Святой Мученик Иустин Философ. Труды.
О единовластительстве
О сочинении «О единовластительстве»
В небольшом сочинении «о единовластительстве» (περί μοναρχίας), т.е. о единстве Божием, автор после нескольких слов о начале языческого многобожия обличает нелепость его и подтверждает христианское учение о едином Боге, праведном судии всех людей, свидетельствами из уважаемых язычниками поэтов и писателей, как-то; Эсхила, Орфея, Софокла, Эврипида, Филемона и Менандра. Показавши ничтожество языческих богов, писатель убеждает обратиться к почитанию единого истинного Бога (I-VI гл.).
Это сочинение многими учеными1 было приписываемо св. Иустину Философу на основании свидетельства Евсевия, который говорит: «сверх того (до нас дошло) другое сочинение Иустина «о единовластительстве Божием», которое он доказывает не только из наших Писаний, но и из сочинений эллинских» (церк. ист. IV. 18. Сн. Иерон. de viris ill. с. 23. Фот. Biblioth cod. 125). Но слова Евсевия показывают, что в книге Иустина были приведены места и из св. Писания; известное же ныне сочинение «о единовластительстве» есть ничто иное, как сборник свидетельств только из языческих писателей, и не содержит ни слова из Писания. Предположение некоторых (Отто), будто первая часть сочинения, в которой были собраны библейские свидетельства, по их общеизвестности выпущена позднейшим переписчиком, – опровергается самым составом сочинения, представляющим полную и тесную связь между вступлением и заключением. Другие (Маран) придают словам Евсевия такой смысл, что Иустин в том сочинении доказывал единство Божие «не из писаний наших, а из языческих сочинений». Но такое толкование делает насилие тексту Евсевия. Кроме того, ощутительное различие в слоге, а также взгляд на происхождение языческого многобожия, по которому оно объясняется из постепенного забвения между людьми истинного понятия о Боге и обоготворения известных героев (между тем как Иустин в языческих богах признавал демонов, происшедших из смешения ангелов с человеческими женами), препятствуют признать сочинение «о единовластительстве» произведением Иустина, хотя оно и по направлению и по содержанию своему единогласно относится к апологетической литературе II-го века.
О единовластительстве2
Человеческая природа изначала получила вместе с блаженством и разум для познания истины и поклонения, подобающего единому Владыке всего, но зависть3 к возвышенному достоинству человеков хитро подкравшись к ним обратила их к деланию идолов, а с течением времени господствующий обычай передает толпе заблуждение, как что-то родное и истинное. Долг человеколюбивого или лучше – боголюбивого просвещать тех, которые забыли самое важное познание. Истина имела сама в себе достаточную силу доказать из существующего под небом премудрость Создателя; но забвение о Боге, по долготерпению Его. Так утвердилось в уме людей, что имя, приличествующее единому истинному Богу, было перенесено на смертных. Зараза зла перешла от малого числа людей ко многим, в которых предрассудок толпы помрачил знание постоянного и вечного; ибо первые, учредившие мистерии и общественные служения в честь известных героев, прервали предание вселенского верования4, которое наконец было совсем забыто их потомками. Я же, как сказал выше5, движимый боголюбивою мыслью употреблю человеколюбивый язык и постараюсь убедить людей, сколько-нибудь смыслящих, – а такими должны быть все пользующиеся благами мудрого устройства вселенной, – чтобы они воздавали должное служение Тому, кто ведает все. Я не буду прибегать к изукрашенной речи; но заимствую доказательства из поэтических произведений, относящихся к древнейшим временам эллинской истории, из сочинений, находящихся во всеобщем употреблении: пусть те, которые предали толпе закон идолослужения, будут обличены в своем неразумии самими признанными у них поэтами и писателями.
