев и ясно показывает попрание ими даже самого закона Моисеева; ибо к изречению: «не могу Я творить от Себя ничего» тотчас же присоединенные слова: «как слышу, сужу» – освобождают Сына от всякого обвинения в том, что Он не может совершать чего-либо собственной силой. Напротив, Он ясно открывает Себя во всем согласным с Отцом и следующим одной воле с Родителем. Ведь если бы Он, как-либо изнемогши, получал от Отца Его силу, так как Сам от Себя не имел (ее в) достаточной (мере), то разве не должен был Он сказать скорее так: «Не могу Я от Себя творить ничего, но получаю силу от Отца»? Теперь же, не говоря так, а, напротив, к «не могу ничего делать от Себя» присоединив «сужу так, как слышу», очевидно, наконец, не по бессилию Своей действенности в чем-либо употребил это «не могу», но по недопустимости преступления Им в чем бы то ни было воли Отца. Если одно Божество разумеется в Отце и Сыне, то, без сомнения, будет и воля одна и та же, а также и Божественная природа ни в Отце, ни в Сыне, ни во Святом Духе не должна мыслиться восстающей когда-либо против Самой Себя, но что бы ни благоугодно было Отцу, это есть воля всего Божества.

Итак, Сын непререкаемо представляет Себя как бы некиим соединоволителем и единожелателем с Отцом во всяком благоугодном Ему решении, когда изъясняет невозможность (для Себя) делать что-либо такое, что, конечно, не соответствует благоизволению Отца. На это и указывает нам выражение: "от Себя". Подобно тому, как если бы сказал, что не может совершать греха, то по справедливости должен показаться каждому не подвергающимся обвинению в бессилии, но, напротив, изъясняющим досточудную и боголепную особенность Своей природы, ибо дает разуметь, что непреложен и неизменен; так и когда признает невозможность от Самого Себя что делать, то мы должны скорее поражаться при созерцании Непреложного Плода Непреложной Природы, чем неблаговременно видеть в этом «не могу» знак бессилия.

Это опять да будет сказано нами соответственно нашим силам и цели. А любознательный пусть изыскивает лучшие объяснения.

Впрочем, не умедлим истолковать это изречение и иначе, немного отклоняя речь от пределов Божества и преимуществ Единородного и, поскольку Сын действительно был и назывался человеком, применяя значение (прежних) умозрений к домостроению с плотью и в то же время последующее ставя в родственную и тесную связь с предыдущим.

Итак, ясно свидетельствовал, что и «услышат глас Его все сущие в гробах» и что «изыдут» на суд (ст. 28). Но как скоро раз дошел до речи о суде Его над вселенной, то возвещает, что будет праведным судьей не только в то время, когда последует оживление мертвых, но утверждает, что уже и дела в этой жизни Он судит право и истинно. Что же это за суд или о ком вообще речь, слушай теперь. Он родился ради нас от Жены (Гал.4:4), ибо, как Павел говорит, «не Ангелов восприемлет» (Себе), «но семя Авраамово, почему должен был во всем братьям уподобиться» (Евр.2:16–17). А как стал человеком и явился в образе раба (Флп.2:7), то был и под законом (Гал.4:4) Законодатель как Бог и Господь. Поэтому и говорит то как сущий под законом, то опять как сущий выше закона, и на то и другое имеет беспрекословную власть. Вот и теперь Он беседует с иудеями как законоблюститель и человек, не позволяющий Себе преступать свыше определенные заповеди и не решающийся по собственному изволению делать что-либо такое, что не согласуется с Божественным законом. Поэтому говорит: «Не могу Я творить от Себя ничего – как слышу, сужу». Таким образом свидетельствуя о Себе, что не может делать от Себя ничего, очевидно, не дозволенного законом, и судит о делах так, как услышит, то есть по определению закона, – Он изобличает тем своеволие иудеев и обнажает необузданность их нравов. Это и означает прекрасно составленное изречение: «Не могу Я творить от Себя ничего», – вместо: вы, необузданно преступая данные вам заповеди, наконец уже дошли до безрассудной дерзости делать все от себя самих и стараетесь творить суды о каждом деле, не следующие Божественным установлениям; ибо учите «учениям – заповедям человеческим» (Мф.15:9) и собственную волю определили в закон.

Каким же образом доказывается это или как выводит Себя судящим право, а их – неправедно, об этом также надо сказать. Он исцелил в субботу расслабленного, оказал милосердие человеку, долгое время пребывавшему в болезни, очевидно, совершив "суд" над ним правый и благий. Ведь и в субботу подобало оказать милосердие к лежавшему и отнюдь не прекращать милости из почтения к субботе, предаваясь пустосвятству. Как и Отец является действующим, конечно чрез Сына, относительно домостроения тварей и в субботу, так и Он, ибо не судил так, что в субботу ради субботы должно лишать милости нуждающегося в ней, поскольку знал «Сына Человеческаго за господина субботы» (Мк.2:28) и «не человек для субботы, а суббота для человека» (Мк.2:27). Таков правый и благий суд Спасителя, не воспрепятствовавшего ради субботы проявлению Своего человеколюбия к болящему, но что должен совершать как Бог – ибо Божественная природа есть источник благости, – это совершил и в субботу. А суд иудеев, оскорблявшихся этим ради субботы и потому пылавших убийством на не сотворившего никакой неправды, разве не оказывается разногласящим с Божественными законами, в которых написано: «Неповинна и праведна да неубиеши» (Исх.23:7), – и явившимся скорее вследствие их жестокости, а не из Божественных Писаний?

Внемли же поэтому Иисусу, с некоей выразительностью говорящему к тем, кои гневались за Его благодеяния и сопротивлялись праведному суду Его, следуя только своим одним мыслям и свое мнение прямо определяя в закон, хотя бы оно и противоречило закону: «Не могу Я творить от Себя ничего», – вместо: Я совершаю все по закону, определенному чрез Моисея, не позволяю ничего делать от Себя, «как слышу, сужу». Чего желает закон? «Не приемли лица в суде, яко суд Божий есть» (Втор.1:17). Зачем же вы на Меня, говорит, гневаетесь, что всего человека здравым сделал в субботу (Ин.7:23), а Моисея не судите, если он учредил совершать обрезание младенцев в субботу? «Не судите по виду, но праведным судом судите: если обрезание принимает человек в субботу, чтобы не был нарушен закон Моисеев», то безрассудно негодуете так, видя Исцелившего «в субботу всего человека» (Ин.7:23). Поэтому Я совершил справедливый суд, а вы нет, ибо все творите от себя. «Я же не могу творить от Себя ничего, – как слышу, сужу, – и суд Мой справедлив есть, потому что не ищу Своей воли», как вы, "но" (воли) «Пославшего Меня Отца».

А в чем состоит и как совершено это послание, о сем уже прежде много говорили мы и теперь оставим речь об этом. Впрочем, полезно заметить то, что "волею" Отца и Бога называет закон.

Ин.5:31–32. Аще Аз свидетельствую о Мне, свидетельство Мое несть истинно: ин есть свидетельствуяй о Мне, и вем, яко истинно есть свидетельство, еже свидетельствует о Мне⁴²⁴

Мудрейший Соломон, собирая вместе и предлагая способнейшим для научения то, за что справедливо каждому пользоваться уважением и являть свою жизнь достойной соревнования, говорит: «праведный себе самаго оглагольник в первословии» (Притч.18:17), и опять: «да хвалит тя искренний, а не твоя уста, – чуждый, а не твои устне» (Притч.27:2). Действительно, бывает тяжело и невыносимо для слушателей желание некоторых быть восхваляемыми не устами других, но развязно свидетельствовать о себе самих что-либо прекрасное и особенное. Такая речь со всей справедливостью может вызывать к себе недоверие, ибо как бы некиими естественными и необходимыми узами самолюбия мы старательно стремимся к тому, чтобы не приписывать себе ничего дурного, но всегда облекать себя, хотя бы даже и совсем неистинно, такими качествами, благодаря которым каждый думает казаться хорошим и добрым.

Итак, поскольку Господь наш Иисус Христос усвоял Себе справедливый суд, ясно высказывая, что не может ничего совершать от Себя, но во всех действиях Своих ставит правилом волю Отца, и, говоря это, Сам выступал свидетелем о Себе, хотя и был истинен, то по необходимости – ввиду того, что имели сказать, по своему злоухищрению, невежественные фарисеи, не знавшие, что Он есть Бог по природе, – выступает, предваряя их, и говорит...

Вы, без сомнения, скажете, следуя обыкновению многих и не избегая свойственного иудеям неразумия: «Ты о Себе Самом свидетельствуешь, – свидетельство Твое не есть истинно» (Ин.8:13). Но против этого, говорит, услышьте в свою очередь: Я терплю еще ваши хульные речи, совсем не гневаюсь на изрыгаемые вами по любезнейшему вам невежеству слова – соглашусь предположительно, что и это говорится вами хорошо; пусть так, вы отвергаете Мой голос, – (так) «Иной есть свидетельствующий о Мне». Указывает этим на сущего на небесах Бога и Отца, многообразно уже засвидетельствовавшего об истинно Божественной сущности Своего Сына, Коего (Отца) «свидетельство», говорит, «и знаю Я, что оно есть истинно», тем самым и Свое решение показуя вполне достоверным и истинным. И чтобы допущением как бы ложь говорить Самому о Себе не подать для постоянно иномыслящих опять какого-либо повода к злословию и нападению на Себя, Он, предоставив долгу и обычаю не доверять истинности похвал и одобрений себя самого, необходимо возвращается опять, как Бог, к подобающему Ему достоинству и знает, говорит, «свидетельство» Отца, «что есть истинно», научая этим и говоря как бы так: будучи Богом истинным, я знаю Себя, а Отец ничего даром (из угождения) не скажет обо Мне, ибо Я таков по природе, каким и Он, Истинный, засвидетельствовал бы. Итак, в том изречении (ст. 31) заключалось, как бы по снисхождению допущенное, согласие (Христа с обычными взглядами людей) и скорее предположительный, чем действительный смысл, а в словах, что Он знает свидетельство Отца за истинное, содержится указание на подобающую Богу достоверность.

Заметить надо опять, что по Своей ипостаси Отец есть другой, отличный от Сына, а не является, как казалось некоторым из невежественных еретиков, сыноотцом (υ;ἱοπάτωρ).

Ин.5:33. Вы посласте ко Иоанну, и свидетельствова о истине⁴²⁵

Как только что признали мы постыдным и не лишенным крайней глупости – быть кому-либо хвалителем собственных достоинств, хотя бы по великой добродетели он и не допускал (при этом) лжи, – так родственную и близкую с той неуместность представляет и то, если кто без зова приходит для свидетельства о чем-либо и самовольно является к судьям или желающим расспрашивать. Ведь таковой показался бы, и не без основания, совсем не истину стремящимся говорить, но ревностно желающим свидетельствовать не о природе дела, а вернее – открыть свое мнение (о нем). Посему Господь наш Иисус Христос, вернее же как Бог, весьма искусно предотвращая и обвинение фарисеев в этом, говорит: «вы посылали к Иоанну». Не самозванцем, говорит, был Иоанн в приговоре обо Мне – он должен быть вне обвинения в этом, – он представил свободное свидетельство. Вы посылали "к Иоанну" вопрос, "и" он «засвидетельствовал об истине». Спрашиваемый теми, кои были к нему посланы, не он ли Христос, он «исповедал и не отрекся, исповедал, что я не (есмь) Христос, но что послан я пред Ним» (Ин.1:20, 3:28). Так засвидетельствовал он об истине, ибо Христос есть истина (Ин.14:6).

Ин.5:34. Аз же не от человека свидетельство приемлю, но сия глаголю, да вы спасени будете⁴²⁶

Не отклоняет, как бесполезный, голос Иоанна и не представляет бездейственным свидетеля истины. Иначе Он справедливо оказался бы совершающим нечто нелепое против Себя Самого, странным образом отказывая в достоверности тому, кого Сам послал вопиять: «уготовьте путь Господень, прямыми делайте стези Бога нашего» (Ис.40:3). Но, как сражающийся с безмерным упорством иудеев, переходит к высшему и достопримечательнейшему, говоря, что нет необходимости принимать Ему свидетельство о Себе от голоса человеческого, – напротив, Он представил более блестящее доказательство из подобающей истинному по природе Богу власти и из всемогущества Божеских знамений. Ведь голос человека можно иногда и отвергнуть, хотя бы то, пожалуй, и был кто-либо из причисленных к святым. Это некоторые и не укосняли делать и противодействовали словам пророков, восклицая так: другое «нам глаголите и возвещайте нам иное прельщение» (Ис.30:10). Кроме того, и еще некоторые, убежавшие из Иерусалима или из страны Иудейской в Египет – то были Азария сын Осии и Иоанн сын Карея «и вси мужи презорливии», как написано, – открыто не повинуясь пророчествам Иеремии, говорили: «лжеши, не посла тя Господь к нам глаголати: не входите во Египет» (Иер.43:2). А доказательство посредством чудес какое может допускать себе противоречие? И засвидетельствование всемогуществом Бога и Отца какой еще может дать любителям обвинений повод для упорства? Так и Никодим – а это был один из наставников у них и находился между получившими начальство – представлял непререкаемое свидетельство от чудес, говоря: «Равви! Знаем, что от Бога пришел Ты учителем, ибо никто не может знамений этих творить, кои Ты творишь, если не будет Бог с ним» (Ин.3:2).

Итак, поскольку зломыслие иудеев доходило даже до недоверия самому святому Крестителю, приводившему свидетельство в его словесном виде⁴²⁷, то и говорит опять применительно к их нравственному состоянию...

Спрашиваемый от вас, блаженный Креститель хотя и засвидетельствовал об истине, но если для вас нет ничего неприкосновенного и вам обычно с безрассудством предаваться всякому злословию, то и голос того (Крестителя) вы, естественно, отвергли. Но если вам и это кажется правильным, то пусть будет так, пожалуй уступлю, соглашусь с вами, отвергну для вас и голос Иоанна и вместе с вами отрину его свидетельство – Я имею свыше свидетельствующего Отца. Научая же опять, что речь эта заключает только предположительное согласие (с иудеями), благополезно присоединил: сие же говорю, да вы спасетеся, вместо: таковые слова высказал Я вам не потому, чтобы в действительности было так, но предположительно, чтобы всяческим образом спасались вы.

И на этом у нас окончится вторая книга.

Книга третья

Глава I

Точное изыскание о том, почему блаженный Креститель назван от Христа не только светильником, но горящим и светящим

Только что окончив писание второй книги и переплыв широкое и глубокое море Божественных созерцаний, таким образом уже рассчитав достигнуть конца как некоей пристани и как бы причаливая ладью к земле, – мы усматриваем начало другого моря, то есть движение к дальнейшим речениям (Евангелия), совершать которое (движение) надлежит нам со всяким старанием, чего требует самая цель предмета и к чему в такой же мере побуждает изречение некоего (мудреца), что «добрых трудов плод благословен» (Прем.3:15). И вот, восходя опять в дерзновенное настроение духа, предоставим управление нами благому и человеколюбивому Богу. Развернув, подобно парусу, широту ума и имея благодать Духа как попутный ветерок с кормы, выйдем в глубокое изыскание, ибо Христос есть «дающий в море путь и в воде стезю» (Ис.43:16).

Вторая книга окончилась у нас на изречении: «Я же не от человека свидетельство принимаю, но это говорю, чтобы вы спаслись» (Ин.5:34). Третью же начнем со следующих за тем по порядку слов Христа о святом Крестителе.

Ин.5:35. Он бе светильник горяй и светяй: вы же восхотесте возрадоватися в час светения его⁴²⁸

Светильнику уподобляет святого Крестителя, так как он, по присущей природе человека мере сил, воссиял пред пришествием Его, впрочем, пользуясь не своим светом, ибо в светильнике не свой свет, но отвне сообщаемый и привносимый. Такое же освещение от Христа в духе можно видеть и во святых, почему и, весьма благоразумно мысля и поступая, сами своим голосом исповедуют, «что из полноты Его мы все получили» (Ин.1:16). Это потому, что свет по природе есть Единородный как воссиявший из света, то есть из сущности Отца. Тварь же причаствует Ему, как и все, что обладает способностью рассуждать и мыслить, есть как бы сосуд для наполнения Божественным светом, превосходно устроенный Всесовершеннейшим Художником всего Богом. Итак, по прежде уже данному рассуждению, светильник есть блаженный Креститель. Говоря это, Спаситель благоусмотрительно призывает неразумных фарисеев к воспоминанию слов Бога и Отца, говорящего в одном месте о Нем: «Я приготовил светильник Христу (помазанному – "слав".) Моему» (Пс.131:17). И весьма благополезно и необходимо Христос к прежде уже сказанному присоединяет теперь и это. Так как Он, исключая всякий повод для непослушания иудеев и всячески привлекая их к вере в Себя, казался как бы соглашающимся на непринятие свидетельства его (Крестителя) в словах: «Я же не от человека свидетельство принимаю», то, дабы не думали, что Господь действительно и истинно рассуждает о Предтече таким именно образом, каким являлся внешний вид речи, благополезно приводит в настоящем случае уже не Себя говорящим что-либо о нем, но (Псалмопевца), восклицающего словами Отца. Думал Он, что по крайней мере из благоговения к Богу и Отцу должен устыжаться противник, или уже более явным оказываться богоборцем, как скоро бесстыдно восстает против самых даже слов Бога и Отца.

Итак, "был", говорит, «он светильник, вы же пожелали возрадоваться на час в свете его». Надлежало не только показать, что фарисеи легко уклоняются от долга и по великому нечестию нравов отталкивают от себя желание верить, но и обличить их в том, что они непостоянны и совершенно не привыкли прилежно стремиться к благу, а едва отведав и на одних только словах похвалив тех, которые казались достопочтенными, они не стеснялись быстро переходить к противоположному настроению. Это, полагаю, и означает «пожелать на час возрадоваться в свете его». Ведь сначала они удивлялись пред святым Крестителем как подвижником, как боголюбцем, как образцом всякого благочестия, но удостаивая его своего удивления, они оскорбляют его и не выносят его слов: «приготовьте путь Господень, прямыми делайте стези Бога вашего». Очевидно, они оказываются делающими это по своей непослушливости.

Сохранив, как предполагаю, общепринятый и обычный образ толкования предложенного изречения, мы таким образом уже изложили, по мере наших сил, смысл его. Но поскольку слово Спасителя оказывается увлекающим нас к глубоким размышлениям и вынуждающим как бы коснуться более острых мыслей, обозначая, что Иоанн был не просто только «светильник», но и «горящий и светящий», то почитаем необходимым, точнее вникнув в смысл сказанного, исследовать красоту истины. Поставим же опять на вид себе изречение: «он был светильник», говорит. Достаточно было и чрез это одно указать на святого Крестителя, чтобы слушатели пришли к разумению пророчества о нем, гласящего так: «уготовах светильник Христу Моему» (Пс.131:17). А как к слову «светильник» присоединяет «горящий и светящий», то очевидно возводит этим слушателя не к одному только изречению пророка, но и к какому-либо подзаконному прообразованию, как в образе и тени предначертывавшему светение Иоанна, которое он прекрасно совершил, засвидетельствовав о Владыке Христе. Также и фарисеев, постоянно занимавшихся Моисеевыми изречениями и считавших себя мудрецами, изобличает опять в невежестве и в том, что они более по видимости суть мудрецы, чем действительно законоведы. Такова вся цель изречения. Но, полагаю, нам необходимо следует, обращаясь к самому Божественному откровению, разъяснить уже, что блаженный Креститель был не просто «светильник», но и «горящий и светящий».

Итак, когда Бог давал повеления относительно святой скинии, после устроения десяти завес, говорит к священноначальнику Моисею: «И ты заповедай сынам Израилевым, и да возьмут для тебя елей из маслин, без осадка, чистый, выжатый, для возжжения света, дабы горел светильник всегда в скинии свидетельства вне завесы, что над Заветом: зажигать будет его Аарон и сыновья его с вечера до утра пред Господом – (это) узаконение вечное в роды ваши от сынов Израилевых; и ты приведи к себе Аарона, брата твоего, и сыновей его, от сынов Израилевых священнодействовать Мне» (Исх.27:20–28, 1). На этом да престанет Божественное Откровение, и перейдем уже к посильному изъяснению его. Елеем чистым и без выжимок, кажется, обозначает чистейшую и совершеннейшую природу Духа Святаго, которая, входя в нас непостижимым для нас образом, подобно елею, питает, поддерживает и умножает в душе нашей освещение, как в светильнике находящееся. Так и божественный Креститель, веруем, воссиял светом свидетельства о Спасителе нашем, не отынуду получив силу световождения, как чрез умственный елей, способный и годный к возжжению Божественного света в нас, на который прикровенно указал и Сам Спаситель в словах: «Огонь пришел Я низвесть на землю и как желал бы, чтобы он уже возгорелся!» (Лк.12:49). Итак, блаженный Креститель был «светильник», всегда в скинии свидетельства, как опять в прообразе, «горящий и светящий». Что он светит в скинии свидетельства, этим прекрасно указывается на то, что принято в церквах освещение от него и оно должно находиться не вне священного и Божественного двора Спасителева. Впрочем, светильник оказывается вне завесы, чем указывается на то, что он (Креститель) должен вносить простейшее и предварительное только освещение, говоря: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф.4:17), но он не открывает ничего из сокровенного внутри завесы, очевидно из тайн нашего Спасителя, ибо не крестил в причастие Святаго Духа и не внес освещение от Него вовнутрь завесы, а был во внешней (первой) скинии, «имевшей еще стояние» (Евр.9:8), по слову Павла⁴²⁹. Если же говорит, что «будет возжигать его Аарон и сыны его от вечера до утра пред Господом – (это есть) закон вечный в роды ваши», то и эти слова, думаю, должно толковать подобным же образом. Аарон и сыны его означают священнодействующих в свое время в церквах, то есть учителей в них и служителей Божественных жертвенников. Им повелевается всегда сохранять сияющим умственный светильник, то есть Иоанна, на что указывают слова: «будут возжигать его от вечера до утра». Ведь все то время, в которое подобало светиться свету светильника, есть продолжительность ночи, чрез которую знаменуется мера настоящего века, – а под светом разумеем будущий век. Впрочем, горит или сияющим сохраняется светильник, давая всегда приятное верующим в Христа освещение Его и голосом служащих, каждого в свое время, священников будучи свидетельствуем, что истинен говорящий это.

А чтобы научить тебя тому, что чрез это прообразовывал Спасителева предвозвестника, Бог тотчас же присоединяет избрание священнослужащих. Обдумай все содержание главы, и ты придешь опять к такому, как мне кажется, небесплодному созерцанию. При окончании скинии приводится установление о светильнике, после чего тотчас же следует избрание и назначение священников. Это потому, что при конце закона и пророков воссиял Предтечи «глас вопиющаго в пустыне», как написано: «приготовьте путь Господень, прямыми делайте стези Бога нашего» (Ис.40:3; Мф.3:3), – после которого тотчас же последовало избрание и объявление чрез Христа святых Апостолов, ибо избрал Господь «двенадцать, коих и Апостолами наименовал» (Лк.6:13).

На этом покончив наше рассуждение о светильнике, обратимся опять к изречению Спасителя: «он был светильник», говорит, «горящий и светящий, вы же пожелали возрадоваться на час в свете его». Обвиняет и обличает опять невежественное и упрямое отношение к послушанию со стороны фарисеев, как страдавших несравненной грубостью, – которые не были в состоянии понимать даже то, чего знатоками возвещались, и оказались весьма далекими от точного законоведения, совершенно не зная того, что Законодатель, как в образах, предначертал чрез Моисея. Словами: «Светильник был он, горящий и светящий», по нашему мнению, постыжает еще не уразумевших того, что уже давно начертано прикровенно в прообразах закона. А в словах: «Вы же пожелали возрадоваться на час в свете его» – опять представляет их всегда предпочитающими вышнему решению свою волю и обыкшими следовать одним только собственным своим желаниям. Между тем как Законодатель, говорит, постановил светить и гореть светильнику всегда, «вы пожелали» гореть ему не навсегда, но «на один час», то есть на совершенно малейшее время. Удивившись ему вначале, вы, насколько это вас самих касалось, загасили свет светильника, безумно восставая на посланного от Бога и не только сами отказываясь креститься, но и препятствуя крестить других. Так, они посылали к нему, говоря: «Зачем же крестишь?» (Ин.1:25), – то есть: зачем просвещаешь к покаянию и познанию Христа? Итак, подвизаясь опять за Иоанна, Спаситель возлагает на неразумных книжников и фарисеев обвинение в глупости и беззаконии. Это, думаю, уразумев и прекрасно разобрав, и блаженный Лука обвиняет их безумие, говоря: «и весь народ, слышав, – очевидно слова Спасителя, – оправдал Бога, крестившись крещением Иоанна: а фарисеи и законники волю Божию отвергли от себя, не крестившись от него» (Лк.7:29–30).

Ин.5:36–37. Аз же имам свидетельство более Иоаннова: дела бо, яже даде Мне Отец, да совершу Я, та дела, яже творю, свидетельствуют о Мне, яко Отец Мя посла. И Пославый Мя Отец Сам свидетельствова о Мне⁴³⁰

Хотя и был, говорит, он светильником, прообразован в постановлениях закона и предвозвещен гласом святых пророков, как имевший некогда явиться для предвоссияния Истинному Свету и возвещения среди нас о том, что подобает делать благоустроенным путь Господа и Бога, – но если вам может казаться недостоверным даже и тот, кто столь велик в добродетели, по присущему вам необузданному и нелепейшему безрассудству, то перехожу уже к большему, против чего вы, естественно ожидать, не должны уже предъявлять какого-либо возражения, стыдясь, даже против своей воли, пред самой красотой истины. Не словами уже и решениями человеческими славлюсь и не стану считать нужным собирать свидетельства о Себе из одних только слов, но предоставлю Себя досточуднейшему и гораздо большему сказанного и из самого уже величия дел открываю ясно, что Я – Бог по природе и явился из Бога Отца; вреда же Моим законам Я не причиняю никакого, если преобразую их по Своей воле и прикровенно сказанное древним из грубой буквы превращаю в духовное созерцание.

Любознательный да обратит опять свое внимание на то, что Спаситель в словах о свидетельстве дел в пользу Его Божественной природы ясно научает тому, что недопустимо было бы иметь кому-либо всецело подобающую Богу силу и действенность, если и Сам Он не будет Богом по природе, ибо Он свидетельствуется чрез дела не другим каким, думаю, образом, но этим самым. Ведь если Он является Совершителем дел Родителя и то, что оказывается вполне подобающим Тому только Одному, это Он исполняет и Сам Своей силой, то разве не ясно должно быть каждому, что Он унаследовал тожественную с Ним природу и, блистая свойствами Родителя, как сущий из Него, имеет равную с Ним силу и действенность?

Впрочем, от Него, говорит, получил дела: или по образу человечества и зраку раба говоря это как бы уничиженнее, чем надлежало, и домостроительно, или же именем даяния обозначая благоволение и согласие Бога и Отца во всех чудесных деяниях. Так, утверждает Он и то, что послан, как «умаливший Себя»⁴³¹, согласно написанному (Флп.2:7), ради любви к нам, по отношению к истинно подобающему Богу достоинству. Он унизил Себя, и это уничижение унижения мы можем находить не в других способах, как в тех, какими Он иногда говорил как человек. С этим согласуется чрез Псалмопевца сказанное от Него опять ради нас человекообразно: «Я же поставлен царем от Него над Сионом, горою святою Его, возвещать повеление Господне» (Пс.2:6–7). Будучи царем всегда с Отцом, сопрестольный и совосседающий с Ним, как Бог с Богом Родителем, Он, говорит, рукоположен в Царя и Господа, называя получающим то, что как Бог имел, когда явился человеком, которому по природе не свойственно царствовать, но как имя, так и дело господства ему, конечно, только дается отынуду.

Глава II

О том, что Сын есть образ Бога и Отца, – причем (дается) и обличение против иудеев, как не разумеющих того, что Моисеем сказано более прикровенно

Ин.5:37–38. Ни гласа Его нигдеже слышасте, ни видения Его видесте: и словесе Его не имате в вас пребывающа,, зане, егоже посла Той, Сему вы веры не емлете⁴³²

Не простое только построение мыслей, вложенное в предложенное опять речение, можно видеть здесь, но великое множество сокровенных созерцаний, весьма легко ускользающих от внимания нелюбознательных слушателей, а доступных только более глубоким исследователям. Например, может кто-либо спросить: что же побудило Иисуса после слов о засвидетельствовании Его Божественной действенностью (ст. 36–37) прийти к речи, подобной предложенной и от предыдущей весьма отдаленной, именно, что фарисеи никогда не слыхали "голоса" Бога и Отца, ни также не созерцали "вида Его", но даже не имеют и "слова" Его живущим в них? И я соглашусь, как, полагаю, и всякий другой, что такое недоумение со стороны кого-либо не было бы излишним. Какой же поэтому смысл будем соединять с предложенным изречением и какое умозрение применим к нему, это, держась повсюду истины, попытаюсь высказать, при содействии силы и благодати Духа.

Обычай есть у Спасителя Христа при ведении полезных бесед, особенно с неразумными фарисеями, часто устремлять взор Свой в глубину их сердца – боголепно усматривать помыслы, еще без слов обращающиеся и движущиеся в душе, и преимущественно на них-то и давать ответы, говорить иногда о них и обличать их, причем совсем не соблюдает неразрывной связи своих речений, но (Своим ответом) тотчас же встречает то, чего те желают и о чем помышляют в себе, и чрез это являя также, что Он есть Бог по природе, как ведающий сокровенное в глубине и испытующий сердца и утробы. Очевиднейшее доказательство сказанному можно, если кому угодно, получить у других Евангелистов – разумею у Луки и прочих.

В Евангелиях написано, что некогда собрались со всей окрестности иудейской фарисеи и законоучители. «И вот, сказано, мужи несут на постели человека, который был расслаблен, и старались его внести и положить пред Ним. И не нашедши, где внести его, по причине толпы, взошедши на дом, чрез черепицы (кровли) спустили его с постелью⁴³³ в средину пред Иисуса. И видя веру их, сказал расслабленному: человек, отпускаются тебе грехи твои. И начали размышлять книжники и фарисеи, говоря: кто есть Сей, Который говорит хулы? Кто может отпускать грехи, кроме одного Бога? Уразумев же Иисус, сказано, размышления их, отвечав, сказал к ним: что размышляете в сердцах ваших? Что удобнее сказать: оставляются тебе грехи твои, или сказать: поднимись и ходи» (Лк.5, 17–23; ср. Мф.9и дал.; Мк.2и дал.). «Случилось же в другую субботу войти Ему в синагогу и учить. И был человек там, и рука его правая была суха. Наблюдали же за Ним книжники и фарисеи, исцелит ли в субботу, чтобы найти обвинение против Него. Он же знал, сказано, размышления их и сказал человеку, имевшему сухую руку: поднимись и стань в средину. И восстав стал. Сказал же Иисус к ним: вопрошу вас: должно ли в субботу добро делать или зло делать?» (Лк.6:6–9; ср. Мф.12и дал.; Мк.3:1 и дал.). Видишь, вот и здесь опять открыто вел беседу как Смотрящий в самое сердце безумно пытавшихся обвинять Его. Таковое же нечто, предполагаем, и при произнесении толкуемых слов Спаситель усматривал в душах фарисеев. Если не поленишься снова обозреть все уже сказанное, увидишь, что эти слова не уклоняются от прямого пути или положения дел.

Вначале была против них большая и длинная речь эта об исцеленном в субботу, в которой Христос посредством различных доказательств и рассуждений, особенно же чрез нарушение, с их точки зрения, чести субботы или и чрез преступление этим самого даже закона, старался убедить тех, кои сильно негодовали на Него за такое нарушение субботы, что и в субботу можно миловать и совершать добро всем, – и кроме того (старался убедить в том), что закон установлял субботний покой как тень досточуднейшего предмета, – а также весьма решительно утверждал, что Он послан от Бога и Отца, и при этом ясно говорил, что Он свидетельствует о Нем и будет благоволить ко всем делам Его. Вот против этого-то фарисеи, как приверженцы законной буквы, всегда выставлявшие на вид заповеди Моисеевы и хвалившиеся знанием их, по всей вероятности, и помышляли опять в себе самих: что это за речь (слышим) от Него? Как же Бог и Отец будет благоволить нарушителю закона? И когда это Он засвидетельствовал или какое это решение сделал о Нем? Ведь из Моисеева закона мы знаем, что Бог сходил на гору Синай, зрим был для отцов вид Его, слышен, сказано, был голос Его (Исх.19:9 и дал.). Он говорил всему собранию (народа), повелевал соблюдать день субботний, ясно заповедав следующее: «помни день субботний, чтобы святить его: шесть дней делай, и исполнишь вся дела твоя, в день же седьмый – субботы (покой) святыя Господу Богу твоему: не делай в оный никакого дела» (Исх.20:8–10). Не от другого кого, сказано, мы услышали эти слова, но все множество отцов самолично слышало Божественный голос, и после них – у нас слово Божие. А Этот кто такой?

Так как Он опять видел такие их помышления, то обличает горько заблуждающихся, говоря: «Ни голоса Его никогда не слышали вы, ни вида Его не созерцали, и слова Его не имеете в вас пребывающим: потому что, Коего послал Он, Сему вы не веруете». Ведь то, что было тогда в прообразе и чрез что представлялось им сошествие Бога на гору Синай, опять совершенно не зная этого, они принимали не за образы духовных предметов, но думали, что действительно и телесными очами может быть видима Божественная природа, и верили, что Она пользуется телесным голосом. Что истинно было слово Спасителя о них, именно: «ни голоса не слышали» никогда Бога и Отца, ни телесным зрением никто не созерцал "вид Его", то есть подобное Ему во всем Слово, – это, по моему мнению, могут опять ясно доказать слова книги Исход, при духовном их объяснении и исследовании. Читается так: «И вывел Моисей народ в сретение Бога из стана, и стали у подошвы горы (Синай). Гора же Синай дымилась вся, потому что сошел Бог на нее в огне, и восходил дым, как дым печи: и ужасался весь народ сильно. И слышались звуки трубы, раздававшиеся сильно весьма. Моисей говорил, Бог же отвечал ему голосом» (Исх.19:17–19). Так гласят нам слова премудрого Моисея. Теперь же, полагаю, надо показать, что иудеи впадали в смешное мнение о Боге и думали, что созерцали самый "вид Его" и слышали действительно присущий Божественной природе голос.

Итак, полагаясь на щедрую благодать Спасителя, постараемся грубость буквы законной утончить в духовное созерцание, ибо тогда с особенной ясностью окажется истинным и сказанное к фарисеям о Боге, что «ни голоса Его никогда не слыхали вы, ни вида Его не созерцали».

Изведение Моисеем народа в сретение Богу, как написано, могло быть ясным знамением и как бы речью в виде загадки о том, что никто не может приступать к Богу без наставлений и познания, но что только руководимые законом к познанию того, чего ищут, научаются, ибо Моисей может разуметься вместо закона, по сказанному в одном месте: «имеют Моисея и пророков» (Лк.16:29).

Стояние (народа) под горой, когда Бог уже сошел и был на ней, указует на готовность души и охотность к рабству призываемых, не уклоняющихся каким-либо образом от стремления к тому, что сверх сил и выше природы, при содействии им Бога. Таковы, без сомнения, сообщники Спасителя. Посему и, заботясь о вышечеловеческом мужестве, говорят: «Кто бы нас отлучил от любви Христовой? Скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или мечь?» (Рим.8:35.) Все ужасы могут переносить благочестивые ради любви ко Христу. И если скорбь поднимается, как гора, они преодолеют всякую опасность и не отвратят души от любви к Богу.

Говорится потом, что Бог снисшел не в низменную какую-либо местность, но является опять на высоте и на горе, дабы ты помышлял подобное же нечто и по отношению к самому себе, то есть: если Божественная природа, снисходя к нашим душам, и приводит нам Себя Саму к некоему разумению, но при этом остается бесконечно выше наших слов и созерцаний. Эта высота и превыспренность догматов о Ней означается посредством горы, которая, сказано нам, чернела дымом. И действительно, темны и не очень ясны наши речи о Божестве, застилая, подобно дыму, умственное око. Поэтому премудрый Павел засвидетельствовал, что мы видим в зеркале и в загадке (1Кор.13:12). Положил, очевидно, Бог тьму покровом Своим (Пс.17:12), говорит в одном месте также и Псалмопевец, именем тьмы означая непознаваемость Его, за образ которой вполне можно принять дым около огня на горе.

Само же Божество сходит в виде огня, что особенно нужно было именно в то время и необходимо требовалось природой дела. Да, подлинно подобало, чтобы Тот, Кто посредством предстоявшего определения закона призывал Израиля к рабству и разумению, оказывался Просветителем и Карателем. А то и другое совершается посредством огня.

Но и «звуки, сказано, трубы слышались, раздававшиеся весьма сильно», дабы и здесь получились подобного же рода мысли. Закон ведь провозглашен был Богом, однако же сначала не сильно, по немощи воспитывавшихся, но, так сказать, тихогласно и не во всю силу трубы. Посему и косноязычным называл себя Моисей. С течением же времени, возведшем верующих во Христа от сеновной буквы к духовному служению, раздались несравненно сильнейшие голоса Божественной трубы, то есть спасительной и евангельской проповеди, оглашающей некоторым образом всю вселенную. Не так, как закон, слабогласный и малоизвестный, был слышен в одной только стране Иудейской или даже от Дана и до Вирсавии возвещался, но по всей земле прошло вещание их, как написано (Пс.18:5).

Что же еще при этом? «Моисей, – сказано, – говорил, Бог же отвечал ему голосом». Проницательным опять да будет ум любознательнейших, пусть точно наблюдает присущую Божественным Откровениям верность. Говорит-то ведь Моисей, а Бог отвечает ему гласом, не Своим, конечно, голосом – этого не говорится, – но (сказано) просто и без всяких определений "голосом" – θωνῇ», издаваемым чудесно по-человечески чрез произнесение слов. И подлинно, разве Бог может оказаться бессильным в каком-либо деле? Чего же не совершит Бог, и притом вполне беспрепятственно, если пожелает? Итак, говорил Моисей, а Бог отвечал ему голосом. В этом (состоит) прообраз. Теперь посмотрим на истину. Так, в святых Евангелиях находишь Господа говорящим: «Отче, прославь Твоего Сына!», а Отца – отвечающим посредством голоса: «И прославил, и опять прославлю» (Ин.12:28). Что то в действительности не был голос Бога и Отца, показал Спаситель, сказав присутствующим тогда: «Не ради Меня голос сей произошел, но ради вас» (ст. 30). Как видишь, ясно выразил, как «произошел» – γεγονεν⁴³⁴ голос, так как не естественно думать, чтобы (Сама) Божественная Природа пользовалась голосом посредством звука, хотя и сообразуется с нашими нуждами (принимая внешне человеческий вид) и говорит подобно нам из промыслительных целей.

Эти созерцания сочли мы необходимым внести опять в настоящее наше рассуждение. Таким образом, как думаем, Иисус, без сомнения, должен являться читателям высказывающим истину, когда оказывается говорящим к иудеям о Своем Родителе: «Ни голоса Его никогда не слыхали вы, ни вида Его не созерцали, – и слова Его не имеете в вас пребывающим, потому что Коего послал Он, Сему вы не веруете». А что и фарисеи, надутые нелепой гордыней, воображали, будто Божественное слово находится с ними и у них, и поэтому безумно считали себя достигшими досточудной мудрости, – об этом засвидетельствует и Сам Дух, когда Христос говорит к ним⁴³⁵ чрез пророка Иеремию: «Как скажете, что мудры мы, и Слово (слав.: "закон") Господне с нами есть? Всуе стала трость лживая книжникам, посрамились мудрецы, смутились и уловлены, – мудрость какая есть в них? За то, что слово Господне отвергли» (Иер.8:8–9). В самом деле, разве не окажутся отвергшими живое и ипостасное Божие Слово, не приняв веры в Него, но обесчестив Образ Бога и Отца и отказавшись созерцать истиннейший как бы "Вид Его" чрез боголепную власть и силу? Ведь Божественная и неизреченная Природа не может быть доступной нашему восприятию иначе, как чрез дела, которые Она совершает и производит. Вот поэтому-то и блаженный Павел повелевает нам от величия и красоты созданий соответственно (этому) идти к созерцанию Мироздателя (Рим.1:20; ср. Прем.13:5). Также и Спаситель руководствует к познанию о Себе в словах: «Если не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; если же творю, то, когда Мне не верите, делам Моим верьте» (Ин.10:37–38). А однажды обвинял, и конечно справедливо, ученика Своего – Филипп то был, – неосновательно вообразившего, что иначе (как чрез видение) невозможно прийти к созерцанию Бога и Отца, хотя у него во власти было – рассматривать подлинный Образ, точно показующий в Себе Родителя. Посему-то и сказал: «Столько времени с вами Я, и не познал ты Меня, Филипп! Видевший Меня видел Отца» (Ин.14:9).

Ин.5:39–40. Испытайте Писания, яко в них мните вы живот вечный имети: и та суть свидетельствующая о Мне: и не хощете приити ко Мне, да живот имате⁴³⁶

Обычный, общепринятый и общеизвестный смысл этого изречения заставляет думать, что в виде повеления сказано Спасителем нашим к фарисеям, чтобы они, исследуя Божественные Писания, собирали свидетельства о Нем к жизни. Но так как, поставив в средине союз, разумею "и", присоединяет слова «не хотите прийти ко Мне», то, очевидно, уже должен указывать на что-либо другое, хотя и родственное сказанному, но и имеющее какое-либо малое отличие. Ведь если надлежало разуметь в смысле повеления, то не должны ли мы будем утверждать, что тогда всему изречению необходимо иметь, например, такой вид: «Исследуйте Писания, потому что в них думаете вы жизнь вечную иметь и они свидетельствуют о Мне, – исследовав же, приходите ко Мне». Но (вместо этого) Он обвиняет их как не желающих прийти (к Нему), хотя чрез исследование и руководствуемых к этому, говоря: «и не хотите прийти ко Мне».

Итак, принимая более плодотворный и соответствующий предыдущим словам смысл, будем читать не в виде повеления, но скорее в виде признания и указания. Поэтому смысл изречения будет такой...

Так как Он видел, что они постоянно обращаются к писаниям Моисея и оттуда невежественно собирают поводы к противоречиям, но ничего другого не отыскивают или не принимают, что могло бы доставить им веру, то поэтому опять по необходимости открывает им бесплодность и бесполезность труда такого исследования и ясно изобличает их в том, что они не надлежащим образом стараются употреблять столь великий и полезнейший предмет. В самом деле, что пользы, скажи мне, в том, что Божественные, говорит, «исследуете Писания», думая чрез них войти в «жизнь вечную». Но когда находите их «свидетельствующими обо Мне» и называющими Меня жизнью вечной, то «не хотите прийти ко Мне, чтобы жизнь иметь». Таким образом, откуда надлежало получать спасение, говорит, оттуда вы, не разумея того, причиняете величайший вред своим душам, изощряясь из Моисеевых речений в одном только противоречии, но нисколько не внося в свой ум того, чем можно было вам приобретать вечную жизнь.

А что и в законе и у святых пророков много говорится о Жизни по природе, то есть о Единородном, это, думаю, известно всем любознательным.

Ин.5:41–42. Славы от человека не приемлю: но разумех вы, яко любве Божия не имате в себе⁴³⁷

Чувствует опять, а вернее – как Бог видит, что непослушная и необузданная толпа фарисеев свирепеет не столько за то, что обвинял их в ненадлежащем исследовании Писаний, но более за слова: «Не хотите прийти ко Мне». Чем постоянно болеют сами, то, думают, может обладать и Спасителем. Вероятно, они думали – и это по великому безумию, – что Спаситель одержим честолюбием начальствовать над ними и желанием получать Себе почести от всех, чрез призвание их в ученики Себе. Возымев в своем уме такое подозрение, они уже стали ожидать вскорости лишиться власти над народом и немало скрежетали, видя, что Наследник хочет потребовать плод виноградника. Посему в гневе и злости за сказанное (Христом) они едва не говорят находящееся в евангельских притчах: «Пойдемте, убьем Его и удержим наследство Его» (Мф.21:38). Поэтому, уничтожая это, из суетности в них родившееся, подозрение и вырывая у них ростки зависти и злости, Он говорит открыто: «Славы от человека не принимаю». Не зову, говорит, слушателей в ученики к Себе с тем, чтобы, подобно вам, уловлять Себе почести от вас ли или от других, – да и не мог бы Я получить этой награды за Свое учение, так как Сам по Себе имею всю полноту славы, не уступающей пред славой от вас, но Я сказал, что вы не хотите прийти ко Мне, потому что ясно узнал, «что любви Божией не имеете в себе». Будучи лишены любви к Богу, говорит, как же вы могли бы прийти ко Мне, от Бога явившемуся Богу Единородному?

Ин.5:43. Аз приидох во имя Отца Моего, и не приемлете Мене: Аще ин приидет во имя свое, того приимите⁴³⁸

Дабы фарисеи не подумали, что Господь понапрасну порицает их в словах: «не имеете любви Божией в себе», Он, показывая, что сказанное есть истинная действительность, к вышеприведенным словам тотчас же присоединяет и это изречение. Что Я, говорит, не лгу, называя вас лишенными любви к Божеству, (в доказательство этого) представляю вам одно обстоятельство. Вот "Я" пришел «во имя Отца Моего», ибо убеждаю вас стараться все делать во славу Бога и Отца, – но вы своим неверием отвергли свыше Приходящего и от Бога Исходящего. Но вы "примете", конечно, – как Бог, Я знаю будущее – лжеименного (пришлеца), не Богу и Отцу усвояющего славу и требующего от вас веры, но «имени своему» работающего. Отсюда, думаю, и блаженный Павел, уразумев нечто истинное, говорит об иудеях и о сыне беззакония: «За то, что любви истины не приняли для спасения себя, ради сего посылает им Бог действие заблуждения, для веры им лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но благоволившие неправде» (2Фес.2:10–12). Поэтому сказанное (Христом), заключая в себе пророчество об имеющем быть в свое время событии, служит доказательством того, что не напрасными словами фарисеи поражаются от Спасителя нашего Христа.

Ин.5:44. Како можете веровати, славу от человек приемлюще, а славы (яже) от Единаго Бога не ищете?⁴³⁹

Обличает фарисеев, как любящих начальствовать и приобретать почести от людей, прикровенно указывая на то, что они делают весьма худо, если болезни своей души безрассудно усвояют никоим образом не ведающему болезни Богу. Потом, как сильно одержимые честолюбием, они, говорит, ради него вредят прекраснейшему, то есть вере в Него. Это и Павел оказывается ясно сказывающим нам: если бы поныне, говорит, людям угождал я, Христовым рабом не был бы (Гал.1:10). Ведь как бы по необходимости обыкновенно случается так, что от тех, кои ловят почести от людей, удаляется вышняя слава и «от Бога Единаго», как говорит Спаситель. Бога называет "Единым" в противоположность богам языческим, но не ставя Себя Самого вне чести "Единого", ибо восходит, как уже часто говорили мы, в единую природу и славу Божества полнота⁴⁴⁰ Святой и Единосущной Троицы.

Ин.5:45. Не мните, яко Аз реку на вы ко Отцу: есть, иже глаголет на вы, Моисей, наньже вы уповаете⁴⁴¹

Сказав, что фарисеи стараются проводить жизнь более честолюбивую, чем благочестивую, и научив, что ради этого они уклонились в чрезмерное неверие, они, говорит, подвергнутся обвинению и от самого Моисея, которым горделиво величаться был у них обычай. Так, когда слепой от рождения говорил им о Христе: «Неужели и вы хотите учениками Его стать?» – они тотчас же громко восклицают: «Ты ученик Его, мы же Моисеевы ученики» (Ин.9:27–28). Итак, «будет обвинять», говорит, "вас" и сам "Моисей", на которого вы возложили всю надежду, и, презираемый вами вместе с прочими, будет вопиять пред Богом против присущего вам безумия. Без сомнения, мы не станем думать, что не подвергаются обвинению у Христа неповинующиеся Ему, потому что сказал к иудеям: «Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем». Иначе что скажем, когда услышим от Него слова: «Всякаго же, кто исповедует Меня пред людьми, исповедую и Я его пред Отцем Моим (сущим) на небесах; а кто если отречется от Меня пред людьми, отрекусь и Я от него пред Отцем Моим (сущим) на небесах» (Мф.10:32–33)? Не должны ли мы со всей справедливостью предполагать, что некогда будут обвинены у Бога и Отца посредством отречения те, с коими бы это случилось чрез Христа?⁴⁴² Но, думаю, это ясно для каждого. Итак, не свободными, конечно, от обвинения оказываются иудеи, отрекшиеся от Христа чрез продолжительное неповиновение (Ему), но обвинение это применяется к ним косвенным и тонким образом. Так как они отвергали наставления Его и не придавали никакого значения Его Божественному и небесному учению, но всегда заботились о соблюдении Моисеевых постановлений, так что оказывались даже прямо восклицающими: «Мы знаем, что Моисею говорил Бог, Сего же не знаем, откуда есть» (Ин.9:29), то выставляет совершенно неизбежное обличение в том, что они погрешают и против самого Моисея, которым величаются, и не требуется, говорит, никакого другого обвинителя, но достаточно против них и одного только закона Моисеева, как неповинующимся ему и тем самым уже подпадающим справедливому обвинению, хотя бы и не говорил голос Судии, то есть Христа.

Ин.5:46. Аще бо бысте веровали Моисеови, веровали бысте Мне, о Мне бо той писа⁴⁴³

Сказав, что иудеи будут обличены всемудрым Моисеем и подвергнутся обвинению за непослушание ему, благополезно присоединяет и это, научая, что не напрасно порицал их, или иначе (говоря) – отклоняя от Себя подозрение в любви к злословию, ибо оказывается говорящим не ложное дело. Итак, пусть, говорит, вы отвергаете Мои слова, Я стерплю и недоверие к Себе, – возьмите своего Моисея, дайте веру достоуважаемому вами, и, без сомнения, узнаете, Кого вы, не ведая, бесчестите, – расторгните образы, содержащие в себе истину, ибо Я сенописуюсь в книгах его. Поэтому и сам Моисей, говорит, будет обвинять вас, когда увидит вас неповинующимися его писаниям о Мне.

Может быть, нам, изъяснив смысл в предложенном изречении, надлежало бы опять обратиться к дальнейшему (изречению евангельскому), предоставив истинно любознательным исследовать прообразы Христа в Моисеевом законе. Ведь писания его полны этих прообразов, и у него об этом говорится много, впрочем, представляющего великие трудности к уразумению и обилующего весьма тонкими и прикровенными умозрениями. Но чтобы мы не показались отдающимися во власть лености и без достаточного основания уклоняющимися от столь достопочтенного труда, просто только ссылаясь на трудность Моисеевых писаний, – обратимся и к этому (исследованию), зная написанное: «Господь даст глагол благовествующим силою многою» (Пс.67:12). А как об этом, как мы сказали, весьма много говорится у всемудрого Моисея и таинство Христово предуказуется у него посредством многих прообразов, то мы не почтем должным нагромождать читателям какое-либо безмерное множество (прообразов), но, избрав одно из всего, постараемся дать ясное доказательство тому, что истинно было слово Спасителя нашего, которое Он высказал к иудеям: «Если бы веровали вы Моисею, веровали бы вы Мне, ибо обо Мне он писал».

Глава III

О том, что Моисей указывал на пришествие Спасителя

Из Второзакония о Христе

«Пророка вам от братьев твоих, как меня, восставит тебе Господь Бог твой, Его слушайте. Соответственно всему тому, чего просил ты от Господа Бога твоего в Хориве, в день собрания, говоря: не можем продолжать слышать голос Господа Бога нашего, и огонь великий сей не можем видеть еще, да не умрем. И сказал Господь ко мне: правильно все, что они сказали. Пророка восставлю им от братьев их, как тебя, и дам слово Мое в уста Его, и будет говорить им, как заповедаю Ему. И человек, который не послушает того, что будет говорить Пророк (тот) во имя Мое, Я взыщу с него» (Втор.18:15–19).

Второзаконие представляет некоторое повторение и изложение (главного содержания) Моисеевых книг. Поэтому и взятое отсюда место нельзя назвать типом или прообразом из подзаконного богослужения. Однако же так как мы привыкли не оставлять ничего без объяснения, все правильно уразумевая ради Христа, то раскроем читателям и смысл в приведенном изречении.

Вот опять неприкровенно высказывается нам тайна о Христе, посредством тайного умозрения искусно преобразовываемая из подобия с Моисеем. Пророка, говорит, вам восставит Господь Бог ваш из братий твоих, как меня. Сам и сейчас же изъясняя, какое из уподобления с ним (Моисеем) умозрение вносят эти слова, присоединяет ясно: «Согласно всему тому, чего просил ты от Господа Бога твоего на горе Синай в день собрания, говоря: не будем продолжать слышать голос Господа Бога нашего, и на огонь великий этот не будем смотреть более, (и) да не умрем». О себе самом утверждает, что был в то время назван посредником, так как собрание иудеев уже оказывалось не в состоянии воспринять сверхъестественное откровение и потому благоразумно отказывались от того, что превышало их силы. А это, очевидно, было боговидение, поражавшее взор необычными явлениями, и чрезмерные и невыносимые для слушателей трубные звуки.

Итак, посредничество Моисея, передававшего собранию Божественные установления, служило вспомоществованием немощи тогдашним (иудеям). А перемени опять прообраз на истину, и чрез это уразумеешь Посредника между Богом и людьми Христа, передающего благопослушливым посредством человеческого голоса – когда ради нас Он родился от Жены – неизреченную волю Бога и Отца, известную Ему, и только Одному, поскольку Он мыслится Сыном от Него и Премудростью, ведающим все «и глубины Божии» (1Кор.2:10). И так как телесными очами невозможно было узреть чистую и совершеннейшую, Божественную и неизреченную славу все превышающей Сущности, «ибо никто не узрит лице Мое, говорит Бог, и жив будет» (Исх.33:20), то Единородное Божие Слово по необходимости сообразуется (с нами), по несказанным путям Промысла облекшись в это человеческое тело, – и делает явной для нас вышнюю, то есть Бога и Отца, волю, говоря: «Все, что слышал Я от Отца Моего, это возвещаю вам» (Ин.15:15), и опять: «Потому что Я от Себя не говорил, но Пославший Меня Отец – Сам Мне заповедь дал, что сказать и что говорить» (Ин.12:49). Итак, по образу посредничества, и древний Моисей, верно передававший сынам Израиля Божественные определения, может быть мыслим как тип Христа. Но Моисеево посредничество служебное, а Христово – свободное и таинственнейшее, природно касающееся посредствуемых сторон и достигающее до обеих, говорю – посредствуемого человечества и Отца Бога.

И действительно, Единородный от Бога есть Бог по природе как неотделимый от сущности Родителя и соприрожденный Ей, поскольку мыслится и из Нее. Но был Он и человеком, поскольку стал плотью, уподобляя Себя нам, дабы чрез Него соединилось с Богом далеко от Него по природе отделенное. Когда поэтому Моисей говорит: «Восставит Господь вам Пророка, как меня», то разумей не иным образом, как тем, о коем мы только что говорили (т. е. по человечеству), так как и Сам Бог подтверждает речь об этом, говоря: «Право все то, что сказали они, – Пророка им восставлю, как тебя, и положу речи Мои на Него (Ему), и будет говорить им согласно всему тому, что ни заповедаю Ему», «ибо носит все словом силы» (Евр.1:3) Сын, как Павел говорит, и возвещает нам слова Отца как рукоположенный от Него Посредник, по воспеваемому, как от Самого Христа, в псалмах: «Я же поставлен царем от Него над Сионом, горою святою Его, возвещая повеление Господне» (Пс.2:6–7).

Если же кому угодно и посредством других рассуждений доходить до исследования сходства (между Моисеем и Христом), тот в словах "как меня" может видеть (указание на Христа, как на) законодателя и для доказательства привести изречение (Христа): «Сказано было древним: не прелюбодействуй, – Я же говорю вам: не вожделевай» (Мф.5:27–28). Точно так же опять это выражение "как меня" может указывать (на Христа как) на некоего как бы руководителя и наставника к уразумению воли Отца и того, чрез что может стать легко доступным путь к Царству Небесному, – как, без сомнения, и блаженный Моисей являлся для древнейших учителем воспитания по закону, повсюду к собственным словам прилагая: «Да многое поживешь время, и введет тебя Господь Бог твой в землю, о коей клялся отцам твоим» (ср. Втор.4:1, 5:16, 6:10, 30и др.).

Поскольку же к сказанному прибавил: «и человек, который бы не послушал всего, что ни скажет пророк тот во имя Мое, Я взыщу с него», то неразумные иудеи и ожесточившие свои души до крайнего непослушания пусть уже увидят, что сами добровольно навлекают гибель на головы свои. Ведь они будут подлежать Божественному гневу, в уплату за неистовство против Христа получая полный урон всех благ, «ибо если бы веровали они Моисею, веровали бы Христу, ибо о Нем тот писал» (ст. 46).

Ин.5:47. Аще же того писаниям не веруете, како Моим глаголом веруете?⁴⁴⁴

Речь эта может кому-либо, и вполне справедливо, показаться имеющей много неясного. Ведь можно, пожалуй, и не без видимого основания, приходить к предположению, конечно не истинному, что Моисеевы писания выше слов Спасителя, ибо это изречение имеет несколько благоприятствующий такому пониманию внешний вид, – и если судить о нем не с точки зрения точного умозрения, оно, по-видимому, предоставляет Моисеевым писаниям более высокое достоинство пред Спасителевыми словами. В самом деле, словами: «Если же того» (Моисея) «писаниям не веруете, как Моим словам веруете?» – дает, по-видимому, разуметь, что писания того (Моисея) занимают высшее положение, чем какое должны бы иметь Его слова. Но сама природа дела показывает такую невероятную мысль полной крайней глупости. И действительно, каким образом писания Моисеевы могут быть мыслимы превосходящими слова Спасителевы, когда писания того были прообразами и тенями, а слова Христовы суть истина? Нетрудно, может быть, составить по этому предмету и длинное рассуждение. Но излишним почитаю говорить – как бы то ни было, хорошо ли, худо ли – о том, что весьма ясно и не отвне, но из себя самого получает доказательство (своей истинности). Зачем же, в самом деле, останавливаться на подобных предметах с изысканными речами и не представляющее никакой трудности разменивать на неблаговременное многословие?

Итак, изречение Спасителя имеет такой смысл. Если, говорит, имея написанный чрез Моисея закон и всячески заботясь о писаниях его, вы ни во что ставите преступление против них, часто читаемое погружая в неуместное забвение; то как могли бы вы быть более благомысленны относительно Моих слов или как оказались бы более готовыми и благопослушливыми к Моим речам, не часто и не постоянно занимаясь ими, но слушая их как бы мимоходом и только раз когда-нибудь восприняв своим слухом? Таким образом можешь толковать изречение или рассмотри с другой какой стороны, ибо плодотворно для научения занятие этим и исследование.

Итак, писания Моисеевы содержат некое руководство и прообразование тайн Христа, как бы некие начала знания о Нем, сенописанные в том (законе), что мы подробнее доказали уже в предшествовавших рассуждениях. Концом же законного воспитания был Христос, по написанному (Рим.10:4) – исполнение закона и пророков Христос (ср. Мф.5:17). Они же, говорит, «первых начал слов Божиих» (Евр.5:12) не приняв и своей глупостью отталкивая закон, руководивший посредством яснейшего письмени, – каким бы образом могли достигать еще более совершенного знания? Или разве могло бы быть ими благосклонно принято еще большее, когда не дано никакого места малому и низшему?

Глава IV

О том, что переходы Христа из Иерусалима часто означают перенесение благодати на язычников; – здесь же и рассуждение о пяти ячменных хлебах и двух (печеных) рыбках

Ин.6:1. И по сих отыде Иисус на он пол моря Тивериадска⁴⁴⁵

Прежде всего считаю необходимым для слушателей сказать о том, что (Свои) переходы из Иерусалима Господь оказывается делающим не без некоей необходимости, но при каждом почти (переходе) Он домостроительствует что-либо и в природе дел (Своих), как на доске, описует тайны. Впрочем, о том, какая была цель перехода и что он означал, поставим на вид в свое время, по окончании предлежащих нам глав. Разделив каждое изречение понемногу и изъяснив полезное из буквального смысла и таким образом представив читателям для уразумения, мы потом присоединим ко всему заключительное умозрение, в коем обобщим частности. Итак, каков общедоступный смысл изречения, об этом прежде всего и считаем нужным сказать.

«После сего», говорит, «отошел Иисус на ту сторону моря Тивериадскаго». После чего же это "сего", это надо исследовать без небрежения. В Иерусалиме Христос явил Себя чудным Врачом – исцелил человека, «тридцать восемь лет находившегося в болезни своей» (Ин.5:5), не дав при этом лекарства и не придумав какого-либо средства против болезни, но одним только словом, как Бог, властью всемогущей и боголепным изволением: восстав, говорит, возьми постель твою и уходи в дом твой (Ин.5:8; ср. Мф.9:6). А как была суббота, то страдавшие грубостью буквы иудеи по невежеству своему негодуют, более чем тот (расслабленный) удручаясь усвоенным ими себе неразумием, болея немощным бездействием всех вообще благ, расслабленные умом, немощные по нравственности, к коим справедливо бы можно сказать: «Укрепитесь, руки опущенные и колена расслабленные!» (Ис.35:3). Негодуют же они, указывая на то, что подобающее субботе почтение должно соблюдаться и Самим Законодателем, – осуждают Христа, как преступника, не принимая во внимание (изречения): «Нечестив говорящий царю: закон преступаешь» (Иов.34:18). За это были от Спасителя сильные обличения – Он вел длинное и большое рассуждение о том, что субботнее бездействие было узаконено древним прообразовательно и что «Господин есть субботы Сын Человеческий» (Мф.12:8). Но ни к чему доброму не способные, а готовые на всякое сопротивление, они восстают на Учащего тому, что надлежало узнать, и замышляют убийство Того, кто хотел умудрять их, воздавая Ему, по написанному, «зло за добро» (Пс.34:12).

Вот «после этих»-то деяний и речей Господь как бы по необходимости удаляется из Иерусалима, и именно потому, что приближалась пасха иудеев, как скажем об этом немного потом, – и переплыл само даже «море Тивериадское», или озеро, так называемое в стране Иудейской. А как совершать этот переход и отправляться в другие места, и притом столь отдаленные от Иерусалима, особенно побуждало Его и заставляло, как мы только что сказали, именно приближение пасхи Иудейской, то почитаю подобающим показать, что вполне справедливо Иисус отказался находиться в Иерусалиме в то время.

Итак, закон Моисеев повелевал иудеям ходить в Иерусалим со всех окрестностей для совершения там прообразовательного праздника кущепоставления⁴⁴⁶. Духовный (человек) и отсюда уразумеет собрание всех святых ко Христу, когда и со всей вселенной, после оживления мертвых, соберутся в вышний город, небесный Иерусалим, для вознесения там благодарений истинного (праздника) кущепоставления, то есть поставления (воскресения) и (бессмертного) пребывания тел, очевидно по разрушении тления и падения смерти в смерть. Относительно того, что обычно бывало исторически и действительно, надо сказать, что толпа приходивших в Иерусалим не ведала числа себе, – и вот особенно в то время фарисеи, естественно, и могли иметь большую силу, притворяясь защитниками закона и в таком множестве обвиняя законопреступника или казавшегося им законопреступником. Ведь совсем ничего нет трудного воспламенять безмерное сборище стадной толпы, когда кто станет говорить, что она оскорблена, и пытаться возбудить ее даже и против ничем ее не оскорбляющих. Подобно воде или огню, без рассуждений и проверки, стремительно бросается она повсюду и нападает на все обреченное терпеть от нее. Зная это, Господь удаляет Себя из Иерусалима вместе с учениками и уходит «по ту сторону моря Тивериадскаго». Что Господь отвращается от убийственных иудеев, весьма хорошо поступая, можем также узнать и из этого (события), ибо сам блаженный Евангелист говорит: «И после сего ходил Иисус в Галилее, ибо не хотел в Иудее ходить, потому что искали Его иудеи убить» (Ин.7:1).

Что Он отказывается ходить по Иудее, дабы не подвергнуться преждевременной смерти, с этим, пожалуй, скажет кто-нибудь, я соглашусь, но еще не понимаю, зачем при этом избегает праздника? Так и считавшиеся братьями Христа приступают к Нему в Галилее со словами: «Пойди отсюда и уходи в Иудею, да и ученики Твои видят знамения, кои творишь» (Ин.7:3). Но Господь к ним: «Вы пойдите на праздник, Я не пойду на праздник сей, потому что Мое время еще не исполнилось» (Ин.7:8).

Таким образом, ясно и очевидно, что Спаситель удалился из Иерусалима и предпринял это отшествие не добровольно, но избегая гнусности неверов, обходя злокозненность преследователей и искусно отклоняя стрелу ненависти. Уклоняется Он (от гонителей), хотя и имел силу ничего не потерпеть, если бы и оставался, – также для того, чтобы начертать нам добрый образец отнюдь не трусости, но благоусмотрительности и любви к ближнему. Руководствуемые этим, как образцом, к познанию полезного предмета, мы должны знать, что, при преследовании нас врагами, хотя бы и совсем никакого вреда не виделось (от них) в настоящее время, но, уклоняясь как-либо и тем отражая наибольшую стремительность их нападений и избегая мгновенной пылкости (гнева), мы встретимся уже с ослабленным гневом обидчиков и пресечем дерзость их насилия, оказывая добро тем, кои могли бы быть к нам не добры, а не получая добро, как это очевидно, и ища не своей пользы, но пользы других. Итак, дело любви – полное (с нашей стороны) непротивление зложелателям нашим, не злоупотребляя возможностью ничего не потерпеть, если бы и оказывались мы присутствующими (среди врагов), и тем сильнейшую возбуждать в них ярость, не имеющую силы взять верх над ненавидимым. Такая любовь, которая в своем чистейшем виде была во Христе, как говорит Павел, «не ищет своего» (1Кор.13:5).

Устремив опять к написанному острое зрение своего ума, ты с удивлением будешь находить высочайшую благопромыслительность в удалениях Спасителя нашего, разумею из Иерусалима. Часто изгоняется он безумием иудеев, останавливаясь у иноплеменников, и, кажется, пожалуй даже спасается у них и пользуется подобающей честью. Чрез это дает преимущество церкви из язычников, посредством благоговения других изобличает богоненавистничество Израильтян и кротостью тех показывает свирепость этих, дабы в конце концов всячески уже оказались они заслуженно и справедливо лишенными обетования (данного их) отцам.

Удалившись из Иерусалима, Господь останавливается не в одном из соседних городов и поселяется не в одном из пограничных селений, но уходит «по ту сторону моря Тивериадскаго», чрез это яснейшим образом угрожая решившимся преследовать Его, что Он отступит от них и удалится от всего народа настолько, что соделает некоторым образом даже недоступным для них путь обращения к Нему. Ведь море совершенно непроходимо для человеческих ног. Нечто подобное окажется Он говорящим к ним и в некоторых последующих местах Евангелия: «Будете искать Меня, и не найдете» (Ин.7:34) и «куда Я ухожу, вы не можете придти» (Ин.8:21). В самом деле, весьма ровен, удобопроходим и не представляет никаких трудностей путь праведности для идущих к Нему чрез веру, – но весьма труден и крут, а вернее – даже и совсем непроходим для прогневляющих Его, по сказанному одним из святых пророков: «Потому что прямы пути Господни, и праведные пойдут по ним, а нечестивые изнемогут на них» (Ос.14:10). Итак, промежуточное пространство моря означает трудность, а вернее – недоступность для иудеев как бы духовного пути к Нему, так как и Бог обещается у пророков заграждать пути нечествующей души, говоря: «Посему вот Я заграждаю путь ея тернием и тропы своей не найдет» (Ос.2:6). Что там означали терния, то здесь значит море, отделяющее безрассудно решившихся оскорблять от Оскорбленного и находящееся между Праведником и нечестивцами.

Но, кажется, этот прообраз заключает в себе для нас, как в зародыше, и другую некоторую сокровенную тайну. Когда Израиль отпускался из страны Египетской, весьма раздраженный фараон, неистовствуя на неожиданное благополучие народа, стал преследовать их и зависть и скорбь свою дерзнул удовлетворить войной. Преследовал он их, думая принудить едва лишь вышедших из-под услужения ему возвратиться опять в рабство. Но Бог переводит народ посредине моря, а преследователь, весьма свирепый и совсем не сдерживавший своего гнева, по неукротимой ярости безумно решившийся богоборствовать, потопляется со всем войском посредине его (моря), спасается же один Израиль. Но пусть и теперь выступит пред нами, некогда оплакивавший безумия иудеев, Моисей и скажет к ним, негодуя за нечестие их против Христа: «Род лукавый и прелюбодейный, это Господу воздаете?» (Втор.32:5–6). Переведшего ли посредине моря и сильных волн гонишь «по ту сторону моря» и не стыдишься преследовать? Твоя, следовательно, это участь, иудей, – тебя потопит наконец море; ибо как тогда было с теми, так и теперь со Христом и безбожными иудеями – смерть преследующих, а не преследуемых. И блаженный Давид воспевает нам в одном месте так: «Да не потопит буря водная, ни да поглотит меня глубина» (Пс.68:16), указуя на ужаснейшее крушение синагоги иудейской и отказываясь быть затоплену вместе с ней глубиной незнания. Но с египтянами и их владыкой случилась тогда беда по отношению к земному телу, а иудеи претерпевают гораздо большее наказание по отношению к более высокому предмету, ибо подвергаются вреду души, получая возмездие соответственно своим злодеяниям. Справедливо наказывается фараон, пытавшийся свободного насильственно обратить в рабство. Законно в свою очередь также подвергается возмездию и Израиль, не приходящий под рабство Владыке всяческих, но чем был для него (Израиля) тот (фараон) в отношении насилия, этим, по великой гордыне своей, оказывается и сам (Израиль) по отношению к Богу.

Надо заметить, что Тивериадское озеро (Евангелист) называет "морем", следуя словам Божественного Писания, ибо «собрания вод морями» назвал Творец (Быт.1:10). Часто и у внешних (языческих писателей) слово это употребляется безразлично, так что и море они не отказываются называть иногда озером.

Ин.6:2–4. Идяше же по Нем народ мног, яко видяху знамения, яже творяше над недужными. Взыде же на гору Иисус и ту седяше со ученики Своими. Бе же близ пасха, праздник Иудейский⁴⁴⁷

Когда Господь удалился из Иерусалима, согласно сказанному у пророков: «Оставил Я дом Мой, покинул удел Мой» (Иер.12:7), – когда Он, оттолкнув непослушный и необузданный народ Иудейский, предает Себя иноплеменникам, тогда и «великое множество следует (за Ним)». Восходит Он и на гору, в полное соответствие тому, что сказал в предупреждение: «И Я когда вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин.12:32). А вознесен Он был от земли и тогда, когда восходил за нас на крест. Вознесен был опять и иначе, когда, как на гору, восшел в Божественную честь и славу, ибо мы не бесчестим Его, подобно иудеям, но поклоняемся Ему как Богу и Спасителю. Ведь у тех Он считался кем-то низким и совершенно ничтожным, – не содрогались они даже и называть Его самарянином (Ин.8:48), а несколько приличнее бесчестили Его, называя плотниковым сыном (Мф.13:55). А у верующих в Него Он вызывает благоговение как чудотворец и Бог, как совершитель дивных дел. В самом деле, послушай, сколь благочестивая цель руководит последовавшими за Ним: «Потому что», – сказано, – «созерцали знамения над немощными», – именно потому считали должным горячо следовать за Ним, что от совершавшихся дел приходили к соответственному (делам) познанию Совершавшего и по Божественному всемогуществу уразумевали Сына, природно им (всемогуществом) облеченного. Этим же путем Спаситель повелел приходить нам к вере в Него, в словах: «Ибо дела, кои Я творю, сами дела свидетельствуют о Мне» (Ин.5:36), и опять: «Если не творю дела Отца Моего, не веруйте мне, – если же творю и если Мне не веруете, делам Моим веруйте» (Ин.10:37–38). Как «от величия красоты созданий Творец их созерцается» Бог (Прем.13:5), так от Божественных знамений, по точно такому же способу рассуждений, созерцается Совершитель знамений, и вера последователей Его справедливо должна иметь к Нему благоговение.

Но, думаю, в этих словах сокрыта и более тонкая и непростая мысль. Обратим внимание на то, что, по словам Евангелиста, последовавшие за Христом не только были любозрителями "знамений" (вообще), но (он указывает и на то), пред какими именно «знамениями» они справедливо благоговели, так как прибавляет: «кои (знамения) творил над немощными», дабы чрез это показать противоположность в мыслях между иудеями и последовавшими (за Ним). Одни за то, что исцелил расслабленного, нечестиво негодуют, а другие не только удивляются за это, когда Он был в присутствии их, но и к удаляющемуся сходятся, как к чудотворцу и Богу. Посему да избежим свойственного иудеям неразумия, – исповедуя Христа Владыкой своим, будем приникать к Нему непрестанно, что терпеливо делали мудрейшие ученики, отнюдь не допуская отставать от Него и отделяться, наконец самими делами восклицая мужественно сказанное Павлом: «Кто нас отлучит от любви Христовой!» (Рим.8:35). Будем же следовать за Ним и за гонимым и избегающим упорства врагов Своих, дабы восходить нам и «на гору и там» сидеть с Ним, то есть да поднимаемся к преславной и пресветлой благодати чрез соцарствование с Ним, как и Сам сказал: «Вы последовавшие за Мною в искушениях Моих, в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своея, сядете и вы на двенадцати престолах, судя двенадцать колен Израилевых» (Мф.19и Лк.22:28). Такие созерцания, думаю, заключает в себе изречение, что ученики пребывали при Спасителе и, взошедши, на горе сели с Ним.

Ин.6:5–7. Возвед убо очи Иисус и видев, яко мног народ грядет к Нему, глагола к Филиппу: чим купим хлебы, да ядят сии? Сие же глаголаше искушая его: Сам бо ведяше, что хотяше сотворити. Отвеща Ему Филипп...⁴⁴⁸

Научение подлинно опять прекраснейшее и священнейшим мужам, Своим ученикам, наиприличнейшее преподал Христос, убеждая и в безвыходной необходимости препобеждать робость по отношению к гостеприимству и далее отбрасывать (от себя всякую) нерешительность к нему (гостеприимству), но, напротив, горячо стремиться к достижению этой добродетели, больше которой что может быть у могущих и желающих подобающими средствами приобретать себе вышнее благоволение? Итак, так как немало народа шло к Нему и бесчисленная толпа подобно воде приливала к тем местам, в которых пребывал, то Он тотчас же повелевает достать пищу им. И не было, конечно, невероятным, если бы и усердие даже весьма богатого человека, при виде такого множества, впало в великий страх пред невозможностью доставить всем угощение. Но Христос совсем не являет чем-либо великим то, когда братолюбие наше простирается на немногих, а желает, чтобы мы смело брались за то, что выше (нашей естественной) надежды, укрепляясь дерзновенным упованием на Него по отношению ко всем благам.

Сказанного достаточно для целей изъяснения исторического смысла. Но превращая это опять в духовное созерцание и снимая с образа присущий ему грубый вид, скажем уже яснее, что, как с горы, с вышнего то есть и боголепного предведения, Бог провидит взыскующих Его чрез доброе усердие и веру, по указанному Павлом: «Ибо коих предуведал и предопределил сообразными образу Сына Своего, сих и призвал» (Рим.8:29–30). Итак, «поднимает очи» Христос, как бы тем являя достойными Божественного призрения любящих Его, как, без сомнения, и в виде благословения говорил к Израилю: «Да поднимет Господь лице Свое на тебя и да даст тебе мир» (Чис.6:26). Однако ж благодать к любящим Его не ограничивается одним только призрением, но, присоединяя и нечто другое, блаженный Евангелист показует Господа не остающимся без промышления о народе, а заботящимся об уготовлении пищи и угощения, дабы опять чрез это ты разумел содержащееся в Притчах: «Не убьет голодом Господь душу праведную» (Притч.10:3). Себя ведь предлагает, как хлеб с неба, и души боящихся Его напитает. Он все приготовляет им достаточное для жизни, как и в Псалмах говорится: «Приготовил Ты пищу их, потому что так (таково есть) приготовление Твое» (Пс.64:10). И Сам Христос говорит в одном месте: «Истинно, истинно говорю вам: приходящий ко Мне не взалчет никогда» (Ин.6:35). Он будет подавать, как уже прежде сказали мы, пищу с неба и сообщать многообразную благодать Духа. А уготовляет Он пищу для даяния приходящим (к Нему), не дожидаясь прошения: «Ибо о чем помолимся, как должно, не знаем» (Рим.8:26), но Сам, предупреждая нас, дарует то, что сохраняет нас к жизни вечной.

Итак, «говорит к Филиппу: откуда (как) купим хлебы?» Почему к Филиппу (обращает вопрос), хотя и другие ученики находились тут и пребывали с Ним, это необходимо знать. Ведь Филипп был пытлив и любознателен, но не очень остр к быстрому уразумению того, что свойственно Божеству. Это ты можешь узнать, сообразив сам по себе то, что он, продолжительное время следовав за Спасителем, собирая разнообразные наставления Его о Божестве и из дел и слов имея возможность составить о Нем совершенно полное понятие, однако же в последние времена домостроения, как совсем еще ничего не узнавший, говорит к Иисусу: «Господи, покажи нам Отца, и довольно нам» (Ин.14:8). Но, как сказавший не по злонравию своему, прекрасно перевоспитывается, ибо «сколько времени с вами Я (есмь), и не познал ты Меня, Филипп!» (Ин.14:9), – говорит Христос. Посему, как менее способному к разумению и несколько медленнее, чем подобало, идущему к восприятию Божественного, Господь предлагает ему вопрос, упражняя Своего ученика в вере. На это указывает здесь выражение "искушая", хотя, как подтвердил блаженный Евангелист, «Сам знал, что намеревался делать».

А говоря: «откуда (как) купим?» – указывает на несребролюбие Своих последователей и добровольную бедность ради Бога, не имущих ничего для покупки даже необходимой пищи. Но вместе с тем старается и искусно промышляет еще и о кое-чем другом, ибо это "откуда" или "как" употребляет не напрасно, но указывает им на то, что (последовавшие за Христом) совсем не позаботились приносить что-либо и привыкли к крайнему несребролюбию. Итак, исключая и благородно отсекая надежду на деньги, Он едва уже не заставляет доходить до такого убеждения, что Господу должно будет несказанной силой и боголепной властью создать пищу, если Он восхощет напитать приходящих к Нему, когда у них нет ничего. Ведь только это одно (чудесное создание пищи) еще и оставалось и Он уже призывал их взирать на эту только одну надежду, согласно эллинским поэтам: σιδήρεον ἕλκος ἀνάγκης (суровый рок необходимости).

Ин.6:7. Двема стома пенязей хлебы не довлеют им, да кийждо мало что приимет⁴⁴⁹

Филипп опять оказывается неспособным возвыситься до представления о том, что Иисус может все (совершить), и притом весьма легко, но услыхав: «откуда купим», тотчас увлекается этим искусительным вопросом и видит одно только средство – деньги, подумав, что дело это по природе своей не может быть совершено иначе, как по общему и у всех обычному закону. То были щедрые издержки на благодеяние. Итак, если судить по несребролюбию учеников и полной их нестяжательности и по самому уму Филиппа, совершенно еще не усматривающему необычайного достоинства Спасителя нашего, то благодеяние это (доставление пищи) к народу уже обращается, пожалуй, в невозможность. Но этого (неисполнения благодеяния) не было, а достигает исполнения желание Спасителя. Невозможное, следовательно, у людей возможно у Бога (Лк.18:27) и Божественное всемогущество во всех отношениях оказывается выше присущего природе (естественного) порядка наших явлений, имея силу все совершать чудесным образом, и даже то, что превышает наш ум.

Ин.6:8–10. Глагола Ему един от ученик Его Андрей, брат Симона Петра: есть отрочищь зде, иже имать пять хлеб ячменных и две рыбе, но сии что суть на толико? Рече же Иисус...⁴⁵⁰

Братское Филиппу и мыслит и рассуждает (Андрей) и как бы родственное (с ним) имеющим в себе представление о Спасителе оказывается и сам он (Андрей). Не подумав о силе (Христа), ни из предшествовавших чудес не научившись тому, что Иисус все может, и притом весьма легко, он указывает на находившееся у "мальчика", – причем оказывается и слабым в вере, ибо говорит: «Это что есть (значит) на стольких (людей)?» А между тем – ведь надо уже говорить – ему надлежало не медлительно, а быстро прийти к воспоминанию уже совершенных (Христом) чудес, подумать о том, что для Превратившего в вино природу воды, Исцелившего расслабленного и одним словом Отогнавшего столь далеко находившуюся болезнь совсем не было странным или чуждым делом и создать пищу из ничего (не существующего) и Божеской силой преумножить совершенно незначительными оказавшиеся съестные припасы. Ведь власть (явленная) в тех (чудесах) разве не имела бы действенности и в этом случае? Итак, несколько нерешительнее, чем подобало, отвечала эта пара учеников (Филипп и Андрей).

Впрочем, в этом случае надо также обратить внимание и на следующее. То, что у святых случается, по-видимому, как нечто незначительное, бывает часто не лишено пользы, но заключает в себе нечто такое, что полезно для (сверхъестественной) природы дела, относительно которой они могли бы оказаться повинными в кажущейся слабости. Ведь упомянутые святые ученики, подумав и ясно высказав один, – что «на двести динариев хлебов недостаточно им, чтобы каждый малое что получил», а другой о пяти хлебах и двух рыбах: «это что есть (значит) на стольких?» – этим отчасти возвышают чудо и силу Спасителя выставляют в блестящем свете, указав своими словами на то множество народа, которое уже сейчас должно было получить насыщение. Таким образом и сила неверия обращается в доброе свидетельство о Христе. Признав, что для народа будет недостаточно такого количества денег для малого вкушения, они тем самым венчают неизреченную силу Насытителя, когда поистине – при отсутствии у них чего-либо, ибо запас у мальчика что значил на стольких, по слову Андрея, – в преизбыточествующей мере явил Свою любовь к народу.

Подобное же некоторое маловерие мы найдем и в премудром Моисее в пустыне. Израильтяне вопили (Чис.11:4–5) и, увлеченные мерзостным пожеланием египетских яств, мечтали о нечистых котлах с мясом, луком и чесноком, склоняясь к гнусному наслаждению подобного рода худыми предметами и вознерадев о Божественных благах, они восставали даже и на посредника и наставника Моисея. Но Бог ведал, из-за чего принимался вопить народ, и обещал также дать им мяса. А как обещание такой щедрости давалось в пустыне и исполнение его, с точки зрения человеческого ума, казалось невозможным, то Моисей приступает (к Богу), восклицая: «Шестьсот тысяч пеших людей, среди коих я нахожусь между ними, и Ты сказал: мяса дам им, и едят месяц дней. Неужели овцы и волы будут закланы им, и (этого) достаточно будет им?» Что же на это Бог? «Неужели рука Господня не будет достаточна (для сего)». В чем бы мог изнемочь Бог? (Чис.11:21–23).

Так и о словах Филиппа и Андрея справедливо можно сказать: «Неужели рука Господня не будет достаточна?» И мы, принимая существо этого события в качестве примера для себя, станем считать маловерие за последний из недугов и за величайшее из зол, – и если Бог совершает или обещается сделать, то да будет принимаемо совершенно несомнительной верой и да не обвиняется Божество, если по немощи своей мы не можем представлять, как совершится превышающее нас явление. Человеку хорошему, благоразумному и обладающему вполне зрелым умом подобает принимать во внимание также и то, что и телесный глаз созерцает отнюдь не столько, сколько бы кто ни захотел, но сколько способен воспринимать и сколько допускает мера нашей природы, – и те предметы, что находятся на превеликой высоте, сколько бы ни напрягалось воображение, не может различать, едва уловляя даже и весьма слабое представление о них. Так думай со мной и о человеческом уме. Он достигает и простирается только до данных ему от Творца пределов, хотя бы и был вполне очищен. Он ничего не может видеть, что выше нас, но даже и невольно отступает пред сверхъестественными предметами, не будучи в состоянии воспринимать их. Поэтому превышающее нас воспринимается верой, а не исследованием, – и такой верующий заслуживает похвалы, между тем как впадший в противоположное состояние отнюдь не остается безнаказанным. Об этом опять засвидетельствует нам Сам Спаситель в словах: «Верующий в Сына не судится, а неверующий уже осужден» (Ин.3:18).

Но раз уже поведши речь о том, что подобает веровать Богу, постараемся поставить опять на вид, взяв нечто из Священных Писаний, – и уясним для пользы читателей наказание за неверие. Обращаюсь опять к самому священнонаставнику Моисею. Однажды, когда народ в пустыне был удручен невыносимой жаждой, Моисей получает повеление взять Аарона сообщником себе и ударить жезлом в скалу, чтобы источились потоки вод. Но он, не вполне убежденный в словах Повелевавшего и по человечеству впав в некое малодушие, говорит: «Выслушайте меня, непокорные: неужели из скалы этой изведем вам воду? И подняв Моисей руку свою, ударил жезлом скалу и раз и два, и вышла вода многая. И сказал Господь к Моисею и Аарону: за то, что не поверили вы освятить Меня пред сынами Израиля, за это не введете вы сонм этот в землю, которую дал Я им» (Чис.20:10–12). Не должно ли быть отсюда ясным для каждого, как тяжелы возмездия за неверие? Если даже и такой, как Моисей, подвергся наказанию, то кого же еще пощадит Бог? На кого за неверие не не возложит гнева столь Нелицеприятный, что не восхотел освободить от него даже Моисея, к коему сказано от Него: «Знаю тебя более чем всех, и благодать обрел ты у Меня» (Исх.33:12).

Ин.6:10. Сотворите человеки возлещи. Бе же трава многа на месте. Возлеже убо мужей числом яко пять тысяч⁴⁵¹

Обычную Свою кротость проявляет Спаситель и воздерживается от суровых обличений. Он не подвергает строгому порицанию учеников, хотя и оказывавшихся очень нерадивыми, насколько это касалось их малодушия и маловерия по отношению к Нему. Напротив, посредством самих дел воспитывает их к восприятию того, во что еще не веруют. В самом деле, выражение «заставьте людей возлечь» имеет немалую выразительность и представляет Иисуса говорящим как бы нечто подобное следующему...

О медлительные к уразумению Моей силы и познанию Того, Кто есть Говорящий: возложите (рассадите) мужей, чтобы вам прийти в изумление при виде их насыщенными, хотя у вас ничего не было! Возложите мужей! Ведь только это им остается, ибо двести динариев недостаточно было бы для приобретения пищи народу. Но чего невозможно достать человеческими деньгами, это приобретет Моя сила, призывающая все к бытию и созидающая из не-сущего. Не Илия ли пророк соделывает сосуд вдовы неоскудевающим носителем масла и водонос обращает в неистощимый источник пищи? А Тот, Кто дает силу и ему, разве не в силах был бы преумножить ничто и вообще все бывшее соделать источником несказанной щедрости, началом и корнем неожиданной благодати?

Не невероятно, кажется, разуметь Христа как бы с выразительностью говорящим нечто таковое. Но Евангелист считает нужным указать и на то, что и «трава была на (том) месте многая», обозначая местность ту удобной к возлежанию мужей. Заметь, что хотя толпа питавшихся была смешанная и в ней, очевидно, присутствовали и женщины с детьми, он исчислил одних только мужей, следуя, как думаю, обычаям закона. По повелению Бога, говорившего к священноначальнику Моисею: «возмите сочтение (совокупность, общее число) всего сонма сынов Израилевых по сродствам, по домам отчеств, по числу от имени (имен, прозваний), по голове их (поголовно), всякаго мужчину от двадцатилетних и выше» (Чис.1:2–3), – пророк исполняет приказание и составляет длинный список имен, но оказывается совсем не внесшим в список женщин и маловозрастных, а вписывает только людей (мужского пола и) зрелого возраста. Это потому, что и в книге Божией удостаивается чести все только мужественное и юношеское, а не детское по разумению благ. Итак, и установление закона чрез это почтил, и представляет опять некое духовное умозрение. В самом деле, имея в виду весь смысл предложения, разве мы не можем с полным основанием сказать, что Христос справедливо отвращается и оставляет гордый и надменный народ Иудейский, но с великой радостью принимает приходящих к Нему и насыщает небесной пищей, доставляя духовный хлеб, питающий сердце человеческое? А питает Он их не с трудом, но радостно и легко, с великой усладой и предусмотрительно. Вот на это и указывает нам возлежание людей на траве, так что уже и подобает каждому из удостоенных такой благодати говорить сказанное в Псалмах: «Господь пасет меня и ничто у меня не будет отсутствовать, – в место злачное, там меня поселил» (Пс.22:1–2). Действительно, во многой радости и усладе питается ум святых подаяниями Духа, согласно сказанному в Песни Песней: «Ешьте и пейте и упейтесь ближние» (Песн.5:1). Итак, хотя было много и, как уже прежде сказали мы, смешанно возлежавших, но упомянул одних только мужей, признав полезным для умозрения умолчать о женщинах и детях. Как бы посредством загадки научает нас, что мужественным, очевидно в отношении к добру, всего приличнее и свойственнее получать пищу от Спасителя, а не обыкшим женственно проводить нехорошую жизнь, а также и не младенчествующим мыслями, так что поэтому не могут разумевать ничего необходимого для познания.

Ин.6:11. Прият убо хлебы Иисус и, хвалу воздав, подаде возлежащим: такожде и от рыб, елико хотяху⁴⁵²

Благодарить – в образец нам и в пример долженствующего быть в нас благоговения. А силу при чуде (явленную) опять усвояет, как человек, Божественной природе. Такое обращение довольно обычно для Него, желавшего и примером благоговения, как мы сказали, оказать пользу для тех, для кого Он являлся Наставником добра, – и кроме того, еще домостроительно сокрыть Свое Божественное достоинство, прежде чем наступит время страдания. Действительно, было у Него заботливое старание о том, чтобы скрыться от князя века сего (Ин.14:30). Поэтому и в других случаях, как человек, применяет к Себе слова, подобающие людям, но при этом и исцеляет ум слушателей, давая иногда премудрое пояснение, как в изречении: «Отче, благодарю Тебя, что Ты услышал Меня» (Ин.11:41). Видишь, сколь человекообразно это изречение и как оно может смутить ум простецов? Но когда говорит это как человек, тогда же опять сейчас и изъясняет образ домостроительства и цель (этого воззвания, состоявшую) в желании скрыть Себя, превосходно руководствуя и укрепляя нетвердый ум простецов, ибо (вслед за тем) говорит: «Я знал, что всегда Меня услышишь» (ст. 42). Ради кого же говорит таковые слова? «Ради народа, около стоящего, сказал Я, да уверуют, говорит, что Ты Меня послал» (ст. 42). Не должно ли отсюда стать вполне очевидным, что многообразно нас пользуя и совершая, как Ему подобало, сокровенную цель домостроения с плотью, Он иногда говорит как бы униженнее, чем каков Он есть в действительности? Поэтому как там домостроительно берется выражение «благодарю Тебя», так и здесь разумеется «благословив» («благодарив») пред хлебами.

Надо заметить, что вместо «благодарив» – ευ;χαρηστησας Матфей сказал «благословив» – ευ;λογησας (Мф.14:19), – но изложение святых отнюдь не будет разногласить, ибо Павел докажет, что то и другое выражение – одно и то же, в словах: «Потому что всякое питание⁴⁵³ Божие хорошо, и никакое не предосудительно, ибо освящается чрез Слово Божие и молитву» (1Тим.4:4–5); а благословляется, конечно, освящаемое чрез молитвенное возношение, которое мы обыкновенно всегда совершаем на столах.

Но так как ничего полезного не подобает оставлять без исследования, то постараемся сказать нечто немногое и о пяти хлебах, которые были у мальчика, и о двух рыбах. Как самый вид, так и число найденных (припасов) заключают таинственное значение. В самом деле, почему, может спросить кто из любознательнейших, не четыре хлеба и три рыбы? Почему не пять и не четыре рыбки? Да и какая была надобность повествовать о числе найденного; и не лучше ли бы проще и без прибавлений сказал, что безмерное множество следовавших (за Христом) было насыщено совершенно немногим найденным запасом? Но если блаженный Евангелист столь тщательно повествует и об этом, то этим, конечно, дает уразумевать, что это необходимо и исследовать.

Итак, пять, говорит, было хлебов, и притом ячменных, и ими Христос насыщает любящих Его. Я думаю – любознательный может толковать и лучше, – что пятью ячменными хлебами обозначается пятичастная книга премудрого Моисея, то есть весь Закон, доставляющий как бы более грубую пищу буквы и истории, ибо на это указывает то, что они были из ячменя. А рыбами – пища рыбарей, то есть сладостнейшие писания учеников Спасителя. А говоря, что их было две, указывает на то, что у нас сияет апостольская и евангельская проповедь, а та и другая суть обретения рыбарей и духовные писания. Итак, смешав новое с ветхим, Спаситель посредством Закона и учений Нового Завета питает души верующих в Него к жизни, очевидно, вечной. А что ученики – из рыбарей, это, без сомнения, очевидно и известно. Хотя, быть может, и не все, но как скоро есть между ними таковые, то наше рассуждение не потеряет истинности и при сказанных условиях.

Ин.6:12–13. Яко же насытишася, глагола учеником Своим: соберите избытки укрух, да не погибнет ничтоже. Собраша же и исполниша дванадесяте кошя укрух от пяти хлеб ячменных, яже избысть ядшим⁴⁵⁴

Может быть, кому покажется, что Христос, жалея остатки (пищи), приказал Своим ученикам собирать их. Но, думаю, каждый может надлежащим образом уразуметь, что Он не допустил бы Себя низойти до такой мелочности, – и что говорю – Христос? Но и ни один даже из нас. В самом деле, какого остатка можно было ожидать от пяти ячменных хлебов? Но эта речь имеет великое домостроительное значение и делает для слушателей очевидным чудо. Столь великое было в этом событии проявление Божественного всемогущества, что пятью по числу ячменными хлебами и двумя печеными рыбками не только насыщено было такое множество народа, но еще к этому собрано было двенадцать корзин остатков.

Впрочем, это чудо, вероятно, отклоняло и некоторое другое подозрение, обретением остатков получая подтверждение в достоверности того, что несомненно и действительно явился преизбыток пищи, а не было призрака воображения, обманывавшего зрение как угощавшихся, так и прислуживавших им.

Но особенно важно и достопримечательно и весьма для нас полезно вот что. Рассуди, как посредством этого чуда заставляет нас быть вполне готовыми к добровольному и охотному гостеприимству, чрез самое событие как бы громко вещая нам, что Божия помощь не оставит того, кто услаждается общительным и любвеобильным обращением, желая исполнить и написанное: «разламывай алчущему хлеб твой» (Ис.58:7). Ведь и учеников мы находим вначале объятыми некоторой косностью относительно этого, но поскольку они были так настроены, то Спаситель и давал им обильный сбор остатков. Научает этим и нас, что, издерживая малое, что во славу Божию, мы получим взамен преизобильнейшую благодать, по сказанному от Христа: «меру добрую, нагнетенную, утрясенную и переполненную дадут в лоно ваше» (Лк.6:38). Поэтому не должно быть нерешительным в проявлении любви к братьям, а напротив – надо иметь благое дерзновение. Как можно далее отгоним от себя медлительность и боязливость, отклоняющую от гостеприимства, но, утверждаясь в надежде посредством веры в то, что и малое может преумножать Бог, откроем сердца нуждающимся, по установлению закона: открывая, сказано, откроешь сердце твое брату твоему, нуждающемуся в тебе (Втор.15:11). Иначе когда же явишься милостивым, пребыв жестоким во время этой жизни? Когда же исполнишь заповедь, пропуская в бездействии время, когда можно делать? Помни слова Псалмопевца: «Потому что нет в смерти помнящего о Тебе⁴⁵⁵, и в аде кто исповедуется Тебе?» (Пс.6:6). В самом деле, какой уже (может быть от) мертвых плод или каким образом кто-либо из сошедших в ад еще может помнить о Боге чрез исполнение заповеди? «Заключил ведь Бог над ним», по написанному (Иов.3:23). Поэтому-то и мудрейший Павел наставляет нас в одном Послании: «Пока время имеем, да совершаем добро» (Гал.6:10).

Это да будет сказано нами на пользу из истории. Но принимая сказанное в духовном смысле, ибо так надлежало и не иначе, – мы говорили, что пятью ячменными хлебами указуется на пятикнижие Моисеево, а двумя печеными рыбками – на премудрые писания святых Апостолов. Поэтому думаю, что и относительно сбора остатков должно также придумать какое-либо таинственное и духовное умозрение, стоящее в соответствии сказанному.

Итак, Спаситель повелевает народу возлечь, а Сам, благословив хлебы и рыбок, предлагает их, очевидно чрез содействие учеников. Когда же евшие насытились чудесным образом, повелевает собирать остатки, и наполняются «двенадцать корзин», по одной, вероятно, у каждого из учеников, ибо и их было столько же. Что же мы должны заключать отсюда, как не то – и это не ложно, – что хозяин торжества всех верующих в Него есть Христос и приходящих к Нему Он питает Божественными и небесными учениями, законными и пророческими, евангельскими и апостольскими? Но не Сам Он оказывается совершающим это чрез Себя, а раздают нам вышнюю благодать ученики, ибо не сами они суть «говорящие», по сказанному, «но Дух Отца (есть) говорящий в них» (Мф.10:20). Однако ж не без награды для святых Апостолов останется их труд в этом. Предложив нам духовную пищу и раздав блага от Спасителя, они получат преизобильнейшее воздаяние и вполне щедрую благодать обретут от Бога. Это, полагаю, а не другое что, означает собрание каждым по повелению Христа полной корзины (остатков) после трудов и служения, употребленного на вкушавших. А что все, данное в них в качестве образца, после них должно перейти и на предстоятелей святых церквей, это несомнительно.

Ин.6:14. Человецы же видевше еже сотвори знамение Иисус, глаголаху, яко Сей есть Пророк грядый в мир⁴⁵⁶

Те, кои могли понимать Божественные предметы, обнаруживают удивление пред чудом – управляемые человеческим разумом, а не страдая скотским неразумием, как некоторые нечестивые иудеи, которые, вместо приобретения пользы для себя при виде совершавшихся знамений, оказались поврежденными даже и в своей способности здраво судить. Ведь они уже и решали, что надо побить Иисуса камнями за то, что Он часто являлся совершителем чудес. Поэтому выше, и в немалой мере, безумия их те, кои удивлялись чуду и по одному этому и великому знамению благоразумно пришли уже к убеждению, что, наверно, это был Сам предвозвещенный прийти в мир в качестве Пророка. Заметь же, какое опять оказывается отсюда различие между народом Израильским и находившимися вне Иудеи. Одни, хотя и были зрителями многих и достойных удивления знамений, оказываются не только жестокими и бесчеловечными, но даже и беззаконно замышляют убить Того, Кто заботился о подобающем им спасении, своим неукротимым безумием изгоняя Его из своего города и страны. Жившие же вне Иерусалима и поэтому являвшиеся инородными, при одном и единственном знамении прославляют Его и решают, что должно несомнительной верой принять о Нем благородное представление. Вследствие этого всего Израиль справедливо оказывался самоосужденным и наконец добровольно подвергшим себя отторжению, а язычникам, напротив, подобает получать вышнее милосердие и любовь Христову.

Ин.6:15. Иисус убо разумев, яко хотят приити и восхитити Его, да сотворят царя, отыде паки в гору Сам един⁴⁵⁷

Каждый со всей справедливостью признает заслуживающими полной похвалы тех, кои столь быстро убедились посредством великого чуда в том, что Христу должно принадлежать превосходство над всеми и Ему воздавать наивысшую степень чести. Действительно, на что другое, кроме этого, может указывать нам желание (последовавших за Христом) поставить Его в царя? Вместе с прочим справедливо надо удивляться и тому, что Христос оказывается для нас примером неславолюбия. Убегая⁴⁵⁸ от тех, кои хотели почтить Его как должно, и отказываясь от высочайшей из наших почестей – царства, хотя оно бесспорно принадлежит Ему в действительности, благодаря Его царствованию над всеми с Отцом, – Он вместе с тем дает разуметь устремляющим свои взоры к будущей надежде, что ничтожно для них великое в мире и что хорошо не увлекаться почестями в этой жизни или мире, хотя бы они являлись сами собой (без искания их), дабы восходить к почести от Бога. В самом деле, любовь блистать ими совсем не приличествует тем, кои стремятся к Божественной благодати и жаждут вечной славы.

Итак, должно удаляться славолюбия, родственного и смежного надменности и не на большое расстояние от нее отстоящего. Будем избегать, как вредного, отличия почестей в настоящей жизни, но станем, напротив, искать славы в унижении, уступая друг другу, как вразумлял нас и блаженный Павел в словах: «Сие да мудрствует каждый в вас самих, что и во Христе Иисусе, Который, во образе Божием пребывая, не похищением счел быть равным Богу, но Себя уничижил, зрак раба приняв, в подобии человеческом быв и видом обретшись как человек; унизил Себя, быв послушен до смерти, смерти же крестной. Посему и Бог Его превознес и даровал Ему имя выше всякого имени» (Флп.2:5–9). Видишь, как добровольное унижение имеет блестящий конец и смиренномудрие является корнем многих благ для нас? Единородный, пребывая в образе Бога и Отца, унизил Себя, человеком став ради нас, но хотя и явился в этой жизни с плотью, однако не остался униженным, ибо восходит в изначальное достоинство и в славу боголепную, хотя и стал человеком. Таким же точно образом должно мыслить и о нас. Когда мы будем освобождать себя от пустоты высоких положений в настоящей жизни и стремиться к смирению, тогда, конечно, и получим вышнюю славу и возвысимся до того, чтобы быть богами по благодати, получая, по подобию с истинным и природным Сыном, название чад Божиих (Ин.1:12–13). И чтобы сказать что-либо родственное предмету – станем, если придется, отказываться и от самого высшего на земле источника чести, если мудрствуем небесное и служим более вышнему, чем земному.

Но (толкуемое) изречение не лишено и духовных умозрений, которые мы поэтому и выскажем опять, давая как бы общее обозрение всему значению события и повторив с начала содержание толкуемого отдела. В таком случае для нас будет ясно, что надо сказать, особенно ввиду того, что блаженный Евангелист, указуя как бы на нечто необходимое и неизбежное, присоединил замечание: «Удалился в гору Он один». Итак, уклоняясь от бесчеловечия иудеев, уходит из Иерусалима Христос, на что очевидно указует: «Оставил Я дом Мой, покинул достояние Мое» (Иер.12:7). Переправившись чрез Тивериадское море и далеко отделившись от безумия тех, восходит на гору вместе с учениками. Это, как мы сказали, указует как бы на недоступность и непроходимость для иудеев пути к Нему и на происшедшее вследствие гнева за страдания удаление Христа до времени, очевидно надлежащего, – и на то, что Христос прославится вместе с учениками Своими, когда уйдет из Иудеи и придет к язычникам, перенося на них благодать. С горы Он призревал следовавших за Ним и при этом еще заботился о пище (для них). И это опять, говорили мы, как в образе, указует на вышнее призрение, которого удостаиваются святые, согласно изречению: «Очи Господни на праведных» (Пс.33:16), – и на то, что Христос имеет промыслительную заботу о чтущих Его. Потом чудесно насыщается много народа посредством пяти хлебов и двух печеных рыбок. Под этим, полагали мы, надо разуметь писания святых ветхие и новые, сообщенные апостолами любящим Христа. А кроме того, – и то, что все ученики получат от Бога богатый плод от служения нам, а после них – предстоятели святых Божиих церквей, ибо в тех (Апостолах) заключался вначале образец для всех. Потом зрители удивляются знамению и хотят взять (и поставить) "Иисуса" в "царя", что уразумев, «удаляется один в гору», как написано. Ведь когда, как чудотворец и Бог, Христос вызвал у язычников удивление к Себе, когда все признали Его царем и Господом, тогда и вознесся "один" на небо, куда никто вообще не последовал за Ним. Как начаток мертвых, Он восшел совершенно «один на гору» великую и истиннейшую, по написанному Псалмопевцем: «Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на месте святом Его? Невинный руками и чистый сердцем» (Пс.23:3–4). Таковой последует за Христом и взойдет "на гору" духовную, во время (открытия) Царства Небесного. "Удалился" же "в гору", то есть восшел на небо, не отказываясь царствовать над верующими в Него, но отлагая время славного открытия Царства до возвращения к нам с неба, когда низойдет в славе Отчей уже не чрез знамения, как и прежде, признаваемый как Господь по природе, но вследствие боголепной славы непрекословно исповедуемый как царь.

Итак, скажу еще раз, кратко обобщая все сказанное, – когда чрез знамения уверовали и признали Его Богом, при удалении Его от Иудейского народа, тогда все стремятся брать Его и в цари, а Он восходит один на небеса, сохраняя до надлежащего времени открытие славного Царства.

Ин.6:16–17. Яко же позде бысть, снидоша ученицы Его на море и, влезше в корабль, идяху он пол моря в Капернаум⁴⁵⁹

По чудесном совершении первого знамения последовавшее за ним удаление Христа благопромыслительно оказывается в свою очередь корнем и причиной и другого чуда, – и Чудотворец, по написанному, идет «от силы в силу» (Пс.83:8). Так как пораженные тем великим чудом хотели иметь Его царем, а Он по выше уже приведенным основаниям отказывался от мирских почестей, то Ему, конечно, надлежало удалиться из того места, даже из всей их страны. Поэтому, чтобы считали Его отплывшим и чтобы ослабить стремительность искавших Его, повелевает ученикам отплывать, а Сам остается, намереваясь благовременно совершить следующее знамение. Было у Него ревностное желание при всяком поводе и случае укреплять ум Апостолов в вере в Него. А как они имели быть учителями вселенной и как бы некие «светила сиять в мире», по слову Павла (Флп.2:15), то и давал им необходимое руководство во всем полезном, ибо это проявление благодати было не для них только одних, но и для тех, кого они должны были наставлять к неложному понятию о Нем.

Но чего ради, пожалуй, спросит кто, тотчас же после того чуда сообщается о том, что Иисус мог ходить и по самому морю? Таковой пусть выслушает весьма вероятную причину сего. Ведь когда Он желал насытить народ, то Филипп и Андрей предполагали, что Он как бы не будет в силах исполнить это, причем один говорил, что и немалого количества денег едва ли достаточно будет им даже для небольшого количества пищи, а другой указывал на то, что хотя и нашлось у одного мальчика пять хлебов и две рыбки, но это обретение ничего не значило на такое множество народа, – и во всех своих словах, так сказать, выражали мысль, что Он не в состоянии совершить ничего, выходящего из свойственного нашим явлениям порядка. Вот поэтому-то, чтобы освободить Себя от такого, мало Ему соответствовавшего представления и чтобы заставить бывший еще как бы бессильным ум Апостолов понять, что Он все, чего ни пожелает, совершает чудесным образом, не встречая затруднений со стороны природы предметов и без всякого препятствия Ему от порядка необходимости, – Он и считал нужным положить под ноги Свои жидкую природу вод, хотя и не могущую (естественным образом) подчиняться человеческим телам, ибо Ему, как Богу, было все возможно. Итак, когда уже стало поздно и время ослабляло рвение искавших Его, общество святых Апостолов сходит к морю и тотчас отплывает, во всем и немедленно повинуясь Богу и Учителю.

Ин.6:17–18. И тьма уже бысть, и не у бе пришел к ним Иисус. Море же, ветру велию дыхающу, воздвизашеся⁴⁶⁰

В одно и то же время здесь дается много полезного, и случившееся побуждает учеников к пламеннейшему исканию Спасителя. Глубокая тьма ночи устрашает, разливаясь над бушующей водой подобно дыму и лишая возможности знать, куда же наконец надлежало править (лодку). Немало смущает и свирепый ветер, шумно носящийся над волнами и уже поднимающий их до необычайной высоты. Но и когда уже все это было, «еще не приходил», сказано, «к ним Иисус»; ибо в этом-то особенно и была опасность, и отсутствие Христа увеличивало страх в плывших.

Итак, не присутствующие с Ним неизбежно подвергаются обуреванию, будучи как бы отсечены от Него или оказываясь удаляющимися чрез отступление от Божественных законов и отстраняющимися по причине греха от Могущего спасать. Поэтому если тяжело быть в духовной тьме и если трудно потопать в горьком море удовольствий, то приимем Иисуса, ибо это освободит нас и от опасностей и от греха к смерти. А наглядное доказательство сказанного можно увидеть в том, что произошло: оно, конечно, будет заключаться в учениках.

Ин.6:19–20. Гребше же яко стадий двадесять пять или тридесять, узреша Иисуса ходяща по морю и близ корабля бывша, и убояшася. Он же глагола им: Аз есмь, не бойтеся⁴⁶¹

Когда большим расстоянием они отделялись от земли и естественно было им подвергнуться отчаянию в спасении – они уже находились на средине моря, – вот тогда-то и происходит вожделеннейшее для них появление Христа, ибо оно могло дать погибавшим желаннейшее спасение, когда страх уже пресекал у них всякую надежду на жизнь. А является им чудесным образом, что благоустроено было для наибольшей пользы (учеников). Поражаются страхом они, находясь посреди моря и видя Иисуса идущим на самой воде, и к страху присоединяют удивление; а Христос тотчас освобождает их от приключившегося, говоря: «Я есмь, не бойтесь». Да, подлинно надлежало далеко уходить всякому страху и тем, среди кого уже находился Христос, оказываться выше всякой опасности. Поэтому мы должны также и из этого научаться иметь в искушениях благодерзновенное и мужественное настроение духа и обладать постоянной и сильной надеждой на Христа, будучи твердыми в добром уповании на всецелое спасение, хотя бы нас обуревали какие-либо многие искусительные страхи.

Обрати внимание на то, что Христос является бывшим в ладье не тотчас по отплытии их и не в начале опасности, но когда уже отстояли от материка на много стадий. Ведь не тотчас, при самом начале устрашающего нас обстоятельства, приходит благодать Спасающего, но когда страх достигнет наивысшей степени, когда опасность является уже в силе и когда мы оказываемся, так сказать, посредине волн скорбей. Вот тогда неожиданно и появляется Христос, удаляет страх и освобождает от всякой опасности, несказанной силой превращая ужасы как бы в радостную тишину.

Ин.6:21. Хотяху убо прияти Его в корабль: и абие бысть корабль на земли, в нюже идяху

Не от опасности только избавляет пловцов Господь, чудесным образом им явившись, но освобождает уже и от трудов и усилий, Божественной силой причалив ладью к земле противоположного берега. Между тем как они и при помощи весел едва уже надеялись проплыть (море), Он освобождает их и от этих трудов, в весьма малое время являясь для удостоверения их совершителем многих чудес. Так, когда явится нам и воссияет Христос, тогда мы легко совершим дела, превышающие нашу надежду, – подвергаясь опасностям при отсутствии Его, мы уже не имеем нужды ни в каком труде для совершения полезных дел в присутствии Его. Поистине, Христос есть прекращение всякой опасности и совершение превышающих надежды подвигов у принимающих Его.

Но как мы сделали рассуждение отдельно о каждом толкуемом тексте, то и теперь опять составим духовное умозрение, приводя заключающийся здесь смысл в последовательную связь с предыдущим.

Итак, мы говорили, что Иисус, как бы на гору, восшел на небо, очевидно вознесшись после оживления из мертвых. Но когда это совершилось, тогда одни и сами по себе ученики, представляя собой образец и всех последующих и во всякое время учителей церковных, переплывают, как бы море какое, волнения во время настоящей жизни, впадая в частые и великие искушения и подвергаясь немаловажным опасностям от противников веры и врагов евангельской проповеди. Но престанут быть в страхе и опасности, прекратят бедственные труды, когда к ним опять явится Христос в силе боголепной и имея всю вселенную под ногами своими. Это, думаю, и означает хождение по морю, так как море в Священных Писаниях нередко берется и в образ мира, соответственно сказанному в Псалмах: «Сие море великое и пространное: там пресмыкающиеся, коим нет числа, – животныя малыя с великими» (Пс.103:25). Итак, когда приидет Христос во славе Отца Своего, как написано, тогда корабль святых Апостолов, то есть Церковь, и плывущие в ней, то есть посредством веры и любви к Богу ставшие выше мирских дел, без забот и без всякого труда пристанут к земле, «в которую шли». Ведь целью у них было – пристать, как к тихой пристани, к Царству Небесному. Такую мысль во всем этом подтверждает Спаситель, говоря к ученикам Своим то: «Мало, и уже не будете созерцать Меня, – и опять мало, и будете видеть Меня» (Ин.16:16), то опять: «Скорбь будете иметь в мире, – но дерзайте, Я победил мир» (Ин.16:33). Сходит Господь с горы ночью и приходит к бодрствующим ученикам, а они взирают на идущего не без робости, ибо устрашаются, дабы и чрез это все открылось нашему разумению нечто необходимое. Ведь Он сойдет с неба как бы ночью, когда мир некоторым образом будет почивать и спать глубоким сном греха. Поэтому и к нам говорит в одном месте: «Бодрствуйте же, потому что не знаете, в каком часу Господь ваш придет» (Мф.24:42). Тому же самому научит нас и притча о девах. Пять, сказано, было разумных, а пять глупых. Но при замедлении «жениха задремали все и уснули; посреди же ночи крик был: вот жених, выходите навстречу» (Мф.25:1–6). Видишь, как посреди ночи вещает нам Жених? А что это за крик и какого рода эта встреча, объяснит божественный Павел, говоря то: «Потому что Сам Господь при повелении (повелительном возгласе), при гласе архангельском, при трубе Божией снидет с неба» (1Фес.4:16), то опять о воскрешенных святых, что и «мы, живые, остающиеся, вместе с ними на облаках восхищены будем на встречу Господа в воздух, и так всегда с Господом будем» (1Фес.4:17). А впадение в страх учеников, хотя и видящих Его идущим и застигнутых в труде и бодрствовании, указует на то, что Страшный придет Судия на всех, и должен страшиться сам в себе, без сомнения, даже и праведник, как испытуемый чрез огонь, хотя и всегда ожидающий имеющего прийти и не ленящийся в трудах по добродетели, но упражняющийся одинаково в трезвении и добром бодрствовании. Господь не входит (в ладью) к Своим ученикам, чтобы плыть вместе с ними, а напротив – приводит корабль к земле. Это потому, что Христос уже будет являться (в будущей жизни) не для содействия чтущим Его в совершении добродетели, но для учинения ожидаемого конца уже людям совершенным (в добродетели).

Ин.6:22–23. Во утрий народ, стояй об он пол моря, видев, яко корабля иного не бе ту, токмо един той, в оньже внидоша ученицы Его, и яко не вниде со ученики Своими в корабль Иисус, но ученицы Его отыдоша: ини же приидоша корабли от Тивериады близ места, идеже ядоша хлеб, благодарившу Господу⁴⁶²

Не скрывается чудо, разумею хождение Иисуса по самому морю, хотя оно и произошло ночью и во тьме и совершенно тайно. Обычно следовавший за Ним народ, удостоверившись посредством немалого, как кажется, наблюдения, замечает, что ни с учениками Своими Он не отплывал, ни на другом каком судне не переправлялся, ибо одно только было там судно Апостолов, которое они взяли и на котором переправлялись. Так, ничто доброе не скрывается, хотя бы и совершалось кем-либо тайно, и отсюда можем усматривать истинность изречения: «Нет ничего тайного, что не объявилось бы, ни скрытого, что не узналось бы и в явное не пришло бы» (Лк.8:17). Посему желающему следовать по стопам Христа, думаю, надо, по доступной человеку возможности, преобразовываться соответственно примеру Его, не стремиться проводить жизнь тщеславную, при совершении добродетели не увлекаться в погоню за похвалами, – если бы кто избрал какую-либо удивительную и весьма подвижническую жизнь, не предаваться ради сего чрезмерному славолюбию, но желать быть видимым пред очами Божества, открывающего сокровенное и делающего для всех явным совершенное тайно.

Ин.6:24. Егда же виде народ, яко Иисус несть ту, ни ученицы Его, влезоша сами в корабли и приидоша в Капернаум, ищуще Иисуса⁴⁶³

Следуют эти, быть может, вследствие удивления пред знамениями, впрочем, не получая от них пользы для веры, но принося Чудотворцу как бы некое воздаяние посредством одного только невольного восхваления Его. Жестокая это болезнь ума и души, совсем не приобретшей себе воспитанием навыка к избранию полезного. А причина этого у них – наслаждение одними только плотскими удовольствиями и пристрастие к пище грубой и временной более, чем преданность духовным благам и старание приобретать все то, что может доставлять пищу к жизни вечной. Это можешь узнать и из дальнейшего.

Ин.6:25. И обретше Его об он пол моря, реша Ему: Равви, когда зде бысть?⁴⁶⁴

По видимости речь выражает расположение любящих и представляется как бы сладкою, однако же (в действительности) она оказывается совершенно бессмысленною и ребяческою. В самом деле, при встрече с таким великим Учителем не подобало говорить напрасного и не стараться ничего узнать. Зачем надо было любопытствовать, когда бы это он мог прийти? А узнав это, какую они могли получить отсюда пользу? Поэтому премудрого должно искать от премудрых и разумное молчание да предпочитается невежественным речам. Солью должно быть приправлено слово наше, как повелевает Христов ученик (Кол.4:6). И другой некто из мудрецов увещевает к этому, сказав: «Чадо, если есть у тебя слово разума (разумное), ответь, – если же нет, рука да будет на устах твоих» (Сир.5:14). А как худо подвергаться обвинению за невежественный язык, можем узнать и от другого: «Если кто, – говорит, – думает, что он благочестив у вас, не обуздывая языка своего, но обольщая сердце свое, того – суетно благочестие» (Иак.1:26).

Ин.6:26. Отвеща им Иисус и рече: аминь глаголю вам, ищете Мене, не яко видесте знамение, но яко ядосте от хлеб и насытистеся⁴⁶⁵

Скажем нечто общее, на что, однако же, обычно мало обращается внимания⁴⁶⁶. Учители с великими способностями обыкновенно нередко впадают в сильный гнев, когда им предлагают пустые и бесполезные вопросы. Такому состоянию подвергающимися они должны оказываться, конечно, не по надменности, но, напротив, оскорбляясь невежеством вопрошающих. Не без основания, думаю, можно сказать это о нас и нам подобных. Спаситель же присоединяет сильное обвинение предложившим тот вопрос, как говорившим неразумно и безрассудно старавшимся не узнать о том, от чего они могли бы стать добрыми и хорошими, но следовать за Ним из-за телесной и притом незначительной награды. В самом деле, что может быть ничтожнее ежедневной пищи, и притом малостоящей? Поэтому подобает нам иметь благоговение и любовь ко Христу не для того, чтобы искать чего-либо телесного, но чтобы приобретать спасение чрез Него. И не станем говорить к Нему льстивых слов, как те «равви», иначе обратим словесное исповедание Христа в средство к доходам и накоплению богатств. Старающийся об этом должен узнать, наконец, что он встретится со Христом, Который горько его изобличит и откроет сокровенное в нем зло.

Следует опять подивиться домостроительному значению и этого. Когда Он видел их объятыми вышеупомянутой болезнью, то, как некий искусный и опытный врач, придумал им двоякое лекарство, к достопримечательному чуду присоединив полезное изобличение. Чудо мы найдем в Его знании их внутреннего настроения, а в Его словах о том, что они старательно ищут Чудотворца собственно не ради благочестия, можешь усматривать обличение. Пользует двояко. С одной стороны, ясным ведением и точным знанием их намерений Он являет их неразумными, думающими, что они скроются от Божественного ока, в сердце преисполненными лукавства, а на языке употребляющими сладкую речь: этим Он уже побуждал удаляться такой болезни и прекращать столь немалый грех, ибо действительно оскорбитель и беззаконник есть тот, кто имеет о Боге такое представление. С другой стороны, полезным обличением согрешивших некоторым образом сводит их с дальнейшего пути зла, ибо оно распространяется и увеличивается, когда нет никакого препятствия, а при уличении как бы на месте преступления стыдится и, подобно веревке, собирается в себя. Таким образом, Господь пользует и обличая, – и чрез что Он может показаться кому-либо поражающим его, этим самым Он окажется благодетельствующим ему. Отсюда надо заключать, что когда кто льстит и ублажает предстоятелей церквей хорошими словами, а не прямо идет в вере, то не следует им увлекаться этими ласкательствами и нуждающимся в исправлении не воздавать, как бы в виде некоторой награды за их похвалы, молчанием о том, в чем они погрешают, а, напротив, обличать с дерзновением и убеждать перейти к лучшему, а чрез это и другим приносить пользу, по сказанному Павлом: «согрешающих пред всеми обличай, да и прочие страх имеют» (1Тим.5:20).

Таков отдельный смысл приведенного изречения. Но, полагаю, должно указать значение его и в связи и последовательности с прежде уже нами данными умосозерцаниями.

Мы говорили, что сошествие Спасителя нашего с горы изображает Его второе и опять имеющее быть пришествие к нам с небес, – и в обобщении всего умозрения присоединили также и то, что Он является Своим ученикам, еще находившимся в бодрствовании и трудах, тотчас освобождает их от страха и приводит судно к земле. Что живописуется здесь для нас, как в образах, мы выясняли в том рассуждении. Но и теперь обрати внимание на то, что после сошествия Иисуса с горы некоторые отстают в последовании за Ним и идут к Нему последними, ибо приходят «на другой день», что не без цели присовокупил Евангелист. Потом, встретившись со Христом, стараются льстить пред Ним хорошими словами, но Христос поражает их горячим и сильным обличением. Это для того, чтобы мы также размышляли и о том, что после пришествия Господа к нам с небес совершенно уже напрасно и бесполезно для людей будет искание благ и желание следовать за Ним уже станет несвоевременным. А если и приступят некоторые, думая смягчить Его ласкательными словами, то уже встретят в Нем не снисходительного и кроткого, но обличающего и поражающего судью. Эту льстивость обличаемых и самое обличение можешь видеть в словах Спасителя, когда Он говорит: «Многие скажут Мне в тот день, – очевидно в день Суда, – Господи, Господи! Не Твоим ли именем демонов изгоняли!» Но «тогда, – говорит, – объявлю им, что истинно говорю вам – никогда не знал Я вас» (Мф.7:22–23). Ведь вы, говорит, не искали Меня с чистой целью, не любили украшаться и святостью – тогда благодаря этому Я знал бы вас, – но так как для приобретения прибыли вы совершали только лишь видимое и кажущееся благочестие, то и справедливо объявлю, что не знал вас. Думаем, что какое значение там имеет воззвание: «Господи, Господи!», такое же здесь: «Равви». Поэтому для кого горько подвергаться наказанию, тот пусть не впадает в бессилие, не изнемогает в разнообразных прегрешениях, рассчитывая на благость Божию, но да уготовляет «на исход свой дела свои», как написано, «и да приготовится в поле» (Притч.24:27), то есть доколе находится в этом мире, так как полем Спаситель назвал мир (Мф.13:38). Пусть же приготовляется к показанию святости и праведности пред Божественным престолом; ибо не увидит Судию человеколюбивым несвоевременно и внемлющим словам, располагающим к милости, тот, кто должен был неукоснительно повиноваться Призывавшему ко спасению, когда Он давал время и милосердию, – испрашивать прощение за совершенные уже грехопадения и искать человеколюбия у Бога Спасителя.

Ин.6:27. Делайте не брашно гибнущее, но брашно пребывающее в жизнь вечную⁴⁶⁷

Подобному же, как бы обобщая и расширяя речь, научает нас и Павел в словах: «Сеющий в плоть от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал.6:8). Сеют, говорит, в плоть те, кои, плотскими удовольствиями как бы ослабив все удила, стремительно направляются ко всему, чего ни пожелают, нисколько не различая полезного для них от обычно причиняющего вред и зло, совсем не приучившись ценить волю Законодателя, безрассудно увлекаясь одним только приятным и временным и ничего не считая выше видимого. Сеют, напротив, в духа, утверждает (Апостол), то, чем желает нас украшать Святой Дух, употребляя все старание своей души и пользуясь столь напряженной заботой о возделывании благ, что если бы некоторый природный и неотложный закон необходимости не вынуждал их давать пищу телу, то они никогда бы не допустили себе снисходить до этого. Поэтому, думаю, нам отнюдь не подобает заботу о плоти обращать в похоти (Рим.13:14), а предаваться более необходимому и старательно упражняться в том, что возводит нас к вечной и Божественной жизни. Ведь чтить удовольствия тела и не считать ничего выше пресыщений чрева поистине есть скотское свойство и не чуждо крайнего бессмыслия. А предаваться благу, старательно украшаться добродетелями и подчиняться законам духа, а также со всей охотой получать от Бога то, что может нас напутствовать ко спасению, – все это, соглашусь, поистине приличествует тому, кто познает свою природу и не пребывает в неведении того, что он сотворен животным разумным по образу Создавшего. Так и Сам Спаситель говорит в одном месте: «Не заботьтесь (и не говорите), что нам есть, или что пить, или во что одеться» (Мф.6:31), но, принимая во внимание, что «душа выше пищи и тело – одеяния» (Мф.6:25), станем помышлять более о том, чтобы в хорошем состоянии находилась наивысшая сторона нашего существа.

Ведь при хорошем состоянии тела и утучнении соответственными ему наслаждениями для бедной души нет никакой пользы, – а, напротив, появится даже и некоторый великий вред, ибо низойдет в огнь вечный, если, конечно, необходимо не соделавшим ничего доброго подвергаться за это наказанию, а при обуздывании тела надлежащим рассуждением и подчинении законам духа, без сомнения, необходимо спастись вместе тому и другой (телу и душе). Поэтому в высшей степени нелепо – о временной и едва уже не имеющей разрушиться плоти употреблять нам такие заботы, чтобы не считать должным отказывать ей в чем бы то ни было из угодного ей, а заботу о душе брать между делом и вменять ни во что, хотя, думаю, нам надо настолько старательнее предаваться заботам о душе, насколько она и лучше, чем плотское. Так, сравнительно высшее предпочитая пред низшим и имея справедливое суждение о том и другом, мы окажемся праведными и мудрыми судьями – и не другим отдадим правильность здравых суждений, но предоставим себе самим. Будем же, как говорит Спаситель, «стараться не о пище гибнущей». Поместившись в чрево и на весьма малое время побаловав душу ничтожнейшим удовольствием, она выходит к афедрону и снова выводится из чрева. А пища духовная, сохраняющая сердце, укрепляет человека к жизни вечной, которую и обещается подавать нам Сам Христос, говоря: «Которую Сын Человеческий вам даст», соединив человеческое вместе с Божественным и совокупив всю тайну домостроительства со плотью в мире. Загадочно как бы указывает на таинственную и духовную пищу, посредством коей, освящаемые и по телу и по душе, мы живем в Нем. Впрочем, несколько яснее, как увидим, Он говорит об этом в дальнейшем. Поэтому и речь об этом пусть сохранится для надлежащего времени и места.

Глава V

О том, что Единородный есть образ (χαρακτήρ) ипостаси Бога и Отца и не другой, кроме Него, или есть, или разумеется образ

Ин.6:27. Еже Сын Человеческий вам даст: Сего бо Отец знамена Бог⁴⁶⁸

Не не ведал Он опять, как Бог, о тех обвинениях, какие будут вследствие иудейского невежества, и о тех поводах, по которым они часто безрассудно впадали в свирепость. Знал Он, что они станут рассуждать в себе самих, смотря на одну только плоть и не разумея сущего в ней Бога Слово, так: кто это такой, присвояющий Себе богоприличные речи? Кто это будет доставлять людям пищу, сохраняющую их к жизни вечной? Таковое совершенно чуждо человеческой природе и подобает одному только над всеми сущему Богу. Посему Спаситель предупреждает Своим ответом и благовременной защитой пристыжает ожидаемые необузданные речи их. Говорит, что "пищу", питающую «в жизнь вечную», подаст им «Сын Человеческий», впрочем, тотчас же при этом утверждает о Себе, что Он «запечатлен» от Отца, или употребляя опять «запечатлен» вместо «помазан», ибо запечатлевается помазуемый, или указуя на то, что Он образован природно соответственно Отцу. Это подобно тому, как если бы говорил: не окажусь не в состоянии дать вам пищу, пребывающую и к жизни вечной и блаженству возводящую, ибо если и оказываюсь как один из вас, очевидно, человеком с плотью, но Я помазан и запечатлен от Бога и Отца в точное подобие с Ним; и действительно, говорит, вы увидите во Мне Его, а Меня опять в Нем природно, хотя Я и родился ради вас человеком от жены по неизреченному устроению Промысла, ведь Я могу все совершать с Божественной властью и ни в каком отношении не имею недостатка в присущей Родителю силе; и если дает вам пищу духовную и сохраняющую к жизни вечной Бог и Отец, то подаст (ее) очевидно и Сын, хотя и явившийся во плоти, но пребывающий неизменным Образом Его, под которым очевидно разумеется сходство во всех отношениях, не по чертам плоти и не по чему-либо из мыслимого в телесном виде, но в славе боголепной и равностепенной силе и во власти царственной. Должно также обратить внимание на то, что, сказав, что Сын Человеческий будет подавать богоприличное и что Он запечатлен по образу Бога и Отца, не допускает разделения, отсекающего храм, воспринятый от Девы, от истинного сыновства, но определяет Себя единым и желает, чтобы так понимали Его. И действительно, ведь один есть над нами Христос, как бы царственной багряницей облеченный Своей ношей, то есть человеческим телом или храмом из души и тела, хотя и один из обоих Христос.

Но, любезнейший, скажет опять христоборец, предоставляй власть истине, не перетолковывай изречение, неблагородно насилуя смысл по своему произволу. Вот и посредством этих слов Сын ясно является нам существующим не из сущности Отца, но вернее – отображением сущности Его. Пусть же Он будет, говорит, нечто таковое, что мы говорим. Ведь печать или знак, оттискиваемый на воске или на других удобных для этого веществах и начертывающий одно только подобие себя самого, потом отделяется от оттискивающей печати, без всякого для себя вреда. Так и Отец, внедрив всего Себя в Сына и отпечатлев некоторым образом чрез наиточнейшее уподобление в Нем, не из Себя Самого имеет Его как часть сущности Своей или мыслимую из нее (сущности Отца происходящей), но только как образ и точное подобие.

Любознательный да видит опять, что противник и теперь набрасывается на нас, как змей, и поднимает вверх исполненную яда голову. Но Сокрушающий главы дракона (Пс.73:14) сокрушит и эту и даст нам силу избежать разнообразных злоухищрений их. Пусть же скажет нам только что оглушивший нас ужасными словами: печать или знак, сделанный из какого бы то ни было вещества – из железа или золота, не должен ли обозначать в каком-либо начертании (изображении) то, в чем он состоит (свой образ), или и без начертания (изображения) он будет существовать и мыслиться как знак (печать)? Но, думаю, каждый и из них, влекомый неотразимой силой истины, даже невольным окажется признать, что должна (печать), конечно, отпечатлевать в начертании (изображении), а без начертания, по правильному рассуждению, никоим образом (не может быть мыслима и существовать). Когда поэтому, как свидетельствует нам Божественное Писание (Евр. 1, 3), Сын есть «начертание (χαρακτὴρ) ипостаси» Бога и Отца, будучи очевидно в ней и из нее природно, то Сам Он (Сын) в ком имеет знак Свой или чрез кого другого (кроме Сына) Отец будет отпечатлевать Свое начертание (изображение)? Никто, конечно, не скажет, что Отец не имеет боголепного вида, который есть Сын, образ Родителя Своего, Коего если кто станет созерцать духовно, то, очевидно, узрит Самого Отца. Вот поэтому-то и говорит о Себе, что Он в Нем есть природно, хотя и мыслится сущим из Него по особому или личному свойству, подобно тому как, например, излучение в излучающем и из излучающего, хотя и есть нечто другое по нашему умопредставлению, но опять и не другое, когда рассматривается по отношению к нему, потому что из него, говорится, и в нем опять существует. И не в смысле отделения или отсечения вообще и по сущности берется это, ибо прирожденным оказывается по тожеству сущности тому, от чего происходит, и считается сущим из него, представляясь нашему уму как бы произникающим в другое нечто и особое, однако же не отделяясь. Запечатлевается поэтому от Отца не Слово, которое из сущности Его, то есть не Само в Себе и бестелесное, но, вернее, то, что чрез Него возводится по мере возможности к уподоблению с Богом, как разумеем мы и то изречение, в котором от лица некоторых говорится: «Назнаменован на нас свет лица Твоего, Господи» (Пс.4:7). Лицом Бога и Отца называет Сына, которое есть опять начертание. А светом из него – распространяющуюся на тварь чрез Духа благодать, посредством которой чрез веру мы преобразовываемся по Богу, воспринимая чрез Сына как бы в виде некоего закона сообразность с Ним, Который есть образ Отца, дабы вполне сохранялось в нас созданное по подобию и образу Творца. Поскольку же лицо Бога и Отца есть, бесспорно, Сын, то Он же, конечно, должен быть и начертанием, в котором запечатлевает Бог.

Пусть так, говорит противник, – мы веруем, что чрез Духа Бог запечатлевает святых. Но твои рассуждения оказываются не имеющими никакого значения для предложенного вопроса. Посему опять и снова скажем: печать, из железа ли, например, или из золота представляемая, начертывает свое подобие на каком бы то ни было веществе, ничего от себя не отдавая, а одним только действием оттискивания оставляя знак (начертание) на том веществе, которое принимает отображение. Так разумеем мы и отпечатление Отцем Сына, ничего не имеющего из сущности Его, а получившего одно только точное уподобление и существующего как другое нечто, отличное от Него, подобно тому как образ по отношению к первообразу.

Какое безмерное безумие и какие головокружительные мысли! Как легко забыл ты, о чем мы только что спорили! Ведь мы сказали, что Сын есть начертание Отца, а запечатлевается в Нем чуждое, а не Сам Он, дабы не мыслился Он начертанием Самого Себя. Ты же, несправедливо отстранив наше рассуждение об этом, не стесняешься усвоять Ему подобие по одному только действию (а не по существу). Следовательно, Сын, по-вашему, будет Богом по одному начертанию и отнюдь не по природе, а по отображению только и образованию соответственно сходству с Родителем. Да и совсем даже не с Родителем, ибо благодаря этому пора вам уничтожать и рождение, а вернее – даже совершенно необходимо, если вы и не хотите этого. Но о необходимости верить, что Сын рожден от Отца, у нас уже было сделано большое рассуждение, как в свое время и еще будет сделано. Теперь же целесообразнее для нас обратиться к продолжению начатого рассуждения и предложить привыкшим к необузданным речам такой вопрос: разве, без сомнения, не скажут они, что данное может быть и отнято, и разве не признают, что прибывшее может всецело и отойти? Или разве не случается иногда, что некоторые отвергают от себя все то, что не вкоренено в них по природе? Но очевидно так, хотя бы кто из них и не согласился с этим. Следовательно, Сын, по вышепринятому основанию, может когда-либо лишиться подобия, ибо по одному только действию, как утверждаете, исходящему от Отца, Он отображен соответственно Ему (Отцу), не имея неотъемлемого обладания Его (Отца) природными преимуществами, но будучи мыслим и существуя как некто другой, совершенно отличный от Родителя и всецело отсеченный от Его сущности. Да, весьма прекрасно поступая и мудрейшими рассуждениями предусматривая вещи, вы обезопасили Отца утверждением, что Он ничего не дал из Себя Сыну, кроме только того, что удостоил одного лишь уподобления, чтобы относительно Его не мыслилось что-либо страдательное. Ведь такова затаенная глупая мысль ваша! Вы, как видно, не признали, что Бог и Отец, творя все бесстрастно, и рождать должен бесстрастно, – и что Он выше огня – рассуждение заставляет нас воспользоваться этим сравнением, – не чрез страдание и отсечение телесное порождающего из себя огненность (каление). Пусть же эти люди, сильные на одни только предположения и необузданное богохульство считающие не безбожным делом, а, напротив, добродетелью, выслушают, что если Сын, как они утверждают, находится с Отцом в одном только свойстве по подобию, то Он не будет иметь неотъемлемого обладания благами, но окажется в опасности, конечно, и Его бытие Богом по природе и, согласно принятому основанию, допускать будет возможность и превращения к худшему. Ведь и к лицу дьявола со всей основательностью мы необходимо должны применять то, что говорилось к вождю тирян: «Ты (еси) отпечаток подобия» (Иез.28:12). Но оказывается отпавшим от подобия тот, к кому говорятся эти слова. Уже отсюда со всей ясностью можешь усматривать, сколь нетвердо в отношении к неизменности состояния для духовных существ обладание одним только подобием с Богом и как недостаточно даже для неизменного пребывания в каких бы то ни было благах одного только запечатления соответственно природе Творца. Упадает и это и низвергается, переходя часто в худшее настроение, чем было вначале. Итак, ввиду такого рассуждения нашего, необходимо допускать, что Сын, восходя к подобию с Отцом по одному только тожеству действия, не утверждаясь на основе природного единства и имея опору в одних только влечениях Своей воли, может подвергнуться и перемене или, если бы и не подвергся, должен будет иметь это состояние плодом досточудного предызбрания, а не в качестве неотъемлемой природной основы, как Бог.

Итак, что же, любезнейшие? Сын стал для нас уже не Бог? И если Он, по-вашему, должен оказываться таковым, то зачем поклоняемся Ему? Почему же сопрославляется с Богом и Отцем? Каким образом и над вышними силами восседает как Бог? Следовательно, и сами святые серафимы не знают вместе с нами, что они уклоняются от должного, славословя Того, Кто не есть Бог по природе, но заблуждаются, как надо бы думать, называя Господом Саваофом равночестного им (Ис.6:3). Или разве не станем утверждать, что и вышние силы, начальства и престолы, и власти, и господства, по возможности, достигают сообразности Богу? Ибо если столь малое, по сравнению с теми тварями, земное животное, разумею человека, удостоен такого отличия (быть образом Бога), то какое основание имеет он гораздо превосходнейшие существа не считать и в этом отношении гораздо выше нас? Как же поэтому они называют Его Господом Саваофом и стоят окрест Его в качестве копьеносцев, как слуги кругом Царя всяческих? Чего же ради и приседит Он Самому Отцу, и притом одесную Его, раб – Владыке, Творцу – тварь? Неужели же неизменность, приобретаемая внимательным бдением, должно скорее усвоять тварям, чем Богу по существу, природно обладающему бесстрастностью? Но это все очевидно, хотя бы они и не говорили. Кто же, ввиду этого, уже может выносить таких болтунов, или разве не должны они со всей справедливостью выслушать: «Увы упивающиеся без вина!» (Ис.28:1).

Но, быть может, устыдятся нелепости таких рассуждений и прибегнут к другому утверждению, а именно, что Сын отпечатлен Отцом в подобие «наиточнейшее», так что Он обладает неизменной природой, хотя и не есть из (сущности) Отца.

Но каким образом, скажи мне, то, что не из Бога по природе (не имеет Божественной природы), может обладать свойствами Его и как может оказаться существенно небеспричастным преимуществам Божественной сущности то, что не произошло из нее по истинному способу рождения? Для всякого, полагаю, ясно и бесспорно, что свойства Божества совершенно недоступны для созданной твари и природно присущее тому (Божеству) отнюдь не может быть у чего-либо другого из сущего в точно таком же и неизменном виде. Как неизменность присуща Богу по природе, так в нас ее отнюдь не может быть, но делает нас сообразными Ему в этом посредством внимательности и бдительности (нашей в добре) некое постоянство, не допускающее нас легко переходить к тому, что не подобает. Если же, по мнению их, вполне допустимо, что какое-либо из свойств Божества может быть присущим чему-либо, что не из него по существу, то что воспрепятствует, скажи мне, и всему вообще Божественному находиться уже и в тех существах, кои не суть боги по природе? Если совершенно беспрепятственно это допустило одно свойство, разумею неизменяемость, то и остальные откроют эту возможность. И что же отсюда? Все смешивается у нас, ибо высшее разве не уступит низшему, а низшее не взойдет на высшее место? И какое будет препятствие к тому, чтобы уже и Вышний Бог снисходил в наше положение, а мы, со своей стороны, были богами и такими, как Отец, при отсутствии уже всякого между нами и Богом различия, если присущие природно одному только Богу преимущества перейдут и будут существовать и в нас? И как скоро Бог и Отец, по всей истинности, в Одном только Себе Самом содержит то, чрез что мы должны быть сообразными Ему, то мы остаемся людьми и с нами Ангелы – тем, что они суть, не переходя в Существо Превышнее. И если бы Бог, как не имеющий зависти, передал всем существам во власть Свое собственное свойство, то, без сомнения, было бы много богов по природе, могущих создавать землю и небо и всю прочую тварь; ибо то, что уже раз вместило в себе преимущества Творца по природе, как не будет таким же, как Он (творцом)? Или что воспрепятствует являться в точно такой же славе тому, что отличается равными Богу качествами? Но, без сомнения, видит богоборец, какое накопляется у нас отсюда множество нелепых мыслей, и сам обвиняет присущее ему невежество: в собственной природе должно пребывать Божество и тварь причаствует Ему посредством духовного свойства (подобия), но никоим образом не возвысится до присущего Ему достоинства. Ввиду этих нами представленных рассуждений мы должны находить неизменяемость существенно присущей Сыну. Следовательно, Он есть Бог по природе и необходимо (рожден) уже от Отца, дабы что-либо сущее не из Него (Божества) по природе не оказывалось достигающим равенства с Ним в Божестве.

А как они выставляют нам в качестве неопровержимого доказательства то соображение, что Сын есть другой, отличный от Отца, как образ в отношении к первообразу, и на таком основании думают отсечь Его от сущности Родившего, то опять окажутся немало безрассудствующими и совершенно ничем не могущими подтвердить того, чтобы и в действительности было так, как это хорошо слагается у них в уме. В самом деле, зачем они стараются об этом всуе и почему на основании одного только отличия по личному бытию они отсекают Сына от Отца? Ведь личное Его существование отнюдь, конечно, не являет Его чуждым сущности Родившего. Поэтому бесспорно Он – из Отца, как из сущности Его, но с другой стороны Он – и в Отце по причине существования в Нем по природе. Вот и от Него Самого можешь слышать – то: «Я от Отца исшел и иду» (Ин.8:42), то опять: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин.14:10). Ведь отделяется Он не в совершенно и всецело отделенную особность, так как Святая Троица мыслится как единое Божество, но, будучи в Отце, как Нераздельный от Него и Единосущный Ему, Он должен быть мыслим из Него (сущим) по неизреченно совершающемуся происхождению, состоящему как бы в отблеске, ибо Он есть Свет из Света. Итак, Он – в Отце и из Отца нераздельно и вместе отдельно, как начертание существуя в Нем, а как образ по отношению к первообразу будучи мыслим существующим особо (лично).

Не простое только словесное рассуждение мы можем дать об этом, но подтвердим подзаконным примером, отовсюду защищая силу истины против иномыслящих. Так, закон повелевал израильтянам приносить выкуп каждому за свою голову «половину дидрахмы» (Исх.30:13), а в одном статире была дидрахма (монета в две драхмы). И в этом также нам прикровенно указан Сам Христос, за всех как бы, ото всех в выкуп принесший Себя Богу и Отцу и представляемый как бы в одной драхме, впрочем, нераздельно от другой, так как, по выше уже сказанному нами, в одной монете заключались две драхмы. Так можно представлять и Сына по отношению к Отцу и Отца опять в отношении к Сыну, обоих – в одной природе, Каждого в частности – отдельно, как существующего в особом лице, однако ж не совершенно отсеченно и не Одного без Другого. И как в одной монете были две драхмы, имевшие совершенно равную одна с другой количественную меру, и одна нисколько не меньше другой, так разумей полное тожество сущности Сына с Богом и Отцом, или обратно также Отца с Сыном, – и в таком случае получишь наконец здравое учение обо всем, что говорится о Нем.

Ин.6:28–29. Реша же Ему: что сотворим, да делаем дело Божие? Отвеща Иисус и рече им...⁴⁶⁹

Не из доброго расположения этот вопрос и не из любознательности, как, пожалуй, вообразит кто, происходит у них это обращение, а скорее – слова эти явились от весьма большой гордыни. Как бы уже не удостаивая ничего знать, кроме того, что знали, они говорят как бы нечто такое: довольно, добрейший, с нас Моисеевых законов – знаем мы не менее, чем надо, к чему подобает стремиться знатоку Божественных дел, – что же нового прибавишь сам ты к установленному в то время? Чему научишь нас другому, что не предуказано нам в Слове Божием? Итак, вопрос был следствием скорее их тупоумия, чем действительного влечения к знанию. Нечто подобное имеешь и у блаженного Матфея. Юноша один, окруженный нелегко достающимся изобилием имений, давал как бы намек на то, что он обращается наконец к служению Богу. Когда он пришел к Иисусу, старательно стал вопрошать о том, что надо ему делать, чтобы оказаться и наследником вечной жизни. Господь говорит к нему: «Заповеди ведь знаешь, конечно: не убивай, не прелюбодействуй, не лжесвидетельствуй» и прочее. Но он, уже как не нуждающийся ни в чем этом или даже как не принимающий такого научения, которое гораздо ниже присущей ему опытности, говорит: «Это все с юности моей я соблюл, чего же еще недостает мне?» (Мф.19и дал.; ср.Лк.18:18–20). Итак, как тот, с невежеством сочетав надменность, говорит: «Чего еще недостает мне», так они по великой гордости своей и высокому о себе мнению говорят: «Что нам творить, чтобы делать дело Божие?»

Поэтому хорошо смиренномудрие и делом благородной души является предоставление учителям знать более полезное и питать такими учениями, кои они считают прекрасными, – учителям, как имеющим больше сведений. В самом деле, как могли бы они явиться в качестве учителей, конечно, не приобретши себе познаний более, чем сколько их имеет ум воспитателей, когда и самый больший успех едва в состоянии довести их до уровня тех (воспитателей), по сказанному Спасителем: «Не бывает ученик выше учителя» и «достаточно ученику, чтобы был как учитель его» (Мф.10:24–25).

Ин.6:29. Се есть дело Божие, да веруйте в Того, егоже посла Он

Поразительно опять, хотя и тайно еще и прикровенно, обличает Господь неразумие вопрошающих. Если обращать внимание на одни только простые слова речи Господа, то можно подумать, что Он ничего другого не повелевает им, кроме только того, что надо веровать Ему. Но при более внимательном рассмотрении смысла этих слов можно усмотреть в них указание и на нечто другое. Весьма хорошо делая, Он повел об этом речь, соответствовавшую неразумию вопрошавших. Ведь они, как достаточно научающиеся чрез закон делать угодное Богу, нечестиво отвергают учение Спасителя нашего, говоря: «Что нам творить, чтобы делать дело Божие?» Но надлежало показать им, что они еще весьма далеки от благоугодного Богу служения, и совсем не знают ни одного из истинных благ те, кои, предаваясь законной букве, имеют ум, полный простых только образов и внешних указаний. Поэтому-то с некоторой особенной выразительностью говорит, противопоставляя служению по закону плод от веры: «Сие есть дело Божие, да веруете в Того, Кого послал Он». Это есть, говорит, не то, что вы полагаете, смотря на одни только образы, но узнайте, хотя бы и не желали узнать, что Законодатель некогда не почтил ваших жертв волов, не подобает тебе и закалать овец, как будто бы этого требует от тебя и желает Бог. Что значит фимиам, хотя бы он и распространялся в воздухе благовонными парами, – какую пользу доставит, говорит, козел и принесение редкостной корицы (Иер.6:20)? Не ест Бог мясо быков и крови козлов не пьет, – знает «всех птиц небесных, и красота полевая» с Ним (Пс.49:13, 11), – возненавидел и отверг праздники ваши и не обоняет (жертв) в торжествах ваших, как Сам говорит в одном месте (Ам.5:21), но и не говорил «к отцам вашим о всесожжениях и жертвах» (Иер.7:22). Итак, не это «есть дело Божие», но, напротив, то, «чтобы вы веровали в Того, Кого послал» Он Сам. И в самом деле, ведь спасение чрез веру действительно выше подзаконного и прообразного богослужения и оправдывающая благодать – осуждающей заповеди.

Итак, дело для боголюбивой души есть вера именно во Христа, и стремление умудряться словами Его гораздо важнее, чем предаваться прообразам и теням.

А кроме того, подивись еще и вот чему. Имея в обычае не обращать никакого внимания на вопрошавших Его ради искушения, в настоящем случае, однако же, дает этот ответ с благопромыслительной целью, хотя и знал опять, что они не получат пользы, но в осуждение им, как в другом случае говорит: «Если бы Я не пришел и не говорил им, греха бы не имели, теперь же извинения не имеют во грехе своем» (Ин.15:22).

Ин.6:30–31. Реша же Ему: кое убо твориши Ты знамение, да видим и веруем Тебе? Что делаешь? Отцы наши ядоша манну в пустыни, якоже есть писано: хлеб с небесе даде им ясти⁴⁷⁰

Мало-помалу обнаруживается настроение иудеев, хотя и несколько темновато и еще под покровом неясных рассуждений. Ведь они говорили по недомыслию: «Что нам творить, чтобы делать дела Божии», так как, по сказанному уже нами выше, считали Моисеев закон достаточным для того, чтобы они могли направляться ко всякой премудрости, посредством коей умели бы совершать благоугодное Богу. Но таковая цель, хотя и была у них, оставалась несколько неясной, а теперь обнаруживается и понемногу выходит на свет, «ибо нет скрытнаго», по слову Спасителя, «что не обнаружится» (Лк.8:17). Итак, что же, говорят, – «какое творишь Ты знамение?» Удостоен чести, говорят, и вполне справедливо, блаженный Моисей, принят для посредничества между Богом и людьми, да и действительно достаточное дал он «знамение – ели в пустыне манну» все бывшие с ним. Ты же, наконец, как скоро ставишь Себя пред нами на высшее сравнительно с тем место и не отказываешься к некогда узаконенному прибавлять свои установления, какими знамениями удостоверишь нас или с чем достойным удивления выступаешь пред нами вводителем новейших учений? Благодаря этим словам истинным является и само слово (о них) Спасителя нашего, ибо из того, что говорят, они и изобличаются в том, что считали нужным искать Его не для того, чтобы удивляться Ему за Его Божественные деяния, но поскольку ели от хлебов и насытились (Ин.6:26). И действительно, не просто всякого знамения требуют они от Него, но того, какое, как думали, сотворил Моисей, не на один день, но во все сорок лет питав народ (вышедший) из Египта в пустыне посредством подаяния манны. Совершенно не зная, как оказывается, ни одной из тайн (заключающихся) в Божественном Писании, они не размышляли о том, что это чудотворение должно усвоять Божественной силе Сотворившего это, но весьма неразумно венчают за это главу Моисея. Итак, требуют равного с тем знамения от Христа, не удостаивая совсем никакого удивления явленное им на (один только) день знамение, хотя бы оно даже и оказывалось великим, но требуют и на долгое время распространить подание пищи, ибо в таком случае, да и то с трудом, можно бы только заставить их склониться и согласиться наконец с тем, что сила Спасителя достойна удивления и потому учение Его должно быть принято. Таким образом, очевидно, хотя они и не очень ясно говорят, что они совсем не придают значения знамениям, а под предлогом желания удивляться пред ними стремятся служить нечистому удовольствию чрева.

Глава VI

О манне – что она образом была пришествия Христа и духовных даров (сообщенных) чрез Него

Ин.6:32. Рече убо им Иисус: аминь, аминь глаголю вам: не Моисей даде вам хлеб с небесе

И теперь Спаситель сильно изобличает неразумных и совершенно ничего не сведущих в писаниях Моисеевых. Ведь им, конечно, надлежало бы хорошо знать, что Моисей служил посредником в передаче Божественных велений народу и обратно – желаний Израиля Богу, но не был самоличным совершителем ни одного из чудес, а только слугой и исполнителем того, что на пользу вызванных из рабства желал совершать Податель им всяческих благ. Таким образом, что было у них в нечестивых мыслях, это пресекает теперь Христос весьма решительно. В самом деле, свойственное и подобающее одной только Божественной природе усвоять не ей, а чести людей, разве это не верх уже безумия и вместе нечестия? Отстранив потом священноначальника Моисея от совершения чудес и изъяв из руки его сверхъестественное, Он, очевидно, уже поэтому Себе Самому вместе с Отцом усвояет эту честь, хотя и отказывается говорить яснее, по причине невежества слушателей. Ведь легко могло случиться, что, считая таковые слова за оскорбление Моисея, они снова рассвирепели бы и воспламенились неудержимым гневом, нисколько не исследуя истинное свойство предмета и не признавая достоинства Говорившего, но безрассудно увлекаясь одним только почитанием Моисея, и конечно неосновательно, когда он приравнивался даже к высшему нечто (возводился в высшее существо).

Да научаемся же отсюда, точно и основательно, оказывать благоговение к святым отцам нашим и воздавать, по написанному, «кому страх – страх, кому честь – честь» (Рим.13:7). Не совершим никакой неправды, если будем усвоять каждому подобающее ему, так как «и духи пророков пророкам подчиняются» (1Кор.14:32). А когда речь касается Спасителя нашего Христа, тогда и говорить нам необходимо: «Потому что кто в облаках сравнится с Господом, или кто уподобится Господу между сынами Божиими?» (Пс.88:7).

Ин.6:32–33. Но Отец Мой дает вам хлеб с небесе истинный: хлеб бо Божий есть сходяй с небесе и жизнь даяй миру⁴⁷¹

Надлежало не только отстранить Моисея от Божественной власти, каковую приписывали ему иудеи, и представить его служителем при том чудотворении, а не подателем (манны), но и само, хотя и совершившееся сверхъестественным образом, чудо уже умалить и сравнением с большим показать совершеннейшее его ничтожество. Поэтому представляй опять Христа восклицающим нечто таковое...

Великое считаете вы малым и незначительным и щедродаяние Владыки всего ограничили вы весьма небольшими размерами. Немалое обнаруживаете невежество, если манну считаете «хлебом с неба», хотя она в пустыне питала один только народ Иудейский, между тем как существуют по всей вселенной бесчисленные другие народы. И вот столь ограниченное благодеяние, по вашему мнению, Бог желает проявить, что подает питание одному только народу. Но то были образы более общих предметов и частное проявление всеобщего благодеяния в качестве как бы предварительного залога. Но когда предстало нам время пришествия истины, тогда «Отец Мой дает вам хлеб с неба», который посредством дарования манны был предначертан древним как бы в тенях. Поэтому никто да не думает, говорит, что то был истинный хлеб с неба, но пусть признает таковым Того, Кому является присущей сила питать всю вселенную и доставлять "миру" совершенную "жизнь".

Таким образом, обвиняет иудея за приверженность к тому, что было в образе, и за отказ искать красоту самой истины. Ведь ею (красотой истины) не была собственно манна, но Само Единородное Слово Божие, исходящее из сущности Отца, как скоро Оно есть жизнь по природе, все животворящая. Поелику рожден от Живого Отца, то и Сам есть жизнь по природе, и как скоро животворить есть дело свойственное жизни по природе, то Христос животворит все. Чем оказывается для нас хлеб земной, не дозволяющий разрушаться слабой природе плоти, тем служит и Он, посредством действия Святого Духа животворя дух наш, – и не это только, но и само тело сохраняя к нетлению.

Но если раз уже наши рассуждения дошли до речи о манне, то ничего, кажется, вредного не будет в том, чтобы сказать что-либо кратко и о ней, из самих Моисеевых книг взяв для подробного рассмотрения написанное о ней. Сделав таким образом тщательнейшее изложение предмета, мы правильно рассмотрим все, что надо разуметь о ней. Посредством всего этого мы покажем, что манна истинная есть Сам Христос, как в прообразе, в манне разумевшийся подаваемым древним от Бога и Отца. Начинается откровение о ней так: «В пятнадцатый день, в месяце втором, когда вышли они из земли Египта, возроптал весь сонм сынов Израилевых на Моисея и Аарона, и сказали к ним сыны Израилевы: лучше было бы нам умереть пораженным от Господа в земле Египетской, когда мы сидели при котлах мяс и ели хлебы до насыщения, чем что вы вывели нас в пустыню эту умертвить весь сонм этот голодом» (Исх.16:1–3). Исторический смысл ясен и вполне очевиден, так что, думаю, не требуется никакого исследования для такого простого предмета. Будем же говорить опять, имея в виду одну только духовную сторону.

Итак, находясь еще в стране Египетской, израильтяне по Божественному повелению прообразно совершали праздник Христов и, вкусив овна, едва таким образом избежали жестоковластного угнетения фараонова и стряхнули тяжкое ярмо рабства. Потом, кроме того, чудесно перейдя Красное море, оказались в пустыне. И вот в ней, подвергшись голоду, они пожелали есть мяса и увлеклись обычным пожеланием хлеба. Так, ропщут они на Моисея и раскаиваются в даре Божием, когда надлежало всячески благодарить за это. Поэтому Египет означает «потемнение» и под ним должно разуметь то, что мы, как бы приписавшись на жительство к стране какой – к состоянию настоящего века и к мирскому положению, претерпеваем в этом состоянии жестокое рабство, нисколько вообще не работая Богу, а совершая угодное одному только дьяволу, – повергаясь в удовольствия нечистой плоти, как бы в грязь или зловонное болото, перенося безвозмездный и бесполезный труд и служа, так сказать, небезгоремычному сластолюбию⁴⁷².

Но когда закон Божий заговорит в нашем уме и мы уже станем усматривать жестокое рабство в этом, вот тогда-то, возжелав удаления от всякого зла, приходим, как бы к началу и двери свободы, к Самому Христу и потом, напутствуемые посредством Честной Крови безопасностью и благодатью, оставляем плотские искушения в этой жизни, как бы какое море бурное и волнующееся, и, став вне всякого смятения мирского, приходим уже к духовному и чистейшему состоянию, поселяясь как бы в пустынной стране. А как не должен оставаться без подвигов добродетели тот, кто воспитывается к ней посредством закона, то, когда мы уже окажемся достигшими этого состояния, тогда, подпадая испытанию искушений, угрызаемся иногда воспоминанием о плотских похотях, а потом, при сильнейшем разжигании нас похотью, по беспечности часто обвиняем Божественный закон, хотя и призывающий нас к свободе, – и, как бы ощутив голод прежних и обычных нам удовольствий и вознерадев о трудах по воздержанию, уже не смотрим на рабство в мире как на зло. Да, похоть плоти действительно бывает в состоянии увлечь дух ко всякому малодушию в добре.

«Сказал же Господь к Моисею: вот Я одождю вам хлебы с неба» (Исх.16:4). Весьма ясное указание на эти слова можешь видеть также в изречении псалма: «Хлеб небесный дал им, хлеб ангельский ел человек» (Пс.77:24–25). Но для всех, думаю, очевидно, что под хлебом и пищей небесных сил разумных должен разуметься не другой кто, кроме Единородного от Бога Отца. Следовательно, Он есть истинная манна, хлеб небесный, подаваемый от Бога Отца всякой твари разумной.

Кроме того, относительно рассматриваемых предметов, скажем еще вот что. Обрати внимание на то, как Божественная и вышняя благодать привлекает к себе и разными способами спасает страждущую исконным недугом природу человека. Помысл плоти, западая в душу, наподобие камня сталкивает ее и насильственно влечет к собственному вожделению, но Христос снова направляет нас, как бы какой уздою, к пожеланию лучшего и недугующих возводит в боголюбивое состояние. Так вот уклоняющимся в телесные удовольствия Он обещается подавать пищу с небес, очевидно, утешение чрез Духа, манну духовную. Посредством нее мы укрепляемся во всяком терпении и мужестве и приобретаем силу не падать по немощи в неподобающее. Так укрепляла нас в благочестии и некогда манна духовная, то есть Христос.

Но если уже раз мы по нужде сделали это отступление в рассуждении, то считаю неудобным оставить это без исследования, как скоро это может принести большую пользу.

Итак, может основательно спросить кто, чего ради столь человеколюбивый и добролюбивый Бог вместо предупреждения прошения медлит обещанием и не наказует с самого начала столь развращенных по своему настроению, хотя подверг наказанию потом, когда, страдая подобной же похотью, стали мечтать о хлебах для насыщения и котлах с мясом и сильно желать зловонного лука; ибо в Числах мы найдем, что некоторые подверглись и наказанию, и «гробами похоти» названа та местность, в которой они стояли тогда лагерем, ибо там, сказано, погребли народ похотливый (Чис.11:34)?

В ответ на первое скажем, что пожелания подобало дожидаться, без сомнения, для того, чтобы таким образом потом уже благовременно оказаться подателем (желаемого). Ведь даяние для благодетельствуемых бывает особенно приятно тогда, когда его предваряют и предшествуют ему какие-либо удовольствия, заставляющие желать еще не имеющегося блага. Человеческая душа не испытывала бы приятнейшего ощущения, если бы наперед не напрягалась и не возбуждалась удовольствиями благополучия. Но, быть может, скажешь, совсем никакого прошения не было со стороны их, а, напротив, – ропот, раскаяние и обвинение, что действительно и было, вернее сказать. Ответим на это, что людям совершенным по нравственному состоянию, конечно, подобает прошение чрез молитву, но равнозначащим ему будет отчасти ропот людей слабейших вследствие ли нерадения или почему бы то ни было. Спаситель же всех, будучи человеколюбив, конечно, не прогневляется. Как плач у совсем еще юных младенцев иногда служит средством к прошению полезного для них и чрез него мать часто вызывается на дознание приятного ребенку, так и у еще младенчествующих и не возросших умом плач, так сказать, по нерадению имеет значение прошения к Богу. А наказует не вначале, хотя и видит их в подчинении у земных похотей, но уже в средине времени, как мне кажется, по следующей причине. Недавно вышедшие из Египта, еще не получив манны и не имея небесного хлеба, укрепляющего тело человека (Пс.103:15), естественно впадают в плотские похоти, почему и пользуются снисхождением. А насладившиеся уже Господом, как написано (Пс.36:4), если духовным благам предпочли плотские, уже подвергаются справедливейшему наказанию и этим наказанием еще оставляют в наследие знаменитый памятник бедствия, ибо "гробы" (надгробные памятники) "похоти" дано имя месту наказания (Чис.11:34).

«И выйдет народ и соберет дневное на день» (Исх.16:4). Чувственную манну мы должны принимать в прообраз манны духовной. Духовная же манна означает нам Самого Христа, а чувственная прикровенно указует на грубое воспитание закона. Не без основания Законодатель повелевает собирать ее только на день и воспрещает хранить на завтра, как бы в загадке указуя древним на то, что с воссиянием уже времени спасения, когда явился с плотью в мире Единородный, должны совсем упраздниться подзаконные прообразы и тщетно уже собирать пищу оттуда, когда уже сама истина предлежит нам в пищу и вкушение.

«И будет в день шестой и приготовят то, что внесут, – и будет двойным то, что соберут» (Исх.16:5). Заметь опять и уразумей, что не дозволяет собирать в день седьмой манну чувственную, а уже добытую и собранную в предшествующий день повелевает употреблять в пищу. Седьмой день означает время пришествия Спасителя нашего, в которое мы субботствуем (празднуем) в святости, прекратив греховные дела, принимая в пищу и удостоверение веры и собранное уже у нас посредством закона знание, впрочем, уже не подвергаясь как бы необходимости собирать его, когда уже предлежит превосходнейшая пища, и имея хлеб небесный. В двойной мере собирается манна пред седьмым днем. И отсюда опять уразумевай, что с заключением закона к концу времени и с началом уже святой седмицы, то есть с пришествием Христа, в двойной некоторым образом мере должно быть обретение небесных благ и двойная некая благодать, к полезному от закона вводящая и евангельское наставление. Этому научает и Сам Господь, когда говорит в одном месте как бы в виде притчи: «Поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен человеку богатому, который выносит из сокровищницы своей новое и ветхое» (Мф.13:52). Ветхое – это что от Закона, а новое – что чрез Христа.

«И сказали Моисей и Аарон ко всему сонму сынов Израилевых: вечером узнаете, что Господь вывел вас из Египта, утром увидите славу Господа в даровании Господом вам вечером мяса есть и хлебов утром в насыщение» (Исх.16:6–8). Возвещает Моисей сынам Израилевым, что к вечеру им будут даны от Бога перепела, и утверждает, что чрез это познают ясно, что Господь вывел их из Египта. Утром же ясно, говорит, увидите славу Господа в получении хлебов до сытости. Обрати опять внимание на различие в слововыражении о каждом предмете. Перепел может указывать на закон, ибо действительно он летает всегда низко и около земли. Такими видишь и воспитываемых посредством закона в низменном и прообразовательном богослужении, если иметь в виду жертвы и окропления и очищения иудейские. Ведь недалеко возносятся они от земли и хотя кажутся возвышающимися над ней, но вращаются на ней и около нее, ибо не в законе совершенство блага и высота разумения. Посылаются, затем, вечером; причем посредством вечера дается нам указание или опять на темноту буквы (закона), или же на несветлое состояние мира, еще не имевшего истинного Света, то есть Христа, Который, вочеловечившись, говорит: «Я свет в мир пришел» (Ин.12:46). Узнают, говорится далее, сыны Израилевы, что Господь их вывел из Египта, ибо в Моисеевых писаниях можно видеть одно только познание всеобщего чрез Христа спасения, но в них еще не присутствует самая благодать. На это самое и указывал, присовокупляя: «Утром увидите славу Господа в даровании вам хлебов в насыщение». С прекращением подзаконной слепоты, как бы ночи, и с восходом всем нам Духовного Солнца мы, как в зеркале, созерцаем (2Кор.3:18) славу уже пришедшего Господа, собирая в насыщение хлеб небесный, то есть опять уже Самого Христа.

«Настал вечер и налетели перепелы и покрыли стан: а утром (было), по удалении росы вокруг стана, и вот на поверхности пустыни (нечто) мелкое, как бы кориандр, белое» (Исх.16:13–14). Обрати опять внимание на цель и смысл этого повествования. «О перепелах» сказано, что «покрыли стан», а о "манне", что "утром" сошла, «по удалении росы, вокруг стана на поверхность пустыни». Ведь воспитание посредством закона, то есть в прообразах и тенях, которое мы сравнили с видом перепелов, покрывает синагогу иудейскую, ибо, как говорит Павел, «лежит покрывало на сердце их» (2Кор.3:15) и «ослепление отчасти» (Рим.11:25). А когда появилось утро, то есть с восходом уже и освещением всей вселенной Христом, когда и роса уже прекращается, то есть грубое и темное введение законных постановлений, ибо Христос есть конец закона и пророков; тогда и должна снизойти к нам истинная манна с неба, то есть евангельское, утверждаем, учение, – не на сонм израильтян, но вокруг стана, очевидно, на все народы, – и на поверхность пустыни, то есть Церкви из язычников, о которой говорится в одном месте: «Потому что много детей у покинутой (пустынной), более чем у имеющей мужа» (Ис.54:1). На всю вселенную распространяется благодать духовной манны, которая и с «кориандром» сравнивается и называется "мелкою". И действительно, сила Божественного слова мелка (тонка) и охлаждает разжжение страстей, укрощая в нас пламень плотских вожделений. И кориандровая трава, говорят, обладает естественным свойством производить прохладительное действие.

«Увидя же это, сыны Израилевы сказали друг к другу: что есть это? Ибо не знали, что (это) было» (Исх.16:15). Не знакомые с таким необычайным и чудесным явлением и не будучи в состоянии ясно сказать по опыту, что бы это могло быть, они говорят друг к другу: что это? Это последнее изречение («что это?»), выраженное в виде вопроса, и делают наименованием предмета и на сирском языке называют "Манна", то есть опять: «Что (есть) это?» И отсюда можешь уразуметь, что Христос имел быть не признанным от иудеев, ибо содержавшееся в прообразе опыт показал совершившимся и в самой действительности.

«Сказал же Моисей к ним: никто да не оставит от нее до утра. И не послушали Моисея, но оставили от нее некоторые до утра, – и наполнилась червями и засмердела, – и оскорбился на них Моисей» (Исх.16:19–20). Утро здесь опять указывает нам на пресветлое и преславное время пришествия Спасителя нашего, когда, с прекращением как бы тени подзаконной и дьявольского мрака в язычниках, наподобие света воссиял нам Единородный и показалось утро духовное. Поэтому блаженный Моисей и повелевает опять прообразовательную манну не оставлять до утра, ибо с наступлением у нас только что упомянутого времени уже излишни и совершенно несвоевременны подзаконные тени по причине уже наставшей истины. А что с воссиянием Христа уже действительно оказывается делом бесполезным праведность от закона, это показал Павел, говоря о ней: «Ради Коего все потерпел Я», то есть все подзаконные преимущества, «и почитаю за сор, да Христа приобрету и окажусь в Нем не имеющим моей праведности (сущей) в законе, но (сущей) чрез веру (во) Иисуса Христа» (Флп.3:8–9). Видишь отсюда, как премудро предостерег, чтобы не оставлять (манны) до утра. Сохранившие до утра были прообразом имевшей не повиноваться Ему толпы иудейской, для которой сильное желание соблюсти закон буквы должно было послужить причиной гниения и червей, ибо слышишь, как сильно оскорбляется на них законодатель.

«И сказал Моисей к Аарону: возьми сосуд золотой один и вложи в него полный гомор (меру) Манны, и отложишь это пред Богом на хранение» (Исх.16:33). Вполне благовременно теперь и об этом с удивлением говорить: «О глубина богатства и премудрости и знания Божия!» (Рим.11:33). Поистине недоступна сокровенная в богодухновенных писаниях премудрость, «и глубокую глубину, – по написанному, – кто обретет ее?» (Еккл.7:24). Видишь поэтому, как заканчивается у нас последнее слово об этом. Поелику истинной манной явился для нас Сам Христос, посредством типа как в образе указывавшийся древним, то в приведенных словах, необходимо думать, научает тому, какого рода и в каком количестве наполняется добродетелью и славой собирающий в себе самом манну духовную и во внутренности сердца своего вносящий Иисуса посредством как правой веры в Него, так и всецелой любви. Ведь слышишь, как в золотом сосуде полный гомор (мера) манны вложен рукой Аарона на хранение пред Богом. И действительно, праведная и истинно боголюбивая душа, свято храня в себе слово о Христе и получив все небесное сокровище, будет драгоценным сосудом как бы из золота, и принесется посредством Архиерея всех Богу и Отцу, и вознесется на хранение пред взор все Содержащего и Спасающего и Недопускающего тленному по своей природе подвергаться истлению. Так описывается праведник, имеющий как бы в золотом сосуде духовную манну, то есть Христа, восходящий в нетление, как бы в призрении Божием, и остающийся на хранение, очевидно, в вековечное житие и жизнь бесконечную.

Вот поэтому-то и справедливо обличает Христос безмерно сумасбродствовавших иудеев, думавших, что манна дарована была древним от премудрого Моисея, и на этом останавливавшихся в понимании этого повествования, но совершенно не уразумевавших прообразовательного значения его, – в словах (обличает Христос): «Истинно говорю вам: не Моисей дал вам» манну. Ведь, напротив, им надлежало иметь в виду и понимать, что Моисей внес в это (чудо) одно только посредствующее служение свое. Дар этот был не обретением руки человеческой, но делом вышней благодати, в чувственных предметах описывающей духовное и указующей нам на хлеб небесный, дающий жизнь всему миру, а не питающий, как бы по предрасположению, один только народ Израильский.

Ин.6:34–35. Реша убо к Нему: Господи! всегда даждь нам хлеб сей. Рече же им Иисус...

В этих словах ясно открывается, даже и при сильном желании скрыть, цель иудеев. С непреложной истинностью каждый может видеть отсюда, что они стремились следовать за Ним не потому, что были зрителями знамений, но потому, что ели от хлебов и насытились (ст. 26). За это великое свое невежество они подвергаются справедливому осуждению, и к ним, думаю, действительно можно говорить: «Вот народ глупый и бессердечный – глаза у них, и не видят, уши у них, и не слышат» (Иер.5:21). Между тем как Христос Спаситель наш посредством многих, как это можно видеть из Евангелия, речей отклонял их от телесных помыслов и чрез всемудрое учение воскрылял их к духовному созерцанию, они не возвышаются над плотскими потребностями и, слыша о хлебе, дающем жизнь миру, мечтают еще о земном хлебе, богом имея чрево, по написанному (Флп.3:19), и будучи одержимы пороками чрева, чтобы справедливо услышать, что «слава в сраме их» (там же). Речь эту найдешь весьма сходствующей со словами самарянской женщины. Спаситель наш Христос вел длинную речь к ней и учил о духовной воде, ясно говоря: «Всякий пьющий от воды сей возжаждет опять, а кто будет пить от воды, коей Я дам ему, не возжаждет вовек, но вода, которую Я дам ему, будет в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин.4:13–14). Но по присущему ей невежеству она увлекается в другую сторону, оставляет духовный источник и, совершенно не подумав о нем, устремляет мысль к подаянию чувственной влаги, говоря: «Господи, дай мне эту воду, да не жажду, ни прихожу сюда черпать» (Ин.4:15). И речь иудеев сходна с этими словами ее. Как она оказывается слабой по своей природе, точно таким же, думаю, образом и они ничего мужественного, так сказать, и юношеского не имеют в помышлении, но являются как бы женственными в немужественных похотях чрева и доказывают истинность написанного о них: «Ибо глупец глупое будет говорить, и сердце его суетное помышляет» (Ис.32:6).

Ин.6:35. Аз есмь хлеб жизни

Обычно было Спасителю Христу, при изъяснении Божественных и уже предвозвещенных таинств, давать как бы загадочные и не очень ясные на них указания, ибо Он не допускал, чтобы столь святое учение предлагалось без прикровенности на попрание всем вообще желающим, недостойным и нечестивым. Но прикрывая как бы покровом загадок, Он делает его не недоступным для разумных. Когда Он видел каких-либо слушателей невежественными и совсем ничего не понимающими из сообщаемого, то ясно излагал то, на что хотел указать, и, сняв всю как бы темноту со слова, предлагал открыто и общепонятно знание тайны, чрез это делая безответным для них неверие. А что Ему было обычно, как мы сказали, пользоваться часто прикровенной и неясной речью, этому научит и Сам Он, говоря в книге псалмов: «Отверзу в притчах уста Мои» (Пс.77:2). Не менее удостоверит наше объяснение этого и покажет его не безосновательным и блаженный пророк Исаия, восклицая: «Вот подлинно Царь Праведный воцарится и начальники с судом будут началить, и будет человеком скрывающим слова Свои» (Ис.32:1–2), ибо Царь Праведный, сказано, воцарился над нами, говорящий: «Я поставлен царем от Него над Сионом, горою святою Его, возвещая повеление Господне» (Пс.2:6–7). По суду, то есть по правде, жительствующими начальниками называет и святых учеников, которые приступали к Спасителю Христу, часто прикровенно говорившему, с такими словами: «Скажи нам притчу» (Мф.15:15). И когда Он однажды услышал: «Почему народу говоришь в притчах», то ясно указал причину этого, сказав: «Потому что видя не видят и слыша не слышат, ни разумеют» (Мф.13:10, 13). Без сомнения, они не были достойны этого, когда правосудный Бог определил им такой приговор. Поэтому Спаситель, употребив многочисленные обороты речи, когда видел, что слушатели все-таки ничего не понимают, уже яснее говорит: «Я есмь хлеб жизни». Едва не нападает на их безмерное неразумие, говоря так: о, имеющие несравненное превосходство над всеми по одному только невежеству! Когда Бог говорит, что будет подавать вам хлебы с неба и такого обещания удостаивает вас, вы ограничиваете Божественную щедрость питанием манной и не стыдитесь только до этого предела простирать вышнюю благодать, не зная, что мало и для вас получить таковое от Бога и – Самому Богу даровать (мало этого). Поэтому не верьте, говорит, что то был хлеб небесный, ибо «Я есмь хлеб жизни», некогда вам как бы в обещании предвозвещенный и как в образе указываемый, а теперь пришедший, во исполнение данного вам обетования. А «есмь Я хлеб жизни», не хлеб телесный, прекращающий только страдания голода и предохраняющий плоть от происходящего от него (голода) разрушения, но всецело все живое существо (человеческое) преобразующий в жизнь вечную и созданного для всегдашнего бытия человека являющий выше смерти. Прикровенно указывает этим на жизнь и благодать чрез Святую Плоть, посредством которой проникает в нас свойство Единородного, то есть жизнь.

Надлежит знать – ибо должным почитаю старательно уловлять все служащее на пользу, – что во все сорокалетнее число лет израильтянам подавалась прообразовательная манна от Бога, пока еще был с ними Моисей. Когда же он достиг до общего конца жизни, а вождем и руководителем иудейских полчищ был уже поставлен Иисус (Навин. – "Ред".), то он провел их чрез Иордан, как написано (Нав.3и дал.), обрезав каменными ножами и введши в обетованную землю, где, наконец, предоставил им возможность питаться хлебом, когда всемудрый Бог уже остановил подаяние манны. Итак – ведь образ уже должен быть обращен в истину, – когда удален был Моисей, когда, то есть, прекратились прообразы подзаконного служения и к нам явился Христос истинный, Иисус, ибо Он спас «людей от грехов их» (Мф.1:21), тогда мы перешли Иордан, тогда приняли обрезание в духе чрез учение двенадцати камней, то есть святых учеников, о коих у пророков написано, «что камни святые катятся по земле» (Зах.9:16). Обходившие и обежавшие всю вселенную, эти святые камни суть, конечно, те, посредством коих и мы обрезаны обрезанием нерукотворным в духе, очевидно, чрез Духа. Посему, когда мы призваны Христом в Царство Небесное, – ибо это, полагаю, а не другое что означает вшествие кого-либо в землю обетованную, – тогда манна у нас уже не прообразовательная, ибо мы уже не питаемся Моисеевыми писаниями, но уже хлеб небесный, то есть Христос, питающий нас в вековечную жизнь чрез подаяние Святаго Духа и сообщение Своей Плоти, влагающей в нас причастие Бога и уничтожающей мертвенность (сущую) от изначального проклятия.

Ин.6:35. Грядый ко Мне не имать взалкатися и веруяй в Мя не имать вжаждатися никогдаже⁴⁷³

Есть нечто прикровенное также и в этих словах, что необходимо изъяснить. Обычно Спаситель Христос не только не лишал никогда святых славы, но, напротив, увенчивал их досточудной честью. Однако ж когда некоторые из невежественнейших, не зная, какое имеет Он над ними превосходство, приписывали им высшую славу, тогда Он весьма благополезно убеждал их иметь более правильное о Нем представление, заставляя размышлять о том, кто есть Единородный и каким несравненным превосходством Он отличается. Но речь об этом Он составляет не особенно ясную, а несколько затемненную и без всяких прикрас, по созерцанию самих дел или по сравнению заставляющую признавать Его превосходство. Так, например, разговаривал Он некогда с самарянской женщиной, которой обещал давать воду живую. Женщина же, не поняв ничего из Его слов, сказала: «Неужели Ты больше отца нашего Иакова, который дал нам колодезь?» (Ин.4:12). И так как Спаситель желал убедить ее в том, что Он выше Иакова и в немалой мере более достоин веры, то обращает речь к различию вод, говоря: «Всяк, пьющий от воды сей, возжаждет опять, а кто будет пить от воды, которую Я дам ему, соделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (ст. 13–14). И чрез это Он, без сомнения, убеждает уразумевать именно то, что податель высшего необходимо должен обладать, конечно, и превосходством над тем, с которым делается сравнение в чем бы то ни было. Подобный же образ изъяснения и научения употребляет и теперь. Так как иудеи дерзали как бы презирать Его и великомудрствовать над Ним, во всех отношениях предпочитая законодателя Моисея, и часто утверждали, что подобает следовать его постановлениям, а отнюдь не наставлениям Христовым, дарование манны и исхождение воды из скалы считая достовернейшим доказательством его превосходства над всеми и над Самим даже Спасителем нашим Христом; то и необходимо переходит наконец к обычному Своему приему и не говорит яснее, что Он выше Моисея, по причине необузданной дерзости слушателей и весьма большой склонности их к гневу, но обращается опять к самому чудесному делу и из сравнения с большим открывает малое. «Приходищий ко Мне», – говорит, – «не взалчет и верующий в Меня не возжаждет никогда». Пусть так, говорит, и Сам Я соглашусь с вами, что манна дана Моисеем, но ведь евшие алкали, – скажу, что и вода была вам дана из скалы (Моисеем), но пившие жаждали и дарование сказанных предметов доставляло только весьма маловременное пользование ими, – а ко Мне приходящий «не взалчет» никогда «и верующий в Меня не возжаждет никогда».

Итак, что же обещает Христос? Ничего тленного, но благословение, состоящее в принятии Святой Плоти и Крови, возводящей человека к полному нетлению, так что он уже не имеет нужды ни в чем, что отстраняет от плоти смерть, говорю очевидно о пище и питье. Водой, кажется, называется здесь опять освящение чрез Духа или Самого Божественного и Святого Духа, часто называемого так в Божественных Писаниях. Итак, святое Тело Христа животворит тех, в ком оно будет, и укрепляет к бессмертию, соединяясь с нашими телами, ибо разумеется тело не другого кого, но Самой Жизни по природе, имеющее в себе всю силу соединенного с ним Слова и как бы наделенное Его свойством, а вернее уже и исполненное Его действенности, посредством которой все оживотворяется и сохраняется к бытию.

Если же это так, то крещенные и вкусившие Божественной благодати пусть уже знают, наконец, что, лениво и редко ходя в церкви, подолгу уклоняясь от благословения Христова⁴⁷⁴ и измышляя вредное благочестие, состоящее в нежелании участвовать в таинственном общении со Христом, они тем самым удаляют себя от вечной жизни и отказываются от оживотворения. Отказ (от евхаристии) обращается в сеть и соблазн, хотя он и казался у них плодом благоговения (к таинству). Напротив, надлежит напрягать всю присущую им силу и рвение на то, чтобы являться скорыми на очищение греха, – более всего стараться об усвоении себе достойнейшего поведения и таким образом уже весьма бодро идти к получению жизни. Но так как сатана употребляет разнообразные средства к прельщению, старается не дозволять им иметь здравые и подобающие мысли и, грязня пороками, заставляет их трепетать и самой даже благодати, посредством которой надлежало бы им, как бы от вина и от опьянения протрезвившись от влекущего ко злу удовольствия (Иоил.1:5), видеть и понимать полезное. Посему, расторгши узы его и свергнув возложенное на нас его жестоковластием ярмо, будем со страхом работать Господу, как написано (Пс.2:3, 11), – и, посредством воздержания оказываясь уже выше плотских удовольствий, да приступаем к Божественной и небесной благодати и да восходим к святому принятию Христа. Таким-то именно образом мы и препобедим дьявольское прельщение и, став общниками Божественной природы (2Пет.1:4), взойдем к жизни и нетлению.

Ин.6:36. Но Рех вам, яко и видесте Мя и не веруете⁴⁷⁵

Посредством многих оснований опровергает их и всяческим образом привлекает к спасению чрез веру. Но, как Бог, не не ведал Он, что они обратятся к родственному и обычному, как бы с воспитанием усвоенному, неверию и не будут обращать никакого внимания на Призывающего их к жизни. Дабы поэтому знали они, что Иисус не не ведает о том, каковыми опять окажутся некоторые, вернее же надо сказать – чтобы известно было им, что они находятся под Божественным гневом, присоединяет опять: «Но Я сказал вам, что и видели Меня и не веруете». Предведал Я, говорит, и ясно предсказал, что вы наверно пребудете жестокими и, неотступно преданные прелюбезному вам непослушанию, останетесь непричастными Моим дарам. Когда же нечто таковое говорил о них Христос? Припомни слова блаженного пророка Исаии: «Иди и скажи народу этому: слухом послушаете, и не уразумеете, – и видя увидите, и не познаете; ибо огрубело сердце народа этого» (Ис.6:9–10). Разве слово это не окажется истинным и в рассматриваемых нами теперь событиях? Ведь, конечно, видели они, что Господь есть Бог по природе, когда бесчисленное множество шедших за Ним Он напитал пятью ячменными хлебами и двумя рыбками. Но «видев не веруют», по причине ожесточения, подобно слепоте, тяготевшего вследствие Божественного гнева на умах их. И они были, бесспорно, достойны этого состояния, если, подверженные безмерным грехопадениям и удушаемые нерасторжимыми цепями беззаконий (Притч.5:22), не принимали даже Самого Того, Кто пришел, обладая силой освобождать. По этой причине огрубело сердце народа этого.

А что Иудейский народ из величия знамения усматривал, что Иисус есть Бог по природе, это можешь уразуметь особенно из следующего. Удивившись совершившемуся (чуду), как выше говорил Евангелист, они старались «схватить Его, чтобы сделать царем» (Ин.6:15). Поэтому у иудеев не остается никакого извинения в их безумии. Справедливо поражаясь Божественному знамению и от дел соответственно приходя к силе Чудотворца, они едва не содрогаются пред благопослушанием и (в ужасе) отскакивают от добрых нравов, с удовольствием низвергаясь как бы на самое дно погибели.

Ин.6:37. Все, еже дает Мне Отец, ко Мне приидет⁴⁷⁶

Не просто надлежало Господу сказать: «Потому что и видели Меня, и не веруете», но было необходимо присоединить к сказанному и причину ожесточения, дабы узнали они, что подверглись Божественному гневу. Итак, подобно какому-либо весьма искусному врачу, и болезнь указывает им, и открывает причину недуга – не для того, конечно, чтобы, узнав, они спокойно оставались в том же самом состоянии, но чтобы всяческим образом умилостивляли оскорбившегося на них Владыку всяческих – конечно, по основательным причинам, так как Он никогда не оскорбляется несправедливо и Ведущий судить правое никогда бы не сделал над ними такого суда, если бы к этому не вызывали основания, делающие Его всецело свободным от всякого обвинения. Потом Спаситель утверждает здесь, что к Нему придет "все", что даст Бог и "Отец", – не потому, чтобы Сам Он был не в состоянии приводить к Себе верующих. Если бы пожелал, Он совершил бы и это весьма легко «по действию силы Его и подчинению Ему всего» (Флп.3:21). Но так как необходимо, кажется, требовалось говорить о том, что находящиеся в неведении световодствуются Божественной природой, то опять, как человек, усвояет Отцу совершение того, что подобает Богу. Это делать было обычно Ему, как уже нередко говорили мы. А в словах, что приведено будет к Нему Богом и Отцом «все, что Он даст Ему», делает, как видно, прикровенное указание на имевшие уверовать и едва уже не веровавшие народы языческие. Это служило благородной угрозой, что они отпадут от благодати и на место их войдут все те из язычников, которые будут приведены милосердием Бога и Отца к Спасителю и Животворцу по природе сущему Сыну, дабы, участвуя в благословении от Него, они таким образом восходили к нетлению и жизни и преображались в изначальный природный свой вид. Итак, подобно тому как если кто приведет больного к врачу, чтобы изгнал поразившую болезнь, так, скажем, и Бог и Отец приводит к Сыну тех, которые являются достойными спасения от Него. Следовательно, горьким и вполне гибельным оказывается жестокосердие для имеющих его, почему и пророческое слово восстает на иудеев, громко восклицая: «Обрежьтесь Богу и обрежьте жестокосердие ваше, мужи Иудины и обитатели Иерусалима» (Иер.4:4). Но не для них, а, напротив, для нас сохранил Бог и Отец обрезание сердца, то есть совершаемое Духом Святым над скрытым Иудеем (Рим.2:29). Поэтому справедливо удаляться от непослушания тех и стараться отрекаться от жестокосердия, а, напротив, приобретать себе кроткое настроение, если хотим избегать гибельного гнева (Божия) на них.

Ин.6:37. И грядущаго ко Мне не изжену вон

Обращение чрез веру, говорит, не останется бесполезным для приходящих к Нему, ибо надлежало показать, что приведение к Нему Богом и Отцом есть дело поистине досточудное и исполненное многочисленных благ. Итак, будут, говорит, превеликие блага у призываемых и приходящих ко Мне чрез вышнюю благодать, ибо «не извергну вон приходящего», то есть не отрину, как негодный сосуд, по сказанному одним из пророков: «Обесчещен был Иехония, как сосуд, в коем нет потребности, – отторгнут и извержен был в землю, которой не ведал: земля, земля! Слушай слово Господне! Запиши мужа сего изгнанным человеком» (Иер.22:28–30). Итак, не будет, говорит, изгнан и не извержется вон, как бесчестный, или отделится, как непричастный Моей благодетельности, но будет введен в сокровищницу, упокоится в небесных обителях и узрит себя оказавшимся внутри всякой надежды, превышающей ум человеческий, ибо «глаз не видел, и ухо не слышало, и на сердце человека не восходило то, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор.2:9). Словами: «не извергну вон приходящаго ко Мне», кажется, указывает опять на то, что верующий и приступающий к Божественной благодати не будет предан суду. Такое же значение слово "вне" имеет, как можешь видеть, в известной притче у блаженного Матфея. Подобно, говорится там, Царство Небесное неводу, закинутому в море и из всякого рода (рыб) собравшему, который подняв и на берег вытащив, собрали хорошее в сосуды, а худое "вон" бросили (Мф.13:47–48). Под собранием хорошего в сосуды мы должны разуметь, что добрые люди будут собраны в Божественные и небесные дворы, – а под извержением негодного вон надо усматривать указание на то, что нечестивый лишится всех благ и подвергнется суду. Итак, когда говорит Христос: «приходящаго ко Мне не извергну вон», то мы должны принимать, что приходящие к Нему чрез веру люди совсем не подвергнутся наказанию. А впадающим в нелепое безрассудство в этих словах, мне кажется, дается премудрейшая угроза, что если они не пожелают обратиться к скорейшему благопослушанию, то окажутся вне всякого блага и даже невольно лишатся Его дружбы; ибо чрез то, что обещает не извергать вон приходящего, чрез это же самое указывает на то, что не идущего (к Нему) Он, конечно, извергнет.

Книга четвертая

Глава I

О том, что Сын ни в чем не менее Бога и Отца, потому что Он существует из Него по природе, хотя бы некоторые и говорили, что Он подчиняется Ему

Ин.6:38–39. Яко снидох с небесе, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя (Отца): се же есть воля Пославшаго Мя, да все, еже даде Ми, не погублю от него, но воскрешу е в последний день⁴⁷⁷

Речь эта на первый взгляд может кому-либо показаться трудною и не вполне свободною от соблазна по отношению к вере, так что уже поэтому мы ожидаем встретиться с хитроумными возражениями наших противников. Но на самом деле здесь совсем ничего нет непреодолимого, ибо «все очевидно для разумевающих и все прямо для обретающих знание» (Притч.8:9), то есть для тех, которые благочестиво стараются изъяснять и понимать тайны в Божественных Писаниях.

Итак, в этих словах Христос дает нам как бы доказательство некое и удостоверение ясное в том, что приходящий к Нему не будет извержен вон, ибо ради этой-то, говорит, причины Я и нисшел с неба, то есть стал человеком по благоволению Бога и Отца и даже не откажусь и от совершения невольных, в некоем особом смысле, дел, доколе не достигну для верующих в Меня вечной жизни и оживления из мертвых, упразднив державу смерти.

Что же (спрашивается) поэтому было невольным и вольным для Христа? Бесчестие от иудеев, поношение, обиды, побои, бичевание, оплевание и, кроме того, еще оклеветания, а в конце всего смерть плоти. Это ради нас Христос претерпел добровольно. А как дерзкие насилия иудеев над Ним были совершенно неотвратимы, то Он восприемлет на Себя страдания, но делает вольным невольное (желательным нежелательное), ради (той) пользы (какая была от) страдания, при благоволении к Нему Бога и Отца и соизволении на добровольное перенесение всего за спасение всех. В этом-то преимущественно и должны мы усматривать безмерную благость Божественной Природы как не отрекающейся ради нас взять на Себя даже и то, что должна была отвергать.

Отсюда⁴⁷⁸ можешь уразуметь, что крестные страдания хотя были в некотором отношении невольны (нежелательны) для Спасителя Христа, но вольны (желательны) ради нас и (по причине) благоволения (на них) Бога и Отца. Так, когда Он должен был восходить на крест, Он сделал, очевидно в виде молитвы, такое обращение к Отцу: «Отче, если возможно, да прейдет от Меня чаша сия, впрочем, не как Я хочу, но как Ты!» (Мф.26:39). Так как «Богом было Слово» бессмертным и нетленным и самою жизнью по природе, то для всех, полагаю, совершенно очевидно, что Оно не могло страшиться смерти. Однако ж как явившийся во плоти дозволяет претерпевать свойственное плоти и страшиться уже скоро предстоявшей смерти, дабы явиться истинным человеком. Посему говорит: «Если возможно, да прейдет от Меня чаша сия». Если можно, говорит, Отче, не подвергаясь смерти, подпадшим ей возвратить жизнь, если⁴⁷⁹ смерть умрет без Моей смерти, конечно по плоти, то да прейдет мимо, говорит, чаша. Впрочем, если это не может совершиться иначе, то не как Я хочу, но как Ты. Видишь, как опять человеческая природа, поскольку это относится (только) к ней, даже и в Самом Христе оказывается изнемогающею. Но посредством соединенного с нею Слова она возвышается до Божественного дерзновения и переходит в мужественное настроение, так что не допускает угодного своим собственным желаниям, но, напротив, следует Божественной цели и спешно устремляется ко всему тому, к чему бы ни призывал нас закон Творца. А что мы говорим здесь истину, можешь узнать и из самого прибавления (Им слов): «ибо дух, – говорит, – бодр, а плоть немощна» (Мф.26:41). Не не ведал Христос, что подвергаться смерти и чувствовать страх пред нею всего менее свойственно Божественному достоинству, почему к сказанному тотчас же присоединил и причину, сказав, что плоти по самой ее природе подобает и свойственно быть немощною, между тем как дух оказывается бодрым и не могущим подвергаться никакому повреждению. Отсюда можешь видеть, как смерть была невольною для Христа по причине плоти и бесславия страдания, но в то же время и вольною, доколе не была приведена к благополучному для всего мира концу воля Отца, то есть спасение и жизнь всех.

Не на то же ли, без всякого сомнения, самое указывает Он нам и в словах, что "это" есть «воля Отца, да не погубит» ничего из приведенного (к Нему), «но воскресит это в последний день?» Ибо, как мы уже ранее сказали, человеколюбивый Бог и Отец приводит ко Христу, как Жизни и Спасителю, (всякого) нуждающегося в жизни и спасении.

Но чувствую опять, что говорю несогласное (с мнением) врага истины, ибо он отнюдь не согласится с только что сказанным нами, а будет громко кричать и приступать к нам с такими возгласами...

Куда это, любезнейший, ты опять увлекаешь нас, придумываешь хитросплетенные отступления мыслей и отвлекаешь рассуждение от истины? Вероятно, говорит, ты стыдишься признать невольное подчинение Сына, ибо разве и чрез это не будет для нас очевидным, что Он отнюдь не начальствует и не правит домостроением в делах, а, напротив, подчиняется желаниям Отца? Таким образом, Он сознавал Себя ниже равенства с Ним, так что и вынуждается некоторым образом и невольное (нежелательное) делать вольным (желательным) и совершать совсем не то, что было угодно Ему, но – Отцу. И не говори мне опять, говорит (противник), относя сказанное к вочеловечению, что «как человек подчиняется». Вот ведь, как видишь, будучи еще Богом и Словом чистым и несоединенным с плотью, Он «сошел с неба» и, прежде чем всецело облекся в образ раба, подчинялся Отцу, очевидно, как преимуществующему и начальствующему.

Сильными, как, без сомнения, думаешь ты, любезнейший, и убедительными словами (наподобие удобоподвижной конницы) устремляешься на нас, впрочем, не прямо идущими, но уклонившимися от царского и торного пути, – и, оставив, как говорят у эллинов, проезжую дорогу, устремляешься к стремнинам и скалам. В самом деле, вы напрасно стараетесь постоянно выставлять против нас это подчинение Сына Отцу, как будто кто-либо из обыкших правильно мыслить думает, что должно предпочитать противоположное (мнение), а не напротив – признавать необходимым соглашаться с вами в этом. Ведь мы не можем представлять Святую и Единосущную Троицу когда-либо восстающею против Себя Самой, но и не разделяется на разные мнения или так, чтобы Отцу или Сыну или Святому Духу могло быть угодным что-либо особо (от других лиц Святой Троицы), но Они согласуются во всем, так что во всей Святой Троице как сущей из единого Божества всегда пребывает и одна и та же воля. Поэтому мы должны устранить подробную речь об этом и воздержимся от совершенно бесполезного спора: если этим никто не затрагивается, то нам излишне напрягаться.

Но так как вы, привыкшие превратно думать и рассуждать, согласие Сына с желаниями Отца называете являющимся вследствие необходимости подчинением, то об этом мы представим надлежащее против вас рассуждение. Ведь если бы вы представляли такую речь свою в простоте, то справедливо можно бы было спокойно оставить без всякого исследования это речение (то есть «подчинение» Сына Отцу). Но Поелику мы видим, что оно выставляется (вами) с некиим особым злоумышлением, то по необходимости должны выступить против, надеясь на силу Святаго Духа, а не на свои слова.

Отнюдь⁴⁸⁰ не безусловно и не во всех отношениях вообще и не о всяком предмете Сын утверждал, что Он не совершает Своих желаний, но говорит, что сохраняет волю Отца в определенном деле, как могу думать, по причине твоих злоухищрений, как Бог наперед позаботившись о нашей безопасности. Претерпевает же невольное и делает для Себя вольным ради нас, разумею страдание на кресте, так как таково было благоизволение Родителя, как уже прежде сказано нами. И действительно, сейчас же можно видеть предложенную причину и ясно указанную цель, по которой Он, как Сам говорит, отказался от Своих желаний и исполняет волю Отца, ибо говорит: «Это есть воля Отца, да все, что дал Мне, не погублю» (ничего) «из него, но воскрешу это в последний день».

Что страдание на кресте оказывается для Единородного действительно невольным и вместе вольным, об этом уже ясно было сказано прежде. Но теперь снова займемся точнейшим исследованием этого, раскрывая истину читателям.

Прежде всего приступлю к исследованию указываемого вами «подчинения», причем очевидно предполагается и бесспорно признается вами, что желания Святой Троицы всегда сходятся в одну волю и одно намерение. Пусть же поэтому скажут нам эти ужасные софисты: название и состояние подчинения есть ли существо Сына и Его природа, как, например, человечество у человека, – или же, существуя прежде, Он Сам своим особенным образом подчиняется Отцу, как это, например, можно думать об Ангеле или другой какой разумной силе, ибо, поскольку это есть и существует, (необходимо) принимает (соответствующий) образ подчинения.

Если скажете, что существо Сына заключается в подчинении Отцу, то это уже будет подчинением, а не сыном. И в таком случае разве не окажетесь вы, скажи мне, болтающими уже величайший вздор? Неужели подчинение может быть мыслимо существующим само по себе, без принадлежности какому-либо из бытий? Ведь такие предметы, как подчинение, всегда принадлежат тем из существующих бытий, в которых находятся, а не иначе, – они наблюдаются находящимися при сущностях, а не составляющими самих сущностей или существующими сами по себе. И как, например, пожелание, призывающее и влекущее к чему-либо из существующего, не могло бы существовать само по себе, но порождается только в том, кто склонен воспринимать, так и подчинение, открывающее некую склонность желаний к подчинению кому-либо, не может быть мыслимо существующим в особой своей природе, но совсем напротив – как состояние или воля или желание существует в каком-либо (другом) из бытий. Иначе как название, так и состояние подчинения, высказанное безразлично (и беспредметно), не будет собственно относиться ни к кому, и даже невозможно узнать, худо оно или хорошо, если не будет присоединено, кого это подчинение. Ведь можно подчиняться Богу, но также и диаволу. И как имя «мудрец» есть нечто обоюдное, ибо некоторые «мудры (суть) на злодеяние» (Иер.4:22), и напротив – «мудрецы наследуют славу» (Притч.3:35), очевидно, имеющие мудрость в добре; так и подчинение заключает в себе некую обоюдность, а не точно определенное отношение, ибо совершенно неясным остается, кого оно будет подчинением. Поэтому и природа Сына должна оставаться для нас неизвестною, если будет мыслиться вами как подчинение. Кого же подчинение, безошибочно ответить на это было бы невозможно, при отсутствии всякого определения (при термине «подчинение»). А что подчинение никогда не может существовать само по себе своим особым образом, это несколько грубее и нагляднее мы можем увидеть, направив речь уже к самим творениям, воспользовавшись для сего некоторым умозаключением. Если, например, существо человека мы определим (состоящим) в подчинении, то должны будем, без сомнения, заключать, что он не может быть в состоянии неподчинения. Но как же в таком случае Песнопевцем говорилось к кому-то, уже как сущему и существующему и, однако ж, еще не подчиненному: «Подчинись Господу и умоли Его» (Пс.36:7)? Разве не видишь, как бессмысленно представлять подчинение существующим само по себе? Поэтому необходимо признавать и то, что Сын прежде есть и существует в собственной природе, а потом уже как таковой (уже существующий как сын) говорит, что подчиняется Отцу. Что же, скажи мне, вынуждает Явившегося из сущности Родившего, точное начертание Его природы, отпадать от равенства с Ним ради Его (Сына) повиновения (Отцу)? Но мы, правильно мысля и говоря, признаем Единосущного Родителю и во всем усвояем Ему равночестие и отнюдь не допускаем, чтобы Он в каком-либо отношении был ниже свойственного Божеству достоинства. Ты же смотри, каким образом благодаря так называемому подчинению удаляешь от равномерной чести с Отцом Того, Кто блистает одинаковыми (с Отцом) качествами, по причине тожества сущности.

Но именно это самое, скажет (противник), должно подтверждать наше положение, что Сын повинуется Отцу и заботится совсем не о собственных желаниях, но следует желаниям Отца, очевидно как высшего и большего.

Но именно это самое, по твоим, любезнейший, словам, что, по твоему мнению, должно подтверждать твои слова, опять обретешь ты ничем другим, как плодом присущего вам невежества. Ведь если бы мы рассуждали о том, кто выше достоинством и имеет преимущество в славе, то и тогда ваша болтовня едва ли бы имела какое-либо действительное значение. Поелику же исследуется образ единосущия, то не должны ли вы оказаться безмерно неразумными, уделяя Богу и Отцу большую степень его (единосущия) против Его собственного Порождения? Большее или меньшее или что бы то ни было подобное сему мы не можем, конечно, считать принадлежностию самой сущности, как это утверждали мы и относительно подчинения, но все это – вне сущности и относится к тому, что бывает только около или при сущностях. Только уже прежде явившееся и существующее может допускать большее или меньшее, например в сравнении с другим. Если же нет ничего уже существующего и прежде явившегося, при чем таковое (большее или меньшее) обыкновенно бывает, то как это могло бы быть само по себе, что мыслится и определяется только в качестве случайного (по отношению к сущности)? Поэтому когда называются вами (термины) большее или меньшее, то вы не касаетесь сущности ни Единородного, ни также Отца, но одними только внешними преимуществами или умалением воздадите почтение, как вы думаете, Отцу и выразите поношение Сыну, хотя вы ясно слышите возглас Его: «Не чтущий Сына и Отца не чтит», – и что всем подобает чтить Сына так, как чтут Отца (Ин.5:23). Что существа, отнюдь не могущие быть отделенными друг от друга как разнородные, но получившие одну и ту же сущность, должны быть облечены равностепенною славою, этому с благою целью учил Христос, «не от людей свидетельство о Себе» допустив принять, как сказал Он, но Сам явившись свидетелем о Себе, достовернейшим и достойнейшим всех (Ин.5:34). Будучи истиною по природе, Он высказывает, без сомнения, только истинное, как это можно нам доказать и из самого качества предметов. В самом деле, большее или меньшее относятся ведь не к самой сущности чего-либо, но к тому, что есть при сущностях. Так, например, человек, поскольку он мыслится и называется как человек, отнюдь не может иметь что-либо большее или меньшее другого какого-либо человека – человек как человек ни меньше человека, ни больше, опять как человек, ибо природа оказывается равною во всех. То же самое рассуждение сохраняет силу и по отношению к Ангелам, или и ко всему сотворенному и находящемуся в числе тварей. Итак, такие определения (большее и меньшее) оказываются совершенно недопустимыми по отношению к самим сущностям, но суть случайные явления в сущностях или нечто находящееся при сущностях, как показали мы выше. Каким же поэтому образом Отец будет больше Сына, Бог по природе (больше) Бога по природе? Рождение⁴⁸¹ Сына из Него (Отца), без сомнения, должно вынуждать вас даже и невольно усвоять Ему единосущие.

Приняв, таким образом, за несомненное, что Сын есть Бог по природе, мы разрешим, если угодно, вопрос: уделяя Ему честь, равную с Тем, от Которого Он есть, усвоим ли мы чрез это и (подобающую) славу Родившему, – или же совершим противоположное, уничижая Рожденного низшими и меньшими достоинствами, что вернее и действительно делается (противниками). Ведь слава Отцу – родить такого, каков Сам Он есть по природе. Но случится совершенно противоположное – от чего избави Бог, – если Сын не сохранит подобающее Ему благородство, имея менее или в отношении славы, или чего бы то ни было из того, что, без сомнения, должно было бы принадлежать Ему, дабы во всем явиться совершенным и истинным Богом. Но, будучи такой (равной с Отцом) природы, Он чтит Отца, чему не смейся, человек, и не навлекай на себя наказание, охудшая невежественно то, что всего менее следует (охудшать). В самом деле, подобает удивляться пред Ним, конечно, и за то, что Он чтит и любит Родившего, ибо всякий⁴⁸² вид добродетели источником как бы некиим и корнем имеет Верховную над всеми Сущность. Явленное прежде в Ней благо изливается и в нас, которые созданы по образу Ее. Вот почему и нам Законодатель возвещал, что должно чтить отца и мать, а также и награду за это полагал прекраснейшую, признавая это, как полагаю, за самое великое дело и настолько свободное от всякого упрека, что оно является даже причиною долгой жизни. Итак, как мы ради подчинения и повиновения родителям не оказываемся сравнительно с ними какой-либо другой природы, но, будучи тем, что и они, людьми от людей, и имея и сохраняя совершеннейшее определение человечества, стараемся оказывать повиновение в качестве достославной добродетели, так должно мыслить и об Отце и Сыне, ибо, будучи тем, что есть, очевидно Богом от Бога, Совершенным от Совершенного, непреложным начертанием сущности Родителя, Он не может помышлять ни о чем другом, как о том, что помышляет и Сам Тот, Которого Он есть и Совет и Слово. Он может желать, конечно, только одинакового с Отцом, одинаковыми, так сказать, законами единосущия соудерживаемый вместе с Отцом в сожелании всего благого.

Поэтому⁴⁸³ отнюдь не соблазняйся, человек, когда слышишь слова Его: «Я сошел с неба, не да творю волю Мою, но волю Пославшего Меня». Что в начале (рассуждения) говорили мы, это опять скажем: об определенном и ясном предмете говорил здесь Христос. Он говорит эти слова, научая тому, что Его смерть за всех была вольною, ибо так восхотела Божественная Природа, но и невольною, по причине крестных страданий и поскольку это касалось плоти, отвращающейся от смерти. И об этом у нас уже было сделано обширное рассуждение. А что и невольным в некотором отношении оказывается для Спасителя Христа, поскольку Он был человек, страдание на кресте, это нам можно видеть и из самой природы дела. Так, мы утверждаем, что делом иудейского безумия было то, что Христос несомненно должен был подвергнуться распятию, и это непременно должно было быть от них, заранее подготовленных к дерзновению на это тем, что они уже совершили по отношению к святым пророкам и бывшим в то время святым. Поскольку иначе было невозможно впавшее в смерть снова восстановить к жизни, если бы не стало человеком Единородное Божие Слово, – и Ему надлежало, конечно, претерпеть (все) бывшее: невольное Он соделал для Себя вольным, и это допустила Божественная Природа ради любви к нам.

Да, художница всего Премудрость, то есть Сын, коварно устроенное вследствие диавольской злобы, разумею Его смерть по плоти, явила путем спасения и дверью жизни для нас, а надежды диавола разрушены, и в конце концов он узнал и испытал, что жестоко для него богоборствовать. Так и божественный Псалмопевец, как мне кажется, согласен с этими словами и указывает на нечто подобное же, когда говорит как бы о Христе и диаволе: «В сети его смирит его» (Пс.9:30–31). Сеть расставил Христу диавол – смерть, но этой самой собственной сетью он усмирен, ибо разрушена смерть смертью Христа, и упразднен тиран, не ожидавший падения.

Не трудно составить об этом обширное рассуждение, но мы опять скажем только то, что необходимо в настоящем случае. Если смерть Христа не была собственно и действительно делом желаний иудейских и плодом нечестивой дерзости их, но Божественный суд, как думают некоторые, несомненно, вел к этому; то разве не надлежало, наконец, и Божественной воле исполняться уже как бы вследствие необходимости, чрез посредство людей конечно, а не иначе? Но в таком случае каким образом, скажи мне, могли бы подвергаться еще и справедливому наказанию те, которые служат неотвратимым решениям Божиим? И каким образом будет заслуживать «горе» и «лучше было бы, если бы не родился человек тот», чрез которого предан Христос (Мф.26:24)? Если бы страдание было только вольным для Спасителя и отнюдь не мыслилось бы в каком-либо другом отношении невольным, то разве мог бы справедливо подвергаться какому-либо наказанию тот, кто оказался служителем Владычней воли и неотвратимого будущего? Или разве не должно быть очевидным для всех, что благоугодное Божественной и Неизреченной Природе, без сомнения, должно было совершиться, и совершиться, конечно, чрез кого-либо? Но как из этого, так и из многого другого можно увидеть, что если с «небес сошел» Сын претерпеть смерть за всех, то, конечно, вместе и добровольно и невольно, дабы всех воскресить в «последний день», при благоволении на это и Самого Отца ради пользы для всех, но чрез это Он отнюдь не желает считаться иноприродным или в чем бы то ни было меньшим Своего Родителя.

Предполагаю, что противник наш уже устыдится и не станет противоречить нашему рассуждению об этом. Но продолжающему настаивать и рассудившему, что надо продолжать спор, скажу вот что: если «сошел с небес» Сын для того, чтобы исполнить не Свою "волю", как Сам говорит, «но (волю) Отца», и тебе, может быть, не покажутся приятными (убедительными) только что сделанные нами об этом рассуждения, то иначе разве не необходимо будет сказать, что желания Их некоторым образом оказываются взаимно противными и воля Их разделяется на противоположные хотения? Но ведь для всех бесспорно, что если нет ничего разделяющего, то, без всякого сомнения, должна быть одна у Обоих воля, – если же Он преследует Свою волю как некую другую, отличную от воли Отца, а между тем исполняет эту последнюю, то разве не будет безрассудным для нас говорить, что есть одна воля, а не другая, отличная от одной?

Посмотрим же теперь, в чем состоит воля Отца, ибо таким образом мы узнаем, конечно, и о другой воле, чего она желает. Итак, воля Отца, как сказал Сам Спаситель, «чтобы все, что дал» Ему, «не погубил» (ничего) «из него, но воскресил это (в) последний день». Никто не возразит против того, что она блага и человеколюбива. Но перенося мысли к противоположной ей воле Сына, мы должны будем находить Его и не человеколюбивым, и не благим, помышляющим совершенно противное Отцу и не желающим ни спасать нас, ни воскрешать от смерти. И как в таком случае Он мог уже быть пастырем добрым? Как в знак присущего Ему человеколюбия полагал отдание души Своей за нас? Ведь если «сошел с небес» для того, чтобы исполнить это по добровольному желанию, то как же не собственную волю исполняет, не погубляя то, что предано Ему Отцом, но даже воскрешая в последний день? Если же этого нет у Него в желании, но Он служит желаниям Отца, и воскрешая и спасая, очевидно, погибших и подверженных смерти, то разве мы не истину выскажем, утверждая, что Сын ни благ, ни даже человеколюбив? Да смолкнет поэтому христоборец ввиду того, что возражение его отовсюду несет ему обвинение в богохульстве, и да не лает на нас жестокими словами об этом.

Ин.6:40. Се бо есть воля Отца Моего, да всяк видяй Сына и веруяй в Него имать жизнь вечную, и воскрешу его Аз в последний день⁴⁸⁴

Уже определив благую волю Отца, уясняет ее снова и полнее предлагает на рассмотрение слушателям посредством повторения того же самого. Ясно раскрывает, какой был способ приведения (верующих Отцом к Сыну) и что приобретают вследствие этого приведения приводимые.

Итак, Сыну, могущему животворить, Отец дает то, что нуждается в жизни. А дает таким образом, что посредством знания влагает каждому истинное понятие о Сыне и способность ясного уразумения того, что Он есть Бог от Бога Отца истинного, дабы, так настроенный и осиянный созерцанием Его, возносился к награде за веру, то есть к вечной жизни и бесконечному блаженству. Таким образом, посредством познания и богоприличного созерцания Отец приводит к Сыну тех, которым определяет сообщать Божественную благодать. Сын же, прияв, животворит и, сообщая собственное благо (жизнь) подверженным по своей природе тлению и внедряя в них, как бы искру огня, животворную силу Духа, всецело их преобразует в бессмертие.

А слыша опять, что приводит Отец, Сын же подает силу оживления прибегающим к Нему, не уклонись к той нелепой мысли, чтобы думать, что Тот и Другой особо и отдельно совершают что-либо, чему соответствует природа Каждого, – напротив, усвояй себе ту мысль, что Отец есть содеятель Сыну и со своей стороны Сын Отцу, – и всей, утверждаю, Святой Троицы дело есть спасение нас и возведение от смерти опять к жизни. Знай, что и Отец в достаточной мере обладает всею потребною для сего силою, подобным же образом и Сын, и также еще Святой Дух. Посредством всей Святой Троицы приходят к нам блага и «все во всем» (1Кор.15:28; Кол.3и др.). Бог и Отец всецело обретается чрез Сына в Духе.

Однако ж должно обратить внимание и на то, что нечто весьма достопримечательное обретается в вере в Сына, ибо жизнь имеет она своею наградою. А если Отец и Бог познается в Сыне (сущем таковым) по природе, то кто же, наконец, может сносить тех, кто ставят Его вне сущности Отца и направляют свой необузданный язык к такому богохульству? Чрез то, что Он объявляет Себя могущим впадшее в смерть восстановить к жизни, чрез это самое Он непосредственно, без всякого уже посредства, восходит к природному тожеству с Родителем, ибо животворение есть дело свойственное жизни, – и если Отец есть Жизнь по природе, то, без сомнения, жизнью должен быть представляем и Тот, Кто от Него по природе, то есть Единородный.

Ин.6:41. Роптаху убо иудее о Нем, яко рече: Аз есмь хлеб сшедый с небесе

Негодуют опять, ничего не уразумевая в словах Христа. В этом большею частию выражается невежественный ум, ибо, не в состоянии будучи обнять то учение, посредством которого им следовало преобразиться к лучшему, он впадает наконец в неуместное малодушие. И действительно, разве мы не находим подтверждение верности этого опять на самих же иудеях? Раздражаются по какой причине? Какое слово вызвало их на это? "Ропщут" почему же? Хотя, наоборот, им надлежало бы со всею любознательностью направить свой ум к этим словам и из самых уже дел усматривать истину – посредством великости совершенного чуда идти к верному уразумению того, мог ли бы Христос говорить ложь, называя Себя "хлебом" и притом «с неба сошедшим», или же Он высказывает истину и таковым именно (говорящим истину) Он должен бы был оказаться в их глазах. Так, судя правильно, можно было прекрасно научиться обретению полезного. Но, ничего не исследуя, они гневаются, хотя уже в прошедшем Христос показал Себя действительным и истинным хлебом жизни и противопоставлял Себя манне, в качестве прообраза и сени подававшейся их отцам в пустыне, ибо приходящий ко Мне, говорит, не будет жаждать никогда (Ин.6:35). Ведь евшие ту манну получали некое краткое и весьма скоропреходящее удовольствие плотское, а приходящие к Нему чрез веру не одинаковой с тогдашними людьми пользы достигнут, но будут вкушать постоянную благодать благословения.

Так заблуждается ум иудеев, смотрящий на одно только земное. Следовательно, о них именно и воспевалось это: «Да помрачатся очи их (чтобы) – не видеть, и хребет их навсегда согни» (Пс.68:24), дабы, ниоткуда не направляясь к познанию Божественных тайн, «злые зло погибли» (Мф.21:41) благодаря своему безумию и крайней необузданности в неверии. А припоминая кое-что в Моисеевых писаниях, мы найдем, что ропот на наилучших и добрых (людей) был как бы некиим присущим иудеям отеческим наследием. Но и тогдашний опыт с теми и теперешний с этими показал, однако же, что это ведет к горькому концу. Те роптали в пустыне и поднимали неблагодарный вопль на Бога, но «от змей погибли» (Чис.21:6), как в одном месте засвидетельствовал и премудрый Павел (1Кор.10:9). Ропщут и эти на Христа, и Законодателя и Искупителя оскорбляют столь продолжительным неверием. Но Он повелит «дракону и угрызет их» (Ам.9:3), по написанному, – они будут предоставлены в пищу всепожирающему зверю, ибо неверие всегда необходимо ведет к ужаснейшему концу.

Ин.6:42. И глаголаху: не Сей ли есть Иисус сын Иосифов, егоже мы знаем отца и матерь? Како убо глаголет, яко с небесе снидох?

О превеликое невежество и омраченный неукротимым неистовством ум! Огрубело, по написанному, сердце народа сего (Ис.6:10; Мф.13:15). Он действительно не видит ничего, что должен был разуметь ясно, и в мыслях и словах считает это достойным смеха. Между тем как, напротив, тщательно изучая писания премудрого Моисея и пользуясь проповедью святых пророков, им следовало уразумевать то, что ожидалось пришествие Христа к нам не без плоти и не без телесного облачения, но предвозвещалось Его явление в человеческом образе и в этом общем у всех (людей) виде. Поэтому-то пророческое слово и возглашает нам, что Святая Дева приимет в чреве и родит Сына (Ис.7:14). Так же и блаженному Давиду Господь клятвенно возвещает истинное и непреложное обетование, что происшедшего от плода чресла его посадит на престоле его, как написано (Пс.131:11). Предвозвещал и то, что изыдет жезл из корня Иессеова (Ис.11:1). Они же не сознают себя дошедшими до такого неразумия, что если они видят плотскую "мать" Того, Кого пришествие во плоти было предвозвещено, то поэтому, думают, без сомнения, не должно верить тому, что Он сошел с небес; ибо хотя мы и найдем это совершившимся не по (закону) плоти, однако было в теле (воспринятом) от Девы, как в Своем храме, Слово Божественное, свыше от Отца к нам пришедшее и для спасения всех «семя Авраамово» восприявшее, дабы «во всем братьям» уподобиться (Евр.2:16–17) и призвать человеческую природу к усыновлению Богу, явившись Богом и вместе человеком. Но не уразумевая домостроения (о пришествии) Спасителя нашего во плоти, иудеи вследствие своего знания Его "матери" и "отца", хотя и не бывшего отцом, не стыдятся негодовать на то, что Христос говорит о Себе, что Он сошел с неба.

И здесь опять является нам весьма полезный образец. Чрез это мы в касающихся нас делах научаемся тому, что великий вред может принести нам, если мы умственными очами сердца уже не усматриваем присущую святым добродетель и не взираем на сокрытую им славу, но вследствие телесной их малозначительности часто ни во что полагаем великое и пречестное у Бога. Так, у пророков в одном месте Бог говорит о святых, в лице одного как бы распростирая слово на всех: «Благословен человек, который надеется на Господа, и будет Господь упованием его, и будет как дерево, посаженное при воде, и (которое) пускает корень свой ко влаге, во время бездождия не устрашится и не перестанет творить плод: глубоко сердце более всего, и человек есть, и кто узнает его? Я Господь, исследующий сердца, испытующий внутренности» (Иер. 17:7–10). Если, таким образом, мы своею надменностью станем уничижать (человека) познанного (славного) у Бога и удостоенного сейчас названных доблестей, взирая на одну только внешне видимую и бренную плоть его и телесное бесславие считая признаком малодушия в нем, то не окажемся ли думающими противное Царю всех и, таким образом, не подвергнемся ли немалому наказанию, то называя высокое низким, то свет полагая тьмою, то сладкое считая горьким (Ис.5:20)?

Поэтому должно соблюдать (по отношению ко) святым подобающую им честь и созерцать их более в их внутренних и сокрытых достоинствах, чем в их плотском виде. Но ведь большинство из нас совсем не считают достойным чести или какой-либо славы то, что презирается в мире, хотя бы то и отличалось доблестями, но, взирая на одно только преизобилие богатства и на скоропреходящую и как бы уже готовую к смерти славу смотря совершенно несправедливыми взорами, ни во что обращают правильное суждение.

Таковых вполне справедливо осмеивает Спасителев ученик в словах: «Лицемеры (вы), ибо если какой-либо войдет в собрание ваше муж с золотым перстнем, в одежде богатой (светлой), войдет же и нищий в скудной (худой) одежде, тогда вы, – говорит, – скажете богатому садиться на правом месте, а нищему: стань там или сядь у ног моих (под подножием моим), – то не рассуждаете в себе» (Иак.2:2–4), хотя отсюда можно усматривать, какому справедливому порицанию повинны те, которые оказывают почести человеку по его внешним облачениям, а не по внутренним достоинствам. Ведь и богатство и блеск от богатства, естественно, могут принести обладателям только чуждую некую и подложную славу. А блеск сердца и сияние добрыми делами будут для обладающих ими подлинным и природным (истинным) богатством, не сопребывающим с телом и с ним вместе согнивающим, но сожительствующим с душою, когда она еще пребывает в этой (земной) жизни, а когда она удаляется, то также с нею вместе отлетающим туда, куда укажет Вождь всего, ибо «много обителей у Отца», как мы слышали (Ин.14:2).

Итак, должно оказывать почтение, без сомнения или (даже) с необходимостью, не тому, кто славен богатством и, как на картине, разукрашен земною славишкою, но, напротив, тем, которым блеск дел при помощи Бога порождает неувядаемую славу и которых внутренняя красота выставляет в блестящем свете посредством всякого рода благ.

Ин.6:43–44. Отвеща Иисус и рече им: не ропщите между собою: никтоже может приити ко Мне, Аще не Отец, пославый Мя, привлечет его, и Аз воскрешу его в последний день

Уничижают иудеи Иисуса, не ведая Отца (Его сущего) на небесах и совершенно не признавая, чтобы Он мог быть по природе Сыном Владыки всех, но имея в виду только Его земную мать и Иосифа. Поэтому несколько сильнее отвечает им и тотчас же опять благополезно устремляется к самому Божественному достоинству Своему и чрез то, что Он как Бог знал их тихий шепот и явившиеся у них мысли, чрез это самое побуждал их понять, что они уклоняются от истины и составили о Нем слишком ничтожное представление. В самом деле, всецело ведающего сердца, испытующего движения ума, знающего намерения души – разве не надлежало бы, напротив, венчать уже Божественною славою и настолько возвышать над человеческою малозначительностию, насколько Бог стоит выше земных предметов? Итак, открывая скрывавшийся еще в непроизнесенных порицаниях помысел и делая явным выражавшийся тихим шепотом ропот, по высказанной уже причине, «не ропщите», говорит, «друг с другом». Потом, показывая, что благое о Нем таинство открыто людям Богом и знание о Нем есть дело вышней благодати, говорит, что к Нему не может прийти никто, не привлеченный внушениями Отца. При этом опять Он не имел никакой другой цели, как убедить их в том, что с плачем и скорбию им следовало стараться об освобождении от того (прощении за то), чем они уже оскорбили Его, и о привлечении их ко спасению чрез веру в Него посредством совета Отца и вышней помощи, облегчающей им путь к этому и из ужасно трудного, вследствие их греха, делающей его ровным.

Благополезно подтверждает также и то, что воскресит из мертвых верующего, опять и чрез это представляя Себя безумцам Богом (сущим) по природе и истинным, ибо полная возможность животворить и подверженного смерти заставить возвратиться к жизни (новой) – это справедливо может подобать одной только природе Бога и не может быть приписано никому из созданных. Ведь животворение есть свойство Живого, а не получающего этот дар (жизни) от другого.

Ин.6:45. Есть писано во пророцех: и будут вси научени Богом

Зная как Бог присущее слушателям неразумие, не оставляет без свидетельства речь об этом, но показывает, что это было уже изначала предвозвещено и провозглашено чрез святых пророков. При этом и предотвращает у них поводы к желанию опять возражать Ему и в то же время обнаруживает присущее им невежество посредством того, что они оказываются опять незнающими также и этого, хотя закон руководствовал их к восприятию будущего. Итак, убеждает их даже и невольно соглашаться с Ним. Ведь неестественно было им восставать и против возгласов святых пророков о том, что Бог и Отец внушит достойным тайну о Нем и откроет Своего Сына, неизреченным образом беседуя с каждым и боголепно сообщая разумение о Нем.

А что в прежде сказанных словах: «никто не может прийти ко Мне, если не Отец, Пославший Меня, привлечет его», Он не указывает на принудительное и насильственное привлечение, это разъясняет, прибавляя:

Ин.6:45. Всяк слышавый от Отца Моего и навык (научившийся) приидет⁴⁸⁵ ко Мне

Действительно, где слушание и учение, там и благой плод от научения, очевидно, вера по убеждению, а не по принуждению. Разумение о Христе подается от Отца достойным (людям) по любви – вспомоществовательное, а не принудительное, ибо догматическое основание заставляет сохранять за человеческою душою самовластность и самопроизволение, дабы она могла требовать справедливых наград за добродетели, а при отступлении от долга и уклонении по нерадению от воли Законодателя – подвергаться справедливому осуждению к наказанию.

Надо знать и то, что если говорится, что Отец научает кого-либо тайне о Христе, то Он будет действовать в этом не один, но совершит это чрез Сына как чрез собственную Премудрость, ибо следует разуметь так, что откровение разумения в ком-либо будет от Отца не без Премудрости, а Премудрость Отца есть Сын. Итак, чрез собственного Сына как чрез Премудрость Отец будет совершать откровение в достойных. И вообще сказать, и совершенно истинно, не погрешит тот, кто будет говорить, что все действия Бога и Отца или желания суть – и всей Святой Троицы, одинаково и Самого Сына и Святаго Духа. Вот по сей-то, как думаю, причине, когда говорится, что Бог и Отец открывает Своего Сына и призывает к Нему способнейших веровать, то и Сам Сын оказывается совершающим это и равно и Святой Дух. Так, блаженному Петру, благодерзновенно исповедовавшему веру во Спасителя, Он говорит: «Блажен ты, Симон сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе, но Отец Мой (Сущий) на небесах» (Мф.16:17). В других случаях Он оказывается совершающим это Сам. Так, Павел с великим торжеством говорит о себе, возвещая тайну Христову: «Ибо не от человека принял его (благовестие) или научился, но чрез откровение Иисуса Христа» (Гал.1:12). Так и премудрый Иоанн пишет в Послании: «И помазание, что приняли от Него, пребывает в вас, и нужды не имеете, чтобы кто учил вас, но как Его помазание учит вас о всем» (1Ин.2:27). И Сам Спаситель говорит в одном месте как об Утешителе, то есть Духе: «Еще многое имею говорить вам, но не можете вмещать (сносить) теперь: когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас в истине всякой, ибо говорить будет не от Себя, но что слышит, (то) говорить будет и грядущее (будущее) возвестит вам» (Ин.16:12–13). Будучи Духом истины, Он будет световодствовать тех, в ком будет находиться, и руководствовать к восприятию истины. И это говорим мы, не желая разделять друг от друга и совершенно отдельно представлять Отца от Сына или Сына от Отца, равно и Духа Святаго от Отца и Сына; но если действительно одно есть Божество и проповедуется как созерцаемое во Святой и Единосущной Троице, то усвояемое Каждому (лицу Божества) и считающееся особо Ему принадлежащим мы определяем как намерения и действия всего Божества. Это потому, что Божественная и Нераздельная Природа должна действовать нераздельно чрез себя саму, поскольку это касается единства Божества, хотя и существует самоипостасно каждое из Лиц, ибо Отец есть то, что Он есть, и Сын также, и Святой Дух.

Кроме сказанного, должно иметь в виду и вот что. Те из имен, которые имеют какое-либо отношение к чему-либо, познаются друг чрез друга, и в обозначении одного (представлении об одном) можно видеть обозначение другого (иметь представление о другом). Так (получается) полная необходимость Сыну открываться чрез Отца, а Отцу опять так же чрез Сына. Один необходимо вводится вместе с Другим, и если кто увидит Отца Бога по природе, то, конечно, уразумеет родившегося от Него Сына, как, без сомнения, и наоборот, ибо исповедующий Сына не не ведает Родителя.

Итак, поскольку Бог есть Отец, таковым именно мыслится и проповедуется, – Он и слушателям внедряет (соответственное) знание о собственном Своем Порождении. А поскольку Сыном (сущим) от Него по природе называется и есть таков действительно, Он возвещает Отца. Поэтому-то и говорит к Нему: «Явил Я Твое имя людям» (Ин.17:6): поскольку Сын был познан уверовавшими, то стало явлено, говорит, имя Родившего.

Впрочем, Бог и Отец может быть представляем влагающим в нас знание о Своем Порождении не так, чтобы это был глас, раздающийся с неба и наподобие грома оглашающий вселенную, но, очевидно, это есть воссияющее в нас Божественное световождение к уразумению боговдохновенного Писания. Опять в этом отношении действующим в нас найдешь Сына, ибо в одном месте написано о святых учениках, что «тогда отверз их очи» (Лк.24:45), очевидно, к разумению Святых Писаний.

Ин.6:46. Не яко Отца видел есть⁴⁸⁶ кто, токмо Сый от Бога, Сей виде Отца

Предвидел опять как Бог, что отнюдь не примут (иудеи) откровение чрез Духа и не уразумеют вышней премудрости в световождениях, но по великому безрассудству потребуют даже и того, чтобы видеть Отца и учиться, так сказать, чрез самоличное зрение, что, как думали, некогда было с отцами (Исх.19:20), когда слава Божия нисходила на гору Синай. Но опять отвлекает от этого и как бы некою уздою обращает к тому, чтобы не иметь такого грубого представления о Боге и не думать, что невидимая природа может когда-либо быть видимою, ибо никто, говорит, не видел Отца.

Кажется, здесь опять дается намек на самого священновождя Моисея. Ведь иудеи думали, совершенно, конечно, неразумно рассуждая, на основании (употребленного) о нем выражения: «Вошел во мрак» (Исх.20:2), что доступна зрению неизреченная природа Бога и телесными очами можно видеть то, что по природе есть чистая красота. Но чтобы, высказывая о премудром Моисее что-либо более ясное, не показаться поощряющим их к обычной дерзости, Он говорит неопределенно и вместе обо всех, как и о нем: «Не то, что Отца видел кто». Не требуйте, говорит, того, что выше (человеческой) природы и не увлекайтесь безрассудными стремлениями к тому, что недоступно всем тварям. Недоступна, сокровенна и неумопредставима Божественная Природа не для одних только наших глаз, но и всей твари. В слове "никто" здесь сосредоточено "все", – Себя же Самого определяя как такого, который один только есть от Бога и видел Отца, очевидно (тем самым) ставит вне "всего" того, что определенно⁴⁸⁷ можно разуметь под словом "никто".

Итак, как Он есть вне всего и между тем как никто не видит Отца, Один Он не лишен этого видения, то разве не может Он наконец быть мыслим существующим не во "всех", как один из них, но вне "всех", как (сущий) выше "всего"? И если говорится, что «все от Бога» и «никто не видит Отца», ибо «все от Бога», по слову Павла (1Кор.11:12), а между тем (также говорится, что) Он один только «видит Бога», потому что Он "от Бога"; то это "от Бога" мы правильно поймем, если будем разуметь о Нем только одном в значении «из сущности Отца». Если же не так, то чего же ради, как мы уже ранее сказали, между тем как говорится, что «все от Бога», один только Он восходит к зрению Родившего потому именно, что Он "от Бога"? Итак, о тварях это (выражение "от Бога") должно говориться в несобственном смысле, ибо «все от Бога» в смысле творения как приведенное Им к бытию, – о Сыне же выражение "от Бога" должно приниматься в другом и истиннейшем смысле, что Он (Сын) из Него (Отца) по природе. Поэтому, не сопричисляемый ко всем, но будучи вне всего и выше всего с Отцом, Он не должен разделять общей со всеми слабости, поскольку именно изъят из единоприродности с ними, но, восходя до природы Родившего, должен, конечно, созерцать Того, от Кого есть.

А выразить словами то, как или каким образом Сам ли Он зрит Отца, или обратно – созерцается Отцом, это не доступно нашему языку. Должно, однако ж, представлять это в подобающем Богу виде.

Ин.6:47. Аминь (истинно), аминь (истинно) глаголю вам: веруяй в Мя имать (имеет) живот вечный (жизнь вечную)

Итак, вера есть дверь и путь к жизни и восхождение от тления к нетлению. Впрочем, и здесь нисколько не менее (чем в других случаях) слушателям предстоит подивиться благоусмотрительности Спасителя. Поелику знает и видит, что они совсем ничего не понимают и даже не думают о долге повиновения пророческим словам, то заклинанием в истине пресекает слабость веры, поскольку она зависела от человеческих размышлений. Предлагая в награду верующим нечто достовожделенное, как бы орудиями⁴⁸⁸ какими, очевидно вожделениями к этому, едва даже и против воли не принуждает и убеждает идти к проповедуемому. В самом деле, что может быть предпочтительнее вечной жизни для тех, у которых оказывается жестокая смерть и страдание от тления? Премудрому учителю подобает и это, – разумею то, чтобы посредством всякого пути, призывающего к жизни, перевоспитывать к лучшему решившихся мыслить что-либо неразумное. Он же, будучи вечною жизнью, обещает Самого Себя преподавать верующим, что и означают слова (Апостола): «Вселиться Христу (да даст вам Бог) в сердцах ваших чрез веру» (Еф.3:17).

Глава II

О том, что животворно святое Тело Христа, где говорит Он о собственном Теле как о хлебе

Ин.6:48–50. Аз есмь хлеб животный (жизни): отцы ваши ядоша манну в пустыни и умроша: сей есть хлеб с небесе сходяй, да кто от него яст, и не умрет⁴⁸⁹

В этих словах весьма ясно можно видеть предвозвещенное пророком Исаиею в словах: «Явлен стал Я Меня не искавшим и оказался Я (обретохся) у не вопрошавших о Мне; сказал Я: "вот Я" народу, который не призывал имени Моего; целый день простирал Я руки Мои к народу неповиновавшемуся и противоречившему» (Ис.65:1–2). Сняв с речи этой всю (внешнюю) оболочку и устранив всю, так сказать, одежду ее, Он уже неприкровенно являет Себя израильтянам, говоря: «Я есмь хлеб жизни», дабы узнали, что если имеют желание стать выше тления и освободиться от самой, поразившей их вследствие преступления, смерти, то им должно будет идти к принятию Имеющего силу животворить, Уничтожающего тление и Упраздняющего смерть, ибо это все действительно свойственно и подобает Жизни по природе.

А как они, ссылаясь на то, что их отцам была дана в пустыне манна (с неба), не принимали хлеб, истинно сошедший с неба, то есть Христа, то по необходимости делает сравнение прообраза с истиною, дабы таким образом они увидели, что не тот (манна) есть хлеб небесный, но Кого опыт действительности показывает таковым по природе. Ваши отцы, говорит, и предки, вкушая манну, отдавали долг природе тела, – приобретая чрез нее поддержание временной жизни и доставляя телу ежедневную из нее пищу, они едва достигали того, чтобы не умереть тотчас. А очевиднейшим, говорит, доказательством того, что то не был хлеб истинно небесный, служит то, что вкушавшие отнюдь не достигали посредством него бессмертия. Подобным же образом опять и знамением того, что Сын есть в собственном и истинном смысле хлеб жизни, служит то, что раз вкусившие от Него и чрез приобщение некоторым образом соединившиеся с Ним оказываются выше и самих уз смерти.

Что манна берется именно во образ или сень Христа и указывала на хлеб жизни, сама же она не была этим хлебом жизни, об этом мы уже говорили много. Подтверждает это, кажется, и Псалмопевец, восклицая в Духе: «Хлеб небесный дал им, хлеб ангельский ел человек» (Пс.77:24–25). Может, пожалуй, показаться, что слова эти сказаны Духоносцем об израильтянах, а в действительности это не так, но к нам, напротив, относится смысл изречения. В самом деле, разве не верх нелепости и неразумия – думать, что сущие на небе святые Ангелы, хотя и получившие бестелесную природу, вкушают грубейшую пищу и нуждаются в помощи для поддержания жизни, каковой требует и это земное тело? Но ничего, полагаю, не воспрещает думать, что так как они суть духи, то и могут нуждаться в таковой же пище, очевидно духовной и умственной. Почему же, однако, говорится, что хлеб ангельский подавался предкам иудеев, если пророк, восклицая это, высказывает (как думаю) истину? Но очевидно, что если манна была прообразовательная во образ Христа, объемлющего и содержащего все к бытию, питающего Ангелов и животворящего сущих на земле, то пророк указанное как бы в сенях называет истинным именем, невозможностью для святых Ангелов вкушать земную пищу даже и против воли слушателей отвлекая их от грубой мысли, то есть о манне, и возводя к духовному разумению, то есть о Самом Христе, Который есть хлеб и самих святых Ангелов.

Итак, евшие манну, говорит, умерли, очевидно как не получившие от нее причастия ни к какой жизни, ибо она не была действительно животворною, но только средством против плотского голода и имела значение прообраза истины. Восприемлющие же в себя хлеб жизни будут иметь наградою бессмертие и, совершенно освободившись от тления и всех зол его, возвысятся до вечного и бесконечного продолжения жизни по Христу. Этим рассуждениям нашим не представляет никакого препятствия то, что вступившие в общение со Христом все же должны вкусить смерть по долгу природы, потому что, подпадая общему этому концу, они хотя и подвергаются свойственному человеческой природе, но, как говорит Павел, «живут Богу» (Рим.6:10–14, 8; ср. Гал.2:17–21), (как таковые), кои должны будут жить (вечно).

Ин.6:51. Аз есмь хлеб живый, с небесе сшедый: Аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во век⁴⁹⁰

«То же самое говорить вам для меня не тягостно, для вас же назидательно», – пишет божественный Павел в Послании (к Филиппийцам) (Флп.3:1), наученный сему, думаю, из самых слов Спасителя. Как для лютых ран требуется употребление не одного лекарства, а разнообразное лечение, и притом не один, может быть, раз применяемое, но беспрерывным употреблением изгоняющее болезнь, так, думаю, и для необузданной души и ожесточенного ума требуется частая и непрерывная помощь от учителей, ибо обуздать его можно не с одного и первого наставления, но посредством частого употребления и повторения ему одних и тех же слов. Поэтому Спаситель, часто повторяя иудеям одно и то же учение, предлагает его в разнообразном виде, то загадочным и облеченным большою неясностию, то свободным от всякой обоюдности, просто и ясно, чтобы, оказавшись в конце концов непослушными, они уже ничего не требовали бы для своего осуждения, но «злые погибли бы зло» (Мф.21:41), сами навлекая меч погибели на свою душу.

Итак, ничего теперь уже не сокрыв, Христос говорит: «Я есмь хлеб живый, с неба сшедший». То, говорит, были прообраз и сень. А теперь выслушайте ясно уже и неприкровенно (возвещаемое): «Я есмь хлеб живый; если кто станет есть от хлеба сего, жив будет во век». От того хлеба евшие умерли, ибо он не был животворен, – а вкушающий этот хлеб, то есть Меня, или Плоть Мою, «жив будет во век». Поэтому должно остерегаться и отвращаться от ожесточения к словам о благочестии, к которому не раз, а часто убеждает нас Христос. Ведь не может подлежать сомнению, что всенепременно подвергнутся самым тяжким обвинениям те, которые уклоняются к крайнему безумию и не удерживаются от оскорблений Учителя добра чрезмерным непослушанием Ему. Поэтому говорит об иудеях: «Если бы не пришел Я и не сказал им, греха не имели бы: теперь же извинения не имеют во грехе своем» (Ин.15:22). Ведь не восприявшие в свое сердце посредством слуха слово о спасении, может быть, встретятся с более Кротким Судиею, ссылаясь на то, что они совсем не слыхали (учения о спасении), хотя, без всякого сомнения, они отдадут отчет за неискание научения. Те же, кто часто посредством одних и тех же наставлений и слов руководятся к получению полезного, но безрассудно почитают должным лишаться благ, подвергнутся горчайшему наказанию и предстанут как бы пред Оскорбленным Судьею, не будучи в состоянии отыскать какого-либо извинения своему безумию, смягчающего Его.

Ин.6:51. И хлеб же, его же Аз дам, Плоть Моя есть (юже Аз дам) за жизнь мира⁴⁹¹

Умираю, говорит, за всех, чтобы всех оживотворить чрез Себя, и выкупом за плоть всех сделал Я Свою (Плоть), ибо смерть должна умереть в смерти Моей, и совосстанет, говорит, со Мною падшая природа человека. Для сего Я и стал подобным вам человеком, очевидно из семени Авраама, чтобы быть подобным «во всем братьям» (Евр.2:17). Хорошо уразумев то, что только что сказал нам Христос, и сам блаженный Павел говорит: «Поелику же дети причастны Крови и Плоти, (то) и Он также воспринял их же, да чрез смерть упразднит имеющего державу смерти, то есть диавола» (Евр.2:14). Иначе как-либо невозможно было упраздниться имеющему державу смерти и самой смерти, как тем, что Христос дал Себя за нас в выкуп за всех, ибо один был за всех. Посему и в псалмах в одном месте, посвящая Себя за нас как бы в непорочную жертву Богу и Отцу, говорит: «Жертвы и приношения не восхотел Ты, тело же уготовал Мне: всесожжения и (жертвы) за грех не благоугодны Тебе, Тогда сказал Я: вот, иду, в главизне⁴⁹² книжной написано о Мне – сотворить волю Твою, Боже, восхотел Я» (Пс.39:7–9; Евр.10:5–7). Поелику «кровь тельцов и козлов и пепел телицы» (Евр.9:13) были недостаточны для очищения греха и заклание неразумных животных никогда не могло уничтожить власть смерти, то Сам Христос вводит Себя некоторым образом подвергающимся наказаниям за всех, ибо «язвою Его мы исцелились» (Ис.53:5), как говорит пророк, и «грехи наши Он вознес в теле Своем на древо» (1Пет.2:24). А распят Он был за всех и ради всех, дабы посредством смерти Одного за всех все мы жили в Нем (2Кор.5:15), ибо невозможно было «Ему быть удерживаемым» смертию (Деян.2:24), а также и тление не могло бы овладеть Жизнию по природе. А что "за жизнь" мира принес Христос Свою "плоть", узнаем также из слов Его: «Отче Святый, соблюди их», и еще: «За них Я свящу Себя» (Ин.17:11, 19). Говорит здесь, что святит Себя, не в том смысле, что совершает освящение, состоящее в очищении души или духа, как это разумеется о нас, но даже и не в значении принятия Святаго Духа, ибо Дух был в Нем природно, – Он был и есть свят всегда и будет вечно. Слово «свящу» Он говорит здесь вместо «посвящаю и приношу» как непорочную жертву в воню благоухания, ибо святилось или по закону называлось святым приносимое Божественному жертвеннику.

Итак, Христос дает за жизнь всех Свое тело и опять вселяет нам чрез него Жизнь, а как (совершается это), скажу по мере сил. Поелику животворное Слово Божие вселилось в плоти, Оно преобразовало его в собственное качество, то есть жизнь, и, все всецело соединившись с ним неизреченным образом единения, явило его животворным, каково и Само Оно есть по природе. Посему Тело Христово животворит тех, которые становятся причастниками Его, ибо изгоняет смерть, когда является между умирающими, и удаляет тление, нося в себе Слово, совершенно уничтожающее тление⁴⁹³.

Но, быть может, скажет кто, подумав в уме своем об оживлении почивших: ведь не приявшие веры во Христа и не ставшие причастниками Его не оживут во время воскресения. Что же? Разве не вся тварь, подпавшая смерти, возвратится к жизни?

Да, скажем на это, оживет всякая плоть, ибо пророческое слово предвозвещает, что восстанут мертвые (Ис.26:19). Мы думаем, что следствия таинства воскресения Христова простираются на все человечество, и веруем, что в Нем и первом вся наша природа освободилась от тления, ибо все восстанут, по подобию Воскресшего ради нас и всех Имеющего в Себе, поскольку был человеком. И как в первозданном (Адаме) мы низложены в смерть, так в Первородном опять, ставшем таковым ради нас, все оживут из мертвых, но – добро сотворившие в воскресение жизни, как написано, а зло соделавшие в воскресение суда (Ин.5:29). Да, воскресение для наказания и оживление для получения одних только посрамлений я могу признать неизмеримо горше смерти. Поэтому должно разуметь в собственном смысле и действительную жизнь во Христе, жизнь в святости, и блаженстве, и непрестанном веселии, так как и премудрый Иоанн признает таковую жизнь истинною, говоря: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а неверующий (не повинующийся) Сыну не узрит жизни, но гнев Божий пребудет⁴⁹⁴ на нем» (Ин.3:36). Итак, вот, говорит, объятый неверием не узрит жизни, хотя вся тварь ожидает себе возвращения к жизни и воскресения. Очевидно отсюда, что Спаситель справедливо назвал жизнью благоуготованную святым, разумею жизнь в славе и в святости, которую, как это несомнительно ни для кого из благомыслящих, должны будут наследовать приступающие к причастию Животворящей Плоти.

