Творения Филарета Московского (Дроздова)
Слова и речи - святитель Филарет Московский (Дроздов) - II часть

268. Слово по освящении храма Святой мученицы Царицы Александры, во вновь открытом Александринском сиротском кадетском корпусе

(Говорено дек. 6-го; напечатано в Твор. Св. От. 1851 г. и в собран. 1861 г.) 1851 год

Да ополчаются сынове Израилевы пред Господем, окрест скинии свидения да ополчаются сынове Израилевы (Числ. II. 2). Ничто так не ознаменовано во времени чертами вечности, как Церковь Христова. Ее догматы о Боге вечном и неизменном по сему самому суть истины вечные и неизменные. Ее правила жизни, происходя от того же вечного источника, естественно имеют тоже достоинство неизменности. Имея целию возвести человека в жизнь вечно-блаженную, она и во временной жизни непрестанно направляет его к тому, в чем заключаются неразрушимые временем семена и начатки будущей вечно-блаженной жизни. Посему, Церковь Христова и в тех учреждениях своих, которыя неизбежно подвержены закону времени, как внешние и случайные проявления духа ее, не любит изменений, но требует всевозможного постоянства. «Не прелагай предел вечных, яже положиша отцы твои» (Притч. XXII. 28). «Стойте, и держите предания, имже научистеся» (2Сол. 2:15). Кто с сими мыслями взирает на совершившееся здесь ныне дело, – на освящение храма Божия в доме, который можно назвать воинским станом (хотя это не цепь шатров, а громада зданий): тот, вероятно, расположен спросить: заключено ли сие дело в "пределах, яже положиша отцы»? Можно ли найдти в нем черты от древности держимого предания? Чтобы дать на сие ответ, надобно несколько погрузиться в глубину Священных Писаний и священной древности. Апостол Павел открывает нам, что, когда народ еврейский, на пути в землю обетованную, при горе Синае, при «разгоревшемся огне, и облаке, и сумраке и буре, и трубном... звуке», принял от Бога закон, и вступил с ним в завет; тогда, в устроении сего завета, который мы теперь называем ветхим, владычественно действовал "Ходатай завета новаго Иисус...; егоже глас землю тогда поколеба» (Евр. XII. 18–26). Из сего надлежит заключить, что Господь наш Иисус Христос, под собственными повелениями и распоряжениями, чрез Моисея устроил тогда, между прочим, и, так названную,

, то есть, храм Божий, по применению к потребности странствующего народа, подвижный и переносный, по отношению к спасительным для всего человечества судьбам Божиим, исполненный таинственных прообразований Христа и Христовой Церкви, и сокровенных начатков благодати, под видимыми образами обрядового закона. Из сего следует также, что Господь наш Иисус Христос дал и сие повеление: «да ополчаются сынове Израилевы пред Господем, окрест скинии свидения да ополчаются сынове Израилевы». Далее в сем повелении с точностию определяется расположение ополчения окрест Скинии. «Ополчающиися первии на восток – чин полка Иудина» (или, по иному толкованию с еврейскаго: «знамя» полка Иудина), с двумя другими племенами, к западу – «чин полка Ефремля», с двумя еще племенами, к северу – «чин полка Данова», с двумя племенами, к югу – «чин... полка Рувимля» (Числ. 2:3, 10, 18, 25), с двумя племенами. Таким образом, ополчение было располагаемо крестообразно; и средину креста занимала Скиния свидения. Вот первозданная в мире Церковь (ибо прежде ее были только жертвенники без храма): и мы видим ее среди стана и полков, устроенную в сем положении самим Господом Церкви. Это стан странствующего народа: но, при внимательном рассмотрении обстоятельств, нельзя не признать, что это и военный стан. Иначе, народу, разделенному на двенадцать племен, на что бы еще давать новое разделение на четыре полка? – И нужно было странствующему израилю воинское устройство: потому что и на пути встречал он врагов, и обетованную землю должен был приобресть оружием. Посему то, когда Скиния свидения, вместе со всем станом, поднималась в поход: Моисей произносил воинскую молитву: «востани Господи, и да разсыплются врази Твои» (Числ. 10:34). Пред существенною святынею сего храма, – пред кивотом завета Божия, – шел Израиль на брань против Мадианитов, и истребил их всех, не потеряв ни одного воина. Пред сею же святынею сего храма иссяк Иордан, чтобы открыть путь Израилю, идущему завоевать обетованную землю. Пред сею святынею сего храма пали стены осажденного Иерихона и тридцать царей палестинских. Так было, когда Израиль был верен святыне Господней. Извлечем из сих древних законодательных распоряжений и последовавших за ними деяний и событий, мысли и правила, которые в оных заключены, и которые нам теперь надобны. Воин и воинство у народа Божия получали образование и руководство под покровительством и мановениями Божиими. Скиния свидения, или походный храм воинствующего Израиля, есть устроение Божие и Христово. Сей храм, поставленный среди полков воинствующаго Израиля, чрез сие самое говорил израильтянину – воину: ты должен быть защитником твоего Правительства, народа, отечества, и вместе защитником веры и Церкви. Кивот завета Божия, по временам сопутствующий Израилю в его воинских движениях, и чудесными знамениями споспешествующий его победам, чрез сие говорил израильскому воину: будучи защитником твоего Правительства, народа, отечества, веры, Церкви, ты должен полагать для себя твердейшую опору и надежнейшую защиту в вере и Церкви и ее святыне. Не приятно ли будет воинствующему Россиянину из сего усмотреть, что он ходит в непреложных "пределах Отцев», что держит от глубокой и священной древности по праву наследованное "предание», когда имеет, чтит и усердно посещает храм Божий среди своих полков и военных учреждений; – когда ходит на брань под освященным Церковию знаменем, под осенением животворящего креста Христова; – когда предмет и цель своего звания определяет обязанностию подвизаться за Веру, Царя и Отечество; – когда в основание своего мужества, побед и непобедимости, полагает веру и упование на Бога? – И для невоинствующих сынов отечества не утешительно ли знать, что звание, назначенное стоять на страже государственной безопасности, обеспечивая сию безопасность изведанным мужеством и верностию, и

под непосредственным руководством Самодержца, совершающимся

воинским образованием, – имеет глубочайшее основание твердости и безопасности для себя и для нас, по обнадеживающему образу древнего народа Божия, в вере и уповании на Бога, и, соответственно вере и упованию, во всемогущем покровительстве Провидения Божия? "Боже мира" (Евр. XIII. 20) и "Господи Сил" (Псал. XLV. 12)! "Боже мира" – по существу! "Господи воинств, сильный в брани» (Псал. XXIII. 8) – для низложения восстающих против мира Твоего! «Благослови... люди Твоя миром": и, если еще не поздно взывать к Твоему непобедимому долготерпению, устрой и продли мир мира. Но, да не возникнут, и да не возмогут сынове вражды и беззакония, "даждь" и еще «крепость людем Твоим» (Псал. XXVIII. 11), якоже древле избранному Твоему народу, якоже отцем нашим; да продолжит "дух твой ходити... в полцех» (Суд. XIII. 25) наших; да «ополчаются сынове» России "пред Тобою», Господи, взирая к Тебе верою, молитвою, упованием; да ходят пред лицем твоим, во свете Твоих повелений и Твоего закона. Наипаче благослови, Господи, и спаси Благочестивейшего Самодержца нашего и Благоверного Наследника Его, ревностного Исполнителя Его благотворных изволений; и приими под Твой покров являемое здесь, по многих, новое дело Царской благопопечительности о умножении достойных защитников отечества, а с тем вместе – и дело Царскаго отеческого милосердия к лишенным родительской помощи, – и дело Царскаго благочестия, обитель полезных учений увенчавающее святилищем веры. Аминь.

269. Слово в неделю сыропустную и на память Святителя Алексия

(Говорено февраля 10; напечатано в Твор. Св. От. 1852 г. и в собр. 1861г.) 1852 год

Облецытеся Господем нашим Иисус Христом, и плоти угодия не творите в похоти (Римл. XIII. 14). Сие наставление Апостола провозглашено ныне среди церкви: следственно, предложено нашему вниманию, уразумению и деятельному исполнению. Но прежде нежели войдем в рассуждение о сем наставлении, не бесполезно – дать вам некоторое объяснение особенности настоящего дня, не часто встречающейся. Праздник блаженного преставления от земли Святителя Алексия совершаем ныне двумя днями ранее обыкновенного. Почему так? Потому что так повелели богомудрые Отцы наши, учредители церковных чиноположений. А почему они так повелели? Потому что находили неудобным, чтобы в день строгого поста и покаяния благочестивая печаль смешена была с радостию праздника. Неужели и благочестивая радость может иногда быть неблаговременна? Так, видно, думали богомудрые Отцы наши; и наш долг – не состязаться с их мнениями, а правильно понимать их, и брать себе в руководство. Благочестивая печаль не враждебна благочестивой радости, и даже сама рождает ее, как сие испытал и исповедал пред Богом Пророк: «по множеству болезней моих в сердц е моем утешения Твоя возвеселиша душу мою» (Псал. XCIII. 19). Но дабы «печаль, ...яже по Бозе», которая, как сказует Апостол, «покаяние нераскаянно во спасение соделовает» (2Кор. VII. 10), возымела в человеке полное действие, и принесла плод, – для сего должен он предаться сей печали полным сердцем, и не расстроивать ее действия постороннею радостию, даже и благочестивою. Сего требует закон единства, который имеет великую силу как в природе, так и в делах человеческих, и особенно духовных. «Едино... есть на потребу» (Лук. X. 42). "Не можете двема... работати» (Матф. VI. 24). «Царство раздельшееся на ся ...не станет» (Матф. XII. 25). Человек потолику живет и действует на земле, поколику пребывает в единстве его душа и тело и существенные части состава телесного. Он достигает полного успеха и совершенства только в том деле, на которое одно устремлено все его внимание, мысль и воля. Разделяясь мыслями и желаниями на разные предметы, он не может не колеблясь идти к цели, подобно храмлющему на оба колена. Благотворному закону единства подчиняет нас, а от опасной раздельности предостерегает, и слышанное ныне Апостольское наставление. Оно, как единственный предмет, который бы наполнял и обнимал наши способности, мысли, желания, деятельность, предлагает Господа нашего Иисуса Христа: «облецытеся Господем нашим Иисус Христом»; и возбраняет рассеваться мыслями и желаниями по предметам чувственного мира: «плоти угодия не творите в похоти». Чтобы верно воспользоваться сим наставлением Апостола, – должно приметить в оном определенность мысли и точность выражения. Он не говорит: не делайте ничего угодного плоти, не прилагайте о ней никакого попечения, совсем не обращайте на нее внимания. По естеству, как он же говорит в другом месте, «никтоже... когда свою плоть возненавиде, но питает и греет ю» (Еф. V. 29). Плоть, или иначе, тело, с его чувствами, силами, членами, по назначению Создателя, есть орудие или слуга души. Работающему орудием надобно пещись, чтобы орудие было исправно. Господину надобно пещись, чтобы слуга имел силу и способность делать дело, на него возлагаемое. Так, человеку надобно пещись о своем теле. Но говорит Апостол: "плотоугодия не творите в похоти», не делайте плоти такого угождения, которого требуют не природа и рассудок, а пожелания чувственные, не управленные разумом, прихотливые, страстные, необузданные, преобладающие. Потому что в сем случае плоть становится не только непокоривым слугою души, но даже властелином над нею, ее поработителем и мучителем. Употребляй пищу и питие по требованию голода и жажды, для поддержания жизни, сил, здоровья: сего требует природа; сего не возбраняет закон; сего не отвергает здравое учение. Если и избранную пищу употребишь в праздник, в день радости, с благодарением Богу, "дающему нам вся обильно в наслаждение» (1Тим. VI. 17): и в сем оправдает тебя притча, на трапезе благовременного веселия предлагающая "тельца упитаннаго» (Лук. XV. 23). Но дабы вслед за естественным услаждением вкуса не подкралась похоть, а за нею неумеренность, объядение, пиянство, сладострастие, – для сего и обыкновенное благоразумие советует, и врачебная наука вразумляет, и правило духовной опытной мудрости повелевает, вообще – отсекать нечто от количества пищи, требуемого чувственным пожеланием, особенно же в некоторые времена и количество пищи уменьшать

, и качество ее изменять, отлагать утучняющее, и согревающее, и употреблять легкое и прохлаждающее. Закон духовный предписывает употреблять пост, как оружие для отражения похотей плоти, давать пост и молитву, как крила, духу, для возвышения его к Богу. Впрочем, правило церковное, строгое против похоти, снисходительное к немощи, требует поста, и осуждает непостящегося, «кроме препятствия от немощи телесныя» (прав. Апост. 69), следственно, позволяет облегчение поста, ради немощи телесныя; и весьма справедливо; потому что немощь сама собою доставляет то, что ищется посредством поста, то есть, укрощение чувственности и бездействие плотских страстей; и следственно, для немощного не то нужно, чтобы усмирять плоть постом, а то, чтобы немощное тело поддерживать питанием и врачеванием, дабы оно не сделалось вовсе неспособным служить душе. Подобно сему и в отношении к одежде и жилищу, к действованию и отдохновению, к занятиям приятным и удовольствиям чувств, закон духа для плоти заключается в том, чтобы умеренно удовлетворять естественным ее требованиям, рассудительно снисходить к ее немощам, и притом не оскорблять достоинства духа и нравственного чувства, не противоречить намерениям Творца природы в дарах Его, не раболепствовать страстям и похотям. «Плоти угодия не творите в похоти». Если пред чистым зеркалом закона духовного поставим нашу действительную жизнь: как неблагообразны должны показаться многие дела, которыми многие не смущаются, а иные даже хвалятся! Учащаемые пиршества без праздника, – ежедневные увеселения без случаев к веселию, – забавы, бурущия более времени, и причиняющие более утомления, нежели труды, – зрелища, пред которыми скромность должна бы закрыть глаза, – песни, от которых целомудрие должно заградить слух, – и мало ли что можно было бы еще указать, в чем обличается "угодие плоти ...в похоти», уже переставшее бояться обличения? Странным показалось бы слово, которое прямо указало бы на некоторые странности, по прихоти людей сделавшиеся обыкновенными

. – Недовольствуясь пристрастным

"угодием плоти", которому дает некоторый повод природа (как например, из потребности пищи и пития заимствует себе повод неумеренность в пище и питии), – они изобрели «угодия плоти», мимо намерений природы; образовали у себя вкусы, которых естественное чувство не знало, и к удовлетворению их приспособили потребности, которыми природа не думала их обременять

, и как в неестественном должно быть более зла, нежели в естественном, то мимо природы вымышленная прихоть предавшихся ей порабощает привычкою с большею жестокостию, нежели невоздержание в пище

. Может быть, скажут: стоит ли труда восставать против угождения плоти, хотя и с страстию соединенного, которое никому вреда не делает? – Не смущаюсь от сего упрека: потому что его делают не мне одному, но прежде меня святому Апостолу Павлу, который написал: «плоти угодия не творите в похоти». Для усмотрения, – что Апостол, проповедуя против угождения плоти в похоти, не об мелочах заботился, но предупреждал зло, не страшное вначале, пагубное впоследствии, – довольно представить один пример из Св. Писания. Пророк Исаия говорит иудеям, что они – на краю погибели: «разшири ад душу свою, и разверзе уста своя». От чего это? Как дошли до сего иудеи? Выслушайте объяснение Пророка! «С гусльми бо и певницами, и тимпаны, и свирельми вино пиют, на дела же Господня не взирают, и дел руку Его не помышляют» (Ис. V. 12, 14). Необузданное плотоугодие довело их до забвения Бога: а удаляющиеся от Бога куда идут, если не к аду? «И ад разширяет душу свою и разверзает уста своя», чтобы поглотить их. Благодарение Апостолу Христову, который не только старается не допустить нас до сей опасности увещанием, но и показывает вернейшее средство и надежнейшую помощь к нашему охранению от оной. «Облецытеся, – говорит, – Господем нашим Иисус Христом, и плоти угодия не творите в похоти». Подвизайтесь исполнять первую часть сего наставления: и в сем найдете средство и помощь к удобнейшему исполнению второй. Облеки во Христа твой ум посредством поучения в слове Его, и благоговейных о Нем помышлений, – твое сердце посредством веры в Него и молитвы и любви к Нему, – твою волю посредством послушания заповедям Его, – твою жизнь посредством подражания примеру жития Его: и твой дух облечется силою духа Его, к низложению мятежной силы плоти, к восполнению естественной немощи плоти. Помяни Христа в вертепе и в темнице: и тебя не будет прельщать великолепно украшенный дом. Помяни Христа в яслях, на соломе: и ты устыдишься твоего мягкого одра. Помяни Христа обнажаемого и облекаемого в одежду поругания: и для тебя не желательна будет изящная одежда. Помяни оцет и желчь, вкушаемые Христом: и ты не взалчешь роскошного пиршества. Помяни Христа, Которого, по изображению пророческому, «колена... изнемогоста от поста» (Псал. CVIII. 24): и пост будет для тебя сладок и питателен паче пиршества. Приимите в сердце ваше Христа страждущего и умирающего на кресте: и умертвятся «уды ваша, яже на земли» (Колос. III. 5) и не дерзнут ожить страсти и похоти. Святителю Отче Алексие! Как отец начинающему обмогаться от болезни сыну помогает облещись в одежду здравых: так и Ты нам, от немощей и болезней греховных возмощи желающим, силою молитв Твоих и данной Тебе благодати, помози "облещися Господем нашим Иисус Христом», да в Нем ходим, и дойдем туда, где Ты со Христом живеши во веки. Аминь.

270. Слово на день Благовещения Пресвятой Богородицы

(Говорено в Чудове монастыре марта 25-го; напечатано в Твор. Св. От. 1852 г. и в собрании 1861 г.) 1852 год

Помышляше, каково будет целование сие (Лук. I. 29). Видите, что Пресвятая Дева размышляет: и, мне кажется, она учит нас размышлению. Объяснимся. Когда Архангел Гавриил, посланный возвестить ей воплощение от нее Сына Божия, начал свое благовещение приветствием: «радуйся, благодатная, Господь с тобою, благословена ты в женах»; тогда она, как поветствует святый Лука, «смутися о словеси его», и, как глубоко усмотрел сам Архангел, убоялась. Ибо он, как дух, и сквозь молчание видел, что происходило в ее духе, и сказал: «не бойся, Мариам» (Лк. 1:28–30); следственно, видел в ней страх. Что случается с нами, когда приходим в смущение и страх? – Трепещем, произносим вопль, стараемся убежать, а иногда теряемся до того, что не можем владеть ни мыслями, ни словами, ни движениями. Это – наше несовершенство, малодушие, немощь. Сему не надлежало быть в благодатной Деве; и сего не было в ней. По действию внешней причины, ощутив невольно смущение и страх, она тотчас удержала свое смущение, умерила свой страх. Каким образом? – Посредством размышления. «Помышляше». «Ничтоже бо, – рассуждает Премудрый, – «ничтоже... есть страх, токмо лишение помощей, сущих от помышления» (Прем. XVII. 11). Премудрая Дева не осталась долго в лишении сей помощи, но немедленно воспользовалась ею. «Помышляше». Как причиною смущения и страха ее, так и предметом размышления ея было необычайное приветствие Архангела. «Смутися о словеси его, и помышляше, каково будет целование сие». Архангел нарек Деву Марию "благодатною», то есть, исполненною высоких даров Божиих, превышающих естественную доброту, и «благословенною в женах", что, по свойству священного языка, значит: благословенною преимущественно пред всеми женами всего рода человеческого. Неудивительно, что она пришла от сего в смущение и страх, подобно человеку, внезапно восторгнутому на высоту. Как же искала она "помощи, сущей от помышлений,» и обрела ее? В сие мог проникнуть Архангельский взор; мы можем только гаданием постигать сие. Что сотворю, помышляла она, вероятно? – Прииму ли необычное приветствие? – Страшусь, да не вменится мне сие в превозношение. Отвергну ли? – Страшусь, да не оскорблю неверованием не только Божия посланника, но и Пославшего? Пожду в безмолвии, что далее явит Бог. – Так, она и не приняла высокого приветствия, и тем сохранила свое смирение; но и не отвергла, и тем сохранила свою веру. А сохраняя смирение и веру, она сохраняла то чистое расположение духа, которое соделывало ее способною принять высочайшее откровение Божие. На Божественное благовещение, что она родит Христа Бога, что на нее найдет Дух Святый, только совершеннейшее смирение могло достойным образом ответствовать: «се раба Господня», только совершеннейшая вера могла с несмущенным дерзновением рещи Архангелу: «буди мне по глаголу твоему» (Лк.1:38). Видите, братия, что Матерь Божия, в одно из самых трудных мгновений своей духовной жизни, искала себе помощи в размышлении, благочестивом и смиренном, и действительно в нем обрела себе помощь. И если Дух Божий показал нам сию черту ее духовной жизни в Евангельском Писании; а «елика ...писана Быша, в наше наказание преднаписашася» (Рим. 15:4): то надобно признать, что ее примером Он учит нас благочестивому размышлению. Из того, что в Евангелии видим Божию Матерь употребившую размышление в одном из трудных случаев жизни, не должно заключать, что она только в подобных нечастых случаях пользовалась размышлением. По опыту знаем, что, кто не приобручил себя к размышлению и не приобрел навыка в оном, тот не умеет найдти в оном себе помощь в случае внезапном и трудном. Итак, если Божия Матерь в случае внезапном и трудном обрела себе помощь в размышлении: то сие показывает, что она ранее приобучила себя к размышлению, и приобрела навык в оном. Таким образом, преподаваемое нам примером ее учение расширяется; и мы должны заключить, что благочестивое размышление должно быть постоянным спутником человека в жизни духовной. Как из сокрытого в землю семени произрастает дерево, с его плодами: так из сокрытых в душе человека мыслей возникает его нравственная жизнь с ее делами. По роду семени, питаемого землею, бывает растение и плод; по роду мыслей, питаемых сердцем, бывают жизнь и дела. Кто попускает себе иметь мысли рассеянныя, непостоянные, неуправляемые рассуждением: у того естественно и в образе жизни оказаться должны рассеянность, непостоянство, беспорядок. Итак, сей в твоем уме и сердце благочестивые и добрые мысли, чтобы произрасла благочестивая и добродетельная жизнь; и притом, не бросай их поверхностно, случайно, наудачу, но, как искусный и тщательный сеятель, с рассуждением, в порядке, в меру, полагай оные в глубокую бразду ума и постоянно питай чувствованиями сердца; и как земля из вверенного ей семени углубляет внутрь себя корни, и тем способствует растению возвышаться и расширяться вне: так должно и тебе размышлением и созерцанием, подобно корням растения, углублять в себе святое и доброе, чтобы и деятельная жизнь твоя возвышалась в подвигах и расширялась в обилии добрых дел. В наше время, – когда люди более прежнего «взыскаша помыслов многих» (Еккл. VII. 30), когда с ранних лет жизни стараются возбуждать и усиливать мысленную деятельность, когда в разнообразии помыслов многих ищут мнимого образования, изящества, удовольствия, корысти, славы, когда посему души так легко засеваются мыслями плевельными, – особенно нужно воззывать людей к размышлению основательному, чистому, возвышенному, благочестивому. Но мы видим в Священном Писании, что, и во времена древней простоты, сам Бог учил людей благочестивому размышлению. «Слыши израилю», говорит по повелению Божию Моисей, «Господь Бог наш Господь един есть», и: «возлюбиши Господа Бога твоего»; и, чтобы укоренить в народе Божием сии главные истины благочестия, Моисей продолжает: «и да будут словеса сия, яже аз заповедаю тебе Днесь, в сердце твоем, и в души твоей, и да накажеши ими сыны твоя, и да возглаголеши о них седяй в дому, и идый путем, и лежа, и востая» (Втор. VI. 4–7). Из слов: «лежа и востая» можно видеть, что "глаголание» значит у Моисея собеседование не только с другими, но и с самим собою, то есть, размышление. Пророк Давид провозглашает блаженным человека, у которого в законе Господни воля его и который в законе Его поучится день и нощь. Как можно поучаться в законе Божием день и ночь? Во времена Давида мир не был так наполнен учителями и книгами, как ныне; да и при обилии учителей и книг нельзя проводить с ними день и ночь. Однако, не какой-нибудь мечтатель, а Пророк обещал блаженство и указал, как средство блаженства, поучение в законе Божием день и нощь. Как же сие возможно? – Возможно посредством благочестивого размышления и сердечной молитвы; потому что сим человек заниматься может, по выражению Моисея, и «седяй в дому, и идый путем, и лежа, и востая». Братия христиане! Что, если бы в учении, которое Моисей и Давид, конечно, не без успеха, преподавали ветхому и плотскому израилю, оказались неуспешными мы, которые величаем себя наименованием нового, духовного израиля? Не стыдно ли было бы нам? Не строгого ли осуждения были бы мы достойны? Не вознерадим же, по указанию Давида, искать блаженства, поучаясь в законе Господнем день и нощь. Будем внимательны, чтобы, по наставлению Моисея, помышлять о Боге и о благоугождении Ему, и «седя в дому, и идя путем, и лежа, и востая». Для чего часто попускаете вы помыслам вашим, по подобию необученных и неукрощенных коней, ристать без управления, без пути, без цели! Обучайте себя "востягать их ...браздами и уздою» (Пс. 31:9) твердой воли и основательнаго разсуждения, и смотря по надобности, либо приводить их в покой, либо направлять по пути правому, к полезной цели, преимущественно же, к великой цели вашего бытия – к Богу, ко Христу, к небу, к вечности. Скажете ли, что предметы мира сего невольно поражают ваши чувства, и увлекают ваши мысли? Правда, что могут они невольно поражать ваши чувства; но не имеют силы увлекать ваши мысли, если вы сами не отдаетесь сему влечению. Вы можете, особенно при помощи Божией, "отвращать очи" свои, «еже не видети суеты» (Пс.118:37), или взирая на чувственное оком духовным, можете, по образу блаженного Святителя Тихона, «от мира собирать сокровище духовное». «Вся бо, – говорит святый Макарий, – подлежащая нашему взору суть сень и образ вещей относящихся до души нашей». И потому, как он же учит, «когда взираеши на солнце, ищи истиннаго солнца, яко слеп еси. Когда простираеши взор на свет, обратися оттуда очами к душе твоей, и виждь, имееши ли в ней истинный и благий свет, сиречь Господа» (Беседа 33 Наипаче свойственно христианину прилежно простирать сердечные помышления к Тому, Чье имя он на себе носит, – воспоминать житие Христа Господа, чтобы последовать Ему, вникать в Его учение и заповеди, чтобы уметь исполнять оные, благоговейно созерцать Его страдания и крестную смерть, ради очищения грехов наших, и Его славное воскресение ради нашего блаженного воскресения, дабы, таким образом питать и укреплять свою веру, любовь, надежду, да живет Христос Бог в человеке еще на земли, и потом, да живет человек в Боге на небеси, во веки. Аминь.

271. Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорено в Успен. Соборе июня 25; напечатано в Тв. Св. От. 1852 г. и в собр. 1861 г.) 1852 год

Приближи ко Господу дела твоя и утвердятся помышления твоя (Притч. XVI. 3). Вот одна из притчей Царя Соломона, которыЕ он, по собственному его сказанию, написал для того, чтобы человек мог «познати премудрость и наказание, ...уразумети же правду истинную» (Притч. I. 2–3), то есть, посредством основательного наставления узнать истинную добродетель и ею направить жизнь к блаженству. Почему сия притча пришла мне на мысль для настоящего слова, вы усмотрите вскоре: но прежде всмотримся в притчу. Приближение к Богу, по благотворному намерению Творца, соответственно потребности существа сотворенного по образу Божию, есть для человека истинная и законная цель стремления на поприще жизни. Сотворенный по образу Бесконечнаго, человек не удовлетворяется конечным: и если гоняется за тем, что ему представляется желательным в тварях, то, и по достижении желаемого, не остается довольным, вскоре находя оное для себя маломерным и недостаточным. Ум, сотворенный по образу Бесконечного, только вечною истиною может утолить жажду ведения. Сердце, сотворенное по образу Бесконечного, только бесконечным благом может насытить алчбу благополучия и блаженства. Так, конечно, мыслил Царь-пророк, когда взывал к Богу: «насыщуся, внегда явитимися славе Твоей» (Псал. XVI. 15). Посему и увещавает другой Пророк: «приближайся к Богу своему присно» (Ос. XII. 6). И Апостол поощряет к сему обещанием облегчающей сие взаимности: «приближитеся Богу, и приближится вам» (Иак. IV. 8). Но как может человек приближиться к Богу – невидимому и непостижимому? Очевидно, не может лететь, как скоро пожелает, всем существом своим от земли на небо, из видимого в невидимое: а может и должен направлять к Богу движения своих сил и способностей, преимущественно ознаменованных образом Божиим, не связуемых телесным, не ограничиваемых пространством; может и должен устремлять к Богу помышления и желания, приближаться к Богу умом и сердцем, созерцанием и молитвою, верою и любовию. На сем правом пути встречаются затруднения, которые происходят частию от прирожденного повреждения нашей природы, удобно простирающегося и на наш произвол, частию от приражения сил, действующих вне нас, также поврежденных и уклоненных от благустроения Творческого. Хотя мы сознаем, что мы властны думать, о чем хотим: однако не случается ли, что, воскриляя помышления наши к Богу, не можем долго и постоянно удерживать их на высоте, что оне, то как бы ненарочно ниспадают, то, даже вопреки нашим усилиям возвысить их, низвергаются долу, на предметы низкие, суетные? Хотя чувствуем, что не какая-либо посторонняя сила движет наши желания, а мы сами произвольно простираем их к тому или другому предмету: однако не случается ли, что направляя желания наши к благам духовным, небесным, вечным, мы испытываем сильное противоборство других желаний, которыя влекут нас к предметам земным, тленным, к удовольствиям чувственным, и ослабляют и задерживают наше стремление к Богу? Против таких и подобных затруднений хочет подать нам помощь притча, которая предлагает приближить к Богу дела наши, и обнадеживает, что чрез сие утвердятся помышления наши. «Приближи ко Господу дела твоя, и утвердятся помышления твоя». В самом деле, можем ли мы не колеблясь приближаться к Богу нашими помышлениями, желаниями, духом, когда небрежем о соответственном сему направлении наших дел? Хотя дух должен быть сильнее плоти, – «дух ...бо бодр» по самому естеству, «плоть же немощна» по естеству ее (Мк. XIV. 38): однако может ли иметь полную силу духовная мысль, когда ей противоборствуют чуждые духовного направления дела, с которыми соединена сила таких же мыслей и желаний, произведших оные, и, в случае учащения оных, и сила привычек и пристрастий? Итак, если желаешь нехрамлющими и неколеблющимися стопами приближаться к Богу и твердо предстоять Ему в богомыслии, в молитве, в вере, в любви: то старайся всем делам твоим дать духовное направление, одушевляя их мыслию, стремящеюся к Богу. «Приближи ко Господу дела твоя, и утвердятся помышления твоя».Спросишь ли: как могу приближать к Богу дела свои? – Я уже сказал: одушевляя их мыслию, устремленною к Богу. Не говорю теперь о делах беззаконных и злых: их нельзя приближить к Богу; их должно всею силою воли отражать и отвергать, как удаляющие от Бога. Говорю о делах добрых, или по крайней мере безвинных, обыкновенных в жизни, но не представляющихся в непосредственном отношении к Богу; подвизайся не делать их в забвении о Боге, по своеволию, по прихоти, по страсти; потому что чрез сие удаляешь их от Бога, и они, приметно или неприметно, удаляют тебя от Бога. Если, например, хочешь благотворить ближнему, не делай сего для славы или почести, потому что чрез сие приближаешь свое дело к людям, а не к Богу; не делай сего без внимания, без мысли и чувства, потому что такое дело будет без жизни, и следственно без движения к Богу; подай твою лепту нищему с сердечною мыслию о Рекшем: «будите... милосерди, якоже и Отец ваш милосерд есть» (Лук. VI. 36), и твоя лепта пойдет чрез нищего к Богу, и тебя поведет к Богу. Если призываешься к делам звания и служения общественного: не ищи возбуждения твоей ревности в желании наград и в надежде возвышения над другими; найди для себя движущую силу в мысли, что должностное в обществе лице «Божий ...слуга есть ...во благое» (Римл. XIII. 4); служи Царю и царству верою и правдою, чтобы тем принести службу Богу, и твои дела для Отечества земного будут приближать тебя к Отечеству небесному. Если трудишься для потребностей и благосостояния земной жизни: берегись поставлять себе целию то, чтобы наконец сказать с богачем притчи: «душе, имаши многа блага, ...яждь, пий, веселися» (Лук. XII. 19): притча уже сказала, что это путь безумия и ведет ко внезапной погибели. Возьми себе в руководство Апостольское слово: «есть... снискание велие» – великое приобретение – «благочестие с довольством» (1Тим. VI. 6), и учись "богатеть в Бога" (Лк. 12:21) правдою приобретения, умеренностию в употреблении приобретенного, служением от избытка твоего, а иногда и от скудости твоей, нуждающимся ближним. "Аще ...ясте, – говорит Апостол, – аще ли пиете, Аще ли ино что творите, ...в славу Божию творите» (1Кор. X. 31). Примечайте, как и то дело, которое чревоугодника унижает до самых низких между бессловесными, благоразумный может одушевить возвышенною мыслию и, по выражению Соломона, "приближить ко Господу». Видишь ли дело, которое надобно начать: прежде нежели введешь оное в область событий, приближи оное к Богу молитвою о благословении на его начатие, о помощи для его совершения. Смотришь ли на дела, которые ты уже совершил с успехом, с достоинством, с пользою для себя и других, со славою; не приближай их слишком к себе, не питай ими своего самомнения; приближай их к Богу, исповедуя над ними благость Его Провидения, вознося к Нему фимиам благодарного сердца. Сие последнее значение и применение притчи Соломоновой ныне особенно, к утешению и назиданию, мы можем видеть в живом, величественном действии. От начинающегося ныне нового лета жизни Благочестивейшего Самодержца нашего обращаясь к лету прошедшему, там видим мы день, на который с ожиданием смотрели дни предшествовавшие, на который с благоговением смотрят и смотреть будут дни последующие. Это день, в который совершилось Его двадесятипятилетие в качестве Богом венчанного и помазаннаго Царя. Сколько воспоминаний приносил Ему сей день о подвигах и достопамятных делах, которые он совершил, ко благу Церкви и царства, в войне и мире, в законодательстве и управлении, в возвышении благоустройства званий и состояний, в излиянии милостей и щедрот, в призрении страждущего и беспомощного человечества, в облегчении неотразимых человеческою силою частных и общественных бедствий, в укрощении бурь и волнения моря народов, иногда единственно Своею личною непоколебимостию и силою духа! Как же торжествовал Он сей день? Чем ознаменовал сии воспоминания? Дух Его вознесся превыше всякой торжественности земной: Он "приближил ко Господу дела Свои». С совенчанною Супругою и собором второго и третьего рода Своего семейства, на крилах огня Он перенесся из Своей новой в Свою древнюю столицу единственно для того, чтобы принести Богу фимиам благоговеющего и благодарного сердца в том самом храме, в котором приял от Него священное венчание и помазание. Торжество, бесспорно, самое высокое! Потому что восходит непосредственно к Богу. Торжество в высшей степени радостное! Потому что радость в нем небесная. Праведно, Россия, ты нарицаешь Царя своего благочестивейшим. Радуйся о сем, и храни для себя свою радость, непрестанно подвизаясь и сама быть достойною наименования, которым Его украшаешь. Подвизайся быть и пребыть деятельно благочестивою, "приближая ко Господу дела» твои, живою верою и неуклонным последованием заповедям Его, да возможешь с твердою надеждою взывать к Нему пророческим гласом: «тогда не постыжуся», не поколеблюся, утверждуся в силе и славе, «внегда призрети ми на вся заповеди Твоя» (Псал. CXVIII. 6). Аминь.

272. Слово в день обретения мощей Преподобного Сергия

(Говорено в Троицкой Лавре июля 5-го; напечатано в Твор. Св. Отц. 1852 г. и в собр. 1861 г.) 1852 год

Помянеши Господа Бога твоего (Втор. VIII. 18). Благоговейно творя память преподобного и богоносного Отца нашего Сергия, мы исполняем заповедь Апостола: «поминайте наставники ваша» (Евр. XIII. 7). Сия Апостольская заповедь приводит мне на память заповедь Пророческую: «помянеши Господа Бога твоего». И это не по одному подобословию, но по причине более существенной. Благочестно творимая память святых есть отрасль, которой корнем должно быть благоговейное памятование о Боге, так как и благодать святых есть отрасль от живоносного корня Божией силы, или луч от источного света Божия. Чтобы отрасль могла зеленеть, цвести и приносить плод, для сего потребен живой корень. Так, чтобы творимая о святых память была благотворна, для сего надобно, чтобы живое памятование о Боге всаждено было в сердце. Итак, мы не уклонимся от предмета настоящего празднования, но еще послужим оному, если войдем в некоторые размышления о заповеди: «помянеши Господа Бога твоего». Сию заповедь предложил народу Божию Пророк Моисей, в великом поучении, которое произнес к нему в конце своего пророческого и законодательнаго служения, и вписал в книгу Второзакония. «Слыши израилю» (Втор. 6:4), – говорил Пророк, ты прошел достопамятное поприще четыредесятилетнего странствования под непосредственным руководством Божиим; идет время, в которое ты должен будешь оправдать данное тебе руководство тем, чтобы уметь руководствовать и самому себя. В земле обетованной «не с нищетою снеси хлеб твой» (Втор. VIII. 9) «и ясти будеши и насытишися» (Втор. VIII. 10): как воспользуешься ты настоящим благополучием? «Помянеши весь путь, имже проведе тебе Господь Бог твой» (Втор. VIII. 2), опасности, сквозь которые ты прошел, трудности, которые преодолел, чудеса, которых был свидетелем и предметом: какое употребление сделаешь ты из сих воспоминаний прошедшего? – Указую тебе путь правды и спасения: вспомни Бога, виновника всех сих благ. «Помянеши Господа Бога твоего». Вспомни Бога. – Если сие требование принять в его буквальной ограниченности: то можно подумать, что оно слишком умеренно, чтобы не сказать скудно, и не в меру своего предмета. Довольно ли требовать от сына, чтобы он иногда вспомнил отца? И не излишне ли такое требование? Может ли сын забыть отца? Даже не оскорбительно ли для сына, когда предполагается, что он может забыть отца? Человек Богу не безмерно ли больше обязан, нежели между человеками сын отцу? Отец дал сыну жизнь: но не свою, а полученную от Бога творца. Отец воспитал сына, ввел в общество, обеспечил его благосостояние: но это все не иначе, как по благословению и под покровительством Бога промыслителя. Сын действует умом не отца, но своим, волею не отца, но своею, силою не отца, но своею: но человек не может ни действовать, особенно действовать праведно, ни мыслить, особенно мыслить доброе, ни жить, особенно жить блаженно, не может без Бога, Который "носит... всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3), о Котором «живем и движемся и есмы» (Деян. XVII. 28), без Котораго «не... довольни есмы от себе помыслити что, яко от себе» (2Кор. III. 5), Которому «отвращу... лице, возмятутся всяческая, и изчезнут и в персть свою возвратятся» (Псал. CIII. 29). При таком отношении человека к Богу, довольно ли требовать от человека, чтобы он иногда вспомнил Бога? И не излишне ли такое требование? Можно ли человеку забыть Бога? Даже не оскорбительно ли, не только для Бога, но и для самаго человека не оскорбительно ли, когда предполагается, что он может забыть Бога? – Нет сомнения, что совесть каждого на сие скажет: точно, так, или так должно быть. Так должно быть, по размышлению о истине и справедливости. Но что видим на деле? Не станем искать сучца в чужем оке: каждый да осяжет свое, нет ли в нем бревна. Не проводим ли мы многих часов, и целых дней, погруженные в дела земных обязанностей, или просто, произвола, корысти, прихоти, не приводя себе на мысль обязанности небесной: «помянеши Господа Бога твоего»? Встречая затруднения в делах, препятствия, неудачи, лишения, оскорбления, не мучим ли мы себя иногда очень долго бесплодною печалью или досадою и безуспешным изыскиванием средств помочь себе, не пользуясь близким и верным средством, – тем, чтобы вспомнить Бога, и просить Его помощи, или предаться Его воле? Имея успехи в делах, пользуясь безопасностию, изобилием, приятным положением в обществе, преимуществами в звании, в служении, не переходим ли мы от суетливой мирской деятельности к нравственной дремоте, в которой мечтаем о своем достоинстве, хвалим свое искусство, до безмерности расширяем свои виды, преувеличиваем свои надежды, – и не умеем очнуться, чтобы вспомнить Бога, узреть над собою Его благодеющую руку, и воздать ему хвалу и благодарение? Сличим сии опыты жизни с умозрением истины и справедливости, выше указанным. Если мало требовать от сына воспоминания об отце; потому что сверх того сын обязан отцу почтением, любовию, послушанием; если тем паче мало – требовать от человека воспоминания о Боге, потому что сверх того человек обязан Богу благоговением, любовию, исполнением заповедей Его: то как много виновны мы, когда не исполняем и того, по исполнении чего надлежало бы еще сказать: этого мало! Если сыну так свойственно помнить отца, что излишним представляется напоминать ему о сем; если много паче свойственно человеку помнить Бога: то как странно, как неестественно, что человек забывает Бога! Если оскорбительно для достоинства сына предположить, что он может забыть отца, и еще более оскорбительно для достоинства человека предположить в нем забвение Бога: то как тяжко мы оскорбляем достоинство ума, сердца, совести, природы человеческой, действительно забывая Бога! И колико же более оскорбляем чрез сие Бога! О Боже праведный! Если бы за наше долгое, многократное о Тебе забвение Ты воздал только мгновением Твоего забвения о нас: мы низринулись бы ниже преисподней, ибо и сущие там не чужды Твоего памятования, так как не чужды Твоего провидения. Но Ты, Долготерпеливе, не забываешь забывающего Тебя человека, и кротко напоминаешь ему о Себе словом Твоего Откровения: «помянеши Господа Бога твоего». Вспомни Бога. – «Тебе, Господи, правда, нам же стыдение лица» (Дан. IX. 7). Пророк, возбуждая людей к памятованию о Боге, применяет свое наставление, в особенности, к состоянию благополучия: «помянеши Господа Бога твоего, яко Той даде тебе крепость, еже сотворити силу» (Втор.8:18). Сие особенное применение не то значит, чтобы надлежало помнить Бога в благополучии более, нежели в инаковом состоянии, но то, что в благополучии человек более подвергается опасности забыть Бога, и потому более требует предостережения от сего. Пример сего тот же Пророк представляет в пророческой песни о израиле, с горькою точностию оправданной событиями: «яде Иаков, и насытися, и отвержеся возлюбленный; уты, утолсте, разшире, и остави Бога сотворшаго его, и отступи от Бога Спаса своего» (Втор. XXXII. 15). Предостереги себя сим примером, возлюбленный новый израиль. Если видишь себя благополучным, пользуйся благополучием умеренно; если чувствуешь в себе силу, помяни Бога, давшего тебе крепость; берегись, чтобы обильно питаемое земными наслаждениями сердце не одебелело, и не сделалось неспособным к небесным ощущениям; старайся питать оное не столько видимыми благами, сколько мыслию о невидимом Подателе благ, которая может содержать оное всегда открытым сосудом для благодати. Некоторые из вышепредложенных размышлений требуют, чтобы не оставлен был без разрешения вопрос: почему Пророк, требуя памятования о Боге, требует так мало, когда человек обязан Богу не только памятованием, но и благоговением, любовию, исполнением заповедей? Это по той же причине, по которой земледелец сеет малое семя; ибо знает, что оно, быв принято доброю землею, само собою произведет немалое растение и обильный плод. Воспоминание и памятование о Боге есть семя добродетелей и семя блаженства. Учащаемое со вниманием воспоминание о Боге постепенно переходит в постоянное о Нем памятование; с постоянным о Боге памятованием естественно соединяется ощущение себя в присутствии Божием и помышление о совершенствах и делах Божиих; от помышления о совершенствах и делах Божиих, при ощущении присутствия Его, восходят и растут благоговение к Богу, вера, молитва, любовь, желание благоугождать Ему и страх нарушить Его заповеди. Бог, избрав Авраама, восхотел сделать его совершенным. Какое же для сего употребил Он средство? Памятование о Боге и хождение в Его присутствии. «Ходи предо Мною, – рек Он, – и буди совершен» (Быт. XVII. 1). В самом деле, если в присутствии царя мы не позволим себе никакой небрежности, а тем более неприличия, но стараемся, чтобы всякое наше слово, всякое движение было ему благоугодно: то кольми паче представляющий себя в присутствии Божием не позволит себе никакого греха, поревнует о святом деле, благоугодном Богу. «Помянух Бога, и возвеселихся» (Псал. LXXVI. 4), сказал Пророк, – и это есть начаток веселия, чаемаго от лицезрения Божия в вечности: «исполниши мя веселия с лицем Твоим» (Псал. XV. 11). «Востани, Иерусалиме, – взывает Пророк, – и виждь собраная чада твоя от восток солнца до запада, словом Святаго радующаяся памятию Божиею» (Вар. V. 5). Новый благодатный израиль! Ты не должен отстать от древнего, но по данной Тебе преимущественной благодати должен превзойти его. Подвизайся всегда представлять небу, как представляешь иногда, как представляешь, кажется, в настоящия минуты, благоугодное небу зрелище множества чад твоих, водимых словом Божиим, "радующихся памятию Божиею». Воспоминай Бога, не умом только, но наипаче сердцем, с благоговением, с верою, с любовию, с благодарностию за Его благодеяния, с желанием благоугождать Ему, да и "Господь помянет" тебя «в благоволении людей» Своих, "посетит" тебя "спасением Своим» (Псал. CV. 4) во времени и в вечности. Аминь.

273. Беседа на празднество Успения и в третий день явления Божией Матери Апостолам

(Говорена в Гефсиманском ските августа 17; напечатана в Твор. Св. Отц. 1852 г. и в собр. 1861 г.) 1852 год

После усопших обыкновенно бывает время плача, потом время утешения печальных; и далее того и другого продолжается время, в которое дети и присные пользуются праведным наследием отшедших. И успению Пресвятой Владычицы нашей Богородицы надлежало сопровождаться подобными последствиями, по сродному с нами естеству Ее, естественными, по обилию данной Ей благодати, обильно благодатными. Плакали Апостолы, когда жизнь Матери Света, как тихая заря после Божественного Солнца Христа сиявшая для Церкви, угасла пред их очами. Плакали горькими слезами естественной печали, но вместе и сладкими слезами благодатного умиления: потому что вера в неумирающую благодать Матери Господней и чувство благоговейной любви к Ней господствовали над чувством лишения. Полное же и совершенное утешение получили они, конечно, тогда, когда, в третий день по Ее успении, ради опоздавшего к Ее погребению Фомы, отверзши гроб Ее, не обрели пречистого тела Ее, и в след за тем увидели Ее в славе воскресения, и от Ней самой услышали слово утешения: «радуйтеся, яко с вами есмь во вся дни». Если радость, которую подает воскресшая Матерь Божия, имеет своим источником присутствие Матери Божией с нами во вся дни: то очевидно, что и радость, как поток из сего источника, должна протекать по всем временам, до впадения в море вечного блаженства. И вот прекрасное и неиждиваемое наследие, которое Матерь Божия в успении Своем не только оставила, но определительно назначила и преподала Своим по благодати чадам и присным. «Радуйтеся, яко с вами есмь во вся дни». И Церковь Христова прияла от Матери Божией сие наследие и хранит, и от дней до дней, от лета до лета, от века до века не престает разделять оное. Для чего и ныне собрала Она сей собор, как не для того, чтобы, если можно, каждый приял некую долю святой и благотворной радости от благодатного сокровища Царицы небесной? Правда, не всем без различия завещала она сию радость, но преимущественно Апостолам: однако, Поелику обещала и продолжить оную, вместе с присутствием Своим в Церкви во вся дни; то чрез сие простерла Свое обещание и на живущих после дней Апостольских, если они усвояют себя Ей в чада и присные Апостольскою верою в Ее неумирающую благодать и Апостольскою благоговейною к ней любовию. Итак «радуйтесь», души, подвизающияся в вере, по образу Петра, который ускорил прежде других исповедать Христа Сына Божия, и, по вере в Него, и по водам ходить отваживался! Матерь Начальника и Совершителя веры «с вами есть»; и как Она блаженна веровавшая, так и вам споспешествовать будет сквозь искушения и опасности достигнуть блаженства. «Радуйтесь», души, стремящияся к совершенству любви, по подобию «возлюбленнаго Ученика» (Ин. 13:23, 19:26, 20:2, 21:7, 20), который и Бога созерцал преимущественно в Его качестве любви, оком любви, и в любви же заключал все учение жизни! Нареченная Матерь возлюбленного Ученика «с вами есть»; и не отречется быть материю и для вас, чтобы покровительствовать духовному воспитанию вашему от рабского страха до "совершенной любви, ...изгоняющей страх" (1Иоан. IV. 18). «Радуйтесь», ревнители слова истины! Матерь вечнаго Слова «с вами есть» и неотступно предстательствует пред Ним о вас, «да даст вам уста и премудрость, ейже не возмогут противитися, или отвещати вси противляющиися вам» (Лук. XXI. 15). Радуйтесь, хранящие девство и целомудрие! Приснодева «с вами есть»; и как девство приближило к Ней Иоанна, так оно приближит Ее к вам. Дознают сие благодетельными опытами особенно те, которые в удалении от мира благорассудно целомудрствуют духом и телом: а от некоторых из таковых и в мире сие известно, как например, от преподобных: Антония Печерского, Сергия Радонежского. «Радуйтесь», и благословенно супружествующие! Обрученная Дева и неневестная Матерь, Которая не только удостоила посетить жениха и невесту в Кане Галилейской, но и первое открытое чудо для них от Божественного Сына Своего испросила, не чуждается вас; Она любит девство, но не унижает и супружества; и вас, молящихся Ей, не лишит благопотребной помощи, если взираете на супружество, как на союз не только естественный, но и духовный, имея высокий таинственный образ его в союзе Христа с Церковию. «Радуйтесь», благочестивые родители и во благочестии воспитываемые чада! Дщерь молитвы праведных Иоакима и Анны, воспитанная в доме Божием, Матерь Сына, от Которого всякое сыновство на небеси и на земли имеет начало, признает вас по духу Своими присными и чадами, и простирает на вас Свой благодатный покров от дома Божия небеснаго и земнаго. «Радуйтесь», хотя сквозь слезы, испытуемые различными скорбями, но крепящиеся в терпении и уповании на Бога! Та, Которая более всех на земле, кроме только Единороднаго Сына Ее, испытана была скорбями, Которой душу "прошло» крестное "оружие" (Лк. 2:35), по Своим опытам знает, что вы чувствуете, и состраждет вам, и может и хощет облегчать вас, почему и нареклась «радостию всех скорбящих». Но нельзя не приметить, что в назначаемый нами раздел благодатного наследия Царицы небесной не входят многие. Что же останется таковым? Чего могут ожидать те, которые не подвизаются в вере, не стремятся к совершенству духовной любви, не ревнуют о истине и правде, не чтят девства, не освящают супружества, чадородия и детоводительства, не благословляют Бога в счастии, ропщут в несчастии? Должно сказать правду: не им воскресшая Божия Матерь изрекла Свое бессмертное: «радуйтеся», не им обещала Свое благодатное присутствие. Однако не оставила ли Она чего-либо и для сих, подобно как благодетельные завещатели, не только ущедряют достойных наследников, но и недостойным оставляют нечто по избытку милости? В книге Соломона есть запись о некоей доле наследства, которое осталяет по себе праведник. Очень естественно, чтобы и Первенствующая между всеми праведными оставила по себе то наследство, которое оставляет каждый праведник. Какое же это наследство? – Раскаяние. «Умираяй праведник остави раскаяние» (Притч. XI. 3). Тем, которые не приближились к Матери Божией подвигом веры, усердием любви, не подражали примеру Ее добродетелей, и потому не приобрели права наследовать от нее благодатную радость, Она оставила, как последнюю милость, раскаяние – наследие несладкое вначале, но спасительное впоследствии, если направлено будет к исправлению жизни. Если мы не умели, или, справедливее сказать, не потрудились стяжать, по примеру Пресвятой Девы, "радость духа... о Бозе Спасе» (Лук. I. 47): то поспешим восприять «печаль, ...яже по Бозе», которая «покаяние нераскаянно во спасение соделовает» (2Кор. VII. 10) и чрез которую, следственно, и радость спасения, наконец, обретена быть может. Аминь.

274. Слово по освящении храма Покрова Пресвятой Богородицы, в Московском Тюремном Замке

(Говорено сентября 18; напечатано в Твор. Св. От., в Полиц. и Губерн. Ведом. 1852 г. и в собр. 1861 г.) 1852 год

Стояше Иисус, и зваше глаголя: Аще кто жаждет, да приидет ко Мне, и пиет (Иоан. VII. 37). Среди храма Иерусалимского стоял Христос Спаситель, и к наполнявшему оный, по причине великого праздника, народу простирал сие воззвание: «аще кто жаждет, да приидет ко Мне, и пиет». Кто не почувствовал бы жажды при сем воззвании, если бы и не чувствовал ее прежде? Кто не желал бы приближиться ко Христу, и вкусить пития, которое Он подает? Для чего благочестивое усердие трудилось благоустроить и благоукрасить храм сей? Для чего Священноначалие подвизалось в молитвах и тайнодействии, чтобы освятить оный? Не для того ли, чтобы он был Домом Божиим, обителию благодатного присутствия Христова? Чтобы здесь можно было приближаться ко Христу, и причащаться даров Его? Итак, с той минуты

, когда провозглашено вступление сюда Царя славы, не пришел ли действительно Христос Спаситель? Не стоит ли Он здесь невидимо? Не простирает ли к душам, слышимо для "имеющих" уши

"слышати" (Мф. 11:15, 13:9, 43, 25:30; Мк.4:9, 23, 7:16; Лк.8:8, 15, 14:35), неслышимо для "одебелевших сердец» (Ис. 6:10), – не простирает ли и здесь Своего Иерусалимскаго воззвания: «аще кто жаждет, да приидет ко Мне и пиет?» «Аще кто жаждет». Дело идет, конечно, не о телесной жажде, для утоления которой есть довольно рек, источников и водоемов, и потому нет нужды в чрезвычайном указании, куда идти для утоления оной. Итак, должно заключить, что дело идет о жажде душевной, о желаниях сердца, неуспокоенных внутренно, неудовлетворенных отвне. «Аще кто жаждет». Сие условное и разделительное выражение подает повод думать, что есть жаждущие, и есть такие, которые не имеют жажды, или не довольно сознают ее притупленным чувством, или заглушают ее ложным удовлетворением. В сем отношении надобно нам испытать себя, в каком находимся мы состоянии, и что нам делать, чтобы не умереть от неутоленной жажды, или от утоления ее погрешительного и вредоносного. Наш ум требует познания истины. Это его глад и жажда, – такое же требование природы, как требование пищи и пития телом. Что ж? Удовлетворяет ли природа требованию разумной природы? Есть люди, которых неудобно и справшивать о сем: потому что у них действует чувство, память, воображение, чувственная мысль, чувственное желание: а собственно ум спит или дремлет, и они не сознают, или очень слабо сознают, чего он требует, и чего ему недостает. Спросим людей, которых ум кажется пробужденным, которые называются образованными, каких-нибудь афинян. За них отвечает нам, лично наблюдавший их, Апостол, что они «ни во чтоже ино упражняхуся, разве глаголати что, или слышати новое »(Деян. XVII. 21). Что это значит? – То, что для утоления жажды любознательности они не могли или не умели найти ничего более, как только капли новостей, которые всегда оставляли неутоленную жажду. Спросим более основательных искателей знания; спросим любомудрствующих. Один из достойнейших доверия между ними признался, что усилием любомудрствования он достиг одного только познания; – он узнал, что ничего не знает. То есть: он узнал, что имеет жажду, и не нашел, чем бы удовлетворить ей. Спросим еще более достоверного исследователя; послушаем, что говорит Премудрый Соломон. «Сердце мое вдах, еже ведети премудрость и разум; и сердце мое виде многая, премудрость и разум, притчи и хитрость: уразумех аз, яко и сие есть крушение духа. Яко во множестве мудрости множество досады; и приложивый разум приложит болезнь» (Еккл. I. 17–18). Иначе сказать: кто более домогается удовлетворить жажде знания; тот более страдает жаждою: потому что чем более человек познает, тем более усматривает, как мало познанное в сравнении с непознанным и недоступным познанию. Наша воля по своей природе жаждет добра и правды. Найдет ли человек полное удовлетворение сей жажде в самом себе? – Нет, отвечает премудрый и опытный Соломон: «несть человек праведен на земли, иже сотворит благое и не согрешит» (Еккл. VII. 21). Найдет ли окрест себя? – Нет, отвечает и на сие Соломон: «обратихся аз, и видех вся оклеветания, бывающая под солнцем, и се слезы оклеветанных, и несть им утешающаго» (Еккл. IV. 1). Сей Соломон, который некогда явился чудом правосудия, видит, что он не в силах совершенно удовлетворить жажде правосудия. Сердце человеческое жаждет приязни и любви. Это также требование природы: потому что природа человека создана по образу Божию; а «Бог есть любовь» (1Ин.4:16), как сказует глава Богословов. Сохраняя глубоко положенные черты сего образа, сердце человеческое ищет любви искренней, бескорыстной, не изменной, свободно соединяющей души, а не порабощающей, возвышающей в духе, а не низвергающей в чувственность, чистой, святой: но часто ли находит ее? Не чаще ли встречает равнодушие, холодность, под призраком любви самолюбие или своекорыстие, измену, зависть, ненависть, вражду? Некоторые же, или не поняв высших требований своего сердца, или отчаясь удовлетворить им, низлагают священное имя любви, называя любовию пожелания чувственные, влечения, которые ни мало не возвышают человека над бессловесными: и нездравую жажду думают утолить из чаши нечистых наслаждений, и поздно узнают, что пили не здравое питие, а одуряющее и отравляющее. Все существо человеческое жаждет блаженства. И это не преувеличенное требование. Если агнец на пажити играет в чувстве довольства и удовольствия; если птичка на ветке поет свою радость и благополучие: то высшая природа человека не должна ли требовать более, нежели что имеют овца и птица? Не должна ли требовать блаженства? Где же оно? Слышали мы, что оно было в раю: но кто нашел его на земле, в естественной жизни земного человека? Чтобы человек мог быть блажен, для сего надобно, чтобы жажде ума его удовлетворено было истиною, жажде воли – добром и правдою, жажде сердца – чистою любовию: но доколе сим видам жажды не достает полного удовлетворения, дотоле и блаженство может быть для него только предметом жажды, а не наслаждения. После сих размышлений, что скажем мы на условия воззвания Христова: «аще кто жаждет»? Скажет ли кто: я не жажду? Или: я имею, чем утолить мою жажду? Не лучше ли признаться всем, что мы жаждем, и что не находим ни в себе того, что бы утолило нашу жажду, ни в окружающем нас мире того, что бы ей удовлетворило? Если же так: то благоразумие требует, чтобы мы как можно деятельнее, как можно вернее последовали воззванию Христову: «аще кто жаждет, да приидет ко Мне, и пиет».Итак, души жаждущия, приидите ко Христу. Он един может утолить вашу жажду истины: ибо Сам "есть Истина (Ин. 14:6); в Нем... суть вся сокровища премудрости и разума сокровена» (Кол. II. 3); Он «из тмы вас призывает в чудный свой свет» (1Пет. II. 9). Приидите ко Христу. Он един может удовлетворить вашей жажде добра и правды: потому что Он есть «агнец Божий, вземляй грехи мира» (Ин. 1:29); Он "кровию" Своею "очищает совесть нашу от мертвых дел» (Евр. 9:14); Он "подает нам Божественныя силы, ...яже к животу и благочестию» (2Пет. 1:3); Он «победил мир» (Ин. 16:33), и "дарует" и нам "победу" (1Кор. 15:57) над всякою неправдою мира. Приидите ко Христу. Он един может утолить вашу жажду истинной любви. Потому что «мы любим Его, яко Той первее возлюбил есть нас» (1Иоан. IV. 19). Потому что Он дарует Духа Святого, и «любы Божия изливается в сердца наша Духом Святым данным нам» (Рим. V. 5), – любовь, которая объемлет и врагов, и потому не стесняется ничем, ей противным. Приидите ко Христу. Он утолит и вашу жажду блаженства, из неистощимой чаши блаженства вечного. Не смущайтесь тем, что и Сам Он некогда в предсмертных страданиях воззвал: "жажду" (Ин.19:28); но тем паче утверждайтесь в уповании. Он для того принял участие в мучении вашей жажды, чтобы вы от Него приобщились сладости удовлетворения жажды духовной. Приступайте ко Христу в Церкви Его. Приближайтесь к Нему верою, молитвою, любовию. Пийте свет истины и жизнь благодати и правды из Его заповедей, из Его Евангелия, из Его таинств. Наконец, не поискать ли нам особого утоляющего слова для особого рода жаждущих, обитающих окрест сего храма? – Вероятно, все вы страдаете одною жаждою, – жаждою освобождения отсюда. Что же скажу вам? Нельзя вдруг удовлетворить вашей жажде тем образом, каким бы вы желали. Но подумайте, что бывали в темницах люди, которые не страдали, или очень легко страдали жаждою освобождения. Иосиф в темнице Египетской был, как хозяин: «вся бо Быша в руках Иосифовых» (Быт. XXXIX. 23); Апостол Петр в темнице Иерусалимской, в навечерии суда смертного, почивал спокойно, как бы у себя в доме; Апостолы Павел и Сила в Филиппийской темнице благодушно "пояху Бога" (Деян. 16:25), как бы в церкви. Почему так? Потому что они были невинны; потому что Христос был с ними, как именно написано о Иосифе: «бяше Господь с Иосифом, ...возлия на него милость» (Быт. 39:21). Если и сюда некоторых из вас невинных привела испытующая судьба Божия: смотрите на сии примеры; прибегайте ко Христу, и уповайте, что будет "Господь с вами», и, ранее или позже, "возлиет на вас милость". А если у вас лежит на совести тяжесть вины: то рассудите, было ли бы для вас благом скорое и легкое освобождение отсюда. Тяготеющая на совести вашей неправда, и более или менее томящая жажда правды, или тоска по утраченной честности и добродетели, пошла бы отсюда с вами; и кто знает, не стали ль бы вы утолять сию жажду огнем вместо воды, то есть, новыми неправдами вместо покаяния, и таким образом не обратилась ли бы наконец утолимая жажда ваша в ту огненную и неугасимую, в которой человек, не искавший пить от воды благодати во время земной жизни, за гробом искал для своего языка перста, омоченного в воде, но искал тщетно. Заботьтесь лучше утолить не жажду внешнего освобождения, но жажду внутреннего разрешения от уз грехов и преступлений. Не допустите разгореться в вас палящей жажде отчаяния, но, угашая ее слезами покаяния, притекайте ко Христу, Который хощет от вас не нерадения во глубине зол и отчаяния, но покаяния и надежды. «Прииде бо Сын человеческий взыскати и спасти погибшаго» (Мф.18:11; Лк.19:10). Аминь.

275. Беседа на освящение храма Святого Апостола Филиппа, на Иерусалимском, в Москве, подворье

(Говорена сент. 20; напечатана в Твор. Св. От. 1852 г. и в собр. 1861 г.) 1849 год

Кому близко к сердцу Отцепреданное имя «единыя Святыя, Соборныя и Апостольския Церкви»: тому должно быть по сердцу совершившееся здесь ныне торжество освящения храма, как такое, в котором можно усматривать приятные черты «соединения Святых Божиих Церквей», ежедневно испрашиваемого нами в молитвах. За несколько десятилетий пред сим, Церковь Иерусалимская пожелала иметь здесь свой храм: и Церковь Российская, с соизволения Благочестивейшего Самодержца, предложила ей здесь храм и место для жительства священнослужителей. Усердие православных чад Церкви Российской споспешествовало благоустроению прежде бывшего здесь храма, и устроению при нем жилищ для Иерусалимских священнослужителей, и ныне присовокупило к древнему новый храм. А блаженнейший Патриарх Иерусалимский, на общение благотворительное ответствуя общением собственно церковным и священнодейственным, своим к нашей мерности посланием изъявил желание, чтобы храм сей получил освящение от священноначалия Церкви Российской, что благодатию Божиею ныне и совершилось. Не неблаговременно при сем воспомянуть, что в сем Богоспасаемом граде издавна есть обитель

, подведомая патриархии Константинопольской; что в недавнее время и Антиохийской патриархии предоставлен храм

; что посланник патриарха Антиохийскаго уже несколько лет пребывает здесь, пользуясь благотворениями чад Церкви Российския для своей бедствующей Церкви, и что теперь на пути сюда находится и посланник Патриарха Александрийского, также с надеждою на благотворительность Россиян для бедствующей Церкви Александрийской. Приметим здесь, как я уже сказал, приятные черты единства и общения Церквей, составляющих Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Но дабы не было сомнения, суть ли это верные черты истинного единства, посмотрим, как единство и общение Церквей определяется в Слове Божием. Святый Апостол Павел, в послании к Ефесской Церкви, учит ее «блюсти единение духа в союзе мира», и в основание сего учения полагает следующие рассуждения: «Едино тело, един дух, якоже и звани бысте во едином уповании звания вашего, един Господь, едина вера, едино крещение, един Бог и Отец всех, Иже над всеми, и чрез всех, и во всех нас» (Еф. IV. 3–6). Таким образом Апостол указует внутреннейшее средоточие и крайний верх единства церковного во "едином Боге Отце»: и знаменательно присовокупляет, что Он един "над всеми", по Своей высочайшей власти, един "чрез всех", по всеобъемлющему и всепроницающему действию Своего провидения и управления, един «во всех нас», по внутреннему благодатному действию Святого Духа. Чрез сие дается разуметь, что дабы основать и ненарушимо поддерживать единство вселенской Церкви, для сего требуются Божественные совершенства, а не человеческие силы и средства. Более открытый источник единства церковного, по учению Апостола, есть «един Господь», Иисус Христос, Который и нарицается в том же послании «Главою Церкви», соответственно сему называемой "телом Его" (Еф. 1:22–23). Прочие последовательные черты в Апостольском изображении церковного единства суть: "единство звания" ко спасению и "упования» будущих благ, "единство веры» и догматов ея, "единство крещения» и вообще таинств, наконец "единодушие" и «союз... мира». Не сими ли Апостольскими чертами ознаменовано и ныне единство и общение Церквей, составляющих Кафолическую Православную Церковь? Все оне признают единственную Божественную Главу всего тела Церкви – Господа нашего Иисуса Христа. Все оне свято сохраняют "единую веру», как проповедали ее Апостолы, как изрекли ее триста восемнадцать Отцов первого вселенского Собора, и сто пятьдесят Отцов второго вселенского Собора, – сохраняют без изменения, без убавления, без прибавления. Общение таинств между Церквами, разделенными далеким расстоянием мест и народностию, в самом действии видите вы здесь ныне. Церковь Российская дарит Церкви Иерусалимской свое святилище: а Церковь Иерусалимская, для совершения таинства в усвоенном ей святилище, призывает священноначалие Церкви Российския. Не "единение ли духа" и «союз... мира» между Церквами открываются и в том, что Церкви отдаленные, иноплеменные, с доверием и надеждою посылают своих посланников к Церкви Российской, изъявить ей свои нужды, и Церковь Российская приемлет к сердцу их скорби, и охотно простирает к ним вспомоществующую руку? Не есть ли это продолжение первоначального Апостольского общения, о котором пишет Апостол Павел: «Иаков и Кифа и Иоанн, мнимии столпи быти, десницы даша мне и Варнаве общения, да мы во языки, они же во обрезание, точию нищих да помним, еже и потщихся сие истое сотворити» (Гал. II. 9–10)? то есть: Иаков, Петр и Иоанн, почитавшиеся столпами вселенской Церкви, преимущественно начальствуя над Церквами из Иудеев, без нарушения единства вселенской Церкви, точно такое же начальство предоставили Павлу и Варнаве над Церквами из язычников, с тем только, чтобы Церквам, терпящим бедствия и нищету, подавали помощь Церкви, пользующиеся миром и обилием. Прославим, Братия, Бога, даровавшего нам благодать быть, хотя малыми, членами единого великого духовного тела Христова, единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. И о, если бы каждый из нас был членом ее живым, по вере и добродетели! О, если бы никто из нас не был в опасности, быть отсечен от сего бессмертного тела, как член смертоносно зараженный неверием и преобладающим грехом! Да помышляем и да печемся о сем прилежно и непрестанно: это зависит от нашего внимания, желания и попечения; благодать Божия всегда готова на помощь сему. Почудимся непостижимым, но понятно благопромыслительным о вселенской Церкви судьбам Божиим. Между тем, как на народы древних великих Церквей Востока постепенно налегало иго неверных, и вследствие сего и самыя Церкви подвергались затруднениям в управлении, лишались вещественных пособий, уменьшались в числе верующих, то бедствиями, то отторжениями нетвердых в вере; а Запад омрачался "дымом от студенца бездны, отверстаго звездою, падшею с небесе на землю» (Апок. IX. 1–3): Бог насадил, возрастил, укрепил, расширил Церковь Российскую, и, посредством Христолюбивой ревности Царей наших, соделал ее защитницею православной веры в странах неверных, и в христианском усердии нашего народа отверз для бедствующих Церквей источник утешения и помощи. Восчувствуем, братия Церкви Российской, милость к нам Провидения Божия. Вместе с Божественным даром православной веры, нам даровано, в мире Царства, наслаждаться миром Церкви. Бог нового Израиля "дал нам, – по пророческому слову праведного Захарии, – без страха, из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего» (Лук. I. 73–75). Тогда как иные Церкви и чада их подвизаются в скорбях, в теснотах, в лишениях, нам ничто не препятствует совершать торжества веры, пользоваться открытыми сокровищами и утешениями благодати, «яко возмощи нам и сущия в... скорби утешати утешением, им же утешаемся сами от Бога» (2Кор. I. 4). Да подвизаемся верно употреблять сии дары на дела благия, со страхом взирая к имеющему в деснице Своей судьбы Церкви, Который "соблюдающим дела Его до конца дает власть на языцех» (Апок. II. 26), и несовершенных к лучшим делам возбуждает угрожением "двигнуть от места... светильник» (Апок. II. 5), не сияющий светом живой веры и дел благих. Аминь.

276. Беседа на обновление храма Святых Апостолов Петра и Павла, при 1-м Московском Кадетском Корпусе

(Говорена окт. 18; напечатана в Твор. Св. От. 1852 г. и в собр. 1861 г.) 1852 год

Господи, возлюбих благолепие дому Твоего, и место селения славы Твоея (Пс. XXV. 8). Приятно – читать сии благочестивые слова в книге Царя-Пророка: и особенным образом – приятно видеть сие благочестивое чувство написанным на самом храме, и на сердцах людей, призванных быть живыми храмами Божиими. Не сие ли чувство любви к дому Божию подвиглось в сердце Благочестивейшего Царя нашего, когда он, видя сей храм уже не неблаголепным, не умолчал, однако, что еще требовались бы некоторые черты к возвышению его благолепия? И на Царское слово свободно отозвалось верноподданническое благоговение к Царскому слову, вместе с любовию к дому Божию: и Царское слово исполнено, и благолепие храма сего возвышено. Чему, как не той же любви к дому Божию, должно приписать и то, что братия сего храма изъявили настоятельное желание, чтобы обновление сего храма совершилось молитвами не одного священнослужителя, но собора церковного? Так понято ваше желание; и потому, с утешением исполнено. Предложим ли взаимно вам и наше желание? – Желаем, чтобы ваша любовь к дому Божию не прилеплялась к видимому только его благолепию, но чтобы простиралась к его благолепию невидимому, духовному, Божественному. Вслушаемся внимательнее в слово Пророка: «Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея». Храм Божий любезен ему: потому что благолепен. Но чем благолепен и любезен? – Не одним блеском видимых украшений, хотя и сии могут иметь полезное действие на чувство благоговения, но наипаче тем, что он есть "дом Божий" и «место селения славы Божией», что в нем живет Бог и Его Божественная слава. Приметьте, что по разумению Пророка, храм есть "место" не временного только и преходящего явления, но постоянного "селения" славы Божией. Слава Божия не тогда только была во храме, когда ее видели, в чудесном облаке осеняющем, в небесном огне, ниспадающем на жертвы, как было во дни Моисея и Соломона, но она пребывает в нем всегда. Не видит ее пытливое око, но чувствует ее присутствие верующее сердце, и сие чувство исторгается из сердца в слове восторга: «Господи, возлюбих благолепие дому Твоего, и место селения славы Твоея». Если мы не обретаем в себе сего внутреннего, живого, сладостного, Давидова чувства присутствия Божия и славы Божией во храме: то это наш недостаток, – недостаток внимания, благоговения, разумения, веры. Это подобно тому, как человек с тупым зрением среди света не чувствует ясности света, как человек с притупленным обонянием среди благоухания не чувствует благоухания. Чтобы сердце отверзлось для ощущения присутствия Божия и славы Божией во храме, для сего надобно прилежно внимать умом храму, как жилищу истины Божией, святыни Божией, благодати Божией, как дому молитвы. Каждый день, в каждый церковный час, что слышите вы во храме, как не истину Божию? Он и поет и говорит о Боге Творце, Промыслителе, Спасителе, о наших к Нему обязанностях, о нужде и средствах нашего спасения, о покаянии, вере, надежде, любви, о благоделании. Будь только внимателен и нерассеян: и спасительная истина проникнет тебя, и даст тебе ощутить свою сладость и силу. Для чего, так сказать, усиленное соединение средств и способов сообщить трапезе или престолу храма высокий степень освящения, – освященные вода и вино, святое миропомазание, многия тайнодейственные молитвы, положение святых мощей? Не для того ли, чтобы соделать сию трапезу, сколь возможно, достойным престолом святыни собственно Божией? Потому и дается ей наименование престола, что на ней, как на царском престоле, присутствует Царь славы, Богочеловек Иисус Христос, в Божественном слове Евангелия Своего, в спасительном знамении креста Своего, в Божественном таинстве Тела и Крови Своея. Итак, если ты не мог бы не благоговеть пред небесным престолом славы: то можешь ли не благоговеть и пред сим? Ибо на том и на сем един и тойжде Царь славы Христос. Но для чего святыня и слава Божия нисходит от горних в дольняя, от беспредельного неба в тесный земной храм? Очевидно не для себя, но для тебя, молитвенник храма, для того, чтобы явиться тебе сообщающеюся благодатию, чтобы от святилища преподавать тебе благодатный свет, силу и освящение. Отверзай только для сего сердце твое искреннею молитвою и несомненною верою. Желая себе и вам привить душеполезную Давидову любовь к дому Божию, воспоминаю еще одно его изречение: «изволих приметатися в дому Бога моего паче, неже жити ми в селениих грешничих» (Псал. LXXXIII. 11). То есть: желаю лучше повергать себя у прага дому Божия, нежели жить с удобством и удовольствием в жилищах грешников. Изречение многовразумляющее. Не потому ли, между прочим, он так сильно чувствовал любовь к дому Божию, так крепко и смиренно прилеплялся к нему, что не любил жить в селениях грешничих, и наслаждаться их удовольствиями? Не потому ли, напротив, некоторые из нас, и, может быть, многие холодны к дому Божию, что слишком любят селения грешничи, обиталища суетных забав и чувственных наслаждений? Помысли, бессмертная душа, что селения грешничи скоро разрушатся, истлеют или сгорят в преисподнем огне: а дом Божий с живущими в нем и любящими его перенесется на небо. Избери лучшее и надежнейшее; избери решительно; возлюби дом Божий с его святынею и благодатию, с его молитвою и духовным учением и не позволяй себе увлекаться исчезающею прелестию селений грешничих. Аминь.

277. Слово в день Восшествия на Всероссийский Престол Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорено в Чудове монаст. ноября 20; напечатано в Московск. Ведомост., в Полиц. и Губерн. Вед., в Твор. Св. От. 1853 г. и в собран. 1861 г.) 1852 год

Воздадите убо Кесарева Кесареви, и Божия Богови (Матф. XXII. 21). Сие изречение Христа Спасителя часто мы слышим, когда в подобные нынешнему дни, верноподданническое чувство собирает нас во храм, «творити молитвы, моления, прошения, благодарения... за Царя» (1Тим. 2:1–2), Богом даннаго и Богом хранимаго. И без сомнения, не Иродиане только и Фарисеи некогда «слышавше дивишася» (Мф. 22:22): но и ныне размышляющие не перестают удивляться многоразличной премудрости, заключенной в кратком изречении. Если бы на вопрос: «достойно ли есть дати кинсон Кесареви?» (Мф. 22:17) Господь отвечал только: достоит: Он изрек бы истину, но без убеждения в ней. Он разрушил бы ков Иродиан, которые хотели предать Его области игемонове под предлогом Его неуважения к государственной власти; но не обезоружил бы Фарисеев, которые готовились обвинить Его в раболепстве власти языческой и в оскорблении достоинства народа Божия и Самого Бога. Но когда Он указал на образ и надписание Кесаря на монете, и сказал: «воздадите... Кесарева Кесареви»: Он изрек истину, и убедил в ней очевидным доказательством. И когда присоединил: «воздадите... Божия Богови»: Он разрушил сугубый ков, и отразил двустороннее нападение Иродиан и Фарисеев. Когда на один вопрос, об обязанности ко власти земной, Он дал не один, а вдруг два ответа, об обязанности ко власти небесной, и об обязанности ко власти земной: Он чрез сие дал разуметь, что последняя обязанность должна искать себе опоры в первой, а без нее неполна, не тверда и недостаточна. После многократно, без сомнения, слышанных вами размышлений преимущественно об одной части изречения Господня: «воздадите... Кесарева Кесареви», дадим ныне чреду нескольким мыслям преимущественно о другой части оного: «Божия Богови». «Божия Богови». Что значит здесь:

? Как воздавать «Божие Богу»? Чтобы разуметь сие согласно с духом Божественного Учителя, надобно к сему придти по Его направлению. Смотря на монету, сказал Он: «воздадите... Кесарева Кесареви, и Божия Богови». Что здесь было Кесарево, сказано предварительно: это Кесарев образ и надписание. А что Божие? – Остается золото. Кесарь дал монете свой образ и надписание: а золото ее сотворил Бог: почему и глаголет Он у Пророка, «Мое сребро и Мое злато» (Агг.2:8). Или, может быть, Христос Спаситель имел в мыслях, кроме монеты Римской, находившейся пред глазами Его, другую монету, Еврейскую, – сикль, платимый Иудеями в пользу храма Иерусалимскаго, и таким образом усвояемый Богу. Как бы то ни было, отдать Кесарево Кесарю, конечно, не значит снять с монеты и отдать Кесарю Его образ и надписание; ибо это не в природе вещей. Следственно изречение Господне необходимо принять в значении не столько буквальном, сколько созерцательном и более обширном. Итак "воздавать... Кесарева Кесареви», значит за благодетельные для подданных действия Царской власти воздавать неуклонным исполнением соответственных оным верноподданнических обязанностей. Царь дает тебе монету, ознаменованную Его властию, как твердое и удобное орудие для определения достоинства твоей собственности, для производства хозяйственных и торговых оборотов: воздавай ему определенною долею твоей собственности и самой сей монеты, дабы Он имел средства доставлять тебе сие и другие удобства общественной жизни. Царь дает тебе закон и управление, чтобы в обществе существовал порядок, чтобы права твоего звания были известны и признаны, чтобы собственность твоя была несомненна, и личность твоя неприкосновенна постороннему своеволию: воздавай Ему повиновением Его закону и управлению, и тем облегчай Ему подвиг доставления сих благ тебе и всем. Царь дает тебе суд и правду против обид и неправедных лишений: воздавай Ему твоею благонамеренною подсудностию; являйся в суд с правдою, а не с клеветою и лукавством; не позволяй себе самоуправства; будь правдивым свидетелем по законному требованию суда. Царь доставляет тебе общественную тишину и безопасность от врагов, непрестанно бодрствуя против духа тревог и браней не только в пределах и на пределах, но и за пределами Своей Державы, многими трудами образуя, с многотрудными соображениями употребляя воинство, и даже Сам с Своими присными становясь в чин воинов: воздавай Ему с одной стороны любовию к тихому и безмолвному житию, с другой готовностию принести на защиту общественной безопасности всякую жертву, какую Царь и Отечество потребовать могут. Если так обширно по справедливости должно быть значение правила: «воздадите... Кесарева Кесареви», – что скажем о значении другого правила: «Божия Богови»? Не трудно усмотреть, что значение сего должно быть еще обширнее, поколику власть Божия выше и обширнее власти Кесаря. Не

только вещей, или какое-нибудь положенное на них знамение есть Божие: Божие есть все от глубокой сущности существ до видимого их явления; все Божие, по праву сотворения, по праву сохранения, по праву управления, ко благу всех творений Божиих, и преимущественно ко благу и блаженству человека. Посему полон силы, и никаким изъятием не может быть ослаблен вопрос Апостола: «что... имаши, его же неси приял?» (1Кор. 4:7) А за сим необходимо следует равносильный вопрос: что же имеешь ты, что не был бы ты обязан "воздать» вседаровавшему Богу, в чем бы ты мог отказать Богу? Бог дал тебе ум: отдай его Богу, посвящая его на познание Бога, на помышление о Боге; и, если очищением и возвышением его достигнешь того, что "денница" дня Божия «возсияет в сердце» (2Пет. 1:19) твоем, – посвяти ум твой на созерцание Божества. Бог дал тебе волю: отдай ее Богу; да будет «в законе Господни воля» (Пс. 1:2) твоя; употребляй ее на исполнение заповедей Господних. Бог дал тебе сердце: отдай его Богу, иначе сказать, возлюби Бога всем сердцем. Бог устроением и покровительством Своего Провидения дает тебе внешние земные блага: отдавай их Богу, препосылая к Нему избыток их чрез руки нищих; и то, что из них употребляешь для себя, можешь и должен ты отдавать Богу, не отнимая у себя, но признавая во всем употребляемом тобою Божии дары, и употребляя оные с благодарением Богу. И кто исчислит дары Божии человеку? Но нельзя не указать еще одного наибольшего. Бог дал тебе Единородного Сына Своего посредством воплощения. Не возрази, что говорю дерзновенно. Говорю то, что сказал Пророк: «Отроча родися нам сын, и дадеся нам» (Ис.9:6). Говорю то, что сказал Сам Сын Божий: «тако... возлюби Бог мир, яко... Сына Своего Единороднаго дал есть». И с какою страшною щедростию дал Его! Дал Его не только для того, чтобы Он был для нас наставником истины, руководителем и примером жизни, но дал Его на смерть за нас, «да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный» (Ин. 3:16). После сего нужно ли определять, как и в какой мере должен ты "воздать Божия Богови»? Если отдашь Богу, не только все, что имеешь, но и все, что мыслишь, чувствуешь, делаешь, душу, тело, жизнь: можешь ли не признать, что сим еще мало воздашь «Божия Богови»? Если сие можно почесть достаточным: то не потому ли только: что не можешь сделать более? Но расширяя таким образом до беспредельности область заповеди: «Божия Богови», не отнимаем ли мы уже места у другой заповеди: «Кесарева Кесареви»? – Отнюдь нет. Царь и Его благотворная власть не есть ли также дар Божий? «Несть... власть, Аще не от Бога» (Рим. 13:1), учит Апостол. «Мною царие царствуют» (Притч. 8:15), провозглашает премудрость Божия. Следственно и за Царя и Его державную власть должно воздать давшему Его Богу. Чем? – Тем, чтобы сей дар Божий благоговейно принять и верно сохранять; а это значит быть деятельно верноподданным, "воздавать Кесарева Кесареви». Так обе заповеди не только совместимы, но и содружны и неразрывны. Надобно, впрочем, не оставить без внимания того, что между заповедями Божиими и Христовыми есть порядок, которого не должно нарушать. Сей порядок ясно показан в слове Христовом: «возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всею мыслию твоею. Сия есть первая и большая заповедь. Вторая же подобна ей: возлюбиши искренняго твоего, яко сам себе» (Матф. XXII. 37–39). Тот же самый порядок должен быть и между заповедями, которыя суть особый только вид оных главных и общих. Заповедь: «Божия Богови», есть «первая и большая»; заповедь: «Касарева Кесареви», есть "вторая". Мысль о сем порядке не дожна ослаблять сию вторую заповедь, но должна способствовать полной силе и действию первой, для подкрепления и последней. Достойно заботливого внимания то, не нарушаем ли мы сего Богоустановленного порядка в наших делах; не лишаем ли первую заповедь не только первенства, но и равенства со второю. Мы обязываемся служить Царю, с готовностию жертвовать жизнию даже до последней капли крови; и действительно верный воин с радостию за Царя сражается и побеждает; и, по другому жребию брани, с радостию за него сражаясь умирает. Так и обязанность к Богу исполняли Святые Мученики, которые против врагов царствия Христова сражались не оружием, а только словом Христовой истины, и которых победа в том только и могла состоять, что они умирали за истину, не изменяя ей. Испытаем себя, готовы ли мы подобным сему образом "воздать Божия Богови»? Или, может быть, такое испытание неудобно, когда нет в виду случаев, произвесть оное не в мыслях только, но на самом деле. Предлагаю испытание менее трудное: готовы ли мы предать на смерть – нашу гордость, чтобы благоугодить Всевышнему смирением, предать на смерть – нашу скупость, чтобы принести в жертву Всеблагому дела милосердия, предать на смерть – нашу роскошь и леность, чтобы служить Богу Духу воздержанием, постом и молитвою? – Кто может, пусть скажет, что он готов воздать, и действительно вполне "воздает... Богови" все сие: но многие, думаю, признаются со мною, что для сего еще недостает в нас многого. И по сему напоминаю себе, и всем, кому нужно, возбуждать в себе ревность, чтобы сколько можно чисто и вполне исполнять первую и большую Христову заповедь: «Божия Богови», дабы исполнение другой заповеди: «Кесарева Кесареви», Бог благословил и силою и благими плодами для всех и каждаго. Аминь.

278. Беседа в день тезоименитства Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорена во Вдовьем Доме декабря 6; напечатана в Губерн. Вед. 1852 г., в Твор. Св. От. 1853 г. и в собрании 1861 г.) 1852 год

Иди, и ты твори такожде (Лук. X. 37). Собранным в одной из обителей обширной области Царского милосердия, о чем ближе нам и помышлять и говорить как не о милосердии? Здесь можно порадоваться о действиях милосердия, можно и поучиться изобретательному искусству милосердия. Но мы должны преимущественно учиться у одного Учителя. «Един бо есть ваш учитель Христос», по Его собственному слову (Матф. XXIII. 8). Христос Спаситель, изъясняя заповедь о любви к ближнему и разрешая вопрос: кто есть ближний, в притче о впадшем в разбойники указал образ милосердия, и сказал вопрошавшему, и даже доныне говорит в Евангелии каждому из нас: «иди, и ты твори такожде». Посмотрим на сей образ милосердия. Некто шел от Иерусалима к Иерихону. На него напали разбойники, обнажили его, изранили, оставили едва живого. Проходившие тою дорогою, священник и левит, видели его и прошли мимо. Но проходивший самарянин, увидев его, сжалился, перевязал его раны, возливая на них елей и вино, посадил его на животное, на котором ехал сам, привез его в гостинницу, продолжал и здесь пещись о нем, а отходя поручил продолжать сие попечение гостиннику, которому и дал на сие два сребреника, обещаясь заплатить и то, что сверх сего издержано будет. Христос Спаситель, заставив совопросника признать в лице и действии самарянина разрешение вопроса, кто есть ближний, и исполнение заповеди о любви к ближнему, сказал наконец: так поступай и ты. «Иди, и ты твори такожде». Непонятным показаться может, почему в образец милосердия избран не какой-нибудь «воистину израильтянин, в немже льсти несть» (Иоан. I. 47), но самарянин, по-видимому, неблагородное порождение от смешения иудейства и язычества? Почему, напротив, образ немилосердия представлен в священнике и левите? Неужели сей род людей более других склонен к жестокосердию? Для чего упоминается о дороге от Иерусалима к Иерихону, когда нужно было только показать дело милосердия, которое равно прекрасно, на какой бы дороге ни совершилось? – Чтобы не оставить в умах ваших недоумения о сих вопросах, побуждаюсь упомянуть о таинственном знаменовании рассматриваемой притчи, к которому, может быть, сими самыми вопросами приведены были некоторые из святых Отцев. «Иерусалим», город мира, есть образ благодатного царствия Божия. «Иерихон», город роз, есть образ мира с его прелестями. Человек, который «схождаше от Иерусалима во Иерихон» , был праотец Адам, когда он неосторожно нисходил своими помыслами от духовных красот царствия Божия к прелестям чувственного мира. «Разбойники» суть духи злобы и лукавства, которые «обнажили» человека от одежды чистоты и света, и его дотоле здравое и несмертное существо покрыли "язвами» греха и тления. «Священник» и "левит" (Лк. 10:30–32), которые видели раненого и полумертвого, но не помогли ему, означают то, что ветхий закон и жертвы бедственное состояние человека грешника представляли только видимым и ожидающим помощи, но не изцеляли его. Милосердователь, по выражению церковных песней, «не от Самарии, но от Марии возсиявший», есть Христос. Он возливает на душевные раны человека грешника «елей» милости, утешения, прощения и "вино" благодатной силы животворной, радостотворной, укрепляющей, и как "обязанием», совершенно покрывает оныя Своею добродетелию, Своею крестною заслугою. "Гостинница», в которой продолжается и совершается исцеление от ран греховных, есть Церковь. «Гостинник» есть образ служителей Христовых

. «Два сребреника» (Лк. 10:34–35), для продолжения врачевания и питания врачуемого, суть два Завета Божественных Писаний, которые благоразумно употребляющим неоскудное приращение сокровища премудрости и благодати готов подавать Милосердователь Христос. Коснувшись сего таинственного толкования притчи, может быть, неизлишнего для желающих испытывать глубины словес Христовых, возвращаюсь к рассматриванию ближайшего и более открытого, нравственного значения оной. Надобно принять в рассуждение, что вопросившему: кто есть ближний, дает ответ Сердцеведец, Который не только слышит его слова, но и видит его мысли, настоящие и готовые родиться. Да и по самому вопросу можно примечать, что совопросник хотел им запутать понятие о люблении ближнего, как самого себя. Неужели, – думал он, вероятно, – неужели должно любить, как самого себя, и таких людей, как самаряне и язычники, наравне с избранными членами избранного народа Божия? Дабы разрушить сию мечту народной гордости и презрения к людям, поставляемую на место любви к ближнему, и преподать учение о истинной, всеобщей любви к ближнему, Христос Спаситель благоволил показать, что и между избранными, повидимому, членами избранного народа могут быть люди, которыми совсем нельзя гордиться, и в племени неизбранном могут найтись люди, которых нельзя не уважить. Для сего указал Он образ немилосердия в иудейском священнике, а образ милосердия в самарянине. Теперь посмотрим, как должно нам поступать, чтоб исполнить повеление Господне: «иди, и ты твори такожде». Как поступил самарянин, когда нашел на дороге ограбленного, израненного, полумертвого? – «Видев его милосердова» (Лк.10:33). Не сказал он в сердце своем: «это иерусалимлянин, один из тех, которые «не прикасают...ся самаряном» (Иоан. IV. 9); что жалеть о тех, которые нас презирают?» – Нет, в страждущем он не хотел видеть человека чуждаого, или неприязненного, но видел только человека, и почувствовал жалость; страдания ближнего отозвались в его сердце. «Иди, и ты твори такожде». Не проходи мимо бедствующего и страждущего без внимания; не смотри на него холодным оком; не скажи: он не из тех, которые возбуждают сочувствие. Он человек; и он страждет: чего более для возбуждения твоего сочувствия? Не случается ли, что когда пред глазами нашими нож врача действует над телом больного, для нас постороннего, сердце наше невольно стесняется? Видишь ли, что ты невольно, природно, как бы телесно сострадателен: как же тебе не быть сострадательну душевно, свободно, рассудительно? Что еще сделал со впадшим в разбойники сострадательный самарянин? «Приступль, обяза струпы его, возливая масло и вино» (Лк. 10:34). Не остановился на одной мысли о его жалком положении, на одном чувствовании сострадания к нему; но немедленно приступил к делу, чтобы оказать помощь, какая страждущему потребна, какая со стороны состраждущаго возможна. «Иди, и ты твори такожде». Не довольствуйся мыслию, чувствованием, словом, где нужно и возможно дело. Хорошо, если у тебя не каменное сердце: но не хорошо, если у тебя сухая и скорченная рука, непростирающаяся и неотверзающаяся для нищего. «Аще... брат или сестра, – говорит Апостол, – наги будут, и лишени будут дневныя пищи; речет же им кто: ...идите с миром, грейтеся и насыщайтеся, не даст же им требования телеснаго: кая польза» (Иак. II. 15–16)? "Чадца моя, – взывает другой Апостол, – не любим словом, ниже языком, но делом и истиною» (1Иоан. III. 18). Что еще сострадательный самарянин? – «Всадив... его на свой скот, приведе его в гостинницу, и прилежа ему» (Лк. 10:34). Здесь достойно примечания то обстоятельство, что самарянин имел одно только животное, на котором ехал сам, и не имел другого, которое мог бы предоставить немощному. Итак, он решился лишить себя того, в чем нуждался ближний. «Всадив... на свой скот», он вел немощного в гостинницу; а сам шел пешком, не смотря на то, что был утомлен, оказывая помощь страждущему. «Иди, и ты твори такожде»: Угодную Богу добродетель творишь ты, когда служишь ближнему тем, в чем у тебя избыток, в чем ты не нуждаешься, если притом делаешь сие с любовию к Богу, заповедавшему благотворение, с любовию к ближнему, терпящему нужду. Но если ты лишаешь себя приятности, удобства, покоя, чтобы утешить и успокоить ближнего; ущербляешь нужное для тебя, чтобы помочь нужде ближнего: то ты проходишь подвиг, который может привести к венцу; сеешь семя, которое способно принести обильную жатву благословений и воздаяний. Наконец, сострадательный самарянин, «изъем два сребреника, даде гостиннику» (Лк. 10:35), для продолжения попечений о пострадавшем от разбойников, обещая и более впредь, по мере потребности. Благодетельный путешественник мог подумать, что уже довольно сделал для несчастного, когда с трудом избавил его от беспомощного страдания и смерти, доставил в безопасное место, ходил за ним на ночлеге, и что за сим, при необходимости продолжать путешествие, надобно предоставить его человеколюбию других. Но иное говорила сердцу истинная любовь к ближнему: не будь равнодушен к завтрашнему дню того, кому сострадал вчера: не оставляй доброго дела неоконченным; не довольствуйся цветом, когда можешь достигнуть плода. И самарянин устрояет и обеспечивает призрение несчастного до тех пор, как он с восстановленными силами получит возможность устроять сам свое благосостояние. «Иди, и ты твори такожде». Если ближнему нужно, если тебе возможно только одновременное дело милосердия, или только участие в оном: сделав потребное и возможное, ты исполнил должное. Но если ближнему нужна, и с твоей стороны возможна продолжаемая помощь: не допусти, чтобы твоя любовь к ближнему была короче его несчастия. Особенно те, которые по доброму изволению и обету принимают на себя упражнение в каком-либо роде дел милосердия, никогда не должны забывать, что обет никого не вяжет по неволе, но что связавший себя обетом добровольно не может расторгнуть его безвинно, и что, по слову Господню, «никтоже возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии» (Лук. IX. 62). Аминь.

279. Беседа пред присягою дворянства Московской губернии к избранию в должности

(Говорена в Чудове монаст. января 7; напечатана в Твор. Св. От., в Губ. Вед. 1853 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

Не устыдишися лица человеча, яко суд Божий есть (Втор. I. 17). Вид сонма благородных мужей, собравшихся избрать для себя блюстителей порядка и служителей правосудия, располагает к немаловажным размышлениям. Какой борьбы предметом бывает у иных народов избрание в общественные должности! С борьбою, а иногда и с тревогами, достигают того, чтобы узаконить право избрания общественного. Потом начинается, и то утихает, то возобновляется новая борьба, то за расширение, то за ограничение сего права. За неправильным расширением права общественного избрания следует неправильное употребление оного. Трудно было бы представить вероятным, если бы мы не читали в иностранных известиях: что избирательные голоса продаются; что ищущим избрания их удостоение или неудостоение избиратели выражают не только утвердительными или отрицательными голосами, но и камнями и дреколием, как будто может родиться от зверя человек, от неистовства страстей разумное дело; что невежды делают разбор между людьми, в которых должно усмотреть государственную мудрость, беззаконники участвуют в избрании будущих участников законодательства, поселяне и ремесленники рассуждают и подают голоса, не о том, кто мог бы хорошо смотреть за порядком в деревне или в обществе ремесленников, но о том, кто способен управлять государством. Богу благодарение! Не тo в благословенном отечестве нашем. Самодержавная власть, по богопреданному образцу: – «от плода чрева твоего посажду на престоле твоем» (Псал. CXXXI. 11) – утвержденная на вековом законе наследственности, некогда, в годину оскудевшей наследственности, обновленная и подкрепленная на прежнем основании чистым и разумным избранием, стоит в неприкосновенной неколебимости, и действует в спокойном величии. Подвластные не думают домогаться права избирать в общественные должности, по уверенности, что власть всевозможно радеет о благе общем, и лучше их разумеет, чрез кого и как устроять оное. Власть, по свободному благоволению и доверию к подвластным, дарует им право избрания общественного, назначая оному такие пределы, в которых оно может быть употребляемо с разумением и с пользою для общества. Так, кажется, не мечтаю, а вхожу в истинное разумение дела, когда мне представляется, что верховная власть говорит вам, благородные мужи: происхождение от преимущественно чтимых издревле родов и заслуги ваших предков, и ваши, образовали из вас избранное, особенными преимуществами отличенное, сословие в государстве. Ваше сословие, как и всякое, требует порядка и благоустройства, ему свойственного; имеет дела, ему и его членам собственно принадлежащие. Для сего должны быть люди, которые бы с благоразумием и опытностию предводительствовали определенными отделами оного, и производили дела оного. Кроме сего дела общественного благочиния и местного правосудия могут требовать содействия от вашей ревности, от вашей образованности и от вашего наблюдения собственной пользы, потому что оные касаются, между прочим, людей, которых благосостояние вверено вашему наследственному попечению, и частию служит к вашему благосостоянию. Смотря друг на друга в определенном, не очень обширном круге, вы можете знать, кто которому из означенных требований верно удовлетворить может. Итак, соответственно сим требованиям, изберите из среды себя людей, которые оправдывали бы дарованное доверие, поддерживали достоинство вашего сословия, приносили пользу обществу, которые бы продолжали доказывать, что благородство и превосходство, слышимые в ваших почетных названиях, выражают не поверхностный блеск, но из глубины души исходящий живой и деятельный свет. Чтобы таков был успех предприемлемого вами избрания, сего, без сомнения, желаете и вы сами. Но случается, что стреляющий в цель, и при желании успеха, и при знании сего дела, в цель не попадает: и это от того, что его глаз, и рука, и внимание, не довольно точно соединены в стремлении к цели, но приметно, или неприметно, развлекаются посторонними направлениями. Подобное сему случиться может и с избирателем. Цель, к которой должно быть устремлено его внимание и желание, есть умственное и нравственное достоинство в избираемых. Но если он позволит себе развлекаться некоторыми посторонними видами, какие представляют личности ищущих избрания: то легко может случиться, что избирательный шар пройдет мимо достоинства, как стрела мимо цели. Для предупреждения такой неудачи, надобно вам принять в особенное внимание, и твердо держать правило благоразумия и правды, предложенное первым в мире законодателем: «не устыдишися лица человеча, яко суд Божий есть». Не думаю, чтобы кто из вас стал отстранять от себя сие правило возражением, что оно предписано судиям, а не избирателям. Однако, в отвращение всякого сомнения, замечаю, что избиратель, во время избрания, есть также судия. Судия судит правду правого, действительно ли она есть, чтобы оправдать, и вину виноватого, чтобы осудить. Избиратель в представляемых к избранию судит достоинство, действительно ли оно есть, чтобы решительно избрать. Итак, избиратель, это верно, что Моисей говорит и тебе: «не устыдишися лица человеча, яко суд Божий есть». Является "лице человече», и говорит избирателю: «я твой сродник, я твой друг; неужели ты откажешь мне в твоем избирательном голосе?» Или: «я имею нужду занять место в общественной службе, поддержи меня в избрании, чтобы я мог устроить свое благосостояние». – Что ты думаешь, избиратель? Думаешь ли, что стыдно отказать, хотя видишь высшее внутреннее достоинство в других лицах, нежели в сих? – Да «не устыдишися лица человеча». Царь, который тебя, в качестве избирателя, удостоивает своего доверия, Бог, Который видит и приемлет твой обет поступать в избрании верно, требуют от тебя не твоих сродников, не твоих друзей, не людей ищущих своих выгод, но достойных и полезных обществу. «Усмотри себе от всех людей мужи сильны, Бога боящияся, мужи праведны, ненавидящия гордости» (Исх. 18:21). Забота у избирателя должна быть не об угождении лицам, но о соблюдении блага общего, которое много зависит от того, каким людям вверяются должности общественные. Из одних добрых и совершенных членов состоят только небесные общества, которые потому и не подвержены никакому расстройству. Общества земные человеческие состоят из людей добрых, в различных степенях, и недобрых, также не в одинаковой степени. И для общества, конечно, не все равно, которая из сих двух стихий сильнее и деятельнее другой. Слово Божие представляет иногда воду изображением общества человеческого, как написано у Тайновидца: «воды ...людие и народи суть» (Апок. XVII. 15). Воспользуемся сим образом, чтобы почерпнуть из него истину. Вода, хотя и есть в ней ил, является чистою, когда он лежит на дне: но когда каким-нибудь неправильным движением ил поднимается вверх, – вся, чистая дотоле, вода теряет вид чистоты, и является мутною. Подобно сему общество человеческое, хотя и есть в нем часть людей недобрых, является чистым, благолепным и благополучным, когда сия несчастная стихия лежит на дне, когда люди недобрые, по справедливости униженные в общем мнении, не достигают власти, почета и влияния на других: но когда недобрая стихия поднимается вверх, когда люди недобрые достигают власти, почета и влияния на других, тогда они мутят и чистую воду, и добрых людей или своим влиянием вводят в соблазн, или своею силою подвергают затруднениям и скорбям, и возрастая в силе, вредят целому обществу. О сем сказал творец Притчей: «похваляемым праведным возвеселятся людие, начальствующим же нечестивым стенят мужие» (Притч. XXIX. 2). То есть: когда добрым людям предоставляются по справедливости принадлежащий им почет и влияние на общество; это радость и счастие всем людям: но если недобрым дается начальство; это горе и несчастие всем. "Похвалите праведных», дайте избранием силу людям благочестивым, мудрым, честным: и «возвеселятся людие» и сам человеколюбивейший Самодержец. Аминь.

280. Беседа в день совершившегося пятидесятилетия от учреждения Екатерининского Училища благородных девиц

(Говорена февр. 10; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. и Губерн. Вед. 1853 г., и в собр. 1861 г.) 1853 год

Жену доблю кто обрящет? Дражайша есть камения многоценнаго таковая (Прит. XXXI. 10.) Опытный Соломон, видно, почитал не очень обыкновенным явлением доблестную жену, когда сказал: «жену доблю кто обрящет?» Слова сии дают разуметь, что ее надобно искать; и как желательно найдти ее, так сомнительно, чтобы она была найдена удобно. Если такой отзыв неприятным покажется дщерям Евы: то да поревнуют девы и жены христианские, чтобы в них не была редкостью доблесть, которая редкостью была в глазах Соломона; потому что он имел пред глазами жен иудейских и языческих; и потому что не ясно видел в дали времен Благодатную Деву Матерь, и "приводимых Царю" небесному "дев" и жен "в след Ея" (Псал. XLIV. 15), хотя и слышал о них от своего родителя Пророка, и сам был Пророк: «отчасти бо разумеваем, и отчасти пророчествуем» (1Кор. XIII. 9). Но если Соломон в одной черте своего изображения соединяет и свет и тень: зато как чисто светла у него другая черта! Если он не щедро уделяет женскому полу доблесть: зато как высоко ценит доблестную жену! "Дражайша есть камения многоценнаго таковая». Почему премудрый судитель обращает особенное внимание на женскую доблесть, и ее превозносит? – Думаю, потому, между прочим, что видит ее в немощной части человечества. Когда видите высокую и сильную доблесть в лице мужа: вы не столько удивлены, сколько удовлетворены, найдя вполне то, чего можно было требовать от сей природы. Но когда такую же доблесть встречаете в немощном естестве жены: ваше ожидание превышено, и вы не только довольны, но и удивлены. Например, смотря на Иакова, который, чтобы угасить несправедливую вражду брата, добровольно осуждает себя на изгнание из родительского дома, и, не взяв ничего из наследства богатого отца, с одним странническим посохом, идет в отдаленную страну, без сомнения, с чувством удовольствия, скажете вы: это великодушно, это достойно сына Исаакова, внука Авраамова. Но если посмотрите на Руфь, которая по любви к свекрови, беспомощной иноплеменнице, и по уважению к ее добродетели и благочестию, решается оставить свое родство и отечество, и, будучи самою Ноемминью удерживаема от сего трудного и, по-видимому, безнадежного подвига, не колеблется и говорит Ноеммини: «идеже идеши ты, и аз пойду, и идеже водворишися ты, водворюся и аз, людие твои людие мои, и Бог твой Бог мой» (Руф. 1:16): при виде сей мужеской в жене крепости духа, сего восторга добродетели, думаю, вы не только довольны, но и удивлены, и тронуты. Довольно пока сих воззрений на Соломоново изображение доблестной жены. Оно мне представилось, как зеркало, отражающее в себе образ высоко доблестной жены, который, не кистью на полотне, не письменами на хартии, но живыми воспоминаниями начертанный, светит ныне в наших мыслях и сердцах. «Жену доблю кто обрящет? -» Не редким ли подлинно и неудобно обретаемым явлением была та, которая, произшед от светлого рода вне православной Церкви и России, правым рассуждением и рассудительною любовию переродила Себя в приискреннюю дщерь православной Церкви и нового Своего отечества, – которая, привившись посредством супружества к оскудевавшему отраслями древу царского в России рода, оставила оное по себе обильные цветущие и плодоносные ветви простирающим далее пределов России, – которая венценосною главою и "дражайшими камения многоценнаго» доблестями сердца сияла в трех последовательных царствованиях, – явилась великою матерью двух великих царей? И кто же обрел для сей высокой судьбы высоко доблестную Марию? Прозорливый ум Екатерины? Чистый взор Павла? Это верно. Но это не все. Ее обрело и даровало России особенное, благодеющее России, Провидение Божие. Но я должен удержать порывы слова, немогущего следовать за многообразными доблестями приснопамятной Императрицы, и стеснить оное в пределы, указуемые местом, временем и предметом настоящего торжества. Когда Павел Первый восприял самодержавие России: тогда, зная, чего для блага ее может ожидать от своей супруги, он отделил в ее управление и попечение особую область человеколюбия. Не обширна была сия область, когда приняла ее в свою власть Мария: но Мария постепенно расширила ее, создала в ней новые учреждения, благоустроила их, упрочила. Одним из первых созданий ее была сия обитель воспитания благородных дев, которые не имели бы средств получить достаточное образование в семействах, и которые, получив оное здесь, были бы способны внести оное в семейства, устроить свое благосостояние и вспомоществовать своим родителям. При сем ее человеколюбивое чувство объяло весь державный дом, и все его члены оказали ей содействие в сем благотворном учреждении. Двадцать пять лет возделывала и возращала она сей насажденный ею вертоград: и вот, двадцать пять уже лет после нее, он продолжает являться цветущим и приносящим нравственный плод, в ознаменование того, что его насадила искусная и благословенная рука, и что дух человеколюбивой попечительности, одушевлявшей Благочестивейшую Марию, почил и на преемнице ее, благочестивейшей Александре. Итак, праведно, чтобы мы с благоговейным вниманием остановились на пределе совершившегося ныне полувекового бытия сего учреждения, и, взирая на его прошедшее и настоящее оком радости, на его будущее оком надежды, наипаче "возвели очи наши» и благодарные сердца «к... Живущему на небесах" (Пс. 122:1), «к... Отцу, ...из Него же всяко отечество на небесех и на земли именуется» (Еф. III. 14–15), к Царю, из Него же всякое царство на небесех и на земли именуется. Благословен еси, Дающий в Царе отца народу Своему, и в Царице матерь сынам и дщерям людей Своих! «Боже сил, обратися убо, и призри с небесе, и виждь, и посети виноград сей» (Пс. LXXIX. 15) и не престани посещать Твоим благословением и Твоею благодатию! Да всегда "радуются сынове" России «о Царе своем» (Пс. CXLIX. 2)! Да всегда пребывают Царь и Царица России отцом и матерью о чадах веселящимися! Да подвизаются же и дщери России с своей стороны, чтобы оправдывать царские о них попечения и благие чаяния! И для сего возвратимся на краткое время к Соломонову изображению доблестной жены; и укажем некоторые черты, доступные общему подражанию. «Вкуси, яко добро есть делати» (Притч. XXXI. 18). То есть: не жаждет она забав. В труде и полезном занятии находит более вкуса, нежели другие в увеселениях и забавах. «Не угасает светильник ея всю нощь» (Притч. XXXI. 18). Не предается она мрачному и долгому сну, и не освещает ночи тысячею светильников, которые не светят никакому полезному делу. У нее «не угасает светильник», который светит ее нощной работе, или ее нощной молитве; наипаче же, в душе ее «не угасает светильник» веры, в ожидании грядущего в полунощи небесного Жениха. «Сугуба одеяния сотвори мужу своему, от виссона же и порфиры себе одеяния» (Притч. XXXI. 22). Не хочет она быть данницею иноплеменникам за мечтательное изящество и прихотливые новости в одежде: для нее та одежда лучше, в которой менее чужого труда. «Уста своя отверзе внимательно и законно, и чин заповеда языку своему» (Притч. XXXI. 25). Не полагает она достоинства в дерзости суждения, ни удовольствия в многоречии; не оскверняет языка ее насмешка и злоречие, и не расстраивает ее духа и вида необузданный смех; здравый ум и доброе сердце отверзают уста ее для слова чистого и непорочного, и вскоре скромность запечатлевает их. Так живописуя учит древний, опытный, царственный мудрец. Не увеличим и не затрудним урока. Обратим только к нынешней жене и к нынешней деве сказанное в другом случае при виде доброго образца: «иди и ты твори такожде» (Лук. X. 37). Аминь.

281. Слово в день памяти Святителя Алексия

(Говорено в Чудове монастыре февр. 12; напечатано в Твор. Св. От. 1853 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

Блажени плачущии ныне (Лук. VI. 21). Не печально ли сие слово? И желали-ль бы вы слышать оное ныне, когда мы радостно творим память блаженного мужа, Святителя Алексия? – Но я не виноват, что произнес оное. Чин церковный повелел провозгласить оное в чтении Евангельском именно ныне, и таким образом, предложил оное нашему благоговейному вниманию, размышлению, назиданию. Богомудрые чиноположители церковные, сблизив сие слово с памятию Святителя Алексия, дают нам чрез сие разуметь, что и он не без слез достиг блаженства. Итак, надобно подумать о плачевном пути к блаженству. Нетрудно понять всякому, что не всякие слезы могут быть источником блаженства. Дети часто плачут, при легких неприятных ощущениях, при маловажных лишениях, при неисполнении нерассудительных желаний; нередко плачут и не дети по причинам, не много более основательным: но никто еще в таких слезах не нашел блаженства, хотя некоторые иногда и находят в них удовольствие. Как же определить, какие "плачущие" находятся на пути к блаженству? – Христос Спаситель ублажает "нищих», не просто, но нищих "духом" (Лук. VI. 20). И когда, по сказанию святаго Луки, говорит: «блажени алчущии ныне: яко насытитеся» (Лук. VI. 21): Он ублажает не алчущих хлеба, потому что насыщение хлебом не есть блаженство: но, как полнее и яснее сказует святый Матфей, «блажени алчущии и жаждущии правды» (Мф. V. 6). Сообразно с сим надлежит раcсуждать и о плачущих. Блаженны плачущие "духом" и по духовному побуждению, плачущие о "правде» и добродетели, которой не имеют, оплакивающие неправды и грехи, которыми обременены, плачущие от скорби духа, что прогневали и прогневляют Бога, и потом от любви духа, что, при всем желании, видят себя не довольно соответствующими Божией любви и милосердию. Из сего можно усмотреть и то, почему желающий достигнуть блаженства не должен миновать пути слезного. Первозданный непорочный человек блаженствовал в раю без слез; и путем радости шел к высшему блаженству небесному. Но когда, прельщенный духом злобы, человек преткнулся и пал грехом: райский путь радости скрылся от него; и сам Бог, как праведный судия, и вместе как человеколюбивый врач, поставил его на путь плачевный

, когда сказал Адаму, указуя на проклятую в делах его землю: «в печалех снеси тую вся дни живота твоего» (Быт. III. 17); когда сказал Еве: «умножая умножу печали твоя, и воздыхания твоя» (Быт. III. 16). Что Бог поступил в сем, как праведный судия, сие понятно само собою. А что Он поступил в сем, и как человеколюбивый врач, сие трубует изъяснения. Христос Спаситель сказал: «царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. XVII. 21). Оно есть в нас конечно не в полноте, как оно есть на небе, но по крайней мере в начатке, когда живет в нас благодать Божия, когда "вселяется Христос верою в сердца» (Еф. III. 17). По прямой с сим противоположности справедливо можно сказать, что и царство диавола, или иначе ад, и самый огнь геенский, не в полноте, а в начатке, внутрь человека есть, когда живет в нем грех. Сей скрытый огнь оказывает себя в действиях. Он непрестанно возжигает в душе грешника желания к новым грехам; и "жжет... совесть" (1Тим. IV. 2) темным, но всегда мучительным сознанием зла, при особенных обстоятельствах разгорающимся в пламя отчаяния. Посему, как для угашения пожара нужна вода: так для угашения неестественного огня греховного в душе нужны слезы покаяния. Как для уврачевания расстройства в здоровье, произведенного роскошью и неумеренностию в пище и питии, употребляются горькия врачевства: так, для уврачевания души, зараженной впечатлениями греховных услаждений, требуются скорби покаяния и горькие слезы. Впрочем, одни человеческие усилия и средства недостаточны для того, чтобы уврачевать душу человека, зараженную грехом, и угасить греховный огонь. И потому, премудрость и милосердие Врача небесного изобрели для сего собственное, легкое и совершенное врачевство, – благодатную, осененную Духом, воду святого крещения. Но Поелику мы, и по возрождении крещением в новую чистую жизнь, более или менее ниспадаем в греховную жизнь ветхого Адама: то и по крещении необходимо для нас врачевство покаянных слез, – и тем в больших приемах, чем бедственнее после исцеления болезнь, после восстановления – падение, после благодати – грех и зло. Живущие в мире, занимающиеся мирскими делами, связанные мирскими обычаями, могут усомниться, не есть ли указуемый Евангелием слезный путь некая особая стезя, не для них назначенная, или, если надобно и им коснуться ее, то как согласить сие с обыкновенным необходимым движением их жизни. Недоумение сие может быть разрешено примером. Давид был Царь. Кто не знает, что жизнь Царя более обременена многотрудными делами, и наполнена многоообразными занятиями, нежели жизнь частного человека? Но послушайте, что сказует о своей жизни Царь Давид. «Измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Псал. VI. 7). «Быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Псал. XLI. 4). Видите, что и Царь не чуждался слезного пути к блаженству, и не находил неудобным или неприличным, блистательную царскую жизнь соединять с жизнию смиренного кающегося. Владычествуя над людьми, праведный Давид не менее смиренных земли смирялся пред Богом. Днем видели его израильтяне в царских подвигах и в царской славе: а ночью не видали его люди, но един Бог видел его, "измывающаго... слезами... ложе свое», – то есть, омывающего ими душу свою от праха суеты или нечистоты, падшего на нее в движении дня. Были дни, когда он разделял пиршественную трапезу с домашними и вельможами: и были дни и ночи, в которые слезы покаяния, умиления, любви к Богу, ревности по славе Божией, были пищею души его. Впрочем, нет сомнения, что, "сея слезами" сокрушения, он «радостию пожинал» (Пс. CXXV. 5) благодатное утешение. Итак, не говори, что слезный путь не твой путь: это правый путь для всякого грешника, и следственно для всякого человека на земле: «вси бо согрешиша» (Рим. III. 23). Не говори, что трудно тебе ввести покаянную жизнь в обыкновенный необходимый образ твоей жизни: сия трудность не в существе вещей, но в твоей невнимательности, в твоем нестарании поставить духовное делание выше дел мира и плоти. Из примера праведного Давида можно еще вывести заключение, которое и прежде нас вывел из примера Святых вообще преподобный Исаак Сирин. «Аще святии плакаху, и очеса их исполняхуся присно слез, дóндеже от жития сего отъидоша: кто не имать плакати? Аще совершеннии и победоноснии плакашася зде: исполненный язв како стерпит умолчати от плача» (Слово 21 Спросит ли кто: как научиться душеполезному плачу? – Такового предваряет ответом тот же преподобный Исаак: «имеяй мертвеца своего пред собою лежаща, и сам себе умерщвленна зряй грехами, требует ли учения, киим помыслом употребит слез? Душа твоя умерщвлена грехами, и лежит пред тобою, яже лучша есть у тебе паче всего мира: и не требует ли плача?» Мир не любит плакать, когда не исторгает слез страсть или беда. Он любит веселие или смех. Спешит скачущею ногою достигнуть минутного блаженства. Кажется, он стремится теперь к такому совершенству суеты, чтобы совсем ничего не делать, а только забавляться. Столько занимаются увеселениями, столько говорят о них, и пишут и печатают, что непонятно, как людям не наскучит веселие, простираемое до пресыщения и утомления. Знаете ли, думаете ли вы, куда ведет сей путь, к каким последствиям приближает сия все поглащающая страсть к увеселениям, к роскоши, к непрестанным чувственным наслаждениям? – Суд уже произнесен; и произнесен таким Судиею, Которого определения неизменны, потому что Он бесконечно праведен и вечен. «Горе вам смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете» (Лук. VI. 25). Это "ныне", которое вы с такими усилиями наполняете обаяниями и мечтами, вскоре прейдет; обаяния и мечты исчезнут: и вы «восплачете» о расстройстве вашего внешнего благосостояния, о расстройстве здоровья, о расстройстве сил душевных, и, что всего плачевнее, «возрыдаете», наконец, о том, что не плакали кратковременными слезами покаяния и умиления, которые принесли бы вам вечное утешение, и что кратковременным веселием и смехом купили себе вечные, палящие слезы. В час уединения и безмолвия вспомните иногда, и примите к сердцу поучение преподобного Макария Египетского. «Братия, – сказал он, – станем плакать, доколе мы не пришли туда, где слезы опалять нас будут». Аминь.

282. Слово в день обретения мощей Святителя Алексия

(Говорено мая 20; напечатано в Твор. Св. От. 1853 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

Весь народ искаше прикасатися Ему: яко сила от Него исхождаше, и исцеляше вся (Лук. VI. 19). Какое счастливое время! Какие счастливые люди! Воплощенный Сын Божий ходит между людьми; и весь народ может приближаться к Нему, и прикасаться, и почерпать исходящую от Него всеисцеляющую силу! Не хотители вы позавидовать современникам земной жизни Господа нашего Иисуса Христа? – Это было бы грешно, – потому что чувство зависти противно любви к ближнему, и бесполезно, – потому что зависть не доставит нам того, чему завидуем, а только мучит нас: но это и ненужно, – потому что Бог премудрый и всеблагий, конечно, не поставил нас в такое положение, чтобы мы по справедливости могли завидовать другим людям и другим временам, как бы обиженные Провидением. Что ж? "Исходит» ли и ныне "сила от" Господа нашего Иисуса Христа, чтобы "исцелять вся"? – Так без сомнения. Но почему не всегда видим ее действие, когда желаем? – Если это не от того, что сокрылась, или удалилась Его сила: то конечно от того, что мы не умеем "искать прикасатися Ему».Что это за "сила", которая «исхождаше от» Господа Иисуса «и исцеляше вся»? – Не иная, как сила Его Божеского естества, соединенного с естеством человеческим, и Его человечества обоженного. Сила Божества бесконечно велика, так как все Его свойства бесконечны, и вечно деятельна, так как все Его свойства вечны и непреходящи. Итак, сила Божества не только деятельно исходила из Его сокровенности во время шестидневного творения, но деятельно исходит и после оного, по реченному Господом: «Отец мой доселе делает, и Аз делаю» (Ин. V. 17). Она исходит в мир невидимый, и действует, как первоначальный свет, просвещающий вторые светы, чистые умы, – как источная жизнь, оживляющая и облаженствующая бессмертное бытие духов. Исходит в мир видимый, и действует, как "свет", который «во тме светится» (Ин. I. 5), который «просвещает всякаго человека, грядущаго в мир» (Ин. I. 9), как жизнь, которая оживляет смертное, и мертвое воскрешает. Святый Апостол Павел видит, и свидетельствует, что Сын Божий "носит... всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3), что мы в Боге «живем и движемся, и есмы», что Он дивным образом приближается к нам, «да поне осяжем Его, и обрящем, яко недалече от единаго коегождо нас суща» (Деян. XVII. 27–28). Но Поелику опыт веков показывал, что дух человеческий не умел обрести и духовно осязать приближающегося к нему Божества, и, вопреки своему назначению к блаженному общению с Богом, погрязал в тварях, в тлении, в смерти: то неистощимый в средствах милования Бог изобрел новый необычайный способ преподания Своей животворной и спасительной силы человеку. Это уже не приближение только Божества к человеку, но соединение Божества с человечеством в лице Богочеловека Иисуса Христа, в Котором, по изъяснению Апостола, «живет всяко исполнение Божества телесне» (Кол. II. 9). Его человечество исполнено и орошено Божественною силою, по ипостасному, или единоличному в Нем соединению естеств Божеского и человеческого; а Поелику восприятое им и обоженное человечество, яко человечество

, есть единоестественно со всем родом человеческим, – то оно есть открытый для всех человеков и неистощимый источник Божественной, благодатной, животворящей, всеисцеляющей, спасительной силы. Такова "сила", которая «исхождаше от» Господа Иисуса, «и исцеляше вся». Еще ли кто спросит: исходит ли она от Него и ныне? – Прежде вопроса уже ответствовал на сие Апостол: «Иисус Христос вчера и Днесь, Тойже и во веки» (Евр. XIII. 8), – Тойже и Днесь, с тоюже силою, от Него исходящею, и исцеляющею вся; Поелику это сила Божественная, и следственно не временная, не преходящая, но вечная и вечно действующая, и преимущественно на желающих и "ищущих прикасатися Ему».Здесь раждается новый, по-видимому, трудный вопрос: как можем мы прикасаться ко Христу, когда Он уже не ходит по земле, как человек между человеками, но, яко Бог, сидит на небеси одесную Бога Отца? Кто из нас может досягнуть, чтобы прикоснуться к Нему? – Если будем внимательны; найдется, на сие недоумение, благоприятное и для нас разрешение в событиях того времени, когда Христос видимо ходил между человеками. Многие думали тогда, что благотворная во Христе сила ограничена Его телом, и что для получения от нее благотворного действия, надобно прикоснуться телом к Его телу; и потому, даже не прося от Него исцеления, просто бросались для прикосновения к Его телу, и, видно, имели успех, как сие можно примечать из слов Святого Евангелиста Марка: «многи... исцели, якоже нападати на Него, да Ему прикоснутся» (Мк. III. 10). Не так думала, упоминаемая в Евангелии, жена кровоточивая. Она полагала, что сила Христова не ограничивается Его телом, но простирается далее, что ею орошены и ризы Его, что прикоснуться к Его ризам значит уже прикоснуться к Нему и Его целебной силе, и что следственно посредством прикосновения к ризам Его можно получить исцеление. И сие мнение оправдал опыт. «Прикоснуся ризе Его, – и абие изсякну источник крове ея, и ощути телом, яко исцеле от раны» (Мк. V. 27, 29). Еще иначе думали десять прокаженных. Прикоснуться ко Христу, или хотя к ризе Его, не позволял им строгий закон, который прокаженных, как нечистых, удалял от сообщения с чистыми. Что же было им делать? Исцеление получить желательно, а к Исцелителю прикоснуться непозволительно. Нужда заставила их возвыситься над чувственным образом мыслей. Они рассудили, что сила во Христе не телесная, но духовная, Божественная, и что следственно можно к ней прикоснуться не только телом, но и кроме тела духом, мыслию, желанием, словом молитвы. Итак, они «сташа издалеча, и... вознесоша глас, глаголюще: Иисусе наставниче, помилуй ны» (Лук. XVII. 12–13). И что чрез сие прикоснулись они ко Христу духовно, и привлекли себе Его всеисцеляющую силу, сие, подобно как и над кровоточивою, показал опыт. «И бысть, идущим им, очистишася» (Лук. XVII. 14). Из сих примеров открываются нам три вида спасительного прикосновения ко Христу: прикосновение телесное непосредственное, прикосновение чрез некое видимое посредство или знамение, и прикосновение духовное. Теперь пусть спрашивают: можно ли прикасаться ко Христу, вознесшемуся уже на небо? – Надеюсь, понятен и удостоверителен будет ответ: можно прикасаться ко Христу духовно, не рукою или устами, но духом, мыслию, желанием, молитвою, верою, созерцающим умом, любящим сердцем; потому что дух и его движения не так стеснены пространством и временем, как тело и его движения. Если же для духа, облеченного плотию, нужно и посредство, или видимое знамение, для приближения и прикосновения ко Христу: Он, излиявший Свою благодатную силу даже на Свою вещественную одежду, не паче ли излиял ее в души Святых Своих, которые, во Христа крестившись, во Христа облеклись, и по мере веры и чистоты, сами соделались облачением и вместилищем Его благодатной силы? А от душ святых не излилась ли она и на их нерукотворенные одежды, – на их святые телеса и нетленные мощи; не проявила ли, и не проявляет ли себя и чрез священные изображения? Не исходит ли чрез сии посредства и знамения Христова сила, чтобы исцелять вся? Не часто ли сие испытывают верующие, хотя не все умеют сие видеть и принимать? Желаете ли вы еще более, – желаете ли телесно, непосредственно прикоснуться ко Христу? Что на сие сказать? – Надобно сказать, что Он даровал вам более, нежели могли вы пожелать и представить себе возможным. Он рек: «приимите, ядите, сие есть тело Мое» (Мф. 26:26; Мк. 14:22); «пийте, ...сия... есть кровь Моя» (Мф. 26:27–28); и, чрез служителя таинства, глаголет сие и ныне; и преподает нам верующим всегда и всюду Свое животворящее тело и Свою животворящую кровь, не для прикосновения только, но и для вкушения, дабы мы, вкусив оных с верою, могли из глубины внутреннего чувства воззвать к Нему со святым Василием Великим: «наполнихомся Твоея безконечныя жизни!» Чего же еще тебе, христианин вселенской Церкви? Можешь ли ты завидовать иудею, который, по слуху о Иисусе, устремляясь из Иерусалима, или откуда-нибудь, в Галилею, «искаше прикасатися Ему, яко сила от Него исхождаше, и исцеляше вся»? Станешь ли жаловаться, что, хотя ты ищешь «прикасатися Ему», теми самыми способами, на которые я указал, однако не ощущаешь живительного прикосновения и не обретаешь исцеления твоих страстей, скорбей и недугов? Рассмотрим сию жалобу, также на основании опытов, которые представляются в Евангельских повествованиях. В Евангелии не видим, чтобы Христос Спаситель кому-нибудь отказывал в животворном прикосновении Своей силы. Ибо и сказанное Им жене Хананейской: «остави, да первее насытятся чада» (Мк. VII. 27), не было совершенным отказом в исцелении дщери ее, а только это было обличение язычества и воззвание язычницы к чистой вере в единого истинного Бога. Напротив, Евангелие говорит, что сила от Господа Иисуса, как бы сама собою, непрестанно исходила, и простиралась всюду на все, подобно как сила света от солнца. «Сила от Него исхождаше, и исцеляше вся» (Лк. 6:19). И сам Он о Себе свидетельствует, что сила от Него исходила как бы самодвижно, по воле ищущих прикасатися Ему, без предварительного испрошения Его на то соизволения: «прикоснуся Мне некто; Аз бо чух силу изшедшую из Мене» (Лук. VIII. 46). Не так ли сему и подобало быть? Если от видимого солнца непрестанно исходит и на все простирается животворная сила света: не паче ли могущественна и непрестанно и неограниченно деятельна должна быть сила Божественного солнца правды? Итак, если ты жалуешься, что, и при употреблении известных средств приближения и прикосновения ко Христу, ты не ощущаешь животворного и всеисцеляющего действия силы Его: то пойми, что твоя жалоба должна пасть не на кого-либо другого, как на тебя самого. Как никто не может по правде жаловаться на солнце, будто оно не дает ему своего благотворного света и силы: так никто не может по правде жаловаться на Христа, будто Он не дарует Своего благодатного света и силы; с тою разницею, что свету и силе солнца могут препятствовать облака и ночь, а свету и силе Христовой никакие темные и противные силы препятствовать не могут. Если ты не видишь радостотворного света Христова: то конечно потому, что не умеешь или не хочешь открыть твое духовное око. Если ты не ощущаешь благодатной силы Христовой: то конечно потому, что твое внутреннее чувство не возбуждено, или отуманено впечатлениями внешних чувств, по невниманию и небрежению твоему над тобою господствующих; или, может быть, благодатная сила предусмотрительно удерживает свое явственное влияние, чтобы не разрушить твой некрепкий сосуд, когда ты еще не укрепился, а только укрепляешься ее же сокровенным действием. Если дух твой не находит силы вознестись к небесному, и оживительно прикоснуться ко Христу верою: то не потому ли, что его задерживают земные привязанности, которым ты позволил слишком укрепиться? Если дарованные тебе средства для приближения ко Христу, и для общения с Ним, не оказывают над тобою желаемого действия: то не потому ли, что ты неверно или небрежно употребляешь оные? не потому ли, что мысли твои рассеяны, желания непостоянны, молитва неприлежна, вера мертва неделанием благих дел, любовь к Богу подавлена любовию к тварям? «Братие святая», взываю к вам Апостольским воззванием, «звания небеснаго причастницы, разумейте посланника и святителя исповедания нашего Иисуса Христа» (Евр. III. 1). Разумейте, что в Нем наша жизнь, в Нем наш свет и сила, в Нем наше всецелебное врачевство для души и тела, в Нем наше благо настоящее и блаженство будущее, что вне Его и в удалении от Него только преходящие призраки добра и счастия, а за ними зло, и тление, и смерть. И потому, не будем менее внимательны к нашему собственному благу, нежели оный иудейский народ, который отвсюду во множестве, забывая свои домы и дела, притекал к Нему, для слышания Его учения, и для исцелений от Него, и с неудержимыми усилиями «искаше прикасатися Ему». Да притекаем и да приближаемся к Господу Иисусу во святом храме Его, и в сердце нашем, которое также должно быть храмом Его. К Нему да собираем наши мысли от рассеяния в мире. К Нему да устремляем наши желания от пристрастия к тварям. Да прилежим к молитве, дабы она могла, наконец, обратиться в непрестанную беседу сердца с Богом. Верою деятельною да приобретаем веру созерцающую. Не только да не позволяем себе любить суету, но и естественной, законной любви земной поставим пределы, и над нею вознесем любовь Божию. И, по мере верности и усердного подвига, по дару же Христа Бога, да сподобится каждый истинного, живого и животворного не только прикосновения, но и "вселения» благодатной "силы» (2Кор. XII. 9), от "Него исходящей, и исцеляющей вся". Аминь.

283. Беседа в неделю седмую по Пасхе, по освящении храма Воскресения Христова, в Покровском Хотькове монастыре

(Говорена мая 31-го; напечатана в Твор. Св. От. 1853 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

По вознесении Господа нашего Иисуса Христа на небо, первым делом, первенствующего между Апостолами, Петра было дополнить дванадесятое число Апостолов, из которого, как они скромно выразились, «испаде Иуда ити в место свое» (Деян. I. 25). Святый Петр предложил о сем собранию церковному, в котором находилось около ста двадцати мужей. Собрание наименовало двух достойных, и из них, по молитве, посредством жребия, решительно избран Матфий, «и причтен бысть ко единонадесяти Апостолом» (Деян. I. 26). Вероятно, для сего священного действия святым Петром избран был и день священный, – день, который в Книге деяний Апостольских, по иудейскому счислению времени, называется "единою ...от суббот», то есть, первым днем недели, и в который, как праздничный, "собирались» христиане «преломити хлеб» (Деян. XX. 7), то есть, совершать таинство причащения Тела и Крови Христовы, словом – день воскресный. Сей день надлежало избрать и для того, чтобы иметь более полное собрание церковное, которое не могло быть одинаково полно во дни непраздничные. Посему, вероятно, что мы теперь избрание двенадцатого Апостола воспомянули в тот самый день, в который оно совершилось. Слова, которыми Апостол Петр предложил о избрании двенадцатого Апостола, возбуждают особенное внимание и размышление. Он говорил: «подобает убо от сходившихся с нами мужей во всяко лето, в неже вниде и изыде в нас Господь Иисус, начен от крещения Иоаннова даже до дне, в оньже вознесеся на небо от нас, свидетелю воскресения Его быти с нами единому от сих» (Деян. I. 21–22). Требуется человек, который вместе с Апостолами следовал за Господом Иисусом, во все годы торжественного на земле служения Его спасению рода человеческого, от дня крещения его во Иордане до дня вознесения Его на небо. Такой человек назначается, вместе с прочими Апостолами, быть «свидетелем». Чего? Не того ли, что он видел во все сии годы? Крещения, в котором Иисус Богочеловек открыт и свидетельствован небесным гласом Бога Отца и сошествием Святого Духа? Учения, которое Он потoм преподавал? Чудес, которые Он сотворил? Пророчеств, которыми проявил Свое Божеское всеведение? Царского входа Его в Иерусалим? Его страданий и смерти? Его славного вознесения на небо? Не то говорит святый Петр. Он требует очевидца всех сих дел и событий; но, мимо сих дел и событий, назначает избираемому, равно как и себе и прочим Апостолам, один только предмет свидетельства: «свидетелю воскресения Его быти с нами». Здесь размышляющему представляется вопрос: почему святой Петр поставляет себя и прочих Апостолов свидетелями только воскресения Христова, когда они могли и должны были свидетельствовать не о сем только, но и о всем житии, деяниях и учении Христа Спасителя, без чего и не могло быть полно и удостоверительно свидетельство о Его воскресении? Это не вопрос любопытства, но путь к наставлению. Святый Петр признает потребность Апостольского свидетельства не об одном воскресении Христа Спасителя, но и о всем Его житии, деяниях и учении. Сие видно из того, что он для Апостольского служения ищет очевидца Христова жития от крещения до вознесения на небо. Из сего надлежит заключить, что святой Петр, называя Апостолов "свидетелями воскресения» Христова, не думал устранить другие предметы Апостольского свидетельства, но только для краткости наименовал один из них, подразумевая и другие, с ним связанные: преимущественно же указал он на воскресение Христово, конечно потому, что свидетельство о сем было для Апостолов предметом особенного внимания и подвига. Утверждение веры в воскресение Христово есть дело великой важности для Христианства и для христианина. Главная сила Христианства состоит в том, чтобы признать Господа Иисуса Спасителем мира, согрешившего против Бога, и Богом осужденного на смерть. А чтобы с полною надеждою признать в Нем сие могущественное качество, для сего нужно совершенное удостоверение, что Он есть Единородный Сын Божий и истинный Бог: потому что хорошо сказано, хотя и не хорошими людьми сказано: «кто может оставляти грехи, токмо един Бог» (Лук. V. 21)? Только Милосердие Бога Сына может представить достойное удовлетворение оскорбленному величеству и правосудию Бога Отца; только Бог может возвратить жизнь осужденным на смерть Богом. Но сильнейшее удостоверение о Божестве Иисуса Христа заключается в Его воскресении. Сию мысль подал он Сам. Когда иудеи, удивленные необычайною властию, которую показал Он, изгоняя из храма продающих и купующих, спросили Его: «кое знамение являеши нам, яко сия твориши?» то есть, каким чудом докажешь, что Бог дал тебе власть над храмом Своим? – тогда Он, преимущественно пред другими чудесами Своими, указал на чудо Своего воскресения. И рече им: «разорите церковь сию и треми денми воздвигну ю» (Ин. II. 18–19), то есть, в третий день воскресну. В самом деле, чудеса, которые творил Господь Иисус во время земной жизни Своей над другими, даже и самое дивное из них, воскрешение мертвых, творили и Пророки, хотя не с таким полномочием, как Он. Так Илия молился: «Господи Боже мой, да возвратится убо душа отрочища сего в онь» (3Цар. XVII. 21): но Иисус повелевал: «Лазаре, гряди вон» (Ин. XI. 43) из гроба. Однако, сего различия иные могли не приметить, и потому могли познать в Иисусе Пророка и посланника Божия и еще не познать в Нем Единородного Сына Божия. Но никогда не было, и не можно представить возможным того, чтобы человек воскресил сам себя: и потому самовоскресением Господа Иисуса дано совершеннейшее удостоверение в том, что Он есть истинный Бог, владычествующий жизнию и смертию, и Божественный Спаситель, имеющий могущество воскресить всех человеков, умерщвленных прегрешеньми. Слава и благодарение воскресшему Христу Богу нашему, что Он Свое спасительное воскресение явил нам очевиднейшим образом, и дал оному достовернейших свидетелей! В самый день Своего воскресения Он явился Марии Магдалине и другим мироносицам, явился Апостолу Петру, явился двум ученикам на пути в Еммаус, наконец явился десяти Апостолам; потом, чрез восемь дней, явился всем Апостолам, для уверения Фомы о Своем воскресении; потом явился собранию более пятисот человек, потом Иакову, еще седми Апостолам на море Тивериадском, еще всем Апостолам, чтобы соделать их очевидцами и Своего славного вознесения на небо, и наконец из отверзтого неба явился гонителю Своих учеников Савлу, чтобы соделать его Павлом Апостолом. Что может быть удостоверительнее, когда враг Христа убежден быть свидетелем воскресения Христова? Что может быть удостоверительнее, когда все Апостолы страждут и умирают от гонителей за проповедь о воскресении Христовом, и среди смертных мучений не престают проповедовать Христа воскресшего? Слава утвердившему Своим воскресением Свою Веру и Свою Церковь! Не остановимся на сем, братия христиане, и приближим свидетельство воскресения Христова к себе, все вообще, и каждый лично. Апостол пишет: «Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть» (1Кор. XV. 20). То есть, воскресение Христово есть начало воскресения всех умерших человеков, – воскресения уже не в жизнь временную, как было воскресение Лазаря и других прежде его, но в вечную. До воскресения Христова ходили между людьми темные и нетвердые мнения о бессмертии души человеческой: но о воскресении души с телом всего менее думали даже те, которые более других усиливались мыслить. Не светел был и взор избранного народа на сей предмет. Когда Христос Спаситель, обличая Саддукеев, в наименовании Бога Авраамова, Исаакова и Иаковлева открыл мысль о воскресении мертвых: тогда не только Саддукеи, но и лучше их мыслящие поражены были новостию сего открытия: «слышавше народи, дивляхуся о учении Его» (Матф. XXII. 32–33). А чем менее знали будущую жизнь, тем конечно менее умели и менее имели побуждения приготовляться к ней. Христос Спаситель, чрез Свое учение, на место шатких мнений о бессмертии, поставил твердую истину воскресения, и, чрез Свое воскресение, соделал сию истину даже опытною. Он учил: «грядет час, в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда» (Иоан. V. 28–29). Дополняет Апостол: «да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла» (2Кор. V. 10). Можно ли не видеть великой важности сего учения? – Ты воскреснешь, не просто, чтобы жить, но чтобы по суду того, что ты делал во временной жизни, получить, или вечно блаженную жизнь, или не умирающую, вечно мучительную смерть. Не должно ли каждому из нас помышлять о сем каждый день и устроять свои дела так, чтобы они вели к воскрешению жизни, а не к воскрешению осуждения? Ты воскреснешь, чтобы получить то, что делал с телом, злое или доброе. Не должно ли посему внимательно блюсти и тело наше, чтобы оно не было орудием зла, греха, нечистоты, и чтобы мы таким образом не готовили его на дрова огню вечному? Сей храм, посвященный ныне памяти и славе воскресения Христова, благодатию Господа воскресшего, да будет отныне говорящим свидетелем воскресения Христова всем входящим в него и молящимся в нем. Да радует он нас верою в Господа воскресшего; да возбуждает нас к делам правды надеждою воскресения живота; да напоминает нам и страшное воскрешение суда, «да поне страхом» от зла спасемся, и от огня восхищены будем, и в царстве вечного света прославим Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь.

284. Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорено в Успенск. Соборе июня 25; напечатано в Тв. Св. От., в Полицейск. и Губерн. Вед. 1853 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

И будут царие кормители твои (Иса. XLIX. 23). Хотя Христос Спаситель дал Своей Церкви новый завет, высший ветхого, и новое Священное Писание, в новом свете открывающее тайны Боговедения и учение жизни: однако чрез сие не сделалось бесполезным Писание ветхозаветное. Особенно заключенные в нем пророчества, когда сокрытый в них свет открывается чрез отражение в событиях, чудным и благотворным образом освещают пути спасительного провидения Божия в мире и в роде человеческом. Посему Апостол Петр тогда, как пишет сам богодухновенное послание, и уже не первое, находит еще неизлишним отсылать читателей к ветхозаветному пророческому Писанию. "Имамы, – говорит, – известнейшее пророческое слово, емуже внимающе, якоже светилу, сияющу в темнем месте, добре творите, дóндеже день озарит, и денница возсияет в сердцах ваших» (2Петр. I. 19). В день Царев, приглашаю вас внять слову Пророка Исаии о царях, довольно загадочному. Может быть, дастся нам "разрешение гадания» (Притч. I. 3), и внимание ваше не будет потеряно. «И будут царие кормители... твои, и княгини их кормилицы твои» (Ис.49:23). Кому это Пророк предвещает столь высоких кормителей и кормилиц? – Он обращает речь свою к Сиону, и к Сиону не возрастающему и цветущему, но являющемуся в безнадежном состоянии: «рече... Сион: остави мя Господь, и Бог забы мя» (Ис.49:14). Под именем Сиона Исаия разумеет, без сомнения, не гору, но население горы Сиона, Иерусалим с его обитателями; и притом, как пророк Божий, занятый не человеческими видами, но Божественными, в образе Иерусалима он зрит град Божий, обиталище истинной веры в Бога, Церковь Божию. Сему-то духовному Сиону, на его сетование об оставлении его Богом, ответствуется: что если бы и мать забыла свое дитя, но Господь не забудет его; – что ему даровано будет неожиданное многочадие: «и речеши в сердцы твоем: кто мне породи сих» (Ис.49:21)? – и что ему и многочисленным чадам его, вместо кормителей и кормительниц, даны будут цари и княгини: «и будут царие кормители... твои, и княгини их кормилицы твои». Кто же сии цари кормители Сиона? – Если бы о них пророчествовал Самуил: то мы могли бы догадываться, не суть ли это Давид и Соломон. Один из них возвысил Иерусалим в достоинство царствующего града, другой обогатил его. Один сильно питал в сынах его чувство благочестия, внеся в него кивот завета Божия, и дав богослужению высокое благолепие и торжественность, другой, – создав храм, ознаменованный чудесным присутствием Божиим. Но Исаия пророчествовал уже после цветущих времен ветхозаветного Иерусалима, и предвещал еще более тяжкие времена, прежде времен многочадия и славы. Как на исполнение печальной части сего пророчества, можно бы указать на времена пленения вавилонского и на времена утеснения народа Божия царями сирийскими, когда Иерусалим был опустошен, и пресечено было в нем служение истинному Богу: но следующия близко за сими времена не представляют исполнения утешительной части пророчества. Цари, к которым имел отношения Иерусалим после пленения вавилонского, были языческие, и не питали, но едва не поглотили его; а Маккавеи, которые восстановили его и богослужение в нем, не были цари. Наконец, ветхозаветный Иерусалим, ждавший Христа мечтаемого, но неприявший Христа истинного, отягченный виною христоубийства, вновь пал от Римлян: и хотя Иулиан покушался восстановить его, но сие богоборное предприятие уничтожено чудесными действиями гнева Божия. Итак, чтобы найдти исполнение рассматриваемого нами пророчества, мы должны перейти во времена нового Иерусалима, то есть, Церкви христианской. При рождении своем и в первом возрасте, она встретилась с царями, из которых ни один не был кормителем ее, а многие были разрушителями. Млеко учения Христова, в питаемых им обращаясь невидимо в кровь жизни бессмертной, в тоже время в видимой жизни питаемых и питающих оным обращалось часто в кровь мученичества. Так проходили три века. Во время жестоких на Церковь Христову гонений от царей и народов языческих, каково особенно было Диоклетианово, – когда христианския церкви были разрушаемы, святыня подвергаема поруганиям, священныя книги сожигаемы, церковное достояние расхищаемо, духовные стада и пастыри, если не истреблены, то расточены, – сей новый Сион мог вопиять тем воплем, который слышал Пророк Исаия: «рече... Сион: остави мя Господь; и Бог забы мя». Нет, возлюбленный благодатный Сион Святого Израилева! Он не "забыл» тебя. Он попустил тебе трудное и долгое испытание для того, чтобы предохранить тебя от вредной клеветы последних времен, будто тебя возрастила и укрепила человеческая сила. Напротив, тем, что все человеческия силы, как ни старались разрушить тебя до конца, но не могли, Он доказал, что не "оставил» тебя, но тайно поборает по тебе, и готовит тебе жребий, достойный Его благости и всемогущества. Цари, гонители Церкви изчезают: является Равноапостольный Царь Константин. Можно ли не узнать в нем первого из Царей кормителей Сиона, предсказанных Пророком? Под чудесным знамением креста, победив властителей, враждебных Христу, он простер к Его Церкви десницу мира: и расточенные словесные овцы и пастыри собираются: разрушенные храмы воссозидаются великолепнее прежнего; таившиеся христиане открываются; непознавшие достоинства Церкви Христовой в ее борьбе и страданиях начинают познавать оное в ее победе и мире: враги ее превращаются в чад ее; и теперь действительно можно прочитать в сердце ее слова удивления, которые за несколько веков вложил в сердце ея Пророк Исаия: «кто мне породи сих?» Царь Константин в буквальном значении пророчества может быть назван "кормителем» Церкви; потому что не только возвратил ей расхищенное гонителями достояние, но и умножил оное, и щедро давал потребное на содержание служителей ее, и на питание нищих ее. Но он может и в духовном разуме назван быть кормителем Церкви; потому что, когда ересь, вместо "словеснаго нелестнаго млека» (1Петр. II. 2), предлагала младенцам веры отравленную пищу зломудрия; тогда он со всей вселенной собрал блюстителей истины, и своею ревностию споспешествовал им устроить несокрушимый и неистощимый сосуд словесного нелестного млека и твердой Божественной пищи, – Никейский Символ веры. Путем Константина и после него шли православные и благочестивые Цари, как например Феодосий, который способствовал Отцам Церкви довершить дело Никейскаго Собора на Соборе Константинопольском. Хотите ли узнать также хотя одну из "княгинь кормительниц» Сиона, предсказанных Исаиею? Вспомните матерь святого Константина, святую Елену. Не действиями правительственными, однако тем не менее сильно подкрепляла она христианство высоким примером веры и святости и царскими делами благочестия и благотворительности, которые особенно просияли в Церкви иерусалимской, но и всю Церковь вселенскую озарили утешительным светом. Она открыла из-под развалин высокую святыню христианства, крест и гроб Господень, и осенила их, и другие святые места, достойными их святыни храмами, из которых главнейшие доныне питают души верующих священными воспоминаниями и благодатными впечатлениями. Хотите ли, чада Церкви Российской, уразуметь, простирается ли на нашу Церковь Божие чрез Пророка обетование, что «будут царие кормители...» ея, «и княгини их кормилицы» ее? – Для сего довольно вспомнить Великого Князя Владимира и бабу его Ольгу: и нельзя не удивиться, как Бог, «вся мерою и числом и весом расположивший» (Прем. XI. 21) в мире вещественном, покоренном закону необходимости, и на мир нравственный, управляемый законами свободы, без нарушения свободы, простирает точность меры и числа. Подобно Равноапостольному Константину, Равноапостольный Владимир свое языческое царство перерождает в христианское, и питает Церковь своими благотворениями. Подобно Елене, мудрая Ольга споспешествует сему перерождению: потому что высокий пример ее христианства был одною из сил, которые подвигли ко Христу советников Владимира, а конечно и народ. «Не достанет... ми повествующу времене» (Евр. 11:32) о великих Князьях, Царях и Императорах России, защитниках и охранителях духовного благоденствия и мира православной Церкви, и питателях ее от щедрот своих. Поспешим управить слово к цели. Если события дали нам разрешение гадания пророческого о царях кормителях Сиона; то к чему нам сие послужить может? Какой может быть плод сделанного дознания? – Очень немалый, если мы внимательны. Не утешительно ли, не назидательно ли видеть чудные пути Божии в устроении, распространении и сохранении Церкви Христовой? За семь веков до ее открытия, за десять веков до рождения сына Елены, Господь чрез Пророка глаголет сему: ты будешь орудием умиротворения Моей гонимой Церкви. За семнадцать веков до рождения внука Ольги, Господь чрез того же Пророка глаголет и сему: ты воскормишь млеком истинной веры народ, в котором Церковь Моя получит многочадие на севере, во дни оскудения чад Ее на востоке. Никто да не смущается, если где-либо, когда-либо истинная Церковь кажется не в цветущем состоянии. Она может быть испытуема: но не будет оставлена. Речено, и не умолкнет слово к Ней Господа: «аще... и забудет жена... исчадие чрева своего; но Аз не забуду тебе» (Ис.49:15). Не поучительно ли усматривать таинственное соотношение благочестивых Царей с верховным правительством Царя царствующих? Из глубины вечности провидит и уготовляет Он их; назначает им время и подвиг не только для земного их царства, но и для Своего царствия небесного; и дарует им и силу и победу над противоборствующими силами. Сим на пророчестве основанным умозрением как уясняется обязанность молитвы о царе благочестивом и о благочестии царя! Как возвышается радость о царе благочестивом! Как утверждается надежда на царя благочестиваго! Слышим от Благочестивейшего Самодержца нашего во всенародной слух исшедшее слово, которым Он, соединяя миролюбие с твердостию в правде, ограждает права и спокойствие православного христианства на востоке, и особенно в Святых Местах святой земли. Не утешительно ли видеть Его здесь на том пути, который пророчество предначертало царям благочестивым, – на пути царя охранителя и защитника Сиона Божия? «Ублажи, Господи, благоволением Твоим Сиона» (Псал. L. 20) и видимого и умозримого. «Да постыдятся и возвратятся вспять вси ненавидящии Сиона» (Псал. CXXVIII. 5). Державному же защитнику Сиона, «Боже, суд Твой цареви даждь» (Псал. LXXI. 1) и судом правды и мира победу над всякою враждою и ухищрением. Да будет судьбою Его выну святое слово: «яко царь уповает на Господа, и милостию Вышняго не подвижится» (Псал. XX. 8). Аминь.

285. Слово в день венчания и помазания на царство Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорено в Успенском соборе августа 22; напечатано в Твор. Св. От. и в Губернск. Вед. 1853 г. и в собрании 1861 г.) 1853 год

Буди верен даже до смерти, и дам ти венец живота (Апок. II. 10). С благоговейною радостию мы смотрим ныне на венец, который недосязаемо превознесен над нами, но который осеняет всех нас, и которым все мы хвалиться можем пред народами. Это венец, который двадцать семь лет почивает на главе Благочестивейшего Императора нашего Николая Павловича. Радостен сей венец для нас; Поелику он для всех нас есть покров, защита, украшение, слава: но тяжел для Венценосца; потому что это венец избрания и освящения на великие подвиги, а не венец награды и покоя после подвигов. "Тяготы" огромной России "носит..." Благочестивейший Самодержец, "исполняя закон Христов» (Гал. VI. 2) и закон царский. Какая потребна сила, чтобы поднять, и носить, и направлять в движении силы всей России! Праведно посему, чтобы все силы Россиян соединялись, дабы, по возможности, облегчать бремя, носимое Самодержцем, чтобы все сердца Россиян соединялись, дабы искренними молитвами призывать Ему силу от Того, Которым «царие царствуют» (Притч. VIII. 15): «Господи, силою Твоею» да «возвеселится Царь, и о спасении Твоем» да «возрадуется зело» (Псал. XX. 2). От венца, над нами превознесенного и для нас неприкосновенного, не желаете ли обратить мысль к венцу, который может коснуться главы каждого из нас? – Да, есть венец, который не недосязаем для нас, которого мы можем желать и искать, который обещает, предлагает, почти подает нам Верховный Венцедатель. "Дам ти", говорит, «венец живота». Вслушайтесь хорошо в сие слово. Предлагается «венец живота», венец, с которым соединена жизнь, которым увенчанный не будет бояться смерти. Будет ли кто так нерассудителен, чтобы не пожелать такого венца? Если вы желаете предлагаемого венца, то вы должны принять условие, с которым предлагается венец: ибо Венцедатель не обязан дать вам венец по одному вашему произволу; и сие было бы несообразно с достоинством и Венцедателя и венца. Условие, с которым предлагается венец живота, состоит в том, чтобы вы были верны Венцедавцу Христу, и притом верны до смерти. «Буди верен... до смерти, и дам ти венец живота». Верным называем того, кто долг подданства и повиновения, признанную обязанность, данную клятву и даже простое данное слово или обещание исполняет без измены, без уклонения, без ослабления, без лицемерия, деятельно, точно, чистосердечно. Верным до смерти можно почитать того, кто пребывает верным во всю свою жизнь до конца ее; преимущественно же того должно почитать верным до смерти, кто, встречая обстоятельства, в которых верность нельзя сохранить иначе, как с пожертвованием удовольствий, выгод, почестей и самой жизни, решительно готов пожертвовать и действительно жертвует удовольствиями, выгодами, почестями, самою жизнию, чтобы сохранить верность. Сих понятий о верности, надеюсь, никто не будет оспаривать. Теперь, чтобы определить нашу верность ко Христу, должную и действительную, надлежит принять в рассуждение, какие мы имеем к Нему обязанности, и как их исполняем. Мы природные рабы Богу и Христу, по владычественному праву Творца над Своими созданиями, Вседержителя над всем, что пользуется Его промышлением и управлением. Но, Поелику мы нарушили сей естественный союз с Богом нашею неверностию и непослушанием; и Поелику Христос желает возвысить рабов на степень свободных, и даже в достоинство сынов: то Он призвал нас добровольно вступить в новый с Ним завет; и мы вступили в него крещением, и приняли соединенные с ним обязанности. Какие? – Мы отреклись сатаны и всех дел его, и сочетались Христу, исповедав веру в Него и признав в Нем нашего Царя и Бога. Верны ли мы принятым на себя чрез сие обязанностям? – Кажется, мы чуждаемся дел сатаны; не восстаем против Бога; не идолопоклонствуем; чувствуем отвращение от злобы и разврата; сохраняем веру во Святую Троицу и во Христа Спасителя; продолжаем признавать Его нашим Царем и Богом, и, согласно с Его учением, посильно воздаем «Кесарева Кесареви и Божия Богови» (Матф. XXII. 21). Что вы думаете? Не выдержали ль мы уже испытания в верности Христу? Не можем ли уже простерть руку к Венцедавцу, и сказать: Господи, кажется, мы верны: подаждь нам венец живота

! – Нет, братия, может случиться, что сие самоиспытание, кажущееся так удовлетворительным по важности предметов и благовидности выражений, окажется неполным и ненадежным, если продолжим испытывать себя не поверхностным, а проницательным взором, и если станем поверять мысль и слово делом и опытом. Истина лучше откроется, если спросим себя: стяжали ль мы верность христианским обязанностям "до смерти"? – Скажут, может быть, что на этот вопрос отвечать можно только тогда, когда умрем. Частию это правда; потому что и твердый в добродетели не может ручаться за будущий день и час, что не падет; но частию неправда, потому что "верность до смерти" должна образоваться и утвердиться прежде смерти; и следственно, должны быть приметны в жизни некоторыя черты ее, и еще приметнее недостаток ее. Когда некий юноша вопрошал Христа Спасителя: «что благо сотворю, да имам живот вечный» (Матф. XIX. 16)? – он чрез сие изъявлял намерение, быть верным учению Христову до смерти, чтобы получить венец живота. Но вскоре дело показало, что его душа не стяжала добродетели, которой призрак являлся в его словах. Когда от него потребовано, чтобы он раздал нищим свое имение, дабы, в совершенной свободе от мирских забот, следовать за Христом: верность его Христу мгновенно исчезла; он предпочел быть верным золоту. Сим несчастным личным опытом выразилась общая истина: кто не умер своекорыстию, а также самочестию и плотоугодию, и всякому виду самолюбия и самоугодия, тот напрасно стал бы льстить себе мыслию быть верным до смерти Христу и Его учению, и ненадежно простирал бы руку к венцу живота. Вспомните верных до смерти не мысленно только, но действительно и совершенно, Христовых мучеников. Смертный приговор за верность Христу выслушивали они с радостию; с мирною молитвою преклоняли главу под меч, или метаемые на них камни; не могли поколебать их верности ни прельщения чувственными удовольствиями, или видами корысти и славы человеческой, ни угрозы, ни темницы, ни отъятие имения, ни осуждения на тяжкие работы, ни разнородные мучения изобретательной злобы, – эта медленная, нерешительная смерть, против которой непоколебимо устоять труднее, нежели против решительной, мгновенной смерти. Подобные опыты верности способны ли выдержать люди, которые, думая быть верными Христу, гораздо более верны своим прихотливым желаниям, своим безотчетным привычкам и суетным обычаям, своим страстям? Например, перенес ли бы благодушно долгое темничное заключение за веру и правду тот, кто не переносит однодневного добровольнаго заключения в своем доме, не для какого-нибудь истязания себя, но для полезного труда, для попечения о душе, для размышления о Боге, а чувствует неодолимое влечение, если не утром, то вечером, броситься в рассеянный круг подобных людей, или в вихрь увеселений? Был ли бы тот бесстрашен и неколебим, охраняя свою веру и совесть, при виде угрожающих за сие лишений, страданий и смерти, кто колеблется пред лишением – тучной пищи в день поста, боится умереть – от воздержания, оказывает невнимание к руководству Матери-Царкви, чтобы не причинить скорби – своему чреву? Или нам не слишком нужно заботиться о строгих испытаниях верности, потому что мы живем не в мученические времена? – Но, братия, бессмертный Венцедавец требует верности до смерти, а без того не обещает дать венец живота. Что же нам должно делать? – Надобно найдти средство сделаться верными до смерти и без мученичества, и употребить такое средство прежде смерти: потому что поздно будет сеять, когда настанет время собирать плоды. Такое средство предлагает нам Апостол, когда говорит: «умертвите... уды ваша, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихоимание, еже есть идолослужение» (Колос. III. 5). Умерщвляйте плотское самолюбие и самоугодие, не только во внешних действиях, но и в сокровенных движениях вашего сердца, и это не собственным только мудрованием, которое чем более самонадеянно, тем менее надежно, но непрестанным обращением сердца вашего ко Христу, с искренним желанием благоугодить Ему, при помощи благодати Его. Благодать Христа Бога нашего да споспешествует всем нам постоянством в сем подвиге достигнуть совершенной и неизменной к Нему верности, для которой готов у Него венец живота. Аминь.

286. Слово по освящении храма Введения во храм Пресвятой Богородицы, в городе Коломне

(Говорено сент. 7-го; напечатано в Твор. Св. Отц. 1853 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

Иже обрете благодать пред Богом, и испроси обрести селение Богу Иаковлю: Соломон же созда Ему храм (Деян. VII. 46–47). Посвящение Богу храма и усердный подвиг, для его благоустроения и подобающего святыне украшения, есть приятное приношение Богу, и в тоже время есть великая милость Божия человеку. Бог, Которого храм есть весь мир, и престол небо, не имеет для Себя нужды в малом земном храме. Обладая всем, что есть во вселенной, очевидно, не имеет Он нужды и в приношениях человеческих. Итак, если он приемлет от человека храм и приношение; то сим являет человеку Свое снисхождение, благодать, милость, – милость в том самом, что дарует благочестивую мысль и желание, потому что, как вразумляет Апостол, «не... довольни есмы... помыслити что» истинно доброе «от себе, ...яко от себе, но довольство наше от Бога» (2 Коринф. III. 5), – милость в поспешествовании Провидения исполнению благочестивого желания – милость в приближении человека к Богу посредством облагодатствованного храма, – милость в принятии приношения, открывающем путь новой милости воздаяния за приношение веры и усердия. Так, без сомнения, мыслил святой Первомученик Стефан, когда сказал о Царе Давиде, что он «обрете благодать пред Богом, и испроси обрести селение Богу Иаковлю». То есть: Давид пользовался особенною милостию Божиею, и сие оказалось особенно в том, что, по его желанию, Бог соизволил на созидание храма, и назначил для сего место в Иерусалиме. Если же одно намерение храмоздательства, предпринятое и утвержденное, было уже милостию Божиею для Давида; то кольми паче действительное создание храма было милостию Божиею для Соломона. «Соломон... созда Ему храм». Итак, радоваться должны те, которые с чистым усердием, по мере возможности, приняли участие в деле Давида и Соломона, – в деле храмоздательства: ибо чрез сие они имеют участие в благодати и милости Божией. Радоваться должны об освященном храме и все, взыскующие благодати Божией: ибо если даруется благодать храмоздательства, то для того, чтобы даровать благодать храму, а чрез храм и входящим в него. Чтобы познать благодать святого храма, и посредством веры пользоваться оною к нашему освящению, для сего есть простое средство, – взирать со вниманием на тех, которые с особенною силою и очевидностию на себе оную испытали. Праведная Анна была неплодна, и горько сетовала, что не имела детей. Как жена благочестивая, без сомнения, многократно молилась она у себя в доме о разрешении своего неплодства: однако неплодство продолжалось. Но когда она при «празе двери храма Господня» (1Цар. I. 9) помолилась, прося себе сына, и при том обещалась посвятить его на служение Богу и храму Его: тотчас ощутила облегчение от своей скорби, а потом получила и разрешение неплодства. Она родила сына, – и какого сына? – Самуила Пророка. Праведные Захария и Елисавета до старости дожили в скорби, и, по понятиям своего времени, в поношении бесчадства. Долга, и, конечно, крепка и достойна услышания была молитва сей четы, о которой священное Писание свидетельствует, что «беста... праведна оба пред Богом, ходяще во всех заповедех и оправданиих Господних безпорочна» (Лук. I. 6). Наконец открылось, что молитва святых услышана, но не без помощи святого храма. «Вшедшу в церковь Господню», явился Захарии Ангел и сказал: «услышана бысть молитва твоя, и жена твоя Елисавет родит сына тебе, и наречеши имя ему Иоанн» (Лук. I. 9, 11, 13). Дщери праведных Иоакима и Анны, Деве Марии, судьбою Божиею предопределено было соделаться материю воплощаемого Сына Божия, – предопределено, по беспримерной благодати Божией, но также и по беспримерному достоинству и чистоте избираемой в сие служение. Как же сохранена ее чистота, более нежели Ангельская? Как возрощено ее достоинство, выше, нежели небесное? При помощи Ее воспитания и пребывания во храме Божием, до самого Ее обручения праведному Иосифу, почти до самого благовещения Архангелова. Храм Божий был воспитателем, хранителем, украсителем, невестоводителем Матери Божией. Если благодать святого храма так благоупотребительна для святых: то кольми паче должна она быть благопотребна для грешников. Мытарь, которого наименование знаменует человека, погрязшего в неправде и беззаконии, при свете обличающей совести, усматривает свое гибельное состояние, и помышляет о избавлении от него. Входит в церковь, но не смеет приближиться к святыне ее, ни воззреть на небо, биет себя в перси, то есть, сам себя осуждает, смиряет, признает достойным наказания, и произносит молитву покаяния: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лук. XVIII. 13). Много ли он сделал для своего спасения? Но он уже спасен, как возвещает Господь Сердцеведец и Судия. «Сниде сей оправдан в дом свой» (Лк. 18:14). Это притча: но истина притчи Христовой так же достоверна, как истина какого-нибудь личного события; и даже более применима к учению, потому что притча представляет не столько частный примерный случай, сколько закон для частных случаев. Смотрите же внимательно: где указует Господь столь удобный и сокращенный путь покаяния и спасения? – в церкви. Почему? – Потому, конечно, что ее благодать споспешествует ищущему спасения. Входя здесь в особенное, таинственное присутствие Божие, здесь наипаче ощущает он страх Божий, и тем сильнее осуждает и отвергает свои грехи, тем удобнее смиряется, тем глубже входит в покаяние, и тем скорее достигает прощения и спасения. Если, впрочем, хотите и в действительной жизни видеть то, что в притче представляет мысленный образ мытаря: сие – между многими примерами можно ясно видеть в жизни – Марии Египетския. Она чрезмерно предана была греху: но когда пример идущих в Иерусалимский храм креста, гроба и воскресения Господня возбудил и в ней желание идти в оный: тогда благодатная сила храма явилась чудным образом. За греховную нечистоту, Мария невидимою силою остановлена в дверях храма, и не допущена войдти в оный: но за то, что прибегла ко храму, в то же время получила дар совершеннаго покаяния. В притворе храма, пред образом Божией Матери, дала она обет исправить свою жизнь: и в следствие сего, быв допущена в храм приложиться ко кресту Господню, а в другом храме напутствовав себя причащением святых таин, удалилась в заиорданскую пустыню, и там вела чудесно святую жизнь. Если бы кто спросил: каждый ли храм христианский имеет благодать, подобно как ветхозаветный храм Иерусалимский, и храм Иерусалимский новозаветный, действительное место креста, гроба и воскресения Христова: не обинуясь ответствуем: имеет

. Христос Спаситель дал нам обетование, в высокой

степени благодатное: «идеже... еста два или трие собрани во имя Мое; ту есмь посреде их» (Матф. XVIII. 20). Где же большее и совершеннейшее бывает собрание во имя Его, как не во святом храме? Итак, здесь Он благодатно присутствует посреде нас; а где благодатно присутствует, там и действует благодатно и спасительно. Здесь каждый день в Евангелии слышим слово Христа, Сына Божия. А оно есть едино и тоже

слово, которым Он сотворил мир, которым Он "носит... всяческая", как «глаголом силы Своея» (Евр. I. 3), которое во днех плоти Его, исцеляло больных, прогоняло бесов, воскрешало мертвых. Чего же не сделает оно и здесь для верующего и молящегося? И, посему, благознаменателен и достоин внимательного соблюдения тот обычай, что во время чтения Евангелия вы преклоняете главы, а некоторые подклоняют главы под самое Евангелие, чтобы вас осенила благодатная сила слова Христова. Здесь совершается таинство Тела и Крови Христовой. Но если, как видим в Евангельских повествованиях, прикосновение к ризам Христовым исцеляло недугующих: то каких благодатных

действий надлежит ожидать от вкушения Тела и Крови Христовой, и даже от приближения к алтарю, на котором Христос Спаситель, в Своем Теле и Крови, живым и живоносным образом присутствует! Зная сие, да не нерадим, братия, но да ревнуем пользоваться благодатию, которую открывает нам Господь во святом храме Своем. Притекайте во храм Божий прилежно; входите в него со страхом Божиим; слушайте в нем священное чтение и пение со вниманием и желанием уразумения и наставления; преклоняйтесь пред святынею духом и телом со смиренною верою; молитесь с сердечным сокрушением и умилением; представляйте Господу благие и душеполезные прошения, чтобы благоугождать Ему, а не в сластех ваших иждивать дары Его; приносите Ему жертвы духовные от чистого сердца, и жертвы видимые от чистых рук и от праведных трудов: и Господь, давший Своему храму благодать Свою для того собственно, чтобы преподавать ее вам, не преминет осенять ею души ваши, исполнять во благих желания ваши, простирать от храма Своего благословение и на ваши дела и житие временное в уповании живота вечного. Да благословятся от Господа, христолюбиво споспешествовавшие созданию и воссозданию, обновлению и украшению храма сего; – и прежние, уже отшедшие ко Господу, да благословятся у Него благословением вечным, и нынешние, пребывающие с нами, – благословением временным и вечным. Благословени да будут и все, входящие во храм сей со благоговением; да ущедренными и благодарными душами славится Пресвятое имя Отца и Сына и Святого Духа, во веки. Аминь.

287. Речь при вручении жезла новопосвященному Епископу Дмитровскому Алексию

(Говорена в Успенском Соборе сент. 20-го; напечатана в Твор. Св. От. и Губерн. Вед. 1853 г. и в собрании 1861 г.) 1853 год

Преосвященный Епископ Алексий! Почти шестнадцать лет тому, как, вводя тебя в чин монашествующих, при мощах Святителя Алексия, мы поручили тебя его покровительству, заимствовав от него тебе имя. Не сомневаюсь, что, вместе со мною, ты признаешь действительность его над тобою покровительства. Мирным путем служения, под благоволительными взорами Державной и Священной Власти, ты доведен до того, что приемлешь ныне участие в попечении о его пастве, которой он в течение веков не престает покровительствовать. Прибегнем и ныне к близкому для нас покровительству Святителей Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, и, моля их, будем надеяться, что их молитвы и невидимое благодатное вразумление и содействие будут споспешествовать, чтобы начатки твоего нового служения были благонадежны для Церкви и благопомощны для останков моего настоящего служения. Уже девятый являешься ты на помощь моему здесь служению. Храня добрую память о твоих предшественниках, и утешаясь светлыми знамениями дальнейшего их служения, надеюсь и в тебе найдти то, за что благодарен к ним. Говорим о надежде, не для того, чтобы почивать на ней, как на возглавии, но, чтобы не упадать духом пред мыслию о нашем недостоинстве, чтобы не колебаться маловерием. Не усыплять должна благая надежда, но к благим подвигам возбуждать нас, часто напоминающих себе Апостольское увещание: «образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою» (1Тим. IV. 12). Приемля и употребляя сей жезл, право помышляй о его истинном начале и значении. Он не для того изобретен, чтобы только показывать знамение начальства, но сделался священным от того, что святые предшественники наши употребляли его, как необходимую подпору для изнуренного подвигами внешнего их человека, когда в них обновлялся внутренний, поколику тлел внешний. Теперь взыди, и от новой благодати подаждь благословение людям Господним!

288. Беседа к Братству Николаевского Угрешского Общежительного монастыря

(Говорена окт. 16-го; напечатана в Твор. Св. От. 1853 г. и в собран. 1861 г.) 1853 год

Рече ему Иисус: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим; и имети имаши сокровище на небеси, и гряди в след Мене (Матф. XIX. 21). В сих словах мы имеем учение о нестяжании, преподанное самим Иисусом Христом. Случай к сему подал некто, которого Евангелист Матфей называет "юношею» (Мф. 19:20), а Евангелист Лука "князем» (Лк. 18:18), следственно, человек не без достоинства и не без образования, как и слова его показывают. Он вопросил Христа Спасителя: «что благо сотворю, да имам живот вечный» (Матф. XIX. 16)? Господь ответствовал, что для сего должен он соблюсти данные Богом заповеди десятословия, и особенно глубокую и многознаменательную заповедь: возлюби ближнего, как самого себя. На сие юноша отозвался, что все сие исполнил с малолетства. Отзыв, конечно, необдуманный: потому что истинные ревнители исполнения заповедей всегда чувствуют и признают свои несовершенства и недостатки в исполнении оных; а хвалящиеся исполнением заповедей обнаруживают чрез сие то, что они недовольно познали себя и силу заповедей. Но кроткий Божественный Учитель не благоизволил противопоставить слову самохваления слово обличения, а указал путь совершенства и предоставил хвалящемуся самому обличить свое несовершенство делом. «Рече ему Иисус: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим; и имети имаши сокровище на небеси; и гряди в след Мене». Что же юноша? Можно ли, кажется, не пожелать сделаться совершенным? Можно ли не пожелать следовать за Христом, и особенно, когда Он сам приглашает к сему? – Но, нет. Юноша не вступает на путь совершенства: не хочет идти за Христом; жаль ему, что не имеет духа решиться на сие, однако нерешается, отступает вспять: «отъиде скорбя». От чего это так? От того, что он нерасположен жить в совершенном нестяжании; не хочет разстаться с богатством: «отъиде скорбя: бе бо имея стяжания многа» (Матф. XIX. 22). И вот, он делом обличил себя в том, что напрасно на словах представлял себя исполнителем заповеди, повелевающей любить ближнего, как самого себя. Если бы он любил ближнего, как самого себя: то ему нетрудно и даже приятно было бы раздаянием своего имения утешать и успокоивать любезных ближних, нуждающихся и нищих. Заключенное, в изложенном теперь повествовании Евангельском, учение о нестяжании, очевидно, есть истинное и спасительное, потому что есть учение Божественное, преподанное Иисусом Христом, Который Сам есть истина и источник спасения. Не смотря на то, упоминаемый в Евангелии юноша, который и сам признавал Иисуса Христа "учителем благим» (Мф. 19:16), в применении учения Его к жизни встретил затруднение, котораго не умел преодолеть. Не найдутся ли подобные сему юноше и ныне, и между нами? Не скажут ли некоторые, что учение о совершенном нестяжании могло быть применено только к ближайшим последователям Христа Спасителя во время Его земной жизни, когда оскудение пособий естественных легко восполняемо было Его чудодейственною силою, что, напротив того, учение сие в общем виде не применимо к благоустройству общественной и частной жизни; потому что, если бы все богатые роздали свое имение нищим, то и те, которые честным трудом в пользу богатых снискивают себе пропитание, сделались бы нищими, и весь мир сделался бы беcпомощным? Сии недоумения о возможности нестяжательной жизни кажутся основанными на рассуждении: но сокровенное их основание есть маловерие и мудрование плотское, затмевающее духовный свет. Вы боитесь, что нестяжательный не возможет жить, если не будет с ним видимо Христос, питающий пятью хлебами пять тысяч человек. Напрасно. После времени видимого на земли пребывания Христова мы знаем многих нестяжательных; и не знаем ни одного из них, который бы в следствие нестяжания умер от голода или наготы. Провидение Божие было для них, большею частию, невидимым, но непрерывным чудом к их сохранению и снабдению; а иногда, когда они естественным путем не могли доставать себе пропитания в пустыне, Ангел видимо предоставлял им пищу, подобно как древле Илии пред путем в Хорив. Вы боитесь, что чрез распространение нестяжания обнищает весь мир. Напрасно. Если бы дух нестяжательности объял всех людей, и богатых и бедных; то нищих просящих осталось бы очень мало; их недостало бы для того, чтобы истощить богатых; и богатые, оставаясь любителями нестяжания, по своей готовности все отдать нищим, остались бы еще богатыми, по недостатку нищих, приемлющих расточаемое богатство; мир нестяжательный был бы богатее мира любостяжательнаго. Впрочем, если кто и не верит сему; то еще может себя успокоить. Нынешний мир не подает причин к опасению, что в нем окажется недостаток в любостяжательных и богатящихся. Если ему что может угрожать, то это не алчущая правды нестяжательность, а ненасытимое любостяжание, всепожирающая роскошь и праздное, изобретательное на зло, тунеядство. Можно ожидать, что скажут еще некоторые: Поелику Спаситель призывает к совершенному нестяжанию тех, которые "хотят быть совершенными» (Мф. 19:21), а мы находим себя недостойными иметь притязание на совершенство; то совет Христов о нестяжании не относится к нашему исполнению. Это можем, и могут сказать, все до одного. И в следствие сего слово Христово может остаться совершенно без исполнения. Для чего же оно и сказано? Господь не повергает Своего слова на ветр. Глагол Его не должен «возвратиться» к Нему "тощ" (Ис. LV. 11). Духовное семя слова Христова не должно пасть на землю бесполезно, а должно, хотя на меньшей части ее, прозябнуть и принести плод. Итак, благовидная отговорка недостоинством иметь притязание на совершенство не должна воспрепятствовать действию учения о совершенстве. Если от самопознания и смирения рождается у тебя помышление, что ты недостоин иметь притязание на совершенство; то это помышление правильное; и оно не должно тебя останавливать или воспящать на пути учения Христова, а должно побуждать тебя простираться в предняя, подвизаться, чтобы как-нибудь уменьшить свое недостоинство, и сделаться не недостойным спасения вечного. На встречу сему стремлению идет благодать Божия, и поддержит тебя, и поведет тебя от недостоинства к достоинству, от несовершенства к совершенству, в легкости ли нестяжания, если ты чувствуешь тягость стяжания и искушение богатства, или в бремененошении честнаго стяжания и безпристрастнаго обладания; потому что Христос Спаситель указал нестяжание, как пособие к совершенству, полезное для некоторых, а не как необходимое для всех. "Буди совершен» (Быт. XVII. 1)

, сказал Бог Аврааму, и он был совершен, тогда как он "бе богат зело» (Быт. XIII. 2), но к богатству не пристрастен, и, следственно, хранил нестяжание в душе, обладая стяжаниями в доме. Но душа, в которой слышится голос, внушающий, что она недостойна домогаться совершенства вообще, и в особенности совершенства нестяжания, должна стараться верно распознать, чей это голос. Точно ли это голос смиренного самопознания? Не есть ли, напротив, это голос лености, или любостяжания, скрывающихся под личиною смирения? В сем последнем случае душа подвергается опасности не только не возвыситься к совершенству, но и погрязнуть в пороке. Когда упоминаемый в Евангелии юноша услышал от Христа Спасителя призвание к совершенству при помощи нестяжания: он решился не домогаться совершенства, оставаясь, конечно, в надежде достигнуть вечного живота обыкновенным исполнением заповедей. Но каким жалким образом обмануло его любостяжание! «Отъиде скорбя». Он удалился не от совершенства только, но удалился от Спасителя, следственно и от спасения. Братия монашествующие! К нам особенным образом относится Христово учение о нестяжании. Для других это есть совет, предлежащий свободному избранию: для нас это есть обет, который, вместе с обетом целомудрия и послушания, мы уже приняли на себя пред алтарем Господним. Если непринятие доброго совета может быть погрешностию, и погрешностию опасною: то нарушение данного обета есть решительно вина, подвергающая правосудию Божию. Итак, надлежит нам заботливо благоустроять образ нашей жизни, чтобы он, сколько возможно, сообразен был с нашим обетом. Обитель дает вам легкий способ соблюсти нестяжание в отношении к жилищу: ибо дает вам жилище готовое. Дополняйте ваше непритяжание тем, чтобы не желать жилища, по вашему вкусу, пространнаго, украшеннаго: довольствуйтесь необходимым. Представляя вам готовую трапезу, обитель освобождает вас от необходимости иметь собственное стяжание для пищи. Дополняйте ваше непритяжание тем, чтобы всегда безропотно довольствоваться предлагаемым, и не требовать ничего изысканного. Обычай многих обителей предоставляет каждому брату самому пещись об одежде и о некоторых других потребностях данными способами. Как тут соблюсти нестяжание? Можно соблюсти, если данное тебе будешь почитать не собственностию, а благодеянием и даром, если будешь иметь одежду и прочее только необходимое и простое, не будешь иметь излишнего, не позволишь себе желать изящного, если избыток вверенного тебе не удержишь и не умножишь, а употребишь на пользу души и на благотворение ближнему. Но не простее ли, не полнее ли дело нестяжания в тех, которые, приемля на сие обет, и вступая в обитель, решаются не иметь ни одежды, ни плата, ни обуви, ниже лепты, как собственности, но поручают себя попечению начальства обители, и от него ожидают всего им потребного? Сим решительным отсечением собственности вдруг отсекается немало забот и искушений. Если тебе на твои нужды дают деньги: тебе предлежит забота, достанет ли их, предстоит искушение употребить их не на нужду только, но и на удовлетворение какой-нибудь прихоти. Если тебе надобно приобрести вещь по твоему произволу; легко подкрадывается вещелюбие и тщеславие, и побуждают тебя приобрести красивое, вместо простого, твоему званию свойственного. Сим заботам и искушениям нет места, если ты отрекся от всякой произвольной собственности. Если ты сам для себя покупаешь одежду приличную и смиренную; она приходит к тебе просто, как и всякая купленая вещь, не принося тебе особенного благословения: а если покупаешь несмиренную, то покупаешь с нею свое осуждение. Но если в послушании приемлешь одежду, от руки начальства обители: ты приемлешь ее, как дар Божий, как благословение Божие чрез начальство. Так, простые вещи для нестяжательного благословляются и некоторым образом освящаются. Если бы ты для удовлетворения твоим собственным нуждам употребил собственный труд и время: сие трудолюбие было бы достойно одобрения и угодно Богу; впрочем, не обещало бы тебе особенной награды в том отношении, что ты был бы работником на самого себя. Но если, отрекшись от собственности, весь свой труд и все свое время ты посвящаешь Богу и обители: то чрез сие ты приносишь жертву Богу и службу обители, и жертва твоя призывает особенное тебе благое воздаяние. Братия святыя обители сея! Прославьте человеколюбивого Бога, Который в сердце человека, живущего в мире, вложил попечение о вас, отрекшихся от мира, чтобы способствовать очищению вашего духовного пути от внешних забот. Два благолепные храма непрестанно призывают вас к молитвам о добродеющих во святей церкви и во святей обители. Нынешний день подтверждает для вас сию обязанность, которую вы должны передать и будущим по вас. От вас, братия, зависит, чтобы благодеяния, которые несомненно принесут благословение благодетелю, принесли истинную и совершенную пользу вам облагодетельствованным. Подвизайтесь не с оскудевающею, но с возрастающею ревностию в исполнении принятых вами на себя обетов. Потщитесь в легкости совершеннаго нестяжания идти в след Христа, и «имети имаши сокровище на небеси», бесценное, вечно неотъемлемое. Аминь.