2. И, во-первых, Эсхил, изложив господствующее в его время мнение, так говорит о едином Боге:
«Бога отличай от смертных, и не думай, что Он, подобно тебе, облечен плотью. Ты не знаешь Его; то является Он, как неукротимая сила огня, то как вода, то как тьма. Иногда Он бывает подобен зверям, ветру, облакам, молнии, грому, дождю. Ему служат море и скалы, реки и всякие потоки. От страшного взора Господа трепещут горы и земля, безмерная глубина моря и недоступная высота гор, ибо Он всемогущ. Слава всевышнему Богу»6
Не только Эсхил посвящен был в ведение Бога; но и Софокл так изображает величие единого Творца вселенной, единого Бога:
«Един по истине, един есть Бог, который создал небо и великую землю, лазуревые волны моря и порывистые ветры. Но многие смертные, заблуждаясь сердцем, в свое утешение среди несчастий сделали идолов богов из камня или дерева, из слоновой кости или золота. Таким то богам мы приносим жертвы, посвящаем торжественные собрания, и в этом поставляем свое благочестие!»7
И Филемон, столь обильный в изложении старины, так же не чужд познания об истине, как видно из его слов:
«Каким, скажи мне, должно почитать Бога? Он тот, который все видит, а сам невидим»8
Приведу также свидетельство Орфея, который ввел триста шестьдесят богов, но в книге под заглавием «завещание» раскаялся в своем заблуждении и вот что написал:
«Музей! Скажу истину, чтобы прежние внушения мои не лишили тебя блаженной жизни. Взирай на божественное Слово, к нему стремись, направляя свое сердце и ум; иди путем правым и знай одного Царя мира. Он един самобытный; Им одним все сотворено; во всем Он живет, и никто из смертных не видит Его, а сам Он всех видит. Он после добра посылает смертным зло и войну, приводящую в ужас, и скорби, причиняющие слезы. Нет другого кроме великого Царя. Но Его не вижу я: ибо облако скрывает Его от взора смертных. У всех них очи слабы, чтобы видеть правителя всего Зевса. Он утвердился на вершине медного неба, на золотом престоле и попирает землю ногами; десницу Свою Он простирает до пределов океана; вокруг его трясутся огромные горы, реки и глубина ясного лазуревого моря»9
так говорит Орфей, будто своими очами видел величие Бога. Согласно с ним говорит и Пифагор:
«Если кто скажет: «я Бог кроме единого», тот должен сотворить мир, подобный этому, и сказать: «это-мой», и не только создать и сказать «мой», но и Сам обитать в созданном: тогда можно сказать, что он создан им»
3. Что Бог единый будет также судить вас за действия, совершенные вами в жизни, и за ваше незнание о божественном, это могу доказать посредством ваших же собственных свидетелей. И сперва приведу слова Софокла:
«Придет, придет то время, когда золотоцветный эфпр откроет обильные сокровища огня: тогда пожирающее пламя с яростью истребит все земное и небесное. Тогда все погибнет; во всякой глубине иссякнет вода, на земле не будет твердого места и в ее пламени не будут витать пернатые стаи. Мы знаем, что два пути ведут в ад, – один «путь праведных», а другой – «путь нечестивых». Потом все будет восстановлено, что прежде разрушено»10
Еще Филемон говорит:
«Думаешь ли ты, Никострат, что умершие, которые во время жизни своей наслаждались всяким удовольствием, схоронятся в земле, так что навсегда скроются от божества? Есть око правды, которое все видит. Если одна участь достанется и праведному, и нечестивому, то ступай кради, воруй, обманывай, возмущай. Но не обманывайся: есть и в аду суд, который сотворит Бог, владыка всего, коего имя страшное я не осмелюсь и назвать»11
Эврипид говорит:
«Бог дает долгий срок жизни с тем, чтобы потребовать отчет: смертный, который делая всякий день зло, думает укрыться от Бога, питает напрасную надежду, – среди его обольщения внезапно достигает день правосудия. Смотрите вы, которые думаете, что нет Бога: вы безрассудно впадаете в двоякое заблуждение. Есть, есть Бог. Если кто живет счастливо среди своих неправд, пусть воспользуется временем; ибо он некогда получит праведное возмездие»12