Но так как Спаситель часто уже и прежде называл Себя хлебом, то посмотрим опять, не желает ли Он чрез это внедрить в наш ум что-либо из предвозвещенного и не напоминает ли тех мест из Священного Писания, в которых Он и указывался некогда как бы в виде хлеба. Так, в Числах написано: «И сказал Господь к Моисею, говоря: при вхождении вас в землю, в которую Я ввожу вас (там), и будет, когда станете есть вы от хлебов земли (той), отделите часть в отделение Господу: начаток теста вашего – хлеб в часть отделите Ему, – как часть от гумна, так отделите его (хлеб), начаток теста вашего, и будете давать Господу часть в роды ваши» (Чис.15:17–21). Закон изображал это прикровенно и имея как бы грубую одежду из буквы, но он предвозвещал опять хлеб действительно истинный, сходящий с неба, то есть Христа, и дающий жизнь миру (Ин.6:33). Разумевай же, как, став человеком, как мы, по причине уподобления с нами, как бы начаток некий нашего теста и отделение, по написанному (Чис.15:19), Он посвящен Богу и Отцу, явившись первородным из мертвых (Кол.1:18) и как начаток воскресения всех (1Кор.15:20) восходя на самое небо; ибо Он взят от нас, семя Авраама восприял, как Павел говорит (Евр.2:16), и посвящен как бы от всех и за всех, дабы всех оживотворил, и как бы первый сноп с гумна, возносится Богу и Отцу. И как, будучи Сам светом истинным, ученикам Своим сообщал эту благодать: «Вы, – говорит, – есте свет мира» (Мф.5:14), так и, будучи хлебом живым и все животворящим и объемлющим к бытию, по подобию опять и посредством сени закона, указывал в двенадцати хлебах на священный хор Апостолов. Об этом так говорит в книге Левит: «И сказал Господь к Моисею, говоря: заповедуй сынам Израиля, и да возьмут тебе елей (масло) масличный чистый выбитый для света, (чтобы) зажигать светильник всегда, вне завесы в скинии свидетельства» (Лев.24:1–3). Потом говорит еще: «И возьмете муки пшеничной и сделаете из нее двенадцать хлебов, (в) две десятых (ефы) будет хлеб один: и положите их двумя рядами, шесть хлебов в один ряд, на стол чистый пред Господом, – и положите на (каждый) ряд ливан чистый и соль, и будет (это) для хлебов ("букв": в хлебы) в воспоминание предлежащим Господу» (Лев.5–7).

Светильник, как уже ранее говорили мы, находившийся во святой скинии и светивший вне завесы, есть блаженный Иоанн, питаемый елеем наичистейшим, то есть освещением чрез Духа. Однако ж он был вне завесы, так как проповедь его была огласительная (предуготовительная), ибо говорил: «Приготовьте путь Господень, прямыми сделайте стези Бога нашего» (Ис.40:3; ср. Мф.3:3), – внутренняя же завесы, то есть тайну о Христе, он не очень ясно открывает, говоря: «Я вас крещу в воде покаяния, но позади меня Грядущий сильнее меня (есть), Коего я не достоин обувь нести, Он вас будет крестить в Духе Святом и огне» (Мф.3:11). Видишь, как светит он, как бы более простым словом призывая к покаянию, однако ж обнажать внутренняя завесы предоставляет Крестящему чрез огонь и Духа. Но подробнее мы рассуждали об этом в начале той книги (кн. 3, гл. 1), в которой объяснялось изречение: «Он был светильник горящий и светящий» (Ин.5:35). Теперь же мы коснулись этого как бы мимоходом, поскольку было необходимо указать на последовавшее тотчас же после ухода Иоанна избрание (провозглашение) двенадцати Апостолов.

Вот по этой-то, полагаю, причине Писание, указав на него посредством светильника, предлагает (потом) созерцание о двенадцати хлебах: «Сделайте, – говорит, – двенадцать хлебов, в две десятых (ефы) будет хлеб один» (Лев.24:5). Число десять в Священном Писании обыкновенно всегда принимается за совершенное и считается самым полным, так как порядок и расположение рядовых чисел (единиц) в нем, принимая удвоение и умножение одних и тех же чисел, может распростираться докуда угодно. Посему повелевает быть каждому хлебу из двух десятых (ефы), дабы ты видел в учениках совершеннейшую пару двух равных добродетелей – разумею деятельную и созерцательную. Благоусмотрительно повелевает также полагать их в два ряда, как бы указывая тем то положение, какое, по всей вероятности, они обычно занимали, имея всегда Господа посреди себя и обыкновенно окружая Его как Наставника. А дабы мы узнали, что, как говорит Павел, Христовым стали благоуханием Богу и Отцу (2Кор.2:15), повелевает полагать на хлебы ливан и посыпать их солью, ибо сказано в одном месте к ним: «Вы есте соль земли» (Мф.5:13). Но и благоусмотрительно повелевает приносить их в день субботний (Лев.24:8), ибо появились они в последние времена века, а суббота – последний день седмицы. И не поэтому только одному, но и потому, что во время пришествия Спасителя нашего мы субботствуем духовно (получили духовное упокоение), то есть бездействуем (свободны) от грехов. Тогда же совершилось и явление нам святых Апостолов, которых Божественными Писаниями питаясь, мы восходим к жизни святой, почему именно в день суббот и повелевает полагать хлебы на святой трапезе, то есть в Церкви, ибо нередко частию обозначается целое. Что могло бы быть святее святой трапезы Христовой? Итак, как хлеб Спаситель предобразуем был в законе, а как хлебы – также и ученики по подобию с Ним, ибо все было истинно во Христе, а по подобию с Ним – также и в нас по благодати Его.

Ин.6:52–53. Прияхуся же между собою иудеи, глаголюще: како может нам Сей дати Плоть ясти? Рече же им Иисус...⁴⁹⁵

«Все очевидно для разумевающих и просто для обретающих знание», по написанному (Притч.8:9), а для неразумных темно и очень простое. Действительно, разумный слушатель более удобопонятное в учениях заключает в сокровищницу ума, не допуская здесь никакой медлительности. А то, о чем учение окажется трудным, он подвергает исследованиям и непрестанно любопытствует. Здесь полезно, мне кажется, стараться совершать нечто подобное тому, что, говорят, делают проворные и охотничьи собаки, которые, имея от природы большую остроту чутья в ноздрях, постоянно бегают вокруг убежища искомых зверей. В самом деле, разве не к подобному же занятию призывает пророческое премудрое изречение, гласящее так: «Ища ищи и у меня обитай» (Ис.21:12)? Подобает «ища искать», то есть, прилагая к сему напряженнейшее рвение, не уклоняться куда-нибудь к пустым мыслям, но чем более трудным окажется какое-либо препятствие, тем большую, конечно, остроту ума надо иметь тут и тем более сильным напряжением воли овладевать тем, что скрывается (от нашего разумения). Но необразованный и невоспитанный ум, если что ускользает от него, к этому он высказывает совершенное презрение своим неверием (или сомнением в этом) и отвращается якобы от поддельного (и ложного) от того, что выше его, вследствие невежественной дерзости доходя до крайней презрительности. И действительно, не желать ничему уступать и не думать, что есть что-либо больше его, разве это не есть именно то самое, что мы только что сказали?

Впавшими в такое состояние найдем мы и иудеев, если пристально вглядимся в сущность дела. Ведь им надлежало немедленно же принимать слова Спасителя, так как они уже ранее видели много дивных проявлений Его Божественной силы и непреодолимой власти над всем, – а о недоступном (их разумению им следовало) любопытствовать и просить (у Него) наставления в том, относительно чего они могли бы оказаться в затруднении. Опять неразумно говорят это «как?» о Боге, как будто не зная, что такая речь оказывается преисполненною всякого богохульства. И это потому, что Богу принадлежит сила все совершать беспрепятственно. Они же, будучи душевными, как говорит блаженный Павел (1Кор.2:14), не принимали того, «что (от) Духа Божия», но «безумием» оказывается для них столь священная тайна.

Поэтому, извлекая себе пользу отсюда и посредством того, чем другие падают, исправляя жизнь свою, мы должны в восприятиях Божественных тайн иметь веру несомнительную (свободную от совопросничества) и ни к чему из сообщаемого нам не поставлять этого «как?». Иудейское это слово и потому служащее причиною крайнего наказания. Так и начальник сонма иудейского, Никодим это был, за вопрос, как может сие быть (Ин.3:9), когда он внимал Божественным словам, справедливо был осмеян, услыхав: «Ты – учитель Израиля, и этого не знаешь?» (Ин.3:10).

Итак, становясь более искусными в приобретении полезного даже и посредством глупости других, откажемся говорить это «как?» по отношению ко всему, что бы ни совершал Бог, напротив, – потщимся посвящать Ему познание пути дел своих (Притч.21:29). В самом деле, как никто не ведает того, что есть Бог по природе, а получает оправдание, веруя, «что (Он) есть (существует) и ищущим Его мздовоздаятелем бывает» (Евр.11:6); так же точно не знает и того, каким образом совершается Им что-либо в каждом деле, но, предоставляя вере исход (дела) и признавая всемогущество Бога над всеми, получит не незначительную награду за такое доброе настроение. Ведь, желая такого именно расположения нашего, и Сам Владыка всяческих говорит чрез пророка Исаию: «Ибо не суть советы Мои как советы ваши, ни как пути ваши – пути Мои, говорит Господь, но как отстоит небо от земли, так отстоят пути Мои от путей ваших и помыслы ваши от мысли Моей» (Ис.55:8–9). Но столь превышающий вас по премудрости и силе разве не возможет действовать чудесным образом и быть выше вашего понимания?

Позволяю себе привести и еще одно рассуждение об этом, не лишенное, как мне кажется, значения. Занимающиеся в этой жизни так называемою механическою наукою часто обещают совершать что-либо великое, и способ этого совершения скрывается от ума слушателей, прежде чем они увидят. Но когда увидим присущее им искусство, то и прежде даже самого опыта принимаем верою (верим им), не осмеливаясь уже сопротивляться им. Как же, можно спросить, не должны быть справедливо повинными ужасной вине те, которые, дерзая бесчестить недоверием Верховного Художника всего Бога, не отказываются говорить «как?» о том, что Он совершает, хотя и признают Его подателем всякой премудрости и из всего Священного Писания научаются Его всемогуществу?

А если ты упорствуешь, иудей, говоря это «как?», то выскажу тебе и я невежество твое, подражая тебе. Как вышел ты из Египта? Как, скажи мне, Моисеев жезл превращен был в змея? Как поражена была проказою рука, а потом снова восстановилась, как написано? Как вода перешла в природу крови? Как прошел ты посредине моря, как по суше (Евр.11:29)? Как посредством дерева горькая вода Мерры превращается в сладкую? Как тебе и вода дана была из каменистых недр? Как спустилась манна ради тебя? Как и Иордан стал на месте? Или как потрясена была несокрушимая стена Иерихона одним только криком? И не оставит тебя это самое «как?». Ведь ты окажешься уже прежде испытавшим удивление пред многими чудесами, к которым если применишь это «как?», то должен будешь совершенно не верить всему Божественному Писанию и извратить все слова святых пророков, и прежде всех священные книги самого даже твоего Моисея.

Итак, надлежало, напротив, веруя Христу и немедленно склоняясь к словам Его, спешить узнать скорее образ благословения, а не оскорблять Его, неосмотрительно говоря: «как может Сей нам дать Плоть Свою есть»? – потому что и это "Сей" они говорят с презрением. На подобную же опять надменность их намекает это слово.

Ин.6:53. Аминь, аминь глаголю вам, Аще не снесте Плоти Сына Человеческаго и (не) пиете Его Крове, не имате жизни в себе⁴⁹⁶

Поистине долготерпелив и многомилостив Христос, как это можно видеть уже и из самого предлежащего повествования. Отнюдь не вдаваясь в спор с малоумием неверовавших, снова предлагает им животворное познание таинства и, возвышаясь как Бог над гордынею оскорблявших Его, говорит то, чрез что они могут достигнуть вечной жизни. Но не учит еще о том, каким образом Он даст им Плоть (Свою) есть, ибо ведал, что они находятся во тьме и отнюдь не могут понимать неизреченное (таинство). Но благополезно указывает те благие последствия, какие явятся для них из этого ядения, может быть с тою целью, чтобы, указанием на беспредельное блаженство сильнее побуждая их к желанию жить, (тем самым) научить их верить, ибо способность учиться справедливо принадлежит именно тем, которые уже уверовали. Об этом и пророк Исаия говорит так: «Если не уверуете, (то и совсем) не уразумеете» (Ис.7:9). Итак, наперед вкоренив в себе веру, потом уже надлежало приступать к разумению того, чего они не знали, и исследование не должно являться раньше веры.

По этой, думаю, причине Господь, справедливо опустив говорить им о том, каким образом подаст Плоть Свою есть, призывает к принятию веры прежде исследования. Вот почему уже уверовавшим, разломив хлеб, Он дал, говоря: «Приимите, ядите, это есть Тело Мое». Подобно же, и чашу обнесши по всем, говорит: «Пейте из нее все, ибо это есть Кровь Моя Завета⁴⁹⁷, за многих изливаемая в оставление грехов» (Мф.26:26–28).

Видишь отсюда, что не разумеющим еще и отказывающимся верить без исследования не изъясняет образа таинства, а уже уверовавшим со всею ясностью оказывается раскрывающим его. Пусть же поэтому выслушивают еще не принявшие по неразумию веру во Христа: «Если не ядите Плоти Сына Человеческого и (не) пиете Его Крови, не имеете жизни вечной в себе». Совершенно непричастными и чуждыми жизни святой и блаженной остаются те, которые чрез таинственное благословение (Евхаристию) не приняли Иисуса. И это потому, что Он есть Жизнь по природе, поскольку родился от Живого Отца. Но точно так же животворно и святое Его Тело, неизреченным образом соединенное с животворящим все Словом. Посему и считается Его (телом) и как одно Оно (Слово) мыслится вместе с ним (телом). Нераздельный после вочеловечения, кроме только того, что (при этом) признается Словом пришедшим от Бога Отца и храмом от Девы, следовательно, не тожественным по природе, ибо тело не единосущно Слову (сущему) от Бога, едино же – по неизреченному соединению и соитию. И если животворна была плоть Спасителя как соединенная с Жизнью (сущей таковою) по природе, то когда вкушаем ее, тогда имеем жизнь в себе самих, соединяясь и мы с Ним, как и она (соединена) с вселившимся в нее Словом.

Вот почему и при воскресении мертвых Спаситель оказывается действующим не словом только и не одними Божественными велениями, но присоединял к этому как сотрудника некоего и Свою святую плоть, дабы показать ее могущею животворить и как уже бывшую едино с Ним, ибо это было действительно Его собственное, а не другого кого, тело. Так, когда Он воскрешал дочь начальника синагоги, говоря: «Дитя, встань!» – Он взял ее за руку, как написано (Лк.8:54). Животворя как Бог всемощным велением, животворя также и чрез прикосновение Святой Плоти, Он в том и другом отношении являет единую и родственную действенность (силу). Но и когда входил в город, называемый Наин, и «выносили умершего, единственного сына у матери его», то опять «коснулся одра, говоря: юноша! тебе говорю, встань» (Лк.7:12, 14). Не только словом совершает оживление мертвых, но и, чтобы показать животворным Свое Тело, как уже говорили мы, касается умерших, также и чрез него (тело) влагая жизнь уже подвергшимся тлению. И если чрез одно только прикосновение Святой Плоти оживотворяется подвергшееся тлению, то не в тем ли большем изобилии приобретем мы животворное благословение, когда станем и вкушать ее? Ведь она преобразит, без сомнения, в свое качество, то есть в бессмертие, тех, которые делаются причастниками ее.

И не изумись при этом и не скажи в себе самом по-иудейски: «как?». Напротив, подумай о том, что вода по природе холодна, но когда, влитая в котел, приблизится к огню, тогда как бы забывает свою природу и переходит в свойство (теплоту) сильнейшего (огня). Таким же, следовательно, образом и мы, хотя и тленны по природе плоти, но, присоединением к Жизни оставив свою немощь, преобразуемся в ее свойство, то есть в жизнь. Да, действительно, надлежало не только душе воссозидаться чрез Святаго Духа в обновление жизни (Рим. 6:4, 7:6), но и грубому сему и земному телу посредством такого же, сродственного ему, приобщения (к Телу Христову) освящаться и призываться к бессмертию (1Кор.15:53–54).

Но пусть не думает тупой к пониманию, что нами изобретен какой-либо вид новейших таинств. В древнейших Писаниях, то есть Моисеевых, он увидит его (этот вид таинств) уже предначертываемым и имеющим силу истины, потому что и в простых образах он все-таки совершался. В самом деле, что, скажи мне, укротило всегубителя (смерть)? Что способствовало и предкам их не погибнуть вместе с египтянами, когда всепобеждающая смерть вооружалась против первородных? Разве не для всех должно быть очевидным, что так как, повинуясь Божественному закону, они принесли в жертву агнца и, вкусив его мяса, кровью помазали косяки (дверей), то смерть вынуждалась (тем самым) миновать их как освященных? Этот всегубитель, то есть смерть плоти, вооружился против всей человеческой природы по причине преступления (совершенного нами в лице) первозданного Адама, когда мы впервые услышали: «Земля ты и в землю отойдешь» (Быт.3:19). Но Поелику Христос имел низвергнуть столь ужасного тирана, явившись как жизнь среди нас посредством Святой Своей Плоти, то для древних и была предобразована (предуказана) эта тайна, и они вкушали мясо агнца и, освящаемые кровью его, спасались, так как назначенный (Ангел) для истребления (первенцев египетских), по воле Бога, миновал их, как таких, которые были причастниками агнца.

Ввиду сего зачем же ты, иудей, уже призываемый к истине посредством прообразов, раздражаешься, когда Христос говорит: «Если не ядите Плоти Сына Человеческого и (не) пьете Его Крови, (то) не имете жизни в себе»? Между тем как, наоборот, с тем большим бы дерзновением тебе надлежало идти к восприятию тайн, как наперед уже подготовленному к этому из Моисеевых книг и руководимому к несомнительной вере посредством древнейших образов.

Ин.6:54. Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь имать жизнь вечную⁴⁹⁸, и Аз воскрешу его в последний день

Также и здесь особенно подобает подивиться святому Евангелисту за то, что он ясно воскликнул: «И Слово плотию стало» (Ин.1:14), ибо он, не обинуясь, сказал не то, что «Оно стало (явилось) во плоти», но именно то, что «стало плотию», дабы показать единение (с плотью). И мы отнюдь не утверждаем ни того, чтобы Бог Слово (сущее) от Отца превратилось в природу плоти, ни того, чтобы плоть перешла в Слово, ибо то и другая остается тем, что есть по природе, и один из обоих Христос. Но неизреченно и сверх разумения человеческого Слово, соединившись с Своею плотью и всю ее как бы перенесши в Себя по силе, могущей животворить нуждающееся в жизни, из нашей природы изгнало тление и удалило смерть, изначала получившую силу (над нами) по причине греха.

Итак, "ядущий" святую "Плоть" Христа, «жизнь вечную имеет», ибо плоть (Христова) имеет в себе Слово, которое есть Жизнь по природе. Поэтому и говорит, что «Я воскрешу его в последний день». Но вместо того, чтобы сказать, что его, то есть ядущего, Мое воскресит тело, употребил Я как не другой, отличный от Своего тела, – и не другой, без сомнения, по природе, ибо после единения отнюдь не допускает разделения на двоицу (двух) сынов. Таким образом, Я, говорит, явившийся в нем, очевидно посредством Моей плоти, "воскрешу" ядущего «в последний день».

В самом деле, без всякого сомнения, невозможно было, чтобы Тот, Кто есть Жизнь по природе, не победил тление и не преодолел смерти. Поэтому хотя явившаяся чрез преступление смерть и вынуждает человеческое тело к тлению, но поскольку в нас является Христос посредством Своей плоти, то, без сомнения, мы воскреснем. Ведь невероятно, даже более – невозможно, чтобы Жизнь не животворила тех, в ком она будет. Подобно тому, кто, взяв искру, насыпет на нее много мякины, чтобы сохранять семя (продолжение) огня, так и Господь наш Иисус Христос чрез Свою плоть скрывает в нас жизнь и влагает бессмертие как бы некое семя, всецело уничтожающее в нас тление.

Ин.6:55. Плоть бо Моя истинное есть брашно и Кровь Моя истинное есть питие⁴⁹⁹

Противопоставляет опять подаянию манны таинственное благословение (хлеб) и струям из каменистых ущелий вкушение (питие из) чаши. О чем уже ранее сказал другими словами, это же опять и здесь говорит, разнообразно излагая одно и то же учение. Убеждает именно в том, что им не следует удивляться манне, а, напротив, принимать Его как хлеб с неба и подателя вечной жизни; «ибо отцы ваши», говорит, «ели манну в пустыне и умерли, сей же есть хлеб, с неба сходящий, дабы кто от него ест, и не умер» (Ин.6:49–50). Пища из манны, говорит, на весьма малое время удовлетворив потребность тела и отвратив вред голода, снова становилась бессильною как не сообщавшая евшим вечной жизни. Следовательно, то не была «пища истинная» и хлеб с неба. Святое же тело Христово, питая к бессмертию и жизни вечной, есть "пища" действительно "истинная". Но те пили и воду из скалы – и что же отсюда (получали), говорит, и какая была польза пившим? Ведь они скончались. Следовательно, и то было питие не истинное, "истинное" же подлинно "питие" есть честная "Кровь" Христа, всецело до основания искореняющая тление и отталкивающая вселившуюся в человеческой плоти смерть, ибо это есть кровь не просто одного из обыкновенных смертных, но Самой Жизни по природе. Поэтому мы и телом и членами Христа называемся как принимающие в себя чрез благословение (Евхаристию) Самого Сына.

Ин.6:56. Ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровь во Мне пребывает, и Аз в нем

Разнообразно тайноводствует нас чрез это. Так как учение это мало доступно для людей еще не наученных, то, требуя разумения о Себе (Евр.11:3) от веры, а не исследования, и всесторонне представляя дело, разнообразно облегчает и всячески уясняет нам пользу раскрываемого учения, причем в качестве как бы основания некоего и утверждения для веры полагает сильнейшее к Нему влечение (ср. Рим.4:18). "Ядущий", говорит, «Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает, и Я в нем». Подобно тому как если кто соединит один воск с другим, то один воск он, конечно, увидит оказавшимся в другом; точно таким же, полагаю, образом и приемлющий "Плоть" Спасителя нашего Христа и "пиющий" Его честную "Кровь", как Сам Он говорит, едино с Ним становится, как бы сорастворяясь и соединяясь с Ним чрез это восприятие (Крови и Плоти Христа), так что он во Христе обретается и обратно – Христос также "в нем". Почти таким же образом научал нас Христос и в Евангелии по Матфею, говоря: «Подобно (есть) Царство Небесное закваске⁵⁰⁰, которую, взяв, женщина скрыла (вложила) в три меры (саты) муки, доколе сквасилось⁵⁰¹ все» (Мф.13:33). Что надо разуметь здесь под женщиною, под троицею мер, называемых сатами, и вообще под сатою, об этом должно быть сказано в своем месте⁵⁰². В настоящем же случае скажем об одной только закваске. Как малая закваска, по словам Павла, все тесто заквашивает (1Кор.5:6; Гал.5:9), точно так же и «весьма малая евлогия»⁵⁰³ все наше тело (подобно тесту) замешивает в себя и наполняет своею силою, так что и Христос пребывает в нас, и мы так же в Нем, ибо со всею справедливостью можно сказать, что и закваска находится во всем тесте, и тесто подобным же образом оказывается во всей закваске. Здесь имеешь краткое объяснение изречения.

Но если мы любим вечную жизнь, если желаем иметь в себе Подателя бессмертия, то да не будем, подобно некоторым из нерадивых (христиан), отказываться от благословения (причастия, Евхаристии), дабы искусный в коварстве диавол не расставил нам сети и силки в вредном и ложном страхе (пред таинством).

Но ведь написано же, говоришь ты, что «ядущий от хлеба и пьющий из чаши недостойно суд себе ест и пьет» (1Кор.11:27–29). А между тем я, испытав себя, вижу недостойным.

Однако ж когда же ты будешь достоин – и от нас должен выслушать говорящий это, – когда представишь себя Христу? Ведь если ты всегда должен ужасаться своих грехопадений, а между тем не можешь перестать совершать грехопадения, ибо «кто уразумеет грехопадения?» (Пс.18:13), по слову святого Псалмопевца, то должен будешь оказаться совсем непричастным спасительной святыни. Поэтому благочестиво помышляй более о том, чтобы проводить согласную с (евангельским) законом жизнь и таким образом приобщишься благословению, уверовав в то, что оно изгоняет не только смерть, но и наши болезни. И это потому, что Христос, пребывая в нас, укрощает свирепеющий в членах наших закон плоти (Рим.7:24–25) и животворно возжигает благоговение к Богу, а страсти умерщвляет, не вменяя нам грехопадений наших, но, напротив, помогая, как больным. Как Пастырь Добрый и душу Свою положивший за овец (Ин.10:11), Он «обвязывает сокрушенное и восстановляет падшее» (Иез.34:16).

Глава III

О том, что Сын не причастен (такой) жизни, которая (получена) от другого, а, напротив, (есть) по природе Жизнь как от Жизни (сущей таковою) по природе рожденный – от Бога и Отца

Ин.6:57. Якоже посла Мя живый Отец, и Аз живу, Отца ради, и ядый Мя, и той жив будет Мене ради

Смысл этих слов весьма неясен и облечен немалою трудностию. Впрочем, не совсем ускользает от исследования, ибо может быть понят и усвоен желающими правильно мыслить.

Итак, когда Сын говорит, что Он послан, то указывает на Свое воплощение, и ни на что другое. Когда же говорим, что Он воплотился, то утверждаем, что Он стал совершенным человеком. Как "Отец", говорит Он, соделал Меня человеком, и поскольку Я, будучи Богом Словом, как жизнь, родился от Жизни по природе и, став человеком, Своею природою наполнил Мой храм, то есть тело; то таким же образом и ядущий Мою Плоть «жив будет ради Меня». Я восприял умирающую плоть, но как скоро Я вселился в ней, будучи Жизнью по природе, потому что Я – от Живого Отца, то всю ее преобразовал в Мою жизнь. Не побежден Я тлением плоти, напротив, – Я победил ее как Бог. Посему как Я – немедленно скажу это опять ради пользы, – хотя и стал, говорит, плотью – ибо это означает быть посланным, – но "живу ради" Живого "Отца", то есть сохраняя в Себе благородство Родившего; так и принимающий Меня посредством приобщения Моей плоти будет сохранять жизнь в себе, весь преобразуясь в Меня, могущего животворить по причине Моего бытия от животворящего корня, то есть Бога и Отца.

Говорит же, что воплощен Отцом, хотя Соломон утверждает, что «Премудрость создала Себе дом» (Притч.9:1), и блаженный Гавриил усвояет творение Божественного тела силе Духа, когда обращается ко Святой Деве с такими словами: «Дух Святой найдет на тебя и сила Вышняго осенит тебя» (Лк.1:35). Это для того, чтобы ты уразумевал опять, что, так как Божество по природе одно и разумеется (одним) и в Отце и Сыне и во Святом Духе, то Каждый должен действовать во всем существующем не отдельно, но если бы о чем и говорилось, что оно произошло чрез одного, то, конечно, это есть дело всей Божественной Природы. Ведь если Святая Троица едина в смысле единосущия, то, без сомнения, и сила должна быть одна во всем, ибо все от Отца чрез Сына в Духе.

Но о чем мы часто уже говорили, это опять скажем, ибо говорить одно и то же хотя и тяжело, но сообщает твердость. Было у Спасителя Христа обыкновение благополезно усвоять действенности Отца все то, что превышает свойственную человеку силу. Это потому, что Он смирил Себя, став человеком, – и поскольку принял образ раба (Флп.2:7–8), то и не гнушается свойственного состоянию раба (образа речи), однако ж и не отстраняет от себя деятельность во всем вместе с Отцом. Родивший Его все совершает чрез Него, по слову Спасителя, ибо «Отец, – говорит, – во Мне пребывая, творит дела Он» (Ин.14:10). Таким образом, отдавая должное Домостроительству с плотью, усвояет Богу и Отцу то, что выше силы человека, ибо создать храм в Деве превышает силу человеческую.

Но противник наш опять скажет на это: но как бы иначе Сын мог открыть то, «что Он есть по природе», или как мог бы показать ясно то, «что Отец больше», если не посредством изречения: «Я живу ради Отца»? Ведь если Отец есть податель жизни Сыну, то кто же наконец дойдет до такого неразумия, чтобы не понимать того, что причастное жизни не одно и то же будет с Жизнию по природе или с Могущим животворить?

На это и мы, противопоставляя слово истины, скажем благовременно: «Глупец глупое будет говорить и сердце его тщетное помышлять, чтобы совершить беззаконное и изрекать на Господа ложь» (Ис.32:6). В самом деле, что может быть беззаконнее такой мысли еретиков? И разве не крайняя ложь изрекается ими против все животворящего Христа, если эти безумцы не стыдятся говорить, что Он живет (будучи) причастным жизни от другого, подобно как (живет такою жизнию) происшедшее чрез Него? И в таком случае Сын не будет ли в конце концов у нас и животным именно как оказывающийся причастным жизни, а не самою Жизнию по природе? Ведь животное должно быть, без сомнения, другим нечто, отличным от сущей в нем жизни. Но я не думаю, чтобы кто-либо здравомыслящий мог сделать это. Итак, отнюдь не животным должен мыслиться нами Единородный, но Жизнию по природе. В самом деле, разве не истину высказывает Он в словах: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин.11:25)? А жизнию должно быть животворящее, (само) не нуждающееся в жизни от другого, как, без сомнения, и под мудростию мыслится сила умудрять, а не способность умудряться. Следовательно, истина, по-вашему, солжет и Христос не истину выскажет в словах: «Я есмь жизнь»? Баснословящим окажется также и славный хор святых, изрекающий слова чрез Духа и называющий Единородного жизнию. Так божественный Псалмопевец оказывается у нас говорящим к Отцу: «Потому что у Тебя источник жизни» (Пс.35:10). И досточудный евангелист Иоанн в своих Посланиях говорит так: «Что было от начала, что слышали мы, что видели очами нашими, что созерцали и руки наши осязали, о Слове Жизни, – и жизнь явилась, и видели мы, и свидетельствуем, и возвещаем вам жизнь вечную, которая была у Отца (к Отцу) и явилась нам» (1Ин.1:1–2). Видишь, что из этих слов Иоанна и Псалмопевец оказывается истинным, когда говорит к Отцу всяческих Богу: «Потому что у Тебя источник жизни», ибо был и есть у Него источник жизни – Сын. А что Духоносец говорит о Нем именно в таком смысле, в этом он удостоверит и посредством других слов своих в том же Послании: «И знаем, что Сын Божий пришел и дал нам разум, да знаем Истинного, – и мы (есмы)⁵⁰⁴ в Истинном, в⁵⁰⁵ Сыне Его Иисусе Христе: Сей есть Истинный Бог и Жизнь Вечная» (1Ин.5:20). Поэтому кто, скажи мне, может, наконец, выносить такое пустословие иномыслящих? Кто справедливо не обвинит их, дерзающих называть Сына причастным жизни от другого, хотя Святое и Богодухновенное Писание ничего такого не говорит о Нем, а, напротив, ясно высказывает, что Он есть Бог по природе, и Истинный, и Источник жизни, и также Жизнь вечная? Разве можно представлять истинным Богом того, кто имеет нужду в жизни от другого, а не напротив – Сам есть Жизнь по природе? Или как мог бы Он называться еще источником жизни, если бы чрез сообщения от другого Он получал Себе вспомоществование к тому, чтобы быть в состоянии жить?

Пусть так, скажет противник, – мы можем согласиться, что Сын есть Жизнь, почему и Сам может животворить как имеющий в Себе живого Отца.

Однако ж этого, любезнейшие, недостаточно будет вам для защиты (себя от вины) богохульства вашего на Единородного, но невежественною и бессильною окажется и эта речь ваша. В самом деле, утверждать, что Сын называется Жизнию, поскольку Он может животворить способное к жизни, ибо имеет в Себе Отца, – разве это не преисполнено какого-то безмерного невежества? По-видимому, вы совсем не знаете (различия между тем), что значит (быть) «по природе» и (тем) что (значит быть) «из того, что по природе», как само соприсоединяемое (к природе), что бывает по сообщению. Например, огонь горяч по природе, но бывают горячими и другие предметы, получая эту силу теплоты от него, как железо или дерево. Однако ж они не называются огнем потому, что сделались горячими, ибо это свойство они имеют в себе как чуждое и неприродное. Значение этих примеров подойдет и к нам самим. Грамматика, например, или геометрия считаются видами логической науки, однако ж кто оказывается сведущим в грамматике или другой науке, тот отнюдь не представляется как сама грамматика или геометрия, но от усвоенной им грамматики называется грамматиком и от геометрии – геометром. Так и Жизнь по природе есть, конечно, нечто другое, отличное от того, в чем она бывает, преобразуя в себя не таковое по природе. Поэтому когда вы говорите, что в Сыне присутствует Отец, именно как в веществе, дабы, поскольку Он (Отец) есть Жизнь по природе, также и Сам Сын мог животворить; то уже неразумно будете соглашаться с тем, что Он есть Жизнь, а не напротив – причастен жизни от другого, по сообщению именно, а не по сущности призванный к принятию достоинства Подателя (Отца). И как неосновательно разгоряченное железо называть огнем, хотя оно и имеет свойство огня, потому что нагрето им, – или также никто, имеющий ум, грамматика не назовет грамматикою ради того, что он может других руководить в этой науке; так, полагаю, никто здравомыслящий не должен называть Сына Жизнию ради того, что Он может и других животворить, имея, по учению их, это «бытие – жизнию» не по природе, но наделенный этим от силы Отца, или "ради" живущего в Нем "Отца". Но что же, скажи мне, может в таком случае уже служить препятствием к тому, чтобы мыслить Сына как одного из нас, очевидно, тленной природы, если Он живет "ради Отца", то есть наделяемый жизнию от Родившего, как думают они? Ведь Он, по последовательному течению мыслей, должен был бы подвергнуться уничтожению, если бы не имел в Себе Живого Отца. И если мы признаем истинными слова Его: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин.14:11), то (оказывается, что) не только Он имеет в Себе Отца, Который есть Жизнь по природе, но Сам Он находится в Отце, хотя Он и не есть Жизнь по природе. Уже умалчиваю о богохульстве, хотя и надлежало бы поговорить о нем в обличение нечестия богоборцев, ибо Отец окажется имеющим в Себе нечто лишенное жизни, то есть тление или природу, подверженную разрушению. Так как цель наша – с надлежащею точностию уяснить вопрос, то мы и должны снова исследовать и посредством разнообразных рассуждений дойти до раскрытия того, что сущность предмета должна вынуждать нас именно так мыслить о Сыне.

Ты говоришь, что Бог и Отец есть Жизнь по природе. Прекрасно, это действительно так. Но (так это) есть и в Сыне, с чем также соглашаются и ваши слова. Но вот что я нашел бы потом справедливым спросить, желая знать: что будет совершать в Сыне Отец, присутствуя в Нем? Будет ли Он сообщать Свою жизнь Собственному Рождению как нуждающемуся и не имеющему жизни из себя самого? И разве не совершенно необходимо мыслить Сына лишенным жизни? А лишенное жизни чем же, наконец, будет иным, как не подверженным тлению? Но Он (Отец) не сообщает Сыну Своей жизни, ибо Он есть Жизнь, хотя и не приемлет (ее) от Него (по сообщению отвне).

Зачем же некоторые безрассудно и дерзко клевещут еще и говорят, что Сын живет потому именно, что имеет в Себе Отца, Который есть Жизнь по природе? Ведь если Он живет и без Отца, как обладающий бытием по существу и как саможизнь, то уже не живет "ради Отца", то есть по причине восприятия (жизни) от Отца. А если Он имеет Отца подателем Своей жизни, то Он окажется не имеющим Своей жизни, ибо получает ее от другого, и, как мы говорили вначале, Он есть скорее животное, чем жизнь, – и уже тленной природы. Но как же в таком случае Он называл Себя жизнию? Ведь тогда и нам, пожалуй, можно будет сказать (о себе): «Я есмь жизнь», хотя и неверна такая речь, ибо невозможно творению вторгаться в Божественные достоинства. Итак, Сын знал Себя Жизнию по природе, иначе как бы Он мог быть «начертанием ипостаси» (Евр.1:3) Родившего Его, как – образом и подобием точным? Разве не правильно бы поступил и Филипп, говоря: «Покажи нам Отца, и довольно нам» (Ин.14:8)? Ибо в таком случае и действительно можно было подумать, что, кто видел Сына, тот еще не видел Отца, если Один есть Жизнь по природе, а Другой – причастен жизни от Него. Ведь отнюдь невозможно животворящее видеть в животворимом, в нуждающемся – ненуждающегося. Следовательно, и в другом случае окажется не истинным Он, когда говорил: «Видевший Меня видел Отца» (Ин.14:9).

Но любитель благочестивых догматов Церкви опять видит, какие нелепости следуют за болтовнею их. Поэтому да уклоняется от них и да изменяет, по написанному (Притч.4:15), – и да творит стези прямые и исправляет пути свои (Притч.4:26), да смотрит на простую красоту истины, веруя, что Бог и Отец есть Жизнь по природе, Жизнь точно так же есть и рожденный от Него Сын. Как⁵⁰⁶ Светом от Света Он называется, так и Жизнию от Жизни, – и как Бог и Отец освещает нуждающихся в свете чрез собственного Сына как чрез Свет, и умудряет восприемлющих мудрость (чрез Сына) как чрез Свою Премудрость, и дает силу нуждающимся в силе (чрез Сына) опять как чрез Свою Силу; так и животворит все, что нуждается в жизни от Него, как чрез жизнь собственную и изливающуюся от Него, то есть чрез Сына. Поэтому когда говорит: «Живу ради Отца», не думай, что Он признает Себя живущим благодаря принятию жизни от Отца, но поскольку родился от живого Отца, поэтому утверждает, что и Он также живет. Ведь невозможно не жить Тому, Кто от Живого Отца. И как если бы кто из нас сказал: «Человек я разумный ради отца, ибо оказываюсь чадом разумного человека», так разумей и о Самом Единородном. "Живу", говорит, "ради Отца": так как родивший Меня Отец есть Жизнь по природе, а Я есмь Его благоприродное и подлинно законное рождение, то и свойство Его по природе имею в Себе, то есть быть жизнию, ибо это есть и Отец. Поскольку же Один от Одного (рожденным) мыслится и есть, ибо от Отца Сын, хотя и был с Ним вечно, то справедливо величается природными достоинствами Родителя как Своими собственными.

Ин.6:58. Сей есть хлеб с небесе сшедый: не якоже ядоша отцы ваши манну и умроша: ядый (Мой) сей хлеб жив будет во век⁵⁰⁷

Великие дела, говорит, должны быть (происходить) из великого, и подаваемое чрез вышнюю благодать должно оказываться богоприличным и достойным величия дара Божественного. Поэтому если ты всецело воспринял верою, что хлеб этот нисшел с неба, то он должен всем желающим его доставлять постоянную жизнь и иметь силу непрестанного бессмертия. И это (свойство его) должно служить ясным доказательством того, что хлеб этот есть с неба, то есть от Бога, так как, думаем, Вечному и подавать подобает вечное, а не вкушение временной пищи, едва могущее иметь силу только совсем на малое время. Поэтому уже не будет мудро, если кто станет думать, что от Бога и свыше есть тот хлеб, вкушая который ваши предки подверглись смерти и не избежали вреда от тления. И ничего нет удивительного в этом, ибо то не был хлеб, имеющий силу обессмертить. Поэтому он справедливо должен мыслиться и называться не (хлебом) с неба, ибо подобающим приходящему оттуда (с неба хлебу) делом должно быть именно то, что вкушающих Его Он ставит выше смерти и тления. Бесспорным опять доказательством может быть подтверждено то, что этот хлеб есть с неба, очевидно (подается) чрез Христа, то есть тело Его, ибо вкусившему Он сообщает жизнь "во век". Действительно, и здесь оказывается великое некое удостоверение Божественной Природы, не удостаивающей давать ничего малого, но все сверхъестественное, хотя и превышающее наш разум, так что уже вследствие величия благодати даже и недоверию подвергается от простяков. В самом деле, столь обильной Деснице разве не должно присутствовать желание давать обильное? Поэтому и Павел с удивлением говорил: «Глаз не видал, и ухо не слыхало, и на сердце человека не восходило, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор.2:9). Закон же в малых примерах изображал великое, «тень имея будущих благ, а не самый образ предметов» (Евр.10:1), как написано, так что в питании манною указывается благословение чрез Христа (Евхаристия), ибо то предначертывалось древним как тень будущего.

Ин.6:59. Сия рече на сонмищи, уча в Капернауме

Представляя нам изложение чудных тайн, премудрый Евангелист со всею справедливостию усвояет Спасителю Христу начало учения о них, величием Лица постыжая противника и наперед устрашая тех, которые намеревались приступить с возражениями. Ведь знаменитость учителя иногда делает слушателя настолько более готовым к вере и требует скорейшего согласия от воспитываемых.

Весьма хорошо прибавляет: «в синагоге». Говорит этим как бы так: не один кто-либо или двое слышали эти слова Христа, Он оказывается учившим явно при всех «в синагоге», как и Сам говорит чрез пророка Исаию: «Не в тайне говорил Я и не в месте земли темном» (Ис.45:19). Он явно сообщал всем учение об этом, делая неизбежным осуждение для иудеев и вследствие неверия Ему тем тягчайшими представляя неуверовавшим их вины. Ведь будучи еще не научены столь святой тайне, они могли бы потребовать основательного отклонения наказания и, выставляя совершеннейшее неведение свое, подверглись бы легкому гневу Судьи. Но зная и часто тайноводствуемые, и при этом оскорбляя неповиновением, – разве не по всей справедливости, без всякой уже милости, они должны подвергаться наказанию и получить строжайшее осуждение от Обесчещенного ими? Нечто подобное сказал о них и Сам Спаситель: «Ибо если бы не пришел Я и не сказал им, греха не имели бы: теперь же извинения не имеют во грехе своем» (Ин.15:22).

Посему должно остерегаться, даже более – отрекаться от непослушания как причины смерти, и станем чтить как виновницу жизни веру во все то, чему учит Христос. Таким образом мы избежим наказания с ними. Присоединяет еще и то, что в «Капернауме » говорил это Христос, дабы показать, что он помнил (дело) точно, ибо знавший и место и селение разве мог бы погрешить в изложении учения Христова?

Ин.6:60–61. Мнози убо, слышавше от ученик Его, реша: жестоко есть слово сие: кто может его слушати? Ведый же Иисус в Себе, яко ропщут о сем ученицы Его, рече им⁵⁰⁸

Таков обычай у невежд: наиболее возвышенное учение они всегда осуждают и превышающее их ум созерцание невежественно отклоняют, так как сами не понимают. А между тем, наоборот, им следовало старательно учиться и развиваться вместе с тем, что им говорится, а не восставать против столь премудрых слов и называть жестоким то, пред чем надлежало изумляться. С ними случается подобное тому, чему можно видеть подвергающимися лишившихся зубов. Прибегая к нежной пище, они часто порицают более полезные из съедобных предметов и иногда охудшают лучшее, не признавая свой порок за причину, которая вынуждает их отказываться (от более полезной пищи). Воспитанные в невежестве и не обладая хорошим умом, они боятся знания, которое им подобало приобретать даже и очень большими трудами и достигать с самым сильным старанием. Так, человек духовный будет услаждаться словами Спасителя нашего и предпочтет взывать со всею справедливостию: «Как сладки гортани моей словеса Твои, – лучше меда для уст моих!» (Пс.118:103). Душевный же иудей (человек), безрассудно считая безумием духовное таинство и словами Спасителя призываемый восходить к подобающему человеку разумению, всегда ниспадает в обычное ему безумие (1Кор.2:14, 1:18–23), худое называя хорошим, а хорошее худым, по слову Пророка (Ис.5:20).

И в этом также он оказывается патриотом и подражателем невежества своих предков. Те, получая манну от Бога и участвуя в вышнем благословении, увлекались к обычной своей худости, требовали египетских зловонных трав – лука и чеснока и желали иметь котлы с мясом. Эти же, призываемые к получению животворной благодати Духа и Хлеба Истинного, научаемые вкушать Пришедшего от Бога и Отца, уклоняются к обычному своему заблуждению, «будучи более сластолюбцы, чем боголюбцы» (2Тим.3:4). И как и предки их порицали питание манною, дерзая говорить: «душа наша иссохла (изнывает)» от манны этой (Чис.11:6), так и они опять отвергают Истинный Хлеб, не стыдясь говорить: «Жестоко (есть) слово это».

Посему должно быть мудрыми слушателями (учениками) Божественных таинств, надо быть опытными меновщиками, чтобы знать настоящую и поддельную монету, ни к тому, что усвоено верою, несвоевременно не ставить неразрешимых вопросов, ни к тому, что требует исследования, не расточать веры, иногда вредной, но всему, что сообщается, воздавать должное и идти как бы прямою стезею, отказываясь уклоняться в ту и другую (от нее) сторону. Царским путем подобает шествовать идущему в правоту веры Христовой.

Ин.6:61–62. Сие (ли)⁵⁰⁹ вы блазнит? Аще убо узрите Сына Человеческаго восходяща, идеже бе прежде?

Вследствие превеликого невежества своего некоторые из научавшихся Спасителем Христом соблазнялись при словах Его. Поскольку они слышали от Него: «истинно, истинно говорю вам, если не едите плоти Сына Человеческого и (не) пьете Его крови, не имеете жизни в себе» (Ин.6:53), то предполагали, что Он призывает их к какой-то звероподобной жестокости, так что повелевает бесчеловечно есть плоть и пить кровь и заставляет делать то, что страшно даже и услышать. Не знали ведь они красоты таинства и определенного о Нем прекрасного домостроения, но рассуждали об этом в себе самих приблизительно так: каким это образом человеческое тело может внедрить в нашу природу жизнь вечную – и какую может принести пользу в отношении к бессмертию единоприродное с нами (тело Христово)? Поэтому Христос, разумея их помышления в себе самих, ибо «все обнажено и открыто очам Его» (Евр.4:13), опять вспомоществует им и многоразлично руководит к восприятию того, чего они еще не знали. Весьма неразумно, говорит Он им, вы соблазняетесь по поводу этих слов Моих. Если вы, хотя и часто тайноводствуемые Мною, еще не достигли веры в то, что Мое тело может сообщить вам жизнь, то в каком же расположении духа вы должны оказаться, когда будете видеть его (тело) возлетающим даже на небо? Ведь Я обещаю не только то, что взойду на самое небо, дабы не говорили вы опять этого «как?», но и пред вашими глазами предстанет это зрелище, постыжающее всякого возражателя. "Если же", говорит, будете видеть на небо «восходящим Сына Человеческого», то что тогда опять скажете? Ведь вы будете изобличены в безмерном неразумии. В самом деле, если вы думаете, что Моя плоть не может сообщить вам жизни, то как же это она взойдет на небо подобно пернатому? Если она не может животворить, потому что не имеет животворной природы, то как же она будет двигаться в воздухе, как взойдет на небеса? Ведь и это точно так же невозможно для плоти. А если она восходит вопреки природе, то что же воспрепятствует ей и животворить, хотя и не имеет животворной природы, поскольку дело касается собственной ее природы? Явивший небесным земное может соделать его и животворным, хотя по собственной своей природе оно и подвержено тлению.

Должно при этом иметь в виду, что Он и теперь не допускает разделения на два христа, как неразумно желают того некоторые, ибо повсюду сохраняет Себя нераздельным и после вочеловечения. Он говорит именно, что «Сын Человеческий» восходит туда, «где был прежде», хотя земное тело Его не было на небе прежде сего, но одно еще только и само по себе Слово (было там), до соединения с плотью. Поэтому хорошо изложил Павел в своих Посланиях, что «один Господь Иисус Христос» (1Кор.8:6), ибо один – Сын, и прежде воплощения и после воплощения, и собственное Его тело мы не должны считать чуждым Слову. Вот поэтому-то Слово, нисшедшее свыше с неба, называет и Сыном Человеческим: Оно «плотию стало», по учению блаженного Евангелиста, не перешедши в плоть вследствие превращения, ибо непреложно и неизменно Оно по природе как Бог, но поселившись как в храме Своем, разумею от Девы, и став совершенно истинным человеком. А говоря, что взойдет туда, где и «прежде был», отчасти дает слушателям уразумевать, что Он нисшел с неба, ибо им следовало, поняв так значение слова, не только внимать Ему как человеку, но уже и признавать в Нем Бога Слово во плоти и веровать, что и тело Его должно быть животворным.

Ин.6:63. Дух есть животворяй, плоть не пользует ничтоже⁵¹⁰

Не совсем, говорит, безрассудно вы присвояете плоти невозможность животворить. Поскольку природа плоти мыслится отдельно и сама по себе, она очевидно не будет животворною, ибо отнюдь не оживотворяет что-либо из существующего, а, напротив, сама нуждается в могущем оживотворять. Но когда исследуется таинство (бого)вочеловечения и потом вы узнаете, Кто обитает в этой плоти, то, без сомнения, вы согласитесь, говорит, если только не восстанете против Самого Божественного Духа, что плоть может животворить, хотя бы сама по себе она совсем ничем не пользовала в (этом отношении). Только когда соединилась с животворящим Словом, она вся стала животворною, возвысившись до силы Высшего (Слова), а не сама насильственно внедрив в свою природу отнюдь Непобедимого. Таким образом, хотя сама по себе природа плоти немощна, поскольку дело касается до ее возможности животворить, но она будет в состоянии совершать это, имея в себе животворное Слово и нося в себе всю Его силу. Ведь она есть тело Жизни по природе, а не какого-либо одного из земных, по отношению к которому справедливо имеет всю силу изречение: «Плоть не воспользует (поможет) ничего». Ведь это не плоть Павла или Петра или кого другого будет совершать в нас, но исключительно и единственно плоть Спасителя нашего Христа, в которой вселилась «вся полнота Божества телесно» (Кол.2:9). И в самом деле, странно было бы, если мед сообщает свое качество тому, что по природе не обладает сладостию, и может превращать в себя (в свое свойство сладости) все то, к чему будет примешан, а о животворной природе Бога Слова думать, что она не возводит до собственного качества тело, в котором она вселилась. Итак, по отношению ко всем другим будет истинно изречение, что «плоть не поможет ничего», но оно не должно иметь силы по отношению к одному только Христу, потому что в ней вселилась Жизнь, то есть Единородный. "Духом" же называет Себя Самого, «ибо Дух (есть) Бог» (Ин.4:24) и, по слову блаженного Павла, «Господь Дух есть» (2Кор.3:17). Говорим это, не уничтожая собственное (ипостасное) существование Духа Святаго, но как называет Себя Сыном Человеческим, поскольку стал человеком, так опять именует Себя (Духом) от собственного Духа, ибо не чужд Ему Дух Его.

Ин.6:63. Глаголы, яже Аз глаголах вам, дух есть и живот (жизнь) есть⁵¹¹

Уже все Свое тело представляет теперь исполненным животворною деятельностью Духа, ибо духом называет наконец плоть, отнюдь, однако ж, не отрицая того, что она есть плоть, но (только утверждая, что) по причине совершенного единения с Ним и облечения во всю Его животворную силу она должна уже называться и духом. В этом нет ничего удивительного, и ты не должен соблазняться этим. Если «соединяющийся с Господом один дух есть» с Ним (1Кор.6:17), то не тем ли более собственное Его тело должно называться одним с Ним?

Итак, в этих словах Он выражает опять нечто подобное следующему...

Из присущих вам размышлений Я, говорит, вижу, что вы неразумно думаете, будто Я говорю вам о том, что земное тело животворно по природе. Но не таков смысл в моих речениях. Все это изъяснение к вам было о Божественном Духе и о жизни вечной. Не природа плоти делает Духа животворным, но сила Духа делает животворным тело. Поэтому «речения, которые Я вам» высказал, "дух есть", то есть духовны и о Духе, «и жизнь есть» – вместо: животворны и о Жизни по природе.

И отнюдь не отрицая Свою плоть, говорит это, но научая нас этим истине, ибо что мы недавно высказали, это для пользы повторим снова. Природа плоти сама по себе была бы не в состоянии животворить, так как в таком случае что же большего будет иметься в Том, Кто есть Бог по природе? Но и во Христе она мыслится не отдельно и сама по себе, ибо имеет соединенным с собою Слово, Которое есть Жизнь по природе. Когда же Христос называет ее животворною, то свидетельствует о животворной силе не столько ее, сколько Себя Самого или Своего Духа; ибо чрез Него и тело Его животворно, поскольку Он преобразовал его в Свою силу. Как это совершилось, это ни уму не понятно, ни для языка не изреченно, но должно быть почтено молчанием и верою, превышающею ум.

А что в Богодухновенных Писаниях именем Духа часто называется и Сын, это узнаем из нижеприведенных мест. Так, блаженный Иоанн пишет о Нем: «Сей есть пришедый чрез воду⁵¹² и Дух Иисус Христос, не в воде (водою) только, но и в воде и Духе, – и Дух есть свидетельствующий (о том), что Дух есть истина» (1Ин.5:6). Вот называет истину Духом, между тем как Христос ясно взывает: «Я есмь истина» (Ин.14:6). Также и Павел говорит нам в Послании: «Во плоти сущие Богу угодить не могут, вы же не (есте) во плоти, но в Духе, если (именно) Дух Божий живет в вас: если же кто Духа Христова не имеет, сей не есть Его, – если же Христос в вас, то тело мертво для греха, а Дух – жизнь⁵¹³ для правды» (Рим.8:8–10). Вот опять и здесь объявив, что Дух Божий обитает в нас, говорит, что сам Христос находится в нас. Это потому, что неразделен с Сыном Дух Его по причине тожества природы, хотя и мыслится существующим самостоятельно (ипостасно). Поэтому часто безразлично называет то Духа, то Себя Самого.

Ин.6:64–65. Но суть от вас нецыи, иже не веруют. Ведяше бо искони Иисус, кии суть не верующии и кто есть предаяй Его. И глаголаше: сего ради Рех вам, яко никтоже может приити ко Мне, Аще не будет ему дано от Отца Моего⁵¹⁴

И здесь также можно ясно видеть исполнение предвозвещенного одним из святых пророков: «Слухом будете слушать, и не уразумеете, – и взирая будете взирать, и не увидите; ибо огрубело сердце народа сего, и уши свои отягчили, и очи свои смежили, да не увидят очами своими, и сердцем не уразумеют, и не обратятся, и исцелю их» (Ис.6:9–10). Будучи самоличными слушателями наставлений Спасителя, научаясь не от кого-либо из святых, но тайноводствуемые гласом Владыки всех, даже видя Его телесными глазами, они коснели безумием своим и, сомкнув око ума, отвращались от Солнца Правды, не воспринимая света евангельской науки, ибо они были злы и повинны уже во многих прошлых грехопадениях. Поэтому и премудрый Павел засвидетельствовал нам, что «ослепление отчасти произошло во Израиле» (Рим.11:25). Но так как познать Бога, скрывавшегося в человеческом образе, не было делом обычного разумения, то говорит, что не может прийти к Нему тот, кто еще не получил разумения от Бога и Отца. Это и понятно. Если «всякое даяние доброе и всякий дар совершенный свыше есть сходящий от Отца светов» (Иак.1:17), то не тем ли более познание Христа должно быть даром десницы Отца? И восприятие истины разве не должно считаться наивысшей степенью благодати? Поскольку она является виновницею вышних благ, постольку тем более она должна зависеть от Божественной щедрости. Впрочем, Отец не дает познания Христа нечистым и не сообщает благополезнейшей благодати Духа ревностно уклоняющимся к неуместному неверию, ибо не подобало выливать в яму драгоценное миро. Так и блаженный пророк Иеремия заповедует, что желающие приступать ко Христу чрез веру должны наперед очистить себя вожделением ко всякому доброму делу, восклицая: «Взыщите Бога и при обретении Его призовите, – когда Он приблизится к вам, да оставит нечестивый путь свой и муж беззаконный – намерение свое и да обратится к Господу и будет помилован, потому что щедро (во множестве, "слав".: по премногу) отпустит грехи ваши» (Ис.55:6–7). Видишь, что наперед подобает нам, говорит, оставить прежний путь и отступить от противозаконных намерений, чтобы получить оставление грехов, очевидно, чрез веру во Христа. Это потому, что мы оправданы не от дел закона (Гал.2:16), но по благодати Его и дарованному нам свыше прощению.

Но, быть может, кто-либо скажет: что же поэтому воспрепятствовало Ему простить и иудеев и вместе с нами даровать отпущение и Израилю? Ведь и это подобало бы совершенно Благому? И как же Он будет истинен, когда говорит нам: «Не пришел Я призвать праведных, но грешных к покаянию» (Мф.9:13)?

Что же (скажем) на это? Возвещение благодати Спасителем нашим предназначалось сначала одним и первым израильтянам, ибо послан был Он, как Сам утверждал, к одним только погибшим овцам дома Израилева (Мф.15:24). Поэтому желавшим можно было веровать и восходить к жизни вечной. Но между тем как одни, отличавшиеся благородным образом жизни и бывшие искателями истины, приняв содействующую благодать Бога и Отца во спасение чрез веру, получили спасение. Напротив, надменные фарисеи и с ними жестокосердые архиереи и старейшины народа не хотели веровать, хотя и были подготовлены Моисеем и пророками. А как, благодаря своей злой воле, они оказывались уже недостойными вечной жизни, то и не получили просвещения от Бога и Отца. Прообраз и этого имеешь в древнейших Писаниях. Как не поверившим Богу в пустыне не дано войти в землю обетованную, так и бесчестившим Господа неверием не было дано войти в Царство Небесное, которого прообразом была земля обетованная. И (оказывается) не «не прав Бог, налагающий на каждого гнев» (Рим.3:5), ибо, будучи справедлив по природе, Он определит, конечно, только правое и направляет суд Свой соответственно Своей природе, хотя бы сами мы и не понимали путей домостроения о нас.

Впрочем, благополезно блаженный Евангелист говорит, что Иисус все знал и не не ведал также, кто имел не веровать и кто будет орудием нечестия против Него, дабы и чрез это явствовало, что как Бог Он «ведает все прежде бытия его» (Дан.13:42).

Ин.6:66. От сего мнози (от) ученик Его (от) идоша вспять и ктому не хождаху с Ним⁵¹⁵

Мудрое для неразумных всегда бывает несколько жестоко, и о чем думают, что это будет для них очень полезно, часто оказывается даже вредным. Как для страдающих телесным зрением бывает противен солнечный свет, а приятно пребывание в неосвещенных местах, так и для имеющих нездоровый ум оказываются ненавистными и противными наставления строгие и приосененные возвышенными и трудными мыслями, хотя бы они и были весьма полезны; напротив, любезными и весьма приятными – ничтожные, хотя бы в них совсем не было ничего полезного. В приведенных словах (Евангелия) разве не найдем мы подтверждение истинности сказанного нами?

Христос предлагает Божественную и великую тайну, посредством разнообразных рассуждений отверзает дверь к восприятию ее, как бы уже собирает храмовую завесу и открывает внутреннейшую часть скинии, а они с ненавистью отметают столь премудрое и небесное учение, склоняются опять к скотоприличному невежеству и «отошли назад», как говорит Евангелист, и уже не хотели «более ходить» с Ним. Вот это и есть действительно падение назад. Посему чрез пророка Иеремию говорит опять к неблагодарному и вздорливому Иерусалиму, воспитателю непослушных: «Ты отвратился от Меня, говорит Господь, и назад пойдешь» (Иер.15:6). Ведь за отвращением от благ действительно следует падение назад, а всеблаго есть Бог. Итак, «отошли назад» и упали навзничь несчастные, уже не следуя за Спасителем, но обратившись как бы к другим стезям и увлекшись в обычные страсти.

Но посмотрим опять, не обретается ли в Моисеевых книгах прообраза и этому. Когда иудеи, пройдя длинный путь и одолев дикую пустыню, находились уже у самой земли обетованной, то для осмотра ее, по Божественному повелению, посланы были Иисус Навин и с ним некоторые другие. И вот, осмотрев всю ее, они возвратились, и некоторые из них в собрании стали рассказывать неприятное нечто. Земля, говорили они, которую мы осмотрели, имеет свирепых жителей, мы видели там великанов, и постоянно все прибавляли нечто такое, что способно было устрашить слушателей (Чис.13:33–34). Но Иисус после них старался увенчать землю ту многими похвалами и убеждал такими словами: «Земля, которую мы рассмотрели, весьма прекрасна, – если изберет нас Господь, Он введет нас в нее» (Чис.14:7–8). Но предки иудеев рассудили, что должно побить Иисуса камнями. Решив, что всемогущий Бог ничего не может (сделать), они «сев плакали», как написано (Чис.11:4), и за это вызвали справедливый гнев Владыки всяческих. И вот за то, что они были столь непослушны и дерзки, они лишились обетования, ибо «как поклялся Я, – говорит, – во гневе Моем: если (= не) войдут в покой Мой» (Пс.94:11). Что же было потом? Бог повелевает им возвратиться и опять идти назад, ибо говорит к Моисею: «Утром, снявшись, обратите вы путь к морю Чермному» (Чис.14:25). Так как не захотели войти в землю, в которую были призваны, то и посылаются в обратный путь и вынуждаются снова идти по той же дороге, ибо не пожелали последовать словам Иисуса и, слыша о доброте земли, не удостоили своего согласия совет Иисуса. Чему тогда подверглись те, то же испытали теперь и эти. Научаемые пути к вечной жизни и призываемые к вступлению в Царство Небесное, они отвечают на это дерзостями. Поэтому справедливо «отошли назад» и своим упрямством ко вреду своему отвергли уже следование за Вождем спасения.

Ин.6:67. Рече же Иисус обеманадесяте: еда и вы хощете ити?⁵¹⁶

Не побуждает святых Апостолов к отступлению Господь наш Иисус Христос и не показывает им своеволие делом свободным от всякой вины, а также не предоставляет им легкомысленно уклоняться от Него, без всякого от этого для себя вреда. Напротив, благородно и решительно угрожает тем, что если они не окажутся выше невежества иудеев, то и они будут отосланы назад и уже не будут ходить с Ним, но пойдут к погибели. Ведь у Бога ценятся не те поклонники, которые велики по своему количеству, но те, которые отличаются правою верою, хотя бы их оказалось и очень мало. Поэтому Божественное Писание говорит, что много званных, но принимаются только избранные, и достойнейших – совсем мало. И это нам засвидетельствовало само Божественное Слово.

Итак, Спаситель сказал Своим ученикам как бы нечто такое...

Если вы немедленно же послушаетесь Моих слов; если, перестав сомневаться и обвинять, простейшею верою примете наконец тайну; если обвинение Моих слов в жестокости является для вас неприятным и исполненным немалой терпкости; если отказываетесь говорить с иудеями: «Как может нам Сей дать Плоть Свою есть?» (Ин.6:52), – то Я с удовольствием буду взирать на ваше присутствие при Мне и с радостию буду пребывать с вами и буду любить вас как Своих законных чад. Если же вы решитесь мыслить одинаково с павшими (отошедшими) назад, то Я предоставляю вам уходить вместе с ними и справедливо отгоняю вас с ними. Ведь у Меня не будет недостатка в поклонниках, так как евангельская проповедь не должна ограничиться одною только Иудеею, но уже распространяется по всей вселенной, отовсюду созывает людей как бы в одно собрание и быстро собирает к познанию истины. «Итак, виждь благость и строгость Божию» (Рим.11:22), как говорит Павел, – строгость к непокорным, а благость к имеющим познать Его, «если пребудут в благости», как удостоверил в этом тот же Павел (там же). В противном случае и они отсекутся, ибо Непощадивший природных ветвей не пощадит и привитых (Рим.11:21, 24). Итак, хромающий в вере по своему неразумию да знает и научается чрез это, что если он не пожелает прекратить такого недуга, то пойдет назад и, не имея уже Вождя к вечной жизни, низойдет в страшный ад и будет оплакивать свое безрассудство, ибо там будет, сказано, плач и скрежет зубов (Мф.8:12).

Но, кажется, и на другое нечто полезное также указывает нам Иисус посредством слов к Своим ученикам: «И вы не хотите ли уйти»? Дабы не думали, что и они удаляются вместе с иудейским невежеством и также падают вместе с непокорными или как иначе вместе с теми обвиняют Его в том, что Он учит жестокому и старается внушить слушателям невозможное, – благополезно вопрошал, угодно ли им отойти вместе с теми, дабы чрез это вызвать их к исповеданию правой и чистой веры, как это и случилось действительно.

Глава IV

О том, что прообразом Христа были предводившая народом в пустыне святая скиния; а также ковчег, бывший в ней, и светильник и жертвенники, как каждения, так и всесожжений, знаменовали Самого Христа

Ин.6:68. Отвеща⁵¹⁷ Ему Симон Петр: Господи, к кому идем? Глаголы живота вечнаго имаши

В лице одного представителя говорят все, сохраняя поистине приличествующую святым благопристойность, дабы и в этом они оказывались для потомков образцом благоразумия и досточудного благоприличия. Ведь говорить вслух пред Учителем подобало не всем сразу и без разбора, спеша наперерыв друг пред другом и неблагопристойно перебивая друг друга, но, напротив, стараться благоразумно уступать тем, которые окажутся занимающими высшее место и по рассудительности, и по чину. Поэтому и Павел говорит: «Пророки двое или трое пусть говорят, и отдельно» (1Кор.14:29, 27). Не позволял им держать речь без порядка потому, что они были удостоены благодати пророчества, но поскольку они были святы, то посему с тем большею благопристойностию повелевал говорить слушателям. Поэтому делом подобающей святым благопристойности было дозволение отвечать за всех одному, которому принадлежало высшее место в ряду (апостолов).

Итак, "к кому", говорит, "уйдем" вместо: кто может тайноводствовать нас подобному? Или: к кому прийдя, мы обретем лучшее? «Глаголы жизни вечной имеешь» – не жестокие, как говорят те, но возносящие к изряднейшему всего, то есть к непрестанному и вечному житию и свободной от всякого тления жизни. Без сомнения, и из этих слов для нас должно быть очевидным, что подобает следовать единому только учителю Христу, непрестанно и безотлучно пребывать при Нем и иметь Его своим наставником, в совершенстве умеющим руководить к жизни бесконечной. Вот таким-то образом мы и станем восходить в небесный и Божественный двор и, вступая в Церковь первородных, будем наслаждаться превышающими человеческий ум благами. Что желание следовать за одним только Христом и всегда быть с Ним есть дело доброе и спасительное, в этом может нас бесспорно удостоверять и сама природа предмета. Тем не менее мы можем убедиться в этом и из древнейших Писаний.

Так, когда израильтяне, освободившись от жестокостей египтян, устремлялись к земле обетованной, то Бог повелевал им совершать шествие не беспорядочно и не допускал Законодатель идти каждому, куда и как он захотел бы. В таком случае, не имея вождя, они, без всякого сомнения, должны бы были заблудиться. Посему, опять в пример нам, написано в книге, называемой Числа: «И в день, в который поставлена была скиния, покрыло облако скинию и дом свидетельства, и вечером был над скиниею как бы вид огня до утра: так бывало всегда – облако покрывало ее днем и вид огня ночью: и когда поднималось облако от скинии, (то) и сыны Израиля после сего поднимались (в путь), и в (том) месте, где останавливалось облако, там останавливались станом сыны Израиля: по повелению Господа будут подниматься сыны Израиля и стеречь стражу Божию и да не поднимаются, по гласу Господа будут останавливаться станом и по повелению Господа подниматься» (Чис.9:15–20). Видишь, как им повелевается следовать и отправляться в путь с отхождением облака и наоборот – вместе с ним останавливаться и быть в покое. Таким образом, быть вместе с вождем и тогда было так же спасительно для израильтян, как и нам теперь не отделяться от Христа, ибо Он был прообразуем древним и как скиния и облако, и как огонь.

Но исторический смысл должен быть опять, насколько возможно, применен к духовному. Когда «Премудрость», по написанному, «создала Себе дом» (Притч.9:1) и воздвигла истиннейшую скинию, то есть храм от Девы, в нее недоступным нашему разуму и богоприличным образом сошло сущее в лоне Бога и Отца Бог Слово и стало человеком (Ин.1:14, 18), дабы уже просвещенным и «как днем» ходящим, по слову Павла (Рим.13:13), Оно служило облаком, осеняющим и уничтожающим зной страстей нашей немощи, – а еще не знающим и заблуждающимся, проводящим жизнь как бы во тьме и ночи, огнем, освещающим и преобразующим в горение (кипение) Духа, ибо пламенны, как веруем, духом суть те, которые добродетельны. Так, полагаю, не по чему-либо другому, как по указанному в предшествующем рассуждении основанию облако являлось над скиниею днем, а огонь ночью. Присоединенное же к сему повеление не самовольно отправляться в путешествие, но подниматься вместе с скиниею и останавливаться с нею, прообразовательно опять было дано для того, чтобы ты разумел сказанное Христом: «Мне служащий да следует Мне, и где Я, там и служитель Мой будет» (Ин.12:26), ибо твердость в следовании и постоянство пребывания указывается посредством неотлучного хождения с Ним. Хождение же со Спасителем Христом и следование Ему разумеется, конечно, не телесное, напротив – совершается посредством дел добродетели, на которой утвердив ум свой и отвергая отшествие назад вместе с неверующими как дело погибельное, премудрые ученики справедливо восклицают это «куда можем уйти» вместо: с Тобою мы всегда будем и станем держаться Твоих заповедей и принимать Твои слова, ни в чем не обвиняя Тебя и вместе с невеждами не считая жестоким то, что Ты тайноводственно будешь говорить, но, напротив, (восклицая): «Как сладки гортани моей словеса Твои, лучше меда устам моим» (Пс.118:103).

Таков смысл толкуемого места. А что скиния была для древних в прообраз Христа, это мы узнаем опять, если направим остроту ума своего к сказанному о ней святому Моисею. И хотя кому-либо может показаться уклонением (от предмета) речь об этом, но она принесет не малую пользу, ибо я думаю, что надо тщательно и подробно исследовать это, несмотря на неосновательные придирки наших обвинителей.

Итак, Божественное откровение (относительно скинии) таково, – мы будем излагать таким образом отдельно и изъяснять насколько возможно сеновную букву. «И сказал, – говорится, – Господь к Моисею, говоря: в день один (первый) месяца первого в новомесячие поставишь скинию» (Исх.40:1–2). Что побудило Господа всяческих, основательно спросит кто-либо из любознательных, дать повеление ставить скинию в один день, а не в два или три, и в новомесячие, и не всякого вообще месяца, но первого? Все это действительно требует от нас надлежащего и тщательного исследования, так как в Божественных Писаниях ничего не говорится всуе. Итак, – будем держаться наших прежних рассуждений об этом, – поставляемая скиния означает святое тело Христа и, так сказать, сооружение честного шатра Его, в котором благоволила поселиться вся полнота Божества телесно (Кол.1:19, 2:9). Ставить ее повелевает «в день один», что весьма премудро и промыслительно, дабы под одним днем ты разумел настоящий век, в который, и один только, Он соделался человеком. А под новолунием нам следует разуметь не другое что, как обновляющее нас пришествие Спасителя, в которое «древнее прошло и настало все новое» (2Кор.5:17). Новое открылось нам время во Христе, изгоняющее ветхость подзаконного служения, посредством евангельских наставлений преобразующее в новую и обновленную жизнь, а также обветшавших вследствие греха и близких к уничтожению (Евр.8:13) обновляющее в изначальную праведность и разрушающее ветхость вкравшегося тления, обновлением нетления услаждающее восходящих чрез веру к жизни вечной, «ибо если кто во Христе, (тот) новая тварь», по написанному (2Кор.5:17).

Повелевает воздвигать Божественную скинию «в месяце первом», когда, как бы смыв унылость зимы, воссиявает прелесть весеннего поворота (солнцестояния), а земля нежно согревается уже более светлыми и чистыми лучами солнца, цветут виноградники, услаждается благовонием цветов земледелец, покрываются зеленью долины, «колосьев вершинами все щетинятся нивы», по словам одного из эллинских поэтов, когда «прошла зима», по написанному, «ушел и дождь с нею», когда «обрезки (винограда) настало время» (Песн.2:11–13). Но все это ты должен разуметь духовно, под исчезновением зимы и прекращением дождя – удручающие нас искушения диавольской тирании и жестоковластия над всеми. Это потому, что во дни Христа прекратилась власть демонов и нам воссияло светлое солнце, то есть Сам Тот, о Ком говорит Бог и Отец: «И воссияет вам Солнце Правды» (Мал.4:2), охлажденных грехом согревая теплотою Духа к праведности. Также и виноград разумей умственный, и цветы духовные, и под колосьями также – (разумей) святых, отличающихся многообразным благочестием к Богу и порождающих плод многовидной добродетели. Наконец, надо сказать вкратце: весна все украшает цветами и заставляет землю произращать траву, венчает молодою растительностью луга, снова делает молодыми стволы, прежде сухие благодаря несносной суровости зимы, приводит их в лучший вид, покрывает их обычною зеленеющею листвою и щедро наделяет дарами природы трудящегося земледельца. Подобное нечто, как увидим, было и с нами. Некогда сухие, благодаря царствовавшему над нами греху, и лишенные плодов добродетели, мы расцвели праведностию чрез Христа и только что явившийся и новый плод веры уже приносим Земледельцу духов. Так именно мы справедливым находим понимать сказанное одним из святых пророков, как бы от лица Христа: «Сам я (тот же) говоривший: вот я, как время (года цветущее – весна) на горах» (Ис.52:6–7), ибо что совершает на горах «время», то есть весенняя пора, об этом мы уже ясно сказали прежде⁵¹⁸.

Итак, благополезно повелевает «в один день» ставить скинию, представляющую собою прообраз Христа, дабы ты разумел о Нем, что Он однажды только умер в это единое настоящее время, ибо снова отнюдь уже не родится, но и не умрет, родившись раз и умерши и восстав из мертвых. Ведь за смертию необходимо было следовать воскресению, бывшему как бы сооружением святого шатра.

В новолуние же – потому, что новый у нас век во Христе и вся тварь в Нем нова.

И месяц берется первый, чем указывается на обновление человеческой природы от смерти и тления в жизнь и нетление, и от бесплодия переход уже к благоплодию, и освобождение от диавольской тирании, наподобие прекращения и исчезновения зимы.

Потом опять иначе, как в прообразе и иносказательно, указывает нам на Еммануила в словах: «И положишь ковчег свидетельства и покроешь ковчег завесою» (Исх.40:3). В предшествующем постановлении Слово изображалось нам как бы в целой скинии, ибо святое тело Христа было домом Бога, вселившегося в Нем. Но не менее указывается Оно нам в частности и посредством ковчега. Он был устроен из дерев негниющих, дабы ты разумел нетленное тело Его. Весь обложен был золотом чистым, как написано, внутри и снаружи (Исх.25:9–10, 37:2), ибо все в Нем пречестно и царственно, как Божественное, так и человеческое, и во всем Он первенствует, по слову Павла (Кол.1:18), – золото же берется в образ чести и преимущества над всеми.

Устроенный из негниющих дерев и обложенный золотом, ковчег имел вложенный в него Божественный закон во образ вселившегося и соединившегося со святою плотью Бога Слова, ибо и закон был глаголом Божиим, хотя и не ипостасным, как Сын. Ковчег покрывается завесою, ибо и вочеловечившийся Бог Слово был как бы невиден для многих, имея покровом Свое тело, и как в завесе, скрываясь в Своей плоти, так что отсюда некоторые, не узнав Его Божественного достоинства, то пытались побивать Его камнями, обвиняя в том, что Он, будучи человеком, называет Себя Богом (Ин.10:33), то опять, нисколько не стыдясь, говорили: «Не Сей ли есть Иисус, сын Иосифа, Которого мы знаем отца и мать? Как же теперь говорит, что с неба сошел Я?» (Ин.6:42). Итак, покрытие ковчега завесою указывало на то, что Иисус не узнан будет многими.

Таким образом, ковчег был прообразом Его. Поэтому-то и предшествовал израильтянам в пустыне, занимая тогда место Бога, ибо он был вождем народа. Свидетельствует это Псалмопевец в словах: «Боже, когда предшествовал Ты пред народом Твоим, когда проходил Ты пустыню, земля потряслась, ибо и небеса таяли» (Пс.67:8). Хотя предводительствовал и шел впереди всегда ковчег, однако же здесь ясно говорится, что предшествовал Бог.

Яснейшее доказательство этого можешь также иметь, если обратишь внимание еще и вот на что. Некогда Бог повелевал чрез Моисея израильтянам, чтобы они смело восходили на гору Сеир и осаждали Аморрея (Втор.1:7, 19). Но получившие это повеление впали в малодушную трусость и, предположив, что это они должны совершать своими силами вместо того, чтобы надеяться на вышнюю помощь, «сев плакали» у горы, как написано (Втор.1:45). На это справедливо негодовал Законодатель и наконец стал грозить, что не отведет их в землю обетованную. Едва вняв этой угрозе и предавшись несвоевременному раскаянию, они пытались взойти, вторично не послушав Господа и схватив оружие против аморреев. Но Бог чрез Моисея предрекал им будущее, ибо говорил им: «Не восходите, и не падите пред лицом врагов ваших, ибо Меня нет с вами» (Втор.1:42). Несмотря на то, постоянно страдая недугом непослушания, они насильно стали восходить на гору, как написано. Однако ж ковчег Божий, говорится, не взошел с ними и остался в лагере (Втор.1:43; Чис.14:44). Видишь, что хотя говорит Бог: «Меня нет с вами», однако ж с непокорными не идет ковчег, чем для благоразумнейших ясно указывается на то, что он занимал место предводившего Бога.

Также и вокруг Иерихона ковчег носили священники, и вот пала высокая стена его, без употребления осадных орудий и таранов, а от одних только труб и звука, что, как увидим опять, истинно осуществилось во Христе. Он есть Тот, Кого носят священники и святые мужи, Кто низвергает всякую крепость диавола, не оружием, но воплем и трубою, то есть апостольскою и евангельскою проповедью и согласием всего народа, в правоте веры исповедующего своего Владыку, – что, как видим, совершается и в таинственных славословиях, когда пред народом звучит священническая труба, под которою разумеется и глас священнодействующего, – и таким образом падает и сокрушается сила противников наших, «ибо оружия наши не плотские», по слову Павла, «но сильные Богом» (2Кор.10:4). А что Христос некоторым образом восседает и почивает на святых, это объявит нам и пророк Аввакум в словах: «Что Ты взойдешь на коней Твоих, и езда Твоя спасительна» (Авв.3:8). Впрочем, научит сему также и Сам Спаситель в словах, сказанных Анании о Павле: «Иди, ибо сосуд избрания Моего есть сей – нести имя Мое пред всеми народами» (Деян.9:15).

Но «и внесешь стол», говорится потом, «и предложишь предложение его, и внесешь светильник и положишь лампады его» (Исх.40:4). В обоих надо разуметь Христа. Под видом стола, имевшего хлебы предложения, прообразуется Христос, потому что в Нем все питаются к жизни вечной, очевидно приобщаясь Его святой плоти, по сказанному Им: «Я есмь хлеб, с неба сошедший и жизнь дающий миру: если кто ест от хлеба сего, жить будет вовек, и хлеб (же), который Я дам, Плоть Моя есть за жизнь мира» (Ин.6:51). Итак, предложение стола, то есть хлебы, означает святое Тело Христа, питающее всех к вечной жизни.

А как и блаженный Давид и с ним алкавшие, как написано (1Цар.21:4–6, Мф.12:3–4), ели хлебы предложения, то посмотрим, не изображается ли и этим что-либо таинственное. Ведь по установлению закона вкушать хлебы предложения было невозможно за исключением одних только священников. А между тем касались этой священнейшей пищи не происходившие из священнического колена – Давид и бывшие с ним. Это было для того, чтобы посредством этого опять указать на веру язычников и отчасти израильтян. Христос принадлежал израильтянам, как священнейшим «ради отцов» (Рим.11:28) и закона, но к ним привзошло некоторым образом хотя и бывшее по причине заблуждения не священным множество иноплеменников и стало вкушать хлеб жизни, которым соприсутствует и Давид и как бы служит представителем спасенных из Израиля, что и блаженный Исаия называет «останком» (Ис.10:22), ибо многие из них уверовали во Христа.

Так посредством святого стола должен познаваться Христос. Точно так же – и светильник, как светящий всему дому, то есть миру, ибо «Я есмь свет мира», говорит (Ин.8:12). Он имеет не одну, а семь лампад (Чис.8:2), ибо светит (Христос) многообразно и осиявает души верующих различными дарами. Делается он также из чистого золота (Чис.8:4), ибо Христос превыше всех и пречестнее. Твердый (литой) имеет он ствол, как написано (там же), ибо во Христе нет ничего пустого или легкого. Имел он и цветы по причине благоухания святыни (во Христе), согласно сказанному: «Я цвет полевой, лилия долин» (Песн.2:1). И самые даже сосуды его (для наливания масла) означают подаяние Божественных даров благодати. Кроме того, пророк Захария утверждает, что видел при нем две масличные ветви (Зах.4:3), дабы разумел ты два помилованных народа, коих и назвал «сынами тучности» (помазанными), и говорит, что они предстоят Господу всей земли (Зах.4:14), хотя ветви созерцались им при светильнике, давая тем самым очевиднейшее доказательство того, что светильник есть Христос, поставивший при Себе народ из язычников и из иудеев.

Потом, многообразно указывая нам Его, прибавляет к сему: «и поставишь жертвенник золотой для каждения пред ковчегом, и повесишь покров завесы на дверь скинии свидетельства, и жертвенник приношений (плодов или всесожжений) поставишь у двери скинии свидетельства, и обставишь (кругом) скинию (двором) и все, что в ней, освятишь вокруг» (Исх.40:5–6, 8). Обрати внимание на то, как посредством двух жертвенников описывается нам Христос. Повелевает поставить золотой жертвенник с фимиамом пред ковчегом и приказывает протянуть завесы посреди скинии во входах, чтобы не была видна внутренность ее, и жертвенник всесожжений заповедует поместить у входа скинии свидетельства, так что он был виден и не скрывался, ибо находился вне завесы. Созерцай здесь Его, под образом жертвенника каждения восходящего в воню благоухания к Богу и Отцу, ибо это означает каждение, – а под образом жертвенника всесожжений приводимого за нас как жертва заклания. Золотой жертвенник закрывался завесою, ибо сокрыта была слава Христа. А другой жертвенник – всесожжений, на котором сожигались жертвы закланные, был виден, потому что смерть Христа явна и известна всем. Размещаются жертвенники не безразлично, но один – пред ковчегом, а другой – у входа скинии. То, что золотой жертвенник находился пред ковчегом, как бы пред взором Бога и Отца, прикровенно указывает на дивную славу Сына, по сказанному: «Никто не знает, кто есть Сын, кроме Отца» (Лк.10:22). А помещение жертвенника всесожжений при самом входе скинии, служа образом смерти Его и заклания за нас, указывает опять на то, что мы не могли прийти к Богу и Отцу иначе, как чрез жертву Христову, по сказанному Им: «Я есмь дверь» (Ин.10:9) и: «никто не приходит к Отцу (иначе), как только чрез Меня» (Ин.14:6). Повелевает наконец обтянуть кругом скинию всю со всеми ее принадлежностями, так чтобы она оказывалась одною, а не многими скиниями, ибо один у нас Христос, хотя и представляется многообразно, а именно: скиниею – посредством покрова плоти, ковчегом, имеющим Божественный закон, – как Слово Бога и Отца, столом опять – как пища и жизнь, светильником – как свет умственный и духовный, жертвенником каждения – как воня благоухания святыни, жертвенником всесожжений – как закланная жертва за жизнь мира; наконец, все в ней (находящееся) освящается для того и потому, что и Христос мыслится всецело святым.

Так под водительством святой скинии израильтянам повелевалось вместе с нею как отправляться в путь, так и останавливаться, посредством чего опять наставляет нас благополезно и научает тому, чтобы мы делали вождем и наставником пути ко спасению воплотившегося ради нас Бога Слово и, неукоснительно следуя заповедям Его, восходили к жизни вечной. Но не пожелавшие делать это, хотя и тайноводствовавшиеся многими наставлениями, «отошли назад, и уже с Ним не ходили» (Ин.6:66). Напротив, блаженный Петр премудро говорит к Спасителю: «Куда можем уйти?» – ибо никоим образом не удаляться от Бога, но стараться всегда духовно быть с Ним – это поистине всего приличнее святым.

Ин.6:69. И мы веровахом и познахом: Ты еси Христос, Сын Бога Живаго» (Святый Божий; др.: Сын Божий)⁵¹⁹ "

Дивна вера святых Апостолов, пламенен образ исповедания, досточудно и высоко разумение. Они справедливо не отходили назад и не падали, подобно некоторым невеждам или тем, которые называли учение Спасителя жестоким, а также и не легкомысленно и опрометчиво были призваны к вере, но наперед удостоверившись и истинно расположившись к тому, что Тайноводитель был преисполнен животворных глаголов и есть Наставник небесных учений. Весьма тверда такая вера. Не таковая же весьма легко может отметаться и, не имея удостоверения своим корнем, быстро исчезает из души человеческой. Так и Сам Спаситель, когда изрекал притчу о сеятеле, сказал, что «иное (семя) пало на камень» и, не имея корня, засохло (Лк.8:6), прикровенно называя камнем ум сухой и совсем не способный удержать раз внедренное в него учение. Находясь в таком состоянии вследствие великого своего невежества, несчастные иудеи научались гласом пророка: «Раздерите сердца ваши, а не ризы ваши» (Иоил.2:13). Как земледельческий обычай советует прежде посева семян вспахивать землю плугом, так, полагаю, и идущие к восприятию Божественных учений наперед должны как бы раскрывать сердца свои влечением к ним. Восприняв таким образом, они соделают бременеющую душу свою как бы некоею плодоносною почвою.

Итак, в удостоверении веры говорят премудрые ученики, что "познали", и притом дерзновенно уповают (веруют), что Он есть «Христос Сын Бога Живого».

Также и это изречение оказывается составленным весьма премудро. "Веруем", говорят, "и познали", соединив в одно оба слова, ибо подобало и веровать и разумевать. Но хотя Божественное (откровение) восприемлется верою, однако ж, без сомнения, не должно поэтому всецело удаляться от исследования его, напротив – надо стараться восходить хотя бы и к умеренному знанию, которое (дается) как бы в зеркале и загадке, как Павел говорит (1Кор.13:12).

Прекрасно также говорят, что не прежде узнали, а потом веруют, но впереди поместив веру, ставят знание вторым, ибо после веры – знание, а не прежде веры, согласно написанному: «Если не уверуете, и не уразумеете» (Ис.7:9). Простая вера наперед полагается в нас подобно некоему основанию, а знание уже потом понемногу построяется на ней, вознося нас «в меру возраста» во Христе и «в мужа совершенного» и духовного (Еф.4:13). Вот почему и Бог говорит в одном месте: «Вот Я ввергну в основания Сиона камень избранный, краеугольный, драгоценный» (Ис.28:16; 1Пет.2:6). Ведь Христос есть для нас начало и основание святости и праведности, очевидно посредством веры, а не иначе, ибо таким именно образом в нас вселяется Он.

Замечай, как везде говорят единично и предпосылая член: «Συ; εῖ ὁ Χριστὸς ὁ ὑιὸς τοῦ Θεοῦ τοῦ ζῶντος», отделяя Его как единственного и исключительного истинного Сына от призванных к сыноположению по благодати, по подобию Которого и мы – сыны. И "Христом" (του; Χριστὸν) опять называют Его как единственного. Впрочем, надлежит знать, что Христос Он называется хотя уже не ради Себя Самого или как существующий таковым по природе, каковым оказывается Он как Сын; но все же Он один только есть Христос действительно и исключительно. Между христами (помазанниками) нет никого, как Он, однако ж по подобию Его с нами Он называется Христом. Собственное Его и исключительно Ему только одному принадлежащее имя и истинное существо есть «Сын», общее же с нами – «Христос». Поскольку Он был помазан, поскольку стал человеком, то посему и есть Христос. Итак, если помазание надо относить к потребности человечества, то Христом Он должен мыслиться по подобию Его с нами, а не так, как есть Он и Сын, – впрочем, как единый и единственный природно и исключительно, и прежде (принятия) плоти и с плотию, а не как два, как думают некоторые, не разумея, как видно, глубины тайны. Ведь не в "человека" низошло от Бога Отца Слово, как, например, благодать чрез Духа на одного кого-либо из святых пророков, но Оно истинно «стало плотью», по написанному (Ин.1:14), то есть «человеком». Поэтому Он неразделен после соединения (с плотью) и не распадается на два лица, хотя мы должны мыслить как другое нечто и различное – Слово от Бога и плоть, в коей Оно вселилось.

Так как веру относительно этого нам подтверждает целый хор святых Апостолов тем, что они "познали", говорят единично, что Он есть «ὁ Χριστὸς ὁ Υἱὸς τοῦ Θεοῦ – « (единственный) Христос, (единственный) Сын Бога», то мы, если хотим мыслить правильно, не должны принимать учение тех, которые по безумию не отрекаются от того, чтобы нововводить нечто другое, кроме этого.

«Отвеща им Иисус: не Аз ли вас дванадесяте избрах? и от вас един диавол есть. Глаголаше же Иуду Симонова Искариота,: сей бо хотяше Его предати, един сый от обоюнадесяте⁵²⁰ (Ин.6:70–71) "

Продолжает обличение и поражает их строгими словами, пресекая тем слабое и нерешительное малодушие в желании стать мудрыми. Оказывается говорящим как бы нечто такое...

Время теперь, ученики Мои, бодрствования, рассудительности и сосредоточения души на желании спасения, ибо очень скользок путь погибели, увлекающий не только немощный ум, но и кажущийся уже твердо стоящим. Коварен и многовиден грех, обманывающий ум человеческий разнообразными удовольствиями и приятными похотями влекущий к беззаконию. Доказательством этого, говорит, будет то, что случится среди вас. Скажу пока: никого из тех, по легкомыслию отпадших назад, как добрых "вас" (подобно вам), "Я" не "избрал", ибо знал как Бог, что (есть) в вас. Но (одного из вас) бесстыдством алчности похитил сатана. И определение Мое (о выборе апостолов всех и Иуды), конечно, отнюдь не было ложным, ибо люди имеют свободное произволение избирать то и другое – идти ли направо или налево, разумею добро и зло. Итак, посредством сильного обвинения их (в лице одного из них) одновременно и побуждает их к надлежащему бодрствованию, и заставляет каждого быть более осторожным в отношении к себе самому. Ведь Он не говорит еще, кто именно предает Его. Но возложив на одного вообще и неопределенно это тяжкое нечестие, Он тем самым возбуждал на подвиг всех и призывал к внимательнейшему бодрствованию, так как каждый страшился вреда для души своей.

Но вместе с тем Он доставлял и нечто другое, полезное для укрепления веры учеников. Так как они исповедали, что знают и твердо веруют, что Он есть «Сын Божий», то Он и являет Себя предведающим будущее, показывая и чрез это достоверным их исповедание относительно Его, потому что никому из существующих не подобает знать будущее, кроме одного только Бога по природе, о Котором и написано: «Ведущий все прежде бытия его» (Дан.13:42). Диаволом же назвал служителя диавольских желаний, и это не ложно, ибо как «соединяющийся с Господом один дух есть» (1Кор.6:17), так, очевидно, и напротив.

Глава V

О празднике кущепоставления, что он означает восстановление надежды, подобающей святым, и оживление из мертвых; предлежит изречение: «Был же близко праздник иудеев – кущепоставление»

Ин.7:1–2. И по сих хождаше Иисус в Галилеи, не хотяще бо во иудеи ходити, яко искаху Его иудеи убити. (Бе же близ праздник иудейский почтение сени)⁵²¹

«После сего», говорит, сказанного и сделанного опять с большею охотою пребывал Христос в Галилее. На это, думаю, и указывает выражение: "ходил". Но показывает, что пребывание у них (галилеян) было для Него не добровольным, но, напротив, происходило по необходимости, присоединяя и причину этого, ибо, говорит, хотели «Его убить иудеи». Поэтому Он удалился к иноплеменникам и на продолжительное время, отказываясь «во Иудее ходить». Но также и этим, полагаю, Израиль обвинялся в великом упорстве, если находиться у язычников оказывалось (для Христа) гораздо лучше, чем жить у него (Израиля). Это возвещено пророком Иеремиею: «Покинул Я дом Мой, оставил наследие Мое, дал возлюбленную душу Мою в руки врагов ее» (Иер.12:7). Быть Христу вне дома Своего ради нечестия преследователей и переселиться к галилеянам – разве это не есть очевидное отдание Им Своей души в руки врагов ее? Враги Христу язычники как рабствующие другому (господину) и поклоняющиеся твари вместо Творца, потому что еще не приняли веры в Него. Также и этому научит ясно Сам Он в словах: «Кто не со Мною, тот против Меня» (Лк.11:23). Но всякий, думаю, скажет, что прежде истинного Богопознания и веры язычники не суть со Христом, следовательно, они были против Него и потому находились в ряду врагов. Если же это так и для всех очевидно, то у израильтян господствовала такая мерзость, что вращаться среди врагов оказывалось (для Христа) гораздо лучше и жить с теми, с кем всего менее подобало, приятнее, чем, как это следовало бы и было бы более прилично, у сородичей по плоти, в качестве таковых долженствовавших даже любить Его. Таким образом, весьма справедливо переселялся Христос к язычникам, как бы уже самим делом говоря, что если они не перестанут преследовать и своим безумием останавливать Благодетеля, то совсем отдаст Себя внешним и к язычникам переселится Христос.

Это, думаем, открывается как из самого дела, так опять и посредством древнейшего прообраза можем видеть, что Он угрожал удалением Своим из Иерусалима.

Так, когда Он определял законы о жертвах, как написано в книге Левит, предначертав, как бы в образе Христа, приносить тельца и всесожжение в дар Господу (Лев.1и дал.). И иначе еще изображает Его, говоря: «Если же от овец дар свой Господу (принесешь), и от ягнят и козлищ во всесожжение, то именно мужеский пол без порока пусть принесет и заколют его, с боку жертвенника к северу пред Господом» (Лев.1:10–11). Необходимо исследовать, как и здесь нам изображается тайна о Христе.

Сначала, думаю, надо сказать о положении самого храма Иерусалимского и Божественного жертвенника, дабы таким образом мы уразумели, что может означать, что жертва закалалась не прямо против жертвенника, но обращалась к северу. Ведь страна Иудейская лежит в южных частях земли, храм был обращен к востоку и его вход освещался первыми лучами солнца. Но и самый Божественный жертвенник был сооружен прямо против святилища, как бы пред взором Бога, и входившим с востока показывал сначала свою переднюю сторону, а два бока его смотрели – один на юг, другой на север. Что это было именно так, как мы сказали, в этом можешь удостовериться, узнав находящееся у пророка Иезекииля. Когда он поучал о смерти Фалтия, очевидно посредством духовного созерцания, говорил так: «И видел я, и вот как бы двадцать пять мужей – спины их к храму Господню (обращены), а лица их против (к востоку), и они поклонялись на восток солнцу» (Иез.8:16, 11:13). Если же поклоняющийся восходящему солнцу имел храм на задней стороне своего тела, то разве не необходимо представлять лицо его обращенным к востоку? Соответственно этому имел положение и вид и сам Божественный жертвенник, как сказали мы. Итак, как храм сам, так и жертвенник были обращены лицом на восток, два бока – один на юг, другой к северу, а остающаяся еще сторона, которая считается заднею, смотрела на запад. Если же это было так, то лежащею к самому северу окажется соседняя с Иудеею Галилея, то есть страна язычников, по написанному: «Галилея язычников» (Ис.9:1; Мф.4:15). А как Господь наш Иисус Христос после спасительного страдания имел удалиться из страны Иудейской и прийти в Галилею, то есть к Церкви из язычников, то и прообразовательно приносившаяся жертва закалалась с боку жертвенника, чтобы она смотрела к северу, согласно сказанному Псалмопевцем о Христе: «Очи Его на язычников взирают» (Пс.65:7).

Поелику же блаженный Евангелист говорит, что Он отказывается быть вместе с иудеями, так как они хотели Его умертвить, то к сказанному присоединим, что это удаление Христа мы не должны считать за трусость или обвинять за это в немощи Того, Кто все может, но должно относить это к целям Домостроительства, ибо не преждевременно, но в свое время надлежало Ему претерпеть крест за всех.

Ин.7:3–5. Реша убо к Нему братия Его: прейди отсюду и иди в Иудею, да и ученицы Твои видят дела, яже твориши: никто же бо что в тайне творит, и ищет сам (в) яве быти: Аще сия твориши, яви Себе мирови. Ни братия бо Его вероваху в Него⁵²²

Еще не зная поселившееся во святой плоти Бога Слово и в то время, когда говорили это, не ведая, что Оно стало человеком, почитавшиеся за братьев Спасителя имеют еще малые о Нем представления и думают гораздо ниже присущей Ему благодати и достоинства, так как не замечали ничего более других, но вводились в обман общими о Нем мнениями, считали и Его действительно родившимся от отца Иосифа и не видели сокровенной стороны тайны. Так как Христос, вероятно, творил тайно много чудес в Галилее, то они и убеждают Его искать пустой славы и как какое-то великое дело советуют принимать удивление зрителей, как будто бы Он каждый раз желал совершать чудеса ради одного только того, чтобы только казаться досточудным для зрителей и украшаться человеческими похвалами, подобно честолюбцам. Смотри, как советуют Ему идти "в Иудею" и в ней всего более чудотворить, не для того, чтобы уверовали в Него «ученики Его», но «да видят дела, которые творил». Если, говорят, хочешь, чтобы Тебя знали, – это значит быть "в яве", – то не будь тайным чудотворцем и, отличаясь силою все совершать, не избегай "явности", ибо таким образом Ты станешь известен "миру" и достославен у зрителей.

Такова была речь их. И премудрый Евангелист благоусмотрительно замечает, что еще «не уверовали в Него братья Его». И действительно, весьма было бы странно при столь пустых словах их признавать их уже получившими о Нем чрез веру богоприличное познание. Но тогда они говорили мудро⁵²³, как неверовавшие еще. Когда же уверовали, уразумев великую о Нем тайну, то возвысились до такого богопочтения и добродетели, что названы были даже Апостолами и приобрели отменное благоговение. Находишь и это предвозвещенным посредством пророческого гласа. Так, блаженный Иеремия как бы к Господу нашему Иисусу Христу говорит: «Потому что и братья твои и дом отца твоего – и они отвергли тебя, и они возопили, позади тебя собрались: не верь у них (тому), что (если) будут говорить тебе хорошее» (Иер.12:6), ибо братья, до восприятия веры отвергавшие Его и пытавшиеся даже едва не обвинять Его посредством вышеприведенных нами слов, собрались чрез веру и изрекают хорошее о Нем, принося пользу и другим и подвизаясь на учение о вере. Весьма предусмотрительно назвав братьями, пророк благополезно присоединяет: «дом "отца" твоего», дабы и они не считались родившимися от Святой Девы (но являются братьями Господа) только лишь как (рожденные) от одного отца Иосифа.

Ин.7:6. Глагола убо им Иисус: время Мое не у прииде, время же ваше всегда есть готово⁵²⁴

Прикровенна всегда Спасителя речь, ибо так и написано о Нем, что «и будет человек скрывающим слова свои» (Ис.32:2). А что Он делал это для пользы (слушателей), кто из благомыслящих не скажет этого? Итак, «еще не время» полной явности и неприкровенного объявления для всех, так как иудейский ум еще не созрел для такого разумения, чтобы без гнева и ярости быть в состоянии вместить слова Мои. Но также и миру явить Себя теперь отнюдь не позволяет время, так как иудеи еще не совсем отступают от благодати и не настолько вознеистовствовали на Меня, чтобы Мне уже надобно было наконец переселиться к другим. Вот почему и говорит, что "время" Его «еще не настало», а их время настало и всегда находится в «готовности». Это потому, говорим, что для вращающихся в мире можно совершать угодное им, так как для них нет необходимости, препятствующей или призывающей к совершению или несовершению какого-либо дела в известное время, как, без сомнения, это было со Христом. Притом жизнь пожелавших вращаться в мире отличается некоторым послаблением и может быть свободною от тягчайших забот, представляя всегда как бы готовое и удобное время к удовольствиям и пользующимся ею дозволяя легко ходить, куда ни захотят.

Итак, в делах, подлежащих необходимости (Божественного) благопромышления, не всякое время бывает удобно для совершения того, что надо, но такое, какое подобает каждому делу и какого потребует природа предмета. Избравшему же своевольную (мирскую) жизнь не будет предстоять ничего такого. Напротив, вполне готов и совершенно свободен для них путь, по которому бы они ни пожелали идти.

Ин.7:7. Не может мир ненавидеть вас, Мене же ненавидит, яко Аз свидетельствую о нем, яко дела его зла суть⁵²⁵

Весьма милостиво обличает Спаситель братьев, еще и теперь имевших более мирское настроение и расположение, и дает как бы второй, искусно составленный, ответ, в котором показывает, что они не только не знают, кто есть Он по природе, но и еще столь далеки от любви к Нему, что предпочитают вести себя согласно с возлюбившими мирскую жизнь, а не добродетельную. И действительно, странно бы было, если Он со всеми другими беседовал о полезном, устраняя здесь всякую прикровенность, а считавшимся за братьев Его не сообщал бы в тем большей и высшей мере того, от чего они могли получать не малую пользу, имея уже возможность познавать Вождя премудрости.

Обычай был у Спасителя Христа: воспользовавшись иногда благовременным предлогом, Он составлял для слушателей длинные наставления. Итак, всегда, говорит, мило каждому сродное ему и сходство нрава удивительным образом приводит к дружбе: «мир вас не ненавидит», ибо вы еще мыслите мирское; «Меня же ненавидит», не находя приятным все то, за что обвиняется Мною в непристойности. Поэтому вы безопасно можете отправляться на этот праздник, а Я еще нет, ибо, придя, Я буду, конечно, сообщать и говорить полезное, но для сластолюбцев горько обличение и может воспламенить к гневу того, кто не допускает подобающего исправления.

Сообщает нечто полезное и нам Господь в этих словах, а именно: делать обличения надлежит не безрассудно и не на всякого (без различия) простирать порицательное наставление, но подобает знать написанное: «Не обличай злых, да не возненавидят тебя» (Притч.9:8), когда ненависть нам не безвредна, но старайся говорить в уши внемлющих, по написанному (Сир.25:12). Ведь мир грехолюбив, а Господь есть исправитель того, что не должно совершать. Исправление же часто подобает делать чрез обличение, ибо всячески указывать на грех значит порицать любящих его и обвинять зло значит упрекать имеющих его. Поэтому когда необходимость призывает учителя к обличению и цель врачевания заставляет обращаться к этому способу, а наставляемый против желания посредством обличений приходит в сильный гнев, тогда, конечно, должно возникать⁵²⁶ зло вследствие ненависти. Поэтому Спаситель говорит, что Его ненавидит мир как не могущий еще вмещать увещаний, соединенных с порицанием, когда это должно быть для пользы. Действительно, ум, преданный порочным удовольствиям, негодует всячески на слово, убеждающее его к должному исправлению. Это и высказывает Спаситель, не отрицая всецело путешествие Свое в Иерусалим и не отказываясь от обличений, которые могут оказаться полезными для грешников, но намереваясь в должное время вместе с прочим совершать и это.

Надо заметить, что нечто подобное Он говорит и ученикам Своим. Утешая их и научая их отнюдь не уклоняться от того, что должно случиться с ними, когда они будут проповедовать вселенной и ради этого подвергаться бесчисленным искушениям, «Если бы, – говорит, – вы были от мира, мир бы свое любил, – поскольку же не от мира вы, посему ненавидит вас мир» (Ин.15:19). Миром называет здесь не видимую тварь, но помышляющих мирское, которыми не любящий подобного же считается жестоким, тяжелым и в качестве какого-то врага, – напротив, родным и другом (считается) тот, кто имеет одинаковые с ними пожелания и соединен с ними сходством постыдной жизни и нравов.

Ин.7:8. Вы взыдите в праздник сей, Аз не взыду в праздник сей, яко Мое время не у исполнися⁵²⁷

Уже ясно отказывается Господь от желания праздновать вместе с иудеями или идти в одно место с ними с тем, чтобы разделять с ними сеновную радость (сеновного праздника), ибо раз сказанное хотя и к немногим, считавшимся за Его братьев, распространяет свое значение и на весь израильский народ. В самом деле, никто не скажет, чтобы Иисус отказывался быть вместе с братьями собственно только ради них самих, между тем как Он является же пребывающим вместе с ними в Галилее, и не без причины, именно на основании мнения многих о плотском родстве Его с ними, надо предполагать, что Он был их сожителем. Поэтому очевидно, что в лице братьев Христос отказывается праздновать вместе со всем множеством иудеев, согласно сказанному одним из святых пророков: «Возненавидел Я, отверг праздники ваши и не буду обонять (жертв) на торжествах ваших, почему если и принесете Мне всесожжения и жертвы, не приму их, и спасительного приношения (как выражения благодарности или благодарственной жертвы) не призрю. Удали от Меня голос песней твоих и звук гуслей твоих не буду слушать» (Ам. 5:21–23), ибо «Дух – Бог и поклоняющимся Ему в духе и истине должно поклоняться» (Ин.4:24), по слову Самого Спасителя. Будучи же духом, Бог, как справедливо думать, и услаждаться может только духовными почестями и дароприношениями, во образ которых заповедью закона и были учреждены жертвы волов и мелкого скота и, кроме того, приношения ладана, муки, вина и масла, указывавшие посредством яснейших образов на многовидность добродетели поклоняющихся в духе.

Итак, "вы", говорит, еще любящие сень и помышляющие об этом грубо и по-иудейски, "пойдите" на сеновное и прообразовательное торжество. Мне же неприятно праздновать так, – "на сей" не пойду "праздник", то есть прообразовательный и сеновный. Ничего радостного не найду на нем. Но лучше буду ожидать времени истинного торжества, которое «еще не исполнилось». Вот тогда-то, говорит, Я и буду с радостию пребывать с Моими чтителями в блеске святых и славе Отца, излучая наивысшее веселие.

Время же называет Своим и как бы собственным, ибо Его это праздник и Он Сам есть начальник торжества. Ему усвоял его и блаженный Иеремия⁵²⁸, говоря нерадеющим о благочестии к Богу и ни во что ставящим желание отличиться добродетелями: «Что соделаете в день торжества и во дни праздника Господня?» (Ос.9:5). Совсем, говорит, отказывающиеся от подвигов добродетели и не имеющие светлого одеяния любви к Богу, что вы будете делать в день торжества? Как войдете на Божественный и небесный праздник? Или разве не изгонит вас со всею справедливостью Владыка пира из ликующего круга призванных, со словами: «Друг, как вошел ты сюда, не имея одеяния брачного» (Мф.22:12)? Родственно этому и дает нам ту же мысль находящееся у пророка Захарии изречение: «И будет, – говорится, – (все), что ни останутся из всех народов, нападавших на Иерусалим, будут приходить ежегодно поклоняться Царю Господу Вседержителю и праздновать праздник кущепоставления» (Зах.14:16). Оставшиеся (только), говорит, будут приходить на поклонение к Великому Царю и для совершения праздника кущепоставления: при множестве званных благодатию, в вышний град восходят только немногие, ибо «немного избранных», по слову Спасителя (Мф.20:16), то есть взятых из всякого народа (в царство Христово). А говоря, что будут приходить на поклонение, указывает на совершающих уже не подзаконное служение, но в духе, и празднующих праздник истинного кущепоставления, едва не воспевая громко следующих слов псалма: «Благословен Господь, что внял гласу моления моего... на Него уповало сердце мое, и помог, и процвела плоть моя» (Пс.27:6–7). Действительно, процвела плоть и снова оживет, но не без Христа, ибо Он стал для нас началом воскресения и дверью истиннейшего кущепоставления. Также и об этом сказано было одним из святых пророков: «И восставлю скинию (кущу) Давида падшую» (Ам.9:11). Эта падшая скиния (куща) Христа от семени Давида по плоти первая была восставлена к нетлению силою Бога и Отца, по сказанному к иудеям о Нем чрез одного из Апостолов: «Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, взяв рукою беззаконных, пригвоздив, убили вы, Которого Бог воскресил, разрешив муки смерти, потому что невозможно было ей удерживать Его» (Деян.2:23–24), и опять: «Сего Иисуса воскресил Бог, чему все мы – свидетели» (Деян.2:32). А что Христос, сущий от Давида по плоти, в Святом Писании обыкновенно называется Давидом, убедиться в этом нет никакой трудности.

Ин.7:9–10. Сия рек, Сам оста в Галилеи. Егда же взыдоша братия Его в праздник, тогда и Сам взыде, не яве, но тай⁵²⁹

Изгнанный из страны Иудейской, Христос приятнее и безопаснее ходит и жительствует в Галилее, дабы опять благороднее мнимых законоучителей являлся сонм язычников, хотя и бывших мало подготовленными благодаря еще господствовавшему среди них заблуждению (идолопоклонству). Указывает этим как на Свою справедливую любовь к ним, так и на Свое основательное нерасположение к израильтянам. И в самом деле, «все Знающему прежде бытия его» (Дан.13:42) разве не надлежало иметь такое расположение, чтобы Церковь из язычников, столь легко и скоро призываемую к вере в Него, уже (тогда) удостаивать Божественной любви Его, а Иерусалим как неблагодарный справедливо отвергать и питать к нему нерасположение? Разве не говорится о Нем, что еще и до самого времени пришествия Он возжелал красоты ее (Пс.44:12), по изречению Псалмопевца, а жестоковыйный Иерусалим разве не называл Он блудницею и прелюбодейцею и подобными именами? Так, чрез пророка Иезекииля весьма ясно говорит к нему: «Посему слушай, блудница, слово Господне» (Иез.16:35). И словами пророка Иеремии обвиняет его как блудницу, восклицая, что «как вероломствует женщина против сожительствующего с нею, так вероломствует против Меня дом Израилев, говорит Господь» (Иер.3:20). Как уже созерцавший, по Своему Божественному предведению и промышлению, красоту Церкви из язычников и постыдность дурного поведения синагоги иудейской Он одну уже наперед удостаивает Своей любви и приводит как невесту в чертог Свой, а на другую негодует, для каждой соблюдши вполне ей подобающее в должное время. Но на израильтян преждевременно не наводит полного наказания, ни Галилее не отдается всецело прежде спасительного креста. Справедливо поступая так, Он мог тогда по основательным причинам удаляться от любви к ним.

Итак, сказав, что не пойдет на этот праздник, а братьям позволив, если угодно, идти, Он один – ибо утверждал, что не настало еще время, – приходит после них. При этом Он не одно говорит, а делает противное тому, что говорит, – ведь это уже было бы ложью, хотя лесть, то есть ложь, как говорится у пророка (Ис.53:9), отнюдь не обреталась в устах Его, – но действительно делает то, что прежде обещал и желал. В самом деле, ведь Он приходит не для того, чтобы праздновать вместе с ними, но чтобы учить, и так как Он пришел для спасения, то – чтобы говорить и изъяснять относящееся к жизни вечной. Что такова у Него цель, этому ясно научит нас нежелание Его сопутствовать шедшим (на праздник), но тайное и незаметное прибытие Его (потом), без торжественности и ликования приходящих на празднество.

Так, когда уже шествовал Он на спасительную страсть, то прибыл не скрытно, но восседая на молодом осле, во образ молодого народа, в предшествии многочисленного сонма младенцев, служившего опять образом имевшего народиться народа, о котором написано: «И народ созидаемый будет восхвалять Господа» (Пс.101:19). И предшествовавшие Господу дети восклицали: «Благословен грядый во имя Господне, осанна в вышних» (Мф.21:9). Итак, тайным пришествием Своим показывает Христос, что Он прибыл в Иерусалим отнюдь не для празднования вместе с ними, но для бесед с ними, ибо, как мы ранее сказали, еще не совсем отделяется от Израиля, прежде чем, преданный смерти, Он явится уже достойно совершающим это.

Господь говорит, что Он не пойдет, а после того не отказывается прийти, чему некогда совершившийся прообраз найдешь в книге, называемой Исход. Между тем как божественный и священнейший Моисей пребывал на горе с Богом, ожидая от Него сообщения закона, – вознерадевший о благочестии к Богу Израиль устроял себе тельца в пустыне. Но Законодатель справедливо гневается на это и, обвинив легкомыслие столь быстро склонившихся к тому, что не подобало, и пригрозив сразу истребить их, Он говорит наконец святому Моисею: «Иди и пойди отсюда ты и народ твой, что извел ты из Египта в землю, которою Я поклялся Аврааму, Исааку и Иакову, говоря: семени вашему дам ее, и пошлю с тобою пред лицом твоим Ангела Моего» (Исх.33:1–2). Потом говорит к Нему Моисей: «Если не Сам пойдешь Ты со мною, не выводи меня отсюда: и как иначе станет достоверно известным, что обрел я благодать у Тебя, я и народ Твой, как только если пойдешь Ты с нами? И сказал Господь к Моисею: и это тебе слово, что сказал ты, сделаю, ибо ты обрел благодать у Меня» (Исх.33:15–17). Видишь, как, оскорбленный отступлением Израиля, утверждал, что не пойдет вместе с ними в землю обетованную, но сказал, что пошлет с ними Ангела; однако ж, по благоволению к Моисею и в память отцов давая прощение, обещал опять идти с ними.

Отказавшись, таким образом, праздновать вместе с иудеями как с гордецами и упрямцами, бесчестящими Бога отрицанием своим, как те устроением тельца, не отвечая строгим возмездием за их преступления, но исполняя данное святым отцам их обещание, приходит (в Иерусалим), чтобы учить и предлагать наставления ко спасению им, предоставив такое служение не Ангелу, как этого не было и тогда, но Сам совершая это и являясь для спасения неблагодарных.

Ин.7:11. Иудеи же искаху Его в праздник и глаголаху: где есть Он?⁵³⁰

Отыскивают иудеи Иисуса не для того, чтобы, нашедши, уверовать, ибо, и предупреждая искание, Он являл Себя, согласно сказанному Им: «Меня нашли не искавшие Меня, Я открылся не вопрошавшим о Мне» (Ис.65:1; ср. Рим.10:20), но вследствие превеликого беззакония впадая в эллинскую суетность и ревнуя более о свойственном тем (эллинам), чем о том, посредством чего им подобало блистать вышнею благодатию. Ведь почитающиеся за эллинских мудрецов и ревнителей мирской и демонической мудрости тратят много острых слов, вертя круги пустых рассуждений, и «ткут основу паутины», по написанному (Ис.59:5). Они принимаются отыскивать истину или благо или правду, что такое это есть по природе, и, представляя себе одну только тень истинного знания, пребывают совершенно лишенными деятельной добродетели. Оставаясь чуждыми вышней и действительной премудрости, они никогда не упражняются ни в чем полезном, кроме слов. Так и иудеи, эти братья и соседи невежеству тех, отыскивают Иисуса не для того, чтобы, обретши, веровать, как это и показало само дело, но чтобы, уязвляя Его многими упреками, навести на головы свои пламень неугасимый.

И в другом также отношении, должно думать, они совершают суетнейшее искание, ибо они принимаются Его искать только потому, что нет Его. Ведь Чудотворец этот должен был пребывать среди совершавших праздник, говорят они, преследуя только приятное удовольствие для себя, а совсем не пользу от удивления (пред Чудотворцем). Облеченные славою законоучительства и считая себя великими знатоками Священных Писаний, они не помнят пророческого слова, гласящего так: «Взыщите Бога и, при обретении Его, призовите: когда же станет приближаться к вам, пусть оставит нечестивец путь свой и муж беззаконный намерение свое и да обратится к Господу, и помилует его» (Ис.55:6–7). Видишь, как недостаточно для спасения одного только искания, но, обретши, необходимо и обращаться, очевидно чрез послушание и веру. Так надлежало спасаться и невежественному и непослушному народу Иудейскому. Если же и в этом оказывается весьма неразумным, то справедливо уже должен услышать: «Как скажете, что мудры мы и слово Господне с нами? Всуе стала трость лживая книжникам, посрамились мудрецы, смутились, запутались, какая (же) мудрость есть в них? Потому что слово Господне отвергли» (Иер.8:8–9). И в самом деле, разве не отвергли, не приняв (Христа), или разве не бесчестят, не отказываясь безрассудно говорить о Нем это: «где есть Он»? Ведь это "Он" есть знак безумных (гордецов), еще не удостоивавших Его своего удивления, хотя из многих и великих дел Его они должны были иметь о Нем вполне подобающее представление.

Ин.7:12. И ропот о Нем бе мног в народе(х): овии глаголаху, яко благ есть: инии же глаголаху: ни, но льстит народ⁵³¹

Искать и обретать благо всегда трудно и способность исследовать красоту истины едва достижима для многих, особенно же для невежественнейших и не обладающих остротою ума, которые, неразумными влечениями безрассудных помыслов легче склоняясь к угодному им и не вдаваясь в исследование природы встречающегося им предмета, никогда не могут постигать истинного качества вещей, хотя Павел и говорит: «Будьте опытными меновщиками», и убеждает нас все испытывать (1Фес.5:21), так чтобы точными исследованиями приходить к приобретению полезного. Пусть же те, которые по великому неразумию не удивляются Иисусу и без всяких рассуждений решили, что должно обвинять Его, выслушают: «Вкусите и видите, что благ Господь» (Пс.33:9). Как те, которые по вкусу испытывают качество наилучшего меда и посредством вкушения весьма небольшой частицы его получают ощущение искомого (качества меда), так и хотя немного отведавшие слов Спасителя могут узнавать, что Он благ, а узнав – и удивляться. Таким образом, благоразумнейшие из иудеев защищают Христа и справедливое суждение дают о Нем, соглашаясь с Ним как благим, по всей вероятности, рассуждая так, что не может быть доступною кому-либо сила исполнять то, чего совершителем оказывается Бог, если Он не будет Богом по природе и причастником Бога, – и потому благ Он, Которому должна подобать и слава во всем и укрепление вышнею благодатию, хотя и не так было во Христе, ибо Сам Христос есть Господь сил. Напротив, вращаются в неразумных мнениях и отступили далеко от истины те, которые не поколебались называть обольстителем Направляющего на неложную стезю правды. Пусть же поэтому слушает неразумный иудей: «Горе называющим зло благом и благо злом, полагающим тьму светом и свет тьмою» (Ис.5:20). Ведь обвинять добро есть то же, что и защищать зло, постыдное освобождать от справедливейшего обвинения и на предметы, принадлежащие к разряду превосходнейших, набрасывать отнюдь им не подобающее порицание. Провозглашаемы были обвинения и за эти их порицания, ибо «горе, – говорится, – им, что они удалились от Меня; несчастны они, что нечествовали на Меня; Я же освободил их, а они говорили против Меня ложь» (Ос.7:13).

Ин.7:13. Никто же убо яве глаголаше о Нем, страха ради иудейскаго⁵³²

Среди иудеев, говорит, был ропот и« ради страха пред иудеями» никто не мог «явно говорить». Таким образом, иудеями называет здесь божественный Евангелист исключительно начальников иудейских, считая недостойным, как мне кажется, применять к ним наименования старейшин или священников или другое какое-либо из таковых, к чему побуждала его ревность о благочестии и скорбь о них, которых и Сам Бог со всею, конечно, справедливостию обвиняет у пророков как губителей духовного виноградника, говоря так: «Пастухи многие разрушили виноградник Мой, осквернили участок Мой, обратили участок желанный Мой в пустыню непроходную, пришел он в уничтожение погибели» (Иер.12:10–11). В самом деле, разве не должны мы виноградник Господень считать действительно погубленным их мерзостями, когда они объявляли опасным защищать добро и удивляться тому, что одно только достойно удивления? Для кого из благомыслящих может быть сомнительным, что вместе с прочим и это влечет тягчайшее наказание на вождей иудейских? Вот ведь весь народ только боится и трепещет их, а не воспитывается по закону и не научается должному, хотя он и весьма охотно подчинялся их приказаниям. Доказательством крайнего подчинения служит страх. Так, он был принуждаем поступать вопреки закона или же равнодушно взирать на волю Законодателя, и не только отнюдь не осмеливались хоть сколько-нибудь свободно похвалить благое, но, напротив, вынуждались считать дурным то, чтобы они ни пожелали, и достойное похвалы и удивления осуждать как постыдное. Как человек, в совершенстве владеющий искусством мореплавания и управляющий рулем вполне ему послушного корабля, если наведет его на скалы, то сам должен будет считаться виновным в кораблекрушении, – или как опытный наездник, управляя быстрыми и молодыми конями и имея возможность посредством узды и вожжей легко направлять их бег куда ему угодно, когда разобьет колесницу о камень, должен будет виною несчастия справедливо считать не коней, а себя самого; таким же, думаю, образом наставники иудейские, если, имея народ не только чтивший их, но и, более того, питавший к ним рабский страх, управляли им несогласно Божественным постановлениям, то с вами должны подвергнуться справедливому взысканию за погибель всех. А что они сделались причиною погибели народа, это засвидетельствует пророк Иеремия: «Так как пастыри обезумели и не взыскали Господа, посему не уразумело все стадо и рассеялись» (Иер.10:21).

Ин.7:14. Абие же в преполовение праздника взыде Иисус в церковь и учаше⁵³³

Как священное, учение Спасителя нашего приличествует священному (месту), ибо где же иначе подобает слышать Божественный глас, как не в местах, в которых, как веруется, обитает Божество? Ведь Бог все объемлет, хотя и должен быть представляем неограниченным по месту и по Своей природе совершенно недоступным для (тварных) существ. Но все же мы должны полагать, что более для Него прилично обитать в местах святых, и со всею основательностию думать, что угодное Божественной Природе нам подобает выслушивать преимущественно в священных местах. Что некогда начертывалось древним в образе и сени, это опять преобразует теперь Христос в истину. Бог говорил к Моисею священновождю: «И положишь очистилище на ковчег сверху, и в ковчег вложишь свидетельство, что дам тебе: и буду открываться тебе там и говорить с тобою сверху очистилища посреди двух херувимов, находящихся над ковчегом свидетельства, о всем, что ни буду заповедовать тебе к сынам Израиля» (Исх.25:21–22). Господь же наш Иисус Христос, «в средине уже праздника», как написано, как Бог придя в священные и Богу посвященные места, беседует там с народом, хотя и тайно пришедши, как и на очистилище в скинии тайно было нисхождение Бога, только тогда лишь становившееся известным, когда наступало время говорить. Тогда Бог беседовал с одним только блаженным Моисеем и не говорил ни с кем другим; так и Христос наставлял пока еще один народ Иудейский, с одним народом беседовал, еще не распростирая общую благодать на народы.

Хорошо также блаженный Евангелист говорит не просто «вошел», но «восшел в храм». Это потому, что вхождение в Божественное училище и пребывание во святых местах поистине есть нечто высокое и весьма возвышающееся над низменною земною худостию.

Но этот образ достигает истины у нас. Ведь тем, кто освящал храм, был Христос. И прообразом этого был некогда Моисей, помазывавший скинию елеем и освящавший ее, как написано (Лев.8:11), хотя человеку надлежало скорее освящаться чрез святые места, чем освящать их. Но ничто из совершавшегося в прообразе не имело значения самой истины, ради коей и давались сеновные предуказания ее, как это можно видеть и на святых пророках. Так, один получал повеление сожительствовать, и притом невольно, с блудною женою (Ос.3:1–3), другой – ходить нагим (Ис.20:2), а также – лежать на правом боку немалое число дней (Иез.4:6). Совершалось это, без сомнения, не само ради себя, но ради того, что этим означалось. Так и блаженный Моисей получал повеление освящать скинию, хотя, напротив, сам должен был освящаться от нее, дабы опять разумелся Христос как освящающий в нем (лице Моисея) Свой храм, хотя Он и сожительствовал с иудеями по плоти и беседовал в нем (храме) с народом, как некогда и Бог – из очистилища.

Ин.7:15. Дивляхуся же иудеи, глаголюще: како Сей книги весть, не учився?⁵³⁴

Не без причины было удивление иудеев, но имела основание их речь об этом. В самом деле, естественно было поражаться им, когда они видели, что удивительным словом и знанием отличается Тот, Кто не занимался изучением наук. Ведь ум человеческий обладает способностию к мудрости, – и хотя бы кто даже и не оказывался мудрым, природа все-таки остается весьма способною к восприятию разумения и познания чего-либо. Но природная способность бывает некоторым образом помрачена и усыплена у тех, кто не имеют упражнения в слове. Напротив, у привыкших трудиться над этим и услаждаться украшениями в слове та способность бывает блестящею и всегда готовою к деятельности, оказываясь плодотворною в изобретении мудрых слов и учений. Итак, иудеи поражаются, внимая Спасителю Христу, еще не как Богу по природе, но еще как простому человеку. Удивляются именно тому, что Он обилует премудростию, и в особенности тому, что Он не имел упражнений в чтении, доставляющем мудрость, но без научения ведает "Писания". Таким образом, и это вместе с прочим служит обвинением иудейского безумия, ибо иначе им нисколько не казалось бы странным, что не нуждается в Писаниях художница всего Премудрость (Притч.8:30), то есть Единородное Слово, Которое скрывалось среди них в человеческом виде.

С пользою опять надо заметить вот что. Искавшие Иисуса ранее сего говорят: «Где (есть) Он?» (ст. 11), как знавшие его по одним только чудесам, но еще не ведавшие ясно и точно, кто собственно Он, или чей, или откуда. Здесь же не как не ведающие чего-либо относительно Его, но как все ясно знающие говорят, что даже «знает Писания, не учившись». Поэтому менее ясный вопрос о Нем со стороны толпы и людей, точно не знавших Его, именно «где Он», – звучал пренебрежительно. Другое дело – со стороны узнавших Его. Не не ведавшие Его должны, следовательно, подвергнуться наказанию более суровому, чем не имевшие знания, ибо для одних неведение служит извинением, для других знание служит обвинением. Поэтому и говорится, что для некоторых лучше не знать пути истины (2Пет.2:21), ибо при знании и наказание больше им, как и «сластолюбцам более, нежели боголюбцам» (2Тим.3:4).

Итак, согласно вопросу иудеев, Иисус ведал «Писания, не учившись». Моисей же был научен, как написано, «всей египетской премудрости» (Деян.7:22). Но совсем ничего не зная, хотя и бывший весьма мудрым у них, он научался Божественными словами высшему веданию, так что мирская мудрость этим самым изобличается в бессилии чрез Божественную и высшую премудрость, по которой или посредством которой мы тайноводствуемся в познании Христа или получаем действительно вышнее и от Бога разумение.

Посему Христос есть совершеннейшее во всех благо, единое из всех, и премудрость, и разумение, каковыми славными дарами Он, как должно мыслить, обладает не по научению, а по природе. Так и пророк Исаия говорит о Нем в одном месте: «...потому что прежде нежели узнало дитя доброе или злое, отвергает лукавство, чтобы избрать добро» (Ис.7:16). Мы не должны, конечно, думать безрассудно, чтобы божественное и небесное Рождение (Дитя) посредством различения помыслов или избранием лучшего отвращалось от зла и обращалось к добру. Но как об огне если кто скажет, что он отвращается от холода, не терпя быть охлаждающим, то этим укажет не на существующий в нем выбор по желанию, но на постоянное сохранение им свойства своей природы; так это и о Христе (надо мыслить), ибо все доброе природно в Боге, а не привходит извне. Таким же образом была в Нем и премудрость, вернее же – Сам был ее источником и собственно и единственно премудростию, посредством Коей получают мудрость по причастию к Ней и частные, как небесные так и земные, разумные твари.

Ин.7:16. Отвеща Иисус и рече им: Мое учение несть Мое, но Пославшаго Мя

Вполне истинным находим мы изречение одного из мудрецов, что «Дух Господа наполняет вселенную... и ухо слышания (слышащее)⁵³⁵ слышит все» (Прем.1:7, 10). А к тем, кои совсем неразумно, вернее же – нечестиво, думают, что какое-либо слово их может укрыться от Божественного ума, божественный Псалмопевец говорит в одном месте: «уразумейте же неразумные в народе и безумцы когда-либо поймите (вот что): Насадивший ухо, ужели не слышит?» (Пс.93:8–9). Разве вообще возможно допускать, чтобы не слыхал безусловно все Тот, Кто насадил в Своих творениях и самое чувство слуха? Поэтому и отсюда также усматривай, что Господь есть Бог по природе, ибо Он не не ведает того, что в народе говорилось иудеями тайно и шепотом. Но Он, как подобает Богу, восприемлет это Своим слухом, хотя по страху пред начальниками ничего не говорят о Нем во всеуслышание. Поскольку же раз обнаружили удивление некоторые из сошедшихся в храме и, вероятно, про себя рассуждали или же и друг с другом говорили тихо: «Как Сей Писание знает, не учившись» (ст. 15), то опять с очевидною необходимостию показывает Себя равным Богу и Отцу, Который ничему, конечно, не учился, но знание обо всем имеет по природе и без научения, потому что Он превосходит всякий ум и возвышается над всяким разумением тварей.

Но можно было и другими основаниями доказать это и удостоверить слушателей в том, что то, что есть у Родителя, это же является присущим и Ему, по причине природного тожества. Это Он делал и в другом случае, когда от тожества всемогущества и одинаковой действенности во всем Он справедливо восходил к равному достоинству, «ибо что Отец творит, – говорил, – сие и Сын подобно же творит», и опять: «Ибо как Отец воскрешает мертвых и животворит, так и Сын, кого хочет, животворит» (Ин.5:19, 21).

Но в настоящем случае было вполне благовременно и прилично то, из чего надлежало извлечь наибольшее доказательство. Ведь речь о разумении и знании без научения была тогда у размышлявших об этом. Поэтому Ему надлежало доказать, что это именно есть у Него, как, без сомнения, и у Отца. Какой же (употребляет Он) способ доказательства? Тот, что Он имеет равную с Тем премудрость, хотя в собственном и точном смысле Сам Он есть Премудрость и от Бога Отца (рожден), Которому будучи подобен во всем, говорит, и учит одинаково с Ним, никоим образом не отлично от Него. При этом или потому, что учение всецело уподобляется учению Отца, Он называет Свое учение учением Отца, – или же потому, что Он есть Премудрость Отца, посредством Которой Тот все изрекает и узаконяет, называет Свое учение и Его учением. Кроме того, благоустрояет здесь и нечто другое, весьма полезное для спасения наставляемых. Так как по причине земной плоти они видели в Нем человека и учение Его не принимали как учение от Бога, то Он благополезно усвояет учение Богу и Отцу, высказывая истинную действительность и в то же время посредством страха казаться богоборцами побуждая продолжавших противиться вышним определениям принимать Его слова.

Но должно знать, что, называя опять Себя посланным, Он не указывает на свое низшее достоинство сравнительно с Отцом. Посольство это не следует представлять раболепным, хотя Он со всею справедливостию мог бы сказать о Себе и то, что Он облечен был в образ раба (Флп.2:7). Послан Он был так, как слово – из ума, как отблеск лучей – из солнца. Это суть обнаружения того, в чем они существуют, чрез проявление (сущности) во внешней видимости, причем они природно и нераздельно пребывают в том, от чего происходят. В самом деле, если слово исходит из ума и блеск из солнца, то на этом основании отнюдь, конечно, не следует думать, что производящие предметы (ум, солнце) существуют без того, что из них исходит (слово, блеск), но, напротив, мы находим их существующими – как те в этих, так и эти в тех. Ведь ум никогда не может быть бессловесным, как и слово – не имеющим выраженного в нем ума. Подобно этому должно понимать и другое (сравнение – солнца и его сияние).

Ин.7:17. Аще кто волю Его (хощет) творити, разумеет о учении, кое от Бога есть, или Аз от Себе глаголю⁵³⁶

Не исследуя и без всякого сомнения надлежало принять слова истины и верить, что то, что раз уже сказано, не может быть иначе, как Он определил этому быть. Впрочем, ради неверовавших не оставляет слова Свои без доказательства, но приводит яснейшее и очевиднейшее для них основание, с великим искусством составив образ речи. В чем состоит это искусство и какое это благопромыслительное слово, об этом также поговорим.

Искали убить Его из-за расслабленного, разумею исцеленного в субботу. Поэтому Он и незаметно поражает уже замышлявших на Него нечто дурное и вместе с тем ясно изобличает носивших в себе убийственные замыслы против Него как решившихся исполнять угодное себе, а не Законодателю. Итак, вот тогда-то особенно вы и узнаете об «учении Моем», что "Бога" и Отца "есть" оно, если именно "хотите "последовать Его, а не своим «желаниям. Воля» же Законодателя и Бога – совершенно удаляться от человекоубийства. Вот тогда-то, говорит, не будучи объяты несправедливою враждою и не побуждаясь к напрасному гневу звероподобным нравом, вы ясно узнаете, «от Бога ли есть» слово «учения Моего или от Себя Самого говорю». Итак, с полезным сочетав обличение, справедливо обвиняет их в том, что они неосновательно пренебрегают всем, чему Он учит, хотя Ему благоволит и соизволяет Бог и Отец, или, что также истинно, соучительствует и соизъясняет.

Выражение же «от Себя Самого» употребляет вместо «особенно и собственно», совершенно согласно таковой же воле и тожественному же намерению Отца. И никто, конечно, правильно размышляющий, не подумает, что Он обвиняет Свои же собственные слова как неверные, но говорит это потому, что они никогда не могли бы быть иначе как по воле Бога и Отца, ибо Он (Отец) говорит чрез Своего Сына как чрез Слово и Свою Премудрость. А говорит, без сомнения, не в противоречии с Собою Самим. Разве Он может это допустить?

Ин.7:18. От Себя глаголяй⁵³⁷ славы своея ищет

Дает здесь ясное указание на то, что Он вовсе не добивается славы для Себя, если учит, что Он пользуется не новыми какими-либо и чуждыми закону словами, ибо это значило бы «говорить от себя». Напротив, Он убеждает их следовать тому, что уже прежде узаконено им, но только снимая при этом бесполезную и грубую сень буквы и еще скрывавшееся в прообразах правильно превращая в духовное созерцание. Это говорит Он и в Евангелии по Матфею: «Не пришел Я разрушить закон, но исполнить» (Мф.5:17). На это же косвенно указывает также и здесь: евангельское учение есть только преобразование буквы в истину, и превращение какого-либо Моисеева прообраза в соответствующую истину служит к познанию служения в духе.

Итак, Христос говорит и «не от Себя», то есть ничего чуждого тому, что уже предвозвещено. Ведь Он не отвергает Моисея и не учит отказываться от постановлений закона, но на то, что было начертано темно и в прообразе, Он накладывает истину как бы какую более яркую краску. При этом, желая благорасположить иудеев к Себе, честь и славу усвояет Богу и Отцу. Так как иудеи, не зная о Слове, явившемся от Бога и Отца, думали, что закон дан одним только Отцом, то Он справедливо утверждал, что прославляется и Он, когда соблюдается закон, и противоположное бывает, когда не сохраняется надлежащим образом. Но хотя Сын и есть общник славы Отца и чрез Него Бог и Отец говорил к Моисею, однако ж Он благопромыслительно применяется к мнению тех (Иудеев). А в словах, что Он ничего «от Себя не говорит» такого, что не согласуется с законом, исповедует, что Он совсем не стремится создать собственную славу, но – подобающую закону.

Кроме того, надо обратить внимание и вот на что. Косвенно еще и прикровенно обличает иудеев в подверженности тому самому, в чем невежественно обвиняют Его, то есть в обычном похищении себе самим славы, принадлежащей не им, а Владыке всего Богу. Как это, разъясню. Уклонившись от постановлений закона, каждый из них устремился к собственному произволу, «уча, – как написано, – учениям заповедям человеческим» (Мф.15:9). Здесь также благородно Христос изобличает их (учителей) в нарушении закона и в преступлении против самого Законодателя, так как они убеждали народ не тому, чтобы он жил согласно Его установлениям, но чтобы он более следовал их учениям. Итак, хотя еще и неопределенно и вообще говорит Христос: «От Себя говорящий славы собственной ищет», обличает, однако ж, недуг безумия фарисеев в том, что они, предпочитая говорить свое, воруют славу Законодателя и переносят на себя подобающее Богу, и даже наконец ради этого решаются уже и убить Его. Вот поэтому-то особенно Он и обличает их в преступлении Закона, благопромыслительно взяв поводом для речи то, что Он тщательно соблюдает закон и чрез это чтит Бога и Отца.

Ин.7:18. Ищяй же славы Пославшаго Его, Сей истинен есть, и неправды в Нем несть⁵³⁸

Кто ищет не Божьего, но своего, тот неистинен и несправедлив. Он неистинен как клевещущий на закон и привносящий в него собственные желания. Он и несправедлив как отвергающий праведный суд Законодателя и выше Господнего ставит свое. Следовательно, справедлив и истинен Христос как не подлежащий ни одному из названных обвинений.

Ин.7:19. Не Моисей ли даде вам закон? и никтоже от вас творит закона. Что Мене ищете убити?⁵³⁹

Посредством многих способов речь Спасителя направляется к одной цели. В вышеприведенных словах косвенно обличив, как подобало, фарисеев в том, что они считали должным не повиноваться Божественным постановлениям, но вводить свои собственные мнения и стремились более себе уловлять честь от послушного им народа и не усвоять ее Владыке всяческих, но переносить на свое собственное лицо, так что вследствие сего они уже с тем большею дерзостию и легкостию преступали закон, – теперь снова, воспользовавшись другим и сильнейшим способом (обвинения), уже подвергает их прямому и неприкровенному обличению. Осуждаемый за нарушение субботы и подвергаясь несправедливейшему обвинению в беззаконии, Он изобличил теперь уже не каждого поодиночке в нарушении закона, но весь уже народ Иудейский – в том, что он ни во что обращает постановления Моисеевы. Скажите, говорит, Мне вы, осуждающие желающего оказывать милость в субботу, определяющие гнусный приговор на благодеющих и бесстыдно обвиняющие сострадательных: не чрез Моисея ли, пред которым вы всегда благоговеете, дано вам постановление не совершать убийств? Разве не слышали вы слов его: «Невинного и правого не убивай» (Исх.23:7)? Зачем же вы поэтому оскорбляете и своего Моисея, так легко преступая определенный чрез него закон? А обличением этого и очевидным доказательством служит преследование вами Меня, ни в чем не погрешившего, и старание несправедливо умертвить Того, Кого невозможно обвинять ни в чем, за что следовало бы подвергаться этому самому (смерти).

Итак, с великою силою и поразительностию эта речь Спасителя обличает безумие иудеев и показывает, что они как бы необузданными стремлениями увлекаются к осуждению Его ради преступления субботы, беззаконствуют, решаются умертвить Его и чрез это одно впадают в наихудший из всех грехов. Как бы так вопиет им: Я исцелил в день субботний расслабленного, подвергшегося тяжкой и неисцелимой болезни, снедавшегося несносным недугом. Но совершив это благодеяние, я подвергаюсь осуждению как уличенный в чем-либо наигнуснейшем, и убийство за это вы присуждаете на Мою голову. Какой же, говорит, поэтому может оказаться род наказания, достойный ваших дерзостей? Вот ведь и сами вы преступаете закон. Но этот род преступления не похож на то, в чем обвиняюсь Я. Не ради благодеяния, как Я, вы заставляете совершать это, но для убийства, наихудшего из беззаконий. Где же тут у вас Моисей, ради которого и Я, хотя и исполняющий (его заповеди), осуждаюсь? Не он ли определил вам закон об этом? И подобно тому, как попираете вы Мое учение, разве не вменяете ни во что преступление (закона), несправедливо подвергая Меня убиению? Вот что справедливо мог бы говорить Христос к нечестивым фарисеям.

Отделяет в настоящем случае закон от Своего Лица, хотя и Сам был Законодателем, но усвояет его одному только Отцу, особенно постыжая бесстыдных иудеев чрез Того, Кто считался у них выше Его. Это потому, что они, как мы часто говорили, еще не признавали Его за Бога по природе и не ведали еще глубокой тайны домостроения с плотию, но благоговели более пред славою Моисея.

Ин.7:20–21. Отвеща народ: беса ли имаши, кто Тебе ищет убити? Отвеща Иисус и рече им...⁵⁴⁰

Чувствуют обвинения и, вследствие этого уже употребляя горькие слова, переходят к отрицанию, не отказываясь собственно от убийства, но только старательно уклоняясь от того, чтобы казаться нарушителями закона. Ведь в одном только мнении людей – похвала фарисеев. Поэтому и называл их Христос гробами побеленными, совне облеченными красотою искусного рассуждения, а внутри наполненными нечистотою мертвецов (Мф.23:27). Говорят же, полагаю, это, желая отвлечь Его от страха ожидания подвергнуться чему-либо, не для того, чтобы дать Ему действительное удостоверение в том, что не подвергнется, но для того, чтобы внушить Ему опасную уверенность (в Своей безопасности) и думая заставить Его не скрываться от них. Тогда, по их мнению, никакой уже не было бы трудности составлять козни против Него, ибо, не ведая Гонимого, они невежественно думали, что Он подвергнется их злоумышлению, хотя бы даже и не желал этого, и окажется не знающим скрывавшегося в душе их умысла. Таким образом, отрицание является плодом злоумышления и другим родом нечестия против Христа, ибо чрез то, что пытаются они отклонить сказанное Им как не истинное, они осуждают Его как сказавшего ложь, прилагая, как написано, «беззаконие к беззаконию» (Пс.68:28).

Ин.7:21. Едино дело сотворих, и вси дивитеся?

Это изречение мы должны читать в виде вопроса, с вопросительным знаком в конце. Притом не следует опускать из внимания искусства в этом изречении, содержащем в себе премудрую предусмотрительность. В самом деле, заметь, как, раскрывая иудеям оказанное расслабленному человеколюбие, предусмотрительно говорит: я исцелил человека в субботу, и ради этого вы удивляетесь? Теперь же более скромно и весьма сдержанно говорит: «Одно дело соделал Я», укрощая безвременный гнев толпы, ибо не невероятно было, что, раздраженная нарушением субботы, она уже пыталась побить Иисуса камнями. Ведь безрассудна, по словам эллинских поэтов, и быстра на гнев всегда бывает толпа, скоро и единодушно совершает свою волю, легко доходит до неудержимой дерзости и ярости и стремительнее, чем следует, увлекается к ужасным неистовствам. Итак, отстранив ради пользы от события все, что было в нем досточудного, Он употребляет кроткую речь и весьма скромно говорит: «Одно дело соделал Я, и все дивитесь»? За одно это, говорит, хотя и бывшее для спасения и жизни лежавшего (больного), как за какие-то дерзкие беззакония, вы осуждаете Чудотворца и, смотря на одну только честь субботы, не удостаиваете удивления чудесное деяние, что в действительности было бы, конечно, приличнее. Но вы неосновательно удивились тому, что будто бы нарушено, согласно присущему вам невежественному мнению, законное постановление, не из-за чего-либо малого или ничего не стоящего, но из-за спасения и жизни человека, между тем как вам, напротив, надлежало воздавать похвалы Тому, Кто облечен столь великою и Божественною силою. Таким образом, и чрез это Иудейский народ обличается в невежестве, так как свое удивление направил не туда, куда следовало – к исцеленному, между тем как, напротив, надлежало обратить его к чудесно спасавшему Христу. Надо знать, что, беседуя с израильтянами и говоря: «Одно дело соделал Я, все дивитесь», делает опять косвенное обличение и высказывает нечто такое: за одно это, говорит, по-вашему, преступление вы удивляетесь Моему настроению, как будто Я дерзаю противиться Законодателю; но в таком случае как, думаете вы, настроен Бог, сами не раз нарушавшие закон и ни во что ставящие совершение преступлений, за которые осуждаете других?

Ин.7:22. Сего ради Моисей даде вам обрезание, не яко от Моисея есть, но от отец: и в субботу обрезаете человека⁵⁴¹

Глубокая речь и некоторые трудности представляет изъяснение этого текста. Впрочем, он будет ясен ради благодати Просвещающего.

Итак, посредством многих слов раскрывая невежество иудеев и многообразно научая тому, что им не подобало приходить в несвоевременный гнев за нарушение субботы, потому что Сын Человеческий есть господин субботы, – Он не принес, впрочем, никакой пользы слушателям благодаря испорченности их воли и потому переходит теперь к другому роду наставлений и старается показать уже ясно, что сам священновождь Моисей, служитель закона, нарушает закон о субботе ради «обрезания» – обычая, от праотцев дошедшего и до его времен, дабы уже и Сам Он справедливо оказался сохраняющим отеческий обычай и, как скоро и Бог "делает" в субботу, и Себя являющим как делателя, отнюдь не считающего этого за преступление субботы, так как Он всегда мыслит согласно с Родителем. Поэтому и сказал: «Отец Мой доселе делает, и Я делаю» (Ин.5:17), дабы таким образом вы, видя Меня делающим что-либо в субботу, не удивлялись этому как чему-то странному и необычайному, – «дал вам Моисей обрезание» в субботу, и таким образом он ранее Меня нарушил закон о субботе. А по какой причине? Он не считал справедливым ради субботы не чтить определенный отцам закон и их обычай. Вот поэтому «и в субботу обрезается человек». Если же Моисей почитал должным чтить отеческий обычай и ставил его выше почитания субботы, то что же вы напрасно ропщете на Меня и удивляетесь якобы за пренебрежение закона, как какому-либо из обыкших легкомысленно беззаконничать? Ведь Я совершаю одинаковое с Родителем, всегда мыслю согласное всему благоугодному Ему, и если Он является действующим в субботу, то и Я справедливо отказываюсь бездействовать в нее.

Утверждает при этом, что «дал обрезание» Моисей, хотя, согласно сейчас сказанному, оно не есть от него, «но от отцов», потому что заповедь об обрезании дана отцам (Аврааму). Но чрез Моисея определены были более точные и подробные установления о нем, ибо праотец Авраам хотя и был обрезан, но не в восьмой день и не приносил в жертву при этом пару горлиц или двух голубей, по уставу Моисея.

Глава VI

Рассуждение о субботнем покое, многообразно раскрывающее, чего знамением служит оно

Ин.7:23. Аще обрезание приемлет человек в субботу, да не разорится закон Моисеев, на Мя ли гневаетесь, яко всего человека здрава сотворих в субботу?

Во многих (списках) это место читается без знаков препинания и не очень ясно в нем сочетание предложений. Поэтому прежде скажем об этом.

Итак, станем читать по отдельным предложениям, переставляя сочетание их в этом изречении, ибо только таким образом можно уразуметь точное значение изречения. "Если", говорит, «обрезание принимает человек в субботу, – на Меня ли гневаетесь (из-за того), чтобы не был нарушен закон Моисея» (тем), «что всего человека здоровым соделал Я в субботу?» Ведь человек принимает обрезание в субботу, конечно, не для того, «чтобы не был нарушен закон Моисеев», ибо он нарушается, если не упраздняется (отменяется) ради обрезания суббота (закон о субботнем покое). Как уже ранее раскрыли мы, или, вернее, как Сам Спаситель сказал, что обрезание (идет) не от Моисея, но от отцов, так что ради обрезания, идущего от отцов, нарушается некоторым образом закон Моисеев, то есть закон о субботе. Вот поэтому-то предложение «чтобы не был нарушен закон Моисеев» и надо в изречении Спасителя сочетать так: «на Меня ли», говорит, «гневаетесь» (из-за того), «чтобы не был нарушен закон Моисеев» (тем), «что всего человека здравым соделал Я в субботу?» Так надо разделять здесь предложения.

Перейдем теперь к изъяснению смысла (этих слов), хотя он и очень труден для понимания. Итак, обрезание, говорит, есть род попечения о человеке, и оно выше узаконения о субботе, ибо необходимо было и лечить (часть тела) подвергшегося обрезанию. Что же поэтому воспрещает или каким образом законодательство о субботе может служить разумным препятствием к излечению всего тела, как скоро оно уже допускает как неповинное нарушение заповеди лечением отдельной части тела? Ведь каждый обрезается и, обрезавшись, лечится в субботу, не подвергаясь обвинению (в нарушении закона). Напрасно, следовательно, говорит, вы негодуете на Совершителя гораздо лучшего, обвиняя Его в преступлении закона, когда закон не страдает оттого, что он устраняется Моисеем даже из-за столь незначительного (по отношению ко всему телу и по сравнению с исцелением всего человека) обрезания. Такое составляет Он рассуждение, убеждая их согласиться с тем, что не следует им впадать в напрасную печаль, если прообразом этого был уже Моисей, которого они хотя и считали должным неразумно защищать, но (в то же время) и увлекались к человекоубийству, ни во что обращая его закон (об убийстве).

Ин.7:24. Не судите на лица, но праведный суд судите⁵⁴²

Закон, говорит, который вы стараетесь защищать, ради которого и воспламеняетесь столь свирепым гневом, ясно восклицает: «Не приемли лица (не лицеприятствуй) на суде, потому что суд Божий (это) есть» (Втор.1:17). Поэтому вы, ради субботы осуждающие Меня как законопреступника и считающие вполне подобающим негодовать за это, – позаботьтесь о почтении к закону, постыдитесь возвещенного вам: «Не судите по виду, но правый суд судите». Ведь если вы не считаете Моисея законопреступником и вполне справедливо не причисляете его к достойным осуждения, хотя он и нарушал устав о субботе ради обрезания от отцов, то освободите от обвинений и Сына, всегда следующего намерениям Отца и согласующегося с Его желаниями, обыкшего творить подобным же образом все то, что и Он (Отец) совершает (Ин.5:19). Если же обвиняете одного только Сына, не осуждая Моисея, хотя и повинного, говорит, тому же самому, в чем (повинным) считаете и Меня ради субботы, то разве не окажетесь попирающими Божественный закон и не явитесь противниками вышних определений, из почтения к кому-то разрушая заповедь о правом суде и выше Божественных постановлений ставя того, кому вы, преступая закон, даруете лицеприятное почтение?

Благоразумный слушатель пусть замечает опять досточудное искусство Спасителя нашего Христа. Обвиняемый в нарушении одного только узаконения, Он обличает их в преступлении очень многих, едва не говоря известное евангельское изречение: «И что смотришь на сучек в глазе брата твоего, а в своем глазе бревна не замечаешь?» (Мф.7:3). Дурно, следовательно, судить других, «ибо в чем кто судит другого, себя самого осуждает», по написанному (Рим.2:1). Поэтому-то и Сам Спаситель говорил: «Не судите, и не будете судимы, – не осуждайте, и не будете осуждены» (Лк.6:37). Говорим это применительно к себе самим, ибо Христос отнюдь не может быть законопреступником, прелагая Свои законы по Своей воле и на подзаконные сени налагая блеск истины, дабы наконец превратились в духовное созерцание несколько грубоватые узаконения древним.

Но если уже раз наша речь дошла до воспоминания о субботе и обрезании, то не менее, полагаю также, чем сколько следует, принесет пользы всякому любознательному точное уразумение того, знамением чего мог быть покой в седьмой день, на что также указывалось посредством обрезания в восьмой день, – и кроме того, узнать, по какой причине обрезание принимается даже в самую субботу, не выдерживая узаконенного бездействия. Рассудив об этом, насколько могу, попытаюсь представить ясное основание для каждого из этих узаконений.

На первом месте должна предстоять нам речь о седьмом дне, или субботе, и о покое во время него. Таким образом, для нас вполне будет возможно надлежащее исследование и других вопросов. Итак, исследуем теперь первое узаконение о ней (субботе), каким образом и при каких обстоятельствах оно появилось.

Когда Бог, изъяв Израиля из рабства египетского, чрез премудрого Моисея призывал его к прежней и исконной свободе и, сухими некоторым образом и незамоченными ногами чудесно проведши по средине моря, повелевал старательно идти к земле обетования; то, почитая необходимым приучить их предосвящаться известным образом и предочищаться, созывал их в собрание на горе Синае и, сошедши на нее в виде огня, давал спасительные законы. При этом Он говорил так: «Я (есмь) Господь Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства: да не будут у тебя другие боги, кроме Меня: не делай себе идола и никакого подобия того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в водах под землею: не поклоняйся им и не служи им, ибо Я (есмь) Господь Бог Твой, Бог ревнитель» (Исх.20:2–5). Да, поистине с этого именно надлежало начинать законоположение о полезном и наперед тайноводствовать научением в Богопознании тех, которые раз представили себя в рабство и послушание Богу. Ведь Богопознание есть корень всякой добродетели и вера – основание благочестия. Открыв таким образом Себя и как бы уже поставив Себя пред взором всех посредством слов «Я Господь Бог твой», – предвозделав в них веру чрез знание и совершенно воспретив устроение идола и поклонение лжеименным богам, – Он поставляет на вид небезвредность для них преступления (этой заповеди) и наказание за отступление (от нее), восклицая так: «Не приемли (произноси) имени Господа Бога твоего попусту», то есть не прилагай к пустому идолу Божественное и страшное имя, «ибо, – говорит, – не очистит Господь приемлющего имя Его попусту» (Исх.20:7). Итак, раскрыв, что немалому греху будет повинен тот, у кого появится желание поклоняться другому и признавать лжеименного бога, и соответственным образом пригрозив им как только что приведенным к вере и имевшим еще нетвердый ум, излагает потом и второй как бы начертывает закон, говоря: «Помни день субботний, (чтобы) святить его: шесть дней делай и соверши все дела твои, а в день седьмой – суббота (покой) Господу Богу твоему: да не совершишь в него никакого дела» (Исх.20:8–10). Потом, благополезно показывая, кому, делая это, они будут подражать, говорит: «Ибо в шесть дней сотворил Господь и небо и землю и море и все, (что) в них, и почил в день седьмой: посему благословил Господь день седьмой и освятил его» (Исх.20:11).

Но зачем же опять, скажет кто, давал им устав о субботе? По какой причине введен этот второй закон тотчас после угрозы за преступления? Подобало, ответим на это, не только угрожать преступникам, что они подвергнутся тяжким наказаниям, и не одним лишь страхом утверждать Израиля в благочестии – ибо богопочтение по страху более свойственно рабам, – но и показать, причастниками чего будут или до какого конца достигнут безраздельно преданные любви к Нему. Поэтому определяет и дает, как в прообразе, обещание им будущих благ, ибо закон имеет тень будущих благ, как написано (Евр.10:1), и начертанный в нем образ является некиим предначинательным осуществлением истины. Повелевает не работать в последний день седмицы, то есть в субботу, и прекращать всякое дело, но отдыхать и наблюдать покой во время нее, указывая этим на имеющее быть для святых в конце веков упокоение и вследствие этого веселие, когда, прекратив жизнь в мире и освободившись от подвигов добродетели, сущие во Христе будут проводить житие без труда и без всякого изнурения, согласно сказанному о них словами пророка: «Ибо забудут скорбь свою прежнюю, и не взойдет (она) на их сердце» (Ис.65:16), но «радость вечная на главу их, ибо на главе их хвала, и радость охватит их, удалилась болезнь и печаль и стон» (Ис.35:10). Так и они, в подражание остановившему и как бы прекратившему Свои труды при творении (мира) Творцу, должны будут освободиться от трудов этой жизни, восходя к радости, которую дарует им Христос в конце веков. К этой цели, думаю, направлен узаконенный в субботу отдых.

Заметь, как строго говорит Законодатель это «не поклоняйся богам другим». А излагая рядом с этим устав о субботе, употребляет выражение «помни». По какой это причине? Потому что тогда уже настало время не поклоняться богам другим, вот поэтому-то и повелевал им тотчас же быть деятельными в этом (исполнять это). Будущее же и изображавшееся еще в прообразах Он допускал как бы усматривать посредством памяти и предсозерцать в уме. Потом, кроме того, надо иметь в виду и вот что. Прекрасно и должным образом учредив относящееся к вере, Он тотчас же делает упоминание об обетовании, относящемся к концу веков, а потом уже определяет другие законы, как-то: «Чти отца твоего и мать твою» и «Не убивай» и прочие (Исх.20:12). Это для того, чтобы мы не думали, что оправдываемся от дел, и чтобы не как плод собственных трудов, но, напротив, от веры ожидали мы себе в будущем великих и обильных даров Божиих. Поэтому пред законами о благочестивом образе жизни тотчас же рядом с верою появляется благодать ожидаемых благ.

Итак, субботний отдых означает жизнь святых в покое и святости, когда, освободившись от всех скорбей и прекратив всякий труд, они будут услаждаться небесными благами. Посему и блаженный Павел, когда вел речь для нас об этом и считал нужным точнее исследовать образ субботствования народа, говорил так: «Против кого же поклялся, что не войдут в покой Его, как не против непокорных? И видим, что не могли войти ради неверия» (Евр.3:18–19). Поскольку некоторые думали, что земля покоя и есть именно та, в которую они шли, выйдя из земли Египетской, хотя она бралась в прообраз имеющей быть дарованною святым от Христа, которую Давид назвал и землею живых (Пс.26:13); то премудрейший Павел старается показать, что земля, распределенная тогда по жребию согласно постановлениям Иисуса между сынами Израилевыми, была прообразом ожидаемой земли. Что это берется в прообраз истины, (Апостол) решительно разъясняет далее, приводя для доказательства сказанного умозаключение такого рода: «Итак, если остается (предстоит еще) некоторым войти в нее и прежде благовествованные (получившие благовестие, обещание) не вошли из-за неверия, то опять определяет некий день, “днесь” говоря чрез Давида, после столького времени, как сказано прежде: “днесь (сегодня), если голос Его услышите, не ожесточайте сердец ваших, как при прогневлении”, ибо если бы их Иисус (Навин) упокоил, то он (Бог чрез Давида) не говорил бы о другом после сего дне» (Евр.4:6–8). Видишь, как он (Апостол) решительно устранил кажущееся противоречие. Ведь кто-либо, защищая иудейские взгляды, мог бы на это тотчас возразить: «Что, любезнейший, говоришь ты? Разве не ввел Иисус (Навин) народ в землю обетованную? Разве (израильтяне) не нашли себе в ней отдых и покой?» Да, отвечает, но как бы в прообразе истинного покоя и отдыха и в подобии. Ведь если в этом только одном и заключается благодать Бога и вся мера данного им обетования, и на тогдашних людях исполнились надежды Израиля, и кроме этого подзаконное писание ничего другого не означает; то каким же образом, уже спустя столько времени после того, снова определяется чрез блаженного Давида другое время, так как Иисус (Навин) еще не доставил им покоя?

Итак, премудро и весьма глубокомысленно показав прообраз и предзнаменование духовных предметов в исторических событиях, он (Апостол) уже разъясняет таинственный и сокровенный смысл закона о субботе, присоединяя: «Следовательно, остается (предстоит еще) субботство (покой) для народа Божия: ибо вошедший в покой Его и сам упокоился от всех дел своих, как (и) Бог – от Своих» (Евр.4:9–10). Поэтому разве отсюда уже не должно признаваться совершенно ясным, что ум святых считает за покой освобождение от трудов, состоящих в делах (добродетели), когда светлый сонм святых будет наслаждаться уже прежде совершенными в этой жизни подвигами, по подобию с Творцом всяческих, почившим и радовавшимся в седьмой день, как об этом в книге Притчей говорит Премудрость: «Я была (та), которою Он радовался, каждый день Я радовалась пред лицом Его, во всякое время, когда Он радовался, совершив вселенную, и радовалась Я в сынах человеческих» (Притч.8:30–31).

Итак – возвращусь опять к началу и уясню смысл всего изречения, – отдых в субботу означает свободную от трудов жизнь святых. Все блага будут в то время подаваться от Бога святым без труда их, и мы уже не будем тогда совершать греха, служащего началом зла, так как он с корнем будет уничтожен в нас вместе с тем, кто обычно сеет его в нас, согласно сказанному: «Не будет там лев, и ни один из злых зверей не взойдет туда, но будет там путь чистый и путем святым назовется» (Ис.35:9, 8), но дух святых будет без труда обладать всеми благами. Поэтому-то и собирающий в субботу дрова подвергается смерти чрез побиение камнями (Чис.15:36) как преступивший в прообразе против истины, ибо мы, достигши оного отдыха и покоя, никогда не должны выходить из досточудного и преславного добродетелями образа жизни, как те – из своего шатра, равно как и собирать питателя и матерь огня – грех, как те – дрова по великому неразумию своему, не поняв прообраза, указывавшего на истину. Вот почему он как уличенный в великом неразумии и подвергался побиению неразумными же камнями от совершавших наказание, имея в самой казни изображение качества своих нравов.

Итак, что тогда (после кончины мира) мы не будем совершать мерзостного греха, это ясно, как и то, что не станем достигать полезного себе посредством трудов. Также и на это, как бы в загадке, указано в Моисеевых книгах. На подобие росы ниспослал Бог сынам Израилевым манну в пустыне и дал им хлеб ангельский, по написанному (Пс.77:25). Потом чрез премудрого Моисея определяет о ней такой закон: «Ешьте сегодня, ибо суббота (покой) сегодня Господу, не найдете на поле: шесть дней собирайте, а в день седьмой – покой, нет (ее) в (время) него» (Исх.16:25–26). Этим указывается на то, что до конца веков нам следует трудом собирать полезное для нас и питающее нас к жизни вечной, подобно как те, ходя по обширной пустыне, отовсюду собирали себе манну в пищу. А в седьмой день, то есть уже по скончании мира, пройдет время собирать полезное, и мы будем наслаждаться уже прежде приобретенными благами, согласно сказанному Псалмопевцем: «Плоды трудов твоих вкуси» (Пс.127:2).

Итак, Законодатель и Бог, не о тенях заботясь, но предуказывая на самый образ вещей, заповедал, что не должно трудиться в субботу. Но некоторые, презирая определенный им об этом закон и позволяя себе дерзко оскорблять Владыку всех, рассудили, что и в субботу можно ходить для собирания манны. И это дерзкое решение они имели не в уме только своем, но и исполняли на самом деле. За это Законодатель также обвиняет их и говорит: «Доколе не хотите слушаться заповедей Моих и закона Моего? Смотрите, Господь дал вам день сей для покоя (субботу): поэтому Он дал вам в день шестой хлеба на два дня, сидите (оставайтесь) каждый в домах ваших, никто из вас да не выходит с места своего в день седьмой» (Исх.16:28–29). Разве не видишь, что, предуказывая нам под образом покоя жизнь, свободную от всякого труда и изнурения, совсем не дозволяет в субботу что-либо делать? Ведь не только не позволяет собирать (манну), но при этом заповедует еще, что отнюдь не должно оставлять своего дома и выходить из своих мест. Чему желает научить нас этим, это мы изложим, представив родственное сему и точно такое же изречение. Так, блаженный пророк Иеремия говорит иудеям следующее: «Так говорит Господь: сохраните души ваши, и не поднимайте нош в день субботний, и не выходите воротами Иерусалимскими, и не выносите нош из домов ваших в день субботний, и никакой работы не совершайте: освятите день субботний, как заповедал Я отцам вашим» (Иер.17:21–22). Что же следует отсюда? Побуждая нас к бодрствованию, повелевает оберегать свою душу, ибо таким образом нам легко уже будет достигнуть ожидаемого покоя.

В других же словах этого изречения Он ясно открывал, какие блага ожидают достигших сего. Так, Он не дозволяет никому обременять себя ношами, так как в то время уже никто не будет брать на себя невыносимой тяжести греха. Тогда настанет время святости, исконный грех совершенно уничтожится и душа каждого обновится в состояние непрестанной добродетели.

Не дозволяет также и ходить вне врат Иерусалима. Но ведь и светлый сонм святых, по истинному и правому учению, непрестанно будет населять небесный Иерусалим и не будет выходить из святого города, напротив – всегда будет пребывать в нем, Божественною силою содержимый в полной невозможности лишиться однажды данных благ, «ибо непреложны дарования и призвание Божие», по святому Павлу (Рим.11:29).

Затем в словах «не выходите каждый с места своего», очевидно, указывает на то, что у Бога и Отца «обителей много» (Ин.14:2), по слову Спасителя. Ясным прообразом этого служила также и святая скиния, получившая «десять дворов»⁵⁴³. Каждому по достоинству и соответственно подвигам дана будет обитель. Но получив в обладание тамошние обители, они уже всегда будут обитать в них и никогда не дойдут до отпадения от дарованных им от Бога благ. Достоверным свидетелем этого послужит нам Исаия пророк, который об этом говорит так: «Глаза твои увидят Иерусалим, город богатый, шатры, которые не поколеблются и не подвигнутся в вечное время» (Ис.33:20). Словами, что шатры в богатом городе не поколеблются, указывает на непрестанность пребывания и жительства в нем.

Но, кроме того, говорит еще: «Никакой работы не совершайте в него и освятите день субботний», чем, как мы уже часто говорили, указывается отдых и покой того и другого времени и все святое время, посвященное для празднества Христу.

Что в субботу нам отнюдь не подобает работать, но, напротив, удаляться и освобождаться от всего, призывающего нас к труду и изнурению, это можем узнать и из других узаконений. Так, в книге Исход говорится: «Шесть лет засевай землю твою и собирай плоды ее, а в седьмой – давай покой (ей) и оставляй ее» (Исх.23:10–11). И в Левит: «Когда войдете в землю, которую Я дам вам, и должна покоиться земля, которую Я дам вам, суббота Господу: шесть лет будешь засевать поле твое, и шесть лет срезать виноград твой, и собирать плоды твои, а в год седьмой – покой будет земле, суббота Господу» (Лев.25:2–4). Не землю, конечно, оставляет быть свободною от трудов и не ей собственно давал закон об этом, но посредством оставления (в покое) земли старался предоставить отдых тем, которые приобрели ее. Так многообразно указывал нам на празднество Христово, в которое проведшие жизнь в страхе Божием достигнут совершенной и всецелой свободы в святости и преизобильнейшей благодати Духа. И это также можем узнать из Моисеевых заповедей. «Когда продастся тебе брат твой или сестра твоя, еврей или еврейка, шесть лет будет служить тебе, а в год седьмой – отпущение» (Втор.15:12), то есть: рабствовавшие некогда греху и порочными удовольствиями некоторым образом продавшие себя диаволу, оправдавшись во Христе чрез веру, мы взойдем в истинный и святой покой, облечемся посредством благодати в свободу и будем блистать божественными благами.

Глава VII

Рассуждение об обрезании в восьмой день, многосторонне раскрывающее, что означает оно

В достаточной уже, как полагаю, мере и по силе присущего нам разумения раскрыв учение о субботе, перенесем теперь труд исследования к близкому с ним обрезанию, так как мы решили, что отовсюду подобает уловлять полезное. В самом деле, странно было бы и достойно полного осмеяния – не уделять всякого труда и с полною охотою на познание этого. Поэтому, изъясняя духовно, по мере благодатной помощи Бога, все темное открывающего и тайные и невидимые сокровищницы нам отверзающего (Ис.45:3), будем опять излагать, на что оно (обрезание) как бы в прообразе указывало древним. Конечно, достигшие уже большого совершенства и обладающие более высоким умом могут мыслить и говорить об этом предмете гораздо лучше нас. Но мы будем предлагать слушателям то, что придет нам на ум, хотя бы это и казалось ниже должного, не желая наносить вреда братолюбию из стыда показаться ниже кого-либо, но, напротив, зная написанное: «Давай мудрому наставление, и мудрее будет; научай правдивого, и увеличит внимание» (Притч.9:9).

В первый раз закон об обрезании Бог определял тогда, когда говорил Аврааму: «Ты же завет Мой соблюди, – ты и семя твое после тебя в роды их; и вот завет Мой, который завещаю между вами и Мною, и между семенем твоим после тебя в роды их: должен обрезываться всякий мужеский пол, и вы должны обрезывать крайнюю плоть вашу, – и будет (это) в завет между Мною и вами, и дитя ваше всякое мужеского пола должно быть обрезываемо в восьмой день» (Быт.17:9–12). Определив закон об этом и постановив, что они непременно должны обрезывать крайнюю плоть, Он небезвредным объявляет преступление этого закона, представляя это дело прообразом важнейшего таинства. Поэтому вслед за тем Он говорит: «И будет завет Мой на плоти вашей в завет вечный, а необрезанный мужеский пол, у которого не будет обрезана крайняя плоть его в восьмой день, – истребится душа (его) от семени (рода) ее, потому что завет Мой нарушил» (Быт.17:13–14). Поэтому божественный Павел утверждал, что обрезание дано было патриарху как бы в качестве знака некоего и печати веры в необрезании (Рим.4:11) целию его и величайшим старанием, как оказывается, было – доказать, что призвание и оправдание чрез веру преимуществует и предшествует пред всем уставом закона (Моисеева). Этим он как бы устыжал израильтян и убеждал оправдание чрез веру считать не преступлением закона, но, напротив, возвращением к тому, что было искони и прежде всякого закона. Но применив значение этого рассуждения к полезному и нужному в настоящее время, он оказывается знающим также и другой некий образ обрезания. Так, советуя иудеям отучиться от обычной своей похвальбы плотию, он пишет опять: «Ибо не кто в яве (по наружности), (тот) иудей есть, и не (то, которое) в яве (наружности), обрезание, но в тайне (внутренно) иудей и обрезание сердца в духе, не букве, коего похвала не от людей, но от Бога» (Рим.2:28–29). И действительно, разве этим он не убеждает их перейти наконец к другим воззрениям на это (обрезание) и разве не желает, чтобы они не полагали, что обрезание дано праотцу (Аврааму) только как «печать веры в необрезании» (Рим.4:11), но разумели о нем и нечто большее и духовное?

Итак, надлежит исследовать и тщательно рассмотреть, какое это обрезание в духе, – чего символом служит обрезание, совершаемое во плоти, и по какой причине человек обрезается не во всякий день, какой придется, но только в восьмой.

Никто, конечно, не усомнится в том, что если наше назначение состоит в стремлении к соединению с Богом чрез посредство Христа, то для этого подобает наперед очищаться и всячески освящаться тем, которые чрез веру восходят к единению со всесвятым Владыкою. В наилучший образец этого возьмем сказанное Богом святому Моисею: «Сошедши, засвидетельствуй народу и освяти их сегодня и завтра, и пусть вымоют одежды свои и да будут готовы ко дню третьему, ибо в день третий снидет Господь на гору Синай» (Исх.19:10–11). Посредством предварительного освящения выражает желание, чтобы мы старались о приобретении доброго нрава, а посредством мытья одежды указывает на очищение самого тела, ибо тело есть как бы одежда и облачение души.

Итак, поскольку стремившимся – возвращусь к первому и важнейшему предмету речи – к общению со святым Богом подобало всячески предосвящаться, согласно сказанному Им: «святы будьте, потому что Я свят» (Лев.19:2), то посредством обрезания плоти древним определялся символ освящения. Но каким образом? Скажем об этом. Тщательно исследовав природу наших (нравственных) явлений, мы найдем, что удовольствие предваряет всякий грех. Нас призывает ко греху какое-либо горячее пожелание, всегда предшествующее действию и предвосхищающее разум души и таким образом заставляющее наконец идти торною дорогою к совершению намерения. Истинность этого рассуждения нашего открывает ученик Христов, восклицая так: «Никто, искушаемый, не говори, что от Бога искушаюсь, потому что Бог не искушается злом и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; потом похоть, зачав, рождает грех, а грех соделанный порождает смерть» (Иак.1:13–15). Видишь, как в похотях совершается первоначальное зарождение порочности и в непристойных удовольствиях зарождаются первоначальные семена греха. Вот почему Законодатель и Бог повелевает налагать обрезывающее железо (нож) на ту именно часть тела, в которой и чрез которую бывает порождение похоти, дабы ты, как бы посредством загадки, научился отсюда, что нам никогда невозможно будет оказываться чистыми, если мы, восприяв в сердце острейшее действие Божественного слова и получив в ум меч Духа (Евр. 4:12), не отдалим от себя похоти к всему постыдному, ничего не станем делать по собственным пожеланиям, хотя бы они, по-видимому, и представлялись нам доставляющими наиприятнейшее наслаждение, но будем послушно совершать и любить благоугодное Богу. Если такое значение имеет истинное обрезание, то к обыкшим величаться одною только плотию справедливо будет сказано: «Обрежьтесь Богу и обрежьте жестокосердие ваше, мужи Иуды и обитатели Иерусалима» (Иер.4:4). Поистине, кто обрезывает себе плоть, тот обрезан для одной только плоти, а кто получил обрезание в духе чрез веру во Христа, тот одному только Богу и истинно обрезывается.

Но обрезание в духе, возводящее нас к общению с Богом, мы принимаем в восьмой день, то есть в день воскресения Спасителя, полагая это знамением того, что обрезание в духе служит причиною жизни, и некоторым образом посредством самого дела соглашаясь жить вместе со Христом, по сказанному Павлом: «Ибо умерли вы, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге: когда Христос явится, жизнь ваша, тогда и вы с Ним явитесь во славе» (Кол.3:3–4). В самом деле, разве не справедливо будет сказать, что должен умереть для мира тот, кто откажется от удовольствий в мире для Бога? Таковым оказывается и божественный Павел, говоря: «А я не желаю хвалиться, разве только Крестом Христовым, которым для меня мир распят и я для мира» (Гал.6:14). Став причастником Его посредством Духа, нерукотворно обрезающего в нас всю нечистоту, мы должны умереть для мира и жить лучшею жизнию для Бога. Итак, в восьмой день обрезание совершается – ради воскресения Христова, и не прежде восьмого дня, ибо не прежде воскресения совершается дарование Духа, но после него или во время самого воскресения, когда дунул на Своих учеников и сказал: «Приимите Духа Святаго» (Ин.20:22). Таким образом, иудеям вполне приличествует обрезание посредством железа, ибо они еще рабы и под наказующим законом, – а железо есть символ наказания, – нам же как свободным и духовным – очищение чрез Духа, уничтожающее всякую скверну наших душ и вносящее совершенную чистоту благочестия чрез веру.

Что наивысшая ступень совершенства в благочестии достигается посредством истинного и духовного обрезания, в этом мы можем удостовериться опять чрез рассмотрение написанного о патриархе Аврааме. О праотце Аврааме написано, что когда ему было девяносто девять лет, тогда Бог почел полезным установить закон об обрезании, полагая это очевиднейшим знамением того, что обрезание есть как бы некое преддверие и предварительное введение к совершенству добродетели, а вернее – ясно указывая этим на то, что никто никогда отнюдь не достигнет этого, если не будет иметь очищения, сеновно изображаемого чрез обрезание. И в самом деле, ведь число сто есть символ совершенства и обрезание, таким образом, (дано) прежде совершенства, ибо предшествуя ему (совершенству), оно (обрезание) легко возводит нас к нему. Однако ж не ограничивается только этим одним польза обрезания для нас, разумею обрезание в духе, но мы найдем его нужным даже и для тех, которые суть свободны во Христе. А свободен во Христе, без сомнения, тот человек, который сверг с себя рабство диаволу и иго греха, «расторгши узы их», как написано (Пс.2:3), и облекшись в славную и свободную от тирании похвалу правды, разумею правду веры Христовой.

Исследуя Священное и Божественное Писание, мы получим опять совершенно несомненное удостоверение в том, что обрезание в восьмой день приличествует именно свободным, а не тем, которые еще рабы. Так, Измаил, сын, рожденный патриарху от служанки Агари, хотя и был обрезан, но не в восьмой день, а на тринадцатом году. Написано именно так, что Авраам обрезал Измаила сына своего тринадцати лет (Быт.17:25), чем Божественное слово указывает нам на то, что сын рабствующего Иерусалима, то есть Израиль, находится вне и восьмого дня, и двенадцатого. Он – вне восьмого дня, так как не пожелал принять спасительной проповеди о бывшем в восьмой день воскресении, то есть Евангелия Христова, посредством которого стала несомненною польза обрезания в духе и для веры. Он – вне также и двенадцатого, так как бы в загадке своим неверием изгоняет священный хор Апостолов и предпочитает остаться не вкусившим и совершенно не испытавшим учения от них. Так (прообразован) слуга здесь. А свободный (рожденный) от свободной Исаак обрезается в восьмой день, ибо свободные дети свободной, то есть вышнего Иерусалима, приняв восьмой день, то есть воскресение Христово, получили и обрезание в духе, освободившее их от всякого греха, а также избавляющее и от смерти, как скоро и от греха, от которого и ради которого – смерть, и приводящее к жизни Христовой.

Точно так же, исследуя книгу под названием «Исход», мы, кроме прежде уже сказанного, легко усмотрим и то, что обрезание в духе оказывается уничтожением смерти и отвращением тления. Блаженный Моисей Божественным повелением посылался к египетскому тирану фараону с вестию, что ему подобает освободить Израиля от столь продолжительного рабства. И вот он пошел, чтобы исполнить то, о чем мы сказали. Но «случилось, – сказано, – на пути, на (месте) остановки, встретил его Ангел⁵⁴⁴ и хотел его убить. Но Сепфора, взяв камешек, обрезала крайнюю плоть сына своего и сказала: стала⁵⁴⁵ кровь обрезания дитяти моего; и отошел от него, потому что сказала: стала кровь обрезания дитяти моего» (Исх.4:24–26). Здесь внимательно слушай меня. Называемый Ангелом хочет умертвить и убить Моисея, но едва удаляется от него и отступает из боязни пред обрезанием младенца, которое совершив посредством (острого) камешка, Сепфора говорит, что исполнила долг, ибо «стала кровь обрезания дитяти моего», – вопиет она, устрашая того, кто хотел умертвить Моисея. Но если бы здесь не скрывался и какой-либо таинственный смысл, то скажи мне: какой вероятный смысл мог бы оказаться в том, что священновождь Моисей спасается обрезанием дитяти, а устремлявшийся подобно зверю губитель при появлении крови прекратил свое нападение, отступил и обратился вспять? Итак, обращусь к изложению главнейшей мысли – благо (обладания) или похвала собственным своим обрезанием были недостаточны для спасения блаженному Моисею, – могу лучше высказать это так: сила подзаконного обрезания не в состоянии отвращать смерти, постигающей всякого без различия (человека), как дурного, так и хорошего, а обрезание нового народа, то есть уверовавших во Христа, в духе надлежащим образом совершаемое Сепфорою, то есть Церковию, даже невольно устрашает и отвращает неистовствующего.

Но каким же образом, может весьма справедливо спросить кто-либо, при духовном обрезании нового народа остается (существующим) и не испытавший его Израиль? На это скажем, что поскольку дело касается нежелания Израиля принять воскресение Спасителя нашего Христа, должна бы воцариться смерть, и навсегда. Но поскольку уверовавшие приняли (воскресение Христа), то ради них благодать воскресения перешла на всю природу, посредством обрезания в духе простираясь некоторым образом на всех. Впрочем, великое различие оказывается между воскресением тех и других. Отвергающие веру во Христа и неверием своим оскорбляющие Подателя жизни приобретут от воскресения одну только способность к оживлению, но оживут в осуждение не возлюбившие оправдывающего Христа. Почитатели же воскресения Спасителя и истинные хранители заповедей «в воскресение жизни», как написано (Ин.5:29), уйдут с земли, в которой находятся (теперь). Таким образом народ, обрезанный в духе, пошлет собственное свое благо также и на неверных, ибо ему собственно подобает благодать воскресения, но он распространит ее и на других, благодаря премудрому желанию Бога спасти всю природу. Так и Павел говорит, что как мы были непослушны некогда для помилования⁵⁴⁶ Израиля, дабы чрез благопослушание их мы приобрели благодать Христову, «так и они теперь непослушны (оказались) для нашего помилования, чтобы и они опять были помилованы» (Рим.11:31), так как Спаситель наш Христос чрез нашу веру посылает и на них благо воскресения. Что подобает верующим, то соответственно даруется целой природе. Поэтому-то и богоглаголивый апостол Павел, открывая нам тайну о будущем воскресении, говорит, что в качестве начатка воскреснет Христос; ибо Он восстал первым из мертвых, но «потом», говорит, «Христовы в пришествие Его» (1Кор.15:23). Прежде всех, говорит, прочих должно будет воскреснуть соединившимся с Ним посредством веры, показывая, что воскресение преимущественно, собственно и исключительно им подобает, хотя и распростирается на всю природу, очевидно по благости и человеколюбию Бога, восхотевшего всесовершенно упразднить смерть.

Замечай, что не железом (железным ножом) Сепфора обрезает дитя, ибо железо служит для наказания и приличествует находящимся под наказующим законом, но «камешком» (острым), как написано (Исх.4:25), понимаемым в значении прообраза Христа, ибо этим указывается на непреложность и твердость во всем природы Единородного. Поэтому Бог и Отец чрез святых пророков называл Христа и адамантом (алмазом), говоря так: «Вот Я влагаю адамант в средину народа Моего Израиля» (Ам.7:8). Адамант образно опять указывает нам на то, что Божественная и неизреченная природа Слова отнюдь не может уступать противникам Своим.

Таким образом и божественный Иисус, после военачальствования Моисея и его кончины призванный для предводительства (Израилем), по Божественному определению делал чистыми сынов Израиля. И так как им подобало восставать против неприятелей, то и благовременно приказывал им как бы наперед вооружиться посредством обрезания, зная, что иначе не избегнут поражения и не спасутся от смерти уже долженствовавшие немедленно же начать сражение.

Написано же о нем так: «И сказал Господь Иисусу: сделай себе ножи каменные из камня острого и, седши, обрежь сынов Израиля⁵⁴⁷; и сделал Иисус ножи каменные и обрезал сынов Израиля» (Нав.5:2–3). Наименование «камня» здесь указывает нам как бы на твердость и несокрушимость Божия Слова. А название его «острым» обозначает Его силу тонко проникать во все и острейшую Его действенность, как и Павел, воспитанный на Священных и Божественных Писаниях, называет нам Божественное Слово «живым и действенным и острейшим более всякого меча обоюдоострого» и говорит, что оно проникает «до разделения души и духа» (Евр.4:12). Столь тонкое и острое, проникая в наши сердца чрез Собственного Духа⁵⁴⁸, Оно освобождает от всякой нечистоты. Обрезая неизреченным образом то, что наполняет нас превеликою мерзостию, Он делает нас и святыми и непорочными. Замечай, пожалуйста, здесь яснейший образ истины. Обрезывающий Иисус, а подвергающиеся этому от него суть «всякое дитя молодое», как написано, «которое не знает сегодня доброго или злого» (Втор.1:39). Так, вышедшие из Египта имели на себе Божественный гнев возмездием за непослушание и разнообразные наказания постигали их в пустыне, так как Всесвятому Богу благоугодно было справедливо не вводить их в землю, которою клялся отцам их. Бывшие же после них, как свободные от вины непослушания, служили прообразом нового народа, почему и принимают обрезание в духе чрез Христа, между тем как древний и прежний народ, то есть Израиль, как только что говорили мы, приходит к погибели.

Впрочем, обрезается благородный и новый народ тогда, когда Иисус дал повеление об этом за Иорданом, как написано (Нав.5:1). Так это и в созерцаемой истине (Нового Завета), ибо мы отнюдь не можем воспринимать обрезание в сердце чрез Духа, если еще не перешли таинственный Иордан, но пребываем по ту сторону святых вод.

После же того как весь народ был обрезан по повелению Иисуса, Законодатель тотчас же открывает пользу этого дела и говорит к святому Иисусу: «В сегодняшний день Я снял позор египетский с вас» (Нав.5:9). В чем же мы должны определять пользу Израиля от обрезания? Или какой, скажем, позор снят был с него? Очевидно рабство, подпадение по бессилию жестоковластию и, кроме того, труды над глиною и деланием кирпичей. Смотри же, от скольких зол освобождает сила обрезания, понимаемого как обрезание в духе. Оно извлекает человеческую душу из руки диавола, делает ее свободною и отпущенною от жестоковластвующего в нас греха и являет ее выше всякого жестоковластия злых демонов. Но избавляет ее и от глины и делания кирпичей, ибо уже не дозволяет ей оскверняться удовольствиями плоти или грязниться земными трудами, – освобождает также и от смерти и тления. И не в этом только заключаются все благие следствия (духовного) обрезания, но оно делает (духовно обрезанных) и общниками Божественной Природы чрез причастие Спасителя нашего Христа (2Пет.1:4).

К сказанному писатель книги присоединяет еще (Нав.5:10–11), что «и совершили сыны Израиля пасху в четырнадцатый день месяца, и вкушали от пшеницы земли (той) опресноки и новины»⁵⁴⁹. Невозможно иначе причаститься Истинному Агнцу, вземлющему грех мира (Ин.1:29), и обрести опресночную и новую пищу евангельской проповеди, как по предварительном прохождении таинственного Иордана и получении обрезания от Живого Слова, наперед уничтожив позор Египта, как бы некую скверну души, только что изъясненным нами образом.

Что Бог ненавидит не обрезанного еще как исполненного всякой нечистоты и позора, не плоть, конечно, презирая, которую Он удостоил создать, но крепко еще и всецело, так сказать, преданного порочным удовольствиям, потому что нисколько не отвергает их, – это мы также узнаем, когда найдем Его говорящим к святому Моисею и Аарону: «Вот закон пасхи; всякий инородец (да) не ест от нее, и всякого слугу чьего-либо и купленного за деньги – обрежь его (сначала), и тогда (да) ест от нее» (Исх.12:43–44). Итак, совершенно исключает иноплеменника, обозначая этим того, кто еще не вступил посредством веры в общение со Христом; рабствующего греху и некоторым образом проданного диаволу считает благовременным допускать до прикосновения к священным мясам (только) по предварительном обрезании и очищении его. Ведь мы только чистые должны чисто приобщаться ко Христу, как об этом прекрасно возглашается в церквах: «Святая святым». И действительно, вполне справедливо и прилично, чтобы, в соответствие смерти за нас Спасителя нашего Христа и очищения нас не подзаконными окроплениями, но Собственною Его кровию, и мы посвятили Ему свою собственную жизнь и в качестве справедливого долга решились жить уже не для себя, но воздавать за это всецелым приношением наших душ на освящение.

Что Честная Кровь и смерть умершего за всех Христа как спасает нас от всякого зла, так и делается виновницею обрезания духовного, посредством которого мы приобретаем общение с сущим над всем Богом, это мы можем усматривать также и из того места, где о бывшем после Моисея вожде, разумею опять Иисуса Навина, написано вот что: «И было после того, и умер Иисус сын Навин, раб Господень, ста десяти лет: и погребли его в пределах удела его, – там положили с ним в гроб, в котором погребли его там, ножи каменные, коими обрезал сынов Израиля» (Нав.24:30–31). Блаженный Иисус после смерти погребается, а ножи, послужившие в образ обрезания, благополезно прикрепляются к памятнику, дабы мы чрез это разумели опять, что благодать духовного обрезания, эта поручительница для нас всех небесных благ, прикреплена к смерти Спасителя нашего Христа.

Итак, под обрезанием в восьмой день мы, не разумея ничего иудейского, должны понимать очищение чрез Духа, верою и воскресением Христа, – отвержение всякого греха, уничтожение смерти и тления, причину святости и общения со Христом, изображение свободы, путь и дверь общения с Богом.

Но уже достаточно собранных нами отовсюду духовных умозрений об этом, разделенных, как оказалось нужным, на две главы, из которых в каждой мы вполне исчерпали подобающий ей предмет. Остается нужным сказать о том, чего именно ради духовное обрезание оказывается выше даже и почитания субботы, так как обрезание допускается и в субботу, невзирая на закон о покое во время ее?

Покой в седьмой день означает отдых и удаление от всякого зла и свободу от греха, – не что иное, как это же, но другим образом означает также и обрезание в духе, потому что отдых от зла, думаю, очевидно заключает в себе удаление от излишества похотей и многочисленных удовольствий. Поэтому обрезание мы должны находить не только никоим образом не нарушающим закона о субботе, но даже и содействующим ему и как бы сходящимся с ним в одной и той же цели, ясно возвещающим, что надо отдыхать и освобождаться от зла, так что одно и то же суть оба, разумею обрезание и покой в субботу, поскольку в них обоих со всею справедливостию можно усматривать направление к одной цели. Ведь не грубому прообразу истории должны мы внимать, но устремляться духовно к откровению Духа.

Итак, невинным оказывается и полезным совершение обрезания в субботу, если, по слову Спасителя, «нарушают священники в храме субботу», совершая в нее священнодействия и не прекращая обычных служб, «и невиновны суть» (Мф.12:5), как весьма ясно и со всею справедливостью засвидетельствовал им Сам Судия. И действительно, какое может быть время, в которое нам подобало бы воздерживаться от дел священных и благоугодных Богу? В какое время не вредно прекращать заботу о благочестии? Субботний покой, следовательно, требует прекращения и оставления зла и одного только мерзостного греха, но отнюдь не препятствует услаждаться священными делами, – и что каждый считает полезным для своей души, это Он дозволяет безвинно и право совершать со всем старанием. Такое же самое полезное значение, как видишь, заключается и в обрезании, ибо в отсечении порочных удовольствий оказывается появление бездействия по отношению ко греху и начало священнейшего служения в духе и истине.

Но хотя между ними (субботою как символом бездействия в отношении ко греху и обрезанием как символом служения в духе и истине) различие и малое, однако же необходимое, ибо постановление совершать их ни в (один и тот же) седьмой, ни также в (один и тот же) восьмой день дает разуметь, что значение каждого несколько различается. И это, как мне кажется, имеет некоторый немаловажный смысл.

В самом деле, воздержание от зла еще отнюдь не есть и отвержение зла. Страсти часто бездействуют в нас не потому, чтобы они были совсем вне нашей души, но потому, что целомудренным разумом, как бы уздою какою, насильно приводятся в несоответствующее им спокойствие, равно как невольно уступают и подвижническим трудам. А удалить от себя страсть, насколько это подобает человеку, конечно, есть совсем другое нечто и гораздо большее, чем воздержание от страсти. Ввиду сделанных рассуждений уже можно понять, что до отвержения в себе страстей, которое обозначается чрез обрезание, или падений по похоти мы можем достигать не прежде, как наперед освободившись от действенной силы зла и поставив как бы в бездейственность направляющиеся ко греху движения души. Тогда, воспользовавшись этим, как бы некоею ступенью, мы легко взойдем уже к большему и высшему (состоянию), разумею всецелое отсечение страстей.

Но воздержание от страсти имеет некоторую зависимость и от нашего собственного произволения, ибо мы можем прекращать зло, отдавая перевес более лучшим из наших собственных желаний. А освободиться от страсти зависит, конечно, не от нас, но это есть дело, поистине подобающее Христу, пострадавшему за нас, дабы и всех преобразить в обновление жизни (Рим.12:2). Вот поэтому-то обрезание справедливо получило себе восьмой день, так сказать обновительный, указывающий время воскресения. А покой (субботний) – седьмой, соседний (с тем), но несколько позади (его стоящий). Это потому, что временное и в (человеческой) воле (находящееся) воздержание (от страстей) несколько отстает и стоит немного позади всецелого отсечения страстей.

Книга пятая

Ин.7:25. глаголаху убо нецыи от иерусалимлян: не Сей ли есть, егоже ищут убити?

Во время праздника, названного в законе кущепоставлением, когда со всей, так сказать, округи, согласно постановлению законодателя, иудеи собирались в Иерусалим, Христос обращался с учением ко всем, так как Он, без сомнения, говорил не к одним только горожанам. Поэтому любознательному и благоразумному необходимо исследовать, что побудило божественного Евангелиста представлять все прочее множество иудеев молчащими, а одним только иерусалимлянам усвоить такую речь. О чем размышляя и что помышляя в себе, они говорят это? Речь облечена в глубокий образ: что же скажем об этом?

Спаситель всех нас Христос немало совершил знамений в городе и часто жил в Иерусалиме. Поэтому некие из горожан убеждались и мало-помалу приходили наконец к желанию веровать в Него, но не дерзали любить Его открыто и свободно, боясь дерзости своих начальников и не из злоумышления подвергаясь страху пред наказанием. Это ясно объявлял блаженный Евангелист уже ранее, сказав, что открыто никто не говорил «о Нем ради страха пред иудеями» (Ин.7:13). Иудеями, впрочем, называет здесь начальников, не решаясь, как мне кажется, таким потерянным людям давать название начальников. Итак, Спаситель наш Иисус Христос открыто и сильно восставал против безумия начальников и весьма ясно изобличал в том, что они не обращают никакого внимания на Законодателя, но каждый стремится исполнять свою волю и все безумно склонились к убийству как к чему-то, не заключающему в себе ничего дурного, а между тем Он не подвергался за это ничему неприятному от тех, которым естественно бы было предать Его смерти. Вот это-то и берут в доказательство и удостоверение присущей Ему Божественной власти «иерусалимляне» и, принимая и это в качестве как бы некоего прибавления к прежним уже чудесам и присоединяя ко всему предшествовавшему, увлекаются наконец горячими стремлениями к вере в Него. Поэтому и говорят, собирая знание из здравого разума: «Не Сей ли есть, Кого ищут убить?» Заметь, как бы протягивая высоко правую руку и обводя туда и сюда, указывают на Обличителя и смеются уже, видя усмиренною их неукротимую ярость не каким-либо рассудочным доводом, но Божественною властию и силою.

Следует обратить внимание на то, что одни только иерусалимляне говорят противоположное всему прочему множеству иудеев. А как это, скажу. Когда Спаситель Христос предлагал однажды прекрасное учение, фарисеи ужасно рассвирепели на это и с нескрываемою дерзостию решили совершить убийство. Но на это Он говорил им, изобличая их в том, что как решившиеся совершить убийство они суть преступники закона: «Не Моисей ли дал вам закон? И никто из вас не творит закона: зачем Меня ищете убить?» (Ин.7:19). И это изречение со всею силою поражало сердца начальников. Однако ж многочисленная толпа поражается этими словами и, находя их для себя невыносимыми, с великою дерзостию ответила, говоря: «беса имеешь: кто Тебя ищет убить?» (Ин.7:20). Но, думаю, каждому очевидно, что Христос говорил это, когда созерцал фарисеев уже совершающими убийство. Не ясно ли, между тем как некоторые отрицают здесь и кричат: «Кто Тебя ищет убить?» Иерусалимляне только одни утверждают противное прочим всем и говорят: «Не Сей ли есть, Кого ищут убить?» Хорошо сказано и это "ищут", дабы эту дерзость приписать одним только начальникам. Итак, с вероятностью можем заключать, что весь остальной народ Иудейский не знал о намерении начальников, а иерусалимляне, как весьма к ним близкие и жившие в одном городе, постоянно с ними встречаясь, знали как бы о влитом в них нечестивом намерении по отношению к Спасителю Христу.

И не одним только гласом Спасителя нашего обвиняется преступное сонмище иудеев, но уже и самою подвластною им толпою, погибшею вследствие их безумия и низринувшеюся в пропасть. Ведь из сказанного можно видеть, что она уже жаждала и как бы пылала к вере во Христа, нуждаясь в совсем малом руководстве, каковое если бы было, то легко приняли бы Сошедшего к нам с неба. Поэтому повинны в погибели овец получившие начальство, что засвидетельствует опять пророк Иеремия, взывающий так: «Потому что пастыри обезумели и Господа не взыскали: посему не уразумело все стадо, и рассеялись» (Иер.10:21).

Ин.7:26. Се, не обинуяся глаголет, и ничесоже Ему не глаголют

Усиливают основания достоверности и как бы восходят к яснейшему доказательству, не видя препятствий дерзновению Христа. Весьма справедливо поражаются, когда находят прежних нечестивцев объятыми несвойственным им и необычным великодушием и гордецов видят обнаруживающими странную для них кротость. Отсюда приходят к основательным предположениям. А чрез то опять, что удивляются их незлобию, и притом по отношению к такому предмету, за который и отнюдь не подобало гневаться, чрез это самое оказываются обвиняющими их в том, что для них обычно было нападать на каждого безразлично учителя добру и горячо устремляться на всякого вообще, что стал бы говорить противоречащее им, хотя бы это и согласовалось с божественным законом. Ведь надменность фарисеев всегда была ужасная и дерзкое безумие их не знало меры. Кто же это, говорят, укрощает их в настоящую минуту и кто на прежнюю неудержимую их ярость наложил в качестве узды целомудренный разум? Кто таким образом зачаровал их и как бы змей каких, всегда бросающихся, направил к кротости? «Вот с дерзновением говорит и ничего Ему не говорят». Не просто, сказано, "говорить", но «с дерзновением». И это, полагаю, потому, чтобы кто не признал справедливость прекращения их гнева, если бы Тот, Кого искали, говорил тайно свои слова против них. Но слова Его были с дерзновением и Он говорил горькие обличения. Это, по моему мнению, означает слово «дерзновение». И не только воздерживаются от гнева, хотя и очень склонны были к нему, но и медлительными оказываются даже и на слова, ибо «ничего Ему не говорят».

Ин.7:26. Еда воистину разумеша князи, яко Сей есть Христос?⁵⁵⁰

Видишь, как они, из основательных мыслей и справедливых заключений приобретая веру, едва не негодуют на то, что начальники, по-видимому, уже узнали Его, а между тем не принимают Его очевидно из-за богоборства, не стесняются позорить Пришедшего с неба и завистливым молчанием как бы даже затемняют Его прославление. Ведь если бы "не узнали", говорят, «истинно, что Он есть Христос», то что же заставляет их удерживаться пред Тем, Кто с дерзновением изобличает их и даже, по-видимому, вводит новые законы на место древних, так как оказывается совершающим исцеления и в субботу, и немало оскорбляет их, если неприкровенно говорит: «Не Моисей ли дал вам закон, и никто из вас не творит закона?» (Ин.7:19). Переносят это, хотя и были расположены против этого и привыкли сильно нападать даже и на не причиняющих им никакого вреда. Так, путем всяких рассуждений мало-помалу приобретают веру во Христа, но при этом усвояют истинное знание и своим начальникам как прежде них изучившим священные книги и более их самих могущим разуметь тайны в Божественных Писаниях. Заметь, что народ Иудейский всегда готов был немедленно следовать за своими начальниками, который, без сомнения, и получил бы спасение, если бы был руководим своими начальниками к правому. Поэтому-то они и подвергнутся тяжким наказаниям, когда и Сам Спаситель обвинял их, говоря: «Горе вам, законникам, потому что взяли вы ключ познания, – сами не вошли и входящим воспрепятствовали» (Лк.11:52). Ведь дверью как бы некоею и вратами к Богопознанию и путем, легко ведущим ко всякой добродетели, служит слово учащих правому и знание пасущего может охранять пасомое стадо, как и противоположное (невежество) легко губит и низвергает пасомых в пропасть, даже против их воли.

Ин.7:27. Но Сего вемы, откуда есть: Христос же, егда приидет, никтоже весть, откуда будет⁵⁵¹

Но по одним только внешним основаниям и потому, что начальники терпеливо выносили Его обличения, ум иерусалимлян не приобретает (полной и истинной) веры. Вполне правильно составив надлежащие заключения и получив истинные представления о Христе посредством присущей Ему Божественной власти, уже правильно руководимые к восприятию благочестия (христианской религии), они, однако ж, незаметно опять впадают в свойственное иудеям невежество. После вышеуказанных прекрасных рассуждений они, по-видимому, желают отовсюду уловлять истину и не вследствие одного только молчания начальников и необычной их кротости идут к вере, даже исследуют и само Священное Писание, призываемые к этому здравым разумом, но, однако ж, совсем невежественно и неразумно подвергая тайну исследованию. В самом деле, на основании одного только того, что они знают, откуда Говорящий с дерзновением, то есть из какого селения является и от каких родителей произошел, они утверждают, что Он не есть Предвозвещенный в законе. Потом присоединяют к этому: «а Христос когда придет, никто не знает, откуда Он». Ведь всякому очевидно, что по невежеству им пришлось впадать в заблуждение и в этом. Но, думаю, надо исследовать, откуда произошли у них такие мысли. Что, в самом деле, заставило тех, которые так прекрасно о Нем рассуждали, не считать Его за Христа по той именно причине, что они знали, откуда Он? И почему присоединяют к этому: «Христос когда придет, никто не ведает, откуда Он». Ведь вследствие этого-то, наконец, они и не достигают истины.

Имеется у Исаии одно изречение о Христе такое: «Род Его кто изъяснит? потому что вземлется от земли жизнь Его» (Ис.53:8). Но блаженный пророк употребляет это изречение о Боге Слове и "род" говорит вместо «существования». Кто, в самом деле, в состоянии выразить словом образ существования Единородного? Какой язык изъяснит неизреченное рождение Сына от Отца? Или какой ум будет силен для этого? Что Он рожден от Бога и Отца, это мы знаем и этому веруем. Но "как", это считаем недоступным никакому уму и опасным для исследования, ибо не должно искать глубочайшего и исследовать труднейшего, но размышлять о том, что заповедано (Сир.3:21–22), и непоколебимо веровать относительно Бога, «что Он существует воистину и ищущим мздовоздаятелем бывает» (Евр.11:6), – и уже не искать, по Писанию, того, что выше ума и разумения, не только наших, но и всякой твари или всякого созданного разумного существа. Кто же поэтому Единородного «род изъяснит? ибо вземлется от земли жизнь Его», то есть слово о существовании Его является выше всего, существующего на земле, ибо жизнью и здесь опять называет существование.

Это сбило с прямого пути безрассудный ум иудеев и отклонило от истинного разумения о Христе, ибо не поняли, как кажется, что у святых пророков обретается двоякая о Нем речь. Так, когда они указывают на то, что Он явится с плотию в этой жизни, то выставляют на вид Его рождение по плоти от Девы: «Ибо вот Дева во чреве будет иметь и родит Сына» (Ис.7:14), но также ясно возвещают и о том, где Он имеет родиться: «Ибо и ты, Вифлеем, дом Ефрафы, мал ты, чтобы быть в тысячах Иудиных, – из тебя Мне изыдет (Некто), чтобы быть начальником во Израиле, и исходы Его из начала от дней века» (Мих.5:2). А изъясняя, сколько возможно, неизреченное рождение Его от Бога и Отца, или говорят то, что мы уже выше сказали: «Род Его кто изъяснит? Потому что вземлется от земли жизнь Его» (Ис.53:8), или в вышеприведенном изречении прибавляют: «и исходы Его из начала от дней века», ибо исходами обозначает здесь воссияние Единородного как бы из света и прежде всякого века и дня и мгновения исхождение как бы некое из сущности Родителя в собственное существование. Если, таким образом, Святое Писание указывает нам то и другое и священные письмена говорят о том, откуда будет Христос по плоти, и чтут молчанием Его неисследимое существование от Отца, то как, основательно найдя иудеев весьма невежественными, не сказать с громким смехом: изыскивать относящееся к Нему должно не по одному только незнанию рода Христа, но и по знанию, кто Он и откуда явится по плоти.

Ин.7:28. Воззва же Иисус, уча в храме и глаголя: и Мене весте, и весте, откуду есмь⁵⁵²

Когда иерусалимляне тихо шептали друг другу вышеприведенные слова, ибо не дерзали «говорить открыто по страху пред иудеями», как написано (Ин.7:13), Христос опять божественно восприемлет знание о том, что они говорили. И так как видел, что подобает оказать помощь этим людям, то тотчас опять божественно показывает в Себе силу и ясно открывает, что Он имеет знание о всем. При этом возвышает глас Свой, хотя прежде и не имел Он обыкновения делать это, и изобличает опять их в том, что не имеют основательного разумения Богодухновенного Писания, и полагает в основание Своим словам нечто тайное и трудно восприемлемое. Потом, кроме того, еще сильно убеждает их в том, что именно потому, почему они неразумно думали, что не должно веровать, поэтому-то самому и надлежит веровать. Смысл этих слов таков. Вы удивились, говорит, и весьма справедливо, потому что Мне действительно присуща Божественная сила, легко укрощающая даже и смертоубийственные сердца иудеев. Ведь они ищут убить Меня, по неложному и точному слову вашему, и весьма великое старание полагают на это. Но между тем как, говорит, Мне бы надлежало отдаляться и уклоняться как можно далее от решивших предать Меня смерти, Я, однако ж, нисколько не заботясь о безумном их замысле, напротив, говорю с дерзновением и изобличаю оскорбляющих закон Своим нежеланием предать их суду праведному. И отнюдь ничего не терплю (от них за это). Некогда страшные, они теперь невольно беззлобствуют, что является не плодом их произволения, но силою Моей власти. Ведь Я не позволяю им, хотя они и находятся в бешенстве и раздражены до бесчеловечного гнева, дерзать на преждевременное убиение Меня. Этому вы, говорит, вполне справедливо поражаетесь и говорите, что начальники ваши истинно узнали, что Я Христос. Но, следуя в этом надлежащему суждению и склоняясь к словесам Божественного Писания, вы должны бы были для своей пользы более укрепляться в познании Меня, а вы, напротив, подверглись противоположному и соблазнились. Вследствие только того, что вы знаете, откуда Я и от кого родился, решили, говорит, что Я не Христос. Поэтому ведайте, что «и Меня знаете, и знаете, откуда Я», то есть Божественное Писание дало вам и Меня знать, и откуда Я. Но если вам пришлось узнать, что Я Назаретянин или Вифлеемлянин и что родился от Жены, то ради этого вам совсем не подобает подвергаться пороку неверия. Напротив, из сказанного обо Мне и по причине рождения Моего по плоти, вам из этого следовало бы приходить к восприятию тайн, относящихся ко Мне, а не отклоняться к одному только изречению пророка, который указывает неизреченное рождение от Бога и Отца.

Ин.7:28. И о Себе не приидох, но есть истинен Пославый Мя

В виде защиты поражает опять упорствовавших в продолжительном неверии. Составив речь с немалым искусством, всячески старается о том, чтобы не казаться подающим слушателям повода к справедливым нападкам на Него, но, затемнив речь некоторою неясностию, устраняет тем чрезмерность гнева и умеряет остроту возбуждения. Почему же это, говорит, после того как Он часто и ясно возглашал, что послан от Бога и Отца, они доселе еще не веруют и, как скоро узнают Его род по плоти, говорят, что Он не есть проповеданный в законе и предвозвещенный святыми пророками, – даже едва не возражают так: Ты говоришь ложь, пришел к нам по собственному желанию, а не стыдишься придумывать имя Отца. Поэтому, отклоняя такого рода клевету их, Он к защите присоединяет обличение и весьма предусмотрительно говорит: «Не от Себя пришел Я, но есть истинен Пославший Меня». Это вам, говорит, легко дерзающим на все и безрассудно бросающимся на какое угодно страшное дело, свойственно лжепророчествовать иногда и называть себя посланными от Бога, хотя и без послания Божия. Но Я не подобен вам и не буду подражать обычным у вас дерзостям: "не" пришел «Я Сам от Себя», не самовестник Я, как вы, но с неба явился Я, – "истинен" есть «Пославший Меня», а не таков, как известный вам лжелюбец, то есть диавол, которого дух приняли вы и дерзаете пророчествовать ложное. Итак, «истинен Пославший Меня», а побуждающий вас выдумывать слова Божии не истинен, ибо лжец есть и отец лжи (ср. Ин.8:44). А что мы найдем обычным для иудеев пророчествовать ложное, это можем без труда усмотреть при чтении пророческих речей. Так, Владыка всего весьма ясно говорит о них: «Не посылал Я пророков (этих), но сами они бежали, – не говорил к ним, но сами пророчествовали» (Иер.23:21). И опять у Иеремии: «Ложь пророки пророчествуют во имя Мое, Я не посылал их и не говорил к ним и не заповедал им; потому что видения и гадания и пророчества сердца своего они пророчествуют вам» (Иер.14:14). Так изобличается здесь гордый иудей в том, что и Самому Христу он усвояет присущую себе самому дерзость против Бога, то есть лжепророчество. В самом деле, не веровать Тому, Кто провозглашал Себя посланным от Бога и Отца, чем другим может быть в конце концов, как не громким криком о том, что Ты лжепророчествуешь, подражая нашему в отношении к нам.

Ин.7:29. егоже вы не весте, Аз же вем Его, яко от Него есмь и Той Мя посла

Вы, говорит, только что высказывали, что «Христос когда придет, никто не ведает, откуда Он». Но как скоро это, правильно понимаемое, мнение вы считаете за истинное, то Я соглашаюсь с вашими словами о Нем; истинен, конечно, Отец, от Которого Я, но вами не познан. Поэтому когда вы, говорит, рассуждаете о Моей тайне таким неразумным, но вам приятным образом и потом, зная, кто Я и откуда по плоти, отказываетесь веровать, то по этому одному примите веру, как скоро окажетесь не понимающими, откуда Я. А я от «Отца, Которого вы не ведаете», не зная Сущего от Него, в Котором одном только видим Отец, ибо видевший Сына видел Отца и знающий Сына не не ведает Родившего. Итак, и благодаря этому у них отнимается всякое основание и они опять уличаются в худоумии, уже не находя никакого предлога для неверия, но только упрямством своим отталкивая знание, дабы истинным являлось и написанное: «Вы видели часто и не сохранили; отверсты уши, и вы не услышали» (Ис.42:20). А когда соглашается с словами иудеев: «Никто не знает», откуда будет, когда придет Христос», то необходимо исключает Себя Самого как Бог из среды тварей и показывает Себя другим по природе и отличным от всего прочего, к чему подобает относить слово «никто», так что Он, говорит, отнюдь не не знает вместе с теми Своего Родителя, но утверждает, что со всею точностию знает как Себя Самого, так и Его. Это потому, что Он есть Бог от Бога Отца, имеющий некое удивительное и чудное или Ему только Одному подобающее ведение об этом. Думаю, что Сын ведает Отца не тем же самым образом, как и мы познаем. Ведь природа тварей в богосозерцании доходит до одного только умопредставления, не переступая подобающих ей границ и даже невольно отказываясь постигнуть сокровенность неизреченной в словах Божественной Природы. А явившийся от Бога Отца Единородный созерцает в Себе Самом всего Родителя и, живописуя в собственной природе существо Родителя, ведает Его так, как невозможно высказать, ибо неизреченна Божественная Природа.

Глава I

О том, что наши дела не подчинены часам вследствие какой-либо необходимости, как неразумно думают эллины, но по собственному произволению мы направляемся как к добру, так и ко злу; и о том, что мы управляемся Божественными мановениями

Ин.7:30. Искаху убо да имут Его иудеи: и никтоже возложи нань руки, яко не у бе пришел час Его⁵⁵³

Уязвленные обличениями фарисеи, видя, что молчание здесь будет небезвредным для их упрямства, а для народа полезным, ибо они как будто соглашались (с народом) признать наконец Его Христом, – обращаются к обычной им дерзости и опять жаждут убийства. Отбросив уважение к закону как бесполезное для них, не обращая никакого внимания на содержащиеся в Священном Писании постановления и не удостоив памяти заповедь: «Невинного и справедливого не убивай» (Исх.23:7), они страдают несправедливейшею яростию против Христа. Но по Божественной силе их предприятия опять обращаются в совершенно противоположный им исход, ибо «не получит коварный добычи», по написанному (Притч.12:27). Итак, «ищут Его схватить», как говорит Евангелист, представляя свое молчание при обличениях добровольным и самовнушенным и последовавшим за тем гневом отклоняя мысль, что они были (невольно) удержаны Им. Ведь это именно некоторые из иерусалимлян принимали за доказательство того, что Иисус есть Бог по природе, говоря: «Вот с дерзновением говорит, и ничего Ему не говорят: неужели узнали начальники истинно, что Он есть Христос» (Ин.7:26). Но «Уловляющий мудрецов в лукавстве их» (1Кор.3:19) являет бездейственною дерзость рассуждавших так, а тихо высказывавшиеся догадки и предположения народа подтверждает, ибо им препятствует Божественная сила, налагающая узду на их беззакония и их замыслам дозволяющая простираться только до одних попыток. Также и причину того, что они оказались не в состоянии привести в исполнение предположенную цель, благополезно указал при этом премудрый Евангелист, ибо «еще не пришел», говорит, "час Его", часом здесь очевидно назвав время, и именно страдания и честного распятия. Вот и отсюда наконец разве не ясным становится для каждого, что Христос отнюдь не пострадал бы, если бы не имел желания пострадать? Ведь не по насилию иудейскому, но добровольно Он восшел на крест за нас и ради нас. Поэтому-то и говорит, отклоняя укоризну в кажущемся бессилии Своем: «Никто не отъемлет душу Мою от Меня, Я полагаю ее Сам от Себя; власть имею положить ее и опять власть имею взять ее» (Ин.10:18). Он, как мы уже прежде сказали, не против воли претерпел за нас Крест, – Он Сам Себя как святую жертву принес Богу и Отцу, купив кровию Своею спасение всех. Посему и говорил в евангельских проповедях: «За них Я свящу Себя» (Ин.17:19). «Свящу» говорит здесь вместо «привожу и посвящаю», ибо свято приносимое в жертву Богу. А что Он принял совершенно свободное от всякого насилия чьего-либо заклание за всех, это мы опять узнаем, когда выслушаем говорящего в псалмах к Богу и Отцу: «Жертвы и приношения Ты не восхотел, тело же совершил Мне; всесожжений и (жертв) о грехе не возблагожелал, тогда Я сказал: вот иду, во главе книги написано о Мне – сотворить волю Твою, Боже» (Пс.39:7–9). Видишь, что добровольно допускает страдание за всех, ибо вот, говорит, иду, а не по необходимости от кого-либо другого влекусь насильственно. Итак, избегает теперешней дерзости начальников, сохраняя страдание для надлежащего времени и являя Божественнейшее во всем дерзновение.

Это считаю достаточным для изъяснения данного изречения. Но так как некоторые из тайноводствуемых, слыша слова «еще не пришел час Его», по великому легкомыслию своему, кажется, увлекаются эллинским и безумным злоучением, так что неразумно думают, что человеческие дела подчинены часам, дням и временам, то почитаю также необходимым нечто немногое сказать и об этом, если цель наша требует посредством всяких рассуждений доставлять пользу читателям. Чадам Церкви, воспитанным на Священных Писаниях, для изобличения эллинской лжи и полного освобождения от возникающего отсюда лжеучения, полагаю, будет достаточно сказанного в виде обвинения или мудрого порицания Павлом к некоторым, имевшим такое настроение: «Дни наблюдаете и месяцы и времена и годы; боюсь за вас, не напрасно ли я трудился для вас» (Гал.4:10–11). И в самом деле, говоря без всякой искусственности, ведь объятый таким безумием погубит свою душу и окажется бесчестящим Самого Творца и Зиждителя всех нас, Которому Одному только мудрое и основательное учение усвояет управление над нами. Они же, не рассудив правильно понять это, должны уничтожать значение Промысла и уже не верят, что Владыка всяческих есть хранитель и распорядитель наших дел, но должны усвоять власть над всеми временами и часами, ставя тварь выше Творца и лишая одного из прекраснейших свойств Того, Кому подобает всякая честь и слава и поклонение, приписывая твари вышетварное и созданиям уделяя то, чем подобает венчать Создателя. Но вина их не останавливается на этом, но идет далее до гораздо худшего сравнительно с этим. Ведь они, очевидно, должны благолюбивого Бога подвергать поношению и врага всякого греха называть совершителем зла. В самом деле, если время сотворено Им, и час, и день, и год, а между тем эти последние приводят некоторых как бы по необходимости и насильственно к невольному иногда худу и к подпадению возникающим отсюда бедам, то разве не ясною окажется истинность нашего рассуждения об этом? И где же в таком случае окажется наконец сказанное премудрым Моисеем: «И видел Бог все, что сотворил, и вот все прекрасно очень» (Быт.1:31). Ведь одним из этого всего является и время, а во времени и час, день и год. Если же то, что око Божественной Природы видело хорошим, мы станем называть это виновником худа, то не должны ли будем прямо признать, что Господь всяческих оказался Творцом постыднейшего?

Думаю, что и теперь уже должны устыдиться подверженные только что сказанным нами заблуждениям. Но поскольку некоторые, кажется, не только хотят разделять эллинские суеверия, но даже и защищать их, то это заставляет нас рассмотреть и с другой стороны присущую этому учению нелепость и при помощи надлежащих умозаключений постараться противопоставить истину их богохульству. Итак, если, по вашему мнению, время и час насильственно и принудительно заставляют нас направляться к добру или злу, то излишен, как оказывается, будет для нас разум, направляющий к каждому делу, советующий удаляться худого и повелевающий, напротив, стремиться к похвальному. Какая же, скажи мне, будет уже польза отсюда и какой добрый плод получится от разума, если я окажусь, конечно, в страдательном состоянии и пойду, даже и против своей воли, к тому, к чему позовет час и захочет принудить время? Должно последовать то же, что, говорят, бывает с кормчими кораблей, которые отчаиваются во всякой надежде спасти судно, если им случится подвергнуться опасности во время бури, – пускают все канаты, бросают даже и самые рули, уже нисколько не надеясь на свое искусство, и таким образом отдаются движениям волн и носятся по морю. Из сказанного уже видно, что никакой пользы не будет для желающих добродетели и никакого вреда не явится для делателей худого, если мы не будем иметь ни награды, ни наказания от Бога за каждое деяние и получать возмездие соответственно качеству дел. В таком случае, скажи мне, час не определит ли нередко прекраснейшее и время не принесет ли особенно полезное, хотя я и окажусь совершителем постыднейшего? И наоборот, время не даст иногда ничего доброго, а, напротив, принесет, так сказать, все самое тяжелое тем, которые прекрасно рассудили, что следует предпочитать делание добра.

Но ничего подобного не может быть, пожалуй, скажет кто, но час и время дают каждому только подобающее ему.

Следовательно, время в конце концов будет царить над нами? А достоинство Промысла мы должны будем усвоять часам, уже совсем не думая о Боге? Не станем ничего просить у Него посредством молитвы, а у часа и времени? Что же следует отсюда? Станем поклоняться твари вместо Творца и славу Создателя нечестиво присвоим созданному Им. Отсюда же мы без большого труда можем усмотреть, что их постыдство здесь и громадное нечестие явно оказываются гораздо мерзостнее их блудниц, предающихся распутству.

Но ради пользы скажу и еще нечто, что приходит мне на ум. Излишне в таком случае, как кажется, Божественные и человеческие законы определяют любителям дурного подобающие им наказания, а высоко ценящим желание жить благопристойнейшим образом назначают почести. Ведь если совсем ничто не находится в нашей воле, а подлежит необходимости, зависящей от часов и неизбежно и неотвратимо ведущей к тому и другому (доброму и худому), то разве справедливо будет с нашей стороны признавать подобающими похвалы добрым людям, а не таковым, как бы в качестве долга, воздавать противоположное (порицания)? Зачем же, скажи мне, и законы понуждают нас избегать худого и стремиться к хорошему, как скоро имеются другие вожжи наших намерений, легко направляющие нас, куда им угодно? Ведь человеческие дела должны подлежать власти часов, как говорят они и желают, нисколько не подумав о получающейся отсюда нелепости. И разве не должны они, даже против воли, утверждать, что получивший владычество над всем, что есть на земле, то есть человек, окажется несчастнее даже самих бессловесных животных и будет проводить жалкую жизнь, – долженствующий иметь преимущество по причине природы своей получит место уже во втором, вернее же – в последнем ряду? В самом деле, если те (животные неразумные) по собственным своим влечениям, без всякого препятствия, направляются к тому, что потребно им и может быть полезным, и избегают того, что оказывается вредным, а мы будем находиться в рабстве у сурового властелина – времени и иметь подобно скипетру висящую над нами неотвратимую и жестокую власть часов, то разве мы не оказываемся в несравненно худшем положении, чем в каком находятся те?

Но, быть может, устыдится пожелавший защищать или, вернее, лгать на часы и времена, ни для чего такого не созданные, и, отклоняя нелепость в этом учении, скажет: мы не утверждаем, любезнейший, того, что час или время или година властвуют над человеческими делами, но говорим, что есть часы и времена дурные, которые иногда, наподобие бурных ветров, наносят нам беды.

Но таковым возразим мы: о поврежденные умом и упившиеся чистым безумием! Как это вы опять не заметили, что вооружаете свой ум против Самой Верховной Сущности? Разве не окажется Она совершительницею дурного, если есть что-либо плохое из созданного Ею? Но это, как уже ранее сказано, мы минуем, а постараемся убедить вас особенно в том, каким это образом час или время могли бы причинять нам вред или, напротив, доставлять радость, если бы Бог не управлял всем, как Он велит и желает соответственно тому, что подобает каждому, или опечалить, или, напротив, обрадовать. Ведь мы слышали только что ваши слова, что ничто наше не находится во власти у часов, однако ж некоторые есть по природе дурные (часы) и подобно ветру стремительно несутся на нас. Но, думаю, нет опять ничего трудного доказать, что и это ваше рассуждение исполнено крайней глупости. Кому же, в самом деле, не очевидно, что промежуток в двенадцать часов распределяется так, что одни (двенадцать часов) принадлежат дню, а другие ночи, а ночь и день не бывают для кого-либо одного, а для другого не бывают, но приходят для всех? Точно таким же образом и дурное по природе не бывает дурно для одного, а для другого нет, но ни для кого-либо одного, ни для кого-либо другого, а, напротив, для всех в равной мере принесет вред, в какой бы промежуток дня или ночи ни пришло оно. Но как же тогда оказывается возможным в один и тот же день или час видеть одного человека пребывающим в благополучии и наслаждающимся многими радостями, так что устраивает блестящие пиры и с великим старанием собирает гостей, а другие находятся в совершенно противоположном состоянии и иной нередко готовится мучительною смертию расстаться с жизнью? На каком основании, скажи мне, и каким образом допустима возможность в один час и одно время видеть одного в таком, другого в ином состоянии? Как назовешь такой час? Дурным или хорошим? Я не могу отвечать, видя то и другое в одно время, одного наслаждающимся, а другого находя мертвым, издыхающим и несчастным. Разве поэтому не невежественным баснословием и изобретением бесовского безумия должно оказаться учение о часах? Думаю, что все без колебаний согласятся с этим и осудят думающих так.

Можно, как кажется, удовольствоваться и сказанным. Но чтобы не оставить никакого предлога для пустословия и не дать возможности для каких-либо предположений, перейду к изложению событий и сейчас сделанное рассуждение запечатлею тем, что несомненно было. Так, однажды ассирияне, окружив святой город, то есть Иерусалим, намеревались вести осаду. Вождь их, это был Рапсак, то коварными речами сначала пытался укротить дух его воинов, то старался сделать это угрозами. Блаженный Езекия, облеченный тогда царским саном, надеялся не на свои войска, но возлагал получение победы на Бога всяческих и в прилежнейшей молитве призывал от Него только помощь себе. И Бог тотчас внял праведнику и вслед за молитвою оказал Свою благодать. «Вышел Ангел Господень, – как написано, – и истребил из стана иноплеменников сто восемьдесят пять тысяч» (Ис.37:36). Что скажешь на это, любезнейший? В одну ночь, в тот же самый час и время ассириянин подвергается истреблению от руки Ангела, а множество иерусалимлян спасается – одни оказываются в беде, другие – в веселии и радости. Где же сила часа? Как не одинаково распределяется он для тех и других? Одним причиняет радость, другим плохую смерть? Ведь не решишься же ты, хотя и не стесняешься в болтовне, назвать его (час) двуприродным и многовидным.

Такое же значение для нас может иметь и рассказ о Дафане и Авироне, которые, восстав некогда против начальства Моисея и без (Божественного) призвания не побоявшись вторгнуться в чин Божественного священства, со всем домом своим низошли в глубины земли (Чис.16:32–33). Таким образом, одни оказываются в аду, а прочее сонмище (народа) спасается. Ведь надлежало бы, без сомнения, если бы наказание было совсем не от Божественного гнева, а от часа, обрушиться ему не на одну только часть сонмища, но равномерно обнять всех.

Итак, мы не должны считать причиною скорби или радости ни час, ни день, ни время, поскольку это относится к собственной природе и если выражаться правильно, но можем получать от часа или времени как пользу, так, напротив, и вред и, обращаясь умело или бестолково, находиться или в приятном, или в неприятном положении. Так, для примера могу сказать: «Время всякому предмету» (Еккл.3:1), как написано, и знать времена весьма полезно, а не знать весьма вредно. Зимою, конечно, не подобает пускаться в мореплавание, а делать это летом благоразумно. Так рассуждая об этом, управление нами мы должны усвоять Владыке всего Богу. Ведь если, по неложному слову Спасителя (Мф.10:29), совсем маленькая и малоценная птичка (воробей) никогда не попадет в сеть⁵⁵⁴ без изволения Бога и Отца, то каким образом удостоенный такой чести и превознесенный над всем может подвергнуться чему-либо вопреки ожиданию или по желанию, если Промысл не посылает чего-либо из сказанного соответственно жизни каждого?

Присоединю к этому и еще нечто другое, что едва было не исчезло из моей памяти, хотя это и имеет очень близкое отношение к нашему предмету и даже требует точно такого же исследования о себе, впрочем, не представляет трудности для решения, – напротив, человек, одаренный разумом и имеющий ум, приученный к различению добра и зла (Евр.5:14), весьма легко поймет это. Что же это такое, о чем говорим это?

Брак совершали бывшие некогда хананеянами обитатели страны, смежной с Иудейскою. То была Галилея. На пир они звали и Господа с Матерью Его и святыми учениками, а поводом к торжеству было у них заключение супружества. Когда Господь присутствовал здесь в качестве сотрапезника вместе с другими, собранными на пир, для благословения узаконенного Им брака, у трапезовавших оказался недостаток вина. Тогда Мать, как продолжавшая еще иметь власть над Сыном, ради превеликого смирения Спасителя, а вместе с тем уже по большему опыту знавшая о Его Божественной силе, говорит: «Вина не имеют». Знала Она, что Он весьма легко совершит то, чего требовало положение вещей. Но Господь говорит Ей: «Что Мне и Тебе, Жена? Еще не пришел час Мой» (Ин.2:3–4).

Боголюбивый ум, чуждый нелепых догматов и как можно далее убегающий от эллинского суеверия, благочестиво поймет сказанное (в Евангелии). Еще не пришло, говорит, время Моего объявления, очевидно чрез знамения. Как Бог по природе, Он, конечно, отнюдь не не ведал подобающее каждому предмету время. Почему? Кто по великому своему неразумению обращается то туда, то сюда – ведь торно для многих зло и, по мнению некоторых болтунов, даже и Сам Христос подчинен действию часов, – тот этим самым оказывается пред нами неразумным и в чем надеялся иметь защиту своих слов, тем самым уличится в присущей этому учению нелепости. И действительно, если мы согласимся, что природа вещей подчинена действию часов и поэтому именно Христос говорил Матери: «Еще не пришел час Мой», то каким образом, скажи мне, еще не имея, согласно вашему мерзкому и глупому учению, со стороны часа действия, поспешествующего Его желанию, Он является совершителем просьбы? Ведь вода тотчас оказывается превратившеюся в вино. И если вы думаете, что предметы должны подлежать власти часов, то разве не должен был Господь с самого начала и совсем не пытаться совершить то, чему не было соответствия в часе? Но Он оказывается нисколько не позаботившимся об этом, а дал им как бы преждевременную благодать. Таким образом, сила часа не была препятствием, и время еще не настало тогда для объявления Его посредством чудес – вот что говорит Христос.

Итак, мы свободны от этого вашего мнения, и под часом должно разуметься само время, подобающее для каждого предмета. А что мы находимся вне зависимости от необходимости часов, этот предмет, полагаю, не требует дальнейших доказательств. Мы уже достаточно рассмотрели это.

Впрочем, в настоящем случае поспешим указать на то, что часом в Священном Писании называется подобающее каждому предмету время. Так, досточудный Павел указывает значение того, что мы называем часом, в воззвании: «И (так) это зная время, что (настал) час вам от сна восстать; ночь прошла, а день приблизился» (Рим.13:11–12). Видишь, что сначала поставил "время", а потом присоединил "час", обозначая этим одно и то же, а не другое что-либо, ибо уже было тогда время, чтобы погруженные в грехи и пробудились, и открыли глаза к полезному, и восстали к боголюбезному бодрствованию.

Ин.7:31. От народа же мнози вероваша в Него и глаголаху: Христос, егда приидет, еда больша знамения сотворит, яже Сей сотвори⁵⁵⁵

Достопримечательно искусство, с каким ведется здесь рассуждение, и как стройно продолжает Евангелист после того речь. Сказав сначала, что иудеи искали Его схватить и своими несмысленно расставленными сетями заключить в столь жестокую и несвоевременно задуманную опасность, показывает народ уверовавшим, дабы известны наконец стали злокозни начальников на Него. Ведь народ так далек был от желания неистовствовать против Него, что уже составляет о Нем (верное) представление на основании чудес и открыто исповедует, что подобает наконец последовать Его учению. Такая речь была, кажется, в устах всего Иудейского народа и простиралась по всей их стране, так что пришествие Христа считалось великим некиим явлением: Он должен и совершать чудеса, превышающие разум, и ввести учение весьма досточуднейшее и превосходящее подзаконные наставления. Так, женщина самарянская, когда приходила к источнику Иаковлеву почерпнуть воды и беседовала со Спасителем, говорит: «Ведаем, что Мессия придет, называемый Христос; когда придет Он, возвестит нам все» (Ин.4:25). Это «ведаем» здесь мы должны относить с полною вероятностию не к ней только одной, но, усвояя всему Самарянскому и Иудейскому народу, тем самым найдем здесь подтверждение только что сказанному нами. Видя, что распространяемые о нем (Мессии) блестящие ожидания не превышают того, что уже было теперь, они как бы так говорят друг к другу: в чем, по указанию закона, должен открыться нам Христос? Каким возвестило Его слово святых пророков? Очевидно, чудотворцем и учителем добра. Но мы видим, что тем и другим в превысшей степени отличается Тот, Кто уже пришел. Остаются ли еще большие знамения, какие можно придумать? Что трудное не в состоянии оказался Он совершить? Чего не соделано чудесным и сверхразумным образом? В ком будем искать еще большего? Не видим ли, что Он достигает уже предела всякой чудесности? Что ожидаемое от Христа не является в Нем? Поэтому уже постыден, наконец, отказ от веры в Него, неразумно равнодушие и совсем неестественна медлительность в избрании прекраснейшего. Да исповедуется Он Богом, ибо этого, даже против воли, требует сама природа вещей.

С полным правом и не удаляясь от истины можно бы было приписать иудеям такую речь. Впрочем, надо заметить, что подчиненный народ погиб вследствие упрямства начальников. Руководимый блеском совершаемого, он был уже прекрасно расположен к вере и ожидал только совета относительно Христа со стороны начальников. Но они были способны к такой жестокости, что пытались причинить зло Тому, Кто предвозвещен быть исполнителем великих надежд и уже удостоверен совершенными Им делами.

Ин.7:32. Слышаша архиереи и фарисеи народ ропщут о Нем сия⁵⁵⁶

Негодует народ на начальников, и вполне справедливо. Он распространял много толков о Спасителе нашем Христе не потому, что Он был дивным и превышавшим ожидания чудотворцем, не потому, что пришел с учением, лучшим подзаконного богослужения, но потому, что еще не был принят архиереями и фарисеями Тот, Кто имел славу, равняющуюся с ожидавшейся от Христа (Мессии), и отнюдь не уступал ни в чем, что народные толки приписывали тому (Мессии) или что предвозвестило о нем слово святых пророков. Таким образом, они справедливо обвинялись в том, что более одержимы завистью, чем действительно заботятся о спасении народа. Такое, далеко распространившееся, обвинение не скрывается от начальников, и народ, как видим, обижался на них, имея основания удивляться Господу и весьма жаждая веровать Ему, не вынося уже иго жестоковластия начальников, но как бы стараясь делать то, что сказано в псалмах: «Расторгнем узы их и сбросим с себя иго их» (Пс.2:3). Подвергнув душу народа не игу постановлений закона, но подчинив его собственным выдумкам, уча учениям, заповедям человеческим (Мф.15:9), оставив прямой и торный путь, они низвергли в пропасти и рвы тех, которых уже было готово спасение и которые уже сами собою руководились к правильным рассуждениям.

Ин.7:32. И послаша архиереи и фарисеи⁵⁵⁷ слуги, чтобы схватили Его⁵⁵⁸

«Невинного и праведного не убивай» (Исх.23:7), – возвещает закон и громко и ясно возглашает: «Не будь (участвуй) с большинством во зле» (Исх.23:2), а законоблюстители убивают, присвояющие себе толкование закона Моисеева и обыкновенно укоряющие всех других, если они не держались такого же образа мыслей. Но здесь, нисколько не заботясь о законе и попирая досточтимые заповеди, стараются окружить сетями Того, Кто не совершил никакого греха, потому что, напротив, Сам был Христос, уже имевший удостоверение в этом посредством самих дел.

Ведь безбожным начальникам иудейским, справедливо может сказать каждый, если бы они были сведущи в Слове Божием и знали Божественные законы, без всякого сомнения, более подобало бы обратиться с речью к народу, надлежащими рассуждениями опровергнуть молву о Нем, отстранить от себя подозрение в зависти, заставить думать подобающее, как скоро они полагали, что народ совершенно ошибается, и имели истинные представления о Христе. Ведь им надлежало бы представить доказательства из пророческих свидетельств и посредством всего вообще Священного Писания оправдаться от обвинений народа и сообщить о Христе более истинное учение, если бы они знали что-либо большее о Нем. Но не обретая здесь никакой защиты и устыжаясь Святого Писания как оказывающегося вместе с народом обвиняющим их, они впадают в постыдную дерзость и стараются истребить Христа, так как не могут изобличить Его, что Он ошибается. Несноснее же всего прочего то, что это есть решение не каких-либо обыкновенных людей, но есть дерзость архиереев, имевших одинаковое с фарисеями настроение, хотя им, как стоявшим во главе священства и в этом имевшим преимущество, надлежало бы являться руководителями и наставниками как в добрых мыслях, так и превосходить их в намерениях, угодных Богу. Но как они оказались без хорошего ума и поставили Закон Божий ниже своих помыслов, то и увлеклись безрассудными стремлениями только к своим желаниям. Так голова обратилась в хвост, по написанному (Втор.28:44), ибо вождь оказывается позади (народа) и, сочувствуя нечестию фарисеев, делает уже необузданные нападения на Христа. Ведь у людей дурных вражда против добродетельных всегда оказывается беспричинною и дело борьбы тут как бы хромает, не имея помощи в изобретательности каких-либо благовидных причин, но опираясь на один только порок зависти. Не будучи в силах состязаться с великими делами тех, ни посредством мужества получать равномерной с ними славы или достигать всего лучшего посредством лучшего, они впадают в дикие рассуждения и безрассудно вооружаются против славы победителей, стараясь уничтожить то, что вынуждает их подвергаться посрамлению. Дурное всегда изобличается сравнением с хорошим. А между тем, наоборот, им надлежало бы стремиться сравняться с ними равными же средствами и более стараться о том, чтобы думать и делать одинаковое с достойными похвал. И нечто жестокое, как видно, придумали фарисеи. Когда они узнали, что народ ропщет и уже такие ведет разговоры: «Не Сей ли есть, Кого ищут убить? Вот с дерзновением говорит, и ничего Ему не говорят. Неужели узнали начальники, что Он есть Христос?» (Ин.7:25–26), то опять, по свойственному им лукавству, желая отклонить от себя такое подозрение, повелевают Его связать и для исполнения этого самого посылают слуг.

Ин.7:33. Рече же им Иисус: еще мало время с вами есмь, и иду к Пославшему Мя⁵⁵⁹

Будучи Богом по природе, Господь не не ведал опять смертоубийственные злоумышления фарисеев и нечестивое о Себе решение архиереев. Очами Божества Он созерцает уже присутствующими и смешивающимися с толпою тех, которые в качестве слуг были назначены ими, чтобы схватить Его. Поэтому ведет общую речь как бы ко всему вокруг стоящему народу, но и заключающую как бы частный ответ к ним, а вместе и в то же время и научает многому полезному. Грозит мягко, но и обличает их в пренебрежении к тому, чему надлежит радоваться. Но что и в другом отношении их предприятие, если оно и совершится на деле, будет для них бесплодно и каким образом, об этом скажем теперь, разделив речь на отдельные части.

В словах «еще малое время с вами» Я является как бы так учащим: скажите Мне, говорит, по какой причине, наконец, вы нападаете на Меня как на медлящего (и слишком долго пребывающего) в этом мире? Я, признаюсь в этом, тяжел для вас и вам подобных и не очень приятен для не чтущих добродетель, сокрушая небоголюбивого и поражая иногда обличениями нечестивца; знаю, что вызвал к Себе ненависть; но не простирайте так преждевременно на Меня сети смерти: малое еще с вами буду время, с радостию отойду, когда придет надлежащее время для страдания, и Сам не потерплю быть вместе с злыми, неприятно Мне, говорит, обращение с убийцами, уйду от нечестивцев, как Бог, и буду с Своими все дни века, хотя покажусь отсутствующим плотию. А в изречении «пойду к Пославшему Меня» указывает опять нечто такое: напрасно, говорит, вы отточили на Меня меч своего нечестия; что сокрушаете своими бессильными намерениями? Остановите стрелу убийства, она не попадает в цель; жизнь не подчинится смерти и тление не возобладает над нетлением; не буду заключен вратами ада, не буду с вами мертвым в гробах, возлечу к Тому, от Кого Я есмь, взойду снова на небеса, являясь пред Ангелами и людьми обвинением вашего нечестия; тогда одни удивятся пред Восходящим, а другие при встрече скажут: «Что это за раны посреди рук Его?» – и скажу к ним: «(Это раны), которыми поражен Я в дому возлюбленного Моего» (Зах.13:6). Так опять с великою скромностию и изрядною кротостию составлена речь, и это нам в образец (для подражания). Посему и Павел говорит, что рабу Божию не подобает «ратовать, но ласковым быть ко всем, в кротости наставляя противовосстающих» (2Тим.2:24–25). Боголюбивому уму, полагаю, надо быть вне всякого шума и бурных движений гнева, удаляться от проявлений малодушия как от некоего свирепого нападения волн, наслаждаться кроткими рассуждениями, как тихою погодою, и особенно любить проводить жизнь в великодушии, незлобивым оказываться ко всем, обладать вполне добрым настроением и вести речь с врагами непостыдную.

Ин.7:34. Взыщете Мене и не обрящете⁵⁶⁰

Мягко сказано и это и с великою скромностию. Буквальное значение этих слов нетрудно для понимания, но они заключают в себе некую трудную и сокровенную тайну. Когда Он взойдет, говорит, к Пославшему Его, то есть к Богу и Отцу, хотя бы они и продолжали делать попытки к козням и не прекратили преследований, совершенно не будет доступен им Тот, Кто восходит на самые небеса. Более же истинное и прикровенное значение этих слов таково: Я, говорит, послан для дарования вам жизни, пришел изъять из человеческой природы угнетающую ее вследствие преступления смерть и терпеливо возвести к Богу впавших в грех. Я явился, чтобы сообщить Божественный и небесный свет находящимся во тьме и, кроме того, еще «нищим благовествовать, слепым» дать «прозрение, проповедать пленным отпущение, призвать лето Господне приятное» (Ис.61:1–2). Но если вам, по неразумию, угодно изгонять Того, Кто предложил столь обильное получение небесных благ, то вскоре Сам Я отойду к Тому, от Кого Я есмь, а вы раскаетесь и, удручаемые бездейственным запоздалым сожалением, горько будете оплакивать себя самих, – если же захотите еще искать Подателя жизни, то не возможно уже будет обрести Того, Кого пожелаете. Раз удалившись и лишив вас любви, Я прегражду вам и все полезное, что вы станете искать.

Подобное же нечто найдем о них в проповедях пророков. Так, один из пророков говорит об израильтянах: «С овцами и тельцами придут взыскать Господа, и не обретут Его, потому что Я отклонился от них» (Ос.5:6). Не пожелав избрать жизнь, когда Он присутствовал, и неразумными рассуждениями оттолкнув бывшее у них под руками благо, могут ли быть они уже способны к приятию его? С полным небрежением опустив удобное время, каким образом они могли бы иметь блага этого времени? Ведь только тогда, когда настало и еще есть удобное время, должно искать того, что есть в нем и от него. Когда же оно пройдет и престанет, излишне уже будет и напрасно искание присущей этому времени пользы. Так и блаженный Павел говорит: «Вот теперь время благоприятно, вот теперь день спасения» (2Кор.6:2), а также: «Пока время имеем, да совершаем добро ко всем» (Гал.6:10). Да, благонравным отнюдь не подобает, когда уже пройдет время, искать свойственных ему благ, но, напротив, когда оно начинается и является как бы в самом цвету.

Кроме этого, и еще немало можно говорить о времени от Священного Писания, но, представляя исследовать это трудолюбцам, упомяну вкратце еще только об одном, хотя и общем у нас и употребительном предмете, однако ж имеющем немалую пользу. Как известно, рисующие картины на досках когда изображают время в человеческом виде, то все прочие части человеческого тела начертывают, как кому угодно, но непременно с такою именно головою: с затылка представляют ее безволосою и лысою, накладывая светлые краски, а с средины черепа свешивают на чело длинные волосы, спускающиеся и ниже и рассыпающиеся. Этим самым видом они указывают на то, что когда какое-либо (удобное) время настало и как бы встречается лицом к лицу, то легко бывает схватить его за волоса, а когда оно уже прошло, то как уже можно бы было взять его? Итак, как бы покрыто густыми волосами и легко берется время настоящее еще, но прошедшее – уже нет. На это и указывает отсутствие волос на затылке, как бы ускользающем от руки того, кто хочет схватить его. Поэтому, если не в нашей власти воротить блага прошедшего времени, не станем дремать во время присутствующих благ, но будем, напротив, бодрствовать – и не станем безрассудно стараться уловлять полезное тогда, когда уже бесполезно искать его.

Ин.7:34. И идеже есмь Аз, вы не можете приити⁵⁶¹

В мягких опять выражениях удаляет из Царства Небесного Иудейский народ, присоединив к прежде сказанному дальнейшие слова, вложив, однако же, в них глубокую тайну. Принимая изречение в простейшем смысле и без дальнейшего исследования, думаем, что оно указывает именно на то, что Он отнюдь не будет в их руках и не впадет в их сети, возвратившись к Отцу. Ведь и небо не может быть доступным им, а Восседающий с Самим Богом и Отцом каким образом мог бы быть взят ищущими Его? Простой смысл этого изречения неглубок, но более и лучше соответствует легкомыслию иудеев и их уму. Ведь они всегда оказываются думающими земное. Точный же и сокровенный смысл этого изречения имеет такой вид: Я, говорит, избегнув сетей вашего нечестия, вознесусь к Богу и Отцу; предварю Наших поклонников, чтобы, показав им удобопроходимую стезю, ведущую на небо, всех иметь с Собою. «А вы не можете приити, где (есмь) Я», то есть лишенными Божественных благ окажетесь, будете непричастны Моей славе и чужды соцарствования со святыми, не вкусившими останетесь дара надежды, пребудете вне Божественных брачных трапез, не увидите Моего торжества, не взойдете в вышние обители и не узрите красоты Церкви первородных, невидим останется для вас вышний град, не будете созерцать обильный Иерусалим. Ведь там будет славословить Меня мое стадо, «вы же не можете приити», ибо небо не примет господоубийц, Херувимы не отворят врат рая, чтобы вошел богоборный народ, и человек, подверженный нечестию к Богу, никоим образом не отклонит пламенного меча, – он (меч) знает одного только благочестивца, чтит боголюбца и веру ставит знаком мира.

Такое созерцание можем дать изречению, исследуя повсюду истинный и людям мудрым подобающий смысл. К этому присоединим для пользы еще одно небольшое разъяснение, именно: те, кто возвышаются до боголюбивого состояния, они и находиться будут и праздновать вместе со Христом, а те, кто разделяют иудейские безумия, отнюдь не будут в таком положении, но подвергнутся горькому наказанию за свое неверие. Об этом пусть блаженный Павел, выступив пред нами, воскликнет к умершим для греха: «Вы ведь умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге; когда Христос явится, жизнь ваша, тогда и вы с Ним явитесь во славе» (Кол.3:3–4), – и еще представляя рассуждение о воскресении: «И мы живые, – говорит, – остающиеся, вместе с ними восхищены будем в облаках, на встречу Господа, в воздух, и так всегда с Господом будем» (1Фес.4:17). Сходное сему и Сам Спаситель оказывается говорящим Своим ученикам: так, во время вечери с ними «говорю же вам, – сказал, – не буду пить отныне от сего плода виноградного, до дня того, когда его буду пить новый с вами в Царстве Небесном» (Мф.26:29). Также и висевшему с Ним разбойнику, посредством веры в Него у самых врат ада восхитившему себе благодать святых, говорит: «Истинно говорю тебе: днесь со Мною будешь в раю» (Лк.23:43). Итак, почтившие Его благопослушанием беспрепятственно будут находиться вместе с Ним и наслаждаться превосходящими ум благами. А не отказывающиеся удручать Его своим безумием, не будучи и сынами брачного чертога, с позором снидут в ад и подвергнутся тяжким наказаниям, ибо «извергнутся», по написанному, «во тьму внешнюю» (Мф.8:12). Такую истину, как бы в виде загадки, высказывает Господь иудеям в словах: «куда Я пойду, вы не можете приити».

Ин.7:35. Реша же иудеи к себе: камо Сей⁵⁶² хощет ити, яко мы не обрящем Его? еда в разсеяние ли еллинское хощет ити и учити еллины?

Замечаешь ли и здесь также низменность иудейских рассуждений? Усматриваешь ли их жалкое предположение земного смысла (в изречении Господа)? Не говорят, что взойдет на небо, хотя и ясно слышали: «Еще мало с вами Я и пойду к Пославшему Меня» (Ин.7:33), но воображают страну эллинов, как будто у них находился Пославший Его, к Кому Он, как возвещал, и уйдет. Однако же чрез эти слова, по-видимому, пророчествует народ Иудейский, хотя и не ведая того, что говорит. Подвигнутые некиим Божественным действием, они даруют Христа стране язычников, в виде догадки представляя то, что немного спустя оказалось истинным. Ведь и в самом деле Он имел идти к эллинам и учить их, отвергнув неблагодарную матерь иудеев – Иерусалим. Заметь, однако ж, что не простую ведут об этом речь, ибо не только предполагают то, что уйдет в эллинское рассеяние, но злостно присоединяют, что и намеревается учить эллинов, дабы в этом подозрении найти опять предлог к обвинению Его. Ведь сообщаться с рассеянием эллинов посредством хождения в их города и страны оказывалось у иудеев частым явлением и безвинным. А изъяснять иноплеменникам закон и непосвященным открывать Божественные тайны не было у них делом невинным и безнаказанным. Так, чрез пророка Иеремию Бог обвиняет некоторых, не различавших этого, говоря: «И прочли вне закон» (Ам.4:5). Поэтому с горечью говорят, что «хочет учить еллинов», привлекая Его (к ответственности) как легко преступающего закон и из прежде уже совершенных Им дел в день субботний полагая, что делать безразлично все, хотя бы это и не согласовалось с Божественными законами, было для Него обычно и ничего не значило⁵⁶³.

Ин.7:37. В последний же день праздника великий стояше Иисус, и зваше глаголя: Аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет⁵⁶⁴

Надо внимательно исследовать и в этом изречении, что такое премудрый Евангелист опять загадочно говорит нам, с особенною некоторою выразительностью назвав «великим последний праздничный день». Или что побудило Господа нашего Иисуса Христа, как бы по необходимому какому основанию и соответствовавшему времени, именно в этот день обратиться к иудеям со словами: «Если кто жаждет, да придет ко Мне и пьет». Ведь Ему было бы можно воспользоваться и другими словами, например: Я – свет, Я – истина. Но применив изложение к учению о вере, Он употребил это "да пьет" как нечто необходимое и соответствовавшее речи об этом празднике. В немногих словах попытаюсь высказать цель, заключающуюся в этом изречении.

