Труды. Преподобный Варсонофий Оптинский (Плиханков)
О молитве Иисусовой
Молитва Иисусова имеет громадное значение в жизни христианина. Это кратчайший путь к достижению Царствия Небесного, хотя этот путь нелегкий, и, вступив на него, мы должны быть готовы к скорби. Правда, немалое значение имеют и другие молитвы, и человек, проходящий Иисусову молитву, слушает в церкви молитвословия и песнословия, совершает обязательные келейные правила. И все-таки именно Иисусова молитва скорее других приводит человека в покаянное настроение и показывает ему его немощи, следовательно, скорее приближает к Богу. Человек начинает чувствовать, что он величайший грешник, а это Богу только и нужно.
Враг всячески старается отклонить христианина от этой молитвы, ее он больше всего боится и ненавидит. Действительно, человека, всегда творящего эту молитву, сила Божия сохраняет невредимым от вражеских сетей. Когда же человек вполне проникается этой молитвой, то она отверзает ему райские врата, и хотя бы он на земле не получил особых даров и благодати, душа его будет дерзновенно вопиять: «Отверзите мне врата правды» (Пс.117:19). И вот враг внушает различные помыслы для смущения неразумных, говоря, что молитва требует сосредоточенности, умиления и так далее, а если этого нет, то она только прогневляет Бога. Некоторые слушают эти доводы и бросают молитву на радость врагу.
Начинающий Иисусову молитву подобен гимназисту, поступившему в первый класс гимназии и надевшему форму. Можно думать, что он впоследствии и кончит гимназию, может быть, и в университет пойдет. Но вот проходят искушения первого же урока, например, по арифметике ученик не понял, и помысл ему говорит: «Первого урока не понял, тем более не поймешь второго, а там, глядишь, вызовут. Лучше скажись больным да посиди дома». Если же у ученика есть состоятельные родственники, то тут искушений еще больше, тот же соблазняющий голос говорит: «У тебя дедушка и дядюшка богатые, чего тебе учиться, у них погости». Слушает эти речи гимназист, перестает учиться, теряет зря время, а через несколько лет вырастает никуда не годный балбес. Время ушло, какое тут учение – и исключают его из гимназии. Так и с молитвой может случиться. Не следует внимать искусительным помыслам, надо гнать их далеко от себя и, не смущаясь, продолжать молитвенный труд. Пусть незаметны плоды этого труда, пусть человек не переживает духовных восторгов, умиления, но все-таки бездейственной молитва остаться не может. Она бесшумно совершает свое дело.
В бытность в Оптиной известного старца отца Льва один инок, двадцать два года проходящий Иисусову молитву, впал в уныние – вроде как бы не видел никаких благоприятных результатов своего труда. Он пошел к старцу и высказал ему свое горе.
– Вот, отче, двадцать два года совершаю я Иисусову молитву и не вижу никакого толка.
– А какой же ты хочешь видеть толк? – вопросил старец.
– Как же, отче, – продолжал инок, – я читал, что многие, совершая эту молитву, стяжали духовную чистоту, имели дивные видения, достигали полного бесстрастия. А я, окаянный, искренне сознаю, что я самый великий грешник, вижу всю свою скверну и, размышляя о сем, идя по дороге от монастыря к скиту, часто трепещу, чтобы не разверзлась земля и не поглотила бы такого нечестивца, как я.
– А ты видел когда-нибудь, как матери держат на руках своих детей?
– Конечно, видел, отче, но как это ко мне-то относится?