289. Беседа в день восшествия на Всероссийский Престол Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорена в Чудове монастыре ноября 20-го; напечатана в Твор. Св. От., в Полиц. и Губерн. Вед. 1853 г. и в собрании 1861 г.) 1853 год

Ныне миллионы народа и народов простирают мысленные взоры к престольному граду святого Петра, и возводят оные на небо, и гласом верности, любви и надежды взывают: «да живет Царь» (1Цар.10:24; 2Пар.23и др.). И, кажется, время бы уже, после многолетных и многотрудных подвигов Царя нашего, для блага России, для облегчения жребия единоверных народов, для поддержания законных союзных правительств, для утишения бурь Европы, в награду сих подвигов, – время бы уже, «да живет Царь» наш, и царство его, в ненарушимом мире, за сохранение или восстановление которого он всегда и подвизался, и желание которого и в настоящее лето положил на весы с причинами к брани. Но бескорыстному миротворцу других не уступают мира. Народ нехристианский, который всегда был бичем для христиан, и вместе бичем для самого себя, по своему невежеству, соединенному с неустройством управления, – которого владычество над христианским наследием некогда вся христианская Европа хотела разрушить, но не могла, а теперь может, но не хочет, – народ, который был уже побежден Царем нашим, потом принял от него мир, и спасен им от гибельного междоусобия, угрожавшего столице и престолу, – от которого и теперь Царь наш не требует ничего более, как только совершенного исполнения прежних союзных договоров, – этот народ, не вняв даже примирительному слову других держав, упорно вызывает Россию на новые подвиги брани; а, между тем, испытывает свою силу над безоружными христианами своих собственных областей. «Защитниче наш, виждь Боже, и призри на лице помазанника Твоего" (Пс. LXXXIII. 10) «се врази Твои возшумеша, и ненавидящии Тя воздвигоша главу. На люди Твоя лукавноваша волею, и совещаша на святыя Твоя» (Пс. LXXXII. 3–4). «Да обрящется рука Твоя всем врагом Твоим; десница Твоя да обрящет вся ненавидящия Тебе» (Пс. XX. 9). «Помози нам, Боже Спасе наш, славы ради имене Твоего» (Пс. LXXVIII. 9). Вы слышите, что я говорю о настоящем положении дел словами древнего народа Божия. Счастливо это для нас, что самые обстоятельства поставляют нас в положение народа Божия против врагов Божиих. Враги наши суть враги креста Христова. Следственно, мы можем просить от Бога защиты и победы не только для себя, но и для славы имени Христова. «Помози нам, Боже Спасе наш, славы ради имене Твоего». Надобно только, чтобы мы, приступая с сею молитвою к Богу, представлялись Ему в чертах истинного народа Божия, которые суть: чистая вера в Бога, крепкая надежда на Бога, нелицемерная любовь к Богу и ближнему, верность заповедям Божиим, преданность власти, сущей от Бога, любовь к православному отечеству, возведенная до степени, указанной Христовым словом: «больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Иоан. XV. 13). Мыслию о народе Божием возбуждается и та мысль, что мы ужь не ветхий народ Божий. Не нам речено: «око за око, и зуб за зуб» (Матф. V. 38). Мы призваны быть новым народом Божиим, и нам дана "новая заповедь" (Иоан. XIII. 34), новый закон – любви и мира. При самом рождении Царя нового народа Божия, Иисуса Христа, небеса возвестили земле мир. И когда Он посылал Своих посланников приглашать людей в свое подданство, или паче, в чада Своего царства: тогда Он повелел подавать всякому дому и всякому граду мир. И когда Он шел на вольную, спасительную для нас, смерть: Он оставил Своему царству, как всеобщее наследие, мир. «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Иоан. XIV. 27). Мир Христов не должен ли быть сильнее брани человеческой? И почему же он не уничтожил брань? Почему она поднимает голову и против сынов царствия Христова, и даже восставляет христиан против христиан? – Разумевающий да разумеет! Небо, конечно, не обмануло земли, возвещая ей мир вместе с пришествием Христовым. И Христос Господь, даровав Своему царству мир, конечно, не взял его обратно. «Мир Божий превосходяй всяк ум», как облак света сверхчувственного, носится над землею, и готов осенить всякую душу, и все души, искренно желающия принять его, и действительно их осеняет, и исполняет и "соблюдает» (Фил. IV. 7), и никто не может похитить у них сего внутреннего мира. Он готов чрез них низпуститься и во внешний мир, осенить и внешнюю жизнь, исполнить собою и домы, и грады, и царства, и прогнать с лица земли всякую брань. Но беда в том, что слишком много людей, которые не приемлют Христа, и следственно и мира Его; и, что еще горестнее, есть люди, которые приближаются ко Христу устами, сердцем же своим и жизнию своею далече отстоят от Него, и следственно и от мира Его. И от того, к стыду христианства и человечества, есть люди, которые, именуясь христианами, идут содействовать исступленным и бесчеловечным врагам имени Христова, в то самое время, когда их исступление особенно возбуждено против христианства и человечества. «Что убо речем к сим?» (Рим. 8:31) – Да поощряем ревность нашу быть верными Христу жизнию и делами: и в следствие сего, духовная "победа", уже «победившая мир, вера наша» (1Иоан. V. 4), не приминет привести нам и видимую над врагами победу и победоносный мир. Подобно как новому народу Божию, христианам, обещан и дарован от Бога и Христа мир, обещано было и древнему народу Божию, Израильтянам, спокойное обладание землею обетования, чрез изгнание из нее или истребление языческих враждебных народов. И также обетование исполнилось: но не вполне. После чудесных побед, одержанных Иисусом Навином над племенами хананейскими, после занятия народом израильским земли обетованной, казалось, уже нетрудно было совсем очистить ее от язычников. Но после того, как совершено трудное, не довершено нетрудное. «Остави Господь, – повествует книга Судей, – языки сия, не истребити их вскоре, и не предаде их в руку Израилеву: – да искусит ими Израиля, да увесть, Аще послушают заповедей Господних» (Суд. 2:23, 3:4). Что это значит? Изъяснил сие опыт. Когда Израильтяне пребывали верны Богу и заповедям Его: тогда он даровал им победы над язычниками, и тем утверждал народ Свой в вере. Но когда Израильтяне поддавались прельщениям язычников, и подражали их суете, роскоши, порокам, наконец идолопоклонству; тогда сила Божия скрывалась от народа Божия; язычники усиливались; и народ Божий скорбями и страданиями побуждаем был, посредством покаяния и обращения к Богу, возвращать себе Его благодать и помощь, и с нею победу, мир и благоденствие. Прошедшее есть добрый советник настоящему и будущему, если мы умеем хорошо понимать оное. Назидательным опытом древнего Израиля воспользуйся благовременно, и предусмотрительно, новый благодатный Израиль! Подвизайся непрерывно быть деятельно верным Богу и Его заповедям. Остерегайся, чтобы не расслаблять и не порабощать своего духа прелестями суеты, роскоши, неуправляемых рассудком чувственных наслаждений, обаятельных зрелищ, бесполезных и заразительных чтений, – наконец и прелестию мнимой любознательности, "мудрствующей паче, еже подобает мудрствовати» (Рим. XII. 3), легко превращающейся в предосудительное любопытство и опасную пытливость. Ибо такие занятия и забавы не только ниже достоинства христианского, но частью действительно проистекают из мутного источника языческих преданий, и проникнуты языческим духом. Если же в чем находим себя уклонившимися от бдительной осторожности в соблюдении спасительных заповедей: да не умедлим покаянием и лучшими прежних намерениями и делами возвратиться к оным, приискренне приближиться к Богу, и "положить сердца" наши «в силу Его» (Пс. XLVII. 14). И да узрит Господь, яко "послушахом... заповедей Его» (ср. Суд.3:4): и таким образом, «о Бозе сотворим силу, и Той уничижит стужающия нам» (Пс. LIX. 14) враги видимые и невидимые. Аминь.

290. Слово в день Тезоименитства Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича, в Мариинской церкви Императорского Вдовьего Дома, при воспоминании совершившегося пятидесятилетия сего благотворительного учреждения

(Говорено декабря 6-го; напечатано в Твор. Св. Отц., в Полиц. и Губерн. Вед. 1853 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

Затвори милостыню в клетех твоих (Сир. XXIX. 15). Полагаете ли вы возможным, чтобы вам где-либо, когда-либо случилось быть свидетелями спора достойнейшего из сынов с достойнейшею из матерей, и притом такого спора, для которого не нужно примирение, потому что обе стороны правы? – А мне кажется, что вы можете стать свидетелями сего здесь, ныне. За двадцать семь лет пред сим Царица-Матерь сказала однажды навсегда, следственно сказала и на нынешний день: в сей день, в сем храме и доме, да будет особенный праздник в честь моего Державного Сына, в благодарность Богу, Который даровал Ему святое христианское имя, благословил дни Его, и хранит его благоденствие. Но недавно Державный Сын ее изрек слово также на нынешний день: в сей день, в сем храме и доме, да будет особенный праздник в честь и память моей Венценосной Матери, в благодарность Богу за то, что сие благотворительное учреждение, чадо Ее милосердия, благоденственно достигло полувекового возраста, с надеждою достигнуть и векового. Не прекрасный ли это спор сыновнего благоговения с материнскою любовию? Не правда ли, что он не требует примирения? Мы имеем два повеления: но оне не разделяют сердец наших, а соединяют и воспламеняют их к исполнению того и другого. Благословен во веки, благословенный доныне, день Богохранимого Самодержца нашего, и да благословятся, обильнее прошедших, Его грядущия лета! Благословенна память в Бозе почивающей Матери Его, по естеству и дару Провидения благословенной Матери Венценосных чад, по милосердию Матери сирых, вдовиц и разнообразно бедствующих. Древний благочестивый мудрец учил: «затвори милостыню в клетех твоих». Приснопамятная Мария затворила милостыню более, нежели в "клетех", или в хранилищах обыкновенных. Царица поселила милостыню, можно сказать, во дворцах милосердия; преподала ей средства продолжать вековую жизнь и деятельность, давать непрерывно сирым воспитание, престарелым покой, вдовицам призрение, болящим врачевание и утешение, слепым, глухим, немым, хотя не даровать зрение, слух, язык, но, что в своем роде также довольно чудно, при недостатке внешних орудий образования, открыть внутреннее око души, показать ей свет истины, возбудить и очистить нравственное чувство, некоторым образом получеловека сделать человеком. Сие царство человеколюбия вместе с царством Всероссийским, наследовав Благочестивейший Самодержец наш, не только хранит оное, часто назирая собственным оком разные части оного, но и возвышает, и распространяет, имея сотрудничествующими, во-первых, совенчанную супругу свою, а потом, и благоверных чад своих. Обратимся с учением благочестивого мудреца к самим себе. "Затвори, – говорит, – милостыню в клетех твоих; и та измет тя от всякаго озлобления». Если несколько углубимся в сие многознаменательное изречение: то найдем в нем следующие рассуждения. Многие стараются наполнить свои "клети", или хранилища множеством хлеба, множеством одежд, множеством разных вещей, и особенно множеством денег: и, когда клети их наполнены, и крепко затворены и заперты, они думают, что их благоденствие обеспечено. Это более мечта, нежели мысль и дело. Огонь, вода, воздух, тать, разбойник, неверный приставник, неправедный судия, слишком надеющаяся на богатство расточительность, и даже неумеренное усилие умножить богатство, могут коснуться полной сокровищницы так, что явится в полном действии слово пророческое: «уснуша сном своим, и ничтоже обретоша вси мужие богатства в руках своих» (Пс. LXXV. 6). Или же, если богатство и не поспешит скрыться из клети надеющегося на оное; то раньше или позже придет день, в который оно, и находясь при нем, само скажет ему: напрасно ты на меня надеялся; «не ...пользуют имения в день ярости» (Прит. XI. 4). Итак, не слишком заботься о том, чтобы наполнить твои хранилища множеством сокровищ: это не обезпечит тебя от лишений и не предохранит от бед. Предлагается тебе более прочное дело, более верное обеспечение: «затвори милостыню в клетех твоих; и та измет тя от всякаго озлобления». Отдай нищим часть богатства, наполняющего клети твои: и упразднившееся в них место займет милостыня, и будет стражем оставшегося богатства. Даже, если бы ты и все, затворенное в клетях твоих, раздал нищим; твои клети были бы полны сокровищами милостыни, многоценными паче злата, некрадомыми, довольными обеспечить тебя от лишений и предохранить от бед. Не скажут ли, что это еще более походит на мечту, нежели мысль и надежда обезспечить себя умножаемым и обладаемым богатством? И в каких клетях затворится милостыня, когда у расточившего на нищих богатство не останется и клетей? Конечно, так могут думать и глумиться неверующие или маловерные: но истинно верующие должны усмотреть в загадочном изречении древнего мудреца истину, веками дознанную и непрестанно дознаваемую. Вещество розданной милостыни, очевидно, не возваращается в вещественную клеть дателя; при нем остается невещественное стяжание, – содеянное нравственное дело: для сего стяжания невещественное должно быть и хранилище. Какое же? – Думаю, это Провидение Божие, воздающее каждому по делам, и вера в сие Провидение. Полное и совершенное воздаяние каждому по делам предоставлено великому всеобщему суду Божию в конце времен: но, чтобы человечество на долгом пути к сему суду не потеряло мысли о правосудии Божием, Бог, как вообще нравственныя дела каждаго человека, так в особенности дела милосердия, приемля в хранилище Своего всеведения и Провидения, и в течении времен износит из своей сокровищницы соответственныя делам воздаяния. Товит рассказывает о себе: «милостыни многи творих братии моей и языку моему. Хлебы моя даях алчущим, и одеяния нагим, и Аще коего от рода моего видех умерша, и извержена вне стены Ниневии, погребах его». Видите, он "затворил милостыню в клети своей», или иначе, положил ее в хранилище Провидения. Посмотрим, сохранится ли она, и сохранит ли его. Он продолжает: «разграблена Быша вся имения моя, и не остася ми ничтоже» (Тов. I. 3, 17, 20). Сверх сего, дело его человеколюбия, погребение убитого, было случаем к тому, что он лишился зрения. Что вы думаете? Не обманула ли его милостыня, подобно как изменило ему богатство? – Нет! Сокровищницу Провидения, скрывшую его добродетель и благоденствие, открыл Ангел; и Товит чудесно вновь получил зрение, богатство, благополучие семейственное, долгую мирную старость, и за все сие почитал себя обязанным милостыне. «Чада, веждте, что милостыня творит и правда избавляет» (Тов. XIV. 11), – были последние слова его. Может быть, не без особенного значения сказано и то, чтобы милостыню затворять в "клетех", а не в клети. В самом деле, можно указать еще очень близкую "клеть», в которую человек полагает дело милостыни, тогда как раздает вещество милостыни. Это невещественная, но крепчайшая всякаго крепкаго вещества клеть, это неразрушимое хранилище нравственных дел есть – совесть. Посмотри внутрь себя, человеколюбивая душа: при соделании дела милосердия, и потом при воспоминании оного, не находишь ли ты в себе ощущения мира и утешения? Итак, видишь, что милостыня хранится во внутренней "клети» твоей: и она будет храниться здесь до дня великого суда, чтобы тогда "избавить тебя от всякаго озлобления» не временного, но вечного. Тайновидец, возвещая нам блаженство и покой "умирающих о Господе", дает сему причину: «дела бо их ходят в след с ними» (Апок. XIV. 13). Каким образом дела, сделанные и оконченные, могут идти в след с человеком, который их сделал, и даже далее смерти? – Думаю, это не иначе, как потому, что они всегда остаются в его совести. В день последнего суда сие тайное хранилище откроется, или по другому выражению тайновидца, "разгнется... книга жизни», писанная не письменами, но нравственными делами и помышлениями, и человек, хотя или не хотя, прочитает в раскрывшейся совести своей дела и помышления своей прошедшей жизни, и таким образом, "суд приимут человецы от написанных в книгах» (Апок. XX. 12), – в раскрытой совести своей найдут себе суд вечного покоя и блаженства, или суд вечного отвержения и мучения. Помысли, христианская душа: что "затворяешь" ты «в клетех твоих»? Чем наполняешь хранилище твоей совести? Наполняешь ли его чистыми помышлениями, святыми желаниями, делами благочестия, милосердия и всякой добродетели? Если же в хранилище совести твоей, вместо истинных сокровищ, внесено брение и изгребие грехов и пороков: подвизаешься ли, чтобы извергнуть оное покаянием и самоотвержением, дабы собрать и хранить, сколь можно, чистое сокровище духовное? – И не забудь, что если в твое внутреннее хранилище не положишь доброго во времени, то не найдешь в оном доброго в вечности. Аминь.

291. Беседа по обновлении храма Воскресения Христова, при доме заключения должников

(Говорена декабря 22; напечатана в Моск. и Губерн. Вед. 1853 г., в Твор. Св. От. 1854 г. и в собр. 1861 г.) 1853 год

Яко скры мя в селении Своем в день зол моих (Псал. XXVI. 5). Царь и Пророк Давид многократно явил делом и словом необыкновенную любовь ко храму Божию. Устрояя Иерусалим в качестве столицы нового царства, он построил в ней, вместо обветшавшей скинии Моисеевой, новую скинию; и с великим торжеством перенес в нее кивот завета Божия. Он сильно желал создать Богу новый, более скинии завета твердый и великолепный храм; и только особенным повелением Божиим удержан был от сего предприятия, которое судьбою Божиею предоставлено было сыну его Соломону. И когда, вместе с сим определением Божиим о храме, Пророк Нафан возвестил Давиду высокое потомственное благословение Божие: первым движением радости его было то, чтобы внити в дом Божий, и принести благодарственную молитву. И в противоположных сему обстоятельствах, когда он в посте и уничижении страдал скорбию покаяния о грехе, и печалию о болезни сына, как скоро узнал о смерти его, тотчас «измени ризы своя, и вниде в дом Божий» (2Цар. XII. 20), чтобы принести Божию суду жертву покорности в молитве, уже непечальной. Вот одно из многих изречений, в которых он открывал свою любовь ко храму Божию и непрестанное к нему влечение сердца: «едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм святый Его» (Псал. XXVI. 4). И вот одна из причин, которыми Давид объяснял и оправдывал свою любовь и непрестанное влечение ко храму Божию: «яко скры мя в селении Своем в день зол моих». Потому, говорит, желал бы я все дни моей жизни проводить в доме Божием, что в самый бедственный день моей жизни Господь скрыл меня в селении Своем от угрожавших мне бед, во храме Своем даровал мне безопасность. Да слышат сие люди, которых конечно не день благополучия, но "день зол" заключил в стенах сего дома. Пророк собственным опытом удостоверяет, что от дня зол можно скрыться, найдти безопасное убежище в храме Божием. И такое убежище благочестивым и человеколюбивым попечением о бедствующих, видите, как близко для них уготовано, и как благоукрашено. Видно, что не только думали приготовить и открыть святое прибежище для страждущих, но и старались видимою "красотою Господнею» привлекать сердца их к невидимой благодати Господней. Перенимайте же у достоподражаемого Давида его любовь ко храму Божию. Преследуемые днями зол, прибегайте сюда искать дней утешения, благодати и мира. Чем усерднее будете прибегать сюда: тем вернее найдете утешение, благодать и мир. Может быть, спросят: когда, и как это было, что Давида, в день зол его, Бог скрыл в Своем селении? – Кажется, слову Пророка о том, что он знает по собственному опыту, можно поверить и без исследования, которое и не всегда возможно, потому что нередко весьма важные в жизни человека события бывают сокровенные, недоступные дознанию, неведомые истории. Но, дабы и "косных сердцем еже веровати» (Лк. 24:25) по возможности подвигнуть к вере в благодать храма, возвещаемую Давидом, поищем соответствующего словам его события в его жизнеописании, в книге Царств. После дней славы, когда победы над врагами сделали его любимцем народа, и зятем Саула, зависть сей славе привела дни зол. Давид узнал, что дом его стерегут, чтобы убить его: и принужден был скрыться чрез окно. Сперва он вверил себя защите Божией в лице и в обители Пророка Самуила: и был защищен. Ибо когда посланные от Саула, а потом и сам он, приближились

, чтобы взять Давида: Дух Божий наводил на них исступление, в котором они делали и говорили не то, что преднамеревали. Но потом Давид нашел нужным скрыться и отсюда. Тогда-то, в "день зол" многих, когда он был без дома, без пищи, без оружия, в опасности жизни, в необходимости скрывать от гонителя самый след свой, он прибегнул к помощи дома Божия; и получил помощь необыкновенную. Первосвященник Авимелех вопросил о нем Бога, и конечно подкрепил его надеждою сохранения от опасности, не поколебался нарушить для него Закон, дав ему пять хлебов, которые по Закону могли вкушать только священники; наконец, хотя назначение храма совсем не то, чтобы готовить для кого-нибудь оружие, однако нашлось в нем для Давида и оружие, меч Голиафа. Опасность постигала

Давида и здесь: но невидимый щит Божий заградил его от нее. Здесь был в сие время неблагонамеренный Доик, и видел Давида: но Доику не пришло на мысль донести о сем Саулу тотчас; а когда он донес, тогда след Давида уже скрылся. Без сомнения, это не единственный в жизни Давида опыт помощи Божией, явленной посредством храма Божия; но один сей опыт не достаточен ли для того, чтобы понять и оправдать его мысль и чувствование: паче всего прошу я у Господа, чтобы мне жить в дому Господнем; ибо Он скрыл меня, и уповаю, и впредь скроет в селении Своем в день зол моих. Видя в житиях Святых чудные над ними благотворные действия особенного провидения Божия, и веря истине повествований о них

, многие однако смотрят на оные, как на некие необычайные движения, происходящие в особом мире, к которому мы будто не принадлежим. Говорят: то было со Святыми; можно ли нам ожидать подобного? Можно ли ожидать, что и меня скроет Бог в селении Своем от моих преследователей, от моих лишений, от моих скорбей и печалей? И возможно это тебе, и невозможно, смотря потому, как тебе угодно будет. Возможно, если ты веришь, что Бог не только «праведных любит», но и «грешных милует», и если, по сей вере, стараешься достигнуть сперва помилования от Бога, а потом и любви Его. Невозможно, если ты веру во всеблагое и чудное провидение Божие, которую чувствуешь в себе, когда смотришь на Святых, сам в себе угашаешь, когда обращаешь взор на себя. Все возможно Богу: тебе ничего не возможно без Бога; но и тебе «вся возможна верующему» (Мк. IX. 23). Прилепись верою ко всевозможности Божией: и победишь твою невозможность; и не преставая сознавать себя грешником, приимешь с праведниками участие в дарах особенного Божия промышления и благодати. С верою праведный Симеон пришел во храм, и обрел высочайшее благо, принял в объятия Христа. С верою грешный мытарь пришел во храм, и обрел избавление от зол душевных, которые хуже всех зол внешних. Впрочем, притекая с верою во храм Божий, не слишком усильно ищите скорого прекращения всех внешних зол. Сего не даровано и праведному Давиду: и для многих не было бы сие полезно. По намерению провидения Божия и внешнее благополучие должно вести нас к Богу путем благодарности; но на сем приятном пути многие дремлют и забывают, куда должно идти; и напротив, внешние бедствия и гонения должны гнать нас к Богу путем познания своих немощей и недостатков, путем смирения, дабы наконец человек мог по опыту исповедать: «благо мне, яко смирил мя еси» (Пс. CXVIII. 71). Да ищет грешник во храме скрыться от преследующей совести, в тайне покаяния. Скорбящий да входит в храм, чтобы превратить скорбь в молитву; и он может достигнуть того, чтобы сказать с Пророком: «по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою» (Пс. XCIII. 19). Каждый

да приносит в храм, как жертву, и да предает Богу свою волю. Чем более предадим: тем более приимем. Предадим себя Богу верою всецело, как бы во всесожжение в огне любви Божией; и верно

приимем всенаследие новой жизни и блаженства вечного. Аминь.

292. Слово на память Святителя Алексия

(Говорено в Чудове монаст. февр. 12; напечатано в Твор. Св. Отц. 1854 г. и в собр. 1861 г.)» 1854 год

Повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся: тии бо бдят о душах ваших» (Евр. XIII. 17). Сими словами Апостола огласила нас Церковь ныне, когда мы благоговейным чествованием и молитвами увенчаваем память богомудрого и благодати исполненного наставника нашего, Святителя Алексия. Кажется, это для того, чтобы в венец наших ему похвал неприметно вплести благоуханный цвет Апостольского слова, заключающего в себе ту общую похвалу истинных наставников благочестия, что они «бдят о душах», им вверенных. Поистине, Святитель Алексий не только в земном житии своем был наставником неусыпно "бдящим о душах" духовной паствы московской и всероссийской, но и по блаженном успении своем не престает бодрствовать над душами нашими, силою своих молитв вознося наши немощные молитвы к пренебесному престолу благодати, и подавая благодатную помощь притекающим к нему с верою и любовию. Но указуя в слове Апостольском на бдительность наставников, как на действительное их свойство и отличие, Церковь тем же словом напоминает и наставникам их обязанность бодрствовать о душах, и всему народу верующих обязанность повиноваться наставникам. «Повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся». Благодарение матери Церкви за сие напоминание. Наставники достойные, по смирению, не хотели бы настоятельно требовать себе повиновения: нам, чувствующим свое недостаточество и недостоинство, сие чувство могло бы заградить уста. Но вот напоминатели долга, которые имеют сколь совершенное полномочие напоминать, столь же полное право требовать деятельного внимания к их напоминанию, святый Павел и святая Церковь, при каждой памяти святых наставников, взывают к вам: «повинуйтеся наставником вашим и покаряйтеся». Нужны ли доказательства и убеждения, чтобы сия заповедь принята была, как необходимая к исполнению? Не довольно ли того, что ее написал Апостол Павел, в одном из Посланий, в которых он, вместе с спасительными истинами веры, излагал спасительные правила жизни и законы церковного благоустройства? Никакое общество не может быть благоустроено, и даже существовать не может, без начальников или наставников. А начальники и наставники не могут благоустроить общества без повиновения подчиненных и наставляемых. По слову Христову (Иоан. XVII. 3), живот вечный, или вечное блаженство заключается в том, чтобы знать единого истинного Бога, и посланного Им Иисуса Христа. По слову Апостольскому «веровати... подобает приходящему к Богу» (Евр. XI. 6). Но Бог непостижим; и Христос есть "тайна сокровенная от веков и родов в Боге, ныне же явленная святым Его» (Кол. I. 26), не в мерцании разума естественного, но в свете откровения благодатного. Отсюда необходимо происходит вопрос Апостола: «как... уверуют, егоже не услышаша? како же услышат без проповедующаго» (Рим. X. 14)? – Надобен проповедник истины Божией, наставник в вере, строитель таин благодатных. Вера, чтобы ей быть спасительною, требует жизни по вере. Ибо «вера без дел мертва есть» (Иак. II. 26); и следственно, неспособна довести человека до жизни вечной. Чтобы жить по вере, и творить добрые дела, для сего надобно знать заповеди Божии, соображать разумение и исполнение их с духом веры, верно применять оные к разнообразным обстоятельствам жизни. Только невнимательный к себе или самонадеянный может сказать, что для сего ему довольно самого себя, и что он не имеет нужды в наставнике или советнике. Слово Божие сказует, и опыт показывает, что человек рождается зараженный прародительским грехом. Святое крещение возрождает его в новую жизнь, но не уничтожает тотчас жизни ветхого человека; ибо вседействующая благодать Божия дает место действию веры и подвигу человека, дабы милость была не без правды, и дабы мы добровольно приняли спасение. Таким образом, и возрожденный не устыдился признаться, что «аще речем, яко греха не имамы, себе прельщаем» (1Иоан. I. 8), обманываем сами себя. Посему, мы непрестанно должны быть, то в подвиге против греха уже в нас более или менее живущего и действующего, то на страже против греха, готового нас искусить, прельстить, поработить и умертвить. Как укрепиться в сем подвиге? Как не воздремать на сей страже? Как победить привычку ко греху? Как устоять против прелести греха? Как возбудить в себе ненависть ко греху? Как обличить и отразить грех, когда он приближается под благовидною личиною невинных забав и принятых обычаев? Как очистить сердце от греховных желаний, ум от греховных помышлений? Как отложить ветхого человека и облещися в нового? Как охранить самые добродетели, чтобы их не оскверняло тайное примешение греха? Решится ли кто сказать, что это все очень просто, и что для сего не нужно искать наставника, "имущаго чувствия обучена долгим учением в разсуждение добра же и зла» (Евр. V. 14). Но прилежно ли мы ищем духовных наставников? Охотно ли следуем их советам? В высоких и глубоких предметах верования не довольствуются ли многие собственным только мудрованием, или немногими поверхностными понятиями, в детстве приобретенными? Не остаются ли беспечно в неведении о Боге и о Христе? В образе жизни не следуют ли, вместо закона Божия и заповедей Христовых, обычаям и примерам, не лучшим, а только более бросающимся в глаза? Духовное бдение над своими делами и помышлениями, умерщвление плоти, подвиги внутреннего самоисправления не почитают ли преувеличением набожности? Не живут ли в нравственном расслаблении, с мечтою о своем достоинстве и о праве на вечную награду только за то, что не сделали явно бесчестных и законопреступных дел? Слышащие сие, может быть, думают, и готовы сказать: дайте нам таких наставников, как святой Павел, как святой Алексий; мы желали бы повиноваться и покоряться таким наставникам. Приемлю обличение, и обращаюсь к себе и другим, на которых, по судьбам Божиим, пал жребий бодрствовать о душах. Поистине, братия и сослужители, со страхом и крайнею заботою должны мы помышлять, таковы ли мы, каких требует наше служение. Не говорю, облечены ли вы особенными знамениями благодати, как святой Павел, как святой Алексий? Особенные, чрезвычайные дары благодати Дух Святый раздает, якоже хощет, и они не были никогда предметом общего требования. Но – довольно ли мы стараемся снискать духовное просвещение для себя, чтобы основательно и удостоверительно наставлять других? Так ли благоустрояем нашу жизнь, чтобы она могла поучать без слова, паче слова? Бодрствуем ли о душах? Как будем наставлять других, если не ревнуем о наставлении самих себя? Как будем руководить к духовной жизни других, если наша жизнь опутана мирскою суетою? Как возбудим других к прилежной и непрестанной молитве, если у нас в совершении церковной молитвы могут они примечать недовольно благоговейного внимания и точности в исполнении отцепреданного чина? Словесные овцы, – не как бессловесные, – могут сами различить безопасную пажить от опасной дебри; и потому, сами будут виновны, если сделаются добычею волка: но не будет ли виновен пастырь, который дремлет тогда, как рассыпающихся овец надлежало бы останавливать и собирать? Да внимаем себе и служению нашему, дабы грозное слово Господне, изреченное на пастырей израилевых, не возгремело и на нас: «пасоша пастырие самих себе, а овец Моих не пасоша. Се Аз на пастыри» (Иезек. XXXIV. 8, 10). Возвратим слово к наставляемым, недовольно расположенным к принятию наставления. Вы думаете, что вы совершенно повиновались бы наставникам, если бы имели наставников превосходных. Сомнительно. Когда сам Иисус Христос избрал и посылал Апостолов Своих проповедовать царствие небесное; Сам дал им наставления, как должны они наставлять других; даровал им силу исцелять больных, воскрешать мертвых, изгонять бесов: не превосходные ли это были наставники? При всем том, в наставлениях им Господь сказал: «иже Аще не приимет вас, ниже послушает словес ваших, исходяще из дому, или из града того, отрясите прах от ног ваших" (Матф. X. 14). То есть, Он предвидел, что найдутся домы и целые города, которые не захотят слушать сих превосходных наставников. Смиренный и искренно желающий спасения со вниманием слушает и посредственного наставника, и успевает в добре; а кто, по самонадеянности или рассеянности пренебрегает обыкновенного наставника, тот едва ли воспользуется превосходным. Желайте искренно душеспасительного наставления; расположитесь принимать оное с верою: силен и верен Бог, желающий всем спастися, и чрез недостойного наставника преподать вам совершенное наставление, и мнящихся быть мудрыми чрез не мудрого вразумить, подобно как некогда «подъяремник безгласен, человеческим гласом провещавш, возбрани пророка безумие» (2Петр. II. 16). Некоторые, стараясь не столько исправить, как оправдать свою жизнь, небрежную, несообразную с учением Христовым, думают найти себе оправдание в том, что иные наставники не так хорошо живут, как учат. Нет, самопоставленные судии своих наставников, вы не найдете своего оправдания в нашем осуждении. Мы будем осуждены, если живем недостойно преподаваемого нами учения: но и вы также будете осуждены, и за то, что осуждаете ближнего вопреки запрещению самого Иисуса Христа, и за то, что не последуете святому учению, которое не перестает быть святым от того, что проходит чрез грешные уста. Истинный Судия мира, Христос Спаситель строго осуждал жизнь и дела фарисеев: но повелевал уважать и исполнять преподаваемое ими учение закона Божия: «вся... елика Аще рекут вам блюсти, соблюдайте и творите: по делом же их не творите, глаголют бо и не творят» (Матф. XXIII. 3). Если, братия, вы расположены в сии минуты внять некоему особенному наставлению: будьте внимательны, не к тому, что придумали бы мы для вас, но к тому, что говорит нам настоящее время. На дальнем небе собралась туча; и уже слышан был гром. Слава Господу сил! Гром победы неоднократно поразил врагов наших. Но для приобретения победы пролита и родная нам кровь. Братия наши стоят с оружием против врага, в ежечасном ожидании возобновления брани. Отец отечества бодрствует в сугубом подвиге: попечения о сохранении мира, и попечения о предусмотрительном приготовлении к брани. Благовременно ли теперь, – если только благовременно когда-нибудь, – детям отечества, чадам Церкви, детски, неудержимо предаваться суете, чувственным удовольствиям, обаянию зрелищ, оскорбительных то для благочестивого, то для нравственного чувства? Не время ли мыслить основательнее, поступать степеннее? Не надобно ли теперь особенно отвращать очи наши от суеты, возводить очи наши к Живущему на небесах, и искать животворящих взоров Его благоволения и милости? – Попросите на сие ответа у вашего рассудка, у вашей совести, у вашего благочестивого чувства и последуйте, уже не совету постороннего наставника, но совету вашего рассудка, вашей совести, вашего благочестивого чувства. Аминь.

293. Слово по освящении храма Святой равноапостольной Марии Магдалины при коммерческом училище

(Говорено 21 марта; напечатано в Твор. Св. От., и Губерн. Ведом. 1854 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

Отцы не раздражайте чад своих, но воспитовайте их в наказании и учении Господни (Еф. VI. 4). Не то ли и делается здесь, что заповедал святый Апостол Павел в произнесенном теперь изречении? Сей дом устроен для того, чтобы в нем собирать детей одного из общественных сословий, чтобы образовать их чрез учение, соответствующее требованиям их звания, чтобы попечения родительские частию дополнять, частию заменять попечениями наставников и детоводителей. А что при сем есть и то намерение, чтобы "воспитовать" сии "чада в наказании и учении Господни», о том свидетельствовать может созданный при доме учения храм Господень. Что же мне после сего сказать? Похвалить и умолкнуть? – Не думаю, чтобы сим исполнена была моя обязанность. Доброе намерение есть доброе основание доброго дела. Но когда положено хорошее основание: тогда еще не все построено. За добрым намерением должна следовать забота о верном исполнении оного. Забота должна побуждать к размышлению. В наше время важность воспитания для всей последующей жизни понята и признана более, нежели в иные времена. Число училищ, как орудий воспитания, и число учащихся, при покровительстве просвещенного правительства, при соревновании частных людей, со дня на день возростает. Для соединенного множества воспитываемых соединяются многие наставники: а нередко и к одному воспитываемому призываются многие наставники. Благочестивейший Самодержец прозорливо обращает особенное внимание на воспитание нравственное, и, как на основание сего, на воспитание благочестивое. Но все ли довольно верно следуют сему направлению? Воспитание ученое, воспитание деловое, воспитание изящное, не слишком ли сильно привлекают к себе заботы некоторых воспитателей и воспитываемых, видами наружных преимуществ, выгод, славы, удовольствия? – Посему не излишне, думаю, напоминать родителям и воспитателям детей Апостольское наставление: «воспитовайте... в наказании и учении Господни». То есть: словом и делом руководствуйте детей к жизни благочестивой и честной по учению Христову. Отдадим долг уважения знанию и учености. Скажем, если угодно, что люди, обладающие глубокими познаниями о предметах природы, человечества и общества человеческого, суть очи народа. Однако, как не всякому члену тела надобно быть оком: так не всякому члену общества надобно быть ученым. Но усиленные укоры невежеству и похвалы неопределительно понятому просвещению посеяли в некоторых людях односторонние мысли, что воспитание, достойное своего имени, есть только ученое, что воспитывать значит преподавать науки, что воспитанным надобно почитать того, кто прошел несколько поприщ уроков. Это значит воспитывать более голову, нежели сердце и всего человека. Счастлив воспитываемый, если наставник в учении веры успеет глубже посеять в нем семя духовного учения, нежели другие наставники семена мирских учений, и если духовное семя будет питаемо домашними и церковными упражнениями благочестия, под влиянием доброго руководства и примера. Учение Божественное очистит, утвердит и освятит учения человеческие, и сделает их употребительными на пользу частную и общественную: потому что «благочестие, – как говорит Апостол, – на все полезно есть, обетование имеюще живота нынешняго и грядущаго» (1Тим. IV. 8). Но если благочестие, хотя и говорят о нем постановления, в самой душе воспитываемого не положится в основание мирских учений: то они не будут истинно основательны: учения неосновательные не благоустрояют жизни, а, между тем, обыкновенно надмевают; надменный мнимым знанием и образованностию всего чаще ставит себя выше своего состояния. Так, происходят люди, которые не мирятся с бедностью, не уживаются с посредственностью, не сохраняют умеренности в изобилии; алчут возвышения, блеска, наслаждений; разочаровываются пресыщением так же, как ненахождением пищи своим страстям; всегда недовольны; любят перемены, а не постоянство, и, преследуя мечты, расстроивают действительность настоящую и будущую. Ученые сами признали, что воспитание ученое не всегда уместно и с пользою прилагается, особенно к состояниям, средним и низшим в обществе, когда отличили от оного и старались отдельно устроить для сих состояний воспитание деловое, то есть, приспособленное к делам сих состояний, к земледелию, к ремеслам, к художествам, к промышленности и торговле. Мысль дельная при дельном исполнении. Впрочем, не мое дело рассуждать о сем. Мой долг напомянуть, – напомянуть, говорю, потому что, думаю, ненужно доказывать, – что воспитание деловое, только при помощи воспитания благочестивого и нравственного, может образовать земледельца, ремесленника, промышленника, торговца, трудолюбивых, честных, способных устроить свое благосостояние, и быть исправными членами общества. Что сказать о изящном воспитании, – о образовании детей приятными искусствами? – По счастию, могу теперь нечто сказать в пользу сей отрасли воспитания по близкому опыту. Здесь мы слышали воспитываемых детей участвующих в церковном пении. Вот приложение приятного искусства к воспитанию, достойное похвалы и поощрения. Упражнение в пении церковном, и близких к оному песнопениях духовного и нравственного содержания, путем удовольствия ведет к пользе; оно умягчает сердце, но не изнеживает, как иные роды пения, возбуждает и питает возвышенные чувствования, а не страсти; занимая невинную душу, не только не уменьшает ее невинности, но и освящает оную. Не скроем желания, – не останавливаясь на том, сбыточно ли оно, – чтобы сие чистое увеселение из воспитания чрез привычку перешло в жизнь, и чтобы христиане, как и бывало некогда, не только в церкви, но и в доме, по наставлению Апостола, "глаголали к себе во псалмех и пениих и песнех духовных, воспевающе и поюще в сердцах... Господеви» (Еф. V. 19). Не того хочет обычай века. Он употребляет приятные искусства в воспитании так, что они, – изъяснимся как можно скромно, – являются цветами, которые не приносят плодов, и с которыми соединено терние, приятно уязвляющее. По сему предмету чувство благочестивое, чистое нравственное чувство и опытное благоразумие тщательно должны быть призываемыми на совет о том, в каком виде и в какой мере допустить приятное, чтобы под прикрытием его не прокралось вредное, – изнеженность, рассеянность, пристрастие к чувственным удовольствиям. Мир представляет себе забавы почти такою же потребностию жизни, как труд, пища и покой. Он думает жить, играя. Нет, братия, жизнь не игра, но дело важное. Земная жизнь дана человеку для того, чтобы из нее, рукою свободной воли, силою Божией благодати, выработать вечное блаженство. Кто понял сие дело, и занялся им, как должно: тот едва ли найдет много времени для игр и забав. И посему прозорливо и благопопечительно заповедует Апостол учить и учиться сему делу, как можно ранее, от юности, от детства. «Воспитовайте... в наказании и учении Господни». Родители и дети, воспитатели и воспитываемые! Помышляйте и не забывайте, что учения человеческие приготовляют к жизни временной, но и ее не могут сделать счастливою без помощи учения Господня: а учение Господне приготовляет к вечной блаженной жизни, которой и да сподобит Бог всех нас, кратким или долгим, но правым и верным путем достигнуть. Аминь.

294. Беседа в день Вознесения Господня, и обретения мощей Святителя Алексия

(Говорена в Чудове мон. мая 20; напечатана в Твор. Св. От. 1854 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

Никто из живущих в теле не видал воскресения Христова в то тайное мгновение ночи или глубокого утра, когда оное совершилось. Так было, может быть, по самому свойству сего действия, в котором и видимое Христово тело, преобразуясь в духовное и прославленное, выступало за пределы мира видимого. Но притом, так устроено было, вероятно, и потому, что еще не созрела вера для сего высокого созерцания: ибо явление небесное и Божественное для приготовленного к нему верою, чистотою, боголюбием, смирением есть свет просвещающий и животворящий, а для неприготовленного и неочищенного есть молния поражающая. Так устроено было, вероятно, и для того, чтобы дать место возвышенному подвигу веры и высшему за него воздаянию, по суду Христову: «блажени не видевшии и веровавше» (Иоан. XX. 29). Напротив того, вознесение Господне многие собственными очами видели, когда оно совершалось. Так было, конечно, потому, что теперь уже созрела вера многих для сего Божественного созерцания. Так было, конечно, и для того, чтобы и немощным в вере, каким в день воскресения Христова виден был Фома, дать подкрепление очевидным удостоверением. Святый Евангелист Лука свидетельствует, что Господа воскресшего, – кажется, и возносящегося, – видели не одни одиннадцать Апостолов, но и другие, «иже бяху с ними» (Лук. XXIV. 33). Если сам Господь благоизволил, чтобы так доступно было Его божественное зрелище: подвигнем и мы нашу мысль в след очевидцам оного, дабы, по возможности, ближе и яснее видеть то, на что небеса смотрели с таким же удивлением, как и земля. Путем да будет нам Евангельское повествование, и путеводителем святый Евангелист Лука. Он пишет: «извед их вон до Вифании» (Лк.24:50). То есть, в четыредесятый из дней, в продолжение которых воскресший Господь "являлся» Апостолам, "и глаголал яже о царствии Божии» (Деян. 1:3), Он явился им в Иерусалиме; потом, предшествуя им, вел их по улицам города, и вышел из него вратами, чрез которые лежал путь к горе Елеонской. Что же Иерусалим? Видел ли он в сие время Распятого Воскресшего, и в ожесточении своем не верил глазам своим? Или видел Его, но, за неверие, неудостоин был узнать Его, как некогда и с верующими, но колеблемыми сомнением, навремя случилось на пути в Эммаус? Или, в ослеплении неверия, совсем не видал Того, Которого верующие в тоже время видели, слышали и осязали? Так или иначе, во всяком случае какое страшное ослепление! Какая жалкая участь! Христос является среди христоубийственного города еще не как Судия, но как Спаситель; Он готов внять покаянию и помиловать: но самоосужденный город "не разумевает ...времене посещения своего» (Лук. XIX. 44), и Спаситель проходит по его стогнам, и выходит из его врат только для того, чтобы очевидно исполнить Свое предварительное слово: «се оставляется вам дом ваш пуст» (Матф. XXIII. 38). Братия! Да страшимся неверия. Берегитесь невнимательности к благодатным Божиим посещениям, которая может наконец обратиться в бедственное ослепление. Может быть, скажут: к чему сии подозрения и опасения? Разве мы иудеи? К какому благодатному посещению были мы невнимательны? – Правда, мы не ветхозаконные иудеи; по благодати Божией, мы новый израиль. Но мы знаем, что древний израиль, по вере и благодати избранный, за неверие после веры, за грехи после Закона, то более частные, то более общественные, неоднократно был исправительно наказан, и наконец, как непринявший исправления, отвержен: кто сказал нам, что новому израилю не может угрожать ничто подобное? Благодатные же посещения не так редки, как некоторым кажется. Когда вы слышите в церкви чтение Евангелия: тогда не проходит ли Христос спаситель пред вами? не беседует ли с вами? не чудодействует ли пред вами? И если после сего некоторые выходят из церкви так, как бы ничего такого не видали и не слыхали; продолжают жить по своим страстям и чувственным желаниям, как будто Христос, и Его учение, и Его пример принадлежат к иному миру, а не к тому, в котором они живут: то такие люди не походят ли на оных иерусалимлян, мимо которых прошел Христос, непостигнутый их вниманием и верою, и "оставил им дом их пуст"? И кто знает, долго ли еще Он, по милосердию Своему, восхощет сих невнимательных и непослушных благодати Его детей нового Иерусалима, "собирать, ...якоже кокош собирает птенцы своя под криле» (Матф. XXIII. 37), и удержится ли от судного слова: «се оставляется вам дом ваш пуст». Возвратимся к Евангелисту, и последуем за ним далее. «Извед же их вон до Вифании, и воздвиг руце Свои и благослови их» (Лк.24:50). Воскресший Господь являлся ученикам Своим не только в Иерусалиме, но и на пути в Эммаус, и в Галилее на горе, и на берегу озера Тивериадского: почему же наконец Он явился им не прямо на месте, которое избрал для Своего вознесения, но в Иерусалиме и вывел их из него вон? Нет сомнения, что как всякое действие Божественной мудрости Его, так и сие исполнено глубокого знаменования. Это значит, что благодать отступает от ветхого Иерусалима, который обетованного ему Христа, «во Своя пришедшаго, ...не принял...» (Иоан. I. 11), излиянную для спасения мира кровь Его сам на себя принял к своему осуждению, своим неверием и христоубийством сам себе приготовил оставление и разрушение. И как Пришедший не погубить души человеков, но спасти из среды погибающих, начал уже избирать Себе спасаемых, взял из ветхого града лучшие камни, и художеством небесного архитектонства – словом истины и спасения, очистил и приготовил их для нового здания: то, дабы показать, что Он не ветхому, отжившему служит, не к ветхой ризе новый плат приставляет, не в ветхие мехи вино новое вливает, а устрояет новую ризу спасения, новые сосуды благодати, новый живой град небесного царствия на земле, Он несет избранные Им живые камни из ветхого града на свободное, чистое, высокое место, дабы здесь благословить новосозидаемую Церковь Свою, подобно как некогда благословил Свое новое райское творение. «Извед их вон до Вифании, и воздвиг руце Свои, и благослови их». Воздвиг руце на небо, и простер их на благословляемых, в знамение, что преподает благословение небесное и пренебесное, и так обширное, как далеко досязают Его руце, в которых «вси концы земли» (Псал. XCIV. 4). Какими словами благословил? – Сего не написал святый Лука: но веруем, что то был поток Божественной благодати, жизни и силы, который не только исполнил предстоявшие сосуды, но простерся и простирается и на всю Церковь Христову до последнего истинного христианина пред вторым пришествием Христовым. Более, нежели вероятно, что к сему благословлению принадлежат преданные святым Матфеем слова Христовы: «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Матф. XXVIII. 20). «И бысть, егда благословляше их, отступи от них, и возношашеся на небо» (Лк. 24:51). Приметьте, что Евангелист не говорит: «егда благослови», когда окончил благословение: но «егда благословляше», когда еще продолжал благословлять. Какой чудный образ действия! Господь благословляет, и еще не оканчивает благословения, а продолжает благословлять, и, между тем, возносится на небо. Что это значит? То, что Он не хощет прекратить Своего благословения; но продолжает без конца благословлять Свою Церковь и всех верующих в Него. Помыслим, братия, что, Аще веруем, и ныне, и над нами простерты руце Его, и взор Его, и благословение Его. Какая радость для любящих его! Какой стыд и страх для тех, которые в суете мирской забывают Его! Предел, от которого начинается вознесение Господа, есть гора Елеонская. Почему она избрана для сего, а не иное место? – Можно думать, потому, что и прежде она была у Него избранным местом, которое освятил Он многократным Своим пребыванием и молением, особенно же потому, что здесь начались Его спасительные для нас страдания, равною смерти скорбию душевною, и многотрудною молитвою, простертою до произлияния кровавого пота. Обратив место начавшихся страданий в место совершившегося прославления, Он чрез сие ознаменовал то, что Его страдания и прославление составляют один стройный состав спасительного для нас домостроительства Божия, одну златую цепь, выработанную в горниле премудрости Божией, для возвлечения на небо падшаго из рая человечества. Христианин! Если судьба приведет и тебя, в нощи темных и смутных обстоятельств, на место скорби и туги: старайся усмотреть здесь некий след пути Христова. Если Он, безвинный, за наши вины, соизволил перенести скорбь и тугу смертную: ты ли не покоришься понести без сравнения меньшую скорбь, без сомнения, за некие вины твои пред Богом, хотя, может быть, и безвинно пред человеками? Последуя, хотя издалеча, Христу, молись молитвою крепкою и в волю Божию преданною; и надейся, что не в дали от твоей скорби явится твое спасение, если только удержишься на пути Христовом, – на пути непорочности и преданного Богу терпения. «Претерпевый... до конца той спасен будет» (Мк. XIII. 13). А где предел, до которого простирается вознесение Господа? Если возможен для слова человеческого некоторый на сие ответ: то его можно найдти в сем изречении Апостола: «сшедый Той есть и возшедый превыше всех небес, да исполнит всяческая» (Еф. IV. 10). Присоединим к сему слово Евангелиста, что вознесшийся Господь «седе одесную Бога» (Мк. XVI. 19); причем, слышащий не должен представлять в уме ничего телесного и чувственного. Ты слышишь иногда, что человек говорит о другом человеке: он моя правая рука, и не думаешь, чтобы человек сделался рукою, а разумеешь сие так, что он близок к другому, подобно как его собственная рука, и по воле его превосходно действует, подобно как правая рука превосходно действует в сравнении с левою. Кольми паче не должен ты прилагать телесных понятий к Бестелесному, и ограничивать местом Невместимого и Вездесущего. Слыша, что Христос «сидит одесную Бога Отца», помышляй, что он имеет единую со Отцем вседержительную власть, единую с Ним славу, единое царственное промышление о всем мире, и особенно о Церкви спасаемых. Вообще, не устремляй дерзновенно полета испытующей мысли в сию безмерную высоту: там «свет... неприступный» (1Тим. VI. 16). Если пред сотворенным светом видимого солнца изнемогает твое око: как не изнеможет неочищенное от брения око ума твоего пред светом вечного Солнца духов, пред Которым и высшие из Ангелов закрывают лица? И Апостольские взоры недалеко могли следовать за возносившимся Господом: облак подъял Его, и скрыл от них. И как они в сие время «поклонишася Ему» (Лк. 24:52): так и ты, после скромного взора веры на небо, пади, сын праха, смиренно в прах, и неизреченное величие почти безмолвным благоговением. Неожиданным показаться может засвидетельствованное Евангелистом действие вознесения Господня на Апостолов: «возвратишася в Иерусалим с радостию великою» (Лк. 24:52). Можно бы подумать, что они будут очень опечалены разлучением с своим Божественным Учителем и Спасителем: но они очень радуются. Почему это? Радуются потому, что теперь совершенна вера их, и отверзст ум их к разумению таин Христовых: они веруют и знают, что Христос, как воскресением Своим сокрушил двери ада, и открыл верующим исход из него, так вознесением Своим отверзает двери неба, и открывает верующим вход в него. Радуются потому, что совершенна их любовь: сладостно для них то, что возлюбленный Спаситель восходит на небо в блаженство и славу, хотя сами они остаются на земли для подвигов и страданий. Радуются потому, что совершенна их надежда; они чают и предчувствуют, что вознесшийся Господь, по обещанию Своему, вскоре послет им инаго утешителя, Святаго Духа; и что, наконец, по предвестию Ангельскому, «сей Иисус вознесыйся... на небо, такожде приидет» (Деян. I. 11); и приидет для того, чтобы исполнить Свое другое обещание: «паки прииду и поиму вы к Себе» (Иоан. XIV. 3). О блаженные прежде небесного блаженства! Но если, братия, вожделенно и нам подобное блаженство; да ведаем, что в нем не отказано и нам. Послушайте, что говорит Апостол Петр вообще о верующих во Христа и любящих Его: «Егоже не видевше любите, и на Негоже ныне не зряще, верующе же, радуетеся радостию неизглаголанною и прославленною» (1Петр. I. 8). Итак, храните живую веру во Христа, возгревайте в себе к Нему любовь, утверждайтесь в надежде на Него: и вы, по мере верности в сем подвиге, еще на земли будете "радоваться радостию неизглаголанною и прославленною». Наконец, не оставим без внимания, но примем к нашему наставлению и к подражанию то, каким образом Апостолы сохраняли и питали благодатное чувство, дарованное им в вознесении Господнем. Они «бяху выну в церкви, хваляще и благословяще Бога» (Лк. 24:53). Наследники неба! Для чего так много скитаются по земле наши помыслы и желания? Да собираем их в преддверие неба; «да будем выну в церкви», неразлучным соединением с нею в вере, прилежным общением в ее молитвах и таинствах, деятельным послушанием ее уставам и учению жизни. Сей есть и нам путь к небу, и нет иного. "Настави" нас «Господи на путь Твой», и да "ходим" выну «во истине Твоей» (Псал. 85:11), предводящу нас молитвами своими бессмертному пастырю нашему Святителю Алексию. Аминь.

295. Беседа в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорена в Усп. соб. июня 25; напечатана в Твор. Св. От. 1854 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

По наблюдению и учению царственного Мудреца, "время вся кой вещи под небесем» (Еккл. III. 1). В подобные нынешнему дни, при обозрении совершившегося года царской жизни Благочестивейшего Самодержца нашего, нам представлялись по временам разные виды Царских подвигов и деяний, – то победы, приобретавшия мир, то мир, приобретенный победами, то Царские попечения о возвышении благоустройства званий и состояний и правосудия в государстве, то подвиги Царской ревности о благе православной Церкви, то дела Царского человеколюбия во дни общественных бедствий, то спокойная твердость России во время смут и тревог Европы, то наконец сильная и бескорыстная помощь, поданная соседу и союзнику, для поддержания потрясенного престола его. Дай Бог, чтобы он так христиански был благодарен за сие благодеяние, как христиански оно ему оказано. Чему время ныне? И ныне время благодарить Бога за победы на суше и на море: но сии победы еще не завоевывают нам мира, и даже некоторые из них бесстыдными лжеумствованиями обращены в предлог к умножению нам врагов. Посему, ныне время особенно взирать на твердость Царя нашего в правде пред возрастающим числом врагов. Изъявив решимость оградить спокойствие православия на востоке, по возможности без нарушения мира, Он никому не объявил войны, хотя и вызывали к тому поступки не только открывающихся врагов, но и мнимых миротворцев. Но когда враги христианства объявили России войну: наш Царь принял ее с упованием на Бога. И когда две христианския державы, которых ничем не обидела Россия, и которые в посторонней для них распре признавали Россию правою, сверх ожидания, объявили ей войну: наш Царь не колебался принять и сию войну с упованием на Бога. Мысль о подвиге за правду он поставил выше мысли о возрастающем числе врагов. Братия христиане! Братия Россияне! При единодушии народа с Царем, которое так очевидно во всех званиях и состояниях, от средоточия до пределов России, ныне особенно время всем нам укрепляться в духе, молитвою к Богу, благоугождением Богу, упованием на Бога, как советует и учит многоборимый некогда, и многопобедный Царь израилев: «мужайтеся, и да крепится сердце ваше, вси уповающии на Господа» (Псал. XXX. 25). Или некоторые думают, что мужество есть такая из добродетелей, которую надлежит отдать на долю военачальников и воинов? Не то думает Пророк. Он не говорит: мужайтесь все военачальники и воины; но говорит: «мужайтеся... вси уповающии на Господа». Упование на Господа есть обязанность и добродетель и воинствующих и невоинствующих: следственно, и мужество есть обязанность и добродетель не только воинствующих, но и невоинствующих. Мужество воинствующего – идти бестрепетно против врага, – не терять присутствия духа при виде опасности, – не колебаться в исполнении повелений вождя и тогда, когда они кажутся очень трудными к исполнению, – идти, когда нужно, и в малом числе против многих, с мыслию Маккавея, что «несть разнствия пред Богом небесным спасти во многих или в малых» (1Мак. III. 18), – взирать на смерть за веру, царя и отечество, как на венец жизни. Мужество воинствующего и невоинствующего христианина – стоять твердо, по Апостолу, во всеоружии Божием, в препоясании истины, в броне правды, со щитом веры, под шлемом упования спасения, с мечем духовным, иже есть глагол Божий, в обувении готовности действовать к миру и спасению и других, – не позволять себе ослабевать в отражении стрел диавола, козней и прелестей мира, возмущений плоти против духа, – не колебаться при встрече с страданием и смертию на пути веры и правды, как не колебались мученики, – не малодушествовать при опасении лишения временного благосостояния, и при самом лишении сохранить благодушие, чтобы благословить Бога, как Иов, – во времена, трудные для целого общества, забывать собственные личные трудности, чтобы ободрять и подкреплять друг друга, и тем увеличивать общую силу к перенесению и облегчению общественных трудностей. Если сверх общаго наставления Пророка: «мужайтеся... вси», желаем иметь наставление о мужестве, ближе относящееся к обстоятельствам настоящего времени: мы найдем о сем в Евангелии наставление выше Пророческого. Христос Спаситель, между прочими предречениями о судьбе ветхого Иерусалима и новой Своей Церкви, указует Своим последователям на будущие брани, и заповедует им быть мужественными: «услышати... имате брани и слышания бранем; зрите, не ужасайтеся...» (Матф. XXIV. 6). Господь дает и причину, почему при виде угрожающих событий мы не должны быть боязливы, а должны быть мужественны. "Зрите, – говорит, – не ужасайтеся, подобает бо всем сим быти» (Мф.24:6). Вот слово, из которого не вдруг можно почерпнуть углубленный в нем разум. По рассуждению обыкновенному, от беспокоящего слышания можно было бы найдти успокоение в тех мыслях, что угрожающего не будет, по крайней мере, вероятно, не будет, или что оно не коснется тех, которые видят опасность; а мысль, что угрожающее непременно должно последовать, может, по-видимому, только увеличить, а не уменьшить страх. Но не так велит рассуждать Христос, Божия Премудрость и Божия Истина. "Зрите, – говорит, – не ужасайтеся, подобает бо всем сим быти». Если бы события происходили случайно: то как рассудком нельзя поставить предел угрожающему случаю, так нельзя было бы поставить предел страху. Но когда знаем, что события происходят, не как случится; что жребий человеков и человеческих обществ не предан неограниченно произволу и страстям человеческим; когда помышляем, что все явления на зрелище мира, не только благоприятные, но и могущие потревожить и устрашить, каковы – брани и слышания бранем, бывают, как «подобает... быти», по предусмотрению Божию, под невидимым управлением Промысла Божия, в направлении к благим целям Божеского мироправления: тогда, хотя бы все народы мира восстали, чтобы устрашить нас, этот страх, если уповаем на Бога, может быть так мал, как малы пред Богом все народы, а они, по слову Пророка, «аки капля от кади, и яко претяжение веса вменишася» (Иса. XL. 15). Как бы ни велика была сила неправды, она не может разрушить истинного блага верующих и уповающих на Бога, – блага внутреннего и вечного, и благосостояние внешнее и временное может поколебать не более, как сколько попустит Бог; а Он попускает, растворяя Свой суд милосердием, защищая правых, и побуждая к исправлению согрешивших, дабы потом исчерпанную ими меру скорбей и лишений наполнить утешением и воздаянием. Итак, храни веру, правду, упование на Бога, и не будь боязлив, вверяя себя Божию Провидению.

понимать и исполнять слово Христово: «зрите, не ужасайтеся, подобает бо всем сим быти». Ум пытливый может сказать: каким образом «подобает... быти» и таким событиям, как брани, слышания браней, бедствия, страдания, даже лучших из человеков, и это под управлением премудрого, праведного и благого Провидения? – Это возражение может показаться сильным; но в самом деле оно только дерзновенно: потому что чрез него земный прах покушается возлететь на небо, судить Творца и Судию мира, и постигнуть тайны его мироправления. Подробное исследование предложенного вопроса потребовало бы более времени, нежели мы теперь имеем. Дадим совопроснику краткий ответ. Не слышал ли ты, что Христос о бранях, и слышаниях браней, и о бедствиях Своих последователей сказал: «подобает... всем сим быти»? Можешь ли сомневаться и о том, что Христос есть самая Премудрость, самая Правда, самая Благость? Как же можешь сомневаться и о том, что если чему по его предусмотрению, под Его владычеством, «подобает... быти», то непременно бывает и будет сообразно с премудростию, правдою и благостию? Можешь усмотреть сие и в самых событиях, если будешь смотреть чистым оком. Например, нечестивые Ассириане воздвигают брань против благочестивого Царя Езекии, наносят вред царству его, угрожают столице его. Но это после того, как Пророк Исаия уже обличил Иерусалим и Иудею в беззакониях, и говорил им от лица Божия: «аще... не хощете, ниже послушаете Мене, мечь вы пояст» (Ис. I. 20). Итак не видишь ли здесь правды Провидения Божия? Благочестивый Езекия охранен от врагов, и по вере его и город и народ его помилованы. Не видишь ли здесь и правды и благости Провидения? Враги поражены не оружием видимым, человеческим, но невидимым оружием Ангела Божия, дабы Израиль не возмечтал о себе, но смиренно благодарил защитника Бога; а для язычников сие было сильною проповедию о истинном Боге израилевом. Не видишь ли здесь премудрости Провидения? Лучшие из современного им человечества, христианские мученики, в продолжение трех веков страждут и умирают бедственнее, нежели преступники, караемые строгим правосудием. Можно ли видеть и здесь правду Провидения? – Можно: потому что святые страдальцы, как говорит Апостол, "не прияли избавления, да лучшее воскресение улучат» (Евр. 11:35); по мере их неповинного кратковременного страдания, светлее становятся их вечные венцы. Можно ли здесь усматривать и благость и премудрость Провидения? – Без сомнения: потому что в радостной смерти мучеников за веру Христову дано мудрым и простым вразумительнейшее и убедительнейшее доказательство истины христианства; – потому что кровь мучеников сделалась семенем христианства и послужила к перехождению мира языческаго в мир христианский. Для внимательных, довольно опытов прошедшего, чтобы уметь смотреть на настоящее и встречать будущее. Братия! да вверяем премудрому и всеблагому Провидению Божию всякий день и час нашей жизни, наши внутренние расположения и наши внешние обстоятельства. «Да утвердится сердце наше в Господе," (1Цар. 2:1) и да не колеблет его никогда непрестанно колеблющийся образ мира сего. «Вышняго положи... прибежище твое»: и тогда «не убоишися от страха нощнаго, и от стрелы летящия во дни. (Пс. 90:9, 5) Открый ко Господу путь твой и уповай на Него» (Пс. 36:5). Внимай и соблюди указуемый сим словом чин духовных движений. Не бездейственно и леностно уповай; но прежде «открый ко Господу путь твой» усердною молитвою, удалением от грехов, хождением по заповедям Божиим, и тогда "уповай на Бога и Той сотворит» благое и спасительное, «и изведет яко свет правду твою, и судьбу твою яко полудне» (Пс. 36:5–6). Аминь.

296. Беседа в день Успения Божией Матери

(Говорена в Успен. соборе августа 15; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. и Губ. Вед. 1854 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

Вся слава Дщери Царевы внутрь. (Псал. XLIV. 14) Дух пророческий в четыредесять четвертом псалме изображает Царя: «глаголю аз дела моя Цареви». Но в сем изображении полагает частию такие черты, которые могут относиться к совершенству человеческому, как сия черта: «красен добротою паче сынов человеческих», а частию такие, которые не могут принадлежать никакому земному царю, и которые безмерно выше всякого совершенства человеческого, какова следующая черта: «престол Твой, Боже, в век века» (Пс. 44:2, 3, 7). Сколько бы вы не изыскивали, с кого списан сей пророческий образ, не найдете сего нигде, как только в лице Иисуса Христа

, Который, как человек, «красен добротою паче сынов человеческих», потому что в Нем едином естество человеческое безгрешно; Который, как Бог, царствует от века, и, как Богочеловек, "воцарился" так, что «царствию Его не будет конца» (Лук. I. 33). Дух пророческий в том же псалме изображает Царицу, Дщерь Цареву, Которая приближается к изображенному выше Царю, и предстоит одесную Его: «предста Царица одесную Тебе» (Пс. 44:10). В изображении сей Царицы есть также необыкновенная черта следующая: «вся слава Дщере Царевы внутрь». Где найдем лицо, которому принадлежала бы сия черта? – Что заключено внутри, то мы обыкновенно называем сокровенностью или тайною: славою называем обыкновенно нечто такое, что вне открыто и всем явно. Напротив того, дух пророческий велит искать "всей славы... внутрь", и по сей черте узнавать "Дщерь Цареву», Которую Он прославляет. Не даст ли сему пророчеству изъяснения то, что мы ныне благоговейно воспоминаем? Ныне должны мы зреть духом, как Преблагословенная Дева Мария, – "Дщерь Царева», по родословию от Царя Давида, – Дщерь Царя небесного Бога, потому что осенена Духом Святым, – "Царица" и "Дщерь Царева» вместе, потому что Она есть и Матерь и Дева, – восходит от земли на небо, чтобы предстать одесную Царя Христа, и сообразно с достоинством Матери Его, восприять достоинство Царицы небесной. Если кто когда имел "всю славу... внутрь", совершенно удаляясь от всякой славы внешней: то паче всех Она. Что может быть выше и полнее внутренней славы Ее, – Ее беспримерной чистоты, Ее духовного совершенства, Ее святости? Но все сие, во всю жизнь Ее на земле, покрыто было почти непроницаемым покровом, – Ее глубоким смирением. Все, что могло прославить Ее пред человеками, Она или скрывала, или устраняла от Себя. Славное благовещение Архангела о воплощении от нее Сына Божия Она скрыла от всех так, что даже хранителю Ея Иосифу должен был открыть сие Ангел; и единомысленной с Нею праведной Елисавете не Она сие открыла, но Дух Святой. Чудесные знамения, окружившия рождение Иисуса Христа, как заметил поздно уже писавший Евангелист, Она «соблюдаше... слагающи в сердце Своем» (Лук. II. 19), а не износя устами в слышание другим: и потому-то, конечно

, иудеи знали только Его явление из Назарета, и не знали Его рождения в Вифлееме. Когда Иисуса, «славы от человек не приемлющаго» (Иоан. V. 41), тем не менее прославили чудеса Его и Его Божественное учение: тогда Его Матерь, если являлась близ Его, то для того, чтобы разделять Его страдания, как на Голгофе при кресте Его; а где могло бы пасть на Нее светлое отражение славы Его, как например, при Его царском входе в Иерусалим, там Ее не видали. После того, как Он видел Ее страждущую при кресте и утешил Ее, возможно ли, чтобы Он не утешил Ее преимущественно пред другими Своим явлением по воскресении? Однако сие не прославлено в Евангелии, подобно видениям Магдалины и других; и предание о сем неполно, конечно, в следствие смиренной сокровенности, которую Мариам имела правилом Своей жизни. Будучи беспрекословно первою дщерию открывшейся Церкви Христовой и Матерью всех верующих, которых Божественный Сын Ее

нарек "братиею Своею» (Иоан. XX. 17), Она и в сие время продолжала Свою сокровенность и уклонение от всякой славы и почести: и в книге Деяний Апостольских, которая есть история первенствующей Церкви Христовой, только однажды встречаем имя «Марии... Матери... Иисусовой» (Деян. I. 14), и то после имен Апостолов. Наконец, Матерь Царя Христа, Матерь и Царица верующих, преставляется от земной жизни в небесную: что осталось после Ее? Остались ли царские чертоги

, великолепные одежды, драгоценные

украшения, сокровища? – Ничего такого: остались только две одежды, и притом такие, которые годились только в подаяние двум нищим вдовам. Воистину «вся слава Дщере Царевы внутрь». Дивитесь, разумеющие, полноте внутренней славы, не требующей никакого дополнения отвне. Радуйтесь, любящие простоту, нестяжательность, безмолвие безвестности, тайно подвизающиеся, скрывающие свои добродетели: путь Царицы небесной даст вам свидетельство, что вы на царском пути. Да вразумятся честолюбивые и славолюбивые. Можно ли высоко ценить наружный блеск

и человеческую славу, которых не имела и не удостоивала иметь Честнейшая Херувим и Славнейшая без сравнения Серафим? Надобно ли усильно гоняться за славою смертного между смертными, которую, не знаю, по каким доказательствам и опытам, называют бессмертною, тогда как она, подобно ветру

, налетает и улетает, как дым, отуманивает прельщенного ею, и, как дым, изчезает? Не лучше ли искать "славы... внутрь", – существенной славы, или достославной существенности благочестия и добродетели, – славы, которую внутренно возвещает

закон Божий, которую слышит непорочная совесть, которая не зависит от непостоянства человеческих мнений, которой не повреждает клевета, которой рукоплещут небожители, которую благословляет Бог? Да вразумятся любостяжательные: Поелику и богатство имеет притязание на славу внешнюю. Стоит ли труда изнурять себя непрерывными заботами о приобретении и сбережении приобретенного свыше нужды, чтобы можно было хвалиться блестящим прахом, доколе не унесет его вихрь непредвидимых превратностей, или доколе не придет чреда хвалящемуся им самому

обратиться в прах? Не лучше ли "продать все", то есть, отложить всякую привязанность и пристрастие к земным вещам, чтобы приобрести «един многоценный бисер" (Матф. XIII. 46), – Христову жизнь в сердце, и посредством сей драгоценности приобрести бесценные нетленные сокровища неба? Да вразумятся и роскошные и любящие суету, которым также

мечтается слава, но, по верному взгляду Апостола, «слава в студе» (Фил. III. 19). В самом деле, не постыдная ли это слава, когда некоторые имеют своим отличием тонкую изысканность и неограниченную расточительность в чревоугодии и невоздержании, страсть к обаятельным зрелищам и сладострастным песням, превосходство в какой-нибудь игре безполезной, или еще и вредной? Стыдимся говорить о студе, более глубоком, в который низводят необуздываемые роскошь и плотоугодие. Как же далеки от истинной внутренней славы люди, которых и внешняя слава есть стыд и унижение умственного и нравственного достоинства человеческого! Надобно и всем нам, христиане, настоятельно вразумлять себя о славе внутренней. Ибо вслед Царицы, путем славы внутренней вошедшей в славу небесную, Дух Божий

призывает и наши души. «Приведутся, – говорит, – Царю девы в след Ея» (Пс. 44:15). Под именем дев можно здесь разуметь определенно девствующих духовно и телесно, по особенной любви к чистоте и по обету. Но можно разуметь и неопределенно всякую душу христианскую, обручившую себя Христу верою и любовию: Поелику о всех сказал Апостол: "обручих вы ...деву чисту представити Христови» (2Кор. XI. 2). Итак, если, вслед Царицы небесной, и мы призываемся в славу небесную путем славы внутренней: то как управим себя на сей путь? – Примите о сем наставление от св. Василия Великого: «Кто благоукрашает себя для Отца видящего "в тайне" (Матф. VI. 4), и молится, и все делает не так, чтобы показаться людям, но чтобы явиться единому Богу, тот имеет "всю славу... внутрь", как и "Дщерь Царева"". Если бы кто вспомнил и заметил мне, что сие изречение Василия Великого здесь же, в сей же день уже было произнесено за несколько лет пред сим: то я ответствовал бы: о, если бы слово истины и душевной пользы, сказанное здесь однажды, не было забываемо и оставляемо без исполнения! Мы с радостию предписали бы себе удерживаться от повторений: а вы не жаловались бы на повторение наставлений, которые, при повторении, обращались бы вам в похвалу, а не в обличение. Аминь

.

297. Речь Их Императорским Высочествам, Государям, Великим Князьям Николаю Николаевичу и Михаилу Николаевичу, при посещении ими кафедральной церкви Чудова монастыря, во время путешествия Их к действующей армии

(Говорена сентября 29; напечатана в Моск. Ведом. 1854 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

Благоверные Государи! Слышим, что любовь к Отечеству влечет Вас туда, где может предстоять сильный подвиг на защиту Отечества, и что Августейший Родитель благословил сие желание Ваше. Так все Сынове Царя нашего, каждый на своем поприще, по Своей мере дают сынам России пример деятельной любви к Отечеству и ревности к подвигам. И Россия благословит Вашу ревность. «Господь сил с Вами» (Пс. 45:8). «Ангелам своим да заповедает Он сохранити Вас во всех путях» (Пс. 90:11) Ваших. Да «ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его» (Пс. 33:8) на спасение, победу и славу.

298. Беседа по освящении храма Святителя Стефана Епископа пермского, в доме Московской 1-й гимназии

(Говорена октяб. 3; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. и Губерн. Вед. 1854 г., и в собр. 1861 г.) 1854 год

Видевше же архиерее и книжницы чудеса, яже сотвори, и отроки зовуща в церкви и глаголюща: осанна Сыну Давидову, негодоваша (Матф. XXI. 15). Какое это странное явление в иерусалимском храме! Христос, Царь кроткий и спасающий, входит во храм, творит благодетельные чудеса, дает хромым хождение, слепым прозрение: и на это негодуют. Отроки благоговейно приветствуют Его: «Осанна Сыну Давидову»: и на это негодуют. И кто же? Архиереи и книжники, люди, которые, конечно, удобнее детей могли узнать Христа, и лучше их рассудить, какого благоговения и прославления Он достоин. Христос Спаситель обличил неблагоговение первосвященников и неразумие ученых, и оправдал мудрость детей, доказав Священным Писанием, что не только славословие детей справедливо, но и что дело их есть дело провидения Божия, потому что за несколько веков предсказано

Духом Божиим: «несте ли чли николиже, яко из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу» (Матф. XXI. 16)? Благодарение Богу, ныне в сем храме не то, что некогда в иерусалимском! Мы слышали здешних отроков и юношей, возглашающих одно и тоже с иерусалимскими отроками славословие, только с большею ясностию истины: «верую во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, – нашего ради спасения воплотившагося от девы Марии, – егоже царствию не будет конца»; «осанна в вышних» (Мф. 21:9). И никто не думал негодовать: но размышляющие конечно радуются, что христианские отроки знают и возглашают

истины высшие, нежели до каких когда-либо достигали нехристианские мудрецы. Споспешествователи истинной мудрости для того устроили сей храм, чтобы отроки и юноши, Христа, отныне здесь присутствующего благодатию, сретали здесь верою и молитвою, познавали Его из слова Его, возрастали в сем познании, и прославляли Его славою, Его достойною. Возвращаюсь к иерусалимскому происшествию. Как могла произойти эта нечаянность, что иерусалимские отроки оказались в знании веры более успевшими, нежели первосвященники и ученые? – Мысль о Христе и ожидание пришествия Его, пред временем сего пришествия, весьма распространены были не только между православными в Церкви ветхозаветной, но даже и между неправославными. С уверенностию говорит самарянка: «вем, яко Мессия приидет, глаголемый Христос; егда Той приидет, возвестит нам вся» (Иоан. IV. 25). И примечательно, что у ней видно понятие о Христе не так грубое, как у многих плотских иудеев: она не представляет Его земным царем и завоевателем, а совершеннейшим руководителем к истинному богопознанию и богопочтению. Если самарянка, неправославная, имевшая, как обличил ее Господь, пять мужей, и еще шестого без имени законного мужа, – если женщина, которой тем менее удобно было снискивать духовную мудрость, чем более она предана была чувственности, знала однакоже о Христе так немало: то не более ли знания о Нем предполагать должно в современных ей православных иудеях, неомраченных преобладающими страстями и пороками? Итак, иерусалимские отроки могли в Иерусалиме от добрых отцов и матерей слышать тоже самое, что говорила на кладезе Иаковлевом самарянка: «Мессия приидет, глаголемый Христос; ...возвестит нам вся». И когда они услышали еще, что явился Иисус, Который возвещает царствие Божие и тайны Божии, хотя не без притчей указует пути к блаженству, призывает к покаянию, и прощает грехи, требует веры, и над верующими творит спасительные чудеса, изцеляет неизлечимых, изгоняет злых духов, воскрешает мертвых, и тем являет в Себе силу Божескую: тогда и детского, недозрелого разума, при неомраченном страстями сердце, достаточно было, чтобы ожидаемого, дотоле неизвестного, Христа узнать в лице Иисуса. Когда же они услышали, что Иисус грядет в Иерусалим, увидели путь к Иерусалиму и улицы Иерусалима полными народом, сретающим и сопровождающим Его с торжественными восклицаниями: тогда, чтобы удобнее принять участие в торжестве, они устремились во храм, еще незанятый народом, и здесь, устроясь в особый детский собор и лик, возгласили входящему во храм Господу: «осанна Сыну Давидову!» Может быть, и некоторые "от князь", которые «вероваша в Него, но фарисей ради не исповедоваху, да не из сонмищ изгнани будут» (Иоан. XII. 42), отеческою властию послали в сей собор своих детей, чтобы хотя чрез них облегчить свою совесть исповеданием Христа, с меньшею опасностию от фарисеев, от строгости которых сих исповедников защищал их детский возраст. Слушающие меня не думают ли теперь, к чему здесь это разыскание о детях и родителях еврейских? А мне думается, что оно не неуместно и, может быть, не напрасно. Оно связано с заботою о детях и родителях христианских. Не согласитесь ли со мною в том, что благоразумны и счастливы были сии родители еврейские, которые из Писания и предания получив некоторое познание о грядущем Христе, и с верою ожидая Его пришествия, старались и в детях своих рано засветить некоторый свет сего познания, и согреть сердца их сею верою? Их старание принесло прекрасный плод: их дети еще в незрелом возрасте сделались превосходными проповедниками славы Христовой. Согласитесь же и в том, что благоразумны, и должны быть счастливы родители христианские, а также и руководители детей христианских, которые стараются, сколь можно рано, преподать детям простые, но чистые и светлые понятия о Боге и о Христе, и возбудить в сердцах их чувство благоговения, веры и любви к Богу и Христу. Спешите сеять семя слова Божия на земле сердца, орошенной живою водою святого крещения, и еще незаросшей плевелами грехов произвольных и тернием ложных и суетных помыслов. Не очевидна ли здесь надежда добрего роста посеяннего и обильнего плода? Как упредившие ростом плевелы и терние подавляли бы пшеницу: так упредившая ростом и силою пшеница будет препятствовать возникнуть и усилиться плевелам и тернию. Счастливы отроки еврейские, которые нашли редкий случай во храме иерусалимском "совершить хвалу" Христу непосредственно, с непосредственным от Него одобрением (Мф.21:15–16). Ибо их славословие было не иное что, как блаженный восторг веры. Для чего и вам, дети христианские, не быть также счастливыми, если не больше? Не говорю, можете иметь случай, – нет, вы имеете постоянное удобство здесь во храме, куда Господь наш Иисус Христос приходит, чтобы исполнить Свое обещание «быть посреде... собранных во имя Его» (Мф. 18:20), и чтобы

, – здесь имеете вы постоянное удобство сретать Его, и верующим сердцем взывать к Нему с Церковию: «благословен грядый; ...осанна в вышних!» (Мф. 21:9) И нет сомнения, что Он благодатию призрит на вас, и, по мере веры вашей, наградит вас святою в сердце радостию. Только, повторяю, по мере веры. Не довольно устами приближаться к Богу: не довольно положить учение о Христе в память, и износить из нее, как изученный урок. Надобно, чтобы за познанием и помышлением о Боге неразлучно следовало ощущение себя в Его присутствии, благоговение пред Его величием, желание благоугождать Его святости. Познание Христа Спасителя становится для нас действительно спасительным потолику, поколику мы, наблюдая за своими недостатками и погрешностями, внутренно, глубоко убеждаемся, что без Него мы только немощь, тьма, ничтожество, что Он "есть путь" нашей жизни, и "истина" и свет нашего ума, "жизнь" (Ин. 14:6) нашего сердца, – и в следствие сих убеждений усердно и деятельно простираемся в сретение благодатному свету и жизни Его путем исполнения заповедей Его. Так Христос «верою вселяется в сердца» (Еф. III. 17): и тогда истинно "блаженны ...верующие» (Ин. 20:29) и любящие Господа своего. Аминь.

299. Беседа пред благодарственным Господу Богу молебствием по прекращении губительной болезни

(Говорена в Чуд. Мон. октября 24; напечатана в Твор. Св. От. и Губерн. Вед. 1854 г. и в собрании 1861 г.) 1854 год

Матерь Церковь пригласила своих чад, и вы приняли ее приглашение, чтобы принести ныне соборную благодарственную молитву Господу Богу, наказующему и милующему. «Даяй молитву молящемуся» (1Цар.2:9) да отверзет сердца всех нас, «да исправится молитва» наша «яко кадило» пред Ним (Пс.140:2), и фимиам благоговейных помышлений, разрешившись в огне любви, да низведет и распространит благоухание небесной благодати. Со многим трудом, не с желаемым успехом, естествоиспытатели образованного мира искали сокровенных в природе причин губительной болезни, которая более двадцати лет ходит по образованному миру, и сколь сильно дает чувствовать свое присутствие, столь же мало позволяет себя понимать. Но сие самое, что она приходит сокровенным путем, не допускает заградить себе вход, падает как внезапный неотразимый удар судьбы, сие самое облегчает труд чадам веры, своим путем открыть ее происхождение в природе и далее природы, – в природе, в произвольном зле природы нравственной, пораждающем непроизвольное зло подчиненной природы вещественной, в зле греха, привлекающем зло наказания, – далее природы, в Промысле и суде Творца природы, попускающего зло вещественное, чтобы зло нравственное наказывать, пресекать, врачевать. Так понимать необъяснимые для обыкновенного разумения карательные происшествия учит нас воплощенная Премудрость Божия. В Иерусалиме упала Силоамская башня, и своим падением убила осмнадцать человек. Указав на сие происшествие, Христос Спаситель извлек из него следующее рассуждение: «они осьмнадесяте, на них же паде столп Силоамский, и поби их, мните ли, яко тии должнейши бяху паче всех живущих во Иерусалиме? Ни, глаголю вам: но Аще не покаетеся, вси такожде погибнете» (Лук. XIII. 4–5). Сей пример ведет к общему заключению, что в общественном бедственном происшествии, для неразумеющих случайном и непонятном, разумеющие и верующие должны видеть прещение суда Божия, которое некоторых поражает, а всем "должникам» правосудия Божия, то есть, грешникам, угрожает, чтобы возбудить их к покаянию, и предохранить от дальнейшего наказания и самой погибели. Таким образом, следуя направлению мыслей, данному словом Христовым, не мог ли бы кто-нибудь сказать нам ныне: оные несколько тысяч, пораженных в три месяца губительною болезнию, «мните ли, яко должнейши бяху всех живущих» в Москве? «Ни, глаголю вам, но Аще не покаетеся», не можете почитать себя безопасными от новых, подобных, или инаковых, прещений правосудия Божия. Уже в третий раз, в немногое число лет, посещены мы губительною болезнию: с заботою надобно помыслить, не заключается ли в сем обличения того, что первым и вторым посещением недовольно тщательно, или недовольно постоянно воспользовались мы к покаянию и исправлению нашей жизни. Впрочем, если мы еще наказаны: то еще и помилованы. Болезнь неслишком нас отягчила своим продолжением, а как будто хотела только нас вразумить, взяв такое число дней для своего возрастания, и такое число для умаления, которое в Священных Писаниях и в Церкви представляется, как число покаянного и очистительного подвига. Около сорока дней она возрастала от своего начатия до высшей степени своей силы; около сорока дней умалялась до прекращения. Кажется, Ангел смерти обращал внимание на некоторые времена особенного благоговения церковного, и приостанавливал свою жатву. В обильный молитвою и благоговением день Успения Пресвятой Богородицы, умерших было в половину менее, нежели в предшествовавший, и втрое менее, нежели в следующий. Подобное преимущество дано было дню Сретения Чудотворной иконы Божией Матери Владимирской, ознаменованному крестным хождением. Первый день, в который не оказалось ни одного заболевшего, ни умершего от губительной болезни, был день Преподобного Сергия. Не можно ли в сих особенностях видеть некоторого знамения того, что, если бы все мы постоянно и совершенно исполнены и объяты были духом молитвы, благоговения, освящения, то тлетворный дух земной природы, постоянно отражаемый животворным духом небесной благодати, ни к кому никогда не смел бы прикоснуться? Не удержим слова истины, чтобы дать свидетельство добру. Мы имели утешительные виды возбужденного духа молитвы. Сверх участия в ежедневных при церковном богослужении молитвах о избавлении от губительной болезни, братия то одной, то другой церкви, то нескольких соседственных между собою церквей, по собственному побуждению, учреждали особенные моления, в присутствии особенно чтимой святыни, и площадь и улица превращались в церковь для многочисленного молитвенного собора. Многие усердствовали подобными молениями освящать свои домы, без сомнения, с верою в приходящее чрез оные охранение. При сих утешительных видах, мне слышится слышанное древле с неба, одобрительное и поощрительное к добру, слово: «кто даст еже быти тако сердцу их в них, яко боятися Мене, и хранити заповеди Моя во вся дни, да благо будет им, и сыном их во веки» (Втор. V. 29). Но вместе с сим, к прискорбию, приходит на мысль и горькое слово Пророка о том, как далеко не соответствовали сему небесному благоволению люди, оного удостоенные: «егда убиваше я, тогда взыскаху Его, и обращахуся, и утренневаху к Богу; и помянуша, яко Бог помощник им есть»: а потом – «сердце... их не бе право с Ним»; «колькраты преогорчиша Его» (Пс. LXXVII. 34–35, 37, 40)! Людие Господни! Да внимаем себе, и да бодрствуем над собою, чтобы сердце, возбужденное и обращенное к Богу во дни грозного посещения Его, не преставало к Нему обращаться, устремляться, прилепляться и во дни помилования. Да испытуем путь нашего сердца, и да управляем его духовным разумом, а не плотскими слепыми желаниями, дабы не уклониться на стропотный и ведущий к пропасти путь ветхого неблагодарного пред Богом Израиля, который на время обращался к Богу карающему, и вскоре забывал Бога милующего и благодеющего. Есть произвольная болезнь, которая открывает вход многим другим болезням, произвольным и непроизвольным и наконец губительным. Такая болезнь есть нравственное небрежение. Слышащие сие могут подумать, что это болезнь нетяжкая и неопасная. Но потому-то, что ее почитают нетяжкою и неопасною, она и становится тяжкою и опасною. Евангельская притча показывает нам людей, которые, будучи званы на царское пиршество, в честь царского сына, приняли сие с небрежением: «небрегше отъидоша, ов убо на село свое, ов же на купли своя» (Матф. XXII. 5). Они не думали быть мятежниками, или преступниками: они только позволили себе небрежение. Но что из того произошло? Они сами себя лишили чести и радости быть участниками царской трапезы; оказали царю неуважение и непослушание; подали худой пример другим, которые пошли далее, и убили посланных от царя; подвигли тем царя на гнев, и подвергли его прещению свой город. Братия, Царь небесный, по благодати единородного Сына Своего Иисуса Христа, призывает всех нас к Своей духовной трапезе, для вкушения силы, жизни и радости царствия Его, во времени и в вечности. Если бы искуситель приступил к нам, и сказал: не ходите на трапезу царствия Христова: мы, конечно, ужаснулись бы, и сказали бы: отъиди, сатана! Он это знает, и поступает не так грубо. Нас зовут ко Христу в церковь; но искуситель говорит: можно и не ходить, или не очень часто, и не на продолжительное время; у вас есть свои дела; – и, при нашем небрежении, с нами происходит то, что в притче: «небрегше отъидоша, ов убо на село свое, ов же на купли своя». Посланники Царя небесного, Пророки и Апостолы, внушают нам, что ко Христу и к трапезе царствия Его надобно идти путем покаяния, молитвы, исполнения заповедей Божиих: но искуситель говорит: кто без греха? Нельзя живущим в мире нейдти больше или меньше путем мира; путь покаяния найдется еще открытым ближе к смерти и к самой трапезе небесной: – и мы, хотя не отрекаемся от сей трапезы, но или нейдем к ней, или идем, храмля на оба колена, и едва ли подвигаемся вперед от худшего к лучшему. Евангелие учит нас, что для достойного приобщения трапезы царствия Христова должно иметь одеяние чистое, достойное близости к Царю; что ум наш должен быть одет благоговейными помышлениями, сердце святыми желаниями, тело очищено воздержанием, что дела веры, правды, добродетели должны составить светлую одежду нашего духовного существа: но подкрадывается лукавый помысл, и шепчет, что это значит требовать от человека жизни Ангельской, которая выше его: – и многие из нас, под тем предлогом, что не обязаны вести жизнь Ангельскую, небрежно всем существом своим погружаются в жизнь мирскую, рассеянную, чувственную, нечистую, скотоподобную. Что же из сего? – Мы своим небрежением сами себя лишаем наслаждения дарами благодати Христовой; в нашем недостаточном исполнении обязанностей люди, более склонные к нарушению обязанностей, видят свое оправдание и идут далее во глубину зол; Царь небесный оскорбляется; время, данное нам для нашего спасения, истощается без пользы; прещение правосудия Божия угрожает; – еще то милость Божия, если угрожает прещение Божие временное, наказательное и исправительное, а еще не осуждение конечное и вечное. Повторяю: да внимаем себе, и да бодрствуем над собою. Да удерживаемся не только от попущения себя на зло, но и в неосудительной, по-видимому, деятельности, да страшимся небрежения и ленивой беспечности, которые повреждают доброе, и неприметно пролагают путь злому. У Пророка написано: «проклят творяй дело Господне с небрежением» (Иерем. XLVIII. 10). Видите, что не только пагубно не делать дела Божии, но и делать оное с небрежением страшно. Да будем, по учению Апостола, «тщанием не лениви, духом горяще, Господеви работающе» (Рим. XII. 11). Аминь.

300. Беседа при гробе новопреставленной княжны Анастасии Михайловны Голицыной

(Говорена в церкви Божией Матери, иконы ея Ржевския, ноября 13-го; напечатана в Твор. Св. От. 1854 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

Редко, и только покоряясь необходимости, беседовал я при гробах усопших. Не нужна для них повесть о их жизни и похвала, исчезающая в воздухе: а благопотребна и полезна молитва о их вечном покое. А для окружающих гроб зрелище смертных останков человечества, думаю, вразумительнее и поучительнее всякого слова говорит о ничтожности всего земного, о неизбежной для каждого смерти, о невидимом мире, о сокровенной вечности, в которую ведет нас одна узкая дверь смерти, но которая безмерно пространее видимого временного мира, и в которой есть "многия обители" (Ин. 14:2) горние и преисподние, невечерний день и бесконечная ночь, вечный свет и неугасимый огнь, вечный покой и вечное мучение, вечная жизнь и вечная неумирающая смерть. Но ты, провожаемая ныне в вечность, благоверная княжна Анастасия, прежде отшествия твоего, неоднократно о пути и приготовлении к вечности, о благоустроении души, об очищении и возделании земли сердца, о благовременном насеянии в нем семян вечного покоя, так занимательно беседовала со мною, что мне трудно вдруг пресечь собеседование с тобою, и удержаться от малого, по крайней мере, последнего слова пред последним молчанием. Притом же, теперь могу дать себе свободу сказать о тебе нечто и такое, чего прежде не мог сказать тебе, чтобы не возмутить твоего смирения. Отрасль рода, издревле возвышенного, доблестями своих членов оправдавшого пред отечеством достоинство своего звания, – ветвь семейства, которому если бы я не приписал наследственного благочестия, то меня обличил бы наследственно пребывающий в его доме храм, исполненный частых молитв, – княжна Анастасия в тихом кругу семейства, как крин в юдоли, долго цвела в благолепии девства и целомудрия, в благоухании благочестия и доброты сердечной; и тогда как с умножением дней увядал цвет ее жизни, не уменьшалось, а возрастало благоухание благочестия и доброты. Неизвестна мне первая большая половина ее жизни: но в продолжении более тридцати последних лет знал я ее всегда удаленною от суеты и увеселений мира, преданною церкви, молитве и духовному поучению, мирною в семействе, любящею благотворить, и, особенно, так, чтобы не ведала шуйца, что творит десница. При постепенном уменьшении крепости телесной, труд нощной молитвы простирала она иногда до того, что в изнеможении упадала пред святынею, пред которою коленопреклонно

молилась, и непризываемый ею сон приходил обновить ее силы. При попечении присных и ближних о ее спокойствии, она имела однако иногда скорбь: о чем, думаете? О том, что по немощи не могла, или не довольно часто могла быть в церкви при священнодейственном богослужении, хотя некоторые части богослужения нередко совершались в ее собственной храмине, исполненной отцепреданною святынею. С некоторого времени, рассудив, что может быть призвана от сей жизни внезапно, и желая отойдти со Христом, она чаще прежнего приобщалась Божественного Тела и Крови Христовы: но Бог даровал ей и сие знамение христианской непостыдной кончины, что и пред самым преставлением своим она прияла напутствие священных Таинств. Утешительно видеть добрую жизнь, благословенную долголетием: потому что одно из благословений Божиих есть – «долголетен будеши на земли» (Исх. XX. 12). Но вот и благословенное долголетием поприще жизни нашло свой предел; странствование христианской души, взыскующей града грядущего, кончилось, отворилась темная дверь вечности, и душа скрылась в ней, оставив здесь, как в преддверии дома, дорожную одежду, бренное тело, дабы над тем, что в нем есть от ветхого Адама, исполнился древний суд: «земля еси, и в землю отъидеши» (Быт. III. 19). Что же теперь там, за затворенною для нас дверию вечности? Какую весть можем дать об отшедшей туда ее присным и знаемым, которые, конечно, неравнодушны к разлучению с нею, хотя и были к тому приготовлены немалым временем? На что укажем в утешение и подкрепление продолжающих земный подвиг в вере и благоделании, с большими или меньшими трудами и скорбями? Скажем ли нечто и для тех, которых жизнь представляет не столько "дело веры", или «труд любви» (1Фес. 1:3), сколько действие с сознанием или без сознания возгосподствовавшего правила: «да ямы и пием, утре бо умрем» (1Кор. XV. 32); – хотя, впрочем, если бы они несколько истрезвились от опьянения суеты, то и без напоминания легко могли бы рассудить, до какой степени безрассудно в неизвестный темный путь предваренным, что на нем есть пропасть, пускаться без указателя и светильника, с одною мечтательною мыслию, что, может быть, и нет пропасти? Был глас с небесе, и его слышал Тайновидец, и дает его слышать и нам: «блажени мертвии умирающии о Господе отныне; ей, глаголет Дух, да почиют от трудов своих; дела бо их ходят в след с ними» (Апок. XIV. 13). Слышите, "блажены умирающие", но не все, а только "умирающие о Господе": умирающие "почиют", но не все, а только те, которым обещает сие Дух Божий, которых «дела... ходят в след с ними». Кто же суть умирающие о Господе? Без сомнения те, которые жили о Христе Господе, облекшись в Него верою и крещением, таинственно питаясь Его Живоносным Телом и Кровию, уготовляя Ему в себе обитель любовию к Нему. Какие это "дела", которые «ходят в след за умирающими»? Конечно, не дела плоти, тлеющие и растлевающие, не дела земной корысти и чувственного самолюбия, мертвые и умерщвляющие, но живые дела духа, дела покаяния, веры, любви к Богу и ближнему. Итак, кто не хочет убивать сам свою надежду будущего: тот должен внимательно испытывать и благовременно располагать свою жизнь и дела так, чтобы он мог умереть о Господе, чтобы мог за предел гроба переступить сопровождаемый делами жизни, и чтобы в следствие того способен был услышать глас Духа Божия: почий от трудов временной жизни на уповании вечного блаженства. Имеем основание верить, что сей вожделенный глас коснулся тебя, благоверная душа княжны Анастасии. Иди с миром к горнему Иерусалиму, сопровождаемая молитвами любви; и молись взаимно, да не угасает твой достойно чтимый род, и да продолжает в нем жить и действовать древнее благочестие. Аминь.

301. Беседа к сердобольным вдовам, и избранным для попечения о раненых и больных воинах действующей армии

(Говорена в Мариинской церкви Императорскаго Вдовьяго дома ноября 17; напечатана в Твор. Св. От. 1854 г. и в собран. 1861 г.) 1854 год

К вам слово Церкви, сестры христианского сердоболия о болящих, которые Царским человеколюбием призываетесь ныне к особенному подвигу христианского попечения о болящих от ран, полученных на брани за веру, Царя и отечество. Подвиг, сколь необыкновенный для вас и трудный, столь же благословенный и способный возбудить неослабевающее усердие. Война – страшное дело для тех, которые предпринимают ее без нужды, без правды, с жаждою корысти или преобладания, превратившеюся в жажду крови. На них лежит тяжкая ответственность за кровь и бедствия своих и чужих. Но война – священное дело для тех, которые принимают ее по необходимости, в защиту правды, веры, отечества. Подвизающийся в сей брани оружием совершает подвиг веры и правды, который христианские мученики совершали исповеданием веры и правды, страданием и смертию за сие исповедание; и, приемля раны, и полагая живот свой в сей брани, он идет в след мучеников к нетленному венцу. Кто начал нынешнюю войну? Народ неверный, который не знает правды, который живет угнетением христиан и христианства. Кто еще против нас? – Два народа, которые признали нас правыми в споре, и потом присоединились к нашим врагам, – два народа христианские, которые соединились с врагами христианства, и приняли участие в угнетении православных христиан. Против таких врагов идет наш воин, по мановению Благочестивейшего Царя, сильным, но миролюбивым царским словом защищавшаго единоверных востока

, не начавшего, но в уповании на Бога принявшего нанесенную неправедно войну. Итак, рассуждайте, к кому относиться будет служение, в которое вы призываетесь. Не почли ли бы вы особенным для себя благословением провидения Божия, если бы вам дано было послужить мученику к облегчению его страданий? Подобное благословение ожидает вас в верном исполнении служения, вам предлежащего. Рана верного воина, которую вы облегчаете обязанием и врачевством, светит доблестию теперь, и будет сиять в вечности. Если при попечении вашем он возвратится с пути смерти: вы заслужите благодарность не только его, но и отечества, которому возвращаете драгоценного сына. Если же суждено ему окончить земный путь, и прейдти в отечество небесное: вы будете иметь на небесах благодарного вам, и призывающего на вас благословение Отца небесного. Так размышляя, вы можете с благоговением смотреть на предмет вашего подвига, и тем умерять скорбь и страх, естественно производимые зрелищем страданий. Может встретить вас и страх от происходящей невдалеке брани, и от звука оружий, и от разных нечаянностей: потому что нельзя требовать, чтобы безопасность постоянно жила в соседстве с войною. Предавая себя в покров провидения Божия, укрепляйте вашу немощь, "поминая дни древния» (Псал. CXLII. 5), и помышляя, как некогда упование на Бога и любовь к народу Божию давали и женам мужескую крепость духа. Деввора, вместе с Вараком, предводительствовала войском. Юдифь одна без оружия вошла в стан врагов, чтобы сразить Олоферна и его войско, и действительно ударом вражеского меча сразила всю силу врагов, отразив с тем вместе опасное оружие соблазна. От вас не так много требуется; не требуется участие в деле брани; требуется только довольно твердости духа, чтобы вы не смущались мыслию о брани, делая дело мира и человеколюбия. Указуем вам еще, между многими, более близкий образ предлежащего вам подвига: помяните и призовите в помощь святую Анастасию узорешительницу, которая находящихся в подвиге мученичества посещала среди опасности впасть самой в руки мучителей, омывала и перевязывала их раны, подавала им пищу, питие, врачевства, доставляла всякое возможное облегчение и утешение. Возбудив и, по возможности, укрепив себя к начатию подвига, наблюдайте и в продолжении оного, чтобы как насущный хлеб, как предохранительное врачевство, не оскудевала у вас никогда благочестивая мысль и доброе намерение. "Возведите очи ваши к Живущему на небеси» (Пс. 122:1), и с верою помышляйте, что Он взирает на ваш подвиг, что над вами простерта Его благословляющая рука, – но благословляющая только нелицемерную верность в подвиге и чистоту деятельности. Христу, Врачу душ и телес, мысленно предлагайте язвы поручаемых вашему попечению болящих, и могущие случиться ваши собственные скорби: и с упованием все предавайте Тому, Который «язвен бысть за грехи наша, и мучен бысть за беззакония наша», и Которого «язвою... мы исцелехом» (Иса. LIII. 5). Матери Господней, «радости всех скорбящих» вы представлены в особенное покровительство: имейте постоянную веру в действительность, близость, всегдашнюю готовность сего покровительства. От сего должно произойдти то, что и вы с своей стороны будете близки к Ней, с детскою простотою будете простирать руки к невидимой Матери, и по благопотребности Она будет вам подавать тайное вразумление, подкрепление, утешение, помощь. Внутреннею молитвою вашею при самом одре болящих, а, по мере потребности и удобности, и словом кроткого напоминания старайтесь споспешествовать и им в том, чтобы они взирали ко Врачу душ и телес. Обращайте их внимание, как на испытанное дело, на то, что в молитвенном воздыхании болящего может заключаться прием врачевства из небесной врачебницы; небесное же без сомнения сильнее земного. О всех болящих имейте равномерное нелицеприятное попечение; особенно же бдительный труд употребляйте по особенному требованию болезни, а не по предпочтению лица. Для больного, для требующего помощи, будьте как родные, но для лица оставайтесь чужими, чтобы чистота христианской любви не была затемнена пристрастием, чтобы предпочтение одного не было неправдою в отношении к другому. Радуемся, что на путь и подвиг вы пожелали приять, и прияли ныне Божественное напутствие, – приобщились Тела и Крови Христовы. Идите в мире: Господь с вами. Не забывайте во вверяемых вашему попечению видеть меньшую братию Господа Иисуса: да слышится в сердцах ваших Его слово: "болен бех, и посетисте Мене» (Матф. XXV. 36); и да сподобитесь услышать от Него сие с радостию и тогда, егда приидет во славе воздати комуждо по делом его. Аминь.

302. Беседа в день Святителя Николая и тезоименитства Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорена в Чудовом мон. декабря 6-го; напечатана в Моск. Вед. 1854 г., в Твор. Св. Отц. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

Какие полные собрания в церквах собирает ныне Святитель и Чудотворец Николай! В особенности это потому, что за Соименного ему Благочестивейшего Царя нашего стремятся принести молитву верноподданные: но и вообще наш православный народ являет много усердия к Святителю Николаю, и любит чтить его память. Вдали от Отечества нашего, вдали от наших времен жил и прославился Святитель Николай: но близким и как бы присным нам он представляется; и как Церковь в общественном Богослужении и преимущественно часто прибегает к его предстательству пред Богом, назначив для сего день в каждой неделе, так преимущественно часто прибегают к нему и частно произвольные молитвенники. Слава его (впрочем и не одного его) простерлась и за пределы Православия, и даже за пределы Христианства; и оттуда простирают к нему молитвенные гласы некоторые, требующие помощи выше земной: и, видно, не без успеха, потому что иначе и не образовался бы у них сей обычай; видно и туда он уделяет нечто от сокровища данной ему благодати, подобно как Христос Спаситель от Своей всемощной чудодейственной силы уделил нечто и для языческой жены хананейской. Как это происходит, что благодатная деятельность святых иногда получает как бы некое определенное, а иногда разнообразное направление, и наполняет обширный круг? – Если спросим о сем Апостола Павла, то можем иметь следующий ответ: "вся... сия" – подаяние благодатных дарований, определение их рода, степени, силы, пространства, – «вся... сия действует един и тойжде Дух, разделяя властию коемуждо, яко же хощет» (1Кор. XII. 11). Подвластные часто не могут знать, почему так или иначе действует человеческая власть, кольми паче власть непостижимого Божества. Впрочем, как Дух Божий, по беспредельной благости, готовый дать всякому человеку всякое благодатное дарование, действительно раздает дарования сообразно с законом правды – достойным, и, сообразно с законом премудрости – способным употребить оные для благих целей: то можно полагать, что вышнее определение рода, степени, силы, пространства благодатных дарований, ниспосылаемых верующему человеку, бывает по некоему применению к роду, степени, силе, пространству его свободных духовных расположений, и его подвигов и добродетелей. Нечто подобное сей мысли находим у Апостола Павла, когда он о подвигах Самого Иисуса Христа говорит: «в немже бо пострада, Сам искушен быв, может и искушаемым помощи» (Евр. II. 18). Неужели Он не мог бы помогать искушаемым, если бы не пострадал и не был искушен Сам? Без сомнения, мог бы по Своему всемогуществу и благости: но закон правды и премудрости, и порядок Божественного домостроительства спасения нашего требовал, чтобы Спаситель Своими, по человеческому естеству, искушениями, подвигами, страданиями, вошел как бы в соприкосновение с нашими искушениями, подвигами, страданиями. Чрез сие Он с глубоким человеколюбием принял на Себя наши искушения и страдания к их облегчению (подобно как, и по нашему опыту, пострадавший сам тем более глубоко сочувствует и состраждет страждущему); и заслугою Своих чистых, из человеколюбия подъятых страданий приобрел право, и открыл путь, и на нас искушаемых, подвизающихся, страждущих и притом всегда небезвинных, простирать благодатное причастие Божественной силы, которою Он подъял для нас свои безмерно великие искушения, подвиги и страдания. Что во Христе Спасителе по Его естеству, по Его собственной силе, в полноте, без меры: тому нечто подобное и сообразное в спасаемых и спасенных Им, в которых Он "воображается» (Гал. IV. 19), бывает по благодати, по дару, по причастию, в меру. Посему можно полагать, что и в них, особенно в избранных между ими, в своем роде и степени действует открытый Апостолом закон благодатного домостроительства: «в немже... пострада Сам искушен быв, может и искушаемым помощи». Кто с верою и любовию к Богу и Его закону, с надеждою благодатной помощи Божией, твердо стоял против искушения, и действительно приял благодатную помощь к отражению оного; кто ревностно и постоянно упражнялся в некоем благочестивом подвиге или добродетели, и действительно приял благодатную помощь совершить подвиг и добродетель; кто мужественно решился лучше пострадать и умереть, нежели изменить истине и правде, и действительно приял благодатную помощь победоносно прейдти поприще неповинного страдания: тот "может" и другим «искушаемым» и подвизающимся "помощи"; или вообще потому, что привлеченная его верою и подвигом "вселяется в него сила Христова» (2Кор. XII. 9), и действует не только в нем, но и чрез него; и в особенности потому, что он, по опыту своего искушения и подвига, тем глубже сочувствует и состраждет другим в подобном искушении и подвиге, и тем ревностнее ищет им помощи, и, по опыту обретенной для себя благодатной помощи, тем с большим дерзновением веры и тем с большим успехом, предстательствует пред Богом и за других, требующих подобной помощи, находя притом в радости благотворения награду за свой подвиг. Такое применительное направление благотворной силы святых можно усматривать на опыте в житиях их. У преподобнаго Даниила Скитскаго просил помощи некто, тяжко боримый искушением, восставшим против его целомудрия. Старец послал его на гроб мученицы Фомаиды, молиться при ее предстательстве. И когда повеленное было исполнено: искушение исчезло. Почему же помощь должна была прийдти именно чрез сию мученицу? – Потому, что она в жизни прошла чрез тяжкое искушение против ее целомудрия, совершила подвиг целомудрия и мученически умерла за сохранение целомудрия. В житии Святителя Николая можно примечать его сильную, многообразную, далеко простираемую ревность благотворить ближнему. «И бе, – говорит его жизнеописатель, – рука его простерта к требующим яко река многоводна, текущая преизобильно струями». Он не только облегчал являющуюся нищету, но и проникал в убежища скрытой бедности, и позади бедности и гладной нищеты открывал опасность еще большаго зла, нравственного: и искусно заграждал источники зла. Так он узнал, что обнищавший глава одного семейства почти решился средством для пропитания его употребить порок: мудрый человеколюбец отвратил сие тайною троекратною помощию, употребив сию постепенность, как предосторожность, чтобы, усмотрев правильное употребление первой помощи, благонадежнее подать вторую и третью. Как сильный, многообразный, далеко простираемый подвиг благотворения предприял он, по своему свободному расположению, жертвуя для сего всеми своими силами и средствами естественными: так сильный, многообразный, обширно действующий благодатный дар приял от Бога, чтобы благотворить вышеестественными средствами. Воистину, Святителю Отче Николае, можеши со Апостолом рещи и нам: "разделил нам Бог меру, досязати даже и до вас» (2Кор. X. 13). Дерзаем рещи, что и наша вера во благодать, тебе данную, и наша любовь отвсюду простираются к тебе. Свидетель сему – самое твое имя, нареченное на Царе нашем, тогда как нарицавшим оное Павлу, или Марии, или Екатерине, мог бы кто-нибудь сказать, подобно как матери Иоанна: «никто же есть в родстве твоем, иже нарицается именем тем» (Лук. I. 61); – нареченное, почему иначе, как не по вере и любви? – Благоволи убо пребыти в благодатной близости к нам, якоже и мы к тебе. Предстательствуй, купно и с другими Святыми, пред Царем царствующих за Тезоименитого тебе Царя и за чтущее тебя царство. Враги, от неверия, нестроения и жестокости которых в развалинах лежит твой Мирликийский гроб и град, – и только ли? – от которых страждут и Святые Места Христовы, – восстали против нас, и, что не меньше удивительно, как прискорбно, нашли себе неестественное подкрепление в сынах Запада, которые воздвигли бурю разрушительных страстей, покушаясь ослабить мирный свет православного Востока. Господь сил не оставил нас. Он защитил от сильных нападений врагов и неукрепленный град и почти безоружную обитель; Он вооружил против врагов наших болезни и бури; Он дает нашему воинству непоколебимую твердость и силу против сильнейших. И ныне, Отче, якоже некогда Моисей от горы, или и паче Моисея, от небесе к Живущему превыше небес, воздвигни твои молитвенные неизнемогающие руце, да преодолен будет Амалик, неправедно нападший на невраждующего Израиля, и да возвратится Израиль победоносно в мир и тишину, из которых и не желал исходить. Братия! По человеколюбию небесному, сильнейшему земного, призываемый нами в помощь Святитель не презрит нас. Но мнится мне, что он, подобно как некогда избавленным им от опасности мореплавателям, глаголет и нам: «О чада! Сердца ваша и помышления на благоугождение Богу исправите». Аминь.

303. Беседа по освящении храма Воздвижения Креста Господня в Преображенском Богаделенном доме

(Говорена декабря 19-го; напечатана в Твор. Св. От., в Губерн. и Полиц. Вед. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1854 год

Когда во дни Соломона совершилось освящение Храма Божия в Иерусалиме: тогда, как повествует книга Царств, праздновавшие освящение оного «идоша кийждо в домы своя, радующеся веселым сердцем о благих, яже сотвори Господь Давиду рабу Своему, и Израилю людем Своим» (3Цар. VIII. 66). То был храм истинного Бога для целого народа, и даже единственный в те времена для всего мира. Здесь осветился ныне храм Божий для не многого, впрочем, по благодати Божией, возрастающего собора чад единой, святой, соборной, Апостольской, святоотеческой Церкви. Тем не менее, надеюсь, что и вы, братия святого храма сего, «отъидете в домы своя, радующеся веселым сердцем о благих, яже сотвори Господь... людем Своим». И славный храм иерусалимский и смиренный (впрочем древним благолепием привлекающий благоговейные взоры) храм здешний есть храм единого Бога, единый Бог есть Освятитель и того и другого, с тою разностию, что там образ, а здесь и образ и существо изобразуемое, там «сень... грядущих благ» (Евр. 10:1), а здесь истина благ, уже дарованных. Итак, не радостно ли, что и над сим освященным храмом, как некогда над иерусалимским, изречено слово Господне: «освятих храм сей, еже положити имя Мое тамо во веки, и будут очи Мои ту, и сердце Мое во вся дни» (3Цар. IX. 3). Радость наша получит особенный вид, если помыслим о судьбе сего места, и сравним нерадостное прошедшее с радостным настоящим. За восемьдесят три года пред сим, здесь было пустое место; а потом устроилась больница для страждущих губительною болезнию, и место погребения умерших от губительной болезни. Печальное начало! Желаю осветить сие несветлое воспоминание мыслию о человеколюбии основателей сего учреждения, о смелости действования их в опасное время, о постоянстве и щедрости, употребленных для того, чтобы сие временное учреждение не прекратилось, но поддерживалось, возрастало и возвышалось в своем значении. Но все сие пред оком духовным покрывает печальная тень. Под кровом человеколюбия мнили здесь поставить седалище веры, но в таком обществе людей, которое, в следствие давно возникших распрей и усиленно изысканных сомнений о вселенской православной Церкви, само себя поставило в отчуждении от вселенской православной Церкви. Молю всех, слушающих меня теперь, слушать мирно и благодушно, и не огорчаться, если в слове моем покажется нечто для некоторых неприятным. Желаю быть со всеми в мире и духом и словом: но судьбою Божиею возложенное на меня служение обязывает меня в духе мира возвещать истину, иногда и неприятную, на спасение душам: «нужда бо ми належит; горе же мне есть, Аще не благовествую» (1Кор. IX. 16). Внемлю слову Господню: «не судите, да не судими будете» (Матф. VII. 1), и слову Апостола: «прежде времене ничтоже судите, дóндеже приидет Господь, Иже во свете приведет тайная тмы, и объявит советы сердечныя» (1Кор. IV. 5); и не желаю судить никого даже из тех, которые слишком жестокие суды произносят на святую Церковь; а желаю и молю Спаса всех Бога, да покроет всякий грех неведения Своим беспредельным милосердием, да рассеет Своим Божественным светом туман сомнений, покрывающий некия души; да приведет овцы, яже не суть от двора сего, в единый двор единого пастыря Иисуса Христа. Но я был бы виновен и пред правоходящими, если бы молчал, и не остерегал их от пути неправого рассуждения, и пред неправоходящими, если бы молчал, и не указывал им пути правого рассуждения. Была на сем месте и в прошедшие восемьдесят лет исповедуема вера во единого Бога Отца, Творца, Вседержителя, и во единого Господа Иисуса Христа Сына Божия, Единородного, прежде век рожденного, единосущного Отцу, Бога истинного от Бога истинного, нашего ради спасения воплотившегося, страдавшего, погребенного, воскресшего, восшедшего на небеса, седящего одесную Отца, паки грядущего со славою судити живых и мертвых, и Духа Святого, такожде истинного Господа, от Отца исходящего, купно со Отцем и Сыном покланяемого. Сия вера Апостольская. Сия вера отеческая. Сие есть твердое основание веры для всей Церкви вселенской. Но что на сем основании строили здесь? Злато ли? Серебро ли? Честное ли камение? Положите в горнило слова Божия главнейшия учения, здесь господствовавшия, и посмотрите, что окажется. Некогда Пророк Азария, к чадам Церкви иудейской, провидя их неверность в служении Богу, произнес сие угрожающее предречение: "многи дни будут во Израили, ...без священника учащаго, и без закона; егда же обратятся в печали к Господу Богу Израилеву, и взыщут Его, и обрящется им» (2Пар. XV. 3–4). Итак, быть без священника есть наказание, посылаемое от Бога на неверных в служении Ему, на время, доколе не вразумятся, и усердно обратятся к Нему. Но здесь учили, что быть без священника, есть дело правильное, и что оно должно продолжаться до скончания века: и таким образом сами наводили на себя то, что слово Божие признает наказанием Божиим. Радуйтеся же, братия святого храма сего: Господь обретен вами в благодати Его; и возвратил вам утраченного предками вашими священника учащего, друг-друго-приимательным от Апостолов рукоположением освященного, по освященному чину молящегося и тайнодействующего. Рече Господь: «аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крове Его; живота не имате в себе» (Иоан. VI. 53). Но здесь учили, что можно и надобно жить без вкушения Тела и Крове Христовы; и не примечали, что таким учением, по силе слова Христова, сами себя обрекали на духовную смерть. Радуйтесь, братия святого храма сего. Источник жизни для вас открыт; двери святилища отверсты, и служитель Божественного таинства приглашает вас к общению Тела и Крове Христовы; только со страхом Божиим и верою приступайте. Устами святаго Апостола Павла «Дух... явственне глаголет, яко в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, возбраняющих женитися» (1Тим. IV. 1–3). А бывшие здесь наставники именно "возбраняли женитися", и совсем отвергали брак. Не понятно, как не слыхали и не слышат они, какой страшный гром Апостольскаго слова гремит над их новоизобретенным мудрованием, и над их главами. И как не усмотрели они, к чему ведет их учение? Христос Спаситель о безбрачной жизни сказал Апостолам: «не вси вмещают словесе сего, но имже дано есть» (Матф. XIX. 11). То есть: не все могут пребыть безбрачны, а только некоторые имеют дарование всегдашнего девства. К чему же ведут неимеющих дарования девства учители всеобщего безбрачия? Не приближают ли к пропасти порока, и потом к бездне ада? – Радуйтесь, братия святого храма сего. Вы можете с мирною совестию, согласно с словом Христовым, избрать то, что можете "вместить", или святое девство, или благословенный брак, не опасаясь тех никем не благословенных наставников, которые мечтали своею заповедию разрушить всеродное благословение Божие человекам: «раститеся и множитеся, и наполните землю» (Быт. I. 28). Благословен Бог, Иже всем человеком хощет спастися. Благословенна благодать Господня, просвещающая всех, не смежающих очей от света ее. Благословенны души, беспристрастным умом и искренним сердцем ищущие истины, благодати и спасения. Се, в едино лето вторый уже храм освящается здесь, и просвещает место сие. «Призри с небесе Боже, и виждь, и посети, и утверди», и возрасти, и распространи «виноград сей, ...егоже насади десница Твоя!» (Пс. 79:15–16) Аминь.

304. Речь Их Императорским Высочествам, Государям, Великим Князьям Николаю Николаевичу и Михаилу Николаевичу, при посещении ими Кафедральной Церкви Чудова Монастыря, во время путешествия их к действующей Армии

(Говорена января 3-го; напечатана в Моск. Вед. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Благоверные Государи! В первом путешествии Вашем на подвиг за Отечество, мы сопровождали Вас общею молитвою, да «ополчится Ангел Господень окрест» (Пс.33:8) Вас на спасение, победу и славу. Ныне с молитвою соединяем благодарение о Вас Богу. Вы разделили с неутомимыми защитниками Отечества трудности и опасности; явили опыты неустрашимого мужества; заслужили почесть избранных подвижников брани: а стрелы врагов пролетели мимо Вас. Когда забота о здравии Августейшей Родительницы внезапно позвала Вас к Ней, и отторгла от подвига за Отечество; мы готовы были сказать: довольно и сего подвига; да не умножаются еще бесчисленные заботы Августейшего родителя Вашего новою заботою о Вас. Но видим, что ревность к подвигам за Отечество движет души Ваши не менее сильно, как и любовь к Родителям. И паки благословит Отечество сию ревность. Еще поощрится мужество защитников Отечества Вашим с ними сподвижничеством. Еще молится, и будет молиться церковь, да "падет" пред Вами «тысяща и тма» (Пс. 90:7) сопротивных, и да сокрушится нога неправды, дерзнувшая наступить на предел России.

305. Слово в день совершившегося столетия Императорского Московского Университета

(Говорено в церкви Св. Мученицы Татианы января 12; напечатано в Журнале Минист. Народн. Просвещ. 1855 г., в Твор. Св. От. того же года, и в собран. 1861 г.) 1854 год

Обитель высших учений празднует ныне день своего рождения, и, притом, с особенною торжественностию; потому что это сотый день ее рождения. Воспоминания своей столетней жизни, конечно достопамятные, она возвестит собственными устами, в которых не имеет недостатка. Мне должно пред нею быть в том положении, в которое меня поставили преемники учеников Учителя рыбарей и скинотворцев, "избравшаго буяя мира, да премудрыя посрамит» (1Кор. I. 27). Отсюда смотрю, как начинает свой праздник обитель высших учений: и что вижу? – С благоговением приводит она и наставников и наставляемых пред лице Учителя, Который провозгласил Себя единственным Учителем, и следственно всех человеческих учителей низвел в разряд учеников, и, однако, чрез сие не преувеличил Своего достоинства и не оскорбил их достоинства. «Един... есть ваш Учитель Христос» (Матф. XXIII. 8). Итак вы делом исповедуете, что Христос есть Божия премудрость поучающая, и Он же есть предмет поучающей премудрости – истина: что «Господь дает премудрость» наставляющим, «и от лица Его познание и разум» в наставляемых (Притч. II. 6). Взирая на сие с утешением, и призывая свыше умам и сердцам наставников и наставляемых внутренно озаряющий свет Христов, надеюсь найдти открытый слух, если прочитаю некие слова из святой учебной книги Божественного Учителя, которая одна удовлетворила некогда Иустина Философа после всех философских мудрований, и которой, после приобретенной славы афинской учености, отдали себя в ученики Василий Великий и Григорий Богослов. «Аз на сие родихся, и на сие приидох в мир, да свидетельствую истину» (Иоан. XVIII. 37). «Аще вы пребудете во словеси Моем, воистину ученицы Мои будете; и уразумеете истину» (Иоан. VIII. 31–32). «Аз есмь путь и истина и живот» (Иоан. XIV. 6). Это суть собственные слова небесного Учителя. Ревнителям знания, просвещения, мудрости, следственно, ревнителям истины, не радостно ли видеть, какую высокую важность дает Он истине, и как сильно побуждает к исканию и уразумению ее. Бог Слово сходит с неба; «одеяйся светом, яко ризою» (Пс. 103:2), отлагает одежду славы; облекается в одежду нищеты, – в естество человеческое; "приходит в мир"; добровольно идет на встречу пререканиям, лишениям, бедствиям, гонениям, неправедному осуждению, многострадальной смерти: для чего столько необычайностей, столько без меры усиленных подвигов? Он ответствует: «да свидетельствую истину». Видно, истина нужна миру; видно, нужно чрезвычайное о ней свидетельство; видно, не была бы она достойно и удовлетворительно засвидетельствована, если бы не свидетельствовал о ней воплощенный Бог-Слово. Истина есть одна из естественных и существенных потребностей духа человеческого. Божественное Откровение говорит в глубоком значении, что слово Божие, или истина Божия есть хлеб жизни. «Не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Матф. IV. 4). Подобно и естественный разум, хотя не в таком глубоком разумении, может сказать, что истина есть жизненная пища духа человеческого. Уничтожьте истину: в уме останется пустота, глад, жажда, томление, мука, если только он не в омертвении или не в обмороке от крайнего невежества. Если вздумаете питать его образами воображения, имеющими преходящий блеск, но не заключающими в себе твердой истины: ему вскоре наскучит черпать воду бездонным сосудом; и жажда его останется неутолимою, и мука неисцельною. Что значит любопытство детей, их желание о всем спросить, и все узнать? Это естественная жажда истины, еще не знающая определительно, чего жаждет, и потому стремящаяся поглотить, что только можно. Чего ищет судия в законе и в судебном деле? – Истины. Если бы вы могли уверить его, что он не найдет истины: вы уничтожили бы закон и правосудие. Чего ищет наука в неизмеримом пространстве вселенной, и в тайных хранилищах природы человеческой? – Истины. Утвердите, что нельзя найдти ее: вы поразите науку смертельным ударом. Но можно ли действительно находить истину? – Должно думать, что можно, если ум без нее не может жить, а он, кажется, живет, и конечно не хочет признать себя лишенным жизни. Были люди, которые хотели доказать, что истина недоступна познанию человеческому. Но что значит доказать? – Значит истину, скрывающуюся во мраке неизвестности, или во мгле сомнений, вывести на свет, посредством одной или нескольких истин, ясно познанных, и несомнительно признанных. Итак, истина существует прежде доказательств; уже присутствует при их рождении, и смеется над теми, которые хотят доказать ее отсутствие или несуществование, но для сего принуждены ее же призвать на помощь. От любомудрия новейшего времени можно услышать, что ограниченное, многочастное, условное, относительное, чувственно являемое (phainumenon), изменяющееся, преходящее не представляет совершенной истины; что коренная и совершенная истина должна быть найдена в непреходящем, в неизменяемом, в умосозерцаемом (noymenon), в отрешенном, в безусловном, в единичном, в бесконечном. В сих словах нечто слышится о истине: но не слишком ли мало в них ясности? Многие ли удобно и верно выразумеют каждое из них? Но разве истина только для немногих мучителей собственного ума, а не для всего человечества? И неужели к началу света надобно идти непременно темным путем? Менее ли удовлетворительно, и не более ли понятно для всех, если скажем, что корень и основание истины, средоточие истин, солнце мысленного мира есть чистое умопредставление, или по вашему, идея Бога, Творца, Вседержителя; и что сия истина весьма доступна познанию всех человеков; «понеже разумное Божие яве есть в них; Бог бо явил есть им; невидимая бо Его от создания мира твореньми помышляема видима суть, и присносущная сила Его и Божество» (Римл. I. 19–20). В слух столицы язычества, в слух народов и мудрецов языческих сказал Апостол Павел, что «разумное Божие яве есть в них». Так он был уверен, что против сей истины не может быть основательного возражения. Но в след за сим он же, не опасаясь быть в противоречии с самим собою, сказал, что сии самые люди, для которых «разумное Божие яве есть» (Рим.1:19), «премениша истину Божию во лжу, и почтоша и послужиша твари паче Творца» (Рим. 1:25). И на сие очевидным доказательством также имел он пред собою целый мир языческий, и опыты веков и тысячелетий. После сего извольте усмотреть, ревнители истины, в каком положении находится человечество в отношении к истине. Истина так необходима ему, как пища; истина доступна его познанию: а, между тем, целый мир в продолжении веков и тысячелетий не умел найти и привести в действие первую, коренную, преимущественно необходимую, "яве" поставленную истину. Не несчастно ли человечество, не умея познать истину, преимущественно необходимую и спасительную? И еще не виновно ли оно пред Богом, не приняв истины, которую «Бог... явил есть»? Что же далее по естественному последствию предыдущего и вместе по правосудию Божию? – Неразрешимая мгла сомнений? Блуждение во мраке неизвестности, или в след за обманчивыми призраками? Гладная смерть духа, и, по кратковременной призрачной душевной жизни, погибель всего человека? – Такова точно была и была бы навсегда судьба человечества, если б Бог, Который познавательное о Себе явил человекам посредством естества сотворенных вещей, по преизбытку милосердия, не явил Себя вновь посредством Своего воплощенного Слова, Своего Единородного Сына, Господа нашего Иисуса Христа. Так определяется значение, и открывается сила изречений Христа Спасителя, что Он "на сие родился, и на сие пришел в мир, да свидетельствует истину"; что только "пребывающие в словеси Его» имеют надежду "уразуметь истину"; что Он Сам «есть истина», и "путь" к "истине и жизни". «Благодать и истина Иисус Христом бысть» (Иоан. I. 17), говорит возлюбленный ученик Его. Почему прежде «благодать», и потом "истина"? – Потому, что человек не только не знал истины, но и был виновен в непринятии истины, и за то недостоин ее нового откровения; и потому потребна была «благодать», преизбыточествующая милость, чтобы удостоить его нового и высшего откровения истины. Какого откровения истины? – Тот же возлюбленный ученик объясняет: «Бога никто же виде нигде же; Единородный Сын, сый в лоне Отчи Той исповеда» (Ин. 1:18); – исповедал Бога, не только как творца и Вседержителя, но, что особенно и дивно, и вожделенно, как Отца, милующего, любящего и спасающего. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего Единороднаго дал есть, да всяк веруяй в Него не погибнет, но имать живот вечный» (Иоан. III. 16). Не скажет ли мне кто-нибудь: это истина Божия; предоставляем ее богословам; нам предлежит подвиг о истине естественной, полезной для человека и для общества человеческого? – А мне, братия, предлежит забота и подвиг о том, чтобы вы не отстраняли от себя истины Божией. Для чего хотят рассекать истину? – Рассекать, значит убивать. Нет жизни без единства. Неужели думают, что истина Божия и Христова есть нечто постороннее для истины естественной, полезной человеку и обществу человеческому, и что последняя так же может жить без первой, как и в соединении с нею? – Посмотрите на народы и на общества человеческие: христианские и нехристианские. Не там ли ясно светит истина естественная: естествоиспытательная, умственная, нравственная, созидательная, благоустроительная и благоукрасительная для человеческих обществ, где сияет солнце истины Божией и Христовой? Не ночь ли покрывает естественные способности и жизнь народов, над которыми не взошло благодатное солнце истины Божией и Христовой? Исторгните солнце из мира: что будет с миром? Исторгните сердце из тела: что будет с телом? Надобно ли сказывать? Исторгните истину Божию и Христову из человечества: с ним будет тоже, что с телом без сердца, что с миром без солнца. Но я по призванию любомудр и естествоиспытатель: какое же должно быть мое отношение к истине Откровения? – Не мечтай, что ты можешь создать мудрость; помышляй лучше, что мудрость может прийдти, и пересоздать тебя: и когда, с Соломоном, найдешь, что «во множестве» самодельной, неудовлетворяющей «мудрости множество досады»

и только «крушение духа»

(Еккл. I. 17–18), тогда не стыдись и не медли исповедать, и твоему естественному любомудрию призвать на помощь, Того, в «Немже суть вся сокровища премудрости и разума сокровена» (Кол. II. 3), «Иже бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление» (1Кор. I. 30). Я изыскатель истины бытописаний человеческих: чем должен я истине Божией? – Не попусти себе тупым взором видеть в бытиях человечества только нестройную игру случаев и борьбу страстей, или слепую судьбу; изощри твое око, и примечай следы провидения Божия, премудрого, благого и праведного. Остерегись, чтобы не впасть в языческое баснословие, доверчиво следуя тем, которые в глубине древности мира указывают, так названные ими,

. У язычников басня поглотила истину древних событий: мы имеем истинную

, в которой нить бытия человеческого начинается от Бога и первого человека, и не прерывается, доколе наконец входит в широкую ткань разнонародных преданий и бытописаний. Я исследователь звезд, планет и их законов: чего требует от меня истина Божия? – Ты очень искусно возвысил проницательность своего зрения, чтобы видеть в небесах невидимое простому оку: потщись возвысить также искусно проницательность твоего слуха, чтобы ты мог ясно слышать, и возвестить другим, как «небеса поведают славу Божию» (Пс. 18:2). Указую тебе для примера на одного из подвижников твоего поприща. Когда он усмотрел

, что одна, долго наблюдаемая звезда, в продолжение наблюдений, переменила свой сребровидный свет в вид раскаленнаго угля, и потом исчезла: он заключил, что с нею совершилось подобное тому, что предречено о нашей земле; «земля..., и яже на ней дела, сгорят» (2Петр. III. 10); и потому сказал: слава Богу! Пред нашими глазами новое

, свидетельство того, что миру предстоит конец; что, следственно, он имел начало; что есть Бог Творец мира и владыка судеб его. Я любитель и возделыватель изящного слова; должен ли и я свободу и красоту слова поработить строгости высшей истины? – Рассуди, велико ли будет достоинство твоего дела, если красивые цветы твоего слова окажутся бесплодным пустоцветом? Не лучше ли, чтобы в них скрыто было плодотворное семя назидательной истины, и чтобы они издавали благоухание нравственной чистоты? Все мы, христиане, и любомудрствующие, и в простоте смиренномудрствующие, да не забываем никогда, что Христос есть не только "истина", но и "жизнь". В Своем слове и в Своем примере он соделался для нас "путем», чтобы привести нас «к истине», и чрез истину к истинной "жизни». Кто думает обеспечить себя достижением некоторого познания истины Христовой, и недовольно старается обратить ее в действительную жизнь по учению и примеру Христову: тот самою истинною обманывает себя; и подвергает себя опасности умереть на пути, и никогда не достигнуть истинной, вечной, блаженной жизни со Христом в Боге. – «Тако тецыте, да постигнете» (1Кор. 9:24). Путем истины стремитесь к истинной жизни. Так теки царским путем, царская обитель знаний, от твоего первого века в твой второй век. Озревшись на достигнутые успехи, благодари Бога, и поревнуй достигать больших. Не прикрывай лестию неразлучных с делами человеческими несовершенств, но в беспристрастном их признании найди наставление и побуждение к усовершениям. Распространяй не поверхностное образование, но просвещение, проницающее от ума до сердца; и да будет плодом знания добродетель и истинное благо, частное и общее. Подвизайся образовать подвижников истины и правды, веры и верности к Богу, Царю и Отечеству, которые бы жили истиною и правдою, и готовы были за них пожертвовать жизнию. Ибо истина, когда за нее умирают, бывает особенно животворна. Аминь.

306. Беседа в день памяти Святителя Алексия

(Говорена в Чудовом монастыре февр. 12; напечатана в Твор. Св. От. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Хвалю же вы, братие, яко вся моя помните, и яко же предах вам, предания держите (1Кор. XI. 2). Пятый век протекает, как блаженный Пастырь, Святитель Алексий, почил и почивает от видимых дел пастырских: и не престает паства, в срочные и несрочные дни, притекать к нему, с благоговением, с верою, с прошениями о помощи в скорбях, в нуждах, в болезнях, в бедах, в искушениях, с утвержденною опытами надеждою невидимых, но, тем не менее, действительных от него благотворений. В сем видна, с одной стороны, сила благодати, пребывающей во Святых, с другой, – постоянство благочестивого предания. Если бы Святитель благоволил отверсть уста: то не удостоил ли бы он ваше настоящее собрание такой же похвалы, какой Апостол Павел удостоил христиан коринфских: «хвалю... вы, братие, яко вся моя помните, и предания держите»? – Счастливы были бы мы, если бы явились вполне достойными такого одобрения. Предания, соблюдение которых Апостол одобряет, и через то утверждает, и предлагает к дальнейшему исполнению, суть не одного рода. Есть предания догматов, то есть, главнейших истин веры и благочестия. Есть прадания церковных правил и чиноположений, для совершения Богослужения, и особенно таинств веры. Соблюдение сих преданий лежит на попечении особенно священноначальствующих и учащих в Церкви: и в свидетели постоянного сохранения сих преданий в православной Церкви довольно представить неизменный Символ веры, от Апостолов до Собора Никейского наиболее устный, со времени сего Собора доныне писанный, и чин Божественной литургии, от Апостола Иакова до Василия Великого частию писанный, частию подражательно преемственный, а от времен Василия Великого и Иоанна Златоустого неизменным писанием огражденный. Между преданиями, которые Апостол называет своими, есть и такие, которые, исходя от начал христианских, простираются от Церкви в обыкновенную домашнюю и общественную жизнь христиан, и составляют их обычаи. Так он повелевал христианам «отлучатися... от всяка брата безчинно ходящаго, а не по преданию» (2Сол. 3:6) Апостольскому, то есть, удаляться от сообщения с человеком, который ведет жизнь праздную и рассеянную, или обезображенную подражанием обычаям языческим. Так он предписывал, чтобы христианския "жены" ходили «во украшении лепотном, со стыдением и целомудрием, ...не в плетениих власов» (1Тим. II. 9), по подобию жен языческих. Как предания сего рода суть более наставления и советы о приличном и полезном, нежели строгие заповеди о необходимом: то сохранение оных наиболее зависит от внимания, рассудительности, послушания и усердия получивших предания. Приближая Апостольския наставления к себе, и к нашим обстоятельствам, не погрешим, думаю, если скажем, что Апостольской похвалы достойны те, которые чтут, хранят и употребляют к лучшему направлению своих дел и жизни добрые предания добрых предков, и, особенно, произшедшие от духа благочестия и благоприятствующие сохранению благочестия и чистоты жизни, и которые не увлекаются чуждыми новостями, дающими обманчивый блеск жизни чувственной, и неприметно простирающими мглу и мрак на жизнь нравственную и духовную. Образование способностей и направление жизни, какое кто имеет или может иметь, получается посредством учения и предания. Но учением, особенно правильным и основательным, пользуются немногие из всего числа народа; и при том из сих немногих едва ли не большая часть употребляют приобретенные познания, только как орудия для некоторых особенных дел и занятий, а живут по преданию и подражанию. По сему можно судить, как много значит предание для жизни и благосостояния человека и народа. Итак, если, по несчастию, дошло до нас предание худое, неблагоприятное для истинного благочестия и добрых нравов: не должно уступать или колебаться; надобно здравым учением и сильным противоположным примером остановить наследственную заразу, уврачевать настоящий род, и охранить здравие будущих поколений. Но если добрые предки оставили нам предание доброе, от истинной веры и благочестия произшедшее, и благочестию споспешествующее, благоприятное благонравию и благоустройству семейства и общества: сие наследие душ менее ли ценно, нежели наследие домов и земель? Сие сокровище сердец менее ли достойно сбережения, нежели сокровище сундуков? В слове Божием видим, как Сам Бог основывает и утверждает родовое и народное благочестивое предание. Он глаголет Аврааму: «Авраам... бывая будет в язык велик и мног, и благословятся о нем вси язы ́цы земнии; вем бо, яко заповесть сыном своим и дому своему по себе, и сохранят пути Господни творити правду и суд» (Быт. XVIII. 18–19). Потомки Авраама составят народ многочисленный, имеющий великое значение между народами. Но как и почему это будет? – Авраам оставит своим потомкам благочестивое предание; и они сохранят благочестивое предание. Удивления достойно, что Бог не только для избранного народа Своего, но некоторым образом и для Себя употребляет человеческое предание. Не довольно ли произнести одно имя Бога, чтобы человек ощутил и благоговение, и любовь, и покорность? Так иногда и творит Господь: «да убоишися Господа Бога твоего; Аз Господь» (Лев. 19:14). Но иногда, как бы не довольствуясь Своим именем, Он присоединяет к нему предание имен человеческих. «Рече Бог... к Моисею: тако речеши сыном Израилевым: Господь Бог отец наших, Бог Авраамов, и Бог Исааков, и Бог Иаковль посла мя к вам» (Исх. III. 15). Конечно, предвидено, что напоминание благочестивого предания благочестивых предков удобнее отверзет сердца народа Богу, и возбудит веру, чтобы принять от Него чудеса и спасение. Сынове России! Бог Владимира, Бог Александра Невского, Бог Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, Сергия, чрез роды и веки предал и сохранил нам чистую, святую, православную веру Христову, и чрез веру посеял и возрастил в жизни предков наших добрые семена, способные взаимно питать веру и простирать ее действие в потомстве. Тщательно ли мы пользуемся сим наследием? Бдительно ли храним сие сокровище? Наши предки по доброй совести могли говорить с Пророком: «Господи, возлюбих благолепие дому Твоего» (Пс. XXV. 8). Все ли мы можем, – довольно ли многие из нас могут сказать о себе сие слово, не опасаясь быть обличены делом? Наши благочестивые предки, в праздники и посты, участием в церковном вечернем, утреннем и дневном Богослужении благоговейно приносили жертву Богу; и находили в оном собственное услаждение. Признаем благословенное наследие сих расположений в тех, которых с утешением видели мы наполнявших сей храм во все дни сей седмицы поста. Но не много ли между нами и таких, которые часы предпраздничного вечера отдают зрелищам и забавам, а часы праздничного утра сну, после ночи, превращенной в день, недостойный солнца? Наши предки, может быть, не всегда умеренно пиршествовали в праздник; но в день непраздничный обыкновенно были воздержны и трудолюбивы, и строго соблюдали пост: ныне можно нередко встретить людей, которые роскошь прославляют, как добродетель; дни работные проводят в игре и праздности, и оскорбляют святость поста, одни, покрывая именем поста несколько измененный вид роскоши, другие, нередко совсем забывая о посте. Трудно было бы кончить, если бы решиться исчислять, как много набожного, доброго, невинного, скромного из преданий и обычаев отеческих пренебрежено и утрачено, и как много многие приняли чуждых, очевидно неполезных, и неприметно клонящихся к вреду новостей. Указать ли на раболепство чуждому непостоянству и нескромности в одежде? Указать ли на страсть к искусству Иродиады, сделавшуюся для многих почти законом? Указать ли на неизвестное природе лакомство прахом и дымом худородного зелия? Указать ли на обычай многих без нужды употреблять чуждый язык, как будто некое отличие высшего звания и образованности? Может быть, меня обвинят, что обращаю внимание на мелочи? – Обвиняйте, если угодно: вам от сего не будет пользы; полезнее же вам помыслить, можете ли оправдать себя, когда с чужой земли собираете, конечно, не мудростию указанные, мелочи, и наполняете ими ваше недро, извергая из него доброе, положенное добрыми предками? При сем надобно принять в рассуждение, что кажущееся маловажным имеет иногда немаловажное значение. Если бы вы услышали обличение: «вознесошася дщери Сиони, и ходиша выею высокою, и помизанием очес, и ступанием ног, купно ризы влекующия, и ногама купно играющия»: не показалось ли бы вам, что взыскательно преследуется маловажное? Но Пророк сквозь сии легкие черты суеты, конечно, усматривает глубокое повреждение нравов; и потому к обличению присовокупляет угрозу: «смирит Господь... дщери Сиони» (Иса. III. 16–17). Другой Пророк сказал в обличение древних Израильтян: «смесишася во языцех, и навыкоша делом их; и поработаша истуканным их, и бысть им в соблазн» (Пс. CV. 35–36). Не надобно ли нам, благочестивые Россияне, взять из сего некоторое наставление для нашей осторожности? Или наше иное дело, когда мы заимствуем некоторые чуждые мысли, некоторые чуждые обычаи, кажется, не языческие, не от языческих народов? На сей вопрос отвечать можно другим вопросом: что в древних народах языческих так опасно было для народа Божия, как подражателя, тому подлинно ли нет ничего подобного в нынешних народах, именующихся христианскими; между тем, как мы знаем, что у одного из них противухристианское неверие и безбожие с дерзостию явилось в некоторых умах и в книгах, и перешло к другому; а у сего другого не очень давно воцарено было государственным законом; и ныне видим, что сии же народы воздвигли яростную войну против христиан в защиту врагов Христианства? Но удержимся от произнесения суда на других. Осудим наши погрешности и грехи. Принесем покаяние Вземлющему грехи мира. Утвердим себя в вере отцев наших. "Смиримся ...под крепкую руку Божию, да нас вознесет во время» (1Пет. V. 6). Аминь.

307. Беседа на день рождения Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Читана в Чуд. монаст. апреля 17; напечатана в Твор. Св. От. 1855 г. и в собрании 1861 г.) 1855 год

Нынешний день за тридцать семь лет пред сим вышел из круга дней обыкновенных, и ныне в первый раз явился в своем полном значении. Теперь благовременно воспоминанием и размышлением соединить предзнаменательное начало с предзнаменованным совершением. В двенадцатом году текущего столетия, матерь градов, град Царского венчания и помазания, Москва, по судьбе Божией, и частию по свободному действию любви к Отечеству, сделалась жертвою всесожжения, за спасение России, и в следствие сего, для избавления Европы от утеснителя, ненасытным властолюбием и ненасытною войною пожиравшаго и чужих и своих. Лет через пять потом, когда всесожженная жертва, возродясь из своего пепла, являла в себе новую жизнь и деятельность, но еще не в прежней силе, Александр Благословенный, в совете своей любви к своей древней столице, сказал: надобно утешить Москву после ее страданий, и подкрепить ее деятельность. И Он даровал ей на год свое присутствие, почти со всем Царским Семейством. Таким образом, «сердце Царево», которое «в руце Божией» (Прит.21:1), не зная, следовало вышнему совету Провидения, в котором на то время положено было, царский град, с молитвою и самоотвержением выдержавший тяжкое испытание, утешить царственным событием, соединенным с великою царственною надеждою. И Москва увидела в стенах своего Кремля рождение царственного Младенца, долго пред тем не имев подобного счастия, доставшагося новой столице. В сем храме сей Младенец приял святое крещение; и вслед за тем из объятий Благочестивейшей Праматери перешел в объятия Святителя Алексия. Необыкновенно велика была радость Москвы о Новорожденном: и ныне мы можем понимать, что то было предчувствие и предзнаменование. Москва сделалась колыбелью будущего Царя, тогда еще неугадываемого, но уже свыше предопределенного. Наконец предчувствие оправдывается; предзнаменование переходит в событие, надежда в исполнение. Александр Второй царствует, и мы празднуем день Его рождения. Стани в благоговении, древняя матерь градов, стани в благоговении вся благочестивая Россия, и созерцай над собою, и благословляй Господа Вседержителя, Всепромыслителя, "Вышняго, владеющаго царством человеческим» (Дан. 4:22), смиряющего и возвышающего, наказующего и милующего, поражающего и исцеляющего, попускающего брань и приводящего мир, разрушенное бранию воссозидающего миром, горькое воспоминание растворяющего сладостию надежды, на Нем утвержденной надежде дарующего исполнение превыше надежды. Поистине, братия, благоговейное, с верою и упованием соединенное, помышление о Боге, премудром и всеблагом Всепромыслителе, и о благотворности Его промышления для нас, есть сколько долг справедливости в отношении к Нему, столько же и наша собственная потребность для нашего блага и спокойствия. По лености мыслить основательно и глубоко, по привычке судить поверхностно, не редко мы говорим, что тому или другому человеку, в том или другом случае, посчастливилось, или не посчастливилось. Это слова без мысли. Если бы я сказал вам, что придти ныне в церковь вам «посчастливилось»: вы конечно, сказали бы, что это слово здесь не дает никакой мысли и неуместно; что вы пришли не потому, что посчастливилось, а потому, что употребили волю, силу и движение. Точно так же и во всяком случае тоже слово не дает никакой истинной мысли, и неуместно пред рассуждением основательным. А, между тем, этот мысленный идол благоприятствующего или неблагоприятствующего счастия, многих обольщает обманчивыми надеждами; затрудняет напрасным страхом; заграждает от них Бога Промыслителя, и делает их виновными в забвении Его. С другой стороны, гордость и самонадеяние внушают человеку мысль:

это сделал, или сделаю, с моим дарованием, с моею силою, с моим искусством, с моими средствами. Человек хочет быть достаточным промыслителем сам для себя. Это значит опираться на ломкий тростник; строить дом на рухлом основании. Нет спора, что дарования, искусство, сила, средства много значат для важных дел: но сколько раз видали, что блестящее дарование, как ночной блуждающий огонь, угасало в болоте, что сила сокрушалась пред немощию, что превосходное, по-видимому, искусство перехитряло или недохитряло, и не достигало успеха! Фараон преследовал Израильтян с войском, с конницею, с военными колесницами, которые были превосходным орудием военного искусства и силы в древние времена; Израильтяне бежали, не находя возможности противоборствовать Египтянам: и кто же остался победителем? Израильтяне. Почему? Потому что Фараон думал быть промыслителем сам себе; а Израильтяне преданы были Всепромыслителю Богу. Есть еще воззрение на события в мире и между человеками, которое изобрела мудрость, но не Богомудрая, а мудрствующая по стихиям мира. Она полагает, что все в мире, от великого до малого, с точностию определено законами вещей и действием причин, и потому бесполезно думать о каких-либо чрезвычайных распоряжениях Промысла, которые только возмутили бы порядок и стройное движение мира и его частей. О мудрецы машинальные! Вы хотите полную жизни вселенную, с ее свободными существами, превратить в мертвую машину, которой бы все части невольно движимы были одна другою, и к которой бы великий Художник, ее устроивший, по запрещению от вашего мудрования, не смел прикоснуться для исправления, или улучшения какой-либо части, что может быть особенно нужно, при возмущении порядка злоупотреблением свободы нравственных существ! Вы свободно располагаете у себя в доме вещами, которых вы не только не могли сотворить из ничего, но и произвесть из готового вещества: и мечтаете возбранить Сотворившему из ничего и украсившему вселенную располагать всем, что в ней есть, с Его неограниченною свободою и премудростию! – Говорят: все в мире определено естественными законами и причинами и установленным при сотворении порядком. Но разве закон выше законодателя? Разве законодатель порабощен закону, истекшему от его власти? Закон не требует ли не только законодателя, но и блюстителя? Причины естественные разве могут воспрепятствовать действованию причины причин сверхестественной? Напротив того, не имеют ли они нужды в ее действии, содействии, направлении для своего продолжения, так же как и для своего начала? Порядок естественный в самом опыте не являет ли иногда над собою очевидно порядка вышеестественного? Например, дождь и град в порядке естественном: но в естественном ли порядке каменный град? И если уступим, что и сие может быть естественно: в естественном ли порядке каменный град, поразивший войско пяти языческих царей, с которыми сражался Иисус Навин? Почему град сей упал в сие, а не в другое время? Почему на войско языческое, а не на Израильское? Естественные причины и порядок не дают на сие ответа. Ответ дать может только слово Господне. «Рече Господь ко Иисусу: не убойся их; яко в руце твои предах я. И Господь верже на ня камение великое града с небесе» (Нав. X. 8, 11). О как, преимущественно пред всяким мудрованием земным, удостоверительно, успокоительно, благотворно небесное учение о Творце мира всеназирающем и всепромышляющем! «Не две ли птицы ценятся единым ассарием, и ни едина от них падет на земли без Отца вашего. Вам же и власи главнии вси изочтени суть. Не убойтеся убо» (Матф. X. 29–31). Какая безопасность личная! «Се не воздремлет, ниже уснет храняй Израиля» (Пс. CXX. 4). Какая безопасность общественная! «Клятся Господь Давиду истиною ...аще сохранят сынове твои завет Мой и свидения... сия, имже научу я; и сынове их до века сядут на престоле твоем» (Пс. CXXXI. 11–12). Какое утверждение царства! Рече Господь: «Аз убию, и жити сотворю; поражу, и Аз исцелю» (Втор. XXXII. 39). Какой сильный страх для прогневляющих Бога, и вместе какое сильное предохранение от дерзости прогневать Бога! И, с другой стороны, какая животворная надежда для бедствующих и находящихся в опасности! «Судити имать Господь людем Своим, и о рабех Своих умолен будет» (Втор. XXXII. 36). Какая отрада и для наказуемых за грехи! «Бог нам прибежище и сила» (Пс. XLV. 2). Часто, часто да возводим очи наши к Живущему на небесех, – очи сердца благоговеющего, верующего, любящего, кающегося, молящегося, уповающего, благодарящего. «Се яко очи раб в руку господий своих, яко очи рабыни в руку госпожи своея: тако очи наши ко Господу Богу нашему, дóндеже ущедрит ны» (Пс. CXXII. 2). И как ущедрял много, так верно и ущедрит, поколику охраним, или очистим себя от неправд и нечистот, от которых Он отвращает Свое пречистое око. Аминь.

308. Беседа пред обетом некоторых сердобольных вдов и при напутствии избранных для попечения о раненых и больных действующей армии

(Говорена в Мариинской церкви Вдовьяго Дома июля 30; напечатана в Тв. Св. От. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Болен, и посетисте Мене (Матф. XXV. 36). Христос Спаситель в Своем Божественном учении предлагает нам сильные убеждения к делам человеколюбия; и хочет возбудить в нас глубокое чувство человеколюбия. Чтобы подвигнуть нас на дела человеколюбия, Он отъемлет часть завесы, закрывающей от нас будущее; приближает к нашему созерцанию дальний последний день мира; являет Себя, на престоле славы, судиею всего рода человеческого; дает нам предварительно услышать имеющее быть провозглашенным торжественно, в слух всего мира, в слух времени и вечности, решительное определение суда Его: «приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира» (Матф. XXV. 34). Кто сии, достигшие столь счастливого решения величайшего судного дела? Кто сии, благословенные Отца небесного, вводимые в наследие царствия вечного? – Это человеколюбивые. Чем так сильно доказали они свое право на обладание небесным наследием? Какими подвигами сделали себя достойными столь высокой награды? – Делами человеколюбия: они напитали алчущих, напоили жаждущих, одели нагих, посетили болящих и заключенных в темнице. И Поелику им трудно было бы поверить, что за такие невеликие дела можно получить столь великое воздаяние: то Царь Судия объявляет, что бедствующие человеки суть Его меньшие братия, и что служащие им служат Ему Самому; и сим объявлением дает новое сильное побуждение к делам человеколюбия, необычайно возвышая их достоинство. Как о благах мира, так и о благах духовных «мнози глаголют: кто явит нам благая» (Псал. IV. 7)? Грехи содеянные тяготят совесть; «удобь обстоятельный грех» (Евр. 12:1) то и дело приражается к воображению или чувству, и клонит к новым падениям; примеры суетного мира прельщают суетою, и влекут к порокам; чтобы согласить с заповедями Божиими наше положение и принятые обычаи, у нас недостает то благоразумия, то твердости. Слышим, что надобно "распять плоть со страстьми и похотьми» (Гал. 5:24), чтобы в нас воскресла духовная жизнь с ее благодатными утешениями: но при одной мысли о распятии трепещет плотяное сердце, и неплотский разум останавливает нас в недоумении, где найдем столько духовного искусства, чтобы произвесть столь сильный переворот в нашей жизни и в нашем существе. Видим подвиги Святых: но они большею частию нам не по силам. «Кто явит нам благая?» Кто укажет нам верный и удобный путь к спасению и блаженству? – «Знаменася на нас свет лица Твоего Господи» (Пс. IV. 7). Ты, Христе Господи, и премудрым недоступные тайны царствия Божия открываешь так, что оне и младенцам понятны. Ты устрояешь путь к сему царствию, и для малосведущих удобно находимый, и для немощных удобопроходимый, чрез малое ведущий к великому, чрез смиренное в горняя. Накормить алчущего, напоить жаждущего, одеть нагого, посетить больного, – что сего простее? что удобнее? Вот путь, который всякому открыт, и на котором нет причины останавливаться в недоумении? Кто же охотно вступит на сей путь благоделания, и продолжит по нему шествие, не изменяя верному пути своею неверностию: тот, по уверению Самого Иисуса Христа, может дойти до того, что провозглашен будет благословенным Отца небесного, и будет призван к наследованию царствия небесного. Впрочем, сей благословенный жребий может принадлежать только тому, кто, как я сказал, не изменяет верному пути своею неверностию. Здесь потребна осмотрительность. Кто подал, или велел подать, нищему ломоть хлеба и стакан воды; и, пиршествуя за роскошным столом, не заботится, утолены ли действительно голод и жажда нищего, и не принимает в нем искреннего человеколюбивого участия: тот да не спешит уверять себя, что уже приобрел право на царствие небесное. Оценить царствие небесное ценою ломтя хлеба и стакана воды значило бы оценить слишком дешево, и оскорбить достоинство ценимого. Дело благотворения, сделанное без рассудительнаго и сердечного участия в бедствующем, есть тело без души: и не имеет истинного достоинства пред судом Христа, которого закон духовен, и Который по закону духовному и судит. Если кто и удовлетворительную и обильную многим подал милостыню; но сделал сие с желанием иметь славу благотворителя; таковый подал милостыню своему тщеславию: не трудно рассудить, много ли должен ему Христос за то, что он сделал для себя, а не для Христа. Углубите мысль вашу в слово Судии мира: «понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе» (Мф. 25:40). Если вы творите добро несчастному, потому что видите в нем жалкое существо: то вы делаете дело естественного сочувствия. Если благотворите бедствующему потому, что видите в нем соестественного вам человека, и сознаете обязанность творить ближнему то, чего желали бы вы себе в подобных обстоятельствах: то вы делаете дело, свободно и нравственно доброе. Но, чтобы ваше благотворительное дело было духовно доброе, достойное Христа, вы должны видеть в бедствующем "меньшаго брата» Его, который по сему качеству достоин духовной любви и духовного уважения, кто бы он ни был по своему внешнему положению. При таком возрении сердце христианина конечно скажет ему: Поелику благости Христа Бога обязан ты бытием, жизнию, достоинством человека, откровением благодати и прощения грехов, благами временными, надеждою благ вечных, и Поелику за бесчисленные и безмерные благодеяния ты ничего не можешь принести ничего не требующему; то какое для тебя счастие, что твою благодарность и любовь ко Христу можешь ознаменовать на том, которого Он называет Своим меньшим братом! Поелику для тебя Христос от превыспреннего небесного престола нисшел на землю, и даже до ада; провел на земли тягостную человеческую жизнь, пострадал и умер: ты ли не снидешь к "меньшему брату» Его, в какую бы глубину бедствия и уничижения ни был он повержен? Не усладительно ли для тебя будет, не только твоим избытком наполнить его лишение, но и понести самому лишение для него, и пострадать самому, чтобы облегчить его страдания? Что такие духовные расположения, преимущественно пред вещественностию дел, возвышают ценность христианских благотворений, что по таким расположениям и чаша студеной воды становится достойною небесного воздаяния, что таких расположений требует от благотворящих Судия мира, сие можно усмотреть между прочим из того, что Он определяет небесную награду за посещение больных, отделяя их от страждущих лишением вещественных потребностей, от алчущих и нагих. Если, таким образом, вы обязаны посетить больного, не требующего от вас вещественной помощи, а только тяготимаго бессилием, болью, скукою болезненного бездействия: то что же можете и должны вы принести к одру его, как разве христианскую любовь, сердечное сострадание, искреннее слово утешения Христова? Вам, призванные и удостоенные служительницы Царского человеколюбия, открывается ныне путь к особенному подвигу христианского человеколюбия и к Христовой за оный награде. Иные проходят подвиги человеколюбия и для таких несчастных, которых несчастие не ознаменовано никакою чертою достоинства, или даже есть следствие собственной их вины: должное дело и сие, но, конечно, не так приятное, как предлежащее вам. Ваш подвиг будет в пользу страдальцев, которых страдания ознаменованы печатию достоинства и добродетели, в пользу подвижников, которые от мужественных подвигов за веру, Царя и Отечество перешли к подвигу великодушного претерпения ран и болезней. Любовь христианская, любовь к Царю, любовь к достойным соотечественникам и к отечеству соединятся, чтобы подкреплять вас в подвиге вашем. Надеемся, что вы явитесь деятельно верными подвигу, в который вступаете, не только потому, что избраны, но и потому, что сами возжелали. Надеемся, что небесный Человеколюбец осенит ваш подвиг Своим всевышним благословением, и ниспослет вам Свою благодатную помощь: потому что вы к Нему первее

свой в общих с нами молитвах, и Его Божественною пищею себя напутствуете. Надеемся увидеть в вашем действовании тоже человеколюбивое сердоболие, туже крепость духа, неутомимость, благотворность, какия и издалека видим у ваших предшественниц, и благословляем человеколюбца Бога, и Его благословение призываем на них и на вас. Аминь.

309. Беседа в день тезоименитства Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Александровны

(Говорена в Чудове монаст. июля 22-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Святые, живущие во славе небесной, в высокой и вечной славе, яже от Бога, без сомнения, не имеют нужды в славе земной, в ничтожной славе от человеков. Для чего же святая Церковь узаконила церковные воспоминания Святых и празднования их памяти? – Разрешение сего вопроса можно почерпнуть из самых чиноположений церковных для сих памятей и празднований. Состав сих чиноположений наполняют главным образом два предмета: во-первых, воспоминание жития, подвигов и добродетелей святых, во-вторых, призывание их молитв о нас к Богу. Очевидно, что Матерь-Церковь воспоминанием их жития, подвигов и добродетелей желает дать нам наставление и побуждение к Богоугодному житию и к душеспасительным подвигам; а призыванием их молитв о нас, поставляет их небесную молитву как бы лествицею, для удобнейшаго восхождения наших земных, немощных, недостойных молитв к пренебесному мысленному жертвеннику Божию. Последуем, чада Церкви, матернему ее мановению и воспользуемся совершаемою ныне памятию св. равноапостольныя Марии Магдалины, собирая поучительныя черты жизни ее из евангельских сказаний. Из первой части жития Марии Магдалины ничего неизвестно нам, кроме того, что она была подвержена тяжкому и страшному недугу, в котором обыкновенные врачи тем менее умеют подавать помощь, чем менее понимают его начало. И если бы кто, как некогда Апостолы о слепорожденном, спросил о ней: "сия ли согреши или родители ея», да тако страждет: не знаем, можно ли было бы, подобно как о том, сказать и о ней: "ни сия согреши, ни родители ея, но да явятся дела Божия на ней» (Ин. 9:2–3). Но, как бы то ни было, за грехи ли, или не за грехи подверглась она страданиям, мы, не колеблясь, можем утверждать, что сие допущено было Провидением Божиим для того, чтобы над нею совершилось спасительное дело Божие. Если бы она не подверглась страданиям, и не испытала беспомощности в них; то, вероятно, жила бы в родной стране Магдальской, в неведении о чудесах Иисуса Христа и о учении Его; или слух о них приняла бы только с любопытством, с удивлением, с недоверием; и не возвысилась бы до живой веры и до "крепкой, яко смерть» (Песн. 8:6), любви ко Спасителю. Но страждущая и беспомощная в страдании, не могла быть равнодушна к слуху о Чудотворце, "исцеляющем всяк недуг и всяку язю в людех» (Матф. IX. 35); она поспешила найти Его, сделалась самовидицею чудес Его, уверовала в Божественную силу Его: по вере получила исцеление, и из порабощения силе тмы перешла в свободу света: таким образом недорогою ценою временного бедствия купила вечно блаженную жизнь. Братия! Кто из нас не испытал в жизни каких-либо бед, страданий, скорбей? Кто не страдал сердцем, видя страждущих, родных, друзей, благодетелей, иногда и целое общество? Из представившегося теперь примера научимся смотреть на все сие с истинной точки зрения, усматривать в сем пути Провидения Божия благие и спасительные, и тесным прискорбным путем достигать истинного блага и спасения. Лучше ли было бы для Марии Магдалины, если бы она не подверглась страданиям, но провела в стране Магдальской обыкновенную мирскую жизнь, и перешла в страну загробную, не познав Христа Спасителя, и не причастившись благодати Его? – Конечно не лучше, а хуже. Так верьте, что и для нас не лучше, а хуже было бы, если бы мы могли уклониться от бед и скорбей, которыми нас посещает непостижимая, но достоверно премудрая и благая судьба Божия. Отец небесный хощет образовать в тебе Своего благодатного сына, и для сего назначает тебе трудные уроки, строгие испытания, сильно вразумляющия наказания: и по уверению Апостола, «аще наказание терпите, якоже сыновом обретается вам Бог; всяко бо наказание в настоящее время не мнится радость быти, но печаль, последи же плод мирен правды наученным тем воздает» (Евр. XII. 7, 11). Тяжки тебе уроки, испытания, наказания: но разве лучше было бы тебе облегчену быть от них, и оставаться без плодов правды, и не достигнуть достоинства благодатного сына Божия? Небесный Врач подает тебе горькое врачевство против болезни, может быть, самим тобою не примечаемой, но не скрытой от Его всепроницающаго всеведения. Тебе не хочется горечи: но разве лучше тебе не вкусить горечи, и носить в душе болезнь и семя смерти вечной? Небесный Подвигоположник выводит тебя на поприще нравственных и духовных подвигов, чтобы ты видимому и невидимому злу противопоставил веру, мужество, терпение, и чтобы ты «не побежден был от зла, но победив благим злое» (Римл. XII. 21), получил нетленный венец. Тебе кажется, что это значит поставлять тебя, как Давида против Голиафа, как Иова против диавола? Что ж? Разве Давид не низложил Голиафа? Разве Иов не победил диавола? Но ты, отступающий пред трудностию подвига, чего хочешь? Неужели хочешь отказаться и от победы, и от венца? Случается от впадшего в несчастие слышать жалобу: за что я так стражду? – Ответ близок: ты страждешь за этот самый вопрос. Ибо в вопросе: за что я так стражду? – заключается решительная мысль: я не заслуживаю того, чтобы так страдать, или, что тоже, я стражду несправедливо. Но кто послал или попустил на тебя страдание? Не Бог ли, и Его Провидение? Итак, не видишь ли, что твоим вопросом ты в сердце величаешь себя и укоряешь Бога, если и не ропщешь на Него явно? Не думаешь ли оправдаться тем, что сия несчастная мысль родилась после несчастия и от самаго несчастия? – Нет. Ты в несчастии тот же, который был прежде несчастия. Несмиренная и непокорная Богу мысль спала у тебя в сердце прежде несчастия, но не имела случая пробудиться; несчастие пробудило ее и вызвало наружу. Итак, поспеши сам себе отвечать праведно на неправедный вопрос: я стражду за грехи мои; потому что «аще речем, яко греха не имамы, себе прелщаем, и истины несть в нас» (1Иоан. I. 8), и, если не усматриваю явных грехов, явно привлекших наказание, «от тайных моих очисти мя», Боже (Псал. XVIII. 13)! Можешь еще о том же предмете предложить вопрос, более рассудительный: для чего я стражду? И на сие можешь иметь утешительный ответ: по намерению Божию, ты страждешь для твоего спасения. Господь рек: «претерпевый... до конца той спасен будет» (Матф. XXIV. 13). Где же было бы место терпению, если бы не было ничего неприятного, если бы не от чего было скорбеть и страдать? Но «скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование» (Римл. V. 3–4); и таким образом исполняется обетование Господне: «претерпевый... до конца той спасен будет". Возвратимся к житию Марии Магдалины, и посмотрим, как наказание, с смиренною покорностию судьбе Божией понесенное в первой части онаго, во второй части принесло «мирный плод правды" (Евр. 12:11).Когда Христос Спаситель освободил ее от мучительства темных сил, и исцелил от тяжкого недуга: тогда в душе ее к силе веры присоединилась сила благодарности и любви к Избавителю, чтобы дать жизни ее новое сильное направление. Обновленную Христом жизнь Мария совершенно посвятила на служение Христу. Когда Он «прохождаше сквозь грады и веси, проповедуя и благовествуя царствие Божие», тогда за Ним, после Апостолов, следовали многие жены, «яже служаху Ему от имений своих»; и в числе их первую именует святый Евангелист Лука "Марию Магдалину» (Лук. VIII. 1–3). Посему, должно полагать, что или она первая вступила в сие служение, и подала пример другим; или преимуществовала пред прочими усердием и деятельностию в сем служении. В грозные часы страданий и смерти Христа Спасителя, когда почти все Апостолы, после обещания умереть с Ним, побеждены были страхом, и скрылись, Магдалина любовию победила страх; она стояла при кресте Иисуса; она была при Его погребении. Наипаче же, как молния в ночи, просияла крепкая, как смерть, любовь Магдалины в том подвиге, который дал ей, с некоторыми другими женами, наименование «Мироносицы». И здесь два Евангелиста поставляют ее первою между ними; а святый Иоанн одну только ее именует: «во едину... от суббот Мария Магдалина прииде... еще сущи тме на гроб Иисусов», с благоуханным миром (Иоан. XX. 1). Это значит, что предприятие принадлежало ей; а другие следовали ее предводительству. Рассмотрите сие предприятие. Господь Иисус умер на кресте, и погребен. Близкие к Нему в опасности: потому что враги Его и воскрешенного Им Лазаря решились убить, и на Апостолов готовы были наложить руки, если бы не воспрепятствовало, и в самом страдании владычественное, слово: «оставите сих ити» (Иоан. XVIII. 8). В высшей степени вероятно, что предречение Иисуса о Его воскресении известно было Магдалине, если не непосредственно, то чрез Апостолов: но видно, и сей луч света угас в ее уме среди мрачных событий. Ибо, в чаянии воскресения, не нашла бы она нужным помазывать миром тело Иисуса, как обыкновенного мертвого; и не произнесла бы сих, отнюдь не воскресных слов: «взяша Господа от гроба, и не вем, где положиша Его» (Иоан. XX. 13). Итак, угрожаемая опасностию, не подкрепляемая надеждою, как дерзнула Магдалина идти, еще «сущи тме на гроб» Иисуса? На пути представилось мыслям ее непреодолимое препятствие. Она вспомнила, что гроб Иисуса закрыт таким тяжелым камнем, которого не в силах отвалить, ни она, ни спутницы ее. Как же и непреодолимое препятствие не остановило ее? Какая всепревозмогающая сила одушевляла и влекла ее? – Сила любви и благодарности к Божественному Спасителю, сила святого сострадания к Святому безвинно пострадавшему. И какая за высокий подвиг высокая награда! Магдалина первая узрела Господа воскресшего, и сделалась Христовым Апостолом для самих Апостолов; ибо она первая возвестила им воскресение Христово. Душа христианская! Разумевай из сего примера силу, животворность, благотворность, блаженство любви к Господу Иисусу, твоему Спасителю и Богу. Разумевай высокое даже пред очами Божиими достоинство человеколюбия и сострадания к бедствующим и страждущим и особенно страждущим безвинно, за истину Божию, за правду, за добродетель. И если скорбь, опасность, бедствие, частное или общественное, призывают тебя на дело человеколюбия: не колеблись, не ослабевай пред затруднениями, не медли, пробужай себя рано, спеши с возможною от тебя помощию туда, где она благопотребна, в доме ли надобно тебе искать предмета твоего человеколюбия, или в хижине, или в больнице, или в темнице, или на краю гроба. Тот, Который рек: «понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе» (Матф. XXV. 40), в самыя тяжкие для тебя минуты, даст тебе услышать глас Своего Божественного утешения, и твой временный подвиг любви христианской увенчает вечною наградою Своей благости. Переходя мыслию от церковного к отечественному значению настоящего дня, с утешением усматриваю новое умилительное зрелище христианского и отечественного человеколюбия. Тезоименитая ныне, Благочестивейшая Государыня Императрица Мария Александровна, еще прежде, в звании Цесаревны, приняла на себя постоянный подвиг человеколюбия, даровав Свое покровительство и материнское попечение многим смиренным дщерям служителей алтаря, дабы усовершенствованным воспитанием их усовершить внутреннее устройство священнослужительских семейств и чрез то благотворно действовать и на семейный быт народа. Потом, уже с высоты престола, Она простерла сострадательный взор на подвизающихся ныне во брани за веру, Царя и Отечество, на их особенные, при трудных подвигах, нужды, на их раны, на их семейства, и в собственном доме открыла для них источник благотворений, дав с тем вместе верное направление и притокам народного человеколюбия. Нельзя при сем не воспомянуть и подвигов Благочестивейшей Царицы-Матери, а также и Великой Княгини Елены Павловны, Которые чрез избранных, приготовленных, снабденных и посланных Ими служительниц человеколюбия ежедневно и ежечасно посещают страждущих от ран и болезней подвижников Отечества, и подают им всякую благопотребную помощь и христианское утешение. Христе Боже, благословивый послуживших Тебе верою и любовию во дни Твоего истощания! Благослови и ныне служащих Тебе в лице меньших братий Твоих, которые во имя Твое, и за имя Твое подвизаются! Христе Царю! Призри на Твое достояние. Благословен еси, "посещаяй жезлом беззакония наша» (Псал. LXXXVIII. 33). Благословен еси, "не разоряяй милости Твоея от нас» (Пс. 88:34), "даяй крепость Царю нашему» (1Цар. II. 10), и верному воинству Его. Но «доколе грешницы, Господи, доколе грешницы восхвалятся, провещают и возглаголют неправду» (Псал. XCIII. 3–4)? «Доколе вознесется враг» (Псал. XII. 3) преисподний? Уже он не чрез неверных восстает на Твоих верных: но Твое имя на себе носящих сделал друзьями врагам Твоим и врагами Твоему православному народу: и тогда как необычайно напряженные действия военного искусства и военных сил не доставляют им торжества, он внушил им причислить к военным средствам – разбой, грабительство, зажигательство, убиение безоружных, истребление мирной собственности граждан и поселян, святотатство, поругание святыни. «Воскресни, Боже, суди земли; яко Ты наследиши во всех языцех» (Псал. LXXXI. 8). Но, «Господи, да не яростию Твоею обличиши нас, ниже гневом Твоим накажеши нас» (Псал. VI. 2). Аминь.

310. Беседа в день Тезоименитства Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена в Чудове монастыре августа 30-го; напечатана в Твор. Св. От. в 1853 г. и в собрании 1861 г.) 1855 год

Умножися на мя неправда гордых: аз же всем сердцем моим испытаю заповеди Твоя (Пс. CXVIII. 69) Священное и возлюбленное имя Александра созвало нас во храм, и соединило в молитве веры, надежды и благодарности. С благоговением чтим память святого Александра Невского, который силою веры отражал и вещественное оружие врагов отечества, и мысленное оружие врагов православной Церкви; и пред сильным неверным властителем исповедал свою веру так, что своим прямодушием и дерзновением обезоружил его. С утешением воспоминаем Александра Благословенного, который вместе с верноподданными, также одушевляясь верою и надеждою на Бога, не только исцелил рану, нанесенную России поработителем многих царств, проникшую до сердца ее, но и державу врага до сердца пронзил, и это не к смерти, а к исцелению от порабощения. С благодарением и надеждою молимся о Александре втором, наследовавшем имя, благословенное прежде, в залог благословений будущих. Любовь к царю не желала бы уменьшать светлость настоящего дня никаким облаком неприятной мысли; но таже любовь не может и один день провести без заботливых мыслей о тяжком подвиге, в который царь и Отечество наше поставлены неправдами бывших союзников, а ныне врагов наших. Поистине, Россия может ныне приносить Богу правды древнюю жалобу: «умножися на мя неправда гордых». После неправды соседа, который, быв защищен Царем России от сильного мятежника, вместо благодарности, нарушил царственные договоры и древние права Святых Мест, утеснил православных христиан и тем начал распрю, сколько еще родилось неправд! Восстала «неправда гордых», которая не могла спокойно смотреть на победоносное могущество России, впрочем ни для какого царства и народа не тягостное, а для многих благотворное; и, судя по себе, не хотела верить правде России; вымышляла мечтательные на нее подозрения и обвинения, и раздражала ими умы народов. Возбудилась неправда своекорыстия, и, не довольствуясь многими уже, широкими путями к приобретениям, взыскала открыть себе новые, оружием и кровопролитием. Была ли правда в предприятии миротворства, когда предложившие условия мира, какие они нашли безобидными для обеих разногласящих сторон, получив на оные согласие России, вместо того, чтобы соединиться с нею, и поддерживать общее уже с нею дело мира, обратились на сторону противника ее, и возжгли войну? Была ли правда и в другом подобном предприятии, когда доверенные воюющих и невоюющих держав нашли путь, которым все они полагали возможным дойдти до мира, но две державы вновь обратились решительно на путь войны, не оправдывая сего никакими причинами, и скрывая свои намерения? Не явны ли неправды войны, в которой враги наши свои неудачи против укрепленных мест думают вознаграждать опустошением беззащитных, вероломно употребляют знамя мира, чтобы убивать или грабить не ожидающих битвы, не щадят немощного пола и возраста, оскорбляют святыню поруганием и святотатством? Есть ли правда в союзе, в который вступили христиане с неверными против христиан, с желанием, договоры в пользу христиан, по праву заключенные, без права уничтожить, – в котором защищающие попирают защищаемого, – в который не побуждениями справедливости, а угрозами и прельстительными обещаниями стараются вовлекать царей и народы, чтобы они проливали кровь за дело, для них чуждое? Что при сем думаешь ты, христианин россиянин? Не смущаешься ли, что так много попущено неправде. – «Не ревнуй лукавнующим; ниже завиди творящим беззаконие: зане, яко трава, скоро изсшут, и яко зелие злака скоро отпадут» (Пс. XXXVI. 1–2). Израиль страдал; Фараон причинял ему страдания: Израиль избавлен; Фараон погиб. Сеннахирим и его многочисленное войско вторглись в пределы иудейского царства, ругались над Иерусалимлянами и над Езекиею, и даже хулили Бога; Езекия молился: Сеннахирим и его войско погибли; Езекия и Иерусалим спасены. Древнюю жалобу на "умножившуюся неправду гордых" напомнил я, и на неправду, ныне против нас умножившуюся, указал вам, братия, не для того, чтобы увеличить вашу скорбь, или поколебать вашу твердость, но чтобы найти вам и себе утешение, подкрепление и охранение от зла. Вслушаемся внимательно в слова древнего противоборца неправды, не найдем ли в них щита для ограждения себя от нее, и оружия для отражения нападений ее. "Умножися, – говорит, – на мя неправда гордых». Если неправда умножилась; если она устремляется на тебя: что же ты делаешь? как защищаешься от нее? чем отражаешь ее? Покажи образец, особенно нам безоружным. – Он продолжает: «аз же всем сердцем моим испытаю заповеди Твоя», Боже! – Видите ли достопримечательный образ подвига против нападающей неправды? Неправда восстает против правого: а он «всем сердцем испытует заповеди" Божии, как бы хранилище победоносных оружий против неправды. Но что может он сделать заповедями Божиими против неправды, которая решилась не бояться их? – Он может испытанием заповедей Божиих, испытанием себя по заповедям Божиим, признанием своих грехов, покаянием в них, исправлением от них, победить неправду в самом себе; а в следствие того, видно, он уверен, что возможет победить неправду и вне себя. В самом деле, если правда Божия попускает неправде врагов с силою нападать на нас; то, конечно, потому наиболее, что мы, будучи правы пред врагами нашими, в то же время не правы пред Богом: а если мы верным исполнением заповедей Божиих вступим в мир и союз с Богом; то, без сомнения, Бог правды не лишит нас всесильной Своей защиты. Царство Божие в мире давно постановило, написало и провозгласило свой договор, в лице Израиля, со всеми царствами человеческими, следующий: «аще слухом послушаете гласа Господа вашего, хранити и творити заповеди Его: – предаст тебе Господь Бог враги твоя, сопротивящияся тебе сокрушены пред лицем твоим» (Втор. XXVIII. 1, 7). Кто вникнул в сказанное теперь: тот не будет думать, что он, или кто другой из нас, не участник в происходящей ныне брани за Отечество против неправедных врагов. Нет. Все до одного мы в ней участвуем, – если не в ее деле, то в ее успехе. Нашею верою, молитвою, покаянием, беспорочностию, благоделанием, короче, исполнением заповедей Божиих мы привлекаем силу и помощь Божию себе и защитникам Отечества, с таким непоколебимым мужеством за него подвизающимся: нашим забвением заповедей Божиих, нашими грехами удаляем себя от силы и помощи Божией; и что, если более между нами удаляющих благодать Божию, нежели привлекающих ее? В истории браней народа Божия видим, что после того, как Иисус Навин с войском чудесно перешел Иордан, открывший для сего свое дно, чудесно низложил Иерихон звуком труб и восклицаниями воинов, – внезапно, при нападении на малый город, воины израильские были отражены и поражены. Смутились и вождь и войско, не понимая, почему отступила от них помощь Божия. Почему же? – «Рече Господь ко Иисусу: ...согрешиша людие; ...сего ради не могут сынове Израилевы стати пред лицем врагов своих» (Нав. VII. 10–12). Дело в том, что Ахар из добычи Иерихонской взял золотой сосуд, деньги и одежду, что вождем было запрещено под клятвою. Преступник истреблен: и Божия помощь и победа возвратились к войску израильскому. Если один грешник и один грех так был опасен: колико должно быть опаснее множество грехов многих грешников! Вразумимся и убедимся, что наша собственная неправда для нас вреднее чужой; что страшнее наших врагов – наши грехи. Станем крепко против сих домашних врагов. Надежное против них оружие близ нас: оно в слове Божием, в заповедях Божиих и в нашей совести! Тогда, как "умножися" на нас «неправда гордых», мы со смирением и с особенною ревностию «всем сердцем да испытуем заповеди" Божии, чтобы в верном их исполнении находить нашу безопасность и спасение. Аминь.

311. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу при вступлении в сопровождении Высочайшей фамилии в Успенский собор

(Говорена сентября 2-го; напечатана в Моск. и Губерн. Вед. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Благочестивейший Государь! Твой древлепрестольный град, которому особенною судьбою даровано было с радостию предчувствия принять Тебя вступавшего в жизнь, принести первое благодарение Жизнодавцу, даровавшему Тебя России, первую молитву о Твоем преуспеянии, надобно ли изъяснять, с какими чувствованиями видит Тебя, как исполнение своих молений, предчувствий, надежд, как начало новых высших надежд Отечества? Глубоко чувствует он сию царскую милость, что Ты, прияв необъятное бремя необъятного царства, и с тем вместе необычное наследие, – необходимое продолжение праведной брани, среди усугубленных Царских подвигов, нашел, однако, время воспомянуть Твою колыбель – Москву, и даровать ей Твое лицезрение. Но это не все. С благоговением постигаем высшую мысль Твоего настоящего пришествия. Ты поспешаешь в святилище Твоего наследственного Царского освящения, вознести Твою Царственную молитву, к «дающему спасение Царем» (Пс. CXLIII. 10), при предстательстве Святых Его, и особенно, Святителя Петра, благословившего рождение сей столицы, и Святителя Алексия, благословившего Твое рождение, и приявшего Тебя в свои объятия от священной купели. "Жезл силы да послет Тебе Господь от Сиона» (Пс. CIX. 2), и Твоя твердость да превозможет усилия, Твоя прозорливость – ухищрения врагов России. Уразумеет нынешнюю молитву Твою Россия, и миллионы сердец сольются в одну всецерковную, все-Российскую молитву «о державе, победе, мире, здравии и спасении Твоем». Мы приносим Господу еще желание узреть Тебя вскоре с знамением священного Помазания в Твоем Родительском и Прародительском венце, среди благословений Неба и России.

312. Беседа в день памяти преподобного Сергия

(Говорена в Троицкой Лавре сент. 25-го; напечатана в Твор. Св. От. 1855 г. и в собрании 1861 г.) 1855 год

Бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Матф. XXVI. 41). Сие наставление преподал избранным ученикам Своим Христос Спаситель в последнюю ночь жития Своего пред крестною смертию. Он бодрствовал и молился: и к тому же побуждал учеников Своих. «Да не внидете в напасть», сказал Он. То есть: вам угрожает опасность. Враг невидимый и враги видимые приближаются с отчаянными усилиями, чтобы поразить главу новосозидаемой Церкви, и разрушить ее основание. Вашей вере предстоит трудное испытание. Вам должно увидеть вашего Учителя в узах, в страданиях, на кресте, и для себя ожидать подобного. Если бдением и молитвою укрепите веру: то пройдете сквозь искушение невредимы. А если воздремлете, и в дремоте угаснет молитва: опасность превратится в действительное бедствие. «Бдите и молитеся, да не внидете в напасть». Посему можно думать, что если бы Петр исполнил в точности наставление своего Божественного Учителя, и укрепился во бдении и молитве: то во время опасности сохранил бы спокойную неколебимость, и не перешел бы от неуместного дерзновения к малодушной робости; не сделал бы нерассудительнаго и бесполезнаго покушения ударить ножем раба архиереева, и не был бы доведен празднословием рабов и рабынь до отречения от Христа. Но он воздремал: и от сего произошли последствия, которые он должен был оплакивать горько. Напоминание о потребности молитвы могу почесть ненужным для многих из предстоящих здесь, которые и пришли сюда с молитвою и для молитвы. Но довольно ли мы помышляем о

? Знаем ли его, как подвиг и добродетель? Употребляем ли в пользу душевную? Каждый из нас бодрствует многие часы в каждые сутки: но это не то бдение, которому Христос Спаситель учит для нашего спасения. Каждый из нас в каждые сутки несколько часов отдает сну: но это не есть лишение бдения. Бдение христианина есть отъятие от естественного сна столько времени, сколько можно без расстройства здоровья, и, как в сие, так и во всякое время, возбуждение души к Богомыслию, к молитве, к наблюдению за движениями ума, воли, сердца, чувств, чтобы оныя непрестанно направляемы были к истинному и доброму, по воле Божией. Опыт показывает, что возвышенная степень бдения имеет немалое значение и в естественной жизни, в отношении к ее совершенству или усовершению. Во сне светлая жизнь души стесняется и подавляется темною жизнию тела: во бдении жизнь души действует свободно и господственно над жизнию тела. Соответственно сему, обыкновенно у много спящих мало раскрываются способности души: а с высшим образованием сих способностей и с приобретением глубоких познаний обыкновенно соединяется усиленная мера бдения. Если таким образом усиление бдения требуется для возвышения жизни естественной, которая, по соединению души с телом, всегда необходимо делится между бдением и сном: то колико должно быть благопотребнее усиленное бдение для раскрытия и возвышения в силе и чистоте жизни духовной и благодатной, стремящейся к сближению и соединению с жизнию бесплотных, которые никогда не спят и не дремлют, а всегда бодрствуют? Святая Церковь, которая все свои слова и действия направляет к тому, чтобы верно и удобно руководствовать нас к вечному спасению, внятно выразила потребность христианского бдения, и открыла общий для всех путь к оному, издревле учредив особенное Богослужение, известное под именем «всенощного бдения». Устраняя препятствия со стороны внешней жизни, она не взяла для сего дней, о которых сказано в законе: «шесть дней делай, и сотвориши в них вся дела твоя» (Исх. XX. 9). И чтобы с легкостию и приятностию ввести в подвиг, она избрала для всенощных бдений дни праздников, особенно великих, в которые чада ее особенно свободно могут приносить в жертву Богу свое время так же, как и свои мысли, чувствования и действия, и в которые духовная радость и другие духовные чувствования без усилий отгоняют сон ленивого тела. Но как пользуемся мы сим учреждением? Немощь, нужда, и, может быть, еще причины не столь извинительные, сократили «всенощное бдение» так, что сие имя есть уже более памятник древних молитвенных подвигов, нежели изображение действительных подвигов наших. И не многие часы церковного бдения, в которые мы сократили всенощное бдение, не расхищаются ли у нас, то сном или мирскими занятиями, совсем не допускающими до церкви, то легкомыслием, безвременно увлекающим из церкви, то в самой церкви дремотою тела, порабощающего нерадивую душу, и дремотою души, невнимательной к совершаемому богослужению? Впрочем, важнейшее не то, чтобы от сна, составляющего естественную потребность тела, отсекать более и более. Сему препятствовать могут, и особенное состояние здоровья, и законно подъемлемые телесные труды, требующие не краткого сна для возобновления истощенных сил. Но преимущественно и существенно важно то, чтобы мы, среди самого бдения тела, не погружались в сон душевный. Ты подвизаешься иметь открытым око ума. "Возводишь очи... к Живущему на небеси» (Псал. CXXII. 1); по возможности созерцаешь Его совершенства, и их явление в Его качестве Творца, Промыслителя и Спасителя: и, предваряя всякое другое дело, возбуждаешь твое сердце к прославлению Его: «востани слава моя; ...востану рано» (Псал. CVII. 3). Низводишь око ума на сотворенные существа: и, сквозь них вновь усматривая Божию премудрость, благость и дивный промысл, вновь возбуждаешь твою душу к хвале Бога: «благослови душе моя Господа; Господи Боже мой, возвеличился еси зело» (Псал. CIII. 1). Со светильником закона Божия испытуешь твои дела, сделанные и предприемлемые; и бодрствуешь над ними, чтобы не управляла ими страсть или прихоть, чтобы не вкралось в них беззаконие, и чтобы нечистота их омыта была слезами покаяния. При свете учения Христова ты проникаешь оком ума в твою внутренность: и бодрствуешь и здесь, чтобы тайная тьмы в помыслах и желаниях обнаруживать и извергать, и чтобы не допускать невидимого врага сеять новые плевевы; не полагаясь же на свою проницательность паки обращаешься к испытующему сердца: «искуси мя Боже, и увеждь сердце мое: ...и виждь, Аще есть путь беззакония во мне, и настави мя на путь вечен» (Псал. CXXXVIII. 23–24). Радуюсь о тебе, брат мой; ты бодрствуешь духовно; благо и спасительно такое бдение. Такое бдение, сделавшись вседневным, сделается и всенощным: потому что утвержденный во бдении ум и во сне тела будет «бодр», и не позволит усыпить себя мечтаниями чувственными. Но если, при открытых к свету видимому очах, око ума нашего не открыто к свету невидимому, к свету присутствия Божия, к свету закона Божия, к свету учения Христова, к бдительному наблюдению за непорочностию и чистотою наших дел, желаний и помышлений; если у нас много движения по внешнему человеку для преследования предметов чувственных желаний, для снискания скоро исчезающих благ, и нет живого и возбужденного движения по внутреннему человеку к Богомыслию, к молитве, к подвигам добродетели и человеколюбия: то горе нам, братия; дух наш не бодрствует; душа наша дремлет в мечтаниях; наш внутренний человек погружен в опасный сон, и недалеко смертная напасть от невидимого врага, который, если и на бодрствующих рыкает, как лев, кольми паче к спящим легко подкрадется, как змий, и уязвит. – О Христе, могий не точию от сна, но и от смерти возбудить! «Просвети очи мои, да не когда усну в смерть, да не когда речет враг мой, укрепихся на него» (Псал. XII. 4–5). В житии преподобного Отца нашего Сергия видим чудные плоды благочестивого бдения. Во время нощного молитвенного бдения имел он светлое видение, и утешительное обещание умножения учеников, достойных сего наставника. В нощном молитвенном бдении сподобился он узреть Пресвятую Владычицу нашу Богородицу, и принять от нее вековое благословение своей обители. И предосторожность против напасти, и желание спасения, и надежда благодати, да соединятся в нас, братия, чтобы непрестанно подвизать нас к деятельному исполнению слова Христова: «бдите и молитеся». Аминь.

313. Беседа по освящении храма Пресвятой Троицы, в Троице-одигитриевском общежитии

(Говорена окт. 1-го; напечатана в Твор. Св. От. 1855 г. и в собран. 1861 г.) 1855 год

«Аще не Господь созиждет дом, всуе трудишася зиждущии», гласит Боговдохновенная песнь (Пс. CXXVI. 1). Слово Духа Божия изрекает, без сомнения, точную и непререкаемую истину. Итак, если справедливо, что дом созидается благоуспешно и благонадежно только с Богом, под покровительством Провидения Его, с благословением Его, с помощию Его: то равномерно справедливо, при виде дома, благоуспешно и благонадежно созданного, сказать: видно, «Господь создал» сей дом, когда «не всуе трудишася зиждущии»; видно, дарованы сему делу Божие благословение, Божия помощь. Видим здесь не только дом, но и домы, добрым устроением созданные, не только домы жительства человеческого, но и дом Божий, дом молитвы, таинств и славы Божией, и уже не один дом Божий, но уже четыре алтаря, уготованные для приношения Богу умилостивительной, бескровной, но живой и жизнодательной жертвы. Как же не помыслить, и не сказать, по мысли священного Песнопевца: видно, «Господь создал» все сие; видно, Его благое Провидение и помощь споспешествовали, чтобы «не всуе трудились зиждущии»; видно, есть над сим местом Его благословение и покров. Мы должны будем более утвердиться в сих мыслях, если знающим напомним, а незнающим, хотя отчасти, покажем довольно долгую, большею частию из нечаянностей составленную цепь событий, которые сделали возможным нынешний здешний праздник, с надеждою для сего места дней благих и далее. За двадцать девять лет пред сим пришел на сие место старец, многолетний пустынножитель, и с ним несколько дев и вдовиц, находившихся под его духовным руководством. То были птицы, лишенные гнезда; овцы, не имеющия ограды. Благородная владетельница сего места предложила им сию землю для поселения. И пустынножитель устрашился было дикости сего места, на котором видел только лес и болото, и которое не представляло никакого удобства для снискания жизненных потребностей. Он обратился было к другим местам: но те представляли неудобства более важные, в отношении к безмолвию духовной жизни. Итак, сие место принято, как дар судьбы, который не казался приятным, но от которого нельзя было отказаться. Но кто был сей старец? Кто сии девы и вдовицы, составлявшие под его руководством благочестивое общежитие, но не имевшие места общежития? – Они не в сей стране родились; не в сей стране жили: непредвиденная судьба перебросила их сюда из дальнего края сибирского. Сия нечаянность была последствием других нечаянностей. Во второй половине прошедшего столетия в Брянских лесах пустынножительствовал благочестивой памяти Иеромонах Адриан (в последствии времени Иеросхимонах Алексий), с несколькими учениками. К ним пришел, познавший суету мирской жизни, юный благородный воин; пленился их жизнию, и возжелал прилепиться к ним. Беспокойства от неблагонамеренных людей и нападение разбойников были причиною того, что они перешли в северо-западный край отечества, в монастырь Коневский, в котором Адриан и настоятелем поставлен был. Здесь бывший воин Захарий вступил в монашеский чин под именем Зосимы; и провел десять лет, частию в общежитии, частию в пустынном уединении. Когда же Адриан, по любви к безмолвию, оставил настоятельство и монастырь Коневский: тогда, по благословению его, и Зосима, с другим благочестивым иноком Василиском, котораго почитал своим старцем, удалился на безмолвие в сибирские леса и провел там двадцать лет, и более. В благодатном царствии Христа Спасителя нередко можно усматривать, что Он среди сокровенных подвигов засвечивает в душах избранных благодатный свет: но потом действует по Своему правилу, изреченному в Евангелии: не скрывать светильника под спудом, но употреблять его для просвещения чрез него и других. Сие можно примечать и в житии старцев Василиска и Зосимы. Василиск безмолвствовал в пустыне безысходно: Зосима должен был иногда входить в селения, для приобретения необходимых потребностей жизни, и, следственно, вступать в сношения с людьми. Ему встречались души, труждающияся и обремененныя в мире, ищущия душевнаго покоя, и нуждающиеся в руководстве к нему. По усильным просьбам, с благословения старца Василиска, Зосима принял их в свое руководство: и таким образом началось в дальней Сибири общежитие, которое здесь ныне видим. Как же очутилось оно здесь? Оно испытало неудобство жить на чужой земле, без церкви, без священника, без правильного отношения к духовному начальству: и старец Зосима, побуждаемый духовным человеколюбием, дважды предпринимал и совершал путешествие в Петербург к Святейшему Синоду, и испросил для сего общежития опустевший Туринский монастырь, получив с тем вместе поручение благоустроять оное. Чем более успеха обещало сие распоряжение: тем более возъярился враг спасения человеческого, и подвигнул тяжкое искушение. Он возбудил в некоторых страсть любоначалия; от сего возникли распри и ухищрения; оне привлекли суд; суд поврежден был человекоугодием: и верные руководству старца сестры общежития, вместе с ним, принуждены были удалиться, и явились в Москве и здесь, как птицы, лишенные гнезда, как овцы, не имеющие ограды. За сим нечаянности горькие начинают переходить в нечаянности утешительные. Устроилось здесь скудное жилище общежития: но не было способов пропитания; не было твердой ограды: не было церкви. Зосима принужден был ходить в Москву для снискания потребного. Некто спросил его: что ты не безмолвствуешь, а обращаешься в молве города? Он отвечал: лучше мне претерпевать сие, нежели девам, посвященным Богу. Для сего духовно человеколюбивого слова нашлось духовно человеколюбивое ухо. Благочестивый муж, которого Бог благословил честно приобретенным богатством, и который щедро уделял от оного на созидание и украшение храмов Божиих, и на благотворения честным обителям и нуждающимся ближним, – не умолчим его имени; потому что Господь недавно призвал уже его к себе, и он не имеет нужды остерегаться славы человеческой, – раб Божий Симеон, решился освободить дев, посвященных Богу, от необходимости часто входить в молву города для своих нужд. Он снабжал общежитие всем, что для него нужно, как скоро узнавал о том; построил для него достаточные и прочные здания; обнес его оградою; подарил ему землю, которая бы всегда доставляла пособие пропитанию сестр общежития. Общежитию духовному необходима была церковь, тогда как оно, будучи только частным учреждением, не могло требовать ее себе по закону. Перст Божий указал на оное благочестивой Царевне Фомари, и она, по праву своего имени, испросив от Святейшего Синода разрешение создать для себя церковь, и устроив оную, при содействии других благочестивых и благодеющих, даровала общежитию сие небесное на земли сокровище, после чего уже нетрудно было испросить оному открытое законное существование, утвержденное благословением Святейшего Синода и Высочайшею властию. Поелику же церковь, устроенная Царевною, была не пространна, и оказалась недостаточною: то вот наконец приснопамятный раб Божий Симеон утроил ее состав и пространство, и более нежели утроил ее благолепие. Прославим Бога, многообразно, дивно, паче нашего ума и чаяния, устрояющего пути мира и спасения человекам, по их вере и ревности ко благому, дающаго неведущим наставника, беспомощным помощь, бескровным покров, гонимым убежище, "вселяющаго единомысленныя в дом» (Псал. LXVII. 7), лишенным всего дарующего все потребное посредством милосердия обилующих, а обилующим залог лучшего приобретения небесного в делах человеколюбия и в молитвах облагодетельствованных. Никто не надейся на себя. Никто не отчаявайся в благости Провидения Божия. Лишенный, скорбящий, озлобленный не лишай сам себя веры и терпения, и непрестанно взыскуй Господа, хотя, по-видимому, Он и сокрывается. «Взыскающии... Господа не лишатся всякаго блага» (Псал. XXXIII. 11). Избавленные от озлоблений, скорбей, лишений, не воздремлите в вашем покое. Покой устроен вам для беспрепятственнаго благоделания и свободного служения Богу: вознерадев о сем, сами разрушите покой ваш. Непрестанно благодарите верховного благодетеля Бога, и в Нем и земных благодетелей, добрых служителей Его благости. Благодарное к Богу сердце есть открытый сосуд для Его благодати. Аминь.

314. Беседа по освящении храма преподобного Алексия человека Божия, в Страстном монастыре

(Говорена окт. 24-го; напечатана в Твор. Св. От. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Не знаю, была ли особенная мысль, которая бы управляла намерением посвятить имени преподобного Алексия, человека Божия, храм, созданный над вратами обители. Но мне в сих вратах встречаются мысли, мимо которых пройти без внимания было бы не безвинно. Праведный Алексий семнадцать лет жил при вратах дома родительского, в хижине, в убожестве, в добровольном отчуждении от присных, хотя по временам видал своего родителя, и слышал голос бывшей невесты своей, – в посте и сухоядении, хотя получал добрую пищу от стола отца своего, – среди уничижения и оскорблений от рабов, над которыми мог быть господином, если бы не уклонился от наследия земного ради наследия небесного. И такое жительство его было благословением не только дому отца его, но и всему граду Риму. Здесь предлагается праведному Алексию не убогая хижина при вратах великолепного дома, но благолепный храм над вратами благочестивой обители, не на несколько лет, но на веки: никто не дерзает уничижать его, но все признают его святыню, приносят ему благоговейное честование, ищут его покровительства. Придет ли он? Согласится ли обитать здесь? Веруем, что, по вере, по молитвам Церкви, по воле дивного во Святых Бога, человек Божий невидимо посещает ныне, и будет посещать храм сей, потолику благоволительно и благотворно, поколику не будет здесь ничего противного его святому жительству при благочестивом доме Евфимиана. Если бы мы могли теперь слышать преподобнаго Алексия: то услышали бы, думаю, нечто подобное следующему. «Вы желаете иметь меня стражем над вратами вашей обители. По любви к Господу моему, небесному Пастырю душ, желаю быть стражем истинных овец Его. Будьте же непорочными овцами благословенного стада Его. Слушайте гласа небесного Пастыря, и от Него поставленных приставников. Держитесь овчаго двора – безопасной ограды православной Церкви. От свойственной вам духовной паствы не убегайте на чуждые пажити мирских чувственных услаждений. Приятно было мне быть на духовной страже при вратах дома родительского: потому что в нем, в душах Евфимиана, Аглаиды и невестки их были собираемы и хранились сокровища тайной молитвы, веры и добродетелей. Собирайте и вы такие сокровища, которые были бы достойны охранения стражею небесною. Если же, по нерадению вашему, в хранилищах душ ваших не положено ничего доброго, или положенное расточено вами, или расхищено духами лукавствия: то на что страж для пустых хранилищ? Не должен ли он удалиться от стражи бесполезной? При богатом доме обитал я в нищете, мне любезной. Судите же, было ли бы приятно мне обитать там, где давшие обет нищеты, или готовящиеся к нему домогались бы обилия, избытка, мнимых благ многих, лежащих на лета многа? Возлюбившему сладость поста было ли бы приятно мне приближаться к тем, от которых исходит тяжкий воздух из обремененного чревоугодием тела?

Обыкши скрываться от присных, не смотря на близость их, дабы внимать своей душе и Богу, могу ли не удаляться от тех, которые не внимают своей душе и Богу, которые любят выходить из ограды безмолвия, чтобы искать присных и знаемых, и с ними по большей части рассеяния и суеты? С терпением и любовию принимавший оскорбления от своих рабов, как могу иметь общение с теми, которые не соблюдают терпения в обращении с братиею, и на справедливые прещения начальствующих ответствуют ропотом»? Обитающие в сей обители да помыслят со вниманием о том, что говорит им призванный ныне обитать во храме сем преподобный Алексий, человек Божий; и да тщатся устроить себя так, чтобы несомненно могли иметь его благодатным стражем и охранителем обители своей, покровителем душ своих и споспешником спасения их. Аминь.

315. Беседа по освящении храма святой великомученицы Варвары, в Варваринском сиротском доме

(Говорена ноября 1-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1855 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Священный Псалмопевец, в протяженном псалме, исполненном духа молитвы, любви к Богу и учения духовного, после молитвенного воззвания к Богу: «вразуми мя, и научуся заповедем Твоим», с некою нечаянностию, как бы озаренный внезапным светом, восклицает: «разумех, Господи, яко правда судьбы Твоя» (Псал. CXVIII. 73, 75). Видно, пред сим, смотря на свою жизнь и на некоторые происшествия, был он в недоумении о судьбах Божиих. Видно, встречал он такие события, о которых разум его умел только спрашивать: каким образом, почему и для чего сие устроено или допущено Провидением Божиим, и какая в сем правда судеб Божиих, но не умел дать на сие ответа. Как же просветилось неведение, и разрешились недоумения? – Он не домогался постигнуть в тайны судеб Божиих, он желал только "научиться заповедям" Божиим, достаточно уразуметь волю Божию, чтобы благоугождать Богу, и о сем молился: «вразуми мя, и научуся заповедем Твоим». И сия простая, смиренная молитва привлекла ему свет, который озарил его не только познанием заповедей Божиих и спасительной воли Божией, но и откровением таин и разумением сокровенной правды судеб Божиих: «разумех, Господи, яко правда судьбы Твоя». Сей духовный опыт святого мужа преподает нам достойные глубокого внимания наставления. Не смущайся, когда встречаешь события скорбные или тягостные, и тебе непонятно, как оне допущены Провидением Божиим, и как согласить их с правдою и благостию Божиею. Не думай, что там уже и нет правды Божией, где не усматривает ее твое не тонкое око. Не усиливайся проникать в тайны судеб Божиих. Не дерзали на сие и Святые. Пойми то, что можно и нужно понять прежде прочего, именно, что твой разум один недостаточен не только для проницания в тайны Божиих судеб, но и для разумения заповедей Божиих во всем их пространстве и глубине, и в разнообразном их приложении к жизни внутренней и внешней; и что для сего надобно приобрести дар разумения усердною молитвою к Богу: «вразуми мя, и научуся заповедем Твоим». Уразумей сию утешительную истину, что искреннее и деятельное желание научиться заповедям Божиим, и исполнять волю Божию, может возвысить душу к нему, и привлечь ей молнию духовного света, не ослепляющую и поражающую, но просвещающую не только ведением правого пути жизни, но и откровением таин правды Божией. Предложенные теперь размышления, употребительные с пользою всегда и везде, особенно не чужды настоящему времени и сему месту. В естественном порядке то, чтобы потомки созидали памятники предкам, дети – родителям. Но сей храм, с прилежащим ему благотворительным учреждением, есть памятник от предков потомкам, от родителя детям. Два сына его, тщательно в благочестивом благонравии воспитанные, достигшие возраста, который мог обещать ему вскоре сыны сынов, прешли в невидимый дом Отца небесного. Дщерь уже начавшая исполнять подобную надежду, сделавшись супругою и матерью, подобно братьям, поспешно удалилась за пределы видимого, унося с собою и свое потомство. Надежда для отца семейства еще осталась: но много уже надежд утрачено безвозвратно. Темен облак судьбы над сими событиями. Но благословен Владыка судеб, Отец щедрот, Бог утешения. Огорченную любовь к детям Он вразумил искать утешения в любви к ближним, в деле человеколюбия. Утешение, без сомнения, обретено. Можно ли обрести и свет, для усмотрения правды и благости Божиих судеб, сквозь сумрак событий не светлых и не радостных? – Кажется, можно. Случилось, что душа юноши открылась мне до глубины своей. Он искал разрешения своего недоумения. Видел желание родителя ввести его в супружескую жизнь, тогда как сам желал посвятить жизнь свою Богу в девстве. В нем поставлены были в борьбу две добродетели: почтение к родителю и любовь к девству. Не хотел он отказать родителю в его желании: не хотел отказаться и от любви к девству. Я дал ему совет, чтобы он, не прекословя родителю, просил себе времени на размышление, и между тем прилежно прибегал к Богу с молитвою: «скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою» (Псал. CXLII. 8). Господь внял молитве; прекратил затруднение; сохранил добродетель: – чрез недолгое время взял к Себе юношу, сохранившего и девство и почтение к родителю. Не бессмертный ли это луч света из гроба? Не видите ли здесь правды и благости судеб Божиих? И судьба приснопамятной рабы Божией болярыни Варвары, оплаканная в свое время любовию родительскою, не должна ли ныне быть благословлена, и впредь благословляема, любовию христианскою? Увяло юное древо, и упал в землю ранний недозрелый плод: но явилось искусство, действием котораго возникает сад, начинающий приносить нового рода плоды, имеющие возобновляться непрерывно. Не оставившая по себе естественного потомства получает искусственное потомство, рожденное и рождаемое не от плоти и крови, но от духа любви христианской. Если "благословением» признается видеть своих «сынов..., яко новосаждения масличная окрест трапезы» (Псал. CXXVII. 4–5): меньшее ли благословение, даже не высшее ли благословение – по человеколюбию собрать множество чужих сынов или дщерей, сирых, беспомощных, наполнить ими дом, уготовать им трапезу, одежду, покой, полезное наставление, и наипаче вести их к Богу посредством учения веры, посредством молитвы и святыни храма? Пекущиеся о своих детях следуют влечению природы

: христиански призревающий и воспитывающий чужих беспомощных детей приносит бескорыстное служение отечеству земному и небесному, и Самому Отцу небесному. Небесный "Отец сирых" (Пс. 67:6) и беспомощных являет им Свою благость, возбуждая в сердце человека сострадательное желание расточать на них свои сокровища: Бог правды собирает сии тленные сокровища и составляет из них для благотворящего нетленное сокровище на небесах. «Расточи, даде убогим: правда его пребывает в век века» (Псал. CXI. 9). Дадим славу судьбам Божиим, часто для нас непонятным, но всегда правым и благим, которые иногда путем мрака ведут к свету, лишением утешения естественного – к утешению благодатному. Если иногда не достигаем того, чтобы могли мы сказать: «разумех, Господи, яко правда судьбы Твоя»: научимся по крайней мере говорить: верую, Господи, «яко правда судьбы Твоя»; и с упованием покоряюсь им. Похвалим в ближнем, – и в наставление самим себе похвалим – искусство врачевать скорбь деланием добра. Это врачевство превосходное. Сорадуясь благотворению и приемлющим благодеяния, пожелаем, чтобы насажденное человеком возрастил Бог. Христе человеколюбче, рекий некогда: «оставите детей приходити ко Мне» (Мк. X. 14)! Се пред Тобою сонм детей. Никто не возбраняет им приходити к Тебе, но мы тщимся приближить их к Тебе, и приклонить под осенение Твоей десницы. Благослови и благословляй их, да возрастают в благочестии и благонравии; да будут достойны общества христианского, да соделаются чадами царствия Твоего вечного. Аминь.

316. Беседа по освящении храма Нерукотворенного Образа Господня в здании Барыковской богадельни

(Говорена ноября 17-го; напечатана в Твор. Св. Отц. в 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1855 год

Мы же вси откровеным лицем славу Господню взирающе, в тойжде образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа (2Кор. III. 18). Образ Господень освятил предварительно сие место: потом благоговение к Образу Господню посвятило ему сей храм. За сорок три года пред сим вражеская святотатственная рука коснулась храма сего, и, в следствие сего, прекращено было в нем священнослужение. Но Господень Образ сохранил себя от святотатственной руки; и сохранил свой храм от совершенного уничтожения; впрочем, на время оставил его не столько в действии, сколько в надежде и ожидании. Долго смотрели мы на сей храм, не желая уничтожить его, но и не встречая условий, при которых могли бы возвратить ему полное и непрерывное

священнодействие. Молитвенники приходили к Образу Господню: но Царь славы не входил в двери алтаря сего, для совершения великого таинства Тела и Крови Своей. "Время всякой вещи под небесем» (Еккл. III. 1), сказал проницательный наблюдатель событий в мире. Наконец, надежда и ожидание оказались тщетными. Молящийся пред сим Образом Господним ощутил благодатный плод молитвы: и дар возбудил благодарность

. Благоговение и человеколюбие соединились, чтобы не только храму сему возвратить вполне святыню его, но и дом сей посвятить на дело Божие, – на дело призрения беспомощных. Сие дело одного лица сделалось делом общества, одушевленного тем же духом благоговения и человеколюбия: и храм сей облекся в благолепие, какого не имел от начала. «Да узрят нищии и возвеселятся» (Псал. LXVIII. 33). «Да возвеселится сердце ищущих Господа» (Пс. CIV. 3). Да прославят верующие Господа, судьбами Своими воздающего честь святому Своему Образу. И не безвременно теперь для благоговейных поклонников Образа Господня помыслить, как можно и должно нам воздавать ему подобающую честь и славу. Обыкновенно мы приближаемся к Образу Христову, и взираем на него, с мыслию и чувством благоговения. Достойно и праведно! Потому что посредством изображения приближаемся и взираем к Самому изображенному, к Господу нашему Иисусу Христу, воплощенному Сыну Божию. Покланяемся пред Образом Христовым. Прилично и знаменательно! Это есть свойственное человеку выражение смирения пред величеством Богочеловека. Возжигаем пред Образом Христовым свещу. Издревле сие было знамением являющегося величества, и благоговения пред величеством. И в скинии Моисеевой, и в Храме Соломоновом пред святынею, прообразовавшею Христа, горел седмисветный светильник, который также был прообразованием света Христова. Поставляя пред Образом Христа горящую свещу, мы сим действием как бы говорим Ему: Ты еси не вещественный свет мира; приими от нас наименее вещественное приношение – свет и огнь, и воздаждь нам внутренний благодатный свет уму и огнь сердцу. Дерзаем прикасаться к Образу Христову и целовать оный. Дерзновение утешительное для верующего! Это есть видимое знамение невидимого "прикосновения» веры (Лук. VIII. 46), движение благочестивого усердия в сретение чаемому снисхождению благодати. Пред Образом Христовым возносим молитву Христу Богу. Премудрое в простоте учреждение! Благотворная помощь

молитвеннику! Чтобы невидимость и непостижимость Божества не казались отсутствием Его, чтобы ища присутствия Божия ум не впал в представления мечтательные, чтобы мысли сосредоточивались и охранялись от рассеяния, святый Образ "Бога, явившагося во плоти

" (1Тим. 3:16), предстоит в одно время и зрению чувственному и созерцанию духовному, и собирает мысли и чувства внешние и внутренние к одному созерцанию Божественного. Когда, по молитве нашей или других пред Образом Христовым, приемлем или видим Божие благодеяние: мы удивляемся, радуемся, сорадуемся, хвалим и благодарим Христа Бога; и наша вера получает новое побуждение прибегать к источнику благодати, с особенною очевидностию для нас открывшемуся. Все сии душевные движения соответствуют существу дела и нашей обязанности. Все ли таким образом совершено? Довольно ли сего? – Не спешите отвечать: довольно. Иной из нас приближился к Образу Господню, поклонился ему, произнес или выслушал молитву, может быть, даже получил благодеяние с благодарностию: но потом удалился от Образа Господня не только телом, но и духом; перестал на него взирать не оком только, но и умом; рассыпал свои взоры по суетам и прелестям мира; угасил кадило своей молитвы; наполнил свою душу образами, или, вернее сказать, идолами страстей и вожделений. Какую же принес он жертву Христу? Что значит несколько слов, которые имели в себе молитвенное значение, но не дух молитвы в произносящем их, и которые исчезли в воздухе? Что значит минутная благодарность, которая исчезла в сердце? Что приобрел он себе? Не все ли утрачено, если что и было приобретено? Что же нужно еще, чтобы нам быть истинными, достойными, Богоугодными чтителями Образа Господня? – Послушаем одного из таких чтителей, и поучимся. "Мы... вси, – говорит святый Апостол Павел, – откровеным лицем славу Господню взирающе, в тойжде образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа». Приметьте, что он говорит не о себе одном, а о "всех»; следственно, говорит не об особенном преимуществе мужа Богодухновеннаго, а о действии и состоянии, которое доступно многим, и в некоторой степени «всем». "Мы... вси, – говорит, – откровеным лицем славу Господню взираем», то есть, взираем не просто на лице Христово, но на "славу" Его, сущую внутрь

, на свет Его Божественной истины, Его добродетелей и совершенств; взираем, не как зрители бездейственные, но представляем светоносному лицу Христову душу нашу, как зеркало для принятия света Его; приемля же и усвояя сей благодатный свет, и сами "в тойжде образ преобразуемся», – по мере нашей возможности деятельно впечатлеваем в нашей душе и в нашей жизни черты Христовой истины и Христовых добродетелей; «преобразуемся от славы в славу», непрерывно стараясь возрастать в уподоблении образу Христову; и все сие действуется в нас не так, как можно было бы ожидать от человеческой природы, оставленной себе самой, но как должно быть «от Господня Духа», подаваемого верующим. Невнимательный к истинной жизни духовной, может быть, скажет: неужели каждому из нас надобно преобразиться в образ Христов? Как это можно? – Что это надобно, в том удостоверяет нас верное слово Божие: «ихже... предуведе», то есть, в которых людях Бог предусмотрел искреннее и неизменное желание благоугождать Ему, и достигнуть вечного спасения: «тех и предустави сообразными быти образу Сына Своего» (Римл. VIII. 29). Если же предопределил Бог сделать нас сообразными образу Сына Своего: то, конечно, сделал сие и возможным, и даже удобным. Христос Спаситель отчасти Сам написал Свой образ, когда сказал: «кроток есмь и смирен сердцем». И с сим вместе показал и то, как можем мы преображаться в сей образ: «научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Матф. XI. 29). Изгладь в душе твоей черты гневливости и гордости; положи в ней черты кротости и смирения: и ты положишь в себе черты образа Христова. По сему примеру, взирая оком чувственным на образ Христа Спасителя видимый, да взираем прилежно оком ума и сердца на образ Его духовный. И просвещая себя светом истины Его, и подражая, елико можем, явленным в земном житии Его добродетелям, Его ревности о славе Отца небесного, Его приснопребыванию в молитве, Его благости и человеколюбию, Его кротости и смирению, Его терпению и послушанию воле Отца небесного даже до смерти, "в тойжде образ" да «преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа». Аще и недостойни есмы; не обезнадежим себя: но неослабным подвигом да подвизаемся, чтобы достигнуть сей благодати, отверзающей единственный вход в славу вечную. Аминь.

317. Беседа пред благодарственным молебствием, по прекращении губительной болезни

(Говорена в Чудове мон. декабря 18-го; напечат. в собр. 1861 г.) 1855 год

Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся ему с трепетом (Пс. II. 11). Собравшиеся здесь ныне собрались, думаю, с некоторою радостию. Мы приносим исповедание и благодарение Богу, после того, как Он, по правде Своей, посетил град сей нашествием губительной болезни, и некоторых из обитателей его восхитил скорою смертию, некоторых устрашил близостию смерти, некоторых сокрушил печалию о похищенных смертию, но, по милосердию Своему, не попустил губительной болезни поразить многих, и, наконец, рек Ангелу смерти: «довольно ныне; отъими руку твою» (2Цар. XXIV. 16). Поколику бедствие страшно или печально: потолику освобождение от бедствия радостно. Но мы уже не раз имели радость, подобную нынешней

: и потом не раз постигало нас бедствие, о прекращении которого радовались; Ангел смерти возвращался и вновь простирал над нами свой мечь. Посему, не надобно ли нынешнюю радость нашу растворить доброю мерою страха? Да. Мы предлагали уже прежде, освобожденному тогда от губительной болезни, граду сему вразумляющее и предохраняющее слово Христово: «се здрав еси; ктому не согрешай». Видно, надобно ныне повторить оное с большею строгостию и с угрозою: «се здрав еси; ктому не согрешай, да не горше ти что будет» (Иоан. V. 14). Слово Божие учит нас, не только при особенных обстоятельствах, но и вообще нашу пред Богом радость, и даже всякое действование наше соединять со страхом Божиим. «Работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом». Если бы мы и не имели причины страшиться особенных грозных посещений Божиих: страх пред Богом тем не менее был бы нашею обязанностию. И если бы он не был нашею обязанностию: тем не менее он был бы нам свойствен, как естественное для нас чувство в отношении к Существу высочайшему. И если бы страх Божий не являлся в нас, как чувство, для нас естественное: нам надлежало бы, и надлежит, стараться возбудить оный в себе, как чувство, для нас благопотребное и благотворное. Призываемый пред лице Царя, если и не чувствует себя виновным пред ним, и не имеет причины опасаться гнева его, если даже видит в призвании знак благоволения его, и знает, что Царь не желает видеть его в страхе, чувствует, однако, более или менее в присутствии его страх, или рассудительный, происходящий от опасения погрешить пред ним словом или поступком, и явиться недостойным его внимания, или просто невольный и безотчетный. Если таково может быть впечатление присутствующаго величия земного: не безмерно ли сильнейшее должно быть действие на нас величия небесного, которое никогда и нигде от нас не отсутствует, которое проницает нас всеведением, объемлет всемогуществом, и единственно своею силою и милостию поддерживает нас, чтобы мы не низверглись в ничтожество, из которого возведены, или, что хуже ничтожества, в темноогненное лжебытие адское? При сем размышлении не иначе, как с удивлением и страхом надобно вспомнить, что мы даже в те места, в которых признаем особенное таинственное присутствие Божие, в храмы Божии, входим иногда без страха Божия; и здесь, в присутствии Царя Небесного, позволяем себе то, чего не позволили бы себе в присутствии Царя земного. Пророк Исаия видел видение в храме Иерусалимском. Храм был исполнен славы. Господь явился «на престоле высоце и превознесенне». Окрест Его стояли «Серафимы, ...шесть крил единому, и шесть крил другому; и двема убо покрываху лица своя, двема же покрываху ноги своя, и двема летаху» (Иса. VI. 1–2). Видишь ли сын персти? Горние благодатные сынове Божии, чистые духи высшего чина, ближайшие предстоятели Престола Божия, светы вторые (по слову Отцев), полные сосуды света, переливающие его на низшие чины небесные, не дерзают взирать на свет несозданный, не смеют предстоять Ему с открытым лицем, благоговейно закрывают очи, уста, лица свои двумя крилами, или, по выражению церковному, «страхом покрываются». И ты ли сын персти, изгнанник рая, раб еще только ищущий небесного усыновления, – ты ли, быв удостоен стоять недалеко от таинственного Престола Божия, забываешь, кому предстоишь, блуждаешь, необузданными взорами, мысленными и чувственными, между Святынею и суетою, сеешь, как плевелы между пшеницею, чуждые святыне слова между гласами молитв и славословий? – Да не покажется сие кому нибудь слишком тяжким негодованием. Если негодую: то прежде всех на себя. Желаю, чтобы сказанное мною не пало ни на кого из предстоящих, как заслуженное обличение. Думаю, что смиряющее слово никогда не излишне, если не для исправления, то для предостережения от вредного рассеяния, и для возведения на высшую степень благоговейного внимания приближающихся во храме к Богу и Святыне Его. Не для святых только мест и времен благопотребен страх Божий. По наставлению слова Божия, мы должны иметь его всегдашним спутником, собеседником, охранителем, помощником в благоустроении нашей жизни временной так, чтобы она могла быть преддверием жизни вечно блаженной. Хочешь ли стяжать премудрость? – Стяжи страх Божий. «Начало премудрости страх Господень» (Пс. CX. 10), и не только начало, но даже «исполнение премудрости еже боятися Господа» (Сир. I. 16). Хочешь ли освободиться от грехов, отражать успешно искушения греховные, избавиться от гнева Божия за грехи? – «Страх Господень отреяет грехи, и пребываяй... в нем отвратит нев" (Сир. I. 21). Хочешь ли достигнуть истинной любви к Богу, которая есть совершенство жизни? – «Страх Господень... на стезях любления поставляет» (Сир. I. 13). Хочешь ли обеспечить себе благополучный и благонадежный для будущего конец жизни? – Обезпечь страхом Божиим. «Боящемуся Господа благо будет напоследок, и в день скончания своего обрящет благодать» (Сир. I. 13). Страх Божий силен избавить тебя от всякого иного страха. "Боящийся Господа ничего не убоится и не устрашится; Той бо надежда ему» (Сир. XXXIV. 14). Братия! Не тою же ли благою и праведною судьбою Господь владычествует над нами ныне, какую Он скорбящему от бедствий, и в недоумение приведенному, народу Своему возвещал чрез Пророка: «возсияет вам боящимся имене Моего солнце правды, и исцеление в крилех его: и изыдете, и взыграете, якоже тельцы от уз разрешени, и поперете беззаконники, и будут пепел под ногама вашими?» (Малах. IV. 2–3). Отчего же не совсем так ныне с нами? Находит грозящая болезнь; – приходит «исцеление»; – и вновь грозящая болезнь находит. Видим неправедных врагов, "попранных» нашим воинством: но они восстают, укрепляются, и темная туча брани не рассевается, и «солнце правды» и мира не "возсиявает». От чего это? Не от того ли, что Господь, испытующий наши сердца, не обретает нас истинно и деятельно "боящимися имени Его», и потому еще не усвояет нам права на полноту благодатного обетования Его. Если мы еще не научились бояться Бога смиренным страхом созданий, исчезающих пред величием Творца, чистым страхом сынов, благоговеющих пред любящим отцем: начнем по крайней мере свое исправление страхом рабов, признающих себя недостойными, повинными, праведно наказуемыми, но желающих умилостивить Господа своего, и не теряющих надежды на Его милосердие. Но да не оцепенеем в бесплодном страхе рабов лукавых, которые трепещут пред наказующим, и возвращаются к тому, чем заслужили наказание. «Работайте Господеви», – трудитесь усердно и неослабно в исполнении воли Его и заповедей Его, «со страхом», – чтобы не оскорбить Его нарушением воли Его; и «радуйтеся Ему», – в уповании на Его милосердие, но «с трепетом», – памятуя свое пред Ним недостоинство и ничтожество. Аминь.

318. Беседа пред молебствием и присягою Московского Дворянства, пред начатием избрания в должности

(Говорена в Чуд. мон. января 3; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Не возмеши имене Господа Бога твоего всуе: не очистит бо Господь приемлющаго имя Его всуе (Исх. XX. 7). Из целой области, мужи возвышенного в государстве и наследственными преимуществами отличенного звания собрались здесь, чтобы молитвою освятить начало, и удостоверительною клятвою обеспечить совершение и последствия важного дела. Державная власть доверила вам, и, по ее доверию, вы предприемлете ныне избрать блюстителей правосудия и благоустройства, как собственно для вашего звания, так и для разных частей здешней области. Благословенна благочестивая власть, призывающая к молитве пред начатием важного дела общественного. Это значит, связывать царство земное с небесным, царство человеческое с царствием Божиим. Это значит ограниченную правительственную мудрость озарять светом беспредельной премудрости, правящей небом и землею. Это значит, для правительственной деятельности почерпать силу в океане всемогущей силы, которая носит и движет все сотворенное. Да сотворит благодать Божия, и при ней ваша добрая воля, чтобы никто из призванных к настоящей молитве не оказался чуждым дара, за которым пришел, чтобы не отражал кто-либо холодностию и невнимательностию того, что другие привлекают верою и усердием. «Аминь глаголю вам, – глаголет Христос Спаситель, – яко Аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, еяже Аще просита, будет има от Отца Моего, иже на небесех» (Матф. XVIII. 19). Что значит, что двум обещает Он сие, а не одному? – Хощет вразумить чрез сие нас, что в молитве единодушное усердие многих увеличивает силу каждого и всех. Уразумейте же и убедите себя, сколь великую помощь предприемлемому делу обрести можете, если столь многие, как бы единою душею и сердцем, "совещаете ...о... вещи, еяже... просите ...от Отца" небесного. И, согласно с сим разумением, просите Его единодушно, да дарует каждому из вас свет усмотреть истинно полезное для общества, решимость избрать оное, твердость держаться разумно избранного, проницательность, чтобы не обмануться ложными видами, благонамеренность, чтобы не увлечься пристрастием или своекорыстием, ревность к общему благу, чтобы не воздремать в лености тогда, как Отечество свышеобыкновенного требует бодрствования и деятельности. Вместе с молитвою предмет настоящего вашего собрания есть еще удостоверительная клятва. Теперь избиратели дадут клятву именем Божиим, что произнесут свои мнения о избираемых по долгу, совести, правде и чести. Потом избранные дадут клятву именем Божиим, что по долгу, совести, правде и чести будут поступать в должностях, в которые избраны. Если для непогрешительного и успешного совершения всякого дела много может усердная молитва: то почему в некоторых случаях сия великая помощь нашей доброй воле признается как бы неудовлетворительною; и требуется еще клятва именем Божиим? – Во-первых, потому, что добрая воля не у всех и не всегда непоколебима; во-вторых, потому, что добрая или недобрая воля, благонамеренность или неблагонамеренность, скрываются в душе действующего, и невидимы другим. Прияв силу от молитвы, ты приступаешь к делу общества и должности с решимостию действовать верно, с надеждою действовать общеполезно. Но могут встретиться препятствия, искушения, прельщения, опасения: добрая воля может поколебаться, и удалить от себя благодать молитвы. На сей случай предстанет тебе, как новая опора для подкрепления доброй воли, данная тобою клятва именем Божиим, и с нею страх всевидящего и нелицеприятного Судии Бога. Ты действуешь для правительства и общества с добрым намерением: положим, что знающие тебя верят сему; но незнающих тебя конечно более, нежели знающих; может случиться, что иные не поймут твоего дела, иные, предусматривая, что верность твоя может быть искушаема прельщениями, лишениями, опасностями, усомнятся в ее непоколебимости; а иные, по собственной неблагонамеренности, припишут твоему делу недоброе намерение, и распространят недоверие к тебе. Подобным образом случиться может недостаток доверия и у тебя к другим, и у многих ко многим. Что должно из сего произойти? – Очевидно, недостаток взаимного общественного доверия: при недостатке общественного доверия, может ли быть общественное единство? При недостатке общественного единства, может ли вполне раскрыться и правильно действовать общественная сила? Как же может существовать общество? Как поддержать его? – Не тверды земные основания; ломки плотские опоры: найдите для общества утверждение и опору в крепости Божией, в силе имени Божия. Призовите Бога во свидетельство и в помощь вашей верности, которую вы решились хранить, в отмщение вашей неверности, которой вы решились не позволять себе; иначе сказать, дайте клятву именем Божиим. После сего, каждый верующий в Бога, подобно вам, должен верить вашей верности в делах правительства и общества, потому что верит помощи Божией, торжественно вами призванной; потому что верит верности Божией, которая, без сомнения, оправдает вверяющихся ей, и не попустит святому имени Божию ненаказанно быть покровом неверности. Так удостоверительная клятва именем Божиим утверждает, подкрепляет, охраняет общественное доверие, и в следствие того общественное единство и общественную силу. Сколь благопотребна удостоверительная клятва в важных делах, сие можно усмотреть и из того, что ее вводит в употребление – кто, думали бы вы? какой царь? какой законодатель? – Сам Бог. «Мною самем кляхся», глаголет Он Аврааму, удостоверяя его в будущем исполнении великого обетования: «благословятся о семени твоем вси язы ́цы земнии» (Быт. XXII. 16, 18). Неужели Авраам без клятвы не поверил бы Богу, и особенно, когда имел уже опыты откровений Его и чудесных благодеяний? Нет причины подозревать Авраама в таком дерзновенном недоверии. Для чего же употребил Господь клятву? – Для того, чтобы научить нас, в делах, в которых удостоверение необыкновенно нужно, и вместе необыкновенно трудно, утверждать и ограждать верность клятвою во имя Божие. Есть сие учение и в третьей заповеди десятословия. Когда она говорит: «не возмеши имене Господа Бога твоего всуе»: чрез сие она предостерегает от невнимательного употребления имени Божия без нужды, в случаях маловажных, дабы сею неблагоговейною привычкою не ослаблялось ощущение силы имени Божия в молитве и в клятве. А когда присовокупляет, что «не очистит... Господь приемлющаго имя Его всуе»: она угрожает клятвопреступнику и подкрепляет верность в данной клятве. Внимательные наблюдатели могут видеть в событиях, как поразительно иногда изреченную в законе Божием угрозу клятвопреступникам Провидение Божие приводит в самое действие. Вспомним одно древнее происшествие. Иисус Навин, при взятии первого по вступлении в обетованную землю города Иерихона, все драгоценности его назначил в приношение Богу, а все прочее на истребление мечем и огнем; и клятвою обязал народ исполнить сие верно. Ахар нарушил клятву, похитив одежду, деньги и золотой сосуд. Что же произошло? Победоносный дотоле Израиль, пред малым городом Гаем, внезапно потерпел поражение. От чего это? – Сие изъяснил Сам Бог: «клятва есть в вас», то есть клятвопреступление; «не ...можете стати пред враги вашими, дóндеже измете от себе самих клятву» (Нав. VII. 13). И в след за тем, по повелению Божию, посредством жребия открыт таившийся клятвопреступник, и побит камнями: и чрез сие дело правосудия над клятвопреступником возвращено Израилю Божие благоволение и победоносная сила. Какой страшный пример! Одно клятвопреступное дело, один клятвопреступник тяжко вредит целому народу, и только особенная помощь Божия прекращает вред. Суд Божий не коснит обличить и поразить клятвопреступника, против которого не было ни свидетельства, ни доказательства, и которого, вероятно, никогда не нашел бы обыкновенный суд человеческий. Внимай сему, дающий клятву именем Божиим; внимай себе; внимай делу и служению, к которому обязуешься священною клятвою. Исполняй оное с неослабною и непоколебимою верностию. И если бы какой соблазн, корысть, пристрастие, прельщение, угроза, человекоугодие приступили к тебе, чтобы поколебать твою верность: не слушай обаяний, но скажи себе: вспомни Ахара! Вкуси горькое слово сие, как предохранительное врачевство: и, если хочешь, покрой горечь, также здравою, сладостию Давидова песнопения: «Господи, кто обитает в жилищи Твоем? – Ходяй непорочен, и делаяй правду, – кленыйся, ...и не отметаяйся» (Псал. 14:1, 2, 4). Аминь.

319. Беседа по освящении храма Святителя Алексия, в Рогожской слободе

(Говорена января 22; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Помяни, Господи, Давида и всю кротость его (Псал. CXXXI. 1). Сими словами начинается один из псалмов, поемых во время освящения храма. Кто это поминает Давида? Для чего поминает? Что значит сей псалом? И для чего Богомудрые Отцы наши заповедали нам петь его при освящении храма? – Сии вопросы благовременны теперь, и могут вести нас к полезным размышлениям. «Помяни, Господи, Давида и всю кротость его». Кто ж это в псалме поминает царя Давида? – Должно думать, что это сын его, царь Соломон. К сей мысли ведут следующие слова сего псалма: «воскресни, Господи, в покой Твой, Ты и кивот святыни Твоея» (Пс.131:8). Слова сии относятся к освящению храма иерусалимского. В освящении его важнейшее действие было то, что руками священников внесен в оный кивот завета Господня с Богоначертанными скрижалями заповедей, и поставлен во внутренней, главнейшей части оного, подобной нашему алтарю. На сие священное действие взирает Псалмопевец, и возносит к Богу сию молитву: «воскресни, Господи, в покой Твой, Ты и кивот святыни Твоея». То есть: присутствуя невидимо в знамении святого кивота, востани Господи, от места покоя Твоего в древней скинии и вниди в новое место покоя в новосозданном храме. – Кто же мог приносить молитву сию во время освящения храма иерусалимского, как не Соломон, который, по сказанию книги Царств, и создал храм сей, и освящение его торжествовал, и особенную молитву при освящении его произнес? На Соломона еще яснее указывают следующие слова продолжаемой во псалме молитвы: «Давида ради раба Твоего, не отврати лице помазаннаго Твоего» (Пс. 131:10). Помазанник, который во время освящения храма иерусалимского просит от Бога милости, ради Давида, очевидно, есть царь Соломон. Но для чего Соломон, при освящении храма, поминает Давида? – На сие сам он ответствует словами псалма: «яко клятся Господеви, обещася Богу Иаковлю: Аще вниду в селение дому моего, или взыду на одр постели моея, Аще дам сон очима моима, и веждома моима дремание, и покой скраниама моима: дóндеже обрящу место Господеви, селение Богу Иаковлю» (Пс.131:2–5). То есть: Давид имел такое усердное желание создать храм Богу, что с клятвою обещался, не давать себе покоя, доколе не найдет, по крайней мере, угодного Богу места для храма, которого действительное создание судьбою Божиею предоставлено было сыну его. И Давид исполнил сие обещание, назначив место для храма, по явлению Ангела, и во множестве приготовив для него драгоценности и разные вещества, потребные для созидания, а также и чертежи предполагаемого храма. Итак Соломон, при освящении храма, поминает Давида, как начинателя храмоздательства, дабы представить его в благоволение Божие, за его усердие ко храму; но с тем вместе поминает его и как угодника Божия, дабы его молитвою подкрепить свою молитву о новосозданном храме. «Давида ради, – говорит он, – не отврати лице помазаннаго Твоего». Из сказанного доселе можно уразуметь, что значит и весь псалом, нами рассматриваемый. Он есть молитвенная песнь, при освящении храма иерусалимского. А из сего не трудно уже понять и то, почему сей псалом воспевается при освящении храма христианского. Как Моисеев "закон" был, по слову Апостола «пестун... во Христа» (Гал. III. 24), то есть, руководитель ко Христу: то и ветхозаконный храм иерусалимский был приготовлением к новоблагодатному храму христианскому, и заключал в себе предварительные образы наших таинств. Итак, прилично, при торжестве новой благодати, воспомянуть ее древние предзнаменования, и для того воспользоваться словами Богодухновенного Псалмопевца. Это тем приличнее, что происходившее в освящении храма иерусалимского, и указанное в псалме, примечательным образом повторяется в освящении храма христианского. Как там, в знамении кивота Господня, "воскресе Господь в покой Свой», вступил и вселился во Святая Святых Своею святынею и благодатию: так и здесь в знамении святых мощей, «вниде Царь славы» (Пс. 23:9), вступил во храм и во святый алтарь Бог всесвятый, и во святых почивающий, и отныне обитает здесь Своею святынею и благодатию. Братия! Песнь Соломонова, воспетая ради освящения храма, воспета во услышание всех вас, следственно и ради вашего назидания. Слышите, что Соломон в освящаемом храме поминает усопшего родителя своего Давида. Примечайте, откуда идет церковный обычай поминать пред Богом усопших в вере. Как он глубоко древен! На каких высоких и святых примерах основан! Не забывайте и вы во святом храме, молитвою веры и любви, поминать отшедших от жития сего, присных по естеству, по вере, по благотворительному участию в созидании и благоукрашении храма. Слышите, что Соломон частию молится о усопшем Давиде: «помяни, Господи, Давида», частию его молитвою надеется обратить на себя милосердое око Божие: «Давида ради раба Твоего, не отврати лице помазаннаго Твоего». Усматривайте в сем указание на сугубую силу молитвеннаго поминовения усопших. Если вы поминаете отшедшего из сей временной жизни с верою, но не с довольными плодами покаяния и благоделания: то Бог, в милосердии Своем, поминает его ради вашей молитвы, и мир вашей веры передает душе отшедшего, к ее упокоению. А если поминаете, как Соломон Давида, преставльшегося в вере и благоделании, во благодати и святыне: то молитва любви вашей возбуждает его любовь и молитву, и вы, ради его молитвы, как Соломон ради Давида, приобретаете себе благодатное призрение Божие. Слышите, что Соломон, минуя многие подвиги Давида и добродетели, особенно поминает его пред Богом за благочестивое усердие ко храму. Заключайте из сего, как важно благочестивое усердие ко храму Господню, как оно благоугодно Богу, как способно утвердить человека в блаженном уповании. Соломон не сомневался, что Бог во благоволении помянет Давида, хотя сей не создал храма Господня, а только усердствовал создать, и сделал для того предварительные приношения. Из сего примера познавайте, что всякое дело усердия ко храму Господню, всякое благочестивое приношение Богоугодно и душеполезно. Если можешь, принеси Богу обильный дар: обильно посеяв твое усердное даяние, обильно и пожнешь благодатное Божие воздаяние. Но если немного можешь: не смущайся малостию твоего дара. Вспомни евангельскую вдовицу, которая только две деньги положила в сокровище храма, но похвалена от Господа паче принесших многое; потому что принесла дар свой от всей своей души, от всей своей возможности. Но, паче всякого внешнего дара, да усердствуем, братия, Богу и храму Его самими собою. Когда настает время, особенно усвоенное Богу и храму Его, день праздника, час Божественной службы: берегитесь, чтобы вам не похищать у Бога принадлежащего Ему времени, и чтобы себя самих не отдать на сие время какой-нибудь твари, вместо Бога. Спешите отторгнуть себя от дел и попечений житейских, и добровольно и усердно представьте себя Богу во храме Его, да освятит он вас святынею своею, да одушевит молитвою, да просветит словом Евангелия и благодатию таинств, да оградит силою имени Божественнаго и креста Иисус Христова. Не говори мне, что ты можешь и дома приносить в жертву Богу дух сокрушенный, призывать имя Господа Иисуса, и ограждать себя крестным знамением. Знаю, что можешь: и желаю, чтобы ты не только мог, но и делал сие внимательно и постоянно: только можешь сие не без помощи храма Божия. Можешь пить воду в твоем доме; но надобно, чтобы по временам, ты приходил почерпать ее из источника или реки: подобно сему можешь и в твоем доме, и в уединенной храмине сердца твоего, вкушать от воды благодати в молитве: но надобно, чтобы, по временам, приходил ты почерпать воду благодати во храме Божием, где она особенно жива и живоносна, как в источнике, и обильна, как в реке. Некоторые, извиняя себя нуждою, которой в самом деле нет, увлекаясь желанием выгоды или удовольствия, во дни и часы, посвященные Богу и храму Его, устремляются на дела житейские. Увлечение сколь несправедливое, столь же не безопасное. Дела, которые вы незаконно делаете в праздничное, Богу принадлежащее, время, не принесут вам пользы, как незаконные. Оне, как нечистое примешение, внесут повреждение в те дела, которые вы законно делаете во время непраздничное, вместо того, что от освящения праздничного дня и от усердного посещения храма Божия пришло бы сугубое благословение и благопоспешество на дела дней работных. Если требуете в сем удостоверения, послушайте Пророка: «сице глаголет Господь Вседержитель: зане храм Мой есть пуст, вы же течете кийждо в дом свой, сего ради удержится небо от росы, и земля оскудит изношения своя» (Агг. I. 9–10). То есть: Поелику вы не приходите благословлять и прославлять Бога во храме Его: то не приидет от Него благословение на ваши дела вне храма Его. Господи Вседержителю! Призирай выну благодатно на сей новоосвященный храм. Помяни во благоволении Твоем возлюбивших благолепие дома Твоего; созижди в Твои храмы духовные воссоздавших сей вещественный храм; украси души украсивших его. Орошай благодатию Твоею души братий наших, и согревай сердца их любовию к Тебе и к жилищу святыни Твоея, да взыскуют они здесь прилежно Твоего благословения, и Твое благословение, созидающее и возращающее, сохраняющее и спасающее, да исходит отселе обильно на души их, и на дела их, и на все житие их. Яко Ты еси Источник благословений, преблагословенный во веки. Аминь.

320. Беседа в неделю о блудном сыне и на память Святителя Алексия

(Говорена в Чудове мон. февраля 12; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

В Евангелии слышали мы ныне притчу, о крайнем бедствии своевольного сына, и о милосердии отца к тому же сыну раскаявшемуся. Кто из нас так чист в своих делах и в своей совести, чтобы не имел причины раскаиваться, рассматривая свои поступки в отношении к своему собственному благу, в отношении к ближним, и наипаче в отношении к Богу? А как раскаяние есть только ощущаемая боль и страдание болящей грехом души: то кто, при раскаянии не имеет нужды в милосердии, которое утолило бы и уврачевало бы сию боль душевную? Итак, притча о милосердии к раскаявшемуся не должна пройти мимо нас. Повторяем ее по возможности в кратких и простых словах, чтобы потом внятнее было изъяснение подробностей ее. Некто имел два сына. Младший из них истребовал от отца часть имения, которую мог бы получить по наследству; удалился на чужую сторону; расточил имение, живя роскошно и распутно; подвергся голоду; пристав к одному из тамошних жителей, послан был пасти свиней; и не имел даже такой пищи, какою свиней кормят. Тогда он опомнился, пришел в себя и стал размышлять: сколько наемников у отца моего живут в довольстве! А я гибну голодом. Пойду к нему, и скажу: согрешил я на небо и пред тобою, и уже недостоин называться твоим сыном; определи меня в число твоих наемников. Отец, увидав его еще издали, сжалился над ним, вышел на встречу ему, обнял его, поцеловал: и, не дав ему договорить покаянной речи его, сказал рабам: оденьте его в лучшую одежду; дайте ему перстень на руку, и сапоги на ноги; заколите тучного тельца; составим веселое пиршество. Во время пиршества, старший сын, возвращаясь с поля, услышал веселые голоса в доме, и, узнав причину сего, не хотел войти. Отец вышел, и убеждал его. Но он изъявил негодование на то, что ему, много лет работающему для отца, никогда не сделано такого утешения, какого удостоен сын, расточивший имение отца с развратными людьми. На сие отец сказал: сын мой! ты всегда со мною, и все мое – твое. Надобно же было порадоваться о том, что брат твой был мертв и ожил; погиб и нашелся. Кого представляет сия притча под образом отца? – Бога, в отношении к человекам. Как сын имеет жизнь от отца, по рождению: так всякий человек имеет бытие и жизнь от Бога, по сотворению. Как сын при отце, все, что имеет, имеет от отца: так всякий человек, все, что имеет, первоначально имеет от Бога. Кого изображает притча в лице и действиях младшего сына? – Человека грешника. В каких бы ни был летах возраста, не зрел духовным возрастом, неоснователен, легкомыслен тот сын, который не понимает счастия быть близ сердца доброго отца, под мирным кровом дома его, и хочет удалиться без нужды, для того только, чтобы жить по своей воле. Подобно сему всегда незрел духовным возрастом, неоснователен, легкомыслен грешник, который не хочет признать блаженства быть с Богом посредством веры, молитвы, любви, "жить в помощи Вышняго, в крове Бога небеснаго» (Псал. XC. 1), и удаляется от воли Божией чистой, святой блаженнотворной, в свою волю плотскую, нечистую, и посему самому уже несчастную. Что значит в притче взятие и присвоение младшим сыном своей части отеческого имения? – Сим изображено начало греховного состояния, когда человек, на то, что имеет от Отца Небесного, и от Его Провидения, перестает взирать, как на дары Божии, а начинает смотреть, как на свою собственность, и с самоуслаждением думает: это моя способность, мое знание, мое искусство, мой подвиг, моя заслуга, мое достоинство, мое богатство; а за сим естественно последует то, что данные ему блага он и употреблять будет только для себя, а не для Бога. Остановись, чадо, и остерегись! Отсюда начинается путь, который может довести до расточения полученного достояния, до нищеты, до голода, до состяния пасущих свиния. Что значит удаление младшего сына от отца и дома его в чужую дальнюю страну? – Удаление грешника от Бога. Как он удаляется? – Очевидно не движением местным, потому что Бог вездесущ, но мыслию, волею, поступками нравственными. Когда ты помышляешь о Боге, молишься Ему: тогда ты с Богом. Когда забываешь Бога: тогда удаляешься от Него. Верою и любовию ты приближаешься и прилепляешься к Богу: оскудением любви, маловерием, неверием удаляешься от Него. По слову Христову: «имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя» (Иоан. XIV. 21), соблюдением заповедей Божиих и Христовых ты приближаешься к Богу и Христу; и напротив уклонением от исполнения их удаляешься от Бога и Христа. Когда ты в Церкви: ты в доме отеческом. Когда ты удалился от Церкви; утратил благодатное чувство, которое она вселяет в душу молитвою, словом Божиим, таинствами; погрузился охотно в мире греховном, преданном суете, обладаемом страстями, жадном к чувственным удовольствиям: – жаль тебя, – ты в стране чужой и далекой, и тем больше жаль, если сего не примечаешь. Что дает разуметь притча, когда говорит, что младший сын на чужой стороне жил распутно, и расточил имение? – Частию сим он буквально изображает жизнь некоторых грешников. О всех же вообще грешниках притча дает разуметь, что они, перенося свою любовь от предметов духовных и святых к чувственным и греховным, и к сим прилепляясь мыслями, желаниями, делами, чрез сие прелюбодействуют от любви Божией

, против чего и гремит пророческое слово: «се удаляющии себе от Тебе погибнут; потребил еси всякаго любодеющаго от Тебе» (Псал. LXXII. 27). К сей грозной судьбе грешники сами себя приближают, расточая грехом, не только благодатные, но и естественные блага, им дарованные. Роскошный расточает богатство. Сластолюбивый расточает сокровище здравия. Гордый неприметно расточает злато душевных сил, даже до лишения ума. Что значит в притче голод в чужой стране, постигший и удалившегося туда от дома отеческого, сына? – Сим означается то, что в мире греховном человек грешник только на краткое время может находить услаждение чувственное; но вскоре ощущает глад душевный, потому что греховный мир предлагает только тленные, скоро исчезающие услаждения, но душа человеческая нетленная нетленной и пищи требует. Сие знают не только те, которые очистили и возвысили свой вкус для пищи духовной, но и предавшие себя тому, чтобы полным ртом поглощать чувственные удовольствия. После недолгих опытов, часто слышим от них признание, что они разочарованы, и уже не знают, чем себя удовлетворить. Кто житель дальней страны, который послал несчастного сына пасти свиней? – Это диавол. Человек начинает играть грехом, как отрок врабием: но ранее или позже оказывается, что это игра с адским змием. Когда греховные желания закоснением и привычкою усиливаются и умножаются, а средства удовлетворения им оскудевают, и самое удовлетворение наскучивает: тогда настает для грешника мучительный, неутолимый глад, и сим искуситель пользуется, чтобы решительнее "уловить его в свою... волю» (2Тим. II. 26), и заставить голодного пасти свиней, то есть, непрестанно питать чувственные скотские похоти, и, в то же время, чувствовать их низость, грубость и неудовлетворительность. Изобразив крайнее бедствие грешника, притча показывает далее, как может он «возникнуть от диавольския сети» (2Тим. II. 26), и освободиться от порабощения греху. Заблуждший сын пришел в себя (Лк.15:17). Это начало обращения грешника к Богу. Прежде блуждал он мыслями и желаниями вне себя, по предметам своих страстей и похотей, и, когда скучал от их неудовлетворительности, в них же искал для себя новых обаяний. Счастливо для него крайнее бедствие вне, которое обращает его внутрь. Вошед в себя, он яснее сознает, чего требует душа его, и как многого ей недостает; воспоминает Отца небесного, и блага, которых лишился чрез удаление от Него; и решается возвратиться к Нему, то есть, оставить жизнь греховную, и жить по заповедям Божиим. – Берегись рассеяния, желающий спасения; входи в себя; внимай себе и Отцу небесному. Заблуждший, но раскаявающийся сын не имеет уже притязания на достоинство и права сына, и хочет довольствоваться состоянием наемника в доме отца. Сим изображает притча смирение кающегося грешника. Кто, приступая к покаянию, сказал бы: буду отныне праведником; буду сыном Божиим; о том надлежало бы усомниться, достигнет ли он сей высоты, и устоит ли на ней. Скажи лучше в душе твоей к Отцу небесному: желаю и потщусь исполнять Твою волю, как исполняют не только рабы Твои, но и сыны Твои; однако, по грехам моим, недостоин я нарещись Твоим сыном; довольно если принят буду между последними в доме Твоем. «Изволих приметатися в дому Бога моего» (Псал. LXXXIII. 11). Такое расположение, без сомнения, благонадежнее. «Смиряяй... себе вознесется» (Лук. XVIII. 14). Заблуждший сын, как скоро вразумил себя о потребности обращения, действительно пошел, и приближился к отцу. Чрез сие учит притча, что доброе намерение тогда спасительно, когда неуклонно и неленостно приводится в исполнение. Есть люди, которых путь усеян добрыми намерениями; но добрые намерения остались неисполненными, и путь их склонился к аду. Отец встречает, и ущедряет возвращающегося от заблуждения сына. Это светлый образ дивного человеколюбия Божия к кающемуся грешнику. Отец издали усматривает возвращающегося недостойного сына, и идет на встречу ему. Бог провидит обращение грешника, и сретает его предваряющею благодатию. Еще только в сердце несет сын возобновляемую покорность отцу, как отец уже обнимает его и целует. Как скоро в сердце полагает грешник решительное намерение творить волю Божию; Бог уже начинает являть ему Свою близость и знамения Своего милосердия и любви. Едва сын успел изрещи свое покаяние и самоосуждение: «согреших, ...несмь достоин» (Лк. 15:18–19); как отец, не допуская его нарещись наемником, дарует ему сыновнюю светлую одежду, перстень и обувь. Как скоро грешник в смиренном покаянии произносит на себя осуждение: Бог тайно на небесах, и на земли чрез служителя таинства изрекает ему прощение; утверждает его в чувстве смиренной преданности, устраняя от него чувство наемника, работающего только ради воздаяния, облекает его в сыновнюю светлую одежду оправдания Христова; дарует ему обручение Духа; дает его ногам готовность тещи по пути правды и спасения. Отец ради погибшего и обретенного сына заклал тельца упитанного. Бог ради погибшего и взысканного им грешника предал Сына Своего в жертву спасения, и в пищу жизни и веселия небесного. Не один отец, но и дом исполняется радости о погибшем и обретенном сыне. «Радость бывает на небесех о... грешнице кающемся» (Лук. XV. 10). Говорить ли теперь о старшем сыне, который был благоразумен, когда не пожелал оставить дом отца своего, но не таким явился, когда из радости отца извлек свою досаду, когда в спасении погибшего брата нашел свою обиду? Говорить ли о людях, которые хвалятся, что никогда не уклонялись от воли Божией и от заповедей Божиих, но которые прекословят воле Божией, милующей грешника, осуждают оправдываемого Богом, и высоко ценя свое исполнение обязанностей, как заслугу и право на воздаяние, обнаруживают не сыновний, а наемнический дух? Таковы были древние Фарисеи, которые и в дом отеческий, – в Церковь Христову не хотели войти, негодуя на то, что Христос "приемлет грешников" (Лк. 15:2). Пожелаем таким людям, чтобы они «вошли в себя", лучше познали себя, и уразумели, что и они только по милосердию Отца небесного могут быть Его сынами и наследниками. Думаю, все мы, братия, если рассмотрим себя беспристрастно, найдем, что или находимся, или были, далеко или недалеко, на пути заблуждающего сына. Устрашимся крайнего бедствия, к которому сей путь ведет, и которое скоро может превратиться в погибель вечную. Да спешит каждый совратившийся обратиться и невозвратно предать себя милосердию Отца небесного. Если кто по несчастию и далеко уже на бедственном пути: тем более да поспешает обратиться, не предаваясь отчаянию; ибо безмерно милосердие Отца небесного. Да притекаем к Нему смиренным покаянием и деятельным исправлением жизни нашей: и радость будет в доме Его, – в Церкви земной и небесной, о чадах благодати Его, мертвых и оживших, погибших и обретшихся. Споспешествуй сему молитвами твоими, присный сыне Отца небесного, присный отче наш, Святителю Алексие. Аминь.

321. Беседа пред обетом сердобольных вдов, в Мариинской церкви Императорского Вдовьего Дома

(Говорена марта 16; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Неоднократно, под руководством слова Божия, предлагали мы здесь учение о христианском человеколюбии вообще, и применительно к обязанностям приемлющих на себя обет сердобольного попечения о болящих. Ныне хочу предложить вам повесть, – не одну из вымышленных повестей, над какими губят время и труд изобретающие их, которыми губят время и расстроивают свое воображение, мысли и чувствования читающие или слушающие их, но повесть истинную, одну из тех, о которых говорит опытный мудрец: «не презри повести премудрых; – не отступай от повести Старцев» (Сир. VIII. 9, 11); «повесть благочестиваго всегда премудрость» (Сир. XXVII. 11). После подвигов апостольских и мученических, в Церкви Христовой, особенно в Египте и Палестине, процвело в отдельных лицах и в целых обществах отделенное от мира подвижничество, имевшее корнем своим преподобного Антония великого. Видев и слышав великих наставников, подвижники заботились сохранить и упрочить наставления их: и потому ввели в обычай записывать поучительные изречения старцев и назидательныя события. Так, со слов очевидного свидетеля, записано и то сказание, которое перескажем теперь. Некто Евлогий, житель Александрии, человек с образованием и богатством, пожелал отречься от мира; раздал нищим свое имение, оставив немногое, на пропитание, как не способный приобретать пропитание работою; и помышлял, как бы лучше устроить свою жизнь. Увидел он лежащего на площади прокаженного, у котораго болезнью повреждены были почти все члены, кроме языка, и положил пред Богом обет: Господи, во имя Твое возму я его и буду его покоить до смерти, чтобы сие и мне послужило во спасение; Господи, даруй мне терпение. Получив на сие согласие прокаженного, взял он его в дом свой и пятнадцать лет питал его, омывал, успокоивал, не смущаясь болезнию нечистою и заразительною. Но после того, как столь долго доставало терпения у призирающего, открылся недостаток терпения у призираемого. Он скучал уединением: не доволен был пищею; порицал благодетеля; требовал, чтобы опять положили его на площади. Евлогий был в затруднении. Он тяготился жалобами и укоризнами больного и не желал удалить его от себя, чтобы не нарушить обета, в котором полагал надежду своего спасения. По совету соседних иноков, Евлогий, взяв прокаженного, пришел с ним к Антонию великому, на место, куда сей по временам выходил из своей пещеры для назидания приходящих. Антоний вышел в темный вечер, и сего незнакомого пришельца назвав по имени, велел ему в слух других пришедших (конечно для общаго назидания) сказать, для чего пришел. Евлогий открыл свой недоуменный случай и просил совета. Тогда строго сказал ему Антоний: ты можешь отказаться от прокаженного, но сотворивший его Бог не откажется от него; если ты бросишь его, Бог лучшему тебя повелит принять его. Потом также строго сказал прокаженному: не ради Христа ли он поработил себя тебе? Не Христос ли тебе служит? Как смеешь ты роптать на Христа? Наконец, призвав обоих, особо от прочих, Антоний сказал им: поспешите возвратиться на место вашего подвига; уже Бог посылает за вами; это вам последнее испытание. Смирились оба; возвратились; чрез сорок дней скончался прокаженный, а чрез три дня после его и Евлогий, не утратив плода своего подвига. Сию повесть можно было бы почесть поучительною притчею о христианском человеколюбии вообще, и, в особенности, о милосердии к болящим, если бы мы не знали, что это действительное происшествие, почти современно рассказанное нитрийским пресвитером, который был у Антония великого в одно время с Евлогием, слышал их разговор, и потом дознал окончание происшествия. Но если действительное происшествие так поучительно, как притча: оно может принести сугубую пользу. Оно не только подает назидательные мысли, но и подкрепляет их силою опыта. Какие же назидательные мысли подает нам жизнь и приключение Евлогия? Оно показывает нам, с какою ревностию и с каким самоотвержением древние христиане посвящали себя подвигам человеколюбия. Человек образованный отказывается от занятий, которых требует и в которых находит удовольствие образованность, чтобы перейти к далеким от любознательности и от изящества занятиям при больном. Богатый бросает богатство, чтобы получить свободу от сопряженных с ним забот; и сию свободу добровольно порабощает прокаженному, на всю свою жизнь. Сей пример должен утешить вас, принявшие и приемлющие обет сердобольного попечения о болящих. Ваш подвиг не так строг: однако, если вы посвящаете себя ему искренним сердцем, во имя Господне, то вы на пути древних подвижников христианских: вы на пути святых. Пример Евлогия показывает нам еще, сколь великую силу приписывали древние христиане подвигам христианского человеколюбия. Он желал устроить свою жизнь благонадежно для своего вечного спасения. Какое же избрал для сего средство? – Он полагал для сего достаточным один постоянный подвиг человеколюбия к болящему. И богомудрый Антоний не отвергнул сей мысли: ибо для того, без сомнения, и поддержал его в сем подвиге, чтобы чрез сие упрочить ему надежду спасения. В самом деле, обетование блаженства: «приидите, благословеннии» (Матф. XXV. 34), не связал ли Судия мира неразрывно с указанием на подвиг; "болен бех, и посетисте Мене» (Матф. XXV. 36)? Итак если вам, в следствие вашего подвига, справедливо будет сказать: "болен бех, и посетисте Мене»: то непременно будет вам сказано и сие: «приидите, благословеннии!» Укрепляйте себя в подвиге сею надеждою. Приключение Евлогия вразумляет еще вас о том, как нужно подвизающимся в человеколюбии постоянство и терпение, и как велик может быть вред, если, по вступлении в подвиг человеколюбия, охладеем, или попустим себе ослабеть пред встречающимися трудностями. Если бы Евлогий, оскорбляемый нетерпеливостию больного, уступил своей нетерпеливости, и отвергнул его: он погубил бы пятнадцатилетний подвиг, сделался бы виновным в нарушении обета, и подверг бы опасности свое спасение. Если бы случилось и с вами, чтобы человек, которого бедствие вы облегчаете вашим попечением о нем, стал вам в тягость своею нетерпеливостию, преувеличенными и неудобоисполнимыми требованиями, неблагодарностию: остерегитесь, чтобы вам не отвечать на нетерпеливость нетерпеливостию, чтобы не расстроить вашего подвига, чтобы не поколебать вашей надежды спасения, чтобы, раздражаясь на того, кто с горя раздражается и раздражает вас, не раздражить Бога. Призванным к попечению о болящих, особенно многих в одном месте, могут причинять затруднение мнительность, невольное тяжкое чувство при виде тяжких болезненных состояний и опасение за свое здоровье. Но мы теперь видели человека, который пятнадцать лет служил прокаженному; по необходимости часто прикасался к ранам его; своими руками влагал ему в уста пищу; и не смущался ни отвращением, ни опасением: и провидение Божие оправдало его веру и человеколюбие. Имейте веру и человеколюбие: и служение страждущим ближним будет для вас и не тяжко, и безопасно. Человеколюбче Господи Иисусе Христе! Тебе в лице меньших братий Твоих служить избирают добрым желанием, призванные к сему царским человеколюбием, рабыни Твои. Благослови начало, продолжение и совершение предприемлемого ими подвига; и чрез искреннее служение присвой им право услышать, в день Твой, Твой вожделенный глас: «приидите благословеннии!» Аминь.

322. Беседа в день Благовещения Пресвятой Богородицы, пред благодарственным молебствием о заключении мира

(Говорена в Чудове Мон. марта 25; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собрании 1861 г.) 1856 год

В день, в который небо благовествует земле, тайное в начале, славное в последствии, пришествие Божественного "Начальника ...мира" (Иса. IX. 6), торжественно благовествуется сему царствующему граду мир, Благочестивейшим Самодержцем нашим приобретенный Отечеству нашему, прекращающий трудную брань. Что помышляете при сем, верные сынове России? Что чувствуют ваши сердца? Чувствуют ли внутренний мир? Или еще не угасает гнев, еще кипит негодование на неправду, которая подвигла на нас брань, и которая ожесточила ее? Вспомним закон, исполним волю Божественнаго "Начальника ...мира" – непомнить зла, прощать оскорбления, "быть мирными" даже «с ненавидящими мира» (Псал. CXIX. 6), кольми паче с предлагающими прекращение вражды, и простирающими руку мирную. Да угаснет гнев. Да прекратится негодование. Мир не только оружию, не только градам и весям; мир помышлениям сердечным, мир душам в глубине их. Возблагодарим Бога, ниспосылавшаго помощь во брани. Возблагодарим Бога, даровавшего мир. Побудим себя воспользоваться миром. Нельзя равнодушно воспоминать, какие трудности надлежало преодолевать в сей брани российскому воинству, какие тягости должен был понести народ, каким лишениям и страданиям подвергались от врагов наши соотечественники, близкие к позорищу войны. Но с сими печальными воспоминаниями соединено и утешительное и величественное. Наши воины моря, начав свои подвиги истреблением турецкого флота, когда должны были уклоняться от чрезмерно превосходной морской силы нескольких держав, не только не уступили своих кораблей, но и сделали из них подводное укрепление для защиты пристани и города. Потом, соединенные воины моря и суши одиннадцать месяцев победоносно противостояли в Севастополе многочисленнейшим войскам четырех держав и беспримерным доныне разрушительным орудиям. Наконец, хотя и допущены враги работать над оставленными им развалинами для умножения развалин: но в Севастополе стоит доныне русское воинство. На Дальнем Востоке малое укрепление, с горстью людей отразило морское и сухопутное нападения несравненно сильнейших врагов, по признанию участвоваших в том, более молитвою, нежели силою. На западе два сильнейшие флота бесполезно истощали свои усилия против одной крепости, а на другую только смотрели издали. На севере было странное противоборство: с одной стороны военные суда и огнестрельные орудия, с другой священнослужители и монашествующие, со святынею и молитвою ходящие по стене обители, и несколько человек с слабым и неисправным оружием: и обитель осталась непобежденною, и святыня неприкосновенною. Против России действовали войска четырех держав; и в числе сих были сильнейшие в мире. Из держав мирных некоторые были вполне мирны: а некоторые своим неясным положением уменьшали удобство нашего действования, и сие обращалось в удобство для врагов. И, не смотря на все сие, в Европе мы не побеждены, а в Азии мы победители. Слава российскому воинству! Благословенна память подвижников Отечества, принесших ему в жертву мужество, искусство и жизнь! Но превыше всего – да речет Россия с Пророком – «благословен Господь Бог мой, научаяй руце мои на ополчение, персты моя на брань; милость моя и прибежище мое, заступник мой и избавитель мой, защититель мой» (Пс. CXLIII. 1–2). Благословим Бога, "научающаго руце" наша «на ополчение», видев, как поселяне и мирные граждане внезапно превращались в ратников ополчения, и ратовали наравне с воинами обученными и испытанными. Благословим Бога "избавителя», слышав, как на востоке наши воины моря, на немногих кораблях, сквозь превосходные морские силы врагов безвредно пролетели в отечественную пристань. Благословим Бога, Иже есть "милость" наша, возбудившего в сердцах сочувствие к подвигам и к подвизающимся, желание споспешествовать подвигам, облегчать подвизающихся. Как охотно и обильно всюду предлагаемы были вспоможения для войны и воинов! Таланты богатых и лепты бедных сыпались в сокровищницу военную и в сокровищницу милосердия к раненым и болящим воинам и к семействам их. Особенно в Царском доме открылись источники сего милосердия; и текли, и текут благотворными потоками. Благословим Бога "милости» и за то, что Он явил в нас и ко врагам нашим не только правду, но и милость. Они не только не имеют случая упрекнуть нас жестокостию, или разрушением и истреблением, нетребуемыми военною необходимостию, но не могут не признать нашей милости к их пленным. Вступая в мир, не желаем ниже оружием слова возобновлять брань. Позволим только себе вспомнить, что и во время перемирия, когда не позволено было сражаться с нашими воинами, некоторые из противников наших продолжали сражаться с камнями наших даже мирных построений. За то и камни на них прогневались, и поразили, и погребли под собою одного из мудрецов разрушения. Дерзнем, не себя похваляя, но благодаря Бога милости, сказать, что есть на нашей стороне бескровная победа – нравственная. Впрочем, если происходившая война и представляет на нашей стороне утешительные виды: сие не должно было располагать к желанию, чтоб война продолжалась. Слава Богу, что православно-христианская Россия не была виною начатия войны; и не объявила ее, а приняла объявленную: должно было ей охранить себя, чтобы ни малейшею частию не пала на нее вина продолжения войны. Благодарение Благочестивейшему Государю Императору, охранившему нас от сего, человеколюбиво пощадившему кровь своих и чуждых, христиански предпочетшему кроткий мир мстительной взыскательности. Благословен Бог, споспешествовавший Ему в сем. Бог глаголет устами Пророка: «Аз устроивый свет, и сотворивый тму, творяй мир, и зиждяй злая: Аз Господь Бог творяй сия вся» (Иса. XLV. 7). Чудно и странно! Бог благий, и самосущая благость, Сам о Себе свидетельствует, что Он "сотворил тму", что Он "зиждет злая". Но вникающий в дела Провидения не смутится сим. Например, надобно было, чтобы Бог затмил глаза сирийских воинов, дабы не погиб от них Елиссей, почти единственный в свое время Пророк и защитник веры в истинного Бога. Надобно было, чтобы в потопе погибло развращенное племя первого мира, чтобы от всеобщей заразы зла не погибли малые останки доброго племени, и чтобы земля не превратилась в ад. Если же Провидение Божие управляет и карательными силами, действующими на род человеческий: то тем несомненнее, что оно управляет силами благотворными. Если Бог попускает войну: тем несомненнее, что Он "творит мир". Человеческими ли только силами и средствами устроен и нынешний мир? Правда, воевавшие с нами понесли сугубое бремя и самой войны, и бедствий, посланных вышнею судьбою: но они продолжали опираться на свою многочисленность; и сделанные ими пред самым миром обширные приготовления к войне еще показывали и силу и браннолюбивую мысль. Однако мир нам предложен; и шум и вопли врагов мира не могли заглушить тихого гласа мира. Кто же и там утишил сердца, воспламененные к брани? Не будем тупы очами ума и сердца. Узрим над видимыми действователями тайное мановение невидимого Творца мира. Да мимоидет война, Божие наказание народов: примем с благодарностию мир, как дар Бога, "творящаго мир". Как же скоро признаем, что мир есть дар Божий: то с сим вместе должны мы признать и внутренно восчувствовать нашу обязанность не только достойным образом принять, но и достойным образом употребить сей дар Божий. Всякий дар Божий есть талант, который должен быть употреблен в дело и в пользу, сообразно с намерением Дателя. Евангельская притча учит, что благоупотребившие дарованные им таланты приемлют умножение даров свыше заслуги и ожидания, а неблагоупотребившие лишаются и того, что прежде даровано. Что скажу вам о благоупотреблении мира? Посоветую ли употребить оный на восстановление потрясенного войною вещественного благосостояния? Но надобно ли советовать? Это присоветует вам ваша нужда и польза; и принятием к исполнению сего совета еще не много будет сделано, так как напротив это было бы отсутствие не только духовной мудрости, но и житейского благоразумия, если бы мы свободное время мира употребили на беспечность и праздность, на увеселения и расточительность, а не на полезную деятельность. Потрудимся преимущественно, в преимущественном обилии, приобрести и сохранить стяжания духовные – Божию благодать, веру, правду, добродетель: они созиждут и утвердят наш мир внутренний, внешний возвысят и упрочат. «Тако глаголет Господь: ...аще бы еси послушал заповедей Моих: то был бы убо аки река мир твой» (Иса. XLVIII. 17–18). "Послушай» хотя отныне «заповедей» Господних, если не довольно внимал им прежде: и да "будет ...аки река мир твой». Аминь.

323. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу при вступлении Его Императорскаго Величества в Успенский Собор

(Говорена марта 29-го; напечатана в Моск. Вед. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Благочестивейший Государь! К Тебе очи наши и сердца, как прежде: тогда как не прежнее видим в Твоем втором Царском лете

. Ты наследовал войну, упорную против нас и против мира: и даровал нам мир. Твоя правда и мужество не отказывались от войны: Твое человеколюбие не отказалось от предложенного мира. Не победили России враги: Ты победил вражду. Христианскою мыслию одушевлял Ты войну: Христианскою мыслию осуществляешь мир. Благодарно Тебе Отечество: и чуждые отдают Тебе справедливость и отдадут полнее, когда утихнут страсти. Крепко должны мы молить и молим Бога, чтобы благопоспешал Тебе искусством и попечением, уврачевать раны, без которых не могла быть война, чтобы, по слову Пророка, «правда и мир облобызались» (Пс. 84:11) в Державе Твоей, и чтобы плодом их было совершенное благоденствие.

324. Беседа в третий день Пасхи и в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена в Чудовом мон. апр. 17-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

После того, как о воскресении Христовом Евангелие возвестило нам еще в навечерии праздника, в два дня праздника мы слышали евангельский глас сына Громова, поистине, подобно грому, крепкий, подобно молнии, светлый. То возводил он нас превыше небес, и превыше времен, к созерцанию Божества Христова: «в начале бе Слово; – Бог бе слово» (Ин.1:1). То на земле, устами бoльшего из рожденных женами провозглашал вечность Христа и Его безмерное величие: «Той есть грядый по мне, Иже предо мною бысть: Ему же несмь аз достоин, да отрешу ремень сапогу Его» (Иоан. I. 27). Ныне святая Церковь, оставя Евангелиста Иоанна, призвала Евангелиста Луку, чтобы он возвратил нас ко дню воскресения Христова, и в своем повествовании дал нам видеть некоторые в тот день действия учеников Христовых и явление Господа воскресшего. Нет ли в сем церковном распоряжении особенного намерения? – Думаю, есть то намерение, чтобы наши мысли, которые с течением дней праздника могли более или менее рассеяться, вновь собрать к существенному предмету праздника, и чтобы указанием на происходившее в первоначальный день Пасхи Христовой подать наставление нам, что может и должно быть во дни возобновляемой настоящим торжеством Пасхи Христовой. В самый день воскресения Христова, пред вечером, два ученика Христовых, Клеопа, наименованный в Евангелии, и другой, по преданию, Лука, писатель Евангелия (умолчавший о своем имени по смирению), идут из Иерусалима в недальнее селение Еммаус, не знаем, по какой надобности, но конечно не без надобности, в такой день, в который оставаться в Иерусалиме было весьма любопытно, хотя не для всех безопасно. Идут, и разговаривают. О чем? О надобности ли, для которой идут? Или о разных предметах, случайно попадающих на ум и на язык? – Нет. Их разговор не легкомысленный, не празднословный. «Та беседоваста к себе о всех сих приключшихся» (Лк. 24:14). Они беседовали между собою о страдании Христа, о Его распятии, о Его погребении, наконец о Его воскресении, которому любящее Христа сердце их желало бы верить, но которому нераскрытое разумение их еще боялось верить. Сомнение не удалило их от Христа, к Которому влекла их любовь; и страх врагов его не воспрепятствовал им исповедать Его, как чаемого Спасителя, нечаянному неизвестному спутнику: «надеяхомся, яко сей есть хотяй избавити Израиля» (Лук. XXIV. 21). Вам, новые ученики Христовы, должно быть и удобнее, и приятнее беседовать о воскресшем Господе. Для вас нет страха, который бы препятствовал говорить о Нем; нет сомнения, которое бы возмущало помышления о Нем: истина воскресения Христова сияет ныне, как солнце. Спросите же себя, довольно ли, в сии дни, назначенные для торжественного воспоминания воскресения Христова, – довольно ли воспоминаете и беседуете о воскресшем Господе, и в домах, как некогда мироносицы с Апостолами, и на пути, как Лука и Клеопа? Можем так думать о тех, которых видим прилежно притекающими в церковь, и для Богослужения, и, кроме Богослужения, для того, чтобы насладиться зрением святыни и благоговейным прикосновением к ней. Но можно ли так же думать о тех, которые толпами идут в домы роскоши и невоздержания, и на площадь игр и зрелищ, достойных смеха, или, лучше сказать, и смеха недостойных? Христианин! Смотри, как праздновали день Христов истинные ученики Христовы еще тогда, когда они не достигли совершенства: и устыдись праздновать оный по язычески. Лука и Клеопа за добрую о Христе, хотя и несовершенную в вере и разумении, на пути беседу получили чудную награду. «Бысть, беседующема има и совопрошающемася, и сам Иисус приближися, идяше с нима» (Лк. 24:15). Сперва показался Он им неизвестным путешественником, и не дал им узнать Себя, без сомнения, по предусмотрению, что внезапность открытого чудесного явления поразила бы их душевные и телесные силы, и сделала бы их неспособными принять наставление, которое Он намерен был преподать им. От собственного их разговора Он заимствовал случай изложить и истолковать им предречения и предзнаменования священных Писаний о Его страдании, смерти и воскресении; и, таким образом, прекратил их недоумения, и утвердил колебавшуюся веру их. И в то же время тайным действием Своей Божественной силы Он возжег в сердцах их святый огнь благодатного утешения. Наконец, когда, собеседуя, дошел с ними до Еммауса и до места привитания их, и когда они не хотели расстаться с таким собеседником, Он вошел с ними в дом, возлег с ними за трапезу, и, как уже приготовленным к общению открыто чудесному, благословляя и преломляя хлеб, даровал им совершенную радость узнать Его, и увидеть в свете воскресения Его. Сие осияние было мгновенно, и Он тотчас перестал быть видим: потому что уже совершилось действие, благопотребное и благотворное для видящих и для тех, которые от них услышат о бывшем видении. Что, если, указав на сие приключение двух учеников Христовых, скажу вам, нынешние ученики Христовы: вот какие блага и вы можете обрести, если настоящее время, посвященное торжественному воспоминанию воскресения Христова, действительно посвятите на благоговейные о нем размышления и собеседования с верою и любовию; и вот каких благ лишаете вы себя, если сие святое время расхищаете и расточаете на суету и на чувственные удовольствия, неумеренные и греховные, если порабощаете себя греху в то самое время, когда торжествуете освобождение от рабства греху? Что на сие скажете? Не скажете ли, что теперь уже не время откровений и видений? Признаем, что теперь уже не время откровений и видений для открытия и утверждения новых истин веры, новых таин благодати. Но кто сказал вам, что прошло время благодатных общений со Христом? Не всем ли ученикам Своим, не на все ли времена дал Он сие обетование: «любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам» (Иоан. XIV. 21); – «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Матф. XXVIII. 20)? Будучи верен своим обетованиям, не престал Он и ныне пребывать с верующими в Него, с любящими Его, с благоговеющими пред Ним, с отвращающими очи от суеты, и готов явиться если не оку их, то их сердцу, возжигая в нем огнь благодатного утешения, подобно как некогда в сердцах Луки и Клеопы; но конечно явится Он на пути души, стремящейся к Нему, а не на распутии суеты. Благонамеренные путешественники, получившие столь счастливый исход путешествия в Еммаус, сделали еще прекрасное дело, не довольствуясь своим счастием одни, но поспешив разделить оное с другими учениками Христовыми, которых вера в начале сего дня также боролась с недоумениями. Немедленно возвратились они в Иерусалим, вошли в собрание Апостолов, и сообщили им свое чудесное удостоверение о воскресении Христовом. Апостолы же сообщили им взаимно такое же свое удостоверение, после нескольких свидетельств мироносиц, довершенное тем, что воскресший Господь явился Апостолу Петру. Смотрите, как и Апостолы проводили великий, не вдруг разгаданный ими, день. Двери собрания их были заперты, «страха ради иудейска» (Ин. 19:38): но не страх собрал их; страх рассеял бы их по разным для каждого более надежным тайным местам, а не повел бы в одно место, всем им известное, и посему самому не довольно скрытое и от других. Это была, по всей вероятности, та сионская горница, в которой Господь совершил с ними тайную вечерю пред Своими страданиями. Какая же сила собрала их в одно место, и при том не совсем безопасное? – Конечно, еще не умершая вера и особенно живая, сильная любовь к распятому Господу, которая в общении с любящими Его искала облегчения скорби, и подкрепления веры. И, по укреплении сей веры, сия не отпадающая любовь учеников Христовых так же награждена в Иерусалиме, как и в Еммаусе. «Сам Иисус ...ста посреде..., и глагола им: мир вам» (Ин. 20:26) . Еще раз обращаюсь к вам, нынешние ученики Христовы, чада Церкви апостольской, и к вашей совести, дабы она недремлющим оком рассмотрела, соответствует ли ваш воскресный день воскресному дню апостольскому. Действительно ли посвящено Христу ваше время, ваши мысли, ваши чувствования, ваши собеседования, ваша деятельность? Воспоминаете ли страдания и смерть Христову с умилением и благодарностию, как претерпенные за нас? Воспоминаете ли воскресение Христово не только с радостию для себя, но и с желанием подобной радости и спасения всем? Любовь ко Христу да одушевляет и да возвышает вашу радость. Любовь к миру да не превращает вашей радости в легкомысленное веселие. Впрочем, дух Христов не враг и человеческих благозаконных радостей. Так Он благословляет нынешнюю радость нашу при воспоминании благословенного рождения Благочестивейшего Самодержца нашего. Церковь освящает сию радость молитвою во храме; пусть и в общежитии народная любовь к Царю облечет сию радость свойственными себе выражениями, чтобы и сим образом исполнилась заповедь апостольская: «царя чтите» (1Петр. II. 17). Но вместе с сим мы уверены, что и Благочестивейшему Самодержцу нашему наша о Нем радость тем приятнее будет, если мы, достойно радуясь о Нем, достойно "радуемся о Господе" (Фил. 3:1). Аминь.

325. Беседа к братиям Святого храма Святителя Николая, что в Рогожском, при внесении в оный храм иконы Святителя Николая, дарованной Его Императорским Высочеством, Государем Наследником Цесаревичем⁷⁸³

(Говорена мая 13-го; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Прихожу к вам ныне, братия святого храма сего, как вестник и исполнитель воли Благоверного Государя Наследника Престола, Цесаревича Великого Князя Николая Александровича. Без сомнения, с чувством утешения и благодарности воспоминаете вы девятый день сентября, в который он посетил сей храм ваш, слушал здесь молитвословие, и от усердия вашего принял святую икону. В ранних летах являя себя наследником Родительского и Прародительского благочестия, Он изъявил вам Свое сорадование о том, что вы, преминув лета неведения и спасительно уразумев духовную потребность благодатного общения и единения с единою, святою, соборною и апостольскою Церковию, действительно вступили с нею в общение и единение, в котором и пребываете. С сим вместе Он знаменательно изъявил свойственное просвещенной христианской любви желание, чтобы вашему доброму примеру последовали и другие, которые, к сожалению, не суть от двора единой, святой соборной и апостольской Церкви. С того времени Благоверный Государь Цесаревич сохранил не только памятование о вас, единоверные братия, и о вашем усердии, но и то благоволительное участие, с которым взирал на ваше единение со святою Церковию, и с ее священноначалием, от святых Апостолов друг-друго-приимательно, непрерывно и законно приявшим благодать тайнодействия. В ознаменование таковых Своих расположений, и во всегдашнюю память Своего к вам благоволения, Благоверный Государь дарствует вашему храму святую икону Святителя и Чудотворца Николы, которую вы видите. Радостен, конечно, для вас, братия, настоящий день и час: радостен он и для меня. Радуюсь о Благоверном Первенце Царевом, который, расцветая возрастом, расцветает и любовию к православной вере, и любовию к верному православному народу. Радуюсь о вас, братия, к которым, по устроению провидения Божия, как бы в вознаграждение за то, что на вас не ласково смотрят чуждые церковного единства, и светлый взор, и благоволительное слово, и священный дар исходит от самого царского Престола: потому что Благоверный Сын Царев действует, конечно, в духе Благочестивейшего Родителя. Радуюсь и о себе, что мне дан жребий посредствовать ныне в исполнении благодетельной воли Государя Цесаревича и соутешиться вашим утешением. Радуюсь и о том, что пришел к вам, не только как посланный, но и как призванный вашим добрым изволением: ибо сие есть новое свидетельство того, что ваше единение со святою вселенскою Церковию и священноначалием ее вполне совершилось в сердцах ваших. Никто да не мнит видеть разделение в том, что в церкви вашей слышатся некие особенные звуки, слова, видятся некоторыя особенные подробности обрядов. Строго судили о сем, когда с сим соединено было священной власти: и справедлива была строгость, потому что тяжек грех противления, как о сем вразумляет Пророк Самуил: «якоже грех есть чарование, тако грех есть противление; и якоже грех есть идолопоклонение, тако непокорение» (1Цар. XV. 23). Но где, по предваряющей благодати Божией, и по действию благонамеренности и добраго рассуждения, нет противления, а есть сердечное расположение к миру и благодатному единству; где притом есть уже единство веры в священные догматы и таинства: там сему внутреннему единению может ли препятствовать некоторое разнообразие внешнее? Вы принимаете в руководство священные и церковные книги в том виде, в каком оне были во дни первых пяти Патриархов российских. Мы принимаем в руководство священные и церковные книги в том виде, какой они получили во времена последующих пяти Патриархов и святейшего Синода, в следствие сличения их с древними греческими книгами, с которых они переведены, и с древними славенскими рукописями, причем, речения неясные от древности заменены более ясными, и поврежденные неискусными переписчиками исправлены. Вот разность! Но и те и другие книги прославляют единую Пресвятую Троицу; и те и другия возвещают единую веру в Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа; и те и другия предлагают для освящения нашего благодатную силу одних и тех же семи таинств, и для управления жизни нашей одни и те же заповеди Божии; и те и другие утверждаются на слове Божием, и на правилах апостольских, соборных и отеческих; и те и другие представляют один и тот же состав церковного Богослужения и священных обрядов, с немногими и не существенными разностями в подробностях. Вот единство! Что ж? Непримиримы ли оные разности с сим единством? Нельзя отказать в уважении церковным книгам, которые вы называете новыми: они исправлены по греческим и славянским рукописям, которые древнее времен первых пяти патриархов российских. Но ваши предки усомнились в верности сего исправления; и по уважению к святым и благочестивым людям, устроявшим свое спасение по книгам, которые вы называете старыми, решились неуклонно держаться сих книг. И вы обыкли руководствоваться в сем не столько исследованием, сколько преданием отцов ваших. Если бы ваше последование мнениям отцев ваших доходило (как доходит у других) до противления святой, апостольской Церкви, до отвержения святительства или священства и спасительных таинств, или до употребления оных святотатственного, и потому бесплоднаго и осудительного; то я сказал бы вам: поставьте должную меру вашему уважению к вашим отцам; «повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком» (Деян. V. 29); если бы святые равноапостольные Ольга и Владимир неограниченно следовали мнениям и примерам своих отцов, то они умерли бы идолопоклонниками, а не святыми и равноапостольными. Но Поелику ваше последование мнению и примеру отцов ваших не доходит до крайностей: уважаю чувство уважения к родителям, а потому и с основанным на нем обычаем желаю пребыть в мире. И Поелику в церковных книгах, преимущественно вами чтимых, вижу едину и ту же, как в исправленных, веру, таинства и Церковь: то, по благословению святой апостольской Церкви, в мире вашей и моей совести, читаю в вашей церкви ваши церковные книги, и исполняю принадлежащие им особенности священнослужебного чина и обрядов; и не обинуясь говорю: никто да не мнит видеть разделение в том, что в церкви вашей слышатся некие особенные звуки, слова, видятся некоторые особенные подробности обрядов. Братия! Святый Апостол Павел учит, что «не в словеси... царствие Божие, но в силе» (1Кор. IV. 20). Не станем без нужды возбуждать разделяющия прекословия о разностях слов, когда они ведут к единой силе царствия Божия. Посмотрите, где апостольское слово указует нам основания благодатного и спасительного единства: «едино тело, един дух, якоже и звани бысте во едином уповании звания вашего; Един Господь, едина вера, едино крещение, Един Бог и Отец всех» (Еф. IV. 4–6). – Не все ли мы чтим и приемлем сии вечные основания единства? Итак, на них да утверждаем непоколебимо наше церковное единение, теми способами, какие указует тоже апостольское слово. Какими способами? – «Со всяким смиренномудрием и кротостию, с долготерпением, терпяще друг друга любовию, тщашеся блюсти единение духа в союзе мира» (Еф. IV. 2–3). Воспомяну вам еще высшее слово о потребности благодатного единства, и о высоте, до которой оно достигать должно. Когда Христос Спаситель, отходя от мира сего, последнюю с Апостолами беседу заключил молитвою о новосозидаемой Церкви Своей: тогда всем верующим в Него просил Он от Отца Своего небесного единения в вере и любви между собою, восходящаго до единения с самим Богом: «да вси едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут» (Иоан. XVII. 21). Молитва единородного Сына Божия должна исполниться: но она исполняется и исполнится только над теми, которые с своей стороны тщатся соответствовать Его воли, которые с искренним сердцем "тщатся блюсти единение духа в союзе мира». Потщимся, единоверные братия, паче и паче утверждаться и возрастать в единении веры и любви, да силою нашего благодатного единения и бедственно отчужденные привлечены будут к спасительному церковному единству. Отче Господа нашего Иисуса Христа, Боже наш! Призри не на наше недостоинство, но на ходатайство за нас единородного Сына Твоего, и исполни над нами молитву Его: «да вси едино будем», во единей Церкви Твоей святей, яже есть единый ковчег спасения, и единый путь к небесному Твоему царствию. Аминь. Желательно было, чтобы она в сей самый день пренесена была в Николаевскую Единоверческую церковь. Но Митрополит не мог в сей день отлучиться из Москвы, по причине совершавшагося крестного хода. Надлежало или исполнить пренесение иконы чрез кого-либо из священнослужителей, или отсрочить. Прихожане избрали сие последнее, являя тем и желание благоговейно принять высокий дар, и усердие к Церкви. В 13 день сего Маия, в день воскресный, в 11 часу утра, дарствуемая Государем Цесаревичем икона Святителя Николая принесена к Никольской Единоверческой церкви двумя иеромонахами в предшествии свещеносца. За нею следовал Митрополит. Единоверческое духовенство вышло на встречу со крестом и святыми иконами, окруженное прихожанами и прочим народом. Икона поставлена была среди церкви на аналогии. Совершив по чину сей церкви предначинательное молитвословие, Митрополит беседовал с прихожанами о предмете настоящаго собрания, и о единстве церковном. Потом совершено было им с местным духовенством молебное пение Святителю и Чудотворцу Николаю, сопровожденное возглашением многолетия Благочестивейшему Государю Императору и всей Высочайшей Фамилии. К повествованию о событии утешительном не желалось бы присовокупить некоторые черты неприятные: но надобно сие сделать, дабы отдать справедливость единоверцам. 8 дня

, в навечерие храмового Единоверческой церкви праздника Святителя Николая, во время всенощного бдения, внезапно, без видимой причины, загорелась при сей церкви деревянная колокольня, и сгорела вся, и колокола значительнаго веса растопились. Но единоверцы тотчас решились не только восстановить колокольню и колокола своим иждивением, но и не допустить, чтобы торжественность предположенной в следующее воскресенье встречи дарствуемой Государем Цесаревичем иконы уменьшена была отсутствием колокольнаго звона. В три дня построили они временную деревянную колокольню и приобрели колокола около 250 пудов веса; и, таким образом, во время принесения иконы торжественный звон был особенно знаменательным выражением усердия прихожан к Государю Наследнику Цесаревичу и их приверженности к Церкви.

326. Слово в день Тезоименитства Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Александровны

(Говорено в Чудове мон. июля 22; напечатано в Твор. Св. От. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения за вся человеки, за царя и за всех, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте. (1Тим. II. 1–2) Если обратим внимание на то, в какое время написал святый Апостол Павел сие наставление епископу Тимофею: то можем усмотреть всеобъемлющее пространство любви христианской, открыть глубокую Богодухновенную прозорливость Апостола, и глубоко почувствовать силу нашей обязанности молиться за Царя. Святый Павел написал наставление о молитве за царя и за сущих во власти тогда, как во всем мире не было ни одного царя христианского; когда цари и власти были иудейские, неверующие во Христа, и языческие, погруженные в заблуждения и пороки идолопоклонства, которые, приходя в соприкосновение с христианством, большею частию являлись врагами его и гонителями, с намерением совершенно истребить оное. Разум естественный, конечно, сказал бы: это несообразность – молиться за людей, которые хотят вас истребить. Но любовь христианская говорит: молитесь и за сих; желайте и просите им всякого блага; может быть, в благодеяниях познают они благодетеля Бога, познав уверуют в Него, уверовав умиротворятся в отношении к другим верующим в Него; если же и не так, по заповеди возлюбленного Спасителя, «молитеся за творящих вам напасть и изгонящия вы» (Матф. V. 44). Так, действительно, первомученик Стефан, за членов Синедриона, определивших побить его камнями, умирая молился: «Господи, не постави им греха сего» (Деян. VII. 60). При воззрении на чуждые христианства, и даже враждебные ему расположения современных Апостолу земных властей, его наставление представляет вид необычайности еще в том, что он заповедует "творить» за них не только "молитвы", но и «благодарения». Неужели враги и враждебные действия, гонители и гонения могут быть предметом благодарности? – Сие недоумение будет устранено, если примем в рассуждение, что святой Павел есть не просто наставник, но наставник Богодухновенный. Христос Спаситель и всем христианам, для важных случаев, когда им нужно с особенною верностию и твердостию изрещи или засвидетельствовать истину Христову, дал сие обетование: «не вы... будете глаголющии, но Дух Отца вашего глаголяй в вас» (Матф. X. 20). Без сомнения, в преимущественной силе и полноте дан сей дар Апостолу, провозвестнику Христова учения для вселенской церкви. Итак, святой Павел хочет написать наставление церкви ефесской: Дух Святой в то же время благоизволяет написать чрез него наставление Церкви вселенской. Павел смотрит на церковь ефесскую, как она есть: Дух в нем Божий в то же время смотрит на Церковь вселенскую, как она есть и будет. Павел видит современный мрак царств языческих: Дух в нем Божий провидит и, более или менее, показует ему будущий свет царств христианских. Взор Богодухновенного, проницающий будущие веки, встречает Константина, умиротворяющего Церковь и освящающего верою царство, Феодосия, Юстиниана, защищающих Церковь от наглости ересей, – конечно, видит далее и Владимира, и Александра Невского и многих распространителей веры, защитников Церкви, охранителей православия. После сего не удивительно, что святый Павел пишет: «молю... творити» не только "молитвы", но и «благодарения... за царя и за всех, иже во власти суть»; потому что будут цари и власти не только такие, за которых надобно молиться с скорбью, или с утешением, но и такие, за которых, как за драгоценный дар Божий, должно благодарить Бога с радостию. Глубокое смирение, и вместе сильное желание святого Павла сделать действительным преподаваемое наставление, открывается в том, что он не излагает истину равнодушно, и не повелевает властию апостольскою, но просит и умоляет, чтобы приносимы были молитвы за царя: "молю", говорит, «творити молитвы... за царя». И можем ли мы не чувствовать глубоко и сильно сей обязанности столь убедительно нам внушаемой? Как ни отдалены мы от святого Павла временем: но мне кажется, что звук его апостольскаго вещания громче и сладостнее отдается в наших сердцах, нежели в близких к нему христианах ефесской и других церквей. Со страхом, сквозь слез должны были они молиться за царей, чуждых христианства и угрожающих ему. Нашим отцам и нам предлежало и предлежит молиться за царей благочестивейших, распространителей веры, защитников Церкви, охранителей православия, – молиться с миром, с радостию, с благодарностию. Подкрепляя свое учение о молитве за царя, святый Апостол указывает на ожидаемый от нея плод: «да тихое и безмолвное житие поживем, во всяком благочестии и чистоте». Итак, он полагает, что от царя, по молитве Церкви и царства, Богом просвещаемого и укрепляемого, весьма много зависит «тихое и безмолвное житие», то есть, жизнь спокойная и безопасная, и не только «тихое и безмолвное житие», но и житие "во всяком благочестии и чистоте». Чтобы уяснить сию истину, не вдадимся в область умозрений и состязаний, в которой некоторые люди, не знаю, более ли других обладающие мудростию, но конечно более других доверяющие своей мудрости, работают над изобретением и постановлением лучших, по их мнению, начал для образования и преобразования человеческих обществ. Уже более полувека образованнейшая часть рода человеческого, по местам, по временам, видит их преобразовательные усилия в самом действии: но еще нигде, никогда, не создали они "тихаго и безмолвнаго жития». Они умеют потрясать древния здания государств: но не умеют создать ничего твердого. Внезапно по их чертежам строятся новые правительства: и так же внезапно рушатся. Они тяготятся отеческою и разумною властию царя: и вводят слепую и жестокую власть народной толпы и бесконечные распри искателей власти. Они прельщают людей, уверяя, будто ведут их к свободе: а в самом деле ведут их от законной свободы к своеволию, чтобы потом низвергнуть в угнетение

. Надежнее самодельных умствований можно учиться царственной истине из истории народов и царств, и особенно из истории, преимущественно достоверной, как писанной не страстями человеческими, а Пророками Божиими, – из истории древле избранного народа Божия. Она показывает, что лучшее и полезнейшее для человеческих обществ обыкновенно делают не люди, а человек, не многие, а один. Какое правительство дало народу еврейскому государственное образование и законы? – Один человек, Моисей, который не был князем или царем, потому, что царем народа Божия был Сам Бог. Какое правительство распоряжалось завоеванием обетованной земли и распределением на ней племен народа еврейского? – Один Иисус Навин. В следовавшие потом времена Судей неоднократно один судия спасал от врагов и зол целый народ. Но как такие явления были не часты: то, по пресечении единоначалия, народ приходил в расстройство; благочестие оскудевало; распространялось идолопоклонство и повреждение нравов: за тем следовали бедствия и порабощение иноплеменниками. Священный дееписатель, написав, как в доме Михи, из украденного сыном у матери серебра слит идол, и потом воинами колена Данова похищен, и домашнее идолопоклонство превращено во всенародное, как от необычайного разврата жителей Гаваона произошла междоусобная война, от которой едва не в конец истреблено колено Вениаминово, и, предвидя вопрос, как могли произойти такие нелепости в народе Божием, дает на сие следующий ответ: «в тыя дни не бяше царя во Израили; муж еже угодно пред очима его, творяше» (Суд. XXI. 25). Вновь явился один, полномочный силою молитвы и дара пророческого, Самуил: и народ еврейский огражден от врагов: беспорядки прекращены; благочестие восторжествовало над идолопоклонством. После того, как Бог для непрерывного единоначалия в народе своем благословил быть царю, цари Давид, Иосафат, Езекия, Иосия представляют в себе образцы того, как сильно может и должен царь споспешествовать своему народу к провождению "тихаго и безмолвнаго жития ...во всяком благочестии и чистоте». Скажут ли, что были не такие цари, и не такие последствия их владычества? – Это правда; но это было, особенно в царстве израильском, потому, что и цари, и народы не молились истинному Богу, а идолам; и от худой молитвы не было доброго плода. Из истории царств христианских ограничусь одним примером для показания, как действительно может благочестивый царь споспешествовать распространению и утверждению истинного благочестия в своем народе. Было время, когда в Константинополе арианство усилилось так, что святый Григорий Богослов, призванный православными для поддержания православия, не нашел церкви для своего священнослужения и проповедания, и принужден был устроить для сего церковь в доме. Но, по молитвам православной Церкви, по устроению Провидения Божия, явился благочестивый Император Феодосий, и решился оказать православию защиту и покровительство. Святый Григорий сам повествует о себе, что «шел среди войска и Императора», чтобы вступить в соборный храм столицы: так нужна была предосторожность против многочисленных беспокойных ариан. С сего времени проповедь православия свободнее стала оглашать Константинопольский народ; вскоре, при покровительстве благочестивого Императора, составился православный собор; и столица Империи, которую покушались сделать столицею ереси, вновь явилась столицею православия. Довольно. Извлеченные теперь из апостольского слова мысли о молитве и благодарении Богу за благочестивого Царя, как за вожделенный дар Божий народу и Церкви, найдут себе дополнение в ваших, братия, собственных мыслях и чувствованиях, в том, что вы видите, и что делаете. Не видим ли отеческого попечения Благочестивейшего Государя нашего о доставлении нам "тихаго и безмолвнаго жития» в том, что Он воздвигнутую против нас жестокую войну, поколику возможно было, ускорил прекратить, и даровать нам мир, удовлетворясь от враждовавших благоприятными обещаниями, и не ища отмщения за нанесенную брань! Не видим ли высокого примера благочестия Его в том, что Он своей царской власти, уже освященной законом престолонаследия, желает еще доставить высшее освящение, чрез восприятие царского венца с соборною молитвою Церкви и с благословением Божиим, и чрез священное помазание? Умножим, верные чада России, умножим сердечные моления наши о Благочестивейшем Государе нашем Императоре Александре Николаевиче, да Царь царствующих Сам невидимо "положит ...на главе Его венец от камене честна» (Пс. 20:4), и "венчает Его милостию и щедротами» (Пс. 102:4); да "помажет" Его «елеем святым» (Пс. 88:21), елеем благодати, духом премудрости и силы, да «благословит Его благословением благостынным» (Пс. 20:3), и с Ним да благословит и соучастницу славы Его, ныне тезоименитую Благочестивейшую Государыню Императрицу Марию Александровну, к полной радости нашей, к совершенному благоденствию Отечества. Аминь.

327. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, пред вступлением Его Императорского Величества в Успенский Собор, в день Священного Коронования

(Говорена августа 26-го; напечатана в Твор. Св. От., в Москов. и Губер. Вед. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Благочестивейший Великий Государь! Преимущественно велико Твое настоящее пришествие. Да будет достойно его сретение. Тебя сопровождает – Россия. Тебя сретает – Церковь. Молитвою любви и надежды напутствует Тебя Россия. С молитвою любви и надежды приемлет Тебя Церковь. Столько молитв не проникнут ли в небо? Но кто достоин здесь благословить вход Твой? – Первопрестольник сей церкви, за пять веков доныне предрекший славу Царей на месте сем, Святитель Петр, да станет пред нами, и, чрез его небесное благословение, благословение пренебесное да снидет на Тебя, и с Тобою на Россию.

328. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, по совершении Священного Коронования Его Императорского Величества

(Говорена августа 26; напечатана в Твор. Св. От., в Москов. и Губерн. Вед. 1856 г. и в собран. 1861 г.) 1856 год

Благочестивейший, Богом венчанный Великий Государь Император! Благословен Царь царствующих! Он «положил... на главе Твоей венец от камене честна» (Пс. XX. 4). С уверенностию говорю сие, потому что из уст Пророка беру слово, изображающее судьбу Царя, праведно воцарившегося. Бог венчал Тебя: ибо Его провидение привело Тебя к сему законом престолонаследия, который Он же положил и освятил, когда, прияв Царя в орудие Своего Богоправления, изрек о нем Свое определение: «от плода чрева твоего посажду на престоле твоем» (Пс. CXXXI. 11). Бог венчал Тебя: ибо Он "дает ...по сердцу" (Пс. XIX. 5), а Твое сердце желало не торжественного только явления Твоего Величества, но наипаче таинственного осенения от Господня «Духа владычняго, духа премудрости и... ведения, духа совета и крепости» (Ис. 11:2). Мы слышали Твою о сем молитву ныне: Сердцеведец внял ей ранее; и когда Ты медлил приять Твой венец, потому что продолжал защищать и умиротворять Твое царство, Он ускорил утишить бурю брани, чтобы Ты в мире совершил Твою царственную молитву, и чтобы венец наследия был для Тебя и венцом подвига. Итак, "Господа силою... возвеселися», Боговенчанный «Царь, и о спасении Его возрадуйся зело!" (Пс. XX. 2). Возрадуйся такожде и Ты, Благочестивейшая Государыня, о славе Твоего Всепресветлейшего Супруга, свыше освещаемой и освящаемой, и лучем священным и Тебя озаряющей. Утешься и возрадуйся Благочестивейшая Матерь Царя. Се уже зрел плод чрева Твоего, и сладок для России. Светло возрадуйся Православная Церковь, и твоя соборная молитва веры, любви и благодарности да восходит к престолу Всевышнего, когда Он на «Избраннаго от людей» (Пс. 88:20) Своих полагает священную печать Своего избрания, как на вожделенного первенца твоих сынов, на твоего верного и крепкого защитника, на преемственного исполнителя древнего о тебе слова судеб: «будут царие кормители твои» (Ис. XLIX. 23). Светися радостию, Россия. Божие благоволение воссияло над тобою в священной славе Царя твоего. Что может быть вожделеннее, что радостнее, что благонадежнее для царства, как Царь, Который полагает "сердце свое в силу Божию» (Псал. XLVII. 14), Которому царский венец тогда приятен, когда принят от Царя небесного, – Который царские доблести, намерения, деятельность желает освятить и освящает "помазанием ...от Святаго» (1Ин. 2:20)? Поистине, Благочестивейший Государь, чтобы от

Царева, как от средоточия, на все царство простирался животворный свет "честнейшей ...камений многоценных» (Прит. III. 15) мудрости правительственной, – чтобы мановения

Царева подчиненным властям и служителям воли Царевой указывали всегда верное направление ко благу общественному, – чтобы рука Царева крепко и всецело объимала

Его, – чтобы

Царев был всегда уготован на защиту правды, и одним явлением своим уже поражал неправду и зло, – чтобы царское

собирало в единство и вводило в стройный чин миллионы народа, – чтобы труда и бдения Царева доставало для возбуждения и возвышения их деятельности, и для обеспечения покоя их, – не высший ли меры человеческой потребен для сего в Царе дар? – Но посему-то наипаче и радуемся мы, что Ты, будучи рожден царствовать, будучи приснопамятным Родителем Твоим уготован царствовать, действительно царствуя, еще взыскуешь свыше дара царствовать. И верен "Вознесший Тебя от людей Своих» (Пс. LXXXVIII. 20), по вере Твоей и Твоего народа, в приемлемом Тобою ныне видимо священном помазании даровать Тебе невидимо помазание благодатное, светоносное, пребывающее, действующее Тобою к нашему истинному благополучию, к Твоей истинной радости о нашем благополучии, – подобно как древле, по царском помазании, благодатно и благотворно «ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом» (1Цар. XVI. 13).

329. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, и Благочестивейшей Государыне Императрице Марии Александровне, при посещении Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, после Священного Коронования

(Говорена сентября 19; напечатана в Твор. Св. От., в Полиц. и Губерн. Вед. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Богом венчанный Государь и Помазанник Божий! Итак, после блеска столицы, Тебе приятна простота смиренной обители; после величественного явления Твоей Царской славы, после радостных приветствий и торжественных восклицаний Твоих верноподанных, Тебе вожделенна тихая сердечная беседа с безмолвным рабом Божиим, который отрекся от всякой славы мира, но которого благодать и добродетель возвысили до степени друга Божия. Знаем, что, подобные настоящему, посещения Преподобного Сергия Твоими венценосными Предшественниками представили настоящему пример: но знаем также, что Тебя, Благочестивейший Государь, и Твою Благочестивейшую Супругу, приводит к нему не пример и обычай, а влечение сердца, так как оно приводило Вас к нему и прежде, когда не призывал пример и обычай. Сия вера к "дивному во Святых своих Богу» (Пс. 67:36), и с нею Ваш молитвенный подвиг, будут благоугодною пред Ним жертвою. Небесная любовь Праведника объимет Вашу к нему любовь; соединит его молитву с Вашею молитвою, и делом будет слово написанное: «много... может молитва праведника», любовию действующая (Иак. V. 16), и Ваша молитва будет новым источником надежд и благ для Вас и для России. О сем и мы смиренные с упованием молимся; и сим образом радуемся о Вашем вожделенном пришествии радостию духовною.

330. Беседа в день Тезоименитства Благоверного Государя Наследника Престола Цесаревича Великого Князя Николая Александровича

(Говорена в Чудовом мон. декабря 6-го; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собрании 1861 г.) 1856 год

День, в который мы торжественною молитвою призываем благоволение Божие Царю и Сыну Первенцу Цареву, привел мне на мысль пророческую молитву о благоволении Божием к Царю и Сыну Цареву. «Боже, суд Твой Цареви даждь, и правду Твою Сыну Цареву» (Псал. LXXI. 1). Молитва Пророка конечно достойна призрения Божия. Итак, не полезно ли, не благонадежно ли для нас присвоить себе молитву Пророка? Не должно умолчать, что псалом Царя и Пророка Давида, начинающийся молитвою, теперь произнесенною, представляет изображение Царя, которое далеко превышает меру царя земного. «Обладает от моря до моря, и от рек до конец вселенныя»; «поклонятся Ему вси царие земстии»: очевидно, это Царь всемирный. «Будет имя Его благословенно во веки; прежде солнца пребывает имя Его» (Пс. 71:8, 11, 17): очевидно, это Царь вечный. Ищите лица, с которым бы вполне сходствовало сие изображение: не найдете, кроме Господа нашего Иисуса Христа, Который есть Царь неба и земли, Царь времен и вечности, как Бог и вместе человек. Но можно думать, что царь Давид, прежде нежели Дух Святый восхитил его к сему высокому и беспредельному созерцанию, имел молитвенную мысль о земном царе и сыне царевом. Почему и положил в начале псалма надписание: «о Соломоне». Итак не погрешим, если придержимся и простого, буквального значения молитвы его, и его священною молитвою облечем нашу настоящую молитву: Боже, суд Твой и правду Твою даждь благочестивейшему Царю нашему и Благоверному Сыну Первенцу Цареву! Нашед в молитве Пророка о царе образец для нашей молитвы, мы можем и должны найти в оной также предмет для нашего размышления. Ибо молитва просительная должна быть соединена с правильным понятием о просимом, и с удостоверением о потребности и пользе просимого. Пророк доброжелательствует Царю и желает испросить ему дар Божий. Дары Божии многочисленны и многообразны. Кто не дерзает просить вдруг многого, тот обыкновенно избирает предмет прошения, преимущественно благопотребный. Какой же дар избирает Пророк в предмет прошения для Царя? – Суд и правду. «Боже, суд Твой цареви даждь, и правду Твою Сыну Цареву». Нет сомнения, что выбор Пророка есть мудрый. Итак, должно признать пророчески верным то, что суд и правда составляют дар Божий, преимущественно благопотребный царю и царству. Слово: "правда», многознаменательно в священном Писании: но, будучи соединено с словом: "суд", получает чрез сие определенное значение. Правда значит здесь постоянное расположение справедливо судить и по справедливому суждению действовать, отдавать всякому свое, оправдывать правое, не оправдывать неправого, не позволять себе несправедливого суждения и несправедливого дела, и, по возможности, возбранять сие другим. Как действие такой правды, Пророк предвозвещает царю то, что он «спасет сыны убогих, и смирит клеветника; от лихвы и от неправды избавит души их, и честно имя его пред ними» (Пс. 71:4, 14). Если о правде, как о вожделенном и преимущественно благопотребном даре Божием, царь и Пророк Давид заботился для сына своего Соломона: то чтоже Соломон? Так же ли о ней мыслил, так же ли заботился и с каким успехом? – Когда Соломон, по восшествии на престол отца своего, в следствие усердного жертвоприношения, в нощном видении получил от Бога позволение просить, чего хочет: тогда он просил себе мудрости, и получил сей дар. Но чем открыта мудрость его царству его? – Правдою или правосудием. В темном деле двух матерей, которые обе присвояли одного младенца живого, и обе отказывались от другого, неосторожностию матери лишенного жизни, при недостатке свидетелей и других признаков истины, Соломон с необычайною проницательностию вывел на свет правду, посредством притворного повеления рассечь живого младенца и разделить между соперницами. Сильно подвигнутое материнское чувство обнаружило истинную мать: потому что она пожелала лучше отдать младенца в чужие руки живым, нежели видеть его рассеченным. Книга Царств, пересказав сей суд, заключает: «и слыша... Израиль суд сей, имже суди Царь, и убояшася от лица Царева» (3Цар. III. 28). Примечайте, как велико значение царственной правды. Одно сильное явление правды царевой распространяет во всем царстве благоговение к царю; укрепляет союз между царем и народом; обеспечивает царю усердное повиновение подданных, и подданным надежду безопасности под щитом правды царевой. Но одному ли Царю предлежит забота о правде в царстве? – Может ли одна личная правда Царя сделать для блага народа все, чего желает Царева благость? При всей мудрости, проницательности, деятельности, ревности о благе общем может ли Царь один все в царстве видеть, все знать, все исследовать, все сообразить, все предположить и исполнить, озарить светом всякую правду, затмеваемую неправдою, обнажить всякую неправду, покрывающуюся личиною правды? Его верховному, на все простирающемуся действованию не нужны ли частные разных степеней орудия наблюдения, дознания, исследования, управления, суждения, распоряжения, исполнения, орудия правды, одушевляемые и движимые также правдою? – «Боже ...правду Твою даждь» не только "Царю ...и Сыну... Цареву», но и всему царству и всякому сыну царства! Но, Поелику Бог дарует свои дары существу свободному не без участия его свободы: то каждый из нас, прося себе правды от Бога, должен и сам подвизаться, чтобы обрести и приобрести правду – чтобы ее познать и исполнить. Не знаю, "рекут» ли мне, но не отлагаю рещи сам себе «притчу сию: врачу, исцелися сам» (Лк. 4:23); занятый мыслями о правде для других, не забудь воспользоваться ими для себя. Так, братия служители алтаря, не слышим ли слова Пророка: «священницы Твои, Господи, облекутся в правду» (Псал. CXXXI. 9). Не заповедано ли нам воспоминать сие слово каждый раз, когда облачаемся в священную одежду, дабы мы непрестанно памятовали, что, как одеждою облекаются члены тела, так правдою должны быть облечены наши помышления, намерения, деяния, жизнь? Мы призваны быть служителями не только правды, но и милосердия, быть не только священниками, но, когда нужно, и жертвами за спасение ближних. Еще не велико требование, когда от нас требуется правда. Какая правда? – Правда в молитве, чтоб она была от сердца, а не по внешнему только обряду, – правда в церковном служении, чтоб оно не изменяло общепреданному уставу, – правда в учении, чтобы оно верно было истине Божией и не льстило страстям человеческим, – правда в попечении о пасомых, чтобы мы имели в виду и в намерении питание и безопасность стада, а не млеко и волну его, – правда в жизни, чтобы наша жизнь не была ложью против нашего учения. Правда моего служения не была бы удовлетворена, если бы и другим званиям и состояниям не предложил я о правде некоторых напоминаний. Самое обыкновенное требование правды бывает обращено к судиям. И справедливо. Что будет с благоустройством общества, что будет с безопасностию частною и общественною, если ищущие суда, и там, куда прибегают от неправды, вновь будут впадать в руки неправды; если и там, где надеются найти спасение от грабительства, будут подвергаться новому грабительству? – Посему Богопросвещенные мудрецы крепко взывают к судиям, чтобы они или возлюбили правду, или отказались от сего звания. «Возлюбите правду судящии земли" (Прем. I. 1). «Не ищи, да будеши судия, егда не возможеши отъяти неправды» (Сир. VII. 6). Но с требованием правды не надобно ли обратиться и к тем, которые требуют ее от судей? – Вы жалуетесь на неправду судей: но вы для чего приносите в суд явную неправду вместо того, что в обществе, в котором владычествует правда, надлежало бы в суде искать только разрешения недоумений о правде, происходящих от неясности и столкновения прав? Вы вопиете против мздоимства судей: но для чего вы сами прельщаете их мздою? Для чего усиливаетесь затмить в суде непозлащенную правду вашею позлащенною неправдою? – Праведно Пророк велит учиться правде не судиям только, но всем. «Правде научитеся живущии на земли» (Иса. XXVI. 9). Начальствующим есть о правде напоминание Соломона: «с правдою... уготовляется престол начальства» (Прит. XVI. 12). Если правда приседит начальствующему: то она, по свойству своему, располагает его действовать ко благу начальствуемых, с забвением своего покоя и удовольствия, с устранением всяких посторонних видов; правда неутомимо бодрствует над охранением общественного порядка и благоустройства; не упустительно укрощает нарушителей благоустройства и спокойствия; не попускает неблагонравия; в подчиненные должности и служения избирает людей способных, сведущих, благонамеренных, не позволяя пристрастию или человекоугодию унижать достоинство избрания. Так благотворное действие правды от начальствующего простирается на весь круг его действования; и, если остаются сынове неправды и беззакония, то они скрываются, как ночные птицы, не смея показаться и искать себе добычи при господствующем свете правды. Так «с правдою... уготовляется престол начальства», то есть, начальство является твердым, и удовлетворяет своему назначению в обществе. В соответствии правде начальствующих, правда подчиненных действователей власти должна проявлять себя наипаче верностию в исполнении обязанностей и поручаемых им дел, прямодушием пред начальством, представлением начальству точных сведений о состоянии людей и дел, стремлением к общей пользе, без уклонения к своекорыстию. Желание представить начальству в блеске свою деятельность и закрыть от него темную сторону дел, ослабляет истинный благотворный свет и увеличивает вредную силу мрака. Своекорыстие есть червь в плоде общественной пользы: червь скрытно точит, и плод увядает, и падает на землю. Чтобы не длить слова, некоторым состояниям общества, более простым, свойственную им правду поспешно укажем перстом апостольским. «Господие, правду и уравнение рабом подавайте, ведяще, яко и вы имате Господа на небесех» (Кол. IV. 1). «Елицы суть под игом раби, своих господий всякия чести да сподобляют, да имя Божие не хулится и учение» (1Тим. VI. 1). «Чада, послушайте своих родителей: ...сие бо есть праведно» (Еф. VI. 1). «Отцы, не раздражайте чад своих, но воспитывайте их в наказании и учении Господни» (Еф. VI. 4). Для всех и каждаго доступное, прямое мерило правды есть совесть, выпрямляемая словом Божиим. «Вся, ...елика Аще хощете, да творят вам человецы, тако и вы творите им» (Матф. VII. 12). Вот правда Христова, всякому понятная, для всех благотворная! «Сейте себе» – заключаю с Пророком – «сейте себе в правду», и в следствие того «соберите плод живота. Просветите себе свет ведения, дóндеже время. Взыщите Господа, дóндеже приидут вам жита правды» (Ос. X. 12). Жатва обильно посеянной частным и общественным трудом правды есть истинный мир, прочное благоденствие и спасение вечное. Аминь.

331. Беседа по освящении домовой церкви Пресвятой Богородицы⁷⁸⁵

(Говорена нояб. 30-го; напечатана в Твор. Св. От. 1856 г. и в собр. 1861 г.) 1856 год

Провидение Божие, уготовляя в жизни Святых опытное учение и руководство для нашей жизни, сохранило нам посредством писаний древний поразительный образ благоговения и любви к храму Божию в царе и Пророке Давиде. Вот некоторые собственные его выражения его мыслей и чувствований. «Свят храм Твой» (Псал. LXIV. 5). «Господь во храме святем Своем» (Псал. X. 4). «Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! Желает и скончавается душа моя во дворы Господни. Лучше день един во дворех Твоих паче тысящ. Изволих приметатися в дому Бога моего паче, неже жити ми в селениих грешничих» (Псал. LXXXIII. 2, 3, 11). «Когда прииду и явлюся лицу Божию? Быша слезы мне хлеб день и нощь» (Псал. XLI. 3–4). Видите, что он чувствовал как бы тоску по храме Божием, когда в продолжении некоторого времени не имел утешения пользоваться оным. И сие чувство было в нем так сильно, что, когда по обстоятельствам жизни не имел он удобства приближаться ко храму, он имел дерзновение домогаться, чтобы приближался к нему храм. По причинам государственным царь Давид основал пребывание свое в Иерусалиме. Скиния свидения (то есть, подвижной храм Божий, устроенный Моисеем по повелению Божию) находилась тогда в Номве, или, может быть, в Гаваоне: а существенная святыня сего храма, кивот с Богоначертанными скрижалями закона, отлученный от сего храма в следствие несчастных происшествий, сохраняем был в Кариафиариме, в доме Аминадава. Давид решился иметь храм Божий близ себя в Иерусалиме: «и уготова место кивоту Божию, и сотвори ему скинию» (1Пар. XV. 1). И после некоторых затруднений действительно перенес в нее кивот Божий, чтобы таким образом иметь удобство посещать храм Божий в каждый праздник для молитвы, славословия и жертвоприношения, и кроме праздника, когда чувствовал особенную нужду подкрепить свою молитву благодатию святого храма. Не забудьте, что так сильно чувствовал потребность святого храма человек, который сам был живой храм Божий; потому что, как Пророк, исполнен был Духа Божия. Еще в юности принял он от Пророка Самуила тайное и таинственное помазание: «и ношашеся Дух Господень над Давидом от того дне и потом» (1Цар. XVI. 13). Сей священный пример дает нам право заключить, что те на правом пути, для которых путь ко храму Божию так приятен, как путь странствующего к дому отеческому; которые лучшими часами жизни признают часы, проводимые в храме Божием; для которых лишение участия в молитве, славословии, таинстве храма, есть одно из лишений, глубоко чувствуемых; наконец, которые, не имея силы и возможности приходить в храм Божий, дерзают желать, чтобы храм Божий пришел к ним. А что из того же священного примера должно заключить о тех, которые небрегут о подчинении себя уставам дома Божия, думая стоять выше народного мнения, и свободнее чтить Бога, не имеющего нужды в наших усиленных подвигах? Не должно ли заключить, что они ставят себя выше Пророка, который

сознавал нужду следовать уставам храма Божия, и в следствие сего чувствовал неудержимое влечение к нему? Возвышение, конечно, не завидное! Кто сам себя ставит высоко: тот сам для себя готовит падение. Но от тех, которых муж по сердцу Божию своим примером оправдывает в дерзновенном желании приближить к себе святилище Божие

, не должно скрыть, что оно же может и поколебать сие дерзновение, и внушить страх. Была минута, в которую он сам устрашился иметь близь себя храм Божий, и, как бы при виде опасности, воскликнул: «како внидет ко мне кивот Господень» (2Цар. VI. 9)? Когда, для возведения новосозданной в Иерусалиме скинии в достоинство храма Божия, надлежало внести в нее кивот Господень; и для взятия его Давид с собранием народа пришел в Кариафиарим: в святое дело вкралась погрешность. Вопреки установлению Божественному, по которому только первосвященник и священники имели право прикасаться к кивоту, и для путешествия они должны были облечь его покровами, и потом левиты нести его, положив на рамена свои носила его, – вопреки сему

он поставлен был на колесницу. На пути, на неровном месте, левит Оза, вместо того, чтобы поддержать наклонившуюся колесницу, коснулся самого кивота. Кивот не упал: но дерзновенно и незаконно прикоснувшийся пал мертвый. Тогда-то Давид в ужасе воскликнул: «како внидет ко мне кивот Господень?» И, не смея нести его в свою скинию, оставил его в доме Аведдара. Не станем любопытствовать, за что так грозно поражен Оза, за нарушение ли только закона обрядов, и вместе для вразумления первосвященника и священников, забывших оный, или сверх того за некую личную нравственную нечистоту, не совместную с служением святыне. Сие ведает Сердцеведец Судия. Но почему сие происшествие так сильно поразило Давида, не виновного в том, что первосвященник и священники не соблюли своего устава? – Конечно, в сем частном событии видел он общий закон, некогда в подобном случае изреченный Моисеем от имени Божия: «в приближающихся Мне освящуся» (Лев. X. 3). То есть, кто паче других приближается к Богу и к святыне, знаменующей присутствие Божие: в том преимущественно проявляет и ознаменовывает себя святыня Божия, благосообщительная достойным, неприкосновенная недостойным. Моисей в посте и чистоте приближается к Богу на Синае, и приемлет Богописанные скрижали закона, и просвещается так, что народ не может взирать на свет лица его. К той же святыне скрижалей приближается Оза, и не к самым скрижалям, а только к кивоту прикасается; и поражается смертию. Так, если веруешь, смиряешься, очищаешь совесть; то святыня Божия попаляет грех, и просвещает человека: в противном случае она опаляет грешника. Давид имел довольно самосознания и смирения, чтобы не считать себя свободным от греха: и потому страшился святыни, пред глазами его поразившей грешника. Что при сем должны подумать мы? Можем ли иметь более дерзновения, нежели праведный Давид? Не "убоимся» ли вместе с ним "Господа", и не скажем ли: «како внидет ко мне кивот Господень?» Как прииму, как сохраню достойно близ себя храм Божий с его святынею? Не довольно ли, когда можно, приходить в храм, где он есть, и близ прага его стоять с мытарем и с его покаянною молитвою; а когда не можно быть во храме, тогда от своей тайной клети воссылать к Богу воззвание Давидово: «когда прииду и явлюся лицу Божию,» и любовь к святыне храма питать только слезами лишения: «быша слезы мне хлеб». Но уже «вниде... кивот Господень». Благодать Божия в таинственных знамениях уже вступила в храм сей. Теперь уже не время колебаться страхом, принять ли святыню приближающуюся: настоит решительная обязанность со страхом хранить святыню приближившуюся. Умерим страхом дерзновение любви к святыне: умерим страх верою и

любовию к святыне. Для сего еще раз призовем на помощь праведного Давида. Он своим страхом устрашает нас: он и успокоивает нас, по страхе вновь восприятым дерзновением веры: потому что после минуты гнева Божия за

оскорбленную святыню, чрез туже святыню явилась пребывающая

милость Божия. Кивот Божий, поразивший Озу, и от страха оставленный в доме Аведдара, не поразил дома Аведдарова; напротив того «возвестиша царю Давиду глаголюще: благослови Господь дом Аведдаров и вся яже его, кивота ради Божия» (2Цар. VI. 12). Давид отложил страх; восприял вновь дерзновение; возобновив торжественное собрание народа, по закону, на раменах левитов перенес кивот Божий в скинию, которую для него воздвигнул, и потом во всю жизнь пользовался благодатию сего святилища. Прославим новозаветную благодать, щедрую и снисходительную паче ветхого закона. Закон Моисеев создал одну только скинию и один храм; и беспримерна была вторая скиния Давидова. Благодать Христова созидает храмы всюду, где есть верующие; и нередко позволяет дому человеческому принять в свои объятия дом Божий. Приявшие ныне сей благодатный дар да возрадуются о Господе; и да хранят оный благоговейным хранением. Да подвизаются неослабно верующим и благоговеющим сердцем и направлением жизни

приближаться к Господу Иисусу Христу, близ сущему благодатно и таинственно

, и к Пречистой Матери Его, приявшей храм сей под свое покровительство. Никакая дерзновенная рука, никакая неблагоговейная мысль да не коснется водворившейся

здесь святыни. Да «благословит Господь дом» сей, якоже "дом Аведдара, ...кивота ради Божия». Аминь.

332. Беседа в Неделю Православия при праздновании Восшествия на Престол Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена февраля 24-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

Уже глаголы святой Церкви, по ее уставу, взяли столько времени, что едва ли можно и немногие минуты уделить для произвольного слова служителя Слова, без опасения утомить некоторых предстоящих. Скажем, однако, нечто о значении настоящего торжества. Ревнители православия, послушные Церкви, взирают на торжество православия, как на торжество поучительное, исполненное утешительных воспоминаний. Но те, которые послушанием Церкви не ограничивают свободы мудрствовать по своему усмотрению, смотрят на церковное торжество православия с некоторым недоумением. Их неприятным образом поражают некоторые строгия осуждения, провозглашаемые среди церкви; и они спрашивают: довольно ли сообразно сие с кротостию и человеколюбием, свойственными христианству? Чтобы разрешить сей вопрос, да будет и нам позволено предложить вопросы вопрошающим. Каждую неделю несколько раз вы слышите в Богослужении изречение Псалмопевца: «прокляти уклоняющиися от заповедей Твоих» (Псал. CXVIII. 21). Думаете ли вы за сие строгое суждение обвинить Богодухновенного Псалмопевца в недостатке человеколюбия? Читаете в послании святого Апостола Павла к галатам, и слышите читаемое в церкви изречение: «аще кто вам благовестит паче, еже приясте, анафема да будет» (Гал. I. 9). Думаете ли обвинить Богодухновенного Апостола в недостатке кротости? Если не можете не признать, что Пророк и Апостол произнесли строгие суждения согласно с данною им от Бога премудростию: то должно признать, что и ныне святая Церковь теже суждения произносит согласно с тою же премудростию. Надобно правильно понять намерение премудрости: и тогда не будет казаться странным дело ее. Когда законодатель за тяжкое преступление полагает в законе, и провозглашает тяжкое наказание: скажете ли, что в сей строгости недостает человеколюбия? Напротив, есть человеколюбие в самой строгости: строгое наказание полагается, во-первых, для того, чтобы, по возможности, пресечь преступнику пути к новым преступлениям, и, следственно, сберечь от него добрых людей, во-вторых, для того, чтобы людей, которые не тверды в добродетели, и могут искушением быть увлечены к преступлению, поддержать на добром пути страхом строгого наказания. Подобно сему надлежит рассуждать о действии Церкви, которое кажется усиленно строгим. Среди верных чад своих она встретила людей, которые, по выражению Апостолов, «от нас изыдоша, но не беша от нас» (1Иоан. II. 19), которые "вносят ереси погибели, ...искупльшаго их Владыки отметающеся» (2Петр. II. 1). Что было делать иначе, как разве отсечь зараженные и заражающие члены от здравого тела и сделать сие так открыто, чтобы и зараженные злым учением удобно могли увидеть свою погибель, и прибегнуть к всецелебному врачеству покаяния, и здравые в вере несомненно знали, кого и чего должно им остерегаться; и как необходимо остерегаться бдительно. И сие, как и все вообще, делает святая Церковь, не по своемыслию, но всегда на основании слова Божия и священного предания. Она имеет от Самого Христа Спасителя повеление: "аще кто ...Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь» (Матф. XVIII. 17), то есть, да будет чужд Христовой Церкви, а следственно, и сущей с нею благодати. На сем основании Церковь не только может, но и должна отлучать от себя людей, "преслушных» не только ей, но и самому Богу, в священном писании глаголющему. И как же исполняет она сей долг? Она не хочет от себя произнести тяжкого слова: она произносит строгий суд устами Апостола Павла: «кто благовестит вам паче, еже приясте», кто проповедует погибельное учение не веровать во единого Бога в Троице, в воплощенного Сына Божия Спасителя мира, кто отметает провидение и суд Божий, «анафема да будет». И в том, что сей суд православия не карательный, а только обличительный и предохранительный, провозглашается в определенное время соборно, православная Церковь следует примеру, поданному Самим Богом в Церкви ветхозаветной. Было Божие чрез Моисея повеление: «да даси благословение на горе Гаризин и клятву на горе Гевал» (Втор. XI. 29). И сие исполнялось во всенародном соборе. «Левиты... гласом великим» произносили проклятие; и народ подтверждал оное словом: "буди" (Втор. 27:14, 15). Но православная Церковь, исполняя тяжкий долг, не преминула воспользоваться и приятною частию повеления Божия: «да даси благословение». Произнесши суд на людей, которые угрожали ей разрушением, радостно "дает" она «благословение» тем, которые данными от Провидения Божия средствами споспешествовали и споспешествуют ее упреплению, распространению мира. Так, при Торжестве Православия, благословляет она память Константина Великого, который первый из царей решительно прекратил враждебные отношения государственной власти к христианству, и превратил в покровительственные, который возвел христианство в лице своем на престол и начал христианством освящать царство, который заслужил наименование Равноапостольного тем наипаче, что, созвав первый Вселенский Собор, доставил ему удобство поставить твердую опору православию в Никейском символе веры. Так благословляет Церковь Феодосия Великого, который с твердостию продолжал преобразование римской Империи языческой в христианскую, и созванием Второго Вселенскаго Собора споспешествовал Церкви довершить Никейский и – должно сказать по справедливости – вселенский символ веры. Благословляет православная Церковь и нашего великого князя Владимира, по истине Равноапостольного: ибо чрез него Россия сделалась государством христианским и православным. Благословляет православная Церковь и других благочестивейших государей российских, которым она так же справедливо признательна за их попечение о ее благе, как справедливо должны были они быть признательны ей за ее попечение о благе государства и народа. Наконец, при настоящем Торжестве Православия, Церковь почтила и благословила и ныне благословенно царствующего Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича: и, если бы спросили нас, какая мысль одушевляла нас при произнесении сего благословения, то мы отвечали бы, что у нас отзывалось и отзывается в сердце, от сердца Его Величества исшедшее слово: «сие есть первое живейшее желание Наше, да свет спасительной веры, озаряя умы, укрепляя сердца, сохраняет и улучшает более и более общественную нравственность» (Высоч. Маниф. 19 марта 1856 г.). После сего, надеюсь, и прежде напоминания моего, вам уже приходит на мысль, как благовременно в день православия мы празднуем восшествие на Престол Православного Самодержца нашего Помазанника Божия, призваннаго Богом в трудное время подавать помощь и защиту православной Церкви в пределах и за пределами Отечества. "Возведем очи" наши и сердца наши «к Живущему на небесех» (Пс. 122:1), и усугубим моления наши, да Сам вечный Архиерей, прошедый небеса, Господь наш Иисус Христос "даст благословение» Свое, и пробавит милость Свою Православной Церкви и Православному Самодержцу нашему; да пребудет правая вера душою и неодолимою силою как Церкви, так и Царства; да проникает и одушевляет вера жизнь частную и общественную, отражая и изгоняя дух суеты и неправды; да будет Церковь и Держава Российская всецело и нераздельно уделом царствия Божия. Ибо только союзные с царствием Божиим царства земные могут быть тверды и истинно благополучны. Аминь.

333. Беседа в день Благовещения Пресвятой Богородицы

(Говорена марта 25-го; напечатана в Твор. Св. От. 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

Ныне предметом нашей мысли и слова, нашего размышления и созерцания, нашего благоговения и радости должно быть воплощение Сына Божия. Что такое воплощение? – По воле и предопределению Бога Отца, Сын Божий, единосущный Отцу, сходит на землю, не оставляя неба; под осенением Святого Духа, Отцу и Сыну единосущного, входит во утробу Девы, предочищенную Духом (стихир. на Благовещ.) Святым; приемлет человеческую душу и тело, и соединяет с Собою в единое лице Богочеловека Иисуса Христа, сохраняя свойства и действия Божества и человечества неизменными в сем соединении: дабы таким образом родиться в нашу человеческую жизнь, пройти чрез ее степени и состояния и чрез самую смерть, и все человечество, грехом падшее и тяготеющее ко аду, но прилепляющееся к воплощенному соестественностию и верою, на раменах Божественной силы восподнять, и вознести выше, нежели откуда оно пало, – в небесное вечное царствие Божие. Какое высокое и дивное домостроительство Божие! Какое глубокое и неисследимое таинство! Поистине достоит рещи со Апостолом: «велия есть благочестия тайна, Бог явися во плоти» (1Тим. III. 16). Мысль пред безмерною высотою и глубиною таинства теряет крила. Созерцание изнемогает пред силою невидимого света, подобно как телесное око пред видимым солнцем. Слово немеет пред необъятностию созерцания. Какой ум проникнет в «совет превечный», в недоступном для твари святилище Триипостасного Божества? Какой слух вместит, в ответ на изволение Бога Отца, соизволительное слово Бога Слова, впрочем коснувшееся некогда слуха одного из Пророков: «се иду сотворити волю Твою, Боже» (Пс. 39:9; Евр. X. 9)? Как не поколебались и не сокрушились небеса схождением на землю Живущаго превыше небес, и небесами невместимого? Как земля, "проклятая в делех" (Быт. 3:17) еще первого человека, и в течение многих веков оскверняемая грехами рода человеческого, не поядена огнем, при сошествии на нее Бога, Который «есть огнь поядаяй» нечистое (Евр. XII. 29)? Как не опалена утроба Девы, «огнь Божества приемшая»? Когда и как Дух Святый «предочистил» ее для сего, и возвел до чистоты, достойной непосредственного соприкосновения с чистотою Божества? Как, превыше законов естества, родился в ней новый Адам, Который есть «Господь с небесе» (1Кор. 15:45), и не возгнушался Господь с небесе облещись в зрак раба, в естественный образ ветхого Адама, который есть «персть от земли; в землю отходящая» (Быт. 2:7, 3:19)? Удержим движение испытующих помышлений словом Премудраго: «высших себе не ищи, и крепльших себе не испытуй; яже ти повеленна, сия разумевай» (Сир. III. 21–22). Можно ли горстью исчерпать море? – И если бы и возможно было сие; потому что море имеет пределы и меру глубины: то все не возможным оставалось бы – малым сосудом разума человеческого исчерпать бездну премудрости Божией, которой широта беспредельна и глубина безмерна. Посему, премудро и праведно возбранено нам дерзновение испытывать тайны Божии; а повелено чтить оные, и прилепляться к ним верою; и в вере положена для нас надежда блаженства: «блажени не видевшии, и веровавше» (Иоан. XX. 29). Итак, обымем простосердечною верою спасительное для нас таинство воплощения Сына Божия. Смиренно возблагоговеем пред непостижимостию премудрости Божией и пред неисследимостию путей ее. С благодарною радостию подивимся человеколюбию Божию, которое, когда средства и силы естества оскудевают, щедрою рукою сеет чудеса, чтобы произрастить плод спасения человека грешника, осужденного и погибающего. «Господи Господь наш, яко чудно имя Твое», и дело Твое! «Что есть человек, яко помниши его, или сын человечь, яко посещаеши его» (Пс. VIII. 2, 5)? Даруй и нам помнить непрестанно Твое безмерное к нам милосердие, и, по мере нашей возможности, соответствовать оному нашею к Тебе любовию, милосердием к нашим ближним, деятельным исполнением воли Твоей святой, да сподобимся, наконец, быть вечными причастниками Твоей вечной благости в царствии Твоем небесном. Аминь.

334. Беседа после священнослужения по случаю совершившегося пятидесятилетия службы Действительного Тайного Советника 1-го класса, Князя Сергия Михайловича Голицына, в качестве почетного опекуна Московского опекунского Совета

(Говорена марта 26-го; напечатана в Твор. Св. От. 1857 г. и в собрании 1861 г.) 1857 год

Несколько десятилетий

, могу счесть и я с того времени, как священноначалием дано мне благословение служить алтарю, и беседовать в церкви: и после стольких лет нов для меня

, встречаемый ныне, особенного рода случай для молитвы и слова. Мужи чтимых званий, избранные служители Царского человеколюбия, сочли пятдесят лет деятельности своего сотрудника и старейшины; взором уважения и сочувствия измерили необыкновенно долгий на одном возвышенном поприще ряд подвигов, ознаменованных – неизнемогающею и в преклонных летах ревностию, – правдою и искренностию, столь же свободною пред Высочайшим Престолом, как и в совете равных, – бдительною попечительностию о благоустроении целых благотворительных учреждений, и о благе всех к ним принадлежащих, – наконец, высоким доверием Благочестивейших Императоров и Императриц: – и, не только старались соплести подвижнику венец, сколь можно, неувядаемый даже в потомстве, но – что с особенным утешением вижу и указую – признали над подвигами, столь долго, непреткновенно, мирно и благотворно совершаемыми, благословение Провидения Божия, и потому собрались здесь принести за оные благодарение Богу, и просить продолжения благословения Его над жизнию и деятельностию возлюбленного подвижника. Можно ли было не пожелать утешения участвовать в сей молитве, и не призванному к ней, но узнавшему ее предмет и время? А участие в сем торжестве словом? Не так же ли желательно? – Видите, что я уже уступил и сему желанию. Но если вы ожидаете, чтобы я вошел в ваш труд, и увенчаваемому вами также сплетал венец из слова, не исполню ожидания вашего: ибо знаю, что исполнением сего не удовлетворен, а отягчен был бы тот, кто при своих деяниях всегда имел и имеет в виду не похвалу и славу от человеков, но обязанность, правду, пользу, человеколюбие, верное исполнение Державной воли, наконец, Самим Христом для человеческой деятельности предпоставленную цель – "славу, яже от единаго Бога» (Иоан. V. 44). Да и место, на котором стою, назначено не для похвалы и славы человеческой, но для провозглашения славы Божией, для слова Божия, для возвещения воли Божией, для напоминаний и советов о том, что угодно Богу, и спасительно для нас. Не колеблюсь сказать, что торжество, вами составленное, не было бы очень возвышенным, если бы в нем заключалось только желание сделать нечто приятное одному досточтимому лицу. Высшее достоинство вашего торжества заключается в том, что вы чрез него выражаете общественное мнение, благоговеющее пред испытанною временем и созревшею добродетелию; и таким образом произносите сильное поучение себе и другим. С необыкновенным вниманием взираете вы на

долгую жизнь, всецело посвященную верному и чистому исполнению обязанностей к присным, к подчиненным, к ближним вообще, к Отечеству, к Царю, к Богу, и более, нежели со вниманием; вы ее одобряете, чтите. Прекрасно, и сугубо сие прекрасно, если с сим вместе каждый одобряет к собственному исполнению то, что одобряет и чтит в исполнении другого

. Притча Соломонова говорит: «венец хвалы старость; на путех же правды обретается» (Притч. XVI. 31). То есть: вы можете достигнуть старости, которая будет увенчана похвалою: но чтобы достигнуть такой старости, надобно идти к ней путем добродетели. А если не сим путем пойдете: то или не достигнете старости, или старость ваша не будет увенчана. Приближающиеся к старости! Будьте внимательны

, верным ли путем идете к ней. Младолетные! Не отлагайте вступить на путь добродетели, на котором одном можете найти «венец хвалы» для вашей старости. Не только на пути порока, но и на распутиях легкомыслия, суеты, роскоши, праздности, нельзя найти "венца хвалы". Пожелаем и помолимся, чтобы честь, воздаваемая испытанной добродетели, была семенем и действительным посевом добродетели на обширном поле; чтобы чтимая добродетель не преставала отражаться в чтущих ее, чтобы сословие благородных по роду и наименованию всегда обиловало благородными чувствованиями и деяниями; чтобы велия мощь вельмож продолжала проявлять себя в великих общеполезных подвигах, чтобы «сынове родящиися» (Пс. 77:6), которые сменят нас на поприще жизни общественной, не возмнили не утвержденным своемудрием и поверхностно блистательною деятельностию затмить и заменить древнюю добродетель, глубоко на вере и благочестии основанную. Да не забудется и сия притча: "вельможи, и судии, и сильнии славни будут, и несть от них ни един вящший боящагося Господа» (Сир. X. 27). Аминь.

335. Беседа в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена апреля 17-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

Встречаем новый год жизни Благочестивейшего Государя нашего Императора Александра Николаевича. Годы Царя принадлежат не одному Ему, но и всему царству: и потому, не может без участия смотреть на их движение верный Царю, желающий блага Отечеству. Какими же взорами, какими мыслями и чувствованиями проводим год Царя, переходящий

ныне на земли – в область исторических событий, и выше земли – в область сокровенных Божиих судеб? – Без сомнения, можем проводить его воспоминаниями приятными, чувствованиями благодарения к Богу. Как после бурной ночи тихое утро, с началом сего года просиял

мир, вожделенный человеколюбивому сердцу Цареву, благопотребный для Империи, после крепкого

подвига защиты от многочисленных врагов, почти на всех пределах ее от запада до дальнего востока, от юга до глубокого севера. Как полуденным солнцем, озарен был сей год высоким светом торжественного венчания и священного помазания Благочестивейшего Самодержца нашего и Благочестивейшей Супруги Его. То был свет Царского благочестия и благодати свыше, – свет народной любви к Царю и радости о Нем, – свет Царевых щедрот и милосердия, которое озарило не только грады и веси, но и темницы, и давно утративших жизнь гражданскую воскресило в оную, и в звания ими утраченные. А какими взорами и мыслями надлежит нам встретить наступающий год Царя? – Взорам нашим не надо проникать в будущее: мы можем только простирать в оное наши желания, наши молитвы, наши надежды. «Ты над всеми начальствуеши, Господи, Начало всякаго начала, и в руку Твоею крепость и власть, и в руку Твоею милость, Вседержителю, возвеличити и укрепити вся» (1Пар. XXIX. 12). «Благослови» начало, и течение и «венец лета» Царева. «Дни на дни Царевы приложиши, лета Его до дне рода и рода» (Псал. LX. 7). "Даждь" Твою «крепость Царю нашему и вознеси рог Помазанника Твоего» (1Цар. II. 10). Изостряй и углубляй взор мудрости Его, чтобы и сокрытое, нередко, доброе и полезное открывать, и изводить на свет, чтобы крадущееся злое издалека усматривать, и возвращать на главы духов лукавствия. Восставляй неоскудно в державе

Его «и крепкаго, ...и смотреливаго, ...и дивнаго советника, ...и разумнаго послушателя» (Иса. III. 2–3), ибо «спасение... есть во мнозе совете» (Притч. XI. 14). Возвесели Благочестивейшего Царя благоденствием благоверного царства, и благоверное царство благоденствием Благочестивейшего Царя. Такия и подобные желания, конечно, каждый из нас, россияне, питает в сердце, и соединяет ныне с общею молитвою Церкви. Довершением сего должно быть то, чтобы желания перешли в надежду, чтобы молитва могла почить в чаянии исполнения желаемого и просимого. Как бы сего достигнуть? – Это для нас предмет особенного внимания, труда, подвига. Со стороны Подателя всех благ, Бога, не может быть препятствия тому, чтобы наши желания и молитвы, если только имеют предметом доброе и непротивное премудрости

, правде и благости Божией, обращались в надежды, и чтобы надежды сопровождались исполнением чаемого. Всеблагий желает даровать нам блага; Его всемогущество не имеет недостатка в силе, и Его премудрость в средствах, для исполнения наших благих желаний. «Отец ваш небесный даст блага просящим у Него» (Матф. VII. 11), уверяет Единородный Сын Его. Христос Спаситель, обещая нам даяние благ от Отца небесного, не ограничивает обещания сего никаким условием со стороны Дающего. Посему с Его стороны даяние благ просящим готово быть всегдашним, повсемственным, без умаления

, без изъятий: потому что «не яко человек, Бог колеблется, ниже яко сын человеческий изменяется: Той глаголаше, не сотворит ли» (Числ. XXIII. 19)? Итак, если видим иногда "просящаго» у Бога не получающим просимого, и молитвы неуслышанными: то причины сего должно искать не в Боге, верном и неизменном в Своих обещаниях, а в просящем человеке, который «колеблется» и «изменяется», и не редко сам воспящает молитву, которую простирает к Богу. И потому надобно нам внимательно наблюдать, что споспешествует молитве, и что ей препятствует, не лишать ее свойственных ей принадлежностей и подкрепляющих пособий, и освобождать ее от препятствий. «Молитва смиреннаго пройде облаки» (Сир. XXXV. 17), говорит проницательный наблюдатель путей Божиих и человеческих. Итак молись со смирением; и твоя «молитва ...пройдет облаки», и отверзется ей щедрая рука Отца небесного. Апостол, поучая христианина молитве, заповедует, «да просит ...верою, ничтоже сумняся: сумняйся бо уподобися волнению морскому, ветры возметаему и развеваему» (Иак. I. 6). Итак, молись с простосердечною верою, с искренним признанием своего недостоинства, но не возмущай себя, и не ослабляй молитвы сомнением о милосердом призрении Божием: и будет по вере твоей; и молитва веры будет тебе во спасение. К пособиям для успеха в молитве относится и следующее наставление Премудрого: «помолися пред лицем» Господа; и «умали претыкания» (Сир. XVII. 22). То есть: вместе с тем, как ты желаешь открыть себе путь к Богу, и с надеждою стать в молитве пред лицем Его, деятельно устраняй

претыкания, находящияся на твоем пути, препинающия твое стремление к Богу. Какия претыкания? – Страсти, пороки, любовь к миру, пристрастие к чувственным удовольствиям. Если не можешь все сие вдруг пресечь и отвергнуть: по крайней мере употреби возможные для тебя усилия противоборствовать страстям, не попускать себе дел порочных, охладить в себе любовь к земному, расторгнуть узы пристрастий. «Умали претыкания». Кто не старается Свой путь к Богу очистить от нравственных претыканий: тот сам для себя уменьшает надежду достигнуть желаемого. Привычные помыслы страстей и пороков следуют за его молитвою, и смущают ее, ослабляют, воспящают; неумиренная совесть лишает молитву свободы и дерзновения пред Богом; неочищенное сердце просит благ от Отца небесного не для того, чтобы употребить их по воле Его, но для того, чтобы свободнее удовлетворять своим страстным и пристрастным желаниям. Молитвенников сего рода и участь их молитвы строгими чертами изображает апостольское слово: «просите, и не приемлете, зане зле просите, да в сластех ваших иждивете» (Иак. IV. 3). Братия! Недавно было время, когда Провидение Божие, более нас пекущееся о нашем спасении, посылало нам особенно сильные и даже скорбные побуждения к умножению молитв о Царе и Отечестве, с благоденствием которых связано

благоденствие каждаго из нас. И умножены были молитвы. И – благословен Бог! – являлась и дивная помощь Божия, особенно там, где более возбуждалась молитва. Довольно ли воспользовались мы наставлением Провидения? После возбужденной молитвы о избавлении от бед, так же ли возбуждена молитва, да сохраняемы будем избавленные? "Умалены ли претыкания» на пути нашем к Богу? Меньше ли страстей, неправедных дел, корыстолюбия, расточительности, праздности, суеты, алчности к чувственным и мечтательным удовольствиям? Больше ли ревности ко благу общественному? Больше ли усердия благоугождать Богу Избавителю и Спасителю? – Пусть каждый испытает себя по сим вопросам, и утвердится во благой надежде, или даст себе благоразумный совет для утверждения благой надежды. Мы же со Апостолом всех

"молим... творити молитвы, моления, прошения, благодарения, за вся человеки, за Царя и за вся, иже во власти суть», – не для того, чтобы при безопасности от бед

, жить в бесплодном самоугождении

, в рассеянности, в беспечности, в забвении о Боге, но – «да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте» (1Тим. II. 1–2). Аминь.

336. Беседа при праздновании рождения Великого Князя Сергия Александровича

(Говорена в Троицкой лавре мая 7-го; напечатана в Тв. Св. От. 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

«Сынове твои, яко новосаждения масличная окрест трапезы твоея. Се тако благословится человек бояйся Господа» (Псал. CXXVII. 4–5). Не знаем, смотрел ли на кого лично Боговдохновенный Псалмопевец, когда начертывал сей образ семейного счастия: но мы можем с радостию видеть сей мысленный образ оживленным в лице Венценосного Отца Семейства Царственного,

в Великом Отце великого семейства народа Русского. Четыре Сына окружают Его семейную трапезу; возрастают

яко новосаждения масличная, и наипаче Первенец начинает уже рано являть и цвет наследованных высоких качеств. Ныне, с весною, возникает еще «новосаждение», расширяющее сад Его, и обещающее, вслед за предшествовавшими, возрасти, процвесть и приносить плоды сладкие и питательные для России. Сие возрение на Царское Семейство не можем ли мы сопроводить и следующим указанием и воззванием Пророка: «се тако благословится человек бояйся Господа»? Можем, с особенным убеждением в истине. И всегда, как и ныне, Благочестивейший Государь наш с благоговейным чувством и благодарностию к Богу принимал рождающееся у Него Чадо, и призывал всех нас к благодарной вместе с Ним молитве. Но при рождении Великого Князя Сергия Александровича особенным образом в Благочестивейшем Государе нашем и Благочестивейшей Супруге Его просияли черты душ, "боящихся Господа", благоговейно преданных Его Провидению; и Бог, "творящий волю боящихся Его» (Пс. 144:19), над сим рождением особенным образом "сотворил... знамение во благо» (Пс. 85:17). Радость отверзла сердце Царя; и открыла Его тайну. После священного Коронования и Помазания на Царство, Государь Император с Государынею Императрицею посетил сию обитель Преподобного Сергия. С глубоким утешением и умилением были мы свидетелями умиленной Их молитвы: но не знали тайны, которая с нею была соединена. Теперь мы ее знаем. Благочестивейшие, «у гроба сего Молитвенника и Заступника России, с верою и упованием повергаясь пред нетленными Его останками, дали тайный обет», что если Бог дарует Им сына, «то нарекут Его Сергием в память и благодарность сему великому Угоднику Божию». Что Бог, при предстательстве Преподобного Сергия, принял в Свое благоволение Их обет, сие Он явил тем, что, по устроению Провидения Его, последовало благополучное рождение, и, согласно с Их мыслию, рождение именно Сына, и таким образом оправдана Их вера и упование. И Благочестивейшие исполнили Свой обет, и явили Свое благодарение Богу и Угоднику Его, дав Высоконоворожденному имя Сергия. «Се тако благословится человек бояйся Господа». Чада веры! Возрадуемся о вере в Бога и Святых Его, сияющей нам с высоты Престола. Пользуйтесь сим светом, да возбуждается ваша вера, да воскриляется, да восходит со дерзновением к престолу благодати. Видите, что не в мертвых книгах лежат, но живут и ныне, и действуют за осмнадцать веков изреченные слова Христовы: «по вере вашей да будет вам» (Матф. IX. 29); «вся возможна верующему» (Мк. IX. 23). Други разума, не охотно покоряющегося вере! Не преграждайте вере пути к благодати Божией мудрованиями человеческими. Не убивайте в себе истины веры сомнением; не рассекайте ее изысканными и истязательными вопрошениями, холодным раздроблением мертвых понятий.

В убитом и рассеченном теле нельзя найти жизненной силы. Усматривайте живую силу веры в ее живом теле, – в жизни, в деяниях и опытах истинно верующих. Внимательному и беспристрастному искателю не трудно находить и усматривать ее, не только в священных писаниях, в истории Церкви, в житиях древних Святых, но и в ближайших к нам опытах нашего не очень богатого верою времени. И когда усматриваете силу веры, действующую и приносящую необыкновенный плод: не закрывайтесь от света ее недоумениями, как это? почему это? не случайно ли это? Но старайтесь принять свет веры в сердце, и усвоить ее силу и действие. Если усвоите ее хотя так не много, чтобы сказать: «верую Господи; помози моему неверию» (Мк. IX. 24): благодать не отречется придти на помощь и совершить более, нежели просим и разумеем. Об обетах некоторые говорят: можно ли сметь входить таким образом как бы в условия с Богом? – Конечно, это не удобно для тех, которые смотрят на обеты таким тяжелым, недоверчивым взором; но не так для верующих Божию снисхождению. Человек, ничтожный пред Богом, и особенно грешный, не мог бы существовать и минуты без Божия к нему снисхождения. Но Бог снисходит; мысль о снисхождении Божием одушевляет веру, вера дерзает, и в простоте пользуется снисхождением Божиим. Патриарх Иаков с одним жезлом идет в чуждую страну, и полагает обет: «аще будет Господь Бог со мною... и даст ми хлеб ясти, и ризу облещися, и возвратит мя здрава; ...от всех, яже ми даси, дясятину одесятствую Тебе» (Быт. XXVIII. 20–22). И Бог приемлет обет; и возвращает Иакова здрава,

с семейством, богатством, рабами, стадами, в двух полках. Впрочем, о произвольных обетах говорим для того, чтобы показать в них союз веры с благодатию, а не для того, чтобы убеждать к ним. Это дело благого произволения. Только то необходимо, чтобы данный обет исполнен был верно. «Аще обещаеши обет Богу», учит премудрый Соломон, «не умедли отдати его» (Еккл. V. 3). Есть обеты, которые не произволение наше полагает, но которые долг от нас истребовал: – христианский обет веровать в Бога и Христа и соблюдать заповеди Божии, верноподданнический обет быть верными до смерти Царю и повиноваться законам Его. В исполнении сих да будем непрестанно бдительны и усердны. Только при исполнении сих необходимых общих обетов, и особенные произвольные обеты всеблагий Бог приемлет в Свое благоволение, и благословляет оные утешительными и благотворными событиями

. Преподобный Отче Сергие! Ты, яко провидец, слышал в свое время тайно изреченный обет Благочестивейшего Государя нашего и Благочестивейшей Супруги Его; и при Твоем к Богу предстательстве обет Их достиг желанного и радостного исполнения. Твое благодатное имя прияли Они для новорожденного Великого Князя; и чрез сие самое Тебе вручили Его, и Твоему благодатному покровительству. Приими дар веры; и воздаждь дарами благодати. Продолжи и непрестани предстательствовать пред Богом о здравии, возрасте и преуспеянии Тезоименитого тебе Великого Князя, и о умножении благословений небесных на Благочестивейшем Государе нашем Императоре Александре Николаевиче и на Благочестивейшей Государыне Императрице Марии Александровне, и на всем Державном Доме Его и Царстве Его. Аминь.