Когда Бог установлял праздник кущепоставления, Он дал Моисею такое повеление: «В пятнадцатый день месяца седьмого – праздник кущей (палаток) Господу, и приносите всесожжения и жертвы семь дней, и день первый назван святым будет вам» (Лев.23:34–36). Потом, дав постановления касательно жертв, присоединил опять: «И в пятнадцатый день месяца седьмого сего, приносите всесожжения Господу семь дней, а день первый – покой, и день седьмой – покой: и в день первый возьмите красивых фиников, и ветви дерева густолиственные, и плод дерева прекрасного, и вербы, и ветви ивы с потока – (чтобы) радоваться» (Лев.23:39, 40). Уже во второй книге⁵⁶⁵ мы подробно исследовали по частям приведенное место и длинное сделали о нем рассуждение, однако же и здесь, сократив в немногих словах, снова напомним сказанное. Мы говорили, что праздник кущепоставления означает тревожделенное для нас время воскресения. Взятие красивых ветвей пальмовых и плодов прекрасного дерева и, кроме того, еще и прочее указывает на некое повторение или возвращение рая, который снова будет дан нам чрез Христа. А как к последнему речению прибавлено, что все надо взять "с потока" и также (с ветвями, взятыми) от него веселиться, то мы говорили, что потоку уподобляется Господь наш Иисус Христос, в Котором действительно обретем всякую радость в надежде и усладу, – в Нем и веселиться будем божественно и духовно. А что Он есть и называется духовно потоком, об этом засвидетельствует нам премудрый Псалмопевец, обращаясь с речью как бы к Богу и Отцу о нас: «Сыны же человеческие в крове крыл Твоих будут надеяться, упьются от изобилия дома Твоего, и потоком сладости Твоей напоишь их» (Пс.35:8–9). И Сам Господь в одном месте у пророков говорит: «Вот Я направляю к ним как бы реку мира и как бы поток полноводный» (Ис.66:12).

А как первый и седьмой день закон называет святым, то и сам божественный Евангелист наименовал его великим, во уважение, как кажется, общепринятого у иудеев обычая (так называть эти дни). Поэтому и Спаситель, указывая на Себя, называет тем самым потоком, о котором упоминается в постановлениях о празднике и который предвозвещен в изречении закона, говоря: «Если кто жаждет, да приходит ко Мне и пьет». Смотри, как отклоняет ум иудеев от образов, содержащихся в Писаниях, и искусно переводит прообразы в истину. Я, говорит, и есть поток, предвозвещенный законодателем в словах о празднике. И если ветви вербы и ивы и ветви дерева густые надо было взять с потока, поток же – Христос, то, очевидно, в тех постановлениях о празднике речь образная, не в собственном и истинном смысле, но содержащая символы предметов духовных, которые будут даны благочестивцам чрез Христа.

Так как более пространное об этом рассуждение нами, как уже прежде сказали мы, дано во «второй книге», то не будем повторяться, но перейдем к следующему.

Ин.7:38. Веруяй в Мя, якоже рече Писание, – реки от чрева его истекут воды живы⁵⁶⁶

Показывает продолжительною и нестареющею награду за веру и говорит, что верующий будет наслаждаться обильнейшими дарами Божественными. Он будет так преисполнен дарами Духа, что не только упитает свой собственный ум, но и в состоянии окажется наполнять ими сердца других, наподобие речного потока изливая богоданные блага и на ближнего своего. Это самое и повелевает святым Апостолам в словах: «Даром получили, даром давайте» (Мф.10:8). Так и сам премудрый и священный Павел, желая стать таковым деятелем, говорит нам в послании: «Желаю видеть вас, да некий преподам дар духовный» (Рим.1:11). Весьма хорошо видишь это как во святых Евангелистах, так и в евангельских учителях Церкви, которые идущим ко Христу чрез веру преизобильное изливая слово Божественного учения, доставляют духовную радость и уже не позволяют испытывать жажду знания истины, но как бы премудрыми звуками и громким голосом внедряют ее в сердца наставляемых. Поэтому и Псалмопевец, радуясь в духе о них, возглашал: «Подняли реки, Господи, подняли реки голоса свои» (Пс.92:3). Великое нечто и необычайное возгласило слово святых и «во всю землю исшел звук их», как написано, «и в концы вселенной речи их» (Пс.18:5). Явить их такими реками нам обещал чрез пророка Исаию Бог, Он Бог и Владыка всяческих, говоря: «Благословят Меня звери полевые, сирины и страусы за то, что Я дал в пустыне воду и реки в земле безводной – (чтобы) напоить род Мой избранный, народ Мой, что приобрел Я – (чтобы чрез него) совершенства Мои возвещать» (Ис.43:20–21). Очевидно поэтому, что "реками", которые изыдут «из чрева верующего», Спаситель называет благодатное дарование к учению и учености, о котором и Павел упоминает в словах: «Кому (одному) дается чрез Духа слово премудрости» (1Кор.12:8).

Впрочем, надо при этом знать, что такое изречение, какое приведено, буквально не имеется в Божественном Писании, – Спаситель изложил Своими словами, истолковав более смысл. Так, находим одно место о всяком чтущем и любящем Бога, что он «будет, как сад влажный и как источник, в котором не исчезает вода» (Ис.58:11). Что прежде говорил уже самарянской женщине, это и теперь возвещает ясно. Там Он говорит: «Всякий, пьющий от воды сей, возжаждет опять; кто же будет пить от воды, что Я дам ему, не возжаждет во век, но вода, что Я дам ему, будет ему источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин.4:13–14). Здесь же опять, выражая ту же самую мысль, говорит: «Реки из чрева его потекут воды живой».

Глава II

О том, что после распятия Спасителя по воскресении Его из мертвых твердо вселился в нас Дух Святой

Ин.7:39. Сие же рече о Дусе, егоже хотяху приимати верующии в Него⁵⁶⁷: не у бо бе Дух:, яко Иисус не у бе прославлен⁵⁶⁸

Проницательного исследования требует для себя приведенное изречение и делом, трудным даже для великого остроумия, должно быть вполне достаточное уразумение (заключающейся здесь) глубокой тайны. Принимая в соображение и взирая на каждого из святых пророков, всякий вполне справедливо встречается с таким жгучим вопросом: как же «не был Дух», хотя появилось такое множество пророков, которые оказываются и говорившими Духом (Святым) Божественные тайны о Христе в длинных речах? Ведь не можем же мы настолько удалиться от здравого смысла, чтобы подумать, что ум святых был чужд Духа. В таком случае устыдит нас и необходимо призовет к вере в то, что они действительно и истинно были духоносцами, как самое дело пророчества, так и свидетельства Священных Писаний.

Так, к Саулу Самуил говорит, что «найдет на тебя Дух Господень и обратишься в человека иного» (1Цар.10:6). И о самом блаженном Елисее написано: «И было, когда пел певец, и была на нем рука Господня» (4Цар.3:15). Свидетельствует и Сам Господь наш Иисус Христос о блаженном Давиде, что он тайны говорил Духом (Мк.12:36). И многое подобное каждый легко прибавит к сказанному, посредством чего весьма ясно можно видеть святых духоносцами. Но вести длинные речи о таких очевидных предметах излишне, как кажется, или (говоря) иначе – даже тяжело.

Итак, каким образом «не был Дух», это требует точного исследования, так как полагаю, что блаженный Евангелист должен высказывать истину.

Действительную истину должен знать Сам ведающий все Бог. Поэтому не подобает нам с излишним любопытством дерзать заниматься тем, что выше нас. Однако ж, сколько можно видеть посредством благочестивых рассуждений, таковое нечто случилось с нами. Ведь разумное это на земле животное, то есть человек, изначала обладал нетлением, и причиною этого нетления его и обладания всякими совершенствами являлось вселение в него Духа от Бога, ибо «вдунул в лице его дыхание жизни», как написано (Быт.2:7). Но вследствие известного исконного прельщения уклонившись в грех и потом впоследствии постепенно идя все далее в этом направлении, вместе с прочими благами он подвергается и утрате Духа и таким образом уже не только подвергается тлению, но и делается удобопреклонным ко всякому греху. Поскольку же Создатель всего премудро и благостно благоволил «возглавить все во Христе» (Еф.1:10) и пожелал человеческую природу снова возвести в изначальное состояние, то и обещает вместе с прочим и даровать ей опять Духа Святаго. Иначе было невозможно достигнуть твердого постоянства благ. Поэтому назначает определенное время нисшествия на нас Духа и обещает, говоря: «Во дни те (очевидно Спасителя нашего) излию от Духа Моего на всякую плоть» (Иоил.2:28). Когда же (наставшее) время этого благодеяния низвело к нам на землю Единородного во плоти, то есть человека, от жены явившегося, по Святому Писанию (Гал.4:4), тогда Бог и Отец опять даровал Духа, а Христос, как начаток обновляемой природы, первый принял Духа. Об этом «засвидетельствовал Иоанн, говоря: что я видел Духа, нисходящего с неба, и пребыл на Нем» (Ин.1:32).

Принял каким же образом? Необходимо подробно исследовать сказанное. Неужели как не имеющий? Не говорим этого, нет. Дух свойствен Сыну и не отвне, как нам посылается, даруемый от Бога, но соприсущ Ему природно, как и Отцу, и чрез Него исходит святым⁵⁶⁹, уделяемый от Отца, сколько каждому подобает. Получившим же называется, поскольку стал человеком и поскольку было человеку надобно принять. Будучи Сыном Бога и Отца, рожденным из сущности Его прежде вочеловечения, вернее же – прежде всех веков, Он нисколько не огорчается словами Бога и Отца к Нему, когда Он стал человеком: «Сын Мой – Ты, Я днесь родил Тебя» (Лк.3по нек. и Пс.2:7). О том, Кто есть Бог превечный, рожденный от Бога, говорит, что Он «днесь рожден», дабы воспринять нас в Нем к усыновлению, ибо все человечество было во Христе, поскольку Он был человеком. Таким образом, и об Имеющем Духа говорится, что (Отец) снова дал Его Ему, дабы мы приобрели в Нем Духа. По этой-то причине «семя Авраамово восприемлет», по написанному (Евр.2:16), и уподобился «во всем братьям» (Евр.2:17). Итак, Единородный принимает Духа Святаго не Себе Самому, ибо Его есть Дух и в Нем и чрез Него, как уже прежде сказали мы, но поскольку стал человеком и имел в Себе всю природу (человеческую), дабы всю ее исправить, преобразив в изначальное состояние.

Кроме сказанного, надо обратить внимание и на следующее. Путем мудрых рассуждений и с подтверждением словами Божественного Писания мы можем увидеть, что Христос принял Духа не для Себя, но для нас в Себе, ибо все блага приходят к нам чрез Него. Так как праотец Адам не сохранил благодати Духа, вследствие прельщения обратившись к непослушанию и греху, и вся таким образом природа его уже потерпела урон в богоданном благе, то не знающий перемены Бог Слово должен был стать человеком, дабы, приняв (Духа) как человек, твердо сохранить природе (человеческой) благо. Изъяснителем таких тайн нам выступит и сам божественный Псалмопевец, ибо он так говорит к Сыну: «Ты возлюбил правду и возненавидел неправду, посему помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости более причастников Твоих» (Пс.44:8). Так как, говорит, «Ты возлюбил» всегда "правду", ибо праведен Ты, Боже, не могущий никогда превратиться в противоположное, – «и возненавидел неправду» – всегда, ибо ненавидение зла есть свойство Твоей природы как правдолюбивого Бога; «посему помазал Тебя Бог» и Отец, ибо, имея неизменную правду как преимущество Своей природы, Ты никогда не можешь совратиться ко греху, которого не знаешь. Будучи таковым, Ты, бесспорно, сохранил в Себе, поскольку стал человеком, для человечества святое помазание от Бога и Отца, то есть Духа. Таким образом, Единородный стал подобным нам человеком, дабы в Нем и первом возвращающиеся блага и насажденная благодать Духа уже крепко сохранялись для всей природы (человеческой), так как Единородный и сущее от Бога и Отца Слово сообщает и нам неизменность Своей собственной природы, ибо человеческая природа, по причине осуждения в Адаме, не может быть постоянною и весьма склонна к изменчивости. Поэтому как в изменении первого (человека) урон благ проник во всю природу (человеческую), таким же, думаю, образом и в неведавшем изменения должно сохраниться для всего рода (человеческого) приобретение постоянства Божественных даров.

Если же наши мысли и слова кому-либо кажутся несправедливыми, тот пусть между прочим узнает причину, по которой Спаситель в Божественных Писаниях называется вторым Адамом. В том первом род человеческий произошел из небытия к бытию и, происшедши, подвергся тлению, ибо оскорбил Закон Божий. Во втором же, то есть Христе, снова восходит к началу, преобразуемый к обновлению жизни и к возвращению нетления, ибо «кто во Христе – новая тварь», как говорит Павел (2Кор.5:17). Итак, нам дан обновляющий Дух, то есть Святой, виновник вечной жизни после прославления Христова, то есть после воскресения, когда, расторгнув узы смерти и явив Себя победителем всякого тления, ожил опять, имея в Себе природу (человеческую), поскольку был человеком и одним из нас.

Если же пожелаешь тщательно исследовать причину, по которой излияние Духа произошло не прежде воскресения, но после него, то опять узнаешь вот что: начатком обновляемой природы Христос стал тогда, когда, несмотря на узы смерти, ожил снова, как мы только что сказали об этом. Как же поэтому можно бы было являться оживотворенными прежде Начатка тем, которые после Него? Ведь как посев не мог бы взойти из земли без произрастания из своего корня, ибо начало роста ему оттуда (из корня), таким же образом и нам, имеющим Господа нашего Иисуса Христа корнем для нетления, невозможно оказаться произросшими прежде своего Корня. Но потом, показывая время нисшествия на нас Духа уже настающим, Он по воскресении из мертвых дунул Своим ученикам, говоря: «Примите Духа Святаго» (Ин.20:22). И действительно, время обновления тогда было уже при дверях, а вернее – внутри дверей.

И пусть любознательный опять рассмотрит, истинно ли это наше рассуждение. В начале, как сказал нам духоносец Моисей, Творец всего, взяв персть от земли и образовав человека, «вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт.2:7). Кто же есть это дыхание жизни, как очевидно не Дух Христа, говорящего: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин.11:25)? Поскольку от человечества удалился Дух, могущий образовывать и содержать нас по Божественному образу, то Спаситель опять дарует нам Его, возводя (нас) в то прежнее (наше) достоинство и преобразуя во образ Свой собственный. Поэтому-то и Павел говорит к некоторым (галатам): «Детки, которых я опять рождаю, доколе вообразится Христос в вас» (Гал.4:19).

Станем же рассуждать теперь, возвратившись к предмету речи. Во святых пророках, так дерзаем мы утверждать, было некое как бы освещение обильное и сияние Духа, могшее руководить к восприятию будущего и знанию сокровенного; а в верующих во Христа не просто только освещение от Духа, но и самое вселение Духа и обитание. Поэтому справедливо называемся храмами Бога, между тем как никто из святых пророков никогда не называется Божественным храмом. Иначе как будем понимать и что скажем, когда услышим говорящего нам Спасителя Христа: «Истинно, истинно говорю вам, не восстал в рожденных женами больше Иоанна Крестителя; меньший же в Царстве Небесном больше его есть» (Мф.11:11). Какое это Царствие Небесное? Очевидно, даяние Святаго Духа, согласно сказанному: «Царство Небесное внутри вас есть» (Лк.17:21), ибо Дух обитает в нас чрез веру. Видишь, как выше всякого рожденного женами ставит того, кто в Царстве Небесном (находится), и меньшего (ставит выше) совершенного.

И да не думает кто-либо, что мы говорим о слове, или умаляем достоинства тех святых, или называем лучшими хотя бы и худших. Не то говорим. Красота жизни их несравненна. Но для ясного разумения в немногих словах изъясним сказанное Спасителем нашим.

Действительно, велик был блаженный Креститель и славен всяким достоинством, достигши самых уже пределов присущей нам праведности, так что ничего нет высшего. Но будучи таковым, он оказывал имевшим нужду во Христе, если говорил: «Я нужду имею от Тебя креститься, и Ты приходишь ко мне?» (Мф.3:14). Не видишь ли, как, будучи совершенным, насколько это доступно людям и рожденным женами, просит себе воссоздания некоторым образом и возрождения чрез Святаго Духа? Разве не замечаешь, как больший (Креститель) ставит себя ниже (уже) возрожденных, когда говорит, что сам он еще нуждается в этом? Ведь если бы он, не крещенный (крещением Христовым), был выше, что же заставляло и его просить себе крещения (у Христа)? А если знал, что сам он будет лучше, когда придет крещение, то разве не должен был усвоять большее уже крещенным? Итак, больше, говорит Христос, и самого Иоанна меньший в Царстве Небесном, то есть только что крещенный, еще и не имеющий преимущества в делах, – тем только одним (он больше Иоанна), что блаженный Креститель еще был (только) рожденным женою, а сей (меньший в Царстве Небесном) рожден от Бога, по написанному (1Ин.3:9), и стал общником Божественной Природы, имея обитающим в себе Святаго Духа и называясь уже храмом Бога.

Теперь снова возвращаюсь к самому толкуемому изречению. В пророках бывал (временно) Дух ради потребности пророчества. Теперь же Он вселяется в верующих чрез Христа и в Нем первом начал (обитать), когда Он стал человеком, ибо как Бог Он имеет Духа нераздельно и существенно соединенным с Собою и собственным Своим. Но помазуется ради нас и называется принимающим Духа как человек, не Себе Самому доставляя причастие Божественных благ, но человеческой природе, как уже мы выяснили раньше. Когда поэтому божественный Евангелист говорит нам: «Ибо еще не был Дух, потому что Иисус еще не был прославлен», то мы должны предполагать, что он обозначает всецелое и полное вселение Святаго Духа в людях.

Ин.7:40–41. От народа же, слышавше» некие "слово" сие, « глаголаху: Сей есть воистинну пророк⁵⁷⁰. Друзии глаголаху», (яко) "Сей есть" воистину "Христос⁵⁷¹

Поражаются дерзновением (Христа) как свойственным (только) Богу и, видя слова эти уже не соответствующими человеческой ограниченности, прибегают к воспоминанию закона как предвозвестившего уже о Христе и говорящего, что восстанет пророк, подобный премудрому Моисею, имеющий передавать Израилю слова от Бога. О нем так говорит Бог в одном месте к святому Моисею: «Пророка им восставлю из братий их, как тебя, и положу слова Мои в уста Его, и будет говорить им согласно всему, что ни заповедаю ему» (Втор.18:18). Итак, на основании свойства слов Его и чрезмерной высоты речений говорят, что вот уже явился тот самый (пророк), предвозвещенный в законе. Кому же иначе подобает говорить: «Если кто жаждет, да приходит ко Мне и пьет» и «верующий (кто верует) в Меня, как говорит (изрекло) Писание, реки из чрева его потекут воды живой» (выше, ст. 37–38), – как не одному только Богу по природе, каковым и был Христос? Если же иудеи, низко думая о Нем, называют Его просто «пророк», не ведая превосходства Еммануила над всем, но считая Его одним из прочих, то и в этом они оказываются опять весьма неразумно понимающими созерцания, содержащиеся в законе, ибо думают, что Христос (Мессия) есть другой пророк, отличный от пророка, предреченного в законе. И ничего нет удивительного, если народ не имеет точного понятия об этом, когда и само богоборное множество надменных фарисеев оказывается страждущим одинаковым с народом недугом невежества. Так, некогда, удивляясь божественному Крестителю, они говорили: «Что же крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк?» (Ин.1:25). При ожидании пришествия двоих, разумею пророка по предвозвещению закона (Втор.18:18) и Илию, они спрашивали о троих, предположив, что пророк, возвещенный в законе, есть другой, отличный от Иисуса. Поэтому благовременно сказать о них словами пророка Иезекииля: «Как мать, (такова) и дочь; дочь матери своей есть ты» (Иез.16:44–45), ибо и народ страдал тем же, чем и получившие начальство. Впрочем, полезно обратить внимание на то, что народ был уже благоуготован к вере, так что словами Спасителя убеждается отчасти к удивлению пред Ним, но, не имея руководства со стороны своих начальников, увлекается на разделяющийся на многие стези путь догадок, причем одни говорят и уже веруют, что это Христос, а другие – пророк. И действительно, прибавленное "истинно" выразительно указывает уже на некую твердость рассуждения и заставляет предполагать восприятие веры (в них).

Ин.7:41–42. Овии же глаголаху: еда от Галилеи Христос приходит?⁵⁷² Не Писание ли рече, яко от семене Давидова и от Вифлеемския веси, идеже бе Давид, приходит Христос?⁵⁷³

Не без труда делают иудеи исследование, относящееся ко Христу. Оказываются рассуждающими всем умом своим и посредством разнообразных мыслей желающими получить истинное о Нем представление. Сначала приведенные в удивление словами Его и Его превеликое дерзновение в учении уже приняв в руководство себе к тому, чтобы мыслить о Нем нечто великое, они исследуют теперь также и само Божественное Писание, надеясь найти там неложнейшее о Нем понятие, как это и есть на самом деле. Так, они веруют, очевидно убежденные пророчествами о Нем, что Он будет от семени треблаженного Давида и появится в Вифлееме иудейском, ибо «поклялся Господь Давиду в истине, – говорит в одном месте премудрый Певец, – и не отвергнет его⁵⁷⁴: от плода чрева твоего посажу на престол твой» (Пс.131:11), – и пророк говорит: «И ты, Вифлеем, дом Ефрафы, мал ты, (чтобы) быть в тысячах Иудиных, ибо из тебя Мне изыдет (Некто, чтобы) быть начальником Израиля, и исходы Его от начала от дней века» (Мих.5:2). Впрочем, не руководимый никем ум иудеев заблуждался и ошибался о Христе ради одного только Назарета, лежавшего в Галилее, в котором воспитан Господь, как гласила о том общая молва, о чем один из святых евангелистов говорит так: «Пришел в Назарет, где был воспитан» (Лк.4:16). Не знали они, что родился в Вифлееме иудейском от Святой Девы, бывшей от семени Давида, ибо был родом из колена Иудина, – и потому одно только воспитание Господа в Назарете отклоняет их от истины и вводит в ошибку против здравого смысла.

Ин.7:43. Распря убо бысть в народе ради Него⁵⁷⁵

Спорят напрасно и разделяются на разные мнения, одни принимая Его за пророка, а другие за Христа. Причиною происшедшего отсюда разномыслия было то, что они ни Христа не знали, ни точного разумения Писания не имели, ибо в противном случае, веруя, что Иисус не есть другой, отличный от возвещенного в законе, пророк, они избежали бы такого неблаговременного разномыслия.

Ин.7:44. Нецыи же от них хотяху яти Его: но никтоже возложи нань руце⁵⁷⁶

Посланные от архиереев и фарисеев для взятия Господа в распре народа между собою находили удобный случай для своего дерзкого предприятия. Они предполагали, что народ беспрепятственно позволит им увести Его и нисколько не будет заботиться о том, чему бы Он ни подвергся, а, напротив, обрадуется удалению Того, Кто был для него предлогом к вражде и смятению. «Но ни один не возложил на Него рук», не по уважению к Нему и не потому, что наложили на свою ярость узду благочестия, а только потому, что были остановлены Его силою. Своему времени предоставлял Он страдание за нас, и нападение иудеев едва останавливается, сдерживаемое вышними крещениями, ибо надлежало не преждевременно приступать к убийству, но ждать, хотя они были нечестивы, времени (для этого) нечестия.

Ин.7:45. Приидоша же слуги ко архиереом и фарисеом и реша им тии: почто не приведосте Его?

Оказавшись не в силах исполнить повеление, посланные для взятия Господа пошли обратно к начальникам. Начальники же весьма испугались этому пришествию слуг, не видя у них Того, за Кем посылали. Считая уже сделанным то, что было у них в предположении, поражаются немалым ужасом. Ведь так как посредством величайших знамений и необычайных слов Своих Христос вызывал удивление к Себе, то они иссушались свойственною им завистию, но также и в немалом находились опасении, как бы народ Иудейский, рассудив, что подобает уже следовать за Ним, не вышел из рук их. Подумав, что это уже совершилось – ведь подозрительность всегда легковерна, – они с поспешностию спрашивают: «Почему не привели вы Его?» Что, говорят, воспрепятствовало вам привести в исполнение волю начальствующих? С пламенною поспешностью иногда стремимся мы узнать все, не разбирая часто препятствий, но быстро составляя мнение под влиянием того, чего сильно желаем или отвращаемся.

Ин.7:46. Отвещаша слуги: николиже не глаголал тако человек⁵⁷⁷

Поистине благовременно сказать о Спасителе нашем Христе: «Уловляющий мудрецов в лукавстве их», ибо вот Он, по написанному, «намерение хитросплетенное разорил» (1Кор.3и Иов.5:13) и все предприятие обратил в противоположную сторону, отовсюду изображая гнусность начальников и нечестие их нравов как бессильное и дерзкое, не боящееся богоборствовать. Ведь архиереи и фарисеи, опасаясь, как бы народ Иудейский не убедился словами Спасителя, высылают слуг схватить Его, полагая, что удаление Христа избавит их от заботы о Нем. Но (действительно) испытав то самое, что было у них в подозрении (убеждение словами Спасителя), посланные их воротились, и начальники даже невольно научаются тому, что должно было ужасать слушающих, и вопреки желанию неожиданно узнают, слушая: «Никогда не говорил так человек».

А как говорят это в оправдание того, что не привели Господа, то опять постараемся пространно истолковать слово их, повсюду заботясь об изъяснении речений. Ведь если, говорится, мы услаждаемся изучением Священных Писаний, если хвалимся тем, что бываем наставляемы Божественным законом, если удивляемся мудрости как некоему из неземных благ, то зачем нечестиво гоним столь Премудрого, великую неправду оказываем Тому, Кому это всего менее подобает и Кому, напротив, следует воздавать превеликою любовью? Но и осуждению со стороны закона мы подвергаем свои головы, возымев безумную жажду убить Невинного и Праведного. Такую мысль, справедливо можем думать, заключают в себе слова слуг.

Но я думаю, что они уразумевали и нечто более острое, когда говорили: «Никогда не говорил так человек». Едва не говорят так: неблагорассудительно вы обвиняете теперь оказавшихся не в силах привести к вам Искомого вами, ибо каким образом кто-либо в силах совершить насилие над Тем, Кто, сколько можно судить по Его словам, имеет Божественную природу? Ведь Он говорил не как человек и сказанные Им слова не были свойственны человеку, но, бесспорно, приличествовали более Богу по природе. Действительно, говорят, пусть скажет кто-нибудь, если он припомнит, кто из святых пророков окажется называющим себя потоком? Или кто осмелится сказать: «Если кто жаждет, да приходит ко Мне и пьет» (Ин.7:37)? Когда сам великий Моисей говорил нам: «Верующий в Меня (если и умрет, жить будет), реки из чрева его потекут воды жизни» (Ин.7:38; ср. Ин.11:25)? А мы слышали, что Он говорил это. Следовательно, Он – Бог по природе, дерзновенно говорящий о Себе эти великие слова, столь превышающие речь человеческую. И решаться по принуждению и насилию взять Того, Кто выше твари, кто не назовет это крайне опасным? Или каким образом мог бы быть взят вами против воли Тот, Кто настолько выше нас, насколько Бог выше человека? Следовательно, слуги предъявляют ясное доказательство того, что Господь есть Бог по природе, в словах: «Никогда не говорил человек так». Так отовсюду поражается богоборный и чрез что думает достигнуть желаемого, чрез это самое, не ведая того, сам подвергается поражению.

Ин.7:47. Отвещаша им фарисеи: еда и вы прельщени бысте⁵⁷⁸

Слугам следовало бы, конечно, быть сильно преданными иудейству, всегда следовать фарисеям и разделять общее с ними мнение, равно как и всегда исполнять слова начальников и держаться согласных с ними мыслей. Когда же они пришли, не приведя Господа, но, сверх ожидания пораженные и уже поздно и едва возымев удивление пред Тем, Кого с самого начала не подобало ненавидеть, думали, что и все прочие могут быть убеждены ими, тогда начальники с какою-то великою скорбию говорят: «Неужели и вы прельщены?» Заметь, что некое отчаяние в надежде на народ заключают в себе эти слова. Ради слуг они проявляют такой страх, что как будто бы уже прельстился весь прочий народ, отличавшийся непостоянством. Остальная толпа народа, говорят, не знакомая с священными письменами и не укрепленная преданностию нам, пусть предается всяким напрасным влечениям последовать за Ним и легкомысленно увлекается Его словами и делами, но вы-то откуда получили заблуждение? Каким образом прельстились и вы сами? Что отвлекло вас от любви к нам, хотя вы и ожесточены одинаковым с нами неверием? Нечто подобное, думаю, означают слова фарисеев.

Ин.7:48–49. Еда кто от князь верова в Онь или от фарисей? Но народ сей, иже не весть⁵⁷⁹ закона, прокляти суть

Ударяются опять в свою обычную надменность, бросая обвинение в невежестве на тех, которые удивлялись пред Иисусом как чудотворцем и говорившем свойственные только Богу слова, и свои только головы венчая знанием закона и ведением Священных Писаний. А что они не сочувствуют справедливо удивляющимся тому, это почитают верхом всякой добродетели. Чрезмерно хвастаются, впадая в заблуждение и вследствие превеликого легкомыслия беспрепятственно увлекаясь в полное невежество (тем, что думали), будто бы закон повелевает обвинять досточудное и противоположное решение давать о том, что лишено чудесности. Таким образом, тем, что им более надлежало бы признать в лице Иисуса пришествие Христа, этим самым они оказываются приносящими вред себе самим и «отягчают оковы свои», по написанному (Авв.2:6), ибо «называя себя мудрыми, обезумели» (Рим.1:22). Напротив, гораздо лучше было бы для них признаться в незнании закона, чем думать и говорить, что прекрасно знают, а между тем бесчестить Проповедуемого в нем и чрез то подпадать под тягчайшее наказание и подвергаться неизбежным бедам. Ведь раб, сказано, «знающий волю господина своего и не исполнивший бит будет много, а не знающий и не исполняющий бит будет мало» (Лк.12:47–48). Итак, признав себя знающими закон, они сами выражают обвинение своему неверию и осмеивают народ как невежественный и потому прельщенный чудесами Спасителя нашего. Потом, будучи не в силах убеждать посредством доказательств из закона, они надменно бранят тех, которые были готовы к уразумению, называя их невеждами. Это – всегдашний обычай невежественнейших учителей: не имея, что сказать на вопрос, отражать гневом точность любопытствующих. «Прокляты суть», говорят, верующие, хотя справедливее было бы им говорить это о себе самих, ибо быть проклятыми более, конечно, приличествует неверующему, как ясно сказал законодатель о Спасителе нашем Христе как о Пророке: «И будет (что) кто не послушает (того), что скажет Пророк Тот во имя Мое, истребится душа та из народа своего» (Втор.18:19; Деян.3:23).

Ин.7:50–51. Глагола к ним Никодим, пришедый к Нему прежде, един сый от них⁵⁸⁰: еда закон наш судит человека, Аще не слышит прежде от него и разумеет, что творит?⁵⁸¹

Одним из начальников и в числе получивших власть оказывается Никодим, который, однако ж, не был всецело неверующим, совсем не сочувствовал их безумию и имел уже зародыш веры, хотя и не обладал еще свободною любовью ко Христу. Впрочем, питал некоторое уважение к обличениям совести, ибо все, думаю, знают, как ночью приходил к Нему и твердо выразил ясное знание о том, что Он пришел учителем от Бога и никто бы не мог совершать такие знамения, если бы не имел с собою Бога, как об этом ясно сказал блаженный Евангелист вначале (Ин.3:2). Итак, разделяя удивление народа пред Иисусом, он как бы поражается тем, что вместе с народом называется проклятым. Ведь трудно заставить совесть быть покойною, когда что-либо бывает против нашего настроения. Оскорбленный этим, он выставил против них равную укоризну как имеющую удостоверение в словах закона, правда, еще неясно и не проявляя слишком открыто свое негодование. Между тем как закон, говорит, повелевает судьям при каждом исследуемом деле «и исследуй» (Втор.17:4) точно и ясно, так ли было дело; вы, говорит, уже поспешно осудили еще не призванных на суд и, прежде чем услыхали от них какое-либо слово, таким образом, даете уже готовый приговор. Следовательно, вы, говорит, вернее оказываетесь проклятыми как презрители закона. Ведь написано: «Проклят всякий, кто не пребывает во всем написанном в книге закона сего – совершать это» (Гал.3:10; Втор.27:26). Тем, что он, со своей стороны, негодует на фарисеев, обвинявших народ за одно только удивление его пред Иисусом, он обнаруживает сочувствие верующим. Страдая еще вредным уважением (к фарисеям) и с ревностию еще не соединив смелость, он допускает уже присущей ему вере открыться явно, но, облекая ее лицемерием, как бы темным одеянием, скрывает еще свое сочувствие Христу. Тяжелым, впрочем, недугом страдает он. Ведь веровать надо без медлительности, более величаясь, чем стыдясь, – явно свидетельствуя свое дерзновение и отказываясь от раболепного лицемерия. Вот почему и премудрый Павел определял, что должно быть «делателем непостыдным, прямо (режущим правду) высказывающим слово истины» (2Тим.2:15). И сам о себе в одном месте говорит, показывая в себе самом превосходное достоинство: «Не стыжусь Евангелия, ибо оно сила Божия есть во спасение всякому верующему» (Рим.1:16). Итак, исполнена горечи – скажу, возвращаясь назад, – была речь Никодима, ибо чего ради он один восстал против слов фарисеев, хотя смертоубийственное это сборище имело и многих других? Но всякому уже очевидно, если он был причислен к удивляющимся Христу (и, следовательно, к проклятым), то, со своей стороны, (вопреки им) он объявляет проклятыми тех, которые нечестиво положили проклятие на совсем не заслуживавших этого.

Ин.7:52. Отвещаша и рекоша ему: еда и ты от Галилеи есть? Испытай и виждь, яко от Галилеи пророк не возстает⁵⁸²

Будучи иудеем и туземцем, зачем, говорят, ты подвергся неопытности галилеян и вместе с совершенно не знающими нашего учения обнаруживаешь странное невежество? Превосходно знакомый с Священными Писаниями и наученный заповедям закона, почему не знаешь, что нельзя ожидать пророка из галилеян? Такой смысл заключается в словах фарисеев.

Но обрати опять внимание вот на что. Осмеивая народ как не ведающий ничего, что надлежало знать, обвиняя его в превеликом невежестве, презирая и горделиво называя невежественным, сами оказываются подверженными худшему и никоим образом не уступающими неопытности его. Те (люди народа), приняв чудеса Христовы и мало-помалу уже как бы собирая веру в Него, говорили то: «Христос когда придет, неужели большие знамения имеет совершить, чем какие Сей совершил?» (Ин.7:31), то, наоборот, отвлекаемые от столь правильного мнения, вводились в заблуждение одним только Назаретом, лежавшим в Галилее, где, как сообщает Божественное Писание, был воспитан Господь, и поэтому говорили: «Неужели подлинно из Галилеи Христос грядет? Не писание ли говорит» (сказало), «что из семени Давида и от Вифлеема, селения, где был Давид, Христос грядет?» (Ин.7:41, 42). Подвергая сильному осмеянию невежество народа и за это называя его проклятым, они пребывали в не меньшем, чем он, неведении, ибо вот и сами говорят: «Исследуй и узнай, что пророк из Галилеи не восставал».

Основательно возмущенный этим, кто-либо может сказать им: о никому не уступающие первенство в невежестве, грубые и тупые, где похвальба вашей гордыни – след мудрости в вас? Где законоведам подобающее разумение? Ведь не сомневаться надлежало о Спасителе Христе, а, напротив, без всяких колебаний всецело веровать Богу и Отцу, говорящему о Нем к святому Моисею, что «Пророка им восставлю из братий их, как тебя» (Втор.18:18). Выражение «из братий их» разве не должно, без сомнения, значить: из иудеев и из Израиля? Иначе не потребуется обвинителей со стороны, но сами чрез себя будете изобличены в неразумии. Ведь когда Спаситель наш Христос учил и ясно сказал: «Потому что Я сошел с неба, не да творю волю Мою, но волю Пославшего Меня» (Ин.6:38), то вы грубо рассуждали тогда и, скрывая в себе чрезмерную ярость к этому, говорили опять: «Не Сей ли есть Иисус, сын Иосифов, Которому мы знаем отца и мать? Как же теперь говорит, что с неба сошел Я?» (Ин.6:42). Когда, таким образом, ты признаешься ясно, что хорошо знаешь отца и мать, знаешь, конечно, Его происхождение от корня Израилева, то каким же образом об Иудеянине говоришь, что Он есть Галилеянин? Как будет иноплеменником Тот, Кто от Израиля? Ведь воспитание Его в стране Галилейской и жительство там в течение нескольких лет отнюдь, конечно, не исключает израильтянина из своего племени, так как ничто не препятствует быть родом Иудеянином Тому, Кто являлся из (страны) галилеян, когда приходил в страну иудеев. Поэтому напрасна речь считающих себя мудрецами фарисеев о Спасителе нашем Христе, «что из Галилеи пророк не восставал». Напротив, надо было исследовать, каким образом происходящий от иудеян мог быть галилеянином, и таким образом уже разуметь воспитание в Назарете, а не уклоняться ради этого от веры.

Обратить внимание опять надо на то, как, не будучи в состоянии с какой-либо стороны напасть на чудеса Его, хотя и возбужденные до крайней ненависти (к Нему), возражают на основании одной только страны, как скоро был из Галилеи, по догадке их. Таким образом, с уничтожением являвшегося у них отсюда подозрения должна была бы наконец уже возникнуть вера непоколебимая, если бы они были мудры⁵⁸³.

Ин.8:12. Паки же речь⁵⁸⁴ им Иисус, глаголя: Аз есмь свет мира

Ведет речь Иисус, как говорили мы, соответствующую написанному о празднике (кущей), когда в последний день стоял, восклицая: «Если кто жаждет, да приходит ко Мне и пьет» (Ин.7:37), так как в Моисеевом изречении упомянуто о потоке. Таким образом, и теперь делает вполне своевременное разъяснение и соответствующее природе дел. Так как Он видел учителей такими же неразумными, как и народ, и осмеивавших (народ начальников) страждущими пороком, подобным осмеиваемым, одною как бы ночью невежества покрытых (крещенных), пытающихся доискаться тайны о Нем, но совершенно ничего не обретающих, то выставляет на вид причину присущей им неразумности, восклицая: «Я (есмь) свет мира». Пройдя, говорит, все Святое Писание и думая исследовать сказанное обо Мне чрез пророков, вы, однако ж, далеко заблуждаетесь от пути жизни. И ничего в этом нет удивительного. Ведь у вас нет Открывающего тайны, Освещающего весь мир и наподобие солнца Посылающего лучи в сердца приемлющих Его. А кто не имеет Божественного и духовного света в себе, тому, без сомнения, необходимо ходить во тьме и вследствие этого подвергаться многим ошибкам.

А что Единородный есть Свет по природе как воссиявший от Света по природе Бога и Отца, это уже раскрыто нами посредством обширного рассуждения в первой книге, при толковании изречения: «Был Свет истинный» (Ин.1:9).

Надлежит опять обратить внимание, что называет Себя "Светом" не израильтян особо и отдельно, но всего "мира". И это, говорит, вполне истинно по следующей причине. Ведь Он-то и есть, утверждаем, Тот, Кто всей природе посылает духовный свет и, как бы некий зародыш семени, каждому призванному к бытию человеку всевает свойственный ему разум, согласно сказанному о Нем: «Был Свет истинный, что освещает всякого человека, грядущего в мир» (Ин.1:9). Впрочем, в этом изречении, полагаю, также заключается нечто острое. Ведь если бы изречение это не содержало в себе нечто такое (острое), то надлежало бы сказать только: "Я – свет". Но так как присоединил "мира", то и теперь желает, как думаю, прикровенно выразить нечто, подобное следующему: Бог ведом был в одной только Иудее и велико было имя Его в одном Израиле (Пс.75:2), а прочую всю землю наполняла как бы глубокая тьма, так как никто из пребывавших в мире не имел Божественного и небесного света, кроме только одного Израиля. Но в то время, как все вообще языческие народы, находившиеся в этом мире, были лишены Боговедения и находились как бы в каком особом разряде, «появился народ Господень, (как) часть Его, удел наследия Его – Израиль» (Втор.32:9). Таким образом, с переходом Духовного Солнца опять ко всему миру, при удалении Света от израильтян и перенесении к язычникам, Израиль оказывался вне всех (народов), ибо «когда ждали они света, явилась им тьма, – по написанному, – ожидая сияния (солнечного), во мраке (непогоды) ходили» (Ис.59:9). Поэтому не бесцельно говорил фарисеям Спаситель: «Я (есмь) свет мира». Этим Он благородно выражает угрозу, что удалится от Израиля и перенесет благодать на весь уже мир и распрострет наконец луч Боговедения и всем прочим (народам).

Следует заметить, что хотя для слушателей Он является человеком и с плотью, однако же не говорит: «Во Мне – свет», но: «Я есмь свет», дабы кто не разделил Христа после Его вочеловечения на двоицу сынов, ибо один Господь Иисус Христос, как Павел говорит (1Кор.8:6), и прежде (принятия) плоти и с плотию и один и единственный истинный Сын от Бога Отца Слово и когда стал человеком, так как принятый Им от Жены храм не был разделен на части. Ведь это было Его собственное тело, и всецело рассекать Его после воплощения, по отношению к сыновству (на двух сынов), не лишено хулы (на Него).

Впрочем, должно знать, что хотя и говорим: «воплотился», но этим не утверждаем, что Слово Божие облеклось одною только плотию, но в имени плоти обозначаем всего человека.

Ин.8:12. Паки же им Иисус рече, глаголя: Аз есмь свет миру: ходяй по Мне не имать ходити во тме, но имать свет животный.

Опять убеждает их отовсюду ревностно приобретать себе полезное и охотнее руководствоваться Его наставлениями, чем решаться следовать своему собственному невежеству и лишаться самой вечной жизни. Показывает, сколь великая польза будет для тех, которые станут Ему повиноваться, так как Он по природе благ и «всем людям желает спастись и в познание истины прийти» (1Тим.2:4). Поскольку же как Бог ведал опять, что они станут возражать, то составляет образную речь, пользуясь для этого древними событиями, и из случившегося с их предками ясно доказывает, что желание следовать Ему послужит им к великой пользе. Вот что написано об израильтянах: «И путеводил их в облаке днем и всю ночь в освещении огненном» (Пс.77:14). Когда они проходили обширную пустыню, поспешая в землю обетованную, то днем висело над ними облако наподобие крыши, умеряя солнечный зной, очевидно, по Божественному изволению. А ночью шел огненный столб, освещая тьму и указывая шедшим вернейший путь. Поэтому, как в то время следовавшие за ведшим и предшествовавшим огнем избежали блуждания и прямою дорогою шли в святую землю, никакого внимания не обращая на тьму или ночь, так и «последующий (кто следует) Мне», то есть идущий по стопам Моих наставлений, отнюдь не будет во мраке, но приобретет «свет жизни», то есть откровение тайн обо Мне, могущее руководить его к жизни вечной. Являясь опять искусным художником в слове, Господь уже начинавших свирепеть и неистовствовать фарисеев отнюдь не раздражает более ясною речью о том, что они и во тьме останутся, и умрут в своем неверии. Но опять оказывается выражающим это иносказательно, переменив для пользы прямую речь в образную. Ведь этим самым Своим обещанием, что решившийся последовать Ему «будет иметь свет жизни», Он прикровенно указывает на то, что отказывающиеся следовать не будут иметь и света, могущего возводить их к жизни. Разве, в самом деле, не всем очевидно и не вполне бесспорно, что убегающим от благ души необходимо впадать в противоположное состояние? Таким образом, истинным оказывается слово Спасителя нашего и бесспорною искусно выраженная в нем мысль.

"Реша убо⁵⁸⁵ (Ему) фарисеи: Ты о Себе Сам свидетельствуеши: свидетельство Твое несть истинно (Ин.8:13). Ходяй по Мне не имать ходити во тме, но имать свет животный (Ин.8:12)⁵⁸⁶

Неподвижен и тупоумен фарисей, совсем не способен узреть божество Господа, – опять заблуждается по причине плоти и ничего, кроме видимого, не представляет. Хотя и видит Господа употребляющим вышечеловеческие речения и слышит богоприличные слова, однако ж считает Его простым человеком, не усматривая сияние Божества и не отверзая око ума к прозрению Еммануила. Кому же, в самом деле, подобало бы говорить: «Я есмь свет мира» (Ин.8:12), как не одному только Богу по природе? Кто из святых пророков осмелился бы высказать такое решение? Какой из Ангелов изрекал нам такое слово? Пусть, исследовав все Богодухновенное Писание и изучив священное и Божественное слово, покажут нам это самое. Но, не представляя ни одного неопровержимого основания, они думают, однако ж, что надо противоречить, и горячо хватаются за то, что одно только и знают хорошо, разумею порочную склонность к порицанию. Укоряют Его тем, что Он не есть свет мира, обвиняя таким образом слова Его и утверждая, что свидетельство Его – не истинно. Ведь «они мудры зло творить, а добро творить не умеют» (Иер.4:22). Весьма лукавым способом думают отвратить свидетельство Его, пытаясь отвергнуть это свидетельство на основании одного только простого и принятого у нас обыкновения, а не на основании постановлений закона.

В самом деле, пусть научат нас, где закон говорит, что свидетельство кого-либо о себе самом недействительно. Тяжело, конечно, и несносно кому бы то ни было свидетельствовать о своих собственных достоинствах, почему и премудрый составитель притчей говорит: «Да восхваляет тебя ближний, а не твой рот, – чужой, а не твои уста» (Притч.27:2). Впрочем, отнюдь не лживым является слово кого-либо о себе самом. В противном случае пусть выступит пред нами какой-либо фарисей и научит, что нам делать с блаженным Самуилом, свидетельствующим о себе самом прекраснейшее. Так, он оказывается отвечающим однажды израильтянам следующее: «Свидетель Господь между вами и свидетель помазанник Его днесь в сей день, что вы не нашли в руках моих ничего» (1Цар.12:5). Ведь если бы закон каждому воспрещал свидетельствовать о себе самом, то каким образом, скажи мне, Самуил совершенно пренебрег им, хотя Божественное Писание и говорит о нем: «Святы были Моисей и Аарон между священниками Его, и Самуил между призывающими Его, призывали Господа, и Он внимал им, в столпе облачном говорил к ним, хранили свидетельства (заповеди) Его и уставы Его, что дал им» (Пс.98:6–7). Видишь, что тесно соединен с блаженным Моисеем как имевший одинаковую с ним добродетель и свидетельствуется от Духа как тщательный законоблюститель.

Итак, разве он, можно спросить, преступал закон чрез свидетельство о себе самом? Но он не преступил. Напротив, он засвидетельствовал как блюститель (закона) и засвидетельствовал сам о себе. Следовательно, закон никому не воспрещает свидетельствовать о себе самом. Что же притом скажем, когда услышим слова блаженного Давида: «Господи Боже мой! если я совершил это, если воздавал воздающим мне злом?» (Пс.7:4–5). Подобное же говорит и блаженный Иеремия: «Господь Вседержитель! Не сидел я в собрании играющих, но благоговел (пребывал в благоговении) от (лица) руки Твоей» (Иер.15:17). Также и премудрейший Павел, хотя и «наученный в точности отеческому закону», как сам засвидетельствовал однажды о себе (Деян.22:3), однако ж открыто восклицает: «Ничего за собою не сознаю» (1Кор.4:4).

Пусть же теперь о каждом из этих говорит фарисей: «Ты сам о себе самом свидетельствуешь, свидетельство твое не есть истинно», если для них как не стесняющихся порицать даже и Самого Владыку всяческих вполне открыта широкая дорога к совершению всего наихудшего против других. Впрочем, возвращаясь к началу речи, скажем, что возражение фарисеев не есть необходимое постановление закона, но основывается на одном только общепринятом обычае и по требованию благонравия и приличия. Напротив, это допускаемое законами (на суде) возражение (против показаний свидетеля) есть скорее опорочение или клевета (на Него), коварно как бы крадущая у Него тех, которые уже имеют к Нему уважение и склонны к вере. Порочат Его как не говорящего истины и, с целью погубить веру только что названных, говорят, что Он не есть истинный свет, таким образом своими хулениями навлекая, жалкие, погибель на свои головы.

Ин.8:14. Отвеща Иисус и рече им: Аще Аз свидетельствую о Себе, истинно есть свидетельство Мое, яко вем, откуду приидох и камо иду⁵⁸⁷

Когда Христос высказывал то, что Он есть действительно и по природе, ибо ясно возглашал: «Я – свет мира» (Ин.8:12), дерзкая толпа фарисеев опять подумала, что Он говорит ложь. Не знали они, крайне несмысленные, что когда кто раскрывает свою собственную природу и говорит о присущем ему по существу, то мы, справедливо мысля, не должны предполагать, что он делает это по хвастовству, и не скажем, что он преследует пустую славу, но, напротив, (должны признать, что он) раскрывает то, что он есть действительно. Так, например, что станем говорить в том случае, когда Ангел, обозначая свою природу, скажет: «Ангел – я»? Или когда человек, указывая на то, что он есть, говорит: «Человек я»? И если бы также можно бы было приписать голос солнцу и оно стало бы раскрывать свою собственную природу в таких словах: «Я, обтекая небесный круг, посылаю ясный свет обитателям земли», то никто не имеет основания думать, что оно свидетельствует не о принадлежащем ему, но о том, что оно есть действительно. Таким же образом думаю и о Спасителе нашем Христе, – и если Он называет Себя светом, то высказывает истину и отнюдь не оказывается величающимся чужим. Фарисеи же, не разумея Еммануила и погруженные в невежество, воображают, что Он ищет славы, порицают Его как подобного нам и не содрогаются говорить: «Свидетельство Твое не истинно» – Тому, Кто не ведал лжи (Ин.8:13), ибо «не обрелась лесть в устах Его» (1Пет.2:22), как написано. Таким образом, опять надлежало дать наставление столь удаляющимся от истины и уклоняющимся от здравого смысла и незлобиво сказать заблуждающимся, что они погрешают против истины, нечестиво приписывая способность лгать Тому, Кто с неба пришел и рожден от Бога Отца; ибо "истинно", говорит, «есть Мое свидетельство, если и свидетельствую Сам о Себе». Конечно, людям оказывается свойственным желание из самолюбия иногда свидетельствовать о себе самих что-либо прекрасное, хотя бы у них и не было этого в действительности. Ведь природа (человеческая) удобопреклонна ко злу. Но не подобает, говорит, Мне возможность страдать одинаковым с земнородным недугом, ибо «ведаю, откуда Я», то есть Свет от Света и Истинный Бог от Истинного Бога Отца, имея природу, недоступную никакой немощи. Если же, говорит, Я и стал человеком по любви к людям, но ради этого Я не должен признаваться лишившимся Божественного достоинства, – Я опять остаюсь тем, что есмь по природе, то есть Богом. Ясным доказательством этого служит Мое знание о том, "куда иду", ибо взойду на небеса к Отцу, от Которого Я есмь. И это, полагаю, можно было говорить, конечно, не подобному нам человеку, но Богу по природе, если Он стал человеком. Итак, выражение «ведаю, откуда Я» указывает на то, что Сын есть от Отца по природе. А слова "куда иду" служат проявлением Божественной власти. Как Бог Он восходит превыше небес, по словам Павла (Еф.4:10).

Впрочем, здесь заключается, хотя и не очень ясная, угроза иудеям за свойственное им нечестие. В этих словах Он оказывается говорящим, что уже имеет вскоре удалиться от народа их, оставит их лишенными Божественного света и представит их пребывать в неведении и глубокой тьме, что является яснее им высказывающим в других словах: «Пока свет имеете, ходите во свете, да тьма вас не обымет» (Ин.12:35).

Ин.8:15. Вы по плоти судите. Аз не сужду никомуже

Опять находим Спасителя всех проявляющим досточудную кротость. Поносящим Его не отвечает достодолжным гневом, хотя Он и знал, что они должны получить тяжкие наказания. Но и здесь, думаю, Он, подражая опытным врачам, оказывается справедливо заслуживающим удивление. Те часто не обращают никакого внимания на неуважение к себе больных и с терпением и незлобием оказывают им помощь своим искусством, не обижаясь на получаемые неприятности и иногда даже оскорбления. Разъясняя, что содействует здоровью, они как бы переубеждают больных стараться делать полезное для них и таким образом уничтожают причину болезни. Господь же наш Иисус Христос терпеливо сносит поношения, вспомоществует хулителям и врачует язвы Своих оскорбителей. Мало того, Он ясно указывает и то, откуда приключилось им страдать пороком неверия в Него, ибо говорит: «Вы по плоти судите», то есть заблуждаетесь, и это весьма понятно, если смотрите на одну только эту плоть, хотя совсем наоборот – вам должно обращать внимание на великолепие дел. Вы страшно обманываетесь, ради облечения вашею плотью принимая Меня за одного из вам подобных. Не прозревая глубокой тайны домостроения с плотью (воплощения), вы определяете обо Мне безрассудный приговор своим утверждением, что истина лжет. Я же отлагаю суд над вами до другого времени, «ибо не послал Бог Сына в мир, да судит мир, но да спасется мир» (Ин.3:17).

Считаю в достаточной мере разъясненным смысл данного изречения. Но и посредством других созерцаний можно в доступной нам мере раскрыть более тонкий смысл этих слов. "Вы", говорит, «по плоти судите, я не сужу никого». Не имея никакой возможности обвинять Меня вообще и будучи не в состоянии основательно напасть на Мои чудотворения, вы уничижаете Меня ради одной только плоти, – вы нечестиво в ничто вменяете Меня только потому, что Я являюсь человеком вам подобным. Но Я, говорит, не осуждаю вас по таковой же причине. Я отнюдь не считаю вас за ничто потому, что вы – люди по природе, и Судья за это не наложит на вас наказания. Не обвиняю за природу, не осуждаю Своих творений, отнюдь не утверждаю присутствие в человеке какого-либо прегрешения потому только, что он есть человек. Напротив, вы в ничто вменяете Меня ради плоти и за это осуждаете, а Я не так сужу о вас, но знаю, что человек есть нечто великое и почтенное, хотя и произошел от земли. Будучи истинным Богом и во образе родившего Меня Отца, я унизил Себя, образ раба приняв и став человеком (Флп.2:11), – вот за одно только это теперь и осуждаюсь вами, хотя Я Сам за это никого не сужу.

Ин.8:16. И Аще сужду Аз, суд Мой истинен есть, яко един несмь, но Аз и Пославый Мя Отец

Стало быть, пожалуй, скажет кто из мыслящих вопреки догматам Церкви, не потому ли только одному Сын может судить правильно, что в этом деле Ему соприсутствует Отец? А если это так и верно, то что же наконец препятствует сказать, что Сын волею Отца направляется некоторым образом к правильности (суда), не имея этого в Себе в совершенной степени, а Сам по Себе Он не в состоянии совершать это безукоризненно?

Что же со своей стороны и мы возразим на такие речи их? Нечестиво это рассуждение ваше и вполне приличествует только безумию иудеев. Не как не имеющий способности Сам по Себе судить праведно говорит эти слова Сын, ибо засвидетельствовал о Нем и Псалмопевец, в Духе говоря: «Бог Судия праведный» (Пс.7:12), – а что нет другого судьи, кроме Него, свидетелем этого пред нами выступает Он Сам в Евангелиях: "Ибо Отец", говорит Он, «не судит никого, но весь суд дал Сыну» (Ин.5:22). Неужели же как не могущему судить правильно Бог и Отец дал Ему суд? Но, думаю, признаком крайнего неразумия должно считать такое мнение о праведности Отца, то есть Сына. Ведь Отец знал Свое Рождение, дал Ему суд и чрез это дарование (Ему суда) ясно свидетельствует Его способность судить правильно. Поэтому совершенно очевидно, что не как бессильный в праведном суде Он говорит о соприсутствии Отца Его суду, но изречение это заключает в себе сходное предыдущему и ему соответствующее созерцание. Что же хочет выразить оно, об этом скажем ясно. Вы, говорит, вожди и учители иудеев, совершили надо Мною лукавый и неправеднейший суд. По причине одной только плоти почитаете должным считать Меня за ничто, хотя Я Бог по природе. Я же, начав судить вас, вынесу не такой приговор на вас. Не буду считать вас достойными наказания за то, что вы – по природе люди. Но, имея Отца во всем соблагоизволителем и сосудьею, осужу вас правильно – за какую вину? За то, что вы не приняли Пришедшего с неба, Посланного к вам от Отца непрестанно оскорбляете и Меня, пришедшего для спасения всех, уничижаете ради одной только плоти, далеко отталкивая всегда любезный вам закон. В самом деле, где, скажи мне, Моисей повелевает осуждать кого-либо только за то, что он есть по природе человек? Итак, неправедно вы и судите и рассуждаете. Вы не имеете на это согласия со стороны закона, но одиноко дерзаете на нечто ужасное, не владея соизволением Божественной воли. Я же не так, ибо во всем, касающемся осуждения вас имею в Себе Самом Отца в качестве Содеятеля и Соблаговолителя и (потому) сужу праведнейший суд, предавая запустению всю вашу страну и осыпая ее бедствиями войны, а кроме того, и удаляя из самого Царства Небесного столь неистовствующих против Желающего спасать и по этой причине Пришедшего в человеческом виде.

Ин.8:17–18. И в законе же вашем написано⁵⁸⁸ яко двою человеку свидетельство истинно есть: Аз есмь свидетельствуяй о Мне Самем⁵⁸⁹, и свидетельствует о Мне Пославый Мя Отец

Сказав, что нечествующих на Него будет судить и осудит вместе с Ним Бог и Отец, допускает и в другом некоем отношении потребное двойство лиц. Я, говорит, что есмь по природе, это и не отказываюсь говорить. Я – свет мира и (потому) отнюдь не должен казаться кому-либо любящим хвастовство. Ведь не чужими достоинствами, но существенно Мне присущими величаюсь. Впрочем, если вам покажется недостаточно этих слов Моих для восприятия истинного разумения, как скоро Я один и Сам о Себе свидетельствую, то приму Бога и Отца как содействующего Моим достоинствам и их соутверждающего. Ведь Он, говорит, сочудотворит со Мною, как видите, и содействует. Поскольку же дело касается человеческой природы, Я ничего бы не мог делать, если бы не был Богом по природе. Поскольку же дело касается существования от Отца, то признаюсь и свидетельствуюсь природою Родившего, что Я имею в Себе Отца и все могу совершать, ибо как имеющий Его в Себе по причине тожества существа Я оказываюсь в состоянии беспрепятственно совершать все. Ведь Господь наш Иисус Христос, как Бог, от Божественной Своей природы обладает всемогуществом, хотя и явился человеком. Свидетельствуется и со стороны Отца как имеющий Его сотрудником во всем, по сказанному Им: «От Себя Самого не творю ничего, но Отец, во Мне пребывающий, творит дела Сам» (Ин.8:28, 14:10). Разумеем же содействие Отца Сыну не как кому-либо бессильному сообщение собственной и чужой силы к совершению дел. Если мы так будем думать, то должны будем признать несовершенною силу и Отца, как и Сына, как скоро посредством двоих совершается какое-либо чудо, ибо одного как бы недостаточно оказывается для этого. Понимая сказанное гораздо благочестивее и разумнее, утверждаем опять, что как скоро в Отце и Сыне есть и одно Божество и неизменное всемогущество одной и той же природы, то, без сомнения, дела Бога и Отца будут и делами Сына, а дела, в свою очередь, Сына будут делами и Бога Отца. А говорит, что «ничего от Себя не творю», не как слуга и подчиненный, или находящийся в качестве какого-либо ученика и ожидающий приказаний от Отца, или наученный совершать чудеса. Напротив, со всею точностию указывая на то, что Он рожден из существа Бога и Отца, что наподобие света неизреченно и безначально явился из сокровенных недр Его и что вечно сосуществует Ему, будучи и разумеваясь образом и начертанием ипостаси Его, Он имеет, так сказать, одно и то же с Ним намерение и одинаковую во всем действенность. И дабы ясно научить тому, что Он есть Соволитель Родителю во всем, говорит: «Ничего не творю от Себя». Это подобно тому, как если бы сказал: Я отнюдь не уклоняюсь к какому-либо собственному пожеланию, не присущему Богу и Отцу. Все, что желает и решает природа Отца, это, конечно, есть и во Мне, так как Я воссиял из недр Его и Я – истинный плод сущности Его. Трудно это для изъяснения, нелегко это выразить языком и недоступно даже для самого разума. Однако ж, вводя это, насколько доступно, в благочестивое созерцание, приобретем себе небесную награду и невредимым и несклонным к каким бы то ни было переменам сохраним свой ум.

Надо заметить, что Спаситель, прибавив и сказав иудеям: «И в вашем законе написано», тем самым как бы с необходимостью уже убеждает фарисеев принимать двойство лиц. Ведь «свидетельствую», говорит, «Я о Себе Самом», но для этого ко Мне присоединяется и «Отец». Разве поэтому не будет принятою у вас эта, буквою закона подтверждаемая, двоица свидетелей, или же опять, увлеченные одною только завистью ко Мне, вы не обратите внимания и на уважаемый вами закон?

Ин.8:19. Глаголаху же Ему: где есть Отец Твой?⁵⁹⁰

Так же и в настоящем случае каждый, думаю, с полною справедливостию может обвинить неразумие иудеев, говоря следующее пророческое изречение: «Вот народ безумный и бессердечный» (Иер.5:21). Несмотря на то, что Спаситель наш Христос частые и долгие речи вел к ним, постоянно называя в них Небесного Отца и Бога, они, жалкие, доходят до такого безумия, что осмеливаются говорить: «Где (есть) Отец Твой?» Совсем вообще не думают о сущем на небесах Боге и Отце, напротив – оглядываются и ищут Иосифа, полагая, он есть отец Христа, а не другой кто. Видишь, сколь основательно назван народом действительно безумным и бессердечным. Неспособные хоть сколько-нибудь возвести от земли свое духовное око, они являют истинность сказанного о них: «Да помрачатся очи их, чтобы не видеть, и хребет их навсегда согни» (Пс.68:24). Хребет согбен у животных бессловесных, каковой вид они имеют от природы, и они не держатся прямо. Но и ум иудеев оскотел некоторым образом, всегда склоняется книзу и не видит ничего небесного. Разве не самое дело доказывает, что мы вполне верно так думаем о них и рассуждаем истинно? Ведь если бы они разумели Небесного Отца и Бога, то разве стали бы Бестелесного искать в пространстве? Неужели они, скажи мне, говоря о все наполняющем Боге бессмысленное "где Он", не противоречат всему Божественному Писанию, хотя божественный Псалмопевец, составляя возможную (для человека) речь о Боге и приписывая Ему свойство все наполнять, «куда, – говорит, – пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда бегу? Если взойду на небо – Ты там, если сниду в ад, Ты – здесь, если возьму крылья мои (себе) поутру (у зари) и пойду на края моря – и там рука Твоя будет путеводить меня и держать меня десница Твоя» (Пс.138:7–10)? Но и Сам Бог над всеми, ясно показывая нам, что Он имеет не ограниченную местом природу, говорит к столь нечестивым иудеям: «Не Я ли наполняю небо и землю, говорит Господь? Какой дом построите Мне? Или какое место покоя Моего? Небо Мне – престол и земля – подножие ног Моих» (Иер.23:24; Деян.7:49). Таким образом, отовсюду можно усматривать невежественность иудеев, когда они говорят Спасителю Христу: «Где Отец Твой?» – если не говорят этого о считавшемся по плоти отцом, болтая вздор и в таком случае.

Но, может быть, и на другое нечто острое намекают слова иудеев. Так как думали, что Святая Дева совершила прелюбодеяние до брака, то ввиду именно этого они и выражают язвительную укоризну Христу как не знавшему, от кого Он (родился), вздорно вопрошая: «Где есть Отец Твой?»

Ин.8:19. Отвеща Иисус: ни Мене весте, ни Отца Моего: Аще Мя бысте ведали, и Отца Моего бы ведали бысте⁵⁹¹

Истинное слово и отнюдь не допускающее обвинения во лжи. Ведь те, кто считал Христа действительным сыном или Иосифа или блуда и не знали явившееся от Бога Отца Слово, разве не должны справедливо выслушать: «Ни Меня не ведаете, ни Отца Моего?» Ведь если бы знали явившееся от Бога и Отца Слово и ставшее ради нас во плоти, по Божественному Писанию (Ин.1:14), то знали бы и Родителя Его, ибо точнейшее познание Отца для любознательных умов бывает чрез Сына. Это и Сам однажды подтвердил в словах к Богу и Отцу: «Явил Я Твое имя людям» (Ин.17:6), и еще: «Изумительно знание Тебя из (чрез) Меня» (Пс.138:6), ибо как скоро мы познали Сына, то познали из (чрез) Него и Родителя. Таким образом, чрез Обоих вносится мысль о Том и Другом и при наименовании Отца появляется, конечно, и воспоминание о Сыне, как и наоборот, – обозначению Сына сопутствует имя Родителя. Вот почему Сын есть как бы некая дверь и путь, ведущие к познанию об Отце, как и говорит: «Никто не приходит к Отцу, если не чрез Меня» (Ин.14:6). И нам должно прежде узнать, по мере возможности, что есть по природе Сын, а потом таким образом, как по Образу и Отпечатку точнейшему, надлежаще уразуметь Первообраз. Это потому, что Отец открывается в Сыне и, как в зеркале, отражается в природе Собственного Порождения. А если это истинно, как и действительно истинно, то пусть опять устыдится богоборный арианин. Ведь отпечатку сущности Его необходимо быть Ему подобным решительно во всех отношениях, дабы истинно освещающим в Сыне не другое что понималось, кроме того, что есть Отец. И если Отец благоволил познаваться в Сыне и в Нем открываться, то, конечно, Он знает Его и единосущным, и отнюдь ни в каком отношении не худшим присущей Ему (Отцу) славы. Ведь Он и Сам не пожелал бы, чтобы считали Его гораздо меньшим, чем каков Он есть по природе. А как этого Он желает и волит, то разве не необходимым в конце концов оказывается исповедовать Сына во всех отношениях подобным Отцу, дабы каждый чрез Него познавал и Родителя, как мы уже прежде сказали, восходя прямо от Образа к Первообразу, и таким образом, мог иметь безукоризненное понятие о Святой Троице. Итак, познающий Сына ведает и Отца.

Но обрати внимание на то, как вместе с изречением истины иудеям Господь вносит в Свое слово и некое другое искусство. Ясно сказав: «Ни Меня не ведаете, ни Отца Моего», Он отвлекает ум иудеев от того, чтобы не мыслить о Нем одно только человеческое и не считать Его действительным сыном Иосифа, домостроительно принятого Им в качестве отца, но, напротив, изыскивать и исследовать, Кто есть Слово во плоти и Кто по природе Отец Его.

Глава III

О том, что не делом силы иудеев было страдание (Христа) на Кресте и не вследствие насилия кого-либо умер Христос, но Сам добровольно за нас это пострадал, дабы всех спасти

Ин.8:20. Сия глаголы глагола⁵⁹² в газофилакии, уча в церкви, и никтоже ят Его, яко не у бе пришел час Его

Весьма полезное разъяснение касательно спасительного страдания (Христа) дает премудрый Евангелист и показывает, что смерть на кресте была не вследствие человеческого принуждения или от какого другого насилия Иисус потерпел смерть против воли Своей, но Сам, по присущей Ему любви к нам, принес Себя за нас как непорочную жертву Богу и Отцу. Так как надлежало пострадать, ибо таким только образом можно было отвратить привзошедшее тление, грех и смерть, то Он дал Себя в выкуп за жизнь всех. Итак, слушай опять о том, какое значение в приведенных словах дается спасительному страданию и какую пользу заключает в себе смысл этого изречения.

«Эти изречения», сказано, Христос "говорил" не вне Иерусалима и не в каком-либо из соседних городов или в незнатном селении иудейском, ибо Он стоял в самой «газофилакии (сокровищнице)», то есть в средине самого храма, и "в" самом "храме"⁵⁹³ вел речь об этом. Но хотя фарисеи и сильно негодовали и весьма возмущались на слова Его, однако ж не схватили Его, имея тогда полную возможность легко сделать это, ибо Он был, как я сказал, в сетях их. Что же заставило их, объятых яростию подобно свирепым зверям, оставаться в бездействии даже против своей воли? Что пресекло их гнев? Чем было укрощено смертоубийственное сердце фарисеев? «Еще не пришел», сказано, "час Его", то есть: еще не настал срок смерти, определенный Спасителю Христу не кем-то другим и не от судьбы назначенный, по лжеучению эллинов, или зависящий от часа, как пустословят они, но определенный Им Самим согласно соизволению Бога и Отца. Как истинный Бог по природе, Он не мог уклоняться от того, чему надлежало быть, но хорошо знал, сколько времени подобало Ему жить на земле с плотию и когда опять идти на небо, уничтожив смерть смертию Своей плоти. Для всякого мудрого, полагаю, совершенно очевидно, что не по принуждению кого-либо причинена смерть Тому, Кто есть Жизнь по природе. Каким, в самом деле, образом узы смерти могли бы возобладать над Жизнью по природе? И Сам Господь в одном месте свидетельствует, что «никто не возьмет души Моей от Меня, Я полагаю ее Сам от Себя, власть имею положить ее и опять власть имею взять ее» (Ин.10:18). Если время, когда Ему надлежало подвергнуться смерти, было бы назначено как необходимое для Него кем-либо другим, то каким образом у Него могла бы оказаться власть положить (добровольно) душу Свою? Ведь Он был бы взят и невольно, если бы страдание не было в Его власти. А если Он полагает ее Сам от Себя, то страдание Его мы должны усматривать (находившимся) не во власти кого-либо другого, но в одной только воле Его Самого. Вот почему Он допустил совершиться безумным замыслам иудеев только тогда, когда сознал, что уже настал надлежащий срок для смерти Его.

Пусть же не великомудрствует дерзкий и надменный фарисей и не говорит, надутый гордостию по великой глупости своей: если Христос был Богом по природе, то как не оказался вне сетей моих? Как не избежал рук моих? На это он услышит от любящих Его: не твои сети оказались столь крепкими, ибо для Вседержителя Бога не было ничего трудного сокрушить твое коварство и избежать тенет твоего нечестия, но страдание было спасительно для мира, страсть служила разрушением смерти, великий крест нес низвержение греха и тления. Ведая это как Бог, Он подверг Себя твоему дерзкому нечестию, ибо что же препятствовало, скажи мне, уловить Его именно тогда, когда ты скрежетал зубами на Него, учившего в самой «сокровищнице»? И если делом твоей силы было взять Христа, то почему тогда же ты не сделал Его узником? Но ты стоял тогда яростный и с явным намерением убить Христа, однако же бессильный исполнить желание свое, ибо Он еще не желал пострадать и подчиниться как бы несокрушимой узде твоего безумия. Противопоставляя это болтовне иудеев, каждый легко изобличит их дерзкое пустословие.

Не без основания можно подивиться тому, что святой Евангелист благовременно указал и ясно сказал, что этому Спаситель учил "в храме" у сокровищницы «и никто не взял Его». Этими словами он свидетельствовал то же, что Сам Господь говорил иудеям, когда они явились взять Его: «Как на разбойника, вышли вы с мечами и копьями взять Меня; каждый день сидел Я в храме уча, и вы не брали Меня» (Мф.26:55). Ни один благоразумный не станет, конечно, утверждать, будто Он обвинял иудеев в том, что они не учинили Ему преждевременного страдания или что они пропустили должное время и медлили в совершении смертоубийства. Напротив, Он изобличает их неразумное мнение, будто они могли иметь власть над Ним вопреки Его воле и силою взять Его, отнюдь не могшего подвергнуться страданию, если бы Сам не желал. «Я сидел, уча в храме, и вы не взяли Меня», ибо Я не желал тогда, но и в настоящее время вы не в состоянии были бы сделать это, если бы Я добровольно не отдался в ваши руки.

Итак, отовсюду можно видеть, что не делом силы иудеев было предание Господа на смерть, но их безбожной дерзости надо приписать только намерение (умертвить Господа), а Спасителю Христу – желание пострадать за всех, дабы всех освободить и, искупив кровию Своею, представить Богу и Отцу, ибо Бог, по слову Павла, примирил во Христе мир с Собою (2Кор.5:19) и отпавшее от дружбы с Ним милосердно возвратил в первоначальное состояние.

Ин.8:21. Рече же паки⁵⁹⁴ им: Аз иду, и взыщете Мене, и во гресе⁵⁹⁵ вашем умрете

Весьма ясно Христос говорит здесь о том, что надлежит дорожить настоящим временем, в которое каждый может получить себе пользу. Напротив, небрежение своим благом и нерадение о нем не только оказывается совсем бесполезным, но и причиняет подобающую небрежности скорбь. Итак, будучи «благ и кроток», как написано (Пс.85:5), Господь наш терпит бесчестящих Его, благодеет оскорбляющих и как Бог оказывается выше человеческого малодушия. Благополезно угрожает Своим удалением от них и ясно говорит: "ухожу", дабы тем сильнее заставить их подумать о том, что пришедшего к ним Искупителя не следует оставлять бесполезным для них, – побудить их спешить к вере и соделать их уже более готовыми к благопослушанию.

Но возгласив это «ухожу» и пригрозив Своим удалением от всего народа, благоусмотрительно присоединил и указание на имеющий быть отсюда вред для них, ибо умрете, говорит, «в грехах своих». И сама уже природа предмета открывает нам истинность этого слова. В самом деле, совсем не принявшие Пришедшего к нам с небес для оправдания всех верою разве не должны, без всякого сомнения, умереть "в грехах" своих? И не допустившие к себе Того, Кто может очищать, не будут ли иметь на себе постоянную скверну от своего нечестия? Неужели для кого-либо может быть сомнение в том, куда должна отправить человеческую душу смерть неискупленного и еще обремененного тяжестью греха? Преисподняя, думаю, примет такого, во тьме долгой будет пребывать он и в огне и пламени обитать, справедливо причислившись к тем, о которых сказано где-то гласом пророка: «Червь их не умрет, и огонь их не погаснет, и будут в видение для всякой плоти» (Ис.66:24). Вот для того, чтобы им избавиться от испытания этого, Христос многообразно и призывал их к скорейшему прекращению своего обычного неверия, говоря им не просто только то, что уйдет и удалится, но и считая необходимым присоединить и указание на ту беду, какой они подвергнутся вследствие этого: "умрете", говорит, «во грехах ваших».

Поскольку же в средине поставил еще, что «и будете искать Меня», а между тем мы доселе не видим, чтобы иудеи искали Его, то, почитая истинными слова Его, нам следует обратиться вот к какому рассуждению. Хотя теперь они, находясь в телах и еще обуреваемые игрою плотских страстей, благодаря весьма великой бесчувственности своей и не ищут Искупителя, но, попав в ад, несчастные, и очутившись в местах казней, когда окажутся в самых бедах, тогда-то вот даже и невольно будут искать, ибо «там, – сказано, – плач и скрежет зубов» (Мф.8:12). Каждый из справедливо там находящихся оплакивает свое нерадение о благе и как бы говорит словами книги Притчей: «Не слушал я слов воспитывавшего меня и учившего меня» (Притч.5:13). Так и Павел говорит: «Будем же опасаться, чтобы, пока остается обетование войти в покой Его, не оказался кто из вас опоздавшим» (Евр.4:1), ибо «надо бежать, чтобы получить» (1Кор.9:24), и Извлекающего нас из жестокого рабства не досаждать непослушанием, а, напротив, принимать и восхищать благодать как бы простертыми руками.

Ин.8:21. И⁵⁹⁶ аможе Аз иду, вы не можете приити

Не только умрут, говорит, в грехах своих, но и ясно возвещает, что останутся вне благ Царствия (Небесного) и не взойдут в вышние обители. И в самом деле, не принявшие Пришедшего свыше каким образом могли бы следовать за Ним в Его восхождении на небо? Таким образом, наказание неверующих оказывается вредом не простым, но двойным. Как для впавших в телесную болезнь необходимо терпеть и переносить ужасные муки и страдания, а кроме того, еще лишаться и благ здоровья, таким же точно образом, полагаю, и очутившиеся в аду и несущие там равномерное грехам возмездие одновременно и подвергаются беде наказания, и лишаются сладостной надежды святых. Поэтому-то Господь наш Иисус Христос и говорит, что не только умрут в грехах своих, но и не взойдут в вышние обители. Связав их как бы двойным ужем, Он старается извлечь их из присущего им безрассудства, всячески спасая погибшее, связуя разорванное и исправляя сокрушенное. Таково свойство Пастыря Доброго, даже и душу Свою охотно отдающего за спасение овец. Ученикам Своим Он дал обещание: «Пойду, и уготовлю место вам, и опять приду, и возьму вас с Собою» (Ин.14:2–3), показывая, что для святых доступно будет и само небо, и научая, что для любящих Его уготованы вышние обители. Напротив, решившимся не веровать в Него справедливо и необходимо говорит, что «куда Я ухожу, вы не можете прийти». Разве тот, кто не возлюбил очищения чрез веру, может когда-либо последовать за Всесвятым Христом? Или каким образом тот, кто еще осквернен и не смыл нечистоту своих страстей, может быть вместе с Человеколюбивым Владыкою? «Какое общение у света со тьмою» (2Кор.6:14), по слову Павла? Напротив, святыми, полагаю, должны быть желающие говорить Всесвятому Богу: «Привязалась душа моя (вслед) к Тебе» (Пс.62:9).

Такой смысл, полагаю, и теперь вполне соответствует толкуемому изречению. Но если это место надо исследовать точнее и всесторонне и к сказанному присоединить опять и еще другое нечто, то не замедлим сделать и это. «Куда Я ухожу, вы не можете прийти». Как истинный Бог, Я не удален ни от чего, все наполняю и присутствую во всем, но преимущественно живу на небе и с особенною приятностию обитаю среди святых духов. Но так как Я есмь и человеколюбивый творец всего, то не мог допустить погибели Моих творений. Поскольку Я видел, что человек идет к совершенной гибели и вследствие греха подпадает смерти, то подобало подать наконец руку помощи лежавшему и всячески помочь побежденному и падшему. Как же иначе можно было спасти погибшее? Надлежало, чтобы к болящим пришел врач, к умирающим явилась жизнь, с находящимися во тьме обитал свет. Но вам как людям по природе было недоступно возлететь на небо и жить там вместе с Спасителем. Поэтому Я Сам пришел к вам, ибо часто слышал вопли святых: «Господи, приклони небеса Твои и сниди» (Пс.143:5). И вот Я сошел, говорит, приклонив небеса, ибо иначе вам невозможно было надеяться прийти туда. Пока Я еще допускаю сожительство с вами, сильнее стремитесь получить жизнь и, доколе присутствует у вас Обладающий силою и властию миловать, очищайтесь чрез веру, ибо Я уйду или снова вознесусь туда, куда «вы не можете придти». А если уже несвоевременно и запоздало будете искать Подателя спасения, то не найдете. Легко видеть, что должно следовать отсюда. Вы умрете, конечно, во грехах и, отягченные прегрешениями своими, скорбные, сойдете наконец в темницу смерти и будете нести там наказание за столь продолжительное неверие. Итак, будучи благ и весьма человеколюбив, Спаситель страхом пред будущими бедствиями побуждает иудеев, даже вопреки их воле, ко спасению.

Ин.8:23. И глаголаше⁵⁹⁷ им: вы от нижних есте, Аз от вышних есмь

Опять, может быть, скажет кто-либо из имеющих любознательный ум и обыкших углубляться в Божественные созерцания: что побудило Господа нашего Иисуса Христа, только что провозглашавшего иудеям и говорившего: «Я ухожу и будете искать Меня», как бы по какой необходимости присоединить: «вы от нижних есте, Я от вышних есмь». Но хотя эти слова, по-видимому, и не имеют близкой связи с предшествующими, однако ж в них скрывается глубокая мысль.

Как Бог Он не имел нужды, по словам самого божественного евангелиста Иоанна, «дабы кто свидетельствовал о человеке, ибо Сам узнавал, что было в человеке» (Ин.2:25), так как «проникает до разделения души и духа, сочленений и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12). Не не ведал Он поэтому и глупые мысли иудеев, которые, по своему грубому и тупому уму, услыхав от Спасителя слово "ухожу", безрассудно подумали или что Он убежит куда-либо, оставив Иудею, или что Он говорит нечто такое: доколе Я остаюсь и жив, уверуйте, дабы таким образом не пришлось и умирать, ибо ὑπάγω может иметь и такое значение. И удивительного ничего нет в том, если иудеи впали в такое безрассудство, что думали о Христе нечто подобное. Ведь они не знали, что Он есть Бог по природе, но, смотря на одно только земное тело Его, считали одним из подобных нам человеков. Поэтому-то, поражая их, Спаситель и говорил: «Вы по плоти судите» (Ин.8:15).

Таким образом, отклоняя их от таких ребяческих и низменных мыслей, снова научает их, что они помышляют это не о ком-либо из сотворенных и смертных людей, но о Том, Кто истинно рожден свыше и от Бога Отца. Поэтому отнюдь не Мне, говорит, приличествует умереть и бежать, ибо Я – свыше, то есть Бог от Бога, ибо то, что выше всего, есть Бог, – но вам это всего более должно подобать, ибо вы – снизу, то есть имеете природу, подверженную смерти и подлежащую тлению и ничтожеству. Итак, обо Мне, говорит, не помышляйте ничего подобного и оставьте свою слабость, ибо рабское не равночестно Владыке и то, что снизу и от земли, – Тому, Кто свыше и от Бога Отца рожден.

А что «свыше» означает здесь рождение Сына от Бога Отца, в этом убедит нас такое мудрое рассуждение. Взятое в местном значении «свыше» очевидно значит «с неба». Но ведь у Сына не было бы никакого преимущества пред низшею и подчиненною Богу тварью, если бы Он пришел только с неба, так как и многие из Ангелов, посылаемые на служение, приходят вниз, управляют свыше чем-либо на земле и нисходят с неба. Это свидетельствует нам Сам Спаситель в словах: «Истинно, истинно говорю вам; узрите небо отверстым и Ангелов Божиих восходящими и нисходящими на Сына Человеческого» (Ин.1:51). Если, таким образом, и Ангелы нисходят свыше с неба, то зачем же напрасно возвышает Себя Христос, усвояя Себе как некое великое преимущество пред всею тварью Свое пришествие, как говорит, «свыше»? Но ведь без труда и усилий вполне очевидно, кто есть по природе Единородный и что такое созданные Им Ангелы.

Итак, слово «свыше» необходимо должно иметь не общее значение «с неба сходить», но указывать на то, что Сын воссиял из Превышней и Превосходящей всё Природы. Поэтому и слово «свыше» в отношении к одному только Единородному указывает на то, что Он от Бога по природе, и ни на что другое. Ведь из всех существ, о которых говорится, что они суть и существуют от Бога, Сыну принадлежит еще и то пред всем преимущество, что Он существует как «рожденный из самой сущности Отца», а не как созданный подобно тварям.

Глава IV

О том, что Сын есть Бог по природе, не имеющий совершенно никакого подобия с тварью, поскольку это касается до Его существа

Ин.8:23. Вы от сего мира⁵⁹⁸ есте, Аз несть от мира сего⁵⁹⁹

Весьма ясно показал здесь, что надо разуметь под «свыше» и что – под «снизу». И так как Господу нашему Иисусу Христу было вполне естественно знать, что фарисеи могут придать этим выражениям чувственный смысл, понять эти «свыше» и «снизу» в местном значении и отсюда впасть во многие ложные мысли, то Он считает полезным снять с этого изречения всякую прикровенность и неясность, еще раз и еще яснее изложив им то, что высказал загадочно. "Вы", говорит, «от сего мира есте», то есть «снизу», – "Я не" (есмь) «от сего мира», а это значит «свыше». Бог превосходит все тварное не в отношении местных высот, ибо глупо и совсем неразумно бестелесное представлять пространственным, – но Он возвышается над тварью неизреченными преимуществами природы. Такое (Божественное) существо усвояет Себе Логос, называя Себя не делом (тварью), но плодом и рождением (Сыном).

Замечай, что, как оказывается, не говорит: «Свыше Я произошел и сотворен», но – "есмь", дабы показать и то, откуда Он, и то, что вечно сосуществовал Своему Родителю, ибо Он есть «Сущий», как и Отец. А будучи «Сущим», каким же образом не был и вечно сосуществующим «Сущему», пусть на этот вопрос отвечает безумие иномыслящих.

Но враг истины выставит против нас такое возражение: «Христос сказал не просто только «Я не (есмь) от мира», но присоединил еще "сего", чем со всею точностью показал, что и другой еще есть мир духовный, из которого Он может быть».

Но, стало быть, Сын оказывается среди творений – ведь такое следствие вытекает из твоей речи, – и Творец помещается в разряд существ, имеющих тварную природу. И, приписав Ему ангельское и раболепное достоинство, ты, быть может, считаешь себя свободным от обвинения в богохульстве? Или не знаешь опять, что если ты и усвоишь Ему самое высшее состояние и положение, какое только можно представлять у святых Ангелов, – если и признаешь Его бытие превышающим всякое начало и власть и престолы, но будешь считать Его тварным, ты, однако ж, нисколько не менее оскорбляешь Его? Для Единородного никакого значения, конечно, не будет иметь в отношении достоинства Его преимущество над другими, как скоро Он представляется созданным, ибо слава Его состоит не в первенстве над другими тварями, но в том, что Он не тварен и как Бог существует от Бога по природе. Ты же, напротив, – явившегося от Бога, и потому Бога опять причисляешь к тварям и считаешь частью мира, хотя бы и не этого, а другого (мира), ибо в отношении тварности это различие миров не будет иметь никакого значения.

Потом: неужели ты не стыдишься причислять Логоса, соприседящего Родителю, к служителям и предстоятелям Божиим? Неужели не слышишь слов Гавриила к Захарии: «Я – Гавриил, предстоящий пред Богом, и послан говорить с тобою» (Лк.1:19)? Или еще и слов Исаии: «Я видел Господа Саваофа, сидящего на престоле высоком и возвышенном, и Серафимы стояли вокруг Него» (Ис.6:1–2)? И удивительное дело: пророк видел Сына, и называл Его Господом Саваофом, и представляет Его в качестве Царя, окруженного служащими Ему вышними Силами. А что он созерцал славу Единородного, об этом ясно засвидетельствует премудрый Иоанн в словах: «Сие же сказал Исаия, потому что видел славу Его и говорил о Нем» (Ин.12:41). Вот почему и божественный Павел, от сидения Его рядом с Богом и Отцом и от названия Его Сыном по природе приходя к точнейшему восприятию этой тайны и получая о ней созерцательное познание, говорит: «Ибо кому сказал из Ангелов когда: Сын Мой (еси) Ты», очевидно Бог и Отец, «Я днесь родил Тебя» (Евр.1:5)? Ведь в слове «Я родил» указывается на то, что Сын существует от Бога как Бог природою. И опять: «Кому же сказал когда из Ангелов: седи одесную Меня?» (Евр.1:13). И говоря это, он отнюдь, конечно, не обвиняет Бога и Отца в том, что Он может совершать что-либо несправедливое или что Он бесчестит природу Ангелов, когда заставляет чтить ее на втором месте после Сына. Иначе что бы препятствовало, может сказать кто-либо, если Бог и Отец справедлив и благ, и природу Ангелов соделать приседящею Себе, как скоро Сын всецело находится среди тварей и однороден с ними в отношении тварности, хотя бы и превосходил присущую им меру (достоинств) какими-либо другими преимуществами, подобно тому как (превосходят) они (ангелы) нас (людей)? Но не несправедлив Бог и Отец, повелевающий Ангелам предстоять (Себе в качестве слуг) и это достоинство дающий их природе, а Своего Сына имеющий соприседящим (Себе), как скоро ведал, что собственное Его Рождение (Сын) есть Бог по природе и не чужд Его существа. Каким же образом Он может быть тварным и из мира тварного, а не наоборот – обладать тем, что свойственно Истинному Богу, то есть быть выше всего мыслимого и считающегося существующим во всем мире?

А как вы указываете как на что-то важное и непреодолимое на то, что Христос сказал выразительно: «Я не от мира "сего", и утверждаете, что посредством этого "сего" указывается нам на другой мир, откуда и Он Сам, то посмотрим опять, не опираетесь ли вы на гнилые умозаключения и склоняетесь к таким рассуждениям и мыслям одним только легкомыслием своим. В самом деле, «сей» или «сего» и подобное употребляется вместо имени и есть указательное местоимение, но отнюдь, конечно, не содержит в себе необходимого указания на «другого». Так, например, блаженный Варух, указывая нам на единого и единственного Бога, говорит: «Сей Бог наш, да не считается другой с Ним» (Вар.3:36). Если бы «сей» указывало на «другого», каким образом другой не был бы признан при Нем? И Симеон праведный, пророчествуя тайну о Христе, говорит: «Вот "Сей" лежит на падение и восстание мертвецов многих во Израиле и в знамение пререкаемое» (Лк.2:34). Кому же не вполне очевидно, что праведный говорит здесь "Сей" не для отклонения нас от других лиц, но указывает на единично, так сказать, уже присутствующего и для сего назначенного.

Поэтому когда Христос говорит: «Я – не от мира "сего", то употребляет это "сего", конечно, не как являющийся из "другого" мира, но более телесным образом указывает и определяет в виде как бы двух некоторых мест тварную природу и неизреченную, превышающую всякое существо человеческое. При этом словами «вы от мира сего есте» дает видеть, что иудеи пребывают в месте тварей, а в изречении «Я не от мира сего» совершенно отделяет Себя от тварных существ и относит к другому месту, то есть Божества. Итак, поставив на вид противоположность между Божеством и миром, местоимение «сего» ставит при слове «мира», а Себя Самого относит к Родившему Его Богу и Превышней Сущности.

Но отнюдь не окажется, говорят, несправедливым по отношению к природе Ангелов Бог и Отец, если уделил им не такую честь, как Сыну. Ведь нисколько не свидетельствует о несправедливости Бога разнообразие тварей или сообщение каждому подобающей ему славы, иначе каким образом мы оказываемся ниже Ангелов, хотя и исповедуем Бога справедливым. Поэтому что мы по сравнению с Ангелами, то и Ангелы по сравнению с Сыном: они уступают Ему как высшему и наделенному большими достоинствами, чем какими обладают они сами.

Но вот что, любезнейший читатель, скажем мы опять в посрамление невежественного еретика. Хотя мы и не имеем славы Ангелов, так как оказываемся и ниже присущего им благочестия, и хотя в тварях есть большое разнообразие и различие в обладании большими или меньшими достоинствами, по воле Творца, но самая тварность есть общее всем свойство и в этом отношении отнюдь не может быть одно высшим, другое низшим. Поэтому ничего нет удивительного в том, что Ангел преимуществует пред человеком в славе и чести, как и Архангел пред Ангелом. Но при этом мы не найдем, чтобы какой-либо из тварей была присуща возможность возвышаться до славы Самого Творца всего. Ничто тварное не может быть Богом по природе, ни рабское – равночестным Владыке, восседать одесную Его и соцарствовать с Ним. Какою же в таком случае мерою чести будет боголепное достоинство для Сына, подобно нам тварного и (только) из духовного мира? Каким образом однородное с тварями может возвыситься до славы, равной с Богом по природе, хотя Бог говорит: «Славы Моей другому не дам» (Ис.42:8)? А за что, скажи мне, диавол отпал от небесных обителей? Разве в том состояла вина его, что он возжаждал такой славы, какая подобает тварной природе, но только в высшей и большей мере, чем в какой он обладал ею? Или же, напротив, в том, что он дерзнул сказать: «Буду подобен Вышнему» (Ис.14:14)? Ведь он вообразил, что создание может возвыситься до природы Создателя и соделаться сопрестольным Вседержителю Богу. Поэтому и пал, как молния с неба, по написанному (Лк.10:18). Ты же, столь безрассудно и неосторожно нападая на нас, не придаешь никакого значения тому, что Сын, будучи (по твоему мнению) из некоего подобного нам (тварного, но духовного) мира и потому частью творения, в качестве чести призывается от Бога и Отца к сидению с Ним (на Божеском престоле), – и эту честь (по твоему мнению) доставляет Ему отнюдь не Его существо, требующее подобающего Ему и соответствующего достоинства. Ведь если это так, как болтаете вы, то Он только в качестве благодати приемлет то, что выше твари. Прочь от такой хулы, человек! Не так мы будем думать, не дай Бог! Веруем, что Ангелы и Архангелы и еще высшие их силы удостоены различной чести по воле и всемогуществу Всемудрого Бога, определяющего справедливое решение о каждой твари. Но не будем думать, что среди них находится и Сын по природе. Не в качестве благодати и как дар имеет Он Свою (сыновнюю) славу, но потому, что Он есть из сущности Бога и Отца, Истинный Бог от Бога по природе и Истинного, сопрестолен и соцарствует с Ним, все имеет под Своими ногами как Бог и от Отца, с Отцом и над всею тварью боголепно управляет. Посему справедливо слышал: «Потому что все – рабы Твои» (Пс.118:91). Поелику же как истинный Бог Он оказывается сущим повсюду, то, очевидно, никоим образом не может быть «от мира сего», то есть тварным. Слово «мир» здесь обозначает всю природу сотворенного, посредством части делая указание на все то, что мыслится сотворенным, как и Бог у пророков, удаляя Себя от всякого тожества природы с тварью, сказал: «Потому что Я – Бог, а не человек» (Ос.11:9). И если потому, что Он сказал, что не есть Он подобный нам человек, мы, конечно, не поставим Его в ряд с Ангелами или какими другими (высшими) тварями, но, идя от части к целому, должны признавать, что Бог есть нечто другое по природе сравнительно со всем тварным, то таким же образом, полагаю, благочестивцам надлежит понимать подобные толкуемой трудности, «ибо видим в зеркале посредством загадки» (1Кор.13:12), как Павел говорит.

Ин.8:24. Рех убо вам, яко умрете во гресех ваших

В немногих словах опровергнув безрассудное предположение размышлявших вышеуказанным образом и изобличив опять их пустословие о Себе, возвращается к предположенной как бы с самого начала цели речи, снова повторяет и выставляет на вид, в каких бедствиях будут они и чему подвергнутся, безумно отвергая веру в Него. Такое повторение одного и того же необходимо требуется от мудрого и опытного учителя. Учащему, думаю, подобает не потакать невежеству слушателей и беззаботно относиться к ним, если бы они даже и не совсем охотно усвояли познание научений, но снова и часто повторяя, говорить одно и то же и в одинаковых словах. Так терпеливый пахарь, подняв пашню, положив на нее немалые труды и рассеяв зерна по бороздам, если посев окажется испорченным, снова обращается к плугу и немедленно делает подсев к испорченным уже семенам. Не достигши сначала цели, он не ожидает, конечно, потерпеть то же самое и во второй раз. Действуя таким же образом, и божественный Павел говорит в одном месте: «То же самое говорить вам для меня не леностно, для вас же назидательно» (Флп.3:1). Видишь, как учитель оказывается свободным от лености и для слушателей частое повторение учения доставляет назидательность. Поэтому Господь наш Иисус Христос, снова повторив Свою речь к иудеям, тем самым утверждает, что немалый какой-либо и случайный вред будет от неверия в Него, ибо неверующие, говорит, должны непременно «умереть во грехах», умереть несомненно обремененные грехами, потому что предаст человеческую душу всепожирающему пламени.

Ин.8:24. Аще бо не имете веры, яко Аз есмь, умрете во гресех ваших⁶⁰⁰

Точнее изъясняет полезное и, ясно представляя способ спасения, показывает потом, каким путем они могут возвыситься до жизни святых и достигнуть вышнего града, небесного Иерусалима. Не только, говорит, надлежит уверовать, но и утверждает, что уверовать надо именно в Него, ибо мы получаем оправдание верою в Него как в Бога от Бога, как в Спасителя, Искупителя, Царя всяческих и Истинного Господа.

Итак, вы погибнете, говорит, не веруя, "что Я" (это) "есмь". Это "Я", о Котором, говорит, написано у пророков: «Светись, светись, Иерусалим, ибо пришел свет твой и слава Господня над тобою воссияла» (Ис.60:1). Я, говорит, "есмь", некогда повелевавший удалиться прочь болезням души и обещавший по любви исцеление в словах: «Обратитесь, сыны, обратитесь, и исцелю сокрушения ваши» (Иер.3:22). Это "Я есмь", говоривший, что даруется тебе Божественная и исконная благость и несравненное долготерпение, и потому восклицавший: «Я, Я Сам изглаживаю грехи твои, и не вспомяну» (Ис.43:25). Это "Я есмь", говорит, изрекающий чрез пророка Исаию: «Омойтесь, чисты будьте, отнимите лукавства от сердец ваших пред очами Моими, отстаньте от лукавств ваших... и приходите (тогда) и рассудим, говорит Господь: и если будут грехи ваши, как багряница, (то) как снег убелю (их), – и если будут, как пурпур, (то) как руно убелю» (Ис.1:16, 18). Это "Я есмь", говорит, о Котором опять сам пророк Исаия сказал в одном месте: «На гору высокую взойди, благовествующий Сион! Возвысь с силою голос, благовествующий Иерусалим! Возвысьте, не бойтесь! Вот Бог ваш, вот Господь с силою грядет, и мышца (Его) со властию! Вот награда Его с Ним, и дело (воздаяние Его) пред Ним! Как пастырь будет пасти стадо Свое и мышцею Своею собирать агнцев и во чреве имущих утешать» (Ис.40:9–11). И опять: «Тогда отверзутся очи слепых, и уши глухих услышат, тогда вскочит, как олень, хромой, и ясен будет язык косноязычных» (Ис.35:5–6). Это "Я есмь", говорит, о Котором также написано еще, что «внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Вестник Завета, Которого вы желаете: вот грядет, говорит Господь, и кто выдержит день пришествия Его? Ибо Он придет как огонь в плавильнице и как щелок моющий» (Мал.3:1–2). Это, говорит, "Я есмь", чрез уста Псалмопевца дающий обещание Самому Богу и Отцу принести Себя Самого в жертву за спасение всех и восклицающий: «Жертвы и приношения Ты не восхотел, тело же уготовал Мне, всесожжений и (жертвы) о грехе Ты не возблаговолил; тогда сказал Я: вот иду, во главе книги написано о Мне – (чтобы) сотворить волю Твою, Боже» (Пс.39:7–9; Евр.10:5–7). Это, говорит, "Я есмь", о Котором и сам закон возвещал чрез Моисея в словах: «Пророка из братий твоих, как меня, восставит тебе Господь Бог твой, Его слушайте, – согласно всему тому, что просил ты от Господа Бога твоего на горе Хориве в день (твоего) собрания» (Втор.18:15–16).

Итак, вы справедливо, говорит, погибнете и получите вполне должное возмездие от Судьи за то, что по причине великого нечестия своих нравов не поняли Меня, столь многими святыми предвозвещенного вам и засвидетельствованного делами, какие Я совершаю. Ведь и в самом деле поистине нет никакого основания для того, чтобы неверующие Ему должны были освобождаться от наказания, когда Богодухновенное Писание наполнено речами и свидетельствами о Нем, да и Сам Он, согласно древним предсказаниям, представляет блестящее доказательство от дел Своих.

Ин.8:25. Глаголаху убо Ему: Ты кто еси?⁶⁰¹

Эта грубая и соединенная с яростию речь исходит у них опять из надменности их. Ведь они любопытствуют не для того, чтобы, узнав, уверовать, но по великому безумию своему едва не бросаются на Христа. Совершенно просто говорит: «Это Я Сам», не прибавив, что Он есть Бог от Бога, и ничего другого из того, что указывает на присущую Ему славу. Скромно опять и без всяких добавлений говорит только это "Я есмь", предоставив любознательнейшим добавлять недостающее. Они же (вместо этого) предаются непристойному и необузданному неистовству и вследствие своего безмерного презрения как бы пресекают еще не достигшее окончания слово Спасителя, бранят и, прервав на средине, спрашивают: "Ты кто?" Яснее надо было высказать это так: так неужели же Ты дерзаешь думать о Себе что-либо больше того, что знаем мы (о Тебе)? Мы знаем Тебя сыном плотника, человека простого и бедного, незнатного среди нас и совершенно ничтожного. Таким образом осуждают Господа как ничего не значащего, имея в виду только Его род по плоти, но никакого внимания не обращая ни на великолепие Его дел, ни на Его рождение свыше и от Бога, вследствие чего именно и можно было признавать Его Богом по природе. Кто бы, в самом деле, мог совершить подобающее одному только Богу? А Христос совершал, следовательно, Он был и есть Бог, хотя и явившись во плоти ради спасения и жизни всех. Но и не только увлекаясь одними своими безрассудствами, а и не придавая никакого значения нашему Божественному и Богодухновенному Писанию, они уничижают Его за то, за что, напротив, подобало благодарить, как не ведающие «ни того, что говорят, ни тех, о ком утверждают» (1Тим.1:7).

Итак, поставив над "Ты", для указания выразительности, знак так называемого сильного (острого) ударения, принимает это изречение в виде вопроса, соединенного с удивлением. Этим "Ты", они высказывают следующее: о, совершенно ничтожный и таким у нас знаемый, простец и из простецов, что имеешь сказать о Себе славного, что есть у Тебя достойное слова? Ведь подобные дерзости не чужды иудейскому безумию.

Ин.8:25. Рече им Иисус: начаток, яко и глаголю вам⁶⁰²

Подвергаюсь, говорит, бесчестию (у вас), хотя и призываю (вас) к вечной жизни, к оставлению грехов, к отложению смерти и тления, к освящению, к праведности, к славе, к похвале усыновления Богу. Но и всем этим желая увенчивать вас, не нахожу Себе никакого уважения и считаюсь у вас ничтожным. Впрочем, говорит, Я терплю совершенно справедливое за то, что сделал "начало" речи у вас, провозгласил нечто способное приносить пользу и пожелал спасать тех, которые имели дойти до такой низости, что Восхотевшему спасать их предпочли отвечать горьким воздаянием.

И на другое нечто, кажется, указывает нам Христос в этих словах. Подобало Мне, говорит, совсем не обращаться к вам с речью "поначалу" (с самого начала), но сообщать этот дар тем, которые имели, и притом с великою охотою, услаждаться Моими словами и быстро подчинять себя евангельским заповедям. Указывает здесь на множество язычников.

Но понимая так эти слова Его, считаем нужным предохраниться от возражения противников, ибо из обыкших христоборствовать, быть может, скажет кто-либо: если надлежало не к иудеям обращать речь вначале, а, напротив, к язычникам, то Сын, следовательно, погрешил против долга, совершив совсем не это последнее, а именно то первое.

Но на это ответим опять таким образом. Сын говорит эти слова не потому, что он раскаялся в Своих собственных желаниях или желаниях Отца, и не потому, что отклонился от требовавшегося домостроением дела, – ведь Бог не мог бы пожелать того, чему совсем не подобало быть. Но посредством слов, что не к вам подобало «говорить поначалу» и не у вас как бы полагать основание спасительного учения, Он показывает и Отца и Себя Самого истинными и человеколюбивыми по Своей природе. Вот, Он сообщал спасительное слово, хотя и недостойным нечестивцам, иудеям, поставив на втором месте множество язычников, хотя весьма склонное веровать в Него и старательно повиновавшееся Ему.

Что же побудило Его поставить впереди и предпочесть пред другими жестоковыйный народ Иудейский? Им дал обетование о пришествии Своем чрез святых пророков, им подобала и благодать ради отцов их. Поэтому и говорил: «Послан Я только к овцам погибшим дома Израилева» (Мф.15:24), и к женщине сирофиникиянке: «Не хорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф.15:26). Вот вследствие этого и почтен Израиль и поставлен впереди язычников, хотя и имел грубейшую душу. А как не узнал он Владыку всего и Совершителя обетованных благ, то благодать учения перешла наконец к язычникам, которым подобало, чтобы Господь "поначалу" и во-первых обратился к ним с словом Своим не в силу обетования бывшего, к отцам их, а по причине присущего им благопослушания.

Ин.8:26. Многа имам о вас глаголати и судити⁶⁰³

Так как иудеи весьма опрометчиво осуждали Его и, совсем не имея за что обвинять, надмевались над Ним за одну только простоту Его рода по плоти, почему и уничижали Его, то Он кротко устыжал их и в предшествующих словах высказал яснее: «Вы по плоти судите, Я не сужу никого» (Ин.8:15). А судить по плоти, по моему мнению, и имеет именно такой смысл, ибо, увлекаясь одними только земными предметами, они совсем не видят небесных благ и, взирая на один только блеск этой жизни, благоговеют пред богатством или величаются подобными же пустяшными предметами. Напротив, способные правильно судить о природе вещей согласно Закону Божию утверждают, что тот из людей достоин уважения и соревнования, у кого есть желание жить по воле Творца. Ведь уничижение по плоти не может причинять никакого вреда человеческой душе, привыкшей к добродетели, – равно и наоборот, блеск в этой жизни и знатность от богатства не могут приносить никакой пользы тем, которые отказываются жить по закону. Итак, судят по плоти, как мы только что сказали, те, которые не смотрят на святость, – которые не поведение и нравы привыкли ценить, но обращают свой ум к одному только земному, почитая достойным всякого уважения того, кто воспитан в богатстве и роскоши. Вот вы, неразумнейшие наставники иудеев, хотя и руководствуемые законом Моисеевым к справедливости в суде, без всяких оснований, за одну только незнатность по плоти, осуждаете Того, Кто посредством многих чудес пред вами явил Себя Богом. Я же не стану подражать вашему безрассудству и не вынесу о вас подобный приговор. И это потому, что человеческая природа здесь совсем ничего не значит. Что такое, в самом деле, представляет собою это наше бренное и земное тело? Тлен и червь – ничего другого. Но по этой причине я не подвергну вас осуждению и отнюдь не сочту вас достойными презрения только за то, что вы – люди по своей природе. «Именно много о вас говорить и судить», то есть в преизбытке имеются всякого рода обвинения против вас, – не за одно только могу обвинять вас, но за многое, и при этом ни в чем не солгу, подобно вам. Могу осуждать вас, как неверов, как гордецов, как высокомеров, как богоборов, как упрямцев, как неблагодарных, как лукавых, как постоянных сластолюбцев, более чем боголюбцев (2Тим.3:4), как «славу друг от друга приемлющих, а славу, что от Единого (Бога), не ищущих» (Ин.5:44), – как сожегших духовный виноградник, как не упасших надлежащим образом врученное вам от Бога стадо, как не руководивших к (принятию) Проповедуемого в законе и пророками, то есть Меня. Вот что мог бы сказать иудеям Спаситель. А присоединив к «много имею говорить о вас» еще "и судить", как бы угрожает им, что некогда явится Судьею Тот, Кто ради плоти подвергается у них презрению.

Ин.8:26. Но Пославый Мя истинен есть, и Аз, яже слышах от Него⁶⁰⁴, сия глаголю в мире

Оставив невежество иудеев и презрев их бесстыдные ругательства Его, возвращается к началу (прерванной речи), предоставляя подобающему времени, а не настоящему, суд над ними и их дерзостью и обращаясь к собственной цели Своего пришествия, ибо Он пришел не для того, чтобы судить мир, но чтобы спасти мир, как Сам говорит в одном месте (Ин.12:47). Поэтому-то, строго держась цели Своего пришествия, Он снова предлагает увещание и призывает к спасению, причем поистине оказывается достойною удивления степень Его незлобия и чрезмерность присущего Ему человеколюбия. Ввиду этого и Петр говорит о Нем в Послании: «Он, злословимый, не злословил вопреки, – страдая, не угрожал, но предавал Судии Праведному» (1Пет.2:23). Итак, Я обращу, говорит, теперь к вам такую речь, какая совсем необычна у вас, то есть состоящую не в порицаниях и бесполезных словах, но, предоставив суд над вами должному времени, Я стану предлагать полезное вам и не откажусь от снисходительности к вам, хотя, по присущему вам безрассудству, вы и оскорбляете Меня. Ведь Я только что говорил вам: «Я есмь свет мира, следующий Мне не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин.8:12). При этом вы безрассудно и с великою яростию нападали на Меня, восклицая: «Ты о Себе Самом свидетельствуешь, – свидетельство Твое не истинно» (ст. 13), на что Я отвечал: «И если Я свидетельствую о Себе, истинно свидетельство Мое, потому что Я знаю, откуда пришел Я и куда иду» (ст. 14). Но пусть Я окажусь тяжелым, говоря это вам, пусть Я – свидетель для вас неприятный о присущих Мне природных достоинствах, «но Пославший Меня истинен (есть) и Я что слышал от Него, то говорю в мир». Поэтому, если Я, по-вашему, говорю ложь и свидетельство Мое не истинно, то вам, конечно, необходимо утверждать, что Отец (еще) прежде (Меня) сказал ложь. Но Он – "истинен". Следовательно, Я не сказал лжи, и если вы не слушаетесь слов Моих, то постыдитесь, говорит, слов Пославшего Меня. Что говорил Он обо Мне? «Вот муж, Восток имя Ему» (Зах.6:12). И еще – к почитающим Его: «И воссияет вам, боящимся имени Моего, Солнце Правды, и исцеление в лучах Его» (Мал.4:2). Также и ко Мне, Кого вы, не ведая, оскорбляете, говорит: «Вот Я дал Тебя в завет рода, во свет народов» (Ис.49:6). А что Я и свет есмь, о сем также вам говорилось от Него, именно: «Светись, светись, Иерусалим, ибо пришел твой Свет и слава Господня над тобою воссияла» (Ис.60:1). Эти слова Я слышал о Себе от Пославшего Меня Отца, и поэтому Я называю Себя светом мира, а вы, неправильно судя, уничижаете Меня ради одной только плоти и потому осмеливаетесь настойчиво утверждать: «Ты о Себе Самом свидетельствуешь, свидетельство Твое не истинно» (Ин.8:13).

Итак – следует теперь обобщить весь смысл толкуемого изречения, – объявляет иудеев богоборцами, не только вооружающимися против Его собственных слов, но и против определения, данного Отцом, ибо Он знал, что Его собственный и природный Сын есть Свет, и потому называет Его Востоком и Солнцем Правды. Они же, своим неверием навлекая на свои головы погибель, не признают истины, «добро называя злом» (Ис.5:20), почему и со всею справедливостью на них последует «горе».

Ин.8:27. Не разумеша яко Отца им глаголаше⁶⁰⁵

Духоносец (Евангелист) опять поражается бесчувственности иудеев, и вполне справедливо. И в самом деле, что может быть безумнее тех, кои, несмотря на постоянные и продолжительные к ним беседы о Боге и Отце, ничего, однако ж, не разумеют, когда слышат о Нем слово Спасителя: «Но Пославший Меня истинен». Но необходимо сказать, на каком основании и по какой причине блаженный Евангелист говорит, что иудеи «не уразумели», что этими словами Христос указал им на Бога и Отца. Так как Спаситель сказал им: «Если бы Меня ведали, и Отца Моего бы ведали» (Ин.8:19), то, дабы и здесь также оказался говорящим истину, Он неуразумевших Сына представляет не разумевающими и Отца, ибо Сын есть как бы некая дверь и врата познания в отношении к Отцу. Поэтому и говорил: «Никто не приходит к Отцу, разве только чрез Меня» (Ин.14:6), подобно тому как, от образа восходя к первообразу, ум по тому (образу) представляет этот (первообраз). Итак, было необходимо показать, что иудеи ничего не разумеют об Отце, как скоро не восхотели по неведению от познания Сына руководствоваться к восприятию познания Отца. Поэтому-то Евангелист и указывает с такою выразительностью на то, что хотя Христос говорил: «Пославший Меня истинен», они, однако, «не уразумели, что об Отце говорил им».

Ин.8:28. Егда вознесете Сына Человеческаго, тогда уразумеете, яко Аз есмь⁶⁰⁶

Подражая хорошим врачам, обнажает причину присущей им душевной болезни и ясно открывает, что препятствует им быстро прийти к разумению Его и вере в Него. Так как они, смотря на плоть Его и Его плотское происхождение, склонялись унизительно думать о Нем и, имея такое покрывало на очах ума своего, не знали, что Он есть истинный Бог, хотя и явился человеком, – то считает необходимым присоединить слова: «Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что (это) Я (есмь)», то есть: когда прекратите низкое и земное представление обо Мне, когда будете помышлять обо Мне высокое и сверхземное, признаете Богом, явившимся от Бога, хотя Я и стал ради вас подобным вам человеком, – вот тогда-то и узнаете ясно, что Я есмь свет мира, о чем и говорил вам недавно. Что же, в самом деле, может еще служить препятствием к тому, чтобы Тот, Кто принят уже за Истинного Бога, был и светом мира? Не дойдет же кто-либо до такого безумия и дерзости, чтобы и тогда дерзнуть сказать: «Свидетельство Твое не истинно» (Ин.8:13). Ведь Тот, Кто называется Богом по природе и истинным, отнюдь не может говорить ложь.

Итак, и из слов Спасителя совершенно очевидно, что, имея низкое о Нем представление и считая Его простым человеком, лишенным Божества по природе, мы тем самым, без всякого сомнения, уже и не веруем в Него и не признаем Его Спасителем и Искупителем. Но тогда что же последует отсюда? Мы лишаемся надежды, ибо если спасение чрез веру (получается), а вера исчезла, что же еще спасает? А веруя и поднимая Единородного на боголепную высоту⁶⁰⁷, хотя Он и соделался человеком, мы, как бы идя попутным ветром и проходя многотрудное море житейское, переселимся в вышний град и получим там почести за веру.

Другое толкование того же изречения:

«Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что (это) Я (есмь)»

Употребив много прекрасных слов для смягчения ярости иудеев, Господь видит, что она, тем не менее, все увеличивается. Они не перестают неудержимо хулить Его: то не придают Его слову никакого значения и нечестиво называют Его лжецом, ибо сказать: «Свидетельство Твое не истинно» (Ин.8:13), что же может означать другое, как не это; то опять, когда Он по любви сообщал им нужное для спасения и потому говорил, что «если не уверуете, что это Я, умрете во грехах ваших» (Ин.8:24), горячо восставали и, говорившимся им по любви словами противопоставляя свои безумные речи, вопрошали: «Ты Кто?» (Ин.8:25). Поэтому для столь неудержимо погрузившихся в безрассудную дерзость требовалось слово, могшее их образумить и побудить к более скромному настроению, уже налагавшее, даже и против воли, узду на язык. Вот по этой причине и угрожал им, весьма ясно говоря, что не избегнут наказания за свое нечестие, и хотя в настоящее время и видят Его долготерпеливым, но когда их нечестие против Него дойдет до ужасного предела, то есть до предания Его на распятие и смерть, тогда они подвергнутся страшному наказанию и крайнему бедствию, очевидно от войны с римлянами, случившейся после распятия Спасителя вследствие вышнего гнева от Бога. А что они имели подвергнуться великим бедам, это Спаситель также весьма ясно указывал им, говоря однажды плакавшим женам: «Дщери Иерусалимские! Не плачьте о Мне, а плачьте о себе и о детях ваших» (Лк.23:28), или в другой раз: «Когда увидите окруженным войсками Иерусалим, тогда скажете горам: покройте нас! и холмам: падите на нас!» (Лк.21:20, 23:30). Такие бедствия от войны настанут у иудеев, что всякий вид смерти будет приятнее и желательнее. И действительно, о выселении их из своей страны, пленении ее обитателей, жестоких избиениях, голоде в каждом городе и ядении в них детей повествует и Иосиф в своих сочинениях. Итак, "когда", говорит, предав распятию «Сына Человеческого», подвергнетесь соответственному наказанию и за свои дерзости ко Мне получите равномерное возмездие, "тогда" с плачем «узнаете, что Я есмь» могущий все, то есть Бог. Ведь если и «птичка одна без Бога в сеть ловца не попадет»⁶⁰⁸, то каким образом, говорит, целая страна и народ возлюбленный могли бы дойти до такой полной погибели, если бы, без сомнения, Вседержитель Бог не попустил этому быть? Вот каким ужасным злом оказывается пренебрежение к Богу, доводящее до столь страшных бед. Поэтому и Павел порицает некоторых, говоря о Боге: «Или богатством благости Его и кротости и долготерпения Его пренебрегаешь, не разумея, что благость Божия к покаянию тебя ведет, но по жестокости своей и нераскаянному сердцу сам собираешь себе гнев в день гнева» (Рим.2:4–5).

Иное толкование того же изречения

Много времени провел Христос в обращении с иудеями – во всяком, можно сказать, собрании беседовал с ними, каждую субботу говорил с ними, часто и охотно предлагая им полезное учение и постоянно призывая к просвещению от Духа. Так, Он между прочим говорил им, как истинный и по природе Бог: «Я есмь свет мира» (Ин.8:12). А они, предаваясь неразумным помыслам, возражали Ему на эти слова: «Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твое не истинно» (Ин.8:13). И дерзость иудеев простиралась не до одних только противоречий на словах и их неукротимая смелость не ограничивалась одними только порицаниями, но, беспощадно пройдя чрез все ступени жестокости, окончили тем, что предали Его распятию и смерти. Но как Он был жизнью по природе, то, расторгнув узы смерти, восстает из мертвых, справедливо удаляется от гнусностей иудеев, переселяется к язычникам, всех призывает к свету и слепым дарует прозрение. Таким образом, случилось то, что после крестной смерти Спасителя нашего Христа умы иудеев омрачились, так как свет удалился от них, а сердца язычников просветились, так как истинный свет воссиял им. Итак, "когда", говорит, «вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что (это) Я (есмь)», вместо: претерплю до самого конца ваше нечестие, не наведу на вас преждевременного гнева (своего), приму страдания и смерть, перенесу, кроме всего другого, и это. Но когда вы предадите распятию Сына Человеческого, почитаемого вами за простого человека, тогда, говорит, даже невольно, узнаете, что Я не сказал лжи в словах: «Я – свет мира». Ведь если вы видите себя самих подвергшимися омрачению, а бесчисленное множество язычников просвещенными по причине Моего бытия у них, то разве, даже вопреки своей воле, вы не должны согласиться наконец, что Я – поистине свет мира? А что Спаситель, после воскресения из мертвых, имел удалиться из сонмища иудеев, это для всякого несомнительно, ибо это уже совершилось и исполнилось. Но, кроме того, это с еще большею ясностию можно видеть и из Его слов: «Пока свет имеете, ходите во свете, дабы тьма вас не объяла» (Ин.12:35). Сокращение и удаление света дает бытие тьме и, наоборот, присутствие света производит исчезновение тьмы. Итак, Христос является истинным Светом, Своим удалением подвергнув иудеев тьме, а Своим присутствием осветив язычников, – и испытание бедствий сделалось горькою наукою для иудеев.

Еще толкование того же изречения:

«Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я»

Поскольку вы, говорит, смотря на одну только плоть, думаете, что Я простой человек, один из вам подобных, а Божеское достоинство и соединенная с ним слава нисколько не входит в ваш ум, то очевиднейшим для вас знамением того, что Я – истинный Бог от Бога и Свет от Света, послужит всеужасная ваша и беззаконнейшая дерзость, то есть крест и смерть (Моей) плоти на нем. Ведь как скоро вы увидите неисполнившеюся цель своего злоумышления и сокрушенною сеть смерти, ибо Я восстану из мертвых, – тогда даже невольно и по необходимости уже согласитесь наконец с обращенными к вам Моими словами и должны будете признать, что Я – Истинный Бог по природе. И это потому, что Я окажусь выше смерти и тления и, как Жизнь по природе, восставлю Мой храм (Ин.2:19–21). Но если владычествовать над смертью и презирать сети тления подобает только Богу по природе и никому другому из существующего, то разве не должен оказаться Я, без всякого противоречия и вне всякого сомнения, по этому самому могущим все побеждать и беспрепятственно? Итак, Спаситель сказал, что Его собственный Крест будет знамением для иудеев и очевиднейшим доказательством того, что Он есть Бог по природе.

Ясно высказывающим это ты можешь видеть Его и в некотором другом случае. Так как чрез Него совершилось бесчисленное множество чудотворений, то фарисеи приступили однажды к нему с словами: «Учитель! желаем от Тебя знамение видеть» (Мф.12:38). Он же, поскольку видел их замыслы и знал их дурные намерения, говорит: «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дается ему, кроме знамения Ионы пророка: ибо как был Иона во чреве кита три дня и три ночи, так будет и Сын Человеческий в сердце земли три дня и три ночи» (Мф.12:39–40). Слышишь, как иудеям, требовавшим знамения в доказательство того, что Он есть истинный Бог, хотя говорили это и с целью искушения, – не будет показано, говорит, им другого знамения, кроме знамения Ионы пророка, то есть тридневной смерти и воскресения из мертвых. Какое же в самом деле знамение свойственной Божеству власти может быть столь велико и очевидно, как разрушение смерти и уничтожение тления, хотя и по Божественному решению овладевшего человеческою природою? Ведь в лице Адама она услышала: «Земля еси и в землю отойдешь» (Быт.3:19). Но во власти Спасителя Христа было и положить конец Своему собственному гневу и смерть, явившуюся вследствие Его же проклятия, уничтожить благословением. А что иудеи сильно трепетали знамения воскресения как страшного доказательства того, что Христос есть воистину Бог, этому ясно научит их последнее деяние. Как только узнали они о воскресении Спасителя и что Он не обретается во гробе, придя от этого в весьма великий страх, старались за большие деньги купить клевету у воинов. Они дали им сребреники, чтобы говорили, «что ученики Его, пришедши, украли Его, когда мы спали» (Мф.28:13). Вот как велико знамение воскресения, будучи бесспорным доказательством Божества Иисуса, почему и смутилось жестокое и непреклонное сердце иудеев.

Глава V

О том, что Сын по силе и премудрости не меньше Бога и Отца, напротив, – Сам есть премудрость и сила Его

Ин.8:28. И о Себе ничесоже творю, но, якоже научи Мя Отец, сия глаголю⁶⁰⁹

Говорит применительнее к человеческому состоянию, так как иначе иудеи не могли понимать и не допускали выслушивать от Него Его учение о Своем божестве в чистом виде. В последнем случае они даже хотели подвергнуть Его побиению камнями, обвиняя Его в богохульстве, потому что, будучи человеком, Он творил Себя Богом. Поэтому, сняв величие Своего Божеского достоинства и совлекши с слова блеск этого достоинства, Он прекрасно сообразуется с немощию слушателей: видя в их душе, что они не признают Его Богом, Он строит человекообразную речь, дабы опять не возгорелись гневом их сердца и чрез это они безрассудно не утратили хотя бы даже некоторого небольшого к Нему внимания. Итак, познаете, говорит, когда вознесете Сына Человеческого, что это Я, – подобным же образом познаете также и то, что «от Себя не творю ничего, но как научил Меня Отец, так⁶¹⁰ говорю".

Но скажи мне, быть может, спросит кто-нибудь, какая нужда в таком изречении? Чему научает в нем нас Христос? Ответим на это посредством благочестивого изъяснения каждого отдельно слова в этом изречении. Вы не престаете, говорит, нападать на Мои дела как беззаконные и нечестивые – часто обвиняли Меня как поступающего противозаконно и обыкновенно совершающего несогласное с законодателем. Так, когда Я исцелил страдавшего столь продолжительною болезнью и оказал милость человеку в субботу, то вместо подобавшего благоговения вы предпочли обвинять Меня за это и оказались далекими от воздаяния Мне должного. Ввиду этого Я недавно давал вам спасительные наставления и убеждал вас к желанию усвоить себе свет. Потом Я показывал вам Истинный Свет, когда изъяснял Свою природу в словах: «Я – свет мира» (Ин.8:12). А вы опять, безрассудно поступая и размышляя, выступали против Моих слов и дерзнули бесстыдно сказать: «Свидетельство Твое не истинно» (Ин.8:13). Поэтому когда вознесете Сына Человеческого, то есть когда Его подвергнете смерти, и увидите Его победителем уз смерти, ибо восстану из мертвых как Бог по природе; тогда, говорит, вы узнаете, что «ничего от Себя не творю, но как научил Меня Отец, так⁶¹¹ говорю". Когда увидите (во Мне) истинного Бога по природе и Сына, то узнаете, что я отнюдь не своеволен, но всегда соволен Богу и Отцу, – и все, что ни совершит Он, это и Я Сам немедленно творю, а равно и говорю все то, что нахожу говорящим Его, ибо Я имею одну сущность с Родителем. Я исцелил в субботу расслабленного, и вы вознегодовали за это, но ведь Я показал вам, что и Отец действует в субботу, сказав: «Отец Мой доселе делает и Я делаю» (Ин.5:17). Итак, «от Себя не творю ничего».

Точно так же Я говорил вам: «Я – свет мира», а вы подумали, что Я говорю что-то несогласное с Ним (Отцом), хотя опять и в этом случае Я постыдил вас, когда привел Его слово обо Мне: «Вот Я положил (назначил) Тебя в завет рода, во свет народов» (Ис.42:6). Поэтому вы, говорит, совершенно напрасно обвиняете Того, Кто всегда единоволен с Отцом и не делает ничего несогласного с Ним, равно и не позволяет Себе говорить что-либо такое, что не от Него. Такой, полагаю, смысл надо давать приведенным словам.

Но свирепый зверь, разумею христоборного арианина, быть может, и тут набросится на нас и выступит с такою речью: «Зачем же ты, любезнейший, стараешься перетолковывать изречение в благоприятном и угодном тебе только одному смысле, не стыдясь похитить у него его истинное значение? Ведь Сын ясно утверждает, что Он ничего не делает от Себя, но что узнает от Бога и Отца, это и говорит; таким образом, Отца Своего признает высшим, чем Он Сам (Сын)».

Так что же, любезнейший? Пусть-ка и он в свою очередь услышит: ведь Сын получает от Отца силу и премудрость конечно для того, чтобы быть в состоянии делать и говорить что-либо безукоризненно? Но каким же образом будет Богом по природе Тот, Кто получает от другого и силу и мудрость, как это имеет и природа тварей? Ведь у получивших бытие из небытия все, что бы ни имелось, без сомнения, есть богоданное. Но не так в Сыне. Божественное Писание знает и проповедует Его Богом истинным. А сущему по природе Богу, полагаю, должны принадлежать все без исключения совершенства. Если же оказывается недостаток в каком бы то ни было совершенстве, каким образом может быть Богом? Как нетление и бессмертие должно принадлежать Ему, без сомнения, природно, а не отвне и не как данное, так и всесовершенство и отсутствие недостатка во всех благах. Если же, по твоему нечестивому и безрассудному рассуждению, Сын оказывается несовершенным в могуществе совершать богоприличные действия и говорить подобающие Богу слова, а между тем Он есть сила и премудрость Отца, по учению Божественного Писания, то обвинение это (в несовершенстве) скорее должно относиться к Отцу, чем к Нему, ибо с принятием этого необходимо утверждать, что уже и Бог Отец несовершен по силе и не всецело премудр. Видишь, куда опять ведет дерзость твоего невежества.

Но я удивляюсь и тому, что от твоего внимания ускользнуло и такое еще соображение. Каким, скажи мне, образом опять Бог и Отец может сообщать могущество Своей собственной силе или как Он мог бы соделать премудрость Свою более премудрою? Ведь одно из двух: или необходимо утверждать, что Он всегда восходит к большему и мало-помалу преуспевает в могуществе и приобретении большей силы, чем какая Ему присуща, что глупо и совсем невозможно, или нечестиво предполагать, что Он укрепляется от другого. Но в таком случае Сын разве мог бы называться и Господом сил, или как мог бы представляться премудростию и силою тот, кто подобно нам укрепляется и умудряется от другого? Прочь от такого богохульства и нелепых рассуждений. Или ясно признайте, что Сын есть творение, дабы иметь против себя все Богодухновенное Писание, или, если веруете, что Он есть Бог по природе, согласитесь, что у Него есть в совершенстве все свойства Божества. А особенность такого природного свойства состоит в том, чтобы ни в каком отношении не быть бессильным и иметь какой-либо недостаток пред Верховною Премудростию, а, напротив, по самой природе быть Премудростию и Силою. Но в Премудрости нет ничего, что бы приобреталось чрез научение, а равно и в первой и истинной Силе могущество нельзя представлять приобретенным.

Но для раскрытия самой природы вещей и точнейшего исследования слов Христа к сказанному присоединим еще следующее. Что такое совершил, став человеком, Единородный, что может превышать присущую Ему силу? По всей вероятности, некоторые скажут, что Ему как получившему от Бога и Отца силу совершать (чудеса) тогда именно надлежало сказать, что «от Себя Самого не творю ничего», когда изгонял беса, исцелял расслабленного от болезней, освобождал прокаженного от страдания, слепым давал прозрение, немалочисленное множество людей насыщал пятью хлебами, укрощал словом бушующее море, Лазаря воскрешал из мертвых. Но можем ли мы в этих чудесах видеть проявление превышающей присущую Ему силы? В таком случае как, скажи мне, Он утвердил столь великое небо, простерши как шатер для обитания, как основал землю, как сделался творцом солнца, луны и звезд на тверди? Как создал Ангелов, Архангелов, Престолы, Господства и, кроме того, еще Серафимов? В столь великих и сверхъестественных делах не имев нужды ни в силе, ни в премудрости другого, каким образом Он мог оказаться немощным в столь малых делах? Или как мог бы возыметь нужду в учителе тому, что надо говорить к иудеям, Тот, Кто и чрез святых пророков славословится как Премудрость? Вот слышу одного из них, говорящего: «Господь, сотворивший землю в крепости Своей, утвердивший вселенную премудростию Своею, и в разуме Своем распростер небо» (Иер.10:12). Согласно этому и божественный Даниил говорит: «Да будет имя Господне благословенно во веки, потому что премудрость, и разум, и сила Его есть» (Дан.2:20). Если же, по слову пророка, "Его" есть и сила и премудрость, то кто же, наконец, может выносить пустословие инославных, утверждающих, что от другого подается сила и премудрость Тому, Кого признают Премудростию и Силою Отца?

Но если бы, говорят, мы признавали кого-либо другого доставляющим Сыну восполнение в недостатке силы или учащим Его, то вы имели бы основание нападать на наши слова, желая защитить Его как оскорбляемого; поскольку же мы утверждаем, что дает это Отец, какой же окажется у вас предлог печалиться об этом?

Итак, если вы думаете, что никакого вреда не причиняете Сыну в отношении к Его природному подобию с Родителем, хотя бы и говорилось, что Он что-либо получает от Него (Отца), то вспомни, любезнейший, недавние слова и убедись чрез это не соблазняться, но давай Ему равенство во всем с Его собственным Родителем и ни в каком отношении не умаляй Его. Если же это отвлекает тебя от правильного взгляда и заставляет думать о Нем неподобающее, то зачем делаешь тщетные усилия обмануть нас пустыми словами? Ведь совершенно никакого различия нет в том, если утверждается, что Сам Бог и Отец или другой кто помимо Его дает Сыну. Раз будет доказано, что Он получил что-либо, какую пользу Он найдет в том, если лицо дающего окажется очень славным? Какое различие, скажи мне, для отстраняющегося от биения в том, что удары будут наноситься деревянным и позолоченным жезлом? Важен тут не образ страдания, а отсутствие страдания. Поэтому как скоро Сын оказывается нуждающимся в силе и премудрости, если явится получившим что-либо от Него (Отца), и уже вполне подлежит этому обвинению, то разве не вполне наивно ты пытаешься оглушить нас, слушателей, словами и ложными ухищрениями скрыть обвинение чрез указание на то, что никто другой, но только Отец является подателем? Удивляюсь, как, считая себя мудрецами и по внешности столь опытные в тонких рассуждениях, вы не заметили того, что, умаляя образ Бога и Отца, то есть Сына, не столько Его оказываетесь обвинителями, сколько Того, Кого Он есть образ, необходимо долженствующего быть таким, как проявится в Сыне.

Но, говорят, принудит тебя глас Сына даже и против воли согласиться с тем, что высказать Он не почел недостойным, ибо Сам Он исповедал, что ничего не творит от Себя, но и говорит только то, чему научится от Бога и Отца.

Но, любезнейший, пусть кажутся тебе неправильными прекрасные слова, как скоро ты отверг свет истины, мы же опять пойдем своим путем и будем мыслить о Единородном обычное и общепринятое, с подобающим нам благочестием обращаясь к толкуемому изречению. Ведь если бы Единородный сказал: «Ничего от Себя не творю, но, получая силу от Бога и Отца, совершаю чудные и достойные удивления дела», то и подобная этой речь нисколько не явила бы Его подлежащим за это какому-либо обвинению (в бессилии), хотя противник наш казался бы нам (в таком случае) несколько более благоприличным (с своим возражением). Но так как Он просто и безусловно, ничего не прибавив, говорит, что «ничего от Себя не творю», то мы, без всякого сомнения, не можем утверждать, что Он обвиняет Свою природу как бессильную в каком-либо отношении, но указывает на нечто другое, истинное и безукоризненное. Применим к человеку значение Его слов, чтобы увидеть, что говорит Он. Пусть станут какие-либо два человека, получившие, конечно, одну и ту же природу, имеющие равную друг с другом силу и единомысленные. Затем пусть один из них скажет: «От себя ничего не творю я». Укажет ли он этим на то, что он бессилен и совсем не в состоянии ничего делать сам по себе, или же на то, что он имеет другого, с ним сопряженного, во всем согласным и единомысленным с собою? Так со мною разумей и о Сыне, но только в гораздо высшей степени. Поскольку иудеи безрассудно нападали на Него за совершение чудесных дел, всячески обвиняли Его в нарушении субботы и приписывали Ему противозаконные деяния, то Он и стал наконец указывать на согласие во всем и единомыслие с Собою Бога и Отца, искусно постыжая необузданную ярость неверовавших. Со всею справедливостью надлежало наконец подействовать устрашением на склонных обвинять Его посредством указания на то, что Он все совершает по воле Отца и собственное Его желание согласно с хотением Отца. И это совершение Сыном всего по воле Отца не меньшим и не подчиненным должно являть Его, но (действующим) от Себя и (сущим) в Себе и единосущным (Отцу). Так как Он есть Премудрость Отца и живая Воля, то Он и исповедует, что делает не другое что, как то, что изволит Отец, Которого Он и есть Премудрость и Воля, подобно как и наш разум ничего не делает сам от себя, но совершает все только угодное нам. Впрочем, это только малое сравнение с тем, имеющее только неясный образ истины. И как наш разум не считается чем-то другим, отличным от нас, таким же точно образом, думаю, и Премудрость Бога и Отца, то есть Сын, не есть что-либо другое, отдельное от Него, говорю это по отношению к тожеству существа (Их) и совершенному подобию природы, ибо Отец есть Отец и Сын есть Сын – собственно-ипостасно (Каждый в Своей ипостаси).

А как Он присоединяет к этому еще: «Как научил Меня Отец, сие говорю», то никто отнюдь да не думает, что Сын представляется нуждающимся в чем-либо, ибо большая в таком случае будет неточность в рассуждениях. Но смысл этих слов можно выразить так. Иудеи, будучи не в состоянии понимать никакого добра, не только соблазнялись тем, что Он совершал чудесно, но и подвергались очевидным для каждого образом такому же состоянию, когда Он высказывал какие-либо богоприличные слова. Так, когда Он высказывал истину в словах: «Я – свет мира», они скрежетали зубами и дерзали составлять ужасные замыслы. Но Господь наш Иисус Христос, чтобы изобличить их, что они напрасно бешенствуют из-за этого, говорит, что слова Его суть (слова) Бога и Отца, употребив при этом более человекообразное "научил". Впрочем, значение этого выражения не лишено глубокого смысла. И если враг истины не допустит человеческого, он весьма сильно повредит смысл Домостроительства с плотию. Ведь Единородный унизил Себя, став человеком и потому говоря часто как человек.

Впрочем, пусть опять знает, что Сын нисколько не противоречит Божескому достоинству Своему в словах: «Как научил Меня Отец, так говорю». Всячески можем доказать, что и это Его изречение справедливо и прекрасно. Пусть-ка ответит на наш вопрос тот обвинитель благочестивых догматов: кто, скажи мне, только что родившегося младенца научает употреблять человеческий голос? Почему не рыкает по-львиному или не подражает какому-либо другому из бессловесных животных? Следуя общепринятому мнению, надо отвечать на это, что природа есть учительница, образующая порождение соответственно свойствам порождающего. Можно поэтому иметь знание от природы, без научения, вследствие того, что природа, так сказать, влагает в порождение все свойства порождающего. В таком именно смысле и Сын Единородный утверждает в этих словах, что Он научился от Отца, ибо что у нас природа, тем по всей справедливости является по отношению к Нему Бог и Отец. И как мы, хотя и люди и от людей, без научения зная от природы, говорим, как свойственно человеку, так и Он, хотя есть Бог и от Бога по природе, научился от собственной природы говорить как Бог и изрекать подобающее Богу. Таково есть и изречение: «Я – свет мира», каковым Он признает Себя потому, что Он из одной сущности с Отцом, ибо Он есть Свет от Света. Это Он, по Его словам, узнал от Него (Отца), имея без научения некое познание богоприличных дел и слов из свойства и природы Родившего, как бы по необходимым законам восходя к тожеволию во всем и тожесловию с Богом и Отцом. И в самом деле, разве не должно считаться бесспорным, что одинаковою волею обладают и одними и теми же словами пользуются те, которые имеют одну природу? О Боге, конечно, речь, а не о нас. Нас отвлекают от границ должного и извращение нравов, и различие желаний, и преобладание страстей. Божественная же и непостижимая природа, всегда пребывающая одинаковою и неподвижно утвержденная в собственных качествах, какое может иметь уклонение к чему-либо другому? Или каким образом она может не идти прямо к своей цели, говорить и совершать подобающее Ей? Итак, Единородный, будучи одной сущности с Своим Родителем и обладая достоинствами одного Божества, без всякого сомнения, необходимо должен и делать то, что делает и Сам Отец. Это и означает «не делать ничего от себя». Без сомнения, так же и говорит Он слова Родителя не как подчиненный, или подвластный, или ученик, но как обладающий в качестве плода собственной природы способностью пользоваться словами Бога и Отца. В этом ясно открывается, что если Он не говорит ничего от Себя, то тут нет ничего для Него укоризненного.

Ин.8:29. И Пославый Мя со Мною есть, и не остави Мя Единаго (яко Аз угодная Ему творю всегда)⁶¹²

Ясно показывает здесь, что открывает волю Бога и Отца, Сам имея не другую какую-либо отличную от воли Отца, ибо Он есть живая и ипостасная Воля и Хотение Родившего Его, согласно сказанному одним из святых в книге псалмов: «В воле Твоей путеводишь Меня» (Пс.72:24), и опять: «Господи, в хотении Твоем доставь красоте моей силу» (Пс.24:8), то есть во Христе все добро для любящих Его, но как сообщающий для нашего ведения намерения и мысли Бога и Отца. Как наше внешнее и произносимое языком слово открывает находящиеся в глубине нашей души мысли и намерения, получая как бы некое научение и соответственно этому построяя речь, таким же образом мы должны благочестиво представлять, что и Сын, конечно превосходя приведенное сравнение, изрекает мысли и намерения Отца, так как Он есть и Слово и Премудрость Бога и Отца. И поскольку Оно не безыпостасно, как человеческое, но имеет сущность и жизнь как обладающий собственным существованием в Отце и с Отцом, то и говорит здесь, что Он не один, но что с Ним и Пославший Его. Когда же говорит: "со Мною", то выражает опять нечто благоприличное и таинственное. Не так, конечно, должны мы понимать эти изречения Его, что подобно тому, как с пророком каким-либо бывает Бог, защищающий его Своею силою и помогающий Своими внушениями или возбуждающий к пророчеству откровениями чрез Духа, так и с Ним (пребывает) Родивший. Но здесь Он употребляет это «со Мною» в другом смысле, а именно в том, что «Пославший Меня», то есть Бог и Отец, есть одной со Мною природы.

Таким же образом разумей и находящееся у пророка Исаии о Христе: «Узнайте, народы, и покоряйтеся, потому что с нами Бог» (Ис.8:9–10). Слова эти, конечно, могут приличествовать и тем, которые возымели на Него надежду спасения. Однако ж и таковые говорят «с нами Бог» не потому, что, как, пожалуй, может подумать кто, Бог будет помощником и защитником, но потому, что «Он с нами», то есть из нас, ибо Слово Бога стало человеком, и этим все мы получили спасение, расторгли узы смерти и освободились от тления греха, как скоро низошло к нам и с нами явилось во образе Божием сущее Бог Слово. Поэтому как там (у пророка) разумеем выражение «с нами Бог» вместо «Слово, сущее от Бога и Отца, явилось в одной с нами природе», так и здесь, когда Христос говорит: «Пославший Меня со Мною есть и не оставил Меня одного», мы должны, сохраняя полное соответствие в рассуждениях, ясно видеть таинственное указание Его на то, что, как уже ранее сказано нами, Бог и Отец одной есть со Мною природы. «И не оставил Меня одного», ибо действительно было бы странно не иметь «Мне с Собою» Бога и Отца, от Которого Я родился.

Но, может быть, скажет кто и ради любознательности спросит: по какой причине говорит это Сам Спаситель или что побудило Его дать такое изъяснение?

В ответ на это укажем на то, что Он весьма благополезно и по необходимости к прежде уже сказанному присоединил и это. Так как сказал, что «как научил Меня Отец, сие говорю», то этим самым уже необходимо показывает, что Отец соприсущ и единосущен Ему, дабы тем возбудить веру в Себя как говорящего Его (Отца) слова, как Бога – (говорящего) Божии (слова), – как Такого, Кто от природного свойства Своего Родителя побуждается говорить богоприличное. Подобным же образом и человеческие дети, без научения имея от природы некоторые знания, как об этом говорили выше, хорошо ведают свойственное человечеству. Поэтому не следует соблазняться, если Он говорит, что Сын научился от Отца. Чрез это Он отнюдь не оказывается меньше Его или другой природы, как думают те.

Можно убедиться в этом и посредством такого рассуждения. Ведь существо определяется не знанием или незнанием чего-либо, но природою каждого. Возьмем в пример Павла и Силуана. И допустим, что Павел в совершенстве знает тайну Христову, а Силуан – несколько менее Павла. Разве они перестанут быть подобными по природе или разве Павел будет выше Силуана по существу, как скоро он более его постиг глубину тайны? Но никто, полагаю, не дойдет до такого неразумия, чтобы видеть у них различную природу по причине большего или меньшего знания их. Если же, таким образом, свойства существа отнюдь не определяются точно знанием или научением, как сказали мы, то ничто не препятствует Сыну быть Богом по природе, хотя Он и говорит, что научился от Собственного Отца. Чрез это Он отнюдь не лишается единосущия с Ним, но, без сомнения, остается тем, что есть, то есть Богом от Бога, Светом от Света.

Но, быть может, кто спросит: как же это? Ведь Отец больше (Сына) по знанию, поэтому Он и научает Сына?

На это повторим уже много раз сказанное нами, что Премудрость Отца не имеет нужды в научении и наставлении. Составив об этом многие рассуждения, мы уже обличили лжеучение (этих совопросников) в том, что оно ведет к безмерному богохульству.

Потом нам представляется необходимым присоединить к этому еще и то, что великое старание и большая забота была у Сына о том, чтобы всегда уменьшать Свое достоинство и ради зрака раба и вследствие сего принятого для нас уничижения не говорить вполне так, как это приличествовало Ему по божеству. Каким же образом (в противном случае можно бы спросить) снизошел или откуда и куда перешел, если бы не говорил нечто и уничижительно и не вполне соответственно Своей Божественной славе? Вот почему Он часто принимает вид, что не знает, как человек, хотя и ведал, как Бог.

Ясно можешь видеть это в истории Лазаря в Вифании. Своею чудесною силою и Божественным гласом Он заставил возвратиться к жизни уже четверодневного (мертвеца) и издававшего (трупный) запах. Но посмотри, как Он поступает в этом случае. Зная, что Лазарь умер, и наперед предсказав это Своим ученикам, как Бог, Он по-человечески вопрошал: «Где вы положили Его?» (Ин.11:34). Удивительное дело! Проживая где-то далеко от Вифании и не не ведая, как Бог, что Лазарь умер, зачем было спрашивать о месте гроба? На это вполне здравомысленно можешь отвечать, что Он принимал вид вопрошающего, домостроительствуя нечто полезное.

Точно так же и здесь понимай домостроительно, а именно: как Бог, Он ведал то, о чем говорит, что узнал от Отца. Не желая слишком сильно возбуждать неразумие иудеев и сдерживая ярость невежд, Он обращает к ним речь не в том ее виде, в каком свойственна она была Ему как Богу, хотя говорить именно так (как Богу) Ему более подобало.

Но так как они еще и думали, что Он есть простой человек, то, к свойственным человеку словам как бы примешав Божественное достоинство, несколько ниже Своего достоинства, домостроительно (применительно к воззрениям иудеев) присоединяет: «потому что Я угодное Ему⁶¹³ творю всегда». Следуй за мною также и здесь в решении кажущейся трудности и ясно представляй себе правильно толкуемое изречение: «От Себя ничего не творю». Поэтому-то, говорит, Я недавно засвидетельствовал, сказав вам, что ничего от Себя не делаю, так как Мой обычай и путь – не совершать ничего неугодного Богу и Отцу и ничего не делать, что неприятно Родителю. Таким образом и здесь, очевидно, указывается на то, что Сын ничего не делает от Себя Один, и именно совершением всегда угодного Богу и Отцу, так что если бы совершал что-либо не таковое (угодное Богу), то делал бы нечто и "от Себя", то есть противное воле Родителя. Следовательно, не потому, что Он ниже отеческого достоинства и не может совершать что-либо собственною силою, утверждал здесь, что ничего не творит от Себя, – но так как Он единомысленен и соволен всегда с Родителем решительно во всем и ничего не желает совершать как бы в одиночестве и отдельно.

И конечно, мы отнюдь не должны впадать в столь нелепые мысли, что Сын в этих словах будто бы указывает на некое предызбранное и приобретенное достоинство, а не напротив – на плод неизменной природы, почитающей несвойственным Божеству совещание в деле. Ведь если у тварей, как могущих переменяться в худшее состояние и подлежащих изменениям из лучшего в худшее, добро является плодом благочестивого и добродетельного намерения, то не так это в Божественной и все превышающей Сущности. Так как Бог совершенно изъят от всякого рода изменчивости, то и добро будет уже плодом самой Его неизменной сущности, подобно тому как тепло в огне или холод в снегу. Ведь огонь оказывается имеющим эту свою силу (жечь) не по желанию, а как природную и существенную, – не могущим быть другим, если не вынужден будет к тому мановением Творца.

Итак, не как подобный нам или какой-либо другой из разумных тварей, (то есть) по предварительному выбору и решению понуждаемый к стремлению делать нечто угодное Богу и Отцу, говорит это Единородный, но как следующий законам Своей собственной природы и ничего другого не могущий думать и делать, кроме желаний Родившего Его. Каким же образом всецело единосущное и единое Божество могло бы когда-либо разномыслить Само с Собою? Или как Оно могло бы совершить неугодное Себе, если бы что-либо в состоянии было отклонить Его к чему-либо другому (не Божественному)? Ведь хотя и существует особо и Сам по Себе Бог и Отец, подобным же образом и Сын и Дух, однако Святая и Единосущная Троица отнюдь не должна быть расторгаема на отдельные части, напротив – в единую природу Божества восходит вся полнота Его.

Кроме того, надо обратить внимание и на то, что нет никакого справедливого основания отнимать у Сына природное тожество Его с Отцом. Так как Он утверждал, что делает угодное Ему всегда, то скорее напротив – оказывается Ему единосущным и чрез это познается как Бог от Бога по природе и истинный. В самом деле, кто, скажи мне, может мыслить Божие вполне свойственным Богу образом и всегда неизменно, если Он и Сам не есть Бог по природе? Или кто в состоянии всегда совершать угодное Ему, как не Тот, Кто имеет природу, недоступную ничему худому, и получил исключительное достоинство Божественной Природы, разумею невозможность погрешать? Ведь о тварях сказано: «Кто похвалится тем, что имеет чистое сердце, или кто дерзнет на то, что он чист от грехов?» (Притч.20:9). Усиливая и возвышая эту мысль, Божественное Писание говорит: «И звезды не чисты пред Ним» (Иов.25:5). Действительно, Ангелы хотя и во многом отличаются от нас и имеют большую устойчивость в добродетели, однако не «соблюли своего начала» (Иуд.6). Так как некоторые совсем отторглись от него и впали в грех, то вся природа разумных тварей обвиняется как доступная греху и не могущая быть непричастною (способности) обращаться к худшему. А находящееся на земле животное разумное и богоподобное подверглось падению не после долгого времени (по своем творении), но в первом Адаме. Итак, постоянство и непоколебимость отнюдь не принадлежат твари, равно как и природная (врожденная) неизменность. Это – свойство одного только истинного Бога. Оно же ясно видится и в Сыне, ибо «Он греха не сотворил», как Павел (Петр) говорит (1Пет.2:22), «и не обрелось (оказалось) лести в устах Его». Итак, Сын есть Бог и от Бога по природе, не могущего погрешать и изменяться и никогда не уклоняющегося от того, что свойственно Его природе. Поэтому если Он признает, что угодное Отцу всегда творит, то никто да не соблазняется этим и да не думает, что меньше, чем Отец, есть Тот, Кто от Него (Отца), а, напротив, да мыслит благочестиво так, что Он (Сын), как Бог от Бога, по природе восходит до тожеволия (ταυ;τοβου;λίαν) и, так сказать, тожеделия (ταυ;του;ργίαν) с Родителем.

Ин.8:30. Сия Ему глаголющу, мнози вероваша в Него

Также и здесь премудрый Евангелист выражает свое удивление пред Христом, хотя часто употребляющим уничиженную речь, но достигающим чрез это великой цели. Между тем как Он мог говорить все как Бог и имел свободную и царственную власть обо всем вести речь, Он, однако, домостроительно применял слово Свое к слушателям, чем уловлял многих к благопослушанию Себе и заставлял потом следовать Ему с большим старанием. Поэтому не напрасно старание Спасителя говорить с народом более человекообразным способом, ибо некоторые из невежественнейших, видя в Нем человека и (в то же время) слыша подобающие Богу слова, впадали в немалую дерзость и скоро покидали Его (ср. Ин.6:66). Но так как Он был одновременно и вместе Бог и человек, имел беспрекословную власть Божескую и человеческую и мог безукоризненно говорить каким Ему было угодно (из двух) образом, то Он с благими целями применялся к слабоумию слушателей, часто и разнообразно высказывая о Себе подобающее человеку (человекообразное), как-то: «От Себя ничего не творю» (Ин.8:28) и тому подобное. Совсем ничего не разумея и относясь к Его речам без всякого исследования, они склонялись к простому этому и общедоступному смыслу. Поэтому они думали, будто Он говорит, что и «получив от Отца силу, Я чудотворю» и что «Он со Мною есть, так как Ему угодное творю всегда».

Таким образом, согласно с нечестивыми иудеями, проклятые враги истины и противники догматов благочестия усиливаются думать уничижительно о Господе и, вполне целесообразно и применительно сказанное Им хватая для уничтожения присущей Ему славы и власти, обкрадывают красоту истины. Как кажется, забывают они слова Павла, что подобает очищать помыслы и всякое превозношение, поднимающееся на знание Божие, и пленять всякое помышление ко Христу и в послушание Его (2Кор.10:5). Не знают также и слов Божиих чрез одного из пророков: «Кто мудр и уразумеет это? Или кто разумен и познает это? » (Ос.14:10). Ведь если бы ими не овладело какое-то великое затмение и не облегал темный покров (2Кор.3и дал.), какая была бы нужда искать мудрого и разумного, который мог бы обрести познание этого?

Но этого достаточно для настоящего времени. Скажем лучше что-нибудь полезное по поводу предложенного изречения. "Веровали" говорившему это Христу, как замечает Евангелист, не все, но "многие". Будучи Богом истинным, ничего сокровенного не имеющим пред очами Своими, и обладая точным знанием о том, что не всех привлечет к благопослушанию, Он настойчиво употреблял продолжительные увещания к приходившим к Нему, чем дает нам прекраснейший пример и Самого Себя представляет образцом для учителей Церкви. Ведь хотя и не все, быть может, по своей неспособности, получат пользу, но как скоро есть вероятность, что для кого-нибудь будет полезно это старание, то не должно медлить с изъяснением полезного. В противном случае, зарывая как бы в бесплодное молчание данный нам талант, то есть благодать чрез Духа, будем подобны тому лукавому рабу, который бесстыдно говорил своему владыке: «Знаю, что жесток человек ты, пожиная – где не сеял, и собирая – где не разбрасывал, и, устрашась, я зарыл талант твой, – вот, получай (талант) свой» (Мф.25:24–25). Но что случилось с этим несчастным и какому подвергся он наказанию, это, без сомнения, известно каждому, знакомому с евангельскими Писаниями. Поэтому станем помышлять и правильно рассуждать об этом так, что подобает освободиться от всякой косности в деле учения тому, кто призван на это, и отнюдь не предаваться нерадению, хотя бы и не все убеждались его словами, но с радостию помышлять о пользе трудов своих, благоразумно внимая словам Спасителя нашего: «Не есть ученик выше учителя, ни раб выше господина своего, – довольно ученику, чтобы был, как учитель его, и рабу, как господин его» (Мф.10:24–25). Ведь если Господь убеждает не всех, вследствие грубости и жестокосердия слушателей, то кто может обвинять нас за бессилие слова, которое требует добровольного, а не принудительного (от слушателей) согласия?

Ин.8:31. Глаголаше убо Иисус к веровавшим Ему иудеом: Аще вы пребудете во словеси Моем, истинно ученицы Мои есте⁶¹⁴

Требует от уверовавших твердости, постоянства и готовности держаться однажды избранного ими блага. В этом состояла вера в Него. Колебание же Он объявляет неразумным и совершенно бесполезным, так как «муж двоедушный непостоянен во всех путях своих», как написано (Иак.1:8), а старание крепко держаться благоплодного поистине мудро и полезно. Итак, поскольку дело касается до простого (буквального) понимания, то Он говорит, что если они пожелают следовать словам Его, то в таком случае они, конечно, и называться будут учениками Его.

Что же касается до уразумения сокровенного некоего смысла в том изречении, то оно означает вот что...

Говоря, что «если вы пребываете в слове Моем», Он является отвлекающим их искусно и кротко от постановлений Моисеевских и отдаляющим от приверженности к букве, – повелевающим обращать внимание уже не на то, что сокрыто (сказано?) или совершено в образе, а на Его учение, которое, очевидно, есть евангельская и Божественная проповедь. Правда, Он говорил также к нам и чрез святых пророков, но то были посредники, чрез которых вел речь к нам. Но под Его словом в собственном смысле надо разуметь евангельскую проповедь, ибо мы находим, что она была к нам не чрез другого, но чрез Него. Поэтому-то, вочеловечившись, Он говорит: «Сам Я говорящий присутствую» (Ис.52:6). То же засвидетельствует и Павел, говорящий в Послании к Евреям (Ин.1:1): «Многократно и многообразно древле Бог говоривший отцам в пророках (чрез пророков), напоследок дней сих возглаголал нам в Сыне (чрез Сына)». Итак, Сын самолично явился для научения нас в последние времена века. Вот почему словом Его в собственном смысле и должно называться евангельское учение.

Таким образом, яснее и прямее следовало сказать так: вы, принявшие веру в Меня и, хотя и поздно, однако ж познавшие Того, Кто свыше возвещается вам чрез закон и пророков, уже не должны держаться образов, данных чрез Моисея, ни увлекаться подзаконными тенями и полагать в них всю силу спасения, но в учениях духовных, в евангельских и Моих проповедях.

Впрочем, не невероятно было, напротив, – даже не могло подлежать сомнению, что недавно и едва только принявшие веру, имея мысль еще колеблющуюся и удобопреклонную к переменчивости, не могли бы снести таких речей, но как всегда готовые впадать в гнев за наносимое этими словами оскорбление премудрому Моисею и за уничтожение его посредством пренебрежения данных им древним заповедей, они легко обратились бы к свойственной им дерзости и по всегдашней заботе своей согласоваться с ним уже в ничто вменили бы желание веровать во Христа.

Вот почему домостроительно и еще прикровенно противопоставляя Свои слова Моисею, то есть евангельскую проповедь – закону, и новые наставления ставя гораздо выше древних, Он говорит: «Если вы пребываете в слове Моем», то действительно вы «ученики Мои есте». Блистая всесовершенною верою и без всяких колебаний приняв в свой ум евангельское учение, а о подзаконной сени не очень заботясь, они суть поистине ученики Христовы. А те, кто приступают к Нему не с таким настроением, сами осмеивают себя, не будучи истинными Его учениками и потому лишаясь спасения. Так и блаженный Павел неразумно желавшим после (принятия) веры получать оправдание от закона, ясно говорил в Послании: «Вы упразднились от (остались без) Христа, которые оправдываетесь (по вашему мнению) в законе (чрез закон), от благодати отпали» (Гал.5:4).

Досточудна поэтому и достопочтенна однообразная вера и непреклонное желание следовать Христу, обращая подзаконные тени в знание о Нем и загадочно сказанное о Нем преобразуя в духовное научение, ибо чрез закон и пророков возвещается тайна о Нем.

Ин.8:32. И разумеете⁶¹⁵ истину, и истина свободит вы

Прикровенна еще и очень неясна речь. Впрочем, она содержит в себе сходный с предшествующими изречениями смысл и только другим образом раскрывает те же самые мысли. Тех, кто раз уверовал, она убеждает уже совсем оставить и бросить подзаконное служение, руководствуя считать его за тень в отношении к познанию о Нем и, оставив образы и загадки, стремиться к самой "истине", то есть ко Христу, подателю истинной свободы и искупителю. Итак, "познаете", говорит, "истину", следуя Моим словам, а от познания истины обретете пользу от нее.

Так как, полагаю, для пользы читателей надо расширить смысл и этого изречения, то и здесь Господь, по моему мнению, говорит иудеям вот что.

Горькому, говорит, вы подверглись рабству в Египте и продолжительный труд изнурял вас, находившихся под неволею у фараона. Но вы воззвали тогда к Богу и подвигли Его милосердие к вам, – рыдая от угнетавших вас бедствий, вы искали с неба Избавителя. И Я тотчас же приходил к вам и тогда, выводил вас из чужой земли, освобождал от свирепейшей тирании и призывал к свободе. Но дабы вы знали своего Заступника и Искупителя, Я начертывал вам Мое таинство в заклании агнца и повелевал тогда предызображать спасение посредством крови, ибо вы спаслись тем, что помазывали себя и дверные косяки кровью агнца. Когда поэтому вы, отдалившись от прообразов, узнаете истину, то будете вполне и истинно свободны. И пусть, говорит, никто не сомневается в этом: ведь если прообраз соделался тогда для вас виновником стольких благ, то не тем ли более истина сообщит преизобильнейшую благодать?

Ничто, конечно, не препятствует понимать так эти слова Иисуса к иудеям, так как они имеют весьма широкий смысл. Но, кажется, и другой некоторый смысл можно открыть в толкуемом изречении. Закон Моисеев предписывал омовения и окропления, а кому случалось впадать в тяжкие грехи, повелевал закалать волов и овец и тем пресекать преступления, в каких каждый был повинен. Но все это не имело никакого значения для самого уничтожения греха, ибо отнюдь не избавляло преступников от вины и не делало свободными от наказания тех, которыми попирался Божественный закон. Какую, в самом деле, пользу согрешившему человеку могло доставить заклание вола и в жертвоприношении овец какую прибыль можно бы было получить? Какое удовлетворение, поскольку дело касается до преступления закона, чрез это являлось для оскорбленного Бога? Послушай, что Сам Он говорит: «Неужели ем мясо волов или кровь козлов пью?» (Пс.49:13). Кроме того, еще ясно сказал иудеям: «Всесожжения ваши с жертвами вашими соберите, и ешьте мяса, потому что Я не говорил к отцам вашим о всесожжениях и жертвах, но только слово сие заповедал им, говоря: суд праведный судите» (Иер.7:21–23 и Зах.7:9). Итак, совершенно бесполезны кровавые жертвы и не могут отмыть приставшую к человеку вследствие греха нечистоту. В этом удостоверяет опять, когда является говорящим к матери иудеев Иерусалиму гласом пророка Иеремии: «Зачем возлюбленная в доме Моем совершила мерзости? Неужели обеты и мяса святые отнимут от тебя лукавства твои или ими избежишь?» (Иер.11:15); «ибо невозможно крови волов и козлов уничтожать грехи», как говорит Павел (Евр.10:4). А что заботящиеся о подзаконном служении как напрасном и старающиеся совершать совершенно бесполезные кровавые жертвы и дароприношения справедливо изгонялись из божественного двора, этому ясно научит и говоря гласом Исаии пророка: «Ходить по двору Моему не продолжите: если принесете семидалу (пшеничную муку самую лучшую), напрасно; фимиам – мерзость Мне» (Ис.1:12–13).

Итак, не в установленных законом обрядах – истинное спасение, и никто не найдет в них вожделенную свободу, то есть от греха. Напротив, отрешившись от образов и прозревая уже красоту служения в духе, познав истину, то есть Христа, мы получаем оправдание чрез веру в Него. Оправдываясь же, мы переходим к истинной свободе, являясь уже не в качестве рабов, как прежде, но в качестве сынов Бога. Об этом засвидетельствует Иоанн в словах о Христе и верующих в Него: «А кто прияли Его, дал им власть чадами Бога быть» (Ин.1:12). Поэтому весьма благополезно Господь и Христос наш не дозволяет верующим в Него продолжать чтить подзаконные тени, ибо ничего в них нет полезного или способного дать истинную свободу. Напротив, повелевает познавать истину, ибо чрез нее, говорит, они совершенно освободятся, по смыслу толкуемого изречения.

Ин.8:33. (Отвещаша Ему семя Авраамле есмы и никомуже работахом николиже: како Ты глаголеши, яко свободни будете

Опять подвергают осмеянию обещание Спасителя нашего – даже более, негодуют, якобы оскорбленные. Для того, говорят, кто непричастен никакому рабству, какая же может быть нужда в призывающем нас к свободе и как бы в качестве дара сообщающем уже присущее нам? Не знают они, хотя и привыкли много думать о себе, что праотец Авраам не был сыном, судя по мирскому, знатного отца и не блистал отличиями этой жизни, но прославился одною только верою в Бога: «Поверил, – сказано, – Авраам Богу, и вменена ему в праведность вера, и другом Божиим был назван» (Иак.2:23). Отсюда со всею ясностью можешь видеть причину присущей ему славы. Так как назван другом Вседержителя Бога, то поэтому и стал великим и славным, вменена ему вера в праведность и правда от веры соделалась для него причиною свободы по Богу. Итак, когда, уверовав, он получил оправдание, то есть когда отвергся неблагородства греховного, тогда явился знатным и благородным и свободным. Неразумно поэтому иудеи, презирая освободившую и самого первоначальника рода благодать, сосредоточивают свои помыслы на одном только освобожденном ею (Аврааме), но, не обращая внимания на то, откуда происходит и куда направляет эта слава его, бесчестят Подателя присущих ему качеств, оставляют в пренебрежении Источник всякого благородства и преувеличенно думают об удостоенном причастия к Нему (Аврааме).

Оказываются пустыми хвастунами также и в заявлении, что они никому никогда не рабствовали, – этими своими словами они изобличаются как лгуны. Ведь они были в рабстве у египтян в течение четырехсот тридцати лет, только благодаря вышней благодати были выведены из дома рабства и из печи железной, как написано (Втор.4:20), то есть жестоковластия египтян. Были в рабстве и у вавилонян и ассириян, которые, опустошив всю Иудейскую страну и самый Иерусалим, переселили в свою страну всего Израиля. Итак, совершенно не здравомысленна речь иудеев, ибо кроме неведения об истинном рабстве, разумею рабство во грехах, они совершенно отвергают и другое неблагородное рабство (политическое), имея ум, привыкший высокомудрствовать по ничтожным поводам.

Ин.8:34. Отвеща им Спаситель: истинно, истинно глаголю вам, яко всяк творяй грех раб есть греха⁶¹⁶

Как душевных и смотрящих на одно только телесное отвращает их от присущего им неведения, направляет к более духовному и переводит как бы на непроторенное и совершенно необычное наставление, показывая им сокровенное и в течение долгих времен остававшееся неизвестным рабство. При этом премудро опускает (обличение в том), что они ложно говорят, будто «никому не рабствовали мы никогда» (Ин.8:33), равно как не указывает и на то, что они напрасно хвастают благородством праотца своего, дабы опять не дать им повода к неподобающим поступкам, так как они были уже возбуждены и весьма склонны к гневу. Ограничиваясь как бы самым необходимым и что надлежало им узнать, Он говорит, что "раб" есть "греха" тот, кто "творит" его. Говорит как бы так: человек, находящийся на земле, как известно вам, есть сложное некое животное, именно из души и тела, – и рабство по плоти касается плоти, а касающееся души и бывающее в душе имеет грех своею варварскою матерью. Поэтому отпущение человека из рабства плотского принадлежит власти владык, а освобождение от греха надлежит усвоять одному только Богу и никому другому не подобает.

Итак, убеждает мыслить правильно и стремиться к истинной и действительной свободе и таким образом искать уже не совершенно в этом отношении для них бесполезной знатности предков, но одного только Бога, владычествующего над собственными законами, которых преступление производит грех, питающий душевное рабство. Господь наш Иисус Христос, как кажется, прикровенно еще и весьма примрачно обличает их как всуе высокомудрствовавших о человеке и думавших, что блаженный Авраам был совершенно свободен. Объявив вообще, что «всякий, делающий грех, есть раб греха», Он и самого Авраама включает в сети как бывшего некогда рабом греха. Ведь он оправдан не как бывший праведным, но когда уверовал Богу, быв призван к свободе вследствие оправдания. И конечно, не по зависти к славе праведника мы говорим это, но так как нет никого среди людей, кто бы не испытал стрел греха, но даже и считающийся великим подвержен игу греха, по написанному: «Нет праведного никого, ибо все согрешили и лишены славы Божией» (Рим.3:10, 23). Слава же Божия между прочим состоит и в том, чтобы не иметь никакой возможности впасть в грех, что действительно и принадлежит одному Христу, ибо один Он стал «в мертвых свободен» (Пс.87:6), так как не соделал греха, хотя и оказался среди мертвых, то есть (как человек) находился среди людей, над которыми некогда властвовала греховная смерть.

Итак – обобщу смысл толкуемых слов, – Господь несколько прикровенно указывает на то, что и сам блаженный Авраам, некогда рабствовавший греху и освобожденный от него посредством одной только веры во Христа, не в состоянии сообщить другим духовное благородство, так как не может обладать властию для освобождения кого-либо тот, кто сам освободился от рабства греху не чрез себя самого, равно и не оказывается дарователем свободы себе самому, но получил ее от другого, очевидно, от Самого оправдывающего Христа.

Ин.8:35. Раб не пребывает в дому во век: сын пребывает во век⁶¹⁷

Объявив повинного грехам лишенным свободы и находящимся под тяжелым рабством, благополезно присоединяет речь о том, что будет с возлюбившим рабство и что, напротив, последует от Бога для избравших согласную с Законом Божиим жизнь и ради этого признанных сынами Божиими. "Раб", говорит, «не пребывает в доме вовек». И в самом деле, ведь он удалится во тьму кромешную (внешнюю), чтобы там получить наказание за несвободную жизнь, – «пребывает же сын вовек», ибо раз приобщившиеся славе всыновления пребудут пред лицем Бога ни в каком случае не изгоняемыми из священного двора первородных, но, напротив, будут проживать в нем бесконечно продолжающийся век. Для точнейшего уразумения изречения можешь прочитать в Евангелиях притчу, в которой Христос говорит, что поставит козлищ по левую сторону, а овец по правую и что козлищ отошлет от Себя со словами: «Идите, проклятые, в огонь вечный, приготовленный диаволу и Ангелам его», а овец соберет к Себе и радостно примет к Себе опять со словами: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте приготовленное вам царство от устроения мира» (Мф.25:41, 34). Посредством козлищ обозначается бесплодное множество грехолюбцев, а посредством овец – хор благочестивых, как бы руном каким обрамленных плодом праведности. Итак, взявший на себя постыдное рабство будет извержен из Царства Небесного, как негодный и бесценный сосуд, а всякий возлюбивший правую жизнь принят будет и пребудет в нем, вчиненный ради этого в разряд сынов Божиих.

Но в этих словах, кажется, Господь указывает им и на то, что, не приняв свободы чрез веру, они, конечно, должны быть удалены и из священного и божественного двора, то есть Церкви, по сказанному одним из пророков: «Из дома Моего изгоню их» (Ос.9:15). А что это пророчество пришло в исполнение над ними, об этом свидетельствует само действительное положение вещей, «ибо оставлена дочь Сиона, как шатер в винограднике и как плодохранилище в огороде», как написано (Ис.1:8). Пал и совершенно разрушен храм, и они оказались вне, не пребывающими в нем вовек, – напротив, появилась и вместо него воздвигнута Христом Церковь из язычников, и в ней всегда пребывают призванные чрез веру к Божественному усыновлению. И отнюдь не прекратится и никогда не престанет похвала Церкви, ибо души праведников, удаляясь от земного, устремляются к вышнему граду, небесному Иерусалиму, Церкви первородных, «которая есть мать наша», по слову Павла (Гал.4:26).

Но так как мы, изъясняя изречение о рабстве и стараясь всяким образом исследовать истину, сказали, что и сам Авраам причислен к рабам, если и его лицо нельзя исключать из числа тех, о которых Христос вообще сказал: «Всякий, творящий грех, раб есть греха», то и теперь опять нам надо изъяснить значение этих слов, следуя своим рассуждениям.

Иудеи много думали о себе и превозносились, выставляя Авраама первоначальником и как бы источником каким присущего им благородства, а о том, что надлежит стремиться к освобождению посредством вышней благодати, они нисколько не думали в своем уме, «безумными и слепыми» оказываясь, по слову Спасителя. Поэтому Христос считает необходимым показать, что рабское по природе недостаточно для освобождения других, но даже и себя самого. Каким, в самом деле, образом может давать свободу то, что само в ней нуждается по своей природе, и получающее благодать для себя самого от другого будет ли в состоянии давать ее другим? В действительности одному только Тому, Кто есть Бог от Бога по природе, подобает и свойственно иметь силу освобождать. Таким образом, дает ясное доказательство того, что необходимо должно быть и признаваться рабским все, что не пребывает вовек, то есть чему не свойственно пребывать в неизменности. Все тварное, без сомнения, должно подлежать и разрушению. А если так, то оно очевидно – в рабстве у призвавшего его к бытию Бога. Так, о тварях говорилось к Нему: «Потому что все – рабы Твои» (Пс.118:91). Так это – вообще. Но одну часть во всем (универсе) составляет блаженный Авраам или вообще опять человечество. Напротив, пребыванием вовек дает ясный знак, что явившийся от Бога Бог Единородный есть Царь и Владыка всего. Кому же, в самом деле, подобает всегдашняя неизменность и твердое постоянство вечных благ, как не Тому, Кто есть истинный Бог по природе? На этом основании и божественный Псалмопевец объявил тварь рабынею, а Бога Слово, явившегося от Бога Отца, Царем и Господом. Отчасти ко всему, то есть тварному, распространяя рассуждение, о небесах и о Сыне по природе он говорит: «Они погибнут, Ты же пребываешь; и все, как одежда, обветшают, и, как покрывало, свернешь их, и изменятся, Ты же один и тот же, и лета Твои не престанут» (Пс.101:27–28). Можешь отсюда видеть, что действительно и бесспорно рабское не пребывает вовек, а пребывает Сын, и что непребывание (в неизменности) служит доказательством рабства того, о ком это говорится. Соответственно этому и другое, то есть пребывание вовек, должно быть ясным знаком того, что Владыка и Бог есть Тот, о Ком говорится это слово в собственном и истинном смысле.

Для засвидетельствования истинности наших рассуждений достаточно и Псалмопевца. Но так как по написанному: «При устах двух и трех свидетелей станет всяк глагол» (2Кор.13:1), то пусть еще к этому (Псалмопевцу) представим и блаженного Иеремию, думающего и говорящего согласное тому. В разрушимости показывая признак всего тварного, и потому и рабского, а в постоянстве и неизменности Сына открывая в Нем Бога по природе и, очевидно, вместе с тем и Господа, он так говорит в одном месте к Нему: «Потому что Ты восседаешь вовек, а мы погибаем вовек» (Вар.3:3). Во всякое время все происшедшее разрушимо по той причине, что сотворено, хотя и не уничтожается по всемогуществу Божию. Бог же пребудет всегда восседающим, так как здесь названное сидение означает постоянство и неизменное тожество существа Его, с чем соединяется и Его царственное достоинство и власть, – такой образ имеет сидение в этих словах.

Итак – возвращусь к началу, – чрез непребывание вовек доказывает, что блаженный Авраам тленен и тварен, ибо он умер и некоторым образом переселился из владычного дома, то есть из этого мира, соответственно чему и рабом желает представить его, не в состоянии оказывающимся и другим давать свободу. А словами о пребывании Сына вовек ясно уже называет Себя Богом от Бога по природе, Которому, конечно, следует и быть Царем и Господом.

Но какое следствие вытекает для нас из только что указанного различия, это ясно откроется в следующем за тем изречении.

Ин.8:36. Аще Сын вы свободит, истинно свободни будете⁶¹⁸

Одному, говорит, Сыну по природе, истинно свободному и изъятому от всякого рабства, оказывается присущею возможность освобождать, но отнюдь никому другому. Ведь как то, что по природе есть мудрость, свет и сила, – первое умудряет способных воспринимать мудрость, второе освещает нуждающихся в свете, а третье укрепляет требующих силы; таким же образом и Тот, Кто есть Бог от Бога и является подлинным и свободным плодом над всем царствующей Сущности, доставляет свободу, кому пожелает. Поэтому никто не может сделаться истинно свободным чрез того, кто не имеет свободы по самой своей природе. Когда же сам Сын восхощет освободить кого, сообщая ему Свое собственное благо, тогда таковые назовутся истинно свободными как получившие это достоинство от имеющего власть (на это), а не от другого кого-либо из наделенных (этим благом) отынуду и украшенного как бы чужими дарами.

Таким образом, в предыдущем изречении содержится необходимейшее объяснение и в данном там различии заключается весьма полезная мысль для старательных и внимательных слушателей. Ведь надлежало уразумевать, откуда необходимо нам искать благородства по Богу и познавать Сына, могущего освобождать. Поэтому утешающиеся мирскими достоинствами да не увлекаются высокомудрием и надменными помыслами и да не нападают на славу и благодать святых, хотя бы и малые некие из малых были они по плоти, ибо кажущееся блестящим у людей недостаточно для благородства у Бога, но только слава по жизни и добродетельным нравам делает человека истинно свободным и благородным. Иосиф, например, продан был в рабство, как написано (Пс.104:17), но и в таком состоянии был свободен и сиял душевным благородством. А Исав родился от свободного и был свободен, но постыдным поведением обнаруживал рабскую душу. Поэтому благородны у Бога, как только что сказали мы, не те, кто имеют богатство, в изобилии владеют деньгами и утешаются славою мирских почестей, но блистающие святою жизнью и законным поведением.

Ин.8:37. Вем, яко семя Авраамле есте; но ищете Мене убити, яко⁶¹⁹ слово Мое не вмещается в вы

Многообразно указывая им на совершеннейшую тщетность и полнейшую бесполезность их похвальбы родством Авраама, говорит это для того, чтобы они искали истинного и Богу любезного благородства. Бог смотрит не на плоть, по сказанному Самим Спасителем нашим Христом: «Плоть не пользует нисколько» (Ин.6:63), – но, напротив, принимает и всякой похвалы удостаивает душевное благородство – ведает Он имеющих истинное благородство, которых как бы в одну добродетель собирает одинаковость дел или тожество нравов и украшает одинакового вида благами, но соответственно этому – и напротив (бывает с людьми дурными). Иначе каким образом мы, сущие от земли и созданные из брения, по написанному (Иов.33:6), можем называться родом Владыки всего, как Павел говорит: «Родом будучи Бога» (Деян.17:29). Бесспорно, конечно, то, что мы соделались родственными Ему, по плоти в таинстве Христовом (воплощения). Но истинность этого можно видеть и в другом отношении. Серьезно помышляя и рассуждая о том, что Ему угодно и что надо жить благочестиво, мы назовемся сынами сущего над всем Бога, и, направляя в доступной нам мере свой ум к угодному Ему, таким образом мы оказываемся действительно сродными Ему по подобию и точнейшему сходству с Ним.

А что в качестве родства Бог принимает подобие и точнейшее сходство в делах или нравах, это мы ясно узнаем, вникая в священные слова и исследуя Божественное Писание. Так, во времена Иеремии пророка (Иер.29:24) явился некий еламитянин, Самей по имени, лжепророк, изрыгавший от чрева своего, как написано, а не от уст Божиих (Иер.23:16). А как великое было множество и других лжесвидетелей и лжепророков, соблазнявших народ и увлекавших к неподобному, то по справедливости вознегодовал наконец Владыка всяческих Бог. Потом, употребив много речей о Самее и ясно высказав, какому наказанию подвергнется за свою дерзость, в конце присоединяет: «И взыщу на Самее и на роде его – делающих подобное ему» (Иер.29:32). Разве не замечаешь, что родство Он усматривает в одинаковых поступках? Иначе как Ведущий правые суды стал бы наказывать вместе с Самеем и его род по плоти, не одинаковый с ним по нраву в отношении к худому поведению, хотя Он ясно говорит чрез пророка Иезекииля: «Душа согрешающая, она умрет» (Иез.18:4). Поэтому, чтобы не думали о Нем что-либо таковое, после слова «род» Он тотчас же прибавил: «делающих подобное ему», определяя родство в одинаковости деяний.

Но истинность сказанного можем видеть и на самих иудеях, если вспомним слова Иоанна, разумею святого Крестителя. Объявляя тщетною их похвальбу родством с Авраамом, он говорит: «И не говорите в себе: отца имеем Авраама, ибо силен Бог из камней сих воздвигнуть семя Аврааму» (Мф.3:9). Так как сказано было ему от Бога: «Умножая, умножу семя твое, как звезды небесные» (Быт.22:17), то народ Иудейский, основываясь, конечно, на неложности Обетовавшего, возомнил много о себе и надеялся, говорит, на то, что никоим образом и никогда он не лишится родства с предком, дабы сохранилось обетование. Но, уничтожая эту их надежду, блаженный Креститель ясно говорит, что «силен Бог из камней сих воздвигнуть чад Аврааму» (Мф.3:9). Согласен с этим и блаженный Павел, говорящий так: «Не все ведь, которые от Израиля, те Израиль, ни (также) потому, что суть семя Авраама, все дети» (Рим.9:6–7).

Когда таким образом всесторонне доказана та истина, что Бог ведает только родство по нравственности и поведению, то напрасною уже оказывается похвальба святыми и добрыми предками, при недостатке и полном отсутствии их добродетели (в потомках).

Поэтому вполне основательно Господь говорит иудеям: «Знаю, что семя Авраамово есте, но ищете Меня убить, потому что слово Мое не вмещается в вас». Да, говорит, – когда посмотрю на одну только плоть и буду рассуждать, откуда произошел Иудейский народ, тогда вижу (вас) явившимися от семени Авраама. Но если обращу внимание на красоту его жизни и нравственности, созерцаю, говорит, вас чужими (ему) и уже не родными. Ведь «ищете Меня убить», между тем как праотец, о котором вы так много думаете, не был убийцею, – и всего хуже и беззаконнее то, что вы преследуете Меня не по основательным винам, но желаете убить вполне несправедливо. "Потому" только вы и решились истребить, «что слово Мое не вмещается в вас», хотя оно и призывает вас к жизни и спасению. «Не вмещается же в вас» по причине обитающего в вас греха и как бы не оставляющего добрым советам и увещаниям никакого места. Итак, убийцы и в то же время неправедные судьи суть иудеи, определявшие смертную казнь Тому, Кто не совершил никакой неправды, а, напротив, мог оказать помощь и старался спасать их. Каким же еще образом могли быть сродственными Аврааму праведному и доброму те, которые столько отставали от его добродетелей и столько удалялись от подобной ему нравственности, сколько порок, как это должен признать каждый, отстоит от добродетели?

Ин.8:38. Аз, яже видех у Отца, глаголю: и вы убо, яже слышасте у отца, творите⁶²⁰

Сказав, что слово Его невместимо у иудеев, почему они и восстают на Него и изобличаются как убийцы, счел необходимым присоединить и эти слова, – а по какой причине, изложу снова.

Не не ведал Он, как надо думать, что некоторые из иудеев восстанут и вооружатся на слова Его и, изрыгая от присущего им худомыслия, опять скажут: не напрасно, как утверждаешь, некоторые имеют убийственные замыслы на Тебя, они стремятся к этому по основательным причинам, боголюбезно это намерение в них и ревность эта по справедливости не заслуживает обвинения: ведь невместимо в них Твое слово, так как Ты сделал его (Себя), говорят, противным Богу, другому (не согласному с волею Бога) научаешь нас заблуждению, отвлекаешь от пути по закону (Моисееву) и переводишь к чему-то только для Тебя Одного угодному. Так, наверно, шептали тайно иудеи или размышляли в себе самих, и Господь опять предупреждает их, зная происходившие в них движения помыслов, ибо Он есть Бог истинный. Поэтому и говорит: «Я что видел у Отца, говорю», созерцал природу Отца Моего, Сам собою и в Себе самом Я видел Родителя и соделался созерцателем Его желаний. Видел, очевидно, посредством прирожденного знания, каких дел Он есть любитель, и это "говорю" к вам, а совсем не оказываюсь говорящим противное Ему, и не установил Я ничего вопреки Его воле. Я стараюсь призывать к этому слушателей, не отступая и от Своих желаний, ибо во Мне Его желания и Мои также в Нем. Но если Я, будучи таковым по природе и оказываясь соволителем во всем с Богом и Отцом, представляюсь вам каким-то не истинным и считаюсь отклоняющим вас от Божественных наставлений, то да престанет такое обвинение, отбросьте такое подозрение. «Что слышали от Отца, делайте», – говорил (Он) вам чрез Моисея, исполняйте заповедь, – вы слышали слова Его: «Невинного и правого не убивай» (Исх.23:7), как же ищете Меня убить, нарушая тем и заповедь Отца?

Но и в другом значении можно понимать изречение: "И вы же" (поэтому, таким образом, "так и вы"), «что слышали от Отца, творите». Он говорил вам чрез пророков, вы слышали слова: «Радуйся сильно, дочь Сиона! Проповедуй, дочь Иерусалима! Вот Царь твой грядет к тебе правый и спасающий и восшедший на юного (жеребенка) осла, сына подъяремника» (Зах.9:9). Также опять и гласом Исаии: «На гору высокую взойди, благовествующий Сион! Возвысь с силою голос твой, благовествующий Иерусалим! Возвысьте, не бойтесь! Вот Бог ваш, вот Господь с силою грядет, и мышца Его со властию; вот награда Его (от Него) с Ним и дело пред Ним; как пастырь будет пасти стадо Свое и мышцею (рукою) Своею собирать агнцев и во чреве имущих утешать» (Ис.40:9–11). Итак, повинуясь заповедям Отца, примите предвозглашенное, почтите верою Предвозвещенного, дайте в себе власть хотя бы словам Отца.

Надо знать, что если говорит, что закон есть Бога и Отца, хотя и изречен был от Него чрез Ангелов, то этим не исключает Себя Самого от законодательства, но делает это из снисхождения к иудеям, думавшим, что это так было, и не опровергает этого их мнения для пользы их. Ведь Он часто постыжал их за то, что не принимают Его, приводя имя Отца.

Ин.8:39. Отвещаша Ему⁶²¹ и реша: отец наш Авраам есть

О превеликое невежество и ум, отвердевший в неверии, увлекающийся только любопрительностию! Ведь Спаситель наш Христос давал понять и ясно говорил: «Знаю, что семя Авраама есте» (Ин.8:37), а между тем они продолжают оставаться при прежнем мнении, как будто кто-либо настоятельно возражал и утверждал, что они не от семени Авраама по плоти, – опять говорят, что «отец наш Авраам есть», и не стыдятся повторять часто одни и те же слова, вероятно, думая не уступать Батту⁶²² и являясь прекрасными соревнователями одного только порока его языка. Но, быть может, у них было какое-нибудь нелепейшее побуждение к этому? Какое же это могло быть, будем говорить об этом.

Когда Господь говорил: «Я, что видел у Отца, сие говорю», они не понимали, что указывает здесь на Бога и Отца, но полагали, что Он говорит или о праведном Иосифе, или о другом ком из земных, совсем низко и презрительно думая о Нем и рассуждая. Ведь Святая Дева чревоносила Божественный Плод, не вступая в брак, но «от Духа Святаго», как написано (Мф.1:18), – и еще не зная сначала образ (и тайну) домостроения, блаженный Иосиф «пожелал тайно отпустить ее», по слову Матфея (Мф.1:19). Впрочем, не совсем было неизвестно у иудеев, что Святая Дева чревоносила прежде брака и смешения, но они не понимали, что от Духа Святаго, а, напротив, думали, что Она была растлена каким-то из язычников, почему и неправильные представления имели о Христе. Они воображали, что Он был сыном другого отца, растлившего Святую Деву, по их безумному мнению, а Иосифу Он был приписан только как незаконный, а не как действительный сын. Итак, когда Он говорил: «Я, что видел у Отца, говорю» (Ин.8:38), они ни малейшей мысли не имели о Боге, но предполагали, что Он указывает на одного из земных отцов и старается их отклонить от честолюбивой мысли о предке своем и Своей крови (Своему роду) усвоить подобающую другому честь. Мечтая об исконной славе патриаршества, они стремительно и вздорливо возражают Ему: «Отец наш Авраам есть». Как бы так говорили: хотя бы Ты со всех сторон и затоплял нас Своими мудрыми словами, оглушал необычайными чудесами и поражал невыразимо великими делами, не отклонишь нас от исконной хвалы, не признаем отца Твоего первоначальником нашего рода, не отдадим другому этой славы и не переменим древних на новых родоначальников. И ничего удивительного нет, а, напротив, весьма естественным можно считать то, что иудеи впадали в такие невежественные суждения, когда они считали Его простым человеком и называли сыном плотника (Мф.13:55), всячески унижая и ни во что ставя Царя и Господа всех. А что и о Святой Деве судили неправо, как о подвергшейся растлению от кого-то, это вполне ясно узнаем из дальнейшего.

Ин.8:39–40. Глагола им Иисус: Аще чада Авраамля бысте были, дела Авраамля творили бысте⁶²³: ныне же ищете Мене убити, человека, иже истину вам глаголах, юже слышах от Бога: сего Авраам несть сотворил⁶²⁴

Чтобы всякого рода, так сказать, способами усмирить дерзость иудеев, Христос говорит им прикровенно, не прибегая к прямому обличению, но смягчая выражения и тем незаметно и различно укрощая их ярость. Когда же видит, что они впадают уже в крайнее безумие и совсем не понимают Его слов, тогда ведет речь уже свободную от неясности и без всякого прикровения. Если вы, говорит, считаете за наивысшую честь быть в числе чад Авраама, то, без сомнения, вам надлежит старательно подражать нравственности его, – подобает следовать досточудной добродетели вашего предка, – надо, кроме того, ревностно любить благопослушание. Ведь услышал он слово Бога: «Выйди из земли твоей и из земли родства твоего и иди в землю, которую Я тебе покажу» (Быт.12:1). И вот, нисколько не медля в исполнении повеления Божия, он тотчас выходит из родной страны и достигает неведомой и чужой, надеясь на помощь Давшего повеление. Потом, уже достигши предела жизни, находясь в столетнем возрасте, он услышал, что «будет у тебя семя» (Быт.15:5). И нимало не усомнившись, он отвечал Говорившему горячею верою, не обратив внимания на плотскую немощь, но сосредоточившись мыслью на силе Говорившего (Рим.4:19). Услыхал, наконец, повеление принести в жертву Богу своего возлюбленного (сына) и тотчас преодолевает природные чувства и любовь к своему юному дитяти ставит ниже Божественной заповеди. У вас же Я нахожу все напротив этому, ибо «убить Меня ищете» за то, что Я «сказал вам» то, что «от Бога, сего Авраам не сделал». Ведь он не оскорблял неповиновением Говорившего с ним, не старался сделать что-либо к огорчению Его. Каким же образом вы еще дети Авраама оказываетесь, удалившись от его Боголюбия столько же, сколько и от его добродетельного нрава?

Заметь, как целесообразно построяет речь. Не сказал теперь, что Он услышал истину "от Отца", но "от Бога", ибо, как только что сказали мы, по присущему им безмерному неразумию они склонялись к ложным о Нем мнениям, воображая, что Он говорит о каком-нибудь земном отце. Точно так же, указывая в Своей речи на смерть, называет Себя «человеком», повсюду сохраняя за Собою как Богом по природе нетленность, впрочем, Свой собственный храм (тело) не отделяя от Себя, но оставаясь единым Сыном и после того, как стал человеком.

Утверждает, что сказал "истину", ибо не в образах уже и внешних обрядах совершать благочестие нас научает слово Спасителя, но убеждает любить богослужение духовное и истинное.

А если говорит: «что слышал Я от Отца», то этим отнюдь не следует соблазняться. Так как называет Себя «человеком», то и говорит это человекообразно. Как о смерти Его говорится как о человеке, так же должно говориться о Нем и то, что Он слышит, как о человеке. И вполне естественно, что врожденное знание, которое Он имеет о воле Своего Родителя, выражает словом «слышать», ибо и само Священное Писание нередко и обычно употребляет это слово о Боге. Так, когда говорит: «И услышал Господь», мы отнюдь, конечно, не усвоим Ему особое и отдельное чувство слуха, как это у нас. Проста Божественная Природа и чужда всякой сложности. Напротив, мы должны понимать слух как знание и знание как слух. В простом (существе), как мы сказали, нет ничего сложного.

Не напрасным считаем присоединить сюда и еще третье рассуждение. Бог и Отец сказал в одном месте о Христе к священнейшему Моисею, что «Пророка восставлю им, – то есть израильтянам, – из братьев их, как тебя, и положу слова Мои в уста Его, и будет говорить им согласно всему, что заповедаю Ему» (Втор.18:18). Вот по этой причине, думаю, Господь наш Иисус Христос говорит, что Он "услышал" от Отца "истину" и высказал ее иудеям, вместе с тем изобличая их в противлении самому Богу и Отцу, а Себя ясно показывая Тем, о Ком законодатель предвозвестил, что восставит Его (Бог).

Ин.8:41. Вы творите дела отца вашего

Показав, что иудеи имеют отличные от своего предка нравы и весьма далеки от его Боголюбия, справедливо снимает с них тщетную похвальбу плотскую. А потом, ясно сказав, что им не подобает находиться в числе детей его, усвояет их другому, им соответствующему, отцу и в сходстве дел видит как бы некую связь родства, научая, что добрым подобает соединяться с добрыми, а по отношению к ведущим дурной образ жизни определяя, что в качестве отцов их следует считать известных тем же самым. Как избравшим хорошую жизнь и поэтому уже получившим название святых безопасно можно называть Бога своим отцом, поскольку они стараются, по данной людям мере возможности, подражать Ему, так и для лукавых справедливо должен приписываться отцом "лукавый", поскольку в своих нравах они отпечатлевают образ его лукавства и безнравственности. Ведь отцом, особенно в Священном Писании, не всегда считается тот, кто родил от себя, но и тот, кто имеет каких-либо сообразных (людей) своим нравам, которых (людей) поэтому он и называется отцом. Так и блаженный Павел пишет к одним в послании: «Ибо во Христе Иисусе чрез Евангелие я вас родил» (1Кор.4:15). Поэтому, повторим, как чрез сходство нравов и святость некоторые становятся сообразными Богу и святым отцам, так и диаволу и с ним однонравным единомысленными делаются некоторые, подвергаясь этому вследствие собственной худости. Итак, у святых подобает быть и отцам святым, а у лукавых наоборот – тоже лукавым. Те, отпечатлевая, сколько возможно, в своих душах Божественный образ посредством святости и имея подобающее законным сынам дерзновение, справедливо скажут: «Отец наш на небесах» (Мф.6:9). А дурные также должны принадлежать соответствующему им отцу, рожденные как бы чрез подобие с ним в равную же худость свою.

Таким образом, Христос определяет и называет иудеям другого отца помимо святого Авраама. Но кто он, еще не говорит ясно.

Ин.8:41. Реша же Ему: мы от любодеяния несмы рождени: единаго Отца имамы Бога⁶²⁵

Пред этим (к 8:39) я говорил уже, что предерзкие на все иудеи страдали недугом крайне нечестивых представлений о Спасителе Христе, ибо они думали, что Святая Дева, Матерь Господа, оказалась имущею во чреве не от Святаго Духа или от действия свыше, но от кого-либо из обитателей земли. Будучи неверами и совершенными глупцами, они или не придавали никакого значения пророческим письменам, хотя и ясно слышали: «Вот, Дева во чреве приимет и родит Сына» (Ис.7:14), или, смотря на одну только плоть и следуя нашим (человеческим) законам, но не признавая сверхразумно и сверхъестественно действующей Природы, для которой нет ничего трудного и легко доступно все желаемое, – думали, что женщина может чревоносить не иначе, как от соития и общения с мужчиною. Подверженные такому мнению, они, жалкие, осмеливались клеветать на Божественное и досточудное Порождение чрез Святаго Духа. А так как Он, отстраняя их от родства с Авраамом, усвояет другому Отцу, то они приходят в сильную ярость и, необузданно воздымая присущий им гнев, с бранью говорят: «Мы от блуда не рождены, одного отца имеем Бога». Как бы так говорят прикровенным намеком: двух отцов имеешь Ты Сам и не от благородного брака родился Ты, мы же (имеем Отцом) одного Бога. Но пусть каждый видит и ясно замечает, каким и здесь страдают безумием. По причине присущего им лукавства и худости не помещенные Праведным Судьею в числе детей Авраама, они доходят до такой степени безумия, что называют себе Отцом Бога, может быть, ввиду сказанного в книгах Моисеевых: «Сын первородный Мой Израиль» (Исх.4:22), но не принимая во внимание сказанного Исаиею: «Увы, дети отступники, это говорит Господь» (Ис.30:1). Справедливо можно задаться и вопросом о том, что побудило иудеев в настоящем случае не говорить уже: «Отец наш Авраам», или «Одного отца имеем Авраама», но прямо возвыситься до «единого Бога». И мне кажется, что они при этом как бы так рассуждали в самих себе: так как они поносили Господа за то, что Мать Его будто бы до брака подверглась растлению, и приписывали Ему двух отцов, то как бы для усиления этого своего зломыслия старались назвать себе одного (отца). Ведь утверждая, что имеют «одного отца Бога», они тем самым косвенно позорят Господа двумя (отцами), как бы противопоставляя одного двум. Думали, что словами «одного отца имеем Авраама» они отринули бы других, разумею Исаака, Иакова и двенадцать его сыновей, что если бы сделали, то оказались бы уже в противоречии с самими собою и вооружились бы против собственного желания и хвальбы, лишив Израиля благородства его отцов и чрез это в конце концов согласившись со словами Господа. Таким образом, избегая казавшегося им возникающим отсюда затруднения, они говорят уже не так: «Одного отца имеем Авраама», но, напротив, приписывают себе «одного отца Бога», увлеченные одним только опасным удовольствием порицания, дабы подпасть им тем большей виновности как совершителям всякого нечестия, а между тем дерзавшим в качестве отца получить себе Врача всякого нечестия.

Ин.8:42. Рече им Иисус: Аще Бог Отец ваш бы был, любили бысте Мене: Аз бо от Бога изыдох и приидох⁶²⁶

В этих словах не отрицает Господь, чтобы кому-либо можно было находиться в числе сынов Божиих, но показывает, кому всего более должно подобать это достоинство, и что оно оказывается принадлежащим преимущественно святым. А иудеев, напротив, Он изобличает в безрассудной надменности. Вот Я, говорит, один и истинный по природе Сын, родился от Бога и Отца, а все (другие) почитаются (таковыми, то есть сынами) как сообразные со Мною и восходящие в Мою славу, ибо образы всегда подобны первообразам. Как же поэтому можете, говорит, вы находиться в числе чад Божиих, когда Явившегося от Бога и в свой образ Преобразующего верующих в Него вы не только не хотите любить, но даже и бесчестите, не одним каким-либо, но многими способами? И не приняв Того, кто есть начертание Бога и Отца, как можете быть сообразными Ему? Ведь отнюдь не всем без различия, говорит, доступно называть Бога Отцом, но это, полагаю, подобает тем, которые украшены красотою благочестия к Нему, а не другим. Вот Я пришел с неба, чтобы давать наилучшие наставления, и слово Мое оказывается призывающим вас к уподоблению Богу. Но если бы у вас действительно было желание и старание иметь Бога Отцом, то, конечно, вы возлюбили бы Меня, Наставника и Учителя такому пути, внушающего стремление к подобию с единым и истинным Сыном, делающего принимающих Его сообразными Себе чрез Святаго Духа. Украшенный истинным подобием с Богом, каким образом, говорит, мог не возлюбить Того, Кто от Бога? Как, скажи мне, будет чтить дерево тот, кто безрассудно пренебрегает рожденный от него плод? Поэтому, говорит, «или признайте дерево хорошим и плод его хорошим, или признайте дерево плохим (гнилым) и плод его (гнилым) плохим» (Мф.12:33). Итак, если дерево благородно, то есть Бог и Отец, и вы пожелали украсить свои головы славою Его, то почему же не уверовали, что таков и Плод от Него, и не возлюбили?

Итак, толкуемое изречение заключает в себе и горькое обличение против иудеев, ибо показывает их лжецами, как скоро они пытаются называть Бога Отцом, а между тем по своей нелюбви к Тому, Кто от Бога по природе, так далеко отстоят от добродетели призванных к этому (богосыновству). А вместе с тем благополезно вводит упоминание и о неизреченном рождении, дабы опять и в этом случае они оказались нечестивцами, называвшими Его неблагородным и незаконным сыном. Поэтому, если словами «Я от Бога исшел» обозначает Свое неизреченное и безначальное рождение от Отца, то прибавлением "пришел" указывает на пришествие в этот мир с плотию. Отнюдь не говорит, что Бог Слово именно тогда только впервые воссиял от Бога и Отца, когда стал человеком, как воображают некоторые нечестивые еретики, но изречение это, напротив, следует понимать благочестиво и согласно связи речи. Из того, что соединил слова "исшел" и "пришел", отнюдь не следует, что сущий от Отца Логос современен бытию (Его рождению по плоти), но каждому слову мы должны давать подобающее ему особое значение, веруя, что первое есть рождение Слова от Отца безначальное и превышающее разум, которое и выражено в словах: «Я от Бога исшел», второе же, то есть по плоти, – в словах: «не от Себе бо приидох, но Той Мя посла». Он воплотился подобно нам, то есть стал человеком, по благоизволению Бога и Отца пришел в этот мир, чтобы сообщить нам учение Божие и неведающим разъяснить то, что согласно с волею Бога. Но вы, говорит, не возлюбили явившегося к вам по Божественному благоизволению Спасителя и Наставника. Как же поэтому вы можете еще называться чадами Бога или каким образом приобретете благодать родства с Ним (Богом), не почтив Того, Кто от Него (рожден)?

Но, кажется, и здесь опять Господь говорит нечто прикровенное и посредством этих слов старается привести к молчанию Иудейский народ, напрасно бранивший Его. На что именно указывается здесь, скажем кратко.

Многие у иудеев, ни во что не ставя Божественный страх, но ценя и принимая одни только человеческие почести, поддавшись постыдным стяжаниям, осмеливались пророчествовать, «от сердца своего говоря, а не от уст Божиих», как написано (Иер.23:16). Обвинял их за это и Сам Владыка всяческих, говоря: «Не посылал Я пророков, не говорил им, а они пророчествовали» (Иер.23:21). Но потом и угрожал совершить с ними нечто ужасное, восклицая: «Горе пророчествующим от сердца своего и (ничего) совсем не видящим» (Иез.13:3). Таков был Самей (Анания?), словам Иеремии противополагавший свою ложь. Схватив деревянное ярмо и сокрушив, он сказал: «Так говорит Господь: сокрушу ярмо Вавилонского царя» (Иер.28:2, 13). И так как по поводу слов Спасителя нашего Христа: «Теперь же Меня ищете убить, человека, который (кто) истину вам сказал, которую (что) слышал от Бога» (Ин.8:40), иудеи роптали и, не зная, кто Он есть в действительности, считали Его за лжепророка и по этой причине ожесточались, так что уже осмеливались не только бранить Его, но даже и покушались свирепо и стремительно предать Его смерти, то опять благополезно устрашает указанием на то, что не от Себя пришел Он, как это было обычно для лжепророчествовавших у них, но послан от Бога, дабы в одно и то же время отринуть от Себя славу лжепророка и научить, что они подвергнутся немалому наказанию как не только бесчестящие Посланного от Бога и Отца, но уже и осмелившиеся на убийство Его, – а тем самым и пресечь их необузданную дерзость.

Таков смысл в этих словах. Но возможно, что еретик обратит также и это изречение как бы в некоторую пищу для присущего ему нечестия. Быть может, он выступит с обвинением сущности (природы) Единородного и сочтет ее меньшею сравнительно с Отцом на том основании, что Он употребляет о Себе слово «послан». Таковой пусть опять поразмыслит о только что высказанном нами образе домостроения и припомнит слова Павла о Сыне: «Он (Кто), во образе Бога будучи, не похищением почел быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв, в подобии человеков быв, и видом обретшись (оказавшись) как человек унизил Себя, послушен быв до смерти» (Флп.2:6–8). Если же унизил Себя добровольно, очевидно при соблаговолении и согласии с Ним Отца, то какому же обвинению будет подлежать Он, приведший в исполнение образ домостроения так, как надлежало? А если на основании слова «послан» думаешь, что Сын меньше, чем Отец, то каким, скажи мне, образом, будучи меньшим, по твоему невежественному мнению, Он всегда и неизменно действует совершенно как Бог? В чем же проявляется у Него это меньшее, если Он в совершенстве обладает свойством Родителя и полнейшею Божескою властию? Поэтому не меньшим надо представлять Его по причине послания Его, но, будучи Богом от Бога по природе и истинно, так как Он есть Премудрость и Сила Отца, – посылается к нам подобно от солнца распространяемому свету, дабы умудрять нуждающееся в мудрости и чтобы таким образом обессилившее наконец возвысилось чрез Него, укрепилось во всяком познании Бога и Отца и воспрянуло ко всякой добродетели. И это потому, что все доброе в человеческой природе явилось чрез одного только Христа. Таким образом, ничего вообще служебного (низшего) нет во Христе, кроме одного только образа по плоти (μορφῆς κατα σάρκα), напротив – (у Него) власть и сила над всем Божеская, хотя в речи о Нем мы человекообразно применяемся к состоянию Его уничижения.

Ин.8:43. Почто беседы Моея не разумеете? Яко не можете слышати слово Мое⁶²⁷

Уже много раз высказанное нами повторим опять для пользы читателей, ибо в частом указании полезного ничего нет худого. Разумею обычай Спасителя Христа не дожидаться произнесенных языком слов от неверовавших Ему, но смотреть внутрь сердец и давать ответы на возникавшие еще в глубине сердца их размышления. Человек, не ведая мыслей другого, по необходимости должен ожидать произнесенного слова, а Бог не так. Когда Господь сказал иудеям, что Он пришел не от Себя, как это было обыкновенно у приходивших на пророчество по собственному желанию, а не от Божественного Духа, но послан от Бога, то опять они стали думать или рассуждать в себе самих или даже тихо друг другу шептали: многие пророки возвещали повеления Божии и сообщали нам речи от Духа, но мы не находим у них ничего такого, что есть в речах Этого, – вот, Он совершенно отклоняет от подзаконного служения, переводит к какому-то другому устройству и вводит у нас новый образ жизни, – поэтому очевидно, что слово Его несогласно и не сходствует с древними. Когда Он, как это естественно думать, узрел такие размышления в них, то, показывая, что Он есть Бог по природе, и зная сердечные намерения, воспринимает их и говорит: «Почему беседу Мою не разумеете? Потому что не можете слушать слово Мое». Знал, говорит, Я, что "не можете" понимать «Мою беседу» или учение. Но скажу вам причину этого и объясню, что препятствует тут. «Не можете Мое слышать слово», причем словом "не можете" обличает их бессилие в совершенном благе, по причине подвластности их своим страстям. Ведь преданность удовольствиям расслабляет ум и, необузданным влечением к пороку сообщая бессилие сердцу, делает его вялым и несмелым в совершении добродетели. Итак, наперед обессилев от порочных влечений и угнетаемые собственными страстями, говорит, «Мое слушать не можете слово», ибо «правы пути Господни, – по написанному, – и праведники пойдут по ним, а нечестивцы изнемогут в них» (Ос.14:10). Родственное этому найдешь и в других словах (Господа) к фарисеям: «Как можете веровать, славу друг от друга принимая, а славы от единого Бога не ищете?» (Ин.5:44). И здесь их невозможность веровать показывает добровольное бессилие их ума или уже наперед испорченную славолюбием душу. Истинным найдем также и сказанное Павлом: «Душевный же человек не принимает что от Духа Божия, ибо безумие для него (это) есть» (1Кор.2:14). Итак, Поелику были они душевны, то безумием считали (слова) Призывавшего их к спасению и Учившего пути превосходной жизни, прекрасно Направлявшего к благоугождению добролюбивому Богу, Которому всякая честь, слава, держава во веки веков, аминь.

Книга шестая

Ин.8:44–45. Вы от отца диавола есте и похоти отца вашего хощете творити: он человекоубийца есть (бе) от начала и во истине не стоит, яко несть истины в нем⁶²⁸. (Егда глаголет лжу, от своих глаголет, яко ложь есть как и отец его: Аз же зане истину глаголю вам, не веруете Мне)⁶²⁹

Со всею справедливостию отстранив их от родства с Авраамом и обличив их как не имеющих сходства с нравами его и удалившихся от благочестия к самому Богу, а притом и разъяснив причину неспособности их слушать слова Его, – показывает опять, кто всего справедливее и естественнее должен бы называться отцом у них. "Вы", говорит, «от отца диавола есте», который, говорит, и «человекоубийца был» вначале, «и в истине не стоит (устоял), лжец есть», – лжец у него и отец, которого ясно определил в следующих далее словах (и указал), кто это. Заключающееся в немногих словах предложение это имеет большую неясность и требует особенно точного исследования, ибо глубиною отличается речь об этом и, полагаю, неудобопонятна для многих.

Что касается простейшего и удобопонятного всем (буквального) смысла, то не другого кого определяет иудеям отца, кроме ниспавшего с неба сатаны. Но находящиеся вслед за тем слова как бы об этом определенном для них отце: «потому что лжец есть, как и (καθώς καί) отец его»⁶³⁰, несколько смущают нас и даже немало заставляют недоумевать.

О ком, в самом деле, здраво рассуждая, мы можем предположить, что он был отцом диаволу? Неужели кто другой прежде него ниспал, которому этот второй уподоблялся бы по виду и нравственности? Ведь из Священных и Божественных Писаний невозможно представить места для доказательства этого. А чего не говорится Богодухновенными Писаниями, то отнюдь не приемлемо для веры⁶³¹. Напротив, всякий дух между демонами называется (и является как) детище диавола сатаны, по сказанному Спасителем нашим Христом: «Если же сатана сатану изгоняет, на себя самого разделился» (Мф.12:26). Но одного из прочих, преимуществующего и верховного, мы знаем, – это тот, к Кому сказано чрез пророка Иезекииля: «Ты – отпечаток подобия и венец красоты, в сладости рая Божия рожденный, всяким камнем дорогим ты облекся» (Иез.28:12–13). Кого же поэтому другого, без опасения ошибки, должны мы предполагать, сообразно которому этот отпечатлен, разумею сходство в порочности?

Некоторые из древних толкователей в объяснение этого места прекрасно утверждали, что тот исконный сатана, который считается предстоятелем и всех других демонов, связан, как сказано, силою Божию (Мф.12:29; 2Пет.2:4; Иуд.6) и ввержен в самый тартар для наказания за свою дерзость против Бога, а после него явился некоторый другой, однообразный с своим отцом по мерзостям, нынешний князь века сего (Ин.12:31, 14:30, 16:11; Мф.9:34, 12:24; Еф.6и другие), и что именно о нем Спаситель говорит, что и «человекоубийца был от начала и потому что лжец есть, как (ὥσπερ) отец его».

Хотя на первый взгляд такое объяснение и представляется очень простым и естественным, однако ж соглашаться с ним нам не позволяет прежде всего вот что. Со времени пришествия Спасителя нашего владычество диавола начало падать и злые и нечистые духи стали отсылаться в бездну. Так, демоны, приступая к Нему, просили: «Да не повелишь нам в бездну отойти», как написано (Лк.8:31). Помним, что об этом они издавали великий вопль, говоря: «Оставь, что нам и Тебе, Иисус Назарянин? Знаем Тебя, Кто Ты: Святый Божий, – пришел сюда прежде времени мучить нас» (Мк.1:24; Мф.8:29). О том, что пришедший Господь наш Иисус Христос имел поразить и сокрушить их разнообразными способами, без сомнения, знали и сами они, из великой молвы о Нем у израильтян, однако ж обвиняли Его в несвоевременности пришествия, надменно и злостно порицая время Его явления. Впрочем, «прежде времени» говорят отнюдь не как подвергшиеся мучениям в другое какое-либо время, но как ожидающие одного времени пришествия, в которое они, без сомнения, должны были потерпеть ожидаемое. На это скажем и вот что: если, между тем как тот связан, по толкованию некоторых, другой кто-то прельстил Адама и еще не прекращает той ярости, в которой обвиняется, то первый будет совершенно безвинен в отношении к нам, его справедливо надо будет освободить от всякой вины, он не убил никого, не прельстил, не обманул, – и не к нему по справедливости будут относиться слова Бога: «Как одежда, в крови замаранная, не будет чиста, так и ты не будешь чист, потому что землю Мою погубил и народ Мой убил» (Ис.14:19–20). Если поэтому допустим, что сейчас перечисленным злодеяниям непричастен тот, кого и первым называют, то кому же, должны определить мы, подражает второй после него или чей образ носит он, превосходя в злодействе своего вождя и имея еще более грубые, чем тот, черты худости? Быть может, небезынтересно бы войти в более обширное исследование этого предмета, но почитаем излишним слишком распространяться о том, в чем не имеем (теперь) большой нужды.

Итак, надо обратиться к другому толкованию и тщательно исследовать, кого Христос назначает иудеям в отца, им единонравного и единомысленного, которого отцом должен справедливо считаться демон, то есть известный злоначальник сатана. Таким образом, относит их (Господь по отцу) к Каину, который первый из всех людей обличается в нелюбви к целомудренному (Авелю) и после того сатаны оказался началом зависти, убийства, коварства, лжи и прелести, которого (сатаны) по всей справедливости он может быть назван и сыном как отпечатлевший в себе весь образ лукавства его. Ведь как у всякого святого и праведника отцом мыслится Бог – начало освящения и праведности всех, таким же, думаю, образом и у всякого злодея справедливо должен считаться отцом сатана – начало всякого злодейства. А как Каин дан иудеям в отца, а самому Каину – сатана, согласно сказанному нами, то, следуя словам их самих (Каина и сатаны), мы опять постараемся ясно доказать: во-первых, что сатана восстает против обличений со стороны Бога, потом – что он обманщик и лжец, наконец – что он убийца по зависти; а показав Каина единонравным и одномысленным с ним (сатаною), перенесем потом речь к третьей стороне – к иудеям, имеющим в себе целый образ худости его (Каина).

Как бы не признав почтенным свое достоинство, но желая гораздо высшего своей природы и не сохранив границы своего чина, сатана был низвержен и пал, как бы уличенный чрез это от Бога и для научения знать меру своей природы. Но по своему упорству не получив отсюда никакой пользы, он стал страдать еще худшею порочностию, нисколько не заботясь о стремлении к исправлению своего настроения, а постаравшись остаться как бы в неподвижности порочности своей. Когда же был создан Богом первый человек, согласно повествованию Моисея, и продолжал еще соблюдать данную ему в раю заповедь, разумею о древе, то первый возгорелся завистью сатана, будучи как бы обличаем в своем преступлении и непослушании (Богу) первозданными, пока они соблюдали еще данную заповедь, – и хитросплетенными прельщениями старался увлечь их к преслушанию. Зная же, что должно последовать за пренебрежение постановлений Великого Царя, убеждает их сделать это и тем ввергает не причинивших ему никакого вреда в крайние бедствия. Что действительно преступление Адама было делом диавольской прелести и зависти и чрез него (преступление) явилась смерть, этому научит как сама природа предмета, так и со всею ясностию покажет следующее изречение премудрого Соломона: «Бог смерти не сотворил, но завистью диавола смерть вошла в мир» (Прем.1:13, 2:24). Здесь ясная речь о нем (сатане).

Вторым потом пусть Каин выступит пред нами. Он был первенец Адама, земледелец по занятию. Вторым у него родился Авель, но он был пастухом овец. Так как естественный закон, без научения влагающий знание о Творце, повелевал им приносить жертву Богу – ибо все доброе всеяно и вложено в природу Богом, то принес «Каин от плодов земли, – как написано, – а Авель принес от первородков овец и от туков их, – и воззрел Бог на Авеля и на дары его, а на Каина и на жертвы его не внял (не обратил внимания), – опечалился Каин (опечалил Каина) и поник лицом, и сказал Господь Бог Каину: почему печален стал ты и почему поникло лице твое? Если не принес ты справедливо и справедливо не выбрал, разве не погрешил? Успокойся». Потом к Авелю: «К тебе отвращение его и ты возобладаешь им» (Быт.4:3–7). Итак, Каин обличался в том, что неправильно разделил принесенное (в жертву), а Авель справедливо удостаивался похвал и чести, что и послужило пищею зависти у Каина. Так же как и сатана, он ожесточался против вразумлявших его обличений, а потом, одержимый неправедною завистью, как мы сказали, коварством преследует брата, уже замыслив нечестивое убийство: «Сказал Каин Авелю брату своему: пойдем на поле другое, лучшее этого» (Быт.4:8), и его, ничего не подозревавшего, притворно позвав на приятную и роскошную долину, умертвил зверски и впервые дал земле мертвеца в той, как кажется, мысли, что, наверно, он заслужит уважение к себе, как не имеющий уже соперника себе. Но и после убийства лгал, ибо когда Бог спросил его: «Где Авель, брат твой?» (Быт.4:9), он ответил: «Не знаю», и от превеликого безумия прибавил сейчас же: «Разве сторож брата моего я?» Едва не говорит так: Ты, увенчавший его несправедливо, какую пользу принес ему, охраняя его? Итак, уже вполне ясно можешь видеть в нем как бы точно отразившийся целый образ диавольского зла и совершенно полное подобие его нравственного облика.

Теперь наша речь пусть перейдет прямо к безбожию иудеев: усвояя им подобие с порочностию Каина, покажем, что они предпринимали против Христа то же, что тот против Авеля, дабы уже с полною справедливостию и основательностию он мог называться отцом их. Итак, первородный был Каин, как мы сказали, но первородным по усыновлению между чадами Бога был также и Израиль, по сказанному к Моисею: «Сын первородный Мой Израиль» (Исх.4:22). Тот принес в жертву Богу от плодов земли, но «не внял жертвам его» Бог, как написано (Быт.4:5). Но ведь и служение подзаконное Израиля, по сказанному, оказывается как бы земным, чрез тельцов, овец и плоды от земли, – и Бог также не приемлет и это служение. «Для чего Мне, – говорит, – ладан от Савы несете и киннамон (благовонный тростник) из земли издалека?» (Иер.6:20). Так же и гласом Исаии громко взывает: «Кто требовал этого от рук ваших?» (Ис.1:12). Потом после Каина появляется праведный Авель с намерением принести жертву от овец, ибо после подзаконного служения и с прекращением пророков пришел истинный Праведник Христос, принося в жертву Богу и Отцу не плоды от земли, но Себя Самого вознесши в благоухание Ему как жертву непорочную за жизнь и спасение всех. И отвергая служение подзаконное как земное Бог и Отец «внял» жертве Спасителя нашего Христа. «Внял» же означает «одобрил». Что же еще потом? Каин подвергся порицанию как разделивший (выбравший) неправо и, обличенный, подвергся недугу зависти, даже безрассудно устремляется к убийству. Так и чрез Сына Бог давал внушение иудейскому народу, требовал от иудеев лучшего для дароприношения, повелевая от подзаконного служения перейти к духовному плодоношению и побуждая переменить букву на истину. Но, изобличаемые, они негодуют, поражаются отеческою завистью, пылают убийством, и притом несправедливо, против Спасителя нашего Христа. Каин обманул Авеля и, уведши в поле, умертвил его. Подобным же образом и иудеи, сколько это касается их самих, обманули Христа, под видом друга послав предателя, который для предания Его, подойдя, коварно поцеловал, сказав: «Радуйся, Равви!» (Мф.26:49). Но и выведши Его в поле, то есть за ворота, умертвили, ибо «вне врат» (Евр.13:12) пострадал для нас и за нас Христос. Видишь отсюда, как совершенно никоим образом не подобными оказываются Аврааму или его потомкам, но носят образ своего собственного и действительно подобающего им отца. Как безмерно страждущие сообразным и родственным ему злом, они справедливо слышат: «Вы от отца диавола есте и похоти отца вашего хочете творить: он человекоубийца был от начала и в истине не устоял (не стоит), потому что нет истины в нем: когда говорит ложь, от своего говорит, потому что лжец есть, как и отец его⁶³²: Я же – потому что истину говорю вам, не веруете Мне».

Изречение хотя и имеет в виду приведенного здесь и указанного в качестве отца иудеев Каина, но расширяется и до более общего значения, ибо силою слов Своих Господь не ограничивает его только нравами, но относит ко всякому сходному с ним, применяя частное свойство одного ко всякому подобному. Итак, когда Каин, сказано, или другой кто ему подобный лжец высказывает ложь, то он от собственного как бы сродства (от своей собственной природы) говорит. В том, что он узнает от своих вождей и от первоначальника зла, обратив ложь как бы в природную потребность, он подражает своему отцу, ибо говорит ложь. Поэтому, говорит, если у него и отец оказался лжелюбцем, он как бы уже естественными законами влечется к дедовскому и отцовскому неблагородству, в себе самом показывает их худость и, порочность предков делая достославным образцом своих нравов и жизни, отличается, конечно, и своими собственными пороками. Если же это обыкновенно так бывает и порочность предков, отражаясь в единонравных с ними потомках, сообщает этим последним название детей тех, то что препятствует вам верить и Мне, говорящему истину, потому что именно от Истинного Отца рожден Я, а не от кого-либо, как вы нечестиво вообразили, из земных, чрез блуд и незаконное сожитие?

Такие слова мог употребить Господь против иудеев. Но надо знать, что у людей или разумных духов родством оказывается то сходство, какое имеют они в нравах и жизни между собою и с отцом всякого зла диаволом. Только по отношению к Единородному в образ созерцаемого берется (само) существо дела, так как Он является совершенно полным образом (Бога Отца) и единоприродность у Него с Отцом природная и по существу. Будучи от Него истинно и вместе с природными свойствами и совершенным во всем подобием имея у Себя все, что есть у Него (Отца), Он оказывается образом, отражением и начертанием Своего Родителя. Поэтому если истинен Отец, то истина, конечно, есть и Тот, Кто от Него (рожден), то есть Христос.

Ин.8:46. Кто из вас обличает Мя о гресе?⁶³³

Не ожидающего обличений это вопрос, но, напротив, уничтожающего и всецело отрицающего возможность впадения в грех Тому, Кто есть явившийся от Бога Истинный Бог, ибо «греха не сотворил» Христос (1Пет.2:22). Всякий грех получает свое происхождение вследствие перемены из лучшего в худшее, – порождается он у существ, подверженных изменениям и способных переходить к недолжному. Каким же образом можно представлять согрешающим Того, Кто не ведает перемен и неспособен переходить к чему-либо неподобающему, но, напротив, неизменно пребывает в Своих врожденных Ему благах, притом не от другого кого, но от Себя же Самого? Итак, Господь вопрошает иудеев о том, могут ли они вообще изобличать Его во грехе? Рассуждение это, понимаемое в общем смысле, должно простираться, конечно, на всякое прегрешение вообще. Но, кроме того, применяя его надлежащим образом к предмету речи, заметим, что не о всяком грехе спрашивает в настоящем случае и в ожидании обличений делает это, но рассуждаем об этом так: всегда особенно стараясь устыдить грех иудеев, Он не желал чрез это снова возбуждать их к тем же обвинениям, о которых мы говорили ранее, именно: «Не за доброе дело побиваем Тебя камнями, но за богохульство и за то, что Ты, человек будучи, делаешь Себя Богом» (Ин.10:33). Сюда присоединяли еще и нарушение субботы, за что считался Он большим преступником закона. Итак, грехом в настоящем случае называет ложь. Если я, говорит, отнюдь не могу быть обличен как лжец, то чего же ради вы решились не верить Мне, Кто всегда истинен и говорит совершенно ясно, что родился от Истинного Отца и что лжи не знает? Дайте же наконец власть несомнительной вере в то, что и Я, конечно, истинен, когда говорю о Себе: «Я от Отца исшел и пришел» (Ин.8:42), а о вас, что отец ваш – диавол (ст. 44), ибо лжецы и убийцы вы такие же, как и он. Обличает же их в убийстве с благою целью как бы предупредить чрез это их замыслы. Ведь грех, при обличении, часто устыжается и как бы отступает, не находя нигде средств к дальнейшему движению и распространению. Но, скрывшись по видимости, он всегда устремляется к большему и, не сдерживаемый препятствиями, увлекается к последнему пределу худа.

Ин.8:46. Аще истину глаголю, почто вы не веруете Мне?⁶³⁴

Часто обращается к повторениям, когда видит, что слушатели не понимают Его. Весьма подобающее это для учителей дело – не лениться всяким способом раскрывать сразу не понятую мысль, чтобы внедрять ее в душах слушателей. Итак, «когда лжец», сказал, «говорит ложь, (то он) от своего говорит, ибо (он) лжец есть, как и отец его». Почему, не думая и не совершая родственного сказанному (Мною), вы «не веруете» и Мне, говорящему "истину", так что Я являюсь (как будто бы) говорящим против истины, хотя Я так же истинен, как и Отец? По-видимому, изобличает здесь иудеев в том, что они не могут вместить слов истины потому, что они не суть сыны истины. Ложно они называют своим отцом Бога, когда говорят: «Одного Отца имеем – Бога», ибо Бог, будучи всецело истиною, радуется истине и желает, чтобы поклоняющиеся Ему поклонялись «в истине и духе» (Ин.4:24). Напротив, чада истины охотно принимают родственное (ей), то есть истину. «Вы же не веруете» Мне, говорящему "истину", потому что вы – не сыны истины.

Господь, как думается мне, говорит здесь к иудеям нечто такое, что со всею ясностию можно увидеть и в применении к другому кому-либо. Например, к распутному сыну или слуге или соседу целомудренный человек может обратиться с такою речью: если, порицая блуд, я представляюсь тебе целомудренным и всецело отстраняющим от себя подозрение в этом пороке, то почему же ты не слушаешься и не веришь моим словам, что это дурное и скверное дело? На такой вопрос он не станет, конечно, отвечать отрицанием, но, указывая на его непослушание, ясно изобличит его в том, что, предаваясь распутству, он не следует увещанию к целомудрию.

То же самое мы должны думать и об иудеях, когда Христос сказал: «Если истину говорю, почему не веруете Мне?» Подобного рода вопросы всегда предполагают сознание вопрошаемых, служащее к изобличению их в том, что у них нет именно того, чего требуют от них.

Обрати также внимание на то, что не безусловно и не вообще говорит: «Почему не веруете Мне?» – но присоединил еще "вы". Этим указал на самых свирепых неверов и на то, что могли присутствовать некоторые с более благородным образом мыслей и в своих нравах не сохранявшие точных черт безнравственности Каина, но стремившиеся к тому, чтобы сделаться чадами Бога. Должно, полагаю, думать, что не все без исключения иудеи были погружены в неудержимое безумие, но были некоторые, имевшие «ревность о Боге», как говорит Павел (Рим.10:2), «впрочем не по разуму», и потому несколько медлительными оказавшиеся в вере. Между настроенными так мы должны обвинять в особенности тех, которые воспламенялись гневом и неудержимо устремлялись к убийству, преимущественно нечестивых книжников и фарисеев. К ним-то всего более и направлены слова: «Почему вы не веруете Мне?» – ибо Христос особенно им усвояет безмерное неверие. Ведь они были вождями и убеждали своих подвластных содействовать их злодействам. Поэтому они справедливо обвиняются в том, что взяли ключ знания, но и сами не входили, и другим препятствовали (Лк.11:52). Итак, слово "вы" имеет особенное и преимущественное отношение к вождям.

Ин.8:47. Иже есть от Бога, глаголов Божиих послушает: сего ради вы не послушаете, яко от Бога несте⁶³⁵

В выражении «от Бога» не подобает видеть указание на то, что существуют какие-то рожденные как бы из Его существа, что нелепо. Но нельзя понимать и в смысле изречения Павла: «Все от Бога» (2Кор.5:18), то есть так как Он есть дающий всему бытие Творец и Создатель, то божественный Павел и говорит, что все из Него. Потому нельзя так понимать это изречение Господа, что от Бога суть все дурные и добрые, поскольку Он – Творец всего. Выражением «от Бога» указывает на того, кто по добродетели и согласной с законом жизни уподобляется Богу и удостаивается как бы сродства с Ним, почему Бог и ставит таковых в число чад Своих. Итак, «сущий от Бога», говорит, скоро и охотно восприимет Божественные слова, ибо родственное всегда как-то мило и близко. А кто не от Бога, то есть нисколько не почитающий близость к Нему, не станет с удовольствием внимать Божественным словам: добро нелегко внедряется в дурных людях, не бывает у них достойного соревнования влечения к добродетели, так как ум у них преисполнен крайней испорченности и стремится к одной только своей воле.

Когда же говорит Христос: «Сущий от Бога глаголы Бога слышит», то никто да не думает, что повелевает нам усвоять Божественные слова одним только телесным слухом, ибо кто из людей, как бы ни был он дурен, был бы не в состоянии слышать всякого рода речи, если только чувство слуха не отнято у него вследствие болезни? Слово же «слышит» употребляет здесь вместо «сочувствует, слушается и скрывает в ум свой», согласно сказанному в книге Притчей: «Премудрый сердцем воспримет заповеди» (Притч.10:8). Как какой-либо неясный звук или удар, пронесшись и напрасно потревожив ухо, слово исчезает из сердца неразумных и горделивых, напротив, в сердце разумных входит, как в плодотворную пашню.

Весьма ясно обличая безумие иудеев и открывая их бесстыдное злословие, Господь говорит, что Его слова суть слова Бога. Научает их мыслить о Нем подобающим образом – не считать Его действительно родившимся от Иосифа или кого другого из земных, но веровать, что Он явился из существа Бога Отца как Бог от Бога, что поняв, они негодуют и воспламеняются сильнейшею яростию, прилагая «беззаконие к беззаконию своих», как написано (Пс.68:28), чрез что наносят Ему еще большие оскорбления.

Ин.8:48. Отвещаше иудеи и реша Ему: не добре ли глаголем мы, яко самарянин еси и беса имаши?⁶³⁶

Заслуживает слез опять эта тупость иудеев и чрезмерная глупость. Уловляются своими собственными голосами, подобно зверям, когда они бросаются на охотников и попадают на их ножи. Обличаемые в том, что лжесловие обычно и свойственно им, они тотчас же доказывают истинность этого обличения и свирепеют, слыша от Спасителя, что они не от Бога. И без всякого промежутка времени являют в себе точнейший образ зла диавольского. Бога, явившегося от Бога, они дерзают называть самарянином и беснующимся, сами, напротив, имея в себе свирепого и богоборного беса, ибо никто не скажет: «Анафема Иисус», как только веельзевулом, по слову Павла (1Кор.12:3). Итак, и здесь они оказываются лжецами, гордецами и ругателями и, как привыкшие богоборствовать, получат подобающее наказание от Всемогущего Судии.

Следует опять и здесь искать причину, по которой называют Господа самарянином и беснующимся. Предпосланные ими слова: «Не хорошо ли мы говорим», дают видеть, что по каким-то причинам и бранят Его самарянином, и дерзают еще на другое название Его (бесноватым). Самарянином называют Его за то, что Он безразлично относился к заповедям закона и ни во что не вменял нарушение субботы. Ведь иудейство у самарян было неполное, их культ представлял смешение некоторое с чужестранными обычаями и эллинскими. Или же по другой причине называют Его самарянином, именно потому, что самаряне имели обыкновение лживо хвастаться своею чистотою и осуждать других как оскверненных. Под этим, полагаю, предлогом «не сообщаются иудеи с самарянами», по написанному (Ин.4:9), – отказываются от общения также и с некоторыми другими, отвращаясь некоторым образом от являющегося вследствие этого осквернения, поскольку эта болтовня представляется им справедливою.

Осуждая злонравие иудеев, Господь называл их сынами диавола, Себя же Самого неповинным греху, свидетельствуя о всецелой чистоте Своей в словах: «Кто из вас обличает Меня во грехе?» (выше, ст. 46). В этих словах Он со всею очевидностию приписывает Себе совершеннейшую чистоту благодаря невозможности подпасть греху, – а называя иудеев чадами сатаны, Он осуждает их как оскверненных и имеющих преисполненный всякой нечистоты ум, что и истинно.

Вот почему называют Его самарянином, а беснующимся еще обзывают потому, что подобающую Богу честь бесы обыкновенно присвояют себе и бессовестно похищают славу Божию. Это именно, по их мнению, и делает Христос, когда, будучи человеком, ставит Себя на место Бога в словах: «Сущий от Бога глаголы Бога слышит» (ст. 47), являя таким образом, что эти глаголы Божии суть и Его собственные слова. Таков был предлог у иудеев для порицания, вернее, хуления против Него, – и по таковому побуждению они говорили Ему вышеприведенные слова, что и обезопасило для них вечный огонь.

Приходится мне удивляться им опять и здесь. Гневаясь на то, что их часто называли сынами диавола и лжецами, они на деле показывают присутствие в себе этой вины, между тем как, наоборот, посредством стремления к добродетели надлежало бы отклонять это обвинение. Ведь любовь к ругательству и не присущее кому-либо называть присущим свойственно отнюдь, конечно, не тем, которые причислены к чадам Божиим, но сынам диавола. А они, жалкие, не только ругают, изрекая ложь на свои головы, чтобы не сказать на Христа, но и утверждают, что «прекрасно» это делают, нисколько не сознавая своей порочности, что служит доказательством крайней слепоты.

Ин.8:49. Отвеща Иисус: Аз беса не имам, но чту Отца Моего, и вы не чтете Мене⁶³⁷

Речь отличается кротостию, но вместе и большею решительностию. Весьма выразительно говорит: «Я беса не имею», и, как бы противопоставляя Себя им, являет Себя свободным от порицания за это, но наоборот – показывает, что в действительности это относится к ним. В самом деле, если бы они действительно не имели беса, то, без сомнения, страшились бы называть беснующимся Того, Кто посредством дел засвидетельствован пред ними как Бог. Поэтому весьма целесообразно говорит: "Я не имею", как бы перенося это обвинение на них и именно им в действительности усвояя такое состояние (беснования). Итак, Я, говорит, "не имею", но вы очевидно (имеете) – "беса", но "чту" Моего "Отца", называя Себя Самого Богом и явившимся от Бога и утверждая, что не знаю греха. Ведь Богом быть, конечно, надлежит Тому, Кто от Бога, – и Сущий от Неведающего греха должен оказываться таким же, каков Тот, от Кого Он есть. В противном случае Мне необходимо было бы отказаться от противоречия вам и Я не стал бы говорить о Себе такие высокие слова. Ведь для Бога не было бы никакой чести, если бы о Нем думали, что Он имеет такого сына, который не есть Бог. Нисколько бы, говорит, не был почтен Отец, если бы Он назывался отцом того, кто впадает в грех. Итак, свидетельствуя о Своей собственной славе, Я, говорит, отнюдь не поношу, как вы предполагаете, но, напротив, "чту" Моего Родителя.

Ин.8:50. Чту" Его также и другим образом, именно когда говорю со всею справедливостью о вас, что вы не от Бога, так как о дошедших до такой злобы и погруженных во всякую порочность не подобает говорить, что они от Бога. Бог чтит и удостаивает близости к Себе, конечно, не лжеца, ругателя, хулителя, гордеца и обидчика, не склонного к неправедному убийству, но честного, кроткого, благочестивого, боголюбивого и доброго. Итак, и тем еще "чту Отца", что поставляю вне общения с Ним тех, которые подвержены крайнему нечестию. А вы опять и делающего это «бесчестите» и нападаете на Его похвалы Отцу, так что оказываетесь нечестивцами не только против Сына, но уже и против Самого Отца. Ведь если Я, свидетельствуя о Своей высоте, тем самым "чту" Родителя Моего, то, без сомнения, «обесчестит», говорит, Его тот, кто станет подвергать чрезмерным поношениям Сущего от Него (Его Сына).

Так всесторонне подтверждает Христос Свои слова и ясно открывает, что Он есть Бог по природе, – и чрез то, говорит, посредством чего чтится Отец, при совершенном отсутствии общения с Ним в толпе нечестивцев, являет иудеев совсем чуждыми Богу, ибо что может быть нечестивее таких речей их?

«Аз не ищу славы Моея: есть ищя и судя⁶³⁸

Со всею ясностью в этих словах открывается справедливость сказанного Петром о Спасителе нашем: «Он, бранимый, не воздавал бранью, – страдая, не грозил, а предавал Судящему право» (1Пет.2:23). В самом деле, смотрите, как Он, хотя нечестивцы высказывают Ему ужасные и невыносимые оскорбления и это слышит Он часто, а не один раз, – переносит со свойственною Ему благостию и отнюдь не выступает из подобающего Ему поведения, делая и это в образец нам, дабы, по «следам Его» стараясь ходить, мы не оказывались воздающими «брань за брань», ни другое какое-либо «зло за зло» (1Пет.3:9) наносящим нам оскорбления, но, напротив, побеждали «добром зло» (Рим.12:21). Итак, «Я не ищу славы Моей», говорит, – и это оказывается говорящим не потому, чтобы считал делом безопасным желание оскорблять Его или поощрял кого-либо доходить до такого нечестия, – напротив, этим Он высказывает следующее: Я пришел, говорит, не с тем, чтобы приобрести от вас славу Себе, или вообще стремясь к какой-либо почести и блестящей молве о Себе, ибо Я унизил Себя, – будучи в образе Бога и Отца, стал ради вас подобным вам человеком, – даже не почел для Себя недостойным принять образ раба, имея возможность остаться в равенстве с Богом и Отцом и обладать превышающею ум и слово славою (Флп.2:5–11), – каким же еще образом обо Мне можно думать, что Я ищу славы от кого-либо, а не наоборот, желаю пребыть в добровольном бесславии для пользы других?

Или это говорит здесь Христос, или же другим образом можно понимать то, что Он не ищет Своей славы. Ведь Он мог тотчас же наказать оскорбителей Своих и совершить за хуление суд над ними как над нечествовавшими против Самого Господа всяческих. Однако ж Он переносит молчаливо обиду и является терпеливым настолько, что не хотел воздать обидою Своим оскорбителям даже и одним только простым словом. Но чтобы нечестие против Бога кому-либо не показалось делом не важным, Он считает необходимым тут же дать и некоторое предохранение от этого и выставил против этого гнев Отца. Хотя Сын и незлобив и не мстит тотчас же за Свою славу (за оскорбление Себя), но Отец, говорит, этого не допустит. Он будет отмстителем и восстанет на хулителей, не в качестве защитника кого-либо другого и не из желания воздать должное за оскорбление одного из святых, но именно за грех, направляющийся против Него Самого. Ведь между Отцом и Сыном нет ничего разделяющего Их, поскольку это касается, говорим, до тожества сущности, хотя Каждый и должен мыслиться существующим особо (лично). Поэтому Господь наш Иисус Христос и говорит в другом месте: «Не чтущий Сына и Отца не чтит» (Ин.5:23). Сын имеет в Себе Самом природно (по природе) Отца сопрославляемым и в качестве другого сосуществующим особно. Так же опять и Отец имеет в Себе Сына как общника сущности и, таким образом, славы во всем. Итак, подвергнутся наказанию несчастные иудеи за хуления Господа и Сына, оказавшись нечестивцами против всей Единосущной (ὁμοούσιον) и Святой Троицы и царственной над всем Природы как оскорбившие ее в Сыне.

Поэтому всякому благоразумному человеку должно отречься от оскорбления чем бы то ни было благого Бога. Не следует быть нерадивыми только потому, что Он не наводит тотчас же Свой гнев на согрешающих против Него, ибо Он благ, «не наводит гнев каждый день, но если не обратимся, меч Свой отточит» (Пс.7:12–14), по написанному, и натянет лук Свой на нас, в котором сосуды смерти, то есть всякого рода позор и невыносимые бедствия.

Ин.8:51. Аминь, аминь глаголю вам: Аще кто слово Мое соблюдет, смерти не имать видети во век⁶³⁹

Излишним являет здесь вдаваться в продолжительные споры с людьми, привыкшими к порицаниям. Обращает речь к тому, что было необходимо, то есть к призванию чрез веру к жизни вечной, и, как бы распрощавшись с невежественными обидчиками, искусно опять построяет речь Свою. Сказав ранее как о Боге, что «сущий от Бога речи Бога слышит», тотчас же продолжает: «Если кто Мое слово соблюдет», – являя Себя Богом по природе и тем научая, что для иудеев уже ничего не осталось до последней ступени нечестия, если они называют имеющим беса Того, Кто дает вечную жизнь желающим «соблюдать слово» Его. В самом деле, разве и чрез это Он не познается как Бог по природе? Кому же другому может подобать сила животворить навсегда слушающих слова от Него, как не Богу по природе? А соблюдается слово Божественное тогда, когда не преступают Божественную заповедь, но постоянно и неукоснительно исполняют постановленное и никоим образом не подвергаются обвинению в неисполнении Божественных законов.

Замечай опять, какую точность имеет это изречение. Не допустил сказать: «Если кто услышит Мое слово», но: «Если кто Мое слово соблюдет». Ведь слухом воспринимают слово Божие не только люди, повинные греху, но и само нечестивое скопище демонов. Так, вождь всех бесов сатана, когда дерзал искушать Господа нашего Иисуса Христа в пустыне и прал против рожнов по причине великой свирепости своего нрава, предлагал Ему Божественное слово, сказав: «Написано, что Ангелам Его заповедуется о Тебе – сохранить Тебя во всех путях Твоих» (Лк.4:10; Пс.90:11). Итак, не в простом только слышании – слово спасения и не в одном только учении жизнь, но в соблюдении слышанного и в том, чтобы Божественное слово служило как бы правилом и руководителем жизни.

А в изречении, что «смерти не увидит во век», твердый страж Его слов, конечно, отнюдь не уничтожает смерть плоти, но или как Бог не считает смерть смертью, ибо для Него нет ничего мертвого, как скоро Он даже несуществующее приводит в бытие и подвергшееся тлению легко животворит, – или же говорит о том, что смерти не узрят святые в будущем веке, который в собственном смысле и должен считаться истинным веком, не имеющим конца, как (имеет конец) этот наш (век). Словами, что не узрят смерти в том веке соблюдшие Его Божественное учение, не указывает на то, будто некоторые после воскресения могут умереть: смерть всех разрушена смертью Христа и исчезла власть тления. Но со всею справедливостью называет смертью наказание вечное. В этом можешь убедиться, приняв в рассуждение Его более ранние слова: «Истинно говорю вам, верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий Сыну не узрит жизни» (Ин.3:36), хотя все оживут и снова войдут в жизнь, как верующие, так и неверующие, ибо воскресение отнюдь не частично, но одинаково для всех в том именно отношении, что оживут все.

Но каким же образом не верующий Сыну жизни не узрит, хотя ожидаем воскресения всех? Всякому, без сомнения, известно, что жизнью Христос обычно называет вечное житие в блаженстве и славе, не знающей конца, что в надежде сберегается для святых. Как не повинующийся Сыну, говорит, окажется не узревшим жизни, хотя все ожидают оживления, указывая этим не на жизнь тела, но называя так уготованное святым блаженство: таким же, думаю, образом благородный и мужественный страж Божественных Его слов не узрит, говорит, смерти вовек, обозначая этим, конечно, не смерть тела, но уготованное грешникам наказание. Как в том изречении указывается на блаженство посредством жизни, так и здесь – наказание посредством слова «смерть».

Ин.8:52. Реша Ему иудеи: ныне разумехом, яко беса имаши⁶⁴⁰

Опять выступают с обвинением против истины, негодуя как оскорбляемые тем, что Господь называл их лжецами. Но даже против своей воли свидетельствуют об истинности слов Спасителя и чем думают обесчестить Его, тем самым показывают, напротив, что Он говорил правду. Слепы они были, несчастные, и имели сердце, исполненное такой бесчувственности, что совсем не думали об обязанности устранять то, в чем они обвинялись, но всегда впадали в (новые) пороки, еще более постыдные, чем прежние, и уловлялись своими собственными сетями. Вот думают защищаться в том, что не напрасно порицают Его, а между тем этим самым только еще более изобличаются во лжи и еще сильнее как бы задушаются цепями своих собственных прегрешений. Весьма безрассудно говорят именно здесь: «ныне узнали мы». Ведь они часто лаяли на Него и поносили тем, что Он имеет беса, а между тем говорят, что "теперь" только "узнали" они, осуждая тем самым свою прежнюю необузданность языка. Ведь если теперь только они узнали, то не знали прежде. Как же говорили они, что беснуется, о Том, Кого еще не знали, по их же собственному утверждению? Да, лжив был издавна и прежде нечестивый народ Иудейский и необузданными устами изрекал на Христа диавольскую злобу. А для подтверждения своей болтовни похищают изречение Спасителя нашего Христа, благодаря, как надо полагать, великой глупости своей надеясь защищать истину ложью.

Затем, чрез что могли узнать, что нечестиво прегрешают, беззаконно оскорбляя Подателя вечной жизни, чрез это самое они опять незаметно шли к усилению своего недуга, ибо не думают о том, что им надо покаяться в этом, но уже утверждают, что они убеждены в истине своих слов ⁶⁴¹ И истинен пророк, говорящий, «что прямы пути Господа и праведники пойдут по ним, а нечестивцы изнемогут в них» (Ос.14:10).

И здесь каждый должен поразиться несравнимым безумием их. Видя, как одним гласом Спаситель сокрушал бесчисленное множество бесов и злых духов и против воли их изгонял их из тех, в ком они были, не боятся говорить, что Он имеет беса, хотя посредством необходимых рассуждений они удостоверялись в том, что сатана не мог бы изгнать сатану, ибо «всякое царство, – говорит Христос, – разделившееся в себе, запустеет; и всякий дом и город, разделившийся в себе, запустеет; и если сатана сатану изгоняет, в себе разделился он: как же устоит царство его?» (Мф.12:25–26). А вот и еще некто скажет, и весьма справедливо: «Народ, действительно, безумный и бессердечный, глаза у них – и не смотрят, уши у них – и не слышат» (Иер.5:21). Ни словом или учением они не переменяются к тому, чтобы желать лучшего образа мыслей, ни глазами ума своего не видят царственную над всем Природу но чрезмерным бесчестием, как бы камнями какими, они побивают ее, а вернее – каждый свою душу.

Ин.8:52. Авраам умре и пророцы (умроша), и Ты глаголеши: Аще кто слово Мое соблюдет, смерти не вкусит во век⁶⁴²

Когда предерзкий народ Иудейский лгал на собственную свою голову, говоря Спасителю: «Беса имеешь», то он ничего другого не хотел этим выразить, как то, что Ты делаешь Себя Богом, если переносишь на Себя подобающую Божественной Природе честь и славу, ибо это обычно для демонов, о чем уже говорили мы в других местах. Не разумеют ничего, кроме видимого, и не признают Бога Слово в человеческой плоти, но, не возвышая даже на немного свой ум над телесным и утверждаясь на одном только земном, вращаются в одних только низших явлениях, подлежащих чувственному ощущению. По этой причине они и соблазняются, несчастные, и думают, что Истина, то есть Христос, говорит ложь, – предполагают даже, что Он превозносит Себя выше подобающей Богу славы, если решается поставлять Себя не наравне с Вседержителем, но думает о Себе уже нечто большее и полагает, что может, или даже обещает сделать то, чего не соделал Бог и Отец. Для подтверждения этого следует рассмотреть, на что негодуют они, говоря, что Авраам умер и пророки, – и чего ради для опровержения слов Спасителя выставляют на вид смерть святых. Хотят они высказать вот что: мы не обманываемся, говоря, что Ты имеешь беса, – не далеко доказательство этих наших слов, – ибо вот Ты обещаешься превзойти чудесами даже Самого Бога и легко совершить то, чего не соделал Он Сам, – ведь Авраам и пророки, хотя и соблюдшие слово Бога, не стояли в противоречии с законами природы, но подверглись и подпали общей этой смерти тела, – потом Ты говоришь, что страж слов Твоих совсем не вкусит смерти, как же не утверждаешь этим, что Твои дела выше дел Его, и обещающий превзойти Бога разве не есть очевидный безумец? По великому невежеству своему они думают, что в этих словах Господь указывает только на смерть тела и что повинующимся Ему Он обещает бессмертие плоти, хотя благоразумным прежде всего следовало иметь в виду, что у Бога ничто не умирает, будучи оживотворяемо, если и умрет. Ведь если из не-сущего перешло в бытие, то не тем ли легче и удобнее это уже перешедшее может быть вызвано опять к бытию, хотя бы ради Домостроительства и уснувшее на несколько времени? Итак, не зная славы Спасителя, иудеи как бы надмеваются над словами Его и называют Его беснующимся за то, что Он обещал сделать нечто превеликое, чего не совершил Бог, и в доказательство этого своего навета приводят смерть Авраама и святых пророков и чрез это думают обличить Христа в величании пустыми словами как обещающего дать непрестанную жизнь соблюдающим слово Его, но уничтожающего славу Божию тем, что уверяет дать им нечто большее (чем дает Бог).