– А вот как. Если ребенка потянет к огню и он даже будет плакать из-за этого – позволит ли мать обжечься ребенку? Конечно, нет, она его унесет от огня. Или вышли вечерком женщины с детьми воздухом подышать, и вот один младенец потянулся к луне и плачет: дай ему ее поиграть. Что же делать матери, чтобы его утешить? Нельзя же дать ему луну. Она его в избу унесет, в зыбку положит, покачает: «Нишкни, нишкни, молчи!» Так и Господь поступает, чадо мое. Он благ и милостив и мог бы, конечно, дать человеку какие угодно дары, но если этого не делает, то для нашей же пользы. Покаянное чувство всегда полезно, а великие дары в руках человека неопытного могут не только принести вред, но и окончательно погубить его. Человек может возгордиться, а гордость хуже всякого порока: гордым Бог противится. Всяк дар надо выстрадать. Конечно, если царь просто так, от своих щедрот, преподносит дар, то нельзя, отказавшись, бросить его ему в лицо обратно; надо принять с благодарностью, но и стараться употреблять с пользою. Бывали случаи, что великие подвижники, получив особые дарования, за гордость и осуждение других, не имеющих таких даров, ниспадали в глубину погибели.
– А все-таки хотелось бы от Бога гостинчика, – продолжал инок, – тогда и трудиться было бы и спокойнее, и радостнее.
– А ты думаешь – это не милость Божия к тебе, что искренно сознаешь себя грешником и трудишься, совершая молитву Иисусову? Продолжай поступать так же, и если Господу будет угодно, Он даст тебе и сердечную молитву.
Через несколько дней после этой беседы по молитвам отца Льва совершилось чудо. В один воскресный день, когда тот инок по послушанию подавал пищу братии и, ставя миску на стол, произнес: «Приимите, братия, послушание от меня, убогого», он почувствовал в своем сердце что-то особенное, точно какой-то благодатный огонь вдруг подпалил его. От восторга и трепета инок изменился в лице и пошатнулся. Братия, заметив это, поспешили к нему.
– Что с тобой, брат? – спрашивали его с удивлением.
– Ничего, голова заболела.
– Не угорел ли ты?
– Да, верно, угорел, помогите мне, Господа ради, дойти до моей келлии.
Его проводили. Он лег и совсем забыл о пище, забыл все на свете и только чувствовал, что сердце его пламенеет любовью к Богу, к ближним. Блаженное состояние! С тех пор молитва его стала уже не устной, как прежде, а умно-сердечной, то есть такой, которая никогда не прекращается и о которой Священное Писание говорит: «Аз сплю, а сердце мое бдит» (Песн.5:2). Впрочем, не всегда Господь посылает умно-сердечную молитву, некоторые всю жизнь молятся устной молитвой. С ней и умирают, не ощутив восторгов сердечной молитвы, но и таким людям не следует унывать. Для них духовные восторги начнутся в Будущей Жизни и никогда не кончатся, а будут увеличиваться с каждым мгновением, постигая все больше и больше Божии совершенства, в трепете произнося: «Свят, Свят, Свят».
Из Жития преподобного Пимена Великого1 известен такой случай. К нему пришла однажды его мать из далекой Африки и хотела его увидеть. Когда об этом сообщили преподобному, то он ответил:
– У меня нет матери.
– Как же нет, – возразили ему, – эта приехавшая женщина убедительно говорит, что она твоя мать.
– У меня нет матери, – повторил святой, – но все равно спросите мою мать, желает ли она меня видеть.
– Странный вопрос, отче, если бы она не желала тебя видеть, то не предприняла бы такое путешествие.
– Нет, спросите ее, где она желает меня видеть, в этой жизни или в будущей?
Когда это передали матери святого Пимена, она поняла его значение и ответила: «Желаю свидеться с моим сыном в Будущей Жизни», и ушла обратно. Этот случай очень назидателен. Может быть, если бы мать настояла на том, чтобы непременно увидеть сына, она не увидела бы его в Будущей Жизни. Когда же ее великий сын обещал с ней увидеться за гробом, то этим обещал ей вечное спасение.
Отсюда можно сделать и такой вывод: совершая Иисусову молитву, мы можем не ощущать святых восторгов в этой жизни, но зато в полной силе ощутим их в будущей. Молитва Иисусова разделяется на три, даже на четыре ступени.
Первая ступень – молитва устная, когда ум часто отбегает и человеку надо употреблять большое усилие, чтобы собрать свои рассеянные мысли. Это молитва трудовая, но она дает человеку покаянное настроение.
Вторая ступень – молитва умно-сердечная, когда ум и сердце, разум и чувства – заодно. Тогда молитва совершается беспрерывно, чем бы человек ни занимался: ел, пил, отдыхал – молитва все совершается.