337. Беседа на освящение храма Успения Пресвятой Богородицы, при Преображенском Богаделенном Доме

(Говорена июня 2-го; напечатана в Твор. Св. От. 1857 г. и в собрании 1861 г.) 1857 год

Исполнилось три лета с того времени, как благодать Божия начала посещать сие место своим освящением; и уже третий храм освященный здесь видим. Слава Тебе, Пресвятая Троице, Боже наш: и да будет сие знамение усугубляемого и устрояемого Твоего благословения на сие место и на братию святого храма сего. Ибо знаем из писаний и в событиях видим, что не только Твое Божественное имя свято и исполнено Божественной силы, но и твое троичное число освящено и Божественным действом бывает ознаменовано. Почто бо Илия, Пророк Твой, желая воскресить отрока, не единожды не многократно, но «трижды дуну на отрочища» (3Цар. XVII. 21), если не для того, чтобы троичным числом исповедать троическую веру, и привлещи Твое, Животворящая Троице, пресущное действо? Не в том же ли духе употребил он и троекратное возлияние воды (3Цар. XVIII. 34) на жертву, на которую хотел низвести небесный огнь? Призрела еси, Пресвятая Троице, на трех отроков в огненной пещи, и не восхотела, чтобы Твое священное число явилось числом пагубы: и трие отроцы

. После того, как в тридневном воскресении единого от Тебе, Пресвятая Троице, Господа нашего Иисуса Христа, троичное число прияло новую славу и силу, Твои богодухновенные Апостолы и богоносные отцы наши предали нам часто запечатлевать троичным числом наши молитвы, наши славословия, наши тайнодействия, без сомнения потому, что в сем знамении священного числа есть тайный союз наших молитв, славословий, тайнодействий с Твоею вседействующею и всеспасительною благодатию. Да будет убо и то, что в три лета три святые храмы дарованы месту сему Твоею, Пресвятая Троице, благодатию, – да будет сие знамением во благо, знамением Твоего щедроподательно ниспосылаемаго благословения на место сие и на братию святого храма сего. Радуюсь, братия, о вашем благочестивом усердии, призывающем благодать Божию, и о благодати Божией, благословляющей ваше усердие. Первый здесь храм, по вашему желанию и прошению, при поспешности удовлетворить потребности, был устроен тщанием вашим и пособием, данным от Святейшего Синода, по воле в Бозе почившего Благочестивейшего Императора. Но вторый и сей третий храм суть дело единственно вашего усердия, плод вашего тщания, ваших жертв. Знаю, что, при устроении сего храма, было ревностное старание доставить оному и увеличенное пространство, и благолепие внутреннее и внешнее, которое теперь видим. Смотря на видимые действия, как на выражения душевных расположений, радуюсь о вас, братия, и не просто, но, по наставлению апостольскому, «упованием радуюсь» (Рим. 12:12), – радуюсь упованием совершенного утверждения вашего душевного храма, «на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу» (Еф. 2:20), упованием вашего истинного вечного спасения, "аще, – по Апостолу, – начаток состава даже до конца известен удержим» (Евр. III. 14). Радуйтеся же и вы, братия святого храма сего, о благодати Божией, не по вашей вине от вас долго сокрытой, но, наконец, искренним вашим желанием и благою совестию обретенной. Благодарите Бога, что вы обрели истинную святую Церковь, которую создал Сам Господь наш Иисус Христос, которой и «врата адовы не одолеют» (Матф. XVI. 18), в которой единой, по учению святых, подобно как в Ноевом ковчеге от потопа водного, есть верное спасение от потопа греховного и от погружения в бездну адскую. Ибо общество, или общества, которые вы, вступя в единство апостольской Церкви, оставили позади себя, могут ли назваться Церковию? – Без сомнения, не могут. В истинной Церкви «Дух Святый постави епископы» (Деян. XX. 28): а там нет епископов, поставленных Духом Святым, и благозаконно сохраняющих благодать тайноводственную. В истинной Церкви от первого до второго пришествия Христова (1Кор. XI. 26) не нарушимо, как свидетельствует Апостол, совершается таинство Тела и Крови Христовы, без которого человек, по слову Господню, «живота не имать в Себе» (Иоан. VI. 53): а там нет сего животворящаго таинства. Итак, очевидно, это не спасительный ковчег, а разве обломки отторженной от великого ковчега, и сокрушенной бурею ладии, которых держащиеся только в приближении и прицеплении к великому ковчегу имеют надежду спасения. Благодарите Бога, братия, что вы обрели Богом и Христом «данных пастырей и учителей, к совершению святых, в дело служения, в созидание Тела Христова» (Еф. IV. 11–12), «строителей таин Божиих» (1Кор. IV. 1), разрешителей от грехов (Матф. XVIII. 18; Иоан. XX. 22–23), имеющих для сего благодатный дар и духовную власть: ибо благодатный дар, который воскресший Господь влиял в Апостолов Своим Божественным дуновением, и который открылся в них сошествием Святого Духа, чрез рукоположение апостольское, и потом отеческое, непрерывным потоком течет до нынешнего святительства и священства, и тем же путем рукоположения тещи будет до скончания века. Есть ли что подобное в обществе, вами оставленном? – Есть там люди, которые называются учителями, наставниками, отцами, к которым другие приходят исповедывать грехи: но как, по Апостолу, «никто же сам себе приемлет честь, но званный от Бога, яко же и Аарон» (Евр. V. 4), а они Богом чрез священноначалие не призваны; то они не прияли ни чести присвояемых им имен, ни благодатной силы и власти. Исповедающие грехи пред ними подобны больному, который показывает свои раны человеку, не имеющему ни врачебного искусства, ни врачебных средств. Благодарите Бога, братия, что вы обрели, и сделали для себя доступным великое таинство Тела и Крови Христовы. Смотрите, какия сладкия, какия высокия обетования соединил с ним Господь наш Иисус Христос: «ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем». «Ядый мою плоть, и пияй Мою кровь, имать живот вечный, и Аз воскрешу его в последний день» (Иоан. VI. 56, 54). И напротив, как горьким представляется в слове Господнем жребий тех, которые лишили себя причастия сего таинства: «аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крови Его, живота не имате в себе» (Иоан. VI. 53). Помыслите же, от какого страшного бедствия избавило вас, и каких вожделенных благ причастниками соделало единение с святою православною Церковию, всегда верною хранительницею таинства, и с священноначалием и с священством, которому вверена благодать совершать, и власть преподавать оное. Отторгшиеся от общения с священноначалием и священством, и чрез то сами себя отлучившие от причастия святых таин, мечтают, будто могут заменить сие причащением духовным. Поистине, мечтают. Не есть ли не основательное, – не есть ли даже дерзновенное мечтание отвергнуть образ причащения, Самим Спасителем нашим ясно определенный и владычественно предписанный, и вымышлять себе новый, по своему произволу, в противность значению и назначению Христова учреждения? Христос Спаситель установил таинство для воспоминания о Нем, и о спасительных Его страданиях: страдал же Он не только духом, но и телом и кровию: посему тело и кровь существенно принадлежат таинству; и устранять или заменять оные, значит совсем уничтожать таинство. Христос Спаситель установил таинства для освящения наших душ и телес: посему те, которые мечтают о причащении только духовном, сами лишают и душу и тело свое действительного освящения, которое умерщвляло бы в нем грех. Сократим слово. Благодарите, братия, Бога, что в единении со святою Его Церковию вы обрели помазание от Святого, брак освященный во образ Христова с Церковию союза, чадородие благословенное, в болезнях пресвитерское елеопомазание, врачебное для тела и души; и все, к освящению и спасению благопотребное, из чистого источника апостольской благодати проистекающее. Всех сих благодатных даров лишены те, которые, уклонясь от общения церковного, лишили себя священства, или избрали себе священников, убежавших от законного священноначалия, и тем же бегством удалившихся и от благодати священства. Сохраните, братия, сии бесценные для душ ваших приобретения, внимательно и деятельно сохраняя то искреннее желание спасения, и ту правую совесть, которые от неведения привели вас на путь чистой истины и несомнительного спасения. Пресвятая Владычице наша Богородице! Твоим именем наречен, и памяти Твоего славного успения посвящен храм сей. Приими его во Твое благое и сильное Богом покровительство. И, как некогда к одру твоего святого успения из ближних и дальних собрала еси славословящий Собор церковный, собирай к престолу святого храма сего ближних и дальних, верующих, молящихся, славословящих, с радостию входящих в общение таинств, с послушанием приемлющих учение жизни. И как тамо, коснувшегося одра Твоего рукою враждебною, сперва Ты покарала, но вскоре сим самым вразумила, исцелила и в веру и в Церковь Сына Твоего и Бога привела; и здесь, если не с враждебною рукою, но с немирною мыслию приближающихся ко храму Твоему, не яростию обличи, ниже гневом накажи, но Твоею преизбыточествующею благодатию сердца и ума их коснися, и ум их просвети истиною, сердце согрей любовию к Богу и желанием творить волю Его, и тако не сущия от двора сего словесные овцы приведи (Иоан. X. 16) в спасительную ограду единой святой соборной и апостольской Церкви, да выну православно и единоверно славится пресвятое и покланяемое имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

338. Беседа в день обретения мощей преподобного Сергия

(Говорена в Троицкой лавре июня 5-го; напечатана в Твор. Св. От. 1857 г. и в собран. 1861 г.) 1857 год

Никто же возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в царствии Божии (Лук. IX. 62). Если бы каждого из множества предстоящих здесь спросить, желает ли он быть управлен в царствие Божие: без сомнения, каждый отвечал бы, что желает. Но если бы далее спросить каждого, находит ли он себя действительно управленным в царствие Божие: то многие, думаю, затруднились бы дать на сие ответ; а некоторые, более внимательные, и менее расположенные льстить себе, признались бы, что находят себя очень неблизкими к царствию Божию, и не довольно твердыми на правом пути. От чего ж это происходит, что между желанием, которому естественно надлежит быть столь же сильным и действительным, сколь оно справедливо и Богоугодно, и между исполнением, столь вожделенным, оказывается иногда слишком великое расстояние, а иногда открывается и пропасть? И как могло бы наше направление к царствию Божию сделаться действительным, верным, упроченным? – О сем наставление можем почерпнуть из притчи Господней: «никто же возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в царствии Божии». Упоминание о "рале» дает разуметь, что притча заимствована от земледелия. Земледелец, "возложив руку свою на рало», то есть, предприняв пахать свое поле, должен постоянно смотреть вперед, дабы вести рало, или соху, правильно и с надлежащим углублением, и, таким образом, приготовить землю к принятию и произращению семени и к принесению плода. Но если он будет оглядываться и смотреть назад: то не приметит, как рало пойдет, или без потребного для семени углубления, или без пользы неоднократно по одной и той же борозде, или уклонится, и оставит часть земли невспаханною, и, таким образом, труд окажется бесплодным. Что же значит сия притча в отношении к царствию Божию? Что значит "возложить руку... на рало»? Что значит "зреть вспять"? Чтобы изъяснить сие несомненно по разуму Христову, надлежит принять в соображение случай, по которому изречена притча. На пути Христа Спасителя в Иерусалим подошел к Нему некий человек, и сказал Ему: «иду по Тебе, Господи: прежде же повели ми отвещатися, иже суть в дому моем» (Лук. IX. 61). Ответом на сие была притча, в которой словам: «иду по Тебе, Господи», соответствуют иносказательныя слова: «возложь руку... на рало», а словам: «повели ми отвещатися, иже суть в дому моем», слова: «зря вспять»: и, наконец, о людях, сею последнею чертою ознаменованных, уже без иносказания произносится суд: "никто же" из таковых «управлен есть в царствии Божии». Итак, под образом "возлагающаго руку... на рало» представляется человек, который желает идти во след Христа, жить и поступать по вере в Него, по заповедям Его, по примеру Его, который предприемлет подвиг возделывать землю своего сердца учением Христовым, чтобы насеять ее добрыми помышлениями, святыми молитвенными желаниями, Божественными созерцаниями, дабы она могла приносить плоды добрых духовных дел, питательные для жизни вечной. Доселе сей человек на правом пути. Он направляется к царствию Божию. Но сей же человек может принять образ "зрящаго вспять", когда пристрастно обращается к предметам земным, которые оставил было позади себя, ради последования Христу, когда от желаний духовных возвращается к вожделениям плотским, от послушания вере к своемудрию и своеволию, от заповедей Божиих к обычаям суетного мира, от спасительного примера Христа и Святых Его к пагубным примерам людей чувственных и грехолюбивых; и, таким образом, развлекая и расстроивая сам себя, лишает землю своего сердца правильного духовного возделывания, а следственно, и спасительного плодоношения. Очевидно, это уже неправый путь, неверное направление к царствию Божию. "Никто же" из таковых людей «управлен есть в царствии Божии». Теперь спрашивайте: от чего у некоторых людей, желающих быть управленными в царствие Божие, между сим желанием и исполнением оказывается слишком великое расстояние, или даже пропасть? – На основании слова Христова ответствуем: от того, что они, «возложив руку... на рало, зрят», более или менее, "вспять", не стараются око душевное постоянно и преимущественно иметь обращенным на путь царствия Божия, к духовным предметам, обязанностям и подвигам, ко Христу и Его учению и примеру, но, взирая иногда к небу, гораздо чаще обращаются к миру, и засматриваются на его прелесть и суету; на духовное смотрят равнодушно, а на плотское и мирское пристрастно; вступают в подвиг для Бога, и обленяются, и предаются самоугождению. Что же надобно, чтобы наше направление к царствию Божию сделалось действительным, верным, упроченным? – Опять на основании слова Христова ответствуем: надобно, чтобы «возложивший руку... на рало не смотрел вспять", чтобы воззревший благочестивым желанием к Богу не пригвождал уже пристрастных взоров к тварям, чтобы вступивший в подвиг для своего спасения не изменял ему разленением и непостоянством. Если же поврежденная природа, не совсем побежденная недобрая привычка, соблазн, как бы невольно уклоняют мысль его к не богоугодному: он должен неукоснительно и крепко возтягнуть себя от худшаго к лучшему, угрожая себе судом Христовым, что "зрящий вспять не будет управлен... в царствие Божие». Помыслим, братия, каждый о себе, не бываем ли мы в положении оного человека, которого Христос Спаситель обличил, как находящегося в противоречии с самим собою, и признал не управленным в царствие Божие. Скорбно восчувствовал ты свое греховное состояние, и тягость оного для совести; и прибегнул к покаянию, в следствие которого можешь с утешением рещи Богу словами Псалмопевца: «беззаконие мое познах, и греха моего не покрых; рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил еси нечестие сердца моего» (Псал. XXXI. 5). Через сие ты вступил на добрый путь. Ты "возложил руку... на рало»: приближился к Богу и начал благоугождать Ему. Но что потом? Продолжаешь ли идти в предняя? Тщательно ли хранишь приобретенную чистоту души? Не возвращаешься ли небрежно и беззаботно к расположениям и делам, которые ты осудил и отвергнул в покаянии? Если так: то берегись и страшись. Ты "зришь вспять"; и, следственно, теперь ты не «управлен... в царствии Божии». Ты уразумел ничтожность земных благ, неудовлетворительность мирских утешений, преимущество жизни удаленной от мира, достоинство целомудрия, потребность самоотвержения, свободу нестяжательности: и расторгаешь, или уже расторгнул союз с миром, чтобы все свое время и труд употребить на благоустроение своей души и на благоугождение Богу, в обществе подобных, под руководством сведущих и опытных в сем любомудрии. Прекрасно. Ты возлагаешь или "возложил руку... на рало» с такою полною решительностию и силою, что почти неуместным представляется опасение, чтобы ты не вздумал обращать взоры вспять. Однако же, опыт открывает, что и здесь есть место сему опасению. За бегущими от мира бегут мирские помыслы, и невольно иногда обращают их взоры вспять, как то случилось с блаженным Иеронимом, который, убегая от суетного мира, удалился из Рима в Святую землю, но который признавался, что и оттуда взоры неукрощенного воображения его возвращались к суетным и страстным зрелищам Рима. Итак, удаляющийся от мира, и "возлагающий руку... на рало» духовного подвижнического делания, с усиленным вниманием и осторожностию должен блюсти свое око, дабы прилежно возводить оное горе – к Богу, устремлять впредняя – к дальнейшему упражнению и усовершению в благочестии и добродетели, и не давать оному свободы обращаться "вспять" – к видам плоти и мира, по-видимому, легко занимающим, но неприметно прельщающим и пленяющим. Что, если озришься на Содом? – Можешь превратиться в столп слан. Что, если помыслишь возвратиться в Египет? – можешь умереть в пустыне, не достигнув земли обетованной. Маловерие и леность могут приводить нас в уныние мыслию, можно ли так неуклонно взирать к Богу, и на путь царствия Его, чтобы не озираться вспять. Что на сие сказать? – Преподобне отче Сергие! Обличи наше маловерие и леность, возбуди нас, вразуми, поощри, укрепи твоим примером и благодатию. Еще младенчествующую

«руку возложил" ты "на рало" подвижнического делания, удерживаясь от млека матерняго для поста, и до глубокой старости не ослабил твоих подвигов. Если ты, изъявив, не тотчас исполнил желание пустынножительствовать: это не значило зреть "вспять"; потому что ты взирал на заповедь Божию: «чти отца и матерь» (Матф. XV. 4). Вступя в пустынножительство, ты не обращался к миру не только для достижения каких-нибудь облегчений и утешений, но и для приобретения необходимого. Во время скудости хлеба в твоей обители, ты ожидал его не от людей, а от Бога. В скудости хлеба для тебя самого ты доволен был тем, что своею работою от одного из своей братии приобрел загнивший хлеб. Начальство приял ты потому только, что не мог уклониться от него без нарушения послушания

, без вреда для многих душ: и когда начальствовал над обителию, получившею уже знаменитость, твой труд, твоя худая одежда, твое смиренное слово представляли тебя низшим из братии. Так вел ты "рало" духовного подвига, так сеял слезами, чтобы родились, возрасли и созрели плоды духовные и видимые, которыми доныне питаемся. Богу, дивному во Святых Своих, но и всех, усердно ищущих царствия Его, дивно милующему и спасающему, слава и благодарение

во веки. Аминь.

339. Беседа в день священного коронования и помазания на царство Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена в Успен. соборе августа 26; напечатана в Твор. Св. От. 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

Светел паче многих нынешний день: потому что на нем отражается свет бывшего за год пред сим дня, который озарил Россию светом царского венца, и простер над нею благоухание царского священного помазания. Возвратись, незабвенный день. Приближься к нашему зрению. Тогда мы смотрели на тебя наиболее оком радующегося сердца. Теперь нам досужнее посмотреть на тебя и оком размышляющего ума. Вспомним, что это был достопамятный Бородинский день, в который Россия одна противостояла всей Европе, в который дух завоеваний и преобладания, не знавший дотоле преград, приразился челом к стене, встретясь с духом любви к Царю и Отечеству. Сему дню по достоинству досталась честь быть днем Царского венца, и торжественным свидетелем любви народной к Царю. Вспомним тогдашнее ясное и тихое утро. Оно как бы нарочно приготовлено было, чтобы явиться зеркалом и образом души Царевой. Вспомним тогдашнюю в Кремле и окрест Кремля прекрасную тесноту, которая выражала сердечное стремление к Царю всего народонаселения московского и, по возможности, чрез представителей, всего народа русского, или точнее, всех народов царства Всероссийского. Найдется ли довольно сильное слово, которое изобразило бы тогдашний всеобщий восторг? – И пусть не найдется. Это ненайденное слово вам и слышимо, и понятно: Поелику от тогдашних сердечных воскликновений есть и ныне верный отголосок в верных сердцах. Особенно желал бы я, чтобы каждый сын России в таком же свете узрел ныне мысленным оком, как мы тогда мысленным и чувственным оком зрели Благочестивейшего Царя нашего и Благочестивейшую Супругу Его, и совершавшееся с Ними в сем святилище в священнейшия минуты священного дня. Как смиренным являлось Их величие пред лицем Царя царствующих, и вместе как величественным Их смирение! Какое благоговение пред святынею! Какое одушевление молитвы! Какое небесное безмолвие в церкви, когда венчанный Царь один преклонил колена, и горящая молитва о благословении свыше на Него и на царство Его просиявала из Его сердца, и очей, и уст, и тихо воспламеняла все сердца; сливала их в одно кадило, в один благоуханный фимиам; и его, без сомнения, невидимо принимал Ангел Хранитель России, "и взыде дым кадильный молитвами святых от руки Ангела пред Бога» (Апок. VIII. 4). Да взираем на сие и ныне оком радующегося сердца: но притом, как я сказал, и оком размышляющего ума. Как тщится Царь, благословенный на царство Родителем и законом престолонаследия, снискать высшее благословение и освящение! Как тщится с своей стороны святая Церковь усвоить Царю вышнее благословение и освящение! Священнодействие царского венчания православная Церковь начинает тем, что предлагает Благочестивейшему «Императору» произнести во всеуслышание православное исповедание веры. Что сие значит? – Это значит, что Церковь, как сама основана неколебимо на камени веры, так желает и царское достоинство и желаемое благословенное царствование утвердить непоколебимо на камени веры. Поистине, если Господу нашему Иисусу Христу, владычествующему всем по Божеству, в следствие заслуги спасительного страдания и воскресения, новым образом, как Богочеловеку, "дадеся", по собственному изречению Его, «всяка власть на земли», как "на небеси" (Матф. XXVIII. 18); если Он, по слову Тайновидца, есть «князь царей земных» (Апок. I. 5): то царь и царство могут быть истинно благословенны и благоденственны только тогда, когда угодны Ему и Его верховному владычеству; а угодны Ему могут быть только тогда, когда право исповедуют и деятельно хранят веру, которая есть сила, средство и цель Его владычества. Сию истину деятельно признал Благочестивейший Государь наш при своем царском венчании. О если бы сею истиною одушевлялись и все сыны царства, и наипаче все особенным званием и должностию призванные служить державной воле Царя и благу царства! Весь чин царского венчания святая Церковь, как облаком духа облекает, как благоуханием священного кадила исполняет, – обильною молитвою. Каждое восприемлемое Царем знамение величества, порфиру, венец, скипетр, державу, она осеняет Божественным именем Пресвятой Троицы. И сего не довольно. Чтобы усвоить Царю более внутреннее, таинственное освящение, она священным помазанием полагает на нем «печать дара Духа Святаго»: приближает его к самой трапезе Господней, и в лице священнодействующих и священнослужащих укрепляет его на великий подвиг царствования Божественною пищею тела и крови Господней. Взирая мысленно на сие столь же священное, как величественное зрелище, кто не помыслит с благоговением, как велико поистине значение православного Царского Величества. Оно осенено, объято, проникнуто освящением свыше. Мне кажется, что здесь недавно слышал я древние иерусалимские пророческие от лица Божия гласы: «вознесох избраннаго от людей моих; ...елеем святым... помазах его; – истина моя и милость Моя с ним» (Пс. LXXXVIII. 20–21, 25); – «не прикасайтеся помазанным Моим» (Пс. CIV. 15). Но преимущество иметь Богом венчанного и помазанного Царя к тому ли только должно располагать нас, чтобы благоговеть пред Ним, и покоиться в уповании покровительства и помощи Божией Ему, и чрез Него и нам? – Нет. Это не все. Преимущество по справедливости влечет за собою соответственную обязанность. За получением дара следует обязанность быть благодарну; за полученною честию – обязанность хранить ее посредством достоинства. По суду Самого Иисуса Христа, «ему же дано будет много, много взыщется от него» (Лук. XII. 48). Итак, если нам дарован Богом освященный Царь: то как он обязан хранить себя достойным принятого освящения, так и все мы обязаны являть себя достойными освященного Царя, дабы благотворящее благоволение всевышнего Величества небесного чрез величество земное без преград простиралось на все царство и народ. Неужели кто подумает, что всесвятому, всеправедному, всечистому Богу прилично, чрез освященного Им Царя, покровительствовать народу, небрегущему о святости, беспечно погружающемуся в бездну грехов и нечистот, не помышляющему о том, чтобы сделаться народом Божиим чрез веру и добродетели? – Сию несообразность опровергают и здравый разум и нравственное чувство. Православные Россияне! Благодаря Бога за дарованнаго нам Царя, будем внимательны к тому, что требуется от нас, дабы сей священный дар был для нас вполне благотворен. Да тщимся, не именем только и словом, но и делом и истиною быть верны Царю небесному: ибо только при сем и верность наша Благочестивейшему Самодержцу нашему будет угодна Ему, благословенна Богом, удовлетворительна для нашей христианской совести, истинно полезна отечеству. Аминь.

340. Беседа на обновление храма на месте погребения усопших

(Говорена в сентябре⁸²⁰, напечатана в Тв. Св. От. 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

Господь сказал устами Пророка: «дом... Мой дом молитвы наречется» (Иса. LVI. 7). Какия утешительные мысли о храме дает нам сие изречение Господне! Храм есть «дом молитвы». Молитва живет в нем. В иных местах она странствует, иные посещает; иные с трудом ищут ее; от иных и призванную удаляют житейская молва и суета: здесь во храме она живет; здесь всякий может обрести ее; и если та молитва вожделенна, которая доходит до Бога, то молитва во храме преимущественно вожделенна, потому что здесь преимущественно приближается она к Богу, Поелику «дом молитвы» есть вместе и "дом Божий". Если помыслим, что Бог живет в вышних, превыше небес: то придем в недоумение, возможен ли для Него дом на сей униженной пред небом земле. Если помыслим о величии Творца мира, и о Его вездесущии: то найдем непонятным, как мог бы для Него быть возможен где-либо, какой-либо дом. Но нет места сомнениям, когда Господь Сам глаголет: "дом... Мой". Веруем, Господи, слову Твоему: ибо «слово Твое истина есть» (Иоан. XVII. 17). Веруем, что и сей храм, по преданию и чину Тобою наставленных Апостолов и преемников их освященный, и невидимо Твоего вшествия и благодатного присутствия сподобившийся, воистину есть Твой дом, Твое жилище, Твое на земли небо; и не только сему веруем, но можем и видеть сие отчасти, Поелику здесь тайнодействуется и очевидно присутствует Божественное Тело единородного Сына Твоего, Господа нашего Иисуса Христа, которое есть тело живое и животворящее, с которым, следственно, и дух Бога и человека Христа присутствует. Что при сих размышлениях должна чувствовать верующая душа? Патриарх Иаков, когда, ночуя в пустынном месте, увидел во сне Господа, стоящего на верху лествицы, соединяющей небо с землею, услышал от Него благословение и обещание покровительства, и по сему богоявлению нарек сие место "домом Божиим»: с сим вместе чувствовал страх. «Убояся и рече, яко страшно место сие» (Быт. XXVIII. 17, 19). Но Пророк Псалмопевец, при мысли о посещении скинии Божией, или храма Божия, чувствовал радость. «Возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем» (Пс. CXXI. 1). Которое из двух противоположных чувствований правильно? – Правильны оба, хотя и противоположны. Страшен храм Божий, по величию Бога, в нем присутствующего: радостотворен храм Божий, по благодати Бога, в нем живущего. Со страхом входит во храм человек, смиряющийся пред Богом; с радостию входит во храм человек, одушевляемый любовию к Богу. Особенно да страшится, входя во храм, человек обремененный грехами: Поелику здесь присутствует Бог, праведный Судия; и кто знает, не поразит ли Он грешника мгновенно, как некогда Надава и Авиуда, Дафана и Авирона? Однако, страх да не удаляет грешника от храма; ибо это значило бы идти от спасения к погибели: но да побуждает его к покаянию и исправлению жизни, дабы он мог войти во храм, с надеждою обрести в нем Бога милующего, прощающего и спасающего. Храм Божий есть надежное прибежище для грешника, желающего избежать пагубы греха. Бог вездесущий, над всем превознесенный, какую имел бы нужду в земном для Себя доме, если бы его не требовало Божие снисхождение к земнородным? По благости и снисхождению, Бог устрояет на земли дом Свой, и отверзает его человеку, дабы сей находил в нем для своей молитвы удобовосходную к Богу лествицу; дабы приимал здесь от Бога благословение, и наставление в истине Его чрез Его служителей; дабы пользовался здесь Божественными таинствами, как средствами духовного возрождения, питания, возрастания

, укрепления, врачевания, напутствия к жизни небесной. От сей потребности храма для человеков естественно происходит то, что храмы должны быть устрояемы и устрояются среди обитателей, которые ими должны пользоваться. Но почему же некоторые храмы, как и сей, воздвигаются не посреди живущих, а посреди усопших? Почивающие сном смертным возстанут ли теперь, и скажут ли, с воставшим от сна в Вефиле патриархом Иаковом, и с нами: «страшно место сие»? «несть сие, но дом Божий»? или с Псалмопевцем, и с нами: «возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем»? На сие должно сказать, что храмы, созидаемые на месте покоя усопших, благопотребны и полезны живущим, чтобы они приходили сюда не только печалиться и плакать над почивающими здесь, но и приносить о них молитву преимущественно благодатную во храме, при тайнодействии Тела и Крови Господней, когда имена и память усопших священнослужитель приближает к Агнцу Божию, вземлющему грехи мира, и погружает в животворящую Кровь Христову. (Посвященные знают, что не по воображению говорю сие, но указываю на действие глубоко знаменательное.) Таким образом, и для усопших воздвигнутый над ними храм может быть полезен посредством живущих. Но только ли посредством живущих? Не могут ли усопшие и сами непосредственно пользоваться святынею храма? Смерть тела не разлучила их с Церковию Христовою, которая, подобно виденной Иаковом лествице, стоит между небом и землею, простирается из видимого в невидимое, от нижних на земли степеней досязает до выспренней на небесах степени лицезрения Божия, призывая к вожделенному восхождению, и допуская благословное нисхождение. Не видели ль, например, преподобного Сергия, по восхождении его в небесные обители, нисходившего в свою земную обитель, и стоявшего во храме с поющими, без сомнения, для того, чтобы братия обители паче слуха видением получили наставление о благоговении к церковному богослужению? Но не ограничимся избранными. Где теперь души усопших в вере, совершенных и несовершенных? В каком состоянии? Далеко ли оне? – Сообразно с тем, к чему приготовили себя в земной жизни, оне, по слову Божию, «в руце Божией» (Прем. III. 1), – «на лоне... Авраама» (Лук. XVI. 23), – "в покое" (Прем. IV. 7), – а иные, не умиротворенные, и в "сетовании», как некогда предвещал себе Иаков: «сниду к сыну моему сетуя во ад» (Быт. XXXVII. 35). Не говорим о подобных богачу евангельской притчи, который жил и умер без веры и добродетели, и потому низвержен в глубину ада, откуда не доступны ни обители небесные, ни святыня сего видимого мира.

Предание и опыты показывают, что души усопших, хотя разрешены от уз плоти, однако, и по разлучении от нее, по особенному устроению Провидения, а иные, может быть, и по влечению навыка и воспоминаний земных, являются нередко в местах пребывания своего на земли, и в близости к телам,

с которыми проходили временную жизнь, и которые приимут паки для жизни вечной. Ибо каким образом чудодействуют, и особенно каким образом на душевное состояние благотворно действуют мощи Святых, если не благодатною

силою душ Святых, чрез оные проявляемою? Вспомним происшествие, бывшее с Святителем Спиридоном Тримифунтским, когда ему нужно было узнать от усопшей дочери его, где скрыто вверенное ей сокровище, неоткрытое прежде кончины ее. Он пришел на ее могилу, спросил усопшую, и она услышала, и произнесла желаемый ответ. Почему же и нам не позволить себе утешительной мысли, что души почивающих близ храма сего, по крайней мере некоторые, непосредственно услышат глас здешних славословий и молитвословий, ощутят духовное благоухание тайнодействий, и получат или приращение своего "покоя», или облегчение своего "сетования"? Благословенны да будут усердие, щедрость, попечение, труд, явленные в благоустроении и благоукрашении святого храма сего, которыми принесена жертва Богу, и оказано

благодеяние живым и усопшим. Бог утешения и щедрот да возмерит оные Своими дарами, благоприятными жизни временной и вечной. Аминь.

341. Речь к новопосвященному Епископу Дмитровскому Евгению

(Говорена октября 6; напечатана в Твор. Св. От. 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

Преосвященный Епископ Евгений! Чин Церковный, обыкновенно соединяющий с молитвою и тайнодействием поучение, повелевает мне в сей глубоко знаменательный для тебя день, не отпустить тебя отселе без поучения. И могу исполнить сие без труда. Ты сам произнес себе поучение в то самое время, когда во услышание Церкви произнес Твое исповедание, Твои обеты, и, между прочим, обещание «не искать яже» Твоя; «но яже Господа Иисуса». Проповедуй, что исповедал; исполняй, что обещал: и принесешь добрый плод Господу Иисусу и Церкви Его святой. Но для сего да не забываешь, боголюбезный брат, что, дабы наш подвиг для Церкви был благонадежен, ему предшествовать должен преимущественный наш подвиг над самими собою. Преподобный Максим Исповедник о внутренних, «в сердце... полагаемых восхождениях» (Пс. 83:6) духовной жизни, говорит, что «отгоняющий от себя страстные помыслы имеет качество диакона, просвещающий ум познанием сущих качество пресвитера, а кто довершает освящение ума миром богопоклоннаго ведения Святыя Троицы, тот имеет качество Епископа» (Пр. Макс. о люб. сот. 11. гл. 21). Посему и обратно о степенях Церковного священноначалия надлежит сказать, что подвигом и качеством диакона должно быть духовное очищение, качеством пресвитера – духовное просвещение, а преимуществом епископа – высшее помазание и освящение ума таким ведением Святой Троицы, которое было бы вместе и непрестанным Ей поклонением. Велико от епископа требование! Невольно скажешь с Апостолом: «к сим кто доволен» (2Кор. II. 16)? Кто вызовется удовлетворить сему требованию? В разрешение сего предлагаю тебе поучение Апостола Павла епископу Тимофею, написанное в послании: «не неради о своем даровании, ...еже дано тебе бысть ...с возложением рук священничества» (1Тим. IV. 14). И в другом послании к нему же: «воспоминаю тебе возгревати дар Божий, живущий в тебе возложением руку моею» (2Тим. I. 6). Дважды пишет одно наставление, видно, весьма благопотребное. Поистине, чем более от нас требуется: тем менее довлеют наши способности и силы; тем паче мы должны искать нашего довольства в даре Божием, приемлемом чрез тайнодейственное рукоположение. И на тебе рукоположение апостольское и духоносное, хотя чрез многие преемственно руки, но непрерывным мановением сошедшего на Апостолов Святого Духа до тебя простертое. И ты приял «дар Божий: не неради» о нем; "возгревай» его. Не обеспечивай себя своим только разумом, не люби действовать по своей только воле и власти; воздыхай к "Духу истины" (Ин.14:16–17, 15:26, 16:13; 1Ин.4:6); предваряй твои действия сердечным желанием света, силы и помощи свыше; пред угождением воле Божией повергай человекоугодие и самоугодие. Данный тебе жребий служения, отчасти, соединен с моим. Ожидаю твоей помощи, тем более, что приходишь на помощь уже десятый ко мне одному, день от дня обветшавающему. Но и мне от тебя правого содействия надеюсь, а не угождения требую. Соединим твою новую по благодати Божией силу и мою ветхую немощь в единодушном и, по мере силы, деятельном тщании угождать Богу, всегда и во всем «искать, яже Господа Иисуса», то есть, искать мира Церкви Его и спасения душ, искупленных пречистою кровию Его. И приемлемый тобою пастырский жезл да напоминает тебе, что ты должен не только идти, но и вести словесные овцы на стези правды, ко спасению, к небу.

342. Беседа по освящении храма святых Первопрестольных Апостолов Петра и Павла, при московской Мариинской больнице

(Говорена декабря 15-го; напечатана в Твор. Св. Отц. в 1857 г. и в собр. 1861 г.) 1857 год

Церковь и больница теперь у нас в глазах, а потому, естественно, и в мыслях, они сближены так, что находятся под одним общим кровом: и разделены только так, чтобы святыня сохраняла подобающую ей неприкосновенность. Нет ли в сем вещественном сближении умственного? – Конечно есть; потому что такое устроение произошло не от безотчетного произвола, но от рассуждения основательного и благонамеренного. Мне кажется, самое сие здание говорит, если бы не сказал я, что больнице нужен союз с церковью, что больным нужны не только врач, но и священнослужитель, не только врачевства, но и молитвы и таинства. Все ли признают сии потребности? – В какой мере должно признавать их? – Не отсылайте сих вопросов к больным: среди болезненных страданий, при изнемогающих силах телесных и душевных, им едва ли удобно обдумывать правила для своего настоящего положения, если такие правила не приготовлены ранее; болезнь и смерть не согласятся ждать, пока больной составит себе любомудрие болезни, которому он не учился благовременнее. И никому из здравствующих невидимая судьба не дала обязательства, что болезнь не будет ему послана ныне или завтра, и что она не нападет на него внезапно и сильно. В мире думает о войне желающий получить победу: в здравии должен здраво размышлять о болезни желающий победить ее, или сохранить дух свой непобежденным от нее. Есть люди, которые колеблются допустить врачевание человеческое, или даже решительно готовы совсем устранить оное. С углубленным вниманием слышат они слово Господа: «Аз убию и жити сотворю; поражу, и Аз исцелю» (Второз. XXXII. 39); и желают ответствовать на сие словом Давидовым: «да впаду убо в руце Господни, яко многи суть щедроты Его зело; в руце же человечи да не впаду» (2Цар. XXIV. 14). Что на сие скажем? – Похвалим имеющих такую веру и такую преданность воле Божией. Знаем, что были и есть люди, оправдавшие самым делом такую веру. Но знаете ли какая для сего потребна вера? – По требованию евангельскому, кажется, умеренному, по крайней мере, "вера, яко зерно горушно». А то какая вера? – Такая, с которою «речете горе сей, прейди отсюду тамо, и прейдет, и ничто же невозможно будет вам» (Матф. XVII. 20). Кто из нас похвалится, что стяжал такую веру. А если кто и похвалится: то надобно опасаться, чтобы он сим самохвалением не сокрушил необходимую подпору сей веры, – смирение. Апостол Петр думал, что имеет веру идти по водам; и при том его вера подкреплена была видимым присутствием и владычественным повелением Иисуса Христа: однако, веры Петровой доставало только на несколько шагов; и помыслы сомнений потопили бы его, если бы Господь не пощадил маловерия его, и не простер спасающей руки. Итак, желаем всякому веры живой, крепкой, деятельной, спасительной, если угодно, и чудодейственной: но, вместе с сим, должны мы признать необходимыми бдительное внимание и осторожность, чтобы вера была охраняема смирением, и чтобы не искушала Бога ненужным и чрезмерным дерзновением. Если приходит болезнь, а врача и врачевство иметь неудобно, или если употребляемое врачевание не оказывает успеха; если обязанность или человеколюбие призывают к больному, которого болезнь может собщиться приближающимся и прикасающимся: не приготовляй сам себе яда из помыслов уныния, боязливости, нетерпеливости, ропота: но составь себе всецелебное врачевство из здравых помышлений и чистых чувствований веры, молитвы и упования на Бога; разумевай из слов Его, что если Он "поражает», то для того, чтобы "исцелить»; веруй, что Он охранит или исцелит тебя от болезни, или поможет тебе переносить болезненное изнеможение и страдание, и обратит болезнь твою к уврачеванию и очищению твоей души, да сбудется на тебе слово Писания: «пострадавый плотию преста от греха» (1Пет. IV. 1). Дерзай рещи Господу с Давидом: «аще... и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси» (Псал. XXII. 4). «И да будет тебе по вере твоей» (Матф. 9:29). "Вера твоя да спасет тебя" (Мк. 5:34). Но при удобности, не пренебрегай и естественных средств врачевания, и не искушай Бога требованием чрезвычайных даров, обходя средства, от Него же приготовленные для тебя в природе. Послушай учения древнего благочестивого мудреца: «почитай врача противу потреб честию его; ибо Господь созда его, Господь созда от земли врачевания; и муж мудрый не возгнушается ими» (Сир. XXXVIII. 1, 4). И Поелику Господь создал и врача, и врачебные средства: то, пользуясь ими, призывай благословение Божие и на разумение врача, и на действие врачевства; и получив врачебную помощь, благодари Господа, Источника жизни. Впрочем, не многих нужно убеждать, чтобы "почитали врача", чтобы не "возгнушались врачеваниями». Большей части людей, вместе с болезнию сама собою приходит мысль о враче и о врачевании: но многие больные слишком долго не встречаются с мыслию о другой важнейшей потребности, – о потребности пособий веры; и окружающие их боятся возбудить в них сию мысль, хотя и желают. Странный предрассудок! Не боятся призвать врача, который предпишет лечение, может быть, полезное, может быть, бесполезное, может быть, в следствие погрешительного соображения, вредное и смертоносное: а боятся призвать священнослужителя, который принесет врачевство ни в каком случае не вредное и не опасное, но всегда благотворное душе и телу! Не подумают ли врачи и учители врачевания, что я вторгаюсь в их область, когда утверждаю, что священнослужитель принесет больному врачевство и для тела? – Да не прогневаются они. Преподано и нам врачебное учение, только не во множестве наук и книг, как им, но в кратком врачебном предписании, верном для всех болезней, при верном употреблении. Вот что написал один из числа избранных учеников Божественного Врача душ и телес: «болит ли кто в вас? да призовет пресвитеры церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем во имя Господне, и молитва веры спасет болящаго, и воздвигнет его Господь, и Аще грехи сотворил есть, отпустятся ему» (Иак. V. 14–15). Ясно различает два действия пресвитерской молитвы и священного елеопомазания: врачевание души: «аще грехи сотворил есть, отпустятся ему», и врачевание тела: «воздвигнет его Господь», – разумеется не всегда безусловно, а по мере веры, и соответственно спасительным видам Промысла Божия. Что скажем о потребности и благотворности таинства покаяния для больного и для самой болезни? – Кажется можем призвать во свидетельство самих телесных врачей. Они знают, что мир души есть помощь, а ее немирное состояние – препятствие врачеванию. Но не самый ли глубокий и полный мир доставляет душе облегчение совести чистым покаянием, и отрадное чувство отпущения грехов? Думаю, оскорбил бы я вашу просвещенную веру и Божественное достоинство таинства, если бы стал доказывать потребность и благотворность для болящего таинства Тела и Крови Господней, – подобно, как если бы кто вздумал доказывать, что солнце светит и греет, и что оно благотворно для жизни нашей, хотя не всегда видим его и ощущаем его действие. Довольно воспомянуть слово Господне: «ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, имать живот вечный» (Иоан. VI. 54). Посему кто в таинстве принял в себя «живот вечный», и сохраняет его верою, и не удаляет его от себя новыми грехами: для того болезнь есть путь, и смерть есть дверь в вечность блаженную: а, между тем, не естественно ли ожидать, что от обилия Источника жизни вечной, принятого человеком в таинстве, пролиется благотворная сила и на жизнь временную. От чего же произошла эта странность, что в болезнях многие медлят прибегать к пособиям веры, и даже боятся говорить о них? – Вероятно, из доброй мысли неправильно выведены мысли ложные и распространились, и усилились. Полагают особенным благополучием, если болящий, приняв отпущение грехов и причастие вечной жизни в таинствах, в сей ненарушенной чистоте отходит в будущую жизнь. Это мысль добрая. Но из нее неправильно выведены ложные мысли, будто в крайности только болезни надобно прибегать к таинствам, и будто напомянуть о них больному значит объявить ему смертный приговор. Долго да здравствуют слышащие меня теперь и неслышащие. Но все мы, братие, не бессмертны и не безболезненны. Не умедлим отложить благовременно предрассудок, становящийся преградою между нами и святынею в такое время, когда она для нас особенно благопотребна. Поставим себя ближе ко Врачу душ и телес, нежели к врачам телесным. Утвердим себя в расположении, паче телесного врачевания, желать и искать врачевания духовного, благотворного для души и для тела. Не могу умолкнуть, не разделив с Вами утешительного помышления, что богоугодное и человеколюбивое учреждение, в котором теперь находимся, и многие подобные ему в сем царствующем граде, именем и делом происходят от Великих, державных, венценосных, и преемственно пользуются непосредственным их покровительством и непрерывным попечением. Храни, Россия, царствующее над тобою благочестие и человеколюбие твоею верою и верностию и чистою, от непорочной жизни восходящею молитвою, удерживай над собою благодатный покров небесный. Аминь.

343. Беседа в день памяти Святителя Алексия

(Говорена в Чуд. мон. февраля 12-го; напечатана в Твор. Св. Отц. в 1858 г. и в собр. 1861 г.) 1858 год

«Поминайте наставники ваша, иже глаголаша вам слово Божие, ихже взирающе на скончание жительства, подражайте вере их» (Евр. XIII. 7). Вот заповедь апостольская. И вот, кажется, исполнение сей заповеди на самом деле. Мы "поминаем наставника" нашего, «иже глагола нам слово Божие», Святителя Алексия; и поминаем торжественно. "Взираем на скончание жительства» его: ибо празднуем ныне день "скончания жительства» его земного. За сим еще остается последняя часть апостольской заповеди, столь существенная, что без оной и воспоминание святых наставников и взирание на скончание жительства их было бы, как сеяние без жатвы, как семя без плода. Это – увещание: «подражайте вере их». Исполняем ли мы сие увещание? Подражаем ли вере Святителя Алексия? Подражаем ли вообще вере святых? – Не думаю, чтобы совсем не было между нами подражателей святым: ибо это было бы для всех нас отчаянное состояние. Не сомневаюсь, что есть между нами, ведомые Богу, истинные и верные подражатели святым; и из сей уверенности почерпаю надежду и утешение: потому что, ради немногих праведников, целый град, по грехам своим близкий к погибели, милосердый Господь сохраняет, как обещал Аврааму. Но если посмотреть на образ нашей жизни более обыкновенный, более общий: то едва ли кто решится утверждать, что нынешний мир христианский исполнен подражателями святым. Многие думают, что в нынешние времена уже неудобно подвизаться, как подвизались древле святые, следственно, и подражать им; что быть святыми – жребий не многих; что для нас довольно быть просто христианами. Из таких мыслей «немудрыя

девы» (Мф. 25:1–2) нового времени делают себе покойное возглавие; и на нем бездейственно дремлют; и легко могут продремать до тех пор, как Ангел смерти и суда внезапным воплем: «се жених грядет» (Мф. 25:6), заставит их открыть отягченные сном глаза, чтобы увидеть свои светильники безъелейными, угасшими, и отверзтую для других дверь небесного чертога затворенною для себя на веки. Сия дремота лености, а не изнеможения от предшествовавшего подвига, осужденная давно притчею, менее ли предосудительна и опасна ныне потому, что дремлющих уже не пять, как было в притче, а тысячи? Прииди недремлющая истина и гласом вразумления возбуди нас ранее последнего вопля, когда еще есть время для спасительного делания и подвига, для приготовления к сретению небесного Жениха и Судии душ. Божественная истина еще во дни ветхого завета говорила сынам тогдашней Церкви: «Господь избра вас Днесь, да будете Ему люди избраннии, якоже рече тебе, хранити вся заповеди Его, – быти вам людем святым Господу Богу вашему» (Втор. XXVI. 18–19). Сие изречение книги Второзакония, во-первых, вразумляет нас, что обязанность "быть ...святыми» соединена, и почти тождественна, с обязанностию «исполнять все заповеди Божии»; и что исполнение заповедей Божиих есть путь к святости; во-вторых, показывает, что еще в ветхозаветной Церкви все члены ее вообще Самим Богом и законом Его призваны были подвизаться во исполнении всех заповедей Божиих даже до того, чтобы достигать святости. И конечно, не было сие не удобно для них: потому что премудрости Божией не свойственно требовать неисполнимого. Поелику же Христос пришел «не ...разорить" древний «закон, ...но исполнить» (Матф. V. 17); дал нам новый завет совершеннейший ветхого, который был только «сень ...грядущих благ» (Евр. X. 1); посредством веры "подал нам" новые «Божественныя силы, ...яже к животу и благочестию» (2Петр. I. 3): то на нас с новою силою падает обязанность, а с тем вместе даровано нам и преимущественное удобство, в силе веры

подвизаться в исполнении заповедей Божиих до того, чтобы достигать святости. После сего подумайте, в какое противоречие со словом Божиим поставили бы мы себя, и какой сами о себе сделали бы приговор, если бы, под предлогом неудобства, отказались от подражания святым, и от стремления к святости: мы поставили бы себя не только ниже совершенства новозаветного, но и ниже несовершенства ветхозаветного; мы низвели бы себя далеко ниже имени и достоинства христианского. Христос Спаситель учит: «будете... вы совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть» (Матф. V. 48). Сему последуя и апостол учит: «бывайте... подражатели Богу, яко же чада возлюбленная» (Еф. V. 1). Если можно, если должно, подражать Самому всесвятому Богу: то как отказываться от подражания святым человекам, очевидно более нам доступного, и могущего нам служить руководством к Богоподражанию? Вас призывают на высоту лествицы, досязающей до небес: как же откажетесь вы от вступления на посредствующие степени? Где вы при сем отказе останетесь? Говорят, что в нынешние времена уже неудобно подвизаться в подражании святым. Какия это времена? Когда они начались? Найдется ли на это твердый ответ? И могли ли какие-нибудь времена изменить обязанность, возложенную на нас Богом, для нашего спасения? Если есть для освящающих подвигов неудобства в настоящие времена: разве не было их и в древние времена? Удобнее ли нынешнего было в первые веки христианства подвизаться в христианском благочестии, в добродетели, в святости, среди соблазнов от мира идолопоклоннического, безверного, в крайней степени развращенного, среди гонений от властей враждебных христианству? Признаем с горестию, что нынешний мир, именуемый христианским

, слишком обилует примерами суеты, роскоши, плотоугодия, неправды, частию даже неверия; и что соблазны его сильны: но разве мир, соблазняющий нас на зло, сильнее Бога, "подающаго нам вся Божественныя силы Его, яже к животу и благочестию»? Бог имеет и дает силы; мир имеет и дает слабости: кто велит нам принимать не силы от Бога, а слабости от мира? Наше произвольное маловерие не возвышается к Богу, чтобы принять от Него силы благие и победоносные над злом; наше малодушие унижается пред миром, и заимствует у него слабости, пролагающие путь пороку и злу. Соблазны мира сильны не сами собою, но нашею произвольною слабостию. Обязанность подражать святым справедливее может затруднять нас и устрашать, когда взираем на высоту их подвигов. Но подражать святым не значит равняться с ними, чего не требует долг, и на что притязания не допускает смирение. Слово апостольское заповедует нам "подражать» не каким-либо чрезвычайным подвигам или чудесам святых, но "вере наставников, иже глаголаша нам слово Божие». Если ты искренним сердцем содержишь веру в единого триипостасного Бога и в единородного Сына Божия Иисуса Христа, Спасителя мира, как ее словом и писанием предали нам святые Апостолы, как ее, охраняя от лжемудрия, с точностию определили богомудрые отцы; если ты, по учению и примеру духовных наставников, подвизаешься, чтобы сия вера была в тебе всегда живою, чтобы одушевляла всю твою жизнь, и приносила плоды добрых дел и благоугождения Богу; если «сердцем... веруя и ...усты... исповедуя» (Римл. X. 10) православную веру, ты радуешься о сем, и готов понести скорбь, чтобы не изменить сему исповеданию: то ты уже «подражатель наследствующим обетования Божия верою и долготерпением» (Евр. VI. 12). Что же касается до особенных подвигов, благочестивых упражнений и духовных опытов, которые встречаем в житиях святых, в их обилии и разнообразии мы можем и должны находить и усвоять, каждый для себя, то, что может послужить нам руководством, применительно к состоянию нашей души и к обстоятельствам нашей жизни, а зрелищем высоких подвигов частию смирять свои помыслы, частию пощрять себя к ревности в наших посильных упражнениях благочестия и благоделания. Например, если плоть твоя тяготится постом: устыди ее, и подкрепи твое благонамерение воспоминанием четыредесятидневного, совершенно беспищного, поста пророка Илии. Если кому по долгу верного служения Церкви или Отечеству, предлежал бы подвиг, угрожающий лишениями и опасностями: таковый мог бы употребить в подкрепление своего мужества и самопожертвования память Святителя Алексия, который для охранения мира и безопасности Церкви и Отечества неоднократно, беззащитный, беспомощный ходил в чуждую землю, к властителям неверным и жестоким, и которого вера и самопожертвование оправданы были вожделенными успехами предприятий, и даже чудесною Божиею помощию. Итак, братия, да не уступаем лжесловесию

, прельщениям и соблазнам мира, усиливающимся уклонить нас от пути евангельского. «Не сообразуйтеся веку сему» (Римл. XII. 2). Не обинуясь, повинуйтесь учению апостольскому, и, елико возможно

, «подражайте вере» святых, живой и деятельной во спасение. Аминь.

344. Беседа в день восшествия на Всероссийский Престол Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена в Чудовом мон. февр. 19-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1858 г. и в собр. 1861 г.) 1858 год

Не своих си кийждо, но и дружних кийждо смотряйте (Филип. II. 4). Торжественно и благодарственно пред Богом воспоминая ныне, что в сей день Бог "вознес избраннаго от людей своих» (Псал. LXXXVIII. 20), Благочестивейшего Императора нашего Александра Николаевича, исполняем, благоверные Россияне, праведный и прекрасный долг. Царь, по священному закону наследия, мирно восходящий на престол, и мирно простирающий благотворную власть над царством, как свет утра над землею, есть высокий дар Божественного Провидения народу, и благонадежный залог его благоденствия. К благоговейному воспоминанию воцарения, последовательно будет присоединить внимательное воспоминание, что вместе с оным дали мы пред Богом обет верности Благочестивейшему Самодержцу нашему. Обет сей тверд царственным законом, тверд именем Божиим, тверд у каждого из нас сердечным к Царю расположением, так что, если бы на кого между нами пало нарекание в нарушении сего обета, сие болезненно поразило бы не только его, но и всех. Но чем более все мы дорожим верностию к Царю: тем более каждый из нас должен быть внимателен, чтобы иметь сие качество в полной силе и в совершенной чистоте. Царь, по истинному о Нем понятию, есть глава и душа царства. Не возразите мне, что душею государства должен быть закон. Закон необходим, досточтим, благотворен; но

закон в хартиях и книгах есть мертвая буква: ибо сколько раз видено было в царствах, что закон в книге осуждает и наказывает преступление, а, между тем, преступление совершается и остается ненаказанным; закон в книге благоустрояет общественные звания и дела их, а, между тем, они расстроиваются! Закон, мертвый в книге, оживает в действователях: а верховный государственный действователь, и возбудитель и одушевитель подчиненных по закону действователей, есть Царь. Итак, Царь, по истинному о Нем понятию, должен быть душею царства. Как душа и тело суть едино; так Царь не отделяет Себя от царства Своего: а потому и верности требует Себе от нас, не только как лицу отдельному, но и как живущему общею жизнию с царством; требует верности не только для Себя, но и для блага царства. Из сего следует, что вполне верен Царю тот, кто, смотря по своему положению в царстве, так располагает своею деятельностию, чтобы она всевозможно соответствовала законной воле Царя и Его попечению о благе общем и частном. Чистоту верности определит внимательному его совесть, если внутренно будет ему свидетельствовать, что он требуемые верностию дела творит по чувству долга и по любви к Царю и Отечеству, а не по своим личным видам, и не покрывает благовидными делами, как личиною, побуждения незаконные и порочные. Чтобы сии мысли о верности с успехом вводимы были в жизнь общественную и частную, и обращаемы в соответственные дела, для сего нет ничего лучше, как то, чтобы верные сыны царства земного последовали руководству, какое в слове Божием дано верным сынам уготовляемого и чаемого царствия небесного: «да тожде мудрствуете вси, туже любовь имуще, единодушни, единомудренни, ничтоже по рвению или тщеславию, но смиренномудрием друг друга честию больша себе творяще; не своих си кийждо, но и дружних кийждо смотряйте» (Фил. II. 2–4). В великом обществе, при множестве и разнообразии предметов и дел, о которых нужно "мудрствовать», – рассуждать, составлять законы, правила, определения, и приводить их в действие, неизбежно большее или меньшее разномыслие. Но если разномыслие усилится: то неукрощаемая борьба мнений может послужить не к созиданию блага общественного, а к разрушению. Итак, желающие быть верными благу общественному, старайтесь, сколько можно, «да тожде мудрствуете вси», да будете «единомудренни». Но как достигнуть единомыслия, когда во множестве людей, при разности свойств, образования, направления, неизбежны разные воззрения на предметы и различия мнений? – Для сего старайтесь быть «единодушни». Поставьте общественное благо

средоточием ваших стремлений. Соединитесь в желании общего блага. Добрая воля человека имеет великую и благотворную силу над его собственным умом; и умы других удобно преклоняет к себе добродушие. Когда страсти не разделяют сердец: истина беспрепятственно входит и соединяет умы. Есть препятствия и единодушию общественному. Люди имеют много частных желаний и личных видов, которые их разделяют, или производят, вместо соединения, столкновение. Против сего апостольское слово дает следующее наставление: «не своих си кийждо, но и дружних кийждо смотряйте». По закону общества позволительно искать "своих си", – своих потребностей, своей безопасности, своего спокойствия, даже своей выгоды и своего преимущества: но при неограниченности человеческих желаний, если не поставить предела исканию "своих си", то общественное благо будет растерзано; и даже основание общества потрясено будет; Поелику основание общества состоит в том, чтобы пожертвовать большею или меньшею долею небольших

сил и средств личных и частных

и за то воспользоваться великими силами и средствами общественными. И, Поелику выгоды и преимущества некоторых членов или части общества нередко отражаются на других ограничением их выгод и преимуществ: то чем неумереннее одни будут искать своих выгод и преимуществ, тем более будут располагать других к недовольству и противодействию, от чего может возникнуть в обществе внутренняя вредная борьба. Будьте же предусмотрительны; предохраните себя и других от неприятностей и затруднений; ограничьте ваше искание "своих си"; и, что еще лучше, сверх сего «и дружних кийждо смотряйте»; старайтесь, сколько можно, чтобы ваше довольство не только не препятствовало довольству других, но и благоприятствовало ему. Имеющий власть, не ищи только "своих си", – не люби властвования произвольного, не управляемого законом, справедливостию и благостию; «смотряй... и дружних», – умеряй твою власть, поколику сие совместно с соблюдением порядка, и не стесняй свободы подвластных, поколику она полезна и незлоупотребляема

: тем более чтима будет власть, тем вернее будет повиновение. Но и ты,

находящийся под властию, не ищи только "своих си", – не домогайся своекорыстно и своенравно

уменьшения твоих обязанностей пред властию и расширения твоей свободы; «смотряй... и дружних», – помышляй, что имеющий над тобою власть, имеет ее для устроения и охранения

твоего блага; и дай ему для сего средства в твоем добровольном повиновении и в неуклонном

исполнении твоих обязанностей. Тем более ты будешь любезен власти; тем более ты доставишь удобства ея попечению о облегчении твоих трудностей, и об улучшении твоего положения. Обладающий богатством, не ищи только "своих си", – умножения богатства: «смотряй... и дружних», – не упускай случаев оказать помощь нуждающимся; не избирай для умножения твоих стяжаний таких средств, которыя стесняют или истощают других. И ты, смиренный земли, каким-нибудь для других трудом снискивающий себе насущный хлеб, – и ты не "своих си" только, но и «дружних смотряй...»; не о том только помышляй, чтобы верно иметь хлеб и плату за труд; но так же верно, без небрежения, опущения, подлога, обмана, делай данное тебе дело в пользу других, как верно и без ущерба

желаешь получить твое воздаяние. Так во всяком звании и состоянии, возбуждая и направляя

нашу деятельность, не самолюбием и своекорыстием, а доброжелательством и любовию к ближним вообще и в частности, мы можем, каждый в свою меру, содействовать благу и благоустройству общественному, и явиться истинно верными не только пред Царем и отечеством, но и пред Богом, Который "верному в мале" воздаст "многим» во царствии Своем (Лук. XVI. 10). Аминь.

345. Беседа в день Благовещения Пресвятой Богородицы

(Говорена в Чудове мон. марта 25-го; напечатана в Твор. Св. От. 1858 г. и в собр. 1861 г.) 1858 год

Блюдитеся, ...како слышите (Лук. VIII. 18). Внимательно, рассудительно, осторожно наблюдайте за собою, как слушаете то, что доходит до вашего слуха, как принимаете и должны принимать слышимое. Так наставлял Христос Спаситель Своих учеников. Пречистая Матерь Его, преблагословенная Дева Мария в совершенстве исполнила сие наставление, когда оно не было еще произнесено. Христиане! Наставление Христа Спасителя относится и к нам потому самому, что мы христиане, то есть, ученики и последователи Христа. Пример пречистой Матери Его может ввести нас в разумение наставления Его. Праматерь Ева не положила себе правила: "блюстися, ...како слышит...», когда вступал с нею в разговор змий искуситель, хотя самая необычайность сего явления должна была внушить осторожность. Чрез отверзтое любопытством ухо словесный яд проник до сердца ее и отравил душу грехом, прежде, нежели вкушением запрещенного плода отравлено тело. И праотец Адам не уберег своего слуха от греховного слова жены: и чрез нестрегомое ухо допустил смерть войти во весь род человеческий. Не так Пресвятая Дева Мария. Как предопределенная в служение таинству исцеления человеческого рода от смертоносной заразы греха, она, при самом вступлении в сие служение, исправляет первоначальную погрешность прародителей. Она слышит приветственный глас Ангела, уже более или менее ведомый ей, со времени воспитания ее во храме Иерусалимском: и при всем том "блюдется, ...како слышит...»; не вдруг допускает высокое о ней слово до смиренного сердца; не отвечает на привествие; останавливается в заботливом размышлении. «Смутися о словеси его, и помышляше, каково будет целование сие» (Лук. I. 29). Какое это слово, которым произведено смущение в душе чистой и мирной? Это слово Ангела: «радуйся благодатная, Господь с тобою; благословенна ты в женах» (Лк. 1:28). Но что же здесь могло быть причиною смущения? Причиною смущения обыкновенно бывает слово печальное, или строгое, или унижающее, или обидное, или угрожающее. Ничего такого нет в словах Ангела. В них видны: радость, благоговение Ангела к Пресвятой Деве, ее достоинство, Божие к ней благоволение. Вникните в дело духовным разумением. Словом печальным, строгим, унижающим, обидным, угрожающим, приводится в смущение наша нетерпеливость, наша гордость. Сих качеств не было в Пресвятой Деве; почему и такие тяжкие слова не привели бы ее в смущение. Но в ней обитает глубокое смирение: и потому для ней неудобоприемлемо слово, которое возвышает ее. Смирение не любит оглашающей похвалы; уклоняется от нее; боится, чтобы она не повредила ему: и потому, когда слышит хвалителя, с невольною заботою внутренно вопрошает: действительно ли ты Ангел Света? – Таково значение смущения, в которое Пресвятая Дева приведена была приветствием небесного благовестника. Но и беспорочное смущение есть состояние не естественное. Душа, ощутив себя в оном, ищет пути, чтобы выйдти из оного. Какой же путь открыла для сего Пресвятая Дева? – Путь безмолвного размышления. «Помышляше, каково будет целование сие». Вслушайтесь пристально в молчание Пресвятой Девы пред благовествующим Ангелом: вы найдете, что сие молчание также премудро, как премудро слово. Если бы Мариамь поспешила отвечать на хвалебное приветствие Ангела без отрицания слышимой хвалы: это было бы утверждение и принятие хвалы, и было бы тяжко для Девы, в отношении к ее смирению. Если же она отвечала бы с прекословием: это могло быть оскорблением вестнику небесному. И того и другаго затруднения избежала она, скрывшись от слова в молчание, и употребив для размышления. «Помышляше: каково будет целование сие?» Что значит приветствие необычайное? Как поступить с приветствием, которое трудно и страшно принять, и также трудно и страшно отвергнуть? Если от Бога приходит слово: не явит ли Он знамения, прекращающего смущение и страх, и разрешающего недоумение? – Знамение действительно явилось в том, что на глубокомысленное молчание Пресвятой Девы, как бы на внятное слово, Ангелом дан сообразный ответ: «не бойся, Мариамь» (Лк. 1:30). Из сего познала она, что Бог открыл Ангелу ее внутреннее состояние, и послал ей слово успокоения; и что, следственно, с спокойствием и верою должно внимать дальнейшему провещанию Ангела. Так она приготовилась и приготовлена была принять благовещение о воплощении в ней Сына Божия – Спасителя мира: и возмогла из безмерной глубины смирения изнести безмерно высокой веры

слово: «се раба Господня; буди мне по глаголу твоему» (Лк. 1:38). Видишь ли, христианская душа, хотя отчасти, душу Пресвятой Девы, ее внутреннее благоустроение, ее бдительность на страже нравственного самоохранения

? Учись сокровенно мудрости Ее, подражай бдительной осторожности Ее в собеседовании. «Блюди...ся, ...како слышиши». Не останавливай себя тем, что ее путь очень высок; и что твой путь инаков. Если обленишься и не поревнуешь хотя издалеча последовать Пресвятой Деве путем восходящим: то легко можешь совратиться на путь Евы, низходящий и ведущий к падению. Легко может случиться, что к тебе подкрадется какой нибудь словоохотный «змий, ...мудрейший всех зверей сущих на земли» (Быт. III. 1), но далекий от мудрости даже просто человеческой, и кольми паче от небесной, который видится обитателем рая, а невидимо принадлежит к жителям ада, которого «словеса умякнуша ...паче елеа, и та суть стрелы» (Псал. LIV. 22), который в мечтательных и льстивых словах обоготворит тебя, а в самом деле заразит тебя клеветою и хулою на Бога, который предложит тебе красивый и сладкий плод, и ты в нем вкусишь грех и смерть. Пример Пресвятой Девы показывает, что с осторожностию должно слушать даже ангельское слово. И если такая осторожность нужна была для нее: то кольми паче нужна для нас. Ибо, как предостерегает Апостол, «сам... сатана преобразуется во Ангела светла» (2Кор. XI. 14): и потому неосмотрительный может принять блестящую медь за золото, – слово лести и обмана за слово истины. Если твоему внешнему или внутреннему слуху является необычайное слово, представляющее себя посланным свыше: не спеши принимать оное; размысли в безмолвии, испытай, согласно ли оно с достоверно известным словом Божиим и учением Христовым; огради себя смирением, молитвою, и притом, как учат богомудрые, троекратною молитвою, и, поколику возможно, советом имеющих духовную опытность. – Истина не оскорбится твоею осторожностию: а ложь и мечта не успеют обаять тебя. Если и Ангела слышащему нужно "блюстися, ...како слышит...»: что сказать о собеседованиях человеческих? Сколько в людях ложных и худых мыслей, сколько страстей, сколько пороков! Все они могут обратиться в заразу, более или менее сильную и вредную, приметно и неприметно переходящую чрез слово и собеседование. Много явных и скрытых опасностей: много нужно благоразумия и осторожности. Слышишь ли слово в похвалу тебе? – Остерегись. Похвала нередко скрывает в себе лесть; или может самого тебя сделать льстецем для самого тебя, если пленишься ею; может удалить от тебя смирение, и поселить в тебе самонадеяние и небрежение о дальнейшем усовершении себя и своих дел. Услышав похвалу, помысли, каков ты должен быть, вспомни свои недостатки; и старайся иметь достохвальные мысли, намерения и дела, а не ловить исчезающий звук похвалы. Слышишь ли слово, тебя оскорбляющее, или унижающее? – Остерегись, чтобы не воспламениться "гневом», который «правды Божия не соделывает» (Иак. I. 20). Скажи лучше себе: вот случай поучить себя терпению и смирению, и отвечай оскорбляющему и унижающему или молчанием, или, если необходимо, кротким словом правды. Слышишь ли слово, порицающее и осуждающее ближнего? – Остерегись, чтобы чрез слух не принять участия в грехе чужого языка. Не прилагай сердца твоего к словам, которые вреднее для осуждающего, нежели для осуждаемого. Слышишь ли слово, опечаливающее настоящим или угрожающим бедствием? – Остерегись, чтобы твоя печаль не сделалась сильнее твоего рассудка и твоей воли. «Многи бо печаль уби; и несть пользы в ней» (Сир. XXX. 25). Раствори печаль твою молитвою и умиротвори себя преданностию в волю Божию и упованием на милосердие Божие. Что, если услышишь или увидишь в чтении

слова неблагонравия, неблагоговения, неверия? – Поспеши заградить ухо твое и закрыть око твое

от тлетворного ветра. Не прельсти себя мыслию послушать или прочитать

из любопытства, или для забавы. Не касайся сажи. Не играй огнем. Не желай узнать вкус

яда. «Тлят обычаи благи беседы злы» (1Кор. XV. 33). Не надобно ли, – скажет кто нибудь, – не надобно ли иметь осторожности и при слушании учения духовного и нравственного? – Точно, надобно иметь осторожность, – именно осторожность, чтобы не быть, по выражению Апостола Иакова, "слышателем забытливым», подобным человеку, который посмотрел на себя в зеркале, отошел и забыл, каков он. Ибо не слышатель забытливый, но «творец дела, сей блажен в делании своем будет» (Иак. I. 22–25). Аминь.

346. Беседа в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена в Чудове мон. апреля 17; напечатана в Твор. Св. От. 1858 г. и в собрании 1861 г.) 1858 год

Есть древний обычай, чтобы празднующему день своего рождения сопразднующие присные и ближние приносили дар, знаменующий усердие их, и, по возможности, приятный ему. Усердие каждого из нас к Благочестивейшему Самодержцу нашему не было ли бы обрадовано, если бы, сопразднуя день Его рождения, каждый из нас мог принесть Ему дар, Ему приятный? – В сокровищнице Премудрого Царя нахожу драгоценность, которою все мы можем располагать, и которая, как он уверяет, может составлять дар, приятный, не только Царю, но и Богу. Какая это драгоценность? – «Устне праведны, словеса... правая. – Приятны Царю», говорит Соломон в книге притчей, «устне праведны, словеса же правая любит Господь» (Притч. XVI. 13). Если спросят: как приготовить и принести такой дар Царю: на сие ответствую. Во-первых, если устне праведны, словеса правая еще не сделались твоим достоянием; если ты не постановил себе твердого правила, и не приобрел навыка постоянно употреблять слово истинное, честное, правдивое, благонамеренное: то потрудись приобрести сию драгоценность. Для сего не нужно идти к продающим, и тратить деньги: ты можешь найдти сие сокровище у себя дома, в твоем сердце, если к обретению оного направишь твой ум и твою волю; если примешь решительное намерение, и неуклонно будешь приводить оное в действие; если к сему будешь возбуждать себя памятованием о Боге, любящем правду и праведных, и страхом гнева Его за нарушение заповеди Его: «не лжесвидетельствуй». Во-вторых, если устне праведны, словеса правая уже сделались твоим достоянием; если любовь к правде, одушевляя тебя, движется от сердца твоего, чтобы одушевлять твое слово: употребляй такое слово верно и неизменно, в делах общественных и частных, без страха и без дерзости, без лицеприятия и без ненависти. Отверзай устне праведны, и говори чистую истину и нелицемерную правду, начальник подчиненному и подчиненный начальнику, судия подсудимому и подсудимый судии, наставник ученику и ученик наставнику, писатель в книге, торгующий на торжище, собеседник в беседе. Могут сказать многие: не оспариваем у слова правды его достоинства; но что значит наше малое слово правды, обращающееся в смиренном и тесном кругу? Как может оно достигнуть даже до Царя и составить приятный для Него дар? – Дадим на сие объяснение. Земледельцы на деревенских полях, вдали от столиц, сеют семена свои, чтобы собрать от них насущный хлеб: но Бог дает им избыток от их семян, и сей избыток проходит селения, питает города, и восходит на трапезу Цареву. Подобно сему сейте слово истины и правды, кто может, на большом, а другие на малом поле; поощряйте к сему друг друга: посев может сделаться обширным и общественным. От ревностного распространения в обществе слова истины и правды должен произойти плод общественного здравомыслия и правдолюбия, а от сего возрастающее обилие общественного мира и благоустройства: и это будет добрый дар подданных доброму Царю, пекущемуся о благе их, или, иначе сказать, их содействие и споспешествование Царскому непрерывному подвигу в благоустроении царства для возвышения его благоденствия. Привычка легкомысленно метать слово на ветер, к сожалению, очень обыкновенная, не дает нам приметить, какое сокровище часто расточаем, без пользы или со вредом, для себя и для ближних. Размышлял ли когда-нибудь ты, словесное творение

Божие, – ты "глаголивый» (Иов. 38:14), как назвал тебя праведный Иов, не знаю, в похвалу ли твоей природе, или в укоризну твоему многоглаголанию, – размышлял ли, любомудрствовал ли ты о слове, восходил ли мыслию к его началу, созерцал ли его достоинство и силу на высоте его? – Где начало слова? – На небесах, превыше небес, в вечности, в Боге. «В начале бе Слово, и Слово бе к Богу; Сей бе искони к Богу» (Иоан. I. 1–2). Какое достоинство слова? – Достоинство Божественное: «Бог бе Слово». Сын Божий, для выражения Своих Божественных свойств, не нашел в языке человеческом лучшего наименования, как наименование Слова: «нарицается имя Его Слово Божие» (Апок. XIX. 13). Какую силу имеет слово? – Силу «вседетельную: вся тем Быша» (Ин. 1:3); словом сотворен видимый мир; «Словом Господним небеса утвердишася» (Пс. XXXII. 6). Скажешь, что это не такое слово, как у тебя и у меня. Так. Слово Божие бесконечно выше слова человеческого. Но Поелику ты сотворен по образу Божию: то и в слове твоем должен быть некий образ слова Божия и силы его, если ты не затмеваешь его злоупотреблением слова, если не обессиливаешь слова невниманием и легкомыслием. Слово поставило человека на лествице творений выше всего земного, и выше луны и солнца; слово соединило людей в общества, создало города и царства; в слове живет и движется знание, мудрость, закон; словом образуется, поощряется и распространяется добродетель; слово в молитве восходит к Богу, беседует с Ним, и приемлет от Него просимое. Мир видел, что слово подобострастных нам человеков, в союзе с истиною боговедения и правдою веры, и вследствие сего в союзе с Словом и Духом Божиим, владычествовало над природою, исцеляло больных, прогоняло темные силы, воскрешало мертвых. Видите ли, какое сокровище расточает человек, какой высокий дар повергает и попирает, какую могущественную, животворную и благотворную силу делает бездейственною и мертвою, или напротив злотворною, когда употребляет слово не для истины, правды и благости

, но на празднословие, на срамословие, на ложь, на обман, на клевету, на злоупотребление клятвы, на распространение зломудрия!

Не будьте к сему невнимательны или равнодушны, чтущие достоинство словесного существа и общества словесных существ; ревнуйте о достоинстве слова; одушевляйте и вооружайте ваше слово истиною и правдою, и, действуя им верно и твердо, не допускайте разлияния "глаголов потопных" (Пс. LI. 6)! Ложь, неправду, клевету, и сим подобное, по естественному закону, неизгладимо написанному в сердцах, все порицают и презирают, когда оные обнаруживаются и обличаются: но, между тем, ложь, неправда, клевета, прикрытые благовидною личиною, не редкость между людьми. Какое странное противоречие человека самому себе, какое унижение самого себя, когда он, что порицает и презирает в других, то допускает в себе; против чего имеет в своей совести непобедимое свидетельство, как против скверны, тем самым теснит и оскверняет свою совесть! Если до такой крайности дойти может человек: то и мнящийся иметь «устне праведны» (Притч. 16:13) должен "полагать ...хранение устом» (Пс. CXL. 3) своим прозорливо и осторожно. Бывают уклонения от правды в начале малоприметные, но могущие отвести от нее далеко. Близ пути слова правды особенно приметны два распутия: на десной стороне лесть, на шуей злоречие. Один говорит: надобно с ближними обращаться приятным для них образом, особенно с высшими, и вследствие сего льстит. Другой говорит: надобно черное называть черным; и под сим предлогом

предается злоречию. Ни тот, ни другой не на правом пути: оба на распутиях, которые не ведут к добру. Если слушающий льстеца не самолюбив и проницателен: то мечтающий льстивыми словами купить себе благорасположение и счастие, в самом деле покупает только презрение. А если искушаемый лестию не довольно бдителен и проницателен: то лесть может обаять его, затмить взор его на то, что непременно требует исправления или усовершения, утвердить его в ложном и вредном направлении. Злоречие, которым некоторые думают исправлять зло, также не есть верное для сего средство. Зло не исправляется злом, а добром. Как загрязненную одежду нельзя чисто вымыть грязною водою: так описаниями порока, столь же нечистыми и смрадными, как он сам, нельзя очистить людей от порока. Умножение пред глазами народа безобразных изображений

порока и преступления уменьшает ужас преступления и отвращение от порока, и порочный, при виде оных, говорит: «не я один; таких много; не очень стыдно». Укажите на темный образ порока, не терзая чувства, и не оскорбляя вкуса чрезмерным обнажением

его гнусностей; а с другой стороны изобразите добродетель в ее неподдельной истине, в ее чистом свете, в ее непоколебимой твердости, в ее небесной красоте: тогда можете надеяться, что пленник порока отвратит от него устыжденный взор, придет в сознание достоинства добродетели, прострет умоляющие руки к небу

, и взыщет избавления от нравственного плена и порабощения. Христиане! Еще до христианства, при меньшем совершенстве духовного учения в ветхом завете, осуждено и запрещено было неблагородное

употребление слова: «удержи язык твой от зла, и устне твои, еже не глаголати льсти» (Пс. XXXIII. 14). Христос Спаситель осудил и легкомысленное употребление слова: «всяко слово праздное, еже Аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный» (Матф. XII. 36). И Апостол заповедует, чтобы мы произносили только непорочные слова и назидательные для слышащих

. «Всяко слово гнило да не исходит из уст ваших, но точию еже есть благо, к созиданию веры, да даст благодать слышащим» (Еф. IV. 29). Не почитайте маловажным нарушения сих наставлений. От обилия доброго слова – обилие добрых плодов для нас, для ближних, для общества. От умножения

злого слова – умножение злых плодов для нас, для ближних, для общества. «В благословении правых возвысится град, усты же нечестивых раскопается» (Притч. XI. 11).

347. Беседа в день обретения мощей преподобного Сергия и Тезоименитства Его Императорского Высочества Благоверного Государя и Великого Князя Сергия Александровича

(Говорена в Троицкой лавре июля 5; напечатана в Твор. Св. От. 1858 г. и в собр. 1861 г.) 1858 год

Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем: и обрящете покой душам вашим (Матф. XI. 29). Господь наш Иисус Христос призывает к Себе всех труждающихся и обремененных, и обещает им успокоение. «Обрящете покой душам вашим». «Аз упокою вы» (Мф. 11:29, 28). Кто из нас не нуждается более или менее в покое души

? Одни обременены усильным по необходимости трудом; другие стеснены скудостию; иные огорчены и затруднены встречаемым недоброжелательством и несправедливостию; иные страждут от болезней; иные утруждены внутренним противоборством греху и чувством своей виновности пред Богом; иные сами себя лишают душевного

покоя, и потом тщетно ищут его, предаваясь гневу, зависти, ненависти, корыстолюбию, честолюбию, ненасытимой алчности чувственных удовольствий. К какому бы кто ни принадлежал роду лишенных покоя, всех призывает к Себе милосердый Господь; всем предлагает верное средство достигнуть покоя. Какое средство? – "Научитеся, – говорит, – от Мене". Сделайтесь учениками Господа Иисуса; принимайте и исполняйте Его учение: «и обрящете покой душам вашим». Господь присовокупляет, что Он «кроток... и смирен сердцем», частию ободряя и поощряя нас, чтобы мы не усомнились приступить к столь высокому Учителю, частию указуя на смирение, как на один из важных предметов учения, которое от Него должно принять, для обретения покоя душам. Может быть, скажут: как можно нам прийти ко Христу, и научиться от Него? Это возможно было Апостолам, которые более трех лет были при Нем неотлучно, и слушали Его учение; отчасти это возможно было и народу иудейскому, который часто окружал и сопровождал Его, и оставался при Нем иногда до трех дней непрерывно. Можем ли мы подобным образом приближиться к Нему, и внимать Ему? – Решаюсь утверждать, что можем. Исследывайте вместе со мною сию возможность. Когда Христу Спасителю, по воскресении Его, надлежало оставить землю и вознестись на небо: тогда и человеческая предусмотрительность могла ожидать, кольми паче от всеведения Его не скрыто было, что разлучение с Ним Апостолов будет сопровождаться для них не только тяжкою скорбию, но и крайнею опасностию от врагов веры. Благости Его свойственно было предварительно утешить их, подкрепить, обнадежить. Как же Он сие исполнил? – Он сказал: «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Матф. XXVIII. 20). Сие обещание не ограничивается одними Апостолами; оно простирается и до нас, и будущих после нас, потому что простирается «до скончания века». Что, думаете, по сему обещанию даровал Господь ученикам Своим? Неужели одну мысль о Его присутствии? Было ли бы сие достаточно для утешения их, подкрепления, обнадежения? – Без сомнения, Он даровал им Свое присутствие в силе и действии; даровал возможность созерцать Его мысленно, сердечно, а при благопотребности и образно, принимать от Него сокровенные внутренние

внушения, а при благопотребности и слышать глас Его, утешающий, укрепляющий, наставляющий, как сие особенно ясно открывается в житии Апостола Павла. В другом изречении Господь соединяет обещание присутствия Своего с условиями, при которых оно возможно. «Имеяй заповеди Моя, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя, а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим; и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам; – и к нему приидем, и обитель у него сотворим» (Иоан. XIV. 21, 23). Видишь, христианин, ученик Христов, что Господь хощет явиться тебе; что ты можешь иметь Его твоим гостем, даже сообитателем, если только ты будешь исполнять Его заповеди, если возлюбишь Его. Исполни предлагаемое тебе условие: и приимешь исполнение обещания Его. Когда ты имеешь гостя: ты можешь беседовать с ним, благорасположенно и благонамеренно вопрошать его, и получать желаемые ответы. Следственно, когда Господь желает быть твоим гостем: то готовит тебе и то, чтобы ты свободно вопрошал Его о пути и средствах твоего мира и спасения, и получал от Него наставление и руководство. С тех пор, как Он сказал: «приидите ко Мне» (Мф. 11:28); – «научитеся от Мене»; – Он ожидает, чтобы ты пришел, и поучался от Него. На сие можете вновь возразить, что непосредственное приближение ко Христу и наставление от Него есть жребий учеников Его совершенных, душ облагодатствованных. Не спорю. Скажу, однако, что путь к совершенству и для нас не есть недоведом; по крайней мере, начало его не скрыто от нашей совести, вступление на него не заграждено ничем от нашего сердца и воли, кроме нашего невнимания к собственной душе. Сокровища благодати доступны всякому. «Просите, и дастся вам; ищите, и обрящете; толцыте, и отверзется вам» (Матф. VII. 7). Повторяю: сокровища благодати доступны всякому. «Всяк бо просяй приемлет, и ищай обретает, и толкущему отверзется» (Матф. 7:8). В сем уверяет, сие обещает Сам «богатый в милости» (Еф. 2:4), Владыка сокровищ благодати: Он, конечно, верен в Своем уверении; готов Свое обещание, данное "всякому», исполнить для каждого из нас, только для каждого "просящаго, ищущаго, толцающаго". Что нужно тебе, для приближения ко Христу и действительного с Ним общения? – Нужна, по собственному Его изречению, "любовь» к Нему, которая заключается в "соблюдении заповедей» Его. А что нужно для соблюдения заповедей? – Нужна сила отвергнуть свою греховную волю, свои страсти, свои незаконные вожделения, – нужна сила творить благоугодное Богу. Итак "проси..." ее прилежною, неотступною молитвою: и, по обещанию Господню, "дастся" тебе. Тебе нужна истина, которая бы верно показала тебе «путь заповедей» (Пс. 118:32), ведущий ко Христу, и охраняла тебя от распутий заблуждения, порока и самопрельщения. Итак "ищи..." ее в слове Божием, в учении и примерных для нас деяниях Святых: и, по обещанию Господню, "обрящешь». Тебе нужно окамененного земными пристрастиями сердца сокрушение, умягчение, оживление, отверзение, дабы с тобою могло совершиться то, что радостно исповедал о себе Богу один из праведных: «путь заповедей Твоих текох, егда разширил еси сердце мое» (Псал. CXVIII. 32). Итак, с усилиием веры, благоговейными желаниями, смиренными воздыханиями "толцы..." в двери милосердия Господня; – смиренным в молитве самоуглублением, призывая имя Господа Иисуса

, "толцы..." в дверь собственного твоего сердца: и, по обещанию Господню, должно уповать, что по мере твоего тщания о своем очищении, по мере веры и любви твоей, "отверзутся" тебе двери милосердия Господня, и Господь снидет; «отверзется» дверь сердца твоего, и Господь внидет. Тогда можешь не гадательно, а опытно уразуметь, что значит внутренно поучаться от Христа, как удобно и приятно "тещи ...путем заповедей» Его, когда Он "разширяет ...сердце" наше, и как верно чрез Него и в Нем "обретается покой душам». Но слово изнемогает пред благодатным действом в душах истинно верующих и христолюбивых, которое, по Апостолу, есть "тайна сокровенная, ...явленная святым", иже есть «Христос в вас, упование славы» (Кол. I. 26–27). Я желал только в труждающихся и обремененных грехами, «от нихже первый есмь аз» (1Тим. 1:15), возбудить деятельное желание истинного покоя души, и хотя издали перстом указать на путь к оному. Господи Иисусе Христе, истинный живот и покой наш! При предстательстве обретшего в Тебе блаженный покой преподобного отца нашего Сергия, молим Тя, Сам невидимым влечением призови и привлецы нас к покою душ наших, обретаемому в вере и любви к Тебе, в умиротворенной благодатию Твоею совести, в уповании вечного блаженного покоя во царствии Твоем небесном, да славим Тя со Отцем и Святым Духом во веки. Аминь.

348. Беседа в день тезоименитства Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Александровны

(Говорена в Успенском соборе июля 22; напечатана в Твор. Св. От. 1858 г. и в собр. 1861 г.) 1858 год

В жизни святой Марии Магдалины, которой памятию ознаменован нынешний день, есть необыкновенно светлая черта. В утро воскресения Христова она сподобилась видеть Господа воскресшего, первая из учеников и учениц Его, и первая сделалась проповедницею для них воскресения Его, по непосредственному Его повелению. «Воскрес... Иисус заутра в первую субботу, явися прежде Марии Магдалини» (Мк. XVI. 9). – «Иди... ко братии Моей, и рцы им: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему, и Богу Моему и Богу вашему» (Ин. XX. 17). В сие время Мария в высшей степени достойна была данного ей в последствии времени Церковию наименования равноапостольной. Апостолы проповедали воскресение Христово миру; были Апостолами для мира: Магдалина проповедала воскресение Христово Апостолам: была Апостолом для Апостолов. Когда видим человека, который достиг необыкновенного успеха в делах, высокого благополучия в жизни: тогда не будет бесполезным любопытством старание узнать путь, которым сие достигнуто. Не всякому дается достигнуть необыкновенного: по крайней мере путь, которым достигнуто совершенство равноапостольное, конечно способен вести к обыкновенному совершенству христианскому. Как же достигла Мария первенства в видении Господа воскресшего и в проповедании воскресения Его? Бог есть «Бог правды» (Ис. 30:18) и порядка. Есть закон восхождения и приближения человека к Богу; есть закон снисхождения Бога к человеку, и благодатных явлений Христа Господа верующим в Него. Мы знаем сей закон, исшедший из уст Самого Христа Спасителя пред самым отшествием Его на страдание и крестную смерть, как бы для предварения учеников Его, что сообразно с сим законом последует явление Его по воскресении Его: «имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам» (Иоан. XIV. 21). Из сего закона следует, что кто преимущественно успевает и возвышается в деятельной любви ко Христу; тот преимущественно приближается к Нему, и делается преимущественно способным к созерцанию Его, и к принятию от Него благодатных откровений. Из сего должно заключать и собственно о равноапостольной Марии, что ее преимущественно возвышенная и деятельная любовь ко Христу Спасителю доставила ей преимущество, первой узреть Его по воскресении Его, и быть провозвестницею воскресения Его другим. В самом деле, какая сила действовала в том, что когда страх от врагов Христовых, самих Апостолов, почти всех, заставил скрыться, тогда Мария Магдалина, препобеждая немощь своего пола, презирая опасность, предстояла распятому Господу до кончины Его, сопровождала пренесение тела Его от креста ко гробу, присутствовала при совершении погребения Его, потом в первые часы после субботнего дня, «еще сущей тме» (Иоан. XX. 1), поспешила на гроб, не обретши же тела Его, и возвестив о том Апостолам Петру и Иоанну, вновь устремилась ко гробу Господа, и, не уразумев еще воскресения Его, со слезами искала бездыханного тела Его? Какая сила могла все сие произвести, если не «крепкая, яко смерть, любы» (Песн. VIII. 6)? Ее крепкий подвиг на смертном поприще Господнем и награжден праведно ускоренным живоносным лицезрением Господа воскресшего. Любознательные могут заметить, что Апостолы Петр и Иоанн, так же, как и Мария, возлюбившие Господа крепкою любовию, были у гроба Его в одно время с Нею: почему же не всем трем, а по удалении двух, одной Марии Он явился? Что на сие скажем? – не дано нам испытывать всякую тайну душ верующих, и Божией благодати, действующей в них очистительно, испытательно, уготовительно и наконец совершительно. Однако, если будем внимательны, можем и в Петре и Иоанне усмотреть действие, в различных степенях, того же закона любви, которым определился жребий Марии. Можно думать, что любовь Петра была в сие время, хотя не в изнеможении, но в некоем невольном затмении тяжким сознанием трикратного отречения от Христа. Любовь Иоанна, которая только на минуту не была "крепкою, яко смерть», во время бегства от Христа из Гефсиманского сада, но вскоре воспрянула, и неуклонно влекла его во след за страждущим Спасителем, не была стеснена в душе его; и свободнее нежели Петра, вела его ко гробу Господню: «другий ученик тече скорее Петра» (Иоан. XX. 4). Сим различным состояниям любви соответствовали различные последствия. Петр «вниде во гроб» (Ин. 20:6) Господень; но еще не нашел в нем света воскресения, и вынес из него только удивление: «отъиде, в себе дивяся бывшему »(Лук. XXIV. 12). Иоанн также вошел во гроб, и обрел хотя не видимый, но действительный внутренний свет веры в воскресение Христово. «Вниде и другий ученик, ...и виде, и верова» (Иоан. XX. 8). Для Петра же нужно было, чтобы слово Марии: «яко виде Господа» (Ин. 20:18) воскресшего, светлое сколько по своему предмету, столько же по решительной достоверности, разгнало мглу души его, и приготовило его незатменным светом веры и любви принять свет Божественного явления. И действительно, после сего в тот же день воскресший "Господь... явился Симону" (Лук. XXIV. 34). Таким образом, все примеры, теперь рассмотренные, свидетельствуют об одной общей истине, что по мере непорочности, чистоты, мира души, человек приближается к Богу; что по мере деятельной любви ко Христу человек делается способным к благодатному с Ним общению, к созерцанию Его внутреннему, а при благопотребности и к принятию особенных Его явлений и откровений. Посему и учит, братия христиане, всех нас святый Апостол Павел: «мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа» (Евр. XII. 14). Сим изречением, во первых дает он разуметь, что "узреть Господа", есть жребий, всем нам уготованный, котораго мы всемерно должны стараться достигнуть, и котораго недостигнуть было бы величайшее несчастие, какое может нам угрожать; во вторых, показывает и средства достигнуть сего вожделеннаго и блаженнаго жребия, которыя суть: «мир... со всеми и святыня». Это есть тоже учение, которое мы видели в изречении Христа Спасителя. Путь к "святыне" есть "соблюдение заповедей» Христовых; матерь "мира" есть "любовь". Не спросите ли: как насадить и возрастить в себе такую чистоту и возвышенную любовь ко Христу Господу, чтобы она могла достигнуть благодатного с ним общения? Для ответа на сие, вновь обращаюсь к примеру равноапостольной Марии. Страдание от темных сил учило ее терпению и обращению от бессильной помощи человеческой ко всесильной помощи Христовой. Полученное от Христа исцеление родило в ней благодарность и любовь к Нему. Благодарность и любовь побудили ее оставить все, следовать за Ним, и посвятить себя на служение Ему, чем могла, «от имений своих» (Лк. 8:3). Такое отречение от всего, такая из благодарности и любви благотворительная деятельность возрастили и укрепили любовь ее к Господу так, что ни Голгофское землетрясение не могло поколебать ее, ни мрак солнечного зетмения, и еще более глубокий мрак после угасшего на кресте Солнца правды, не могли затмить оной. Примечайте и учитесь. Пользуйтесь скорбными случаями, чтобы упражнять себя в терпении, чтобы со смирением и верою прибегать к помощи Божией. Часто помышляйте о благодеяниях Господа, чтобы питать в сердце благодарность и любовь к Нему. Пренебрегайте суету и прелесть мира, отвергайте пристрастие к земному, чтобы душа легче могла устремляться к небесному. С искренним усердием служите Богу и Христу делами благочестия и ближнему делами милосердия: в такой деятельности дух святой любви – растет, укрепляется, возвышается, подобно семени на ниве земледельца, прозябающему и растущему, якоже не весть он, и достигает действенного благодатного общения с Духом Господним. С радостию воспоминаю, что сказанного мною в сии минуты мы можем видеть живый образ в деяниях Благочестивейшего Самодержца нашего и тезоименитой ныне Благочестивейшей Супруги Его. Великолепно довершает Он, недовершенный четырмя предшественниками Его священный памятник в новой столице, и величественно торжествует освящение храма преподобного Исаакия. Он от дел царственных, и Она от занятий семейственных, находят время посещать отечественную святыню в неблизких от столицы местах. Творя бесчисленные милости меньшей и наименьшей братии Христовой в Своем царстве, Они простирают христиански благотворящую руку к святым местам земного жития и страдания Христова, и к разнонародным единоверцам, за пределами Отечества нашего бедствующим в стеснении от жестокого лжеверия. И Они, – венценосные Александр и Мария духом веры и любви предстоят живоносному гробу Твоему, распныйся, и погребыйся и воскресый нас ради, Господи! Призри на Них благодатию Твоею; явися Им щедротами Твоими; благоволи, да благо и мир царства Их смиренно послужит благу и миру Твоего духовного царствия. Аминь.

349. Речь Благочестивейшей Государыне Императрице Марии Александровне, пред вступлением в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена августа 12 дня; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. Ведом. 1858 г. и в собр. 1861 г.)⁸⁶¹ 1858 год

Благочестивейшая Государыня! Многократно уже сретая Тебя с радостию, обитель Преподобного Сергия имеет ныне новое приращение сей радости в том воспоминании, что любви Ваших Императорских Величеств к Преподобному Сергию благоугодно было вступить с ним в новый духовный союз, чрез восприятие благословеннаго имени его для Вашего Благоверного Сына. Тем паче веруем и уповаем, что Ваша молитва, в общении с его небошественною молитвою, достигнет пренебесного престола благодати, и низведет новые благословения Пресвятой Троицы на Вас и на Ваше благословенное Семейство.

350. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, пред вступлением в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена августа 13-го дня; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. Вед. 1858 г. и в собр. 1861 г.)⁸⁶² 1858 год

Благочестивейший Государь! С верою помышляем теперь, что Преподобный отец наш Сергий, как духовно присного, приемлет Тебя, в следствие того, что Вашим Императорским Величествам благоугодно было водворить в Ваше Семейство благословенное имя его, в лице Вашего Благоверного Сына. А смиренная обитель сия, которая всегда зрит в Тебе всеобщего и своего Благодетеля, и которая недавно вновь удостоена щедрот Твоих, имеет ныне новое утешение благоговейно преклониться пред Тобою, как пред своим на веки Благодетелем, своею на веки должною благодарностию. Смеем думать, что не мы только, но и Преподобный Сергий с благодарностию принял Твой Царский дар: Поелику сей дар не только потребности обители Его удовлетворяет, но и способствует исполнению завещания Его, чтобы Обитель принимала странных, и нуждающимся посильно подавала благопотребную помощь. Небесный Отец щедрот да продолжит ущедрять Своими небесными и земными дарами Тебя и Твое благословенное Семейство и царство.

351. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, пред вступлением Его Императорского Величества, с Государынею Императрицею Мариею Александровною, в Большой Успенский Собор

(Говорена августа 26-го; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. Вед. 1858 г. и в собран. 1861 г.) 1858 год

Благочестивейший Государь! За два лета пред сим с радостию видели мы Тебя в сей день в Твоей Царской славе: с радостию и ныне видим Тебя среди Твоей Царской деятельности. Отвне – продолжаешь охранять мир; и, в особенности, обновляешь мир на дальнем востоке; открываешь мирный путь истине Христовой к "людям, седящим во тме" (Мф. 4:16) язычества; поставляешь новый, твердый, широкий предел Твоего Царства на берегах и на водах Амура, и, к удивлению, чего другие державы домогались оружием, того, предваряя их, достигает Твое мирное слово. Внутри – подвизаешься о возвышении благоустройства и благоденствия Твоего Царства. Что значат сии путешествия Твои по областям Твоего Царства, простертые и до глубокого Севера? – Разумеваем, что Ты желаешь знать Твое Царство не только по сведениям, восходящим к Твоему Престолу, но и по непосредственным личным наблюдениям, и в сем усматриваем действующую ту Царственную истину, что, дабы благонадежно управлять, нужно точно знать управляемое. Благочестивейший Государь! Твои подвиги – наши надежды. Ты многотрудно сеешь, чтобы мы могли собирать вожделенные плоды. Но все – под Провидением Божиим; и все благое – по благословению Божию. Посему Ты молишься: и молится с Тобою Россия, да "Господь" Сил "волею Своею подаст доброте Твоей силу" (Псал. XXIX. 8), и Твоим благонамерениям верное исполнение; и да соделает нас, посредством Христианских и верноподданнических добродетелей, достойными истинного благоденствия.

352. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу по случаю закладки в Московском Знаменском монастыре Романовских палат

(Говорена августа 31-го дня; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. Вед. 1858 г. и в собран. 1861 г.)

Благочестивейший Государь! Не могу в сии минуты оставаться безмолвным: но не мое, а Твое будет слово, которое скажу. Ты ныне делом преподаешь нам учение заповеди Господней: «чти отца твоего» (Исх. XX. 12). И мы имели предание, что на сей земле от благословенного «корене... изшел жезл" (Ис. 11:1), который потом возрос в великое древо, осеняющее ныне Россию. И некогда случилось возникавшую мысль о закрытии Знаменской Обители, отклонять напоминанием, что это есть создание Твоих приснопамятных прародителей. Но только Твоей к ним любви дано было, самое жилище их, временем и неведением закрытое открыть, и, так сказать, колыбель рода Твоего найти, и найденную уже не допустить до забвения, но в достойном ее благолепии для потомства сохранить. При сем с благоговением воспоминаем, что именно тогда, когда мы радовались, видя Тебя в славе Твоего Царского венца, Ты строгою и благоговейною пред Провидением Божиим мыслию восходил к началу сей славы, почтительно помышлял о Твоих благочестивых прародителях, и там в обители Спасовой повелел охранить и обновить памятники почивших предков Твоих, а здесь украсить колыбель Твоего державного Рода. Да сохранят веки то, что похитили было веки, – да сохранят памятник Михаила, долженствующий отныне быть вместе памятником Александра Второго.

353. Беседа по освящении храма Нерукотворенного Образа Господня, в Спасо-Влахернском общежитии

(Говорена сентяб. 21-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1858 г. и в собр. 1861 г.) 1858 год

«В церквах благословите Бога, Господа от источник Израилевых» (Пс. LXVII. 27). Так учит и заповедует пророческое слово. Ныне особенно благовременно нам с радостию исполнить сию заповедь. Благословим в сей церкви Бога Господа, почерпая благословение «из источников Израилевых», – из того же пророческого слова. «Дивен Бог во Святых Своих» (Пс. LXVII. 36), то есть, во всех освящаемых, и во всем, освящаемом благодатию Его. «Благословен Бог», благоволивый явить здесь ныне новый храм святыни Своея! «Благословен Господь день дне, поспеши_вый нам Бог спасений наших» (Пс. LXVII. 20), сподобивый нас быть участниками сего благодатного торжества! Вслушались ли вы в предварительное возглашение, произнесенное пред входом в освящаемый храм, почерпнутое также «от источник Израилевых», – из божественных Писаний: «возмите врата князи ваша, ...и внидет Царь славы» (Псал. XXIII. 7)? Помышляете ли, веруете ли, что сие предвозвещение действительно исполнилось? И как сему не веровать? Если святые богомудрые отцы наши, основатели наших тайнодейственных учреждений, взяли пророчество и поставили оное на все времена во врата всякого освящаемого храма: то конечно были уверены, что оно всегда будет так же истинно здесь, как было истинно в устах Пророка; конечно веровали, что благодать Божия с сим священным словом всегда соединять будет Божественное действие. И кто дерзнет усомниться в силе и действии того, что вера и мудрость духоносных отцев учредила для утверждения "Церкви», по обетованию Господню, "и вратами адовыми неодолимой» (Матф. XVI. 18)? Итак, действительно "вниде" во храм сей «Царь славы, Господь сил» (Пс. 23:10), Иисус Христос: и Поелику храму освящение предуставлено не преходящее, а пребывающее, то Господь не только вниде в него, но и вселися. Таким образом и сему храму принадлежит то, что Господь обещал некогда древнему храму избранного народа: «будут очи Мои ту, и сердце Мое во вся дни» (3Цар. IX. 3). Помыслим, братия, внимательно, где мы теперь, и что здесь над нами и с нами. Здесь присутствие Господа Иисуса Христа, Сына Божия, – невидимое присутствие Божества Его, и даже видимое присутствие Божественного Тела Его; и Поелику Пресвятая Троица неразделима и не разлучна, то здесь и Бога Отца благословение, и Святого Духа осенение, и в следствие сего Ангелов служение, стражей святыни храма, хранителей и назирателей входящих в него. Очи Господни отверзты, чтобы видеть наше благоговение: не скрыто же от них и наше неблагоговение. Сердце Господа Его любовию и милосердием отверзто для нашей веры, любви, молитвы. Благо тем из нас, которые принесли во храм благоговейную и смиренную мысль, и сердце чистое, открытое к небу верою и любовию. От сердца Господа в них изливается здесь благодать, и мир, и свет, по благопотребности, озаряющий, или сокровенно исполняющий и питающий души их, так что они являются, по слову единого от святых, "облеченными оружием света" (Римл. XIII. 12), отражающими приражающуюся тьму, зло и нечистоту. Но сих даров, очевидно, не могут быть причастниками те, которые входят во храм без благоговения, пребывают в нем без внимания, которые приносят в него суетные мысли, нечистые желания, отягченную греховными делами совесть, вражду против ближних, и не приносят сердечного о грехах сокрушения и покаяния. Горе нам, если мы таковы! Господь видит нас: и пречистые очи Его отвращаются, и сердце Его заключается. Он хотел, и еще хощет, быть для нас щедрым Подателем даров: но соответственно тому, что мы представляем Ему в себе, Ему подобает явиться для нас грозным Судиею. Устрашимся суда Его; устыдимся милосердия Его: и если не приносим здесь пред Него добродетелей, угодных Ему; да не косним приносить Ему, по крайней мере, искреннее покаяние, которого Он не отвергает, и о котором радость бывает не только здесь, но и на небесах. Благоговению нашему в сем именно храме споспешествовать могут и некоторые особенности, собственно ему принадлежащие. Какою древностию, какими достопамятностями ознаменованные хранит он в немалом числе святые иконы! Восходя к началу их существования, мы встречаемся с назидательною мыслию о древних художниках, которые, трудясь над оными с постом, молитвою и священными песнопениями, своею чистотою и благоговением приготовляли оные к благодатному освящению. Рассматривая судьбу сих икон, поколику она известна, в продолжении существования их, видим благочестие царственных и вельможных лиц, которые приносили пред оными молитвы, – которые возлагали на них украшения, благознаменательные, если просто по усердию, и еще более достопамятные, если в благодарность за полученные по молитве пред ними благодеяния Провидения Божия, – которые для присных и приближенных самым вожделенным даром почитали святую икону. Какой собор святых увидели бы мы здесь, если бы могли видеть Святых, присущих сему храму, посредством частей святых мощей их, здесь сохраняемых! Похвалим святолюбие, с необыкновенным тщанием собравшее здесь столько неоценимых святых сокровищ. Похвалим и то благоговейное рассуждение, которое признало, что для достойного хранения толикой святыни, надобно окружить оную сонмом также святолюбивых душ, по особенному призванию посвятивших себя благоговейной, целомудренной и молитвенной жизни. Наконец до вас доходит слово, сестры благочестивого общежития! С радостным благоговением должны вы пользоваться святынею, пребывающею среди вас. Помышляйте и памятуйте всегда, чего она от вас требует и что вам дарует. Она требует от вас, чтобы вы достойно ее жительствовали; и с тем вместе дарует вам близкую благодатную помощь, для подвигов духовного жительства. С верою пользуйтесь даруемою помощию, дабы усердно и без пренемогания исполнять требуемое от вас. Храните послушание, мир, единодушие, смирение, терпение. Да, и терпение: потому что горькое, посылаемое от руки небесного Врача, более благоприятно здравию душевному, нежели сладкое, предлагаемое миром. Молитесь за уготовавших вам сие тихое пристанище от бурь и треволнений суетного мира. «Господь дает ...по сердцу" (Псал. XIX. 5). Устрояйте средца ваши, елико можно, в обитель Ему, дабы устроение и сей видимой обители достигло совершения, которого вы желаете, которого и мы вам желаем, да будет и пребудет на вас и на обители сей благословение Отца и Сына и Святого Духа, предстательством Пресвятой Владычицы нашей Богородицы. Аминь.

354. Речь к новопосвященному Епископу Дмитровскому, Порфирию

(Говорена в Чуд. Мон. ноября 21; напечатана в Твор. Св. От., 1858 г. и в собр. 1861 г.) 1858 год

Святый Апостол Павел, святым Тимофею и Титу преподав тайнодейственным епископским рукоположением благодать Всесвятого Духа просвещающую и умудряющую, тем не менее нашел нужным учить их епископскому действованию чрез свои послания. Святая Церковь, всегда верная своим законам, повелела и нам от тайнодейственного рукоположения на поприще епископского действования напутствовать тебя словом назидания. Исполняя сие повеление, указуем тебе на те самые

, уже не неизвестные тебе, наставления, которые преподал святый Павел святым Тимофею и Титу. Ты, конечно, не станешь

искать против сего возражения в том, что это были мужи апостольские. Епископство тоже и ныне, которое началось от сошествия Святого Духа и апостольского рукоположения. Если мы далеки от мужей апостольских: то это по нашей вине. Не время удаляет нас от них, но недостаток ревности подражать им. Нам должно взирать на их образ, как на путеуказательный светильник, и наипаче

, когда день веры усиливаются

затмить лжемудрие страсти, преобладающая суета и чувственность. В особенности благовременно теперь вспомнить апостольское правило: «без своего старейшаго ничтоже да творят епископи, но токмо во своем пределе кийждо; и старейший же без онех ничтоже творит, полезнаго ради всем соединения» (Апост. правил. XXXIV). Как прекрасно устроение Церкви, которой единство священноначальственное святые Апостолы оградили сим правилом, и которая, употребляя оное в предостережение некоторых, без сомнения, вообще соблюдала оное! Оно показывает в епископах одну душу; и тем очевиднее являет Церковь единым телом. У нас не многие из епископов необходимо поставлены в совещательныя сношения с старейшими: не знаю, многие ли расположены входить в такие сношения добровольно, по наставлению синодального устава (Дух. Регл. о еписк. ст. IV). Но понятно само собою, что при недостатке епископских общений, опытность одних не может приносить плодов, которые могла бы принести посредством подаваемых советов, и неопытность других может иногда приносить незрелые плоды незрело обдуманного действования. В церковном действовании твердо и благонадежно только то, чему в основании положено слово Божие, правила церковные

, учение и пример Святых. Но и крепкий камень, не всякая рука, и не всегда одна рука, может хорошо положить в дело. Советую тебе, как себе, не опираться самонадеянно на свое мудрование, а любить искренний

братский совет соепископов

. «Спасение... есть во мнозе совете», – учит Премудрый (Притч. XI. 14). Приими жезл начальства не с мыслию о важности начальствующего, но с мыслию, что силы наши недостаточны для нашего служения, и что мы имеем нужду в опоре, подаваемой свыше.

355. Беседа в день Тезоименитства Благоверного Государя Наследника Цесаревича Великого Князя Николая Александровича

1858 год

В елико время наследник млад есть, ...под повелители и приставники есть, даже до нарока отча (Гал. IV. 1–2). Сие апостольское изображение воспитываемого наследника привел мне на память Высокий великого Престола Наследник, которого имя в нынешний день особенно возбуждает молитвенные чувствования в миллионах православного народа. Под бдительным попечением Благочестивейших Венчанных Родителей, Он проходит теперь поприще приготовления к подъятию Царственных подвигов, которые предназначает Ему право рождения и Божественный и царственный закон. Да утвердит и совершит в нем надежды Отечества «Вышний, владеющий царством человеческим!» (Дан. 4:22) Мудро воспитанный наследник престола есть сокровище, соблюдаемое для грядущих родов царства. Но что, если мудро воспитанный наследник царства, вступая в царскую деятельность, встретит окрест себя род, воспитанный не мудро и небрежно

? Может ли он поддержать, или устроить благоденствие царства и народа также удобно, как если бы окружен был людьми, воспитанными тщательно и разумно? – Конечно нет. Итак, народ должен благодарить царя, который упрочивает его благоденствие мудрым воспитанием своего наследника: и с тем вместе должен споспешествовать благонамерению царя и своему будущему благоденствию тем, чтобы каждый отец семейства воспитывал своих детей тщательно и разумно, сообразно с своим состоянием и с их способностями. В нынешние времена о предметах, правилах и способах воспитания так много рассуждают, пишут, спорят, что это едва ли не уменьшает доверия воспитателям от воспитываемых, которые слышат их, препирающихся между собою, и видят руководительные книги, недавно одобренные, вскоре осуждаемые другими новыми

. – Может быть, это и неизбежно, по причине умножившихся и разнообразившихся требований жизни общественной и частной, которым воспитание должно удовлетворять. Притом гласность некоторые почитают всеобщим врачевством против общественных зол, хотя иногда она бывает и источником общественных болезней, если слишком неудержимо расширяет уста свои не только для правды, но и для неправды. Впрочем, мне заповедано «не словопретися» (2Тим. II. 14). Мой долг указать, поколику возможно, родителям и воспитателям на то, что бесспорно истинно, и для всех их доступно и полезно, и на руководительную книгу, которой не оттесняла бы от них никакая другая. Библия не дала ли доброго воспитания народу Божию ветхозаветному? Не дала ли еще более совершенного воспитания народу Божию новозаветному? Премудро устрояя воспитание будущих граждан царствия небесного, не имела она недостатка в мудрости, чтобы преподать верные правила для образования доброго гражданина царства земного, и имела нужду преподать оные

; потому что худой гражданин царства земного и для небесного царства не годен. Итак, стоит труда поискать в Библии учения о воспитании. Древнейшее о сем учение можно найдти в слове Господа к Аврааму: «Авраам... бывая будет в язык велик и мног, и благословятся о нем вси язы ́цы земнии; вем бо, яко заповесть сыном своим и роду своему по себе, и сохранят пути Господни творити правду и суд» (Быт. XVIII. 18–19). Здесь, во-первых, в образе похвалы воспитанию, какое даст Авраам своим детям, преподается главное правило воспитания: "заповедай сынам своим ...сохранять пути Господни, творить правду и суд», или, – чтобы тоже сказать по нынешнему, – давай детям воспитание благочестивое и нравственное, сообразно с законом Божиим. Во-вторых, здесь показываются и благотворные последствия такого воспитания: «Авраам ...будет в язык велик и мног»; – отец семейства, дающий детям своим воспитание благочестивое и нравственное, может надеяться от себя потомства многочисленного, уважаемого и благополучного. Не трудно понять, что не может того же ожидать нерадящий о таком воспитании, а угрожает ему противное. Далее, прямо высказанные правила воспитания находим в ветхозаветных книгах, по преимуществу, учительных, в книге притчей Соломоновых и в книге Иисуса сына Сирахова. Соломон учит: «наказуй сына твоего, тако бо будет благонадежен; в досаждение же не вземлися душею твоею» (Прит. XIX. 18). "Наказуй", значит: учи; давай полезные наставления; но также и собственно: наказывай за проступки. Но Премудрый поставляет предел суровости наставления и строгости наказания: не действуй с досадою и раздражением, и не возбуждай досады и раздражения. Раздраженный наставник не наставляет, а раздражает. Шумом раздражения заглушается голос истины. Наставляй добродушно; обличай кротко и мирно; наказывай умеренно и с сожалением. Соломон побуждает к такому действованию, обещая от него добрые плоды. «Наказуй сына и возлюбит тя; и даст лепоту твоей души; не послушает языка законопреступна» (Прит. XXVIII. 17). Учение Сына Сирахова более строго. «Суть ли ти чада, накажи я, и преклони от юности выю их» (Сир. VII. 25). «Накажи сына твоего, и делай им, да не в безстудии его поткнешися» (Сир. XXX. 13). В особенности с горьким словом обращается он к тем родителям, которые любят забавлять своих детей, и забавляться ими, а не учить их, дают им излишнюю свободу, и легкомысленно смотрят на порывы их легкомыслия: «ласкай чадо, и устрашит тя, играй с ним, и опечалит тя» (Сир. XXX. 9). Наконец, Евангелие, которое вообще, вместо духа страха пред законом, господствовавшаго в ветхом завете, распространяет дух любви и свободы, и в правилах воспитания смягчает древнюю строгость. Св. Апостол Павел пишет: «отцы, не раздражайте чад своих, но воспитовайте их в наказании и учении Господни» (Еф. VI. 4). И в другом послании: «отцы, не раздражайте чад ваших, да не унывают» (Кол. III. 21). Таково учение священных книг о воспитании. Оно просто и не многосложно: потому что назначено не только для мудрых, но и для простых. Впрочем и мудрые не унизят себя, если окажут внимание учеников сим простым урокам: потому что их преподали люди, водимые Духом Божиим. Самое простое воспитание по правилам истинного благочестия и чистой нравственности может образовать доброго гражданина царству земному, способного и к небесному гражданству; воспитание же любомудрое бесспорно может сделать более, и совершеннее приспособить воспитываемого к достижению разных общеполезных целей. Но без сих правил, самое ученое воспитание есть построение благовидного здания без прочного основания. По сим правилам просто воспитан был отрок

Давид, чтобы пасти

овец: но в нем открылся муж, способный пасти народ Божий, победоносный воин, царь, Пророк. По сим правилам, вероятно, уже более учительно, воспитан сын царев Соломон, и явился царем премудрым, царем Пророком, царем необыкновенно счастливым. Из того, что в ветхозаветном учении о воспитании видно более строгости, а в евангельском более свободолюбивой кротости, естественно раждается вопрос: должно ли следовать исключительно последнему, и со всем отложить первое? Чтобы разрешить сей вопрос, обращаюсь к изречению св. Апостола Павла, которым начал слово. «В елико время наследник млад есть, ничимже лучший есть раба, ...но под повелители и приставники есть». Видите, он говорит о строгом воспитании, как не предосудительном, обыкновенном и должном. Это тем более примечательно, что он строгое воспитание представляет образом того, как Бог воспитывает человечество. Сие видно из непосредственно следующих слов: «и мы, егда бехом млади, под стихиами бехом мира порабощени» (Гал. 4:1–3). Ветхий завет есть детство человечества, и его начальное воспитание под рабским страхом закона. Христианство есть высший возраст человечества, и его совершительное под благодатию воспитание; здесь, соответственно возвысившемуся познанию и силе духа, ему вверяется духовная свобода; и тогда человек внутренно уже не раб, но сын и наследник Божий Иисус – Христом

. Итак, Поелику Апостол в воспитании человечества Богом, и в воспитании каждого человека родителями и наставниками признает одинаковый порядок: то ясно, что и из христианского кроткого воспитания, он не совсем исключает древнюю строгость, дабы свобода вверяема была воспитываемому, по мере приобретения им умения пользоваться ею. Все ли равно, давать обширную свободу умеющему ее употреблять, или неумеющему, зрелому в разуме, или незрелому? – Очевидно не все равно. Следственно, по мере возраста и образования должно давать свободу детям. Которое из двух направлений правильнее приятнее, и удовлетворительнее для человека, поступление от расширения свободы к ее ограничению, или напротив от ее ограничения к расширению? – Очевидно последнее. Итак, надобно вести детей от ограничения свободы к расширению ее. Иначе сделавшийся слишком свободным слишком рано, куда направится далее с своим желанием поступления вперед и возрастающего удовлетворения? Не будет ли он в искушении поколебать справедливые пределы разумной и законной

свободы? Провидением Божиим призванные быть родителями, воспитателями и наставниками

детей да не пренебрегут сих напоминаний; да помышляют о них благовременно и предусмотрительно: и наипаче, чтобы основанием и душою воспитания было благочестие, да пекутся о сем с искренним усердием ради детей, ради себя, ради Отечества, ради потомства. «В чадех своих познан будет муж» (Сир. XI. 28). Аминь.

356. Беседа по освящении храма святого Александра Невского, при Покровской Богадельне Московского мещанского Общества

(Говорена декаб. 8-го; напечатана в Твор. Св. От. 1859 г. и в собрании 1861 г.) 1858 год

Пророки Аггей и Захария имели особенное от Бога назначение, чтобы побуждать Иудеев к созиданию храма в Иерусалиме, после возвращения их из плена вавилонского. Дело сие было начато: но враги веры и народа иудейскаго препятствовали оному. Иудеи остановились в унынии, которое потом перешло в охлаждение, извиняющее себя мыслию, что время еще не благоприятствует делу. В сие время явился Пророк Аггей, и побуждал приняться за созидание храма: «созиждите храм, и благоволю в нем, и прославлюся, рече Господь» (Агг. I. 8). Вслед за ним явился Захария; и к тому же поощрял удостоверением о благоволении Божием и надеждою успеха: «сице глаголет Господь: обращуся ко Иерусалиму щедротами, и храм Мой созиждется в нем» (Зах. I. 16). Вследствие сего храм создан: и благоденствие Иерусалима возвысилось. Мы здесь не в Иерусалиме. Не для града и народа создан сей храм. Никто не препятствовал его созиданию, и никто не понуждал к сему; и никогда к подобному делу не требует понуждения сей град, издревле доныне любитель храмов Божиих. Добрая воля, благочестивое усердие, человеколюбие общества граждан создали сей храм, в соединении с сим домом, для того, чтобы "Лазарь" убогий, истощенный в силах, беспомощный, не «лежал у ворот богатаго» (Лк. 16:19–20), или в полуразрушенной хижине другого, почти также беспомощного; чтобы здесь общественно исполняемо было то, что призывается к благословению на суде Христовом, – призрение странных, немощных, беспомощных, питание алчущих, одеяние нагих. Но сего не довольно; человеколюбие христианское возжелало еще, чтобы призреваемые здесь пользовались не только покойным для них жилищем, но и домом Божиим, чтобы им близко было находить духовную пищу и духовное врачество душевных болезней в священнослужении и таинствах святого храма. И сие желание ныне исполняется. Благословен Бог! Благословенно христианское человеколюбие! После сего можете спросить: для чего же напомнил я здесь обстоятельства иерусалимского храмоздательства? – Ответствую: для того, что из сих обстоятельств можно почерпнуть мысли, утешительные для храмоздателей, и полезные для всех посетителей храма. В Иерусалиме видим, что когда люди не оказывали усердия к созиданию храма Богу, тогда Сам Бог послал Своих чрезвычайных посланников, чтобы побудить к сему. Из сего можно усмотреть, как желает Бог, чтобы создан был храм имени Его. А сие подает создателям храма Божия радостную мысль, что, созидая и украшая храм, они исполняют то, чего особенно желает Бог. И если счастливы были те, которые успешно потрудились в созидании храма, быв настоятельно побуждены к тому Божиими посланниками: менее ли счастливы те, которые приемлют участие в храмоздательстве, не быв никем понуждаемы, по чистому свободному усердию к Богу, и по любви к святыне Его? Не для храмоздателей только, но и для всех верующих в Бога, и желающих спасения души, глубокого внимания достойно то, что Бог Сам желает и требует Себе храма. Первый на земле храм истинного Бога, у израильтян, по исходе их из Египта, при горе Синае, подвижный соответственно тогдашнему их странствованию, был устроен и освящен единственно по повелению Божию, и по непосредственному предначертанию Божию, без предварительного желания человеческого. После того, чрез несколько веков, когда царь Давид пожелал, вместо подвижного храма, создать неподвижный, Господь Бог и сие храмоздательство принял в Свое особенное смотрение; и устранив от оного Давида, как пролившего много крови в бранях, предоставил оное сыну его, мирно царствовавшему Соломону. Попущено было сему первому в Иерусалиме храму, за грехи народа, быть разрушену вавилонянами: но еще прежде, нежели над ним совершился сей суд, правосудный и вместе милосердый Господь предопределил, и чрез Исаию Пророка предвозвестил создание второго иерусалимского храма; и для начатия сего дела избрал царя Кира, еще неродившагося. И далее, когда созидание второго иерусалимского храма, начатое под покровительством Кира, остановлено было при преемниках его; Господь вновь принял сие дело в Свои руки, и Своим «рвением великим» (Зах. I. 14) совершил оное, послав облеченных Божественною Его силою побудителей, Пророков Аггея и Захарию. Наконец и вторый храм иерусалимский окончательно разрушен римлянами, по правосудию Божию, за беспримерно тяжкий грех иудеев, – за "убиение начальника жизни» (Деян. III. 15), Господа нашего Иисуса Христа, – и вместе, по премудрой судьбе Божией, чтобы ветхозаветное богослужение уступило место совершеннейшему, новозаветному, христианскому. И в сие время, когда с распространением христианства по всей вселенной, надлежало распространить и храмы христианские по всей вселенной, паки Сам Бог явился творцом святых храмов: ибо воплощенный единородный Сын Божий по вознесении Своем на небо, «облече Своя ученики и Апостолы силою свыше, яже есть Дух Святый»; и они по действию в них Святого Духа, «быша сильнии делом и словом, крещение предаша сыноположения, церкви воздвигоша, утвердиша жертвенники, священства положиша правила и законы», которых и мы «держим предание» (Молит. в освящ. храм.). И о первенствующем храме сего царствующего града не Бог ли сказал Великому Князю устами Святителя Петра почти то же, что некогда Иерусалиму устами Захарии: «созижди храм» Богоматери, «и обращуся» к Москве «щедротами»? – И вот, пять веков свидетельствуют, что то было верное слово Божие, в устах угодника Божия. Усматривая таковые издревле судьбы Божии над храмами Божиими, что должны мы помыслить, братия? – Каждый основательно размышляющий найдет в оных следующия поучительныя истины: 1. Храм истинного Бога с Его святынею, чиноположениями и таинствами, есть не человеческое изобретение, а собственное Божие устроение. 2. Устроение храма Божия и в нем его священнодействий не должно зависеть от произвола человеческого, а должно быть основано на «правилах и законах священства», которые «положили Апостолы, облеченные Духом Святым, сильные делом и словом». 3. Премудрость Божия устроение святого храма признала не только полезным, но и необходимым пособием для спасения человеков: ибо премудрости Божией не свойственно делать что либо излишнее и не полезное. 4. Посему, всякий человек, желающий себе спасения, прилежно должен притекать во храм Божий, со вниманием, и, по мере возможности, с разумением участвовать в его молитвах и славословиях, внимать и последовать слышимому в нем слову Божию и учению жизни, и освящать себя его таинствами, согласно с правилами и законами, которые положили, и предали нам богодухновенные Апостолы и богомудрые Отцы. Что посему должно думать о тех, которые, услышав нерассудительную или неблагонамеренную клевету на православную Церковь, удаляются от освященного по Богопреданному чину храма и от его благодатных таинств, остаются без дома молитвы, или самочинно устрояют себе молитвенницы неблагословенные и покушаются составить некие призраки раздробленных церковных обществ? – Самочиние дерзновенное, и притом не только бесплодное, но и душевредное! Они сами себя отсекают от единства живого и живоносного тела Христова, то есть, от единой, истинной, святой Церкви Христовы. Но член, отсеченный от тела, не имеет жизни. Так и они не имеют животворящей благодати Христовой и благодатного освящения. От таковых предостерегает вас, братия, слово апостольское: «блюдитеся от злых делателей, блюдитеся от сечения» (Фил. III. 2). Что скажем и о тех из нас, которых не удаляет от святого храма ложное мудрование, но которых часто не допускает в него нерадение и суета мира? – Строго мы осудим за сие сами себя, если только рассудим о сем здраво. Близ себя, или не вдалеке имеем храм, по воле Божией созданный, по Богопреданному чину освященный, исполненный присутствия Божия и таинственной благодати, по собственному изречению Господа: «будут очи Мои, и сердце Мое ту вся дни» (2Пар. VII. 16), готовый одушевлять нашу молитву дыханием Духа Святого, просвещать нас словом Божиим, питать нас Телом и Кровию Христовою. Толикие духовные и Божественные сокровища Господь для нас во храме Своем приготовил, открыл, предложил, чтобы мы пользовались ими для нашего вечного блага, и вместе для исполнения воли Его, вечно нам благодетельной: и при всем том, когда наступает день, особенно посвященный Богу, и час, присвоенный храму Его, иные спешат не во храм, а «ов убо на село свое, ов же на купли своя» (Матф. XXII. 5), или на увеселения суетные, излишние, даже иногда противные благонравию, приятные только духам лестчим, врагам нашего спасения, ищущим вовлещи нас в свою погибель. Какое неблагоразумие! Какое порабощение суете! Какое невнимание к нашему собственному истинному и вечному благу! Какая неблагодарность пред Богом Благодетелем! Какое отсутствие страха Божия! Ибо как милосердию Божию свойственно открывать для нас, даже и недостойных, сокровища благодати Своея, в ожидании нашего покаяния и исправления: так равно и правосудию Его свойственно отнимать Божественные дары, оскорбляемые пренебрежением, и наказывать неблагодарность. Лучшего желаем вам, братия. Как некогда создание иерусалимского храма соединено было с щедротами Божиими к самому Иерусалиму: так и ныне благодать святого храма, по вашей вере и благочестивому усердию, да будет вам в благословение, освящение и спасение души, и во умножение щедрот Божиих ко всему житию вашему временному, в уповании блаженной жизни вечной. Аминь.

357. Беседа в день Благовещения Пресвятой Богородицы

(Говорена в Чудовом мон. 25-го марта; напечатана в Твор. Св. Отц. 1859 г. и в собр. 1861 г.) 1859 год

Первый человек от земли, перстен: вторый человек, Господь с небесе (1Кор. XV. 47). Предлагаю для размышления изречение святого Апостола Павла о первом и втором человеке, а почему предлагаю ныне, можно будет усмотреть из самого размышления. «Первый человек от земли, перстен: вторый человек, Господь с небесе». Кого разуметь под наименованием первого человека? – Естественно разуметь праотца Адама. Он, по телу, взят был от земной персти Богом Творцем: и, хотя, с тем вместе был и духовен, потому что Бог от уст Своих вдунул в лице его дыхание жизни, но потом его духовность омрачена и ослаблена грехом, стеснена, подавлена и закрыта плотию; а потому он утратил право называться духовным, и по справедливости подвергся уничижительному наименованию "перстного». Кого разуметь под именем второго человека? – В порядке сотворения вторым человеком была Ева: но, очевидно, что к ней не может относиться изречение Апостола. Она не с небесе, а из ребра Адамова, и сотворена не для господства, но в помощь и в послушание Адаму; а за то, что на минуту возгосподствовала над ним, и вовлекла его во грех, отдана ему даже в повелительное обладание. Хотите ли искать второго человека в порядке естественного происхождения от первого человека? – Пройдите веки и тысящелетия, пересмотрите тысячи и миллионы людей, всмотритесь в избранных и высоких между ими: не найдете второго человека, которого созерцает, и желает нам показать Апостол; нет между ими "человека Господа с небесе". Показалось было Пророку, что он нашел таких людей: но он вскоре усмотрел, что это призрак. «Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси: вы же яко человецы умираете» (Пс. LXXXI. 6–7). Что же такое сии тысячи и миллионы сынов Адамовых? – Все они суть отрасли первого человека, следственно, все одинакой с ним природы, все, как он, перстны, все, как он, заражены язвою греха, все, как он, должны заплатить греху "оброк» (Рим. VI. 23) смертию телесною, временною, и смертию духовною, которая может сделаться вечною. Здесь встречается грозный вопрос: что же должно последовать с первым человеком перстным и со всеми отраслями его, к которым и все мы принадлежим? Может ли человек, может ли род человеческий исцелить себя от смертоносной заразы греха, проникшей в самую природу? – Не может. Вы можете переломить или перерубить дерево у корня; оно завянет и засохнет: но потом уже не можете сделать его зеленым, цветущим, плодоносным; для сего потребна творческая сила. Подобно сему и древо рода человеческого, в корне сокрушенное грехом, не может изнести цвет и плод истинной, духовной жизни: для произведения сего потребна творческая сила. Посему-то и вопиял к Богу один из лучших сынов Адама перстного: «сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови в утробе моей» (Псал. L. 12). То есть: сознаю нечистоту моего сердца; но не имею довольно силы, чтобы сделать его чистым; оно требует не только исправления, но и пересоздания: Ты вновь «сердце чисто созижди во мне», Боже! Признаю себя повинным за грех: и не нахожу в себе средства возобновить утраченную правоту: Ты, беспредельный в правде и милосердии, «дух прав обнови» во внутренности моей. Молитва Пророка Давида о воссоздании сердца и о внутреннем обновлении духа должна быть всеобщею молитвою сынов Адама перстного, поколику они неповерхностно познают себя и глубокое повреждение своей природы и ее деятельности. Но никто из них, без особенного откровения Божия, не мог постигнуть, как молитва сия могла бы исполниться, как в человека, грехом не только зараженного и оскверненного, но и умерщвленного, может быть введена благодатная жизнь и святыня, как осужденный на веки вечным правосудием может быть избавлен от сего осуждения без оскорбления вечного правосудия, как может человек, при наитии силы творческой, сделаться "новою тварию» (2Кор. V. 17), пребывая одною и тою же личностию. Это, как говорит Апостол, "тайна сокровенная от веков в Бозе» (Еф. III. 9), "тайна сокровенная от век и от родов» (Кол. I. 26). Но Апостол возвещает и открытие сокровенной от веков в Боге тайны. "Ныне же, – говорит, – явися святым Его» (Кол. I. 26). А нынешний день, заимствуя у Апостола слово, торжественно воспевает в церкви:

. И сей есть «вторый человек, Господь с небесе», поставляемый Апостолом в соответствие "первому человеку, от земли перстному», дополняющий и разрешающий судьбу его, и обращающий бедственную участь в блаженную. Иисус Христос есть "человек", по естеству человеческому, от предочищенной Духом Святым, Пресвятой Девы восприятому; и вместе есть «Господь с небесе», по естеству Божескому, яко единородный Сын Божий, единосущный и сопрестольный Отцу, сошедший с небеси, чтобы явиться на земли Богочеловеком, и явить в Себе живый примирительный союз Божества с человечеством. Он есть «вторый человек», минуя миллионы людей, не в соответствии первому человеку стоящих на нисходящей лестнице естественных, не свободных от греха, рождений, – «вторый человек» без последующих, потому что он един среди рода человеческого является в соответствии "первому человеку», происходя от Бога непосредственно, чудесно, неприкосновенно греху, открывая в себе новый источник благодатного рождения для рода человеческого. «Господь с небесе», соделавшись "человеком,» вводит в человечество посредством веры благодатную божественную жизнь духа, света, чистоты, святыни, пред которою темная плотская жизнь греха ослабевает и умирает. Приняв на себя все, принадлежащее первому человеку, кроме греха, Он приемлет и его повинность и его смертное осуждение, и тремя днями крестной смерти, которые, по соприсутствию Божества, не меньше вечности, удовлетворяет за повинного вечному правосудию; и крестом отстраняет пламенное оружие, преграждавшее человеку вход в рай. Как грех, глубоко повредив природу человека, сделав его ветхим, тленным, даже мертвым, не мог однако разрушить его бытия и личности: то Господь с небесе наитием на сие бытие, на сию личность, Своей творческой силы, Своего Духа, подобно как над водою первого творения, носящагося над водою крещения возрождает ветхого человека в новое творение, в образ Божий, из плотского соделывает его духовным, из земного способным к небесной жизни. Рассматривая таким образом черты первого человека, перстного от земли, и второго человека, Господа с небесе, не можем, братия, не усмотреть, как бедственна была бы судьба первого, если бы не пришел ему на помощь вторый. Помыслим же, что все мы естественные отрасли человека, перстного от земли, и что, следственно, его бедственная судьба есть и наша неизбежная судьба, если не прибегнем, и не предадим себя совершенно пришедшему на землю спасти нас Господу с небесе; если не прилепимся к Нему верою в Него, любовию к Нему, последованием Его учению и примеру, исполнением заповедей Его. Да не прельщаемся блестящими призраками Адамской плотской, чувственной, страстной жизни. Призраки вскоре изчезнут: разочарование прельщенных будет горько: и если не образумимся благовременно, то падем уже не из рая на землю на время, но с земли в адскую пропасть на веки. Возлюбим истину Христову; взыщем жизни во Христе. Если она не без скорби в начале, то радостна и блаженна бесконечно. «Якоже облекохомся во образ перстнаго, да облечемся и во образ небеснаго» (1Кор. XV. 49). Аминь.

358. Беседа в пяток Пасхи и в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича

(Говорена в Усп. Соборе апреля 17-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1859 г. и в собр. 1861 г.) 1859 год

И приступль Иисус, рече им глаголя: дадеся Ми всяка власть на небеси, и на земли (Матф. XXVIII. 18). Господь наш Иисус Христос, по воскресении Своем из мертвых, Своим ближайшим ученикам, и другим верующим в Него, многократно являлся в продолжении четыредесяти дней, до Своего вознесения на небо. Первые Его явления имели целию дать полное удостоверение о том, что Он действительно воскрес из мертвых. В других последующих явлениях Он "глаголал яже о царствии Божии» (Деян. I. 3), преподавал высшие познания истин и таинств веры и устроял Свою Церковь. Евангелист Матфей в конце своего евангелия описал одно из сих явлений, имеющее особенную знаменательность, как можно усмотреть, между прочим, из того, что в других явлениях Господь открывал Себя одному или многим, без предварения, как внезапный посетитель или спутник, а о сем явлении предварил учеников Своих, и назначил для него место. «Да идут в Галилею, и ту Мя видят» (Матф. XXVIII. 10). Евангелист не определяет времени сего явления: но, без сомнения, оно последовало уже тогда, когда предшествовавшими явлениями по крайней мере в ближайших учениках Его достаточно была утверждена и освобождена от сомнений вера в совершившееся воскресение Господа. Хотя Евангелист только на одинадцать Апостолов указывает, как на очевидцев сего явления Господа: однако, вероятно, что в сем участвовали и многие другие. Вероятно

, к сему клонилось и раннее о сем явлении предварение, и назначение места в Галилее, где Христос Спаситель много проповедывал прежде страдания Своего, и где тогда много было уверовавших в Него; и, конечно, из сих-то «овии... усумнешася» (Мф. 28:17), не быв приготовлены видением предшествовавших явлений Воскресшего, как приготовлены были Апостолы

. Господь Иисус начал Свою евангельскую проповедь возвещением, что «приближися ...царство небесное» (Матф. IV. 17): и при конце Своего земного поприща уже самою короткою мерою определял сию близость: «не имам ясти, – не имам пити, – дóндеже царствие Божие приидет» (Лук. XXII. 16, 18). Но ученики Его еще не довольно понимали царствие небесное; они еще не освободились от иудейской мысли о земном царстве Мессии. С воскресением Господа настало время, Поелику открылась удобность, дать им ясное, опытное понятие о царствии небесном, показать им оное в самом действии. Для сего воскресший Господь является собранным по предварительному повелению Его в Галилею ученикам, и провозглашает Свое воцарение в том царстве, которого приближение предсказывал

: «приступль Иисус, рече им, глаголя: дадеся Ми всяка власть на небеси и на земли». Теперь видите: царь предвозвещенного

царства есть воскресший Христос; Его царство есть "небесное", потому что Его воскресшая жизнь, очевидно, есть уже не земная, а небесная и пренебесная, и такова же Его деятельность; но царство Его не ограничивается небом, а простирается и на всю землю, для того, в особенности, чтобы верующих в Него человеков из земной несовершенной, смертной жизни, посредством благодатного возрождения, возводить в жизнь небесную, совершенную, бессмертную, в блаженство царства небесного. Но слово Господа нашего воскресшего, разрешая вопрос: что такое царство небесное, которого приближение Он предсказывал, в то же время пораждает другой вопрос: каким образом не прежде, как по воскресении, дана ему всякая власть на небеси и на земли, когда Он имел сию власть от вечности, яко единородный Сын Божий, Которым «создана Быша всяческая, яже на небеси, и яже на земли» (Кол. I. 16), и Который "носит ...всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3)? Для разрешения сего вопроса надлежит различить состояние Сына Божия до Его воплощения от состояния Его по воплощении, состояние его, как Бога, и состояние Его, как Богочеловека. По первому состоянию, как Бог, Он имеет всегдашнюю неограниченную власть над всем, что им создано, и провидением Его хранимо и управляемо. Во втором состоянии Он, вступая в земную жизнь, «Себе умалил, зрак раба приим» (Фил. II. 7); и тогда слава Божества Его была сокрыта; Его человечество только еще готовилось к прославлению. Принеся себя, по человечеству, за повинное пред Богом наше всеродное человечество, в очистительную жертву правосудию

Бога отца, Он приобрел в воскресении Своем прославление Своему человечеству и вместе надежду прославления нашему всеродному человечеству. Туда, где от века пребывал Он, и пребывает, как Бог, теперь возшел, как Богочеловек, – «превыше всех небес» (Еф. 4:10); и, как воспевает Церковь,

. До крестной смерти и воскресения Христа Спасителя, для человека, грехом и осуждением греха изринутого из рая, рай и небо заключены были вечным правосудием, и не видно было власти, их отверзающей; врата ада за нисходящими в него грешниками были заключены, и не видно было власти, их отверзающей. Воскресший Христос есть «святый и истинный, имеяй ключь Давидов», – крест, «отверзаяй, и никтоже затворит» (Апок. III. 7). Ему «дадеся ...власть» отверзать ад, и изводить древле осужденных, отверзать небо, и вводить помилованных. Власть, которая "дадеся" воскресшему Христу Богочеловеку "на земли", есть таже, действующая здесь начинательно, которая действует совершительно на небеси. Здесь Он вводит верующих из царства поврежденной природы в царство благодати, чадам ветхого Адама "дает... область чадом Божиим быти» (Иоан. I. 12): там из царства благодати, возводит их в царство славы. Наконец, в провозглашении царской власти воскресшего Христа да не будет оставлено без особенного внимания открываемое пространство сей власти: «всяка власть на небеси и на земли». В каких разнообразных

видах является «всякая власть» Его на небеси, это недоступно нашему созерцанию. Помыслим о ближайшей к нам всякой власти Его на земли. Если Он имеет "всякую власть": то нет здесь никакой власти и силы, которая не была бы подчинена Его власти. Простирая власть благодати на каждую душу верующую и на все царство веры, на созданную Им Церковь, Он также простирает власть Своей премудрости, благости и правды и на видимую жизнь человека личную и общественную, и на все царство природы. Под властию Его премудрости и благости животворно солнце светит, ветер дышет, облака дождят, вода орошает и поит, земля износит благопотребные человеку прозябения. Под властию Его премудрости и благости рождается человек, возникает семейство, возрастает, укрепляется и цветет народ, созидается, утверждается и возвышается царство. Под властию оскорбленной благости и правды Его, солнце опаляет, воздух дышет тлетворно, облак пускает смертоносные стрелы молний, вода потопляет, земля отказывает человеку в дарах своих. Под властию оскорбленной благости и правды Его, невнимательный к сей власти человек лишается света и блуждает, семейство расстроивается, народ смущается

, царство колеблется. Кроткую для кротких, а для "шатающихся языков", для "людей поучающихся тщетным", для "расторгающих узы" Божественнаго закона, грозную власть дал Отец небесный единородному Сыну Своему, Царю Христу Своим предопределением: «проси от Мене, и дам ти языки достояние Твое; – упасеши я жезлом железным, яко сосуды скудельничи сокрушиши я» (Пс. II. 1, 3, 8–9). Благоговей пред властию Царя Христа, сын царствия небесного, искомого и чаемого. Благоговей пред властию Царя Христа, сын царства земного. Благоговей пред Ним мыслию, сердцем, делом, жизнию. Вопрошай часто, чего хощет Он от тебя, и исполняй волю Его, "работая Ему со страхом», и, исполнив, "радуйся Ему с трепетом» (Пс.2:11). Предпринимая дело, вопрошай, угодно ли оно Ему: и проси его благословения на то, что угодно Ему: и не колеблись отвергать то, что Ему не угодно. "Приими сие наказание", то есть, наставление

, «да не когда прогневается Господь» (Пс.2:12). Радостно и назидательно видеть ныне благочестивый народ, радующийся о Благочестивейшем Царе, и радость свою приносящий пред лице Царя царствующих, благодарящий его за рождение Царя, как за небесный дар, просящий долгоденствия и благоденствия Царю, как небесного дара. О, если бы так всегда и во всем! – Почто иные самонадеянные умы, вышед из повиновения вседержавной премудрости Христовой, домогаются самопроизвольно и своемудренно господствовать

над делами, и над законами, и над общенародным разумением? – Почто на страже правды и честности поставляют не высокий и

сильный страх Божий, а малодушный и

ничтожный страх мнения человеческого? О, если бы никто в царстве земном не действовал в забвении о власти небесной! О, если бы, «яко очи раб в руку господий своих, ...тако очи наши ко Господу Богу нашему, дóндеже ущедрит ны!» (Пс. CXXII. 2). Верен Владыка душ совершить

спасение душ; верен Царь царствующих благословить намерения и подвиги Царя, и благоустроить и в благоустройстве сохранить

царство. Аминь.

359. Ответ на речь Ректора Московской Семинарии, Архимандрита Леонида, при наречении его во Епископа Дмитровского

(Говорен апреля 24-го; напечатан в Твор. Св. От. 1859 г. и в собр. 1861 г.) 1859 год

Благодари, боголюбезный, Всепромыслителя Бога, Который указал тебе путь жизни, неуказанный твоим рождением, и вел тебя, добрым желанием, а иногда и затруднениями и скорбями, всегда к миру. Без сомнения, ты будешь благодарными воспоминаниями особенно чтить преподобного Сергия, под сению которого ты решительно с пути мирского переступил на путь церковный, и обрел духовное руководство. Скажу к слову: великий отец наш Сергий, как бы в некоторое вознаграждение православной Церкви за то, что не отдал ей в епископство самого себя, в обилии возращает под сению своею сынов послушания и разума духовного, которых потом избрание церковное призывает к епископству. Ныне же вручи себя Святителям Петру, Алексию, Ионе и Филиппу, дабы их богоугодные молитвы предводительствовали нашими о тебе смиренными молитвами.

360. Речь к Преосвященному Леониду, новорукоположенному Епископу Дмитровскому

(Говорена в Успенск. соб. апреля 26-го; напечтана в Тв. Св. От. 1859 г. и в собр. 1861 г.) 1859 год

Преосвященный епископ Леонид! Вступающему в новое служение, при смиренном самосознании, должно быть свойственно искать наставления, и приятно найти оное. Но сила и действие подаваемого наставления, без сомнения, много зависит от достоинства наставляющего. Итак, стань со мною пред святым Апостолом Павлом, и послушаем, что говорит он ефесским пастырям, не мимо и нас с тобою: «внимайте... себе и всему стаду, в немже вас Дух Святый постави епископы, пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею» (Деян. XX. 28). Кратко сие наставление: но окажется довольно полным, если несколько углубимся в оное. «Дух Святый постави епископы». Это учение веры. В епископе не должно видеть только начальника, подобного поставленным человеческою властию, исполнителя правил и законов, блюстителя порядка и благоустройства. Это не все. Епископ есть орудие Духа Святого. Начало его начальствования есть таинство. Действователь, поставляемый земною властию, получает от нее имя и право действовать: поставляемый небесною властию приемлет от нее не только имя, но и силу, не только право действовать, но и вышнее содействие. Дух Святый не удаляется от поставленного Им, если сей не уклоняется от Него. Итак, епископ всемерно должен иметь ум и сердце горе, как сосуды, верою и молитвою открытые к вышнему Источнику света и силы. «Дух Святый постави епископы». Это учит также страху Божию. Если поставленный земною властию действователь совестится не угодить начальству доброму, страшится подвергнуться прещению начальства строгого: с каким страхом поставленный небесною властию должен проходить свое служение, чтобы не лишиться благоволения Духа Утешителя, чтобы не подвергнуться осуждению от Всеправедного и Всемогущего! «Дух Святый постави епископы». Сие же слово, если отяготеет над нами страх, может облегчить нас надеждою. Дух Святый творит Свое дело, конечно, не для того, чтобы оное пренебречь и отвергнуть, но чтобы поддержать и сохранить. Кого он призвал, и поставил в служение благодати, в том Он, конечно, не отчаялся: да не отчаяваемся и мы в продолжении благодати Его. Чтобы спасительный страх пред великою обязанностию пасти Церковь Господа и Бога, не был ослабляем чрезмерною надеждою или самонадеянием, чтобы в надежду не вкралась беспечность, чтобы многочисленные внешние отношения пастыря к пастве не развлекали его, и не ослабляли внутреннего отношения его к Духу Святому, его поставившему, – предостерегая от сего, Апостол говорит пастырям: «внимайте... себе». Бодрствуйте над собою, поставленные на страже дома Божия: предавшись дремоте и сну, не сбережете ни себя, ни дома, вам вверенного. Осторожно наблюдайте за чистотою ваших мыслей и желаний, намерений и дел; светильник закона Божия и слова Христова, да освещает ваше внутреннее и внешнее, и да удаляет от вас мрак и зло. Только внимающий себе пастырь способен с истинною пользою пещись о стаде. Посему и говорит Апостол: "внимайте", во первых "себе", а потом "стаду".Что значит: "внимать стаду"? – рассудительно и неослабно пещись о словесных овцах, подобно как добрый пастырь печется о бессловесных. Води овец на тучную пажить: то есть, питай души пасомых здравым учением истины и жизни христианской. Стреги овец от волков; то есть, охраняй православных от ересей и расколов. Ищи овец заблудших: то есть, старайся привести в Церковь блуждающих вне ее. Врачуй овча болящее, то есть, грешника увещанием к исправлению, и покаянием. Стань против овнов крепких, бодущих и реющих, и подъими овча немощное: то есть, дерзай поставить слово правды против неправды сильных, и словом утешения и делом помощи поддержи нищего, оскорбляемого, унывающего. Труден подвиг, особенно когда овны бодущие и против пастырей обращают роги, когда больные овцы, не приемля врачевания, думают сами врачевать пастырей, когда и у тех, которые должны быть не от мира, мир уже не ныне вынудил слишком много снисхождения к нему, и даже преклонил их иное заимствовать от него. Но Апостол, наставник пастырей, преподает нам сильное средство укрепить себя в подвиге и одушевить себя ревностию, когда напоминает нам, что Церковь, для которой мы призваны подвизаться, Христос Господь и Бог "стяжал кровию Своею». Взирая на сей безмерный подвиг Его для нас, поколеблемся ли пред малым, предлежащим нам подвигом, для Него? Если Он, из любви к Церкви Своей, пожертвовал за нее Своею божественною кровию: нам ли тяжко будет, из любви и благодарности к Нему, в служении Церкви Его, принести Ему в жертву наши способности и силы, наш труд и покой, наши утешения и скорби, и если бы потребовалось, и самую жизнь? Тебе, боголюбезный брат, еще не обширный открывается круг епископского действования. Вступи благодушно; укрепляйся упованием на Божественнаго Пастыреначальника Господа Иисуса. Жезлом правости да будет жезл твоего начальства.

361. Беседа по освящении храма в новосозданном Спасопреображенском Гуслицком Монастыре⁸⁹³

(Говорена мая 24-го; напечатана в Твор. Св. От. 1859 г. и в собрании 1861 г.) 1859 год

Есть особенные чудные судьбы Божии над некоторыми людьми: есть и над некоторыми местами особенные судьбы Божии, которые, при благочестивом внимании, можем открывать и рассматривать к утешению и назиданию нашему. Бог, чтобы в лице Авраама показать опыт веры в наставление родам грядущим, и вместе предзнаменовать тайну будущей крестной жертвы Христовой, повелел ему принести в жертву единородного сына его Исаака. Почему бы, кажется, не исполнить сего на том месте, где Авраам в то время жил, "и призывал... имя Господа Бога вечнаго» (Быт. XXI. 33)? Но нет. Бог послал для сего Авраама на иное место, дальнее, Аврааму неизвестное, не имевшее имени. «Иди на землю высоку, и вознеси его тамо во всесожжение, на едину от гор, их же ти реку» (Быт. XXII. 2). Два дня шел Авраам с сыном, не зная, куда: на третий день увидел гору, и, по новому откровению, узнал, что на ней должен совершить свое жертвоприношение. Он взял в руки огонь и нож, на Исаака возложил дрова всесожжения, взошел на гору, создал жертвенник, возложил на него дрова, а на дрова связанного сына своего, и простер руку к ножу, чтобы заклать Исаака. В сию минуту, в своем сердце, в своем решительном намерении, он уже заклал Исаака невидимо, и жертва его совершилась: но прежде, нежели успел он видимо, действительно заклать Исаака, Ангел остановил его. Внезапно Авраам увидел в древесной чаще овна, и принес его во всесожжение. За то, что Авраам явил такое совершенное благоговение и веру к Богу, такое самопожертвование в исполнении воли Его, Бог, воззвав его небесным гласом, благословил его высоким, благодатным, потомственным благословением, простирающимся от него на все народы. Спрашиваю вновь: почему бы не исполниться сему на том месте, где Авраам жил, или близ оного? Для чего нужны были – дальний путь, неизвестная гора? – Послушайте. Дойдем до ответа. Сия неизвестная прежде гора получила от Авраама наименование горы «Боговидения» (Быт. 22:14)

; и, без сомнения, сделалась незабвенною для Авраама и для Исаака, и отчасти для их потомков, особенно для благочестивых чтителей и хранителей священных отеческих преданий; и предание о ней пережило веки и народы. Но гора Боговидения стояла в земле язычников, не знающих истиннаго Бога и таин Его. Прошли веки: близ места жертвоприношения Авраамова построен языческий город Иевус. Еще прошли веки: потомок Авраама, царь Давид оружием взял Иевус; наименовал его Иерусалимом, и сделал столицею царства Израильского. Еще прошли веки: явился в земле Израилевой воплощенный Сын Божий, по плоти сын Авраамов и Давидов, Господь наш Иисус Христос; проповедал евангелие вечного спасения и, по слепой зависти обличаемых Им беззаконников, наипаче же по сокровенному предусмотрению и предопределению Отца небесного, близ стен Иерусалима, на месте древнего жертвоприношения Авраамова, распят на кресте, как жертва за спасение всего мира, погребен и воскрес. Теперь можно дать ответ, для чего Аврааму была указана гора Боговидения. Это для того, чтобы он, стоя на сем месте, верою видел то, что на сем месте должно произойти чрез две тысячи лет после него, чтобы он, по собственному слову Христову, «видел день» Христов «и возрадовался» (Иоан. VIII. 56) о Спасителе своем. Авраам видел тогда в Исааке, несущем жертвенные дрова на гору Боговидения, образ Иисуса Христа, несущего крест на гору Голгофу; в Исааке, возложенном на жертвенник, – образ Иисуса Христа, вознесенного на крест; в Исааке, после принесения его на жертву, живущем, – образ Иисуса Христа, после крестной смерти, воскресшего; в благословении о семени Авраама всех языков земных – обетование всем человекам вечного спасения чрез Иисуса Христа. Авраамова гора Боговидения открывает и нам величественные и прекрасные виды. Как «разумна от века суть Богови вся дела Его» (Деян. XV. 18)! Как от веков у Него предусмотрено и предопределено дальнее будущее! Как сокровенно питал он веру древних, предлагая им тайну Христову в обещаниях и предзнаменованиях! Как сильно подкрепляет Он нашу веру, являя нам тайну Христову в совершенном согласии с древними о ней обетованиями и предзнаменованиями! Как чудно жертвоприношением Авраамовым освятил Он место для крестной жертвы Христовой! Воспоминаю еще, не столь отдаленный от нас, пример особенной судьбы Божией над местом, в союзе с судьбою человеческою. Святый Апостол Андрей, проповедуя веру Христову, обходит Черное море, проходит Херсонес, идет вверх по Днепру, останавливается на месте гористом, проводит ночь, без сомнения, молитвенную, и по утру говорит своим ученикам и спутникам: на сих горах возсияет благодать Божия; будет великий город; Бог воздвигнет церкви; и просветит сию землю крещением. В знамение сего Апостол водружает крест. Проходят веки; на сем месте созидается Киев; возникает в нем христианство; из него равноапостольные Ольга и Владимир распространяют свет Христов на всю землю Российскую. Для нас неясно, каким образом нить предания о предречении Апостола дошла до нашего летописца, преподобного Нестора: но, видно, не была она прервана; и, может быть, довольно крепка была, чтобы поддерживать веру первых киевских христиан, среди господствовавшего тогда язычества. Но для чего пришла сюда память древних великих судеб? – Ее призвало сие новое, или обновляемое, малое место, в благоговейном неведении ожидающее своей судьбы от Вышнего, без которого не только град, или дом человека, но и гнездо горлицы не созидается. Водружается здесь крест; освящается храм; рождается обитель: и как новорожденный младенец проявляет свою жизнь воплем; так и сия новорожденная обитель начинает свою жизнь молитвенным воплем к Богу: «сотвори со мною знамение во благо» (Псал. LXXXV. 17), и на "братию живущую вкупе", хотя яко некия капли "росы Аермонския, сходящия на горы Сионския, да снидет благословение и живот до века» (Пс. CXXXII. 1, 3). Дерзнем ли сказать, что мы здесь не совсем лишены "знамения во благо"? Здешние места имели нужду в обители, которая бы, соборным чином богослужения, духом молитвы, доброподвижным житием братии, разумом и словом истины и православия, являла свет Христов и предлагала сладость церковную людям отчужденным от православной Церкви неведением, и даже принуждением, и остающимся в сем отчуждении потому, что не видят и не знают истины и красоты православной Церкви. Благочестивейшему Царю нашему благоугодно было, чтобы обитель сия основана была на земле особого царскаго удела. По сему указанию, мы избрали сие место пустое, незнакомое. В двадесять девятый день декабря прошедшего года Благочестивейший Государь утвердил сие избрание и положил начало обители царскими щедротами. Бог отверз сердца и щедрые руки христолюбивых московских граждан: и начало дела получило надежду совершения. Но что еще открылось? – Здешнее местное предание сказало нам, что на сем месте в прошедшие веки была обитель монашествующих, что в начале нынешнего века еще называли сие место «монастырищем»; что на сем месте в прежние веки явилась чудотворная икона Христа Спасителя, которую, вместе с сим малым, в соседстве бывшим храмом, перенесли мы сюда в начальное освящение устрояемой обители. В дополнение к сим преданиям, пребывание в пятом-на-десять веке в здешних местах Святителя московского Фотия, дает нам вероятность, что над бывшим здесь монастырем, и, следственно, над сим местом было его благословение. Не утешительно ли это, братия, что мы, ища места, на котором бы почило благословение Божие, нечаянно, не зная, избрали место, на котором почивает древнее благословение? Не есть ли это «знамение во благо»? Да не изнемогает вера наша при виде трудностей дела, которое начато с добрым успехом, но которое, чтобы совершиться, упрочиться, принести плоды, требует, очевидно, многих трудов и многих средств, которые большею частию еще невидимы. «Да утвердится сердце наше во Господе» (1Цар. 2:1), Который из ничего творит все, Который от малого зерна производит древо, так что земля, воздух, вода, не оскудевая, дают ему потребное для его возрастания и плодоношения. Вера и упование на Бога да укрепляют всякий подвиг, и особенно подвиг молитвы, который есть опора всех подвигов и добродетелей. Христе Спасителю! благодать Твоя не оставила сих мест; но и уклонившихся от двора Церкви Твоей святой, хотя на время, привлекает в нее силою Твоего чудотворного Образа. «Господи, воздвигни силу твою, и прииди, во еже спасти нас» (Псал. LXXIX. 3), охраняя овец, сущих во дворе Твоем от волков мысленных, и не сущих от двора Твоего приводя в Твою спасительную ограду. Пресвятая Владычица наша Богородица! Тебе вручен ныне храм сей; призирай благодатно на храм сей и на обитель сию, и сохраняй их, как некогда победоносно сохранила ты град Константина, как многократно сохраняла град Москву и многие грады и обители земли нашей. Смиренная обитель сия не дерзает просить у тебя обещания, которое ты благоизволила дать обители преподобного Сергия, яко «не отступна будеши от места сего»: по крайней мере, когда в скорби возопиет к тебе обитель сия, «милостивно услыши и помилуй». Святителю отче Фотие! любовь к безмолвию приводила тебя в здешние места; и они, конечно, сделались не чуждыми твоему сердцу. Еще живет здесь память твоей святыни и твоих благословений. Помяни и ты нас в твоей небесной обители, и благослови тихое и безмолвное житие братии, так, чтобы непорочное и чистое безмолвие жития их было верным свидетельством и проповедию истины, веры и православия Церкви. Аминь. В прошедшем 1858 году Благочестивейшему Государю Императору благоугодно было изъявить свою Высочайшую волю, чтобы для построения сего монастыря избрано было место на земле удельного ведомства; и избрано уединенное место при реке Нерской. Для ускорения построения монастыря предположено было перенесть из за реки древнюю, малую деревянную церковь, и построить несколько келлий, а потом строить другую церковь пространную. В 29 день декабря 1858 года Высочайше утверждено сие предположение, и для созидаемого монастыря Всемилостивейше пожаловано 1,501 десятина земли с лесом, и особо 2,000 (в Твор. Св. От. 180 десят. и 1000 дерев) дерев и 5,000 рублей. В последних числах января отведена Всемилостивейше дарованная земля, и 8 февраля принесена первая молитва для освящения места под монастырь; в марте перенесен на назначенное место вышеупомянутый деревянный храм, и как нужно было немалое время, чтобы устроить в оный новый иконостас, то, дабы находящиеся при строении, монашествующие не лишены были церковного посещения, в нижнем этаже здания с поспешностию устроена церковь во имя Воскресения Христова и освящена в 4 день апреля. За тем до 24 маия устроен иконостас в верхнюю церковь; и построено несколько деревянных зданий, для келлий, для братской трапезы и для других монастырских потребностей и деревянная ограда монастыря, образующая четвероугольник по 80 сажен в каждой стороне. 22 маия Митрополит московский отправился из Москвы после литургии, совершенной весьма рано, и, не останавливаясь на пути, как только для посещения некоторых церквей и для благословения народа, прибыл в новосозидаемый монастырь в 4 часу по полудни и был встречен строителем иеромонахом Парфением и братиею, подобно как и в других церквах, по церковному обычаю, с крестом. Но и в некоторых селениях, где нет церквей, и во первых в деревне Евсевьевой, православные поселяне, как бы сочувствуя предстоящему священному событию, встречали Митрополита с иконою и с хлебом и солью. 23 дня в приготовленном к освящению храме всенощное бдение совершил Митрополит с двумя архимандритами и прочим духовенством. К певческому хору Митрополита присоединился хор певчих из Павловскаго посада, добровольно составленный усердствующими церкви и доведенный до значительнаго благоустройства. 24 дня Митрополит с тем же духовенством совершил освящение верхней церкви во имя Успения Божией Матери, при чем присутствовал, нечаянно прибывший в сие утро, преосвященный Афанасий, Архиепископ казанский. В празднестве участвовало многочисленное собрание народа из окрестностей и некоторые из христолюбивых московских граждан, сделавшихся благотворителями новой обители. Празднование продолжалось 25-го дня. Преосвященный Афнасий, Архиепископ казанский, с прочим духовенством совершил в новосвященной церкви Божественную литургию. По окончании ея Митрополит и архиепископ с собором прочаго духовенства, поднявшаго святые иконы, вышли из храма на приготовленное место, и совершили заложение новаго храма в честь Нерукотвореннаго Образа, и Преображения Господня, и Святителя Николая. Непосредственно после сего оба Архиереи и весь собор перешли на средину монастыря, и здесь Митрополит произнес молитву на освящение монастыря, с крестообразным осенением святым крестом. Освящение монастыря довершено крестным ходом окрест онаго и, по возвращении в церковь, заключено возглашением многолетия Благочестивейшему Государю Императору, Александру Николаевичу и всему Державному дому. В изъяснение наименований заложеннаго храма надлежит присовокупить, что вместе с древнею деревянною церковию перенесены в монастырь две древния иконы Нерукотвореннаго Образа Христа Спасителя и икона Преображения Господня, чтимыя в здешних местах с особенным благоговением. Местное предание говорит, что на месте, где ныне построен монастырь, в древния времена также был монастырь, и что на сем месте первоначально явился нерукотворенный Образ Господень, и следственно он теперь неожиданно возвратился на место перваго своего явления. Не умолчим и о 26 дне, который также памятен будет в здешнем краю. Соответствуя желанию и просьбе граждан Павловскаго посада, в навечерии сего дня, Митрополит совершал всенощное бдение, а в сей день Митрополит и Архиепископ совокупно совершили божественную литургию в Воскресенской церкви Павловскаго посада, при усердном стечении народа: и в самой церкви простились друг с другом, потому что Митрополит должен был немедленно отправиться за 7 верст в деревню Мерю, для заложения храма, котораго здесь доныне не было, в котором многочисленное население нуждалось, и который наконец предприняли построить христолюбивые из тамошних обывателей.

362. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу пред вступлением в Успенский Собор

(Говорена августа 17-го дня; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. Вед. 1859 г. и в собран. 1861 г.) 1859 год

Благочестивейший Государь! Радостными взорами сретая Твой высокий мирный взор, не можем не вспомнить с благодарностию, что продолжаем видеть в Тебе Миротворца и Охранителя мира. В начале сего года, когда угрожающия «слышания браней» (Мф. 24:6) волновали правительства и народы, от Твоего Престола изшел первый пред прочими глас, чтобы общим мирным советом угасить проявлявшияся искры войны. И когда война возгорелась в Италии, Твое правительство не преставало, и не престает бодрствовать на страже мира Европы. Бог мира да продолжит благословлять Твои попечения о мире внутреннем и внешнем; и да споспешествует Тебе мирным оружием царственной мудрости, правды и предусмотрительности побеждать все, что враждебно миру Церкви и благу Отечества.

363. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, по обновлении восстановленного древнего Романовского Дома

(Говорена августа 22-го; напечатана в Твор. Св. От. в Моск. Вед. 1859 г. и в собрании 1861 г.). 1859 год

Благочестивейший Государь! Осуществилась Твоя знаменательная мысль о доме Твоих предков. Он вызван из мрака забвения, облечен древним и древлеподражательным узорочием; оком прошедших веков смотрит на будущие, и призывает их к размышлениям. Вот скромный древний дом, который может считать своими потомками великолепные дворцы, и это потому, что в нем обитали благочестие, правда, любовь к Отечеству. Вот невысокие храмины, из которых вышли высокие души. Романовы доблестно действовали для Отечества, великодушно страдали для Отечества

, и всеправедный Отец, «из Него же всяко отечество на небесех и на земли именуется» (Еф.3:15), судьбами Своими устроил то, что род Романовых привился к древнему роду Царей, и произвел Отцов Отечества. Сии воспоминания встречать будет каждый сын России, при воззрении на Романовский Дом, и сердце его скажет ему: честь и слава Царю, чтущему доблестных Предков! Научимся от Него и мы чтить и хранить древнюю доблесть, которую может украсить, но не заменить новый блеск.

364. Беседа по освящении храма Успения Божией Матери в селе Горбунове

(Говорена мая 29-го; напечатана в Твор. Св. Отц. 1860 г. и в собр. 1861 г.). 1860 год

В другой раз прихожу на сие место: и, как за двенадцать лет пред сим, так и ныне, воспоминая прошедшее, утешаюсь настоящим. Прежде сих двенадцати лет здесь не было храма Божия. Любящие дом Божий, конечно, иногда не без затруднения, могли пользоваться храмом недовольно близким и, может быть, не для всех приходящих вместительным, или, не без скорби, принуждены были оставаться дома, когда сердце влекло их в дом Божий, а препятствия не допускали. Люди же менее усердные ко храму Божию в сих препятствиях могли находить некоторый вид оправдания для своего уклонения от него, и подвергались опасности еще большего к нему охлаждения. Бог обрел человека, расположенного к принесению добровольной жертвы, который воззрел на сие оком благочестивой и человеколюбивой заботы. По праву пользуясь трудом здешнего населения, он не ограничился тем, что дает трудящимся справедливое вещественное воздаяние и средства для жизни временной, но возжелал оказать им духовное благодеяние – доставить им ближайшее удобство пользоваться храмом Божиим и его благодатными средствами для жизни временной и вечной. Желание было так сильно, что не терпело медления: и потому, чтобы сократить время созидания храма, храмоздатель создал его не из камня, а из дерева. Освящение сего храма, за двенадцать лет пред сим, вы, братия святого храма сего, праздновали, без сомнения, с полным утешением и радостию, равно и я. Но потом оказалось, что храмоздатель не вполне был удовлетворен. Дерево недолговечно, думал он, особенно недозрелое дерево нынешнего времени; и когда деревянный храм обветшает, кто знает, явится ли тогда ревность и найдутся ли средства воссоздать его? Итак, не лучше ли, то благо, которое, при покровительстве Провидения Божия, доставлено живущему здесь роду, ныне же обеспечить и для будущего и дальнейшего рода? – И вот, деревянный храм, еще далекий от ветхости, уступает место новому каменному: и мы, братия святого храма сего, можем ныне радоваться не только за вас, но и за ваших детей и потомков. Будьте же благодарны, во-первых, верховному благодетелю Богу, потому что все благое и душеполезное совершается не иначе, как благословением и помощию Божиею; по Боге же будьте благодарны и земному благодетелю, создавшему сей храм. Не говорю: приветствуйте его благодарными словами; это сделается и без меня; но несколько знаков уважения и несколько минут ласковой речи не были бы воздаянием за благодеяние вековое. Есть за духовное благодеяние соответственное духовное средство благодарить, именно, молитва. Не забывайте и детей ваших научите не забывать, чтобы когда услышите в сем храме от священнослужителя призывание к молитве о создателях святого храма сего, ваше сердце произносило имя раба Божия Алексия и присных его, и призывало благодать Божию доставившему вам удобство причащаться благодати святого храма. Некогда святый Апостол Павел взывал к христианам церкви коринфской: «молим, не вотще благодать Божию прияти вам» (2Кор. VI. 1). Поучаясь от него, тем же словом взываю к братиям здешней церкви: «молим не вотще благодать Божию прияти вам», – благодать Божию, освятившую храм сей, вселившуюся в него, и ежедневно чрез него вам даруемую. Благодать, приближившуюся к вам, подаваемую вам, не оставьте бесплодною и чуждою для вас, вашим нерадением посещать дом Божий, вашим невниманием к молитвам, которые в нем возносятся, и к тайнодействиям, которые в нем совершаются. Одушевляйте себя сердечным чувством древнего любителя храма Божия: «возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем» (Псал. CXXI. 1). И когда вступаете в двери храма Божия: оставляйте позади себя все мирское и земное. Входите в храм Божий с благоговением, как в преддверие неба. Взирая на святой алтарь, помышляйте, – и это совершенно истинная мысль, – что в нем сокрыто небо, что в нем Ангелы сослужат священнослужащим человеком, что в нем Сам Господь наш Иисус Христос, в известные времена, Божественным телом Своим является, и непрестанно духом Своим присутствует. Псалмы, молитвы, священные песнопения не только слушайте в благоговейном безмолвии, но и старайтесь уразумевать их и вразумляться ими для вашей веры и для вашей жизни. Не обленивайте себя тем, что в них иное неудобовразумительно; есть в них довольно и вразумительного, чем можете питать души ваши. Притом, мы знаем, что постоянно внимательные даже при недостатке учения вне храма, посещая его прилежно, по благодати Божией, приобретают глубокое разумение совершающагося в нем. Когда слышите слово Евангелия, вы слышите Самого Иисуса Христа: и нужно ли напоминать, что Его Божественное слово должно принимать к сердцу и к исполнению. Когда же, во время божественной литургии, возглашаются Богодейственныя слова Христовы: «сие есть тело Мое» (Мф. 26:26; Мк. 14:22; Лк. 22:19); – «сия есть кровь Моя» (Мф. 26:28; Мк. 14:24); когда непосредственно по сем Дух Святый сходит; в пресуществленном хлебе и вине является тело Христово и кровь Христова, – тело не отлученное от духа Христа Богочеловека; когда следственно Сам Сын Божий, воплотившийся, пострадавший за нас, воскресший, царствующий на небеси и на земли, истинно и действительно присутствует на престоле храма: тогда не знаю, что более должна чувствовать не мертвая пред Богом, не лишенная жизни по вере, христианская душа, трепетать ли в страхе, чтобы столь близкий огнь Божества не опалил нашего недостоинства, или радоваться с трепетом, что Всевышний так дивно нисходит к нашему смирению, чтобы нашу смертность напитать силою вечной жизни. И если единосущный Богу Отцу, воплощенный Сын Божий, вседовольный, не имеющий в нас никакой нужды, даже оскорбленный и оскорбляемый непрестанно нашими грехами, с такою безмерною любовию и милосердием предает Себя в жертву для нашего спасения: то что сообразнее с разумом истины и правды, что свойственнее сердцу, не утратившему чувства к добру, как предать всего себя Господу Иисусу Христу с внутренним самопожертвованием, отвергнуть для него все, что Ему неугодно, избирать и исполнять, что Ему благоугодно, благоговеть пред Ним и стремиться к общению и соединению с Ним и во храме, посредством открытой общественной молитвы и священных таинств, и вне храма посредством внутренних к Нему движений благочестивой мысли и верующаго сердца? «Сие... да мудрствуется в вас братие» (Флп.2:5), – так да располагается ваше сердце, так да устрояется ваша жизнь. «Молим, не вотще благодать Божию прияти вам», но деятельно соответствовать ей исполнением, при ее несомненной помощи, заповедей Божиих и творением дел благих, к миру душ ваших, к достижению спасения и блаженства вечного в Господе нашем Иисусе Христе, Ему же слава со Отцем и Святым Духом во веки. Аминь.

365. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, пред вступлением Его Величества в Успенский собор с Государем Наследником Престола, Цесаревичем Великим Князем Николаем Александровичем и Великим Князем Михаилом Николаевичем

(Говорена августа 15-го; напечатана в Твор. Св. От. 1860 г. и в собр. 1861 г.) 1860 год

Благочестивейший Государь! Всегда светлое для нас Твое лицезрение светит ныне нам еще новым лучем. Близ Тебя видим Твоего возлюбленного Первенца, в первый раз здесь по вступлении Его в престолонаследническое совершеннолетие. Радостно видеть сие исполнение над Тобою, и надежду дальнейшего исполнения древнего благословения: «созижду в род и род престол твой» (Псал. LXXXVIII. 5). Духовно радуемся также, что Тебе благоугодно, вместе с Твоею вернопреданною столицею праздновать ее соборный праздник в храме Твоего царского венчания. Благословенно Твое благоволение к Твоей древней столице. Благословенно Твое благоговение к ее древней святыне. Единение царя и народа в истинной вере есть животворный источник их государственнаого единства и силы. Воздвигший Тебя от благословенного корени царей, помазавший Тебя свыше и поставивший Тебя защитником Церкви Своей, да споспешествует всегда Тебе, и в сохранении мира ее в Отечестве нашем, и в восстановлении разрушенного мира ее за пределами оного, и все царственные дела Твои да благоуправит к истинному и неколебимому благоденствию всех верноподданных.

366. Беседа по освящении храма святого праведного Филарета Милостивого, в Гефсиманском ските

(Говорена сентября 27-го; напечатана в Твор. Св. От. 1860 г. и в собр. 1861 г.) 1860 год

Место, где мы теперь находимся, в продолжении шестидесяти лет знаю, как очевидец: и сверх того, когда пришел я сюда в первый год текущего столетия, встретил здесь ясные следы и воспоминания прошедшего столетия. Да не покажется то праздным словом, если возобновлю теперь некоторые из сих воспоминаний. Это будет не мимо нынешнего праздника. Здесь был дом изящного зодчества, который устроением своим показывал, что он назначен был не для постоянного жительства, а только для летних увеселительных посещений. Здесь был сад, в котором растительная природа слишком много страдала от искусства, ухищрявшагося дать ей образы, ей несродные. Для чего это сделала обитель монашествующих? Как взирал на сие преподобный Сергий, любитель простоты, и никак не любитель роскоши и чувственных удовольствий? Как допустил он сие в своей области, так близко к нему? Во-первых, думаю, он снисходительно смотрел на дело потому, что имел в виду намерение, которым или оправдывалось, или извинялось дело. Урочище сие было украшено для царских посещений. Тогда как высота царская смирялась пред смирением святого; тогда как благоговение меньших сынов преподобного Сергия соединялось с благоговением державных, в молитве о спасении душ их и о благе царства их; верноподданническая любовь желала проявить себя и в том, чтобы представить царским взорам некие черты обычного для них благолепия и великолепия. Во-вторых, преподобный Сергий без прещения допускал, чтобы в области его являлись некоторые виды мирского великолепия, думаю, потому, что смотрел на них, как на пробегающую тень; и, как таинник провидения Божия, предоставлял себе в последствии времени открыть здесь иные, духу его свойственные виды. Внешние обстоятельства Сергиевой лавры изменяются. Ее древнее достояние вземлется от нее, и чрез то снимаются с нее многие мирские обязанности и заботы. Прежнее великолепие становится не нужным, так как и не возможным. Здешний царский дом и сад делаются местом скромного отдохновения наставников и учеников духовного училища, которое лавра основала в своих стенах, на своем иждивении, во дни своего изобилия. По времени увеселительного дома не стало: сад, уступленный искусством природе, обратился в лес. Таким образом преподобный Сергий достиг того, что упразднилось здесь мирское, допущенное на время; и, как бы желая вознаградить себя за сие допущение, благоизволил, чтобы здесь водворилось духовное. Родилась мысль, в уединении сего урочища устроить малый храм, при котором поселились бы несколько братий, особенно расположенных к безмолвию и к более строгому отречению от своих желаний и собственности, и в котором, сверх обычных молитвословий и тайнодействий, псалтирь Давидова день и ночь издавала бы свои святые и освящающие звуки, сопровождаемые молитвою о мире и благе Церкви, Царя, Отечества, великой обители и благотворящих ей. Это не предосуждение прочим братиям Лавры, которые проходят свой подвиг, также духовный, также спасительный, поколику он исполняется с искренним благоговением и усердием. Под непрерывным невидимым благословением преподобного Сергия, служа в церковных молитвословиях и священно действиях, они не только сами питаются духом молитвы и благодати, но и питают сим духом тысячи и тьмы смиренных душ, притекающих под сень чудотворца. И если утоливший чашею воды жажду тленного тела ближнего своего не будет забыт пред Мздовоздаятелем Богом: кольми паче воспомянут будет во благоволении тот, кто помог бессмертной душе, во время ее духовной жажды, вкусить хотя каплю сладкой и живой воды молитвы и благодати. В недальнем отсюда селении стоял древний, более нежели двухсотлетний, деревянный храм, которого происхождение покрыто было забвением. Близ его вновь построен каменный храм. Деревянный сделался ненужным. Принято намерение упразднить его, и обратить дерево в дрова для нового храма. Но сим намерением уничтожить древний храм привлечено было к нему внимание начальства. Тщательное обозрение открыло верные доказательства, что он построен лаврою преподобного Сергия, во дни архимандрита ее преподобного Дионисия, почивающего в ней ныне во благоухании святыни. И это открылось тогда, как возникшая мысль о построении храма здесь ожидала исполнения. Кто хочет, пусть назовет это случаем: а по моему мнению справедливее, приятнее и полезнее признать в сем устроение провидения Божия, и от преподобного Сергия знамение, что он благословляет возникшую мысль и поощряет ее исполнение. Итак, древний храм, «егоже небрегоша» имевшие его, взят, перенесен сюда, и «бысть во главу» (Пс. 117:22) сей новой обители. Преподобне отче наш Сергие! Преподобне отче наш Дионисие! Не от дела рук наших плода надеемся: но к вам взираем; вашу благодать исповедуем; вашу духовную силу призываем; вашему благословению веруем. Приимите нашу веру, и продлите ваше благословение на смиренной обители сей и на смиренно подвизающихся в ней. Мы были бы слепы, если бы не усматривали, были бы неблагодарны, если бы не признавали, что, по предстательству преподобных отец наших, есть милостивое призрение Господне на место сие. Наши желания и надежды ограничивались малыми жилищами, не многими братиями: но видно, «рече... Господь: разшири место кущи твоея и покров твоих» (Иса. LIV. 2). Сверх ожидания, братство возрасло; жилища разширились; даже храмы умножились, не потому, чтобы мы сего домогались, но потому, что Бог посылал боголюбивых, которые, увидев подвизающихся в молитве, желали созданием храма споспешествовать молитве их, и себя сделать причастниками плодов молитвы их. И вот в течении шестнадцати лет бытия сей обители, уже девятый таинственный престол Царю Христу ныне мы здесь посвятили. Не скажет ли кто, для чего так много? Не скрою, что и я признавал силу сего вопроса при начале сего предприятия. Но надобно ли упорно стоять против намерения благочестивого? Надобно ли останавливать души, чистым усердием стремящияся к Богу и святым Его? Надобно ли не допускать до Него добровольную жертву, которую желают принести Ему? Некто «возвеселился о рекших: ...в дом Господень пойдем» (Псал. CXXI. 1). Коликократно более должно радоваться о рекших: созиждем дом Господу? Искренно радуюсь о вас, христолюбивые создатели святого храма сего. Не сомневаюсь, что сия жертва ваша, сколько добровольна, столько же чиста, и потому Богу приятна. Святый праведный Филарет, которого покровительству вручили вы храм сей, да представит сию жертву вашу пред очи всемилостивого Бога, и да излиются на вас милости небесные. Наконец, не должен ли я особенно взять во внимание то, что покровителем храма сего избрали вы праведного Филарета, моего покровителя? Без сомнения, должен. Усвояя ему сей храм, и его сему храму, конечно, любовь ваша желала, чтобы он умножил о мне свои молитвы, много мне благопотребные: благодарю любовь вашу. Вновь представляя общему благоговению Образ его во храме, вновь указуете вы мне на образ его добродетелей, чтобы доброе имя носил я не слишком праздно. Приемлю напоминание и наставление. Так и должно нам, по Апостолу, «разумевать друг друга в поощрении любве и добрых дел» (Евр. X. 24). Да будет, братия честной обители сей, и для вас одним из средств поощрения к добрым подвигам то, что есть знамения благословения святых отцев наших и, по их предстательству, благословения Отца небесного над вашим общежитием. Если видим знамения туне нам подаваемого благословения и милости Божией: из благодарности да поощряем себя к добрым подвигам. Если имеем знамения уже присущего и действующего благословения Божия: надеждою да ободряем и укрепляем себя в трудностях подвигов и в искушениях. Если даровано нам сокровище благословения Божия: да храним себя бдительно, чтобы не утратить сего сокровища охлаждением к добрым подвигам. "Земля, – иносказует Апостол, – пившая сходящий на ню множицею дождь, и раждающая былия добрая оным, имиже и делаема бывает, приемлет благословение от Бога» (Евр. VI. 7). То есть: душа, орошаемая небесным "дождем» предваряющей благодати и многих благодеяний провидения Божия, тогда только "приемлет" как бы в собственность и упрочивает себе «благословение» Божие, когда, соответствуя предваряющей благодати верою, тщанием и подвигом, износит из глубины своей «былия добрая», – чистые мысли, святые желания, добрые дела, во славу вседетеля Бога. Аминь.

367. Речь По рукоположении Преосвященного Сергия Епископа Курского и Белгородского

(Говорена января 1-го; напечатана в Твор. Св. От. и в собрании 1861 г.) 1861 год

Преосвященный Епископ Сергий! Благословением Святейшего Синода, благоволением Благочестивейшего Самодержца, над сими же, невидимым мановением Господа Вседержителя и Великого Архиерея, прошедшего небеса, ты призван, и ныне благодатию Святого Духа освящен в служение епископства. Служение высокое, по благодати данной ему, смиренное, по примеру и заповеди смиренного сердцем Иисуса Христа, трудное, по причине страстей и немощей человеческих, спасительное по своей цели. Как смотришь ты теперь на поприще, открывшееся пред тобою? Радуешься ли? – Страшусь за тебя. Страшишься ли? – Радуюсь о тебе. Если, по учению Апостола, каждый должен «со страхом ...соделывать спасение" (Филип. II. 12) своей одной души: с каким страхом должно служить спасению тысящ и тем душ. Страх усилит бдение и подвиг; и смирение привлечет вышнюю помощь. Твоей деятельности предлежат молитва, учение, управление, церковный суд. Подвизайся, чтобы молитва была крепка и чиста, учение православно, управление благопопечительно, суд праведен и растворен милостию. Да будут у тебя вера и любовь к Богу крилами молитвы, слово Божие непреложным основанием учения, правила и примеры святых отцев руководителями жизни, управления и суда. Наипаче да не изнемогает молитва. Как из облака молния, так из молитвы свет истины и разумения. От молитвы сила власти. С молитвою проницателен и верен суд. Возноси от земного жертвенника к небесному молитвы о Благочестивейшем Самодержце нашем, о Святейшем Синоде, о всей православной Российской Церкви и царстве, о всей православной вселенской Церкви, и ныне, как древле, не безопасной от «бед... во лжебратии» (2Кор. XI. 26), а в некоторых странах, в сии христианские времена, пред лицем христианских царств, так же как в языческия времена, гонимой врагами христианства. И, если, при помышлениях о великом, не неуместно внимание и к малому, предлагаю вниманию твоего братолюбия, чтобы не забвен был в молитвах твоих послуживший, с собратиями, твоему освящению, дабы помилованный много во входе и прохождении поприща обрел милость во исходе. Милость Господня да предваряет и сопровождает тебя вся дни живота твоего.

368. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, пред вступлением, с Государынею Императрицею Мариею Александровною, с Великим Князем Алексеем Александровичем и Великою Княжною Мариею Александровною, в Успенский Собор

(Говорена мая 18-го; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. Вед. и в собр. 1861 г.) 1861 год

Благочестивейший Государь! Приветствуем Тебя в седьмое лето Твоего царствования. У древнего народа Божия седьмое лето было летом законного отпущения из рабства (Исх. XXI. 2). У нас не было рабства, в полном значении сего слова: была, однако, крепкая наследственная зависимость части народа от частных владельцев. С наступлением Твоего седьмого лета Ты изрек отпущение. Обыкновеннее Сильные земли любят искать удовольствия и славы в том, чтобы покорить, и наложить иго. Твое желание и утешение – облегчить Твоему народу древние бремена, и возвысить меру свободы, огражденной законом. Сочувствовало Тебе Сословие благородных владельцев; и в добровольную жертву сему сочувствию принесло значительную часть своих прав. И вот более двадцати миллионов душ обязаны Тебе благодарностию за новые права, за новую долю свободы. Молим Бога, чтобы добрый дар был разумно употреблен; чтобы ревность к общему благу, справедливость и доброжелательство готовы были всюду для разрешения затруднений, иногда неизбежных при новости дела; чтобы получившие новые права из благодарности порадели уступившим древние права, чтобы приятная мысль о труде свободном сделала труд более прилежным и производительным, к умножению частного и общего благоденствия; да будет Твоя к Твоему народу любовь увенчана неувядающею радостию под осенением Провидения, благодатно простираемым, вместе с Тобою, над совенчанною Тебе Твоею Супругою и Твоими благословенными Чадами.

369. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу пред вступлением, с Государынею Императрицею Мариею Александровною, с Великим Князем Сергеем Александровичем и с Великою Княжною Мариею Александровною в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена июня 5-го; напечатана в Твор. Св. От., в Моск. Вед. и в собр. 1861 г.) 1861 год

Благочестивейший Государь! Не значительно было бы пред Тобою, если бы мы сказали теперь, что пришествию Ваших Императорских Величеств с Благоверными чадами Вашими, радуемся мы, чада Преподобного Сергия. Скажем лучше, несомненно достойнее Вашего внимания, – что посещению Вашему радуется Преподобный Отец наш Сергий. Ибо он как в земной жизни, после Бога и Неба, любил православную Россию и Державных ее и служил благу Их молитвою, советом, миротворством: так и в небесной жизни являет подобные расположения, с высшею небесною силою. Дважды сохранил он сию Обитель свою, когда столица была в руках врагов. Это не для Обители только, но наипаче для России. Так, открывалось, что Россия была постигнута праведным прещением Божиим, но не оставлена Богом; что вера может сохранить царство, когда недостаточны для сего царственныя силы. В мире, Благочестивейший Государь, хранишь Ты Твое царство. Но мир и в мире не мирен. Есть искры под пеплом, которые он или не умеет, или не старается угасить. Он говорит о мире, и непрестанно усиливает приготовления к брани. При таких обстоятельствах, особенно утешительно нам, и, без сомнения, приятно Преподобному Сергию, что Ты, притекая к нему, чрез него и с ним прибегаешь к Богу, чтобы Твоей царственной мудрости приобрести новый свет от премудрости Божией, чтобы укрепить царственную силу силою Божией. Вниди в мире и, в общении со Святым, принеси Твою царственную молитву Всесвятому Господу: и с нею воздвигнется молитва Твоего верного народа; и, по общей вере, да преклонится Всевышний, и благословит ненарушимым миром и возрастающим благоденствием Тебя и Твой Дом и Твое царство.