4. Бог ее умилостивляется возлияниями и курениями злодеев, но праведно определяет каждому из них наказания. Об этом опять приведу свидетельство Филемона:
«Если кто, Памфил, приносит жертву – множество быков, козлов или других подобных животных, или дары, посредством искусства приготовленные, хламиды золотые и пурпуровые или украшения из слоновой кости и смарагда, и думает такими приношениями снискать благоволение Бога, тот заблуждается и думает легкомысленно. Должно быть человеком честным, не растлевать дев и не прелюбодействовать, не делать ради корысти воровства и убийства, не смотреть с завистью на чужое, не желать жены другого, ни его дома или богатства, ни его дочери или рабы, ни коней, быков или прочего скота. Не пожелай, Памфил, даже иглы или пояса другого. Ибо Бог, присутствуя близ тебя, видит тебя: Он услаждается делами праведными и ненавидит неправду; Он устрояет, чтобы трудолюбивый, днем и ночью возделывающий землю, возвышался в своем благосостоянии. Приноси Богу жертвы в праведности, блистая не хламидами, но сердцем. Услышав гром, не беги прочь, если чиста твоя совесть; ибо Бог присутствует близ тебя и взирает на тебя»13
Еще14 Платон говорит в Тимее: «кто попытался бы исследовать это на деле, тот показал бы свое незнание различия человеческой и божеской природы, потому что Бог все соединяет в одно и единое может разложить на многое, достаточно обладая и знанием, и могуществом; а из людей никто не имеет ныне и никогда не будет иметь на то силы».
5. Что касается до тех, которым приписывают некоторые святое и совершенное имя и которые по суетному преданию почитаются, как боги, то вот как Менандр говорит о них в своем «всаднике»:
«Не нравится мне бог, странствующий по дорогам в сопровождении старухи или вторгающийся в дома посредством дощечки.15 Истинный Бог должен оставаться у себя и пещись о тех, которые чтут Его».16
Тот же Менандр говорит в «жрице»:
«Ни один бог не спасает одного человека от ярости другого; ибо если человек посредством кимвалов может какого-нибудь бога увлечь, куда хочет, то значит он могущественнее бога. Это, Рода, – проделки дерзости и корыстолюбия, изобретенные для своих выгод бесстыдными людьми на посмеяние наше».17
В комедии «Ненавистный» Менандр опять излагает свое мнение о тех, которые приняты в число богов, или лучше он разоблачает их ничтожество:
«Если б я увидел это, ожил бы душою; а теперь... но где, Гетта, найти богов столь справедливых?»
В «закладе» он же говорит:
«И у богов, кажется, есть неправедный суд».
Писатель трагический Эврипид говорит в «Оресте».
«Феб повелел мне убить мать: он не знает, что хорошо и справедливо. И мы служим богам, каковы бы ни были эти боги. Видишь ли, Аполлона, который со своего трона посреди земли дает смертным свои решительные изречения и которого слушаемся, что бы он ни сказал? По еro тο слову я убил родившую меня. Его почитайте нечестивым и умертвите: он сделал преступление, а не я. Что же мне было делать? Не может ли бог разрешить мне преступление, которое слагаю на него»
Он же в трагедии «Ипполит»:
«Нет, не справедливо судят так боги»
и в "Ионе":
«Что мне заботиться о дочери Эрехтея? – Мне нет никакого дела до нее. Я пойду в храм, чтобы почерпнуть там воды в золотые сосуды и окропить ею... Но мне надо обратиться с упреками к Фебу. Что он делает? Насилует дев, предает детей, тайно рождаемых от него, небрежет об умирающих. Не будь таков ты, если ты владычествуешь, – поступай добродетельно. Боги наказывают между смертными того, кто худ. Какая же справедливость, когда вы пишете законы для смертных, а сами виновны в неправде? Если бы тебе, Посидону, и Зевсу, владыке неба, пришлось дать отчет смертным за ваши преступные любодеяния, то для заглаждения неправд ваших вы были бы принуждены опустошить свои храмы. Вы безрассудно предаетесь удовольствиям и беззаконствуете. Не следует нас людей называть худыми, если подражаем примерам богов, – a скорее тех, которые научили этому».