Ин.8:53. Егда Ты болий еси отца нашего Авраама, иже умре? и пророцы умроша

И здесь речь иудеев затемнена и, кажется, заключает в себе прикровенную мысль. В самом деле, что опять и в этих словах высказывают они, разумея нечто хотя и человеку подобающее, однако ж горькое, по их намерению? Вот, говорят, хотя и соблюли Божественное слово, однако ж умерли Авраам и пророки, а от Тебя мы только что слышали обещание некоторым чего-то большего. Ведь если Ты говоришь, что они не умрут совсем, то, без сомнения, они выше названных (Авраама и пророков), именно потому, что не умрут. Поэтому скажи же нам, говорят, и ответь нам на такой вопрос: "больше" ли Сам-то («Ты Авраама») и пророков, если обещаешь и других сделать больше тех? Неужели не умрешь Ты, между тем как те умерли, но пребудешь бессмертен, будучи человеком и имея тело от земли? Как бы мог Ты другим дать то, чего Сам не имеешь? Ведь, без сомнения, умрешь Ты, как скоро Ты – человек. Если же Ты не больше Авраама и пророков и подвергнешься общей с ними смерти, то и не будешь в состоянии другим дать то благо, какого и у Тебя нет. Подобную этой мысль имеет их двусмысленный вопрос.

И не дивись тому, что ничего большего не думают о Христе. Как уже часто и обстоятельно говорили мы, они считают его простым человеком и одним из подобных нам, совершенно не зная соединенного с плотию Единородного Бога Слова. Поэтому спрашивают: «Кем Себя делаешь», думая поправить, по чрезмерному заблуждению своего ума, ошибающегося Господа и советуя Ему как неведающему должного думать несколько скромнее. Ведь Ты, говорят, не знаешь Своей природы, забыл о Своем человечестве и не довольствуешься данною Тебе от Бога мерою. "Кого" же в самом деле «из Себя делаешь», если обещаешь дать нечто высшее сообщенной от Него (Бога человеку) почести и смело утверждаешь, что совершишь нечто превосходящее Его (Бога) силу? Таким образом они обвиняют Его в богохульстве и уже наподобие змей набрасываются на Него, полагая, что Христос должен подвергнуться справедливому наказанию за то, что Он не чтит меру человечества, но настолько возвеличивается и возвышается, что уносится за пределы присущей Владыке всего славы и попирает честь святых патриархов и пророков. Предлагая этот вопрос: «Кем Себя творишь», коварно вызывают Его на ответ и уже ожидают ясно услышать от Него такой возглас: да, Я больше и Авраама, и пророков, – хотя эти слова Господа были бы, безусловно, истинны, поскольку ни в каком сравнении с человечеством не может стоять Бог, превышающий всякую природу, как видимую, так и духовную.

Ин.8:54. Отвеща Иисус: Аще Аз славлюся Сам, слава Моя ничтоже есть⁶⁴³

Вся цель изречения направляется к лицу Авраама святого и пророков, но Господь значение его, как видим, применяет к Себе ввиду того, что склонен был, даже без всякого для сего предлога, ко гневу фарисей и всякое слово только усиливало в нем свирепое желание смертоубийства. Удобопреклонными ко греху зависть делает тех, в ком она есть, и возбуждает яростный гнев на то, на что совсем не подобает. Христос желал опять выразить нечто такое: иудеи нападали и всячески противодействовали словам Его, обильно пользуясь для этого блаженным Авраамом и пророками и ясно возглашая: «Неужели Ты больше отца нашего Авраама, который умер и пророки умерли» (ст. 53). Кроме того, они потом обвиняли Его в превышении славы святых и превозношении над ними, говоря: «Кем Себя делаешь?» Против этого Господу надлежало ясно защищаться и сказать пред всеми: да, Я больше и выше Авраама и пророков, – но велемудрый иудей не вынес бы такой речи – тотчас же вознегодовал бы на это и, представляясь питающим любовь к Отцу и прикрываясь защитою славы святых, еще пламеннее напал бы на Христа и стал бы казаться справедливо питающим смертоубийство на Него. Вот почему Господь, перенесши слова на Самого Себя, говорит: «Если Я славлю Самого Себя, слава Моя есть ничто». Как бы так говорит: никто из сущих на земле да не думает великое о себе, ибо если захотим рассуждать в себе самих о том, какова есть слава человеческая, то найдем ее не существующею: «Всякая плоть трава и всякая слава человеческая, как цвет полевой» (Ис.40:6), – ничего, говорит, поэтому нет удивительного в том, что скончался Авраам и после него пророки, ибо что такое слава человека, когда его природа находится под властию смерти и тления, уподобляясь этим легко вянущей траве?

Искусно применив к Себе присущую Аврааму или пророкам меру и сказав: «Слава Моя ничто есть», кажется, приводит этим на память Иудею то, что ясно говорил о себе Авраам: «Я земля и прах» (Быт.18:27) и что блаженные пророки возглашали к Богу: «Вспомни, что персть мы» (Пс.102:14). Ввиду этого мы, конечно, не скажем, что прославляющий святых умаляет славу их. Но необходимо было, наконец, и польза слова вызывала к тому, чтобы Он показал, какое различие имеет Божественная и неизреченная природа Его от подверженных смерти и тлению.

Ин.8:54. Есть Отец Мой, славяй Мя

Для точного уяснения и раскрытия мысли этого изречения воспользуюсь теми же словами и употреблю те же выражения. Как непреодолимое какое доказательство и неотвратимый довод иудеи всегда выставляют вопрос: «Неужели Ты больше отца нашего Авраама, который умер, и пророки умерли, – кем Себя творишь?» Они и действительно были убеждены, что умрет и подвергнется смерти и тлению и Сам Он и в этом отношении не будет больше Авраама и святых пророков, – и вообще совсем ничего великого не думали о Нем. Ввиду этого Господь наш Иисус Христос считает наконец необходимым показать, что Он как сущий из вечности Родителя (происшедший от вечного Отца) и Сам есть вечен. Поэтому говорит: «Есть Отец Мой, славящий Меня».

Слово "есть" надо разуметь здесь не в простом и обычном значении, но как указание на существование Отца. А рожденный неизреченно от существующего Отца Сын, без всякого сомнения, обладает этим свойством Своего Родителя, то есть существованием. Вот почему Он и выше Авраама и пророков. Они умерли, как земнородные от смертных отцов. А непостижимо Происшедший от существующего (Отца) всегда прославляется от Своего Отца не как нуждающийся в славе, ибо Он Царь всякой славы (Пс.23:10), но как имеющий преимущество быть рожденным от вечного Отца и поэтому будучи вечен и Сам, существенно обладая достоинством Родителя. Таким образом, нет препятствий представлять славу Сына Божескою и Отца называть славою Его, так как и Сам Отец прославляется подобным же образом от Сына не как нуждающийся в славе, но поскольку считается и имеет славу быть признанным за Отца такого Сына, то есть такого же, как Он, Бога. Вот почему и Сам Сын говорит к Отцу: «Отче, прославь Твоего Сына, да и Сын прославит Тебя» (Ин.17:1).

Итак, слава человеческая есть полное ничто. Все земное подлежит смерти, и именно по телу, хотя и восстанет. Но Единородный прославляется от Своего Родителя как имеющий вместе со всеми другими благами и свойство Его существа. А каково отличие Его от всей твари, это показывает нам в немногих словах блаженный Псалмопевец: «Небеса погибнут, Ты же пребудешь, – и все, как одежда, обветшают, и, как облачение, изменишь их, и изменятся, Ты же Тот же, и лета Твои не прекратятся» (Пс.101:27–28). Тленно все сотворенное, и если еще не истлело, то потому, что изволением Божественным содержится для этого, нетленен же и вечен по природе Бог, обладающий этим не по воле другого кого-либо, как тварь, но всегда пребывающий в своих благах, между которыми есть и вечность⁶⁴⁴.

Ин.8:54–55. Егоже вы глаголете, яко Бог наш есть, и не познаете Его⁶⁴⁵

Изобличает их, и притом весьма сильно, в том, что они имеют любовь к Богу на одних только голых словах, а на деле они весьма далеки от истинного ведения Бога. Как бы повторяет им возвещенное пророком, а именно: тогда говорил, что «приближается ко Мне народ этот, устами своими чтут Меня, сердце же их далеко отстоит от Меня» (Ис.29:13), – теперь же благополезно и согласно с прежним возглашает, что «не познали Его». И истинно слово это. Ведать, например, что есть Бог, это отнюдь еще не значит иметь о Нем познание. Что Бог есть и существует, этому «и бесы веруют и трепещут», по написанному (Иак.2:19). А для того, чтобы познавать, что Он есть, следует и мысли иметь о Нем соответствующие Ему и достодолжные. Так, например, никто, полагаю, из благоразумных не станет трудиться над изысканием, что есть Бог по Своей природе, ибо невозможно дознать это. Однако ж то, что присуще Ему или не присуще, каждый весьма легко может познать при помощи Священных Писаний. Так, мы знаем и веруем, что Он всемогущ; знаем, что Он не бессилен; знаем, что благ; знаем, что не лукав; знаем, что праведен или не неправеден; знаем, что вечен; уверены и думаем, что Он не ограничивается временем и не привременен, подобно нам. Таким образом, на словах и устами иудеи высказывают и ясно исповедуют Бога своим Богом, тем не менее они не знают Его, и мы не находим их уразумевающими то, что Он нетленен и вечен. Ведь если бы знали, то, думаю, не дошли бы до такой глупости, чтобы предполагать, что умрет происшедший из Его существа Сын Единородный. Точно так же, указывая на смерть Авраама и пророков, не говорили бы Ему безрассудно: «Кем Себя делаешь?» Разве не вполне естественно утверждать, что знающие, кто есть Отец по природе, необходимо должны веровать, что таково и происшедшее от Него Слово? Как из сладкого источника проистекает и сладкий поток и от хороших дерев будут рождаться и хорошие плоды, так, полагаю, и Происходящего от Бога по природе должно считать истинным Богом и Рожденного от Вечного Отца признавать за вечного подобно Родителю. Поэтому благовременно и в этом случае сказать к иудеям: «Или признайте дерево плохим и плод его плохим, или признайте дерево хорошим и плод его хорошим» (Мф.12:33), «ибо не может дерево хорошее приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды хорошие» (Мф.7:18). Возможно ли ввиду этого допускать, или лучше – не преисполнено ли всякого безумия думать, что Рожденный от бессмертного Отца смертен, и не ведавшего тления помещать в числе тленных?

Ин.8:55. Аз же вем Его: и Аще реку, яко не вем Его, буду подобен вам ложь⁶⁴⁶

Я, говорит, не сказал лжи иудеям в словах: «Если кто Мое слово соблюдет, смерти не увидит вовек» (ст. 51), ибо Я могу обессмертить, так как знаю, что это в силах творить Тот, от Кого Я, – знаю, что Мой Отец есть Жизнь по природе. Поэтому и Я, как Он, очевидно, Жизнь по природе и Животворец. Если же стану отрицать в Себе силу животворить, то окажусь не знающим Отца, свойство существа Которого Я имею и потому могу животворить, как Он. Итак, исповедаю, что Я имею все, что есть в Отце, – утверждаю, что Я таков же, как и Он, – и обещая делать то, что Он, "Я", конечно, "знаю Его". Если скажу, что не имею в неизменном виде в Себе свойств Отца, "лжец буду" подобно вам, как не знающий Отца. Но и когда утверждаю, что ничто есть слава Авраама и пророков, так как они были из земли и люди по природе, которым не чужда и смерть, а Моя слава есть вечность Отца, то говорю это как знающий Отца. Если же сказал бы, что подвергнусь тлению подобно тем (Аврааму и пророкам) и Я не совечен Отцу, то солгал бы подобно вам, не зная Отца, от Которого Я. Ведь неестественно Происшедшему от Сущего и всегда Неизменного не быть сущим и всегда неизменным, ибо рожденное от Вечного вечно. Проще можно истолковать это изречение другим образом, именно: "знаю", говорит, Моего Отца, – если скажу, что не знаю, "буду лжец" подобный вам, не знающим Бога, а говорящим, что знаете Его.

В чем состоит знание это и почему обвиняются в незнании, об этом уже ясно говорили мы и не прибавим ничего более.

Ин.8:55. Но вем Его и слово Его соблюдаю

Что касается до простого смысла в приведенном изречении, то заметим, что Христос говорит опять как человек и низводит Себя в наше состояние, не оставляя до подобающего времени рабского образа. Поэтому говорит, что и знает Отца, «и слово Его соблюдает». Не думаем, чтобы Ему необходимо было свидетельствовать это о Себе или перечислять что-либо из подобающего Ему, но делается это ради большего искусства речи. Словами, что Он знает Отца и слово Его соблюдает, показывает, что иудеи мыслили противное тому, что Он Сам, по Его утверждению, имеет, то есть не знают Бога и не считают нужным соблюдать слово Его. Иначе они весьма охотно приняли бы Предвозвещенного Моисеем и пророками. Так и у нас подобный образ речи считается благородным и прекрасным, хотя и имеющий силу обличения и незаметно показывающий кому-либо, в чем состоят его пороки, но предупреждающий при этом ярость против изобличения. Так, например, какой-либо благоприличный и превосходный в других отношениях человек для порицания вора или пьяницы может сказать: «Я человек благопристойный, не воровал чужого и не пьянствовал никогда». Мы не станем, конечно, думать, чтобы такой человек чрез это сам свидетельствовал и говорил о себе, но он порицает за противоположные этим свойства. Поэтому-то и Господь наш Иисус Христос говорил так, именно что Он знает Отца и соблюдает слово Его, с другой стороны и в то же время указывая нечестивым иудеям на то, что они не знают Бога, не держат слова Его и не удостаивают совсем никакого соблюдения свыше им определенный закон.

Если же надо и другим образом понимать эти слова и более тонко изъяснить косвенно выраженное здесь, то можем, кроме того, сказать вот что. Знает Сын Своего Отца, имея не такое знание, какое есть и у нас, но свойственное Богу и невыразимое. Как рожденный от человека человек знает природу своего родителя не чрез научение от другого кого-либо, но из того, что он есть сам (из своей собственной природы), так и Сын "знает" Своего Отца из того, что Он (Сын) есть (из Своей природы) и «соблюдает слово Его», то есть сохраняет в Себе во всем пределе (объеме) все Его существо. Термин «слово» здесь означает предел (объем). Так слово человеческое, то есть предел (определение, объем понятия) существа его – животное словесное (разумное), смертное, обладающее умом и наукою. Точно так же, например, и слово Ангела можно признавать за определение существа его. В отношении же к Богу по природе мы не можем допустить слова или определения, ибо мы не знаем, что по природе есть Он, а Сын знает Своего Отца и, Рожденный из Его существа, ведает, что есть по природе Родивший Его. Итак, следуя нашему обычаю и пользуясь человеческими словами, говорит, что слово Отца, как бы определение⁶⁴⁷ Его существа, Он «соблюдает» в Себе, ибо Он есть образ Родителя Своего и начертание, свободное от всякого несходства, и имеет в Себе все богоприличные и особенные свойства Родителя.

Ин.8:56. Авраам отец ваш рад бы был, дабы видел день Мой: и виде и возрадовася⁶⁴⁸

Днем называет здесь время пришествия, когда нам воссиял Свет истинный и взошло Солнце Правды, прекратилась обнимавшая нас тогда наподобие слепоты тьма, при владычестве князя века сего, всю вселенную, так сказать, чернившего своим нечестием и толкавшего в многобожнее заблуждение, разнообразно омрачавшего ум каждого. Поэтому и божественный Псалмопевец, как бы видя вожделенное время пришествия Его, провозглашал, говоря в Духе: «Сей день, что сотворил Господь, возрадуемся и возвеселимся в оный» (Пс.117:24). В других случаях Божественное Писание обыкновенно называет днем время каждого предмета, согласно сказанному: «День Господа Саваофа на всякого обидчика и гордеца, и унижены будут» (Ис.2:12), и еще: «Что сделаете в день торжества и в день праздника Господня?» (Ос.9:5). В тот день погибнут замыслы некоторых, говорит Псалмопевец (Пс.145:4), называя днем время ожидаемого суда Божия, когда знатным мира сего не окажет никакой пользы ложь их исконных помыслов и пустая и горделивая напыщенность богатством.

"Рад был", говорит, «Отец ваш Авраам, чтобы видеть день Мой, и видел и возрадовался». Как и когда, должны мы думать, блаженный Авраам созерцал день Спасителя нашего Христа, то есть видел время пришествия Его с плотью? Дать ясный ответ на это нелегко. Впрочем, можно думать так, что как одному из святых пророков Бог открыл ему Свое таинство. Или же можем допустить, что он действительно созерцал день заклания Господа, в который устроялось наше блаженство и сообщались нам все блага, когда во образ Его (Господа) повелено было ему принести в жертву своего единородного и первородного сына Исаака: при этом тогдашнем его священнодействии, как в совершавшемся прообразе, его взору естественно предстояло это таинство со всею ясностию и точностию. Можно предложить любознательным и другие объяснения этого изречения. Так, когда он видел трех мужей у дуба Мамврийского (Быт.18:1), он получил от Бога обетование, что будет отцом многих народов, каковое обетование могло исполниться не иначе, как тем, что чрез веру во Христа призваны были народы, называющие Авраама своим отцом, совозлежащие с ним в Царстве Небесном (Мф.8:11) и участвующие вместе с ним во всех благих дарах Спасителя нашего.

Итак, "видел", говорит, «Авраам день Мой и», видя, «возрадовался». Необходимо сказать о том, по какой причине Христос счел нужным сказать это. Видя в Нем простого человека по причине облечения Его плотью, иудеи не думали о Нем ничего Божественного, но считали Его смертным, подобно нам, как приведенного из небытия к бытию. А что Он был вечен, как происшедший от вечного Отца, не хотели верить этому ради великого своего безрассудства. Поэтому, чтобы ясно показать, что Он не новорожден и не тварь, подобно нам, но что даже древнейшими отцами их признавался за вечного, Он говорит это.

В то же время, кажется, благополезно порицает их за то, что они безрассудно и глупо пренебрегают тем, что для начальника рода их служило в качестве радости. Ведь он только «видел, и возрадовался». А они, уже обладая и имея возможность пользоваться, своим неверием оскорбляют и презирают столь великую благодать. А может быть, косвенно указывает и на то, что Он больше и выше Авраама, если для него было радостью хотя бы только что-нибудь знать о Нем. Говорить об этом ясно и без всякой прикровенности нельзя было по причине необузданности их гнева, но Он указывает на это опять другим способом.

И никто да не думает, что в словах иудеям «Авраам "отец ваш" умер» Иисус противоречит Себе Самому, если некогда отстраняет их от родства с Авраамом, именно в словах: «Если бы чада Авраама были вы, дела Авраамовы совершали бы» (Ин.8:39), между тем как теперь снова называет их сынами Авраама. Надо знать, что в том и другом случае Он прекрасно направляет к истине Свою речь. Там, определяя качество духовного благородства, живописует родство в одинаковости нравов. Здесь же усвояет им одно только прошлое родство по плоти, так что и там высказывает истину, и здесь не говорит лжи.

Ин.8:57. Реша убо иудеи к Нему: пятьдесят лет не у имаши, и Авраама ли еси видел?⁶⁴⁹

Совсем безумна речь иудеев и вызывает большой смех. Справедливого удивления заслуживает то, что они дошли до такого неразумия, что совсем ничего не могли разуметь, как должно. Спаситель наш Христос употреблял для них многочисленные обороты речи, постоянно употреблял одни и те же слова и многообразно указывал им на Свою вечность, а между тем совершенно ничего не уразумевают более того, что видят телесными очами. Как всецело утратившие и прекратившие деятельность ума, они не направляют сердце к богоприличному, но опять безрассудно обвиняют Его во лжи, как одного из подобных нам людей, начавшего существовать и быть в числе существующих лишь тогда, когда родился, не разумея правильно те слова, какие от Него слышали. Ведь Он сказал, что «Авраам видел» день Его, а они, извратив вопреки Ему значение слов, говорят: «Еще не имеешь лет пятидесяти, и как же видел Ты Авраама?» Да, поистине жалок безрассудный иудей, навсегда сжившийся с великим невежеством и воспитавший в себе необузданное безумие.

Ин.8:58. Рече им Иисус: аминь аминь глаголю вам: прежде даже Авраам не бысть, Аз есмь⁶⁵⁰

Снова обращается Христос к обычному ему и любезному образу наставления. Иногда говорит Он весьма загадочно и, осеняя изложение разными прикровенностями, не дозволяет ему быть для всех ясным. Но когда Он видел, что Его слушатели ничего не понимали, тогда, обнажив речь от всякой неясности, предлагал ее в ясном и простом виде, что спешит сделать и в настоящем случае. Поскольку находит их ничего не понимающими, хотя и сказана была уже длинная речь, и не могущими постичь, что Он вечен, как происшедший от вечного Отца, и несравненно выше Авраама, как Бог, то уже ясно говорит, как бы в виде клятвы употребляя «аминь» в подтверждение Своих слов: «Прежде Авраамова бытия Я есть (существую)». Отнюдь нельзя думать, чтобы Единородный хвалился Своим бытием прежде Авраама только одного, ибо Он существует прежде всякого времени и имеет вечное рождение, будучи безначален в Отце. Но так как в настоящем случае Ему предстояло сравнение Себя с Авраамом, то и говорит, что Он существует ранее его, как, например, и сотенное число могло бы сказать: я больше десятка, – и сказало бы это не как имеющее преимущество быть соседним числом с десятком, но как весьма превосходнейшее и превышающее десяток. Итак, не с временами Авраама состязается и не утверждает некоторого малого преимущества Своего над временами Авраама, но поскольку Он выше всякого времени и превосходит число всякого века, то и говорит, что Он существует прежде Авраама, высказывая действительную истину. Весьма точно и прекрасно об Аврааме употребляет "был" (γενέσθαι), а о Себе Самом: "есмь" (εἰμί), показывая, что Аврааму, как происшедшему из не-сущего (ἐξ οὐκ ὄντων γενομένῳ), конечно, следует подвергаться тлению, а Ему, как всегда сущему (ἀεὶ ὄντι), никоим образом не свойственно обращение в небытие. Итак, Он больше и выше Авраама: больше – как вечный, а выше, потому что не разрушается, как тот.

Ин.8:59. Взяша убо камение, да вергут нань: Иисус же скрыся и изыде из церкве (храма)⁶⁵¹

Не видят истины, так как и сами были действительными лжецами и отцом имели своим лжеца, по слову Спасителя (Ин.8:44). Негодуют опять на нечто такое, в чем не было ничего способного раздражать. Думая вступиться за якобы оскорбленную славу праотца, чрез это воспламенились снова к несвоевременному гневу. И хотя, напротив, им надлежало бы вдуматься в значение слов Господа и в то, Кто говорит это, они, безрассудно увлекаясь в неразумное и зверское безумие, пытаются побить Его камнями, как будто еще недостаточно оскорбили Его своею бранью или еще небольшой только гнев навлекли на себя своею глупостью. Пылка и безрассудна была попытка иудеев. Но без времени она не перешла в дело, ибо еще не пришел срок для страдания. Христос скрывает Себя не так, что искал убежища под стенами или что-нибудь другое выставил для защиты Своего тела, но силою Своего Божества соделал Себя невидимым для искавших Его. И не удовольствовался тем, что скрылся, но и выходит из храма, начертывая нам здесь как бы образ некий духовных предметов. Ведь любящим Его Он всегда явен, согласно изречению: «Блаженны чистые сердцем, потому что они Бога узрят» (Мф.5:8). А от обыкших богоборствовать Он уходит и никакому нечестивцу не является, – не считает приятным каким-либо образом быть вместе и обращаться с преследующими Его, напротив, уходит от них и отстраняется, как бы совлекая с Себя все благодушие и оставляя лишенными Своей благодати тех, от кого зло постраждет, насколько это касается желания причинить Ему вред и намерений нечестивцев, хотя все их Христос и являет тщетными, неизреченною силою уничтожая нечестивую дерзость погрешающих против Него.

Ин.9:1. И проходя виде человека слепа от рождества⁶⁵²

Когда иудеи неистовствовали на Него и уже пытались побить Его камнями, Он тотчас же выходит из их храма и удаляет Себя от нечестия Своих гонителей. Но проходя, Он тотчас усматривает «слепца от рождения» и этим дает ясное указание на то, что Он удалится от мерзости иудеев и оставит сонмище богоборов, но призрит язычников и на них обратит изобилие Своей любви, которые и уподобляются слепцу от рождения тем, что пребывали в заблуждении, с раннего как бы возраста были лишены истинного Богопознания и не имели света от Бога, то есть просвещения посредством Духа. Следует еще обратить внимание на то, что может означать это призрение Христом слепца именно мимоходом. Можно, по-моему, думать, что Христос пришел собственно не к язычникам, но для одного только Израиля, как и Сам однажды сказал: «Послан Я только к овцам погибшим дома Израилева» (Мф.15:24). Зрение же у язычников исправлено как бы в мимохождении Христа, перенесшего на них Свою милость, по причине неверия Израиля. Об этом именно и чрез Моисея также воспето в словах: «Я возбужу ревность в них из-за не народа, из-за народа неразумного прогневлю их» (Втор.32:21). Неразумный народ то был, служивший твари вместо Творца, наподобие скотов бессловесных дошедший до всякого вообще невежества и приверженный к одной только земле. Поскольку же прогневал (Бога) Израиль, мудрый благодаря закону и разумный благодаря пророкам, то и сам был за это прогневлен от Бога, как скоро на подобавшее ему (Израилю) место были восприняты прежние безумцы, которым чрез веру и «премудростию стал Христос и освящением и искуплением», по написанному (1Кор.1:30), очевидно – светом и прозрением.

Глава I

О том, что не от прежде рождения содеянных грехов души с кем-либо приключаются телесные страдания, а также и грехи отцов не наводит Бог на кого-либо, наказывая ничем не согрешивших, но справедливый над всеми производит суд

Ин.9:1. И вопросиша Его ученицы Его, глаголюще: равви, кто согреши, сей ли, или родителя его, да слеп родися? Отвеща Иисус: ни сей согреши, ни родителя его, но да явятся дела Божия на нем⁶⁵³

Любознательные в добрых предметах и весьма премудрые ученики, впрочем не без Божественного внушения, возымели побуждение к пожеланию узнать это и благополезно любопытствуют, уготовляя пользу отсюда не столько для себя самих, сколько для нас. В самом деле, немалую пользу получаем мы, когда слышим здесь от Всеведущего истинное мнение и, кроме того, отталкиваемся от мерзости пустых учений, которые были не у одних только иудеев, но уже и некоторые из чрезмерно возгордившихся знанием Богодухновенного Писания и, по-видимому, принадлежащих к христианам осмелились выдавать за истину то, что было скорее делом увлечения их собственною изобретательностию и своими собственными пожеланиями, – и не побоялись эллинское заблуждение примешать к догматам Церкви. Иудеи несчастные немало роптали на то, что они будто бы несут наказание за нечестия предков и Бог будто бы без причины налагает на них грехи отцов, – осмеивали это как несправедливейший суд и даже говорили в виде как бы пословицы: «Отцы ели незрелый виноград, а зубы детей подверглись оскомине» (Иез.18:2). Эти же (христиане), страдая близким и родственным с только что названными нами (иудеями) невежеством, утверждают, что души людей сотворены и существуют прежде создания тел, но, добровольно впав в грех и притом до своих тел, соединяются тогда с ними (телами) и как бы в качестве наказания получают бытие во плоти. Но одним и кратким словом Христос разрушил неразумие тех и других, утверждая, что ни слепец, ни родители его не согрешили. Учение иудеев Он низвергает словами, что человек родился слепым не вследствие какого-либо греха, ни собственного его, ни прародительского, ни даже отцовского или материнского. Сокрушает также и пустую болтовню других, которые говорят, что души согрешают до тела.

Таковых со всею справедливостию можно спросить: как это Христос говорит, что ни слепец не согрешил, ни родители его, хотя мы не можем считать их совсем чистыми от греха? Ведь как людям им, без сомнения, естественно, даже более – необходимо впадать и в прегрешения. Спрашивается поэтому: какое время определяет Христос, в которое должно оказываться истинным для нас Его слово, что «не согрешил ни он и ни родители его?» Очевидно, говорит о времени до рождения (человека), в которое, как совсем не существовавшие, они и не согрешали.

О таковых пустословах, ошибочно почитающих за истину мнение, что души согрешили до тел и поэтому воплотились и перешли в эту земную область, было у нас длинное рассуждение в начале Евангелия при раскрытии и объяснении слов: «Был Свет истинный, что просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин.1:9). Излишне было бы теперь снова входить нам в рассуждение об этом. Но откуда иудеям случилось прийти к такому мнению и предположению, об этом необходимо сказать и ясно показать, что, быв не в состоянии уразуметь Божественное слово, они уклонились от здравого смысла.

Некогда Израиль устроял скинию в пустыне и Бог призывал к Себе священноучителя Моисея на горе Синай. Но так как он был там с Богом очень долго – именно до сорока дней, то стал казаться народу медлителем. Восстав тогда на одного Аарона и по малодушию увлекаясь египетским лжеслужением, взывали так: «Сделай нам богов, которые пойдут пред нами, ибо Моисей, этот человек, что вывел нас из земли Египетской, не знаем, что стало с ним» (Исх.32:1). Потом что последовало, думаю, надо бегло сказать об этом. «Сделали тельца», по написанному (Деян.7:41), и справедливо прогневался за это Бог – даже угрожал истребить весь вообще сонм (народа). Тогда приступил к Нему с ходатайством Моисей и продолжительною молитвою испрашивал помилования. Творец всего склонился к прощению и решил, что хотя Он и не накажет народа, однако ж и не пойдет вместе с ним в землю обетования, но пошлет с ними как бы в качестве вождя – Своего Ангела. Опечалился на это Моисей и из нежелания Бога идти вместе с народом совершенно правильно умозаключил, что Божественный гнев еще не достиг полного прекращения. И вот он снова стал прилежно просить Господа идти с ними, зная, что одно только руководительство Ангела будет недостаточно для израильтян, или же, быть может, опасаясь за немощь народа, почему и отказывается от ненавидящих зло святых Ангелов и умоляет благого и человеколюбивого Царя и Господа всяческих Самому присутствовать среди столь удобопреклонных к преступлениям (израильтян). Знал он, что не раз, но весьма часто Господь будет оказывать им снисхождение и подавать милость к их прегрешениям.

Соблаговолил и на это Бог. Потом (Моисей) для ясного удостоверения и доказательства того, что дано полное прощение, стал просить знамения от Него, именно – видеть Его. Если, говорит, я обрел благодать у Тебя, яви мне Себя Самого, чтобы мне ясно видеть Тебя, как скоро я обрел благодать у Тебя и дабы «мне знать, что народ сей великий есть Твой народ» (Исх.33:13). Совершил и это Бог, насколько было доступно, во всем удостоверяя служителя Своего, именно и что оставил Он грех народу, и что пойдет с ним в землю обетования. Потом, в заключение как бы налагая венец какой на свои обетования, повелевает ему вытесать другие две доски, очевидно вместо сокрушенных прежних, чтобы снова начертать ему закон, представляя и в этом немалое доказательство Своего к ним милосердия.

Когда же Моисей приготовился к этому, «сошел Господь в облаке, – как написано (Исх.34:5–7), – и предстал пред ним там и призвал именем Господа. И прошел Господь пред лицом его и воззвал: Господь Бог благосердый и милостивый, долготерпеливый, многомилостивый и истинный, соблюдающий правду, творящий милость к тысячам, отъемлющий грехи, беззакония и неправды, – Он не очистит виновного, наводя грехи отцов на детей и на детей детей на третий и четвертый род».

Речь здесь совершенно ясная. Возвращусь к поставленному вначале вопросу. Бог утверждает, что Он имеет Богу подобающую кротость и некое несравненное человеколюбие, ибо, полагаем, это – Его речь, а не другого кого-либо, и именно премудрого Моисея, как думают некоторые, возносящего за народ благодарственные молитвы. Что это говорит о Себе Сам Владыка всяческих, в этом удостоверит нас не другой кто, а сам же блаженный Моисей в книге Чисел, когда Израиль неуместною трусостью снова оскорбил Бога тем, что некоторые стали порицать землю обетования, именно те, которые по повелению Господа были посланы Моисеем для осмотра ее. Как только возвратились они из земли иноплеменников, пришли опять к народу и стали изрекать о ней горькие слова, утверждая, что это страна столь дикая и зверская, что может истребить поселившихся на ней. Этим они приводили слушателей в такое отчаяние, что они обливались слезами и желали возвратиться к работам египетским. «Поставим, – говорили они, – вождей и пойдем в Египет» (Чис.14:4). И когда Бог грозил истребить их, Моисей опять стал умолять Его и выступает пред Богом как бы с напоминанием о данном Им ему обещании, говоря так: «И теперь да вознесется сила Твоя, Господи, соответственно тому, что изрек Ты в словах: Господь, долготерпеливый, многомилостивый, истинный, отнимающий беззакония, неправды и грехи, – и очищением не очистит виновного, воздавая за грехи отцов на детях до третьего и четвертого рода: оставь грех народу Твоему по великой милости Твоей, как милостив к ним был от Египта доныне» (Чис.14:17–19). Оказывается таким образом, что сущий над всеми Бог Сам свидетельствует о Своем человеколюбии и крайнем долготерпении.

Но следует наконец уяснить причину того ложного мнения иудеев, что благой наш Бог как бы злопамятен и тяжелогневен.

Отнюдь, конечно, не думаю, чтобы они имели какой-либо повод обвинять Божественные Писания в отсутствии в них полного совершенства, но единственно только невежеству своему они обязаны тою мыслию, что будто бы действительно Бог наводит грехи родителей на детей и что Божественный гнев по своей продолжительности простирается даже до третьего и четвертого рода и несправедливо наказывает ничем не согрешивших за то, в чем обвиняются другие. Напротив того, если бы кто был мудр у них, не следовало ли надлежащим образом рассуждать так, что Источник правды и нашей нравственности не может совершить неправды? Ведь люди налагают определяемые законом наказания на законопреступников, отнюдь не касаясь потомков их, если, конечно, эти последние не окажутся совиновниками и соучастниками преступлений. А Тот, Кто и нам определил законы всякой правды, каким образом мог бы оказаться почитателем даже и у нас самих решительно осуждаемых предметов?

Далее, надо, кроме того, иметь в виду и вот что. Многочисленные установил Он чрез Моисея законы и разнообразные назначил наказания живущим нечестивою жизнью. Но нигде не является Он учреждающим подвергаться наказаниям вместе с согрешающими и их потомкам. На преступников только и виновных против закона определил Он наказания. Поэтому нечестиво думать по-иудейски, но мудрый должен всегда иметь в виду свойства Божественной Природы и повсюду соблюдать подобающее царственному над всем Естеству (Божескому).

Таким образом, со всею справедливостию мы должны думать, что Бог всяческих, выставляя как бы на вид присущее Ему милосердие и желая вызвать уважение к крайнему Своему человеколюбию и для этого восклицая: «Господь долготерпелив и многомилостив, истинен, отнимает беззакония и грехи» (Чис.14:18), – не пожелал бы почитаться столь злопамятным, что простирает гнев Свой даже на четвертый род. Как же при этом Он будет долготерпелив и многомилостив или каким образом отъемлет грехи и беззакония, если не ограничивается соразмерным наказанием на голову преступника, но простирает далее третьего рода и, подобно какому вихрю, нападает на невинных? Итак, совсем невероятно и граничит с крайнею глупостию думать, что Бог свидетельствует об одновременном присутствии у Него не только человеколюбия и милосердия, но и столь продолжительного и неразумного гнева.

Потом, кроме того, мыслящие по-иудейски должны предполагать и еще нечто другое, именно что Бог не знает подобающего для каждой вещи времени. Если обещает быть долготерпеливым и оказывается так легко отлагающим Свой гнев, то чего же ради еще и прибавляет: «Наводя грехи отцов на детей до третьего и четвертого рода»? Делать это значило бы не иное что, как желать устрашать принимающих от Него оставление преступлений, что у них не должно оставаться никакой надежды, если так злопамятен и так долго держит Он справедливый гнев Свой за оскорбление Себя ими. Чем же, скажи мне, окажется тогда пред нами и сам священноучитель Моисей? Не явится ли он совершителем неразумнейшего дела, если, когда Израиль оскорбил Бога и должен был подвергнуться наказанию, приступает с молитвою и, прося прощения и человеколюбия у Бога, неблаговременно говорит к Богу: потому что Ты обыкновенно таков, что воздаешь за грехи отцов на детях детей. Это скорее значило бы поощрять к гневу, чем призывать к милости, и просить о злопамятстве, а не о долготерпении. Но чрез эти слова, по моему мнению, он думал упросить Бога и как бы привести Ему на память то, что Сам Он провозгласил, когда объявлял о присущей Ему благости. Что Он долготерпелив и многомилостив и что Ему свойственно отнимать грехи и беззакония, вот что открывается из этих слов, в которых, по-видимому, указывается на Его жестокость.

Итак, как надо разуметь эти слова Бога, об этом, полагаю, надо, наконец, сказать. «Господь, – говорит, – долготерпелив и многомилостив, отнимает беззакония и грехи» (Исх.34:6–7). Следующее же за тем рядом изречение надо понимать как вопрос и читать с вопросительным знаком: «и очищением не очистит ли виновного?» (ст. 7), – чтобы ты разумел изречение в таком смысле: долготерпеливый, говорит, и многомилостивый Бог, отъемлющий беззакония и грехи, разве не сможет очистить виновного очищением? Но это несомненно – очистит, конечно; в противном случае каким образом Он долготерпелив и многомилостив и совершенно отъемлет грехи, если не очищает виновного? При этом для доказательства присущего Ему долготерпения и милосердия приводит и то, что грехи отцов Он возложит на детей до третьего и четвертого рода, – не наказывая сына за отца – не подумай этого! – и не налагая на отдаленного потомка, как бы бремя какое, грехи предков. Нет, Он указывает на нечто подобное следующему.

Есть, например, какой-нибудь человек беззаконный, с душою, исполненною всякой порочности. Избравшему такой образ жизни надлежит без всякого промедления подвергаться наказанию, однако же Бог долготерпит милосердо и не подвергает его подобающему ему гневу. Потом у него является сын, не уступающий отцу в нечестии и превосходящий порочностию своего родителя. И к нему долготерпит Бог. И от него явился и третий или от третьего четвертый, нисколько не уступающий своим отцам во всякого рода пороках и упражняющийся в равном с ними нечестии. Тогда наконец Бог наводит Свой превышний и с самого начала всему роду долженствуемый гнев, долготерпев достаточно – даже более, чем подобало. В самом деле, отсрочка наказания до четвертого рода, разве это не служит к похвале истинно Божественного милосердия? Что ни сына за отца, как и ни отца за сына не свойственно Богу наказывать, без труда можно узнать это и из ясных слов Иезекииля пророка к самим иудеям, из-за этого самого именно и роптавших и говоривших: «Отцы ели кислый виноград, а зубы детей получили оскомину». «И было, – говорит, – слово Господа ко мне, говоря: сын человеческий, что у вас за притча эта в Израиле: отцы ели кислый виноград, а зубы детей получили оскомину? Живу я, говорит Господь, если будет притча эта еще говориться в Израиле, потому что все души Мои суть, каким образом душа отца, так и душа сына, Мои суть: душа согрешающая – она умрет, а сын не получит за беззаконие отца, ни отец не получит за беззаконие сына своего, – каждый в беззаконии своем, которым согрешил, умрет в нем» (Иез.18:1–4, 20–24).

Но, полагаю, никто не подумает такого вздора, что Бог не с самого начала определил совершеннейший закон, а как бы менял Свои намерения и передумывал к лучшему и, подобно одному из нас, только в позднейшем решении едва смог определить надлежащий закон. Ведь если одобрим первые узаконения, то, очевидно, тем самым осудим позднейшие, а если отдадим преимущество позднейшим, то первые, конечно, признаем ниже тех. Таким образом, Бог будет определять противоположные законы и, подобно нам, оказывается погрешающим против должного, законополагая то то, то это. Но, полагаю, всякий скажет, что приведенным нелепостям никоим образом не может подлежать Божественная Природа или погрешать когда-либо против должного.

Итак, в доказательство несравненного человеколюбия Своего приводит это изречение: «Воздающий грехи отцов на детях до третьего и четвертого рода». Что человеколюбивому Богу обычно не тотчас наказывать прегрешивших, а, напротив, отсрочивать и отлагать наказания до времен отдаленных, уразумеешь из слов Его: «И ярость Мою преисполнил, и претерпел, и не покончил их» (Иер.6:17). И еще в другом месте: «Еще не наполнились грехи аморреев доныне» (Быт.15:16). Видишь, как преисполнил гнев свой, ибо некоторые уже совершали наконец достойное полнейшей ярости, но долготерпит как Бог и отсрочивает приводить в исполнение свой гнев над оскорбляющими Его. Но чтобы, как на доске, начертать тебе доказательство сказанному и посредством уже самых дел удостоверить в том, что толкуемое изречение служит похвалою человеколюбию Бога, приведу нечто из содержащегося в священных книгах и из самого Божественного Писания постараюсь доказать, что грехи отцов переносятся на детей до третьего и четвертого рода не несправедливо, но справедливо и заслуженно для подвергшихся этому. По причине длинноты истории изложу ее сокращенно.

Итак, читаем в Третьей книге Царств, воцарился над Израилем после других Ахав, который, впав в беззаконнейшее пожелание отнюдь не принадлежавшего ему виноградника, умерщвляет владельца, разумею Навуфея, – хотя и не сам это повелел сделать, а только не воспротивился упрямству своей жены (3Цар.21и дал.). Необходимо должен был негодовать на это Бог, потом говорит к нему чрез пророка Илию: «Вот что говорит Господь: так как ты убил и унаследовал, то посему вот что говорит Господь: на месте, где лизали свиньи и псы кровь Навуфея, там будут лизать псы кровь твою и блудницы будут мыться в крови твоей» (3Цар.24:19). И еще вслед за тем: «Вот что говорит Господь: вот, наведу на тебя зло и сожгу за тобою, и истреблю Ахавова мочащегося к стене, и заключенного, и оставшегося в Израиле, – и отдам дом твой, как дом Иеровоама, сына Наватова, и как дом Ваасы, сына Ахиина, за оскорбления, которыми ты прогневал Меня и ввел Израиль в грех. И Иезавели изрек, говоря: псы съедают ее в предградии Израиля, и мертвеца Ахавова в городе съедают псы, и мертвеца в поле съедают птицы небесные» (3Цар.21:21–24). Когда Владыка всяческих угрожал совершить все это и непременно навести, Ахав разорвал одежду и, войдя в дом свой, как написано (3Цар.21:27), сокрушался, проливал горькие слезы и опоясал чресла свои вретищем. И так как Бог стал питать жалость к нему, пришедшему в такое настроение, то начинает смягчать гнев Свой и, как бы узду какую полагая на немедленное проявление его, говорит пророку: «Ты видел, как сокрушается Ахав от лица Моего? Не наведу этого во дни его, но во дни сына его наведу бедствие» (3Цар.21:29). При ком же исполнено это, вот что следует узнать. От Ахава родился Охозия, который «творил, – говорится, – зло пред Господом и ходил путем отца своего Ахава и путем Иезавели матери своей» (3Цар.22:52). Но и от Охозии, сказано, родился Иорам, о котором также написано, что ходил «в грехах дома Иеровоамова» (4Цар.3:3). Но и от Иорама царствовал третий Охозия, о котором также сообщает историческая книга, что «творил зло пред Богом, как дом Ахава» (4Цар.8:27). Так как уже настало время для должного наказания дома Ахавова, не прекратившего нечестия против Бога до четвертого потомка, то помазуется наконец царем над Израилем Иосафат, сын Намессии⁶⁵⁴, который истребляет Охозию и с ним Иезавель, истребляет и других семьдесят сынов Ахава, исполняя до конца гнев Божий, за что и получает честь и благодать. В самом деле, что говорит к нему Бог? «За то, что ты заблагорассудил совершить правое в очах Моих и все, что на сердце Моем, совершил дому Ахава, – сыны четвертые (до четвертого роду) будут сидеть у тебя на престоле Моем» (4Цар.10:30).

Видишь, что дурных (детей) от дурных (отцов) едва наказал в четвертом роде, а чтителю своему и милость простирает до четвертого рода. Перестань же, иудей, обвинять Божественную правду, ибо в качестве похвалы мы должны принимать слова: «Воздающий грехи отцов на детях до третьего и четвертого рода».

Ин.9:3. Но да явятся дела Божия на нем

Трудновато для объяснения и имеет много недоуменного это изречение – быть может, благоразумнее обходить его (молчанием) и оставлять (без толкования) по причине величайшей трудности. Но чтобы, при разрушении иудейских догматов, другое что, родственное тому, как бы «какой корень горький, произросши, не повреждал», по слову Павла (Евр.12:15), – ведь, пожалуй, вообразит кто, что чрез это тела людей призываются к страданиям, дабы в них являлись дела Божии, – то, как мне кажется, полезно и на это сказать немногое что-либо для предотвращения могущего и отсюда быть вреда и для препятствия всякого доступа ложным умозаключениям. Мы доказали уже, что ни грехи родителей не наводит Бог на детей, если только эти непричастны нечестью тех (выше, гл. 1, кн. 6 к 9:2–3), и что, кроме того, не вследствие предшествовавших (рожденью) грехов бывает воплощение (кн. 1, гл. 9 к 1:9). Удивительным образом Христос уничтожил и отверг то и другое, как Бог зная все, вернее же – Сам будучи правителем над нашими делами и распределителем каждому надлежащего и подобающего. Ведь если говорит, что не согрешил слепой и не подвергся за это ослеплению, то объявляет безумием считать человеческую душу повинною в предшествовавших телу грехах. А ясною речью о том, что ни родители его не согрешали, почему и родился слепым их сын, – ниспровергает неразумное мнение иудеев. Научив таким образом Своих учеников, сколько необходимо было им знать, для только что указанного нами ниспровержения догматов и столько сообщив им, сколько подобало предложить человеческому познанию, – умалчивает об остальном и уже не прибавляет выяснения причины рождения слепым того, кто был неповинен ни в каком предшествовавшем рожденью грехопадении, усвоив одной только Божественной Природе как ее исключительное свойство ведение и распоряжение во всех таковых предметах. Но весьма искусно опять обращает ответ к другому некоему предмету и говорит: «Но да явятся дела Божии на нем».

Итак, неужели же, спросит кто-либо, и теперь говоря нам это, Господь высказывает догмат, что только ради того одного телам человеческим приходится страдать, «дабы явились дела Божии в» них? Но совсем этого не представляется, напротив, – совершенно нелепо так рассуждать и думать. Не в качестве догмата, как, пожалуй, подумает кто, Он говорит это. Что некоторым случается страдать из-за грехов, об этом мы часто узнаем из Священных Писаний. Так, Павел ясно пишет в Послании к тем, которые как бы неумытыми ногами осмеливаются приступать к Божественному жертвеннику и нечистыми и нечестивыми руками прикасаться к таинству благословения (Евхаристии): «Ради этого у вас много немощных и больных, и умирают довольно (много), ибо, если бы себя самих судили, не были бы судимы, – осуждаемые же от Господа, наказываемся, да не будем с миром осуждены» (1Кор.11:30–32). Таким образом, на подвергшихся болезням и смерти иногда это страдание налагается посредством Божественного гнева. И Сам Господь наш Иисус Христос, когда освободил расслабленного от продолжительной болезни и чудесно явил его здоровым, «вот, сказал, здоров стал ты, не греши же, чтобы хуже тебе не сталось» (Ин.5:14). Указывает этим на то, что, раз избегши и спасшись благодатью от Него, он может подвергнуться и подпасть еще худшему чему-либо благодаря греху.

Но могут сказать: согласимся, что это верно. Однако ж какое основание можно бы указать для объяснения того, что некоторые подвергаются ужасным страданиям с пеленок и первых времен бытия, рождаясь с болезнями уже из материнской утробы? Предсуществованию души мы, конечно, не веруем, как не признаем и ее грехов до тела. Как, в самом деле, может грешить еще не призванное к бытию? Но если нет греха и предшествующего страданию преступления, то какую же, наконец, можем указать причину страданий?

Бесконечно превышающее нас совершенно недоступно пониманию нашего разума, и я советовал бы благоразумным совсем отказываться от таких исследований (Сир.3:21–22) – и прежде всех самому себе. Должно более размышлять над тем, что нам установлено, а глубин не исследовать, трудностей не изыскивать и не пытаться дерзко раскапывать сокрытое в одном только Божественном и неизреченном совете, а, напротив, благочестиво предоставлять ведению одного Бога подобающее исключительно только Ему, с истинным убеждением и верою в то, что, будучи источником всякой правды, Он не совершит и не решит ни по отношению к нам, ни по отношению ко всякой другой твари ничего такого, что оказывалось бы не подобающим Ему и выходило бы не из основ истинной справедливости.

Итак, ввиду такого нам подобающего расположения думаю, что Господь не догматически говорит: «Да явятся дела Божии в нем», напротив, ответ на вопрос Он отвлекает как бы на другой путь и от недоступных нам глубин (ведения) переводит в область нравственности. И это довольно обычно для Него. Что это истинно (для удостоверения в этом), выслушай опять, как Он, когда святые ученики весьма любопытствовали однажды о кончине века и пытались с сверхмерною точностию узнать о втором Его пришествии и преступали подобающую людям меру, – яснейшим образом отстраняя их от таких вопросов, говорит: «Не ваше дело знать времена и сроки, которые Отец положил в Своей власти, но примете силу нашедшего Святаго Духа на вас и будете Моими свидетелями в Иерусалиме и в Иудее всей» (Деян.1:7–8). Слышишь, как отнюдь не позволяет нам искать того, что нам всего менее подобает, но увещевает обратиться к тому, что было необходимо. Таким образом и здесь, ясно сказав о том, что надлежало знать, умалчивает об остальном, ведая, что Ему только одному подобает знание об этом.

Но чтобы полным молчанием не вызвать в них желания снова спрашивать об одном и том же, Он, искусно представляя как бы в виде отповеди и как бы соответствующий вопросу ответ, высказывает: «но да явятся дела Божии в нем», что другими и более простыми словами можно выразить так: не вследствие собственных грехов или родительских человек этот родился слепым, но если уж раз пришлось ему подвергнуться этому, то и в нем можно прославляться Богу, ибо если вышним действием он окажется свободным от удручающего его и изнуряющего страдания, то кто же не подивится врачу? Кто не увидит в нем силу целителя?

Такая мысль, думаю, заключается в этом изречении. Разумнейшие пусть истолкуют лучше. Если же иные станут спорить и утверждать, что человек этот родился слепым для того, чтобы Христос прославился в нем, то опять скажем таковым: неужели, любезнейшие, один только он в целой Иудее был слепцом от рождения во время пришествия Спасителя нашего и еще уже нет вообще ни одного другого такого? Но, думаю, даже невольно согласятся, что было, по всей вероятности, весьма немалое в целой стране множество таких. Почему же на одном только этом или на других не многих числом Христос открыл Себя или явил Свое человеколюбие? Но, думаю, спорить и об этом совершенно излишне.

Итак, отвергнув сказанное вначале (заблуждение) как совершенно глупое, выскажем истину, именно: открыв нам в этих словах столько, сколько надлежало знать, Он направляет Своего ученика к другому предмету рассуждения, искусно отклоняя его от исследования этих слов.

Ин.9:4. Нам⁶⁵⁵ подобает делати дела Пославшаго нас⁶⁵⁶, Дóндеже⁶⁵⁷ день есть: приидет нощь, егда никтоже может делати

Вот в этих словах очень ясно и как бы снисходительно делает и другой упрек ученикам как обратившимся к чему-то другому, а не к чему надлежало, оставившим проезжий, торный и удобопроходный путь и дерзнувшим идти по отнюдь не подобавшей им дороге. Зачем, говорит, вы спрашиваете то, о чем лучше молчать? Зачем, оставив соответствовавший времени предмет, стараетесь узнать то, что выше человеческого ума? Теперь – время, говорит, не для такого исследования, но для дела и напряженного старания, ибо, напротив, думаю, надо оставить любопытство об этом и стараться совершать заповеди Божии, – и так как словом «нас» указал на Апостолов, то надо исполнять дела апостольства. А если Себя Самого Господь причисляет к посланным и поставляет между теми, которые должны делать, то говорит это, конечно, не потому, что Он вместе с нами или как один из нас по свойственной рабам необходимости подчинен воле Владыки, но держится обычного и у нас общепринятого образа речи. Так, мы имеем обыкновение, особенно когда простая речь не произведет впечатления на слушателей, присоединять и сопричислять себя к ним, как, без сомнения, и мудрейший Павел в Послании к Коринфянам перенес наконец речь на себя и Аполлоса: «А это, братья, я применил к себе и Аполлосу, дабы в нас вы научились не мудрствовать сверх того, что написано» (1Кор.4:6).

Итак, «пока день есть», говорит, будем делать «дела Пославшего нас», ибо придет «ночь, когда никто делать не может». Днем называет здесь срок жизни в теле, а ночью – время в состоянии смерти. Так как день назначен для дел, а ночь для бездействия и сна, поэтому время жизни, когда должно делать добро, говорит, есть день, а ночь – время в состоянии почивания, когда совсем нельзя ничего сделать, «ибо умерший оправдан (освобожден) от греха», по слову Павла (Рим.6:7), по невозможности что-либо совершать оказывающийся и вне греха.

Знает, без всякого сомнения, Божественное Писание и в другом смысле день духовный, как и другую, отличную от этой ночь. Но каждому из этих родов толкования свое время и место, благодаря чему и получается правильное понимание толкуемых изречений. Пытаться же насильственно и где не подобает облекать в духовное толкование то, что полезно в историческом смысле, значит не другое что, как просто смешивать без разбора полезное и по великому невежеству загрязнять получающуюся оттуда пользу.

Ин.9:5. Егда есмь⁶⁵⁸ в мире, свет есмь миру

Неужели допустим, что Христос когда-либо совсем не был в мире, или станем верить, что, вознесшись на небо после воскресения из мертвых, уже не обитает среди пребывающих в этой жизни? Как истинный Бог Он наполняет и объемлет не только небеса и находящуюся за ними твердь, но и нашу вселенную. И как при обитании с плотью среди людей в этом мире Он не оставлял небес, так, согласно правильному образу мыслей, должны мы рассуждать, что хотя по плоти Он и ушел из этого мира, тем не менее всегда будет пребывать в нем и управлять всем Божественная и Неизреченная Его природа, не удаляющаяся ни от чего существующего (в мире) и ничего не оставляющая, но везде всему присущая – наполняющая этот весь мир и выше его мыслимый, но наполняемая одною только собою.

Теперь следует рассмотреть, о чем говорит здесь Господь. Ниспровергнув, как пустое, мнение иудеев и показав их увлечение гнилыми догматами, а Своим ученикам дав совет, что им надо привыкнуть делать угодное Богу и отвыкнуть увлекаться изысканием совершенно излишнего, даже пригрозив тем, что время дел может уйти у них, при их полном бездействии, если они не употребят все старание к благоукрашению себя ими (делами), пока они находятся в этом мире с плотию, – берет Себя Самого в образец дела: ведь вот и Я, говорит, делаю подобающее Мне, а если Я пришел для освещения того, что нуждается в свете, то Я должен и глазам телесным, если они болеют ужасным отсутствием света, вселить свет, особенно когда кто-либо из страждущих приступит (с просьбою об этом).

Таким образом, мы должны брать это изречение в историческом и простом (буквальном) смысле. Но несомненно, что Единородный есть и свет духовный, знающий и могущий освещать не этот только мир, но и иную всю надмирную тварь. И если к предложенному созерцанию мы станем применять такой смысл этих слов, то, полагаю, мы не окажемся делающими что-либо невероятное.

Ин.9:6–7. Сия рек, плюну на землю, и сотвори брение от плюновения, и помаза ему брение на очи, и рече ему: иди, умыйся в купели Силоамсте, еже сказается: послан. Иде убо и умыся, и прииде видя⁶⁵⁹

Приняв это исцеление слепого за образ призвания язычников, опять скажем о смысле таинства кратко и вообще.

Во-первых, укажем на то, что мимоходом и по оставлении иудейского храма Господь видит слепца. Потом благополезно присоединим сюда и то, что без ходатайства и просьбы чьей-либо к Нему, но по собственному побуждению и по самоизволению приходит Спаситель к желанию исцелить человека, и это полагая как бы знамением того, что от множества язычников не было никакого ходатайства, ибо все пребывали в заблуждении, но, будучи Богом и благим по природе, как бы по самопризванию пришел к милости для них. В самом деле, разве каким бы то ни было образом могло просить у Бога милости это разнообразное число эллинов или язычников, имевшее ум, загроможденный несравнимым невежеством, так что совсем не мог видеть Просветителя? Поэтому как и исцеляемый, конечно, не видал Иисуса, но по Его милости и человеколюбию получает (прозрение) сверх ожидания, так то же случилось чрез Христа и с язычниками. А что исцеление совершается в субботу, то суббота здесь может служить нам образом конечного времени настоящего века, когда Спаситель воссиял язычникам, ибо конец седмицы суббота, а пришел и явился всем нам Единородный в последний час и в конечные времена века. Но и о способе исцеления с истинным изумлением подобает сказать: «Как возвеличились дела Твои, Господи, – все премудростию сотворил Ты» (Пс.103:24).

Но чего ради, спросит кто-либо, хотя и мог все легко совершать словом, смешивает "брение" от «плюновения», а помазав "глаза" страдавшего, оказывается повелевающим сделать и (еще по-видимому) излишнее нечто: "иди", говорит, «омойся в купальне Силоама». Глубокий смысл, думаю, заключается в этих словах, ибо Спаситель не повелевает ничего напрасного. Помазывает брением, прилагая как бы недостающее и отсутствующее природе зрения и тем показывая, что Сам Он был образователем нас вначале, творцом и создателем всего.

Но это дело имеет и некоторый таинственный смысл. Какой же это и что мы расположены разуметь тут, скажем также и об этом.

Ведь язычникам возможно было омыться от обнимавшей их слепоты и узреть Божественный и Святой Свет, то есть получить познание о Святой и Единосущной Троице, не иначе как чрез то, что они сделались причастниками святой Его Плоти, омылись от чернившего их греха, освободились от власти диавола, очевидно посредством святого крещения. А как слепцу Спаситель начертывал предварительный образ этого таинства, то и значение этого причастия выполнил пока чрез помазание плюновением. И во образ святого крещения повелевает ему бежать и омыться в Силоаме, которого имя премудрый и духоносный Евангелист считает нужным истолковать. Это потому, что под «посланным» мы разумеем не другого кого, как на погибель греха и диавольского владычества свыше к нам от Бога пришедшего и посланного Сына Единородного и, признавая, что это Сам Он невидимо носится на водах святой купели, омываемся с верою не в очищение нечистоты плотской, по написанному, но как бы скверну какую и нечисть очей души отмывая, дабы наконец возмогли мы чистые чисто созерцать Божественную красоту.

Итак, как веруем в то, что тело Христа животворно, поскольку есть храм и жилище Живого Бога Слова и обладает всею силою Его, так почитаем его (тело) и способным сообщать просвещение, ибо оно есть тело природного и истинного Света. И как, когда воскрешал умершего единородного сына вдовы, не удовольствовался одним приказанием и словами: «Юноша, тебе говорю: встань» (Лк.7:14), хотя и мог словом совершать все желания Свои, но и положил руку на гроб, показывая этим, что и тело Его имеет животворную силу; так и здесь помазывает плюновением, научая этим, что тело Его может сообщать просвещение чрез простое прикосновение, ибо оно есть тело истинного Света, как сказали мы.

Слепой уходит и быстро омывается, немедленно исполняя приказание и на себе самом как бы показывая благопослушание язычников, о которых написано: «Готовности сердца их вняло ухо Его» (Пс.9:38). Таким образом, и самый опыт свидетельствует о жестокосердии жалких иудеев и о готовности язычников к послушанию.

Брением и омовением человек тотчас же освобождается от слепоты и возвращается, "видя", ибо не могло быть иначе, как согласно воле Христа. Поэтому прекрасна вера, доставляющая нам богоданную силу благодати, – напротив, вредно двоедушие и сомнение, ибо «двоедушный человек не устойчив во всех путях своих», как написано, и отнюдь ничего не получит от Господа. (Иак.1:7–8).

Ин.9:8–9. Соседи же и иже бяху видели его прежде, яко проситель⁶⁶⁰ бе, глаголаху: не сей ли есть седяй и просяй? Иний глаголаху, яко⁶⁶¹ подобен ему есть. Он глаголаше: яко аз есмь

Великие чудеса с трудом вызывают веру к себе и недоступны разумению, но воспринимаются умом без исследования, так как пытаться исследовать превышающее ум и слово есть признак недоумия. Поэтому, думаю, и не поверили и некоторые из прежде видавших слепца, пребывающего обыкновенно на перекрестках улиц, и теперь пораженных тем, что неожиданно встречают его обладающим светлыми глазами. Это событие вызывает в них сомнение и разделение. Одни, обращая более внимания на величие дела, говорят, что это не тот же самый человек, а очень сходный с их знакомым (слепцом), – и вполне естественно это для тех, которые, отвергнув истину, как бы толкаются к невольному лжесловию. Другие же, более рассудительные и обладавшие более светлым умом, благоговея пред чудом, говорят, что это он (бывший слепец). Спор тотчас же разрешает исцеленный, сам засвидетельствовав о себе самом, так как каждый знает самого себя, как бы ни был сумасброден. Чудо же, невероятное по своей чрезмерной силе, доставляет Чудотворцу великую и всеобщую славу.

Ин.9:10. Глаголаху же ему: како ти отверзостеся очи?

С трудом решаются поверить, что это тот самый, кого они знали издавна, и, перестав спорить об этом, спрашивают, как он избавился от слепоты и каким образом совершилось это необычайное дело. Ведь подобное любопытство и исследование образа совершения события всегда обычно удивляющимся. И они делают это не без Божественного руководительства, по нашему мнению, но чтобы даже и против воли узнать всемогущество Спасителя нашего, благодаря ясному и открытому объявлению им со стороны слепца, что может служить прекрасным образом того, что обратившиеся язычники, освободившись от исконной слепоты и получив освещение от Спасителя нашего Христа чрез Духа, являются учителями израильтян. А что сказанное истинно, об этом возгласят дела.

Ин.9:11. Отвеща он: человек нарицаемый Иисус, брение сотвори и помаза мои очи и рече ми: иди умыйся в⁶⁶² Силоам. Шед же и, умывся, прозрех

Оказывается еще незнающим того, что Спаситель есть Бог по природе, ибо не говорил бы о Нем так унизительно. Как видно, он думает и рассуждает о Нем как об одном из святых, почерпнув такой взгляд на Него, кажется, из темного слуха, распространенного по всему Иерусалиму, и повсюдной о Нем молвы. Так обычно люди с поврежденным телом и объятые крайнею нуждою не имеют досуга приобретать точные сведения о других, так как всю свою заботу употребляют на свою безвыходную бедность. Поэтому называет Его самым простым человеком и сообщает способ исцеления. Ему, под влиянием величайшего чуда, конечно, надлежало бы убедиться в сверхчеловеческой природе Чудотворца и воздать подобающую славу Ему. Но он думает, что и святые могут совершать при помощи Бога чудеса, и увлекается к мысли, что это один из них.

Ин.9:12. И⁶⁶³ реша ему: где⁶⁶⁴ есть Той? Глагола: не веем

Не по доброму намерению ищут Иисуса, но и не стараются узнать, где и у кого Он имел местопребывание, чтобы, найдя Его, попросить чего-либо для себя полезного. Но, будучи слепы очами ума более, чем прежде был слеп тот телесными очами, возжигаются несправедливейшим гневом и набрасываются, подобно неукротимым зверям, воображая, что Спасителем нашим была нарушена заповедь, повелевающая отнюдь ничего не делать в субботу. Свирепствуют до крайности за то, что Он дерзнул взять брение, растереть пальцами землю и, кроме того, еще повелел человеку смыть это в субботу. Поэтому-то без всякого стыда изрыгают от ярости и безумия вопрос: «Где Он?» Того, Кому свойственна была и подобала богатая слава, они наделяют унижением и порицанием. Между тем как им надлежало бы, если бы они были люди хорошие и способные, венчать Божественную силу подобающими похвалами, они, напротив, вследствие своего чрезмерного злонравия, отталкивают от себя справедливые мысли и дела, вдаются в неуместную ревность, несправедливо решают, что надо защищать будто бы нарушаемый каким-то образом закон, и ищут Иисуса как совершившего работу в субботу и посредством исцеления человека нарушившего столь важную заповедь. По-видимому, они думали, что немилостив и гневлив бывает Бог в субботу и весьма негодует, если увидит исцеление человека, созданного по Его образу и подобию, Тем, ради Кого и суббота, «ибо господин есть и субботы Сын Человеческий» (Мф.12:8), по слову Спасителя.

Ин.9:13–14. Ведоша его к фарисеом, иже бе иногда слеп. Бе же суббота, в онь же день⁶⁶⁵ брение сотвори Иисус и отверзе ему очи

Отводят человека к начальникам не с тою целью, чтобы они узнали бывшее над ним (чудо) и удивились, ибо неестественно было иметь когда-либо подобное настроение питавшим чрезмерную ненависть к Спасителю нашему Христу, но чтобы представить его в очевидное доказательство, как они думали, беззакония Его и обвинить как преступника закона тем, что сделал брение в субботу. Отвергая то, что было достойно удивления в этом чуде, они как бы хватаются за это, как за преступление, в доказательство содеянного предъявляя человека, на котором совершено чудо, а вместе с тем думают, что совершают благочестивое дело, соответствующее обычаям иудейским, и стремятся привести в исполнение постановление закона. Именно, во Второзаконии действительный и истинный Бог, научая, что ум боголюбивых людей не должен заблуждаться и никаких, кроме Него, не признавать богов, но повелевая признавать только Единого Истинного и вооружаться сильным гневом против тех, которые дерзновенно решатся думать что-либо другое, кроме этого, говорит так: «Если будет уговаривать тебя брат твой от отца твоего или от матери твоей, или сын твой, или дочь твоя, или жена твоя (находясь) на лоне твоем, или друг равный душе твоей, тайно говоря: пойдем и будем служить богам другим... не соглашайся с ним и не внимай ему, и да не пощадит его глаз твой, и не жалей его, и не прикрывай его: непременно возвести о нем» (Втор.13:6, 8–9). Иудеи опять, смотря на одни только падения других и узаконенное относительно одного только дела неразумно простирая и на всякое, замеченных в чем-либо выходившем из ряда заповедей законных приводили к начальникам, воображая чрез это почтить и Законодателя. По этой, думаю, причине и искали Иисуса, говоря: «Где есть Он?» И оказавшись не в состоянии нигде отыскать Его, ведут, как бы в качестве второстепенного, над кем совершено чудо, своим заявлением как бы запечатлевающего, что закон нарушен Совершившим исцеление его в субботу.

А что они пылали неудержимым гневом за приготовление брения в субботу, это нам ясно заявляет блаженный Евангелист и искусно представляет достойным смеха, когда прибавляет слова: «Была же суббота в день, когда брение сделал» И"исус".

Ин.9:15. Паки же вопрошаху его и фарисеи: како прозре?

Стараются точно узнать образ исцеления, как бы возжигая в себе огонь зависти, но любопытствуют, не зная, как мне кажется, о чуде. В самом деле, не странно ли, что они пришедших к ним и приведших прежнего слепца совсем не спросили о причине этого приведения, но, как будто их (приведших слепца) было недостаточно для обвинения Христа, они и его (слепца) заставляют собственным голосом засвидетельствовать о деле, думая, что значение клеветы от этого будет сильнее. Заметь, что не спрашивают просто только о том, исцелен ли он, но стараются услыхать именно о том, «как прозрел». Ясно, они очень старались услыхать именно то, что Он "брение" сделал и помазал "мои очи". Ведь в этом, как неразумно полагали они, и заключалось все преступление закона, и, указывая на нарушение вышних постановлений, думали, что вполне справедливо надо негодовать и требовать наказания Законопреступника.

Ин.9:15. Он же рече им: брение положи мне на очи, и умыхся и вижу

Рассказ о чуде жадно принимают, как бы некую пищу для зависти, и поспешно хватают предлог для своего гнева против Него. Прежний слепец самым простым образом рассказывает о случившемся и весьма безыскусственно говорит, в кратких признаниях как бы воспевая Врача, ибо он поражается отчасти природе дела. Как кажется, он размышлял так, что, помазав брением как необычайным лекарством, Он чудесным образом соделал его зрячим. Но с особою выразительностью, по моему мнению, и вследствие горьких мыслей сказал: "брение" сделал и помазал "мои очи". Можно предполагать, что он говорит как бы так: знаю сам, что говорю пред ненавистниками, однако ж не скрою истины. Воздам благодарностью моему Благодетелю, не предамся неуместному молчанию. Почту признанием Врача, употребившего не мудреный способ исцеления, не железом и отсеченьем удалившего болезнь, не лекарственными снадобьями доставившего пользу, не общеупотребительными средствами воспользовавшегося, но употребившего необычайные новые способы: "брение" сделал и помазал «мои очи, и я омылся и вижу». Со всею справедливостию надо изумляться тому, что человек этот к своим словам об этом искусно приложил, как бы венец какой, это "вижу". Этим он как бы так говорит: не напрасною явлю силу Исцелившего, не отрину благодати, ибо имею уже давно желанное (зрение). Сам я, говорит, слепец при рождении и в утробе материнской имея этот недуг, помазанный брением, получил исцеление и "вижу", то есть не просто кажусь имеющим открытые глаза, скрывая мрак в глубине, но действительно смотрю – имею уже в зрении то, что прежде было в одних только ушах: вот осиявает меня блестящий свет солнца, вот объемлет мой взор красота новых чудных видений; теперь, наконец, узнал я Иерусалим, и "вижу" в нем Божественный блистающий храм, и действительно созерцаю в средине его честный жертвенник, и если окажусь за воротами, то могу осматривать кругом всю Иудею и знать, что такое гора и что растение, а когда время склонится к вечеру, то от моих очей не сокроется красота небесных чудес, ни светлый хор звезд, ни золотой свет луны, – буду благодаря этому изумляться искусству Строителя, от красоты творений познаю и я Творца (Прем.13:5).

Итак, что касается до широты созерцаний и искусства в словах, то толкуемое изречение имеет такой смысл, то есть слова "вижу" и "брение" сделал и помазал "мои очи". Ведь приятность не чужда созерцаниям, и наше слово, то есть церковное, не отрекается от нее как чего-то незаконного. И поистине неоклеветанною сохраняет силу своего Целителя, когда говорит таковое тот, кто был привлечен на суд священников потому, что получил милость от Христа.

Ин.9:16. Глаголаху убо от фарисей нецыи: несть Сей от Бога человек, яко субботу не хранит

Пустословят, что «не есть от Бога» Тот, Кому принадлежит сила совершать Божие, и, видя Сына увенчанного равною мерою славы с Всемогущим Отцом, не стыдятся безосновательно набрасывать на Него пятно нечестия. Отвергнув славу чудотворца, противопоставляют Ему свою зависть и неудержимо обвиняют Незнавшего греха в преступлении. Безрассудно воображают, что Он нарушил весь закон совершением движения одним только перстом в субботу, хотя сами отвязывают вола от яслей и водят к воде (Лк.13:15) и овцу, если упадет в яму, по написанному, с великим старанием вытаскивают (Мф.12:11), – оцеживают комара, по слову Спасителя (Мф.23:24). Это было очень обычно у них. Итак, весьма безрассудно и бесповоротно не признав чудотворца во Христе и из совершенного Им дела не пожелав узнать наконец, Кто же Он, унижают Его ради субботы и, как будто все дела добродетели у них заключались в одном субботнем покое, всецело лишают Его близости к Богу, говоря, что Он не от Бога. Между тем как, напротив, им надлежало признать, что присутствует уже Сам Владыка собственных Своих законов и что приятно и любезно Богу делать добро и в субботу и не оставлять без надежды просящего милости. Когда же кто не восхвалит совершителя добра или в какое время не должна быть добродетель? Они же, хотя и чтили того древнего Иисуса, что взял Иерихон в субботу и повелел их отцам делать все обычное победителям и таким образом никакого значения не придал субботнему покою, нападают на Христа и, в своем худоумии, стараются не только лишить Его Божественной славы, но и не усвояют Ему и подобающей святым чести. Способные благодаря своей зависти к одному только пустословию, они обвиняют в нечестии Того, Кто оправдывает мир и Кто для этого пришел к нам от Отца.

Ин.9:16. Овии же глаголаху: како может человек грешен сицева знамения творити? И распря бе в них

И эти думают о Нем еще унизительно, говоря и рассуждая о Нем как о простом человеке. Впрочем, под влиянием чуда дают Христу преимущество пред законом и, от Божественного знамения уже представляя доказательство многозначительности субботы, оказываются судьями гораздо более справедливыми. В самом деле, освобождать совсем от обвинения в преступлении и считать свободным от греха Того, Кто не отказывался и в субботу делать то, что подобало, – разве это не противоречит постановлениям о субботе? По необходимому, как кажется, заключению и имеющему в себе большое основание приходят они к такой мысли и говорят это. Ведь то очевидно и совершенно бесспорно, что презирающим закон Божественный и ни во что вменяющим вышние постановления Бог отнюдь не дал бы силы совершать что-либо досточудное. Но, как думают иудеи, Он дал это Христу, хотя и нарушившему закон о субботе. Можно ли поэтому сомневаться в том, что делать что-либо в субботу не ведет к греху или что делание добрых дел гораздо выше воздержания от дел во время нее? Ведь и левитам, как говорит в одном месте опять Сам Спаситель, дозволено священнодействовать в субботу (Мф.12:5), и остаются безнаказанными за это занятие, напротив, небезнаказанно уклонение от дела. Кто станет обвинять их за то, что они в субботу приносят волов в жертву или совершают другого рода жертвы? Скорее напротив, следовало бы обвинять их, если бы они не делали, что надо было и требовалось подзаконным служением. Если, таким образом, посвящавшиеся за спасение кого-либо подзаконные жертвы беспрепятственно возносились на Божественный жертвенник и в субботу, то не тем ли более подобало совершаться делам Божественной благодати к человеку, ради которого чудо и в субботу должно одобряться?

Итак, здравым рассуждением приходя к правильному заключению, некоторые из иудеев, хотя и едва-едва сняв слепоту присущего язычникам невежества с очей своего ума, удивляются славе Спасителя, хотя еще и не как подобало, ибо хотя говорят о Нем ниже, чем подобало, но отделяются от легко осуждавших Его. Одни, нечестиво поддаваясь зависти, а не здравому смыслу, обращают в беззаконие то, что отнюдь не заслуживает обвинения. Другие же, право смотря на существо дела, осуждают безумие тех.

Впрочем, кажется, и другое нечто думали совершать те, что говорили: «Как может человек грешник такие знамения творить?» Стараются, так сказать, защищать весь сонм святых. Ведь если, говорят они, мы допустим, что и обыкшие согрешать могут блистать превышающими слово и разум делами и сами оказываться творцами чудес, то какое же явится препятствие для злословов обвинять сонм пророков или даже наконец нападать на самого блаженного Моисея и ни во что ставить столь досточестного пророка, хотя за ним и засвидетельствованы наилучшие из всех добродетели? Итак, ради Христа они защищают и славу отцов, взяв как бы за предлог любви к ним и сказанное о Нем.

Ин.9:17. Глаголаху убо паки слепцу: что ты глаголеши о Нем, яко отверзе очи твои?

Думают осмеять желающих судить право, забывая, как мне кажется, изречение: «Суд правый судите» (Втор.1:16). Как бы скованные узами зависти, они совсем не хотят слушать голоса, воздающего почтение Христу, – отвращаются, как от какого-то величайшего врага своего, от желавшего засвидетельствовать о чуде и, мало заботясь о себе, обращают надменные речи к человеку, который был исцелен, – снова спрашивают о том, что уже часто слышали, и называют наконец человеком дурным и грешным Того, Кто совершил что-либо в субботу. Полагая, что за это и слепец вместе с ними осудит Его и последует их речам, так что, отказавшись воздать благодарение за избавление от страдания и испугавшись гнева их, обвинит Его как преступника закона о субботе. Да, несомненно худ ум фарисеев, потому что невежественен. В самом деле, голос одного неблагодарного чем мог бы повредить силе чуда? Или разве Христос оказался бы не имеющим Божественной славы, если бы слепец, быть может, подпал бы страху и, не желая переносить какие-либо скорби, отказался бы воздать благодарность? Но зависть всегда бывает способна побуждать подверженных ей к возможно быстрому совершению чего-либо, хотя бы это и справедливо заслуживало великого осмеяния. Напротив, ум, свободный от зависти, избегает безрассудных помыслов и не выходит из границ истины. Да, поистине жалки и надменны фарисеи, надеявшиеся отклонять от истины решившихся думать и говорить правду и уже готового к благодарности и благодаря чуду ставшего близким к ясному познанию принуждавшие сказать нечто неподобающее о Том, Кто чудесно призвал его к превышавшему надежду состоянию.

Ин.9:17. Он же рече, яко пророк есть

Острую стрелу получают в сердце свое те, которые не принимают здравого и правого учения, стараясь, по-видимому, обогащаться одною только ненавистью, ибо «не получит коварный добычи», по написанному (Притч.12:27). Старание их окончилось вопреки их намерению, и они сверх ожидания услышали, «что пророк Он». Таким образом, исцеленный соглашается с другими. Разумно понимающие природу дела объявляют, что грешный человек не может совершать ничего такого. А тот, над кем совершено чудо, как бы идя по следам мнения тех, говорит, что Он есть пророк, еще не узнав точно, кто Он в действительности, но последовав уже по проторенному у иудеев пути. Было в обычае у них называть пророками чудотворцев как свидетельствуемых этим от Бога в святости. Итак, как те из почтения к субботе не бесчестят величие Божественного знамения и Совершившего его называют не повинным никакому греху, таким же, думаю, образом и этот (слепец), будучи далек от мелочных суждений о субботе, усвояет высшую славу Тому, Кто даровал ему зрение, и, ставя Его в числе святых, называет пророком. И мне кажется, что он уже не особенно заботится о заповедях закона, иначе он не изумлялся бы пред Ним так сильно и не поставил бы врача в числе пророков, хотя Он казался нарушавшим заповедь о субботе. Итак, получив пользу от чуда, он выше законной заповеди славит Чудотворца, ради добра совершившего безвинное нарушение закона.

Ин.9:18–19. Не яша веры иудеи о нем, яко слеп бе и прозре, Дóндеже возгласиша родителя самого прозревшаго и вопросиша их, глаголюще: сей ли есть сын ваю (ваш), егоже вы глаголете, яко слеп родися? Како убо видит ныне?

Сильная ненависть их к Исцелителю не дозволяет им верить в то, что всеми было признано. Пронзенные жалом безумия, они мало заботятся об истине и принуждали сначала самого слепца ложно говорить против Христа, а теперь и родителей его тщетно стараются склонить к тому же, так все вышло совсем напротив. Совершенно излишний вопрос ставят родителям этого человека, чем, мне кажется, по своему чрезмерному неразумию оскорбляют и самый, высоко чтимый у них, закон. Ведь соседи, как написано (выше, ст. 13), привели прежнего слепца и на подобный же теперешнему вопрос отвечали, что он родился слепым, и свидетельствовали, что теперь прозрел. Потом, между тем как закон ясно возвещает, что при двух и трех свидетелях истинно всякое слово (Втор.19:15), они лишают значения свидетельства не двух только или трех, но, как оказывается, гораздо большего числа людей и обращаются к другим – родителям исцеленного, совершая тем дело беззаконное и невежественное. Но закон для них – ничто, когда они стараются сделать что-либо для своего удовольствия. Когда засвидетельствованное соседями и самим исцеленным чудо заставляло их молчать даже невольно, они возымели надежду заставить вопрошаемых (родителей слепца) пренебречь истиною и говорить согласно их желанию. Заметь, с каким негодованием спрашивают их: «Сей ли есть сын ваш, о ком вы говорите, что слепым родился?» Как бы стараются внушить, что сделают с ними что-то ужасное, и навести великий страх, тем самым вынуждая их к тому, что хотели от них слышать, то есть что он не родился слепцом. Единая была у них и нечестивая цель – уничтожить представление народа о Христе и разрушить веру у тех, кто уже стал питать удивление к Нему. Как те, что стараются разрушить какой-либо хорошо укрепленный город, окружают его со всех сторон и осаждают его всякими способами – то спешат подкопать стены, то разбивают башни ударами из осадных орудий, так и вседерзкие фарисеи своим неверием осаждают чудо, не оставляя (неиспытанным для этого) ни одного рода нечестия. Но невозможно было устранить как небывшее то, что всеми уже было признано, и в несуществующее представление обратить то, что во многих уже вызвало удивление.

Ин.9:20–21. Отвещаста родителя его и реста: вемы, яко сей есть сын наю и яко слеп родися: како же ныне видит, не вемы, или кто отверзе ему очи, мы не вемы: самого вопросите, возраст имать сам о себе глаголати (возглаголет)

Признают как истинное и не подлежащее никакому сомнению, в чем они никоим образом не могли обмануться. Ведь знают, говорят они, своего собственного сына и не отрицают подлинности его рождения от них, но ясно утверждают, что родился он с пороком слепоты. Однако ж уклоняются рассказывать чудо, предоставляя громко говорить об этом самой природе дела и утверждая, что всего приличнее самому сыну их рассказать, каким образом он получил исцеление. Страх пред опасностью нередко побуждает уклоняться от долга. Поэтому, трепеща пред жестокостью фарисеев, они не последовали прекрасной заповеди «даже до смерти подвизаться за истину» (Сир.4:32). Напротив, им естественно было некоторое другое состояние, именно: бедняк во всем боязлив и по своей бедности уклоняется от противодействия кому-либо, часто прибегает к невольному молчанию и вынужденному терпению – уже достаточно сокрушенный тяжестию бедности, он боится подвергаться каким-либо другим бедам. В подобном состоянии, надо думать, находились и родители слепца, хотя их речь и шла в полном соответствии с положением дела (и нимало не уклонялась от истины). В самом деле, каждый согласится с тем, что знать рожденного от них, без всякого сомнения, свойственно было, конечно, им, а не рожденному; знать же врача подобало, конечно, не родителям, а тому, кто испытал на себе благодать чуда. Таким образом, они ясно признают то, что знают, призываемые к этому и долгом. А что вернее мог рассказать тот (их сын) как имевший об этом более точное знание, об этом побуждают (фарисеев) спросить у него (сына). И не без Божественного внушения, как мне кажется, к своим словам они присоединили: «возраст имеет», ибо и этим дается некое обвинение нечестия фарисеев. Ведь если получивший зрение по времени и по возрасту имеет способность мыслить, то когда он говорит, что было чудо и как оно случилось с ним, говорит не по детскому уму, но по совершенно уже зрелому и способному подтверждать все, что желает. Таким образом, и отсюда со всею необходимостью приходится усматривать бесстыднейшее неверие фарисеев, ибо вот не верят ни соседям, ни самому слепцу, свидетельствующему это не по нежно-детскому уму и не по ребяческой склонности к обману, но имеющему возраст, способный понимать природу предметов.

Ин.9:22. Сия реста родителя его, яко боястася иудеев, уже бо сложилися иудеи, да Аще кто исповесть Христа Его быти, отлучен от сонмища будет

Прекрасно и справедливо Господь наш Иисус Христос посылает на головы фарисеев «горе»: «Ибо горе вам законникам, что взяли вы ключ знания, сами не вошли и входящим воспрепятствовали» (Лк.11:52). Боголюбивый пусть опять обратит внимание на то, нет ли в этих словах красоты истины, ибо Христос отнюдь не мог бы сказать ложь. Вот ведь, кроме того, что никто из них не старается сообщать учение о пришествии Его, они и тех, кто мог сам понимать это из чудесности дел, без всякого стеснения приводят в ужас и своею зверскою жестокостью созидают неустранимое препятствие к признанию Того, Кого можно было видеть в самих Его чудесных делах. Так, благодарного (исцеленного слепца) и потому уже готового к вере они, жалкие, не стыдятся сделать отлученным от общения (синагоги), как бы своею властию отделить от Бога того, кто привязан к Богу, как бы заставить Самого Господа всяческих быть споспешником им в присущей им ярости против всех. Впрочем, досточудный Евангелист защищает (родителей слепца) и говорит, что вопрошаемые были побеждены страхом и поэтому не пожелали сказать, что их сына исцелил Христос, дабы обнажить и сделать явным и для потомков всю громадность безумия иудеев. В самом деле, что может быть бесчеловечнее таковых, которые определяют наказание даже за благодарность и считают достойными казни тех, кто мог уразумевать Возвещаемого законом и пророками. А что нечестивые намерения иудеев не были неизвестны святым пророкам, об этом узнаем из Священных Писаний. Так, Исследующий сердца и внутренности, «проницающий до разделения души и духа, суставов и мозгов и судящий помышления и намерения сердечные, Кому все обнажено и открыто» (Евр.4:12–13), говорит чрез Исаию: «Горе, чада отступники, это говорит Господь: вы сотворили совет, и не чрез Меня, – заветы, и не чрез Духа Моего, приложить грех ко греху» (Ис.30:1); ибо кто говорит, что Господь – Иисус, тот скажет, без сомнения, Духом Святым, по слову Павла (1Кор.12:3), а кто заботится о противоположном, тот – не Духом Святым. Кем же? Тот, вернее, будет говорить веельзевулом. Итак, не чрез Духа Святаго намерения иудеев, ибо прилагали грехи к грехам, сами прежде всего навлекая на свои головы гибель за свое неверие, а потом посылая ее и на других благодаря тому, что препятствовали им исповедать Христа. И действительно, крайнего нечестия исполнено было их предприятие, а кроме того, и Псалмопевец осмеивает занимающихся такими бесполезными и пустыми делами в словах: «Господи, во гневе Твоем смутишь их, и поест их огонь, плод их с земли погубишь и семя их между сынами человеческими; потому что они предприняли против Тебя злое, составили замысел, в котором не возмогут устоять» (Пс.20:10–12). Да, отнюдь не возмогли исполнить богоборный свой замысел, хотя и часто и бесчисленными способами пытались уничтожить славу Христа. Поэтому и оказываются позади, то есть удаляются от лица и от очей Владыки всяческих (Пс.20:13), справедливо слыша: «Ходите светом огня вашего и пламенем, что разожгли вы» (Ис.50:11).

Ин.9:24. Возгласиша убо человека вторицею, иже бе слеп, и реша ему: даждь славу Богу: мы вемы, яко Сей Человек грешен есть

Оказавшись не в состоянии отклонить этого человека от воздания славы Христу, пытаются другим способом достигнуть этого и стараются некоторым образом посредством лести привлечь к своей цели, усиливаясь посредством многих слов заставить его совсем не упоминать Христа и не провозглашать о Нем как целителе, но весьма коварно говорят, что славу за чудо подобает воздать Богу, представляясь здесь заботящимися о благочестии, а также и стараясь склонить его на свою сторону и верить им, хотя и достигают высшей степени нечестия, если говорят, что грешник Тот, Кто пришел для уничтожения греха. Однако ж не представляют ни малейшего доказательства такой клеветы, но, высокомудрствуя и думая о себе нечто великое и необычайное только потому, что руководили народом, они повелевают иметь к ним доверие из-за знатности их лиц и соглашаться с ними как бы в качестве обязанности. Ведь это «мы знаем» окажется заключающим в себе несравненное превозношение для тех, кто исследует тайны своей души. Но и это дает повод немало подивиться безумию иудеев. Повелевая воздавать Богу славу за чудо как единому совершителю таких дел, они, однако ж, осуждают Того, Кто совершил дело Божие (чудо) собственною Своею силою, – и не только сами они (делают) несчастные, но и других принуждают соглашаться с ними. Приписывая своему только знанию ведать ясно о том, что будто бы грешник Христос, они не знают всего того зла, какое определяют на свои собственные головы. Привыкши много кичиться знанием закона и несносно величаясь Священными Писаниями, они получают тем большее наказание, что было можно знать тайну о Христе, чрез закон и пророков многоразлично предызображаемую, возвещаемую, но по причине величайшего нерадения самозванно увлеклись к неведению, – или хотя и знали точно, однако ж никогда не желали со всею охотою делать то, что подобало. Ведь надлежало руководить ум стада к восприятию тайн о Христе и стараться вести других к уразумению того, что подобало знать. Но они, широковещательные в словах и ужасно надменные, с превеликою гордостию восклицая: «Мы знаем», отталкивают изречения закона и ни во что ставят Моисея, а изречения пророков им кажутся ничего не стоящими. Так, они не принимают во внимание то, что предвозвещено гласом пророка как имеющее быть во время пришествия Спасителя нашего Христа. «Тогда, – говорит, – отверзутся очи слепых и уши глухих будут слышать, тогда вскочит, как олень, хромой и ясен будет язык косноязычных» (Ис.35:5–6). Так исцелен расслабленный при купальне Вифезда, проведший тридцать восемь лет в немощи своей, как написано (Ин.5и дал.), по одному речению Спасителя, оставив постель и вскочив подобно оленю. Но между тем как из-за него надлежало возыметь удивление к Иисусу, они печалились за нарушение субботы и, волнуясь (мнимым) преступлением закона, уничтожали благодать чуда. Также и немой заговорил некогда, по изгнании из него демона. Они же при этом обнаружили столь великое неразумие, что ни малейшей отсюда не получили пользы. Прозрел слепой, исполнилась пророческая проповедь, осуществился Глас Духа, и что же? Опять и здесь страдают они тем же, осуждают Чудотворца, считают грешником Того, Кто мог сиять боголепно и показать уже наставшим то, что ожидалось с давних времен.

Ин.9:25. Отвеща убо он: Аще грешен есть, не вем: едино вем, яко слеп сый⁶⁶⁶ ныне (теперь) вижу

Двоякую, как кажется, благодать получил от Христа прежний слепец: вместе с телесными глазами у него просветился и ум – в плотских глазах он имеет блеск нашего (видимого) солнца, а духовный как бы луч, разумею просвещение чрез Духа, восприемлет вовнутрь и получает в сердце. Вот послушай, как по весьма великой любви ко Христу он противится мерзостям начальников и искусно отражает их, как бы опьяневших и растерявшихся. Составив речь свою с подобающим благоговением и воздав должное находившимся в положении начальников, благопочтительно говорит: «Грешник ли Он, не знаю». Не утверждаем, что в этих словах он заявляет себя не знающим того, что не был грешником Христос, но думаем, что он говорил им нечто подобное сему: принуждаемый против воли утверждать то, что не должно, не стану клеветать на моего Благодетеля, не соглашусь с желающими бесчестить Того, Кому подобает всякая честь, не назову грешником Такого Чудотворца, не наложу худого приговора Могущему совершать дела Божьи, видимое на мне чудо не дозволяет мне соглашаться с вашими словами; «слеп я был и вижу»: поверил я Его делам не по словам другого кого, не увлекаюсь просто чужими рассказами, не делам (совершенным) над другими приходится мне изумляться; сам я, говорит, служу доказательством силы Его, стою зрячим некогда слепой, как образ некий, являющий красоту Его человеколюбия и отражающий величие Божественной власти (всемогущества). Подобный этому смысл, полагаю, надлежит усвоять словам прозревшего. Ведь сказать: «Грешник ли Он, не знаю», и тотчас же присоединить: «одно знаю, что слеп я был и теперь вижу», заключает в себе мысль не простого только, но и очень премудрого созерцания.

Ин.9:26. Реша же ему паки: како отверзе твои очи?

Любопытствуют снова и исследуют образ совершения Божественного чуда, делая это не из доброго намерения и желания узнать истину, но, хотя и почитали делом постыднейшим всякого порока и превышающим всякое зло – прославление Христа кем-либо из существующих (людей), опять доискиваются всего этого, надеясь, что человек тот (слепец), быть может, уже не повторит то же самое, но в чем-нибудь ошибется при рассказе о событии и скажет что-либо, стоящее в противоречии с прежними словами, дабы, ухватившись за это разногласие, объявить его человеком заблуждающимся и лжецом. Чрезмерно надмеваясь своим разумом, они воображали, что сила чуда содержится в одних только словах человека, а не наоборот – заключается в деле. Думаю, они находились в таком же состоянии, как и сильно одержимые несправедливою ненавистью к кому-либо, когда расспрашивают о чем-либо, им сделанном, а потом, чтобы это не показалось соделанным справедливо, не раз, а часто желают выслушать об этом от рассказывающих, как бы изощряя свой притупленный гнев на него для острейшего возбуждения. Ведь совесть всегда устыжает и обличает нас и непрестанно обвиняет за неправду, хотя бы эта неправда и казалась приятною вследствие пристрастия. Итак, побуждают его и даже невольно заставляют возвращаться исцеленного к одному и тому же и в тех же словах, как бы внушая друг другу и приказывая усиленно наблюдать за тем, не сделано ли что не по закону в чуде (совершенном) в субботу. Да, совесть душит свирепствующий и звероподобный их рассудок, налагая на них, даже вопреки воле, как бы узду.

Ин.9:27. Отвеща им: рекох вам уже, и не слышасте, что паки хощете слышати?

Излишним, говорит, уже оказывается опять рассказывать то же самое в уши непослушные, да и вам совсем напрасно часто спрашивать об этом, если вы не получаете отсюда никакой пользы, и хотя вполне узнали, однако ж заставляете меня повторять одно и то же не ради пользы, как показывает опыт. Таким образом, исцеленный обличает здесь фарисеев в том, что они совсем безумствуют, «слух отвращая от истины», по написанному (2Тим.4:4), без причины гневаясь на нарушение закона, повелевая желавшему прославить за это Чудотворца явиться в качестве обвинителя или предполагая, что он питает к Нему благоговение. Действительно, такая цель была у них, так как для них было совсем безразлично и никакого значения не имело преступление закона, почему, оставив правый суд, обратились только к угодному себе, хотя и забыли слова Бога: «Уста священника сохранят суд и закона взыщут от уст его» (Мал.2:7).

Ин.9:27. Еда и вы хощете ученицы Его быти?

Уже ясно исповедал и без всякого притворства, что не одним только словом, но и чудом он научен и уже уверовал, приняв чудесное прозрение в качестве научения, ибо в словах к ним: «Неужели и вы хотите учениками Его быть», – он как бы предоткрыл свое настроение как уже пожелавший и ставший (Его учеником). Заботясь некоторым образом даже прежде всецелой веры об исполнении заповеди: «Даром получили, даром давайте» (Мф.10:8), он оказывается вполне готовым без всякой зависти научать их полезному. Утверждает, что будет часто и неленостно говорить о чуде, если только они действительно сделают его рассказ наукою для себя. Таким образом он исполнил, и весьма прекрасно, слова книги Притчей: «В уши слушающих говори» (Сир.25:12).

Но, кажется, здесь загадочно указывается и на нечто тайное и сокровенное. Что это, об этом скажу вкратце. Среди начальников были некоторые, которые признавали, что Христос есть действительно чудотворец, но также и скрывали еще от многих это знание о Нем в виде как бы зародыша. Об этом засвидетельствует нам и сам премудрый Евангелист, именно, что начальники узнали, что Он есть Христос, «однако ж ради фарисеев не исповедовали» (Ин.12:42). Эти слова подтвердит и Никодим, ясно и громко говорящий к Господу нашему Иисусу Христу: «Равви, знаем, что от Бога пришел Ты учителем и что никто не может этих знамений совершать, что Ты совершаешь, если не будет Бог с ним» (Ин.3:2). Таким образом, некие из начальников знали, и молва об этом распространялась почти по всему Иерусалиму. И Иудейский народ предполагает, что начальники Его знают, но только не желают признать открыто по зависти и ненависти. А что истинно и это, можем доказать из самих евангельских писаний. Сам блаженный Иоанн в одном месте говорит, что стоял Иисус в самом храме, уча и изъясняя то, что казалось нарушением закона по мнению слушавших. Однако ж вожди иудейские нисколько не возбуждались этим и не осмелились сказать: «Перестань учить несогласному с древними законами»; таким образом их поведение согласовалось с только что высказанным нами мнением о них народа. И действительно, как написано, «Говорили некоторые из иерусалимлян: не Сей ли есть, кого ищут убить? Вот явно говорит и ничего Ему не говорят: неужели узнали начальники, что Он есть Христос?» (Ин.7:25–26). Говорят как бы так: знают получившие власть, что Он есть действительно Христос, – вот хотя и замышляют убийство Его, но на Него говорящего с таким большим дерзновением, не нападают даже простыми словами. При распространенности такого мнения по всему Иерусалиму и слепец некогда знал это и слышал об этом. Поэтому он с некоторым благопочтительным обличением говорит: неужели напрасно заставляете меня повторять одни и те же слова и прославлять чудо или же находите удовольствие в этом рассказе и желаете уже получить от Него научение, но стыдитесь друг друга и столь досточудному знанию предпочитаете неблагодарный (друг пред другом) стыд?

Ин.9:28. И укориша его и реша: ты ученик еси Того, мы же Моисеевы есмы ученицы

Говоря это, Евангелист некоторым образом подсмеивается. Заметь, до какого безрассудства дошли получившие священство, так что порицают столь почтенное дело, то есть руководство Христом, к которому некие из святых, питая досточудную любовь, говорят – одни: «Как сладки гортани моей слова Твои, лучше меда и сота устам моим» (Пс.118:103); другой также (говорит) как бы к Господу нашему Иисусу Христу о неверующих Ему: «Соверши это, и будет слово Твое мне в удовольствие и веселие и радость сердца моего» (Иер.15:16). Но не усвояя себе ни одного из священных слов, они руководимого Христом (исцеленного слепца) за одно именно только это (руководство) считают не безвинным, но, считая истинными свои догматы, слепцу назначают учителем Христа, а себе – Моисея. И действительно, язычники просвещены Христом чрез евангельское учение, а Израиль умер с Моисеевыми образами и погребен под тьмою буквы. Поэтому и Павел говорит о них в одном месте: «До сегодня, когда читается Моисей, покрывало на сердце их ложится» (2Кор.3:15). А что в прообраз язычников мы описываем историю о слепом, превращая бывшее с ним образно в истину с ними (язычниками бывшего), это не может подлежать сомнению.

Впрочем, надо указать на то, что дело приятное и исполненное всякой славы есть поношение ради Христа. И чрез что желающие преследовать любящих Его думают причинять скорбь, чрез это самое, не зная, радуют их и вместо того, чтобы доставлять им настоящий вред, напротив, делают их только более славными. И конечно, уничижая свои собственные головы, а отнюдь не Христа, пагубные фарисеи говорят о Нем: "Того" (ученик ты), а о себе, как бы расширяясь до чрезмерной надменности, говорят: «Мы же Моисеевы ученики».

Ин.9:29. Мы вемы, яко Моисеови глагола Бог, Сего же не вемы, откуду есть

Опять с самонадеянностию, имея своим оружием обычное и любезное им безумие и величаясь необузданным бесстыдством, возглашают это: "Мы знаем". А присоединяя, что «Моисею говорил Бог», они чрез это хотя признают долгом чтить Его, но в другом отношении опять оскорбляют Его и ни во что вменяют Его повеления. Они безрассудно осуждают Того, Кого еще не знают, и, даже узнав, нечестиво бесчестят, хотя закон всецело запрещает делать кому-либо или присуждать какую-либо неправду и беззаконие. Говорят здесь опять нечто такое: бесспорно, говорил с Моисеем Бог, никакое основание не заставит кого-либо сомневаться в этом, Он дал законы чрез него и положил заповеди для каждого действия, поэтому преступник Священных Писаний – думающий вопреки ему, и очевидно нарушен устав о субботе, ибо ты исцелен в субботу, – уличенного и виновного в этом справедливо подобает не знать, и мы вполне основательно утверждаем, что Он не соблюл Божественный закон. Итак, когда говорят о Христе: «Не знаем, откуда Он», то говорят это не потому, что не знают, Кто Он и откуда, ибо из другого места ясно оказываются признающимися, что знают о Нем, именно: «Не Сей ли есть плотников сын, Которого мы отца и мать знаем? Как же говорит, что с неба Я сошел?» (Мф.13:55; Ин.6:42). Не как указание на незнание мы должны принимать это «не знаем Сего, откуда Он», но видеть здесь плод присущей им надменности. Подвергая Его⁶⁶⁷ презрению и считая совсем за ничто, говорят о Нем такую речь.

Кажется, указывается здесь и еще вот что, ибо свойство созерцаний побуждает нас обращаться и к более тонкому исследованию: "знаем", сказано, «что Моисею говорил Бог», следовательно, мы должны без колебаний верить его словам и соблюдать Божественные постановления, – «Сего же не знаем», ибо с Ним не говорил Бог и ничего такого о Нем мы не признаем. Но надлежало фарисеям, хотя и привыкшим считать себя мудрецами и много хваставшимся знанием Божественных словес, подумать о том, что Бог и Отец, предвозвещая чрез премудрого Моисея о пришествии Иисуса в надлежащее время, говорит так: «Пророка восставлю им из братьев их, как тебя, и дам слово Мое в уста Его, и будет говорить им согласно тому, что заповедаю Ему, – и человек, который не станет слушать, что будет говорить Пророк Тот во имя Мое, Я взыщу с него» (Втор.18:18–19). Всякий может сказать иудеям, со всею справедливостию укоряя их: О, умеющие только не верить! Если вы охотнее доверяете словам Моисея, так как ему говорил Бог, то разве не подобало делать это и по отношению ко Христу, Которого вы слышали громко и ясно высказавшим: «Слова, что Я говорю, не суть Мои, но Пославшего Меня Отца» (Ин.14:24); и опять: «От Себя не говорю, но Пославший Меня Отец, Он Мне заповедь дал, что скажу и что буду говорить» (Ин.12:49). Таким образом, слова фарисеев были только отговоркою и изобретением пустых рассуждений. Ведь если говорят, что потому именно подобает следовать Моисею, что с ним говорил Бог, то почему не думают так же и о Христе, хотя и Он ясно говорил только что приведенные нами слова? Но, с одной стороны, ценя закон и притворяясь считающими достойною почитания волю Бога, они, с другой стороны, еще хуже нарушают его, бесчестя тем, что не хотят принимать более соответствовавшую времени проповедь, которая состояла в возвещении о Христе как о пророке благодаря Его пришествию с плотию.

Ин.9:30. Отвеща человек и рече им: о сем бо дивно есть, яко вы не весте, откуду есть, и отверзе мои очи

Весьма удивляюсь, говорит, если вы говорите, что не знаете Того, Кто свидетельствуется в столь великой святости и Божественном всемогуществе посредством Своих дел, – вы, воображающие себя непрестанно служащими Богу, предстоятели закона, посвятившие себя Священным Писаниям, облеченные начальством и в особенности знанием тех, кто право мыслит. В самом деле, кому же и подобает знать чудотворящих при помощи Бога, как не приставленным к священнослужению, которых заботе вверено священное таинство? А говоря о себе, что поражен их полным незнанием Того, Кто совершил столь удивительное и чудесное знамение, скрытно укоряет в том, что они так далеко отстоят от святыни и от подобающего благочестия, что не стыдятся признаться в своем совершенном незнании истинно Святого, то есть Христа.

Но для продолжения нашего слова укажем на истинность прекрасного изречения: «Всякое животное любит подобное себе, и к подобному себе должен привязываться муж» (Сир.13:19–20). Как же они, если бы были добры и святы, стали отвращаться от стремления привязываться к Святому и Благому? Таким образом, это изречение заключает в себе обличение нечестивого поведения и жизни фарисеев.

Но думаю, что при этом указывается и нечто другое, так как любящему устремлять свой ум к созерцаниям надлежит точнее исследовать скрывающиеся в каждом изречении мысли. Итак, что же это? Всю Иудею оглашала большая молва о Спасителе нашем Христе, впрочем, как о пророке (только). Это потому, что закон предвозвестил о пришествии Его в словах: «Пророка восставит Господь Бог наш из братьев твоих» (Втор.18:15). При этом они питали надежду, что, явившись в должное время, он сообщит им нечто выше закона и, вполне изъяснив истиннейшее желание законодателя, преподаст им наиболее подобающее учение. И не удивляйся, если у иудеев была такая надежда и молва, когда и у иноплеменников было распространено такое же точно ожидание, как это доказывает известная женщина-самарянка в словах: «Знаем, что Мессия грядет, называемый Христос, когда придет Он, возвестит нам все» (Ин.4:25). Итак, иудеи знали, и очень хорошо, что придет Христос, ибо это значит Мессия, и изъяснит им лучшую волю Бога, а кроме того, в ясном изречении Исаии указано, что и откроет очи слепых, именно: «Тогда откроются очи слепых» (Ис.35:5). Но и другая молва ходила по Иерусалиму, так как пророк Исаия говорит, что неизреченное рождение (Сын) Бога и Отца совершенно неведомо, в словах: «Род Его кто исповедает?» (Ис.53:8). А иудеи опять, извращая смысл этих слов по своему разумению, вообразили, что Христос будет совершенно неизвестен и вообще никто не будет знать, откуда Он, хотя Божественное Писание яснейшим образом представляет нам Его рождение по плоти и потому восклицает: «Вот, Дева во чреве будет иметь и родит Сына» (Ис.7:14). А что опять ум иудеев был лишен руководства к восприятию необходимых истин и они предполагали, что Христос будет неизвестен, это нетрудно видеть из слов, которые, по уверению евангелиста Иоанна, иерусалимляне говорят о Нем: «Ибо некие из иерусалимлян говорили: не Сей ли есть, Кого ищут убить? И вот смело говорит, и ничего Ему не говорят: неужели истинно узнали начальники, что Сей есть Христос? Но Сего мы знаем, откуда Он, Христос же, когда придет, никто не узнает, откуда Он» (Ин.7:25–27).

Итак, между тем как иудеи так неразумно думают о Христе, прежний слепец уже быстро воспринимает представление о Нем из чуда и как бы хватает для подкрепления своих мыслей изречение фарисеев, когда говорит: «В том есть странность, что не знаете, откуда Он, и (а) отверз мои очи». Два, говорит, имею знамения, и очень ясные, того, что Он есть Христос, именно: вы не знаете, откуда Он (первое), но и отверз мои очи (второе). Следовательно, ясно, что Сей есть Сам Предвозвещаемый законом и Свидетельствуемый гласом пророков.

Ин.9:31. Вемы, яко грешники Бог не послушает, но Аще кто богочтец есть и волю Его творит, того послушает

Насмеявшись некоторым образом над ними посредством предуказаний пророческих и закона, как бы уже совершившихся в том, что они не знают, откуда Христос, хотя и отверсты очи слепых, он из желания иметь всесторонние основания для своей веры присоединяет еще и нечто другое. Представляет себя идущим от необходимых и общепризнанных положений к изысканию нужного и должного и приводит как бы некое благочестивое умозаключение. Весьма прекрасно и здравомысленно он утверждает, что любящий правду и добродетель Бог не внемлет никогда грехолюбцам, и, полагая это в качестве бесспорно и всеми признаваемого, противопоставляет противоположную мысль как истинную и никоим образом не опровержимую, то есть что Господь всяческих всенепременно внемлет чтителям Бога. Таким образом, хотя цель умозаключения имеет в виду одного только Христа, оно выражено в общем виде и имеет всеобщее значение. Ведь я уже указал ранее на то, что прежний слепец имеет о Христе более земное представление и, еще не зная в Нем истинного Бога по природе, мыслит и говорит о Нем как о пророке, которого бесспорно можно называть чтителем Бога. Но Христу это совсем не подобает, ибо Он есть Бог по природе, приемлющий от чтителей Бога служение как бы в качестве жертвы духовной.

Ин.9:32. От века несть слышано, яко кто отверзе очи слепцу рождену

Немало, как кажется, раздраженный и сильно скорбя, опечаленный порицаниями за Христа, так как они как бы с порицанием говорили: «Ты ученик Того, мы же Моисея ученики» (ст. 28), – старается защитить своего Наставника и деяниям Моисея некоторым образом противопоставляет славные дела Спасителя нашего, являя Его настолько же высшим (Моисея), насколько Он более велик (пред Моисеем) в чудотворении. В самом деле, разве не необходимо Совершителю большего и быть высшим по славе? Это, конечно, бесспорно. А вместе с тем, как кажется, указывает и на исполнение с пришествием Христа предсказаний древнейшего пророчества: «Тогда, – сказано, – отверзутся очи слепцов» (Ис.35:5), ибо никто еще прежде ничего такого не сделал и не прославлен за это, но исполняется это чрез Одного только Того, Кого вы, не знаю почему, не постеснялись называть грешником. Хотя многочисленный явился хор пророков и бесчисленное множество праведников указано в Священном Писании, но «от века не было слышно, чтобы отверз кто глаза слепцом рожденного» (слепца от рождения). Поэтому не есть ли это Христос, принесший исполнение пророческим предуказаниям, приводящий к осуществлению некогда возвещенное? Ведь если никто другой, кроме Него, не отверзает глаза слепых, то что же, наконец, в состоянии противодействовать вере? Что может отвратить признание Его? Или, с устранением всякого сомнения, таинство познания Его разве не должно пойти как бы скорым шествием по гладкой дороге?

Таким образом, и в этих словах исцеленный защищает Спасителя Христа. Заметь, как благородно и искусно составляет свое защитительное слово. Без всякого, конечно, сомнения, было делом превеликой смелости сказать, что Христос выше и славнее и Моисея и пророков. Но небесполезно было подумать и о том, что, рассердившись на это, фарисеи коварно представятся ратующими за святых как оскорбленных (этими словами) и попытаются найти здесь благовидный предлог для наказания этого человека, чтобы он, живой и всеми видимый, не являлся напоминанием Христовой славы и как бы образом некиим присущей Ему Божественной власти. Вот поэтому-то, отклоняя (могший возникнуть у фарисеев) из-за этого гнев и преграждая дальнейший путь их убийственным замыслам, он и выражает смысл своей речи вообще и не вполне ясно, говоря, что от века никем вообще не совершено того, что соделал Христос над ним. А это было не чем иным, как указанием на то, что Христос выше и славнее всех, Своими делами являющий такую присущую Ему силу и всемогущество, какою не владел никто из святых никогда. Таким образом, он увенчивает своего Врача превосходством над всеми, взяв в доказательство невозможное и недоступное другим чудо, то есть удаление слепоты.

Ин.9:33. Аще не бы был Сей от Бога, не могл бы творити ничесоже

Только что прозревший и чудесно освобожденный от изначальной слепоты оказывается прозревающим истину яснее, чем наученные законом. Вот ведь, в самом деле, пользуется весьма многими словами и мудрыми для доказательства лживости мнения фарисеев. Так как они безумно сказали о Христе, что «Сего не знаем, откуда Он» (ст. 29), то опять сильно изобличает их как думающих ошибочно, если говорят, что совсем не знают такого Чудотворца, тогда как для всех очевидно, что тому, кто не от Бога, невозможно делать что-либо из совершаемого посредством Божественной силы. Таковые дела Бог совершает чрез одних только святых. А чуждому святости и еще не достигшему до благочестия к Нему Он никогда не сообщил бы возможности украшаться такою славою. В противном случае пусть явится и ответит безумный фарисей, какое же, наконец, есть различие у Бога между святым и нечистым, праведным и грешным, нечестивым и боголюбезным. Ведь если тому и другому дозволено блистать совершенно одинаковыми делами, без всякого различия, то все уже смешивается и мы справедливо можем сказать написанное: «За что достаточно (достойно) будем работать Ему или что за польза, чтобы идти навстречу Ему?» (Иов.21:15). Ведь если, как сказал один из эллинских поэтов, «равная участь и остающемуся в покое и тому, кто будет воевать» (Илиада, песнь 9, ст. 318), и в одинаковой чести как дурной, так и хороший, то разве не напрасно будет испытывать горькие труды ради добродетели? Но мы должны думать, что это не так. Почему? «Ибо прославляющих Меня, – говорит Бог, – прославлю и уничижающий Меня уничижен будет» (1Цар.2:30).

Спросил бы я также суемудрых фарисеев: если Бог действует это безразлично и чрез грешников, то почему египетские маги не сделали того же самого, что и великий Моисей? Почему не совершили одинаковых с ним чудес и не получили равной с ним славы? Но скажешь, что сделался змеем упавший на землю жезл Моисеев, совершенно такими же стали и жезлы магов. Против этого вот что выслушай от нас: ихние жезлы не в змеев превратились, но то был обман и призрак, от человеческого зрения скрывавший действительность, – некое волшебное искусство, дававшее жезлу вид змея. А Моисеев жезл действительно превратился в змея и перешел в природу зверя. Истину сказанного можешь усматривать в том различии, какое здесь дано Писанием: жезл Моисеев съел жезлы магов. Так как эти последние имели лишь внешний вид змей, а первый действительно и по природе был тем, чем являлся, то он пришел в гнев, так что оказался животным, а уже не жезлом, и неизреченною, превышающею силу змея силою поедает, каковое чудо совершил Бог. И еще пусть отвечает мне фарисей: придавшие своим жезлам вид змеев почему же не показали чистой и прокаженную руку, но, оказавшись не в силах (сделать это), ясно сказали: «Перст Божий есть это» (Исх.8:19)? Почему, скажи мне, жрецы Вааловы не низвели огонь с неба, между тем как Илия низвел (3Цар.18:24, 14, 38)? Неужели Бог лицеприятен? Отнюдь нет. Будучи праведен и любя праведных, Он и чудесные дары совершает чрез святых, но отнюдь не чрез грешников. Таким образом прежний слепец со всею основательностию останавливает наглость речи фарисеев и обличает их в ошибочном рассуждении, если говорят, что не от Бога Тот, Кто посредством силы совершать чудеса свидетельствуется как сущий по природе от Бога.

Ин.9:34. Отвеща и реша ему: во гресех ты родился еси весь, и ты ли учиши ны? И изгнаша его вон

Неприятны для многих раны от обличений и исправление посредством них. Они легки и приятны для мудрецов, так как заключают в себе великую пользу и возведение к лучшему, хотя и соединяются с угрызением (совести). Но горьки для грехолюбцев – по какой причине? Предавшись своею душою дурным удовольствиям, они отвращаются от терзающего их за это и неприятного вразумления (совести) и считают вредом удаление от приятного, не обращая никакого внимания на предметы полезные. Как упавшие с корабля и захваченные водным течением не в состоянии бывают противиться и, считая опасным плыть против воды, несутся одним только водным течением, таким же, думаю, образом и эти, о которых у нас сейчас была речь, побеждаемые владычеством собственных страстей, снимают с них всякую узду, отказываясь противодействовать им в чем-либо. Поэтому-то и негодуют жалкие фарисеи и, звероподобно скрежеща на советника добра, охотно открывают доступ гневу и, дойдя до крайнего безумия, неудержно бранят: отдаваясь обычной своей надменности, они говорят, что слепец во грехах рожден, руководясь здесь ребяческими иудейскими мнениями и невежественно следуя несостоятельному учению. Что никто из людей ни ради себя самого собственно, ни ради своих родителей не рождается или слепым, или с другим каким телесным пороком, а также что Бог не налагает грехи родителей на детей, это, как мне кажется, мы уже всесторонне и в обширном рассуждении доказали, когда толковали изречение: «Учитель! Кто согрешил, сей или родители его, что слепым родился?» (Ин.9:2).

Итак, за то, что прежний слепец смог обличать фарисеев, он не только подвергается порицанию, но и изгоняется от них. И это событие принимай опять как образ истинного предмета. Указание на то, что израильтяне будут питать отвращение к язычникам как воспитанным в грехах по причине предшествовавшего обмана, каждый может видеть в словах, сказанных ему фарисеями. А изгоняют его потому, что отвержены и изгнаны у иудеев проповедники учения о Христе.

Ин.9:35. Услыша Иисус, яко изгнаша его вон

«Услыхал», говорит божественный Евангелист, Господь наш Иисус Христос не так, чтобы имел необходимость в сообщении Ему кем-либо, но потому, что, как сказал где-то один из премудрых, «Дух Господень наполнил вселенную и ухом слуха слышит все» (Прем.1:7, 10), ибо Он слышит, как говорит Псалмопевец: «Возрастивший ухо неужели не слышит? И образовавший глаз неужели не разумеет (Пс.93:9)? Поэтому, когда мы ради Него подвергаемся обидам или переносим какую-либо скорбь от богопротивников, следует верить, что Бог, без сомнения, будет зрителем сего и слышит приключающееся нам испытание, ибо такова сама природа предмета и поношение ради Него Его истинных последователей громким воплем раздается в Божественных ушах.

Ин.9:35. И обрет его рече ему: ты веруеши ли в Сына Божия?⁶⁶⁸

Прежний слепец изгоняется фарисеями, но по прошествии недолгого времени находит его Христос и, «найдя», тайноводствует. Итак, и это должно служить нам знамением того, что в попечении у Бога находятся те, кто желают защищать Его и не боятся подвергаться опасностям за веру в Него. В самом деле, ты слышишь, как в качестве как бы хорошего вознаграждения, явив Себя ему, старается насадить в нем совершеннейшее учение о вере⁶⁶⁹. Присоединяет и вопрос, дабы получить согласие, ибо таков образ веры. Поэтому и приступающим к божественному крещению предлагается вопрос, веруют ли они, а потом, когда выскажут это и исповедуют, мы уже приобщаем их к благодати как своих истинно верующих. Образ этого, таким образом, ведет свое начало отсюда, и от Самого Спасителя нашего Христа мы научились тому, каким образом надо вести речь о вере. Поэтому и божественный Павел утверждает (1Тим.6:12), что он высказывает свое исповедание в этом пред многими свидетелями, то есть святыми Ангелами. И если страшно сказать ложь пред святыми Ангелами, то не тем ли более пред самим Христом?

Но спрашивает прежнего слепца не просто только о том, желает ли он "веровать", но и прибавляет, "в кого", ибо вера «в Сына Божия» – не как в человека, одного из нам подобных, но как в Бога вочеловечившегося, в этом состоит полнота таинства о Христе. А говоря: «Ты веруешь ли», говорит как бы так: желаешь ли быть выше безумия тех? Ты, простившись с неверием тех, приемли веру, ибо это "ты" вносит именно подобное сему противопоставление по отношению к другим.

Ин.9:36. И кто есть, Господи, да верую в Него⁶⁷⁰

Мудрым размышлением предуготовленная душа и свободными очами ума исследующая учение истины беспрепятственно входит в нее, как бы в пристань, и открывает легкий вход всему полезному. Доказательством сказанного будет опять прежний слепец. Посредством многих уже умозаключений и рассуждений дойдя до благоговения пред таинством о Христе и пораженный неизреченною Его силою – из того, что не другой кто, но сам он на себе испытал, таким образом оказывается готовым веровать и без замедления идущим к этому, ибо вот спрашивает, кому должно посвятить уже предуготованную в нем веру. Ведь только этого одного недоставало ему, предуготовленному к этому, как мы сказали.

Ин.9:37. И рече Иисус: и видел еси Его, и Глаголяй с тобою, Той есть

Спрошенный о том, в кого надлежит уверовать, Христос указывает на Себя и не просто говорит: «Я, Говорящий», но называет Сына Божия и видимым и говорящим, постоянно заботясь о нашей пользе и представляя разнообразные пособия для непреложной и истинной веры, чтобы, считая себя благочестивыми, мы не впали в сети и силки диавольские и безрассудно не отвратили истину таинства. Ведь некоторые из считающихся христианами, не уразумев точно цель домостроения с плотью, уже дерзнули отделить от Слова (Логоса) Божия храм, принятый ради нас от жены, и единого и истинного Сына разделили на двух сынов. По великому безумию почитают, кажется, недостойным признавать, что стал человеком Единородный – то есть то, что Он не почел недостойным сделать ради нас; ибо Он, «в образе Бога существуя», по написанному (Флп.2:6–7), «не похищением почитал быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв», чтобы быть подобным нам человеком, но очевидно без греха. Они же думают нелепо и вопреки некоторым образом Божественному и человеколюбивому Совету удаляют из истинного сыновства, насколько это касается их собственных мыслей, принятый от жены храм и не допускают унижения, но придумывают уклоняющуюся от истины славу и говорят, что другой есть от Бога Отца Единородный Сын, то есть из сущности Его рожденное Слово, и другой опять – сын от жены. Потом: если Богодухновенное Писание проповедует единого Сына и Христа, то разве не преисполнены всякого нечестия те, которые разделяют на двух единого и истинного Сына? Ведь поскольку Он есть Бог Слово, Он мыслится другим сравнительно с плотью; поскольку же Он есть плоть, Он мыслится как нечто другое сравнительно с Словом; но поскольку сущее из Бога Отца Слово стало человеком, должно совершенно упраздниться это «другой и другой» благодаря неизреченному единению и соитию. Один и единственен Сын и прежде сочетания с плотью, и когда соединился с плотью. И благодаря плоти называем Его всецелым человеком, то есть состоящим из души и тела.

Вот по этой-то причине на вопрос: «Кто есть Сын Божий?» – Господь опять весьма благоусмотрительно не сказал: «Я», ибо в таком случае некоторые, как кажется, неразумно могли предполагать, что этим указывается на единое Слово, явившееся от Бога и Отца. Но, устраняя всякий предлог для сомнения, сначала указал на Себя словами: «и видел ты Его», а потом рядом с этим указывает и на Само вселившееся в плоти Слово чрез присоединение еще слов: «и Говорящий с тобою, Он есть». Видишь отсюда, какое единство имеет Слово. Не положил различия, но Себя Самого называет и (человеком) подлежащим телесным глазам, и (Словом) познаваемым из слова. Поэтому в высшей степени невежественно и нечестиво, когда некоторые необдуманно говорят: «Человек Христа», ибо, будучи Богом, Он стал человеком нераздельным, поскольку Он есть Бог и с плотию. В этом именно состоит совершеннейшее исповедание веры в Него и познание.

Ин.9:38. Он же рече: верую, Господи. И поклонися Ему⁶⁷¹

Скор к исповеданию веры и горяч к благочестию прежний слепец. Как только узнал, что присутствующий и видимый есть истинный Сын Единородный, он «поклонился» Ему как Богу. Хотя и видел Его во плоти, не имеющим истинно Божественной славы, но просвещенный в сердце присущею Ему силою и властию, соответственно этому, возвышается до мудрых и хороших мыслей и представляет в своем воображении красоту Божественной Его и неизреченной природы. Ведь не «поклонился» бы как Богу, если бы не уверовал, что Он – Бог, руководствуемый к такой мысли бывшим с ним и дивно совершенным чудом.

Но так как все это событие с ним мы применяем к язычникам, то нам следует сказать опять и об этом. Заметь, что он представляет своим поклонением образ духовного богослужения, к которому руководимы были язычники чрез веру. Израилю, по уставу Моисеева закона, было обычно служить Господу всяческих жертвами волов, курением ладана и принесением других животных. А уверовавшие из язычников не знают такого образа богопочтения, но совершали другое, духовное, которое Бог и называет особенно любезным и приятным Себе. «Не ем, – говорит, – мяса волов, но и кровь козлов не пью» (Пс.49:13). Напротив, повелевает нам приносить «жертву хваления» (Пс.49:14), то есть поклонение с песнопением, о котором Псалмопевец, прозрев чрез Святаго Духа, говорит, что до него дойдут язычники чрез веру, как бы обращая речь к Господу нашему и Спасителю: «Вся земля (во всей земле) да поклонится (поклонятся) Тебе, да поет (поют) же имени Твоему» (Пс.65:4). Но и Сам Господь наш Иисус Христос, показывая превосходство духовного богослужения пред законным, говорит к самарянской женщине: «Верь Мне, жена, что грядет час, когда ни на горе сей, ни в Иерусалиме будете поклоняться Отцу; но грядет час и ныне есть, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо и Отец таковых ищет поклоняющихся Ему: Дух – Бог, и поклоняющимся Ему – в духе и истине должно поклоняться» (Ин.4:21–24). А размышляя правильно, приходим к такому заключению, что и святые Ангелы отличаются таким же служением Богу и, как бы некое духовное копьеношение, приносят Богу поклонение. Так, Дух, когда повелевает небожителям воздавать Первородному и Единородному Божескую честь, говорит: «И да поклонятся Ему все Ангелы Божии» (Втор.32:43). Но и божественный Псалмопевец призывает нас к этому в словах: «Придите, поклонимся и припадем Ему» (Пс.94:6). Нетрудно бы было говорить об этом много и долго. Но, полагая подобающую меру слову, воздержимся в настоящий раз от приведения изречений Писания. Впрочем, напомним еще о том, что прежний слепец прекрасно выполнял образ богослужения язычников, полагая поклонение рядом с исповеданием веры.

Ин.9:39. И рече Иисус: на суд Аз в мир сей приидох, да невидящии видят, и видящии слепи будут

Изъясняя нам причину Своего явления в этом мире, Христос говорит словами Исаии: «Дух Господень на Мне, Которого ради помазал Меня, благовестить нищих послал Меня, проповедать пленным отпущение и слепым прозрение» (Ис.61:1). И в другом месте говорит: «Глухие услышьте, слепые прозрите (чтобы) видеть» (Ис.42:18). Если, таким образом, высказывает, что Он рукоположен Отцом и Богом ради той причины, чтобы проповедать слепым прозрение, то как же здесь говорит: «На суд Я в мир сей пришел, чтобы невидящие видели и видящие слепцами стали?» Неужели, скажет кто, Христос греха служитель (Гал.2:17), по слову Павла? Да не будет. Он пришел затем, чтобы совершить предложенную по милосердию к нам цель, то есть осветить всех светочем Духа. Но иудеи, бывшие склонными к неверию, не приняли осиявавшей их благодати, как бы самозванную призывая на самих себя тьму. Так именно и написано о них в пророческих указаниях: «Когда они ожидали света, явился им мрак, – ожидая сияния, ходили в темноте» (Ис.59:9). Что касается до проповеди закона, иудеи ожидали сияния и света, то есть Христа, ибо они признавали, что Он придет, и ожидали Его. Но казавшиеся в этом отношении благочестивыми, они ходили в темноте, то есть в глубоком мраке, причем причиною этой подверженности их тьме был не другой кто, но сами они своим неверием навлекали на себя это бедствие. Итак, Я пришел, говорит, чтобы сообщить слепцам зрение посредством веры, но бесчувственное настроение неруководственных и непослушных, направленное более к неверию, обратило им в осуждение пришествие Просветителя; так как не веруют, то подвергаются осуждению. Это яснее высказал тебе Спаситель и в других словах: «Верно, верно говорю вам, верующий в Сына не судится, а не верующий Сыну уже осужден, потому что не уверовал во имя Сына Божия» (Ин.3:18; ср. ст. 36). Таким образом, весьма искусно начало рассуждения ведет от данного и находящегося под руками предмета и совершенное над прежним слепцом чудо делает как бы корнем для своей речи, ибо утверждает, что он прозрел не по телу только, но и по уму, так как принял веру. В противоположном состоянии находились фарисеи, ибо не узрели славы Его, хотя и весьма ясно блиставшей в этом величайшем и новом чуде.

Ин.9:40. Слышаша от фарисей сия сущии с Ним и реша Ему: еда и мы слепи есмы?

Внимательно следят и старательно ходят за Спасителем Христом фарисеи, хотя и имеют в сердце острую стрелу и угрызаются скорбию и завистью ради славы Его. Ходят за Ним, собирая пищу для ненависти, измышляя разнообразные клеветы на чудеса и чрез это развращая бесхитростный ум простецов. Когда они слышали эти слова от Христа, опять приходили в ярость, так как очевидно было, что слова эти направляются против них. А как Им было сказано вообще и неопределенно: «дабы зрящие слепцами стали» (ст. 39), то, не имея еще основательного повода обвинять Его за обиду, лукаво выспрашивают значение слов этих, обращая их к собственному лицу и как бы требуя яснее сказать, называет ли Он и их слепцами, дабы опять осудить Его как нарушителя заповеди закона. Ведь они, постоянно вращаясь в писаниях Моисеевых, знали, что написано: «Начальника народа твоего не поноси» (Исх.22:28). Итак, говорят это или в ожидании того, что Он оскорбит их и они будут казаться имеющими основание нападать, негодовать и даже, не подвергаясь вине, строить ковы на Христа, или же и действительно имея в уме что-либо горшее и замышляя какой-либо свойственный им вид клеветы. Так как Христос сказал: «На суд Я в мир сей пришел, да невидящие видят» (ст. 39) – и посредством этих слов указал на прозрение слепца, то они, не быв в состоянии перенести напоминания о чуде, восстают опять, возбуждаемые завистью, и пытаются противодействовать Ему, решаясь говорить как бы так: Ты сильно хвастаешь, не совершив ничего из того, что Ты, по твоему мнению, сделал, да и не хочешь ли, говорят, и на нас самих воображать Свои чудеса? Быть может, Тебе возможно утверждать, что и нас, бывших слепцами, Ты исцелил? Не желаешь ли, чтобы мы усвоили Тебе славу целителя и чудотворца, обманувшись подобно тому слепцу, о котором Ты утверждаешь, что он, рожденный слепым, прозрел? Не решишься ли и о нас клеветнически сказать то же, что о нем? Да, лукава и очень остра речь фарисеев, осмеивавших чудо над слепцом и считавших это скорее за клевету, чем за действительность. Ведь глупец ничего не стыдится.

Ин.9:41. Рече им Иисус: Аще бысте слепи были, не бысте имели греха; ныне же глаголете, яко видим, греси ваши пребудут⁶⁷²

Опять умеряет их Спаситель, искусно растворив обличение. Избегает всякого оскорбления, но стыдит, выставляя значение истины. Показывает, что обладание зрением не только не имеет для них никакой пользы, но более того, они впадут в состояние худшее, чем то, в каком находится ничего не видящий. Ведь слепой человек, говорит, совсем не видя совершаемых чудес, остается вне греха и пребывает невиновным в этом отношении. А созерцатели и зрители чудес, благодаря великому неразумию своему и злонравию не приняв вследствие их (чудес) веры, имеют незагладимый грех и неотвратимое за это осуждение. Так естественно думать о телесной слепоте и прозрении. Соответственным образом рассуждая о духовном и подобное же значение применяя к этому изречению, скажем опять, что человек неразумный мог бы с полным основанием просить снисхождения у судьи, а человек с острым умом и понимающий пользу, но устремляющий сердце свое на дела постыдные и бесстыдно отдающийся во власть вредных удовольствий, если потребует милости, то просьба его не окажет ему никакой помощи в избежании должного наказания, но он со всею справедливостью подвергнется гибели, предавшись непростительному греху. Поэтому и Господь наш Иисус Христос, указывая на это самое в Евангелиях, говорит: «Знавший волю господина своего и не сделавший подвергнется многим ударам» (Лк.12:47). Незнавшему вменяется вина неведения, а разумевший и по безрассудству не хотевший сделать подлежит обвинению в крайнем нерадении. Замечай опять, сколь и здесь оказалось предусмотрительным слово Спасителя. Не говорит прямо, что «вы видите», но «вы говорите, что видим». В самом деле, было бы весьма неуместно свидетельствовать о разумении тех, которые обладали столь слепым и притупленным умом, что осмелились говорить о Нем: «Мы знаем, что Сей Человек – грешник» (ст. 24). Таким образом, сами осуждают себя иудеи, утверждая, что они видят, и совсем ничего не делая, что должно было делать, и зная волю Господа, но презирая до такой степени, что противятся даже величайшим чудесам.

Ин.10:1–5. Аминь, аминь глаголю вам: не входяй дверьми во двор овчий, но прелазя инуде, той тать есть и разбойник. А входяй дверьми пастырь есть овцам. Сему дверник отверзает, и овцы глас его слышат, и своя овцы глашает по имени и изводит их. Егда же вся своя⁶⁷³ ижденет (изгонит), пред ними ходит, и овцы по нем идут, яко ведят глас его. По чуждем же не идут, но бежат от него, яко не знают чуждых⁶⁷⁴ гласа

При недостаточной внимательности естественно может показаться, что предложенная притча внесена не совсем благовременно. В самом деле, рассуждая о слепоте и прозрении, Он тотчас же говорит об овцах, дворе и двери. Но у кого внедрен мудрый ум и кто со всем старанием направит свое внимание к этим созерцаниям, тот опять увидит, что речь идет как бы по прямой дороге и никуда не уклоняется от должного пути. О чем я часто говорил, повторю это и еще опять. У Спасителя Христа обычай был отвечать не на одни только голосом произносимые слова, когда к Нему приступал кто-либо, но, так как Он видит внутренности и сердца, давать ответы и на одни только помышления. Это потому, что «все Ему обнажено и открыто, и нет твари, сокровенной пред Ним» (Евр.4:13). Поэтому и к одному из святых говорит: «Кто сей, скрывающий от Меня намерение и содержащий слова в сердце и от Меня думает скрыть?» (Иов.38:2). Итак, так как нечестивое скопище фарисеев, как мы только что говорили, спрашивали, слепы ли и они, чтобы, если скажет истину, что и они таковы, то есть слепы, можно было опять осудить Его за оскорбление вождей и за то, что Он поносит получивших начальство над народом. Ведь они высокомудрствовали об этом чрезмерно. Поэтому Господь наш Иисус Христос, отражая опять этот их умысел, считает необходимым и полезным ввести эту притчу, несколько прикровенно и как бы в загадке указывая на то, что вследствие корыстолюбия они не в состоянии быть твердыми вождями и не может быть крепким достоинство это у них, своим высокомерием оскорбляющих подателя сего (достоинства) Бога. Напротив, Он научает, что это должно принадлежать одним только тем, кого Сам Он призывает к водительству народа. Итак, дверью Он называет Самого Себя, по собственному желанию поставляющего опытных и боголюбивых людей на водительство словесными стадами. Вором же и разбойникам и отынуду приходящим называет того, кто думает, что не данную ему честь можно получить насилием и тиранией, каковыми были те, о которых говорит чрез одного из пророков, что «царствовали, но не чрез Меня, властвовали, но не чрез Духа Моего» (Ос.8:4; Ис.30:1). Прикровенно указывает в этих словах на то, что хотя им и приятно владычествовать над народом, но стремиться к этому подобает только уверовавшим и принявшим чрез Него Божественную проповедь, дабы иметь власть непоколебимую и хорошо утвержденную, что и было у святых Апостолов и следующих за ними учителей святых церквей, которым и «дверь отворяет», то есть или Ангел, назначенный для наблюдения за церквами и содействия священнослужителям на пользу народов, или опять Сам Спаситель, будучи Сам и дверью и Господом двери. Вполне справедливо повелевает стаду овец слушаться и повиноваться надлежащим образом голосу пасущего, напротив – со всем старанием отвращаться «голоса чужих», дабы ты, обобщая значение этого изречения, разумел истинное положение дела. Ведь мы учим в церквах, представляя догматы Священного Писания и, как бы некую духовную пищу, предлагая евангельское и апостольское слово. А внимающими такому учению являются верующие во Христа и отличающиеся неизвратимою верою, которые отказываются от голосов лжепастырей и отвращаются от них как от гибельного зла. Но что же, спросит кто, отсюда указывается фарисеям? Вообще и в кратких словах опять повторю об этом. Себя Самого показывает и господином двора и дверью и привратником, дабы точно узнали, что не будут иметь твердой и устойчивой власти, если не приходят к ней чрез Него и не получают богоданного блага. А присоединяя, что овцы слушаются своих пастырей, а от чужих отбегают, опять благородно намекает на то, что они отнюдь не будут стоять во главе имеющих уверовать в Него, напротив – овцы будут убегать от их учения и следовать за пастырями, поставляемыми Им.

Ин.10:6. Сию притчу рече им Иисус: они же не разумеша, что бяше, яже глагола им

Просто слово святых и свободно от эллинской изысканности, ибо «избрал Бог безумное мира, – по слову Павла, – чтобы посрамить премудрых» (1Кор.1:27). Употребил здесь термин притчи (παροίμίας), назвав так сравнение (παραβολήν). Вероятно, потому, что и значение таковых смешивается и чрез ту и другое, как чрез одно, разумеется обозначаемое. Кроме того, мы укажем на то, что божественный Евангелист очень удивляется неразумию иудеев. Как свидетельствует самый опыт действительности, они имеют ум, подобный камню или железу, совсем не заботившийся внимать и воспринимать полезное. Поэтому говорил к ним гласом Иоиля пророка: «Раздерите сердца ваши, а не одежды ваши» (Иоил.2:13).

И мне кажется опять, что не бесцельно писатель книги евангельской говорит, что «сию притчу сказал им Иисус», они же не уразумели, говорит, "что было" (означало), «что говорил им». Высказывает это с немалою выразительностию. Ясно это можно выразить в таких словах: так удалились фарисеи от способности понимать что-либо необходимое, хотя и безмерно превозносились своею мнимою мудростью, что "сию" не уразумели притчу, столь удобопонятную и прозрачную, в которой нет ничего трудного, недоступного разумению и восприятию. Приличествующим образом осмеивает иудейское неразумие, если они считали Христа за ничто, хотя Его учение превосходило закон и Его изъяснения были гораздо приятнее Моисеевых.

Ин.10:7. Рече же⁶⁷⁵ им Иисус: аминь глаголю вам⁶⁷⁶: Аз есть дверь овцам

Будучи Богом по природе и видя сокровенное в глубине, Он знал, конечно, что фарисей ничего не понял в Его словах, хотя и привык хвастаться знанием закона и величаться своею мнимою мудростью. Поэтому дает им яснейшее истолкование и в немногих словах раскрывает смысл притчи. Как благой по природе, Он и недостойных руководствует к восприятию, чтобы и для них явилась какая-либо польза. Ясно называет Себя «дверью овец», научая общепризнанной истине, ибо чрез одну только веру в Него мы достигаем общения с Богом, чему свидетелем является Он Сам, говорящий об этом: «Никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (Ин.14:6). Или нечто подобное хочет указать, или же, что более соответствует предложенным созерцаниям, уясняет опять, что чрез Него приходим мы к водительству и начальствованию над словесными овцами, согласно словам Павла: «Никто не принимает себе честь, но призываемый Богом» (Евр.5:4). И действительно, никто из святых пророков не объявлял сам себя и славный и великий хор Апостолов не окажется сам себя призвавшим на это, но назначен волею Христа, призвавшего их на апостольство поименно и каждого отдельно, как говорит в предложенной притче. Ведь мы знаем, что в Евангелии Матфея имена апостолов поставлены рядом и прямо после них присоединен образ их назначения: сих, говорит, двенадцать назначил Спаситель, которых Апостолами наименовал (Мф.10:5; ср. Лк.6:13). Итак, видя в безумном фарисее стремление к начальствованию и горячее желание к имени и делу водительства, благополезно поучает, что Сам Он есть податель водительства кому-либо и силен доставить это, ибо, дверью будучи священного и божественного двора, Он примет годного и закроет вход внутрь не годному для сего.

Ин.10:8. Вси, елико их прииде⁶⁷⁷, татие суть и разбойницы, но не послушаша их овцы

Всячески желая укротить дикое сердце фарисеев и обратить их к здравому смыслу, старается показать, как бесполезна и опасна дерзость брать на себя начальствование не чрез вышнее рукоположение и не чрез Божественное веление, но по человеческой глупости воображать, что можно обладать властью, хотя бы сего не желал Податель ее. Итак, ясно назвав Себя дверью, так как Он один только приводит достойных к начальствованию, тотчас представляет попытки древних, чтобы, как на доске видя изображение конца таких попыток, уже ясно узнали, что сила властвовать и водительствовать стадами и народами дается одною только вышнею благодатью, а не тираническими предприятиями. Поэтому и здесь благополезно приводит на память из истории древних, что «все, кто пришли, воры суть и разбойники, но не послушали их овцы». Некоторые выступали на сцену под личиною добрых пастырей, но так как с ними не было Того, Кто наделяет властью и заставляет повиноваться начальникам, то и отбежало от них стадо овец.

Но отнюдь не следует предполагать, что словом «все» Спасителем нашим Христом уничтожается миссия святых пророков. Не против них, а против других речь. Как скоро предположил говорить о лжепастырях и отынуду вторгающихся во двор овчий, то, после того как уже в предыдущей речи было ясно указано, о ком шла речь, необходимо говорит это «все», и мы отнюдь не должны думать, что здесь отвергается лик святых пророков. Как мог бы отвергнуть их Тот, Кто чрез них представил ясные знамения Своего пришествия в словах: «Я видения умножил и чрез пророков изрек притчи» (Ос.12:10)? Он послал Моисея, говорил Иеремии: «Не говори, что юн я, потому что ко всем, к кому пошлю тебя, пойдешь и согласно всему, что я ни заповедаю тебе, будешь говорить» (Иер.1:7), к блаженному Иезекиилю: «Сын человеческий, пошлю Я тебя к дому Израилеву, к огорчающим Меня» (Иез.2:3). Итак, цель этого изречения обращена не к хору святых пророков, а, напротив, как видишь, к тем, которые некогда в Иудее притворялись пророками и говорили ложь, что будто бы они от Бога пришли, и убеждали народ не истинным пророкам Божиим повиноваться, а своим собственным измышленным предприятиям и словам, о которых в одном месте и Сам Господь, Владыка всяческих и Бог, говорит: «Не посылал я пророков, и они сами прибегали, – не говорил Я с ними, и они сами пророчествовали» (Иер.23:21). И к блаженному Иеремии: «Ложь пророки пророчествуют во имя Мое, не посылал Я их и не говорил с ними и не заповедал им, потому что видения и гадания и пророчества сердца своего они пророчествуют вам» (Ин.14:14), – «пророки ли они и есть ли слово Господне у них, пусть предстанут предо Мною» (Ин.27:18) – «что (может быть общего) у мякины с зерном?» (Ин.23:28). И действительно, слово от Бога имеет питательнейшую силу и охраняет сердце человека, по написанному (Пс.103:15), а слово нечестивых лжепророков или лжеучителей, будучи очень хрупким и соломенным, не доставляет слушателям никакой пользы. Итак, когда называет ворами и разбойниками являвшихся прежде пришествия Его, то указывает или на лживую и обманывавшую толпу только что названных нами (лжепророков), или же значение этого изречения можешь относить к тем, о которых написано в Деяниях Апостолов. Однажды вожди иудейские, собравши святых Апостолов и поставив их на свое беззаконнейшее судилище, намеревались изгонять их из Иерусалима и подвергнуть величайшим опасностям. Но Гамалиил призывал их к воспоминанию о лжеучителях, говоря так: «Мужи Израильские! Размыслите в себе о людях сих, что намерены вы делать: прежде дней сих восстал Февда, называя себя чем-то великим. К нему пристало числом около четырехсот человек. Он был убит, и все, которые повиновались ему, рассеялись и обратились в ничто. После сего восстал Иуда Галилеянин во дни переписи и увлек народ за собою. Но и он погиб, и все, которые повиновались ему, рассеялись» (Деян.5:35–37). Видишь отсюда ясно и бесспорно, что Христос говорит это не о святых пророках, но о лицах другого рода, дабы убедить фарисеев даже вопреки их воле в том, что предстоятельство над народом отнюдь не зависит от собственного их безрассудного желания и не бывает без воли Божией, но власть над всем принадлежит Божественному благоизволению и надо стремиться входить чрез истинную дверь, а не пытаться подобно грабителям входить отынуду во двор овчий.

Ин.10:9. Аз есмь дверь: Мною Аще кто внидет, спасется, и внидет, и изыдет, и пажить обрящет

От обычно случающегося преобразует речь как бы из истории в духовное созерцание и то, что едва не расстилается пред глазами и не представляет никакой трудности для понимания, делает образом предметов менее ясных. Воры, говорит, и разбойники, нагло вторгаясь в стойла овец, не входят дверями, но вскакивают где-либо в другом месте и с опасностью для себя перепрыгивают изгородь двора, ибо такой грабитель и безрассудно решившийся на злодейство весьма легко может быть пойман. А входящие чрез самую дверь совершают вполне безопасный вход, очевидно, как не безызвестные и не незнакомые владетелю овец, ибо они входят в присутствии привратника, отворяющего им дверь. Но таковые, говорит, будут находиться вместе при овцах в полной безопасности, совершая законнейшее и без всякого злодеяния вхождение, свободное от подозрения в разбойничестве.

Таков исторический смысл. А обращая значение его в духовную пользу, скажем, что вступающие в управление народом без Божественного указания, как бы отказываясь войти чрез дверь, всенепременно погибнут, утесняя Божественный суд своими злодеяниями. А получившие власть от Бога и идущие к этому чрез Христа с великим дерзновением и любовью будут начальствовать над священным двором и не только будут далеки от гнева (Божественного) на них, но, напротив, получать почести за это и ожидать скорого дарования вышних венцов, так как целью их было отнюдь и ни в чем не вредить овцам, а, напротив, приносить им пользу и, делая угодное Владыке стада, всегда стараться охранять подданных Его. Также и в этих словах Господь сильно устрашает упрямых фарисеев, говоря, что они не сохранят, а потеряют имеющуюся у них власть, и это по всей справедливости, так как они думают иметь ее твердою не чрез Бога, но чрез свое худоумие. Но мне и здесь приходится удивляться несравненному человеколюбию Спасителя. Да, «щедр и милостив Господь» (Пс.110:4), предлагающий всем путь спасения и многообразно призывающий к нему даже и очень непослушного и упрямого. Доказательство сказанного будет мне опять из самого дела. Когда ни чудесами, ни стремлением, направленным к будущей надежде и славе, не убеждает фарисея принять Его учение, то быстро переходит к тому, от чего им естественно было прийти в великое смущение и как бы вследствие неотвратимой необходимости обратиться к благопослушанию. Зная, что они стремятся к приобретению славы от начальствования и нисколько не заботятся о доставлении пользы отсюда, говорит, что они лишатся и совсем потеряют то, что весьма ценится ими и в руках у них, если, в скорейшем времени переменившись к послушанию Ему, не получат от Него пощады.

Ин.10:10. Тать не приходит, разве да украдет и убиет и погубит: Аз приидох, да жизнь имут, и лишше имут

Когда Спаситель наш Христос называл Себя дверью и учил, что Ему принадлежит и вводить, кого Он пожелает, и оставлять вне не годного и не способного спасению, и, кроме того, называл разбойниками и ворами тех, кто были самозванцами по отношению к не сообщавшейся им вышней благодати, – жалкие фарисеи опять размышляли, кто же это такой, что доходит до такого дерзновения, может быть, и сам принадлежащий к числу тех, которых появление Он обвиняет. Ведь они считали Его лжепастырем и лженачальником, явившимся по собственному произволению, а не Богом, ставшим человеком, согласно древнейшей проповеди Богодухновенного Писания. Им естественно было, собрав истинное знание о Нем, отбросить его своим неверием как некую трудноносимую тяжесть и заботиться и находить удовольствие только в одном – в начальствовании над народом. И так как Он знал, что они помышляют это или шепчут друг другу, то, не дождавшись более ясного заявления от них, защищается подобающим образом и утверждает, что из самых дел можно определить, кто – пастырь и кто – вор. Это, говорит, совсем не трудно определить, если обратить внимание на цель и образ (дел) каждого. «Вор приходит», говорит, для вреда скоту, так как желание разбойничать, без сомнения, имеет такой исход. А истинно добрый пастырь придет во двор овец не для чего-либо вредного, но чтобы, напротив, доставить им пользу и ревностно совершить то, что считает он великою пользою для них.

Пусть же истинный смысл речи раскроется другим образом и фарисей да обратит внимание на то, что доставили тогда лжепастыри и лжеучители обманутым ими и какое благо даст в пришествие Свое Христос или к какому благоденствию Он возведет нас. Итак, решившиеся некогда говорить ложь и заблуждавшиеся, что они посланы от Бога, но пророчествовавшие, по словам Писания, «от сердца своего, а не от уст Господа» (Иер.23:16), и кроме них еще Февда тот и галилеянин Иуда, увлекшие народ за собою (Деян.5:37), погибли вместе с увлеченными ими. Господь же наш Иисус Христос, чтобы доставить нам вечную жизнь, явился из любви к нам. При такой противоположности и различии образа пришествия не должны ли быть противоположными и настроение, и жизнь? Итак, из свойства дел, говорит, надо определять, кто – те и кто – Он.

Таким образом можно было убедить вождей иудейских, считавших Его за одного из лжепастырей или отынуду входящих во двор овчий, не думать уже о Нем ничего несообразного, напротив, говорит, Христос пришел как дверь и вводитель и пастырь не для того только одного, чтобы овцы имели жизнь, но и нечто "большее", ибо, кроме оживления верующих в Него, дается еще непреложная надежда им обладать всеми благами. Хотя и очень прикровенно, говорит, что будет нечто "большее" и самой жизни, то есть достопочтеннее, а именно – совершеннейшее причастие Духа. В самом деле, оживление обще и святым, и грешникам, и эллинам, и иудеям, и нам самим, ибо «восстанут мертвые и воскреснут находящиеся в гробах, и возрадуются сущие на земле» (Ис.26:19), по неложному обещанию Спасителя (ср.Ин.5:25, 28–29). А быть в причастии Святаго Духа уже не всем обще, но «лишнее» при жизни и в качестве большего сравнительно с имеющимся у всех общим будет уделено одним только оправданным верою во Христа. На это указывает нам и божественный Павел в словах: «Вот тайну вам говорю: все почием, но не все изменимся⁶⁷⁸, вдруг, в мгновение ока, при последней трубе, ибо вострубит, и мертвые во Христе воскреснут нетленными, и мы изменимся» (1Кор.15:51–52). Ведь все восстанут из мертвых, потому что всей природе дана благодать воскресения. И в одном Христе, изначала первом разрушившем державу смерти и воскресшем в жизнь вечную, все вообще человечество преобразуется также в нетление, как опять и в Адаме в одном и первом осуждается на смерть и тление. Но большое в то время окажется различие между воскресшими. Одни, почившие с верою во Христа и во время телесной жизни получившие залог Духа, восприимут совершеннейшую благодать и, призванные к Божественной славе, изменятся. А другие, не уверовавшие во Христа и ни во что вменившие столь славное мздовоздаяние, будут изобличены снова гласом Его и, унаследовав вместе с другими одно только оживление, получат наказание за столь продолжительное неверие. Они низойдут в ад для наказания, с бесполезным поздним раскаянием, ибо будет, сказано, там плач и скрежет зубов (Мф.8:12).

Ин.10:11. Аз есмь пастырь добрый

Указав наперед со всею ясностию, сколько вреда принесло древним притворство лжепророков или лжепастырей, и поставив на вид блага Своего пришествия, а также из самого уже сравнения овец получив удостоверение и увенчание в Своей истинности, Он со всею справедливостью теперь возглашает: «Я есмь пастырь добрый». Напрасно, говорит, вы злоумышляете на Меня это и, будучи не в состоянии обвинять Меня в каком-либо желании подменить пользу для овец (вредом), не ужасаетесь причислять Меня к обыкшим делать это, – истинно доброго называете дурным и справедливое суждение о каждом деле по уставу законодателя повреждаете из самолюбия. Итак, обличает вождей иудейских как неправедных, как совсем не радеющих о заповедях Моисеевых, как не знающих цель пришествия Его, дабы, наконец, оказался истину сказавшим о них пророк Исаия: «Горе, – говорит, – называющим дурное хорошим и хорошее дурным, называющим сладкое горьким и горькое сладким, считающим свет тьмою и тьму светом» (Ис.5:20). И в самом деле, разве не это делающими оказываются те, которые истинный свет, то есть Господа нашего Иисуса Христа, обращают в тьму тем, что доброго нашего Пастыря не стесняются сопричислять к лжеименным пастырям и даже осмеливаются, пожалуй, поставлять Его ниже их по чести? Мнимые владыки тогдашние оказывали великое почтение тем, кто ложно присвоял себе Божественное слово, именем пророчества старался опустошать ум пасомых, отвращал от пути к истине и направлял к своей воле, а не Божией. Так Самей Саламитянин, противополагая словам Божиим свое собственное лжеучение, дерзко оспаривал славу Иеремии. Этот находился в оковах, а тот пользовался почетом у Седекии в награду за свою ложь (Иер.29:32). А несчастные фарисеи теперь идут гораздо далее тех в нечестии и с бесстыдною дерзостию приписывают Христу даже то, чего не было у лжеучителей. В самом деле, что говорят они о Нем пред теми, которые с удовольствием внимали слову Его? «Беса имеет и неистовствует, что Его слушаете?» (Ин.10:20). Поэтому и Сам Он говорит о них чрез пророка Исаию: «Горе им, потому что отдалились от Меня, – несчастны они, потому что нечествовали на Меня; а Я искупил их, они же говорили на Меня ложь» (Ос.7:13). И опять: «Падут мечом начальники их за невоздержность языка своего» (Ос.7:16). Разве не всякого наказания достойны те, которые безрассудно употребляют столь дерзкий язык свой, что осмеливаются утверждать против Христа то, что, конечно, не нам, а только им и им подобным свойственно как допускать до своего слуха, так и безрассудно говорить?

Ин.10:11–13. Пастырь добрый душу свою полагает за овцы. А наемник и⁶⁷⁹ иже несть пастырь, емуже не суть овцы своя, видит волка грядуща⁶⁸⁰ и оставляет овцы и бегает. И волк расхитит их и распудит⁶⁸¹. Яко наемник есть и нерадит⁶⁸² о овцах

Искусно противопоставив злоязычию и необузданной дерзости некоторых блеск Своих собственных дел, объявив и назвав их разбойниками и ворами, отынуду вторгающимися во двор овчий, а Себя истинно добрым пастырем, переходит теперь уже к самим начальникам иудейским и показывает превосходство Своего начальствования над фарисейским. Очевиднейшее доказательство этого представляет им опять из сравнения. Свою любовь и бдение как бы противопоставляет их нерадению и опять изобличает их в том, что они нисколько не заботились о стаде, а Себе Самому усвояет здесь такую попечительность о стаде, что пренебрег даже наимилейшею для всех жизнью. Определяет, каким образом надо узнавать пастыря доброго, который, сражаясь за спасение стада, должен без колебаний отдавать самую душу (жизнь) свою, что и было совершено Христом. Человек отступил от любви к Богу, уклонился в грех, удален был за это из священного и божественного двора, то есть из ограды райской, и, подвергшись такой беде, сделался добычею диавола, соблазнявшего к греху и смерти, произросшей из греха, этим свирепым и неукротимым волкам. Когда же явился пастырь добрый над всеми Христос, Он положил за нас душу Свою, сражаясь с этою сворою свирепых зверей, претерпел крест за нас, чтобы смертию умертвить смерть, подвергся осуждению ради нас, дабы освободить всех от осуждения за прегрешение, верою упразднив владычествовавший грех и «пригвоздив бывшее против нас рукописание Своим крестом», как написано (Кол.2:14). Итак, отец греха, как «овец в аду» (Пс.48:15), положил пасти нас, предав смерти, согласно сказанному в псалмах. Но умер за нас истинно добрый Пастырь, дабы, изъяв из темных пропастей смерти, предоставить нам возможность сопричисляться к небесным хорам и вместо хлевов в пропастях бездны и глубинах моря даровать нам вышние обители у Отца. Поэтому и говорит к нам в одном месте: «Не бойся, малое стадо! Ибо благоволил Отец дать вам Царство» (Лк.12:32).

Но это о Христе. Теперь рассудим о них. Для всякого, судящего о них верным взором, они окажутся в действительности не чем иным, как наемниками, лжепастырями, трусами, предателями и лентяями, не обращающими никакого внимания на пользу овец, а старающимися только отовсюду добывать приятное и угодное каждому. Да, они были "наемники", по слову Спасителя, и "не свои" их были "овцы", но Христа, купившего их вначале и рукоположившего иудейскому народу священноначальников для вышних почестей. Но они, вознерадев о столь великих почестях и нисколько не дорожа двором стада, предали овец волку. Каким образом, об этом скажем покороче.

В древнейшие времена многочисленный Иудейский народ признавал царем только Бога, Ему давал дидрахмы и жертвы и, как бы дань какую, приносил жизнь, согласную с законом. Но пришел на этот народ, как бы какой дикий "волк", иноплеменный человек (народ), возложил и имя и дело рабства, надел ярмо человеческого царства, принуждал переходить к жизни противозаконной и безнравственной, требовал подати и отторгал от Царства Божия, ибо подвергшимся таким бедам стало необходимым подчиняться законам своих владык. Пришел иноплеменник, отстраняя власть Божию, то есть получившее священнослужение колено, которому от Бога предоставлены были и суд и закон, – все извратил, подверг стеснению, заставил себя самого чеканить на монетах и учинил всякого рода насилия.

Против такого невыносимого гнета пастыри, однако ж, не бодрствовали. Они видели «волка идущего» и, оставив стадо, убежали, ибо не были их «своими овцы», – не призвали Могущего помочь, Спасшего от вавилонян, Отвратившего ассирийца, Умертвившего рукою Ангела «сто восемьдесят пять тысяч» иноплеменников (Ис.37:36). А что подчинение власти иноземцев доставило Израилю немалый вред и ослабило благочестие, это можешь узнать из самой действительности. Когда Пилат порицал некогда невероятную дерзость иудеев, требовавших от него распять Господа, и не обинуясь говорил: «Царя ли вашего распну?» (Ин.19:15) – тогда-то именно они, свергнув с себя рабство Богу и расторгнув узы изначального владычества, подвергли себя новому игу, бесстыдно возгласив: «Не имеем царя кроме кесаря» (Ин.19:15). Начальникам иудейским казалось справедливым делать и возглашать это. Поэтому на них должны быть возложены вины за все бедствия. И они со всею справедливостью осуждаются как предатели стада, как трусы, лишенные мужества и вздорные, всецело отказавшиеся защищать и бороться за подвластное им стадо. Поэтому и Бог обвиняет их в словах: «Пастыри обессмыслели и Господа не взыскали, посему не уразумело все стадо и рассеяно» (Иер.10:21). Итак, сама действительность доказывает, что Христос есть истинно добрый Пастырь овец, они же скорее губительные, чем добрые, и совершенно чужды действительной похвалы.

Ин.10:14. Аз есмь пастырь добрый

Опять торжественно провозглашает превосходство Своей власти пред иудейскою, доказываемое уже не свидетельствами кого-либо, но из самого уже исследования дел. Как прежде, противопоставив Свои дела злодействам лжепророков и показав наилучший исход Своих подвигов сравнительно с их лжесловием, они, говорит, были весьма склонны к одному только воровству, убийству, губительству, обману и к тому, о чем не подобает говорить, а Сам Он, напротив, пришел, чтобы овцы не только имели жизнь, но и нечто большее, – прекрасно и справедливо возглашал: «Я есмь пастырь добрый»; так и здесь, определив истинно доброго пастыря его добровольным желанием умереть за овец и охотно положить душу свою за них, а наемника назвав и чуждым приставником, и трусом, и беглецом, и подобным чему-либо такому, так как знал о Себе Самом, что положит жизнь за стадо, опять со всею основательностью восклицает: «Я есмь пастырь добрый». И действительно, первенствующему во всем подобало превзойти всех (Кол.1:18), дабы истинным опять оказался Псалмопевец, говорящий где-то к Нему: «Да оправдаешься в словах Твоих и победишь в суде Твоем» (Пс.50:6).

Кроме сказанного, надо рассмотреть и вот что. Думаю я, что Господь, когда предлагал Иудейскому народу имевшее принести ему великую пользу, то не только Своими собственными речами, но и посредством пророческих изречений старался убедить их мыслить право и знать ясно, что Он есть пастырь добрый, а они нет. Почему? Потому что естественно было думать, что если не убедятся Его словами, то с изречениями пророков должны согласиться даже и невольно. Итак, когда говорит: «Я есмь пастырь добрый», то возводит ум иудеев к воспоминанию сказанного гласом Иезекииля пророка. Говорит же он о Христе и о получивших начальство над стадом иудейским таким образом: «Это говорит Господь Бог: о пастыри Израилевы! Не пасут ли пастыри самих себя? Не овец ли пасут пастыри? Вот, молоко едите, и шерстью одеваетесь, и откормленных закалаете, а овец Моих не пасете! Ослабевших не укрепляли, больных не врачевали и пораненных не перевязывали, заблудившихся не отыскивали, а крепких изнуряли трудом! И рассеялись овцы Мои, ибо нет пастырей, и стали пищею для всех зверей диких, и рассеялись овцы Мои по всякой горе, и по всякому холму высокому, и по лицу всей земли, и не было отыскивающего, ни возвращающего» (Иез.34:2–6). Одна только цель была у иудейских начальников – удовлетворять любостяжательность, получать приношения от подчиненных, собирать подати и установлять заповеди сверхзаконные, но на то, что могло приносить пользу или было в состоянии охранять подвластный народ, не обращалось никакого внимания. Поэтому опять так говорит к ним истинно добрый Пастырь: «Так говорит Господь Бог: вот Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от рук их, и отставлю их от пасения овец Моих, и не будут уже их пасти пастыри, и отниму овец Моих из уст их, и уже не будут им в пищу» (Иез.34:10). И опять после некоторых других слов: «И восставлю над ними пастыря единого, и будет пасти их, и раба Моего Давида, и будет их пастырем, и Я Господь буду им Богом, и Давид начальник посреди их. Я Господь изрек. И завещаю Давиду завет мира, и уничтожу зверей злых с земли, и будут обитать в пустыне, и будут спать в дубравах. И дам им вокруг горы Моея, и дам дождь вам, дождь благословения. И деревья полевые дадут плод свой и земля даст плод свой» (Иез.34:23–27). Итак, в этих словах Бог со всею ясностью возвещает, что безбожное скопище фарисеев будет отставлено от начальствования над иудеями, и со всею очевидностью определил, что после них будет предстоятельствовать над словесными стадами верующих происходящий от Давида по плоти Христос. Посредством Него Он установил завет мира, то есть евангельскую и Божественную проповедь, возводящую нас к любви к Богу и доставляющую нам Небесное Царство. Чрез Него же опять также и дождь благословения, то есть начаток Духа, делающий душу, в которой пребывает, как бы плодоносною какою землею. А как фарисеи немало зла причиняли овцам, нисколько не занимаясь их пасением, а, напротив, стараясь всячески им вредить, Христос же доставил спасение и явился подателем и виновником вышнего благословения; то и справедливо является тем, чем и признает Себя в словах: «Я есмь пастырь добрый».

Но пусть никто не соблазняется тем, что Бог и Отец бывшего от семени Давида Человека назвал рабом, хотя и Бога по природе и истинного Сына; напротив, пусть примет во внимание, что Он унизил Себя, образ раба приняв (Флп.2:7). Следовательно, Он правильно назван (рабом) от Бога и Отца соответственно принятому Им образу.

Ин.10:14–15. И знаю Моя, и знают Мя Моя: якоже знает Мя Отец, и Аз знаю Отца

По более простому толкованию этих слов, Господь желал здесь указать не на иное что, как на то, что Он будет ясен для Своих и верующим в Него сообщит беспрепятственное знание о Себе, а также и Сам будет знать Своих, представляя, очевидно, не бесполезным знание для получивших его. В самом деле, что можем мы считать выше знания нас Богом? Но так как это изречение требует более глубокого для себя исследования, особенно благодаря прибавлению слов: «как знает Меня Отец, и Я знаю Отца», то мы и должны обратиться к такому исследованию этого изречения. Ведь никто, полагаю, если имеет здравый смысл, не скажет, чтобы кто-либо из существующих мог получить о Христе такое знание, какое есть о Нем у Бога и Отца. Один только Отец ведает Свое и Сам познается от одного только Своего Порождения, «ибо никто не знает Сына, только Отец, ни также Отца кто знает, что есть Он, только Сын», по слову Самого Спасителя (Мф.11:27). Ведь мы знаем и веруем, что Отец есть Бог, равно и Сын есть Бог истинный. А что есть по существу Неизреченная Природа, это совершенно недоступно как нам, так и другим разумным тварям. Поэтому каким образом мы можем иметь познание Сына равномерно с Отцом? Ибо должно обратить внимание на то, как Он утверждает, что Он познает нас, познан же будет от нас, как знает Он Отца и Отец Его.

Итак, надо исследовать и то, какое созерцание мы должны применять к этим словам соответственно их смыслу. И что придет мне на ум при исследовании, я не буду скрывать, а принимать это волен каждый.

Думаю, что "знанием" (γνῶσιν) здесь называет не просто "ведение" (εἴδησιν), но употребляет вместо "свойства" (οἰκειότητος) или по роду и природного, или же по усвоению благодати и достоинства. Так, у эллинов знакомыми или родственными (γνωστούς) обычно называются не только свойственники по роду, но и единокровные братья. А что и Божественное Писание считает свойство знанием, это можно видеть из следующего. В одном месте Христос говорит о лицах, не стоящих с Ним ни в каком свойстве: «Многие скажут мне в тот день, – очевидно в день суда, – Господи, Господи! Не Твоим ли именем чудеса многие мы творили и бесов изгоняли? Тогда объявлю им, что истинно говорю вам, что никогда не знал вас» (Мф.7:22–23). Если бы знанием обозначалось одно только ведение, то каким образом мог не знать кого-либо из существующих Тот, Кто все имеет «обнаженным и открытым пред очами своими», как написано (Евр.4:13), и «прежде бытия все знает» (Дан.13:42)? Поэтому совершенно неразумно, даже более – нечестиво воображать, что Господь не знает кого-либо, напротив, мы должны думать, что Он сказал о том, что они не имеют с Ним никакого свойства и общения. Не знаю, говорит, (вас) как бывших любителями добродетели, как соблюдавших Мое слово или соприкосновенных ко Мне посредством добрых дел. Соответственно вышесказанному ты должен разуметь и о премудром Моисее, когда Бог говорит к нему: «Знаю тебя более всех, и благодать обрел ты у Меня» (Исх.33:12) вместо: в свойстве (близости) более всех положил Я тебя со Мною и великой достиг ты благодати. Говорим это, не уничтожая за знанием и значение ведения, но только определяя тот образ (значения), какой наиболее соответствует созерцательному смыслу толкуемых слов.

Итак, "знаю", говорит, «Моих и Меня знают Мои, как знает Меня Отец и Я знаю Отца» вместо: сроднюсь с овцами Моими и со Мною сроднятся овцы Мои точно таким же образом, каким Мне родственен Отец и Я, в свою очередь, родственен Отцу. Как Бог Отец знает Своего Сына, имея Его подлинным Своим порождением и плодом Своего существа, а равно и Сын знает Бога, имея Его Своим истинным Отцом и будучи рожден от Него, таким же образом и мы, сроднившись с Ним, называемся родом и чадами Его, согласно сказанному Им: «Вот Я и дети, что Мне дал Бог» (Евр.2:13). Мы оказываемся и называемся родом, и притом подлинным, Сына, а чрез Него и – Отца, так как, будучи Единородным Богом (ср. толкование на Ин.1:18), Он стал человеком, восприяв тожественную нам природу, только, конечно, без греха. Иначе как «род мы Бога» (Деян.17:29) и каким образом «Божественной Природы общниками» (2Пет.1:4) мы могли бы быть? Ведь не в одном только том, что Христос пожелал восприять нас в родство Себе, имеем мы предмет похвалы, но и в самой действительности это родство принадлежит всем нам. И это потому, что Слово Бога и с плотью остается Божественною Природою, а мы – род Его, хотя по природе и Бога, ради восприятия тожественной нам плоти.

Итак, оказывается сходным образ родства. Как Он родствен Отцу и вследствие тожества природы Отец родствен Ему, так и мы Ему, поскольку стал человеком, а Он – нам. Чрез Него, как чрез Посредника, соприкасаемся с Отцом. Как бы средина некая между вышним Божеством и человечеством есть Христос, одновременно будучи тем и другим и как бы объемля в Себе столь разъединенное друг от друга⁶⁸³: как Бог по природе Он соприкасается с Богом и Отцом, а как истинный человек – с людьми.

Но, быть может, скажет кто: разве не замечаешь, любезнейший, к какому опасному выводу ведет твоя речь? Ведь если будем думать, что Он, поскольку стал человеком, знает своих, то есть вступил в родство с Своими овцами, то кто же остается вне стада? В таком случае все будут родственны Ему, поскольку и они суть люди, как и Он. Что же тогда будет большего в слове "Мои?" Какое преимущество могут иметь те, кто суть действительно Его? Ведь если все родственны, по вышеуказанной уже причине, то что же большее будет у знаемых Его?

На это ответим, что образ родства общ у всех, как познавших Его, так и незнающих. Ведь Он сделался человеком, не благодетельствуя частично одним, а другим нет, но помилосердовав всю падшую природу. Но такой образ родства с Ним окажется совершенно бесполезным для оскорбляющих Его своим неверием, и он назначается собственно для любящих Его как особенная награда. Как дело воскресения простирается на всех, по причине воскресения Спасителя, воскресившего с Собою целую человеческую природу, но оно совершенно бесполезно для грехолюбцев, ибо они будут нисходить в ад, получая оживление для одного только наказания, тогда как для проводящих прекрасную жизнь оно послужит к великой пользе, ибо они получат воскресение для приобщения к превышающим ум благам; таким же, думаю, образом дело родства касается всех, и злых и добрых, но не для всех оно имеет одинаковое значение – для верующих в Него оно послужит причиною достижения истинного сродства с Ним и соединенных с этим благ, а для не верующих – тяжелейшим обвинением в неблагодарности и нечестии. Так мы рассуждаем об этом. Другой кто пусть придумает что-либо более лучшее.

Надо, наконец, обратить внимание на то, сколь истинно и вместе основательно построено изречение, ибо не безразлично и смешанно говорит о них, но каждый предмет поставляет на своем особенном, ему подобающем месте. Не сказал: знают Меня Мои и Я знаю Моих, но прежде ставит Себя знающим Своих овец, а потом, говорит, таким образом и Он будет познан от них. И если принять знание в значении ведения, как говорили мы в начале, то можешь понимать изречение так: не мы Его познали первые, а познал прежде Он. Так и Павел в Послании к христианам из язычников говорит нечто подобное: «Посему помните вы, язычники по плоти, называемые необрезанными так называемыми обрезанными плотским обрезанием, совершаемым руками, что вы были во время то без Христа, отчужденными от общества Израильского и чуждыми заветов обетования, надежды не имеющими и безбожными в мире; ныне же во Христе Иисусе некогда бывшие далеко стали близко кровию Христовою» (Еф.2:11–13). По безмерному милосердию Христос привел Себя язычникам и познал их прежде, чем был познан ими. А принимая познание в значение свойства и родства, опять скажем вот что: не мы начали это дело, а Единородный Бог от Бога (ср. толкование и чтение Ин.1у св. Кирилла), ибо не мы усвоили Божество, которое выше природы человеческой, но Он, Бог по природе, воспринял семя Авраама, как говорит Павел (Евр.2:16), и стал человеком, дабы, братьям уподобившись во всем, кроме греха (ст. 17), восприять к родству того, кто не имеет такового сам по себе, то есть человека. Поэтому необходимо говорить, что Он нас наперед познал, потом, таким образом, мы – Его.

Ин.10:15. И душу Мою полагаю за овцы

Как за Своих уже и родных, Он выступает на защиту всяческим образом и объявляет Себя готовым на все опасности, выставляя в то же время чрез повторение, что Он действительно есть Пастырь хороший. Оставившие овец волкам справедливо названы были поэтому трусами и наемниками, Он же, так как знал, что надо было защищать их столько, чтобы не отступать и пред самою смертью, справедливо должен признаваться Пастырем хорошим. А говоря, что «полагаю душу Мою за овец», так как Я – Пастырь хороший, поражает фарисеев и дает уразуметь, что они некогда дойдут до таких неистовств и такого безумства против Него, что предадут смерти Того, Кто совсем не должен был ей подвергаться, а, напротив, заслуживал всякую похвалу и удивление ради как тех дел, которые совершал, так и великого искусства в пасении стада.

Надо, впрочем, заметить, что Христос за нас и ради нас претерпел смерть не против воли, но оказывается идущим на это добровольно, хотя мог легко избежать страдания, если бы не восхотел страдать. Итак, в Его добровольном страдании за нас мы должны видеть совершенство Его любви к нам и безмерность милосердия.

Ин.10:16. И ины овцы имам, яже не суть от двора сего, и тыя подобает Ми привести, и глас Мой услышат, и будет едино стадо, един Пастырь

Всячески старается поразить бесчинных фарисеев. Во многих словах раскрывает, что они очень скоро будут лишены начальствования над овцами, но что Он Сам примет водительство и власть. Объясняет, что, к благонамереннейшим из Израиля присоединив стада язычников, Он будет водительствовать не одними только иудеями, но и распространит свет Своей славы по всей земле и повсюду будет призывать народ к Богопознанию, не довольствуясь быть признанным в одной только Иудее, как вначале, но всей поднебесной предлагая для усвоения науку истинного Боговедения. А что Христос явился для язычников руководителем в религии, это легко узнать каждому. Богодухновенное Писание полно свидетельств об этом, и можно, кажется, опустить их, предоставив любознательным исследование об этом. Однако ж, предложив два или три места из пророков об этом, буду говорить потом о том, что следует по порядку. Итак, Бог и Отец в одном месте говорит о Нем: «Вот, в свидетельство народам Я дал Его, начальником и повелителем народам» (Ис.55:4). И действительно, Христос засвидетельствовал учение народам, дав спасение и неприкровенно сказав то, чрез что надлежало получать спасение. И божественный Псалмопевец, как бы призывая живущих повсюду в одно собрание и повелевая вселенной собираться на небесный праздник, говорит: «Все народы, восплещите руками, воскликните Богу гласом радости» (Пс.46:2). А если кому угодно будет исследовать причину столь светлого и достославного торжества, тот найдет ясные слова об этом: «Потому что царь всей земли – Бог, пойте разумно, воцарился Бог над всеми народами» (Пс.46:8–9). И в одном месте приводит Самого Господа Своими собственными словами возвещающим всем вместе народам евангельскую проповедь, именно в сорок восьмом псалме говорит: «Услышьте, все народы, внушитесь, все населяющие вселенную, земнородные и сыны человеческие, вместе богач и бедняк! И уста Мои изрекут премудрость, и размышление сердца моего – разум» (Пс.48:2–4). И в самом деле, что можно указать премудрее евангельских наставлений, что найдем изреченное с таким разумом, как учение Христово? Итак – возвращаемся к началу, – ясно предвозвещает, что множество язычников будет присоединено к одному стаду с обращающимися из израильтян. Но чего ради, может спросить кто-либо, точнее исследуя смысл толкуемого изречения, Спаситель, обращаясь с речью к иудейским начальникам и говоря к людям, имевшим сердце, распаленное ненавистью и завистью, открывает тайны? Зачем, скажи мне, нужно было научать таковых тому, что Он будет начальствовать над язычниками и что Он введет в Свои дворы овец, находящихся вне иудеи? Что же скажешь на это, что ответишь? Не как друзьям сообщаются (им) тайны (Господом), однако же и не напрасное дает им относительно этого разъяснение, но потому, что могло принести им пользу, насколько это зависело от Него Самого, ибо таково было предложенное изречение, хотя ум слушателей, будучи легкомысленным, остался совершенно невосприимчивым и недоступным для благопослушания. Итак, так как знал, что им известны были писания Моисея и предуказания пророков, а у пророков имеются многочисленные и обширные речи о том, что Христос привлечет язычников к Богопознанию, то поэтому, предлагая им в качестве очевиднейшего знамения то обстоятельство, что Он ясно уже предвозвещен, утверждает открыто, что призовет и таких овец, которые не от двора иудеев, чтобы наконец, как мы сейчас говорили, они уверовали, что Он есть действительно Тот, о Ком предвозвещал хор святых мужей.

Ин.10:17. Сего ради Мя Отец любит, яко⁶⁸⁴ полагаю душу⁶⁸⁵, да паки прииму ю

Отвечает часто не только на произносимые языком слова, но и на мысли, находящиеся в глубине души. Будучи истинным Богом, Он обо всем имеет ясное познание. Поэтому, когда безбожные иудеи осмеивали Его слова и Его обещание подвизаться за Своих овец до того, что с полною охотою и добровольно Он готов умереть за них, они принимали за пустословие и считали Его беснующимся, Он считает наконец уже необходимым показать, что они смеются по присущему им невежеству и вместе безмерному нечестию и решаются словами и делами своими порицать то, что Бог и Отец всегда удостаивает великой чести, ибо «любит Меня за это», говорит, что вы по великому неразумию сочли за ничто. В самом деле, разве не наглецы и не исполнены всякого нечестия вы, которые считаете смешным благоугоднейшее Богу? Посредством этих слов отчасти дает им разуметь, что они весьма ненавистны пред Богом. Ведь если Он любит Полагающего душу за овец врученного Ему стада, то совершенно необходимо думать, что считает мерзостным того, кто видит волка идущего и оставляет стадо вторгающемуся и неистовствующему, а сам обращается в бегство, в каковых делах и изобличил получивших начальство над Иудейским народом или двором. Итак, одновременно изобличает их и в богоненавистничестве и нечестии потому, что не ужаснулись подвергать осмеянию то, что весьма достопочтенно у Бога. Впрочем, Христос утверждает, что Он возлюблен Богом и Отцом не за то лишь одно, что полагает душу, но за то, «что полагает, чтобы и взять ее», так как в этом-то особенно и воссияло величие устроенных для нас благ. Ведь если бы умер только, а не воскрес, то что же особенного было бы тогда? Какую Он явился бы принесшим пользу нашей природе, оставшись с нами мертвым, подчиненным вместе с прочими узам смерти и привзошедшему тлению? Но как умер, чтобы и принять (душу), то этим именно и спас целую природу, упразднив державу смерти, и явил нас новою тварью.

Итак, Сын пользуется любовью у Бога и Отца не так, что Он остался бы вне любви, если бы не случилось Домостроительство с нами, ибо всегда и постоянно Он был любим. Разъясним это. Свойства, присущие предметам по природе или по состоянию (приобретению), тогда имеют особенно благоприятное условие для своего обнаружения, когда приходят в действие. Например, огонь имеет в себе природное свойство теплоты, но когда действует на какой-либо горючий материал, тогда особенно и узнаем, какая и сколь великая сила присуща ему. Подобным образом, например, грамматик или усвоивший какую-либо другую науку возбуждает уважение к себе, как полагаю, не тогда, когда молчит, а когда предлагает другим для познания красоту известной ему науки. Так и Божественная и Неизреченная Природа, когда производит что-либо свойственное ей и всегда присущее, тогда-то особенно Она и открывается во всей красоте и пред Собою Самой и является таковой и пред нами. Поэтому и Премудрость говорит в книге Притчей: «Я была (та), которой (или: там, где) Он радовался, ежедневно веселилась я пред лицом Его во всякое время, когда веселился Он, вселенную совершив, и веселился о сынах (или: среди сынов) человеческих» (Притч.8:30–31). Хотя радость и бесконечное блаженство всегда присущи Богу, ибо ничто не может печалить Имеющего власть над всем, но Он радовался вместе с Своею Премудростию, окончив вселенную. Когда именно видел приведенною в действие силу Своей Премудрости, тогда-то особенно и почитал должным радоваться обильнее. Так поэтому надо разуметь и здесь. Будучи любовью, Бог и Отец, по слову Иоанна (1Ин.4:8), не просто благ, но есть само благо, когда видел Своего Сына полагающим за нас (жизнь Свою) из любви к нам и сохраняющим подлинные черты безмерной благости Своей природы, тогда, естественно, и возлюбил, Свою любовь даруя Ему не в качестве какой-либо награды за Его дела для нас, но, как мы сказали, видя в Сыне подлинную Свою сущность и призываясь к этому как бы какими необходимыми и неотвратимыми влечениями. Как у кого из нас, например, при виде в собственном детище подлинных черт своего образа любовь достигает наибольшего напряжения особенно тогда, когда он смотрит (на детище свое), таким же, думаю, образом Бог и Отец, сказано, любит Своего Сына, за нас положившего Свою душу и снова ее принявшего. Ведь дело любви – решиться и на страдания, и притом бесславные, ради спасения других, – и не так, чтобы умереть только, но и снова принять положенную душу, дабы умертвить смерть и удалить позор тления. Итак, всегда будучи возлюбленным по природе, Он разумеется вызвавшим любовь к себе и тем, что Своею любовью к нам вызывает Родителя Своего к радости, так как и отсюда Ему был виден совершенно чистый и неподдельно сияющий образ Своей природы.

Книга седьмая

Сохранившиеся отрывки этой книги

Ин.10:18. Никтоже возмет ю от Мене, но Аз полагаю ю о Себе⁶⁸⁶: власть⁶⁸⁷ имам положити ю и власть имам паки прияти ю

Учит здесь, что Он есть не только пастырь добрый, жертвующий Собою за стадо, но и Бог по природе. Поэтому и мог претерпеть смерть не иначе как добровольно, так как имеет Божескую "власть" над этим весьма полезным для нас Домостроением, – и строй речи показывает, что иудеи никогда не могли бы иметь над Ним власти вопреки Его воле. Ведь слова «власть имею» Он сказал не об одном только "положить" душу свою, но употребил это «власть имею» об обоих – как смерти, так и воскресении, чтобы это не казалось делом силы и действия другого, только предоставленным Ему по приказанию, как слуге и подчиненному, но чтобы показать плодом собственной Своей природы как силу власти над самими узами смерти, так и беспрепятственное направление дел по Своей воле, что действительно свойственно Богу по природе. Вот это и хочет показать в словах: «власть имею положить душу и власть имею⁶⁸⁸ взять ее", потому что не по приказанию, как раб или слуга, и не по необходимости или принуждению от кого-либо, но добровольно пришел на это.

Ин.10:18. Сию заповедь приях от Отца Моего

Чтобы не сказал кто, что помимо воли Сына не может Отец принять Его душу и вследствие этого не внес разделения и разномыслия в едином Божестве Отца и Сына, в словах «Я принял заповедь» показывает, что и Отец был единомысленным и соволил на это, – и исповедует, что Он пришел на это как бы от единого намерения, если и Он Сам есть совет Отчий, – а это будет соответствовать и Домостроительству с плотью. Говоря же, что в качестве заповеди Он принял правильное исполнение угодного Отцу, не умаляет Себя пред Отцом, будучи Богом по природе, но отдает должное вочеловечению. Впрочем, в словах, что Он принял, как заповедь, общеволие или согласие в намерении (κοινοβου;λίαν) с Богом и Отцом, напоминает, что Он есть тот Пророк, о Котором сказал Отец, что «будет говорить, как Я заповедаю Ему» (Втор.18:18), что и говорил иудеям, чтобы они не думали, что Он изрекает повеления помимо воли Отца. Если же Отец назвал Своего Сына пророком, то не смущайся этим, ибо когда Он стал человеком, тогда Ему и применено имя пророка, тогда, говорим, и заповеди домостроительно даны Ему от Отца. Впрочем, Принимающий заповеди от этого не делается меньшим или неподобным с сущностью или природою Заповедующего; когда и люди заповедуют людям и Ангелы Ангелам, и ради этого мы не называем тех, которым даются повеления, иноприродными или меньшими (по природе). Так и Сын не меньше Отца, хотя и стал человеком, чтобы сделаться для нас образцом всякой добродетели. Поэтому и научает нас, что мы должны во всем слушаться родителей, хотя и равную с ними имеем природу (ср. толк. к Ин.6:38–39). Есть также одно место, где изрекаемое Отцом слово «заповедую» (ἐντελοῦμαι) означает: «непременно сделаю», именно когда говорит: «и заповедую» (совершу, то есть воздам, накажу) «вселенной всей зло и нечестивцам грехи их» (Ис.13:11). Впрочем, иногда и по снисхождению к нам Сын говорит, чтобы нам уразуметь, сколько возможно, неизреченные откровения. Однако ж в словах «заповедь Я получил» Он не утверждает, что сущий по природе Бог не есть Бог. Поэтому или называй Его Богом и давай Ему все, что подобает иметь Божеству, или явно называй Его тварью. Ведь принятие заповеди не отнимает присущих кому-либо природных свойств. А как Он изрекает то, что Отец заповедал Сыну, и говорит: «Я и Отец одно есмы», то тебе необходимо утверждать, что Отец заповедал Сыну говорить или истину или ложь, ибо Сын говорит то, что, говорит Он, принял в качестве заповеди (от Отца): Пославший Меня, говорит, Отец заповедь дал, что буду говорить и о чем беседовать (Ин.12:49). Если же и сказал, что Отец Мой больше Меня (Ин.14:28), то не встал в самопротиворечие. Ведь поскольку Он есть Бог по природе, Он равен Отцу, – а поскольку стал человеком и унизил Себя, Он домостроительно изрекал слова, подобающие человечеству. Однако ж понятие заповеди, будучи вне понятия сущности, не может служить к обвинению сущности, ибо не в том, что Отец дает заповедь, заключается бытие Сына, и это отнюдь не может быть определением сущности. Таким образом, Сын, как совет и премудрость Отца, знает то, что непреложно решено Им. Если же принимает как заповедь, не удивляйся этому. Это Он человеческими словами выражает то, что сверх слова, и неизреченное нашими звуками низводит до нашего слова, чтобы мы оказались в состоянии понимать. Поэтому мы должны не предмет обвинять в неуместности, а слабость речи, не могущей достигнуть надлежащей точности в выражении качества предметов.

Ин.10:19–21. Распря⁶⁸⁹ паки⁶⁹⁰ бысть во иудеех⁶⁹¹ за словеса сия⁶⁹². глаголаху же мнози от них: беса имать и неистов есть, что Его послушаете⁶⁹³. Инии глаголаху: сии глаголи не суть беснующагося, еда бес может слепых очи отверсти?⁶⁹⁴

Слово Спасителя нисходит в сердца слушателей и, обретши их весьма мягкими, тотчас преобразует и переводит в доброе состояние. Напротив, встречаясь с жесткими, оно отступает и как бы отклоняется. Итак, кто имеет ум, готовый к благомыслию, тот охотно принимает слово о спасении. А кто не таков, тот нет. Нечто подобное пришлось испытать Иудейскому народу. Когда выслушали слова Спасителя, то разделились в разномыслии, и более чуткие склоняются уже к началу спасения, жесткие же делаются еще жестче, чем были сначала. И божественный Евангелист как бы поражается тому, что благодаря этим словам Иудейскому народу пришлось разделиться, ибо, думаю, он, выразительно и с удивлением указывая на ожесточение неверовавших, говорит, что «разделение произошло ради слов сих», благодаря которым, говорит, иудеям надлежало точно убедиться в том, что Он есть Христос. Столь досточудны были слова Спасителя. Но когда были сказаны и эти слова, которыми даже и очень упрямому естественно было уловиться в благопослушание, «разделение» произошло между ними. Таким образом, удивляется им, нечестиво извращенным к бесстыдному неверию, ибо тем более, думаю, они подлежат справедливому обвинению, чем более слова Спасителя нашего заслуживают подобающего удивления.

Итак, Он говорил свойственное Божеству и что превышает человека. Но этот блеск вышечеловеческих слов и Божеское дерзновение возбуждают многих к неудержимому безрассудству. И как у действительно бесноватых была особенная склонность к богохульству и они легко впадали в неистовство, лишались всякого разума и Господа считали простым человеком, не разумевая, что Он был Богом по природе, то поэтому иудеи называли Его беснующимся, как изрекавшего необузданное богохульство, ибо слышали от Него то, что подобает говорить одному только Богу, – видя Его как одного из нам подобных и еще не зная, кто есть Он по природе, думали, что богохульствует, когда говорит нечто подобающее Богу. Итак, домостроительно, ради немощи слушателей, часто пользуется словом, принижая его к нам. А народ Иудейский поэтому разделяется. Одни, совсем ничего не разумея в таинствах о Нем, нечестиво укоряют Его. Другие же, более скромные по характеру, не поддаются легким осуждениям, но, обдумывая слова Его и точно исследуя, воспринимают заключающуюся в них сладость и таким образом производят тщательнейшее рассуждение, не находя возможным приписывать малосмысленности демонов столь трезвые и исполненные небесной премудрости слова, ибо во время припадков они обыкновенно говорят всякий вздор. Поэтому сами фарисеи скорее были бесноватыми, называя так Того, Кто был свободен от всякой страсти. И незаметно для себя самих обнаруживают присущий им недуг и по незнанию решительно открывают владеющее ими зло. И весьма злокозненно, как думаю, говорят они, что Господь беснуется. Так как обвинял их, как пастырей трусливых и наемных, оставляющих овец волку и совсем не заботившихся о стаде, – и они немало боялись того, как бы народ не понял этих слов, не отказался уже от их пасения и не перешел к учению Христову, то поэтому они, вводя в заблуждение ум пасомых, говорят: «беса имеет, что Его слушаете?» Но и эти злокозненно сказанные слова их имели противоположное их намерениям следствие. «Другие» же, судя по качеству слов, признают слова Господа правыми, так как такие слова не суть слова «беснующагося». Однако ж чудеса, говорит, имеют непреодолимое свидетельство, ибо хотя вы обвиняете слова Его как несправедливые, но невозможно в одно и то же время кому-либо и беса иметь, и совершать то, что может совершать один только Бог. Итак, настоящие судьи познавали Его по плодам, вместе с удивлением и Его словам.

Ин.10:22–23. Быша⁶⁹⁵ же⁶⁹⁶ обновления⁶⁹⁷ в Иерусалимех, и⁶⁹⁸ зима бе⁶⁹⁹. И хождаше⁷⁰⁰ Иисус в храме⁷⁰¹, в притворе Соломони

На праздниках Господь присутствовал не для того, чтобы праздновать вместе с иудеями. Разве это возможно для Того, Кто сказал: «Возненавидел Я, отверг праздники ваши» (Ам.5:21)? Но для того, чтобы полезные слова свои высказать в присутствии многих, явив Себя иудеям и без искания с их стороны смешавшись с ними. А под «обновлением» надо разуметь здесь или первый праздник освящения храма, который совершил Соломон, или когда впоследствии Зоровавель с Иисусом после выхода из Вавилона построил храм. А как в то время была "зима" и дождь, то естественно все приходили в притвор. Поэтому и Христос пришел туда, дабы явить Себя всем, желавшим Его видеть, и преподать им пользу, так как у видевших Его являлось желание обратиться к Нему с каким либо вопросом – ведь во время досуга люди обыкновенно чаще возбуждают такие беседы.

Ин.10:24. Обыдоша⁷⁰² же Его иудеи и⁷⁰³ глаголаху Ему: доколе душу нашу⁷⁰⁴ вземлеши?⁷⁰⁵ Аще Ты еси Христос, рцы нам не обинуяся

Едкая зависть лишает остроты их веру, но величие совершаемых дел вынуждает к удивлению. Обвиняют Его речь и говорят, что краткость (в изложении) Его учения служит для них препятствием к надлежащему разумению того, что им следовало знать. Поэтому требуют, чтобы Он высказал яснее (Свое учение), хотя они часто слышали и получили об этом обширное изъяснение. Ведь хотя и не говорил ясно: Я есмь Христос, но выставлял на вид многие из врожденно Ему присущих достоинств, то говоря: «Я – свет мира» (Ин.8:12), то опять: «Я – воскресение и жизнь»; «Я – путь»; «Я – дверь»; «Я – пастырь добрый» (Ин.10:9, 11, 11:25, 14:6). Называя Себя так, указует, что Он есть Христос, ибо таковыми достоинствами Писание обычно увенчивает Христа. И хотя иудеи требовали, чтобы Он сказал это прямо, но выражение в простых только звуках: «Я есмь Христос», всего вероятнее, было бы не очень удобоприемлемо, если бы для доказательства не следовали (за словами) дела, благодаря которым естественно было веровать, что Он есть Христос. Несравненно было лучше, чтобы познавали о Нем, что Он есть Христос, не из Его слов, но из присущих Ему свойств и из того, что открывают о Нем Божественные Писания и свидетельствуют о Его явлении. Не уразумев этого, иудеи, как весьма малоумные, говорят: «доколе душу «нашу держишь?» Говорить так обычно нерадивым.

Ин.10:25. Отвеща им Иисус: Рех вам, и не веруете: дела, яже Аз творю о имени Отца Моего, та свидетельствуют о Мне

И Христос считал излишним повторять одно и то же часто слышавшим и не веровавшим, ибо по качеству дел надо ценить каждого, а не смотреть на его слова. Говорит же, что Он совершает «дела именем Отца», не как получивший, подобно всякому святому, силу свыше и не как приписывающий Себе бессилие Бог от Бога, единосущный Отцу, сила Отца. Но как усвояющий силу совершения Своих дел Божественной славе говорит, что именем Отца дела творит. Впрочем, возводит честь и к Отцу, дабы не дать иудеям повода нападать на Него. Однако ж считает достойным и не преступать меры образа раба, хотя и был Бог и Господь. Кроме того, в словах, что именем Отца все творит дела, научает тому, что иудеи богохульствовали, когда утверждали, что посредством веельзевула Он изгоняет бесов. И как Отец не потому, что Он есть Отец, творит чудеса, но потому, что Он есть Бог по природе, так и Сын не потому, что Он есть Сын, но как Бог от Бога может и Сам творить дела Отца. Поэтому в целях Домостроения сказал, что «именем Отца» творит дела».

Ин.10:26–28 Но вы веруете, яко⁷⁰⁶ несте от овец Моих. Якоже Рех вам⁷⁰⁷, овцы Моя гласа Моего слушают⁷⁰⁸, и Аз знаю их, и идут⁷⁰⁹ по Мне, и Аз даю⁷¹⁰ им жизнь вечную⁷¹¹, и не погибнут во век⁷¹²

Признаком овец Христовых служит благопослушание и готовность к вере, как чужих (овец признаком является) неверие, ибо слово «слушать» мы понимаем в значении «веровать сказанному». Но те познаются Богом, кто слушают Его. А быть познаваемым значит быть принимаемым в общение, так как вообще никто не остается неведомым Богу (ср. Ин.10:14–15). Поэтому когда говорит "знаю Моих", высказывает этим вот что: приму и буду иметь их в таинственном общении с Собою. Но можно рассуждать и так, что, поскольку стал человеком, Он имеет общение со всеми людьми вследствие единства природы с ними, так что все мы – общники Христа по таинственному отношению к Нему, поскольку Он стал человеком; чужие же – те, что не сохраняют соответствующего Ему образа святости. Так и иудеи, будучи родственниками верного Авраама по роду (происхождению от него), как скоро сделались неверующими, лишились вследствие этого сродства с ним благодаря несходству нравов. Говорит также, что «и последуют Мне овцы»: уверовавшие и идут по некоторой богоданной благодати по стопам Христа, уже не рабствуя законным сеням, но, следуя заповедям Христа и Его слову, по благодати взойдут в Его достоинство, называясь сынами Бога, ибо с восшествием Христа на небеса и они последуют Ему. Наградою же и воздаянием последующим Ему, говорит, дарует жизнь вечную, избавление от смерти, тления и мук, назначаемых Судьею грешникам. А тем, что дает жизнь, показывает, что Сам Он есть Жизнь по природе и что Он дарует ее Сам от Себя, а не получив от другого. "Жизнь" же разумеем "вечную", – не одно только продолжение дней, которое все имеют получить по воскресении, как добрые, так и злые, но и пребывание в блаженстве.

Можно, впрочем, под жизнью разуметь и таинственное благословение (Евхаристию), чрез что Христос внедряет в нашу природу Свою собственную посредством причастия Своей плоти верным, согласно сказанному: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (Ин.6:54).

Ин.10:28–30. И не восхитит никто⁷¹³ их от руки Моея. Отец Мой⁷¹⁴, Иже⁷¹⁵ даде⁷¹⁶ Мне, всех болий⁷¹⁷ есть, и никтоже может восхитити⁷¹⁸ от руки Отца Моего. Аз и Отец⁷¹⁹ едино есмы⁷²⁰

Верующие имеют и защиту во Христе, так что диавол не может "похитить" их. Или же наслаждающиеся постоянным вкушением благ пребывают в Нем, и никто уже не похищает их от данного им блаженства для наказания и мучений, ибо невозможно для находящихся в "руке" Христовой быть похищенными для наказания, если Христос обладает всемогуществом. Ведь рукою в Священном Писании обозначается сила, и рука Христова, несомненно, непобедима и всемогуща. Но так как видел, что иудеи презирают Его как простого человека, не понимая, что видимый и осязаемый человек был Бог по природе, для убеждения их в том, что Он есть сила Отчая, говорит: «Никто не похитит их от руки Отца Моего», то есть Моей, Себя называя всемогущею десницею Отчею, ибо Отец все совершает чрез Него, как и посредством нашей руки совершаем мы свои дела. Ведь во многих местах Писания Христос называется рукою и десницею Отца, что означает силу. И просто рукою называется вседействующая сила и могущество Бога, так как понятие о Боге всегда выше телесных образов.

А если говорится, что Отец дает Сыну, то не как не имеющему всегда под Своею властью тварь, но Ему, как действительно Жизни по природе, усвояя нас, нуждающихся в жизни, дабы мы оживотворились чрез Сына, как Жизни по природе и внутренне обладающего этим. Впрочем, и поскольку Он стал человеком, Ему естественно просить и получать от Отца то, что Он имеет как Бог по природе.

(«Я и Отец одно есмы.») Оставив человеческое, Христос восходит к Божескому своему достоинству, выставляя на вид присущие Ему по природе преимущества для пользы верующих и здравой веры, которая требует, чтобы отнюдь не считали Сына меньшим Отца. Так, показывает Себя точным образом Отца, сохраняющим в Себе всецелое и совершеннейшее отражение Отца. Одно же говорим об Отце и Сыне, не смешивая их в числе⁷²¹, как некоторые называют Отца и Сына одним и тем же (лицом), но веруя, что особо (ипостасно) существует Отец и особо Сын, сводя Двоих в одно тожество сущности и считая Их имеющими одну силу, так что Каждый является в Другом неизменно и всецело.

Впрочем⁷²², изречения Спасителя нашего в Евангелиях не разделяем ни на ипостаси две, ни на лица, ибо не двойственен один и единый Христос, хотя и мыслится из двух и различных природ (πραγμάτων) соединенным в нераздельное единство, подобно как человек ведь из души и тела (состоит), однако ж не двойственен, а, напротив, один из двух. Но мы правильно думаем, когда утверждаем, что и человеческие и Божеские (свойственные человеческой и Божеской природам) изречения высказываются Одним. Так, когда говорит о Себе то, что свойственно Божеству: «Я и Отец одно есмы», мы разумеем здесь Его Божескую и неизреченную природу, по которой Он и есть одно со своим Отцом благодаря тожеству сущности, как образ и отражение и отблеск славы Его. Когда же, не пренебрегая мерою человечества, обращается к иудеям с словами: «Ныне же ищете Меня убить – человека, что истину вам сказал» (Ин.8:37), то опять и при человеческой Его ограниченности признаем Его, однако же, нисколько не менее (пребывающим) в равенстве с Отцом. Ведь если веруем, что, будучи Богом по природе, Он стал человеком или как человек, одушевленный разумною душою, то какое основание будет у нас стыдиться тех речей Его, которые соответствовали Его человечеству? Если бы Он отказывался от подобающих человеку слов, то кто принудил Его сделаться подобным нам человеком? Низведя Себя ради нас в добровольное уничижение, по какой причине Он стал бы отказываться от слов, подобающих этому состоянию уничижения? Поэтому к одному лицу (προσώπῳ) должно относить все изречения в Евангелиях, к единой ипостаси (ὑποτάσει) воплотившегося Слова, ибо един есть Господь Иисус Христос, по этим изречениям.

Кроме⁷²³ того, если Отец больше всех, то есть как обладающий Божеским превосходством над творениями должен быть и вне всего и над всем и, имея такую природу и такое достоинство, есть одно с Сыном, то каким образом Рожденный будет тожествен по сущности с Нерожденным Отцом? Или как Больший всех вместе с Отцом, и именно Больший настолько, насколько Бог по сравнению с тварями, может быть как тварь причислен ко всем?

"Я⁷²⁴ и Отец одно есмы». Словом "одно" обозначает тожество сущности, а словом "есмы"делит мыслимое на двойство и снова связывает в одно Божество.

Впрочем и на то надо сослаться против ариан, что в словах Я и Отец одно есмы содержится указание не на тожеволие (ταὐτοβου;λία), но на единство сущности, как это поняли и иудеи, то есть что, говоря это, называет Себя Богом и равным Отцу. И Христос не отрекся от того, что сказал это в том именно смысле, как они понимали.

Ин.10:31 Взяша же паки иудеи камение, да побиют Его⁷²⁵

Не вынося слов Его, что Он едино с Отцом, устремились к убиению Его, хотя каждое из дел Его возвещало о Нем как о Боге по природе. Но не только теперь, а и в другое время, взяв камни для убийства Его, стояли недвижимы по действию Христовой силы, так что и из этого было ясно, что Он если пострадает, то только добровольно. Впрочем, по милосердию Своему Христос стал укрощать их неразумное рвение, говоря не «за какое слово, что сказал Я, вы гневаетесь», но «за какое дело», что совершил Я». Ведь если бы, говорит, Я не совершил многих свойственных Богу дел, являющих Меня Богом по природе, то вы имели бы основание негодовать, слыша теперь от Меня: «Я и Отец одно есмы». Но Я не сказал бы этого, если бы не доказал этого всеми Своими делами. Говорит: "от Отца", а не «от Меня» дела, смиренномудрствуя ради нашей пользы, дабы не гордились, когда получаем что от Отца. В этих словах, что дела явлены от Отца, также не указывает и на то, что Он Сам чужд в их совершении, но научает, что это суть дела целого Божества. Божество же мыслится нами одним в Отце и Сыне и Святом Духе. Что творит, например, Отец, это совершается и чрез Сына во Святом Духе. И опять: что творит Сын, это называется творящим и Отец в Духе. Поэтому и Он сказал о Себе: «От Себя ничего не творю, но Отец, во Мне пребывающий, Он творит дела» (Ин.8:28, 14:10).

Ин.10:33 О добре дел камение не мещем на Тя, но о хуле⁷²⁶

Имея «ревность о Боге, но не по разуму» (Рим.10:2), они негодовали, слыша от Христа: «Я и Отец одно есмы», ибо что препятствовало Ему быть одно с Отцом, если бы веровали, что Он был Бог по природе? Поэтому и каменьями побить Его пытались и, отвечая, по какой причине они это делали, говорят, что не за какие-либо из добрых дел «побиваем Тебя», но за то, что богохульствуешь, хотя, напротив, сами они богохульствовали тем, что хотели побить камнями истинного Бога, не зная того, что Иисус не мог прийти в чистом Божестве Своем, но воплощенный от семени Давида, и таким образом правое исповедание называя богохульством.

Итак⁷²⁷, когда говорил: «Я и Отец одно есмы», иудеи, не разумея, Кто это говорит, но взирая на одну только плоть, пытались побить Его камнями, навлекая на него вину богохульства. Ведь словами «Я и Отец одно есмы», говорят, Ты делаешь Себя Богом по природе, только это одно и разумевая правильно. Таким образом, превосходят нечестивых ариан иудеи, утверждавшие, что Кто дерзнул прямо сказать: «Я и Отец одно есмы», Тот по необходимости в конце концов должен возвышаться до Божеского достоинства. Иначе как мог бы Он быть одно с Богом по природе, если бы Сам не был таковым? А так как Он не лжет, будучи и Сам действительно Богом по природе, то и есть одно с Отцом. А таковой разве может быть происшедшим или сотворенным?

Ин.10:34–37 Аз рех: бози есте и след.

Так как Отец назвал некоторых (людей) богами, а это достоинство надо, без сомнения, понимать как сообщенное (а не природное) им, ибо по природе сущий Бог только один, то Он по необходимости ясно противополагает Себя им, чтобы и Он не мог считаться одним из них, облеченным славою Божества не по существу, а по приобретению, наравне с прочими. Показывает Себя настолько отличающимся от их бедности, что когда Он явился среди них, то по этой (именно только) причине они названы богами, ибо Он есть Слово Бога и Отца. Если же Слово, явившись среди них, оказалось в состоянии осиять славою Божества даже и людей, то как бы мог не быть Богом по природе Тот, Кто даже другим сообщает эту славу?

Изобличая теперь иудеев в том, что они хотели побить Его камнями не за то, что сказал: «Я и Отец одно есмы», но напрасно, говорит: если Я, назвав Себя Богом, кажусь вам богохульником, то почему, когда Отец сказал в законе к людям: "боги есте", вы не осудили (Его) в том, что это богохульство? Говорит это не для того, чтобы вызвать их сказать что-нибудь против Отца, но для изобличения в незнании закона и Богодухновенных Писаний. А как между названными богами и Богом по природе превеликое расстояние, то в приведенных словах Он и научает этому различию. Ведь если люди, «к которым было слово Божие», называются "богами" и осияны честию Божества, вселив и восприяв в свою душу Слово Божие, то может ли не быть Богом по природе Тот, ради Кого и они – боги? Ибо «Бог было Слово» (Ин.1:1), по слову Иоанна, доставившее и другим эту славу. И если Слово Бога чрез Святаго Духа возводит к вышечеловеческой благодати и украшает божескою честью тех, в ком Оно пребывает, то почему, спрашивает, вы «говорите, что богохульствую», называя Себя «Сыном Божиим» и Богом? Хотя посредством того дела, что вручено Мне от Него, Я засвидетельствован в том, что Я – Бог по природе, ибо «Освятивший Меня послал в мир» Спасителем мира» (1Ин.4:14), что свойственно одному только Богу по природе, то есть сила спасать людей от диавола, греха и тления.

Но если Божественное Писание говорит, что Сын послан от Отца, то еретик, быть может, сейчас же сделает это изречение пищею для своего заблуждения и, пожалуй, скажет, что вы, отказывающиеся называть Сына меньшим Отца, разве не видите Его посылаемым от Него, как от кого-то большего и выше стоящего? Что же ответим, кроме того, что название посольства всего более подобает и соответствует состоянию уничижения? Ведь ты слышишь, что Павел, соединяя то и другое (богоравенство Христа и Его уничижение в образе раба), говорит, что Сын был послан от Отца тогда, когда и явился от жены и под законом как человек с нами, хотя и был Законодателем и Господом (Гал.4:4). Если же Сын разумеется явившимся в образе раба, потом говорится, что Он послан от Отца, то совсем никакого вреда не наносится Ему в том отношении, чтобы быть единосущным Отцу и равночестным и отнюдь ни в чем обладающим менее. Ведь выражения наши, если относятся к Богу, требуют тщательной разборчивости. Их надо не так понимать, как мы привыкли употреблять их о себе, но так, как подобает самой Божественной и Верховной Природе. Что же иначе делать, если человеческий язык не имеет слов, могущих быть достаточными для выражения Божественной славы? Поэтому нелепо ради бессилия человеческого языка и бедности выражений причинять вред достоинству превышающей все славы. Вспомни слова Соломона: «Слава Господня кроет слово» (Притч.25:2). Подвергая точному исследованию славу Господню, мы уподобляемся тем, которые хотят измерить небо ладонью (Ис.40:12).

Итак, когда человекообразно что говорится о Боге, надо понимать богоприлично. Иначе что станешь делать, когда услышишь Давида, поющего: «Восседающий на Херувимах, явись, воздвигни могущество Твое и приди на спасение нас» (Пс.79:2–3). Разве бестелесное может восседать? Где находящегося Бога всяческих призывает прийти к нам, – говорящего чрез пророков: «Не небо ли и землю Я наполняю, говорит Господь» (Иер.23:24). В каком месте придет к нам Тот, Кто все наполняет? Написано также, что некоторые стали строить башню до высоты неба «и сошел Господь видеть город и башню. И сказал Господь: придите и сойдя смесим их языки там» (Быт.11:5–7). Где сошел Господь? Или каким образом Святая Троица побуждает Себя Саму к сошествию? Как же, скажи мне, и Спаситель обещал послать нам с неба Утешителя? Куда же и откуда посылается Все Наполняющий? Ибо «Дух Господень наполнил вселенную», как написано (Прем.1:7).

Итак, наши выражения имеют превышающие нас значения, если употребляются о Боге. Ты хочешь понять что-либо из этих трудных предметов, но твой ум оказывается бессильным к восприятию: в таком случае сознавай свое бессилие. Не стесняйся, человек, признай немощь своей природы, вспомни слова: «Не ищи того, что превышает твои силы» (Сир.3:21). Когда ты направляешь телесный взор на солнечный круг, ты сейчас же отвращаешь, пораженный ослепительным блеском света. Так знай же, что и Божественная природа обитает во свете неприступном, – неприступном именно для ума любопытствующих. Поэтому должно, когда и Божественные предметы выражаются человеческими словами, ничего не думать низкого, но в бедности наших выражений, как в зеркале, созерцать богатство Божественной славы. Что же в самом деле из того, если Сын посылается от Отца? Неужели поэтому Он будет меньше? Разве когда из солнечного ядра посылается его свет, он имеет другую, отличную от него природу и меньше его? Разве не нелепо даже только и подумать об этом? Итак, Сын, будучи светом Отца, посылается к нам подобно тому как, например, солнце испускает свой блеск, о бытии чего умолял Давид в словах: «Пошли свет Твой и истину Твою» (Пс.42:3). И если славою для Отца служит иметь Свет, то как можешь называть меньшим то, в чем Он прославляется?

И Сам Сын говорит о Себе: «Кого Отец освятил и послал». Слово «освятил» в Писании имеет многообразное употребление. Так, освящаемым называется то, что посвящается Богу, как, например, сказал к Моисею: «Освяти Мне все первородное» (Исх.13:2). Освящается еще то, что назначается Богом к совершению какого-либо намерения Его. Так, о Кире и мидянах говорит, когда хотел послать их для завоевания страны Вавилонской: «Исполины идут исполнить гнев Мой, радуясь и вместе досаждая, – освящены они, и Я веду их» (Ис.13:3). Освящается еще то, что приобщается Святаго Духа. Итак, Сын говорит, что Он освящен от Отца как предназначенный от Него к устроению жизни миру и к уничтожению противников. Или еще – поскольку послан был на заклание за спасение мира, так как и назначаемое в жертву Богу также называется святым. Освящаемым называем Его также и вместе с нами, по-человечески, когда стал плотью, ибо освящена была Его плоть, приняв соединившееся с нею Слово, не будучи свята по природе. Но то, посредством чего это бывает, освящается от Отца, ибо одно Отца и Сына и Святаго Духа Божество.

Впрочем⁷²⁸, не как в каждом из святых Бог Своим пребыванием освящает их, так находится Он и в Сыне, но Сам Сын есть сила и премудрость Отца, освящая все, приобщающееся Ему в Духе. А Сам Он опять не по какому-либо причастию является святым, как мы, и не по благодати называется Сыном, но есть вечное рождение сущности Отца. Итак, противопоставляет Себя богам по усвоению, очевидно, как Сам по природе сущий то, что прилагается тем в качестве благодати. Поэтому о Нем говорится: «Кто подобен Тебе в богах, Господи», как имеющем это достоинство не по усвоению, а по природе. И еще: «Кто в облаках сравнится с Господом или кто уподобится Ему в сынах Божиих» (Пс.85:8, 88:7). Вот здесь Псалмопевец весьма ясно говорит, что ни среди пророков, которых образно называет облаками, ни среди возведенных в сыновство по благодати не может быть ни одного равного Тому, Кто есть Сын по природе. О нас написано: «Я сказал: боги вы и сыны Вышнего все, а вы, как люди, умираете» (Пс.81:6–7), так что если мы не употребим все старание на удаление от зла, весьма легко можем лишиться того, что получили. А получили мы по благодати название и сынов Божиих и богов, что Сыну принадлежит по природе.

Итак, велико и неизмеримо различие между нами, по благодати названными сынами, и природным и истинным Сыном. «Словом» называет Сына Иоанн, усвояя Ему это название в собственном смысле и как особенное обозначение Его существа. Напротив, если бы имя «Слово» относилось к Сыну не в значении природы и существа, то оно должно, конечно, выражать что-либо другое. И в таком случае необходимо решить, почему сущий по природе Сын назван Словом, если это имя не указывает на Его существо. Например, название плотника или каменотеса или скорописца не определяет, что суть по природе обозначаемые (этими именами), но указывает, какое имеют они занятие. Если поэтому и это имя (Слово) не обозначает существа Сына и название «Слово» не представляет Его тем, что Он есть по природе, но надо сказать, какое имеет Он занятие, то зачем мы напрасно удивляемся Евангелисту? Каким образом Он мог быть назван «Сыном грома», как высказавший нечто великое и чрезвычайно важное, хотя Божественное Писание называет Сына многими именами? Но сказав «Слово», он изрек нечто изумительное и чрезвычайное, и ничего другого не прибавил к нему (этому имени), как это видим о Павле: «Павел Апостол». Но достаточно было названия «Слово» для выражения существа Сына. Он, следовательно, есть Истинное Слово Отца, а не другой кто помимо Его.

Если же христоборцы по этой причине вообразили, что Сын не единосущен Отцу, так как ни Отец не есть Слово, ни Слово не есть Отец, и признали, что единство природы рассекается различием имен, то пусть скажут нам, как праотец Адам будет единосущен со своими потомками, когда ни сам он никогда не может быть Авелем, ни Авель Адамом? Но различие имен не устраняет тожества существа. И если это так о происшедшей и тварной природе, то не нечестиво ли думать это о нетварной Природе, превосходящей все созданное? Итак, если бы Он был иносущен, то не был бы Словом Истинным, а так как Он единосущен, то есть Истинное Слово.

Ин.10:37–38. Аще не творю дела Отца Моего, не веруйте⁷²⁹ Ми, Аще же⁷³⁰ творю, и Аще⁷³¹ и Мне не веруете, делом Моим веруйте, да познаете⁷³² и веруете, яко во Мне Отец и Аз в Нем⁷³³

Говорит вот что. Так как легко кому-либо называть Бога Отцом, но доказать это посредством дел трудно и даже невозможно для твари, то посредством богоприлично совершаемого Мною, говорит, Я являюсь равным Богу и Отцу. И вы ничего не представите в свою защиту, если не веруете, между тем как знаете по опыту, что Я равен Богу и Отцу, так как совершаю свойственные Богу дела, хотя благодаря плоти Я и явился подобным вам, как один из многих. Отсюда можно понять значение слов: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин.14:10), ибо тожество существа производит то, что Отец есть и является в Сыне и Сын в Отце. Так ведь и у нас существо отца нашего познается в рожденном от него и в рождающем опять – существо рожденного (открывается). Это потому, что одно определение природы у всех, и все – одно по природе. Но так как мы отделяемся телами, то многие – уже не одно, чего нельзя сказать о Боге по природе, ибо Божественное бестелесно, хотя мы и мыслим Святую Троицу в отдельных существованиях (или ипостасях – ἐν ἰδιαζούσαις ὑπάρξεσι). Так, Отец есть Отец, а не Сын, Сын же опять есть Сын, а не Отец; и Дух есть особо Дух Святой, хотя и не находятся в разделении (ἐν διαστάσει) по причине общения и единства Друг с Другом.

Троица⁷³⁴ Святая, в Отце познаваемая и в Сыне и в Духе Святом, – по названиям они различаются между собою (численно), но без распадения на части – и в Каждом Каждый всецело познается, ибо неделим и не пространственен есть Бог, – отдельное имеющий и ипостасное бытие.

Так как одно Божество в Отце и Сыне и Святом Духе, то и говорим, что Отец видим в Сыне, а Сын в Отце. Необходимо знать также и следующее: не потому, что Сын имеет тожественную с Отцом волю (βούλεσθαι ταὐτά) и одно с Ним намерение, Сын говорит в Евангелии: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин.14:10) и «Я и Отец одно есмы» (Ин.10:30), но потому, что, будучи истинным рождением существа Отца, Он являет в Себе Отца, как и Сам является в Отце. И если говорит, что Он и желает и говорит и действует одно и то же с Отцом и легко совершает, что желает и что творит Отец, то это для того, чтобы во всем Он оказался единосущным Ему и истинным плодом Его существа, а не имеющим с Ним только относительное единство в одних лишь подобных желаниях и законах любви, что, утверждаем, присуще и тварям.

Кроме того⁷³⁵, и Сын в Отце и Отец в Сыне мыслятся таким образом, что не как твари из небытия в бытие перешел Сын или извне откуда-либо получил существование, но произошел из существа Отца, как сияние от света или река выходит из какого-либо источника. Поэтому взирающим на Сына есть возможность видеть существо Отца и по Нему разуметь свойство Родителя. И как все бытие Сына происходит из существа Отца, то Он – в Отце и, наоборот, Отец – в Сыне, так как что есть Он по природе, это и есть происшедшее из Него Слово. Открывается и есть в Сыне, как в реке – испускающий ее источник. Свойство сущности и Отца положено в Сыне, и Божества, так сказать, вид показует опять Его в Нем. Надо иметь в виду, что не напрасно и случайно Спаситель изрек эти слова. Так как Он, желая показать тожество своей природы с Родителем, сказал: «Я и Отец одно есмы», чтобы кто не счел Его Отцом и Сыном, разделяемыми на двоицу только одними названиями, но не таковыми по ипостаси, то, считая необходимым истолковать эти слова и яснее представить их слушателям, присоединяет: «Я в Отце и Отец во Мне», чтобы посредством явления Этого в Том и Того в Этом указать тожество Божества и единство существа. Благодаря бытию Одного в Другом не разумеется какое-либо единое числом бытие, то Отец, то Сын называемое, но яснейшим образом показывает, что действительно особо (ипостасно) существует Отец и особо существует Сын. Ведь Отец и Сын едино суть по природе, но двое по числу, причем кто-либо Один отнюдь не разделен на две части, так чтобы они оставались непричастными Друг Другу в общении и отношении, – ни также один и тот же не называется двумя именами, так чтобы значение двойства ограничивалось бы одним только названием. Одного и Того же отнюдь не называем то Отцом, то Сыном: это – учение Савелия. Но Они – числом двое: Отец всегда есть Отец и никогда не превращается в Сына, также Сын всегда есть Сын и никогда не переходит в Отца. Если это так, то и при двойственности числа остается одна природа у Обоих и одна и та же и воля и Божество, так как порождение всегда имеет природное подобие с порождающим. Ведь Сын есть образ и сияние и отражение сущности Отца. Таким образом, мы утверждаем, что Бог – один по причине тожества природы Отца с Сыном и Сына с Отцом. Как от солнца посылаемый свет и блеск никто не назовет другим по природе светом, отличным от солнца, или бывающим таковым из него по какому-либо причастию или отношению, но действительно по природе исходящим из него, и два эти света являются таковыми (разделяются на два) только в умопредставлении, но суть одно по природе; так не будет основания, если Отец и Сын по числу разделяются на двоих, называть Сына другим чем-либо, отличным от Отца по отношению именно к Божеству и тожеству сущности. Но как солнце – в блеске, из него исходящем и блеск – в солнце, от которого он и исшел, так и Отец – в Сыне и Сын – в Отце, числом разделяющиеся на двоицу и таковые по ипостаси, а тожеством природы соединяющиеся в одно Божество.

Ин.10:40–42. И отъиде⁷³⁶ паки на он пол Иордана, в⁷³⁷ место, идеже бе Иоанн прежде крестя, и пребысть ту⁷³⁸. И мнози приидоша к Нему и глаголаху, яко Иоанн убо не сотвори знамения ни единаго⁷³⁹, вся же, елика рече Иоанн, истина бе⁷⁴⁰. И мнози вероваша в Него ту

В местность, обиловавшую источниками, переходит Спаситель, оставив Иерусалим, чтобы этим как бы в прообразе и загадке указать на то, что Он оставит Иудею и перейдет к церкви из язычников, имеющей источники крещения. Здесь и придут к Нему "многие", перейдя на другой берег Иордана, ибо на это указывает пребывание Христа на другом берегу Иордана. Таким образом, перешедшие Иордан посредством святого крещения устремляются к Богу, ибо и Он перешел от иудейской синагоги к язычникам. И тогда «многие пришли к Нему и уверовали» глаголам, изреченным о Нем святыми. И веруют «в Него там», где источники вод, где научаемся таинству о Христе, ибо Христос был не на берегах пред Иорданом, но «на другом берегу» где-то. И придя "пребыл", утвердившись крепко в церкви из язычников. А чтим мы Иоанна не как воздвигшего что-либо свойственное Божеству, но как истину о Христе засвидетельствовавшего. Ведь Христос досточуднее не только Иоанна, но и всякого святого. То – пророки, а Он – Бог чудотворец. Надо заметить, что слова Иоанна и прочих пророков суть путь к вере во Христа.

h5 Ин.11:1–2. Бе же некто⁷⁴¹ боля Лазарь от Вифании, от веси⁷⁴² Марии⁷⁴³ и Марфы сестры ея. Бе же Мариа⁷⁴⁴ помазавшая Господа миром⁷⁴⁵ и отершая ноги⁷⁴⁶ Его власы своими, ея же брат Лазарь боляше

Нарочно упоминает имена женщин Евангелист, показуя, что они были достославны, как богобоязненные, за что и любил их Господь. И хотя, как надо думать, много и другого было сделано Мариею для Господа, Евангелист упоминает именно о благовонной масти не случайно, но чтобы показать, что Мария имела такое влечение ко Христу, что «вытерла ноги Его» своими "волосами", стремясь истиннее внедрить в себя духовное благословение от Святой Плоти, ибо часто является она внимающею Христу весьма пламенно и прилежно и тем приобретающею себе сродство с Ним.

Ин.11:3. Послаша убо сестры к Нему, глаголюще: Господи, се, егоже любиши, болит⁷⁴⁷

Женщины посылают к Господу, всегда желая иметь Его вблизи себя, а теперь имея для сего благовидный предлог в больном, ибо они думали, что, как только появится Христос, лежавший освободится от своей болезни. Напоминают и о любви, какую Он имел к больному, особенно этим привлекая Его к себе, ибо знали, что Он заботился об этом. И хотя Он, как Бог и Вседержитель, мог исцелить его и в свое отсутствие, однако ж думали, что Ему надобно бы было присутствовать, возложить руку и воздвигнуть (от болезни). Еще не совершенную имели они веру. Поэтому, как кажется, они и были недовольны, полагая, что совсем и не заболел бы Лазарь, если бы Христос не проявил к нему нерадения (Своим отсутствием). Так как пользующиеся любовью от Бога, говорят, обладают всеми благами, то по какой причине тот, «кого любишь», болеет? Или, может быть, говорят вот что: велика дерзость болезни, что осмелилась напасть даже на тех, кого любит Бог. А может быть, думают выразить и такую мысль: так как Ты любишь и исцеляешь и врагов, то тем более Ты обязан показать это на любящих Тебя, ведь Ты можешь все совершить одним только желанием. Исполнена веры их речь и служит доказательством их близости ко Христу.

Ин.11:4. Слышав же Иисус рече: болезнь сия⁷⁴⁸ несть к смерти, но о славе Божией, да прославится Сын Божий ради ея⁷⁴⁹

Говорит это Господь, конечно, не для того, чтобы люди пошли и сообщили сестрам Лазаря, но, как Бог, предрекая будущее, потому что окончание этого дела, как Он видел, будет к «славе Божией», то есть отнюдь не потому случилась болезнь, «чтобы прославился», – глупо утверждать это, но – как скоро она уже случилась, и Он взирал на чудесный ее конец. Себя называет Богом по природе, ибо случившееся послужило к Его славе: именно, сказав: «из-за (для) славы Божией» случилась "болезнь", Он присоединил: «да прославится Сын Божий ею», говоря о Себе самом.

Если же Он сказал, что болезнь Лазаря не "к смерти", а между тем случилась смерть, то в этом ничего нет удивительного. Имея в виду конец дела, а именно что он спустя немного имел воскреснуть, мы не обращаем внимания на то, что случилось в промежуток, но именно на то, к какому концу оно пришло. Господь решил показать смерть немощною и случившееся явить во славу Божию, то есть Свою.

Ин.11:5. Любляше⁷⁵⁰ же Иисус и прочее

Изложив добродетель женщин, Евангелист замечает, что справедливо они пользовались любовью у Спасителя. И ничего удивительного в этом нет, если болезнь и смерть случаются и с теми, кого любит Бог. Ведь это – общие страдания, бывающие вследствие природной немощи, хотя и сообщается некая особенная благодать любящим Бога без труда переносить скорби.

Ин.11:6. Егда же⁷⁵¹ услыша, яко болит, тогда пребысть на немже бе месте два дни

И отложил свое прибытие, чтобы не болящего его исцелить, но умершего воскресить, что свидетельствовало о большей силе, чтобы больше и прославиться.

Справедливо⁷⁵² можно Марию считать символом верующих от язычников, а Марфу – от обрезания, в воскресающем же из мертвых брате их можно видеть грешника, за какие-либо грехи нисшедшего в ад, согласно словам: «Да отступят грешники в ад» (Пс.9:18). И целесообразно поэтому, ради жизни по закону Моисееву, было сказано Марфе: «Марфа, Марфа, заботишься и суетишься о многом, а в одном – нужда» (Лк.10:41), то есть в немногом, ибо для спасения нужны не многие заповеди по постановлению (вариант: писанию) закона, но немногие, узаконенные о любви, на которых висят весь закон и пророки (Мф.22:40).

Ин.11:7–8. После же сего⁷⁵³ глаголет⁷⁵⁴ ученикам своим⁷⁵⁵: идем⁷⁵⁶ во Иудею паки⁷⁵⁷. Глаголют⁷⁵⁸ Ему ученики Его⁷⁵⁹: Учителю⁷⁶⁰, ныне искаху Тя⁷⁶¹ иудеи камением побитии⁷⁶², и⁷⁶³ паки⁷⁶⁴ идеши туда?⁷⁶⁵

Сказав: «пойдем в Иудею опять», Господь, кажется, указывает на то, что хотя те и недостойны были благодеяния, но так как случай призывал к доставлению полезного им, то, говорит, отправимся к ним. А ученики по любви к Нему думают воспрепятствовать Ему, как люди полагая, что при встрече с иудеями Он подвергался невольно опасности. Поэтому и напоминают Ему о неистовстве иудеев против Него, говоря как бы так: зачем опять стараешься быть вместе с неверными и неблагодарными, которые не укрощаются ни делами, ни словами? Они еще пылают убийством и яростью против Тебя. Или это говорят, или же речь их указывает на то, что на явную опасность Он ведет их. Однако ж повинуются Учителю, как ведавшему наилучшее.

Ин.11:9–10. Отвеща Иисус: не два ли надесяте часа суть дне? Аще кто ходит во дни, не поткнется, яко свет мира сего видит. Аще же кто ходит в нощи, поткнется, яко света несть в нем⁷⁶⁶

С непрерывно текущим движением дня, вероятно, сравнивает легкоподвижный и любознательный ум человеческий, не останавливающийся ни на одном каком-либо мнении, но перелетающий от одной мысли к другой, как и день переходит от одного часа к другому. Но можешь изречение «не двенадцать ли часов дня?» – разуметь и так: день, говорит, это – Я, и свет. Как свет дня невозможно остановить прежде, чем он не дойдет до назначенного срока, так и никакие препятствия не могут отнять от иудеев Мое освещение, пока Мое человеколюбие не дойдет до надлежащей меры. "Днем" же называет время Своего пришествия, а "ночью" – время прежде него, как и в словах: «Нам должно делать дела Пославшего нас, доколе день есть» (Ин.9:4). Таким образом, здесь Он указывает на то, что теперь не настало еще время отторгнуть Меня от иудеев, и хотя они нечестивы, но все надо делать для исцеления их. Не подобает подвергать их наказанию теперь, причем благодать Божия удалилась бы от них наподобие солнца. Но как свет дня не перестает, пока не исполнится двенадцатичасие, так и Мое освещение не прекращается прежде срока, но Я остаюсь с иудеями до распятия, посылая им, как свет, разумение Богопознания. Так как иудеи, говорит, находясь во тьме неверия, споткнулись на Меня, как на камень, то должно (теперь) отойти к ним и просветить их, чтобы прекратили свое богоборное неистовство.

Или (можно разуметь) так⁷⁶⁷. Так как ученики возбраняли Христу сходиться с иудеями не ради себя самих, но, без сомнения, из жалости к Нему, то Он ободряет их посредством притчи, что никогда не подвергнется ничему против воли. Если ходящий днем не спотыкается, то может ли всем Ниспосылающий свет подвергнуться какой-либо беде против воли? Или: Открывающий всем сокровенные глубины лукавых людей разве может Сам впасть в них, по неведению? Или не о Себе говорит это, но об учениках, что не подвергнутся никакой опасности, находясь с Тем, Кто все освещает и не только Сам знает, но и другим открывает сокровенные намерения злых. Поэтому наперед открывая им в некоторых намеках будущее и просвещая их, не дозволяет им впадать в соблазны во время будущих событий.

Ин.11:11. Сия рече, и по сем глаголет⁷⁶⁸ им: Лазарь друг наш успе. Но иду, да возбужу его

Весьма важный предлог влечет Меня в Иерусалим. Такое значение имеет изречение: «друг наш почил». И если мы не обратим внимания на это, нас могут счесть лишенными сострадательности. Поэтому нам должно стыдиться этого и спешить на спасение друга, пренебрегая кознями иудеев. Показуя Свою Божественную силу, называет сном исход человеческой души из тела, и вполне справедливо, ибо Создавший человека для бессмертия не удостоил назвать смерть, по написанному, и спасительными показав (для спасения назначил) бытия (твари) мира (Прем.1:14). Впрочем, истинно это слово, ибо временная смерть тела нашего действительно есть сон и не иное что пред Богом, упраздняемая простым и одним только мановением Того, Кто есть Жизнь по природе, то есть Христа. Заметь, что не сказал: «Лазарь умер, и иду воскресить его», но говорит: "почил", для нашего научения и пользы избегая велеречия, ибо не сказал бы столь темного и прикровенного изречения, что и сами даже ученики не уразумели его. Поэтому не сказал: пойду оживить или воскресить его от мертвых, но: «разбудить», чем упразднялось такое подозрение (в велеречии).

Ин.11:12–13. Реша убо ученицы Его: Господи, Аще успе, спасен будет. Рече⁷⁶⁹ же Иисус о смерти его, они же мнеша⁷⁷⁰, яко о успении сна глаголет

Они же, не уразумев значения речи, подумали, что Иисус говорит «о почивании» (во время) "сна", которое, случаясь со многими больными, доставляет им облегчение. Поэтому говорят: нет надлежащей причины идти разбудить Лазаря от сна, ибо неполезно будить больного. Говорили же это из желания остановить Его от дороги, указывая на то, что не стоит находиться среди убийц для того, чтобы совершить дело не полезное.

Ин.11:14–15. Тогда рече им Иисус [с] дерзновением: Лазарь умре, и радуюся ради вас, да веруете, яко не бех тамо. Но идем к нему ⁷⁷¹

Так как ученики не поняли, что сном назвал смерть, то яснее раскрыл, сказав: "умер". А говорит, что Он радуется, не по славолюбию, намереваясь сотворить чудо, но потому, что это должно было послужить поводом ученикам к вере. Изречение же «что Я не был там» имеет такое значение: если бы Я был там, он не умер бы, ибо Я помиловал бы его даже и при небольшой болезни; теперь же, в отсутствии Моем, случилась смерть, чтобы, воскресив его, Я доставил вам великую пользу ради вашей веры в Меня. Говорит это Христос не потому, что только тогда лишь творит божеские дела, когда присутствует, но, говорит, если бы присутствовал, то не допустил бы друга дойти до подчинения смерти. А «пойдем к нему» говорит как к живому, ибо живут для Него, как Бога, мертвецы, как имеющие жить.

Ин.11:16. Рече же Фома, глаголемый⁷⁷² Близнец, соучеником⁷⁷³ [Его]: идем и мы, да умрем с Ним

Речь Фомы обнаруживает добрую волю, но заключает в себе и робость, – она исходит из боголюбезного настроения, но смешивается с маловерием. Он не хочет остаться, но и других убеждает делать это. Однако ж думает, что они должны будут пострадать от иудеев, хотя бы Он и не желал этого, благодаря смертоносному настроению иудеев, не обращая внимания на всемогущество Спасителя, что всего более требовалось. А боязливыми их соделал Христос Своим сверхмерным долготерпением в перенесении нападений от иудеев. Итак, он говорит, что не подобает отделяться от Учителя, хотя и предлежит несомнительная опасность. Как бы подсмеиваясь некоторым образом, говорил Фома это: "идем", то есть: "умрем". Или говорит так: если пойдем, то, без сомнения, умрем, однако ж не будем отказываться от страдания, ибо не подобает так любить жизнь. Ведь если воздвигает мертвого, то излишен страх, ибо мы имеем Могущего воскресить после смерти.

Ин.11:17–19. Пришед же Иисус в Вифанию обрете его четыри уже дни имуща во гробе⁷⁷⁴. Бе же Вифаниа близ Иерусалима [яко] стадий пятьдесять⁷⁷⁵. Мнози же от иудей [бяху] пришли к Марфе и Марии, да утешат их о брате их⁷⁷⁶

Потому и расстояние дней после смерти Лазаря называет, чтобы тем большее удивление вызвать к чуду и чтобы никто не мог сказать, что Он пришел спустя один день и Лазарь не был умершим, но Он воздвиг его больного. Говорит, что "многие" были в Вифании иудеи, хотя местечко то и не было многолюдно. Они прибыли из Иерусалима, ибо небольшое расстояние пути не препятствовало ближайшим друзьям прийти к Марфе, – или же, так как чудо стало известно всем в Иерусалиме и окрестности, указывает причину того, что, при многочисленности тамошних жителей, молва естественно распространилась повсюду. При сем одни удивлялись, а другие с завистью говорили о событии, чтобы клеветническими обвинениями набросить подозрение на чудо.

Ин.11:20. Марфа убо⁷⁷⁷ егда услыша⁷⁷⁸, яко Иисус грядет, срете Его⁷⁷⁹, Мария же⁷⁸⁰ дома⁷⁸¹ седяше

Вероятно, Марфа была более пылка в совершении долга, почему и «встретила» первая. А Мария была более рассудительна, почему, как обладавшая более чувствительною и нежною душою, осталась дома, получая утешения от окружавших ее. Марфа же, как более простая, побежала, хотя и объятая горем, но переносившая его гораздо мужественнее.

Ин.11:21–24. Рече же Марфа ко Иисусу: Господи, Аще бы зде был, не бы умер брат мой: и ныне вем, яко елика Аще просиши Бога, даст Тебе Бог. Глагола ей Иисус: воскреснет брат твой. Отвеша Ему Марфа: вем, яко воскреснет в последний день⁷⁸²

Слова Марфы имеют такой смысл: не потому, говорит, умер брат мой, что человеческая природа подлежит смерти, но потому, что не присутствовал Ты, могущий победить смерть Своим повелением. Вследствие печали уклоняясь от истины, она думала, что уже ничего теперь не может сделать Господь, так как прошло время. И она полагала, что Он прибыл не для воскрешения Лазаря, но для утешения их. Косвенно и упрекает Его за медлительность и за то, что не тотчас пришел, когда мог оказать помощь, именно когда они отправили к Нему известие в словах: «Господи, вот кого любишь, болен» (Ин.11:3). Слова же Марфы – «о чем ни попросишь Бога, даст Тебе» – указывают на стеснение явно просить о том, чего желает она. Впрочем, уклоняется от истины она, беседуя с Ним не как с Богом, но как с одним из святых, благодаря видимой плоти думая, что чего ни попросит как святой, получит от Бога, не зная того, что, будучи Богом по природе и силою Отца, непобедимую имеет над всем силу. Ведь если бы знала, что Он Бог, то не сказала бы, что «если бы Ты был здесь», так как Бог пребывает везде. И Господь, по Своему смирению, не сказал: «воскрешу брата твоего», но: «восстанет», косвенно как бы обличая ее и говоря так: восстанет, как желаешь, но не как ты думаешь. Если ты думаешь достигнуть этого чрез молитву и прошение, то и твори молитвы, но не приказывай Мне, Чудотворцу, могущему собственною силою воскресить мертвеца. Женщина, услышав это и боясь сказать: «Вот ныне и воскреси его», но некоторым образом побуждая Его теперь же совершить это дело, по-видимому, высказывает неудовольствие медленностью времени в словах: «Знаю, что воскреснет в последний день», но желаю видеть воскресение брата ранее того времени». Или же, когда Господь сказал: «Воскреснет брат твой», женщина как бы соглашается с этим догматом, говоря: знаю это, ибо верую, что восстанут мертвые, как Ты учил, что «грядет час, и изыдут добро сотворившие в воскресение жизни, а зло содеявшие в воскресение суда» (Ин.5:28–29). Также и Исаия в Духе сказал: «Восстанут мертвецы и воскреснут сущие в гробах» (Ис.26:19). Да, я не не верую учению о воскресении, как саддукеи.

Ин.11:25–27. Рече ей Иисус: Аз есмь воскрешение и жизнь: веруяй в Мя, Аще и умрет, оживет: и всяк живый и веруяй в Мя не умрет во век. Веруеши ли сему? Глагола Ему: ей, Господи! аз веровах, яко Ты еси Христос Сын Божий, Иже в мир грядый⁷⁸³

Плодом и венцом веры во Христа является вечная жизнь, иначе этого и не может быть для человеческой души. Ведь если чрез Христа все мы воскреснем, то в этом и состоит истинная жизнь, именно жить бесконечно в блаженстве, ибо оживление только для наказания ничем не отличается от смерти. Поэтому если кто видит, что умирают и святые, получившие обетование жизни, то это ничего не значит, ибо это бывает только до известного срока. До надлежащего времени блюдется явление благодати, которое имеет не частное значение, но простирается на всех вообще, уже и прежде умерших, святых, на малое время вкусивших смерть, до общего воскресения, когда все вообще будут наслаждаться благами. А в словах: «если умрет, жив будет» – Спаситель не уничтожает смерть в нынешнем веке, но усвояет ей только временную власть над верующими, ибо до надлежащего времени сохранил благодать воскресения. Итак, говорит, что не будет непричастен телесной смерти, благодаря человеческой природе, «в Меня верующий», однако ж от этого не случится с ним ничего страшного, так как Бог может легко оживотворить всякого, кого восхощет, – и уверовавший в Него имеет в будущем веке бесконечную жизнь в блаженстве и всецелом нетлении. Поэтому никто из неверных да не глумится. Ведь Христос не сказал: «отныне смерти не увидит», но, выразившись вообще и безусловно: «смерти не увидит во век», сказал о будущем веке, отнесши к нему исполнение обетования. А сказав Марфе: «веруешь ли», тем самым требует исповедания веры, как матери и виновницы жизни. Она же охотно соглашается и точно исповедует, не просто веруя только, что Он есть Христос и Сын Божий – ведь Христом (помазанником) может быть и пророк по причине помазания, как он может мыслиться и сыном, – но, сказав выразительно и с членом: ὁ Χριστὸς ὁ υ;ἱὸς τοῦ Θεοῦ, исповедала тем единого и единственного и истинного Сына. Итак, в Сына – вера, а не в тварь.

Ведь⁷⁸⁴ если бы Сын, будучи, по мнению некоторых, творением и созданием, есть Воскресение и Жизнь, то и Отец, будучи таковым, не должен заслуживать особенного удивления, ибо что же будет в Нем большего сравнительно с творением? Если же, насколько мы можем знать это, Он отделен от творений по существу Своей природы и потому, что Он есть Жизнь, то каким образом может быть творением Сын, Сам будучи Жизнью по природе, как и Родивший Его? Отнюдь ни одна тварь не есть жизнь, а, напротив, причастна жизни, сущей от Живого Бога, так как «в Боге живем и движемся и существуем» (Деян.11:28), как Павел говорит.

Но⁷⁸⁵, может быть, многие из верующих, не обладая твердою и непреклонною верою, суть таковы, что о них можно сказать, что они веруют в Иисуса и (однако ж) принимают смерть и умерли когда-либо, но, умерши, не останутся в смерти, но оживут. А если бы кто достиг непреклонности и твердости и обладал такою степенью веры, тот мог бы жить и веровать и не умирать вовек. Таков был блаженный Павел, сказавший: «Кто нас отлучит от любви Христовой?» (Рим.8:35) – и прочее.

Ин.11:26. Веруеши ли сему?

Наперед изъяснив значение таинства о Себе и ясно показав, что Он есть Жизнь по природе и Бог истинный, требует (деятельного) признания веры, давая здесь образец церквам. Ведь нам подобает исповедовать честное таинство не пустым только, издаваемым в воздух звуком, но, вкоренив веру в сердце и уме, осуществлять на деле свое исповедание. Надо веровать без всякого сомнения и двоедушия, ибо двоедушный укоризнен и хромает в вере, почему и бывает «непостоянен во всех путях своих» (Иак.1:8). Впрочем, необходимо знать, что свое исповедание веры мы делаем Богу, хотя отвечая на вопросы, предлагаемые людьми, разумею священнослужителей, мы говорим «верую» при принятии святого крещения. Поэтому ужасно солгать и впасть в неверие, чтобы не иметь свидетелем и судьею своего безумия Самого Владыку всяческих, говорящего: «И я свидетель, говорит Господь» (Иер.36:23). Должно также обратить внимание на то, что, между тем как Лазарь лежал во гробе и был мертв, за него некоторым образом женщина вопрошается о (деятельном) признании веры, дабы и это опять получило значение образца в церквах. Так, когда новорожденный младенец приносится или для получения помазания оглашения или же совершенной степени благодати во святом крещении, то приносящий возглашает за него: аминь. Также за находящихся при смерти больных, и ради сего долженствующих креститься, другие отрекаются и ручаются, из любви как бы предоставляя свой голос удрученным болезнью. Это можно видеть и на Лазаре и сестре его. Премудро и предусмотрительно Марфа наперед посеевает свое исповедание веры, чтобы пожать плод от него.

Ин.11:28–29. И сия рекши, отъиде и пригласи Марию сестру свою тай, рекши: Учитель, се есть и зовет тя. Она же, яко услыша, воста [скоро] и иде к Нему⁷⁸⁶

"Отошла" позвать «сестру свою» для того, чтобы и ей сообщить свою радость по случаю ожидаемого события, надеясь вместе с нею встретить воскресшего сверх всякой надежды мертвеца, ибо она услышала: «Восстанет брат твой» (Ин.11:23). "Тайно" же возвестила она сестре своей о прибытии Спасителя потому, что при ней находились некоторые из иудеев, завидовавшие Христу ради Его чудес.

В Евангелиях мы не найдем, чтобы Христос говорил: «Позови Мне сестру твою». Но Марфа говорит это, приняв вместо словесного приказания (Христова), необходимость исполнить долг (встречи Господа). А та (Мария) охотно поспешила к Нему и желала Его встретить. Могла ли не сделать этого та, которая очень печалилась отсутствием Его и питала к Нему пламенное благоговение и великую любовь?

Ин.11:30–31. Не уже бе пришел Иисус в весь, но бе еще на месте, идеже срете Его Марфа. Иудеи убо сущии с нею в дому и утешающе ю, видевше Марию, яко скоро воста и изыде, идоша по ней, глаголющее⁷⁸⁷, яко идет на гроб, да плачет тамо

Итак, присутствовавшие иудеи, думая, что она спешит к могиле для сокрушения (о смерти своего брата), последовали за нею, делая это по внушению Бога, чтобы, даже вопреки воле, сойтись для зрения чуда. Ведь если бы это случилось не по устроению Божию, Евангелист не упомянул бы об этом и не стал бы описывать все частные обстоятельства каждого события, если бы всюду не заботился об истине. Итак, указал причину, по которой многие пришли к гробу, сделались зрителями чуда и другим возвестили.

Ин.11:31. Мария же, яко прииде, идеже бе Иисус, видевши Его, паде к ногу Его, глаголющи Ему: Господи, Аще бы еси был зде, не бы умерл брат мой

Впрочем, Мария говорит, что смерть преждевременно случилась с ее братом по причине отсутствия Господа. Тогда, говорит она, пришел Он к жилищу ее, когда прошло уже время для исцеления его (Лазаря). И из этого можно заключить, что как Богу говорила Ему это, хотя и не точно выразилась, думая, что Он не присутствовал, хотя и отсутствовал только телом. Но, будучи более точною и более разумною, чем Марфа, не сказала: «О чем ни попросишь Бога, даст Тебе Бог» (Ин.11:22). Поэтому Господь ничего не говорит ей, между тем как к Марфе обращал пространную речь. Удрученную скорбью Марию не обличает, говорившую: «Если бы Ты был здесь» Тому, Кто наполняет всю тварь. Для образца нам и это делает Он, чтобы мы не доходили до неумеренной печали. Напротив, снисходит, открывая Свою человеческую природу, плачет и смущается, видя плач ее и пришедших с нею иудеев.

Ин.11:33–34. Иисус убо, яко виде ю плачущуся и пришедшыя с нею иудеи плачущая, запрети духу и возмутися Сам⁷⁸⁸ и рече: где положисте его?

А как не только Богом по природе, но и человеком был Христос, терпит вместе с другими людьми человеческое. Лишь только начала в Нем возникать печаль и Святая Плоть (Его) уже готова была к слезам, не допускает ей свободно испытать это, как сие обычно у нас, но «воспрещает духом», то есть силою Святаго Духа запрещает как бы Своей плоти. Она же, не выдержав движения соединенного с нею Божества, содрогается и поражается некоторым смущением, ибо это, полагаю, означает выражение «возмутился». Разве мог Он подвергнуться какому другому смущению? Каким образом всегда чистая и покойная природа может быть возмущена?

Итак плоть останавливается чрез дух, научаемая мыслить выше своей природы. Ибо для того и явилось во плоти или вернее – стало плотью всемогущее Слово Бога, чтобы действиями Своего духа укрепить немощи плоти, освободить природу (человека) от земных помыслов и как бы преобразить (направить) ее к одному только угодному Богу. Итак, недугом человеческой природы является подвластность скорбям. Но и это вместе с другим всем упраздняется в первом Христе, дабы и на нас перешло.

Или так надо разуметь изречение: «запрети духу и возмутися», что оно употреблено вместо: подвигнутый к милости плачем многих, Он как бы повелел Собственному духу преодолеть, даже прежде времени, смерть и воскресить Лазаря.

Не по незнанию спрашивает: «Где положили вы его?» Разве мог не знать гроба Тот, Кто, находясь в другом месте, знал, что он умер? Но говорит это как чуждый надменности. Не сказал: «Пойдем к гробу, ибо Я воскрешу его», – хотя и этот вопрос несомненно имеет такую именно конечную цель. Однако и так сказав, Он побудил многих предшествовать Ему, чтобы показать искомое место. Таким образом, и это сказал промыслительно, чтобы этим вопросом многих привлечь к тому месту, – и делает вид, что не знает, отнюдь не отказываясь от человеческой бедности, как Бог по природе зная все, не бывшее только, но и будущее, прежде бытия (Ист. Сусан. 42).

И самый этот вопрос отнюдь не обнаруживает незнания в Том, Кто ради нас стал подобным нам, но, напротив, в самом этом вопросе оказывается равным Отцу. Ведь и Отец вопрошает: «Адам, где ты?» (Быт.3:9). И Он представляет вид незнающего и спрашивает: «Где положили вы?» – так что чрез вопрос этот собирается много людей для показания, и более того – чудо оживления уже подвергшегося тлению было засвидетельствовано даже врагами.

[Не⁷⁸⁹ признаком незнающего служит вопрос: «Где положили вы Лазаря?» – но так как очень любезно Ему было смирение, отказывается говорить: «Пойдем к гробу», – но выражает это другим образом. Или иначе можно толковать: говоря «где положили вы его», Господь во многих вызывает желание идти с Ним и показать место, особенно потому, что Вопрошавший считался лицом высокопочтенным. Естественно, что так как в Нем был и Бог и человек, то с Божественным смешивает человеческое. Отходит для чудотворения как Бог, а говорит как человек. И что знал как Бог, показывал иногда вид незнающего это, отнюдь не отказываясь от бедности человечества.]