370. Речь Благоверному Государю, Наследнику Всероссийского Престола, Цесаревичу и Великому Князю Николаю Александровичу, пред вступлением Его Императорского Высочества в Большой Успенский Собор

(Говорена августа 26-го; напечатана в Тв. Св. От., в Московских Ведом. и в собр. 1861 г.) 1861 год

Благоверный Государь! С радостию приемлем Тебя, как вожделенного участника в царственном празднике, не забывая в то же время, что встречаем Тебя, как путешественника. Ты обозревал часть России: взоры и надежды России следовали за Тобою. Разумеем, что предмет Твоего путешествия не удовольствие, но труд, не удовлетворение любопытства разнообразными видами мест и людей, но изучение Отечества. Поистине, надобно довольно знать страну и народ, чтобы удовлетворительно управлять ими. По сей истине, Ты рано собираешь семена знаний и опытов для Себя, чтобы они в последствии принесли плод для России. Господь благими судьбами Своими да ведет к верному исполнению Твои благие желания и благие о Тебе надежды Отечества. Теперь же вниди с нами в радость Твоих Боговенчанных Родителей и в общение Всероссийской молитвы, да продолжится благословение свыше над Царем и Царством.

371. Беседа на освящение придельного храма Божией Матери в Тихвинском Соборе города Коломны

(Читана Епископом Леонидом сентября 17-го; напечатана в Твор. Св. Отц. и в собр 1861 г.). 1861 год

Окончившим путь приятно отдыхать: но приятно и оглянуться на начало и продолжение пути и на перенесенные трудности. Так, среди приятных часов обновления сего храма, не неприятно будет вспомнить его прежнее существование и путь воссоздания его. В прошедшем столетии, усердием гражданина сего града, раба Божия Иоанна, создан здесь храм; и много лет им довольствовались, но потом начали находить его не довольно пространным. Радостна жалоба, что храм тесен: она показывает, что он имеет довольно молящихся. И едва ли не больше радостна жалоба, что храм становится тесным: это показывает, что число молящихся умножается. Господи, умножи и благослови любящих дом Твой земной, и чрез него веди их в Твой дом небесный! Приснопамятный раб Божий Филипп, ктитор сего храма по должности, возымел усердие сделаться действительным храмоздателем, чрез распространение сего храма. Но у других благорасположенных граждан возникла другая мысль: создать отдельный, совершенно новый храм. Произошла борьба мнений, и предприятие подверглось колебаниям и остановкам. Мнение раба Божия Филиппа превозмогло: но ему не суждено было совершить предприятие. Провидение Божие хранило его до тех пор, пока дело решительно утвердилось в его руках: и вскоре Господь, приняв его твердое намерение, как самое дело, призвал его в будущий век. Что будет с его предприятием? – думали, вероятно, видевшие кончину его. Но Господь устроил так, что наследовавшие временное его достояние, наследовали и его благочестивое усердие, и предприятие совершилось. Исполнилось даже то, что показалось бы невероятным прежде исполнения. В созидании сего храма исполнились некоторым образом оба мнения, прежде взаимно противоборствовавшия. Предпринято распространение храма: но вот вы не видите ничего старого, а видите совершенно новый, пространный, величественный, благолепный храм. Да радуется душа, начавшая богоугодный подвиг, и душа, благословенно совершившая оный. Утешимся все. И наипаче прославим Бога, Который дарует благие намерения и благословляет исполнение их. «Се ныне благословите Господа вси раби Господни, стоящии в храме Господни, во дворех дому Бога нашего» (Псал. CXXXIII. 1). "Ныне", когда здесь уготован новый престол "Царю славы", Господу нашему Иисусу Христу, – когда сей престол, чтобы ему быть хотя несколько достойным сего высочайшего Царя, очищен омовением и освящен миропомазанием, по некоему подобию человека крещаемого и миропомазуемого, которого душа также должна быть престолом нисходящей на нее благодати Божией, – когда в сем алтаре от огня кадила возжен новый свет, в знамение света Христова в душах, воссиявающаго при содействии огня молитвы, – когда сей алтарь и храм исполнен благоуханием фимиама, в знамение осеняющей благодати Святаго Духа, призываемой молитвою веры, – когда, наконец, в уготованный таким образом храм и алтарь, в знамении мощей святых, невидимо, но действительно «вниде царь славы» (Пс. XXIII. 9) Христос Бог наш, – ныне познайте и ощутите Его таинственное, благодатное здесь присутствие; возблагоговейте пред Его величием; возрадуйтесь о Его близости. «Се ныне благословите Господа вси раби Господни, стоящии в храме Господни, во дворех дому Бога нашего». И только ли "ныне"? Господь пришел ныне во храм сей не для того только, чтобы посетить его ныне, но чтобы вселиться в нем и пребывать. Ибо так сказал сам Господь еще о древнем ветхозаветном храме: «избрах и освятих дом сей, да будет имя Мое ту даже до века, и будут очи Мои и сердце Мое ту во вся дни" (2Пар. VII. 16). И если такое обетование дано было ветхозаветному храму, в котором были только тени, образы и предначертания истины, то, без сомнения, еще в большей силе принадлежит тoже обетование новозаветному, христианскому храму, в котором явлены «благодать и истина Иисус Христом» (Иоан. I. 17). Там были богописанные скрижали заповедей, обличающих и осуждающих грех, но не избавляющих от него: здесь изреченное Сыном Божиим Евангелие царствия Божия, спасающее человека грешника. Там была манна, хлеб, падавший с неба, который Израильтяне «ядоша... и умроша»: здесь истинный хлеб небесный; таинственное животворящее тело Христово, которое вкушающий с верою «жив будет во веки» (Иоан. VI. 58). Там кровь жертвенных животных кроплением подавала наружное на время очищение: здесь приемлемая с верою «кровь Христова, Иже Духом Святым Себе принесе непорочна Богу», внутренно и совершенно "очищает совесть нашу от мертвых дел» (Евр. IX. 14). Из сего само собою открывается, как присущь освященному храму Бог и Господь наш Иисус Христос. Не только "очи Его здесь», то есть, Он благопромыслительно взирает на души предстоящих здесь; не только "сердце Его здесь,» то есть, Он с любовию и милосердием внемлет молитвам предстоящих здесь: но вместе с сим здесь пребывает Его благодатная сила, осеняющая души, просвещающая умы, услаждающая сердца, духовно животворная и спасительная. Итак, не ныне только, но и во всякое время «благословите Господа вси раби Господни, стоящии во храме Господни». Когда входишь в храм Господень, помысли, что здесь присутствует «Господь сил, ...Царь славы» (Пс. XXIII. 10), что «Господь сил», Которому тысящи и тмы сил небесных, Ангелов и Архангелов со страхом служат, – что «Царь славы», Которого славы исполнены и не вмещают небо и земля, – снизшел, вселился в сей малый пред величием Его храм, ради тебя, малое создание Божие, чтобы здесь облегчить тебе доступ к Нему, чтобы здесь открыть тебе сокровища благодати. Возблагоговей пред Его величием. Почудись Его снисхождению. Принеси Ему хвалу и благодарение, соединяя твое сердечное славословие с гласом славословия церковного. Скажи с царем Пророком: «благослови, душе моя, Господа и вся внутренняя моя имя святое Его» (Пс. CII. 1). Господи, «что есть человек, яко помниши его, или сын человечь, яко посещаеши его» (Пс. VIII. 5)? Мы более расположены обращаться к Богу с жалобами на наши недостатки, нужды, скорби, бедствия, и приносить Ему различные прошения: потому преимущественно напоминаю вам не опускать молитвы славословия. Не слышите ли, как священнослужитель каждое богослужение начинает славословием? «Благословен Бог наш». «Слава единосущной Троице». «Благословенно царство» Пресвятыя Троицы. Потом предлагает он молитвенные прошения, и заключает новым славословием. Не забывайте и вы предварять и заключать молитву прошения молитвою славословия. Почему так? – Потому что в молитве прошения вы думаете о себе; а молитву славословия приносите собственно для Бога. Молитвою прошения вы ищете блага себе: молитвою славословия приносите духовную жертву Богу. Можешь ли надеяться дара, если не усердствуешь принести жертву? Если приходящий просит милости у царя земного, всемерно тщится воздать честь его величеству: кольми паче приходящий просить милости у Царя небесного должен от чистого сердца принести честь и славу Его величию, премудрости и благости. Слышали вы, что "очи" Господни в храме. "Очи же Господни... светлейшии солнца суть» (Сир. XXIII. 27). Они проникают души ваши; видят ваши сокровенные мысли, желания, дела, настоящие, прошедшие, и будущие. Итак, берегитесь, чтобы не принести пред Господа мыслей, желаний и дел, нечистых и греховных, от которых Он отвращает очи. Тщитесь приносить во храм Его мысли чистые, желания непорочные, и, если недостает чистых дел, приносите, по крайней мере, искреннее покаяние. Слышали вы, что "сердце" Господне во храме. Итак, если Господь благоволит принять вас здесь с любовию и милосердием: то берегитесь, чтобы не приступать к Нему с сердцем холодным, или пристрастным к миру и плоти. «Всяцем хранением блюди сердце твое», для мира собственнаго, наипаче же для Бога: «от сих бо исходища живота» (Притч. IV. 23). Божие же благословение, благодатное и спасительное, да приидет на всех предстоящих пред Господом, на добродеющих во святом храме сем, на творящих дела благочестия и человеколюбия, на отцев семейств и на семейства, и на всякую душу, ищущую благодатной помощи Божией. Аминь.

372. Слово на день торжества освобождения обители преподобного Сергия от нашествия врагов^*******

(Говорено Троицкой Семинарии греческого и еврейского языков учителем Василием Дроздовым в Троицкой Лавре января 12; напечатано вместе с следующим словом отдельно с таким одобрением на обороте заглавного листа: «Я сии сочинения читал, и ничего в них не нахожу к печатанию сомнительного. Платон, Митрополит Московский».) 1806

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Было время – простите мне, что я от светлого торжества облеченной славою России бросаю взор на мрачные виды России страждущей: тень возвышает красоту света, – было несчастное время, когда Отечество наше, терзаемое иноплеменными, преданное недостойными сынами, готовилось испустить последнее дыхание. Часть верных ему и Богу, бежавших от опустошенных градов и сел, сокрывалась тогда в сей ограде, и враги, которые, казалось, клялись не щадить ничего священного, истощили против нее все усилия злобы своей. Ужасное состояние! Два ненасытимые чудовища, война и мор, споря о добыче, соглашаются в лютости, с которой хотят поглотить сию обитель. Смерть за стенами, смерть в стенах; смерть носится в воздухе, смерть крадется подземными стезями. Убийственные орудия досягают самого сего святилища, и Святые Божии приемлют раны в своих изображениях. Мышцы, способные обращать меч, оскудевают; едва остается несколько слабых рук для воздеяния ко гневным небесам. Наконец, когда сирые чада Отечества слезящими глазами увидели, колико суетно спасение человеческое; когда все колебалось, кроме упования на Вышнюю помощь; когда почти не было уже других оружий, кроме веры и молитвы, – Господь сил венчал нас оружием благоволения, и отчаяние, не нашед места между памятниками благочестия, устремилось в полчища злодеев. Слава вам, насадители сего вертограда, возрастившего лавры и оливы! Слава вам, бесплотные вожди безоружных воинов, преподобные, Отцы, Сергие и Никоне, основатели и покровители сея обители! Слава тебе, беззащитная защита бедствующего царства! Торжествуй ныне избавление свое и со всею победоносною отселе Россиею, в подражание победоносной церкви, исповедай, яко «сия есть победа, победившая мир» (1Иоан. V. 4), и мир нам приобретшая вера во Всеблагаго и упование на Всемогущаго. «Твердость в вере и благочестии», слушатели, «есть» и всегда [будет] «первым основанием и единственным залогом благоденствия общественного». Полагать началом общежития одну только нужду взаимного вспомоществования, а причиною распространения его право сильнейшего есть представлять общество союзом кровожаждущих тигров и жалких агнцев. Сие есть род безбожия, отъемлющего у Вседержителя великую область безпредельного владычества Его. Думать, что множество различных воль само собою соединилось в одну, что из бесчисленных частных выгод случайно составилась польза общая – значит производить все творение из нечаянного стечения пылинок. Да не прельщает нас обманчивое суемудрие: Бог столько-ж есть Творец собранного воедино и приявшего политическое образование, сколько нравственного и естественного мира. От одной и той же мудрости, которая вдунула в перстный истукан дыхание жизни, исходит дух благоустройства одушевить колоссальное тело государства. То же могущество, которое водит звезды в кругах, им предписанных, возводит царей на высоту славы и величия. Один Промысл назирает червей, пресмыкающихся во прахе, и бдит над движениями волнующихся народов. Благость, дающая пищу всякой плоти, питает и возращает их миром и тишиною. Весы нелицеприятного правосудия, на коих определяется истинная цена мыслей и деяний человеческих, не отягчаются извешивать царства и империи. Благо добрым, зло злым: сей вечный закон неизгладимо написан в книге совести нашей и во внутреннем составе всех обществ. Его влияние не менее простирается на всех вообще, как и на каждаго в особенности. Благоденствие общества не может существовать без строгого исполнения должностей, возлагаемых им на своих членов, и без ревностного их содействия благу целого. Трудности, которые встречаются при исполнении сих обязанностей, опасности, которые бывают иногда с ним сопряжены, личная польза, которою должно часто жертвовать ему, – все сие заставляет искать сильнейших, действительнейших побуждений к хранению верности. Сии побуждения находятся только в добродетели, верою в Бога подкрепляемой. Честь, предположенная единственным концом услуг, оказанных обществу, производит подлых самолюбцев; награждения, принятыя за основание верности, дают ему наемников; страх делает рабов, которые алчут собственной выгоды на счет общий. Дщерь Вышнего! Ты лучшая матерь сынов, ты матерь отцев отечества, которые служат ему за совесть, благотворят из послушания к небесному Отцу, из любви ко всем во Искупителе братиям. С какою осторожностию владыки, обладаемые благочестием, употребляют власть свою, почитая себя токмо первыми рабами пред лицем общего Владыки! Как щадят они кровь подданных, коея каждая капля, невинно пролитая, трогает их душу! С каким тогда благоговением правимые усматривают в своих правителях освященный образ Правителя миров. С какою неусыпною заботливостию испытует истину судия, уверенный, что рано или поздно глас ее услышится пред судилищем вечной правды, и громом отдастся в сердцах глухих для ней аспидов! Какою исполинскою крепостию наполняется воин, который более помышляет о нетленных, нежели о увядающих, венцах и надеется подвигом в юдоли смерти восхитить бессмертие! С какою безопасностию «каждый» в состоянии своем, как Израиль «во... дни Соломона под виноградом своим и под смоковницею своею» (3Цар. IV. 25) покоится, когда страх Божий, или паче любовь, от престола до хижины, все покрывая своею кроткою сению, изгоняет все ужасы преступлений! Что здесь могут надменные враги? – Они сильны, но чего не одолеют имеющие Всесильного своим поборником? Они многочисленны, но чего не сотворит в поругание гордыни Тот, Коего волею и неплоды многочадствуют, Который и бездетного старца возращает «в язык велий»? Так, Великий Боже! – «Ты речеши на язык и царство, да возсозиждеши и насадиши я" (Иер. XVIII. 9): «и глагол Твой не возвратится к тебе тощ» (Ис. LV. 11). «Тобою царие царствуют и сильнии пишут правду» (Прит. VIII. 15). Ты изыдеши в силах наших и «падет от страны нашея тысяща и тма,... к нам же не приближится» (Пс. XC. 7). И сие тогда, когда «яко очи раб в руку господий своих,... тако очи наши к Тебе Господу Богу нашему» (Пс. CXXII. 2). Но когда возмутившиеся язы ́цы расторгают узы повиновения Тебе, и отвергают от себя иго Твое, Ты «пасеши я жезлом железным, яко сосуды скудельничи сокрушиши я» (Пс. II. 9). Они забывают Тебя – и «отвращшу ... Тебе лице, мятутся, исчезают и в персть свою возвращаются» (Пс. CIII. 29). Напрасно говорят, что тело общества подвержено такому же разрушению, как тело животных; что падение государств есть только следствие состава их. Можно, без дерзновенного присвоения высокого дара пророчества, сказать с Пророком каждому Иерусалиму, оставившему Бога своего: «накажет тя отступление твое, и злоба твоя обличит тя» (Иер. II. 19). Для совершения сего предсказания не всегда требуется сверхъестественная месть; стрелы нечестия, пущенные на небо, медленно или скоро собственною тяжестию низвергаются поразить развращенных народов. Религия в обществе есть пружина, по ослаблении коей все действия махины приходят час от часу в больший безпорядок. По испровержении сего оплота поток беззакония не находит никакой преграды и всюду разносит бедствия и опустошения. Кому не изменят изменники Божества? Кого послушают невнемлющие гласу рассудка и природы? Каких казней устрашатся союзники ада?.. Если благое иго веры, успокоивающее совесть, облегчающее тягчайшие прискорбия, воображают несносным или бесполезным, то какое бремя должности покажется приятным и священным? Что же тогда будут законы? – паутина, уловляющая слабых. Что правосудие? – искусство запутывать истину и рассекать узлы ее золотом. Клятва? – звук, бьющий воздух и служащий для успокоения легкомысленных детей. Самая добродетель? – прекрасное имя, которое столь часто будет переходить из уст в уста, что никогда не будет касаться сердца. Мужество? – слепое неистовство, кипящее Фараоновым жаром и его угашающее в пучине отчаяния. Если среди сего замешательства внешний враг пожелает дополнить собою число домашних врагов несчастного общества, и оно не прибегнет паки к помощи, ниспосылаемой свыше благочестию, сего довольно для его погибели! О, да не осуществится вечно начертание сие в тебе, любезное Отечество! Да царствует в тебе всегда вера: сие едино есть на потребу для продолжения того благоденствия, которым ты наслаждаешься под скипетром Благочестивейшего Монарха. Наша польза, слушатели, нас да научит сохранять веру, как драгоценнейший залог благого неба; или если прошедшее несчастие есть убедительнейший наставник, настоящее торжество, торжество незабвенное, доколе не угаснет любовь к Отечеству, его произведшая, – при каждом возвращении своем да повторяет нам оный полезный урок. Аминь.

373. Слово в великий пяток

(Говорено в Троицкой лавре.) 1806

«Совершишася!» (Иоан. XIX, 30) – возопил Иисус на кресте, и возопил «гласом велиим» (Мф.27:46), дабы он услышался в небесных и земных и преисподних; – гласом, который расторгнул церковную завесу, чтобы показать прехождение законной сени; – гласом, который потряс землю и прошел в сердца гор каменных, дабы в тоже самое время проникнуть и – ежели сие возможно, всемогуществу – смягчить каменное сердце ожесточенного народа. Но «одебеле сердце людей сих, и ушима своима тяжко слышаша, и очи свои смежиша, да не когда узрят очима, и ушима услышат, и сердцем уразумеют, и обратятся, и исцелю я» (Ис. VI. 10) – жалуется Врач душ и телес. О, Распятый! Мы и в отдалении многих веков слышим вопль Твой, видим язвы Твои – и оружие скорби сердце наше проходит. «Совершишася!» но Искупитель продан, истина осуждена, святость поругана, Бог "оставил" (Мф.27:46) Бога. «Совершишася!». Но благословение Израилево на древе проклятия, но чаяние языков умирает. «Совершишася!» но падший человек вновь падает ниже прежнего – самоубийца делается «богоубийцою». Какой ужас! Кажется, ад радостно скрежещет, и гордый враг наш хочет уверить себя и своих единомышленников, что «все совершилось» (Ин.19:24) – значит «все погибло». О, Распятый! мы не соблазняемся о Тебе; мы с учениками Твоими «глаголем тя быти Христа, Божию силу и Божию премудрость» (1Кор. I. 24); мы веруем, что Ты «глаголы живота вечнаго имаши» (Иоан. VI, 68). Исцели словом Твоим рану Твоими ранами пронзенной души, а вместе и загради уста глаголющих неправедная (ср. 2Макк.14:36); научи нас тайне страданий Твоих; открой нам,

? Христиане! Он не ответствует нам более. Уже Он «преклонь главу, предаде дух» (Иоан. XIX. 30), как бы желая оставить нас в размышлении при кресте и гробе своем. «Совершишася!» (Иоан. XIX. 30) Не думайте, чтоб умирающая премудрость оставила нас в неведении о таинственном знаменовании сего изречения. Мы находим его пространное изъяснение, начатое в "книге бытия человеческаго» (Быт.5:1) и оконченное в «книге жизни Иисусовой»

. Чтение сих великих книг может и должно занимать целую жизнь, но несколько строк из каждой достаточны вразумить нас. Первая из сих книг подобна Иезекиилеву свитку, "в немже вписано бяше рыдание,... и жалость, и горе» (Иез. II. 10); или, точнее, сей грозный свиток есть один лист оный. Естественное положение племени Адамова заключает в себе не токмо "рыдание", но и отчаяние, не токмо "жалость", но и ожесточение, не токмо "горе", но и погибель. "Помышляет человек прилежно на злая» (Быт. VI. 5); за сим необходимо следует целый поток зла, который от мыслей распространяется на все дела, поглощает все способности, и во внешнем даже состоянии ничего не производит, кроме опустошения. Несчастный в сем бурном океане теряет часто самое чувствование потерянных совершенств. Не имея вещественного счастья, он приемлет за него призраки льстивого воображения. «Богат есмь, и обогатихся» (Откр.3:17), говорит он, хотя и природа, и закон, и совесть обличают его: «ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг» (Апок. III. 17). Сократим бесконечное рукописание, которое вы не можете не знать, пиша в нем каждый свою участь слезами и кровью. Зачинаться в беззакониях, рождаться во грехах, жить среди страхов смерти, умирать в страхе жизни – «сия книга бытия человеча» (Быт. V. 1). Может ли правосудный Бог без пламенного гнева взирать на ежеминутного преступника? Может ли благий Творец с хладным пренебрежением внимать стоны бедствующей твари? Правосудие пробуждает мстительные громы, благость удерживает руку, готовую пустить их. Милосердие хощет подать страдальцу чашу спасения, бесчувственный сын погибели не терпит и напоминания о врачевании лютой болезни своей. Если бы неограниченная Премудрость не знала средства согласить непостижимые сии противоречия, разрушающие гармонию созданий и союз их с своим Создателем; если бы не умела примирить – да, скажем человечески – Бога с Богом и потом Бога с человеком, то бы никогда не было речено в предвечном совете: «сотворим человека» (Быт. I. 26). В плане бытия мира должно быть назначено «пакибытие» нравственного ничтожества – человека. Раскроем другую книгу, и прочтем чудесное событие сего предопределения. – «Книга родства Иисуса Христа» (Матф. I. 1). Он есть Сын Божий, «сияние славы отчи и образ ипостаси его» (Евр. I. 3); Он есть сын человеческий, «приискренне приобщившийся плоти и крови» (Евр. II. 14). Он – Бог, чтоб иметь силу понести на себе немощи человеческия; Он – человек, чтобы соделать человеков «причастниками Божественнаго естества» (2Петр. I. 4). Он – «Сын... Адамов» (Лк.3:23, 38), дабы вторым быть Адамом новых чад Божиих; – "Авраамов" (Мф.1:1), чтобы по образу Исаака представить себя чистейшею, совершеннейшею жертвою Господу; – "Давидов" (Мф.1:1), чтобы наследовать и восстановить царство благодати. Наконец Он есть вечная любовь, низшедшая соединить с собою отчужденных от нея грехом смертных, удовлетворив за них Небесному Правосудию. Так самое рождение Иисуса указует на Его смерть. И какой величественный свет простирается над крестом, из сей точки зрения рассматриваемым! Сие титло, содержащее вину невинного, сии служители мстящих законов, сие орудие казни, – все сие произвольный Страдалец собирает окрест себя для того, чтобы напомнить нам определение Вышнего судилища, которое исполняет земное неправосудие, в слепом неведении водимое одною злобою. Сии простертые руки объемлют и поддерживают мир над бездною, изрытою под ним его развратом. Сей угасающий взор еще испускает луч милосердия и, будучи устремлен горе, тысячекратно повторяет молитву, не только за виновных мучителей, но и еще более за совиновный человеческий род воссылаемую: «Отче! отпусти им» (Лук. XXIII. 34). Сия Божественная кровь... О, любовь бесконечная! одной капли ея довольно было бы омыть наши беззакония и угасить геенну нашу, а Ты проливаешь ее потоками! О, милосердый даже до немилосердия! Прости упрекам изумленной благодарности! – Довольно, довольно! – или нет! проливай до истощания сей неистощимый ток блаженства, сию воду жизни!.. Ах... я не знаю, что мне делать – плакать, или радоваться? Плакать ли о Твоей смерти, или радоваться о моем в ней бессмертии? Но уже довольно! У креста Твоего «милость и истина сретостася»; у гроба Твоего «правда и мир облобызастася» (Псал. LXXXIV. 11). Совершишася! Искупление проданного под грех совершено; бесценная цена заплачена за его свободу: но что, если неключимый раб любит свои оковы; если не имеет и не хочет иметь понятия о даруемой ему свободе? – Божия сила и Божия премудрость должна была преодолеть сие затруднение, и – о, чудо жестокости человеческой! – в немногие дни Ходатай наш преклонил Бога к человеку. Целые годы неутомимых трудов потребны Ему были для обращения человека к Богу: по-видимому, легче было для Него положить предел вечной Вечного вражде, нежели ограничить дерзость праха, вихрем непостоянства возметаемого. За чистейшее учение, за пример святейшей жизни, за поражающие знамения, за бесчисленныя благодеяния Он требовал вместо благодарности одного согласия принять новое, величайшее благодеяние. Сими златыми оружиями наконец победил Он неверие, и торжественно исповедался Отцу Своему: «Аз прославих Тя на земли; дело соверших, еже дал еси Мне; ...явих имя Твое человеком» (Иоан. XVII. 4, 6). Я напомнил Тебя забывшим о Тебе; проповедал им славу благости Твоей, и вместо имен, коими земнородные доселе называли Тебя, и которые приводили только их в трепет, открыл им сладкое имя Отца, которым Я даю им область

призывать Тебя. Я достиг цели моего посольства. Совершишася! Но, о Совершитель благодатного о нас смотрения! Не для всех ли человеков Ты совершил его? Для чего ж еще не все наслаждаются плодами Твоих подвигов? Ты явил имя Отца Небесного: почто же и ныне слишком много таких, иже «древу рекоша: яко отец... еси Ты; и камени: Ты мя родил еси» (Иер. II. 27). Доколе, Господи, доколе?.. Что я сказал? Пусть таким образом вопрошают те, которым «слово... крестное... юродство есть» (1Кор. I. 18). Для чего столь наглым любопытством хотеть раздрать завесу непроницаемых судеб? "Несть наше разумети времена и лета» (Деян. I. 7); наше есть только желать любовию и молить духовного вертоградаря, «да все дивии ветви прицепятся» к плодоносному древу веры, «да исполнение языков внидет» в Церковь, и «весь Израиль спасется» (Рим. 11:24–26). Обратим лучше заботливость нашу на самих себя. Для всех ли нас во всем пространстве совершилось великое дело Иисусово? – Увы! и солнце не освещает вдруг всей земли; угрюмая ночь не стыдится ступать по его следам и расстилать свои мраки в местах, им посещенных. Самая глубокая тишина не есть прекращение бури, но только ее действие в других странах воздуха... Пусть бы одна только буря закрыла тучами Солнце правды; пусть бы единожды пострадал и распялся Сын Божий; но тягчайшие страдания Его еще не кончились. Его Апостол и между чадами нового Израиля видит извергов, "второе

распинающих его» (Евр. VI. 6). Паки оставленную добродетель окружают противные полчища. Паки в жилище благочестия чистая теплота ревности оскудевает; а суеверие и гонение "возгнетают свой огнь" (Лук. XXII. 55), изгребием и плевелами питаемый. Паки робкое и вероломное сердце, страшась трудных путей Иисуса, едва осмеливается следовать за ним издалека и, при малейшей опасности от его врагов, или даже по одному стыду от его поносителей, «отрицается его с клятвою: не знаю человека» (Матф. XXVI. 72). Тщетно Христовы «алекторы»

на сих священных местах возглашают жалостную песнь: она не извлекает более слез раскаяния; она проста и единообразна, как истина, и не трогает искусственной чувствительности. Паки Святый предается нечестивому суду – суду неочищенного верою разума. Новый Пилат, вместо беспристрастнаго исследования, старается показать мнимую власть свою, представляя Его в чужой одежде и странном виде. Мятеж неистовых страстей умножается; слабый оный судия слышит вопль: «распни его» (Иоан. XIX. 15) и, в угождение зверству сей толпы и князю века сего, отказывается далее защищать справедливость. Паки венчает Христа тернием – нега; напояет желчию и оцтом – невоздержание; жестокосердие к меньшим его братиям обнажает его, и заставляет алкать и жаждать; злоба источает кровь его; корыстолюбие и грабительство разделяют ризы его; самолюбивое суемудрие и упорное невежество уже с большим, нежели в первом мучении, бешенством раздирают его нешвенный хитон, терзают самое тело его на части; вольнодумство и неверие прободают его сердце. И здесь все совершается, но совершается к совершенному осуждению богоубийственного нечестия, а во благо, во спасение ничего не совершается. «Се лежит сей» и по смерти своей, так как прежде в пеленах, не токмо «на воcстание», но и «на падение... многим» (Лук. II. 34), – многим, которые, гонясь за высокоумными мечтаниями своими, претыкаются о гроб его и невозвратно в преисподняя низвергаются. Вы безопасны от сего преткновения, слушатели, когда столь внимательно и внешним и внутренним оком рассматриваете гроб сей; когда ваше сердце не распинает Иисуса, но сраспинается ему. Таковые расположения составляют славу настоящего дня и ваше будущее блаженство. Нести крест самоотвержения и терпения, восходить на самую высоту любви к Божеству и человечеству, распинать плоть со страстьми и похотьми, умирать миру, чтобы жить Богу – сие есть стяжать все, что совершил Богочеловек; сие дает право каждому подражателю его при конце своего течения и чувствовать и говорить: «совершишася!» (Иоан. XIX. 30) Совершитель нашего спасения! Соверши стопы наши во стезях Твоих. Жизнь умершая! Оживи нас Тобою во веки. Аминь.

374. Слово на освящение храма Святой Троицы в Махрищском монастыре

(Говорено 23 августа Троицкой Семинарии высшего красноречия и риторики учителем Василием Дроздовым; напечатано в 1867 году в Истории Троицкой Семинарии С. Смирнова с рукописнаго сборника, подаренного Московской Духовной Академии Павлом Архиепископом Черниговским, при чем самим проповедником сделан значительный выпуск и некоторое изменение в тексте.) 1808

Страшно место сие: несть сие, но дом Божий, и сия врата небесная (Быт. XXVIII. 17). Вот как и мертвое вещество приемлет живое напечатление живой веры! Вот как благочестие изменяет и прославляет места им посещаемые! Вчера беспокровный странник остановился почить в пустыне, "и взяв от камений места того, положил в возглавие себе» (Быт.28:11), ныне открыв очи, он видит, что «страшно место» сие, что это не простое место, но «дом Божий, и врата небесная» (Быт.28:17). – Иакове! Сон ли единой нощи соделал сие чудо? Когда спала плоть моя, ответствует он, моя вера бодрствовала, – «и се лествица.., еяже глава досязаше до небес, и Ангели Божии восхождаху и нисхождаху по ней, Господь же утверждашеся на ней» (Быт.28:12–13). Обитатели пустыни! Не видите ли вы отверстыми очами сновидения Иаковлевы? К вам пришел недавно муж по сердцу Божию, и вы думали, что хотел только препочить у вас; но, увидя здесь развалины, он взял от камений места сего и положил во основание нового здания. Несколько раз потом видело его место сие почивающа; но тогда бдел над ним попечительный дух его; благотворная рука отверзлась; проливался елей щедрот, камение возрастало и процветало. И се что вы наконец видите? Се лествица, ея же глава досязает до небес; ибо Господь на ней утверждается. Место страшное, дом Божий, врата небесная. Это с тех пор, как мы ныне узрели тебя

, строитель таин и ангел Божией Церкви, восходяща и нисходяща по сей лествице; ты низвел небо на верх ее, и утвердил на ней престол Бога триипостасного; впрочем мы не отнимаем у тебя дела рук твоих, когда отдаем его Богу: мы тем исповедуем твою добродетель. Суетность устроила бы жилище утех; гордость воздвигла бы капище самой себе, – благочестие созидает храм благочестия и дом Божий. Но Поелику духовному Иакову предоставлено зреть ясно тайны оного; суть же нецыи от зде стоящих, которые видят едино камение места сего и лепоту его наружную, то призови ныне свыше благодать сию, да хотя отчасти прозрю духом моим и, раздрав завесу грубой чувственности, открою «величие дома здесь Божия». Когда мы одно место именуем преимущественно пред прочими домом Божиим, – да не подумает кто, будто мы представляем Бога вместимым и ограниченным. Охотно соглашаемся с древним мнением, что Бог «есть круг, коего средоточие везде, а окружие нигде». Но как тогда только мы можем указать средоточие круга, когда оно изображается видимым знамением; подобным образом, тогда говорим с Иаковом: есть Господь на месте сем, когда Его присутствие становится нам ощутительно. Так мы видим невидимая Божия от создания мира твореньми помышляема и говорим: природа есть храм Творца. Удивляемся очам бдящим на страже дня и ночи, находя тонкое существо света паче всего видимаго близким к духовному, и называем небо престолом Царя невидимаго. Так и Апостол, приметив, как Бог действует в избранных Своих, еже хотети и еже деяти, приветствует их: «вы есте церкви Бога жива»

(2Кор.6:16), «и дух Божий живет в вас» (1Кор.3:16). Храм природы необъятен или неуважаем по привычке или невежеству; престол небес недосягаем для ума земнородного; внутренняя церковь невидима иногда и для самих членов ее, как то случилось с Илиею, коему Бог показал в ней седмь тысящ мужей тогда, когда он почитал себя последним ее останком; а для тех, которых надобно еще призывать к ней, она и совершенно непостижима. Между тем человек более или менее чувственный ищет приблизиться к Богу чувственно; в сем случае, без сомнения, Он Сам приближался к немощи плоти нашей, для возведения нас чрез чувственное к духовному, – когда открывал Себя видимо в сверхъестественных и таинственных явлениях, и сие было чистое начало как внешняго богослужения, так и всех священных мест, начиная от Авелева жертвенника до безкровных алтарей христианских; тогда как места богослужения соделались предметом богослужения и знамениям приписана сила знаменуемаго, родилось идолопоклонство, суеверие, истуканы, капища. – Что бы другое, как не капище был и сей храм, еслиб его только чувственное великолепие привлекало наше почтение? Не превратилися бы для нас в идолов и сии священные изображения, если бы мы повергались перед ними в слепой надежде получить от них освящение, а не потому, что, читая сию открытую книгу таин благопознания и добродетелей христианских, возвышаемся духом в горняя? Вещество может освящаться Божеством, а не освящать человечество. Се есть храм Господень: ибо Творец приемлет здесь

поклонение твари, в лице человека. Се есть престол Царя царей: ибо здесь Он слышаны творит царям

Свои суды и оправдания. Се есть церковь Бога живого: ибо здесь приходящие ко Христу, камени живу, от человек убо уничижену, от Бога же избранну, честну, и сами яко камение живо зиждитеся в храм

духовен, святительство свято, возносити жертвы духовны, благоприятны Богови Иисус Христом. Наипаче же се есть дом Божий: ибо здесь Бог является

не столько во облечении величества и славы, сколько в кроткой простоте Отца, обращающегося посреди чад и присных своих, к ним беседующего любовью, им внемлющего милосердием, их питающего хлебом живота, и то простирающего к ним Свои объятия, то их объятиями приемлемого. Се чудесное ложе, на котором под покровом тайны покоится самое Божественное тело Божественного Искупителя, и вместе трапеза, от которой верные вкушают плоть и пиют кровь Его.

Христоименитые слушатели! Если не вотще вы носите славное имя сие и притекли сюда в сопровождении веры и любви: то вы сами зрите духом вашим преимущество и неприкосновенную для нечестивых святыню, подобающую дому Господню, коея тень начертать я осмеливался. В таком расположении не трудно вам понять, как можно чувствовать и говорить: «коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил!» (Пс.83:2) «возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем» (Пс.121:1). Вам не покажется также удивительно, что вся церковь признает себя одолженною создателям святых храмов и приглашает вас молиться за их долгоденствие и благоденствие. Аминь.\r\n

Но не упадаю ли я в вещество, которое недавно попрал; когда о присутствии Божества свидетельствуюсь таинственным телом Христовым. Никак, сл., оно не мертвое тело, а бессмертное и животворящее. Убо где чувства темные касаются тела Христова, там верующий дух с духом Сына Божия сближается. Приникая сюда единодушно во имя Его, благословляя здесь великолепое имя Его, молясь, да святится в нас имя Его, поучаясь истине и добродетели во имя Его, – мы уверены, что Он не далеко. Мы имеем Его непреложное обещание о сем: «идеже... два или трие собрани будут во имя Мое, ту есмь и Аз посреде их» (Мф.18:20). После сего может быть спросят: какая же необходимость приписывать слишком отличную честь дома Божия известным местам, ежели Христос удостоивает Своего присутствия всякое место, где только находятся Его истинные чтители? Не ответствуя на сие ни древним преданием Церкви, ни неизбежною для каждого благоучрежденного сословия, кольми паче для общества, соединенного узами чистейшей любви, запечатленного высочайшими таинствами, нуждою, как иметь собрания к назиданию пользы всех и каждого, равно и оказывать особенное уважение к местам для них определенным, оставляя все сие, я только вопрошаю взаимо: где же то счастливое место, кроме здешнего, в котором бы хотя два или трие постоянно собирались во имя Христово? Самые многочисленные, самые блистательные собрания в свете собирает тщеславие, или еще плотоугодие посещает, в тихих, называемых дружескими, беседах размышляет корысть или шепчет злоречие. Обман кричит на торжище, коварство извивается в суде, роскошь царствует во граде, раздор и пьянство проходят села и веси. Имя Христово постоянно сохраняется только в устах просящих милостыню – у большей части других по крайней мере услышим его реже отвратительного имени диавола; для многих не имеет более вкуса никакое невинное слово; а слово полезное не редко наказывается холодным отзывом: «это проповедь». Чего еще хочет мир, вооружаясь против уважения местам, имени Божию посвященным? Разве надобно, чтобы утомленная добродетель бурями житейскими не обретала пристанища для отдохновения, чтобы души алчущия не знали, где утолить глад свой, чтобы благочестие, став менее торжественным, показалось менее важным для блага человечества, и чтобы имя Иисусово не имело лучшей участи, как скитаться с нищими? Боже мой! Что я должен еще сказать? Уже и в Твою священную ограду не все собираются во имя Твое. Я иногда не знаю, но Ты зришь, как плевелы угнетают пшеницу Твою, и козлища смердят между агнцами; как фарисей оставляет мытаря позади себя, и смешиваются с Твоими чуждые. Один является возвестить Тебе о своих добрых делах, как будто Ты его мало знаешь, как и Он Тебя; другой – показать народу свою богатую одежду. Иных привлекает обычай или страх обличения. Иные, скучая погублять время дома, поспешают убить его вместо жертвы пред олтарем Твоим. Удобно забывают о том, к кому приходят, а занимаются друг другом, озирают, судят, разговаривают, ссорятся. Опомнитесь, дерзновенные! Не торжище здесь; не дом суеты и праздности, «несть сие, но дом Божий» (Быт.28:17). Он здесь, о Котором вы так мало думаете, Он посреди вас замечает ваши беспорядки. Что я говорю?.. Вы были бы счастливы, если бы Он был «посреди вас». Нет Он посреди тех, которые собрались «во имя Его» (Мф.18:20); а вас Он изгоняет от лица Своего. Не все те, которые в стенах сих находятся, находятся в доме Божием. Дом Божий составляет снисхождение не только Бога к человеку, но и взаимное приближение человека к Богу. Молитва толцет в двери его; вера допускает внутрь; любовь обитает в нем неисходно.\r\n

Притекая сюда единодушно во имя Его и благословляя здесь великолепое имя Его, молясь, да святится в нас имя Его, поучаясь истине и добродетели по воле Его, – мы уверены, что Он не далек от нас. Мы имеем Его непреложное о сем обещание: «идеже ... два или трие собрани будут во имя Мое, ту есмь посреде их» (Мф.18:20). После сего спросят: какая необходимость приписывать отличную честь домам Божиим в известных местах, ежели Христос удостоивает Своего присутствия всякое место, где только находятся Его истинные чтители? Не ответствуя на сие ни древним преданием Церкви, ни неизбежною для каждаго благоучрежденного сословия, кольми паче для общества связанного узами чистейшей любви, запечатленного высочайшими таинствами, нуждою, как иметь собрания к назиданию пользы всех и каждого, равно показывать особенное уважение к местам для них определенным – мы вопросим взаимно: где может быть счастливое место, кроме здешнего, в котором бы два или трие постоянно собирались во имя Христово? Где утомленная житейскими бурями добродетель обрящет пристанище для отдохновения? Где души алчущия правды могут утолить глад свой? Так! но что я говорю? Уже и в Твою, о Боже, священную ограду не все собираются во имя Твое. Мы не видим, но Ты зришь, как плевелы угнетают пшеницу твою, и козлища смердят между агнцами; как фарисей оставляет мытаря позади себя и смешиваются с Твоими чуждые! Один является возвестить Тебе о своих добрых делах, как будто Ты его так же мало знаешь, как и он Тебя; другой – показать народу свою богатую одежду; иных привлекает обычай, или страх обличения; иные, скучая погубить время дома, поспешают его убить вместо жертвы пред олтарем Твоим. Забывают легко о том, к кому приходят, и занимаются друг другом, взирают, осуждают, разговаривают, ссорятся... О, да не возглаголют уста моя дел человеческих!!! Опомнитесь, дерзновенные! Не торжище здесь, не дом суеты и праздности, «несть сие, но дом Божий» (Быт.28:17). Он здесь, о Котором вы так мало думаете: Он "посреде вас»; замечает ваши безпорядки. Но что я сказал? Вы были бы счастливы, еслиб Он был посреди вас... Нет! Он посреди тех, кои собрались «во имя Его»; а вас Он изгоняет от лица Своего. И таким образом не все те, которые в стенах сих находятся, находятся в доме Божием. Дом Божий составляет снисхождение не только Бога к человеку, но и взаимное приближение человека к Богу: если молитва толцет в двери сердца его, вера допускается внутрь, любовь обитает в нем неисходно.

375. Слово в день Благовещения

(Говорено бакалавром богословия иеромонахом Филаретом в Александроневской лавре; напечатано отдельно.) 1810

И даст ему Господь Бог престол Давида отца его, и воцарится в дому Иаковли во веки (Лук. I. 32–33). Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь. Прииди, воцарися, Царь блаженства и славы! Без Тебя – «мир... во зле лежит» (1Иоан. V. 19); мрак Египетский распространяется и угрожает всей земле; Твои враги рыкают, яко скимны, или беспечно засыпают на трупах добыч своих; остальные капли елея догарают, кажется, в лампадах бдящих рабов Твоих и своим мерцанием освещают повсемественную полночь. Поспешай, Жених чистых душ! взыди, Солнце правды! воцарися, Царь блаженства и славы! Давно уже бедствия человечества призывали таким образом Избавителя. Наконец ожиданный веками день приближается. Сокрушенный скипетр Иуды, совершение седмин Данииловых, молва о предопределенном судьбою новом царстве, имеющем начаться от Иудеи, распространившаяся между самыми язычниками, предварительно возвещают о Нем; Ангел приносит непосредственное о грядущем Семени обетованном предсказание; блаженная Дева готовится быть его материю; чающие избавления во Иерусалиме исполняются нетерпеливости. Но что последует за сим ожиданием! Великий преемник Давидов родится в низком семействе древоделя; возрастет в бедности; проведет чудесную жизнь свою в бедах и напастях; на минуту признают его Царем, и вскоре, вместо престола, воздвигнут для него крест. Он сам едва не отречется, по-видимому, от короны Давида, отца своего: «царство мое несть от мира сего» (Иоан. XVIII. 36). При сем виде, порок снова воздымает чело; малодушие падает; вера и добродетель воздевают руки к небу и призывают утешение. Свете тихий святыя славы! Посли луч твой рассеять мглу безпокойных мыслей, да видим хотя зарю надежды, во тме седящие. Истина, слушатели, не должна быть ужасна любителям истины: Поелику «совершенная любовь изгоняет страх» (1Иоан. IV. 18). Да внемлем любовию; тогда и грозный для слуха глас ее будет сладок для сердца нашего. «Царство мое, – говорит Истина, – несть от мира сего» (Иоан. XVIII. 36). Я не отвергаюсь царства, которое неотъемлемо принадлежит мне: только это не есть мир. Оно в мире, но не от мира. Я имею малое стадо, но которое от Востока рассеяно до Запада, от Юга до Севера. Я имею обширнейшее владычество, но которого средоточие выше всех столиц мира. Во храме, в чертоге, в хижине я нахожу верных себе; в хижине, в чертоге, даже во храме я вижу врагов моих. Князь тьмы объемлет своею властию большую часть подсолнечной: «Аз же поставлен есмь Царь от Отца светов над Сионом, горою святою его, возвещаяй повеление Господне» (Псал. II. 6–7). Повеление Господне, Божие слово есть мой скипетр; слышащие и хранящие оное – слуги моего царствия. До времени, которое Отец положил во своей власти, слово сего царства сокрыто внутрь его, и оно не отделено безопасными границами. Мир, как царство тьмы, не видит его; но всегда противоборствует ему, как царству света. «Царство мое несть от мира сего» (Иоан. XVIII. 36). Слышите, как единый глагол устрашает и ободряет, поражает и укрепляет; или, лучше, прежде ободряет и укрепляет, потом устрашает и поражает. «Царство мое» – вот надежда укрепляющая! «Несть от мира сего» – вот страх поражающий. Какое прозорливое попечение о немощи нашей! Какое мудрое руководство к великодушию! Прежде нежели открывает причину беспокойства, указует на источник утешения; представляет уже совершающуюся победу, и тогда поставляет в сражении; подает щит, и после наносит удар. Что же медлим? Преодолеем искушение, даруемою нам силою, – изгоним страх любовию. Христос царствует: что может быть сего вожделеннее! «Господь воцарися, да радуется земля» (Псал. XCVI. 1). Нет нужды, что еще «облак и мрак окрест его» (Псал. XCVI. 2), что его царство не всегда имеет довольно чувственнаго великолепия; что иногда как бы поглощается царством тмы. Довольно: «Господь воцарися, да гневаются людие» (Псал. XCVIII. 1), сколько хотят. Пусть нетерпеливость негодует, нечестие издевается, злоба ярится. Пусть мятется мир: это его несчастие, что он не удостоивается иметь толь великого, толь благого Владыку, – христианам почто смущаться? «Любящим Бога вся поспешествуют во благое» (Рим. VIII. 28). Так, христиане, сии временные противности царства Христова и его, так сказать, изгнание от мира, иногда явное и грубое, иногда тонкое и хитрое, суть такие события, которые предопределил человеколюбивый Бог в пользу любящих его человеков. Он искушает их, яко злато в горниле, дабы приять их наконец, яко всеплодие жертвенное. Мир есть то горнило, в котором огнь искушений, постепенно разрушая плоть, очищает сокровище духовное и возвышает цену его пред очами неба. Если небесный Царь требует свободного и сердечного себе служения, если Он созидает царство чад и братий, то удивительно ли, что не покупает нашего повиновения видимыми выгодами, что не порабощает нас опасением близких уронов, а уносит от взоров наших свою награду, и даже выставляет иногда пред нами некоторые неприятности, чтобы дать нам непринужденнее и бескорыстнее избрать его Владыкою нашего сердца? Если вере даруется благодать и вечность упованию, то не нужно ли отдалить видение, чтобы дать место вере и упованию? Если "кроткие должны наследовать землю" блаженства (Матф. V. 5), то на земле испытания нет ли причины терпеть окрест их дерзких и притеснителей? Если любовь к Богу, чтобы мы были Его достойны, должна взять в нас верх над всякою другою, то не обязаны ли мы Ему тем, что Он облегчает нам исполнение сей должности, делая нашим врагом прелестный мир, который так трудно перестать любить? Прииди, отважный мудрец, который мнит судить судящего всей земли: скажи нам, как бы ты поступил иначе? «Я отдал бы и земные блага тем, которые достойны небесных». Умолкни: ты человек, твои мысли, твои желания тебя обличают. Не такова воля Того, Кто творит избранных своих «причастниками Божественнаго естества" (2Петр. I. 4). Он желает им Божественного счастия – счастия превращать зло во благо, препятствия в средства, и не иметь надобности в земле на пути к небу. «По крайней мере, самая любовь христианская не заставляет ли желать, чтобы те, которые не суть от мира, были от него исхищены, дабы не иметь опасности прикасаться его нечистоте?» О, сия любовь христианская, однако еще не Христова. Ты любишь христиан; Христос – и христиан и человеков. Ты благоприятствуешь верным; Он печется о всех. Ты хощешь соблюсти сущих его; а Он чрез своих приобресть и тех, которые не суть его. Он окружает свет тмою для того, чтобы мало-по-малу, сколько можно, просветить и тму; позволяет сынам света смешиваться с сынами неприязненными, дабы и сим подать случай «приять любовь Божию, во еже спастися им» (2Сол. 2:10). Если бы царство света отделилось так, чтобы ни одна искра не падала из него в царство тмы, то что был бы мир, как не ад, и что сталось бы с теми несчастными, коих Христос теперь и не числит своими, так как еще не распявших плоть со страстьми и похотьми, но и не отревает в надежде их исправления? Предположим на минуту возможность такового совершенного разделения сынов царствия от сынов века сего. Вообразим, например, что Христос внезапно явился бы в сем храме, подобно как некогда в Иерусалимском, и нашед здесь, как там, "продающих и купующих» (Матф. XXI. 12), продающих фарисейское благочестие и покупающих славу ревностных служителей Божества, продающих свою пышность и покупающих удивление легкомысленных, продающих обманчивую лепоту взорам и покупающих обольщение сердцу, приносящих в жертву Богу несколько торжественных минут и хотящих заплатить ими за целую жизнь порочную, – всех сих, немедленно, навсегда извергнул бы отселе, да не творят дома молитвы домом гнусной купли, и, как недостойных, отсек бы от сообщества истинно верующих... Какая надежда осталась бы тогда сим изгнанникам? Покаяние? Но кто бы научил их ему? Кто бы уверил, что еще может оно быть принято? Кто бы поддержал в постоянном его совершении? Без наставления, без возбуждений, среди соблазнов, будучи непрестанно влекомы стремлением житейского моря, они совсем были бы потеряны для царствия Божия, так как и оно для них. Ныне, если совесть их усыплена, то пробуждает ее наставление; когда наставление не действует, пример добродетели влечет за собою; стыд исправляет; самая благопристойность, принуждающая до некоторой степени подражать действиям благочестия, есть уже род наставления в нем. Посему-то Сеятель небесного семени повелел рабам своим отсрочить разлучение своея пшеницы от плевел, доколе все созреет: «оставите расти обое купно до жатвы» (Матф. XIII. 30). Правда, плевелы, кажется, иногда слишком тучнеют и чрезмерно теснят пшеницу: но не будем обманываться пустою наружностию; не будем завидовать тучности, которая скоро будет тучною пищею огня. Сколь прискорбно для плоти слышать, что царство Христово не есть от мира сего, столь низко было бы ревновать лукавнующему миру сему. Он не царствует, но рабствует. Если исключить от него тех, которые всем его званиям предпочитают звание христианина, то в нем останутся одни рабы, – рабы честолюбия, рабы злата, рабы чрева, рабы сладострастия, и все вместе, рабы самолюбия. От чего иначе все они так спешат переходить от приобретения к приобретению, от удовольствия к удовольствию, от чести к чести, если не от того, что каждый в настоящем его состоянии слишком чувствует свое рабство? Отврати, верующая душа, очи твои, еже не видети суеты; обратися в покой твой, и в тайне ищи тихаго, безмятежнаго царствия Божия в себе самой. «Царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. XVII. 21). В живой вере, и в твердом уповании, в чистой совести, в ангельской любви – здесь царствие Божие. Здесь Христос второе зачинается, рождается, обитает, владычествует. В сем Божественном царстве нет никаких бед, ни глада, ни жажды, ибо Царь наш питает рабов своих «манною сокровенною» (Апок. II. 17); ни скорбей и уныния, Он есть радость; ни болезней и смерти, – Он есть жизнь; ни гонений и угнетения, "идеже бо дух Господень, ту свобода» (2Кор. III. 17). Небесное дыхание сего Духа, освежая воздух души, разливает в ней сладкую воню мира. Сердце – сие море великое и пространное, которое так часто волнуют бури, наполняют гады бесчисленные, и коему змий бездны ругается, сокрушает волны свои о камень постоянства, и в кротком стремлении своем изображает единое вожделение, «насыщуся, внегда явитимися славе Твоей» (Псал. XVI. 15). Здесь всегда ясное небо: ни тучи сомнений не закрывают света Божия, ни гром гнева его не потрясает слуха внутреннего. Поле деятельности покрывается златыми класами, которые чем более теплота любви наполняет и возращает, тем более преклоняет долу смирение. Какое зрелище! Се новое небо, и земля новая! Се малый мир, сокращающий в себе высочайшия красоты великого! Все сие – начало блаженства; скоро – бесконечность! Теперь оно в меру; скоро без меры! Сие заря утренняя; скоро день невечерний! Сие бдение полночное; скоро торжество брачное! Да приидет, «да приидет царствие Твое» (Матф. VI. 10), Царь славы, Жених бессмертия: сперва царствие Твое в сердце наше, и потом сердце наше в царствие Твое. О сем Дух Твой ходатайствует в нас воздыханиями неизглаголанными; о сем взывает Церковь, Невеста Твоя; они возбуждают и нас приближаться к Тебе, несмотря ни на какия препоны. «И Дух и Невеста глаголют: прииди, и слышай да глаголет: прииди!» (Апок. XXII. 17). Аминь.

376. Слово в день Святой Пасхи

(Говорено в Александроневской лавре; напечатано отдельно.) 1811

Христос воскресе!

Так, Он воскрес, христиане! "Возсияла истина от земли» (Псал. LXXXIV. 12), куда низвели ее неправды человеческие и правый суд Божий. Печать, положенная неверием на хладном гробе ее, растаяла от огня Божества, в нем таившегося. Тяжелый камень соблазна покрывавший его упал, и только поразил Иудейскую жестоковыйность и Еллинское высокоумие. Сей гроб, в котором недавно погребено было "чаяние всея твари" (Рим. VIII. 19), теперь пуст, и небесный вестник, седя в его возглавии, кажется, чертит на нем доселе ни одному смертному неприличествовавшее надгробие, но которое отныне будет общим надгробием смертных: «Где ти, смерте, жало? где ти, аде, победа» (1Кор. XV. 55)? Как одно мгновение изменяет лице мира! Я не узнаю ада; я не знаю, что небо и что земля. Ад ли это, заключивший рабов проклятия, который теперь отдает сынов свободы? Земля ли это, где Божество сияет пренебесною славою? Небо ли это, где поселяются земнородные и царствует человечество? Непостижимое «прехождение» от совершенного истощания к полноте совершенства, от глубочайшего бедствия к высочайшему блаженству, от смерти к бессмертию, из ада в небо, из человека в Бога! Великая Пасха! Торжествуйте Пасху сию, счастливые странники страны несчастной! «И будет вам день сей в память, и празднуйте той праздник Господу во вся роды ваша: законно вечно празднуйте его» (Исх. XII. 14). Раскроем более свойство вечной Пасхи, дабы тем лучше определить внутреннюю цену торжества настоящего. Известно, что как имя Пасхи, так и празднственное установление первоначально принадлежит Евреям. Их Пасха знаменовала «прехождение» мимо их Ангела истребителя первенцов Египетских, исход из дома работы, избавление от лютого тирана. Агнец, снедаемый при наблюдении некоторых обрядов, изображал сии происшествия и составлял празднество. Жизнь, сохраненная во Египте, но вскоре жалким образом потерянная в пустыне, – исшествие из дома работы, о котором однако не раз проливаемы были слезы во время четыредесятилетнего странствования, – избавления такого народа, который после соделался образцем злополучий, стоили ль «вечного» празднования? – Но вечная Премудрость определила представить ученикам своим сокращение книги судеб в истории сего удивительного народа, – и его Пасха сделалась важною, будучи образованием другой важнейшей. Вот как «в последок дний сих» (Евр. I. 2) разрешаются древние гадания. – Иисус Христос, "агнец" по кротости, совершенный по соединению Божества с человечеством, «мужеск пол» по крепости для понесения немощей наших, "непорочный» по чистоте от греха, даже наследственного, агнец "единолетный», то есть, достигший в полноту естественного возраста, "закланный» на кресте, искушенный "огнем" (Исх. 12:5–8) правосудия Божия, дает себя в духовную пищу духовному «племени Авраама». На таинственной

, всегда

, и всегда

, он

в «безквасии чистоты" (1Кор.5:8). Между тем, как прирожденное растление

в сынах века сего всякую мысль, всякое желание, сих

разума и сердца, и они производят мертвые токмо дела; заветная

Христова,

души верующих, возрождает в них небесное начало жизни. Чрез сие

греху прекращается;

, низкая нужда и суетность, не отвлекают более от свободного служения Богу, и невидимый «Фараон, Миродержитель... тмы века сего» (Еф. VI. 12), изнемогает в своем неистовстве. Такова, слушатели, новая, благодатная Пасха, прообразованная ветхозаконною. Впрочем, сие торжество не есть еще полное и совершенное. Се есть таинство еще сокрываемое

, во внутренности души отраждаемой. Внутренно преходя к Богу от мира, мы еще остаемся в нем по внешнему человеку и, причащаясь благодати верою, не можем вдруг истребить проклятия, проникшего, так сказать, сквозь всю поврежденную природу. Посему-то и к нашей духовной трапезе, так же как и у Евреев к Пасхальной вечери, много должно быть примешано "горькаго"(Исх.12:8): прискорбия и напасти в изобилии растут на сей юдоли плачевной. Мы должны вкушать таинственную пищу со "тщанием" (Исх.12:11), с торопливостию, и спасаться бегством от рода строптивого. Должны быть «препоясаны чресла наши истиною" (Еф. VI. 14); нам нужно быть в непрестанном подвиге противу врагов ее. Должны быть «в руках наших» (Исх.12:11) жезлы бодрости, каждый шаг угрожает нам претыканием и падением. Должны быть «сапоги... на ногах наших, -» (Исх.12:11) древний "змий" (Быт. III. 1), несмотря на то, что сам получил смертоносный удар «во главу", доселе "блюдет" нашу "пяту" (Быт. III. 15), изощряет притупленное жало на плоть нашу. О, бедная плоть! ленивый прах, коим подавляется дух деятельный! бремя, которое и в бегстве от мира следует за мною! Друг вероломный, враг льстивый! Помощник – изменник! Страшный – любимый! куда я сокроюсь от тебя? Мирюсь с тобою, не победив тебя, и не насладясь миром, возобновляю брань. Ты стонешь, когда изнуряю тебя; когда поблажаю тебе, своевольствуешь. Острые терны прободают тебя; благовонные розы погружают в негу и расслабление. Ты служишь целью для разженных стрел лукавого и даже прикрываешь ковы его. Я стремлюсь ко свету Сиона: ты удерживаешь меня «во тме» египетской. И тогда, как ты в непонятной тебе тоске сама совоздыхаешь о Господе моем, – и тогда, приближаясь к самому источнику жизни, подобно как оная Магдалина, все ищешь мертвого тела, – чувственных образов. «Не прикасайся мне» (Иоан. XX. 17), глаголет тебе Господь; и самый дух, более или менее, принужден разделять с тобою сие осуждение. Кто, кто из нас обеспечен от сих разнообразных искушений, сокрушавших иногда избранные, по-видимому, сосуды благодати? Убо «со страхом работая Господеви", мы можем и "радоваться Ему" только "с трепетом" (Псал. II. 11). Позволено нам "вкушать, и видеть, яко благ Господь» (Псал. XXXIII. 9), но еще не насыщаться. Наша таинственная Пасха исхода, будучи событием древних прообразований, сама есть токмо новое пророчество и ожидание торжественной Пасхи входа. Полная и торжественная Пасха Израилева долженствовала совершаться в земле обетованной, "на избранном месте" (Втор. XVI. 6), присутствия Божия, в Иерусалиме, "граде... покоя" (Сир.36:14), подобно и наша Пасха совершится тогда, когда окончим земные жизни странствование. Как Израилю кивот завета разделил воды Иордана для прехождения, так нам гроб воскресшего Ходатая нового завета откроет безопасный путь чрез поток тления, на он пол бытия нашего. Мы бросим ветхие останки плоти, как странническую одежду, и взыдем во Иерусалим горний. Тогда уже не двери алтаря сего, но нерукотворенная скиния Божия пред нами отверзется. Безлетный агнец не под покровом таинства, но во всем сиянии своей истины явится нам. Трапеза богатая, без глада и без пресыщения! Хлеб ангельский, вино новое, уже не жизнь, а бессмертие! не радость, а блаженство. Тогда-то наконец

сопряжется

, вечное восхождение к Богу с вечным в нем покоем. По сему разумению вечной Пасхи должны мы, слушатели, судить и о настоящем праздновании. Поелику торжественная Пасха входа в вечность для нас еще не приближилась, а таинственная Пасха внутреннего соединения со Христом сокровена от нас; то Церковь, для взаимнаго назидания своих чад, предваряет одну, и некоторым образом открывает другую в наружном торжестве светлой седмицы. Итак, чем живейшими чертами торжество сие изображает великую тайну христианского учения и благочестия, – примирение и соединение человека с Богом, тем оно совершеннее, тем оно величественнее. Что ж, если некоторые из нас ограничивают Пасху седмию днями веселия, не помышляя о непрестанном ко Христу приближении? Если "упиваются от тука дому» (Псал. XXXV. 9) Божия, но не хотят и капли вкусить от горькой чаши Иисусовой? Если, вместо преимущественного над собою бдения, во дни святые предаются беспечности языческой, «седоша людие ясти и пити, восташа играти» (1Кор. X. 7)? Если среди торжества духовной свободы работают единой плоти; празднуя Пасху новую, остаются ветхими человеками; радуются о воскресении, а пребывают мертвы Богу? – Что будет таковый праздник? Ах, таковый праздник есть тело без души; и для таковых христиан – страшно, а должно сказать, – для таковых нет и воскресения Христова. Ибо «мы спогребохомся... Ему крещением в смерть, да якоже воста Христос от мертвых славою Отчею, тако и мы во обновлении жизни ходити начнем» (Рим. VI. 4). О, Пасха велия и священнейшая, Христе! Настави нас праздновать Пасху исхода законно и благодатно, удостой нас торжествовать Пасху входа славно и вечно. Аминь.

377. Слово по освящении в Казанской соборной церкви придельного храма во имя Рождества Пресвятой Богородицы

(Говорено архимандритом Филаретом сентября 17 дня; напечатано отдельно.) 1811

Господи, возлюбих благолепие дому Твоего, и место селения славы Твоея (Пс. XXV. 8). Вот сердце Царя по сердцу Божию! Оно не почивает на великолепии престола, не стремится за славою браней и, объемля благостию народы, не наполняется: его сокровище в Боге, и оно в дому Божием. Чувствует оно, что храмом надежнее крепостей и бойниц охраняется мир и безопасность царства: между тем не ищет в оном наружной только подпоры благочиния гражданского, но пленяется внутренним благолепием веры; не успокоивается, как в крепкой ограде человеческого величия, но благоговеет, как в селении славы Божеской. И вот, христоименитые соотечественники, сердце нашего Монарха, и вместе единое сердце всего Августейшаго племени! Ты, велелепный Храме, державное творение! Ты немолчный свидетель и видимый образ благоговейной любви Дома Царева к дому Божию. Твой чертеж напоминает нашего Давида, который, возжелав создать тебя, столь дорого ценил сие благочестивое намерение, что, как некую часть наследия, завещал оное своему Сыну. Все здание возвещает нового Соломона, который начал сей труд с бескорыстием и великодушием; Поелику, ища единственно Божией, и уклоняясь от собственной славы, поставил себя исполнителем назначенного уже предприятия, и совершил оный с таким неослабным вниманием, что здесь, можно сказать, все сделано в его присутствии, под его мановениями. Сии драгоценности, украшающие изображение Преблагословенной в женах, сияют усердием Жен порфироносных. И если мир, благоприятствовавший строению древнего храма Соломонова, был изъявлением благословения ниспосланного свыше на дело благочестия: равным образом не есть ли глаголющим знамением и благочестивой твердости Александра и небесного к Нему благоволения то, что сей царственный памятник веры, среди непрерывных почти браней с мощными врагами, воздвигнут не с меньшим благопоспешеством, как бы среди глубокого мира. Благочестивейший Государь! Вниди в радость церкви о тебе веселящейся, так как ты входишь в ее пользы и желания. Ты принес ей и Богу тем величественнейшую службу, что твой искренний дар, без сомнения, во множестве приведет за собою другие чистые жертвы. Созданный тобою храм созиждет души во благочестии тем самым, что он создан тобою. Ничто так гласно не проповедует важности Богослужения, как благоговение Государя. А мы не умедлим, слушатели, предаться внушению высокого примера. Воззовем к сердцу, о чем говорит взорам самое сие камение, – о славе и благолепии дома Божия. Тот, Которого престол есть небо и земля подножие, Который, по уверению прозорливца, и глубины ада проницает своим присутствием (Пс. CXXXVIII. 8)

, который наполняет, объемлет и «носит всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3) так, что мы «в... Нем живем.., движемся и есмы» (Деян. XVII. 28), может ли заключиться в тесном, бренном жилище? «Кий дом созиждете Ми» (Ис. LXVI. 1), вопрошает он людей, – которые думают не Его присутствием освятить место, но святостию места ограничить Его присутствие? Однако, Поелику сердце человеческое так оземленело, что не имеет собственных сил возноситься к небесным ощущениям, и ум помрачился до того, что в ясный полдень присутствия Господня, когда "невидимая Божия творенми помышляема видима суть» (Рим. I. 20), должен ходить по осязанию грубых чувств, прежде нежели достигнет к чистому духовному созерцанию: то Бог сам преклоняет небеса, дабы приближить к Себе земнородного и чтобы научить его непрестанному хождению пред собою, для конечного и плотоносного духа его, сокращает, так сказать, Свое духовное вездесущие в чувственные знамения и явления преходящие. Человек, с своей стороны, дабы удержать себя в сей спасительной близости к Богу силою веры, и по естественному побуждению, и по внушению самаго Божества, собирает Бого-напечатленныя знамения; наблюдает следы Божественных явлений, и места, способные посредством таковых напоминаний возобновлять ощущение благодатного присутствия Божия, усвояет Богу, исключительно предоставляя их для торжественного ему служения. Так Иаков, видев во сне тайну соединения человека с Богом в образе лествицы, соединяющей небо с землею, нарицает место сна своего "домом Божиим» (Быт. XXVIII. 19) и с сего времени посещает оное не иначе, как с особенным благоговением. Так скиния Моисеева созидается «по образу показанному... на горе» (Исх. XXVI. 30) и возвеличивается чудесными памятниками скрижалей, манны и жезла прозябшего. Так "гумно Орны" (2Пар. III. 1), чрез явление Ангела становится местом храма Соломонова. Так и христианские храмы, по древнему обыкновению, сохраняют в себе или целые гробы, или по крайней мере части тех священных телес, в коих Бог явился дивным во святых Своих, и устрояются в виде памятников или некоторых действий, в которых Бог открыл и прославил Себя в мире, или некоторых лиц, которыя предшествовали нам в благодатном с Ним соединении. Посему вообще дом Божий на земли образуется снисхождением Бога к человеку и приближением человека к Богу. Бог сообщает ему славу благодатного присутствия, а человек – благолепие живой веры. Слава Божия делает его святым для человека, а благолепие человеческое угодным для Бога. Приидите убо желающие ходить во свете лица Господня: «Господь во храме святем своем» (Пс. X. 4)! Во храме: ибо он един для присутствия Божия, хотя и множествен для приближения к Нему человеков. Здесь является Господь в величии Творца и Вседержителя: воздвигает, яко Царь царей, видимый престол Своего владычества; преклоняет пред Собою колено разумных тварей; внемлет славословиям; приемлет благодарные исповедания; приникает на мольбы; освящает власть сильных земли, признавая их своими орудиями; связует узел общественного доверия силою клятвы своей и поставляет страх свой на страже совестей; утверждает в своем святилище средоточие, окрест которого должны обращаться и нравственный и гражданский мир так, что если нет алтаря, то нет ни престола, ни судилища. Здесь глаголет Его присносущное Слово; исходит из священных книг и из уст своих служителей; беседует в своих изображениях; возобновляет каждый день свое воплощение и крестную жертву на таинственном олтаре; питает присных своих своим духом и истиною, да будут «един дух... с Господем» (1Кор. VI. 17), питает своим телом и кровию, да будут "уди единого тела его, от плоти его, и от костей его» (Еф. V. 30). Здесь пребывает Божественный и животворящий Дух, изливая спасительные дары свои в таинствах, воздыхая в молитвах, утешая в сокрушении, возперяя в восхищениях, открывая поток Божественной сладости в любви Божественной. О, как пред сею горнею славою или скрывается, или облекается вышним сиянием и то, что здесь есть земного и человеческого! Это уже не персть и брение, не дело искусства смертного, не бедная гостинница, созданная странниками для домувладыки: «несть сие, но дом Божий, и сия врата небесная» (Быт. XXVIII. 17). Ангелы проходят ими, проникая в наши таинства; и мы сами, предстоя Господу сил, Херувимов образуем таинственно. Впрочем, да не возмним, христиане, что святыня, подобающая дому Господню, может отделена быть от той "святости" (Лев. XI. 44), коея от входящих в него потребует небесный домувладыка, или восполнить ея недостаток. Что если бы дом Божий наполнился язычниками неведущими Бога, или Его бесчествующими? Не отвратил ли бы Он от недостойных лица своего, и не оставил ли бы их в осязаемой тме чувственных образов без духа и жизни? Итак, слава храма, будучи Божественною в своем источнике, зависит и от человека в своем соблюдении, открытии, распространении. Ключ, который должен отверзать и хранить сокровища дому Господня, есть вера смиренная, прозорливая, деятельная. Смиренная: ибо если со страхом предстоят рабы владыке, подданные царю, судимые судии, то может ли довольно уничижить себя тварь пред Творцем, раб в самых заслугах своих неключимый пред Всемогущим Владыкою, преступник по природе пред Самосущим Правосудием? Прозорливая: ибо в дому Божием есть образы, в которых должно находить истину, – наружные обряды, в которых заключена внутренняя польза, – украшения, в которых скрыто поучение. Деятельная: ибо тот, который от первого «да будет, доселе делает» (Быт. I. 3; Иоан. V. 17), не представляет нам бесполезных зрелищ и не праздных требует зрителей; Творец хочет "творцев» (Рим. II. 13). Здесь «приходяще» ко Христу, «камени живу, ...и сами мы яко камение живо должны созидаться в храм духовен, святительство свято, возносити жертвы духовны благоприятны Богови Иисус Христом» (1Пет. II. 4–5). По подобию ветхозаветного прообразовательного храма, в котором приносились в жертву животные во дворе, курение во святилище, и неугасимо хранился с неба низшедший огнь, – мы должны воздвигнуть в себе как алтарь внешний, дабы пожертвовать Богу чувственностию, так олтарь внутренний, дабы принести Ему «дух сокрушен» (Пс. L. 19); совершить сие всесожжение ветхого человека так, чтобы в душе остался один небесный огнь чистой, Божественной любви и потом предоставить самому Богу изрещи в нас новый свой завет, соделать нас «сообразными образу Сына Своего» (Рим.8:29), «жилищем Своего Духа» (1Кор. 3:16)

, «Своими церквами» (2Кор.6:16)

. О, если бы каждый по сему чертежу созидал свое внутреннее святилище, и рукотворенный храм Божий был бы токмо тихою оградою нерукотворенных, – с какою любовию и небо и земля взирали бы на его духовное благолепие, и с какою сугубою ясностию сияла бы на нем слава Господня! Но сие-то и среди настоящего веселия еще остается предметом нашей заботливости. Может быть, нас обеспечивает благолепая наружность Богослужения; и в самом деле она должна быть чистым отсветом сердечного благочестия; однако, и под сим блеском иногда сокрывает кромешнюю тму человеческое сердце глубокое. «Раскопай стену» (Иез. VIII. 8), – сказал некогда Бог Иезекиилю, приведши его в видении ко храму Иерусалимскому; и Пророк, вошед сквозь тайную дверь, увидел в нем идолопоклонство в многоразличных видах. Что если б и ныне Господь повелел рабу своему сквозь благовидности обычая, сквозь забрала лицемерия, сквозь развалины обетшавшей набожности проникнуть и войти в сердца людей предстоящих при Богослужении: «сыне человечь, раскопай стену (Иез. VIII. 8)? не увидел ли бы он паки кумиров дому Израилева» (Иез. VIII. 10), кумиров страстей, которые приносят с собою во храм и боготворят пред самым лицем Божиим? Не увидел ли бы людей приносящих пред Господа "чуждый огнь" (Лев. X. 1) любви к тварям, и думающих, что он и не занимается их сердцем: «не видит Господь, оставил Господь землю» (Иез. VIII. 12)? Не увидел ли бы «жен... плачущихся о Фаммузе» (Иез. VIII. 14), сих изнеженных душ, которые просят от Бога токмо пищи для своей чувственности, или оплакивают такия потери, за каковые должно бы благодарить его милосердию? Не увидел ли бы людей «задняя своя давших ко храму Господню... и покланяющихся солнцу" (Иез. VIII. 16), людей невнимательных, которые хотят быть услышаны Богом, сами не слыша своих молитв, или корыстолюбивых, которые от лица Господа преносятся духом к предметам их мирской деятельности? Не увидел ли бы... но почто испытывать тайныя сердец, когда и внешнее благочиние Богослужения, столь твердо, повидимому, огражденное и обыкновением предков, и примером и попечениями Благочестивейшего Монарха, в глазах наших, иногда нарушается видом и движениями холодности и невнимания? Сего ради тако глаголет Господь: если вы небрежете о благолепии дому Моего, и приносите в него с собою мерзость запустения, – изыду из него Я моею славою. Если вас не трогает жертва, в которой Я приношуся за вас ежедневно моему милосердию на алтаре, Я сниду с него, и взыду на судище, дабы единожды навсегда принести жертву моему правосудию. Я осужду вас за то самое, что вы присутствовали при моих таинствах. Да не будет, да не будет сего с нами, долготерпеливе Господи! Ради возлюбленной Твоея Матери, коея именем желаем мы соделать Тебе любезным сие место, ради Твоея собственной благости, с каковою благоволил Ты совершиться сему державному делу, исполни, умоляем, храм сей славы Твоего присутствия, и облеки ею и все храмы наши в велелепоту благочестия; соделай храм сей оградою сего града, кровом Августейшего Дома, украшением Отечества нашего, и чрез сие преддверие неба введи нас в тот отечественный град, в котором нет храма, ибо Ты «Господь Бог Вседержитель храм ему еси» (Апок. XXI. 22). Аминь.

378. Слово при отпевании тела действительного тайного советника 1-го класса графа Александра Сергеевича Строганова

(Говорено в Казанской соборной церкви, октября 3 дня; напечатано отдельно в 1811 г. два раза.) 1811

Ты же отъидеши ко отцем твоим в мире, препитан в старости добрей (Быт. XV. 15). В мире отходишь ты, знаменитый муж, но можем ли мы провождать тебя в мире? Когда един от великих столпов, украшающих Престол и поддерживающих народные сословия, сокрушается пред нами, наше око и сердце невольно с ним упадают. Ты отходишь в старости добрей, и, может быть, ты находил ее слишком долгою, поспешая к жизни нестареющейся; но коль краткою теперь оная кажется тем, которые покоились под твоею сению, возрастали под твоими сединами, жили твоею жизнию! Отходя к вечности, ты ничего не теряешь во времени, Поелику дела твои вслед тебе идут; но все тебя знающие теряют в тебе тем более, чем долее ты принадлежал их сердцу. Что же, однако, делать, сетующие слушатели? Слезный дождь не оживит зерна, которое теперь «сеется в тление», но которое «востанет в нетлении» (1Кор. XV. 42) под солнцем невечерним, и мы не должны уподобляться тем, которые не имеют утешения, не имея упования. Дух в Бозе почившего мужа оскорбится, если с меньшим великодушием будут взирать на смерть его другие, нежели он на свою, и Церковь, воздая столь торжественные почести земле, отходящей в землю, хощет, чтобы преставление чад ее было предметом не столько страха или печали, сколько благочестивого внимания. Их мирные гробы она поставляет пред нами, яко памятники благодати, которая сохраняла их в мире, и яко указателей пути, по которому тако текут, да постигнут. Кто, кроме Владычествующего жизнию и смертию, мог обещать Аврааму: «ты отъидеши ко отцем твоим в мире, препитан в старости добрей» (Быт. XV. 15)? И чем, как не деятельною верою, он мог достигнуть в исполнение обетования? Есть ли и ныне какое другое предопределение для таковых событий? Дадим убо при сем безмолвном гробе славу Богу живых, Который

. Всыплем, по образу Елисея, сию Евангельскую соль в источник горести, да он исцелится во отраду (4Цар. II. 21). Человек рождается под грозным небом. Зачатый в беззакониях, осужденный на смерть прежде рождения, поставленный в противоборстве со всею природою, мстящею своему владыке за покорение себя суете, имея в разуме вождя, в наибольших опасностях наиболее слепотствующего, в сердце друга, часто изменяющего, в совести судию, коего бдительность ужасна для чувственности, а усыпление для духа, – что есть бедный пришлец земли, как не язвенный воин, принужденный в одно время сражаться и с внешними врагами и с внутреннею немощию? Что суть подвиги без Бога, предприемлемые им для счастия, как не усилия расслабленнаго, желающаго воздвигнуться? Что его земные удовольствия, как не обманчивые врачевства, на краткое время заглушающие неисцельную болезнь, и которые становятся тем менее действительными, чем чаще употребляются? Счастлив, если среди сих бедственных опытов, наконец, он почувствует, что нет безопасности на земли без примирения с небом! Вера изливает целебный бальзам на раны открываемые самопознанием. Она уверяет, что Бог для того токмо предает нас заслуженным страданиям, чтобы мы познали нужду помощи его, и прилепились к его милосердию: она скрывает нас от взоров его правосудия под одеждою заслуг Христовых; облекает нашу слабость и буйство в Божию силу и Божию премудрость и, подвизая нас к высокой деятельности по намерениям любви Божией, присовокупляет, что «иже... своего Сына не пощаде, но за нас всех предал есть его: како убо не и с ним вся нам дарствует» (Рим. VIII. 32). Таковыми небесными влияниями проникнутый христианин желает без своекорыстия, действует без самонадеяния, покорствует без ропота: и, видя над главою своею не мрак или меч, но руку Господню его покрывающую и наставляющую, является в подвигах крепок, в падениях не отчаян, в опасностях «яко лев уповая» (Прит. XXVIII. 1). Наказания превращаются для него в испытания и страдания в заслуги; там, где посеяны проклятия, он пожинает благословения. Та же вера, которая примиряет с Богом, обращая лице свое к человекам, становится добродетелью и служит вернейшею ходатаицею мира с ближними. Общества человеческие учреждаются для взаимной пользы и сохранения членов; но страсти не редко представляют в них зрелища раздора и взаимного истребления. Зависть враждует против достоинства; любочестие старается подавлять заслугу; корысть сражается с правом; безопасность поддерживаемая силою, испровергается другою превозмогающею силою; союз, утвержденный на выгодах, разрушается от малейшего их неравновесия; сердца, соединенныя сострастием, разлучаются непостоянством: одна благочестивая добродетель может быть положена в основание такого согласия, которое бы противостояло всем разрушительным силам, или лучше сказать нет согласия, в коего бы основании она, по крайней мере, не скрывалась. С нею человек если не избавится от беспокойства иметь врагов, то не будет по крайней мере иметь мучения быть врагом; если найдет злейших противоборцев, то и надежнейших поборников; если и весь мир на него возстанет, то промысл Божий останется на его стороне, и все устроит ему во благое. Он есть "Израиль", который «понеже укрепился... с Богом, и с человеки силен будет» (Быт. XXXII. 28). Но исполненный живым чувствованием Божией благости и деятельно утвержденный в любви его может ли уже подвижник веры и добродетели оставаться во вражде с самим собою? Примирясь с Тобою, Боже сердца, говорит он, я мирюсь и с собою в твоем присутствии; среди неусыпной бдительности в исполнении моих обязанностей я буду спокойно почивать на твоем провидении; преданность твоему водительству есть моя безопасность. «В мире вкупе усну и почию, яко ты Господи... на уповании вселил мя еси» (Псал. IV. 9). Упование не посрамляет, слушатели, и Господь, коего существенные обетования духовны и вечны, изрекает также Свои благословения во временном и наружном во услышание и поревнование мира. Если Он "восхищает своих возлюбленных, да не злоба изменит разум их, или лесть прельстит душу их» (Прем. IV. 11), то он же "насаждает их в дому своем, да процветут во дворех...» его, «умножатся в старости мастите» и своим благоденствием «возвестят, яко прав Господь Бог наш» (Пс. XCI. 14–16). Если он попускает им быть гонимым и угнетаемым, дабы, подобно стираемым ароматам, тем далее разливали воню благоухания, и дабы показать, что истинная их награда не на земле находится; то он же показывает иногда их на высоте земного счастия и славы, дабы мир не подумал, что они забвены. Сей самый мир, хотя и всегдашний враг добродетели, но который не смеет иначе нападать на нее, как под ее же личиною, столько иногда поражается "светом ея просвещающимся пред человеки» , что и он принужден казаться "прославляющим Отца ея, Иже на небесех» (Матф. V. 16), и, положа у ног ея свое оружие, оставляет ее непреткновенно совершать блистательное течение. Так скончал земное течение провождаемый нами в вечность знаменитый болярин граф Александр. Добродетель была твердым основанием его мира и любви с ближними, в семейственных и гражданских отношениях; вера открыла в нем мир с Богом и самим собою на одре смерти; почему и счастие, до гроба ему сопутствовавшее, было не столько даром недоведомой судьбы, сколько видимым благословением Провидения. Будучи отцем семейства, он раскрывал в нем, так сказать, все сокровища нежного сердца и, своею любовию образуя из него единое тело, был единою его душею. Его кротость водворяла окрест его искренность и свободу, а для утверждения порядка ему не нужна была иная сила, кроме своего примера. В домочадцах он видел не рабов, но человеков; он почитал их вверенными себе не столько для услуг своих, сколько для созидания их благоденствия, и свобода готова была тому, кто был способен ею воспользоваться. Тот же дух человеколюбия, простираясь за пределы домоправительства, повсюду объимал нужду и бедность так, что, по его чувствованиям, каждый неимущий имел право на его избыток, каждый сирый входил в круг его семейства (Быт. XVIII). Он любил гостеприимство, как такую добродетель, которую сам Бог некогда удостоил своего посещения; и его дом, будучи хранилищем древних отечественных обрядов, мог быть также училищем древних семейственных добродетелей. А когда исходил он на поприще заслуг и славы, – каких видов ни принимала его деятельность ко благу общественному и усердие к Престолу под непосредственными мановениями Скипетра! Ходатай союза между знаменитыми Державами Европы, присный во Дворе царевом, сотрудник высоких правительственных сословий, покровитель наук и художеств! – Но кому я сие поведаю? Отечество знает сына, который жил для Отечества. Вы знаете, питомцы и любители свободных художеств, с какою неутомимостию приводил он ваше общество в сие цветущее состояние, в котором оставил оное; с каким вниманием ободрял ваши труды покровительством и предстательством у Престола; с каким удовольствием открывал он младенчествующий гений и с какою отеческою попечительностию его воспитывал; сколь охотно жертвовал вашему образованию своею собственностию, так что шуйца его не ведала, что творила десница; как на самом краю гроба он еще заботился об исполнении благодетельных о вас намерений! Ты знаешь, почтенный сонм дворянства, с каким достоинством он представлял тебя в своем лице: девять трехлетий, в которые он по твоему избранию был твоим вождем, – какой незабвенный памятник доверенности и праведного уважения к его правилам! Какое еще светлое знамение ничем непомрачаемой верности к Престолу – видеть на нем одного после другого пять скипетроносцев, и приобресть, и сохранить благоволение каждого! Наконец седмьдесят седмь мирных лет – какой непрерывный ток небесных благословений! Сего довольно было бы, слушатели, для славы сына Отечества; но Бог восхотел с таким же блеском явить в нем и сына Церкви, дабы внушить свидетелям его благоденствия, что истинное благословение мира требует более, нежели гражданских добродетелей. Итак, Монарх, которого сердце в руце Божией, предприяв создать достойный своего царствования храм Зиждителю мира, нашел его достойным быть первым споспешником своего благочестия. При сем избрании он почувствовал, что Провидению угодно запечатлеть его деяния сим священным служением, и с благоговейною покорностию начал великий подвиг в такие лета, в которые не многие имеют счастие оканчивать. Его бодрый дух напрягал оставшияся силы изнемогающей природы и, истощая их на сие Богоугодное дело, все свои желания ограничил он тем, чтобы увидеть его совершение. Тогда-то собраны самые зрелые плоды в вертограде, им возделанном; совершеннейшие произведения отечественных художников принесены Виновнику всякого совершенства, как богатые начатки народного изобилия и образованности; изящные искусства, сии нежные исчадия роскоши, облагородствовались и освятились, работая благочестию; и таким образом деятельно проповедано любителям изящного, что истинно-здравый вкус должен быть направлен не к услаждению только воображения, но к пище духа. Когда же десятилетний труд его увенчался, когда Церковь в присутствии помазанника Божия призывала Господа в уготованное для него селение, и его слава таинственным наитием приосенила сие священное ныне место, – здесь стоял утешенный ревнитель сея славы и приносил жизнь свою в благодарственную жертву за величественное служение, принесенное им в одно время и небесному и земному Царю. "Ныне", – взывал он втайне с Симеоном, и сие чувствование неоднократно изливалось из души его, – «ныне отпущаеши раба твоего, ...Владыко, с миром» (Лк.2:29). Мои желания, мои предчувствия исполнились; я готов предать в руки Твои жизнь, которую желал иметь токмо для ближних и для Тебя, Жизнодавец! Бог услышал его молитву – и удержал его здесь на несколько дней только для того, чтобы показать нам его на одре смерти. Смертный одр есть камень испытания прошедшей жизни; человек отлагает на нем то, чем он казался, и остается тем, чем он был: на нем-то и сей муж должен был выдержать последнее испытание в вере и преданности Промыслу. Приходит болезнь, и говорит ему, как пророк Езекия: «устрой о дому твоем, умираеши бо ты и не будеши жив» (Ис. XXXVIII. 1); но он не «плачется», как Езекия (Ис. 38:3), хотя и не менее уверен в истине сего пророчества. Изнемогает плоть, но дух не колеблется. Он делает распоряжения, долженствующия исполниться по его смерти, с таким равнодушием, как бы учреждал дружескую вечерю, и единственное утешение, которого он в сие время требует, есть исполнение последних обязанностей христианских, толь часто удаляемое от болящих неблаговременною чувствительностию. Если что могло возмутить глубокую тишину души его, то это нежные чувствования родительские; но он, преподая достойному сыну своему свое последнее благословение, предавался вместе с ним благости Отца Небесного; он поручал ему не столько свое имя, богатство и славу, сколько свой пример, заслуги и добродетели, и наиважнейший урок давал ему спокойствием последних минут своих. Последняя воля его была та, чтобы и по смерти своей предстать Господу в сем самом храме, в котором он получил первое предчувствие смерти, дабы из самого гроба своего еще воззвать к нему: «ныне отпущаеши раба твоего, Владыко,

с миром". И се он пред лицем Твоим, о Владыко жизни и бессмертия! Ты внял его молитве о его временном отшествии; вонми и нашей о его вечном в тебе упокоении. Даждь ему во Твоем свете и истине узреть спасение Твое, которое он видел здесь в зерцале и гадании. А в утешение сетующих о нем сохрани знаменитое имя его в достойном его потомстве. Аминь.

379. Слово в неделю двадесять четвертую по пятдесятнице, по случаю поминовения покойнаго действительнаго тайнаго советника 1 класса графа Александра Сергеевича Строганова в четыредесятый день по его кончине

(Говорено в Лазаревской кладбищенской церкви, что в Александроневской Лавре, 5 ноября; напечатано отдельно). 1811

Не плачитеся: не умре бо, но спит

(Лук. VIII. 52). Можно пожелать себе несчастия, чтоб иметь такого Утешителя. Одно слово Его превращает смерть в легкий кратковременный сон: «не умре бо, но спит». Чтобы доставить утешение сетующим, Он сам подвергается осмеянию: «ругахуся Ему» (Лк. 8:53). Он прикасается мертвому телу – и возвращает ему душу: «и воскресе абие» (Лк. 8:55). Но благословен Господь, Коего дары тем более обильны и повсемственны, чем более вожделенны и необходимы! «Иисус Христос вчера и Днесь, той же и во веки» (Евр. XIII. 8). Он доселе и творит и глаголет, – и творит словом и глаголет делами. Сын вдовы Наинской, дщерь князя сонмища, Лазарь, друг Иисуса, воззванные от смерти к жизни во дни Его пребывания на земли, не суть единственные причастники Его благоволения; но токмо ранние предвестники нашего в Нем блаженства. Воскрешая их, Он проповедует нам, что «веруяй.., Аще и умрет, оживет» (Иоан. XI. 25) и тройственным сего рода знамением внушает ожидание тройственного воскресения, да, по пророчественному желанию Апостола, «всесовершен наш дух и душа и тело непорочно» в его славное пришествие... сохранится (1Сол. 5:23). Так, истощая владычество смерти до оснований, Он не оставляет ей ниже имени: «не умре, но спит». И естественный человек издревле имел гадание, что гроб не есть последний предел бытия его. Приникая в открытую пред ним книгу истины, перстом Божиим написанную внеуду – в творениях видимых, и внутрьуду – в себе самом, он читал в ней предсказание о своем бессмертии. Подлинно, вся природа вопиет против ужасной мысли о уничтожении. Растения увядают, и прозябают; зерно умирает, чтобы дать жизнь древу или злаку; засыпает пресмыкающееся – и пробуждается окрыленным; грубейшие сущности разрешаются в тончайшие; свет удаляется, и возвращается; времена оканчиваются, и начинаются; исчезающие гласы воскресают в отголосках; все соразрушается для воссоздания, умирает для жизни, погибает для хранения: один ли человек, – столь громкое имя, издаст минутный звук, и более не отзовется? Напротив, если бы даже существование видимого мира могло сократиться в пределы земной жизни человеческой, бытию духа человеческого не свойственно было бы стесниться в существовании видимого мира. Бытия чувственные совершенствуются поспешно, и достигают своего назначения: человек, возрастая непрестанно и всегда чувствуя внутреннее воззвание к высшему совершенству, дотоле старается приблизиться к небу, доколе не снидет в землю; и возможно ли, чтобы сей сын неба родился токмо для младенчества и воспитания? Животные, водимые чувственностью, находят свое счастие и покой в удовлетворении нужд, ограниченных сохранением бытия. Человек, управляемый высшими побуждениями, живет более в будущем, нежели в настоящем, и не может насытить бесконечного желания. Неужели в сем случае владыка мира должен быть несчастнее покоренных под ноги его? Неужели никогда не постигнет сего будущего, которое он столь неутомимо преследует? Неужели сие бесконечное желание могло быть насаждено в конечной природе? Что будут сии высокие побуждения любви к Богу и ближнему, если один из сих предметов никогда не достигается, а другой всегда исчезает? Что будет кроткая добродетель, если дерзкое злодеяние, которое иногда упреждает ее в снискании благ земных, смешается с нею в прахе могилы и может быть переживет ее в памяти потомства? – Жив Господь порядка, правды и благости, – и в Нем жива по смерти душа наша! Впрочем, сколь ни естественно сие умозаключение, признаемся, что естественный разум не может соделаться победителем смерти. Подобно малодушному воину, он гордится блестящим оружием, доколе находится вне опасности; но при виде врага трепещет и опускает оное из рук своих. Приближаясь к вожделенному бессмертию, он встречается с неизвестностию, которая поражает его столько же, а иногда и более, нежели самая смерть, – и влечется вспять пристрастием к жизни, которая наиболее ласкает тогда, как должно ее оставить. По своей склонности кичить, он может в сие время произвести в человеке отчаянное хладнокровие, но не спокойствие сердечное. Более, по-видимому, долженствовал обеспечивать противу смерти закон, откровенный Богом избранному народу. В нем вечный Законодатель, указуя на свои веления и судьбы, уверяет всемогуществом и величием существа Своего, что жизнь будет неотъемлемым достоянием тех, которые исполняют оные. «Сотворивый та человек жив будет в них: Аз Господь Бог ваш» (Лев. XVIII. 5). И дабы сие высокое обетование низвести к разумению и ощущению чувственных даже человеков, Он пролагает им путь к чаянию живота вечного чрез надежду возрождения в потомстве многочисленном. «Поживете и умножитеся» (Втор. IV. 1). Но что должен был чувствовать человек, внимая благословению жизни, возвещаемому законом, тогда, как сей же закон гремел проклятием на каждого, кто хотя на единую черту от него уклонится; тогда, как человек, взирая на дела свои, не мог не сознавать, что не оправдится всяк живый пред судом Господним? Он видел смерть одесную закона жизни, и принужден был или непрестанно трепетать пред нею, или спасаться бегством от самаго закона и искать иного утешения. Един Иисус "избавляет сих, елицы страхом смерти повинни беша работе» (Евр. II. 15), и рассевает ужасы, ее окружающие. Он совокупляет все наши смерти в едину собственную смерть; возносит их с собою на крест; повергает в свой гроб и, по воскресении своем, оставляет в нем единые ризы, дабы показать, что и в нашем гробе останется только внешнее, из грубых стихий сотканное облачение существа нашего, а человек воспарит к высшей жизни небесной. Иисус во свете показует верующим бессмертие, в которое разум прозревает в сумраке. В Иисусе отдаленное обетование закона о жизни представляется в осязательной вещественности, так что Дух Святый употребляет уже простую человеческую клятву, когда хочет уверить нас, что смерть соединившихся со Христом не есть более смерть, но блаженное успокоение от трудов жизни. «Блажени мертвии умирающии о Господе отныне: ей, глаголет Дух: да почиют от трудов своих» (Апок. XIV. 13). Заметим тщательнее, слушатели, в глаголах Духа свойство сея блаженныя смерти. «Блажени мертвии умирающии..». Кто суть сии мертвые, которые умирают? – Те, которые "спогреблися Христу крещением в смерть» (Рим. VI. 4), ибо противу всеобщей и после греха неизбежной болезни смертной единственное врачевство есть то, чтобы привить себе спасительную смерть Христову; – те, которые «плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. V. 24); – те, которые не "живут" более, но «живет в них Христос» (Гал. II. 20). По той мере, как их «внешний... человек тлеет, ...обновляется внутренний» (2Кор. IV. 16): почему совершенное отложение мертвенных останков первого будет совершенным торжеством последнего. С радостною покорностию воле Господа, они совлекутся одежде тела и почиют в мире, доколе Он, измыв ее в потоке тления, возвратит им нетленну и светлу. «Ей, глаголет Дух: да почиют» (Апок. XIV. 13). О, благословенная суббота для тех, которые не погубили дней делания! Они понесли зной дня и хлад ночи, трудились до пота, сражались до крови, бдели до изнеможения: теперь уже не будут они носить никаких бремен, налагаемых миром и плотию; не изыдут собирать себе пищи, но будут ясти от манны уготованной Господем; никакая страсть не возгнетет в них огня, кроме того, который пылает пред Господем; никакой враг не досягнет их. «Да почиют от трудов своих» (Апок. XIV. 13). Единственный сопутник, который следует за ними в покой их, есть совесть, умиренная заслугами Спасителя: «дела бо их ходят в след с ними» (Апок. XIV. 13). Она разгибает пред ними свиток прошедшей жизни; указует им светлые черты положенные в нем благодатию; исполняет их сладким упованием, доколе наконец явится Первородный в братии с благословением Отца Своего и торжественно введет их с Собою в наследие Царствия. Не к славе умерших о Господе, но к утешению нашему, должно присовокупить, что, преходя к ближайшему соединению с Богом, они не разлучаются и с нами, если и мы живем Господеви. Их души в той же руце Божией, которая отверзаясь и нас исполняет благости; яко члены единого тела Христова, мы имеем с ними единую главу и сердце, единую жизнь и свет. Церковь каждый день возобновляет сей священный союз живых и мертвых, когда, в час всемирной жертвы, единожды принесенной на кресте и доселе продолжающейся таинственно на алтарях наших, погружает и тех и других совокупно в животворящую кровь Христову; когда гласом благочестивой любви взывает о живущих, да скончают в мире живот свой, и о скончавшихся, да почиют. Почий, взывает она Днесь и тебе, блаженная душа, которую недавно весь град сей сопровождал в мирном твоем отшествии! По нашему земному счислению, ты совершила теперь во твоем

из

земного четыредесять времен, чудес исполненного странствия. Я сказал: по земному; ибо нам неизвестны дни небесные, и мера вечности, всегда настоящей. Мы веруем, что, исходя из мира, из сего мрачного

, из сей

духовной, ты готова внити в обетованный покой: ибо мы видели, как ты преходила еще прежде духовный путь очищения, чувственно некогда образованный странствованием Израиля. Ты крестилась не только наружно в воде купели, но и в облаке веры внутренно; ты с благоговейным страхом внимала гласу закона Божия на горе святой; ты еще из страны пришествия соглядала землю обетования и, когда плоть и кровь страшились трудного в нее восхождения, укротила мятеж их силою веры твоей, ты подвизалась доблестно ко славе Бога и ближнего; и, взирая на верного вождя Иисуса, тихими стопами прешла за пределы времени. Сей внутренний путь, предначертанный четыредесятилетием странствовавшего Израиля, мы начертали себе в четыредесяти днях воспоминаний и молитв по твоем видимом исходе и, будучи воскриляемы твоею и нашею верою, не преставая тебе сопутствовать, – восходи, взываем с упованием, восходи в мире в полную радость Господа твоего и нашего, а во свидетельство нашей любви и благодарности к твоим подвигам, приими еще наше духовное целование, которое в Нем тебе препосылаем! А вы, которые в сем знаменитом Муже лишились нежного отца, верного друга, кроткого домувладыки, попечительного начальника, твердого защитника, ибо всем сим он был, по природе, по долгу, по сердцу, – приимите утешение, которое Церковь подает вам из уст самого Господа: «не плачитеся: не умре» (Лк.8:52). Умеряйте печаль о такой потере, которая для оплакиваемого вами есть приобретение. Ему же бо «жити Христос», для того и «умрети приобретение есть» (Фил. I. 21). Нет и для нас иного средства восполнять потерю умерших о Господе, как следовать за ними путем истины в живот. Аминь.

380. Слово при отпевании тела действительного тайного советника графа Петра Васильевича Заводовского

(Говорено Александроневской лавры в Благовещенской церкви, 17 января; напечатано отдельно). 1812

Блажен муж, иже в премудрости помышляет правая: и иже в разуме своем поучается святыни. (Сир. XIV. 21). Если, по слову Премудрого, «светла и неувядаема есть премудрость» (Прем. VI. 12), то почто гроб избранного служителя державной Премудрости толь мрачную простирает окрест себя сень смерти? Пусть родство болезнует от удара, пресекающего узы, связанные природою и укрепленные нежностию; пусть дружба сетует над памятию того, кто забывал себя для нее; пусть признательность приносит священную печаль в последнюю жертву виновнику своих радостей; пусть чувствительность излиется в слезах над сими знамениями заслуг и славы, которые теперь суть вместе и победные знамения смерти, – Ты, бессмертная Премудрость, Ты, светоносная Истина – неужели оставляешь в смерти того, кто жил для распространения и ограждения твоего владычества от коварства и порока? Прииди, предстани: Твой образ осветит сердца, омраченные печалию; глас твоего суда и утешит нас и наставит. «Блажен муж, иже в премудрости помышляет правая: и иже в разуме своем поучается святыни». Были люди толико изумленные славою и толико плененные красотою мудрости, что быть мудрым и быть блаженным казалось им одною и тою же вещию. В самом деле, что может быть величественнее мудрости, которая изменяет лице земли и прозирает в глубину ее; велит волнам твердеть под стопами своими; раздробляет лучи солнца и мысли человеческие; восходит на небо и указует пути светилам; преходит твари и повергается пред их Зиждителем? Что ее сладостнее, когда она становится соперницею природы в изяществе, или проникает в сердце гласом убеждения? Что ее спасительнее, когда покоряет страсти рассудку и народы закону; когда созидает оплоты для безопасности гражданина и разрушает преграды, удаляющие человека от его назначения? Но как не всякое сокровище делает богатым, а разве употребляемое с благоразумием и умеренностию, так просвещение не всегда обращается в совершенство. Есть высший род премудрости, которая состоит в употреблении премудрости. Стремление к познанию, которое, преходя от исследования к исследованию, не находит себе пределов, алкание просвещения, которое питается токмо своею ненасытимостию – не есть ли любостяжание в мудрости? И не уподобляются ли некоторые мудрецы оному баснословному корыстолюбцу, который домогался власти все обращать в золото своим прикосновением, не примечая, что чрез сие лишит себя пищи? Все превращается у них в хладное созерцание ума, между тем как сердце их томится гладом. Они столько учатся, что никогда не приходят в разум истины; столько мыслят, что не имеют времени жить. Нет ли напротив и расточителей мудрости, которые ценою истины покупают удовольствие суетности; которые жертвуют приятному полезным и добрым изящному; которые, подобно некоторым древам, истощают всю свою силу в цветы так, что не приносят никаких плодов? Не есть ли уничижение мудрости, если сей священный дар небес не посвящается на благотворение человечеству, но становится игралищем любопытства и тщеславия? И что если свет ума предносим будет сердцу единственно в путях заблуждения? Тогда самая мудрость делается предметом отвращения Божия и жертвою погибели. Тот, Который есть вкупе Премудрость, Правда и Благость, отвращает взоры благости своея от тех, которые гордятся премудростию без правды и благости. «Погублю премудрость премудрых». Даровавый нам разум и волю не приемлет от нас единаго разума. «Разум разумных отвергу» (1Кор. I. 19). Чем опаснее таким образом и пагубнее злоупотребление мудрости, тем величественнее и славнее участь того, кто, стяжав сие сокровище, умеет и обладать им. «Блажен муж, иже в премудрости помышляет правая». – Если дух ведения нисходит свыше, то для чего правда Божия разделяет его между людьми не равною мерою? Не для того ли, чтобы сосредоточенная сила его тем беспрепятственнее и обширнее была в своих действиях, и чтобы чрез преимущество некоторых возрастало благо всех и каждого? На сей-то правде Божией истинно мудрый муж утверждает свои правые помышления. Способности и сведения он почитает не собственностию, которую может иждивать в свое удовольствие, но вверенным ему от небесного Домувладыки для употребления богатством, которое чем многочисленнее, тем неусыпнейшей требует бдительности, тем строжайшему подвергает отчету. Посему он не повергнет своего таланта в землю, подобно рабу неключимому; не будет измерять круга знаний любопытством и суетностию; не наречет себя гражданином мира, дабы свергнуть иго священных обязанностей к Отечеству; он столько пожелает знать, сколько его знание может содействовать ко благу ближних, и в сем едином благе полагать будет свое удовольствие, корысть и славу. С сею правотою мудрости, по Божественной правде, возмеривающей человеку в нюже меру он мерит другим, он может соделаться тем благодатным сосудом, который, подобно сосуду очудодействованному Пророком (4Цар. IV. 4), поколику будет изливаться в благотворения, потолику будет наполняем невидимою рукою, если токмо предварительно находится в нем чистый елей помазания, – елей внутренней, сердечной благости. «Блажен.., иже в разуме своем поучается святыни» (Сир. XIV. 21). – «Разум кичит» (1Кор. VIII. 1): сия укоризна, которою его поражает откровение, оправдывается ежедневным опытом. Ослепясь собственным блеском, он не находит в мире ничего себе равного и думает вознести нас превыше небес, украсив своим именем –

, как будто сердце, способное любить Бога есть ничто в сравнении с разумом способным познавать Его, между тем как непостижимый для разума Бог хощет обитать токмо в сердце, между тем как наши настоящие познания служат нам только для времени, а сердце для вечности. Истинно мудрый знает, что как «от сердца... исходят помышления злая» (Мат. XV. 19), так в нем же скрываются «исходища живота» (Прит. IV. 23.); что в «злохудожную душу не внидет» чистая, небесная «премудрость» (Прем. I. 4): и потому он взирает на образование ума, несопутствуемое благостию сердца, как на пышные украшения дома, имеющего гнилое основание и готового низринуться. Он не углубляется в исследование природы, не исследовав глубины сердечной; не хощет быть мудрым для света, не сделавшись таковым для себя, и не попускает обретенному им духу ведения быть пророком бесчестным в Отечествии своем. По образу воплощенной премудрости Божией он прежде "творит" и потом "учит" (Деян. I. 1); прежде исполняет закон, а потом повелевает или советует, и не разрушает того примером, что назидает словом или властию. Где бы Провидение ни поставило человека, руководствуемого сею правою и святою премудростию, везде он является и орудием и предметом его благости. Гражданин ли он? – на него взирают как на образец послушания, миролюбия и жизни благоустроенной. Воин? – Отечество уверено в его мужестве, а неприятель в его великодушии. Страж законов? – ни коварство не обманет его бдительности, ни нерадение не смежит очей его, ни блеск злата не ослепит его. Образователь юношества? – вера и нравы суть первый урок его. Умножаются его дни? – умножаются небесные и земные на него благословения. Умирает? – жалеют, что его не стало, но благодарят Промысл, что его имели. О, как с приближением сего светлого образа премудрости редеет мрак предстоящего нам гроба! Удалитесь обманчивые призраки смерти, которой нет более: нам должно видеть любителя деятельной и благодетельной премудрости, который из смертного соделался ныне бессмертным. Почившего в Бозе болярина графа Петра если бы я хотел представить любомудрым для света, – я мог бы сказать, что любомудрие составляло утешение жизни его, и что на последнем даже болезненном одре его собеседником и врачем была книга. Но он жил не свету, а Отечеству, и его истинное любомудрие было не занятие праздного времени, но подвиг и польза. Первые семена сих здравых правил он получил в некоторых из тех рассадников просвещения, которые, будучи насаждены для Церкви, принесли первые цветы оного и для Отечества. Древнее, но не блистательное благородство, – ибо он не принадлежал знаменитому своему достоинству настоящему прежде, нежели оно могло принадлежать ему, и Промыслу было угодно, чтобы он не столько был обязан своим предкам, сколько ему его потомки, – благородство не препятствовало ему испытать себя и приобучить к деятельности на самых низших степенях должностей общественных. Его способности обратили на него внимание Задунайского героя среди славных его побед, а сие внимание более раскрыло его способности, и, можно сказать, что тогда мечем победителя изострено перо политика. Сие-то счастливое перо привело его потом к подножию престола и толико крат освятилось начертаниями священной державной воли. Чем обширнее становилось поле его деятельности, тем более возрастала его ревность к благу общественному. Екатерина предприемлет озарить Север благотворными лучами просвещения – и обретает в нем надежнейшего споспешника в деле, требующем толикой прозорливости, духа и силы. Александр хощет воссотворить свет наук во всем пространстве своего владычества – и избирает его первым своим светоносцем; и сей свет разливается повсюду, собирается в средоточия, образуется в сферы, созидается, так сказать, новый мир просвещения. Наконец, на трудном поприще законодательства, на котором он поставлен был Екатериною, отличен Павлом, превознесен Александром, полагает он остатки своих сил, не уклоняясь от служения Отечеству и тогда, когда преступил уже обыкновенный предел жизни человеческой, указанный Пророком (Псал. LXXXIX. 10). Сколько за сими знаменитыми подвигами сына Отечества скрывается скромных добродетелей человека, но которые, будучи ближе к сердцу, ручаются за чистоту деяний блистательных! Кротость и чадолюбие в семействе, твердость в дружбе, снисходительность в домочадстве, умеренность во власти, справедливость без строгости, милость без пристрастия! Может быть, вас не напишут на мраморе, но за то в сердцах вы неизгладимы останетесь! Да превратятся убо вопли сожаления во гласы благословений, и бесплодныя слезы сетования в утешительные слезы молитвы. Воззовем к Богу щедрот и Отцу утешения, да восходящей от нас к нему душе, во множестве своих обителей, отверзет Он ту, в которой просветители человеков просвещаются Его незаходимым светом и зиждители временного покоя народов во веки в Нем почиют. Аминь.

381. Слово во Святой и великий пяток

(Говорено в придворной соборной церкви, в присутствии Их Величеств Государыни Императрицы Елизаветы Алексеевны и Государыни Императрицы Марии Феодоровны, Императорских Высочеств Государей Великих Князей и Государыни Великой Княжны в 1812 году; напечатано отдельно). 1812

Дщери Иерусалимски, не плачитеся о мне, обаче себе плачите и чад ваших. (Лук. XXIII. 28). Ах, утеха Израилева! так ли ты утешаешь Израиля? Муж болезней из Врача душ и телес, Агнец среди волков из Пастыря заблуждших овец, Судия осужденный преступниками, Царь славы поруганный рабами, слово умолкающее, свет угасающий, сый воскрешение и живот, но умирающий и погребаемый – о Тебе ли не плакать? О чем же сетует небо, содрогается земля и камение воздыхает? Неужели сей есть "день твой», который Авраам, отец наш, «рад бы был... видеть, ...и виде, и возрадовася» (Иоан. VIII. 56)? И теперь ли нам плакать о себе самих? Если бы весь Израиль, если бы весь род человеческий, если бы весь мир погибал теперь, – сего мог бы не приметить взирающий на Богочеловека страждущего. Стоит ли неизмеримость творения единой капли крови Твоей, стoят ли все времена и лета единой минуты скорби Твоей, Иисусе! Но я забываюсь. Я не пришел препираться с Тобою о любви Твоей, довольно уже препираемый и попираемый злобою, Человеколюбец! Я пришел возвестить волю Его вам, сопровождающие Его в пути креста и гроба, дщери нового Иерусалима, души христианские! Он видит благочестивую скорбь вашу – и в ней самой открывает для вас источник исцеления. Он хощет, чтоб из созерцания крестной смерти Его вы почерпали вкупе и сладкое утешение и спасительное сокрушение. Утешение о Нем: «не плачитеся о мне». Сокрушение о себе: «себе плачите и чад ваших». Повинемся нашему кроткому Наставнику в сии наипаче минуты, когда Он так мало имеет повинующихся. Что такое заставляет нас плакать при виде страдания и смерти? Если разрушение находится в законах бытия, то почему действие природы ужасно для самой природы? Если бессмертная душа возмущается тлением, как противным существу ее – почему более поражает ее преходящий образ тления, нежели бессмертие существенное и неотъемлемое? Будем внимательнее к самим себе, и мы приметим, что болезни смертные отзываются иною предшествующею им болезнию человеческого естества – болезнию "греха», который «рождает смерть» (Иак. I. 15). Убо где грех теряет свою силу, там должно притупиться и болезненное жало смерти. Христос «греха не сотвори» (1Пет. II. 22). Сколько ни разглашал князь тмы, устами своих единомышленников, «яко человек сей грешен есть» (Иоан. IX. 24), дабы затмить сию вожделенную для нас невинность, сию святость Божественную – ее осияло полдневным светом самое осуждение Иисуса. Посмеяваясь шатаниям восстающих на него, Провидение повелело единому от среды их проповедать о нем то, в чем не верили его последователям, его учению, его житию, его знамениям. Пилат, в то самое время, когда уступает воплям кровожаждущей толпы: «распни, распни его» (Иоан. XIX. 15), сам не престает вопиять: «аз ни единыя вины обретаю в Нем» (Иоан. XVIII. 38). Соглашается пролить кровь его, но не иначе, как умовенными в Его неповинности руками. Итак, пусть страждет Иисус, но да не радуются враги Его и да не унывают Его любящие: тот, иже есть Истина и Святость, не вотще вменяется с беззаконными. Пусть умирает Иисус, но да трепещет смерть приемлющая Его в свое владычество: ее права не простираются на безгрешного. «Не...мощно держиму быти Ему от нея» (Деян. II. 24). Да не будет, христиане, чтобы мы нашего Вождя воображали хотя на минуту побежденным, когда видим Его мучима или бездыханна. Не случай или насилие ведет Его крестным путем: «Он идет... по предуставленному» (Лук. XXII. 22). Не исторгают Его душу: Он «ее полагает" (Иоан. 10:11). Давно назнаменал Он смерть свою народам; возвестил ученикам; носил в уме и сердце так, что за неосторожное желание поколебать в Нем сию мысль, друга, которого недавно называл "каменем» веры, которому вверял «ключи царства небеснаго,» поразил ужасным наименованием "сатаны» (Мат. XVI. 18–19, 23). Вчера на вечерней трапезе ясно предначертал Он события настоящего дня – и предложил в снедь свое тело, ныне терзаемое, дал в питие кровь, ныне изливаемую. Он указал своего предателя; и принял его измену, подобно как служение: «друже, твори на неже пришел еси». (Мат. XXVI. 50). Легионы Ангелов ожидали повеления ополчиться окрест Его; единое слово Его: "Аз есмь" (Иоан. XVIII. 5) явилось сильнее Легионов: но не торжества хотел Он, а плена, уничижения и смерти. Теперь уже не время, подобно Петру, пререкать сей любви к страданию. Нам предоставлено проникнуть в тайну оной, дабы не токмо утешиться в смерти Иисуса, но и возблагоговеть к ней. В своей смерти, слушатели, Он любит человека. «Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына своего единороднаго дал есть, да всяк веруяй в онь не погибнет, но имать живот вечный» (Иоан. III. 16). О сей-то конечно любви написал Премудрый: «крепка яко смерть любы, жестока яко ад ревность» (Песн. VIII. 6). Поелику жизнь показалась человеку сомнительною споручницею любви Божией: сия любовь обручает его себе смертию. Человек отпал от любви Божией; ревность, яко ад жестокая, отверзла в его падении ад: но любовь, яко смерть крепкая, умирает за него, и утоляет ревность, затворяет ад, воспламеняет его любовь угасшую, дает ему жизнь новую. Страждущий Ходатай Бога и человеков примиряет ревность почивающую во святых со всеобъемлющею любовию, правосудие с милосердием, смерть с жизнию, человека с Богом. Смерть Иисуса есть средоточие сотворенного бытия и возвещенным от Него "совершением искупления» (Иоан. XIX. 30) восполняется "совершение творения» (Быт. II. 2), предуготовляется "совершение всеобновления» (Апок. XXI. 6). Судьба мира висит на кресте Его, жизнь мира лежит во гробе Его. Сей крест озаряет светом плачевную страну жизни; из гроба сего взыдет солнце блаженного бессмертия. Только наш грех посрамляется на кресте; только наша смерть погребается во гробе: но Сын Божий прославляется; но Богочеловек побеждает. О, кресте славы! не буди отныне древом проклятия и ужаса, но древом благословения и мира; повергни к подножию твоему языческие оливы и лавры; взыди на священные венцы державных глав; будучи свидетелем и орудием подвигов, буди также их воздаянием и украшением; являйся любящим Тебя во всей природе; паче же водрузися в сердцах наших, «да не будет нам хвалитися, токмо о тебе, кресте Господень» (Гал. VI. 14). И ты, гробе жизни! утвердися непоколебимо среди воинствующей Церкви, яко победное знамение, и, услаждая ее воспоминанием победы, одержанной Главою ее в единоборстве противу князя тмы, предвозвещай ей победу во всеобщей брани противу царства тмы! Но что мы видим, слушатели! Гроб нашего Иисуса окружен мраком и сетованием, подобно гробам смертных. Неужели Церковь не знает тайны сего гроба животворящего? Нет, она полагает на нем токмо нашу собственную печаль; она повторяет нам Господню заповедь сокрушения о себе самих: «себе плачите и чад ваших» (Лук. XXIII. 28). Сколько страдания Господа нашего выше сострадания по их Божественному величию и блаженным последствиям, столь далече отстоят от утешения те, которые дерзнули восстать на своего Избавителя и поругаться Святому Божию. Те, которые принесли Его на жертву своему корыстолюбию, любочестию, человекоугодию, не могут довольно себя оплакивать и быть оплакиваемы. Весь Иерусалим, – Иисус не исключает ни «дщерей Иерусалимских», ни "чад" их, – весь Израиль достоин испить горькую чашу от руки того, «иже отдает грехи отцев на чада и на чада чад» (Исх. 34:7). Ослепленный чувственностию и суеверием народ «не разумел... времене посещения своего» (Лук. XIX. 44), и так он узрит посреди себя мерзость запустения. Он торжественно принял "кровь" праведника "на себя и на чад" своих (Мат. XXVII. 25), за то скоро позавидует бесчадию. «Се дние грядут, в няже рекут, блажены неплоды» (Лук. XXIII. 29). И уже Иерусалим разрушен; Израиль оплакан: однако Иисус гласом Евангелия и Церкви доселе взывает: «себе плачите и чад ваших». Нет ли убо и еще виновных в Его страданиях? – Увы! и кто же не виновен в Его страданиях? Он есть «Агнец Божий вземлющий грехи", не Иерусалима, не Израиля, но "мира" (Иоан. I. 29), всего мира. «Он грехи наша носит, и о нас болезнует» (Ис. LIII. 4). Будучи все потомками единого грешника «и чадами гнева по естеству» (Еф. II. 3), мы наследовали горестную необходимость быть виною страданий Сына Божия; мы были Его врагами прежде, нежели могли возлюбить Его, – прежде, нежели вкусили жизнь, Он терпел от нас и для нас болезни смертные. Не знаю, долготерпеливе Господи! какие наипаче слезы мы должны за сие приносить Тебе: горькие ли слезы покаяния, или сладкие слезы любви и благодарности. Грех наследственный не есть единственное бремя, под тяжестию которого мы страждем и которое возвергаем на страждущего Искупителя. С какою неутомимою деятельностию мы умножаем печальное наследие Адама даже и тогда, когда поклялись обнажить себя, «совлещися ветхаго человека... и облещися в новаго» (Кол. III. 9–10). Слава Всеблагому, если благодатный Иерусалим не имеет ни своих фарисеев, ревностию по славе Божией облекающих мирское славолюбие; ни саддукеев, пренебрегающих царствие Божие, потому, что оно не есть плоть и кровь; ни книжников, желающих

закона губить

Евангелия; ни лжебратий, самым лобзанием уязвляющих Иисуса; ни малодушных человекоугодников, истиною Божиею жертвующих буйству человеческому: да не видим – что к сожалению видел уже Апостол – «второе распинающих Сына Божия» (Евр. VI. 6). Нет ли по крайней мере таких, которые, подобно Петру, и после искренней решимости не разлучаться с Господом в животе и смерти, смутясь от гласа коварной рабыни – плоти, не смеют произнести пред нею даже имени Его: «не знаю человека» (Мат. XXVI. 74)! и особенным только воззрением благодати возвращаются к своему обету? И можем ли мы довольно иметь Петровых «горьких слез» (Мат. XXVI. 75)

, дабы оплакать таковые преткновения, которые все приражаются к сердцу нашего Восставителя? Кто не плачет с Петром, тот да плачет со дщерями Иерусалимскими. Кого не смиряют прежние падения, кого не смягчает милосердие Божие, того да сокрушит страх будущего. «Себе плачите и чад ваших» (Лук. XXIII. 28). Чада Иерусалима нового! Довольно ли разумеваем и мы время нашего посещения? Соделав спасение наше посреде земли, Господь "почил» от своего "дела" (Быт.2:2) второго творения. Ожидаем ли мы после сей

Его иного дня великого и просвещенного, в который Он "воскреснет," дабы "судить земли" (Псал. LXXXI. 8)? «Дух Христов, прежде свидетельствовавший о Христовых страстех, и о словах, яже по сих» (1Пет. I. 11), по-видимому не глаголет нам более: Он скрывается во гробе обрядов, под печатию маловерия, за стражею земной мудрости; и покой долготерпения Божия погружает нас в сон, подобный сну дев юродивых. Но долготерпение Господа не есть коснение, и покой Его не есть дремание. «Аз сплю, а сердце мое бдит»« (Песн. V. 2). Он исчисляет лета и дни; взирает на преливающуюся меру беззакония, болит о страданиях и терпении своих избранных, толь давно уже к нему взывающих: «Востани, Вскую спиши, Господи» (Псал. XLIII. 24) и призывает день гнева и день суда. «Се дние грядут, в няже рекут: блажены неплоды, и утробы, яже не родиша» (Лук. XXIII. 29). Не

в себе

отраднее будет в страшный день откровения славы Божией, нежели тем, которые имели, но угасили оный небрежением. Помедли, Господи! Помедли еще со днем славы Твоея: нам еще нужен день нашего сетования. Дай нам оплакать себе самих; и рукописание грех наших, изглажденное Твоею кровию, но непрестанно нами возобновляемое, смыть слезами покаяния. Сотвори, да заветная кровь Твоя, не будет

, яко на Иудеях, в усугубление смерти уже для нас естественной; но да будет

, и даст нам новую "душу живу от Твоего Духа животворящаго» (1Кор. XV. 45). Тогда наконец – «воскресни, Боже! суди земли: яко ты наследиши во всех языцех» (Псал. LXXXI. 8). Аминь.

382. Слово на освящение храма во имя Св. Живоначальной Троицы, в доме Святейшего Правительствующего Синода г. обер-прокурора и кавалера князя Александра Николаевича Голицына

(Говорено октября 1; напечатано отдельно и в собр. 1820 и 1821 гг.) h3 1812

Возмите врата князи ваша, и возмитеся врата вечная, и внидет царь славы. (Псал. XXIII. 7). Вы слышали среди настоящего тайнодействия сию торжественную весть. Она

из уст пророка Давида. И можно ли было не спросить при сем: «кто есть сей царь славы?» (Псал. XXIII. 8). Столь превознесенный над всяким величием, что славный царь Израилев является перед ним только провозвестником Его шествия и вратником дома Его, – столь глубоко снисходящий к рабам своим, что желает внити в тесные врата, немогущие вместить его шествия, – «кто есть сей царь славы?» Дух Божий предваряет сие благоговейное недоумение и превращает его в радостное изумление – «Господь крепкий и сильный... в брани, Господь сил, той есть царь славы» (Пс. 23:8, 10), «приходящий вселиться посреде людей своих» (3Цар. VI. 13)

. «Господь крепкий и сильный», который «совершает... силу» свою в самой "немощи" (2Кор. XII. 9), – Господь «сильный... в брани», победитель мира и ада, греха и смерти, Господь "сил", который водит все воинство небесных и земных тварей в чине их, ополчает их за славу свою и ополчается за благо их, – сей-то «царь славы» преклонился ныне внити под кров сей, дабы утвердить здесь престол своего царства, силы, славы, благости, святыни. Какое блаженство для «души, которая желает и скончавается... во дворы Господни» (Псал. LXXXIII. 3)! Очами веры она видит теперь, как сии врата вняли гласу Дому-владыки, «вознесли главы свои», соделались "вратами небесными» (Быт. XXVIII. 17). Но примечаете ли вы еще другие тайныя врата, к которым, сквозь сии видимые, взывает вратник Царя славы? «Возмитеся врата вечная» (Псал. XXIII. 7), – говорит он. Врата вечные, конечно, не суть те, которые устрояются из древа, и украшаются златом: итак, видите ли вы другие врата, в которые внити, другой храм, который освятить, желает Царь славы? Христиане, «вы... есте церкви Бога жива» (2Кор. VI. 16). Если Он еще не

в вас, то стоит у

бессмертной души вашей, ожидая, чтобы вы "уготовали путь Господень, правы сотворили стези его" (Мат. III. 3). «Се стою при дверех и толку: Аще кто услышит глас мой, и отверзет двери, вниду к нему» (Апок. III. 20). Суетное было бы любопытство видеть освящение видимого храма, если бы мы в сие время не помышляли

. Но как един Бог совершает сие внутреннее освящение, так един Он может и показать славу торжества сего. Воззовем к Нему из глубины сердец наших, да даст нам очи видети, уши слышати, ум разумети. Образ освящения внутреннего нам представлен в обрядах освящения внешнего. Здесь, при содействии молитвы, храм очищается в своих важнейших частях омовением, кроплением, помазанием, курением фимиама; уготовляется облачением и украшением престол таинственного присутствия Божия, и Царь славы, сокрывающий неприступное величие свое в осязаемых изображениях и знамениях, видимо сопровождаемый служителями алтаря, но невидимо Ангельскими дори-носимый чинми, силою своего слова, отверзает, проникает и наполняет свое жилище. То же самое и в освящении души.

и благодатное

составляют всю тайну и всю славу храма внутреннего. Храм Божий в человеке в самом начале своем был чист; ибо хотя создан был частию из персти земной, но создан руками Божиими: был благолепен, ибо в нем поставлен был "образ" Божий (Быт. I. 26): был свят, ибо исполнен был "дыханием жизни" (Быт. II. 7) от Духа Святого. Но дыханием змия отравлено дыхание жизни: человек сокрушил образ Божий, воздвигая собственный истукан, и тогда сам он толико возмерзил видением поруганного храма Божия, что восхотел его сокрыть от себя, ничтожною впрочем оградою – "листвия смоковнаго» (Быт. III. 7). В сем печальном виде храм Божий остается доселе в каждом естественном человеке, ибо Адам, как написано, «роди сына по виду своему и по образу своему» (Быт. V. 3), то есть чуждый образа Божия грешник распространил и на потомство свою нечистоту и безобразие. Если сия прирожденная нечистота мало примечаема человеками, сие точно потому, что, подобно лютой проказе, она внедрилась в существо их и смешалась с самою природою. Но не она ли, будучи сознаваема, хотя темным, но тем не менее постоянным ощущением в таинственной глубине души, заставляет их чуждаться бессмертного естества своего, заниматься только временными нуждами, питаться только чувственными удовольствиями, жить в суете, в рассеянии, далече от себя самих: – «Адаме, где еси»

(Быт.3:9)? Бегут во мрак, дабы скрыться от мрачного вида внутренности своей, и, страшась испытать снедающую жалость обветшавшего дома Божия, предают его в мерзость конечного запустения. Кто сделает решительное усилие войти в себя самого, тому представится первою потребностию, и первым его желанием будет –

. Уже Бог "очистил» нас, христиане, «банею водною в глаголе» (Еф. V. 26). Впрочем, церковь, при всей уверенности в силе и преизбыточестве благодати единократного крещения, признает и второе крещение в покаянии. Первый креститель водою проповедывал еще "крещение Духом Святым и огнем» (Мат. III. 11). Все сии крещения заключаются в «едином», которое исповедует Церковь «во оставление грехов»: но единая благодать очищения толикократно изливается, колико крат для нее открывается и упраздняется сосуд наш; она является многообразною, по видам греховных нечистот. Кто не видит, что древняя проказа разсыпается в новых язвах и после очищения, и корень зла непрестанно дает отрасли? Какое же право имеем мы желать, чтобы Бог в одно мгновение ока оставил нам те грехи, которые мы в течение целой жизни хотим и не хотим оставить? «Измыйтеся, и чисти будите», повелевает Господь чрез Пророка. Но как, Господи? – «Отъимите лукавства от душ ваших пред очима моима,.. – и приидите, и истяжимся, глаголет Господь, и Аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю, Аще же будут яко червленое, яко волну убелю» (Ис. I. 16, 18). Отрекитесь прежде сами от нечистот своих искренно и постоянно, и потом с совершенною доверенностию предоставьте Богу продолжать или переменять купель, им для вас поставленную. Кровавые пятна нечистой природы будут убелены кроткою водою благодати; язвы непослушания омыются и уврачуются слезами раскаяния; деяния плотские умертвятся духом; вожделения и помыслы душевные очистятся огнем искушения и страдания. Ничто так не опасно для желающих очищения, как то, чтобы они не успокоивали себя одною наружною чистотою, которая, услаждая их самолюбие, удержала бы стремление ко внутреннему и всецелому очищению. Да видят они, что делает Церковь в очищении видимого храма: оно начинается от внутреннейших и существеннейших частей, и от сих сообщается всем. Так должно быть и с человеком. «Очисти прежде внутреннее

, – говорит Христос, – да будет и внешнее... чисто»« (Мат. XXIII. 26). Человек! источник нечистоты твоей в твоей внутренности: заграждай потоки в источнике. Уклонением ума и воли ты отпал от Бога, и погибаешь в самом себе; отпади от себя глубоким внутренним самоотвержением, и ты обрящешься в Боге, и Бог в тебе. Изглаждай сокровеннейшие следы твоей собственности, где только их приметишь. Положи в огонь очищения самые добродетели твои; не ограждай себя сим "листвием смоковным» (Быт. III. 7), которое более обнаруживает, нежели покрывает наготу немощи твоей; ищи лучше в наготе самоотвержения чистоты своей пред очами того, который в чистейшей наготе пролил за тебя очистительную кровь свою; "отложи" без остатка «твоего ветхаго человека тлеющаго в похотех» (Еф. IV. 22). По мере совлечения ветхого человека христианин облекается в нового, и за очищением храма внутреннего следует

. Если очищение внутреннего человека состоит в отложении всего, что свойственно растленному человеческому естеству, то тем менее обновление и украшение оного может быть располагаемо по чертежам человеческого мудрования. Красота тварей недостойна человека, призываемого к славе Божественной, и может ли она в человеке удовлетворить Богу? Одно то украшение, которое с таким великолепием сияло в первосозданном, возвеличить может обновляемый храм Божий. Образ Божий в человеке есть такое сокровище, которое не только человека, но в нем и весь мир делает Богу драгоценным и любезным. Где же найдем мы сей вожделенный образ, толь давно изглажденный, разрушенный и потерянный ветхим Адамом? – Он явлен, слушатели, паки в новом Адаме, в воплотившемся Сыне Божием, и преподан нам Его словом и жизнию. «Образ... дах вам», сказал Он пред разлучением с учениками своими, «да якоже Аз сотворих.., и вы творите» (Иоан. XIII. 15). Доколе внутренний храм наш не столь еще упразднен от образов мира и плоти, чувств и воображения, чтобы мог вместить в себе великий образ Иисуса Христа, – мы можем собирать в оный уменьшительные образы Его, которые Он показал миру в избранных своих последователях. Апостол даже с убеждением предлагает себя самого в образец для тех, которые не смеют взирать на Божественный пример Господа: «молю... вас, подобни мне бывайте» (1Кор. IV. 16). Впрочем сие подобие, присовокупляет он, не должно вас удовлетворять и успокоивать само собою, но только приближать к существенному образу совершенства во Христе: «подобни мне бывайте, якоже аз Христу». Нет сомнения, что только неослабным подвигом и даже "болезнию" мы можем достигнуть того,"да вообразится в нас Христос" (Гал. IV. 19). Мы должны, по словам Писания, «преднаписать» его себе «пред очами» (Гал. III. 1) и непрестанно брать для себя с образа его каждую черту, для которой будем находить место в нашем уме, в нашем сердце и в нашей жизни. Надобно, чтобы мы его сопровождали от его рождения до его смерти, от яслей до креста и гроба, и подражали Ему во всем, что вочеловечившийся Бог может сообщить человеку долженствующему быть "причастником Божественнаго естества» (2Пет. I. 4). И когда наконец раздробленные черты истины, правоты, любви, смирения, послушания, долготерпения, умерщвления Христова, нами приемлемые и сохраняемые, слиются в единый живой образ Его; когда сей нерукотворенный образ отразится во всех наших силах, способностях, действиях и наполнит их так, что мы не «восхотим и ведети что.., точию Иисуса.., и сего распята» (1Кор. II. 2), и сие «не... по плоти, но по духу» (2Кор. V. 16)

; когда во внутреннейшей храмине души, в небесной славе смирения, совокупно видимы будут ясли и крест Иисусов, подобно как в сем видимом алтаре священная трапеза, где Христос таинственно рождается и совершает крестную жертву свою; когда дух человеческий готов будет ежеминутно с духом Иисусовым предавать себе в руце Божии, – тогда «готов престол Твой оттоле», и одушевленному «дому Твоему подобает святыня Господи в долготу дний» (Псал. XCII. 2, 6) не земли, но "неба". Престол Вездесущего не может быть празден, слушатели. Господь не умедлит

дом, коего един Он есть зиждитель и краеугольный камень, и украситель, и украшение. «Аще... снасаждени были подобию смерти Его, то и воскресения будем» (Рим. VI. 5). Если мы насадили в себе его жизнь умерщвления, то процветет в нас и «сущий в нем живот и свет человеков» (Иоан. I. 4). Если мы не стыдимся "носить поношение" (Евр. XIII. 13) Сына человеческого, и хвалимся о кресте Его, то узрим и «славу... единороднаго от Отца» (Иоан. I. 14). Если в Нем умираем себе и миру, Он воскреснет в нас и в безмерном избытке все возвратит нам в себе самом. Привлекаемый силою своего в нас подобия Он «явится сам, и посетит» (Бл. Мак., «Беседы», 33), как изъясняется некто из посещенных Его благодатию, – «посетит душу чрез все ея исходы, стези и чувства». Он "приидет... дверем затворенным» (Иоан. XX. 19) и предстанет во внутреннейшем ея основании; постигнет и "приближится" на пути (Лук. XXIV. 15) внешней деятельности; предварит "в горе» (Мат. XXVIII. 16) Богомыслия; воссияет в духе неприступным светом своим; воспылает в сердце «преспеющею разум любовию своею (Еф. III. 19). Человек не столько будет чувствовать жизнь и бытие свое, сколько присутствие и действование возлюбленнаго своего Спасителя. «Живу... не ктому аз, но живет во мне Христос» (Гал. II. 20). Но почто прежде времени немотствовать там, где и достигшие в меру возраста Христова, самые гласы словесе, в благоговении трепещут и умолкают? Апостол Павел освящение внутреннего храма называет "тайною сокровенною от век и... родов» , и, в то самое время, когда открывает, что уже она «явися святым» (Кол. I. 26), что «Бог восхоте сказати, кое богатство славы тайны сея во языцех», – заключает сию богатую тайну в сих только словах: «Христос в вас, упование славы» (Кол.1:27). Един тот может ввести во святилище тайны сей и показать ее богатство, кто повелевает вратам вечным, и тогда только покажет, когда они отверзутся. «Тайна Господня боящимся Его, и завет Его явит им» (Псал. XXIV. 14). О, тайна таин, тайна славная и неизвестная, толь близкая и недосягаемая, толь давно проповеданная, но всегда неизреченная, толь часто пререкаемая, и толь редко постигаемая! Тщетно любопытство желает одним взглядом проникнуть всю глубину христианства, тщетно неверие думает слышать осязанием и слухом познавать свет, – Бог разумов таится от премудрых и разумных и открывается младенцам; его тайна не может быть исторгнута или похищена, но только испрошена терпеливо и дарована милосердо. Наш долг, христиане, очищать и украшать храм свой, а не назначать Господу время и образ Его благодатного посещения. Если мы желаем испытать, как Он может обитать в сем храме, то испытаем прежде, как мы совершаем наше к тому приуготовление. Отделимся на минуту от самих себя и внидем во внутренний храм наш хотя столь же хладнокровными зрителями, каковыми бываем иногда в храме видимом. Можем ли мы не приметить в нем множества образов мира, и плоти, которые одни за другими в него вносятся, одни над другими утверждаются и возвышаются, совокупно или попеременно требуют какой-либо жертвы и, хотя от времени до времени, ее получают. И сие ли есть храм единого Бога, или, это всебожница мира? И, между тем, Господь «при дверех» (Апок. III. 20). О милость, о неблагодарность, непостижимые! Какой раб может пренебрегать посещением владыки своего, и какой владыка может снести такое пренебрежение? Может ли богатый оставить нищего толцать во врата свои от утра до вечера, и нищий не проклясть жестокосердного? Но Ты, Господи, с неизреченными сокровищами щедрот Твоих, с того времени как воссиял надо мною свет Евангелия Твоего, стоишь у вечных врат души моей, а я не внемлю Твоим кротким толцаниям, и вратами тления убегаю, скитаться по миру, и просить у врагов твоих моей погибели. Пожелаем, слушатели, чтоб у каждого, кто будет отверзать врата освященного ныне храма, и входить в них, в то же время отзывались в душе, и отверзали бы ее Богу, Божественные слова освящения: «вознесите, врата, главы ваша, и отверзитеся врата вечная, и внидет Царь славы» (Пс.23:7). Аминь.

383. Слово на Рождество Христово

(Говорено в третий день сего праздника, в Троицкой церкви, что в доме г. синодальнаго обер-прокурора князя Александра Николаевича Голицына; напечатано отдельно и в собр. 1820 и 1821 гг.) 1812

«И се вам знамение: обрящете младенца повита, лежаща в яслех». (Лук. II. 12). Третий день, как славословящая Церковь и при алтарях, и в домах возвещает нам сие знамение "родившагося Спасителя"

(Лук. II. 11). Вифлеемские пастыри, может быть, не более трех мгновений слышавшие небесную о Нем весть и славословие, в ту же нощь поспешили обрести Его по данному им знамению: «реша друг ко другу: прейдем до Вифлеема, и видим глагол сей бывший, егоже Господь сказа нам» (Лук. II. 15). Мы, толь долго и многократно уже оглашаемые славою, и сами призываемые к прославлению рождающагося Христа:

, – мы, почти влекомые во сретение нисходящему с небес:

, – прешли ли наконец до Вифлеема и видели ли глагол сей бывший, его же Господь сказа нам? Но как можно нам прейти до Вифлеема, скажут те, которые не имеют ни простосердечной веры пастырей вифлеемских, ни мудрости волхвов сущих от восток? – А разве можно нам, христиане, оставаться в большем удалении от родившегося Спаса нашего, нежели языческие мудрецы, и в большем неведении о нем, нежели пастыри обращающиеся токмо с несмысленными? Церковь, конечно, не обманывается, когда вопиет во уши наши:

Конечно, Христос доселе нисходит с небес, и в такой близости к нам, что мы, подобно пастырям или волхвам, благовременно можем приспеть на место его Божественнаго явления. «Прейдем до Вифлеема». «Вифлеем» значит «дом хлеба», – какого, если не "хлеба животнаго сходящего с небесе" (Иоан. VI. 51)? Прейти в сей Вифлеем, или, паче, соделаться сим Вифлеемом, долженствует каждая христианская душа, дабы внити потом и преобразиться самой «в Иерусалим новый, в скинию Божию» (Апок. XXI. 2–3). Бог хощет во всех нас «явити Сына Своего» (Гал. I. 16) посредством нашего благодатного рождения. Дабы путь к родившемуся Спасителю не оставался для нас неизвестным или сомнительным, и дабы вместо Вифлеема нового рождения не закоснеть нам в том ветхом Иерусалиме, который в день спасения на пагубу свою мятется с своим Иродом – отважимся испытать

, какое бы знамение могло нас удостоверить в нашем приближении ко Христу, в истине нашего возрождения? В Евангелии мы видим два пути к рождающемуся Христу: путь волхвов и путь пастырей. Путь волхвов есть путь света и ведения, управляемый ясным знамением звезды, которую они видели на востоке и которая предводила их до Иерусалима и Вифлеема. Путь пастырей есть путь сени и тайны, путь веры, а не видения, который, по кратковременном осиянии славою Господнею, предприемлется в стражу нощную, совершается без руководителя и не обеспечивается никаким особенным знамением, кроме удобопререкаемого знамения «младенца повита, лежаща во яслех» (Лк.2:12). Кто бы не подумал, что светлый путь волхвов должен быть безопаснее, удобнее и кратчае? Напротив, он был и продолжительнее, и труднее, и опаснее, нежели темный путь пастырей. Вместо Вифлеема, мудрецы являются прежде в Иерусалиме: здесь проповеданные ими ведения ни к чему не служат, разве ко всеобщему смятению; они впадают в недоумение о продолжении пути своего; наставление небесного знамения становится не внятно для них; и Божественное Отроча, пред которым они желали повергнуться в благоговении, едва не повергается ими в руки нечестия. Пастыри преходят поприще мрака и, достигнув Вифлеема, достигают того, что слава Господня, единожды осиявшая их с небес, теперь невидимо вселяется в них самих: «возвратишася пастырие славяще и хваляще Бога» (Лук. II. 20). Прославим прославившего путь волхвов; не презрим пути пастырей. Если светлый путь ведения привлекает наши взоры, – не забудем, что мы должны быть не путешествующими зрителями, но «осмотрительными путешественниками»

. Между тем, как очи наши теряются в созерцании величественных видов, нам представляющихся, легко статься может, что мы не приметим под ногами нашими камней, сетей и пропастей, или остановимся на пути нашем тогда, как надлежало бы простираться в предняя. И потому яркия озарения ума не всегда можно принимать за непреложные знамения приближения ко Христу и за верные указания истинного пути возрождения. Есть просвещенные духи, подобные прозрачным телам, которые приемлют и передают свет, но сами его не чувствуют, и даже производят в других пламя, но сами остаются хладны и мертвы. Самая высокая мудрость человеческая есть такое светило, которое поколику само идет неопределенным еще путем, потолику и не может быть надежным путеводителем, и которое чем славнее в своем сиянии, тем страшнее в своем затмении. Как можно и желать лучшего? Истинное и живое видение собственно не есть удел настоящей жизни нашей, самое блаженство ее состоит в веровании: «верою... ходим, а не видением» (2Кор. V. 7): «блажени не видевшии и веровавше» (Иоан. XX. 29). Снидем же по следам пастырей вифлеемских, на сеннотаинственный путь веры; и чем более он сокровен и невидим, тем более потщимся его заметить осязательным знамением ему свойственным. Токмо тот может оставить странствующим ясные и несомнительные знамения на новом и неизвестном для них пути, кто его прошел, изведал, измерил. И кто может совершеннее и ведать, и открыть, и назнаменовать ход чистого рождения, «еже не от крове и плоти» (Иоан. I. 13), как не Тот, Который един не родился во гресех, но "наитием Святаго Духа и осенением силы Вышняго" (Лук. I. 35)

, и Который един всем Его приемлющим "дает ...область чадом Божиим быти» (Иоан. I. 12)? Для сего-то, слуш., Он и родился на земли, чтобы явить здесь небесное рождение, родился видимо, дабы положить пред очи рождение невидимое, и Поелику рождаемый в чистоте и святости не имел нужды восходить к иному лучшему рождению, то самое рождение свое по плоти соделал токмо прозрачною "завесою" (Евр. X. 20), сквозь которую мы можем

на

нашего духовного рождения. Не вопрошайте убо, вземлющие души ваши ко Господу, не вопрошайте более с Давидом: «скажи ми Господи путь, в оньже пойду» (Пс. CXLII. 8): сей недоведомый путь во услышание самой плоти ныне изглаголан воплощенным Словом Божиим: «Аз есмь путь» (Иоан. XIV. 6). Мудрствующие горняя! Не полагайте в сердце вашем иных восхождений к Богу, кроме степеней, по которым Сын Божий нисходит к человеку: «Сие... да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе, иже во образе Божии сый, ...непщева быти равен Богу, но себе истощил, зрак раба приим, в подобии человечестем быв, и образом обретеся, якоже человек» (Филип. II. 5–7). Не преходите спешно мимо знамения, с такою неукрашенною простотою открывшагося в Вифлееме Иудейском; сею самою простотою запечатлена тайна вашего собственного Вифлеема: во внешнем знамении родившегося Спасителя заключено внутреннее знамение спасительного возрождения. И, во-первых, «се вам знамение: обрящете младенца» (Лук. II. 12). – Гордость денницы, воплотясь в человека, возрастила его в исполина, для которого «узкая врата и тесный путь вводяй в живот» (Мат. VII. 14) соделались непроходимыми: Сын Божий, дабы обновить сей путь своею плотию, стесняет свое необъятное величие в скудный возраст младенчества, и полагает его мерою, в которую бы мы приходили, вступая на путь живота и приближаясь ко вратам царствия. То, что некогда сказал Он ученикам своим на их вопрос: «кто... есть болий в царствии небеснем», еще прежде проповедано было немотствующим Его младенчеством: «Аще не обратитеся, и будете яко дети, не внидете в царство небесное» (Мат. XVIII. 1, 3). Итак, кто хощет обрести путь Иисуса, тот да взыщет Его младенчества. Младенец почивает на руках своей матери; мыслит ее умом; управляется ее волею; питается ее пищею; живет ее жизнию: если вы в детской простоте успокоиваетесь на руках Провидения; если ум ваш забывает себя в благоговейном смирении пред судьбами Премудрости Божией; если вы совершаете волю Божию так, как бы она была вашею волею; «если вы возлюбили... словесное и нелестное млеко» (1Пет. II. 2), не токмо яко услаждение, но и яко пищу, возращение и оживление духа, – то благословите Бога, который утвердил в вас живое знамение Спасова рождения. Во-вторых, «се вам знамение: обрящете младенца повита». – Знамение повития пеленами нам изъясняет один из древних учителей «Христианских»

(Tert. adv. Marcion, cap. IV). В повитии пеленами, говорит он, Иисус предначинает свое погребение. В самом деле, пелены младенца и плащаница умершего вначале истканы одним художником; колыбель и гроб имеют одного изобретателя. Если бы грех не изобрел гроба и плащаницы, то не было бы также пелен и колыбели. Как немощи рождения суть начатки смерти, так колыбель – предтеча гроба, и пелены – первый край постепенно развиваемой погребальной плащаницы. Почему Сын Божий, благоволив быть повит пеленами, предобразует ими жизнь непрестанного умерщвления. Кто бы вы ни были, желающие ходить во след Иисуса, вы также должны проходить сень смертную на пути рождения в живот вечный. Каждое орудие соблазна должно быть «усечено» (Мат. XVIII. 8), каждое движение собственности удержано и прекращено, «каждое земное вожделение связано и умерщвлено: «умертвите... уды ваша, яже на земли» (Кол. III. 5)"

. Вы должны, подобно повитому пеленами, сохранить свободу, отверзать очи ваши токмо для того, чтобы приобыкнуть спокойно взирать на узы вашего ветхого человека, и таким образом умертвить самое зрение; должны сохранить уста ваши токмо для того, чтобы дышать воздыханиями молитвы. Так верные последователи Господа "носили мертвость его в теле своем, и умирали по вся дни" (2Кор. IV. 10; 1Кор. XV. 31), но в сей самой смерти почерпали новую жизнь: «яко умирающе, и се живи есмы» (2Кор. VI. 9). Жизнь умерщвления есть непререкаемое знамение пути Христова, и гроб ветхого есть истинная колыбель нового человека. Наконец, «се вам знамение: обрящете младенца повита, лежаща в яслех». Если младенчество и пелены Богочеловека суть знамения глубокого смирения Его и умерщвления, то ясли его суть изображение непостижимого истощания. Уже Он умалил себя пред Ангелами своим человечеством, своим младенчеством и пеленами восприял на себя то, что есть уничиженнейшего в человеках: Он нисходит еще, и слово неразлучно «сущее у Бога" (Иоан. I. 1) вменяется с бессловесными. О, как пред сим знамением Божественного истощания все превознесенное в человеках, все славное в мире, не унижается и умаляется, но рушится, исчезает, и скрывается в естественном своем ничтожестве! И блажен, кто благоговеет пред яслями Богочеловека так же, как и пред престолом Его Величествия, – кто, повергаясь пред ними, видит их над собою в такой же высоте, как небо! Пусть он теряет весь мир, теряет себя самого в беспредельной глубине своего ничтожества: сия беспредельность есть предел сообщения с беспредельным Божеством. Пусть, по изречению Псалмопевца, «исчезает... душа его: она» исчезает «во спасение» (Пс. CXVIII. 81). Вы видите, слуш., каким образом Вифлеемское знамение родившегося Спаса дано не одним Вифлеемским пастырям, но и каждому из нас, дабы управлять нашим духовным путем ко Христу Спасителю. Вопросим еще единожды; прешли ли мы до Вифлеема, и то, чего естественно ищет душа наша, обрели ли столь же неукоснительно, беспрепятственно, верно, как сии верные в простоте своей пастыри – «приидоша поспешшеся, и обретоша» (Лук. II. 16)? О, Иисусе младенчествующий! Как трудно нам кажется сократиться в сию скудную меру Твою! Мы любим не малитися с Тобою, но расти в себе самих – расти своемудрием, расти вожделениями, расти ложною славою. О, животе, повитый в погребение! Как часто мы без внимания попираем и дерзновенно раздираем пелены Твои! Мы желаем лучше жить, дабы умереть, нежели умирать, дабы жить! О, мудросте и Слове Божий, поучающий нас ныне из яслей Твоих! как мало мы внимаем великой проповеди Твоего немотствования! Как будто знамения Сына Божия на земли для нас малы и низки; как будто мы ждем, чтобы для нас "явилось знамение Сына человеческаго на небеси» (Мат. XXIV. 30)! Оно "явится"; но тогда уже не время будет ни праздновать, ни поучаться: «тогда восплачутся вся колена земная» (Мат. XXIV. 30). Поспешим, христиане, проходить примрачный путь веры, дабы свет судного дня внезапно не ослепил нас. Сретим любовию Христа нисходящего с небес, дабы Он сретил нас милосердием, восходящих на небо. И если кто уже пришел к нему с пастырями, да возвращается тот всегда с ними от славных знамений к простоте верования, восписуя славу единому Богу. Если же кто с волхвами притек в сокровенный Вифлеем от шумного Иерусалима: «да не возвратится тот ко Ироду" (Мат. II. 12) похвалиться своим обретением; да не соделается тайна Царя славы оружием миродержителя тмы века сего, который "ищет Отрочате, да погубит Е» (Мат. II. 13). Аминь.

384. Слово на день торжественного венчания на царство и священного миропомазания Благочестивейшего Государя Императора Александра Павловича

(Говорено – неизвестно где; напечатано отдельно и в собр. 1820 и 1821 гг.) 1814

Господи, силою Твоею возвеселится Царь, и о спасении Твоем возрадуется зело (Псал. XX. 2). Не будем ныне исследовать, слушатели, чья наипаче радость исходит из уст Давида в сем восклицании молитвенном: собственная ли радость Давида, когда он, в некоторый, подобный настоящему, день с торжественною благодарностию воспоминал, какою чудесною

вознесен он был от стада на престол, и колико крат видел

Господне, явленное для себя и в себе для целого народа; или предвкушаемая радость Мессии, которого в пророческом духе созерцал он восшедшего на высоту и седящего, яко Царя, одесную

Божия, да в Нем узрит всяка плоть

Божие. Будучи не только пророк Христа Богодухновенным словом, но и пророчественный образ его, Богоправимою жизнию, Давид мог слиять сию сугубую радость во едину. Как бы то ни было, мы не можем сомневаться в том, что Царь по сердцу Божию возвещает нам радость истинно царскую. «Сынове Сиони!» Вы предстоите здесь для того, чтобы пред Богом "возрадоваться о Царе своем» (Пс.149:2) от Бога помазанном, венчанном и превознесенном. Праведно, ибо истинная радость Царя и царства едина есть. Итак, вслушаемся прилежнее в священный глас радости сей, исходящий из уст Царя Пророка; последуем, сколько можем, его восхищению или, паче, наставлению; он ведет нас чрез радость Царя в радость Господа; он проповедует

, как твердейшее основание и чистейший источник

. «Господи, силою Твоею возвеселится Царь, и о спасении Твоем возрадуется зело» (Псал. XX. 2). Радость и счастие Царя и царства начинается тогда, когда ощущается сила, отражающая страх коварств или насилий, в котором каждое общество естественно находится. Если закон гражданский ручается за безопасность частную, то спокойствие общественное и неприкосновенность самого закона охраняется силою. Сердце государства слабого потрясается от каждого движения, происходящего близ его пределов, и легкий ветр молвы кажется ему грозною бурею. Но если слабые царства принуждены быть в непрестанном беспокойстве со стороны сильных, то и сильные не менее могут страшиться сильнейших, и сильнейшие союза многих, или счастливой дерзости единого. И где же основание, на котором бы могущество сильных земли утверждалось незыблемо? И есть ли невозмущаемая радость для царей и царств? Человеки проходят сушу и море, ища подпор для своего утверждения, и пристанища для своей безопасности. В искусстве градодержавства, принятом от миродержителей тмы века сего, сила и насилие, мудрость и ухищрения, мужество и дерзость, искренность и притворство, верность и клятвопреступление, союз и распри, мир и война, золото и железо, – словом, все без разбора приемлется орудием для созидания мечтательнаго величия и могущества. Но сие обилие в средствах всегда ли, – по крайней мере часто ли, приводит к желаемой цели? Дает ли преимущество пред теми, которых и предприятия, и пособия к их совершению – заключаются в пределах справедливости? – О, если бы те, которые столь неутомимо работают над сооружением великого кумира суеты, непрестанно рассыпающегося в руках их, упразднились и «обратились» бы с Соломоном к беспристрастному рассматриванию "суеты" (Еккл.4:7)! Подобно ему, они бы «увидели под солнцем, яко ни легким течение, ниже сильным брань, ниже самому мудрому хлеб, ниже разумным богатство, ниже ведущим благодать, яко время и случай случится всем сим» (Еккл. IX. 11). «Время и случай»: так на языке мира называет Премудрый недоведомую миру причину происшествий. Но что есть время, как не движение вещей под перстом Вечного? Что есть случай, как не сила невидимая, сокрытая в действиях видимых, но не предвидимых, тень руки Вседержителевой, облачение Провидения? – О время, на которого непостоянство толико жалуются легкомысленные, и которое столько же обвиняют в медленности, как и в скорости, колико верным показалось бы ты нам, если бы мы внимательнее наблюдали твое вышнее измерение – милостию и судом, искушением и воздаянием, долготерпением и наказанием! О, случай, которому слепотствующие зрители мира приписывают собственную их слепоту, колико бы ты явился провидящ и праволучен, когда бы мы довольно имели прозорливости, чтобы открыть тайную руку направляющую твои стрелы на их мету, и отличить, подобно Пророку, "стрелу спасения" (4Цар. XIII. 17) от стрелы всегубительства! Дотоле все в мире как непонятно и сомнительно, так ненадежно и опасно для нас, доколе, не примечая в нем вышней премудрости всеучреждающей и силы всесозидающей, мы думаем устроить на земли свое блаженство собственным только мудрованием и усилиями. «Вотще,» говорит пророк Моаву, «имел еси надежду во оградах твоих, и в сокровищах твоих, и ты ят будеши» (Иерем. XLVIII. 7). "Нощию", то есть, внезапно и непредвиденно, «погибнет земля Моавитская» (Ис. XV. 1). "Еда", взывает другой к князю Тирскому, «еда хитростию твоею или смыслом твоим сотворил еси себе силу, или во мнозей хитрости твоей, и в купле твоей умножил еси силу твою; умреши смертию язвенных в сердце морстем» (Иезек. XXVIII. 4, 5, 8). Будем, слушатели, внимательны и к настоящим судам Божиим, также как и древним, и приимем от уст Пророка совершившуюся уже притчу сию на нового царя Вавилонского, на сего надменного исполина недавно мечтавшего разделить державу вселенныя со Вседержителем: «сокруши Бог ярем грешников, поразив язык» грешный, работающий властителю неправедному, «язвою ярости, еюже не пощаде» (Ис. XIV. 5, 6) бессмертный год благословенной Богом державы, коему священный предел ныне полагаем! Ты гласом грома взываешь к сим «шатающимся» дерзостию "языкам" (Пс.2:1), и не престанешь взывать к родам грядущим, «да не глаголют высокая в гордыни, и да не хвалится сильный о себе силою своею, ...но о сем да хвалится хваляйся, еже разумети и знати Господа» (1Цар. II. 3, 10). Блажен народ, который, не делая себе идола из собственного могущества, славы и величия, "полагает сердце свое в силу Божию» (Пс.47:14). «Блажени людие, имже Господь Бог их» (Пс.143:15). "Предзря его выну пред собою, и одесную себя» (Пс.15:8), они не подвижутся никаким смятением и опасностью. Царство, управляемое верою и упованием на Бога, если возмущается несправедливостию и притязаниями сынов чуждих, успокоивается «в Боге судителе праведном и крепком» (Пс.7:12); если угрожается насилием, прибегает «к Богу препоясующему... силою" (Пс.17:33); если открыто ковам тайным и нападениям нечаянным, имеет "хранителя», который «не воздремлет, ниже уснет» (Пс.120:4); если даже изнемогает, "чает Бога спасающаго» немощных «от малодушия и от бури» (Пс.54:9) отчаяния. Вступая в праведную брань, оно дерзает против целого мира, признавая верховным вождем своим того, который благоволил нарещися "Богом воинств" (1Цар.17:15), который «исходит в силах» возлюбленного ему народа и "дает... крепость людем своим» (Пс.28:11): приобретая мир, оно сугубо наслаждается им, и как благом земным и как благословением небесным, зная, что «Господь благословляет люди своя миром» (Пс.28:11). А когда

оно себе такую "силу", в которой и враги его начнут усматривать перст Божий, тогда его радость и веселие столько же неотъемлемы у него, сколько сила Божия непобедима, милость непреложна и слава неприкосновенна. И сия-то радость, сие-то веселие отверзают сердце и уста царя Псалмопевца: «Господи, силою Твоею возвеселится царь». Не могущество человеческое, не могущество собственное утешает меня, Господи! Суетно то утешение, которое мир может и даровать и похитить. Но когда помышляю, что Ты устроил меня избранным орудием Твоей силы, тогда в благодарном восхищении я забываю самого себя; я ощущаю токмо Твою вседетельную силу, о ней веселюся, ее славлю; ею живу и блаженствую. «Господи, силою Твоею возвеселится царь!» Впрочем, чувствование могущества есть еще половина царственной радости. «Господи, силою Твоею возвеселится царь, и о спасении Твоем возрадуется зело» (Пс.20:2). Если сила и могущество царей и народов есть талант вверяемый им от Господа сил, то не иначе, как верностью в его употреблении, могут они обогатиться до преизбытка и внити в полную радость Господа своего. Если раб, сокрывающий в землю свое сокровище и не приносящий Господу лихвы своего делания, и находит некоторое успокоение в беспечности своей и услаждение в своекорыстии: но вскоре является Судия и Мздовоздаятель, и призрак счастья исчезает. Было время, когда самый Давид, – ибо и праведники падают, – когда самый Давид возжелал насладиться только могуществом своим, которое он думал видеть во многочисленности повинующегося ему народа: «да увем число людем» (2Цар. XXIV. 2). Но еще он не вкусил сего наслаждения, как уже впал в гневные руце владеющего царством человеческим: «и даде Господь смерть во Израили» (2Цар. XXIV. 15). То, что соделал здесь Бог рукою чудодейственною, вразумляя своего избранного, совершается некоторым образом и повсюду самым естественным течением дел человеческих. Тогда как на земли живейшим образом начинают ощущать собственное могущество, в слепом самонадеянии проповедывать

и счислять токмо выгоды, а не обязанности, сопряженные с дарованною от Бога силою, – тогда в судьбах небесных уже написан приговор разрушения и всегубительства: «и даде Господь смерть во Израили». От мечтательного самодовольства рождается беспечность, беспечностью питается роскошь, а сия есть уже язва смертная и на крепость, и на мудрость, и на благоустройство, и на обилие. Но если успокоивающее чувствование могущества опасно тогда, когда оно погружает в мечтательное самодовольство и бездействие; то не менее пагубно и тогда, когда сила становится только средством к умножению силы, и приводится в действие духом преобладания, ибо сила погубляется как бездействием, так и непрестанным напряжением. Хотя бы дух преобладания и не был осуждаем верховным Владыкою мира, он должен рано или поздно сам уготовать себе гибель потому, что принуждением возбуждает против себя и противоборствующие и поборствующие ему силы, раздражает в одно время и притесняемых, и тех, которые могут опасаться притеснения, и чрез самые завоевания и порабощения превращает только врагов внешних и открытых – в домашних и сокровенных. Но и взаимно, хотя бы он не был во вражде сам с собою, он должен быть истреблен правосудием Вседержителя, производя в Его державе крамолу и возмущение и преступая пределы судеб Его. «Егда разделяше Вышний языки», говорит первый дееписатель мира, «постави пределы языков по числу Ангел Божиих» (Втор. XXXII. 8): конечно в сие время положено было и то, да будет един Вышний "царем всея земли» (Пс.46:8). Каждый, кто когда либо с царем Вавилонским желал в сем "быти подобен Вышнему», и домогался всемирнаго единовластительства, подвергался единому с царем Вавилонским осуждению: «во ад снидеши и во основания земли» (Ис. XIV. 14–15). Одно только есть истинное, так как и естественное, направление народного могущества – направление ко благу общественному и спасению бедствующего человечества. Если царь и народ имеют то благословение Провидения, что их сила, открываясь в собственном их спасении от опасности, простирается и на спасение других народов страждущих под тяжким и несправедливым игом, тогда счастие оных не обманчиво и радость их исполнена. Если Бог не только нам, но и чрез нас являет спасение свое, то мы есмы не только предмет, но и действующее орудие промысла Его; и что может быть надежнее сего состояния, только бы мы своеволием не исторгались из руки Его? Мы есмы споспешники благости Его; и что может быть величественнее и блаженнее сего служения? Посему-то

составляют полную

Богоправимого царя. Следуя более небесным, нежели земным внушениям и ощущениям, он не радуется о погибели своих врагов: видя их падение, он сетует о их ожесточении, милует их несчастие. Не устремляется от побед к преобладанию, но восхищается тем, что, спасенный Богом, имеет власть споспешествовать спасению людей Божиих. Не превозносится высотою своего служения: он бы устрашился его, если бы "не предложил Бога помощника себе» (Пс.51:9). Не утешается своею славою, но приносит ее Богу Спасителю. «Господи, силою Твоею возвеселится царь и о спасении Твоем возрадуется зело» (Пс.20:2). Такова, слушатели, радость Давида и такова радость Александра, – такова наконец – поколику и мы можем разделять ее, – такова должна быть всеобщая радость настоящего дня. Не слышите ли вы еще и ныне радостными сердцами, как Благочестивейший Самодержец в то самое время, когда желает воздать достойную славу победоносному воинству своему, возносясь духом к Богу, воспевает Давидскую песнь: «не нам, Господи, не нам, но имени Твоему даждь славу» (Пс.113:9)? Или как показуя нам совершившиеся под его водительством чудеса брани, паки восклицает Давидски: «кто Бог велий, яко Бог наш? Ты еси Бог творяй чудеса!» (Пс.76:14–15) Или, как, управляя сердцами разнородных воинов и правителей, пленив сердце враждебного царства силою оружия, и сердца врагов правотою и благостию, на высоте своей славы, вновь исповедует, что «един Бог всем управляет». И что еще, – блаженная преданность воли предержащей, воле всеуправляющей, – уже не токмо исповедует сущее, но и предощущает и предрекает грядущее действие Промысла над своими деяниями, «Един Бог, – говорит, – всем «управляет, Он же и совершит сие дело», и великое дело спасения сокрушенных царств и стенящих народов и умирения мира совершается. Сынове России! "возрадуемся о царе своем" (Пс.149:2), и с царем своим, истинно царственною и Божественною радостию, да пронесется по всем местам и временам грядущим, паче же да проникнет во все сердца и души животворящий «глас радости и спасения», слышанный Пророком «в селениях праведных», глас народной радости: «десница Господня сотвори силу»; глас веселия царева: «десница Господня вознесе мя» (Псал. CXVII. 15–16). Воистину, Господи, ты сам вознес избранного от людей своих, и "положил его первенца, высока паче царей земных» (Пс.88:28). «Силою Твоею веселится» Российский "Царь", и о "Твоем" токмо "спасении", прежде над нами, потом чрез нас и над всем родом христианским совершающемся, "радуется" благодарением и упованием. В сих чувствованиях исходил он прежде из пределов своей державы для защищения и спасения, и ныне исходит паки для умирения и облагоденствования народов. Воздаждь ему исполнену сию радость великаго Твоего спасения. «Господи, спаси царя» (Пс.19:10), и услыши нас, вместе с ним восписующих Тебе «славу и честь и силу» (Пс.28:1). Аминь.

385. Беседа из псалма 83, по освящении храма Пресвятой Богородицы, в память явления всечестной иконы Ее Казанской, устроенного в доме его сиятельства гр. Виктора Павловича Кочубея

(Говорена 13 ноября; напечатана в собр. 1820 и 1821 гг.) 1814

Коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! (Псал. LXXXIII. 2). Сия древняя песнь, без сомнения, многократно уже воспета и в сем, хотя только еще обновленном, селении Господа сил. Ее торжественно воспела Церковь при священном обновлении сего храма. Ее деятельно воспели те, которые толико возлюбили Божие на земли селение, что восхотели под один кров соединить оное с жилищем собственным. Не знаю, приметили-ль вы сами за собою, но Церковь с утешением предполагает, что и каждый из находящихся теперь в сем доме Божием, входя во врата его, внутренно воспевал оную песнь: ибо для чего бы тому и ступать чрез сей священный праг, кто не чувствует, «коль возлюбленна селения... Господа сил»? – Впрочем, если песни суть пища торжеств, чувственные – земных, духовные – небесных, и если наш ум и чувства без утомления и многократно возвращаются к тому, что любезно сердцу, – то возобновим еще в заключение настоящего торжества, – возобновим некоторые звуки благолепного псалма Израилева, дабы, сколько можно, точнее и постояннее согласить с оными наши чувствования. Поучимся от песнопевца Божия, не столько устами, сколько духом и сердцем, и не только пребывая во храме, но и ходя в мире, воспевать сию песнь: «коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! Желает и скончавается душа моя во дворы Господни» (Пс.83:2–3). Все люди более или менее чувствуют, что им не достает прибежища, где блуждающее их сердце постоянно могло бы обитать и неусыпающие желания – успокоиться, но многие не знают, или, лучше, не стараются знать истинного своего покоища. Расширяют свои жилища: – и производят только более прежнего пустоты. Ходят в домы пира, – и возвращаются или с бременем пресыщения, или с лютейшим прежнего гладом к сладостям чувств. Велят своей «душе почивать» (Лк.12:19) на обилии благ земных, но все, что есть плоть, слишком жестоко и грубо для опочивания духа, и на таком одре, по минутной дремоте, он пробуждается с новым каждый раз беспокойством. Иные, находя область чувств, для своих желаний, тесною и скудною, переносятся в обширные страны воображения; усматривают там некие храмы славы, вкуса, земной мудрости; устремляются к ним, – но, приближаясь, находят, что сии величественные храмы, в которых они думали обоготворить себя, суть или призраки воздушные, или здания на песке, на краю бездны, в которых не только жить, но и на время успокоиться не можно. Так всякая душа в мире «желает и скончавается», истаивает как воск от огня желаний, – и течет по предметам дольнего мира, истощаясь подобно потоку, разделенному на многие ветви и теряющемуся в дебрях, – истощаясь бесполезно, если не умеет дать единого истинного направления своему стремлению, или, по другому изображению Псалмопевца, она носится с своими желаниями по пространству сотворенных вещей, как "птица", ищущая "храмины", или "гнезда, идеже положит птенцы своя» (Пс.83:4). Познай, бедная душа, всегда пришельствующая в мире, всегда томимая гладом, всегда обуреваемая страстями, всегда утомленная разнообразием сует, твое пристанище, твое жилище, твое насыщение, твое покоище, твое богатство, твое существенное благо. Един Бог есть все сие. Как вещи земного свойства естественно стремятся к земле и, только упадая на нее, приходят в покой, только на ней обретают свое постоянное пребывание: так небесное существо души, яко «дыхание жизни» (Быт.7:27) от уст Божиих, естественно стремится взыти паки к Богу и в нем долженствует вечно жить, покоиться и блаженствовать. По той мере, как душа, решительно, и всеми своими силами, предается спасительному стремлению к своему началу: для препобеждения сопротивного стремления плоти, влекущей к земле, сам Бог, чрез Сына Своего, "посылает ей помощь от Святаго» (Пс.19:2): и, будучи воскриляема верою и любовью, она вземлется горе, дабы прейти все земное и все сотворенное и достигнуть в селения Господня, во дворы Его и в самый дом Его. На сем токмо горнем пути, сколь ни трудным и непроходимым он кажется очам плоти, – токмо на нем обретать можно то, чего бесполезно ищут на земле. Здесь многообразные желания человеческой души, освободясь от брения и праха, подобно чистым токам, сливаются в один великий поток, скорее или медленнее, но верно долженствующий соединиться с морем бесконечнаго блаженства. Не вотще она "желает", и не в суетном рассеянии «скончавается» – она «желает и скончавается во дворы Господни» (Пс.83:3). Тогда она воспевает с Псалмопевцем: «птица обрете себе храмину, и горлица гнездо себе, идеже положит птенцы своя»: так я – «олтари Твоя, Господи сил, Царю мой и Боже мой» (Пс.83:4). Как та веселится, находя гнездо себе, ибо предвкушает радости чадородия; так я утешаюсь, притекая к олтарям Твоим, ибо знаю, что если я принесу в жертву Тебе «сердце сокрушенно», – Ты "созиждешь во мне сердце чисто» (Псал. L. 12, 19), изведешь от "сердца каменнаго сердце плотяное», – (Иез. XXXVI. 26) и возмеши его туда, где его сокровище. Некоторые в темном ощущении познают важность алтарей и, по-видимому, не чуждаются дома Божия, но не разумеют ни того, как должно в него входить, ни того, как обращаться в нем. Поставив тело во храме, уверяют себя, что уже пребывают с Богом, но находящиеся в сем положении не более иногда принадлежат дому Божию, как – если позволено так изъясниться – истуканы украшающие только наружность его. Служат Богу, как рабы, не столько для того, чтобы совершить волю Его, сколько для того, чтобы токмо уклониться от гнева Его. Работают ему в уреченное время, как наемники, дабы получить от Него плату земных благословений, и потом на врагов Его – на мир и плоть, – иждивать дары Его. Какое несообразное с величеством и благостию Божиею Богослужение! Какое нестроение в сравнении с благолепными славословиями верных рабов Божиих, другов Его и присных Его дома! Кто желает истинно приближиться к Богу, тот все существо свое должен устроить в священный орган, дабы воспевать сию песнь дома Божия: «коль возлюбленна селения Твоя, Господи сил! – Сердце мое и плоть моя взыграшася к Богу живу» (Пс.83:2–3). Не рабский страх гонит меня к служению Твоему, Господи, но паче Твоя любовь, изгоняя страх мой, влечет во след Тебе. Не сокровищ и даров Твоих алкают мои желания, – мне вожделенны и возлюбленны Твои селения, Твоя близость, Твое общение. Не мню я приближиться к Тебе одними устами, – Твоя любовь обдержит всего меня и все бытие мое восхищает к Богу живому. Дабы вразумить нас более о сем в чистой любви совершающемся приближении к Богу, руководствующий настоящею беседою Псалмопевец дает нам приметить особенно два состояния любителей дома Божия. Одних представляет он живущими в нем: «блажени живущии в дому Твоем» (Пс.83:5). Других – приметающимися: «изволих приметатися в дому Бога моего» (Пс.83:11). Взгляд на сии крайние степени пребывания в дому Божием долженствует показать нам, до чего и как достигать могут стремящиеся к соединению с Богом. «Блажени живущии в дому Твоем». – Но как можно, среди пришельствия в мире, жить в дому Божием? – Дом Божий не чужд никому, разве кто сам отчуждает себя от него. В него можно входить и от Юга, и от Севера, и от Запада – к вечному Востоку. Дом Божий есть присутствие Божие. Кто живо и деятельно начинает ощущать сие святое и освящающее присутствие и молитвенно к нему обращаться, тот входит в дом Божий. Кто пребывает в сем ощущении постоянно и неуклонно или, по древнему слову Писания, "ходит пред Богом» (Быт. XVII. 1), тот живет в доме Божием. Чем действительнее и плодотворнее ощущение присутствия Божия, тем внутреннее и совершеннее пребывание в доме Божием. Наставляющий нас Псалмопевец указует путь или лествицу сего духовного дома Божия, утвержденную в сердце верующего в силу Божию и действию ее преданного человека: «блажен муж, ...емуже крепость его у тебе: восхождения в сердце своем положи» (Пс.83:6). Пресечение Богопротивных дел, Богопротивных желаний, Богопротивных помыслов, восприятие Богоугодных помышлений, Богоугодных желаний, Богоугодных деяний образует различные стези и степени восхождения в селения Божии, во дворы Его и в дом Его. Естественно, что подвизающийся в сем Божественном жительстве, дабы не уклониться от него чрез рассеяние в мире, колико можно, часто входит и в видимый дом Божий; покланяется ко храму Святому Его в сыновнем страхе и любви; прилепляется к сему Божию на земли селению так, что в нем находит свой покой, а вне его труд, вне его пришельствие, а в нем жилище, вне его мятеж, а в нем тишину: и тогда он живет, можно сказать, и в видимом доме Божием, также как в невидимом Его присутствии. Видите жителя дома Божия. Зрите и преимущество сего жительства – «блажени живущии в дому Твоем», восклицает Песнопевец дома Божия, «в веки веков восхвалят Тя» (Пс.83:5). – Миролюбцы столь же мало понимают сие блаженство, как и состояние, которому оно принадлежит: им известно токмо человекоугодливое ласкательство, сугубое бремя, которым они отягчают в одно время и свою совесть и свое самолюбие; но не хвала праведная и Божественная, коею исполненные благ от Господа изливают в Него свое блаженство и в то же время в сугубую меру в нем оное почерпают. Хвала Богу есть цвет блаженства, которым «процветают насажденные в дому... Бога нашего» (Псал. XCI. 14), и она же есть плод, в котором их блаженство созревает. Ибо когда корень и основание сих живых древес утверждены во благе, когда все сосуды ума и сердца, все стеблия и ветви желаний и помышлений орошены, исполнены, напоены водами благодати и спасения, – тогда на высоте духовных сил, устремленных горе, непрестанно возникает, расширяется и созревает в исполнении единое желание и единое действие – хвала и прославление Источника благих. – Воистину, Господи, «блажени живущии в дому Твоем»! «Упиются от тука дому Твоего, и потоком сладости Твоея напоиши я. Яко у тебе источник живота, во свете Твоем узрим свет» (Псал. XXXV. 9–10). – Помыслите, христиане, о сих неизреченных благах, даруемых другам и присным дома Божия, к которым и мы должны принадлежать. Если жизнь сладка и в сем скудном, непрестанно иссякающем потоке, от которого мы ее причащаемся по внешнему человеку: то колико сладостнее должна она становиться по той мере, как мы будем приближаться к самому источнику живота! Если приятен сей видимый стихийный свет, который один открывает нам чудеса телесного мира, открывает однакоже в некоем смешении света и тьмы: то какое уготовано нам зрелище, когда, как провидит Пророк, мы должны наконец видеть в духовном и святом свете Божием, и видеть один чистый свет, не обезображенный никаким примешением тьмы! Не думайте, что сии блага совершенно заключены и запечатлены в едином небе: некою частию они и на земле сокрыты «в дому Божием», – в непрестанном сердечном обращении к Богу и всецелом приближении к Нему человека верою и любовию. Некто из присных Божиих испытал на земли такое восхищение, которого, по-видимому, небеса не вмещают. «Что... ми есть на небеси?» – взывает он к Богу – «и от Тебе что восхотех на земли?» – Не землю только пренебрегает: «что восхотех на земли?» – самое небо не привлекает его: «что ми есть на небеси?» Чем же толико исполнен и удовлен ты, друже Божий? – Мое сердце, говорит он, обрело и на веки стяжало Бога своего: «Боже сердца моего, и часть моя Боже во век» (Псал. LXXII. 25–26). Столь высокий и в дольнем мире нам показан жребий для привлечения нас пришельствующих и блуждающих в мире, в отеческий дом Божий; но да не возмнит кто-либо тотчас похитить оный жребий избранных от руки Божией. Дары милосердия подаются смирению и терпению. И посему сам Псалмопевец дома Божия, изображая блаженство живущих в сем доме, не дерзает приобщить себя к сонму их: «блажени живущии в дому Твоем». Напротив, он предоставляет себе и в то же время, для последования за ним, указует всем приступающим к Богу низшую и более доступную степень пребывания в дому Божием: «изволих приметатися в дому Бога моего». Знаю, говорит, что я не достоин быть в числе присных Божиих, и входить во внутренняя дома Его: хощу по крайней мере стоять у врат его и приседеть на праге его, как странник, ищущий места успокоения, или как нищий, ожидающий даяния от руки милосердия. Но знаете ли, какое благо заключается и в сем, по-видимому, отверженном состоянии любящего дом Божий? – «Изволих приметатися в дому Бога моего», сказал он, и присовокупляет: «паче неже жити... в селениих грешничих» (Пс.83:11). Лучше, подобно бескровному пришельцу, хотя на краткое время, опочить на праге дома Божия, нежели жить и блаженствовать в мире без Бога и благодати Его. Лучше, подобно убогому, простирать просящую руку к Богу, нежели, отвратясь от Него, приобретать, обиловать и расточать. Лучше быть последним рабом Божиим, нежели божеством языческим. Но уже время нам прервать глас Псалмопевца, ибо наш долг – не столько слушать чуждую, как воспевать собственную песнь во славу дома Божия, и не только воспевать Его блаженство, но и отверзать себе вход в сии блаженные селения и жить, или, по недостоинству нашему, хотя «приметатися в дому Бога нашего». Итак, "внидите" и не преставайте входить «во врата Его во исповедании, во дворы Его в пениих» (Псал. XCIX. 4) вы, которым должно быть известно внушаемое Апостолом искусство – «во псалмех и пениих, и песнех духовных глаголати себе" самим – в созидание и возбуждение, и паки, "воспевати и пети в сердцах ваших Господеви» (Еф. V. 19) – в жертву хваления и благодарения. Врата храма суть истинные врата дома Божия: "идеже бо Аще два или трие собрани во имя Господа, ту есть и Он посреде их» (Матф. XVIII. 20): но входя во врата сии телом, "полагайте» духовныя «восхождения в сердце вашем» (Пс.83:6), чтобы дух не оставался вне священной ограды – «в селениих грешничих» (Пс.83:11). В искреннем обращении к Богу, в вере, в любви, в смирении заключены дивныя восхождения в тайные дома Божия. Аминь.