И в «Архелае»:
«Часто, сын мой, боги обманывают людей».
И в «Беллерофонте»:
«Если боги делают зло, они не суть более боги».
И еще там же:
«Кто-нибудь скажет, что есть боги на небе? Нет их, нет; а кто думает иначе, пусть не повторяет глупо старого заблуждения. Посмотрите на самое дело, не полагаясь на мои только слова. Представьте тиранию, которая многих лишает жизни, отнимает имущества, вероломно опустошает города. И те, которые совершаюсь такие преступления, гораздо счастливее людей, мирно проводящих дни свои в благочестии. Я знаю многие малые города благочестивые к богам, которые порабощены большим городам нечестивым, быв побеждены многочисленностью войска. Я думаю, если кто из вас будет молиться богам, оставаясь в праздности и не будет трудом рук своих приобретать чем бы жить, то бедствия и злосчастия обрушатся на него».
И Менандр говорит в «Дифил»:
«Того, кто всегда является владыкою всего и отцом, того только чти, как виновника и создателя стольких благ».
Он же в «Рыбаках»:
«Мой бог – тот, кто питает меня».
А такой не требует щедрых даров от нуждающегося. Тот же Менандр в «Братьях»:
«С добрыми людьми всегда есть Бог, т.е. ум, как думают мудрейшие».
И в «Игроках на флейте»:
«Bce – храм для доброго разума; ибо Бог говорит ему чрез ум».
Поэт трагический18 говорит во «Фриксе»:
«Если благочестивый имеет одинаковую участь с нечестивыми, то что хорошего в том, когда и прекраснейшей Зевс не печется о правде?»
В «Филоктете»:
«Смотрите, как и богам годится богатство: тот возбуждает удивление, кто имеет в храме больше золота; что же и тебе мешает пользоваться прибытком и уподобляться богам?»
Наконец в «Гекубе»:
«Зевс, кто бы ты ни был, ибо я знаю тебя только до имени, – необходимость ли природы или ум смертных, – я буду тебе молиться».
6. Итак вот в чем выражается добродетель и ум, любящий мудрость: в том, чтобы стремиться к соединению и утверждению в себе самом разума я блаженства и избирать по свойственной человеку свободе лучшее и не почитать владыками мира подобострастных людям, так как они оказываются даже ниже людей. У Гомера Демодок называет себя самоучкою, и будучи смертным, говорит: «Бог вдохнул ему песни19. Эскулап и Аполлон учатся врачебному искусству у центавра Хирона: весьма новая вещь – боги учатся у человека!! Что сказать о Дионисе, которого поэт называет яростным, или о Геракле, которого он представляет несчастным?20 Что сказать мне о Марсе и Афродите, представителях любодейства, и какой вывод из всего этого сделать в подкрепление моего рассуждения? Если бы кто, не зная действий богов, о которых упомянуто, стал подражать им, то самые худые люди почли бы его чуждым человеческого образа жизни, а если кто узнает их, то найдет вполне справедливым избегнуть наказаний, указывая на то, что не преступление – подражать божеским деяниям. Будет ли кто порицать дела богов, – тогда уничтожит он и имена их, известные по таким делам, и не прикроет их никакими красивыми и сладкими речами. 21 Надобно прилепиться к истинному и неизменному имени (единого Бога), которое проповедуется не моим только голосом, но и теми, которые вводят вас в первоначальное образование22, дабы праздно проведши время этой жизни не отдать нам Судьи отчета не только как неведающим небесной славы, но и как неблагодарным.