Ин.11:36–37. Глаголаху убо иудеи: виждь, яко любляше его. Нецыи же от них реша: не можаше ли Сей, отверзый очи слепому, сотворити, да и сей не умрет?

Впрочем, Евангелист поражается, видя плачущею бесслезную Природу, хотя страдание и было свойственно плоти, но не приличествовало Божеству. А плачет Господь потому, что видит подвергшимся тлению созданного по Его собственному образу человека, дабы отнять нашу слезу, ибо для того и умер, чтобы и нас освободить от смерти. Только что заплакал и тотчас же удерживает слезу, дабы не показался каким-то жестоким и бесчеловечным, но и нас в то же время научая не ослабевать от чрезмерной печали по умершим, ибо первое есть проявление сострадания, а второе – признак женственности и бессилия. Поэтому-то и допустил Своей плоти поплакать немного, хотя по природе и был бесслезен и недоступен никакой печали, поскольку это касалось Его (Божеской) природы.

Но и сами враги удивляются плачу Господа, ибо достигшие высшей ступени философии и пользующиеся высоким почтением не плачут, как способные пересиливать всякое несчастие. Думали иудеи, что плакал по причине смерти Лазаря, а между тем Он плакал из сожаления о всей человеческой природе, оплакивая не только Лазаря, но имея в виду и то, что случается со всеми, потому что вся человеческая природа оказалась под властью смерти, справедливо подвергшись такому наказанию. Другие же, снедаемые завистью, не говорили ничего хорошего, но неистинно и лицемерно обвиняли Господа в том, что Он будто бы повелел умереть Лазарю, ибо только верующим свойственно было думать, что Он мог остановить смерть. Но как бы так говорят: где сила Твоя, Чудотворец? Вот, даже против Твоей воли умер любимый Тобою, ибо из плача Твоего видно, что Ты любил его, – поэтому если бы делом Твоей силы было исцеление слепца, то Ты мог бы и смерть остановить, что действительно выше человеческой природы. Итак, говорят это злорадствуя на основании того, что видели как бы ослабевающею славу Его.

[Поражается⁷⁹⁰ опять Божественный евангелист, видя плачущею бесслезную Природу. Но страдание это было человеческим, ибо Он справедливо сожалел, видя подвергшимся тлению собственный Свой образ и состраждет нашим бедствиям. Ведь если бы не плакал за нас, не отнял бы мою слезу. Как был Словом Сказавший: «Я – хлеб, с неба сшедший и жизнь дающий миру», вопреки собственной плоти допустил некогда осилить голод ее, так и здесь, будучи недоступен печали как Бог, сострадательно дозволил плоти Своей выразить печаль в слезах, в образец нам, ибо как чрезмерный плач должно считать неуместным, так и совершенное воздержание от плача будет жестокостью и бесчеловечностью.]

Ин.11:38–39. Иисус же, паки претя в Себе, прииде ко гробу. Бе же пещера⁷⁹¹, и камень лежаше у⁷⁹² ней. Глагола⁷⁹³ же⁷⁹⁴ Иисус: возьмите камень

Здесь под «прещением» разумеем как бы желание, соединенное с (властным) движением, – и (разумеем) то, что Он еще сильнее остановил печаль и готовую истечь от печали слезу. Как Бог, Он в целях воспитания людей останавливает движение человеческой природы и повелевает преодолевать печали, или Божеским движением определяет, что надо наконец разрушить державу смерти. И это являет Он посредством собственной Своей плоти и выразил сокровенное внутри движение тела. Это и означает слово "запрети" вместо: посредством внешнего вида тела открыл сокровенное движение.

А камень не отвалил Сам по двум причинам: во-первых, научая, что излишне совершать чудеса тогда, когда в этом нет необходимости, во-вторых, потому, что Сам Он воскрешает мертвых, Ангелы же появятся для служения делу, которых в другом месте Господь приточно называет и жнецами (Мф.13:39).

Ин.11:39. Глагола Ему сестра умершаго Марфа: Господи, уже смердит, четверодневен бо есть

Необычайные дела обыкновенно вызывают недоверие к себе, и превышающим разум явлениям не легко удивляются⁷⁹⁵. В таком состоянии, по моему мнению, находилась и добрая Марфа. Чрезмерное величие дела лишает ее твердой уверенности и странность ожидаемого события делает ее неспособною рассуждать правильно. И ничего удивительного нет в том, если она, исповедав веру, опять обуревается неверием по причине чрезмерности чуда. Или, как очень чтившая Христа, сказала: «уже смердит», чтобы не доставить Ему неудовольствия от зловония мертвеца. Или же говорит это из стыда, ибо родственники умерших, прежде чем труп начнет издавать зловоние, спешат скрыть его в земле, стыдясь живых и почитая бесчестием для умершего, когда им гнушается кто-либо⁷⁹⁶.

Ин.11:40. Глагола ей Иисус: не Рех ли ти, яко Аще веруеши, узриши славу Божию?

Великое благо – вера, когда она бывает от горячей души. Она имеет такую силу, что не только верующий сам спасается, но спаслись и другие чрез веру других уверовавших, как капернаумский расслабленный чрез веру несших его, как Лазарь чрез веру сестры, к которой сказал Господь: «Если веруешь, узришь славу Божию». Как бы так говорил: так как Лазарь, будучи мертв, не может веровать, то ты восполни недостаток веры мертвеца. Двоякий бывает вид веры. Один – догматический, состоящий в согласии (усвоении или признании) души относительно чего-либо, как тот, о котором сказано: «Верующий в Сына не судится» (Ин.3:18). Другой дается в качестве благодати от Христа, о котором сказано: «Одному чрез Духа дается слово премудрости, другому же вера» (1Кор.12:8–9), которая есть не догматическая только, но и совершающая вышечеловеческие дела, так что «и горы переставляет» (1Кор.13:2). Итак, Марфа, по слабости рассудка, впала в неверие. Но Господь не оставляет ее (при этом неверии), принесши быстрое исцеление недуга. Надобно, говорит, "веровать" твердо, чтобы увидеть то, что было сверх надежды. Да, велик недуг двоедушия, он лишает благодатных даров от Бога. Поэтому, укорив ее (в неверии), Он тем самым весь род человеческий направил к тому, чтобы не подвергаться пороку двоедушия.

Избегая тщеславия, Христос не сказал: «Узришь славу Мою», но "Божию". А слава Божия – воскресить мертвеца. Следовательно Сам Бог по природе есть Тот, Кто сказал: «Я есмь воскресение» (Ин.11:25), Которого славу, говорит, женщина увидит немного после, когда убедится, что не лжет Истина, то есть Христос. А было ей обещано, что мертвый брат ее восстанет.

Мария, будучи более разумною, не выражает никакого сомнения. Марфа же подвержена была недугу двоедушия.

Ин.11:41–42. Иисус же возведе очи горе⁷⁹⁷ и рече: Отче, хвалу Тебе воздаю⁷⁹⁸, яко услышал еси Мя⁷⁹⁹. Аз же ведех, яко всегда Мя послушаеши. Но народа ради стоящаго окрест⁸⁰⁰ рех, да веру имут⁸⁰¹, яко Ты Мя послал еси^{802 803}

Промыслительно, как человек, говорит это Христос о Себе уничиженно, а не по беспредельному Божеству. И возносит Отцу благодарность не за Лазаря только, но за жизнь всех. Будучи благ, Он оказывается единомысленным с Отцом, возводящим к жизни природу человека, чрез преслушание впадшую в тление, ничем не разнствуя с благостью Отца. Как мы своими собственными рассуждениями убеждаемся к неделанию кажущегося нам (к тому, чтобы не поступать по своему мнению), так и Господь, будучи словом и намерением Отца, делает Отца благосклонным к нам. И мы уже не говорим, что Божество гневается, но что, будучи справедливым и благим, Он знает надлежащее время как для наказания, так и для прощения. Впрочем, благодарит Господь и это делает для образца нам, чтя Отца. Когда равный благодарит равного, чрез это он, конечно, не делает уменьшения сущности своей. А в словах, что «ради народа» это говорю», Он говорит как бы так: Я принял на Себя вид молитвы и с промыслительною целью сказал, что благодарю, ибо «Я знал, что всегда Меня слышишь». Ведь не может быть непослушною себе самой единая природа Божества, как скоро один есть ум Троицы – Отца, Сына и Духа. Поэтому зная, говорит, что одна воля у Нас и одно желание, Я сказал это ради народа. Это говорит Христос ради иудеев, благодаря Отца, как совершавший чрез Него Божеские дела, дабы уже не сказали, что веельзевулом творит знамения (Мф.12:24). Оправдывает также и то, что принял на Себя вид молитвы, дабы мы не соблазнились, сказав, что «ради народа это Я сказал» и что «Ты Меня послал». Ради иудейских подозрений говорит, ибо «Я пришел не от Себя Самого, как лжепророки, но по благоволению и желанию Твоему, Себя уничижил, образ раба приняв, дабы всем устроить жизнь». Итак, промыслителен был образ молитвы и видом соответствовал Тому, Кто был с плотью, а не безграничной и несравненной славе Божества, ибо просить и получать есть скорее знак раба, как и находиться в подчинении владыки. Впрочем, и это Христос мог совершать, не подвергаясь обвинению, ибо решив быть человеком, как мог бы Он отказаться от человеческого.

В книге⁸⁰⁴ седьмой толкования на Евангелие Иоанна вот что Кирилл (говорит)

Оказывается действительно Сын совершенным во всем и отнюдь не лишенным ни одного из совершенств, ибо Он рожден из сущности (οἰσία) Бога и Отца и исполнен Он (есть) всемогущества и славы, подобающей Богу. Все под ногами находится у Него, и нет ничего, чего бы не могло могущество Его, ибо Он «все может», по изречению Святого (Иов.42:2). Но хотя и действительно все находится у Него во власти, Он просит, согласно сказанному (Пс.2:8) от Отца и получает «народы и пределы земли». Именно в качестве наследства славного. Но как получает или когда именно, необходимо нам исследовать (это), ибо полезно в действительности и необходимо, чтобы также и о времени спросили мы в этих (предметах) и об условиях (обстоятельствах) исследовали, и (притом) исследование точное предмета (чтобы) мы сделали. Итак, когда Он стал человеком, когда «уничижил (ἐκένωσεν ἑαυ;τόν) Себя», как написано (Флп.2:7), когда смирился до «образа» такого, которому прилично было, чтобы просить этого, – тогда это (Ему как) человеку приличествовало и делать и говорить. И мы утверждаем, что (это) было определено (совершено) относительно Его от Отца. Ибо где показал вид (σχῆμα) уничижения или как виден был Он уничиженным (досто)славно, если не тогда лишь, когда вопреки (своей Божеской) славе претерпел нечто добровольно, – когда уничижил Он Себя ради нас. Так именно Он изнурялся от утомления пути (Ин.4:6), хотя Он был Господь сил (Всемогущий), – так же Он нуждался в пище, хотя был Он «хлеб сходящий с неба и дающий жизнь миру» (Ин.6:33), – так же Он претерпел «смерть во плоти» (1Пет.4:1), хотя Он есть Тот, в Ком «движемся мы и существуем» (Деян.17:28), – так (в таком же смысле) сказано (и то), что Он просил, хотя Он есть Господь всего. Что не тогда впервые к царству призван был Единородный, когда стал человеком, это мы докажем (можем доказать) очень легко, но (чтобы) спорить нам много об этом недалеко (будет) от неразумия. Вот по этой-то причине мы можем лишь поверхностно коснуться твоих рассуждений. Что просил Господь ради Лазаря, думаешь ты, и даровал (возвратил) ему таким образом (чрез посредство Своей молитвы к Богу) жизнь? Но не будешь думать этого никогда, если то, что осталось (остальные слова Господа), припомнишь, ибо не сказал только: «Отче, благодарю Тебя, что Ты услышал Меня», но присоединил далее, что «ради народа сего, что стоит (здесь), сказал Я, дабы уверовали они, что Ты послал Меня». Видишь отсюда причину молитвы ясно. Так как нечестивы были иудеи и дерзки, так что клеветали, когда чудеса творил Господь, и говорили, что чрез веельзевула это приличное Богу (чудотворение) совершает Он (Мф.12:24), то поэтому отклоняет Он справедливо подозрение их и показывает, что все с Отцом, как Бог, совершает, а не как те люди, пророки ложные, по желанию собственному пришел, – и когда Он пожелал изречь то, что не подобало Богу, Он сказал: «Ради народа сего, что стоит (здесь), сказал Я, дабы уверовали, что Ты послал Меня». Таким образом, если бы не надобно было исправить мнение стоявших (тут) посредством того, чтобы дать понять, что свыше и от Отца было чудо то, которое ради Лазаря совершил, – то отнюдь не сказал бы таких слов: «Отче, благодарю Тебя, что Ты услышал Меня». Ведь Он был и Воля и Слово и Совет Отца со всеми совершенствами. Какой совет просил Он, или какую волю, или какое слово Того, Кто родил Его, чтобы некоторые из дел (какие-либо дела) получил (совершить), – когда Отец был в Нем природно и Он был в Отце, потому что был той же самой сущности (οὐσία)? Каким образом, как удаленный, просил Он от Отца или каким образом не в состоянии был, чтобы от одного тела отогнал смерть печальную, Тот, Кто даже в начале (сначала, искони) из неодушевленного (вещества) образовал человека и одушевленным и разумным явил его? Итак, мы принимаем такое толкование, которое не есть заблуждение веры, не от таких людей, что говорят неразумно, но от Писания, изреченного Духом, где нет ничего ложного или превратного.

Ин.11:43–44. И сия рек, гласом великим⁸⁰⁵ воззва⁸⁰⁶: Лазаре, гряди вон. И изыде умерый, обязан ногама и рукама⁸⁰⁷ укроем, и лице его убрусом обязано

О чудо! Издававшего зловоние мертвеца и спустя четыре дня по смерти вывел из гроба и окутанного и обвязанного заставил ходить. И тотчас смерть отбежала и мертвец вышел, избавленный от тления, освобожденный от зловония, избежавший врат смерти и обвязками не затрудняемый в хождении – покровом на лице лишенный зрения, но беспрепятственно идя к Звавшему и узнавая владычный глас. Вот поистине богоприличное слово и царское повеление, уничтожающее смерть, разрушающее тление и являющее силу выше разума (человеческого).

Но употребление громкого голоса весьма странно и необычно для Спасителя Христа. Так и Бог и Отец говорит о Нем в одном месте: «Не воспрекословит и не возопиет» и прочее (Мф.12из Ис.42:2), ибо тихи и без всякого шума – дела истинного Божества, что было и во Христе, так как Он есть Бог от Бога по природе и истинный. Что же поэтому скажем, когда видим Его вопреки обыкновению громко восклицающим? Никто, конечно, не дойдет до такого безумия, чтобы утверждать, что Он выходил из приличия или погрешал против долга. Как же надо принимать это? Возглас этот имеет причину и основание, которые мы считаем необходимым высказать для пользы слушателей. Чудо над Лазарем Он делает как бы типом некиим всеобщего воскресения мертвых, и совершенное над одним Он поставил прекрасным образом всеобщего и повсюдного. Ведь мы уверовали, что приидет Судия, и думаем, что будет некий глас посредством трубы, по слову Павла (1Кор.15:52), возвещающий воскресение лежащим в земле, причем, очевидно, неизреченная сила Всемогущего совершит это дело⁸⁰⁸.

Поэтому-то и закон Моисеев, когда изображает праздник кущей, говорит: «Празднуйте воспоминание труб» (Лев.23:24). Так как человеческие тела снова будут восстановляться и душа каждого как бы восприимет свою собственную кущу, то предвозгласит повеление владычнее и наперед прозвучит знак (сигнал) воскресения, труба Божия, по сказанному (1Фес.4:16). Итак, во образ ее (трубы) Господь над Лазарем воззвал громко и во всеуслышание, не особенно заботясь об обычном, чтобы показать образ того, что ожидается в будущем.

[Так⁸⁰⁹ некоторые, совсем отчаявшись в силе всемогущего Слова Божия, имея зловоние мертвенности в душе и обитая в жилище мертвецов, слышат глас пришедшего к ним Слова и достигающую душ их силу Его, говорящего: "Иди⁸¹⁰ вон", выходят еще связанные покровами погребальных пелен, ибо вышел, сказано, умерший связанным. Потом, когда пришел Иисус и ученики и повелел им, освобождают от погребальных пелен повиновавшегося Сыну Божию и оказавшегося вне гроба. И освобожденный отходит свободным и рядом возлежит с Иисусом. Символом такого рода служит, по моему мнению, Лазарь, который был из Вифании, дома послушания⁸¹¹. Ослаб потом и, когда выздоровел, стал другом Иисуса. Поэтому не должно отчаиваться, хотя бы кто находился даже в крайней степени зла. Конечно, хорошо не ослабевать. Если же кто изнеможет, пусть молится, чтобы немощь его не была к смерти, но для славы Божией. На том, кто следует за Иисусом, можно видеть, каким образом такой выходит по гласу Иисуса, хотя еще связанный и удушаемый цепями грехов своих, но благодаря покаянию и вниманию ко гласу Иисуса продолжающий жить. Но если не освобожден от уз греха, то не может уже ходить свободными ногами и беспрепятственно совершать славные дела, будучи связан по рукам и ногам пеленами и повязками погребальными и благодаря им имеющий взор, закрытый неведением. Но повелением Иисуса, развязанный и освобожденный, совершает такое хождение, что предупреждает его и является одним из возлежащих с Самим Иисусом. Но кому повелел развязать его, не написано – ученикам ли, или сопутствовавшим иудеям, или даже, может быть, Ангелам, бывшим Его слугами для спасения людей. Надо также обратить внимание на различие умирающих: одни совсем не выходят из дома, как это было с дочерью Иаира; другие уже находятся на пути к могиле, как сын вдовы; а третьи даже положены в могилу и уже тлеют. Несчастнейшие между ними те, которые долго находятся в могилах.]

Ин.11:44. Глагола им Иисус: разрешите его и оставите ити⁸¹²

Итак, благополезно приказал им их собственными руками развязать его, чтобы они не имели никакого повода к клевете, но были свидетелями чуда. И это также служит доказательством всеобщего воскресения, когда с уничтожением греха и тления смерти каждый отпускается свободным, ибо, впав в грех, мы как бы покровом каким облекаем лицо души возникающим отсюда стыдом и опутываемся сетями смерти. Итак, когда во время воскресения Христос изведет нас из могил от земли, вот тогда-то, освободив от исконных зол и сняв как бы некий покров стыда, повелит наконец свободно оставаться нам, не угнетаемым уже грехами и не подлежащим тлению или каким другим обычным бедам, так что исполнится в нас слово одного из святых пророков: «И выйдете и взыграете как тельцы от пут освобожденные» (Мал.4:2).

Но принимай это чудо и в духовном смысле. Когда наш ум – Лазарь – умрет, тогда с исповеданием должно вещественной плоти и честнейшей душе, как Марфе и Марии, приступить ко Христу и призвать Его. И Он, представ, повелит снять лежащее на памяти (сердце) ослепление и возгласит великим гласом евангельской трубы: иди вон от мирских развлечений – и разрешит цепи грехов, так что свободно можем двигаться к добродетели.

Ин.11:45–46. Мнози убо от иудей пришедшии к Марии и видевше, еже⁸¹³ сотвори Иисус, вероваша в Него. Нецыи же от⁸¹⁴ них идоша к фарисеом и рекоша им, еже сотвори Иисус

Пораженные чудом многие уверовали. А другие, уязвленные завистью, обращают чудо в предлог сделать то, что свойственно завистникам, и сообщили о бывшем начальникам, чтобы, опечалив и их совершенным Христом делом, иметь некое утешение своей собственной печали в том, что и другие есть у них единомысленники и сообщники этой неразумной печали, и чтобы, сами будучи не в состоянии причинить вред Тому, Кто не совершил никакой неправды, возбудить против Него могущественнейших.

Ин.11:47–48. Собраша убо архиереи и фарисеи сонм [синедрион] и глаголаху: что сотворим, яко Человек Сей знамения многа творит? Аще оставим Его тако, вси уверуют в Него, и приидут римляне и возмут наши и место и язык⁸¹⁵

Так, без сомнения, и фарисеи, не став удивляться (чуду), предаются печали и, видя Его победителем смерти, совещаются убить Его, – не разумея несказанной власти Его, но считая Его простым человеком, говорили: «Что нам делать, потому что Человек Сей многие знамения творит?» Хотя вследствие этого им, напротив, надлежало уверовать, что Он был Христос, о котором Богодухновенное Писание во многих местах предвозвестило, что Он будет творцом многих знамений. Они же придумывают и причину, посредством которой стараются убедить легкомысленных убить Его, и говорят: "Если" оставим "Его так" – вместо: живым и совершающим чудеса, «то испытаем ужасные последствия. Ведь если в Этого нарушителя закона уверуют многие, то придет наконец наша погибель. И так как иудеи потом ослабеют вконец, то нападут на нас римляне и не позволят нам свободно пользоваться отечественными обычаями, ни начальствовать над своим народом, ни судить, но сами они, напротив, будут судить, а не мы уже».

Ин.11:49–52. Един же некто от них Каиафа, архиерей сый лету тому, рече им: вы не весте ничесоже, ни помышляете, яко уне есть нам, да един человек умрет за люди, а не весь язык погибнет. Сего же о себе не рече, но архиерей сый лету тому прорече, яко хотяше Иисус умрети за язык [люди], и не за язык [люди] токмо, но да и чада Божия расточенная соберет во едино⁸¹⁶

Но, как говорили мы, что тайно намеревались иудеи сделать, это архиерей их явно советует им сделать и убить Христа, как бы "за народ" это говоря, хотя народ этот был неправедный. Высказывает дело истинное, устраиваемое не их злонравием, но силою Божиею и премудростью. Они умертвили Христа на собственную погибель, а Он, «умерщвленный плотию» (1Пет.3:18), соделался для нас виновником всех благ. Погибелью же народа называет подчинение власти римлян и прекращение сени подзаконной, что, стараясь отвратить, потерпели. Итак, по беззаконному настроению ума своего сказал Каиафа то, что сказал. Однако ж слово его стало выразителем истинного предмета, произнесенное как бы в качестве пророчества. Ведь он предвозвещает о том, сколь великих благ виновницею стала смерть Христова, говоря, чего не знал, и прославляя Бога, как Валаам, по необходимости, так как имел первосвященническое достоинство, так что пророчество как бы дано было не ему, а священному сану. Или: нельзя считать Каиафу получившим пророческую благодать на том основании, что сказанное им случилось и исполнилось впоследствии, ибо нередко исполняется то, что говорят некоторые, хотя они и говорят, не зная, что это непременно будет.

Итак, Каиафа говорит, что смерть Христа будет за одних только иудеев, а Евангелист говорит, что она была за все человечество. Это потому, что родом и чадами Бога называемся все мы, поскольку Он есть Отец всех, в качестве Творца родив и возведши к существованию несуществующее. А также и потому, что из начала мы почтены быть созданными по образу Его, и получили начальство над всеми на земле, и удостоены веры в Бога, и вкусили жизни и сладости в раю. Но сатана расточил, не дав пребыть нам в одном и том же состоянии и разными способами отклонив человека от преданности Богу. А Христос опять ввел и собрал всех чрез веру в единый двор – Церковь и подчинил всех единому ярму, так как все стали одно – иудеи, эллины, варвары, скифы и «в одного нового человека» (Еф.2:15) преобразуются и поклоняются одному Богу.

[Не⁸¹⁷ пророческим духом изрек это Каиафа, ибо пророческий дух не составляет злоумышлений на Христа, но по некоторому случайному совпадению с действительным и будущим событием. Допущено ему было коснуться такого предведения потому, что был архиерей, дабы устами его объявлено было дотоле сокровенное для людей и неизвестное.]

Ин.11:53. От того убо часа совещаша, да убиют Его⁸¹⁸

Имели пожелание убить Христа. Начало получило оно с того времени, как собрался синедрион, когда обнаружилось общее на это согласие, ибо Евангелист не сказал, что «от того часа решились совершить убийство», но «совещались», то есть что казалось каждому отдельно, понравилось сообща всем.

Ин.11:54. Иисус же ктому не яве хождаше во иудеех, но отиде оттуду близ пустыни, во Ефрем нарицаемый град, и ту пребысть со ученики Своими.⁸¹⁹

И здесь, таким образом, как Бог, зная их тайную мысль и без всякого осуждения иудеев, уходит не потому, что убоялся, но чтобы не показаться возбуждающим их, хотя они уже и замышляли убийство Его. И нас научает уступать тем, кто находится в состоянии крайнего гнева, и не бросаться в опасности, хотя бы даже за истину, но, когда схвачены, стоять, а если это только еще предстоит, то уклоняться (от них) ввиду неизвестности исхода дела.

В духовном⁸²⁰ же смысле должно сказать, что Иисус некогда явно ходил среди иудеев чрез пророков, ныне же не ходит уже, ибо нет у них слова Божия, но отошло от них в пустыню, о которой говорится, что «много чад у пустыни, более чем у имеющей мужа» (Ис.54и Гал.4:27). Ефрем толкуется «плодоношение», а он был братом старшего Манассии, сущего «от забвения», ибо после народа, который «от забвения», появилось «плодоношение» от язычников⁸²¹.

Ин.11:55. Бе же близ Пасха иудейска, и взыдоша мнози в Иерусалим от страны прежде Пасхи, да очистятся⁸²²

Минуя все (прочее), Евангелист приходит ко времени страдания. Иудейскою называет Пасху прообразную, ибо истинная Пасха не у иудеев, а у христиан, ядущих плоть Христа, истинного Агнца. По древнему обычаю, прежде Пасхи очищались согрешившие добровольными или невольными грехами, и не всякий совершал прообразную Пасху, ни язычник, ни необрезанный, ни пришлец, ни наемник, ни оскверненный, что все духовно бывает у христиан.

Ин.11:56–57. Искаху убо Иисуса и глаголаху друг с другом стояще в храме: что вам мнится, яко не придет ли в праздник? Даша же архиереи и фарисеи заповедь, да Аще кто увесть, где есть, поведает [укажет], яко да имут Его⁸²³

Изречение это заключает в себе обоюдомыслие. Враждующими или любящими сказаны слова: «думаете ли, что не придет на праздник»? Ведь веровавшим в Него естественно было говорить к неверам так: так как вы решили убить Иисуса и думаете, что Он не знает вашего тайного замысла, то это будет ясным знамением того, что Он есть Бог, ибо не придет теперь праздновать вместе с вами, как Бог зная ваши замыслы. Или такой вид можно дать изречению как бы от лица ненавидевших Его: так как всегдашним обычаем Иисуса было нарушать закон, то желаете ли узнать вы, верующие в Него, что Он таков есть, из того, что и теперь вот не является на праздник, отвергая закон о празднике и не празднуя с нами? Говорят же это не потому, что необходимо было всем сходиться в Иерусалим на Пасхе, как на празднике кущей, но или обращают в доказательство Его трусости неприбытие Его в Иерусалим, как не в состоянии бывшего помочь Себе в такой день и поэтому оставшегося, – или же говорят это к себе самим постановившие схватить Его и впадавшие в уныние от того, что еще не видали Его пришедшим и спешили поскорее исполнить постановление.

[Во время⁸²⁴ праздника кущей закон повелевал всем окрестным жителям приходить в святой город и неприходившим налагал наказание. Но во время Пасхи закон дозволял каждому безнаказанно оставаться в своем городе и доме. Поэтому говорили, что непришествие на праздник обнаруживало нежелание следовать обычаям праздника по закону.] :glava12

Ин.12:1–2. Иисус же прежде шести ден Пасхи прииде в Вифанию, идеже бе Лазарь умерый, егоже воскреси из мертвых. Сотвориша же Ему вечерю тамо, и Марфа служаше: Лазарь же един бе от возлежащих с Ним⁸²⁵

Презрев злоумышление иудеев, Господь добровольно предает Себя на страдание, когда пришло время пострадать, пришедши в Вифанию, а не в Иерусалим, чтобы неожиданным появлением Своим среди иудеев не возжечь их к гневу, но посредством слуха о том, что Он находится вблизи, умерить пыл ярости их. Вкушает вместе с Лазарем, напоминая чрез это присутствовавшим Свою Божескую власть. Своим повествованием Евангелист показывает, что Христос не презирал закон. Вот почему именно «прежде шести ден Пасхи», когда должен был быть куплен агнец и соблюдаться до четырнадцатого дня, вкушал вместе с Лазарем. Может быть, день пред взятием агнца у иудеев был обычай несколько праздновать, не по закону, а по обычаю, чтобы после взятия агнца потом до праздника (Пасхи) проводить в посте или воздержании и святости. Кажется, и в этом отношении Господь почтил обычаи праздника. Изумленный же Евангелист говорит, что четверодневный мертвец вкушает вместе со Христом, в воспоминание Божеского Его всемогущества. Вводит также из любви ко Христу Марфу служащею и усердствующею трудами.

Книга восьмая

Сохранившиеся отрывки

Ин.12:3. Мария же вземши литру [фунт] мира нарда пистика [чистаго] многоценна, помаза нозе Иисуса и отре власы своими нозе Его: храмина же исполнися от вони мира⁸²⁶

В то время как Марфа служила, Мария, помазав Господа миром, совершила (до конца) любовь к Нему, и чрез двух (Марфу и Марию) конечный предел любви совершился.

[Можно⁸²⁷ направить рассуждение и к (духовному) созерцанию, так что Марфою назовем деятельную добродетель, а Мариею – духовное созерцание, которое идет позади деятельной добродетели, чрез которых полнейшую любовь ко Христу проявляем. Другие принимают Марфу, служащую Христу, в смысле образа ветхозаветного Писания, ибо история, преобразуемая в духовное созерцание, благоустрояет трапезу Спасителя, так как мы пользуемся многими (ветхозаветными) свидетельствами для доказательства догматов о Христе, а Марию – в смысле евангельского учения, наподобие мира намащающего ноги Господа, то есть Его бывшее на земле Домостроение, наполнившее благовонием всю землю, которая есть дом всего человечества. Другие Марфою называют иудейскую синагогу, желающую служить Богу чрез плотяные обряды, а Мариею – Церковь из язычников, приносящую Христу духовные жертвы и благоуханную веру и запечатлевающую Евхаристию из святой Его Плоти посредством таинственного причастия. Литру (фунт) приносит, что есть совершенный вес для совершенной веры, «дом же наполнился запахом мира». В качестве благовония знание о Христе должно было наполнить мир. Когда дом наполнился благовонием мира, то символически этим указан был тот (дом), который чрез непродолжительное время должен был совершиться духовно, ибо тотчас после страдания вся вселенная, как бы великий дом, наполнилась благовонием мира Христова. Таким образом, чувственным (миром благовонным) она предуказала духовное, ибо тело Его, подобно алавастру пронзенное (разбитое), наполнило весь мир благовонием знания.

Ин.12:4–8. Глагола Иуда Искариот, един [от] учеников Его, хотяй Его предати⁸²⁸: чесо ради сие миро не продано бысть на триех стех динарий и дано бысть нищим⁸²⁹? Рече же сие, не яко о нищих печашеся [ему], но яко тать бе и ковчежец имеяше и вметаемое ношаше⁸³⁰. Рече же Иисус: остави ю, в [на] день погребения Моего соблюде е⁸³¹: нищыя бо всегда имате с собою, Мене же не всегда имате⁸³²

Упрекает предатель женщину, проявившую благочестие ко Христу, запрещает достопочтенное дело и порицание свое прикрывает любовью к нищим, потому что приносила миро, а не деньги. Не зная истинно прекрасного, говорит это Иуда, ибо дароношение Богу должно быть предпочтительнее нищих.

Впрочем, Евангелист указывает причину, по которой сказал это Иуда: не потому, что заботился о нищих, но потому, что "вор был" и святотат, похищавший деньги, приносимые Богу. Но Господь объявляет женщину свободною от всякой вины, чем прикровенно обличает предателя, неосновательно осуждавшего дело достохвальное, говоря: "оставь ее". Защищает ее за помазание миром, бывшее не ради роскоши, но ради таинства, которое служило к «погребению» Его, хотя соделавшая (это помазание) и не знала Домостроения таинства. Ведь некоторые, не зная, говорили и делали многое, относившееся к таинственному образу. Однако Господь опять обличает Иуду в том, что не из благоговения говорил это, но потому, что был корыстолюбив и за малую корысть имел предать Учителя, ибо погребение и напоминание о смерти, кажется, указывают на это. Приводит Спаситель и рассуждение, убеждая нас в том, что нет ничего лучше благочестия к Нему, ибо достопочтенно, конечно, нищелюбие, говорит, но оно должно стоять позади благоговения к Богу. Смысл Его слов такой: время, говорит, назначенное для почтения Меня или для пребывания Моего на земле не позволяет почитать нищих выше Меня, – сказал же это промыслительно, впрочем, совсем не отклоняет сострадательного от любви к нищим; итак, когда требуется богослужение и песнословие, должно предпочитать их любви к нищим, ибо благотворить можно после духовных служб, – следовательно, говорит, что не беспрестанно всегда должно посвящать себя почестям Мне, ни употреблять все на священное служение, но многое тратить на бедных. Или так: как после восшествия к Отцу повелевает ученикам поститься (Мф.9:15), так и заботе о нищих тогда именно должны они посвящать себя более безмятежно и спокойнее и свободнее будут устроять дело нищелюбия. Это так и было. После вознесения Спасителя, когда уже не следовали они за Учителем, но пребывали в покое, тогда с особенным усердием они тратили все плодоприношения на бедных.

Ин.12:9. Разуме же народ мног от иудей, яко ту есть, и приидоша не Иисуса ради токмо, но да и Лазаря видят, егоже воскреси от мертвых⁸³³

"Народ" поражается необычайностью чуда, и то, о чем слышали, как о случившемся, пришли посмотреть глазами для укрепления веры. «Не только Лазаря» хотели видеть, но и Христа, творца чуда, – не впервые только тогда увидав Его, ибо часто видали Его и беседовали с Ним, – но так как Он удалялся, чтобы не подвергнуться безвременному страданию, то искали снова видеть Его. Наиболее же благочестивые и удивлялись Ему, ни в чем не обвиняя Его. Итак, благопромыслительно Господь не тотчас вошел в Иерусалим, но пребыл вне его, чтобы чрез молву многих привлечь к желанию видеть Его.

Ин.12:10–11. Совещаша же архиереи, да и Лазаря убиют, яко мнози его ради идяху [от] иудей и вероваху во Иисуса⁸³⁴

Замечай, что начальники, кажется, теряют ум и, отовсюду возбуждаемые завистью и не говоря ничего разумного, заботятся только об убийстве, думая вместе с умершим уничтожить и силу чудесного деяния, чтобы прекратить стремление к вере во Христа.

Ин.12:12–13. Во утрий день народ мног, пришедый в праздник, слышавше, яко грядет Иисус во Иерусалим, взяла ваиа финиковы и изыдоша в стретение Его и вопияху глаголюще: осанна, благословен грядый во имя Господне, Царь Израилев⁸³⁵

Более склонный к вере и охваченный совершением чуда, народ встретил Христа, величая Его как победителя смерти с финиковыми ветвями. Не просто величают Его, но от Богодухновенного Писания (Пс.117:25–26), говоря прекрасно сказанное о Нем и исповедуя, что Он был и «Царь Израилев», но называли Его вместе с тем и своим собственным Царем, принимая владычество Христа. Говорили же, что «благословен» Сын не потому, что Он получил благословение от Отца, Сам все благословляющий и не дозволяющий погибнуть и имеющий неизреченную сущность Отца. Но потому, что приносится от нас Ему благословение, подобающее Богу Господу по природе, так как Он пришел «во имя Господне». Ведь все святые пришли не во власти господства (как всемогущие владыки), но как подлинные слуги. Он же – как Господь. Поэтому и вполне соответствует Ему сказанное о Нем пророческое слово. Ведь если некоторые и называются господами, они имеют это достоинство не по природе, но по благодати. Так, за воздержание от лжи люди называются истинными, чего нельзя сказать о Христе, ибо не потому называется Он истиною, что не говорит лжи, но потому, что имеет природу всецело высшую лжи.

Ин.12:14–15. Обрете же Иисус осля, вседе на не, якоже есть писано: не бойся, дщи Сионя: се, Царь твой грядет [тебе], седя на жребяти осли⁸³⁶

Когда великое множество народа окружало Его и величало, Он по крайнему смирению воссел на осла, научая нас не превозноситься в похвалах и не выходить за пределы необходимости. Матфей пространнее сказал об относящемся к ослу, Иоанн же, как это было обычно ему, коснулся самой главной стороны дела. Так как Господь, вопреки своему обычаю, только теперь является восседшим на осла, то мы утверждаем, что Он воссел ни потому, что было далеко от города, ибо он отстоял не более пятнадцати стадий (Ин.11:18), ни потому, что был народ, ибо и в другое время, находясь вместе с народом, не делал этого, – но делает это, показывая, что новый народ из язычников нечистый Он имеет подчинить Себе и возвести в достоинство праведности, в горний Иерусалим, которого образом был земной, в который входит народ, ставший чистым, со Христом, воспеваемым безгрешными Ангелами, которых образом служили младенцы. "Жребятею" же называет осла, так как народ из язычников не был упражняем в вере, ведущей к благочестию.

Ин.12:16. Сих не разумеша ученицы Его прежде, но егда прославися Иисус, тогда помянуша, яко сия Быша о Нем писана и сия сотвориша Ему⁸³⁷

Итак, вначале не знали (ученики) написанного о Нем. После же воскресения они уже не пребывали в иудейском ослеплении, но Духом открыто стало им знание Божественных словес. Тогда же «прославился» Христос, когда после распятия ожил. И Евангелист не стыдится указывать на незнание учеников и потом опять на знание, так как у него была цель пренебрегать человеческим почтением, защитить Славу Духа и показать, какими были ученики до воскресения и какими стали после воскресения. Итак, если уже они не знали, то тем более прочие иудеи. После же распятия раздралась завеса, чтобы мы узнали, что никаких уже тайн не скрывается от верующих и боголюбивых. Просветились знанием со времени воскресения, когда дунул Христос в лицо их (Ин.20:22), и из прежних они стали другими. А еще более просветились в день Пятидесятницы, когда преобразовывались в силу нашедшего на них Святаго Духа.

Ин.12:17–18. Свидетельствоваше убо народ, сый с Ним, егда Лазаря возгласи от гроба и воскреси его от мертвых. Сего ради и срете Его народ, яко слышаша сие Его сотворша знамение⁸³⁸

Когда стадная толпа народа услыхала о случившемся, она благопослушно доверяется свидетельствовавшим о том, что воскресил Лазаря Христос и разрушил власть смерти, как пророки сказали: «Поэтому и встретили Его».

[Следовательно⁸³⁹, по необходимому порядку было наконец то, что Господь совершил чудо с Лазарем, чтобы по этому недавно случившемуся поводу был сильнее почтен от народа, а фарисеи, чрезмерно мучаясь этою честью, составили бы замысел против него и таким образом совершилось бы страдание, что и случилось. Так сказали фарисеи к самим себе: видите, что ничего не успеваете.] Видят⁸⁴⁰, что напрасно возражают против веры в Христа, тщетно отклоняют верующих то рассуждениями, то угрозами: все это, говорят, бесполезно, если не обратятся к умерщвлению Его. Вот, говорят, весь народ следует за Ним.

Ин.12:19. Фарисеи убо реша к себе: видите, яко не успеете ничтоже: се, мир весь вслед Его [от]иде⁸⁴¹

Говорят это как бы в порицание самих себя, что давно уже не умертвили вместе с Лазарем Иисуса, поощряя самих себя к убийству. Негодуют на веру народа, как лишаемые своих стяжаний, тогда как это – Божие достояние.

Ин.12:20. Бяху же эллини нецыи от пришедших, да поклонятся в праздник⁸⁴²

Может быть, кто-либо здесь станет недоумевать и размышлять о том, по какой причине некоторые из эллинов пришли на поклонение в Иерусалим, и притом в такое время, когда совершался (иудейский) праздник по закону. Что общего в отношении богослужения между эллинами и иудеями? Ведь между теми и другими мы видим большое различие в образе жизни и мыслей, ибо одни чтили истину, а другие ложь. Что же скажем в этом случае? При соседстве Иудейской страны с Галилеею, эллины и иудеи имели города и селения смежные друг с другом, совершали между собою частые сношения, те и другие приходили друг к другу по требованию разных к этому поводов. Но так как ум идолослужителей гораздо более способен к перемене на лучшее, при очень большой легкости изобличения их лжерелигии как совершенно негодной, то они легко переменяли веру. Но они не вполне еще усвояли служение Единому Истинному Богу, колебались и двоились в мыслях своих и следовали мнениям своих учителей, разумею Платона и подобных ему так называемых мудрецов. Из них одни говорят, что есть один творец всего, а прочие (боги) находятся в мире и назначаются тем (творцом) в качестве начальников для управления человеческими делами. Поэтому некоторые палестинцы, преимущественно эллины, имея в соседстве и смежною страну иудеев, часто заимствовали у них некоторые обычаи и чтили (иудейскую) веру в единобожие и мнение тех (эллинских мудрецов), о которых мы только что упомянули, хотя они и учат не так, как мы. Другие же, ни полного влечения к иудеям не имея, ни отставая от обычаев, любезных эллинам, усвояли себе какое-то среднее, в обе стороны склонявшееся мнение и назывались «чтителями Бога». Вот они-то, видя свои нравы не очень много разнствующими от иудейских касательно образов жертвоприношений и идеи единобожия, – израильтяне прежде не узнали учения о Святой и Единосущной Троице, как и смысла духовного богослужения, – сходились вместе для богопоклонения, особенно во время всенародных собраний, не как отрицавшие свое собственное богослужение (языческое), но как чтившие единого нам всем Бога.

Ин.12:21–22. Сии убо приступиша к Филиппу, иже [бе] от Вифсаиды Галилейския, и моляху его глаголюще: Господи, хощем Иисуса видети. Приходит Филипп и глаголет Андрею: приходит Андрей и Филипп и глаголют Иисусу⁸⁴³

Даже сами того не зная, фарисеи говорили истину в словах: «вот мир весь за Ним ушел» (Ин.12:19). Не только иудеи, но и язычники должны были уверовать. Поэтому и случилось тогда, как бы в качестве начатка, пришествие эллинов к Нему, – и, как галилеяне, эллины «приступили к Филиппу», так как и сам он был галилеянин, чтобы показал им "Иисуса", которого желали "видеть", слыша далеко распространившуюся о Нем добрую славу, чтобы поклониться Ему и получить, чего желали. Но Филипп, вспомнив, что Господь говорил им: «На путь язычников не уходите и в город самарянский не входите» (Мф.10:5), опасался, чтобы не показалось, что Он оскорбляет Христа, приводя к Нему неуверовавших, так как не знал, что Господь благопромыслительно запретил ученикам входить к язычникам, дотоле пока первые иудеи отвергнут данную им благодать. Как более ревностному и способному на это говорит "Андрею". И одобрив это, оба возвещают Господу. Рассудительно поступив так, Филипп научает нас тому, что нехорошо с высшими себя говорить как попало, хотя бы и казалось это чем-либо хорошим, но надо, напротив, советоваться с рассудительными о том, что делать.

Ин.12:23. Иисус же отвеща им, глаголя: прииде час, да прославится Сын Человеческий⁸⁴⁴

Так как язычники желают поспешно видеть Его и беседовать с Ним, то поэтому говорит: «пришел час», ибо близко было время страдания, после чего тотчас же последовало призвание язычников. «Часом» здесь называется настоящее время – не другое что, ведущее Его к необходимости страдать, но это, указанное Его собственным определением, время. Совершив все, что приводило людей к вере, и проповедав учение о Царстве Небесном, желает наконец перейти к самой вершине надежды – умерщвлению смерти. Но это не могло бы быть иначе, как если бы жизнь не претерпела смерть за всех, дабы все мы жили в Нем. Поэтому-то и называет Своею славою смерть и перенесение всех страданий за бесчестящих Его грешников. Впрочем, хотя и был всегда прославляем от Ангелов на небесах, но крест был началом прославления Его, как Бога, на земле у язычников. Когда Он оставил оскорбивших Его иудеев, Он перешел к язычникам и прославляется как Бог среди них, ожидающих, что Он придет в Славе Отца (Мф.16:27). Не⁸⁴⁵ чистое (бесплотное), говорит, Слово будет прославляться, но, одного Сына показуя, неизреченно мыслимого из человечества и Божества, говорит: «Сын Человеческий», ибо⁸⁴⁶ один Сын и Христос, не допускающий рассечения после вочеловечения, но есть и мыслится Богом и с плотью.

Один⁸⁴⁷ Сын и Христос, не допускающий рассечения после вочеловечения, впрочем, за исключением того, что, как мы сказали, мы признаем отдельно (ту и другую) природу Слова и плоти и что они (обе природы) не одно и то же суть в умопредставлении (нашем), ибо хотя Он из сущности рожден Бога и Отца, но и происхождение имеет на земле от Девы Святой. Несмотря на то, один Христос из двух, Который на двоицу сынов не разделяется после соединения тех (двух природ), но в силе Божества и с плотью пребывает и мыслится.

Ин.12:24. Аминь, аминь глаголю вам: Аще зерно пшенично, пад на землю, не умрет, оно едино пребывает: Аще же умрет, мног плод приносит⁸⁴⁸

Не только предсказывает о том, что пострадает и что наступает время (для этого), но и причину раскрывает, по которой страдание это соделал для Себя приятнейшим, и что велика польза от страдания. И если бы Он не решил пострадать, Он не пострадал бы против воли. Из милосердия к нам показал такую кротость, что решил ради нас пострадать все жестокое. Как посеянное «зерно пшеницы» произращает много колосьев, не причиняя себе вреда ради них, но силою присутствуя во всех зернах колоса, ибо из одного все произросли; так и Господь умер и, отверзши недра земли, возвел с Собою души людей, Сам будучи во всех по силе веры вместе и со своим особым существованием. И не только умершим дал это приобретение плодоносить чрез Него, но и живым. Впрочем, и в притчу весьма вероятным образом можно обратить речь Господа, именно: плодом Христовых страданий является жизнь всех, мертвых и живых, ибо семенем жизни стала смерть Христа.

Но неужели Божественная природа Слова сделалась доступною смерти? И разве не крайне нечестиво сказать это? Ведь Жизнь по природе есть Слово, сущее от Бога и Отца, – Оно, напротив, воздвигает, а не падает, упраздняет смерть, а не обладается тлением, напротив, животворит нуждающееся в жизни, а не ищет Само жизни от другого. Как свет не мог бы быть тьмою, так невозможно жизни не быть жизнью. Итак, каким же образом об Одном и Том же говорится, что Он и, как «зерно пшеничное», падет в землю, и восстанет, как «Бог в воскликновении» (Пс.46:6)? Очевидно, что вкусить смерть Ему подобало, поскольку Он стал человеком, оживление же свойственно Ему по Его Божеской природе.

Ин.12:25. Любяй душу свою погубит ю, и ненавидяй душу свою в мире сем в жизнь вечную сохранит ю⁸⁴⁹

Не только, говорит, вам не должно соблазняться Моим страданием и не верить Моим словам, но, напротив, надлежит приготовляться к этому. Кто думает радеть здесь о своей душе и не желает повергать ее в опасности ради Меня, тот губит ее в будущем веке. А кто в опасности ввергает ее в нынешнем веке, великие для нее сохраняет плоды. И презирающий жизнь «в мире сем» приобретет нетленную в будущем. Сказал это Господь не потому, чтобы душа здесь страдала что-либо, но любовью к душе называет мнение, будто могут удерживать ее те, которые не предают тело опасностям.

Ин.12:26. Аще Мне кто служит, Мне да последует⁸⁵⁰

Что говорит, имеет такое значение. Если Я, говорит, ради вашей пользы предаю Себя на смерть, то разве не малодушно вам, ради собственной пользы, пренебречь временной жизнью и смертию плоти приобрести нескончаемую жизнь? Ибо кажутся ненавидящими свою душу, насколько это касается страдания, те, которые предают ее на смерть и соблюдают ее для вечных благ. И те, которые живут в подвиге, ненавидят души свои, не будучи побеждаемы удовольствиями плотолюбия. Итак, что соделал Христос, пострадав для спасения всех, Он сделал это в образец мужества, научая тех, которые вожделевают обещанных благ, стараться совершать добродетель. Должно, говорит, желающим «Мне последовать», показывать подобное Мне мужество и дерзновение, ибо таким образом получат победные награды.

Ин.12:26. И иде же есмь Аз, ту и слуга Мой будет

И как Начальник спасения не во славе и роскоши жил (на земле), но в поношении и трудах, так должно и нам быть беззаботными (к земной славе), чтобы нам оказаться в том же самом месте и стать причастниками Божественной славы. Иначе какой славы будем достойны мы, не удостоивающие страдать одинаковое с Владыкою? Может быть, в словах «где (есмь) Я, там и слуга Мой будет» говорит не о месте, но об образе добродетели, ибо в какой славе явился Христос, в такой же должны быть Его последователи, не в свойственной Божеству и вышечеловеческой, ибо невозможно человеку подражать истинному и по природе Богу, но какою допускает блистать человеческая природа, – не в обуздании (например) моря и подобных делах, но в смирении, кротости и перенесении обид.

Ин.12:26. Аще кто Мне служит, почтит его Отец

В этом именно, говорит, состоит мздовоздаяние, то есть в почтении от Отца, ибо Христовы ученики суть участники Христова царства и славы, в подобающей людям мере. Говорит, что почести даются от Отца: хотя Сам Он есть податель благ, но Божественной природе усвояет воздаяние каждому по делу его и показывает, что Отец желает, чтобы мы служили постановлениям Сына, ибо Он не противное Отцу узаконивает.

Итак, должно заметить, что совершающий угодное Богу служит Христу. А кто следует своим пожеланиям, тот, напротив, следует себе самому, а не Христу.

Ин.12:27–28. Ныне душа Моя возмутися, и что реку? Отче, спаси Мя от часа сего! но сего ради [приидох] на час сей. Отче, прослави Твоего Сына!⁸⁵¹

"Ныне", – говорит, – «душа Моя возмутилась, и что скажу? Отче, спаси Меня от часа сего, но для сего пришел Я на час сей!» Замечай опять здесь удобопреклонность человеческой природы к смущению и страху и, напротив, твердость и неизменность во всем Божественной и неизреченной силы и проявление ее в одном только свойственном ей мужестве. Появившееся (в душе Христа) представление о смерти пытается смутить Иисуса, а сила Божества тотчас же овладевает вызываемым страданием и немедленно преобразует возбужденный страх в несравненное дерзновение. Мы должны думать, что и в самом Христе Спасителе человеческие чувства возбуждались по двум необходимым причинам. Посредством них (человеческих чувств и состояний) Ему необходимо подобало не по видимости и в умопредставлении, но, напротив, природно и истинно являться человеком, родившимся от жены, носившим в себе все человеческое, кроме только греха. Страх же и робость суть естественные в нас страсти, не принадлежащие к числу грехов. А кроме того еще, благополезно возбуждались во Христе человеческие состояния не для того, чтобы возбуждения эти овладевали (Им) и все более и более усиливались, как это у нас, но чтобы, побежденные силою Слова, прекращались, с преобразованием природы в первом Христе в некое лучшее и Божественное состояние. Таким именно образом, а не иначе образ исцеления мог перейти и на нас, ибо во Христе, как начатке, природа человека возводилась в обновление жизни. В Нем и сверхприродное приобрели мы, почему и Вторым Адамом назван в Божественных Писаниях (1Кор.15:45). И если, как человек, Он жаждал и утруждался, то и подвергается смущению от страданий как человеческому (состоянию). Смущается же не так, как мы, но постольку, поскольку это относилось лишь к ощущению этого состояния, потом тотчас же опять возвращается к подобающей Ему дерзновенности. Из этого ясно, что Он имел и разумную душу. Как жажда или какое подобное состояние есть свойственная плоти страсть (или состояние), так и смущение чрез представление ужасных предметов должно быть страстью (или состоянием) разумной души, в которой одной только и может появляться у нас представление и сознание этого. Еще не быв на самом кресте, Христос уже прежде того подвергается смущению, очевидно, предсозерцая будущее и Своим разумом подвигнутый к представлению ожидавших Его страданий. Ведь страсть (состояние) боязливости мы не назовем страстью ни бесстрастного Божества, ни, конечно, плоти. А если и то, что имеет неразумную душу (животное), смущается и испытывает боязнь, то не чрез представление и не разумом предсозерцая будущее страдание приходит в страх, но когда бывает захвачено самою бедою, тогда только и начинает испытывать чувство настоящей опасности. Теперь же Господь смущается не от того, что видит, но от того, что представляет и чего ожидает. Поэтому и не сказал Христос: «плоть Моя возмутилась», но «душа Моя», отвергая предположение еретиков. Если же скажешь, что в Ветхом Завете и Бог говорит иудеям: «Пост и покой и праздники ваши ненавидит душа Моя» (Ис.1:13–14) и все подобное, то ответим, что Писание пользуется нашими свойствами по снисхождению к нам, как, например, иносказательно применяет к бестелесному лицо, глаза и прочие члены. Если же будем утверждать, что так (иносказательно) говорится это (о Сыне Божием) и после воплощения, то, следовательно, Он был (бы только) образ и видимость и тень, а не истинный человек, как учил безбожный Манес. Итак, целую природу человека соединило с Собою Слово Божие, дабы спасти целого человека, ибо что не воспринято, то не спасено.

Впрочем, сказав «возмутилась», не смолк (на этом), но преобразует страсть (боязливость) в дерзновенность и говорит как бы так: ничего не значит умереть, но для того я дозволил плоти устрашаться, чтобы преобразовать ее в дерзновенность, – Я пришел дать жизнь обитателям земли, поэтому и готов к страданию.

Просит Отца и представляет вид молящегося не потому, чтобы Всемогущий был бессилен, но, как человек, усвояя Божественной природе то, что было выше человеческого, будучи не вне Его (Божества), когда называет Отца Своим, но зная, что чрез Отца и Сына должна приходить сила и слава во всяком деле. Должно ли читать: «прославь Твоего Сына», или же: «прославь Твое имя», это одно и то же для точности рассуждений.

Однако ж Христос, презрев смерть и позор страданий и видя смерть всех как бы уже уходящею прочь чрез смерть собственной Его плоти, и державу тления имеющею быть совершенно уничтоженною, и человеческую природу наконец уже преобразуемою в обновление жизни, – как бы нечто такое говорит к Богу и Отцу: хотя косно, Отец, к страданию тело, страшится и противоестественной смерти, а также и недопустимым в некотором отношении представляется для Совосседающего с Тобою и имеющего власть над всем подвергаться дерзостям иудеев, – но так как Я пришел для этого, то «прославь Твоего Сына», то есть не препятствуй идти на смерть, соблагоизволь Сыну Твоему для пользы всех. А что Евангелист называл крест славою и в другом месте, это узнаешь из слов его: «Ибо еще не был Дух Святый, потому что Иисус еще не был прославлен» (Ин.7:39). Ясно называет здесь распятие прославлением, а славою – крест. Ведь хотя во время страданий и перенес многие оскорбления терпеливо и добровольно, но то, что Он, имея возможность избежать страданий, подвергся страданиям ради нас добровольно и претерпел их для пользы других, служит проявлением превеликого милосердия и наивысшей славы.

И в другом отношении Сын оказался в великой славе. Из того именно, что Он осилил смерть, мы узнали, что Он есть Жизнь и Сын Бога Живаго. Прославляется же Отец тогда, когда оказывается имеющим Такого Сына рожденным от Него, каков есть и Сам (Отец). А он – благ, свет, жизнь, выше смерти и все творит по желанию⁸⁵². Когда же изрекает: «Прославь Твоего Сына», то этим говорит: соблагоизволь моему желанию пострадать, – ибо Отец дал на смерть Сына не против Его воли, но добровольно, за жизнь мира. Итак, соизволение Отца как дарование благ нам названо, ибо вместо страдания назвал славу. А говорит это в образец нам, потому что хотя и должно нам молиться о том, чтобы не впасть в искушение, но, впав, переносить мужественно и не уклоняться, а также молить у Бога о спасении. Но «прославь Твое имя», ибо если чрез наши страдания доставляется слава Богу, то все (другое) да будет поставлено на второе после этого место.

Но как смерть упразднена не иначе, как смертью Спасителя, так это и с плотскими страстями каждого. Если бы не подвергся страху, то природа наша не оказалась бы свободною от страха, – если бы не претерпел скорби, то никогда бы не освободилась от скорби; если бы не убоялся и не устрашился, она никогда не была бы вне этих страстей. И то, что есть в каждом человеке, то же самое найдешь в соответственном виде и во Христе, – движения страстей плоти не такие, чтобы они властвовали, как в нас, но чтобы их победить и упразднить силою вселившегося в плоть Слова, при преобразовании природы в лучшее состояние.

И⁸⁵³ далее, после некоторых других рассуждений, когда порицает открыто нечестие Ария и Евномия, учит (св. Кирилл) так

Если, таким образом, не к плоти неодушевленной истинно относится то, что (бывает) из разума (то есть проявления разума, мысли, память и пр.), но подобает, напротив, душе человеческой и разумной, то как нелепо, если полагаем, что правильно рассуждаем, что ей (душе человеческой) более не свойственно страдание, чем, следовательно, на основании необходимом и неотвратимом в природе Божества отвергаем это (то есть по необходимой логике мы должны усвоять страдания Христа не душе Его), если действительно, как говорят они, место души наполняло оно (Божество), обитая в теле (Христовом).

Ин.12:28. Прииде же глас с небесе глаголющий: и прославих, и паки прославлю⁸⁵⁴

Не⁸⁵⁵ сказал Евангелист, что возгласил свыше Отец, но что "с неба" был "голос", чтобы какие-либо еретики, слыша в Евангелии, что говорит Отец, не стали пытаться утверждать, что и Божеская природа (то есть) Отец, облечен некиим грубым телом. Поэтому и весьма соответственный термин употребляет: «голос» (φωνή). А как произведен был этот голос, мы не можем сказать. Значение же этого изречения таково. Посредством многих знамений прославлен был Сын, причем в совершении чудес действовал вместе с Ним Отец, – и так как Он содействовал с Ним во всем, что Он совершал, то поэтому и говорит, что уже прославил, и снова обещает свою готовность прославлять, именно чрез знамение при смерти. Итак, поскольку Сын есть Бог и от Бога (рожден) и Жизнь, рожденная от Жизни по природе, Он воскресил Сам Себя из мертвых. А поскольку мыслится подобным нам человеком без греха, Он не мыслится воскресившим Сам Себя, но восставшим чрез Отца.

Ин.12:30. Отвеща Иисус и рече им: не ради Мене глас сей бысть, но ради вас⁸⁵⁶

Отвечал Отец, Ему одному известным образом, Своему Сыну, являя тем Свое желание, чтобы слышавшие почтили Его, уверовав без колебаний, что Он по природе есть Сын Бога и Отца. Народ же недоумевал, неразумно разделяясь на различные догадки. Но им надлежало знать, что Отец был отвечавшим, к Которому Сын обращал свои слова. Не о том ведь просил, чтобы был гром, ни о том, чтобы Ангел возгласил, но Сын говорит, что «не для Меня был голос, но для вас». Конечно, Он знал волю Родителя, хотя бы и ничего не говорил, так как был и есть Премудрость и Слово Отца. Итак, "для вас", говорит, "был голос", чтобы вы принимали Меня как Сына Божия, Которого Отец признает Своим Сыном по природе. Господь говорит именно, что «был голос», но не прибавляет, что (это был голос) Отца или как он был, ибо это излишне. Впрочем, обращает в свидетельство, что, и слышав голос как бы с неба, они, тем не менее, остались при своем нечестии.

Ин.12:31. Ныне суд есть миру сему, ныне князь мира сего изгнан будет вон⁸⁵⁷

Это тревожделенное время пришествия Спасителя показывало, что уже настали суд и правда у язычников, ибо им предстояло освобождение от жестоковластия диавола, когда святой и праведный Судия проявит им справедливейшую милость. По моему мнению, нельзя думать, что теперь именно и осуждается мир, когда настало время оправдания, но суд, то есть наказание, предстоит миру в будущем. Но «начальник (князь) мира сего извержется вон», то есть: будет, говорит, суд над поработителем мира, а не над потерпевшим порабощение миром, ибо, как и Сам Христос сказал, «не послал Бог Сына, чтобы судить мир, но чтобы спасти мир» (Ин.3:17). Таким образом, определением наступившего суда, говорит, будет «извержение вон начальника мира сего». Из чего же извержение? Очевидно, из добытого им чрез насилие начальства и отнюдь не принадлежащего ему царского достоинства. Слово "вон" означает наказание и удаление в ад, [когда⁸⁵⁸ и унесется к самому сатане. Итак, когда он изгнан чрез распятие Христа на высоте креста, тогда Господь обещает всех привлечь к Себе, очевидно чрез веру – к спасению и жизни].

Ин.12:32. И Аз [аще] вознесен буду от земли, привлеку всех к Себе⁸⁵⁹

Так как Христос за спасение нас предал Отцу Себя как непорочную жертву и понес за нас наказание, то мы освобождены от вины за грех. И когда зверь был удален и тиран низвержен, тогда Христос приводит к Себе соблазненный род, призывая не только иудеев, но и всех людей к спасению чрез веру в Него. Чрез закон – частное призвание, а общее – чрез Христа, ибо один Христос был силен, как Бог, доставить нам все блага. Для того чтобы употребить более приятное выражение, говорит, что будет вознесен, вместо «распят». От убийц держал в сокровенности тайну, ибо не были достойны узнать. Но более благоразумным дал понять, что ради всех и за всех подвергнется страданиям.

Но, мне кажется, и иначе можно прекрасно понимать вознесение в смысле великого прославления смерти на кресте. Ведь и ради этого прославляется Христос, доставив чрез это великие блага человечеству. Этим Он привлек людей к Себе Самому, а не к другому приводит, как ученики. Итак, показывает Себя Богом по природе, полагая Отца не вне (Себя), ибо чрез Сына люди привлекаются к познанию Отца.

Ин.12:33. Сие же глаголаше, знаменуя, коею смертию хотяше умрети⁸⁶⁰

Этим показал Евангелист, что Господь пострадал не без ведома об этом, но добровольно и зная не только о том, что умирал, но и каким образом (какою смертью). Крест назвал смертью.

Ин.12:34. Отвеща же Ему народ: мы слышахом от закона, яко Христос во век пребывает, и како Ты глаголеши, яко подобает вознестися Сыну Человеческому? Кто есть Сей Сын Человеческий?⁸⁶¹

Это⁸⁶² говорят, как мы сказали, те, которые думали, что «вознесением» назвал «распятие». У них было в обычае выражать более приятными словами предметы, относящиеся к крайним бедствиям. Итак, посредством Писания пытаются доказать, что Христос говорит неправду. Ведь оно, говорят, не утверждает, что Христос явится на время, если говорит о Нем: «Ты – священник вовек» (Пс.109:4). «Как же ты говоришь», что Христос – Я, называя Себя имеющим подвергнуться смерти? Но по непониманию иудеи говорят, что Он не есть Христос благодаря страданию, а между тем не говорят, что написано было, что Христу должно пострадать и воскреснуть и взойти к Отцу, как имевшему быть священнослужителем святых и первосвященником наших душ (Евр.8:2), когда, как высший и бессмертный, Он ожил. Ведь Писание предвозвещает не только то, что Он придет в общем этом и человеческом виде (Флп.2сл.), но и что Он умрет за жизнь всех и снова оживет, расторгнув узы смерти, вследствие чего и вполне совершается это «пребывание вовек Христа». Оказавшись выше тления и смерти, Он восшел к Отцу.

Ин.12:35. Рече же им Иисус: еще мало время свет в вас есть: ходите, Дóндеже свет имате, да не тма вас объимет: и ходяй во тме не весть, камо идет⁸⁶³

Как неразумным и неверующим, Христос ясно не раскрывает иудеям глубокую тайну слова. Но переходит к другому, вместе изъясняя им и полезное и показуя причину, по которой они не разумеют Писаний, и то (показуя), что если не уверуют в Него, Истинный Свет, то и благ от света будут лишены. Ведь насколько дело касалось Писания, они ожидали Мессию как свет. Когда же пришел, их надежды обратились в противоположное (тому, что ожидали на основании Писания), ибо тьма объяла их по причине их неверия. Итак, протрезвитесь, говорит, поскорее, пока вам можно получать хотя немного блеска света Божественного, чтобы тьма греха не объяла вас. Прекрасно после «свет» назвал «тьму», ибо вслед за удалением света наступает тьма. А употребив слово «свет» с членом, указал этим на Самого Себя, потому что Он есть единый истинный свет.

Ин.12:36. Дондеже свет имате, веруйте во свет, да сыны света будете⁸⁶⁴

Итак⁸⁶⁵ путем спасения объявил веру в Него, чрез Кого каждый познает и Отца. А сынами света называет их, (разумея) или Себя или Отца (под светом), ибо светом называет Отца, после того как Себя назвал светом, чтобы показать единою свою природу и (природу) Отца. Становимся же мы сынами Отца, когда чрез веру во Христа воспринимаем Отца, Который есть свет, ибо тогда и мы чадами Бога называемся.

Ин.12:36. Сия глагола Иисус, и отшед скрыся от них⁸⁶⁶

В немногих⁸⁶⁷ словах научив полезному, опять Божескою силою удаляет Себя от них, скрывая Себя и не дозволяя им возбуждаться до гнева, но давая время передумать, чтобы могли совершить лучшее. Удаляется же с промыслительною целью, когда близко было страдание (Его), показуя, что Его умерщвление иудеями было хотя и нежелательно для Него, но Он добровольно предал Себя на страдание, дав Себя выкупом за нашу жизнь, и приял смерть, справедливо уподобляемую печали, и превратил печаль в радость.

Ин.12:37. Толико же Ему знамения сотворшу пред ними, не вероваху в Него⁸⁶⁸

Желая⁸⁶⁹ обличить безмерное упрямство их, Евангелист присоединяет и "пред ними", показуя, что они "не верили" даже тому, что видели.

Ин.12:38–40. Да слово Исаии исполнится, еже рече: Господи, кто верова слуху нашему, и мышца Господня кому открыся? Сего ради не можаху веровати, яко паки Исаия рече: ослепи их очи и окаменил их сердце, да не видят очима, разумеют сердцем, и обратятся, и исцелю их⁸⁷⁰

Иудеи убили Господа не для того, конечно, чтобы исполнить пророчества, – тогда они не были бы нечестивы, но по собственному злоумию. Ведь если пророчества и предсказывали то, что имело быть, без сомнения, по причине добровольного их безрассудства, то для того предсказывали, чтобы трезвые (из них) могли перескочить диавольские ямы (засады), ибо внемлющим, конечно, можно было и сохраниться. Поэтому и необходимо предречение.

Еще решение другого вопроса

Не то (означает), что Бог ослепил иудеев, ибо Он не требовал бы тогда ответственности от них, когда терпит снисходительно даже и добровольные (др. чт.: невольные) грехопадения. Но смысл такой. Исаия приводит слова, сказанные как бы Богом: если Я сделаюсь человеком и собственным голосом буду наставлять вас полезному, то и тогда вы не послушаете Меня, как и пророков (не послушали), – даже когда увидите превышающие разум чудеса, никакой пользы не получите от видения. Это и означает выражение «не увидите». Ведь не сказал, что окаменю их сердца и ослеплю глаза, но что ежели и услышите, не услышите, и ежели увидите, не увидите, так что не исцелю (вас) обратившихся (ко Мне). Если бы услышали и увидели, каким подобало образом, то, без сомнения, получили бы пользу. Итак, изречение указывает не на необходимое наказание, не на определение осуждающего иудеев Судьи, но служит предвозвещением полезного, ибо знал, какими они имели быть, и о них объявил. Впрочем, не против всех направляется речь, но против одних неверов, ибо многие из них уверовали. Так это место перевели Семьдесят. Но вероятно, что Евангелист, последовав еврейскому тексту, отличающемуся от Семидесяти, сказал: «Потому не возмогли веровати», так как ослепил их⁸⁷¹. И что касается до прямого значения изречения, но не сказал, что Бог ослепил их, – естественно потому, что другой сделал это, чтобы иудеи не обратились и не получили исцеления. А если и примем, что Бог ослепил, то так надо понимать, что допустил им подвергнуться ослеплению от диавола, как не бывшим хорошими по своему нравственному состоянию. Так людей подобной же нравственности (язычников) «предал в неискусный ум» (Рим.1:28) и в страсти. Пока они были такими, несправедливо было им знать глубину тайны и сокровенные истины, как не соблюдшим даже и подзаконных заповедей. Итак, если они не приняли ни закона, ни евангельских постановлений, смежив око души своей, то поэтому не принимают наставления, могущего их просветить.

Ин.12:38–41. Сия же рече Исаия, егда виде славу Его и глагола о Нем⁸⁷²

Что⁸⁷³ пророк созерцает Сына во славе Бога и Отца, в этом нельзя сомневаться, так как Иоанн (евангелист) ясно пишет о Нем, что «сие сказал Исаия, потому что (когда?) видел славу Его». Обрати, пожалуйста, внимание на неизмеримое величие Божеской власти и Его владычества над всякою властью. Он восседает на высоком и превознесенном престоле, увенчанный всем подобающим великолепием царского достоинства, а вышние силы, выше которых, сказано, ничего нет среди тварей, стоят вокруг, занимая место слуг и восхваляя славословиями. Отнюдь, конечно, нельзя представлять Божественный престол находящимся в каких-либо высоких местах, ибо глупо так думать, но Божественный престол помещается в высоте, поскольку и слава Царства Божия представляется превыше всякой разумной природы. А восседание на нем, кажется, означает как бы наикрепчайшую и неизменяемую твердость и постоянство благ. Так и божественный Давид поет: «Бог восседает на престоле святом Своем» (Пс.46:9). Также и пророк Иеремия в одном месте говорит к Нему: «Ты – восседающий вовек, а мы – погибающие вовек» (Вар.3:3), ибо всегда и во всякое время природа (людей) тленна и тварна и таков удел тварей. Восседает же, как я сказал, художница всего и создательница Премудрость, то есть имеет неизменное и постоянное пребывание.

Итак⁸⁷⁴, это «восседание» означает или природу Владыки, или же царство Его, с предстоящими в качестве рабов самими Серафимами, которые суть выше и честнее самих Ангелов. Слово же "серафим" значит «зажигатели» (ἐμπρησταί) или «пламенеющие» (θερμαίνοντες)⁸⁷⁵, ибо ничего холодного не привходит к вышним силам, которые ближе всех тварей к Богу. А что Серафимы закрывают свое лицо и ноги крылами и летают двумя крылами, это есть символ того, что никто не может видеть ни начала, ни конца понятий или слов относительно Бога (для выражения существа Божия). Голова и лицо означают начало, а ноги – конец, ибо Бог безначален и бесконечен, и мы с трудом понимаем природу тех бытий, которые занимают средину (между этими крайностями, то есть безначальностью и бесконечностью), разумею по времени, именно тех тварей, которые из небытия некогда приведены к бытию. А летают они потому, что не имеют ничего тяжеловесного и притягивающего вниз, напротив, ум их всегда устремлен вверх, к Богу. Не помышляют, подобно нам, о низменном, но в невыразимых высотах мыслей имеют свой ум вышние силы. Также и уста их наполнены славословий, но и притом они славословят попеременно не потому, что утруждаются, но предоставляя честь друг другу и опять получая честь воздавать славословия (Богу), ибо все вышнее бывает в стройном порядке. Произнося трижды «свят», они заключают славословие словами: «Господь Саваоф», представляя Святую Троицу в одном по природе Божестве. Это потому, что мы исповедуем, что Отец существует особо (ипостасно), так же и Сын и Дух Святой, – и никоим образом нельзя разделять каждого из поименованных на природное различие (по природе), но в трех ипостасях мыслится одно Божество.

Ведь⁸⁷⁶ как уголь есть по природе дерево, однако ж всецело наполняется огнем и его силу и действие имеет, так и Слово, будучи огнем, как Бог, «стало плотью и вселилось в нас» (Ин.1:14). Но хотя Он в промыслительных целях и был подобно нам видимым человеком, однако ж вся полнота Божества обитала в Нем, разумею – чрез единение (в воплощении). Поэтому-то и чрез свою плоть (в своей плоти) оказывается имеющим (совершавшим) Божественные силы (действия). Если же говорится, что берется клещами, то разумей – осмотрительно, потому что веру в Него и познание как бы какими клещами мы принимаем, то есть посредством имеющихся в законе и у пророков научений или предсказаний и свидетельств.

Ин.12:42–43. Обаче убо и от князь мнози вероваша в Него, но фарисей ради не исповедаху, да не из сонмищ [синагог] изгнани будут: возлюбиша бо славу человеческую паче, неже славу Божию⁸⁷⁷

Теперь уже побуждаемые к вере чудесами и уже не осмеливаясь противоречить Господу, однако ж отпадают от вечной жизни, благодаря упорству своей гнусности предпочетши почтение к людям приближению к Богу, будучи рабами временной славы и считая невыносимою бедой для себя лишение чести у фарисеев.

Так как это служило им препятствием уверовать тогда, то послушай, что говорит Христос:

Ин.12:44–45. Иисус же воззва и рече: веруяй в Мя не верует в Мя, но в Пославшаго Мя, и видяй Мя видит Пославшаго Мя

Вопреки своему обычаю громко восклицает, и это восклицание обличает несвоевременную боязнь тех, кто уверовал в Него, но скрывает еще свою веру, ибо желает не скрытным образом чтиться от решившихся веровать в Него, но явно. Он думал, что хотя вера в Него и должна находиться в сердце, но и с великим дерзновением (должно) совершаться мудрое исповедание ее. Так как, будучи Богом по природе, облекся в подобный нам образ, то отказывается в настоящем случае прямо сказать вслух пред ненавидевшими Его, что надо веровать в Него, хотя часто говорил это (в других случаях). Ум страдавших неукротимою завистью к Нему Он предусмотрительно приучает мало-помалу к глубине тайн о Нем, не в отношении к Его человеческому лицу (πρόσωπον), но к (лицу) Божественной сущности Его, как Божества, мыслимого всецело в лице (ἐν τῷ προσώπῳ) Бога и Отца, ибо Он (Отец) имеет в Себе Сына и Духа. Весьма премудро возводит (их к усвоению тайны Своего Лица), говоря: «Верующий в Меня верует не в Меня, но в Пославшего Меня», ибо не ставит Себя вне нашей веры (требует от нас веру) в то, что Он есть Бог по природе и явился от Бога Отца. Но искусно, как сказано, руководит к благочестию ум немощных, так что можешь понимать изречение так: если бы вы веровали в Меня, ставшего ради вас подобным вам человеком, но Бога Самого по Себе (по своей природе), и в Отца, от Которого Я есмь, то не думайте веру свою относить к человеку, ибо я отнюдь не перестаю быть Богом по природе и хотя являюсь подобным вам, но имею в Себе Родителя. И так как Я единосущен Родителю, то вера, конечно, должна переходить и на Самого Отца. Итак, мало-помалу, как мы сказали, руководя к лучшему и полезно вплетая человеческое в Божеское, говорил: «Верующий в Меня» – и прочее, ибо весьма ясно показал, что вера (разумеется) не в человека просто, но в природу Бога, хотя Логос и был во плоти. А что Он находится в полном тожестве с Богом и Отцом, по причине природного сходства и как бы тождевидности сущности, это раскрыл в словах: ["Видящий⁸⁷⁸ Меня видит Пославшего Меня»⁸⁷⁹. Поэтому, дабы убедить слушателя в том, что Он есть полное подобие Отца образ Его, хотя и стал человеком, привел: «Видящий Меня видит Пославшего Меня», говоря так: хотя для вашего спасения Я и стал человеком, но Я есть Бог природою, и от Бога рожден, и равен во всем Отцу Моему. Поэтому когда Мне воздается почитание, не думайте чтить (Меня только как простого) человека, ибо Я – Бог природою и почитание должно переходить на Отца, так как чрез Единосущного (Сына) и в Моем лице должен прославляться Отец, ибо, когда нет ничего посредствующего (между лицами Божества), почитание от верующих должно проходить чрез всю Святую Троицу.]

Ин.12:46. Аз свет в мир приидох, да всяк веруяй в Мя во тме не пребудет⁸⁸⁰

Вот опять касается веры в Себя и в одно и то же время достигает двух полезных целей. Исповедуя, что Он есть свет, являет Себя Богом по природе, ибо одному только Богу по природе подобает так называться. А присоединив причину своего пришествия, заставляет стыдиться того, кто пренебрегает любовью к Нему. И притом необходимо, конечно, думать, что еще не уверовавшие в Него находятся во тьме, если одним только уверовавшим в Него свойственно пребывать в свете, исходящем от Него. Ведет их также и к припоминанию частых о Нем изречений, в которых предвозвещается Его пришествие для освещения вселенной, как то: «Светись, светись, Иерусалим! ибо пришел твой Свет Истинный и Слава Господня на тебя воссияла» (Ис.60:1) и: «Пошли Свет Твой и Истину Твою» (Пс.42:3). Это подобно тому, как если бы говорил: Я – свет, Коего пришествие для спасения мира обещано в Писании – для просвещения блуждающих во тьме, как ночью.

Ин.12:47–48. [И Аще кто Моя услышит глаголы и не соблюдет, Аз не сужу его, не бо приидох, да сужу мир, но да спасу мир: отметаяй Мене и не приимляй глаголы Моя имать судящаго его] – слово, еже глаголах, то осудит [судить будет] в последний день⁸⁸¹

Итак, самосудны, говорит, будут неслушающие Его и непринявшие спасающей веры, ибо Пришедший для просвещения пришел не для того, чтобы судить, но чтобы спасти. Поэтому неповинующийся и подвергающий себя величайшим бедам пусть сам себя бранит, как справедливо подвергающийся наказанию. Ведь Я не виновен в этом, желающий спасти имеющих подвергнуться суду и для этого пришедший. И это потому, что Кто полагает закон, наказующий непослушных, полагает его не ради того, чтобы наказывать преступников, но чтобы, слушая его и соблюдая, спаслись. Итак, Я, пришедши спасти, предлагаю вам веровать, а не пренебрегать Моими словами, так как настоящее время есть время спасения, а не суда. Ведь "в день" суда наведет на вас наказание за непослушание призвавшее вас к спасению "слово". Какое же это было «слово, что сказал Я»?»..

Святаго⁸⁸² Кирилла из восьмой книги толкования Евангелия от Иоанна, – (именно) что сказал он относительно еретиков, которые ввиду того, чтобы скрыть нечестие свое, словами темными пользуются

Справедливо, конечно, не дозволяет им совесть их (изрекать хулу на Бога и Христа), между тем как изнутри (внутреннее) есть (у них) побуждение, чтобы они «поднимали рог» (свой) "вверх", как написано (Пс.74:6). И они изрекают нечестие против Того, Кто есть истинно и по природе Бог, то есть Единородного ("букв".: Единственного), (против) Того, Кто отражает (в Себе) природу Отца, – образ (εἰκών) и отпечаток (χαρακτήρ) Его существенный (οὐσιώδης) и природный (φυ;σικός).

Святаго⁸⁸³ Кирилла из трактата (книги) восьмого толкования Евангелия от Иоанна

Подлинно ("букв".: ибо) слава и общение с Богом чрез Христа есть у тех, которые уверовали, – и Павел божественный ответил за нас (защитил нас), когда написал так: «Бог был во Христе примиряющим с Собою мир» (2Кор.5:19). И ("букв".: ибо) никто из тех, которые привыкли невежественно (без научения) слушать (читать) Писание, вдохновенное Богом (θεόπνευ;στος), да не извращает текст (чтение), когда уверяет, что «Бог был во Христе», – и не думает, что это сказал (Апостол в таком смысле): «облечен (Христос был) Духом», так как не очень точно выражение, ибо Бог по природе был Христос, а не человек, облеченный Богом (наделенный благодатными дарами Бога), как один из пророков.

Подобным⁸⁸⁴ же образом и в книге восьмой толкования Евангелия от Иоанна

Итак, образ перемены (верующего) есть вера оправдывающая, которую когда получает в Себя Сын, (то) приближает его (верующего) истинно и к Отцу, ибо одно Божество у Обоих Их и слава нераздельная сущности,

Относительно⁸⁸⁵ этого и Кирилл премудрый в книге восьмой толкования Евангелия от Иоанна написал так:

Видимостью ли, следовательно, было и тенью, а лучше – воображением и фантазией или же истинно действительностью (было) таинство это всечестное и великое христиан? И (неужели) не ошибался, стало быть, и никогда (ни в чем) Манес, этот любитель ("букв".: возлюбивший) язычества, а вместе с тем и зол, притом и безбожник, – заблуждаемся же мы, напротив (скорее), противники тех, о которых рассуждаем? Но нет этого (не так это), – да не будет (отнюдь нет). Но «выброшенными быть» лучше «на гору далеко или в волны», как некоторые (сказали)⁸⁸⁶. Ибо не напрасно уверовали мы, что Он (Христос) был человек, именно (и человек) как мы, Который во всем подобен был нам, кроме греха только.

Книга девятая

Ин.12:49–50. Яко Аз от Себе не глаголах, но Пославый Мя Отец, Он Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю. И вот, яко заповедь Его жизнь вечная есть. Яже убо глаголю Аз, якоже рече Мне Отец, тако глаголю⁸⁸⁷

На память Иудейскому народу приводит то, что предвозвещено о Нем Моисеем, и чрез это благопристойно укоряет и, обнаруживая присущее им нечестие, ясно обличает в том, что для них ничего не значит исступленное глумление и над самим законом, хотя и признававшемся ими данным от Бога.

А о том, что сказал чрез Моисея о Христе, хотя и всем известно это, но все же скажу для пользы толкования. «Пророка восставлю им из среды братьев их, как тебя» (Втор.18:18–19), то есть Законодателя и Посредника между Богом и людьми, «и дам слово Мое в уста Его, и возглаголет им соответственно тому, что заповедаю Ему, – и человек тот, кто не послушает того, что скажет Пророк о имени Моем, Я взыщу с него». Итак, в одно и то же время Господь наш Иисус Христос порицает упрямый народ Иудейский в том, что он противится Самому Богу и Отцу, и в словах, что Он заповедь получил от Него и от Себя не говорит, ясно показует Себя Пророком, предвозвещенным в законе и гласом Бога и Отца провозглашенным с весьма давних времен.

Призывает их, хотя и непослушных, к памятованию о том, что если не захотят повиноваться словам Его, то наверно подвергнутся неизбежному наказанию и потерпят то, что изрек Бог. В самом деле, преступающие святую заповедь Бога и Отца и отвергающие животворное слово Божие Спасителя нашего Христа разве не должны оказаться в самых ужасных бедствиях и остаться непричастными жизни, даруемой Им, справедливо слыша сказанное гласом пророка: «Земля, земля! слушай, слушай слово Господа: вот Я наведу на народ сей беды, плод отвращения его, потому что закону Моему не вняли и слово Мое вы отвергли» (Иер.6:19). Двоякому обвинению подлежащими находим мы иудеев, ибо они не почтили ни самый закон, хотя он и считался у них святым и любезным, не приняв провозвещенного им (Христа), – и не вняли словам Христа нашего Спасителя, хотя он открыто возвещал, что Он есть ясно проповеданный законом Пророк (Втор.18:18), потому что Он говорит, что пользуется словами, исходящими от Бога и Отца.

И да не думает никто, будто в словах Господа, что Он от Себя ничего не говорит, но от Отца, может заключаться умаление Его в каком бы то ни было отношении, по самой ли сущности или в Божественном достоинстве, но, во-первых, пусть, рассудит опять и ответит на наш вопрос: разве сочтет кто-либо приличным имя и дело пророчества Тому, Кто действительно есть и почитается истинным Богом по природе? Всякий, даже и из совсем простых, полагаю, отринет это, считая невероятным называться пророком Богу, говорящему в пророках, ибо Сам Он «умножал видения», по написанному (Ос.12:10), и «в руках пророков уподоблен был». Итак, как скоро Он, восприяв имя и вид подобного нам рабства, по нашему подобию был назван пророком, то закон необходимо усвоил Ему и то, что подобает пророку, то есть вопрошать нечто от Отца и получать заповедь, «что говорить и что сказать».

Кроме того, считаю нужным сказать еще вот что: хотя иудеи и весьма высоко чтили закон, веруя, что он изречен от Бога, однако ж не приняли слов Спасителя, преобразовывавшего древние узаконения в духовное богослужение.

Какая же причина была тому, что они не хотели принять превращения прообразов в истину? Та, что они не знали Истинного Бога по природе и не имели в уме своем, что, будучи Словом Отца, Единородный ради нас носил нашу плоть, ибо в противном случае, тотчас же поклонившись Богу и немедленно обратившись ко всему Ему благоугодному, оказали бы подобающую Ему славу. Напротив, несчастные полагали, что Он есть один из нам подобных и, будучи простым человеком, думал о себе так много, что пытался даже разрушить самые законы, данные Богом и Отцом. Так, они бесстыдно говорили Ему: «Не за доброе дело побиваем камнями Тебя, но за богохульство, потому что Ты, будучи человеком, делаешь Себя Богом» (Ин.10:33).

Итак, по великому милосердию и премудрому промышлению Своему Господь наш Иисус, отвлекая слушателей от присущего им подозрения, как от простого и одного только человеческого лица переносит речь к бесспорно и согласно всеми Поклоняемому, разумею Бога и Отца, всячески желая устыдить невежественное сердце иудеев и разными способами стараясь направить неразумных к желанию знать истинное и должное. Такими же словами и рассуждениями мог бы воспользоваться каждый для отражения злословия нечестивых еретиков, думающих, что Сын должен быть в чем-либо меньше по сравнению со Своим Родителем, как скоро Он утверждает, что не говорит от Себя ничего, но Ему дана заповедь и говорит Он так, как слышал.

Считаю достаточным и этого. Впрочем, скажу и нечто другое в обличение необузданной дерзости их языка. Пожалуй, если угодно, опустив в настоящем случае речь о Домостроительстве с плотью, можем доказать, что и о Самом Единородном справедливо и прекрасно сказано: «Потому что Я от Себя не говорю, но Пославший Меня Отец, Он Мне заповедь дал, что скажу и что буду говорить». Сам Он, живое и ипостасное Слово Бога и Отца, необходимо изрекает то, что есть в Нем, и, изводя на свет благоугодное Его Собственному Родителю, говорит, что Он получает это в качестве заповеди. Что это действительно так, а не иначе, можно видеть на нас самих. Ведь произносимое слово, состоящее в сочетании слов и речений и выражаемое вовне посредством членораздельного звука, как бы получая себе заповедь от нашего ума, открывает то, что есть в нем (уме). И это бывает в непродолжительное время, ибо что уразумеет ум, он вместе с тем передает это и голосу, который, выводя наружу находящееся внутри, открывает содержащееся в уме, ничего не изменяя в том, что заповедуется ему (слову – умом). Что поэтому странного, мог бы сказать им кто-либо, если Слово, будучи Сыном Бога и Отца, не как наше, – ибо Бог выше всякого сравнения, – открывает волю Родившего Его? И разве пророк не говорит, что наиподобающее Ему имя называется «Великого Совета Вестник» (Ис.9:6)? Но думаю, что и это ясно. Поэтому как в отношении сущности, так и достоинства. Единородный не терпит никакого ущерба, если и говорится, что Он получил заповедь от Бога и Отца. Ведь и мы сами часто заповедуем что-либо другим и повелеваем делать, но по этой причине не лишаемся нашего подобия и не перестаем быть людьми, как менее единосущные, как до заповеди, так и после заповеди.

Но, скажешь, хотя и остаются единосущными, однако ж низшие по достоинству у нас служат (другим).

На это и я отвечу тебе относительно Единородного. Вот если бы не было, написано о Нем, что «в образе Бога существуя, не похищением считал быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв, и видом оказавшись, как человек, унизил Себя» (Флп.2:6–8), то возражение твое могло бы иметь какое-либо значение. Но если очевиден образ подчинения и уничижения, то зачем безрассудно укоряешь Подвергавшегося и этому состоянию ради нас? Итак, представив всестороннее разъяснение правильности догматов, мы утверждаем, что в предложенном изречении Господь наш Иисус Христос говорил промыслительно. :glava13

Ин.13:1. Прежде же праздника Пасхи, ведый Иисус, яко прииде Его час, да прейдет от мира сего к Отцу, возлюбль своя сущыя в мире сем, до конца возлюби их⁸⁸⁸

Весьма неясно для многих заключающееся в приведенных словах рассуждение и малодоступно для истолкования, а вовсе не простой, как может подумать кто, имеет смысл. В самом деле, зачем божественный Евангелист указывает теперь и как нечто чрезвычайно важное отмечает в словах: «Прежде же праздника Пасхи, зная, что пришел Его час, да прейдет из мира сего к Отцу?» И что означают дальнейшие слова: «Возлюбив Своих, сущих в мире, до конца возлюбил их?» В этом, заключающем в себе немалую темноту, изречении, думаю, Он хочет сказать нечто такое, что Спаситель прежде спасительного страдания, хотя и зная, что уже наступило время Его перехода на небеса, показал совершеннейшую любовь к Своим, сущим в сем мире. И если надо несколько шире раскрыть значение этих слов, повторю опять, что сказал недавно.

Своим у Спасителя нашего Христа является все происшедшее чрез Него, разумные и духовные твари, Силы небесные, Престолы, Господства и что им однородно, в отношении тварности. Свое для Него также и разумные твари на земле, поскольку Он есть Владыка всего, хотя некоторые и не поклонялись Ему как Творцу. Итак, «возлюбил Своих сущих в мире», ибо «не Ангелов приемлет», по слову Павла (Евр.2:16), и не ради природы Ангелов, «в образе Бога и Отца будучи, не похищением считал быть равным Богу» (Флп.2:6–7), но, напротив, ради нас, сущих в мире, уничижил Себя и рабский образ воспринял Господь всего, призванный к этому любовью к нам. "Возлюбив" таким образом "сущих в" сем «мире, возлюбил их до конца», хотя и прежде праздника и прежде Пасхи «зная, что пришел Его час, да прейдет из мира сего к Отцу». Ведь бытие человеком еще не указывало бы на то, что Он до конца возлюбил, если бы не восхотел пожертвовать Своею жизнью за всех, но Он возлюбил "до конца", не отказавшись подвергнуться и этому, хотя и предвидя, что постраждет, ибо не было неведомо Спасителю Его страданье. Итак, говорит, имея возможность избежать неистовства иудеев и нечестия распинателей, Он явил совершеннейшую любовь к Своим, сущим в мире, ибо отнюдь не отказался положить за них жизнь Свою. А что действительно в этом особенно надо видеть совершеннейшую меру любви, свидетелем представлю Самого Господа нашего Иисуса Христа, говорящего святым ученикам: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас; ибо большую этой любовь никто не имеет, да кто душу свою положит за друзей своих» (Ин.15:12–13). Впрочем, и другим образом святые Евангелисты всегда заботливо старались показать, что Господь наш Иисус Христос предведал время Своего страдания, чтобы кто из обыкших иномыслить не стал унижать славу Его, говоря, что Он был взят по причине Своей немощи и, невольно попав в сети иудеев, таким образом подвергся ужаснейшей смерти. Итак, предусмотрительно и полезно слово святых.

Ин.13:2–5. И вечери бывшей, диаволу уже вложившу в сердце Иуды Симонова Искариота, да Его предаст, ведый, яко вся даде Ему Отец в руце и яко от Бога изиде и к Богу грядет: воста от вечери и положи ризы и прием лентион препоясася: потом влия воду во умывальницу и нача умывати ноги учеников и отирати лентием, имже бе препоясан⁸⁸⁹

С корнем вырывает Спаситель из наших душ гордость, как постыднейший из пороков и достойный величайшего отвращения у всех. Знал он, что ничто обыкновенно так не вредит душе, как эта особенно скверная и презренная страсть, которой и Сам Владыка всего, как бы в качестве врага, справедливо противится, «ибо Господь гордым противится», по слову Соломона (Притч.3:34). И особенно святым ученикам нужны были скромное и смиренное настроение и помысел, не очень много заботящийся о пустой чести. Имея немалые поводы страдать таким недугом, они легко поскользнулись бы, если бы не получили (от Господа) великой помощи. Ведь этот свирепый зверь гордости обыкновенно всегда почти нападает на тех, которые имеют что-либо достославное. Но что же славнее святых Апостолов? Или что может быть достопочтеннее дружбы с Богом? Напротив, страсть эта не касается того, кто ничего не значит среди людей, и она всегда почти избегает того, кто не имеет ничего достойного соревнования, и недоступна тем, которые ничем не отличаются от других. В самом деле, как может появиться у кого-либо из таковых превозношение чем-либо? Напротив, обыкновенно впадает в гордость тот, кто бывает достоин соревнования и себя поэтому ставит выше ближнего, предполагая неразумно, что он весьма отличается от других, как бы достигший какой-то изрядной и чудной доблести и совершивший путь жизни необычайный и для других недоступный. Если, таким образом, недуг гордости обыкновенно бывает у имеющих что-либо достославное, то разве не надлежало Христу сделаться образцом смиренномудрия для святых Апостолов, дабы, имея примером и образом Господа всяческих, и сами они преобразовывали свой ум согласно воле Божией? Итак, недуг этот не иначе можно было уничтожить, как посредством ясного научения считать себя настолько ниже других по достоинству, чтобы ставить себя даже в качестве раба, не боясь исполнять самое подобающее рабу служение, даже чрез умовение ног братьям и препоясание полотенцем ради надобности. Заметь в самом деле, сколь унизительно это служение, разумею с точки зрения мирских нравов и внешних обычаев. Итак, образцом скромного и смиренного настроения для всех людей, а не для одних учеников, стал Христос. Поэтому и божественный Павел, принимая Его в образец, увещает к этому, говоря: «Сие да мудрствует каждый в вас, что и во Христе Иисусе» (Флп.2:5), и еще: «Смиренномудрием друг друга почитая преимуществующим над собою» (Флп.2:3). Это потому, что закон любви и единодушия заключается в смиренномудрии.

Но чтобы представление об этом деянии (Христа) поднять на подобающую высоту и чтобы мы не думали, что Христом было совершено что-то маловажное, божественный Евангелист опять находит необходимым выставить для удивления присущую Ему славу и власть и обладание всем посредством того, что он говорит (далее): «Зная, что все предал Ему Отец в руки». Хотя, говорит, и не не ведая о том, что Он имеет власть над всем и «что от Бога исшел», то есть из сущности родился Бога и Отца, «и к Богу идет», то есть опять возвращается на небеса, очевидно совосседая Своему Родителю, подвергся такому унижению, что полотенцем препоясался и умывал ноги учеников. Итак, имея отсюда превосходнейший пример благоговения и достославнейший образ любви друг к другу, будем смиренномудры, возлюбленные, и станем думать, что братья обладают большими сравнительно с нами преимуществами, хотя бы мы и были добры. Это мыслить и желать убеждает нас великий этот образец.

Ин.13:6–8. Прииде же к Симону Петру, и глагола Ему: Господи, Ты ли мои умыеши нозе? Отвеща Иисус и рече ему: еже Аз творю, ты не веси ныне, уразумееши же по сих. Глагола Ему Петр: не умыеши моею ногу во век⁸⁹⁰

Во всех, можно сказать, Писаниях каждый может усматривать, что движения (души) Петра всегда почти были пламеннее и гораздо стремительнее к благоговению. Так и теперь, следуя своему нраву и характеру, он отклоняет это наставление доходящего до последнего предела смиренномудрия и любви, представляя в уме своем, кто был он по природе и Кто с другой стороны Тот, Кто приносил ему умывальницу и не отказывался исполнять обязанность слуги. Сильно устрашает его это деяние Спасителя, как трудно восприемлемое для веры, хотя бы оно и было видно многим глазам. В самом деле, кто не содрогнется, узнав, что Тот, Кто вместе с Отцом есть Господь всего, совершил столь унизительное служение Своим ученикам, что Сам и вполне добровольно восхотел исполнить нечто такое, что и у слуг, кажется, занимает самое последнее место, в пример и образец смиренномудрия? Итак, испугался божественный ученик столь тяжкого подвига и заявляет отказ как плод обычного и свойственного ему благоговения. Еще не уразумев причины деяния Господа, думает, что Господь делает что-то ненужное и заботится только о простом покое тела для них. Ведь умытие ног содействует отчасти и этому и несколько ослабляет утомление от ходьбы. Поэтому-то весьма горячо останавливает (Господа), говоря: «Господи, Ты мои моешь ноги?» Ведь надлежало-то, говорит, делать это нам как слугам по природе, а не Тебе, Господу всяческих. Но Христос откладывает объяснение этого поступка до Своего времени, потому что Он имел вполне достаточную причину тому, чтобы совершенное Им Петр уразумел «после этого», говорит, очевидно, когда Он сделает пространнейшее объяснение этого.

Так же и это нам вместе с другим принесет немалую пользу. Смотри, как Он, когда время призывало к делу, откладывает слова, а когда, напротив, время побуждало к слову, прекращает дело. Все должно принадлежать соответствующему и надлежащему времени.

Итак, когда Петр отклонял и решительно отказывался, что не умоет (Господь) его «ноги во век», Спаситель поставляет на вид имеющий быть отсюда вред, говоря:

Ин.13:8. Отвеща ему Иисус: Аще не умыю тебе, не имаши части со Мною

Что касается до очевидного и простого смысла этого изречения, он таков: если, говорит, ты не приимешь странного этого и необычайного наставления смиренномудрию, то не обретешь части и наследия со Мною. Но так как Господь наш Иисус Христос часто, пользуясь даже малыми поводами в словах, делает общее изъяснение и, широко распространяя значение единичного предмета или частно и отдельно сказанного чего-либо, приносит обильную пользу созерцающим, то и здесь, должно думать, Он говорит о том, что, если кто не омоет чрез благодать Его скверну греха и преступления, тот будет не причастен жизни, даруемой Им, и останется не вкусившим Небесного Царства. Ибо нечистым не подобает входить в вышние обители, но чрез любовь ко Христу имеющим чистую совесть и освященным в Духе чрез святое крещение.

Ин.13:9. Глагола Ему Симон Петр: Господи, не нозе мои токмо, но и руце и главу

Только что показавший нам такое сопротивление и явно отказавшийся от умытия ног, теперь предлагает не только их одни, но «и руки и голову». Если, говорит, я должен буду чрез это отпасть от общения с Тобою и оказаться лишенным благ обетования, как скоро не соглашусь предоставить Тебе, желающему и решившемуся совершать это, умыть мне ноги, то предоставлю Тебе и прочее, отказываясь от столь ужаснейшего вреда. Итак, плодом благоговения был первоначальный отказ и великий страх пред трудностию дела, а отнюдь не противодействие Господним велениям. Представляя в уме своем, как я сказал, достоинство Спасителя и ничтожество своей природы, он отрекался сначала. Но узнав вред, тотчас переходит к желанию благоугодного Владыке.

Замечай опять и принимай совершенное в образец пользы. Ведь хотя и сказал: «Не умоешь мои ноги во век», но тотчас же отступает от этого своего намерения, подумав уже не о том, что ему надлежит казаться истинным пред нами, держась своих слов, но о том, что гораздо больший и сильнейший вред он получит от соблюдения своих слов. Поэтому должно остерегаться говорить поспешно и необдуманно и не стараться с большими усилиями держаться сделанного по легкомыслию отказа от чего-либо, но если кому-либо и случится говорить что поспешно, а потом благодаря настойчивости (в исполнении слова) окажется вред чему-либо хорошему и необходимому, тот пусть в толкуемом изречении увидит, что гораздо лучше совсем не говорить и (если уж сказано) не настаивать понапрасну на том, в чем дал слово, но лучше стараться делать полезное. Всякий, как полагаю, скажет, что лучше нам подвергнуться обвинению за слова, чем допускать вред необходимым предметам. А клятва пусть совсем отсутствует в нашем языке, ввиду поспешных и необдуманных слов, а также по необходимости случающихся иногда перемен. Поистине достойно всякого соревнования, это каждый скажет, иметь язык осторожный и редко уклоняющийся к недолжному. А как дело это трудно достижимое, то и само слово Божие указало нам на это, ибо «язык никто не может укротить» (Иак.3:8), по сказанному. Будем произносить слова без клятв. Тогда, если обстоятельства и принудят преступить что, меньше будет вина и проступок подвергнется более слабому обвинению. Таковой, думаю, и от Бога получит легко снисхождение ввиду всегда почти присущего нашим мыслям легкомыслия. «Грехопадения кто усмотрит?» – по написанному (Пс.18:13), или как мог бы не грешить земной человек, если слово его легко уклоняется ко всему? Ведь язык наш нелегко сдерживать.

Ин.13:10–11. Глагола ему Иисус: измовенный не требует токмо нозе умыти, но есть чист весь: и вы чисти есте, но не вси: ведяше бо предающаго Его, сего ради рече, яко не вси чисти есте⁸⁹¹

Берет пример от обычно бывающего у нас и весьма благовременно делает предателю обличение, научая человека передумывать свои намерения и изменяться в лучшее состояние. Ведь хотя еще и не обличает открыто вину присущего ему злоумышления, но речь Его имеет острую проникновенность. В самом деле, тем, что свидетельствует всецелую чистоту у прочих (учеников), Он очевидно ставит в подозрение не такового (предателя) и указывает на него как на нечистого. И действительно, прочим Его ученикам и доставленное постоянство пребывания с Ним, и труд следования за Ним, и твердость в вере, и полнота любви ко Христу доставляют чистоту. А этому другому (предателю) и вина ненасытного сребролюбия, и слабость расположения ко Господу нашему Иисусу Христу внедряют неизгладимую скверну и доставляют нечистоту несравненного зловолия. Поэтому когда Христос говорит: Уже «вы чисти есте, но не все» – то Он делает хотя и сокровенное, но полезное предателю обличение. Ведь хотя и не высказал ясно, как мы только что заметили, но в каждом была совесть, судящая и пронизывающая грешника и как бы по необходимости призывающая силу сказанных слов на виновного.

Разумей, какого благопромышления и Божественного долготерпения исполнено это дело. Ведь если бы сказал ясно, кто предаст Его, Он прочих (учеников) соделал бы врагами ему (предателю), и могло бы, пожалуй, случиться что-либо непоправимое и он подвергся бы преждевременному наказанию, как скоро кто-либо воспламенился бы ревностью к благочестию и решился бы преждевременно умертвить предателя Господня. Итак, употребив прикровенную речь и предоставив совести острое обличение, Он показал несравненное величие присущего Ему долготерпения, ибо хотя и знал, что у Него недобрый и неблагомысленный ученик, страждущий ядом дьявольской горечи и думающий только о том, каким образом предать Его, однако ж почтил его наравне с прочими и умыл ему даже ноги, до последнего предела сохраняя Свою любовь и, прежде чем вина не достигла конца, не налагая Своего гнева. Можешь видеть и здесь достоинство, свойственное Его Божественной природе. Ведь Бог хотя и знает будущее, однако ради этого ни на кого не налагает преждевременного наказания. Напротив, долготерпя в течение должного срока, когда видит, что им (грешникам) уже ничто не помогает и они остаются в избранных ими пороках, тогда наказывает наконец, являя это (наказание) делом злой воли их (грешников), а не Своей воли или желания. Вот поэтому-то и Иезекииль говорит: «Живу Я, говорит Господь, что не хочу смерти умирающего, чтобы обратиться ему от пути своего злого и жить ему» (Иез.18:32, 33:11).

Итак, долготерпеливо и милосердно Господь наш Иисус Христос, дозволяя еще общение предателя с прочими Его учениками, хотя «диавол уже вложил в сердце ему, чтобы Его предать» (Ин.13:2), – и это между прочим Евангелист счел необходимым указать вначале, – однако ж и его ноги умыл, делая неизвинительным нечестие его, дабы отступление его явилось плодом присущего ему зла.

Ин.13:12–15. Егда же умы ноги учеников и прият ризы своя и возлег паки, рече им: весте ли, что сотворих вам? Вы зовете Мя: Господь и Учитель! и добро глаголете, есть бо. Аще убо Аз умых ваши ноги, Господь и Учитель, и вы должны друг друга умывати ноги: образ бо дах вам, да якоже сотворих вам Аз, и вы творите⁸⁹²

Теперь уже ясно высказывает причину Своего поступка и говорит, что ради нашей пользы дал этот "образец" несравненного смиренномудрия. Представляя неизвинительным порок гордости, считает нужным поставить на вид достоинство Своего лица. И в этом каждый усмотрит несравненное величие смиренномудрия. В самом деле, низменное само по себе и ничего не значащее каким образом могло бы подвергнуться унижению или куда может спуститься то, что лежит внизу? Ведь оно уже по природе своей может только низводить сверху вниз. А что находится на высоте, если оказывается в унижении, возбуждает удивление, ибо оно низошло в то, чем не было.

Итак, Господь наш Иисус Христос, давая Своим ученикам, а вернее – чрез них всем живущим на земле, необходимый урок смиренномудрия, не просто говорит, что как Я омыл ваши ноги, так и вы должны делать. Нет, Он прежде выставляет на вид Свое достоинство и, указывая на присущую Ему природную славу, самим делом постыжает славолюбие. Ведь «Вы, – говорит, – сами называете Меня: Господь и Учитель, и прекрасно говорите, ибо таков Я». Замечайте, как и между словом наперед позаботился об устроении верующих и предуказал на злоречие нечестивых еретиков. Ведь когда сказал к Своим ученикам: «вы называете Меня: Господь и Учитель», то, чтобы кто не подумал, что по природе Он не есть Господь и не Учитель, но имеет это название как бы в качестве почести от Своих будущих последователей, счел необходимым прибавить, уничтожая подозрения их: и прекрасно говорите, ибо Я таков. Не простое только имя чести заключает в себе это Господь, как, например, мы, оставаясь рабами по природе, но по благодати украшаемые именами, превышающими нашу природу и достоинство. Но Он есть по природе Господь, властвующий над всем, как Бог, к кому сказано в одном месте гласом Псалмопевца: «Потому что все в рабстве у Тебя» (Пс.118:91). Он и Учитель по природе, «ибо всякая премудрость от Господа» (Сир.1:1) и всякий разум чрез Него. Как премудрость, Он умудряет существа духовные, и всякой твари разумной, как небесной, так и земной, Он всевает подобающий ей разум. Как Сам Он, будучи Жизнью по природе, оживотворяет все способное к жизни, так и, поскольку Он есть Премудрость Отца, влагает всем дары мудрости, то есть разум и всякое ведение благ. Итак, Сын есть по природе Господь всего и Учитель. Когда поэтому Великий по славе и такой, как Я, являюсь не умедлившим снизойти до такого уничижения, что даже умыл и ваши ноги, то как же и вы, говорит, станете отказываться делать это друг другу? Научает этим, что надо не превозноситься пред почестью других, но думать, что сораб превышает его и преимуществует во всем. Да, весьма прекрасное наставление, ибо не думаю, чтобы кто мог указать что-либо равное с привычкою смиренно мудрствовать, и ничто так не разделяет братьев и друзей, как ненасытное пожелание пустяшных отличий. Ведь мы всегда почти стремимся к большему и пустые почести мирские заставляют наш непостоянный ум увлекаться более блестящими. Поэтому, чтобы нам освободиться от такого недуга и прекратить столь отвратительные пожелания, – ведь обман и ничто другое есть страсть славолюбия, – будем воспринимать в свой ум Самого Царя всех Христа, для того омывшего ноги учеников, чтобы и мы умывали ноги друг друга. Чрез это будет устранен всякий род гордости и всякий вид мирского славолюбия удалится прочь. И действительно, если Господь по природе является как слуга, то как же раб не захочет потерпеть что-либо ему приличное и не подвергнется самому крайнему наказанию?

Ин.13:16–17. Аминь, аминь глаголю вам: несть раб болий господа своего, ни посланник болий пославшаго его. Аще сия весте, блажени есте, Аще творите я⁸⁹³

Значение Своего поступка Христос подкрепляет теперь как бы необходимыми законами (клятвами)⁸⁹⁴ и преступление спасительной заповеди представляет весьма опасным, ибо подкрепленное клятвою делает неизвинительным нарушение сего. Поэтому, говорит, для слуг оказывается непростительною виною, если они не хотят помышлять об одинаковом со своими господами. Ведь жадность уже, и ничто другое, – домогаться большего и превышающего наше достоинство. Подобным образом и для Апостолов справедливо должно служить такою же виною стремление быть большими, чем каков есть Пославший их. В меру всей славы для них достаточно настроения Пославшего. А это значит ничто другое, как сказать приблизительно так: вы справедливо окажетесь смешными пред Божественным судом, если отказываетесь, хотя и получили общее имя рабов, по гордости сами делать друг другу то, что делаю Я вам, хотя и будучи по природе Богом и Господом. Ведь поистине нелепо, даже более – не лишено верха безумия, слугам, имеющим гораздо низшее достоинство сравнительно с Господом и Пославшим, стыдиться рабства друг другу.

Итак, "если это", говорит, знаете, то есть если можете ясно уразумевать, что говорю Я, «блажени есте, если творите это». Ведь всякий скажет, что не знать добродетель, но совершать более достойно любви и заслуживает соревнования. Думаю даже, что лучше, пожалуй, и совсем не знать, чем при знании связывать ум леностию и не желать совершать того, что узнал кто-либо как наилучшее и справедливое, по слову Спасителя: «Не ведавший воли господина своего (раб) и не сделавший биен будет мало, а ведавший и не сотворивший биен будет много» (Лк.12:47–48). Ведь совсем не знавшему, если бы и случилось подвергнуться какому-либо наказанию за нерадение, не очень странно просить хотя бы небольшого снисхождения, знавшему же это самое знание послужит к тем более тяжкому осуждению, ибо он оказался нерадивым, когда ничто не препятствовало ему к исполнению своего долга. Итак, знающим подобает делать. Тогда, облеченные совершенною славою жизни во Христе, мы получим своевременно и полнейшее воздаяние. Так и Спаситель сказал, что сотворивший и научивший великим назовется, и вполне справедливо, в Царстве Небесном (Мф.5:19). И в самом деле, чего недостает ему в благочестии? У кого оказывается присущею в полной мере слава добрых дел, разве он не должен получить в награду от Бога совершеннейшие дары? Поэтому, когда знание бывает спутником добрым делам, тогда, несомненно, получается немалая польза, а когда недостает одного из двух, тогда другое, конечно, будет хромым. Об этом и Писание говорит, что и «вера без дел мертва» (Иак.2:26). Хотя вера и состоит в том, чтобы знать Бога единого и по природе и исповедовать нелицемерно и истинно, но и это мертво, если не будет сопровождаться славою дел. Итак, разве не совсем бесполезно знать, что такое добро, и не хотеть при этом исполнять этого? Вот по этой-то причине и говорит, что блаженны будут Его ученики или верующие в Него, если они не только восприяли знание слов Его, но и исполняют их.

Ин.13:18. Не о всех вас глаголю. Аз бо вем, кого избрах, но да Писание исполнится: ядый со Мною хлеб воздвиже на Мя пяту свою⁸⁹⁵

Смысл этих слов имеет немалую темноту. Говоря, что будут блаженны имеющие познание о добре и старающиеся исполнять это делом, тотчас присоединил: «не о всех говорю», по мнению многих и моему, прикровенно указывая здесь на предателя, ибо никогда бы не мог быть поставлен в числе добродетельных и блаженных богоненавистник, соделавший такую душу свою подверженною столь великому нечестию. Таков один смысл этого изречения, допускаемый весьма многими.

Другой же смысл, кроме этого, такой. Намереваясь сказать, что, по совершеннейшему и Священнейшему Писанию, «Ядущий мой хлеб увеличил на Меня запинание или поднял на меня пяту свою» (Пс.40:10), Христос некоторым образом наперед защищает и охраняет истинный круг других учеников, усвоив вину только одному и единственному. Так как все ели хлеб Его, то есть совкушали и употребляли принесенное чрез Него, то поэтому благополезно не допускает дух свободных (учеников) сокрушаться напрасными страхами и предупреждает муку подозрения, говоря: «Не о всех вас говорю, ибо Я знаю, кого избрал, но чтобы», говорит, «Писание исполнилось: ядущий Мой хлеб поднял на Меня пяту свою», или: «увеличил запинание», по слову Псалмопевца⁸⁹⁶. Такое, думаю, значение имеют эти слова. В них, таким образом, дано нам двоякое созерцание. Любознательный пусть определяет более лучшее и истинное значение.

Впрочем, скажем об этом изречении и еще нечто, для утверждения ума более простых людей.

Относительно этих слов можно выставить два недоумения. И, во-первых, можно сделать такое возражение: если мы веруем, что Христос все знает, то зачем избрал Иуду и для чего присоединил к другим ученикам, не не ведая, что и предателем окажется, и попадет в сети корыстолюбия? Кроме того, кто-либо может сказать: если для того именно «пяту поднял» на Христа, как говорит Он Сам, «чтобы исполнилось Писание», то не он (Иуда) должен бы считаться виновным в происшествии (предании), но необходимость исполнения Писания.

На каждое из этих возражений мы должны дать немедленное разъяснение и посильными рассуждениями составить соответствующий тому и другому недоумению ответ, в назидание и утешение тем, которые своими собственными силами не в состоянии уразуметь смысл Божественного Писания.

И прежде всего укажем на то, что если мы станем о каждом действии Бога употреблять подобные рассуждения, то мы никогда не перестанем укорять Творца, порицать Бога, призывающего к бытию несуществующее, и безрассудно поносить безмерное Его человеколюбие. Что, в самом деле, скажи мне, воспрепятствует и другим обвинить Его, например, так: зачем Ты избрал Саула и помазал в царя над Израилем, зная, что он непременно отвергнет благодать? И что говорит об этом? Предлог для обвинения может восходить к начальнику рода человеческого, то есть Адаму. Ведь можно рассуждать таким, например, образом: зачем Ты, Всеведущий, создал первого человека из земли? Ведь Ты знал, что он падет, преступив данную ему заповедь. Совершенно таким же образом и за высших и совершеннейших тварей можно обвинять (Творца) так: зачем Ты образовал природу Ангелов, если как Бог Ты не не ведал имевшее быть их уклонение к отступлению, ибо не все соблюли свое начальство (Иуд.6)? Что же следует отсюда? Предведение Божие не допустило бы открыться Самому Творцу или, по крайней мере, разумная тварь совсем не перешла бы в бытие, так что Бог царствовал бы над одною только неразумною и лишенною чувств тварью, уже не будучи познаваем, что Он есть Бог по природе. В особенности же, думаю, при рассуждении об этом надо иметь в виду, что Творец всего сообщил разумным тварям способность управляться собственным произволением и предоставил следовать влечениям своей собственной воли, к чему каждый пожелает и что признает за лучшее. Таким образом, одни, правильно устремляясь к высшему совершенству, сохраняют свою славу, получают участие в назначенных им благах и обретают непрекращающееся блаженство. Растленные же своим умом и как бы неудержимыми потоками похотей увлекаемые к недолжному подвергнутся подобающему им суду, подпадут справедливому обвинению за неблагодарность и получат строгое и вечное наказание. В таких же условиях находившеюся найдешь ты и природу Ангелов. Одни, сохранив свое начальство, имеют непоколебимое во всех благах и твердое пребывание. Другие же, влечениями ко злу лишившись свойственной им первоначальной славы и достоинства, связанные узами мрака в аду, по слову Писания (2Пет.2:4; Иуд.6), соблюдаются на день великого суда. Так создан вначале и первый человек, то есть Адам. Он был в раю и наслаждался высочайшим блаженством, очевидно духовным, и славою у Бога. И так он оставался бы в изначальных благах своей природы, если бы не обратился к отступлению и преслушанию, безрассудно преступив определенную ему свыше заповедь. Так и Саула помазал в царя, ибо вначале он был человек недурной, а оказавшегося потом уже не таковым лишил его славы и царского достоинства.

Так избрал Иуду и присоединил к святым ученикам, очевидно, как бывшего вначале способным к следованию (за Христом). Но сатана, искушая его корыстолюбием, мало-помалу опутывал его, побежденного этою страстью, и ставшего чрез нее предателем увлек уже окончательно. Здесь, следовательно, нет ничего, что относилось бы к Избравшему, ибо у него (Иуды) была возможность не пасть, если бы, очевидно, он избрал должное и весь свой ум предал бы делу истинного следования Христу.

На другое же из приведенных возражений ответим так. Никто да не думает, согласно некоторым неразумцам, что дела, возвещенные чрез святых пророков, переходят к осуществлению потому, чтобы исполнились Писания. Если это истинно, то ничто не будет препятствовать тому, чтобы те, которые по необходимости исполнили написанное, имели оправдание своего греха, даже более – совсем оказались без греха. Ведь если надлежало, скажет кто-нибудь, исполниться (Писанию), а исполнилось чрез них, то они, благодаря тому что таким образом исполнилось чрез них, должны быть свободными от всякой вины. Иначе и само Писание, конечно, окажется «служителем греха» (Гал.2:17), как бы насильственно принуждая некоторых к тому, что изречено в нем, дабы некогда провозглашенное пришло к осуществлению. Но в таком рассуждении, думаю, заключается великое богохульство, ибо кто может лишиться здравого смысла настолько, чтобы слова Святаго Духа считать виновником греха для кого-либо? Итак, не по той, думаем, причине совершаются кем-либо (известные) дела, чтобы исполнились Писания, но Дух, предведая будущее, изрек то, что будет, для того, чтобы, когда этому случится быть, имея это предсказание ручательством веры, твердо уже познавали, о чем это написано. Но так как у нас было об этом большое рассуждение в другой книге⁸⁹⁷, вдаваться снова в длинные разъяснения этого считаем уже излишним.

Ин.13:19. Отсель глаголю вам, прежде даже быти, да веруете, егда будет, яко Аз есмь⁸⁹⁸

Необходимейшее и прежде времени (исполнения), говорит, делаю разъяснение того, что предстоит в ближайшем будущем, так как подкрепит⁸⁹⁹ слушателей и принесет немалую пользу, если они узнают цель события. Ведь Я не привык и не люблю тратить слова на ненужные разъяснения, но считаю нужным внедрить в ваш слух то, что окажется имеющим для вас немалую пользу, если дойдет до вашего познания. Поэтому «говорю теперь» вам о том, что уже готово совершиться, и даю вам знание о неисполнившемся еще, чтобы, когда случится на деле, сравнивая исполнение события с Моим предсказанием, вы уверовали, что Я – Тот Самый, о Ком Божественное Писание открыло это. Таким образом, Господь наш Иисус Христос одновременно и предателя старается благоприкровенно исправить, делая темноватое и несколько неясное обличение, и об исполнении предательства говорит, что оно послужит знамением и яснейшим доказательством того, что Он есть Христос. Как уже немного прежде сказали мы, кто сравнит предсказание Священных Писаний с дерзостью предателя, тот, думаю, весьма легко получит яснейшее и истинное о нем представление.

Ин.13:20. Аминь, аминь глаголю вам: приемляй, Аще кого послю, Мене приемлет, Мене же приемляй⁹⁰⁰ приемлет Пославшаго Мя

Благополезно предуказав, что Он есть Христос, и воспользовавшись тем злодейством, какое предатель намеревался совершить над Ним, опять являет нечто полезное для отвращения его злоумышления. И теперь также речь Его имеет некоторую темноту, ибо старается еще прикрывать злодейство и явно еще не говорит, кто предаст Его. Итак, открывает, и притом для большей пользы с ясным примером, что оказываемую Ему любовь и честь в конце концов совершенно необходимо относить к лицу Бога и Отца. И не это показать было собственно целью Его, но, по-видимому, скорее нечто противоположное. Не пожелав, как кажется, выразить яснее, что высказал в других словах, именно: «Не чтущий Сына и Отца не чтит» (Ин.15:23), предпочел более приятный образ речи, представляя отсюда слушателям разуметь нечто противоположное, так как теперь была более своевременна угроза, чем увещание, когда злодейство было при дверях и предательство уже замышлялось, ибо намерение это сатана уже вложил в сердце предателя (Ин.13:2). Итак, говорит, как Меня, конечно, Самого, а не другого кого примет тот, кто примет посланного от Меня, так и принявший Посланного от Бога и Отца, без сомнения, примет Самого Отца. Но в этих словах Его можно видеть некоторое смягчение в выражении их смысла. А кто станет рассматривать противоположную сторону, тот увидит, что нечестие предателя простирается не на одного только Сына, но и на Самого Отца. Итак, в этих словах заключается род угрозы, выраженной в приятных словах, как бы с косвенным указанием на их смысл. Как Посланного от Бога примет каждый из нас, кто согласится с Его словами и чрез соблюдение заповедей Его почтит Возвещенного (Богом), на таком же, думаю, основании примет Господа и чрез Него Отца тот, кто верует в Сына, ибо с указанием на Рожденного дается указание и на Родителя. Всецело верующий, что Он есть Сын, исповедает, конечно, и Родившего. Поэтому-то и ужасно преступление предателя, чрез нечестие к Сыну учинившего оскорбление и Самому Богу Отцу. В противном случае принял бы и почтил, искренно предав Господу свое сердце, если бы исповедал несомнительною верою, что Сын есть Бог от Бога, и любовь к Нему, несчастный, поставил бы выше скверных стяжаний, но даже, полагаю, не оказавшись предателем, не соделал бы себя таким, кому лучше бы совсем не быть.

Ин.13:21. Сия рек, Иисус возмутися духом и свидетельствова и рече: аминь, аминь глаголю вам, яко един от вас предаст Мя⁹⁰¹

Для кого же не очевидно, что наша природа не обладает ни понятиями, ни словами, посредством которых можно бы было вполне верно и правильно выразить свойства Божественной и неизреченной природы? Поэтому мы вынуждены употреблять сообразные нашей природе слова, хотя бы для некоторого уяснения превышающих наш ум предметов. В самом деле, разве можно ясно выразить нечто такое, что превышает и саму даже нашу мысль? Вследствие этого мы, принимая грубость человеческих понятий и слов как бы за символ или образ, должны стараться переходить, доступным нам образом, к самим свойствам Божества.

Так это и по отношению к ужасному гневу Божию при обличениях и сильной ненависти к порочности тех, против которых надлежит этому быть по Божественному суду, хотя Бог и долготерпелив неизреченно. Когда поэтому Божественное Писание желает выразить как бы движение Божества против нечестивцев, то оно, пользуясь сравнением с нами и употребляя человеческие слова, называет это гневом или яростью, хотя Божественная сущность отнюдь не подвергается даже и по подобию с нами ни одному из таковых наших состояний, но только движется негодованием, как это Ей только известно и свойственно, ибо свойства Бога совершенно неизреченны. Но по примеру с нами, как мы сейчас сказали, Божественное Писание обычно описывает то, что выше нас.

Поэтому и здесь божественный Евангелист говорит, что «возмутился» Христос "духом", возмущением назвав движение Духа, ибо, как оказывается, было невозможно выразить это иначе. И вот, конечно, естественно было плоти, не выдержавшей движение Божества, несколько содрогнуться, принять вид смущения и показать признаки гнева, подобно тому как и в повествовании о Лазаре написано, что «скорбя в Себе в могилу» стал входить (Ин.11:38). Как там скорбию назвал сильное негодование против смерти, так и здесь именем возмущения обозначал возбуждение (гнев) против нечестивого предателя.

А «возмутился» Он вполне справедливо, негодуя на безнравственность Иуды. В самом деле, что может быть выше нечестия того, кто, будучи чрезмерно почтен наравне с другими учениками и помещенный в числе избранников, променял любовь ко Христу на совершенно ничтожное количество денег – и, вкушая хлеб Его, поднял пяту (Ин.13:18; Пс.40:10), помышляя не о чести, не о славе, не о законе любви, не о подобающем Богу благоговении и ни о чем-либо другом, соответственно его положению, но взирая на одни только скверные сребреники иудейские, за совсем малые деньги продав душу свою и предав Невинную и Правую Кровь в руки мерзких убийц. Поэтому вполне основательна была причина возмущения.

А после этого следует сильное обличение, хотя таким образом и относившееся исключительно к лицу только одного из двенадцати, однако ж столь ужасное обвинение приводило в страх и каждого из них и как бы побуждало каждого из слушавших беречь свою душу, чтобы от нерадения не попала в столь ужасные сети и не сделалась приятною добычею диавольской злобы. Так, полезным оказалось обличение, которое предатель вменив ни во что, продолжал исполнять свои намерения.

Итак, весьма выразительно говорит Христос это «один из вас предаст Меня», чем или обвиняет неблагодарность дерзкого предателя, или показывает величие диавольской злобы, оказавшейся столь сильною, что увлекла даже и одного из самих Апостолов.

Ин.13:22. Взираху же друг на друга ученицы, недоумевающе, о ком глаголет⁹⁰²

Изумление и вместе страх нападают на учеников, и они смотрят друг на друга, получая из этих слов двойное опасение. Каждый, естественно, заботясь о своей собственной душе, находился в немалом страхе, но и, благодаря заботе, относившейся ко всем вообще, подвергались не меньшему беспокойству о других. Ведь они веруют, что истинным должно, конечно, быть сказанное, ибо знают, что слово Спасителя не может оказаться напрасным. Однако ж, считая ужасным и невыносимым впадение одного из причисленных к ученикам в такое нечестие, допрашивают каждый свою собственную совесть и точно допытываются, на кого должен пасть жребий погибели и почему или как окажется сатана столь сильным, что похитит даже кого-то из самых ближайших лиц.

Ин.13:23–26. Бе возлежай един от ученик Его на лоне Иисусове, егоже любляше Иисус⁹⁰³. Помавает же сему Симон Петр вопросити, кто бы был, о немже глаголет⁹⁰⁴. Нападе же той тако на перси Иисусовы, глагола Ему: Господи, кто есть?⁹⁰⁵ Отвеща же Иисус: той есть, ему же Аз омочив, хлеб дам ему⁹⁰⁶

Также и здесь со всею справедливостью мы должны подивиться стремительности святых учеников к боголюбию и великой ревности к благоговению. Не имея возможности сами собою узнать виновного, но и не вдавшись в обманчивые догадки, любопытствуют опять и спешат узнать чрез одного первоверховного – Петр это был, – который, однако же, отнюдь не сам предложил вопрос, но предоставляет спрашивать ближайшему и возлюбленному ради его величайшей чистоты. Это – Иоанн, писатель толкуемой книги, который, так как, по его словам, был возлюблен (Господом), то и скрыл свое имя, предав молчанию, чтобы не показался кому-либо тщеславным. Ведь ум святых свободен от славолюбия.

Итак, наклонившись немного к Учителю, он тайно и шепотом разговаривает, прося указать сына погибели. Но Спаситель не дает ему другого какого-либо указания на это, кроме издревле предреченного гласом пророка: «Ядущий хлебы Мои увеличил на Меня запинание» (Пс.40:10), ибо, "погрузив" (в блюдо), «подает кусок», указывая этим на ядущего хлеб Его. В то же время отстраняет страх от святых Апостолов и приводит как бы на память им другое пророчество, говорящее так: «Ты же, человек единодушный (друг), вождь Мой и близкий Мой, кто вместе со Мною наслаждался яствами, (с кем) в доме Божием ходили мы в единомыслии» (Пс.54:14–15). Ведь единодушным и близким и сотрапезником и всем, что относится к близости, был некогда у Спасителя и сам предатель как сопричисленный к другим святым ученикам, которые, имея одну со Спасителем цель и обходя страну иудейскую, оказывались ревностными служителями чудес и старались совершать все, относившееся к Его чести и славе. Но этот близкий и единодушный (ученик) променял благодать Почтившего на постыдные стяжания.

Замечай, как премудрейший Евангелист прекрасно поощряет нас избирать жизнь наиразумнейшую и упражнять остроту своего ума к наиболее легкому постижению Божественных созерцаний и старательно достигать возможной точности в выражении (словесном) относящегося к Боговедению. Изрядно, говорит, почтен он был и возлюблен Спасителем нашим Христом, так что и возлежал близко, даже на самой груди Владычней, представляя это в доказательство чрезмерной любви к нему.

Итак, вблизи Бога и в самых первых у Него местах будут, преимущественно пред всеми, имеющие чистое сердце, которым и Сам Спаситель назначает изрядную награду, называя блаженными чистых сердцем, потому что они Бога узрят (Мф.5:8). И в доказательство истинности этих слов приведем самого же этого премудрейшего Евангелиста. Ведь он созерцал славу Христа, по слову его: «Созерцал я славу Его, славу как Единородного от Отца, полное (Слово) благодати и истины» (Ин.1:14). Никто, конечно, не может телесными глазами рассмотреть всецело незримую для всей твари Природу, ибо никто не видел Отца, по слову Спасителя, только сущий от Бога, то есть Сын, – «Сей видел Отца» (Ин.6:46). Впрочем, имеющим ум, чуждый мирской нечисти и суетной заботы, то есть в этой именно жизни, Христос открывает собственную Свою славу посредством как бы тонкого некоего и превышающего ум созерцания, показывая в ней (славе) и славу Отца, почему и говорил: «Видевший Меня видел Отца» (Ин.14:9).

Ин.13:26–27. И омочь кусок [хлеба], дает Иуде Симонову Искариоту. И по хлебе вниде в онь сатана⁹⁰⁷

Спаситель сделал Своим ученикам яснейшее указание на предателя, ибо "погрузив" (в блюдо), подал "кусок" хлеба, тем самым соделав явным «ядущего хлеб Его» и имеющего «поднять пяту свою». При этом премудрейший Евангелист замечает, что после подания куска в сердце предателя вторгся вождь и руководитель смертоносного злоумышления на Христа и целый сатана оказался в нем. И никто опять да не думает, чтобы этот кусок стал причиною принятия сатаны предателем. Мы не дойдем, конечно, до такой степени неразумия и, лишившись здравого смысла, не станем думать, чтобы сообщение Евхаристийного хлеба (εὐλογία) злому человеку могло диаволу послужить предлогом для вхождения (в человека). Напротив, не удаляясь от истины, скажем об этом так: так как несмотря на то, что была исчерпана вся мера любви к нему и уже не оставалось более ничего для его почтения и расположения, он продолжает иметь то же самое намерение, не исправляет своего злого умысла покаянием, не отвлекает свое сердце от беззаконного желания и не оплакивает слезами того, о чем он дерзнул хотя бы даже только подумать, но еще хуже жаждет достигнуть своего нечестивого умысла, охваченный злою дерзостью, то наконец «вошел сатана» (в него), найдя сердце его, как бы некоторую открытую настежь дверь, лишенным предохранительного бодрствования, и ум увидав отворенным и весьма готовым уже к охотному совершению того, чего желал и о чем размышлял.

Обращаясь к Богодухновенному Писанию, мы повсюду найдем в нем, что таков постоянный и обычный способ действия у диавола. Сначала он приступает к богобоязненным людям с искушением их сердца, посевает прежде всего лукавые помыслы и нечистыми похотями подстрекает нас ко всякого рода грехопадениям. И с особенною при этом силою он ударяет на то, к чему видит нас уже предрасположенными и подготовленными. Нашу слабость и страсть, которой уже прежде оказывается подверженною наша душа, он всегда почти принимает как бы в помощники своим злокозням. Так, одному, скажем для примера, он внушает и внедряет сильную чувственность и скверное возбуждение плотского вожделения. Другой считает за лучшее быть подверженным злым корыстям и высоко ценит приобретение нечестивых денег. Так, когда он приступает с целью завладеть нами, он делает своею союзницею уже победившую нас и овладевшую нами страсть и при ее содействии устраивает нам нашу погибель. Как некоторый весьма опытный полководец, обложив кругом какой-нибудь город и всячески стараясь войти в него, приказывает к слабейшим частям стены приставлять стенобитные машины, получая отсюда возможность своевременно взять его; таким же, полагаю, образом сатана, когда хочет овладеть человеческою душою, устремляется на слабейшую в ней часть, надеясь таким образом легко победить ее, особенно когда видит, что никакой она не получит пользы от того, что, напротив, должно обуздывать страсть, как, например: добрые советы и таинственная Евхаристия, ибо это особенно сильно противодействует человекоубийственному яду диавола.

Итак, предатель не устыдился не только тайно пока и прикровенно сделанных предварительных обличений, но и необходимой силы любви, чести и славы и благодати, даже Евхаристии, полученной от Христа. Без оглядки и с неудержимою силою стремясь к одному только тому, чем уже прежде был охвачен, разумею недуг корыстолюбия, он наконец уже оказался в полной его власти и пал. Уже не советником имеет теперь сатану, но делает полным владыкою всего сердца и властителем всей своей души того, кто вначале был его наушником, ибо "вошел" в него, по евангельскому слову.

Поэтому нам всеми силами должно беречься и остерегаться вредности всяких предварительных пристрастий, но подобает помнить слова: «Если дух властителя найдет на тебя, места своего не оставляй, потому что исцеление прекратит грехи великие» (Еккл.10:4). Необходимо как бы подкреплять дух властителя силою помыслов в наших сердцах. Ведь если не в нашей власти воспрепятствовать (вхождению дурных помыслов в наши сердца), то мы можем, по крайней мере, тотчас исторгать вошедшее и не дозволять ему своим небрежением пускать много корней, но спешить с самого начала вырывать их как бы некую сорную траву и делать нашу душу свободною от них. В противном случае подобает ясно знать, что сатана скоро победит нас своим прельщением, и мы подвергнемся тому, что говорит Псалмопевец: «Прежде чем мне унизиться, я согрешил» (Пс.118:67), ибо прежде окончательного совершения греха мы наперед прегрешаем одобрением его в мыслях, чтя его и принимая и чрез это давая место вхождения сатане. Да будет же страсть предателя образом и примером этого предмета (страсти корыстолюбия).

Ин.13:27–28. Глагола ему Иисус: еже твориши, сотвори скоро. Сего же никтоже разуме от возлежащих, к чему рече ему⁹⁰⁸

Место это может, пожалуй, казаться кому-либо противоречащим и не очень соответствующим тому, что уже прежде сказано. Зачем, может не без основания спросить кто-нибудь, Господь, изобличая и нежно и прикровенно отвращая старавшегося предать Его от смертоносного замысла против Него, теперь оказывается побуждающим к этому и повелевает немедленно приступить к исполнению столь гнусного и нечестивого намерения? И почему, скажет, уже и так внутренне склонного и настроенного к этому надо было еще поощрять к этому, а не наоборот – направлять вразумлениями к лучшему и отвлекать его от предположенного намерения?

Так может обвинить кто-либо Христа, погрешая против надлежащего образа рассуждения. Но внимательнее сосредоточив свой ум на содержащемся в этих словах смысле, мы не найдем в них ничего странного, напротив, – они имеют глубокое значение, которое я, насколько смогу, попытаюсь выразить вкратце.

Весьма предусмотрительно премудрый Евангелист предварительно сказал, что сам сатана вторгся и вошел в сердце предателя, так что Господь наш Иисус Христос является уже говорящим скорее ему (сатане), чем действительно и истинно подпавшему по нерадению своему власти его (предателю): «Что делаешь, сделай скорее». Это подобно тому, как если бы Он ясно сказал так: свое дело, которое только и умеешь и которое всегда любезно тебе делать, о сатана, «сделай скорее». Ты умертвил пророков, ты предводительствовал иудеями к нечестию, ты и тогда устраивал побиение камнями проповедавших иудеям спасительное ученье, никого не пощадил из посланных Богом. Ты показал против них всю несказанную жестокость и чрезмерное неистовство. Вот теперь после них пришел Я, давая уже заблудившимся возможность более не заблуждаться, находящимся во тьме устрояя пребывание в свете Божественном и освобождая от силков тех, которые уже попали в твою сеть и сделались добычею твоей жестокости. Пришел Я, чтобы разрушить державу владычествующего благодаря тебе греха и показать всякому человеку, кто есть Бог по природе (Истинный). Но Я знаю, наконец, совершенно неукротимый твой нрав. Поэтому что совершаешь ты с обычною своею дерзостью над желающими устроять это, делай и теперь. Ведь ты не оставишь своих стремительных и частых нападений, пока сначала не совершится предстоящее страдание Мое.

Так думаю я истолковать значение данного изречения Спасителя. А почему Он повелевает ускориться этому злоумышлению, это также мы намерены рассмотреть. Правда, ужасною оказывается дерзость безбожников, решившихся необузданно неистовствовать против Него, ибо Его ожидали поношения, несносная толпа ругателей, удары и оплевания и наконец позорная смерть на древе, гвозди и распятие, уксус, желчь, язва от копья; почему же поспешает, говорит, и желает немедленного исполнения страдания от диавола? Ведь и иудеи были слугами и помощниками в злодействе, но все относит к тому вождю убийства и начальнику исконных зол. Но хотя и весьма ужасны были злодеяния нечестивых иудеев против Христа и несносна была дерзость распинателей, однако ж Он знал исход страданий и их последствия. Ведь посредством Честного Креста должна была окончательно пасть тирания диавола, упраздниться и смерть, и власть тления исчезнуть, и род человеческий освободиться от изначального того проклятия; наконец, по человеколюбию и благодати Спасителя нашего Христа, ожидалось упразднение наказания, данного в словах Бога: «Земля еси и в землю отыдеши» (Быт.3:19). Должно было, по слову пророка, «все беззаконие заградить уста свои» (Пс.106:42) и обвинение подпавших ему, но имели исчезнуть совершенно по всей вселенной неведающие истинного по природе и единого Бога, которые оправданы верою во Христа, – ожидалось наконец отверзение врат рая. Нижнее должно было соприкасаться с вышним и отверстись небесам, по слову Спасителя (Ин.1:51), и чинам ангельским восходить и нисходить на Сына Человеческого. Как же поэтому, скажи мне, ввиду стольких ожидаемых благ и возрождений для нас столь светлой надежды чрез спасительный Крест, – как не надлежало Жаждавшему нашего спасения и для этого Ставшему подобным нам, кроме греха, стремиться видеть уже настающим столь превожделенное время? Разве не подобало Неведавшему никакого зла пренебречь ухищрениями диавольской злокозненности и, напротив, спешить прийти к вожделенному времени столь славного праздника?

Итак, сатане, не знавшему, что он воюет на свою собственную голову, и совершенно не ведавшему, что он низвергается в пропасть, пригвоздив смерть на кресте, сказал Спаситель: «Что делаешь, сделай скорее». Это – слова скорее угрозы, чем повеления. Как очень молодой и прекрасный юноша, обладающий цветущею силою телесною, когда видит быстро нападающего на него кого-либо, вооружив свою десницу острою секирою и зная, что нападавший непременно потерпит от него смерть, может возглашать ему: что делаешь, делай скорее, ибо увидишь силу моей десницы, – и никто, конечно, не скажет, что это – слово стремящегося умереть, но наоборот – предвидящего, что он победит и превзойдет желающего учинить ему зло. Так Господь наш Иисус Христос повелевает употребить как бы быстрый бег к злодеянию над Ним, ибо уже подвергшимся посмеянию намерен Он показать злодея и вселенную явить свободною от некогда победившего ее и жестоковластно овладевшего ею посредством обмана, так что отвлек ее от веры в Бога. Ученики же не понимают значения этих слов, и Христос, как кажется, предусмотрительно не открыл им. Так и в других случаях Он является предвозвещающим, что будет предан в руки грешников и что подвергнется распятию и умерщвлению и воскреснет в третий день (Мф.17:22–23, 20:18–19; Лк.9:21), но в то же время Он никому вообще не дозволяет говорить этого, так как у Него была цель скрыть от начальника века сего, Кто Он по истинной природе своей, дабы, пришедши, подвергнуться распятию и, потерпев распятие, уничтожить смерть и верующим в Него устроить спасение. Итак, предусмотрительно скрывает многое из сказанного Им, ибо, как Бог, знал все полезное.

Ин.13:29. Нецыи же мняху, понеже ковчежец имяше Иуда, яко рече ему Иисус: купи, еже требуем на праздник: или нищим да нечто даст⁹⁰⁹

Не уразумев значения слов Господа, ученики тотчас же обращаются к обычным своим догадкам и думают, что Спаситель опять указывает на то, что Он обычно приказывал. Так как приближался праздник, то они естественно ожидали приказания от Него имевшему "ковчежец" купить что-либо нужное для праздника или повеления исполнить то, о чем Он особенно заботился, то есть оказать вспомоществование нуждающимся, сообразуясь с количеством имевшихся приношений (в ковчежце). Ведь «благ и милостив Господь», по написанному (Пс.102:8). Прекраснейшим образом и для нас самих должно служить это. Желающим праздновать чисто и благоугодно, думаю, подобает иметь в виду не одно только благодушие собственное свое и не о том только заботиться, чтобы они одни только радостно проводили праздник, но к заботе о себе самих присоединять и милосердие к нуждающимся. Только тогда, исполняя закон любви друг к другу, мы будем совершать истинно духовный праздник Спасителю Христу. Так и некогда данный иудеям закон о собирании манны повелевает собирать ее не для одних только тех, кто был в силах делать это, ибо «каждый, – говорит, – собирайте и для сожителей ваших» (Исх.16:16). Если кто-либо из сожителей ихних делался слаб, то неподвергшиеся такому состоянию, как бы уделяя ему свою силу, собирали вместе со своею мерою и нужное для других, дабы, по написанному, кто имел много, у того не преумножалось бы, а кто имел менее, у того не уменьшалось бы (Исх.16:18). Таким образом, при происходившем некотором взаимообщении, была возможность сохраняться равенству для всех. Поэтому нарушает подобающий святым праздникам образ тот, кто к заботе о себе самом не присоединяет и заботу о нуждающихся. И совершенный союз был бы действительным праздником.

Ин.13:30. Приим же хлеб, абие изыде он: бе же нощь⁹¹⁰

Быстро уходит для исполнения воли диавола и как ужаленный выскакивает из дома. Ничего выше корыстолюбия он совсем не видит, и, что странно, мы не видим никакой для него пользы от Евхаристии, очевидно, благодаря присущему ему неудержимому влечению к стяжанию (денег). Уже ранее подверженный этой страсти и внедрив в себя всецелого отца беззакония, несчастный теперь совсем не размышляет о том, куда он стремится. Избрав ночь, как бы некий мрачный рой нечестивых мыслей в груди, он устремляется в глубину дна ада и, по изречению книги Притчей, «как олень поспешает, пораженный в печень стрелою, или как пес – в цепи, не знающий, что на душу (погибель) идет» (Притч.7:22–23). И мне кажется, что не напрасно сказал божественный Евангелист, что «взяв кусок вышел тотчас». Силен сатана на то, чтобы раз попавшимся ему и подчинившимся приказывать тотчас же совершать зло и принуждать даже вопреки воле их совершать угодное ему без всякого замедления. Может быть, он боялся, будучи злоумен всегда и стремителен на злодейство, как бы во время замедления незаметно появившееся раскаяние не побудило человека передумать на что-либо доброе и, как бы опьянение какое, удалить из ума своего удовольствие ко греху и уже захваченного не извлекло из сети, расставленной им. По этой-то, полагаю, причине этот злодей и заставляет подпавших его власти стремиться совершать, и притом очень быстро, угодное ему. Так и Иуду после куска тотчас же, как бы уже взяв его в руки, вынуждает идти наконец на столь безбожное деяние, боясь, по всей вероятности, вместе с раскаянием и силы Евхаристии, как бы она, наподобие света воссияв в сердце человека, не побудила скорее предпочесть доброе дело или не породила здравого помысла в том, кто уже был убежден (диаволом) к предательству.

А что диавол так обычно и всегда действует против нас, это мы можем узнать из бывших прообразов. Фараон подчинил бывших в Египте иудеев и, повелев беспощадно угнетать их обделыванием глины и кирпичей и разными подневольными работами, не давал им совсем времени для служения Богу. Между прочим, надзирателям за работами он говорил: «Да отягчаются дела людей сих и да не заботятся о предметах пустых» (Исх.5:9). Пустыми предметами называл он возвращение в свободное состояние и пламенное пожелание к этому, также плачь о рабстве и молитвы о лучших временах, ибо он знал, что, упражняясь в этом, они обретут немалую пользу. От прообразов идя к познанию истиннейших предметов, мы найдем, что сатана весьма стремительно побуждает делать зло впавших в сети его и уже всецело подвергшихся его власти и подчинившихся его воле.

Ин.13:31–32. Егда изыде, глагола Иисус: ныне прославися Сын Человеческий, и Бог прославися о Нем, и Он прославит Его в Себе, и абие прославит Его⁹¹¹

Предатель уходит для исполнения намерений диавола, а Христос начинает Свою речь, и чрез это как бы на примере научая нас тому, что не должно говорить вслух всем то, что подобает одним только истинным ученикам Христовым, ибо не следует давать святыню псам, по слову Его, и допускать свиней попирать ногами жемчуг (Мф.7:6). Что прежде уже высказал как бы в виде притчи, этому старается научить, когда время призывало к делу и более ясному доказательству. Итак, после отторжения предателя и удаления его из дома сообщает теперь, как в надлежащее уже время, истинным ученикам Своим тайны и говорит: «Ныне прославился Сын Человеческий». Чрез это обозначает спасительное страдание, как уже стоящее при дверях и имеющее быть вскоре. Прославился, говорит, Сын Человеческий, называя не другого кого, кроме Себя, нераздельно, как казалось некоторым, ибо один Сын – Христос, и прежде плоти и с плотью, и прежде чем стал подобным нам человеком и когда сделался человеком.

А как Он, по Его словам, прославился, это надо исследовать. Некоторые, может быть, скажут: а разве прежде Он не прославлялся совершением чудес? Когда одним словом утишил бушевавшее море и прекратил движение сильнейших ветров, тогда пред ним преклонились находившиеся в лодке и Он услышал, что «истинно Божий Сын – Ты» (Мф.14:33). Так и жителя Вифании Лазаря заставив воротиться к жизни, совершил столь славное чудо, что, когда Он входил в Иерусалим во время праздника, все вместе с младенцами вышли навстречу Ему и выражали Ему досточудное приветствие в словах «благословен грядый во имени Господнем» (Мф.21:9). Но и пять хлебов некогда преломив и две рыбки, совершил насыщение множества сошедшихся к Нему, без младенцев и женщин простиравшегося до пяти тысяч мужей. Это чудо некоторым казалось столь достославным, что, пораженные необычайностью события, искали Его для того, чтобы даже объявить царем (Ин.6:15). Это засвидетельствовал нам сам Евангелист. Ничего нет трудного и гораздо более распространить речь о событиях, имеющих славу не меньшую перечисленных. Поэтому каким образом, уже давно прославленный, Он называет Себя "ныне" прославившимся? Да, Он прославился и являлся обладающим Божественною славою и посредством других событий. Но ведь конец славы и полнота величия состояли, без сомнения, в том именно, что Он пострадал за жизнь мира и дал средство для воскресения всех. Исследуя, сколь возможно хорошо, значение совершенного Им таинства, увидим, что Он не для Себя и собственно не ради Себя умер, но за все человечество пострадал и совершил как само страдание, так и воскресение после него. Он умер по плоти, являя Свою жизнь равновесною жизни всех и, равноценный всем, исполняя на Себе силу той изначальной клятвы. Воскрес же опять из мертвых к вечной и непрестанной жизни, восстановив в Себе целую (человеческую) природу, ибо, однажды подвергшись смерти, по написанному, «уже не умирает, смерть уже не обладает Им, ибо что умерло, греху умерло зараз, а что живет, живет Богу» (Рим.6:9–10). Это благодаря Христу должно быть истинным и по отношению к нам самим. И мы также воскреснем уже не для смерти, но для жизни бесконечной, хотя и большое после сего будет различие между восстающими, разумею по славе и подобающему жизни каждого воздаянию. Итак, быв «послушен Богу и Отцу до смерти, и смерти крестной», по слову Павла, Он вознесся опять, получив имя выше всякого имени (Флп.2:8–9). Считавшийся за простого человека, Он был весьма препрославлен, явившись действительным Богом и истинным Сыном Божиим, призванный не в новое достоинство быть Богом по природе, но чем был и прежде плоти, в это же, без сомнения, восшедши и с самой плотью, – вот в чем, будем думать, состояло прославление Его, хотя Он и всегда есть Господь Славы. Нового ни одного из Божественных достоинств не обретается во Христе, так как Он все имеет природно, как Бог, и прежде названного уничижения (Флп.2:7). Но и по восприятии образа раба, так как опять возвел Себя в то состояние, мыслится и называется получившим прославление. Но с прославленным Христом сопрославляется, конечно, и "Бог" и Отец. «Прославился» же "в" Сыне, не прибавление славы получив от Своего Сына, ибо не имеет нужды во всем этом Божественная и неизреченная природа, но так как Он познан был, Кого Он есть Отец. Как славою и хвалою для Сына служит иметь такого по природе Отца, таким же, думаю, образом и для Самого Отца служит славою и хвалою иметь от Себя такого собственного Сына. Поэтому и говорит: «И Бог прославился в Нем и Бог прославит Его в Себе и тотчас прославит Его». Благодаря Сыну вместе с Ним прославился и Отец и со Своей стороны тотчас прославил Сына – слава приходит к обоим и чрез обоих.

Впрочем, чтобы свести значение этих слов и к нам, людям, доставляя слушателям пользу отсюда, присоединим к этому следующее. Если мы прославляем в себе Бога, то должны ожидать, что будем прославлены от Него, ибо живу Я, говорит Господь, потому что «прославляющих Меня прославлю и не уничтожатся» (ср. 1Цар.2и Пс.50:19). А прославляется чрез нас и в нас Бог, когда мы, отбросив скверну греховную, украшаем свою собственную жизнь посредством всякого доброделания, ибо таким образом мы живем во славу Его.

Ин.13:33. Чадца, еще мало время с вами есмь⁹¹²

В качестве "деток" и в числе только что рожденных младенцев поставляет учеников, хотя уже и достигших такой меры добродетели и имевших немногим доступный разум, показывая чрез это, и очень ясно, что и весьма совершенный между людьми есть ничтожный младенец пред Богом и слаб умом. В самом деле, что значит разум человеческий в сравнении с премудростью (Божиею), художницею всего? Поэтому некто в псалме говорил к Богу: «Скотовиден стал я у Тебя» (Пс.72:22). И никто, конечно, не скажет, если имеет ум, что Псалмопевец называется скотовидным чрез (за) привязанность к Богу. Это было бы тяжким обвинением Божественной природы и казалось бы величайшею нелепостью. Ведь привязывающийся к человеку мудрому и пребывающий у него – считаю нужным для пользы сделать такое применение изречения Псалмопевца – отнюдь не был бы скотовиден, а наоборот – проницателен, разумен и способен к рассудительности. Если же это каждый назовет, и весьма основательно, истинным, то как не считать пустословом того, кому свойственно думать, что скотовиден будет и безумен оказавшийся у премудрости Самого Бога? И так что же? Стало быть, говорит (Псалмопевец), что и очень премудрый между людьми, если его сравнивать с премудростью Божиею, окажется скотовидным и зачислится между не имеющими ума. Как малейшая из звезд не может состязаться с лучами солнца или тяжелый камень с возвышающеюся над всеми горою, так и человеческий разум никогда не в состоянии сравниваться с премудростью Божиею, напротив, – он будет совершеннейшее ничтожество сравнительно с нею. "Детко" следовательно и совершенный человек.

Впрочем, «малое еще время» будет с учениками Своими сказал Христос не потому, что Он намеревался совершенно оставить их и навсегда и всецело отделиться от них, ибо с нами есть Он «все дни и до скончания века» (Мф.28:20), по Его слову, но потому, что с плотью Он не будет соприсутствовать, как вчера и третьего дня. Но было уже при дверях, даже более – в самых дверях, время Его отшествия отсюда к Отцу и восшествия на небо. Тем, которые мыслят право и имеют твердую веру, полагаю, надо рассуждать так, что хотя и отсутствует от нас плотью, совершив Свое отшествие к Богу и Отцу, но Божественною силою Своею Он управляет всем и соприсутствует любящим Его. Поэтому-то и сказал: «Истинно истинно говорю вам, где если соберутся двое или трое в Мое имя, там Я есмь посреди их» (Мф.18:20). В самом деле, как тогда, когда еще жил вместе с людьми и присутствовал на земле с плотью, Он наполнял небеса, был тогда со святыми Ангелами и не оставлял вышних стран, так и теперь, находясь на небе с Своею плотью, наполняет землю и находится вместе с последователями Своими.

Заметь, как Он, намереваясь отделиться хотя и одною только плотью, ибо силою Божества Он всегда находится с нами, говорит, что «еще малое время» с нами будет, совершенно и всецело обозначая Себя частью (плотию) Своею, дабы кто не стал пытаться одного Христа разделять на двоицу Сынов, но чтобы как единое нечто мыслился и принимался – и как рожденное от Бога Отца Слово, и как воспринятый от Святой Девы храм, – не потому, что они одной и той же сущности, но потому, что после неизреченного единения делом нечестия будет рассекать их, ибо один из обоих Христос.

Ин.13:33. Взыщете Мене, и якоже Рех иудеям, [яко] аможе Аз иду, вы не можете приити: и вам ныне глаголю⁹¹³

Не останется, говорит, совсем беспечальным для Его учеников отшествие Его. Это потому, во-первых, что они будут угрызаться скорбию об этом и подвергнутся вследствие этого невыносимо тяжелой печали. Поэтому они, без сомнения, будут жаждать снова быть с Ним и желать жить с Ним всегда, как и божественный Павел, бытие со Христом предпочитая даже самой здешней жизни, сказал, что лучше «разрешиться и со Христом быть» (Флп.1:23). Предвидя это и зная сердца любивших Его, Христос сказал, что не беспечально будет для учеников восшествие Его. Но при этом была и некоторая другая истинная причина, заставлявшая святых учеников быть со Христом. Ведь они немедленно же должны были подпасть немалым опасностям, часто подвергаться нападению со стороны неудержимого безумия иудеев и подпадать неистовствам и со стороны некоторых других, обходя всю вселенную и проповедуя учение Спасителя еще пребывавшим в заблуждении, так что претерпевали узы, не оставались чужды обидам и поношениям и не менее того испытывали и всякие другие муки, хотя прежде во время пребывания со Христом они не знали ничего такого. Вот тогда-то, говорит, «вы будете искать» усиленно Моего присутствия, когда разнообразные волны искушений охватят вас. Но эти слова Спасителя отнюдь не вели учеников к робости или сокрушали их страхом, но скорее подготовляли к восприятию мужества и как бы научали наперед запастись терпением к перенесению ожидавшего их будущего. Поэтому мы не найдем бесполезным, напротив – каждый увидит великую пользу в словах псалма: «Я приготовился и не смутился» (Пс.118:60). Ведь то, что совсем неожиданно нападает на нас, способно весьма сильно вредить нам и приводить нас в великий страх. А что ожиданием и предведением уже наперед исчерпало в ком-либо большую часть страха, то не имеет такой неудержимой силы против тех, на кого нападает, так как душа привыкла к этому и в своем уме часто переживала это как уже настающее. Как какой кровожадный и дикий зверь, выскочив из лесной чащи и скрытого логовища, когда набрасывается на кого-либо из невидящих его, то поражает не ожидавшего нападения и пожирает, схватив неприготовившегося к борьбе. А кто увидит издали и узнает, что ему предстоит, взявшись за оружие, или потерпит менее вреда, или же убежит без всякого препятствия. Таким же, думаю, образом и при искушениях совсем неожиданное поражает нас гораздо сильнее и свирепее, чем то, что уже ожидалось. Поэтому в словах «будете искать Меня» Господь наш Иисус Христос благополезно указывает на то, что должно случиться с Его учениками вследствие Его отсутствия, и на те ужасы, какие явятся от будущих врагов их, чрез предсказание предуготовляя их к восприятию мужества.

Считает нужным присоединить указание и на то препятствие, что в настоящее время лежит на пути их следования за Ним. Что говорил Я "иудеям", замечает, это и вам "теперь" говорю: «Куда Я иду, вы не можете прийти», ибо не настало еще время, чтобы святые Апостолы, еще не совершившие своего служения, оказались в вышних обителях. Переход их в это состояние, несомненно, соблюдался для надлежащего времени.

Надо, впрочем, опять обратить внимание на то, что, когда Господь обращался с речью к иудеям и указывал на то же самое, Он говорил: «Будете искать Меня, и не найдете Меня» (Ин. 7:34, 36). А Своим ученикам говорит только: «Будете искать Меня», но считает нужным умолчать: «не найдете». По какой же причине? Тем (иудеям) соответствовало это ненахождение Его, по причине их безмерного неверия и чрезвычайного нечестия к Нему. А к тем, которые имели к Нему искреннее расположение и сохраняли неподдельную любовь, уже несправедливо было бы говорить: «Не найдете Меня», ибо Он был с ними и сопребудет всегда.

Ин.13:34. Заповедь новую даю вам, да любите друг друга, якоже Аз возлюбих вы, да и вы любите друг друга⁹¹⁴

Прекрасно и истинно пишет божественный Павел: «Так что если кто во Христе, (тот) новая тварь; древнее прошло, вот стало все новое» (2Кор.5:17). Он обновляет нас и преобразует некоторым образом в новую жизнь, не доступную другим и не известную тем, для которых приятно жить под законом и следовать заповедям Моисеевым, ибо закон ничего не делает совершенным, по написанному (Евр.7:19). Совершеннейшую же меру благочестия к Богу каждый может усмотреть в установлениях Спасителя нашего. Поэтому-то и Сам говорит нам в одном месте так: «Истинно, истинно говорю вам: если не превзойдет праведность ваша праведности книжников и фарисеев, не войдете в Царство Небесное» (Мф.5:20). Ведь если не только не будем соревновать нравам иудеев, но и не превзойдем, и притом вполне, подзаконную праведность, мы никогда, полагаю, не достигнем до Царства Небесного. Не то утверждаем, чтобы закон Моисеев был совершенно бесполезен и ненужен, ибо он сообщал нам, хотя и несовершенно, благо, но он оказывается руководителем к научению евангельской жизни и, посредством загадок и образов внося образ истинного благочестия, как бы начертывает в наших душах тень научения чрез Христа. Поэтому-то и сказал Сам: «Говорю вам, что всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен человеку богатому, который выносит из сокровищницы своей новое и старое» (Мф.13:52). Немалое и истинное богатство для человека представляет, конечно, и следование словам Моисеевым и получаемая от них польза в душе, но когда он воспринимает и красоту евангельского наставления, то украшается вдвойне, знанием и древних и новых законов. Поэтому Господь наш Иисус Христос, показывая, что Его заповедь лучше древней и что для живших под законом еще не доступна была спасительная проповедь, когда намеревался вознестись на небеса, закон любви наперед полагает как бы некоторым основанием и опорою всякого блага, но любви не по закону, а выше закона. Поэтому говорит: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга».

Но каким образом, скажи мне, может спросить кто-либо, назвал эту заповедь новою Сказавший чрез Моисея древним: «Возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего и от всего разума твоего, и ближнего твоего как себя» (Втор.6:5; Мк.12:30–31; Лк.10:27; ср. Мф.22:37–39)? Вот, поставив, что и естественно, любовь к Богу выше и впереди всего прочего, присоединил рядом с нею и любовь друг к другу и с любовью к Богу сочетал и любовь к нам самим, так как и любовь к Богу по справедливости не могла бы быть в том случае, если бы за нею не следовала и подобающая любовь к ближнему, ибо все мы друг другу братья. Так и премудрейший Иоанн, прекрасно зная и научая других, говорит: «Любящий брата своего Бога любит» (1Ин.4:21). Итак, каким образом Христова заповедь нова, хотя она и возвещена древними законами? Но замечай, пожалуйста, точность речи и смотри на дальнейшие слова. Ведь не удовольствовался тем, чтобы сказать: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга», но, показывая новость речи и что Его любовь гораздо выше той древней любви, разумею друг к другу, тотчас присоединил: «Как Я возлюбил вас, да и вы любите друг друга».

Нужно поэтому исследовать для ясного уразумения значения этих слов, как возлюбил нас Христос. Вот тогда-то мы увидим, и очень легко, новость и отличие теперь данной заповеди. Итак, «во образе Бога будучи, не похищением считал быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв, в подобии человеков быв и видом оказавшись как человек, унизил Себя, быв послушен до смерти, смерти даже крестной» (Флп.2:6–8). Но и, будучи богат, обнищал, как опять засвидетельствовал нам Павел (2Кор.8:9). Разве не видишь здесь новость любви к нам? Закон повелел любить брата, как себя самого. А Господь наш Иисус Христос возлюбил нас больше Себя Самого. Ведь будучи в образе и равенстве с Богом и Отцом, Он не снисшел бы к нашей ничтожности, не подвергся бы столь тяжкой смерти плотской за нас, не перенес бы заушений иудейских, позора, осмеяния и всего прочего, чтобы перечислением по частям всего с Ним бывшего не растягивать речи в бесконечность, – и не обнищал бы, будучи богат, если бы не возлюбил нас гораздо более Себя Самого. Действительно, это странная (новая) мера любви. Такое и нам повелевает иметь расположение, чтобы совершенно ничего не ставить выше любви к братьям, ни славу, ни богатство, – без всяких колебаний даже дойти, если потребуется, до самой смерти плотской, дабы приобрести спасение ближнего. Это и совершили блаженные ученики Спасителя нашего и последовавшие по их следам, признавшие спасение других выше собственной жизни, испытавшие всякий труд, находившиеся в крайних бедствиях, дабы спасти души погибавших. Так и Павел говорит в одном месте: «Каждодневно умираю» (1Кор.15:31), и в другом: «Кто изнемогает, и Я не изнемогаю? Кто соблазняется, и я не воспламеняюсь?» (2Кор.11:29). Итак, Спаситель повелел нам осуществлять вышезаконную любовь, как корень совершеннейшего благочестия к Богу, так как Он знал, что иначе мы не получим одобрения у Бога и что только достигая красоты врожденной Им в нас любви мы будем пребывать в великих и совершенных благах.

Ин.13:35. О сем уведят вси, яко Мои ученицы есте, Аще любите [любовь имате] друг друга к [другу]⁹¹⁵

Неопровержимым и несомнительным, говорит, признаком Моего ученичества вы начертаете на главах своих то, если будете стараться идти вослед Моей жизни, в доступной для вашей человеческой природы мере, так чтобы иметь нерасторжимый союз любви друг к другу и быть в полном согласии друг с другом, соответственно требованию взаимной любви и несравненному достоинству человеколюбия, ибо это вам точно начертает славу Учителя.

Но, думаю, может быть кто-либо дойдет до такого возражения на это: почему любовь является признаком ученичества у Христа и видом всех добродетелей в Нем, приобретаемым не чрез воспитание и не чрез труд и прилежание, как получается в человеке, но прирожденным Его природе? Ведь это – особое свойство Божественной природы и Ей собственно и истинно присуще, будучи выше всякого удивления.

Да, весьма справедливо, друг мой, скажем мы, надо мне присоединить об этом рассуждение.

Плодом Верховной Сущности является то, что принадлежит Ей особо и собственно. Но исследователь легко может видеть, что всякий вид добродетели является исполнением любви и все, что считается за совершение добра, относится и обращено к ней. Поэтому-то главнейшая и первая заповедь по закону – любить Господа Бога от всей души и от всего сердца и от всего разума, вторая же, родственная и близкая к ней, есть любовь к ближнему, заключающая всю полноту закона (Мк.12:30). Так и божественный Павел, возглавляя в ней все заповеди, пишет в Послании: «Ибо (заповеди) “не прелюбодействуй”, “не убивай”, “не клянись”, и если какая другая есть заповедь, в этом слове возглавляется, именно: “люби ближнего твоего, как себя”, – итак, исполнение закона (есть) любовь» (Рим.13:9–10). А что она (любовь) внутри своих пределов заключает вид всех добродетелей и, как бы в недрах своих содержит блага, это опять удостоверит сей премудрейший Павел в словах: «Любовь не превозносится, не надмевается, не безобразит, не ищет своего» и следующее за тем (1Кор.13:4–5). Но долгое время нужно, чтобы выразить в словах всю меру любви. Впрочем, решившимся избрать себе любовь скажу: чтобы стало повсюду известно, что они сделались учениками Христа, им подобает и надлежит украшаться венцом любви и любовь друг к другу носить на себе как бы некоторое знамя этого ученичества. Ради сего скажу вкратце и об этом. Ведь если кто из нас занимается медноделательным или ткацким ремеслом, разве он не должен, без всякого сомнения, быть учеником какого-либо медника или ткача? Не так же ли и знающий плотническое ремесло? Разве он не заявит, что в состоянии так прекрасно исполнять свое ремесло потому, что имел плотника наставником ремесла? На таком же, думаю, основании имеющие в себе полную силу Божественной любви без всяких колебаний признают, что они суть ученики любви или Христа, имеющего наивысшую любовь. Ведь Он так возлюбил мир, что и самую душу Свою положил за него и подвергся жестокости иудейских злодейств. Это засвидетельствует Он Сам, говоря к Своим ученикам, что «больше сей любви никто не имеет, да кто душу свою положит за друзей своих» (Ин.15:13). И так как «Бог любовь есть» (1Ин.4:16), по слову Иоанна, то, будучи Сыном Любви, то есть сущего по природе и единого истинного Бога, Он и Сам является любовью, имея это свойство или достоинство, не как словами только выраженное и пышностью речей украшенное, но самими делами и событиями показав Себя настоящим плодом сущности Своего Родителя. В самом деле, мы отнюдь не должны думать, что Верховная над всеми сущностями Сущность может быть приемлющею в Себя блага, но и не назовем приобретенным в Ней вид всех благ, как это в нас, или мыслимым как что-то другое в другом, подобно, можно сказать для примера, знанию о чем-либо в человеке. И это потому, что человек сам по себе не есть знание, а, напротив, воспринимает знание (отвне, от другого). Но Само Всеблаго, как оно должно мыслиться нами, Оно, собственно, по нашему утверждению, и есть сама Божественная и неизреченная Природа, всякого рода добродетель, как бы родник какой, в себе имеющая и из себя источающая. Поэтому весьма основательно Он должен быть плодом любви и, будучи любовью, как Отец, Которого Он есть Сын, посредством любви преимущественно должен напечатлеваться в наших душах и в людях добродетельных начертывает, как знак родства с Ним, постоянное пребывание в любви друг к другу. В противном случае, – если, по слову Павла, Христос есть мир наш, ибо в Нем соединено все, нижнее с вышним, и чрез Него мы примирены с Богом и Отцом, хотя вначале и допустили великое отступление, благодаря уклонению ко злу, и на два народа некогда разделенные, на язычников и Израиля, в одного нового человека мы стали созданы в Нем: ведь разрушено средостение ограды и упразднена сила вражды, когда евангельские учения (догматы) заставили смолкнуть закон (Еф.2:14–15), – как можно было бы признать, что учениками мира сделались те, которым не имеют мира между собою? Чем другим могло бы быть отторжение от любви, как не порождением войны, низвержением мира и появлением всякого двоедушия? Как в нерасторжимом союзе любви для нас сохраняются все блага мира, таким же, думаю, образом с пресечением любви вторгается зло от вражды. Что же отсюда? Появляются обиды, раздоры, ревность, гнев, ярость, подстрекательства, наговоры, зависть и всякого рода зло.

Если, таким образом, в виде и образе любви возглавляется и исполняется вся добродетель, то никто из нас да не великомудрствует из-за воздержания в пище и сна на (голой) земле или за другие какие аскетические труды, если не сохранит должным образом любовь к брату. Таковой выходит за отмеченную черту поприща подобно неопытным возницам (на ристалищах) и уклоняется от курса, подобно кормчему, который имеет руль корабля, но по невежеству не держит назначенную для плавания цель. Поэтому и дерзнувший сказать: «Если доказательства ищете говорящего во мне Христа (что говорит во мне Христос)», разумею божественного Павла (2Кор.13:3), хвалился не тем, что просто только стремится, но тем, что делает это согласно цели (Флп.3:14). Да, похваляться телесными трудами, думаю, значит удаляться от главнейших и необходимейших благ, то есть не стремиться согласно цели. Он, таким образом, знал, что любовь, как некоторый венец, возлежит на всех добродетелях, так что, ревнуя о ней, прекрасно говорит: «Если истрачу я все имения мои и если предам тело мое, чтобы быть сожженным мне, любви же не имею, ничего не значу я; если языками людей говорю и Ангелов, любви же не имею, стал я медь звучащая или кимвал бряцающий» (1Кор.13:1, 3). Итак, похвала любви служит проявлением в нас лица и образа Спасителя Христа.

Ин.13:36. Глагола Ему Симон Петр: Господи, камо идеши?⁹¹⁶

Любопытствует опять из любознательности Петр и старается узнать смысл слов (Христа), еще не уразумевая, как кажется, что означает сказанное (Христом), но проявляя, однако ж, горячее желание следовать за Христом. Достоин удивления и здесь порядок (господствующий среди) учеников. Не потому, как, пожалуй, подумает кто, вопрошает первенствовавший между ними (Петр), что он только один не уразумел (слов Христа), между тем как другие понимали, но, напротив, предоставляют ему, как преимуществовавшему, первенство в слове и дерзновение в вопрошании (Господа). Ведь обращаться с речью к Учителю небезопасно даже и для знаменитых (Гал.2:6). И весьма великого удивления заслуживает Петр тем, что не боялся казаться непонятливым, стараясь знать то, чего не знал, но быстро устремился к приобретению мудрости, поставив пользу от любознательности выше неуместной стыдливости, так что и в этом сделался примером для потомков. Не подобает, думаю, оставлять без внимания слова учителей, хотя бы они и были не очень ясны, из-за желания казаться весьма понятливыми и склонными к благоразумию, – напротив, подобает разузнавать и исследовать точно преданное вначале на пользу нам. Ведь знание полезного гораздо лучше пустого суемудрия и истинно научиться чему-либо выше кажущегося познания чего-либо.

Ин.13:36. Отвеща ему Иисус: аможе Аз иду, не можеши по Мне ныне ити, идеши же последи⁹¹⁷

Зная, что доставит Своим ученикам тяжелую и невыносимую скорбь, если скажет ясно, что взойдет на небеса и оставит их лишенными Своего присутствия на земле, хотя и будет опять с ними как Бог, – пользуется в настоящем случае прикровенною речью, слегка лишая ее прямого смысла. Видя их не ведающими, оставляет пребывать в том же самом состоянии. Мудрецам бывает свойственно прикрывать иногда тяжелыми (мудреными) словами то, что может доставлять скорбь. Так и Христос, хотя и возносил Себя к Богу и Отцу и устроял Свое отшествие на небеса, как начаток человечества, и это делалось для пользы всех, ибо обновил нам путь, которого не ведала прежде человеческая природа, – но для святых учеников, желавших всегда быть с Ним, оказывалось невыносимым разлучение со Христом, хотя и всегда соприсутствующим с ними силою и действием Святаго Духа. Итак, блаженного Петра, не знавшего значения сказанных слов (Христа), вместе с другими учениками благополезно оставляет пребывать в том же состоянии, пока закончит речь, могущую укреплять их. То же самое, как увидим, Он делает и потом, когда говорит к ним: «Полезно вам, чтобы Я ушел, ибо если Я не уйду, Утешитель не придет к вам» (Ин.16:7). Впрочем, как Бог, спешит предупредить желавшего ученика, что он охотно последует за Ним и скоро будет с Ним, когда ничто не будет препятствовать его рвению, и говорит: «Куда ухожу Я, не можешь Мне теперь последовать, последуешь же после».

Изречение это заключает в себе двоякую мысль. Одна из них весьма проста и очень доступна, а другая несколько неясна и загадочна.

Говорит, что не мог бы теперь следовать за Идущим к Богу и Возвращающимся на небо. Впрочем, последует потом, то есть когда, с пришествием обещанных от Христа святым славы и чести, они взойдут в вышний Град и будут царствовать с Ним.

Но кроме того, оно означает и нечто другое, о чем и скажу. Еще не облеченные силою свыше (Лк.24:49) и не получив укрепляющего их и преобразующего к мужеству человеческую природу, разумею Духа Святого, они не в состоянии были бороться против смерти и сопротивляться столь непреодолимым ужасам, ибо иначе было бы невероятно, чтобы, когда одному только Спасителю нашему Христу подобала и определена была возможность сокрушить державу смерти, другие прежде него оказывались совершающими это. Ведь не бояться смерти что другое могло бы значить, кроме того, чтобы презирать смерть, как не могущую причинять никакого вреда? Вот почему, как мы думаем, и сами блаженные пророки содрогались пред наступлением смерти, как еще не упраздненной чрез Воскресение Христа. Правильно уразумев то, и Павел сказал, что сущее от Бога Отца и в Боге Слово восприяло от семени Авраама, дабы чрез смерть Святой Плоти упразднить смерть «и избавить тех, которые страхом смерти во всю жизнь повинны были рабству» (Евр.2:14–16). Первым разрушением смерти было спасительное страдание и началом смелого мужества против нее у святых сделалось Воскресение Христа. Итак, когда Жизнь по природе (Христос) еще не упразднила смерть и не сокрушила нападающий от нее на наши души страх, ученики были еще весьма слабы против опасностей. Поэтому Господь с осторожною прикровенностью намекает и говорит, что в свое время Петр подвергнется распятию и в этом последует Ему. Но что теперь для столь великого подвига он еще не имеет твердости духа, на это указывает в словах: «Куда я ухожу, не можешь Мне ныне последовать, последуешь же после». Если бы в этих словах Христос не давал нам загадочного указания на смерть Петра, то чего ради смысл речи Он относит к лицу одного только Петра, хотя и другие святые Апостолы имели обетование быть вместе с Ним и последовать Ему, очевидно во время воскресения, когда настанут для них нескончаемая жизнь и обетованные блага? Но очевидно, что предвозвещает Петру и загадочно указывает то, что в последующее время должно было случиться с ним. Это Он и яснее указал в другом изречении, именно: «Когда был ты юн, опоясывал сам себя и ходил, куда хотел; когда же состаришься, прострешь руки свои, и другие опояшут тебя и отведут тебя, куда не хочешь. Это же сказал, – говорит, – указывая, какою смертью прославит Бога» (Ин.21:18–19). Конечно, для святых хотя и приятно страдать за Христа, но опасность (смерти) – (все же) нежелательна, однако ж переносится, когда налагается по необходимости. Почему и повелевает молиться, да не впадем в искушение (Мф.26и парал.).

Ин.13:37. Глагола Ему Петр: Господи, почто не могу по Тебе ныне ити? Душу мою за Тя положу⁹¹⁸

Что, говорит, препятствует или что не позволяет следовать (за Тобою) для того, у кого цель – умереть за Учителя и кем это считается за достохвальное дело? Ведь конец всякой опасности и предел неукротимой жестокости гонителей простирается только до плоти, ибо смерть (имеет силу только) против нее. Он же (апостол Петр), уже решившись и приготовившись к этому, кто, говорит, мог бы воспрепятствовать или каким образом уничтожил бы твердое решение следовать? Горяча готовность Петра, и его обещание (следовать Христу) превосходит всякую меру, – откуда можно видеть немалую присущую ему силу, которую открыли и самые последующие события.

Впрочем, надо принять во внимание вот что. Между тем как Спаситель наш Христос выше и ниже указывает на Свое восхождение на небеса и говорит, что теперь он (Петр) не последует за Ним, однако ж последует после того, очевидно по окончании его апостольского служения, когда настанет должное время призвания святых в вышний Град, – он обещается быть готовым и подвергнуться смерти, как бы идя другим путем и шествуя (руководясь) не прямым смыслом слов Христа. Он говорит это, как полагаю, не поняв точно смысл этих слов, и, быть может, думает, что Господь или отправится в какие-либо более дикие, чем иудейские, селения, или даже к другим народам, которые, услышав Его проповедь, так сильно ожесточатся против слов Его, что дерзости других иудеев окажутся совсем ничтожными и присущее фарисеям неистовство покажется совершенно кротким. Поэтому-то и обещается следовать за Ним неукоснительно – не только умереть, но и, если потребуется, умереть без всяких колебаний.

Нечто подобное этому есть и в предыдущем, о чем опять скажу.

Удаляясь некогда от безумия иудеев, их неудержимой ярости и необузданности языка, Христос стал ходить по галилейским местностям и Своими чудесами вызывал в них великое к Себе удивление. Когда же умер брат Марии и Марфы, разумею Лазаря, Он опять как Бог узнал это, а потом говорит ученикам: «Лазарь, друг наш, почил, но иду, чтобы разбудить его» (Ин.11:11). На это ученики из любви к Нему говорят Ему: «Ныне искали Тебя иудеи побить камнями, и опять уходишь туда?» (Ин.11:8). Когда же Господь настаивал и приказывал воротиться в страну иудеев, то «Фома, называемый Близнец, сказал другим соученикам: пойдем и мы, чтобы умереть с Ним» (Ин.11:16). Такую же, думаю, цель заключают и слова Петра. Быть может, он думает, как я сказал уже прежде, что Христос уйдет куда-нибудь проповедовать и там Он будет в опасности. Поэтому и сам он (Петр), соединенный с Ним нерасторжимою любовью, обещается явить некую непреоборимую и непоколебимую охоту к этому, говоря, что отнюдь не остается ничего такого, что в силах оказать препятствие ему, решившемуся уже следовать, хотя бы ему и предстояла смерть за Учителя.

Ин.13:38. Отвеща ему Иисус: душу ли твою за Мя положиши? Аминь, аминь глаголю тебе: не возгласит петел, Дóндеже отвержешися Мене трижды⁹¹⁹

Петр обещает больше, чем сколько мог исполнить, хотя и имеет достохвальную ревность к этому. Но Христос, имея в виду скорбь будущих бедствий, тяжесть искушений и силу гонений, как бы склоняет Свою голову и, как бы распростерши пред Своими очами все страдание, представив чрезмерное безумие иудеев и узрев имевшее быть в то время, быть может, возглашает нечто такое: "душу", Петр, "за Меня" положишь и говоришь, что нет в этом ничего страшного и что ты надеешься быть победителем будущих испытаний? Но ты не знаешь тяжести искушения. Ведь страдание будет предлежать жесточайшее, а у тебя, даже против твоей воли, окажется великое малодушие, и «отречешься от Меня трижды», и это самое (сделаешь) даже в одну ночь. Надо предполагать, что Иисус думает высказать именно нечто подобное сему. Впрочем, и здесь достойно удивления опять присущее Ему человеколюбие. Предсказав, что напряжению присущей ему ревности не будет соответствовать сила его души, но что он ослабнет и отступит настолько, что отречется по одному только страху пред опасностью, – Он, однако ж, не сделал никакой угрозы и не говорит, что за это он может подвергнуться Божественному гневу. По какой же причине ⁹²⁰ но не налагает наказания на подвергшегося чему-либо человеческому. Знал Он, что немощна еще природа и не может снести угрозу смерти. Ведь она (смерть), еще не упраздненная, чрез воскресение Его, удручала души всех и была еще в состоянии одним только страхом сокрушить даже и очень мужественного и весьма способного на отвагу. Природа, вопреки природе подвергшись смерти, уступает ей как победительнице, вернее же – продолжала (еще) уступать тогда. Когда же Спаситель наш расторг ее узы, она явилась сладостною для любящих Христа, хотя бы и приступала жестоко, ибо на место ее вошла вечная жизнь, разрушающая державу тления.

Также и здесь опять никто да не думает, что Петр отрекся и изнемог по причине слов Христа. Отнюдь не налагая необходимости и насильно не привлекая к страданию, говорит это Христос, но о чем Он знал, как Бог, что непременно и несомненно будет, это предрекает ученику.

А так как то, что случилось с древними, написано для вразумления их потомков (1Кор.10:11), то здесь мы находим для себя побуждение говорить о том, что в этом отделении должно быть полезным. Не должно, думаю, давать Богу каких-либо поспешных обещаний и браться совершать то, что иногда выше сил, как будто бы мы имели власть над предметами, – говорю это ввиду упреков от неудачи. Впрочем, думаю, не лишено и гордости поспешно говорить, что совершу это или то. Напротив, во всем, что кто-либо решился сделать и желает совершить, должно возглашать то, что сказал премудрейший ученик: «Если Господь пожелает и мы живы будем» (Иак.4:15). Рвение благодетельное, говорю, должно быть присуще душам боголюбцев и горячее желание всеми силами совершать добродетель, но путь к этому – просить вышнего благоволения и легкомысленно не обещаться, как будто это в твоих руках. Таким образом мы сохраним Богу неложное обещание всех благ и вне вины ноги будем иметь, по эллинской пословице⁹²¹. Также и в других отношениях лучше для каждого не обещаться, чем обещаться и не исполнить (Еккл.5:4). :glava14

Ин.14:1. Да не смущается ваше сердце⁹²²

Сказав, что Петр низойдет до такого малодушия, что трижды отречется и испытает это в одну ночь, Он чрезмерностью предмета как бы указал на последнюю степень страха пред опасностями. Поэтому другим ученикам было естественно тотчас же начать такое рассуждение: что же это за страх такой пред будущим, и до каких пределов он будет доходить, и какое это столь непреодолимое испытание, что даже одолеет первенствовавшего среди них и низвергнет его не однажды, но в один прием (одну ночь) несколько раз, и притом в короткое время? Кто же, следовательно, среди нас избежит того, чтобы не быть в еще худшем положении, или как сможет противостоять ему другой кто, если уже Петр колеблется и как бы по необходимости уступает тяжести случившегося (испытания)? Напрасно, следовательно, мы претерпели труды следования за Ним и вредом оканчиваются наши тяжелые старания, хотя они и считаются могущими дать жизнь у Бога. Ничего невероятного нет в том, если ученики размышляли в себе именно таким образом. И так как поколебавшийся в них ум надлежало опять исправить, то таким помышлениям и страхам противополагает как бы необходимое лекарство и повелевает сделать орудием своим отсутствие смущения, говоря: «Да не смущается ваше сердце». Замечай, впрочем, как в прикровенном виде обещает им отпущение будущего малодушия их. Ведь не говорит прямо и открыто, что окажет снисхождение и изнемогшим или что, тем не менее, опять будет с отрекшимися или разбежавшимися, чтобы, совсем освободить их от страха пред нерадением и совершенно уничтожив в них мысль о прогневлении (Бога), тем самым не сделать для них слишком легким прегрешение и не научить ни во что ставить порочность отречения. Говоря, что не подобает смущаться, ставил их посредине между надеждою и страхом, чтобы, с одной стороны, когда они станут изнемогать и подвергнутся человеческой немощи, надежда на милосердие (Божие) содействовала им к восстанию, а с другой стороны, страх прогневлять Бога запрещал им часто падать, так как у них еще не было возможности совсем не погрешать, как еще не облеченных силою небесною и свыше, то есть благодатию чрез Духа (Лк.24:49).

Итак, повелевает им не смущаться, зараз научая как тому, что имевшим подвизаться и входить в труды ради высочайшей славы, без сомнения, подобает быть выше робости, ибо невозмутимый дух – великое пособие для смелости, так, с другой стороны, опять, хотя и неясно и не очень открыто, однако ж посевая надежду на прощение в том случае, если им случится когда по человеческому малодушию впасть в робость. Действительно, ум, еще не укрепленный вышнею благодатию, боязлив, неустойчив и скор на колебание. Вот почему и премудрейший Павел делает такое молитвенное обращение в одном из Посланий: «...и мир Христов, превосходящий всякий ум, охранит сердца ваши» (Флп.4:7), ибо это значит не смущаться сердцем.

Ин.14:1. Веруйте в Бога и в Мя веруйте

Недавнего труса делает храбрым воином и из боязливого пред ранами повелевает чрез дела сделаться сильным верою, ибо так, а не иначе, спасаемся мы, согласно воспеваемому в псалмах: «Господь просвещение мое и спаситель мой, кого убоюсь? Господь защитник жизни моей, кого устрашусь?» (Пс.26:1). И действительно, когда нас защищает и нам помогает всемогущий Бог, кто в состоянии вредить нам? Кто может обладать такою силою, чтобы покорить под свою власть избранных и подвергнуть их бедам своего злонравия? Или кто смог бы взять и сделать своими пленниками обладающих Божественным всеоружием? Итак, вера есть оружие несокрушимое и огромное, отвращающее всякую трусость от мысли о страданиях и делающее совершенно бессильными и вполне бесполезными у искушающих стрелы их лукавства.

Но если такое значение имеет вера, то, с другой стороны, мы должны обращать внимание также и на то, что Он повелел им веровать не "в Бога" только, но "и в Него" не потому, чтобы Он был нечто другое, отличное от сущего по природе Бога, разумею в отношении к тожеству сущности, но потому, что веровать в Бога и только этим одним словом (Бог) ограничивать все содержание веры есть свойство иудейского недомыслия, а к⁹²³ вере в Бога присоединять и (веру в) имя Сына является повелением евангельской проповеди. Те, которые мыслят право, должны веровать как в Бога Отца, так и не просто в Сына, но и в вочеловечившегося, и в Духа Святого. Ведь Святая и Единосущная Троица различается как разностью имен, так и качествами и свойствами Лиц: Отец есть Отец, а не Сын; и Сын опять есть Сын, а не Отец; и Дух Святой есть Дух, обладающий Божеством; и Она объединяется в одной и той же сущности, представляя нам не трех, но одного Бога. Впрочем, веровать, говорю, нам подобает раздельно, не просто говоря: веруем "в Бога", но распространяя исповедание и каждому лицу усвояя одинаковую меру славы. Никакого различия веры не должно быть в нас, то есть не бо́льшая у нас вера в Отце, а меньшая в Сыне или во Святом Духе. Но один и тот же предел и образ исповедания, проходящий чрез три имени в равной мере, дабы и чрез них (имена) Святая Троица также являлась обладающею единством природы, совершенно безукоризненною сияла слава Ее и в⁹²⁴ наших душах оказывалась вера в Отца и в Сына, и когда Он стал человеком, и Духа Святого. И никто, думаю, если он имеет здравый ум, не станет от Логоса Божия отделять храм (воспринятый им) от Девы, поскольку это относится именно к сыновству, «ибо один Господь Иисус Христос» (1Кор.8:6), по слову Павла. А кто разделяет Единого и Единственного на двоицу сынов, тот да знает, что он совершенно отрицает веру. Так и божественный Павел, весьма прекрасно и вполне правильно рассуждая об этом, ставит предметом веры не просто только Единородного одного, но и ставшего подобным нам, то есть как человека, умершего и воскресшего из мертвых, ибо что говорит? «Близ тебя слово есть, в устах твоих и в сердце твоем, то есть слово веры, что проповедуем, потому что если скажешь устами твоими, что Господь (есть) Иисус, и уверуешь в сердце твоем, что Бог воскресил Его из мертвых, – спасешься; ибо сердцем веруется в правду, а устами исповедуется во спасение» (Рим.10:8–10). Если же веруем в Сына, как воскресшего, то кто же (будет) умерший, чтобы и восстал? Но очевидно, что умершим мыслится по плоти. Собственное Его тело было заключено в смерть и ожило снова, ибо оно было телом Того, Кто есть Жизнь по природе, носившим все свойство Обитавшего в нем и неизреченно соединенного, то есть животворную силу. Когда поэтому кто разделит и, положив отдельно плоть и Обитавшего в ней телесно, дерзнет называть двух сынов, тот пусть знает, что он верует в одну только плоть. Ведь⁹²⁵ Божественные Писания научают нас веровать в Распятого и Умершего и Воскресшего из мертвых, не как другого, отличного от присущего в ней (плоти) Бога Слова, – говорю это не в отношении тожества сущности, ибо тело есть тело, а не Слово, хотя и тело Слова, – но в отношении к истинному сыновству. Если же кому покажется, что мы говорим нехорошо, тот пусть в таком случае доказывает, что умерло Божие Слово, поскольку Оно мыслится Богом, что невозможно, даже более – нечестиво и помыслить только об этом.

Ин.14:2–3. В дому Отца Моего обители многи суть: Аще же ни, рекл бых вам, яко иду уготовати место вам. И Аще поиду и уготоваю место вам, паки прииду и поиму вы с Собою, да идеже есмь Аз и вы будете⁹²⁶

Сказав, что им отнюдь не должно смущаться, но повелев веровать как в Отца Бога, так и в Него Самого, потом, очевидно уже желая дать утешение малодушествовавшим, говорит, что они не останутся вне священного двора, но вселятся в вышних обителях, станут проводить вечную жизнь в церкви первородных и будут пребывать в нескончаемых благах. "Многие", говорит, есть «обители в доме» Отца, научая, что весьма многовместительно небо и что созданная Им тварь (небо) отнюдь не нуждается в каком-либо прибавлении (расширении) для того, чтобы могла принять (вместить) любящих Его. Кажется, что и на различие чести желает указать, когда говорит, что многие есть обители, так что каждый, желающий проводить жизнь в добродетели, получит как бы особое некое место и славу, соответствующую его подвигам. Поэтому "если бы" не существовали "многие" у Бога и Отца "обители", то по этой причине Он, по Его словам, должен был бы наперед отойти, очевидно для того, чтобы предуготовить жилища святых. Но зная, что уже есть много их предуготованных и ожидающих пришествия любящих Бога, не ради, говорит, этой причины Я уйду, но для того, чтобы предуготовить вам и уравнять некогда недоступное как бы некое место и пространство восшествия на небо. Ведь совсем недоступно было людям небо и никакая плоть прежде не попирала ту чистую и пресвятую страну Ангелов. Первый обновил нам вход в него Христос и даровал плоти место восшествия на небо, впервые принесши Себя Богу и Отцу как бы некий начаток почивших и в земле лежащих и первым человеком явившись небожителям. Вот почему находящиеся на небе Ангелы, не зная пречестной и великой тайны пришествия Его с плотью, поразились восхождению Его и, смущенные этим странным и необычным явлением, как бы говорят: «Кто Сей, являющийся из Едома?» (Ис.63:1), то есть с земли. Но Дух не оставил это вышнее множество (Ангелов) без научения досточудной премудрости Бога и Отца, но повелевал им (Ангелам) отверзать небесные врата Ему как Царю и Владыке всяческих, возглашая: «Возмите врата князи ваши и возмитесь врата вечныя, и войдет Царь славы» (Пс.23:7). Итак, Господь наш Иисус Христос обновил нам «путь новый и живой» (Евр.10:19), как Павел говорит, не «в рукотворенное святое (святилище, храм) вошедши, но в самое небо, ныне явиться лицу Бога за нас» (Евр.9:24). Конечно, не с целью явить Себя Самого лицу Бога и Отца вошел Христос, – ведь Он был и есть и будет всегда в Отце и пред очами Своего Родителя, ибо Он есть Тот, Кому радуется всегда (Притч.8:30). Восшел же теперь как человек необычно и чудно явиться (Отцу) некогда чуждый человечества Логос. И это для нас и за нас, чтобы, и оказавшись как человек (Флп.2:7) и как Сын в силе и с плотью услышав вместе и нераздельно: «Седи одесную Меня» (Пс.109:1), предоставил чрез Себя всему роду (человеческому) славу всыновления. Это потому, что Он есть один из нас, поскольку явился человеком, одесную Бога и Отца, хотя Он и выше всякой твари и единосущен Своему Родителю, поскольку явился из Него истинно как Бог от Бога и Свет от Света. Итак, за нас как человек Он явился пред Отцом, дабы нас, по причине изначального преступления удаленных от лица Бога, поставить снова пред лицем Отца. Он воссел как Сын, дабы и мы как сыны чрез Него назвались и чадами Бога. Поэтому-то и Павел, утверждая, что имеет говорящим в себе Христа (2Кор.13:3), и научая, что собственно с Ним бывшее обще природе человеческой, говорит, что «и совоскресил и спосадил на небесах во Христе» (Еф.2:6). Достоинство совосседания (с Отцом) есть свойство Христа как Сына по природе, и славу сидения рядом с Отцом мы должны усвоять Ему только одному истинным и подобающим образом. Но так как Совосседающий совершенно подобен нам, поскольку Он явился человеком, и вместе с тем мыслится и как Бог от Бога, то это и на нас распростирает благодать этого достоинства. Ведь если мы не будем с Ним совосседать Отцу, то как могло бы рабское достигать когда-либо равной с Владыкою чести? А между тем Он обещал святым ученикам восседание на престолах, ибо «когда, – говорит, – Сын Человеческий сядет на престоле славы Своей, и вы сядете на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израиля» (Мф.19:28). Итак, уйду, говорит, не для приготовления вам обителей, ибо их уже много и к созданному прибавлять что-либо новое излишне, – но для предуготовления вам места, чтобы вследствие проникшего в среду людей греха находящиеся на земле получили наконец возможность быть вместе со святыми Ангелами, ибо святое множество горних (существ) не могло бы иметь общение с столь нечистыми. Устроив это и соединив нижнее с высшим (земное с небесным), дав место вам для восшествия в горний Град, "опять" возвращусь во время пакибытия (Второго пришествия) и«возму вас с Собою, дабы, где есмь Я, и вы были». Разумея это, Павел в своих Посланиях так говорит: «Это именно вам говорим словом Господним, что мы, живые, оставшиеся в пришествие Господа, не предупредим почивших, потому что Сам Господь в повелении, во гласе архангельском и в трубе Божией снидет с неба, и мертвые во Христе восстанут прежде, потом мы, живые, оставшиеся, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господа на воздух, и так всегда с Господом будем» (1Фес.4:15–17).

Ин.14:4. И аможе Аз иду, весте, и путь весте⁹²⁷

Наперед пойду Я, говорит, приготовить вам место восшествия на небеса. Но если желаете и приятно вам поселиться в тех обителях и вы высоко цените пребывание в вышнем Граде и сожительство со святыми духами, то вы «знаете путь», то есть Меня, ибо чрез Меня, конечно, а не чрез другого кого вы приобретете столь досточудную благодать. Не другой кто отверзет вам небеса и сделает доступным некогда совершенно недоступное и несродное обитателям земли место, как только Я один. И истинно слово это. Поэтому-то и пророк Иеремия в духе повелевал нам преимущественнее всего искать этот путь, говоря: «Станьте на путях и спросите пути Господа вечные, и узрите, какой есть путь добрый, и ступайте по нему, и найдете освящение душам вашим» (Иер.6:16). Пути Господа и стези, по пророку, суть спасительные писания святых пророков. И если кто поставит на них свой ум, то найдет путь добрый, то есть Христа, чрез Которого бывает и совершенное освящение нашим душам, ибо мы оправдываемся чрез веру (2Пет.1:4) и причастием Святаго Духа оказываемся общниками Божественной природы. Но и сам велегласнейший пророк Исаия проповедовал нам Христа в таких словах: «Будет там путь чист и путь свят назовется» (Ис.35:8). «Там» говорит, очевидно во времена Домостроительства Единородного с плотью, ибо Он стал для нас путем чистым и святым, – идущие им узрят в назначенные времена прекрасный град святых и свободный Иерусалим. Так опять и сам божественный Псалмопевец говорит нам, обращаясь как бы к Богу Отцу: «Законоположи меня, Господи, в пути Твоем» (Пс.26:11). Желает быть наставляемым законами Христовыми, не не ведая, что чрез евангельское наставление он идет прямо ко всякому добру и дойдет до вышнего Града. Нетрудно было бы привести и другие многие свидетельства из пророков, посредством которых мы могли бы узнать, что святым путем назван Иисус, но никакой, думаю, нет необходимости и пользы стараться о дальнейшем разъяснении столь ясных предметов. Итак, знаете путь, чрез который вы пойдете, говорит, и сами к горним обителям, указывая уже на это, и ни на что другое, или на то, что есть очень много и благоустроенных покоев у Бога и Отца, и «Я наперед пойду» приготовить вам место свободного пребывания в тех странах. Кроме того, говорит, вы знаете, что не чрез другого кого каждый может получить пребывание там, кроме как чрез Меня и только одного. Поэтому если кто отпадет от любви Христовой или, внимая скверным пустословиям (1Тим.6:20) и нечистотам превратных слов клеветников, поставляет Его неизреченную и уму недоступную природу в ряды рабов, свободное и из сущности Отца рожденное Слово причисляет к тварям или другим каким образом нанесет вред, – тот пусть знает наконец, что он потерял путь шествия к небу и отклонился от борозд своей пашни, по изречению кого-то, и непременно должен подвергнуться наказанию, подобающему находящимся в аду. Поэтому и премудрейший Павел говорит, что отрекшиеся по умоповреждению от жизни во Христе и возвращающиеся к подзаконным теням отчуждились от Христа и отпали от благодати потому, что предпочитают оправдание от закона (Гал.5:4). Как уклоняющийся от торной и прямой дороги непременно должен подвергнуться вреду от блуждания, таким же точно, думаю, образом отвергшие оправдание во Христе и ни во что поставившие наставление евангельской жизни не узрят вышнего Града, но и не будут жить вместе со святыми, ибо путь, к этому ведущий, есть один Христос.

Ин.14:5–6. Глагола Ему Фома: [Господи], не вемы, камо идеши, и како вемы путь? Глагола ему Иисус: Аз есмь путь и истина и жизнь: никто же приидет к Отцу, токмо Мною⁹²⁸

Христу, еще не желавшему ясно сказать Своим ученикам о том, что Он вознесется на небо и отойдет к Отцу, но еще загадочно и посредством многих намеков указывавшему на это, предложил вопрос ученик – "Фома" это был, при этом, как бы невольно даже вынуждаемый говорить, присоединяет и некоторое рассуждение – вопрос о том, куда же это Он уйдет и в какое место направляется путь Его отшествия. Не знаем, сказал, «куда уходишь», потом: "как" могли бы мы знать "путь"?

Но Господь обходит (молчанием) излишнее любопытство ученика. Ничего не отвечает на то, чего хотел тот, но, сохранив это в Своем собственном знании и предоставив надлежащему времени, считает полезным раскрыть то, что было необходимо им для научения. Итак, "Я", – говорит, – «есмь путь, Я истина, Я жизнь». Что истинно говорит это о Себе Господь, никто, полагаю, из здравомыслящих никогда не усомнится.

Однако ж считаю нужным тщательно исследовать вопрос: ради чего, хотя и светом, и премудростью, и силою, и другими многими именами называется в Богодухновенных Писаниях, в настоящем случае пользуется только некоторыми избранными и особенными, именуя Себя "путем" и "истиною" и "жизнью"? Глубок, как полагаю я, и не легко доступен смысл этого изречения, но это не должно останавливать нас от попытки изъяснения его. Скажу, что является мне на мысль, предоставив лучшее разумение тем, кто обладает более острою способностью созерцания.

Итак, посредством трех предметов мы проникнем в горние и Божественные дворы и взойдем в церковь первородных, разумею: посредством совершения разнообразной добродетели, правой веры и надежды на жизнь. Но разве может быть другой податель, или виновник, или причина, или источник нашей возможности делать это, кроме Господа нашего Иисуса Христа? Отнюдь нет, и не думай. Ведь Он законоположил нам то, что выше закона, Он показал путь, который, полагаю, каждому должно принимать в отношении к совершению добродетели, – и (показал) доступность и приятность дел, согласных учению Христа. Итак, Он есть "истина", Он есть "путь", то есть истинное определение веры, канон и правило неложного понятия о Боге. И действительно, веруя в Сына истинно, то есть рожденного из самой сущности Бога и Отца, не мнимого, не лжеименного, но и не в создание или тварь, мы облечемся похвалою истинной веры. Ведь принявший Сына за сына, без сомнения, исповедал и Того, от Кого Он есть, познал и должен принимать и Бога за Отца. Поэтому-то Он есть "истина", Он есть "жизнь", ибо не другой кто восстановит нам ожидаемую нами жизнь, то есть бессмертную, блаженную, святую. Ведь Он нас воскрешает и подвергшихся смерти благодаря исконному проклятию возведет снова в то, чем были мы вначале. Поэтому все прекрасное и превосходное как явилось уже нам, так и еще будет чрез Него именно и в Нем. И обрати, пожалуйста, опять внимание на то, что речь об этом вполне соответствует предмету рассуждения. В самом деле, так как ученик еще сомневался и говорил: «как ведаем путь», то вкратце указал на то, что как скоро узнали бы, что Он есть виновник, податель и раздаятель благ, могущих переводить к небу, то уже ничего не нужно им будет для того, чтобы знать "путь".

А как присоединил к этому: «никто не приходит к Отцу, если не чрез Меня», то скажем на это нечто из того, что будет говориться потом, наперед исследовав, как каждый может идти к Отцу. Приходим мы двояким образом. Или, став святыми в подобающей человечеству мере, как бы присоединяемся к Святому Богу, ибо «святы будете, – сказано, – потому что Я свят» (Лев.19:2). Или же мы приходим к знанию Отца посредством веры и созерцания, как в зеркале и загадке, по написанному (1Кор.13:12). Но никто никогда не мог бы быть святым и проводить добродетельную жизнь, если бы не наставлял его на все Христос, и не мог бы соединиться с Самим Богом и Отцом без посредства Христа. Он есть посредник между Богом и людьми, чрез Себя и в Себе соединяющий человечество с Богом. Как рожденный из сущности Бога и Отца, поскольку Он есть Слово и отблеск и отражение (Бога), Он есть одно с Отцом, будучи весь в Нем и имея Его в Себе. А поскольку стал подобным нам человеком, без нашего греха, Он соединяется с земнородными и стал как бы некою срединою, содержащею в себе сошедшееся к единству и дружбе.

Итак, "никто" не придет к "Отцу", то есть не окажется общником Божественной природы, кроме только чрез Христа одного. Ведь если бы Он не стал человеком и не сделался посредником, то и мы не дошли бы до такого блаженства, но и если кто придет к Отцу посредством созерцания, то есть верою и благочестивым (религиозным) знанием, также придет только чрез Спасителя нашего Христа. Да, что я недавно сказал, скажу опять, так как нет другого пути рассуждения: принявший Сына истинно за сына должен приходить к познанию Бога и Отца, ибо нельзя мыслить существование сына, если вместе с ним не принимается и родивший его: познание об Отце соединяется с познанием Сына, и обратно – познание о Сыне с познанием Отца. Поэтому истинен Господь, когда говорит: «Никто не приходит к Отцу, если не чрез Меня», потому что природный и существенный образ Отца есть Сын, а не, как казалось некоторым, приобретенными достоинствами Он становится отображением Его, по существу будучи и мыслясь как нечто другое.

Ин.14:7. Аще Мя бысте знали, и Отца Моего знали бысте⁹²⁹

Может быть, кто скажет и подумает, что Сын Сам говорит против Себя. Но этого нет. Он не сказал бы ничего напрасного или излишнего, хотя и делает иногда полезные повторения для тех, кто не мог вполне следовать Его словам. Впрочем, и в настоящем случае приносит нам немалую пользу, присоединяя это к прежним словам. Так как Фома спрашивал, куда Он уйдет, или: как можем мы знать путь, не ведая, куда Он пойдет, то счел нужным сказать: «Я есмь путь и жизнь и истина и никто не приходит к Отцу, если не чрез Меня» (Ин.14:6), показуя отсюда, что, если бы кто пожелал знать путь, которым он может прийти к жизни вечной, тот должен всячески стараться ведать Христа. А как естественно было, что некоторые, следуя более иудейскому, чем евангельскому учению и считая для правой веры достаточным знания и исповедания одного Бога всяческих, не стремились знать учения о Святой и Единосущной Троице, то Христос по необходимости некоторым образом исключает у думающих так знание о Боге, если они не пожелают принимать и Его. И это потому, что чрез Сына должно приходить к Богу и Отцу, как подобным же образом созерцанием Рожденного мы придем и к Самому Родителю. Ведь вне всякого сомнения то, что кто верует так в существование Сына как сына, то есть из сущности Родившего, тот, конечно, познает и Отца.

Так можно понимать изречение в отношении к простейшему и неисследованному знанию. Если же кому будет угодно обратиться и к самому исследованию предмета посредством тонких умозрений, то он также найдет истину в словах Сына. Правда, Божественная природа совершенно недоступна никакому уму и осмеливаться на всецелое расследование того, что есть по сущности Создатель всяческих, служит признаком полнейшего умоповреждения. Впрочем, есть отчасти возможность и для нас собирать некоторое знание как бы в тенях и загадках, как бы некое зеркало представляя уму перечисление присущих природе Сына преимуществ. Из того, что есть Сам Он и что совершено Им, когда Он стал человеком и прежде Его вочеловечения, соответственным образом каждый наконец может дойти до созерцания Родившего Его. Замечай, пожалуйста, присущую Ему славу и силу, имей в виду Его неограниченную власть над всем. Что, скажи мне, даже из превышающего разум оказывается не устроенным Его свободными мановениями, как до плоти, так и с плотью? Но, явившись нам таковым чрез самые дела, говорит: «Я и Отец одно есмы: видевший Меня видел Отца» (Ин.10:30, 14:9). Следовательно, согласно смыслу этого изречения, подобает идти от образа к первообразу и от отражения, конечно, и к тому, кого это отражение. И мы не говорим, как некоторые из обыкших думать иначе, что Сын уподобляется с Отцом какими-либо приобретенными и внешними достоинствами, ни что Он, как кажется это заблуждающимся, называется образом Бога и Отца как хотя и обладающий Его славою, силою, премудростью, но имеющий другую природу. Эта болтовня их и цветистые словоизвержения, а вернее – нечестие измышлены для извращения и уничтожения единосущности Сына, конечно, соответственно их нечестивой и богопротивной цели. Но как Сын истинно, неизреченно и сверхразумно рожденный из сущности Бога и Отца, Он есть отпечатление Его и образ и отражение, нося в Своей природе свойство сущности Родившего Его и красоту природных преимуществ. Не будем подобными им безумцами и не доведем свой ум до такого нечестия, чтобы Того, Кто не есть Бог по природе, называть подобным Богу, не рожденного из сущности Бога и Отца наделять славою Божией, – или говорить, что всецело тварное и приведенное из небытия в бытие может когда-либо истинно носить всю Божественную силу и премудрость и быть таким же, как должна мыслиться Божественная и неизреченная природа Бога и Отца. В самом деле, какое же в таком случае будет различие между Творцом и тварью или что может служить посредствующим разделением тожества сущности между созданием и Создателем? Ведь если всецело обладает славою и силою и премудростью Его, в равной мере с Богом и Отцом, то что большего будет в Нем и какое преимущество будет иметь пред нами или пред тварью, я совершенно не мог бы сказать, да и они, предполагаю, окажутся не в состоянии.

Итак, не внешними достоинствами Сын представляется нами равным Отцу и не как кто-либо в начертании на доске является пред нами посредством разнообразного сочетания красок, изображая и подменяя вид царя, но Он есть начертание и истинный образ Родившего Его, в Своих собственных и природных качествах делая явною природу Отца. Поэтому-то и говорим, что невозможно никому познать Отца, если прежде не познают Его, то есть Сына.

Ин.14:7. И отселе знаете Его и видесте Его⁹³⁰

Считаю достойным удивления и этому изречению присущее расположение (слов) и трудновыразимое (словами) построение. В словах «если бы вы знали Меня, и Отца Моего бы знали» высказав ученикам обвинение в незнании столь необходимого предмета, Он тотчас же указал и на противоположное: «отныне знаете Его и видели Его». Так как они имели быть вождями повсюду лежащих церквей, услыхав от Самого Спасителя: «шедше научите все народы» (Мф.28:19), то по этой особенно, как полагаю, причине, благополезно указав наперед и как бы высказав вообще о всех, что если кто познал Сына, тот познает без всякого сомнения и Отца и Бога, от Которого Он есть, считает полезным засвидетельствовать познание в Своих учениках – не ради приятности, ибо Он не мог бы сказать что-либо не истинное, но как действительно уведавших и познавших. Ведь для здравомыслящих нет никакого сомнения в том, что они знали и веровали, что Господь есть истинно Сын Бога. В противном случае коим образом Нафанаил (истинный) Израильтянин, услыхав: «Прежде чем тебя Филипп позвал, находящимся под смоковницею Я видел тебя», тотчас высказал свое исповедание веры в словах: «Равви, Ты Сын Божий, Ты царь Израилев» (Ин.1:49–50)? Так и при чудесном и необычайном успокоении моря разве не поклонялись Ему находившиеся в судне, «говоря: истинно Божий Сын Ты» (Мф.14:33)? Может ли кто из не знающих, что Он есть Бог и рожден от Бога Отца, сказать такие слова? В противном случае разве не должен оказаться таковой малоумным? Также около пределов Кесарии Филипповой, когда Сам Христос спрашивал их: «Кем Меня называют люди, Сына Человеческого?» – разве не высказали прежде предположения других? Одни, сказано, считают Илиею, другие Иеремиею или одним из пророков. А за кого считают Его они сами, также не отказывались ясно высказать все чрез одного преимуществовавшего из них – это был сам Петр, – и без колебания ответили: «Ты Христос, Сын Бога Живаго» (Мф.16:13–14, 16). Итак, когда Христос говорил: «Если бы вы знали Меня, и Отца Моего бы знали», не думай, что это изречение сказано (только) самим ученикам, но, взяв лицо святых Апостолов, делает как бы общее некое определение повсюду находящимся.

Заметь, что мы не должны считать их не знающими, что Он есть Бог и Сын Божий. Но когда Бог назвал Себя путем, они не очень уразумели то, что казалось сказанным загадочно, и только относительно этого одного в них должна быть вина неведения. Поэтому-то, обличив в немногих словах за то, что они не смогут уразумевать не прямо высказываемое им, потом предложив отсюда общее для всех слово и ясно научив, что и самому знанию об Отце повредит тот, кто не будет знать Сына, – уже как в исповедавших веру учениках справедливо свидетельствует знание словами: «Отныне знаете Его и видели Его». Слово "отныне" употребляет, конечно, не в смысле: от того часа или дня, когда Он вел с ними речь об этом. Говорит "отныне", противополагая древнему и первому теперешнее и новое время пришествия Его, когда воссияло по всей вселенной знание об Отце чрез Сына. Поэтому-то и в книге псалмов как бы к Богу и Отцу говорит: «изумительно знание Тебя из-за Меня» (Пс.138:6). И действительно, увидав Сына, блистающего превышающими разум чудотворениями и с Божественною властью легко совершающего, что бы Он ни пожелал, мы изумились полученному отсюда знанию об Отце, разумея под ним не другое, как знание о происшедшем из Него Сыне. Итак, «отныне знаете Его и видели Его». Познали мы в Сыне, как я только что сказал, кто Отец, и не только познали, но и узрели или увидали. Ведь знание указывает на умозрение посредством мыслей, которое можно получать о Божественной и неизреченной природе, сущей над всеми, чрез всех и во всех. А видеть означает удостоверение посредством чудес. Ведь мы не только узнали, что Отец есть Жизнь по природе, – и не в одном только чистом умопредставлении получили в себе ведение об этом, – в Сыне, животворящем мертвых и снова возводящем истлевших к бытию, мы не только узнали, что Бог и Отец есть Жизнь по природе и что Он имеет всю тварь в Своей власти и над созданием Своим владычествует царственно, так что «все дела потрясаются ради Него и трепещут» (2Ездр.4:36), по написанному, но и видим Его таким в Сыне, когда Он, запрещая морю и ветрам, с великою властью сказал: «Умолкни, перестань» (Мк.4:39).

Итак, поскольку Он намеревался сказать, что не только вы познали Отца, но что и "видели" Его, то Ему оказалась необходимость поставить впереди слово "отныне", – по какой же причине? Закон Моисеев провозглашал сынам Израилевым: «Господь Бог твой Господь един есть» (Втор.6:4), и учения о Сыне не предлагал древним, но, исторгая их только из одного многобожия, призывал к поклонению Единому. А Господь наш Иисус Христос, когда стал человеком, посредством многих знамений и действий дал нам знать Отца чрез Себя и показал мыслимую во Святой Троице и истинно существующую Единую природу Божества. Поэтому прекрасно говорит "отныне", указывая на несовершенство познания у людей подзаконных и живущих по их правилам.

Указать надо еще вот что: в словах, что зрится Он Сам вместо Отца, не уничтожает истинного и особо личного существования Бога и Отца, из Которого Он есть, – и не говорит, что Он есть Отец, поскольку это касается указания на лицо. Но так как Он единосущен Отцу, то зрится, говорит, в Нем Родивший, подобно как если сын какого-либо человека, желая выразить природу своего собственного отца, указав на самого себя, скажет желающему это знать примерно так: «Моего во мне ты увидел отца». Но Бог, повторим, должен быть выше всяких сравнений.

Ин.14:8. Глагола Ему Филипп: Господи, покажи нам Отца, и довлеет нам⁹³¹

Любознателен Филипп, однако ж, не очень способен к разумению, потребному для Боговедения, иначе никогда не подумал бы, что Божественную природу он может узреть телесными очами, хотя Бог ясно говорит: «Никто не узрит лица Моего и будет жив» (Исх.33:20). А если когда и являлся святым людям, как говорит Богодухновенное Писание, то никто, полагаю, не подумает, чтобы Божественная природа являлась когда-либо такою, какова она есть сама по себе, но, конечно, принимает образ, соответствующий времени. Так и пророки различно созерцали Его и разнообразная у них речь о Боге. Исаия иначе, Иезекииль также не одинаковым с ним образом. Поэтому Филиппу надлежало разуметь, что совершенно невозможно было видеть Божественную сущность, и притом посредством плоти и с плотью, когда не очень разумно даже и то, чтобы в присутствии пред ним Образа и точного отражения Бога и Отца стараться идти к Самому Первообразу, как еще не присутствующему и не выраженному должным образом. Ведь для представления сущности Бога и Отца вполне достаточно созерцания Христа, с совершенною точностью проявляющего достовожделенную красу Царственной Сущности, из Которой Он рожден, ибо «от плода дерево познается», по слову Самого Спасителя (Мф.12:33). Итак, при полной благоразумному человеку достаточности созерцания Сына для представления и точного удостоверения, кто по природе Родивший Его, излишнею, может быть, является речь ученика, хотя она и не должна быть лишена самых высоких похвал. Немало, полагаю, надо подивиться его словам: «Покажи нам Отца и довольно нам». Это подобно тому, как если бы сказал, например: «Мы признали бы для себя величайшею радостью и для блаженства не стали бы искать еще ничего другого, если бы и сами мы удостоились превожделенного видения Бога и Отца». Он, предпочетший всякому благу и всему считающемуся верхом блаженства видение Отца, разве не должен быть признан достойным всякого удивления?

Так, по моему мнению, должны мы понимать толкуемое изречение в общедоступном всем и простейшем смысле. Но если (Писание) надо и тщательнее рассматривать и, может быть, что-либо из сокровенного высказывать, то мы должны думать, что Филипп разумеет и вместе выражает и нечто таковое. Ведь иудейские представители и с ними также книжники и фарисеи негодовали на чудеса Спасителя и, поражаемые в сердце Божественными знамениями как бы камнями какими, терзались завистью, не знали, что делать против этого, и не могли никаким образом воспрепятствовать Чудотворцу. Порицая столь чудные события и облыжными словами уничижая славу Его, повсюду обходили страну Иудейскую и самый Иерусалим и то говорили, что веельзевулом совершает Он знамения (Лк.11:15), то, возбуждаемые до неудержимого неистовства, утверждали, что беснуется и не знает, что говорит. Так, однажды они давали народу такое запрещение: «Беса имеет и беснуется, что Его слушаете?» (Ин.10:20). Но ⁹³² считаю нужным сказать (подробнее), в чем состояла причина столь несносного противления их Его славе.

Они убеждали народ, как мы только что указали, не принимать слов Спасителя нашего и удаляться от Него, как учившего противно закону, и стараться как можно далее убежать от Него, напротив – прилежать узаконениям Моисеевым. По какой же причине? Говорили, что великий Моисей вывел древний народ «в сретение Бога», по написанному (Исх.19:17), поставил у горы Синай, показал ему Бога на горе, дал ему возможность слушать слова Его и весьма ясно удостоверил, что Бог изрекал законы. А Этот (Христос) совсем не показал ничего такого. Что у них было об этом большое рассуждение, можешь узнать из того, что увидишь их говорящими к слепому от рождения, которого Спаситель исцелил неизреченною силою: «Соученик ты Того, мы же – Моисеевы ученики, ибо мы знаем, что Моисею говорил Бог, а Сего не знаем, откуда Он» (Ин.9:28–29). Таким образом, приверженцы иудейских догматов думали, что представляют неопровержимое основание за них и неотвратимое для многих, чем, как и естественно, смущали малых и вводили в заблуждение. И вот Филипп, помыслив в себе, что все это возражение иудеев будет разрушено, если и Сам Христос покажет верующим в Него Отца, обращается со словами: «Господи, покажи нам Отца, и довольно нам». Разумей так эти слова: Владыка, говорит, все, приводящее к вере, совершается Твоею властью – посредством многочисленных чудес можно бы обуздать неудержимое злоречие иудеев, – ничего для нас не останется (желать), если и Ты Сам покажешь нам Бога и Отца, ибо этого будет достаточно для Твоих учеников, чтобы уже быть в состоянии вполне отражать слова защищающих те (законы Моисея). Придав подобное этому созерцание толкуемому изречению, мы не погрешим, думается, против надлежащего смысла. Призывает нас к такому разумению и сам Филипп, говоря: «довольно нам» видеть Бога и Отца, как бы только это одно и остается для уверовавших. Предполагает это отчасти и Сам Спаситель в дальнейших Своих словах: «Слова, что Я говорю вам, от Себя не говорю, но Отец, во Мне пребывая, творит дела Сам» (Ин.14:10). Как надлежит разуметь и это, о сем должно быть сказано не здесь, а в надлежащем и следующем месте.

Ин.14:9. Глагола ему Иисус: толико время с вами есмь, и не позна [ли] Мене, Филиппе: видевый Мя виде Отца⁹³³

Беспричинным представляет ученику его незнание. Даже труднейшие созерцания и для восприятия умом требующие для себя тончайшего исследования, хотя бы, может быть, и не в малое время, но в течение продолжительного срока сделаются доступными для любознательных и станут ясными. Те же, в которых нет ничего затруднительного, но доступны прямому знанию, каждый мог бы понять без затруднения. Что же, говорит, Филипп, препятствует тебе для точного разумения Меня, скажи? Ведь вот уже прошло столь продолжительное время, в которое «Я с вами есмь» и достаточное для удостоверения в том, что подобает тебе знать, а ты все еще сомневаешься, даже более – оказался не знающим, кто Я по природе и откуда, хотя и видишь Меня творцом столь удивительных для тебя дел. Как же не знаешь, говорит, что узревший Меня созерцает Отца? Но об иудеях ты думаешь, что некогда они на горе Синай видели Божественную природу и слышали Ее речи, когда Она полагала законы для деятельности, – а сам ты еще не убедился в том, что ты созерцаешь Отца чрез Меня и во Мне. Ведь «видевший Меня видел Отца». Что не на телесное зрение указывает нам Христос, слушатели, думаю, не нуждаются в длинных доказательствах этого. Никто из имеющих ум не скажет, что природа Бога подлежит телесному видению, но даже и не плотскими очами можно созерцать только едва доступное, как в зеркале, ибо видим, как в загадке (1Кор.13:12), и даже величающийся очень большим знанием, думаю, скудно мыслит о Боге.

Впрочем, врагам истины, которые изощряют язык свой против нас, вернее же – против самой сущности Единородного, скажем опять вот что. Если Сын есть не из самой сущности Бога и Отца, будучи по рождению тем, что Он есть, то есть Богом по природе и истинно, а одним только внешним видом блистает и лишь приобретенною славою сияет, но не украшается ею как природным достоинством и в этом именно смысле отображает в Себе Отца и является неизменным образом Бога, то, во-первых, Он не был бы Сыном по природе, ни истинным рождением (Бога Отца), но таким же, как мы, творением или чем другим подобным. А приняв это и уверовав так, мы должны, конечно, считать вполне истинным и то, что Отец не будет отцом по действию и природе, но по желанию только и, пожалуй, по мнению, как называется и нашим Отцом. А потом – что же следует отсюда? Должно будет исповедоваться и как бы по необходимости появиться тройство (в Божестве). Ведь тогда у нас является вера уже некоторым образом не в Святую Троицу, а скорее в трех, как скоро Они не пребывают друг в друге существенно, но каждый как бы отделяется от Своих имен в свойство Своей собственной природы (будучи по природе не тем, что дается в названиях Отца и Сына) и совершенно отсекаясь от другого.

Но значение этого созерцания побуждает нас сказать об этом и несколько больше. Ведь если допустим это истинным, назовем действительным и признаем Сына совершенно чуждым сущности Бога и Отца, то разве Он не окажется лжецом, когда говорит: «Видевший Меня видел Отца»? Если Отец есть Бог по природе, то каким образом Сын, не будучи, по их словам, Богом по природе, может являть в Себе Отца? Как в созданном мы можем созерцать несозданное? В некогда не сущем, поскольку Он считается сотворенным, как можно видеть Сущего всегда? И пусть никто из высказывающих эти хулы не говорит мне, искажая истину, что как скоро Он имеет славу Бога и Отца, и силу, и премудрость Его, и благость, и всемогущество, и мощь приводить к бытию некогда не существовавшее, то поэтому и есть образ Его. Но пусть докажет прежде, является ли Он Богом по природе, и притом в таком истинном смысле, что отнюдь никакого недостатка нет в общем и всецелом сходстве Образа с Первообразом. Если же он вопреки своему желанию оказывается не в состоянии и это доказать, то, во-вторых, потребуем от него сказать, какое основание позволяло бы, хотя и не сущему по природе Богу, согласно принадлежащей им болтовне, иметь силу исполнять дела Божества? Ведь это значит носить образ Отца. Если Сын, не имея внутри Себя достаточной для сего силы, получает от Отца и наделяется от Него и премудростью и силою, чтобы быть в состоянии совершать то, что и подобает, скажем, одной только природе Отца, то Он в таком случае окажется высказывающим ложь на образ и подобие (когда говорит о Себе как образе Бога Отца). Если же мы не можем допускать, чтобы Он говорил ложь, будучи таковым, как мы сказали (истинным образом Бога), и должны соглашаться с Ним, как говорящим истину, то окажемся повреждающими и самую славу Бога Отца. Как это, скажу. Ведь или необходимо говорить, что говорит ложь на образ Бога и Отца, не имея внутри Себя достаточной силы для дел, но наделяемый ею от другого, ибо не таков Первообраз. Или, если истинны Его слова, что говорящим в Нем оказывается Отец и что совсем ничего нет различающего (их существо) или посредствующего или изменяющего всецелое Их сходство, то необходимо, наконец, даже невольно, сказать, что и Сам Отец имеет силу, полученную от другого, ибо так показать восхотел Он нам Себя в Образе Своей природы или славы.

Итак, разве не видите, скажет им наконец кто-либо, куда отклоняется от прямого пути ваше рассуждение и в какие дебри заводит думающих так? Да ведь может, скажут, хотя и будучи тварным, Сын совершать дела Божеской природы, если так угодно Богу и Отцу. Но что может быть нечестивее этого? В таком случае уже ничего не будет большего или высшего в Боге сравнительно с тварью, как скоро станем усвоять ей силу и славу Божества. И никто по великому умоповреждению своему да не считает чем-либо досточудным и великим думать о Сыне и говорить, что хотя Он и тварь, но не как одно из творений. Пусть знает он, что немалый вред наносит славе Его. Ведь надо исследовать не то, имеет ли Он изрядную пред другими тварями природу, но то, тварен ли Он вообще. В самом деле, разве может избежать быть творением что-либо, хотя бы это было и прекраснейшим из всех творений? При уничижении славы Сына отнесением Его к тварям зачем как бы в некоторое обличение Ему всуе указывают на то, что Он находится в прекраснейшем сравнительно с другими (тварями) месте? Итак, мы нанесем вред сущности Бога и Отца, если силу совершать такие дела (Божеские) усвоим Сыну, и притом как тварному, по невежественному и безрассудному рассуждению их. Мы не должны допускать их речей о том, что дела Божества совершает Сын, будучи тварью по природе, ибо так угодно Богу и Отцу.

Если же они могут доказывать это от Божественного Писания, то пусть приводят, что хотят, только пусть сохраняют нам неподдельными изречения святых. И если и здесь они составляют такие рассуждения, которые суть изображения их собственного мнения, то мы ласково скажем: «Горе пророчествующим от сердца их» (Иез.13:3). Ведь мы должны согласиться с тем, что Отец всегда желает того, что может соблюдать в неизменности Его Божескую славу и что сохраняет правильность догматов о Нем. Поэтому, распрощавшись с безрассудством тех, обратимся к истинному учению о Нем, веруя, что Сын истинно рожден из сущности Бога и Отца и есть Бог от Бога по природе. Итак, будучи образом и подобием Бога и Отца, Он оказывается истинным, когда говорит: «Видевший Меня видел Отца; как же говоришь: покажи нам Отца?» Ведь тебе, Филипп, можно, говорит, созерцать во Мне природу Отца и из того, что Я есть Сам, усматривать Родителя, ибо Я явился и есть истинно и по сущности Его образ точный и образ сходный, начертывая в Себе всю природу Бога и Отца. Какой же еще станешь отыскивать другой образ Боговидения, если оказывается (уже) присущею тебе возможность мыслить правильно, – или какого (еще), скажи мне, созерцания требуешь? Неужели ты думаешь, что древним дано было высшее и точнейшее (Боговедение), когда сошел (Бог) в виде огня на гору Синай? Ведь иудеям обычно этим особенно величаться.

Так примерно, можем предполагать, рассуждал Христос. А что проявление чудес нашего Христа по (сообщению) познания о Боге и Отце выше бывшего на Синайской горе, об этом считаю для себя нужным говорить теперь же немедленно. Ты увидишь таким образом, что Филиппу, как скоро пред ним был истинный Образ (Бога), не было необходимости требовать другого рода созерцания Бога и Отца, которое дано было и древним на горе Синай. Сошел там Господь в виде огня, как написано (Исх.19:18), то есть так созерцали израильтяне. Но, думаю, никто никогда не мог бы чрез это (созерцание Бога в виде огня) достигнуть истинных представлений о Боге или возвыситься до надлежащего понятия о Божестве. В самом деле, как бы это посредством огня, как от некоего образа, мы пришли бы к Первообразу, то есть к Отцу и Богу? Ведь Бог благ по природе и, кроме того, Творец, призывающий некогда не сущее к бытию, и все содержит для существования и животворит, Он есть премудрость и сила, благостен, милосерд и милостив. Но ничего этого совсем нет в огне. Никто не может подумать, если имеет ум, что огонь благостен и человеколюбив, – ни один благоразумный человек не скажет, что зиждителен, премудр и животворен. Потом как, скажи мне, посредством огня мог бы кто получить представления об истинном Божестве? Или каким образом в зеркале и загадке мог бы узреть какое-либо из природных свойств Его? Какое же, спросят, основание и какая была причина, побуждавшая Бога принимать на горе Синай вид огня? Ответим, что в то именно время начиналось воспитание Израиля Богом и, как бы некое правило их собственной жизни, сообщался им руководительный закон, почему и надлежало тогда Богу являться им преимущественно наказующим и страшным, чтобы преступники могли знать, что с огнем у них дело. Поэтому-то и великий Моисей провозглашал израильтянам: «Бог наш – огонь истребляющий» (Втор.4:24; ср. Евр.12:29). Мы не можем, конечно, утверждать, чтобы столь премудрый (Моисей), изъясняя природу Бога, стал уподоблять ее огню, но он называл так Бога потому, что по превеликому отвращению ко злу Он, наподобие огня всепожирающего, не отказывается истреблять и уничтожать презирающих Его. Итак, чрез огонь Бог познается не по тому и не с той стороны, что Он есть по природе. Но Он допустил назваться и явиться таким для пользы слушателей (и зрителей-израильтян времени Моисея).

Обратимся же наконец к истинному и точнейшему созерцанию Отца, то есть к Сыну. И мы увидим в Нем образ Родителя, если устремим очи ума на присущие Ему преимущества. Благ по природе Бог Отец, таковым найдем и Сына, ибо разве не благ Тот, Кто претерпел ради нас такое унижение и «пришел в мир грешников спасти» (1Тим.1:15) и положил душу Свою за них? Всемогущ также Отец, таков и Сын; ибо что может быть могущественнее Того, Кто повелевал и самим стихиям, запрещал морю и ветрам, преобразовывал природу вещей, во что хотел, прокаженному повелевал очиститься, слепым давал зрение Своею Божественною властью? Жизнь по природе – Отец, Жизнь также есть и Сын, животворящий истлевших, разрушающий власть смерти и потому воскрешающий мертвых. Справедливо, следовательно, говорит Филиппу: «Видевший Меня видел Отца». Если, говорит, есть у тебя возможность вполне усматривать во Мне и чрез Меня Родителя, то какой другой род Боговидения требуешь, получив гораздо лучший данного древним и находясь с истиннейшим Образом, то есть со Мною?

Ин.14:10. Не веруеши ли, яко Аз в Отце и Отец во Мне есть?

Изображая в Себе, Филипп, природу Родившего, Я, говорит, являюсь образом сущности Его, как отображенный по Нему не внешнею славою, что может думать кто-либо, и не как украшенный чужими и сообщенными качествами, но в собственной природе ношу свойства Родителя и являюсь истинно тем, чем может быть и Он, говорю по отношению к тожеству сущности.

Но ты опять скажешь на это, что ты в конце концов все же не убежден в том, что «Я в Отце, и Отец» со Своей стороны также «есть во Мне». Однако ж значение Моих слов, говорит, даже и невольно приводит тебя наконец к согласию на это. Итак, что скажу Я, это, конечно, суть и слова Отца; и что сделаю Я, это делает и Отец. Говорит же это Христос, не как пользующийся словами кого-либо другого и не в положении и мере пророка передающий вышние и от Отца исходящие гласы, ибо они говорили, конечно, не свое, но Бог давал им и вдохновлял. Усвояет также Отцу Своему и совершение чудес, не как чудотворящий сообщенною (отвне) силою, подобно, например, говорившим: не думайте о нас, что «своею силою или благочестием» мы исцелили, то есть больного (Деян.3:12). Ведь святым свойственно пользоваться для чудес не своею, конечно, силою, но Божиею, ибо служителями и исполнителями как Божественных слов, так и дел они оказываются. А так как Сын единосущен Отцу, никоим образом не отличаясь от Него и не имея ничего иного сравнительно с Ним, то и слова Его собственные, говорит, суть слова Отца, так что Отец не мог употребить других слов, как те, что и Сын. Но так же точно разумей и о величии дел. Так как Отец не может и не совершает ничего другого, как то, что может и совершает Сын, то и говорит, что это – Его дела. Яснее можешь разуметь слова Его так: «Я во всем вообще подобен Отцу и Образ сущности Его, украшенный не внешним лишь сходством и внешнею славою, но имеющий в Себе всего Родившего, по причине тожества сущности».

Ин.14:10. Глаголы, яже Аз глаголю, о Себе не глаголю, но Отец, во Мне пребываяй, Он творит дела⁹³⁴

Если бы, говорит, Отец обратился к нам с речью, то воспользовался бы теми же самыми словами, какими и Я теперь (говорю), а не другими, ибо Я имею с Ним такое существенное сходство, что Мои речи суть Его и что Я сделаю, это считается Его делами: «Во Мне пребывая», по причине тожества сущности, «творит дела Сам (Он)». Так как Божество имеет одну сущность, мыслимую в Отце, Сыне и Святом Духе, то всякое слово от Отца, конечно, есть чрез Сына в Духе – и всякое дело или чудо чрез Сына в Духе, – но совершается как бы от Отца. Не вне сущности Родившего находится Сын, как и Дух Святой, но будучи в Нем Единородный и также имея в Себе Родившего. Сам, говорит, Он действует, ибо природа Отца действенна, прекрасно сияя в Сыне.

К этому можно присоединить и другую мысль, к которой хороший повод дает Домостроение с плотью. "От Себя", – говорит, – "не говорю" – вместо: нераздельно и не вопреки воле Бога и Отца. Так как в человеческом образе Он является созерцавшим, то и усвояет слова Свои природе Божества, как бы в лице Отца, равно и дела. Как бы так говорит: да не отнимает соответствующее Мне и подобающее представление обо Мне этот человеческий вид Мой и слова Мои не считайте словами простого человека, вам подобного, но (считайте их) истинно Божественными и подобающими Самому Отцу так же, как и Мне. Действует же, «во Мне пребывая», ибо Я в Нем и Он во Мне. Итак, не думайте, говорит, что древним дано что-то великое и чрезмерное, именно зреть Бога как бы в виде огня и слышать говоривший им голос, ибо чрез Меня и во Мне вы истинно созерцаете Отца, хотя Я и явился подобным вам, пришел явно, по слову Псалмопевца (Пс.49:3). Знайте, что, услышав Мои слова, вы услышали слова (исходящие) от Отца. А также и зрителями Его дел стали вы и присущей Ему силы. И это потому, что чрез Меня говорит Он, как чрез Слово Свое, а также совершает и производит досточудные дела, опять как чрез Силу Свою». Считаю несомненным, что никто, если только он не поврежден в уме своем, никогда не станет отсекать от сущности Отца ее Слово и Силу, но всякий согласится, что они существуют в ней и присущи ей по природе.

Глава I

О том, что по причине тождества природы Сын в Отце и Отец также в Сыне

Ин.14:11. Веруйте, яко Аз во Отце и Отец во Мне есть⁹³⁵

Ясно уже говорит, даже более – и повелевает наконец, что мы должны мыслить не иначе, как желает Само Слово истины. Единосущно (ὁμοούσιος) Оно своему Родителю, без всякого между Ними посредства или какого-либо разделения Того и Другого различием природы. Одно Оно есть у Него, так что природа (φύσις) Сына является в сущности (οὐσία) Родившего, равно и природа Бога и Отца оказывается и блистает в сущности Рожденного, как это, без сомнения, можно видеть и в нас (людях). Ведь мы не оказываемся другими по природе сравнительно с нашими детьми и не отделяемся от них разностью природы, хотя и разобщаемся различием тел. Поэтому-то и может видеть блаженного Авраама тот, кто смотрит на рожденного от него сына. Но у людей тут есть очень большое разделение, так как каждый по своему образу является и бывает как бы собранною в себе и совершенно отдельною особью и по телу своему не соединен внутренне с другими, хотя и общая у всех оказывается природа. О Боге же Истинном должно думать не так.

Отец есть отец лично и особо, а не сын, точно так же Рожденный от Него есть сын, а не отец, и Дух есть лично дух. Но так как Святая Троица соединена и собрана в одну природу Божества, то у нас один Бог, и никто да не допускает всецелого разделения каждого из так обозначаемых (Лиц Единого Божества) и да не признает полной раздельности Их бытия (сущности), но мы веруем, что каждый из Них есть то, что Он есть, и называется у нас по Его особой ипостаси. Разумеем Сына сущим от Отца, то есть происшел из сущности Его неизреченно и в Нем пребывает. Тем же самым образом – и о Святом Духе: Он истинно есть от Бога по природе, но отнюдь не отделен от сущности Его, а исходит из Него и в Нем всегда пребывает, подаваемый святым чрез Христа. Все чрез Сына в Духе Святом. Такой правоте и истинности догматов научил нас разум святых отцов. Так научены мы говорить и думать и самими Священными Писаниями. А что мы вполне правильно идем к этой неукоризненной вере, в этом удостоверит Господь словами: «Веруйте, что Я в Отце и Отец во Мне».

Ин.14:11. Аще ли же ни, за та дела веруйте Ми⁹³⁶

Здесь ясно высказывает, что Он не соделал бы и не совершил бы никогда того, что подобает одной только Божественной природе, если бы Он не был и по природе из нее. И заметь, с какою твердостью и вместе истинностью высказывает это. Он требует веры не столько ввиду Своих слов, хотя и не знал лжи, сколько ввиду Своих дел. А по какой причине, скажу об этом. Ведь употреблять подобающие Богу слова и речи и высказывать что-либо безрассудное – например, не представляет ничего трудного для человека беснующегося и умалишенного, а воспользоваться делом и силою, подобающими Богу, разве кто смог бы когда-либо? Какой же из тварей Отец может дать Свою славу? Разве обладать мощью все совершать и иметь всемогущую силу мы не считаем славою Отца, что отнюдь не принадлежит ничему другому, находящемуся в числе тварей? Итак, желая дать о Себе удостоверение посредством необходимых и вместе неопровержимых доказательств, Христос повелевает веровать вследствие самых дел Его, что Он в Отце и со Своей стороны имеет в Себе Отца, то есть в собственном Своем существовании носит природу Отца, как подлинное Его рождение, как плод истинный, как Сын, природно явившийся от Отца.

Но между тем как Церковь Христова, хотя и весьма славящаяся правотою догматов, имеет такое представление о Единородном, однако ж богоборные еретики убеждают думать иначе слушающих и принимающих их пагубные слова. Свирепствуя своими порицаниями против Христа, они, жалкие, стараются превзойти друг друга не в рвении к благочестию, но чтобы одному оказаться нечестивее другого и высказать что-либо наиболее нелепое. Так как они пьют вино из Содома и горький виноград собирают из Гоморры (Втор.32:32), ибо не от Божественного Духа приемлют представления о Нем и не из откровения от Отца, но из головы дракона (ср. Пс.73:13), то и совсем не имеют здравых мыслей, а говорят такое, что делает горемычными души слушателей, низводя их в ад и в преисподнюю бездну. Осмеливаясь даже излагать это и в книгах, они тем как бы увековечивают бессмертием присущее им лукавство.

Достаточно высказав в настоящем случае то, что может помогать слушателям иметь правильное представление о Сыне, нам не следовало бы делать никакого упоминания об учении их. Но так как ничего нет невероятного в том, что их жалкими словами увлекутся души каких-либо простодушных людей, то я счел необходимым ниспровергнуть их зловредную болтовню истинными догматами и показать легко опровержимою их клевету, которою они хотят окружить Сына, а скорее – всю Божественную природу, что вернее будет сказать.

Вот что встретил я в книге наших противников. Занимаясь исследованием толкуемых слов, я нашел (в этой книге) после некоторых других рассуждений буквально такие слова: «Итак, Сын, существенно (по существу) объемлемый Отцом (οὐσιωδῶς περιεχόμενος ὑπὸ τοῦ Πατρός), Отца в Себе имеет слова изрекающим и знамения совершающим, что и изъясняет в словах: «что я говорю вам, от Себя не говорю, но Отец, во Мне пребывая, творит дела Сам» (Ин.14:10)».

Такова их пустословная болтовня. Но если и нам надо представить нечто такое, что может противостоять их словам и изобличать их неискусный ум (Рим.1:28), то скажу вот что. Их выражение, что «Сын существенно объемлется Отцом», какой имеет смысл и что означает, я не очень понимаю. Столь большую, должен сказать я правду, имеет оно неясность. Это рассуждение их как будто стыдится и укрывается в неясности, не имея смелости (быть выраженным ясно). Как «дурное делающий ненавидит свет и не приходит к свету, чтобы не быть изобличенным», по слову Спасителя (Ин.3:20), так всякая речь, означающая дурное, обыкновенно обращается к темным выражениям и не прибегает к ясному раскрытию, чтобы не открылись присущие ей пошлость и глупость.

В самом деле, что означает это: «Сын существенно объемлется Отцом»?

Всеми силами, сколько могу, постараюсь раскрыть это неясное выражение и, быть может, боящееся того, чтобы, ясно понятое, оно действительно не открыло злоумышления творца его.

Ведь если оно хочет выразить то, что Сын, являясь в сущности Отца, как единосущный Ему, и Сам имеет в Себе Отца, всецело просвечивающегося в природе Своего Сына, то согласимся и мы с таким рассуждением. Только термин «объятия» (περιοχῆς), употребленный о Сыне, кажется нам весьма неуместным.

Если же не выражает этого, – ведь никогда не может допустить рождение Сына из сущности Отца тот, кто изверг такую на Него хулу и кто утверждает, что природа Сына объята природою Отца как бы некое ограниченное тело, – то разве не окажется явно богохульствующим и исполненным доходящим до крайности умоповреждением? И называя Сына Богом, они вопреки разуму стараются присвоить Ему свойства тел. Ведь то, что всецело ограничивается каким-либо определением и измерением, мыслимым на расстоянии, так что имеет начало и конец, без сомнения, должно допускать и бытие, например, в каком-либо месте, иметь количественность и вид и образ. Но это все разве не свойства тел? И разве Тот, Кто выше нас, не будет мыслиться с нами, как нам подобный? И не окажется ли Он родственным всякой другой твари, уже не имея ничего большего пред нею, поскольку это касается до ограниченности ее?

Но если так, по неразумному предположению наших противников, то зачем напрасно устрашает нас словами: «Вы от нижних, Я от вышних», и опять: «Вы от мира сего, Я не от мира сего» (Ин.8:23)? А говоря о Себе, что Он «свыше» (ἂνωθεν), не употребил просто с «небес», ибо какое преимущество Он имел бы тогда пред святыми Ангелами, как скоро мы найдем, что и они «свыше», принимая выражение в местном смысле? Но оно указывает на то, что Он рожден от Вышней и над всем Владычествующей Сущности. Итак, как может Он оказываться истинным, если имеет свойства тел, общие с другою тварью, и вместе с приведенным из небытия в бытие объемлется Отцом, если мы должны признать, что ничто не может быть вне Его? Так и божественный Псалмопевец, изрекая Духом совершенно истинные и сокровенные тайны, говорит, что Сын не отсутствует решительно ни от одного места, свидетельствуя тем о Его бестелесности и неограниченности, как и о том, что Он не объемлется местом как Бог. «Куда, – говорит, – пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда бегу? Если взойду на небо, Ты – там; если сойду в ад, присутствуешь (и там); если возьму крылья мои поутру и пойду в пределы моря, и там рука Твоя будет путеводить меня и будет содержать меня десница Твоя» (Пс.138:7–10). А эти (лжеучители), безрассудно противопоставляя свое мнение откровениям Духа, подвергают Единородного ограничению, хотя они и обязаны иметь относительно этого правильное и надлежащее рассуждение. Ведь если наполняет небеса и пределы земли, то есть и ад, то разве не верх неразумия прилагать к Нему термин объема, не принимая во внимание того, что если лицо Его, то есть Дух – ибо лицом Сына называют Духа – наполняет все, то как Он Сам мог бы быть внутри объема Его Богом и Отцом? Но не менее безрассудно усвоять описуемость бестелесному и подвергать мере неограниченное. Ведь говорить, что Он существенно объемлется Богом и Отцом, что другое означает, как не то, что Он имеет ограниченную сущность, как, без сомнения, и каждое из Его творений, которым мы смело и истинно должны усвоять объемлемость, ибо (и они) тела суть, хотя бы и не такие, как наши.

Кроме того, надо принять во внимание и вот что. Если мы считаем необходимым, чтобы объемлемое чем-либо находилось внутри того, что его объемлет, то разве отсюда не должно с бесспорностию следовать, что объемлемое мыслится меньшим объемлющего и является ограниченным, как бы будучи заключено объемом большего? Что же скажешь опять, любезнейший? Вот Он, представив Себя образом Бога и Отца и ясно сказав: «Видевший Меня, видел Отца», тут же опять присоединил: «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин.14:9–10). Ведь если по вашему мнению, Он говорит, что, будучи начертанием и образом Родившего, Он, однако ж, объемлется Им существенно, то разве не для всех бесспорно, что этим Он желает, чтобы мы имели об Отце такие же представления, какие получили и о Нем? Поэтому необходимо быть ограниченным и Отцу, ибо есть это в Сыне. Пусть же решает еретик, кто больше Его? А мне не подобает об этом говорить или думать, ибо не отчасти Сын должен быть образом Отца, а отчасти нет. Ведь если имеет что-либо, что отчуждает или посредствует всецелое подобие (Его Отцу), то Он будет уже частичным, а не всецелым образом. Но разве можешь показать, где это говорит Священное Писание? Отнюдь, конечно, не последуем твоим словам и не отвергнем правоту священных догматов.

Удивляюсь, как не устрашились они сказать при этом: «Как Павел имел в себе Христа говорящего и совершающего чудеса, точно таким же образом и Сын имел в Себе Отца, говорящего и творящего знамения, почему говорит: “Веруйте, что Я в Отце и Отец во Мне, – «если же нет, ради дел самых веруйте»”».

Но кто же будет называть христианином так рассуждающего и думающего о Христе? Ведь вот уже ясно говорит, что Он не есть истинно Бог. Но, безрассудно усвоив Ему подобающую тварям меру, проповедует Его каким-то богоносным и Богу причастным или от Бога рожденным Богом. А цель у него та, чтобы всеми, так сказать, мерами и способами совершенно исключить Его из сущности Бога и Отца и вообще отделить от природного и существенного единства, которое Он имеет со Своим Отцом и Богом.

Возможна ли высшая степень безумия? И разве над преданными столь необузданному нечестию, как бы над мертвыми уже и погибшими, не следует пролить слезу любви и вполне благовременно сказать: «Кто даст главе моей воду и очам источник слез, и буду оплакивать народ сей днем и ночью» (Иер.9:1)? Действительно, над усвоившими себе такой образ мыслей следует проливать непрестанные слезы. Но так как, полагаю, истинными догматами надлежит отражать их клеветы, для пользы простецов, то вот опять скажем им следующее, потому что «ревнуя возревновали мы для Господа» (3Цар.19:10).

Ведь и божественный Павел, любезнейшие, или и кто другой из святых, имея Христа в своем уме, обитающего чрез Духа, делали вполне угодное Богу и являлись совершителями чудес. Поэтому несомненно – это и сам ты признать должен за истинное, – что, будучи людьми по природе и по сущности отличаясь от обитавшего в них Святаго Духа Христова, некоторые оказывались богобоязненными и славными посредством данной им от Христа благодати. Ты, конечно, согласишься с нами, что некогда они были лишены благодатного дара, но призваны к нему, ибо так благоугодно справедливо всем правящему Богу. Поэтому возможно допускать, что чрез какое-либо беззаконие или несправедливое деяние блаженный Павел или кто другой ему подобный, оскорбив Бога, может оказаться лишенным данной ему благодати и низвергнуться снова и возвратиться в то униженье, откуда он восшел (посредством благодати), ибо совершенно внешнее и сообщенное легко может и отторгаться и отниматься, как данное.

Итак, любезнейший, к тебе опять обратится слово (наше): если, согласно твоему невежественному и нечестивейшему предположению, как в Павле был говорящим и чудотворящим Христос, так должно признавать и бытие Отца в Сыне, то разве не очевидно, что Он отнюдь не будет Богом по природе, но чем-либо другим, отличным от обитающего в Нем Отца, Бога истинного? Ведь так и Христос был в Павле. Следовательно, Единородный в таком случае есть орудие и как бы сосуд некий, уготованный в славу, и ничем не будет отличаться от флейты или лиры, производя те звуки, какие заставляют ее стройно издавать посредством дуновения или ударника (палочки). Он будет употребляться Отцом для чудотворения так же, как представляется пила или топор у занимающихся плотничеством.