386. Слово на день Введения во храм Пресвятой Богородицы

(Говорено в церкви Живоначальной Троицы, что в доме его сиятельства князя Александра Николаевича Голицына, ноября 21 дня; напечатано отдельно и в собр. 1820 и 1821 г.) 1814

Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея: зане той есть Господь твой. И поклонишися ему. (Псал. XLIV. 11–12). Дивный в судьбах своих Бог, дабы облаженствовать сущие от Него бытия высочайшим и непостижимым блаженством, от века положил соединить естество свое с естеством человеческим, в лице единородного Сына своего: дабы, чрез Него простирая сие соединение и на все исполнение Церкви, которая, по закону вочеловечения,

, и таким образом срастворяя и как бы взаимно изравнивая «всяческая» Божества с ничтожеством "всяческих, в смотрение исполнения времен» (Еф. I. 10), как говорит Апостол, «возглавити всяческая о Христе, яже на небесех и яже на земли в Нем (Еф.1:10), да будет, наконец – Бог всяческая во всех» (1Кор. XV. 28). Сие великое определение вечного совета, или, по Апостолу, сию "тайну", хотя «сокровенную от век и родов» (Кол. I. 26), хотя и ныне "явленную» (Рим.14:25) токмо святым и, даже в самом откровении своем, еще носящую на себе «седмь печатей» (Откр.5:5), издревле впрочем открывал Дух Святый Своим таинникам, а чрез них и всему человечеству потолику, поколику ее постепенно возрастающее разумевание долженствовало соответствовать и споспешествовать ее постепенному исполнению. Так один из Пророков, видев человечество уже прошедшее дни младенчества и под пестунством закона возраставшее в то исполнение лет, когда оно долженствовало соделаться способным к предуставленному обручению своему с Божеством и рождению безлетного чада, представляет Сына Божия царем грядущим на брак, и, восприяв на себя лице невестоводителя или друга женихова, как бы с нетерпением убеждает человеческую природу – не отдалять более сего блаженного союза изменою и непокорностию, но предаваться ему со всею искренностью и верностью. «Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея». Долго еще сей Божественный глас отзывался в Церкви, как в пустыне, и, по-видимому, не находил для себя отверстого уха. Человечество не имело дерзновения торжественно изыти во сретение Божеству. – Что было бы с нами, если бы не сердце благословенной Девы Марии отверзлось невместимому глаголу воплощения, если бы не беспредельная преданность ее в волю Божию отвещала небесному вестнику: «се раба Господня: буди мне по глаголу твоему» (Лук. I. 38)? Она неограниченно вручила Себя желанию Царя царей – и обручение Божества с человечеством на веки совершилось. Отселе можем мы усматривать, христиане, каким образом толь частное, по-видимому, происшествие – введение во храм и посвящение Богу трилетныя девы – становится предметом всеобщего торжества в Церкви. Сие приключение младенчествующей Богоневесты есть некий начаток Ее обручения Святому Духу и потому, некоторым образом, первый залог обручения всего человечества Божеству. Правда, сия тайна еще глубоко долженствовала быть в ней сокрыта в сие время, подобно как цвет в своем семени; но Провидение, дабы показать непогрешительность путей своих, не редко предваряет существенные свои действия некоторыми знаменательными событиями, вразумляющими о будущем: и благочестивое предание говорит, что, при самом введении Пресвятыя Девы во храм, она была уже оглашаема оными Пророческими словами: «слыши дщи и виждь» и проч. Ныне, во дни совершения древних начатков и предзнаменований, желаете ли вы яснее видеть славу настоящего торжества? – Последуйте указанию Пророка. «Приведутся, – говорит он далее, – приведутся Царю девы во след Ея" (Пс. XLIV. 15). Не видите ли теперь, что приведение Пресвятой Девы к Царю царей есть начало великого торжественного шествия, в котором все чистые, целомудренные души за Нею последуют; что настоящее торжество, по намерению Церкви, есть часть и продолжение оного великого шествия; что желающие участвовать в настоящем торжестве должны присоединиться к одному торжественному шествию, облекшись в качества сообразные образу великия Ликоначальницы оного: «девы во след Ея»? Дабы не закоснеть нам, христиане, в священном шествии сем и не остаться токмо праздными зрителями чуждого праздника, обратим мы к душе нашей оное Пророческое воззвание: «слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает Царь доброты твоея: зане той есть Господь твой. И поклонишися Ему» (Псал. XLIV. 11–12). И, во-первых, признай здесь, христианская душа, вечное право, по которому ты принадлежишь Царю царей, да приведешися к Нему повиновением и любовию. «Возжелает Царь доброты твоея: зане той есть Господь твой». В царствии человеческом показалось бы странным, если бы кто в самом доме и в присутствии царя своего вошел в исследование о его правах над подданными: не есть ли некоторая дерзость и в сем доме, и в сем, хотя невидимом, но тем не менее близком и неотступном присутствии Царя царей, рассуждать о вечном праве господства Его над нами? Но что делать с человеками, которые благоговеют пред величеством человеческим, а «отметаются господства, и не трепещут... славы» (Иуд.1:8) Божией? Толь многие надменные помышления, толь многие своевольные желания, толь многие дела, в забвении Бога совершаемые, не говорят ли громче, нежели оные, обличаемые Давидом «устны льстивыя» и «язык велеречивый: ...кто нам Господь есть» (Пс. XI. 4–5)? О если бы могли мы хотя несколько утишить сей возмутительный вопль исповеданием и ощущением Божия над нами господства! Бог есть Господь наш по праву сотворения, Господь по праву своего в нас образа, Господь по праву искупления, Господь по праву непрестанного хранения и промышления благодатного. Бог есть Господь наш по праву сотворения. – Если мы почитаем собственностью дом, который созидаем, или сад, который насаждаем; то не без сравнения ли большее право имеет Бог, как собственностью Его, располагать всем, что мы имеем и что есмы? Если бы дела рук наших могли состязаться с нами о нашей власти над ними, подобно как некоторые из нас хотят состязаться с Богом о пределах Его над нами владычества; то и дом наш мог бы сказать, что не мы произвели древо и камение, в котором обитаем, и сад наш, – что не мы возрастили плоды, которые собираем. Но «ты что... имаши», о человече, «егоже неси приял» (1Кор. IV. 7) от Бога? Откажись хотя на минуту от даров Того, Которого владычество над тобою желал бы ты ограничить; возврати то, что приял: что же осталось? – ничтожество и, что еще хуже ничтожества – грех, разоряющий создания Божии! Бог есть Господь наш по праву своего в нас образа. – Как мы полагаем свою печать или на такие вещи, которые утверждаем в нашу собственность, или на такие, которые желаем сокрыть от других: так Бог запечатлел человека своим образом, как свою собственность, которую бы никакое существо не дерзало себе присвоить, и как рукописание, которого бы никто не отверзал кроме единородного Сына Божия. Хотя же человек сокрушил сию священную печать, обнажил сокрытую в себе тайну познания добра и зла и Божественную собственность продал под грех; но еще сохраняются и ныне в естестве человеческом некие, так сказать, сотрения Божественной печати, некие останки образа Божия, и сохраняются для того, чтобы по сим знамениям человек вновь усвоен был Богу и запечатлен для Него. В человеке непорочном образ Божий был источником блаженства, – в человеке падшем он есть надежда блаженства. Он есть самое основание человеческого естества, которое, хотя ныне засыпано прахом и сокрыто в земле, но которым, однако, держится все здание. Дабы лучше уразуметь отношение наше к Богу посредством Его в нас образа, представим себе образ тела, помощью окружающего света начертаваемый тенью его на земле. Что была бы сия тень без тела и света? – сие-то есть перстный человек без силы и света Божия! Бог есть Господь наш по праву искупления. – Случается, что мы, желая удержать за собою любимую собственность, на которую право у нас оспоривают, соглашаемся вновь приобрести ее куплею – и жертвуем другою собственностью несправедливым притязаниям, дабы обеспечить себе обладание тем, что любим. Так бесконечная любовь Божия дивным образом усугубляет вечное право свое над нами, в беспримерном деле нашего искупления. Человек не восхотел принадлежать Богу; похитил себя у Бога; отвергся господства Божия; возмечтал сам для себя быть господом и богом. Обличен святотатец и крамольник нелицеприятным правосудием, осужден и предан вечной смерти. Но любовь не хощет потерять человека. Она предприемлет отъять его у ада и вновь усвоить его себе паче прежнего. "Искупляет» преступника «от клятвы законныя» (Гал. III. 13), и как? – соделавшись сама

; стяжавает возвратно проданнаго под грех, и какою ценою стяжавает? – «не истленным сребром или златом, ...но честною кровию, яко агнца, непорочна и пречиста Христа» (1Пет. I. 18–19). О непостижимое господство любви, которая, дабы преобладать нами, предает нам саму себя; и приобретает нас для того, чтобы вся нам дарствовать! Христиане! Господь не мог соделать для вас большего блага, как то, что вы «несте свои» (1Кор. VI. 19). Бог есть Господь наш по праву непрестанного хранения и промышления благодатного. – Воззвание человека из ничтожества, его возвеличение образом Божиим и восстановление падшего – составляют, по мнению сынов человеческих, древние права Божия над нами владычества, которые мы можем более чтить благоговейным воспоминанием, нежели ощущать в силе и действии. Но что глаголет Сын Божий? – «Отец мой доселе делает, и Аз делаю» (Иоан. V. 17). Для вечного нет прошедшего: все и всегда настоящее. Все существует токмо непрестанным действием Сущего. Человек может оставить свое дело; Поелику он не творит, а токмо претворяет готовое; но Бог если бы отвратил только взор от своих творений, то их бы не осталось. «Отвращшу... тебе лице возмятутся, ...и исчезнут» (Пс. CIII. 29). Далеко ли убо нам искать Тебя, Господи! Если мы только не исчезаем, то и сие уже служит знамением того, что лице Твое обращено к нам. Возгорается ли в нас чистое желание? Совершается ли нами благое дело? – Ты "действуешь в нас и еже хотети и еже деяти о благоволении» (Фил. II. 13). Возникает ли добрая мысль? – мы «не... довольны есмы и помыслити, что доброе от себе, яко от себе, но довольство наше от Тебе есть» (2Кор. III. 5). Минуют ли нас опасности, прискорбия растворяются утешением, побеждаются искушения? – «Ты не оставляеши нас искуситися паче, еже можем: но твориши со искушением и избытие» (1Кор. X. 13). О, как чудились бы мы, христиане, каждую минуту, если бы довольно имели проницания, дабы открывать тайные следы правления Божия во всем, что с нами случается и нас окружает!.. Некогда пророк Елисей, желая успокоить малодушие отрока своего, боявшегося врагов, молился: «Господи, отверзи ныне очи отрока, да узрит. И отверзе Господь очи его, и виде: и се гора исполнь коней, и колесница огненна окрест Елисея» (4Цар. VI. 17). Если б и ныне вера отверзла очи духа нашего, – мы узрели бы окрест себя все небесные силы подвигнутыми для охранения безопасности нашей и для споборствования нам против царства тьмы, – так! все небесные силы; ибо не «вси ли суть служебнии дуси в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение» (Евр. I. 14)? Даже тот, кто не смеет, верить ничему, чего не осяжет, – и тот при постоянном наблюдении за всеми событиями, подобно Фоме, не долго будет ожидать случая, чтобы, ощутив близость, исповедать истину являющегося повсюду владычества Бога и Христа: «Господь мой и Бог мой» (Иоан. XX. 28). Толь мощный, толико благодеющий, толь присущий нам Господь и Владыка чего не властен требовать от рабов своих, которых жребий в единой руке Его, и которые "о Нем" едином «живем, движемся и есмы» (Деян. XVII. 28)? Какое иго, Им возлагаемое, дерзнули бы мы назвать тягостью для нашей свободы? Какую дань, Им взыскуемую, – несоразмерною правам Его над нами? Какую жертву – довольною для Него? Если бы Он сказал нам, что желает паки взять у нас все, что когда-либо даровал, – что могли бы мы отвещать Ему, кроме сего: да будет, Господи, воля Твоя, ибо мы не имели никакого права ни на единую крупицу даров Твоих, ниже на единое мгновение бытия? Но Бог не возлагает на нас никакого ига и бремени, разве "благое и легкое» (Мф.11:30); не взыскует никакой дани, кроме простертой руки для приятия даров Его; не хощет жертвы и всесожжения, удовлетворив сам себе за нас вечною жертвою своего Сына. И сей Сын Его, толикою ценою стяжавший право царствовать над нами, господствует нами токмо для нас, и Его беспредельное владычество, дерзнем сказать во славу благости Его, – есть токмо разнообразное служение тварям своим. Чего же, наконец, желает Царь сей от рабов своих? – «Возжелает», говорит посланник Его к душе нашей, «возжелает Царь доброты твоея» (Псал. XLIV. 12). Твой спаситель желает "обручить» (2Кор. XI. 2) тебя себе «Деву чисту, обручити себе во век» (Ос. II. 19). «Якоже радуется жених о невесте, тако» желает "возрадоватися Господь о тебе» (Ис. LXII. 5). Можешь ли ты пререкать сему блаженному для тебя желанию? Итак, «слыши дщи и виждь и приклони ухо твое, и забуди люди твоя и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея. И поклонишися Ему». Научись, христианская душа, – и сей есть вторый предмет пророческого возглашения, – научись верности, которая должна привести тебя во благоволение Царя царей, как единственная вожделенная для Него

в нас, неимеющих никакой доброты собственной. «Слыши дщи и виждь». Но Пророк не изъясняет, что должны мы слышать, или где можем видеть возлюбленного Жениха душ. Сего и не можно было сказать единожды для всех. Не для всякого слуха единый глас, ниже для всякого взора единое видение. Иногда Господь является и глаголет душе, когда она Его и не чаяла: «явлен бых не ищущим мене, обретохся не вопрошающим о мне, рекох: се есмь, языку, иже не признаша имене Моего» (Ис. LXV. 1). Но иногда Он премолчевает и не обретается ищущей и призывающей Его: «возстану..., и обыду, ...и поищу, егоже возлюби душа моя: поисках Его, и не обретох Его, звах Его, и не послуша мене» (Песн. III. 2). Но ты не унывай от сего, дщерь милосердия Его: ты токмо "слыши", внимай непрестанно всякому знамению Его присутствия, "и виждь," – озирай все пути Его, «да взыщеши Его, егда обретается; и призовеши Его, егда близ есть» (Ис. LV. 6). «Слыши дщи и виждь». Два только чувства из пяти оставляет тебе провозвестник воли Царя царей. Начинай исходить, яко Лот, из сих пяти градов, долженствующих вскоре погибнуть. Оставляй область чувств, отрешаясь от тех прежде, которыя более плотяны и грубы. «Не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи» (Кол. II. 21) в вожделение и наслаждение и пресыщение, но токмо за нужду и немощь плоти. Пресыщенные удовольствиями чувств дремлют пред чертогом небесного Жениха и не услышат гласа Его; елей в их светильниках истощается, и они не узрят лица Его. «Слыши дщи и виждь и приклони ухо твое». Внимай! Есть многие и благолепные гласы, поражающие внутренний слух; но не все есть «глас Господа Бога, ходяща в раи» (Быт.3:8), – дано было в раи глаголать и змию. Есть многие и светлые виды, встречающиеся духовному оку, но не все есть истинный свет Христов; и «сатана преобразуется в ангела светла» (2Кор. XI. 14). Познай же, куда обращаться должно, чтобы не быть увлечену призраками: «приклони ухо твое», или, яснее, "приклони", с Давидом, "сердце твое во свидения» (Пс. CXVIII. 36) Господни. – «В научения странна и различна не прилагайся» (Евр. XIII. 9). «Имамы известнейшее пророческое» и апостольское "слово", дабы "внимать ему, яко светильнику» (2Пет. I. 19) чистейшаго света. Начав духовное шествие наше к небесному Жениху и соблюдая нашу к Нему верность от прельщений чувств и от заблуждений ума, еще долго мы можем быть удерживаемы от приближения к Нему, пристрастиями нашего сердца. Но должно разрешиться и от сих уз: «забуди люди твоя и дом отца твоего» (Пс.44:11). Возможно ли сие? говорит страстная душа. – Но вопрошают ли о сем, когда тот же Бог законом любви супружеской повелевает «оставить человеку отца своего и матерь» (Быт. II. 24)? Не делается ли тогда любящее сердце истолкователем и защитником так же строгого, по-видимому, закона? Для любви ли к Богу невозможно то, что возможно для любви к твари? Не должна ли первая быть несравненно сильнее последней? Если любовью к твари можно жертвовать другой любви к твари: то можно ли любви к Богу принести меньшую жертву, как все роды законной даже любви к себе и другим? И может ли Божественный Жених предлагать меньшие требования желающим обручения с Ним, как сии: «иже хощет по Мне ити, да отвержется себе» (Мат. XVI. 24). «Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин: и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин» (Матф. X. 37). Не должна быть никакая преграда, никакое посредство, не должна падать никакая тень между Им и душею. «Брат мой мне, и аз Ему» (Песн. II. 16), воспевает она Ему в Песни песней. Блаженна ты, если уразумеешь и воспоешь песнь сию, христианская душа. Тогда-то «возжелает царь доброты твоея», и явит тебе сокровища любви своей. «Аз любящия Мя люблю» (Прит. VIII. 17). Но брегись еще, о дщерь благоволения, да не преткнешися в самом приближении к Царю твоему. Взирай с трепетом на славу, которую Он тебе обещает; и помышляй, что ты ничем не можешь заслужить ее, но малейшею неверностью можешь лишиться ее на веки. Поминай последнее наставление невестоводителя Царева: «и поклонишися Ему». Молися непрестанно "Исполняющему во благих желания твоя,» (Пс.102:5) и, когда Он "венчает тебя милостию и щедротами» (Пс.102:4), ты упадай к стопам Его смирением. «Да покрыется», по слову блаженнаго, «да покрыется любящее сердце твое страхом Господним, смиренномудрствующее, да не вознесшееся отпадет от Всещедраго»

. Сим верным путем и неуклонным шествием от мира к Богу и от тьмы ко свету – да «приведутся Царю» небесному "девы" души наши, христиане, "во след приведенныя» ныне во храм преблагословенныя Девы; и да "введутся" некогда в нерукотворенный и вечный «храм Царев» (Пс.44:15–16), Его благодатию, и щедротами, и человеколюбием. Аминь.

387. Беседа в Великий пяток

(Говорена в Александроневской лавре; напечатана отдельно.) 1815

Видите, како праведный погибе, и никтоже не приемлет сердцем. (Ис. LVII. 1). Есть предметы, для которых самое обильное человеческое слово так скудно, как немотствование младенческое, и которые сами о себе говорят более, нежели всякое человеческое слово. Таков, христиане, великий предмет, которым теперь должны быть исполнены наши мысли, сердца и самыя чувства. Чего, впрочем, не сделала с своей стороны Церковь, дабы «глас крове» (Быт.4:10) Христовы, ныне пролиянныя, «лучше глаголющия, нежели Авелева» (Быт.4:10)

, слышан был в сердцах ваших! Сколько раз открывались ныне пред вами писания пророческие и апостольские, и единое «слово... крестное» (1Кор.1:18), посредством разных звуков, искало согласить с собою ваши чувствования! Сколько возглашено пред вами песней, могущих питать сладкую и спасительную печаль, яже по Бозе! От заветной вечери, на которой хлеб и вино преложены в тело и кровь Господню, до вечери крестной, на которой тело и кровь Господня уготованы в брашно и питие духовное; от вертограда Гефсиманскаго, где дух Великаго Страдальца сражался со смертными ужасами, до вертограда Голгофского, где плоть Его успокоилась в объятиях гроба; от первого уязвления уст Его лобзанием Иудиным – до последнего уязвления сердца Его сквозь ребро прободенное; от молитвы, которою Он вручал оставляемых и сиротствующих учеников Своих Богу Отцу, до молитвы, которою предал Ему собственный дух, также

и сиротствующий; от крепкого гласа, низложившего иудейское полчище, до крепчайшего вопля, потрясшего землю, – сколько тайн страдания, сколько чудес долготерпения показано вам ныне в чистом зерцале слова Божия! Наконец, дабы внушить вам, что совершаемое здесь не есть одно воспоминание прошедшего, но паче созерцание настоящего, ибо "Агнец, заколенный от сложения мира» (Апок. XIII. 8), еще закалается и будет закалаться до скончания мира, – Церковь даже чувственно показует вам плащаницу погребения Иисусова, с видимым изображением невидимого ныне тела Его, и таким образом всех здесь предстоящих поставляет вместе с Иосифом Аримафейским и Никодимом. После сего надобно ли служителю слова пролагать иной путь к вашему сердцу, как разве указать только на то, что уже видите в совершаемых ныне тайно действиях, и сказать словами пророка Исаии: «видите, како праведный погибе» (Ис.57:1)? Но пусть каждый из нас, христиане, войдет теперь в собственное сердце с испытанием: какое участие приемлет оно в неизреченных страданиях Божественного Искупителя? Верно ли сопровождали мы Его по всему скорбному Его пути благоговейным созерцанием и умилением? Облагаем ли мы теперь, как Иосиф, крестную наготу Его чистыми помышлениями? Приносим ли Ему, как Никодим, духовное благоухание молитвы? Не так ли токмо притекаем мы ко гробу Его, как гонимые ветром волны притекают ко брегу и паки утекают? – Может быть, при таковом самоиспытании, недавно произнесенные слова Исаии совсем иначе отзовутся в душах наших; может быть, многим из нас Пророк сей представится стоящ между Распятым и нами, в сугубом изумлении с одной стороны о неизреченных страданиях сего Божественнаго Праведника, с другой – о нашем несказанном равнодушии к сим страданиям: «Праведный погибе, и никтоже не приемлет сердцем!» (Ис. LVII. 1) Итак, может быть, не излишне будет, если мы углубим несколько наше внимание в сии пророческие слова, дабы хотя обличение законопреступного невнимания расположило нас

. Смотрите, взывает дивящийся Пророк; вот зрелище, которому отнюдь не надлежало бы представляться в роде человеческом, и которого никто не должен пройти без внимания, когда оно уже представляется: праведника нет более. «Праведный погибе!» О чем он говорит? – вопрошали без сомнения Иерусалимляне, услышав Исаиино восклицание, так как, вероятно, и ныне, при повторении слов его, некоторые вопросят: о чем он говорит? О кончине ли некоего благочестивого и добродетельного мужа? – так тут еще нет ничего необычайного, ибо мы смертны все, как грешные, так и праведные? Или о нечаянной и несчастной смерти праведного и невинного человека? – но и таковые случаи не столь редки, чтобы можно было исследовать и оплакать каждый из них, а удивляться им было бы бесполезно. Или, наконец, дело идет о том, что число добрых и благонамеренных людей непрестанно уменьшается? – но жалобы на сие столь давни, что могут служить доказательством одинакового с давних времен состояния человеческого: люди – всегда люди; всегда видно в них не столько совершенств, сколько слабостей и недостатков. Так обыкновенно рассуждают сыны века сего, или, лучше, так они осуждают Пророка грозной для них истины прежде, нежели уразумели его. И как разуметь им? Они, как изъясняет тот же Пророк, занимаются множеством собственных дел, которые непрестанно влагают в их руки суета и роскошь, а для исследования дел провидения Божия не имеют и времени. «С гусльми, ...и певницами, и тимпаны, и свирельми, вино пиют, на дела же Господня не взирают, и дел руку Его не помышляют» (Ис. V. 12). Да не будет нам, христиане, толико слепотствовать, или толь лукавое иметь око для дел Господних. Будем взирать на происходящее пред нами не в искусственные стекла, увеличивающие или уменьшающие предметы по требованию наших страстей, но простым оком, да видим всякое событие так, как оно исходит из рук Провидения. «Праведный погибе!» взывает Пророк. – Не будем заботливо исследовать, о потере ли одного из великих действователей царствия Божия, говорит он, или о мученической кончине многих верных рабов Божиих, или вообще об уменьшении на земли праведных и умножении нечестивых, или точно, как думают некоторые учители Церкви

, о крестной смерти единственного под солнцем Праведника Иисуса. Дая словам Исаии самое простое знаменование, мы должны принять оныя с тем же чувствованием необычайности, с каким и произнесены оныя. – Как? «Праведный погибе»? надлежало бы погибнуть грешнику. «Хранит Господь вся любящия Его, и вся грешники потребит» (Пс. CXLIV. 20). «Мужие кровей и льсти не преполовят дней своих» (Пс. LIV. 24). «Рода... неправеднаго лютая окончания» (Прем. 3:19). Како убо «праведный погибе»? Если, по слову самыя Истины, и "един от врабиев не падет на земли без Отца небеснаго, нам же и власи главнии вси изочтени суть» (Матф. X. 29–30) и ни един от них «не погибнет» (Лук. XXI. 18): то может ли Царь неба и земли без внимания уронить драгий камень из собственного своего венца, и оставить оный на попрание? А если уже и «праведный погибе», то что наконец будет с грешниками? – Таковы естественно размышления, которыми, подобно грому, поражает нашу беспечность оная грозная весть, яко «праведный погибе». Долго бы конечно естественному разуму искать ключа к разумению сего необычайного в царствии Божием явления, в котором вышние силы находятся, по-видимому, в споре сами с собою. Слово Божие озаряет светом сию тайну Провидения, и светом столь же ужасным оку грешника, сколько самый мрак, в котором она предстала ему прежде. «Праведный погибе!» вопиет Исаия; «мужие праведнии вземлются!» – Но почто, Пророче Божий, творит или попускает Господь сие страшное дело? – Пророк ответствует: "от лица зла взяся праведный» (Ис. LVII. 1). Что значит: "от лица зла"? Или от лица зла, содеваемого человеками, от котораго праведные более иногда страждут в жизни, нежели в смерти, даже мученической; или от лица другого зла, которым правосудный Бог от времени до времени карает и прекращает зло, содеваемое человеками? – «Благоугоден Богови быв», – так изъясняет Премудрый нечаянную кончину праведника, – «возлюблен бысть, и живый посреде грешных преставлен бысть. Угодна бе Господеви душа его: сего ради потщася от среды лукавствия» (Прем. IV. 10, 14). – «Аз приложу тя ко отцем твоим, – глаголет сам Бог Иосии царю, – и соберешися во гроб твой в мире, и не узриши очима твоима всех злых, яже... имам навести на место сие, и на живущия в нем» (4Цар. XXII. 20). – Так и каждый раз, когда мы видим, или слышим, яко «взяся праведный», мы должны видеть перст, или слышать глас Провидения, или обличающего

, от которого праведный, как от смертоносной язвы, восхищен к вечному животу, или угрожающего

, от которого был он оградою. "От лица зла взяся праведный». Бытие праведников между людми есть тайный глагол Провидения, внятно некогда слышанный Авраамом: «не погублю» целаго града «десятих ради»: как скоро хотя един праведный вземлется, «Господь... престает глаголя" (Быт. XVIII. 32–33), и погибель висит над главами многих. «От лица... взяся праведный». Есть еще надежда, когда праведный вземлется, и мир чувствует свою потерю. Тогда мир имеет случай лучше узнать людей, «ихже не бе достоин» (Евр.11:38), устыдить примером их лице зла в нем господствующего и покаянием отвратить лице зла ему грозящего. Но что, если окаменелые сердца и не чувствуют страданий невинного, и не сокрушаются погибелью праведного, и совсем не примечают, до какой безвестной малочисленности «оскуде преподобный» (Пс. XI. 2)? – Сие значит (оскуде), что зло греха всеместно и неисцельно, а потому и зло казни близко и неизбежно. Сие-то истинно гибельное состояние человечества видит Пророк и вопиет с изумлением и ужасом: «праведный погибе, и никтоже не приемлет сердцем!» Здесь, христиане, дерзнул бы я внести светильник закона Божия и слова пророческого в смутные и темные события наших дней, и, сколько позволяет недальновидность, исследовать, каков ныне и между нами жребий праведников? Какой суд изрекаем мы на себя и наших современников, когда сами обыкновенно говорим, что наши времена не суть времена святых, что благочестие и нравы отцов наших остались почти без наследников; что бедствия, которыми толь многия невинные жертвы восхищены от среды лукавствия, не остановили, если только не ускорили, успехов лукавствия, – и говорим о сих печальных явлениях, нас окружающих, с таким участием, как бы о нощных призраках во время дня? Какие наконец виды будущего скрываются за сим блеском временных благ и чувственных удовольствий, который один мелькает пред нами в настоящем? Но сии рассмотрения удалили бы настоящую беседу от ее меты, к которой она поспешает возвратиться. Пред очами нашими образ Божественного Праведника, в присутствии которого все праведные человеки, с их судьбою, скрываются, как звезды при солнце. Христиане! роде праведных! наследники и подражатели Праведника Иисуса! «Праведный погибе! взяся праведный!» Сей высочайший и единственный Праведник Тот, Ему же имя: «Господь правда наша» (Иерем. XXIII. 6), который есть самая

, по существу своему, и

, по благодати нам от Него подаваемой, «Святый святых и святяй» освящаемых, «живый посреде грешных преставлен бысть!» (Прем.4:10) «Краеугольный "камень", на нем же зиждется всякое создание Божие, о нем же и мы "созидаемся в жилище Божие духом» (Еф.2:22), пренебрежен и «отвержен зиждущими» (Пс.117:22). "Сын Божий возлюбленный, о немже благоволи» (Мф.3:17, 17:5; Мк.1:11) Отец, возненавиден, поруган и умерщвлен сынами человеческими, сынами гнева и погибели! Если тако чистейший цвет человечества, древо живое и плодоносное сожигается огнем суда Божия, – что же будет с остальным человечеством, с сим древом бесплодным, прежде прозябения умершим и сухим хврастием? «Аще в сурове древе сия творятся, в сусе что будет?» (Лук. XXIII. 31). Востани "лежащий во зле" и спящий "мир" (1Ин.5:19), и виждь, «како праведный погибе: ...от лица бо зла взяся праведный» (Ис.57:1). Надлежало бы всему миру быть праведным, якоже «сотвори Бог» первого «человека праваго» (Еккл.7:29); и тогда бы Сын Божий, глава праведных, обитал в человеках, и царствовал во всем мире, открыто и торжественно, и непрестанно проливал бы свет и силы небесные на землю дотоле, доколе наконец соделал бы ее самым небом. Теперь, Поелику мир есть владычество зла, то царство Сына Божия «несть от мира сего» (Иоан. XVIII 36). Посетил было сей Царь правды землю на краткое время, но и в сие краткое время. – «о роде неверный и развращенный!» – жаловался Он: «доколе буду с вами? доколе терплю вам?» (Мат. XVII, 17). И не стерпел Он зла, или, лучше, зло не стерпело Его присутствия: и се – "несть зде! (Мф.28:6, Мк.16:6, Лк.24:6) Потщася от среды лукавствия! (Прем.4:14) От лица зла взяся праведный!» (Ис.57:1) Но почто взываю я к миру? Не подумали бы слышащие, что сие до них и не касается? – Нет! Кто бы ты ни был предстоящий здесь, хотя един Бог ведает твои дела; но, Поелику слово Божие сказует и о тебе, также как и о всех прочих, яко «прилежит помышление человеку прилежно на злая от юности его» (Быт. VIII. 21); и Поелику ты не можешь не примечать, чаще или реже, "исходящих от сердца" твоего "помышлений злых» (Мат. XV. 19); то реки Богу твоему и ты со мною: и я, Господи, виновен в том, что "взят от земли живот» (Ис.53:8) Праведника твоего Иисуса! "От лица бо зла взяся праведный». Правда, Сын Божий взяся от лица зла для того, чтобы самое зло взять от лица земли. Смерть Иисуса Христа, будучи обличением растлившаго весь мир зла, есть также и врачевство противу сего растления: слава Всемогущему, изводящему из глубины крайняго зла высочайшее благо! Праведный погибе, да спасутся грешники: слава Всемилосердому, отверзающему «преизбыточество благодати» тамо, «идеже... умножися грех» (Рим. V. 20). Только благодать преизбыточествует не для греха, но для покаяния; и благо не сообщается злу, но произникает сквозь развалины зла «в новой твари» (2Кор.5:17, Гал.6:15). Врачевство не врачует, заключенное в сосуде, но введенное с своею силою в тело болящего, посредством правильного употребления: подобно сему всеочищающая и всецелебная кровь Христова для необращающегося грешника есть врачевство в сосуде; и всеобъемлющая заслуга Искупителя спасает токмо тех, которые

Его страдания и крестную смерть. Впрочем, вашей, христиане, собственной совести должно быть предоставлено то, сердечным ли сокрушением более о своих грехах, или более сердечным упованием на заслуги Искупителя – пристойно каждому из вас, по его внутреннему состоянию, принимать страдания и смерть Христову. Одному хладному равнодушию не должно давать здесь места. О Христе наш, искупивый нас неизчислимою ценою святейшия Твоея крови! Неужели, подобно ветхому Израилю, и сей новый Твой народ, на нем же наречеся имя Твое, будет принадлежать Тебе только именем, и "приближаться к тебе» только «усты своими, ...сердцем же... далече отстоять от Тебе» (Мф.15:8); и сие тогда, как мы видим Тебя на кресте с отверстыми к нам объятиями, с отверстым для нас сердцем? «Вси пришедшии народи на позор» Твоих страданий, сколь ни чужды оные были таин Твоих, «видяще бывающая, биюще в перси своя возвращахуся» (Лук. XXIII. 48): мы ли, приснии Тебе суще, отъидем от креста и гроба Твоего, как от бесполезнаго зрелища, с хладным и неумягченным сердцем? Целый мир разделяет с Тобою Твои страдания, и бесчувственная тварь их чувствует: ибо «и солнце померче (Лк.23:45), и земля потрясеся и камение распадеся» (Мф.27:51); человек ли не будет иметь сердца, и останется без чувства, которое самая бесчувственная тварь хочет вдохнуть ему? О люте! есть человеки, которых укоряет слово Твое: «одебеле... сердце людей сих»! «Никто же не приемлет сердцем»! (Ис.6:10, 57:1) Еда мы есмы, Господи? После ужасных страданий распятаго Искупителя, нет ничего ужаснее, как бесчувствие грешника при сих страданиях. Если страдания или смерть праведных человеков, оставляемыя без участия и внимания в мире, по судьбам Провидения, бывают грозным предвестием гнева Божия: «колико, мните, горшия сподобится муки, иже» страждущаго «Сына Божия» дерзновенным небрежением "поправый" (Евр. X. 29)? Когда «вольный» и необузданный «грех» отвергает самую «жертву», за него приносимую, – то, что иное остается ему, «разве страшно... некое чаяние суда, и огня ревность поясти хотящаго сопротивныя» (Евр. X. 27)? Заветная кровь пролита за всех, и за праведников, и за грешников: но ни за кого не пролита напрасно. Течет она по всему миру; и если находит отверстые для нея сосуды, то есть, сердца сокрушенныя и верующия, то исполняет их светом и жизнию; встретит преграды? – воспламенится, и огнь суда пояст и тленное тростие и бесчувственное камение. Без сомнения, некоторые помышляют теперь, как бы достойно уготовать сосуды свои для сего живоносного источника, текущего из ребра Спасителя; как бы вернее и Богоугоднее

страдания и смерть Его. Благо им, якоже Иосифу и Никодиму, втайне уготовавшим покоище для животворящего тела! Если они желают руководства в своем подвиге, да слышат наставление Апостола: «Христу... пострадавшу за ны плотию, и вы в туже мысль вооружитеся: зане пострадавый плотию преста от греха, во еже не ктому человеческим похотем, но воли Божией прочее... жити время» (1Пет. IV. 1–2). И паки: «умертвите... уды ваша, яже на земли» (Кол. III. 5), то есть земные вожделения и страсти. Не говорите, что «жестоко слово сие»: в горьком слове крестном есть и «манна сокровенная». «Понеже приобщаетеся Христовым страстем, – говорит паки Апостол, – радуйтеся, яко да и в явление славы Его возрадуетеся веселящеся» (1Пет. IV. 13). «Воскреснет Бог, и расточатся врази Его.., а праведницы... возвеселятся» (Пс. LXVII. 2, 4). "Вмале, ...и вы Его узрите, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас» (Иоан. XVI. 19, 22). Аминь.

388. Слово по освящении храма Воскресения Христова, устроенного при доме его сиятельства графа Алексея Кирилловича Разумовского

(Говорено 30 июля; напечатано отдельно и в собр. 1820 и 1821 гг.) 1816 год

Едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм Святый Его (Псал. XXVI. 4). Не дивно было бы, если б искомое Давидом "единое» было вечное пребывание в дому Отца небесного, ибо единое сие очевидно было бы все. Но Давид говорит здесь о благе, которым думает украсить «дни живота своего»; желает утешения "посещать храм Господень», которое также принадлежит времени. А для времени мало ли чего можно бы "просить от Господа»? Например: долгоденствия, благоденствия, здравия, богатства. И кто может исчислить желания и помышления, непрестанно исходящие из глубокаго источника сердца человеческого? Мало ли чего "искать» имел бы нужду самый Давид? Например: избавления от врагов, побед, мира, счастья семейственного, блага народного, и еще более чего и действительно искал он в молитвах своих – «исторжения души своей от львов" (Пс. XXXIV. 17) невидимых, «избавления от тайных" (Пс. XVIII. 13) грехопадений, "сердца чистого, духа правого, радости спасения" (Пс. L. 12, 14). Но вот его помышления, желания, молитвы, сближаются, соединяются и все сокращаются в едином прошении: «едино просих». И дабы кто не подумал, что у него единое прошение на один только случай потребы, он присовокупляет, что и в иное время не "взыщет помыслов многих» (Еккл. VII. 30), а всегда того же, что назвал единым: "то взыщу". И чего же столь прилежно просит и столь ревностно ищет? – "просих, и ...взыщу", «еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм Святый Его». Ищу, говорит он, и буду искать токмо близости к Богу. Благословен «даяй молитву молящемуся» (1Цар. II. 9), и сам же "творяй волю боящихся его» (Пс. CXLIV. 19). Вы стоите ныне, боголюбивые посетители новоявленного дома Божия, вы стоите здесь свидетелями того, как Господь благоволит нисходить к желанию ищущих общения с Ним. Се «освятил есть селение свое Вышний» (Пс. XLV. 5), и, просившему, осязательно дарует «еже жити в дому Господни, зрети красоту Господню, и посещати храм Святый Его». Но войдем несколько далее, поколику возможем, в дух изречения Давидова о близости к Богу. Как, при толикой скудости человеческой и при толиких щедротах Божиих, близость к Богу есть единственное просимое? И как, при всегдашней близости Бога к человеку, близость человека к Богу есть всегдашнее искомое? «Едино просих от Господа, еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм Святый Его». Говоря о

состоянии приближения к Богу, Пророк различает, однако, здесь три особенные вида, или степени, сего состояния. Иное, – только "жить в дому Господни». "Живут» в великом доме и рабы: живут трудом своим и щедротами господина своего; чувствуют благотворное действие близости его к ним, но не видят себя в близости к нему; разве издалеча только "зрят» лице его и совсем не имеют дерзновения "посещать» его в его храминах внутренних. Иное, – «жить в дому Господнем и зреть красоту Господню». Видеть внутренния благолепныя храмины дома, предстоять лицу Домовладыки, собственным оком наблюдать мановения Его, собственным ухом принимать Его повеления, – есть жребий высшаго чина служителей и домочадцев. Еще иное, – "жить... в дому Господни, ...зрети... красоту Господню и посещати храм Святый Его», или по точной силе изречения Давидова на собственном его священном языке – «утренневать во храме Его», не коснеть уже в преддвериях, и не ожидать в открытых храминах дома, когда явится Домовладыка, но находить отверстый себе вход в сокровенное и всегдашнее место Его пребывания, иметь свободу с каждым пробуждением от сна устремляться в тишину присутствия Его, в сладость беседы Его, в тайны советов Его, в причастие благ Его, жить не токмо в близости к Нему, но и в непосредственном общении с Ним, у самаго сердца Его, – есть преимущество другов, присных и детей. Жить рабом в дому Господнем, конечно, не есть верх блаженства. «Раб не весть, что творит Господь его» (Иоан. XV. 15). Работает ли он Господеви? – "работает со страхом». Радуется ли Ему? и – "радуется с трепетом» (Пс. II. 11). «Любы... совершенная, изгоняющая страх" (1Иоан. IV. 18), еще не его доля. Но и у земных владык не бывает ли рабов, которым лучше быть рабами в доме их, нежели свободными вне его? Не еще ли лучше дом Небесного Владыки, нежели домы земных богов? «Благословите же Господа вси рабы Господни», не токмо «стоящии в храме Господни, но и во дворех", только во дворех «дому Бога нашего» (Псал. CXXXIII. 1). «О, Господи!» восклицает познавший цену сего высокого рабства, я раб Твой, и более и более себя порабощаю Тебе, потому что Ты меня иземлешь из несчастнейших "рабов... греха, не пребывающих в дому" (Иоан. VIII. 34–35) Твоем, и даруешь мне благодатную свободу: «аз раб Твой, аз раб Твой и сын рабыни Твоея: растерзал еси узы моя» (Псал. CXV. 7). Мир не понимает сея свободы, в которой живут рабы Господни в дому Господнем, и потому продолжает носить узы, которые един Господь растерзать может; а дабы уверить себя, что и у него есть своя свобода, непрестанно гремит своими оковами. Напротив, живущий в дому Господни в сем-то и находит одно из великих благ сего жительства, что там или не слышен, или по крайней мере тише слышен шум и радостей мира, и сетований его, равно нестройный и мятежный. «Коль многое множество благости Твоея Господи», взывает Он, «юже скрыл еси боящимся Тебе, соделал еси уповающим на Тя пред сыны человеческими! скрыеши их в тайне лица Твоего от мятежа человеческа, покрыеши их в крове от пререкания язык» (Псал. XXX. 20–21). Если даже мир, преследуя беглеца своего, поколеблет, так сказать, самую ограду дома Господня, – что может он сделать кроющемуся за нею, как разве побудить его скрываться далее внутрь и таким образом проникать в высшие, чистейшие, блаженнейшие обители? И чего подлинно не "скрыто» в крове Господнем для боящихся Господа! – все, что для блага их может премудрость изобрести, могущество соделать, благость даровать, – все сие как бы само собою обретается «в тайне лица Его», то есть в глубоком сознании умом Его вездесущия и в живом ощущении сердцем Его близости. Ищут ли они просветить тьму «естественного» в поврежденном "человечестве неведения о Боге" (Прем. XIII. 1)? – "лице Его», в тайне которого живут они сердцем, "просвещается» над их умом, и они спешно "научаются оправданиям Его» (Псал. CXVIII. 135). Оскудевают ли они в силах для праваго действования по сим оправданиям? – взирая в присутствие Божие, они уподобляются рабам, которые, увидев стоящего над ними домовладыку, забывают свое утомление и усугубляют свое делание. Так некто дерзает засвидетельствовать пред самим Богом, что сохранил заповеди Его – силою непрестанного хождения пред лицем Его: «сохраних заповеди Твоя и свидения Твоя, яко вси путие мои пред Тобою, Господи» (Псал. CXVIII. 168). Так и сам Бог, приготовляя отца верующих и повелевая ему быть совершенным, не дает ему на то иного средства или силы, как хождение в присутствии Божием: "ходи пред лицем Моим, и буди совершен» (Быт. XVII. 1)

. Потребно ли для приобретения и охранения сего совершенства вести брань с противными силами? – если ближайшее присутствие подобострастного военачальника вливает иногда дух мужества и победы в малодушных дотоле воинов, – колико победоноснее тот дух, который сообщается духу человеческому присутствием и беспосредственною близостью Господа сил? Посему-то духовный воин может – иногда и должен – и не смотреть на врага и грозящие опасности, но на вождя взирает непрестанно: «предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть» (Пс. XV. 8). Но как можешь ты, пригвоздив свой взор к одному присутствию Вождя, или отражать нападения, или уклоняться от стрел, или обходить преткновения. – Все найду я в очах Вождя моего: и меч, и щит, и безопасность, и победу, и мир. «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся». Пусть предстанет искушение так близко, как предстало некогда Иосифу: кто имеет очи "предзреть Господа пред собою выну»; тот не поколеблется и низложит оное Иосифовым оружием: «како сотворю глагол злый сей, и согрешу пред Богом» (Быт. XXXIX. 9)? Но последовало ли уже и падение? – увы! «мняйся стояти, да блюдется, да не падет!» (1Кор. X. 12)! – однако Поелику и "праведник падает" (Притч. XXIV. 16), дерзнем сказать в утешение падающих: блажен, кто и в падении не повредил очей своих, но, и сокрушенный грехом, еще видит себя пред очами Того, Который "не хощет смерти грешника» (Иезек. XVIII. 32). Ибо может ли долго быть оставлен без помощи младенец, поверженный при ногах матерних? «Еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати исчадия чрева своего» (Ис. 49:15)? кольми паче любовь Божия, более нежели матерняя, «не забудет» того, кто не отторгается от ее памятования собственным о Боге забвением, но, и ниспадши далее своего естественного ничтожества, еще верует предстоять Сущему. Наконец, взирает ли самое Вездесущее на предстоящих ему, оком суда? Должно ли и «ходящим во свете лица Господня» (Псал. LXXXVIII. 16), по неисповедимым судьбам, проходить сень смертную? «Страшно есть, еже впасти в руце Бога живаго» (Евр. X. 31)! – но испытавший хотя отчасти жительство дома Господня и причастившийся благодати присутствия Божия знает, что без сравнения было бы ужаснее бежать от правосудия Господня к неправосудию врагов Божиих. И что же он делает? – взирая во Христе на бесконечное милосердие, предается всею силою воли бесконечному правосудию, не отрекаясь никаких скорбей, страданий, умерщвлений, но признавая и в них дары небесные. «Да впаду в руце Господни, яко многи суть щедроты Его зело» (1Пар. XXI. 13). А таким образом из преданности у него произникает надежда: «аще... и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси» (Псал. XXII. 4). Из скорбей рождаются преизбыточествующие утешения: «по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою» (Псал. XCIII. 19). Из страданий и умерщвлений жизнь и покой: «проидохом сквозе огнь и воду, и извел еси ны в покой» (Псал. LXV. 12). Таковы суть некоторые виды оного желанного Давидом жительства в дому Господни. Надлежало бы простерть оные далее, расширить, возвысить и показать вам участь тех, которые не токмо "живут в помощи вышняго и водворяются в крове Бога небеснаго» (Псал. XC. 1), не токмо стоят с возведенными к Нему очами, «яко очи раб в руку господий своих... и ожидают, дондеже ущедрит их» (Псал. CXXII. 2), но уже "веселятся радостию с лицем Его» (Псал. XX. 7), которые, протекши определенное им поприще очищения, вступили в высшие и чистейшие стези света; "зрят» не токмо власть и силу Божию, во всем действующую, но и «красоту Господню», во всем являющуюся; измеряют близость Господа не столько страхом и трепетом, сколько любовью и восхищениями. Надлежало бы отверсть «храм святый», оное внутреннейшее святилище Божия на земли присутствия, где Бог открывается ближе, нежели яко владыка или домовладыка; где он благоволит быть познаваем избранными своими, яко чадолюбивейший отец, яко самая любовь, яко совершеннейшее единство; куда они восходят «утренневать» не по деннице сего стихийнаго неба, но по "деннице возсиявающей в сердцах их» (2Петр. I. 19); где их собственная жизнь скрывается, как луна, и жизнь Христова восходит в них, яко солнце; где внятно слышат они, как Единородный Сын Божий «не стыдится братию нарицати их» (Евр. II. 11); где, как присным Богу и друго́м своим

, Он "сказует им все, что слышал от Отца своего» (Иоан. XV. 15); где они «откровенным лицем славу Господню взирающе в той же образ преобразуются от славы в славу» (2Кор. III. 18), и среди святейшия церкви вездесущия сами освящаются в «церкви Бога жива» (2Кор. 6:16), в которых «живет Дух Божий» (1Кор. III. 16); где они даже и "не просят ничесоже" (Ин.16:23): ибо, находя все молитвы свои уже исполненными, еще прежде принесения их, могут токмо говорить с Первородным: «Отче, хвалу Тебе воздаю, яко услышал мя еси» (Иоан. XI. 41); где наконец им, яко "наследникам Божиим» (Рим. VIII. 17), усвояется все, так что, "мир ли, или живот, или смерть, или настоящая или будущая, вся их суть" (1Кор. III. 22). Но вотще бы слово человеческое усиливалось извлечь и рассыпать по стогнам бесценные и бесчисленные сокровища дома Господня. Един «Святый Истинный, имеяй ключ Давидов, отверзет» (Апок. III. 7) их достойному, ищущему их по следам Давида. Между тем, уже мы можем усматривать, к наставлению нашему, сколь праведно Давид избрал единым достаточным предметом своих желаний близость к Богу, как область свободы и безопасности, как убежище от суеты и злобы мира, как открытое хранилище вышних сил, как твердыню от нападений, как дверь милосердия, как горнило чистоты, как чертог света, как святилище высочайших таинств, как небо еще на земли и вечность еще во времени. И кто ж бы не пожелал следовать ему в искании сего "единаго... на потребу» (Лук. X. 42), за обретением коего все прилагается? «Взыщу, еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню, и посещати храм святый Его» (Псал. XXVI. 4). Чего хочет он искать? – скажут, может быть. Если Бог вездесущ, то и дом Его везде. Долго ли надобно искать того, чего потерять негде? Те, которые стали бы говорить таким образом, чрез сие самое признались бы, что еще они, как должно, не искали жительства в дому Господнем. Иначе не думали бы обладать оным так беспечно. Бог вездесущ: но могут ли жить в Его вездесущии те, которые не токмо не ищут близости к Нему, но если бы могли, то сами повелели бы Ему оставить их: «отступи от нас; путей твоих ведети не хощем» (Иов. XXI. 14)? – Им возмерено будет избранною ими мерою. «Бог не хотяй беззакония Ты еси, Господи! не преселится к Тебе лукавнуяй, ниже пребудут беззаконницы пред очима Твоима. Удаляющиися от Тебе погибнут» (Псал. V. 5–6, 72:27). Бог вездесущ: но живут ли в Его вездесущии те, которые ни окрест себя, ни в себе ничего не видят и не чувствуют, кроме мира и тварей, в них полагают и весь свой труд и все свое успокоение; наслаждаются приобретенным, как своею собственностию, а не даром Божиим; ищут потребного себе только у тех, которые, подобно им, ничего не имеют собственного, и воспоминают о Боге разве только для роптания пред Ним на свои недостатки? – Нет! не рабы они Божии, но изгнанники дома Господня, которые мнят царствовать в своем заточении. Бог вездесущ: но живут ли в вездесущии Его и те, которые хотя и познают Его вездесущие, но составляют о нем токмо скоропреходящие и никакого следа в сердце их не оставляющие, мысленные образы; хотя признают Божий промысл, но не хотят усматривать Его непрестанного милования и хранения над самими собою, и вместо того, чтобы "вкушать и видеть, яко благ Господь» (Псал. XXXIII. 9), хотя, кажется, "видят,» но совсем не "вкушают»? – Они суть чуждые зрители дома Божия, которые иногда могут даже показывать другим некоторые внешние чертежи Его, но сами не причащаются внутренних благ Его и не обладают Его сокровищами. Бог вездесущ, и наипаче здесь во храме «есть имя Его, ...и очи Его..., и сердце Его» (3Цар. IX. 3): но да не будет сие сказано в оскорбление сего священного места – все ли точно и здесь приступают к престолу вездесущия? Умолчим, как о несущих от сего двора, о тех, которых может приводить сюда лицемерие или нечто сему подобное. Нет ли даже между искренними любителями дома Божия таких, которые во храме рукотворенном, в сем чувственном и осязательном представлении вездесущия, едва-едва обретают нерукотворенный храм Божия присутствия; удерживаются долу тем самым, что долженствовало бы воскрилять их горе; слышат "глаголы" Божии, но не ощущают в них "духа... и живота» (Иоан. VI. 63); предстоят при славословиях, но не могут еще с Давидом сказать себе самим: «возстани слава моя, возстани псалтирю и гусли» (Псал. CVII. 3); или, наконец, когда и обретают нечто здесь, не умеют того износить отселе в напутствие себе? Бог вездесущ, и, по неизреченному своему снисхождению столько приближается ко всем и каждому, что, по изречению Апостола, готов бы дать осязать себя, когда не могут видеть Его и внимать Ему: «да поне осяжут Его и обрящут, яко не далече от единаго коегождо нас суща» (Деян. XVII. 27), но, несмотря на сие, многие ли дерзнут исповедать о себе гласом божественной любви: «обретох, егоже возлюби душа моя; удержах Его, и не оставих его» (Песн. III. 4)? Итак, истинная близость к Богу должна быть предметом ревностного искания и плодом неослабного подвига. «Взыщите Господа, и утвердитеся: взыщите лица Его выну» (Псал. CIV. 4). Давид не сказал нам, как он будет искать жительства в дому Господни; но самые слова его: "просих", "взыщу", вразумляют нас, что средствами его были – и нашими должны быть – всегдашняя молитва и постоянное обращение к Богу всем существом своим, мыслию, сердцем, деятельностью. «К Тебе, Господи, воздвигаем души наши» (Псал. XXIV. 1). "Тебе рече" ныне "сердце наше» с сердцем возлюбленного Тебе Давида: «лица Твоего, Господи, взыщу» (Пс. XXVI. 8). Взыщи Сам ищущих Тебе. Близ еси нам, Господи, паче, нежели мы себе самим. Введи убо нас во святое и страшное, но вкупе и вожделенное, вездесущее Твое, и даждь «еже жити в» сем "дому Твоем вся дни живота нашего. Отврати очи наши, еже не видети суеты» (Псал.26:4, 118:37): но устрой их "зрети" несозданную "красоту Твою». Возбуди нас от смертного сна греховного, и даруй нам «утренневати» Тебе верою и любовью как в часы моления в видимом храме святыни Твоея, так и выну, в невидимом святилище благодатного присутствия Твоего. Аминь.

389. Слово в великий пяток

(Говорено в Свято-Троицкой Александроневской Лавре; напечатано отдельно). 1817 год

Изыде же вон Иисус, нося терновен венец и багряну ризу. И глагола им: се человек! (Иоан. XIX. 5). Евангелие и Церковь провождают ныне нас, христиане, по всему последнему поприщу Великого Страдальца Гефсиманского и Голгофского. Где станем мы, чтобы рассмотреть хотя некую часть таин и чудес, которые целую вечность наполнят удивлением и славою? Если еще непроницаемы для нас глубокие тайны Гефсимании, куда допускаются немногие токмо избранные таинники, уже знающие тайну Фавора, Петр, Иаков и Иоанн, но и их бодрственный дух воспящается немощною плотию, и воздвигаемые к молитвенному созерцанию очи тяготеют невольным сном; если еще неприступны для нас высокие чудеса Голгофы, где также возлюбленный токмо ученик и Божественная Матерь, с немногими подражательницами ее примера, могут стоять непоколебимо на колеблющейся земле, и причащаться в одно время любви и страдания, жизни и смерти страждущего и умирающего Жизнодавца, и где Иисус, простертый между небом, землею и адом, приступен токмо для тех, которых не привлекает земля, не страшит ад и не отражает небо: – станем в средине между оными великими пределами, там, где страждущий Иисус является и указуется всем желающим видеть его: «изыде вон Иисус, нося терновен венец и багряну ризу, и глагола» Пилат народу: «се человек!» Воззрим со вниманием на то, что в сем непостижимом Страдальце может рассматривать каждый, кто не смежит упорно своих очей, – на человека страждущего в Богочеловеке: «се человек!» Воззрим для того, что сей человек должен быть явлен и в каждом из нас: «сие... да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе» (Фил. II. 5). Воззрим на Него с верою, да не будем принуждены воззреть на Него с отчаянием: ибо «се грядет со облаки, и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша, и плач сотворят о Нем вся колена земная» (Апок. I. 7). Но, прежде нежели последуем далее за оным знаменательным указанием на "человека» в Иисусе, остановим несколько внимание наше на том, кто, и как находит и дает сие указание. Лице Иисуса высокое и святое не только по Божеству, но и по человечеству, закрыто было мрачнейшими клеветами, когда Он предстал Пилату. Клеветники хотели указать Пилату в Иисусе, возмутителя общественного покоя, противника власти, похитителя имени Сына Божия, – того, кого ни небо, ни земля не могли бы терпеть между человеками. Но и Пилат не в таком был расположении, которое благоприятствовало бы открытию чистой истины. По-видимому, он ищет ея; ибо вопрошает о ней: «что есть истина» (Иоан. XVIII. 38)? Но или нетерпеливость, или легкомыслие представляют ему вопрос о истине праздным в суде над Истиною, и не позволяют дождаться на оный ответа. Скоро молчание вопрошаемого раздражит гордость судии: «мне ли не глаголеши» (Иоан. XIX. 10)? а угроза доносителей: «аще сего пустиши, неси друг Кесарев» (Иоан. 19:12), отнимет мужество у защитника невинности. Сам Иисус, провидя сие расположение, и не желая расточать сокровищ истины, не удовлетворяет изысканиям Пилата, то пребывая пред ним в молчании, то произнося некие глаголы на том языке таин, которого внешние и слыша не слышат. Однако истинное и существенное во Иисусе с такою силою просиявало сквозь все многоразличные покровы, наипаче во время Его страдания, что и полуомраченное страстями око еще способно было собрать некоторые лучи света: и судия, не имеющий в его пользу ни одного свидетеля, не удовлетворяемый ответами его самого, преклоняемый своими страстями на сторону его врагов, при всем том ощущает присутствие истины, и, объятый ея силою, спешит из дома к народу провозгласить невинность Иисуса. – О, несчастная коловратность! Пилат оставляет Иисуса, дабы открыть самообретшуюся истину другим, и теряет ее даже и для себя; заражается и сам духом злобы и ожесточения, возгосподствовавшим в народе, и возвращается мучить того, которого только теперь объявил ни в чем невиновным: «тогда убо Пилат поят Иисуса, и би Его» (Иоан. XIX. 1). Но конечно умножавшиеся страдания более и более открывали в сем Страдальце чистое и святое; конечно, каждая рана, Ему налагаемая, была новым отверстием света, в нем скрывавшегося: ибо вскоре мучитель его паки делается его защитником; и дабы заградить уста клеветникам, вразумить обманутых клеветниками, переменить мнение почти целого народа, не ищет средств убеждения нигде, кроме самого лица Иисусова. Вновь провозглашает Его невинность, и, когда ожидают доказательства сея невинности, судия только указует на обвиняемого: «се человек!» Се тот, которого ваши лжесвидетели представляют недостойным жить между человеками! Вернейшее о нем свидетельство находится в нем самом. Смотрите и судите! Смотрите, в каком Он состоянии, как взирает Он на врагов своих, как приемлет свои страдания. «Се человек!» Помыслим здесь, христиане, один ли Пилат, язычник и обладаемый страстями судия, мог видеть столько света в лице Иисусовом? – Нет! Нет! Коликократно больший свет, уже просвещенному оку христианскому, должен сиять из человечества Того, "Иже есть сияние славы Бога Отца и образ Ипостаси Его» (Евр. I. 3). Итак, если кто из нас не познает сего света, не последует сему свету, не восприемлет в себя сего света: то сколько бы мы ни уничижали виновных в страдании и смерти Распятого, будет ли нам отраднее в день судный, нежели Пилату и подобным ему? Теперь оставим языческий суд и мятеж Иудейский и потщимся христианским оком рассмотреть то, что указует язычник, и чего не хотят видеть Иудеи. «Се человек!» Пилат сказал в сих словах более, нежели сколько сам разумел. Не удивляйтесь. Если и "Саул" некогда был «во пророцех» (1Цар. XIX. 24) и Каиафа, думая сообщить своим соумышленникам тайну нечестия, открыл тайну благочестия, «яко уне есть, да един... умрет... за люди» (Иоан. XVIII. 14), и гибельнейшее дело Иудейского народа было служением святейшему делу спасения человеческого: то Владыка судеб также властен был соделать и то, чтобы судия и осудитель Иисуса был Его проповедником, хотя сам не все уразумел, что проповедал, и что разумел, тому не последовал. Судьбы поставили страждущего Иисуса пред Архиереями, старейшинами и народом, пред Иудеями и язычниками не для того, чтобы умножить преступления, хулы и грехи соблазна; но чтобы показать Иудеям их спасение, и язычникам их чаяние, сколько их взоры то снести могли. Должно было кому-нибудь и проповедать о сем намерении судеб. Но не было тогда ни Иоанна, который бы указал Иисуса, крещаемого кровию, как некогда указал Его, крестившегося водою: «се агнец Божий, вземляй грехи мира» (Иоан. I. 29); ни Петра, который бы исповедал "Христа Сына Бога живаго» (Мат. XVI. 16). Итак, слово Божие, не удержимое никакими преградами, или недостатком орудий, как молния сквозь облако, проторглось сквозь омраченную душу и устами человека неправды проповедало человека святыни: «се человек!» Дабы почерпнуть из сего изречения, по-видимому, только земного, скрывающийся в нем свет чистого небесного познания, поучимся, слушатели, ведению человека от мужа, которого в сем наставил сам «человек Христос Иисус» (1Тим. II. 5), показав ему свое Божественное человечество с небеси и собственным словом удостоверив его в истине сего откровения: «Аз есмь Иисус» (Деян. IX. 5). Апостол Павел в целом мире считает только два человека, из коих одного называет первым, а другого вторым и последним. Он говорит: «первый человек от земли перстен; вторый человек Господь с небесе» (1Кор. XV. 47); «бысть первый человек Адам в душу живу, последний Адам в дух животворящ» (1Кор. XV. 45). Все прочие человеки принадлежат к сим двум, как ветви к древу и корню, или, по точному изречению самого второго человека Иисуса Христа, как рождие к виноградной лозе: «Аз есмь лоза, вы же рождие» (Иоан. XV. 5). Где ныне первый человек? – быв отторгнут от Бога преслушанием заповеди, он исторжен из святыя земли райския, повержен на сию землю пораженную проклятием, где сие славное некогда древо тщетно до бесчисленности умножает листвие и ветви, непрестанно увядающие, и не может произвести никакого плода в жизнь вечную. Все те, которые по происхождению от первого Адама называются "сынами человеческими» (Псал. IV. 3), по истинному достоинству их деяний и самого естества, в Слове Божием именуются "семенем змия» (Быт. III. 15) древнего, прельстившего человеков, "древом злым» (Мат. VII. 17), «при корени коего лежит секира» (Мф. III. 10) осуждения вечного, "плотию», в которой «не... пребывает Дух Божий» (Быт. VI. 3) и "уподобляются скотом несмысленным» (Псал. XLVIII. 13). И где же человек? Веки и тысячелетия произвели ли его? Общества сложили ли его в один состав? Законы начертали ли образ Его? Мудрецы вдунули ли ему душу живу? – Если бы род Адамов мог ощутить себя единым общим ощущением, – оно было бы ощущением беспомощного Иерусалимского расслабленнаго, и весьма естественно изобразилось бы его же словами: «человека неимам» (Иоан. V. 7)! Но се пришел, наконец, столь долгое время ожиданный, человек, долженствующий исцелить расслабленнаго или, лучше сказать, от смерти, которая по тому только могла называться жизнию, что была ощущаема, воздвигнуть к истинной жизни, превышающей чаяния и желания расслабленнаго. Явился второй человек, Господь с небесе, дабы первого человека, перстного, возвращаемого «в землю, от нея же взят бысть» (Быт. III. 19), возвести на «новый и живый путь» (Деян. II. 28) возвращения к Богу, "вдунувшему в лице его дыхание жизни» (Быт. II. 7). Произрасла Лоза истинная, долженствующая отпадшее рождие соединить с собою, увядшее прозеленить, дивие удобрить, да будет в ней, и «сотворит плод мног» (Иоан. XV. 5). Бысть последний Адам, который един животворящим духом своим силен проникнуть и, проникнув, разрушить царство смерти, основанное на разрушении первого Адама, "возглавить себе всяческая" (Еф. I. 10) и сочетать конец с началом. Сей небесный и Божественный человек, в высоком имени Единородного Сына Божия и в таинственном имени Богочеловека, представляемый Евангелием нашему верованию и созерцанию, указуется также и в простом имени человека нашему подражанию: «се человек!» и хотя таким образом во всяком состоянии, во всяком действии, во всяком мгновении святейшия жизни Иисусовы мы можем видеть чистейшие образы истинного совершенства человеческого, впрочем судьбы особенно указуют Его в то мгновение, когда Он "изшел» из дома судии к народу, «нося терновен венец и багряну ризу» (Ин. 19:5). Мгновение великое и подлинно требующее особенного указания, дабы оно в сокращенном своем величии не укрылось от нашей непроницательности! Иисус в таком состоянии, в которое приведен волею других; в чуждей одежде; не видно никакого действия Его; не слышно никакого слова Его; Его как бы нет. Что же здесь нам указуется в Нем? – то самое, что Иисус является без воли, без действия, без слова. Сие молчание, которое Он сохраняет между восклицаниями защитника, и между воплями клеветников и хулителей, сей глубокий взор, сквозь смятения человеческие погруженный в судьбы Божии, сии неподвижные члены, так сказать, почивающие в страданиях, – все сие представляет нам образ человека высочайше терпеливого, мужественного, кроткого, смиренного, никакою всеобщею враждою непобедимого в любви, непоколебимого в мире со всеми, человека бесстрастного, чистого, святого, и – чтобы соединить сии черты в одну их объемлющую, – человека всесовершенно преданного Богу. Сею самою чертою описуется образ "краснаго добротою паче сынов человеческих» (Псал. XLIV. 3) и во всех Его состояниях. Он сам описует ею и дела свои: «якоже заповеда Мне Отец, тако творю» (Иоан. XIV. 31); и свои глаголы: «яже убо аз глаголю, якоже рече Мне Отец, тако глаголю» (Иоан. XII. 50); и свою волю: «не ищу воли Моея, но воли пославшаго Мя Отца» (Иоан. V. 30). Сею неограниченною преданностью Богу Отцу Иисус подобен сам себе и тогда, когда кровавый пот скрывает большую часть образа Его: «Отче, ...не Моя воля, но Твоя да будет» (Лук. XXII. 42). Она есть последняя живая черта в лице умирающего на кресте Иисуса: «Отче, в руце Твои предаю дух Мой» (Лук. XXIII. 46). И, наконец, сия же черта воссияет и на славном лице Иисуса воскресшего, ибо и тогда, как Ему "дастся... всякая власть на небеси и на земли» (Мат. XXVIII. 18), воспросят ли Его о "временах и летах»? – Он не коснется их, как "положенных во власти Отца» (Деян. I. 7); будет ли Он обещать Святого Духа? – Он повелит ожидать Его как «обетования Отча». (Деян. I. 4). Се едино из человеческих свойств Иисуса Христа, хотя, впрочем, оно есть и едино из Божественных Его свойств, указуемое ныне нам для подражания: «се человек! сие... да мудрствуется и в нас» (Фил. 2:5). Христиане! Быв ныне призваны Церковью воззреть и мысленным, и вместе чувственным оком на образ Иисуса Христа, в жизни и смерти преданного Богу Отцу своему любовью и послушанием, – воспомянем, что когда и сам Он в сем образе предстал Иудеям, ожесточенные чада гнева не пленились добротою красного паче сынов человеческих, но удаляли от себя образ Его и желали потребить Его. Да внемлем прилежно и нашему, в безобразии первого Адама рожденному, сердцу, каким гласом отзывается оно к образу второго Адама, в который мы должны преобразиться. Но говорит ли оно, что в сем образе есть слишком печальные и страшные черты; что оно желало бы носить токмо приятные и радостные, а распятие воли предоставить Распятому за нас плотию; что из детской преданности Богу должно исключить Богом утвержденные права разума и свободы? – Ведайте, что сии, или подобныя сим, чувствования и желания суть хотя тихие и отдаленные отголоски оного вопля Иерусалимского против Иисуса: «возми, возми, распни Его» (Иоан. XIX. 15), – между подражателями и врагами распятого Иисуса нет среднего состояния: «иже несть со мною», говорит Он, «на мя есть» (Мат. XII. 30). Должно взять один из двух жребиев непременно: или жребий Распятого, или жребий распинателей. Сам Распятый, нашего ради спасения, благодатию своею да дарует всем нам верою «разумети Его, и силу воскресения Его и сообщение страстей Его», подражанием, «сообразуяся смерти Его» (Фил. III. 10), во умерщвлении воли своея и самопредании в волю Божию, да тако и мы "достигнем в воскресение мертвых» (Фил. 3:11). Аминь.

390. Речь по освящении храма во имя праведныя Елисаветы, устроенного при сиротском училище 1812 года, находящемся в ведении Санкт-Петербургского женского Патриотического Общества

(Говорена 27 мая; напечатана отдельно). 1817 год

Хвалите Господа – юноши и девы, старцы с юнотами. Да восхвалят имя Господне: яко вознесеся имя Того Единаго, исповедание Его на земли и на небеси. (Пс. 148:7, 12–13). Когда придет, наконец, сие блаженное время, в которое не только вознесется имя Господне, но и "вознесется имя Того Единаго», и благоговейное «исповедание Его» будет едино «на земли и на небеси»? Когда единое имя «Единаго истиннаго Бога и егоже послал есть Иисуса Христа» (Иоан. XVII. 3) повсюду соделается и немотствованием детей, и поучением старцев, и песнию дев, и воскликновением юношей? Когда все кумиры древянные и каменные, наипаче же все идолы сердечные и мысленные, идолы страстей и грехов, сокрушатся от лица Бога живаго, «и исполнится славы Его вся земля» (Пс. LXXI. 19), подобно как все небо ея исполнено? Доколе полнота сего блаженства, и на земли небесного, еще сокрыта в судьбах Вечного, благо нам, христиане, что хотя отчасти можем предварять сии блаженные события; что есть времена, в которые мы торжественно призываемся "...величить Господа" со всею Его Церковию "и возносить имя Его вкупе» (Пс. XXXIII. 4). Есть места, которые не только посвящаются единому Его имени, но и освящаются Им, исполняются силою и славою сего великого имени и таинственно соединяют в себе исповедание Его земное с исповеданием Его небесным. "Се наречеся имя» Господне и «на сем храме» (3Цар. 8:43). «Господь воцарился" здесь благодатным своим присутствием; «Он облекся» невидимо в сию видимую "лепоту" (Пс. XCII. 1). Кто прошед область телесных чувств, которые могут нас поставить токмо в предвории дома Божия, "вземлется духом" веры и "вводится во двор внутренний» – в духовное созерцание таин здесь совершающихся, – тот видит и здесь, что видел негде некто из древних созерцателей, – видит «полн славы дом Господень»; видит «место престола» Божия и «место стопы ног» Его, «идеже вселится имя» Его, не токмо на краткие дни рукотворенной храмины, но и "в век" (Иез. XLIII. 5–7). И потому да не обратится радость настоящего события, – радость без сомнения общая всем здесь собранным, – да не обратится в похвалу и славу токмо человеческую. Не будем здесь восхвалять сего благодетельного сословия, которое в незабвенные дни общественных бедствий, основав свой союз для того, чтобы тем внимательнее и деятельнее "разумевать на нища и убога» (Пс. XL. 2), с щедрым человеколюбием, свойственным любви к Отечеству, соединяет смиренное человеколюбие христианское, не стыдясь исходить из чертогов для посещения нищеты под ее нагбенным ветхостью кровом; и, по внушению того же христианского духа, и сию обитель человеколюбия украшает и возвеличивает сим святилищем благочестия. Не будем возносить – вознесенного впрочем – имени порфироносной матери сирот, коея дух живет в составе сего сословия, и действует в его деяниях. Благодетели христианские конечно и не желают, чтобы мы проповедывали их "шуйце", что "творит" их "десница" (Матф. VI. 3), и скудною мздою хвалы земныя ослабляли их право на мзду многую на небеси. Какой же путь укажем мы чувствованиям сердец, подвигнутых настоящим событием? – Тот самый путь, по которому ныне здесь «вознесеся имя... Единаго», – путь молитвенного славословия Господу. «Хвалите Господа! Вознесем имя Его вкупе!» «Хвалите Господа» вы, которым Он положил в сердце желание устроить сие место хвалы Его и которых благословил совершением сего желания. Не помышляйте, что вы принесли Ему какой-либо дар, в котором бы Он имел нужду; но паче веруйте, что Он даровал вам благодать принести Ему сие служение. Не вы избрали Его помощником и покровителем ваших человеколюбивых деяний, – Он тайным, но вседержавным своим промыслом избрал и приял вас в орудия своего Божественного человеколюбия. И в какое высокое достоинство приял Он вас за то, что вы забываете ваши в мире достоинства, чтобы посвятить себя на служение убогим, немощным и сирым из уважения к забвенным в мире достоинствам – человека и христианина! Он приял вас в достоинство не токмо ближних, но и благодетелей Единородному Сыну своему. Избрание совершенно, – если только сохранится в ваших сердцах, – и самим Сыном Божиим возвещено всему миру в Евангелии: «понеже сотвористе единому сих братий» (или сих сестр) «моих меньших, мне сотвористе» (Матф. XXV. 40). Итак, прославьте, благодетельствующие на земли, благодетельствующего с небеси, благодетельствующего вами, чтобы благодетельствовать вам. «Хвалите Господа!» «Хвалите Господа» и вы, под сим благодетельным кровом водворенные девы. Может быть, «отец... и мати... оставили вас», но тем очевиднее «Господь... восприял» (Пс. XXVI. 10) вас. Его судьбы, нам непостижимые, освятили ваших родителей в жертву отечественных опасностей, – но Его благость подвиглась в сердцах избранных дщерей Отечества и даровала вам в чуждых родительскую любовь и попечение. Ваша жизнь обеспечена от нужд, охранена от опасностей, окружена средствами усовершенствования и, – что всего важнее потому, что истинная человеческая жизнь на земле есть путь к Богу – вас научают страху Господню, непорочному хождению в законе Его, приближению к Нему молитвою в вере и любви и, для сего приближения к Невидимому и Непостижимому, видимо вам отверзают здесь при самом жилище вашем сей «дом Божий, и сии врата небесныя» (Быт. XXVIII. 17). Дети, дети! Поспешайте пользоваться средствами приближения к Господу, столь милосердо вам даруемыми. Вы ближе к Нему, нежели думаете. Царствие Божие почти в руках ваших. «Оставите детей приходити ко Мне», сказал возлюбленный Спаситель наш, "таковых бо есть царствие Божие» (Мк. X. 14). Но тогда Апостолы возбраняли детям приближаться к Иисусу Христу, а вас ныне призывают и руководствуют к Нему. Возводите к Нему ваши мысли и сердца; прибегайте к Нему и с вашими печалями, и с вашими радостями; "поминайте Его на постелях ваших; на утренних поучайтесь о Нем» (Пс. LXII. 7); и наипаче здесь, в торжественный час общего моления, изливайте пред Ним сердца ваши со всею простотою и искренностью, толико свойственной вашему возрасту и толико любезной Господу, Который и не требует от нас более, как "сердца» (Прит. XXIII. 26), детски Ему преданного. Господи, "совершаяй хвалу" Твою «из уст младенец и ссущих» (Пс. VIII. 3), "открываяй младенцам то, что утаеваешь... от премудрых и разумных» (Лук. X. 21), обещавый в последние дни "излиять от Духа Твоего на рабы Твоя и на рабыни Твоя» (Иоил. II. 29)! Приими во благодать твою детей, приходящих к Тебе во храме сем, и отверзи в сердцах их сокровенное царствие Твое. Приявших же от Тебе благодать человеколюбия утверди в подвиге их и сподоби "прияти от исполнения Твоего и благодать возблагодать» (Иоан. I. 16). Да и девы и матери, и старцы и отроки восхвалят превознесенное имя Твое во веки. Аминь.

391. Слово пред погребением тела генерал-лейтенанта графа Павла Александровича Строганова

(Говорено в Благовещенской церкви Свято-Троицкой Александроневской лавры, в Высочайшем присутствии Его Императорского Величества Благочестивейшего Государя Императора Александра Павловича и Их Императорских Высочеств Государей Великих князей Цесаревича Константина Павловича и Михаила Павловича, 5 июля; напечатано отдельно и в собр. 1820 и 1821 гг.) 1817

Блажен муж, иже претерпит искушение: зане искусен быв приимет венец жизни. (Иак. I. 12). Ты знаешь, к чему теперь сие апостольское слово, если ты слышишь нас, безмолвный предначинатель сего слова; и ты не огорчишься, что, приветствуя тебя в сей последний на земли раз, мы не избрали для тебя другого приветствия, которое казалось бы более торжественным. Ибо лучше ли было бы ублажать тебя славою сих тленных венцов, когда они праздны носятся в воздухе и не достигают уже бессмертной главы; или сих знаков чести, возданной заслугам твоим, когда Церковь подвизается в молитвах о том, чтобы ты сподоблен был «почести вышняго звания» (Фил. 3:14); или сих громких имен, когда ты уже не носишь их, восприяв «новое имя, которого» здесь «никто не знает» (Апок. II. 17)? Довольно ли было бы теперь ублажать тебя воспоминаниями временного счастия, которое и прежде ты ценил токмо по способам творить добро, и которое, хотя есть достояние избранных, коим принадлежат и "настоящая и грядущая» (1Кор. III. 22), однако не есть их отличие, ибо в нем участвуют не редко и те, кои "восприемлют... благая... в животе своем» (Лук. XVI. 25)? Но что я говорю? Самое воспоминание твоих добродетелей не усладило бы для тебя нашей беседы, когда ты, может быть, уже яснее нас познаешь, «кто постоит, Аще назрит Господь беззакония» (Пс. CXXIX. 3)! Итак, мы приветствуем тебя преимущественно надеждою блаженства, предуставленного тому, кто не яко младенец токмо, питаем был земными благословениями, но паче яко муж, претерпением искушения очищен, укреплен и приуготовлен к венцу небесному. «Блажен муж, иже претерпит искушение: зане искусен быв приимет венец жизни». Участники сего торжественного сетования! Внесем отрадную мысль

, яко светильник во мрак судьбы человеческой вообще, и особенно во мрак предстоящего нам гроба. Некогда путь блаженства был пространен, как широта страны Едемской, и от начала своего до конца пролегал чрез рай сладости. Но семена запрещенного плода, вкушенного человеками, упали на землю, и путь блаженства зарос тернием и волчцами. Тщетно люди, следуя или темному воспоминанию, или обманчивым вожделениям, старались вновь устроять себе пространные пути: самая широта их, теперь уже неестественная, соделалась признаком того, что они ложны и не могут приводить к цели, – «широкий путь вводяй в пагубу» (Матф. VII. 13). Поелику пространный путь, как видимый, более и более обольщал странников и привлекал в пагубу, а истинный путь жизни, как сокровенный и даже непроходимый без вышнего руководителя, более и более запустевал и становился совсем неведом; то наконец, по неизреченной благости небес, чудесно явился на земли «Тот, Который есть»

«Путь и Истина и Живот» (Иоан. XIV. 6). Однако и Он не очистил пути к блаженству от терния и волчцев, но предоставил сие тому времени, когда Он паки приидет "очистить» все пространное «гумно Свое» и все «плевы... сожещи огнем неугасающим» (Матф. III. 12). Ныне же Он указал нам «тесный путь вводящий в живот" (Матф. VII. 14), и Сам прошел сим путем, «нам оставль образ, да последуем стопам Его» (1Пет. II. 21). Есть различные стези и части единого всеобщего пути к блаженству; но всегда вернее узнается он потому, что "тесен», и требует

от проходящих по нему. Он лежит, там чрез воды слез: «блажени плачущии» (Матф. V. 4); здесь – чрез пустыню, в которой должно потерять все, чем когда-либо мы думали обладать в самих себе: «блажени нищии духом» (Матф. V. 3); инде – чрез дебри уничижения: «блажени изгнани» (Матф. V. 10); «блажени будете, егда возненавидят вас человецы, и егда разлучат вы и поносят» (Лук. VI. 22). Должно иногда воинственною рукою низлагать преграды и напряженнейшими усилиями восходить на высоту совершенства: «царствие небесное нудится» (Матф. XI. 12); иногда преданностью веры повергаться в смертные опасности, чтобы достигнуть спасительного упования на Бога: «иже погубит душу свою, ...той спасет ю» (Мк. VIII. 35). То, что споспешествует в путях плоти, часто даже препятствует на пути духа, и колесницы мира устрояются большею частию не по размеру "узких врат, ...вводящих в живот": так «не удобь уповающим на богатство в царствие Божие внити» (Мк. X. 24). Небесный Путеводитель требует от нас некоторого разлучения с ближайшими нашими сопутниками: "приидох, – говорит Он, – разлучити человека на отца своего, и дщерь на матерь свою; иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин: и иже любит сына или дщерь паче Мене, несть Мене достоин» (Матф. X. 35, 37). Чтобы достигнуть в царство всеобъемлющей любви Божией, должно прежде остаться одиноку сердцем, как тот, кто сказал: «един есмь аз, дóндеже прейду» (Пс. CXL 10). Скажут ли на сие и ныне, как говорили прежде: «кто убо может спасен быти» (Матф. XIX. 25)? И ныне, как прежде, ответствует Подвигоположник спасения: «у человек сие не возможно есть, у Бога же вся возможна» (Матф. XIX. 26). Если человек возмнит сам соделать свое спасение, то, хотя бы ему известны были все средства спасения, скажем не обинуясь, для него невозможно спасение. Но сия невозможность самоспасения, признаваемая смирением и верою, становится возможностью спасения в любви и премудрости Божией: «не возможная у человек возможна суть у Бога» (Лук. XVIII. 27). Человек "не... доволен и ...помыслити что доброе от себе, яко от себе» (2Кор. III. 5); иногда он "работает умом Богу, но плотию... закону греховному» (Рим. VII. 25); или «еже... хотети прилежит ему, а еже содеяти доброе не обретает"; или "творит", но «не еже... хощет доброе" (Рим. VII. 18–19). Бог и знает, и может, и хощет, и творит. И зная лучше нас, чего мы требуем, Он не редко ведет нас, куда не знаем; и желая нам блага более, нежели мы самим себе, Он не редко творит с нами, чего не желаем. «Храняй младенцы» духа "Господь" (Пс. CXIV. 5), и «заповесть Ангелом своим», да «на руках возмут» (Пс. XC. 11–12) их; "питает их млеком утешений« (Ис.66:11) и, как только «расширяют уста свои», Он «исполняет я» (Пс. LXXX.11). Зрит "врагов" наших, "сильных", и «ненавидящих» нас "утверждающихся паче" нас, и "предваряет" нас «в день озлобления» нашего, и "изводит на широту" (Пс. XVII. 18–20). Но, когда видит нас способными вступить в училище высокого Божественного воспитания или на самое поприще духовных подвигов, тогда «егоже... любит Господь, наказует; биет же всякаго сына, егоже приемлет» (Евр. XII 6); тогда крест и искушение предлагается нам непременно, и от времени «до времени»

обильнее, как «твердая пища совершенных» (Евр. V. 14). Скорби, лишения, болезни, события внезапные и поражающия нас посещают, как наставники в уреченные часы, и поучают нас в силе и существе самоотвержению, презрению мира, бесстрастию, преданности в волю Божию – знаниям неведомым в мире, кроме их имени. Мы проводимся «сквозе огнь и воду» (Пс.65:12), да будем белы, яко снег, и чисты, яко злато; «да искушение» нашея «веры многочестнейше злата гибнуща, огнем же искушена, обрящется в похвалу и честь и славу, во откровении Иисус Христове» (1Пет. I. 7). Кто еще "не мыслит яже суть Божия» (Мф. 16:23), пусть судит хотя токмо по человечески, или слагает буквы стихийной природы, и читает хотя в окаменелых и раздробленных скрижалях, единый всюду закон духовный. Какая земля благословеннее? – та ли, которая хотя под благотворным небом, но без возделывающего если не лежит в запустении, то производит токмо дикое былие или служит пажитию бессловесным; или та, которая, будучи раздираема ралом и утруждаема питанием вверенного ей семени, приносит наконец жатву, питающую человека? Какое древо любезнее вертоградарю? – не то ли, которое более страждет для вертоградаря? Какая вода неповрежденнее сохраняет естество свое? – не та ли, которая менее покоится и более стонет, будучи гонима судьбою, изреченною ей в законе тяжести, и сокрушаема о камни? Какая сила более возрастает и укрепляется? – не та ли, которая более находится в борьбе с трудом и утомлением? Что более возвышает и совершенствует добродетель? – благополучие ли, которое большую часть сил ее приводит в покой, или бедствие, которое поставляет ее на поприще, ее достойное, и вводит в подвиг, ей свойственный? Кто не мужествен, когда нет брани? Кто не великодушен, когда не о чем сетовать? Внезапно является враг, и воздремавшее мужество едва находит свое оружие. Постигает скорбь, и мечтательная твердость духа, как утлое древо, сокрушается. Искушение, посылаемое Провидением, есть соль земного счастья; в избытке своем она уязвляет вкус, но без нее в том, что услаждало вкус, осталась бы одна гнилость и смрад. Так бывает в порядке естественном, так и в духовном. «Отнимите искушения, и не будет спасаемых»

, сказал один из тех, которых искушение соделало искусными. Не удивимся же и тому, что знающий цену даров Божиих, как бы пренебрегая благоденствием, просит себе дара быть искушаему: «искуси мя, Боже» (Псал. CXXXVIII. 23); паче же и сами последуем совету и увещанию Апостола: «всяку радость имейте братия моя, егда в искушения впадаете различна» (Иак. I. 2). Но если и вступать на путь искушения должно с радостию, – кольми паче справедливо ублажать тех, которые уже прешли его, достигли своего предела с терпением и потому почиют в мире и во уповании венца жизни? «Блажен муж, иже претерпит искушение: зане искусен быв приимет венец жизни». Напрасно, и в жизни и в смерти ближних наших, мы преимущественно любим смотреть на их счастие, которое и, блистая, ослепляет нас и, скрываясь, оставляет во мраке. Если бы мы более взирали на искушения, коими Бог очищает их и совершает в жизнь вечную: мы бы во всяком случае могли почерпать «отсюда»

и наставление, и утешение. В сем расположении дерзнем простерть гадательный взор в тайну жизни, запечатленной в сем гробе, доколе не "отверзется» великая «книга жизни» (Апок. XX. 12). Отрасль рода благословенного и служением Отечеству и благодарностью Отечества, счастливый сын счастливого родителя, радостный отец достойного сына, верный и украшенный доверенностию сперва в высоком доме царевом, а потом в пространном доме царства, гражданин стяжавший славу воина, воин, которому не время принесло звания и почести, но который восхитил их неутомимостию в подвигах, наконец, муж по сердцу владычествующего сердцами Россиян, – в таких наиболее чертах являлся очам света в течении жизни своей знаменитый болярин и вождь граф Павел. Где ты ныне, светлый вид счастья и славы? и что миру осталось от тебя, разве горькое утешение воспоминания о том, что возвращено быть не может? Но зрите посреди украшенных цветами путей человеческих сокровенные следы пути Божия, покрытого священным тернием. Бог "даровал» рабу своему, да скажем словами Апостола, «не токмо еже... веровати, но и еже... страдати» (Фил. I. 29). Собственною рукою, как и большею частию бывает, из невидимого хранилища судеб извлек он таинственный жребий, не ведая, что это будет жребий искушения. Благовременно для отечества, но неблаговременно для него самого, ревность к подвигам исторгла его из спокойной, впрочем довольно уже деятельной, жизни гражданской; он взял долго покоившийся меч свой, и, поспешая им поражать врагов, неприметно усекал собственные дни; по необозримым полям брани, с которых собрал венцы побед, невозвратно расточил свою крепость и здравие. Между тем пламень, наполнявший сердце отца, объял и сердце единственнаго сына его, который хотел наследовать прежде всего живый пример отеческих добродетелей. Казалось, будто предугадывал благополучный дотоле родитель страшное определение судеб, когда с тем токмо согласился видеть сына своего воином, чтобы никогда не видеть его под своими знаменами. Но «яже... Бог святый совеща, кто разорит, и руку Его высокую кто отвратит» (Ис. XIV. 27). Суждено было – мы не знаем закона, но видим действие сего вышнего суда – суждено было, чтобы, как некогда корень сего знаменитого рода истрыен был неистовством зловерных утеснителей России

, так ныне высшая отрасль его сокрушена была бурею, воздвигнутою безверными губителями Европы; чтобы, как благословенный начаток сей благородной крови принесен был в жертву вере, так чистейший останок ея пролит был за отечество; чтобы муж, сподобленный дара «не токмо... веровати, но и ...страдати,» по мере сего дара, поучился высокому чину жертвоприношения Авраамова. И се бранный вихрь, вопреки человеческой заповеди, приносит юного ратоборца под знамена родителя, и приносит токмо для того, чтобы он пал под знаменами родителя! Какое искушение веры и терпения – видеть смерть сына, и даже не оплакивать его; видеть смерть достойного сына и проститься с приятнейшими надеждами; видеть смерть единственного сына, и вдруг пережить свое потомство! Однако никакое малодушие, никакой ропот на судьбу, не возмутили жертвоприношения по чину Авраамову, и сиротствующий отец, с преданностью воле Того, «из Негоже всяко отечество на небесех и на земли именуется» (Еф. III. 15), возвратился в дом, чтобы делить печаль и утешение с верною супругою, и чтобы приведением в порядок обширного своего домостроительства как бы приготовить Вышнему Домовладыке последний «ответ о приставлении домовнем» (Лук. XVI. 2). Здесь новый плод искушенной веры его явился в том, что он многого лишил себя самого, дабы не сократить руки своей для тех, которые благоденствовали посредством непрерывных его благотворений. Но путь искушения его, по судьбам Божиим, не иначе долженствовал окончиться, как вместе с его жизнию. Болезнь, порожденная трудами и, может быть, возращенная печалью, была орудием Провидения, колико тяжким для плоти, толико же без сомнения спасительным для духа. Ей поручено было не токмо ежедневно воспоминать сыну времени о вечности, но даже некоторым видимым образом расторгнуть все узы, привязывавшие его к миру, и еще во плоти отделить его дух от всего земного, чтобы приуготовить к соединению с Богом, не терпящему никакого посредства или чуждого влечения. По внушениям сей, впрочем еще не довольно понимаемой, наставницы, он оставляет дом и отечество. "Крепкая, яко смерть, любовь" (Песн. 8:6) увлекает за ним его супругу; но вскоре, истиннее почувствовав свое состояние, он укрепляет дух свой христианскими таинствами и, чтобы освободить себя и ее от тягостнаго состояния – непрестанно умирать в ее глазах, переносит тягостное же состояние – оставить ее, так сказать, кораблекрушением надежды повержену на брег иноплеменный

. Тогда равнодушно сходит он в море, как бы взывая с Давидом: «един есмь аз дóндеже прейду» (Пс.140); и прешед не более двух дневных поприщ, подкрепясь новым напутствием духовным, тихо входит в покой свой. Что помыслим мы, христиане, взирая на сей путь Провидения, столь мало сходный с чертежами нашего легкомысленного разума, но столь же, без сомнения, правый и благий, яко начертанный и указанный Премудрым Отцем! «Повинемся Отцу духовом», как повинулся Ему единый от сынов Его, к Нему нами провождаемый, «и живи будем» (Евр. XII. 9), как и ему и молим и чаем "венца жизни". "Повинитеся Отцу духов» и вы, которых, может быть, сие самое событие поставляет на новый путь искушения. Пути "искушения» выходят один из другого; но также не оскудеют и "венцы жизни", если терпеливо пойдем до предела искушения. И ты, супруга и мать, сугубо сиротствующая! В каком бы уединении ни скрывала тебя твоя печаль, но ты услышишь глас Церкви, простираемый к тебе в вере и любви: "повинися Отцу духов» и проходи еще продолжающийся для тебя путь

, взирая на

. «Верен же Бог, иже не оставит... искуситися паче, еже можеши» (1Кор. X. 13). Отче духов и Боже всякия плоти! "Приими» дух раба Твоего болярина и вождя графа Павла, «яко всеплодие жертвенное»; зане "искусил" еси его «яко злато в горниле» (Прем. III. 6). Сподоби его блаженства претерпевших искушение и подаждь ему венец жизни вечной. Посли сетующим о нем духа утешения Твоего. «Ты бо еси Отец щедрот и Бог всякия утехи, утешаяй нас о всякой скорби нашей» (2Кор. I. 3–4). Аминь.

392. Слово пред приведением к присяге Санкт-Петербургского дворянства и граждан для избрания судей

(Говорено в Казанском соборе, января 20 дня 1818 года, Филаретом, епископом Ревельским, викарием Санкт-Петербургским; напечатано отдельно)⁹³⁸. 1818 год

И рече судиям: видите, что вы творите, не человеческий бо вы суд творите, но Господень, и той с вами в словеси суда. И ныне да будет страх Господень на вас. (2Пар. XIX. 6–7). Судиям говорил сие благочестивый царь: не сие ли сказал бы он еще прежде избирателям судей, если бы не сам совершил дело избрания, а вверил бы оное вельможам и гражданам? Избирателям судей не так же ли нужно знать и чувствовать важность суда, как и самым судиям? Собрание судей есть сеяние того, что должно принести плод в суде; а суд есть жатва того, что посеяно в избрании: можно ли надеяться доброй жатвы после худого сеяния и может ли быть доброе сеяние, когда сеятель не думает о том, что сеет? Сеятели правды и мира! Не посеять бы вам неправды и раздора, клеветы и мздоимства? – Благородные мужи и граждане, облекаемые ныне в сан избирателей и таким образом поставляемые судьями будущих судей! Готовясь произнесть торжественную клятву в верности сего чрезвычайного служения вашего престолу и Отечеству, рассмотрите прежде внимательно, какое важное дело предлежит вам. «Видите, что вы творите». Рассматриватели невнимательные видят в деле суда только человеческое дело. Не все видят они здесь, что можно и должно видеть. Но если даже смотреть только их очами, то и тогда не трудно усмотреть, что устроение суда чрез избрание блюстителей общественного порядка и правосудия есть одно из важнейших дел человеческих. От него много зависит благо или зло многих людей, благоустройство или нестроение общества, совершенство, или несовершенство союза между главою и телом, то есть между государем и государством. Суд есть ограда собственности и личной безопасности, а судия есть страж сея ограды. Без суда всякая земля была бы, подобно как некогда земля Ханаанская, "землею... поядающею живущия на ней» (Чис. XIII. 33); не было бы другой собственности, кроме добычи хищника, до которой не достигла еще рука другого хищника; не было бы другой безопасности, кроме безопасности вооруженного и бодрствующего воина, или безопасности сильного притеснителя, доколе он не встретился с сильнейшим. Суд, будучи хранилищем права собственности для каждого, делает то, что и присвоенная хищником собственность еще не потеряна для обладателя; а чрез сие обеспечивает обладание и тою, которая могла быть похищена. Будучи убежищем обиженных или притесненных, отражающим и поражающим притеснителей, он ограждает чрез сие безопасность и тех, которые могли быть обижены или притеснены. Но что есть и крепкая ограда, если страж ее ненадежен? Что есть и укрепленный законами суд, если в нем действует недостойный судия? Правда, закон поставлен не только для подсудимых, но и для судии, дабы вразумлял его и управлял им; но мудрость и справедливость закона суть заключенные сокровища, если не отверзутся мудростию и справедливостию судии. Закон подчинен необходимости и не может подвигнуться, чтобы удержать при себе судию; но судия свободен и может уклониться от закона. Как искусный ловец, и хитрых зверей уловляет, и поражает сильных, и приводит в безопасность кроткое стадо: так искусный судия, простирая мудрую сеть законного изыскания и действуя силою законов, и уловляет коварных, и низлагает дерзких преступников, и приводит в безопасность добрых граждан; а у неискусного или невинные увязают в сети простираемой для виновных, или виновные расторгают ее. Судия справедливый, изъясняя закон совестью, делает добро и невинному, которого оправдывает, и виновному, которого осуждает, пресекая для одного зло, которое он претерпевал, в другом – еще более существенное зло, которое он делал: а судия несправедливый бедственнейшим образом умножает зло, которое должен был истреблять, или хотя уменьшать, ибо самый суд наполняет тем, чему не должен был оставлять места и за оградою суда; делает незаглажденные обиды и ненаказанные преступления как бы бесконечными; превращает самый закон в орудие беззакония, добычу хищника в законную собственность, обиды притеснителя в поступки справедливые, – и чрез то приводит добрых в уныние, малодушных в отчаяние, а поползновенных в искушение – искать счастья злодеев. Сии виды суда, светлые, или мрачные, по качеству судии в нем действующего, предварительно должны быть пред очами каждого, участвующего в избрании судей. «Видите, что вы творите». Вы поставляете стражу к собственности и безопасности каждого, а следственно и к вашей собственности и безопасности. Не ограничиваясь благом частных людей, которое и не может быть без общего, суд есть также орудие общественного благоустройства и благосостояния. Общество, будучи единым многочленовным телом, отличается от тел естественных тем, что его состав образуется и сохраняется не столько силою необходимости естественной, сколько силою разума и свободы. И если тело человеческое, управляемое необходимостию природы, для благосостояния своего, имеет нужду в суде, который бы определял членам его род и меру деятельности и покоя, содержал общие и частные его требования в пределах справедливости и пользы, наблюдал за его здравием и, открывая болезни его, употреблял врачевства, или совсем отделял чуждое для жизни целаго: кольми паче искусственное тело общества человеческого для своего благоустройства и благосостояния непрестанно требует суда, который бы определял и содержал в равновесии определенные права и обязанности его членов, так чтобы обязанности не стесняли прав, и права не разрушали обязанностей; способствовал бы удовлетворению потребностей общества, неразлучных с его бытием, и пользам его членов, не нарушающим блага общественного; употреблял бы награды и наказания не как принадлежности токмо частного правосудия, но и как средства, предохранительныя для общественного здравия, которое состоит в господствующей любви к порядку и добродетели, и врачебные для общественных болезней, которыея суть господствующие склонности к порокам. Из сего видно, что судия, как блюститель общественного порядка, должен объимать и проникать мыслью весь состав общества; должен постигать единство сего многочленовного тела в самом основании оного, и потребности его во всем их разнообразии, дабы мог быть надежным охранителем его жизни и врачем его болезней. Если мы осмотрительны бываем в избрании врача и для легкой болезни, даже малейшего из членов нашего тела, – какая осмотрительность потребна вам, избиратели, в избрании врача, которому более или менее вверится здравие и жизнь великого тела общества. «Видите, что вы творите». Орудие благосостояния для целого тела общества и членов его есть особенным образом орудие верховной власти, которая есть глава и сердце сего тела. И все члены тела соединены со главою и покорены ей; но не важнейшие ли, между прочими, те, которые, покорствуя ей, способствуют ее благотворному владычеству над прочими? Все они почерпают силу жизни от источника сердца; но не важнейшие ли те, которые, будучи ближайшими приемниками ее, должны распространять ее по всему составу? Судия есть око верховной власти, дабы назирать благосостояние всего тела государства и каждого из членов его; ее мышца, дабы приводить их в правильное движение; ея рука, дабы простирать ее для охранения их; он есть приемник и сопроводитель животворной силы, текущей от сердца во все тело государства, – любви государя к подданным. Но какой будет союз главы или сердца с целым составом тела – верховной власти с обществом, если тусклое или померкшее око не будет представлять главе ни состояния, в котором находятся члены, ни опасностей, которые им угрожают? – если расслабленная мышца не будет подымать тяжести членов, которые чрез нее должны быть приводимы в движение, или будет производить только беспорядочные содрогания? – Если рука, по воле главы долженствующая покрывать и охранять члены, будет их обнажать или терзать? – Если орудия мудрости и благости государя будут преграждать их благотворные влияния, а не распространять по всему составу государства? Вам, избиратели, предлежит, посредством избрания, представить достойные орудия верховной власти, представив ей таковыми еще прежде самих себя, в самом избрании; ваше дело долженствует, если не укрепить уже теснейший союз государя с государством, по крайней мере, способствовать к сохранению его совершенным и ненарушимым, – союз, всегда вожделенный, но тем более драгоценный в нашем Отечестве, чем очевиднее основывается он на любви и украшается доверенностью государя к подданным, как свидетельствует самое право избрания, вам дарованное; ибо не любовь ли побуждает самодержавную власть оставлять подданным столько свободы и, так сказать, независимости, что они могут сами себе давать управление? Не доверенность ли изъявляется в том, что самодержавная власть из рук подданных приемлет орудия своего действования на подданных? Вам, избиратели, предлежит оправдать сию высокую доверенность, не огорчить сию державную любовь. «Видите, что вы творите». Доселе мы открыли некоторые, человеческие только, виды суда и его только земное устроение. Но есть и в земном суде, как и во всем земном, нечто небесное; или, по изречению благочестивого царя, суд не есть просто человеческое дело, но дело Божие, при коем Бог неотступно присутствует. «Не человеческий... вы суд творите, но Господень, и Той с вами в словеси суда". Божественное и в человеческом суде усматривается из происхождения суда. В начале Бог непосредственно был царем и законодателем человека; дал ему право обладания всею землею; положил предел сего права и закон воспретительный, в древе познания добра и зла. Сделано первое на земле преступление, и Бог явился первым на земле судиею. Сам изыскал и преступников и преступление: «где еси? – что сие сотворила еси?» (Быт.3:9, 13) Сам произнес определение суда на искусителя и прельщенных: «проклят ты; – умножая умножу печали твоя; – проклята земля в делех твоих» (Быт.3:14, 16–17), и пр. Сам Бог также произвел суд над первым человекоубийством и против непризнающегося преступника поставил свидетелями пролиянную кровь и свое всеведение: «глас крове брата твоего вопиет ко мне от земли» (Быт.4:10). Бог непосредственно судил растленный первый мир и определил ему казнь потопа; судил гордых Вавилонян и наказал смешением языков; развращенных Содомлян и, яко прозорливый врач душ и телес, целые грады их, как неисцельные и заразительные струпы на лице земли, выжег огнем и жупелом. Поелику виновные уклонялись от его суда, Он приносил его иногда, так сказать, на место преступления. «Сниде Господь видети град и столп» (Быт. XI. 5) Вавилонский и когда умножился к Нему вопль беззаконий Содомских и Гоморрских: "сошед, – сказал Он, – «узрю, Аще по воплю их грядущему ко мне совершаются» (Быт. XVIII. 21). Когда все народы забыли истинного Бога и суд Его: сей суд открывался еще во Израиле, то чрез вождей и судей, воздвигаемых самим Богом, то чрез Пророков, Им посылаемых, то чрез Царей, Им освящаемых. Дело Божие не может быть разрушено; потому и дело суда, переходя от избранных Божиих к избранным человеками судиям, не теряет и в их руках своей Божественной важности. Так Моисей велел народу избрать судей; но избранным сказал, что «суд Божий есть» (Втор. I. 17). Иосафат поставил их сам, но также сказал им: «не человеческий... вы суд творите, но Господень». Но Бог не может оставить своего дела; следственно во всяком суде, который Его есть, Он и присутствует и действует. "И той с вами в словеси суда". Почему, спросят, может быть, Господь столь особенным образом усвоил себе и обыкновенный человеческий суд? – Потому, что Он столь же особенным образом усвоил себе человека, так что нет ни власти, ни любви, которой бы человек столько принадлежал, как власти и любви Божией; и также потому, что нет никого, кому бы совершенно могло быть отдано сие дело. Судии земные требуют свидетеля, защитника, закона; и весьма часто недостает у них или свидетеля, или защитника, или закона; виновные не приносят своих преступлений пред очи их; невинные приходят к ним с своею невинностию, но она также невидима; кто нашел неподвижную точку равновесия между ревностию по правде и милосердием к виновному? Но Бог, и един Бог сам для себя есть все. И потому един всеразрешающий закон суда – премудрость Божия; един свидетель верный и истинный – всеведение Божие; един непременный ходатай – милосердие Божие; един судия всей земли – вечное и всемощное правосудие Божие. Итак, по необходимости Господь с судиями в словеси суда: блаженны судии, если и они с Господом в словеси суда! "Видите" ли, наконец, «что вы творите», избирающие судей и устрояющие суд. Вы уготовляете орудия самому Богу; для Него устрояете вы святилище. И понеже устроение суда, также как и самый суд, Его есть, то и вы сами становитесь орудиями Его; ваше сословие сонм Господень есть; Господь с вами в словеси избрания, подобно как и в словеси суда. Зрите, имеющие очи видети, зрите сего вездесущего Судию, невидимо стоящего в сонме сильных земли, судящего судей и избирающего или отвергающего избирателей. «Бог ста в сонме богов: посреде же боги разсудит» (Пс. LXXXI. 1). Он услышит не токмо каждое неправедное слово, но и неправедное молчание; не утаится от Него ни беззаконное искание, ни своекорыстное уклонение; беспечной недеятельности Он также не оправдает, как и своевольной деятельности. И если восхощет обличить – кто станет против обличения Его? Если же и умолчит, – кто снесет тяжесть гнева Его, когда она возрастет вместе с продолжением попущения, и грехи недостойного судии возвергутся и на главу пристрастного избирателя. Спасайтесь, устроители земного суда, от сего страха суда небесного, и да будет спасителем вашим сей самый страх. И ныне «да будет страх Господень на вас». Он есть «начало премудрости» (Притч. 1:7) и поможет вам усмотреть истину; он "чист" (Пс. 18:10) и сохранит вас от неправды, и как вас соделает чистыми орудиями Промысла, так и вами устроит чистые орудия священного дела суда. С сим страхом и верою произнесите ныне обет верности в избрании достойных блюстителей частного и общественного блага. Бог же, "даяй цареви суд свой и правду свою сыну цареву», да не отъимет от сынов царствия Российского правды своея и милости своея во веки, ибо «Господь правда наша» (Иер. XXXIII. 16). Аминь.

393. Слово по освящении соборного Христо-Рождественского храма, воздвигнутого тщанием ея превосходительства Агафоклии Александровны Полторацкой

(Говорено архиепископом Тверским Филаретом в Тверском Рождественском монастыре, 18 июля; напечатано в собр. 1820 и 1821 гг.) 1820 год

Слава же Господня вниде в храм, по пути врат зрящих на восток. И взя мя дух, и введе мя во двор внутренний: и се исполнь славы дом Господень. И страх, и се глас от храма глаголющаго ко мне, и муж стояше близ мене, и рече ко мне: сыне человечь, видел ли еси место престола Моего, и место стопы ног Моих, идеже вселится имя Мое среде дому Израилева в век? (Иез. XLIII. 4–7). Сии слова суть часть повествования, в котором пророк Иезекииль описывает великое видение храма. Для лучшего внимания, представим главнейшие обстоятельства видения и повторим содержание прочитанных теперь слов. Храм Иерусалимский, разрушенный Вавилонянами, лежал в развалинах. Пророк был в плену Вавилонском. Однажды, по собственному его выражению, "была на нем рука Господня» (Иез.40:1), и он в Божественном видении приведен на землю Израилеву. Здесь, на горе, представляется ему как бы здание города и храма. Является некто и измеряет храм во всех его частях. За сею частью видения, в которой показан Пророку план и долженствующее последовать создание нового храма, следует другая, в которой представлено ему освящение храма. Пророк выведен из него восточными вратами, и теми же вратами входит в него слава Господня. По сем Дух опять берет пророка во храм, и он видит, что полн «славы дом Господень». Наконец, к довершению видения и для изъяснения виденного, слышится из храма глас, и сам Господь храма говорит Пророку: "сын человеческий! видел ли еси место престола Моего?» Не трудно усмотреть, что совершившееся ныне во храме сем имеет сходство с сим пророческим видением. Сходство может быть, не случайное. Вероятно, Богомудрые чиноположители Церковные, дабы внушить нам, что освящение храма точно есть дело Божественное, в чине освящения сего подражали чину Божественного видения Иезекиилева. После того, как вместо измерения всех частей храма, мы знаменали все части его святым крестом, который есть всеобщая мера всего здания церкви Христовой, – после того, как дух тайнодействия вывел нас из храма, – провозглашено «шествие Царя славы" (Пс.23:7), и слава Господня, слава Иисуса распятого, яко на Херувимской колеснице, почивающая невидимо на священных останках пострадавших за Него мучеников, действительно вошла во храм, только не «по пути врат зрящих на восток», но путем врат ведущих к востоку, ибо Церковь Новозаветная уже не ожидает посещения Востока с высоты, как ожидала Ветхозаветная, но паче сама шествует к Востоку высоты, по следам "возшедшаго на небо небесе на востоки» (Псал. LXVII. 34), к новому высочайшему откровению славы Его. Итак, теперь если бы кто имел очи Иезекиилевы, тот без сомнения и здесь увидел бы «полн славы дом Господень». Вообрази же, зритель сего новоявленного дома Господня, что Господь наполняющий теперь сие место Своею Божественною славою, и тебя, как Иезекииля, вопрошает: «сыне человечь, видел ли еси место престола Моего?» Но для чего я сказал: вообрази? Как будто мы заставляем тебя воображать то, чего нет действительно. Не по произволу нашему истязуем тебя сим вопрошением: мы приближаемся к тебе только для того, чтобы сделать оное для тебя более вразумительным; "глас" сей исходит "из храма", из самой внутренности его, из самой сущности его. Если чин освящения не есть цепь праздных обрядов, но тайнодействие одушевленное Духом Господним; если храм Божий не то, что здание художника, но Дух Господень воистину дышет здесь и тебе, присутстие Божие воистину глаголет и тебе: «сыне человечь, видел ли еси место престола Моего?» «Для чего сие вопрошается» – спросит кто-либо взаимно. Ответствую: вопрос, предложенный Богом Пророку, не мог и не может быть бесполезен. Углубим внимание и почерпнем наставление. Дело состоит в том, чтобы каждый тщательно и беспристрастно испытал самого себя, видит ли он духом и ощущает ли, как должно, во храме Божием присутствие славы Божией. Не сказал бы кто на сие, что в таком испытании совсем нет нужды, потому что слава Божия невидима и непостижима. Не знаю, находил ли кто сию мысль в уме своем: но приметно, что она лежит у сердца многих, как мягкое возглавие, на котором они дремлют во храмах, пребывая в них без внимания и чувствования и не сокрушаясь о своей рассеянности и бесчувствии. Испытаем, нельзя ли пробудить их ясным светом сей самой славы, которую они почитают совершенно невидимою. Посмотрите, сколь видима она в скинии Моисеевой и в храме Соломоновом. «И сконча Моисей, – говорит книга Исхода, – вся дела. И покры облак скинию свидения, и славы Господни исполнися скиния. И не можаше Моисей внити в скинию свидения, яко осеняше над нею облак, и славы Господни исполнися скиния» (Исх. XL. 33–35). "И внесоша, – повествует книга Царств, – иереи кивот завета Господня на место его в Давир храма, во святая святых, под крыла херувимов. И бысть егда изыдоша иереи из святилища, и облак исполни храм Господень. И не можаху иереи стати служити от лица облака, яко исполни слава Господня храм» (3Цар. 8:6, 10–11). Так вселялась слава Господня в скинию и храм во время их освящения, и с сего времени обитала в них безысходно так, что истинные богопочитатели для того и входили в сии священные места, чтобы видеть славу Господню, чтобы ощущать ее присутствие; и не находили для себя ничего вожделеннее, как быть в сем блаженном ощущении. «Тако во святем явихся Тебе,» взывает Давид к Богу, «видети силу Твою и славу Твою» (Псал. LXII. 3). И в другом месте говорит: «едино просих от Господа, то взыщу: еже жити ми в дому Господни вся дни живота моего, зрети ми красоту Господню и посещати храм святый Его» (Псал. XXVI. 4). Что ж? Неужели слава храма и скинии кончилась со скиниею и храмом? Неужели Божество более присутствие свое открывало во святилище ветхозаветном, нежели в Церкви Христианской? Не может быть! Ибо весь "закон" Моисеев, по изъяснению Апостола, "имел" только «сень... грядущих благ, а не самый образ вещей» (Евр. X. 1) небесных и божественных: следственно и в святилище ветхозаветном виден был не открытый свет славы Божией, но только тень сего света, почему слава Божия и являлась там в виде "облака". "А нас, – говорит тот же Апостол, – Бог удоволил служители быти нову завету, не писмене, но духу: писмя бо убивает, а дух животворит» (2Кор. III. 6). Из сего заключает он далее, что слава новозаветного священнослужения далеко превосходит славу ветхозаветного: "аще ли, – говорит, – служение смерти писмены образовано в каменех бысть в славу, яко не мощи взирати сыном Израилевым на лице Моисеево, славы ради лица его престающия: како не множае паче служение духа будет в славе?» (2Кор. 3:7–8). Наконец присовокупляет он, что мы можем не только видеть славу Господню, но и сами приобщаться ее и постепенно преображаться в ее подобие: «мы же вси откровенным лицем славу Господню взирающе, в той же образ преобразуемся от славы в славу, якоже от Господня Духа» (2Кор. 3:18). Итак, не верьте лукавой слепоте, которая смеет уверять, что нельзя видеть на небе солнца, и что пред ним все равно слепы; ибо хотя то правда, что пред ним и ясное око слепотствует, однако слепотствует не по недостатку, но по преизбытку видения. Не верьте лжеименному разуму, который, будучи слеп для созерцания славы Божией и убегая стыда признаться в слепоте своей, дерзает уверять, что и вера не больше его видит в Церкви. Не верьте лукавой и ленивой плоти, которая, не терпя принуждения, долженствующего рассеять ее чувственную дремоту, мечтает для своего успокоения, что и ходящие по духу не больше ее бодрствуют. Есть таинственное видение невидимой славы Божией в храме для ока веры; есть живое ощущение присутствия в нем Божия для чувства духовного. И потому, христианин, если вожделенно для тебя состояние веры, если драгоценно уверение, что ты на пути духа: то поставь себя со всею строгостию в сие Божественное испытание, видишь ли ты славу Божию, ощущаешь ли присутствие Божие во храме? «Видел ли еси место престола Моего?» Вижу я и еще убежище, куда некоторые хотят уклониться от сего трудного испытания. Возможно ли, говорят, от каждого требовать видения того, что показано было Пророку? О, если бы сия темная куща, которую хотят поставить на Фаворе, созидалась точно в жилище смирению, а не в покров плоти, "отягченной сном" и среди Фаворскаго света! По крайней мере, как Петр о поставлении на Фаворе кущей для себя и соучеников, и для Самого преобразившегося Спасителя, но не для Моисея и Илии, бывших тут же "во славе", предлагал, «не ведый, еже глаголаше» (Лук. IX. 31–33): так не знают, что говорят, и те, которые на горе Господней, «в селении славы" (Пс. 25:8) Божией, хотят поставить себе мрачную кущу неведения, и думают, что здесь-то им «добро есть... быти» (Лк. 9:33). Почему вы думаете, что при полуденном (или может быть уже вечернем) свете христианства вам прилично скрываться от видения славы Божией, которой зарю, еще в нощи ветхозаветного времени, жаждали видеть патриархи и пророки, "и видели, и ...радовались» (Иоан. VIII. 56)? Посещение Востока с высоты, воплощение Сына Божия открыло миру более, нежели что видели пророки; как Он Сам говорит Апостолам: «блажени очи видящии, яже видите. Глаголю бо вам, яко мнози пророцы и царие восхотеша видети, яже вы видите, и не видеша, и слышати, яже слышите, и не слышаша» (Лук. X. 23–24). Облак, который "подъял Его от очию» (Деян. 1:9) Апостолов, ничего не закрыл от веры их и нашей. То, чем блаженны были очи Апостолов, и по вознесении Христовом осталось видимым в Его славных обетованиях: «се аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Матф. XXVIII. 20); «идеже... еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их» (Матф. XVIII. 20). И потому Апостол не пророкам только и апостолам усвояет видение славы Господней, но всем, только, разумеется, истинным и достойным христианам: «мы... вси откровенным лицем славу Господню взирающе, в той же образ преобразуемся» (2Кор.3:18). Внимай, христианин, и разумей, что не требуют от тебя пророческого достоинства, но качества

истинным христианам общего требуют, когда вопрошают: видишь ли ты славу Божию во храме? «Видел ли еси место престола Моего?» Нет убежища, нет извинения. Или скажи, что ты видишь, и тогда мы скажем тебе: «блажени очи видящии!» (Лк. 10:23) Или признайся, что не видишь, и тогда ищи "коллурия помазать очи твои, да видиши» (Апок. III. 18); а если и о сем нерадеть будешь, то знай, что слепоту твою ожидает тьма кромешная. Войдем же наконец в самое действие духовного испытания; и дабы посредством сего испытания могли узнать себя и те, которые не имеют еще духовной опытности и не обладают даром различения духов и духовных действий, то прежде обратимся не к состоянию видения и ощущения духовного, может быть, незнакомому многим из нас, но к состоянию невидения и нечувствия, не только всем общему по плотской природе, но нередко встречающемуся и с теми, которые стараются ходить по духу. Вспомним, что сие место за три часа пред сим было не более, как состав камней, древ и металлов, и если жил в сем составе какой дух, то разве дух художника и строителя сего здания. Помыслим, что теперь оно уже совсем не то; "несть сие", скажем словами Боговидца Иакова, «но дом Божий и сия врата небесная» (Быт. XXVIII. 17). Вспомним, с каким чувством взирали мы здесь прежде на простое дело рук человеческих. Сравним с оным то чувство, с каким теперь здесь же взираем на святилище Божие, новосозданное силою тайнодействия. Если тот же, как прежде, чувственный взор измеряет пространство здания, или покоится на блистающих украшениях; если та же, как прежде, рассеянная мысль проходит от преддверия до алтаря храма, и не знает, на чем остановиться; если сердце остается в хладном равнодушии ко всему, что здесь совершается, или возбуждается только любопытством, питается только новостию; если дух, не чувствуя себя, продолжает дремать на "камне» (Быт. 28:18) и никаким внутренним движением не пробуждается, дабы узнать, что он очутился во вратах небесных», – то нечего далее испытывать; должно сказать решительно, что мы не видим селения славы Господней и места престола Господня; мы совсем не были при освящении храма; преграда непроницаемее каменной стены отделяет дух наш от духовного святилища Божия, хотя телом и стоим мы в стенах рукотворенного храма. Вот состояние подобное состоянию идолов и идолопоклонников, как описывает их Псалмопевец: «идоли язык сребро и злато, дела рук человеческих: ...очи имут, и не узрят; уши имут, и не слышат; подобни им да будут творящии я, и вси надеющиися на ня» (Псал. CXIII. 12, 13, 16). Сколь же и стыдно, и горестно, и страшно пред лицем Бога живого быть в состоянии бесчувственного идолопоклонства! Кто по благодати Божией примечает во внутренности своей нечто лучшее, тот измеряй степень и испытуй чистоту своего видения по видению истинных Боговидцев; и, видя свет духовный, благодари Светодавца Бога, а от призраков духа лживого бегай не менее, как и от тьмы плоти. Когда Пророк, давший нам предмет настоящей беседы, в чистом, Божественном видении увидел славу Божию, тогда, повествует он сам о себе: «падох на лице мое» (Иез.3:23; Иез.43:3). Подобно сему и другой Пророк, когда «увидел Господа седяща на престоле высоце и превознесенне, и исполнь дом славы Его; тогда воскликнул: о окаянный аз, яко умилихся, яко человек сый, и нечисты устне имый, посреде людей нечистыя устне имущих аз живу, и Царя Господа Саваофа видех очима моима» (Ис. VI. 1, 5). Если и ты, христианин, с той минуты, как провозглашено во вратах сих шествие "Господа сил, ...Царя славы" (Пс. 23:10), повергся духом твоим пред Его величием, так что, подобно падшему ниц, видишь и чувствуешь только свою низость и высоту Покланяемого и сокрушаешься о своем недостоинстве быть в Его присутствии: то дерзай веровать, что сие чувство своего ничтожества и недостоинства впечатлено в тебя близостию и присутствием, хотя еще не видимой, славы Божией; и что если ты утвердишься в сем смиренном состоянии, то и тебя, как Иезекииля, воздвигнет дух и покажет тебе «полн славы дом Господень». Когда святое чувство присутствия Божия посещало Божественного Псалмопевца, тогда он находил, что никакая, даже малейшая, часть существа его не была упражнена собою или другими тварями, но все без остатка было в нем обращено к приятию и возвещению славы Божией: «вся кости моя рекут: Господи, Господи, кто подобен Тебе» (Псал. XXXIV. 10). Если и в тебе, христианин, и ум о Боге только помышляет, и сердце только Бога взыскует, и в самых чувствах только сии духовные движения отражаются, то благо тебе: уже дух вземлет тебя, и скоро, может быть, явственно узришь ты место престола Божия. Когда Иисус Христос, по славном воскресении Своем, явился двум ученикам Своим на пути, тогда хотя телесныя очи их не узнали Его, но сердце их воспылало неизъяснимым чувством присутствия Его. «Не сердце ли наше", говорили они после, "горя бе в нас, егда глаголаше нама на пути» (Лук. XXIV. 32). Так и в вас, братия, светом ли радости озаряется и расширяется сердце, стремящееся молитвою к Богу; пламенем ли любви возгарается и растопляется, и особенно тогда, когда вы земную радость и любовь видите для вас умершими: то благословенна ваша радость и любовь, и благословен Тот, Кто в ней сокровенно является и явно сокрывается. Се Тот, Который сказал Своим: «узрю вы, и возрадуется сердце ваше» (Иоан. XVI. 22). Се Тот, Который обещал: «любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам» (Иоан. XIV. 21). Ни время, ни предмет не позволяет нам более говорить о высших степенях таинственного видения славы Господней. «Тайна Господня боящимся Его, и завет Его явит им» (Псал. XXIV. 14). Он Сам в духе покажет им то, о чем язык плоти тщетно немотствует. Но что скажем для тех, которых душевные очи или совсем слепотствуют неверием, или повреждены и омрачены рассеянием и нерадением? Где найдем "коллурий» для их врачевания? Пророку, после видения храма, Бог дал для лишенных сего видения повеление: «Сыне человечь, покажи дому Израилеву храм, и да престанут от грехов своих» (Иез. XLIII. 10). Как бы так сказал Господь: дом Израилев не видит храма и сетует на Вавилонян, которые лишили его радости сего видения. Скажи дому Израилеву, что не Вавилоняне лишают их видения храма: грехи их лишают их видения храма. Покажи им показанный тебе чертеж нового храма: и если они желают узреть славу Его, то пусть очистят для сего чувства и сердца, грехами омраченные и оскверненные. «Покажи дому Израилеву храм, и да престанут от грехов своих». Если и мы, хвалящиеся именем нового Израиля, подобно древнему, за нечистоту греховную лишены духовной радости духовно созерцать славу дома Господня и место престола Его, то и для нас сказано: «покажи дому Израилеву храм, и да престанут от грехов своих». Взирая на священное благолепие храма видимого, будем помышлять о несравненной славе внутренней, таинственно в нем обитающей; и если дух наш не просвещается Божественным видением, если сердце не оживляется небесным ощущением, то, дабы исцелить душу нашу, употребим все тщание сохранить себя от грехов, которые омрачают ее и повергают в духовное нечувствие. Царю Господи Саваоф! Ты един еси свет светов, жизнь жизней. Просвещай выну и исполняй жизнию Твоею как послуживших Тебе созданием сего храма во славу Твою, так и всех посещающих храм святый Твой, да видят ныне славу Твою «в зерцале и гадании" (1Кор. 13:12) священных тайнодействий, а некогда узрят и Тебе Самого, якоже еси, и будут жить в Тебе, "Господи ...Вседержителю», егда Ты Сам будеши "храмом" (Апок. XXI. 22) Иерусалима Небесного. Аминь.

394. Приветственное послание к Ярославской пастве

(напечатано в книге «Иерархи Ярославской паствы»). 1820 год

Божией милостью смиренный Филарет архиепископ Ярославский и Ростовский, – церкви Богоспасаемых градов Ярославля и Ростова и прочих городов и сел сея духовной паствы, и сущим в ней начальствам, начальствующим, священству, монашеству, всему причту церковному и всем православным христианам. – Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа и Святого Духа! – Благословен Бог, Единый, в Троице славимый, и благословен Господь и пастыреначальник наш Иисус Христос, который дал есть Церкви своей «овы убо апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители к совершению святых, в дело служения, в созидание тела Христова, дóндеже достигнем вси в соединение веры» (Еф. IV. 11–13). Верую, что чрез соборное избрание Святейшего Синода и чрез державное соизволение Благочестивейшего Государя, и аз недостойный от руки Господни приемлю жребий служения Церкви Ярославской и Ростовской. И хотя жребий сей есть уже не новый, а только вместо другого мне дарованный в премену: однако не могу не исповедать, что со страхом приемлю сей жребий, ведая мою немощь и недостоинство, а служения сего святость и трудность, о которой и полный благодати сосуд Святый Апостол Павел взывает: «к сим кто доволен» (2 Коринф. II. 16)? Сего ради молю всех вас, братья: споспешествуйте мне молитвами вашими, да дарует мне Господь свет и разум в познание тайны Христовы, силу в изглаголании ее пред вами, правду и чистоту в деле и слове управления и жития, да не будет служение мое у вас вам в тщету, а мне во осуждение, но да будет вам во благодать и спасение, мне в помилование и оправдание в день Христов, вам и мне совокупно в мир и взаимное утешение, Богу во славу. – Молю вас, сослужители пред алтарем и соучастники дела пастырского, споспешествуйте служению моему и общему преспеянию верным и неленостным прохождением вашего служения, внимательно поучаясь и поучая заповедям и Евангелию Господню, молитвою своей вдыхая дух молитвы и в других, в исправлении собственном почерпая искусство исправлять вверенных вашему духовному исправлению. Не так напоминаю о сем, аки-бы сомневался в сем, или не надеялся сего от вас; но, повинуясь настоящему званию и случаю, «возбуждаю воспоминанием ваш чистый смысл» (2Петр. III. 1). Молю вас, монашествующие: споспешествуйте общему совершенствованию в святости, предшествуя живущим в мире примером ревностных подвигов в благочестии, являя им истинный ангельский чин в ангелоподражательном житии, в послушании, в братолюбии, в Боголюбии, в бесстрастии. «Молю... вас», все православные люди: тщитеся «достойно ходити звания, в неже звани бысте» (Еф. IV. 1), т. е. святого звания христиан; ходите в страсе Божием, в мире и любви друг ко другу, в послушании к Святой Соборной и Апостольской Церкви, коей "непослушный» судом самого Иисуса Христа осуждается «яко... язычник и мытарь» (Матф. XVIII. 17). Христиане! Тщитесь быти воистину Христовы, прилепляйтесь ко Христу всем сердцем чрез последование учению и житию, открытому в Евангелии, и чрез усердное приобщение Божественных таинств, которые Он оставил Церкви своей. Православные! Тщитесь воистину быти правы в вере и праведны в житии. «Елицы правилом сим жительствуют, мир на них и милость» (Галат. VI. 16). Сам Господь мира да даст вам мир всегда во всяком образе: мир душам вашим – чрез очищение совести и прощение грехов, мир сообществам вашим – чрез взаимное любление, вспомоществование и терпение, мир упражнениям и трудам вашим – чрез благословение свыше и благопоспешество во всем добром и полезном. Господь со всеми вами! Аминь.

395. Слово в день Святой Пасхи

(Находящееся здесь слово взято для печати из журн. «Христианское Чтение». Говорено в Успенском Соборе апреля 6 дня; напечатано отдельно и в Христианском Чтении 1836 года). 1824

Христос воскресе!

Воистину «верен Господь во всех словесех Своих» (Псал. CXLIV, 13). Сказал ученикам, отходя на вольное страдание: «паки... узрю вы, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас» (Иоан. XVI, 22); и вот, после страдания, смерти и воскресения, когда дело Его на земле совершено, когда самая плоть не удерживает Его на земле, будучи освобождена от смертности, когда во всем существе Своем Он чувствует стремление взыти к Отцу Своему небесному, "восхожду", говорит, «ко Отцу Моему» (Иоан. XX, 17), – Он медлит, однако, на земле, чтобы дать обещанную радость Своим земным братьям. Является ученицам, которыя одержимы были то печалью, то страхом; и врачует болезни сердец их словом радости: «се Иисус срете я, глаголя: радуйтеся» (Матф. XXVIII, 9). Является ученикам, которые от невидимой брани сатаны, "просившего, дабы сеял" их, «яко пшеницу» (Лук. XXII, 31), и от видимого нападения Иудеев, обратились было в бегство, рассыпались, скрылись; и прекращает опасности брани вестью мира: «прииде Иисус, и ста посреде, и глагола им: мир вам» (Иоан. XX, 19). Точно, по Его предсказанию, они видят Его, и сердце их радуется: «возрадовашася убо ученицы, видевше Господа» (Иоан. XX, 20). Если же хотите видеть и то, что радость их точно неотъемлема: посмотрите, как сии люди, которые недавно собственным малодушием побеждены были, прежде нежели сделанное на их Учителя нападение дошло до них, из которых самый твердый от ничего не значащаго слова рабыни, как лист от ветра вострепетал и пал, – как после сии же люди идут из верховного судилища своей земли, получив от него раны и запрещение говорить о имени Иисуса: «они же убо идяху радующеся от лица собора, яко за имя Господа Иисуса сподобишася безчестие прияти» (Деян. V, 41). Что радость воскресения Христова никем и никогда неотъемлема у тех, которым дарует ее Воскресший, не можно ли видеть и теперь на самом опыте, когда после столь многих оборотов времен, после столь различных перемен людей, родов и народов, и ныне, также как в первый свой день, она жива, полна и совершенна в сердцах истинно верующих? Блажен, чье сердце обрело неотъемлемую радость Воскресшего Спасителя своего, и не теряет ее! Ибо всегда имеет сию радость собор всех учеников Христовых, или одним словом, Церковь: но каждый ученик в особенности, или, что то же, каждый член Церкви, может иметь оную, и не иметь, может найти ранее и позже: так из самых Апостолов Фома осмью днями позже прочих обрел полную радость воскресения Христова. Никакою силою не может быть отнята сия радость у тех, которые благоразумно и крепко хранят ее в сердцах своих: но волен безрассудный променять сию бесценную Божественную радость на какую-нибудь мирскую

, ничтожную, или потерять оную нерадением. Христиане! Если судить по признакам наружным: то можно заключить, что мы все, или по крайней мере из всех наибольшая часть, обрели радость воскресения. Она в нынешнюю священную полночь просветила всю Церковь полуденным светом, дала каждому из нас горящий светильник, и поставила нас в чине мудрых дев, исходящих во сретение Жениху небесному; она почти всему Богослужению нашему дает ныне образ торжественного пения и воскликновений; она цветет на лицах, на одеждах, часто является написанною на устах, и запечатлевается лобзаниями. Приятныя знамения: но той ли точно радости, которую обещал Виновник нашей радости? Есть ли в нашей радости тот признак истинной радости, что она неотъемлема: «радости вашея никтоже возмет от вас»? Продолжится праздник; и, может быть, продолжится только в том, что мы будем оставаться праздными от дел общественного звания, и от телесных работ, или еще обратимся к упражнениям неблагородным, к удовольствиям чувственным, к забавам суетным; а не в том, чтобы мы, упразднясь от всякаго заботливого или пристрастного занятия тварями, праздным от чувственных впечалений умом принимали свет Божий чрез молитву и духовное учение, и неработающим никакому земному вожделению сердцем успокаивались в любви Божией, посредством веры и надежды. Пройдет праздник; настанут будни, которые будут нас рано будить на дела мирские и плотские, для потребностей и выгод нашей смертной жизни: тогда, может быть, радость воскресения не только воздремлет, но и умрет в сердце нашем, и погребена будет в прахе и брении житейских попечений. Не должны ли мы признаться, что может сие случиться с нами? А если так: то должно признать, что нынешняя обыкновенная радость наша есть не более, как видимый, несовершенный образ, или только тень истинной, внутренней, совершенной, неотъемлемой радости, которую дарует Воскресший Господь верным рабам, или из рабов избранным другам своим. Блажен, скажу паки, кому даровано "внити в сию радость Господа своего» (Мат. XXV, 21); кто и тогда, как угасают праздничные светильники, не остается во мраке духом своим; и тогда, как умолкает торжественное пение, не престает "воспевать и петь в сердце своем Господеви" (Еф. V, 19)! Может быть, завидуя ли тем, которые наслаждаются сею бессмертною радостью, или сожалея о тех, которые лишаются столь вожделенного наслаждения, кто-нибудь спросит: почему же не всем дарована сия радость? Ответствую: единственный Виновник всеобщей радости с Своей стороны предоставляет ее всем без изъятия; Поелику Он за всех умер, и для всех воскрес, а потому и плод Его смерти и воскресения, – бессмертная радость – есть достояние всеобщее, но не все достигают того, что всем предоставлено; не все вступают в обладание всеобщим достоянием. Можно ли, кажется, не воспользоваться благом, которое предлагают, и отдают во власть? Но нет места сомнению о том, что видно на самом деле. И Фоме прочие Апостолы преподавали радость воскресения: но он сказал: «не иму веры» (Иоан. XX, 25); и тем самым не принял радости дотоле, как наконец дивный в правде и милости Господь, наказав малое неверие кратким лишением радости, но видя, что при всем том Фома не уклоняется от прочих учеников Его, и от слова Его, и от любви Его, явился особенно для Фомы; позволил ему собственными, так сказать, руками взять радость воскресения из живоносных ран воскресшего тела; обратил кратковременное неверие в вечное доказательство истины, и оскверненныя словом неверия уста Апостольские очистились сильным исповеданием веры: «Господь мой и Бог мой» (Иоан. XX, 28)! Сие приключение Фомы подает случай к новому вопросу: почему бы и для многих не употребить тогоже средства удостоверения и обрадования, какое для него употреблено, то есть, ощутительного присутствия или очевидного откровения Воскресшего, так как Он Сам радость полагает непосредственным действием Своего присутствия: «узрю вы, и возрадуется сердце ваше» (Иоан. XVI, 22)? Вопрос дерзновенный! Кто может требовать от Господа отчета в образе Его действования, или дать сей отчет вместо Его? И где же возмем мы ответ, который однако нужен для укрощения дерзости некоторых вопрошающих, гораздо более, нежели Фома, зараженных неверием? Слышу почти тот же вопрос, о котором говорим, из уст Апостолов: «Господи, и что бысть, яко нам хощеши явитися, а не мирови» (Иоан. XIV, 22)? Что лучше, как услышать на сие ответ из уст Господа? Но и Он не дает прямого на сие ответа; и Апостолы, когда славу совершившегося воскресения мир хотел затмить ложью и клеветою, не вопрошали уже Господа, почто не является Он миру. Странное дело! Вопрос предложен; ответа не дано; и однако видно, что вопрос разрешился; ибо в другой раз не предлагали его и тогда, когда крайняя нужда того требовала. Как же он разрешился? Остается догадываться, что он разрешился для Апостолов, какими либо другими наставлениями Господа, просвещением от Духа Святаго и самым опытом чудесных действий и явлений Господа. В самом деле, положим, что Господь явился бы, на пример, той самой Синагоге, которая из зависти предала Его на смерть. Думаете ли, что такая очевидность воскресения обратила бы ее к вере, и привела ко спасению? Напрасно! Противное сему дознано уже опытом. Воскресение Лазаря совершилось всенародно, и воскресшего Лазаря мог видеть всякой, кто хотел. Но какое действие произвела сия очевидность воскресения в членах Синагоги? Они только более ожесточились в злобном неверии. «Совещаша же Архиерее, да и Лазаря убиют» (Иоан. XII, 10). Итак, Господь не хотел явиться им и другим подобным не является, потому, что сие для закосневших в неверии было бы бесполезно, и послужило бы им только к большему ожесточению и к тягчайшему осуждению. Или предположим, если угодно, что и они, будучи поражены зрением Воскресшего Иисуса, были бы принуждены нарещи Его своим Господом. Что же бы последовало? Вместе с Петром, который так восхвален за исповедание Христа Сына Божия, вы увидели бы Христовым исповедником и Каиафу, изобретателя Христоубийства; он пришел бы таким образом в царство Христово, не как покаявшийся и желающий исправления грешник, но как уловленный преступник, не имеющий, куда убежать. Таких ли сынов царствия ожидает царствие небесное, которых и земное царство не признает достойными себя членами, когда знает их расположения? И так премудр Господь в том, что не хощет до времени явиться миру в славе Своего воскресения: Он дает о Себе столько знамений, чтобы желающие могли познать и обрести Его; но не поражает всех чудесами, чтобы с достойными сынами царствия, приемлющими его искренно и свободно, не смешать неключимых рабов, только принужденно и притворно покоряющихся. О сем предварил Он Апостолов, когда сказал: «не приидет царствие Божие со усмотрением» (Лук. XVII, 20). Наконец, можно еще полагать, не без основания, что Господь щадит сынов мира, когда им не является. Ибо может ли сухая трава также выдержать присутствие огня, как выдерживает золото, которое им очищается и совершенствуется? Не превратит ли он ее мгновенно в пепел и прах? Подобно сему присутствие Божественного Иисуса, которое слабых в вере укрепляет, верных и праведных более и более очищает и просвещает, если бы открылось неверующим и тлеющим во грехах, не попалило ли бы их, и не разрушило ли бы своею чистотою и силою? Что сразит самаго сильного противника Христова, «егоже есть пришествие по действу сатанину во всякой силе и знамениих и чудесех ложных» (2Сол. 2:9)? Какая высочайшая сила? Какое Божественное оружие? Одно дыхание, или слово уст, одно присутствие Господа Иисуса: «Господь Иисус убиет духом уст Своих и упразднит явлением пришествия Своего» (2Сол. 2:8). В Савле, гонителе Христианства, скрыт уже был избранный сосуд Христов: но и он едва не разрушился

, когда сила явления Христова нечаянно коснулась его, прежде нежели он был приготовлен к тому. От света Христова он пал на землю, трепетал, ужасался, и отверстыми очами никого не видел. Перестань, сын персти, дерзновенно искушать и раздражать Господа славы состязанием с Ним, почто не является Он для твоего удостоверения или утешения; обрати вопрос твой на себя, и себя истяжи: что делает тебя не способным принять Его радостотворное явление, и что может тебя приготовить к сему, и сделать сего достойным? Сей вопрос правилен: и потому есть на него прямой и ясный ответ Божественного Учителя, преданный нам Его Богодохновенными учениками. «Аще кто любит Мя, – сказал Он, – слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем... и обитель у него сотворим" (Иоан. XIV, 23). Вот закон и чин блаженнотворных посещений Божественного Спасителя! Как стеклянный сосуд, дабы выдержать сильный жар, должен быть чист и согрет постепенно: так удобосокрушимый состав естества человеческого, чтобы соделаться приятелищем ощутительного присутствия Божия, должен быть прежде очищен поучением в слове Божием, и постоянным упражнением в исполнении заповедей Божиих, и согрет любовию к Богу: тогда Бог, хотя и есть «огнь поядающий» (Евр. XII, 29), не разрушит его святым Своим присутствием, но "свет" Христов, "просвещающий всякаго человека грядущаго в мир» (Иоан. I, 9), как из ночного мрака воскресающий «день, озарит» его, и как «денница возсияет в сердце» его (2Петр. I, 19); тогда возможет он «откровенным лицем взирать на славу Божию» во Христе, и не только радоваться о ней, но и "в тойже" славный «образ преображаться, якоже" достоит «от Господня Духа» (2Кор. III, 18). По сему закону и чину открылись явления Господа в день Его воскресения. «Ученик..., егоже любляше Иисус» (Иоан. XX, 2) преимущественно пред другими, также преимущественно пред другими любил Его глубокой любовью духа: потому, кажется, он прежде всех приял во глубине духа своего посещение и радость Воскресшего, когда увидев во гробе Господнем «ризы едины лежаща», поверил воскресению: «и виде и верова» (Иоан. XX, 6. 8); потому, на него же, кажется, во первых тайным благодатным мановением указал возлюбленный Спаситель, когда Фоме сказал вообще: «блажени не видевшии, и веровавше» (Иоан. XX, 29). Магдалина, из которой Господь "изгнал седмь бесов» (Мк. XVI, 9), которой следственно «отпущены греси мнози, много возлюбила Его» (Лук. VII, 47), живою и пламенною любовию сердца; потому первая привлекла Его видимое явление: «воскрес... Иисус заутра в первую субботу, явися прежде Марии Магдалини, из неяже изгна седмь бесов» (Мк. XVI, 9). Христианин! Веруешь ли слову Господню: «се Аз с вами есмь во вся дни до скончания века» (Матф. XXVIII, 20)? Если веруешь: то ты должен верить и тому, что и в нынешние дни, подобно как в первый день воскресения, Господь является верующим в Него, и любящим Его, более или менее ощутительно, по мере их способности и готовности, и дарует сердцам их Свою Божественную радость и Свой премирный мир. Подвизайся же и ты в сии святые дни, чтобы привлещи благодатное посещение усердною молитвою, прилежным поучением в слове Божием, благими делами по заповедям Господним, наипаче же пламенною любовию к Умершему за тебя и Воскресшему. Зови Гостя небесного прилежнее, готовься ко принятию Его тщательнее, нежели как сие делаешь для бесполезнаго большею частию принятия земных гостей. И если Он посетит тебя Своим Божественным утешением: берегись, да «никтоже возмет от тебя радости твоея» (Иоан. XVI, 22). Не погружай сердца твоего в удовольствия мира и плоти: как светильник уроненный в воду или в брение угасает; так если уронишь сердце свое в похоти плотские и страсти земные, свет радости духовной угаснет, и изверженную из брачного чертога душу вновь обымет мрак и смерть. Да сохранит от сего всех нас Господь Иисус Христос, свет, и жизнь, и радость наша во веки. Аминь.

396. Речь Благочестивейшей Государыне Императрице Марии Феодоровне, по совершении благодарственного молебна о рождении Великой Княжны Елизаветы Михаиловны

(Печатаются с брошюр и повременных изданий. Говорена в кафедральной Алексиевской Церкви Мая 16 дня; напечатана отдельно и в Московских Ведомостях 1826 года) 1826 год

Благочестивейшая Государыня! Если бы мы колебались предаться силе радости, которая возбуждается ныне в сердцах наших: то поощрило бы нас к тому слово самого Иисуса Христа. "Жена, – говорит Он, – егда родит, ...не помнит скорби за радость, яко родися человек в мир» (Иоан. XVI. 21). Если дитя, рождающееся какой-либо матери, заставляет ее забыть скорбь матернюю: то Дитя, которое Бог даровал, и Высокой Чете, и вместе Августейшему Дому и всему многочисленному семейству Российского народа, не должно ли всех привести в «радость, не помнящую» никакой "скорби?" Вниди наипаче Ты, Великая Матерь, в сию радость Твоих детей, и усугубь радость жаждущей радостного взора Твоего столицы. Возлюбленная Тебе и нам чета произвела Младенца, которого возлюбит Россия: Ты во Младенце сем воскресила имя, которое любила Россия. Да дарует Бог Тебе и Родителям Елизаветы видеть Ее цветущею возрастом, и настоящую радость созревающею неувядаемо!

397. Речь Благочестивейшей Государыне Императрице Марии Феодоровне, по восприятии Ее Императорским Величеством от святого крещения Благоверной Государыни Великой Княжны Елизаветы Михаиловны

(Говорена в кафедральной Алексиевской церкви Июня 13 дня; напечатана отдельно и в Московских Ведомостях 1826 года). 1826 год

Благочестивейшая Государыня! Природа Тебе дала Внучку: а Христианское Таинство в одном и том же младенце даровало ныне Тебе Дщерь. Близкое и полное, по намерению церкви, усвоение, которому самые родители уступают место, как показывает обряд церковный. И радуется Церковь, как о том, что сей младенчествующей Дщери дома Царева ныне уже "дана область дщерию Божиею быти" (Иоан. I. 12), так в особенности о том, что сию новорожденную Дщерь церкви прияла Ты на Твои Священные руки. Ты достойно принесешь Ее ко Христу. От Тебя, удобно Ей, не только принять то, чем украшаются Дщери Дома Царева пред очами царства земного, но и наследовать то высшее царственное благолепие, о котором написано: «вся слава дщери царевы внутрь» (Псал. XLIV. 14). Ангелы, Хранители приносимых ко Христу детей, да споспешествуют Тебе окрилять сего малого Ангела, и воспитывать новую Дщерь Твою в свойствах дщери Божией.

398. Речь при совершении молебствия о победе, одержанной над персами

(Говорена в Чудове монастыре, в присутствии Императорской фамилии, сентября 28-го дня; напечатана в Московских Ведомостях 1826 года) 1826 год

Благочестивейший Государь Император!

Богу, надеющихся на Него всегда победителями творящему, благоугодно было торжественное время священного коронования Твоего непосредственно заключить и запечатлеть торжеством победы. Новое для нас радостное знамение, что Бог, благодатно преклоняясь к молитвам Твоим и Церкви, действенно

благословил Тебя, как мирною властью над народом Твоим, так и победоносною силою на врагов. Сим паче и паче утверждаются надежды наши и восприемлют новое дерзновение молитвы наши, да благопоспешит Тебе Бог всегда и во всем!

399. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу, пред вступлением Его Величества в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена октября 5-го дня; напечатана в Московских Ведомостях 1834 года) 1834 год

Благочестивейший Государь!

Праведник, которого на месте его труда и покоя посетить ныне благоизволяеши, будучи совершенный исполнитель совершенной заповеди любви к Богу и ближнему, хотя исключительно посвятил себя на служение Богу, тем не менее, и в жизни совершил, и по смерти не престал совершать свойственным ему образом благопотребное служение Государям и отечеству, как духовный ревнитель общественного блага, как чудное орудие Провидения. Посему радуемся мы теперь, что угодник Божий соединит молитву свою с молитвою Помазанника Божия; и также молиться дерзаем, да будет сие молитвенное общение духу Твоему в радость и благословение Твоим Царским подвигам.

400. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу пред вступлением Его Величества в Московский Успенский Собор

(Говорена апреля 30 дня; напечатана в Русском Инвалиде 1835 года)⁹⁴² 1835 год

Благочестивейший Государь!

Священная притча учит нас всегда бодрствовать: «не весте бо», говорит, «когда Господь дому приидет; да не пришед внезапу, обрящет вы спящя» (Мк. XIII. 35–36). О если бы Твое пришествие большею частью так внезапное, как в притче, всегда находило нас так готовыми, как учит притча! Но если проницательный взор Твой усмотрит между нами что-либо недовольно бодрствующее и уготованное: то да будет позволено верному граду Твоему восприять себе другую притчу: «аз сплю, а сердце мое бдит» (Песн. V. 2). Мы почиваем в беспечности, надежной на Твое попечение, защиту, правду и милость. Но сердце наше бодрствует верноподданническою любовию и жаланием исполнять Твою священную волю. И теперь, когда великое солнце наше с своею светородною утреннею звездою восходит на нашем небе, – кто, как не бодрствующая всегда любовь, будит все души, все чувства, устремляет столько жаждущих взоров, воздвигает столько радостных кликов. Гряди, – и взором Твоего благоволения и мановением Твоего могущества паче и паче возбуждай нас ко всему достойному Твоих благотворных намерений, между тем как мы молим Отца Светов, да свет Твоея жизни, Твоего престола и Твоего Рода, всегда восходит, не зная вечера и нощи, также как наше сердце пред Тобою не хочет знать сна и дремания.

401. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена августа 11 дня; напечатана отдельно и в Московских Ведомостях No 68-й, 1836 г.) 1836 год

Благочестивейший Государь!

Сретая Тебя в сем Царском месяце, пред сим храмом Твоего царского венчания, не можем не вспомнить и не усмотреть ныне, что над главою Твоею совершился не рукотворенный венец, – венец десятилетия Царских подвигов, – венец, чем более трудною работою Твоею духа выработанный, тем более драгоценный для нас и для потомства. И оградив нашу безопасность и спокойствие, Ты не покоишься, но тем не менее подвизаешься, дабы упрочить и возвысить наше благоденствие. Не для сего ли и теперь обходишь нас, почивающих под сению Твоего Престола, чтобы собственным оком видеть людей и дела, и непосредственными мановениями все направлять к правде, к пользе, к порядку, ко благу, к совершенству? Все сие видя и сознавая, что иное можем чувствовать, как радоваться, благодарить и непрестанно желать, чтобы "Венчающий Тебя милостию и щедротами» (Пс.102:4) непрестанно украшал Тебя новыми венцами благословенных лет, деяний, славы, которыми верный народ Твой красуется, как своим собственным украшением.

402. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена сентября 3 дня; напечатана в Московских Ведомостях No 72, 1842 г.) 1842 год

Благочестивейший Государь!

«Венец старых – чада чад», сказал Премудрый Соломон (Притч. XVII. 6). Тебе ранее старости прилагается сей приятный венец к величественнейшим венцам Царя Победителя, Миротворца, Законодателя, Распространителя Православия. С недавнею о сем радостию соединяя ныне радость Твоего лицезрения преданными Тебе сердцами молим Венчающего Тебя милостию и щедротами, да и еще умножает и благоукрашает выну венцы Твои, подобно как Ты непрестанно продолжаешь, возобновляешь, умножаешь Твои царственные подвиги.

403. Беседа при торжественном священнослужении по случаю внесения в храм Святых мучеников Флора и Лавра и освящения креста, устроенного благоизволениeм и щедротами Государя Цесаревича, Великого Князя Александра Николаевича и Государыни Цесаревны Великой Княгини Марии Александровны

(Говорена декабря 20 дня; напечатана в Москов. Губ. Вед. No 52) 1842 год

О вере в общение со святыми, отшедшими к Богу, хочу сказать нечто братиям святого храма сего. И не я избираю для вас ныне сей предмет беседы. Но из Дома Царева чрез меня приходит к вам слово утешения и назидания. Святой Апостол Павел, пиша послание к Христианам из Евреев, и желая утвердить их в вере и добродетели, между прочим обращает их внимание на превосходство Христианской веры, в сравнении с Ветхим Заветом, и говорит: «не приступите бо к горе осязаемей, и разгоревшемуся огню, и облаку, и сумраку, и бypе, и трубному звуку, и гласу глагол, его же слышавшии отрекошася, да не приложится им слово, не терпяху бо повелевающаго» (Евр.12:18–20). Не трудно вам уразуметь, что сими словами Апостол указует на грозное преподание закона Израильскому народу чрез Моисея на горе Синае, при чем народ не допущен был "приступить к Богу уразумети», и от страха говорил Моисею: «да не глаголет к нам Бог, да не когда умрем» (Исх. XIX. 21, 20:19). Сему противополагая Новый Завет Христов, Апостол продолжает: «но приступисте к Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов, торжеству, и Церкви первородных на небесех написанных, и Судии всех Богу, и духом праведник совершенных, и к Ходатаю Завета Нoваго Иисycy» (Евр. 12:22–24). То есть: древние, вступая в завет с Богом, предстояли видимой горе Синайской, и чувственным знамениям присутствия Божия: вы, Христиане, вступая в завет с Богом и Христом, приступили к невидимой горе Сионской, вступили в ближайшее, духовное общение с Небом. Те имели своим ходатаем, или посредником пред Богом человека, раба Божия, Моисея, который и сам трепетал пред знамениями присутствия Божия: ваш Ходатай пред Богом есть Иисус Xpистос, Сын Божий, истинный Бог и человек, в Котором обитает все благоволение Бога Отца к Нему, и чрез Него к человекам. Те и повелением, и собственным страхом удержаны были от приближения к Богу, от прикосновения к месту Его присутствия, от непосредственного общения с вышними силами: вам открыт свободный и невозбранный доступ к общению со множеством Ангелов, с величественным собором и Церковию духов праведных человеков, достигших духовнаго совершенства, «написанных на небесах», в качестве граждан Небесного Иерусалима, приискренне усвоенных Богу, подобно как некогда прообразовательно усвоялись Ему "первородные» (Исх. 13:2); наконец в сем сообществе небесных граждан вы имеете дерзновение приближаться и к Самому Царю небесного града, к Богу и Христу. Таково, братия, превосходство нашей веры. "Темже убо, – заключает Апостол, – да имамы благодать, ею же служим... Богу со благоговением и страхом» (Евр. 12:28). Тем же убо, скажу и я, да пребываем верны благодати и вере, мыслию и сердцем, делом и житием, да храним себя достойными высокого сообщества, в которое ввела нас благодать верою. Но мне кажется, приведенные теперь, и несколько нами объясненные, слова Святого Павла возбуждают еще вопрос: когда же и как произошло то, что мы "приступили к Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному, и тмам Ангелов, торжеству, и Церкви на небесех написанных»? Евреи ясно знали, когда, и как приступили они «к горе осязаемей», Синайской, и приняли закон. То, что в соответствие сему явному событию поставляет Апостол, может ли быть указано с такою же очевидностью? Ходатай нового завета, Господь Иисус, как только начал созидать свою Церковь призванием Апостолов, сказал первым ее членам: «отселе узрите Небо отверсто, и Ангелы Божия восходящия и нисходящия над Сына человеческаго» (Ин. 1:51). Это почти тоже, как бы Он обещал им, что они скоро "приступят к... тмам Ангелов». Когда же, и как исполнилось то, что Господь обещал и что Апостол видел уже исполнившимся? Видно, что сие началось от самых слов обещания Господня: «отселе узрите небо отверсто»; вполне же и торжественнее совершилось, думаю, в воскресении Господнем, и в вознесении на небо. Со времени грехопадения первого человека и его изгнания из рая, двери рая и неба были затворены для рода человеческого; херувим пламенным оружием заграждал вход. Кровию и водою из ребра страждущего на кресте Иисуса погашен пламень оружия сего. Воскресшему сквозь запечатанный гробный камень Иисусу отверзлись двери Неба, как Богу: но как он есть купно и человек, то и для человечества они отверзлись, и нам открылась возможность приступить ко граду Бога живаго, к тмам Ангелов, к Церкви первородных, на небесех написанных. "Возшед", по выражению Пророка и Апостола, "на высоту", то есть, на небо, "пленил" Он "плен", то есть, освобожденных Им пленников ада привел к Иерусалиму Небесному, «и даде даяния человеком» (Еф. IV. 8), то есть, дары небесные и Божественные. Таким образом твердо и торжественно установленное ближайшее общение земного с небесным, без сомнения, не могло не оказать более или менее влияния на события в Христианстве. Сие самое и показывает История Евангельская и Апостольская. Ангелы открывают гроб воскресшего Иисуса и остаются при нем в ожидании человеков, чтобы обрадовать их вестью о Его воскресении. «Многа телеса усопших святых восташа, и» воскресшие «изшедше из гроб, по воскресении Его, внидоша во святый град, и явишася мнозем» (Мф.27:52–53), без сомнения, служа тем союзу земного с небесным, славе Небесного Спасителя, и вере земнородных спасаемых. Ангел вывел Апостола Петра из заключенной и стрегомой темницы. И достойно примечания, что когда освобожденный таким образом Петр пришел к воротам дома, в котором собрано было много Христиан, и когда до них дошла неожиданная весть о его пришествии, тогда они, не поверив, сказали: «Ангел его есть» (Деян. XII. 15). Такое близкое было знакомство с Ангелами, что казалось вероятнее встретить Ангела из области света, нежели Петра из темницы. Правда, и во время ветхого завета не неизвестны были явления Ангелов: но тогда и благочестивые взирали на сие, как на необычайность, угрожающую смертью. И тогда в отшедших к Богу праведниках живущие на земле полагали некоторую связь с небом; ибо для чего бы иначе так любили именовать Бога в молитвах Богом Авраама, Исаака и Иакова? Но тогда сия связь была не так тверда и открыта: потому что сами праведники еще ожидали утверждения и открытия своего союза с Богом чрез Христа. Когда же Христианская на земли Церковь и учением познала, и опытом открыла свой, хотя большею частию невидимый, но действительный союз с Церковью небесной, со тмами Ангелов, с душами праведников совершенных: тогда мудрости ее свойственно было избрать и ввести в постоянное употребление приличные средства к сохранению и поддержанию сего союза в его благотворной силе. Для сего память святых введена в Богослужение; распределена по дням года, и частью по дням недели. Церковь восхваляет пред вами их подвиги и добродетели, чтобы возбуждать нашу к ним любовь и в след за нею подражание; обращает к ним молитвенные гласы, чтобы преклонять к вам их любовь, для вас благотворную. Ибо основание чистого союза духовного есть чистая любовь. И если начало церковной памяти святых небесных не может быть изъяснено иначе, как из живого дознания союза с ними в первенствующей Церкви: то продолжение и распространение сей памяти также не иначе изъясняется, как непрестанно являющеюся и испытуемою благотворностью сего союза. Церковь полна славою святых: потому что, по благодати Божией, полна их благотворениями. Если хорошо и на земле иметь друзей, которых доброта поощряла бы нас к добру, мудрость вразумляла бы в затруднениях; сила и доступ к высшему могуществу подкрепляли бы нас и защищали: колико лучше иметь на небесах друзей, которых доброта, мудрость, сила чиста, светла, Божественна, от непрерывного их общения с Богом? Или это далеко? Не далеко, братия. Потому что расстояния и времен, и мест, мало значат для духа, особенно чистого, и в Боге живущего. «Буду и спребуду вам всем в ваш успех и радость веры», уверял Апостол (Фил. I. 25) тогда, как не знал, долго ли останется в живых на земли: и верно слово сие о всех ему подобных. Точию да имеем хотя начаток веры и любви, с надеждою успеха в них. Но вот и дело веры в общение святых, небесных, – дело, давшее предмет настоящему слову, и паче слова утешительное и назидательное, не только для братий святого храма сего, но и для всех сынов Церкви и России. Когда Бог, благословив супружеский союз Благоверного Государя Цесаревича Великого Князя Александра Николаевича и Благоверной Государыни Цесаревны Великой Княгини Марии Александровны, даровал Им Первородную Дщерь: радость Их, равно как и Августейших Родителей Их, явилась радостию Христианскою. Сердце Царево, вместе с благодарением к Богу, подвиглось человеколюбием к неимущим, сирым и болящим, отверзло для них щедрую руку. Сердце Сына и Наследника Царева вознеслось к Отцу Небесному, и взыскало принести Ему жертву, при посредстве святых Его. Воспомянув, что день рождения Благоверной Государыни Великой Княжны Александры Александровны посвящен Церковию памяти святых мучеников Флора и Лавра, и что здесь есть храм их имени, Государь Цесаревич и Государыня Цесаревна благоизволили почтить и украсить сей алтарь сим изображением Распятого Спасителя нашего, ознаменовывая сим священным памятником Свою благодарность к Богу за Свою Первородную Дщерь, и купно поручая Ее молитвам святых Мучеников. Братия и чада веры! Соутешимся верою Благоверного Первенца и Наследника Царева. Благо Дому Цареву, когда вера в Нем обитает. Благо и нам, когда вера обитает в Доме Царевом. Радостными и молитвенными движениями сердец, приступим ныне, и не престанем приступать к Церкви первородных на небесех написанных, и к Самому Ходатаю Ноого Завета Господу Иисусу, да сохранит завет благоволения Своего Благочестивейшему Государю нашему Императору Николаю Павловичу, да прибавит и умножит Ему и Наследнику Его Благоверному Государю Цесаревичу Александру Николаевичу всякое благословение и всякий дар совершенный, наипаче же дар благословенного потомства, утверждающий на веки судьбу Престола и Царства, молитвами святых, в славу благодати и премудрости вечныя, ею же Цapиe царствуют. Аминь.

404. Слово по освящении храма во имя святых первоверховных апостолов Петра и Павла, в Московском кадетском корпусе

(Говорено октября 7-го; напечатано в Твор. Св. От.) 1846 год

Благ Господь надеющимся на-Нь; души ищущей Его благо есть, и надеющейся с молчанием спасения Божия. Благо есть мужу, егда возмет ярем в юности своей. (Плач. 3:25–27). Слова сии взяты из печальной песни, которую пророк Иеремия воспел на развалинах Божия храма и града Иерусалима. Можете сказать: к чему здесь слова печальной песни, когда мы с радостью видим храм, некогда благочестивою волею созданный, и ныне благочестивым усердием возобновленный и украшенный? А я, вместо ответа на сие, могу предложить обратный вопрос: к чему были там слова, мною приведенные? Развалины храма и города о том ли говорили, что «благ Господь»? Однако, не можем не признать, что Пророк, говоривший Духом Божиим, говорил премудро и прилично, и что богодухновенное слово пророческое всегда и везде полезно и спасительно. Постараемся же понять, как слова Пророка приличны были там: и увидим, как они могут быть полезны здесь. «Благ Господь надеющимся на-Нь, души ищущей Его благо есть, и надеющейся с молчанием спасения Божия». К чему подлинно могли клониться сии слова, сказанные пророком на развалинах Иерусалима и храма? Могли клониться к вразумлению и назиданию Иерусалимлян. Слыша сию всеобщую истину, что благ «Господь надеющимся на-Нь», сей непреложный закон Провидения, что душе ищущей Господа должно быть благо, Иерусалимляне должны были заключить, что благим явился бы Господь и для них, если бы они Его искали, если бы надеялись на Него. Тогда благодать храма была бы покровом и охранением граду: Иерусалиму было бы благо. Если же постигло Иерусалимлян зло: то, конечно, потому, что не искали Господа, и не надеялись на Него. Таким образом оказывается, что на развалинах храма и города написан был урок: а Пророк пришел и читал и преподавал его. Какой урок? – Ищи Господа; и благо будет душе твоей. Надейся на Господа; и "вкусишь и увидишь, яко благ Господь» (Пс. 33:9). Ищи Его свободным движением сердца, и тем утверждай твое благоденствие. Берегись забывать Его, чтобы не разрушить твоего благоденствия. Но если, по несчастию, ты уже и впал в забвение Бога, и разрушено твое благоденствие: то вспомни, хотя теперь, что «благ Господь», и не отчайся; ищи Его сокрушенным сердцем; принимай бедствия и скорби с «молчанием» терпения; "надейся спасения Божия». Вместе с вразумлением, слова пророка могли относиться и к утешению. Когда Иерусалим поражен был гневом Божиим, и самый храм не пощажен: тогда могло казаться, что после сего поражения уже нельзя ожидать воcстановления, что рана не исцельна, и печаль безутешна. Но нет, говорит пророк, «благ Господь надеющимся на-Нь, души ищущей Его благо есть»: следственно, надобно только искать Господа, сокрывшего благодать Свою; надобно только восприять надежду на Него: и Господь вновь явится благим к народу Своему; душам ищущим Его будет благо; Иерусалим восстанет; храм воскреснет. Видите, как и среди развалин и опустения не неуместно сеял Пророк слова истины: они должны были произрастить назидание и утешение, надежду и спасение. Такое доброе семя не так же ли полезно, и, может быть, не больше ли удобно сеять на земле охраняемой и возделываемой? Приближим учение Пророка к нашим душам; введем оное в нашу жизнь! Дух Божий свидетельствует чрез Пророка, что «благ Господь надеющимся на-Нь», что «души ищущей Его благо есть». Что может быть достовернее сего свидетельства? Ищи же Господа, душа Христианская; надейся на Него, одушевляй себя постоянно мыслью, что, по уверению Божественному, сие тебе благо есть, в сем заключается твое блаженство! Далеко ли христианину искать Господа? – Ты можешь обрести Его в твоем сердце: Поелику душам христианским дал Он сие обещание: «вселюся в них и похожду» (2Кор. VI. 16), и действительно вселяется в них благодатью Крещения. Eщe простее искать Его во храме, в священных знамениях, в слове Евангелия, в Таинствах, снисходящего и приближающегося, сокровенного и являющегося, и посещающего душу. Ищи Господа молитвою, благоговейным размышлением о делах Его, верою, любовью, исполнением заповедей Его. К сему присовокупи особенный способ приближения к Богу, указуемый Пророком: «с молчанием надейся cпаceния Божия». Если благоденствуешь, если возвышаешься в мире: «не глаголи... высокая в гордыни, и да не изъидет велеречие из уст» твоих (1Цар. II. 3); храни своего "потаеннаго сердца человека, в неистлении кроткаго и молчаливаго духа, еже есть пред Богом многоценно» (1Петр. III. 4). И напротив, если встречаешься с бедствием и скорбию: соблюдай "молчание" терпения; не разразись словами ропота на Провидение, которые не поразили бы никого, кроме тебя самого. Самую надежду спасения Божия, уже приобретенную, охраняй «молчанием» смирения. Указуя путь ко благу и блаженству, Пророк сказует еще, что «благо... мужу, егда возмет ярем... юности своей» (Плач.3:27). Как речь идет о служении Богу: то "ярем", без сомнения, разумеется Божий, то есть, покорение нашей воли воле Божией, и труд служения Богу и исполнения заповедей Его. Сие и Сам Спаситель выражает подобными наименованиями "ига" и "бремени», уверяя притом, что "иго" Его "благо" и "бремя" Его «легко есть» (Матф. XI. 30). Таким образом, Пророк особенное счастье человека пoлагает в том, чтобы он от юности начал служить Богу. Мысль сия, конечно, понята здесь; ибо сей храм знаменует стремление к приведению ее в действие. Он для того наипаче назначен, чтобы удобнее детство и юность приобучать к упражнениям благочестия. Поистине благо, если хартия юного сердца, не запятнанная пороками, не исчерченная помыслами греха, представляется Богу, обещавшему «на сердцах написать законы Свои» (Евр. VIII. 10). Благо юной душе, которая предает себя тихому действию благодати прежде, нежели усилились тревожные действия поврежденной природы. Как, по слову Господню, «никтоже может двема господинома работати» (Матф. VI. 24): то, конечно, лучше рано предать себя истинному Владыке, Богу, нежели допустить мир возобладать душою, и потом тяжким борением исторгаться из оков поработителя. Да помышляет о сем каждый, кого природа, или особенный долг, или свободное побуждение человеколюбия призывает к попечению о детях, и да не коснит сеять в юныя сердца семена благочестия и благоговения к заповедям Божиим. О юность! Не верь прелестям чувств и мечтам воображения; поверь опыту и Духу Божию; ускори сама себе написать в памяти и в сердце глагол Его: "благо тому, кто возмет на себя ярем заповедей Христовых в юности". В сих не многих словах заключено много твоей судьбы. В них есть пророчество для последующих времен жизни. Если же кто сознает, что ему не досталось сие благо, чтобы "взять ярем Господень в юности своей»: таковый да помышляет, что много потеряно, и тем паче да не коснит подвизаться о приобретении того, чего не приобрел ранее. Есть воды для отмытия нечистоты греха – слезы покаяния. Есть огнь для выжжения и глубоко внедрившейся смертоносной язвы греха – внутренний огнь покаянной скорби и печали, яже по Бозе. Есть воздаяние и для пришедших в поздний час на дело Божие: но счастлив тот, кто не носит в совести своей упрека, что многие и лучшие часы дня земной жизни потерял напрасно. Аминь.

405. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена сентября 4; напечатана в Московских Ведомостях) 1847 год

Благочестивейший Государь!

И сей год будет светел в летописи Твоей древней Столицы, светом Твоего в ней присутствия. Петр Великий, направляя жизнь России ко внешним сношениям, дал ей другую Столицу: Ты, Благочестивейший Государь, возвышая внутреннюю жизнь России, кажется, из двух Столиц делаешь одну, одинаково полным вниманием Твоим к обеим, частым благотворным присутствием Твоим в древней, и сближением их, чрез улучшение и усиление сообщений. Радостными и благодарными сердцами взываем к Царю Царей о продолжении и умножении благословений Его над Тобою и над всеми ветвями и отраслями Твоего державного рода.

406. Слово по освящении храма Знамения Божией Матери, при доме графа Димитрия Николаевича Шереметева

(Говорено сентября 21; напечатано отдельно.) 1847 год

И возвестиша царю Давиду, глаголюще: благослови Господь дом Аведдаров, и вся, яже его, кивота ради Божия. (2Цар. VI. 12). Иметь храм Божий близ себя, в своем доме, – приятная и вожделенная мысль, когда подумать о благодати храма Божия, но и устрашающая мысль, когда подумать о святости Живущего в нем. Что сия мысль вожделенна была царю и пророку Давиду, сие можно примечать из следующего повествования о нем книги Паралипоменон: «И сотвори себе домы во граде Давидове, и уготова место кивоту Божию, и сотвори ему скинию» (1Пар. XV. 1). Скиния была то же, что в последствии времени храм Божий, с тою особенностью, что все устроение скинии было подвижное. Тогда существовала скиния Божия, устроенная, по повелению Божию, Моисеем. Святилище очевидно важное по сему происхождению и по древности. Она стояла в сие время или в Силоме, где находилась пред тем во время юности пророка Самуила, или в Гаваоне, где после нашел ее Соломон, по вступлении своем на престол. А главная и существенная святыня скинии – кивот Божий с Богоначертанными скрижалями заповедей, еще при первосвященнике Илие, вынесенный из нея на войну против Филистимлян, взятый ими в плен, но, вследствие карательных от него над ними чудес, возвращенный в землю Израилеву, оставался долго в Кариафиариме, в доме Аминадава. Итак, надлежало бы Давиду идти для богослужения в скинию Моисееву, или к кивоту Божию, или еще лучше – соединить случайно разрозненные святыни, возвращением кивота Божия в скинию Моисееву. Но не так думал он. Он строит себе дом в Иерусалиме, и тут же новую скинию, и сюда хочет перенести кивот Божий. Очевидно, вместе с благочестивым чувством, здесь действует желание иметь святилище близ себя. Это пример, ободрительный для тех, которые и ныне желают иметь храм Божий близ себя. Они идут по добрым следам. Чтобы новосозданную скинию освятить и доставить ей достоинство храма Божия, Давиду надлежало внести в нее кивот Божий. Для сего собрал он вельмож и народ, и пришел в Кариафиарим. Здесь в доброе предприятие вкралась погрешность. По установлению Божественному, для перенесения кивота Божия, только первосвященник и священники могли прикоснуться к нему, чтобы облечь его покровами, а потом должны были поднять его на рамена левиты. Сего закона, вероятно, не вспомнили, а вспомнили, что кивот от Филистимлян пришел на колеснице и поставили его также на колесницу. Началось торжественное шествие. На одном косогоре колесница наклонилась, и надлежало употребить предосторожность против падения кивота. Левит Оза простер руку, и вместо того, чтобы поддержать колесницу, коснулся самаго кивота. Кивот не упал: но дерзновенно и незаконно прикоснувшийся к святыне пал мертвый. Тогда в сердце Давида место благочестивого желания заступил благочестивый ужас: "како внидет ко мне кивот Господень?» (1Пар. 13:12) – сказал он, и оставил его в доме Аведдара. За что так строгий суд Божий поразил Озу? За нарушение ли только правил обрядовых, для сильного напоминания слишком забытого закона первосвященникам, священникам и левитам? Или, сверх того, за усмотренную Судиею Сердцеведцем, более несовместную со святынею, некую нравственную нечистоту? – Сие ведает Сердцеведец Судия. Но почему сей случай так сильно поразил Давида, который не действовал в противность закону обрядов, и даже оказал к нему с своей стороны внимание, предоставив действовать при кивоте Божием левитам? Без сомнения потому, что в сем частном случае, он видел общий закон святыни, некогда в подобном случае изреченный Моисеем от имени Божия: «в приближающихся Мне освящуся» (Лев. 10:3). То есть: кто паче других приближается к Богу и к святыне, знаменующей особенное присутствие Божие: в том преимущественно являет себя святость Божия, благосообщительная достойным, неприкосновенная недостойным. Моисей в посте и чистоте приближается к Богу на Синае, приемлет богоначертанные скрижали и просвещается так, что народ не может сносить света лица его. К той же святыне скрижалей приближается Оза, и не к самым скрижалям, а только к ковчегу, в котором оне лежали, прикасается и поражается смертию. Так, если благоговеешь, веруешь, очищаешь совесть, то святыня Божия попаляет грех и просвещает человека; в противном же случае она опаляет грешника. Поелику Давид имел довольно самопознания и смирения, чтобы не почитать себя свободным от греха, то естественно, что он устрашился близости святыни, в глазах его поразившей грешника. Что должны мы подумать, взирая на сей пример Давида? Можем ли возыметь более дерзновения пред святынею, нежели он? Не убоимся ли вместе с ним Господа, и не скажем ли: како внидет ко мне кивот Господень? Не дерзновенно ли желать, чтобы храм Божий со своею святынею пришел и утвердился в моем доме? Не довольно ли того, что могу идти в храм Божий, где он есть, и переступив только чрез праг его, стоять издалеча вместе с мытарем, и с его молитвою: Боже милостив буди мне грешному? Но если Давид своим примером приводит нас в страх, то он же своим примером и успокоить нас может, и вдохнуть нам дерзновение веры перед Богом. Кивот Божий, поразивший Озу, и от страха оставленный в доме Аведдара, не поразил дома Аведдарова. Напротив того «возвестиша царю Давиду, глаголюще: благослови Господь дом Аведдаров, и вся, яже его, кивота ради Божия». Давид отложил страх, восприял дерзновение, собрал вновь священников и левитов и всего Израиля, и, согласно с предписанием закона Моисеева, на раменах левитов, с торжеством принес кивот Божий в скинию, которую водрузил для него. Новая благодать Христова снисходительнее и щедрее ветхого закона Моисеева. Как звездами усеяно небо: так она усеяла храмами Божиими землю; и нередко позволяет дому человеческому принять в свои объятия дом Божий. Сей храм, ныне освященный, не ныне присвоен дому, но еще в предшествовавшем роде. Ныне, воздействовала благочестивая мысль возвратить ему святыню, которую он имел и которой лишился было. Да не устрашает он святынею своею живущих в доме сем, но паче да утешает и облаготворяет их своею благодатию. Да благословит Господь их, и вся, яже их, дома ради Господня. Да сотворит же благодатию Своею, чтобы прилежащий к сему храму дом всегда был к нему близок благочестивым усердием, и во всех отношениях достоин святого соседства. Аминь.

407. Речь при посещении Свято-Троицкой Сергиевой Лавры Их Императорскими Высочествами Великими Князьями Константином Николаевичем и Николаем Николаевичем и Великими Княгинями Александрою Иосифовною и Ольгою Николаевною

(Говорена апреля 12-го; напечатана в Московских Ведомостях 1849 года). 1849 год

Благоверные Государи! Благоверные Государыни!

Преподобный отец наш Сергий послал нас, послушников своих, чтобы сретить Вас, Высокие посетители, радостию и Его, и нашею. Говорим: «и Его радостию», Поелику Он видит в Господе, что дух веры и молитвы привел Вас в сию обитель; а Святым свойственно радоваться как "о Господе" (Флп.3:1), так и о притекающих к Господу с верою и любовию. Мы же, дети Царствия Российского, радуемся и благодарим Бога, что в Доме Царевом, и в наши дни, как во дни предков, обитает наследственная любовь к Богу и Святым Его.

408. Речь Благоверным Государям и Великим Князьям Николаю Николаевичу и Михаилу Николаевичу пред вступлением Их Высочеств в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена августа 17-го; напечатана в Московских Ведомостях 1850 года). 1850 год

Благоверные Государи!

Высокое присутствие Ваше приносит нам радость многообразную. Приближаясь к Вам, мы, кажется, приближаемся в то же время и к Августейшему Родителю Вашему, который не разлучен с Вами родительскою любовию, – которого мудрость руководит Вас теперь к ближайшему ознакомлению с Россиею, дабы тем более для нее была благотворна жизнь Ваша, – которого благочестие указует путь Вашему благочестию. Сколько здесь радостей для верных сынов России. Внидите к крепкому и благопоспешному молитвеннику земли Русской, преподобному Отцу нашему Сергию, и между тем как обитель Его самым видом своим и воспоминаниями говорит Вам, какое в судьбе России имеют участие вера и молитва, Ваша вера воскресит Вашу молитву, и призвавший некогда свыше благословение спасительной победы Великому Князю не крепкой еще России, да призовет Царю и Великим Князьям России могущественной обильное благословение мира и побед и благоденствия и славы.

409. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена сентября 9; напечатана в Моск. и Губерн. Вед. 1850 года). 1850 год

Благочестивейший Государь!

Чрез недолгое время после предшествовавшего Твоего посещения, вновь сретая Тебя, Твой древлепрестольный град не может не помыслить с утешением, как много в краткое время, светлыми чертами, вписал Ты в книгу Твоей жизни и Твоего царствования. Великодушно и мужественно поддержав потрясенный престол Твоего союзника, чрез сие самое Ты поддержал многие престолы, законность, порядок, уважение к вере и правде, словом, все, чем тверды царства, чем благоденствуют народы: ибо противу всего того восставали враги Тобою низложенные. Чем явственнее здесь знамения, что Провидение избрало Тебя охранительным и благотворным орудием не только для России, но и для других стран образованного мира, угрожаемого в своей образованности, тем с большим дерзновением и надеждою мы молим Бога, да продлит и умножит Свои благословения на Тебе, и на Твоем Державном Доме, и на Твоей России.

410. Речь Государю Наследнику Цесаревичу и Великому Князю Александру Николаевичу, пред вступлением Его Высочества в Успенский собор

(Говорена ноября 10; напечатана в Моск. Ведомостях 1850 года). 1850 год

Благоверный Государь!

Из уст Царя Пророка слышим молитву: «Боже, суд Твой Цареви даждь и правду Твою Сыну Цареву: да восприимут горы мир людям, и холми правду» (Псал. LXXI. 1, 3). И нам кажется, что это молитва о Царе Русском и о Его Первенце, и что исполнение сей молитвы – пред нами. Твой Августейший Родитель употребил Твое око, чтобы Царскими взорами объять отдаленные пределы необъятного царства: и Ты прошел край Кавказский, и достиг Арарата, – «да восприимут горы мир людям; и холми правду», – чтобы Твое обозрение принесло областям радость, и споспешествовало их благу. Приветствуем Тебя с совершением сего подвига и молим Бога, да будут, как сей, так и все Твои подвиги благоугодны Царю-Отцу, благотворны странам и людям царства.

411. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена августа 20-го; напечатана в Моск. и Губернск. Ведомостях 1851 г.). 1851 год

Благочестивейший Государь!

Сретая Тебя, притекающего к Святыне сего храма, ныне особенно, проникнутые мыслию, что в Нем приял Ты Царский Прародительский венец и священное помазание, мы можем только благоговеть, а не изъяснять воспоминания и чувствования, которыми теперь воспламеняются верные Тебе сердца. Веруем, что немощь нашу восполняют сильные Богом, древние священные начальники сего храма: Петр, Алексий, Иона и Филипп и слышимо Твоему духу духовно приветствуют Тебя словом благодати: «благословен грядый во имя Господне» (Пс.117:26).

412. Речь Благоверной Государыне Цесаревне, Великой Княгине Марии Александровне пред вступлением Ее Высочества с Великими Князьями Николаем и Александром Александровичами в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена сентября 2-го; напечатана в Московских и Губернских Ведомостях 1851 г.) 1851 год

Благоверная Государыня!

Ваше Императорское Высочество посещаете ныне обитель, уже Вам не незнакомую. Посему особенно разумеем, что не отечественная достопамятность ее призывает Ваше внимание (впрочем, достойная внимания), но преимущественно, дух благодати, вселившийся здесь с избранным подвижником Веры, привлекает Ваше сердце. Внимая слову Христову: «оставите детей приходити ко Мне» (Мк.10:14; Лк.18:16), и юных Чад Ваших поспешаете приближать ко Храму и Святыне Его. Веруем, что Он благословляет Вас и Их, при предстательстве Угодника Своего, Который пять уже веков действенно призывает благословение Господне на Державный в России Род и на Россию.

413. Речь Благочестивейшей Государыне Императрице Александре Феодоровне пред вступлением Ее Величества в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена сентября 4-го; напечатана в Москов. и Губрн. Вед. 1851 г.). 1851 год

Благочестивейшая Государыня!

Россия, видя в сие время Царя своего и Наследника Его, путешествующих для исполнения Царственных обязанностей, видит в то же время Царицу свою, путешествующую, по влечению сердца к Богу и Святыне Его. И то и другое радостно и спасительно для России. Царскими подвигами живет и возвышается царство. Царская усердная молитва привлекает благодать Царя царствующих не только Царскому Дому, но и царству. Преподобный Отец наш Сергий, толико крат благоприятно соединявший молитву Свою с молитвою Державных, будет предстательствовать и ныне, "да даст ти Господь по сердцу Твоему и весь совет Твой исполнит» (Пс.19:5).

414. Речь Благоверной Государыне, Великой Княгине Марии Николаевне при вступлении Ее Высочества в Свято-Троицкую Сергиеву лавру

(Говорена мая 25; напечатана в Московских и Губернских Вед. 1852 г.) 1852 год

Благоверная Государыня!

У Пророка написано: "Блажен, кто имеет сродников в Иерусалиме» (Иса. XXXI. 9), разумеется, в Иерусалиме небесном; потому что земный Иерусалим и сам недовольно блаженствует. Ваше Императорское Высочество, обладая преимуществами Высокого рода на земли, тем не менее признает вожделенным, верою и молитвою обрести присных между гражданами небесного Иерусалима, всегда готовыми приводить нас во благоволение Царя Небесного; и потому к блаженному и благодетельному Гражданину небесному, Преподобному Отцу нашему Сергию и усердием веры приближиться возжелали и благословенное имя Его для сына Вашего восприяли и не в первый уже раз посещаете Его на месте земного покоя Его, проникнутого небесною деятельностию. Назидательно нам сие видеть и утешительно с молитвою Вашею соединить наши смиренные молитвы, да благословение небесное, наследованное Вами от благочестивых Родителей Ваших, при споспешествовании веры живой и деятельной обильно прострется на род Ваш и в грядущие времена.

415. Речь Пред ракою Преподобного Сергия, по случаю принесения Евангелия и Животворящего Креста Их Императорскими Высочествами Государем Наследником Цесаревичем Александром Николаевичем и Государынею Цесаревною Мариею Александровною

(Говорена 5-го июля; напечатана в Московских Ведом. 1853 г.) 1853 год

К Тебе, Преподобне и Богоносне Отче Сергие, дерзну ли аз прострети слово, кроме слова молитвы церковной, которому дает дерзновение сама Церковь и ее устав? И нужно ли слово извещения Тебе, которому дано видеть не только наше видимое, но и наше невидимое, дабы милость являемая Тобою прибегающим к Тебе соглашаема была с истинною пользою просящих милости? Но движению сердца уступая и предстоящему народу желая сотворить радость возглашаю пред Тобою то, что Ты прежде слова уже слышишь. Се Тебе священное приношение от Благоверных Государя Наследника Цесаревича Великого Князя Александра Николаевича и Государыни Цесаревны Марии Александровны. Приими сию жертву веры, и благоговейного усердия, вознеси ее ко Христу Богу нашему и испроси от Него сильною Твоею молитвою и подаждь и подавай выну обилие благословений Принесшим оную и Благочестивейшим Родителям Их и Благоверным Чадам Их. Тебя чтут Они, и вместе Христа Бога нашего прославляют, ибо приносят Его Божественное Евангелие и Его Животворящий Крест. Умоли, да исполнится на Них слово Господне: «прославляющия Мя прославлю» (1Цар. 2:30). Православные же люди, слышащие чтомое над ними Евангелие сие, осеняемые крестом сим, да осеняются и исполняются благодатию Господнею; и с тем вместе да воспоминают благочестие Царского рода, и да радуются о Нем, и да утверждаются сами в благочестии памятью высокого примера.