Третья ступень – это уже молитва творческая, которая способна передвигать горы одним словом. Такую молитву имел, например, преподобный пустынник Марк Фраческий. К нему однажды пришел для назидания один инок. В разговоре Марк спросил: «Есть ли у вас теперь такие молитвенники, которые могут и горы передвигать?» Когда он это говорил, гора, на которой они были, содрогнулась. Святой Марк обратился к ней, как к живой: «Стой спокойно, я не о тебе говорю».
Наконец, четвертая ступень – это такая высокая молитва, которую имеют только Ангелы и которая дается, может быть, одному из всего человечества.
Покойный батюшка отец Амвросий имел умно-сердечную молитву. Эта молитва ставила его иногда вне законов природы. Так, например, во время молитвы он отделялся от земли. Его келейники сподобились видеть это. Последнее время батюшка был болен и все время полулежал в постели, так что не мог ходить в церковь. Все службы, кроме обедни, совершались у него в келлии. Однажды совершали всенощную. Батюшка, как всегда, полулежал. Один келейник стоял впереди у образа и читал, а другой – позади батюшки. Вдруг он видит, что отец Амвросий садится на кровати, затем поднимается на десять вершков, отделяется от кровати и молится в воздухе. Ужаснулся келейник, но пребыл в безмолвии. Когда пришла его очередь читать, то другой, встав на место первого, сподобился того же видения. Когда закончили службу и келейники пошли к себе, то один сказал другому.
– Ты видел?
– Да.
– Что же ты видел?
– Видел, что батюшка отделился от кровати и молился на воздухе.
– Ну, значит, это правда, а то я подумал, что мне только это кажется.
Хотели они спросить о том отца Амвросия, да побоялись: старец не любил, когда говорили что-нибудь о его святости. Возьмет, бывало, палку, стукнет любопытствующего и скажет: «Дурень, дурень, что грешного Амвросия об этом спрашиваешь?» – и больше ничего.
В настоящее время в Кавказских горах спасается отец Иларион. Жил он сначала в общежительном монастыре на Афоне, а теперь все оставил и служит Богу в подвиге пустынничества. С ним живет еще молодой (30 лет) монах – отец Венедикт. Ему даны старцем некоторые поручения и среди прочего – узнать, как в монастырях совершается молитва Иисусова. Он объездил многие монастыри (мужские и женские) и пришел к печальному выводу. Эта необходимейшая молитва почти всюду оставлена, особенно в женских монастырях. Исполнители ее кое-где, как свечи, догорают. Прежде молитву Иисусову проходили не только монахи, она была обязательна и для мирских (например, известный исторический деятель Сперанский2, издатель законов, упражнялся в творении Иисусовой молитвы и был всегда радостен, несмотря на многоразличные труды свои).
Теперь даже монахи недоверчиво относятся к этому подвигу. Один, например, говорит другому:
– Слыхал?
– Что?
– Да отец Петр начал совершать Иисусову молитву.
– Неужели? Ну, верно, с ума сойдет.
Есть пословица: нет дыма без огня. Действительно бывали случаи, что и с ума сходили люди, но отчего? Да брались за эту молитву самочинно, без благословения, и, начав, сейчас же хотели попасть в святые, лезли на Небо напролом, как говорится, ну и срывались. (Отец Венедикт недавно был в Оптиной, уехал после Преображения Господня. С батюшкой Варсонофием он вел продолжительные беседы и на вопрос об Иисусовой молитве получил ответ: «Все рабы Божии – и в монастыре, и в скиту – проходят молитву Иисусову, только трудовую, то есть первой ступени».) Впрочем, и на этой ступени есть до тысячи градаций, и проходящие эту молитву поднимаются, так сказать, с одной линейки на другую. Но человек не может определить сам, на каком уровне он стоит. Считать свои добродетели было бы фарисейской гордостью. Надо считать себя стоящим ниже всех и стремиться получить от Господа те дары, которые несомненно несет с собой Иисусова молитва, – это покаяние, терпение и смирение.