Но что может быть неразумнее этого? Ведь если Он таков по природе, как говорят те, то Он будет совершенно чужд Бога и Отца, поскольку Он у нас признается Богом по природе и никем другим кроме Него. Если же Сын отделяется от сущности Отца, по отношению к бытию Богом по природе, то не должны ли мы признать уже за истинное, что Он отнесен в разряд тварей и причислен к созданиям, что Он взят в качестве орудия и Сын, приседящий Отцу, в конце концов оказывается у нас уже служителем вместо Владыки. Более того, Он уже не есть Сын истинный, ибо признанное в качестве орудия нельзя мыслить и принимать за сына. Таким образом, Отец родил орудие присущего Ему искусства или премудрости и оказывается породившим из Себя нечто другое сравнительно с тем, что Он есть Сам. Но разве это допустимо? И не совсем ли глупо мыслить нечто таковое? Если, таким образом, не изменишь представления о Сыне, как об орудии и служителе и не признаешь Его истинным порождением, но отринешь Его неизреченное рождение, разумею из сущности Бога и Отца, то должен будешь умалить самую славу Родившего. Тогда Отец уже не будет истинным отцом, ибо, никого не родив из Себя, кого же Он будет отцом по природе? Совершенно лжеименна, следовательно, Святая Троица, как скоро Отец не есть истинный Отец, ни Сын не есть Сын по природе, а соответственно этому умозрению последует хула и на Духа.

Стало быть, мы обманываемся и ложна вера наша; неправду высказывает и Святое Писание, называя Бога Отцом. И если Сын не есть Бог по природе, как рожденный от Бога и Отца, то заблуждаемся мы, и вместе с обитателями земли заблуждаются и вышний Град, и чистейший сонм святых Ангелов, вместе с Богом по природе сопрославляя и споклоняясь и, не знаю как, склоняясь славословить богоносный некий сосуд и одно из творений, конечно, по их безрассудному мнению. Если же Отец пожелал бы когда-либо прекратить Свое состояние и обитание в Сыне, то тогда Он (Сын) ничем, пожалуй, не будет различаться от (тварей) уклонившихся от своего главенства (ангелов злых), так как не имеет ничего собственного и не носит в Своей природе Родившего Его, но, напротив, во всем подобен нам и укрепляется только Божественною благодатью и имени сыновства удостаивается вместе с нами. Но почему же, в таком случае, скажи мне, и Сам Он не исповедует Свою природу (сходною) с нами? Почему «мы погибающие в век, а Он восседающий в век» (Вар.3:3)? Почему мы – слуги, а Он – Господь? Ведь и мы называемся сынами Божиими, и при этом, однако ж, вполне сознавая свою природу, нисколько не стыдимся этой славы. А по какой же причине, скажи мне, Он, хотя и подобен нам и ничем не возвышается над тварями, так как не есть Бог по природе, как думают эти невежды, – почему Он не исповедует вместе с нами свое рабство? Напротив, усвояя Себе подобающую и принадлежащую собственно Божественной природе честь и славу, оказывается говорящим святым ученикам: «Вы зовете Меня “Господь и Учитель”, и хорошо говорите, ибо Я таков» (Ин.13:13). Это говорит Спаситель. А эти велемудрые изобретатели противных Ему догматов хотя и похваляют Его за то, что Он говорит и утверждает, что Он вполне истинно называется Господом, но, лишая Его природного господства своим нежеланием признавать Его Богом от Бога по природе, не думают, что этим самым обвиняют себя самих в самой постыдной мерзости.

Что Он не желает быть причисленным к разряду существ тварных и занимающих рабское положение, но, напротив, устремляет Свой взор на присущую Ему по природе свободу, хотя и находился в образе раба, это можешь уразуметь и из следующего. Прибыл Он (однажды) в Капернаум, как читаем в Евангелиях. И вот собиратели установленной законом дидрахмы (подати на храм), приступив к Петру, говорили: «Учитель ваш не даст ли дидрахму?» И так как Христос узнал об этом, то надлежит знать, что ответил Он Петру: «Цари земли с кого берут оброк или подати? С сынов или с чужих?» И когда Петр премудро и вразумительно признал, что чуждый царственного достоинства, поскольку это касается до рода (царственного) и (вообще) какого-либо близкого родства (с царем), должен подлежать законам или податям, Христос тотчас присоединил, свидетельствуя об истинно присущем Ему Божественном достоинстве: «Следовательно свободны суть сыны» (Мф.17:24–26). Если бы был сораб, а не Сын Истинный, рожденный из сущности Отца, то почему, всех других подвергая податям, как чужих по роду взимающему подати⁹³⁷ и занимающих положение рабов, одному только Себе усвоил свободу? Собственно и истинно подобающее одному только Божеству к нам применяется иносказательно, а Ему принадлежит истинно, так что, если кто точно рассмотрит природу тварей, тот, без сомнения, найдет вполне подобающими ей как название, так и состояние рабства. А если некоторые из нас почтены славою свободы, то в неистинном смысле обладают тем, что подобает Одному только Богу.

Кроме того, с великим удовольствием спросим у них и вот что: назовут ли они Павла богоносным потому, что Христос обитал в нем чрез Своего Духа, или же своею болтовнею отвергнут и это? Если скажут, что он не был истинно богоносным, то этого будет достаточно для того, чтобы заставить всех наконец отвращаться от их болтовни и питать крайнюю ненависть к ним, как не стесняющимся высказывать всякие нелепости. Если же, избегая сего, захотят говорить истину и признают его истинно богоносным, по причине обитания в нем Христа, то разве не окажутся крайне нечестивыми их речи о том, что Сын чужд сущности Бога и Отца? Ведь Павел уже не богоносен, как скоро Сын не есть Бог по природе. Но иногда имеют стыд и они, хотя их речи отличаются лукавством и злоумышлением, – они назовут Сына Богом, однако ж Он по природе не рожден от Бога. Но каждый, без сомнения, легко уличит их и в этом. Как может быть Богом, если не рожден от Бога по природе? Кроме того, скажем вот что. Ты говоришь, что Сын есть Бог по природе. Но разве Тот, Кто есть Бог по природе, может быть богоносным или причастным Богу? Ведь нельзя быть причастником самого себя. И для чего Бог будет обитать в Боге, как другой в другом? Если воспринимаемое по природе есть то же, чем мыслится и обитающее, то какая же, наконец, будет надобность в причастии (одного другому)? Если же как Он (Сын) обитал в Павле, таким же самым образом и Отец в Нем (Сыне), то как же не окажется богоносным подобно Павлу, отнюдь уже не будучи Богом по природе, как нуждающийся в высшем, то есть обитающем в Нем Боге?

Потом, кроме этого, и еще нечто придумывает этот смелый противник наш и посредством многих доказательств, как воображает он, пытается распространить свое учение. Говорю об этом потому, что считаю нужным коснуться всех его слов и широко исследовать присущее ему богоборное намерение, чтобы ясно был изобличен в том, что ставит Единородного в числе творений и, приукрашенными обманами рассыпав нечестие на Него, он жалкий (еретик), хотя и соисповедует (с православными) Его Богом, но, отнимая у Него истинное Божество по природе, думает как-либо укрыться от взирающих на саму истину.

Он пишет вот что: «Но как о нас говорится, что мы в Нем находимся, хотя имеем не смешанную с Ним ипостась, таким же самым образом и Сын, пребывая в Отце, имеет (однако же) различную от Нерожденного сущность».

Сколько дерзости! Какая ужасная речь и полная недомыслия, вернее же – всецелой глупости и безумия! Действительно обезумели они, называя себя мудрыми (Рим.1:22), и, мысля так о Единородном, отверглись от купившего их Владыки (2Пет.2:1), по написанному. Ведь если, как говорят они, Слово Божие есть человек и один из нас подобных, то нет уже никакого препятствия говорить, что Он существует в Боге так же, как мы. А если веруют, что Он есть Бог, и признают поклонение Ему, как таковому по природе, то почему же не допускают, что Он, как подобает Богу, пребывает в Своем Родителе и имеет Его в Себе? Ведь так думать и говорить, полагаю, всего приличнее истинно боголюбивым людям. И если, держась своего несокрушимого бесстыдства, настаивают на своих словах и утверждают, что Сын в Отце так же, как может быть (в Боге) и каждый из нас, из небытия и от земли происшедших чрез Него, то почему же, наконец, не допускается желающим из нас смело сказать: «Увидевший меня увидел Отца, и Я в Отце и Отец во мне есть»? Но, полагаю, за это всякий подвергся бы обвинению в самом крайнем безумии, и вполне справедливо. Ведь это нелепость, и такое изречение Богодухновенным Писанием никогда не употреблено ни об одном из святых. Напротив, все усвояют Господу по природе и Богу Единородному⁹³⁸ несравненное преимущество над всеми святыми и восклицают именно так: «Кто уподобится Господу в сынах Божиих?» (Пс.88:7). Как же поэтому будет подобен нам Единородный, если, по гласу святых, никто не равен и не подобен Ему? А если Он в Боге так же, как мы, то разве не окажется уже необходимость утверждать, что сонм святых говорит ложь и Сыну по природе не усвояет ничего большего, чем Он являлся бы неравным с всыновленными (по благодати)? Дальше от этой мерзости, человек! Не так будем мы думать, нет, – но, следуя мнению святых отцов, мы с верою ожидаем себе благоволения у Бога.

Но так как для доказательства своих мыслей и слов они приводят изречение Павла, что в Боге мы «живем и движемся и существуем» (Деян.17:28), ослабляя доказательную силу изречения, что «Сын в Отце», посредством сравнения с нами, то постараемся, подвергнув подлежащим исследованиям вышеприведенные слова апостола Павла, изобличить их в том, что они желают оклеветать ум святых Апостолов и вполне правильно сказанное безрассудно извратить по своему произволу.

Блаженный Павел прибыл в Афины и, видя, что тамошний народ хотя и считается мудрым, но всецело погружен в многобожное заблуждение, благочестивыми рассуждениями старался отвлечь его от исконной лжи, благородно направив к познанию единого и единственного Бога, дарующего Своим тварям движение и жизнь и бытие. Все животворит Создатель всяческих, будучи Жизнью по природе, неизреченно внедряя им силу Своего свойства (жизни). Иначе не могло бы поддерживать сохранение своего существования то, что получило бытие из небытия, и тотчас возвратилось бы в свою природу, то есть опять в небытие, если бы своим общением с Сущим не препобеждало слабость своего бытия. Поэтому божественный Павел справедливо и весьма прекрасно сказал, показывая Бога жизнью всяческих, что «в Нем живем и движемся и существуем». Не то, конечно, желая выразить, что они, уничтожая правильность Священных Писаний, выдумали сообразно собственной цели, но то, что было истинно и весьма полезно для руководимых теперь к Богопознанию. И если надо сказать яснее, отнюдь не желает указать на то, что мы, будучи людьми по природе, находимся в сущности Отца и оказываемся сущими в Нем, но что мы и живем и движемся и существуем в Боге или состоим (ср. Кол.1:17).

Заметь: не просто и без всяких добавлений сказал, что мы только "есмы" (существуем) в Боге, ради твоего, как кажется, невежества, любезнейший, но разнообразно поясняет то, что желал выразить, – впереди поставил "живем", потом прибавил к этому "движемся" и уже на третьем месте поставил "есмы", присоединяя и это для выражения мысли предшествующих слов.

Уже это наше правильное рассуждение, думаю, может быть, хоть сколько-нибудь устыдит богобора. Но если он все же настаивает на своем и выражение «в Боге» привлекает к доказательству своего мнения, то мы должны показать употребление этого выражения «в Боге» вместо «чрез Бога». В противном случае пусть еретик тот скажет нам, почему в псалмах некто издает такой возглас: «В Боге сотворим силу» (Пс.59:14), и еще к Богу: «В Тебе врагов наших забодаем» (Пс.43:6). Никто, конечно, не думает, будто восклицающий так обещает сотворить какую-то силу в сущности Бога или будто Псалмопевец говорит, что, встретив своих врагов, они забодают их в ней (сущности Бога). Но «в Боге» говорит вместо «чрез Бога» и также «в Тебе» вместо «чрез Тебя». Почему же и блаженный Павел в Послании к Коринфянам говорил: «Благодарю Бога моего о всех за данную вам во Христе Иисусе благодать» (1Кор.1:4), и еще: «Из Него же вы есте во Христе Иисусе, Который стал для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением, искуплением» (1Кор.1:30)? Неужели кто здравомысленно скажет, что духоносец утверждает, будто сообщенная свыше Коринфянам благодать дана в самой сущности Христа, или примет что-либо другое подобное? И разве не окажется он болтуном? Зачем же поэтому, противореча употреблению этих выражений в самих Священных Писаниях и клевеща на мысль блаженного Павла, говоришь, что мы существуем в Боге, то есть в сущности Отца, когда слышишь слова апостола, сказанные: «В Нем живем и движемся и есмы» (Деян.17:28)?

«Но да, – говорит представитель пагубных догматов, – так как тебе кажется и представляется правильным выражение “в Боге” считать равнозначащим с “чрез Бога”, то зачем ведешь напрасные разглагольствия? Почему подвергаешь нас обвинению в хуле, когда мы утверждаем, что Сын сотворен чрез Отца? Ведь вот Сам говорит, что “Я в Отце” вместо “чрез Отца” по твоим же, любезный, словам и по только что представленному нам из Священных Писаний обыкновению». Я же скажу, что и против этого надо опять защититься и обнаружить злоухищрения и вредные умыслы их.

Удивляюсь, как это они, с радостию узнав обычай Божественного Писания употреблять выражение «в Боге» вместо «чрез Бога» и ради одной только возможности унизить чем-либо славу Единородного охотно приняв это изречение, тем не менее совсем не заметили того, что опять они окажутся болтунами, хотя и называют себя мудрыми и искусными. Вот если бы одним только противникам нашим дозволительно было утверждаться на словоупотреблении Богодухновенного Писания в отношении к сущности Единородного и на этом основании говорить, что Он сотворен Отцом, хотя и пребывает в Боге, как сказано о Нем, – ведь мы согласились уже, что «в Боге» можно разуметь в смысле «чрез Бога», то злоучение их, по-видимому, имело бы, пожалуй, некое не совсем невежественное основание. Но как скоро и для нас самих, желающих посредством доведения до большей нелепости ниспровергать их гнилые догматы, нет никакого препятствия относить значение этого выражения и к Самому Отцу и ясно сказать, что и изречение «Отец во Мне» надлежит разуметь вместо «чрез Меня», так что уже и Сам Отец окажется тварным, то разве они, осмелившиеся на такие весьма неразумные рассуждения, могут избежать осуждения в крайнем безумии? Ведь как Сын, говорит, Сам находится в Отце, так и Отец находится в Нем Самом. Если же «в Отце» желают понимать в смысле «чрез Отца», то что запрещает сказать, что и «в Сыне» должно разуметься как «чрез Сына»?

Но мы и теперь не позволим себе вместе с ними впасть в такое безумие. Не будем говорить ни того, что чрез Отца сотворен Сын, ни того, что чрез Сына получил бытие Тот, от Кого все, Отец и Бог. Напротив, применяя надлежащим образом к каждому времени, лицу и предмету обычное словоупотребление Богодухновенного Писания, будем составлять чистое и безукоризненное рассуждение о всех необходимых предметах. О предметах, переведенных из небытия в бытие и происшедших чрез Бога, разве не вполне подобает нам думать и говорить, что они в Боге, то есть чрез Бога? Напротив, к Сыну по природе и Господу и Богу и Творцу всяческих не считаю это применимым в собственном и истинном смысле, но Он природно находится в Отце и пребывает в Нем и Сам имеет Его в Себе, потому что является в тожестве сущности (с Ним) и совершенно ничего не имеет посредствующего и не отделяется природным различием.

Может быть, благоразумнейшим и покажется, как мне думается, хорошим наше рассуждение, но противник, конечно, отнюдь не согласится с ним. Он будет опять выставлять уже приведенное в начале утверждение, что Отец в Сыне находится так же, как мы в Нем.

Итак, что же – сказали бы мы, не без оснований обличая гнилые и ребяческие мысли и речи, – ты говоришь, что Сын в Отце находится так же, как мы в Нем? Прекрасно. Но в таком случае почему же, скажем на это, свойственная нашей природе ограниченность не позволяет нам величаться теми же самыми словами, какие употреблял о Себе и Сам Христос? Сам Он, так как находится в Отце и Отца имеет в себе, будучи образом Его и потому совершенно точным отображением, говорит: «Видевший Меня видел Отца, Я и Отец одно». А мы, скажи мне, если так же находимся в Нем и имеем Его в себе, как, без сомнения, и Он в Отце и Отец в Нем, – почему, с высоко поднятою головою и смелым лицом и взором пред встречными, не говорим дерзновенно: «Я во Христе и Христос во мне, видевший меня видел Христа, я и Христос – одно»? Что же отсюда далее? Кто-либо, полагаю, пожалуй, не побоится и не поколеблется прямо и смело сказать наконец и о Самом уже Отце это: «Я и Отец – одно». Если Отец с Сыном одно, то каким образом он (человек) не будет уже соравен Самому Отцу, став неизменным образом Неизменного Образа, то есть Сына? Но кто же может когда дойти до такого безумия, чтобы осмелиться говорить: «Видевший меня видел Христа, я и Христос – одно»? Ведь если допустить, что Сын пребывает в Отце только по состоянию, а не по природе, равно и Отца имеет в Себе, как и мы таким же образом во Христе и Христос в нас, то, во-первых, Сын окажется в одном ряду с нами, а потом не будет никакого препятствия для нас, минуя, если хотим, и Самого Сына, как находящегося посредине, как бы прямо перейти к Самому Отцу и говорить, что мы столь точно уподобляемся Ему, что не оказывается ничего разделяющего, ибо выражение «быть одно с чем» имеет такое значение. Не замечаете ли, таким образом, в какое безрассудство и вместе нечестие впал у них ум и какая получилась путаница в их нелепых рассуждениях?

Какой предлог у них говорить и утверждать это и пользоваться столь пошлыми рассуждениями, об этом скажу опять. Одна у них цель – представить Сына совершенно чуждым и лишенным сущности Отца. Что это правда, узнаем из слов, стоящих рядом и присоединенных к прежним его хулениям. Присоединяет именно вот что: «Но как мы, будучи в Нем, имеем не смешанную с Ним ипостась, таким же самым образом и Сын, находясь в Отце, имеет сущность, различную от Нерожденного Бога».

Что говоришь, глупец? Таким образом не учиняешь ли на Сына уже явную хулу? Разве теперь кто скажет, что мы стараемся взвалить на голову богоборцев напрасную клевету? Вот ясно не усвояют Ему совсем ничего большего пред земными тварями и приведенными к бытию. Я, хотя и с большим отвращением к тому, что осмеливаются говорить эти жалкие люди, постараюсь показать это, опять имея в виду ту цель Божественного Писания, что как скоро отрицают Сына, вместе отрицают и Отца и в конце концов оказываются безбожными и не имеют надежды в этом мире, по написанному (Еф.2:12). Что мы говорим правильно, истинным свидетелем за нас выступает боголюбивый Иоанн, написавший следующее: «Отрицающий Отца и Сына, – всякий, отрицающий Сына, и Отца не имеет, – признающий Сына и Отца имеет» (1Ин.2:22–23). Весьма справедливо и в надлежащем соответствии с рассуждением нашим предлагает нам Духоносец свое созерцание. Так как он знал, не по названию только, но, напротив, по самой действительности, что называется быть отцом по природе, то поэтому и говорит, что один (Отец) необходимо отрицается с другим (Сыном). Ведь с тем, кто по природе есть и мыслится отцом, всегда соединяется и представление и указание на происшедшее от него порождение, и с истинно и действительно рожденным сыном мыслится и лицо родителя. Вместе с тем, как кто познает Отца, он представляет, что тот родил, – а если узнает порождение, постигнет, конечно, и то, что оно родилось от какого-либо отца. Таким образом, чрез обоих (Отца и Сына) в слушателях возникает знание о том и другом. И кто отринул, что Бог есть истинно Отец, вместе должен, конечно, отрицать и рождение Сына. А кто опять не признает бытия Сына, тот вместе с Ним, конечно, уничтожит и знание об Отце. Когда, таким образом, нападающий на нас нечестивыми рассуждениями своими утверждает, что Сын имеет отличную от нерожденного Бога сущность, то разве не признает явно, что не существует самого Сына? А если нет Сына, то и Сам Отец уже не мыслится истинно отцом. Кого же Он будет Отцом, если не родил? И мы сами утверждаем, что Сын отличается, но не от сущности, а от лица (προσώπου;) Отца, не как чуждый Ему по природе, что, без сомнения, кажется богоборам, но как существующий и мыслимый в собственном лице (ἐν ἰδίῳ προσώπῳ) и в различии по собственному существованию (κατ’ ἰδίαν ὕπαρξιν ἑτερότητι), ибо Сын есть, а не Отец. Но чтобы Он отличался (от Отца) по сущности, этого не утверждаем ни сами мы, если, конечно, мыслим право, ни кому-либо из братьев не посоветуем.

Но как единое может и различаться? Ведь Петр есть Петр, а не Павел, и Павел не Петр, однако ж остаются неразличными по природе, ибо одна у обоих сущность, и то, что связано единством природным, должно иметь совершенно одинаковую сущность.

Для чего говорим это?

Наша цель показать, что те (еретики), нечестиво мудрствуя, лишают Сына Божества по природе, не оставляя Ему, как мы уже прежде сказали, ничего более относительного свойства с Отцом и Богом. В противном случае по какой причине, приняв нас в пример рассуждения, говорят: «Как мы имеем не смешанную с Ним ипостась, будучи в Нем, так и Он отдельную от Бога имеет сущность, хотя и говорится, что Он в Нем»? Не для всех ли очевидно его злоумышление? Не скажет ли каждый основательно, что выдумавший столь нелепое рассуждение есть один из предвозвещенных Духом обманщиков? Что пишет нам в Послании Иуда, ученик Спасителя? «Вы же, возлюбленные, помните слова, предреченные апостолами Господа нашего Иисуса Христа, что говорили вам о том, что в последнее время придут обманщики, по своим похотям ходящие нечестивым; это суть отделяющиеся, душевные, Духа не имеющие» (Иуд.17–19), ибо никто, вообще говорящий Духом Святым, не скажет чего-либо против славы Единородного – это, полагаю, означают слова: «анафема Иисус» (1Кор.12:3). Люди душевные и несчастные, имеющие сердце, лишенное Святаго Духа, отделяют Сына от Отца, говоря, что Он имеет существенное разделение, как, без сомнения, и твари, и каждое из Его созданий, и думая, что Он в Отце находится так же, как мы в Нем.

А что дерзнувшие писать это дошли до крайнего предела невежества, вот опять рассмотрим это от Божественного Писания, насколько доступно, и постараемся показать слушателям, что иначе мы находимся в Сыне и совершенно другим образом Сын в собственном Отце. Ведь не как образуемый по Нему свободными добродетелями Он есть образ ипостаси Его и поэтому находится в Нем, но как в природном тожестве с Ним находящийся и имеющий одну с Ним сущность. Свидетелем нам в этом да призовется премудрейший Иоанн, говорящий: «И общение наше с Отцом и с Сыном Его Иисусом Христом» (1Ин.1:3). Как же, по их словам, или каким образом, по их утверждению, мы должны иметь общение с Отцом и с Сыном Его Иисусом Христом? Если мы думаем, что как бы чрез соединение своей сущности с Божественною природою, или с Отцом и Сыном, мы находимся в Них, а не к подобию желаний (согласию с волею Бога) относится наше общение с Ним, то разве мы могли бы иметь такое общение с Отцом и Сыном, не будучи единосущны с Ними? Или, наконец, рассуждая достойным смеха образом, необходимо будет сказать, что, рассекая свою природу, одну половину Отцу, а другую себе самим и Сыну отдаем и таким образом, думаем, находимся в Них. Или же, избегая безумной речи, скажем, что мы приобретаем себе благодать общения (с Богом) стараниями осиять свою душу свободными добродетелями и сообразностию с Божественною и неизреченною красотою. Станем ли утверждать, что так именно Сын находится в Отце, то есть имеет относительное и приобретенное общение с Своим Родителем? Но зачем в таком случае посредством тожества и подобия дел желает привести наш ум к непоколебимой вере в то, что Он находится в Отце и в свою очередь Отца имеет в Себе? Разве не оказывается для всех очевидным и истинным, что Он, желая, чтобы исследовался нами блеск Его дел, показывает Себя равносильным Своему Отцу, так что уже никакого основания не имеет разделение по сущности и природное различие, как скоро и Он и Отец отличаются равными достоинствами?

Заметь, что не в этих отношениях, но в некоторых других мы, достигая сообразности с Богом, удостаиваемся общения с Ним. Так, оказывая милосердие друг другу, постоянно отдаваясь делам любви и совершая все достохвальное в нашей жизни, тогда лишь едва говорим о себе, что мы в Боге. Свидетель Иоанн, говорящий: «В этом узнаем, что в Нем мы: говорящий, что в Нем пребывает, должен, как Он ходил, и сам ходить» (1Ин.2:5–6), – и опять: «То что от начала услышали, в вас да пребывает; ибо ежели в вас пребудет, что от начала услышали, и вы в Сыне и Отце пребудете» (1Ин.2:24). А что такое есть это «от начала», что, по его повелению, должно в нас пребывать, дабы мы были в Боге, это он сам с не меньшею ясностью показывает нам в словах: «Потому что сие есть обетование, которое вы слышали от начала, да любите друг друга» (1Ин.3:11). Слышишь, как мы находимся в Боге, очевидно когда осуществляем любовь друг к другу и стараемся, сколько возможно, идти вслед добродетели Спасителя. Добродетель разумею состоящую не в том, чтобы иметь мощь созидать небеса, или творить Ангелов, или основать землю, или простереть море, и не в том, чтобы неизреченною и непостижимою силою словом укрощать движение ветров, восставлять мертвецов или давать зрение слепцам, или с какою-то великою властью повелевать очищаться прокаженному, – но, напротив, такую добродетель, которая соответствует пределам человечества. Мы найдем Его, как Павел (Петр) говорит, укоряемым от нечестивых иудеев, а не противоукоряющим, напротив, – терпящим, не угрожающим, но предающим (суд) Праведному Судии (1Пет.2:23). Найдем Его говорящим опять: «Научитесь от Меня, что кроток Я и смирен сердцем, и найдете успокоение душам вашим» (Мф.11:29).

Итак, посредством стольких достоинств стараясь подражать Вождю всякой для нас добродетели – Христу, говорим, что пребываем как в Отце, так и в Нем (Христе), каковое пребывание мы приобретаем как воздаяние за святость своей жизни. Но Сын не желает, чтобы мы присущую Ему славу определяли по этим Его добродетелям, а повелевает в величии Его чудес с возможною внимательностью и остроумием рассматривать то неизменное сходство, которое имеет Он с Отцом Своим, и таким образом наконец веровать, что, как Единосущный, Он имеет в Себе Родившего и Сам присутствует в Нем. Или при этом пусть уже учат противники, что и Он, как и мы, имеет в качестве награды и соответствующего воздаяния за жизнь по закону евангельскому то, что Он мыслится (пребывающим) в Отце. Но, думаю, и это для них оказывается нисколько не страшным. Кому небезызвестен ни один вид злоязычия, у тех разве останется неиспробованною какая бы то ни было нелепость? Наверно, скажут и это, то есть что по этому именно Сын в Отце и Сам со своей стороны имеет Отца в Себе, так как доступными нам добродетелями Он как бы сходствует с Ним.

Но почему же, любезнейшие, спросим мы, когда Филипп говорил: «Господи, покажи нам Отца» (Ин.14:8), Христос не представил всех святых Апостолов в образ и точное подобие мыслимого предмета (Отца) и не сказал: «Столько времени друг с другом мы находимся, и ты не познал Отца?» Но никого из других (людей) не берет к Себе (рядом в сравненье), а сравнивает Себя с одним только Отцом, все же наше (человеческое) совершенно минует и, не желая здесь указывать какого-либо точного уподобления Божественной сущности, одному только Себе оставляет совершеннейшее подобие, ибо Он говорит: «Видевший Меня видел Отца», и потом тотчас же присоединяет к этому: «Веруйте, что Я в Отце и Отец во Мне» (Ин.14:9, 11). В самом деле, как скоро Он имеет точнейшее и полнейшее сходство (с Отцом), то каким образом Он не будет уже и Сам иметь в Себе Отца и Отец иметь Его в Себе? Это или этому подобное имей в своем разуме и употребляй для доказательства того, о чем у нас речь. Ведь если бы кто взял, например, дитя Авраама или другого какого человека и потом стал бы расспрашивать его о природе родителя его и пожелал бы узнать, кто и каков родитель его, то сын разве не без основания возгласил бы и, наверно, указал бы на свою собственную природу, сказав: «Видевший меня видел отца, я в отце и отец во мне»? Потом для доказательства истинности своих слов разве не мог бы со всею справедливостью сослаться на тожество в человеческих делах или природных качествах, говоря: «Ради дел самих веруйте мне, ибо я имею все и могу совершать присущее человечеству»? Но, полагаю, всякий скажет и справедливо согласится с тем, что он скажет истину и в тожестве своих дел представит острое доказательство (тожества своей человеческой природы с природою родителя). Зачем же поэтому развращающие правое (Мих.3:9) не заставляют своих питомцев идти прямою стезею умозрений, но, отвлекши от царской и торной дороги, как сами заблуждаются, идя непроходимым и каменистым путем, так и губят тех, которые считают должным следовать им? Но мы, не идущие таким путем, будем ходить прямою дорогою и, следуя Священным Писаниям, веруем, что равносилен и единосущен Богу и Отцу рожденный от Него по природе Сын и есть образ Его, почему и как Сам находится в Отце, так и Отец в Нем.

Ин.14:12–13. Аминь, аминь глаголю вам: веруйте в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит, и болша сих сотворит: яко Аз ко Отцу иду⁹³⁹. И еже что Аще просите во имя Мое, то сотворю, да прославится Отец в Сыне⁹⁴⁰

Если бы кому вздумалось здесь распространяться в своих умозрениях соответственно широте предмета, получилось бы длинное и глубокое рассуждение. Но для большей пользы слушателей мы считаем нужным ограничить предмет, сократив слишком большую продолжительность речи, ибо в таком виде наше рассуждение будет наиболее удобопонятно для большинства.

Итак, желая показать, что Он единосущен Своему Родителю и что Он есть начертание Его, носимый Отцом, как в первообразе, а также и первообраз имея в Себе, как начертание (Его), природно и существенно, а не по какому-либо внешнему виду только, мыслимому как форма, – ведь Божество выше форм, так как и бестелесно, – говорит: «Я в Отце и Отец во Мне есть» (Ин.14:11). Но чтобы мы равенство сходства и неуклонно-точную сообразность представляли не другим каким-либо образом, как только по одним, присущим природе, преимуществам – ибо отсюда только можно усматривать природное и существенное подобие, – говорит: «Если же нет, от дел веруйте» (Ин.14:11). С полною, конечно, справедливостью Он думал, что, кто увидит Его сияющим равными с Богом и Отцом достоинствами, тот примет Его за действительно природное начертание и образ сущности Его (Бога Отца). Ведь тому, кто не есть Бог по природе, отнюдь не подобает совершать дела, равные Богу, и ни одно из тварных бытий не может чудотворить в равной мере с Божественною природою, ибо собственные блага Присносущного совершенно недоступны и несвойственны тому, что из небытия призвано к бытию.

Никто, конечно, не мог усомниться в том, что слово Спасителя не подвергнется никаким порицаниям у благомыслящих. Однако ж, как Бог, Он ведал, что и прекрасно сказанное послужит для инославных предлогом и поводом для еретического учения. Поэтому, чтобы для развращающих правое в этом изречении не оставалось места пустословию и чтобы не говорили, что Сын был творцом чудес не по присущей Ему силе и не по своему всемогуществу, но так как имел в Себе Отца совершителем дел, как это и Сам высказал и подтвердил, то Господь счел необходимым предотвратить это присоединением приведенных мыслей. Обещает здесь, что верующим в Него Он будет подателем того, чего бы ни пожелали они просить, и не одну лишь такую великую обещается подавать им силу и власть, но и гораздо большую: "более", говорит, того, что сделал Я, "сделает". Видишь, как благополезно пресекает дерзость противников и обличениями некоторым образом отвлекает идущих против скал. Ведь к ним можно обратиться с такою речью: о бессмысленные и слепые, предполагающие, что Сын ничего Сам по Себе не может совершать, но, напротив, наделен силою и властью для совершения всех чудес от Отца! Как же Он обещает давать верующим в Него совершать даже "более". Каким образом то, чего не соделал Он, будет совершать другой, наделенный от Него силою для этого? Заметь, что не сказал здесь, что силу верующим будет подавать Отец, но: «что ни попросите во имя Мое, сотворю». Он, сообщающий другим силу совершать даже большие дела, Сам разве мог быть наделен этою силою от другого? Таким образом, рассуждения их оказываются совершеннейшим вздором и пустою болтовнею, изобретением демонского нечестия.

Однако ж никто отнюдь не должен считать силу Сына ограниченною, простирающеюся на известную область существующего, но недостаточную на еще большее что-либо, напротив, – легко совершающею все, что ни пожелает Он, и сообщающею достойным того людям украшаться такими же или даже превышающими их делами. Впрочем, да не подумает кто, будто мы говорим, что у кого-либо из восприявших веру в Него будет когда-либо присуща сила, например, создать небо, солнце, луну, или явить славный хор звезд, или сотворить Ангелов или землю или что на ней. Цель изречения вращается не в этих предметах, но направляется на то, что было естественно и вероятно, то есть в отношении славы и святости не переходит меру свойственного человеку величия. Поэтому-то, как бы останавливая движение речи от того, чтобы простирать ее на все, чего бы ни пожелал кто, и одним лишь совершенным Им на земле, когда был человеком, чудесам противопоставляя величие еще больших чудес, говорит: "Что Я" сотворил, «сотворит и больше сих». Не по немощи совершать большее Он ограничил Свою силу только соделанными Им чудесами, но совершил то, что надлежало и чего требовали обстоятельства времени, так что недоступное нашему уму величие присущей Ему власти не может простираться только до тех (совершенных Им) чудес, этому благополезно научает Он в толкуемых словах. Но ввиду того, что мы, соблюдая порядок толкуемого места, должны направлять ум слушателей к рассмотрению этого изречения, говорит: «Истинно говорю вам: верующий в Меня дела, что Я творю, и он сотворит, и большие сих сотворит, потому что Я к Отцу иду».

Но зачем это, мог бы весьма уместно спросить кто-либо из слушателей, разумею хождение Сына к Отцу для того, чтобы верующие в Него могли совершать даже еще большие чудеса, чем явленные Им? Таким образом, изречение это вносит некое сокровенное умозрение. Что означают Его слова, понимай приблизительно так: «Слушатели Моих слов и истинные воспитанники Мои! Доколе Я имел сожительство с вами на земле, Я обращался как человек, не показывал вам Свою всемогущую власть Божества, но говорил и делал в некоем соответствии с мерою уничижения и свойственным рабу видом. Но так как уже совершено это надлежащим образом и исполнилось Мое таинство Домостроения с плотью, ибо вскоре Я претерплю смерть и воскресну, то обещаю сообщить вам силу совершать и еще большие чудеса, чем бывшие чрез Меня, когда настанет для них время и явится в них потребность, ибо Я «иду к Отцу», чтобы восседать рядом с Ним и, очевидно, соцарствовать, как Бог от Бога, неприкровенного уже силою и властью ⁹⁴¹ давать блага Моей природы истинным ученикам Моим. Что «ни попросите», говорит, «во имя Мое, сие сотворю», когда окончится время, в которое надлежало являться Мне в уничиженном виде. Что подобало, Я соблюл ради Домостроения. Теперь же Я уже неприкровенно как Бог обещаю совершать дела Бога, не отстраняя Отца от столь Божественной славы, но «дабы прославился в Сыне». С прославлением Сына должен, несомненно, прославляться в Нем и Родивший Его, ибо как Бог по природе Сын явлен и чрез многое другое, но не менее этого и чрез то, что Он приемлет молитвы святых и подает им все, что бы ни попросили и пожелали. Как же поэтому Отец не прославился бы в Нем? Как по справедливости было бы бесчестием (для Бога Отца), если бы происшедшее от Него Рождение (Сын) не было бы Богом по природе, так будет Он весьма преславен, имея происшедший из Его сущности плод Богом истинным, могущим все совершать Сам и вместе с тем и другим сообщать эту силу.

А если и на славу Отца простирается то, что Сын является с Божественными достоинствами, то какое основание сможет изъять от наказания еретика, не устрашившегося многообразно уничижать Его бесстыдными злохулениями? К этому присоединю другое нечто, весьма, как полагаю, враждебное их невежеству. Ведь если мы молимся Сыну и ищем у Него исполнения наших прошений, а Сам Он обещает исполнять их, то как же Он может не быть Богом и от Бога по природе рожденным? И если они считают Его не таковым, но называют Его тварным, то чем будем отличать Его от солнца или неба или от другого чего, что называется тварью? Ибо, хотя и очень коварно, стыдясь своего безобразного неразумия, они называют Его тварью наравне с прочими тварями, но наделяют Его каким-то несравненным преимуществом над всеми, однако ж пусть знают, что этим они нисколько не менее оскорбят славу Отца, то есть Сына, как скоро причислят Его к сотворенным существам. Ведь вопрос не в том, велико или мало творение, но в том, тварен ли Он вообще и таким образом есть уже не Бог по природе, каков есть действительно.

Ин.14:14. Аще что просите во имя Мое, то сотворю⁹⁴²

Уже неприкровенно говорит, что, будучи Богом Истинным, Он весьма благосклонно будет принимать молитвы от Своих (последователей) и с полною готовностью давать то, чего они пожелают получить, очевидно дары духовные и достойные вышней (Божественной) щедрости. И не как служитель человеколюбия другого кого-либо или как помощник чужого милосердия говорит это, но как имеющий во власти все с Отцом и Сам будучи Тем, чрез Кого все как от нас к Богу, так и к нам от Него (1Кор.8:6). Поэтому и Павел всегда сопряженных между собою дарований благ молит достойным, говоря так: «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Флп.1:2). И никто, имеющий ум, не должен думать опять, что особо Отец дает некую благодать и особо и как бы по частям со Своей стороны Сын, но она одна и та же есть и едина, хотя и называется (подаваемою) чрез Обоих (Отца и Сына). Все благое и разделение Божественных даров достойным (их людям) бывает от Отца чрез Сына, принятого не в качестве помощника, как мы сказали, но мыслимого и действительно сущего как создателя и сораспределителя. Ведь природа Божества одна есть и так веруется. И хотя расширяется (πλατύνεται) в Отца и Сына и Святаго Духа, но не имеет вообще и всецело расторжения (διασπασμόν), разумею на каждого из обозначаемых (Отца, Сына и Духа). Правильно мысля, мы должны рассуждать так, что от Отца есть и в Отце природно Сын, и из Него и в Нем, и собственный как Его (Отца), так и Сына Дух, то есть Святой. Поэтому, так как Божество есть и мыслится единым по природе, то дары от Них (Отца, Сына и Духа) должны подаваться достойным чрез Сына от Отца в Духе, равно как и от нас (молитвы) к Богу должны относиться, очевидно, при посредстве Сына, «ибо никто не приходит к Отцу, как только чрез» Него (Ин.14:6), как, без сомнения, исповедал и Сам Он. Таким образом, Сын был и есть дверь и путь любви и вместе с тем предшествия к Богу и Отцу и содарователь и вместе раздаятель дара от Него (Бога Отца), как бы из одной и общей щедрости. Ведь одна природа Божества и в лице и в ипостаси (ἐν προσώπῳ τε καὶ ὑποστάσει) и Отца и Сына и Святаго Духа. А как у древних было необычно и еще неупотребительно это прихождение к Отцу чрез Сына, то благополезно научает и сему и, как бы некое основание этого дела в учениках Своих наперед полагая веру в это и научение, и нам самим указывает на молитву и надежду. Он обещает нам Сам исполнять наши молитвы, присоединяя и это ко всему прочему как доказательство Своего Божества по природе и присущей Ему царской власти.

h5 Ин.14:15. Аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите⁹⁴³

Заповедав, что молящиеся должны просить во имя Его, и дав обещание, что Он будет Сам подавать молящимся, что бы ни пожелали они получить, проявляет великую заботу о том, чтобы не показаться говорящим ложь ради нечестивых наговоров людей, привыкших к злословию. Ведь и из самих Священных Писаний всего яснее можно видеть, как некоторые обращаются (к Богу) и молят во имя Его, однако ж отнюдь не получают, так как Бог ведает, что нужно каждому и что полезно для просящих. Поэтому Господь наш Иисус Христос, чтобы ясно показать, к кому у Него была и есть речь и кому подобает благодать обещания, в чем оно будет и истинно, тотчас поставил на вид любящих (Его) и присоединил в речи указание на точного законоблюстителя, показав, что для них именно, а не для другого кого будет иметь силу и совершаться чрез Него обетование милосердия и подаяние духовных благ. А что дающая десница Божия часто перестает (давать) и медлит, замыкая предел надежд для нежелающих право просить, легко уразумеешь из того, что раскрывает Христов ученик в Послании так: «Просите и не получаете, потому что зло просите, чтобы в удовольствиях ваших расточать» (Иак.4:3). Поэтому и опять о привыкших двоедушничать говорит: «Да не думает человек тот, что получит что от Господа, ибо он – муж двоедушный, непостоянный во всех путях своих» (Иак.1:7–8). Для просящих вышней благодати не на совершение добродетели, но для наслаждения плотскими удовольствиями и мирскими похотями Бог как бы замыкает Свое ухо и совсем ничего не подает, ибо как мог бы давать кому-либо то, что Он должен отвращать и отвергать ради присущей этому мерзости? Источник всякой сладости, как мог бы источать Он горькую воду? А что любителям духовных дарований Он щедрою и готовою рукою раздает блага, легко усмотришь, когда услышишь Его говорящим чрез пророка Исаию к ним: «Когда еще ты говоришь (молитву), скажу (спрошу): что есть (в чем нужда)?» (Ис.65:24; ср. Ис.58:9), и чрез глас Псалмопевца: «Очи Господа на праведников и уши Его на прошение их» (Пс.33:16).

Определив таким образом и ясно сказав, что наслаждение вышними благами, очевидно чрез Него подаваемыми от Отца, должно быть и, без сомнения, будет у любящих Его, тотчас описывает и силу любви и научает, как мы должны упражняться в ней наилучшим образом и безукоризненно, для нашей пользы. Ведь если кто говорит, что он любит Бога, еще не получит, конечно, славу истинно любящего, так как значение добродетели не в одном лишь слове и красота благочестия к Богу воображается не в одних только речениях, но вполне распознается из добрых дел и благопослушного сердца, и соблюдение Божественных заповедей наилучшим образом живописует любовь к Богу, представляет всецело живою и истинною добродетелью, не в одних только звуках с языка сеннописуемою, как мы сказали, но блистающею всю и сияющею разными видами дел, как бы яркими цветами. Так и Господь наш Иисус Христос, ясно указывая нам на это, говорит: «Не всякий, говорящий Мне: Господи, Господи, войдет в Царство Небесное, но творящий волю Отца Моего, сущего на небесах» (Мф.7:21). Ведь не праздными и льстивыми словами доказывается вера, но качествами дел. Вот почему Божественное Писание называет ее мертвою, если ее не сопровождают дела (Иак.2:20, 26), ибо знание, как сказано, что Бог един есть, мы можем найти не в одном только разуме человеческом, но и у самих нечистых демонов, которые и трепещут, хотя и невольно, пред силою Творца (Иак.2:19). Напротив, блеск добрых дел делать спутником вере оказывается подобающим и (действительно) блистающим у одних только истинно любящих Бога. Итак, доказательством любви и определением совершенства веры служит соблюдение евангельских догматов и исполнение Божественных заповедей.

И ничего, может быть, трудного не было бы присоединить к этому и другое что-либо, родственное по смыслу, но, думаю, не в настоящем случае. Поэтому опять должно перейти к тому, что нужно для изъяснения приведенных слов: «Если любите Меня, заповеди Мои соблюдете». Уразумей опять и припомни хорошенько то, что Он часто в речах к ученикам и самим иудеям высказывал: «Слова, что Я говорю, не суть Мои, но Пославшего Меня» (Ин.14:10); и опять: «От Себя не говорю, но Пославший Меня Отец, Он Мне заповедь дал, что скажу и что возглаголю» (Ин.12:49); и опять: «Итак, что Я говорю, не есть Мое, но Пославшего Меня» (ср. Ин.12:50). Теперь же опять хотя и признал, что слова, которые Он сказал к нам, всецело суть Бога и Отца, однако ж утверждает, что то, что Он изрек нам, суть Его собственные заповеди. И никто, имеющий ум, конечно, не подумает, что Он говорит ложь, – это не свойственно христианину. Напротив, Он опять окажется истинным, так как и Сам есть истина. Ведь не как один из пророков, в качестве слуги и прислужника, передавал Он нам слово от Отца, но как имеющий с Ним сходство, так что оказывается не различающимся от Него хотя бы даже в слове, но всегда говорит так, как стал бы в известном случае беседовать и Сам Отец, ибо неизменность сущности (Их) заставляет Сына и говорить тожественно с Родившим. Как Слово, будучи и премудростью и советом Бога и Отца, Он принял, говорит, заповедь, что говорить и что изрекать. Так и мы сами видим, что ум каждого из нас как бы заповедует слову, произносимому посредством речи и выражающемуся вовне, выяснять то, что находится в нем (уме). Мало, конечно, значение этого примера в отношении к Богу, но все же, беря образ от себя самих для удостоверения того, что выше нас, мы, как в зеркале и загадке, уразумеваем Божественные тайны.

h5 Ин.14:16–17. И Я умолю Отца, и иного Параклита даст вам, да будет с вами в век⁹⁴⁴, Дух истины, егоже мир не может прияти, яко не видит Его ниже знает Его, вы знаете Его, яко у вас пребывает и в вас будет⁹⁴⁵

К Божественному опять примешивает человеческое и ни к несмешанной славе Божества не возвышается, ни также не вращается всецело в пределах одного только человечества, но удивительным образом вместе и смешанно касается того и другого, так как Он в одно и то же время есть Бог и человек. Бог Он по природе, как плод от Отца и отблеск Его сущности. Но также опять и человек, поскольку стал плотью. Поэтому Он говорит как Бог и вместе как человек, ибо таким образом было возможно говорить надлежащим языком о Домостроении с плотью.

Впрочем, исследуя значение приведенного места, укажем на то, что и теперь Господь наш почел необходимым внести упоминание о Боге и Отце в созидание веры и для большей пользы слушателей, как то покажет дальнейшая речь. Так как Он повелел нам просить во имя Его (Ин.14:14) и вместе с другим многим установил древним образ молитвы (Мф.6:9–13), дав обещание исполнять, и притом весьма охотно, чего бы мы ни пожелали получить, то, дабы не показалось, что Он чрез это отвергает лицо Бога и Отца или уничтожает власть Родившего Его, разумею над щедрым раздаянием благ святым; сказал, что Он будет необходимым сораздаятелем и соподаст нам Ходатая (Параклита), опять употребив это слово: "умолю", как человек и всей Божественной и неизреченной природе усвоив то, что ей собственно и особенно подобает, как бы в лице Бога и Отца. Это обычно Ему, как мы уже часто и прежде говорили.

Впрочем, «Иным Ходатаем» называет Духа сущности Бога и Отца или Его Самого (Сына), ибо одна у Обоих сущность, полагая Его не вне (Божественной сущности), но давая уразуметь, что различие заключается только в Его самоипостасном бытии и существовании. Ведь Дух не есть Сын, но мы должны принимать верою, что то, что Он есть, действительно имеет особое (ипостасное) бытие и существование, ибо Он есть Дух Отца и Сына. Но зная, что и Сам Он (Сын) есть Ходатай и в действительности и в Священных Писаниях именуется так, называет Духа «Ходатаем иным», но не как могущего производить в святых что-либо другое, чем то, что и Он Сам (совершил бы), Кого Он есть и называется Духом. А что и Сам Сын есть и называется Ходатаем, это засвидетельствует Иоанн, говорящий в своих сочинениях: «Сие говорю вам, да не согрешаете, – а если кто и согрешит, Ходатая имеем к Отцу, Иисуса Христа Праведника, и Он умилостивление есть за грехи наши» (1Ин.2:1–2). Таким образом, называет Духа «иным Ходатаем», желая, чтобы Он разумелся в собственных ипостасях, однако ж имеющим с Ним такое сходство и могущим совершать столь неотлично от Него такие дела, которые и Сам Он совершил бы, в известном случае, что Он кажется Самим Сыном и ничем другим, ибо Дух есть Его. Так и «Духом истины» наименовал Его, называя здесь истиною Себя Самого.

Но считающих Сына чуждым сущности Бога и Отца справедливо спросит кто-либо: как, скажи мне, Отец дает «Духа истины», то есть Духа Сына, не как инородного или чужого, но как Своего собственного Духа, хотя, по вашему мнению, Он (Отец) имеет сущность, отдельную от Сына, и несомненно, что Дух есть и Дух Сына? Как же, с другой стороны, если Сын иносущен с Ним (Отцом), Он (Сын) подает Духа Отца как Своего? Ведь написано, что «вдунул ученикам, говоря: приимите Духа Святого» (Ин.20:22). Не должен ли каждый признать, и вполне справедливо, даже более – быть твердо убежденным в том, что Сын, будучи по существу общником природных благ Отца, имеет Духа таким же образом, каким должно разуметь и об Отце, не как чуждого и внешнего Ему – глупо, даже более – безумно так думать, – но таким образом, как каждый из нас содержит в себе своего собственного духа и из внутреннейших глубин изливает его вовне? Вот почему и Христос телесно вдунул Его, показывая, что как из уст человеческих дух исходит телесно, так и из Божественной сущности свойственным Божеству образом изливается Дух, из Него исходящий. Когда, таким образом, Сам Дух есть как Бога и Отца, так и Сына, то как Они могут не иметь несомненно одну сущность как раздельно, так вместе с тем и соединенно? Ведь Отец есть Отец, а не Сын, и Сын есть Сын, а не Отец, впрочем Отец в Сыне и Сын в Отце. Однако ж подает Ходатая или Духа Святого не особо Отец и особо Сын, но Он сообщается святым от Отца чрез Сына. Поэтому-то, когда говорится, что дает Его Отец, – Тот, чрез Кого Он все дает, есть Сын. И когда говорится, что дает Сын, – Тот, от Кого все дает, есть Отец.

А что Дух Божествен и не разносущен ни с Отцом, ни с Сыном, это, полагаю, ни для кого из благомыслящих не подлежит сомнению, и в этом убедит нас необходимое основание.

Ведь если Он, по мнению некоторых, не из сущности Бога, то как тварь, уже принявшая Духа, могла бы быть причастною Богу? Каким образом можем называться и быть храмами Божиими (1Кор.3:16), получая тварного или инородного Духа, а не Духа Божия? Как могут быть общниками Божественной природы, по слову святых (2Пет.1:4), причастники Духа, как скоро Он причисляется к тварям, а не исходит нам из самой Божественной природы, – не так, что проходит чрез Нее к нам как чуждый Ее, но, так сказать, как бы некое качество Божества является в нас и обитает в святых и всегда пребывает, если они, очищая очи своей души всякою благопристойностию и неослабным рвением ко всякой добродетели, будут сохранять в себе благодать. Недоступен и невидим Он, говорит Христос, для сущих в мире, то есть для помышляющих о мирском и пожелавших любить земное, напротив, – доступен и удобозрим для святых. По какой причине? Имеющие несмываемую нечистоту и наполнившие свой ум как бы какою грязью не усматривают красоту Божественной природы и не принимают закона Духа, так как находятся во всецелом подчинении плотским страстям. А добрые и трезвенные, имея сердце свободное от мирских зол, охотно вселяют в себя Ходатая (Духа), а получив, сохраняют и, сколько доступно людям, умственно созерцают Его, получая отсюда великую некую и достойную соревнования награду, ибо будет освящать их и являть совершителями всех вообще благ, а также снимать с них позор свойственного человеку рабства и облекать достоинством всыновления. Это засвидетельствовал Павел в словах: «А потому что вы – сыны, послал Бог Духа Сына Своего в сердца ваши, взывающего: Авва, Отец!» (Гал.4:6).

h5 Ин.14:18. Не оставлю вас сиры, прииду к вам⁹⁴⁶

И теперь Господь наш Иисус Христос считает необходимым вести речь о Святой и Единосущной Троице. Представляя в удостоверение любящим Его как слова, так и дела Свои, Он уже прежде указал на то, что Он и есть Бог по природе и рожден от Бога Отца, а также что имеет равное Ему могущество и одинаковое с Ним намерение. Поэтому-то и сказал однажды: «Я что говорю, от Себя не говорю» (Ин.14:10), и в другой раз: «Если не творю дел Отца Моего, не веруйте Мне; если же творю и ежели Мне не веруете – делам Моим веруйте» (Ин.10:37–38). Но при этом было крайне необходимо, чтобы и о Святом Духе принималось правильное и безукоризненное мнение, ибо таким образом можно было всецело направлять ум слушателей к правой вере.

Итак, чему в предложенном изречении научает нас Христос, изложу в немногих словах. Говоря, что от Бога и Отца нам будет послан Другой, в целях Домостроения снова подтверждает это вероучение, ибо для некоторых, неправильно понимающих это изречение, возможно было думать, что Дух Святой, по Его словам, не из сущности Бога, как это кажется каким-то неразумцам, но Он есть нечто другое по природе. При этом выражение "Иного" могло бы служить особенно сильным основанием для такого мнения. Поэтому, чтобы показать ясно, что это различие Он желает понимать не другим каким образом, но в смысле особого (личного или ипостасного) только существования Его, – ведь Дух есть Дух, а не Сын, как и Сын есть Сын, а не Отец, – сказав, что будет послан Ходатай, обещает прийти Сам, показывая этим Духа не другим чем, как тем, что Он есть Сам, так как Он от Отца есть собственный Дух и мыслится Его (Духом). Поэтому же и умом Его также называется. Так, Павел, указывая на это самое, говорит: «Мы же ум Христов имеем» (1Кор.2:16). Итак, правильно и безошибочно понимая (это изречение), и извращение истины отвергая как безобразное дело, и следуя словам Богодухновенного Писания, скажем, что Он (Дух) есть не другое нечто, кроме Него (Сына), насколько речь идет о природном тожестве, раздельно и особно. Разумея это, и божественный Павел, полагаю, часто смешивает и Того и Другого вводит как одного и того же, говорю о Ходатае и Сыне. Так, найдешь у него слова: «Если же кто Дух Христа не имеет, сей не есть Его» (Рим.8:9), и опять вслед за этим: «Если же Христос в вас, (то) тело мертво для греха, а Дух – жизнь для праведности» (Рим.8:10). Слышишь, как ясно признает, что имеют Христа принявшие Духа Его? Говорит и в других местах: «Думаю ведь и я, что Дух Бога имею» (1Кор.7:40). Он же, сказав нам эти слова: «Если доказательства ищете того, что во мне говорит Христос» (2Кор.13:3), часто хвалится тем, что и в нас уверовавших вселился Христос чрез веру, хотя и принимает Духа Святого. И никто пусть не думает, будто мы говорим, что уничтожает в отношении Того и Другого значение различия имен или лиц, или что Сына не считает Сыном, но Духом, или Духа не признает Духом, а считает Сыном. Не такова была цель в том изречении и не так мы веруем. Знает троечисленность Святой и Единосущной Троицы и учит об особом существовании (ἰδία ὑφεστάναι) Каждого из Обозначаемых (Божественных Лиц). Однако ж ясно при этом возвещает, что и в неизменном тожестве пребывает Святая Троица. В противном случае как Дух может быть и называется Богом? «Не знаете ли, – говорит, – что храм Бога есте, и Дух Бога в вас живет?» (1Кор.3:16). Если же мы стали храмами Бога потому, что в нас живет Дух, то как будет не от Бога, то есть из сущности Его, Дух, вселяющий Бога в нас чрез Себя?

Итак, Единородный, показывая Духа не чуждым Своей собственной природы и сказав, что святым пошлется Ходатай от Отца, обещает, что придет Сам и заполнит им место Отца, чтобы не оказались они, как некие "сироты", лишенными предохраняющей помощи и чрез это уже легкоуловимыми для сетей диавола и весьма удобопреклонными к соблазнам в мире, и притом очень многочисленным и как бы по необходимости приходящим ради необузданного неистовства наводящих их. Таким образом, в качестве орудия и непоколебимой поддержки нашим душам дал Отец Дух Христа, исполняющий в нас Его благодать и присутствие и силу. В самом деле, невозможно для души человеческой совершить что-либо доброе, или сдержать свои страсти, или избежать превеликой и крепкой сети диавола, если она не ограждена благодатию Святаго Духа и поэтому имеет в себе Самого Христа. Так и божественный Псалмопевец, слагая за это благодарение посредством присущей ему мудрости, возглашал к Богу: «Господи, как оружием благоволения Ты увенчал нас» (Пс.5:13). Оружием благоволения назвал нечто другое, как предохраняющего нас Святаго Духа и неимоверною силою содержащего нас в богоугождении.

Итак, Он обещает, что будет присутствовать и помогать чрез Духа верующим в Него, несмотря на то что взойдет в самые небеса, после оживления из мертвых, «ныне явиться лицу Бога за нас», по слову Павла (Евр.9:24).

h5 Ин.14:19. Еще мало⁹⁴⁷, и мир Меня ктому [уже] не увидит, вы же увидите Мя, яко Аз живу, и вы живи будете⁹⁴⁸

Так как уже при дверях было страдание Его и наступало время вознесения Его, то и говорит, что незрим будет для мира, то есть для предпочетших пред Божественными благами наслаждение временными и земные поставивших выше небесных. А затем, развивая мысль родственную и сходную с прежде уже сказанным, не без основания можем указать на то, что Ходатая, то есть Духа Святого, дал Бог и Отец, очевидно чрез Сына, ибо все чрез Него от Отца. Однако ж пришел Он (Дух) не на всех безразлично, как злых, так и добрых, но на тех, на кого Ему подобало прийти. Правда, что касается преизобилия и неисчерпаемости благодати Дающего, никто из жителей земли не остался непричастным ее, ибо говорится у пророков: «Излию от Духа Моего на всякую плоть» (Иоил.2:28). Однако ж каждый бывает виновником для себя или приобрести богоданное благо, или же совсем лишиться его. Одни, совсем не очищающие свой ум посредством всякой добродетели, но весьма преданные мирскому злу, останутся непричастными Божественной благодати, не узрят Христа в себе и будут иметь сердце лишенным Духа. Вот почему, оказавшись как бы в ряду сирот, они, так сказать, подвергаются угнетению от всякого способного к насилию, от страсти ли, или демона, или какой-либо похоти мирской и вообще всякого предмета, влекущего как бы и приневоливающего ко греху. Напротив, благочестивым и имеющим способность к принятию Его справедливо сказал, так как они не имели подвергаться ничему такому: «Не оставлю вас сиротами, приду к вам» (Ин.14:18). Итак, незримым и совершенно невидимым называет Себя для помышляющих о мирском, после отшествия отсюда, разумею восшествия на небеса. Но говорит, что окажется видимым для святых, влагая в очи сердца их некое Божественное и мысленное сияние Святаго Духа и всевая всякое доброе ведение.

Или так должны мы понимать: «Еще мало, и мир Меня уже не узрит, вы же узрите Меня». Или же, направляясь к некоему другому умозрению, особенно ввиду того, что к этим словам Им присоединено: «потому что Я живу, и вы жить будете», – можем рассуждать следующим образом. После оживления из мертвых, устроив нашей природе возвращение в то состояние, в каком она была изначала, и явив человека нетленным, как в начатке и в первом собственном храме (в Себе Самом), восшел к Небесному Отцу и Богу. Но после небольшого промежутка времени Он снидет опять, как веруем, и придет снова к нам «в славе Отца Своего со святыми Ангелами» (Мф.16:27), и предложит всем Страшный Суд, как злым, так и добрым. Все сделанное придет на суд. И соответственное жизни каждого воздавая должное, Он скажет находящимся налево, то есть некогда помышлявшим о том, что в мире: «Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, приготовленный диаволу и ангелам его» (Мф.25:41). А находящимся с правой стороны, то есть святым и добрым: «Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте приготовленное вам Царство от сложения мира» (Мф.25:34). Они будут находиться и соцарствовать со Христом, наслаждаться небесными благами, став сообразными Воскресению Его и избежав сетей изначального тления, но облекшись вечною и несказанною жизнью и бесконечно сожительствуя с вечно живым Господом. А что проводившие боголюбезную и изрядную жизнь будут непрестанно находиться со Христом, очевидно, созерцая Его Божественную и неизреченную красоту, это изъяснит Павел в словах: «Потому что Сам Господь в повелении, в (при) гласе Архангела и в (при) трубе Божией сойдет с неба, и мертвые во Христе восстанут прежде, потом мы, живущие, оставшиеся, с Ним восхищены будем во облаках в сретение Господа в воздух, и так всегда с Господом будем» (1Фес.4:16–17). И опять к решившимся умерщвлять мирские страсти: «Ибо вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге, когда Христос явится, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним в славе» (Кол.3:3–4).

Итак, изложу общее значение этого изречения. Любители мирских зол низойдут в ад и будут удалены от Лица Христова. Напротив, любители добродетели будут находиться и сожительствовать с Ним всегда и, сохранив невредимым залог Духа, будут находиться вместе с Ним и беспрепятственно созерцать Божественную Его красоту, «ибо будет тебе, – сказано, – Господь светом вечным и Бог славою твоею» (Ис.60:19). И кажется, именно это желает указать Господь, когда мы слышим Его слова: «Еще мало, и мир Меня уже не узрит, вы же узрите Меня, потому что Я живу и вы будете жить». И конечно, отнюдь не говорит неправды, называя «малым» промежуточное время до откровения Его. Для всегда сущего Бога и продолжительное по-нашему время вменяется в совершенное ничто, о чем засвидетельствовал и Псалмопевец в словах: «Потому что тысяча лет в очах Твоих, Господи, как день вчерашний, который прошел, и стража в ночи» (Пс.89:5).

h5 Ин.14:20. В той день вы уразумеете, яко Аз во Отце Моем, и вы во Мне, и Аз в вас⁹⁴⁹

Несколько неудобопостижим смысл приведенных слов и требует как бы острого исследования для себя, доставляя значительное замедление нашему рассуждению. Впрочем, мы веруем, что Христос опять направит нас к истине. Некоторые, хотя и из имевших некогда первенство у нечестивых еретиков, лукаво отказываясь исповедовать Сына (рожденным) из сущности Бога и Отца, поэтому думают, что у Него есть только внешнее или относительное, а не природное единение (с Богом Отцом). И вот они написали, изрыгая от собственного ума, а не вещая от Духа Святаго, что так как Сын имеет к себе любовь от Отца и в свою очередь Сам также любит Отца, то таким именно образом и находится в нем (Отце). И в качестве как бы неотвратимого какого доказательства эти неразумцы приводят, присоединенные к приведенному изречению, слова о нас и о Нем. И вот, подставив как бы некий тростниковый жезл (в качестве подпоры) к своим хулам, они утверждают, что как мы называемся находящимися в Нем и Его имеем в себе, но не объединены с Ним по сущности и образ единения состоит в том, что мы любим и в нас взаимно оказывается любовь (от Христа); так, говорят, и Сын совсем не имеет сущности Бога и Отца, но совершенно отделен (от Него) по природе и всецело различествует (с Ним), но по одному только закону любви, говорят, мыслится в Отце. Целью у них, как мы недавно сказали, служит то, чтобы объявить Единородного тварью и созданием, получившим бытие во времени, хотя и удостоенным некоторых преимуществ пред другими созданиями, однако ж находящимся вне сущности Бога и Отца.

Так как у нас уже было об этом длинное рассуждение, где мы, по присущей нам силе, доказывали, что по природе Сын находится в Отце и имеет с Ним существенное единение, то в настоящем случае уже оставим пока распространяться об этом. Однако ж, чтобы не предоставлять для нападения противников совсем свободное от словесного противодействия поле, сделаем несколько кратких возражений с целью показать, по возможности, как злокозненно и вместе невежественно скверное ухищрение их лукавства, и скажем следующее.

Если ради одного только того, что Сын любим и любит, Он находится в Отце и потому же самому основанию как мы в Нем, так и Он в нас, но не признается никакой другой связи, соединяющей или Сына с Отцом, или нас с Ним и Его с нами, то каким образом или на каком основании, скажи мне, говорит, что «в тот день» мы узнаем тайну о сем? Ибо мы, по-видимому, еще не уразумели, что Отец любит Сына и Он также любит Отца, – да, кажется, еще не узнали и касательно самих себя (своей любви к Христу), но какое-то пустое соображение обманчиво заставляет нас думать, что возлюбил нас Сын и тем приобрел нас Отцу, а также возлюбили Его и мы. Ведь говоря: «В тот день узнаете» – представляет еще не наступившим время ведения. Зачем же всуе внушает нас Господь, говоря: «Отец любит Сына» (Ин.3:35)? А что и Сам любит Отца, кто этого не скажет? И как, скажи мне, давал ясное доказательство Своей любви к нам в том, что пожелал пострадать за нас? Ибо больше, говорит, сей любви никто не имеет, чтобы кто душу свою положил за друзей своих (Ин.15:13). И зачем ясно требовал от нас любви к Себе и для сего желал, чтобы мы охотно исполняли волю Его? Любящий Меня, говорит, заповеди Мои соблюдет (ср. Ин.14:15). Когда же мы будем соблюдать Божественную заповедь, если пренебрегли ею в настоящее время? Если, таким образом, необходимо верить, что Сын любит Отца, а также любит и нас, как и мы любим Его, то разве не следует думать, что на другое нечто желает указать Сын и образ единения определяет не законом любви, но каким-то другим образом ясно представляет, когда говорит к нам: «В тот день узнаете, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас?»

Но на это противник может сказать, что прежде страдания говорил к нам это Христос, то есть что Он любит Отца и взаимно любим Отцом, любит и нас, как и мы Его. После же страдания и оживления из мертвых, как скоро мы увидели Его расторгшим узы смерти, то познали, что Он находится «в Отце», именно как любимый Им, а потому и восставший из мертвых. Поэтому и Он в нас и мы в Нем, по тому же самому основанию любви.

Но мы на это ответим так.

Возражение ваше пустословно, совсем безрассудно и высказывается гнилыми словами. Впрочем, обратите, любезнейшие, внимание на то, что после воскресения (Христа) нам не было нужды узнать то, что мы истинно уразумели прежде воскресения Его из мертвых. Ведь если мы несовершенно уверовали, что Сын имеет любовь к Себе у Своего Отца и Сам любит Отца, то действительно надлежало ожидать воскресения, чтобы с того времени мы имели совершенство знания. Если же достоверен Отец, и прежде еще воскресения говорящий: «Он есть Сын Мой возлюбленный» (Мф.3:17), истину говорит также и Сам Спаситель: «Отец любит Сына» (Ин.3:35), – любовь же должна мыслиться надлежащим образом во всем совершенною (Кол.3:14), – то зачем утруждаете наш слух своею болтовнею? Зачем, отвергая красоту истины, выдумываете нам безобразную ложь, отторгаете от сущности Отца (рожденного) из Него и чрез Него Сына, придумываете весьма гнилые слова и измышляете хитросплетения нелепых умозаключений? Ведь всякому, желающему вникать в самую природу истины, вполне доступно и легко видеть, что возлюбил нас Единородный и мы возлюбили Его. И действительно, будучи в образе Бога и Отца, «не хищением почел быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв» (Флп.2:6–7). Какая же, скажи мне, причина такого уничижения? Не любовь ли к нам? И разве можно сомневаться в этом? А наше желание и готовность отдавать за Христа гонителям и самую душу, чтобы только не отречься нам от Господа своего, разве не представляет ясного доказательства любви к Нему? Но каждый или признает истинным и это, или должен обвинять святых мучеников, как без всякой пользы подвизавшихся за Христа и даром подвергавшихся столь великой опасности. Итак, если с полной ясностию показано, что Отец имеет к Сыну совершеннейшую любовь, равным образом и Сам любит Отца, как и мы Его и Он нас, – то какое же основание будет иметь мысль, что познание об этом может относиться к другим временам, когда Господь говорит: «В тот день уразумеете, что я в Отце, и вы во Мне, и Я в вас»?

Но да сгинет болтовня их и измышление богоненавистных рассуждений. Мы же, полагаясь на просвещение Святаго Духа, не замедлим сказать, что показалось нам правильным для объяснения толкуемых слов.

Итак, сказав сначала, что «Я и вы будете жить» (Ин.14:19), тотчас оказывается присоединившим к этому: «В тот день уразумеете, что Я в Отце Моем, и вы во Мне, и Я в вас». Но кому из существующих (людей) и привыкших правильно мыслить не будет совершенно ясно, что «днем» определяет время познания об этом, в которое и мы сами, преобразуемые соответственно Ему, взойдем в жизнь вечную и избежим проклятия смерти? И что на это именно, как мне кажется, указывает Христос, об этом говорит один апостол – разумею Павла, – когда, открывая нам Божественную тайну, пишет в одном Послании: «Ибо вы умерли, и жизнь ваша скрыта со Христом в Боге; когда же Христос явится, жизнь ваша, тогда и вы явитесь с Ним в славе» (Кол.3:3–4). Это потому, что Он преобразит тело унижения нашего – именно это, без сомнения, а не другое – в сообразное славе Его и изменит (его) неизреченною силою в изначальную природу человека, превращая легко все, во что восхощет, без всякого препятствия. Ибо Он есть Бог истинный, «творящий все и переменяющий» (Ам.5:8), по написанному. Следовательно, в «тот день» или время, когда и вы сами «жить будете», ибо «живу Я», хотя и став подобным нам человеком и облекшись телом, подверженным по собственной природе тлению, – ясно «уразумеете», говорит, «что Я в Отце, вы же во Мне, и Я в вас». Мы должны принять, что Господь говорит это к нам для того, чтобы мы не думали, что Он существует в Отце только по отношению любви, как казалось (должным) рассуждать противникам, но по смыслу глубокой тайны, которую и уразуметь трудно, и высказать нелегко. Впрочем, насколько буду в состоянии, попытаюсь разъяснить.

Хотя точное изложение этого, как предполагаю, и весьма превышает всякий ум обитателей земли, но, побуждаемый огнем любви хотя бы и в малой мере уразуметь и высказать это, теперь рассмотрю цель воплощения Единородного. Итак, исследуем причину, по которой Он, будучи в образе Бога и Отца как Бог, «не хищением счел быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв» (Флп.2:6–7), «и претерпел крест, позор пренебрегши» (Евр.12:2). В таком случае хоть немного, в доступной нам мере, будет понятна глубина данного предмета. Постараемся же уразуметь, как Сын находится в Отце, – очевидно по природе, а не по придуманному противниками какому-то отношению к тому, что Он любит и любим, – и мы опять со своей стороны в Нем равным же образом, и Он в нас. Поэтому премудрый Павел, раскрывая нам единую как бы истинную и общую причину вочеловечения Единородного, сказал, что возблаговолил Бог и Отец «возглавить все во Христе» (Еф.1:10), причем термин и понятие возглавления означает возведение опять и возвращение в изначальное состояние того, что уклонилось к иной цели. Потом, желая уяснить нам образы возглавления в частностях, в одном случае сказал: «По (при) немощности закона, поскольку он обессиливался посредством плоти, Бог, Своего Сына послав в подобии плоти греха и за грех, осудил грех во плоти, дабы оправдание (от) закона исполнилось в нас, не по плоти ходящих, но по духу» (Рим.8:3–4); и в другом опять: «Так как дети приобщились плоти и крови, поэтому и Сам подобно же воспринял те же (плоть и кровь), да чрез смерть упразднит имевшего державу смерти, то есть диавола, и освободит тех, которые страхом смерти во всю жизнь повинны были рабству» (Евр.2:14–15). Вот эти два образа возглавления (восстановления), необходимо заключающие дело вочеловечения Единородного, изъяснил нам Павел. А образ, кроме того, объемлющий оба (вышеуказанные), изъясняет премудрый евангелист Иоанн, когда пишет о Христе так: «В Свое пришел, и Свои Его не приняли, а (все) которые приняли Его, дал им власть чадами Божиими стать, верующими во имя Его, которые не от крови, не от желания плоти, не от желания мужа, но от Бога родились» (Ин.1:11–13). Очевидно, таким образом, и, думаю, для всех ясно, что по этим преимущественно причинам Единородный, будучи Богом и от Бога по природе, стал человеком, очевидно для того, чтобы осудить грех во плоти, умертвить смерть Своею собственною смертью и явить нас сынами Божиими, находящихся на земле возродив в Духе в превышающее их природу достоинство. Вот таким-то именно образом, без сомнения, и можно было вполне возглавить опять и восстановить в изначальное состояние падший род, то есть человеческий.

Снова подвергнув обсуждению каждую из только что сказанных нами причин, станем говорить о них то, что им соответствует. И именно, должно исследовать, как надо понимать, что «осудил грех во плоти Бог и Отец, послав Своего Сына в подобии плоти греха». Ведь Истинного Бога по природе, явившегося из сущности Его (Бога) и природно обладающего неизменностью свойства Его, а потому и всецело не могшего впасть в грех или уклониться в неправоту, Он (Бог и Отец) заставил добровольно низойти в приразившийся плоти грех, чтобы, соделав ее собственною плотью, превратить в Свое собственное природное свойство, то есть не грешить. И в самом деле, мы не можем, конечно, правильно мысля, допускать, что Единородный стал человеком с целью устроить это для одного только собственного Своего храма (тела). Где же в таком случае окажется великолепие и польза Его пришествия к нам, если Он спас одно только Свое тело? Напротив, мы веруем, что Единородный стал подобным нам с тою целью, чтобы чрез Себя и в Себе первом, как в начатке человечества, приобрести блага для всей природы (человеческой). Как не смерти только, но всем страданиям плоти мы последовали, подвергшись этому в первом человеке, по причине преступления и Божественной клятвы; таким же, думаю, образом мы все должны последовать и Христу, многообразно спасающему и освящающему природу плоти в Себе. Поэтому и Павел сказал: «И как мы понесли образ перстного, понесем и образ Небесного» (1Кор.15:49). Образ перстного, то есть Адама, – быть в страстях и тлении, а образ Небесного, то есть Христа, – быть в бесстрастии и нетлении. Итак, Слово, будучи Богом по природе, осудило грех в Своей плоти, повелев ей бездействовать и заставив направляться к богоугодному, а не к собственному уже пожеланию, и таким образом тело, бывшее душевным, преобразило в духовное.

Это – один образ возглавления (восстановления). Но после него должен вступить и другой, особенно нужный и созерцанию данного предмета полезный. Предлежать будет речь именно о вечной жизни и умерщвлении смерти и о том, как Единородный удалил от человеческой природы тление, явившееся вследствие преступления. Итак, «так как дети приобщились плоти и крови, то и Он подобно же восприял их же» (Евр.2:14), чтобы умертвить смерть и чтобы Создавший все к нетлению и спасительными явивший бытия мира, по написанному (Прем.1:14), превратил опять образ вещей в изначальное состояние.

И хотя гораздо подробнее, чем сколько нужно, однако ж необходимо должна нам предстоять опять речь, раскрывающая наше первоначальное состояние. Желание правильно охватить предмет умозрений, думаю, освободит совершенно от порока лености.

Итак, это разумное на земле животное, разумею человека, сотворено вначале «по образу Создавшего», по Писаниям (Кол.3:10). Но образ различен, ибо образ бывает не в одном, а во многих отношениях. Но самая главная из прочих всех сторона сходства с сотворившим Богом – бессмертие и нетление. Но, думаю, это животное само по себе никогда не было в состоянии и не могло быть таким, по свойству своей природы. В самом деле, как тот, кто от земли, мог бы оказаться имеющим достоинство нетления в своей природе, если бы, по подобию других благ, и это не получил от бессмертного по природе и нетленного Бога и всегда неизменного? Ибо «что имеешь, чего не получил?» – весьма уместно и истинно говорит нам в одном месте божественный Павел (1Кор.4:7). Итак, чтобы приведенное из небытия в бытие, возвратившись к своему началу, снова не обратилось в ничто, но оставалось непрестанно, ибо такова была цель Творца, – Бог делает его (человека) причастником Своей Собственной природы, ибо «вдунул в лице его дыхание жизни» (Быт.2:7), то есть Дух Сына, так как Он есть жизнь с Отцом, содержа все к бытию. Ведь в Нем движется и живет (все) способное к жизни, по слову Павла (Деян.17:28).

Однако ж никто при этом да не обвиняет нас в ложном учении, подумав, будто, по нашему утверждению, Божественное вдохновение стало душою для животного. Не говорим этого, направляемые к истине предмета таким рассуждением. Ведь если некоторые думают, что Божественное вдохновение стало душею, пусть ответят нам: уклонилось ли оно некогда от своей природы и обращалось в душу или осталось тожественным самому себе? И если скажут, что изменилось и преступило закон своей природы, то окажутся богохульниками, ибо должны будут непременно утверждать, что изменчива неизменная и всегда одинаковою пребывающая природа (Бога). Если же происшедшее от Бога вдохновение Его отнюдь не изменилось, но осталось тем, чем было всегда, то как уклонилось ко греху и стало способным к такому разнообразию страстей? Не скажут, конечно, что для Божественной природы возможен грех.

Но чтобы, употребляя здесь длинные доказательства, не опустить потребного для нашего предмета рассуждения, нахожу нужным снова повторить вот что: ни один благомыслящий, как полагаю, не признает, чтобы из Божественной сущности происшедшее вдохновение сделалось душою для животного, напротив, – одушевленному уже и до свойства совершенной природы доведенному чрез ту и другое, разумею душу и тело, Творец как некую печать Своей природы внедрил Святаго Духа, то есть «дыхание жизни», чрез которое он образован был по первообразной красоте и сотворен по образу Создателя, направляемый силою живущего в нем Духа ко всякому виду добродетели. Но так как он (человек), обладая самопроизволением и наделенный властью над своими желаниями – ведь и это есть часть образа, ибо Бог властвует над Своими желаниями, – изменился и пал – а как это было, пусть научит Божественное Писание, ибо ясная в нем есть об этом речь, – то Бог и Отец восхотел и предпринял восстановить опять человеческую природу в первоначальное состояние и, восхотев, совершил.

Как это было, следует узнать. Человеку с тленной природой невозможно было избежать смерти иначе, как таким образом, чтобы он снова получил ту изначальную благодать и опять стал причастником Бога, все содержащего и животворящего к бытию чрез Сына в Духе. Поэтому приобщилось плоти и крови, то есть стало человеком, будучи Жизнью по природе и рожденное от Жизни по природе, то есть от Бога и Отца, Единородное Его Слово, чтобы, неизреченно и несказанно и как Само только Оно знало, соответственно Своей природе, объединив Себя с тленною плотью, возвести ее в собственную Его жизнь и явить чрез Себя причастною Богу и Отцу. Ведь Он есть посредник Бога и людей, по написанному (1Тим.2:5), будучи соединен с Богом и Отцом природно как Бог и от Него (рожденный), а с людьми опять как человек и как имеющий в Себе Отца и Сам будучи в Отце. Он есть начертание и отблеск ипостаси Его (Евр.1:3), будучи неотделим от той сущности, которой есть Он начертание и из которой происходит, как отблеск, но и Сам находясь в ней и ее имея в Себе. Но также и нас имеет в Себе, поскольку принял природу нашу и наше тело соделал телом Слова, ибо «плотью стало Слово», по слову Иоанна (Ин.1:14). И Он усвоил нашу природу, преобразуя ее в Свою собственную жизнь. И Он находится в нас, ибо все мы стали причастниками Его и имеем Его в себе чрез Духа. Поэтому же мы стали и общниками Божественной природы и сынами называемся, таким образом имея в себе и Самого Отца чрез Сына. Об этом засвидетельствовал Павел в словах: «А как вы – сыны, то послал Бог Дух Сына Своего в сердца ваши, взывающий: Авва, Отец» (Гал.4:6), ибо не есть что-либо другое отдельное от Сына Дух Его, говорю, конечно, по отношению к природному тожеству.

Дав наперед место этому нашему рассуждению об этих предметах, теперь обратимся к изъяснению смысла приведенных слов Господа и применим к ним сделанные замечания: «В тот день уразумеете», – говорит, – «что Я в Отце, и вы во Мне, и Я в вас».

Я живу, сказал Он (Ин.14:19), ибо Я – Жизнь по природе и живым явил храм (тело) Свой! Но когда и вы сами, хотя и имеющие тленную природу, увидите живыми себя самих по подобию со Мною, тогда вот и «уразумеете», и очень ясно, что Я, будучи Жизнью по природе, соединил вас чрез Себя с Самим Богом и Отцом, Который есть также Жизнь по природе, соделывая вас общниками как бы и причастниками нетления Его. Ведь Я природно (нахожусь) в Отце, ибо Я – плод сущности Его и подлинное порождение, существуя и явясь из нее как Жизнь от Жизни. "Вы" же «во Мне, и Я в вас», поскольку явился человеком Я и показал вас общниками Божественной природы, вселив в вас Духа Моего. В нас пребывает Христос чрез Духа, преобразуя в нетление подверженное тлению и превращая из смертного состояния в противоположное. Поэтому и Павел говорит, что «Воздвигший Иисуса Христа из мертвых оживотворит и смертные тела ваши, чрез обитающего Его (Самого или Своего) Духа в вас» (Рим.8:11). Ведь если и происходит от Отца Дух Святой, но приходит чрез Сына и есть Его собственный, ибо все чрез Сына от Отца. Что мы чрез Духа преобразованы в жизнь вечную, это засвидетельствует нам божественный Псалмопевец, взывающий к Богу всяческих: «Когда же Ты отверзешь Свою руку, – все исполнится благости, а когда отвратишь Свое лицо – смятутся, отнимешь дух их (Духа у них) – и исчезнут, и в персть свою обратятся, пошлешь Духа Своего – и создадутся, и обновишь лицо земли» (Пс.103:28–30). Слышишь, как преступление (бывшее) в Адаме и как бы отклонение Божественных заповедей изменило нам человеческую природу и заставило ее возвратиться в свою землю. Когда же послал Бог Духа Своего, и явил нас причастниками Своей природы, и обновилось чрез Него лицо земли, тогда мы преобразились в обновление жизни, отбросив тление, вследствие греха явившееся, и получив опять вечную жизнь, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Богу и Отцу слава со Святым Духом вовеки. Аминь.

Книга десятая

Ин.14:21. Имеяй заповеди Мои и соблюдаяй я, той есть любяй Мя, а любяй Мя возлюблен будет от Отца Моего, и Аз возлюблю его и явлюся ему⁹⁵⁰

Указывая на то, что преимущественно тогда будет яснейшее откровение таинства в нас, когда мы будем созерцать себя живыми по подобию с Ним, говорит: «Живу Я, живы будете и вы» (Ин.14:19), в чем ум каждого удостоверяется уже не посредством того, что он услышал и чему поверил только, но посредством того, что он может иметь, уже получив исполнение обетования. Исполнение слов есть, конечно, самое сильное средство для убеждения и удостоверения. Но чтобы мы не думали, что наслаждение столь славным даром может принадлежать всем безразлично, хотя бы некоторые и не были добры и осияны Божественным страхом, Он, тотчас же введши в речь лицо любящих Его, тем самым ясно показал, что не другим каким людям можно получить столь несравненную благодать, как только решившимся проводить наилучшую жизнь. Таковы именно любящие Его. Если Христос и воскресит тела всех людей, ибо восстанут добрые и злые, но не всем безразлично дано будет ожить к славе и блаженству. Очевидно, одни, получив воскресение только для наказания, будут иметь жизнь горше всякой смерти, а другие, проводя в блаженстве вечные годы, будут жить истинно превожделенною и святою жизнью. Что имеющие во время суда получить от Христа приговор о наказании останутся непричастными блаженной жизни, хотя и получат общее со святыми оживление, на это указывает в словах: «Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не повинующийся Сыну не узрит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин.3:36). Заметь, что хотя и все, как добрые, так и злые, ожидают воскресения, однако ж подлежащие обвинению в непослушании отнюдь, говорит, не узрят жизни, без сомнения, называя жизнью не одно только воскресение, но со всею справедливостью именно воскресение во упокоении и славе и блаженстве, конечно духовном, а не другом каком. Духовным же образом блаженства является совершенное знание о Боге и точное откровение Христовых тайн, являющее нам не в зеркале опять и в загадке, как теперь, неясные черты искомого, но всецело ясное и светлое в нас и делающее ведение совершеннейшим, «ибо что отчасти, упразднится», по слову Павла (1Кор.13:10).

Итак, Господь наш Иисус Христос, научая нас тому, что обетование о (будущем) откровении (славы) всего более подобает и свойственно исполнителям Его Божественных наставлений, а не думающим и делающим противное, весьма благополезное к сказанному присоединил слова: «Имеющий заповеди Мои и блюдущий их, сей есть любящий Меня». «Имеет заповеди» тот, кто принял веру и посредством хорошей памяти внес в свой ум чистое и ясное наставление евангельских заповедей, а также исполняет их деятельно и старается отличаться славою своих дел. Итак, совершен и всецело предан благочестию отличающийся и верою и делом как засвидетельствованный в святости, соответствующей учению Христа, ибо «при устах двоих или троих свидетелей должно стать всякое слово», по написанному (2Кор.13:1; Втор.19:15). Такового-то справедливо возлюбит Бог Отец, но нисколько не менее и Сын, ибо как единосущен Он, так и соволитель (συ;νεθελητής) Своему Родителю. При одной сущности одно, конечно, и желание, и цель во всем одна, и нет никакого разногласия или разделения на различные желания.

И удостоившимся Божественной любви Он обещает подать славную награду и увенчать их превышающими слово дарами, ибо "явлю", говорит, «ему Самого Себя». Чистые речи о Боговидении будут у чистых (людей), Христос сияет между ними, очевидно, чрез Своего Духа световодя их во всем нужном и неизреченными некиими светочами в их умах открывая Себя и являясь. А раз принявшие Его будут блаженны и ревностны к Нему. Таковым, мне кажется, пророк Давид говорит: «Послушаю, что будет говорить во мне Господь Бог» (Пс.84:9). Так же и сам Божественный Апостол, пишущий нам в Послании: «или доказательство требуете того, что во мне говорит Христос?» (2Кор.13:3). Ведь Он говорит в святых чрез Духа, открывая тайны как о Себе Самом, так и, кроме того, другие. Поэтому-то, точно уразумев их, они говорят то: «Нам открыл Бог чрез Духа» (1Кор.2:10), то опять: «Мы же ум Христов имеем» (1Кор.2:16), называя умом Дух Его.

Ин.14:22. Глагола ему Иуда не Искариотский: Господи, что бысть, яко нам хощеши явити ся, и не мирови?⁹⁵¹

По любви ученик выступает с вопросом, хотя и оказывается неточно понявшим речь Спасителя. Господь наш Иисус Христос обещает святым некое особенное знание, не подобное знанию других всех людей. Причина та, что черты Божественных тайн в людях божественных блистают сильнее и гораздо светлее, тогда как в людях, еще не достигших до такой чистоты мыслей, чтобы быть в состоянии ясно воспринять чрез дар Духа ведение превышающих разум предметов, знание проявляется в простых только рассуждениях (умозаключениях) и состоит, может быть, в одном только ведении того, что Христос есть Бог и истинно Сын Бога по природе. Но хотя и замечается столь великое различие между знанием обыкновенных людей и знанием, свойственным святым, ученик не делает этого различия и обращается с вопросом, почему Он обещает открыть Себя не всем жителям вселенной, а одним только святым. И в своем восклицании "что бысть", кажется, желает указать на нечто, подобное нижеследующему. Цель, говорит, Твоего к нам пришествия, Владыко, не та, конечно, чтобы некоторыми людьми отдельно быть познаваемым, а другими нет. Ведь мы слышали у пророков, что «узрит всяка плоть спасение Бога» (Ис.40:5), но также и Сам Ты возглашал: «Радуйся и веселись, дщерь Сиона, по тому что вот Я иду и поселюсь посреди тебя, говорит Господь, и сойдутся народы многие к Господу в день тот, и будут Ему в народ» (Зах.2:10–11). Да и сами мы, находясь и живя вместе, слышали Твой голос, когда Ты говорил к нам: «Когда вознесусь от земли, всех привлеку к Себе» (Ин.12:32), равно и к самим иудеям Ты изрек, что «и других овец имею, которые не суть от двора сего, и тех мне должно привести, и будут одно стадо, один пастырь» (Ин.10:16). Итак, если ожидается распространение Твоей благодати на всех и как Сам Ты ясно обещал нам всех привлечь к Боговедению, так и глас святых пророков свидетельствует об этом, то «что случилось»? Куда, говорит, отклонилась и перенесена цель обещания? Почему не всем, живущим в мире, Ты являешь Себя, но только нам одним? Таков, думаю, а не другой, смысл слов ученика.

А что отвлекло его от истинного понимания (слов Господа), это надо показать.

Господь наш Иисус Христос сказал: «Мало, и мир Меня уже не будет видеть, вы же будете видеть Меня» (Ин.14:19). Но, без сомнения, было совершенно ясно, что миром в этих словах называет, конечно, не тех, кто находится в этой жизни или живут на земле, ибо все в этом мире и злы и добры, – но назвал миром тех, кои предпочли помышлять земное и предали свой ум суете мира (ср. Флп.3:19). Вот это-то не очень разумевая, ученик подумал, будто Он говорит, что будет сокрыт от взора, очевидно внутреннего и сокровенного, всех других людей, которые обитают в этом земном пространстве, и станет совершенно невидим и никому не ведом, кроме одних только Своих учеников. Такова была причина неведения его. Ведь если бы он уразумел вначале, он отнюдь не приступил бы к Нему с вопросом: «Что стало (почему произошло), что нам имеешь явить Себя, а не миру?» К такому пониманию (слов Господа) он приведен был тем, что принял слово (мир) в общем и обычном для других значении. Ведь по общепринятому и обычному всем словоупотреблению мы обыкновенно называем миром живущих во всем мире, равно как и городом можно называть населяющих целый город.

Впрочем, достоин похвалы ученик и за эти слова. Замечай, как он желает, чтобы слава Спасителя, подобно солнцу, являлась живущим по всей земле, хотя он, имея обещание о познании (Господа), мог удовольствоваться одним собственным своим благом, если бы имел заботу об одном только себе самом. Но благо, обещанное как бы ему единолично, не было достаточно для его счастия. И так как он был одновременно и боголюбив и братолюбив, то и желает, чтобы слава Спасителя распространялась на всех и благодать предлагалась всем вообще братьям. Действительно, что может сравниться с призванием к точному знанию Бога?

Ин.14:23. Отвеща Иисус и рече ему: Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и обитель у него сотворим⁹⁵²

Заметив, что ученик все еще не вполне разумеет (слова Его), снова возвращается к тому, что было сказано вначале, и ясно научает, что Он явит Себя Своим близким не одним только состоящим в видении познанием, но будет у них некий изрядный и для других недоступный способ просвещения. Ведь люди простые, только что удалившиеся от идольского заблуждения и призванные к познанию истинного Бога по природе, содержат веру в простом и чуждом пытливости разуме, научившись мыслить, может быть, одно только то, что «ничто идол в мире» (1Кор.8:4), но только один Бог по природе. А те, которые украшают свою душу всякою добродетелью и оказываются способными к познанию Божественных и сокровенных тайн, получат просвещение чрез Святаго Духа и своими духовными очами будут созерцать вселившегося в них Господа. Итак, не обще с другими знание святых, но некое особенное и изрядное, имеющее большое отличие.

Так всяким образом и способом помогает нам Христос. Во-первых, ясно определяет, кто есть любящий Его, показывая, как, мне кажется, и следует правильно думать, что не всем доступно восприятие благодатного дара, но только тем, в ком окажется присущим достоинство близости к Нему чрез соблюдение заповедей.

Потом Он говорит о том, каким образом Он воссияет им и как вселится в них, в словах: «Возлюбит его Отец Мой». Это потому, что кто своею верою в Сына почтит Родителя Его, тот плодом этого будет иметь любовь (к себе Отца).

Далее, что отсюда произойдет и какая будет ему прибыль, это ясно представляет в словах: «Приидем к нему» Я и Отец «и пребывание у него совершим». Как скоро вселился в нас Спаситель наш Христос чрез Святаго Духа, то вместе с тем будет, конечно, находиться в нас и Родитель Его, ибо Дух Христа есть Дух и Самого Отца. Так и божественный Павел называет Духа то Духом Отца, то Духом Сына, не противореча в своих словах, но высказывая истину в том и другом случае, ибо Он (Дух) таков есть по своей природе. Поэтому он (Апостол) говорит в одном Послании, что «Воздвигший Христа Иисуса из мертвых оживотворит и смертные тела наши чрез обитающего Его Духа в нас» (Рим.8:11), а потом опять: «А потому что вы есть сыны, послал Бог Духа Сына Своего в сердца ваши, взывающего: Авва Отец» (Гал.4:6). Видишь, как один и тот же Дух есть и Дух Отца и Дух Сына. Итак, при обитании Единородного в сердцах наших не отсутствует Отец, ибо Сын имеет в Себе Родителя Своего, будучи одной с Ним сущности, и Сам находится в Отце природно.

Таково определение веры и безукоризненное учение. Но при этом я с большим удовольствием предложил бы один вопрос тем, которые по великому невежеству своему решились иномыслить и вооружают свой язык против славы Духа. Что ответят они, когда мы спросим их: если Дух, по-вашему, тварен и чужд сущности Бога, то как же в нас чрез Него обитает Бог? Каким образом приявший Духа причастен Богу? Ведь если допустимо, что мы становимся причастниками Божественной и неизреченной Природы чрез какую-либо всецело тварную сущность, то что же тогда может оказаться препятствующим Богу и Отцу отвергнуть Духа и чрез какую-либо другую тварь, какую пожелает, находиться в нас и освящать нас? Но это невозможно. Никто не может быть причастником Бога по природе чрез другое что, кроме как чрез Духа. Следовательно, Дух есть Бог и от Бога, а не сопричисляется к тварям, как это думали некоторые.

Кроме того, впрочем, должно иметь в виду и вот что. Причаствующее чему-либо, как высшему по существу и имеющему другую природу сравнительно с природою причаствующего, необходимо должно быть по природе другим сравнительно с тем, чему оно причаствует. Поэтому если Дух создан или тварен, то чему же тогда будет причаствовать тварь? Не самой ли, без сомнения, себе? Ибо тварность в таком случае оказывается общею у обоих. Но, будучи по природе созданы и тварны, мы стали причастниками Духа, как другого по природе, чем мы. Следовательно не тварен Дух. Если это истинно и действительно так, то Дух есть Бог и от Бога, как мы сказали. Ведь ничто из существующего не может избежать свойства тварности, кроме одного только Бога по природе, из которого, очевидно, исходит (προιόν) неизреченно Дух Святой, как Сам Тот, из кого Он есть, в нас обитает, ибо Он (Дух) одной с Ним (Богом) сущности и есть как бы качество святости Его (Бога).

Это – против тех (лжеучителей). А против аномеев и вооружающихся на Сына, которые страждут родственным и близким с сейчас названными (лжеучителями) безумием, скажу необходимое. «Если кто любит Меня, слово Мое соблюдет, и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем и пребывание у него совершим». Что же, любезнейшие, скажете, когда кто-либо пожелает спросить и узнать от вас, двух ли богов мы будем иметь обитающими в нас, Отца и Сына, – или же Бог один мыслится в нас и действительно есть? Ведь если Сын есть всецело другой по природе и мыслится в некоей Своей собственной природе, то разве не необходимо веровать, что в нас будет двоица богов, когда мы соблюдем заповеди? Если же мы называемся храмами, очевидно одного, а не двух богов, когда в нас вселяются Отец и Сын, то какое же основание будет для сокращения двух в единство, как скоро нет места тожеству сущности, по вашему умоповрежденному мнению? Или необходимо утверждать, что Христос сказал нам ложь и обитает в нас один только Отец чрез Духа. Или же обитает в нас Он (Сын), Отец же отсутствует, что нелепо. Но один Бог в нас, когда Обоих принимаем. Следовательно, уже не иносущным со Своим Отцом окажется Единородный, но из Него и в Нем (есть), как в свете – сияние из него (исходящее). Таково, а не другое, истинное значение тайны (единосущия Божеских лиц). Так и божественный Павел назвал нас храмами не двух богов, но, очевидно, Одного и Того же, когда говорит: «Не знаете ли, что храм Бога есте и Дух Бога живет в вас?» (1Кор.3:16). Видишь, что, приводя Отца и Сына к тожеству сущности, представляет нас храмами не богов, но Бога. Зачем же пустыми рассуждениями отклоняете силу истины и яд своего нечестия всеваете в тех, которые обыкли неразумно нападать на Священные и Божественные Писания?

Ин.14:24. Не любяй Мя словес Моих не блюдет

Ясно предуказав и точно определив, кто суть любящие Его и причастниками каких благ они будут, тотчас переходит к другим, еще не пожелавшим любить (Его). Они, говорит, не будут блюстителями слов Моих. Это означает выражение: «Не соблюдет Слово Мое», как бы про одного или об одном изрекаемое, хотя оно имеет широкое и общее значение. Весьма справедливо говорит и это. Ведь если соблюдение заповедей или слова Его должно быть ясным доказательством любви к Нему, то, без сомнения, должно быть истинным и противоположное, именно пренебрежение заповедью и отвержение повелений Его, как чего-то способного приносить вред, должно быть доказательством нежелания любить Его. Но как законохранителям Он обещал, что вселится в нас Сам Он вместе с Богом и Отцом, таким же, думаю, образом Он совершенно отступит и удалится от не таковых, ибо истину выскажет нам Соломон в словах: «Потому что в злохудожную душу премудрость не внидет, ни обитает она в теле подверженном греху» (Прем.1:4). Ведь и у нас ты можешь находить такое же положение дел. Разве каждый не предпочитает вращаться среди своих единомышленников и ведущих одинаковый с ним образ жизни пред другими? «Всякое животное любит подобное себе», по написанному, «и к подобным себе привязывается муж» (Сир.13:19–20). Если же у нас самих представляется достойным особенного старания делом находиться вместе с единонравными нам людьми, то не тем ли более мы должны думать так о Боге? Будучи благим по природе и началом и источником всякой добродетели, Он не в любителях зла, но в творцах добродетели вселяется, а от всякого нечистого отвращается, и вполне справедливо. Итак, как мы сами стараемся очистить свои жилища от грязи и зловония, отказываясь жить в них, если в них оказывается что-либо такое, – так не тем ли более Бог наш Пречистый и Всесвятой должен удаляться от оскверненной души и отвращается от сердца, помраченного нечистотою греха? Но это несомнительно. Что таким, а не другим должен оказаться не соблюдший заповеди, как нечистый грязелюбец, этому научит тебя опять самый смысл толкуемого изречения, ибо в несоблюдении Божественных заповедей обретается происхождение греха.

В самом деле, как лишение света вводит противоположное, разумею тьму, так нежелание творить добродетель ведет к порождению зла. Ведь по закону противоположности, как полагаю, в одном и том же предмете не могут быть вместе взаимоисключающие качества. Так, порок и добродетель разделены между собою противоположными качествами – или как бы кто ни назвал это – не погрешит, – и ни в ком из людей они не могут оказаться присущими в одно и то же время и исполняемыми в деятельности. Или порочен кто-либо, или добродетелен, хотя бы и не до крайнего предела порочности или добродетельности. Поэтому, когда усиливается в нас одно, ослабевает, без сомнения, другое, то есть противоположное. Если соблюдение заповедей есть вид добродетели, то разве не очевидно, что несоблюдение есть начало порочности? И как соблюдшему заповеди назначено иметь в себе Отца и Сына, что служит началом и основанием всякого блаженства и славы, так и несоблюдшему – не быть причастником Божественной неизреченной Природы, что является лишением всякого блага. Итак, если прекрасным и достолюбезным (делом) представляется кому-либо быть причастником Божественной Природы и в сокровищницах своего сердца иметь вселяющимся и обитающим Отца и Бога всяческих чрез Сына в Духе, тот да очищает свою душу и всевозможными способами, а все более – посредством всякой добродетели, да омывает скверну своей порочности. Тогда он назовется действительным храмом Божиим, и Бог упокоится в нем и вселится, по написанному (ср. Ин.14и 1Кор.3:16). Он не будет подобен тому, упомянутому в Евангелиях, законнику, который, не дождавшись благодати (призвания) от Спасителя, самозванно явился к следованию за Ним и, восхищая себе столь досточудную честь, говорит: «Учитель! Я последую за Тобою, куда Ты ни уйдешь». Но что ответил ему Господь, как бы в притче и загадке? «Лисицы норы имеют и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где главу приклонить» (Мф.8:19–20). Лисицами и небесными птицами назвал злокозненных и нечистых демонов и всех этих находящихся в мире и воздушных духов, которые вселяются и обитают в сердцах людей, преданных удовольствиям (мирским), находя в них исполнение своих желаний и так стесняя несчастные души приемлющих, что в них Бог не находит совсем никакого места обитания. Это и означает выражение «приклонить голову».

Будем поэтому очищать от всякой скверны сердца свои, ибо только при таком условии вселится в нас Бог и явит нас выше всякого диавольского влияния, соделает блаженными и ревностными (служителями Своими) и покажет общниками Своей Божественной и неизреченной природы.

Ин.14:24. И слово, еже слышите, несть Мое, но Пославшаго Мя Отца

Опять предусмотрительно вводит нечто необходимое и направляющее к правильному рассуждению и снова поставляет на вид (своим ученикам) нечто такое, чрез что они должны были еще более научиться надлежащему разумению глубокого таинства. И укрепляет ум слушателей, чтобы кто, увлекаясь невежеством иудеев и склонившись мыслить согласно их предположениям, не стал пренебрегать святым и евангельским научением. Я хочу сказать вот что. Закон, имея тень и образ, «до времени исправления» (Евр.10:1, 9:10) назначенный, по слову Павла, «детоводителем нас стал ко Христу» (Гал.3:24) и вносил как бы некую предварительную заботу о добродетели благочестия, так что не отступил бы от истины, если бы кто Моисеевы узаконения назвал предупражнением в истинном и духовном богослужении. Поэтому-то «закон ничего не доводил до совершенства» (Евр.7:19). Господь же наш Иисус Христос уже не образы вещей, но самую истину воочию показал нам, не в прообразах уже и прикровении начертывая нам добродетель, что делал Моисей, но представляя ее как бы обнаженною и явною и вполне приготовляя человека к благочестию. Таким образом, научение, заключающееся в словах Христовых, было превращением и переведением образов в истину. И так как воссияла уже истина, то излишне уже было держаться тени, и Христос приходившим к Нему через веру узаконивал не вращаться более в законных образах. А это очень печалило иудеев, так как они думали, что Христос пришел для того, чтобы разрушить исконный закон, хотя они слышали, как Он ясно взывал: «Не пришел Я нарушить закон, но исполнить: ибо говорю вам, что иота одна или единая черта не прейдет от закона, пока все будет» (Мф.5:17–18). Действительно, истинная добродетель, введенная законами Христа, служит исполнением тени закона, как мы только что говорили. А как иудеи, безрассудным умом впав в неверие и дойдя до ревности о законе не по разуму (Рим.10:2), думали отвержением учения Христова защищать закон, то поэтому Он, чтобы не показаться кому-либо определяющим некоторые новые или свои собственные законы, вопреки воле Бога и Отца, благополезно и необходимо присоединил, что «слово, что слышите, не есть Мое, но Пославшего Меня».

Никто, говорит, из приходящих ко Мне чрез веру да не думает, будто Я изрек какое-либо слово, противоречащее Богу и Отцу. Его также, а не другого кого, есть евангельская проповедь, так что Он нисколько, так сказать, не устыдился за древние узаконения (Моисеевы), равно и никакой теперь высшей заповеди не изобретено, но только прообраз в надлежащее время превращен в истину. Ведь Глаголавший те законы чрез Меня древним тогда и эти теперь к вам (Он же изрекает), ибо Я есмь Слово Живое, Истолкователь неизреченной воли Бога и Отца (Ин.1:1, 18), почему и называюсь «Великого Совета Ангел» (Ис.9:6).

Или таким образом мы должны понимать изречение, разумею «слово, что слышите, не есть Мое, но Пославшего Меня Отца», или же и иначе должны разуметь. Свое слово называет словом Бога и Отца, дабы соблюдающие его знали, что чтут Бога, когда повинуются словам Его (Христа). Те же, кто впадает в противоположное сему и не стесняется неповиновением оскорблять данную заповедь, погрешают против Самой царствующей над всем Природы.

Двумя опять способами можно укрепить ум слушателей. Или побудить к вере чрез возбуждение желания почтить Бога, или же достигнуть того же самого чрез возбуждение страха оскорбить Его. В том и другом случае рассуждение оказывается полезным и уместным. А говоря, что «не есть Мое слово», отнюдь, конечно, не отклоняет нас от Своего собственного лица, поскольку Он есть Слово и Бог. Но говорит это как имевший еще рабский образ и являвшийся в человеческом виде и бывший истинно подобным нам, причем не желает, чтобы слово Его считалось человеческим, но истинно Божественным и царским, необходимо относя его к лицу Отца, дабы, разделив Себя, не дать повода признавать уже двух сынов, будучи одним Сыном и прежде воплощения и после воплощения, ибо один Христос, а не два, как думают некоторые. Будучи Богом, Слово из Отца стало плотью, по слову Иоанна (Ин.1:14), – не превратилось в плоть, но храм от Святой Девы соделало Своею плотью. Дабы таким образом мы не считали Его слово человеческим и учение евангельское не отстраняли от Божественной природы, но верили, что оно от сущего над всем Бога, Он предусмотрительно и весьма прекрасно, как являвшийся и в человеческом образе, усвояет опять Свое слово Божественной природе, в лице Бога и Отца, из Которого и в Котором Он есть по природе, как сияние и Слово Его и отражение ипостаси Его (Евр.1:3).

Ин.14:25–26. Сия глаголах вам, у вас пребывая. Утешитель же Дух Святый, егоже послет вам Отец во имя Мое, Той вы научит всему и воспомянет вам вся, яже Рех Аз

Речь эта имеет также человеческий характер и не удаляется от наших (человеческих) пределов, как скоро смысл данного места понимается надлежащим образом. В самом деле, когда, основательно спросит кто, не находится среди нас Христос, конечно, по силе Божества, если Он наполняет все и ни в чем вообще не отсутствует, но объемлет неизреченною силою и землю и небо, не оставляет без себя даже глубины ада? Ибо где нет Бога? Потому когда говорит: «Сие к вам сказал я, у вас пребывая», то мы должны понимать это по человечеству Его. И так как должен был удалиться из наших глаз, разумею, конечно, по плоти, то, приготовившись к отшествию на небеса, говорит это. А совершеннейшее и точнейшее откровение нам тайны, говорит, совершится чрез Утешителя, то есть Святаго Духа, посланного от Отца во имя Его, то есть Сына, ибо как Христос в нас Дух Его. Поэтому говорит, что «Он научит вас всему, что сказал вам Я». А как Он есть Дух Христа и ум Его (1Кор.2:16), по написанному, не другое что, отличное от Него, по отношению, конечно, природного тожества, хотя и представляется и существует особо (ἰδίως), то Он знает все, что в Нем (Христе). О сем засвидетельствует Павел в словах: «Ибо кто ведает человеческое, как не дух человека, сущий в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия» (1Кор.2:11). Итак, как знающий волю Единородного, Он (Дух) все нам возвещает, имея знание не чрез научение, чтобы не являться занимающим положение слуги и передающим слова кого-то другого, но как Дух Его, о чем только что мы сказали, и без поучения зная все, что от Него и в Нем есть, открывает святым Божественные тайны. Подобно тому как, без сомнения, и человеческий ум, зная все, что есть в нем, проявляет вовне чрез произносимое слово, например, желания души, которой принадлежит и ум, мысленно созерцаемый и называемый как нечто другое, от нее отличное, по природе же не будучи другим (от нее отличным чем-то), но как восполнительная часть всего (целого) находящийся в ней и из нее считающаяся происходящим. Но Божественная и неизреченная Природа выше этого, ибо значение примера весьма незначительно (для уяснения Божеских лиц), хотя бы сравнение и было выражено тонко.

Итак, совершенное научение порождается в святых чрез Духа. Так и божественный Павел пишет в одном Послании: «И я, услышав о вашей вере в Господа Иисуса и о любви ко всем святым, непрестанно благодарю за вас (Бога), воспоминание творя в молитвах моих, дабы Бог Господа нашего Иисуса Христа, Отец славы, дал вам Духа премудрости и откровения в познании Его, просвещенные очи сердца к познанию вами, какая есть надежда призвания вашего, какое богатство славы наследия Его во святых и какое безмерное величие могущества Его на нас, верующих по силе, что воздействовал во Христе, воскресив Его из мертвых и посадив одесную Себя на небесах превыше всякого Начальства и Власти и Силы и Господства и всякого имени, именуемого не только в веке сем, но и в будущем» (Еф.1:15–21). В откровении таких истин, неизреченно совершаемом в нас чрез Духа, мы созерцаем глубину Домостроения с плотью (Боговоплощения) и значение сокровенной тайны. А что присутствие Христа Самого и силу Его исполняет Дух Его, обитая во святых, и научает всему, что Он изрек нам, и это нисколько не менее уяснит нам Павел в словах: «Сего ради преклоняю колена мои пред Отцом, от Которого всякое отечество и на небе и на земле именуется, да даст вам по богатству славы Своей силою утвердиться чрез Духа Его во внутреннего человека, вселиться Христу чрез веру в сердцах ваших, чтобы вы в любви укорененные и утвержденные, возмогли восприять со всеми святыми, что (есть) широта и долгота и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, да исполнитеся во всю полноту Божию» (Еф.3:14–19).

Должно опять заметить, что в словах об откровении всего святым чрез Духа не другому отдает их учителю, – не думай сего, но Себе Самому предоставляет их чрез Духа, как невидимый уже телесными очами, но духовным зрением сердца созерцаемый, как это подобает Богу.

Ин.14:27. Мир оставляю вам, мир Мой даю вам, не якоже мир дает, Аз даю вам. Да не смущается ваше сердце, не устрашается

Приведши на память святым апостолам Свое восхожденье на небеса и словами «сие сказал Я вам, у вас пребывая» дав им понять, что они в этом смысле будут оставлены одни, Он, будучи Богом по природе, тотчас же ясно разумеет, что слова эти вложили в них превеликий ужас, сильно устрашили их и, удручив тяжелою печалью, смутили дух каждого. Действительно, что может быть несноснее печали? Что бывает столь тяжко, как отнятие приятного и неожиданное лишение особенно любимых предметов?

Итак, представляет их смущенными печалью и страхом. Причина и корень печали, именно что Он должен удалиться от них и перейти к Отцу, были отчасти весьма справедливы, и они не без основания могли подозревать, что подвергнутся всяким страданиям, когда уже не будет с ними видимо для телесного взора присутствовать Тот, Кто был в состоянии их охранять. Как же Он укрепляет их или каким образом вселяет в них радость благодушия и дух их снова приводит к Божественному покою? "Даю", говорит, "вам мир" и «оставляю вам мир Мой». Часто, говорит, Я изрекал вам, что «не оставлю вас сиротами» (Ин.14:18). Не будете жить на земле одни, лишенные и не имея помощника. Я опять буду с вами и, отсутствуя телом, снова буду ограждать вас Своим благоволением как Бог, поставлю вас выше всякого страха, никто не превзойдет вашу смелость. Исчезнет всякий страх, робость удалится прочь и некая Божественная сила воссияет в вас, которая, при успокоении духа и умирения сердца, поведет вас к откровению тайн, превышающих человеческий ум. Теперь же «даю вам мир» не просто, но "мир Мой". Этим Он ясно высказал не другое что, как то, что Он будет сообщать Духа и находиться Сам в принимающих Его.

А что мир Христов есть Дух его, для удостоверения и доказательства этого, думаю, не требуется длинного рассуждения. Впрочем, считаю нужным сказать об этом.

Ведь если Он есть мир на небесах и на земле, то разве уже не ясно будет всякому, что, как мы сказали, мир, без сомнения, есть Дух Его? Так и божественный Павел написал в одном Послании: «И мир Божий, превышающий всякий ум, сохранит сердца ваши и помышления ваши» (Флп.4:7). Разве не справедливо думать, что не о сем мире, разумеемом в обычном смысле и значении, говорит это? Ведь не склонный к вражде и отвращающийся войны характер, насколько дело касается его собственных влечений и его собственного желания, имеет мир и достигает его. Но так понимаемый мир мы никогда не можем считать чем-либо ипостасным и существующим особо, но должны признавать его находящимся в характере тех, кто любит мир. Каким же образом может кто-либо представить такой мир превосходящим всякий ум? То, что отнюдь не имеет особного существования, разве может быть мыслимо высшим и превосходящим, например, людей, или Ангелов, или еще высших существ? Ведь и они, как думаем, суть ум. Итак, мир, превосходящий начала, власти, престолы или господства и всякий ум, есть Дух Христа, чрез которого Сын все примирил с Богом и Отцом, так как ничего другого не желает и не хочет ни мыслить, ни делать и не может перейти в отступление чрез уклонение ко злу.

Ничто не препятствует здесь представить об этом некоторое, не лишенное основательности, рассуждение. Как Сын, так как есть Жизнь по природе и премудрость и сила, а Дух называется и есть Дух Его, Дух жизни и премудрости и силы, так, поскольку Он Сам, а не другой кто, есть истинно и собственно мир, справедливо должен называться и мыслиться опять, подобно Ему, миром Дух Его. Поэтому-то и, особо усвояя Своей природе Свой мир, то есть Духа, говорит о Нем: «Мир Мой оставляю вам». А что и у святых пророков так называется Дух Христа, это вполне можешь уразуметь и узнать из слов Исаии: «Господи, Боже наш, мир дай нам, ибо все Ты воздал нам» (Ис.26:12). Так как закон ничего не делал совершенным и его праведность была не в состоянии возвести человека к полному благочестию, то молит, чтобы дан был Дух Божественный, чрез Которого мы, примирившись с Богом и Отцом, призываемся к любви, являвшиеся прежде беглецами (от Бога) «по причине царствовавшего над нами греха». Дай, говорит поэтому, мир нам, Владыка, ибо все Ты воздал нам. Этим, полагаю, он хочет выразить вот что. Подай, говорит, Владыка, мир, ибо тогда мы должны будем признать, что все имеем, и не окажется недостатка ни в каком благе у раз получившего полноту Христову, ибо наполнение всяким благом есть обитание в нас Бога чрез Духа. И так как Дух совершенно достаточен для того, чтобы утишить всякое смятение нашего ума и уничтожить в нас всякую робость, то и обещает подать как бы некое пособие, годное для возбуждения мужества и спокойствия, в словах: «Мир Мой оставляю вам, да не смущается ваше сердце и да не устрашается».

Ин.14:28. Слышасте, яко Аз Рех вам: иду и прииду к вам

Из уст не другого кого, но от Меня узнали вы, говорит, о Моем отшествии отсюда, ибо вы сами были слушателями Моих слов. Что же обещал вам Я, не могущий говорить ложь? «Я ухожу и приду к вам». Если бы речь Моя грозила вам безутешным отшествием (от вас) и всегдашним оставлением (вас), то вам, конечно, вполне следовало бы по этой причине находиться в превеликой скорби и впасть в крайнее уныние. Но так как Я сказал вам, что не только уйду, но и в известное время возвращусь, то зачем же, говорит, допустив в свои души одно только печальное, вы уничижаете своим забвением способное радовать? Могущее исцелять пусть противостоит тому, что поражает, и сила радости да противодействует тому, что причиняет печаль. Вот Я намереваюсь восходить к Отцу и Богу, но обещаю и возвратиться опять. Так, найдя в учениках чрезмерную скорбь, утишает ее. И как некий истинно чадолюбивый и добрейший отец, вынужденный какою-либо необходимостью удалиться в путешествие, видя слезы своих детей, орошающие их нежные и милые щеки, всячески их уговаривает и, постоянно выставляя на вид будущее благо от этого удаления, некоторым образом противопоставляет печали приятнейшую надежду, так и Господь наш Иисус Христос умеряет скорбь души святых. Ведь Он знал, конечно, будучи истинным Богом, что крайне тяжело для них будет Его оставление их, хотя чрез Духа Он всегда находился с ними. И это служит наивысшим доказательством их любви и святости, ибо желание быть со Христом разве не более всего подобает истинно святым? Так и дивный Павел, имея в себе это намерение, говорит, что лучше «разрешиться и со Христом быть» (Флп.1:23).

Глава I

О том, что Сын ни в чем не менее Бога и Отца, напротив, – равен и подобен Ему по природе

Ин.14:28. Аще бысте любили Мя, возрадовалися бысте, яко⁹⁵³ иду к Отцу, яко Отец Мой болий Мене есть

Причину печали обращает в основание радости и ясно обвиняет их в том, что они, напротив, не радуются тому, о чем теперь скорбят. В то же время старается научить, что желающим приобрести неподдельную и истинную любовь к другим необходимо заботиться не о приятном и любезном только для самих себя, но и о полезном для любимых, когда обстоятельства потребуют делать это. Поэтому и Павел в одном Послании говорит: «Любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего» (1Кор.13:4–5). Также в другом месте говорит, что должно искать не своего, но (пользы) других (1Кор.10:24). Дело настоящей любви состоит не в том, чтобы мы заботились только о своих собственных благах, но и старались о пользе ближнего. Так думать убеждает Спаситель Своих учеников в предложенных словах. Постараемся же опять, на себе самих, как на доске, отпечатлевая тончайшими письменами значение заключенного в этом изречении умозрения, возвыситься отсюда к тайне Христовой. Ведь образ, заключающийся в низших предметах, часто дает возможность постигать и несравненно высшие предметы. Так, скажем, приятно ученикам Павла быть всегда с ним, но для Павла выше «разрешиться и со Христом быть» (Флп.1:23), как сам утверждает в Послании. Поэтому делом возлюбивших его было стараться осуществлять любовь к нему и не ограничиваться всегда одним только приятным себе, но и заботиться о полезном для отходящего учителя, ибо он стремился быть со Христом.

Итак, тень этого умозрения имеешь в нас. Но постараемся уже ясно показать самую истину, раскрашивая различными красками, как бы какую картину, значение таинства (Воплощения) Христова. Единородный, будучи в образе Бога и Отца и в равенстве с Духом, не похищением почел быть равным Богу, но по любви к нам уничижил Себя, образ раба приняв (Флп.2:6–7), и подвергся этому состоянию для того, чтобы всех нас направить ко всякого рода добродетели и чрез несравненный блеск Своих чудес уготовить нам средства стать созерцателями присущих Его Божественной природе всемогущества и славы и сверхъестественной власти. Таким образом можно было заставить впавших в крайнее невежество снова подняться к разумению и поклоняться уже не твари вместо Творца, а чтить единого и истинного по природе Бога. И в других отношениях принес нам пользу Единородный Своим вочеловечением. Так, Он низверг державу смерти, уничтожил силу греха, дал нам «наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражию» (Лк.10:19). Поэтому для нас самих, как и для святых учеников, должно было вполне естественно оказаться приятным и любезным и достойным всякого почтения непрестанно быть с подателем нам стольких благ Христом и иметь Его всегда соприсутствующим и сожительствующим с нами. Но для Него не являлось очень полезным в течение столь долгих веков находиться в уничиженном образе, благополезно принятом по любви к нам, как мы уже сказали прежде. Напротив, после того как надлежащим образом уже совершено было Домостроение вочеловечения, Ему подобало снова взойти в собственную славу и с воспринятою ради нас плотью возвратиться к равенству с Богом и Отцом, которое не считая за похищение – ибо Ему надлежало иметь это как собственное Свое благо, – Он нисшел в человеческое бесславие. Ведь пока Он находился еще на земле, хотя и будучи истинным Богом и Господом всего, у незнавших славы Его Он не считался выше никого из нас – людей. Так, Он был и заушен, и оплеван, и распят, и подвергся осмеянию нечестия иудеев, осмелившихся сказать: «Если Сын Ты Божий, сойди теперь с креста, и поверим Тебе», (Мф.27:40; ср. Мф.27:42). Когда же, совершив тайну вочеловечения, восходил к Небесному Отцу и Богу, по прошествии уже времени унижения и окончания сроков добровольного уничижения, тогда являлся уже как Бог пред вышними силами. Ведь небо не не ведало восходившего Владыку всего, но стоявшие при вышних вратах получали повеление, чтобы пропускали Господа сил, хотя и возлетавшего с плотью, и Дух давал знак открыть врата Ему, говоря: «Откройте врата, начальники ваши! Откройтесь врата вечные! И войдет Царь славы! Господь крепкий и сильный, Господь сильный в войне, Господь сил, Он есть сей Царь славы» (Пс.23:7–8, 10). Ведома стала «Началам и Властям многоразличная Премудрость Бога, что совершил во Христе» (Еф.3:10–11), как Павел говорит. Так вознесшись к Отцу, хотя и представляемому большим сравнительно с Ним, поскольку Отец оставался в том состоянии, в каком всегда был, а Сын, подвергшись добровольному уничижению, снисшел в образе раба, – Он восшел снова в Свою славу, услышав: «Седи одесную Меня, пока положу врагов Твоих подножием ног Твоих» (Пс.109:1). И чтобы не показалось, что Он насильственно, а не добровольно заставил Небесного Отца и Бога посадить Сына одесную Себя, введен Сам Отец говорящим это «одесную Меня сиди». И конечно, никто, имеющий ум, не скажет, что Отец, имея Сына одесную, получает второстепенную честь, но, напротив, подумает и рассудит так: ведь мыслиться находящимся одесную и иметь место, свободное от всякого подозрения в меньшем его достоинстве, действительно подобало отнюдь, конечно, не Отцу, а, напротив, Сыну, ради Его добровольного уничижения и подчинения, обвиняемому в низшем достоинстве (сравнительно с Отцом) со стороны тех, которые не в состоянии разуметь таинство о Нем. Поэтому – одесную Отца, отнюдь не могущего подвергаться умалению, чтобы сохранялось равночестие Сыну.

Эти разъяснения мы сочли нужным представить в настоящем случае, оказывающиеся небесполезными для толкуемого места. Но, возвращаясь назад и снова повторяя весь, так сказать, сначала смысл изъяснения, скажу наконец, что нам, конечно, приятно и любезно было чрез молитву быть всегда со Спасителем Христом, хотя и уничижившим Себя ради нас, как написано (Флп.2:7), и явившимся в образе слуги и в бесславии человеческой природы, ибо что такое человеческая природа в сравнении с Богом? Но Самому Сыну это не было полезно, напротив – Ему подобало вознестись к Отцу и снова получить Свою славу и власть и Божеское достоинство уже явно, а не прикровенно. И Он воссел одесную (Бога), чего желал и Сам Отец, ибо Он любит Его как Свое порождение и как плод Своей сущности. Вот поэтому-то и говорит: «Если бы вы любили Меня, возрадовались бы, что Я иду к Отцу, потому что Отец больше Меня есть». Действительно, доказательством любви к Нему было не печалиться так ради казавшегося удаления Его и необходимо предпринятого отшествия, а, напротив, размышлять о том, что Он шел к подобающей Ему и долженствующей славе и к изначальному достоинству, то есть, очевидно, к Божескому. Так и Псалмопевец, изрекая тайны посредством Духа, говорит: «Все народы восплещите руками» (Пс.46:2). Потом, изъясняя причину торжества, указал на восшествие Спасителя на небеса в словах: «Восшел Бог при восклицании, Господь при звуке трубы» (Пс.46:6), восклицанием и трубою называя громкий и внятный голос Духа, когда повелевал вышним силам открыть врата и называл Его Господом сил, как мы только что говорили. Но и хор святых мы найдем находящимся в великой радости по этому же самому, почему и сказал в одном месте: «Господь воцарился, да радуется земля» (Пс.96:1), и в другом опять: «Господь воцарился, в благолепие облекся, облекся Господь силою и опоясался» (Пс.92:1). Бывший с нами человеком до воскресения из мертвых, когда восшел к Небесному Отцу, тогда облекся в собственное благолепие и опоясался изначала присущею Ему силою, ибо воссел царствовать с Отцом. Следовательно, любящим Его справедливо подобает радоваться тому, что Он восшел к Небесному Отцу, чтобы снова восприять Свою славу и опять соцарствовать с Ним, как было вначале.

"Бо́льшим" же называет Его (Отца) не потому, что воссел одесную, как Бог, но потому, что еще был с ними (Христос), то есть подобен нам, – именно как имевший еще рабский образ и так как еще не настало Ему время, когда надлежало вознестись, говорит это. Поэтому, когда подвергся за нас честному распятию, уксус и желчь иудеи предложили Ему, жаждавшему, и, пия, сказал: «Совершилось» (Ин.19:30). Тогда именно исполнилось время уничижения и Он был распят как человек. Но победил державу смерти уже не как человек, а, напротив, как Бог, говорю по отношению к силе и славе и могуществу при победе, а не по отношению к плоти.

Итак, Отец "больше", так как Сын еще был рабом и подобным нам. А когда и Богом Своим называет Его (Отца), то и это относит к человеческому образу Своему. Ведь если мы веруем, что Он уничижил и унизил Себя, то разве не должно быть для всех очевидным, что Он нисшел из некоего превосходства в умаление, лучше – из равенства с Отцом к неравенству? А Отец ничему этому не подвергся, но остался и есть, как был изначала. Таким образом, Он "больше" Того, Кто промыслительно избрал для Себя умаление и был в нем дотоле, когда не восшел опять в то, разумею собственное Его и природное, благо, в котором был вначале. Как бы некиим собственным Его и природным Ему местом по справедливости должно быть представляемо Его равенство с Отцом, каковое Ему можно было иметь беспрепятственно, не считая хищением ради нас.

Так как в предшествующих книгах у нас было уже обширное рассуждение о равенстве Сына с Богом и Отцом, то нам, может быть, следовало бы уже приступить к объяснению следующих стихов, оставив в настоящий раз дальнейшую речь об этом. Но так как один из безрассудных еретиков, получивший у иудеев весьма незаурядное знание Священных Писаний, пытаясь истолковать данное место, предал письмени страшные хулы на Единородного, то я признал делом для себя совершенно недопустимым и мне совсем не соответствующим – обойти молчанием столь ужасное безумие упомянутого (еретика). Поэтому думаю, что против него надо выступить со словом и ясно доказать, что его рассуждения суть гнилые и бабьи басни, совершенно лишенные здравого смысла и представляющие собою ряды пустых умозаключений. Но я приведу вам в дословном виде то, что он осмелился сочинить, толкуя смысл, как он сам думал, данного изречения.

«Ясно проповедуя Отца большим Себя, Он не только проявил подобающее Себе благомыслие, но и изобличил ложь допускающих слияние между Обоими». Поразив в этих словах мнение Савелия, он, страшный и сильный, как думает, набрасывается на тех, которые усвояют Сыну равенство с Отцом, говоря далее так: «До такого же неразумия дошли также некоторые, кто считает совершенно невозможным говорить, что Отец больше Божества Единородного, но думают, что Он превосходит только по сравнению с плотью (по человечеству). Таким образом они оказываются не в состоянии понимать даже того, что разнородные предметы отнюдь не могут сравниваться. В самом деле, никто ведь не скажет, что человек мудрее скота или конь бежит быстрее черепахи, но человек считается разумнее человека, а конь быстрее коня. Теперь, так как одни только однородные предметы допускают сравнение друг с другом, то им необходимо признать, что Отец оказывается больше самого Божества Единородного, ибо держащиеся противоположного мнения своим сравнением с плотью (толкованием изречения «Отец больше Меня» по человечеству Сына), насколько это их касается, уничтожают отеческое достоинство».

Такова вздорная болтовня этого еретика. При ближайшем рассмотрении ее мы докажем, что он, сам того не замечая, сражается со своими словами. В самом деле, он допускает, что Сын сохраняет подобающее Ему благомыслие, когда говорит: «Отец больше Меня есть». Но я удивляюсь, как же он не обратил внимание вот на что: что могло так принудить Его коснуться богословия (Своего Божества) именно теперь? Ведь никто, обладающий благоразумием, не пренебрегает знанием времени, потребного как для слова, так и для дела. Какая же нужда являлась в столь несвоевременном богословии (речи о Своем Божестве), когда ученики находились в унынии оттого, что Он намеревался уходить из мира к Отцу и Богу? Какого рода утешение могла бы принести им такая речь? Зачем едва даже не обвиняет их, говоря: «Если бы любили Меня, возрадовались бы, что Я иду к Отцу, потому что Отец больше Меня есть»? Неужели, скажи мне, учеников располагало к бодрости или освобождало от столь благочестивой печали то, что Он «идет к большему Отцу»? Какого же рода ободрение можно усматривать в этом? Когда Филипп спрашивал и говорил: «Господи, покажи нам Отца, и довольно нам» (Ин.14:8), вот тогда-то именно, так как настало время и для богословия, показуя Отца в Себе и Себя со Своей стороны в Отце, и то (показывая), что Он ни в чем не меньше Его (Отца) и обладает равенством с (Ним) во всем, – Ему и было вполне благовременно сказать: «Сколько времени с вами Я, и не познал Меня, Филипп! Видевший Меня видел Отца; не веруешь (ли), что Я в Отце и Отец во Мне есть: Я и Отец одно есмы» (Ин.14:9–10). Но тогда Он благовременно вел вызывающую справедливое изумление в нас речь об этом. Теперь же какая надобность требовала или какая цель могла вызывать эти слова, разве только желание утишить печаль в учениках и сообщить им как бы (лекарственное) средство утешения в повелении радоваться тому, что Он идет к Отцу? Неужели и для очень малосмысленных не должно быть чрез самое дело ясным, что Он повелевал любившим Его (ученикам) радоваться именно тому, что Он спешил снова возвратиться в Свою славу с Отцом, предложив им вместе с другими и этот самый род утешения?

Но оставим теперь это и не станем долго останавливаться на сумасбродных мнениях этого еретика. Лучше надо перейти к следующему. Ведь он думал, может быть, что, сравнивая плоть с природою Божества, мы делаем совершенно тщетное противопоставление, когда говорим, что Сын подвергся уничижению, так как стал человеком. Но это совсем не так. Почему? Говоря о Божественной славе рабской ограниченности и свойственного слуге достоинства, мы утверждаем, что Сын является меньшим Отца, поскольку Он стал человеком, но Он снова восстановился в состояние равенства со Своим Родителем после отшествия отсюда, облекшись не в новую или (только теперь) приобретенную и не в необычную (для Него) славу, но опять оказавшись в той, в какой был вначале с Отцом. Так и божественный наш тайноводитель, разумею Павла, уже не усвояя Ему подобающего людям унижения после Его оживления из мертвых и восшествия на небеса, пишет в Послании: «Если ведь и знали мы по плоти Христа, но теперь уже не знаем» (2Кор.5:16). О себе же самом опять говорит: «Павел Апостол Иисуса Христа, не от человеков и не чрез человека, но чрез Иисуса Христа» (Гал.1:1). Почему же, говоря, что Он снова придет к нам, преобразуя «тело унижения сообразным телу славы Его» (Флп.3:21), теперь отрицается, говоря: «не от человеков и не чрез человека», хотя он был поставлен в апостольство чрез Иисуса Христа? Почему же говорит, что он совсем не знает Его по плоти? Неужели, скажи мне, он отрекся от искупившего его Владыки (2Пет.2:1)? Нет, он рассуждает право. Ведь когда уже совершилось и достигло конца время уничижения или унижения Единородного, Апостол старается проповедовать Его и познавать не с той стороны, по которой Он является униженным, а с той, по которой Он есть Бог по природе. После того как (верующими) раз было признано и принято, что Он стал человеком, то потом уже надлежало верующим научаться тому, что Он есть и Бог по природе, почему пред другими Апостол предпочитает такие о Нем выражения, которые подобают Богу.

Удивляюсь, как он (еретик) не стыдится говорить, что как скоро одни только однородные предметы «допускают сравнение друг с другом, то они должны признать, что Отец оказывается большим Божества Единородного». Пусть отвечает на вопрос, который мы считаем нужным поставить: сравнения одновидных предметов между собою с каких сторон должны производиться – с тех ли, которые относятся к общности их природы, или же с тех, которые появляются и исчезают, присутствуют и не присутствуют, по разным причинам? Воспользуюсь тем же примером, какой привел и он: кто пожелает сравнивать человека с человеком, имея в виду их единую и общую сущность, тот не найдет у обоих никакого различия. Ведь человек отнюдь не отличается от человека тем, что он есть животное разумное, смертное, способное к умственной деятельности и науке, ибо это есть одно у всех определение самой сущности (человека). Также и конь от коня (не различается) именно тем самым, что есть конь. Но человек различается от человека по отношению к какой-либо науке, например грамматике, или в каких-либо других подобных отношениях. И это уже не касается сущности, а имеет другую причину (различия). Также и конь бывает резвее (другого) коня, или меньше, или полнее корпусом, однако ж превосходство в этом или недостаточность, как видим, не заключается в понятии сущности. Иначе подлежащие сравнению друг с другом предметы ничем бы между собою не различались. Каким образом, например, (один) человек мог бы мыслиться или называться меньшим или большим (другого) человека, поскольку (оба) они суть люди?

Итак, у всех однородных предметов природа равна по мере⁹⁵⁴. Различие же оказывается в том, что присутствует и находится в предмете, как явившееся отвне и случайное. Поэтому как скоро, согласно их предположению или слововыражению – буду держаться его, собственно одни только однородные предметы допускают сравнение друг с другом, то, во-первых, пусть признает, что Сын однороден Отцу, то есть единосущен, ибо так ты должен понимать однородность, если он (еретик) признал, что человек должен сравниваться с человеком и конь с конем. А потом пусть укажет причину, по которой Сын, сравниваемый с Богом и Отцом как однородный Ему, имеет (сравнительно с Отцом) умаление в каком бы то ни было отношении – и в чем мы должны находить это меньшее (у Сына пред Отцом), когда предметам однородным подобает один предел сущности? Ведь каждая сущность не является совершенною в одних предметах и несовершенною в других, но во всех является одною и равною. Но другие причины, полагаем, имеет каждое из свойств привходящих или появляющихся каким бы то ни было образом. Для уяснения своих слов опять приведу прежний пример. Человек совсем ничем, конечно, не отличается от человека, поскольку они суть именно люди. Но один оказывается благочестивым, другой злоумным, третий больным и с телесными повреждением, иной здоровым и сильным, этот завистливым, а тот добрым. Но когда кто-либо станет тщательно исследовать причины этих (различий), тот найдет эти причины не в пределе (разных мерах) сущности, но усвоит их телесным или духовным страстям. Вот почему, как скоро у Отца и Сына мыслится и есть один предел Божества – или и иначе как назовет это кто-либо, не удалится от истины, ведь сравниваются Они как однородные, – ради необходимости уяснения воспользуюсь и его (еретика) словами, – то пусть укажут, несчастные, что, по их мнению, причиняет Сыну умаление пред Богом и Отцом? Страсть ли, или нерадение и все, что обыкновенно бывает у обладающих тварною природою? Но кто столь вздорен и безрассуден, чтобы решиться допустить даже только до слуха это богохульство? Когда, таким образом, как однородный с Тем, Кто есть Бог по природе, Он и Сам очевидно есть Бог по природе, ибо сравнивается с Отцом и ничто не препятствует Ему быть таким же, как Родитель, то разве Он может быть меньшим?

Но так как враг истины, рассуждая в вышеприведенных словах своих весьма невежественно и глупо, не побоялся сказать, что «Отец больше Божества Сына», то мы теперь, несколько сократив речь о Домостроении воплощения и ради обличения отвлекши свои мысли от толкуемого места, станем сравнивать Божество Сына с Божеством Отца, как они выражаются. И во-первых, осмелившегося утверждать это мы попросим ответить нам, считает ли он Сына истинным Богом по природе или же чем-то другим, а не Богом, так что Он только почтен названием Божества, как, без сомнения, называются многие боги и господа на небе и многие на земле (1Кор.8:5). Если утверждается, что Сын удостоен одного только простого названия Божества, но Он не оказывается истинно и по природе тем, что есть и называется, то мы, рассуждая правильно, должны громко воскликнуть: но ведь если Он не есть Бог по природе, то мы еще поклоняемся твари, а не Творцу, и не только мы, населяющие земную область, но и самое множество святых Ангелов. Должны наконец будем осуждать и всякого святого, называвшего Его Богом по природе и истинным, а преимущественно пред всеми обвиним блаженного Иоанна, сказавшего о Нем: «Знаем, что Сын Божий пришел и дал нам разумение, чтобы мы знали Истинного Бога, и мы (есмы) – в Истинном Его Сыне Иисусе Христе: Сей есть Истинный Бог и жизнь вечная» (1Ин.5:20). Если же еретик, стыдясь всего вообще Богодухновенного Писания, должен называть Его истинно Богом и признавать Его таковым, а между тем думает и верует, что Он в каком бы то ни было отношении меньше Отца, то не вводит ли он нам другого Бога, всецело отделенного от природного бытия с Отцом и мыслимого в некоем Своем собственном существе⁹⁵⁵, но не в сущности⁹⁵⁶ Бога и Отца? Но, думаю, дело это очевидно для всех. Если ничто не бывает больше или меньше себя самого, но нечто мыслится большим чего-либо меньшего или меньшим чего-либо большего, то разве не является полная необходимость признавать именно двух богов по природе и истинных, чтобы один представлялся большим, а другой меньшим его? Таким образом уже исчезает и извращается в их учении вера Церкви. Бог не один над нами, но уже два. Кого же, следовательно, храмами называемся мы, по Писаниям? Разве не очевидно, что – Того, Кто вселяет в наши души Своего Духа? Поэтому, когда мы встретим в Священных Писаниях, что Дух называется не только (Духом) Отца, но и Сына, что будем думать? Как следует рассуждать? Кого из двух отвергнем, а другого признаем Богом? Ведь если примем двух богов, меньшего и большего, то должны будем утверждать, что оба они вселяются в наших душах чрез своих духов, мы уже окажемся храмами богов. И два в нас обитают духа, больший и меньший, соответственно природе давших их. Кто же может выносить такие мерзости? Кто не заметит, что рассуждение их невежественно и смешно, если обратит внимание на смысл только что сказанного нами? Но, быть может, вынуждаемый признать двух по природе богов, как скоро один есть больший, а другой меньший, еретик обратится к своему обычному и избитому приему, то есть к учению о том, что Сын имеет некоторую Свою собственную природу, если не свободен совсем природы тварной, ни лишен всецело природы Бога и Отца. Ведь не стесняющиеся явно называть Его созданием и тварью прибегают к прикрасам таких слов, чтобы придумать как бы более вежливую хулу. Но когда мы будем признавать Сына таким, так что Он не есть ни всецело Бог по природе, ни всецело находится между тварями, а есть некая средина, и лишенная достоинства Бога и Отца, и превосходящая славу тварей, то, во-первых, скажем, что никакое основание не позволяет им узаконивать и говорить то, что хотят. Или пусть убедят нас из Священных и Божественных Писаний, или за неимением ничего, удостоверяющего их учение, пусть стыдятся давать определения относительно веры от своего собственного мнения.

Затем, так как и эта речь явилась у них вследствие безрассудства и умоповреждения, перейду к их утверждению и снова спрошу их наконец: если одни только однородные предметы могут собственно допускать «сравнение друг с другом», а Сын благоволил сравнивать Себя собственно с Богом и Отцом, весьма ясно говоря: «Отец больше Меня есть», – то разве не оказывается необходимость мыслить и Отца таким же, каким будет называться вами Сын? Что же отсюда? Все ваше рассуждение обращается в ничто. Ведь пока Отец называется вами большим Сына, а тварь меньше (Сына), то природа Единородного, по-вашему, есть какая-то средина (между Богом и тварью). Но как скоро сущность Отца низведена в сущность Сына, между чем же Он будет наконец срединою, если нет еще ничего высшего и превосходнейшего? Если же, согласно словам еретика, Он (Сын) сравнивается с Отцом как однородный с однородным, то каким же образом не одна будет у Обоих сущность? Если же отказываетесь признать Сына единосущным Отцу и, напротив, считаете Его меньшим, чем и низводите славу Отца в славу меньшего, по-вашему, и низшего (Сына), – то неужели не видите, наконец, своего злохуления, вырастающего наподобие терния? Разве «корень горький, вверх растущий» (Евр.12:15) не удручает сердце так рассуждающих? Зачем поэтому, оставив прямое учение истины, доходите до таких нелепых мыслей? Предоставьте же, пожалуйста, однородному, по вашему слововыражению, быть в равенстве с Богом и Отцом, ибо таким образом будет один Бог, во Святой и Единосущной Троице поклоняемый и славословимый как нами уже самими, так и святыми, Ангелами.

Ин.14:29. И ныне Рех вам прежде даже быти, да, егда будет, веруете⁹⁵⁷

Твердым ручательством исполнения ожиданий является предсказание о них. Поэтому Христос укрепляет сердце учеников и убеждает их твердо верить, что Он истинно восходит к Небесному Отцу и Богу, чтобы соцарствовать с Ним и совосседать как Бог и от Него по природе как Бог рожденный. Не считайте, говорит, Мое удаление плотское и видимое – ибо Я всегда буду с вами как Бог – равным с удалением святых пророков. Ведь они, как от земли происшедшие и заплатившие долг своей природе, удалились и подверглись подобающему людям закону (смерти). Я же, будучи Богом по природе, не буду подлежать одинаковой с Моими тварями участи, ожидая срока воскресения. Я живу всегда, будучи Жизнью по природе (Ин.14:19). И пошлю Ходатая, дам также вам мир Мой (Ин.14:26–27) и не обману. Но чтобы вы, получив исполнение обетования и будучи просвещены благодатию Святаго Духа, убедились в истине Моих слов, вспомнив их после их исполнения, как сказал Я, и чтобы вы твердо уверовали, что Я соприсутствую и соцарствую Отцу, – наперед предрек это вам и высказал. Таким образом, исполнение обещания должно ручаться за истину Моих слов. Ведь если Я, говорит, не жизнь, если не совосседаю Отцу и Богу, как бы Сам Я мог подать Божественные и духовные дары? Но Я буду раздавать, как обещаю и сообщать и Духа и мир. Разве поэтому не бесспорно, что Я есть жизнь и соцарствую с Отцом? В самом деле, украшать любящих Его Божественными дарами отнюдь не есть дело не существующего и ничего не могущего, но существующего и всемогущего и всегда царствующего. Итак, посредством этих слов Христос научил тому, что Он не напрасное дал предсказание о будущем. Но, говорит, Он изрек эти слова для того, чтобы они имели более твердую веру в это, приходя к мысли и воспоминанию о предвозвещенном после действительного получения даров.

Ин.14:30–31. Уже не много глаголю с вами, грядет бо [сего] мира князь, и во Мне не имать ничтоже⁹⁵⁸. Но да увесть мир, яко люблю Отца, якоже заповеда [св. Кир.: заповедь Мне дал] Мне Отец, тако творю⁹⁵⁹

Как бы уже появились нечестивые иудеи со стражею и ее предводителем, давшим обещание предать Его, и намеревались уже взять Его и вскоре отвести на распятие и на предшествовавшие распятию страдания, сказал, что уже прекратит Свои речи к ним. Сокращенно, говорит, время и уже совсем не остается его. Так как смертоубийственные замыслы иудеев против Меня достигли крайней степени и готовы наконец исполниться, то настало уже время не слов к вам, но самого страдания. Вот идет, говорит, «мирский князь и во Мне не имеет ничего». Я умру, и очень охотно, подвергнусь смерти за жизнь всех, из почтения к Родителю и любви к Нему добровольно допустив даже противное душе Моей, чтобы исполнить Его волю (ср. Мф.26:39, 42)⁹⁶⁰.

Такую цель ясно можно усматривать в приведенных словах. Но раскрывая точнее содержащийся в них смысл, скажем еще вот что.

Родоначальник наш Адам по Божественному проклятию подвергся смерти за преступление данной ему заповеди, будучи обвиняем и сам собою и диаволом. И он является подвергшимся этому, конечно, по вполне основательной причине. Ведь наказание должно со всею справедливостью последовать согрешившему по нерадению. А второй Адам – Господь наш Иисус Христос – отнюдь ни в чем не мог быть обвиняем, ибо Он «не соделал греха и не обреталась лесть в устах Его» (1Пет.2:22). Он подвергся страданию за нас, будучи Сам совершенно невинным и предав Себя страданию в выкуп за жизнь всех, так как Он «любит Отца», возжелавшего спасение мира. Делом же Того, Кто любит Отца, было, без сомнения, то, чтобы угодное Ему (Отцу) и признанное необходимым отнюдь не пренебрегать, но стараться приводить в исполнение. Что же это было? Он восхотел Собственного Сына, хотя и имел Его сообразным Себе и обладающим с Ним равенством во всем, низвести до такого унижения, что Он (Сын) стал человеком ради нас и не устыдился смерти за жизнь всех. Вот что совершил Сын, любя Родителя, о Котором говорит (Сын), что Ему (Сыну) заповедано (Отцом), чтобы Он Своею силою посредством страдания плоти умертвил смерть, разрушил власть тления, оживотворил истлевших и опять возобновил для них изначальную славу. Поэтому и говорит, что коротко время слов Его, но уже наступает страдание и разгорелось дерзкое злоумышление иудеев на Него. Пострадаю, говорит, добровольно, так как пришел для этого.

Впрочем, «грядет мирский князь и во Мне не имеет ничего». То есть не окажусь согрешившим, но и у иудеев не будет основательного предлога для неистовства против Меня. Ничего своего собственного диавол не имеет во Мне. Ведь собственность как бы его есть зло, и происхождение греха имеет в нем (диаволе) начало. А что слово Спасителя истинно, это каждый может видеть особенно из самой последовательности мыслей. В самом деле, разве мог согрешить Тот, Кто не ведал греха, Бог истинный и по природе, всецело недоступный перемене к чему-либо несправедливому? Нисколько не менее сего мы можем увидеть это и чрез самые писания святых Евангелистов. Так премудрейший Иоанн ввел Пилата говорящим: «Я никакой вины не обретаю в Нем» (Ин.18:38), и опять, после возложения венца из терний, возглашающим слова: «Вот вывожу Его вам вон, дабы узнали вы, что никакой вины не обретаю в Нем» (Ин.19:4). А Матфей говорит, что он (Пилат) дошел до такого отвращения ко злу, что он даже руки умыл пред иудеями и сказал: «Неповинен я в крови Праведника Сего» (Мф.27:24). И представив Его нам приведенным к самим архиереям, говорит так: «Архиереи же и синедрион целый искали лжесвидетельства на Христа, чтобы Его умертвить, и не нашли, хотя много приходило лжесвидетелей» (Мф.26:59–60). Но хотя обвинения против Него искались и посредством людей, однако диавол пользовался ими, как орудиями и слугами присущей ему злости, – и это он сам, а не другой кто старался найти в Нем какое-либо прегрешение. Итак, истинно, что диавол не имел в Нем ничего своего, которого (диавола) и «князем мира» назвал в настоящем случае не потому, чтобы он был истинно владыкою, но как подобного какому-либо из свирепых варваров, посредством насилия завладевшего тем, что отнюдь не принадлежит ему. Ведь он подчинил себе человека посредством греха и, как бы некое беспризорное стадо отдалив от Бога, завладевает чужим. Вот почему и справедливо лишается таким образом добытой власти, ибо воцарился над нами Христос, почему и говорит: «Ныне князь мира сего изгнан будет вон, и Я, когда вознесусь от земли, всех привлеку к Себе» (Ин.12:31–32).

Ин.14:31. Встаньте, идем отсюду⁹⁶¹

Обычай и общепринятый смысл этого изречения дает понять, что так как уже почти наступившее время иудейского безумия едва не показывало уже воздвигнутый Честный Крест Спасителя, то Он вместе со Своими святыми учениками спешит уйти в те места, где отряд слуг (архиерейских) нашел и взял Его. И такое значение этих слов, конечно, естественно.

Но кроме того, кажется, желает указать и на другой смысл, то есть духовный и сокровенный. Желая именно указать на переселение из одного места в другое и переход от худшего к лучшему, предстоящий чрез Него и с Ним всем нам, возглашает: «Встаньте, пойдем отсюда». Согласно этому в действительности мы должны разуметь переход от смерти к жизни, от тления к нетлению, из одного места в другое, чрез Него и с Ним, как я только что сказал. Итак, прекрасно говорит это: «Встаньте, пойдем отсюда».

Или и другим образом можно понимать это изречение относительно нас самих. Ведь мы должны уже переходить от привычки помышлять о мирском к решимости желать совершать угодное Богу и еще, кроме того, – из рабства возвышаться в достоинство усыновления, от земли в вышний Град, от греха к праведности, очевидно чрез веру во Христе, от нечистоты человеческой в святость чрез Духа, от бесчестия в славу, от невежества к разумению и от трусливости и бессилия к смелости в добре.

Итак, представляя здешний мир как бы местом для прегрешений наших на земле, говорит: «Встаньте, пойдем отсюда». И хотя, насколько дело касается до образа речи, Он является и Себя Самого соединившим с нами, но это нисколько не должно затруднять нас, так как Он обычно делает это. Так и в другом случае Он окажется говорящим к своим ученикам: «Нам должно делать дела Пославшего нас, пока день есть, – грядет ночь, когда никто не может делать» (Ин.9:4). Слышишь, как присоединяет Себя к нам в совершении подобающего, хотя и не обязан вместе с нами совершать наши дела. Но и у нас самих найдем нисколько не менее общеупотребительным такой образ речи. Так и божественный Павел дерзновенно укоряет Коринфян и пишет следующее: «Сие же, братия мои, я применил к себе и Аполлосу, чтобы на нас вы научились не мудрствовать сверх того, что написано» (1Кор.4:6). А что Он не подлежит нашим немощам, но что мы имеем в Нем путеводителя во всех благах и в обращении от исконных страстей к лучшему, не ходатая, не Ангела, но Самого Господа всяческих (Ис.63:9), в этом не может быть никакого сомнения, ибо мы искуплены не чрез самих себя и не чрез кого другого из тварных существ, а чрез Самого Спасителя нашего Христа. Итак, когда, как Вы вместе с нами удаляясь от зла в мире, говорит: «Встаньте, идем отсюда», то высказывает это не как вместе с нами повинный и подлежащий человеческим страстям, но как начальник и предстоятель и наставник входа в нетление и жизнь в святости и боголюбии.

Глава II

О том, что Сын единосущен Богу и Отцу, а не инороден или разнороден, по превратному учению некоторых

Ин.15:1. Аз есмь лоза истинная, и Отец Мой делатель есть⁹⁶²

Желая показать, что надлежит стараться о приобретении любви к Нему, а также и то, сколь великую пользу приобретем мы от единения с Ним, называет Себя «виноградною лозою», как бы в виде притчи, и "ветвями" – соединенных с Ним и как бы срощенных, ставших уже общниками Его природы, чрез причастие Святаго Духа (2Пет.1:4), ибо соединяет нас со Христом Спасителем Святой Дух Его. Ведь соединение с Виноградною Лозою приходящих к Ней бывает добровольным, а отношение Ее к нам является восприемлющим (с любовию), ибо по доброму произволению мы пришли (ко Христу) чрез веру и соделались родом Его (Деян.17:29), получив от Него достоинство всыновления. Так и по слову святого Павла «соединяющийся с Господом один дух есть» (1Кор.6:17). Как в других местах гласом пророка Он назван основанием и опорою (ср. Ис.28:16) – ибо на Нем мы созидаемся, называясь камнями живыми и духовными, «в священство святое» (1Пет.2:5), «в жилище Бога в Духе» (Еф.2:22), другим же каким-либо образом мы не в состоянии созидаться к этому, если бы основанием для нас не был Христос (1Кор.3:11); так и здесь, в подобном же смысле, называет Себя виноградною лозою вырастающих из нее ветвей, как мать и кормилица их, ибо из Него и в Нем мы возрождены Духом к плодоносной жизни, не старой и ветхой, но новой, состоящей в вере и любви к Нему. И мы должны стараться быть как бы сросшимися с Ним и неотступно держащимися преданной нам святой заповеди, – стараться сохранять достоинство благородства, то есть не допускать того, чтобы чем бы то ни было оскорблять вселившегося в нас Святаго Духа, чрез Которого обитающим в нас мыслится Бог. Каким образом мы пребываем во Христе и Он в нас, это покажет нам сам премудрый Иоанн в словах: «В сем (чрез сие) узнаем, что мы в Нем и Он в нас, – от Духа (чрез Христа), Которого дал нам» (1Ин.3:24), и еще: «В сем (чрез сие) узнаем, что в Нем мы: говорящий, что в Нем пребывает, обязан, как Он ходил, и сам ходить» (1Ин.2:5–6). И представляя это яснее для слушателей, говорит опять так: «Соблюдающий заповеди Его в Нем пребывает и Он в нем» (1Ин.3:24). Действительно, если соблюдение заповедей служит осуществлением любви к Нему и мы чрез любовь соединяемся с Ним, то разве не проявляется в этом истинность слов Его? Ведь как ствол винограда сообщает и распределяет для ветвей пользование его собственным и ему присущим природным качеством, так и Единородное Божие Слово, давая Духа, как бы сродство природы как Бога и Отца, так и Своей собственной сообщает святым, как соединившимся с Ним чрез веру и всякого рода святость. А питает Он (Дух) к благочестию и производит в них ведение всякой добродетели и святости.

«Земледельцем» же называет Отца – по какой и это причине? Конечно, не остается праздным и бездеятельным в отношении к нам Отец, когда питает и содержит нас к благобытию Сын во Святом Духе, но делом всей Святой и Единосущной Троицы служит устроение нас (в добре) и чрез всю Божественную природу проходит желание и сила во всех делах Ее. Поэтому и в одном лице Она всецело вся славится нами. Спасителем называем Бога, не отдельно Отцу, отдельно Самому Сыну или Святому Духу принося благодарение за то, что помилованы, но действительно делом единого Божества называя свое спасение. И хотя может казаться, что каждому лицу отдельно усвояется что-либо из бывшего с нами или совершаемого с тварью, тем не менее мы веруем, что все от Отца чрез Сына в Духе. Поэтому со всею справедливостью ты должен представлять дело так, что питает нас к благочестию Отец чрез Сына в Духе. А возделывает опять, как землю, то есть надзирает и наблюдает и удостаивает промыслительной заботы чрез Сына в Духе. Так рассуждать, по нашему мнению, гораздо справедливее, чем как-либо иначе. Ведь если каждому будем отдельно усвоять что-либо бывающее с нами, что не будем считать принадлежностью Другого, то разве не будет вне сомнения, что как скоро виноградною лозою теперь назван Сын, а земледельцем Отец, то мы питаемся особо и содержимся в благобытии одним Сыном только, а от Отца имеем одно только надзирание? Ибо виноградной лозе свойственно питать свои ветви, а земледельцу – наблюдать. Но если мы правильно мыслим, то должны, конечно, признавать, что ни то (питание) без Отца, ни другое (наблюдение) без Сына или Святаго Духа отнюдь не может совершаться, ибо все от Отца чрез Сына в Духе, как мы сказали.

Весьма предусмотрительно и теперь Спаситель назвал Отца «земледельцем». А какая этому была причина, совсем не трудно сказать. Дабы кто не подумал, что забота о нас принадлежит одному только Единородному, ввел Бога и Отца как бы соделателем, Себя назвав «виноградною лозою», сообщающею своим ветвям жизнь и способность плодоносить, а «земледельцем» – Своего Родителя. И чрез это опять научает, что другая как бы некая действенность Божественной сущности разумеется в деле наблюдения над нами. Действительно, надлежало ведь научить нас тому, что Бог не только соделал нас общниками Своей природы, разумеемый во Святой и Единосущной Троице, но и весьма тщательно совершает над нами наблюдение, представленное в настоящем случае весьма уместно и прекрасно под образом земледелия. Так как ранее названы «виноградная лоза» и «ветви» из нее, то разве этим не дается надлежащее указание на «возделывающего землю», вводящее Надзирателя над всем и Промыслителя, то есть Бога? Если же мы уверовали, что природно и истинно Сын есть в Своем Отце и Сам в Своей природе имеет Своего Родителя, то и все чрез Обоих в Духе как от одного Божества должно совершаться, и ни Отец не должен стоять вне питания нас (быть представляем не питающим нас), ни Сын не должен мыслиться чуждым возделывания по отношению к нам. Это и естественно. Где оказывается полнейшее и совершеннейшее тожество природы, там – и нераздельность действенности, хотя эта действенность и может представляться кому-либо различно и многообразно. А если одна сущность, то есть если истинное и по природе Божество, мыслится в трех ипостасях, разумею в Отце и Сыне и Святом Духе, то разве не совершенно несомненная очевидность, что, когда какое-либо действие называется действием Одного, оно есть дело всего и единого Божества, именно по отношению к природной силе (его совершающей)?

Так и Господь наш Иисус Христос, представляя Отца соделателем Ему во всем, обратился однажды к нечестивым иудеям с такими словами: «Многие добрые дела показал Я вам от Отца Моего, за какое же из них дело побиваете камнями Меня?» (Ин.10:32). И опять, о деятельности в субботу говорит: «Отец Мой доселе делает, и Я делаю» (Ин.5:17). Никто, полагаю, не подумает, будто Он говорит, что Отец отдельно совершает что-либо по отношению к твари и отдельно Сын. Но так как Отец все чрез Сына и не иначе совершал что-нибудь когда бы то ни было, ибо Он есть премудрость и сила Его, то поэтому и назвал опять Отца совершителем дел Своих, сказав: «От Себя не творю ничего, но Отец, во Мне пребывая, творит дела Сам» (Ин.8:28, 14:10). Поэтому и нам, думаю, надлежит понимать (толкуемые слова) не иначе как таким образом, что Христос представляется в качестве виноградной лозы, а мы соединены с Ним наподобие ветвей, как бы питаясь благодатию и пия чрез Духа силу к плодоношению духовному.

Но так как нас, избравших правый путь, опять оглушает горькое слово противников и пытается убедить в том, что не подобает мыслить, то мы ясно представим слушателям в кратких словах то, что один из них изложил в длинных строках.

Сильно, говорит, Единородный изобличил и смешными представил тех, которые думают, что Он единосущен Богу и Отцу, ибо вот ясно называет Себя виноградною лозою, а Отца земледельцем. Как виноградная лоза и земледелец, говорит, не одно и то же по сущности, ибо та есть дерево, а этот – человек и они инородны и совершенно разноприродны, так и Сын не единосущен Отцу, но различается во многом, и свойство сущности разделяет их, как скоро Один есть виноградная лоза, а Другой – земледелец. Что некоторые неосновательно будут пытаться переносить это на дело Домостроения с плотию (относить эти слова к воплощению Слова), это несомненно. Ведь не плоть Свою называет виноградною лозою, а, напротив, Божество. В самом деле, для кого, говорит, может быть не ясным, что наше тело не соединено с плотью Спасителя, как ветви виноградной лозы, ни также плод святых не плотян, а духовен? Поэтому, оставив теперь в стороне плоть, мы должны значение этого изречения относить к Самому Божеству Сына и Божество Его называть виноградною лозою, с которым мы соединены чрез веру.

С такою болтовнею выступил он (еретик), разнообразно, по своему полному произволу, отстраняя правильность Божественных догматов и с великим лукавством извращая сообразно предположенной им себе цели. Мы же, везде держась истины, будем рассуждать не так, и далеко не так, – руководясь разумением святых отцов наших, последуем догматам истины. Как надлежит разуметь значение толкуемых слов, исследуем это не без знания дела, сколько это нам доступно. Должно рассмотреть опять, каким образом надо нам вооружаться и сражаться против их рассуждений. Правда, если и обойти молчанием (эти рассуждения), то никакого вреда не произойдет отсюда для умов простецов, и мы можем, справедливо пренебрегши заниматься пустыми рассуждениями, перейти к рассмотрению следующих далее слов. Но так как такое учение, принятое кем-либо, может принести немалый вред, то разве не следует нам, движимым боголюбовию ревностию, вступать в сражение посредством рассуждений и слов? И тогда будет совершенно ясным лукавство противников.

И прежде всего скажем, что весьма глупо и неуместно понимать как указание на природу или на сущность то, что взято в качестве примера и приведено для сравнения предмета. Ведь желающим правильно понимать каждое слово (священного текста) надо, как полагаю я, обращать внимание на цель изречения и с великою тщательностью рассматривать, что имеет в виду изрекающий слово, когда ведет беседу. И вот из самого предлежащего нам (и толкуемого) изречения замечай опять, не покажутся ли тебе наши слова вполне справедливыми. У Спасителя Христа не было в виду научить учеников тому, что Он есть по природе другой и Отец отличен от Него по природе, и не поэтому Он считал нужным называть Родителя Земледельцем, а Себя Самого виноградною лозою. Ведь если бы эта цель была у Него, то почему не остановил речь на этом, не прибавив ничего другого? Без всякой темноты Он сделал бы указание на Свою цель, по нашему мнению, если бы назвал только Себя и Отца. Теперь же, впереди представив Себя виноградною лозою, а нас называя соединенными с Ним наподобие ветвей, потом усвоив Отцу занятие земледелием⁹⁶³, ясно и очевидно, думаю, дает видеть всем, что отнюдь не указывает на что-либо подобное вами предполагаемому, но посредством как бы вещественных и предлежащих телесному взору примеров хочет убедить слушателей в том, что сила всякого духовного плодоношения у нас – от Него, как, без сомнения, и качество растущих на стволе ветвей – от него (ствола). Ведь все, что имеем доброго, является в нас данным (от Бога). В Боге же отнюдь нет, ибо Он Сам в Себе есть первоначало Своих преимуществ, славы и власти, Ему только одному подобающей. Поэтому Христос есть как бы «виноградная лоза», а мы "ветви". Если же Отца назвал «земледельцем», то не говори, что (назвал так) как имеющего другую сущность. Не это хочет выразить, как мы сказали, но желает указать на то, что Божественная Природа стала корнем и началом духовного плодоношения и жизни в нас, кроме сказанных благ, как бы в качестве некоего земледельца даруя и принося призванным чрез веру в общение с Нею проявление любви. Таким образом, несходство примеров не должно иметь никакого значения в отношении к сущности, ибо не было в намерении у Спасителя Христа говорить теперь что-либо об этом, но образ учения (здесь) имеет другую цель.

Но так как глупец, по присущему ему неразумию, хочет утверждать неправду и говорит, что никакое основание не воспрепятствует, как бы отвлекши это изречение от прямой цели, направить его к вочеловечению Христа, – ведь мы не соединены с Ним по телу, и Апостолы отнюдь не пребывали в теле Христовом, как ветви, не соединялись с Ним таким именно образом, но (соединялись с Христом) своим настроением и чистосердечною верою; то нам надо вкратце сказать нечто и против этого, всюду показывая его неразумие и отступление от прямого пути Священных Писаний.

Что мы духовно соединяемся со Христом как своим душевным расположением сообразно совершенной любви, так и правою и непревратною верою, равно и добролюбивым и чистым умом, этого отнюдь не может отрицать смысл наших догматов. Признаем даже, что это они говорят вполне справедливо. Но осмеливаться утверждать, что у нас нет совсем никакого общения с Ним по плоти, это, как покажем, всецело противоречит Богодухновенным Писаниям. В самом деле, разве не бесспорно или разве может кто из здравомыслящих хоть сколько-нибудь усомниться в том, что Христос есть виноградная лоза в этом отношении, а мы, представляя образ ветвей, получаем из Него и от Него жизнь в себя, – когда Павел говорит, что все «мы одно тело во Христе, потому что один хлеб многие мы, ибо все от одного хлеба причащаемся» (Рим.12:5; 1Кор.10:17). Пусть же нам укажет кто-либо причину и при этом разъяснит значение таинственной Евхаристии (εὐλογίας). Ведь она бывает у нас для чего? Не для того ли, чтобы и телесно вселять в нас Христа причастием и общением святой Его Плоти? Полагаю, что это правильно говорю. Так и Павел пишет, что стали «язычники сотелесниками и сопричастниками и сонаследниками» Христа (Еф.3:6). Итак, сотелесниками каким образом явились они? Именно таким, что, удостоившись причастия таинственной Евхаристии (εὐλογίας), стали одним с Ним телом, как, без сомнения, и каждый из святых Апостолов. Иначе по какой причине он назвал как свои собственные члены так и даже члены всех членами Христа? Ведь он пишет так: «Не знаете ли, что члены ваши члены Христа есть? Итак, взяв члены Христа, соделаю ли (их) членами блудницы? Да не будет» (1Кор.6:15). Но и Сам Спаситель говорит: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает, и Я в нем» (Ин.6:56). Здесь надо особенно обратить внимание на то, что не по одному только настроению, состоящему в душевном расположении, будет пребывать в нас Христос, как говорит Он, но и по причастию, конечно природному. Как если кто, соединив один воск с другим и расплавив на огне, делает из обоих нечто единое, так чрез приобщение Тела Христова и Честной Крови Он Сам в нас и мы со своей стороны в Нем соединяемся. Ведь иначе было невозможно, чтобы подвергшееся тлению стало способным к оживотворению, если бы оно не сочеталось телесно с телом Того, Кто есть Жизнь по природе, то есть Единородного. И если не убеждаешься моими словами, дай веру Самому восклицающему Христу: «Истинно, истинно говорю вам: если не ядите Плоти Сына Человеческого и не пиете Его Крови, не имеете жизни в себе: ядущий Мою Плоть и пьющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин.6:53–54). Слышишь, как уже ясно говорит Он наконец, что, если не едим плоти Его и если не пьем крови Его, не имеем в себе, то есть в своей плоти, жизни вечной. Под вечной жизнью совершенно справедливо надо разуметь плоть Жизни, то есть (плоть) Единородного. Она воскресит нас в последний день. Как и каким образом, об этом выслушай, а я не замедлю сказать.

Так как она стала Плотью Жизни, то есть от Бога и Отца воссиявшего Слова, то перешла к силе жизни (получила силу жизни), и невозможно для жизни терпеть поражение от смерти. Поэтому, как скоро в нас явилась жизнь, она уже не может терпеть узы смерти, но должна, конечно, побеждать тление, так как не может подвергаться ее власти. Ведь «тление не наследует нетления», по слову Павла (1Кор.15:50). В самом деле, если Христос с особенною выразительностью говорит, что «Я воскрешу его», то не одной только Своей плоти усвояет силу воскрешать умерших, но, будучи единым с Своею плотью, сущий в ней Бог Слово, говорит: «Я», и вполне справедливо. Ибо Христос не делится на двоицу сынов, также и тело Его никто не может представить чуждым Единородному, как, без сомнения, и наше тело, думаю, никто не назовет чуждым нашей душе.

Таким образом, и из этих рассуждений для нас становится ясным, что Христос есть виноградная лоза, а мы – ветви, так как имеем общение с Ним не только духовное, но и телесное. Поэтому зачем напрасно болтаешь на нас, указывая на то, что так как мы не в телесном находимся с Ним общении, но чрез веру и настроение, по закону любви, то не плоть, говоришь, Свою назвал виноградною лозою, а, напротив – Божество? Но зачем же, можно спросить, оставив ближайший и более соответствующий смыслу изречения образ, ты устремляешься к гораздо более отдаленному? Разве не естественнее представлять Иисуса виноградною лозою именно по общению плоти, а себя самих ветвями по причине единства природы? Ведь единоприродны виноградной лозе ее ветви. Утверждаем это не с намерением уничтожать наше единение со Христом посредством как правой веры, так и чистосердечной любви, но желая, напротив, показать, что и духовно и телесно виноградная лоза есть Христос, а мы – ветви.

Как ни просто и ясно слово истины, противник злоехидно отказывается признать, чтобы Христос был виноградною лозою телесно, как дарующий жизнь Своим ветвям, то есть нам, как чувственная и земная виноградная лоза – растущим на ней ветвям, но насильственно применяет смысл этого изречения к одному только Божеству Его. Он опять нашел возможность клеветать на него (Божество Сына), невежественно рассуждая так: «Если виноградная лоза есть Сын, а земледелец – Отец, Сын же опять иноприроден (с Отцом), как с виноградною лозою (земледелец), то не единосущен будет Отцу Сын».

Но хотя он и думает, что выставляет против церковных догматов какое-то глубокое, сильное и неопровержимое соображение, однако ж и здесь окажется нисколько не меньшим пустословом. И во-первых, не считая Сына Единородным по природе и полагая Его вне сущности Родившего, каким образом может уже называть Отца отцом и Сына сыном? Ведь если Он не рожден, то есть не произошел из сущности Отца, как говорит он, подобно как и от людей происходят их порождения, то как Он будет истинным Сыном? А потом, как отстранит он (еретик) слова блаженного Иоанна: «Отрицающий Сына и Отца отринет, признающий Сына признает и Отца» (1Ин.2:23)? Истинно это слово, ибо то и другое должно вместе уничтожаться и существовать. Не может быть отца, когда нет сына, также нельзя представлять и сына, если не мыслить вместе с ним и родителя. Если поэтому отрицает Сына, ибо считает Его инородным, то отринул и Самого Отца. Что же, любезнейший, скажешь на это? В кого же наконец будет вера? Где слава Святой Троицы? Разрушается уже и исчезает владычествующая над всем Природа, простыми речениями обозначенная нам в Святых Писаниях. Вот до каких нелепостей заставляет нас доходить их безумие и пустословие.

Но, быть может, убоясь громадности богохульства, он утверждает, что хотя (Сын) инороден, однако ж рожден от Бога и Отца. В таком случае и мы со своей стороны снова потребуем ответить нам: какое он признает и допускает рождение? Если как одно из творений, по отношению к любви и воле (Бога), ибо все, как говорится, от Бога, то он нисколько не менее окажется повинным тому же самому богохульству. Если же назовет рождение истинным и в то же время признает Его иноприродным и назовет разнородным и после этого, то, без сомнения, будет нечествовать на Самого Родившего, ибо представит Бога допустившим то, чего не допускает даже и природа тварей. Разве истинно рожденное от чего-либо по природе не является единосущным родившему? И разве это не всем очевидно? Итак, тварь происходит согласно надлежащему закону, ибо не рождает инородное, а Бога только мы найдем допускающим противное (этому закону), как скоро Он родил Сына инородного и не из Своей природы.

Против этого наш противник уже не должен был бы ничего возражать. Но так как он не отказывается от присущего ему неразумия и продолжает считать Сына инородным от Бога и Отца, то и мы не престанем защищать догматы истины и доказывать, что он (еретик) называет Бога и Отца соприродным (ὁμογενῆ) твари. Как это и почему, пусть опять выслушает. Ясно утверждает он, что виноградною лозою названа отнюдь не плоть, но само Божество Единородного. Допустим, будто это так. Итак, спрошу (еретика), и пусть он опять отвечает нам, признает ли Он Сына истинным Богом или нет, а назовет Его не истинным и имеющим это достоинство в одних только звуках. Но если не признает Его Богом по природе, то пусть примет свидетельство Самого Единородного, говорящего о Себе: «Я есмь истина» (Ин.14:6). Ведь истина отнюдь не допускает чего-либо неистинного и лжеименного. Пусть, кроме того, выслушает и самого премудрейшего Иоанна, ясно восклицающего: «И мы в истинном Боге Иисусе Христе, Сей есть истинный Бог и жизнь вечная» (1Ин.5:20). Но если, устыдясь сего и прекратив упорство, признает Сына истинным Богом, то для опровержения его слов мы не станем обращаться куда-либо, а воспользуемся его же собственными словами. Неужели как земледелец оказывается инородным с виноградом, ибо то – человек, а это – дерево, так и виноградная лоза правильно и истинно не должна мыслиться единородною со своими ветвями? Полагаю, никто не захочет дойти до такого безумия, чтобы осмелиться отрицать столь очевидное. Поэтому Он, будучи Бог истинный, есть единосущен Богу истинному по природе, то есть Отцу, и в то же время если Он – виноградная лоза, а мы – ветви, очевидно, поэтому единоприродные с виноградной лозой, то как не окажемся и мы богами по природе, как бы оставив свою (тварную) природу? Но думать так есть верх всякого нечестия и зла, ибо мы сотворены, а Сын есть Бог по природе. Поэтому как же это может быть? Каким образом будет истинным это изречение о Нем, если ветви единоприродны с лозою? Необходимо или нам самим возвыситься до природы истинного Божества, или Ее (Божественную природу) низвести до нас, ибо единоприродны ветви с виноградною лозою. И как скоро является Сын говорящим: «Я и Отец одно есмы» (Ин.10:30), то и мы с Ним восходим до подобия во всем с Отцом, или и Сам Отец вместе с Сыном, единоприродным с нами, низводится до нашего подобия. Видите, сколько богохульства возникает у нас отсюда. Поэтому последуем лучше истинным рассуждениям и признаем, что в виде сравнения и примера Сын сказал: «Я виноградная лоза, вы ветви, Отец Мой земледелец».

Ин.15:2. Всяку розгу, о Мне не приносящую плода, измет ю: и всяку, приносящую плод, отребит ю, да плод болий принесет⁹⁶⁴

Наша связь со Христом благоприобретена нами, имеет значение добровольного общения с Ним и совершается любовью и верою. Вера вселяется в наши души, доставляя чистый свет Богознания. А любовь требует соблюдения определенной Им для нас заповеди. Так, в одном месте, представляя любящего, Он Сам сказал: «Любящий Меня заповеди Мои соблюдет» (Ин.14:23). Подобает поэтому знать, что мы, соединяясь с Ним в одном только словесном исповедании, не скрепляя связь этого общения подвигами любви, хотя и будем «ветвями», но мертвыми и бесплодными – ибо без дел вера мертва, по слову святого (Иак.2:20; ср. Иак.2:26). Если поэтому кто окажется и будет такого именно рода «ветвью», так сказать – бесплодно свешивающеюся со ствола виноградного, тот пусть знает, что он непременно подвергнется ножу земледельца, ибо Он, без сомнения, срежет ее и как негодную сушь отдаст в пищу огню. Таков суд над бесплодными, как и о смоковнице, взятой в виде притчи, владыка поля говорит земледельцу: «Сруби ее, для чего и землю занимает?» (Лк.13:7).

Так и здесь, полагаю, Бог и Отец всего срезает бесплодную и засохшую массу ветвей, без всякой пользы висящую на духовной виноградной лозе.

Думаю я, что Попечитель наших душ, то есть Бог, посредством этой притчи желает показать, какого рода и сколь большой вред потерпит душа, отсеченная от общения с Ним. Ведь в ничто обратится и бесполезною будет она во всяком доброделании – притом, без сомнения, будет предана наказанию и станет пищею всепожирающего огня. Так опять и чрез пророка Иезекииля, желая возможно яснее выразить то же самое, говорил: «Сын человеческий! Чем будет дерево винограда из всех дерев, находящихся между деревами леса? Разве возьмут от него бревно для производства (плотничной) работы? Или для того, чтобы вешать на нем всякую утварь? Огонь совершает ежегодное очищение его, и он истребляется до конца, разве годен будет на изделие?» (Иез.15:2–4). Разумей отсюда, что раз отсеченное и окончательно отторгнутое оказывается совершенно негодным и не могущим употребляться ни на что нужное, годным разве только для одного огня. Не ясно ли поэтому, что хотя бы мы и сделались "ветвью", отторгшись от многобожного заблуждения и исповедав веру во Христа, но если окажемся лишенными общения с Ним посредством дел, то, без всякого сомнения, разве не подвергнемся участи негодных ветвей? И что же тогда? Совсем отсекаемся, ибо будем преданы огню, лишившись и той животворной влаги, какую некогда мы получили от виноградной лозы. Ведь то, что сказал Христос о зарывшем свой талант, это каждый может видеть исполняющимся и над подвергшимися полному отсечению. Как у того отнимается и талант, так, полагаю, и от ветви (отнимается) Дух в виде как бы некоей влаги или качества.

А отъемлется по какой причине? Чтобы вместе с имеющими низойти в огонь не казался осужденным от Судии и Владычный Дух. Если земные владыки ничего не присуждают поспешно тем, кто раз удостоены почестей и отличены царским благоволением, но если бы кто и оказался уличенным в том, за что он должен потерпеть справедливое наказание, тот подвергся бы этому (наказанию) не прежде лишения (заслуженных им) отличий, – то разве не необходимо, чтобы душа, Вышним Судом присужденная к наказанию, прежде чем подвергнуться злу, наперед как бы лишилась благодати Духа? Вот этому-то и подвергнется бесплодная ветвь, говорит Он, прекрасно и сильно подкрепляя наши души в стремлении иметь любовь к Нему, очевидно посредством совершения добродетели и непорочной веры.

Также и плодоносная ветвь, говорит, отнюдь не останется лишенною попечений земледельца, но будет очищаться для того, чтобы иметь силу к большему плодоношению. Ведь тем, кто избрали себе наилучшую и возможно совершенную жизнь и решились совершать добро и ходить во всяком боголюбивом жительстве, содействует Сам Бог, пользуясь силою Духа, как бы некиим ножом, и обрезая в них с одной стороны удовольствия, которые всегда вызывают плотолюбие и телесные страсти, а с другой – те пороки, которые обычно являются в человеческих душах, загрязняя ум различного вида злом. Это, по нашему мнению, и есть то нерукотворное и разумеемое в духе обрезание, о котором Павел говорит в одном месте: «Ибо не в наружности – иудей и не в наружности в плоти – обрезание, но в сокровенности – иудей и обрезание сердца в духе, (а) не в букве, кого похвала не от людей, но от Бога» (Рим.2:28–29), или опять в другом месте: «В Нем и вы, уверовав, обрезаны были обрезанием нерукотворным» (Кол.2:11).

И мы, по тщательном рассмотрении дела, вполне должны согласиться с теми, которые говорят на это, что если должно быть некое очищение ветвям духовного винограда, а оно не может произойти, как полагаю, без труда, ибо должно подвергнуться тому же, чему и как обычно подвергается дерево, то, следовательно, соответственным образом подобает нам мыслить и о святых. Ведь любящий добродетель Бог наш наставляет нас посредством труда и скорби. Так и пророк Исаия говорит нам: «Потому что отмоет Господь нечисть сынов и дочерей Сионских, и кровь очистит от среды их в духе суда и духом зноя» (Ис.4:4). Кроме того, и сам божественный Павел: «Если наказание терпите, то, как к сынам, к вам относится Бог, ибо какой есть сын, которого не наказывает отец?» (Евр.12:7). Да и сам, превосходящий всякое удивление, хор святых не отказывается от свойственного святым наказания, напротив, весьма охотно допускает, говоря: «Накажи нас, Господи, впрочем в суде, а не в гневе, дабы малыми нас не соделал ты» (Иер.10:24). Во гневе будет всецелое отсечение бесплодных ветвей, ибо посылает в наказание. В суде – напротив: то есть в рассмотрении и в умеренной степени бывает очищение плодоносных (ветвей), соединенное с весьма небольшим трудом для возбуждения к плодоношению и к происходящей вследствие этого плодородности. Поэтому некоторые, принимая это, восклицают: «Господи, в скорби малой наказание Твое нам» (Ис.26:16). Весьма ведь ничтожна скорбь очищения, но доставляет нам вышнее научение и делает блаженными. Пусть и блаженный Давид будет принят в свидетели, так восклицающий: «Блажен человек, кого накажет Господь, – и от закона Твоего научишь его, чтобы укротить его от дней злых» (Пс.93:12–13). Поистине ужасны и злы дни для тех, которые окончательно отсечены и должны удалиться для наказания посредством огня, – дни неподкупного Суда, – но тогда Бог укрощает (наказание) наставляемым. Таковой отнюдь не подвергнется осуждению и наказанию, как скоро оказался он не бесплодною ветвью. Поэтому с исповеданием веры пусть сочетается и пылкость дел и к словам о Боге да присоединятся и дела. Вот тогда-то мы и будем со Христом и обретем твердую и крепкую силу общения с Ним, избегая опасности отсечения (от Него).

Это (все) сказано нами теперь, поскольку нам казалось нужным придавать толкуемому изречению духовный смысл. Но кажется, что Господь желает указать и на нечто другое, ясно говоря: «Всякую ветвь, во Мне не приносящую плода, отторгает ее, и всякую плодоносящую⁹⁶⁵, очищает ее, дабы плод больший приносила». Ветвью, сечением Отца отторженною от общения с Христом, по моему мнению, обозначает неспособный к плодоношению Иудейский народ, при котором и секира положена, как говорит преблаженный Матфей, присоединяя, что срубаемое дерево будет предано огню (Мф.3:10). Ветви же, не подлежащие окончательному отсечению, но остающиеся на виноградной лозе и долженствующие очищаться Божественным попечением, суть как уверовавшие из самих иудеев, так и после них обращающиеся из язычников, для которых хотя и одно очищение, ибо Духом Святым совершается, по Писаниям, но другого рода и отличен образ очищения. У израильтян отсекается хотение продолжать жить и действовать по закону Моисееву, а из сердца идолослужителей изъемлется увлечение древнею прелестью и нечистый сор неразумных нравов, чтобы они могли приносить приятный и истинно любезный Богу плод Божественного и евангельского научения.

А что и в этом смысле изречение также является нам истинным, нет ничего трудного удостовериться в этом из самих Божественных Писаний. Так, божественный Павел в одном из Посланий к уверовавшим из иудеев, когда они, пренебрегая евангельскими догматами, снова возвратились назад, почитая тени закона, пишет: «Вы отделились от Христа, которые законом оправдываетесь, от благодати отторглись» (Гал.5:4), и опять: «Говорю вам, что если обрезываетесь, Христос вам ничем не будет полезен» (Гал.5:2). Если же желание оправдываться по закону делает их чуждыми Христу, то разве не вполне бесспорно, что отложение жизни по закону должно давать возможность общения со Христом? Поэтому Израиль обрезывается таким именно образом, а служивший некогда твари вместо Творца, напротив, очищается, свергая исконный недуг. И действительно, что говорит им Павел? «Если, враги будучи, мы примирились с Богом чрез смерть Сына Его, тем более, примирившись, мы спасемся жизнью Его» (Рим.5:10). Обвиняет и говорит в другом месте: «Ныне же, познав Бога, лучше же – познанные от Бога, зачем опять обращаетесь к немощным и бедным началам мира, которым снова опять рабствовать хотите?» (Гал.4:9). Когда, таким образом, желающие рабствовать немощным началам отчуждаются от Христа, соединяются же, напротив, не хотящие рабствовать твари вместо Творца, то разве не должно считаться общепризнанным, что образ очищения для уверовавших из язычников будет состоять в наиполезнейшем отсечении исконной прелести чрез Духа, взамен того многообразно приносящем нам всякого рода блага? Ведь при удалении и устранении зол на место их внедряется красота добродетели, ибо где удаляется постыдное, там восходит и является досточестное.

Должно заметить, что хотя обрезание, совершающее в нас дело очищения, и бывает чрез Духа, но податель Духа есть Сын, ибо «от полноты Его все мы приняли», по слову Иоанна (Ин.1:16), и Он Сам сказал нам: «Приимите Духа Святого» (Ин.20:22). Таким образом, очищение в нас, как бы в виде обрезания чрез Духа, совершает Отец чрез Сына. Поэтому пустой оказывается терпкая и нечестивая дерзость наших противников, не убоявшихся сказать, что если виноградною лозою назвал Себя Сын, а земледельцем Бога и Отца, то Он не должен быть одной с Ним природы, ибо никакое основание, говорит он, не позволит считать когда-либо одними по природе земледельца и виноградную лозу. Когда таким образом окажется земледельцем Сын чрез обрезание Духом, то пусть уже признают наконец, что если земледельцы одновидны друг другу, поскольку они суть люди по природе, то очевидно – Сын не чужд единосущности с Отцом и Богом.

Ин.15:3. Уже вы чисты есте за слово, еже глаголах вам⁹⁶⁶

Как бы в доказательство ясное и бесспорное искусства Очищающего представляет самих учеников. "Уже" сами они, говорит, очищены, получив это не от другого кого, но только "ради" изреченного к ним "слова", то есть Божественного и евангельского наставления. А слово это – от Христа. В самом деле, разве кто из здравомыслящих будет уже сомневаться в том, что как бы некий нож и рука Отца есть Тот, чрез Кого все есть, то есть Сын, исполняющий действие земледелия в нас, которое усвояет лицу Отца, уча, что все от Отца, впрочем (не иначе как) чрез силу Сына? Так и слово Спасителя очищает нас, хотя земледелие над нами усвояется Богу и Отцу, ибо Он есть живое и острейшее Его Слово, «проницающее до разделения души и духа, суставов и мозгов, и судит помыслы и намерения сердца» (Евр.4:12). Проникая до глубин души каждого и имея как Бог открытым для Себя скрывающееся в каждом намерение, Оно пустые наши предприятия подвергает острому сечению чрез действие Духа – это, по моему мнению, мы должны считать очищением, – а что способно доставлять нам пользу в стремлении к добродетели, это Оно заставляет преумножаться для плодоношения, разумеется в отношении благочестия.

Если поэтому земледелие над нами наисовершеннейшим образом производится Отцом чрез Сына, то суетным является – как же иначе? – излишнее и злокозненное старание противников наших доказать, что Сын оказывается разноприродным с Отцом и Богом потому, что Он Сам назван виноградною лозою, а Отец земледельцем. Пусть же рассудит опять и ясно поймет, что Он представляет Своих учеников чистыми не отдельно и особо, то есть без Единородного и при действии в них Бога и Отца, но поскольку они внимали слову Его. Поэтому как животворцем Он является чрез Сына и в Сыне, таким же, думаю, образом и земледельцем или попечителем наших душ Он справедливо должен опять представляться не иначе как чрез Сына. Если же (наши враги) считают нужным держаться раз высказанной неправды, выставляя противоположное нам учение, и если они, ввиду того что Христос назвал Себя виноградною лозою, как бы по необходимости вынуждаются усвоять (Сыну) разную природу (с Отцом), то что же, наконец, препятствует и нам самим взять путь подобного же бесстыдства и одинаковою с их болтовнею принудить их даже к невольному решению удаляться от такого ребяческого и совершенно бессмысленного представления? Ведь если, как они думают, Он лишен природного свойства с Богом и Отцом по той именно причине, что называется виноградною лозою, и является всецело разносущным, так как виноградная лоза и земледелец не имеют тожества природы, – то почему и нам, противопоставляя им точно такое же нелепое и безрассудное рассуждение, не сказать так: одним ли ветвям должен быть полезен уход занимающихся земледелием и одним ли только свешивающимся со стволов кистям должно оказывать пользу искусство (земледельца) или же нуждаться будет в попечении и сама кормилица ветвей, то есть виноградная лоза, с которою срощены и природно соединены и вырастающие из нее ветви? Но это, полагаю, не будет нуждаться в доказательстве. С нами тотчас же согласится и сам противник в том, что если не будет никакой заботы о стволах, то ничего хорошего не будет и для самих ветвей. Когда поэтому Христос называет Себя виноградною лозою, причем, без сомнения, и самый ствол виноградной лозы должен нуждаться в уходе земледельца, иначе ему наверно причинится всякий вред, то мы должны наконец будем рассуждать так, что Сын подобен нам и вместе с нами нуждается в попечении от Отца, чтобы и Он Сам не превратился в другое нечто сравнительно с тем, что Он есть, и не потерял Своего достоинства, то есть присущей Ему неизменности. Ведь к этому приводит в конце концов ребяческое возражение обыкших богоборствовать.

Но да исчезнет этот недуг великого безрассудства и да выступит пред нами речь о святых апостолах. "Уже", говорит, «вы чисты (есте) ради слова, что Я изрек вам». Это подобно тому, как если бы сказал так: образ духовного очищения в Духе и посредством Духа совершен Отцом "ради" Моего "слова" над первыми вами, – вот вы, отбросив слепоту суетных обычаев и мертвости мирской, готовы к плодоношению богоугодному; вот вы освободились от подзаконной, бесполезной и напрасной обрядности иудеев; очистило вас слово Мое: ведь вы уже не живете по-Моисеевски или по образу законной буквы, не в пище и питии, не в учениях об очищениях и не в кровавых жертвах вы будете искать освящения, но в твердой вере надеетесь достигнуть совершенства и посредством всякого доброделания стараетесь благоугождать Богу. Ведь в этих словах указуется на духовное богослужение. Таким образом, те, которые должны быть очищены, будут, говорит, подобны вам. Только что избежав сети диавола и освободившись от силков идолослужения, они будут научены уже не жить по законам его (диавола), но, стряхнув с себя, как бы бесполезную пыль, нечистоту исконных нравов и таким образом уже оказавшись способными к плодоношению дел богоугодной добродетели посредством Божественной благодати, они подобно ветвям будут в общении со Мною и, соединенные любовью со Мною, будут утучнять сердце наитиями Духа и жить, испивая благодать Моей благости, и питаться к благочестию. А израильтяне, когда присоединятся ко Мне верою и сами подобно ветвям будут висеть на Мне, вот тогда-то они, "ради" Моего "слова", приняв очищение в свой ум, уже не будут заниматься изучением буквы и, не предавая сердца, как теперь, образам сени, будут плодоприносить Богу истинное богослужение в духе, «ибо Дух Бог, и поклоняющимся Ему в духе и истине должно поклоняться» (Ин.4:24). Таким образом в одно и то же время Он ясно, как бы на примере, и показывает Своим ученикам будущую красоту тех, которые имеют подвергнуться очищению, и вместе с тем весьма сильно ободряет их к усвоению еще более богатой добродетели, показав им, что не напрасно было для них старание и наставление от бывшего им учения, очевидно евангельского, чрез которое они должны были облагодетельствовать всех обитателей вселенной, представляя самих себя в образец верующим во Христа. Ведь написано о святых, что подобает взирать на «исход жительства» их и подражать самой их вере (Евр.13:7). И Павел увещает служителей Бога быть подражателями его самого (1Кор.11:1).

Ин.15:4. Пребудите во Мне, и Аз в вас. Якоже розга не может приносити плод о себе, Аще не пребудет на лозе, тако ни вы, Аще не во Мне пребудете⁹⁶⁷

Чрез тщательное рассмотрение приведенного изречения мы опять узнаем, что действительно первым делом необходимой и богоугодной заботы служит то, чтобы быть принятым от Христа чрез чистую и истинную веру. Это и означает быть в числе ветвей, растущих на истинной виноградной лозе, то есть Христе. А плод второй заботы, никоим образом не меньший первой, даже требующий еще большего попечения о себе, по моему мнению, состоит в том, чтобы быть в единении и непрестанном общении с Богом посредством любви, разумеемой в делах, которая является исполнением святой и Божественной заповеди. Ведь это дает нам возможность непрестанно находиться в Боге и быть в общении с Ним, по слову Псалмопевца: «Прилепилась душа моя к Тебе» (Пс.62:9). Поэтому для полного блаженства, то есть для освящения, совершаемого освящающим нас Христом, недостаточно нам будет того, чтобы быть принятыми в качестве ветвей. Кроме этого, говорю, нужно и искреннее следование (учению Христа) посредством совершенной и непрестанной любви, ибо в этом-то преимущественно и состоит и сохраняется сила единения или общения, разумеемого в Духе. Когда, таким образом, Христос сказал Своим ученикам: «Уже вы чисты ради слова, что Я изрек вам», то, дабы кто из однажды очищенных не подумал, что он может пребывать без падения, хотя бы даже и не употреблял никакого старания для своего благобытия, Он считает полезным присоединить наставление, что надлежит пребывать в Нем. А это что должно значить? Не иное что, по моему мнению, как то, что ясно и прекрасно сказано Павлом: «Так что думающий стоять пусть смотрит (бережется), чтобы не упасть» (1Кор.10:12). Ведь тысячи падений могут предстоять для тех, которые считают себя уже твердо стоящими, но не прилагают большего старания к тому, чтобы крепко держаться в том состоянии, в каком они находятся. Думаю, что нам должно иметь всякое попечение и заботу о себе самих, хотя бы, пожалуй, кто и казался твердо стоящим благодаря уже ранее проявленному преуспеванию в совершении добра. И вот, какого рода и сколь великому вреду подвергается каждый, кто отсекается от общения с Богом чрез уклонение, по нерадению к тому, что не подобает, – необходимо указал на это, присоединив: «Как ветвь не может приносить плод сама по себе, ежели не пребывает на виноградной лозе, так и вы, ежели не во Мне пребываете». Ведь если ветвь не получает, как бы от матери, от виноградной лозы сообщаемой ей животворной влаги, то разве она может породить гроздь, или какой и откуда произведет плод? Сходно с этим ты должен разуметь и о нас самих это изречение. Никакой, конечно, плод добродетели никогда не произрастет в нас, если мы отпадем от общения с Христом. А находящимся в единении с Тем, Кто имеет силу насыщать и питать к благочестию, как бы водою животворною, и дарованием и благодатию Духа, уже легко будет принадлежать сила плодоношения. И это зная, Единородный говорил в Евангелиях: «Если кто жаждет, да приходит ко Мне и пьет» (Ин.7:37), что и духоносный Евангелист, весьма прекрасно истолковывая нам, засвидетельствовал в словах: «Сие же сказал о Духе, Которого имели принимать верующие в Него» (Ин.7:39). И кроме того, сам блаженный Давид молился Богу и Отцу в таких словах: «Потому что у Тебя источник жизни и потоком сладости напоишь их» (Пс.35:10, 9). А под источником жизни Божественной и духовной и потоком сладости кого же другого можно разуметь, кроме Сына, Который питает и орошает животворною и светлою благодатью Духа души нас, как бы в виде ветвей соединенных с Ним посредством любви и веры.

Ин.15:5–6. Аз есмь лоза, вы рождие [ветви]: пребываяй во Мне и Аз в нем, сей приносит плод мног, яко без Мене не можете творити ничтоже⁹⁶⁸. Аще кто не пребудет во Мне, извержется вон, яко розга, и исхнет, и собирают я и в огнь вметают и сгорает⁹⁶⁹

Господь наш Иисус Христос ясно говорит, что виноградною лозою Он назвал Себя по той именно и одной причине, чтобы мы ясно уразумели и едва не телесными очами увидали, как бы в некоем вещественном и чувственном и весьма ясном примере, что старающиеся соединяться с Ним и пожелавшие быть в нераздельном общении с Ним будут иметь силу и способность к порождению добродетели и духовному плодоношению, очевидно получая от виноградной лозы, как от матери, силу и способность к этому. Напротив, у отторгшихся и как бы отсеченных от общения с Ним чрез обращение к неподобающей и неугодной Богу жизни не окажется никакой способности к совершению добродетели, ни возможности украшаться плодами от добрых дел, а, напротив, как бы вследствие неизбежной необходимости, они будут обречены на истребление всепожирающим огнем. Ведь бесполезное для благочестия оказывается годным только на то, чтобы терпеть наказание, как, без сомнения, и все засохшее на ветвях может быть полезно только огню.

Бесспорное и истинное доказательство сказанному можешь получить, не исследуя главы древних святых, но направив ум свой к самим святым апостолам. Ведь они, не оказав никакого нерадения любви ко Христу, но пребыв в Нем и ничего не предпочитая благочестию к Нему, соделались всеславными. А плодом своей добродетели они явили вселенную и, представив себя самих примером боголюбезной жизни, как бы некий блестящий образ для обитателей земли, стяжали себе неувядаемый венец славы от Бога (1Пет.5:4). А уловленный в погибель, разумею легкомысленного и продажного Иуду, отсеченный от духовной лозы, то есть Христа, "засох" некоторым образом, вместе с достоинством ученичества лишившись и животворной силы Духа, ибо «бросается вон», по слову Спасителя, то есть отлучен и предан в наказание огню наподобие соломы. Итак, Господь наш Иисус Христос счел благополезным указать слушателям на благополучие для них от старания их быть в единении с Ним, и противопоставить этому вред от отделения (от Христа), предложив двоякий способ спасения: или из стремления, направленного к славе и жизни, или же из желания избежать наказания огнем – мы должны всеми силами своей души стараться иметь общение с Ним.

Земледельцем называет Отца, усвояя Божественной природе призрение над нами, как это и в предшествующем рассуждении подробно раскрыто нами. А Сам Он должен представляться рукою Земледельца, не отличною от Него по единосущию и мыслимою существующею из Него и в Нем, как это можно видеть и в нас самих. А что все чрез Сына как чрез руку Отца, об этом выслушай слова Его Самого о тварях: «Рука Моя сотворила это все» (Ис.66:2; Деян.7:50), хотя все произошло чрез Сына, по Святым Писаниям (Ин.1:3; Кол.1др.).

Должно заметить, что и божественный Павел указывает на разумеемое здесь отсечение, хотя и не прямо о винограде, говоря так: «Итак, видишь благость и строгость Божию: к падшим строгость, а к тебе благость, если пребудешь в благости, – иначе и ты отсечен будешь» (Рим.11:22).

Ин.15:7. Аще пребудете во Мне и глаголы Мои в вас пребудут, еже Аще хощете, просите, и будет вам⁹⁷⁰

Корнем вышнего к ним благоволения, говорит, будет их стремление находиться с Ним в нераздельном единении и, как бы некий залог Божественный и духовный, сохранять в душе действительно истинную и в чистом уме утвержденную науку евангельских наставлений и догматов веры. В этом именно будет заключаться для нас все учение Спасителя, если захотим исследовать цель и смысл Евангелий. Ведь возвещение Христа о немедленном сообщении благ просящим разве мы не должны назвать совершенно ясным обещанием?

Но, полагаю, надо исследовать точно и подробно цель и смысл (приведенного) изречения: «Если пребываете», говорит, «во Мне и глаголы Мои в вас пребывают», (то) «что если желаете, попросите, и будет вам». В самом деле, разве нельзя допустить возможности пребывать во Христе и, однако ж, не иметь в себе и Его слов? Конечно да, справедливо скажут отличающиеся рассудительностью. Любознательный пусть припомнит то, что мы, исследуя образ любви ко Христу и тщательно определяя, какова она и как проявляется, говорили о двояком пути, то есть о пути веры, совершенной во всех отношениях, и о пути жизни деятельной, которая совершается чрез чистую любовь. Если верить, что это действительно так, то обладающие не очень крепким и неустойчивым общением или единением (с Ним), исповедуя веру в одних только словах, но не усвояя себе любви, доведенной до совершенства посредством подвигов, конечно, пребывают во Христе, именно по общению (с Ним) верою и благодаря тому, что не уклоняются к другой какой-либо религии, но при этом, однако ж, не окажутся и имеющими в себе слова Христа. Хотим сказать совсем не то, что, предав забвению евангельскую проповедь, они являются совершенно непомнящими слов Спасителя, но то, что никакого внимания они не удостаивают жизнь во Христе, все предоставляя собственным удовольствиям и имея необузданное влечение к помыслам об одном только земном, благодаря этому отторгаясь от духовного и святого винограда и своим любострастием сами отталкивая от себя благодать общения (со Христом). Обо всем этом и Сам Христос сказал: «Не всякий говорящий Мне: “Господи, Господи!” войдет в Царство Небесное, но творящий волю Отца Моего, Сущего на небесах» (Мф.7:21). Что одна и сама по себе вера, без сопутствия ей добрых дел, не будет в состоянии доставлять общение с Богом, на это указывает и Христов ученик в словах: «Ты веруешь, что один Бог; но и демоны веруют, и трепещут» (Иак.2:19). Ведь в таком случае можно сказать уже тем, которые полагают, что для них достаточно будет одной только и пустой веры для приобретения вышнего общения: неужели и само скопище демонов возвысится до общения с Богом, как скоро оно признает и верует, что Он один есть? Но разве это может быть? Ведь бесполезно знать только, что Бог есть один Творец всего и Создатель. Но, полагаю, вере должно сопутствовать и украшение благоговением к Нему. Вот таковой и пребывает во Христе и окажется имеющим слова Его, по сказанному в книге псалмов как бы к Богу: «В сердце моем скрыл я словеса Твои, да не согрешу пред Тобою (Пс.118:11). Как⁹⁷¹ если кто скроет огонь в медном сосуде, то сделает его (сосуд), без сомнения, причастным исходящей от (огня) теплоты, так и ум, содержащий в душе и сердце Божественное и небесное слово, чрез устремление ко всякой добродетели, всегда согревается чрез него (слово) к этому, ибо написано: «Раскаленно слово Твое весьма, и раб твой возлюбил его» (Пс.118:140).

Итак, говорит, кто поставил себя в такое состояние и поднялся уже на такую достохвальную высоту, что и во Мне пребывает он, и в то же время имеет в себе слова Мои, тот немедленно да приступает и тогда да просит с великим дерзновением о том, что найдет приятным для себя, – и без замедления будет дано ему, ибо буду благоволить ему, говорит. Но неужели, если кто станет просить что-либо худое, тотчас же получит, и Любящий добродетель (Бог) будет раздаятелем и этого (худого)? Прочь от такого безумия, человек! Ничего нет более невозможного, как то, чтобы Бог мог подавать что-либо постыдное. Напротив, необходимо думать так – разве это не будет справедливо и правильно? – что пребывающий во Христе и имеющий в себе слова Его, очевидно как добрый и благонравный, может помышлять об одном только вполне благоугодном Богу. Ведь имеющим в сердце Божественное слово Он позволил просить всего, чего бы они ни пожелали, достодолжного, не не ведая, очевидно, о том, что они стремятся к получению духовных и Божественных благ. Так как в этих словах Спаситель наш Иисус Христос ясно определил, кто и какого образа жизни должен быть молящийся и кого Он удостаивает получать, чего он желает от Бога, то мы должны сообразовать с этим свою жизнь, если хотим получить вышнее благоволение. Если же ты не сознаешь себя таким, какого нам только что показал Христос, то не трудись напрасно. Но если дело это кажется тебе важным, то, присоединив к вере достохвальные добрые дела – ибо это значит пребывать во Христе и иметь в себе слова Его, – приступай смело и без замедления получишь все, чего ни попросишь у Бога.

Ин.15:8. О сем прославися Отец Мой, да плод мног принесете и будете Мне ученицы⁹⁷²

Прославлен, говорит, Его Отец и Бог, справедливо вызывающий благоговение к Себе за несравненную благость и, как бы венцом некиим, украшенный проявлением до последнего предела доходящей милости, «ибо так возлюбил мир, – по написанному, – что Сына Своего Единородного дал, да всяк верующий в Него не погибнет, но имеет жизнь вечную» (Ин.3:16). Итак, плодом милости Бога и Отца является жизнь всех, очевидно совершаемая чрез Христа. Поэтому и Сам (Христос) сказал однажды, обращаясь с словом к Богу и Отцу: «Я Тебя прославил на земле, дело совершив, что Ты дал Мне, да исполню его» (Ин.17:4). Порученное от Отца спасение всех нас Единородный совершеннейшим образом исполнил, не в качестве слуги допущенный к этому, но будучи самопремудростью и силою Родителя, без которой и вообще ничего не могло бы быть, ибо «все чрез Него» (Ин.1:3), по святому Евангелисту, в особенности касающееся нас. Так и блаженный Давид как бы молится, чтобы Домостроение о нас и дарование жизни всем было вручено Отцом Сыну как Его силе и премудрости, говорит то: «Заповедай, Боже, Силе Твоей, – укрепи, Боже, то, что совершил Ты нам» (Пс.67:29), то опять: «Боже, суд Твой Царю дай» (Пс.71:1). Делом Одного, соцарствующего Богу и Отцу (Сына), было исправление всей подвергшейся порче земли и восстановление в тот образ, что был вначале. Итак, «прославился Отец Мой», отдав Сына Своего в выкуп за жизнь мира и благоволив видеть среди нас Того, Кто превыше всякой твари, конечно не для того, чтобы устроить какое-либо благо для Своей собственной природы – ибо Он всесовершен и ни в чем не нуждается, над всем имея власть, – но для того, "чтобы вы" больший «плод приносили и были Мне учениками». Ведь если бы Он не стал человеком, то и мы, удостоенные сродства с Ним, и сросшиеся с Ним наподобие ветвей, и наделенные от Него способностью к плодоношению чрез причастие Духа, отнюдь не породили бы плода богоугодной жизни, который Он называет "многим", ставя ниже плод от подзаконного служения и объявляя его меньшим. «Ибо закон не усовершил (не довел до совершенства) ничего», по слову Павла (Евр.7:19). Поэтому Он говорил святым ученикам, даже и ко всем нам, чрез веру и всецелую любовь соединившимся с Ним: «Верно, верно говорю вам: ежели не превзойдет праведность ваша праведности книжников и фарисеев, не войдете в Царство Небесное» (Мф.5:20), и еще: «...всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен человеку богатому, который извлекает из сокровищницы новое и ветхое» (Мф.13:52), то есть как бы из сокровищницы сердца – Моисеевы сообщения и памятование древних писаний. Напротив, благопослушный и любознательный и наполненный евангельским светом обладает многим и двойным богатством, разумею богатство в Духе, ибо новое извлекает и ветхое – сень закона и служение подзаконное преобразует в образ евангельского жития, ибо что закон открывал посредством прообразов, то Христос явил неприкровенно в истине. Поэтому и говорил: «Не пришел Я разрушить закон, но исполнить», и опять: «Верно, верно говорю вам: йота одна или черта одна не прейдет от закона, пока все будет» (Мф.5:17–18). Итак, "плод мног" есть евангельское служение в духе и истине, когда Единородный стал человеком во славу Бога и Отца. А благодаря этому и «учениками» Его соделались обитатели земли. Так, древним некогда говорил чрез пророков (Евр.1:1) как Бог, но к нам и о нас говорил: «И будут все учениками Бога» (Ин.6:45). Нам, уверовавшим в Него, Он передавал Слово от Него (Отца), без всякого другого посредника, а также не было передавателя воли Его нам, как Моисей – израильтянам на горе Синай или после Моисея пророки – своим современникам, но Сам научил нас Христос. И ученики Бога чрез это – все мы. Никогда не соделались бы мы «учениками» Его и не породили бы "плод" боголюбия, и притом "многий", если бы не «прославился» чрез милосердие "Отец", благоволив, чтобы Логос, происшедший из Его сущности, стал человеком. Так должны мы разуметь, когда слышим слова Божественного Писания, что дал (Отец) Своего Сына, ибо Он соблагоизволил это Пожелавшему пострадать за нас, почему и говорится, что (Отец) дал (Сына), и вполне справедливо.

Ин.15:9–10. Якоже возлюби Мя Отец, и Аз возлюбих вас: пребудите в любви Моей⁹⁷³. Аще заповеди Моя соблюдете, пребудете во любви Моей, якоже и Аз заповеди Отца Моего соблюдох и пребываю в Его любви⁹⁷⁴

Острейшим опять взором ума должно рассмотреть заключающиеся в приведенном месте тайны, ибо глубоки эти слова и сообщают нам цельное, так сказать, изъяснение Домостроения с плотью. Утверждает, что Он возлюблен Богом и Отцом и Сам со Своей стороны возлюбил нас так же, то есть таким образом, каким и Сам Он мыслится возлюбленным от Собственного Родителя. Потом что присоединил к этому? Что надлежит нам пребывать "в любви" Его. Но дает как бы основание некое или необходимейшую причину того, что Он и вполне справедливо возлюблен Отцом, – именно то, что Он «соблюл заповеди» Его, и нам самим повелевает стремиться к исполнению этого и таким образом пребывать «в любви» Его. Сказанным мы, сколько надо, изъяснили вкратце и общий смысл приведенного места.

Но так как, думаю, (в приведенных словах) есть нечто такое, что может немало смущать ум неопытных простецов, то нахожу нужным еще говорить о том, как и каким образом мы должны понимать смысл приведенных слов.

Итак, Господь наш Иисус Христос представил Себя нам в качестве некоего типа и примера, как ради этого и бывший под законом и не возгнушавшийся принять меру нашей бедности, дабы, домостроительно сообразуясь с нашими нравами, явиться вождем для Своих (последователей), в качестве образца, для восприятия (нами) такого поведения и такой жизни, которые необычны для нас (самих по себе) и совсем недоступны.

Поэтому должно исследовать, где или какую заповедь Отца Он соблюл и каким образом Он, как говорит о Себе, возлюблен Им (Отцом). Но пусть предстанет Павел премудрейший и тайноводит в словах о Нем, что Он был в образе Бога, «но Себя уничижил, образ раба приняв, в подобии человеков быв и видом обретшись как человек, унизил Себя, быв послушен до смерти, смерти же крестной. Поэтому и Бог Его превознес и даровал Ему имя выше всякого имени» (Флп.2:7–9). Разве не слышишь, как, хотя и будучи истинным Богом и сообразным родившему Его Отцу, унизил Себя, быв послушен до смерти? Так как Бог восхотел спасти род земной (человеческий), а совершить это не могло ни одно из тварных существ, ибо дело это превышало всю присущую твари силу, то Сам Бог Единородный⁹⁷⁵, знающий волю Бога и Отца, подъял это Домостроение. Снисшел Он добровольно до такого подчинения, что подвергся даже смерти, и притом самой бесчестной. Ведь повешение на кресте разве может быть почетным, а не, напротив, – разве не выше всякого бесславия? И так как Он подвергся этому, говорит, то Бог превознес Его.

Итак, имеешь (в лице Христа) исполнение, с добровольным послушанием, желаний Отца, которые, как говорит Сын, были у Него (Сына) в качестве заповедей (Отца). Зная, как Логос, намерения Отца и постигая глубины Родившего Его, а вернее – Сам будучи Премудростью и Силою Отца, приводит в осуществление волю (Отца), ставя ее на место заповеди и называя так, сообразуясь с человеческою речью. Усматривай и в этом меру любви, ибо Бог превознес Его, говорит. Уже высокого и прославленного превозносит и прославляет, хотя Он есть Бог по природе и истинный, не будучи одною из тварей, по тожеству сущности с Ним, а потому и мыслимый и действительно сущий превыше всякой духовной высоты, и даже будучи Господом Славы, по учению Святых Писаний (1Кор.2:8).

Да, говорит, Он возвышается и прославляется, но как или когда и каким образом?

Очевидно, когда был в образе раба и в уничиженном виде, то есть подобным нам человеком. Ведь Он и с плотью также восходит к совозвышению и сопрославлению с Отцом. Он именно был возлюблен от Него, и не тогда впервые, когда исполнил добровольное подчинение, но, напротив, разумей то (до воплощения). Как, всегда будучи высоким и прославленным по Своей природе, называется прославляемым и возвышаемым, когда стал человеком, будучи по отношению к человечеству лишен Божественной славы, так и, изначала, всегда и вечно любимый называется любимым и с плотью, ибо для этого и явился подобным нам, то есть назвался и стал человеком, чтобы некогда возненавиденного ради исконного преступления и вторгшегося при этом греха соделать возлюбленным Богу. Поэтому и дверью (Ин.10:7, 9), и началом (Ин.8:25), и путем (Ин.14:6) всех благ явился для нас Христос, по Его слову. Поэтому, наконец, разве не справедливо говорит о Себе, что Он возлюблен за то, что Им соблюдены «заповеди Отца»? И разве это таинственное изречение не является для тебя трудным и глубина совершенного ради нас Домостроения не оказывается недоступною твоему уму? Но «ясно⁹⁷⁶ разумевающим и прямо все имеющим знание», по написанному (Притч.8:9).

Итак, «пребудьте», говорит, «в любви Моей», то есть идя путем всякого старания и рвения, трудитесь и домогайтесь удостоиться такой любви от Меня, какую имею и Я у Бога и Отца. Ведь был послушным Я совершителем желаний Отца, почему и пребываю непрестанно любимым. Но как скоро и сами вы будете блюстителями Моих заповедей, то равным же образом «пребудете», конечно, в "любви" Моей. Нерадение ваше в этом, говорит, будет беспричинным, ибо не без награды вы будете нести этот труд. Я явлюсь оказывающим вам такую же любовь, какую Сам имею у Отца, и венчающим блюстителя Моих слов едва не равномерными (с Моими) почестями. Ведь Меня превознес Отец и даровал «имя превыше всякого имени», ибо Я явлен Богом всего. Но не окажусь Я завистливым или позавидовавшим вам в таких благах, ибо вас – людей и потому получивших природу рабскую – Я явил богами и сынами Божиими, осияв посредством благодати превышающими вашу природу достоинствами, принял общниками Моего царства, соделал сообразными «телу славы» Моей (Флп.3:21), почтил нетлением и жизнью.

Но это – в надежде и соблюдается для будущего века. Что же для настоящего? Разве Я не явил вас славными и прославленными? Не соделал почтенными у всех боголюбцев? Вот вы получили власть делать прещения нечестивым демонам, дозволил целить «всякую болезнь и всякую немощь» (Мф.4:23), возвестил, сказав: «Верно, верно говорю вам: верующий в Меня, дела, что Я творю, и он будет творить, и большие сих творит» (Ин.14:12). Исследуя смысл этих слов, мы должны думать, что это Он говорит святым ученикам. Мы же, всегда подчиняя ум догматам истины и появляющиеся умозрения искусством благочестия, сколько возможно, правильно обращая на пользу слушателям, будем избегать безрассудного впадения в соблазн, ибо в книге псалмов написано: «Мир мног любящим закон Твой, и нет им соблазна» (Пс.118:165).

Ин.15:11. Сия глаголах вам, да радость Моя в вас [пре]будет и радость ваша [да] исполнится⁹⁷⁷

Сделав упоминание нам о винограде, а потом научив, что отторженная ветвь и как бы отсеченная от питающей ее матери будет совершенно негодна и должна быть истреблена огнем, Он тем самым немалый страх внушил ученикам пред этим. Ведь слышание об ужасном, хотя бы оно даже и не предстояло в настоящем, способно немалые вызывать страхи, особенно когда неизвестность будущего способна порождать подозрение в ком-либо, что это может случиться с ними. Так и намеревающийся переплыть это море, так как предстоит возможность испытать бурю и напор свирепого волнения и неукротимых волн, хотя бы еще и не видал наступление их, но в одних только, и притом еще о неизвестном, заботах, без сомнения, испытывает страх как бы уже пред наступающим. Поэтому в Апостолах, трепетавших и, может быть, пришедших в страх от слышания об ужасах и оцепеневших пред испытанием будущих бед, благополезным считает возобновить мужественное настроение и, оставив печальные слова, говорит им о радости в Боге. Не ради того, говорит, ученики Мои, Я веду теперь речь к вам, чтобы вызвать в вас боязливое настроение или устрашить неизвестностью (будущего) и видеть вас наперед уже сокрушаемыми будущим злом и несмелыми к совершению добра, но для того, чтобы было противоположное сему и чтобы вы имели Мою радость или «Моя радость в вас пребыла».

Но что это означает и что чрез это желает вразумить нам Христос, это считаю нужным рассмотреть точнее.

Двояко должно понимать это. Или в смысле, не имеющем ничего особенного, можно толковать так, чтобы вы имели радость о Мне или ко Мне. Таковой ведь и сами вы своею силою сможете достигнуть, разумея награду сверхмирных благ, будущее воздаяние за ваши труды и величие славы у Бога. Или же, имея в виду и разумея нечто другое, не замедлим прийти и к более глубокому умозрению, ибо, полагаю, всеми силами надлежит благочестиво доискиваться цели всего умозрения.

Итак, что же означает выражение: «Дабы радость Моя была в вас»? Не то ли, что Единородный стал подобным нам, то есть человеком, но только без греха, решив претерпеть и пострадать все, к испытанию чего принудило Его проклятое безумие иудеев? Так, мы найдем Его подвергнутым обидам, преследуемым, оскорбляемым горькими поношениями, оплеванным, заушенным, испытавшим удары бичей и наконец, при этом, ради нас и за нас пригвожденным ко кресту. При всех этих столь ужасных муках Он не впал в печаль и не устрашился домостроительно претерпеть бесславные страдания, но был исполнен приличествующего Ему веселия и радости, когда созерцал множество спасаемых и исполняемою волю Бога и Отца. Поэтому бесчестие обращал в радость, страдания считал наслаждением. И хотя на Него были направлены многие и неслыханно дерзкие оскорбления, однако ж мы найдем написанное о Нем, что тогда Иисус «возрадовался духом и сказал: исповедуюсь Тебе, Отче, Господи неба и земли, что скрыл Ты сие от премудрых и разумных и открыл сие младенцам; да, Отец, потому что так (такое) благоволение было пред Тобою» (Лк.10:21). Слышишь, что, когда созерцал умудренными некогда бывших младенцами и неразумными, радуется и ликует посредством Духа и как бы возносит за нас радость спасающему Отцу. А также, когда проходил Самарянскую страну и утомился «от путешествия», как написано, «сел при источнике» Иаковлевом (Ин.4:6). Когда же женщина-блудница (τὸ γύναιον) указывала Ему надобность почерпнуть (воду) и Он говорил ей подобающую речь и ожидал имевший прийти самарянский народ, тогда Он является пренебрегшим даже необходимую пищу. Что сказал Он к ученикам, советовавшим Ему принять яства? «Моя пища есть, да творю волю Отца Моего и совершу Его дело» (Ин.4:34). Не ясно ли было и отсюда, что веселием для себя и радостию ставил исполнение отеческих желаний, то есть возведение к спасению впавших в погибель? Это несомненно.

Итак, "это", говорит, все Я высказываю вам для того, «чтобы радость Моя в вас была», то есть чтобы вы желали радоваться об одном только том, о чем и Я, чтобы вы были мужественны в подвигах и, опоясанные надеждою о спасаемых, если бы что и пришлось пострадать ради этого, не впадали уже в недеятельную беспечность, а еще обильнее тогда радовались, как скоро и чрез вас исполняется воля «всем человекам Хотящего спастись и в познание истины прийти» (1Тим.2:4). Вот об этом-то радовался и Я и весьма приятными считал труды. Итак, когда, говорит, вы решитесь иметь «радость», которую Я счел приличною для Себя, тогда будете иметь ее совершенною и всецелою.

Действительно полнейшею и совершеннейшею мы считаем ту "радость", что в Боге и ради Бога и о делах добрых, по причине твердости и неизменности надежды и потому, что она касается таких предметов, которыми свойственно было услаждаться не только нам, но и Самому Иисусу. Несовершенною же радостью называем мирскую потому, что она оказывается непостоянною и относящеюся к тому, к чему не должно, то есть к предметам мирским, которые улетучиваются наподобие призраков и тени. Равно и совершенною ненавистью называем ту, что бывает в нас к чему-либо справедливо и правильно, как, без сомнения, и блаженный Давид о противниках славы Божией говорит: «Совершенною ненавистью я возненавидел их» (Пс.138:22), – совершенною же любовью (называем) ту, что избравших ее в Боге и для Бога заставляет всецело отдаваться Богу, а не каким-либо земным и ничего не стоящим предметам.

Ин.15:12–13. Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, якоже и Аз возлюбих вы⁹⁷⁸. Больше сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя⁹⁷⁹

Чрез прибавление этих слов яснее представляет значение уже ранее сказанного, что ученики должны иметь в себе радость Его. Ясно говорит, что это заповедую и это учу делать и помышлять желающих следовать Мне, именно стараться о такой любви друг к другу, какую Я уже показал ранее и исполнил. Итак, какой предел любви Христовой каждый должен представлять себе, это опять Сам показал, сказав, что нет ничего более такой любви, которая повелевает и самую душу отдавать за любимых. Во всех этих изречениях как бы повелевает Своим ученикам, что им надлежит быть столь далекими от страха пред подвигами за спасаемых, чтобы без колебаний и охотно подвергнуться самой даже плотской смерти, ибо сила любви Спасителя нашего доходила и до этого предела. Но говорить это значило ничего другого не делать, как поощрять учеников к чрезмерному и необычайному мужеству, побуждать к наивысшему братолюбию, созидать храброе и боголюбивое настроение души и вызывать непобедимую некую и непреоборимую ревность к горячему стремлению совершать все Ему благоугоднейшее. Таковым показал нам себя Павел в словах: «Мне ведь жить – Христос и умереть – прибыль» (Флп.1:21), и опять: «Ибо любовь Христа объемлет нас, судивших так, что Один за всех умер, следовательно все умерли» (2Кор.5:14–15), и, кроме того, еще: «Кто нас отлучит от любви Христовой? Скорбь, или утеснение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим.8:35). Разве не слышишь, как возвещает, что совершенно ничего не может быть способного противостоять или отсекать их от любви ко Христу? И как скоро даже стеречь стада и пасти агнцев Христовых есть также дело любви к Нему, то разве не вполне ясным должно быть то, что, говорит Он, проповедующий спасительное слово неведающим Бога будет выше смерти, сильнее преследований и меча и в полном пренебрежении оставит всякие утеснения? Если же надо выразить кратко смысл изречения Спасителя и высказать вообще, что желает Он, чтобы совершили его ученики, то Он повелевает им неукоснительно и сохраняя свой дух вне всякого страха священнодействовать слово веры в Него и делать Евангелие известным для обитателей всей вселенной. Это же самое и гласом Исаии говорит: «На гору высокую взойди, благовествующий Сион! Возвысь с силою голос свой, благовествующий Иерусалим, будьте крепки, не бойтесь!» (Ис.40:9). И мы видим, что это могли совершать и сами святые ученики, прося от Бога в усерднейшей молитве, когда, обвиняя неразумие иудеев, говорили: «И вот ныне, Господи, воззри на угрозы их и дай рабам Твоим с дерзновением говорить слово Твое» (Деян.4:29). Священнодействующим Евангелие Христово, без сомнения, очень многие противятся и нечестиво препятствуют. Но хотя бы сильный страх и ужасные волны злоумышлений выступали, для истинных учеников страдание ничего не значит, пока не осуществятся их подвиги любви, говорю о такой любви, какую показал к нам Спаситель, «Который вместо предлежавшей Ему радости претерпел крест, позором пренебрегши» (Евр.12:2), чтобы совершить спасение согрешившим. И если бы Он не восхотел пострадать за нас, мы еще были бы мертвы, слуги диавола, «безумные и слепые» (Мф.23:17), оставались лишенными всякого блага и рабами удовольствия и греха, «надежды не имеющими и безбожными в мире» (Еф.2:12). Но вот теперь Спаситель из любви к нам положил за нас и самую душу Свою и, показав некое несравненное человеколюбие, явил нас ревнителями и треблаженными, не имеющими недостатка ни в каком вообще благе.

В таком смысле, полагаю, приведенные слова будут приличествовать Богодухновенным главам учеников. Если же и на всех простирать это изречение, то есть «сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас», то исследование даст весьма великую пользу. Ведь если любовь к братьям содержит и совершает исполнение всей заповеди Спасителя нашего, то разве не достоин великого удивления тот, кто преимущественно ее старается совершить беспорочно и безукоризненно, как скоро она есть, так сказать, возглавление всех добродетелей? Ибо второю после любви к Богу является любовь друг к другу, и вся сила благочестия к Богу как бы заключается в одном этом «слове, именно: возлюбишь ближнего твоего, как себя самого» (Гал.5:14).

Ин.15:14–15. Вы друзи Мои есте, Аще творите, елика Аз заповедаю вам⁹⁸⁰. Уже не глаголю вас рабы, яко раб не весть, что творит его господь: вас же рекох други, яко вся, яже слышах от Отца Моего, сказах вам⁹⁸¹

Ужасам, которые некогда должны постигнуть их за их благопослушание и добродетельное настроение души, противопоставил опять пользу от любви к Нему, так что радостью от этого и стремлением к высшему уничтожится тяжесть тех (ужасов) и то, что некогда казалось печальным, обратится в ничто. Сладок боголюбцам труд тогда, когда близка и обильна награда. Но кто же представит что-либо большее и кто в состоянии указать нечто более славное, как быть и называться другом Христа? Заметь, что это достоинство далеко превышает и самые пределы человеческой природы. Ведь все существа суть рабы Сотворившего их, по гласу Псалмопевца (Пс.118:91), и нет ни одной твари, которая не подчинялась бы игу рабства, поскольку это подобает Творцу и твари. В самом деле, сотворенное не может быть равным Творцу своему – никоим образом, – напротив, сущий над всеми Бог владычествует и правит над Своими созданиями. Если, таким образом, все подчинено Богу и подклоняет Ему рабскую выю, то Господь возводит святых к превышающей их природу славе, если они окажутся желающими делать угодное Ему, и как бы в качестве дароприношения (плодоношения) ставит безукоризненное подчинение Ему. Славна поэтому и достойна соревнования награда.

Кроме того, в этом изречении должно обратить внимание вот на что, ибо это принесет немалую пользу: если "дружбы" с Сыном будет некоторым достаточно для того, чтобы удостоиться свободы и уже не называться "рабами", то каким образом Он мог бы быть рабом или тварью и созданным, по безумному мнению некоторых? Не в состоянии, конечно, давать другим честь свободы тот, кто будет иметь лишенною ее (свободы) свою собственную природу, ибо, думаю, прежде прочих надо самому быть таковым, и тогда уже будет прилично давать свое благо (другим) неимущим. Но у святых Апостолов или и у других всех вообще, чрез веру восшедших в дружбу с Господом нашим Иисусом Христом, достоинство это могло быть только полученным и данным в качестве почести, а не одинаковым (с Ним) образом. Подобием с Ним достигшие славы свободы доказывают, что Ему только Одному она присуща по природе, ибо усвоенное всегда уподобляется природному.

Впрочем, надо заметить – всесторонне, думаю, надо исследовать все полезное и заключающее в себе нужное объяснение, – что оправдание от веры во Христа открыто гораздо ранее оправдания по закону и что, кроме того, верующим и повинующимся Христу открывается знание Божественных тайн и воля Бога и Отца изъясняется ведающим ее Сыном, а неуверовавшим – отнюдь нет.

И это также постараемся доказать посредством Богодухновенного Писания, для пользы немного остановившись на этом. Так, в одной книге Моисея написано, что поверил «Авраам Богу» (Быт.15:6), и при этом вера ему вменена «в оправдание, и другом Бога был назван» (Иак.2:23). Какого же рода была вера или как назван был другом Бога? Выслушай. «Выйди из земли твоей и из родства твоего и иди в землю, которую тебе покажу» (Быт.12:1). Также и когда получал повеление принести в жертву единородного своего (сына Исаака) во образ Христа, он постигал цель, скрывавшуюся в Боге. Так и Спаситель сказал о нем в беседе к нечестивым иудеям: «Авраам отец ваш радовался, чтобы видеть день Мой, – и видел и возрадовался» (Ин.8:56). Итак, за послушание и жертву Божественный Авраам назван был другом Бога и облекся похвалою праведности. И не это только одно, но и удостоился Божественных слов и познал совет Божий, относившийся к последним временам. Ведь в конце веков умер за нас Христос, истинно священная и святая жертва, вземлющая грех мира (Ин.1:29).

Но обрати, пожалуйста, внимание опять на то, что то же самое совершается и с теми, которые чрез веру возвысились до дружбы со Спасителем нашим Христом. Услышали и они: «Выйди из земли твоей». А что и они охотно это сделали, слушай, что говорят: «Ибо не имеем здесь пребывающего города, но будущего отыскиваем, которого строитель и создатель – Бог» (Евр.13:14, 11:10). Ведь пришельцы они и переселенцы на земле; имеют свое жительство на небесах, оставляя землю, сколько это можно говорить относительно боголюбивого настроения души их, и устремляясь к вышней обители. Эту обитель показал им Спаситель в словах: «Пойду и приготовлю место вам: когда же приду, возьму вас с Собою, дабы где (есмь) Я, и вы были» (Ин.14:3). Слышали они и о выхождении от родства своего. Но как докажем это? Приведем слова Самого Христа: «Любящий отца или матерь более Меня не достоин Меня» (Мф.10:37). А что родство с Богом предпочитается родству земному и плотскому и любовь ко Христу ставится гораздо выше у истинно чтущих Его, это несомненно. И блаженный Авраам имел повеление принести собственного сына в воню благоухания Богу, а опоясанные праведностью от веры получали повеление приносить не других, но самих себя, как сказано: представьте «тела ваши как жертву живую, святую, благоугодную Богу, как разумное служение ваше» (Рим.12:1), – когда и о них написано: «Кто суть Христа Иисуса, (те) свою плоть распяли со страстями и похотями» (Гал.5:24). Они познали также и тайну во Христе, ибо ведают «силы будущего века» (Евр.6:5) и имеющее быть в последние времена, потому что восприимут награды за свои труды и получат возмездие за благочестие ко Христу.

Итак, праведниками и друзьями Бога назовемся мы, как и Авраам. Но гораздо древнее подзаконной жизни евангельская, то есть чрез веру и любовь к Богу проявленная тогда в первом Аврааме, как в главе плотского рода, то есть Израиля. Пришедшая же теперь, как от образа к истине, превосходно осуществляется в самих святых учениках, как в начатке духовного рода и взятого во владение народа, который и народом святым называется и царским священством (1Пет.2:9). Поэтому и к матери иудеев, разумею синагогу, гласом Псалмопевца сказано: «Вместо отцов твоих стали сыны твои» (Пс.44:17). Хотя и были сынами иудейской синагоги Божественные ученики, ибо воспитались на Моисеевских узаконениях, но обратились в отцов, заняв место Авраама, и стали началом рода духовного, почему и начальниками по всей вселенной поставляются, священнодействуя Евангелие Христово, как тот (Авраам) – Исаака в качестве прообраза Христа. Говорим это, отнюдь не ставя блаженного Авраама вне должной и подобающей ему славы, но показывая в нем, как в образе, домостроительно совершенное Христом в последние времена.

Таким образом, честь дружбы с Богом следует и как бы сопрягается со свободою чрез веру, что проявилась тогда в первом Аврааме, теперь же опять, как в начатке, во святых учениках. Говорить это уполномочивает нас божественный Павел, немало состязуясь с иудеями о том, что праведность веры гораздо древнее праведности по закону. Так, когда он вел речь об обрезании по плоти, то утверждал, что дано оно начатку рода, то есть Аврааму, не ради другого чего, как для того, чтобы быть «знаком и печатью веры в необрезании» (Рим.4:11). Если же прежде закона необрезание, с которым – и вера, после же – обрезание, не имеющее похвалы от веры, и Авраам уверовал в необрезании, то как же праведность чрез веру не будет древнее жительства по закону, как скоро (люди) оправдываются и освобождаются чрез дружбу с Богом, как Авраам? Ведь таким образом Он будет и «отцом многих народов» (Рим.4:18), вследствие обетования, не по плоти. Вот это теперь мы и сочли полезным высказать, потому что Господь сказал: «Уже не зову вас рабами: вы други Мои есте, потому что все, что услышал Я от Отца», возвестил вам.

Ин.15:16. Не вы Мене избрасте, но Аз избрах вы и положих вы, да вы идете и плод приносите, и плод ваш пребывает, да, егоже Аще просите Отца во имя Мое, даст вам⁹⁸²

Ни слишком тяжкими словами не допускает святых учеников впадать в уныние, как Бог зная большую склонность человеческих помыслов к слабости, ни чрезмерными радостями не позволяет им быть расположенными к падению, ибо и это есть как бы некий горький недуг; но, из обоих как бы составив средину, надлежащим образом ведет на безопасную стезю и доставляет им знание об образе жизни твердом и свободном от всякого заблуждения. Таким образом, вполне достаточное утешение сообщив им словами и тем, что, по-видимому, должно было опечалить их, побудив, напротив, к радости, заповедями о трудолюбии опять поощряет их к мужественному настроению и повелевает, чтобы они, употребляя всякое рвение и осуществляя наивысший образ любви друг к другу, приносили пользу и тем, которые еще не веруют, и благочестивыми словами и делами старались уловлять заблуждающихся к желанию общения с Богом чрез веру.

Итак, Себя Самого представив образом и примером дела и поставив на вид уже совершенное Им с ними, убеждает их подражать, говоря: «Не вы Меня избрали, но Я вас избрал» – и следующее за этим. Разумей, как бы так говорит: облекитесь, ученики Мои, любовью друг к другу! Ведь и вы сами должны мыслить и делать по отношению к другим то же, что Я уже ранее совершил в отношении к вам, ибо «Я избрал вас», а "не Меня", напротив, "вы". Я привел вас к Себе и вам, не знавшим Меня, Я Своим сверхъестественным милосердием соделал Себя известным и возвел вас к столь твердому настроению, что вы можете восходить или устремляться всегда к высшему и плодоносить Богу. И чрез это вы можете дойти до такого дерзновения, что даже «что бы ни просили вы» наконец «во имя Мое», это и получите. Итак, как скоро вы ходите вслед Моих слов и узаконений и усвоили подобающее истинным ученикам настроение, то вам не следует останавливаться в простом ожидании, пока кто-либо по собственному побуждению примет веру и по своему влечению усвоит благочестие. Напротив, для не знающих еще (Меня) и пребывающих в заблуждении вам следует являть себя руководителями, приводить (к вере) еще не решившихся узнать спасительную проповедь и увещевать их охотно идти к восприятию истинного Богопознания, хотя бы ум слушателей и загрубел уже в неверии. Тогда и они были бы подобны вам, то есть будут преуспевать и постоянно переходить к высшему в плодоношении Богу, так чтобы иметь плод, всегда пребывающий и остающийся, а молитву столь приятную (Богу), что получат, чего бы ни пожелали, если только будут просить о имени Моем.

Итак – надо опять кратко повторить смысл толкуемого изречения и представить ясно слушателям, – убеждает учеников иметь такую к другим любовь и желает им проявлять такую готовность к вполне неукоснительному уловлению в благочестие душ еще не уверовавших, какую и Сам Он уже ранее показал в отношении к нам или к ним (апостолам). Ведь несомненно, что Сам Он избрал учеников Своих, и считаю излишним говорить, как и при каких обстоятельствах было призвание каждого.

Впрочем, что изречение Спасителя заключает в себе такую цель, какую я только что сказал, в этом точно так же убеждают нас и следующие за ним слова:

Ин.15:17. Сие, говорит, Я сказал вам, да любите друг друга⁹⁸³

В самом деле, разве мы не должны признавать делом самой высочайшей любви избрание и призвание к послушанию Богу еще не верующих и заблуждающихся? Но это, полагаю, несомненно, что и Павел старался делать, говоря: «За Христа мы являемся послами, так как Бог увещевает чрез нас, – за Христа умоляем: примиритесь с Богом» (2Кор.5:20). Так и Петр Иудейскому народу с дерзновением говорил: «И теперь, братья, я знаю, что по неведению поступили вы, как и начальники ваши: покайтесь же и да крестится каждый из вас во имя Господа нашего Иисуса Христа» (Деян.3:17, 2:38). Смотри, как охотно идут они навстречу еще не уверовавшим и предлагают учение, которого еще не ищут, не самим неведающим предоставляя первым им называться учителями, но предупреждая в этом даже того, кто еще не желает узнать что-либо необходимое.

А так как в словах Спасителя нашего имеется еще: «да вы идете и плод приносите и плод ваш (да) пребывает», то надлежит исследовать, что означают и эти слова. Что же надо разуметь и как в этом изречении, что «пребывает плод» учеников? Думаю поэтому (потому что плод назван плодом учеников), что плодом пребывающим Спаситель называет тот, что бывает чрез евангельское учение, а не чрез праведность по закону. Ведь он обветшал, потому что ничего не мог совершать, ибо закон ничего не делал совершенным, по слову Павла (Евр.7:19), но вместо него расцвел и произрос новый, соделавший ветхим и затмивший прежний и внесший истинно пребывающий и остающийся плод. Поэтому-то и божественный Павел говорит, обращаясь к нам, что он с удовольствием и охотно отрекся от подзаконной праведности, чтобы приобрести Христа, то есть чрез веру в Него праведность и плодоношение евангельские, ибо такой плод пребывает и будет постоянным, могущим соделать человеческую душу совершеннейшею в благочестии. Ведь к евангельской проповеди не может привзойти еще другое какое-либо новое учение, делающее старым прежнее, как это, без сомнения, произошло с Моисеевым законом, но Слово Спасителя должно стоять вовек, как однажды и Сам Он сказал: «Небо и земля прейдут, а слова Мои не прейдут» (Мф.24:35).

Ин.15:18. Аще мир вас ненавидит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде⁹⁸⁴

Совершенно ни в чем, думаю, не уступающим опытности и изрядному искусству врачей найдем мы способ учения Спасителя, который Он употребляет о каждом предмете, отовсюду всегда доставляя пользу слушателям. Ведь врачи иногда устраняют искусными средствами предстоящий дурной оборот телесных страданий. Он же преграждает дальнейший путь злу, некоторыми предохранительными заповедями как бы ограждая душу каждого. Когда, таким образом, ученики должны были сделаться представителями не одного какого-либо народа и не одной страны, но быть вождями всей земли и проповедать евангельское Божественное учение по всей вселенной, направлять слушателей к тому, что угодно одному Богу, отвращать от греха к желанию совершать то, что прилично им, и правилом своей жизни делать закон, разумею евангельский, то необходимо повелевает им ни во что считать ненависть от мира, то есть от помышляющих мирское и избравших жизнь сластолюбивую и нечестивую. Но какой же опять смысл этого? Неужели, скажи мне, может спросить кто-либо, Христос счел должным дать такое повеление ученикам Своим для того, чтобы показать, что ненависть есть дело нужное вообще или безразлично и даже в предметах совершенно бесполезных? Дальше от такого безрассудства – не доходит до такой крайности речь Его. Он советует не очень остерегаться ненависти не от всякого вообще, но говорит определенно, ясно и раздельно: «Если мир вас ненавидит», то есть если и будут иметь вас предметом своей ненависти чтущие мирское и помышляющие об одном только земном, знайте же тогда, говорит, что Учитель ранее претерпел это. А что заповедь Спасителя принесет немалую пользу наставникам добра, это весьма легко увидит каждый, если обратит внимание на природу вещей. Для любителей скверности и дошедших до крайнего предела мирской мерзости всегда, конечно, приятно и даже вообще составляет предмет старания отталкивать умудряющее учение как и тягостное, и ненавистное им и, следуя одним только своим удовольствиям, нападать на тех, которые стараются распространять наилучшие учения, посредством которых люди могут стать лучшими, чем были прежде.

Так, иудеи, держась одной только буквы Моисеевой и совершавшемуся в образах «до времени исправления» (Евр.9:10) отдавая свой ум, совсем никакого значения не давали евангельскому учению и проповедников его полагали должным считать ненавистнее самых злейших врагов. И разделявшие другое заблуждение и неизреченную славу Бога усвоявшие твари, разумею язычников, также не очень охотно принимали учение, могшее просветить их. Проникнутые исконным злом, они приятнейшим считали свое невежество и были весьма несклонны удаляться от врожденного недуга. При таком положении вещей кто же может усомниться в том, что ученики Спасителя должны были быть ненавистными для иудеев и презренными для страдавших эллинским заблуждением, а всего менее приятными, даже несносными, для предавшихся сладострастию и избравших пустую жизнь в роскоши? Но если ученики Спасителя должны переносить ненависть от кого-либо из перечисленных уже людей и с тем большею ревностью стараться всячески снискивать любовь и от страдавших такими недугами, то разве не очевидно для всех, что они не сделались бы славными, если бы предлагали учение, не могущее никому приносить никакой пользы, а, напротив, устремляли бы свои заботы к лести и, оставив в стороне дерзновенное обличение от лица Бога, стали бы говорить и выставлять только приятное для каждого?

Итак, необходимым оказывается увещание к тому, чтобы не очень стараться о приобретении дружбы и даже ни во что считать подвергнуться ненависти у кого-либо, если для него будет польза от вразумления. Это, как видим, сделал и Павел и сказал ясно: «Теперь людям ли угождаю или Богу? Или стараюсь людям нравиться? Если бы еще нравиться людям желал я, Христовым рабом не был бы» (Гал.1:10). Также, укорив одного из коринфян и узнав, что он в весьма тяжкое впал огорчение, говорит: «Если же я огорчаю вас, то кто и обрадует меня, как не огорчаемый от меня? Ибо огорчение по Богу покаяние во спасение непременное совершает» (2Кор.2:2, 7:10). Поэтому совершенно бесспорным должно быть, что слово, которое послужит к удовольствию слушателям и не направит их к полезному, будет более доставлять лесть миру, чем приносить пользу. Повинующийся же словам Спасителя не будет проповедовать так – разве возможно это? – ибо он предпочтет скорее угождать Ему и будет считать для себя духовным богатством даже и саму ненависть от жесточайших врагов добродетели.

Если бы, таким образом, говорит, ненависть от мира когда-либо оказывалась направленною к противодействию вашей доброй славе, то и это препятствие да устраняется победоносно посредством того, чтобы не очень радоваться почестям от друзей, если они не допускают такого учения, которое может быть для них полезно. Ненависть отнюдь да не оказывается тяжкою, как скоро еще прежде вас претерпел ее Я, ваш Господь и Учитель. А что предпочетшие помышлять мирское и презревшие небесные блага ненавидят и Самого Христа на погибель своей головы, это, полагаю, нетрудно показать. Ведь Сам Он сказал в Евангелиях некоторым: «Не может мир ненавидеть вас, Меня же ненавидит, потому что я свидетельствую о нем, что дела его злы» (Ин.7:7). Таким образом, и здесь опять, представляя Себя Самого примером для святых Апостолов, повелевает им следовать тем же путем, когда и в другом месте опять ясно говорил: «Блаженны вы, если будут гнать вас и порицать и говорить всякое зло на вас, лгуще ради Меня: радуйтесь и веселитесь, ибо так гнали пророков, бывших до вас» (Мф.5:11–12).

Ин.15:19. Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы: якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир⁹⁸⁵

С большим искусством делает легким самое наитяжелейшее и удивительным образом заставляет радоваться тому, над чем следовало немало скорбеть. Ведь ненависть от кого-либо действительно тяжела, благодаря возникающему из-за нее иногда вреду и неожиданным наветам, но приятно и это ради Бога и, когда бывает за благочестие, служит яснейшим доказательством того, что не мирской человек тот, кто терпит это от кого-либо. Как в телах, так, полагаю, и в нравах должно быть сродство, и тожество нравов и подобие во всем может служить выражением близости по крови. «Всякое животное любит подобное себе», по написанному, «и к подобному себе прилепится муж» (Сир.13:19–20). И так как единство нравов свидетельствует о законе любви друг к другу, то святой должен сожительствовать со святым и весьма приятно будет и достолюбезно для них быть вместе, – так же и с грешным (будет общаться) человек такого же настроения. Вот почему и закон Моисеев делал различие между святым и скверным, держа их отдельно друг от друга и не смешивая между собою (Лев.10:10), соответственно закону любви, «ибо портят нрав добрый беседы худые» (1Кор.15:33), – и разнохарактерные нравы всегда почти враждуют друг с другом и противоположные настроения как бы обвиняют себя взаимно, так как каждое одобряет только свои проявления. Поэтому любитель добродетели необходимо возбуждает к себе ненависть тем, что должно вызывать почтение к нему, именно тем, что разоблачает зло и выводит на вид срамоту дурных людей противоположностью своих нравов. Ведь с проявлением добра необходимо открывается срамота зла. По этой, думаю, причине против любителей добродетели неистовствуют те, кто не ревнуют о сходном с ними образе жизни.

Итак, не дозволяет Своим ученикам скорбеть, хотя бы они и видели себя в ненависти у мира за свою добродетель и благочестие к Нему, напротив, научает их радоваться как получающим ненависть от мира в доказательство того, что они будут славны у Бога и достойны всякой похвалы. Смотри же, как указал Он на опасность, если не захотят выносить то, на что надлежало им решиться. Ведь ненависть от кого-либо, без сомнения, не совсем безвредна, но Бог не освобождает от нее, напротив, – некоторая великая прибыль есть в желании претерпеть ее. Если ненавидимый у помышляющих мирское считается как бы вне мира, то необходимо думать, что тот, к кому нет ненависти, сам уже причастен злу мира.

Итак, чему же чрез это научил Христос? Тому, чтобы они с дерзновением проповедывали и из страха пред какими-либо нечестивцами, не желающими повиноваться Божественной проповеди и препятствующими призывающему к целомудрию учению, не оставляли слушателей без пользы, но, пренебрегая вредом, нередко могущим быть от ненависти, имели горячую и нелицемерную решимость, ничего вообще не считая и ничего не полагая более полезным, кроме того, чтобы угодить Богу. Это и Павел, прекрасно раскрывая, пишет так: «Теперь людям я угождаю или Богу? Или стараюсь людям нравиться? Если бы еще людям я нравился, Христов служитель не был бы я» (Гал.1:10). Ведь совершенно невозможно угождать злым людям и Богу. Разве то и другое может объединяться вместе, если желания в том и другом случае доходят до полной противоположности? Одно направляется к добродетели, а другое – ко злу. Поэтому того, кто желает безраздельно служить одному только Богу и ничего не считает лучше благочестия к Нему, необходимо преследуют те, которые любят мир, когда он убеждает иметь помыслы, удаляющие от мерзости мира. Невыносимы для сластолюбцев советы, призывающие к другому некоему настроению, как, без сомнения, и полезные, хотя и горькие лекарства для людей с испорченным этими страстями телом.

Ин.15:20. Помните слово, еже Аз Рех вам: несть раб болий господа своего: Аще Мене изгнаша и вас изгонят, Аще слово Мое соблюдоша и ваше соблюдут⁹⁸⁶

После того как весьма ясно показал, что и ненависть дело полезное, если время требует ее, – ибо легко переносимо и даже тревожделенно то, что бывает ради Бога и может давать силу препобеждать препятствия, – присоединяет благополезно то, о чем, как Бог, ведал, что это может заставлять их быть нерешительными и медлительными в деле проповедания учения небесного. Ведь так как назначенным к распространению учения большею частию приходится подвергаться бесчестию и опасностям, когда их слова окажутся неприятными для вразумляемых, причем случается и терпеть преследования, если бывает не принято их учение, то и повелевает им быть вполне готовыми мужественно и охотно переносить и это. Всячески и всесторонне как бы предуказывает то, что будет по причине ненависти со стороны тех, которых они должны наставлять. Это и в других словах выразил, именно: «Горе миру от соблазнов, ибо необходимо прийти соблазнам» (Мф.18:7). Повсюду, представляя Самого Себя в пример, наставляет их тому, чтобы они, стремясь к большему, не опозорились другим образом, но, как бы по необходимости идя позади славы Господа, не старались быть выше Его. Таким образом, без сомнения, указывает на то, что они будут подвергаться бесчестию, в словах: «Не бывает раб (несть раба) выше господина своего». Вот Меня, говорит, они, несчастные, необузданным языком своим бранили, не оставив без употребления всякого рода оскорбления, – называли беснующимся (Ин.10:20–21 др.), винопийцею (Мф.11:19) и плодом блуда⁹⁸⁷. Однако ж Я не требовал немедленного наказания, но, оставаясь неуязвленным их бранью, продолжал сообщать слушателям спасительное учение. Поэтому безвременно не ищите большего и не пренебрегайте мерою смирения Господа, Который ради вас низвел Себя до такого унижения, для пользы всем. Итак, заставляет их быть выше и жестокости в словах, и нечестия привыкших порицать, как, без сомнения, и блаженный пророк Иеремия, подвизаясь против того же самого, говорил: «Сила моя оскудела среди проклинающих меня» (Иер.15:10). Еще более прославившийся в этом и много подвизавшийся против нечестия оскорбителей своих божественный Павел говорит: «Оскорбляемые, благословляем, поносимые, увещеваем» (1Кор.4:12–13). Желание преодолевать это есть дело ума, нищенствующего духом, по написанному (Мф.5:3), и украшенного вполне смиренным настроением. Великодушие и незлобие в этом преимущественно проявляет свою природу и как бы от хорошего корня произрастает. Неспособность же быть терпеливым к оскорбительным словам и ко всякого рода хулам от кого-либо служит ясным признаком характера тщеславного и души, не вполне свободной от славолюбия мирского. В самом деле, что может сделать или какая обида может принесть вред любителю скромности? Напротив, для увлеченного мирскою славою разве не будет неисцелимым горем порицание от кого-либо?