416. Речь Благоверной Государыне, Королеве Нидерландской Анне Павловне, пред вступлением Ее Величества в Успенский собор

(Говорена июля 19; напечатана в Московских и Губернских Ведом. 1853 г.) Благоверная Государыня!

Присутствие здесь Вашего Величества есть радостное для нас свидетельство, что судьба, давшая Вам другое отечество, дабы Вами и Вашими чадами украсить и укрепить тамошний Престол, не отделила Вашего сердца от Вашего первого Отечества. Можем свидетельствовать, что и Православная Россия не престает усвоять Вас себе. Она каждый день возносит о Вас молитвы. И теперь, преданный своему Царю, а по Нем и всему Царскому роду сей древнепрестольный град гласом радости призывает Вам благословения от Всеблагого и Всещедрого, из Него же всяко Отечество на небесех и на земли именуется.

417. Речь Благоверной Государыне Королеве Нидерландской Анне Павловне пред вступлением Ее Величества в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена июля 20; напечатана в Московских и Губернских Ведом. 1853 г.) 1853 год

Благоверная Государыня!

«Чесо изыдосте в пустыню видети?» (Мф.11:7; Лк.7:24) вопрошал Христос Спаситель при мысли о Иоанне Крестителе, давая разуметь, как не по закону вероятности человеческой, добродeтель и благодать в уединенном обитателе дикой пустыни открывают светильника миру. И теперь не неблаговременно вопрошение: «чесо изыдосте в пустыню видети?» По истине также нечто превысившее закон вероятности человеческой. В дикой пустыне одинокий, в безвестности, поселился здесь Преподобный Сергий: но как всецело посвятил Он себя Богу, то привлек преизбыточествующую благодать Божию, и вот уже в продолжение нескольких веков "исходит» к Нему обширная "страна" (Мк. 1:5), стами и тысящами притекают души, ищущие благодатных влияний, и, без сомнения, приемлют и испытывают их, ибо иначе перестали бы притекать. И с тем вместе пустыня населилась, хижина превратилась в вековую обитель, и даже в крепость, устоявшую и тогда, когда от врагов падала столица. Сие восхотела видеть Ваша вера и доставила нам то радостное и поучительное видение, что вера и смирение исходят из царского чертога, чтобы посетить и почтить смиренного, но облагодатствованнаго пустынножителя. Вверьте Богоносному Отцу нашему Ваши благие и чистыяе желания, и споспешествуемые Им да взыдут к Отцу небесному и да снидет на Вас осенение "мира Божия, превосходящаго всяк ум" (Фил. 4:7), и утешения духовного, восполняющего всякое лишение сердца.

418. Речь Государю Наследнику Цесаревичу и Великому Князю Александру Николаевичу пред вступлением Его Высочества в Успенский собор

(Говорена августа 24-го; напечатана в Моск. и Губерн. Вед. 1853 г. No 102) 1853 год

Благоверный Государь!

Если позволительно нам угадывать значение Твоего путешествия и Твоего здесь ныне присутствия, – думаем, что это по подобию Твоего Державного Родителя Ты устремляешься орлим полетом, чтобы собственным оком назирать и лично благоустроять то, что Он вверил Твоему попечению. И так видеть Тебя и в Твоем лице и действиях видеть Его образ есть для нас сугубая радость. Молим Бога, да будут Твои подвиги Тебе не тягостны, благоугодны Твоему Родителю, благотворны России.

419. Речь Благочестивейшему Государю Императору Николаю Павловичу пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена сентября 2; напечатана в Моск. и Губерн. Вед. 1853 г., No 106). 1853 год

Благочестивейший Государь!

"Время всякой вещи под небесем» (Еккл.3:1), говорит Премудрый. Православная Церковь всегда имеет Тебя своим защитником: но в настоящее время особенно видит Тебя в сем подвиге. За ее на Востоке святыню, за безопасность и спокойствие единоверных, Ты восстал с оружием сильного правдою Царского слова: и боязливая забота, которую оно распространило в иноплеменных царствах, дает нам знамение, что Твое слово будет победоносно над противоборными силами, подобно как и Твое оружие. Проникнутые сочувствием Твоей мысли души наши из глубины взывают о Тебе к дающему спасение Царем: «Господи, силою Твоею да возвеселится Царь» (Пс.20:2).

420. Речь по окончании напутственного молебна, при выступлении в поход 16-й пехотной дивизии

(Говорена в Екзерциргаузе января 16-го; напечатана в Моск. и Губернск. Ведом. и в журнале: Чтение для солдат 1854 г.).

Дети Царя и Отца и Матери России, братия воины! На подвиг призывают Вас Царь, Отечество и Христианство и сопровождает Вас молитва Церкви и Отечества. Враг, побежденный при Екатерине Второй, побежденный при Александре Первом, побежденный при Николае Первом, вновь вызывает Россию на брань, и Ваши собратия уже возобновили над ним привычку побеждать на суше и море. Если по судьбам Божиим и Вам должно будет стать против лица врага, Вы будете помышлять, что сражаетесь за Благочестивейшего Царя, за любезное Отечество, за святую Церковь против нехристиан, против гонителей христианства, против утесняющих народы нам единоверные и частию соплеменные, против оскорбителей святыни поклоняемых мест Рождества, Страдания и Воскресения Христова. Если когда, то наипаче при сих условиях, – благословение и слава побеждающим, благословение и блаженство приносящим в жертву жизнь свою с верою в Бога, с любовию к Царю и отечеству! Сказано в писании о древних подвижниках за отечество: «верою победиша царствия» (Евр. XI. 33). Верою победоносни будете и вы. Для сего и напутствуем вас молитвою и знамениями веры. Древний крепкий молитвенник за Россию, преподобный Отец наш Сергий благословил некогда победоносную брань против утеснителей России. Его образ ходил при полках наших при Царе Алексие, при Петре Первом и наконец при Александре Первом во время великой брани против дванадесяти народов. Образ преподобного Сергия да сопутствует и вам как знамение споспешествующих, охраняющих, сильных пред Богом молитв его за вас. Возмите также и имейте с собою военное и победоносное слово Царя и Пророка Давида: «о Бозе спасение... и слава» (Псал. LXI. 8).

421. Речь при посещении их Императорскими Высочествами Великою Княгинею Цесаревною Мариею Александровною и Великими Княгинями Александрою Иосифовною и Мариею Николаевною Свято-Троицкой Сергиевой Лавры

(Говорена мая 13; напечатана в Московских и Губернских Вед. 1854 г.) Благоверные Государыни!

При утешении Вашего лицезрения, чрез которое чувствуем себя ближе и к Царю-Отцу, особенным образом утешает нас то, что мысль, которая привела Вас в сию область древней святыни, есть мысль молитвенная. Так одна мысль одушевляет и Царя и Дом Его, и Царство Его. Призываемые на защиту Отечества молитвою укрепляют свое оружие и свой подвиг; и те, которым суждено быть безоружными, молитвою вооружаются и присоединяются к общему подвигу. А враги наши, покушаясь разрушить мирный город, с тем вместе покушались разрушить и молитву в ее священнейшее время. Но яростные звуки вражеских оружий не сильны были против кротких гласов молитвы. Благоверные молитвенницы! По предстательству Преподобного и Богоносного Отца нашего Сергия, да благословит Господь вход Ваш и Ваш молитвенный подвиг да сотворит благоплодным. Возносящий смиренных, да «вознесет... во спасение» (Пс.149:4) Высоких, пред Ним смиряющихся и на Него уповающих.

422. Беседа по освящении храма Пресвятой Богородицы, Взыскательницы погибших, в Тюремном замке пересыльных арестантов

(Говорена сентября 2-го; напечатана в Моск., Губерн. и Полиц. Вед. 1854 г.). 1854 год

Прииде бо Сын человеческий взыскати, и спасти погибшаго (Матф. XVIII. 11). Изображая совершенства и благодеяния Божией Матери, Церковь между прочим, говорит о Ней, что Она есть «взыскание погибших». То есть: Ее человеколюбие так велико, что Она не только приходящих просить Ее помощи приемлет и подает им помощь, но и Сама ищет имеющих нужду в помощи, дабы не только скорбящих утешить, немощных укрепить, болящих исцелить, несчастных облагоденствовать, но даже невозвратно, по-видимому, погибших найти, обратить и привести ко спасению. Опыт сего можно указать в Марии Египетской. Не надлежало ли почесть ее отверженною и невозвратно погибшею, когда, погрязши в пороке, она невидимою силою недопущена была в храм Божий, хотя в него многие грешники допускаются? Но в сии самые минуты отвержения, как скоро воззрела она оком молитвы на образ Божией Матери, Матерь Божия воззрела на нее оком милосердия, и храм Божий с Его святынею отверзся для отверженной, и сердце ея отверзлось для покаяния и приятия благодати, и погибшая спасена, и чудными подвигами благочестия изгладила в себе следы чудовищного разврата. В неограниченном человеколюбии Матерь Божия подражает Своему Единородному Сыну и Богу. Христос Спаситель Сам возвестил о Себе, что «прииде... Сын человеческий взыскати и спасти погибшаго». Милосердие создало сей храм. От милосердия родилась и та мысль, чтобы ознаменовать сей храм именем Божией Матери, «Взыскательницы погибших». В намерении было сделать, и сделано то, что храм сей именем своей Покровительницы, и своим наименованием, непрестанно говорит входящим в него и окружающим его: как бы вы ни находили себя несчастными, не предавайтесь унынию; хотя бы даже погибшими почитали вы себя, не предавайтесь отчаянию; есть и для "погибших" "взыскание и спасение". Но и тем, которые, может быть, и не думают, и не опасаются, что могут быть в числе погибших, стоит труда подумать, что такое «взыскание погибших». «Прииде... Сын человеческий взыскати и спасти погибшаго». Кто сей погибший? Один ли это какой-нибудь человек? Без сомнения, не один, а многие. Нельзя думать, чтобы Сын Божий соделался Сыном человеческим для спасения одного только человека. Много ли же погибших, которых Он пришел спасти! И есть ли сверх их человеки непогибшие, которые не требуют от Него спасения? На сие говорит Апостол Петр: «несть... иного имене под небесем, даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам» (Деян. IV. 12). И Апостол Иоанн «свидетельствует, яко Отец посла Сына Спасителя миру» (1Иоан. IV. 14). Если Апостолы свидетельствуют, что всякий человек может спастись не иначе, как именем Иисуса Христа; что Бог Отец послал Его спасти весь мир; Сам же Он говорит, что пришел спасти «погибшаго»: то не должно ли заключить, что под именем «погибшаго» надобно разуметь всякого человека, весь мир? Так точно. Пророк открыл, можно сказать, закон погибели, когда воззвал к Богу: «се удаляющии себе от Тебе, погибнут» (Псал. LXXII. 27). Не просто сказал: «погибнут», при чем можно было бы думать о погибели только вероятной, или отдаленной; но сказал: «вот погибнут», указуя на гибель близкую и неизбежную. В самом деле, если верно Апостольское выражение отношения человека к Богу, что мы «в Нем... живем, ...движемся и есмы» (Деян. XVII. 28): то не менее верно и то, что по мере удаления от Бога, человек лишается свойственной себе жизни, деятельности, благобытия, словом, погибает. Но как может человек удалиться от Бога вездесущего? Конечно, не местом, а умом, волею, сердцем. Человек удаляется от Бога сердцем, когда перестает любить Его; удаляется от Бога волей, когда желает противного воле Божией; удаляется от Бога умом, когда забывает его и погружается пристрастными мыслями в твари. Так удалились от Бога первые прародители всех человеков, когда отвратились от Него умом и сердцем, и вняли клевете, и предались прельщению врага Божия, когда отступили волею своею от воли Божией, и нарушили заповедь Божию. Они пали в грех, и чрез грех в смерть и погибель. И Поелику, таким образом, природа первых человеков подверглась глубокому повреждению, и уже в сем состоянии повреждения началось от них потомство, и Адам, как сказует священное бытописание, и как естественно было, «роди сына по виду своему, и по образу своему» (Быт. V. 3), то есть, родил грешный грешного, смертный смертного, погибший, или ,по крайней мере, погибающий погибающего: то вследствие сего и все мы, потомки Адама, от утробы матерней износим с собою семя греха и начало смерти и погибели, и кто может похвалиться, что он не возрастил и не расплодил семени греха прирожденного грехами произвольными? Посему и говорит Писание, что мы вне благодати Христовой, «мертвы прегрешенми», и «естеством чада гнева» (Еф. II. 1, 3). Далее, Поелику Бог, при сотворении человека, даровал ему "обладание» (Быт. I. 26), обладание тварями видимого мира, действующее не поверхностною внешнею властию, но внутреннею силою образа в нем Божия: то повреждение природы человека должно было отразиться на природе видимого мира; и вследствие сего проникшая в нее смерть и погибель вырывается тлетворными действиями и разрушительными переворотами, доколе наконец, нынешняя «земля, ...и яже на ней дела сгорят» (2Петр. III. 10), и нынешние видимые «небеса... погибнут» (Евр. I. 10–11). Итак вот

, требующий от милосердия Божия быть взыскан и спасен: это всякий человек, весь человек, весь человеческий род, весь мир. Есть люди, которые не видят и не признают греховной смерти и погибели, о которой теперь говорим. Они живут в свое удовольствие; и чаще или реже, уловляют, как им кажется, минуты счастья. Не завидно ли это? Напротив, это очень жалко. Такие люди подобны спящему в темнице, который во сне не видит себя в темнице, а мечтает быть на свободе, или больному горячкой, который в бреду не чувствует себя больным, а воображает себя здоровым, и который тем опаснее болен, что не чувствует своей болезни. Если ты не сознаешь своей греховности, сокрытой в ней смерти и погибели: то сам себя делаешь чуждым Того, Который «прииде... взыскати и спасти погибшаго». Пробудись, в небрежении спящая душа; отвергни обольщающие мечты и призраки чувственности; светом закона Божия возжги светильник твоей совести, и ты усмотришь, что грех заключил тебя в темницу мрака духовного, за которою недалеко и темница адская; и уразумеешь, почему не бывший никогда в темнице вещественной вопиял к Богу: «изведи из темницы душу мою исповедатися имени Твоему» (Пс.141:8). Прииди, больная грехом душа, в сознание опасности твоей болезни; вразумись, что болезненный огонь греховных страстей, которому ты попускаешь в себе разгораться, есть начаток огня геенского; и не медли просить исцеления от врача небесного. Душа, уязвленная печалью греха и страхом следующей за грехом смерти и погибели! Поспешай покаянием и верою взыскать с своей стороны Того, Который един может взыскать и спасти тебя погибшую. Се Он уже

. Веки ожидали Его и надеждою пришествия Его питались, как пищею жизни. Наконец он пришел и не удаляется, только бы мы не удалялись от Него и не упорствовали в своем удалении. Единородный Сын Божий, не оставляя престола своего Божества, сокровенно от самого неба сошел на землю; облекся, как бы в странническую одежду, в естество человеческое, нарекся Сыном человеческим Иисусом Христом; и не только странствовал по земле, но простер свое странствование даже до ада, всюду взыскуя погибшее человечество, чтобы спасти его. И чего не сделал Он для сего? Поелику человек удалился от Бога умом, то Сын Божий «прииде, и дал есть нам свет и разум, да познаем Бога истиннаго, и да будем во истиннем Сыне Его Иисусе Христе» (1Ин. V. 20). Поелику человек удалился волею от воли и закона Божия: то воплощенный Сын Божий в своем человечестве, исполнил за нас всю волю Божию и весь закон Божий, и дал нам побуждение, пример и силу исполнять волю Божию и заповедь Божию. Поелику человек удалился сердцем от любви Божией: то Спаситель наш дал нам "новую", или обновил обветшавшую, "заповедь любви» (Иоан. XIII. 34) и "любовь Божию излиял в сердца наша Духом Святым данным нам» (Рим. V. 5). Поелику человек-грешник не только погиб сам собою, но и правосудием Божиим осужден на смерть, то Пришедший спасти погибшего на себя принял и нашу вину, и нашу смерть, и с тем вместе умертвил нашу смерть Своею Божественною жизнию, и иссохший в нас корень жизни райской напоил Своею кровию, для произращения в нас жизни небесной. Наконец, спасая погибшего человека, Он хощет спасти и погибший через человека мир: и мы «нова... небесе и новы земли по обетованию Его чаем, в нихже правда живет» (2Петр. III. 13). О «Пастырь добрый» (Ин. 10:11, 14), – безмерно добрый Божественный Пастырь духов и душ! Есть близь Тебя «девять десять... в горах» (Матф. XVIII. 12) небесных, – нет, – есть там у Тебя тысячи тысящ и тмы тем, пасомых Тобою, водимых гласом Твоим, питаемых светом Твоим. Не довольно ли? Но Ты не презираешь и удалившейся от Тебя своеволием, блуждающей в дебрях земли, бедной словесной овцы, "и шед ищешь заблуждшия» (Мф. 18:12). Кто исследит пути Твоего милосердия? Не видим, но веруем, что пришел Ты ныне таинственно и в сей храм, и это все для того, чтобы и искать заблуждших, спасать погибших, чтобы сладкою свирелию духовных песней привлекать к себе словесных овец, чтобы питать их словом жизни и благодатию таинств. Ты един видишь, кто из собранных видимо в ограде Твоей близок к Тебе и внутренно, и кто "сердцем ...далече отстоит» (Мф. 15:8) от Тебе, и блуждает, и любит свое заблуждение. Буди милостив ко всем. Погибших извлеки из бездны погибели, заблудших обрящи, удаленных обрати и привлецы, обращающихся к Тебе и приближающихся приими и спаси, спасенных облаженствуй, да будет Тебе всеблагому слава со безначальным Твоим Отцем и со Святым Духом, во веки. Аминь.

423. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу при вступлении Его Величества в Свято-Троицкую Сергиеву Лавру

(Говорена 6-го сентября; напечатана в Моск. Ведом. и в Твор. Св. Отц. 1855 г.) 1855 год

Благочестивейший Государь!

Если бы мы сказали, что Твоим и Твоего Августейшего семейства пришествием обрадованы мы: это было бы слово сердца, но только по Твоему снисхождению достойное Твоего внимания. Можем сказать то, что вполне достойно Твоего внимания и даже сорадования. Радуется сему посещению Тобой нынешний духовный Гостеприимец Преподобный Отец наш Сергий. Ибо святые на небеси, блаженствуя в любви Божией, еще находят радость и в любви к земным ближним, когда видят их подвизающихся приближаться к Богу и могут по вере споспешествовать сему своими молитвами. И так от сердца Сергиева приими слово сретения: «благословен грядый во имя Господне» (Пс.117:26). Вниди под кров крепкого молитвенного подвижника за Россию и чрез Него и вместе с Ним принеси Святой Троице молитву веры и упования. Сила молитвы есть чистейший и обильнейший источник силы державной и владычественной. Благословивший Великого Князя Димитрия на победу над неверными, – подвизавшийся невидимо и очевидно за Россию в бедственные дни оскудевшего престолонаследия, не допустивший до своей обители Галлов, опустошавших столицу, – с тою же и ныне любовию к Царю и Царству Русcкому воздвигает в защиту их молитвенные руки, как некогда Моисей в защиту Израиля, с тою разностию, что у Небесного молитвенника не изнемогают руки как у земного. Видит Преподобный Сергий Твою к Нему любовь, возвышаемую смирением, и тем с большим дерзновением взывать будет к "Возносящему смиренных", да «даст» Тебе "блага» (Лк. 1:52–53), которых просишь для Себя и для России.

424. Речь пред ракою Преподобного Сергия Радонежского по случаю взятия Государем Императором Александром Николаевичем от св. Мощей Его Иконы для отправления в действующую армию

(Говорена сентября 7-го; напечатана в Моск. Ведом. и в Тв. Св. Отцев 1855 г.) 1855 год

Преподобне Отче Сергие! От юности возлюбив отечество небесное, Ты однако и земного отечества не пренебрег, но возлюбил оное крепкою духовною любовью. Посему, еще в земном житии Твоем, Благоверного Князя Димитрия Твоею молитвою и прозорливым советом к брани против неверных подкрепил, почему и победа над врагами последовала. И по преселении Твоем в отечество небесное не престал Ты на отечество земное простирать покровительствующие взоры. Когда оно в бедственные дни потрясенного престола, и даже в первые дни престола возстановленного, много страдало от врагов: знамения Твоей против них невидимой помощи были так ясны, и так признаны, что благочестивый Царь Михаил, за внезапное поражение одного из жесточайших врагов России, Твоей обители, Тебе особенно благодарение приносил; а преемник Его благочестивый Царь Алексий за полученную над врагом победу и послание благодарственное к Тебе писал; и сей Твой образ, как знамение спасения, и в полках его носим был. И по сему примеру он носим был также и в полках Императора Петра Первого, и в ополчении Александра Первого во дни нашествия на Россию двадцати народов. Се и ныне Благочестивейший Самодержец наш Александр Николаевич, наследовав с престолом и веру своих предков, желает сей Твой образ верному своему воинству явить, как знамение Божия, по твоим молитвам, благословения и покровительства. Благослови, Преподобне Отче, сие дело веры. И моими недостойными руками только видимо, невидимо же Твоими святыми руками, преподаждь Благочестивейшему Самодержцу сей образ Твой, и с ним посети и посещай Христолюбивое воинство его. И не престани взывая ко Господу сил, да простив нам грехи, которыми привлекаем на себя скорби, благословит Благочестивейшего Царя нашего и воинство Его благословением благостынным и да дарует Ему победу миротворную и победоносный мир.

425. Речь к стрелковому полку Императорской фамилии по совершении молебствия

(Говорена сентября 9-го; напечатана отдельно)⁹⁴³. 1855 год

Братия воины Царской рати!

С утешением видим вас, идущих на защиту Отечества. Исполняете священный долг: и тем лучше исполняете, что на сей подвиг вас вызвала свободно ваша добрая воля и любовь к Царю и Отечеству. Тем паче благословит Вас Бог, любящий добровольные жертвы; тем более признательно будет Вам Отечество, если подвиг, так ревностно начатый, столь же ревностно продолжите и совершите. Если бы на какой дом напали разбойники: кто из семейства, имея силу и возможность, не восстал бы на защиту себя и своих, и общаго достояния? Не с большим ли самопожертвованием должно восстать против врагов, которые на великий дом Царя нашего, – на Россию, напали без правды, и, нарушив законы честной войны, позволяют себе разбойническия хищения и опустошения? Некогда, во время нападения иноплеменников на землю народа Божия, Иессей трех старших сынов своих послал на брань за Отечество; а младшаго Давида посылал потом доставить им пищу в походе: и сей носитель пищи сделался внезапным воином и победителем врагов. Так праведные жертвуют Отечеству тем, что имеют любезнейшего: так и праведный Бог дает благородному самопожертвованию дивную помощь и силу. Братия! По вере и вы народ Божий: продолжайте и подвигами являть в себе народ Божий. Для такого народа не оскудеет дивная помощь Божия. Вот святый образ Христа Спасителя, которым Государыня Императрица Мария Александровна благословляет вас, с молитвою благочестивейшего Ея сердца, да воинствуете с Именем Господа Иисуса Христа, и да будете благодатию Его всегда крепки, непоколебимы в мужестве и победоносны. Вот и еще из обители Преподобного Отца нашего Сергия Святый образ, с которым соединено воспоминание о крепких молитвах его за Россию и воинство ее, и о Божией чрез них помощи, а также воспоминание и о вере наших предков, которые подобный сему образ носили в полках своих, как знамение покровительства и помощи свыше. Да соприсутствует он вам к утешению вашей веры, к утверждению надежды на помощь Божию; и да будет знамением Вышнего благословения на подвиг и победу.

426. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена ноября 6-го; напечатана в Моск. и Губернских Ведом. 1855 года). 1855 год

Благочестивейший Государь!

В одну из трудных браней народа Божия с иноплеменниками, любовь верноподданных Царю Давиду возбудила в них такую заботу о его безопасности, что они умоляли его: «не изыдеши... с нами на брань, да не угасиши светильника Израилева» (2Цар. XXI. 17). С подобным чувством смотрели мы во след Тебе, когда Твоя ревность о благе Твоего народа и любовь к верному воинству внезапно устремили Тебя туда, где наибольшая опасность бранная. Тем с большею радостию видим Твое возвращение после того, как Твоим присутствием и Твоим личным действованием в устроении брани, Ты даровал непоколебимому в мужестве воинству Твоему новое одушевление, и следственно новую силу. Так действуется в царстве, где союз Царя с народом освящен верою, законом, веками, где Царь и народ живут одною общею жизнию единодушия и взаимной любви. Господа сил и Отца светов, даровавшаго нам в Твоей царственной деятельности «Светильник Израилев», не престаем и не престанем умолять, да дарует Тебе духом силы разрушить силу врагов и светом правды рассеять мрак вражды и ухищрений и таким образом угасит пламень брани и расспространит тихий свет мира от Твоей и на другие Державы.

427. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу при вступлении Его Величества в Успенский Собор

(Говорена мая 7-го; напечатана в Моск. Ведом.) 1856 год

Благочестивейший Государь!

После недавнего, новое Твое пришествие чем изъяснить можем, если не тем, что Ты, устрояя мир и покой нам, не даешь покоя Себе, непрерывно продолжая Твои Царские подвиги, не только повелениями с Престола, но и непосредственным наблюдением и действованием повсюду, где сего наипаче требует благо Царства? Посему благодарными сердцами призываем Тебе вышнее охранение во всех путях Твоих, вышнюю помощь, соответствующую Твоим подвигам, и благопоспешество, удовлетворяющее Твоим благотворным намерениям.

428. Речь пред ракою Преподобного Сергия, по случаю возложения на главу Его покрова, устроенного Их Императорскими Величествами, Государем Императором Александром Николаевичем и Государынею Императрицею Мариею Александровною

(Говорена в Троицкой Лавре сентября 19-го; напечатана в Твор. Св. Отц. в Московских, в Губернских и Полицейских Ведомостях 1856 г.) 1856 год

Преподобне Отче наш Сергие!

По обращении летнего круга от прежнего посещения, вновь посещает тебя Благочестивейший Царь наш с Благочестивейшею Супругою Своею, тогда нововоцарившийся, ныне нововенчанный и священнопомазанный. Тогда приносил Он чрез Тебя молитву Господу Сил, о защищении Своего царства от вражды, подвигшей против нас громадныя силы нескольких царств, и стремившейся сделать и мирных соседей опасными для нас, и о восстановлении мира, не им нарушенного, Ему всегда любезного. Ныне Он приносит чрез Тебя благодарение Господу сил за явленную нам защиту и за скорое достижение мира. И тогда, и ныне, Он при Твоем предстательстве просил и просит от Царя царствующих благословения и помощи на великий подвиг устроять благоденствие великого народа законным судом, благоуправлением, добрым государственным домостроительством, охранением от внешних приражений. В знамение благодарения к благодеянию Твоих молитв, Преподобне Отче, Благочестивейший Государь и Благочестивейшая Супруга Его приносят Тебе и дар, – усердием Их украшенный покров для Твоей священной главы. Тебе, нищелюбцу во время Твоего земного жития, тем паче не нужно земное богатство в Твоей небесной жизни: но благое и благодарное сердце желает проявить себя знамением, и веруем, что Ты, якоже и Господь Твой, зришь на сердце, и приимешь дар сердца, и предстанешь Царю Небесному с молением, да прострет покров благодати Свой над Благочестивейшим Государем нашим, и над Благочестивейшею Супругою Его, и над Благочестивейшею Матерью Его, и над Благоверным Наследником Его и всеми Чадами Его и родом Его, и над всем Царством Его: да даст крепость Царю нашему и вознесет рог помазанника своего, да благоденствует под скипетром Его народ Русский, и язы ́цы да ублажат Его.

429. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу пред вступлением Его Величества с Государынею Императрицею Мариею Александровною в Успенский Собор

(Говорена окт. 14-го; напечатана в Моск. Ведом.) 1857 год

Благочестивейший Государь!

Теперь сердце России в покое: потому что Ты в недрах и в сердце России. Православный народ благоговеет, видя, что Твое царственное путешествие сделалось вместе и молитвенным путешествием к древнейшей святыне общественной. Верною тебе мыслью и преданным сердцем заботливо следовали мы за Тобою и за Твоею Благочестивейшею Супругою за пределы Отечества. Теперь утешаемся, помышляя, что Ея вожделенное здравие обновлено и укреплено, что Твои дружественные встречи с Твоими державными союзниками будут новым утверждением мира; что мир доставит удобство Твоим царственным подвигам, чтобы возвысить и благоустроить внутреннюю жизнь России, чтобы охранить доброе, от предков наследованное и дополнить оное новыми плодами опытной и зрелой мудрости. О сем денно и нощно молит Бога Православная церковь, чтущая в Твоем священном лице качество своего защитника и покровителя, как одно из высоких преимуществ Помазанника Божия.

430. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу при поднесении иконы Михаила Малеина для поставления ея в Романовских Палатах

(Говорена августа 22-го; напечатана в Моск. Ведом. 1859 г.) 1859 год

Благочестивейший Государь!

Московская Церковь, свойственным ей образом соответствуя мысли Вашего Императорского Величества, приносит в благословение древнему дому Романовскому древнюю икону преподобного Михаила, тезоименного покровителя Державному Михаилу.

431. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу пред вступлением Его Императорского Величества в Большой Успенский Собор

(Говорена 19-го августа; напечатана в Журн. Твор. Св. Отц. за 1862 г., в Страннике и в Моск. Ведом.) 1862 год

Благочестивейший Государь!

Прежде нежели тысячелетний старец Новгород будет приветствовать Тебя тысячелетием твоей России, да будет позволено семисотлетней Москве предварить Тебя сим приветствием. Царь веков дал Тебе жребий стать на границе тысячелетия совершившегося и тысящелетия начинающагося, чтобы внимательным воспоминанием прошедшего изощрить и управить взор на настоящее и будущее. Благодарное воспоминание прежних благодеяний Божиих да привлечет новые благодеяния Божии. Почетная память доблестей, явившихся в минувших поколениях, да поощрит к доблестям новые поколения. Беспристрастный взор на погрешности прошедшего да отразит их от настоящего. Добрые царственные опыты и примеры да обратятся в совет и в руководство. Что было началом огражданствования и просвещения России? Что объединило ее после княжеского раздробления? Что не допустило ее пасть под чуждым игом, и исторгло из под ига? Что из разрушительного междуусобия воссоздало ее в сильно сосредоточенную Монархию? Не паче ли всего православная вера? Молим Царя веков, Бога, да споспешествует Тебе во всем благом и полезном для России, первее же всего в охранении и на грядущие веки православной веры, охраняющей Россию. В журнале «Творения Святых Отец» за 1862-й год кн. 3-я напечатано, что в день воспоминания тысящелетия России, 8-го сентября 1862 года, перед окончанием молебного пения в Большом Успенском Соборе, Высокопреосвященнейший Филарет, Митрополит Московский, произнес молитву соответственную сему воспоминанию, – напечатанную также в Страннике и в Душеполезном Чтении. Молитва «Господи Боже, Царю веков, глаголяй на язык и царство, и созиждаяй и насаждаяй их» (Иерем. XVIII. 9)! Ко Твоему величеству припадающе со страхом и благоговением, благодарне исповедуем милости Твоя, многочастне и многоообразне в десяти веках явленные народу и царству Российскому. Ты бо, Господи, возглаголал еси Твое зиждительное слово на сей народ, и создал еси в нем царство, и насадил, и укоренил, и возрастил, и расширил еси его на земли обитания его, и поставил еси над ним от Тебе сущую власть, и укрепил еси его на сопротивных, и оградил еси его законами, наипаче же просветил и одушевил еси его спасительною верою, и Аще иногда и жезлом посещал еси неправды его, но милости Твоея не удалил и не удаляеши от нас. Тя убо владыку, Господа и Благодетеля славим, хвалим, благодарим, поем и величаем, и, от самых щедрот Твоих в вере и уповании утверждение и дерзновение пред Тобою приемлюще, смиренно молим: сохрани престол и царство Благочестивейшего Самодержавнейшего Великого Государя Императора Александра Николаевича всея России в истинном величии, твердости и славе. Прости, всемилостиве Господи, вся грехи наша и отец наших, и направи стопы наша к деланию заповедей Твоих. Соблюди в нас православную веру в ее чистоте и силе, и да пребудет она, якоже бысть, средоточием общественного единения, источником просвещения, основанием и твердынею народного благонравия, правды законов, благодетельности управления, нерушимости благостояния. Да не увянет и не иссхнет древнее насаждение добра, но да привиется к нему новое стеблие лучшего, и да изыдет новый цвет благолепия и плод совершенства. Тако призри на нас, и ущедри нас, да благословляеми Тобою, от дне до дне и от века и до века благословим Тя, Господи. Слава Тебе Богу, Благодателю нашему, во веки веков. Аминь. По окончании молебна и по возглашении многолетия Благочестивейшему Государю Императору и Высочайшей Фамилии, сделаны Протодиаконом еще следующия провозглашения: Просветившим Россию Христианскою православною верою Равноапостольным Великому Князю Владимиру и Великой Княгине Ольге, преемственне в течении веков созидавшим и укреплявшим единодержавие России Благоверным Царем и Великим Князем, новосозидавшим Российское царство и разширившим и прославившим оное в Бозе почившим Благочестивейшим Императорам и Императрицам, «вечная память». Всем избранным сынам России, в течении веков верно подвизавшимся за ея единство, благо и славу, на поприщах благочестия, просвещения, управления и победоносной защиты Отечества, «вечная память». Времена и лета в руце Своей положивый Господи, Твоим премудрым всеблагим Промыслом тысящелетне сохраняемому и возращаемому царству Всероссийскому, пробави велию милость Твою и сохраняй оное в вере и правде, во Богозаконии и благоустроении «на лета и веки многие».

432. Ответ на речь Ректора Московской Духовной Академии Саввы, при наречении его во Епископа

(Произнесен в Московской Святейшего Синода Конторе ноября 2-го; напечатан в Прибавл. к Твор. Св. От. 1862 г. и в Страннике 1863 г.) 1862 год

Одну мысль, приписанную мне тобою, боголюбезный брат, могу признать действительно моею, – ту мысль, что не для себя желал я найти второго сотрудника моему служению церковному. Ничего для себя, все для Бога, и для церкви Его и для блага чад ее, – таково должно быть наше общее правило, хотя никто из нас не может поручиться за исполнение оного, если не призрит милосердо «Бог... действуяй» в нас «и еже хотети, и еже деяти о благоволении» (Филип. II. 13). Если же и позволить бы себе что-нибудь для себя: то мне, находящемуся у предела, которым само слово Божие ограничивает сию временную жизнь, или за которым указывает не столько жизнь и деятельность, сколько «труд и болезнь» (Псал. LXXXIX. 10), – мне и ближе сего предела не незнакомому с трудом болезненности, – мне и словом изнемогшим не достигающему до слуха собирающихся в церкви, и, может быть, только влекущему, а не подъемлющему и носящему, бремя церковных попечений, – время бы искать совершенного от них освобождения, чтобы малые останки сил и дней обратить единственно к "единому ...на потребу», (Лук. X. 42), которого, если не усвоим себе в данное нам краткое время, поздно будет искать в вечности. Но наши отцы учили нас, что и добрая, по-видимому, собственная воля не благонадежна и не безопасна, если не будет подчинена вышней всесозидающей и всеохраняющей воле, как и Господь поучает: «обаче не Моя воля, но Твоя», Отче небесный, "да будет" (Лук. XXII. 42). И посему, с одной стороны, не позволяя себе собственною мыслию увлекаться с поприща, с другой – страшась, чтобы от моего изнеможения не страдало дело служения церкви Божией, должен я был, хотя и пользуюсь уже доброю братскою помощью, желать усиления и усугубления сей помощи. И благословен Бог, преклонивший к сему благоволение священной и державной власти. Господу Богу и святой Православной Церкви Его, в благоговейной преданности, в единодушном общении, как смиренная добровольная жертва, да будут посвящены твои начатки, вместе с моими останками священно-начальственной деятельности: и на сию жертву, по молитвам освященного собора, да снидет невидимый огнь Духа истины, оживотворяющий мертвенность нашу, просвещающий тьму нашу.

433. Речь к Преосвященному Савве, новорукоположенному Епископу Можайскому

(Говорена в Большом Успенском Соборе 4-го ноября; напечатана в Прибавлен. к Твор. Св. Отцев 1862 г. и в Страннике 1863 г.) 1862 год

Преосвященный Епископ Савва!

Святый Апостол Павел, преподавая наставления Епископу Тимофею для его священного служения, между прочим, писал в своем послании: «воспоминаю тебе возгревати дар Божий живущий в тебе возложением руку моею» (2Тим. I. 6). Таким образом богодухновенный муж свидетельствует, во первых, что в священнотаинственном рукоположении преподается "дар Божий"; во вторых, что это не просто дар, положенный и отданный в волю приемлющего, но "живущий", и, как свойственно живущему, имеющий собственную силу и действие. И вот что совершилось над тобою, боголюбезный брат. Ты приял "дар Божий"; отныне "живет» в тебе дар Божий; простирает "в тебе" вышнюю силу и действие на естественные человеческия силы и действия; светит уму твоему к усмотрению истинного, праведного и спасительного для душ и для всей церкви, укрепляет волю твою для подвигов за истину и правду во спасение. Но, в то же время, как богомудрый Апостол в лице Тимофея нас поучающий, подает нам высокое утешение, и великую надежду, он возлагает на нас и великую заботу. «Воспоминаю, – говорит, – тебе возгревати дар Божий, живущий в тебе возложением руку моею». Это значит, что если не будем «возгревать» дар Божий в нас, то его действие может в нас угаснуть или отступить в таинственную глубину, из которой, хотя не престанет простираться чрез нас в совершении таинств, но не будет проливаться собственно на нас и на нашу жизнь: и тогда мы останемся с одними естественными, расстроенными грехом, силами, недостаточными даже для обыкновенных христианских, а тем более для высших церковных обязанностей. Посему, словом Апостольским, во первых, «воспоминаю себе», а потом и тебе завещаваю, «возгревати дар Божий», или, яснее сказать, возгревать и воспламенять в себе ревность и усердие, чтобы силою и помощию дара Божия, верно и неослабно действовать ко спасению своему и вверенных нам. Как возгревать и воспламенять? – Молитвою веры, примерами твердых подвижников за славу Божию и благо церкви, паче же всего мысленным и сердечным созерцанием Господа Иисуса, положившаго душу Свою за искупление бедных душ наших от адского плена, – созерцанием, которому весьма естественно перейти в благоговейную любовь к Божественному Искупителю, и в сострадательную любовь ко всем душам, оцененным так дорого. А с сею любовию, если нужно будет "спострадать благовествованию Христову» (2Тим.1:8), так много ныне страждущему и от враждебных ему помыслов, и от недостойной его жизни: можно в самом страдании со Христом найти чувство блаженства, еще на пути к блаженству вечному. С таким напутствием вступи на путь служения, пред тобою открывающегося, «и жезл силы да послет" тебе Господь "от Сиона" (Псал. CIX. 2).

434. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, при вступлении Его Императорского Величества с Государынею Императрицею Мариею Александровною и с Великою Княжною Мариею Александровною в Большой Успенский Собор

(Говорена ноября 11-го; напечатана в Прибавл. к Тв. Св. От. 1862 г., в Страннике 1862 г. и в Моск. Вед. того же года.) 1862 год

Благочестивейший Государь!

Если всякое событие, как всякое слово, имеет свое значение: то какое значение мы можем находить в том, что, близко за недавним, новое Твое посещение даруешь Твоей древней столице, и притом вместе с Твоею Благочестивейшею Супругою и с частию Твоего Благоверного Семейства? Смеем найти в сем вожделенное для нас значение – то, что Москва близка Твоему сердцу. Так, в сие не лучшее для многих государств время, когда в их столицах между правительством и народом стоят спорные мысли и недоразумения, здесь Царя и народ в мире и единении сохраняет сохраняемая любовь. Бог мира и любви, силою общественного единодушия, да подкрепляет и да приводит к желаемому совершению подвиги, предпринятые и предпринимаемые Тобою для государственных улучшений.

435. Речь пред вступлением Его Императорскаго Величества, Государя Императора Александра Николаевича в Успенский Собор

(Говорена августа 8-го; напечатана в Прибавл. к Твор. Св. От. 1863 г. и в Московских Ведом.) 1863 год

Благочестивейший Государь!

Пред лицем "Бога... мира" (Евр. XIII. 20) Тебя приветствуя, по долгу и по сердцу, призываем свыше мир Твоему духу, озабоченному Царственными попечениями, Твоему дому и Твоему царству. Но Бог мира именует Себя также "Богом воинств" (1Цар. 17:45) и Богом народа, усвоенного Ему верою. Мир Твоего народа нарушен нестроениями, происходящими на одном из пределов твоего великого царства, в малом народе, который уже не однажды был осужден за его нестроения, который существует в качестве царства только по милости Твоих предшественников, и который за Твои умноженные к нему милости воздает неблагодарностью, мятежем, крамолами. И, что всего неожиданнее, из некоторых стран, даже несопредельных нам, слышится голос, будто для их спокойствия это гнездо беспокойств надобно укрепить и расширить. Оскорблена Твоя правда и благость! Оскорблено достоинство России! Любовь к Отечеству, верность престолу могут ли при сем быть равнодушны? И потому, дух сынов России воздвигается и отвсюду взывает к Тебе, представляя готовность всего народа на защиту правды. Дух сынов веры воздвигается и взывает к Богу православной России, к Богу правды, «да изведет, яко свет, правду Твою» и России, «и судьбу Твою» с нею, «яко полудне». (Псал. XXXVI. 6): да вопреки злохудожникам правды вновь «благословит люди Своя миром» (Псал. XXVIII. 11); а если его будут оспаривать, – "о Бозе да сотворит силу, и Той уничижит стужающия нам» (Псал. LIX. 14).

436. Ответ Обществу Любителей Духовного Просвещения, на избрание Попечителем оного

(Сентября 11-го; напечатан в Чтениях Общ. Л. Д. П. 1863 г. и в Страннике 1864 г.) 1863 год

Приветствую, Отцы и Братия, Ваш новый добровольный союз, в который собрала и соединила Вас любовь к духовному просвещению, заключающая в себе любовь к Богу, к вере, к благочестию, к православной церкви, любовь к Вашим собратиям также сознающим нужду и питающим желание углубить и расширить свои духовные понятия, но не имеющим для того средств и пособий, – наконец вообще любовь к чадам церкви и желание оказать духовную помощь людям, при некоторой теплоте веры нуждающимся в чистом свете истины, или преследующим призрак истины и мечты благополучия, но лишенным, или самих себя лишающим, жизни по вере и надежды блаженства. Не сомневаюсь, что так понимаете Вы настоящий союз Ваш: и в сем значении с надеждою призываю ему благословение Отца светов. Вспомним некоторые черты, которыми духовное просвещение, или что то же, духовную мудрость изображает Апостольское слово: «яже свыше премудрость, первее убо чиста есть, потом же мирна, кротка, благопокорлива» (Иак. III. 17). Не подумаем, что это выше настоящего Вашего предприятия, потому что Апостол говорит о «премудрости свыше". «Всякое даяние благо и всяк дар совершен... есть сходяй от Отца светов» (Иак. I. 17). Не только совершенную «Господь дает премудрость», но и в малом начатке «от лица Его познание и разум» (Прит. II. 6). Итак, трудящиеся в пользу истинного просвещения должны иметь в виду и в соображении черты, отличающие истинную мудрость, дабы произведение труда их не оказалось обезображенным, и дабы вместо истинной мудрости не явилось у них ложное мудрование. Мудрость Христианская должна быть

, – чиста по ее источнику, по ее побуждениям и цели. Ее чистый источник есть Бог, – Его слово, заключенное в священных писаниях, уясненное церковными определениями, учением и духовными опытами Богомудрых мужей. Ее чистая цель также есть Бог, – Его познание во Христе, и Ему благоугождение блаженнотворное. Деятельное нужно внимание для охранения сей чистоты от нечистых влияний не смиренного разума, который сам хочет быть источником истины, – который не признает своих пределов пред бесконечным и непостижимым, который истину вечную находя старою, имея побуждением любопытство и целью тщеславие, без разбора гоняется за новым, и, как руководительному началу, следует духу времени, хотя бы это было время предпотопное, – который, ленясь потрудиться, чтобы возникнуть в истинную область духа, погружается в вещество, и здесь погрязает. Мудрость христианская

и подвизающийся для нее должен быть мирен. Он должен быть мирен в себе, не взволнован страстями. Только в тихой, а не волнуемой воде отражается образ солнца: только в тихой, неволнуемой страстями душе, может отразиться вышний свет духовной истины. Мирным нужно быть любителю мудрости и в отношении к другим, «не словопретися, – как учит Апостол, – ни на кую же потребу, на разорение слышащих» (2Тим. II. 14), и, если нужно стать за истину против нападающих на нее, должно делать сие с спокойною твердостью, без раздражения, так, чтобы можно было потом сказать себе в совести: «с ненавидящими мира бех мирен» (Псал. CXIX. 6). Мудрость Христианская

. О сем качестве, кажется, особенно нужно в настоящее время напомнить имеющим притязание на просвещение или на служение просвещению. Дух порицания бурно дышет в области русской письменности. Он не щадит ни лиц, ни званий, ни учреждений, ни властей, ни законов. Для чего это? – Говорят: для исправления. Но мы видим, как порицание сражается с порицанием, удвоенными и утроенными нападениями, и ни одна сторона не обещает исправиться. А что в самом деле должно произойти, если все будет обременено, и все будут обременены порицаниями? – Естественно, уменьшение ко всему и ко всем уважения, доверия, надежды. И так, созидает ли дух порицания, или разрушает? Летят с разных сторон стрелы порицания и на наше звание. Примем их "бронею правды" (Еф. VI. 14) и постараемся отвечать на справедливые порицания, по возможности, исправлением, на несправедливые – терпением. Прискорбно, что даже внутри нашего стана явились «господие стреляний», которые иногда против братий своих "наляцают» (Быт. XLIX. 23) лук, в повременных изданиях и в книгах. Вы, братия, не допускаете и не допустите подобного. Не забудете слов Премудрого: «кроткий муж сердцу врачь» (Прит. XIV. 30), так как и напротив, жестокое слово не врачует, а прилагает к болезни болезнь. Мудрость христианская

. Она проповедует и дарует свободу: но с тем вместе учит "повиноваться ...всякому... начальству Господа ради» (1Петр. II. 13). Нынешнее мудрование много разглагольствует о свободе; но нередко забывает о повиновении Господа ради, и производит непокорливость. Ревнители истиного просвещения должны поднимать дух народа из рабской низости и духовного оцепенения к свободному раскрытию его способностей и сил: но в тоже время утверждать его в повиновении законам и властям, от Бога поставленным, и охранять от своеволия, которое есть сумасшествие свободы. Вот мысли, которые встретились мне при Вашем, Братия, вступлении на новое поприще деятельности, близь которого и меня поставили Вы Вашим избранием. Что скажу в ответ на сие избрание? – Уже не время мне обещать Вам удовлетворительную, в отношении к Вашему Общесту деятельность; и потому, может быть, справедливо было бы отказаться от Вашего избрания. Однако, не отказываюсь потому, что не могу по сердцу оставаться в отношении к Вам чуждым. По мере сил и возможности будем пещись об общем деле и друг о друге.

437. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, пред вступлением Его Величества в Успенский Собор

(Говорена августа 16-го; напечатана в Страннике и в Моск. Вед. 1864 г.) 1864 год

Благочестивейший Государь!

В предшествовавшее настоящему посещение Твое, приветствуя Тебя здесь, мы желали Твоей державе мира и победы, если потребуется брань. При помощи Божией, Ты сохранял мир, и в мире одержал победу над сильными противниками, которые повели было войну, хотя не мечем, но словом и письменем, вызывающим меч. Остры и многочисленны были стрелы, но не пробили Твоего щита, ибо Твоим щитом была твердость в правде. Потом, верностию и мужеством Твоего народа, Ты низложил в землю и на нашей земле возникшую брань от людей, недостойных чести называться врагами, потому что они воевали крамолами и злодеяниями. Наконец, Твоему Царствованию даровано Провидением победоносно окончить вековую войну, крепко, но без окончательного успеха веденную Твоими предшественниками, и Ты умиротворил обширный край кавказский, который казался вечною отчизною войны. И так приветствуем Тебя миром, не только желанным и ожидаемым, но и обладаемым. Бог мира да благословит вожделенными успехами Твои подвиги для мира внутренего, – для охранения и возвышения благочестиво-нравственного и нравственно-гражданского устройства Твоего народа. И с сим вместе да продолжит Отец небесный и умножит свои благословения над Твоим благословенным семейством, дабы в семейных утешениях Ты находил облегчение от трудов царственных.

438. Речь по случаю совершившегося пятидесятилетия Московской Духовной Академии

(Произнесена 1-го октября; напечатана в кн. «Празднование пятидесятилетия Московской Духовной Академии» 1864 г.) 1864 год

Если вы, любители божественной, духовной, церковной мудрости, конечно, не без благословения свыше, достигнув предела некраткого поприща времени, взыскуете благословения на дальнейшее поприще вашей деятельности: то преклоните ваши умы и сердца пред владычествующим здесь обетованным благословением пресвятой Владычицы нашей Богородицы и, при ее покровительстве, пред благословением преподобного отца нашего Сергия. Святый Апостол, под покровом примера, показал нам закон действенно простираемых благословений и преподаваемых духовных помощей, когда сказал о Христе Спасителе нашем: "в нем же ...пострада, Сам искушен быв, может и искушаемым помощи» (Евр. II. 18). Как Сам Он претерпел быв искушаем: то может и искушаемым помочь. И без собственнаго искушения или испытания, Христос Бог не всемогущ ли, чтобы мог помогать искушаемым или испытуемым? Не всепремудр ли, чтобы изобретать верные и неистощимые средства для сей помощи? Не всеблаг ли Он и не безмерно ли сильнее в Нем желание подать помощь искушаемым, нежели в них желание принять ее? Почему же истолкователь тайн Его поставляет помощь Его искушаемым как бы в некую зависимость от Его собственного искушения? Потому, что заслугою собственного искушения, понесенного ради блага человеков, Он приобрел особенное право подавать искушаемым помощь даже при недостоинстве их. Потому, что подвигами собственного искушения Он, так сказать, вошел в область искушений, в ближайшее общение с труждающимися в ней и, тем беспрепятственнее, может простирать на них благотворное и спасительное влияние. Христос есть образ для христиан и по преимуществу для освящаемых и святых. Итак, вот закон для них: кто на пути духовной жизни с крепкою и чистою верою перенес искушение, совершил подвиг, неослабно выдержал духовное испытание; тот конечно, получил для сего благодатную помощь и силу, по слову Господню: «без Мене не можете творити ничесоже» (Иоан. XV. 5), и в награду за верность в подвиге, по щедротам Божиим, данная ему помощь и сила в нем утверждается, как благодатный дар, которым он может, явно или сокровенно, простирать благотворное влияние, благословение, помощь на проходящих искушение, подвиг, и на требующих помощи. Соответственно сему закону, преподобный отец наш Сергий искусился и совершился в добродетелях общехристианских, и имеет дар собирать окрест себя тысячи и мириады христиан всякого чина, звания и состояния, привлекая их не иным чем, как тем, что они на себе испытывают его благодатную помощь в своих искушениях, испытаниях, подвигах жизни в мире и жизни духовной. Искусился и совершился особенно в подвигах жизни монашеской: и приял дар быть отцем и праотцем духовного рода их, хотя, может быть, в сие время уже не так крепкого, как были ближайшие чада его, впрочем, и ныне явленными знаменательными и живыми опытами дознающего благодатное здесь своего родоначальника присутствие, действование, руководство, помощь, охранение. Скажем ли вам, привитающие здесь, любители Божественной, духовной, церковной мудрости, что преподобный Сергий и для вас имеет дар Божий, и на вас простирает сокровенно действенное благословение? – Не обинуясь, должны мы сие сказать. Вспомните, как первоначально пришел он сюда, стал на сем «маковце», или темени горы, в темном лесу, и, возведши ум и сердце на небо, сказал: Пресвятая Троице! Да будет на сем месте храм во имя Твое, в Твою ежедневную и вековую и вечную славу! Не видим ли какое пребывающее, какое обширное исполнение даровано сей мысли Праведника; как действительно прославляется здесь имя Пресвятой Троицы народом, царями, веками? Не есть ли это знамение особенного благословения Божия? А в сем благословении не явно ли знамение того, что оно приобретено не простою мыслью, но крепким подвигом веры, высоким богомудрием, светлым созерцанием? И если надобно указать на видимое знамение того, что искусный в богомудрии Сергий простирает благословение на ищущих здесь богомудрия: указываем на то, что и прежде вашего пятидесятилетия, здесь под его покровом, возжглись светильники, стоявшие потом на высоких свещниках церкви, например: Платон, Амвросий, Августин; и ваше пятидесятилетие принесло церкви двадцать шесть епископов, – жатва, какая едва ли найдется где-либо на подобном не широком поле. Итак, повторяю, преклоним наши умы и сердца пред обетованным здесь благословением Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и преподобного отца нашего Сергия. Принесем пред ним наше смиренное желание благословения; и да приимут, и да вознесут о нас недостойных свои молитвы к верховному Источнику благословений, – да и на грядущее время подается нам новое благословение и благодатная помощь, не по нашей немощной вере, но по благопотребности для служения вере и церкви, особенно тогда, как духовные подвиги оскудевают, искушения умножаются, духовные испытания слабо выдерживаются, добродетель погрязает в страстях и суете мирской, среди христианства мудрость объюродевает язычески, враги воинствующей церкви беспрепятственно изощряют против нее и старые и новоизобретаемые оружия. Братия! Нам предлежит не почивать на победах мучеников и на подвигах древних отцов, но подвизаться с напряженною ревностию в охранении веры и православной церкви с готовностью к самопожертвованию за истину Христову, если действительно желаем умудриться во спасение себе и другим. Благословен Христос, Сый Бог и Божия ипостасная Премудрость! Буди и пребуди Его просвещающее благословение на ищущих просвещения премудростию Его!

439. Молитва при освящении древней плащаницы

(Произнесена в Усп. Соб. октября 11-го; напечатана в Страннике 1864 г.) 1864 год

Боже Отче Вседержителю, благоволивый Единородному Сыну Твоему от Пресвятыя Приснодевы Марии в естество человеческое облещися, и, яко овцу на жертвеннице, на кресте Себе Самого в жертву за спасение наше принести, по смерти же крестней и погребение, с повитием плащаницею, прияти, и, в третий день воскресшу, погребальную плащаницу во свидетельство живоноснаго Своего воскресения во гробе оставити, призри благодатно на сию плащаницу, образ погребения Его носящую, древле освященную, но прикосновением неблагоговейных оскорбленную, и паки освяти ю, яко да взирающии на ню, и покланяющиеся пред нею спасительная страдания и смерть и воскресение Господа нашего Иисуса Христа благоговейне воспоминают, и в вере и любви Божественней и во уповании на благодать и спасение Твое утверждаются. Яко Ты еси Источник освящения и благодати, и Тебе славу возсылаем безначальному Отцу со Единородным Твоим Сыном и Единосущным Твоим Духом ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

440. Всеподданнейшее приветственное письмо Государю Императору Александру Николаевичу, при вступлении Его в Успенский Собор

(Писано в Гефсиманском Скиту, поднесено 15 августа; напечатано в Страннике 1865 г.) 1865 год

И в сие лето во благоволении воспомянул Ты Твою древнюю столицу. Она озарена светом Твоего лицезрения. Среди мирных волн Твоего верного народа, среди громозвучных восклицаний радости его, Ты шествуешь во храм Твоего Царского венчания. Наслаждаясь Твоим лицезрением, Твой народ, в то же время жаждущими взорами объемлет Твоего новоявляемого наследника. Празднующая Церковь во благоговении отверзает Тебе свои врата. Мне не дано, как прежде, утешения сретить тебя, Благочестивейший Государь, во вратах храма, и с Твоею царскою молитвою, соединить мою смиренную молитву. "Богу да повинится душа моя" (Пс.61:6). Однако, по милости Божией, мне еще оставлено утешение – из глубины пустыни простирать к Тебе слово благоговейного сочувствия и из глубины сердца вознести ко Вседержителю молебный глас. Да приимет Он благодатно Твои желания и по ним да облагодетельствует Твой народ и Твое Царство. Да будет в них, по слову Пророка, дела правды – мир, благоделание – источник благополучия. Да хранит всеблагое Провидение Тебя и Твоего благоверного Наследника в верный залог единства, твердости, благоустройства, благоденствия России на веки.

441. Речь Благочестивейшему Государю Императору Александру Николаевичу, при вступлении Его Величества в Троицкий Собор Сергиевой Лавры

(Произнесена августа 19-го; напечатана в Страннике и в Моск. Ведом. 1865 г.) Благочестивейший Государь!

Святыня, водворенная здесь верою и подвигами Преподобного Сергия, привлекает Тебя, и взаимно Твое сердце влечет Тебя к святым. Слава силе святыни! Благословенна сила Твоего благочестия! При споспешествующих молитвах преподобного Сергия, благословение Пресвятой Троицы да осеняет Твое сердце и сердце Твоего Благоверного Наследника, и Твою Царскую деятельность! Глава святой церкви, Господь наш Иисус Христос, Твое попечение о мире церкви Его да награждает обильно, храня мир и возвышая благоденствие Твоего Царства.

442. Всеподданнейшее приветственное письмо Государю Императору Александру Николаевичу, в день Тезоименитства Его Величества 30-го августа

(Писано в Гефсиманском Скиту; напечатано в Страннике 1865 года.) 1865 год

Если Ты нисходишь до смиренного в пустыни

, то сим самым открываешь из пустыни путь восхождения к величию Твоего престола. Благоговейная преданность и благодарность да взыдут и припадут пред Тобою. День, который для церкви освящен именем святого благоверного великого князя Александра Невского и, который Твоим именем освещает Россию, да будет светел и не нарушимою радостию для Тебя и для Твоего Августейшаго семейства, и для России ныне и на многие лета. Благотворно устроила святая церковь, что каждый сын ее в своем имени носит воспоминание святого и доброго, и следственно побуждение к святому и доброму. В имени святого Александра заключается воспоминание благоверного князя, который пред лицем неверного властителя, при угрозе смерти не поколебался исповедать свою веру, который мудростью отражал от православия покушения неправославных, который Невскою победою из дали веков предуказал Твою Невскую столицу. Нет сомнения, что при наречении Твоего имени присутствовала также мысль о Александре I – благословенном, который, в годину испытания, укрепился верою и верою одолел утеснителя Европы, и сделался Ее руководителем. Какия возвышающие, достойные Тебя воспоминания! Сии воспоминания займут внимание соименного Тебе, Твоего Благоверного Наследника: и к ним благознаменательно присоединится имя Александра II, Освободителя. Творец и Владыка дней и веков, да продолжит изливать свой благодатный свет на дни Твои, Благочестивейший Государь, и Твоей благочестивейшей Супруги, и Твоих благоверных Чад, дабы свет благих и благотворных деяний, принося счастие настоящему, оставил светлую память и грядущим родам.

443. Всеподданнейшее приветственное письмо Государю Императору Александру Николаевичу с сохранением жизни

(Апреля 5-го; напечатана в Страннике и в Моск. Ведом. 1866 года). 1866 год

Благочестивейший Государь!

Благословен Бог верный в словесех своих, Недремлющею силою Провидения Своего исполнивший и ныне свое древнее слово: «не прикасайтеся помазанным Моим!» (1Пар.16:22; Пс.104:15) Сколько преступная, столько же безумная дерзость подняла против Тебя руку; но ее невидимо отразил Ангел (хотя видимо чрез человека), и Твоя жизнь и здравие сохранены, а преступлению попущено сделать только то, чем оно обличило само себя и повергло позору и правосудию. Благословен Бог, совершивший над Тобою, Благочестивейший Государь, свое древнее слово: «не прикасайтеся помазанным Моим!» Ужас верноподданных и скорбь о том, что нашелся в России такой человек, умягчается только живейшею радостью о Твоем сохранении и благодарною к Господу молитвою. Так, после соборного благодарственного молебствия в храме Святителя Алексия, не вместившийся в храме, но наполнявший Кремль народ просил, чтобы сие молебствие вторично совершено было среди его, и оно вторично совершено тем же собором, со всеобщим умилением и радостью. Вместе со мною, все вверенное мне Московское духовенство, и, не колеблюсь сказать, вся Московская церковь и ее народ, – все искреннейше приветствуем Ваше Императорское Величество светлым на Вас знамением охраняющего Вас провидения Божия, не преставая взывать к Богу: «Господи, спаси Царя!» (Пс.19:10) Святитель Алексий, который в своем храме, близь своих святых мощей, благословил Твое вступление в православную церковь, чрез свой образ, освященный на его мощах, да преподает Тебе охраняющее благословение Божие на грядущие времена Твоей дражайшей жизни.

444. Приветственное письмо Его Императорскому Высочеству Государю Цесаревичу Александру Александровичу по случаю Его бракосочетания

(Октября 23; напечатано в Душеполезном Чтении 1866 года.) 1866 год

Благоверный Государь!

Единодушно со вверенным мне Московским духовенством и духовною паствою, искренним верноподданическим чувством побуждаюсь смиренно приветствовать Ваше Императорское Высочество со вступлением в благословенный брак с избранною Вами достойною сопутницею Вашей жизни, Государынею Великою Княгинею Мариею Феодоровною. Важен супружеский союз. Ему вверено Богом продолжение бытия рода человеческого. Еще особенным образом важен супружский союз Вашего Императорского Высочества: ему вверено провидением Божиим продолжение царствующего рода. Вере Вашей предлежит обетование Авраамово: «царие из тебе изыдут» (Быт. 17:6) в преемственном потомстве. Все верные сыны и дщери православной церкви в России, соединяя свою радость с радостью Твоего сердца, соединяют с Твоею молитвою свои молитвы; да будет супружеский союз Ваш полон чистой и совершенной любви, да будет он вожделенными плодами своими во всегдашнее утешение Августейшим Родителям Вашим, да будет счастье семейственной жизни Вашей облегчением подвигов Вашей Царственной жизни

445. Ответ на речь Ректора Московской Духовной Семинарии Игнатия при наречении Его во Епископа

(Произнесен в Трапезной церкви Троицкой Сергиевой Лавры августа 5; напечатан в Душеполезном чтении и в Страннике 1866 г.) 1866 год

Правы, новоизбранный участник священноначальнической благодати, твои помышления, что служение, в которое ты призываешься, страшно и не легко носимо и для крепких духом, но что и немощные, провидением Божиим, чрез священную и державную власть, призываемые к оному, должны покоряться призванию, по долгу послушания, с упованием на вседействующую благодать Божию. А что ты упомянул о человеческой помощи, то могу оставить без прекословия только в том отношении, что в сем есть смиренная мысль и должное ненадеяние на себя. Но ты имел бы нетвердую опору, если бы много положился на человеческую помощь; и я превысил бы свою меру, если б обещал тебе довольно помощи. И ты, и я, да воззовем, и да взываем с Псалмопевцем: «помощь моя от Господа, сотворшаго небо и землю» (Псал. CXX. 2). «Открый ко Господу путь твой... и той сотворит» (Псал. XXXVI. 5) благое и спасительное тебе, и чрез тебя.

446. Речь к преосвященному Игнатию, новорукоположенному Епископу Можайскому

(Произнесена в Лаврском Успенском Соборе августа 6; напечатана в Душеполезном чтении и в Страннике 1866 г.) 1866 год

Преосвященный Епископ Игнатий!

Великое дело совершилось над Тобою, хотя и не сильными орудиями. Святый Апостол Павел в чудесном откровении видел Господа Иисуса Христа, и от Него непосредственно принял призвание к вере Христовой и к служению Апостольскому; но когда пришло время действительно приступить ему к устроению Церквей и в них священства, тогда он с Варнавою принял для сего рукоположение от Симеона, Лукия и Манаила. "Тогда (говорит книга Деяний Апостольских) постившеся и помолившеся, и возложше руки на них, отпустиша их» (Деян. XIII. 3). Так необходимо, и так важно священнотаинственное рукоположение! Потом, когда он рукоположенных им поучал обязанностям их служения, тогда говорил им: «вас Дух Святый постави Епископы» (Деян. XX. 28). Так высоко начало священнотаинственного рукоположения! И так, сохраняй и Ты несомненное верование, что и тебя Дух Святый поставил Епископа. В сем веровании должна быть для тебя сила и охранение. Если мысль твоя изнеможет пред сильными требованиями твоего служения, то помысли, что «Дух... крепости» (Ис. 11:2) поставил тебя, и что он не лишит тебя укрепления, если только произвольно не отпадешь от Его силы маловерием или малодушием. Если затруднит тебя недостаток ведения, тебе потребнаго, воззови с верою к поставившему тебя "Духу истины" (Иоан. XIV. 17). Он не презрит Своего дела, ниспошлет тебе свет, и не допустит тебя впасть чрез неведение в заблуждение. Если встретится тебе искушение человекоугодия, или страха человеческого, или иное страстное побуждение, уклоняющее от пути истины и правды, то скажи себе: сто крат лучше мне оставить страстных человеков неудовлетворенными, и самому перенести от них скорби, нежели опечалить и огорчить поставившего меня Духа истины и правды. Так крепись и охраняй себя в подвиге священноначальственного служения, и жезл твоего начальствования да не умедлит, подобно как жезл Ааронов, украситься цветом душеполезного слова и плодом полезного церкви действования.

447. Всеподданнейшее письменное приветствие Государю Императору Александру Николаевичу, при вступлении в Успенский Собор с их Императорскими Высочествами Государем Наследником Цесаревичем Александром Александровичем Государынею Цесаревною Мариею Феодоровною и Великим Князем Владимиром Александровичем

(Апреля 22; напечатано в Душеполезном чтении и в Страннике 1867 г.) 1867 год

Благочестивейший Государь!

Пророк, изобразив счастие отца семейства светлою чертою: «сынове твои, яко новосаждения масличная», вслед за тем произнес закон, по которому сие счастие даруется Провидением Божиим. «Се тако благословится человек бояйся Господа» (Пс.127:4–5). Видимо сие благословение над Тобою, Благочестивейший Государь! Се, близ Тебя, Твой благоверный Сын и Наследник, уже не только цветущий, «яко новосаждение», но и готовый приносить плоды высокого служения Тебе и Твоему царству, и с ним цветущая отрасль другой царской семьи, соединенная с ним священным союзом, в надежде продолжения дарованного Тебе благословения. С Тобою и еще Твой благоверный Сын (предваряющий других), уже достигший в возраст мужа и недавно давший обет свойственнаго ему служения Тебе и Твоей державе. Светло видит сие сретающая Тебя столица; и глас Пророка отражается торжественно в ее сердце: «се тако благословляется Царь бояйся Господа!» Введи новую, возлюбленную Тебе и России, благоверную чету во храм Твоего царского освящения: и от веков в нем призываемая и обитающая благодать, да осенит оную, вместе с Тобою, новым благословением жизни и благоденствия, да продолжит благословенный сад Твоего царского дома и во грядущия времена приносит вожделенные плоды благочестия, добродетели, царственной мудрости, правды, милости, и наконец, счастья семейственного и всенародного.

448. Речь славянам

(Произнесена мая 17 при посещении Преосвященнейшего Митрополита некоторыми из славян, прибывших в Москву на Этнографическую Выставку; напечатана в Душеполезном чтении и в Страннике 1867 г.) 1867 год

Имею неожиданное утешение приветствовать вожделенных гостей и братий, которых здесь вижу, и которых также сверх ожидания видит ныне Москва. Благословен Бог и Господь наш Иисус Христос, посетивший и посещающий бедственно-разделенное человечество, и направляющий оное к единому спасению и спасительному единству. Славяне и славяно-россы – род един. Но его начало затемнено временем. Движением дел человеческих разделены отрасли его. Это разделение неблагоприятно было единству языка его. Бог воздвиг двух святых братий по плоти и по духу, которые сделались нашими отцами по духу, родив нас благовествованием Христовым, и наше естественное братство обновил и возвысил братством духовным. Нет сомнения, что любовь родственная усовершенствована и укреплена любовью христианскою. Единство духа и языка охранено тем, что язык славянский сделался языком веры и церкви. Мы, россияне, наследовали сей дар Божий от старейших в христианстве братий наших, и не престаем быть благодарными. Состраждем скорбям, сорадуемся надеждам братий, и сквозь разделение зрим к единству. И вот нечаянный случай, из различных, из отдаленных стран подъемлет ревнителей славянского братства и соединяет их в средоточии русского единства, чтобы непосредственно из сердца в сердце излить братское чувство и, вопреки внешним разделениям, найдтись в живом внутреннем единении. Видев знамения Провидения в нашем прошедшем, осмелимся и в настоящем видеть знамение во благо. В духе христианства да растет общее наше единение, и в таком единении сила, способная победоносно созидать и распространять общее и частное благо. Приветствуем вас искреннею любовью и благою надеждой, по вере во всеблагое провидение Божие.

449. Слово на день преподобного Сергия^********945.

1803–1808

Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии. (Матф. XI. 28). Животворные слова живого Бога. Вера есть златая стамна, которая вмещает в нас вселяющееся Божество, есть орлия крыле, которыми душа парит за восходящим Господем. Возносится ли с Возносящимся, удостаивается ли приять Нисходящего, но все с Богом. Сила веры непостижима; она приемлет нас в объятия свои мертвыми, – одушевляет; видит младенчествующими, – возращает; видит преткновенных боящимися, – ведет по пути ровному; чувствуя мужами соделавшихся, – соединяет терпкое с легким, с ровным стропотное, – и что имамы, чего не прияли от руки веры? Вера есть «сущность вещей»

. Чему веруем, то и будет: веруем – и горы преставляти «можем»; не веруем – и иота не прейдет; веровал Лазарь, – и воскрешен от мертвых, не веровал Иуда – и не мог не потерять жизни. Не нужны верующему пособия натуры: бесполезно без веры вседействие естества. Пространство веры неудобообъемлемо. Оно не ограничивается в тесных, токмо пределах мертвого понятия о Божестве и человеческом естестве. Такому объемлющему все тайны Божию кивоту не довлеют обширные умы небожителей вышних. Поступим далее и далее, но только оком Божиим, а не стопами человеков. Внутренняя веры красна. Высочайшие, изящнейшие дарования не всегда еще доказывают христианина и богоугодного человека. «Не в словеси... царство» (1Кор. IV. 20). Превратить жезл, провесть чрез море и источить воду из камене, говорить огненными языками – суть действия Божия, но не всегда благоволительныя; суть Божия, но не в огни Господь; суть Божия, но о сем не радуйтеся. При сем вспомните, что Мариам была пророчица, Саул пророк и Валаам глаголал притчу. Веру можно уподобить прекрасному древу, обогащенному удивительными плодами. Плоды сии толико единственны, что вкусивший от них не иное что может сказать, как то, что плоды сии возрасли от семени неистленного, на полях небесного Едема, изготованы десницею Вышнего. Зело красный добротами ума и сердца! «Аще вопросят мя: что имя ему; что реку к ним», гласит древний вождь сынов "крепкого» (Исх. III. 13, 6:1): подобно сему Аще вопросят мя люди, любвям мира преданные: где та добродетель на земли, которой научает слово твое? Аз реку: се яко избранный! Скажет дух кичливый, где пример кротости твоея? Аз возглаголю: научитеся от него, яко кротость и смирение в сердце его. Аще возопиет рабствующий воле похотений своих: где образ воздержания твоего? Аз покажу: се благий пример благого Учителя! Его благодейственная в преклонных летах жизнь – плод всегда благорасположенной жизни: благослови убо и мене, отче, благословением твоим, да возглаголю в славу Бога, тобой подражаемаго

. «Плод... духовный есть любы, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание» (Гал. V. 22–23). Рассмотрим, почему сии плоды называются духовными. :Любовь: есть горлица, кокош, орел, дух, носившийся вверху воды; совоздыхает воздыхающим, как горлица; созывает птенцов малосмысленных, как кокош; возносится горе к Богу, как орел; благоустрояет в подобии Бога. Она обладает Богом, есть также обладательница и всех человеческих вещей; все ей принадлежит, о всяком счастии, как о собственном, веселится; о всяком бедствии, как о своем, печалится. Се первый плод веры! Ужели мните, что неверствующие кого-нибудь любят? Ни Бога, ни мира, ни людей, ни самих себя; любят, правда, мир, но так, что чрез сие себя ненавидят; любят себя, но с тем, чтобы погубить; любят других, но любящих. Любовь невинная с небесе приниче. Предвечный, страждущий на Голгофе, жаждущий оставления грехов своим распинателям, есть первый и единственный учитель науки любить. «Плод... духовный есть любы». "Радость" есть блаженное спокойствие совести, происходящее от «успокоенного» (примиренного?) Божества. Неверствующий никогда не чувствовал радости в своем сердце. «Проклят всяк, иже не пребудет во всех писанных в... законе» (Гал. III. 10). Какое же проклятому спокойствие, какая погибшему радость? Может-быть они и радуются, но не своею радостию. Смеющееся счастие, рукоплескание льстецов, благословение окружающих есть радость чужая. Видали мы восхищенных победами Римлян; но равнодушно смотреть на трупы мертвых, восхищаться, смотря на льющиеся кровавые реки, на царей, колесницы везущих, значит предаваться бесчеловечному исступлению, а не радости. Видевшие Иисуса, радующегося радостию великою о том, что ни един погибе от врученных Ему, кроме сына погибельного, те только научаются, якоже подобает радоватися. «Плод... духовный есть... радость». Ничего не делать, ни говорить, ни мыслить в противность уставам Богочеловека есть то, что означает мирное сердце. Так ли живут нечестивые – без веры? Несть мира в царствах, градах и весях, в домах...

Несть мира в нечестивых, несть мира от нечестивых. Он исходит от Сионской облагодатствованной горницы, где из уст небесных провозглашен в первый раз истинно-Божественный мир. «Плод... духовный есть... мир». Долготерпение есть единообразное пребывание в веровании тому, что достойно всякого приятия, в люблении того, что любовь нашу достойнейше привлекает. Сыны естества не тако. Благоволение счастия кичит умы, легкая противность приводит в отчаяние. Да и откуда придти к ним долготерпению? Не видали они на Голгофе Страждущего, не вопрошали о роде, сане и могуществе Его; не знали, что там было два креста: на одном понесено страдание за грешников, на другом страдали спасаемые грешники. От Голгофы изыде закон долготерпения. «Плод... духовный есть... долготерпение». Сердце, желающее охотно предать себя истинной пользе человечества, есть сердце благое. Не хощу спасать себя, не спасая соотечественников моих, вопиет Моисей (Исх. XXXII. 32), повторяет Павел (Римл. IX. 3). Такое благорасположенное сердце свойственно только Моисеям и Павлам: Поелику они видели Благого, слушали благое, пребывали всегда в Благотворящем. – Но, бессомненно, можно сказать, что между патриотами, столь многолюдные общества языков созидающими, богатящими и возвышающими, не было и не будет толикотворной десницы. Древа осенние, дважды умершие, ни листьями не одеваются, ни плодами не украшаются; безводные облака живительного дождя не испускают; в изменниках несть души благодеющей. «Плод... духовный есть ...благость». Душа, тихо прикасающаяся ранам болящих, возливающая вино и елей на струпы смердящие, есть душа милосердая. Отворотившийся от болящего Левит, и возливший вино и елей на раны его Самарянин представили две различные между собою картины сострадательности и ожесточения к человеку. Почему мимо шел Левит? Потому что не знал, что делать с болящим, не видал Самарянина, возливающего целительный елей. Сей Самарянин есть тот самый Целитель небесный, который из единого благоутробия сошел к страждущему миру, больному, по всему свету простертому, и сонмы неизлечимых болезней врачевал помазанием своей бесценной крови. До Его прихода кому милосердствовать? «Сынове человечестии... тяжкосердии» (Пс. IV. 3) и не чувственны, жестоковыйны и не смотрят на попираемого несчастного. Все страждут в одно время в одной целебнице, а посему должны, кажется, быть состраждущие; но всякой безчеловечным забытием других хочет показать себя исцелевшим – тяжкосерди сынове человечестии. «Плод... духовный есть... милосердие». Носить всяческая глаголом силы своея, и быть вознесену на древо Голгофское есть чудный пример неподражаемого, непостижимого, прямо Божеского снисхождения. Но от неприступного отступим. Довольно несколько начертывающей в себе горнего страдальца Иисуса кроткой человеческой душе забыть древним змием обещанное божество и непрестанно памятовать, что она и нага, и слепа, и бедна. – Сыны исполинов, стенящие под водами потопными, не тако помышляют. Вышний покрывает землю морем, а сии созидают стовратный Вавилон. Вышний емлет оружие, а дольнии – щит; небесный – гнев, а земные – сопротивление. Они кротости не знают, Поелику не от кого было научиться: вождь их, небесный изгнанник Люцифер вооружается против Вседержителя; праотец их, первенец Адамов, ученик денницы подъял убийственные руки на единоутробного; второй предводитель Немврод возобновил было древнюю брань сатанину. Я не хочу говорить о смирении лисием, жесточайшем и опаснейшем самого буйного насилия. Но чтобы научиться смиренномудренной, забывчивой к собственным добротам кротости, должно идти по другой дороге. Сойди во Иудею, вниди в претор, посмотри на вопрошаемого тамо от Пилата, послушай, как он ответствует на беззаконный глас; иначе как можем изобразить лепоту ее, никогда не видав оную. «Плод... духовный есть... кротость». Дух, царствующий господин в дому своем, безопасно правящий необузданною толпою похотений товарища своего, есть дух воздержный. Сия добродетель есть также отрасль от горнего древа. Не прозябло древо сие, и не было плодов таких во вселенной. Помним мы, что и сын Софронисков учил забывать тело, учил разумный, но не разумно. Какой дому господин, прилагая попечение о жителях, не попечется о самой храмине? Возвещают также, что Ликурговы воспитанники были жизни, так сказать, бесчеловечной к самим себе. Но сие для того, чтобы привыкнуть к бесчеловечию, над другими совершаемому. О воздержание!.. Начиная со вкусивших запрещенный плод не было еще воздержного. Не прежде Моисей начал поститься, как острыми очами благодати за несколько веков усмотрел в Иудейской пустыне чрез четыредесять дней пищи не вкушающего сына Мариина (Исх. XXXIV). «Плод... духовный есть... воздержание». Духа плоды, плоды духовные. Без самой веры не быть бы плодам. Сии чудотворные плоды были единственною, сладчайшею, нетленною пищею сего в райском вертограде ныне торжествующего, а в земнодольных селениях превозносимого подвижника Божия Сергия. Ведал он, что естественная пища превращается в плоть ядущего, но манна Божественная самого вкушающего пресуществляет в естество Божеское. Он веровал, Поелику вера горы преставляет; любил, яко Бог любы есть; радовался, яко в Боге несть тьмы ни единыя; миролюбив был, яко Христос мир есть нам; долготерпел, Поелику видел терпение на главе Божией; милосердствовал, Поелику спасен милосердием; кроток был, яко известися, что реки благодати текут низу, а не верху; воздержен был, яко весь Богом обладанный. Се путь, верным подлежащий, се путь – и пойдем по нему. Аминь.

450. Слово в день Рождества Богородицы⁹⁴⁸

1806–1808 гг

Едино... есть на потребу. (Лук. X. 42). Ничто так не обыкновенно в мире, как жалобы на жизнь многопопечительную. Если бы все воздыхания в сию минуту из сердец озабоченных, совокупясь, коснулись ушей наших, какую страшную бурю мы бы услышали! Когда удовлетворение вещественных надобностей – пища, одежда, образование духа и обязанности общественные не стоят нам великого труда, наше воображение бывает плодовито, дабы родить нам беспокойства мечтательные; жажда богатства, славы, наслаждения занимает так, что самый праздный имеет столько дела, как и самый трудолюбивый. Легкомысленный смертный! Ты суетишься, как Евангельская Марфа, и насчитываешь тысячу нужд. Сквозь шум попечений, которые, так сказать, роятся в смущенных мыслях твоих, допусти в душу твою голос истины, желающий тебя упокоить: «едино... есть на потребу». А Ты, родившая Господа субботы, – коей мы если не целый день, по крайней мере час сей субботствуем от работы сует! – Необманутая матерь Ноя, который должен "упокоить нас от дел наших и от печали рук наших и от земли, юже прокля Господь Бог» (Быт. V. 29), – низведи ныне деятельным ходатайством тишину в сердца наша, дабы беспрепятственно могли ощутить, как обладание единым успокоивает от попечений бесчисленных. Странное, равно как и бедственное, свойство человеческих желаний есть то, что редко и разве на время остаются они в известных границах. Тот, Который водам «положил предел, ...егоже не прейдут, ниже обратятся покрыти землю» (Псал. CIII. 9), кажется, не положил предела стремлениям человеческого сердца. Оно простирает их от предмета к предмету с такою неудержимою скоростью, как брошенный в тихое море камень рождает от себя круги, один другого преследующий и теряющийся в отдалении. Иногда, пробежав круг возможностей, мы находим его довольно тесным, и касаемся невозможного. Сперва ищем необходимого, потом думаем о полезном и приятном, наконец, излишнее нам представляем необходимым. Раб воздыхает о том, что не имеет свободы, свободный сокрушается о том, что не имеет рабов; золотых гор мало для любостяжания; престолы низки для честолюбия, чертоги не вмещают человеческих желаний, так же как и хижина, хотя и сия могла бы быть еще менее для человеческого тела. Но да не падет сия укоризна на одно своенравие и неопытность человеческую. Глад желаний не утолим, потому что пища не питательна и не свойственна. Могут ли быть желания постоянны и умеренны, если предмет их подвержен беспрестанным переменам и оскудению? «И мир преходит и похоть его» (1Ин. II. 17). Можно ли быть спокойну и не искать всегда бoльшего, если приобретенное не удовлетворяет и обманывает? Чистый дух и грубое вещество, бытие бессмертное и удовольствие мгновенное, существо мыслящее и прелесть чувственная – есть ли тут какая сообразность? Мир есть коловратный круг; наша душа есть образ троичного божественного единства. Круг, положенный в треугольник, не может занять всего пространства, так целый мир не наполнит души человеческой; не осмелимся решить, больше ли в сем гнева карающего или вразумляющего. Милосердия дело есть то, что человек поставлен среди таких опасностей; только мы должны признавать в сем состоянии нашем вместе и наказание и указание. Наказание – Поелику чадолюбивый Отец без причины не заточает детей своих в страну глада и жажды; указание – Поелику премудрый Создатель не мог сотворить глада, не приуготовив соответственной ему пищи; и следовательно каждый вопль обманутых и неудовольствованных желаний есть тайное наше поучение: человек не для мира, хотя мир и для человека; все в нем приобретения суть только трата времени; одна та потребность, которую все здесь открывает, но ничто не может удовлетворить, заслуживает все внимание: «едино... есть на потребу». Сие внушает каждому здравый разум, но он уже не в состоянии руководствовать нас; сие внушает каждому Откровение, оно нас приемлет там, где сей вождь изнемогает. Едино сие, говорит оно, которое составляет всегдашнюю, существенную нужду человека, есть царствие Божие, или благодатное с Богом соединение. Человек некогда обладал сим несравненным счастием, но с тех пор, как неблагодарный, отвратясь единого, впал в многочисленность тварей, тот мир, в котором он, вне Бога, хотел основать собственное владычество, сделался его темницею, а каждая вещь его орудием. Напрасно вы теперь ищете вкуса в плодах земли: рано или поздно отверзутся очи ваши и плоды сии будут желчию в устах ваших; ибо после того, как сорван запрещенный плод, на земле растут одни проклятия. Одно только нужно – приобресть царствие Божие, восстановить внутреннее с Богом соединение посредством веры, любви и упования: тогда во внешнем вы получите все возможные выгоды и удовольствия; ибо все для вас обратится в дары и благословения Отца небесного: «ищите... прежде царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Матф. VI. 33). Промысл показал первый опыт оного в таких обстоятельствах, в которых оно менее всего было вероятно. Мир дольний удивлялся, как горний рукоплескал, взирая на людей, кои признавались всему свету, что они и "алчут, и жаждут, и наготуют, и скитаются» (1Кор. 4:11) «лишени скорбяще, озлоблени» (Евр. 11:37), и кои в то же время уверяли торжественно, что они были «яко нищи, а многи богатяще, яко ничтоже имуще, а вся содержаще» (2Кор. VI. 10). Чего в самом деле может не доставать обладающему Богом? Одна мысль у него – Бог; одно желание – наслаждаться Им; одно начало действования – Его любить; одна цель – угодить Ему; Богомыслие – пища его, вечность – поле славы его, небо – сокровище его: с сей высоты духа низводит он взоры свои на свое внешнее состояние и мнимые блага, которые составляют предмет наших забот. Он смотрит на все иначе, нежели малодушные чада мира. Власть, рассуждает он, не для властелина, но для подчиненного: убо ничего не имеет в себе лестного, – кроме удовольствия делать добро, но сие удовольствие и без нее возможно; богатство, кроме необходимого и нужного – есть собственность сирых и бедных: и если же небо не благоволило мне даровать его, оно блюдет меня или от искушения, или вернейшие имеет руки. Пышность более бремя, нежели украшение; удовольствия чувств более суть залог будущих болезней, или раскаяния: чем менее я имею к ним случая, тем менее труда охранять себя от опасного излишества. Убожества, несчастия, оскорбления, гонения... Ах! не Провидение ли посылает все сие? Буди имя Господне благословенно!.. Ах! для чего мы не все так думаем? для чего, совершая путь немногих дней, какова жизнь наша, одни безрассудно обременяют себя годовым запасом, другие поднимают с земли блестящую безделку и подавляют себя бесполезною тяжестию; иные избирают стези, где бы можно идти по цветам, несмотря на то, что они ведут к пропасти; иные ходят по высоким горам и стремнинам – какое разнообразие мучить самих себя? Для чего мы ныне не помышляем о единственном Существе, которое бы облегчило наше путешествие? «Приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы», глаголет Господь (Матф. XI. 28). «Аз есмь путь и истина, и живот» (Иоан. XIV. 6). Се всем едино есть на потребу. Аминь.

451. Слово на день обретения мощей Преподобного Сергия

«Возсияет во тме свет твой и тма твоя будет яко полудне: и будет Бог твой с тобою присно: и насытишися, якоже желает душа твоя, и кости твоя утучнеют, и будут яко вертоград напоеный, и яко источник, емуже не оскуде вода: и кости твоя прозябнут яко трава, и разботеют, и наследят роды родов. И созиждутся пустыни твоя вечныя, и будут основания твоя вечная родом родов». (Ис. LVIII, 10–12).

1806–1808

Тако глаголаше Господь чрез уста Исаии. Кому глагол сей? Кому сии благословения? Друг Божий! не тебе ли сие прорицала вера, когда она сопутствовала тебе в дикие некогда и необитаемые места сии? Великое событие дает право отнести и к тебе предсказание великое. Ты сокрылся от света, оставил в нем порок, тобою ненавидимый, но свет добродетелей твоих проник в него из мрака твоего уединения; ты был светильник Церкви по святости, хотя с непреклонною решимостью отрекся быть таковым по состоянию. Твоя душа взыскала и возжадала к Богу крепкому и живому, и она вкушала присно сладость Его присутствия. Орошаемый струями благодати, ты был «яко вертоград напоеный, и яко источник, емуже не оскуде вода», кропил других росою духовною. Наконец, чтобы течение времени не могло удалить от нас примера твоего, ты, восходя горе, оставил здесь некоторую тень бессмертия, там тебе принадлежащую. "Прозябли кости твоя», и останки плоти, еще умерщвленной в животе твоем, кажутся нам живыми по смерти твоей; и созданные тобою пустынные хижины превратились в громаду зданий, постыждающих грады своим великолепием. Века прошли мимо сих памятников и не смели коснуться им, разве для умножения блеска их. Столь знамениты, столь обильны, столь непреложны, столь вечны в самом времени обетования, данные верою! Она едина обещает и не изменяет обещаниям. Она только прорицает истину, когда множество различных обещательных гласов потрясают сердце наше ложным обнадеживанием сделать нас довольными и счастливыми. «Насытишися, якоже желает душа твоя», – объясним сие. «Насытишися»: говорит плотоугодие, только не простирай взоров твоих далее видимости; умственное блаженство есть блаженство вымышленное, существенное принадлежит чувствам. Если мы сотворены для счастия, то должны искать его близ себя. «Почивай, яждь, пий, веселися» (Лк.12:19): в сем заключается наука быть довольным. Как опасно слушать таковые уроки! Когда коварный змий, подавая нам плод запрещенных удовольствий, обещается нас сделать почти богами, тогда бедственное для нас определение уже подписано: терние, труды, болезни, смерть, помещены в нем. На поле сладострастия и роскоши растут только такие розы, которые по услаждении чувств оставляют в душе острые терны, рано или поздно ее уязвляющие; на нем надобно проливать пот долго для кратковременной жатвы. Посреди слез, больше изнуряющих, нежели удовлетворяющих забот или дряхлая застигает старость, или бедность и немощи, которые еще ближе оной ходят по следам невоздержания. И земля тем скорее требует всего своего долга, чем более у нея занимать старались. Ах! не сие ли наши легкие умы называют развязной, веселою жизнию! Боже мой! сии мнимые утехи суть не иное что, как семя горестей; оне суть не пища, но яд для слабого сердца. Если бы не было совсем другого средства к насыщению алчущих желаний, и тогда безрассудно было бы пользоваться сим; лучше томиться бесконечным гладом. «Насытишися»: обещает любостяжание. Умей только пожинать там, где не сеял, собирать там, где не расточал; а когда можешь считать тысящи в руках твоих, призови пышность, покажи другим твои блага, – и ублажай судьбу тебе благотворную. Горе тому, кто поверит сим прорицаниям златого кумира! Что есть блаженство человека пристрастного к богатству? В чем состоит бытие его? – Положить в груду металла сердце свое столь холодное, как сей металл; собирать вместе с драгоценными безделками проклятия убожества, слезы вдовиц и вздохи сирот; трепетать в ожидании роковой минуты, когда или татие из сокровищниц, или смерть из тела похитит душу его; быть произвольным страдальцем и в море изобилия, подобно одержимым огневицею, с каждым дыханием испускать стон или повторять во внутренности: жажду! «Насытишися»: твердит честолюбие. Когда возвысишься из круга народа, когда все будет к твоим услугам, когда почтение будет сопровождать тебя, – какой тогда можешь почувствовать недостаток. Может ли тот быть несчастливым, от кого многие ожидают счастия? Самая зависть, возбуждаемая знатными в низких, свидетельствует о преимуществе их состояния. О, когда бы сии размышления были столько же истинны, сколько привлекательны! К сожалению, оне только льстят надеждою не менее опасною, как лживою. Завидное счастие располагать жребием других – есть тяжкое бремя, и стремление к возвышению – неукротимая сила, которая, когда предаются ее влечению, столь мало знает пределы, что ей обладание вселенной представляется еще малым уделом. И должно ли сему дивиться? Если некогда сей адский глад на небесах не мог быть утолен, то найдется ли когда-нибудь довольно пищи на сей убогой земле? «Насытишися»: вопиет слава. Нет совершеннейшего благополучия, как всегда стремиться к великому, заслужить внимание современников и обессмертить имя свое в потомстве. Любовь к похвале есть побуждение божественное, ее удовольствие есть ангельское. Вот мысли, которые обыкновенно почитают благородными чувствиями! Что бы, впрочем, ни говорили в пользу сей благородной страсти, но хотя бы она и не была источником вражды и соперничеств, не повергала в опасности, не возмущала тишины общественной, не колебала тронов, – однако плод ее все еще был бы сомнителен, удовольствие мечтательно. Не безрассудность ли – полагать основания своего благополучия во мнении других, которые или по неведению, или по своим особенным видам часто нам не отдают справедливости? Не исступление ли – не иметь во всю жизнь покоя для того, чтобы нескольким праздным людям подать материю к разговорам? Утешаться смертному существу бессмертием имени – не значит ли сегодня лишить себя пищи в ожидании заутра? «Насытишися»: учит премудрость мира. Дерзай поднять завесу, скрывающую от взоров непросвещенных истину, возлюби красоту ее; тогда-то познаешь ты удовольствие разумного существа, почувствуешь гармонию природы, предпишешь звездам законы, будешь лобызать следы благости Творческой, поймешь свою цену, соделаешься гражданином всего мира. Какой прекрасный план! Какой пространный путь ко спасению! Так, мудрецы мира! ваши упражнения были бы самые приятные, ваша участь самая счастливая, если бы страсти никогда не закрывали единым облаком светлого лица истины, если бы никогда, вместо любви к ней, не управляло вами тщеславие, соревнование и ненависть; если бы перо никогда не могло действовать так же, как меч. Но когда большую часть вашего знания составляют бесполезные вопросы и неудовлетворительные ответы, сомнения и гибельное искусство обращать в словопрения священнейшие истины: то может ли ваше мнимое просвещение принести сердцу спокойствие? Доколе убо, сынове человечестии, доколе будете любить суету? Доколе будете внимать сим обманчивым предвозвестникам счастия, которых лукавый мир посылает к вам? – Доколе сих послушаете студных пророков. «Дух лжив во устех их» (3Цар.22:22), доколе ненасытные ваши желания будут скитаться без цели и вопрошать: «кто явит нам благая» (Пс.4:7). Вера! Божественная вера! тебе предоставлено положить конец страданиям человека, ты едина даешь узреть "благая"; ты едина призываешь свыше благословения, – и оне нисходят на нас. «Будет Бог... с тобою присно, и насытишися, якоже желает душа твоя». Се сладчайшее обетование, центр всех желаний, верх блаженства, единственная пища духа! "Насыщуся", Господи! «внегда явитимися славе Твоей» (Пс. XVI. 15)! Насыщуся, когда Ты придешь в сердце смущенное, сотвориши в нем обитель Себе и явиши Себя токмо хотя в зерцале и гадании. Какого счастия мне требовать после сего блаженства? Какого благодеяния после сего бесценнаго дара? Просвещения ли? – «Ты еси свет, ...просвещаяй всякаго человека» (Иоан. I. 9). Бессмертия ли? «У Тебе источник живота» (Пс. 35:10). Богатства ли? Но

верной душе «возлюбленна Сына» (Мф. 3:17, 17:5; Мк. 1:11, 9:7; Лк. 3:22, 9:35), в залог щедрот Своих: «како убо не и с ним вся дарствует» (Рим. VIII. 32)? Чести? величия? Но какие отличия, какия блистательные титла могут сравниться с сими высокими наименованиями: «род избран, царское священие, язык свят, люди обновления» (1Петр. II. 9), «наследницы... Богу, снаследницы же Христу» (Рим. VIII. 17)? Благословим, сл., милосердого Царя царей, благоволившего толико почтить непотребных рабов Своих; прославим Бога, ниспославшего нам веру восставить падшего, – исцелить страждущих, – напитать алчущих, – осчастливить несчастных, – оживить мертвых, – прославить не столько хвалением и песнию, не столько тимпаном и псалтирью, сколько духом и сердцем, ревностию к вере и добродетели, да не всуе благодать сию прияхом. Аминь.

452. Слово в неделю 19 по пятдесятнице

1806–1808

Любите враги ваша и благотворите. (Лук. VI. 35). Чего бесполезно домогался высочайший из ангелов света, чем прельстился бессмертный человек в раю сладости, то вам, счастливые смертные, обещает, вам заповедует Божия любовь ныне. «Буду подобен Вышнему» (Ис. XIV. 14), говорит мечтатель денница; но Бог истины ответствовал громом Своим: «во ад снидеши» (Ис. XIV. 15). «Будете яко бози» (Быт. III. 5), ласкал коварный змий праотцев; но Бог истины говорил: «смертию умрете» (Быт. II. 17). Се тот же Бог обещает нас усыновить Себе и хощет и требует, чтобы мы были Ему подобны. И как мало стоит, сл., нам столь великий дар! Его цена есть любовь ко врагам нашим: «любите враги ваша и благотворите... и будете сынове Вышняго: яко той благ есть на неблагодатныя и злыя» (Лук. VI. 35–36), «будите убо вы совершени, якоже Отец ваш небесный совершен есть» (Матф. V. 48). Итак, вы, которые имеете счастие быть ненавидимы! Славою чад Божиих умоляю вас остановить движения гнева и негодование вас порывающее, дабы обозреть путь совершенства, открытый для вас милосердым Промыслом: «любите враги ваша и благотворите». Удерживать мстительный удар, но не простирать руки для помощи, проливать с языка сладкую лесть и носить желчь во внутренности сердца, не значит любить врагов. Любовь есть живое и деятельное участие в благосостоянии другого. «Аще... алчет враг твой, ухлеби его, Аще ли жаждет, напой его» (Рим. XII. 20). Вот образ истинной любви! Не называйте себя напрасно готовыми к услугам вашего соперника, – будьте такими в самом деле. Говорите к нему сердцем и подтверждайте ваши уверения делами. Вкрадывайтесь нечувствительно в душу его, употребите сию благочестивую хитрость, дабы отнять у него желание делать зло, дабы возвратить невинность и спокойствие сердцу возмущенному злобою. «Любите враги ваша и благотворите!» Мудрость мира находит здесь затруднение, представляя такую любовь неестественною; ибо она должна основываться на представлении видимых или воображаемых совершенств своего предмета: но как можно любить тех, в которых мы ничего не видим, кроме коварства и злобы? Конечно, мы не можем любить зла, да и кто сего требует? Чувствуйте все омерзение к порокам, какое они заслуживают, – сего не запрещают, но еще требуют; только не смешивайте их с самими людьми, в которых замечаете их: отделив оные, вы еще найдете в них то, что достойно любви вашей. Сколько бы ни казалось неестественным любить врага, – разве менее противно природе ненавидеть человека? Человек! какое имя, какое обаятельное слово для обезоружения самого разъяреннаго мщения! Природа разве не связала тебя с ним тысящею нужд житейских? Разве она не говорит за него в твоем сердце? Сам Бог любит его, печется о нем, хранит его, – и ты не страшишься, ненавидя слабого, вооружить против себя Всесильного? Или ты думаешь, что Всевидящий не вступится за Свое стяжание? Хотеть наказать врага – есть наглым образом входить в права Вседержителя, – это есть род возмущения против воли Его и власти священной. Присвоив Себе человека безмерными благодеяниями, Он хощет тою же рукою, которою дает ему блаженство, совершать ею же и наказание: «Мне отмщение, Аз воздам», глаголет Господь (Рим. XII. 19). Но для чего Бог благости и милосердия приемлет столь грозное титло – Бога отмщений? Не по недостатку ли любви Своей? – Нет! Он сделается врагам нашим врагом от избытка любви для обезопасения нашей свободы и спокойствия... Какое жалкое состояние – платить ненавистию за ненависть, обидою за обиду! Что, если враг сильнее тебя?.. К чему тогда послужит твоя любомстительность? Разве к ускорению твоей погибели? И при равных силах чего ожидать, если не взаимного падения и бедствия? Наконец, хотя бы он был и не в состоянии противостоять тебе, – разве менее страшны тайные ковы, нежели открытое нападение? А терзающия заботы, а ухищрения, а замыслы, а предприятия, обращающияся на собственный вред, а мучительныя мысли даже о невозможной удаче своей, и еще мучительнейшие – о удаче противника, и, наконец, самые удачи, сопровождаемые самыми великими угрызениями совести, а иногда всеобщим презрением? Ах, сколько терзаний для сердца ненавидящего, – оно есть ад на земле, пламя геенское! Что же остается нам для отвращения сих самопроизвольных мучений? Предаться Богу и ответствовать на ненависть любовию, на коварство простотою, на злоумышления доброжелательством, на укоризны полезными советами, на обиды благотворениями, на проклятие молитвами. Вот истинные оружия противу врага! «Сие бо творя», по выражению великаго Апостола, «углие огненно собираеши на главу его» (Рим. XII. 20). Сколько бы он ни был жесток и окаменен, – твоя кротость поразит нечувствительное сердце, заставит раскаяться в нанесенных тебе оскорблениях. Она обращает гнев его на него самого, – стыд сожигает его. Таким образом, любовь ко врагу не только служит средством к твоему спокойствию, но и сильным для него наставлением; ты вступаешь тогда в некоторый род апостольства и делаешься оружием его обращения к добродетели! По сей-то причине милосердый Бог за одну любовь ко врагам, как бы вменяя нам и те добродетели, к которым возбуждаем других, за одну сию добродетель обещает прощение наших грехов: «аще... отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш небесный» (Матф. VI. 14). Удивительно, сл., действие благодати! Как древле израильский народ, угрызаемый змиями, воззрев на медное изображение змия, мгновенно исцелялся от смертоносных своих язв: так человек, уязвленный эдемским змием и зараженный ядом греха, единым воззрением любви на его подражателя, врага своего, возвращает здравие душе своей. Убо в нашей воле есть – иметь врагов и благодетелей. Если мы великодушны и кротки, то они ничего не могут сделать, разве подать случай загладить пред Богом наши преступления. Они сеют плевелы, а мы пожинаем пшеницу: их обиды суть наши заслуги. Почто же мы теряем из виду столь великое преимущество, которое можем иметь над нашими врагами? Мы смотрим в увеличительное стекло на малейшие невыгоды, от них претерпеваемые. Не требует ли благоразумие взирать на все с той стороны, которая нам более полезна, а менее огорчительна? Злословят? Благодарите нескромного врага вашего: вы узнаете способ исправить погрешности, которых лучшие друзья вам бы не показали. Бесчестят, лишают доброго имени? Будьте спокойны; – какой вред для солнца, если какой безумец скажет, что оно мрачно? Так, если неблагонамеренные находят в вашей добродетели пятна, которых она не имеет, это их, а не ваше бесчестие. Лишают имения? Нет нужды, если не считали его собственным, но если и иначе думали, то имеете случай узнать истину. Лишают детей, друзей? Сохраните добродетель, и вы соединитесь в вечности; иначе вы и сами для себя потеряны. Угнетают, гонят? «Господня земля, и исполнение ея» (Псал. XXIII. 1). Гонения человеческия только приближают к царству Божию. «Блажени изгнани правды ради, яко тех есть царство небесное" (Матф. V. 10). Угрожают смертию? Не бойтесь! жизнь и смерть в одной руке; а кто живет Христу, для того "смерть есть приобретение» (Фил. I. 21). Если сии размышления не убеждают вас взирать на врагов ваших без смятения и гнева, взгляните на Голгофу, где небесная премудрость от невежества, невинность от адского преступления, Творец от твари, Господь Спаситель от врагов погибших страждет и умирает. Гнушайтесь убо врагами Божиими, поражайте врагов Отечества, «любите враги ваша». Аминь.

453. Слово в неделю 28 по пятдесятнице

1806–1808

Имей мя отречена. (Лук. XIV. 18). Так ответствовали все званные на вечерю! Какая нечувствительность! Если бы человек убогий – людей неизвестных приглашал к своей трапезе, такой отказ не был бы удивителен. Владыка дому, Отец семейства зовет уже званных, – зовет детей своих, зовет на вечерю велию. Какая же причина удерживает вас, рабы непокорные? «Село купих..; волов купих» (Лук. XIV. 18–19) они ответствуют. Но или забыли вы чей это дар, чье благословение – «ищите прежде царствия Божия», сей великой вечери, и "вся", разумея гораздо более, нежели село и волы ваши, «приложатся вам» (Матф. VI. 33). Притом не говорит уже: "ищите", избавляя нас труда сего; но «грядите, яко уже готова суть вся» (Лук. XIV. 17). "Грядите"; но один ответствует – "жену поях" (Лук. XIV. 20); эта-то жена, которая помощницею дана на пути к сей вечери, теперь делается идолом, которая сердце своего мужа отнимает у Бога, которая сделала тебя уже прелюбодеем, заставив изменить благости Божией. Это Евва падшая, дающая Адаму невинному снедь запрещенную в приданое – и приносит проклятие, рождает болезни, оставляет в наследство смерть. Оставь ее! Напрасные убеждения: уже воля в плену, сердце в оковах. Он ответствует вестнику Божию с первыми: «имей мя отречена». Боже мой! наша ожесточенность не только меру Твоего терпения, но и всякий степень удивления нашего превышает. Согласимся ли мы взять крест Твой, принять хотя одну каплю от той чаши, которую Ты выпил за нас до самого дрождия, когда самые блага Твои не пленяют нас? Пойдем ли мы с Тобою на Голгофу, когда отреклись идти к Тебе на вечерю? Вот горькие плоды неверия! Сердце, не имущее веры, не только трудностей в подвиге Иисуса Христа, но и самых благ Его страшится и, подобно преступнику, подозревает самого Отца небесного. Одна вера приводит нас к Богу. Если мы истинноверны, то не только "село", "волы", "жена», но и весь мир, ни ангелы, ни настоящее, ни грядущее не возмогут разлучить нас от Бога. Обратим внимание на сей предмет, откроем сердце к принятию его. Вы, может быть, сего не ожидали, а некоторые сочтут за излишнее говорить о вере верным?.. Но что, если вера зреет у них только в устах, а на делах нет ее и листвия, а в сердце еще не возникла? Дай Бог, чтобы опыт обманул нас – и тогда говорить о ней будет излишне. «Обличай премудра» (Притч. IX. 8), говорит Премудрость, тогда не будет нужды отвращать от пороков, пленять красотою добродетелей: «аще корень свят, то и ветви» (Рим. XI. 16). «Не может древо добро плоды злы творити» (Матф. VII. 18). Обратимся к той минуте, когда исконный враг и человекоубийца позавидовал счастию невинности, обольстил прародителей. Это не ошибка Премудрости, но ход высочайшей Ее экономии: определено в предвечном совете получить человеку царствие, уготованное от сложения мира. Дабы получить его, дабы обладать и наслаждаться Самим Богом, не довольно было нашей невинности: для сего нужны были заслуги. Не только правда, самая любовь Божия сего требовала. Ибо чрез сие она еще хотела усугубить сладость благ небесных; то добро и не бывает особенно приятно нам, которое без труда приобретается. Сии заслуги, если бы предоставить собственным каждого силам, то когда должны они совершиться? – В состоянии невинности? Но какой подвиг определить ему, когда и столь малого – воздержаться от запрещенной снеди – не мог исполнить, когда сие из праха и персти составленное творение, любуясь собственною красотою, возмнило себя достойным славы и чести божеской? Согласился ли бы он добровольно из Эдема идти на Голгофу? Он бы верно отказался столь дорогою ценою покупать блаженство на небесах, живя и на земле в раю. По падении? Но какой подвиг, какое пожертвование, чья жизнь, чья смерть могли удовлетворить суду раздраженной правды? Какой жертвы кровь могла угасить хотя несколько геенны нашей, не только купить мир агнца Божия? Сияние славы Отчи, Сын предвечный оставил для Себя доставить нам право на блаженство. «В последок дний» (Евр. 1:2) Он совершает сие великое дело, дая узреть "небесным, земным и преисподним, како возлюби ...мир» (Флп. 2:10; Ин. 3:16) сей. Наконец, правосудие удовлетворено, преступление Адамово омыто, наши грехи забыты... Херувим, изгнавший праотцев из рая, отверзает врата царства небесного. Вместо пламенного оружия приемлет ветвь мира. На жертвеннике крестном вечными сияет буквами: «Совершишася» (Иоан. XIX. 30). Таким образом, совершив сие, Ходатай наш чего от нас требует? – Одного согласия принять новое величайшее благодеяние; сие сердечное принятие заслуг Его с полным на них упованием есть – вера наша. Сия-то благодатная вера Адаму в невинности была ограждением: если бы праотец верил, что «смертию умрет, в оньже Аще день снест от древа» (Быт. II. 17), не внял бы гласу прелестника; по падении – единственным утешением. Если бы не верил, что "семя жены сотрет главу змия» (Быт. 3:15), то его живого поглотили бы бездны адовы с его дражайшим наследием; Святии «вси послушествовани Быша верою» (Евр. XI. 39). Сия самая вера гремела в устах пророков, пронесла проповедь Апостолов до конец вселенной, озлатила уста пастырей Церкви, в исповедниках и мучениках победила весь мир, наконец и до наших сердец достигла. Теперь посмотрим, сия столько живая вера жива ли в нас?.. А дабы узнать сие, открой нам, сосуде избранный, божественный Павле, ту веру, в ней же свидетельствовани Быша древнии! "Верою, – начинает он, – множайшую жертву Авель паче Каина принесе Богу» (Евр. XI. 4). Мы приносим ли жертву?.. и какую? Давид поет: «жертва Богу дух сокрушен» (Псал. 50:19). И Сам Господь глаголет: «милости хощу» (Матф. IX. 13). Но сколь часто дух наш в надмении возносится выше небес, в грубых удовольствиях плоти нисходит даже до ада. Сколь часто Лазари в язвах, от глада, от жажды издыхают пред вратами богатых. Сколь часто мы равнодушно слышим стоны больного – все кроме сердец наших воплями своими пронзающие: «человека не имам» (Иоан. V. 7). «Верою ...Сарра ...паче времени возраста роди» (Евр. XI. 11): наша неплоды – душа не только паче времени возраста, но и "во время благоприятно, во дни спасения" (2Кор. VI. 2) не приносит плодов покаяния и дел благих. «Верою... Авраам... единороднаго приношаше» (Евр. XI. 17): мы, оставляя долу "осля" и "отроча» (Быт. 22:5) – плоть и буйный разум, восходим ли с ним на гору и приносим ли Исаака – собственное сердце? Ах! не только для Бога, но для собственного блаженства, не только своего сердца, но осла и волов своих нам жаль оставить. "Верою Моисей остави Египет» (Евр. XI. 27). Нас вместо Моисея ведет Христос, вместо столпа огненного праведное нам воссия Солнце. И мы, осуждая ропот древнего Израиля в пустыне, сами еще не трогаемся из Египта, не престаем работать миру сему прелюбодейному и грешному и диаволу. «Верою», продолжал он; но довольно, ученик неба, ученик земли! Закрой сие зерцало, в коем очень ясно видим, каковы мы. Да и возможно ли ждать плодов веры, когда есть из нас такие, кои едва ли получили и зерно ее? Как можно искать ее в делах, когда часто не даем ей места в уме? Есть в наш век довольно таких, кои сами не желают и других учат ничему не верить, чего не может видеть ни око плотское, ни мудрость мира объюродевшая. Несмысленные! Или не знают они, сколько нужна вера в делах даже видимых и естественных! Стал ли бы земледелец сеять, когда не знал бы, что земля возвратит сторицею? Кто бы стал плавать по морю, когда не верил бы кораблю и кормчему? Кто бы мог излечиться от болезни, не имея доверенности ко врачу? Кто бы мог изучиться какому-нибудь искусству, если бы не верил художнику? И если отнять веру в сих делах, что выйдет из сего мира прекрасного? – Пустыня смерти, гроб, который живых нас погребл бы себе! Итак, если требуют веры от нас земля, вода, воздух, ближний наш для нашего же блага, то для чего мы отказываем Богу? Вы имеете ближних, друзей: не видя сердца их, им верите. Для чего же Бога лишаете того удовольствия, в коем не отказываете людям, во всем вам подобным? Чем Он заслужил такую недоверенность? Напишите другие уставы для вечной Премудрости, как Ей поступить с нами, и как нам соделаться блаженными. Или о богатстве благости Божией и кротости и долготерпении не радите? Вы слышали в чтенном ныне Евангелии суд Его о званных отрекшихся: «Глаголю ...вам, – сказал он, – яко ни един мужей тех званных вкусит моей вечери» (Лк. 14:24). Подивитесь теперь особенной Его любви к нам. Мы многократно отрицались идти на вечерю к Нему, и Он доселе гласом Церкви не престает звать нас: "грядите". Се наступают дни покаяния! Он усугубит глас Свой, не ожесточая сердец наших: иззуим сапоги от ног своих, совлечемся греху, станем на месте святе чистыми, приимем дух веры – это есть «одеяние брачное» (Мф. 22:11). Потом приступим к сей трапезе вкусить вечери Господней; приобщимся крови заветной и Агнцу Божию. Приняв сие напутие живота вечного, поспешим на ту вечерю велию, где блага, «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человека не взыдоша» (1Кор. II. 9). Поспешим, не умедлим, и во взаимное уверение сердцем и устами скажем друг другу: аминь.

454. Слово в неделю Мясопустную

1806–1808

Идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его. (Матф. XXV. 41). «Бог есть любы» (1Ин. 4:8) в существе Своем и милосердие в Своих действиях относительно к человеку; сколько ни многоразличны сии действия, они имеют единое начало – благость, и единый конец – благо. Посему Бог является то в образе отца и дает нам славное имя сына: «даждь ми, сыне, твое сердце» (Притч. XXIII. 26); то в образе врача и покупает нам здравие собственными болезнями: «язвою его мы исцелехом» (Ис. LIII. 5); то во образе пастыря, и не забывает глашать по имени овец, забывших Его в своем заблуждении: «ины овцы имам, яже не суть от двора сего; и тыя ми подобает привести» (Иоан. X. 16); то во образе гостя и усильнее старается внити в убогую хижину нашу, нежели мы в славный чертог Его: «се стою при дверех и толку» (Апок. III. 20); то во образе жениха и всюду приближается к невесте Своей, куда бы она ни удалялась: «прииди ближняя моя» (Песн. II. 10). Но видели ли вы ныне в зерцале слова Божия последнее явление Вечного во времени? О, как оное ужасно и не подобно предшествовавшему! Души не соответствовавшие любви Жениха небесного, вы скоро испытаете пламень Его ревности! Сердца не приявшия Божественного посещения, «се оставляется вам дом ваш пуст» (Матф. XXIII. 38)! Овцы слышавшие глас Пастыря своего, но ему не внимавшия, Он предаст вас зверям хищным! Больные члены, отвергнувшие помощь врача душ и телес, Он уже приемлет железо, дабы отсещи вас и извергнуть из града бессмертия! Непокоривые дети, презревшия спасительные советы Отца, вы увидите в Нем строгого судию! Се Он слагает с себя свою кротость, и облекается в славу! Се Он взирает молниею, громом вещает, ужасом окружен! Смерть поселяется там, откуда он отвращает очи! Вы, которые не хотели приити к Нему, когда Он звал вас: «приидите ко Мне вси труждающиися и обременении, и Аз упокою вы» (Матф. XI. 28), – вот, Он теперь увольняет вас от Себя: «идите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его». Так, сл., в сем страшном действии Бог более не есть любы и милосердия. Та же любовь, которая приходила «не ...судить мирови, но да спасется Ею мир" (Иоан. III. 17), приидет осудить тех, «иже любве истины не прияша, во еже спастися им» (2Сол. 2:10). Осудит злых, Поелику любит добрых. Милосердый судит нераскаянных, потому что милует кающихся. И для чего иначе возвещает Он погибель отверженных, если не для того, что не хощет ничьей погибели? Посему за несколько еще веков дает нам услышать последнее проклятие на шуюю страну, дабы заблаговременно спастись бегством на десную! Блажен, кто слушает сие проклятие, не уклоняясь от намерения любви Божией! Тогда и проклятие рождает благословение. Мы должны внимать ему сердцем и умом, а не слухом. Должны познавать в нем ужас состояния отверженных: не ждать для ясности самого опыта. Итак, Праведный Судия лишит осужденных права и возможности наслаждаться Его лицезрением: «идите от Мене проклятии». Сию великую потерю нельзя довольно чувствовать не испытавшим высокого блаженства – видеть Бога! Когда мы видим совершенное произведение ума человеческого, порываемся любопытством видеть творца; когда слышим о достохвальных человеколюбивых деяниях, наши взоры желали бы почить на груди, в коей бьется сердце столь доброе; когда внемлем славе сильных земли, наше воображение устремляется в места их пребывания, и мы почитаем себя счастливыми, если можем поставить себя пред ними. Впрочем, видя лице мудреца, еще не видят его мудрости; взирая на добродетельного, не видят добродетели, обозревая великолепие, окружающее сильных, не видят того сильного духа, который проходит и движет огромные члены государственного тела. Телесный взор объемлет только тело, но видеть Бога – конечно уже не сим бренным оком – есть созерцать (по возможности ограниченной твари) и Его премудрость – и озаряться от нее всегда новым светом познания, и Его благость – и исполняться от нее любви и радости бессмертной, и Его величие – и возвышаться до блаженства чистейших духов. Если не ослепленный страстями, не омраченный предрассудками разум находит удовольствие, рассматривая следы Божества в царстве природы; если верующая душа погружается в восторгах, проходя мысленно чудесные пути благодати в ее таинственном царстве: то что должен чувствовать тот, кто, оставя сии неотдаленные области Вседержителя, проник бы во внутренность державы Его, вступил бы в Его бессмертный град, ощутил бы всюду и окрест себя и в себе Его славное присутствие? Если мы любим слушать, как сии видимые небеса в безмолвии «поведают славу Божию» (Псал. XVIII. 2), малейшее насекомое возвещает величие Творца; то что, если бы в небесах небес, вместо сияния мертвых тел, мы узрели свет бессмертных духов, – вняли бы немолчному их славословию, соединили бы с хором их наши гласы, научились бы, изливая, так сказать, хвалы в Бога, почерпать из Бога неиссякаемую радость? Богодухновенный царь, который, кажется, научился у серафимов песням их и старался, сколько можно, совершеннее испытать на земле небесное их упражнение – славословить Царя царей, не ожидает и там другого блаженства, как быть ближе к Нему, и вечно хвалить Его. "Блажени, – поет он, – живущии в дому твоем, в веки веков восхвалят тя» (Псал. LXXXIII. 5). Апостолы, утверждая нас в вере, думали, что сказали все, когда сказали, что мы узрим Бога лицем к лицу, узрим Его, якоже есть. Сам Божественный Учитель их описывает высокое состояние Ангелов сею одною чертою, что они «выну видят лице Отца... небеснаго» (Матф. XVIII. 10). Судите посему, сколько теряет тот, кто теряет право видеть Бога? Мы, не видя Его ныне, по грубости наших чувств и естественной немощи, сколько от того терпим! Какая тьма в разуме! Какая пустота в сердце! Какой глад в желании! Но какой ужасной крайности достигнут сии бедствия, когда они будут не слабостию нашею, но бесконечными следствиями гнева Божия, когда сии случайности существа нашего перейдут в самую природу! Авессалом, отверженный Давидом, просит Иоава, чтоб он или испросил ему позволение видеть царя и отца своего, или убил бы несчастного. Так отверженный Богом грешник предпочтет смерть своему состоянию; только он не найдет ее. Он будет умирать непрестанно, а не возможет умереть и один раз. Совокупите тысячу геенн, восклицает Златоуст, это отнюдь не так тяжко, как быть извержену от славы, быть ненавидиму Богом! Наказание осужденных на страшном суде не состоит в одном лишении благ и лицезрения Божия, но в действительном претерпении зол. Судия посылает их в огнь. Так угодно будет строгому Правосудию, чтобы человек весь был подвержен действию Его мщения, так как он весь предавался действию беззакония. Такое же различие полагает оно в наказаниях, какое мы производим во грехах. Из них одни рождаются в душе и чрез нее порабощают себе телесные силы, какова есть гордость, или злоба; другие совершаются в теле и оскверняют душу, чрез участие которого она приемлет услаждение, как, например, роскошь и сластолюбие. Так отчуждение от Бога, угрызающее воспоминанием непорядков жизни, совершенное отчаяние, суть казни, снедающия душу, и потолику простираются на тело, поколику сие соединено с нею. Огнь есть вещественное мучение, которое терзает тело и чрез него проходит в душу. И посему напрасно изъясняют сей огнь действием совести; напрасно вопрошают: какие это мучения? какой это огнь, который бы мог действовать на бессмертнаго человека? Но разве пределы разумения человеческаго должны быть пределом Божия всемогущества? Кто может сие тленное «облещи... в нетление» (1Кор. XV. 53) и сделать тело духовным, тому трудно ли приготовить столь тонкий и проницательный огнь, чтобы также был ощущаем бессмертным составом, как нынешний огнь нынешним телом. Кто хочет подробно знать свойство одних мучений, тот пусть изъяснит мне прежде в точности свойство блаженства небесного. Но если бывший на третьем небеси не описал того, что там уготовано любящим Бога, и признался, что это совсем невозможно постигнуть человеку более или менее плотскому; то может ли равно представить себе свойство ужасных последних действий гнева Божия тот, кто не нисходил в преисподняя? Мы можем, и довольно для нас, знать только то, что гнев сей бесконечен: идите в огнь вечный, глаголет Вечный Судия. Тщетно некоторые, для смягчения сей страшной угрозы, прибегают к милосердию Божию. Но какое милосердие для тех, кои с непреодолимым упорством отвергают милосердие? Бог есть единое, бесконечное благо; уклонение от Него единое бесконечное зло. Бог создал человека для Себя; грехопадение удалило человека от Бога; милосердие паки открыло путь соединиться с Ним. Кто не следует по сему пути, тот, по закону Правосудия, остается подверженным вечному злу, как необходимому следствию удаления от Бога. Поздно будет искать сего пути во мраках ада. Путь к бессмертию лежит в юдоли смертной жизни. Здесь можно иметь светильник, дабы найти его и безопасно продолжать по нему шествие. Смерть для каждого человека, а последний суд для всего рода человеческого – отверзает дверь судьбы. Мудрые девы входят на брак жениха бессмертнаго – буии же изгоняются. Чтобы получить помилование, должно принести покаяние. Но кто может принять за чистое раскаяние вопль, исторгаемый муками? Чем тягостнее сии муки, тем менее способно сердце иметь другие чувствования, нежели чувства лютейшей скорби. Оно едино подавляет все мысли и желания отчаянием. Итак, смертный, доколе ты носишь смертное тело, и вместе с ним подлежишь переменам, ты можешь соделаться лучше или хуже. Но когда сложишь с себя одежду тления и смертности, тогда останется в тебе или бессмертное чувство добра или бессмертное чувство зла. Ни на небе не родится новых безбожников, «ниже во аде... кто исповестся Господеви» (Псал. VI. 6). Представьте же себе, сл., сколько можете сию страну непроницаемого мрака, кипящую огнем и жупелом и червями, шумящую скрежетом зубов и яростными стонами: там минуты проходят как годы: но проходят годы – и это еще начало мучения; проходят веки – и это еще начало мучения; пройдет столько тысящелетий, сколько пылинок составляет нынешний мир – все еще будет начало мучения!.. Подумайте также, с кем будут разделять грешники сие безконечное проклятие на вечные мучения: это огнь уготованный диаволу и аггелом его. Губительные взоры врага беспрестанно будут пронзать жертву им убитую! Лютый змий гнусным жалом своим будет лобызать сердце, им отравленное, и в новые раны всегда будет проливать новый яд. Но да удалятся сии страшные виды, и да не будут они для нас, сл., едиными мечтаниями воображения! Отверзите слух ваш, и в самых грозных вещаниях правосудия внушите сладкий глас: «Приидите благословеннии Отца моего» (Мф. 25:34). Слышите ли, что говорит любовь? Не для вас устроены жилища адовы, но диаволу и аггелам его; не для вас возжено геенское пламя, но для князя тьмы устроено царство тьмы: для вас уготованы обители райские от сложения мира. Почто ревнуете жребию тех, кои заслужили свое состояние? Обратитеся, «покайтеся, приближибося царство небесное" (Матф. III. 2). Аминь

.

455. Слово по возвращении к своей пастве из Санкт-Петербурга

(Говорено в Московском Успенском Соборе августа 15 дня). 1823

Что мне сказать? Откуда начать, или куда обратить слово, которому и предшествующее время, и настоящий день и побуждение сердца, и обязанность служения, вдруг представляют многие предметы; и указывают различные пути. Первее всего – «благослови душе моя Господа и вся внутренняя моя Имя Святое» (Псал. CII, 1)! Благословен сохраняющий полноту Церкви Своей, Небесный Пастырь, и Посетитель душ, и в отсутствии земных пастырей пасущий стадо Свое; и пастырей, яко агнцев, водящий жезлом невидимым, призывающий и посылающий, удаляющий и возвращающий, разлучающий и паки соединяющий! Величает душа моя и Тебя, Благословенная Матерь Божественного Агнца и Пастыря, дивно некогда Успением Твоим собравшая полный Собор Апостолов, и ныне к сему торжественному воспоминанию Твоего Успения сподобившая меньшего из служителей Церкви сея приити в полноту сего священного собора. Обращаюсь к вам, Боголюбезные братия и чада Церкви сей, не умолчу ныне о том, о чем умолчал здесь за год пред сим, – о скорби разлучения с вами, которую тогда понес отсюда в стесненном сердце; не хотел я прикосновением раздражать рану, которой не мог уврачевать. Поелику не в моей было власти отвратить самое разлучение: то не стал уже я расточать слова бесполезнаго сетования о том; и в безмолвной покорности вручил недавно восприятое стадо благодати Пастыреначальника и молитвам пастырей: Петра, Алексия, Ионы и Филиппа, которых помощь также благодарно исповедую и паки призываю к соблюдению стада, с вящшим преспеянием, даже до дня Иисус Христова. Что касается до продолжительности отсутствия моего, скажу со Апостолом: «не хощу... не ведети вам, братие, яко множицею восхотех приити к вам, и возбранен бых доселе» (Рим. I, 13). Чем возбранен был? Возбранен тою же священною властию, тем же законом послушания, которые и в начале меня сюда привели и вскоре отсюда воззвали; возбранен бых тем же самым делом служения, которым возбуждалось и желание приити к вам. Неволя святая! Беззаконно было бы рваться из нее в свою волю с нетерпеливостию, или упорством. Наконец, пользуюсь дарованною свободою приити к вам, и, притом, не на краткое время. Скажу ли, что пользуюсь оною с радостию? Не скажу: потому что не знаю, послужит ли сие к истинной радости вашей, а без сего радость моя была бы неосновательна и суетна: ибо, как нас учили нашу радость и самую жизнь нашу полагать в вашей радости о Господе, и в вашей жизни по вере: «ныне живи есмы, Аще вы стоите о Господе» (1Сол. 3:8). Таким образом, после минувшей скорби разлучения, после окончившихся трудностей отсутственного попечения о Церкви, у меня остается одна беспокойная забота, забота неизвестности – будет ли продолжение служения моего благоугодно Богу, полезно Церкви, спасительно душам вашим. Итак, скажу паки со Апостолом: «исполните мою радость» (Филип. II, 2). Облегчайте до всех вас касающуюся заботу, во-первых, общими молитвами, во-вторых, облегчайте сию необъятную заботу – малыми

заботами, каждый о своей душе, не теряя данного для спасения ее времени, которого каждому из нас остается не более, как несколько десятилетий, а иному только несколько лет, или даже, может быть, несколько дней, и которое быв однажды потеряно, ниже ценою вечности выкуплено быть не может. Кстати вспомянуть о смерти: ибо время обратить слово к настоящему празднованию, а сие должно нас обратить к размышлению о смерти. Теперь ли говорить о смерти, скажет невнимательный любитель праздника, день веселия омрачать размышлением о смерти? Иди с сим размышлением туда, где оплакивают умершего. Нет! кто бы ты ни был, желающий отгнать от себя мысль о смерти, как неблаговременную, еще более неблаговременна будет она для тебя, если, неприготовленного размышлением, вдруг поразит тебя самое зрелище смерти. Нет! теперь, когда смерть, по-видимому, не угрожает тебе, когда ты спокоен, когда ты празднуешь, теперь именно нахожу я благовременным расположить тебя, если можно, к внимательному размышлению о смерти, дабы ты мог размышлять о ней в полном присутствии духа, и дабы дня веселия, забыв о смерти, не употребил на дела мертвые. Или, лучше сказать, не я ищу ввести кого-либо в размышление о смерти: но всех нас к оному ведут ныне Богомудрые учредители церковного чиноположения, которые смерть сделали предметом настоящего празднования. Дивны вообще праздники Христианские! Иногда, например, мы празднуем временное рождение – Вечного, иногда крещение Того, на Котором никогда не было никакой скверны, и Которого именем очищаемся и возрождаемся мы в крещении нашем, иногда Божественный образ Преображения – Того, Который всегда был и есть «сияние Славы Бога Отца, и образ Ипостаси Его» (Евр. I, 3), иногда страдание, смерть и воскресение Того, Который есть Единый всегдашний источник жизни и блаженства для всего, что может жить и блаженствовать. Впрочем, при всей таинственности, которою ознаменованы сии предметы празднования, не трудно усмотреть то, с какою точностию они все определяются историею Христианской веры, и в какой тесной состоят связи с ее спасительным учением. И между празднествами, в которых воспоминается Матерь Господня, сего рода есть, например, Благовещение, то есть, принесение Архангелом Деве Марии радостной вести о предстоящем зачатии от Нее Спасителя мира. Но после того, как таинства веры Христовой достигли своей полноты, и запечатлелись сошествием Святаго Духа на Апостолов в присутствии Матери Господней, каким образом Ее Успение, то есть окончание земной жизни Ее, хотя и Святое, и знамением будущей славы Ее сопровождаемое, впрочем, разрешающее только личную Ее историю, – каким образом сделалось предметом одного из всеобщих праздников Христианских и притом высшего чина? Каким образом событие, в котором Церкви представляется, по-видимому, только лишение видимого общения с Материю Света, сделалось предметом светлого праздника? Какое в сем имели намерение древние священноначальники? Мне кажется, что сии вопросы всего удобнее разрешаются тем, что я сказал, то есть, что учредители настоящего празднования желали сим приятным путем вести нас к постоянному, благоговейному и, поколику то возможно, к радостному размышлению о смерти. Издревле памятование и размышление о смерти одобряемо было как сильное средство мудрости к улучшению жизни. "Помяни, – говорит Еврейский мудрец, – помяни, яко смерть не замедлит и завет адов не показан ти бысть» (Сир. XIV, 12). И, положив мысль о смерти в основание, тотчас на сем основании созидает он правила добродетельной и благополучной жизни. «Прежде неже умреши ты, – говорит он, – добро твори другу, и по силе твоей простри, и даждь ему. Не лишися от дне добра, и часть желания блага да не прейдет тебе. Не инем ли оставиши притяжания твоя и труды твоя, в разделение жребия? Даждь и возми, и освяти душу твою» (Сир. XIV, 13–16). Если ты колеблешься, принять ли сие учение деятельной мудрости: наставник не колеблется в изыскании средств убеждения; он обращается вновь на размышление о смерти и продолжает: «Яко несть во аде взыскати сладости; всяка плоть яко риза обетшает, завет бо от века: смертию умреши. Яко лист расплощаяся на древе часте, ов убо спадает, другий же прозябает: такожде и род плоти и крови, ов убо умирает, ов же родится. Всякое дело гниющее исчезает, и делаяй е с ним отыдет» (Сир. XIV, 17–20). В другом месте тот же наставник предлагает памятование о смерти, как вообще предохранительное врачевство против грехов: «во всех словесех твоих поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши» (Сир. VII, 39). Пророк Иеремия, оплакивая разрушение Иерусалима, одною из первых причин сего страшного падения полагает то, что Иерусалим не памятовал о смерти. "Не помяне последних своих, и низведеся пречудно» (Плач. 1:9). Каким образом от столь малого, по-видимому, начала, как мысль о смерти, или забвение о смерти, происходят столь великие последствия: добрые или злые, благополучные или бедственные? Не оскорблю ли я мудрости христианской, обращая в вопрос то, что еще прежде христианства утвердительно полагали, как известное и очевидное; но когда вижу, как многие из нас не любят всего, что каким-нибудь образом напоминает о смерти, как самым обыкновенным явлением ее поражаются, или обращаются в бегство: то само собой обличается, что мы слишком мало, или совсем не знакомы с правильным или основательным размышлением о смерти; а потому, к стыду нашему, не излишне для нас и такое о сем исследование, какое употребляют в предмете новом и неизвестном. Итак, спрашиваю, что лучше: оставить ли жизнь свою на произвол течения дней, как ладию – стремлению волн, понесут ли ее к берегу, сокрушат ли о камень, погрузят ли в бездну, – или напротив, назначить себе пристанище, избрать удобнейший путь и по направлению сего править кормилом? В веке, который хвалится образованностию и усилиями привести в порядок все части знания и деятельности, можно надеяться, что и основательный и легкомысленный согласно скажут: лучше начертать план жизни, поставить себе известную цель и действовать сообразно с нею. Возмем же для понятного всякому примера один из обыкновенных мирских планов жизни. Желает кто-либо устроить и обеспечить благополучие жизни приобретением богатства; чтобы усилить ход приобретения он "лишается», по вышеприведенному выражению Еврейскаго мудреца, «от дне добра, и часть желания блага проходит мимо его», то есть, он отказывает себе в покое, в удовольствии, и иногда в необходимых потребностях; исполнение: «даждь и возми», дай неимущему, и возми себе из отложенного в хранение, он отлагает дотоле, доколе, по его мнению, обилием приобретенного не приведет себя в совершенную безопасность от скудости. Поступая таким образом, если не вспомнит он о смерти, «яко... не замедлит», то будет изнурять и мучить себя заботами приобретения, не пользуясь плодами приобретения, дотоле, пока наконец сокровенная судьба явится внезапно, и делом совершит над ним слово притчи Евангельской: «безумне, в сию нощь душу твою истяжут от Тебе; а яже уготовал еси, кому будут?» (Лук. XII, 20). Так даже мирской план жизни, для самого мира оказывается негодным, если в нем не принята в соображение мысль о смерти. Возвысим план жизни, и опять посмотрим, может ли он стоять, если не будет поддержан соразмерно возвышенными понятиями о смерти. Желает кто-либо утвердить блаженство жизни на основании добродетели. Известны давние усилия человеческой мудрости доказать, что добродетель сама для себя может быть достаточным основанием, побуждением и наградою. Учение сие не оказало истинных успехов, или потому, что истина в сем случае не благоприятствовала усилиям, или потому, что гордость мудрователей наводила на истину неестественный блеск, который одних ослеплял, но не просвещал, а для других обнаруживал поддельный вид истины, или, что наиболее вероятно, внутреннее достоинство и блаженство добродетели известное только тем, которые достигли в ней совершенства, не возбуждало тех, которые при первых в ней опытах встречали только подвиги, которые совершить, препятствия, которыя преодолеть, удовольствия, которыми пожертвовать надлежало. Посему нужно было подкрепить от-инуду основания самой добродетели, на которой хотели основать блаженство: и хотя не озаренные светом откровения Божия не могли ясно созерцать того, что находится по ту сторону смерти, однако, и они видели себя в необходимости углубляться во мрак гроба, чтобы там хотя, так сказать, ощупью искать оснований, для утверждения на них нравственного порядка в жизни. Если за пределом настоящей жизни, – так рассуждали они, нет ничего кроме тления и ничтожества: то добродетель, которой так часто в настоящей жизни не отдают справедливости, навсегда лишается венца за подвиги, вознаграждения за пожертвования, и ободряющей надежды в искушениях. Но если, – так как мы во всей познаваемой природе вещей не находили такого места, где с бытием было бы сопредельно ничтожество, и всюду за пределом одного встречаем другой образ бытия, – если за пределом настоящей есть другая область жизни, если, – как требует понятие о Творце мира Премудром и Праведном, – там, где кончится тленность, начинается бессмертие, там, где кончится смешение зла и добра, начинается царство порядка, в котором добро по существу своему всегда блаженно, а зло по свойству своему всегда злополучно: то знающему и памятующему сие можно ли не быть всегда готову, чтобы недолго подвизаться, немного пострадать, немного лишиться, и чрез то водворить в себе добро, которое на веки водворит его в блаженстве? Если бы даже сия надежда, – повторяю, что я говорю сие по понятиям рассуждающих без помощи откровения, – если бы надежда блаженной жизни по смерти не была выше сомнения, и тогда она еще достаточна к тому, чтобы возбудить здравомыслящего подвизаться для нее со всею ревностию: и в том случае, когда бы она не сбылась, подвизавшийся не теряет ничего, в сравнении со всеми прочими; потому что ничтожество для всех одинаково. Но когда она совершится самым делом, тогда нет меры, коею можно было бы определить: сколько приобретает подвизавшийся, и сколько не подвизавшийся теряет; и не только теряет он беспредельные блага, но, что еще ужаснее, наследует бесконечное зло. Так древние нелицемерные любители деятельной мудрости, при помощи естественного разума и рассуждения, из размышления о смерти извлекали сильнейшие, по их состоянию, побуждения к добру и, следственно, средства к блаженству. Что сказать о христианине? Сколько план жизни, начертанный для него в Евангелии, возвышеннее, нежели всякий другой: столько яснее, нежели какому бы то ни было мудрецу, сияет ему руководящий и возбуждающий свет из гроба. Он знает будущую жизнь не по заключениям и догадкам, но по опыту, в котором ее видели, и осязали: «Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть» (1Кор. XV, 20). Пристально смотря в живоносный гроб Христов, как в открытое окно будущего века, и приемля оттоле в храмину земной жизни небесный свет, он ощущает непонятную для других легкость – бодрствовать, как сын света, подвизаться против царства тьмы, и совершать живые дела света. Ты должен умереть миру, заповедует ему Евангелие. Он говорит: повинуюсь, потому что «мир преходит, и похоть его: а творяй волю Божию, пребывает во веки» (1Иоан. II, 17). Ты должен распять плоть со страстьми и похотьми. И как иначе? ответствует он; потому что «сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление: а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный» (Гал. VI, 8). Ты должен распяться со Христом. Не отрицаюсь: «аще бо с Ним умрохом, то с Ним и оживем; с Ним страждем, да и с Ним прославимся» (2Тим. II, 11; Рим. VIII, 17). Угрожайте ему страданиями, он скажет: «недостойны страсти нынешняго времени к хотящей славе явитися в нас» (Рим. VIII, 18). Угрожайте ему смертию, – он будет ответствовать: "желаю разрешитися, и со Христом быти; мне... еже жити, Христос: и еже умрети, приобретение есть» (Филип. I, 23, 21). Прилежным, глубоким размышлением о смерти, он не только разрушает все ее ужасы, но сообразуясь с своими понятиями и чувствованиями, отъемлет у ней последнюю черту грознаго вида ее, отъемлет у смерти самое имя смерти, и называет ее успением, то есть, отхождением ко сну по трудах сей жизни, или, если угодно, можно назвать ее рождением в лучшую жизнь, или воскресением от сей мертвенной жизни – в смертной плоти, в истинно живую – бессмертного духа. Так благоговейное Христианское размышление о смерти, особенно при постоянном в нем упражнении, становится, наконец, истинным праздником духа, в котором он в то же время и собирает силы для спасительных подвигов настоящей жизни, и наслаждается предвкушением будущего блаженства. Спроси себя, слушающий сие, умеешь ли таким образом «праздновать Успение», или ты только боишься смерти, или совсем не хочешь думать о ней? Вопрос не маловажный; он может показать тебе, в каком состоянии душа твоя, и чего подлинно ты можешь надеяться или бояться. Если ты часто, хотя и без страха призываешь к себе смертный помысл, дабы поставить его судиею твоих дел и стражем твоей совести: благо тебе! Он может соделаться для тебя Ангелом, которому заповедано будет сохранять тебя на всех путях твоих. Но если ты совсем не помышлял до ныне о смерти, и бегаешь всего, что напоминает о ней: горе тебе! Сие расположение духа не обещает чистого добра в настоящей жизни, и не предвещает блаженства в будущей, которого, впрочем, при употреблении средств, дарованных благодатию, всех нас да сподобит Господь наш Иисус Христос, истинная жизнь наша, предстательством Преблагословенной Девы Марии, Матери жизни. Аминь.

456. Слово на память Преподобного Отца нашего Сергия Радонежского и всея России Чудотворца

(Говорено в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, сентября 25). 1823

Ищите... прежде Царствия Божия и правды Его и сия вся приложатся вам. (Матф. VI, 33). Сколь многаго ищет человек в мире, и, как кажется ему, ищет по необходимости. Например: пищи, одежды, жилища, безопасности, – а для приобретения и обеспечения сих первых потребностей, – денег, изобилия, власти, чести. Сколько разнообразных средств употребляет для достижения своих целей! Как-то разум и труд, силу и хитрость, дерзость и низость. И как часто жалуется он, что искомое не находится, или найденное не удовлетворяет, что средства не приводят к цели, и достиженная цель не вознаграждает за средства, для нея употребленные! Какое же было бы счастие – найти тайну: одним способом удовлетворять всем потребностям, одним средством достигать всех вожделенных целей! Сию тайну, действительно, открывает нам Иисус Христос, когда говорит: «ищите... прежде царствия Божия; и сия вся приложатся вам». Позаботимся, как бы нам утвердиться в сем учении, которое должно избавить нас от всякой заботы. «Не пецытеся, – говорит Он, – душею вашею, что ясте, или что пиете, ни телом вашим, во что облечетеся. – Не скрывайте себе сокровищ на земли» (Матф. VI, 25, 19). Не заботьтесь ни о чем таком, о чем обыкновенно люди заботятся; предпочитайте всем заботам одну; одного и ищите паче всего: «ищите... прежде царствия Божия». Все прочее, чего ищут люди, найдется и будет приобретено само собою: «сия вся приложатся вам». Поелику сие учение соединяет в себе все выгоды для жизни временной и вечной, и, несмотря на то, есть люди, которые давно знают оное, а никогда оному не следуют: то должно заключать, что почитают оное или несбыточною баснею, или неразрешимою загадкою; или не верят, что можно исполнить оное, и получить плод в нем обещаемый, или не понимают и не надеятся понять, как можно исполнить оное. Против сей, вознамеренной ли, или необдуманной, явно произносимой, или кроющейся в делах сынов века сего, клеветы и хулы на истину Христианскую, что скажем мы в защищение истины? – Можем и ничего не сказать, без вреда для истины, особенно здесь, где я говорю сие, – ничего, разве еще одно слово Христово: «оправдися премудрость от чад своих» (Матф. XI, 19). Ты, истинное чадо Христова духа, нам же по духу Отче, если по духу твоему жительствуем, – Ты, Богомудрый Сергие, делом оправдал и оправдываешь премудрость Божию, представляя нам в себе опытно и учение Христово, и образ исполнения оного, и плоды верного последования оному. Паче всего ища «царствия Божия и правды Его», ты оставил все, – дом, родителей, наследие, пришел сюда в пустыню ненаселенную, невозделанную, безлюдную, беспомощную, не пекся, что яси, или что пиеши, или во что облечешися; отрекся от земного сокровища и тогда, когда оно предлагаемо было тебе, как священное украшение и благословение Святителя. В сем устранении от всякого попечения о земном, что ты обрел царствие Божие, сие мы не только знаем от свидетелей жития твоего, но и сами видим даже до ныне, Поелику оно являлось, и еще является в тебе чрез дары прозорливости, нетления, исцелений, и чрез другия чудесные дарования Святого Духа. А что к сим вожделенным дарам приложилось и все, о чем ты отложил попечение, о сем свидетельствует все в процветающей до ныне пустыне твоей, и самое камение здесь вопиет о сем; ибо нет иной силы, которая бы все сие могла создать, сохранить, защитить, возвысить, обогатить, прославить, как сила царствия Божия, в Тебе живущая. Так, чада премудрости, которая не имеет в них недостатка, оправдывают учение Христово делом и опытом, без сомнения, сильнее всякого слова и рассуждения: и подумаем мы, неуспешные ученики той же премудрости, не осуждают ли они нас своею деятельною мудростию, подобно как некогда Ной "осудил" весь первый "мир" (Евр. 11:7) не иным каким судом, как только своею деятельною верою; – не осуждают ли нас примером своим, и не делают ли безответными пред Богом, если мы знаем учение, видим исполнение оного, следственно не можем с основательностию сказать ни того, что оно несбыточно, ни того, что непонятно, – и все однако не последуем оному полною верою и точным послушанием, все печемся о земном, не ищем царствия Божия, или не прежде всего ищем царствия Божия и правды Его? Сыны века сего, которые, по отзыву о них самой Премудрости, в своем роде еще мудрейши суть паче сынов века оного, думают, что и у них есть свое оправдание против сего суда сынов премудрости. Не всем же, говорят они, оставить мир и пойдти в пустыню. И мир создан для человеков: для чего же и миром не пользоваться? Наши звания в обществе земнородных, по необходимости заставляют нас пещися о земном. И Самому Богу, Который дал нам предусмотрительность, искусство, силу, было ли бы угодно, если бы мы, оставя все сие без употребления, вздумали ожидать беспечно, чтобы сами собою пришли нам пища в уста, и одежда на рамена, – и чтобы жилище для нас без нас создалось вокруг нас и над нашею головою? Но что говорит о сих и сим подобных земных мудрованиях небесная Премудрость? Вот что говорит Слово посредством Своего гласа, вопиющего в пустыне: «сый от земли, от земли есть, и от земли глаголет» (Иоан. III, 31). И еще чрез Пророка: «мудри суть, еже творити злая, благо же творити не познаша» (Иерем. IV, 22). То есть: кто живет только по земному рождению, в плотском и душевном человеке, а не по небесному рождению от Духа Божия, – в том земное только и открывается и действует; и потому, если он защищает и оправдывает земные дела, то сим оказывается только его земное свойство, и не доказывается достоинство самых дел. Мудрствующие земное могут остроумно давать благовидность даже злым делам, которые они любят, и которых не хотят оставить; между тем как истинное добро, для которого они не делают никакого подвига, хотя и близко и доступно, пребывает выше их познания и чувства, они не имеют в нем убеждения, потому что не старались найти в нем вкуса. Не забудем, ученики Небесного Учителя, что «грядый с небесе, над всеми есть» (Иоан. III, 31), что как существом Своим Он выше всякого иного существа, так и Его учение выше всякого мудрования

. Восставать против небесного учения сомнениями и прекословиями, значит метать стрелы на небо: небо не страшится от них ран и не имеет нужды отражать оных; они опасны для тех самих, которые пускают их над главами своими. Не испытанием и состязанием, но верою и послушанием достигаются успехи в небесном учении: «веруеши – узриши» (Ин. 11:40), таков порядок божественного просвещения! Темное объясняется, трудное облегчается, несообразимое приводится в согласие, невозможное становится возможным, когда решимся однажды, навсегда, не заповедь Христову применять к нашей воле, но волю нашу предать Христу и Его заповеди. «Аще кто хощет волю Божию творити, разумеет о учении» (Иоан. VII, 17). К чему помыслы многие? К чему суетные умствования о суете? К чему выисканная забота о том самом, как оставить заботу? Пригвозди ум к слову Христову; с умом не разделяй сердца, дел и всей жизни; не попускай воображению бродить между царствием Божиим, к которому призывает Христос, и между царствиями мира, которые показывает сатана; не мечтай, чего сатана желает, но действуй, чего Христос требует. «Ищите... царствия Божия». Если с таким расположением хотя мало углубимся в учение о искании царствия Божия, предпочтительно пред всяким земным исканием: тотчас увидим, что небесная премудрость не оставляет никакого места тем недоумениям, которые силится противопоставить ей земное мудрование. "Ищите, – говорит она, – прежде царствия Божия». Прежде, – следственно, после царствия Божия, не возбраняется искать и того, что необходимо для земного нашего пребывания; следственно, искание царствия Божия не принуждает по необходимости бежать из мира в пустыню, не запрещает пользоваться в мире тем, что сотворено на служение человеку, не препятствует отправлять законные дела мирского звания, или приобретать пропитание, одежду и жилище. Есть люди, которые все без исключения оставили для царствия Божия, как например – Апостолы, которые не обинуясь сказали Учителю своему: «се мы оставихом вся, и во след Тебе идохом» (Мк. X, 28). Они за сей преимущественный подвиг получили преимущественное обетование, что сядут на двунадесяти престолах судиями народа Божия; и последователям их в сем совершенном оставлении всего, в особенности обещано, что они сторицею восприимут еще в сем веке, в залог будущего воздаяния, все, что оставили для Христа и Его Евангелия. Если хочешь, поревнуй и впишись в избранное воинство Царя Небесного, и не обязуйся никакими куплями житейскими, да воеводе угоден будешь; но если не имеешь духа оставить для Него все без остатка по крайней мере не предпочитай Ему и царствию Его никого и ничего в мире, поставь мысль о царствии Божием выше всех твоих помыслов, желание царствия Божия выше всех желаний, дела для царствия Божия выше всех дел, – радуйся, когда есть о чем, но ни о чем не радуйся столько, как о Боге, печалься, когда встречается печальное, но ни о чем не печалься столько, как о грехах пред Богом; ищи потребного, но ищи без заботы, а царствия Божия силою домогайся. «Ищите... прежде царствия Божия». «И правды Его», присовокупляет Божественный Руководитель к царствию Божию. Важное слово, на котором некоторые не хотят утвердиться и от того разрушают все дело! Сын Адамов, каков есть теперь, хочет идти и царствовать со Христом; но сын Адамов есть плоть и кровь; а «плоть и кровь царствия Божия наследити не могут» (1Кор. XV, 50). Как рыба не может жить в воздухе: так плоть с ее страстями и похотями не может жить в царствии Божием. Надобно сыну Адамову родиться вновь, чтобы соделаться сыном Божиим. «Аще кто не родится свыше, не может видети царствия Божия» (Иоан. III, 3). Скажут: мы уже возродились в крещении. Справедливо, но если сие новое порождение неповрежденно сохраняется в вас, живет и возрастает, как свойственно всякому порождению живому: то покажите в себе жизнь духа в ее движениях и действиях чистых, святых: «аще живем духом, духом и да ходим» (Гал. V, 25). Покажите «плод... духовный», который "есть во всякой благостыне и правде же и истине" (Еф. V, 9), покажите же дела правды, достойные царствия Божия, которое есть «правда, и мир и радость о Дусе Святе» (Римл. XIV, 17). Кто после благодати крещения не приносит сих живых плодов духа: в том жизнь духа стеснена и подавлена паки жизнию плоти, и должно опасаться, чтоб оная совсем не угасла. Желаешь ли возбудить в себе жизнь духовную, которая одна может наследовать царствие Божие? Возбуждай в себе действия, ей свойственные, сей и возращай плод правды. Не заботься условливаться с миром и плотию, чем бы тебе пользоваться от них, а им от тебя; помышляй, что всякое неправедное приобретение, неправедное употребление, неправедное удовольствие повреждает в тебе царственную жизнь нового, духовного человека, и низвергает паки тебя в осужденную жизнь ветхого человека, тлеющаго в похотех прелестных, – и потому как убегаешь яда, так убегай всякой вещи в мире, которою питается неправедное желание, или похоть; как желаешь жизни, так желай правды; как непрестанно бережешь жизнь, так непрестанно наблюдай правду. «Ищите... царствия Божия и правды Его». Должно признаться, что не легкое искание, но какое приобретение! «Вся приложатся». Верным исканием одного, приобретено будет все, небесное и земное. Не затрудняй себя мыслию, что сие обещание слишком велико и чудесно; не колебли сам своей веры. Тот, который «Сына Своего не пощаде, но за нас всех предал есть Его; како убо не и с Ним вся нам дарствует?» (Рим. VIII, 32). Тот, Который в начале все сотворил для человека, – я вспоминаю и сие, но совсем не для того заключения, какое выводят из сего чада мира, – Тот, Который все покорил человеку непорочному, все покорил суете для человека согрешившего, затруднится ли все сотворенное обратить в служение человеку, воссозданному во Христе, наследнику и причастнику царствия Божия? Или, обратимся паки непосредственно к слову нашего Божественного Учителя, – Тот, Который питает птиц небесных, не сеющих и не жнущих, Который одевает крины сельные богатее, нежели как Соломон облачался, попустит ли погибнуть гладом, или жаждою, или наготою чадам Своим, которые для Него и в надежде на Него, алчут, и жаждут, и наготуют, и скитаются? Если в целом царстве земном не будет хлеба, и не будет человека, который бы мог напитать сына царствия Божия: Бог повелит врану быть его хлебодаром. Правда, сие случилось с Пророком; но разве меньшего попечения достойны те, которых Иисус Христос поставил цари и иереи Богу и Отцу Своему? Не бойтесь, Христиане, отлагать попечение о земном для попечения о небесном, ничто не будет потеряно; "вся ваша, если вы... Христовы» (1Кор. III, 22–23). "Ищите" только "прежде всего царствия Божия, ...и сия вся приложатся вам». Аминь.

457. Слово в день собора Святого Архистратига Михаила

(Говорено в Архангельском Соборе ноября 8). 1823

Михаил же Архангел, егда со диаволом препираяся, глаголаше о Моисеове телеси, не смеяше суда навести хульна, но рече: да запретит тебе Господь. (Иуд. 1:9). Собор земных воинов, собравшихся с своим архистратигом, то есть, военачальником, и являющихся в стройном порядке и торжественном виде, представляет нам или самую войну, или, по крайней мере, военную игру, которою воины к делу войны приобучаются. Вид войны должен возбуждать к подвигам для безопасности Отечества. Зрелище военной игры должно показывать образцы для желающих воинствовать, и питать надежду Отечества. Если не так: зрители легкомысленны, зрелище бесполезно. Ныне Церковь призвала нас созерцать собор небесного воинства с его военачальником. Что мы увидим, и какое для нас должно быть последствие видения, если не хотим быть легкомысленными зрителями, если зрелище не должно для нас остаться бесполезным? Увидим ли некую войну небесную? – Увидим, если посмотрим очами небозрителя Иоанна. Посмотрите, что он видит. «И бысть брань на небеси: Михаил и Ангели его брань сотвориша со змием, и змий брася и ангели его. И не возмогоша, и места не обретеся им ктому на небеси. И повержен бысть змий великий, змий древний, нарицаемый диавол и сатана, льстяй вселенную всю, и повержен бысть на землю, и ангели его с ним низвержени Быша» (Апок. XII, 7–9). Не будем любопытны; не отважимся входить в подробное испытание, что за таинственная брань, которую видит и показывает нам тайновидец: но будем осторожны; помыслим о нашей безопасности. Опасно, когда война в соседстве; а область небесная, в которой видим брань, и есть сопредельна с областию земнородных. Опаснее, когда враг и на сильнейшую область, нежели наша, не усомнился сделать нападение: а он дерзнул вознести брань даже на небо, которое, без сомнения, и неприступнее, и могущественнее земли. Еще опаснее, когда война уже в наших пределах: а брань небесная и подлинно продолжается низверженным с неба врагом уже в наших земнородных пределах. Правда, он низвержен к нам уже побежденный на небе: но то радость только для неба; для земли же новый ужас, как возвещает тайновидцу небесный глас: «сего ради веселитеся небеса и живущие на них: горе живущим на земли и мори, яко сниде диавол к вам, имея ярость великую, ведый, яко время мало имать» (Апок. XII, 12). Война, проигранная в высшей области, превратила давнюю вражду в ярость; скорый ход судеб, совершающихся над землею, угрожающий ему новым низвержением в преисподнюю, доводит ярость его до крайней степени неистовства. «Сниде диавол, ...имея ярость великую, ведый, яко время мало имать». Осмотритесь живущие на земле и море, не приметите ли вы уже сей ярости в самом ее действии вокруг себя; – не примечаете ли, как враг толикократно вносивший адскую брань в небесную область Церкви с оружием ересей и расколов, лжеучений и соблазнов, суеверий и невежества, толикократно отраженный Ангелами Церквей и сонмом право и твердо верующих, – не мог поколебать "твердаго основания Божия», которое доныне "стоит" непоколебимо, имущее печать сию: «позна Господь сущия Своя, и да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне» (2Тим. II, 19); – как враг оный сошел на землю, устремился на возмущение и разрушение земных обществ разнообразным оружием неверия, ложной философии, забвения о душе и о будущей жизни, необузданной роскоши, неукротимого своевольства, клятвопреступных злоумышлений, отчаянной дерзости, беззаконий и злодейств, которых устыдились и ужаснулись бы языческие гражданства? И какие страшные успехи сделал он во время мало! Если не имеете довольно внимания, чтобы примечать возрастающее «приумножение беззакония» (Мф. 24:12), – ибо люди, знающие мир в продолжении нескольких дней, чтобы не иметь заботы делаться лучшими, нежели каков он ныне, охотно уверяют себя и друг друга, что он всегда был таков, – можете ли оставить без внимания хотя одно то, что и невнимательного поразить должно, – можете ли не приметить, как ясно пред очами нашими совершилось преступление, которое в христианстве едва сбыточным представить можно было, именно: среди самаго христианства второе

; ибо народ, называющийся христианским, точно то сделал с Его верою, что иудейский с Его лицем, всенародным и торжественным судом осудил ее, предал, отвергнул, поругал, и уничтожил бы, если бы ей, по ее вечному естеству, не надлежало воскреснуть из самой смерти. Воистинну, «горе живущим на земли и мори! ...Сниде диавол!» Итак «блюдите, ...како опасно ходите. Трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити» (Еф. 5:15; 1Петр. V, 8). Но, дабы рассматриванием опасной брани не устрашить вас более, нежели прилично в день, в который мы торжествуем и радуемся о небесных и земных защитниках наших от врагов видимых и невидимых, обратим взоры к зрелищу не столь грозному, но также в своем роде поучительному, в котором представится нам не самая война, но некий опыт военного дела, не сражения, но поединка, не ярость врага, но искусство победителя. «Михаил же Архангел, егда со диаволом препираяся, глаголаше о Моисеове телеси, не смеяше суда навести хульна, но рече: да запретит тебе Господь». «Не смеяши!» Как? Михаил не смеет? Архистратиг небесных сил не смеет? Он не смеет «препираяся с диаволом?» Не смеет даже произнести грозного слова против диавола? Где же власть Архистратига, где мужество того, которому некогда в глазах тайновидца, надлежало одержать решительную победу над диаволом? Подлинно сие странно и непонятно для людей, несведущих в деле брани духовной, или водимых еще дерзостию плоти. Да научатся же от Михаила Архангела, и в подвигах противу диавола, и в обращении с людьми оскорбляющими или непокорными, побеждать ярость не сильнейшею яростию, но совершенною кротостию, гордость – смирением, дерзость – скромностию, несправедливость – великодушным терпением, словом, – "побеждать благим злое» (Рим. XII, 21). «Михаил же Архангел егда со диаволом препираяся глаголаше». Какое расстояние между сими препирающимися? С одной стороны Михаил Архангел чистый, благоугодный и возлюбленный Богу, и не простой Ангел, но Архангел, т. е. начальствующий над многими Ангелами; притом и не из тех Архангелов, которые начальствуют над чином Ангелов, ближайших к человекам, низших из девяти чинов небесного чиноначалия, но один из семи верховных Ангелов, которые превыше всех небесных чинов, непосредственно предстоят престолу Триипостасного Божества. С другой стороны диавол, дух нечистый, грехом прогневавший Бога, осужденный, хотя приговор сего суда не во всем еще царствии Божием обнародован и не во всей силе исполнен. Если представим одного из первых друзей царевых и одного из последних рабов, обличенного в преступлении и осужденного, разность между сими очень еще мала в сравнении с разностию между Михаилом Архангелом и диаволом. Много ли позволит пред собой вельможа осужденному преступнику. Но Михаил Архангел позволяет диаволу препираться с собою. Когда повествователь о сей распре замечает, что Михаил "не... навел хульнаго суда": сие дает разуметь, что диавол произносил даже хульный суд. А Михаил! Он не смел отвечать безумному по его безумию. Посмотрели бы на сию Ангельскую распрю люди, принимающие себе высокие звания, которые однакоже не выше земного, и вспомнили бы при сем, как иногда обращаются они с людьми, которых почитают ниже себя! Как часто даже не за вину, и не в распре унижают подобных себе укоризненными и хульными названиями! Имена святых, коими Церковь каждого из нас украшает при самом рождении или крещении нашем, изламывают и искажают для того, чтобы привить к ним свое презрение, к своим во Христе братиям. Чего он стоит? – думает о бедном богатый, который может оценить и купить многие тела человеческие, но не знает цены души Христианской? Чего он стоит?.. Он стоит точно столько, сколько ты и я; он действительно куплен ценою, какой выше нет ни на земле, ни на небе, – он куплен кровию Сына Божия. Мятежное диавольское свойство обнаруживает тот, кто, не уважая общественного порядка, на высших произносит дерзкий или хульный суд, или по выражению Апостола, «господства ...отметающеся, славы же хуля... не трепещет» (Иуд. 1:8): но и тот не Ангельским и не Христианским духом одушевляется, кто питает в себе, и делом или словом оказывает гордость, или презрение к низшим. Обратимся еще к Михаилу и сколько можно вслушаемся, о чем у него спор с диаволом. «Со диаволом препираяся, глаголаше о Моисеове телеси». Повествователь не объясняет, в чем именно состоял спор о Моисеове телеси; и трудно дополнить сию краткость удовлетворительною догадкою. Сказывают, пишет один из православных толкователей Священного Писания: «что Михаил Архангел послужил погребению Моисея, а диавол противился тому, принося обвинение в убиении Египтянина, полагая, что Моисей в том виноват, и потому недостоин честного погребения». Если кто спросит, какая была бы выгода для диавола оспорить погребение Моисея: пусть приведет себе на мысль, как часто злоба в своем упорстве безумствует; притом, если бы удалось врагу показать евреям поверженное, или еще поврежденное, и хищными животными истерзанное тело чудодействовавшего прежде вождя их, сие могло повергнуть их в крайнее уныние и нанести вред их вере и благосостоянию. Но как бы кто ни рассуждал о предмете сего спора, никто не усомнится в том, что на стороне Михаила была совершенная правда, а на стороне противника его – несправедливость совершенная. Не смотря на то, диавол препирается, а Михаил Архангел не смеет. Мы, за которых также, и без сомнения, многократно Ангелы хранители наши препираются и сражаются с диаволом, дабы сохранить нас, не по нашему достоинству, но по их небесному человеколюбию, подражаем ли в наших земных спорах терпению и кротости небесных защитников наших? Терпим ли и тогда, когда совершенно уверены в несправедливости препирающихся с нами? Сохраняем ли кротость и против явной наглости? Не часто ли напротив того с упорством и ожесточением препираемся за то, в справедливости чего сами не уверены, и даже судом и тяжбою домогаемся того, на что не имеем законного права; не стараются ли некоторые злыми и хитрыми вымыслами длить тяжбы без конца, и самое святилище правосудия превращать в вертепы грабежа и разбоя? По рассуждению Апостола и то одно постыдно для Христиан, что у них есть тяжбы, хотя бы то были самые справедливые. «Уже бо отнюдь вам срам есть, яко тяжбы имате между собою. Почто не паче обидими есте, почто не паче лишени бываете» (1Кор. VI, 7)? Что сказал бы ты, праведный обличитель, если бы воззрел на нынешних Христиан и усмотрел, что из них многие, не только не научились быть обидимы и лишены, то есть, терпеливо сносить обиды и отъятия собственности, но трудятся над искусством обижать и лишать; за неосторожное слово против них воздают словом оскорбительным, за оскорбительное слово мстят обидимым делом, за обидное дело готовы преследовать даже до смерти? Как далеко все сие отстоит от терпения Христианского и от кротости Ангельской. Должно опасаться, при недостатке сих качеств, чтобы небесные хранители наши совсем не отступили от нас, ибо подобный приближается к подобному, – и чтобы не предали нас их сопернику, к которому мы добровольно приближаемся подобными ему свойствами и действиями. Но, может быть, найдется такой любитель распрей, который вместо того, чтоб осудить свой собственный порок, осмелится самого начальника Ангелов, от которых мы должны ожидать деятельной помощи, – винить в излишней уступчивости несправедливому сопернику их и нашему. «Не смеяше навести суда хульна». Осмелимся защищать нашего защитника против обвинителей смелых, но не разумеющих правды Божией; или лучше постараемся уразуметь силу сей правды, кроющуюся в спокойном, и как бы бездейственном принятии нападений неправедных. Почему не смел Архангел? Потому ли, что не имел довольно мужества, или довольно ревности против неправды, или довольно силы в сравнении с соперником? Но он все сие доказал совершенною над диаволом победою, о которой выше сказано. Почему же не смел он? Сие открывается из собственных Его слов: «не смеяше, ...но рече: да запретит тебе Господь». Не смел потому, что и он знал силу заповеди, которая нам дана: не судите, да не судими будете. Не смел потому, что ведал постановление царствия Божия, которое и между нами провозглашено: «Мне отмщение, Аз воздам, глаголет Господь» (Римл. XII, 19). Не смел потому, что и он чтит власть Господа нашего, Который есть также Господь и Судия Ангелов: "ибо Сам Отец ...не судит никомуже, но суд весь даде Сынови; да вси чтут Сына, якоже чтут Отца» (Иоан. V, 22–23). Итак, не пред врагом своим, но пред Богом не смел верный служитель Божий; во мнимом бездействии его против соперника скрывалось глубокое действие благоговения пред Богом и упования на Его правду и силу, на правду непогрешительную, на силу всепобеждающую. Вот высочайшее искусство духовной брани, полагать силу твари в силу Божию! Сему военному искусству и Моисей учил Израильтян, дабы получить победу, для которой у них не было ни сил, ни оружия: «Господь поборет по вас, вы же умолкните» (Исх. XIV, 14). Но если немощному нужно предавать Богу суд и отмщение за претерпеваемую несправедливость для того, чтобы обратить в пользу своего дела всемогущую силу Божию; то не менее и тому, кто, как Архангел, сильнее своего соперника, должно употреблять силу свою против неправды только по воле Божией, и по возложенной свыше обязанности; а иначе спокойно предавать Богу справедливое прещение: «да запретит тебе Господь!» Богу отмщение: ибо Он Един и при бесконечном гневе, также бесконечен в любви, а тварь, какая бы ни была, если бы возбудила в себе такой огнь мщения, какого достойны восстающие против Бога, была бы в опасности сама быть опалена собственным огнем ярости. Суд весь Сыну Божию, и на нас человеков, потому что Он Сам на Себя восприял не только суд наш, но и «наказание мира нашего на Нем» (Ис. LIII, 5), и потому Он Един стяжал власть простить нам; Суд Сыну Божию и на самых Ангелов, дабы пред чистотою земные плоти Его, безответна была нечистота духов злобы поднебесных. Нам чадам Отца всеблагого, нам рабам Господа распятого, приличнее терпение и долготерпение: ибо гнев не укрощается гневом, и злоба не уничтожается злобою, подобно тому, как не гасят огня огнем, и от яда не лечат тем же ядом. К сему сказано: «не побежден бывай от зла, но побеждай благим злое» (Рим. 12:21). Христианин! яко добр воин Иисус Христов, перенимай высокое искусство спасительной брани, которого совершенный образец показывают тебе небеса. Учись непрестанно побеждать злобу и лукавство диавола бдением и осторожностию; дух возношения и раздора, возникающий в тебе самом – кротостию и смирением, неправду человеков – терпением и упованием на Бога. Не опасайся быть побежден, когда не будешь защищаться земным оружием и мышцею плоти. Бог защитник беззащитных: «Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путех твоих. На руках возмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою» (Псал. XC, 11–12). Аминь.

458. Слово в день Рождества Христова

(Говорено в Чудове Монастыре 25 декабря). 1823

Сказаша о глаголе глаголанном им о отрочати сем. И вси слышавшии дивишася о глаголанных от пастырей к ним. (Лук. II17–18). Кто еще теперь не дивится глаголу о рождестве Иисуса Христа, хотя уже столь много веков почти ежедневно глаголют о Младенце сем не простые только пастыри бессловеснаго стада, но и простые и мудрые пастыри словесных овец? Ибо что глаголют о Нем пастыри Вифлеемской страны? Они пересказывают небесный глагол, Ангельскую весть, «яко родися вам Днесь Спас, Иже есть Христос Господь» (Лук. II, 11); и если с сею вестию приходит вам желание, как бы найти Его, и забота, почему бы узнать Его, повествователи предупреждают вас: «се вам знамение: обрящете младенца повита лежаща в яслех» (Лук. II, 12). О знамение, которое обретая, теряюсь, и узнавая, не постигаю! Христос действительный, совершенный Помазанник Божий: но Его знамение – не венец и порфира, или – не увясло и риза святая

в честь и славу, но пелены! Господь: но вместо престола в яслех! Спаситель человеков: но человеки не дают Ему между собою последнего угла, чтобы спасти младенческую жизнь Его, и отсылают Его к бессловесным! Желаете ли еще слышать нечто из того, что глаголют о Нем пастыри, которые вместо жезла и палицы пасут разумом и учением? Новорожденный – и сущий прежде всех веков; младенец – и Отец будущего века; Сын человеческий, но Сын Девы, теперь и после истинный Сын Девы, а ныне, и присно, и во веки веков также истинный Сын Божий; недавно в чине земных тварей, но Тот Самый, Которым в начале сотворено все и небесное и земное; Днесь немотствующий между бессловесными, но присно глаголющий и носящий всяческая глаголом силы Своея; как Слово сущее у Бога, человек Христос Иисус, и вместе Сый над всеми Бог благословенный во веки! Но тщетно стали бы мы без числа умножать слова, чтоб изрещи единственное Его Слово, после глаголов изшедших о Нем в концы вселенной, Оно еще остается неизглаголанным; после славы прошедшей о Нем от превыспренних до преисподних, Оно еще остается тайною. Блажен ум, который, очистив чувства и утишив страсти, может восходить превыше слова, дабы слышать Слово, которое тогда Само Себя изрекает ему в безмолвии созерцания! Не смея более косноязычествовать с мудрыми о том, что есть Отроча Само в Себе, коснусь еще раз и для самых простых внятного сказания о том, что есть Отроча сие для нас человеков. Ангел благовествует «радость велию», пастыри пересказывают, что «родися вам Днесь Спас. Той бо, – изъясняет также Ангел, – спасет люди Своя от грех их» (Лк. 2:10–11; Мф. 1:21). О весть сколько радостная, столько же и дивная! Что может быть бедственнее греха, от которого все прочие бедствия? Он разлучает человека с Богом, поставляет во вражду с другими человеками и со всякою тварью, разделяет самого с собою. Грех лишает душу – мира, ум – света, тело – нетления, землю – благословения, всякую тварь – всякой доброты. Он начинает тем, что вселяет ад в человека, и оканчивает тем, что человека во ад вселяет. Итак, велия воистину радость, что наконец является Тот, Который «спасет люди Своя от грех их». И что же Он делает для спасения грешников? Рождается! Из бессмертной, Божественной жизни, рождается в жизнь человеческую – смертную. Отлагает славу, оставляет блаженство, сокрывает святыню и приемлет на Себя все бедствия греха, кроме только самого греха. «Неведевшаго бо греха по нас грех сотвори» Его Бог Отец, «да мы будем правда Божия о Нем» (2Кор. V, 21). За то, что мы не захотели оставаться блаженными чадами Божиими в раю, теперь Он младенчествует бедственно на земли; за то, что мы употребляли во зло все наши силы и способности, Он является теперь без всякия силы и способности. За то, что ноги наши текли на зло, и руки наши творили дела неправды, ноги ходящего на крилу ветренню, и руки Вседержителя связаны пеленами. За то, что уста наши так часто глаголют суету, и язык наш сплетает льщения, что мы «благословляя языком" имя «Бога и Отца» им ж «кленем человеки бывшия» сотворены «по подобию Божию» (Иак. III, 9); за наши безрассудные проклятия и празднословия, – благословляющее Слово немотствует. За то, что «человек, в чести сый, не разуме, приложися скотом несмысленным, и уподобися им» (Пс. XLVIII, 21) зверскими страстьми и скотскими похотями, «Иже, во образе Божии сый» не только «Себе умалил, зрак раба приим в подобии человечестем быв, и образом обретеся, якоже человек» (Фил. II, 6–7), но и с безсловесными вменился жилищем и местом покоя. И что еще? «Да мы будем правда Божия о Нем», Он исполняет "всякую правду" (Мф. 3:15), весь закон Божий; не нарушает даже никакого человеческого закона, и при всем том «со безаконными вменися» (Ис. LIII, 12), чтобы нас "искупить... от клятвы закона", осуждающего дела наши во ад и погибель. Благословенный во веки соделается «за нас клятвою» (Гал. 3:13), чтобы возвести нас от погибели. Спаситель наш Сам снидет в погибель; Он рождается на земли не для того, чтобы жить: ибо для сего не нужно было Ему земное рождение, но чтобы умереть, чтобы в самый ад низвести небесное рождение, наконец, чтобы из смерти породить жизнь, из ада сынов неба, из погибели извести спасаемых. Так спасет Он «люди Своя от грех их». Христиане! как слышите вы, как принимаете такие сказания о Христе младенце, кем бы ни были оные предлагаемы? Не также ли, как глаголанные от пастырей Вифлеемских о сем Отрочати принимали все слышавшие? «И вси слышавшии дивишася о глаголанных от пастырей к ним». Подлинно, слишком страшно и недостойно было бы, если бы мы равнодушнее слушали громкие и ясные вещания Апостолов и учителей Церкви о Спасителе нашем, нежели как другие слушали темные речи Пророков и гадания; если бы мы с меньшим участием взирали на самое дело спасения нашего, нежели как другие слышали один слух о том. «Господи услышах слух Твой, и убояхся: Господи разумех дела твоя, и ужасохся. Изшел еси во спасение людей Твоих», во спасение со Христом Твоим (Аввак. 3:1, 2, 13). «Исповемся Тебе, яко страшно удивился еси: чудна дела твоя, и душа моя знает зело» (Пс. CXXXVIII, 14).

, – поет Церковь, –

Но да будет позволено вопросить и о том, как дивимся мы великому делу воплощения Сына Божия? Дивились все слышавшие от пастырей Вифлеемских о младенце повитом, лежащем во яслех. Пастыри удалились; чудный младенец скрылся; удивление кончилось; и те, которые прежде других слышали о младенце Спасителе, но не проникали в тайну сию, и не последовали Ему, вскоре испытали губительную руку гонителя, в истреблении младенцев их. Примечайте сие все слышащие, и «блюдите, ...како слышите» (Лк. 8:18). Знаю, что пастыри ваши не удаляются от вас, а напротив того будут вас повсюду преследовать славою Вифлеемскаго младенца: но и мир восшумит сильнее обыкновенного, чтобы заглушить глас их, и чтобы от благоговейного удивления чудеси Христа младенца отвлекать вас к рассеянию, к увеселениям чувственным и зрелищам суетным, и делам Христу неугодным. Берегитесь, чтобы Христос, Которого вы познали не только слухом учения Его, но и общением таинств Его, не скрылся от вас паки в Свою недосязаемую непостижимость, – чтобы Слово Его, посеянное в сердце вашем, не похитил враг, и оружиями, хотя не жестокими, как прежде, но столь же опасными, сколько они тонки, не истребил в вас небесного рождения. Старайтесь быть всегда не забытливыми слушателями Слова Христова, но творцами дела спасения. Подражайте в сем пастырям, которые, услышав глагол Ангельский, не довольствовались одним удивлением, но «приидоша поспешшеся, и обретоша Мариам же и Иосифа, и Младенца лежаща во яслех» (Лук. II, 16). Подражайте самой Мариами, которая «соблюдаше вся глаголы сия, слагающе в сердцы своем» (Лук. II, 19). Положите глагол младенца Иисуса в сердце ваше; и как имеющая во чреве осторожно ходит и действует, сохраняя зачатый плод: так и вы, ходя и действуя в мире между людьми, осторожно прикасайтесь и сообщайтесь, дабы ничто не могло изринуть из сердца вашего сладкой памяти и любви, нам данного младенца Иисуса, и от Него зачатого в вас духа спасения, которое и да совершит Он во всех нас благодатию Своею, вселяясь верою в сердца наши, и обитая в них во веки. Аминь.