Итак, справедливо повелевает иметь ум, возвышающийся над этою пустейшею, говорю, и чтимою в мире славою и парящий выше всего этого. Но и указывает как бы некое необходимое удостоверение к тому, что им должно желать быть такими, и как бы в качестве побуждающего к сему средства приводит соображение, о котором мы говорили вначале, именно – идти позади славы Господа и с полною радостию переносить то, что придется в известное время, когда им будет предстоять прославление ради Бога, не отклоняясь ввиду бесчестия к бесполезной лености, не лишаясь, как скоро подвергнутся горьким оскорблениям от кого-либо, дерзновения в деле учения и не предавая небрежению Божественные заповеди, но, напротив, держаться любви к братьям и всяким образом стараться приносить пользу заблуждающимся.

Убедив их таким образом иметь в пренебрежении привременную мирскую славу, старается дать им нечто другое, полезное и необходимое. "Если Меня", говорит, «гнали, (то) и вас будут гнать». И эти слова имеют смысл, родственный с прежними. Убеждает иметь терпение и присоединяет предуказание на слабость тех рассуждений, которых должно будет ожидать в нас. Ведь несомненно было, что ученики Спасителя, подпадая гневу врагов истины, будут подвергаться всем ужасам гонений. Но им со всею справедливостью надлежало иметь в виду, что они, распространяя проповедь о славе Христа, без всякого сомнения, получат обильную от Него милость, так что не окажется никакого препятствия к столь досточудной ревности их, но они препобедят всякий страх и опасность и не подвергнутся вообще ничему, что может доставлять печаль, напротив, – будут наслаждаться почестями от всех как проповедники у них спасительного учения. И ничего неестественного нет в том, что должны ожидать этого и стремиться к этому те, которые подвизаются над призыванием к вечной жизни и оказываются виновниками даров Божиих для слушателей. Но как каждый направляет влечение своей воли к тому, чего он желает, и обращается к желанному для него и доставляющему ему приятность, то надлежало оказаться и таким, которые враждебно настроены к истине, находятся в подчинении худым удовольствиям и признают должным сражаться с теми, кто отвращает их от этих удовольствий. Неприятны для сластолюбцев направляющиеся к этому учения. Итак, естественно было, как бы уже по необходимости, ожидать, что окажутся такие, которые, явившись в качестве врагов, будут преследовать, оскорблять и придумывать всякого рода искушения.

Таким образом, Христос повелевает им быть мужественными и против этого, не скрыв, что это случится, а, напротив, чрез повеление им оказываться смелыми проповедуя, что появятся преследователи. Ведь "если Меня", говорит, «гнали, то и вас будут гнать». Это подобно тому, как если бы говорил: «Я, Творец всего, все в Своей власти имеющий как на небе, так и на земле, не наложил узды на их души и не остановил насильственно волю каждого из слушателей, напротив – произволению каждого предоставил избрать угодное ему и сделать то, что они пожелают. Так, гонимый, Я терпел, хотя и имел власть воспрепятствовать. Когда поэтому и вы подвергнетесь гонению, терпя немедленно нападения от ненавистников ваших и не очень досадуя на неблагодарность обязанных вам, но, идя вслед Моего Домостроения, руководствуйтесь теми же самыми желаниями, чтобы получить вам и одинаковую славу, ибо состраждущие и соцарствовать будут (2Тим.2:12)».

А присоединив и третье, именно: «Если слово Мое соблюли, и ваше соблюдут», не дозволяет впадать в уныние, если иногда и не будет принято учение их. И весьма прекрасно делает это. Ведь назначенный к этому (распространению учения) думает, что труд его остается бесполезным, если некоторые не захотят следовать словам его. Но это не так. Никто да не думает этого. Почему? Потому что наставник, раз высказав и предложив сведение о полезном, сделал то, что было возможно для него, – остальное должно зависеть от настроения слушателей, ибо для них легче обратиться к тому, чего каждый желает, – или к послушанию, или к противоположному. Поэтому наставникам добра и сообщающим с верою силу совершать не доступное нам не следует лениться всевать Божественною силою слово, могущее быть полезным даже и для отчаявшихся. Это и действительно бывшим или прекрасно изображенным мы и найдем в (притче о) раздаянии талантов. Один оказывается получившим десять, другой пять, третий два и, кроме этих, еще четвертый – один, который, отказавшись от прибыли, зарыл талант в землю. Поэтому и услышал: «Лукавый раб и ленивый! Надлежало тебе отдать деньги мои торговцам, и я пришед получил бы мое с прибылью» (Мф.25:26–27). Ведь как посвящающие свой труд земледелию и имеющие такое занятие, вспахивая землю плугами и потом зарывая семя в пашню, остальное уже не приписывают своей опытности, но предоставляют Божественной силе и благодати, разумею окоренение посеянного и возращение в плод совершенный, так, полагаю, и наставнику добра должно только сообщить учение, а остальное уже предоставить Богу.

Итак, Спаситель сообщает Своим ученикам средство, освобождающее от малодушия и беспечности, и увещание при этом. Никогда, говорит, не решайтесь лениться продолжать учение, хотя бы некоторые из раз получивших наставление и не придавали никакого значения преподанному им учению, но, находя и Мои слова иногда не принятыми у многих, не стремитесь превзойти Мою славу и, оставаясь и в этом позади Меня, отдаляйте от себя малодушие. И весьма необходимо было для святых Апостолов наставление этому, так как им предстояло проповедовать всем людям Божественное и спасительное учение. Так и божественный Павел, как назначенный Христом к апостольству, являлся пред нами именно таковым и оказывается часто проявляющим мужество в этих случаях. Что он считал должным и презирать тщеславие, и совершенно пренебрегать гонениями, но высоко ценил сохранение мужества, хотя бы некоторые и совсем не приняли раз посеянное в них слово, это легко доказать. Так, он пишет к одним: «Вы разумны во Христе, мы же безумны для Христа; мы немощны, вы же сильны; мы в бесчестии, вы же в славе; до теперешнего часа и алчем и жаждем» (1Кор.4:10–11), – и кроме того, присоединяет: «Как отбросы, – говорит, – стали мы мира, для всех сор доселе» (1Кор.4:13). Видишь, как он был выше мирской славы, следуя заповеди Спасителя. Также, и мужество в гонениях обнаруживая, он говорил: «Кто нас отлучит от любви Христовой? Скорбь, или притеснение, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (Рим.8:35). Пишет и другим, что «то же самое говорить мне не леностно, вам же твердо» (Флп.3:1). Но и Галатам еще: «Детки мои, которых опять я рождаю, доколе вообразится Христос в вас» (Гал.4:19). Слышишь, как не леностно повторяет одно и то же слово, как скоро оно не было принято в первый раз и вначале, и снова, говорит прекрасно, рождает некоторых, пока в них не воссияет образ Христа. Но, конечно, Слово есть творец этого, преобразующее слушателей посредством веры к боголюбию и в образ Христа.

Ин.15:21. Но сия вся сотворят с вами за имя Мое, яко не ведят Пославшаго Мя⁹⁸⁸

Не другой, утверждает, будет предлог у решившихся нечествовать против святых Апостолов, как только Его имя, ибо оно будет поставлено в вину чтителям Бога и послужит причиною вражды к ним со стороны не ведающих Его. А как очевидно для всех, что никто не потерпит ничего ради Бога безвозмездно, ибо славный венец предстоит за это, то и поощряет опять к смелости и возбуждает мужественное настроение, надеждою на награду отгоняя тяжесть ожидаемых страданий. Таким образом, и самые бедствия представил прибылью и целью желания, – и что было в состоянии, может быть, устрашить кого-либо даже одним только ожиданием его наступления, это освобождает от всякого страха и убеждает учеников даже с радостью принимать это. Так, вызванные некогда на нечестивое судилище иудеев и подвергшись ударам по телу ради Христа, они вышли «от лица синедриона радуясь», по написанному, «что удостоились за имя Господне подвергнуться бесчестию» (Деян.5:41). Также и нам самим ясно повелевает страдать за это и отнюдь не сокрушаться, если бы и приключилось что-либо весьма тяжкое ради Христа. «Никто из вас да не страждет, – сказано, – как убийца или вор или злодей; если же как христианин, да не стыдится, но да славит Бога за имя сие» (1Пет.4:15–16). Следовательно, приятно страдать за Христа и сладка опасность, когда причиною своего нашествия имеет любовь к Богу.

Замечай, как и здесь опять, показывая Свое единство со Своим Отцом, говорит, что иудеи, как имеющие преследовать проповедников имени Христова, не знают ни Отца, ни Сына. Бесспорно, конечно, ненавистник Отца есть тот, кто считает должным делом бесчестить Сына, так как он погрешает очевидно не против какой-либо другой природы, но восстает на самое достоинство Божества по природе. Ведь никто не окажется оскорбляющим Сына, если он чтит природу Отца. Кто хорошо знает, что есть Отец по действию, каким образом может не знать, что Он породил из Себя? Или разве не укорит растение тот, кто хулит порожденный от него плод? Итак, грех против Сына служит бесспорным доказательством незнания и Бога и Отца.

А так как не сказал теперь: «потому что не ведают» Отца Моего, но: «Пославшаго Меня», то, по моему мнению, Он желает выразить вот что: цель, как кажется, была у Него та, чтобы тех, которые подвергают приверженцев Его преследованию, ясно представить навлекающими чрез это на свои головы как бы двойное беззаконие. Едва, говорит, не окажутся не знающими Того, из Которого Я существую, и не в одном только безбожии получат справедливое обвинение, но и будут уличены наконец в порицании Самой даже Премудрости Бога и Отца. Ведь если послал Своего Собственного Сына для восстановления падших, обновления сокрушенных и сообщения жизни находящимся в мире, а те препятствуют и нечестиво противодействуют желающим проповедовать Устроителя всего этого, то как не окажутся совершенными невеждами и врагами Самого Пославшего Меня? Посредством термина «послание» дает указание нам на все Домостроение с плотью. А не знающий «Пославшаго» одновременно и Бога не знает, и таинство послания бесчестит.

Ин.15:22. Аще не бых пришел и глаголал им, греха не Быша имели: ныне же вины [извинения] не имут о гресе своем⁹⁸⁹

Приведенные слова должно понимать в двояком значении. Если кто подумает, что речь здесь идет к эллинам и иудеям, то скажем вот что: если бы ко всем обитателям земли не было Божественной и небесной проповеди, то есть евангельской, показующей каждому путь спасения и уясняющей дела правды, то не бессильным основанием для извинения не особенно прилежных к добродетели, быть может, послужило бы каждому совершеннейшее неведение воли Божией – ввиду этого таковые могли просить себе прощения у Бога. Но так как слово наставления сделано ко всем, то какое же, наконец, может быть извинение или какими основаниями воспользовался бы пред Судьею кто-либо, обвиняемый в постыдстве после познания (добра)? Если же об одних иудеях говорит это Господь, как слышавших, и притом часто, учение от Него и, однако ж, ничего не узнавших из того, что Он повелел мыслить и делать, то понимай так: учения вашего, говорит, они не примут, но будут учинять искушения и гонения, и всякого рода препятствия будут придумывать вам, и с досады будут возжигаться к несправедливой ненависти, будучи не в состоянии указать какое-либо прегрешение, но обвиняя одну только вашу любовь ко Мне. Как бы защищая жестокость своего безумия и смывая с себя позор сладострастия, они будут всячески выставлять Моисея и его заповеди и лицемерно прикрываться отечественными законами. Но если бы Я, пришедши, не показал заповеди гораздо лучшей, чем Моисей, если бы посредством многих слов не удостоверил, что время прообразов наконец уже миновало и что довольно образов и тени, время воссиять самой истине, – если бы я не показал это из самого закона, весьма ясно сказав: «Если бы веровали вы Моисею, веровали бы Мне, ибо о Мне он писал» (Ин.5:46), если бы Я не показал Свое слово согласным со свидетельствами пророков и Мое пришествие – уже предреченным и проповеданным, тогда они имели бы основательные причины своему безумию против Меня и вас. Но так как не опущено ничего, но все сказано необходимое, что надлежало сказать, то тщетно то основание, какое у них придумывается для оправдания столь обнаженного греха.

Такой, думаю, смысл должен в настоящем случае соответствовать словам Спасителя. Но показывая (ученикам), что вины прегрешающих против них непростительны, и сказав, что осмеливающиеся на это подвергнутся некогда наказанию, уничтожает и премудро отнимает большую часть скорби, что, естественно, могло чрезмерно укрепить их. Ведь насилие делается иногда терпимым для обижаемых, как скоро они думают, что совершители насилия всенепременно получат наказание за свои преступления. Зная это, и Сам Владыка всех говорит: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим.12:19). Но также и сам блаженный Павел, когда подвергся ударам от одного из архиереев, не имел никакого другого утешения в горечи страдания, кроме вот какого. Что сказал он? «Бить тебя будет Бог, стена побеленная!» (Деян.23:3). Таким образом, служит лекарством немощи человеческой и это, то есть ожидание наказания обыкшим причинять обиды. Впрочем, выше человеческого малодушия, и притом в несравненной мере, Господь, «ибо бранимый, Он не отвечал бранью (не возбранял), страдая, не угрожал», по написанному (1Пет.2:23). И когда был заушен, не сказал ничего обидного, не высказал угрозы осмелившемуся Его ударить, но весьма кротко и совсем долготерпеливо говорит: «Если худо сказал Я, засвидетельствуй о худе, если же хорошо, что Меня бьешь?» (Ин.18:23). Истинно поэтому слово у пророков: «Потому что кто в облаках сравнится с Господом или кто уподобится Господу между сынами Божиими?» (Пс.88:7).

Ин.15:23. Ненавидяй Мене и Отца Моего ненавидит⁹⁹⁰

Ясно определяет вину безбожия в тех, кто решился ненавидеть Его вследствие своего нечестивого настроения и извращенного ума. И это – истинно. Ведь бесчестящие Сына или признавшие должным ненавидеть Его не будут, конечно, свободны от прегрешения против Отца. Как те, кто не ценит солнечные лучи как ни для чего не нужные и бесполезные, обвинение в негодности и осуждение за это простирают и на самое солнце, из которого они исходят, и как скоро кому-либо вздумается хулить запах от каких-либо цветов, то это порицание он, конечно, отнесет и к тому (цветку), от которого оно происходит; таким же, думаю, образом должно это быть и по отношению как к Единородному, так и к Родившему Его. Никак невозможно, чтобы порицающие порождение чего-либо хвалили то, из чего это есть. Вот почему Христос сказал иудеям: «Не может дерево хорошее плоды дурные творить, ни дерево гнилое плоды хорошие творить» (Мф.7:18). И когда повелевал делать относительно этого тщательное и точное различение (Мф.12:33): «Или признай дерево гнилым (негодным), и плод его гнилым (негодным)». Ведь то, что ясно окажется истинным по отношению к одному из таковых, это, полагаю, здравый смысл необходимо должен заставлять простираться и на обоих. При одной природе, каким образом у них не будут общими как то, что оказывается недостатком, так и, с другой стороны, то, что ясно служит к достоинству их? И что сделает кто-либо с тем, что (исходит) из какого-либо источника, это же самое он, конечно, сделает и с самим источником. Поэтому-то и говорит Христос, что «Меня ненавидящий и Отца Моего ненавидит». Благополезно переносит и на лицо Отца все то, что бы от некоторых ни направлялось против Него Самого. Ведь посредством этих слов нисколько не менее (других слов) удостоверит нас в том, что Он есть не другой кто сравнительно с Ним (Отцом), по смыслу мыслимого во всем тожества. Но при этом устрашает слушателей, показывая также опасным иметь грех ненависти к Нему, и утверждает, что решающийся не поклоняться Ему будет легко уловим и беззащитен, как восстающий и против самого лица Отца, ибо Он, как сооскорбляемый, без сомнения, будет негодовать вместе со Своим Сыном.

Что этим Он внедрял святым смелость, и именно в отношении к вере, разве это не совершенно ясно? Но вместе с тем и другое нечто, думаю, необходимое и мудрое совершал Христос. И об этом также скажу. По несравненному умоповреждению и чрезмерному безумию думали некоторые, что, погрешая против Сына и противодействуя словам Спасителя, они благоугождают Богу, дарователю закона, и, стараясь всегда давать перевес Моисеевым заповедям, окажутся какими-то подлинными блюстителями любви к Богу. Надлежало поэтому показать суетность их гордыни и научить вселенную, что противодействующие законам Спасителя восстают против всей Божественной Природы, оскорбляемой в Сыне чрез непослушание и столь продолжительное и беспричинное уже неверие, которое, по утверждению Его, совершается не только особо по отношению к Его собственному лицу, но и к тем, которые за Него и ради Него проповедует учение. Таким образом, богоборцем и оскорбителем всей неизреченной и невыразимой Природы оказывается тот, кто решается противодействовать и самим святым апостолам, ибо они проповедуют не себя самих, но Бога и Господа всяческих, то есть Христа.

Ин.15:24. Аще дел не бых сотворил в них, ихже никтоже ин сотвори, греха не Быша имели: ныне же и видеша, и возненавидеша и Мене и Отца Моего⁹⁹¹

И в этих словах Христос не менее ясно указал на то, что у иудеев не осталось никакого основания не подвергнуться наказанию и не подпасть ужасным бедствиям. Является не оставившим ничего, что могло служить им на пользу, после того как предложено было им продолжительное рассуждение, при посредстве которого весьма легко было прийти к спасению, и показаны были чудеса, которых еще никто из обитателей мира не видал. В самом деле, кто из святых сравнялся по чудесам со Спасителем? Но так как иудеи столь далекими оказались от благоговения к Нему, что вследствие своего нечестивого настроения предпочли даже ненавидеть Его, то разве не должно лежать на них тяжкое бремя обвинений? Конечно, для них было гораздо лучше и полезнее, чтобы они ни слыхали ни премудрых Его слов, ни воспринимали зрением столь неизреченных чудес. В таком случае они, быть может, придумали бы такое, не лишенное значения, основание для снисхождения к себе: мы ни слышали ничего нужного, ни видели ничего ведущего к вере.

Но как они узнавали (все необходимое) не от одного из святых пророков, но от Самого пришедшего с неба и к нам посланного Христа, а также были зрителями и удивительных чудес – ведь Христос отверз очи слепца, хотя никто другой никогда не смог совершить что-либо подобное, – то что же будет в состоянии освободить иудеев от безумия? Или какое основание снимет с них наказание? Ведь они, слышав и видев, «возненавидели и Сына и Отца». Возненавидели каким образом? Таким, что не почтили слово от Отца чрез Сына, но также и, к делам Божественной Природы не обнаружив подобающего им благоговения, окажутся явными нечестивцами ко всей Божеской Природе, совершительнице их. Ведь чудотворившему Сыну соприсутствовал, без всякого сомнения, и Сам Отец, не как другой чрез кого-либо другого совершая достойные благоговения дела, но как сущий в Сыне по причине тожества природы и безразличности сущности. Таким образом, жалкие иудеи оказываются непризнательными и повинными в величайшей неблагодарности тем, что не придали никакого значения несравненному учению Спасителя, а кроме того, чрез Сына и в Сыне не почтили и природу Отца, хотя и оказавшуюся для них совершительницею чудес, благодаря которым даже и превеликому упрямцу и грубияну естественно было усвоить и проявить наконец способность помышлять подобающее и то, чрез что надлежало чтить Бога.

Ин.15:25. Но да исполнится слово, в законе их написанное, яко возненавидеша Мя туне [Пс.68:5]⁹⁹²

Ясно показывает, что и это не было неизвестно все предвозвестившему закону. Впрочем, закон предсказал это, полагаем, не для того, чтобы неправедно возгорелась ненависть иудеев на Сына и Отца, но так как она имела быть со стороны их, то и наперед провозгласил Божественный и священный закон, показывая, что Дух ведает все будущее. Так, в книге псалмов написано от лица Христа, обвиняющего безумие иудеев и говорящего, что «ненавистью неправою возненавидели Меня» (Пс.24:19). В самом деле, разве не неправою ненавистью раздражены были (против Христа) те, которые должны были быть столь далеки от ненависти, что, напротив, если справедливо судить о природе бывшего в отношении к ним (со стороны Христа), они со всем рвением и любовью должны были восхотеть следовать за Ним. В самом деле, пусть скажет нам какой-либо защитник иудейского неверия, какую причину вражды мог бы иметь кто? Что из сделанного Христом достойно ненависти или вражды? То ли, что Он изъял нас от смерти и тления? Что освободил от диавольского жестоковластия, и разрушил владычество греха, и рабов возвел к сыновству с Богом? Что по человеколюбию и милосердию явил праведными умерщвленных грехами? Что сделал общниками Святаго Духа и Божественной Природы, доставил нам самое жилище святых Ангелов и соделал небо доступным для людей? И неужели же справедливо быть ненавидимым Тому, Кто стал нам подателем и уготователем таких благ, а не, напротив, быть благословляемым несмолкаемыми славословиями и получать за это от нас непрестанные благодарения? Но ничто, полагаю, не преклонит жестокого иудея к желанию мыслить, что должно мыслить. Ведь он «возненавидел даром» Того, Кого, напротив, надлежало от всей души любить и венчать почестями благопослушания. Впрочем, и здесь Господь показал Себя не неведавшим злоумие иудеев, но предрекшим и предведавшим, что оно будет, и, однако ж, проявившим кротость и долготерпение. Ведь и при таком беззаконном расположении их Он предложил им слово, призывавшее ко спасению, подкрепив и чудесами исповедание веры в Него, если бы кто оказался добрым и благодарным. Также и этим дает ученикам полезное наученье тому, чтобы они долготерпеливо предлагали спасительное учение даже старающимся наносить обиды им и в этом самом являться идущими вослед добродетели, в Нем Самом и первом воссиявшей. Ведь если есть что доброе, то в первом Христе, и (уже) на нас от Него исходит все хорошее.

Ин.15:26–27. Егда же приидет Параклит [Утешитель], егоже Аз послю вам от Отца, Дух истины, Иже от Отца исходит, Он засвидетельствует о Мне. И вы же свидетельствуете, яко от начала со Мною есте⁹⁹³

Сказав, что Он и Отец находятся в ненависти у неразумных иудеев, и притом даром и без всякого основания, благополезно сопривносит Духа, вместе с тем представляя в своем рассуждении восполнение Святой Троице и Его (Святой Дух) также показывая сообесчещенным (вместе с Отцом и Сыном), чтобы зрители чудес, неистовствовавшие так сильно против Сына, были изобличены и как оскорбители столь сверхъестественного всемогущества Верховной Сущности не только тем, что полагали должным не принимать Христа, хотя и творившего удивительные чудеса для удостоверения их, но и тем, что уже делали, нечествовали против Него так, что об этом страшно даже только и подумать.

Вот для тебя, безрассудный иудей, – так может сказать кто-либо, – Христос и был творцом чудес, которые превышают славу и Моисея и блеск всякого святого, ибо слова Господа: «Если бы дел не сотворил Я у них, которых никто другой не сотворил» (Ин.15:24) дают нам такую мысль. Однако ж служителя и исполнителя гораздо меньших дел, разумею Моисея, ты венчаешь столь блестящими почестями, а несравненно превосходнейшего Совершителя и гораздо высших дел не стыдишься столь неразумно отвергать, хотя Он приводит к некогда возвещенному концу Моисеевы откровения и тень наконец заключает в истину.

Итак, Господь наш Иисус Христос счел необходимым вместе с Собою и Отцом внести упоминание и о Духе. При этом Он доказывает также истинность прежде Им сказанного, то есть что если кто решился питать ненависть к Сыну, то он, без сомнения, будет ненавидеть и Отца, от Кого Он рожден. Почему это и как, смотри опять.

Вот сейчас назвав «Параклита Духом Истины», то есть Себя Самого, говорит, что Он «исходит от Отца». Это потому, что Он есть как собственный Дух Сына, природно в Нем существующий и чрез Него исходящий, так и (Дух) Отца⁹⁹⁴. А кому Дух общ, у тех не разделены, конечно, и свойства сущности. Пусть же некоторые из привыкших нечествовать своими невежественными рассуждениями не увлекают нас к тому, что не подобает мыслить, именно что Сын, исполняя некую служебную должность, сообщает твари Духа, который от Отца. Ведь и это некоторые неразумцы не побоялись высказать. Напротив, следует веровать, что как скоро Он есть Его собственный, как, без сомнения, и Бога и Отца, то посылает Его святым Своим ученикам для освящения. Если же желают думать и говорить что-то острое, представляя Сына опять и здесь слугою нам и исполнителем, то разве не следует сказать: «безумные и слепые» (Мф.23:17), не сознаете вы, куда опять идете, и восстаете против славы Единородного, вследствие присущего вам невежества составляя жалкие рассуждения? Ведь если Сын подает Духа от Отца, всецело считаемый в качестве некоего слуги, то разве не необходимо признавать, что Он (Дух) совершенно чужд сущности Его, а может быть, и выше и гораздо лучше Его, если это так, как утверждаете вы по своему невежеству? В самом деле, если Сын, по-вашему, не исходит⁹⁹⁵ от Отца, то есть из сущности Его, то разве не должно будет представлять Духа более высшим сравнительно с Сыном? Но в таком случае что скажем, когда услышим слова Сына о Нем, что «Он Меня прославит, потому что от Моего примет и возвестит вам» (Ин.16:14)?

К сказанному должно как бы по необходимости уже присоединиться и еще вот что. Если вы считаете Сына исполняющим служебную деятельность в сообщении нам чуждого, то есть от Бога и Отца, Святого по природе Духа, то Сын не по природе свят, а по причастию, как и мы, ибо согласно невежеству нечестивцев утверждается, что Он чужд сущности Отца, из которой и исходит Дух, чрез Него подаваемый. В таком случае надо допускать, что если Дух не есть собственный Дух Сына, но и Сам Он имеет приобретенную святость, как и тварь, то может когда-либо и отпасть от этой присущей Ему святости. Ведь то, что приобретено в качестве приложения, разве не допускает возможности и отсутствовать? Но кто не убежит от таких догматов? Более же правильною считаю такую речь.

Итак, любезна нам истина и догматы истины. И мы не последуем за теми (лжеучителями), но, идя по следам веры святых отцов, утверждаем, что собственный Сына есть Параклит, то есть Дух Святой, и не привходит отвне или приобретен в Нем, как и в тех, кто восприемлет святость, у которых и бытие – из не сущего, но единосущный Его, как, без сомнения, и Отца. Таким образом, смысл церковных догматов не должен уходить у нас к многобожному баснословию, но Святая Троица сосредоточивается в одно представление Божества. В одно и то же время поэтому показывая и единство сущности, разумею Своей и Бога и Отца, и называя Параклита Духом Истины и говоря, что Он от Отца исходит, тем самым ясно и непререкаемо изобличает христоборца всецелым и богоборцем. Ведь кто восхотел всячески неистовствовать против Сына, тот справедливо должен мыслиться прегрешившим и против Самого Того, из Кого Он есть.

Итак, «когда придет Параклит», – говорит, – «Дух Истины», то есть Мой, «что от Отца исходит, Он засвидетельствует о Мне». Как же засвидетельствует? Именно совершая в нас и чрез нас чудеса, свидетелем будет праведным и истинным Моей Божеской власти и всемогущества. Ведь – Мой Дух тот, что действует в вас. Но как Мой, так и Бога и Отца. Поэтому необходимо думать, что вместе с тем оскорбляются и совершавшие чрез единого благого Духа чудеса для удостоверения веры, как бы в лице Христа, в Котором вселилась, по Павлу, не часть какая-либо неизреченного Божества, но «вся полнота телесно» (Кол.2:9).

Но со свидетельством Духа, говорит, будете сосвидетельствовать и вы сами. Ведь вы стали самовидцами и зрителями (Лк.1:2) того, что совершено у ваших единоплеменников, всегда сопребывая со Мною как ученики. :glava16

Ин.16:1. Сия глаголах вам, да не соблазнитеся⁹⁹⁶

Со всей ясностью представив Своим ученикам безумие иудеев, Спаситель, быть может, намеревался к словам об этом присоединить и то, что несчастные дойдут до такого упрямства, так закроют свой слух, придут, жалкие, в такое богоненавистничество и такому пренебрежению подвергнуть слова об истине, что если бы даже явились и два свидетеля славы Его, то и тогда не захотят принять ее, хотя закон ясно возвещает, что должно верить и, без сомнения, принимать все, что может быть засвидетельствовано гласом двух или трех (Втор.19:15). Но благополезно не говорит этого теперь, ибо немалое внедрил бы им уныние и, сокрушив учеников Своих отчаянием, открыл бы в них и беспрепятственный доступ трусости. Ведь им вполне естественно было рассуждать в себе самих так, что если иудейский народ совершенно не будет повиноваться никому и даже Самого Параклита не станет считать ни во что, хотя и поражавшего превышающими слово чудесами, тем не менее, однако ж, и после этого окажутся ненавидящими Христа, а с Ним и Отца, то какая надобность будет употреблять напрасный труд? Почему не следует освободиться и от дел, предпочетши молчание к непослушным пред учением? Наверно зная, конечно, что ученики будут думать это, искусно опускает то, что было слишком тягостно для изложения и могло способствовать трусости и лености в деле учения. Но благополезно обращает силу своего слова на то, чтобы предуготовить и наперед мужественно укрепить их к тому, что имело быть с ними или ожидало их от тех (иудеев). Ведь приходящее неожиданно и вдруг бывает способно смутить и очень твердую душу. А чего появление и пришествие наперед предполагается, то легче наступает и не так тяжко переносится, как уже предвиденное и предыспытанное надеждою несомненно предстоящего страдания. Нечто такое, думаю, желает указать и Христос. Если Я, говорит, уже совершил такие чудеса, и это при вас – свидетелях, и Параклит также станет чудотворить у вас, а между тем дерзость иудейского безумия не ослабнет, напротив, они будут в том же настроении, и даже в еще худшем, то, говорит, «не соблазняйтесь», когда и сами окажетесь в таком же состоянии, но вспоминайте всегда Мои слова: «Ибо ученик не выше учителя, ни раб не выше господина своего» (Мф.10:24).

Ин.16:2. От сонмищ ижденут вы. Но приидет час, да всяк, иже убиет вы, возмнит службу приносити Богу⁹⁹⁷

Дошел до самой, так сказать, последней степени ужасов, до предсказания смертной опасности, не для того, чтобы внедрить бессильный страх своим ученикам – это не подобало делать Тому, Кто желал всячески поощрить к возможно безбоязненному проповеданию евангельского учения, – но для того, чтобы, отгоняя сильный страх как уже предвиденный и потому ставший легко переносимым, они преодолевали уже всякое зло и совсем никакого значения не придавали, если бы даже и приключалось какое-либо из кажущихся самыми невыносимыми зол. Ведь не убоявшимся большего какой вред могло бы нанести меньшее? А способные преодолевать до последнего предела доходящие ужасы чем еще другим могли бы быть смущены? Итак, чтобы они имели душу, готовую к охотному перенесению всего и к такому сопротивлению вреду со стороны иудеев, чтобы не бояться самой даже, если придется, предстоящей жестокой смерти, говорит, что случится не только обычное и не на этом остановится коварство или сопротивление иудеев, чтобы только отлучать от синагоги, но и предуказал, что нечестие их дойдет до такой жестокости, что крайнюю бесчеловечность свою будут некогда считать стезею благочестия, ведущею их к Богу. А что у иудеев отлучались от синагог и в самом начале своего дела подвергались такому наказанию те, кто был объят любовью ко Христу, это станет ясно из слов Евангелиста, что «многие, впрочем, и из начальников уверовали в Него, но ради фарисеев не исповедовали, дабы отлученными от синагог не стать» (Ин.12:42); и опять: «Уже ведь согласились книжники и фарисеи, чтобы ежели кто Его исповедает, что Он – Христос, отлучен от синагоги был» (Ин.9:22). Но если, говорит, и эти злоумышления иудеев для некоторых оказываются невыносимыми, то должно знать отсюда, что на этом не остановятся нападения на вас. Но отнюдь, говорит, не печальтесь, если и случится подвергнуться этому. Дерзость нечестия их дойдет даже до того, что умерщвление вас будут считать в качестве богоугодного служения, что и было, как видим, со святым Стефаном, начатком мучеников, и с Божественным Павлом. Навлекши на Стефана обвинение в богохульстве и прикрывшись из-за этого богоугодною ревностью, они нанесли ему смерть чрез побиение камнями (Деян.7:59). Также и на священного и премудрейшего Павла некоторые из иудеев так свирепели, что «заклялись не есть и не пить, доколе не убьют его» (Деян.23:21). Так написанным найдем мы в Деяниях святых Апостолов. Прекрасно поэтому и очень полезно предречение, наперед смягчающее страх пред бедствиями, предуготовляя к мужеству учеников, как бы уже подвергшихся этому. Ведь должна несколько умеряться для страждущих тяжесть беды, когда она предвидится и делает наступление свое более слабым.

Ин.16:3. И сия сотворят, яко не познаша Отца, ни Мене⁹⁹⁸

Показал иудейскую «ревность не по разуму», как и Павел говорит (Рим.10:2), но весьма заблуждающеюся и идущею не по прямому пути, хотя и думающею о себе, что она проявляется ради Бога. Ведь защищая заповедь Моисея, они думали, что благоугождают Богу, дарователю закона, и, сражаясь с заповедями Христовыми, несчастные надеялись получить немалую славу. Вот почему и на проповедников евангельского учения они сильно нападали, но не знали, что должны впасть во все безумие и что чрез бесчестие в отношении к Сыну прегрешают против Самого Бога и Отца, даже более – оказывались совершенно не ведающими того, кто есть Отец и также кто – явившийся из Него Сын. И удивительное дело – Моисея премудрейшего они спешили венчать высочайшими почестями, бывшего служителем закона, который чрез Ангелов (ср. Гал.3и Евр.2:2), а Господа нашего Иисуса Христа, открывавшего неизреченную волю Отца, говорившего ясно: «От Себя не творю ничего, но пославший Меня Отец Сам Мне заповедь дал, что скажу и что изреку» (Ин.8:28, 12:49), не медлили облечь самыми последними бесчестиями, хотя Ему сочудотворил Бог и Отец и чрез чувственный глас с неба свидетельствовал, ясно восклицал и говорил: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Я возблаговолил» (Мф.3:17). Таким образом, несомненно, что, если кто решится жестоко нападать на проповедников Божественного слова, тот окажется в неведении всей вместе Святой и Единосущной Троицы. Ведь не знает и Отца тот, кто ставит, в своем собственном воображении, явившегося из Него Логоса вне подобающей Ему славы. В самом деле, разве у могущих наиразумнейшим образом понять природу вещей не должно быть без всякого сомнения принятым, что, как скоро Он единосущен Отцу, то и будет говорить, конечно, согласное с волею Отца, а как имеющий Его общником славы будет иметь Его, конечно, и сооскорбляемым всем тем, чем кто-либо нападает на Него (Сына). Таким образом, в этих словах Господь наш Иисус Христос защищается и как бы обвиняет иудейские дерзости, налагая поэтому тяжкий и губительный приговор на тех, которые бесчестят Его своею жестокостью к самим святым апостолам. Ведь не на них собственно должно обращаться прегрешение, но направляться на Самого Того, Кто налагает служение Божественного апостольства, как, без сомнения, и к Самуилу святому некогда говорил о сынах Израилевых, «что не тебя уничижили, но Меня уничижили» (1Цар.8:7).

Итак, весьма опасным оказывается делом не хотеть воздавать святым подобающую им почесть, ибо прегрешение против них должно простереться и на Пославшего их.

Ин.16:4. Но сия глаголах вам, да егда приидет час их, поминайте их, яко Аз Рех вам⁹⁹⁹

Не ради, утверждает, чего другого Он вел к ним речь об этом, как для того, чтобы они знали, что, ради Него подвергшись искушениям греха, они непременно получат славу за это. Ведь не для того, говорит, Я предрек, чтобы ослабить силы вашей души и вызвать преждевременный страх в вас от знакомства с ожидающим вас. Напротив, Я наперед дал вам знать это, чтобы вы двоякую отсюда получили пользу. Во-первых, вспомнив, что предрек Я, вы будете удивляться Моему предведению и самое время наступления испытаний послужит вам в удовлетворение и укрепление вашей веры, ибо ведающий будущее разве может не быть Богом по природе? А кроме того, и другое, именно: предуготовленный и наперед знающий, что должно случиться с ним, будет подвержен более слабому страху, легко будет преодолевать все, кажущееся ужасным, и приобретет ум твердый в самих испытаниях, ибо страдание, случающееся нечаянно вопреки ожиданию, думаю, поражает гораздо сильнее. Так и Псалмопевец говорит: «Приготовился я и не смутился» (Пс.118:60). Итак, повелевает ученикам вспоминать, что Он благополезно и необходимо предрек им будущее, ибо было несомненно, что, веруя и поэтому тому, что Он есть Бог Истинный, – ведь Истинному Богу свойственно знать все – они легко будут веровать и тому, что избавит их от бедствий.

Ин.16:4–6. Сих же исперва не Рех вам¹⁰⁰⁰, яко с вами бех. Ныне же иду к Пославшему Мя, и никтоже от вас вопрошает мя: камо идеши?¹⁰⁰¹ Но яко сия глаголах вам, скорбь наполни ваше сердце¹⁰⁰²

Наперед позаботился Христос и о другом, полезном и очень необходимом. Ведь было несомненно, что, призванные Им вначале к ученичеству, находясь всегда и живя вместе с Ним, быв свидетелями многих чудес и испытав несравненную Его силу и всемогущество, они предполагали, что победят всякое искушение и преодолеют все вообще бедствия. Разве подобало сомневаться еще и малодушествовать тем, кто получил благоволение к себе от могшего совершать такие чудеса? Но так как Христос предвозвестил, что они вопреки ожиданиям подвергнутся опасностям, то, чтобы не очень смущались этим, размышляя и говоря так: неужели мы обманулись в первоначальной надежде своей и ошиблись в цели, считая себя призванными ко всем благам, а в конце концов впадая в столь неожиданные бедствия, – Господь считает необходимым изъяснить причину того, почему Он не предсказал об этом вначале, и говорит: «Это сначала Я не сказал вам, потому что с вами был». Когда еще Он пребывал с ними, Он легко мог спасать их, избавлять от всякого искушения и при всех случаях делать им надлежащие научения и исправления. Когда же отходит к Отцу, Он благополезно и в надлежащее время открывает им неизбежное наступление того, что их будет ожидать. Ведь если и у нас самих бывает забота о том, чтобы не ошибаться в надлежащем времени (для чего-либо), то не тем ли более это должно подобать Богу? Таким образом, время молчания было вначале, когда еще не наступала необходимость дать им наставление (о будущем). Но когда отходил к Отцу, наступало время сказать. Итак, удалялся ли от учеников Спаситель, возвратившись к Отцу, и был с ними действием и силою и благодатью Духа? Как или каким образом? Ведь не обманывает, когда говорит: «Вот Я с вами все дни и до скончания века» (Мф.28:20). Впрочем, насколько дело (удаление от учеников на небо к Отцу) касается плоти и присутствия с телом, то это не подлежит никакому сомнению. Но Спаситель знал, что для человеческой природы необходимо будет восшествие Его собственной плоти на небеса, причем, как Бог, не не ведал также о том, что сердце учеников исполнилось горькой печали, ибо весьма опечалил их отходивший Христос, между тем как они желали пребывать с Ним всегда. Но, как уже решившего сделать это, они не стали расспрашивать, зачем именно и по какой причине Он должен уйти или что побуждало и заставляло Его идти на небо. Таким образом, Он знает, что из любви к Нему они терпят и это и что они неблаговременно хранят молчание, не позволявшее им узнать причину Его отшествия, хотя знание об этом было для них весьма полезно.

Ин.16:7. Но Аз истину вам глаголю: уне есть вам, да [Аз] иду: Аще бо [Аз] не иду, Параклит не приидет к вам¹⁰⁰³

Сильная печаль, говорит, снедает вас и тяжелое горе смущает, ибо вы, весьма справедливо рассуждая, предполагаете, что не без бедствий для вас будет Мое удаление. Наверно впадете вы в те искушения, о которых Я уже предрек, и подвергнетесь жестокому нечестию гонителей. Поэтому думая, что полезное всегда надо предпочитать приятному, скажу вам «истину: полезно вам, чтобы Я ушел». Но хотя мы и должны (беспрекословно) признавать (истинными) все мысли (бесконечно) превышающего нас Спасителя Христа, однако ж эти слова, думаю, немало могут смутить кого-либо из простецов. Ведь можно в себе самом думать и рассуждать так, что если Христу было лучше уйти, то, следовательно, присутствие Его не вполне было лишено какого-либо вреда. И если польза нам была в восшествии или возвращении Его (к Отцу), то разве не должны были явиться противоположные следствия (для нас) от Его неудаления от нас? Такое недоумение может смутить кого-либо из простецов. Но руководимый Божественным вразумлением к точному пониманию этих слов, полагаю, нисколько не должен соблазняться, напротив – должен исследовать надлежащий смысл изречения.

Прежде всего другого, полагаю, надо иметь в уме и ясно знать то, что, по написанному, «время всякому предмету» (Еккл.3:1, 11), и все хорошо во время свое. Поэтому полезно было в свое время присутствие Господа с плотью в этом мире. Так же опять в надлежащее время и соответствующее данному (Богом) назначению каждого предмета Он благополезно возвращается к Отцу. И отнюдь не должно подвергаться обвинению, как не очень полезное, Его сопребывание с учениками ради ставшего впоследствии необходимым Его отшествия, – равно отнюдь не должна порицаться за что-либо и польза от Его отшествия ради пользы от Его присутствия. Ведь то и другое благополезно совершалось в надлежащее время. Но чтобы кратко раскрыть смысл этого предмета и представить его яснее для братьев, постараемся сказать, повторив прежнее рассуждение, в немногих словах о причине воплощения Единородного и, кроме того, еще о пользе Его отшествия.

Итак, чтобы осужденного тем исконным проклятием (Гал.3:13) освободить от тления и смерти, Он стал человеком, Себя как бы ниспослав в нашу природу, будучи Жизнью по природе, ибо таким образом побеждена держава смерти и уничтожена сила прившедшего в нас тления. И поскольку Божественная природа всецело свободна от влечения ко греху, понес нас чрез Свою плоть. Ведь в Нем – мы все, поскольку Он явился человеком, чтобы умертвить «члены наши, что на земле» (Кол.3:5), то есть страсти плотские, и упразднить закон греха, приобретший тиранию в наших членах (Рим.7:23), и кроме того, опять, чтобы освятить нашу природу и оказаться образцом для нас и наставником пути к благочестию, а также чистым познанием познаваемой истины и правильной жизни. Вот это все устроил Христос, став человеком.

Итак, надлежало возвести человеческую природу на край всякого блага и не только освободить от греха и смерти, но и возвести уже в самые небеса и показать человека сожителем и соучастником хора Ангелов. И Своим Воскресением сообщил нам новую силу как избежать тления, так и открыть нам вход на небо и стать пред взором Отца тому, кто по причине преступления в Адаме был удален от лица Его. Так и божественный Павел, разумея это, говорил: «Не в рукотворенное Святое вошел Христос, и не в противообраз истины, но в самое небо – ныне явиться лицу Божию за нас» (Евр.9:24).

Слышишь, что, всегда будучи пред взором и в природе Своего Родителя, по причине тожества сущности, ныне не ради Себя, но за нас является. По этому поводу что говорил уже, опять скажу. Он поставляет нас пред взором Отца, будучи начатком человечества, когда ушел на небеса. Как, будучи Жизнью по природе, Он, говорится, умер и воскрес ради нас, так и, всегда видя Своего Отца и взаимно видимый Своим Отцом, ныне, говорится, явился, то есть когда стал человеком, не ради Себя, но за нас, как человек, – и, следовательно, как бы оставлением (или прекращением) Домостроения о нас (на земле с плотию) являлось и восхождение наше в самые небеса, как в начатке и первом Христе. Ведь предтечею и в них (небеса) восшел за нас (Евр.6:20), как где-то говорит и сам божественный Павел. И как именно человек Он может быть мыслим также и архиереем наших душ и параклитом (ходатаем) и умилостивлением (жертвою) за наши души. А как Бог и Господь по природе Он восседает вместе со Своим Родителем, но и на нас самих, тем не менее, также и от этого переходит слава. Поэтому и Павел говорит об Отце, что «воскресил и спосадил нас в небесных (областях) во Христе (Еф.2:6).

Таким образом, с окончанием земного дела подобало исполнить остальное, то есть восшествие к Отцу. Поэтому говорит: «полезно вам, чтобы Я отошел, ибо ежели не отойду, Параклит (Утешитель, Ходатай) не придет к вам».

К этим рассуждениям присоединим еще и нечто другое, полезное и истинное. Вот устроено наконец было все должное на земле, как только что высказали мы. Но ведь надлежало нам быть общниками и причастниками (2Пет.1:4) Божественной природы Логоса или, оставив свою (земную) жизнь, преобразовываться в другую и переходить к обновлению жизни богоугодной. Но достигнуть этого было возможно не иначе, как чрез общение и причастие Святаго Духа. И вот подобающее и надлежащее время для послания Святаго Духа и Его нисшествия к нам, очевидно, настало благовременно наконец после отшествия отсюда Спасителя нашего Христа. Ведь когда еще Он находился во плоти и пребывал с верующими в Него, Он являлся, думаю, подателем великого блага. Но так как время и нужда призывали Его возвратиться к Отцу, Сущему на небесах, то разве не подлежало Ему пребывать с чтущими Его чрез Духа и обитать в наших сердцах чрез веру, дабы, имея Его в себе, с дерзновением восклицали мы: «Авва Отец» (Гал.4:6) и беспрепятственно шествовали ко всякой добродетели, и кроме того, еще оказывались мощными и непобедимыми против злоухищрений диавола и восстаний от людей, как обладающие все могущим Духом.

А что Дух переводит тех, в ком Он будет и вселится, в некое другое состояние и преобразует в обновление жизни, разве не легко каждый докажет это и от Ветхого и от Нового Писания? Так, Божественный Самуил, когда вел речь к Саулу, говорит: «И найдет на тебя Дух Господень, и обратишься в человека иного» (1Цар.10:6). И блаженный Павел: «Мы же все, открытым лицом славу Господа созерцая, в тот же образ преображаемся от славы в славу, как от Господа Духа; Господь же Дух есть» (2Кор.3:18, 17). Видишь, что Дух преобразует как бы в другой образ тех, в ком Он окажется вселившимся. Он именно переводит легко от желания помышлять то, что на земле, к устремлению взоров к одному только тому, что на небесах, – и от бессильной робости к благодерзновеннейшему настроению. А что и учеников мы найдем в таком именно состоянии и не только укрепленными Духом, чтобы не страшиться нападения гонителей, но и безраздельно преданными любви ко Христу, это не может подлежать никакому сомнению. Итак, истинно слово Спасителя, говорящего: полезно вам уйти Мне на небеса, ибо то было время нисшествия Духа.

Ин.16:8–11. И пришел он обличить мир о гресе и о правде и о суде¹⁰⁰⁴. О гресе убо, яко ко Отцу иду, и еще не узрите Мене¹⁰⁰⁵. О суде же, яко князь мира сего осужден^10061007

Показав, что отшествие Его к Отцу есть время нужное для нисхождения и послания Духа, и чрез это достаточно умерив удручавшую святых учеников скорбь, благополезно показывает при этом и то, совершителем чего будет Параклит: "Пришедши", – говорит, – «обличит мир о гресе и о правде и о суде». Точно указал также и то, в чем будет состоять обличение относительно каждого из названных предметов. Впрочем, так как для некоторых, кажется, очень не легко постигнуть смысл этого изречения, то полагаю нужным подробнее истолковать и яснее высказать значение этих слов.

Итак, на первом месте ставит обличение "о грехе". Как же «обличит мир»? Когда будет находиться в любящих Христа, как достойных уже и уверовавших, тогда-то вот мир, то есть не принявших учения и еще не верующих и одержимых мирскими страстями Он осудит самим делом, как повинных в собственных грехах и долженствующих умереть благодаря своим прегрешениям. Ведь Бог отнюдь не будет лицеприятным и не (допустит того, что) одним на земле без основательной причины дарует Духа, а другим нет, но в одних достойных будет вселять Параклита, которые чистосердечною верою чтут Его как Истинного Бога и исповедуют Творцом всего и Господом. Таким образом, что ранее сказал иудеям Сам Спаситель: «Если не уверуете, что Я это, во грехах ваших умрете» (Ин.8:24), это Параклит «пришедши» покажет истинным на деле.

"Обличит" также "мир", говорит, «о правде, потому что к Отцу иду и уже не узрите Меня». Справедливо будет помогать уверовавшим во Христа после Его восшествия на небеса, как справедливо оправданным, ибо они приняли Его как Бога Истинного, Которого отнюдь не видят, но веруют, что совосседает со Своим Отцом. Действительно, что Христос блаженными называл так верующих, каждый весьма легко может узнать, припомнив, что сказал и сделал Фома. Сомневаясь еще в том, что Сын ожил, говорит: «Ежели не вложу руки моей в бок Его и (не) увижу язв гвоздиных, не поверю» (Ин.20:25). Когда же уверовал, – причем Христос дозволил ему сделать, что он желал, – какие слова услышал? «Потому что уведал ты (видишь) Меня, уверовал (веруешь); блаженны не видевшие и уверовавшие» (Ин.20:29). Итак, справедливо оправдываются и без видения уверовавшие, мир же далек от получения того же самого (оправдания), не допустив правды от веры и добровольно вращаясь в своем зле.

Впрочем, необходимо знать, что только что названные нами два обличения чрез Параклита будут не против одних только иудеев, но и против всякого человека упорного и не верующего. Ведь слово «мир» хотя и обозначает и того, кто непрестанно вращается в чувственных страстях и не удаляется от диавольской мерзости, но означает также и рассеянных и живущих во всем мире. Следовательно, это двойное обличение имеет общий характер и простирается на всех. Ведь Христос призывает к Себе не одну только Иудею, как это было вначале (во время земной жизни Господа), и не одно только семя Израилево, но весь падший род Адама. Благодать простирается не на одну часть, но на всю вселенную явилось благо от веры.

Третьим обличением чрез Параклита будет, как говорит Спаситель, справедливейшее осуждение «начальника мира сего». В каком смысле и каким образом, изъясню. Ведь Он будет свидетельствовать также и о славе Христа и, показав Его истинным Господом всего, «обличит мир», как заблудившийся и оставивший истинного и по природе Бога и как поклоняющийся и служащий тому, кто не есть Бог по природе, то есть сатане. В самом деле, суд, совершенный над ним, полагаю, достаточен для доказательства того, что это действительно так, ибо он не был бы осужден и не лишился бы силы, не был бы предан наказанию за богоборство, связанный в аду узами мрака, если бы был Богом по природе и имел непобедимую крепость и славу. Теперь же видим столь недостаточною его силу спасти свою честь, что даже повергается под ноги духоносцев или верных, которые исповедают Христа Богом. Они попирают его, когда он и искушает и нападает. И если действительно каждый увидит, что скопище нечистых демонов устрашается и отгоняется молитвою их и действием и силою Святаго Духа, то разве не будет полного основания сказать, что осужден сатана? Он осужден тем, что не может уже властвовать над запечатленными Духом Святым в правду и святость чрез веру во Христа. В противном случае каким образом, скажи мне, мы попрали бы всю его силу, по сказанному в псалмах ко всякому человеку, живущему «в помощи Вышнего... на аспида и василиска наступишь и поперешь льва и дракона» (Пс.90:1, 13)? Когда, таким образом, Параклит Небесный будет находиться в святых душах и явится справедливо им посланным за их непреклонную веру, тогда Он покажет мир ставшим виновным в своих собственных грехах и лишенным вышней благодати, так как они отвращаются от Искупителя. "Обвинит" его также и за то, что он несправедливо обвиняет во грехе уже уверовавших. Ведь они справедливо оправданы за то, что хотя и не видали отшедшего к Богу Христа и чудотворящего, однако ж почтили Его верою. Думаю, нечто подобное имел в мыслях и Павел, сказав: «Кто явится с обвинением на избранников Божиих? Бог – оправдывающий, кто – обвиняющий?» (Рим.8:33–34). Всякое беззаконие закрыло уста свои, по гласу Псалмопевца (Пс.106:42), будучи не в состоянии обвинять избранных чрез веру и облеченных славою оправдания от веры. «Обличит мир» как заблуждающийся и свои надежды полагающий на того, кто так осужден, что отпал от всей изначальной славы своей, подвергся должному презрению и ни во что считается у чтущих Бога.

«Начальником» же "века сего" назвал его Бог (Господь) не потому, что он таков в действительности, и не потому, что имеет достоинство по существу своему, разумею силу владычествовать, но потому, что обманом и насилием приобретает эту славу себе, и потому, что властвует и начальствует в продолжающих заблуждаться, по причине присущей им порочнейшей наклонности, по которой они, предав свой ум заблуждению, впадают в неизбежную сеть плена, хотя избежать ее находится во власти у них, чрез веру во Христа приведенных к познанию Истинного Бога. Таким образом, имя начальника подложно у сатаны, как не присущее ему природно, но сохраняемое мерзостью заблуждающихся.

Ин.16:12–13. Еще много вам имам глаголати, но не можете носити ныне¹⁰⁰⁸. Егда же приидет Он, Дух Истины, наставит вы на всю истину; не бо глаголати имать от Себе, но елика Аще услышит, глаголати имать, и грядущая возвестит вам¹⁰⁰⁹

Увидав учеников уже удрученными печалью и устрашенными от знакомства с тем, что ожидало их в будущем, – ибо наполнила, говорит, печаль сердце их (Ин.16:6), – Он думал, что не должно обременять их прибавлением других (сообщений о будущих искушениях), но как бы погребает в благовременное молчание то, что, судя по всему, могло немало их поразить, и недостававшее им знание сохранил для откровения чрез Духа и для световодительства, имевшего быть в должное время. Быть может, заметив их еще и неспособными к восприятию таинства, так как еще не были просвещены от Духа и не соделались еще общниками Божественной Природы, «ибо еще не был Дух Святой», по святому Евангелисту, «потому что Христос еще не был прославлен» (Ин.7:39), – говорит это, без сомнения, желая указать на то, что Он мог бы еще открывать и весьма глубокие и ум человеческий превосходящие тайны, но отказывается теперь, и весьма справедливо, видя их еще очень неготовыми к этому. Но вот когда, говорит, Мой Дух соделает вас из одних другими и преобразует ваш ум так, чтобы вы уже пожелали и могли презреть подзаконные образы и избрать красоту служения в Духе и теням предпочесть истину, – вот тогда-то, говорит, вы сможете совершенно легко уразуметь относящееся ко Мне, ибо среди вас будет иметь место уже удобоприемлемое и широко раскрытое учение.

Вот это, можно думать, Господь считал нужным говорить Своим ученикам. В таком случае это будет сходно и совпадать по мысли с только что сказанным, о чем Он также сказал, как бы в виде примеров: «Никто приставку (заплату), от одежды новой отодрав, не приставляет к одежде ветхой» (Лк.5:36), а также и «вино молодое в мехи не вливают ветхие» (Мф.9:17), иначе «разорвутся мехи и вино выльется, но вино молодое в мехи новые должно вливать» (Лк.5:37). Ведь не преобразованным еще чрез Духа к обновлению жизни и вместе знания еще не доступно новое учение евангельской проповеди и как бы не восприемлемы тайны о Святой Троице. Поэтому изъяснение еще более глубоких тайн благополезно сохраняется для будущего духовного обновления чрез Духа, которое не позволяет уму верующих во Христа продолжать привязанность к ветхой букве закона, а, напротив, заставляет преобразовываться к новому направлению мыслей и сообщает такие умозрения, посредством которых можно созерцать красоту истины.

А что прежде Воскресения из мертвых Спасителя нашего Христа и до сообщения Святаго Духа, ученики жили, пожалуй, более по-иудейски и держались подзаконного образа жизни, хотя таинство Христово и гораздо выше, это каждый и весьма легко может видеть. Так, блаженный Петр, хотя и первенствовавший среди святых учеников, когда Спаситель однажды изъяснил Свои крестные страдания и благополезно сообщал, что должен подвергнуться дерзким неистовствам иудейским, стал возражать против и говорил: «Милостив будь к Себе, Господи! Да не будет с Тобою сие!» (Мф.16:22). И это несмотря на то, что святые пророки ясно и громко возвещали, что не только постраждет, но и что и сколько потерпит. Кроме того, надо иметь в виду и следующее. Как написано и как читаем в Деяниях Апостолов, однажды голоден был Петр и хотел есть. Потом, видя скатерть, спускающуюся с неба за четыре конца, в которой виднелись всякие животные – земные, водные и воздушные, и слыша голос, раздавшийся с неба: «Встань, Петр, заколи и ешь!» – возразил такими словами: «Нет, Господи, потому что никогда я не ел ничего скверного или нечистого». И за это был справедливо обличаем, слыша опять: «Что Бог очистил, ты не скверни» (Деян.10:10–15). Надлежало также, конечно, помнить и то, что Спаситель наш часто говорил иудеям: «Не входящее в уста сквернит человека» (Мф.15:11). Смотри же, как нужно было для него световождение чрез Духа. Видишь, как потребно было ему преображаться в другое состояние, лучшее и премудрейшее того, какое было свойственно иудеям. И так, когда, обогатившись вышнею и небесною благодатию, они изменили, по написанному (Ис.40:31), силу и по познанию стали лучшими, чем прежде, тогда-то вот и услышали мы их говорящими с дерзновением: «Мы же ум Христа имеем» (1Кор.2:16). Умом же Спасителя обозначают не другое что, как приходящий на них Святой Дух, подобающим для них образом открывающий все, что надлежало ведать и знать.

«Когда же приидет Он», то есть Параклит, «Дух Истины, наставит вас на истину всю». Смотри, какая точная речь! Какая осторожность в слове! Предсказав, что придет на них Параклит, «Духом Истины» назвал Его, то есть Своим, ибо Он есть Истина. Действительно, чтобы видели ученики, что обещает подать им не наитие чуждой и инородной силы, но Себя Самого (только) другим образом, называет Параклита Духом Истины, то есть (Духом) Себя Самого, ибо Святой Дух не мыслится чуждым сущности Единородного, но происходит природно из нее¹⁰¹⁰ и, что касается до тожества природы, есть не другое что сравнительно с Ним, хотя и мыслится имеющим личное существование¹⁰¹¹.

Итак, выражение «Дух Истины» должно вести нас к полному знанию истины. Как точно знающий Истину, Которой и есть Он Дух, не отчасти будет открывать ее чтущим Его, но всецело будет сообщать тайну о ней. Ведь если и знаем ныне отчасти, как говорит Павел (1Кор.13:9), но как бы в (некоем) малом знании Он заставил сиять нам красоту истины целою и неповрежденною. Поэтому как никто не знает, что в человеке, по написанному, как только дух человека, сущий в нем, таким же образом, по моему мнению, а вернее по слову Павла, никто не знает «что в Боге, как только Дух Божий, сущий в Нем» (1Кор.2:11).

«Когда приидет», сказано, «не будет говорить от Себя ничего» вместо: даст уразуметь вам и откроет тайну об Истине. И говорить Он не будет совсем ничего, противоречащего Мне, и не будет проповедовать вам чуждого учения, ибо не введет каких-либо Своих законов. А как Он есть Дух и как бы ум Мой, то и говорить будет то, что есть во Мне. И это говорит Спаситель не для того, чтобы мы считали Духа Святаго служебным, согласно невежеству некоторых, а, напротив, из желания удостоверить учеников, что, будучи не другим чем, отличным от Него в отношении единосущности, Дух Его, конечно, «будет говорить» так и действовать и желать.

Вот именно поэтому-то и присоединил, что «и грядущее возвестит вам», как бы так говоря: знамением это будет вам того, что несомненно из Моей сущности есть Дух и как бы Мой есть ум, именно то, что Он говорит так же, как Я, ибо Я предрек, хотя вы и не могли знать всего. Ведь Он не предрекал бы будущее так же, как Я, если бы не существовал во Мне, и не происходил чрез Меня, и не был одной и той же сущности со Мною¹⁰¹².

Книга одиннадцатая

Глава I

О том, что Дух Святой природно от Бога и в Сыне и чрез Него и в сущности Его

Ин.16:14. Он Мя прославит, яко от Моего приимет и возвестит вам¹⁰¹³

Так как Святой Дух имел открывать тайну Христову достойным ее получения людям и точно разъяснять, кто Он (Сын) по природе, сколь велика у Него сила и власть и что Он царствует над всем вместе с Отцом, то и необходимо говорит, что «Он Меня прославит». Ставит наш ум выше иудейских помыслов и не позволяет нам иметь столь низменное о Нем представление, чтобы считать Его простым человеком, или весьма немного превосходящим меру пророков, или даже и стоящим ниже их славы. Это думали о Нем, как увидим, иудейские наставники, которые, не зная тайны благочестия (1Тим.3:16), высказывали частые хуления на Христа и, противопоставляя изречениям Его свое собственное безумие, то говорили: «Ты кто? Авраам умер и пророки умерли, а Ты говоришь: если кто Мое слово соблюдет, смерти не увидит вовек. Кем Себя делаешь?» (Ин.8:25, 52–53), – то опять, порицая незнатность и простоту Его рода по плоти: «Не сын ли Иосифа Сей, Которого мы знаем отца и мать? Как же говорит, что с неба сшел Я?» (Ин.6:42). Разве не видишь в этих словах убожество иудейских помыслов? При таком настроении многих, думавших, что Господь не есть Бог Истинный, по причине этого смертного образа тела, и не убоявшихся составить о Нем низменнейшее представление, Дух, нисходя (с неба), со всею ясностью открывал святым славу Его. И, утверждаем со всею решительностию, не только одними премудрыми словами убеждал их, но и явлением дел удостоверял ум каждого в том, что Он есть и истинно Бог, и плод сущности Бога и Отца. Как же открывал или делал Христа славным и всем явным? Именно так, что производил на всех действие необычайное и Богу подобающее, внедрял святым точное знание всего и тем приуготовлял Его славу. Ведь одной только царственной над всем природе должно усвоять свойство все знать, без всякого учителя, – иметь в очах Своих все обнаженным и открытым и быть в состоянии совершать, и притом весьма легко, все, что ни пожелает.

Итак, Сына прославляет Параклит, то есть Его (Сына) собственный Дух, все могущий и все ведающий. Прославляет как? Так, что если что знает и может Дух Его, то каким образом не знал бы или не мог бы Он Сам? И если, как Сам говорит, от Него получает Дух, хотя и все могущий и совершающий, то неужели Сам Он не имеет власти над всем? Но отнюдь не должно воображать, что Параклит, то есть Дух, представляется лишенным прирожденной или природной силы (всемогущества), так что если бы, например, не получил чего-либо, то и оказался бы недостаточным к тому, что Сам Своею силою мог совершать Божественные дела. Обвинению в самом крайнем нечестии, и вполне справедливо, должен подвергнуться тот, кто даже только подумает, что нечто такое может быть истинным о Нем. Но так как Он единосущен Сыну и исходит Богу подобающим образом чрез Него, обладая всею Его (Сына) над всем совершеннейшею действенностью и силою, то поэтому говорит: «потому что от Моего приимет». И действительно, Дух, как мы веруем, существует Сам по Себе и есть в действительности то, что Он есть и называется, однако ж существует в сущности Бога, изникает и исходит из нее, природно имея в Себе все, принадлежащее ей, – не по причастию, и не как приобретение, и не как другое, отличное от нее, так как Он (Дух) есть собственный ее. Подобно тому как запах от благовоннейших цветов, взяв как бы существенное или природное действие или качество испускающих его (цветов), сообщает о себе знание для находящихся вне его (людей), попадая в обонятельные части тела, – и может казаться, насколько это касается до представления, некоторую другою природою, отличною от испускающей его (запах), мыслимый же, однако, уже не сам в себе, имеет не другую природу, чем природа цветов, из которых и в которых он существует; так должен ты мыслить и о Боге и Святом Духе, возвышая (соответственно понятию о Божестве) значение этого примера. Поэтому совершенно безупречно и без всякого унижения должно понимать изречение, что берет нечто от Единородного Дух Его. Исходя чрез Него природно, как собственный Его, Он вместе со всем, что имеет совершенным образом, называется приемлющим то, что принадлежит Ему (Сыну). А если бы нечто таковое было выражено более грубыми словами, то, не поддаваясь соблазну, мы с гораздо большею справедливостью должны бы были обвинить бедность языка, не могущего подобающим образом высказать то, что приличествует Божеству. В самом деле, есть ли такое слово, которое не оказывалось бы ниже неизреченной Природы и Славы? Итак, «возвестит», говорит, «вам от Моего» взяв, Параклит, то есть не другое что будет говорить вопреки Моей цели, и поскольку Он есть Дух Мой, без сомнения, то же самое (что и Я) будет говорить и Мои желания «возвестит».

Глава II

О том, что природно в Сыне и в сущности Его (находится) Дух Его, то есть Святой, как и в сущности Отца

Ин.16:15. Вся, елика имать Отец, Моя суть: [и] сего ради Рех вам, яко от Моего приемлет и возвестит вам¹⁰¹⁴

И здесь опять Сын ясно показывает нам Себя отображением чистейшим и точнейшим ипостаси Отца и в Своих словах дает разуметь, что, будучи плодом сущности Его, все принадлежащее ей усвояет Себе по природе и называет Своим. И это вполне справедливо. Так как нет ничего рассекающего или ставящего в различие Сына от Отца, насколько дело идет о подобии и равенстве во всем, кроме только того одного, что Он есть Отец, и так как в Обоих сущность просвечивает не разным образом, то каким образом может уже и не быть общим, вернее же – тожественным в Обоих все, так что принадлежащее Отцу есть в Сыне, а принадлежащее Сыну есть и в Отце? Поэтому-то, как полагаю, с особенною некоторою тщательностью построил нам речь об этом. В самом деле, не сказал, что «все, что имеет Отец, "имею и Я". Это потому, чтобы Он не представлялся простым только образом, мыслимым только как сходство отображения внешних красот Первообраза, как и мы сами, ибо созданы по образу Божию (Быт.1:26–27), – но "Мое", говорит, "есть", показывая этим совершеннейшее единение, которое Он имеет с Родителем, и значение единосущности в Обоих, состоящей в неразличающихся между собою свойствах. Это же можешь видеть Его и в другом случае, и притом весьма ясно, говорящим к Отцу: «Ибо все Мое – Твое есть, и Твое – Мое» (Ин.17:10). У тех, между коими нет совершенно никакого разделения и во всем есть существенное равенство и сходство, каким образом не будет тожества в природе? Итак, Бог и Отец из Себя и в Себе имеет Своего Духа, то есть Святого, чрез Которого вселяется во святых и открывает тайны, принимаемого к этому не в качестве служебном – не думай ничего такого, – но в Нем существенно сущего и из Него нераздельно исходящего, открывающего как Свое то, что есть в Нем и из Него. Бог сообщается с тварью не иначе, как чрез Сына в Духе. Но Дух Сей есть собственный Дух и Единородного, ибо Он (Сын) единосущен Отцу.

Так как, говорит, присущим Богу и Отцу является сообщение откровений достойным сего людям в Его собственном Духе и исполнение чрез Него всего, что Он восхощет, и Мне также присуще это природно, то по этой причине Я сказал, что «от Моего принимает и возвестит вам». Никто да не смущается, когда слышит здесь слово "принятия", но пусть, напротив, рассуждает так – и правильно поступит он, – что все о Боге говорится по сравнению с нами, однако ж разумеется не так, но выше нас. Так и Дух, говорим, «принимает» от Отца и Сына Им принадлежащее не как некогда не имеющий присущих Им знания и всемогущества, но лишь тогда оказывающийся едва имеющим, когда мыслится получающим, ибо всегда премудр и всемогущ Дух, вернее же – есть самопремудрость и самовсемогущество, не по сообщению, но природно. Как запах, проникающий в наши ноздри от благовонных предметов, мы называем как бы другим по сравнению с ними, хотя это делается только в наших представлениях, в действительности же происхождение его должно мыслиться не иначе, как получение силы от тех предметов, из которых он исходит для обнаружения себе вовне, причем, однако ж, он не является другим, потому что существует из них и в них. Подобно этому, вернее же – и выше этого, ты должен мыслить о Боге и о Святом Духе. Он есть как бы благоухание некое сущности Его, живое и очевидное¹⁰¹⁵, сообщающее твари то, что от Отца, и приносящее чрез себя причастие высочайшей над всем сущности. Ведь если запах благовонных предметов напечатлевает свою силу в одеждах и некоторым образом преобразует в себя то, в чем он бывает, то неужели Дух Святой, как скоро Он есть от Бога природно, не сможет чрез Себя Самого соделать общниками Божественной природы тех, в ком Он будет? Итак, будучи плодом и отражением ипостаси Родителя, Сын все, что есть Его (Отца), по природе усвояет Себе. Поэтому говорит: «Все, что (сколько) имеет Отец, Мое есть; посему Я сказал вам, что от Моего берет и возвестит вам», очевидно Дух, сущий чрез Него и в Нем, чрез Которого, как Сам Он, обитает в святых. Ведь не другой, отличный от Него есть Дух Его, хотя и мыслится существующим Сам по Себе и особо, ибо Дух есть Дух, а не Сын.

Ин.16:16. Вмале, и ктому не видите Мене: и паки вмале, и узрите Мя, яко иду ко Отцу¹⁰¹⁶

Сказав прежде о том, что Он будет открывать им чрез Своего Духа все для них необходимое и полезное, повествует и о страданиях, после которых вскоре следует и вознесение чрез восшествие на небо, ведущее за собою необходимое наитие Духа. Это потому, что невозможно было уже сожительствовать с плотью среди святых Апостолов Тому, Кто восшел на небо к Отцу. Речь же ведет весьма сокращенно, благодаря этому отнимая от нее остроту печали. Ясно видел Он, что ученики опять подвергнутся немалому страху и будут ожидать мучений от острой печали и подпадения ужасным и невыносимым бедствиям, когда им придется оставаться одним, с восшествием Спасителя "к Отцу". По этой, думаю, причине не говорит открыто, что умрет, так как иудейское неистовство призывало Его дойти и до этого, но строит речь с весьма великим искусством и тонкостью и вместе с страданием сообщает и радость воскресения, говоря: «Мало, и уже не узрите Меня, и опять мало, и увидите Меня». Уже при дверях было время смерти, делавшее Господа невидимым для учеников на весьма малое время, пока Он, разрушив ад и открыв для находившихся там врата мрака, должен был снова восставить Свой храм (Ин.2:19–22). И по совершении этого снова воссиял Своим ученикам и обещал быть с ними «все дни века», по написанному (Мф.28:20). Ведь Он хотя и отсутствует плотью, представив Себя за нас Отцу и воссев одесную Родителя, но обитает в достойных чрез Духа и всегда пребывает со святыми, ибо обещал Он, что не оставит нас сиротами (Ин.14:18).

Итак, ввиду весьма малого остававшегося до начала страдания, времени говорит: «Мало, и не узрите Меня», ибо смертью как бы должен был покрыться недолго. "И опять", говорит, «мало, и увидите Меня», ибо на третий день ожил, проповедав и сущим в темнице духам (1Пет.3:19). Таким образом, было полнейшим доказательством Его человеколюбия то, разумею, что Он не только спас еще живущих на земле, но и проповедал освобождение уже умершим и находившимся в глубинах преисподней во мраке, по написанному (Ис.42:7).

Заметь, что о страдании именно и воскресении сказал так: «Мало, и не узрите Меня, и опять мало, и увидите Меня». Присоединив же «потому что к Отцу иду», умалчивает об остальном, ибо не указал, сколько времени пребудет там или когда опять придет. По какой же это причине? Потому что «не ваше дело» «есть знать времена и сроки, которые Отец положил в Своей власти», по словам Самого Спасителя (Деян.1:7).

Ин.16:17–18. Реша же от ученик Его к себе: что есть сие, еже глаголет нам: вмале, и не видите Мене, и паки вмале, и узрите Мя? и: яко Аз иду к Отцу?¹⁰¹⁷ глаголаху убо: что есть сие, еже глаголет: вмале? Не вемы, что глаголет¹⁰¹⁸

Еще не разумея сказанного, божественные ученики разговаривают друг с другом и сомневаются, на что хотел Он указать им словами: "мало" еще и "мало"; и: «не узрите Меня». Впрочем, Христос предупреждает их намерение предложить вопрос, опять весьма благовременно показывая, что Он, как Бог, ведает сердца и обращающееся еще в уме и сокрытое в глубине сердца знает, как бы уже произнесенное языком. В самом деле, что могло бы скрыться от Того, Кому все обнажено (Евр.4:13)? Поэтому и говорит к одному из святых: «Кто это, скрывающий от Меня намерение и содержащий слова в сердце, и думает, что скрывается от Меня?» (Иов.38:2). Таким образом всячески старается о пользе их и каждый представляющийся повод делает воспитателем твердой и несомнительной веры.

Ин.16:19–20. Разуме Иисус, яко хотяху Его вопрошати, и рече им: о сем ли стязаетеся между собою, яко рех: вмале, и не видите Мене, и паки вмале, и узрите Мя?¹⁰¹⁹ Аминь, аминь глаголю вам, яко восплачетеся и возрыдаете вы, а мир возрадуется: вы же печальни будете, но печаль ваша в радость будет¹⁰²⁰

Им, весьма любопытствовавшим и старательно исследовавшим значение сказанных слов, делает яснейшее изложение Своего страдания, – и чему они имели подвергнуться, это опять дает им предвидеть, и весьма благополезно. Не для того, чтобы породить преждевременный страх, считал нужным предуказать это, но чтобы, наперед укрепленные знанием, оказались более мужественными против приступа страха. Ведь то, наступление чего ожидалось, переносится легче, чем совсем не ожидавшееся. Итак, когда вы, близкие Мои и привязанные ко Мне любовью, увидите Наставника своего и Учителя терпящим от иудейского безумия обиды и поругания и дерзости бесстыдного неистовства, тогда именно и «восплачете и возрыдаете, возрадуется же мир», то есть не желающие помышлять угодное Богу, но как бы пригвожденные к мирским удовольствиям. Указывает опять на стадную и сбродную толпу иудеев и на богоненавистное и нечестивое скопище получивших руководство над ними, на книжников и фарисеев, которые, ругаясь над страданиями Спасителя, многое наговаривали на свою голову, то взывая: «Если Сын Ты Божий, сойди теперь с креста, и поверуем Тебе» (Мф.27:40, 42), то опять: «Разрушающий храм и в три дня созидающий его, спаси Себя Самого!» (Мф.27:40). Таковы извержения всемерзкого языка иудеев. Но когда так именно будут помышлять преданные миру люди, будут так говорить и вместе с тем делать, «опечалены», конечно, "будете вы", но не на долгое время пребудете в этом состоянии. "Печаль" превратится в "радость", ибо оживу Я и совершенно уничтожу причину уныния. Прекращу скорбь и возведу к постоянной и бесконечной радости, ибо радость святых непрестанна, так как живет всегда Христос и смерть всех уничтожена Им. Но последовательность требует думать, что, в свою очередь, и преданным миру, без сомнения, придется терпеть нескончаемую скорбь. Ведь если смерть Христа по плоти доставила скорбь близким Его, а мир в радость обратил страдание Его, то с упразднением смерти и тления и восстанием Спасителя нашего Христа из мертвых превращена для святых печаль "в радость", а для преданных миру, очевидно, радость перейдет в печаль.

Ин.16:21–22. Жена егда рождает, печаль имать, яко прииде час ея: егда же родит дитя, уже не помнит скорби за радость, яко родися человек в мир¹⁰²¹. И вы же печаль убо ныне иметь будете: паки же узрю вы, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никто не возмет от вас¹⁰²²

Опять старается найти утешение для них и употребляет различные выражения, всячески помогая им устранять остроту печали. Смотри, как спешит посредством наглядного примера убедить в том, что надо терпеть и не очень страшиться бедствий или скорбей, если они без сомнения и неизбежно должны оканчиваться радостью. Вот, говорит, плодом сильных мук (родительницы) бывает младенец и чрез страдания приходит для матерей радость из-за детей. Но если бы с самого начала они явились бы отказавшимися от мук при рождении и совсем не захотели бы быть беременными, избегая брака, как причину этого, то и матерями они никогда бы не делались, по страху избегая столь вожделенного и многожеланного дела. Вот таким же образом и для Вас не останется без награды скорбь. Вы будете радоваться, когда увидите рожденным миру чудное Дитя, нетленное и бессмертное. О Себе Самом очевидно говорит. Впрочем, неотъемлемою, говорит, и неустранимою будет радость о Нем, ибо, по слову Павла, а вернее – и по смыслу истины, однажды умерши, «уже не умирает» (Рим.6:9). Итак, тверда радость о Нем, и это весьма справедливо. Ведь если мы подверглись печали из-за смерти, то кто удалит "радость" от нас, знающих, что Он живет и пребывает постоянно как виновник и податель нам духовных благ? Поэтому от святых «никто не возмет (отнимает) радость», по слову Спасителя. А у пригвоздивших Его ко кресту она немедленно же отнята была, ибо с окончанием страдания, при котором они считали должным радоваться, как бы по неизбежной уже необходимости у них должна являться печаль.

Ин.16:23–24. И в той день Мене не вопросите ничтоже. Аминь, аминь глаголю вам: Аще что просите Отца, даст вам во имя Мое. Доселе не просисте ничтоже во имя Мое: просите, и приимете, да радость ваша будет исполнена¹⁰²³

Святые ученики, говорит, будут лучше и разумнее, когда облекутся силою свыше (Лк.24:9), по написанному, и, имея просвещенный светом Духа ум, возмогут уже разуметь все и не будут спрашивать Его, если бы даже Он и присутствовал. Не потому, что уже не будут нуждаться в световодстве от Него, говорит это Спаситель, но потому, что, приняв Его собственного Духа и имея Его обитающим в сердцах, будут иметь ум, не лишенный всякого блага и исполненный совершеннейшего знания. Совершеннейшим же знанием называем правое и неизвращенное, не допускающее ни мыслить, ни говорить ничего нелепого, но православно мыслящее о Святой и Единосущной Троице. Хотя ведь и видим теперь чрез зеркало и в загадке и знаем отчасти, по слову Павла (1Кор.13:12, 9), но, не выходя за пределы точности в догматах и следуя смыслу святого и Богодухновенного Писания, имеем знание несовершенное, которое никто не получил бы иначе, если бы его не освятил Дух Святой. Поэтому-то, поощряя учеников к прошению себе духовных даров, а вместе и сообщая уверенность, что прошения их не останутся без удовлетворения, присоединением слова "аминь" укрепляет веру в то, что, если о чем пожелают приступать с просьбою, будут получать от Отца, причем Сам Он очевидно является посредником и соподателем с Отцом. Это и означает выражение «во имя Мое», ибо мы приступаем к Богу и Отцу не иначе, как чрез Сына. Чрез Него ведь «доступ имеем в Едином Духе к Отцу», по написанному (Еф.2:18). Поэтому и говорит: «Я есмь дверь, Я – путь, никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (Ин.10:7, 14:6). Действительно, поскольку Он есть Сын и Бог, Он вместе с Отцом дарует святым блага и оказывается соподателем благословения на нас. Так и божественный Павел излагал нам яснейшую об этом веру, так пиша: «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Рим.1:7). А поскольку Он называется посредником и первосвященником и ходатаем, Он приносит Отцу молитвы за нас, ибо Он есть дерзновение всех нас к Отцу. Итак, "во имя" Спасителя нашего Христа должно совершать молитвы, ибо в таком случае Отец благосклонно будет принимать и просящим Его подавать блага, дабы мы радовались при получении. Наполненные духовными дарами и получив от Него богатое подаяние разумения, чрез обитающего в нас Святаго Духа, будем бороться, и весьма легко, против всякого нечестивого и гнусного удовольствия. Упражняясь таким образом в добре, с изрядным рвением стремясь ко всякой добродетели и напрягая силы ко всему, что является совершающим к освящению, мы весьма радуемся надежде на воздаяние и, отложив всякое уныние вследствие плохой совести, утучняем ум свой радостями о Христе. И это не было употребительно у древних, ибо они не заботились о такого рода молитве по неведению. Ныне же он определяется Христом, и со всею справедливостью, когда воссияло время исправления и чрез Него введено совершенство всякого блага. Ведь как закон ничего не довел до совершенства (Евр.7:19), но была несовершенна достигавшаяся по нему праведность, так и образ молитвы (оставался таким же).

Ин.16:25. Сия в притчах глаголах вам: грядет час, егда уже не в притчах возглаголю вам, но яве о Отце возвещу вам¹⁰²⁴

"Притчей" называет прикровенную и не очень ясную речь, затемненную некоторою столь тонкою неясностью, что слушатели, говорит, не совсем легко могут понимать. Так именно образуется то, что говорится в притчах. Итак, что Я высказал, говорит, Я изрек вам как бы еще в притчах и загадках, оставив до надлежащего и уже едва не имеющего наступить времени ясное откровение. Да, говорит, непременно придет "час", то есть время, в которое ясно изложу вам относящееся к славе Отца и вложу разумение, превышающее ум человеческий. Но какое время сего, не сказал вполне ясно. Впрочем, мы должны думать, что Он указывает или то время, в которое мы обогатились познанием чрез Духа после оживления Христа из мертвых, когда Он даровал нам Его, – или же, быть может, на будущее и имеющее наступить после преобразования мира, когда неприкровенно и ясно узрим славу Бога, сообщающего нам о Себе яснейшее знание. Поэтому и Павел говорит, что пророчества упразднятся и знание прекратится, разумея не другое какое, кроме того, каким в настоящее время владеем (1Кор.13:8–9, 12). Ведь мы (теперь) видим чрез зеркало и знаем отчасти, как мы только что и говорили, – «когда же придет совершенное, что отчасти – упразднится» (1Кор.13:10). Как и при каких условиях, если хочешь знать, скажу опять.

Как в темную ночь проявляется сияющая красота звезд, причем каждая испускает свой собственный свет, – однако ж с появлением солнечного блеска упраздняется как бы уже светящееся отчасти и, побеждаемое силою того (солнечного сияния), имеет свой блеск слабым и бездейственным; таким же самым, думаю, образом и ныне нам присущее знание престанет в то время и прекратится то, что отчасти, когда появится совершенный свет и сообщит нам полнейшее сияние благоведения. Тогда, как уже могущим с «дерзновением» вмещать, "о" Своем "Отце" Христос «возвестит». Ведь ныне мы, по причине присущей нам слабости ума, едва приводимся к некоторому темному знанию, посредством тени и сравнений и различных иногда, воспринимаемых чрез предметы, образов и подобий с нами самими. Тогда же, не имея уже нужды ни в каком вообще образе, ни в загадках и притче, будем разумевать красоту Божественной природы Бога и Отца открытым как бы лицом и беспрепятственным умом, узрев славу Явившегося из Него, «ибо узрим Его, как Он есть», по слову Иоанна (1Ин.3:2). Ныне ведь мы видели (Его) не во всецелой славе Божественной, по причине человечества (Его). С прошествием же времени Домостроения с плотью и совершением таинства ради нас и за нас, в собственной славе наконец и в славе Отца явится, ибо, будучи Богом по природе и потому единосущным Родителю, Он, без всякого сомнения, и в равном с Ним будет достоинстве, и воссияет наконец в славе Своей и Божественной.

Ин.16:26–27. В той день во имя Мое вопросите, и не глаголю вам, яко Аз умолю Отца о вас. Сам бо Отец любит вы, яко вы Мене возлюбисте и веровасте, яко Аз от Бога изидох¹⁰²⁵

Совершенно ничего не позволяет просить в молитве и обращении иначе, как только "во имя" Его. Однако ж обещает, что Отец весьма благосклонно будет подавать им просимое в молитвах, и без побуждений к тому от Сына как ходатая и посредника, но как бы сам собою идя к удостоению их чести и как бы нечто должное стараясь воздавать любящим Христа, именно высочайшее и крайнее благоволение. И никто, имеющий ум, да не думает опять или да не говорит по невежеству, что ученики или другие какие из святых отнюдь не будут нуждаться в посредничестве за себя Сына. Ведь все чрез Него от Отца в Духе, как скоро Он есть Ходатай, по слову Иоанна (1Ин.2:1–2), не за одни только наши грехи, но и за весь мир. Показывая же благополезно и здесь опять, что весьма благоугодны Богу и Отцу честь и любовь к Явившемуся из Него, говорит это. Не понимая этого, несчастный народ Иудейский не боялся оскорблять Его несносною бранью и «искали убить», по написанному (Ин.5:18), за то, что Он преобразовывал ум верующих от подзаконной и грубой заповеди в духовность евангельской жизни. Ничего не зная, вернее же – изощряя на Нем свой нечестивый язык, несчастные говорили: если бы от Бога был Сей Человек, не разрушал бы субботу (Ин.9:16). Итак, весьма благосклонно, говорит, будет дано благоволение от Бога и Отца им, несомнительно уверовавшим в то, что именно «исшел от Бога и Отца». Будет, говорит, как бы предвосхищать и предупреждать прошение Посредника и наполнять благословениями духовными ум имеющих правое обо Мне представление, а не как угодно было мыслить любителям буквы.

Выражение же: «исшел Я от Отца», как мы должны думать, здесь опять означает или то, что Я родился и воссиял из сущности Его так, что Его исхождение должно быть и мыслиться как особое личное существование (ипостасное), однако ж во всем нераздельное, ибо в Сыне есть Отец, а в Отце в Свою очередь по природе Сын. Или слово "исшел Я" стоит вместо: Я стал подобным вам, очевидно человеком, облекшись в ваш образ и природу. Как бы местом каждого из бытий является собственная его природа, от которой оно исходит, переходя в другое нечто и став тем, чем не было. Но мы не станем, конечно, утверждать, что как скоро Единородный явился и действительно стал подобным нам человеком, то перестал быть Богом, «ибо вчера и сегодня Один и Тот же (Он) и вовеки» (Евр.13:8). Напротив, восприяв то, чем не был, с сохранением Своего, Он мыслится как бы исшедшим только в нашем умопредставлении. Можешь понимать выражение «исшел Я от Отца», если хочешь, и другим образом. Удобопреклонные к одному только невежеству фарисеи, как я уже прежде сказал, думали, что Господь выступил подобно одному из лжепророков, не будучи послан от Бога, но по Своему намерению, как это было обычно тем, чтобы приходящим к ним проповедовать враждебное закону. Вот поэтому-то и решались не повиноваться, указывая на то, что соблюдение закона хотя и весьма любезно Богу и Отцу, однако ж разрушается Его догматами. Итак, они отвергали Христа как решившегося восставать против узаконений Его чрез Моисея, считая Его за это чуждым даже Бога. Но не так блаженные ученики. Они «возлюбили» Его, имея мысли выше иудейского неразумия, и «уверовали» истинно, что "исшел" от "Бога", только что указанным нами образом. По этой-то причине они имеют любовь к себе у Отца, получая как бы в воздаяние равную благодать. Если же весьма любезны Богу и Отцу и очень приятны верующие, что Сын от Бога исшел, то, очевидно, возбуждают отвращение и поистине богоненавистны те, которые страдают противоположным с тем мнением. И если для любящих Сына Бог всегда вполне готов к тому, чтобы внимать им, то, очевидно, Он не примет молитвы тех, которые не таковы. И это, следовательно, было то, что сказано к ним голосом Исаии: «Когда руки станете простирать ко Мне, буду отвращать очи Мои от вас, и ежели будете умножать моление, не стану внимать вам, ибо руки ваши крови полны» (Ис.1:15).

Ин.16:28. Изыдох от Отца и приидох в мир: паки оставлю мир и иду ко Отцу¹⁰²⁶

Ясным и бесспорным доказательством того, что Господь не есть один из лжепророков и пришел к нам не с целью высказывать Свои мысли и говорить вопреки воле Отца, по невежественному и отвратительному подозрению иудеев, служит то, что Он снова восшел к Отцу и возвратился со властию туда, откуда знал Себя исшедшим. Да, так может сказать кто-либо, вооружаясь против невежеств иудеев, – не истинным, быть может, был Христос, по вашему, иудеи, мнению, но без соизволения Ему Бога и Отца Он принес наставление евангельской жизни, показывая уже недейственной и бесполезной для совершенства в благочестии законную заповедь. Вы обвиняете Его как нарушителя субботы и, если совершил какое чудо у вас, вы говорите с обычным нечестием, что и это Он творит «веельзевулом, начальником демонов» (Лк.11:15). Но как же в таком случае Он восшел на самое небо? Каким образом Отец принял на Свой престол, при открытии для Него вышних врат Ангелами, Того, Кто, по-вашему, восставал против Его догматов и сообщал учение, неугодное Всецарю всяческих? Неужели тайно вознесся? Разве не было много народа, к которому божественный и небесный Ангел сказал: «Мужи галилейские! Что стоите, смотря на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, таким же образом придет, каким вы видели Его идущим на небо» (Деян.1:11). Что же еще скажешь, иудей? Неужели не почтишь благопослушанием хотя бы даже и глас Ангела? Неужели не примешь во свидетели даже и многих зрителей? Хотя закон ясно говорит: «При устах двух или трех свидетелей состоится всякое дело» (Втор.19:15). Итак, к возвращающемуся со властию к Небесному Отцу подобает ли уже относить порицания в лжепророчестве, а не, напротив, не следует ли наконец нам, как бы из ясного доказательства дела, несомнительно веровать, что Он от Бога, очевидно – Отца, однако ж не другой (по сущности) сравнительно с Ним, Которого сам закон и пророки нам возвестили?

Но хотя пришел, говорит, "в" этот "мир", однако ж опять переходит из мира "к Отцу", ни Отца не оставив, когда стал человеком, ни сущих на земле, когда с плотию отошел к Отцу, ибо Он есть Истинный Бог, неизреченною силою все наполняющий и ничего из сущего не оставляющий.

Ин.16:29–30. Глаголаша Ему ученицы Его: се, ныне не обинуяся глаголеши. Ныне вемы, яко веси вся и не требуеши, да кто Тя вопрошает: о сем веруем, яко от Бога изшел еси¹⁰²⁷

Удивляются доказательству как очевиднейшему и поражаются ясностью речи, ибо без всякой прикровенности ведет речь к ним. Итак, они радуются, получив доказательство, свободное от всякой трудности, и говорят, что речь эта не имеет ничего непонятного, но слова об этом самом так ясны, что, кажется, нет ни малейшего следа притчи. А кроме того, усваивают и вот что: так как, говорят, Ты узнал тайные мысли наши и предупредил вопрос, который, быть может, мы высказали бы, прося научить нас, о чем Ты говорил недавно, то мы уверовали, что и «исшел Ты от Бога». Ведь знать, говорят, сокровенное в глубине души может быть свойственно Богу всяческих, а не другому кому. А как Ты Сам знаешь все, то разве может быть сомнение в том, что Ты воссиял от ведающего все Бога? Таким образом, и это поистине только Богу свойственное и чудесное знамение вместе с прочим всем стало для учеников пищею несомнительной веры, так что на них можно видеть истинность изречения (Притч.9:9): «Дай (укажи) мудрому причину, и мудрейшим будет, – наставь праведного, и увеличит готовность принимать (научение)». Говорят же: «ныне веруем», конечно, не потому, что тогда именно восприняли в себя начало веры, когда услыхали такие слова или увидели знамение, именно что Господь ведает все, но потому, что тогда наконец воспринятую вначале веру они стали вкоренять в своих душах и твердо наконец держаться того убеждения, что Он есть Бог и от Бога по природе и истинного. Поэтому мы должны принимать выражение «ныне веруем» не о начале веры, но о начале твердого укрепления в уже благоговейно одобренной нами и воспринятой вере.

Ин.16:31–32. Отвеща им Иисус: ныне веруете: се грядет час, и ныне прииде, да разыдетеся кийждо во своя и Мене единого оставите: и несмь един, яко Отец со Мною есть¹⁰²⁸

Весьма искусно Спаситель показал, что еще не настало время твердости во всех благах. Таким было то время, что принесло сошествие Святаго Духа с неба и силу свыше, как написано (Лк.24:49). Только тогда, окончательно освободившись от человеческого малодушия, они (ученики) приобрели непреоборимую смелость, не боясь ни нападений иудеев, ни безрассудного гнева фарисеев, ни других каких ужасов, но с дерзновением выступая с Божественной проповедью и открыто говоря: «Повиноваться должно Богу более, чем людям, не можем ведь мы, что узнали и услышали, не говорить» (Деян.5:29, 4:20). Таким образом, одновременно показал, что они еще не утвердились в совершенной вере, так как еще не вкусили общения Духа, представив в доказательство вскоре имевшую проявиться их трусость, и оказывается принесшим (им) немалую пользу предсказанием о том, что должно было случиться (с ними). Действительно, они окажутся больше и тверже убежденными в том, что Он есть Бог по природе, когда узнают, что Он знает все. Итак, вот недалеко, говорит, будем время, вернее – уже наступает, когда, оставив «Одного Меня», вы уйдете "к себе". Это можно яснее выразить так: когда вы, поддавшись бессильной трусости, будете заботиться только о своей жизни и, предпочетши свое спасение пред подобающей Учителю любовью, удалитесь в места, какие найдете. Разве поэтому вы «теперь веруете», если еще не устранили от себя позорное обвинение в трусости, так как еще не получили смелости чрез Духа? А что блаженные ученики обратились в бегство, не выдержав нападения иудеев, когда пришел предатель, ведя с собою нечестивый отряд воинов и слуг начальнических, – это не подлежит ни малейшему сомнению. Тогда и оставляют Христа "одного". Одного, говорим, только в том смысле, что не осталось при Нем никого из обычно следовавших за Ним и находившихся при Нем, ибо Он не был один, как Бог от Бога и в Боге природно и нераздельно. Но человекообразно и это для нас высказал Христос, научая тому, что если искушение или гонение или что другое подобное посылает иногда на нас время и призывает к благославной опасности, разумею ради благочестия, то не следует терять надежду на возможность избежания ее, хотя бы никто из единомысленных братьев и не помогал нам, защищая нас в доступной мере и своим единомыслием как бы разделяя с нами угрожающую нам опасность. Если ведь и обратились в трудное бегство и усвоили себе в слишком большой мере непреодолимую трусость, однако ж надлежит иметь уверенность в том, что Бог не обессилеет по этой причине. Он и один будет в состоянии спасти того, кто предан Ему. И мы не бываем "одни", хотя бы и не оказывался никто присутствующим, как я только что сказал, когда предстателем, помощником и защитником имеем всемогущего Бога, ограждающего нас Своим премилосердным некоторым покровительством, по слову Псалмопевца: «Господи! как оружием благоволения увенчал Ты нас» (Пс.5:13). И это мы говорим теперь о сем не потому, чтобы привязанность к жизни считали делом хорошим, когда нам потребуется со славою кончать телесную жизнь, борясь и подвизаясь против искушений ради Бога, но для того, чтобы, напротив, мы веровали, что, хотя бы и не было совсем желающих и старающихся делать это вместе с нами, не надо отчаиваться, ибо "одними" мы не будем, когда соприсутствует нам Бог.

Ин.16:33. Сия глаголах вам, да во мне мир имате: в мире скорбь имате, но дерзайте: Аз победих мир¹⁰²⁹

Прекрасно и полезно в этих словах Христос, можно сказать, возглавляет все бывшее к ним рассуждение и, в немногих словах сосредоточив смысл сказанного, предложил им сокращеннейшее ведение Своей воли. Я веду, говорит, теперь такие речи к вам, побуждая вас "мир" иметь "во Мне", и чтобы вы, кроме того, ясно знали, что беды вам «в сем мире» приключатся и вы подвергнетесь ради Меня многим скорбям. Однако ж не поддавайтесь этим ужасам, ибо «Я победил мир».

Но чтобы совершенно ясным сделать для тебя это изречение, прежде всего поговорим о том, что значит иметь «мир» во Христе. Ведь мир или любители мирских вещей иногда также осуществляют мир друг к другу, но только отнюдь не во Христе. Вот, например, преданные телесным страстям бывают ради этого очень дружественны и приятны с людьми единонравными им; зарящийся на совсем ему не подобающие владения и ради сего бывающий корыстолюбцем или вором будет, конечно, по душе упражняющемуся в одинаковом с ним пороке. Ведь каждое животное любит подобное себе, по написанному, и к подобному себе будет привязан человек (Сир.13:19–20). Но во всем этом почтенное имя мира является подделкою, и это вполне верно. Но у святых не так. Не грехом оказывается союз мира, но верою, надеждою, любовью и силою благочестия к Богу. И это – во Христе. Мир во Христе явился для нас главою всех благ, привнося вместе с собою как бы сестру свою – любовь друг к другу. А любовь, по слову Павла, есть исполнение всего Божественного закона (Рим.13:10; Гал.5:13–14). А что любящим друг друга следует, конечно, прежде всего возлюбить и Самого Бога, это несомненно, ввиду слов Иоанна, что, если кто возлюбил брата, тот, без всякого сомнения, возлюбит и Самого Бога (1Ин.4:20).

Но означает и нечто другое, разумею опять изречение: «скорбь имеете в мире, но дерзайте, Я победил мир». Если кто захочет разуметь это проще, он, без сомнения, скажет: Христос явился, конечно, выше и могущественнее всякого греха и мирской опасности, и так как победил, то подаст победу и искушаемым ради Него. Если же кто пожелает разуметь что-либо более тонкое, чем сказанное сейчас, то он может размышлять следующим образом. Как мы оказались победителями тления и смерти потому, что, как человек, Христос ожил ради нас и за нас, соделав Свое воскресение началом порабощения смерти, причем значение этой победы должно, конечно, простираться и на нас, так как Победитель был из нас, поскольку явился человеком, и мы как бы превозмогаем грех, умерщвленный, конечно, в первом Христе, переносящем, очевидно, и на нас, как на Свой род, это благо; так и "дерзать" мы должны потому, что и мы препобедим мир, ибо "победил" Христос, как человек ради нас, являясь началом и дверью и путем для человеческой природы и в этом. Да, некогда падающие и побеждаемые, мы (теперь) возобладали и победили ради Того, Кто был из нас и ради нас победил. Ведь если бы Он победил как Бог, для нас никакого значения это не имело бы, а если как человек, то мы в Нем победили, ибо Он явился нам с неба вторым Адамом, по Писаниям (1Кор.15:47).

Поэтому как носили «образ перстного» (1Кор.15:49), по подобию с тем (Адамом первым) будучи должны подпасть игу греха, так, конечно, будем носить и образ Небесного, то есть Христа, побеждая владычество греха и превозмогая всякую мирскую скорбь, ибо "победил" Христос.

Глава III

О том, что никто не должен считать Сына лишенным Божественной славы, хотя Он и оказывается говорящим: «Отче, прославь Сына Твоего!»

Ин.17:1. Сия глагола Иисус и возвед очи Свои на небо рече: Отче, прииде час: прослави Твоего Сына, да и Сын Твой прославит Тя¹⁰³⁰

В достаточной мере преподав ученикам напутствия к спасению и подобающими рассуждениями и речами поощрив к точнейшему восприятию догматов, а также соделав их возможно сильными против искушений и хорошо укоренив в каждом мужественное настроение, благополезно изменяет тотчас же вид речи и сообщает ей образ молитвы, причем не оставляет никакого промежутка времени между речью к ним и к Богу Отцу. И в этом Он опять явил нам Собою образ изрядного поведения. И действительно, тому, кто имеет стремление к благочестию, надобно, полагаю, знать, что, без сомнения, надлежит всегда охотно вести беседы с братьями о необходимом и полезном или же, если этого не случается делать, спешить исчерпывать употребление слова молитвами к Богу, так чтобы не вкрадывалось здесь никакого излишества в речи. Только в таком случае благообразность языка может идти по надлежащему пути. В самом деле, кому не известно, как легко в пустые речи весьма часто вносится много такого, что достойно порицания? Так и один мудрец сказал: «От (вследствие) многословия не избежишь греха, а оберегая уста, разумен будешь» (Притч.10:19).

Кроме того, можешь подивиться здесь и кое-чему другому, доставляющему нам немалую пользу. Делает начало молитвы о славе Своей и Отчей. А после этого тотчас же присоединяет и вносит и молитву о нас. Какая же этому причина? Наставляет опять благонамеренного и боголюбивого и делает его истинно искусным в молитве. Как творить добро и все делать нам необходимо не для того, чтобы старание об этом обращать в свою славу, но во славу Отца всего, разумею Бога, ибо да просветится, говорит, свет ваш пред людьми, чтобы видели хорошие дела ваши и прославляли Отца вашего, сущего на небесах (Мф.5:16), – так и, когда время располагает нас к молитве, прежде, чем о нас самих, подобает молиться о славе Божией, как, без сомнения, и Сам Христос «так, говорит, вы молитесь: Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое! Да приидет царствие Твое! Да будет воля Твоя как на небе, так и на земле! Хлеб наш насущный дай нам днесь!» (Мф.6:9–11). Это служит для нас образцом молитвы. Поистине надлежало, чтобы вождем и наставником всякого для нас блага и ведущего к Богу образа жизни являлся не ходатай, не Ангел, но Сам Христос (Ис.63: 9), ибо мы названы, и действительно таковы, по слову пророка, «ученики Бога» (Ис.54:13).

Но надлежит с возможным искусством рассмотреть также и то, что говорит Он к Своему Отцу, ибо с особенною тщательностью, думаю, занимающимся толкованием этого изречения должно наблюдать точность догматов.

Итак, "Отче", говорит, «пришел час, прославь Твоего Сына, да и Сын Твой прославит Тебя». Что касается до (внешнего) построения речи, то можно, пожалуй, подумать, что Говорящий это представляется лишенным славы. Но если принять во внимание достоинство Единородного, то легко будет, по моему мнению, избежать столь жалких рассуждений. Совсем глупо считать Сына нуждающимся в какой-либо славе и лишенным подобающей Ему чести, хотя Он есть Господь славы, как называют Его Богодухновенные Писания (1Кор.2:8; Иак.2:1). Впрочем, и в другом месте можно видеть Его говорящим к Отцу: «Отче, прославь Меня славою, которую Я имел прежде существования мира у Тебя» (Ин.17:5). Но для кого же, наконец, может быть сомнительным, кто в такой мере лишен ума и враг всякой истины, чтобы не понимать и не признавать, что Единородный не лишен Божественной славы, насколько это касается до Его собственной природы. Но так как, будучи в образе и в равенстве во всем с Богом и Отцом, не хищением считал быть равным Богу (Флп.2:6), но сошел в наше унижение и Себя уничижил, бесславнейшее сие понесши тело и из любви облекшись подобием человеческого ничтожества, когда уже явилось и настало надлежащее время, в которое подобало опять Ему, исполнив требовавшееся таинством (воплощения), переоблечься в первоначальную и существенную "славу", спасши всю вселенную, и именно спасши к жизни и Боговедению живущих в ней, показывая опять и в этом соблагоизволителем и сожелателем Отца; к Нему делает обращение, говоря, что Ему (Сыну), без сомнения, подобает снова взойти в достоинство Его собственной природы.

Восходит каким же образом? Очевидно, как совершитель дел Божества и как являвшийся с плотию, не как слуга действенности кого-либо другого, но будучи силою и премудростью Бога и Отца. Так, а не иначе, должны мы думать, со властью совершал Он дела Божества. Все ведь от Бога, однако ж не без Сына. В самом деле, как Бог и Отец мог бы совершать что-либо, подобающее Ему, если бы во всем, в чем должно мыслиться проявление действенности, не соприсутствовала Ему и не содействовала с Ним Премудрость и Сила Его, то есть Сын? Поэтому и премудрый Евангелист, виновник составления толкуемой книги, в начале ее говорит, что «все чрез Него стало, и без Него не стало ничего» (Ин.1:3). Итак, так как понятие единосущности последовательно заставляет нас признавать, что все от Отца, но, конечно, чрез Сына в Духе, а умертвив смерть и тление и уничтожив владычество диавола, Он имел просветить всю землю световодительством чрез Духа и чрез это явиться уже действительно Богом по природе и истинным, – то поэтому необходимо говорит: «Отче, прославь Твоего Сына, да и Сын Твой прославит Тебя». И никто, имеющий ум, не скажет, конечно, что Сын просит славы у Отца, как, пожалуй, человек от человека, и со Своей стороны обещает взамен давать (ее Отцу). Весьма неприлично, а вернее – совсем безумно иметь такое представление о Боге. Но показывая славу Свою необходимейшею для Отца, чтобы признавался и единосущным, сказал это Спаситель. Как причиною бесславия для Бога и Отца должно служить то, если Он не имеет родившегося от Него и происшедшего Сына таким, каким подобает быть Богу от Бога по природе, так, полагаю, доставит Ему (Отцу) славу и похвалу, если Он имеет Своего Сына таким, каким Сам Он мыслится и называется. Прославляется поэтому Отец в славе Сына, как я говорил только что, сообщая славу тем, что посредством дел дается уразумевать, от кого и какого Отца родился Единородный, и взамен как бы получая ее чрез то, что опять дается уразумевать, кого и какого Сына действительно Он есть Отец. Следовательно, достоинство славы, существенное и природное, должно переходить от Отца к Сыну, а от Сына к Отцу.

Если же кто, быть может, предположит, что по причине унижения в вочеловечении и здесь Господь называет Себя меньшим, чем Он есть Сам по Себе (по природе), – ведь и это Ему было обычно, – то он нисколько не отступит от правильного рассуждения, однако ж не вполне точно раскроет содержание толкуемых слов. Ведь если бы Он просил только Сам для Себя славы от Отца, то ничего неестественного для человеческой ограниченности не представляла бы эта просьба, но так как обещает, что и Он со Своей стороны прославит Отца, то разве уже не является необходимость скорее согласиться с только что преподанными нами рассуждениями?

Глава IV

О том, что, при благочестивом отношении к делу, никакого вреда не может быть для славы Сына, если говорится, что Он получил нечто от Бога и Отца

Ин.17:2. Яко дал Ему власть всякия плоти, да все, еже дал еси Ему, даст им жизнь вечную¹⁰³¹

Опять и здесь Христос изъясняет нам тот образ славы, посредством которого Бог и Отец явит Своего Сына всехвальным и преславным и Сам чрез это будет прославлен от Своего Сына. Распространяет же речь и делает ясным ее смысл для нашего назидания и пользы, ибо все ведающему Богу и Отцу какая надобность научаться образу молитвы? Итак, призывает на нас благоволение от Отца. И так как Он есть первосвященник наших душ (1Пет.2:25), поскольку явился человеком, хотя и будучи Богом по природе с Отцом, то и делает за нас подобающим образом обращение к Нему, убеждая нас веровать, что и ныне Он есть Умилостивление о грехах наших и Ходатай праведный, по слову Иоанна (1Ин.2:1–2). Поэтому и Павел, желая, чтобы мы имели такой образ мыслей, пишет в Послании: «Ибо не имеем первосвященника, не могущего сострадать немощам нашим, но искушенного во всем по подобию (с нами), кроме греха» (Евр.4:15). Следовательно, как первосвященник, поскольку явился человеком, а вместе с тем и как непорочная жертва, Он принес Себя Самого в выкуп Богу и Отцу за жизнь всех, как некий начаток человечества, «чтобы во всем быть первенствующим», как Павел говорит (Кол.1:18). Приносит же опять род земной отступивший, Своей Кровью явив его чистым и преобразив к обновлению жизни чрез Духа Святаго. А так как, о чем мы часто говорили, все совершается от Отца чрез Сына в Духе, то и делает прошение благ для нас как Посредник и Первосвященник, хотя и будучи соподателем и сораздаятелем Божественных и духовных даров со Своим Родителем. Ведь по Своей воле и власти, кому хочет разделяет Дух Христос (1Кор.12:11).

Таков смысл этих слов. Но на что желает указать самый образ молитвы, пусть это разъясняет опять толкуемое изречение. Итак, «Отче, – говорит, – прославь Твоего Сына, да и Сын Твой прославит Тебя». Как же или в каком виде исполнится, говорит, то, что Я сказал? Хочу, говорит, чтобы как "дал Ты" Мне «власть над всякою плотью», так и «все, что дал Ты» Мне, имело «жизнь вечную»¹⁰³². В самом деле, прославил Отец Своего Сына, всю землю подчинив власти Его, но и Сам чрез Него также прославляется. Ведь Сын прославлен от Отца, получив веру у всех, что Он есть рождение и плод все могущего и беспрепятственно все повергающего под иго Его царства, но и Сам в Свою очередь как бы прославлен от Своего Сына Отец. Это потому, что как скоро Сын признан могущим все легко совершать, то благодать этой славы перешла и на Родителя Его.

Итак, говорит, как Ты и прославил и прославлен, дав "Ему" над всем "власть" и господство, то есть сказанным образом, так хочу, чтобы ничто из данного не погибло, ибо и эта слава должна переходить от Отца к Сыну и от Сына опять к Отцу. Поистине ведь надлежало, чтобы ставшее всецело подвластным и подчиненным всемогущему Богу Слову, будучи раз спасено, и пребывало в нескончаемых благах, так чтобы уже не подчиняться владычеству смерти и не находиться во власти тления и греха или подвергаться еще исконному злу.

А как изречение «дал Ты Ему власть над всякою плотью», думаем, может смутить кого-либо из простецов, то постараемся опять сказать об этом нечто немногое, не впадая в нерешительность ради нужды, хотя бы всякое слово было бессильно для изъяснения таких предметов. И это Господь говорит главным образом соответственно принятому Им образу, то есть образу уничижения и ограниченности человечества. И такое объяснение ты должен принимать. Ведь если мы стыдимся, слыша, что Он назвался рабом ради нас, хотя и вместе с Отцом оставаясь Господом всего, и что Он поставляется «царем над Сионом, горою святою Его» (Пс.2:6), хотя и имея в собственной природе и неприобретенную силу власти над всем, то следует стыдиться и тому, если говорит, что Он что-либо получает опять как человек. И если там мы удивляемся добровольному подчинению, зная о существенно прирожденном Ему достоинстве, то почему же рядом с тем и это не заслуживает удивления? Все имея, как Бог, Он принимает, говорит, как человек, которому царствование не существенно, но дано, «ибо что имеешь, чего не получил?» (1Кор.4:7), (это положение) должно соответствовать ограниченности тварей. Тварен и Христос, поскольку стал человеком, хотя и будучи нетварен природою, поскольку явился от Бога. Ведь все блага мыслятся и действительно существуют в Боге природно и собственно, а в нас как приобретенные и сообщаемые чрез Божественную благодать. Когда поэтому, как человек, получивший владычество над нами, Он говорит, что дана от Отца «над всякою плотью власть Ему», отнюдь не должно соблазняться этим, ибо надо уразуметь смысл Домостроения (Боговоплощения). Если же тебе угодно понимать это изречение и в отношении к Божеству (Спасителя), то прими опять во внимание, что сказал однажды к иудеям Господь: «Верно, верно говорю вам: никто не может прийти ко Мне, если не Отец, Пославший Меня, привлечет Его» (Ин.6:44), ибо кого хочет животворить Отец, тех приводит, как к Своей силе животворной, к Своему Сыну, а также укрепляет и умудряет чрез Него. Но если и желает также кого-либо подчинить игу Своего владычества, то не иначе призывает к этому, как чрез Живую и Всемогущую Силу, посредством Которой владычествует над всем, то есть чрез Своего Собственного Сына. Люди, сами собою будучи не в состоянии совершать ничего превышающего их, от Бога получают силы властвовать над другими, ибо чрез Него цари царствуют, по написанному (Притч.8:15–16), и властители чрез Него державствуют над землею. Бог же всяческих, не от другого кого получив силу, подчиняет Себе уклонившийся от любви к Нему род (человеческий) и удалившийся из-под ига Его царства, Своей собственной Силе как бы даруя власть над всем и чрез Нее получая в Свою десницу все, что пожелает взять. Как Своей Силе подчиняет Бог и Отец Своему Сыну, – но чрез Него же, конечно, и не иначе, – все, что добровольно желает стать в подчинение Ему. Как все умудряет и животворит чрез Него, так и владычествует над всем чрез Него.

Впрочем, надо заметить, что не на одном только Израиле уже сосредоточивалась благодать вышнего человеколюбия, но простиралась «на всякую плоть», ибо все подчинившееся власти Спасителя будет, конечно, участвовать и в жизни, исходящей от Него, и в благодати.

Глава V

О том, что Сын должен признаваться Богом истинным, хотя Он называет Отца единым и истинным Богом

Ин.17:3. Сия же есть вечная жизнь, да знают Тебя единаго истиннаго Бога и егоже послал еси Иисуса Христа¹⁰³³

Веру поставил матерью вечной жизни, и сила истинного Боговедения, говорит, будет причиною вечного пребывания, очевидно, в нетлении, блаженстве и святости. А истинным Боговедением называем то, которое свободно от обвинения в обращении к другому к чему-либо и в уклонении к неподобающему (богослужению). Ведь некоторые стали служить «твари вместо Творца» (Рим.1:25) и дереву осмелились сказать: «Отец мой – ты, и камню: ты меня родил» (Иер.2:27). Эти несчастные дошли до такой степени невежества, что лишенным чувства веществам глупо давали божеское имя и усвояли неизреченную славу превышающего все Существа. Итак, "единым" и "истинным" называет "Бога" Отца, как истинного противопоставляя Его лжеименным и противополагая ложно называемым богам. Таков смысл этого изречения. Но, называя Отца единым и истинным, благополезно упоминает и о Своей славе, говоря: «и Кого послал Ты, Иисуса Христа». Никто ведь не может получать совершенного знания об Отце, если рядом и вместе с ним нет знания и о Сыне, ибо кто узнал, что есть Отец, вместе с тем узнал конечно и Сына. Поэтому, назвав Бога и Отца истинным, не исключил и Себя Самого. Будучи в Нем и из Него по природе, Он также будет и истинным и единым в едином. Ведь, кроме Него, не может быть никакого другого Бога истинного и единого, «ибо боги язычников суть демоны» (Пс.95:5). А тварь служебна, которой, не знаю зачем, поклоняются некоторые, увлекшись в недоброе и безрассудное настроение. Итак, многим, признанным в мире по заблуждению за богов и получившим подложное название, противопоставляется единый и истинный Бог и сущий в Нем и из Него по природе Сын, раздельно и вместе соединенно по природному единству. Раздельно – потому что мыслится имеющим существование Сам по Себе, ибо есть Сын, а не Отец. Но также и соединенно – потому что существование Отца, конечно, должен сопровождать Родившийся от Него по природе (Сын). Вместе существуют Отец и Сын, и если существует и называется Отец, то потому, конечно, что Он мыслится родившим.

Итак, "сия есть", говорит, «вечная жизнь, да знают Тебя единого истинного Бога и, Кого послал Ты, Иисуса Христа». Но неужели же – спросит кто из любознательных, которые не легкомысленно стараются усвоять Божественные догматы, – мы должны знание признавать вечною жизнью и будет достаточно знать о действительном и истинном существовании Бога по природе, чтобы иметь всю твердость надежды, и ничего другого не потребуется? Но в таком случае как же это «вера без дел мертва есть» (Иак.2:26)? Ведь когда мы называем веру, то обозначаем истинное знание о Боге, а не другое какое, ибо чрез веру знание. Это засвидетельствовал Исаия, говорящий: «Если не уверуете, (то) и не уразумеете» (Ис.7:9). А что знание, состоящее в одних только голых рассуждениях, писания святых объявляют нам делом совершенно бесполезным, это, думаю, можешь понять и из следующего. Один из святых учеников сказал: «Ты веруешь, что един Бог: хорошо делаешь, – (но) и демоны веруют, и трепещут» (Иак.2:19). Что же скажем на это? Как окажется истинным Христос, называющий вечною жизнью познание Единого и Истинного Отца и Бога и с Ним Сына? На это, полагаю, надо отвечать, что слово Спасителя должно быть, конечно, истинным, ибо знание есть жизнь, как бы рождающая всю силу таинства и вносящая причастие таинственной Евхаристии, посредством которой мы вступаем в общение с Живым и Животворным Словом. По этой, думаю, причине и Павел называет язычников сотелесными и сопричастными Христу (Еф.3:6), как приобщившихся Святой Его Плоти и Крови. Таким же образом и наши члены должны представляться как члены Христа (1Кор.6:15). Итак, знание есть жизнь, вносящая притом благословение чрез Духа, ибо Он обитает в наших сердцах, преобразуя принимающих Его к всыновлению и воссозидая к нетлению и благочестию посредством евангельской жизни. Поэтому Господь наш Иисус Христос, ведая, что знание о Боге едином и истинном является причиною и как бы залогом названных благ, говорит, что оно есть вечная жизнь, как матерь и кормилица вечной жизни, как бы рождающая собственною силою и природою то, что служит причиною жизни и ведет к ней.

Надо, полагаю, направить свое любопытство и на то, каким образом, по слову Христа, получается в нас совершеннейшее знание единого и истинного Бога. Заметь, что оно бывает не без знания о Сыне и, конечно, о Святом Духе. Таким ведь образом мыслится и веруется, согласно Писаниям, Единица в Троице. иудеи, Моисеевыми заповедями руководимые к удалению от многих и лжеименных (богов), привлекались к служению Единому и Истинному (Богу), ибо закон говорит: «Господу Богу твоему поклонишься и Ему Единому послужишь» (Втор.6:13; Мф.4:10). Но служившие и уже поклонявшиеся Единому и Истинному, как не имевшие еще совершенного знания о Поклоняемом, теперь чрез слова Спасителя нашего призываются к нему (знанию), научаясь не тому (только), что Создатель всего есть един и истинен, но и тому, что Он есть Отец, и Кого родил, даже более – уже и точно созерцая Его в неизменном образе, то есть Сыне. Ведь чрез отпечаток каждый весьма легко может доходить до точного созерцания первообразов. Поэтому Господь наш Иисус Христос считает необходимым, чтобы призванные чрез веру к сыновству и жизни вечной не только узнали то, что Бог един и истинен, но и что Он есть и Отец и Кого есть Отец – очевидно Того, Кто ради нас стал плотью и послан для исправления испорченной природы разумной, то есть человечества.

Глава VI

О том, что Сын не был лишен Божественной славы, хотя и оказывается говорящим к Отцу: «И ныне прославь Меня славою, что имел Я» и прочее

Ин.17:4–5. Аз Тя прославих на земли, дело соверших, еже дал еси Мне, да сотворю его¹⁰³⁴. И ныне прослави Мя Ты, Отче, у Тебя Самого славою, юже имех прежде [даже] миру быти у тебе¹⁰³⁵

К Божественному опять присоединяет человеческое, и речь является как бы смешанною, имеющею в виду две цели, именно: чтобы лицо Говорящего, с одной стороны, не возвышать до обладания (не представлять обладающим) одним только всецелым всемогуществом и Божескою властью, а с другой стороны, чтобы не оставлять в пределах одной только человеческой ограниченности, но чтобы из обоих (Божества и человечества) составить нечто единое, не лишенное того и другого из названных свойств. Господь наш Иисус Христос почитал должным научать верующих не только тому, что Он есть Бог¹⁰³⁶ Единородный, но и тому, что стал ради нас человеком, дабы всех представить Богу и Отцу и преобразить к новой жизни, Своею кровью искупив человечество и, один достойнейший всех, отдав жизнь Свою за всех. Поэтому говорит, что прославил "на земле" Отца, «совершив дело, что дал» Ему.

Также и здесь, идя как бы двойным некиим путем в рассуждениях об этом, мы станем утверждать, что и это говорится в отношении и Божества и человечества (Христа). Поэтому, если говорит это как человек, то разумей так: образом для нас и началом и примером Божественной жизни стал Христос и ясно показал, как и какую следует нам вести жизнь. Поэтому-то составители Божественных Писаний (Евангелисты) и дают подробнейшее о Нем повествование. Итак, научает нас в этих словах и говорит, что каждый из нас, совершая назначенное ему служение и приводя в исполнение заповеди Божии, тогда-то именно и прославляет своими подвигами, конечно не тем, чтобы прибавлял Ему (что-либо в отношении славы), как не имеющему, – ибо полна славы Божественная и неизреченная Природа, – но тем, что видящих и получающих пользу заставляет славословить Его, как и Спаситель говорит: «Да воссияет свет ваш пред людьми, да увидят добрые дела ваши и прославят Отца вашего, Сущего на небесах» (Мф.5:16). Мужественно и охотно совершая подвиги добродетели ради Бога, мы стяжаем славу отсюда не для своих глав, но приобретаем благословение славе и чести Вседержителя. Как в том случае, когда, проводя противную Богу и мерзостнейшую жизнь и тем ослабляя неизреченную славу Его, мы подвергаемся справедливому суду и делаем свою душу повинною наказанию, о чем слышим чрез глас пророка: «Ради вас всегда имя Мое хулится у народов» (Ис.52:5); таким же, думаю, образом, когда совершаем славнейшую добродетель, тогда, без сомнения, и приуготовляем прославление Бога. Поэтому, совершив данное нам от Бога дело, мы тогда, вполне справедливо возвышаясь до дерзновения, свойственного Его истинным чадам, можем как бы востребовать для себя равной славы у прославленного от нас Бога, «ибо живу Я, говорит Господь, что прославляющих Меня прославлю и уничижающий Меня уничижится» (1Цар.2:30). Итак, желая показать, что только тогда подобает нам просить славы у Единого (Бога), то есть для будущего века, когда мы во всем будем оказывать Ему безукоризненное подчинение и окажемся ревностнейшими блюстителями заповедей Его, говорит, что Он прославил Отца, «дело совершив на земле, что дал Ему». Однако ж требует и Сам славы для Себя – не чуждой и не приобретенной, как мы, но Своей собственной. Нам ведь должно просить этого, но отнюдь не Ему. Обрати же внимание на то, что дерзновение в том и другом отношении Он опять в Себе Самом и чрез Себя сообщает нашей природе как нечто новое, ибо в Нем первом и чрез Него мы обогатились и силою исполнять врученное нам от Бога к совершению и уже возможностью с дерзновением просить подобающей достойным чести. Ведь некогда, по причине воцарившегося над нами греха и происшедшего в Адаме отступления, мы не обладали силами совершать какие-либо подвиги добродетели и были весьма далеки от дерзновения к Богу. Но Бог, по превеликому милосердию Своему возводя нас к этому дерзновению, так ободрял, говоря гласом пророка: «Не бойся, что постыжена, – не смущайся, что опозорена» (Ис.54:4). Таким образом, как во всех других благах Господь наш Иисус Христос стал для нас и начатком и дверью и путем, так и здесь.

Если же Спаситель (здесь) требует Своей собственной и домирной славы и, применяя это изречение к нам как пример для нас, утверждает, что и нам самим с великою готовностью должно совершать волю Божию и таким образом просить с дерзновением вышней славы, то никто да не думает, что мы говорим, будто человеку по подражанию Христу приличествует требовать какой-либо домирной и изначальной славы, как подобающей и ему. Напротив, пусть представляет так, что Он говорит соответственно тому, что подобает каждому (Христу и человеку). Поэтому если разумеется одно только наше человечество во Христе, то пусть говорится одно только подобающее тварям и да не преступается человеческая мера. Если же Слово, будучи Богом, стало плотию, когда говорит что-либо, как свойственно Богу, то это должно относиться только к Нему одному, но отнюдь не к тем, которые по подобию Его.

Так должны мы понимать значение толкуемых слов, относя их, согласно только что представленному рассуждению, к человечеству Христа.

Но, с другой стороны, представляя Божественное достоинство Христа, мы справедливо разумеем уже нечто большее, чем человеческая природа. Поэтому Он, утверждаем, прославил Своего Отца Бога, совершив дело, что получил от Него, не как слуга или в качестве подневольного, как бы по необходимости, дабы Господь всяческих не являлся ограниченным подобно нам и служебною тварью, ведь людям или Ангелам свойственно как слугам подчиняться и подобно рабам повиноваться Божественным велениям, – но, как сила и премудрость Родившего Его, Он вполне совершил как бы врученное Ему исправление нас, как, без сомнения, и божественный Псалмопевец в Духе, изъясняя нам значение тайны, сказал: «Заповедай, Боже, Силе Твоей, – укрепи, Боже, то, что Ты совершил нам» (Пс.67:29). Чтобы ясно показать, что Сын есть сила Отца и не другой, от Него отличный, говорю о тожестве сущности и природы, прежде сказав: «Заповедай Силе Твоей» и внесши двойство лиц, то есть Заповедующего и Того, к Кому заповедь, тотчас же соединяет их в единство природное, усвояя исход дела всецело Божественной и неизреченной Природе в премудрых словах: «Укрепи, Боже, то, что Ты совершил нам». Итак, Сын берет Себе или приемлет от Собственного Отца наше дело.

Но каким образом Бог заповедует Своей Силе, об этом необходимо рассмотреть и сказать, насколько превышающее ум может быть доступно для человеческого изъяснения. Вообразим себе какого-либо человека из нам подобных и представим его знатоком чеканного искусства: ему надо приступить к чеканке (новой) статуи или к исправлению в ней какой-либо порчи или недостатка. Как он будет работать и совершать то, что желает? Очевидно, предоставив силе своих рук и мудрости искусства совершение того, что он пожелает сделать. Но если мудрость и сила его, по-видимому, и представляются в уме как бы чем-то другим, отличным от него, но в действительности они не отделяются от него, ибо по сущности и они принадлежат ему. Нечто подобное ты должен мыслить и о Боге, но значение примера бери не во всей целости, ибо Бог должен быть представляем выше всего, и выше этого примера. То же самое рассуждение, взятое в виде примера, можно применять и к солнцу и огню. И солнце как бы повелевает исходящему из него свету осиявать все и действенности лучей как бы дает дело – внедрять силу теплоты в воспринимающие ее предметы. Подобно же и огонь заповедует и повелевает некоторым образом свойству своей природы исполнять подобающее ей. Но мы не утверждаем, что вследствие этого в рабском подчинении находятся луч и свет у солнца, а сила жжения у огня. Ведь оба они действуют чрез то, что составляет их природную собственность. Но хотя и представляются как бы не самодеятельными, однако ж природно они не отличны от того, что из них. Нечто подобное должно мыслить как о Боге и Отце, так и о рожденном от Него по природе Слове, когда говорится, что Он принимает на Себя что-либо человеческое.

Итак, прославила на земле Бога и Отца Премудрость и Сила Его, то есть Христос, «совершив дело, что дал Ему». А так как подобающее Ему дело уже приходило к концу, то Он и просит всегда присущей Ему славы и, когда время уже призывало к сему, требует восприятия Своей исконной славы.

Но какое же Он исполнил дело, чрез которое, говорит, Он прославил Отца?

Будучи истинным Богом, Он по благоволению и желанию Отца стал человеком, восхотев спасти всю вселенную и падший род на земле обновить к жизни бесконечной и Боговедению истинному, что и совершено силою и Божественною властию Христа, упразднившего смерть, разрушившего владычество диавола и уничтожившего грех, показавшего несравненную любовь к нам чрез оставление всем преступлений и просвещение заблудших и уже уразумевших Бога единого и истинного. Так как Христос своею силою совершил это, то Отец прославляется от всех, то есть от всех в мире, разумеющих премудрость и силу и присущую Ему милость и человеколюбие. Просиял Он и проявился наконец в Сыне как в образе и отражении Своей природы, и дерево познанным стало от плода, по написанному (Мф.12:33). Когда же совершены уже были дела и прекрасное Домостроение о нас достигло подобающего конца, Он возвращается в Свою славу и воспринимает исконную честь. Впрочем, как облеченный еще образом человеческим, принимает вид молитвы и просит как неимеющий, ибо все у человека от Бога. И хотя Он, поскольку Богом рожден от Бога Отца, отнюдь, конечно, не был лишен Божественной славы, но, как скоро во время Домостроения о нас как бы сократил (скрыл) ее, приняв это бесславнейшее тело, справедливо требует ее, как действительно отсутствовавшую, и это говоря как человек. Нечто подобное разумея, и сам премудрый Павел пишет нам о Нем в Послании так: «Сие да мыслит каждый из вас, что и во Христе Иисусе, Который, в образе Бога будучи, не хищением почел быть равным Богу, но Себя уничижил, образ раба приняв, в подобии людей быв и видом обретшись как человек, унизил Себя, быв послушен до смерти, и смерти крестной, – посему и Бог Его превознес и даровал Ему имя выше всякого имени, да в имени (именем) Иисуса Христа всякое колено поклонится, небесных и земных и подземных (существ), и всякий язык исповедует, что Господь – Иисус Христос во славу Бога Отца» (Флп.2:5–11). Хотя и Превышнего Сына, поскольку Он явился из Него очевидно Богом и Господом, тем не менее, написано, возвышает как человека, которому усвояется потребность в возвышении своей низкой природы. Таким образом, просит восприятия Своей (исконной и домирной, то есть Божественной) славы и с плотью. И отнюдь не как не обладающий Своею (Божескою) славою говорит это, хотя бы и не получил ее (во время воплощения на земле), ибо Логос никогда не был без Своих достоинств, будучи Богом истинным, но (говорит это) как возносящий и самый Свой храм (человечество) в присущую Ему всегда славу, вернее же – как возносящий Себя с Своей плотью, ради которой последовало временное бесславие. Чтобы именно не показалось кому-либо, что Он просит не принадлежащую Ему, чуждую и не искони Ему обычную славу, Он объявляет ее домирною и (пребывающею) у Самого Отца. Это потому, что Сын никогда не был вне славы Отца, как всегда соцарствующий Ему, совоспеваемый с Ним и сопоклоняемый от нас и святых Ангелов, как Бог из Бога и в Боге и с Богом. Этому, полагаю, учит и божественный евангелист Иоанн в словах: «В начале был Логос, и Логос был к Богу, и Бог был Логос: Сей был в начале к Богу» (Ин.1:1–2).

Глава VII

Изречение, что Сыну дано что-либо от Отца, не лишает Его Божественного достоинства, но Он является единосущным и из Отца сущим, хотя и говорится, что Он нечто получил

Ин.17:6–8. Явих Твое имя человеком, ихже дал Ми еси от мира: Твои беша, и Мне их дал еси, и слово Твое сохраниша¹⁰³⁷. Ныне разумеша, яко вся, елика дал еси Мне, от [у] Тебе суть¹⁰³⁸: яко глаголы, яже дал еси Мне, дах им, и тии прияша и познаша истинно, яко от Тебя изыдох, и вероваша, яко Ты Мя посла¹⁰³⁹

В только что изложенных нами рассуждениях я уже основательно, как мне кажется, доказал, что Христос вел речь к Небесному Отцу как по Божеству, так и по человечеству (как Бог и вместе как человек). Построяет слово по отношению к обеим (природам), ни заключая ее в пределы одного только человечества, ни относя ее всецело к Божеской славе, но также и здесь опять сохраняется тот же самый характер. Как Бог по природе и начертание Неизреченной Природы, Он говорит к Своему Отцу: «Явил Я Твое имя людям», вместо славы ставя "имя", как это обычно употребляется и в нашей речи. Так, премудрейший Соломон написал: «Лучше имя хорошее, чем богатство многое» (Притч.22:1), то есть доброе мнение и слава лучше знатности и блеска, доставляемых богатством. Также и Сам Бог говорит в одном месте устами Исаии тем, которые «оскопили себя ради Царства Небесного» (Мф.19:12): «Да не говорит евнух (скопец), что я древо сухое, – вот что говорит Господь скопцам (евнухам): которые соблюдут заповеди Мои и сотворят, что Я хочу, дам им в доме Моем и в ограде Моей место именитое, лучше сынов и дщерей имя вечное дам им» (Ис.56:3–5). Никто, конечно, не подумает, если он благоразумен, что воздаяние со стороны щедрости Божией будет состоять в простых только названиях имен людям благочестивым и добродетельным, препобедившим всякое удовольствие в мире, и умертвившим «члены, что на земле» (Кол.3:5), и почтившим одно только согласное с Божественными законами. Но имя опять вместо славы употребляет, ибо достославны будут соцарствующие Христу.

Итак, Спаситель ясно утверждает, что Он "явил имя" Бога и Отца, то есть по всей вселенной соделал явною славу Его. Как или каким образом? Себя, очевидно, в Своих превышающих слово подвигах, представив в доказательство. Ведь Отец прославляется в Сыне как в образе и отражении Своего образа, ибо в начертании всегда проявляется красота первообразов. Так, является Единородный, существенно будучи премудростью и жизнью, Художником всего и Творцом, победившим смерть и тление, праведным, незлобивым, милосердым, святым, добрым. Таковым же стал познан и Родивший Его, ибо Он не может быть по природе другим, отличным от Того, Кто из Него по природе. Итак, Он просиял, как в образе и отражении Своего образа, в славе Своего Сына, ибо таково было о Нем слово у древних, а теперь и воочию является нам таковым. Ведь в отношении веры созерцаемое воочию, кажется, всегда бывает сильнее выражаемого в словах.

Не лишено, полагаю, значения то, что уже сказано нами об этом изречении. Однако же должно идти и другим некоторым путем рассуждений (в изъяснении толкуемых слов). "Явил имя" Отца Сын, очевидно приведши нас к разумению и ясному представлению не только Того, что есть Бог, – это было возвещаемо чрез Богодухновенное Писание и ранее пришествия (Христа), – но и того, что, кроме бытия истинным Богом, Он есть и Отец не в лжеименном смысле, имея в Себе и от Себя Собственного Сына, совечно сосуществующего Его Собственной природе. Это потому, что, конечно, не во времени родил Творца веков. Но более, так сказать, соответствующее Богу имя Отец, чем Бог. Это служит обозначением достоинства, а то заключает в себе указание на существенное свойство. Кто говорит «Бог», тот указывает на Господа всяческих. А кто называет Отца, тот выражает особность или личное свойство (ἰδιότητος), ибо являет, что родил. И Сам Сын усвоял Богу имя Отца как более, так сказать, собственное и истинное, когда говорил не: «Я и Бог», но: «Я и Отец одно есмы» (Ин.10:30), или еще в другом месте о Себе Самом: «ибо Сего Отец запечатлел Бог» (Ин.6:27). Но и повелевая ученикам Своим крестить все народы, ясно заповедал совершать это не во имя Бога, а «во имя Отца и Сына и Святаго Духа» (Мф.28:19).

Ведь и божественный Моисей, повествуя о творении этого мира, не одному лицу усвоял образование мира, написав так: «И сказал Бог: "сотворим" человека по образу "Нашему" и по подобию» (Быт.1:26), и в этих словах – "сотворим" и по подобию "Нашему" – обозначается Святая Троица, ибо создал все и призвал к бытию Отец чрез Сына в Духе. Но не вполне удобопонятно было это для древних, вернее – совсем была неясна эта речь, ибо ни Отец не назван особо, ни лицо Сына не выставлено ясно. Господь же наш Иисус Христос без всякого прикровения и с великим дерзновением (ясно) называл Бога Своим Отцом, а Себя Самого именуя Сыном и показав истинным плодом владычествующей над всем Природы, тем самым явил имя Отца и возвел нас к совершенному знанию. Ведь полнейшее знание о Боге и начале всего состоит в ведении не только того, что Бог есть, но и того, что Он есть Отец и Кого – Отец, включая сюда очевидно и Святаго Духа. И действительно, знать о Боге только то, что Он существует, принадлежит нам отнюдь не более, чем подзаконным, ибо это не выходило за предел иудейского разумения. И как закон ничего не довел до совершенства (Евр.7:19), сообщая детоводственное научение (Гал.3:24) и не достаточное для достижения совершеннейшего благочестия, так и знание о Боге сообщал несовершенное, только отклоняя от преданности к лжеименным богам и заставляя поклоняться Единому и Истинному: «Да не будут, – сказано, – тебе боги другие, кроме Меня» (Исх.20:3), «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему Одному служи» (Мф.4:10; Втор.6:13). Господь же наш Иисус Христос, приложив к постановлениям Моисеевым нечто лучшее и предложив учение превосходнейшее, чем подзаконная заповедь, даровал знание, которое выше и славнее того древнего знания. Он соделал явным для нас, что Творец всего есть не только Бог и Господь, но и Отец. Доказательство – налицо: Он объявил Себя образом Божиим в словах: «Видевший Меня видел Отца» (Ин.14:9), «Я и Отец одно есмы» (Ин.10:30).

И это справедливо, так как Он, будучи Богом и от Бога (рожденным) по природе, возвышенно и свойственным Богу образом говорит это к Своему Отцу. Но тотчас же присоединяет, говоря более свойственным человеку образом: «коих дал Ты Мне от (из) мира, Твои» (буквально Тебе, у Тебя) «были, и Мне их дал Ты». Впрочем, надо думать, Господь сказал не потому, чтобы во владычестве Бога и Отца было что-либо особо и отдельно выделенное и отличное, чего бы не было у самого Сына. Ведь Он есть Царь предвечный, по гласу Псалмопевца (Пс.73:12, 54:20), и вечный общник владычества Отца. Так и премудрый евангелист Иоанн учит, что все принадлежит и подчинено Ему, очевидно при соцарствии с Ним Отца, когда пишет: «В Свое пришел, и Свои Его не приняли» (Ин.1:11), собственностью Его называя и тех, которые еще не знали Его и отвергали как бы иго царства Его. Сказал же это теперь, ставя на вид слушателям, что в этом мире были некоторые, которые совсем не имели понятия об едином и истинном Боге и служили твари и диавольским измышлениям. Но хотя они и не знали Творца всего, блуждая вне истины, все же они были собственностью Бога, поскольку Он есть Владыка всего, как Творец. Все есть собственность Бога и вообще нет ничего, среди тварного, что не имело бы владыкою Единого, хотя бы сама тварь и не знала этого. Ведь никто, конечно, не скажет, чтобы заблуждение некоторых могло лишать Творца всего власти над всем, напротив – подчинит Его власти все, что чрез Него сотворено и приведено к бытию. Если поэтому это истинно, то Богу Истинному принадлежали и те, которые одержимы были диавольскими заблуждениями и преданы мирским мерзостям.

Но дано Сыну каким образом? Бог и Отец благоизволил, чтобы Еммануил царствовал над ними не так, что Он теперь только начал царствование над ними, – Он всегда был Господом и Царем как Бог по природе, – но так, что, став человеком и отдав Себя за жизнь всех, всех искупил Себе и чрез Себя привел к Богу и Отцу. Таким образом, искони и от начала царствуя как Бог вместе с Своим Родителем, Он поставляется царем как человек, Которому вместе с другими дается царствование, по мере природы человеческой. Ведь царь есть не то же, что человек как разумное животное, обладающее умом и знанием, имея это в качестве природных свойств. Это (ум и знание) заключается в понятии сущности (человека), а то (царское достоинство) есть внешнее, придаточное и не принадлежит к нераздельно прирожденным свойствам: оно бывает и исчезает, нисколько не изменяя предмета, насколько это касается сущности. Таким образом, царское достоинство является данным и отвне привходящим к человеку – от Бога, «ибо чрез Меня, – говорит, – цари царствуют и властелины чрез Меня властвуют над землею» (Притч.8:15–16). Итак, царствуя над всем с Отцом, поскольку был и есть и будет Богом по природе, Он принимает владычество над живущими в мире, соответственным человеку образом и мерою.

Поэтому говорит, «что все, что дал Ты Мне, у Тебя есть». В собственном и точном смысле все есть собственность Бога, а нам, Его тварям, только дается. И если Божественной природе подобает обладать и владычествовать всем, то нам свойственно опять только получать. И действительно, Он засвидетельствовал, что несомнительно верующим в Него свойственно искреннее рабство и ревностное послушание, ибо говорит: «потому что слова, что дал Ты Мне, дал Я им, и они приняли и познали истинно, что от Тебя Я исшел, и уверовали, что Ты Меня послал». Свои изречения ясно называя "словами" Бога и Отца, по причине тожества сущности и так как Бог Слово открывает желания Отца, подобно как, без сомнения, и исходящее из наших уст и чрез внешнее произношение входящее в слух ближнего открывает тайны, лежащие в глубине сердца. Поэтому-то и пророческое слово сказало о Нем, что «называется имя Его: “Велика Совета Ангел”» (Ис.9:6). Поистине чудный и сверхъестественный и великий совет Родителя открывает сущее в Нем и из Него Слово, чрез произнесение слов, как человек, когда стал подобным нам, а после восшествия на небеса – чрез познание и световодительство духовное. Ведь достойным Он открывает тайны Свои, что и Павел засвидетельствует в словах: «Доказательства ли ищете того, что во Мне говорит Христос?» (2Кор.13:3).

Итак, Он засвидетельствовал о любящих Его, что они приняли и соблюли данные Ему от Бога Отца слова. А кроме того, они удостоверяются в том, что Он от Бога исшел и послан, между тем как страдавшие противоположным настроением не признавали этого. Не приняв слов Его и не сохранив свободною веру, они не допускали и не веровали, что Он исшел от Бога и послан. Так, иудеи говорили однажды: «Если бы был Сей от Бога человек, не нарушил бы субботы» (Ин.9:16), в другой раз: «Мы – Моисея ученики: мы знаем, что Моисею говорил Бог, Сего же не знаем, откуда Он» (Ин.9:28–29). Видишь, как отринули посланничество (Его от Бога), так что бесстыдно возглашают, что не знают, откуда Он. А что они, страдая большою глупостью рассудка и ради одного только вочеловечения спотыкаясь как бы на некий камень, не принимали и неизреченного Его и превечного рождения, разумею от Бога и Отца, в этом легко удостоверишься, когда услышишь слова Евангелиста: «И потому именно искали Его иудеи убить, что не только нарушил субботу, но и Отцом Своим называл Бога» (Ин.5:18). Записан также и возглас нечестивых иудеев к Нему: «За хорошее дело не побьем Тебя камнями, но за хулу, потому что Ты, человек будучи, делаешь Себя Богом» (Ин.10:33). Ясно уразумеешь отсюда, как истинные блюстители слов Его признали и уверовали, что Он воссиял от Отца – ибо это, полагаю, означает слово "исшел" – и послан к нам, «возвещая заповедь Господню», по сказанному в псалмах (Пс.2:7). А осмеявшие это Божественное и от Отца слово отринули вместе с тем и веру и ясно отвергли, что Он есть Бог и от Отца, пришедший к нам ради нашего спасения, став при этом подобным нам, но без греха.

Поэтому справедливо усвояет Богу и Отцу добрых и истинно предавших Ему благопослушание души своей, не упомянув о совершенно противоположных им, дабы, уже начиная с наших времен, стало ясным то, что Он сказал. Что же это? «Всякого, кто исповедует Меня (о Мне) пред людьми, исповедую и Я его (о нем) пред Отцом Моим, Сущим на небесах: кто же отвергнется Меня пред людьми, отвергнусь и Я его пред Отцом Моим, Сущим на небесах» (Мф.10:32–33). Это совершить обещал и Сам Бог и Отец, некогда восклицая гласом Исаии: «Будьте Мне свидетели, и Я – свидетель, говорит Господь Бог, и Отрок, Которого избрал Я» (Ис.43:10).

Итак, Спаситель ведет беседу и как Бог, и вместе как человек, ибо в одно и то же время Он был и Бог и человек, изрекая безукоризненное в том и другом отношении слово и промыслительно приспособляя к потребностям времени то, что подобало каждому (Божеству и человечеству).

Глава VIII

О том, что (ничто) не должно быть вне Царства Христова, хотя бы что-либо и усвоялось Отцу, ибо общая у Них власть над всем

Ин.17:9–11. Аз о них молю: не о мире молю, но о [тех], ихже дал еси Мне, яко Твои [у Тебя] суть¹⁰⁴⁰. И Моя вся Твоя [суть] есть, и Твоя Моя, и прославихся в них¹⁰⁴¹. И уже несмь в мире, и сии в мире суть, и Аз к Тебе гряду¹⁰⁴²

Ходатайствует опять как человек, Примиритель и Посредник Бога и человеков (1Тим.2:5), и как истинно великий и всесвятой Первосвященник наш Своими молитвами умилостивляет Своего Родителя, Самого Себя священнодействуя за нас. Ведь Сам Он есть Жертва и Сам – Священник, Сам – Посредник, Сам – всенепорочное приношение, Агнец истинный, «берущий грех мира» (Ин.1:29). Таким образом, то древнее посредство Моисея было как бы образом некиим и ясною тенью того посредства, что в последние времена явлено Христом, – и подзаконный архиерей в своем образе начертывал Священнослужителя вышезаконного, ибо тень истины – закон. Ведь божественный Моисей и вместе с ним славный Аарон всегда посредниками выступали между Богом и собранием народным, то отклоняя гнев (Божий) за прегрешения израильтян и призывая вышнее благоволение на изнемогавших, то молясь за них, и благословляя их, и по установленному порядку принося подзаконные жертвы и, кроме того, еще дароприношения или за грехи, или благодарственные за те блага, что получили они от Бога. Но выше типов и подзаконных образов явившийся в последние времена Первосвященник и вместе Посредник Христос "умоляет" за нас как человек и щедро благодетельствует нас как Бог вместе с Богом и Отцом, раздающим блага достойным. Весьма ясно показал нам это Павел в словах: «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (2Кор.1:2). Итак, умоляющий как человек, Он также и раздает как Бог. Будучи святым первосвященником, непорочным и безгрешным, Он не за Свои немощи, как это обычно было для получивших подзаконное священство (Евр.7:27), но, напротив, за спасение наших душ принес Себя, и притом однажды, ради наших грехов, и сделался ходатаем за нас, «и Он есть умилостивление за грехи наши», по слову Иоанна, и не за наши только, но и за целый мир (1Ин.2:2).

Но, быть может, кто-либо против наших рассуждений сделает такое возражение: сказанное учеником не будет ли противоречить словам Спасителя? Ведь Господь наш Иисус Христос в этих словах представляется ясно отказавшимся от ходатайства за весь мир, а премудрый Иоанн высказал совершенно противоположное сему, ибо утверждает, что Спаситель должен быть ходатаем и умилостивлением не за наши только грехи, но уже и за весь мир.

Но какое должно быть решение этому возражению или каким образом ученик окажется свидетельствующим согласное с изречением Господа, это нетрудно сказать. Блаженный Иоанн, так как был иудеем и из иудеев, чтобы кто не подумал, что Господь есть ходатай пред Отцом за одних только израильтян, а не за другие народы, рассеянные по всей земле, хотя им и предстояло прославиться верою в Него и быть вскоре призванными к познанию спасения чрез Христа, считает необходимым сказать, что Господь есть умилостивление не за одних только потомков Израиля, но за целый мир, то есть за тех, которые имели быть призванными из всякого народа и племени чрез веру к оправданию и освящению. А Господь наш Иисус Христос, отделив истинно верующих от имеющих противоположное настроение и решившихся столь упорным непослушанием досаждать Ему – от достойнейших слушателей Его божественных слов, подклонивших уже выю сердца своего и как бы надевших на себя иго рабства Богу, – о них, сказал, одних подобает молить, ибо кого Он является посредником и первосвященником, им только одним почитал должным и доставлять блага от ходатайства. О них и говорит, что хотя они даны Ему, но принадлежат и Отцу, так как нет другого пути к свойству Богу, как только чрез Сына. Этому и Сам Он научит тебя в словах: «Никто не приходит к Отцу, как только чрез Меня» (Ин.14:6).

Обрати внимание на то, как Отец, дав Своему Сыну тех, о ком речь, приобрел их Себе Самому. Уразумев это, прекрасно говорит величайший знаток Священных Писаний: «Потому что Бог был во Христе мир примиряющим с Собою» (2Кор.5:19). Мир примиряется с Богом тем, что Христос является Посредником, принимающим приходящих чрез веру и приводящим их чрез Себя к Отцу. Поэтому и пророк Исаия уже прежде внушал нам избрать мир с Богом во Христе в словах: «Соделаем мир с Ним, соделаем мир приходящие» (Ис.27:5–6). Отдалив от своей души то, что отчуждает нас от любви ко Христу, разумею скверность, склонность ко греху, удобопреклонность к мирскому сладострастию и, кроме того, еще к матери и кормилице всякого зла – противоестественному заблуждению, мы соделаемся своими и друзьями Христа и устроим мир с Богом и соединимся с Самим Отцом чрез Сына, как принявшие в себя рожденное от Него Слово и в Духе взывающие: «Авва Отец!» (Рим.8:15).

Итак, данные Христу соделались собственностью Отца, однако ж не становясь поэтому вне Христа, ибо царствует с Ним и владычествует чрез Него над Своими Бог и Отец. Ведь одно и то же царство и держава одна над всем Святой и Единосущной Троицы, и что составляет собственность Сына, должно принадлежать и славе Сына (Бога?) и Отца, и наоборот, что называется подчиненным Отцу – этим должен, конечно, обладать и Сын. Поэтому-то и говорит: «Мое все – Твое есть и Твое – Мое». Где блистает и является полное тожество природы, там одинакова и слава достоинства, то есть не отдельно что-либо из сущего усвояется Одному и отнимается у Другого, но совершенно равная и одна и та же слава простирается на все вообще. Кто по своему существу есть наследник Божеских достоинств Своего Отца, Тот является и Сам имеющим все, что есть у Отца, а Своего Родителя покажет имеющим все, что принадлежит Ему (Сыну). Каждый из Них в Другом природно проявляется, и Сын сияет в Отце, а Отец в Свою очередь в Сыне. Таким образом тайноводствуют нас Богодухновенные Писания. Когда поэтому одно из достоинств Отца есть обладание властью над всем, то это должно быть и у Сына, ибо Он есть начертание сущности Его, не допускающее ни в чем никакого несходства и изменения. Впрочем, Он, как утверждает, прославляется в раз Ему данных, как бы объявляя справедливейшим воздаянием моление за них.

Какое же поэтому это моление и по какой причине просит у Отца благоволения для Своих истинных последователей? «Я не (есмь) в мире», говорит, «а они в мире (суть), а Я к Тебе гряду». Сожительствуя и соприсутствуя еще святым Апостолам с плотью на земле, Он был явным и видимым ходатайством, как бы всегда готовым и способным оказать помощь подвергавшимся опасности, почему они и были весьма дерзновенны. Ведь человеческий дух обыкновенно более полагается и надеется не на то, что темно, но на то, что вполне явно. Говорим это отнюдь не затем, чтобы утверждать, будто Господь немощен в деле спасения кого-либо, хотя бы Он и не присутствовал видимым образом. Так думающий совершенно справедливо оказался бы глупцом. «Ведь Иисус Христос вчера и сегодня Тот же и во веки» (Евр.13:8). Но Он знал, что ученики будут впадать в немалое малодушие, как бы оставленные одни на земле, между тем как мир наподобие свирепых волн бушует и невыносимыми ужасами и чрезмерными опасностями обычно нападает на проповедников Божественного слова еще не посвященным.

Итак, так как "Я", говорит, «иду к Тебе» – ибо вскоре вознесусь, чтобы совосседать и соцарствовать как Бог с Богом и Отцом, а они останутся пока "в мире", – то «о них молю». Данные Мне, они и Твоими стали, и как о Твоих, так и о Моих считаю должным заботиться, и «прославлен Я в них, потому что все, что дал Ты Мне, Твое есть, и Твое – Мое». И истинна эта речь, ибо потому только что некоторые из сущих в мире даны Христу и поэтому стали собственностью и Отца, они не откажутся славословить Того, чрез Кого вступили в общение с Богом и Отцом, но приведенные чрез Него, останутся нисколько не менее и Его собственностью. Ведь у Него все общее с Отцом, как Божество по природе, так и всемогущество, ибо один Бог у нас, во Святой и Единосущной Троице поклоняемый. Бога собственность все мы, одного и единственного и истинного, в качестве рабов подчиненные Святой и Единосущной Троице.

Глава IX

О том, что природно в Сыне достоинство Божества, хотя и говорится, что получил это от Отца ради человечества и образа унижения

Ин.17:11. Отче Святый! соблюди их в имени Твоем, еже дал еси Мне, да будут едино, якоже Мы¹⁰⁴³

Замечай повсюду соединение воедино двух сторон, – то есть человеческой, имеющей свойственную нам ничтожность, и божеской, обладающей превышающею все славою. Речь представляет смешение из того и другого и, как мы подробно говорили в предшествующих рассуждениях, ни божеское не доводит до последней высоты, ни выступает совсем из свойственных нам пределов. И это потому, что Он есть Бог, ставший человеком несказанным некиим и неизреченным соединением занимая как бы среднее какое место, так что ни из определения истинного Божества не выходит, ни оставляет совсем и границ человечества. Неизреченное от Бога и Отца рождение, поскольку Он Слово есть и Единородное, возводит Его в Божескую сущность и в славу, справедливо следующую Ему. А уничижение низводит Его в подобие нам, не принуждая к сему насильственно Того, Кто вместе с Отцом является царем над всем, – Единородный никогда не мог быть вынужден к противному Его воле, – напротив, как добровольное, из любви к нам принятое и сохраненное. Ведь Он унизил Себя Сам (Флп.2:7), то есть добровольно и без всякого принуждения. В противном случае, то есть если бы кто в состоянии был всецело властвовать над Ним и приказывал бы Ему идти на это против Его желания, то Он оказался бы уже не добровольно подвергшимся состоянию уничижения. Итак, Он уничижил Себя Сам добровольно ради нас. Ведь иначе и мы никогда бы не получили названия сынов по благодати и богов, если бы Единородный не подверг Себя унижению за нас и ради нас, сообразно Которому, преобразуясь чрез причастие Духа, и сами мы называемся чадами Божиими (Ин.1:12; 1Ин.3:1) и богами (Ин.10:34–35 из Пс.81:6). Поэтому, когда говорит что-либо, соединяя некоторым образом с божеским и человеческое, то не соблазняйся этим и оставь неразумное изумление придуманному несравненному искусству речи, всегда тонко выдерживающему для нас этот двойственный образ, так что говорящий в одно и то же время является и Богом по природе, и истинным человеком, прекрасно сочетавая ничтожество человечества с славою неизреченной Природы и безукоризненною и свободною от всякого упрека выдерживая совершеннейшим образом сообразность (речи) по отношению к тому и другому.

Говоря это, мы утверждаем не то, что природа Слова низошла в худшее состояние, чем была вначале. Отнюдь нет, ибо такое мнение будет не лишено крайней глупости, так как божество всецело бесстрастно, не допускает никакого изменения, напротив – сохраняет неизменным свое состояние, но то, что образ добровольного уничижения, как бы по необходимости усвоенный вид смирения, по человечеству, заставляет как бы в низшем состоянии, чем в каком находится Отец, являться равного Ему и сообразного и в Нем и из Него явившегося Бога Единородного¹⁰⁴⁴. И не удивляйся, если слышишь, что Сын по человечеству кажется ниже величия Отца, так как и Павел уверяет нас, что Он по тому же (человечеству) ниже Ангелов, когда пишет так: «Мало чем пред Ангелами умаленного Иисуса, ради претерпения смерти славою и честию увенчанного» (Евр.2:9), хотя и святым Ангелам заповедано поклоняться Ему, «ибо когда, – сказано, – вводит Первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии» (Евр.1:6; Пс.96:7), а также и святые серафимы стояли вокруг и занимали служебное положение, когда Он являлся пророкам «восседающим на престоле высоком и превознесенном» (Ис.6:1). Итак, поскольку речь идет о подлинном и действительном рождении Его от Бога Отца, человеческое не есть собственность Сына. Но, с другой стороны, оно и собственность Его, поскольку явился человеком, оставаясь всегда, чем был и есть и будет непрестанно, низведши Себя, ради нас, в то, чем не был.

"Отче", говорит, «Святый! Соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне, да будут едино, как Мы». Силою и всемогуществом неизреченной природы желает охранять учеников, со всею справедливостью усвояя истинному и действительному Богу силу сохранять тех, кого Он пожелает. И этим прославляет опять не другую какую природу, но Свою собственную, именно как бы в лице Отца, от Которого рожден как Бог. Поэтому и говорит: «Отче, соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне», то есть Божественном (имени). А дается, говорит, имя Божества Ему опять не так, что Он, не будучи Богом по природе, призван к приобретенному (отвне) им достоинству Божества. В таком случае Он был бы усыновлен, как мы, и имел бы подложную и приобретенную славу и неистинную природу (Божественную), что не подобает нам мыслить. Поэтому же Он перестал бы быть и Сыном (Божиим) по природе. Но так как, согласно свидетельству Божественных Писаний, стало плотью Слово (Ин.1:14), то есть человеком, то и принял, сказано, то, что имел как Бог, ибо имя и действительное обладание Божественною славою не может природно принадлежать человеку.

Пойми же опять и уразумей точно, как Он явил Себя живою и ипостасною силою Бога и Отца, посредством Которой все совершает. Ведь восклицая и говоря: «Соблюди их», не удовольствовался только этими словами, но опять искусно ввел и Себя Самого как действующую в этом охранении силу и орудие Родившего Его, ибо говорит: «Соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне». Заметь точность выражения. Наблюдение над нами и промышление уделяя и усвояя одной только Божественной природе, тут же утверждает, что по причине человеческого вида Его Ему данным оказывается то, что присуще Его природе, то есть «имя выше всякого имени» (Флп.2:9). Поэтому и говорим, что Сыну это принадлежит по природе, как (рожденному) от Отца, а по человечеству – в качестве дара, так как принимает как человек, поскольку это относится к подобному с нами человечеству Его. Ведь человек не есть Бог по природе, а Христос – Бог по природе, хотя мыслится человеком, потому что от нас.

Впрочем, хочет в полном единомыслии и согласии желаний сохранять учеников, как бы соединенных друг с другом душою и сердцем, – и законом мира и взаимной дружбы связывает в некий неразрывный союз любви, дабы они достигли такого единения, чтобы отобразом и природного единства, разумеемого в Отце и Сыне, стало их добровольное соединение, то есть нерасторжимым и неослабным, не отвлекаемым никакими мирскими предметами или страстями к несходству желаний, но сохраняющим в единстве благочестия и святости неослабною силу любви, как это и действительно случилось. Так, в Деяниях Апостолов читаем: «(У) множества верующих было сердце и душа одна» (Деян.4:32), очевидно в единении Духа. То же самое высказано и самим Павлом: «Одно тело и один дух» (Еф.4:4) – «одно тело многие мы (есмы) во Христе, ибо все от одного хлеба причащаемся» (1Кор.10:17; ср. Рим.12:5) и все в одном Духе Христовом помазаны. Как будущих сотельников (Еф.3:6), причастников одного и того же Духа, и желает охранять Своих учеников в единстве духа, отнюдь не расторжимом, и единомыслии невредимом.

Если же кто подумает, что и другим образом объединяются ученики, подобно как "одно" суть Отец и Сын не по одной только сущности, но и по волению, ибо одно желание во Святой Природе и одна и та же во всем воля, тот может понимать и так и не уклонится от надлежащего разумения, так как у истинных христиан можно видеть единство желаний, хотя единосущие в нас и не таково, как в Отце и сущем из Него и в Нем Сыне.

Ин.17:12–13. Егда бех с ними, Аз соблюдах их в имени Твоем, еже дал еси Мне, и сохраних их, и никтоже из них погибе, токмо сын погибели, да Писание исполнится. Ныне же к Тебе гряду¹⁰⁴⁵

Речь Спасителя постепенно переходит к более ясному изложению и неясное вначале теперь разъясняет и раскрывает, как бы из облачного неба переменяясь в ясную погоду. Блаженные ученики полагали, что великий вред принесет им удаление Спасителя, очевидно разумеемое с телом, ибо ничто не может препятствовать Ему как Богу присутствовать с теми, с кем пожелает. Но они предполагали, что никто не будет охранять их, когда Христос вознесется на небо, и они подвергнутся всяким бедствиям, так как совсем никого не будет изъемлющего их из рук притеснителей, напротив – они подпадут под власть тех, которые беспрепятственно будут делать с ними все, что им пожелается, и подвергать их всяким преследованиям.

Но хотя и премудрыми и Отцами и светилами вселенной сделались они, однако ж без всяких колебаний считаем должным сказать, что им надлежало иметь в виду не одно только плотское присутствие Спасителя нашего Христа, но знать, что если и удалялся от присутствия с ними по плоти и хотя не был видим телесными очами, однако ж без всякого сомнения подобало представлять Его присутствующим и находящимся с ними всегда по Его Божественной власти. В самом деле, разве Бог может лишиться Своих свойств или что воспрепятствует владычествующей всем Природе и в состоянии остановить Ее как бы по необходимости в действенном проявлении Ее свойств? Ведь действенностью и силою Божества служит быть везде, наполнять неизреченно небо, наполнять также и землю, все вмещать и ничем не быть вмещаемым, ибо Бог не объемлем местом и не ограничен ни пространством, ни какими-либо пределами. Ничего такого не допускает бескачественная, беспредельная и бестелесная природа.

Итак, как скоро Христос был вместе и одновременно Бог и человек, то ученикам, конечно, надлежало знать, что, хотя бы и отсутствовал телесно, не совершенно должен отсутствовать, но, конечно, сопребывает с ними, по неизреченному свойству Своей Божеской природы. Поэтому-то и Сам Спаситель ранее говорил: «Отче Святый! соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне». А теперь опять: «когда был Я с ними, Я соблюдал их в имени Твоем, что дал Ты Мне», как бы указывая здесь Своим ученикам на то, что сила охранять кого-либо подобает более действенности Божества, а не плотскому присутствию. Ведь и сама плоть освящалась не сама собою, но, соприсутствием с нею соединенного Слова превращаемая некоторым образом в природную Его силу, становится виновницею спасения и святости для причастников ее. Поэтому всю Божественную деятельность мы отнюдь не можем усвоять плоти самой по себе, но, при правильном образе мыслей, должны относить ее к Божественной силе Слова. И в самом деле, охранение учеников в имени Отца разве не это означает, и ничего другого? Разве славе Божией сохранены они? Итак, отклоняя от сердца учеников страх вследствие мнения их, что Он оставляет их, и часто повторяя одно и то же, Он говорит, что полная безопасность их зависеть будет не от телесного сожительства их с Учителем, но, напротив, от того, что Он был Бог по природе. Имея непрестанную над всем власть и силу – ибо Он неизменяем и отнюдь не допускает превращения в то, что не пребывает всегда одинаковым, – Он без всякого препятствия будет в состоянии также (и по отшествии) охранять их и избавлять от всякого приключающегося зла.

Обрати опять внимание на скрытую в этом изречении заботу о нашей пользе и благоустроении. Как бы вымолив у Бога и Отца охранение святых, говорит, что и Сам Он уже соделал это, показывая Себя равномощным и равнодействующим Своему Родителю, даже более – самою ипостасною силою Родившего. В самом деле, кому присущей оказывается возможность совершать то же, что может и действительный и истинный, по всеобщему признанию, Бог, разве, без всякого сомнения, не должно быть признаваемо присущим Ему и равенство во власти, и тожество по природе? И Тот, Кто соблюл как Бог "в имени" Божием, облекшись, вследствие совершенных Им Божественных дел, подобающею имени славою, каким образом может оказаться другого естества или иной природы, а не быть действительно тем, что есть Бог по природе? Ничто из существующего не может совершать свойственных Богу дел, если это не будет по существу Своему тем, что мы считаем за Бога.

Также и здесь в Его изречении содержится двоякий смысл, по причине воплощения. Дело охранения и соблюдения тех, кому это подобает ради благочестия, Он как бы отнимает у тварной природы и передает "имени" Отца, усвояя Божественное одной только Божественной природе. Поэтому опять хотя и говорит, что соблюл учеников, но совершение этого дела усвоил не человеческой ограниченности, напротив – утверждает, что оно исполнено "в имени" Божием, ставя Себя как бы вне этого дела, поскольку Он был и мыслится плотью, и в то же время усвояя Себе силу охранять и совершать Божественные дела, поскольку Он есть Бог от Бога, вседеятельная сила Отца, крепость не соделанная, но из того, что она есть, являющая природу, откуда она неизреченно произникла. А если и здесь опять говорит, что Ему дано имя Божества, хотя Он есть Бог по природе, поскольку явился от Бога Единородный, то нисколько не вредит истине дела и не лишает Себя подобающей Ему чести и славы, отнюдь нет. Ведь человечеству свойственно получать и это ему преимущественно и должно усвояться, так как оно ничего не имеет само по себе.

Так сохранил, говорит, Своих учеников и такую явил о них заботу, что никто не погиб, кроме одного, которого и назвал «сыном погибели» как обреченного на погибель по собственной воле, а вернее – по своей негодности и нечестию. И отнюдь не должны мы думать, что по Божественному и неизменному суду предатель среди учеников был уловлен сетью ловца и оказался в силках диавольских. В таком ведь случае он был бы и невиновен, как принужденный верховным определением. Кто может воспротивиться суду Божию? Но он осужден, как совершивший мерзость, так что ему лучше бы было совсем не рождаться (Мф.26:24). По какой причине? Потому что он, несчастный, изобличается совершившим это именно по собственной воле, а не по принуждению от кого-либо. И как возлюбивший столь ужасную гибель справедливо и должен называться чадом гибели, так как обречен на погибель и уничтожение, ожидая дня погибели как бы мук рождения и плача.

А так как к этим словам присоединил: «да исполнится Писание», то считаем полезным сказать читателям следующее. Не потому, что изрекло Писание, погиб предатель и дошел до такой порочности, что за несколько сребреников предал честную кровь Христа, но так как ему несомненно предстояла погибель, как предавшему Господа по присущему ему злонравию, то и Писание, которому несвойственно ошибаться, предуказало, что это непременно будет. Ведь оно есть слово все знающего Бога и в Своем уме носящего образ жизни каждого и поведение его от начала до конца. Так и Псалмопевец, усвояя Ему ведение всего, как прошедшего, так и ожидаемого в будущем, говорит к Нему в одном месте: «Ты знаешь все помыслы мои издалека, стезю мою и удел мой Ты знаешь и все пути мои предвидишь» (Пс.138:2–3). Итак, все наперед предведая и будущее созерцая уже как настоящее, кроме всего прочего, что сказано о Христе, Божественное слово предвозвестило нам и о том, что погибнет предатель, поставленный среди учеников. Предведение и предсказание будущего, конечно, не было желанием и повелением Бога, равно и предречение не служило принуждением к совершению предуказанного греха и злодеяния против Спасителя, – напротив, оно скорее отвращало от этого, так как узнавшему это, без сомнения, было возможно, если бы он пожелал, и отказаться и охранить себя от этого, как имеющему свободное влечение ко всему, что он пожелает.

Но, быть может, скажешь: каким же образом охранил Христос (Своих учеников), когда по влечению своих собственных желаний и добровольным побуждениям прочие оказываются избежавшими диавольских сетей, а один только несчастный Иуда из всех был уловлен? Какая же поэтому была польза от упоминаемого здесь охранения?

На это, благороднейший, ответим также и мы, что прекрасно, конечно, бодрствование, весьма полезна крепость нашего ума и сила воли к добродетели и совершению блага, ибо таким именно образом мы соделаем «свое спасение» (Флп.2:12). Однако ж одного этого будет недостаточно для человеческой души. Ведь она необходимо нуждается в высшем содействии и благодати, облегчающей для нее препятствия и делающей вполне удобопроходимым трудный и скалистый путь праведности. А что у нас совсем ничего нет, что бы не являлось от Божественной благодати, об этом выслушай слова Псалмопевца: «Если Господь не построит дом, всуе трудились строители его; если Господь не устережет город, всуе бодрствовал страж» (Пс.126:1).

Итак, нам необходимо подобает, утверждаю, с одной стороны, – стараться проявлять свою собственную силу характера и боголюбивое настроение и являть себя мужественными в деле совершения своего спасения, а с другой – также просить от Бога вышнего содействия, как непреоборимого некоего и несокрушимого всеоружия, как скоро мы решились мужественно подвизаться. И так как Бог раз даровал нам и соблагоизволил на это, нам уже можно преодолевать силу врагов и побеждать власть диавола, если не захотим повиноваться зовущему нас к чувственному наслаждению или другого рода греху. Ведь как скоро мы предадим ему свою волю и влечением ко злу окажемся отдавшими себя в сеть его, то разве справедливо будет обвинять еще кого-либо другого, а не, напротив, – приписывать вину своим собственным безрассудствам? И не есть ли это то самое, что уже давно сказал Соломон: «Безрассудность человека вредит путям его, и Бога обвиняет в сердце своем» (Притч.19:3). Но это бесспорно. Поэтому, если предателю наравне с другими учениками невозможно было получать помощь от Спасителя, то пусть докажет это кто-либо, и мы согласимся. Если же он, имея наравне с другими ограду (около себя) Божественной благодати, по собственному желанию упал в ров погибели, то разве Христос не соблюл его, оказав ему Свое милосердие и, сколько дело касалось до подания помощи человеку, спас бы его¹⁰⁴⁶, если бы он сам по собственной воле не пожелал подвергнуться (злу)? Так сияла благодать в других, всегда спасая тех, которые свою волю делали как бы сотрудницею ее (помощницею благодати), ибо так устроится образ спасения каждого.

Ин.17:13. И сия глаголю в мире, да имут радость Мою исполнену в них [себе]¹⁰⁴⁷

Припомни опять, что мы только что говорили, и ты вполне уразумеешь смысл приведенного текста. Везде Он выдерживает пред нами двойственное представление о Своем лице, показывая и блистающее в Нем Божественное достоинство и в промыслительных целях не отвергая и подобающую Его человечеству ограниченность. И в самом деле, нелепо было Ему желать отрицаться от того, что добровольно Им было воспринято ради нас. Ни в чем не имея нужды и совершенный во всем от совершенного Отца, Он уничижил Себя, не о какой-либо Своей собственной пользе стараясь, но нам самим доставляя благо от этого уничижения. Итак, одновременно представляя Себя и Богом и человеком, Он как бы убеждает учеников понять, что и в отсутствии и в присутствии Своем Он одинаково может совершать то, что содействует им к спасению по Богу, и как соблюл их, еще находясь с ними на земле по человечеству, так будет охранять их и в Свое отсутствие, по Божеству, благодаря Своей Божественной сущности. Ведь Божество хотя и не находится в каком-либо месте, но и не отсутствует решительно ни в чем из сущего: Оно наполняет все и чрез все проходит и вне всего и во всем находится.

А обращаясь к Своему Отцу с словами: «Отче Святый, соблюди их», тут же представил Себя как действительную и во всем действующую силу Отца. Именно в одно и то же время показывает, что Он не вне Его природы, но в ней и из нее существует и имеет нераздельное с нею единение, хотя и мыслится существующим Сам по Себе, ибо говорит: «Соблюди их в имени Твоем, что дал Ты Мне, и опять: Когда Я был с ними, Я охранял их в имени Твоем, что дал Ты Мне» (Ин.17:11–12). Отсюда необходимо думать, что как Сам Он уже соблюл в имени, данном Ему от Отца, то есть в славе Божества, ибо «даровал Ему имя выше всякого имени» (Флп.2:9), так опять желает, что и Сам Отец также соблюл в имени, данном Ему, так как Он не должен исключаться из участия в этом деле. Это потому, что Отец будет охранять истинно верующих в Него чрез Единородного как чрез Свою силу, так что Он не действует ни в чем из сущего, как только чрез Него. Поэтому, если и (будучи) с плотью Он соблюл (учеников) властию и славою Божества, то каким образом может оказаться Он переставшим удостаивать учеников потребного им милосердия и разве может случиться прекращение охраны их с стороны Его, хотя Божественная власть Единородного всегда пребывает и присущая Ему по природе сила остается в неизменной твердости? Ведь Божеству, всегда обладающему непрестанно присущими Ему преимуществами, отнюдь не свойственны перемена или превращение в какое-либо худшее состояние.

Итак, Я сказал, говорит, это «в мире, дабы» Наши ученики «Мою имели радость исполненною в них». Каким же это образом, скажем далее, не желая оставлять какую-либо неясность в этом изречении. Блаженные ученики думали, что, когда Христос пребывал и сожительствовал с ними, разумеется по плоти, они легко будут освобождаться от всякой беды, беспрепятственно избегать опасностей со стороны иудеев и пребывать недоступными для желающих им вредить, – а когда отделится от них и уйдет на небо, они легко подпадать будут всякой опасности и даже подвергнутся самому крайнему бедствию, так как не будет уже никого, кто бы в состоянии был защищать их и отвращать нашествие искушений. По этой-то вот причине Господь наш Иисус Христос, ни отрицая раз принятое человечество, ни показывая Себя не имеющим Божественной власти, то и другое проявлял в Своей речи, говоря, что как человеку Ему дано имя Божества, однако ж милость и охранение в Нем и чрез Него совершаются от Отца над чтущими Его. Какая же мудрость заключается в этих словах? Та, чтобы блаженные ученики узнали и вполне поняли, приложив к этому изречению острый ум, что, и присутствуя с плотью, Он совершал дело спасения их не чрез нее, но славою и всемогущею силою Своего Божества. Поэтому, говорит, никакого вреда не последует для учеников от того, что Он не будет присутствовать с плотью, так как Божественная власть Единородного легко может охранять их, хотя бы даже плоть сама и не являлась присутствующею.

Говорим это отнюдь не потому, чтобы мы не придавали никакого значения святому телу Христову, но потому, что действенность в этом деле подобает усвоять именно славе Божества, ибо и само тело Господа освящалось силою соединенного с ним Слова, почему и является действенным для нас в таинственном благословении (Евхаристии), так что может и в нас внедрять свою святость. Об этом и Сам Спаситель, ведя некогда беседу с иудеями и много рассуждая о Своей плоти, называя ее действительно животворным и истинным хлебом, говорит: «Ибо хлеб, что Я дам вам, плоть Моя есть, что Я дам за жизнь мира» (Ин.6:51). Когда же они очень поразились и немало недоумевали, как это природа тварной плоти может быть для них виновницею вечной жизни, Он в ответ сказал: «Плоть не значит ничего, Дух животворит: слова, что Я изрек вам, дух есть и жизнь есть» (Ин.6:63). И здесь также говорит, что плоть ничего не может значить, очевидно, для освящения и животворения принимающих ее, насколько это касается природы человеческой плоти. Но поскольку она мыслится и признается за храм Слова, постольку, без сомнения, и должна быть виновницею как святости, так и жизни, но именно не благодаря, конечно, себе самой, а благодаря соединенному с нею Богу, Который свят и жизнь есть. Поэтому все относя к действенности Божества, говорит, что для Его учеников отшествие Его с плотью, в отношении к их охранению, не будет иметь никакого вреда. Ведь если и сокроется на небеса, Спаситель не будет отсутствовать от любящих Его, но будет продолжать пребывание с ними силою Своего Божества.

Итак, "чтобы" имели «радость Мою исполненную в себе самих, это» изрек Я "в мире", говорит. Какая же это «исполненная» и совершенная "радость"? Знать и верить, что Христос был не только подобный нам человек, но что вместе с этим подобием нам, кроме одного греха, Он есть и Бог истинный. Очевидно, таким образом, и не подлежит сомнению, что Ему всегда должна быть присуща сила охранять чтущих Его, в какое бы Он ни пожелал время, хотя бы и не было видимо присутствие Его с телом. В этом именно и заключается возможность и для нас иметь совершенную радость, как имеющих всегда вблизи себя Сопредстателя, могущего изнимать от всякого зла.

Ин.17:14–15. Аз дах им слово Твое, и мир возненавиде их, яко не суть от мира, якоже Аз несмь от мира¹⁰⁴⁸. Не молю, да возмеши их от мира, но да соблюдеши их от зла¹⁰⁴⁹

Открывает необходимейшее для нас подаяние вышнего благоволения и от Отца, которое, говорит, в качестве как бы справедливого и подобающего воздаяния должно быть от Него подвергающимся ради Него опасностям. Ведь мир ненавидит ради Бога служителей Бога и исполнителей определенных Им законов, ни во что не считающих мирскую прелесть, которые и по справедливости должны получить содействие от Него и благодать и пребывание в благополучии. Опираясь некоторым образом на Него и надеясь на Него, ведя ради Него борьбу и не боясь подвергаться чрезмерным опасностям, как в конце концов могли бы они остаться без соответствующего их стараниям воздаяния? Поэтому Спаситель говорит, что «Я дал им слово Твое, и мир возненавидел их, потому что не суть от мира, как Я не от мира». Они приняли, говорит, и весьма охотно, Твое, Отец, слово, бывшее к ним чрез Меня, то есть евангельскую проповедь, легко отвращающую приемлющих ее от мирской жизни и земных помыслов. Поэтому-то они и подверглись ненависти от мира, то есть от пожелавших помышлять о мирском и любящих эту чувственную и скверную жизнь. Ведь для мирских людей неприятны слова святых, так как они всегда отвлекают от зол этой жизни и открывают нечистоту мирской жизни, обвиняют греховность мира и горькими обличениями поражают тех, которым доставляет приятность падение и вращение в земном зле, а также ведут борьбу против всякого насилия, удаляют честолюбие и научают отрекаться и возможно далее сторониться от любостяжательности как матери всех зол, но и повелевая находиться вне исконной прелести и захваченным в диавольские сети побуждая идти к Богу всяческих.

Вот ради этого-то, говорит, Отец, они и подвергаются ненависти. Не повинные ни в чем постыдном и нечестивом, они сделались как бы несноснейшими для людей мира, но так как "Я дал им" от Тебя "слово", то поэтому и они уже стали вне мира, как Я. Ведь совершенно удалены от земного помысла и мирского состояния поведение и жизнь во Христе, которым идя во след, по мере сил, избежим и мы сами того, чтобы находиться в числе мирских людей. Поэтому божественный Павел повелел нам идти по следам Его (ср. 1Пет.2:21). А должным образом последуем мы за Ним особенно тогда, когда мы любим помыслы об одном только сверхмирном и, поставив свой ум выше плотского помысла, взираем на одно только небесное. Себя опять сопричисляет к ученикам по человечеству, Которому в подражание, когда Он мыслится как человек, мы восходим ко всякого вида добродетели, как недавно сказано нами, избегая всякого греха в мире и оказываясь чуждыми его зол. Это именно, без сомнения, и божественный Павел пишет нам о себе и о Христе, «чрез Кого мне мир распят и я миру» (Гал.6:14), – впрочем, и в другом месте повелевает: «Подражателями меня бывайте, как и я – Христа» (1Кор.11:1). А подражал Павел Господу нашему Иисусу Христу, конечно, не в том отношении, что Господь есть Творец всего: ведь, кроме сотворенных уже, Он не создал нам других небес, не произвел на свет морей или земли. Как же подражал? Очевидно, так, что в своих нравах и поведении отражал досточудный образ явленной нам Им жизни, насколько это могло быть доступным ему, ибо кто сравнится с Христом?

Итак, соединив Себя с нами по человечеству и, вернее сказать, явившись для нас началовождем великого блага, разумею, выхождения из мира посредством вышемирной жизни – выше ведь мира евангельская жизнь и проповедь, Я, говорит Он, «не от мира», что относится и к вам, так как Божественное Его слово поселилось в ваших душах. Но как Меня, говорит, «ненавидит» мир, так и "их". А ненавидит мир Христа, поскольку противится словам Его и не принимает учения Его, всецело предав свой помысл влечениям ко злу. И по подобию Спасителя нашего Христа, он, очевидно, возненавидел и самих учеников, ради Него проповедающих слово Его, что делал и Павел, говоря: «За Христа представительствуем (являемся послами), так как Бог увещевает чрез нас: молим за Христа (от имени Христа): примиритесь с Богом» (2Кор.5:20).

О чем же Он просит, после того как открыл, что ученики будут в ненависти у привязанных к мирскому злу? "Не прошу", говорит, «чтобы взял Ты их от мира, но чтобы соблюл Ты их от зла». Не освобождаться от человеческих дел и не отделяться от телесной жизни желает святым Христос, еще не окончившим поприща своего посланничества (апостольства) и не воссиявшим доблестями благочестия, но после сожительства с мирскими людьми и руководствования их к угодному Богу образу жизни, с славными тогда подвигами уноситься к вышнему граду и обитать в странах святых Ангелов. Поэтому, как находим, один из святых приступает к добролюбивому Богу и поет: «Не возведи меня в половине дней моих» (Пс.101:25), ибо небезвредно для боголюбивых душ отделиться от жизни с плотью прежде совершения их превосходного образа жизни. Поэтому и закон Моисеев учит, что как бы в качестве гнева и наказания грехолюбцам посылается смерть не в надлежащее время, и часто возглашает, что должно удаляться от зла, «да не умрешь не во время свое» (Исх.28:35; Лев.8:35, 10:7, 22:9; Чис.18и др.; ср. Еккл.7:17). В противном случае желание святых удаляться от наших дел (земной жизни) долженствовало бы причинить немалый вред немощным в вере, даже более – они совсем остались бы без руководителей в благочестии, не имея могущих делать это. Зная это, и Павел говорил: «Лучше ведь разрешиться (от плоти) и со Христом быть, но пребыть во плоти необходимее ради вас» (Флп.1:23–24). Итак, промышляя о спасении необращенных (к вере), Господь говорит, что мирские люди не должны оставаться без просветителей и руководителей, напротив, – молит, чтобы святые сохранялись, всегда пребывая вне злонравной жизни и отклоняя нашествие искушений силою всемогущего Отца.

Должно заметить опять, что Свое собственное и от Него бывшее слово, разумеем евангельское, Он называет словом Бога и Отца, показывая Себя не другим с Отцом, по причине единосущия. Так, в евангельских книгах мы найдем, что народ Иудейский поражался изумлением пред Ним, так как Он учил их, «как власть имеющий, а не как книжники их» (Мф.7:29). Ведь они вели беседы с народом, всецело предпочитая то, чего требовал закон. Господь же наш Иисус Христос, совсем не следуя образам в сени и букве (заключающимся), но изрекая Свое слово с Божественною властию, говорит: «Сказано было древним: не убивай. А я говорю вам» (Мф.5:21–22): не пожелай. И хотя закон постановлял относительно Божественных речений, что ничего не должно к ним прибавлять и от них отнимать (Втор.4:2), но Христос и отнял и прибавил, превратив образы в истину. Поэтому Он не должен считаться в ряду подзаконных, то есть творений, ибо кому подобает по природе быть в числе рабов, тому всеконечно надлежит и подчиняться закону. Таким образом, Христос Свое слово назвал словом Отца, ибо Он есть в Отце и из Отца Слово, возвещающее волю Божества, говорю, истинного и единого, что в Отце и Сыне мыслится и Святом Духе.

Ин.17:16–17. От мира не суть, якоже Аз несмь от мира¹⁰⁵⁰. Отче Святый¹⁰⁵¹, соблюди¹⁰⁵² их в истине [Твоей]¹⁰⁵³. Слово Твое истина есть

И в этих словах опять показал и поставил на вид, за кого Он имеет нужду ходатайствовать пред Богом и Отцом и о ком именно подобало делать это, когда уже мыслится Он нашим Посредником (1Тим.2:5), Первосвященником (Евр.3:1) и Ходатаем (1Ин.2:1), по Святому Писанию, дабы, если случится кому совершить какое падение, или погрешить против надлежащего разумения или дела, или иногда подвергнуться неожиданным искушениям, или обуреваться диавольскими злокознями, Он приступал за нас (к Богу) с подобающим образом посредства и вместе с Своим Родителем подавал блага достойным людям. Ведь и это подобает Ему как истинному Богу по природе.

Итак, говорит, принявшие чрез Меня Твое, Отец, слово, имеют Мой, отражающийся в них, образ, стали сообразными Твоему истинному Сыну, по примеру Его отгоняя волнение мирского зла и оказываясь далекими и чуждыми в этой жизни от чувственных страстей и всякого постыдства. Поэтому «соблюди их в истине» Твоей.

Ведь природна во Христе и превыше слова чистота, ибо Он есть Бог истинный, не ведающий и не допускающий впадения в грех, напротив – источник всякой добродетели и сияния святости. Божественная и всем владычествующая природа ничего, конечно, другого и не может делать, как только то, что поистине подобает и мыслится присущим ей. В святых же учениках или во всех верующих в Него чистота, то есть непричастность мирскому злу, появляется не иначе как посредством вышнего милосердия и благодати, устраняющей скверну уже прежде содеянных падений и удаляющей преступления жизни, напротив – сообщающей чистоту святой жизни, однако же не без затруднений пребывающей в постоянстве. Поэтому премудрыми представляются мне слова Павла: «так что думающий устоять, смотри, не упади» (1Кор.10:12). Ведь наши дела всегда в волнении (находятся) и наша жизнь подвергается разнообразным колебаниям, так как лукавый непрестанно искушает, всегда подстерегает и желает запятнать трудноуследимыми кознями злодейств даже, если бы было можно, и тех, которые уже очищены, ибо «яства его – избранные», по слову пророка (Авв.1:16).

Итак, засвидетельствовав ученикам Своим внемирную жизнь и сообразность Его существенной (по существу) чистоте чрез подражание, просит и у Отца, чтобы они были сохранены, говоря как бы так: «О Всесвятой Отец! Если бы они были в мире, то есть если бы проводили чтимую в этом мире жизнь, – если бы, предав свое сердце земным и временным удовольствиям, как бы начертывали в себе самих безобразнейший вид (ἰδέαν) лукавого, – тогда он (лукавый) не нападал бы своими искушениями на них и отнюдь не вооружался бы на своих собственных чад, находя в них отражение присущего ему зла. Но так как они, по Моему примеру презирая прелесть этого мира, соделались вне мира и в своих нравах отображают яснейший образ Моей несравненной чистоты и ради этого имеют своим соглядатаем и врагом всегда скрежещущего на святых сатану, то Я и почитаю, наконец, необходимым, чтобы они были охраняемы. Но охранение, конечно, невозможно без "истины" Твоей, то есть без Меня, ибо Я – по природе истина Твоя, Отец, существенное и живое и ипостасное Слово».

Это именно, можно предполагать, выражает Он в данном изречении. Смотри же, как во всех, так сказать, словах Своих к деятельности Отца, к чему бы ни относилась она, всегда присоединяет и Свое собственное лицо, как бы доказывая истинность того, что «все чрез Него стало и без Него не стало ничего» (Ин.1:3)¹⁰⁵⁴. Итак, в немного выше приведенных словах Он просил Своего Родителя о сохранении учеников "в имени", данном Ему (Ин.17:11). А в этих словах Он желает, чтобы прошение за них исполнилось "в истине". Что же это означает или чего желает это различие в словах? Не того ли, чтобы показать единою деятельность Отца, совершаемую чрез Него в охранении святых? Там, в словах, что ученики должны охраняться «в имени Отца», высказывает, что подвергающимся бедствиям ради Бога принадлежит изъятие силою и славою Божества из-под власти желающего делать зло (диавола), каковое нечто и было с ними, о чем Христос хотя и умалчивает теперь, но что некогда открыл Своим ученикам в словах: «Симон, Симон! вот сатана выпросил Вас (рас)сеять как пшеницу: Я же умолил о тебе, чтобы не оскудела вера твоя» (Лк.22:31–32). Многое ведь устроено относительно нас сокровенно, так как Христос промышляет и защищает жизнь каждого. Здесь же словами «соблюди их в истине» ясно указывает на руководство к восприятию истины чрез просвещение истины. Это потому, что никто не может ни прийти к познанию истины без просвещения чрез Духа, ни приобрести себе точное усвоение Божественных догматов, разумеется, в доступной людям мере. Ведь тайны, содержащиеся в Богодухновенном Писании, превышают наш ум, и потому не бесславным даром является хотя бы даже и умеренное знание о Христе.

Так, блаженный Петр, исповедав Господа истинным Сыном Бога Живого, справедливо услышал: «Блажен ты, Симон Вар-Иона (сын Ионы), потому что не плоть и кровь открыли тебе, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф.16:17). Он открывает святым Своего Сына, Который есть истина, – Сына, не допускающего сатане направлять ум верующих к ложному знанию, чему предавшись некогда, Именей и Александр «крушению подверглись в вере» (1Тим.1:19–20), так как отвергли правое слово истины. Поэтому великое значение для надлежащего пребывания в правоте помыслов и дел имеет охранение Отцом в имени Божием и истине, чтобы мы ни отпадали от чистоты дел, ни, уклонением к невежеству, удалялись от догматов истинной религии.

Это и с нами самими легко может быть, как скоро мы являемся ставшими вне мира, не отрицая своего рождения в мире – из грязи ведь все мы и из земли были образованы, по написанному (Быт.3:19; Иов.33:6), – но качеством дел своих удаляясь от жизни в мире, ибо любители сообразности Христу, ходя на земле, жительствуют на небе.

Должно опять обратить внимание на то, что весьма благоусмотрительно называет здесь "святым" Отца, едва не напоминая Ему, чтобы, будучи святым заботился о святых. Свято же все, что является удаленным от мирской нечистоты, что во Христе есть природно, по подобию с Отцом, но приобретенным и привзошедшим в святых учениках чрез освящение благодатию и чистоту и святость жизни. Так каждый может сообразоваться с Божественным и сверхмирным Образом.

Глава X

О том, что Христос свят не по причастию к другому и не чуждо сущности Его освящение чрез Духа

Ин.17:18–19. Якоже Ты Мя посла в мир, и Аз послах их в мир: и за них Аз свящу Себе, да будут и они освящены в истине¹⁰⁵⁵

Выразительно теперь назвав Отца "святым" (Ин.17:11) и совершив молитву охранять учеников в истине, то есть Своем Духе – ведь Дух есть истина, по слову Иоанна (1Ин.5:6), так как и Дух истины есть (Ин.16:13), очевидно Самого Единородного, – говорит, что "послал их" в мир по подражанию с Своим собственным посольством, ибо посланником и первосвященником исповедания нашего стал Иисус, по слову Павла (Евр.3:1), конечно, в подобающем человечеству и образу уничижения отношении. Но как скоро ученики были поставлены для этого, говорит, они имели, без сомнения, нужду в освящении от Святаго Отца, очевидно, вселяющего в них Духа Святаго чрез Сына. И в самом деле, ученики Спасителя никогда не достигли бы такой славы, чтобы стать светилами всей вселенной, и не устояли бы против невыносимых бед от искушающих или диавола, если бы их ум не был огражден причастием Духа, и они не были укрепляемы чрез Него к исполнению некоей необычной и сверхчеловеческой заповеди (о любви) и чрез просвещение Духа не были легко руководимы к ясному разумению Богодухновенного Писания и священных догматов Церкви. Так и Спаситель, являясь им после Воскресения, как написано (Деян.1:4), и дав им приказание по всей вселенной возвещать благодать веры, «повелел от Иерусалима не отлучаться, но ожидать (исполнения) обещания Отца», которое они слышали от Него и из уст святых пророков. Так, в те дни, говорит Господь, «излию от Духа Моего на всякую плоть» (Иоил.2:28). И Сам Спаситель ясно возвещал, что на них придет излияние Духа, в словах: «Еще много вам имею говорить, но не можете воспринимать теперь, когда же придет Он, Дух истины, наставит Вас на истину всю» (Ин.16:12–13); и опять: «И Я умолю Отца, и иного Ходатая даст вам» (Ин.14:16). Ведь Дух хотя и есть собственный Дух Бога и Отца, тем не менее есть и собственный Дух Самого Сына, не как другой и отличный, или отдельно в Каждом (Отце и Сыне) мыслимый и существующий, но так как от Отца и в Отце по природе – Сын, будучи истинным плодом сущности Его, то и усвояет Себе по природе собственный Дух Отца, исходящий от Отца и подаваемый твари чрез Самого Сына, не в каком-либо отношении служебный или мыслимый в подчинении, но как, согласно только что сказанному мною, изникающий из самой сущности Бога и Отца и изливаемый на достойных принять Его чрез Слово единосущное и из Него (Отца) явившееся – разумеется явление к бытию самому по себе (к самобытности), – в Нем пребывающее и сущее всегда и вместе (с Ним) и как бы отдельно (от Него). Ведь мы утверждаем, что Сын существует самоипостасно и с другой стороны как пребывает в Своем Родителе, так и имеет в Себе Родившего (Его). А что Дух Отца является Духом Сына и Отца, посылающего или обещающего раздавать Его святым, и Сын опять дает Его как собственный, по причине тожества сущности с Отцом, и что Отец во всем действует чрез Него, – на это опять ясно указал Сам в словах: «Полезно вам, чтобы Я отошел: ибо ежели не отойду, Ходатай не придет к вам» (Ин.16:7), и в другом изречении: «И Я умолю Отца, и иного Ходатая даст вам» (Ин.14:16). Здесь ясно обещает, что Сам пошлет нам Ходатая.

Итак, если ученики, следующие Моим словам, назначены для посланничества в мире по Моему примеру, то "соблюди" их, «Святый Отец, в истине Твоей», то есть в Твоем Слове, в Котором и чрез Которое является освящающим и исходит Дух¹⁰⁵⁶. Какой же смысл в этих словах Спасителя? На нас самих призывал от Отца освящение в Духе и чрез Духа, и что было в нас от первых времен бытия и в начале создания Богом, это снова желает оживотворить в нас. Говорим это ввиду того, что посредствует и представляет лицо Ходатая за нас пред Небесным Отцом Единородный. Но чтобы освободить это изречение от темноты и смысл этих слов представить ясным для слушателей, кратко скажем нечто о первозданном.

Божественный Моисей сказал о нем, что Бог, взяв персть от земли, образовал человека. Потом, приводя это животное (описание его творения) к совершенному окончанию и научая, каким образом он был одушевлен, говорит: «вдунул в лицо его дыхание жизни» (Быт.2:7), указывая на то, что душа дана человеку не без освящения чрез Духа и не осталась совершенно чуждою или лишенною Божественной природы. То, что имело столь низкое происхождение, никогда не оказалось бы по вышнему образу (созданным), если бы, по воле Бога, не получило и не унаследовало образование чрез Духа, как бы некое прекрасное лицо ("букв".: личину). Так как чистым образом сущности Единородного является Дух Его, по написанному Павлом: «которых предведал, и предопределил сообразными (быть) Образу Сына Его» (Рим.8:29), то тех, в ком Он (Дух) присутствует, делает сообразными Образу Отца, то есть Сыну, и таким образом все чрез Сына к Отцу, из Которого Он есть, чрез Духа возводится. Поэтому-то и просит обновить и как бы опять преобразовать в первоначальный образ человеческую природу чрез причастие Духа, дабы, как облеченные тою первою благодатью и снова получившие сообразность Ему, мы оказывались уже выше и сильнее царящего в сем мире греха и заботились об одной только любви к Богу, – всецело отдаваясь влечению ко всему доброму и обладая умом, препобеждающим плотолюбие, сохранили в неизменности красоту вложенного в нас Образа. В этом – жизнь духовная, в этом – сила служения в духе.

Но – если опять надо длинное рассуждение сократить в немногих словах – изначальный дар человечества, то есть освящение чрез Духа, и общение Божественной природы Христос призывал на нас, в лице Его учеников как в начатке приемлющих (этот дар), почему и истинным является изречение, что «трудящемуся земледельцу должно первому в плодах участвовать» (2Тим.2:6). Впрочем, дабы и в этом являлся первенствующим Он (Кол.1:18) – ведь Первородному (Рим.8:29), мыслимому еще как бы среди многих братьев и между нами (Евр.2:11) по причине подобия с нами, подобало оказываться и быть для нас началом и дверью и путем всякого блага – необходимо присоединил следующее потом, то есть: «за них Я свящу Себя».

Несколько затруднительно для изъяснения и не легко для разумения это изречение. Впрочем, все освящающее Слово и открывающее «глубины из тьмы» (Иов.12:22) объяснит нам и эту тайну.

Освящается, говорит, по обычаю законному то, что в качестве некоего посвящения или дароприношения как жертва Богу представляется кем-либо, например – все первородное, разверзающее утробу (матери) между сынами Израиля: «Освяти Мне все первородное, разверзающее утробу», – сказал Бог достославному Моисею (Исх.13:2), то есть посвяти, отдели и обозначь как священное (жертву). В самом деле, мы ведь не скажем и от другого кого не примем уверения, чтобы Моисею Бог повелел сообщать кому-либо освящение чрез Духа. Возможность совершать нечто подобное выходит за пределы тварной природы и должна приличествовать и принадлежать исключительно одному только Богу. Так, когда желает (Бог) назначить вместе с ним (Моисеем) старейшин, не самому Моисею повелел сообщить освящение избранным (старейшинам), но, напротив, ясно сказал, что возьмет от Духа, сущего на нем, и даст каждому из объявленных старейшин (Чис.11:17). Причина та, что сила освящать чрез причастие Святаго Духа принадлежит одной только владычествующей всем Природе. Значение этого слова, разумею употребление его в законе, ясным может представить нам и сам Соломон в словах: «Сеть человеку – скоро что-либо из своего освящать, ибо после обета раскаиваться приходится» (Притч.20:25).

Итак, разумея «освящение» в обычном смысле посвящения и отделения, мы утверждаем, что Сын освятил Себя за нас, ибо принес Себя как священную и святую жертву Богу и Отцу, «мир с Собою примиряя» (2Кор.5:19) и приводя к любви (Божией) отпавшее от нее, то есть род человеческий: «Он ведь есть мир наш», по написанному (Еф.2:14).

Впрочем, наше воссоединение с Богом должно представляться совершенным чрез Христа Спасителя не иначе, как чрез общение и освящение в Духе, ибо связывает нас и как бы соединяет с Богом Дух Святой, получив Которого мы оказываемся причастниками и общниками Божественной природы и чрез Сына и в Сыне воспринимаем Самого Отца. Поэтому премудрый Иоанн пишет нам о Нем: «В том узнаем, что в Нем пребываем и Он в нас, что от Духа Своего дал нам» (1Ин.4:13). А кроме того, и Павел что говорит? «А потому, что вы – сыны, – говорит, – послал Бог Духа Сына Своего в сердца ваши, взывающего: Авва Отец» (Гал.4:6). Таким образом, если бы нам пришлось остаться непричастными Духа, то и Бог отнюдь не был бы познан присутствующим в нас, – и если бы мы не получили Духа, делающего нас сынами (Бога), то мы отнюдь и не были бы сынами Божиими. Какое же в самом деле было бы воссоединение (с Богом) или как еще мы явились бы и общниками Божественной природы, если бы ни Бог не присутствовал в нас, ни мы не были бы преданы Ему чрез призванье к причастию Духа? Но вот мы называемся причастниками и общниками Превышней природы и храмами Божиими, ибо за наши грехи освятил Себя, то есть посвятил, Единородный и как жертву священную принес Себя в воню благоухания Богу и Отцу. И это для того, чтобы, с устранением отделявшего и как бы отгораживавшего от Бога человеческую природу, то есть греха, уже не оказывалось никакого препятствия (для человека) иметь возможность быть в близости к Богу и иметь с Ним общение, чрез причастие, очевидно, Святаго Духа преобразующего нас в праведность и святость и в образ первоначальный. Ведь если грех отделяет и разделяет человека от Бога, то праведность, без сомнения, должна соединять и, при отсутствии всякого посредства, некоторым образом представлять нас к Самому Богу. А праведными или оправданными мы делаемся чрез веру во Христа, «Который предан был ради преступлений наших, – по написанному (Рим.4:25), – воскрес же ради оправдания нашего». Вся ведь в Нем, как в начатке рода, человеческая природа переменилась к новой жизни и, восходя как бы в свое первоначало, преобразилась к святости. Поэтому и говорит: «Освяти их, Отец, в истине Твоей», то есть во Мне, ибо Слово Твое истина есть, то есть опять Я: ведь Я освятил «за них Себя», то есть посвятил и принес, один умерши за всех, да преобразую их к новой жизни и да «освящены будут в истине», то есть во Мне.

Изъяснив и приняв значение толкуемого изречения согласно только что изложенному нами пониманию его, не умедлим перейти и к другим рассуждениям, ибо стремление тщательно исследовать нелегко постигаемые мысли считаю занятием достопочтеннейшим как для самих желающих делать это, так и для любознательнейших слушателей.

Итак, Господь наш Иисус Христос сказал, что Он святит Себя за нас, чтобы и мы стали «освященными в истине». Как же Он освящается, хотя и свят по природе, чтобы и мы стали освященными, – это опять, держась догматов Церкви и не преступая прямого правила веры, насколько можно лучше рассмотрим. Утверждает, что, будучи Богом по природе и в образе и равенстве с Богом и Отцом, Единородный уничижил Себя, по Писаниям (Флп.2:6–7), и стал человеком от жены (Гал.4:4), восприяв все свойственное человеку, кроме одного только греха, и неизреченно соединив Себя с нашею природою, по добровольному желанию. И это для того, чтобы, преобразив ее (человеческую природу) в Себе Самом первом и чрез Себя снова в ту красоту, разумею изначальную, таким образом оказавшись для нас вторым Адамом, то есть Небесным Человеком (1Кор.15:47), и став первым из всех и начатком (1Кор.15:20, 23) воссозидаемых к новой жизни, очевидно, в нетлении и праведности и святости, получаемой чрез Духа, перенести чрез Себя эти блага уже на весь род. Поэтому Он, хотя и будучи Жизнью по природе, оказался в мертвецах, дабы, упразднив в нас смерть нашу, преобразить нас в Свою жизнь. А также, будучи праведностью Бога и Отца (1Кор.1:30), Он стал за нас грехом (2Кор.5:21), по слову пророка: «Он грехи наши берет» (Ис.53:4), и причтен с нами к беззаконникам (Ис.53:12), чтобы оправдать нас посредством Себя, разорвав «бывшее против нас рукописание и пригвоздив его к Своему Кресту», по написанному (Кол.2:14). Точно так же опять, будучи свят по природе как Бог, и всей твари – для ее пребывания, существования и святости – давая причастие Святаго Духа, Он Сам освящается ради нас в Святом Духе, причем не другой кто-либо освящает Его, но, напротив, Сам это совершает над Собою, для освящения Своей плоти. Ведь Он принимает Духа Своего собственного, и принимает именно, поскольку был человеком, – однако ж и дает Его Себе, как Бог. А делал это для нас, а не для Себя. Именно для того, чтобы, как скоро дело это получило начало от Него и в Нем первом, благодать освящения перешла бы уже таким образом на весь род. Действительно, как чрез преступление и непослушание в Адаме как в начатке рода природа осуждалась на смерть, в лице одного первого услышав: «Земля ты и в землю отойдешь» (Быт.3:19), таким же, думаю, образом чрез послушание и праведность Христа, поскольку Он стал под законом, хотя и будучи законодателем как Бог, могло перейти на всю природу благословение и животворение чрез Духа. Ведь Дух преобразует к нетлению разрушенное грехом и воссозидает к новой жизни обветшавшее от нерадения и пришедшее к уничтожению.

Но, быть может, скажешь: как же это Святый по природе освящался, и притом чрез причастие (Духа)? Каким образом Тот, Кто дает Собственного Духа всем, достойным Его восприять, разумею как небожителей, так и людей, дарует Его Себе Самому?

Действительно, трудно это, даже совсем немыслимо и не поддается изъяснению, когда будешь представлять явившееся от Бога Слово отрешенно и как бы отдельно стоящим от освящаемого человечества (Его). Однако ж как скоро с удивлением станешь созерцать непостижимое единение и соитие с плотию и Бог по природе предстанет твоему уму ставшим подобным нам человеком, то уже не будешь изумляться, но, изъяв из своих мыслей всякое смущение и представив в своем уме Сына в одно и то же время Богом и человеком, не станешь отрицать у Него подобающее человечеству Его, хотя бы это и относилось к лицу единого по природе Сына, разумею Христа. В самом деле, разве смерть не должны мы считать совершенно чуждою Животворящему все Слову?

Но скажешь, что потерпел это по плоти, ибо тело подвержено смерти, а потому говорится, что умер, – ведь умерло собственное Его тело.

Прекрасно это рассуждение, и ты говоришь правильно. Действительно, ради нас промыслительно предав на смерть Свое тело, Он снова внедрил в него Свою жизнь, не Себя Самого очевидно освобождая от уз смерти, поскольку мыслится Богом. Ведь Он пришел (на землю) и стал человеком не ради Себя, но для того, чтобы указать человеческой природе чрез Себя и в Себе путь к избежанию смерти и возвращению к изначальному нетлению. Применяя это рассуждение к данному вопросу, дойдешь до уразумения образа освящения Христа.

Разве мы можем утверждать, чтобы земное тело, по отношению своей природы, было свято, хотя бы даже и не принимало освящения от святого по природе Бога? И неужели это возможно? Какое бы в таком случае мыслилось различие между плотью земной и святой по природе и освящающей сущностью? Если же истинно то, что всякая разумная тварь и вообще все, призванное к бытию и поставленное среди тварей, не имеет освящения в качестве плода своей природы, но получает эту благодать от Святого по природе, то разве не окажется верхом нелепости думать, что эта плоть не имеет нужды в Боге, по своей природе все освящающем? Итак, если не свята сама по себе плоть, то поэтому она освящена была и во Христе, как скоро в ней вселилось Слово, чрез Духа Святаго освящающее Свой храм и превращающее его в качество (святости – ἐνέργειαν) собственной природы. Поэтому-то тело Христово и мыслится святым и освящающим, именно как, согласно только что сказанному нами, ставшее храмом соединившегося с ним телесно Слова, как Павел говорит (Кол.2:9). По той же причине нисходит на Него с неба Дух Святой в виде голубя, что засвидетельствовал в своих словах премудрый Иоанн (Креститель), – для того, чтобы мы опять знали, что, как в начатке обновляемой природы, в первом Христе сошел Дух, поскольку Он (Христос) явился человеком, восприемлющим освящение. Но мы отнюдь не станем утверждать того, что святым по плоти Христос стал тогда, когда «Духа увидел сходящим» Креститель (Ин.1:32). Свят Он был и в зародыше и утробе (Матери), почему и сказано было блаженной Деве: «Дух Святый найдет на Тебя и Сила Вышняго осенит Тебя» (Лк.1:35). Но видение (голубя) дано в знамение Крестителю. Однако ж мы думаем, что плоть (Его) освящена чрез Духа, так как святое по природе и от Бога сущее Слово по подобию с прочей тварью помазывало Им (Духом) Свой собственный храм. И это знавший Псалмопевец возглашал, созерцая в человечестве лицо Единородного: «Ради сего помазал Тебя, Боже, Бог Твой елеем радости более причастников Твоих» (Пс.44:8). И хотя Сам Сын помазал Свой храм, однако ж говорится, что совершает это Отец, ибо Он действует не иначе, как чрез Сына. Сын же все, что бы Он ни совершал, относит к Отцу, от Которого Он рожден, ибо как бы корень и источник Своего Сына есть Отец.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, если говорит о Себе Самом, что и Он освящается, хотя Он и свят по природе, когда Писания называют Отца и Богом Его, хотя и Он есть по природе Бог. Но, думаю, со всею справедливостью и согласно истине надо относить это к потребностям человечества и соответствующему нам образу (Его). Как умер Он за нас по плоти как человек, хотя и будучи Богом по природе, и как, поставленный в ряд тварей и под иго ради человечества, хотя и будучи Богом всяческих, Он называет Отца Своим Богом, таким же образом Он утверждает, что святит Себя ради нас, чтобы, когда это (дело освящения) коснется нас, в Нем, как в начатке обновляемой природы, и мы были «освящены в истине», то есть в Святом Духе, ибо Дух есть истина, по слову Иоанна (1Ин.5:6), – и не другой, отличный от Сына есть Дух Его, именно в отношении сущности, как и в Нем существующий и чрез Него исходящий (δἰ αὐτοῦ προιόν).

Говорит также, что «Он послан в мир», – хотя и существует в нем прежде вочеловечения, ибо Он был в мире, хотя мир Его и не познал, по написанному (Ин.1:10), указывая образ послания не другой какой, как тот, что Он помазан Святым Духом, поскольку стал человеком и «великого совета Ангелом» явился (Ис.9:6), по подобию с пророческим служением. А говоря, что по подобию с Ним назначаются ученики и посылаются Им возвещать миру евангельскую и небесную проповедь, утверждает, что им необходимо нужно освящение в истине, чтобы они были в состоянии наилучшим образом и мужественно совершить подвиг своего апостольства.

Глава XI

О том, что природно Сын одно есть с Своим Отцом Богом, и Он в Отце, а Отец в Нем по существенной связи и образу единства; подобно же и мы сами, восприяв веру в Него, едино оказываемся друг с другом и с Богом как телесно, так и духовно

Ин.17:20–21. Не о сих же молю токмо, но и о верующих ради словесе их в Мя¹⁰⁵⁷, да вси едино будут. Якоже Ты, Отче, во Мне и Аз в Тебе, да и тии едино в Нас будут, да мир уверует, яко Ты Мя посла¹⁰⁵⁸

Как бы начатком воссозидаемых к новой жизни и первым Небесным Человеком явился Сам Христос, ибо, по слову Павла, «второй Адам – Господь с неба» (1Кор.15:47). Поэтому и сказал: «И никто не восходил на небо, только с неба сошедший Сын Человеческий» (Ин.3:13). В тесном общении с Начатком стояли и гораздо более других к Нему приближены были впервые избранные Им ученики и получившие достоинство следования за Ним, которые и самовидцами (Лк.1:2) и зрителями славы Его соделались (Ин.1:14; 1Ин.1:1), всегда находясь при Нем, сожительствуя с Ним и собирая в своих душах начатки полезного учения (Деян.1:21–22). Таким образом, они были и есть, после сущей над всеми и всех «Главы церковного тела» (Кол.1:18), честнейшие и достославнейшие члены. И на них-то поэтому просит у Своего Отца ниспослания благословения чрез Духа и святости, без сомнения, – и чрез Себя. Иначе и не могло быть, как скоро Он есть живая и истинная и всемогущая и действенная премудрость и сила Родившего Его.

Но чтобы кто-либо из относящихся не с должным вниманием к словам Богодухновенного Писания не подумал по легкомыслию, что на одних только учеников призвано сошествие Божественного Духа, но это совсем не относится к нам, то есть к тем, которые после них и были в древние времена, – Посредник между Богом и людьми, Ходатай и Первосвященник наших душ (1Пет.2:25), желая предотвратить неразумные мысли таковых, счел необходимым к вышеприведенным словам присоединить и данное изречение, то есть «не о сих же молю только, но и о верующих чрез слово их в Меня». В самом деле, было бы странно, если чрез одного первого, разумею Адама, осуждение простирается на всех и бесславнейший образ перстного носят и не согрешившие, то есть в то время, когда праотец преступил данную ему заповедь, а когда пришел Христос, Который и явился Небесным Человеком, призванные Им к праведности, очевидно чрез веру, все не отразили бы в себе и Его также образ. И как бесславнейший образ перстного, утверждаем, проявляется в таком виде и форме, которые имеют и скверну греха, и немощь смерти и тления, и нечистоту плотских страстей и земных помыслов, так, наоборот, думаем, образ Небесного, то есть Христа, сияет чистотою и истинностью, нетлением во всем, жизнью и святостью. Но иначе было невозможно возвести нас в первоначальную красоту, раз отпавших от нее ради преступления в первом (Адаме), как чрез получение несказанного общения и единения с Богом, ибо так вначале была устроена природа земных обитателей. И это единение с Богом ни в ком не могло быть иначе, как чрез причастие Святаго Духа, внедряющего в нас Свое свойство святости и подпадшую тлению природу преобразующего в свойственную Ему жизнь и таким путем возводящего к Богу и к образу Его то, что лишено этой славы. Ведь Сын есть чистый образ Отца, а природное подобие Сына есть Дух Его. Поэтому-то, преобразуя как бы в Себя Самого человеческие души, Он (Дух) начертывает в них Божественный образ и отпечатлевает отражение Верховной Сущности.

Итак, "молит" Господь наш Иисус Христос не за "одних" только двенадцать учеников, но за "всех", которые во всякое время имели повиноваться и следовать бывшим от них (Апостолов) словам, побуждающим слушателей к восприятию освящения чрез веру и к очищению, совершаемому чрез сообщение Духа. Содержание же прошения не считал нужным оставить неясным для нас, чтобы чрез это мы узнали, какими надлежит нам быть и какой стезею праведности идти к исполнению Его воли. Какое же это прошение и в чем оно состоит? "Чтобы", говорит, «одно были, как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, да в нас одно будут». Итак, просит союза любви, единомыслия и мира – союза, приводящего верующих к духовному единству, так что согласное во всем и нераздельно единодушное единение отражает черты природного и существенного единства, мыслимого в Отце и Сыне. Впрочем, этот союз любви между нами и сила единомыслия отнюдь, конечно, не доходят до такой нераздельности, какую имеют Отец и Сын, сохраняя единство в тожестве сущности. Здесь мыслится единство природное, истинное и созерцаемое в самом существовании, а там – внешний вид и подражание истинному единству. В самом деле, разве оттиски могут быть совершенно равны печатям? Так и отражение истины в нашем умопредставлении не тожественно с самою истиною, но хотя является в одинаковом (внешнем) виде, однако ж имеет и немалое различие.

Если поэтому кто из инославных вообразит, что можно извратить это природное тожество и вытекающее отсюда единство Сына с Богом и Отцом, потом в доказательство и подтверждение своего безрассудства приведет в пример нас, говоря так: как не тожеством, понимаемым в смысле единства, тел и не смешением одна с другою душ все мы суть одно, но настроением и расположением любви, единомыслия и согласия в отношении к воле Божией, так и Сын одно есть с Отцем, то мы, конечно, отвергнем такого еретика как, без сомнения, невежественного и совершенно безрассудного. По какой причине? По той, что не должно применять к нам превышающее нас, ни бестелесное подчинять необходимости тел, ни свойственное Богу относить к людям. Ведь если бы не было совсем никакого разделения или различия между нами и Богом, то пусть думает и о нас свойственное Богу. Но если оказывается некое безграничное расстояние, то зачем они (еретики) недостатки нашей природы определяют правилом и мерилом для Бога, стоящую выше всякой необходимости Природу подчиняя зависящей от нашей ограниченности необходимости, и тем оказываются уже совершающими нелепое и безрассудное дело? Ведь по оттискам они представляют печать и по подражательному подобию – истину, ценя как второе то, что занимает первое место, а стоящему на втором месте усвояя свойства того, что оказывается первым.

Но чтобы, углубляясь в рассуждения об этом, мы не показались кому-либо удаляющимися от толкуемых слов, считаем необходимым сказать опять, что в пример и образ нераздельной любви, согласия и единства, мыслимого в единодушии, Христос, взяв существенное единство, какое Отец имеет с Ним, а Он с Своей стороны с Отцом, – желает объединяться некоторым образом и нам друг с другом, очевидно так же, как Святая и Единосущная Троица, так что одним мыслится все тело Церкви, восходящее во Христе чрез соитие и соединение двух народов в состав одного совершенного. Так и Павел говорит: «Он ведь есть мир наш, соделавший двух одним и средостение ограды разрушивший – вражду – плотию Своею, закон заповедей учениями упразднив, дабы двух создать в Себе Самом в одного нового человека, творя мир, – и примирить обоих в одном теле с Богом чрез крест, убив вражду им» (Еф.2:14–16). Это и совершено тем, что уверовавшие во Христа имеют единодушие между собою и усвоили как бы одно сердце, чрез всецелое сходство в религии, послушание в вере и добролюбивый ум.

Вот что, не удаляясь от надлежащей цели, напротив, – считая необходимым, решил я сказать теперь. Но так как значение толкуемых слов вынуждает нас войти в более глубокие умозрения, тем более что и Спаситель побуждает к сему в словах: «как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, да и они в Нас одно будут», – то надлежит обратить особенное внимание на то, какое рассуждение подобает сделать нам и об этих словах.

Уже в предшествующих рассуждениях мы не без основания говорили, что образ Божественного единства и существенное тожество и совершеннейшее взаимопроникновение Святой Троицы должно находить отражение в единении единомыслия и единодушия верующих. Здесь же постараемся показать уже и природное единство, которым мы друг с другом и все с Богом связываемся, быть может, не без единства телесного, разумею друг с другом, хотя и отделяемся различием тел, так как каждый из нас как бы заключается в своей границе и ипостаси. Так, например, Петр не может быть и называться Павлом, а Павел, в свою очередь, Петром, хотя в отношении единства чрез Христа оба они мыслятся как одно.

Итак, при исповедании природного единства у Отца и Сына и, очевидно, у Святаго Духа – ведь верою принимается и прославляется одно Божество во Святой Троице – мы должны опять рассмотреть, каким образом и мы сами оказываемся одно и друг с другом, как телесно, так и духовно, и с Богом.

Воссияв из самой сущности Бога и Отца и имея всего Родителя в Своей природе, Единородный стал плотью, по Писаниям (Ин.1:14), как бы смешав Себя с нашею природою чрез неизреченное соитие и единение с этим телом земным, и таким образом сущий по природе Бог назвался и стал истинно Небесным Человеком – не богоносцем, по мнению некоторых, точно не разумеющих глубины таинства, но вместе и одновременно будучи как Богом, так и человеком, чтобы, разделенное по природе и далеко отстоящее одно от другого в отношении единородности как бы соединив в Себе, явить человека общником и причастником Божественной природы. Ведь и на нас самих перешло общение и пребывание Духа, получив начало чрез Христа и в первом Христе, когда Он мыслится подобным нам, то есть человеком, и освященным, хотя Он есть по природе Бог, поскольку явился из Отца, Сам Своим Духом освящая храм и всю чрез Него происшедшую тварь, которой подобает освящаться. Таким образом, таинство Христово стало как бы некиим началом и путем того, что и мы получили Духа Святаго и единение с Богом, ибо все мы освящаемся в Нем, уже выше сказанным образом.

Итак, Единородный определил некоторый, изысканный подобающею Ему премудростию и советом Отца, способ к тому, чтобы и сами мы сходились и смешивались в единство с Богом и друг с другом, хотя и отделяясь каждый от другого душами и телами в особую личность, – именно (такой способ): в одном теле, очевидно Своем собственном, благословляя верующих в Него посредством таинственного причастия (Евхаристии), делает их сотелесными как Ему Самому, так и друг другу. Кто, в самом деле, мог бы разделить и от природного единения друг с другом отторгнуть тех, кто посредством одного святого тела связаны в единство со Христом? Ведь если «все от одного хлеба приобщаемся», то все одно тело составляем (1Кор.10:17), ибо Христос не может быть разделяем. Поэтому и телом Христовым называется Церковь, а мы – отдельные члены, по пониманию Павла (1Кор.12:27). Все мы, чрез святое тело соединяясь с одним Христом, как получившие Его единого и нераздельного в своих телах, Ему более, чем себе самим, должны мы считать принадлежащими свои члены.

А что, при положении Спасителя в качестве Главы, остальное тело называется Церковью, как бы устроенное из отдельных членов, это покажет Павел в словах: «Чтобы уже не были мы младенцами, колеблемыми и носимыми всяким ветром учения в лукавстве людей, в коварстве с хитростью обмана, истинствуя же в любви, возращали в Него все, Кто есть Глава Христос, из Кого все тело, соустрояемое и скрепляемое чрез всякое присоединение прибавления (увеличение роста), по действию в (соответствующей) мере отдельного каждого члена, возращение тела творит в созидание себя в любви» (Еф.4:14–16). А что мы, став в общение с святою плотью Его, приобретаем и единение по телу, разумею со Христом, – это засвидетельствует опять Павел, говорящий о таинстве религии, «что (тайна Христова) другим родам не была поведана сынам человеческим, как ныне открыта святым Апостолам Его и пророкам в Духе, (именно) что суть язычники сонаследники и соучастники обетования во Христе» (Еф.3:5–6). Если же сотелесны все мы друг другу во Христе, и не только друг другу, но и Самому, очевидно, Тому, Кто пребывает в нас чрез Свою плоть, то разве уже не ясно, что одно все мы составляем как друг в друге, так и во Христе? Христос ведь есть союз единства, будучи вместе и Богом и человеком. Относительно же единения в Духе, пройдя как бы тот же самый путь рассуждений, скажем опять, что все, одного и того же приняв Духа, разумею Святого, соединяемся некоторым образом и друг с другом и с Богом. Правда, нас в отдельности много и каждому Христос вселяет Дух Отца и Свой собственный, но он (Дух) один и неразделен, – духов, отделенных от единства друг с другом, разумеем по бытию, в особом (личном) существовании, собирает в единство чрез Себя и как бы единым нечто делает всех в Себе. Как сила Святой Плоти делает сотелесными тех, в ком она будет, таким точно, думаю, образом единый во всех нераздельно живущий Дух Божий приводит всех к единству духовному. Поэтому опять божественный Павел провозглашал нам: «Относясь друг к другу с любовью, стараясь хранить единство духа в союзе мира: одно тело и один дух, как и призваны были вы в одной надежде звания вашего: один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, сущий над всеми и чрез всех и во всех» (Еф.4:2–6). Таким образом, при обитании в нас одного Духа, один Отец всех в нас будет Бог чрез Сына, содержащий все причастное Духу в единстве друг с другом и с Собою. А что мы чрез причастие соединяемся со Святым Духом, это станет ясным и из следующего. Если мы, оставив жизнь душевную, раз предоставили власть над собою законам Духа, то разве не для всякого уже бесспорно, что, отвергшись как бы собственной жизни и восприняв сверхмирное отображение соединившегося с нами Святаго Духа, мы едва уже не превратились как бы в другую природу, называясь не только людьми, но и сынами Божиими и небесными человеками потому, что явились общниками Божественной природы? Итак, одно все мы в Отце и Сыне и Святом Духе, одно разумею по тожеству свойств – здесь надо припомнить сказанное в начале рассуждения, – и по однообразию в религии и общению с Святой Плотию Христа, и по общению с одним и Святым Духом, как уже прежде сказано.

Глава XII

О том, что по природе одно есть Сын со Своим Отцом Богом, хотя и говорит, что как бы в качестве благодати Он принял это единобытие с Отцом

Ин.17:22–23. И Аз славу, юже дал еси Мне, дах им, да будут едино, якоже Мы едино¹⁰⁵⁹. Аз в них и Ты во Мне, да будут совершени во едино, да увесть мир, яко Ты Мя посла и возлюбил [еси] их, якоже Мене возлюбил [еси]¹⁰⁶⁰

Единородный, утверждаем со всею основательностию, имеет существенное и природное единение со Своим Отцом и, поскольку рожден истинным образом рождения, мыслится из Него и в Нем сущим, причем хотя и признается имеющим отдельное и особое личное бытие, однако ж и представляется по соприрожденному тожеству сущности как единое нечто с Отцом. Но так как ради промышления о нас, спасения и жизни Он как бы оставил изначальное место Свое, то есть равенство с Богом и Отцом, и кажется как бы погрузившимся в крайнюю степень бесславия – это и было «уничижил Себя» (Флп.2:7), – искони и от начала существуя с Отцом, Он принимает это (уничиженье) с плотью, с этою земною и смертною оболочкою и с человеческим образом, мыслимым именно в отношении своей природы (независимо от соединения с Божественною природою во Христе), необходимо просящим себе, как бы в качестве благодати, того, что присуще Ему по природе (Божественной), ибо Он был и есть в образе и равенстве с Отцом, – итак, так как не единосущна Богу и Отцу и не тожественна с Ним по природе сущая от Жены плоть или всецелый храм от Девы, который, будучи воспринят однажды в тело (раз соделанный телом) Слова, потом считается как единое нечто с Ним – ведь один Христос и один Сын и тогда, когда стал человеком; то вот поэтому-то и мыслится (Христос) получившим единение с Богом и Отцом, будучи воспринят в это единение и с плотью, не имеющей самой по себе единобытия с Богом. И если надо несколько короче и яснее сказать, – Единородный говорит, что дано Ему Самому данное Его плоти, данное, конечно, от Отца чрез Него в Духе. Ведь образ единения с Богом не имеет другого пути, когда даже мыслится и в отношении ко Христу, поскольку Он явился и назван человеком, когда чрез единение с Духом плоть освящается неизреченным образом соития и таким образом она восходит к неслитному единению с Богом Словом и чрез Него с Отцом, очевидно по положению (единению с Словом), а не по природе. Вот эту-то, говорит, данную Мне от Тебя, Отец, благодать и "славу", очевидно, быть "одно" с Тобою, «дал Я им, чтобы были одно, как Мы одно».

Соединяемся друг с другом мы уже прежде сказанными образами. Но объединяемся и с Богом. Каким это образом, Господь дал нам яснейшее изложение этого, именно: выставляя на вид пользу Своего учения, Он говорит: «Я в них и Ты во Мне, да будут совершены в одно». Пребывает в нас Сын и телесно как человек, сообщающийся и соединяющийся с нами посредством таинственного благословения (Евхаристии), – а также и духовно как Бог, благодатию и действием Своего Духа воссозидающий нам дух к новой жизни и делающий общниками Его Божественной природы. Следовательно, союзом единства нашего с Богом и Отцом является Христос, к Себе привязавший нас как человек, а с Богом – как Бог, природно существующий в Своем Родителе. Иначе ведь невозможно было возвести к нетлению подверженную тлению природу, как таким образом, чтобы сошла в нее стоящая выше тления всякого и изменения Природа, поднимающая некоторым образом до собственного своего блага то, что всегда падает вниз, и общением и соединением с Собою как бы извлекающая из подобающих тварной природе пределов, преобразуя в Себя Саму то, что не таково само по себе. Итак, мы совершаемся (приводимся) к единству с Богом и Отцом чрез Посредника Христа. Получив в себя и телесно и духовно, как мы только что говорили, Того, Кто есть по природе и истинно Сын, имеющий существенное с Ним (Богом Отцом) единение, мы становимся славными общниками и причастниками превышающей все Природы.

Впрочем, желая, чтобы мы были восприняты в единение с Богом и Отцом, Христос одновременно и доставляет от Отца чрез Себя пользу нашей природе и указывает на то, что эта сила благодати должна служить ясным обличением тех, кто думает, что Он не от Бога. В самом деле, разве может быть уже какое-либо место такой клевете, если Он чрез Себя Самого к единению с Отцом возносит приобщившихся к Нему чрез веру и истинную любовь?

Итак, говорит, когда они приобретут единение с Тобою, Отец, чрез Меня, тогда познает «мир, что Ты Меня послал», то есть благоволением Твоим Я прихожу с помощью земле и с устроением спасения заблуждающимся на ней. А кроме того, и нисколько не менее, говорит, узнают получившие столь тревожделенную благодать, что «возлюбил Ты их, как Меня возлюбил». Ведь приняв в единство с Собою Того, Кто подобен нам и от нас, то есть Христа, и удостоив столь великой любви – речь у нас опять как о человеке – и нам доставив возможность достигать этого, разве не в равной мере совершил дело любви? И да не смущает это никого, кто имеет ум. Очевидно ведь и бесспорно то, что раб никоим образом не может равняться своему Владыке, и Бог и Отец не мог бы возлюбить Своего Сына в равной мере с тварями. Впрочем, надо иметь в виду то, что от вечности Любимого мы видим как бы имеющим начало любви, когда стал человеком. Итак, получив то, что имел, не для Себя должен оказываться получившим и это, но для нас. Как ожил, разрушив державу смерти, не для Себя устрояя воскресение, поскольку Он есть Слово и Бог, но нам чрез Себя и в Себе давая это, ибо во Христе была целая природа человека, поправшая узы смерти; так не для Себя должен мыслиться получившим любовь от Отца, ибо всегда и непрестанно был возлюбленным, но, чтобы нам доставить любовь от Отца, принимает ее от Него и тогда, когда стал человеком. Поэтому как сообразными воскресению Его и славе мы будем, и уже стали, как в начатке рода и в первом – во Христе, так и как бы сообразность любви мы получили, предоставляя первенство во всем Единородному и справедливо удивляясь несравненному к нам милосердию Божественной природы, дарующему тварям Его Свои блага и сообщающему созданиям, что принадлежит Ему и только одному.

Ин.17:24. Отче! ихже дал еси Мне, хощу, да идеже есмь Аз, и они будут со Мною, да видят славу Мою, юже дал еси Мне, яко возлюбил Мя еси прежде сложения мира¹⁰⁶¹

Вознесши молитву за Своих учеников, а вернее за всех приходящих к Нему чрез веру, и испросив у Отца быть единению и любви и святости, тотчас же присоединяет и это, показывая, что быть вместе с Ним и удостоиться смотреть "славу" Его принадлежит не другому кому, как только соединенным уже чрез Него с Отцом и достигшим любви, которую и Сам Он представляется имеющим от Отца. Ведь мы возлюблены как сыны по подобию с истинно и по природе сущим Сыном, ибо хотя и не в равной, конечно, мере, но все же точнейшее отображение дела, как бы равняющееся истине, представляет славу Его. "Хочу" поэтому, Отец, говорит, "чтобы" чрез веру пришедшие к Тебе и благодаря Твоему световодству ставшие Моими "со Мною" были и "Мою" видели "славу".

А сколь великим благом должны считать мы пребывание с Самим даже Христом, какое слово могло бы выразить это нам? Ведь мы будем в неизреченной радости – и глаз не видал, и ухо не слыхало, и ум не помышлял, «что приготовил Бог любящим Его» (1Кор.2:9). Какой поэтому мог бы быть недостаток в средствах к полному благодушию для тех, которые наследуют сопребывание с Самим даже Владыкою всего Христом? Так и сам премудрый и священнейший Павел является пред нами удостоившим это состояние всякого благоговения, если говорит, что лучше «разрешиться и со Христом быть» (Флп.1:23). Но он, предпочитающий это великое и удивительное достоинство пред этою (земною) жизнью, разве не должен являться истинным свидетелем того, что все Дающий всем обильно уделяет Своим истинным ученикам великий этот дар сопребывания с Ним? Но этим точно так же подтвердится и то, что в другом месте сказано им нам. Имея в себе говорящим Христа и открывающим «будущего века силы» (2Кор.13:3; Евр.6:5), он сказал опять так: «Восстанут мертвые, но и мы, живые, остающиеся вместе с Ним, восхищены будем на облаках в сретение Господа, на воздух, и так всегда с Господом будем» (1Фес.4:16–17). Так же и Сам Господь наш Иисус Христос ясно обещает даровать нам именно это самое в словах: «Пойду и уготовлю место вам, опять приду и возьму Вас с Собою, чтобы, где нахожусь Я, и вы со Мною были» (Ин.14:3).

Или же, толкуя не очень тонко, проще будем понимать так, что чрез это обозначаются вышние обители, или, обращаясь к другим мыслям, можем допустить, что как бы одно и то же место уделено и нам и Христу, как бы подобная же и равнозначительная честь, именно по сходству и подобию. Ведь мы будем сообразными славе Его (Флп.3:21) и совоцаримся с Ним, по Святым Писаниям (2Тим.2:12; Мф.19:28; Апок.3:21). Обещает также, каким Сам ведает образом, и совозлечь с нами в Царстве Небесном (Мф.26:29; ср. Мф.8и Лк.13:29).

Но что мы будем со Христом, приобщимся славе Его и станем общниками Царства, еще доказывать это большими доводами оставим теперь, как нисколько не сомнительное, и перейдем к другому изречению, именно: «да созерцают славу Мою». Таким образом, не нечистым и грешным, и не бесчестящим Божественный закон будет принадлежать видение славы Христа, а, напротив, одним только праведным и добрым. И это опять мы узнаем из слов Пророка: «Да возмется нечестивый, чтобы не видал славы Господа» (Ис.26:10), – и в евангельских проповедях Спасителя Христа (говорится): «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8). Но кто же могут быть эти имеющие чистое сердце, как не те, которые находятся в единении с Богом чрез Сына в Духе, удалившись от всякого плотоугодия, возможно более отдалив от себя мирское удовольствие и как бы отрекшись от собственной жизни, но посвятив себя одной только воле Духа и чисто и всецело живя Христом, каковым был и Павел, от превеликой присущей ему чистоты не побоявшийся сказать: «Христу сораспялся я: и живу уже не я, а живет во мне Христос» (Гал.2:19–20). Слышу и другого некоего из святых, воспевающего так: «Сердце чисто создай во Мне, Боже, и Дух прав обнови во внутренностях моих; не отвергни меня от лица Твоего, и Духа Твоего Святаго не отними от меня: воздай мне радость спасения Твоего и Духом Владычним утверди меня» (Пс.50:12–14). Радостью спасения называет Духа, как являющегося виновником радости нескончаемой и постоянной и доставляющего владычество над мирскими страстями, ибо Он есть Дух истинного спасения (Спасителя), то есть Христа. Разные имена давая Ему, присоединил и сердце чистое и назвал духом правым, так как не имеющие прямого сердца, но, напротив, кривое и развращенное, как говорит Псалмопевец (Пс.100:3), еще не соединились с Богом и не сделались причастниками благословения Христова чрез Духа.

Итак, говоря вообще, Спаситель желал уделить Своим ученикам изрядную благодать – вследствие сопребывания с Ним видеть и "славу" Его. Но Он, говорит, возлюблен даже «прежде создания мира», ясно указуя здесь на исконнейшую силу Его таинства и на то, что предвиден был Богом и Отцом путь нашего спасения, совершенный чрез посредство Христа. Но людям знание это было дано не в начале, а привзошел закон – руководитель богоугодного устройства жизни, представлявший нам неясное, в образах, ведение, так как Бог и Отец сохранил до надлежащего времени благодать Спасителя.

Знание и об этом весьма полезным является нам для низвержения гордыни иудейской и нечестивой надменности израильтян, решившихся навсегда защищать закон, даже и тогда, когда, с явлением истины, ни во что уже надлежало считать прообразы. Весьма полезно оно и для опровержения думающих, что недавний и новый Совет Отца придумал для нас это таинство. Поэтому и Павел, опровергая предположение так рассуждающих, сказал в одном месте о Христе, что Он предведан был «прежде создания мира» (1Пет.1:20; Еф.1:4; Евр.9:26).

Но надо заметить, что даны, говорит, Ему от Отца и сами ученики и слава Божественная и власть над всем, не поскольку мыслится Богом по природе Господь славы и имеющим по существу достоинство царское, но, напротив, поскольку явился человеком, у которого все – богоданное, а не из собственной природы, ибо все у твари от Бога, собственного совершенно ничего нет в ней, хотя бы она и являлась имеющею какое-либо благо.

Ин.17:25. Отче Правый! и мир Тебе не позна, Аз же Тя позна, и сии [они] познаша, яко Ты Мя посла¹⁰⁶²

"Правым" называет здесь Отца, хотя мог назвать Его и иначе, ибо Он чист, свят, непорочен, творец и создатель и все, что подобает царящей над всем Природе. Поэтому достойно любомудрия узнать, какая причина названия Его правым, хотя и иначе мог назвать Его Христос, ибо великую может доставить нам пользу, если мы не будем оставлять без исследования заключающиеся в Богодухновенном Писании мысли. Итак, определяя точно смысл данного места, скажем следующее. Так как Христос желал, чтобы мы освящались по благоволению Его Отца, то, выступая в качестве ходатая и исполняя обязанность посредника, Он совершал за всех нас предстательство в словах: «Отче Святой! Соблюди их в истине Твоей» (Ин.17:17), высказывая этим, что нет другой истины, кроме Его собственного Духа, посредством Которого укрепляет наши души, отпечатлевая в них подобие с Собою и как бы ограждая неизреченною силою к несокрушимому мужеству, то есть возбуждая горячую готовность к неудержимой добродетели, так что, при совершенном отсутствии всего препятствующего и могущего отвратить назад, они скорейшим бегом несутся к совершению воли Божией и ни во что считают различные злоухищрения диавольские и мирское сладострастие. Однажды запечатленные Святым Духом и получив в ум залог благодати, они имеют защищенное сердце как облекшиеся и силою свыше (Лк.24:49).

Итак, чтобы мы могли вкушать столь достовожделенные блага, Христос призывал на нас освящение от Отца. И теперь, как полагаю, Он опять проявляет подобную же заботу. Ведь к тому, что сказал о подобающем освящении нас от Отца, вот что присоединил и о нас: «и Я славу, что дал Ты Мне, дал им, чтобы были одно, как мы одно: ибо возлюбил Ты их, как Меня возлюбил», и опять: «Отче! которых дал Ты Мне, хочу, чтобы где нахожусь Я, и они были со Мною» (Ин.17:22–24). И тотчас же после этих слов "правым" называет Отца, и со всею справедливостью, по благоволению и желанию Которого Сын стал человеком, чтобы сделаться виновником и освящения чрез Духа, и единения с Богом, и вселения в вышних обителях, сопребывания и созерцания с Ним, – для человеческой природы, созданной «на дела добрые» (Еф.2:10) – ведь не для зла создал Бог человека вначале, – но низвращенной ко злу нечестивыми злоухищрениями диавола и, как бы из своего основания, выбитой из изначального и боголюбезного поведения. Поэтому вполне истинно надлежало справедливому Отцу насилием низверженное снова поднять и увлеченное к неподобающему восстановить в первоначальное положение, то есть освободить от безобразнейшего греха и преобразить как бы в первоначальный образ то, что и вначале так сотворено, а сокрушившего и нечестиво дерзнувшего погубить, то есть сатану, подвергнуть заслуженным им наказаниям, хотя считаю недостаточным все роды наказаний для проявившего столь великое безумие против Бога. Итак, «Отче Правый», говорит, «ибо прав Ты, и благ и прям суд Твой» (Пс.118:137), – Ты, ниспославший Меня, Твоего истинного и подлинного Сына, в мир для помощи и обновления. Но что за безумие, говорит. "Тебя", именно такого, «мир не познал», иначе он, уразумев столь человеколюбивое определение и кроткое благоволение, прибежал бы к Спасителю своему и охотно стал бы совершать служение Тебе.

Вот что говорил Христос Отцу, как бы вознося Ему благодарность за нас и ради нас, так как, будучи справедливым, Он благоволил дать спасение пострадавшим от насилия и присудил диаволу погибель. И мир, говорит, то есть противодействующие Божественной и евангельской проповеди, помышляя мирское, не познал Отца справедливым, «ибо ослепил бог века сего умы неверных, – как Павел говорит, – так что не воссиял (для них) свет Евангелия славы Христа» (2Кор.4:4). Напротив, о Своих учениках засвидетельствовал, что они уведали и познали Его, и здесь усвояя им опять славное и достовожделенное достоинство, ибо являет их ставшими выше всякого мирского унижения и пренебрежения, потому что познали Отца и, что, конечно, очевидно и бесспорно, Самого Сына. Когда, таким образом, мир обвиняется как не познавший Отца, то есть истинного и по природе Бога, а ученики, напротив, засвидетельствованы как познавшие, то разве наконец не для всякого несомнительно, что они не могли быть от мира, став уже принадлежащими премирному Христу, по сказанному Павлом: «Чрез Кого мне мир распят и я миру» (Гал.6:14), – и о нас опять: «которые Христа Иисуса, (те) плоть (свою) распяли со страстями и похотями» (Гал.5:24)?

Вне мира ставшими называем учеников не по положению местному и телесному, ибо они являются «как светила в мире, слово жизни содержа» (Флп.2:15–16), – но потому, что, ходя по земле, жительствуют на небе и, отрешившись от похотей плоти, вернее – поставив ум свой выше всякой мирской похоти, устремились к превосходнейшей и высочайшей добродетели, согласно сказанному в псалмах: «Потому что Божьи владетели земли весьма поднялись» (Пс.46:10). То есть мужественные благодаря Богу, оставив низменность земного помысла, познали вышние помыслы, ибо это, думаю, означает «поднялись».

Итак, мир, говорит, не познал правым Тебя, Отец. Я ведь знаю, ибо совет – Я и премудрость Твоя, – не очень заботясь о врожденной Мне славе и Божественном достоинстве, Себя уничижил и нисшел в человеческую бедность, чтобы по Твоему благоволению спасти отпавший от общения с Нами род. И между тем как мир не познал этого, ученики обогатились знанием, уразумев истинно, «что Ты Меня послал», то есть Я пришел для того, чтобы доставить благой конец Твоим желаниям чрез спасение погибавшей земли.

Ин.17:26. И сказах им имя Твое, и скажу, да любовь, еюже возлюбил Мя еси, в них будет, и Аз в них¹⁰⁶³

И Сам Он, и вместе с Ним внимавшие Ему ученики, говорит, познали Бога. Но чтобы кто-либо, увлеченный обманом к нелепым мыслям, пожалуй, не подумал, что как в Самом Христе, так и в учениках знание было совершенно одинаково, тотчас же различает и поставляет на вид разность, являя Себя открывающим, а их – получившим знание чрез Него. Господь наш Иисус Христос, как слово и совет и премудрость Отца, без научения ведает все, что есть в Нем (Отце), и постигает глубины Родившего Его, как, без сомнения, и ум человеческий – что в нем есть, – и присущий нам и свойственный нам разум является знающим вообще все, что есть в нас. А божественные ученики не в качестве плода своего знания имеют возможность познавать нечто о Боге, но, световодимые Духом, постигают точный смысл таинств Сына и таким образом получают возможность уразумевать Отца. Поэтому благополезно и вполне справедливо присоединил Христос, что «и возвестил Я им имя Твое, и возвещу».

Замечай опять, как одинаковая действенность Обоих, то есть Отца и Сына, проявляется в деле восприятия (людьми) Боговидения. Отец научает, открывая Своего Сына, – нисколько не менее научает и Сын, открывая Отца. Поэтому и блаженному Петру говорит, около пределов Кесарии, называемой Филипповой: «Блажен Вар-Иона, что плоть и кровь не открыла тебе, но Отец Мой, Сущий на небесах» (Мф.16:13, 17). Ведь ученик исповедал и утверждал, что уверовал в то, что Он есть Христос, Сын Бога Живаго. А теперь Сам о Себе говорит, что «возвестил им имя Твое, и возвещу». Так, Единородный не перестал открывать нам смысл таинства Своего, после того как открыл вначале предкам, но совершает это всегда, всевая каждому чрез Духа просвещение и руководя любящих Его к познанию того, что выше разума и слова. Что же совершит и какую доставит пользу нам тем, что открыл, как утверждает, уже ученикам и будет возвещать потомкам их, и это также показал Он в словах: «чтобы любовь, которою возлюбил ты Меня, в них была, и Я в них». Тем, кто возмог чистым созерцанием познать Бога и Отца и научен точному смыслу таинства Христова, без сомнения, будет принадлежать и бесспорно будет оказана совершенная любовь от Отца, по подобию с Сыном, ибо Отец совершеннейшим образом любит Своего Сына. Вселяется также и Сам Христос, конечно посредством Духа Святаго, чрез Себя в единение духовное с Богом и Отцом возводя того, кто познал Его и носит внутри себя неповрежденным дело Боговедения. «Возвестил» же нам "имя" Отца, показав нам Себя Самого Сыном. Ведь с познанием о Сыне, без сомнения, необходимо должно соединяться и ему всегда сопутствовать и знание о Родившем Его, как истинно и обратное.

Если же истинно и бесспорным должно быть то, что Отец вместе с Сыном, а Сын в свою очередь вместе с Отцом мыслятся и представляются и знание о каждом из Них соответствует Другому, то каким уже образом Сын, по мнению некоторых нечестивцев, оказывается уже творением? Ведь кто говорит о Сыне, тот сообщает слушателям знание и об Отце, а кто произносит слово «творение», тот дает мысль о сотворившем его. Но так как Сын называет Бога Отцом, а не творцом или создателем, то, очевидно, признает Себя истинным порождением Его. Поэтому Сын разумеется и есть Сын, а не творение, как думают те, потому же и Творящий есть Творец, а уже не Отец.

Никакого вреда нашему рассуждению не должно приносить то, что имя рождения или сыновства может быть употреблено и о нас. То, что в собственном и строгом смысле относится и принадлежит Сыну по природе, это перенесено и на нас, так как Святое Писание нередко употребляет переносную речь и к сынам по усыновлению иногда относит принадлежащее Сыну по природе. И удивительного нет ничего в том, что и мы получили название порождения (чад), по желанию человеколюбивого Бога почтить нас, если и богами даже наименовал тех, которые, как известно, суть от земли (Ин.10:34–36; Пс.81:6). :glava18

Ин.18:1–2. Сия рек Иисус, изыде со ученики Своими на он пол потока Кедрска, идеже бе вертоград, в онь же вниде Сам и ученики[цы] Его¹⁰⁶⁴. Ведяше же и Иуда, предаяй Его, место, яко многажды собирашеся Иисус ту [тамо] со ученики Своими¹⁰⁶⁵

Просветив учеников и надлежащими словами приготовив их к совершению всякой добродетели, повелев избрать благочестивейшую и боголюбивую жизнь, кроме того, еще дав обещание, что и Сам Он будет обильно подавать им духовные дары, и сказав, что и от Отца будут ниспосылаться вышние благословения, Он уже добровольно выходит, не отстраняя время страданий и не убоявшись смерти за всех. И как естественно было делать это Тому, Кому настало время пострадать, чтобы Своим страданием искупить освобождение всех от страданий, – для того одного только и пришедшего, чтобы Своею кровью всю землю приобрести Богу и Отцу. Ведь когда иудеи предавались неистовствам против Него и по безумию своему пытались подвергнуть Его побиению камнями, Он богоприличным образом избежал, соделав Себя невидимым и весьма легко избежав руки искавших Его (Ин.8:59), ибо не хотел еще пострадать, так как еще не призывало к этому надлежащее время. Когда же оно уже настало, оставив комнату, где Он тайноводствовал Своих учеников, приходит к месту, где обычно было часто пребывать как Самому Спасителю всех Христу, так и святым ученикам. Делал это опять, предоставляя предателю без труда найти Его.

"Садом" было место то, исполнявшее образ древнего рая, ибо как бы возглавлением являлось мест и возвращением, так сказать, всех к началу. Ведь в раю случилось начало наших скорбей, в "саду" получает начало и страдание Христово, принесшее исправление всего, некогда с нами случившегося.

Ин.18:3. Иуда же, приим [прием] спиру [отряд] и от архиерей и фарисей слуги, прииде тамо со светильниками и лампадами и оружиями¹⁰⁶⁶

Необходимо опять указывает божественный Евангелист на то, что Иисус был "в саду", куда не сходилось множество других людей или народ, с намерением именно защищать Его, но Один только Он находился с одними только Своими учениками, чтобы поставить на вид испорченность сердца предателя в отношении разумности. Ведь совесть в каждом весьма способна и породить страхи, и вызвать сильную робость, если мы задумаем когда что-либо нечестивое. В таком именно состоянии, по моему мнению, находясь предатель приводит и самый "отряд" (воинов), снабженный военными орудиями, и "слуг" иудейских, как будто намеревался захватить в руки какого-либо знаменитого злодея. Ведь ему следовало бы знать, что он никогда не мог бы взять Его, если бы Он не пожелал пострадать и по свободной воле не пошел на это. Но, имея испорченный нечестивыми делами ум и как бы опьяненный чрезмерной дерзостью, он уже не смотрит, куда стремится, и не сознает неисполнимости своего предприятия. Да, он думал, что при помощи следовавшей за ним толпы и человеческих рук превзойдет Его Божественную силу. И не удивляйся тому, что он, жалкий, страдает таким недугом и оказывается задумавшим достойное смеха. Другому уже отдав распоряжение над своею душою и продав диаволу власть над своими желаниями, он весь уже принадлежал неистовству его, раз уже напавшего на него и подобно ядовитому змею подкараулившего его. Но со всею справедливостью можно подивиться и назвать достойным непрестанных слез падение предателя. Только что совечерявший со Христом и разделявший вместе с Ним хлеб, участник святой трапезы и вместе с прочими (Апостолами) вкушавший наставления благочестию, слышавший ясно Говорившего, «что один из Вас предаст Меня» (Ин.13:21), – вскакивает, так сказать, с окружавших стол сидений и, встав с недавнего возлежания (за вечерею), поспешно уходит служить за плату иудеям. Не пожелав припомнить наставления благочестию и не придя к пожеланию надежды на будущее, даже совсем мало заботясь и о данном ему (апостольском) достоинстве и, одним словом, пред всеми вообще вечными благами дав предпочтение столь малым и незначительным деньгам, он оказывается и ловушкою и сетью диавольскою для Христа, и первостоятелем и вместе сотрудником иудейского безбожия.

Приходится мне, кроме того, немало посмеяться и вот над чем. Толпа, приходящая вместе с предателем, заботится о нападении на Христа, держа фонари и факелы. Вероятно, они, полагаю, остерегались преткновений во тьме и невольного падения в ямы. Но – вот безумие! – они, жалкие, по великой глупости своей не видят, что спотыкаются о Тот Камень, о Котором говорит Бог и Отец: «Вот полагаю в Сионе камень претыкания и скалу соблазна» (Рим.9:33; Ис.8:14). И немало боясь некогда ямы, они не чувствуют, что ниспадают в источники бездны и преисподнюю земли, и, избегая вечерних сумерек, ни во что считают вечную и непрестанную ночь. Ведь нечестиво злоумышляя против Божественного света, то есть Христа, они должны были ходить во тьме и полночи, по слову пророка (Ис.59:9). И не только это, но и в самую «кромешную тьму» пойдут (Мф.8:12), чтобы воздать там отчет за нечестие на Христа и подвергнуться строгому и нескончаемому осуждению.

Ин.18:4–6. Иисус же ведый вся грядущая нань, изиде и глаголет им: кого ищете?¹⁰⁶⁷ Отвещаша Ему: Иисуса Назореа. Глагола им Иисус: Аз есмь. Стояше же и Иуда предаяй Его с ними¹⁰⁶⁸. Егда же рече им, яко Аз есмь, идоша вспять и падоша на земли [наземь]¹⁰⁶⁹

Ночью приходит предатель, ведя с собою иудейских слуг вместе с отрядом воинов. Ведь он, как мы только что сказали, надеясь на многочисленность своих спутников, думал, что возьмет Его даже насильно и найдет пребывающим в обычных местах, так как (не наступивший) день еще не дозволял отшествия в какое-либо другое место и ночь еще удерживала Господа как бы под своим кровом. Итак, чтобы изобличить его (Иуду) в том, что он в том и другом случае рассуждает по-человечески и также и здесь думал тщетное, Христос Сам предупреждает начало нападения (на Него) и совершенно добровольно выходит навстречу им, тем самым показывая им, что Он знал их дерзкое предприятие и что хотя Ему, как наперед знавшему это, было весьма легко скрыться и уйти, однако ж добровольно отдает Себя на страдание, не по насилию от кого-либо подвергшись невольной опасности. И это для того, чтобы ни эллинские мудрецы не глумились, обращая крест в соблазн и в вину своего легкомыслия (1Кор.1:23), ни господоубийца иудей не обращал на Христа своего презрения, воображая, что осилил Его даже вопреки Его воле.

Если же Он расспрашивает пришедших взять Его, то отнюдь, конечно, не потому, чтобы не знал, кого разыскивать явились они, но для того, чтобы чрез это опять изобличить прибывших для этого и видевших Его что они совсем не могли знать Того, Кого искали, и тем утвердить нас в той справедливой мысли, что Он никогда бы не был взят, если бы добровольно не выдал Себя искавшим Его. В самом деле, обрати внимание на то, что, хотя Господь ясно говорил: «кого ищете»? – они не сказали тотчас же, что Тебя, говорящего, взять пришли мы, но как о ком-то еще не присутствующем и не видимом говорят: «Иисуса Назорея».

Но на это, быть может, кто-либо выставит такое, вполне естественное, возражение: мог, например, не знать воин, могли также не знать Иисуса иудейские слуги. На это скажем, что совершенно неосновательно будет возражать нам кто-либо. В самом деле, разве подвластные священнослужителей (иудейских) могли не знать Того, Кто всегда «в храме ежедневно» учил (Мф.26:55), по слову Самого Спасителя? Впрочем, чтобы кто-либо, полагаясь на такого рода рассуждения, не удалился от надлежащего разумения дела, божественный Евангелист в предведении этого счел необходимым прибавить, что вместе с воинами и слугами «стоял и Иуда, предающий Его». Неужели же предатель мог не знать Господа?

Ты скажешь еще, что ночь была и тьма и неудобно было видеть Того, Кого искали. Но разве не досточуден писатель книги, не оставивший без предупреждения и такой малости? Ведь он сказал, что с фонарями и светильниками в руках ворвались они в сад. С устранением таким образом словопрения об этом, Божественным является достоинство Христа, Который объявляет Сам Себя искавшим, хотя доселе еще они не знали Его, ибо для раскрытия такого состояния их, то есть их неспособности узнать Его, Он ясно говорит: "Это Я".

Но чтобы при этом обнаружить тщету многолюдства и совершенное ничтожество всякой силы человеческой пред несказанною и Божественною крепостью, обратившись с кротким и ласковым словом, простирает на землю толпу искавших Его, дабы мы научились тому, что если природа тварных бытий не выносит даже и одного слова Бога, хотя бы оно было и человеколюбивым, то разве может она выдержать угрозу, согласно сказанному в псалмах: «Ты страшен, и кто противостанет Тебе от гнева Твоего» (Пс.75:8)?

И это частное событие и случай с пришедшими для взятия (Христа) служит как бы знамением падения всего вообще народа. Так, пророк¹⁰⁷⁰ оплакивает иудеев, говоря: «Дом Израилев пал, нет имеющего восставить его» (Ам.5:1–2). Случай этот служит также образом и более общего и необходимого предмета, именно: он научает, что всякому злоумышляющему на Христа всенепременно предстоит падение.

Ин.18:7–9. Паки убо вопроси их: кого ищете? Они же реша: Иисуса Назореа¹⁰⁷¹. Отвеща Иисус: Рех вам, яко Аз есмь; Аще убо Мене ищете, оставите сих ити¹⁰⁷²: да сбудется слово, еже рече, яко ихже дал еси Мне, не погубих от них никогоже¹⁰⁷³

Вторично спрашивает с тою особенною целью, чтобы явить огромность внедрившегося в их ум ослепления. Как бы лишившись точного ума и с поврежденным от нечестия разумом, они не знали, что разговаривают с Тем, Кого искали. Кроме того, самими Своими делами Христос являет нам истинным то, что Он изрек: «Я пастырь добрый: пастырь добрый душу свою полагает за овец» (Ин.10:11). Итак, Господь ратоборствует за спасение Апостолов и, добровольно подвергая Себя опасности, выходит к тем, которые пришли вести Его на страдание, очевидно, посланные от архиереев и фарисеев. Поэтому когда на вопрос Его, кого явились они взять и связать сетями смерти, они сказали: «Иисуса Назорея», то Он, указав на Себя и едва не обвинив их в медлительности, повелел оставить других идти, ибо надлежало одному за всех умереть, равноценному жизни всех, «чтобы и над мертвыми и над живыми господствовал» (Рим.14:9).

В самом деле, иначе представлять дело было и невозможно ни для кого, то есть чтобы и смерть святых Апостолов совершилась для разрушения смерти и тления, когда и сами они должны быть причислены, и со всею справедливостью, к освобожденным от смерти и тления, получив одну с нами природу, над которыми также насильничала власть смерти. Только Тому, Кто от Живого Отца, надлежало одному и первому предать тело Свое смерти в выкуп за жизнь всех, чтобы оно (тело), последовав жизни соединенного с ним Слова, стало наконец путеводителем для природы тел в деле преодоления сетей смерти. Ведь начаток почивших – Господь и первородный из мертвых (1Кор.15:20), посредством Своего воскресения соделывающий как бы весьма торным для Своих последователей восхождение к нетлению. Итак, Он выводит учеников из немедленной опасности, зная, что преимущественно Ему подобал тогда подвиг страданий, и не другого кого делом являя наше исправление, но самой и одной царящей над всем Сущности.

Впрочем, это частное и в то время с одними только находившимися при Нем учениками случившееся событие премудрый Евангелист обращает в ясное доказательство как бы повсюдно имеющей быть и всеобщей милости к приходящим к Нему чрез веру, ибо приказал, говорит, оставить учеников, «чтобы исполнилось слово, что сказал Он, что которых дал Ты Мне, не погубил Я из них никого». В самом деле, разве можно сомневаться в том, что Он станет оказывать милость и тем, которые после того (будут жить и веровать)? Если о немногих не было нерадения, то возможно ли небрежение о многих? Оказав такую милость к совершенно малочисленным (ученикам), разве может пренебречь и превышающими всякое число? Ведь многочисленны уверовавшие.

Итак, во образ всеобщего принимай частное, и из того, что Он отнюдь не желает, чтобы его ученики подвергались опасности, легко усмотреть, каков и сколь велик будет гнев на убийц Его. В самом деле, разве Он не всецело ненавидит то, что противно Его воле? Как же поэтому и почему, наконец, могло бы быть сомнение в том, что совершителей ненавистных для него дел постигнет некое суровое и бесконечное осуждение?

Ин.18:10. Симон же Петр, имея [меч] нож, извлече его и удари архиереова раба и уреза ему ухо десное: бе же имя рабу Малх¹⁰⁷⁴

Но что заставило, быть может спросит кто, божественного Евангелиста вспомнить и об этом и выставить ученика вопреки обыкновению воспользовавшимся даже мечом против явившихся для взятия Христа и пришедшим в более, чем подобало, сильное и свирепое возбуждение, а Христа (представить) запрещающим ему это? И хотя, быть может, кому-либо покажется излишним изъяснение этого, но это на деле не так, ибо привел (Евангелист) нам пример немаловажной для нас пользы. Из этого события мы узнаем, до чего доходит невинная ревность благочестия ко Христу и что мы можем совершать в такого рода борьбе без того, чтобы впасть во что-либо такое, чем оскорбляется Бог.

Не железо (мечи) заносить, или камни поднимать на кого-либо, или деревом избивать противников, но в благочестии ко Христу соподвизаться побуждает нас пример этого события. Ведь оружия наши не плотские, по слову Павла (2Кор.10:4), но, напротив, с кротостью относиться даже к убийцам (нашим), когда обстоятельства не позволяют нам избегать их. Действительно, гораздо лучше, чтобы Сам Праведный Судия воздавал другим за наши обиды, чем нам самим требовать суда за кровь, под предлогом благочестия. Кроме того, можно указать и на то, что было бы верхом нелепости смертию (наших) гонителей чтить Того, Кто именно для уничтожения смерти и Сам добровольно претерпел смерть. И в этом также необходимо было следовать Христу. Ведь если бы Он призывался к смерти по необходимости и насилию как не могущий Своею силою отвратить непреодолимое по причине множества слуг нападение, то, быть может, ничего несправедливого для объятых любовью к Нему не было бы в решимости их защищать Его уже всеми силами и прибегать ко всяким средствам, чтобы только спасти Того, Кто по нечестию некоторых невольно подвергся опасности. Но так как Он, будучи истинным Богом, имея силу совершенно уничтожить нападавших и даже при самом, так сказать, начале борьбы дав почувствовать им столь великую мощь Свою, что распростер их долу одним только, и притом кротким, Словом – ведь упали все навзничь, – то неужели же нам можно бы было как бы с неукротимым и несдерживаемым гневом со всем рвением устремляться к тому, чего Сам Он не делал, хотя и весьма легко мог? Нечто подобное же, как находим, написано и в другом месте святыми Евангелистами. Так, пришел некогда Господь с желанием остановиться в одно пограничное с Иудеею селение. Оно принадлежало самарянам. Но они грубо отвергли Желавшего прийти к ним. И вот, негодуя на это, ученики приступили к Нему и сказали: «Господи! хочешь, скажем огню низойти с неба и истребить их» (Лк.9:54). Но Спаситель опять говорит им: оставьте их, или не знаете, что «могу умолить Отца Моего, и представит Мне теперь двенадцать легионов Ангелов» (Мф.26:53). Ведь Он пришел не для того, чтобы как Бог собственною и природною силою пользоваться против врагов Своих, напротив, – для того, чтобы быть учителем крайнего к нам милосердия и представить образец самого наивысшего незлобия. Поэтому и говорит: «Научитесь от Меня, потому что кроток Я и смирен сердцем» (Мф.11:29).

Но намерение Петра, поднявшего меч на противников, не противоречит законной заповеди, ибо она повелевала воздавать безвинно обижаемым ногу за ногу, и руку за руку, и рану за рану, и вред за вред (Исх.21:24–25). Но для какого же дела пришли вооруженные мечами и дреколиями, снабженные оружием и собранные во множестве, как, без сомнения, не за тем, что могло бы подвергнуть учеников смерти? Ведь они несли с собою и дреколия и мечи, на что ясно указал нам Спаситель, в другом месте сказав им: «Как на разбойника вышли вы с мечами и дреколиями схватить Меня! Ежедневно во храме сидел Я уча, и не брали вы Меня» (Мф.26:55). Итак, намерение Петра было законно и древним уставам не противоречило. Но Господь наш Иисус Христос, так как пришел для того, чтобы научить вышезаконному и преобразить нас в подобную Ему кротость, запрещает согласные с законом намерения как не имеющие полного совершенства истинного блага, ибо не в воздаяниях равного заключается совершенное благо, напротив, – оно проявляется в наивысшей незлобивости.

Но, быть может, и после этого усомнится кто-либо и скажет в себе самом: но откуда у Петра меч?

Ответим опять, что налагавшаяся законом обязанность защищаться от обидчиков вносила и потребность в мече. В самом деле, что если бы захотел кто поражать мечом людей совершенно безвредных, как бы он мог получить равное возмездие (со стороны потерпевших, у которых нет мечей)?

Кроме того, вероятно и то, что святые Апостолы, выходя из дома в средине ночи и намереваясь войти в рощи и сады, опасались и нападения диких зверей, ибо страна Иудейская была особенно обильна зверями.

А если на это скажешь: но для чего же нужен был меч ученикам? Разве Христа не достаточно было в случае опасности, то есть чтобы и зверей отгонять, и удалять страх в них?

Да, ответим, и это весьма прекрасная речь, ибо Христос был всемогущ. Однако же мы видим, что, хотя Христос мог совершать и другое (многое), ученики вели обычную нам жизнь. В самом деле, разве мы не должны признавать, что Христос мог и хлебы делать из камней, и из ничего создать деньги, которых могло бы быть достаточно на издержки им? Но и хлебы доставали, и ковчежец носили, собирая приношения. А также когда Христос пожелал однажды переплыть с ними (озеро), то они вошли в лодку вместе с Ним, хотя возможно было бы пройти чрез самую воду, если бы и этого пожелал Христос. Таким образом, напрасно обвинение учеников в следовании человеческому образу жизни, если кто увидит их пользующимися им.

Петр затем «отсекает правое ухо» слуги, каковое событие, как в образе (примере), показывает, что народ Иудейский как бы лишен правого слуха, ибо не захотел разуметь слов Христа, но предпочел левый слух, следуя одному только своему собственному безумию, «обманывая и обманываясь» (2Тим.3:13), по написанному, так как, попирая и древле определенный закон, обратились к «учениям – заповедям человеческим» (Мф.15:9).

Ин.18:11. Рече же Иисус Петру: вложи меч [свой] в ножны [его]: чашу, юже дал Ми Отец, не пию ли ея?¹⁰⁷⁵

Повеление это заключает в себе закон евангельской жизни и имеет значение заповеди, не той, что изречена была древним в законе Моисеевом, но данной Христом, которая настолько исключает употребление меча, даже более – противозащиту, что, если даже кто и пожелал бы ударить нас в одну из ланит и, быть может, потребовал бы и другую, мы должны обращать и ее (Мф.5:39), как бы с корнем исторгая из своей души человеческое малодушие.

Впрочем, если бы даже, говорит, Мой закон и не содержал определения о незлобии, то твой ум, Петр, отступил и от здравого смысла, и ты совершил поступок, совершенно противоречащий природе вещей. Ведь если определил и благоизволил Бог и Отец пить эту чашу Мне, то есть добровольно подвергнуться, как бы глубокому сну, смерти, для уничтожения смерти и тления, то разве следует уклоняться, когда чрез питие ее, надо верить, является столько всякого рода благ для человеческого рода?

Такой смысл ясно определяется в толкуемом изречении. Сходен с ним и еще вот какой. Господь наш Иисус Христос, желая соделать Своих учеников наиболее твердыми в вере и предотвращая соблазн из-за честного креста, сказал некогда, беседуя с ними наедине: «Вот восходим в Иерусалим и Сын Человеческий предается в руки грешников, и распнут Его, и убьют, в третий день воскреснет» (Мф.16:21, 17:23, 20:18). Но божественный Петр, не разумея блага от страданий, а смотря на одно только бесславие от страдания, говорит: «Милостив будь к Себе, Господи, да не будет Тебе это» (Мф.16:22). Что же на это Христос? «Отойди от Меня, сатана; соблазн Мне ты, потому что не думаешь о Божьем, но о человеческом» (Мф.16:23). Итак, делом и целью человека, желающего помышлять угодное Богу, должно быть – нисколько не ценить мирские почести и не удостаивать никакого значения утрату хорошей славы среди людей, если чрез это доставляется польза другим, ибо любовь, сказано, не ищет своего (1Кор.13:5). Напротив, человеку, обращенному и направляющему взор к одному только человеческому и к заботе об одном только своем собственном благе, а не о помощи беде ближнего, невыносимою представляется потеря пустой славы на земле. Поэтому как там (Мф.16:23) соблазном Христа, хотя и не могшего соблазняться, назывался Петр, сказавший из любви, правда не могшей оставаться без порицания, имея в виду одно только страдание на кресте, а не блага от страдания – ибо он старался, сколько зависело от него, отвратить то, что было определено и решено для жизни всех, – так и здесь посредством ревности и меча и весьма стремительного намерения он оказывается совершающим то же самое.

Впрочем, получает опять запрещение, услыхав не только это: «Вложи меч твой в ножны его», но и, как сообщил другой Евангелист, такое прибавление от Христа: «ибо все, взявшие меч, мечом погибнут» (Мф.26:52). В самом деле, вкратце повторим уже ранее сказанное нами, так как страдание совершилось не против воли и не было причинено насильничеством иудейским, то каким образом может явиться надобность в защите и отклонении мечом и этой дерзости пришедших на Него и нечестивых злоумышлений иудеев?

Отец и Бог, говорит, "дал чашу" Ему, то есть смерть, хотя и совершенную чрез посредство иудейского богоненавистничества, так как этого бы отнюдь, конечно, не случилось, если бы Он не допустил случиться этому ради нас. Поэтому и самому велеречивому Пилату сказал Христос: «Не имел бы ты надо Мною власти никакой, если бы не было тебе дано свыше» (Ин.19:11). Посредством власти Пилата, говорит, исполнилось добровольное стремление Сына к страданию и вышнее соизволение на это и от Отца.

Ин.18:12–14. Спира [отряд] же и тысящник [тысяченачальник] и слуги иудейские яша Иисуса и связаша Его¹⁰⁷⁶. И [от] ведоша к Анне первее: бе бо тесть Каиафе, иже бе архиерей лета того¹⁰⁷⁷: бе же Каиафа совещавый иудеям, яко уне есть [полезно] единому человеку умрети за люди [народ]¹⁰⁷⁸

С устранением уже препятствий, когда Петр выпустил меч из руки своей, а Христос как бы сам отдал Себя в руки иудеев, хотя мог и не страдать и легко избежать, уже неукротимою яростию увлекаются и как бы непреодолимою дерзостью возжигаются как воины со своим начальником, так и вместе с ними слуги. Взяв уже всецело предавшегося им Господа, обвязывают узами хотя для того к нам и Пришедшего, чтобы изъять нас из уз диавольских и освободить от сетей греха. Уводят «к Анне тестю Каиафы», откуда является у нас мысль о том, что он, следовательно, был виновником и устроителем злодейства против Христа и от него, вероятно, продавшийся предатель потребовал толпу (слуг и воинов) для взятия Христа. К нему поэтому и отводится первому. Таким образом, для иудеев и для нас на самом деле уже оказалось истинным и исполнившимся то, что они являлись говорящими гласом пророка: «Свяжем праведника, потому что не нужен нам он» (Ис.3:10).

Действительно, не нужен был иудеям Христос – не потому, чтобы Сам Он был таковым, но потому, что им, имевшим грехолюбное и страстолюбное настроение, казалось, что Он не вносит ничего наилучшего, вводя праведность вышезаконную и истинную волю добролюбивого Бога предлагая к познанию без всякого прикровения, тогда как закон шел не таким путем, но посредством сени и загадок косвенно и лишь едва указывал слушателям то, что могло доставить им пользу.

Поэтому как для имеющих поврежденное зрение, пожалуй, не нужен свет солнца, не доставляя им никакой пользы, чему препятствует болезнь, – а подверженным болезненному состоянию здоровья яства кажутся как бы совсем ненужными, хотя они и могут доставлять вожделенное здоровье, так и иудеям Христос казался каким-то ненужным, хотя и был виновником спасения, ибо не мило было им спасение.

И отослали Его связанного к Каиафе архиерею¹⁰⁷⁹. «Был же (это) Каиафа, посоветовавший иудеям, что полезно одному человеку умереть за народ». Итак, посредством злоухищрения Анны и злодейства нанятых для сего уловлена священная и святая Жертва, то есть Христос, и, захваченный в сети, ведется к виновнику или руководителю неправедного заклания. И это был Каиафа, хотя и увенчанный благодатию священства. Таким образом, как словом он является начинателем убийства, так оказывается потом и начатком самого злодейства. Ведь он принимает связанного Иисуса и, как бы плод некий своего совета и нечестивых замыслов, совершил, несчастный, это самое нечестивейшее из всех зол. В самом деле, что может быть тяжелее нечестия на Христа?

Ин.18:15. По Иисусе же идяше Симон Петр, другий ученик¹⁰⁸⁰

Между тем как другие ученики, как оказывается, устрашились и тотчас предались бегству от гнева убийц, "Петр" объемлется любовью ко Христу и, движимый сильным чувством, с опасностью для себя "следует" за Ним и смотрит на исход дела, причем идет с ним и до равной с ним смелости возвышается «другой ученик». То был Иоанн, истинно боголюбивый составитель этой Божественной книги (Евангелия). Говорит, что это был «другой ученик», но не называет ясно по имени, избегая подозрения в тщеславии и возможно далее отстраняя от себя мысль казаться лучше других. Ведь высокие подвиги, если оказываются присущими кому-либо из правомыслящих, никогда не доходят до слуха других чрез уста их самих. Да, весьма некрасивое дело, если кто-либо похваляется не от других, а чрез собственные уста. Так и Приточник говорит: «Пусть хвалит тебя ближний, а не твой рот, – чужой, а не твои уста» (Притч.27:2).

Ин.18:15. Ученик же той знаем бе архиерею и вниде со Иисусом во двор архиереев¹⁰⁸¹

Весьма предусмотрительно опять доходит и до воспоминания об этом и не отказывается сообщить и такую частность, для общей пользы. Так как намеревался изложить в своем писании то, что было совершено и сказано и в самом «дворе архиерея», то и дал нам как бы необходимое объяснение того, как он мог войти туда: "знаком", говорит, "был" он "архиерею". Поэтому-то, говорит, он беспрепятственно проникает (туда), так как знакомство с начальником – дружбы не удостоил назвать – открывало ему беспрепятственный доступ вовнутрь (двора). Итак, для удостоверения в том, что происходившее во дворе излагается не со слов других, но что сам составитель (этого описания) был зрителем и непосредственным слушателем происходившего, дал нам полезнейшее сообщение о своем знакомстве (с архиереем).

Ин.18:16. Петр же стояше при двери вне. Изиде же ученик другий, иже бе знаем архиерею, и рече двернице и введе Петра¹⁰⁸²

Не замедлил бы, с горячим рвением, войти и Петр, если бы при вратах не сторожила служанка и не затрудняла прежде ей незнакомым людям доступ внутрь. И конечно, мужчине было бы совсем нетрудно оттеснить женщину, если бы это не влекло за собою обвинения в бесчинстве. Таким образом, как бы по необходимости, останавливается, хотя и с грустью, пред дверью ученик, пока другой, подумав, что тот весьма немало опечален по этой причине, не ввел его с собою, поговорив с находившейся при входе служанкою и потребовав пропустить своего сотоварища.

Ин.18:17. Глаголет же Петру раба дверница: еда и ты от ученик еси Человека Сего? Глаголет он: несмь¹⁰⁸³

После того как Спаситель наш Иисус Христос уже предвозвестил Петру его будущее троекратное отречение и что, прежде чем петел возгласит, он как бы ослабеет в вере, Евангелист дает теперь уже частное описание того, где и как совершилось это событие. Поставленная при вратах женщина спрашивает, не есть ли он один из учеников Подвергшегося неправедному суду. Но Петр отрекается и как будто какое обвинение отклоняет, говоря "нет". И это, без сомнения, не потому, что он испугался возможности быть взятым или отказывался объявить правду, но потому, что возможность подвергнуться чему-либо даже и против воли он ставил на втором месте и позади желания быть со Христом. Таким образом, падение было по любви, и именно в боголюбии как бы коренится отречение, случившееся хотя и не вследствие правильного рассуждения, однако ж вызванное рвением быть вместе с Страдавшим.

Ин.18:18. Стояху же раби и слуги, огнь сотворше, яко зима бе, и греяхуся. Бе же и Петр стоя с ними и греяся¹⁰⁸⁴

Войдя внутрь дверей и смешавшись с слугами, он показывает вид, что делает то же, что и они, хотя удрученный печалью и имея в сердце тяжелую заботу о том, чтобы своим унылым и печальным лицем не дать улики в своем сострадании к Судимому и не оказаться не достигшим своего желания. В самом деле, совсем невероятно думать, чтобы ученик так любил свою плоть, что даже при таком тяжелом состоянии души стал заботиться о средстве против зимнего холода, но, если бы даже можно было воспользоваться и еще лучшим чем, он не допустил бы этого в то время, когда Христос подвергался таким мукам. Итак, весьма предусмотрительно он принимает на себя вид беззаботности служителей и, как будто бы совсем ничто не приводило его в печаль, устраняет вред (холод) зимы, чтобы и чрез это заставить считать его как бы за одного из принадлежащих к (архиерейскому) дому и таким образом избежать уже и (вторичного) отречения, если бы кто опять спросил. Но слово Спасителя было неложно, ибо что, без сомнения, Он знал как Бог, это и предуказал ученику.

Ин.18:19. Архиерей же вопроси Иисуса о ученицех Его и о учении Его¹⁰⁸⁵

Законовед и учитель, которому и Божественная проповедь повелевала: «суд правый судите» (ср. Втор.1:16, 16:18), при помощи отряда вооруженных воинов и множества нечестивых слуг схватив Господа как бы какого знаменитого разбойника, «спрашивает об учении и учениках», указывая этим на отсутствие вин, ибо Судимый не знал греха. Спрашивает же «об учении Его»: противно ли оно Моисеевым законам или же согласуется и сходно с древними уставами и какая цель заключается в Его учении – желание ли руководствоваться древними обычаями или же устроить введение какого-то нового и чужого богослужения? А делал это с злым умыслом, ибо думал, что Христос ясно выскажется против закона и, отвергнув Моисеев закон, Сам на Себя возбудит наглый язык иудеев, чтобы и оказался в конце концов как бы подвергнутым справедливому наказанию за богоборство. Ведь богоборству равнялось противление Божественным законам, если бы кто из людей оказался действительно сделавшим или сказавшим что-либо подобное. Как с простым еще человеком обращаются со Христом и Господа закона считают заслуживающим справедливого осуждения за преступление закона, не помня изречения: «Нечестив говорящий царю: беззаконствуешь» (Иов.34:18).

Ин.18:20. Отвеща Ему Иисус: Аз [с] дерзновением глаголах миру, Аз всегда учих в сонмищи и в святилище [храме], идеже вси иудеи сходятся, и втайне не глаголах ничтоже¹⁰⁸⁶

Спрашивать, говорит, как о неизвестном о том, что все знают, будет напрасным трудом, – и разве еще можно было думать о сокрытии того, что должно было быть уже не безызвестным? Нечто подобное, кажется, говорит Христос, чтобы отклонить обвинения, выдуманные лукавством начальников и неискусно составленные.

Думаю, что и на другое нечто Он указывает в этих словах. Ведь "Я", говорит, «с дерзновением говорил миру», то есть открытое вам посредством Моисея является (выраженным) чрез образы и тени и ясно не научает воле Божией, но дает образное представление истины и, облеченное грубостью буквы, не сообщает знание о том, что необходимо, – а «Я с дерзновением говорил миру», именно без загадок и тени представил совершенную идею добра и показал свободный от всякой кривизны совершенно прямой путь благочестия к Богу.

«Я говорил миру», говорит, а не одному народу Израильскому, ибо хотя и не по всей еще, быть может, вселенной стало известным наше учение, но со временем будет таковым.

«Я всегда учил в синагоге». Что означает это, разве не необходимо сказать? Даже невольно заставляет, кажется, представителей иудейских вспомнить следующее пророчество о Нем, именно что сказал также¹⁰⁸⁷ нам божественный Исаия, как бы от лица Христа: «Не втайне говорил Я и не в месте земли темном» (Ис. 45, 19), и опять: «Целый день простирал Я руки Мои к народу непослушному и противоречивому» (Ис.65:2). В самом деле, говорить не втайне и не в месте темном что может другое означать, как не «с дерзновением» вести беседы и говорить в местах, имеющих немалое стечение слушателей? Поэтому весьма прекрасно и основательно приводит к воспоминанию слов пророка, чтобы узнали, что они нечестиво судят Того, Кто должен был составлять предмет их надежд, ибо обетование принадлежит иудеям, по слову Павла (Рим.9:4).

Ин.18:21. Что Мя вопрошаеши? вопроси слышавших, что глаголах им: се, сии ведят, яже Рех Аз¹⁰⁸⁸

Обличает законоведов в том, что они нарушают тот самый закон, коим величались. Ведь еще не осужденному преждевременно как бы положив наказание, уже излишне трудятся над отысканием преступлений. Зачем поэтому спрашиваешь Меня, говорит, и вызываешь на защиту уже подвергшегося насилию и получившего наказание прежде обличений?

Можешь дать и другое значение изречению. Возненавидевшие уже Меня, говорит, и подвергшие столь ужасному бесчестию, если бы Я и стал говорить что о Себе, вероятно, не замедлили бы объявить ложью. Поэтому разузнавайте со слов других – совсем нетрудно отыскать свидетелей, которые были слушателями Моих слов.

Но, быть может, найдется такой, кто подумает, что Знавший умы и сердца (Пс.7:10) указал на кого-либо из присутствовавших как на возможных слушателей Его. Но это не так (надо понимать). Он указал именно на некоторых из слуг, которые действительно некогда удивлялись учению Его. Но как и когда, об этом также необходимо сказать для объяснения (толкуемого) изречения.

Так, тот же самый опять божественный Евангелист сообщил нечто подобное – что, когда Спаситель наш Христос изъяснял однажды и раскрывал сошедшимся иудеям учение о Царстве Небесном, начальники Иудейского народа опять стали входить в ярость и, нося в себе огонь зависти к Нему, старались удалить Его. Евангелист говорит так: «И послали архиереи и фарисеи слуг, чтобы взять Его» (Ин.7:32). Но пока Спаситель наш произносил очень продолжительную речь, иудейские послы стали убеждаться вместе со всеми другими (слушателями) и удивляться более, чем кто другой из составлявших толпу. Об этом Евангелист говорит опять так: «Вот пришли слуги к архиереям и фарисеям и сказали им те: почему не привели Его? Ответили слуги: никогда не говорил так человек. И отвечали им фарисеи: неужели и вы соблазнились?» (Ин.7:45–47). Слышишь, как противодействуют фарисеи, найдя слуг уже убежденными и изумленными. Зная вот именно это, Спаситель и говорит: «Спроси слышавших: вот эти знают, что говорил Я». Видя именно тех самых, которые тогда были, присутствующими здесь, говорит "эти", или же указывая и на то, что и сами слуги (исполнители) вашего нечестия удивились красоте Моего учения.

Ин.18:22. Сия же Ему рекшу един предстояй от слуг удари в ланиту Иисуса, рек: тако ли отвещаваеши архиерею?¹⁰⁸⁹

Также и это, как имевшее быть над Христом, предвозвещено гласом пророка: «Спину Мою отдал Я, – говорит, – на удары (бичом) и ланиты Мои на пощечины» (Ис.50:6). И вот это, некогда предвозвещенное, приходит к исполнению в осуждение гордости иудеев и в отъятие и уничтожение лежавшего на нас бесчестия, так как мы согрешили в Адаме первом, преступив Божественную заповедь. Ведь Он подвергается бесчестию за нас, так как Он грехи наши берет, по слову пророка (Ис.53:4), и за нас страждет. Как уничтожение смерти совершал, предав смерти тело Свое, таким же, полагаю, образом пощечина, наносившая бесчестие Христу, ведет к уничтожению лежавшего на нас бесчестия за преступление и порождающий зло грех, ибо Он один, равноценный всем, подвергался бесчестию за всех. Но и вся, думаю, тварь содрогнулась бы, если бы наделена была способностью почувствовать эту дерзость, ибо Господь славы подвергался поруганию от нечестивой руки ударявшего.

Впрочем, полагаю, для любознательного исследователя не может быть чуждо желание знать, за что же такое предерзкий этот и всенечестивый слуга заушает Иисуса, Который не сказал совершенно ничего грубого или гневного, но давал весьма кроткие ответы на все, в чем обвинялся.

Но, как видно, не сам начальник иудейский повелел бить Его и наброситься с такими невероятными оскорблениями. И быть может, кто-либо предположит тут обычное и частое среди слуг явление, когда они, приводя к начальникам обвиняемых в каком-либо беззаконии, насильно принуждают их говорить как можно более кротко, а если они скажут что-либо несоответствующее, то подвергают их оскорблению.

Но не по этой, думаю, причине случилось тогда это неистовство над Христом – найдем другой предлог этой дерзости, если обратим внимание на преждесказанное.

Мы только что говорили, что некоторые из слуг опечалили начальников. Это были те, которые, когда им было приказано взять Иисуса, возвратились, получив такое тайноводство от Него и такое удивление пред Ним, что открыто заявили: «Никогда не говорил так человек». На это весьма огорченные фарисеи сказали: «Неужели и вы прельстились? Неужели кто из фарисеев или из начальников уверовал в Него? Но народ (толпа) этот (эта), не знающий закона, проклят» (Ин.7:46–49). Так как поэтому слова Спасителя вызывали у начальников воспоминание о возникшем тогда в них неудовольствии против слуг – ведь Спаситель представил их свидетелями Своего учения, сказав: «Вот эти знают, что говорил Я», – то слуга, обвинявшийся от них в уважении к Христу, отклоняя от себя подозрение в благорасположении к Нему и как бы направляя внимание начальников к другим (мыслям), останавливает речь Христа пощечинами, не допуская говорить то, что могло причинить вред дерзкой толпе (людей, находившихся в числе) слуг (архиерейских).

Ин.18:23. Отвеща ему Иисус: Аще зле [худо] глаголах, свидетельствуй о зле [худе]: Аще же добре [хорошо], что Мя биеши?¹⁰⁹⁰

Сильно обличает слугу в несправедливости, если бы даже Судимый и не был славен, ибо он бьет безрассудно Того, Кого всего менее подобало, побуждаемый к этому не беззаконными словами или имея другой какой повод к такой дерзости, но одним только врожденным неистовством толкаемый к зверской дикости нрава. Обвиняй, говорит, если желаешь, и опровергай Мои слова, как несправедливо сказанные. Если же этого делать не можешь, за что же, наконец, бьешь изрекшего невинные слова?

Таков общепринятый и обычный смысл этого места. Но, по моему мнению, данное изречение имеет несколько другой смысл. Быть может, Он изобличает слугу в величайшей несправедливости не потому, что он просто только ударил, но потому, что после прежнего удивления пред Учителем, без всякой теперь вины, решился подвергать бесчестию. Если бы, говорит, ты не был некогда тронут Моими словами, если бы Я не считался тобою Учителем прекраснейшего и не признавался некиим чудным истолкователем Священных Писаний, если бы сам ты не восклицал тогда: «Никогда не говорил так человек» (Ин.7:46), – в таком случае могло бы, пожалуй, быть некое основание относиться милостиво к твоей неопытности и не вменять вину за это. Но так как ты знал и удивлялся и, быть может, говорит, не восстал бы против слов Моих, если бы ты заблагорассудил припомнить теперь свои же собственные слова, то разве можешь грех свой считать безвинным?

Так можешь понимать изречение. Кроме того, можно видеть, что в этих словах Спаситель начертывает нам некоторый несравненный и сверхъестественный образ беспредельного долготерпения и идею высочайшего и безмерного милосердия, как бы в качестве достославнейшего примера представляя Себя Самого. Ведь рабскому заушению подвергается Тот, Кто имел силу одним только мановением Своим истребить совершенно всех иудеев. И Он ничего не делает, не воздает немедленным наказанием ни одному из обидчиков, так как не подвержен нашим слабостям, гнев и печаль не имеют над Ним власти, Он не обременяется тяжестью насильничества, а кротко пристыжает напавшего на Него (слугу), сказав, что не подобает бить Того, Кто не изрек ничего неуместного, и, подвергшись самым, по-видимому, ужасным наказаниям, не забывает Своих приемов и Своего учения, ибо подобающим вразумлением убеждает служителя иудейской гордыни удаляться от их безрассудства в этом деле, получив Сам «зло вместо добра», по написанному (Пс.34:12), и бесчестившим воздавая добром за зло.

Но Господь наш Иисус Христос, и заушаемый, долготерпит, хотя и будучи истинным Богом и Господом земли и неба. А мы, жалкие, «земля и прах» (Быт.18:27), ничтожные и маленькие, подобные зелени огородной – «человек ведь – как трава дни его, и как цвет полевой, так отцветет», по написанному (Пс.102:15), если когда-либо кто из братьев погрешит словом и скажет что-нибудь хотя и не много оскорбительное, считаем должным, наподобие драконов, язвить его и за одно слово ненасытно поражаем его тысячами слов, не оказывая снисхождения человеческому малодушию, не принимая во внимание общую немощь природы, не покрывая свой гнев взаимною любовью друг к другу, даже не взирая на Самого «веры нашей началовождя и совершителя Иисуса» (Евр.12:2; ср. Рим.12:19), но стараясь отмщать за себя, и притом жестоко, хотя Божественное Писание говорит то: «Пути злопамятных в смерть» (Притч.12:26), то опять: «Зло каждый брата своего да не злопамятует в сердцах ваших» (Зах.7:10).

Итак, в образец милосердия друг к другу и безмерного долготерпения да послужит нам Сам Владыка всех Христос, Который для этой цели говорит нам в одном месте: «Ученик не выше учителя и раб не выше господина своего» (Мф.10:24).

Книга двенадцатая

Ин.18:24–27. Посла же Его Анна связана к Каиафе архиерею¹⁰⁹¹. Бе же Симон Петр стоя и греяся. Реша же ему: еда и ты от ученик Его еси? Отвержеся он и рече: несмь¹⁰⁹². Глагола един от раб архиереов, сродник сый, емуже уреза Петр ухо: не аз ли тя видех в вертограде с Ним?¹⁰⁹³ Паки же отвержеся Петр, и абие петел возгласи¹⁰⁹⁴

Благополезно останавливает, как бы быстробегущего коня, течение своего изложения божественный Евангелист и возвращается опять назад. По какой причине? По той, что, прежде чем перейти к дальнейшему, надлежало указать на третий уже раз происшедшее отречение Петра как на такое событие, которое совершилось вполне подобающим ему и соответствующим (предсказанию Христа) образом. Поэтому считает полезным возвратиться к началу и говорит, что Иисус послан был от Анны к Каиафе. Показывает, что Петра расспрашивали гревшиеся вместе с ним слуги, и именно один из принадлежащих к роду того слуги, которого Петр ударил мечом, – и он (Петр) при этом сделал третье отречение. Потом упоминает о возгласе петуха, показывая, что никакого несоответствия действительности не было в словах Спасителя нашего, предведавшего и предвозвестившего немощь собственного ученика в тяжелые минуты, о которой, может быть, и совсем бы не напомнил богопросвещенный писатель сей священной книги, если бы не имел в виду злоречивой болтовни богоненавистников. Ведь сейчас же некоторые из особенных любителей оспаривать добрую славу Христа сказали бы: покажите, как и когда исполнилось отречение Петра, предвозвещенное Христом, не могшим, по вашему утверждению, говорить ложь! Ведь вы говорите, что Он есть истина и воссиял от Истинного Отца. Ввиду этого божественный Евангелист и счел совершенно необходимым сделать для нас повествование об этом, повсюду показывая истинность слов Господа.

Впрочем, может быть, кто из противников и воздержится возражать нам такими словами, но окажется свирепым обвинителем Петра и припишет искреннему ученику несравненную трусость и назовет его столь склонным к погрешностям в словах своих, что впал уже в третье отречение, нисколько не коснувшись испытания бедствий или находясь пред самыми дверями опасности. Но говорить это может быть свойственно разве только еще не посвященным (в таинство веры Христовой). Я же, как можно далее отстранив такие мысли и распрощавшись с их болтовнею, обращусь к защите этого события, предлагая в доказательство таинственное Домостроительство уже наученным разуметь Таинства (веры христианской).

Несомненно ведь надлежало премудрейшему Евангелисту хорошо припомнить и эти события, чтобы дать понять слушателям, каковы были и сами учители вселенной до воскресения Христова и бывшего сошествия на них Святаго Духа и какими они стали после этого, получив благодать чрез Духа, которую и «силою свыше» назвал Христос (Лк.24:49). Каждый может видеть их весьма готовыми к восприятию добродетели, одушевленными сильным желанием следовать за Христом и весьма часто решавшимися бороться со всякою опасностью. Но так как Спаситель наш Иисус Христос еще не упразднил державу смерти, то еще как бы жесток был и совершенно невыносим страх пред нею. Еще не получившие Духа и не укрепленные вышнею благодатью, еще не имея свою душу совершенно свободною от человеческого малодушия для сверхъестественного мужества, они не являлись всецело несокрушимыми для страха пред страданиями. Как железо, будучи твердо по природе, не может без вреда для себя касаться наиболее крепких камней, если не получит силу от заострения, так и душа человека хотя бы и оказывалась весьма храброю по своим неотвратимым влечениям ко всякого рода благу, но никогда не выдержит тяжести являющихся отсюда подвигов, если прежде не укрепится благодатию чрез Божественного Духа. Итак, слабейшими иногда могли оказываться вначале даже и сами ученики, но, получив Духа сущего над всеми Бога, они, отложив уже свою немощь, преобразовывались в Его твердость, общением с Ним возвышаясь до сверхприродной смелости.

Таким образом, благополезно описана и немощь святых в похвалу и славу Бога, прелагающего немощное в силу и, как бы некую крепость непреодолимую, восставляющего легко колеблемое и простыми лишь страхами и сокрушаемое иногда одними только ожиданиями страданий. И случившееся с одним кем-либо или несколькими из святых должно быть примером и ободрением для нас, ибо мы научаемся отсюда – никогда, ввиду своей немощи, не поддаваться нежеланию служить Богу, а, напротив, – надеяться на Могущего всех укреплять и Дарующего нам способность даже вопреки надежде украшаться вышеприродными подвигами.

Ин.18:28. Ведоша же Иисуса от Каиафы в претор. Бе же рано. И сами не внидоша в претор, да не осквернятся, но [да] ядят пасху¹⁰⁹⁵

Так как закон и Божественная заповедь ясно провозглашали так: суд правый судите и «неповинного и правого не убивай» (Исх.23:7; Втор.1:16), то они, жалкие, даже невольно как бы стыдятся отсутствию вин. И свое неистовство против Христа находя уже беспричинным и удерживаемые от собственноручного совершения убийства по причине требовавшейся от них чистоты – ведь они должны были закалать пасху, по не имевшему уже у них никакой силы закону, – к Пилату приводят, по весьма великому неразумию думая, будто они совсем не подвергнутся обвинению в неправом убийстве, если не сами они собственноручно сделают это, но предоставят этому совершится руками другого, хотя бы и было несогласно с законами Моисея то, что было у них на уме.

Кроме того, весьма смешным окажется и следующий их поступок. Представляя на суд ни в чем Несогрешившего как повинного в самых ужасных преступлениях и навлекая на свою голову столь страшное нечестие, они бегут порога претория как могущего причинить им осквернение и старательно остерегаются прикасаться к людям еще нечистым. Это потому, что они, думаю, верили, будто камни и тела однородных людей могут осквернять душу человека, а постыднейшее из всех зол, несправедливое убийство, по их мнению, не приносило им совсем никакого вреда. И удивительно, даже более – глупее и неразумнее всего то, что ищут очищения ради заклания агнца, изображающего нам не иное что, как сень таинства Христова, – почитая, следовательно, образ предмета, они нечестивствуют против Самой Истины. Воображая (себя получающими) чистоту в нем, они оскверняются скверноубийственными замыслами против Христа. Справедливо поэтому Господь то называл их гробами побеленными, которые снаружи покрыты разными искусными находящимися на них украшениями, а внутри наполнены зловонною и невыносимою нечистотою (Мф.23:27), то опять говорил, что они оцеживают комара, но поглощают верблюда (Мф.23:24). Наблюдая нередко мелочную точность в отношении самого, так сказать, малейшего и неважного или даже и совсем ничтожного – что такое в самом деле вообще комар? – они ни во что полагают дела, преисполненные беззаконий, и омывают внешность чаши и блюда, а внутренней нечистоте не придают совсем никакого значения. И вот хотя пророк Иеремия и говорит ясно: «Омой от зла сердце твое, Иерусалим, да спасешься» (Иер.4:14), они совершенно ничем считают внутреннее и в сердце находящееся нечестие. Так, и приводя к Пилату Христа, они отстраняются от мест нечистых и тел необрезанных людей, и хотя не совершают сами своими руками беззакония, но исполнителем своей жестокости делают Пилата, по своему безумию полагая, что остаются вне всякой вины. И удивительно то, что и это их нечестие оказываются знавшими святые пророки. Так, блаженный Исаия сказал о них в одном месте: «Горе беззаконнику: зло по делам рук его случится с ним» (Ис.3:11). Так же и Иезекииль¹⁰⁹⁶: «Как сделал ты, так будет тебе: воздаяние твое воздастся тебе на главу твою» (Авд.1:15). Да и сам божественный Псалмопевец возглашает: «Воздай воздаяние их им, по делам рук их дай им» (Пс.27:4). И действительно, как они Спасителя всех и Христа привели к римским военачальникам, так и сами в свою очередь, подвергаясь тому же самому, предаются владычеству римлян и истребляются рукою тогдашних владык (римских). Ведь столь ужасная война возгорелась против них и они приобщились таким неслыханным бедствиям, что некоторые из них, и даже многие, если бы можно было, предпочли бы лучше умереть, скрывшись в горах и пещерах, чем видеть эту войну. Что они действительно будут иметь такое желание, это предвозвестил Господь в словах: «Когда увидите окруженный войсками Иерусалим, тогда скажете горам: покройте нас, и холмам: падите на нас» (Лк.21:20, 23:30).

Ин.18:29. Изыде же Пилат вон к ним и рече: кую речь [обвинение] приносите на человека сего?¹⁰⁹⁷

Избегают, как они думали, осквернения от камней и стен, а Пилат выходит и спрашивает о причине их пришествия к нему и требует сказать вину Приведенного (на суд), в то же время косвенным образом и осуждая наставников иудейских. Будучи инородцем, он уважает закон иудеев и с благоговением относится к господствовавшему у них обычаю. Вопреки обыкновению он вышел из претории, посредством этого самого поступка своего как бы сказав иудеям, что подобает соблюдать закон. Они же, думая о противном Божественным заповедям и нимало не заботясь о постановлениях Моисеевых, устрояют несправедливое убийство, тогда как бывший вне их закона (язычник Пилат) желает узнать преступления и допытывается до вины, указывая этим на то, что беззаконно предавать суду и требовать наказания ни в чем не погрешивших. Но они, ничего не имея сказать (в обвинение Христа), приводят Его, как одного из свирепейших разбойников. Поэтому весьма справедливо говорится к синагоге иудейской: «Оправдан был Содом от (то есть более) тебя» (ср. Иез.16:52), – и Сам Христос, обвиняя неистовство израильтян в этом деле, говорит в одном месте: «Но (даже) и не по оправданиям (законам) язычников соделал ты Мне» (Иез.5:7). И истинно это слово, если даже эллины не принесли бы скверными и нечистыми руками обычных жертв считавшимся у них за богов камням и деревьям и не умертвили бы никого, не уличенного в тягчайших преступлениях, а они, хотя и намеревались закалать пасху Истинному Богу, выставляют свою душу повинною в крови невинной и стараются несправедливо умертвить Того, Кто был чужд всякого греха.

Ин.18:30. Отвещаша и реша ему: Аще не [бы] был Сей злодей, не быхом [бы] тебе предали Его¹⁰⁹⁸

Не могут указать никакой действительной вины и как бы прикрывают стыд своего нечестия и видимое намерение совершить несправедливое убийство, лживо указывая на то, что они отнюдь не привели бы Иисуса для осуждения и наказания, если бы, говорят, Он не был уличен ни в каком преступлении. Лицемерно заботятся еще о соблюдении закона, повелевающего над всеми творить суд правый, и, что удивительно, ратуют за исполнение закона, требуя, чтобы их считали законоблюстителями, хотя сами спешат обвинить Законодателя. Зло соделал, говорят, Тот, Кто пришел для уничтожения зла, дабы Христос явился опять говорящим гласом пророка Исаии: «Горе им, потому что отступили от Меня; жалки они, потому что нечествовали на Меня; Я же искупил их, а они изрекли на Меня ложь» (Ос.7:13).

Ин.18:31. Рече же им Пилат: поимите Его вы и по закону вашему судите Его¹⁰⁹⁹

На ни в чем противозаконном не уличенного, но без суда подвергшегося обвинению от вас, мне, говорит, налагать наказание по закону не подобает, но сами вы судите по закону вашему, если только, говорит, он установил наказывать даже и совершенно неповинного. Поистине – немалого смеха, а вернее – непрестанного плача достойно, если законы эллинские (языческие) оправдывают Господа, так что сам Пилат затрудняется наказывать Приведенного по столь неясным обвинениям, а по их словам, Он должен умереть, хотя и хвастались, что руководятся законом Божественным.

Ин.18:31–32. Реша же ему иудеи: нам не достоит убити никогоже, да слово Иисусово исполнится, еже рече, знаменуя, коею смертию хотяше [имел, долженствовал] умрети¹¹⁰⁰

Задержкою и как бы некиим насильственным препятствием нечестивого убийства, говорят, было для них очищение, исполнявшееся при заклании агнца, если бы только вообще возможно было какое-либо очищение для осмелившихся на такое злодеяние. Действительно, они были вполне готовы к самоличному совершению нечестия, нимало не нуждаясь в содействии кого-либо другого. Ведь ум иудеев весьма склонен совершать всякого рода зло и не останавливаться ни пред каким беззаконием или стыдиться чего бы то ни было противного Богу. Итак, просят Пилата, чтобы он помог им своею жестокостью, стал подражателем иудейского безумия и оказал в настоящем случае какую-либо услугу им, объятым не совсем уже свободным влечением к неистовству. Но и это также открывает истинность слов Христа, предведавшего, каким образом Он умрет, и предуказавшего это святым ученикам Своим. Что сказал Он им? «Вот восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предается в руки грешников, и распнут Его, и убьют, и в третий день воскреснет» (Мф.17:23, 20:18, 26:45). Необходимо упоминание об этом, ибо Ему подобало пострадать, наперед зная об этом, чтобы никто не думал, что против воли подвергнется этому Тот, Кому все «открыто и явно» (Евр.4:13), но, напротив, чтобы веровали, что Он добровольно претерпел крест за нас и ради нас.

Ин.18:33. Вниде же паки в претор Пилат и пригласи Иисуса и рече Ему: Ты ли еси царь иудейск?¹¹⁰¹

Совершенно не имея, в чем обвинять Его или представить что-либо такое, что обыкновенно навлекает справедливое наказание на виновников, между тем как Пилат настоятельно требовал (указать) причины приведения (к нему Христа), они говорят, что Иисус совершил преступление против кесаря, похищая Себе предоставленную тому власть над иудеями и перенося царское достоинство на Свое лицо. Весьма лукаво было придумано это коварство и устроен этот способ клеветы. Ведь они знали, что Пилат, без сомнения, даже и не желая, позаботится о своей безопасности и, вероятно, поторопится казнить обвиняемого в таком преступлении. При всегдашней склонности обитателей страны иудейской к возмущениям и бунтам и быстрых переходах их к разного рода заговорам, назначавшиеся кесарем судьи относились уже к этому несколько суровее, были бдительнейшими стражами благочиния и подвергали казням даже и напрасно иногда обвинявшихся в этом.

Итак, иудеи ставят в вину Христу Его царство над Израилем. Поэтому они справедливо изгнаны из него, но приняты и подчинились язычники и вошли в Царство Христово: «Проси, – сказано, – от Меня, и дам Тебе народы в наследие Твое и во владение Твое – концы земли» (Пс.2:8). Между тем как один израильский народ впадает в неистовство (против Него), все народы даются Христу и вместо одной земли, разумею – иудейской, концы вселенной, как и Павел говорит: «отпадение их – богатство мира и уменьшение их – богатство язычников» (Рим.11:12).

Когда Пилат услыхал эти речи иудеев между собою, он уже ясно говорит и требует ответа от Господа, действительно ли Он есть царь иудейский. По-видимому, он заботится и думает об опасности для власти кесаря и поэтому делает точный допрос, желая уже дать должное направление делу, чтобы и в надлежащем виде проявить врученную ему римлянами власть.

Ин.18:34. Отвеща Иисус: о себе ли ты сие глаголеши, или инии реша тебе о Мне?¹¹⁰²

Так как, говорит, никто открыто не обвиняет Меня в этом, то откуда же происходит у тебя этот вопрос? Но никакому сомнению не подлежит, что эта жестокая клевета есть дело коварства и злоумия иудеев, ибо ведь не можешь, говорит, ты быть сам и судьею и обвинителем. А говорит это Христос, давая понять Пилату, что от Него не может скрыться ничто сокровенное, втайне устроенное или сказанное, чтобы, уразумев Его вышечеловеческую природу, несколько медленнее шел к исполнению жестокого замысла приведших (Христа на суд к Пилату), и вместе научая тому, что весьма несправедливо подчиняться голосу других и вынужденно наказывать Того, Кто не изобличен ни в чем таковом.

Ин.18:35. Отвеща Пилат: еда аз иудей есмь? Народ Твой и архиереи предаша Тя мне: что сотворил еси?¹¹⁰³

Явным уже делает разбойное скопище иудеев и как бы выставил напоказ это сборище обвинителей. Говорит как бы нечто подобное следующему: не мне ведь надлежит знать ваши законы, ибо я не иудей, но это всего более подобает Твоим соотечественникам и совоспитанникам, которые, может быть, и знают, что привели подлежащего смертной казни. Таким образом обвиняет самого себя, ибо сказать: «Что сделал Ты?» – означает не что другое, как именно это. У Евангелиста было большое старание как можно подробнее рассказать бывшее на самом суде и о том, что Пилат спрашивал Иисуса: «Что сделал Ты?» – ибо чрез это вполне можно было узнать отсутствие преступлений и что, хотя ничего не было указано и Спаситель наш Христос не был изобличен ни в чем, однако ж, в конце концов, последовало нечестивое и несправедливейшее осуждение на смерть.

Ин.18:36. Отвеща Иисус: Царство Мое несть от мира сего: Аще от мира сего было бы Царство Мое, слуги Мои подвизалися бы, да не предан бы бых иудеом: ныне же Царство Мое несть отсюда¹¹⁰⁴

Прекратил страх у Пилата как уполномоченного стража царства кесарева. Он ведь думал, что Христос замышляет восстание против человеческого закона вообще, так как и это болтали иудеи, делая на это намек в словах: «Если бы не был Сей "злодеем", мы бы тебе не предали Его» (Ин.18:30), называя злом восстание. Притворялись они столь благорасположенными к римлянам, что отнюдь не допускают даже на языке иметь слово отступления. По этой-то вот причине, говорят, они и привели Его и желают подвергнуть наказанию. Но, защищаясь против этого, Христос не отрицал, что Он есть царь, ибо должен был говорить истину. Но Он ясно изобличает, что не был врагом царства кесарева, являя власть Свою не земною, но, как это свойственно Божеству, господствующею над небом и землею и еще высшими мирами.

Какое же, однако, этому доказательство и что уничтожает подозрение в этом? То, что Он отнюдь не пользуется какими-либо охранителями и защитниками и совсем не имеет желающих сражаться за Него не только для того, чтобы Ему не лишиться царства, но и даже для того, чтобы избежать угрожавшей Ему опасности, притом навлекаемой на Него как со стороны иудеев, так и от самого властвовавшего над иудеями, то есть кесаря. Когда, таким образом, было уничтожено обвинение в этом посредством столь ясного доказательства, дерзость Пилата против Христа является уже не имеющею никакой причины. Ведь никто не принуждал и никакое основание не влекло его к тому, чтобы для удовольствия иудеям он отдал на погибель душу свою и разделил с ними вину Христоубийства.

Впрочем, сказав, что Царство Его премирное, Христос не только устраняет страх Пилата и удаляет подозрение в бунте, но и побуждает его мыслить о Нем нечто великое и чрез эту защиту Себя как бы полагает начало наставлению о Себе.

Ин.18:37. Рече же Ему Пилат: убо [итак] Царь [ли] еси Ты?¹¹⁰⁵

Истину (изреченную Христом) обращает в обвинение Христа. Услыхав, что «Царство Мое не отсюда», он уже освобождается от страха пред бунтом. Однако ж считает это за признание обвинения и вменяет в вину то, что Он вообще сказал, что имеет царство, хотя и утверждает, что оно не земное. Сводит ответ Иисуса как бы к следующему: Ты признался уже, что царь Ты.

Ин.18:37–38. Отвеща ему Иисус: ты глаголеши, яко Царь есмь Аз; Аз на сие родихся и на сие приидох в мир, да свидетельствую [о] истине: всяк, иже есть от истины, слушает Моего гласа¹¹⁰⁶. Глагола Ему Пилат: что есть истина?¹¹⁰⁷

Ни отрицает славы Своего Царства, ни одними только словами Пилата не ограничивает удостоверения в этом, ибо Он есть царь как Бог, хотя бы кто и не желал этого. Но показал опять силу истины, заставившей Пилата даже невольно высказать славу Судимого. Ты сказал, говорит, «что царь – Я». Для того именно, говорит, и родился Он и пришел в этот мир, когда стал человеком, «чтобы свидетельствовать об истине», то есть чтобы, изъяв ложь из мира и низвергнув насильничавшего обманом демона, показать царящую над всем истину или истинно и природно царственную Природу, Коей сила власти и владычество над небом и землею и над всем вообще приведенным к бытию предоставлена не вследствие насильничества и не как приобретенная или отвне данная, но является присущею природно и существенно. И чтобы опять показать, что Он знает грубое неверие Пилата и его нерасположение к правомыслию, полезно присоединяет: «Всякий, сущий от истины, слышит Мой голос». Ведь слово истины благоприемлемо для познавших уже и любящих ее, а для не таковых – нет. Так и пророк Исаия говорил к некоторым: «Если не уверуете, и не уразумеете» (Ис.7:9).

Истинность этого тотчас же доказывает Пилат своими словами: «Что есть истина?» Как для людей с поврежденным взором телесным и совсем потерявшим чувство зрения посредством глаз не имеет никакого значения, в отношении именно цветов, если кто и принесет золото или покажет блестящий и драгоценный камень, даже и самый свет солнечного луча не вызывает в них никакого удивления, так как все это не производит на них никакого впечатления и ничто таковое не может доставлять им пользы; так и для имеющих ослепленный ум истина кажется чем-то не имеющим ни красоты, ни вида, хотя она и посылает в души созерцающих ее умственный и Божественный свет.

Ин.18:38–39. И сие рек, паки изыде ко иудеям и глагола им: аз ни единыя обретаю в Нем вины¹¹⁰⁸: есть же обычай вам, да единаго [узника] отпущу вам на Пасхе: хощете ли убо отпущу вам Царя Иудейска?¹¹⁰⁹

В осуждение нечестия и вместе и жестокости иудеев предлагает им познание правды и долга тот, кто не мог похвалиться Божественными наставлениями, но был стражем человеческих узаконений и чтил исключительно уставы только тех, от кого имел дар начальства. И если бы вожди Иудейского народа решились делать или помышлять таким же образом, то по всей вероятности они могли бы избежать сети диавольской и отклонить гнуснейшее из всех других зол, разумею, конечно, убийство Христа.

Итак, Пилат отказывается осудить Христа, ни в каком беззаконии не захваченного или обличенного, и говорит, что совершенно далекого от всякой вины не подобает, конечно, подвергать наказанию, а также решительно утверждает, что это всецело противоречит и его (языческо-римским) законам, пристыжая ужаснейшее безумие иудеев против Божественного закона. Думал он, что выставлявших себя вестниками правды и законности он должен тотчас же убедить предъявлением справедливого и должного. Но, с другой стороны, поразмыслив, вероятно, о том, что объявление Приведенного на суд свободным от всякой вины послужило бы немалым обвинением иудейского легкомыслия, чтобы этим не возбудить в них, пожалуй, еще большую жестокость и неуместное честолюбие, – придумывает выход для этого и как бы некоторую прекраснейшую окраску, говоря так: «Есть обычай у вас, чтобы одного узника отпускал я вам на Пасхе, хотите ли поэтому, отпущу вам Царя Иудейского?»

А называя Иисуса Царем Иудейским, шуткою и вместе насмешкою смягчает и ослабляет гнев неистовствовавших иудеев, а в то же время и весьма ясно показывает, что напрасно Он обвиняется именно в этом (присвоении царского достоинства). В самом деле, римский военачальник никогда бы не предложил отпустить того, кто обвинялся в насильничестве и возмущении против римлян. Поэтому тем самым, что предлагает им отпустить, засвидетельствовал всецелую Его неповинность.

Такой смысл, полагаю, заключается в приведенном месте. Но при рассмотрении и рассуждении в себе самом о том, откуда у иудеев явился обычай требовать отпущения одного – разбойника ли, или убийцы, у меня явилась мысль, что не все уже делалось у них по Божественному закону, но, кажется, они более пользовались своими обычаями и обратились к суетной жизни, не вполне согласной с постановлениями Моисеевыми. Однако ж, когда я исследовал Божественное Писание и повсюду искал причины этого обычая, мне встретилось одно место Писания, которое и вызывает в моем уме догадку, не во исполнение ли одного узаконения иудеи, хотя и весьма своенравные, требовали отпущения злодея. Именно в конце так называемой книги Чисел изложен такой закон об убийце как добровольном, так и невольном. После ясного определения наказания убийце по свободной воле речь тотчас переходит к закону об убийце невольном, и потом между прочим говорится так: «Если же нечаянно, не по вражде к нему случится, но бросит на него какой-либо сосуд без умысла, или какой-либо камень, от которого можно умереть, не зная (бросит) и упадет на него и умрет, а он не был врагом его и не старался причинить зло ему, то общество рассудит между убийцею и между мстителем за кровь, по уставам этим, и избавит общество убийцу от мстителя за кровь, и возвратит его общество в город убежища, куда он убежал» (Чис.35:22–25). При существовании такой заповеди, если кто-либо впадал в такого рода преступления, чтобы не казаться совершенно пренебрегающими этим постановлением, иудеи, вероятно, когда собирались во множестве, требовали одного из таковых (преступников). Ведь закон требовал, чтобы это было делом целого общества.

Впрочем, по смыслу закона, отпускать можно было им самим, а они просят Пилата сделать это. Причина та, что, однажды приняв власть римлян над собою, они уже большую часть своих дел предоставили их законам. Так, и при возможности для них предавать смерти осужденного за какие-либо беззакония как одного из таковых приводят Иисуса к Пилату, говоря: «Нам невозможно убивать никого». Если и прикрывались лицемерно, быть может, очищением из-за святости Пасхи, однако ж, несомненно, льстят особенно тем, что предоставляют римским законам даже и то, что предписывало им (данное) свыше Божественное постановление.

Ин.18:40. Возопиша же паки глаголюще: не Сего, но Варавву: бе же Варавва разбойник¹¹¹⁰

Опять и здесь иудеи изобличаются как величайшие беззаконники, более следовавшие своим вожделениям, чем чтившие древние узаконения. Действительно, между тем как закон Моисеев повелевал отпускать совершившего невольное убийство, они требуют не одного из таковых, но известного разбойника. А что упомянутый Варавва оказывается дерзким и свирепым, не непричастным преступлениям убийства, это откроет божественный Петр, говоривший иудейскому народу: «Вы же от Святого и Праведного отреклись, и вы просили мужа убийцу даровать вам» (Деян.3:14). В самом деле, Того, Кто, несмотря на Свое равенство с Богом и Отцом, облекся нашею бедностью для того, чтобы избавить нас от истинного убийцы, то есть сатаны, – ставят ниже любви к разбойнику блиставшие подзаконным священством и весьма сильно гордившиеся этим, пренебрегая и как совершенно ничтожное отвергая это «судом правым судите» (Зах.7:9), – оправдывают разбойника, осуждая Христа, и всем обществом говорят: «Не Сего, но Варавву».

Иудеи, конечно, должны подвергнуться наказанию за это нечестие. Но надо удивляться тому, что Богодухновенное Писание как бы от лица Христа дает указание на этот отчаянный крик. Именно пророк Иеремия говорит так: «Покинул Я дом Мой, оставил наследство Мое, дал возлюбленную Мою душу в руки врагов ее: стало наследство Мое для Меня как лев в лесу, издало на Меня голос свой» (Иер.12:7–8). Что делает лев в лесу, об этом, кажется, надо сказать. Говорят, что когда этот великий и ужаснейший зверь хочет схватить какого-либо скота в лесу, то, поднявшись на какую-либо скалу в горах, издает чрезвычайно сильное рыкание и внедряет такой ужас в слышащих, что они, не вынося столь сильного и грозного рева, тотчас падают, будет ли то человек или другое животное, и делом голоса зверя является падение животного. Это удостоверяет как бы Бог, чрез пророка сказавший так: «Лев зарычит, и кто не устрашится?» (Ам.3:8). Итак, общество иудейское было для Спасителя Христа как лев в лесу, по проявлению дерзости языка в отношении к Нему – ведь Божественная природа не допускает никакого страха или ужаса, – но оно (общество) требовало убить Его, хотя Пилат предлагал избрать отпущение, так что не познавшие еще Божественного закона оказываются по своим делам выше наученных закону. :glava19

Ин.19:1–3. Тогда же поят Пилат Иисуса и би¹¹¹¹. И воины сплетше венец от терния, возложиша Ему на главу, и в ризу багряну облекоша Его¹¹¹², и прихождаху к Нему и глаголаху: радуйся, Царь Иудейский! И бияху Его по ланитам¹¹¹³

Бичует несправедливо и толпе солдат предоставляет посмеяться над Ним, надеть венец из терний и набросить пурпурную одежду, даже оскорбить заушениями и другими поношениями. Думал, вероятно, он мало-помалу устыдить иудейский народ, когда он увидит, что Свободный от всякой вины и это наказание излишне терпит.

Несправедливо подвержен был бичеванию, чтобы освободить нас от справедливого наказания, – был осмеян и заушен, чтобы мы осмеяли посмеявшегося над нами сатану и избежали вследствие преступления приразившегося нам греха. Правильно размышляя, мы должны думать, что все для нас и за нас были страдания Христа, имеющие силу освободить и избавить нас от справедливых последствий в нас отступления нашего от Бога. Как отдание Своей плоти на смерть Неведавшим греха за нашу жизнь было достаточно для того, чтобы упразднить смерть всех, ибо Один за всех умер (2Кор.5:14), так справедливо думать, что эти страдания Господа за нас достаточны также для освобождения всех и от бичей и от поношений. В противном случае каким образом «язвою Его мы исцелели», по написанному (Ис.53:5)? Ведь все мы заблудились, каждый «в пути своем», как говорит блаженный пророк Исаия, «и Господь предал Его грехам нашим, и за нас страдает» (Ис.53:6, 4). Обессилен ради преступлений наших и свой хребет дал «на бичевания, а ланиты свои на заушения», как и Сам говорит в одном месте (Ис.50:6).

Итак, солдаты, взяв Иисуса, как какого-либо лжевластителя, насмехаются по-солдатски. Поэтому и венец из терний надевается, спускаясь поверху лба, являясь знаком земного царства, а порфирная одежда как бы некий образ и символ багряницы, но, кроме того, становится и причиною смеха, ибо приходили с словами: «Радуйся, Царь Иудейский».

Впрочем, я знал некоторых, которым гораздо более нравится видеть в венце из терний еще и указание на множество идолопоклонников, воспринятых со временем как бы в венец Христу чрез веру в Него, которые терниям бесплодным и бесполезным уподобляют язычников по той причине, что они не имеют никакого плода благочестия, но обычно более годны в пищу всепоедающего огня, как, без сомнения, и полевая солома или дикий и без всякого земледелия растущий терн. А багряная накидка, или «одежда порфирная», говорят, означает будущее царство Его над всем миром.

Приемлемо все, что не выходит из пределов правильного разума и не бесполезно будет для веры¹¹¹⁴. Поэтому не следует отвергать такого рода толкование, заключающее в себе весьма тонкое наблюдение.

Ин.19:4. И изыде паки вон Пилат и глагола им: се, извожу вам Его вон, да разумеете, яко ни единыя вины обретаю в Нем¹¹¹⁵

Признает свой грех и не стыдится, ибо заявил, что бичевал Его напрасно, и им обещает показать это, предположив, что посредством столь жалостного зрелища он как бы насытит их неукротимый гнев, – едва даже не обвиняет их, наконец, как неправедных убийц, и притом смело, и как явно принуждающих его преступать закон – его, которому не останется безнаказанным преступление своих собственных законов. Таким образом, исполняется на Христе и оказывается истинным сказанное Им, что «идет князь мира сего, и во Мне не найдет ничего» (Ин.14:30). Заметь, как сатана, запутав все сверху донизу, не отыскивает решительно ничего неугодного Богу и греховного, что, быть может, если бы оказалось во Христе Спасителе, подвергало бы Его справедливому осуждению и делало бы повинным его (сатаны) обвинениям. Поэтому как в Адаме в одном он (сатана) победил целую природу человека, соделав ее носительницею греха, так и сам теперь побеждается от нее, ибо человек был (Спаситель), хотя и Бог по природе, не имевший греха, – и как осуждение вследствие преступления чрез одного первого совершилось над всеми, точно таким же, конечно, образом и благословение вследствие оправдания Христа чрез Одного Второго простирается на всех. И этому свидетель Павел, говорящий: «Как чрез одного на всех людей (в) осуждение, так чрез Одного на всех людей (в) оправдание жизни» (Рим.5:18). Итак, чрез Адама первого мы подверглись преслушанию и проклятию за него, а чрез Второго мы обогатились послушанием и благословением за него. Это потому, что Господь закона как Бог стал с нами блюстителем закона как человек. Поэтому мы найдем Его говорящим к нам: «Любящий Меня заповеди Мои соблюдет, как Я заповеди Отца Моего соблюл и пребываю в Его любви» (Ин.14:23, 15:10). Смотри, вот заповедует нам как Законодатель и Бог соблюдать Его заповеди, а как законоблюститель вместе с нами утверждает, что Он и Сам соблюл заповедь Своего Отца.

Ин.19:5–6. Изыде же Иисус вон, нося тернов венец и багряну ризу. И глагола им: се Человек!¹¹¹⁶ Егда же видеша Его архиереи и слуги, возопиша глаголюще: распни, распни!¹¹¹⁷

Показал Господа всех нечестиво поруганным и издевательствами солдат невыносимо тяжело оскорбленным, надеясь, что несколько удовлетворится и прекратится необузданная ярость иудеев даже и от одного столь жалкого и бесславного зрелища. Но они оказались столь далекими от того, чтобы сказать или сделать что человеколюбивое по отношению к Нему или проникнуться милосердным настроением, что, превзойдя даже зверскую свирепость, устремились к еще большему злу, с более горячею настойчивостью стали требовать Его осуждения и вынуждали предать Его самой постыдной казни. В самом деле, какое наказание может быть столь жестоким, как распятие на дереве? Но, как кажется, одним только наставникам иудейским премудрейший Евангелист усвоил начало столь великого нечестия. В самом деле, заметь, с какою тщательною точностью говорит: «Когда же увидали Его архиереи и слуги, возопили, говоря: распни, распни!» Между тем как простой народ хотя немного стесняется зол, причиненных Христу, – быть может, он припоминал совершенные Им чудеса, – они и даже первые начинают обвинение и возжигают ярость подчиненного им народа к беззаконным жестокостям. Поэтому истинно сказанное Богом о них у пророков: «Потому что обезумели пастыри и Господа не взыскали, посему не уразумело все стадо и рассеялись» (Иер.10:21). И истинно это слово. Так как не получали руководства от вождей к познанию Христа находившиеся в положении стада, то есть простой народ, то и погиб и впал в гибельное безрассудство по отношению ко Христу.

Действительно, пусть исследует кто-либо начало этого нечестия, и он усвоит его начальникам иудейским. Ведь у них вначале было нечестивейшее совещание (Ин.11:47–53) – они подкупили предателя священными деньгами и уговорили продать Его им (Мф.26:14–16, пар.); они присоединили отряд воинов к служителям и повелели связать Его, как бы одного из бесчестнейших разбойников, они привели Его к Пилату и, видя Его подверженным бичеванию и преданным поруганиям от всех, увеличили свою ярость и издавали слова неизмеримой злости. Их цель была убить владыку виноградника, ибо они думали, что безопасно завладеют наследством Его (Мф.21:38, пар.) и, как скоро был бы устранен Христос, опять будут начальствовать и получать почести от всех. Но, как Псалмопевец говорит, «Обитающий на небесах посмеется им и Господь поругается им» (Пс.2:4), ибо не осуществилось ни одно из намерений их, но положение дел, вопреки их желаниям, приняло совершенно противоположное направление.

Ин.19:6. Глагола им Пилат: поимите вы Его и распните, аз бо не обретаю в Нем вины¹¹¹⁸

С изумлением думает Пилат: неужели народ Иудейский и бесчеловечнейшее сборище архиереев дойдут до такой дерзости, что не постесняются подвергнуть Христа даже этой ужасной смерти, хотя не было ни одной вины, заслуживающей эту смерть. Поэтому он, как бы с негодованием и оскорблением, говорит: меня ли хотите сделать виновником этого неправедного убийства? Я ли, вопреки всем римским законам, буду убийцею даже невиновных? Повинуясь вашим голосам, пренебрегу ли своею пользою? Сделавшись безрассудным исполнителем ваших просьб, могу ли не ожидать для себя бед? Ведь если вы не видите в этой казни ничего безбожного, если не считаете этого дела ужасным, то сами "вы", говорит, хвастающиеся Божественными научениями, высокомерно гордящиеся знанием законов, водрузите крест, совершите злодейское убийство, безбожничайте сами по себе, сами на свои головы возлагая вину за такое нечестие, – пусть это дерзкое злодейство будет иудейским и зло убийства да обратится на вас самих. Если у вас есть закон, подвергающий ни в чем не погрешившего столь ужасным наказаниям, то пусть это и совершается чрез вас самих, я не приму участия в этом. Приблизительно это, можно думать, сказал Пилат, и его речь имеет почти такое значение. Также опять и здесь каждый должен поразиться бесстыдству иудеев, так как не стесняются правосудия человека даже иностранного, хотя Божественный закон изрек о них: «Потому что уста священника должны блюсти суд, и закона взыщут от уст его» (Мал.2:7).

Ин.19:7. Отвещаша ему иудеи: мы закон имамы, и по закону нашему должен умрети, зане Сына Божия Себе сотвори¹¹¹⁹

Когда тщетною оказалась в самом начале их клевета и никакой доказательности не заключало в себе их новое обвинение в восстании против власти кесаря – Господь устранил обвинение в этом словами: «Царство Мое не от мира сего: если бы от мира сего было Царство Мое, слуги Мои подвизались бы, чтобы не был предан Я иудеям» (Ин.18:36), – а Пилат против этого справедливо, неподкупно и без угодливости вел суд и говорил ясно, что никакой вины не нашел в Нем, – эти предерзкие обвинители обращаются к другому обвинению: закон, утверждают, есть, осуждающий Спасителя на смерть. Какой же это закон? Тот, что угрожает наказанием богохульникам. Именно в так называемой книге Левит написано, что некие, принадлежавшие к иудеям, поспорили, по написанному (Лев.24:10), в лагере, из которых один, сказано, упомянув имя Божие, проклял и похулил, – потом назначается смерть и жестокое наказание за безбожный язык, так как Бог говорит ясно: «Человек, который бы проклял Бога, грех примет на себя и называющий имя Господне да будет умерщвлен: камнями да побьет его все общество Израильское – пришелец ли или туземец – за произнесение им имени Господня, да умрет» (Лев.24:15–16).

Но, быть может, кто-либо усомнится и возразит против этого: что же такое говорит закон и на что он хочет указать этим? Смерть виновному в хуле на Бога назначается отнюдь не вопреки справедливости, но весьма справедливо он подвергается этому. Но почему же оказывается не свободным от греха и тот, кто похулит и одного из лжеименных богов? Если кто, сказано, проклянет Бога, грех приимет (Лев.24:15). Предусмотрителен законодатель, ибо поношение даже и не истинных или не сущих по природе богов служит как бы некоторым упражнением и дорогою, ведущею нас к хулению и против истинного Бога по природе. Поэтому и посредством других слов также воспрещает это, говоря: «Богов не злословь» (Исх.22:28). Думал он, что имя Божества, хотя бы и ложно оказывалось у кого-либо, должно чтиться и прославляться подобающим ему образом. Закон отнюдь, конечно, не повелел нам воздавать какое-либо почитание ложным богам, но научает считать досточтимым имя Божества, хотя бы оно и было похищенным у кого-либо.

Итак, ввиду того, что постановляет предавать смерти подвергающегося обвинению в богохульстве, Господь, говорят, подлежит наказанию, ибо «Сыном Божиим», сказано, «Себя соделал». Здесь опять нужно нам напомнить о том, где и как это сказано о Христе.

Так, некогда при купальне, называвшейся Овечьей, Он исцелил расслабленного продолжительным и тяжким недугом в день субботний. Они же, вместо подобавшего удивления к такому Чудотворцу, соблазнялись опять, обвиняя в нарушении закона ради одной только субботы. Но и тогда Христос защищался таким образом: «Отец Мой доселе делает, и Я делаю». Потом Евангелист присоединяет: «Поэтому-то преследовали Его иудеи (Иисуса), что не только нарушал субботу, но и Отцом Своим называл Бога, равным Себя делая Богу» (Ин.5:17–18). Итак, соблазнялись иудеи тому, что Господа всяческих Христос называл Своим Отцом, когда на это отвечал кротчайшею беседою к ним, говоря так: «Написано в законе вашем: “Я сказал: боги есте и сыны Вышнего все”, – если же тех назвал, – говорит, – богами, к кому слово Божие было, и не может нарушиться Писание: о Том ли, Кого Отец освятил и послал в мир, вы говорите, что богохульствуешь, потому что сказал: Бога Сын Я (Ин.10:34–36)». Но ничего этого не помня, народ Иудейский истину обращает Истине в вину, и так как Христос сказал, что Он есть по природе, по этой именно причине, утверждают, Ему надлежит умереть. Но воспользуюсь для этого гласом пророка: «Как скажете, что мудры мы и закон Господень с нами?» (Иер.8:8). Разве не надлежало им посредством тщательного исследования прежде узнать, Кто и откуда Христос, – и если бы Он оказался сказавшим ложь, тогда со всей справедливостью подвергнуть Его наказанию – или же поклониться Сказавшему истину. Зачем же вы, оставив исследование и удостоверение из Священных Писаний, обращаетесь к одному только обвинению и истину сделали предлогом обвинения? Говорившие Пилату, "что" Он «Сыном Божиим Себя соделал», должны были указать ему и на дела Божества и представить величие Его чудес. Надлежало после того взывать, что четверодневный мертвец ожил по одному слову Спасителя, возвратившись опять к жизни (Ин.11:39). Подобало представить единородного сына вдовы и дочь начальника синагоги. Надлежало напомнить и тот Божественный глас, именно при воскрешении сына вдовы: «Юноша, тебе говорю, встань!» (Лк.7:14) и при воскрешении девицы: «Девица, встань!» (Лк.8:54). Подобало при этом дать знать, что Он подавал слепым зрение, прокаженным очищение и, кроме того, еще то, что одним запрещением останавливал волнение свирепого моря и бушевание сильных ветров, и еще другое что, совершенное Христом. Но это они погребают неблагодарным молчанием и, коварно опуская то, что давало видеть в Нем Бога, обращаются к одним только лжедоказательствам. Человеку иностранному и Божественного Писания совсем не знавшему, видевшему в Иисусе (простого) человека, они, жалкие, вопят: «Сыном Божиим Себя соделал», хотя Богодухновенное Писание гласило, что Слово Божие некогда должно прийти в мир в человеческом виде: «Вот, – говорит, – Дева во чреве приимет и родит Сына, и назовут имя Его Еммануил, что значит в переводе: “С нами Бог”» (Ис.7:14; ср. Мф.1:23). Рожденное же от Девы чем другим могло бы быть, как не человеком нам подобным, по отношению к виду и природе тела? Ведь Он был вместе и человек и истинно Бог.

Ин.19:8–9. Егда же слыша Пилат сие слово, паче убояся¹¹²⁰. И вниде в претор паки и глагола Иисусу: откуда еси Ты? Иисус же ответа не даде Ему¹¹²¹

Коварство иудеев принимает неожиданный оборот. Между тем как они все более и более усиливали причину обвинения, говоря, что Христос совершает преступное богохульство даже против Самого Божества, в Пилате, напротив, это усиление виновности (Христа со стороны обвинителей) служит к увеличению его благоговения (ко Христу) и вызывает в нем сильнейший страх, так что он становится более тщательным в отношении к Нему, чем был прежде, и точнее допрашивает, Кто же в самом деле Он и "откуда", не лишенный, как мне кажется, веры в то, что, и будучи человеком, можно быть Сыном Божиим. Впрочем, понятие об этом и веру в это он получает не из Священных Писаний, но из эллинского заблуждения. Ведь эллинские мифы многих (людей) называют полубогами и детьми богов. Римляне же также, делая это с несколько большим суеверием, божественное наименование всегда давали славнейшим из своих царей. Ставя алтари и воздвигая капища, они многих так увековечили. Поэтому Пилат точнее и тщательнее, чем вначале, исследует, кто действительно есть и откуда Христос. Он же, сказано, не ответил ему словом, припомнив, как кажется, Свое изречение. Что же именно сказал Он ему? «Всякий, кто от истины, слышит Мой голос» (Ин.18:37). А Пилат как идолослужитель разве внял бы гласу Спасителя, называвшего Себя Истиною и Чадом Истины? Или разве принял бы и почтил имя Истины тот, кто и вначале выразил презрение к ней и сказал: «Что есть истина?» (Ин.18:38), потому что он служил еще лжеименным богам и был погружен во тьму лжи.

Ин.19:10. Глагола же Ему Пилат: мне ли не глаголеши? Не веси ли, яко власть имам распяти Тя и власть имам пустити Тя?¹¹²²

Делом неразумия считал Пилат молчание. Поэтому свою начальническую власть он простирает как бы какой жезл и думает, что страхом даже и против воли можно побудить Его к бесполезной защите. Беспрепятственно, говорит, он может направить дело, к чему захочет, как к наказанию, так и к помилованию, – так как нет ничего, что бы толкало его к невольному суду, то во власти его одного находится приговор над Обвиняемым. Таким образом, обвиняет Его, как оскорбленный неблаговременным молчанием и уже возбуждаемый этим к гневу на Него. Ведь совсем не разумел он тайны этого молчания. Но ты должен обратить внимание на то, что и здесь вполне исполнилось предвозвещенное гласом пророка: «Как овца, – сказано, – на заклание был веден и, как агнец пред стригущим его, безгласен, так не открывает уст Своих, в смирении Его суд Его взят был» (Ис.53:7–8). Это сказал нам блаженный Исаия. Также и Псалмопевец от лица Христа говорит в одном месте в Духе: «Положил Я устам Моим хранение при появлении грешника предо Мною: онемел и смирился и смолчал от благ» (Пс.38:2–3). Выражение «от благ» разумей вместо «зол», ибо Божественное Писание имеет обыкновение говорить так из почтительности, когда это относится к самому Божественному лицу.

Ин.19:11. Отвеща ему Иисус: не имаши власти ни единыя на Мне, Аще не бы ти дано свыше: сего ради предаяй Мя тебе болий грех имать¹¹²³

Кто Он, откуда и от какого Отца родился, об этом не говорит яснее. Даже и нам самим не дозволяет безрассудно открывать посторонним слушателям это столь таинственное учение в словах: «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего пред свиньями» (Мф.7:6). Впрочем, выставлявшему на вид свою начальническую власть и безрассудно обещавшемуся (Пилату) по своему единоличному усмотрению направить суд над Ним к чему угодно Он весьма благополезно противопоставляет Свою силу и власть и как бы останавливает надутого суетною и неразумною напыщенностью даже и против самой Божественной славы. И это потому, что действительно немалый бы вред причинила некоторым мысль, что Христос невольным поруганиям был подвергнут и вопреки Своему желанию и насильственным образом оказался во власти иудеев, хотя Он и есть по природе Бог и в Святом и Богодухновенном Писании проповедуется как Царь над всем. Таким образом Он уничтожил повод для нашего соблазна и как бы с корнем низвергает заблуждение из-за этого в словах: «если бы не было тебе дано свыше». Свыше же дана, говорит, власть Пилату не так, чтобы Бог и Отец возлагал на Собственного Сына невольное страдание на кресте, но так, что Сам Единородный отдавал Себя страданию за нас, при соизволении Отца на совершение этого таинства над Ним.

Итак, под дарованием («дано свыше») здесь ясно разумеется и так называется согласие и попущение Отца и самое желание Сына. Действительно, не подлежит никакому сомнению, что толпа не насиловала власти Спасителя. Впрочем, это легче видеть из того, что, несмотря на частые злоухищрения, они не имели никакого успеха, но только, изобличенные как богохульники, подверглись осуждению. Так, они хотели однажды схватить Его, по сообщению Евангелиста, но Он, вышедши, «посреди их пошел и ушел так» (Ин.8:59; ср. Лк.4:30). Это «так» он употребляет вместо: нескрытно, без страха, не приняв вида убегающих, но, напротив, непринужденно, обычною походкою и свободною от всякого страха. Некоею Божественною и неизреченною силою скрыв Себя, Он исчез тогда из глаз убийц, ибо не желал еще пострадать и яростным преследователям не позволял против Своей воли подвергнуть Себя смерти. Итак, по собственному желанию и благоизволению Бога и Отца, говорит, дана Пилату "власть", или всецелая возможность, совершать с Ним то, на что он уже дерзнул, ибо совершенно не подвластною ничему из существующего оказывается Божественная и верховная природа, Которой природно принадлежит и владычество над всем.

"Большим" представляет "грех", очевидно, грех против Него того, кто привел Его к Пилату, – и со всею справедливостью. Ведь он (предатель) стал как бы началом и дверью нечестия против Него, тогда как судья (Пилат) оказывался исполнителем чужих злокозней и вследствие несвоевременной трусливости участником иудейского безбожия. Кто же предал и на кого падает первовина преступления? Думаю, что на легко подкупного ученика, точнее – на предателя уже и погубителя собственной души, также на толпу начальников и на самый народ Иудейский, которому усвоив наибольшую долю нечестия, не оставил совсем свободною от него и голову Пилата.

Ин.19:12. Оттоле Пилат искаше Его пустити. Иудеи же вопияху, глаголюще: Аще Сего пустиши, неси друг кесарев: всяк, иже царя себе творит, противится кесарю¹¹²⁴

Страх в Пилате становится напряженнее и боязливость его делается сильнее, – возглас иудеев вызывает в нем нерешительность к убийству. Ведь они кричали: «потому что Сыном Божиим Себя Он сделал» (Ин.19:7), Которого он усиленно старался избавить от всякой опасности и освободить от всякой клеветы, имея из-за этого превеликий страх в душе. И вот, поняв это, израильтяне возвращаются к первоначальному лжесловию, говоря, что Иисус возбуждает народ и совершает преступление против самой власти кесаря, даже имеет замысел одолеть царство римлян, ибо "царем", говорят, "Себя" сделал. И заметь неукротимую и необузданную ярость клеветников. Сначала они, жалкие, крича все единогласно, обвиняли Его в преступлении против власти кесаря. Но когда не достигали цели, так как Христос назвал Свое Царство не земным, представили Пилату, хотя и защищавшему честь (и законы) римлян, грех против самого Божества, говоря: «Сыном Божиим Себя сделал». Думали несчастные побудить этим Пилата, даже против воли, к безрассудному гневу и сделать его более смелым к определению смерти Спасителю, вызвав гнев, под предлогом благоговения к Богу. Но когда и это коварство оказалось бесполезным для них, опять возвращаются к первоначальной продерзости: говорят, что Он злоумышляет на власть кесаря, и бесстыдно обвиняют судью в восстании против славы его, если он не пожелает осудить и подвергнуть надлежащему наказанию Противоречащего, по их словам, кесарю, потому что допустил принять на Себя имя Царя, хотя кесарь и не обладал небесною властью, которой носителем действительно и исключительно был Христос, но находящеюся долу и земною, которая также зависит от власти Христа, ибо чрез Него цари царствуют, по написанному (Притч.8:15–16), и властелины чрез Него обладают землею. Так дерзко болтали нечестивейшие из всех людей и хулили славу Спасителя по превеликому своему безбожию, которых весьма справедливо поражает пророк Исаия в словах: «Вы же придите сюда, сыны беззаконные, семя прелюбодеев и блудницы! Чем усладились, и на кого распустили язык ваш, и на кого отверзли уста ваши? Не вы ли есть чада погибели, семя беззаконное?» (Ис.57:3–4). Ведь не на кого-либо из обыкновенных людей предъявляли они обвинение и, распуская свой необузданный язык, составляли всякого рода клеветы, но на Самого своего Владыку и Властителя над всем вместе с Отцом. Вот почему справедливо и чадами погибели, и беззаконным семенем названы и были действительно.

Ин.19:13–14. Пилат же, слышав слово сие, изведе вон Иисуса и седе на судище, на месте, глаголемем Лифостротон, еврейски же Гаввафа¹¹²⁵. Бе же параскеви [пяток] Пасхи, час бе яко шестый, и глагола иудеом: се, Царь ваш¹¹²⁶

Говоря это, Евангелист всю вину за убийство Христа как бы возлагает преимущественно на головы иудеев. Пилат, говорит, едва уже и не против своей воли был явно побежден настояниями от них, оттолкнул долг справедливости и уже весьма мало обнаружил заботы о последствиях. Поэтому и уступил желаниям убийц, хотя часто им говорил и ясно возглашал, что нашел Иисуса совершенно неповинным ничему такому, за что он должен подвергнуть Его смертной казни. Честь праведника поставив ниже желания некоторых и безумию иудеев предавая не уличенного ни в каком беззаконии, он должен оказаться самосвидетелем собственного своего нечестия.

Итак, восходит на обычное "судилище" (судейское седалище), чтобы уже громко произнести приговор против Христа. Указывает и час и день божественный Евангелист весьма полезно и необходимо, ради самого воскресения и тридневного пребывания у подземных (в аду), чтобы опять явилось истинным слово Господа к иудеям: «Ибо как был Иона во чреве кита три дня и три ночи, так будет и Сын Человеческий в сердце земли три дня и три ночи» (Мф.12:40).

И "на" самом "судилище" римский начальник показал на Иисуса и сказал: «Вот Царь ваш!» Но что же это опять означает? Или глумится наконец над народом и со смехом отдает Невинную Кровь несправедливо жаждавшим ее, или, быть может, отчасти и с негодованием порицает жестокость иудеев как допустивших видеть подпавшим такому бедствию Того, Кого сами же они называют Царем Израилевым.

Ин.19:15. Возопиша же они [тии]: возми, возми, распни Его! Глагола им Пилат: Царя ли вашего распну?¹¹²⁷

Тем не менее взывают то же, что вначале, не отказываясь от убийства и не переходя к милосердию и состраданию благодаря поруганиям и нанесенным Ему оскорблениям, – напротив, возбуждаясь к более бесчеловечному настроению, просят распять Того, Кто воскрешал у них мертвецов и явился совершителем у них столь великих чудес, почему даже и Пилат весьма печалится, если для Снискавшего Себе у них столь блестящую славу, что признается даже Сыном Божиим и Царем, они так усиленно требуют не только смерти, но и жестокой смерти, – ибо что может быть хуже распятия? Таким образом, судья как бы обвиняет и порицает их, если они хотят, чтобы был распят заслуживающий всецелого уважения за такие дела, которые своим превосходством возвышаются над всяким земным предметом. В самом деле, что равно и что не оказывается ниже Сына Божия и Царя?

Ин.19:15. Отвещаша архиереи: не имамы царя токмо кесаря¹¹²⁸

Этим возгласом возлюбленный Израиль явно отвергся и удалился от любви к Богу и, по слову Моисея, оставил Бога, родившего его, «и Господа Помощника своего не вспомнил» (Втор.32:18). Заметь, что «лицо блудницы было у него, не постыдился пред всеми», по написанному (Иер.3:3), «отрекся от своей похвалы и своего Владыку отринул» (Ис.17:10). За это самое обвинял его гласом Иеремии некогда и Бог в словах: «Потому что пойдите на острова Хеттиим и в Кидар пошлите и узнайте, изменят ли язычники богам своим, хотя это и не боги, а народ Мой изменил Славе своей» (Иер.2:10–11); и опять: «Ужаснулось небо о сем и вострепетало весьма сильно, говорит Господь, потому что два зла соделал народ Мой: Меня оставил – источник воды и жизни, и выкопали себе колодцы разбитые, которые не могут воду содержать» (Иер.2:12–13). В самом деле, тогда как другие народы по всей вселенной крепко держатся своего заблуждения и сильно любят тех, кого они признали за богов, имеют ум, не легко уклоняющийся к отступлению и не скоро переходящий к другим религиям, – Израиль отступил, предавая себя власти кесаря, и отторгся от царства Божия. Поэтому и весьма справедливо отдан был в руки кесаря, которого власть приняв вначале, он (Израиль) потом погиб несчастным образом и потерпел разрушение страны и все неисцельные бедствия и страдания от войны.

Но обрати опять внимание здесь на точность писателя (Евангелиста). Не сказал, что народ начал этот столь нечестивый крик, но опять сами получившие начальство (над ним): "завопили", говорит, "архиереи", повсюду показывая, что послушный народ, повинуясь начальникам, бросился на скалы и упал в бездну погибели. Поэтому архиереи заслуживают осуждение не только как губители своих душ, но и как ставшие для подвластного им народа сами руководителями, главарями и виновниками гибельного (для них) убийства. В этом, без сомнения, и пророк обвинял их, взывая: «Потому что силком стали вы для стражбы и как сеть распростертая на Итавуре (Фаворе), что охотящиеся за добычею воткнули» (Ос.5:1–2). Стражбою называет здесь подвластный народ, как бы назначенный для того, чтобы как бы сторожить¹¹²⁹ образ жизни начальников и с ним сообразовать свой. Стражами поэтому называются в Священных Писаниях представители народов. Итак, силком и сетью для стражбы сделались сами архиереи и начинателями отречения, и всех других убедившими говорить: «Не имеем царя кроме кесаря!» Да, эти несчастные осмеливаются говорить так, хотя Бог и Отец гласом пророка предвозвещал им пришествие Спасителя, взывая так: «Радуйся сильно, дочь Сиона! проповедуй, дочь Иерусалима! вот Царь твой грядет к тебе, справедливый и спасающий, Он кроток и воссел на подъяремника и жребя молодого» (Зах.9:9). Они же, хотя и ввели в Иерусалим Иисуса, восседавшего на жребяти ослицы, и все единогласно вместе с детьми увенчали Его вышечеловеческими славословиями, ибо говорили: «Благословен Грядущий во имя Господне!» (Мф.21:9), – теперь вопиют признание одной только власти римлян и как бы освобождают свою выю из-под Царства Божия. Ведь это означал их ясный возглас: «Не имеем Царя кроме кесаря». Но опять и тогда, как найдем, со стороны народа было славословие Спасителю Христу, а со стороны безрассудства архиереев прибавился еще и этот дерзкий возглас¹¹³⁰.

Ин.19:16. Тогда убо предаде им Его, да распнется¹¹³¹

Наконец даже невольно дает Пилат неудержимому гневу иудеев свободное движение ко всякого рода беззакониям и, сложив с себя подобающую судьям власть, представляет уже безнаказанно проявляться необузданной ярости, дозволив распинать совершенно ни в чем дурном не Уличенного и без причины Осужденного только за то, что Он назвал Себя Сыном Божиим. Таким образом, все это беззаконие надо приписать иудеям и со всею справедливостью, полагаю, усвоять им вину первоначинания этого дела. Однако ж, утверждаем, и сам Пилат не был безучастен к нечестию их, но был совиновным с совершавшими это, как скоро он, при возможности отнять и спасти (Христа) от безумия убийц, не только не отнял, но и предал, и не просто (лишь предал), но «чтобы распяли».

Ин.19:16–18. Пояша же Иисуса¹¹³². И нося Себе крест, изыде в глаголемое лобное место, еже глаголется еврейски Голгофа¹¹³³, идеже Его распяша и с Ним ина два сюду и сюду, посреде же Иисуса¹¹³⁴

Начальника жизни отводят уже на смерть, и это совершалось за нас, так как превышающею ум силою и премудростью страдание оканчивается некиим неожиданным и противоположным последствием. Действительно, страданием Христа уготовлялась как бы западня державе смерти и смерть Господа была началом возрождения к бессмертию и новой жизни.

Осужденный уже и подвергшийся смертному приговору, при всецелом отсутствии вины, Он выходит наконец, имея на плечах дерево, на котором должен был подвергнуться распятию. И это ради нас, ибо справедливо наложенные законом наказания на согрешивших Он взял на Себя. Ведь Он стал «за нас клятвою», по написанному (Гал.3:13), «ибо проклят, – сказано, – всякий повешенный на дереве». Прокляты все мы, не старающиеся исполнять Божественный закон, «ибо много погрешаем все» (Иак.3:2) и весьма удобопреклонна к этому человеческая природа. Но так как Божественный закон сказал еще: «Проклят, кто не пребывает во всем, написанном в книге закона сего, чтобы совершать это» (Гал.3:10; Втор.27:26), то, следовательно, над нами проклятие, а не над кем другим. Ведь кто повинен в преступлении и постоянно отступает от закона, тем надлежит и подвергаться наказанию. Поэтому проклят ради нас Неведавший греха, чтобы освободить нас от исконной клятвы. И совершить это был в силах пострадавший за всех сущий над всеми Бог, смертию Своей плоти приобретший искупление всех.

Итак, Христос несет на себе не Ему подобавший крест, но нам угрожавший и назначенный, если иметь в виду осуждение по закону. Ведь как в мертвецах Он был не ради Себя, но ради нас, чтобы для нас оказался Начальником вечной жизни, разрушив Собою державу смерти, так и подобающий нам крест берет на Себя, осуждая в Себе осуждение по закону, чтобы всякое наконец беззаконие сомкнуло уста свои, по воспеваемому в псалмах (Пс.106:42), как скоро Неимевший греха осужден за грех всех.

И это событие со Христом должно приносить весьма великую пользу нашим душам в качестве образца мужества в благочестии. Ведь нам, полагаю, невозможно достигать совершенства в благах и всецелого единения с Богом каким-либо иным способом, кроме того, чтобы мы любовь к Нему ставили выше земной жизни и с полною охотою подвергались опасностям за истину, если обстоятельства призывают к этому. Так и Господь наш Иисус Христос говорит, что всякий, кто «не берет креста своего и не следует за Мною, (тот) Меня не достоин» (Мф.10:38). А взять крест, полагаю, ничего другого не означает, как отрешиться от мира ради Бога и даже самую жизнь с телом, если понадобится, ставить на втором месте пред ожидаемыми благами. Но Господь наш Иисус Христос не стыдится нести на Себе подобающий нам крест, претерпев это ради любви к нам. А мы, жалкие, хотя и имеем своею матерью эту, под ногами находящуюся и бесчувственную, землю и из ничего призваны к бытию, однако ж иногда не осмеливаемся даже хоть немного коснуться подвигов за религию и, если бы пришлось что пострадать за веру Христову, сейчас же считаем это невыносимым для себя позором. Избегая насмешек от противников или любителей злословия как чего-то гибельного и волю Божию ставя ниже ничтожного этого и временного славолюбия, страдаем, так сказать, матерью всех зол – гордостью и вследствие этого впадаем в грехи. Таким образом, мы – рабы выше Господа и ученики выше Учителя считаем и делаем себя (Мф.10:24). Но какая это ужасная немощь, служащая препятствием для нас и отвлекающая ум от стремления к должному!

Надлежит знать, что и божественный Петр некогда счел нестерпимым предсказание, возвещенное Спасителем нашим Христом о страданиях на кресте. Господь сказал: «Вот восходим мы в Иерусалим, и Сын Человеческий предается в руки грешников, и распнут Его и убьют» (Мф.20:18, 26:45, 17:23). А Петр, еще не разумея тайны промышления, по любви к Богу и Учителю, движимый благоговением, сказал: «Милостив будь к Себе, Господи! Да не будет Тебе это!» Что же на это Христос? «Отойди от Меня, сатана! Соблазн Мой – ты, потому что не помышляешь Божие, но человеческое» (Мф.16:22–23). И отсюда можно извлечь нам немалую для себя пользу. Мы должны именно знать, что, когда время зовет к проявлению мужества по Боге, нам необходимо решаться вступать и в борьбу за добродетель, и отнюдь не соглашаться, если бы даже любящие нас и чтущие стали препятствовать нам делать что-либо относящееся к осуществлению добродетели, указывая, быть может, на бесславие среди людей или помышляя что-либо мирское. Ведь никоим образом они не отличаются от сатаны, которому приятно устроять соблазны и который постоянно и обычно лживыми и иногда льстивыми словами отвлекает от достижения добродетели устремляющегося к этому по боголюбивому настроению. И как мне кажется, на нечто подобное желает указать Христос, когда говорит: «Если же глаз твой правый соблазняет тебя, вырви его и брось от себя» (Мф.5:29). Ведь то, что вредит нам, не есть уже свое для нас, хотя бы оно и тесно соединялось с нами союзом любви и природа давала бы право ему на свойство с нами.

Два разбойника были распяты со Христом, что также было придумано злодейством иудеев. Желая показать бесчестнейшею как бы и самую смерть Спасителя, осуждают Праведника вместе с беззаконниками. Но повешенные вместе с Спасителем преступники могут быть знамением двух народов, вскоре имевших соединиться с Ним, разумею израильтян и язычников. Почему же осужден был образ их (два разбойника)? Потому что иудеев являл преступниками закон, так как они были повинны в преступлениях, а эллинов – заблуждение, ибо они служили твари вместо Творца.

Но и в другом отношении соединяющиеся со Христом, конечно, сораспинаются с Ним, ибо, претерпевая как бы смерть прежнего своего поведения, преобразуются в некую новую и евангельскую жизнь. Так и Павел говорит: «Кто Иисус Христовы, (те) плоть (свою) распяли со страстями и похотями» (Гал.5:24). И опять как бы в своем лице о всех: «Я ведь чрез закон закону умер, чтобы Богу жил, Христу сораспинаюсь, а живу уже не я, но живет во мне Христос» (Гал.2:19–20). Также в одном Послании пишет: «Если же вы умерли от мира, зачем как живущие в мире поступаете?» (Кол.2:20). Ведь смерть (для) мирского образа жизни возводит к началам поведения и жизни во Христе.

Итак, распятие со Христом двух разбойников дает нам в этом событии указание на два народа, как бы долженствующие умереть вместе со Христом Спасителем, чрез отречение от мирских удовольствий и решение уже не жить плотски, но, напротив, долженствующие жить со Своим Владыкою, по отношению к образу жизни для Него (и сообразному Ему), и Ему посвящать свою жизнь. Значению этого образа нисколько не вредит то, что сораспятые были злодеями, ибо «мы были по природе чадами гнева» (Лк.23:32; Еф.2:3), до принятия веры во Христа, и все повинны смерти, как сказали мы вначале.

Ин.19:19. Написа же и титла Пилат и положи на крест. Бе же написано: Иисус Назорей Царь Иудейский¹¹³⁵

Это, без сомнения, есть рукописание против нас, что, как говорит божественный Павел, и пригвоздил Господь к Своему кресту (Кол.2:14–15) и восторжествовал им над начальствами и властями, очевидно, как над побежденными и лишившимися своей власти. И хотя не Сам Спаситель прикрепил надписание, а сотрудник и помощник иудейского безумства, но и Сам Он является виновником этого. Восторжествовал же посредством него над начальствами, ибо оно предлежало желающим для прочтения, указывая на Пострадавшего за нас и Давшего Свою душу в выкуп за жизнь всех. Ведь все находящиеся на земле, как скоро впали в сети диавола, – «ибо все уклонились, все негодны стали», по написанному (Пс.13:3), – сделались повинны обвинениям диавола и проводим жизнь скорбную и лишенную радостей. Он имел на нас рукописание, то есть проклятие, положенное Божественным законом на преступающих (его заповеди), – и приговор, произнесенный уклонившемуся (Адаму) от той древней заповеди, по подобию с ним, простирающийся на весь род (его), так как воля Бога нарушена всеми. Это не потому, конечно, что Бог оскорблен преступлением Адама или после него непочитающими волю Творца, но потому, что угрожающий преступникам закон в лице одного простирался на всех. Итак, мы были прокляты и Божественным приговором осуждены ради преступления в Адаме и преступления после него данного закона. Но это рукописание против нас уничтожил Спаситель, пригвоздив к Своему кресту надпись, весьма ясно указывавшую на смерть на дереве, которую претерпел за жизнь осужденных. Ведь Он понес наказание за наши вины. И хотя Он один страдал, но был выше всей твари, как Бог, и достойнее жизни всех. Поэтому-то, как и Псалмопевец говорит, всякое беззаконие заградило уста свои (Пс.106:42), упразднился некоторым образом язык греха, уже не могший обвинять согрешивших, потому что мы стали оправданными, как скоро Христос понес наказание за наши грехи: «язвою Его мы исцелели», как написано (Ис.59:5). Как посредством дерева вследствие падения (в раю) нам приключилось зло, так же опять посредством дерева произошло возвращение наше в то, чем мы были в начале, и тревожделенное восприятие небесных благ, так как ради нас Христос возглавил в Себя как бы самое начало недуга.

Ин.19:20. Сие же титло мнози чтоша от Иудей, яко близ бе место града, идеже распят был Иисус. И бе написано еврейски, римски, еллински¹¹³⁶

Каждый, конечно, скажет, что весьма искусно и по некоему Божественному и неизреченному промышлению возложена была эта надпись, имевшая троякое письмо: «еврейски, римски, еллински». Этим оно ясно предлагало исповедовать царство Спасителя на трех пока самых известных из всех языках и приносила Распятому как бы некий начаток изреченного о Нем пророчества. Именно премудрейший Даниил сказал в одном месте, что «Ему дана была честь и царство, и все колена и языки Ему будут служить» (Дан.7:14). Также и священнейший Павел в одном Послании взывает к нам, что «всякое колено поклонится – небесных и земных и подземных, и всякий язык будет исповедовать, что Господь – Иисус Христос, во славу Бога Отца» (Флп.2:10–11). Таким образом, провозглашая Иисуса Царем, надпись эта была как бы некиим истинным начатком исповедания языков.

Но, с другой стороны, она была и обвинительницею безбожия иудеев, едва не восклицая громко сходившимся для чтения, что они распяли своего Царя и Господа, совершенно пренебрегши любовью к Нему и впав, несчастные, в самую крайнюю бесчувственность.

Ин.19:21–22. Глаголаху же Пилату архиереи иудейстии: не пиши: Царь Иудейский, но яко Он [Сам] рече: Царь есмь Иудейский. Отвеща Пилат: еже писах, писах¹¹³⁷

Наставники иудейские не могут вынести этих слов надписи, и сильная зависть овладевает ими. Опять отрицаются от царства Христа и говорят, что в действительности Он не получил власти и никогда не был признан царем, а только пользовался этим словом, говорят, по весьма великой им присущей глупости не зная даже и того, что природа истины никогда не может высказывать ложь, а Христос есть Истина. Следовательно, Он есть «Царь Иудейский», как скоро оказывается так назвавшим Себя, что и сами они подтверждают своим голосом. Но Пилат отвергает их желание переменить слова надписи, не без конца дозволяя им уничижать славу Спасителя нашего, очевидно по Божественному и неизреченному внушению, ибо твердо и клевете не подлежит царство Христово, хотя и вопреки желанию иудеев, пытавшихся изменить исповедание славы Его.

Ин.19:23–24. Воини же, егда распяша Иисуса, прияша ризы Его и сотвориша четыре части, коемуждо воину часть, и хитон: бе же хитон нешвен, сверху исткан весь¹¹³⁸. Реша же друг к другу: не раздерем его, но метнем жребий о нем, кого будет. Да Писание исполнится, глаголющее: разделиша ризы Моя себе и о одежде Моей меташа жребий. Воины убо сия сотвориша¹¹³⁹

Воины разделили одежды Спасителя и в этом показали признак звероподобной дикости и присущей им бесчеловечности. В самом деле, кажется, всем палачам обычно не питать сострадания к бедственному положению осужденных, но исполнять приговоры с большею, чем следует, жестокостью, даже издеваться над несчастиями страдальцев и брать в свою собственность их одежды как бы некоторое, необходимо и на законном основании, принадлежащее им наследство. Поэтому на четыре части разделив сорванные одежды, одну оставляют целою и неразорванною – они не хотят разрывать понравившуюся им одежду, чтобы не сделать ее совершенно негодною. Итак, обладание ею они предоставили жребию, потому что не подобает ложь Христу, говорящему словами Псалмопевца: «Разделили ризы Мои себе и об одежде Моей бросили жребий» (Пс.21:19). И это все благополезно предвозвещалось для того, чтобы мы, сравнивая изречения с совершившимися событиями, могли видеть, что именно Он есть Тот, о Ком предвозвещено, что Он придет для нас в нашем образе и Которого смерть ожидалась за жизнь всех. Ведь никто имеющий ум не подумает, чтобы и Сам Спаситель подобно неразумным иудеям дозволял Себе оцеживать комара (Мф.23:24), то есть предвозвещать малые и мелкие страдания, например упомянуть и о разделении одежд, – и поглощать как бы верблюда, то есть не удостоить особенного внимания великие и чрезмерные преступления против религии, – но вместе с теми предрекал и эти. И это, во-первых, для того, чтобы мы знали, что, будучи Богом по природе, Он знал все будущее, – а потом, при этом, чтобы мы веровали, что Он действительно есть Предвозвещенный, посредством многих, совершившихся над Ним, пророчеств руководимые к познанию истины.

Но если, по тщательном рассмотрении, нам можно сказать о разделении одежды и еще что-нибудь такое, что вреда, наверно, не принесет совершенно никакого, а пользу, может быть, доставит читателям, то скажу, конечно, и это.

Разделив одежды Спасителя на четыре части, сохраняют одну, чем неизреченная премудрость Единородного как бы дает некое знамение таинственного промышления, посредством которого имели получить спасение четыре части вселенной. В самом деле, четыре части вселенной как бы разделили между собою и (в то же время) нераздельно содержат истинно святое облачение Слова, то есть тело Его. Раздробляемый на отдельные части и освящая душу каждого с телом посредством Своей плоти, Единородный всецело и нераздельно пребывает во всех Один, будучи везде, ибо отнюдь не делится, по слову Павла (1Кор.1:13).

Такое значение таинства Его изображает нам и сень закона. Он повелевает брать агнца в назначенное для него время, и брать не так, чтобы у каждого единолично был один агнец, но, напротив, по домам и сообществам. Возьмет, сказано, каждый соседа и ближнего своего (Исх.12:4). И разделять таким образом повелел на многих (людей одного) агнца. Но чтобы при передаче мяса его из одного дома в другой не показалось опять, что он как будто разделяется благодаря этому, присоединяет другое повеление, именно: «В доме одном должен съедаться, не выносите мяса его вон» (Исх.12:46). Замечай, как, согласно только что сказанному мною, даже и в образах и сенях Писание сохранило за Ним, с одной стороны, деление на многих, которые могли находиться в каждом доме, но, с другой стороны, весьма заботится о том, чтобы не представлялся разделяющимся, но оказывался совершенно и всецело как один во всех раздельно и вместе нераздельно. Нечто подобное разумей и об одеждах Его, ибо они были разделены на четыре части, между тем как хитон остался не разделенным.

Нет никакого вреда присоединить и то, что если кто пожелает «хитон, сверху тканный и несшитый», в созерцательном смысле, обратить в указание на Святое Тело Христово, так как оно произошло без соития и как бы некоего сшития (соединения) мужа и жены, а действием Святаго Духа и Силою Вышнею соткано было в подобающий ему вид, – то пусть принимает и такое толкование. В самом деле, неужели безрассудно не только не отвергать, но, напротив, разве не следует одобрять как изобретения тонкого ума такие умозрения, которые не приносят никакого вреда главному и необходимому (в вере), напротив – содержат в себе мысли, могущие быть полезными?

Ин.19:25. Стояху же при кресте Иисусове Мати Его и сестра Матери Его Мария Клеопова и Мария Магдалина¹¹⁴⁰

Полезным считает божественный Евангелист упомянуть и об этом, и этим показывая, что ни одно из священных слов не бывает бесполезным. Что же опять скажем об этом? Изложу.

Стоящими при кресте вводит «Матерь Его» и с Нею других женщин, очевидно, плачущих. Ведь женский пол почти постоянно плачет и весьма склонен к рыданиям, особенно когда имеет сильные побуждения проливать слезы. Что же побудило блаженного Евангелиста вдаваться в такую частность, как упоминание женщин? Его целью было научить тому, что столь неожиданно случившееся страдание соблазнило, по-видимому, и Саму Матерь Господа, и эта весьма жестокая смерть на кресте несколько отклонила Ее от надлежащего представления дела – и при этом издевательства иудеев, и сами, быть может, находившиеся при кресте и смеявшиеся над Повешенным воины, пред взором Самой Матери осмелившиеся делить одежды Его. Несомненно, Она имела приблизительно такие мысли: «Я родила Осмеиваемого на дереве, и Он, называя Себя Истинным Сыном Вседержителя Бога, пожалуй и ошибался и, по-видимому, заблуждался, говоря: “Я – жизнь” (Ин.14:6), – как подвергся распятию? Каким образом могли Его опутать сети убийц? Как не победил козней преследователей? Почему не сходит с креста, хотя и повелел Лазарю возвратиться к жизни и всю Иудею поразил чудесами?» И весьма естественно, что, не зная тайны, женщина могла впасть в подобные этим размышления. Правильно рассуждающие должны понимать, что совершавшиеся события были способны смутить и крепкий рассудок. И ничего удивительного нет в том, если женщина отчасти подверглась этому. Ведь если уж сам первоверховный из учеников (καὶ αὐτὸς ὁ τῶν μαθητῶν πρόκριτος) Петр соблазнился некогда, при ясном изречении и учении Господа о том, что Он имеет быть предан «в руки грешников» и подвергнуться распятию и смерти, так что с легкомысленною поспешностью возгласил: «Будь милостив к Себе, Господи; да не будет с Тобою этого!» (Мф.26:45, 16:22), – то что удивительного, если более нежный ум женщины увлекался к неосновательным мыслям? Говорим это не по напрасным догадкам, как может показаться кому-либо, но к такому предположению нас приводит написанное о Матери Господа. Припомним, что праведный Симеон, когда еще Младенца Господа «на руки принял», по написанному, – возблагодарил (Бога) и сказал: «Ныне отпущаешь раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему с миром, ибо видели очи мои Спасение Твое» (Лк.2:28–30), и к Самой Святой Деве: «Вот Сей лежит (назначен) в падение и восстание многих в Израиле и в знамение пререкаемое, – и Тебе же Самой (Твою же собственную) душу пройдет (пронзит) меч, чтобы открылись (из) многих сердец помыслы» (Лк.2:34–35). Мечом называет острую силу страдания, увлекающую ум женщины к неуместным мыслям. Ведь искушения очищают сердца страдающих и открывают присущие им мысли.

Ин.19:26–27. Иисус же, видев Матерь и ученика престояща, егоже любляше, глагола Матери: Жено, се Сын Твой!¹¹⁴¹ Потом глагола ученику: се Мати твоя! И от того часа поят ученик Ю во своя си¹¹⁴²

Невзирая на то, что Его страдания достигли последнего предела, Он позаботился о Своей Матери, ибо и страдая был бесстрастен. Предает Ее возлюбленному ученику – то был Иоанн, писатель Евангелия, – и повелевает отвести ее домой и иметь в качестве матери, а Ей, в свою очередь, поручает считать Своего довереннейшего ученика не за кого другого, как за настоящего сына, очевидно, любовью и нежностью исполняющего подобающим образом долг сына по природе.

Но, как полагали некоторые из неразумцев, неужели Христос говорит это по плотской любви? Отнюдь нет – впасть в такое безрассудство свойственно только тем, кто имеет глупый ум. Какую же пользу доставлял чрез это Христос? Во-первых, укажем на то, что Он желал подкрепить учение, пользующееся почтением и в законе. Что говорит закон Моисея? «Чти отца своего и мать свою, да благо тебе будет» (Исх.20:12). И на этом повелении не остановил речь к нам, но присоединил угрозу нам смертною казнью, если мы не захотим делать этого. Как бы в равном значении поставил грех против Бога и против плотских родителей. Так, богохульника закон повелел подвергнуть смертному приговору: «Называющий имя Господне смертью да умрет» (Лев.24:16). Совершенно такому же наказанию подвергал и того, кто вооружает невоздержный и необузданный язык свой против родителей: «Злословящий, – сказано, – отца или мать смертью да умрет» (Исх.21:17). Потом, если уж законодатель требовал от нас такую честь оказывать своим родителям, то разве не подобало столь достославную заповедь подкрепить и решением Спасителя? И так как всякий вид блага и добродетели исходит от Него первого, то почему бы к прочим не присоединился и этот? Ведь почтение к родителям есть действительно достопочтеннейший образ добродетели. Поэтому не оставлять в небрежении любовь к ним, хотя бы нас и окружали какие-либо невыносимые бедствия, откуда, скажи мне, можно бы было научиться, как не в первом и чрез первого Христа? Да, действительно, превосходен тот, кто помнит святые заповеди и не удаляет от себя достижение долга, не допуская этого не в спокойное время, но во время опасностей и невзгод.

К сказанному присоединю и то, что разве не подлежало Господу заботиться о Своей Матери, подвергшейся соблазну и смущенной неуместными мыслями? Будучи истинным Богом, видя движения сердца и зная глубины, неужели не ведал смущавших Ее, особенно в то время, при честном кресте, мыслей? Итак, зная Ее размышления, Он передавал Ее Своему ученику как наилучшему тайноводцу, могшему прекрасно и в достаточной мере разъяснять глубину таинства. Ведь он был истинный мудрец и богослов, который и берет Ее и отводит с радостью, исполняя всю волю Спасителя о Ней.

Ин.19:28–29. Посем Иисус, ведый уже, яко вся совершишася, да сбудется Писание, глагола: жажду¹¹⁴³. Сосуд стояше оцта [уксуса] полн. Губу же полну оцта, на иссоп [трость] вонзше, принесоша Ему ко устом¹¹⁴⁴

Когда исполнилось на Христе все нечестие безбожных иудеев и не оставалось уже ничего для полного проявления невыразимой жестокости, Его плоть в конце опять испытывает нечто ей свойственное и природное. Изнуряемая разнообразными издевательствами, она ощущает жажду. Ведь тяжелые муки способны вызывать жажду, уничтожая влагу в телесных сосудах внутренним и невыразимо сильным жаром и сожигая внутренности страдальца сильным воспалением. Всемогущему Богу Слову нетрудно, конечно, было отстранить и это от Своего тела, но как другое все допустил пострадать добровольно, так и это терпит по добровольному хотению. Итак, просил пить. Они же были столь немилосерды и далеки от любви Божией, что вместо полезного питья подали вредное и самое даже дело любви употребили для увеличения нечестия. В самом деле, подать пить просящему – разве это не представлялось одним из видов любви? Но Богодухновенному Писанию отнюдь невозможно было сказать ложь, как бы от лица Спасителя нашего Христа говорящего о них: «И дали в пищу Мою горечь и в жажду Мою напоили Меня уксусом» (Пс.68:22).

Но блаженный евангелист Иоанн говорит, что подали "губку" с уксусом, «на иссоп возложив». Однако ж Лука, не упомянув вообще ни о чем таком, утверждает только, что подали уксус (Лк.23:36). А Матфей и Марк говорят (Мф.27:48; Мк.15:36), что губку «возложили на тростник». Ввиду этого, быть может, кто подумает, что Евангелисты разногласят между собою. Но никто из здравомыслящих, полагаю, не допустит подобной мысли. Ведь важно было сообщить вид нечестия, но совсем никакой необходимости не было указывать и образ, каким оно совершалось. Поэтому и божественный Лука не удостоил упоминания образ подания (губки), а говорит только вообще, что Ему, жаждавшему, подали уксус. Но несомненно, что и в столь малых и незначительных частностях Евангелисты не противоречили друг другу, хотя особенно в главном они совпадают и сходствуют, говоря согласно друг с другом.

В чем же состоит различие и каким образом оно должно устраниться? Никакому сомнению не подлежит, что много было исполнителей нечестия на Христа, разумею воинов, которые отвели Его на распятие. Но и весьма многие из иудеев участвовали в разного рода жестокостях. Одни подавали губку на тростнике, а другие на стволе так называемого иссопа – иссоп есть вид растения, – так предлагали питье Иисусу и, несчастные, делали это на свои собственные головы. Этим они сделали себя не заслуживающими никакой милости, лишив себя всякого милосердия и человеколюбия и столь безумными злодеяниями соревнуя между собою в одном только нечестии. Поэтому устами Иезекииля пророка Бог сказал к матери иудеев, то есть к Иерусалиму: «Как ты сделал, так будет тебе – воздаяние твое воздастся на голову твою» (Авд.1:15), и устами Исаии к беззаконнейшему Израилю: «Горе беззаконнику, зло по делам рук его приключится ему» (Ис.3:11). Таким образом, кроме всех, уже соделанных, нечестивых и беззаконнейших злодеяний совершено было и это против Христа.

Однако же этот пример должен служить к нашей пользе. Отсюда мы опять узнаем, что против имеющих боголюбивое настроение и утвержденных любовью ко Христу непрестанная должна последовать война со стороны настроенных противоположным образом, которые даже до последнего вздоха не покинут своего неистовства против них, повсюду устрояя сильные искушения и стараясь придумывать всякого рода вред. Но как не переставал труд, непрестанным будет и продолжительность блаженства. И как не прекращались мучения и скорбь от искушений, так не престанут и блага святых, но пребудет и останется постоянно благодать славы.

Ин.19:30. Егда же прият оцет [уксус] Иисус, рече: совершися. И преклонь главу преда дух¹¹⁴⁵

После этого сообщения, присоединенного к прочим повествованиям, Спаситель говорит, что «окончилось», разумеется крайнее нечестие иудеев и чрезмерное их безумство против Него. В самом деле, что еще было не совершено иудеями? Какой вид крайнего бесчеловечия не был придуман? Какой образ издевательства был оставлен? Что оказывались они оставившими без осуществления в проявлении крайнего оскорбления? Поэтому справедливо говорит, что "окончено", – и время уже призывало к тому, чтобы проповедать и самим, находившимся в аде духам (1Пет.3:19). Ведь Он пришел для того, чтобы обладать живыми и мертвыми (Рим.14:9), и самую смерть принял за нас и общему для нашей природы этому состоянию (смерти) подвергся, очевидно по плоти, будучи Жизнью по природе как Бог, чтобы, опустошив ад, устроить человеческой природе восхождение к жизни, «начатком умерших» (1Кор.15:20) и первородным из мертвых явившись (Кол.1:18), по Писаниям.

Итак, склонил "главу", как это обычно бывает с умершими, по причине прекращения деятельности телесных сил, с удалением уже из плоти управляющего ею и укрепляющего ее духа или души – так выразился Евангелист применительно к нашей речи. Точно так же не чуждо нашему обычному образу речи и другое выражение: "предал" дух, ибо так народ говорит: угас и умер.

И, кажется, с некоею опять необходимою целью святой Евангелист сказал не просто, что «умер», но что «предал дух», очевидно в руки Бога и Отца, согласно сказанному как бы от лица Его: «Отче, в руки Твои предаю дух Мой» (Пс.30:6; ср. Лк.23:46). И для нас самих смысл этих слов полагал основание и начало благой надежды. Должно, полагаю, думать, и с полною основательностью, что души святых, уходя из земных тел, благостью и человеколюбием Божиим как бы предаются в руки вселюбящего Отца, а отнюдь не бродят около памятников в ожидании погребальных возлияний, как предполагают некоторые из неверов, но и не извергаются, как души грехолюбцев, в место ужаснейшего наказания, то есть в ад. Напротив, они устремляются в руки Отца всего, так как и этот путь обновил нам Спаситель наш Христос. Ведь Он предал в руки Своего Родителя душу Свою, чтобы и мы, получив как бы в ней и чрез нее начало, имели светлую надежду, при твердом убеждении и вере в то, что, подвергшись плотской смерти, будем находиться в руках Бога и в несравненно лучшем состоянии, чем когда были с плотью. Поэтому и премудрый Павел пишет нам в Послании, что лучше разрешиться и со Христом быть (Флп.1:23).

Ин.19:30. Когда же испустил дух, раздралась завеса храмовая посредине от верха до низа [Мф.27:51; Мк.15:38; Лк.23:45]¹¹⁴⁶

Находившаяся в храме "завеса" была полотнищем, спускавшимся целиком и непрерывно на самую средину внутри здания, и закрывала его внутреннюю (заднюю) часть, делая внутреннюю скинию доступною одному только первосвященнику, ибо не позволялось всякому желающему нечистыми ногами вторгаться внутрь ее и неосторожно видеть Святое Святых. Так и Павел, показывая нам полнейшую необходимость разделения скинии посредством завес, сказал в Послании к Евреям: «Скиния ведь устроялась первая, что называется Святое. А за второю завесою – скиния, называемая Святое Святых, золотое имевшая кадилище и ковчег завета, покрытый отовсюду золотом, где (были) сосуд золотой, имевший манну, и скрижали завета, и жезл Аарона расцветший» (Евр.9:2–4). Но в первую, говорит, скинию входят священники, богослужения совершающие, а во вторую – один первосвященник однажды в год, не без крови, что приносит за себя и за грехи народного неведения, чем указывает Дух Святой (на то), что еще не открыт (был) в Святое путь, пока еще первая скиния имела существование (Евр.9:6–8), ибо в первых дверях храма, несомненно, распростиралась завеса. Поэтому и считалась за первую скинию и называлась Святое. Никто, без сомнения, не станет ввиду этого утверждать, чтобы в храме было какое-либо место несвященное, – он ошибается, так как весь (храм) был свят. После же первой скинии находившаяся внутренняя завеса образовывала как бы вторую, то есть внутреннюю, Святое Святых. Но, как блаженный Павел сказал, посредством этих прообразов Дух указывал нам на то, что не был открыт вполне подобающий святым путь, так как народ еще устранялся и существовала первая скиния. Это потому, что действительно еще не проявлялся образ жизни, данной Христом призванным чрез Духа к святости, – еще не открыта была тайна о Нем, еще имела силу заповедь, заключенная в буквах. Поэтому-то закон и помещает иудеев в первую скинию. Ведь закон есть как бы некое предвхождение и, так сказать, преддверие евангельского учения и жизни. Тот (закон) состоит в прообразах, а это (Евангелие) взирает на Истину. Конечно, свята и первая скиния, ибо свят закон и заповедь справедлива и добра (Рим.7:12), но Святое Святых есть внутренняя скиния, ибо, будучи святыми, получившие праведность по закону становятся святейшими, приняв веру во Христа и помазание от Божественного и Святаго Духа. Таким образом, праведность чрез веру выше законной и святость гораздо больше. Поэтому и премудрейший Павел говорит, что с величайшею радостью и полною готовностью терпит ущерб в праведности подзаконной, чтобы приобрести Христа и оказаться «в Нем не имеющим собственной праведности, что в законе, но (имеющим ту), что чрез веру в Иисуса Христа» (Флп.3:8–9). Так, некоторые отступали назад и в охотном движении своем (к вере) задерживались – это галаты, после праведности чрез веру возвратившиеся к заповеди закона и снова обратившиеся к жизни в образах и буквах, которым Павел со всею справедливостью засвидетельствовал, «что ежели обрезываетесь, Христос вам ни в чем не будет полезен, – отделились от Христа вы, которые в законе оправдываетесь, – от благодати отпали» (Гал.5:2, 4).

Но, чтобы с пользою и должным образом раскрыть нам смысл данного места (укажем на то, что) разрывается «храмовая завеса от верха до низа», так как Бог как бы уже открывал Святое Святых и внутреннюю скинию делал наконец доступною для верующих во Христа. Ведь нам предлежит уже знание Божественных тайн, не облеченное грубостью законной буквы, как бы завесою какою, и не имеющее исторического покрывала или воздвигающее пред нашими духовными очами, как бы стену, неясность прообразов, но в простоте веры и в совсем немногих словах говорит: «Близ ведь тебя слово есть, в устах твоих и в сердце твоем, то есть слово веры, что проповедуем, потому что ежели скажешь устами твоими: Господь Иисус, и уверуешь в сердце твоем, что Бог воздвиг Его из мертвых, спасешься, ибо сердцем веруется в праведность, а устами исповедуется во спасение» (Рим.10:8–10).

Да, в этих словах нам открывается вся тайна религии. Но дотоле, пока Христос, совершив подвиг борьбы за нашу жизнь, не подвергся плотской смерти, как бы еще распростиралась "завеса", ибо господствовала еще заповедь закона. А так как все злодейства над Христом со стороны иудейского нечестия были окончены и, претерпев это, Еммануил наконец испустил дух ради нас, то настало уже время разорваться наконец той древней и широкой завесе, то есть неподвижности законной буквы, и открыться красоте истины для освященных верою во Христе.

Разрывается же вся целиком завеса, ибо выражение «сверху донизу» разве может указывать нам на что-либо другое, кроме этого? По какой же это причине? По той, что спасительная проповедь содержит в себе не частичное откровение, но сообщает нам совершеннейшее освещение Божественных тайн. Посему и Псалмопевец сказал однажды к Богу, как бы от лица нового народа: «Тайны и сокровенности премудрости Твоей явил Ты мне» (Пс.50:8), – также и божественный Павел пишет в Послании к уверовавшим во Христа: «Благодарю Бога моего всегда о вас за благодать, данную вам во Христе Иисусе, потому что во всем обогатились вы чрез Него, во всяком слове и во всякой премудрости и во всяком знании» (1Кор.1:4–5). Таким образом, завеса, разодравшаяся не частично, но вся целиком, указывала на то, что поклонники Спасителя, приняв знание тайны о Нем совершенно чистое и свободное от всякой темноты, должны были обогатиться всякою премудростью, и всяким знанием, и всяким словом. Это означает «сверху донизу». Самым соответственным и более всего надлежащим временем для откровения Божественных тайн мы называем то, когда Спаситель положил за нас душу Свою, так как Израиль уже оттолкнул от себя благодать и всецело удалился от любви к Богу, чрез свои безумства против Него и неслыханные злодейства. И действительно, каждый, увидав Начальника жизни доведенным даже до смерти, поймет отсюда, что ничего более уже не оставалось для злодеяний их.

Уже сказанного нами считаю достаточным и в разъяснении Божественных откровений не отступающим от надлежащего смысла. Но так как божественный Евангелист с какою-то особенною предусмотрительностью оказывается говорящим это: «когда же испустил дух, разорвалась завеса храма», – ведь этим необходимо указывается нам на своевременность этого события, – то к только что сказанному нами присоединим и другое соображение, имеющее, как мне кажется, немало тонкой проницательности, которое притом окажется отнюдь не лишенным пользы и приятности необходимых предметов.

У народа иудейского и его начальников господствовал такой обычай. Если они замечали совершение чего-либо такого, что казалось сильно оскорбляющим Законодателя, или слышали что-нибудь ужасное, разумею слова, содержащие в себе богохульство, то разрывали одежду и принимали скорбный вид, некоторым образом оправдываясь чрез это пред Богом и чрез то, что казались не могущими сносить этого, определяя прегрешавшим наказание за безумство и свою собственную голову как бы ставя вне всякой ответственности за это. Так и ученики Спасителя, именно Варнава и Павел, когда некоторые из не уверовавших еще, считая их за богов, «ибо называли Варнаву Зевсом, а Павла Гермесом» (Деян.14:12), вместе с жрецами принеся жертвы и венки, намеревались уже почтить их и жертвами, то, бросившись из дома (в толпу), так как наносилось оскорбление Божественной славе, если бы простым людям принесены были жертвы, разорвали одежды свои, как написано (Деян.14:13–14), и безрассудное намерение идолопоклонников отклоняли надлежащими словами. И когда наставники иудейские судили Спасителя нашего Христа и требовали от Него ответить, кто Он и откуда, а Он ясно говорил: «Верно говорю вам: отныне узрите Сына Человеческого сидящего одесную Силы и грядущего на облаках небесных», – то Каиафа, вскочив с священного седалища, «разорвал одежды свои, говоря: богохульствовал» (Мф.26:64–65). Таким образом, и самый божественный храм как бы воспользовался господствовавшим у них обычаем, разорвав как одежду завесу свою, как только испустил дух Спаситель наш, ибо он осуждал нечестие иудеев против Него. И конечно, Божественною силою совершалось и это, чтобы показать нам, что и сам святой храм оплакивал Израиль.

Ин.19:31. Иудеи же, понеже пяток бе, да не останутся на кресте тела в субботу, – бе бо велик день той субботы, – просиша Пилата, да пребьют их голени и возмут¹¹⁴⁷

Блаженный Евангелист говорит это не для того, чтобы засвидетельствовать благоговение в людях, привыкших к жестоким и бесчеловечным убийствам и оказавшихся виновными в таких нечестиях, но чтобы показать опять их безрассудно и глупо допускающими то, что сказал Христос, то есть оцеживают «комара, верблюда поглощая» (Мф.23:24). В самом деле, они оказываются совершенно никакого значения не придающими чрезмерным и ужасным беззакониям, а весьма ничтожные мелочи соблюдают с превеликою точностью, поступая неразумно в том и другом отношении. Доказательство этому – сейчас. Вот, убив Христа, они оказывают великое почтение к субботе и, оскорбив Законодателя превышающими слово злодействами, принимают благоговейный вид к закону. Притворно чтут «великий день» особенно «той субботы» умертвившие Господа этого великого дня и требуют только им одним свойственной милости, именно просят перебить "их голени", устрояя уже находившимся при конце жизни жесточайший исход смерти посредством невыносимейшего терзания.

Ин.19:32–37. Приидоша же воини и первому [убо] пребиша голени и другому распятому с Ним¹¹⁴⁸. К Иисусу же пришедши, яко видеша Его уже умерша, не перебиша Ему голени¹¹⁴⁹. Но един от воин копием Ему ребра прободе, и изиде абие кровь и вода¹¹⁵⁰. И видевый свидетельствова, и он весть, яко истину глаголет, да и вы веруете¹¹⁵¹. Быша бо сие, да исполнится Писание: «кость не сокрушится от Него» [Исх.12:46]¹¹⁵². И паки другое Писание глаголет: воззрят нань, Его же прободоша [Зах.12:10]¹¹⁵³

Исполняя просьбу иудеев, страдавшие сходным с присущим им неистовством жестокости, – очевидно, говорим о воинах Пилата, – у двух разбойников, как остававшихся еще в живых, перебивают "голени", увеличивая их страдания до последней степени и содействуя скорейшему и необходимому наступлению смерти. Но найдя Иисуса склонившим голову и признав Его уже умершим, считают уже излишним перебивать "голени", однако ж несколько не доверяя тому, что Он уже умер, "копьем" пронзают "бок". И вот заструилась "кровь", смешанная с "водою", чрез что Бог давал нам в этом событии как бы образ и некий начаток таинственного благословения (Евхаристии) и святого крещения. Ведь действительно Христово есть и от Христа святое крещение и сила таинственного благословения (Евхаристии) явилась нам от Святой Плоти.

Впрочем, премудрый Евангелист посредством случившегося удостоверяет слушателей в том, что именно Он был Христос, издревле предвозвещаемый Святым Писанием, ибо события случились согласно написанному о Нем. Так, и "кость" Его не сокрушилась (Исх.12:46), и копьем воина пронзен был (Зах.12:10), согласно Писаниям. Говорит также, что ученик, засвидетельствовавший об этом, был зрителем и самовидцем этого события и что он верно знает, что «засвидетельствовал» истину, и здесь указывая на себя самого, а не на другого кого. Он воздержался яснее сказать, отклоняя склонность к славолюбию как нечестивое дело и последний недуг¹¹⁵⁴.

Ин.19:38. По сих же проси Пилата Иосиф иже от Аримафеи, сый ученик Иисусов, таин же страха ради иудейска, – да возмет тело Иисусово. И повеле Пилат. Прииде же и взя тело Его¹¹⁵⁵

Сообщение это немало обвиняет и уличает нечестие иудеев, показывая, что опасно и не совсем безвредно было становиться учеником Христа. Оно ясно представляет нам этого благоразумнейшего Иосифа всячески старающимся скрываться, хотя он избрал действительно истинное, превосходнейшее закона и приятнейшее служение добролюбивому Богу, а вместе и подтверждает то, во что необходимо нам веровать. Да, надлежало веровать именно в то, что за нас положил Свою душу Христос, ибо где погребение, разве не необходимо следует быть твердо убежденным в том, что там была и смерть?

Но не без основания можно обвинять в крайнем зверстве гордость, бесчеловечность и злобу иудеев, которые не оказывают Христу даже почтения, подобающего умершим, и не исполняют долга, видя лежащего бездыханного мертвеца, и даже зная, что Он есть Христос, и часто изумляясь пред Чудотворцем, хотя сильная зависть отнюдь не позволяла им внедрить в себя действительную пользу от чудотворения. Итак, в осуждение бесчеловечности иудеев и в обличение иерусалимлян приходит "ученик", который был «из Аримафеи», и оказывает почтение надлежащим уходом за Тем, Кого чтил хотя еще и не явною, но тайною верою, «по страху пред иудеями», как говорит блаженный Евангелист.

Ин.19:39. Прииде же и Никодим, пришедый к Нему нощию прежде, несый смешение смирны и алои, яко литр сто¹¹⁵⁶

Не один, говорит, ученик благоразумно и охотно пожелал прийти для погребения Святого Тела, но присоединяет к первому и второго – Никодим это был, – как бы собирая для события ценимое в законе свидетельство, «ибо при устах, – сказано, – двух или трех свидетелей подтвердится всякое слово» (Втор.19:15). Вот почему было двое погребавших (Христа), Иосиф и Никодим, которые внутри сердца своего имели веру, однако ж были еще одержимы неразумным страхом и славе у Бога предпочитали еще земные почести. Ведь если бы они, удалив от себя страх пред иудеями и нисколько не заботясь о том, что им угрожало за это, имели в себе совершенно бесстрашную веру, то оказались бы святыми и добрыми стражами заповеди Спасителя нашего.

Ин.19:40–41. Взяша же тело Иисусово и об[в]иша е пеленами с ароматами, якоже обычай есть иудеом погребати¹¹⁵⁷. Бе же на месте, идеже распят бысть, вертоград, и в вертограде гроб нов, в немже николиже никтоже положен бе¹¹⁵⁸

Итак, причислен к мертвым ради нас Оказавшийся по плоти среди мертвецов, хотя Сам по себе и по Родителю Своему Он мыслится и действительно есть жизнь. Чтобы исполнить всякую правду, очевидно, подобающую человеческому образу (бытия), Он по доброй воле подверг Свой храм не только смерти, но и последовавшим затем погребению и положению во гроб. "В саду" это был, и притом "новый", говорит писатель (Евангелия), – и это обстоятельство как бы в образе и примере указывает нам на то, что смерть Христа стала для нас началом и виновницею вхождения в рай, «ибо предтечею за нас вошел» Он. Действительно, что другое, как не это именно, может обозначать отнесение и положение мертвого Иисуса "в саду"? Новый гроб указывает на новость и необычность восхождения от смерти к жизни и дарованное нам чрез Христа возрождение от тления. Ведь нова наша смерть, в смерти Христа превращающаяся по своему значению и силе как бы в некоторого рода сон, ибо мы живы для Бога как долженствующие жить, по Писаниям (Рим.6:11). Вот почему и блаженный Павел повсюду называет умерших почившими во Христе, ибо сила смерти некогда господствовала над нашею природою и царила «от Адама и до Моисея и над не согрешившими по подобию преступления Адама» (Рим.5:14), и мы носили образ перстного, по подобию с ним подвергаясь смерти по Божественному проклятию. Когда же воссиял нам второй Адам, Божественный и с неба, и, подвизавшись за жизнь всех, смертью Своей плоти искупил жизнь всех и, разрушив державу смерти, ожил снова, тогда и мы преобразились в соответственный Ему образ, подвергаясь как бы некоей новой смерти, не в бесконечное тление нас разрешающей, но повергающей в сон, полный прекрасной надежды, очевидно по подобию Христа, обновившего нам и этот путь.

Но если кто пожелает дать и другое толкование тому, что гроб называется новым и что в нем никто не был положен ранее, то может сделать, например, такое: гроб называется новым, в котором никогда никто не лежал, для того, чтобы верили, что, кроме Иисуса, никто другой не воскрес.

Ин.19:42. Ту [тамо] убо ради пятка иудейска, яко близ бе гроб, положиша Иисуса¹¹⁵⁹

Говорит не просто только о том, что был погребен или что сад «был вблизи» креста и в нем – «новый гроб», но указывает и на то, что «был положен», не оставляя без сообщения ни малейшей частности. И это потому, что исповедание и знание смерти Христа есть подлинно самое необходимое в признании и утверждении тайны (веры христианской). Поэтому и премудрейший Павел, определяя нам правило веры, говорит так: «Близ тебя слово есть, в устах и в сердце твоем, то есть слово веры, что проповедуем, потому что ежели скажешь в устах твоих: Господь Иисус, и уверуешь в сердце твоем, что Бог воскресил Его из мертвых, спасешься: сердцем ведь веруется в праведность, устами же исповедуется во спасение» (Рим.10:8–10). И в другом месте опять: «Предал я ведь вам во-первых то, что и принял, что Христос умер за грехи наши, по Писаниям, и что погребен был, и что воскрес в день третий, по Писаниям» (1Кор.15:3–4). Таким образом, необходимейшее и об этом делает нам писатель книги сообщение. Ведь действительно подобало веровать, что и умер и погребен, ибо после этого уже должна была явиться истинная вера в то, что и, разорвав узы смерти, восшел, как Бог в собственную жизнь. В самом деле, невозможно было, чтобы смерть овладела Им (Деян.2:24). Будучи Жизнью по природе, мог ли Он подвергнуться тлению. Тот, «в ком живем и движемся и существуем» (Деян.17:28), разве бы мог подлежать законам нашей природы, а не, напротив, как Бог легко оживотворил то, что не имеет жизни? :glava20

Ин.20:1–9. В единый [первый день] же суббот [недели] Мария Магдалина прииде заутра, тьме еще сущей, ко гробу и виде камень взят от гроба. Тече убо и прииде к Симону Петру и к другому ученику, егоже любляше Иисус, и глагола им: взяша Господа от гроба, и не вем[ы], где положиша Его. Изыде же Петр и другий ученик и идяста ко гробу. Течаху же оба вкупе, и другий ученик предтече скорее Петра и прииде первый ко гробу. И приник виде лежащия пелены, обаче не вниде. Прииде же Симон Петр вслед его, и вниде в гроб, и виде пелены лежащия и сударь, иже бе на главе Его, не с пеленами лежащь, но особь свит на едином месте. Тогда убо вниде и другий ученик, пришедый прежде ко гробу, и виде верова: еще бо не ведяху Писания, яко подобает Ему из мертвых воскреснути [встати]¹¹⁶⁰

Эта ревностнейшая и боголюбивая женщина не стерпела бы оставаться дома и не оставила бы гроба, если бы, боясь закона о субботе и грозившего преступникам наказания, не остановила своего пламенного рвения к этому и, представляя еще владычество древним обычаям, не считала должным даже невольно отклонить свой ум от таких желаний. Но когда уже кончалась суббота и наступал следующий день, она бегом спешит к месту. Потом, видя "камень" отваленным от входа в "гроб", она не без причины приходит к подозрению и ввиду постоянной ненависти иудеев думает, что они перенесли Иисуса, приписывая вместе с другими и это нечестие их безумству. И вот, когда женщина эта находилась в таких вероятных размышлениях, она возвращается к тем, кто любил Господа, желая при содействии самых близких из учеников Господа отыскать Его. Имея твердую и непоколебимую веру, она из-за крестных страданий не впадает в пренебрежение к Нему, но и умершего Христа называет, как обычно, "Господом". Таково истинно боголюбивое настроение.

Ученики же, лишь только услыхали от женщины эту весть, – то были Петр и писатель этой книги Иоанн, называющий себя самого другим учеником, – из всех сил спешно бегут и скоро приходят к самому гробу, где становятся зрителями чуда, будучи в достаточном числе для свидетельства о событии, ибо их было двое согласно закону. И хотя еще не встречаются с воскресшим из мертвых Христом, но по собранным пеленам заключают о восстании и веруют наконец, что Он расторг и самые узы смерти, о чем уже издревле провозглашало Святое Писание. Итак, поняв, что окончание событий случилось согласно истинным предуказаниям, они усвояют уже самую крепкую веру.

Должно обратить внимание на то, что блаженный евангелист Иоанн, указывая нам время Воскресения, говорит: «В первый день недели рано (утром), когда тьма еще была, приходит ко гробу Мария Магдалина». А Матфей, делая нам такое же указание, сказал, что Воскресение произошло, когда был глубокий вечер (Мф.28:1). Но никто, полагаю, не подумает, что духоносцы разногласят и сообщают о разных временах Воскресения. В самом деле, если кто пожелает уразуметь смысл этих указаний, он найдет, что слова святых сходствуют между собою. Ведь утро глубокое, как полагаю, и вечер глубокий указывают на одно и то же (время) и на самое, так сказать, среднее место ночного пространства. Поэтому нет никакого разноречия. Первое взяв от конца ночи, а второе от начала, оба уходят вглубь часов и относятся, как я только что сказал, к самой средине (ночи).

Ин.20:10–11. Отъидоша убо паки к себе ученики. Мария же стояще у гроба вне плачущи¹¹⁶¹

Получив наконец достаточное удостоверение в воскресении Спасителя нашего и имея уже твердую и непоколебимую веру как по окончании события, так и по предсказаниям Святых Писаний, премудрейшие ученики снова возвращались домой и, как это естественно, спешили к своим сотоварищам по служению, чтобы сообщить о чуде и рассудить о том, что следовало делать после этого. Но не без основания можно думать, что они имели в виду и нечто другое. Так как ярость иудеев была еще сильна и начальники их дышали убийством на всякого человека, благоговевшего пред учением Спасителя нашего и принимавшего неизреченную Его и Божественную силу и славу, особенно же на самих святых учеников, то они, справедливо не желая впасть в их руки, уходят от гроба до наступления света, так как невозможно было сделать это без опасности, если бы их видели днем, когда солнечный свет открыл бы их пред взорами всех. И мы отнюдь, конечно, не станем утверждать, чтобы трусливая робость стала для них причиною столь рачительного бегства, но скорее должны иметь в виду то знание полезного, что вложено было Христом в души святых учеников, не позволявшее безрассудно подвергаться опасностям тем, которые должны были быть светилами и учителями вселенной. Должно было оказаться истинным слово Его, что сказал Он о них к Небесному Отцу: «Отче Святый! соблюди их, – говорит, – в имени Твоем, что дал Ты Мне, да будут одно, как Мы одно, – когда Я был с ними, Я соблюдал их в имени Твоем, что дал Ты Мне, и Я сохранил их, и никто из них не погиб, только сын погибели» (Ин.17:11–12).

Итак, ученики бегут, думая, что надо подождать времени открытой деятельности. А делали это в исполнение слов Спасителя, ибо повелел им из Иерусалима не отлучаться, как написано, но ожидать (исполнения) обетования Отца, что слышали от Него, именно что Иоанн крестил водою, они же будут крещены Духом Святым после немногих этих дней (Деян.1:4–5). Это мы и найдем исполнившимся в день Святой Пятидесятницы, когда «явились им разделяющиеся языки как бы огня, и почил на каждом из них» (Деян.2:3). Вот тогда, перешедши к сильному и смелому настроению и удалив от себя человеческую немощь, они стали противиться безумствам иудеев и не обращать никакого внимания на злокозни их.

Итак, премудрейшие ученики скрывались для пользы, как я только что сказал. А христолюбивая Мария, как свободная от всякого страха и не думавшая о гневе иудеев, смело остается (у гроба) и подвергается обычному для женского пола состоянию (слабости), беспрерывно рыдает и обильные источает слезы из своих глаз, оплакивая не только то, что умер Господь, но и то, что Он, как думала, перенесен из гроба.

Ин.20:11–13. Якоже плакаше, приниче в гроб¹¹⁶², и видит два Ангела в белых [ризах] седяща, единого у главы и единого у ног, где лежало тело Иисусово¹¹⁶³. И глаголют ей они: жено, что плачеши?¹¹⁶⁴

Заметь опять, как не остается без награды проливаемая о Христе слеза и не далек плод любви к Нему, но рядом и вместе с трудами следует и благодать и обильное воздаяние. Вот пребывавшей у гроба Марии, носившей в сердце своем сильную любовь к Богу и сохранявшей искреннюю преданность Владыке, посредством гласа святых Ангелов Спаситель давал знание о Своей тайне. Она видит Ангелов в блестящих одеждах, которых облачение указывало на неподдельную красоту Ангельской чистоты, – и они, останавливая ее рыдание, говорят: «Жена, что плачешь»? Не причину, конечно, пролития ее слез желают они узнать, ибо знали ее, хотя бы даже и ничего не говорила жена, и само по себе дело ясно показывало ее. Напротив, убеждают ее прекратить слезы как решившуюся плакать не в надлежащее время и о том, о чем всего менее подобало. Ведь с уничтожением смерти и прекращением уже тления, так как ради этого воскрес Спаситель наш Христос и обновил мертвецам восхождение в нетление и жизнь, – ради чего, женщина, говорят, ты поступаешь несоответственно времени и горюешь, притом очень сильно, между тем как исход дел призывает к противоположному? Напротив, подобает истинно радоваться и благодушествовать. Зачем же поэтому "плачешь", нарушая некоторым образом вид, подобающий торжеству?

Являются «сидящими у головы и ног, где лежало тело Иисуса», и чрез это как бы давая женщине, думавшей, что переложили Господа, указание на то, что никто не мог бы причинить насилие Святому Телу, когда при нем присутствовали Ангелы и святые силы находились вокруг Божественного храма, ибо знали Своего Владыку.

Если же кто поставит такой, совершенно естественный, вопрос, по какой причине с святыми учениками ничего не говорили блаженные Ангелы и даже совсем не являлись, но являются и говорят женщине, – то ответим, что у Спасителя Христа была цель посеять в души любящих Его удостоверение Своей тайны и был употребляем различный способ удостоверения, соответствующий и подобающий состоянию удостоверяемых. Святым ученикам самый исход событий, соответствовавший надежде, возвещавшейся в Священных Писаниях, давал достаточное удостоверение и влагал непоколебимую веру. Ведь они веровали, следуя Святым Писаниям, и было уже излишне имевшим столь твердую веру получать наставление посредством гласа святых Ангелов. Но это необходимо требовалось для женщины, не знавшей Божественного и Священного Писания, ни другим каким-либо образом не ведавшей глубокого таинства Воскресения.

Ин.20:13–14. Глаголет им: яко взяша Господа Моего, и не вем, где положиша Его¹¹⁶⁵. Сия рекши, обратися вспять, и видит Иисуса стояща, и не ведяше, яко Иисус есть¹¹⁶⁶

Несколько медлительна в понимании женщина эта, вернее же, весь женский род. Еще не разумеет значения видения и сообщает причину своей печали. Но так как не перестала называть Христа Господом, то показывала и этим свою любовь к Нему, за что справедливо уже получает и самое видение того, чего желала. Она видит именно Иисуса, хотя и не понимает еще, что это Он. По какой причине? Или она находится в неведении потому, что Спаситель наш Христос еще скрывал Себя Божественною силою и не давал Себя узнавать глазам смотревших на Него, или же, так как было еще глубокое утро, она не могла ясно различать предметы, что делать не позволяла некоторым образом ночь, едва давая видеть очертание Находившегося близко. Вот почему и Сам Господь наш Иисус Христос в Песни Песней упоминает о хождении Своем во время этой именно ночи и о влаге от утренней росы, говоря так: «Потому что голова Моя наполнилась росою и локоны Мои влагой ночною» (Песн.5:2).

Ин.20:15. Глагола ей Иисус: жено, что плачеши? Кого ищеши? Она, мнящи, яко вертоградарь есть, глагола Ему: господи, Аще ты взял Его, рцы ми, где положил Его, и аз возму Его¹¹⁶⁷

Когда еще была тьма и ночь еще не совсем кончилась, видит Иисуса, стоявшего довольно близко к ней, и не узнает, Кто это, будучи не в состоянии различать образ тела и характер лица. Но слышит Говорящего ей «Женщина! что плачешь?» И хотя слова Спасителя исполнены были кротости, однако ж они были в состоянии породить в ней подозрение, что принадлежат по всей вероятности кому-либо из владетелей сада. Но опять следует думать, что Господь говорит это отнюдь не с тем, чтобы спрашивать о причинах плача, и не из желания получить от нее ответ, но, напротив, чтобы прекратить ее печаль, как, без сомнения, и два блаженных Ангела, ибо Он Сам был говорящим и чрез них. Итак, «зачем плачешь, женщина», говорит, – «кого ищешь?» То есть: прекрати свои слезы, так как имеешь то, что ищешь, – вот Я с тобою, говорит, причина твоего плача, очевидно как умерший и подвергшийся нестерпимым страданиям и притом еще унесенный из гробницы. И так как Я жив и пребываю, то, прекратив рыдания, переходи к радости.

Таким образом, это – вопрос Прекращающего плач. И в самом деле, надлежало Господу быть исправителем и этой части (человечества). Ведь ради преступления в Адаме первом как в начатке рода сказано было к целой природе человека: «Земля ты, и в землю отойдешь» (Быт.3:19), – но к женщине особо: «В скорбех родишь чад» (Быт.3:16). Итак, пребывание в постоянных скорбях в качестве наказания тяготело над женщиною. Поэтому было необходимо чрез голос Осудившего уничтожать и тяжесть того исконного проклятия, когда Спаситель наш Христос уже прекращал плач этой женщины или, вернее, всего женского рода в лице Марии как в начатке. Ведь она первая из женщин, оплакав страданье Спасителя и предавшись скорби о Нем, удостоилась голоса, прекращающего плач, так как сила этого слова, очевидно, простирается и на весь женский род, если уж она оплакивает злодейство против Христа, восприяв веру в Него и как бы говоря словами псалма: «Не ненавидящих ли Тебя, Господи, я возненавидел(а), и на врагов Твоих не изнурился(лась) ли я? Полною ненавистью ненавидел(а) я их, врагами стали мне» (Пс.138:21–22).

Но Господь наш Иисус Христос, чтобы освободить ее от плача, говорит это. Она же, считая Говорящего с нею за одного из земледельцев, охотно обещается перенести останки Спасителя в другие места, если только он укажет ей, куда переложил Его. Еще не разумевая великой тайны воскресения, она пребывала в таких предположениях. Ведь ум женщины несколько тяжеловат к научению и неохотно воспринимает даже легкое и не очень трудное, тем более – превышающие слова чудеса.

Ин.20:16. Глагола ей Иисус: Мариа! Обращшися же она глагола Ему еврейски: Раввуни, еже глаголется: Учитель. [И подбежала коснуться Его]¹¹⁶⁸

Уже к яснейшему познанию призывает ум женщины, предлагая Себя к беспрепятственному созерцанию ей как весьма сильно любящей Его и как бы уже упрекает ее слишком большую медлительность в уразумении того, что Он есть Христос. На нечто такое указывает, назвав ее по имени. Она же тотчас уразумевает и, благодаря самому уже видению отбросив первоначальные подозрения, обращается к Нему с обычным почетным воззванием: "Раввуни", то есть "Учитель", и, с сердцем наполненным высочайшей радости, быстро подходит, чтобы коснуться Святого Тела и получить благословение от Него.

Ин.20:17. Глагола ей Иисус: не прикасайся Мне, не у бо взыдох ко Отцу Моему¹¹⁶⁹

Не для всех понятен смысл этого изречения, ибо скрывает в себе тайну. Однако ж для пользы должно исследовать, ибо Господь подаст нам разумение Своих слов.

Воспрещает женщине подходить к Себе и не позволяет осуществиться ее желанию обнять Его ноги. Разъясняя нам причину этого, Он говорит: «Ибо еще не восшел Я к Отцу Моему». Но должно исследовать, как следует понимать нам значение этих слов. Почему же, в самом деле, если Он еще не восшел к Небесному Отцу, и каким образом это могло быть достаточною причиною того, что любящие Его не должны прикасаться к Святой Плоти? Разве не безосновательно будет думать, что Господь сказал это к ней, остерегаясь осквернения от этого прикосновения или чтобы чистым взойти к Небесному Отцу? Неужели таковой не окажется совершенно несмысленным и безрассудным? Ведь Божественная природа отнюдь не может подвергнуться осквернению. Как свет солнечного луча, касаясь иногда грязных куч или других нечистот земли, не терпит никакого вреда и остается тем, что есть, очевидно незагрязненным и нисколько не причастным зловонию этих предметов, так и Божественная и пречистая природа отнюдь не может воспринять нечистоты от осквернения. Какой же, следовательно, смысл в том, что Он остановил Марию, приступавшую к Нему и желавшую коснуться Святой Плоти? И на что желает указать Господь в словах: «Еще ведь не восшел Я к Отцу?» Это должно рассмотреть, по мере наших сил.

Укажем на то, что много и различных было причин пришествия Спасителя нашего, но одна из них наиболее важная и указана Им Самим в словах: «Не пришел Я призвать праведников, но грешников к покаянию» (Мф.9:13). Поэтому до спасительного креста и воскресения из мертвых, когда Домостроение о нас еще не получило подобавшего ему конца, Он вступал в общение как с праведными, так и неправедными, вкушал пищу вместе с мытарями и грешниками и давал свободный доступ желавшим прикасаться к Его Святой Плоти, чтобы всех освятить, призвать к познанию истины и возвести в здоровое состояние больных и сокрушенных болезнями от грехов. Поэтому также сказал им: «Не здоровые нужду имеют во враче, но болезнь имеющие» (Лк.5:31). Итак, до воскресения из мертвых безразлично вступал в общение и с праведниками и с грешниками и не отталкивал совершенно никого из приступавших к Нему. Так, когда Он однажды возлежал в доме фарисея, приступила одна женщина с плачем, «которая была в городе грешница» (Лк.7:37), как написано. Распустив всегда завитые волосы и едва оставив старые грехи, она стала вытирать ноги Его, и Он не оказывается воспретившим ей это. Также, когда Он шел для воскрешения дочери начальника синагоги и опять, приступив, «женщина, в кровотечении бывшая, коснулась края одежды Его» (Лк.8:43–44), то Он, как видим, нисколько не гневался на нее, напротив – удостоил ее милостивого слова: «Дочь, сказал Он, вера твоя спасла Тебя, иди в мире» (Лк.8:48). Но тогда с промыслительною целью дозволялось и нечистым еще, и имевшим оскверненные тела и души беспрепятственно касаться и самой святой плоти Спасителя нашего Христа и получать все благословение от Него. Когда же, исполнив Домостроение о нас, Он подвергся и самому распятию и смерти на кресте и снова ожил, явив Свою природу превосходящею смерть, тогда уже воспрещает и не легко позволяет уже всем приступающим касаться и самой святой плоти Его, давая этим пример святым церквам и Своему таинству (Евхаристии), который (пример) указывал нам и самый закон премудрого Моисея, когда в образ Христа повелел закалать агнца, ибо «всякий, говорит, необрезанный не вкушает от него» (Исх.12:48), называя необрезанным нечистого. Нечистым по своей природе должно мыслиться человечество, ибо что такое человеческая природа по сравнению с присущею Богу чистотою. Поэтому не необрезанным еще, то есть не нечистым, должно прикасаться к Святому Телу, а напротив – оказавшимся чистыми благодаря обрезанию, мыслимому в духе, «ибо обрезание сердца в духе» (Рим.2:29), по слову Павла. Но в нас не было бы обрезания в духе, если бы не вселился в нас Дух Святой, чрез веру и святое крещение.

Поэтому и Марии разве не надлежало оставаться пока устраняемою от прикосновения к Телу Святому как не получившей еще Духа? Ведь хотя и воскрес Христос из мертвых, но Дух еще не был дан от Отца чрез Него человечеству, ибо после Своего восшествия к Богу и Отцу Он ниспослал нам Его, почему и говорил: «Полезно вам, чтобы Я ушел, ибо ежели не уйду, Ходатай не придет к вам, – если же уйду, пошлю Его к вам» (Ин.16:7). Итак, пока еще не был послан Святой Дух, ибо Спаситель еще не восшел к Отцу, Он останавливает Марию как еще не получившую Духа, говоря: «Меня не касайся, ибо еще не восшел Я к Отцу», то есть еще не послал Я к вам Святаго Духа.

Отсюда – пример церквам. Ведь поэтому-то и отстраняем от священной трапезы тех, которые хотя и познали Божество Его и уже исповедали веру, то есть еще оглашенных, но не обогатились, однако ж, Святым Духом, ибо в еще не крещенных Он не обитает. Когда же окажемся причастниками Святаго Духа, тогда ничто не препятствует прикасаться к Спасителю нашему Христу. Вот почему желающим причаститься таинственного благословения (Евхаристии) служители Божественных таинств провозглашают: «Святая святым», научая, что приобщение Святых (Тайн) вполне приличествует только тем, которые освящены в Духе.

Глава I

О том, что Сын есть Бог по природе, хотя и оказывается ради нас называющим Своего Отца Богом

Ин.20:17. Иди же к братьям Моим и рци им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему и Богу Моему и Богу вашему¹¹⁷⁰

По выше уже сказанным нами причинам не позволяет коснуться Своей плоти Марии, хотя и сильно желавшей этого по своему боголюбию. Впрочем, воздает ей за эту приверженность к Себе и назначает двойную награду за столь сильную веру и любовь, показывая, что не остается бесплодным благочестие к Нему для преуспевающих в нем. А еще важнее этого то, что именно в Марии первой, говоря вообще, весь женский род увенчивается двойною честью и получает избавление от исконных недугов. Она первая, так оплакавшая Христа и соделавшая Его причиною слез, печаль обратила в радость, услыхав от некогда Осудившего и Соделавшего женщину легко подверженною приступам скорби, что не должно плакать. Ведь сказано было женщине Богом: «В скорбях будешь рождать детей» (Быт.3:16). Но как подверг ее некогда скорбям в раю, последовавшую внушениям змия и повиновавшуюся злокозням диавола, так опять в саду повелевает ей уже не плакать. Разрешая и от самого проклятия, которым назначались ей скорби, повелевает быть первовестницею великих благ и благовествовать ученикам восхождение на небо. Это для того, чтобы, как первая и самая древняя из всех женщин, последовавшая внушениям диавола, была осуждена, и в ней весь женский род, – так она же, повиновавшаяся словам Спасителя нашего и возвестившая то, что возводит к вечной жизни, освободила от вины весь женский род. Итак, Марии предоставляет Господь уже не плакать и не быть в своем сердце легко доступною печалям, но приобрести прекрасные ноги, ибо, по слову пророка, «как прекрасны ноги благовествующих добро» (Рим.10из Ис.52:7), между тем как та, первая женщина не имела прекрасных ног, ибо ничего доброго не благовествовала, дав совет праотцу к преступлению Божественной заповеди.

Что достопочтенна Мария, можешь видеть из того, что она удостоена пророческого упоминания. Что сказал он о ней и бывших с нею женщинах, которые благовествовали святым ученикам Воскресение Спасителя? «Женщины, грядущие с зрелища, идите, ибо народ оказывается не имеющим разума» (Ис.27:11). Здесь Слово Божие повелевает этим истинно боголюбивым женам быстрым бегом устремиться возвестить то, чего зрительницами они были. Но и осуждает неразумие иудеев как осмеивающих самую даже речь о воскресении Спасителя нашего Христа.

И хотя были и другие женщины, как сообщают об этом другие Евангелисты (Мф.28:1; Мк.16:1; Лк.23:55, 24:1), но премудрый Иоанн сделал упоминание об одной Марии, что мы не должны признавать за противоречие друг другу в словах святых Евангелистов. Иоанн естественно упомянул об одной только Марии Магдалине как имевшей более горячую любовь ко Христу, ранее других увидевшей гроб, пришедшей в сад и осмотревшей всю соседнюю местность для отыскания тела. Ведь она думала, что Господь действительно переложен. Обыкновенно главным лицам приписывается исход и конец намерений и дел, хотя бы и были другие какие-либо советники и сотрудники.

Итак, в честь и славу и постоянную похвалу даровал Марии Спаситель благовествовать братьям, что «восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему и Богу Моему и Богу вашему». А ты опять принимай от меня ту глубокую и великую тайну, не позволяя своему сердцу уклоняться от верного правила Божественных догматов. Разве не слышишь, как стало подобным нам Единородное Божие Слово, чтобы и мы стали подобными Ему, в доступной нашему естеству мере и поскольку это можно говорить по отношению к обновлению нас посредством благодати? Унизил Себя, чтобы низкое по природе возвести к собственной Своей высоте, и образ раба понес (Флп.2:6–7), хотя и будучи по природе Господом и Сыном, чтобы рабское по природе перевести в славу сыновства, по образу и подобию с Ним (Гал.4:4–5). Как ставший подобным нам, то есть человеком, чтобы и мы стали подобными Ему, то есть богами и сынами (Ин.10:34; 1Ин.3:1), Он принимает в Себя свойственное нам, а нам воздает Свое собственное.

Каким же это образом, не без основания пожелаешь спросить. Отвечу, как могу.

Во-первых, тех, которые по положению своему и по природе суть слуги, ведь рабы Творца – творения (Пс.118:91), Он называет Своими братьями, именуя Бога общим Отцом Своим и нашим, а усвояя Себе человеческие свойства по причине подобия с нами, Бога нашего Он назвал Богом Своим, хотя и есть Сын по природе. Это для того, чтобы как мы, чрез уподобление с Ним, возвысились в превышающее нашу природу достоинство – ведь, не будучи сынами Божиими по природе, мы называемся сынами Божиими, ибо взывает в нас чрез Своего Духа: «Авва Отец!» (Рим.8:15), – так и Он, поскольку принял наш образ и стал человеком, по Писаниям (Ин.1:14; 1Тим.3:16), Бога имеет Богом, хотя и есть Бог от Бога по природе и истинный.

Поэтому не соблазняйся, если услышишь, что Бога Он называет Своим Богом, но, как любознательный, сосредоточь внимание и тщательно рассмотри точность выражения. Говорит именно, что Бог есть Отец Его и Бог наш, высказывая истинное в том и другом отношении. Ведь Бог всяческих по природе и в действительности есть Отец Христа, но не отец нас по природе, а напротив – Бог, как Творец и Господь. Но как бы смешивая Себя с нами, Сын дарует нашей природе присущее Ему собственное и особое достоинство, называя Своего Родителя общим Отцом, а врожденное нашей природе принимает опять в Себя, по причине подобия с нами, ибо Своего Отца называет Богом Своим, не желая обесчестить подобие с нами, по присущему Ему человеколюбию и милосердию. Если поэтому захочешь обвинять по своему невежеству такое выражение и тебе покажется невыносимым, что Господь называет Отца и Бога Своим Богом, то ты должен неразумно обвинять бывшее ради тебя (промыслительное) Домостроение и, между тем как должно благодарить, ты будешь бесчестить Благодетеля и безрассудно клеветать на проявленный к нам образ любви (Божией). В самом деле, если унизил Себя (Флп.2:7), презрев позор (Евр.12:2) и ради тебя став человеком, то это, любезнейший, есть вина твоей низменности, а Тому, Кто пожелал ради тебя подвергнуться этому, подобает великое и полнейшее благоговение.

Но я удивляюсь, что, слыша всегда об уничижении – ибо Он уничижил Себя ради нас (Флп.2:7), – ты не помышляешь о полноте и, смотря на унижение, не думаешь о высоте Его. В самом деле, разве Он мог быть уничижен, если не представляешь Его совершенным как Бога? Каким образом мог бы быть уничижен, если не иметь в виду высоких достоинств Его неизреченной природы?

Итак, будучи полным и всесовершенным как Бог, Он уничижил Себя ради тебя, низведши Себя к твоему подобию, и, будучи высоким как Сын и из самой сущности Отца, унизил Себя, когда стал человеком, оказавшись настолько ниже высот Божественной славы, насколько этого требует природа (человеческая). Если, таким образом, Он есть в одно и то же время и Бог и человек – именно: высок ради Родителя, ибо Он истинно есть Бог от Бога и Сын от Отца, а низок ради нас, ибо ради нас стал подобным нам человеком, – то не смущайся умом, когда слышишь Его говорящим: «восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему и Богу Моему и Богу вашему». Ведь Ему со всею справедливостью приличествовало как Богу и Сыну по природе называть Родителя Отцом, а как подобному нам человеку именовать Бога Богом Своим.

Ин.20:18. Прииде Мария Магдалина возвещающи учеником, яко виде Господа и сия рече ей¹¹⁷¹

Исцеляется наиболее страдавший род женский чрез человеколюбие Спасителя нашего, как бы возглавляющего начало наших недугов и переводящего низшее в лучшее состояние. И вот «провозвещает Мария», что и видела Господа избегшего уз смерти, и какие речи от Него слышала, и эти слова жизни и начатки Божественных Евангелий передала ученикам.

Ин.20:19–20. Сущу же позде в день он, в первый день недели, и дверем затворенным, идеже бяху ученицы [Его собрани] ради страха иудейска, прииде Иисус и ста посреде и глагола им: мир вам¹¹⁷². И сие рек, показа им руце и ребра Своя¹¹⁷³

В тот же самый день, когда явился и говорил с Марией, Он воссиял и самим святым ученикам, боявшимся жестоких нападений со стороны нечестивых иудеев и поэтому собравшимся в один дом, ибо невероятно было, чтобы после стольких наставлений и частых приказаний они были лишены надлежащего разумения дел и не старались избегать ярости убийц.

Является же им чудесным образом. «При дверях запертых», как сказано, неожиданно «в средину стал» Христос, неизреченною некоею и Божественною силою возносясь над естественным порядком вещей и оказываясь выше свойственного человеку образа действий и разума. И никто пусть не спрашивает, как, будучи в вещественном теле, Господь беспрепятственно вошел, хотя и «при дверях запертых», но пусть, напротив, обратит внимание на то, что божественный Евангелист говорит это не о ком-либо из нас, а о Самом Совосседающем с Богом и Отцом и легко Совершающем все, что ни пожелает. Ведь Тому, кто есть Бог по природе и истинный, подобало не подчиняться естественному порядку вещей, как, без сомнения, и от Него происшедших, но, напротив, властвовать над самою необходимостью и над всем, что совершается по естественному закону природы. В противном случае каким бы образом Он подчинял море Своим ногам и ходил по волнам, как по суше, хотя наши тела не могут свободно ходить по воде? Или как совершал другие чудеса Своим Божественным всемогуществом? Но те ты признаешь, конечно, превышающими наш разум. К ним же присоединяй и это и – подобно некоторым, по присущему им легкомыслию склонным иметь неподобающие мысли, – ввиду этого не думай, что Господь воскрес не с этим телом, но без плоти и совсем не имея воспринятого храма. И если ты не в состоянии понимать действие Неизреченной природы, то почему же не обвиняешь скорее человеческую немощь? Ведь это, думаю, гораздо разумнее. Но ты предпочитаешь молчать об определенной тебе Творцом ограниченности и, как бы отвергая здравый смысл, возражаешь против великой тайны воскресения, на которую мы возлагаем всю надежду. В самом деле, пусть каждый вспоминает воззвание Павла: «Если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес, – если же Христос не воскрес, то тщетна вера наша и еще вы во грехах ваших» (1Кор.15:16–17); потом еще: «Но оказываемся мы и лжесвидетелями (на) Бога, потому что засвидетельствовали на Бога, что воскресил Христа, Которого не воскресил, если именно мертвые не воскресают» (1Кор.15:15).

Но что же такое вообще восстановленное, как не павшее, и что также воскресшее, как не подвергшееся смерти? И каким образом мы будем ожидать воскресения, если Христос не воскресил собственный Свой храм, как начаток почивших и первенца из мертвых поставив Себя за нас? Или как облечется тленное это нетлением, если оно, как думают некоторые, подвергнется всецелой гибели? И почему не подвергнется этому как не имеющее никакой надежды на оживление? Поэтому не нарушай правильности веры ради совершившегося чуда, но к прочим чудесам присоединяй благоразумно и это.

Заметь, как посредством чудесного вхождения «при запертых дверях» показал опять, что Он есть Бог по природе и не другой кто, отличный от прежде сожительствовавшего с ними. А посредством обнажения и самого бока тела и показания язв от гвоздей ясно удостоверил, что воскресил храм, висевший на самом кресте, – и то именно тело опять воздвиг, которое носил, очевидно упразднив подобающую плоти смерть, так как Он есть по природе Жизнь и Бог. Иначе какая была надобность показывать руки и бок, если, по безрассудному мнению некоторых, Он совсем не с Своею воскрес плотью? Ведь если бы Он желал, чтобы ученики думали о Нем нечто другое, почему, наоборот, не являлся им в другом виде и, пренебрегши телесным видом, почему не вызывал в них другие представления? Но вот Он оказывается имеющим великую заботу о том, чтобы верили в Воскресение Его плоти, так что даже и тогда, когда время уже призывало Его преобразить Свое тело в некую несказанную и сверхъестественную славу, Он в целях промышления соизволил являться ему (телу) опять таким, каким оно было, чтобы не считался имеющим другое, отличное от того, в котором и претерпел смерть на кресте.

А что слава Святого Тела была бы невыносима для наших взоров, если бы Христос восхотел раскрыть ее и до восшествия к Отцу, это легко уразумеешь, если вспомнишь о показанном некогда святым ученикам на горе преображении. Так, блаженный евангелист Матфей пишет, что, взяв однажды «Петра, Иакова и Иоанна, восшел на гору и преобразился пред ними, и просияло лицо Его, как молния, а одежды Его стали белы, как снег» (Мф.17:1–2), – они же, не вынесши видения, упали.

Итак, с промыслительными целями Господь наш Иисус Христос, еще не преобразив Свой храм в подобающую и соответствующую Ему славу, продолжал являться в прежнем виде, желая сообщать веру не в другого какого-либо вида тело, чем в то, какое принял от Святой Девы, в котором и, распятый, умер, по Писаниям, так как смерть имеет силу над одною только плотью, из которой и изгнана. Ведь если не воскресло умершее тело Его, какая же смерть побеждена и в чем ослабла власть тления? Разве смерти подверглась одна из разумных тварей, разве душа, разве Ангел, разве Само Божье Слово? Если поэтому власть смерти простирается на одно только то, что подвержено тлению, то к одному только этому справедливо должна относиться и сила воскресения, чтобы уничтожилось и могущество насильника (диавола).

Итак, вхождение Господа «при запертых дверях» благоразумные люди должны сопричислить к другим Его чудесам. Но Он и приветствует святых учеников. "Мир вам", говорит, называя миром Самого Себя. Действительно, при ком присутствует Христос, тем, без сомнения, надлежит пребывать с невозмутимым духом. Чтобы это было от Бога у верующих в Него, об этом и Павел молился, говоря: «Мир. Христа, превышающий всякий ум, охранит сердца ваши и умы ваши» (Флп.4:7), миром Христовым, возвышающимся над всяким умом, называя не другого кого, кроме Духа Его, Которого если кто получит, то будет исполнен всего прекрасного.

Ин.20:20. Возрадовашася убо ученицы, видевше Господа¹¹⁷⁴

Опять и здесь блаженный Евангелист свидетельствует истину слов Спасителя, говоря, что ученики исполнились радости и веселия, когда увидали Иисуса. В самом деле, припомним, что сказал Он им, когда вел загадочную речь о Честном Кресте и воскресении из мертвых: «Мало, и уже не увидите Меня, – и опять мало, и узрите Меня, и возрадуется ваше сердце, и радость вашу никто не отнимет от вас» (Ин.16:22).

Радовались и иудеи, имея ум, полный всякого безумия, и смотря на Иисуса, пригвожденного ко кресту, а сердце святых учеников удручалось невыносимою и тяжелою скорбию. Но когда Он, как Жизнь по природе, разрушив власть смерти, снова ожил, тогда погасла и радость иудеев, а в святых Апостолах печаль перешла в радость (Пс.29:12) и появилось ничем не устранимое и не отторжимое веселие, ибо уже не умрет Христос, однажды умерши «в отложение греха», как написано (Евр.9:26). Всегда живя и существуя, Он, очевидно, будет охранять для надеющихся на Него бесконечную радость.

Приветствует же, говоря обычное «мир вам», чем как бы закон некий полагает для чад Церкви. Так ведь и мы говорим это друг другу, особенно в святых собраниях, при самом начале таинства (литургии верных). Ведь наш мир друг с другом и с Богом должен считаться как бы источником и началом всякого блага. Поэтому и Павел, моля всех благ для призванных, говорит: «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Рим.1:7), увещевая к миру с Богом также и еще не уверовавши: «За (от имени) Христа, – говорит, – посланники мы, так как Сам Бог увещевает чрез нас, – умоляем за (от имени) Христа: примиритесь с Богом» (2Кор.5:20). Точно так же побуждает нас и пророк Исаия, взывая: «Сотворим мир с Ним, сотворим мир приходящие» (Ис.27:5–6). Смысл этого изречения подобает Кормчему мира, вернее же – (самому) Миру всех, то есть Христу, «ибо Он есть мир наш», по Писаниям (Еф.2:14).

Ин.20:21. И рече им паки: мир вам, – якоже посла Мя [живый] Отец, и Аз посылаю вы¹¹⁷⁵

В этих словах Господь наш Иисус Христос поставил наставников и учителей вселенной и домостроителей Божественных Его таинств, которым повелевает, наподобие светил освещать и осиявать уже не одну только страну Иудейскую, по соответствующей закону мере простирающуюся «от Дана и до Вирсавии» (2Цар.3:10, 17и др.), по написанному, но всю подсолнечную и повсюду рассеянных и живущих. Истину, следовательно, говорит Павел, что «никто сам на себя не принимает честь, но призываемый от Бога» (Евр.5:4). Так и Господь наш Иисус Христос пред всеми другими призвал к достославнейшему апостольству Своих учеников и утвердил как бы колеблемую и падавшую всю землю, сообщив ей, как Бог, подкрепление и опору в лице их (ср. 3Цар.10:12). Поэтому-то и сказал устами Псалмопевца о земле и Апостолах, что «Я утвердил столбы ее» (Пс.74:4). Действительно, блаженные ученики сделались как бы столбами и утверждением истины (ср. 1Тим.3:15), которых, говорит, и послал Он, как Его «послал Отец», указывая одновременно как на апостольское достоинство, так и на несравненную славу данной им власти, а вместе с тем объявляя и путь апостольского служения. Ведь если Он думал, что Он должен посылать Своих учеников так, как и Его послал Отец, то для тех, которые должны были подражать Ему во всем, разве не необходимо было видеть, для какого дела Отец послал Своего Сына?

Различно уясняя нам образ Своего посланничества, Он говорил: «Не пришел Я призвать праведников, но грешников к покаянию» (Мф.9:13), и опять: «Не имеют нужду здоровые во враче, но больные» (Лк.5:31), и кроме того, еще: «И потому что нисшел Я с неба, не да творю волю Мою, но волю Пославшего Меня» (Ин.6:38), то опять: «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы Он судил мир, но чтобы спасен был мир чрез Него» (Ин.3:17). Итак, сосредоточив в немногих словах служение апостольства, Он говорит, что послал их так же, как Его послал Отец, дабы они видели отсюда, что они обязаны призывать грешников к покаянию, исцелять больных как духовно, так и телесно, в устроении дел искать отнюдь не своей собственной воли, но воли Пославшего и учением, сколько доступно, спасать мир. И действительно, мы видим, что и сами святые ученики старались блистать всем этим, и для удостоверения в этом не требуется много труда для раз прочитавшего Деяния Апостолов и Послания святого Павла.

Ин.20:22–23. И сие рек, дуну и глагола им: приимите Дух Свят: Аще кому отпустите грехи, отпустятся им, – Аще кому держите, держатся¹¹⁷⁶

Явив их сияющими великим достоинством апостольства и показав, как я только что сказал, строителями и священнослужителями Божественных таинств, тотчас же освящает их дарованием им Святаго Духа посредством видимого дуновения, чтобы и мы твердо верили, что не чужой для Сына Святой Дух, но единосущен Ему и чрез Него исходит от Отца¹¹⁷⁷.

Он показал, что поставляемым чрез Него в божественное апостольство необходимо следует дарование Духа. По какой же причине? По той, что они не только не совершили бы воли Божией, но и не осилили бы сетей греха, если бы наперед не были облечены силою свыше (Лк.24:49) и не преобразились бы в нечто другое сравнительно с тем, чем были. Поэтому и к одному из древнейших говорилось, что «сойдет на тебя Дух Господень, и обратишься в человека иного» (1Цар.10:6), и надеющиеся на Бога изменят силу, как обещал нам пророк Исаия (Ис.40:31). И премудрейший Павел, сказав, что он потрудился более некоторых, очевидно апостольскими подвигами, тотчас же присоединил: «Впрочем, не я, но благодать Божия, (сущая) со мною» (1Кор.15:10). Кроме того, укажем и на то, что они совсем не могли бы ни разуметь таинства о Христе, ни быть точными тайноводителями, если бы посредством просвещения от Духа не приходили к откровению превышающих ум и слово тайн, благодаря чему они были, таким образом, в состоянии возвышаться до учения должному. Об этом говорит: «Никто не может сказать: Господь Иисус, – по слову Павла, – как только Духом Святым» (1Кор.12:3). Но так как они должны были говорить, что Господь есть Иисус, то есть проповедовать Его как Бога и Господа, то необходимо наконец уже принимают соединенную с апостольским достоинством благодать Духа, Которого подает Христос, и притом не как служитель славы другого кого-либо, но, напротив, – сообщает из Себя Самого, ибо Он нисходит на нас от Отца не иначе как чрез Сына¹¹⁷⁸.

Итак, древний и писаный закон, заключая в себе тени и образы истины (Евр.10:1), повелевал совершать раскрытие священных предметов более, так сказать, телесное и доступное зрению в более грубых вещах. Так, блаженный Моисей, опять также по повелению Божию ему, установляет как для самого Аарона, так и для левитов омовение водою (Лев.8:6). Потом, заклав овна совершения (посвящения), помазывал «кровью край уха правого», как написано, а также возлагал и «на край руки правой и на край ноги правой» (Лев.8:22–23), живописуя, как в образе и отражении, таинство Христово. Ведь здесь есть вода и кровь, посредством которых бывает освящение, а потому возможно ли какое-либо сомнение в том, что красота истины изображалась еще в неясных образах? Господь же наш Иисус Христос, превратив образы закона в самую истину, Сам чрез Себя совершает посвящение священнослужителей при Божественных жертвенниках, ибо Сам Он есть овен посвящения. Посвящает притом чрез освящение истинное, чрез подаяние Духа являя их общниками Своей собственной природы и преобразуя некоторым образом человеческую природу в сверхчеловеческую силу и славу.

Но пусть и это рассуждение наше бесспорно окажется не лишенным истины. Однако ж кто-либо, может быть, выступит и сочтет нужным спросить, где же действительно и когда ученики Спасителя нашего получили благодать чрез Духа. Тогда ли, когда Спаситель тотчас после Воскресения явился им на дому и вдунул, сказав: «Приимите Духа Свята» (Ин.20:22), или же когда во дни Святой Пятидесятницы они также были собраны в одно место и «был внезапно с неба шум как бы несущегося ветра сильного, и явились им разделяющиеся языки как бы огня, и почил отдельно на каждом из них, и начали говорить другими языками, как Дух давал возвещать им» (Деян.2:2–4)? Ведь мы должны будем, скажет, признать, что или им дана двоякая благодать, или же нам неизвестно время, когда они действительно стали причастниками Святаго Духа, если, конечно, истинным должно оказываться и слово Спасителя нашего, и написанное о святых учениках в Деяниях. Но предмет этот вызывает недоумение еще особенно ввиду того, что сказал однажды Сам Христос: «Полезно вам, чтобы Я ушел, ибо если не уйду, Утешитель не придет к вам, – когда же уйду, пошлю Его к вам» (Ин.16:7). Вопрошающий это может сказать: не может ошибаться Истина, то есть Христос, – когда поэтому сказал ясно, что не придет к вам Утешитель, пока Он не вознесется к Отцу, и только тогда и непременно пошлет им (Духа), когда будет горе у Него (Отца), то как же может оказываться дающим Духа, хотя еще не совершил Своего отшествия отсюда?

Впрочем, хотя и очень неясен этот предмет и трудно рассуждение о нем, даже может сильно смутить, но он получает надлежащее разрешение, как скоро мы должны веровать, что Христос не один из нам подобных (простой) человек, но есть Бог от Бога и употребляет Свои слова соответственно надлежащему положению дела.

Дал обещание ниспослать нам с неба Ходатая (Параклита), когда Он будет у Бога и Отца, что и совершил, отошедши к Отцу и подав обильнейшее излияние Духа желающим Его восприять. А воспринимает Его каждый, очевидно, чрез веру в Него и святое крещение. Тогда исполнилось сказанное устами пророка, что «излию от Духа Моего на всякую плоть» (Иоил.2:28). Но Сыну надлежало быть дарователем и подателем Духа вместе с Отцом и верующим в Него надлежало знать, что Он есть сила Отца (1Кор.1:24), создавшая все и приведшая человека из небытия в бытие. Ведь Бог и Отец, вначале взяв персть от земли, как написано (Быт.2:7), образовал животное, разумею человека, одушевил его ведомым Ему способом и осиял его сообщением Своего Духа, ибо «вдунул в лицо его дыхание жизни», как написано (Быт.2:7). Но так как вследствие преслушания человек подпал смерти и лишился изначальной чести, то снова воссоздал его Бог и Отец и возвел в новую жизнь чрез Сына, как вначале. Как же Сын возвел? Смертью Своей плоти умертвив смерть (1Кор.15:54) и возведши к бессмертию род человеческий, ибо ради нас воскресает Христос.

Итак, чтобы мы признавали, что Он изначала был Творцом нашей природы и запечатлел нас Духом Святым (2Кор.1:22), Спаситель снова чрез очевидное дуновение дарует Духа ученикам, как бы в начатке обновляемой природы (человеческой). Ведь Моисей о первоначальном творении нас пишет, что «вдунул в лицо его дыхание жизни» (Быт.2:7). Поэтому как из начала был образован и произошел (человек), так и обновляется, – и как тогда был образован по образу Создавшего, так и теперь причастием Святаго Духа преобразуется в подобие Своего Творца. А что Дух отпечатлевает образ Спасителя в душах принимающих Его (Духа), разве это не бесспорно из того, что Павел ясно пишет впавшим по легкомыслию в подзаконное попечение: «Детки мои, которых опять рождаю, доколе вообразится Христос в вас» (Гал.4:19). Ведь не иначе, говорит, Христос должен вообразиться в них, как чрез приобщение Святаго Духа и образ жизни по закону евангельскому.

Итак, в учениках Своих как в начатке природы, обновляемой в бессмертие и славу и боговидный образ, Христос вселяет опять Своего Духа, ибо надлежало, кроме того, разуметь и то, что Он есть податель и дарователь Духа. Поэтому-то и говорил, что «все, что имеет Отец, Мое есть» (Ин.16:15). А имеет Отец из Себя и в Себе Своего Духа, имеет Его в Себе и Сын, так как Он единосущен Ему и из Него явился существенно, природно имея в Себе все свойства Родителя.

Что Он хотя и часто обещал совершить многое в надлежащее время, однако ж совершал и прежде определенного времени, для нашего удостоверения, чтобы мы истинно веровали, что непременно сбудется сказанное Им, это мы покажем из следующего. Он обещал воскрешать мертвых и лежащих в земле и могиле снова возводить к жизни, «ибо приходит, – говорит, – час, когда мертвые услышат глас Сына Божия и изыдут – добро совершившие в воскресение жизни, а зло соделавшие в воскресение суда» (Ин.5:25, 29). И спеша удостоверить в том, что и это Он легко совершит, учил в таких словах: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин.11:25). Но так как столь необычайное дело оживления мертвецов было трудно для веры, то считает нужным предупредить время воскресения и показать знамение, воскрешая Лазаря, сына вдовы и дочь Иаира. А еще что другое, кроме этого? То, что будет, говорит, некое преславное воскресение святых, ибо тогда, говорит, праведники просветятся, как солнце, в Царстве Отца их (Мф.13:43), и чтобы удостоверить истинность Своих слов, предварительно давал ученикам и видение сего, ибо «взяв Петра и Иакова и Иоанна взошел на гору и преобразился пред ними, и просияло лицо Его, как молния, а одежды Его стали белы, как снег» (Лк.9:28; Мф.17:1–2). Итак, подобно тому как, хотя и обещал совершить это в свое время, однако ж, как бы некий залог имеющего быть над всеми и всеобщнейшего дела, совершал это (воскресение) и частно и прежде должного времени, чтобы вызвать несомнительную веру, таким же, думаю, образом, сказав, что пошлет к ним Параклита, когда отойдет к Отцу и это именно время назначив для благодати всем и над всеми, совершил как бы некий начаток обетования в учениках, по многим основательным и необходимым причинам, о которых мы выше сказали.

Итак, принимают причастие Святаго Духа именно и тогда, когда дунул на них, сказав: «приимите Духа Святаго», ибо Христу невозможно сказать ложь и Он не сказал бы: "приимите", не давая. Во дни же Святой Пятидесятницы Бог давал яснейшее откровение и проявление уже вселенного им Духа Святаго, и огненные языки явившиеся не указывали на начало дара (Духа Святаго) в них, но только вели их к началу речи (на языках). Поэтому и написано, что «начали говорить другими языками, как Дух давал изрекать им» (Деян.2:4). Слышишь, что начали "говорить", а не «освящаться», и что ниспослал на них разделение языков, причем и это совершал в них сущий Дух. Как с неба провозгласил Отец свидетельство о Своем Сыне в словах: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором возблаговолил Я» (Мф.17:5, 3и пар.) и сделал это для удостоверения слушателей, издав голос или заставив быть как бы некоему доступному для нашего слуха звуку, – так и на святых Апостолах совершал яснейшее проявление благодати, ниспослав им в виде огненных языков и нисшествие Святаго Духа соделав сходным с звуком «несущегося сильного ветра» (Деян.2:2). А что и это самое было дано иудеям как бы в виде знамения, легко уразумеешь, когда услышишь Владыку всего Бога говорящим устами пророка: «Потому что иноязычиями и устами других буду говорить народу сему, и да не уверуют» (1Кор.14из Ис.28:11). Итак, чтобы мы веровали, что блаженные ученики суть истинно причастники Святаго Духа, и наконец увенчаны свыше благодатию от Христа, и способны к изъяснению истины, и имеют достойную соревнования похвалу своего апостольства, даром свыше засвидетельствованные, – Он ниспослал огонь в виде языков.

Сказанного теперь почитаю достаточным для точного изложения смысла толкуемых слов. Но так как нам подлежит всячески заботиться о том, чтобы благодаря наветам некоторых не возник у братьев какой-либо соблазн, присоединим к сказанному и нижеследующее и постараемся предотвратить возможные со стороны кого-либо нарекания по поводу дальнейших слов (Евангелия), что «Фома, называемый Близнецом, не был с учениками, когда пришел Иисус» (Ин.20:24). Как же он, весьма справедливо спросит кто-либо, хотя и отсутствовал, но оказался истинным причастником Святаго Духа, когда Спаситель воссиял святым ученикам и "вдунул" со словами «приимите Духа Святаго»? Ответим, что сила Духа простиралась на всех приявших благодать и выполняла цель Дававшего. А дал Христос не некоторым отдельно каждому, но всем вместе ученикам. Поэтому принимают (все), хотя бы кто и не присутствовал, как скоро щедрость Дававшего не ограничивалась одними только присутствовавшими, но простиралась на весь круг святых Апостолов. А что в настоящем случае мы не придумываем ничего насильственного и такое рассуждение не кажется нам смелым, в этом могу удостоверить из самих Священных Писаний, предложив в доказательство одно место из книг Моисеевых. Некогда Господь Бог повелел премудрому Моисею избрать из общества иудеев мужей старейших, числом семьдесят, и ясное дал обещание, что «отниму от Духа, что на тебе, и сообщу им» (Чис.11:17). И вот Моисей собрал и исполнил Божественное повеление. Однако ж двое оказались отсутствовавшими в назначенном числе семидесяти старейшин и остались в обществе (иудейском) – Елдад и Модад. Потом, когда Бог, согласно уже данному обещанию, сообщил всем Божественного Духа, то собранные Моисеем, тотчас получив благодать, начали пророчествовать. И тем не менее, пророчествовали также и те двое в обществе (иудейском), так как вышняя благодать достигла и до них. Тогда Иисус, называемый сыном Нави, всегда находясь при Моисее и не уразумев тотчас же значение тайны, но подумав, что по примеру Дафана и Авирона и эти (двое) пророчествуют против избранных Моисеем, сказал ему: «Елдад и Модад пророчествуют в стане; господин мой Моисей, останови их» (Чис.11:27–28). Что же говорит на это тот истинно премудрый и великий, уразумев как мудрец действие данной им благодати и силу Духа? «Не ревнуй ты обо мне; ибо кто дал бы народу Господню пророков, когда дает Господь Духа Своего на них?» (Чис.11:29). Видишь, как порицает речь Иисуса, не знавшего тайны? О если бы, говорит, дан был Дух всему народу, но это будет в свое время, когда Владыка всего, то есть Христос, дарует им Своего Духа, как бы в начатке долженствующим принять (Духа), дунув на святых Апостолов со словами: «приимите Духа Святаго». Поэтому, если и отсутствовал Фома, он не лишился приятия (Духа), так как Дух сходил на всякого, долженствовавшего Его принять и находившегося в числе удостоенных этой чести.

Дав Духа, Христос говорит: «Если кого отпускаете грехи, отпускаются (отпущены), если кого держите, держатся (удержаны)», хотя один только истинный по природе Бог может и имеет власть прощать совершивших грехи. В самом деле, кому же могло бы принадлежать помилование кого-либо за совершенные ими преступления против Божественного закона, как не Тому, Кто определил закон? На нас самих можно увидать, если угодно, основательность этого рассуждения. Кто самовластно противится узаконениям земных царей и может нарушать постановления, данные по решению и воле властителей, кроме тех, которые сами облечены царским достоинством и саном? Действительно, по отношению к ним не имеют места обвинения в беззаконии. Вот почему и премудрое откровение говорит: «Нечестив говорящий царю: беззаконствуешь» (Иов.34:18). Каким же поэтому образом и в каком смысле Спаситель облек Своих учеников достоинством, подобающим одной только Божественной природе? Но ведь сущее в Отце Слово (ὁ ἐν Πατρὶ Λόγος) не могло бы погрешить против истины и соделало это вполне согласно с истиною. Он (Спаситель) думал, что имеющим уже в себе Божественного и Господня Духа надлежит быть и властными отпускать грехи кого-либо и держать, на ком захотят, как скоро в них вселился Дух Святой, отпускающий и держащий (грехи) по Своей воле, хотя бы и чрез людей совершалось это дело.

Впрочем, отпускают грехи или удерживают духоносцы двояким образом, по моему мнению: или призывают к крещению тех, которым уже и надлежало бы получить это по святости жизни и чистоте веры, или же не допускают некоторых и отстраняют от Божественной благодати как пока еще недостойных этого. Или же и другим каким образом отпускают и держат грехи, как наказывая согрешающих чад церкви, так и прощая раскаивающихся, подобно как, без сомнения, и Павел коринфского развратника предавал «в гибель плоти, да дух спасется» (1Кор.5:5), но снова прощал, чтобы не был «чрезмернейшею печалью поглощен» (2Кор.2:7), как сам он говорит в Послании. Поэтому, если Дух Христов, сущий в нас, исполняет подобающее одному только Богу, то как же не будет Богом по природе Он, природно облеченный блестящим достоинством Божественной природы и властвующий священными законами?

Ин.20:24–25. Фома же, един от обоюнадесяте, глаголемый близнец, не бе с ними, егда прииде Иисус¹¹⁷⁹. глаголаху же ему друзии ученицы: видехом Господа. Он же рече им: Аще не вижу на руках Его язву гвоздиную и вложу перст мой в язву гвоздиную и вложу руку мою в ребро [бок] Его, не иму веры¹¹⁸⁰

Чрезвычайные чудеса всегда почти имеют своим последствием недоверие к себе, и те деяния, которые превышают обычный разум, нелегко допускаются слушателями. Даже видение их едва побуждает к этому, как бы насильственно и по необходимости склоняя к признанию их. В некоем подобном состоянии находился и премудрейший Фома. Он не сразу признает истинным свидетельство других учеников о Воскресении Спасителя нашего, хотя, по заповеди Моисеева закона, при устах двух и трех свидетелей станет всяк глагол (Втор.19:15).

Но мне кажется вернее, что ученик сей не столько не доверял речам этим, сколько был охвачен последнею степенью печали о том, что сам он не удостоился видения Спасителя нашего. Ведь он, быть может, думал, что совсем лишится этого видения. Знал он, конечно, что Господь есть Жизнь по природе и не бессилен избежать даже самой смерти и разрушить власть тления. Ведь Кто отгонял это от других, неужели бы не удалил от собственной плоти? Но вследствие весьма большой радости он становится близким к неверию и как бы с сильным и стремительным порывом вожделевает видеть Его уже присутствующим и окончательно удостовериться в том, что Он снова ожил, согласно бывшему от Него обещанию. Ведь Спаситель говорил: «Детки, мало – и уже не будете видеть Меня, и еще мало – и узрите Меня, и возрадуется ваше сердце» (Ин.16:16, 22).

И весьма благопромыслительно, думаю, было это временное маловерие ученика, дабы чрез удостоверение его и мы, живущие после Него, несомнительно веровали, что Отец чрез Сына оживотворил плоть, висевшую на дереве и подвергшуюся смерти. Поэтому и Павел говорит, что «ежели скажешь устами твоими, что Господь – Иисус, и уверуешь в сердце твоем, что Бог Его воскресил из мертвых, – спасешься» (Рим.10:9). Ведь так как природа плоти сама не способна была дать жизнь, но, напротив, дело это совершено действием неизреченной и Божественной природы, Коей природно принадлежит и сила все животворить, то Отец чрез Сына был действующим и на тот Божественный храм (тела Христово) не потому, чтобы бессильно было Слово воскресить Свое тело, но потому, что все, что бы ни совершал Отец, Он должен совершать чрез Сына. И это потому, что Сын есть сила Отца и все, что бы ни совершал Сын, все это, без сомнения, от Отца. Итак, небольшим маловерием блаженного Фомы мы научаемся тому, что тайна воскресения совершается над земляным нашим телом и, как в начатке рода, во Христе, – и что то не было ни привидением или тенью, по мнению некоторых, представляющеюся в человеческом образе и лживо принимающею черты нашего вида, ни также, как некоторые неразумно утверждали, телом духовным, то есть тончайшим и воздушным или другим каким, так отличным от плоти, как некоторые понимают и принимают духовное (тело). Итак, как весь смысл нашей надежды и сила безукоризненной веры, после исповедания Святой и Единосущной Троицы, сосредоточивается и заключается на этой тайне плоти, то блаженный Евангелист счел благополезным поместить и об этом в следующих главах. В самом деле, заметь, что Фома желает ведь не просто только видеть Господа, но требует «язвы гвоздиные», то есть бывшие на плоти раны, ибо, утверждает он, только в таком случае он вполне поверит и согласится с другими, что действительно ожил Христос. А ожил, конечно, по плоти, ибо только умершее естественно представлять возвращающимся к жизни и только к тому, с чем была смерть, конечно, относится и воскресение.

Ин.20:26–27. И по днех осмих паки бяху внутрь ученицы Его, и Фома с ними. Прииде Иисус, дверем затворенным, и ста посреде и рече: мир вам¹¹⁸¹. Потом глагола Фоме: принеси перст твой семо и виждь руце Мои, и принеси руку твою и вложи в ребро Мое, и не буди неверен, но верен¹¹⁸²

Опять чудесно воссиял Своим ученикам как Бог. Не приказал, подобно нам, отворить Себе двери для вхождения внутрь (дома), но, как бы пренебрегши подобающим природе предмета способом, оказывается внутри дверей и неожиданно является посреди комнаты, даруя и самому блаженному Фоме такого же, как кажется, рода чудо. И это потому, что требовалось ведь лекарство наиболее страдавшему и косному в вере. Произносит устами опять те же самые и обычные слова. И благо мира обратил в священное приветствие, для примера нам, как мы уже выше сказали об этом.

Но справедливо поразится кто-либо точности и здесь, то есть в приведенных словах. Такая великая тщательность была у составителя книги (Евангелия) и так старательно заботился он о точности, что не просто только сказал, что явил Себя Христос Своим ученикам, но что «после дней осми» и когда они были собраны, ибо что же другое могло быть, кроме этого, схождение всех в один дом? Поэтому ввиду этой тщательной и удивительной точности скажем, что и чрез это Христос ясно указывал нам время собраний ради Него. Ведь Он приходит, без сомнения, и некоторым образом сожительствует с собранными ради Него в восьмой день особенно, то есть в воскресенье. Докажем это, если угодно. Однажды явился Он другим ученикам, а потом опять является им в присутствии Фомы. Так, немного прежде написано: «Когда же было поздно, в день тот, в первый день недели, и при дверях заключенных стал посреди» (Ин.20:19). Пойми отсюда, что в первый день недели, то есть в воскресный день недели, Он явился собранным ученикам и опять точно так же является воссиявшим им в следующий восьмой день. Из того, что Евангелист сказал «после дней осми», нельзя думать, что он указывает на девятый день, но говорит так, присоединяя к этому числу и самый восьмой день, в который Он явился.

Поэтому мы вполне основательно делаем святые собрания в церквях в восьмой день. А если надо сказать и что-либо таинственное, ради неотвратимой потребности ума, то хотя мы запираем двери, но Христос приходит и является всем нам, как невидимо, так и видимо: невидимо как Бог, а видимо опять в теле. Дозволяет же и дает прикасаться Святой Своей Плоти, когда мы по благодати Божией приступаем к приобщению таинственного Благословения (Евхаристии), принимая Христа в руки, дабы и мы крепко уверовали, что истинно воскресил Он Свой собственный храм. В самом деле, что приобщение таинственной Евхаристии есть некое исповедание Воскресения Христова, это весьма ясным может стать из слов, что Он сказал, совершив Сам образ таинства. Разломив хлеб, как написано, Он стал раздавать со словами: «Сие есть Тело, за вас даваемое в оставление грехов: сие творите в Мое воспоминание» (Лк.22:19; Мф.26:28). Таким образом, причастие Святых Таин есть воспоминание как смерти так и воскресения ради нас и за нас Господа, для наполнения нас чрез это и Божественным благословением. Отречемся же поэтому, как от гибельного дела, от неверия и после прикосновения ко Христу окажемся, напротив, вернейшими и имеющими твердый ум.

Но здесь любознательный пусть снова вспомнит о том, что Марию Магдалину Он отстранил от прикосновения (к Себе), ясно сказав ей: «Не касайся Меня», ибо я еще не восшел к Отцу» (Ин.20:17). Фоме же позволяет и к боку прикоснуться, и язвы гвоздиные перстом исследовать. По какой причине, об этом хотя уже ясно сказано, однако ж напомню, сократив длинное рассуждение. Магдалине еще не позволяло время коснуться, потому что еще не была она освящена благодатию Духа – ведь когда еще был с нами Христос и еще не восшел к Небесному Отцу, тогда нельзя было видеть в людях совершившимся сошествие Параклита. Фоме же уже и это подобало как получившему Духа вместе с другими (Апостолами), ибо, как мы уже ранее сказали, он не был лишен Духа потому, что отсутствовал, но щедрость Дававшего простиралась и на него, так как дар был уделен всей полноте святых Апостолов.

Кроме того, считаю нужным исследовать и вот что. Фома осязал бок Спасителя и исследовал поранения от копья солдатского, видел язвы от гвоздей. Но как же, может спросить кто, в нетленном теле проявлялись знаки тления? Ведь признаком телесного тления служат еще оставшиеся и сохранившиеся углубления на руках и боку, следы ран и пронзений, бывших от железа, между тем как истинный и здравый разум требует, чтобы с преобразованием тела в нетление оно (тело) вместе с тем совлекалось и тления и всех его последствий. В самом деле, неужели же кто, например, хромает, оживет опять с тем же увечьем ноги или голени? И если кто потерял глаза в этой жизни, неужели он воскреснет лишенный зрения? Каким же образом, скажет кто-либо, мы уже освободились от тления, если являющиеся вследствие него недостатки еще остаются и владеют нашими телами?

Почитая необходимым исследование этого, отвечу на предложенные недоумения, сколько можно, и постараюсь раскрыть, что после времени воскресения в нас не останется никакой недостаток вкравшегося тления, но, как премудрый Павел сказал об этом теле, что посеянное «в немощи восстает в славе» (1Кор.15:43). Что же другое может значить ожидание будущего воскресения этого тела в силе и славе, как не то, что оно, отбросив всякую немощь и бесчестие от тления и пороков, возвратится в изначальное творение? Ведь сотворено оно не для смерти и тления.

Но так как Фома для полного убеждения требовал и этого, то Господь наш Иисус Христос, считая необходимым не давать никакого повода нашему маловерию, как Фома требовал, так и является. Ведь и восходя на самое небо и вышним силам, началам и властям, и предстоящим чинам Ангельским открывая значение Своей тайны, также являлся в том же самом виде, чтобы и они уверовали, что сущее от Отца и в Отце Слово ради нас стало истинным человеком, и увидели, что такую имеет о своих тварях заботу, что даже умер за нашу жизнь.

Но чтобы яснее представить слушателям смысл этого рассуждения, предложу то, что сказано о том же самом гласом пророка Исаии. Он говорит так: «Кто Сей появляющийся из Едома, краснота одежд Его из Восора?» (Ис.63:1). Но взывающие и говорящие именно эти слова: «Кто Сей являющийся из Едома», то есть из земли¹¹⁸³, суть Ангелы и силы умные. Они удивляются пред восходящим на небеса Господом. Как бы видя Его обагренным Своею собственною кровию, говорят Ему, еще не разумея тайны: «Почему Твои красны одежды и одеяния Твои, как от топтателя (винограда) в чане?» (Ис.63:2), ибо цвет крови сравнивают с вином, особенно новым и только что вытоптанным. Что же Христос (говорит) им? Сначала, чтобы Он признавался за истинного Бога по природе, «Я, – говорит, – изрекаю правду» (Ис.63:1), слово «изрекаю» опять употребляя вместо «учу». А учащий правде разве не должен быть бесспорно представляем как законоучитель? Если же Он – Законоучитель, то как же без всякого сомнения и не Бог? Потом Ангелы говорят к Нему, причем Христос как бы и им показывает язвы гвоздиные: «Что это за язвы посредине рук Твоих?» А Господь к ним: «Которыми Я поражен был в доме возлюбленного Моего» (Зах.13:6). Действительно, Израиль, будучи домом возлюбленным, гвоздями и копьем поразил Господа, ибо дерзости воинов справедливо должны падать на головы иудеев – ведь они привели Господа на страдание.

Итак, если Христос, пожелав удостоверить и самих святых Ангелов в том, что Он и истинным был человеком и что претерпел за нас распятие, воскрес и снова ожил из мертвых, – не удовольствовался одними словами, но показал знаки страдания, то что же удивительного или странного, если, и самого блаженного Фому пожелав освободить от неверия, показал язвы гвоздиные, и притом явившись сверхъестественным образом для пользы всех и для того, чтобы мы без всяких колебаний веровали, что совершилась тайна Воскресения, причем воскрешено не другое какое-либо тело, но подвергшееся смерти?

Ин.20:28. Отвеща Ему Фома и рече Ему: Господь мой и Бог мой¹¹⁸⁴

Недавно медлительный в деле веры в Него оказывается быстрым в исповедании и в весьма непродолжительное время исцеляется (от маловерия). Только ведь восемь дней прошло, и все препятствия со стороны маловерия были упразднены Христом, показавшим язвы гвоздиные и самый бок.

Но, быть может, на это кто-либо скажет: почему же, скажи мне, ум святых учеников проходит чрез столь тонкое изыскание и тщательное исследование? Разве для доказательства истинности воскресения из мертвых и признания Господа не было бы достаточно вида тела, черт лица, меры роста? Что же скажем на это?

Божественные ученики имели ум, не свободный от сомнения, хотя и видели Господа. Они думали, что это не есть действительно Тот Самый, Кто некогда пребывал с ними и сожительствовал и повешен был на древе, но, напротив, – дух, искусно подделавшийся под образ Спасителя и обманно принявший очертания того вида, какой они знали. Впрочем, они впали в такое мнение не без некоторой основательной причины к этому. Ведь так как Он прошел чрез запертые двери, между тем как земное и вещественное тело требует себе достаточного пространства для входа и нуждается в такой широте домовых входов, какова величина каждого тела, то поэтому и весьма благополезно Господь наш Иисус Христос обнажил Фоме бок Свой и ясно показал раны на теле, удостоверяя чрез него всех. Ведь хотя и одного святого Фомы раздается речь: «Ежели не вложу рук моих и (не) увижу язвы гвоздиныя, и (не) вложу руки моей в бок Его, не поверю» (Ин.20:25), но то была вина неверия общая, вероятно, всем, и ум других учеников мы найдем не свободным от смущения, хотя они и говорили святому Фоме: «Мы видели Господа».

Что это наше рассуждение не лишено истины, это нетрудно узнать из того, что сказал нам об этом божественный Лука: «Когда они говорили, стал посреди их», очевидно Сам Христос, «и говорит им: мир вам. Они же, убоявшись и быв в страхе, думали, что духа видят. И сказал им: что смущаетесь и для чего мысли (эти) входят в сердца ваши? Посмотрите руки Мои и ноги Мои – это Я Сам, – осяжите Меня и осмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как Меня видите имеющим. И это сказав, показал им руки и ноги. Когда же еще не верили они и дивились от радости, сказал им: имеете ли что съедобное здесь? Они же подали Ему, – говорит, – рыбы печеной часть и от пчелиного меда. И, приняв, пред ними ел» (Лк.24:36–43). Смотри, как устраняет колебание неверия не в одном только блаженном Фоме, но этим недугом страдал и ум других Апостолов. Вот, замечая их маловерие даже и после видения крестных язв, думал, что их надо убеждать и другим средством, никоим образом не подобающим духу, но, напротив, соответствующим собственно земным телам и природе плотской. Он вкусил принесенную рыбку или часть от нее.

Но то и другое было делом как бы необходимости, что докажем далее. Ведь после воскресения Святой Плоти, хотя, без сомнения, уже не оставалось в ней совсем тления, как скоро ожила для нетления, а также и не должна была считаться нуждающеюся в обычной пище, как прежде, однако ж показал язвы гвоздиные и не отказался принять пищи, чтобы укоренить твердо великую тайну Воскресения и насадить в душах всех нас веру в нее. Совершает же Он нечто совершенно чуждое природе духов. Ведь язвы гвоздиные, следы ран и принятие телесной пищи разве могут каким-либо образом принадлежать духу совершенно чистому и не соединенному с плотью, которой по требованию ее природы вполне свойственно и это все?

Итак, чтобы не думали некоторые, что Господь восстал чистым духом, и чтобы не веровали, что восстало неосязаемое тело, тенеобразное и воздушное, которое некоторые называют духовным, но именно то самое, что посеяно в тлении, по слову Павла (1Кор.15:42), – Он делал и показывал то, что было свойственно вещественному телу.

Не уклонится, впрочем, от надлежащего смысла и сказанное нами прежде, что блаженный ученик не веровал не столько по причине слабости своей души, сколько от сильной радости, что узнал это. Так и блаженный Лука, как мы слышали, говорит и о всех других, что «когда не верили они и дивились от радости» (Лк.24:41). Итак, удивление вызывало в учениках медлительность в вере.

Но так как неверие было, наконец, беспричинным у смотревших, то поэтому блаженный Фома делает правильнейшее исповедание в словах: «Господь мой и Бог мой!» Тому, кто есть Господь по природе и имеет власть над всем, подобает истинно и бесспорно и быть Богом, точно так же, как, без сомнения, и Тому, Кто есть Бог по природе, является присущею и сила владычества над всем и обладание славою господства.

Должно обратить внимание на то, что отдельно и с членом говорит: «Господь мой и Бог мой: ὁ Κύριός μου; καὶ ὁ Θεός μου;. Не просто сказал (без члена): Κύριός μου; καὶ Θεός μου;», чтобы кто не подумал, что, по подобию с нами или святыми Ангелами, он называет Его Господом и Богом, ибо многие суть на небе и на земле господа и боги, как научил нас премудрый Павел (1Кор.8:5), но, называя Его Единым Господом отдельно и Богом как рожденного от Господа и Бога Отца по природе, говорит: «ὁ Κύριός μου; καὶ ὁ Θεός μου; – Господь мой и Бог мой». Но, что еще важнее для доказательства истины, Спаситель хотя и слышал эти слова Своего ученика, думавшего и веровавшего, что Он есть истинно Господь и Бог, однако не почитал должным порицать его за это. Напротив, Он похвалял так веровавшего, и вполне, конечно, справедливо, в истинности чего ты весьма легко можешь убедиться. Ведь к так веровавшему и думавшему Он в конце Евангелия говорит: «Шедше научите все народы» (Мф.28:19). Если же имевшему такое мнение Он повелевает учить все народы и сделал его вселенским тайноводителем, то желает, чтобы мы имели не другую веру, ибо Он действительно есть Господь по природе и Бог и тогда, когда стал человеком. В самом деле, прими во внимание, что после осязания рук, ног и бока принес Ему Фома свое исповедание, таким образом не разделив Еммануила на двоицу сынов, но признавая Одного и Того же с плотию, ибо один Господь Иисус Христос, по Писаниям (1Кор.8:6; Еф.4:5; Иуд.4).

Ин.20:29. Глаголет ему Иисус: яко видел Мя еси, веровал, – блажени не видевшии и веровавшии¹¹⁸⁵

Весьма благопромыслительна речь Спасителя и в состоянии доставить нам превеликую пользу. Немалую обнаружил заботу о наших душах и в этих словах, так как Он благ и «всем людям желает спастись и к познанию истины прийти», по написанному (1Тим.2:4). Удивление вызывают эти слова Спасителя. Ведь Ему надлежало кротко претерпеть не только те слова Фомы, но вместе с ним и других учеников, подумавших, что Он есть дух и привидение, – с полною благосклонностью показать для вселенского удостоверения и язвы гвоздиные, и рану в боку, а кроме того, также, вопреки надобности и потребности, и принять пищу, чтобы совершенно никакого повода не оставалось для тех, кто искал себе пользы от этого (учеников). Но, кроме того, необходимо было и нас удостоить надлежащего попечения и иметь в виду и другое нечто, именно – чтобы людям последующих времен не оставлять ни малейшего повода к неверию. Ведь вполне возможно, что некоторые, идя не по прямому пути и по невежеству предаваясь ложному благочестию, станут отвергать веру, не допускать воскресения и, подобно тому неверовавшему ученику, выступать с заявлением: «Ежели не увижу на руках Его язву гвоздиную и не вложу руку мою в бок Его, не поверю» (Ин.20:25). И в таком случае какого же рода удостоверение было бы достаточно для них, когда Христа уже нет телесно на земле, но Он восшел на небеса? И разве не вполне справедливыми могли бы считаться говорящие это, когда они являлись бы подражателями ученику Спасителя и избрали бы как некое достохвальное дело – не веровать просто, но, напротив, решились бы требовать для полного удостоверения себя того же, что показано было и самим святым ученикам? Таким образом, Христос здесь отклоняет возможное в будущем подобное требование и отвращает вред. Будучи Богом истинным, Он ведь знал злокозненный умысел диавола и его способность к обману. Поэтому объявляет блаженными верующих и без видения. Действительно, они заслуживают удивления. По какой причине? По той, что находящемуся пред нашим взором мы должны оказывать полную веру, ибо ничто тут не вызывает сомнения. А если кто принимает что-либо, чего он не видит, и считает истинным то, что в его слух внедрили слова тайноводителя, то этим он оказывает достопочтеннейшую веру проповеднику. Поэтому блаженство следует всякому верующему по слову святых Апостолов, которые были «самовидцами» и зрителями событий и «служителями Слова», как говорит Лука (Лк.1:2), которым внимать необходимо и нам, если мы оказываемся любителями вечной жизни и стараемся с великим рвением вселяться в вышних обителях.

Ин.20:30–31. Многа же и ина знамения сотвори Иисус пред ученики Своими, яже не суть писана в книге сей¹¹⁸⁶. Сия же писана Быша, да веруете, яко Иисус есть Христос Сын Божий, и да верующе жизнь вечную имате во имя Его¹¹⁸⁷

Заключает некоторым образом свое сочинение и делает явною для слушателей цель евангельской проповеди. «Чтобы вы уверовали», говорит, "и", уверовав, «имели жизнь вечную», составлено это Писание. "Многие", говорит, есть "знамения", а не те только подвиги и чудесные деяния Спасителя нашего, что изложил и сообщил он, и как бы предоставляет и другим Евангелистам сообщать то, что они могут точно припомнить, если пожелают. Не все, говорит, написано «в книге сей», но сообщено моими устами только то одно, что я считал вполне достаточным для убеждения слушателей в том, «что Иисус есть Христос Сын Божий».

Это говорит божественный Евангелист. Я же со своей стороны считаю полезным сказать вот о чем. Ведь все содержание написанного вызывает в нас такую веру и вполне убеждает нас признавать, что Рожденный от Святой Девы, Кто и Ангельским гласом назван Иисусом, Он есть Тот Самый, Кто в Богодухновенном Писании проповедуется как Христос, и что Он есть Один и Тот же, а не другой, – не просто Сын (ὑιός) но "Сын Божий" (ὁ υ;ἱὸς τοῦ Θεοῦ) – единственно и собственно. Что же поэтому делают, что возвещают и какому осуждению подвергнутся, во время великого дня, те, кто по невежеству спорят относительно веры и притом стараются учить других тому, что надо признавать двух Христов? Ведь они рассекают на человека особо и на Бога Слово особо и после соединения и неизреченного и неуразумеваемого соития с телом. Итак, они заблуждаются и, далеко отступая от истины, отрекаются от Владыки, их искупившего. Ведь рассматривая предмет со стороны природы, мы когда что-либо разумеем о Христе, то находим, что плоть есть нечто другое, отличное от сущего из Отца и в Отце Бога Слова. А когда рассматриваем предмет по отношению к соитию (плоти) с Ним (Богом Словом), исследуя по возможности эту недоступную и превышающую разум тайну, то разумеем Слово как нечто единое с Его собственною плотью, не превратившееся в плоть, – не допускаем этого, ибо природа Слова отнюдь не подлежит никакому изменению, – но утверждаем, что, согласно святому нашему и Богодухновенному Писанию, мыслимый сущим как из Божественного храма (тела), содержащего в себе человечество (человеческую природу) во всем объеме, так и из Живого Слова, – один есть в конце концов Иисус и Христос и Сын. То же самое можно видеть и на нас истинным и соответствующим природе. Ведь мы слагаемся во единого человека, состоящего из души и тела, причем хотя одно есть тело, а другое душа в теле, по отношению друг к другу (по природе), однако ж соединяются в виде одного животного и отнюдь не допускают разделения после сочетания друг с другом. :glava21

Ин.21:1–6. Посем явися паки Иисус учеником на мори Тивериадстем: явися же тако¹¹⁸⁸. Бяху вкупе Симон Петр и Фома нарицаемый близнец, и Нафанаил от Каны Галилейския, и сыны Зеведеевы, и ины от ученик его два¹¹⁸⁹. Глагола им Симон Петр: иду рыбу ловити. Глагола ему: идем и мы с тобою. Изыдоша и влезоша в корабль. И в ту нощь не яша ничесоже¹¹⁹⁰. Утру же уже бывшу, ста Иисус на брезе, не познаша же ученицы, яко Иисус есть¹¹⁹¹. Глагола им Иисус: дети, еда что снедно имате? Отвещаша Ему: ни¹¹⁹². Он же рече им: верзите на одесную страну корабля мрежу, и обрящете. [Они же сказали: во всю ночь, трудившись, ничего мы не поймали, но в Твое имя бросим.] Вергоша же и уже ея привлещи не можаху от множества рыб¹¹⁹³

Господь наш Иисус Христос снова сообщает Своим ученикам преизобильное наслаждение вожделенным созерцанием Себя и после уже двух других дарует им третье явление Себя, очевидно для того, чтобы соделать их души твердыми и совершенно непоколебимыми в вере в Него. Ведь они, не однажды, но уже в третий раз видев Его, разве не должны были освободить свои души от всякого маловерия и соделаться для всех других (людей) тщательными тайноводителями догматов благочестия? Поэтому Петр выходит вместе с другими ловить рыбу, – и к нему, идущему на это, присоединяются другие, так как и чрез это Спаситель наш Иисус Христос благоустрояет полезное нам. Так, Он сказал им однажды, когда возлагал на них иго учения и призывал к апостольскому служению: «Идите за Мною, и сделаю вас ловцами людей» (Мф.4:19).

И чтобы снова удостоверить их как бы посредством грубого образа в том, что сказанное Им непременно исполнится и обетование Его окажется вполне истинным, Он ясно убеждает их из самого подручного им занятия их. Ведь блаженные ученики, занявшись своим промыслом – а они были рыболовами, – «не поймали ничего», хотя "во всю" трудились «ночь, когда же утро уже настало», начал распространяться свет и лучи солнца, «стал Иисус на берегу». Но они не узнали, что это Он. Потом на Его вопрос, не было ли в сетях у них чего-либо относящегося к предметам пищи, они говорят, что совсем ничего не поймали. Тогда повелевает закинуть «сеть на сторону лодки правую». Они же говорят: хотя в течение целой ночи мы употребляли напрасные и бесполезные труды, но «по слову Твоему» закинем сети. И как только они это сделали, тяжесть пойманных рыб уже превосходила силу вытягивавших сеть.

Такое повествование сообщил нам божественный Евангелист. Но так как мы недавно говорили, что посредством вполне очевидного и действительно совершившегося события Спаситель удостоверил святых Апостолов в том, что они будут, по слову Его, ловцами людей, то, изъясняя по мере сил действительный смысл совершившегося как бы в образе, постараемся засвидетельствовать истинность слов Спасителя и, раскрыв по возможности частности случившегося, представим читателям немалые, как думаю, основания для духовного созерцания, ибо «даждь премудрому вину, и премудрейший будет, – сказуй праведному, и приложит приимати» (Притч.9:9).

Итак, посредством рыбной ловли учениками в течение целой ночи, причем, однако ж, они совсем ничего не поймали и напрасно потратили труд, полагаю, указывается на то, что мы не найдем вообще никого убежденным проповедью древних учителей и уловленным к полному совершению воли Бога – или совсем немногих, ибо очень малое равняется ничему, когда берется от огромного числа, а род человеческий справедливо представляется огромным по всей вселенной.

Какое же оказалось затруднение и препятствие, что делало напрасным труд древних? Что обрекало их проповедь на бесплодность?

Ночь была и тьма еще, и духовная некая слепота и демонский обман находились на умственных очах, не дозволявшие видеть действительно Божественный и истинный Свет, ибо не было творящего благости, по слову Псалмопевца, не было ни одного, но все уклонились, все стали негодны (Пс.13:1, 3; ср. Рим.3:12). Если же некоторым образом и уловлен посредством Моисея Израиль, но он был наравне с совсем неуловленными, совершая богослужение в тенях и образах и руководимый законом, ничего не доводившим до совершенства (Евр.7:19). Действительно, что образное богослужение мы должны находить как бы весьма бесполезным и даже противным Богу, это легко можно видеть из того, что Он отвергает кровавые жертвы и всякого рода земное и телесное приношение, ибо «зачем Мне, – говорит, – ладан из Савы приносите и киннамом (благовонный тростник) из земли далекой? Всесожжения ваши неприятны и жертвы ваши не усладили Меня» (Иер.6:20).

Говорим это не с целью бесчестить первую и древле данную заповедь и из желания обвинять закон, но, напротив, из желания указать слушателям на то, что Владыка всего Бог смотрит на одну только красоту евангельской жизни и потому уловленные к бесполезному служению в тенях и образах положены наравне как бы с еще не уловленными, пока воссияет время исправления (Евр.9:10), так как Христос ясно говорил, когда стал человеком: «Я есмь истина» (Ин.14:6).

Но если к этому надо присоединить и другое нечто, то я не замедлю, ради пользы. Призванные чрез Моисея к научению законом, презрев и самый данный закон и как бы громко смеясь над святою заповедью, обратились к учениям заповедям человеческим (Мф.15:9). И впали они в столь жестокое и бесчувственное настроение, что потеряло силу у них даже и слово святых пророков. Вот почему и взывали они (пророки): «Господи! кто поверил слуху нашему?» (Ис.53:1; ср. Ин.12и Рим.10:16). Также и Иеремия: «Горе мне, мать, что ты родила меня человеком судимым и прительным во всей земле, – ни я не одолжил (никого), ни одолжил меня никто, – сила моя оскудела от проклинающих меня» (Иер.15:10). Как же поэтому не должно считать наравне с совсем неуловленными непослушный и разнузданный Израиль, когда он попрал и самый, определенный чрез Моисея, закон? А что и самое множество язычников тогда еще было неуловленным и оставалось совершенно вне ограды Божественных учений, это не требует от нас никаких доказательств. Ведь у них была тьма на сердце и диавольская ночь, отгонявшая свет истинного Богопознания.

Итак, «в течение целой», так сказать, "ночи" потрудившись, жившие прежде пришествия Христа духовную сеть имели еще лишенною рыб. "Когда" же «утро настало», то есть уже рассеялся диавольский мрак и воссиял Свет истины, очевидно Христос, вопрошавший у трудившихся, не имеют ли они внутри сетей чего-либо, что могло бы послужить пищею Богу, как бы жаждущему спасения всех нас, ибо пищею Его Писание назвало обращение самарян (Ин.4:34), и когда спрошенные ясно исповедали, что у них совершенно ничего нет, тогда повелевает снова бросить «сеть на правую сторону лодки». Ведь и блаженный Моисей бросил сеть наставления, очевидно, посредством буквы законной. Но ловля была как бы на левой стороне, разумея на правой стороне заповедь Спасителя нашего. Ведь научение чрез Христа мыслится в отношении чести и славы несравненно выше и гораздо лучше заповедей закона, так как и истина, без сомнения, выше образов, и Владыка – слуги, и оправдывающая благодать Духа – осуждающей буквы (закона). Поэтому учение Христа должно поставляться на правой стороне, так как правая сторона указывает нам на превосходство над законом и пророками.

Итак, немедленно последовав повелению Спасителя нашего, божественные ученики распускают сеть. И это служит нам указанием на то, что не сами себе они похитили благодать апостольства, но по повелению Его вышли на духовную ловитву, ибо «шедше, – говорит, – научите все народы» (Мф.28:19). А они говорят, что "по слову" Христа закидывают сеть, уловляют не иначе как словами Спасителя нашего и евангельскими наставлениями. Затем внутри закинутых сетей было некое великое множество рыб, так что ученики уже не без усилий могли извлечь их. И действительно, бесчисленны уловленные и уверовавшие, и это чудо является уже истинно превышающим и превосходящим силу святых Апостолов, ибо это есть действие Христа, собирающего Своею силою множество спасаемых в Церковь на земле как бы в сеть апостольскую.

Ин.21:7–14. Глагола же ученик той, егоже любляше Иисус, Петру: Господь есть. Симон же Петр, слышав, яко Господь есть, [верхнею] одеждою препоясася, бе бо наг, и вержеся в море¹¹⁹⁴. А друзии ученицы кораблецем приидоша, не бо беша далече от земли, но яко лактей двесте, влекуще мрежу рыб¹¹⁹⁵. Когда же вышли на землю, видят угли [горящие] лежащие и рыбу [на них] лежащую и хлеб¹¹⁹⁶. Глагола им Иисус: принесите от рыб, яже ясте [поймали] ныне¹¹⁹⁷. Влезе же Симон Петр и извлече мрежу на землю, полну рыб великих сто пятьдесят три: и толиким сущим, не проторжеся мрежа¹¹⁹⁸. Глагола им Иисус: приидите, обедуйте. Ни един же смеяше от ученик истязати [вопросить] Его: Ты Кто еси, ведяще, яко Господь есть¹¹⁹⁹. Прииде Иисус и прият хлеб и даде им, и рыбу такожде¹²⁰⁰. Се уже третие явися Иисус учеником Своим востав от мертвых¹²⁰¹

Также и здесь составитель этой книги опять называет себя возлюбленным учеником. А весьма любим он был, как кажется, по причине величайшей ясности мыслей, чистоты ума, остроты очей сердца и способности весьма быстрого разумения. Так и теперь, предвосхитив у других Апостолов восприятие знамения, он узнал присутствовавшего Христа и указал прочим апостолам, нисколько не усомнившись, но возгласив со всею решительностью: «Господь есть (это)». Тогда и божественный Петр бросается вперед (в море), полагая, что плыть на лодке будет слишком медленно, ибо горяч он всегда в своей решимости и стремителен в ревности и любви о Христе. Следуют и остальные (ученики) за предводителем, вместе с лодкою ведя сеть.

Потом видят «огонь разложенный», так как Христос чудесным образом и костер возжег, и "рыбу" положил, пойманную, очевидно, неизреченною силою. И это так же не без цели, ибо не рука или проповедь святых Апостолов начала духовную ловитву, мыслимую в отношении к нам, но сила Спасителя. Ведь Он первый, как бы в начатке будущих, уловил одного, и, конечно, мы не утверждаем, что именно только одного, но посредством одного обозначаются не очень многие¹²⁰². Затем после этого уловляют ученики великое множество, укрепляемые опять Его Божественными мановениями в способности достигать искомого. А извлекает сеть Петр, откуда также можно видеть, что труд святых Апостолов не будет напрасным, ибо Повелевшему ловить они представили множество уловленных, которое в рыбах обозначается числом «сто пятьдесят три». Сто, как мне кажется, и, думается, вполне справедливо, указывает на полноту язычников, ибо самое полное число сто слагается из десяти десятков, почему и Сам Господь наш Иисус Христос то говорил, что находящихся у Него овец – сто (Мф.18:12), обозначая этим совершенство числа разумных тварей, – то утверждал, что наилучшая почва плодоприносит сто, указывая этим на совершенство в плодоношении благочестивой души. А пятьдесят приводит на мысль как бы остаток израильтян, по избранию благодати, ибо пятьдесят есть половина ста и не имеет совершенства в числе. Три же могут содержать указание как бы в одном числе на Святую и Единосущную Троицу, во славу и непрестанное благословение Которой усвояется и мыслится жизнь уловленных чрез веру. Ведь Бог во всех есть верующих, имея близ Себя, по отношению к освящению, убежденных евангельскою проповедью.

После же того, как извлечена была сеть, опять Господь наш сказал святым ученикам: «Приидите обедайте». И чрез это очевидно научает тому, что после трудов и работ по отношению к призванным и спасенным опять совозлягут с Ним (Лк.13:29), по слову Самого Спасителя, и будут с Ним всегда, причем им будет предлежать неизреченная услада, конечно духовная и Божественная и превышающая наш ум. Христос как бы желает указать на сказанное в псалмах: «Плоды трудов твоих вкусишь» (Пс.127:2). Не сами собою получив, они вкушают, напротив, – раздает им Христос, чтобы опять, как в образе, мы научались, что и в то время также Сам Христос будет подателем нам Божественных даров и дарователем всяких благ как Господь.

Ин.21:15–17. Егда же обедаша, глагола Симону Петру Иисус: Симоне Ионин, любиши ли Мя паче сих? Глагола Ему: ей Господи, ты веси, яко люблю Тя. Глагола ему: паси агнцы Моя¹²⁰³. Глагола ему паки второе: Симон Ионин, любиши ли Мя? Глагола Ему: ей Господи, Ты веси, яко люблю Тя. Глагола Ему: паси овцы Моя¹²⁰⁴. Глагола Ему третие: Симоне Ионин, любиши ли Мя? Оскорбе Петр, яко рече ему третие: любиши ли Мя. И глагола Ему: Ты веси, Господи, вся, Ты веси, яко люблю Тя. Глагола ему Иисус: паси овцы Моя¹²⁰⁵

Петр предварил других (Апостолов), по несравненной пламенности и силе любви ко Христу, пренебрегши и самым даже прибытием (ко Христу) на лодке. Потому же и первый исповедует веру, когда Спаситель предложил им вопрос около «стран Филипповой Кесарии: кем Меня называют (считают) люди – (Меня) Сына Человеческого?» И когда прочие сказали, что одни Илиею, а другие «Иеремиею или одним из пророков», а Христос снова спрашивал и говорил: «Вы же кем Меня называете (считаете)?» – тогда опять выступает вперед других корифей и первоверховный над прочими (ὁ κορυ;φαῖος καὶ τῶν ἂλλων προτετογμένος) и говорит: «Ты еси Христос, Сын Бога Живаго» (Мф.16:13–16). Также, когда отряд воинов пришел вместе с иудейскими слугами, чтобы (взять и) отвести Иисуса к начальникам, прочие все, оставив Его, убежали, по написанному (Мф.26:56), Петр же рассек мечом ухо Малха (Ин.18:10), ибо он думал, что всеми мерами надо защищать своего Учителя, хотя бы он и брался за дело, совсем ему не подобающее. Итак, ему, пришедшему скорее прочих, дает (Христос) вопрос, любит ли он "более" их, – и это было до трех раз. А Петр соглашается и исповедует, что любит, называя Его Самого (Господа) свидетелем присущего ему настроения. И при каждом исповедании слышит различное и отдельное повеление иметь попечение о словесных овцах.

Но я думаю – ведь подобает, конечно, исследовать и сокровенный смысл толкуемого места, – не бесцельно написано и это, но в приведенных словах Евангелия содержится и некоторый таинственный смысл. В самом деле, разве не может кто-либо справедливо спросить: по какой причине вопрошает одного только Симона, хотя присутствовали и другие ученики? И на что могут указывать слова «Паси агнцев Моих» и сходные с ними?

Ответим, что божественный Петр вместе с другими учениками уже был избран к божественному апостольству, ибо Сам Господь наш Иисус Христос назвал их Апостолами, по написанному (Лк.6:13). Но так как, когда совершались злодейства иудеев и происходили бывшие при этом события, божественный Петр, объятый превеликим ужасом, трижды отрекся Господа, то Он (Господь) и исцеляет этот недуг и требует трех отдельных исповеданий, как бы противопоставляя их тем трем отречениям и исправление делая противовесом падениям. Падение словом и вину, заключавшуюся в одних только речах, и разрешать надлежало точно таким же образом (посредством слов). Поэтому требовал сказать, любит ли он и более других. И в самом деле, кто испытал больше милости и получил отпущение в большей мере, разве он не должен был сосредоточить в себе и любви больше других, и ответить своему благодетелю наивысшею степенью преданности? Ведь обращение в бегство хотя и было обще всем святым ученикам, так как бесчеловечность иудеев внедряла в них нестерпимый страх и свирепость воинов грозила жестокою смертью, когда они (воины) пришли взять Иисуса, однако ж прегрешение Петра при этом случилось особенным образом, посредством троекратного отречения.

Итак, кто получил большее сравнительно с другими отпущение, от того и требуется сказать, больше ли он и любит, ибо, по слову Спасителя, кому много отпускается, тот много и возлюбит (Лк.7:47). Также и отсюда дается образец церквам для того, чтобы требовать троекратного исповедания Христа от решившихся любить Его, когда они приступают к святому крещению. А учителям, чрез созерцание толкуемых слов Евангелия, дается знание о том, что они не иначе могут благоугодить Архипастырю всех Христу (1Пет.5:4), как только тогда, если будут употреблять попечение о благополучии и благосостоянии словесных овец.

Таков был божественный Павел, с немощными как немощный (1Кор.9:22), называя уверовавших чрез него и решившихся прославляться блеском своих дел – похвалою своего апостольства и радостью и венцом (Флп.4:1). Ведь он доподлинно знал, что это есть явный плод совершенной любви ко Христу. В этом каждый может убедиться правильным и надлежащим рассуждением. В самом деле, если умер за нас, то разве не удостоил всякого попечения спасение и жизнь всех нас? И если действительно против Христа (пред Христом) погрешают «погрешающие против братьев (пред братьями) и поражающие (бьющие) их немощную совесть» (1Кор.8:12), то разве не справедливо будет сказано, что пред Самим Господом благочествуют те, кто руководят ум уже уверовавших и ожидающих призвания к этому и посредством всякого служения им стараются внедрять в них твердость в вере?

Итак, чрез троекратное исповедание блаженного Петра упразднено трижды бывшее отречение. А в словах Господа: «паси агнцев Моих» – разумеется как бы некое возобновление уже данного ему (апостолу Петру) апостольства, разрешающее позор падений и уничтожающее малодушие, бывающее вследствие человеческой немощности.

Ин.21:18–19. Аминь, аминь глаголю тебе: егда бе юн, поясашеся сам и хождаше идеже хотяше, егдаже состареешися, простреши руце твои, и ин тя пояшет и едет [Кир. иные опояшут тебя и отведут тебя], аможе не хощеши¹²⁰⁶. Сие же рече, знаменуя, коею смертью прославит Бога. И сие рек, глагола ему: иди по Мне¹²⁰⁷

Весьма милостиво и очень кротко Господь наш Иисус Христос засвидетельствовал Своему ученику об искренности его любви к Нему и о заслуживающих похвалы и доходящих до крайней степени его благочестии и постоянстве. Ясно открывает, чем окончится для него его апостольское служение и какой конец жизни ожидает его. Именно предуказал, что кто-то отправит его в нежеланную для него некую область, то есть на крест, на котором распяли его гонители, наложив на него смертную казнь.

Место креста, говорит, было нежеланно для Петра, ибо никто из святых не страдает добровольно, но хотя и мучительна смерть, и постигла их против их воли, однако ж они, ревнуя о славе от Бога, презирают земную жизнь.

Итак, Христос предвозвестил, что блаженный Петр будет отведен в противное ему и ненавистное место смерти. Но он не достиг бы такой славы и не был бы распят за Христа, если бы не подвергался обвинению за попечение о словесных овцах и, имея силу, коренившуюся в любви ко Христу, не призывал к вере уловленных в обман диавольскими прельщениями. Ведь умерщвляют блаженного Петра дерзнувшие совершить и это, не имея возможности приписать ему никакой другой вины, кроме одного только благочестия ко Христу.

Таким образом, и отсюда можно видеть, что Господь наш Иисус Христос благополезно и необходимо предвозвестил смерть Петра, чтобы чрез предстоявшие ему страдания запечатлеть некоторым образом и показать истинность его слов: «Да, Господи, Ты ведаешь, что люблю Тебя» (Ин.21:16). В самом деле, умереть ради проповеди – разве это не должно быть ясным и непререкаемым доказательством того, что у него отнюдь не было недостатка в совершенной любви ко Христу?

К этим словам Петру Христос присоединяет потом слова: «Следуй Мне», указывающие в своем общем значении на следование (Христу) в отношении научения, а прикровенно содержащие, кажется, именно такую мысль: вслед опасностей Моих шествуй и, идя как бы тем же самым путем и словом и делом помогая душам призванных, не замедляй шествие свое на самую крестную смерть, которая случится, говорит, когда достигнешь старости. Таким образом, не подвергает его преждевременным опасениям, но отлагает появление страха на продолжительные времена.

Ин.21:20–23. Обращься же Петр виде ученика, егоже любляше Иисус, последующа, иже и возлеже на вечери на перси Его, и рече Ему: Господи, кто есть предаяй Тя¹²⁰⁸. Сего видев Петр, глагола Иисусу: Господи, сей же что?¹²⁰⁹ Глагола ему Иисус: Аще хощу, да той пребывает, Дóндеже прииду, что [к] тебе? ты по Мне гряди¹²¹⁰. Изыде же сие слово в братию, яко ученик той не умрет. Не рече же ему Иисус, яко не умрет, но Аще хощу, да той пребывает, Дóндеже приду, что [к] тебе?¹²¹¹

На себя самого опять указывает нам, хотя и неясно, божественный Евангелист. Ведь он – и возлюбленный, и "на груди" Христа возлежавший во время вечери, он также спрашивал, кто предаст Его. И вот видя его, Петр старался допытаться и желал узнать, какого рода и каким опасностям подвергнется после того и он или каким концом окончится и его жизнь. Но вопрос этот являлся не имеющим надлежащего основания, и делом более любопытства, чем любознательности, было, получив знание о себе, спрашивать о будущей судьбе других. По этой-то, думаю, причине Господь ответил нечто, однако ж не прямо относящееся к вопросу, но, отвлекая внимание спрашивающего к другому, говорит, что Иоанн не будет бессмертен, но если бы Я пожелал, чтобы он прожил дотоле, «пока приду Я, что» это "тебе"? То есть: ты услышал, Петр, свою судьбу, зачем тебе любопытствовать о судьбе других и несвоевременно как бы докапываться до познания божественных судеб? Ведь если бы, говорит, он и совсем не подвергался бы смерти, чем это поможет облегчить твою заботу? Поэтому мудрый и благоразумный, когда ему предстоят какие-либо страдания, должен относиться безразлично к тому, спасется ли другой или нет. Ведь ему должно претерпеть собственные свои страдания, причем он не получает никакого облегчения от бедствия или благополучия других.

Такой смысл заключается в толкуемом месте. Эти слова указывают на то, что, так как и самому Иоанну, без всякого сомнения, предстояли, конечно, подобного же или какого-либо другого рода опасности, то блаженный Петр, как бы для утешения себя, старательно допытывается, что должно случиться и с ним (Иоанном). И не удивляйся этому, но, напротив, думай о том, что хотя это и совершенно бесполезно, однако ж обще всем нам – желание не одних только себя самих видеть страдающими или имеющими подвергнуться каким-либо бедам, но слышать и о других, что они или уже пострадали, или им предстоит подвергнуться этому.

Ин.21:24. Сей есть ученик и свидетельствуяй о сих и [на]писавый сия: и вемы, яко истинно есть его свидетельство¹²¹²

Никто из разумных, полагаю, не усомнится в том, что Господь не возлюбил бы Иоанна, если бы он не отличался наивысшею доблестью и не был способен и вполне готов ко всякого рода добру. Ведь Бог не может быть склонен к каким-либо неразумным влечениям, недостойным Его любви. Напротив, такие состояния свойственны только людям. Бог же, будучи всецело недоступен никаким влечениям и влияниям страстей, но неизменным пребывая во всякого рода добре, вернее – Сам будучи всякого рода добром, разве не должен и это делать с совершеннейшею справедливостью и оказывать Свое безукоризненное расположение только к достойному Его любви?

Итак, наперед ясно указав и сказав, что он (Евангелист) был возлюблен (Господом), без всякой гордости и славолюбия говорит, что засвидетельствовал "о сем", досточудно уже и прекрасно, как бы по необходимости, требуя согласия у слушателей, которым писал и свидетельствовал. Ведь проповедник истины не мог бы солгать. Поэтому и говорит: «Знаем, что истинно есть свидетельство его». И действительно, опасно и страшно говорить ложь вообще, когда человек не может не издавать голоса, ибо Истина не возлюбила бы его, если бы он нарушал истину.

Ин.21:25. Суть же и ина многа, яже сотвори Иисус, яже Аще [бы] писана Быша по единому, ни самому, мню, миру вместити пишемых книг. Аминь¹²¹³

Весьма великое, говорит, множество Божественных знамений и неисчислимое количество дел окажется, и из многих тысяч их взяты эти, как могущие в достаточной мере полную пользу принести слушателям. А составителя книги любознательный и прилежный читатель да не обвиняет, говорит, если он и не упомянул о другом. Ведь если бы описывать отдельно каждое деяние Его, ничего не опуская, то необъятное множество книг наполнило бы вселенную. Но здесь, полагаем, речь построена гиперболически. Хотя, надо думать, и многие тысячи чудес совершены силою Спасителя нашего, однако ж составители Евангелий написали, кажется, только наиболее достопримечательные из событий и такие, посредством которых можно было слушателям наиболее укрепиться в вере неиспорченной и иметь нравственное и догматическое научение, чтобы, прославляясь верою правою, многообразно украшаясь делами, относящимися к благочестию, и вступив даже в вышний Град и соединяясь с Церковью первородных (Евр.12:22–23; ср. Евр.13и Апок.21:2), достигли они и до самого Небесного Царства во Христе, чрез Которого и с Которым Богу и Отцу слава со Святым Духом вовеки. Аминь.