459. Слово на память иже во Святых Отца нашего Алексия, Митрополита и всея России Чудотворца

(Говорено в Чудове Монастыре февраля 12). 1824

Иже Аще разорит едину заповедей сих малых, и научит тако человеки, мний наречется в царствии небеснем, а иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем. (Матф. V, 19). Если должно, по слову Премудрого, чтобы «память праведнаго" была «с похвалами» (Притч. X, 7), нам не трудно воздать сей долг праведнику, которого память ныне торжественно совершаем. Довольно взять от древа жизни один добрый цвет, – и сам собою составится венец на главу праведника; довольно произнести одно живое слово, взятое из уст Слова, все создавшего и все украсившего, чтобы увенчать похвалою достойного служителя сего самого Слова. «Иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем». Сию меру великости поставив против духа и деяний Алексия, кто не усматривает тотчас, как совершенно наполняет он сию священную меру духовным возрастом? Как же скоро мы убеждены признать, что Он есть "велий" – велий такою великостию, с которою ничто на земли не равняется, Поелику он «велий ...в царствии небеснем», а небесное, бесспорно, выше земного: то есть ли еще какая высота, на которую могла бы вознести Его похвала земная? Цветущее древо не имеет нужды в том, чтобы ему приносили цветы для его украшения; по благотворности всеблагим Творцем созданного естества, оно ждет, чтобы кто его естественными цветами себя украсил, или благоуханием их насладился, или плодами его напитался. Сему подобно и праведник, насажденный «в дому Господни», рукою благодати, «во дворех Бога нашего» процветающий (Пс. XCI, 14) похвалами существенными, то есть, совершенствами, добродетелями и чудесами, не имеет нужды в том, чтобы мы приносили ему словесные похвалы; но, по любви Божией, в нем живущей, желает и ожидает, чтобы мы сами его существенными похвалами украшались и питались, то есть, чтобы, по образу Его, для собственной нашей жизни, «елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, Аще кая добродетель, и Аще кая похвала, сия помышляли» (Филип. IV, 8). Возмем же цвет Евангельский, которым думали было мы украсить праведника. Поставим для самих себя данную Иисус Христом меру малого и великого, так, чтобы она могла показать, чего недостает, или что нужно нам для достижения «в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф. IV, 13). «Иже Аще разорит едину заповедей сих малых, и научит тако человеки, мний наречется в царствии небеснем: а иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем». «Разорить малую заповедь, – сотворить, научить», – какия необыкновенные меры великого и малого! Итак, велик ли тот, кто видит ниже себя тысячи подобных себе и может их преклонять и восклонять, низлагать и восстановлять, низвергать и возносить? Велик ли тот, кто на раменах своих носит целую область или государство, и может удерживать, направлять, даже увеличивать их силы? Велик ли тот, кто искусство и силу свою испытал в бранях и победами доказал свое превосходство? Велик ли, – найдутся и о сем вопрошающие, – велик ли тот, который избытки и недостатки других умеет обращать в состав своего изобилия так, что люди, которые могли бы за стыд допустить его с собою в спор о великости, принуждены обращаться к нему для получения средств сохранить блеск сей великости? «Ты глаголеши!» (Мф. 27:11, Мк. 15:2, Лк. 23:3, Ин. 18:37) скажут мне; ты почти назвал их уже великими. Но нет! То, что праведно или неправедно, нарицается великим на земле, не соответствует мере великости небесной, которая совсем иная. Спросим и еще: мал ли тот, кто не имеет на земли ни великого сокровища, ни великой силы, ни великого искусства, ни великого имени, кого пред другими унижает и степень звания, и бедность, и недостаток уважаемой в обществе образованности, кто едва не ниже самой земли, в которую он углубляется для извлечения из нее питательной силы, или драгоценностей, более для других, нежели для себя? Опять нет! И сей малый земли не соответствует мере того, что называется малым в царствии небеснем. Что ж? Неужели великие и малые земли равны между собою? – Подлинно, велико ли между ими неравенство пред Тем, Который безмерные небеса измеряет пядию? Не скажем однако, как и Господь не сказал, чтобы между ими не было различия; и между малыми земными мерами великого и малого есть правильные различия, положенные Тем, Который «вся мерою, ...числом и весом расположил» (Прем. XI, 21), только не по земным мерам идут небесные. Давид при стаде Вифлеемском мал пред прочими сынами малого в народе своем Иессея; в то же время тот же Давид уже велик паче братий своих пред Богом и пред Пророком Его Самуилом. Давид на престоле во Иерусалиме велик и пред Богом и вместе пред человеками. Навуходоносор, без сомнения, почитал себя очень великим, когда нарек себя создателем Вавилона великого; но в то же самое мгновение открылось, что он не выше бессловесных. Сын Захарии, живущий в пустыне, одевающийся звериною кожею, питающийся дикою пищею, вероятно, диким человеком казался многим из тех, которые "носят мягкая, и живут в домех" (Матф. XI, 8): и кто бы подумал, что есть род великости, в которой он перерос всех рожденных женами прежде его? Но и еще есть род великости, в которой он не достиг до меньшего в царствии небесном. К чему же, наконец, могут послужить нам столь разнообразные меры великого и малого. К тому, чтобы к ним примеривал себя мнящийся быть более других, и не презирал малых земли, не возносился пред ними надменною мыслию, предусмотрительно помышлял о времени, когда разновидная великость земная, подобно разносоставному истукану сновидения Навуходоносора, рассыплется в прах, и, может быть, оставит его слишком малым против меры небесной, – чтобы к оным примеривал себя и малый земли, и не завидовал великим, не упадал духом, заботился не о том, как бы возвыситься на земли, но, да не «наречется мний в царствии небеснем». Не разумеющий, или нерадящий может сказать, что для него довольно, если хотя мний наречется в царствии небеснем. Таковому ответствует Святый Златоустый: «егда слышиши меньшего во царствии небеснем, ничто же ино разумей, разве геенну и муку; царство бо он не наслаждение весть нарицати токмо, но и время воскресения, и пришествие оное страшное». И далее говорит: «Мний будешь, сие есть, отверженный, последний, – последний же всячески в геенну впадет тогда», то есть, во время всеобщего воскресения и открытия царствия Божия. И подлинно, как рассуждает тот же учитель Церкви, если тот, кто скажет брату: уроде, осуждается в геенну, может ли быть меньше осуждение тому, кто "разоряет... заповедь, ...и научает тако человеки»? И так, "мний", или малейший «в царствии небеснем», есть мера не только скудная, но страшная, мера не просто умаленных и униженных, но осуждаемых и погибающих. И кто упадает в толико низкую меру? «Иже Аще разорит едину заповедей сих малых». Грозный приговор, который, как острая коса, подсекает наши легкие надежды достигнуть царствия небесного! Кто из нас может похвалиться, что он не нарушает ни единой, даже малой заповеди? Кто не надеется, однако, что и многие малые грехи не увлекут его в геенну? Где же теперь сия надежда? Нарушивший одну из малых заповедей есть «мний ...в царствии небеснем»; а мний в царствии небеснем есть не иное что, как сын геенны. Удержимся от отчаяния и спокойным размышлением вникнем в изречение Спасителя. Что должно разуметь в словах Его под указательным названием: «заповедей сих?» Конечно, такие заповеди, которые были в очах или в мыслях слышащих, когда Он произносил суд Свой о малых и великих, в отношении к царствию Божию. Какие же то были заповеди? Без сомнения те, которыми Господь изъяснял, и возвышал в то время дух заповедей Моисеевых. Заповеди Моисеевы запрещали убийство, прелюбодеяние, клятвопреступление, обиду: Господь запретил и гнев, и любодейный взгляд, и справедливую клятву без нужды, и сопротивление обижающему, заповедуя вместо того любить врагов. И сии-то заповеди назвал Он «малыми», потому что запрещаемые ими действия кажутся только малыми грехами, или совсем таковыми не кажутся людям, которые грубо держатся только письмени, то есть, чувственного понятия закона, – и не умеют читать тонкий закон духа на скрижалях сердца, избегают явных, пред очами самого мира презрительных пороков и беззаконий, но за ничто почитают внутренние нечистоты, мерзкие пред очами Божиими. Таким образом, открывается, что нарушитель малых заповедей, есть тот, кто хотя не убивает, но в тайне злобствует; не прелюбодействует, но не умерщвляет похотей; не обуздывает языка; не имеет терпения и любви ко врагам; иначе сказать, кто не имеет сердца чистого и духа правого. О таковом какая чистая совесть не приступит к приговору суда Христова, и не признает, что "праведен Господь, наводяй гнев?» (Пс. 7:12) Когда же слышим, что Он осуждает и за единую из малых заповедей неисполненную, почти так же, как за все великие: не станем сами у себя малыми грехами отнимать надежду спасения. Если верно сказанное, что «уничижаяй малая, по мале упадет» (Сир. XIX, 1): то хотя бы малые грехи и не строго осуждаемы были сами в себе, они погубили бы нас, доведя мало по малу до великих; и потому, должно не сетовать на строгость суда, но сею самою строгостию возбуждать себя к необходимой осторожности против падений, почитаемых малыми. Прежде нежели грех обольстит тебя тем, что он кажется малым: поражай его и отражай от себя грозным судом Христовым: «иже Аще разорит едину заповедей сих малых, мний», последний, отверженный «наречется в царствии небеснем». Впрочем, строгость суда сего в полной силе своей устремлена не просто на малые грехи, нами соделанные, но на грехи нами распространяемые. «Иже Аще разорит едину заповедей сих малых, и научит тако человеки, мний наречется в царствии небеснем». Итак, нам, поставленным научать человека заповедям Божиим, нам паче прочих угрожает здесь Господь судом Своим; и в то же время, как возвышает сие служение до великости небесной, сколько-нибудь неверное хождение в сем служении Он уничижает даже до геенны. «Праведен еси Господи, и прави суди Твои» (Пс. CXVIII, 137)! Как мы оправдаемся, если тех, которым посылаешь Ты нас дати разум спасения, мы введем в заблуждения погибельные? И «аще беззакония назриши Господи, Господи, кто постоит?» (Пс.129:3) Помилуй нас уничиженных; удали от нас всякое слово растленное, всякое дело, могущее соблазнить единого от малых сих, верующих в Тя! Но и вы, не призванные особенным званием Божиим к тому, чтобы научать человеки, не думайте, что суд Господень на тех, которые научают человека разорять заповеди, вас уже не коснется! Нет! И по вас пройдет также мера посрамительного унижения и отлучения от царствия небесного, если не потщитесь, данными от Бога средствами, возращать себя во спасение, так, чтобы, ежели не в слове учения, то в деле примера

, "просвещался свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела, и прославят Отца вашего, Иже на небесех» (Матф. V, 16). Если родитель пред детьми, домувладыка пред домашними, господин пред рабами, начальник пред подчиненными, даже кто бы ни был пред ближними, "разоряет едину заповедей», уже он не только разоряет оную, но и "научает тако человеки». Дети естественно подражают делам родителей, домашние или рабы иногда почти невольно бывают запутаны в беспорядочных делах домувладыки или господина; низшим перестает казаться низким дело, которое видели у высших; если разоряющий заповедь имеет, по-видимому, только свидетелей, а не последователей, – и тогда он или нарушает чистоту их мысли зрелищем греха, или еще вводит их во грех осуждения, и таким образом, неприметно "научает разорять оныя малыя заповеди». Помни, Христианин, что грех, который ты соделаешь пред очами ближнего, не только унижает тебя пред сим ближним, но и пред всем царствием Божиим, яко распространителя греха: «иже Аще разорит едину заповедей сих малых, ...мний наречется в царствии небеснем». Доселе большею частию о малых, в отношении к царствию небесному, говорили мы, яко малые; и может быть, не напрасно потому, что малых во всяком отношении более, нежели великих. Дерзнем ли далее говорить о великих в царствии Божием? Но и они не требуют нашего малого слова; и слово сие не хочет быть тяжко слушателю продолжительностию; и близ нас сущий великий царствия Божия проповедует о сем величии паче всякого слова. Скажем только еще в утешение малых, что от малейшего до великого в царствии небеснем не так далеко, как то бывает в земном царствии. Тот, кто вчера малыми или даже великими грехами умален и низвержен был даже до геенны, сего дня может покаяться, сотворить плоды достойные покаяния; – «а иже сотворит», уже идет вслед за великими в царствии небеснем. Если же он примером своего исправления возбудит и других к исправлению жития: то он уже не только "сотворил", но и "научил; а иже сотворит и научит, сей велий наречется в царствии небеснем», в котором, наконец, многомилостивый Царь и Господь наш да сподобит всех нас, малых и великих, величать и славословить Его Единого во веки. Аминь.

460. Слово в день обретения мощей, иже во святых Отца нашего Алексия, Митрополита Московского и всея России чудотворца

(Говорено в Чудове Монастыре, мая 20 дня). 1824

Блажени плачущии ныне: яко воссмеетеся. (Лук. VI, 21). Что думает мир, слыша сии слова Евангелия, если он когда-нибудь думает о Евангелии? Он любит смеяться, играть, веселиться, а ему советуют плакать. Если не можно прожить без печали, он желает по крайней мере отдалять ее, сколько можно; а его хотят ныне же привести в слезы. Ему кажется, что быть веселым и быть счастливым есть одно и то же: а его уверяют, что блаженство сокрыто в плаче. Какое странное учение, думает он, какая неприятная жизнь! Какая печальная вера! Но что говорить о мире? Что думают чада веры, пришедшие сюда возвеселиться о блаженном подвижнике веры пред Богом, Который "не дал преподобному Своему видети истления» (Деян. II, 27)? Что думают они, если обращают внимание на то, что Евангелие в самый сей день веселия не стыдится оглашать их словом плача? Думают ли о том, как нужно и в наши праздники, по подобию древних, к сладким опреснокам привмешивать горькое зелие, к радости плач, чтобы сладость, не приправленная горестию, не повредила душевного вкуса и не породила болезней, – чтобы плач, отверженный нами, как мирный руководитель к блаженству, не постиг нас, как грозный каратель смеха: «горе вам смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете» (Лук. VI, 25). Подумаем о смехе мира – без смеха, и о плаче Евангельском – без уныния. Под именем

Евангелие разумеет, без сомнения, не один устный смех, и не собственно смех осуждает. Кто не рассмеялся когда-нибудь в жизни, кроме одного разве Сына Девы, Которого не раз Евангелие представляет плачущим, но никогда не показывает смеющимся, дабы и внешние естественные действия Его были для нас наставлением в духовных добродетелях? Рассмеялась иногда и скромная Сарра; и хотя обличена в том от Господа, однако не наказана рыданием и плачем, и не лишена обетования; но, получив обещанного сына, еще хвалилась смехом: «смех мне сотвори Господь» (Быт. XXI, 6). И если бы всех осуждать за нынешний смех; то не осталось бы, кому дать блаженство за слезы. Итак «смеющиеся», которых осуждает Евангелие, суть люди, которые преданы удовольствию чувственному так, что поставляют его предметом всех желаний, целию всей деятельности, которые, по их изъяснению, более знаменательному, нежели сколько сами они понимают, живут в свое удовольствие. Подобным образом не всякие слезы составляют плач Евангельский; ибо плачут даже и звери. Источник воды живой, текущий в живот вечный, который отверзает в человеке Иисус Христос, и который образует реки блаженства, не из телесных очей исходит; но, по изречению Господа, "течет от чрева" (Иоан. VII, 38), то есть из внутренней глубины духа верующего. "Плачущие" в духе Евангельском, будучи противоположны смеющимися по духу мира, суть люди, которые чувственное удовольствие находят грубым, низким, недостойным и ничтожным, которым ничто земное не мило, ничто тленное не дорого, но возлюблен Един Бог и Его небесное царствие, драгоценна едина душа и ее вечное спасение; которые, углубляясь в познание себя, чувствуют душу свою полною грехов вольных и невольных, ведомых и неведомых, и горько "плачут ныне", во времени, осуждая внутренно сами себя, и страшась осуждения Божия вечного; видят спасение свое, как бы на нити висящим над бездною погибели, и сокрушаются помышлением о немощи своей и о неизвестности судьбы своей; низводят взоры в преисподнюю и рыдают о том, что им угрожает; возводят оные на небо и воздыхают о том, чего на время уже лишились, и навсегда могут лишиться грехами своими; воспоминают о возлюбленном Создателе, Промыслителе и Спасителе, и «отвержеся утешитися душа их» (Пс. LXXVI, 3) чем-либо иным, кроме смиренного сетования и уязвления себя мыслию, от Кого удалились и Кого раздражили грехами; созерцают верою благодать, и в ней помилование грешника и прощение грехов, и сердце их расстаявает в сладкие слезы любовию растворенного покаяния и благодарного умиления. Подобно тому, как «оные смеющиеся" живут для удовольствия, и удовольствием измеряют чувство жизни, сии "плачущие" живут, некоторым образом, для слез и слезами питают жизнь духа, как и сказал один из таковых сам о себе: «быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Пс. XLI, 4). Определив таким образом смех мира и плач Евангельский, помыслим беспристрастно, который из них сообразнее с нынешним состоянием человека на земле и с дальнейшим его назначением. Жить удовольствием свойственно состоянию или райскому, или младенческому: райскому – по той причине, что в раю как нет зла, так нет страдания и скорби, а потому нет и плача и воздыхания; младенческому – Поелику младенец неспособен к важным упражнениям, и не знает высшей цели жизни, а потому невинно следует побуждению чувственной природы избегать страдания, прилепляться к тому, что приятно занимает чувства, играть, смеяться. Но как из райского состояния всех нас вывел грех, а из младенческого каждый в свое время выходит путем природы и образования; как в райском состоянии ныне быть мы не можем, хотя бы и желали, а младенчествовать после совершеннолетия и не естественно и унизительно, то подумайте «смеющиеся ныне» (Лк.6:25), живущие только настоящим удовольствием, какое странное и неуместное явление вы представляете из себя ныне, хотя бы ничем не угрожало вам будущее! Не напрасно мудрец входит в распрю против смеха и веселия: «смеху рекох: погрешение, и веселию: что сие твориши» (Еккл. II, 2): «я сказал смеху: ты безумствуешь; я сказал веселию: что ты делаешь?» Испытав приятное во всех на земле видах, он узнал, что в любезном смехе мира кроется ныне, и что из него после откроется. «Даже среди смеха, – говорит он, болит сердце, последняя же радости в плач преходят»

(Притч. XIV, 13); то есть чувственное удовольствие и само в себе всегда нечисто, но смешено с неприятностию, и утомительно и в своих последствиях бедственно; ибо не только исчезает, но и превращается наконец в противное. Самый опасный враг есть льстец, а самый опасный льстец есть чувственное удовольствие. Не видим ли ежедневно, куда приводит оно тех, которые охотно ему позволяют обольщать их? В позднее раскаяние, в болезни, в нищету, в бесславие, в отчаяние, в погибель. Не видим ли, как смеющаяся роскошная жизнь разрушает благосостояние людей, едва ли не чаще, нежели бедственные приключения, непредвидимые и неотвратимые? Как легкие забавы скорее уносят здоровье у играющих, нежели тяжкие работы у трудящихся? Как добровольные рабы чувственности властию привычки отдаются ей в невольники, а наконец в оковах болезней, под карательными орудиями врачей, становятся ее мучениками? Но, что всего ужаснее, не примечаем, как люди, которых душа любит почивать, ясти, пити, веселиться, – с сею же любовию лежат, но без сомнения, уже не почивают и на смертном одре; с сею же любовию и жаждою чувственных удовольствий отходят туда, где нет ничего чувственного, которое они знают и любят, но все духовное, о котором им едва ли когда во сне мечталось? Что найдут они

для себя? Если бы и не нашлось для них ада, где огнь не угасает, где червь не умирает, где плач и скрежет зубов: их чувственное вожделение, в высочайшем степени возбужденное и оставленное без малейшаго удовлетворения, должно палить их, как огнь, точить как червь, мучить и терзать их. Таков, по необходимости, должен быть конец людей, которые, по выражению Мудрого, «вмениша игралище быти живот наш» (Прем. XV, 12). «Горе вам, смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете» (Лук. VI, 25). Будем благодарны Евангелию за сей грозный глас, которым оно, желая нас остановить на пути чувственного удовольствия, к которому, по растленной природе, все более или менее привлекаемся, указует бездну, зияющую поглотить нас. Приимем с верою и послушанием наставление нашего Божественного Учителя, которым Он посредством кратковременного плача желает предохранить нас от вечного, и приготовить к вечной радости. «Блажени плачущии ныне, яко возсмеетеся» (Лк. 6:21). Читаем в книге Ездры, что, когда, по разрушении храма Иерусалимскаго Вавилонянами, возвратившиеся из плена Иудеи вновь приступили к созиданию онаго, тогда «мнози от священников и левит, и князи отечеств, и старейшины, иже видеша дом преждний на основании своем, и сей дом пред очесы своими, плакаху гласом велиим, и народ возглашающ, в веселии возвышаху глас. И не можаху людие познати гласа восклицания веселящихся от гласов плача народнаго» (1Ездр. 3:12–13). Прекрасный образ нашего состояния, Христиане, и расположения духа, какого требует от нас Евангелие! Ибо "вся... сия", по изъяснению Апостола, «образи прилучахуся онем, писана же Быша в научение наше» (1Кор. X, 11). Душа человека, испадшего из благодати Божией, есть разрушенный храм Божий. Враги, которые осквернили, обезобразили, опустошили его и поработили нас, суть грехи наши. Могущественный Царь, Который "проповедует плененным отпущение» (Лук. IV, 18), и дает способ восстановить разрушенный живый храм живого Бога, есть Господь наш Иисус Христос. Евангелие на наши духовные развалины посылает дух покаяния и веры, чтобы вновь воздвигнуть алтарь молитвы, возжечь огнь любви к Богу и подать нам надежду, что мы паки будем "жить в помощи Вышняго, водворяться в крове Бога небеснаго» (Пс. XC, 1). Кто бы ты ни был, гражданин или пришелец духовного Иерусалима, священник или левит, князь отечеств, или один из народа верующих, если ум твой не ослеплен чувственностию, и может видеть сии развалины прежнего, сие основание нового храма духовного, если сердце твое не одебелело, как у неверующих, можешь ли ты в минуты спокойного и благоговейного размышления смотреть на свое состояние холодным оком и сердцем? Не должно ли прошедшее извлекать у тебя горькие слезы раскаяния, настоящее – кроткие слезы покаяния, будущее – сладкие слезы умиления и радости? В сем таинственном смешении печали и утешения, плача и веселия, – уже и ныне начинается и ощущается блаженство плачущих, которое совершит и откроет Господь, "отъяв, наконец, всяку слезу от очию их» (Апок. XXI, 4). «Блажени плачущии, яко тии утешатся» (Мф. 5:4) от утешителя Духа Святаго. Аминь.

461. Слово при посещении города Вереи

(Говорено июня 6). 1824

И аз пришед к вам братие, приидох не по превосходному словеси или премудрости, возвещая вам свидетельство Божие: не судих бо ведети что в вас, точию Иисуса Христа, и сего распята. (1Кор. II, 1–2). Пришед к вам, братие, незнаемый в лице, к малознаемым по образу мыслей и жизни, недоумеваю, что сказать вам, и как говорить с вами. Да разрешит сие недоумение, и да будет ныне моим и вашим наставником Божественный Апостол Павел. Он, приводя на память Коринфянам и вместе повествуя для нас, каким образом в первый раз приходил он к ним с проповедию Евангельскою, говорит к ним: «аз пришед к вам братие, приидох не по превосходному словеси или премудрости, возвещая вам свидетельство Божие: не судих бо ведети что в вас, точию Иисуса Христа и сего распята». Слышите ли, что говорит сим гражданам сей пришелец, пришедший от Бога? "Возвещал" им «свидетельство Божие». Примечаете ли, как говорил он с ними? «Не по превосходному словеси или премудрости», то есть, не употреблял он для привлечения их к себе искусственного красноречия, не рассыпал пред ними сокровище знания, но, сколько можно, простым словом предложил им главное и необходимое учение. Посему, «и аз пришед к вам, братие», ныне, по тому же долгу служения Евангельского, которое Господь наш первоначально вверил Апостолам, а от них чрез непрерывное преемство священного рукоположения простер и до нашего недостоинства, – "прихожду не по превосходству словеси или премудрости, возвещая вам свидетельство Божие». Не забочусь о искусстве слова человеческого, ни о богатстве знания человеческого: Слово Божие не имеет нужды в сих ничтожных пособиях, и Премудрость Божия даже утаевает свои тайны от премудрых и разумных, и открывает младенцам. Желаю, поколику Бог дарует, в простоте слова и в чистоте истины возвестить вам «свидетельство Божие», или точнее сказать, не возвестить как новое, но как известное в мыслях и чувствованиях ваших, возобновить к общему назиданию. Что такое «свидетельство Божие»? Апостол разумеет под сим названием учение христианския веры. Сие очевидно из собственных его слов, которыми он, упомянув о свидетельстве Божием, тотчас определяет предмет сего свидетельства: «не судих бо ведети что в вас, точию Иисуса Христа, и сего распята». Называть учение христианской веры свидетельством Божиим Апостолы приняли от Самого Иисуса Христа: ибо, назначая их проповедниками сея веры, Он сказал им: «будете Ми свидетели во Иерусалиме же и во всей Иудеи и Самарии, и даже до последних земли» (Деян. I, 8). А в другом случае то же самое назначение объяснил им следующими словами: «шедше... научите вся языки, крестяще их во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа» (Матф. XXVIII, 19). Свидетельством Божиим учение Христианской веры называться может или потому, что сие учение свидетельствует о Боге, или потому, что свидетельствует о нем Бог. Оно свидетельствует о Боге против заблуждений языческих, что Он есть един, вечен и неизменен в существе Своем и в воле Своей, всемогущ и премудр, праведен и благ. Против неведения Иудейского свидетельствует оно, что Единый Бог есть Троичен, Бог Отец безначальный и не рожденный, Сын Божий, рожденный от Бога Отца и единосущный с Ним; Дух Божий, исходящий от Бога Отца, равный Отцу и Сыну в Божестве и славе. Всем человекам вообще свидетельствует оно, что Бог есть Творец, Промыслитель и Спаситель. Особенно свидетельствует человекам, яко грешникам, что Бог "не хощет смерти грешника, но еже обратитися... и живу быти ему» (Иезек. XXXIII, 11); что для сего Бог Отец благоволил послать на землю Сына Своего Единородного, и Духа Своего Святого; что Сын Божий, воплотившись от Пречистой Девы Марии, в лице Своем соединил Божество с человечеством, дабы все прочее человечество примирить и соединить с Божеством; что Сей Богочеловек, Господь наш Иисус Христос, пострадал и умер, дабы умертвить нашего ветхого человека, то есть, греховную в нас силу, от Адама в нас рожденную и собственными грехами нашими питаемую; – воскрес, дабы воскресить в нас нового человека, то есть, возбудить в нас благодатную духовную силу, жившую в нас прежде греха Адамова; – вознесся на небо, дабы всеобъемлющею властию Своего Божества все соестественное Себе человечество привлечь от земли на небо; что, по ходатайству Иисуса Христа, пришедший на землю Дух Святый, "дышущий, идеже хощет» (Ин.3:8), наипаче действенно и ощутительно дышет в слове Евангельском и в таинствах церковных; что сей Дух невидимым, часто «неведомо откуда приходящим» действием Своим грешника, закосневающаго во грехах, обличает, вразумляет, побуждает обратиться к Богу, не знающаго как обратиться научает, изнемогающаго в подвиге обращения укрепляет и одушевляет, и таким образом вводит "внутрь" человека «царствие Божие» (Лк. 17:21), которое есть «правда, ...мир и радость о Дусе Святе» (Рим.14:17), – дабы наконец совершенно ввести человека в царствие Божие, когда явится Иисус Христос, призвать благословенных Отца Своего в наследие царствия, уготованного им от сложения мира. Вот в немногих словах многознаменательное свидетельство христианской веры о Боге и спасительных делах Его. Нужно ли удостоверение о том, что сие, по содержанию своему столь важное для человеков свидетельство, есть верно и всякого приятия достойно? Сам Бог о нем взаимно свидетельствует и удостоверяет о его подлинности! Не говорю о том, что и для самых язычников Он «не несвидетельствована Себе остави, благотворя, с небесе нам дожди дая, и времена плодоносна, исполняя пищею и веселием сердца наша» (Деян. XIV, 17), – или, напротив, отъятием от земли Своего плодотворного благословения, напоминая человекам их духовное неплодие, и призывая их принесть плоды достойные покаяния. Не говорю о чудесах, служивших удостоверительным свидетельством закону, который «пестун нам бысть во Христа» (Гал. III, 24), ни о пророчествах, которые также издалеча подавали Божественное свидетельство еще ожидаемому в мире христианству. Поспешаю привести то Божественное свидетельство, которое Сам Основатель Христианства представляет о Себе и о истине Своего учения, с такою силою удостоверения, что даже позволяет неверить Ему без сего свидетельства: "Аще, – говорит, – не творю дела Отца Моего, не имите Ми веры: Аще ли творю, Аще и Мне не веруете, делом Моим веруйте, да разумеете и веруете, яко во Мне Отец и Аз в Нем» (Иоан. X, 37–38). И еще: «дела, ...яже даде Мне Отец, да совершу я: та дела, яже Аз творю, свидетельствуют о Мне, яко Отец Мя посла. И пославый Мя Отец Сам свидетельствова о Мне» (Иоан. V, 36–37). О каких говорит Он делах? О тех, на которыя указует яснее ученикам Иоанновым также, как на непреложное о Себе свидетельство: «слепии прозирают, и хромии ходят, прокаженнии очищаются, и глусии слышат, мертвии востают и нищии благовествуют» (Матф. XI, 5); а наконец, и Сам Воскреситель мертвых, умерщвлен «быв плотию» (1Пет. 3:18), оживает духом, и в теле Своем дает осязать раны, свидетельствующие бывшую смертность, и настоящее бессмертие: кто кроме Бога может совершать такие дела? Следственно, в них Он Сам говорит и свидетельствует о Иисусе Христе, о учении Его и о вере Его. Но какое представляет Он и еще собственное свидетельство Бога Отца: «Сам свидетельствова»? То, которое Бог Отец дал Сыну Своему возлюбленному на Иордане гласом Своим и явлением Духа Своего Святого, – на Фаворе также глаголом и явлением света и славы, наконец, среди самого Иерусалима и среди народа, когда на молитву Иисуса: «Отче! прослави имя Твое, прииде... глас с небесе: и прославих, и паки прославлю» (Иоан. XII, 28). Правда, не всем тогда было внятно сие свидетельство, но вскоре оно сделалось внятно всем народам и племенам земным, с новыми поразительными знамениями божественности, когда Дух Святый, исполнив Апостолов, вдруг всеми человеческими языками начал провещавать чрез них величия Божия. Сим свидетельством Божиим – и было ли бы возможно иначе? – рыбари уловили мудрецов, нищие покорили владык земли, половина рода человеческого убеждена была принять сие свидетельство, и притом так, что для него совершенно переменила образ мыслей и жизни; мученики подписали сие свидетельство кровию своею; и Церковь, свидетельством Божиим ограждаемая и утверждаемая, победив оным злобу и ярость врагов внешних, ухищрения и дерзость домашних нарушителей мира и согласия, не побеждаясь усиливающимися в конце веков соблазнами, до ныне торжественно возвещает свидетельство Божие, и взаимно приемлет от Бога свидетельство, что, по непреложному обетованию ее Основателя, даже до конца мира «врата адова не одолеют ей» (Матф. XVI, 18). Что должны мы, братие, мыслить, что чувствовать, внимая свидетельству Божию, которое мы еще в родителях и прародителях приняли, и которое так часто слышим вновь собственно для нас возвещаемое, повторяемое, напоминаемое? «Подобает нам, – скажу со Апостолом, – лишше внимати слышанным, да не когда отпадем». Ибо, «како мы убежим, о толицем нерадивше спасении, еже зачало приемше глаголатися от Господа, слышавшими в нас известися, сосвидетельствующу Богу знаменми же и чудесы, и различными силами, и Духа Святаго разделенми по Своей Ему воли» (Евр. II, 1, 3–4). Нельзя, по-видимому, опасаться, чтобы кто из нас отступил от свидетельства Божия так далеко, чтобы возвратиться к заблуждениям языческим, или неведению иудейскому. Но могут быть люди, которые «Бога исповедают ведети, а делы отмещутся Его» (Тит. 1:16), или нарушают чистоту веры Его и отступают от единства Церкви Его, "избирая себе учители», как давно предвидел и сказал Апостол, «по своих похотех, чешеми слухом» (2Тим. IV, 3), либо слухом грубым и чувствием необученным, избирая учителей неверия и разврата. "Сего ради – еще раз глаголю с Апостолом, – подобает нам лишше внимати слышанным, да не когда отпадем» (Евр. II, 1). Не служим, как язычники многим богам: но «подобает ...внимати,» не есть ли для нас бог чрево? Не работаем ли больше, нежели Богу, богатству? Не служим ли идолам страстей? Не хочет ли гордость наша поставить нас самих идолами для других? Не превозносимся, как иудеи, чадством Авраама: но «подобает... внимати», – не также ли дерзновенно и нерассудительно превозносимся именем Христиан, не сделавшись истинными чадами Божиими чрез духовное возрождение, чрез живую веру, и чрез святое житие? "Подобает" и тем, которые необдуманным разномыслием и непослушанием Церкви Христовой дерзают рассекать живое тело Христово, раздирать Его нешвенный хитон, – ей, "подобает" им "внимати", что делают они и какому свидетельству последуют? Не седмь ли столпов поставлены в утверждение дома Премудрости Божией? Не седмь ли духов Божиих посланы для управления вселенскою Церковию? Не седмь ли таинств даны для освящения душ? Как же дерзают некоторые мечтательною мыслию сокрушать тот или другой столп дома Божия, и думают, будто может быть время, когда перестают дышать в Церкви седмь духов Божиих; – яснее сказать, или повреждают и разрушают видимое утверждение Церкви в священстве, или и других таинств церковных не хотят признавать? Кто бы ты ни был, Христианин, "подобает" тебе прилежно "внимати", да не скроется в сердце твоем какой либо глагол беззакония, да не отпадешь и не отвержен будешь от Бога, но да спасешься и во всеблаженное царствие Его внидешь. Аминь.

462. Слово в неделю вторую по Пятидесятнице, при посещении города Можайска

(Говорено 8 июня). 1824

И прохождаше всю Галлилею Иисус, уча на сонмищах их, и проповедая Евангелие царствия, исцеляя всяк недуг и всяку язю в людех. (Матф. IV, 23). Иисус проходит всю Галилею, ходит по всем местам области, чтобы творить людям различные благодеяния духовные и телесные. Не ученики собираются к Учителю, как имеющие в Нем нужду: но Учитель ходит повсюду, чтобы собрать учеников. Не болящие ищут Врача, дабы получить от Него исцеление: Врач ищет болящих, дабы подать им исцеление. Воистину, как Сам сказал Он, «Сын человеческий не прииде, да послужат Ему, но послужити» (Матф. XX, 28). Если Он, Господь всех, с таким попечением служит рабам Своим: кольми паче мы, рабы Его, должны служить друг другу, кто чем может ради Господа. О! если бы и сие малое по сей области хождение, в котором и до вас, братие, мы достигли, – о! если бы оно было не праздным путешествием, но по благодати Божией, служением для вас полезным и Господу, пример на сие подавшему, благоугодным. Под руководством собственного слова Его, скажем нечто теперь о проповеданном от Него "Евангелии царствия", во уврачевание душ наших. «И прохождаше всю Галилею Иисус, уча на сонмищих их, и проповедая Евангелие царствия». Поелику Святый Евангелист Матфей не пересказывает здесь слов, которыми Господь проповедывал, то некоторые могут недоумевать и спрашивать: что за проповедь то была? Что значит «Евангелие царствия?» При внимательном рассматривании повествования Евангельского, нетрудно удостовериться, что Евангелист говорит в приведенных нами словах о Евангелии царствия, кратко, без объяснения в чем оно состояло, полагая сие уже известным из его повествования; ибо, действительно, уже написал он выше те самые слова, которыми Господь проповедывал Евангелие царствия. «Оттоле начат Иисус проповедати, и глаголати: покайтеся, приближися бо царствие небесное» (Матф. IV, 17). Из сего видно, что проповеданное Иисус Христом Евангелие царствия имело два предмета: во первых, возвестить приближение царствия небеснаго; во вторых, побудить к покаянию. Опять представляется недоумение, опять рождается вопрос: что такое "царство небесное"? что такое "приближение» царства небесного? Дабы разрешить сие, надлежит привести на мысль, что Иудеи, к которым говорил о сем Господь, были люди мало способные к прямому разумению вещей духовных, а более преклонные к чувственным. Сие говорю, не уничижая народ Божий: ибо другие народы, ему современные, были еще глубже погружены в чувственность. Но таково было свойство времени ветхого завета, и возраст рода человеческого в то время, что Сам Бог благоволил действовать на сердца человеческие наиболее обетованием чувственных благословений, как-то: долгоденствия, многочадия, земли текущей медом и млеком, и представлением духовного ведения и духовного Богопочтения в чувственных образах и обрядах. Усмотрев чувственное исполнение обетований Божиих в сильном царстве Давида и в мирном царстве Соломона, потом быв пленены, и, после возвращения из плена, оставлены без царей, среди врагов, Иудеи никакого блаженства не могли вообразить так живо, как блаженство иметь собственное царство, собственного царя. Посему, дабы понятным и занимательным для них образом говорить о спасении, о блаженстве, надлежало говорить им о царстве. Но как они видели, понимали только блаженство царства земного, и земного же царства ожидали для блаженства: то, исправляя и возвышая их понятие, Божественный Проповедник говорил им о "царстве небесном". Итак, "царство небесное" то же значит, что иначе мы называем душевным спасением и блаженством. Что сказал Божественный Учитель в сих словах: «приближися бо царство небесное", то же самое сказал один из ревностнейших учеников Его в следующих словах: «ныне... ближайшее нам спасение» (Рим. XIII, 11). "Приближение» царствия небесного, проповеданного Господом нашим, не иное что значило, как приближение Царя сего царства, явление Его на земли; также и у Апостола «ближайшее ...спасение» значит преимущественную близость Спасителя, с Его спасительными действиями. Так ли, например, как для Апостолов, близко было царство небесное и спасение для Авраама, когда не только Царь и Спаситель наш еще не явился на земли, но даже теней и гаданий о Нем не представляли ни закон, ни Пророки? Потому, когда из такой дали времен «увидел" Авраам очами веры "день Христов», и увидел так ясно, что «возрадовася» (Ин.8:56), вера сия так уважена, что ему наречено великое имя "отца верующих» (Быт. 17:5)

. Напротив того, как близко было царство небесное и спасение, например, для Апостола Павла, когда он в отверстых небесах увидел Господа, и собственным гласом Его с пути погибели обращен на путь спасения. «Приближися... царство небесное", взывает Божественный Проповедник: блаженство, потерю которого вы оплакиваете, и которое жаждете возвратить, не то, которое вы имели во Иерусалиме и в Давиде, и паки думаете иметь в царстве и царе земном; вы сами не понимаете, чего не достает сердцу вашему, и к чему оно стремится сильным, но темным желанием; истинное блаженство есть то, которым вы обладали, и которое утратили в раю и во Адаме грехопадением; и сие блаженство, которого так долго не имели и не знали в мире потому, что «вси... согрешиша, и лишени суть славы Божия» (Римл. III, 23), сие царство, не земное, а небесное, которого не видали на земле, потому что с тех пор, как «грех в мир вниде, и грехом смерть, царствова смерть ...и над несогрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим. V, 12, 14), сие "спасение», которого тень одну представлял закон Моисеев, о котором столь долго изыскивали и испытывали Пророки (1Петр. I, 10), готово теперь открыться в истине и силе; уже Царь Небесный призывает и собирает сынов царствия, прошед чрез крест и смерть, в воскресении получает Он всякую власть на небеси и на земли, и, вознесшись на небо, уже "посаждает» с Собою «на небесах» (Еф. I, 20) таких людей, которые ходят еще телом по земли, но которых по духу житие на небесех есть. «Приближися... царство небесное". Из сего приближения царства небесного, Божественный Наставник извлекает то заключение, что должно покаяться. «Покайтеся, приближися бо царство небесное".

значит переменить прежние мысли, как погрешительные, оставить прежния желания, как безрассудные и суетные, прежние дела, как достойные осуждения и погибельные, и восприять новые мысли, а следственно и желания и дела. Подлинно, надлежало покаяться Иудеям, когда приближалось царство небесное, когда явился между ими Спаситель мира. Они думали о царстве земном, а им возвещается царство небесное: надобно переменить мысли земные на небесные. Они, как блаженства, желали изобилия и богатства, власти и славы между народами, а им проповедуют, что блаженны нищие духом, алчущие и жаждущие правды, изгнанные правды ради: надобно переменить желания чувственные и страстные на духовные и бесстрастные. Они слегка и наружно исполняли принятые обряды набожности, а оставляли «вящшая закона, суд и милость и веру» (Матф. XXIII, 23), и хваляся законом, «преступлением закона, – как обличает их Апостол, – Бога безчествовали» (Рим. II, 23): надобно было переменить дела лицемерно благовидные, или явно беззаконные на дела внутренно добрые и чистые, и начать новую жизнь, которою бы Бог прославлялся в душах и телесех. Так должно разуметь проповедь Господню о приближении царства небесного, в отношении к первоначальным ее слушателям – Иудеям. Но и мы, братия, не находимся ли между слушателями сей Божественной проповеди? Не взывает ли Господь и к нам ныне в Евангелии: «покайтеся, приближися бо царство небесное"? Иудеи большею частию не вняли проповеди Господней, и ветхий Иерусалим, «понеже не разумел ...времене посещения» Его (Лук. XIX, 44), разрушился у самаго основания царства небесного. И вы «блюдитеся, ...како слышите» (Лук. VIII, 18). Дни земные приходят и проходят, и вечное царство небесное становится ближе и ближе. Царство благодати и спасения приближилось и открылось уже давно чрез спасительную проповедь Господа нашего Иисуса Христа, чрез Его спасительную для нас крестную смерть и воскресение, чрез обильное излияние Святого Духа на Апостолов, чрез распространение христианской веры во все концы вселенной, – чрез что и мы во святом крещении сделались сынами и наследниками царства небесного. Приближается новое более торжественное откровение царства небесного, как царство славы и блаженства. Предреченные Господом знамения времен указывают сие великое событие со дня на день ближе. "Востанет", сказал Он, «язык на язык, и царство на царство: и будут глади и пагубы, и труси по местом. Вся же сия начало болезнем» (Матф. XXIV, 7–8). Сколько раз уже являлось сие начало последних времен! Как грозно было сие знамение между прочим и в сей самой области, во дни наши! «За умножение беззакония, – говорил еще Господь, – изсякнет любы многих» (Матф. 24:12). О, как беззаконие умножается! О, как возлюбленная любовь иссякает. «И проповестся сие Евангелие царствия по всей вселенней» (Матф. 24:14), предрекал Он еще; и оно проповедано и проповедуется. Что далее? И «тогда приидет кончина» (Матф. 24:14). Когда? Я не знаю; не знают "ни Ангели" на небеси (Матф. 24:36): но знаю, и вам сказано, и теперь напоминается, что кончина приидет точно в такой час, как нынешний, в который о том не знают и не полагают, чтобы то был час кончины, который, как сеть рыбу, захватит живущих на земле; знаю и не трудно всякому понять, что если время за тысячу восемьсот лет до нашего называлось уже "кончиною лета», то наши дни, конечно, еще ниже висят на конце веков, над бездною вечности; знаю, что Тот, Который проповедывал во Иудеи и в Галилее, что «приближися... царство небесное", вновь подтверждает в Иоанновом Откровении: «время близ», и даже клянется: «ей! гряду скоро» (Апок. XXII, 10, 20). Покаемся братия и принесем плод достойный покаяния, пока последний, решительный для всех или для каждого в особенности, час, то есть, час ожидаемого пришествия Христова и великого суда, или час смерти, за которым также ничего не видно далее, как суд, – пока сей великий час не постиг нас беспечных, как потоп современников Ноя, как огнь и жупел сограждан Лота. Покаемся не на день, в который очищаем свою совесть пред служителем алтаря, но на все последующее время жизни. Покаемся, и не только дела злые оставим, что и неверующие частию делают, избегая осуждения от человеков, но и сердца от страстей и похотей очистим, и помышления исправим, да будем благоугодны Испытующему сердца и утробы. Не будем обеспечивать себя во грехах наших тем, что много подобных нам грешников, или и все грешны; может быть, те, которые кажутся нам по внешности подобными нам грешниками, много успели во внутреннем сердечном покаянии и в тайных добродетелях; притом, несмотря ни на какое число, «потребит... Господь вся делающия беззаконие» (Пс. C, 8)! Но да сохранит Он нас от сего страшного жребия, и покаянием истинным да введет в царство небесное, дабы блаженствовать в Нем, и славословить Его во веки. Аминь.

463. Слово в день святого Апостола Варнавы, при посещении города Волоколамска

(Говорено Июня 12 дня). 1824

И послаша Варнаву преити даже до Антиохии: иже пришед и видев благодать Божию, возрадовася, и моляше всех изволением сердца терпети о Господе. (Деян. XI, 22–23). Когда святые Апостолы, находясь во Иерусалиме, услышали, что в Антиохии не только Иудеи, но и язычники начали принимать веру во Иисуса Христа: тогда они, для удостоверения, как должно полагать, в сем вожделенном событии, а в случае подлинности оного и для утверждения верующих, из среды себя «послаша Варнаву преити даже до Антиохии». Дерзаю сказать, что и меня в сей верный град послали Апостолы, если не словом повеления, то делом примера, подобно как и сей самый Варнава с Павлом, в другом случае не требуя нового повеления от Апостолов, сами решились повторить дело своего посланничества. "Подобает, – говорили они, – посетити братию нашу во всех градех, в них же проповедахом Слово Господне, како пребывают» (Деян. XV, 36). Святый Варнава, пришед во Антиохию «и видев благодать Божию», то есть по благодати Божией принятую и содержимую Антиохиянами веру Христову, «возрадовася». Радуюсь и я, видя во граде сем благодать Божию, то есть, веру Христову, от предков принятую и согласно со всею православною Церковию содержимую. Велика была радость Святого Варнавы особенно потому, что сверх чаяния вновь приняли веру Христову и язычники: великая и то радость, когда вера, давно принятая, верно сохраняется; ибо как есть препятствия насаждению вновь веры Христовой, так есть препятствия и сохранению ее в первоначальной чистоте и силе, хотя, впрочем, она может победить и те и другие. Посему и Святый Варнава не совершенно предался радости верующих, но и заботился о них, «и моляше всех изволением сердца терпети о Господе». Сие спасительное наставление Апостольское желаю и я разделить со всеми, которые не отрекутся слышать и принять мольбу мою. Что значит «терпети о Господе»? С мыслию о терпении всего сроднее мысль о бедствиях и страданиях. Посему «терпети о Господе» значит великодушно переносить бедствия и страдания за веру в Господа. Подлинно сей род терпения заповедует Господь наш, когда говорит Своим последователям: «предаст... брат брата на смерть, и отец чадо: и востанут чада на родители, и убиют их. И будете ненавидимы всеми имене Моего ради: претерпевый же до конца той спасен будет» (Матф. X, 21–22). Так "терпели о Господе" святые мученики! Но как Господь обещает спасение только претерпевшему до конца; мученичества же прекращаются, почему и терпение сего рода престает: то нужно далее изыскивать, что значит «терпеть о Господе», хотя бы не было бедствий и страданий, испытующих терпение. В слове Божием находим, что "терпеть Господа" иногда значит прилежно и неослабно молиться, доколе не умилостивим Бога, и не будем услышаны. Сие видим в Псалмопевце, который говорит: «терпя потерпех Господа, и внят ми, и услыша молитву мою» (Пс. XXXIX, 2). Еще же и вообще люди мужественные и постоянные в подвигах благочестия называются «терпящии Господа», что можно видеть в следующем изречении: «терпящии... Господа изменят крепость, окрылатеют аки орли, потекут и неутрудятся» (Ис. XL, 31). Все сии роды благочестивого терпения, или одним словом, постоянство в вере, заповедывал Святой Варнава Христианам Антиохийским, когда молил их, не только по нужде, по требованию обстоятельств, но «изволением сердца терпети о Господе». В сем разуме Апостольского слова, и я, хотя недостойный, но того же Слова служитель, "молю всех", слушающих меня, «изволением сердца терпети о Господе», то есть соблюдать твердость и постоянство как в разумении, так и во всяком деле веры, и в житии, достойном человека верующего. "Порождени вы не от семене истленна, но не истленна, словом живаго Бога и пребывающа во веки» (1Петр. I, 23); и дано вам "чадца", каждому в меру возраста его "познати Отца» (1Ин. 2:12–13), знать «Единаго истиннаго Бога и Его же послал есть Иисус Христа» (Иоан. XVII, 3). Так же неистленною и неизменною любовию возлюбите «словесное и нелестное млеко» учения Христова, «да о нем возрастете во спасение» (1Петр. II, 2); напротив того не будьте, яко "младенцы", легкомыслием и непостоянством «влающеся и скитающеся всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней льщения» (Еф. IV, 14). Как младенец естественно желает единого млека и постоянно держится единых сосцев матери: так вы постоянно держитесь учения Христова, которым питаетесь от сосцев истинной матери, православной Церкви. Не прельщайтесь словом человеческим, не увлекайтесь льстивым советом, будьте постоянны в последовании Слову Божию, поколику оно вам известно; «терпите о Господе». – Если и не воздвигаются ныне на последователей Христовых гонения, производящия мученичество: и ныне однако, как и всегда, «многими скорбми подобает нам внити в царствие Божие» (Деян. XIV, 22). Итак, посылается ли на тебя бедствие и скорбь, и при тщательном испытании своей совести, ты познаешь в сем наказание за грехи твои: «терпи... о Господе», и говори с Псалмопевцем: «праведен еси, Господи, и прави суди Твои: благо мне, яко смирил мя еси, яко да научуся оправданием Твоим» (Псал. CXVIII, 137, 71). Если же и не примечаешь того, чтобы твоею виною привлечено было на тебя бедствие, которое постигает тебя: и тогда «терпи... о Господе», и говори с Иовом: «яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Господне благословено» (Иов. I, 21). Научает тебя благодать Божия молиться Богу о избавлении от бед, просить Его помощи в нуждах, а наипаче духовных, относящихся ко спасению души твоей и к вечному блаженству твоему: берегись и в сем святом упражнении непостоянства и нетерпеливости. Господь заповедал нам «молитися и не стужати» (Лук. XVIII, 1), то есть, не тяготиться, не скучать молитвою, но пребывать в ней неослабно. И Апостол говорит нам: «непрестанно молитеся» (1Сол. 5:17). "Хощу, – говорит он еще, – да молитвы творят мужие на всяком месте, воздеюще преподобныя руки без гнева и размышления» (1Тим. II, 8), или сомнения. Видишь ли плод твоея молитвы? Усугубь ее благодарением Богу, "исполняющему во благих желание твое» (Пс. CII, 5). Не получаешь ли просимого? Признавай несовершенство молитвы твоей и продолжай ее с новым усердием, помышляя, что всеблагий Отец Небесный, если видимо не исполняет твоего желания, то, без сомнения, невидимо печется о благе твоем более, нежели ты познать и вообразить можешь. Так и в молитве «терпи... о Господе». Но чтобы не продолжить слова, скажу вообще: какой бы ты ни предпринял благочестивый подвиг, в какой бы ни начал упражняться добродетели: не изменяй принятому однажды благому намерению; и хотя бы предстояли тебе препятствия, хотя бы казалось тебе, что успех не соответствует ожиданию твоему, не отчаивайся, не малодушествуй; и напротив того, хотя бы показалось тебе, что ты довольно успел в добром деле и подвиге, не обленяйся, не будь беспечен, признавая себя "рабом неключимым», когда б и «все повеленное сотворил», ибо и в сем последнем случае ты "сделал" бы «только должное» (Лук. XVII, 10), и потому не имел бы еще права остаться без дела. Таким образом, в трудности подвига уповай на Господа, «и терпи... о Господе»; в успехе дела не полагайся на себя, и паки «терпи... о Господе». "Молю всех" вникнуть в сие Апостольское учение; и каждый со вниманием да приложит оное к себе, к своей вере и житию. Ибо многие много против сего погрешают. Час "терпят», слушая Слово Господне; а потом несколько дней слушают житейские, праздные, суетные, нередко даже злые и срамные слова человеческие: как же прозябнуть малому семени Слова Божия, посреди столь многих плевел? Утром молятся и празднуют пред Богом; а остаток дня предают иногда объядению и пиянству: как же сохранится дух молитвы в чаду вина и в тяжком пресыщении плоти? Несколько дней постятся, один день каются; а потом надолго возвращаются к прежнему житию невоздержному и греховному: где же плод поста? Где плод достойный покаяния? Если бы сын твой один день был у тебя в послушании, а потом проводил многие дни в своевольстве: был ли бы ты им доволен? Как же Отец Небесный, Который, без сравнения, паче земных родителей достоин послушания нашего, и по лучшему духовному рождению нашему от Духа Его, и по безпримерным и бесчисленным благодеяниям, как может Он быть доволен нами, если мы один день или час исполняем Его волю, а почти во всю жизнь нашу творим волю плоти нашей и похотей? Если бы раб твой или временный наемник изредка делал твое дело, а всегда почти был празден, или работал на себя: почитал ли бы ты его достойным награды? Не почел ли бы напротив того достойным наказания, либо изгнания из дома? Какую же награду можем мы получить от Господа, Которому вечно и неотъемлемо принадлежим и мы, и все, что называем нашим, когда изредка делаем некоторые благие дела по заповедям Его, а в прочее время остаемся для Него праздны, или работаем самим себе, или что хуже, миру служим и угодное диаволу творим, и не помышляем о воле Господа нашего. Скажут: неужели каждый день пост, каждую минуту молитва? Как жить, если ничего не делать для временной и телесной жизни? Напрасные опасения! Постись в установленное время: но в другое время не будь роскошен и невоздержен, и сохранишь плод поста. Приходи на молитву в освященные дни и часы: а потом с призыванием имени Божия всякое дело начинай и оканчивай; мыслию и сердцем со благоговением воспоминай о Боге всюду и всегда, где и когда можешь; не говори слов богопротивных, и не слушай их; не предавайся мыслям и желаниям нечистым и беззаконным: таким образом во всякое время, и при всяком деле научишься сохранять в себе дух молитвы. Питайся, но не пресыщайся; пей, утоляя жажду и подкрепляя немощь, но не потопляй в вине ума, и не угашай духа; приобретай потребности временной жизни законным и честным трудом, но, при попечении о сем, не забывай духовных потребностей и жизни вечной; покайся, и не возвращайся на грех; "возложи руку... на рало, и не обращайся вспять" (Лук. IX, 62). Если люди, сами непостоянные и временные, не любят других людей непостоянных: кольми паче неизменному и вечному Господу приличествует постоянное и ревностное служение верою и добродетелию. "Молю", убо, "всех" желающих быть рабами Его, достойными небесной награды, и чадами Его, достойными наследия духовного и вечного, «изволением сердца терпише о Господе" во всяком деле веры, и во всяком подвиге добродетели. Аминь.

464. Слово при освящении храма во имя Святителя Николая, созданного тщанием Его Сиятельства князя Сергия Михайловича Голицына в Москве, на месте, называемом Котельники

(Говорено августа 24-го) 1824

Помяни Господи Давида, и всю кротость его. (Псал.CXXXI, 1). Мы пели сию священную песнь во время совершившагося здесь ныне тайнодействия: теперь хотим нечто говорить о сей песни. Тогда она была духовным питием, которое могло исполнить сердца наши сладостию веселия и восторгом благоговения пред Богом: теперь да будет она духовною пищею, которая бы, в устах духа быв раздроблена и растворена размышлением, напитала и подкрепила нас заключенною в ней спасительною силою деятельной мудрости. «Помяни Господи Давида и всю кротость его». Кто так поминает Давида? Кто поручает его памятованию или, яснее сказать, благоволению и благодати Божией? Кто с таким дерзновением свидетельствует пред Всевышним и Всевидящим о кротости или смирении раба Его? Кажется не сам Давид: ибо едва ли позволила бы ему сия самая кротость, или смирение, свидетельствовать о себе и некоторым образом провозглашать собственную добродетель? Кажется Соломон, во дни своей мудрости и чистоты, поминает своего благочестивого родителя молитвенным и торжественным Псалмом, и вся церковь иудейская участвует в сем поминовении. Слова, встречающияся в продолжении Псалма сего: «внидем в селения Его», то есть, в селения Божии, «поклонимся на место, идеже стоясте нозе Его», представляют зрелище народа, стекающагося во храм Божий. Далее, слова: «воскресни Господи в покой Твой, Ты и кивот святыни Твоея», – знаменуют величественный час освящения храма, когда священники вносят кивот завета Божия во Святая Святых. Молитва: «Давида ради раба твоего, не отврати лице помазаннаго Твоего» (Пс. 131:7–8, 10) – дает разуметь, что Давид, который здесь поставляется ходатаем пред Богом о приятии сея молитвы, не есть тот, кто произносит сию молитву; и что другой «Помазанник», произносящий оную, есть Соломон, можно догадаться из того, что молитва произносится во время освящения храма, при чем Соломон и был, и произнес молитву, как описывает подробно книга Царств. Чем же, или каким добрым словом поминает Соломон Давида? Или какую добродетель его представляет, как особенно достойную непресекаемого забвением памятования Божия, или вечного воздаяния, и вместе торжественного провозглашения пред всею Церковию? Ибо мало ли, что мог бы поминать мудрый сын в знаменитом родителе? Он мог бы воспомянуть веру Давида, надежду на Бога, ревность по славе Его, мужество, которые вдруг просияли в одном подвиге Давида против Голиафа, когда последний из сынов Иессеевых противопоставил возраст отрока силе исполина и пращный камень пастыря овец – всеоружию воина. Он мог бы восхвалить верность и великодушие, которых самые тяжкие несправедливости и продолжительнейшие гонения от Саула не могли поколебать. Он мог бы прославить терпение и незлобие, которых дерзновеннейшие клятвы презренного Семея не могли возмутить. Он мог бы напомнить народу собственно царские добродетели и подвиги Давида, которыми он преодолел многих и сильных врагов своего царства, распространил его пределы, утвердил его благосостояние, так что сыну своему, как некое прочное наследие оставил «мир и покой» (1Пар. XXII, 9). Он мог бы указать на сию чистую, истинно царскую любовь к народу, которая в день гнева и мщения Божия вдохнула Давиду сию молитву: «се аз есмь согрешивый, аз есмь пастырь зло сотворивый, а сии овцы что сотвориша? да будет ныне рука Твоя на мне, и на дому отца моего» (2 Царст. XXIV, 17). Наконец, он мог бы в самом глубоком падении Давида открыть высокую добродетель покаяния, которое одним словом: «согреших ко Господу» (2 Царст. XII, 13), – сильно было мгновенно привлещи благодать и прощение в тягчайших преступлениях, и, чрез сей пример, на многие века дать спасительную надежду множеству борющихся с отчаянием грешников. Но, не потому ли, может быть, что сии добродетели, сии подвиги, поколику приносили пользу народу Божию, относились более ко благу человеческого царства, нежели царствия Божия, а поколику приносили плод духовный, приносили оный более самому подвижнику, нежели всему народу Божию: по сей, или другой причине, – лучше ведает то Богодухновенный Псалмопевец, – только не сии добродетели, не сии подвиги поминает он в Давиде пред Богом и Церковию. Что же находит он предпочтительно достойным такого внимания? «Кротость его», или смирение Давида. И какой именно подвиг смирения? Да слышим, как изображает оный священная песнь: «яко клятся Господеви, обещася Богу Иаковлю: Аще вниду в селение дому моего, или взыду на одр постели моея; Аще дам сон очима моима, и веждома моима дремание, и покой скраниама моима, дóндеже обрящу место Господеви, селение Богу Иаковлю» (Пс. CXXXI, 2–5). То есть: особенно достопамятный подвиг смирения Давидова составляло его усердие создать храм, или по крайней мере по обстоятельствам тех времен, скинию истинному Богу, для общественного Богослужения, – усердие столь живое и деятельное, что Давид не знал отдохновения, не наслаждался сном, непрестанно занимаясь своею благочестивою заботою. Сие расположение духа его названо кротостию или смирением, потому что как царь, и особенно, как царь ненаследованного, но им вновь воздвигаемого престола, он мог бы помышлять о царском великолепии для себя самого; но, забыв себя, он видит только Царя царей и о Его только доме и престоле помышляет. Подлинно, Давид занимался сим во все свое царствование, ибо найдя кивот завета Божия, по возвращении его из плена Филистимского, так сказать, поверженным вне скинии в Кариафиариме, Давид устроил для него в Иерусалиме новую скинию и перенес его в оную; привел в порядок служение Левитов; изъявил Пророку Нафану свое желание создать храм, и, когда узнал, что судьбами Божиими сие предоставлено сыну его, неослабевая в своей ревности, приготовил для будущего здания вещества и сокровища; обрел по указанию Ангела и Пророка место для оного; составил чертежи всех частей онаго и не прежде как в последние дни свои, вместе с престолом, передал сие дело Соломону. Итак, Соломон при освящении храма Иерусалимского, пред Богом и Церковию поминает усердие Давида ко храму Господню преимущественно пред прочими его добродетелями. «Помяни Господи Давида, и всю кротость его; яко клятся Господеви». Поелику сей самый Псалом Богомудрые чиноположители церковные повелели нам употребить и в нынешнем освящении храма: то, последуя их внушению, не могу я преминуть теперь, чтобы не сказать, и чтобы не пригласить собравшуюся здесь Церковь верующих сказать со мною: «помяни Господи» раба Твоего, который, сам ли "клялся Господеви", принял ли на себя обет, которым его предки "обещались Богу Иаковлю», не обленился, не воздремал, не потерял из виду дела Божия во многочисленных заботах или в суетном рассеянии дел человеческих, доколе наконец ныне, чрез благодатное тайнодействие, "обрел» с нами здесь «место Господеви, селение Богу Иаковлю». Но чтобы обратить предпринятое нами размышление к нашему общему назиданию, приметим, Христиане, как важно пред судом слова Божия, и следственно пред самим Богом, усердие ко храму Его; – усердие, говорю, ибо Псалом поминает Давида не собственно созданием храма, в чем не многие могут последовать его примеру, и чего сам он не совершил, но его "кротость", или смирение, с которым он непрестанно готов был и старался служить храму, чем и как было ему возможно. Если ты не можешь, подобно Давиду, принять на себя обет, создать дом Господу, дабы вся Церковь поминала тебя пред Богом, учись по крайней мере взывать с Давидом: «Господи возлюбих благолепие дому твоего» (Пс. XXV, 8); или: «возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем» (Псал. CXXI, 1). Научись сему, дабы Ангел твой, который приносит молитвы твои пред Бога, имел чем помянуть тебя пред престолом славы Его. С тех пор, как Бог сказал Моисею о скинии: «да сотвориши Ми освящение, и явлюся в вас» (Исх. XXV, 8), и после Соломону о храме: «будут очи Мои ту, и сердце Мое во вся дни» (3Цар. IX, 3), многочисленными опытами показал Он, что Он помнит людей, то есть, благоволит о них, поколику они помнят и чтут Его святилище; и является им благодеяниями, поколику они являются пред Ним во храме с благочестивым смирением. "Мы, – говорит Авия от лица Иудеев Израильтянам и Царю их, – храним стражбы Господа Бога Отец наших», то есть, верно совершаем установленное от него Богослужение во храме Его, «вы же Его остависте»: и отсюда смело заключает: «сынове Израилевы, не ратуйте, ...понеже не благопоспешится вам». И в самом деле «Господь порази Иеровоама и Израиля пред Авиею и Иудою» (2Пар. XIII, 11–12, 15). Цари Иудейские, с особенным усердием ревновавшие по храме и Его Богослужении, как Езекия и Иосия, в самые опасные для царства времена, имели самые необыкновенные опыты Божия благоволения, хранения и защиты. Но Поелику, не смотря на неосененный чудодейственною благодатию храм, и благочестивых ревнителей его, «тамо еще людие жряху и кадяху на высоких» (2Пар. 33:17, 34:25), и вообще более пренебрежения оказано храму Божию, нежели усердия: то что наконец последовало? «Оскверниша дом Господень, иже во Иерусалиме: – сниде гнев Господень на люди Его дóндеже не бысть исцеление» (2Пар. XXXVI, 14, 16). Забываемый неблагодарными Бог забыл их в свою чреду: и тогда храм, и престол, и царство, погреблись в общих развалинах. После пленения Вавилонского восстановление Иудеев началось восстановлением храма. Препятствия охладили их и остановили "созидание» храма: и провидение Божие укоснило восстановлением их благоденствия. «Призресте на многа, – говорит к ним Пророк Аггей, – «и Быша мала». Чесо ради сице? «Глаголет Господь Вседержитель: зане храм Мой есть пуст, вы же течете кийждо в дом свой» (Агг. 1:2, 9). Явился наконец живый, краеугольный камень духовного, неразрушимого храма Божия, на котором «падый... сокрушится» (Мф.21:44; Лк.20:18), и на котором преткнувшееся неверием Иудейство сокрушилось так, что на целые веки рассыпалось в концы вселенной. От чего тогда начался суд сего разрушения? – Первое преступление, которое обличил во иудеях Иисус Христос, было пренебрежение ко храму Божию, или по собственному Его изречению, превращение дома Отца небесного «в дом купли" (Ин. 2:16), храма молитвы «в вертеп разбойников» (Мф. 21:13; Мк. 11:17; Лк. 19:46). Во время христианства, когда храмы распространены по всей земле, не так удобно преследовать наблюдением судьбу их, и тех, которые чтут их, или не радят о них. И нет нужды. Един Бог всех истинных храмов: потому одинакова должна быть судьба их и поклоняющихся в оных. Если важно было пред очами Божиими уважение ко храму, который был сень грядущего, в котором был жертвенник мертвых жертв, не паче ли важно внимание ко храму, который есть обитель пришедшего и явившегося, жилище истины, святилище живых и живоносных таинств. Благодарение Богу – думают, может быть, некоторые: храм наш полон усердно притекшими в него. Скажу охотно и я: благодарение Богу за тех, которые с усердием и благоговением наполняют его. Да помянет Господь их благочестие! Но, воспоминая пример Давида, который представляет нам священная песнь, не могу не вопросить: так ли в нас, как в нем, постоянно, так ли совершенно усердие ко храму Божию? Забываем ли мы из усердия к нему все собственное и житейское, как Давид забывал для оного сон и отдохновение? Когда металл, благочестивым искусством посвященный в церковные провозвестники, возвещает одно из торжественных славословий Божеству, и призывает нас к оному: не многие ли слышат сии священные звуки также без мысли и без чувства, как медь издает их; и, не обращая на оные внимания, идут иной на село свое, иной на купли своя, иные на суетные зрелища, иные остаются продолжать свою работу, или свое увеселение, а иные не хотят оставить сладкого сна? Тяжкое ли, говорят, преступление пропустить одно или несколько богослужений? Если угодно, не скажу, что тяжкое; не желаю обременять чужих совестей; но рассуждай каждый сам для себя и советуйся с своею совестию. Когда законное и не состоящее в твоей воле препятствие не допускает тебя в храм на славословие Божие: ты легко можешь оставаться спокойным; но и в сем случае, если ты любишь Бога, и славу Его, и общение с Ним, то, думаю, воздохнет дух твой, и сердце твое скажет: «когда прииду и явлюся лицу Божию?» (Пс. XLI, 3). А если, слыша призывание во храм, не принужденно и добровольно идешь ты на дела собственной корысти, или на безделие собственного удовольствия: в сем случае, очевидно, ты предпочитаешь то, что избираешь, тому, что оставляешь, – то есть, предпочитаешь собственную корысть обязанности твоей к Богу, предпочитаешь чувственную забаву радости духовной, предпочитаешь зрелищных лицемеров Богу и Его служителям. Скажут, может быть, еще, что можно и не в храме призывать Бога. Не спорим и против сего; и желаем, чтобы все, которые говорят сие, самым делом сие исполняли. Одно только скажем таковым: не видано, и не слыхано, и само в себе несообразно и несовместно, чтобы тот, кто умеет любить, призывать и благословлять душею своего Господа на всяком месте владычествия Его, не захотел призывать и благословлять Его во храме Его, в соборе верующих и святых Его, когда сие возможно и удобно. Давид, который "предзрел Господа пред собою выну" (Пс. XV, 8), без сомнения, умел, также выну, предстоять Ему в молитве и славословии: но Давид потому не бегал от храма Его, а напротив, когда только мог, бежал в оный с восхищением: «возвеселихся о рекших мне: в дом Господень пойдем» (Пс. CXXI, 1). Мы наполняем храм, но как наполняем его? Телом ли наполняем видимое пространство храма, или также и духом наполняем невидимые чиностояния между Ангелами, сослужащими нам, и сами наполняемся благодатию Святого Духа, и здесь ныне, как некогда в Сионской горнице, хотя не ощутительным дыханием бурным, но столь же истинно и действенно дышущего в слове и таинствах? Сие истинное исполнение Церкви видят Бог и Ангелы Его и те из человеков, которые стоят на высших степенях духовного созерцания: но недостаток сей полноты можно и обыкновенному, только внимательному, зрителю примечать по видимым знамениям. Не видим ли, на пример, как служитель сей царской трапезы является в сих царских вратах, показует Божественное брашно и взывает: «со страхом Божиим и верою приступите», но ни один из предстоящих не приступает? Что сие значит? – Если не во всех, – ибо у иных преобладающий обычай отъемлет дерзновение, – то во многих не есть ли сие знамением того, что так близко теснящиеся к алтарю, даже до препятствования священнослужителям в их служении, совсем не так близки к оному духом, как телом; что они не имеют довольно усердия и ревности приближаться к Спасителю своему тогда, как Он Сам к ним приближается? Не примечаем ли также иногда, что после тайнодействия и молитвословия, и при начале поучения, когда к новому духовному упражнению надлежало бы приступить с новым вниманием, некоторые напротив теряют внимание, отступают от поучающего и удаляются от храма? И сие не есть ли знамением того, что и ум, и сердце таковых, следственно весь внутренний человек их не принадлежит к исполнению Церкви Божией? Так, может быть, некоторые из стоящих в доме Божием стоят в нем только, как праздные сосуды и наполняют его видимое пространство своею внутреннею пустотою. Так, может быть, взирая на движение наших желаний и помышлений, устремленных не к Богу, но к миру, и нам не слышимо глаголет Господь Вседержитель: «храм Мой есть пуст, вы же течете кийждо в дом свой»; и потому так часто "призираете на многа, и бывают мала"; не благословляя Бога во храме, не обретаете благословения Его в домах ваших. Христиане! Взыщем дома Божия усердием постоянным и всегдашним, усердием полным и совершенным: да взыщет нас Бог благодатию Своею. Молитва, таинства, учение да будут для нас равно вожделенны во храме; все прочее, входя в него, будем оставлять за прагом, и забывать: тогда и наше смирение помянет Господь в царствии Своем. Аминь.

465. Слово в день Тезоименитства Благочестивейшего Государя Императора Александра Павловича

(Говорено в Успенском Соборе, августа 30). 1824

Возсияет во днех его правда и множество мира, дóндеже отымется луна. (Псал. LXXI, 7). Надпись Псалма, из которого взяты слова сии, сказывает, что их можно разуметь «о Соломоне» и о его благословенном от Бога царствовании. Можно, говорю, так разуметь оные; ибо не должно сим ограничивать всего их знаменования. Правда Соломонова не могла сиять так долго, «дондеже отымется луна»: Соломон угас, а правда его затмилась еще прежде, нежели угасла жизнь его. Царь, Которого правда и мир сияют и будут сиять, «дондеже отымется луна», и после отъятия луны, солнца и звезд еще сиять будут, есть Господь наш Иисус Христос. В Соломоне представлен только предварительный образ Его, только заря Его дней, не знающих вечера. Счастлив Давид, который едва произнес о сыне своем сию молитву: «Боже суд твой цареви даждь, и правду твою сыну цареву» (Пс. LXXI, 1), тотчас мог присоединить и сие предсказание о нем: «возсияет во днех его правда и множество мира». Cчастлив Соломон, которого царство представляло в себе некоторый образ Божественного царства Христова. Не сему ли подобным счастием счастливы мы россияне, когда, предстоя в молитве о царе нашем, в то же время можем соединить с нею не предчувствование, ожидание, надежду Богом благословенного и христоподобнаго царствования, "сияющаго ...правдою и множеством мира", но чувствование наслаждения сим благом, радость и благодарность за оное к Богу, дающему "суд Свой цареви, ...и правду Свою сыну цареву»! Победил царь наш врагов своего царства, и вместе врагов правды и мира. Победил не столько силою, которая была у врагов наших несравненно более нашей, сколько правдою, которая на страну правого дела нашего привлекла всемогущую правду Божию, и потом вложила в самых врагов наших доверенность к нам и миролюбивыя расположения. Победив врагов на брани, он победил еще самую брань: ибо множество мира, наполняющее душу его, воссияв от нея, образовало светлый, то есть, искренний, на правоте и любви основанный, не омрачаемый своекорыстием, не затмеваемый притворством союз, который со дня на день заграждает разные устия бездны, из которой брань выходила на землю христианскую. Если он окружает себя воинами; то для того, чтобы они были стражами его правды, телохранителями его мира. Будем, россияне, достойны счастия, или точнее сказать, благословения Божия, которое имеем в Благочестивейшем Самодержце нашем. Достойны же сего будем, если каждый, по своей возможности, будет соблюдать правду, которая сияет от престола царя нашего и распространяет мир. Обыкновенная о правде мысль в обществе та, что правду соблюдать должны правящие, а подчиненные и все общество имеют право требовать и ожидать ее от правящих. Мысль справедливая: но в ней только половина той правды, которою благоустрояется общество, и потому от нее не может произойти полного мира; как можно примечать на самом опыте, что люди, требующие от правящих правды, как от подданных дани, без всяких других рассуждений, при малейшем виде, или даже только подозрении неправды, подымают ропот, начинают судить судей, и хотят писать новые законы правителям. Приложим другую половину, чтобы составилась целая правда общественная, которая бы могла осиять общество до самых дальних его пределов, до самых нижних его состояний, и, как богатую жатву, произвести «множество мира». Правду соблюдать должны все, и каждый, по своей возможности, в своем круге; и с большею строгостию должны требовать правды от самих себя, нежели от других. Есть правда, которая требуется от правящих. О ней написано: «возлюбите правду судящии землю» (Прем. I, 1). Есть правда, которая должна действовать в целом народе, чтобы устроить его благоденствие. О ней говорит опытная мудрость: «правда возвышает язык» (Притч. XIV, 34). Если любовь к правде одушевляет судящих земли, она, как солнце, сияет народу, освящает для него пути правды, возбуждает и питает в нем жизнь правды, смягчает в нем жестокое, согревает хладное, разгоняет мрак лукавства и злобы, иссушает нечистоты пороков и разврата. Если народ охотно предается сим впечатлениям правды, подобно как земля приемлет благотворные влияния солнца: если, исполняясь силою правды, или чувством ее, которое внушают ему правящие, не принужденно дает ей прозябать в делах своих: сим образом правда начальствующих и подчиненных взаимно поощряет одних другими; правда правящих от часу яснее сияет в очищаемом воздухе общественной жизни; правда подчиненных от часу свободнее и обильнее прозябает под благотворным влиянием начальствующих. Так правда правящих, сочетаваясь с правдою подчиненных, раждает «множество мира», то есть, благоустройство и благосостояние обществ во многих отношениях. Так «правда возвышает язык». Вообразим, напротив, государство, в котором любви к правде, одушевляющей судящих и правительствующих, не соответствуют господствующие в целом народе расположения. Какие должны быть от сего последствия? – Солнце сияет: но птицы ночные не пользуются светом его. Солнце сияет: но грубые испарения нечистых мест затмевают свет его, и благотворную теплоту его превращают в томящий жар. Правда царственная сияет: но недостойные сыны царствия, закосневшие в неправде, не пользуются оною к своему исправлению. Правда царственная сияет: но поврежденный вкус и порочные склонности народа делают его неспособным живо чувствовать нежность попечений правительства и познавать благотворность его намерений; а только и кажется, что повеления его тяжки, – разумеется, для своеволия, и трудны к исполнению, для лености. Так некогда сияла правда Езекии или Иосии, но Поелику народ Иудейский, как стада ночных и нечистых птиц, от часу более уклонялся в лучах идолопоклонства, от часу глубже погружался в мерзости пороков языческих: то правда одного царя не могла дать множества мира царству, не могла возвысить целого народа, добровольно низвергавшагося в бездну. После чудесных побед, которые праведный Бог даровал правде Езекии над неправедными и нечестивыми ассириянами, сей царь не мог упрочить своему народу мира далее предела своего царствования. «Рече Езекия ко Исаии: благо Слово Господне, еже глагола; да будет ныне мир и правда во дни моя» (Ис. XXXIX, 8). Итак, повторяю, будем, россияне, достойны благословения, дарованного нам от Бога в царе, которого престол сияет правдою, дабы грады и веси, домы и хижины его державы наполнить множеством мира, подобно как он наполнил множеством мира царства и народы. Будем с нашей стороны соблюдать правду, каждый в своем круге, каждый по своему званию и состоянию. Каким образом? – скажет кто-нибудь алчущий правды. Покажем сие, для примера в некоторых особенных званиях и состояниях. Начну с себя, дабы кто не ускорил обличать меня чрез Апостола в сей, по моему званию, неправде: «научая... инаго, себе ли не учиши» (Римл. II, 21)? «Священницы твои, Господи, облекутся правдою» (Пс. CXXXI, 9). Так, братия сослужители, правда для нас должна быть облачением или одеждою, которая бы облекала все члены существа нашего, все орудия нашего действования, дабы ничто в нас не являлось в наготе неправды к соблазну народа. Великое требование правды: от самих правящих в круге гражданском едва ли столько требуется. Или представим, если угодно, закон правды для нашего звания в виде более ограниченном: «служащии олтарю», говорит слово правды, «с олтарем делятся» (1Кор. IX, 13). Вот наша правда! Вот свое каждому! От нас служение пред алтарем, умилостивляющее Бога о наших гресех и о людских неведениих. Нам от алтаря питание, потребное для жизни. Если мы, по выражению Пророка, млеко ядим и волною одеваемся, а овец Господних не пасем; если питаемся хлебом алтаря, а приходящих к нему не питаем словом жизни, не напаяем духом молитвы; если других учим, а сами поступаем вопреки учению нашему: какая здесь правда? И может ли в сем случае служение наше быть служением мира для народа? В царствах земных были уже опыты, что в таких случаях он начинал пренебрежением служащих алтарю, а оканчивал отпадением веры и разрушением алтаря. Должно нам служить алтарю всеми нашими силами и способностями, всем нашим временем, всею нашею жизнию: такова правда, которою должны быть облечены священники Господни! Воинствует кто? Правду сего звания Иоанн Креститель изображал в следующих словах: «никого же обидите, ни оклеветавайте: и довольни будите оброки вашими» (Лук. III, 14). Или иначе сказать: от воина обществу безопасность и охранение, от общества воину честь и довольство. Но, если тот, который должен охранять мирного гражданина от обид внешних врагов во время брани, будет во время мира обижать его или вынуждать из него для себя то, на что даются ему оброки от правительства; или если оружие, вверенное воину на защиту Отечества, соделается в его руках орудием частного гнева и мщения в домашних несогласиях, и слепой меч, или огнестрельное орудие поставится судиею и решителем распрей: какая и здесь правда! Если так: то на что закон и порядок общественный, на что царственное правосудие? Предоставим все силе, гневу и мщению каждого; но тогда, говорит Апостол, «аще... друг друга угрызаете и снедаете, блюдитеся, да не друг от друга истреблени будете» (Гал. V, 15). Гражданин ли кто, живущий торговлею или художеством? Правда его звания есть доставлять произведения, или приобретения своей деятельности, имеющим в оных нужду, за справедливую цену; а от них, – то, что называют прибылью, получить, как воздаяние за свой труд или лучше, как средство своего пропитания. Если продающий захочет брать столько прибыли, сколько позволит неведение или невнимательность покупающего, если умножив свою прибыль, он не удовольствуется пристойным содержанием себя и своего семейства, но захочет вельможам подражать в великолепии: какая и здесь правда? И могут ли от сего произойти плоды мира для общества? Торговля, получившая качество уполномоченного обмана, сделает торгующаго презрительным в глазах других членов общества; те с которыми он хочет спорить в великолепии, но которые, по роду и званию своему, почитают себя обязанными превзойти его в оном, сделают для сего чрезмерныя усилия, и расстроят тем свое состояние; долги сделаются обыкновеннее богатства; взаимная доверенность оскудеет; кратко сказать: неправда будет рождать неправду, потом неправда будет сражаться с неправдою, и все неправды различных званий и состояний будут иметь одно согласное направление, чтобы разрушать мир, или благоденствие общества. Я сказал еще: мы должны с большею строгостию требовать правды от самих себя, нежели от других. Объясним сие правило самым обыкновенным примером: жалоба на неправду в суде есть одна из жалоб, часто слышимых в обществе. Положим, что бывает она и справедлива. Не в извинение неправедно судящих, которые дадут в том ответ Богу и верховной власти; но для изыскания источников правды и неправды общественной, спросил бы я жалующихся на неправосудие: так ли строго сами они хранят правосудие, как взыскательно требуют оного от других? Если бы судия от целого сонма людей, окружающих его, слышал одни речи, что они желают найти в суде правосудие, каково бы оно ни было для них, а не выиграть дело, как случится, только бы получить желаемое; что они отвращаются мысли быть развратителями суда, в котором пришли искать правды: какое подкрепление имел бы судия против искусителя, который захотел бы совратить его к лихоимству. Но если целая толпа имеющих нужду в суде требует только удовлетворения, справедливо ли оно, или нет; если мзда идет в суд менее застенчиво, нежели правда: то народ, жалующийся на неправду суда, не сам ли усиливает преступление, на которое жалуется? Не скоро нашли бы мы конец спора, если бы захотели представлять различные виды правды, какая требуется от каждого из нас, по его званию, состоянию и различным отношениям в обществе. Всего удобнее всему научить может правда Евангельская, которая заповедует любить не только любящих, но и врагов; давать взаим нуждающимся, без чаяния воздаяния, страдать за правду, без ропота, и не уклоняться от правды, для избежания страдания. Если сия правда воссияет в сердцах наших: то свет ее не угаснет, и множество мира ее не оскудеет, дóндеже отымется луна. Аминь.

466. Слово по освящении храма во имя Святителя Димитрия Ростовского Чудотворца в Борисоглебском общежительном Монастыре

(Говорено сентября 12 дня⁹⁵⁷). 1824

Какого слова ожидают теперь от пришедших из города живущие в пустыне сей? Не желают ли, может быть, по обыкновению слышать, что происходит в городе? Жаль, если те, которые в уединении могут вкушать сладость безмолвия, и в невозмущенном воздухе зреть чистый свет Божий, добровольно попускают своим желаниям и помышлениям бродит в многолюдстве, где сквозь шум и пыль слышат и видят суету! Кто чувствует жажду любопытства, или, вернее сказать, кто страждет болезнию пристрастия (ибо как не бывает излишней жажды без жара, так не бывает любопытства без пристрастия): тому, как врачевство, предлагаем городское известие, которое хотя слишком за две тысячи лет написано, и пришло не из наших городов, однако еще и теперь, и у нас, представляет к сожалению довольно сходное изображение города: «видех беззаконие и пререкание во граде. Днем и нощию обыдет и по стенам его: беззаконие и труд посреде его, и не правда: и не оскуде от стогн его лихва и лесть» (Псал. LIV, 10–12). Не требуйте, чтобы к сему свидетельству очевидца присовокупили мы, что и мы видели во граде. Мы пришли сюда от беспокойств города искать приятностей пустыни, и хотим лучше говорить что-нибудь о пустыне между живущими в пустыне. Новым обитателям сей пустыни полезно, думаю, было бы услышать и увидеть какого-нибудь древнего любителя пустыни, который бы своим примером утвердил их в любви к пустыне и наставил в образе пустынножительства. Пусть же слышат они такового и видят, как он сам себя изображает: «и рех: кто даст ми криле яко голубине? и полещу и почию. Се удалихся бегая и водворихся в пустыни. Чаях Бога спасающаго мя от малодушия и от бури» (Пс. 54:7–9). Правда, тот, кто сказал сие в Псалме, был только времянный пришелец пустыни по нужде, а не постоянный житель ее по обету: но сие не препятствует нам усматривать в словах его черты доброго пустынножителя; и даже тем более привлекательна любовь его к пустыне и правильное изображение пустынножительства. Дух Божий, Который носился над Давидом от дня помазания его Самуилом, – вел его чрез разные внешние состояния так и для того именно, чтобы в них показать нам поучительные образы духовных состояний. Итак, первая черта доброго пустынножителя есть желание пустыни, или усердие к пустынножительству. «Кто даст ми криле яко голубине и полещу и почию?» Желание есть семя или зародыш всякого свободного дела, когда ему должно начаться, и душа его, когда оно продолжается. Как от души зависит жизнь, сила и достоинство тела: так жизнь, сила и достоинство всякого дела зависит от желания. Если желание не чисто: дело не достойно. Если желание слабо: и дело не сильно достигнуть своего совершенства. Если желания нет, дело есть мертвое. Дела, которые мы делаем без искреннего желания, не утешают нас самих, и не приносят удовольствия другим. Если так судят и чувствуют люди, которые дела только видят, а о желаниях только догадываются: что сказать о суде Бога всевидящего, испытующего сердца и утробы? «Даст ти Господь по сердцу твоему» (Пс. XIX, 5), а не по наружному твоему делу. Посему кто желает пустынножительствовать с утешением для себя и с благоугождением Богу: тот должен как начать сие дело с искренним желанием, так и продолжить оное с неослабным усердием. Надобно, чтобы еще в мире сказал он: «кто даст ми криле яко голубине и полещу и почию». И когда чистое и пламенное желание, действительно, как на крилах голубиных, принесет его в пустыню: он должен часто вновь побуждать себя, расширять и приводить в движение сии крила, чтобы они имели довольно легкости и крепости нести его из пустыни на небо. Другая черта доброго пустынножителя есть решительное и совершенное удаление от мира. «Се удалихся бегая». Если бы не было нужды удаляться от мира: то для чего бы и водворяться в пустыне, предпочтительно пред обыкновенным образом жизни гражданским и семейственным? Не Бог ли, сотворивый пустыню, созидает и хранит грады, и самую пустыню не для того ли сотворил Он, чтобы населить ее? Не живут ли и в городах рабы Его, которых пустыня не достойна иметь, подобно как напротив того другие, которых «недостоин весь мир, в пустынях скитаются, и в горах, и в вертепах, и в пропастях земных» (Евр. XI, 38)? Не обитал ли Сам Он во граде, также как и в пустыне, и не дал ли Иерусалиму храма Своего, подобно как пустыне дал скинию Свою? Не на всяком ли месте можно поставлять Ему обитель в душе, и покланяться Ему духом и истиною? «На всяком месте владычествия Его благослови душа моя Господа» (Пс. CII, 22)! Но что делать, если сие благословенное приглашение всюду и всегда благословлять Господа без успеха я повторяю душе моей от того, что мир в то же время оглашает и оглушает ее своими разнообразными гласами требований, прещений, прельщений, смущения, развлечения, нужд, забот, похотей, и она не находит довольно силы противоборствовать им, или утомленная сим противоборством жаждет приближиться к Богу без препятствий со стороны тварей, и служить Ему без развлечения? В cем случае не остается иного, как расторгнуть всякие узы, привязывающие к миру, бежать из него как из Египта, как из Содома, и учредить для себя в пустыне новое жительство добровольного изгнанничества, в котором бы все окружающее говорило нам, «яко не имамы... зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем» (Евр. XIII, 14). Таким образом истинное пустынножительство есть также истинное удаление и совершенное отречение от мира, по заповеди Апостола: «не любите мира, ни яже в мире» (1Иоан. II, 15). Кто приходит в пустыню как преселенец, желающий перенести сюда выгоды прежнего жительства или заменить их другими, а не как беглец, бросивший все, чтобы только избавиться от того, что было причиною его бегства: тот не есть истинный пустынножитель. Кто в пустыне ропщет на скудость, и, пользуясь необходимым, требует не нужного под благовидным именем утешения; тот еще не удалился от роскоши мира; он подобен израильтянам, которые в пустыне воздыхали о мясах Египетских, и должен вспомнить, что были некоторые, которые, спасшись из погибающего Египта, погибли в спасительной пустыне, во гробех похотения. Кто в пустынножительстве более желает повелевать, нежели покоряться, тот еще не удалился от гордости и честолюбия мира, и ему нужно воспоминать мятежный сонм Корея, которого конец показал, что чистая пустынная земля не хочет носить на себе властолюбивых мятежников. Кто в пустынном общежитии желает иметь что нибудь собственное, отдельно и, что всего хуже, тайно от общества: тот еще не удалился от корыстолюбия мира, и таковый найдет образ свой в ученике Елиссея, который, восхотев тайно присвоить золото Неемана, явно наследовал его проказу. Кто, вышед из мира в пустыню, пристрастным оком озирается на него под предлогом невинной любви к родным и знаемым, тому полезно взглянуть на жену Лотову, которая озрелась на Содом, из коего вышла, и, как говорит Премудрость, "стоит столп слан, неверныя души образ» (Прем. Сол. X, 7). Третия черта доброго пустынножителя есть упование на Бога. «Чаях Бога спасающаго мя от малодушия и от бури». Образ пустынножительства был бы очень страшен, если столь суровая черта его, какою представляется совершенное отречение от мира, не смягчалась и не покрывалась приятною и светлою чертою совершенного упования на Бога Спасителя. Случается даже, что удалившиеся от мира, чтобы избежать трудностей и опасностей для души, сверх ожидания встречают для нее новые трудности и самые опасности в пустыне. Сему не должно удивляться. Израильтяне в пустыне более перенесли разнообразных трудностей и более видели опасностей, нежели в семействе. Сам Начальник нашего спасения и совершеннейший для нас образ оного, где испытал сильнейшую брань против врага душ, как не в пустыне? Где более перенес духовных страданий, как не в уединении сада Гефсиманского? Для чего же, скажут, и удаляться от мира в пустыню, от трудностей к трудностям, от опасностей еще к большим опасностям? Для того же, для чего израильтяне вышли из Египта в пустыню: ибо в пустыне испытали они трудности и опасности, но очистились, научились и спаслись, а в Египте погибли бы в рабстве и в мерзостях язычества; если бы они не вышли в пустыню, то не пришли бы в землю, текущую медом и молоком. Для того же, повторяю, для чего и Спаситель Духом Святым возведен был в пустыню, и для чего удалялся Он в Гефсиманию, ибо в пустыне победил Он непобежденного дотоле врага душ наших, а в Гефсимании принес Он за преслушание человеков духовную жертву послушания Богу Отцу, и крепкую о спасении нашем молитву, в которой «и услышан... от благоговеинства» (Евр. V, 7). Так и для нас, если трудна и даже опасна пустыня: но есть причина убегать в нее от мира погибельного. А дабы и трудности преодолеть и опасности невредимо пройти, для сего не более требуется как не быть нетерпеливу, не унывать, не отчаиваться, но как бы состояние наше ни казалось тяжким и ненадежным, непрестанно "чаять Бога спасающаго нас от малодушия и от бури». Если собственным непостоянством или нетерпеливостию не прервем сего чаяния, «упование... не посрамит» (Рим. V, 5), и помощь свыше приидет непременно тогда, и в такой мере, как сие нужно для искренно желающих спасения и для славы Спасителя. Живущие в сей пустыне, если встречают еще особенные трудности по новости своего жительства, то по благости Божией имеют и особенные очевидные побуждения к упованию на Бога Спасителя, Который в краткое время при малых, по видимому, средствах и способах человеческих, место сие устроил, и утвердил, и освятил, и распространяет, и украшает. Внимайте себе и званию вашему, сестры о Господе, и ходите достойно сего благого на вас призрения Отца небесного. Возлюбите пустыню, которую Он благословляет, забывайте мир, от которого Он со дня на день вас ограждает и обеспечивает, возбуждайте себя к неослабным подвигам для спасения душ ваших надеждою на Бога Спасителя. А нам, которые, после кратковременной беседы в пустыне о пустыне, должны возвратиться, в молву города, "кто" и когда «даст... криле яко голубине, да полетим и почием?» Когда облегчимся от чужих бремен, чтобы обратить все попечение к облегчению собственного бремени греховного? О, Дающий одним криле голубине, чтобы лететь в пустыню, а другим клокчущий глас кокоши, чтобы в городе и пустыне собирать птенцов Твоих под криле Твои! Собирай Сам и храни всех нас под крилами благости Твоея, и стогнами ли града, тропинками ли пустыни, приведи наконец всех в вечно безопасный град, из которого не нужно будет бежать ни в какую пустыню. Аминь.

467. Слово на день памяти Преподобного и Богоносного Отца нашего Сергия Игумена, Радонежского Чудотворца

(Говорено в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре, сентября 25) 1825

Блаженни алчущии ныне: яко насытитеся. (Лук. VI, 21). Является необыкновенный Учитель, собирается необыкновенное множество слушателей, преподается необыкновенное учение: не довольно ли уже сего для многих, чтобы возжелать, хотя пять слов из сего учения услышать и выразуметь? Иисус Христос – необыкновенный Учитель для тех, которые менее знали Его, «бе бо уча их яко власть имея, и не яко книжницы и фарисее» (Матф. VII, 29), а для нас, более знающих Его, единственный, Божественный Учитель, «в Нем же суть вся сокровища премудрости и разума сокровена» (Кол. II, 3), "изшед" с Апостолами, как повествует Евангелист Лука, «ста на месте равне и народ ученик Его, и множество много людей от всея Иудеи и Иерусалима, и помория Тирска и Сидонска, иже приидоша послушати Его» (Лук. VI, 17–18). Примечайте: не только Иудеи и Иерусалимляне оставили город, храм, священников, книжников, фарисеев, и пришли в пустое место слушать Сына тектонова, о Котором не знают, «како Сей книги весть не учився» (Иоан. VII, 15); но и жители приморской страны Тирской и Сидонской, сие смешение Самарян и язычников, люди, как описывает их Пророк, «седящии во тьме» , восстали от тьмы своей и пришли туда, где показался "свет" (Мф. 4:16), сияющий «во откровение языком» (Лук. II, 32). И что же открывает Свет сей? Какое учение преподает сей Учитель? Он преподает науку о блаженстве, которой достоинство и необходимость может понять последний из неведущих, и в которой первейшие мудрецы мира всегда оказывали очень малые успехи. Возможно ли, чтобы кто в самом училище такого Учителя не радел о таком учении. А нет ли не радящих? Не трудно приметить потому, что если бы каждый тщательно внимал учению столь совершенного Учителя, как Иисус Христос, не было бы причины, почему бы не уразумел оного каждый достаточно; уразумев, без сомнения, каждый охотно принял бы оное; приняв, исполнил бы делом; исполнив, обрел бы плод учения и дела, то есть блаженство; и следственно не было бы злополучных, не было бы недовольных. Они есть между нами; следственно есть кому начинать учиться у Иисуса Христа науке блаженства. Совершившийся ученик совершенного Учителя и образ Его для нас, учеников твоих! И тебе кроме "народа ученик Твоих» предстоит «множество много людей», ближних и дальних, "пришедших» от градов и весей, чтобы видеть, делом явленный, успех твой в науке блаженства; чтобы наблюдать твои следы, и поучаться от тебя путям блаженства; чтобы прикасаться тебе, и от избыточествующей в тебе "силы» блаженства причащаться во "исцеление» (Лк. 6:19) бедствующих душ и телес недугующих. Но ты не отверзешь ныне уст своих учити нас. Ходатайствуй о нас пред Учителем, дабы Он, как некогда пятью хлебами, принятыми от рук ученических, напитал пять тысящь, так ныне пятью собственными Его словами, чрез недостойные рабские уста, подал живую пищу сему многому множеству людей, алчущих блаженства. «Блажени алчущии ныне: яко насытитеся». Кто суть сии алчущие ныне, которые насытятся, и насытятся так, что с тем вместе блаженны? – Ибо много видим и знаем алчущих ныне, которые и еще алкать будут и, по роду алкания насытясь, еще не будут блаженны. Алчет нищий, доколе благотворительная рука не подаст ему пищи. Бедствует он, доколе алчет, но не блаженствует еще и тогда, когда насытится. Не нужно много рассуждать, чтобы увериться, что и будущее духовное блаженство не может быть плодом и наградою сего невольного телесного алкания, если не присоединится некоторое и свободное расположение, которое дает оному силу и достоинство. Алчет постник: и видно, что сему алканию последует некое тайное, более или менее блаженное насыщение, когда сим образом «алчущии ныне» с охотою остаются еще алчущими заутра и далее, и когда вместо того, что ядущие пищею подкрепляют свое тело на краткое время, постящиеся постом утучняют, по выражению Пророка, "кости" (Ис. LVIII, 11) свои на веки. Но да не соблазнятся любители поста, который и я почитаю вместе с ними, – да не соблазнятся, когда скажу, что и пост не составляет всего алкания, которому Иисус Христос обещает вечно-блаженное насыщение, но токмо часть оного, а иногда и совсем к оному не принадлежит. Ибо не видим ли между постящимися людей, которые пребывают в алчбе поста, и алчут продолжать алчбу сию, но, конечно далеки еще от истинного насыщения, когда или питают себя тщеславием, «помрачают бо лица своя», как обличает их Сердцеведец, «яко да явятся человеком постящеся» (Матф. VI, 16); или "снедают домы вдовиц» (Матф. 23:14); или даже человеков снедают подозрением, и клеветою, и гневом, и завистию, и злобою. Не одно тело алкать может. Есть алкание души, и может для нея быть пища, более или менее насыщающая. Воля алчет исполнения или успокоения желаний; ум жаждет познания. Сколько и в сем роде "алчущих ныне", которые однако не насыщаются и не блаженствуют. У многих душевный глад и вкус воли бывает подобен (так как он и дает направление) телесному гладу и вкусу роскошного. Сперва он алчет и жаждет так, что ищет удовлетворить необходимому требованию тела, утолить глад и жажду; потом, без нужды вымышляет разнообразные требования вкуса, и опять алчет и жаждет, чтобы удовлетворить сим требованиям; наконец, когда и глад и жажда утолены потребным, и вкус притуплен излишним, пресыщенный вновь алчет и жаждет, так сказать, самого глада и жажды, чтобы они пришли и опять принесли ему возможность насыщаться и пресыщаться. Так воля человеческая, "алчущая ныне", но не так как учит Иисус Христос, поколику она и "насыщения» требует непременно "ныне же», от настоящего тленного мира, не знает сытости; от естественного и существенного ей глада, или желания блага, преходит она к произвольным требованиям и разнообразным прихотям, и, удовлетворяя им, всегда неудовлетворительно, то пресыщением повреждает душевный вкус, то избытком глада снедает самую душу. Что же наконец будет с самоугодниками всякого рода, питающими страсти, удовлетворяющими похотям, когда сей преходящий мир, из которого заимствуют они ложное насыщение неправильных желаний, прейдет невозвратно, – когда

кончится, и останется

? Когда, следственно, только желания не преходящей души останутся, а тленная пища их исчезнет? Что иное и может быть, как разве предсказанное: «горе вам насыщеннии ныне: яко взалчете» (Лук. VI, 25). Воздержание ума еще менее почитается обязанностию, нежели воздержание воли. Жажда познания, без дальнего рассмотрения, приемлется не только за естественное и невинное, но даже за благородное чувствование. И как роскошь чувственная оказывает какое-то уважение, ум помрачающему вину, в сравнении с очищающею оный водою; так не редко роскошь ума с пренебрежением проходит мимо чистых источников Израилевых, и с жадностью принимает из рук любодейцы Вавилонской, ложной мудрости мира, чашу, из которой сия «от вина ярости любодеяния своего напоевает вся языки" (Апок. XIV, 8). Наше время видело, и не к блаженству своему, кажется, еще видит жаждущих так называемого просвещения, которые из чаши сей пиют "вино» сперва духовнаго «любодеяния», приемлют учение, которое приводит в забвение священные отношения человека к Богу, и вводит противное чистому закону не растленного ума смешение истины с ложью, зла с добром, нравственности со страстями, духовного с чувственным; потом пьют "вино ...любодеяния» даже чувственного, Поелику от нечистых понятий естественно происходят нечистые чувствования, и растленное учение сопровождается развратною жизнию; – и в которых, наконец, «сие вино ...любодеяния», в высшей степени упоения, превращается в вино "ярости"; Поелику обуявшие от ложного просвещения, подобно пьяным, не любят быть в покое, но с мечтательною мыслию преобразования, все хотят испровергнуть и разрушить, и не здравую жажду просвещения, от неестественного пития превратившуюся у них в другую, еще более неистовую жажду – быть просветителями, не умеют угасить иначе, как слезами и кровию людей и народов. Господи, Наставниче блаженства! Как много уже мы видим "алчущих ныне", в которых не усматриваем ни признаков истинного насыщения, ни надежды блаженства! Но еще не находим тех "алчущих ныне", которым Ты, верный в обещаниях Своих, обещал насыщение и блаженство. О! если бы Ты Сам показал нам их, чтобы нам было можно узнать их и легко и непогрешительно! В самом деле, братия, Господь Сам изъясняет слово Свое об "алчущих ныне", и прямо указует нам их, когда говорить негде: «блажени алчущии и жаждущии правды, яко тии насытятся» (Мф. 5:6). Теперь видите алчущих и жаждущих, которым обещано истинное насыщение и блаженство: это алчущие и жаждущие не пищи и пития, не самоизобретенных удовольствий чувственных, душевных, мысленных, но «алчущие и жаждущие правды». Теперь, в изречениях Господних об алчущих, можем различить два главные наставления в отношении к блаженству. Во-первых, наставление о средстве к блаженству, – сие средство есть "правда». Во-вторых, наставление о способе пользоваться сим средством для блаженства, – сей способ есть "алкание». Здесь вновь может потребоваться изъяснение того, что есть "правда». Сие изъяснение можно найти в словах, которыми Евангелист описывает блаженных Захарию и Елисавету: "беста, – говорит, – праведна оба пред Богом». Но что значит "праведна"? объясняет: «ходяще во всех заповедех и оправданиих Господних безпорочна» (Лук. I, 6). И так, под именем "правды", должно разуметь все, что делается по заповедям Господним, одним словом – добродетель. Желаешь ли блаженства? Для сего нужна тебе правда, или добродетель. "Не имать" во блаженный град Божий «внити всяко скверно, и творяй мерзость и лжу» (Апок. XXI, 27). Жизнь вечную иметь могут только исполнившие заповеди Божии: «сотворивый та человек, жив будет в них» (Гал. III, 12). Так должно по правде Живого Бога, Которому не прилично было бы допустить в причастие собственной Его вечной жизни непокорных и противящихся воле Его, – собственной, говорю, Его жизни, ибо "Един Он» собственно "имеет безсмертие» (1Тим. VI, 16), а все прочие существа имеют жизнь и бессмертие только по причастию Его жизни и блаженства. Так должно по свойству самой жизни вечной, ибо жизнь вечная не может быть иная, как духовная, так как «плоть и кровь царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления наследствует» (1Кор. XV, 50); и как всякой жизни свойственна своя пища, пища жизни духовной опять не может быть иная как духовная; – какая именно? Узнайте сие от Того, Который есть Начальник и Образ духовной жизни между человеками. «Мое брашно есть, – говорит Он, – да сотворю волю Пославшаго Мя, и совершу дело Его» (Иоан. IV, 34). Спросите ли также и о питии? Узнайте и о сем от Него же: «иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды текущия в живот вечный» (Иоан. IV, 14). Вода же, которую Он, посему обещанию, действительно дал жене Самарянской, была учение духа и жизни. Итак, учение правды есть питие духовной жизни; дела духа, исполнение правды есть пища духовной жизни; в сем душа обретает духовное насыщение, в духовном насыщении вечное блаженство. Впрочем, по рассуждении, без труда, как должно думать, всякий согласится признать правду или добродетель соответственным средством для блаженства. Большее затруднение представляется в том, как употребить сие средство, и даже, можно ли употребить оное. Слышим строгий суд Апостола, который есть также суд самой правды и суд Божий: «иже... весь закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен» (Иак. II, 10). Кто не согрешает более, нежели «во едином?» Кто потому не есть повинен всем заповедям? Кто же имеет правду? Кто найдет ею блаженство? Согласимся, что затруднение сие для нас непреодолимо: но согласимся для того, чтобы тем с большим вниманием обратиться к наставлениям Божественного Учителя блаженства. Указав нам правду, как средство блаженства, Он показывает и способ, как воспользоваться сим средством, которого употребление нам кажется столь ненадежным. Сей способ называет Он алканием: «блажени алчущии». "Алчущим» называется тот, кто не имеет пищи, и кто желает ее. Лишение пищи, и желание пищи составляют алкание. Посему алкание правды есть такое расположение духа человеческого, в котором он признает себя лишенным правды, и чувствует, что не имеет ее; но в то же время желает ее так, как алчущий желает пищи, без которой жить не может. В сем состоит способ употреблять правду, как средство блаженства, хотя между тем и то правда, что мы правды не имеем, и не в силах иметь ее. Как известностию того, что мы не имеем пищи, изощряется чувство глада или желание пищи: так сознанием того, что мы не имеем правды, изощряется желание правды. В телесном порядке, усиленное желание пищи не может доставить самой пищи, Поелику здесь над самыми желаниями господствует закон внешней необходимости: но, в порядке духовном, усиленное желание правды может привлещи самую правду, Поелику здесь господствует закон свободных желаний; Поелику здесь не столько глад ищет пищи, которая бы напитала его, сколько живая пища ожидает глада, который бы принял ее. Хотите ли видеть, как живая духовная пища сама приходит к алчущим? Хотите ли слышать, как она призывает их к себе, что бы напитать их? Слышите: «Аз есмь хлеб животный: грядый ко Мне, не имать взалкатися: и веруяй в Мя, не имать вжаждатися никогда же» (Иоан. VI, 35). И еще: «Аз есмь хлеб животный иже сшедый с небесе: Аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки» (Иоан. VI, 51). Кто истинно алчет правды, тот найдет хлеб сей по вкусу себе, и не отречется вкусить его; "хлеб" же сей «укрепит сердце человека» (Пс. CIII, 15), и силою правды, которой он алкал, исполнит его. Ибо сей чудесный хлеб есть Тот, Которому еще Пророки нарекли имя: «Господь правда наша» (Иер. XXIII, 6), и Который самым делом «бысть нам премудрость от Бога, правда же и освящение» и «избавление» (1Кор. I, 30). Алкайте сего Хлеба, или то же иначе, грядите к Нему, веруйте в Него, снедайте от Него: и вы будете вечно насыщены, или иначе, вечно блаженны. Если так вы алчете: то "блажени" вы «алчущие ныне, яко насытитеся», или будете насыщаемы присно. Господи, хлебе животный, алчущее и не имеющее собственной пищи существо наше питающий сокровенно и неисповедимо Божественною Твоею силою, видимо же плотию и кровию Твоею, мысленно же словом правды Твоея, которое также есть хлеб жизни, по реченному Тобою: «не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Матф. IV, 4)! Се дерзнули мы преломить сей мысленный хлеб братии нашей: но Ты Един можешь благословить и умножить крупицы, взятые нами от неистощимой трапезы Твоей, и напитать каждого по его потребе. Сотвори сие со всеми нами. Если кто из нас алчет только плоти и мира и от них думает насытиться: угаси в нас сие грубое и ненасытимое алкание и возбуди чистое и спасительное алкание Тебя Единого и правды Твоей. Если кто мнит себя нечто быти и хочет быть доволен своею правдою или добродетелию: вразуми его, что Ты не пришел взыскать праведных и насытить насыщенных, что мнимое насыщение наше от собственных наших дел есть только притупление истинного вкуса духовного, которое нужно врачевать алканием Тебя и Твоея правды. Если же кто воистину, и паче всего, верою алчет правды, и Тебя, единственная правда наша, тому подай и сладкое насыщение надеждою, и паки здравое алкание любви: ибо, как Ты весь сладость, то "ядущии" Тя «еще взалчут, и пиющии» Тя «еще вжаждутся» (Сир. XXIV, 23): "насыщуся" совершенно, «внегда явитимися славе Твоей» (Пс. XVI, 15). Аминь.

468. Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Александра Павловича

(Говорено в Мариинской церкви Императорского Вдовьего дома, декабря 12). 1824

Пощадит нища и убога, и души убогих спасет (Псал. LXXI, 13). Один из Псалмов Давидовых частию в виде молитвы, частию в виде пророчества, изображает благословенного Богом царя. Первою чертою сего изображения полагается дар рассуждения или мудрость, царю потребная. "Боже, – восклицает Давид, – суд Твой цареви даждь» (Пс. 71:1)! Другую черту сего изображения составляет правосудие: «судит нищым людским, и спасет сыны убогих, и смирит клеветника» (Пс. 71:4). Далее в изображении царя сего является распространение добродетели и благоденствия между его подданными: «возсияет во днех его правда и множество мира» (Пс. 71:7); необыкновенное расширение пределов его владычества: «обладает от моря до моря, и от рек до конец вселенныя» (Пс. 71:8), низложение врагов его: «врази его персть полижут» (Пс. 71:9); покорность ему отдаленных царств, уважение от всех царей; «Царие Фарсийстии и острови дары принесут; поклонятся ему вси царие земстии» (Пс. 71:10–11). Теперь, кажется, уже всю меру царского величия наполнило изображение Давидово, кажется еще не найдется черты, которая могла бы присоединиться к блистательным чертам, доселе положенным, или потеряться между ними: но Псалмопевец продолжает: «пощадит нища и убога, и души убогих спасет». Разумеете ли, что хочет сказать чрез сие Пророк? Он хочет сказать, что и при высоких, собственно царских добродетелях, и при могуществе царства, и после славы побед, и среди всемирной знаменитости, еще возвеличить, еще украсить, еще прославить может царя – сострадание к нищим, избавление бедствующих, – "пощадить нища и убога, и души убогих спасти". Примечайте, россияне, как тот же вседействующий Дух Божий, Который в песни Давида тростию и письменами начертал образ благословенного царя, – в том же виде, тот же образ начертывает событиями и делами в жизни благословенного Александра. Приемля от него данный ему от Бога суд и правду, видев его далекие наследственные пределы своей державы относящаго еще далее, врагов его, поверженных пред ним в персть, преклоняющихся пред его доблестями царей и народов, – мы уже могли думать, что не оставалось еще добродетели, которая могла бы просиять в жизни его новым, необыкновенным дотоле светом; но пришел невидимый художник, и наложил на сем изображении новую, глубокую черту, которая из мрака отражает усугубленный свет. Внезапное посещение Божие на новую столицу простирает священную тень сострадательной скорби по челу Государя Отца, из мрака и волн общего бедствия в новом живейшем сиянии восходит озаряющее, согревающее и оживляющее, солнце его человеколюбия. Он сыплет сокровища, спасая души многих бедствующих; собственными стопами измеряет все следы общего бедствия; смешивает свои слезы со слезами последнего из своих подданных; всенародно пред Богом оплакивает жертвы смертоноснаго дня, которыя, и при благоприятнейших обстоятельствах смерти, многих бы имели оплакивающих; меняясь взаимно с августейшею материю своею наследованными от нея чувствованиями человеколюбиваго сердоболия, вместе с нею щадит с нежностию семейственной любви, жалеет нища и убога, и души убогих спасает, учреждая и облегчая самые подробности их пропитания, одеяния и водворения. Сильное, и вместе приятное и для всех нас, наставление в человеколюбии, – если только не странно и не стыдно нам иметь нужду только еще учиться человеколюбию, и особенно начаткам человеколюбия. В самом деле, иметь нужду еще учиться начаткам человеколюбия, мне кажется странно для человека. Не странно ли было бы вообразить гортань и легкое, которые бы сказали: научи нас дышать; или вообразить око и ухо, которые бы сказали: научи нас видеть и слышать? Если ты око; то ты естественно видишь: если ты ухо; то и без науки ты слышишь: если ты сердце; то ты любишь: сердцу же человека всего ближе любить человека, и притом естественнее простирать любовь к другим человекам, нежели возвращать ее к самому себе, подобно как оку свойственно не себя видеть и уху не себя слышать, но другие с естеством сих чувственных орудий сообразные предметы. Как для человека, по самому понятию о человеке, странно иметь нужду в учении начаткам человеколюбия, так для христианина, по понятию о христианине, стыдно даже и то, если он и знает и имеет не более, как начатки человеколюбия, и если оно еще не соделалось в нем, по выражению древнего мудреца, "духом разума... человеколюбивым» (Прем. 7:22–23), или, по изречению Апостола, «премудростию яже свыше, ...исполненною милости и плодов благих» (Иак. III, 17). Как называющемуся мудрецом постыдно было бы не уметь более, как по два или по три писмени в книге слагать в слоги; Поелику мудрецу свойственно сочетавать мысли и чувствования в уме и в сердце, и от сего сочетания рождать новые мысли и чувствования, и обымать разумением обширнейшие предметы: так называющемуся христианином постыдно не уметь более, как слагать в любовь по два или по три сердца, сближенные единодушием, или привычкою, или сходством склонностей, или взаимностию выгод; Поелику христианину свойственно в духовном созерцании видеть весь род человеческий одним родом и одним племенем, а род христианский даже одним телом: «ибо единем духом мы вси во едино тело крестихомся, Аще Иудеи, Аще Еллини, или раби, или свободни: и вси единем духом напоихомся» (1Кор. XII, 13); и сие созерцание должно производить в христианине всеобъемлющие мысли человеколюбия, какова сия мысль возлюбленного Павла: «аще страждет един уд», один член тела, один человек, «с ним страждут вси уди» – все человеки по человеколюбию: «аще ли же славится един уд», один человек, «с ним радуются вси уди», все человеки по любви(1Кор. XII, 26); духовное, повторяю, созерцание человечества должно производить в христианине всеобъемлющие и чувствования человеколюбия, каково сие чувствование того же Апостола: «сердце наше распространися, не тесно вмещаетеся в нас» (2Кор. VI, 11–12), то есть, сердце наше так расширено любовию, что вмещает всех вас, и притом так вмещает, что ни одному из вас не тесно в нем, ни одного из вас не любим мы мало, но всех объемлем любовию свободною, полною и совершенною. Если ты называешься христианином, а любишь только родных, друзей, знакомых, одним словом, любящих тебя; то напрасно ты называешься христианином: ты носишь в сем случае чужое, непринадлежащее тебе имя; люди, которые любят только любящих, правильно называются грешниками, мытарями, язычниками, а не христианами. Так называет их Слово Божие, которое без сомнения не погрешает в наименованиях: "грешницы, – говорит оно, – любящия их любят» (Лук. VI, 32): «не и мытари ли тожде творят? не и язычницы ли такожде творят» (Матф. V, 46–47)? Оправдайся, если угодно, докажи право твое на имя христианина и в том случае, когда ты не имеешь сего всеобъемлющаго человеколюбия, которое во имя человечества и христианства приемлет незнаемых, как знаемых, доброжелательствует врагам, как друзьям, состраждет бедствиям чужих, подобно как своим. Скажи, почему думаешь ты быть христианином? По правой вере? Знайте, что христианство не знает иной правой веры, как веру человеколюбивую. "Вера бо, – говорит Апостол Иаков, – чиста и не скверна пред Богом и Отцем сия есть, еже посещати сирых и вдовиц в скорбех их» (Иак. I, 27). Почему же ты христианин? По закону, если угодно? И закон не иной имеет христианство, как человеколюбивый: "аще убо, – говорит тот же Апостол, – закон совершаете царский, по писанию: возлюбиши искренняго своего, якоже себе самого, добре творите» (Иак. II, 8). Почему же еще желаешь ты присвоить себе имя христианина, – не по любви ли к Богу? Но нет и любви к Богу, если нет любви к человекам. Как не можно стать на верхней степени высокой лествицы, если не пройти нижних степеней: так никто не может сказать, что он достиг высокой Христианской любви к Богу, если он не шел к ней по степеням любви к человекам; и если кто сие скажет о себе, то истинное христианство назовет его не христианином, а лжецом; «аще кто речет, яко люблю Бога, – пишет Апостол Иоанн, – а брата своего ненавидит, ложь есть: ибо не любяй брата своего, его же виде, Бога, егоже не виде, како может любити» (1Иоан. IV, 20)? Если ты подлинно христианин, поклонник и последователь Бога, из любви к человекам ставшего человеком и за них пострадавшего и умершего, то тебе не должен быть незнаком и сей высочайший закон человеколюбия: «больши сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя» (Иоан. XV, 13); а жертвовать для бедных человеков богатством своим, для немощных и болящих силою и крепостию своею, для бедствующих сердечным участием в их бедствиях, словом, для каждого своими способностями и трудами, поколику кто имеет в том нужду, – сие должно быть для тебя пищею и услаждением твоей жизни; иначе ты называешься христианином не лучше того, как идола называют богом. Желаю, чтобы никого не нашлось между нами, христиане, на кого могло бы пасть сие обличение, не моего недостойного слова, но самой истины Евангельской, и чтобы вы подлинно не имели нужды в человеческом учении тому, чему, если вы подлинно Христиане, научает, или уже научил вас Бог: "сами бо вы, – по Апостолу, – Богом учени есте, еже любити друг друга» (1Сол. 4:9). Впрочем, да будет мне позволено сказать еще немногие слова, внушаемые не чуждым для нас событием, призывающим человеколюбие, и некоторыми действиями, которые между нами произвело сие событие. Вижу и слышу, что многие видимою и невидимою рукою наполняют лишение, которым Праведный в наказании, и Милосердый в правде, Бог посетил братий наших, чтобы и нам напомнить грехи наши, и возбудить нас к покаянию и к делам правды и благости. Говорю видимой благотворительной руке, – да исполнит тебя Всеисполняющий, и да благословит в тебе пример благотворения; наипаче же говорю благотворительной руке невидимой: «Видяй в тайне, Той да воздаст тебе яве» (Матф. VI, 4). Примечаю и слышу, что некоторые, признавая и для себя в других посещение Божие, и сострадая многим, чрез одно бедствие впадшим во многие, сие сокрушение пред Богом и сие сострадание к человекам желали бы видеть более общими и более торжественными. Для чего, вопрошают они, властию не пресекут забав? Для чего не закроют зрелища? Подлинно, желательно, чтобы во время общественных бедствий, дух сокрушения пред Богом и сострадания к человекам действовал не только в частных расположениях людей, но и в общественных распоряжениях власти и в направлении ею народных занятий. Так он и действовал ныне, и особенно там, где был возбуждаем и направляем непосредственно духом Благочестивейшего и Человеколюбивейшего Монарха. Но если бы не так действовала постановленная власть, что до того вам, которым тем не менее предоставлена власть над вашими собственными страстьми и склонностями? Пресеките ваши собственные забавы, закройте зрелище от ваших собственных глаз, или, чем равно достигнется для вас та же цель, закройте ваши глаза от зрелищ. Нужно ли детям жаловаться, для чего им не запретят играть: перестаньте сами играть, родители обрадуются, если вы обратитесь к лучшим упражнениям; думаю, что мудрое правительство терпит и покровительствует народные забавы, подобно тому, как снисходительные родители допускают детские игры. Решитесь употребить часы забав на честный труд, на полезное учение, на невинные и назидательные беседы, на дела благотворения или молитву: правительство, без сомнения обрадуется, если от того домы зрелищ сделаются пусты, и охотно затворит их; а Церковь еще радостнее отверзет вам врата Господни, чтобы в них входили праведные. Еще слово к вам, посвященные и посвящаемые сестры человеколюбивого сердоболия. После закона Божия, пример венценосного человеколюбия да будет вам выну светильником в путях ваших. Бог же да благословит начинаемое, и да совершит продолжаемое служение ваше немощствующим к их утешению и облегчению, и к вашей вечной награде. Аминь.

469. Слово в день, иже во святых Отца нашего Алексия Митрополита Московского и всея России Чудотворца

(Говорено в Чудове Монастыре, в четверток первой недели поста – февраля 12)⁹⁵⁸. 1825

Не мнози учители бывайте, братия моя, ведящи, яко большее осуждение приимем, много бо согрешаем вси. (Иак. III, 1–2). В сей день умолк на земли Богомудрый и Богодейственный учитель Церкви Российской; и уже более четырех веков, как он безмолвствует: но еще в сей самый день, после столь многих лет, сонмы учеников собираются здесь, окрест безмолвного ложа его. Или он, и безмолвствуя, еще учит, и покоясь, еще действует. По истине, и теперь он учит той мудрости, тем добродетелям, той тайне благодати, по действию которых он "восхваляется» ныне с прочими "преподобными во славе и радуется на ложе своем» (Пс. CXLIX, 5). И теперь действует он для нас, пред Богом, силою своих молитв, подкрепляющих и возносящих наши немощные и не окрыленные молитвы, а пред нами, силою жизни и нетления, которою дух святыни, "напоивший» (1Кор. 12:13), по выражению Апостола, все существо его, напоил и тленное тело его, так что в сем теле, вместо обыкновенных от греха произшедших немощей, имеем мы открытые

, – могущественные, чистые и возвышенные силы, которые подобно, как вещественное благоухание чрез телесное приближение и прикосновение, сообщаются чрез прикосновение веры, и чрез то производят возвышение и мир наших собственных сил и целебные действия. Итак, не напрасно, братия и соученики, собрались мы почтить учителя. Поелику же истинное почтение истинного достоинства должно быть не случайное и только наружное, но неизменное и внутреннее: то, чтя сего истинного учителя ныне, мы не должны изменять сему почтению и ни в каком другом случае; чтя достойного Евангельского учителя по установленному чину и обряду, мы должны также чтить достоинство Евангельского учителя по духу и сердцу. По наставлению Апостола, предлагаю вам один из способов чтить достоинство Евангельского учителя. Если ты священным почитаешь царское достоинство: то не дерзнешь возложить царский венец на себя, или подобного тебе подданного. Если уважаешь власть: то не отважишься, не призванный, вмешиваться в дела ее, напротив того со всякою готовностию исполнять будешь обязанности подчиненного. Подобно сему, если ты чтишь достоинство учителя, установленное в Церкви Христовой: то не должен ты своевольно вторгаться на место учительское, или легкомысленно бегать за учителями, которых никто не поставил, и за Пророками, которых Бог не посылал, но должен в кротости и послушании проходить звание ученика Евангельского, под руководством поставленных от Бога и Церкви учителей, страшась быть учителем и сам для себя, а тем более, без высшего призывания, руководствовать других, или переучивать учителей, от Бога и Церкви поставленных. «Не мнози учители бывайте, братие моя». Наставление, может быть, более для всех нас нужное, нежели как с первого взгляда кажется. Страсть быть и слыть учителями была господствующая в Иудейских книжниках и фарисеях. Они, как замечает нам Божественный Учитель, «любят ...зватися от человек: учителю, учителю» (Матф. 23:6–7). Против сей страсти «Иисус глагола к народом и учеником Своим» (Матф. 23:1), то есть, ко всем Своим последователям, не исключая и Апостолов: «вы же не нарицайтеся учители; един бо есть ваш Учитель Христос, ...вы же братия есте» (Матф. 23:8). Как же, – скажут, может быть, – и в Христианской Церкви некоторые называются Учителями? Как и Апостол Павел называет себя "учителем языков?" (1Тим. 2:7) Как еще говорит он, что «положи Бог в Церкви первее Апостолов, второе Пророков, третие учителей» (1Кор. XII, 28)? Как все сие согласить? Не трудно согласить все сие. Божественный Апостол, без сомнения, не погрешает, когда свидетельствует, что «Бог положил в Церкви... учителей»; а потому не погрешаем и мы, чтя учителей Церкви, которых Бог в сие звание поставил; и паки Апостол не иное что делает, как свидетельствует о истине, когда говорит: «поставлен бых аз проповедник и Апостол, истину глаголю о Христе, не лгу, учитель языков в вере и истине» (1Тим. II, 7). Господь же не служение учительское в Церкви уничтожает, не говорит: да не будет учителей. Сие невозможно, ибо когда есть ученики, – а все Христиане суть ученики, и в начале не иначе назывались как учениками, – то по необходимости должны быть и учители, особенно после того, как "единый ...Учитель" вознесся на небо; и не о имени ревнует тот, Который превыше всякаго имени, но наше мудрование смиряет, превозношение низлагает, дерзость обуздывает, своеволие отсекает, осуждает и запрещает, так сказать, самозванство в учительстве: «не нарицайтеся», говорит, "учители", не восхищайте сего звания сами себе, не вызывайтесь учить, когда вы не призываетесь к сему; а если и будете к сему призваны, если Бог поставит, если священный закон наречет вас учителями, и тогда не возноситесь званием, которое только по дару и по причастию вам принадлежит, Поелику первоначально и по праву «един... есть ваш Учитель Христос»; почитайте себя не более, как "братиями тех», которые называют вас учителями; будьте слуги, а не властители учения и учеников: «болий ...в вас да будет вам слуга» (Матф. XXIII, 11). Видно, что, несмотря на сие благовременное предостережение, фарисейская страсть к учительству, чрез принятых в Христианство из Иудейства, вскоре прокралась и в Христианскую Церковь, когда Апостол Иаков возобновляет против нее увещание к христианам своего времени. «Не мнози учители бывайте, братие моя». Нет сомнения, что не собственно множество учителей отвергает Апостол, ибо в каком бы то ни было обществе, а кольми паче в Церкви, которая есть училище «премудрости Божией, в тайне сокровенной» (1Кор. II, 7) множество людей просвещенных и способных преподавать другим спасительные наставления не может составить обременительного излишества. Нет сомнения, что Апостол, увидя множество таковых, не запретил бы им учить, подобно как Моисей не запретил Елдаду и Модаду пророчествовать, и еще сказал бы вместе с ним: «кто даст всем людем Господним быти Пророки» – или учители, – «егда даст Господь Духа Своего на них» (Числ. XI, 29)? Но должно взять в рассуждение то, что истинно духовные люди и достойные учители почти не могут являться в виде избыточествующего множества: ибо как первый степень их достоинства есть познание своего недостоинства, и высший степень их мудрости есть смирение, то, доколе можно, скрываются в числе учеников и никогда по своей воле не умножают собою числа учителей. Так Моисей и Иеремия даже тогда, как сам Бог посылает их проповедывать, еще уклоняются от сего: «избери могуща иного, егоже послеши», говорит один (Исх. IV, 13); «не вем глаголати», восклицает другой (Иерем. I, 6). Исаия по воззванию Божию соглашается быть послан, и то не прежде, как чудесно будучи очищен и воспламенен пламенем Серафима. В Апостолах видим готовность быть ловцами человеков и проповедовать царствие небесное: но ни в одном из них не видим того, чтобы он сам себя представил к званию Апостола, не говорю, поставил себя в оное. Таким образом, если не искать и даже убегать учительства есть отличительная черта достойных оного: то искать и домогаться оного есть признак недостойных. Следственно, увидев множество людей, толпящихся около седалища учительского, и наперерыв старающихся занять оное, мы могли бы сказать всем им: удалитесь; ваше множество доказывает, что между вами нет ни одного достойного, ваше своевольство и усильное искание достоинства учительского обличает ваше недостоинство. Сие самое обличение, только покрытое кротостию, произнес Апостол, когда сказал: «не мнози учители бывайте, братие моя». Люди, которые предприемлют учить, не быв призваны к тому, обыкновенно думают оправдаться тем, что хотя дерзновенно их предприятие, но дело их спасительно. Апостол разрушает сию мечту, вводя их в познание самих себя, и представляя им последствия их неуместной деятельности. "Ведяще, – говорит, – яко большее осуждение приимем: много бо согрешаем вси». Примечайте и здесь кротость и смирение истинного учителя: и тогда, как он творит дело учителя, он поставляет себя между учениками; и будучи обязан обличать их грехи, произнесть на них осуждение, сии чужие грехи, чужое осуждение он приемлет на себя самого. Не говорит – «осуждение приимите», но – "приимем". Не говорит: «вы согрешаете», но «согрешаем вси». Но чем более смягчает он обличение для жестоковыйных: тем большую силу получает его увещание для разумевающих. Если Апостол по делу учительства поставляет себя под страхом осуждения, в общем числе с людьми, много согрешающими: то как должно быть страшно дело сие для всякого другого! Что сотворю, о единый Учителю? «Горе... мне, ...аще не благовествую» (1Кор. IX, 16), Поелику на то поставлен: горе мне, Аще и благовествую, Поелику недостоин. О судие, праведно строгий для учителей более, нежели для учеников! Егда приидеши осудить мое недостоинство: пощади по крайней мере Твое постановление. А те, которых владычественная судьба Божия не поставила учить, которых власть Церковная не послала проповедовать, – как они отваживаются учить и проповедовать, и какое думают найти оправдание в том пред верховным Учителем и Судиею? Как не подумают они о своих собственных грехах, думая очищать чужие? «Много... согрешаем вси»: следственно, если желаешь подвизаться противу греха, у каждого из нас много дела для себя самого: благоразумно ли, оставя собственную хижину разрушающуюся, идти созидать чужой дом, когда должность от нас сего не требует? Что, если много согрешая сами, и, – Поелику грех есть тьма и творящий грех во тьме есть, – не чисто видя истину сами, будем и в других только перестраивать по своему ветхое здание греха и неправды, а не созидать новое здание правды и святыни! Что, если вместо плодоносного и питательного семени учения посеем в сердцах ближних бесплодные плевелы или колючее терние? Что, если, действуя сами по своемудрию и своеволию, мудрствующих о Господе и правимых волею Божиею найдем себе не по мысли, не по сердцу, а потому, заблуждая сами, будем их почитать заблуждающими, станем разделять, вместо того, чтобы приводить в соединение веры, распространять соблазны вместо назидания, нарушать единомыслие, возмущать мир Церкви? Какому осуждению подвергаем себя, какому других, нами совращаемых или соблазняемых, и опять какому себя за них? Сколь основательны сии опасения, Церковь дознала многочисленными и многообразными печальными опытами. Для краткости приведу один только пример, который впрочем много скажет внимательному. В послании святого Апостола и Евангелиста Иоанна читаем следующее: «писах Церкви, но первенстволюбец их Диотреф не приемлет нас. Сего ради Аще прииду, воспомяну его дела, яже творит, словесы лукавыми укоряя нас; и не доволен бывая о сих, ни сам приемлет братию, и хотящим возбраняет, и от Церкве изгонит» (3Ин. 1:9–10). Слышите ли? Диотреф, о котором неизвестно, была ли в нем какая искра здравого понятия о вере и Церкви, – Диотреф, которого имя дошло до нас только по милости отверженного им человека, – Диотреф не приемлет Иоанна, избранного между Апостолами, Богослова по преимуществу, тайновидца и главу Пророков нового завета, не уважает его послания, злословит его, не приемлет приемлемых Апостолом, и следственно приемлемых Богом не приемлет, запрещает другим принимать их, и из Церкви изгоняет их! Кто бы сему поверил, если бы не сам Апостол повествовал о сем? Смотрите, какие нелепые и Богопротивные дела, какие разрушительные беспорядки производит в Церкви желание быть первым по собственному счету, и похищенная независимость от поставленных учителей, мнящаяся быть довольною для себя и других; смотрите, и будьте осторожны. «Не мнози учители бывайте, братие моя». На кого сие слово? думают, вероятно, некоторые из слушающих, – мы не учители и не ищем сего звания. – На вас, если угодно; и точно на вас сие слово, когда вы так думаете. Ученику свойственно принимать для себя всякое слово учения, как земля принимает всякую каплю дождя, или всякое зерно сеющего, а не стараться отводить от себя обличительные слова, как громовые удары, и не осматриваться вокруг себя, на кого падут оные. Если в слове учащего, какое бы оно ни было, менее искали вы для себя, а более для других: то вы слушали оное менее, как ученики, а более, как учители других, или как судии учащего. В таком случае именно на вас сие слово: «не мнози учители бывайте, братие моя». Слушайте учение, как ученики для вашего сердечного назидания, а не как учители для мысленного разбирательства, как учение предлагается, или до кого кроме вас относится. Как вам не найти многих учителей между собою, или лучше в самих себе. Когда, например, Церковь учит вас посту по преданию отцов, по примеру Апостолов и самого Спасителя нашего; но некоторые из вас говорят, или делом показывают свое мнение, что заповедь поста не очень важна и почти может быть оставлена без исполнения; другие вместо четыредесятницы по произволу назначают себе некоторое краткое время поста; иные учреждают себе пост роскошнее мясоястия, – что сие значит? Не то ли, что единое истинное и чистое учение Церкви оставлено в небрежении, а всяк сам себя поставил учителем и составил собственное учение воздержания, как можно менее противоречащее привычке невоздержания? И здесь место совету Апостола, если хощете принять оный: «не мнози учители бывайте, братие моя»; не пренебрегайте древних, общих, освященных постановлений, не учитесь и не учите друг друга вместо того новым, разнообразным, от мирского и плотского мудрования происходящим обычаям, последуйте матернему руководству Церкви с детским послушанием и простотою. Что сказать о тех, к болезнованию Церкви, многих учителях, которые, оставя любовь от чиста сердца, и совести благой и веры нелицемерной "уклоняются, – как обличает их Апостол, – в суетствия, хотяще быти законоучители, не разумеюще ни яже глаголют, ни о нихже утверждают» (1Тим. I, 6–7), которые из всякого слова писания хотят составить особый толк, из всякого обряда церковного особую веру? Да даст им Господь разум, чтобы они сами себе воспомянули дела Диотрефа, размыслили о них беспристрастно и благовременно избежали его участи. Аминь.

470. Слово в день Благовещения Пресвятой Богородицы

(Говорено в Благовещенской церкви Чудова Монастыря, марта 25). 1825

Она же видевши, смутися о словеси его, и помышляше, каково будет целование сие. (Лук. I, 29). Она, сия Дева, в столь глубокое погруженная уединение, столь удаленная от всякого сообщества, что присутствие Ангела, который и сам есть дева, привело Ее в смятение: «видевши, смутися»; Она теперь отверзает чертог Свой, допускает в него и девствующих и живущих в супружестве; приемлет бесчисленные целования, то есть благоговейные приветствия, не только от бесплотных, или бесплотным в чистоте подобных, но и от человек, нечистые устне имущих; и не только не смущается, но еще успокоивает смущенных, не только не чуждается радости, но и наполняет ею приближающихся, не только не трепещет пред благодатию, но и со дерзновением подает ее требующим. Какая перемена! Никому недоступная тогда, когда Она была только «раба Господня» (Лк. 1:38), всем доступная теперь, когда Она есть «Мати Господа» (Лк. 1:43). Воспользуемся удобностию доступа, приближимся, приступим, не только для того, чтобы видеть славу безвестной некогда Девы и насладиться сим видением, но и для того, чтобы по возможности узнать, каким образом из такой глубокой безвестности возрасла столь высокая слава, и чтоб от плодов "заключеннаго вертограда невесты» (Песн. IV, 12) Святого Духа взять нечто на семена для духовного вертограда собственных душ наших. Приидите девствующие и от Девы Марии приимите утверждение вашего подвига, созерцая в Ней беспрекословно высокое достоинство – девство, Поелику оно Бога в себе носит. Приидите живущие в супружестве, и от обрученные, но не сочетанные приимите благословение ваших супружеств: Поелику все человеческие супружества рождали бы только чад гнева и наследников ада, если бы Матерь-Дева не родила Сына, Который перерождает их в сынов и наследников Божиих. Приидите любящие уединение, и от размышляющей Марии вразумитесь, что зерно уединения есть смиренное богомыслие; а без сего уединение часто есть пустое упрямство или жестокое человеконенавидение, гнездо лукавых помыслов и виталище духа безумия. Приидите пристрастные к сообществу и возмите себе на замечание, что не в суете мирских дел, не в развлечении многолюдства, не в шуме праздных бесед посещают душу небесные силы, и слово Божие сеется в сердце. Но как не можно в краткое время показать вам все плоды вертограда Мариина, то есть, изобразить к наставлению вашему все Ее совершенства и добродетели: то придержимся на сей раз одной, взятой нами, малой, повидимому, ветви Евангельскаго об оных повествования, на которой однако можем увидеть, как некий, полнотою силы преклоненный долу, грозд, смиренную мудрость и мудрое смирение. «Она же видевши, смутися о словеси его». Присутствие небесного посланника, который приносит с собою Деве Марии присутствие Господа, благодать, благословение, радость, "радуйся, – говорит, – благодатная, Господь с Тобою: благословенна Ты в женах» (Лк. 1:28), присутствие такого посетителя, вместо того, чтоб произвести в Ней подлинно радость, приводит Ее в смятение. «Видевши, смутися». От чего так? От того ли, что не узнала Она небесного вестника и приняла его в начале за незнакомого человека? Но если вид незнакомого, внезапно пришедшего, привел Ее в смятение: то должны были тотчас успокоить Ее кроткие и благочестивые слова его; напротив того, Евангельское повествование самые сии слова полагает причиною смятения: «смутися о словеси его». Или Ее потрясло явление вышнего духовного существа, неудобно переносимое немощным и бренным естеством человеческим, как то показывают примеры Даниила и Иоанна? Но Ее чистота, беспримерная между рожденными от Адама, соделывала Ее беспримерно способною к небесным общениям; и предание сказует, что не первым уже для Нея опытом таковых общений было явление Гавриила. От чего же сия, хотя юная, но уже опытная Собеседница Божества, «смутися о словеси» Ангела? Помедлим ответом на сие и приведем еще на память предание, что Дева Мария, также прежде благовещения Архангелова, читала и уразумела пророчество Исаии: «се Дева во чреве зачнет, и родит Сына, и наречеши имя Ему Еммануил» (Ис. VII, 14). Сей пример определительно дает знать о Пресвятой Деве то, что и Евангельския о Ней сказания дают угадывать, то есть, что дух Ея благовременно напитан был чтением Божественнаго Писания, и не только млеком, но и крепкою пищею Божественной мудрости. А когда так: то трудно ли было Ей уразуметь и то, что сих новых и величественных наименований, – «благодатная, ...благословенная... в женах", – язык Ангельский, никогда нельстивый, не мог дать никому, разве Матери Еммануила? Когда же сие так: то не было ли удобно Ангельскому приветствию привести Ее не только в радость, но и в восторг? И как же, напротив, оно привело Ее в смятение: «смутися о словеси его». Теперь время разрешить сей вопрос. По всему видно, что он разрешиться должен не иначе, как глубоким смирением превознесенной Девы. Мудрость и вера духовно показали Ей образ Матери Еммануиловой, то есть Христовой, в пророчестве Исаии, а любовь и смирение тогда же вдохнули желание и телесно увидеть сию владычественную Матерь и быть Ее рабынею: но то же самое смирение не позволило Марии увидеть оный образ в Себе Самой даже тогда, как «в словеси" Архангела, так сказать, зеркало пред Нею поставлено было. Она слышала целование, которое должно было вознести Ее паче всех: но постоянное стремление души Ее как всегда, так и в сию минуту, было смиряться и унижать Себя паче всех. Таким образом, как чистая вода колеблется и струится от дыхания тихого ветра, не теряя впрочем чистоты своей, но еще оживляясь движением: так чистая душа Марии восколебалась от слова небесного духа, не изменяя впрочем чистоте своих чувствований, но еще возбуждаясь к дальнейшему преспеянию в жизни по Богу. Что душевное волнение Марии не имело в себе ничего бренного, и Ее смущение ничего нечистого; что то не была малодушная робость, ни маловерное сомнение о Божием хранении в нечаянностях, ни самолюбивое трепетание сердца от похвалы, ни борьба с увлекающею прелестию похвалы, или старание скрыть прельщение, в сем удостоверяют последствия оного смущения. Малодушие и маловерие не размышляют; прельщаемые похвалою не умеют молчать, но или отвечают на ласку ласкательством, или притворно скромными словами отражают от себя похвалу, чтобы сильнее привлечь ее. Ничего такового не видно в Марии. Ее смущение не лишает Ее присутствия духа, и не выводит из свойственнаго Ей состояния, не исторгает у Нее ни одного необдуманного слова, не препятствует Ей безмолвно размышлять о слышанном: «смутися о словеси его, и помышляше, каково будет целование сие». При постигшей нечаянности, и нечаянности приводящей в смущение, не увлечься сим смущением, и не допустить себя поколебаться до основания духа, не предаться ни робости, ни торопливости, ни отважности, не превознестись, когда превозносят, закрываться от предстоящей славы покровом смирения, и в то же время уметь самое смирение закрывать от других и от себя молчанием, дабы в смиренном слове не выдыхался дух смирения, противу внезапного смущения иметь в готовности врачевство спокойного размышления, – к какому началу отнесете вы сии расположения и действия духа Мариина, – разве к непобедимой силе благоразумия и зрелой мудрости духовной? Итак, мы видим, что в духовном вертограде Богоневесты одним из величественных прозябений была мудрость; а землею, в которой хранился корень мудрости и сила сего духовного прозябения было смирение; и что орудием к возделыванию земли смирения и к охранению ее от диких зелий была паки мудрость. Та, Которой надлежало соделаться Материю смирившей Себя премудрости Божией, в совершенстве имела мудрость смиренную и смирение мудрое. Смирением охранялась Ее высокая мудрость от высокоумия и дерзости, мудростию обрабатывалось Ее смирение так, чтоб не было в нем ничего низкого, и чтобы оно было беспритворно, чисто и просто. Заключим же из сего примера и для самих себя, что, если желаем, чтобы вертоград душ наших процвел неувядающими цветами и принес плод жизни вечной, то должно подвизаться нам, чтобы иметь мудрость смиренную и смирение мудрое. Кто думает возрастать в мудрости без смирения: тот хочет, чтобы сад его рос без земли. Кто думает довольствоваться смирением без мудрости: тот хочет иметь землю необработанную, хотя может быть и тучную. Что произвело столько разнообразных мнений о истине, которая есть одна, столько споров за мнения, столько заблуждений? Что произвело в философии секты, в Церкви ереси, в гражданских обществах возмутительных умствователей о преобразованиях, в царстве Божием безбожников, между ангелами диавола? Что? Мнимая мудрость, мнимая, а не истинная, именно потому, что сей недоставало смирения. Мнимые мудрецы земные вместо земли насаждали вертоград свой в воздухе , а диавол насадил его в огне, то есть легкомыслие и гордость вздумали сделать грунтом мудрости. Но если мнимая мудрость без смирения приближает к диаволу: то, напротив, удаляясь от мудрости, куда приближается человечество, разве к бессловесной природе? Если, христианская душа, ты услышишь голос приветствующий тебя каким либо успехом в делах духа, и каким либо совершенством, хотя бы то было даже благодатию: не спеши предаваться радости; желаю тебе лучше "смущение» Марии, то есть Ее смирение, чтобы дух лести не похитил тебя на высоту, под которою нет ничего, кроме бездны. Если и напротив скажут тебе, что стремление к совершенству есть мечтательство, что любовь к мудрости есть дерзкое мудрование, что размышление о вере, поучение в законе Божием, чтение слова Божия, или ненужно или опасно: вслушайся внимательно, походит ли сие на глас Ангельский, на учение духовное, на проповедь небесную? Сличите с сим истинный и чистый глас Пророческий: «блажен муж,.. его же воля в законе Господни, и в законе Его поучится день и нощь» (Пс. I, 1–2). Сличите с сим учение Божественного Учителя: "испытайте писания" (Иоан. V, 39). Сличите с сим проповедь Апостола: «слово Христово да вселяется в вас богатно, во всякой премудрости, учаще и вразумляюще себе самех» (Колос. III, 16). Сличите с сим пример Марии: никто не запретил юной Деве Израилевой читать книгу Исаии Пророка и над нею размышлять о Еммануиле. Нет! Христианство не есть юродство или невежество, но «премудрость Божия в тайне сокровеная, юже предустави Бог прежде век в славу нашу» (1Кор. II, 7), и в которой наше преспеяние да будет во славу Бога Отца и Сына и Святого Духа, во веки. Аминь.

471. Слово в день Святого Мученика Димитрия Царевича

(Говорено в Московском Архангельском Соборе маия 15)⁹⁵⁹. 1825

Аще мир вас ненавидит: ведите, яко Мене прежде вас возненавиде. (Иоан. XV, 18). Не редко мир делает такие дела, которые не только для ненавидимых им ужасны, но и для любимых им ненавистны. И спросил бы я у него, имеет ли он какие средства успокоить или утешить людей, пораженных такими делами. Отдайте на суд самого мира дело, которое одна из великих сил мира, страсть честолюбия, совершила над сыном Царевым, не смягчась невинностию отрока, не устрашась крови, которую самый мир, для блага своего, должен признавать священною. Без сомнения, и мир скажет: ужасно! ненавистно! А что может он сделать, чтобы сие ужасное и ненавистное дело загладить или исправить? Един Иисус Христос творит сие чудо, что зло, которое мир делает, и которое уничтожить не может, не только уничтожается, но и превращается в добро для тех, которые злостраждут от мира; что на событие, в высочайшем степени ужасное и ненавистное, можно взирать спокойно и с любовию; что вопреки естественным понятиям и чувствованиям, по которым самая благополучная смерть бывает печальна, самая злополучная смерть становится предметом праздника. Так мир во зле самоосужден и бессилен. Так Иисус Христос во благе могуществен и победоносен. Посему Иисус Христос, предваряя Своих учеников и последователей о ненависти мира, не подает им средств, не требует от них усилий, против сего врага; не мирит их с миром, как недостойным их союза, и не вооружает их против мира, как недостойного их противоборства. Он только предостерегает их, чтобы ненависть мира не привела их в страх и смятение; Он учит взирать на нее равнодушно, как на дело уже не новое. «Аще мир вас ненавидит, ведите, яко Мене прежде вас возненавиде». Научись же подлинно, христианин, не страшиться ненависти мира, восстающей против тебя за то, что ты последуешь Христу, что стараешься мыслить благочестиво и поступаешь добродетельно. Могут некоторые подумать, что наставление Господа, не страшиться ненависти мира, к ним не относится и дано совсем не для наших времен и обстоятельств. Мы не живем ныне, скажут они, среди врагов и гонителей христианства, как жили первые последователи Христовы; мы живем христиане между христианами; мир, который некогда ненавидел христианский род, в продолжении времен сам переродился в мир христианский. Кому неизвестна «победа, победившая мир, вера наша» (1Иоан. V, 4)? Так, победоносцы, торжествующие победу, может быть, не для вас еще приобретенную! Мир побежден, однако не уничтожен: он еще живет, и по-прежнему ненавидит тех, которые суть Христовы, или хотя стараются быть таковыми. Мир, побежденный верою, плененный в ее послушание, допущенный посему в область ее, неприметно внес в нее с собою и распространил в ней, свой собственный дух; и таким образом сей враг Христа и христианства очутился в пределах самого христианства; прикрывшись именем христианскаго мира, он действует свободно и учреждает себе мирское христианство; старается обратно перерождать сынов веры в сынов мира, сынов мира не допускать до возрождения в истинную жизнь христианскую; а на непокоряющихся ему, ненавистию, лукавством, злословием, клеветою, презрением, кратко сказать, всяким оружием неправды вооружается. Справедливо ли то, что теперь сказано, удостовериться не трудно. Внимательный тотчас может поверить сие опытом. Кто же так часто среди самого христианства воздвигал и воздвигает вражды, раздоры, смятения; ненавидит и гонит лучших из христиан; старается угашать светильники христианства? Кто наполнил христианство мучениками, пострадавшими от людей, которые также назывались христианами? Кто не давал спокойного дня в жизни Василию или Григорию? Кто несколько раз изгонял Афанасия? Кто заточил Златоуста? Кто сию столь Священную и Богоприятную жертву заклал столь нечестиво и безбожно? Кто? Неужели христиане, которым вдохновенный от Христа дух есть дух любви и мира, кротости и незлобия, послушания и терпения? Кто же производил и производит таковые ужасы, как не мир, некогда побежденный верою нашею, но потом, – о горе и бесславие христианству! – не редко побеждающий в нас веру нашу, не по ее немощи, но по нашему расслаблению и малодушию? Кто хочет еще ближе видеть, как и ныне мир ненавидит тех, которые истинно суть, или желают быть, Христовы: тот может испытать сие над самим собою тем скорее, чем совершеннее облечется в ум Христов и дела Христовы, и чем более приметен будет миру в сем образе. Пусть предстанет кто премудрым и разумным века сего с учением «о премудрости Божией в тайне сокровенной» (1Кор. II, 7), о коренном повреждении человеческого естества, о самоотвержении, о возрождении, о внутреннем человеке, о жизни созерцательной, о действиях Св. Духа, Которым по изречению Святого Дамаскина,

, и наконец

: чем глубже будет он излагать сие бесконечно глубокое учение, тем менее разумные будут разуметь его; и тем удобнее, по уверенности в превосходстве своего разума, или презрят его, как мечтателя, или возненавидят, как опаснаго нововводителя, хотя сие учение может назваться новым только потому, что оно есть учение нового, а не ветхого человека; и опасным только для плоти и мира, Поелику оно имеет целию умерщвление плоти и победу над миром. Или пусть отважится кто из людей, не скрытых от мира низостию своего состояния, с полною христианскою решимостию, отвергнуть пышность и роскошь, оставить забавы и зрелища, расточить имение на нищих, прилепиться исключительно ко храму Божию и духовным упражнениям: какими уязвляющими взорами преследовать будут сего беглеца люди, так называемого, хорошего общества и изящного вкуса! Сколько стрел остроумия, или справедливее, острого безумия на него посыплется! Нет сомнения, что найдутся люди, которые усомнятся в его здравомыслии потому только, что он решился мыслить и поступать по-христиански, не применяясь к миру и его ложным понятиям и неправильным правилам. Итак, нельзя не признать, что не только в первые времена христианства была, но есть и во дни наши ненависть мира против истинных христиан: и, если хотим быть беспристрастны, нельзя, думаю, не признаться многим из нас, что есть и страх, производимый сею ненавистью, и малодушное угождение миру, именно для того, чтобы не подвергнуться сей ненависти. Для сего благоразумными и основательными кажущиеся люди позволяют себе дела легкомысленные и суетные; для сего желающие быть честными людьми допускают себя впадать в дела бесчестные. Оскорбительно было бы для целого общества подумать, что нет в нем ни одного человека, могущего рассудить, что игра есть упражнение детское, и потому людям зрелого возраста и ума едва изредко и на краткое время позволительное, для облегчения сил, утомленных долгим напряжением во время важнейшей деятельности: как же изъяснить сие странное явление общежития, что целые общества людей зрелого возраста и ума, игрою, в уреченные часы каждого дня, вернее и постояннее занимаются, нежели делом звания или молитвою? Не иначе можно изъяснить сие, как тем, что рассудительные, хотя и понимают суетность сего упражнения, боятся быть отлученными от сонмища суеты, и потому добровольно порабощают себя суете, чтобы убивать ею свое время, а иногда и свое благосостояние. – Не трудно благовоспитанной деве или жене понять, что искусство Иродиады, награжденное некогда кровавою главою проповедника покаяния и целомудрия, по сему одному воспоминанию не может быть для размышляющего христианина приятным упражнением, и ни в каком отношении не есть благородное искусство: как же идет христианка на поприще Иродиады? Вероятно, боится она, чтобы мир не наказал ее презрением за презрение к законам мира. – Благородный служитель правосудия желал бы сохранить руки свои чистыми от мздоимства: но боится, чтобы другие не уничижили его благородной бедности, чтобы корыстолюбивый начальник не изгнал его, не получая от него дани: и начав дарами благодарности, оканчивает мздою неправды. Вот случаи, которые показывают, как в самом обыкновенном течении жизни в мире христианин искушается опасением ненависти от мира; и как удобно чрез сие опасение делается он или по некоторой неволе рабом мира, или охотно становится его другом. И что же? Страх быть отвержену миром, доводит его до того, что он действительно бывает отвержен Богом. Ибо «никтоже может двема господинома работати» (Матф. VI, 24). «Иже... восхощет друг быти миру, враг Божий бывает» (Иак. IV, 4). Научись же подлинно христианин, не страшиться ненависти мира, восстающей против тебя за то, что ты последуешь Христу, что стараешься мыслить благочестиво и жить добродетельно. Что страшиться? Утешая, глаголет тебе Иисус Христос. Твое состояние не есть необыкновенное; опасность твоя не есть нечаянная. Воззри на жизнь Учителя и Господа твоего, и познай, что с Ним произошло все, что происходит, или еще может произойти с тобою. «Аще мир вас ненавидит: ведите, яко Мене прежде вас возненавиде». Но, Господи Иисусе! какое в том утешение для нас ненавидимых миром, что и Ты был им возненавиден прежде нас? Не сугубая ли в том для нас скорбь, что и Ты, самая Любовь, был ненавидим? Не сугубая ли в том для нас опасность, что и Ты, самая Жизнь, убиен был ненавидящими? Не усумнимся, Христиане, во утешении Господнем. Если «вся, елика... преднаписана Быша, в наше наставление преднаписашася, да терпением и утешением писаний упование имамы» (Рим. XV, 4): возможно ли, чтобы слово Господа, особенно для утешения сказанное, не было для нас источником утешения? Если сей источник глубок, углубим наше внимание; чем более углубим, тем обильнее почерпем. "Ведите, – глаголет, – яко Мене прежде вас возненавиде». Ведать, что и Христос был ненавидим, утешительно для нас христиане, во-первых, потому, что сие может послужить к разрешению сомнения, на правом ли пути мы находимся. Ибо мир, ненавидящий нас за Христа, старается дать ненависти своей такой вид, что не он противу Христа враждует, но мы Христа недостойны. Образ мыслей и жизни, не такой чувственный и рассеянный, какой любят в мире, мир называет безрассудною и бесполезною строгостию, упрямством, странностию; стремление к духовному – мечтательством; понятия о жизни созерцательной, о искренном соединении человека с Богом – крайним безумием, и даже хулою на Бога. Но когда слышим, что и о Христе, называвшем Себя хлебом животным сшедшим с небесе и Сыном Божиим, или возвещавшем смерть Свою, говорили: «жестоко... слово сие» (Иоан. VI, 60); «беса имать; ...неистов есть» (Иоан. X, 20); "хулу глаголет" (Лук. V, 21): тогда познаем, что и мы на пути Христовом, когда с нами подобное встречается. Тогда терние, по которому ступаем, не столько уязвляет нас, сколько утешает, как ощутительный признак истинного пути. Тогда горькая чаша, которую подают нам, услаждается уверенностию, что мы "пием чашу, юже Господь пил» (Мк. 10:38); и что, следственно, это не чаша гнева, но чаша спасения. Во-вторых, ведать, что и Господь наш был ненавидим, утешительно нам потому, что чрез сие можем усматривать последствия ненависти, которую претерпеваем от мира, и конец нашего бедствия. Если бы ненависть мира против Господа не окончилась победою и славою Господа: то не мог бы Он указывать на оную во утешение ненавидимых миром учеников Своих. Но когда, видя себя на Его терновом пути, видим конец сего пути для Него: нет сомнения, что и для нас конец того же пути видим. Итак, пусть клевещут на истину; пусть ненавидят любовь; пусть убивают жизнь: истина оправдается, любовь победит, жизнь воскреснет. В-третьих, без всяких дальнейших соображений, ненавидимым от мира ведать, что и Господь был ненавидим, утешительно потому самому, что в сем открывается их сообразность Его возлюбленному и вожделенному образу. Неужели приятнее было бы христианину быть любиму миром, который Христа ненавидит? Нет! Пусть ненавидит меня сей мир; пусть презирает; пусть отвергает: любезна мне сия ненависть; славно для меня сие презрение; приятно сие отвержение, которыя приближают меня ко Христу, и Ему уподобляют. Сподоби нас, Господи, уподобиться Тебе, если не делами Твоим подобными, по крайней мере терпением скорбей и бед твоему терпению подобным. Но сохрани от беды малодушия, чтобы, из страха скорбей, не покориться врагу Твоему, не уподобиться миру прелюбодейному и грешному. Сотвори сие с нами благодатию Твоею, милосердый к грешным, дивный во святых, препрославленный во веки! Аминь.

472. Слово по освящении храма Успения Пресвятой Богородицы, что в Казачей, за Москвою рекою

(Говорено Июля 15). 1825

И мнози от священников и левит, и князи отечеств, и старейшины, иже видеша дом преждний на основании своем, и сей дом пред очесы своими, плакаху гласом велиим, и народ возглашающ, в веселии возвышаху глас. (1Ездр. III, 12). Надеюсь, не покажется странным то, что, смотря на сей возобновленный храм, воспоминаю я возобновление Иерусалимского храма, после пленения Вавилонского. Сколь ни велика между ими разность, потому между прочим, что храм Иерусалимский был единственный не только в Иерусалиме, но и во всей земле Иудейской; а сей есть один из многих и в едином сем граде, который множеством храмов Божиих, как небо звездами, украшается и сияет: но есть некоторое сходство в судьбе их; ибо и тот, как сей, сожжен был в нашествие не чтущих Бога врагов, и сей, как тот, возобновлен усердием чтущих Бога граждан и народа. Но зачем, скажут мне, может быть, некоторые, зачем к событию радостному ты приносишь воспоминание, в котором веселие смешано с плачем? Зачем показываешь нам различные чувствования людей, бывших «при основании дому Господня» (1Езд. 3:11), а не единодушную радость торжествовавших совершение оного? Подлинно, когда израильтяне начинали возобновлять свой храм, сожженный вавилонянами, тогда, при торжественном богослужении, они частию веселились, а частию плакали. «Мнози от священников и левит, и князи отечеств, и старейшины, иже видеша дом преждний на основании своем, и сей дом пред очесы своими, плакаху гласом велиим, и народ возглашающ, в веселии возвышаху глас». Но когда, по преодолении препятствий, дом Божий наконец совершился: тогда они забыли прежний плач и только радовались. «Сотвориша же сынове Израилевы, священницы и левити, и прочии сынов преселения, обновления дому Божия в радости» (1Ездр. VI, 16). Радуюсь и я с вами, которые в годину искушения были, если не сынами долговременного преселения, то сынами бегства, или пленными в собственных ваших жилищах, или наконец жителями пеплом усыпанной пустыни внутри города, – радуюсь, что умилостивленный Бог вновь устроил ваши домы; радуюсь, что помилованные Богом, вновь устроили вы дом Божий. Радуюсь с вами, священницы и левиты, что там, где чада беззакония и погибели хотели водворить мерзость запустения, вновь "стоите" вы «в украшении своем, ...да хвалите Господа" (1Ездр. 3:10). Дерзну и далее простерти радость: радуюсь с вами,

щия"

, с той минуты, как молитвою и тайнодействием призываемый, собственным обетованием – быть посреде собранных во имя Его – преклоняемый, "вниде во врата" сия «Царь славы» (Пс. 23:7). "Приидите, – скажу со Псалмопевцем, – возрадуемся Господеви, воскликнем Богу Спасителю нашему: предварим лице Его во исповедании, и во псалмех воскликнем Ему» (Пс. XCIV, 1–2). Но что мне делать? Когда я хочу только радоваться, «и в веселии возвышать глас»; когда перенимаю радостные восклицания у ведущего воскликновение Псалмопевца: и он чрез радостные воскликновения пред Богом вскоре приводит меня к плачу. "Приидите, – продолжает, – поклонимся и припадем Ему, и восплачемся пред Господем сотворшим нас» (Пс. XCIV, 6). Кто хочет, пускай довольствуется при настоящем обновлении храма простою искреннею радостию, подобно как в подобном случае добрый израильский «народ возглашающ в веселии возвышаху глас». Но кто, подобно как некогда «мнози от священников и левит, и князи отечеств и старейшины», не останавливается на том одном, что видит пред очами своими, а побуждается видимым, и то, чего не видит, воспоминать, соображать, пусть размышляет со мною, о чем они плакали при основании дома Господня, и нет ли о чем заботиться и нам при сей радости о совершении дома Господня. Священники, левиты, князи, старейшины, – те из народа, в которых должно предполагать более рассуждения, более проницательности, более опытности, – священники и левиты, люди преимущественно пред прочими упражняющиеся в законе Божием, и потому преимущественно способные испытывать и разумевать судьбы Божии, – князи и старейшины, люди более прочих знающие прошедшее и настоящее состояние целого народа, и на сем познании могущие утверждать верныя надежды или основательныя опасения о будущем его состоянии, – вот кто, при торжественно начинавшемся возобновлении храма Иерусалимского, «плакаху гласом велиим». Печаль таких людей, сколь ни желательно было бы не примешивать ее к общенародной радости, – более, думаю, заслуживает внимания, нежели радость народа, часто необдуманная. О чем же плакали они? В ответ на сие повествователь сего происшествия, Ездра, не представляет ничего более, как то, что они «видеша дом преждний на основании своем, и сей дом пред очесы своими». Но что тут плачевного? На сие дает нам некоторое изъяснение современный Пророк Аггей, когда поповелению Божию, князю, первосвященнику и всему народу Иудейскому говорит: «кто от вас, иже виде храм сей в славе его прежней: и како вы видите его ныне, якоже не суща пред вами» (Агг. II, 3)? Вот о чем плакали рассудительнейшие между израильтянами! Смотря на храм, едва возникающий из огромных развалин, они приводили себе на память виденную некогда славу его, кончившуюся поруганием и разрушением; сличая уменьшенный, скудный, ничтожный вид возобновленного здания с обширностию и великолепием прежнего, сравнивая предприемлющие возобновление храма остатки двух только племен Израилевых, малочисленные, слабые, бедные, не имеющие благоустроенного правительства, окруженные враждебным соседством, с созидавшим прежний храм народом, состоявшим из соединения целых двенадцати племен, благоустроенным, богатым, сильным, вскоре после победоносного царствования Давидова, в мирное и мудростию могущественное царствование Соломоново, – соображая все сие, сколь мало они могли быть довольны началом дела, которое имели пред очами, столь же мало могли утешать себя надеждою на успешное совершение и прочное сохранение слабо начинающагося дела. Нет сомнения, что люди, не только здравомыслящие, но и богомыслящие, воспоминая видимую славу прежнего храма, помышляли при том и о благодати, которая обитала в нем и облекала его славою; созерцали духом, что грехи народа удалили от него благодать, а чрез то и от славы обнажили его, и довели до запустения; может быть, и то еще примечали прозорливые, что грехи, подвергшие прежний храм разрушению, а народ пленению, не совсем еще изглажены сим судом и наказанием и в возвратившихся из плена сынах преселения, предприемлющих возобновление храма; следственно, еще не восходила для него новая заря благодати, далеко было солнце славы; еще не ясное утро надежды тогда было, но сумрак и ночь страха и неизвестности, время не веселия и торжества, но сокрушения, покаяния и плача, и потому «плакаху гласом велиим». С вами теперь состязаться буду, – с вами, у которых не сей один храм, но и многие другие, после осквернения или опустошения враждебною рукою, не только нашли руку восстановляющую и возобновляющую, но и достигли совершенного возобновления, может быть, не с меньшим, или даже большим прежнего, благолепием, и обрели прежнюю свою благодать и святыню. Думаете ли вы посему, что, смотря на сей успех ваших дел, на сию помощь свыше, имеете вы право радоваться так, чтобы отложить всякую печаль, или страх, или заботу? Не могу согласиться с сим расположением беспечных душ, как ни охотно желаю вам радости полной и ничем ненарушимой. Ах! «работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. II, 11). Создать Богу храм, украсить, освятить, – благодатное дело пред Богом и спасительное для человеков! Когда видим в Евангелии, что создавший иудеям сонмище, то есть, Иудейскую храмину молитвы и священного поучения, чрез сие между прочим дело проложил себе доступ ко Спасителю нашему и его к себе привлек, обрел высокий дар веры и высокую похвалу сего дара, исходатайствовал чудо исцеления: сие не есть ли знамение и наставление нам, сколь великое благословение и благодать ожидает подвизающихся создать христианский храм, в котором Сам Бог во плоти, под покровом таинств, обитает с человеками? Но сколь ни верно сие слово, что создать, украсить, освятить храм есть дело великое: тем не менее верно и то, что создать, украсить, освятить храм вещественный есть дело еще не совершенное и не оконченное. Читающие священные книги знают, как вещественно создан, как великолепно украшен, с какою торжественною и всенародною молитвою освящен, каким дивным в огне и облаке наитием благодати в день освящения прославлен был храм Соломона. Что естественнее было в сие время, как мысль об окончательном совершенстве и совершенном окончании сего великого дела? Едва ли не вкралась и в сердце Соломона сия мысль естественная, но не благодатная: ибо надобно было Самому Богу явиться и вразумить его, что сие дело требует еще продолжения и дальнейшего совершения, и какого продолжения и совершения требует. «И явися Господь Соломону вторицею, – повествует книга Царств, – и рече к нему Господь: услышах глас молитвы твоея». И далее: «освятих храм сей, его же создал еси, еже положити имя Мое тамо во веки: и будут очи Мои ту, и сердце Мое во вся дни» (3Цар. IX, 2–3). Довлеет, Господи, мог бы сказать на сие Соломон, довлеет; не совершено ли уже чрез сие все дело? Нет, глаголет Господь; еще не все; не довлеет; слыши, что еще требуется к совершенству дела: «и ты Аще пойдеши предо Мною, якоже ходи Давид, отец твой, в преподобии сердца и в правоте, и еже творити по всем, яже заповедах ему, и повеления Моя, и заповеди Моя сохраниши: и восставлю престол царствия твоего во Израили во веки» (3Цар. IX, 4–5). Поелику же создатель и поклонники храма Иерусалимскаго не продолжали сим образом его созидания и освящения в себе самих: то храм оказался на самом деле несовершен и не прочен; не раз рушена святыня его, и весь он, сообразно с угрожением Господа, отвержен от лица Его. Если таким образом созидание и освящение храма иудейского, который назначен был для Богослужения образовательного, наружного, чувственного, долженствовало быть продолжаемо и совершаемо в его создателе и поклонниках: то что сказать о храме христианском, которого предмет и цель есть богослужение не образовательное только, но существенное, не наружное только и чувственное, но в наружном и чувственном непременно внутреннее и духовное? Нельзя иначе и думать, как что созидание, украшение и освящение вещественного, рукотворенного, есть только приготовление и приспособление к созиданию, украшению и освящению нерукотворенного, духовного храма в создателях и служителях, в общниках и посетителях оного. Ибо что говорит нам о храме Апостольское слово? «Не весте ли, – говорит оно, – яко храм Божий есте вы» (1Кор. III, 16)? Что и о созидании храма? "Ко Господу, – говорит, – приходяще, камени живу, от человек убо уничижену, от Бога же избранну, честну, и сами яко камение живо зиждитеся, в храм духовен» (1Петр. II, 4–5). О украшении храма? – Христов «дом мы есмы, Аще дерзновение и похвалу упования», как благопотребные сосуды дома, как дому Владыка, украшения, коими благоугождается «даже до конца известно удержим» (Евр. III, 6). Наконец о святости храма? – «Храм... Божий свят есть»; но какой храм? «иже есте вы» (1Кор. III, 17). Итак, споспешествователи создания и украшения, и свидетели освящения сего видимого храма! Созидается ли также, украшается ли, освящается ли Богу, не менее видимого, и невидимый храм душ ваших? Вот среди сего радостного торжества моя тайная забота, мой страх; и – о если бы, при дальнейшем размышлении о сем, не нашлось причин к сетованию и плачу! Не имеет ум мой проницания видеть внутреннее состояние храмов душевных; недостойно слово мое обличать; не желает сердце мое дерзновенно возмущать чью-либо радость. Прибегаю к слову одного из святых, которого и духовная проницательность выше сомнения, и обличение выше прекословия для нас грешных. «Не восприяли еще мы радости о спасении от Христа соделанном», – говорит святый Макарий, – «но жало смерти в нас углубляется. Не облекались еще в нового человека, созданного по Богу в правде, и не совлеклись ветхого, тлеющего в похотех прелестных. Не носили еще небесного образа, и не сообразились славе его. Еще не поклонились Богу духом и истиною; яко царствует грех в мертвенном нашем теле». И далее говорит: «не учинились еще храмом Божиим и обителию Духа Святаго; зане есмы храмом идолов, и вместилищем духов злобы, по причине душевного к страстям стремления» (Бесед. XXV, 4). Но для чего далеко искал я обличителя? Обличители наших беззаконий найдутся между самими обличаемыми. Спросите друг друга: что произвела в душевных расположениях и нравственной жизни большей части из нас бывшая година искушения и наказания? После столь грозного посещения Божия, более ли прежнего страшимся мы грехов и беззаконий? Бывшее уничижение научило ли нас паче прежнего смирению? Бывшие лишения и нужды обуздали ль роскошь, прекратили ль склонность к излишествам, обратили ль нас к простоте и умеренности? Сохранилось ли возбужденное опасностями единодушие и забвение собственных выгод для ближнего и для общества, и не вновь ли собственность разделяет нас и восставляет одного против другого? Если и не будут на сие ответствовать словами: ответ на сие можно видеть в явных и обыкновенных делах и поступках; можно читать на стенах жилищ, на украшениях, на одеждах, на местах зрелищ и увеселений, на торжищах, на судилищах. Что ж, если подлинно признаться должно, что после общего наказания и дивного помилования от Бога мы опять таковы, каковы были, когда заслужили наказание? Какое в сем случае утешение в прошедшем? Какая радость в настоящем? Какая надежда в будущем? Радуюсь с вами о восстановлении после бед нашего внешнего благосостояния, радуюсь о новом возграждении храма, наипаче радуюсь о возобновлении храмов Божиих и святыни их: но согласитесь и вы со мною, что надобно всем нам заботиться и о доме душевном, надобно бояться, чтобы он не остался в греховной ветхости, нечистоте, безобразии, запустении; а если уже сами видим в себе духовный храм Божий, «яко ...не сущий пред нами», то достойно и праведно и сетовать и плакать велиим плачем сокрушения и покаяния. Продолжим, сослужители и споклонники святого храма, продолжим святое дело храма в душах наших. Будем духовный в нас храм Божий созидать подвигами благочестия, возобновлять исправлением жития, украшать добродетелями, освящать верою, молитвою и общением таинств; да даст Господь и сему храму Своему благодать и славу, и в совершенном освящении его Духом святым, да обрящем совершенную радость спасения, которой никтоже возмет от нас. Аминь.

473. Слово в Церкви Пресвятой Богородицы в честь иконы Ее Смоленской, в Новодевичьем Монастыре, о крестном ходе

(Говорено июля 28)⁹⁶¹. 1825

Бысть же ходящим им, и Сам вниде в весь некую: жена же некая именем Марфа прият Его в дом свой. (Лук. X, 38). Блаженна ты, неизвестная по имени весь: ибо Христос, Господь славы, посещает тебя. Благословен ты небогатый, вероятно, дом: ибо Христос, богатый милостию, входит под кров твой. Закхей погибал от страсти любостяжания; но посещением Христовым «спасение дому» его "бысть" (Лук. XIX, 9). Будет спасение и дому Марфы, принявшей Спасителя; будет без сомнения. Блаженно и всякое место и дом, которые удостоиваются посещения Божественного. Наипаче же блажен человек, достойно приемлющий Божественное посещение; ибо для него только и место невместимый Бог посещает. Место, где мы теперь находимся, свидетельствует, что и малое, по-видимому, посещение Божественное может оставить по себе благодать великую и продолжительную. Не было здесь ниже безвестной веси, ниже убогого жилища, когда Преблагословенная Богородица Своим священным и чудотворным изображением, на краткое время, только мимо шествуя, посетила место сие, и се – видим здесь, и целым градом чтимый дом славы Божией, и сохраненную веками обитель спасения. Совершая в настоящем торжестве как бы некое подражание первоначального благодатного посещения, блаженны мы, если хотя сие благочестивое воспоминание как бы самое благодатное посещение достойно приимем. О если бы – скажет иной – о если бы только посетил меня Бог Своим благодатным посещением! Как бы уже не принять Его мне с благоговением, с усердием, и следственно так, как благоугодно посещающему? Вопреки сему справедливее можно сказать: о если бы только ты был способен, расположен, готов принять достойно благодатное посещение! Возможно ли, чтобы тотчас не посетил тебя Бог, Который по слову Иова "внимает умом" к человеку, «посещение творит ему по всяко утро, и во всякое мгновение испытует его" (Иов. VII, 17–18)? Но что препятствует человеку с успехом искать Бога и достойно принимать Его благодатное посещение? – Евангельское повествование о Марфе, принявшей Господа в дом свой, к наставлению нашему показывает, что наиболее препятствует в том житейское попечение или пристрастие к земному. Уже Марфа не искала только посещения Христова, но и получила оное: «прият Его в дом свой». Я сказал, и опять не удержусь сказать: благословен дом Марфы! Она приняла Божественного Посетителя со благоговением: ибо и Господом нарекла Его, и от Него просила повеления сестре своей, будучи сама властна распоряжать в своем доме. «Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави? ...Рцы убо ей». – Марфа приняла Господа со усердием: ибо тщательно готовилась угостить Его, подобно как и Авраам, во время бывшего ему посещения Господня. «Марфа же молвяше о мнозе службе». До сих пор не все ли заставляет думать, что Марфа приняла Христа достойно и благоугодно Ему? Но не спешите мнением решительным; подождите суда Христова. Что наконец глаголет Он? Не одобряет приема, который делала Ему Марфа, и дарует преимущественное благословение Марии, на которую Марфа жаловалась. Что же тому причиною? В чем можно было укорить Марфу? Она укорена в житейском попечении. «Марфо, Марфо, печешися, и молвиши о мнозе» (Лк. 10:40–41). Если таким образом уже принятому благодатному посещению повредило житейское попечение, и более или менее похитило плод оного: не больше ли еще может вредить оно и препятствовать тем, которые еще только начинают искать Бога и благодати Его? При ближайшем рассмотрении Евангельского повествования можно различить особенные некоторые действия, которыми житейское попечение препятствует человеку благоугождать Богу, и приобретать благодать Его, или сохранять приобретенную. Оно развлекает и смущает. Оно затмевает ум от истины. Обессиливает волю в избрании лучшего. Житейское попечение развлекает и смущает. Посмотрите на Марфу. Христос в ее доме, – Тот, для Которого множество народа бегало по селениям и по пустыням, чтобы увидеть Его, или услышать слово Его, – Тот, Которого «мнози царие и пророцы восхотеша видети, и не видеша» (Лук. X, 24), Тот, – Которого «день Авраам рад ...был... видети», и когда "увидел" только издалека, «возрадовался» (Иоан. VIII, 56), – искомый, вожделенный, для Марфы близок, видим, слышим. Но что Марфа? Радуется ли о Нем? Наслаждается ли Его лицезрением и слышанием глаголов его? – Едва ли! У нее совсем иное занятие, иные чувствования; она думает и заботится о муке и елее, о хлебе и рыбах; Христа как будто нет для нее. «Марфа же молвяше о мнозе службе». Наконец, негодование на сестру, не разделяющую сей заботы, обращает ее ко Господу: но и то для того, чтобы чрез Него не уменьшить, а увеличить сию заботу и сие развлечение. «Ставши же рече: Господи, не брежеши ли, яко сестра моя едину мя остави служити? Рцы убо ей, да ми поможет». Христианин! знаешь ли, что Христос, если еще не посещает тебя действительно, по крайней мере стоит у врат твоих, и ожидает, чтоб ты принял его в дом свой! Если нам не веришь в сем: слыши, как Он Сам о Себе возвещает всем нам: «се стою при дверех и толку: Аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со Мною» (Апок. III, 20). Скажем ли на сие: не видим Тебя, Господи, стояща; не слышим Твоего толцания! – Бесполезный спор! Господь не обманывает нас; "оправдится Он во" всех "словесех Своих» (Псал. L, 6). Как же случается, что Он стоит при дверех, а мы не видим; Он толцет, а мы не слышим? Точно также, как подобное сему случилось с Марфою. Житейское попечение влечет нас от предмета к предмету, от занятия к занятию, от заботы к заботе; и как оно большею частию не бывает, и почти не может быть так успешно, как бы мы желали: то неудача смущает нас, недостаток помощи, или препятствие от других раздражает; желания и страсти шумят, как ветры, как волны; мы мятемся всуе; волнуемся на свою погибель, и в сем обуревании не примечаем кроткого присутствия, не слышим тихого гласа вожделенной и спасительной благодати. Житейское попечение затмевает ум от истины. Таковое затмение ума обличает Господь в Марфе, когда сказует ей, что «едино... есть на потребу» (Лк. 10:42). Удивительно, что Марфа прежде сего вразумления не уразумела сей истины, если не в глубоком и сокровенном, по крайней мере в простом и открытом ее знаменовании. Если не вдруг могла она постигнуть, что единое на потребу есть Бог, и Его Слово, по реченному: «не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем из уст Божиих» (Матф. IV, 4); если не довольно ясно для нее было, каким образом единое на потребу есть царствие Божие, по реченному: «ищите... прежде царствия Божия, ...и сия вся приложатся вам» (Матф. VI, 33): как бы, кажется, не понять ей по крайней мере того, что для Рекшего: «Мое брашно есть, да сотворю волю Пославшаго Мя» (Иоан. IV, 34), для Постившегося четыредесять дней и нощей, для Питающего многие тысящи народа немногими хлебами, не суть на потребу многие роды пищи и пития? Что Пришедший в мир, «да свидетельствует истину" (Иоан. XVIII, 37), Нарицающий Себя хлебом животным, Призывающий к Себе жаждущих, благоугождается не тем, чтобы представляли Ему в изобилии брашно гиблющее, но тем, чтобы от Него принимали брашно негиблющее, воду живую, то есть, слово истины и спасения? – Нет! Не поняла сего пекущаяся о мнозе: и не поняла по тому самому, что пеклась о мнозе, что привычка житейским заниматься, и о житейском заботиться, как свинец, отягчала крило ума, и не допускала вознестись к духовному разумению. Не так ли некоторые и между нами, христиане, хотя и бывают под одним кровом с Христом, как то бывает по истине во храмах Его, хотя почти видят его в таинстве, хотя слышат Его в Евангелии, не умеют однако толикими благами пользоваться и наслаждаться? Евангелие для нас довольно непонятно; таинство весьма закрыто; молитва утомительна. Не знаем, как находят в Евангелии Божественный свет, в таинстве Божественную силу, в молитве Божественную радость, блаженство и самое небо. И почему не дается нам духовный разум и чистое созерцание? – Потому, что житейское попечение связует наш ум, обременяет его тяжкими земными помыслами, покрывает его мглою нечистых страстей и чувственных желаний; из орла, которому бы надлежало в чистом воздухе зреть на Солнце истины, превращает в крота, роющегося в земле и в прахе дел земных, бесполезных для духа. Житейское попечение обессиливает волю в избрании лучшего. «Мария... благую часть избра», глаголет Господь; избрала же она то, чтобы «седши при ногу Иисусову, слышати слово Его" (Лк. 10:42, 39). Как не избрала и другая сестра сей благой части? Разве не желала она приближиться к Иисусу? Но сие желание оказалось в ней еще прежде, нежели в Марии, когда «Марфа прият Его в дом свой». Почему же одно семя желания неодинаково произрасло и принесло плод? – Потому что в сердце Марии оно росло свободно: а в сердце Марфы заглушали оное плевелы житейских попечений. «Молвяше о мнозе службе». – Волею духа стремилась она ко Господу, и привлекала Его к себе; но склонностию к житейскому отвлекалась от духовного Ему благоугождения к телесному служению, и не достигала близости к Нему благодатной. Можно и во всякое время и повсюду примечать, как различно в различных душах действует желание благодати и спасения, соответственно тому, бывает ли оно в них полное, свободное и единичное, или в действии своем разделяется, воспящается, ослабляется каким-либо желанием земной природы и склонностию житейскою. Видим людей, которые в продолжении многих лет все только начинают дело спасения своего, а не совершают оного; долго ищут Бога и не находят; видят некоторую зарю благодати над собою, и не могут дождаться дня ее, озаряющего сердце. От чего сие? От того, что начинают дело спасения, но, по пристрастию к земному и житейскому, не совсем оставляют дела погибели; ищут Бога, но не хотят лишиться тварей; ждут утешения благодати, но не хотят растаться с утешениями растленной природы. Видим, напротив, и таких, которые позже других приступают служить Богу, но более в том успевают. Блудный сын упреждает старшего брата во благодати отчей. Магдалина, известная грешница и беснуемая, внезапно является равноапостольною; Савл, гонитель, вдруг превращается в Павла Апостола. "Мытари и грешницы

варяют... в царствии Божии» (Матф. XXI, 31) нас, мнящихся быть природными сынами царствия Божия. Каким образом совершаются чудеса сии? Сильным, решительным, все прочие желания поглощающим желанием благодати и спасения. Посему слово Божие сильно восстает против смешения житейских попечений с желаниями духовными, столь обыкновенного, к сожалению, между нами. "Никтоже, – говорит Оно, – может двема господинома работати» (Матф. VI, 24). Итак, если ты раб житейского попечения: то не можешь в тоже время быть рабом Божиим. «Идеже... есть сокровище ваше, ту будет и сердце ваше» (Матф. VI, 21). Итак, если «твое сокровище" – то, чего ты желаешь, о чем печешься, что любишь, находится на земле: то не думай, чтобы "сердце" твое нашлось на небеси у Бога. «Никтоже воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет» (2Тим. II, 4). Итак, если ты внутренно привязан к чему-либо житейскому: то не прельщай себя мыслию, что ты угоден Вождю Христу, победителю мира. Посему нередко Сам Бог, когда кого приготовляет к особенному Своему посещению, или дарованию благодатному, рукою крепкою расторгает и сокрушает все, даже непорочные узы, привязывающие человека к земному и житейскому. Надлежало ли дать обетования Аврааму? "Изыди, – сказано ему, – от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего» (Быт. XII, 1). Не мог ли благословить Иакова и Бог, когда благословлял его Исаак в доме своем? Напротив, он взят из объятий благочестивых родителей; с опасностию, без помощи, без сопутника, приведен в неизвестное место; спал на пустынном месте, и – здесь нашел для себя и дом Божий, и могущественное благословение Божие. Какой путь вел Иосифа ко благодати тайновидца и к славе спасителя? – Путь Египетский, рабство и темница. Когда и где более открылся Бог Израильскому народу? – Тогда, как он был отторжен от Египта, и еще не привязан к земле обетованной, – там, где земля не льстила ему ничем земным, но во всем отсылала его к Небу. Не та ли была мысль блаженных отцев наших, которые заповедовали нам в известные времена от множества святых храмов во граде убегать с молитвою во храмы несколько удаленные и более уединенные; не та ли, говорю, была мысль их, чтобы вразумить нас, как нужно, взыскующим Бога и благодати, оставлять позади себя все, что нас обыкновенно занимает в мире, все земное, все житейское? Отложим, христиане, бремя, которого тягость, может быть, не довольно знаем, потому что ходить без оного не испытали; отложим бремя житейских попечений. В обыкновенных делах и упражнениях жизни отложим попечение излишнее, суетное, заботливое, происходящее от неумеренных желаний, от неосновательного суждения о вещах, от недостатка веры в Бога и надежды на Его провидение. А когда особенно призываемся к делам Божиим, к молитве, к упражнению в слове Божием, к духовным подвигам для обретения благодати Божией, –

. Послужим Богу духом, «да обетование духа приимем верою» (Гал. III, 14). Празднования, начатого духом, да не скончаем плотию. Языческой то был праздник, когда «седоша людие ясти и пити, и восташа играти» (Исх. XXXII, 6). Пришедши сюда с молитвою, да возвратимся отсюда в домы с благодатию и миром. Аминь.

474. Слово в день Успения Пресвятой Богородицы

(Говорено в Московском большом Успенском Соборе, августа 15). 1825

Святый Дионисий Ареопагит был на погребении Богородицы, и что притом происходило, частию можно видеть в его писаниях. «Мы, – пишет он, – и многие из священных наших братий собрались для зрения живоначального и Богоприемного телеси. Прибыл и Богобрат Иаков и Петр, между высокими Богословами верховный и старейший. После зрения благоугодно было всем иерархам, поколику каждый был способен, песнословить безмерно могущественную благость Богоначальственной немощи» (о Божеств. имен. гл. 3). Под именем «Богоначальственной немощи, – как изъясняет святого Дионисия святой Максим, – должно разуметь вольное снисхождение Сына Божия даже до плоти, кроме греха. Ибо, по причине вольного к нам снисхождения, все претерпев даже до смерти, смерти же крестныя, и немощи наши Он понес». Приятно даже до ныне узнавать единую, святую, соборную и Апостольскую Церковь, между прочим, по единству ее священных и Апостольских обычаев. После столь многих веков, от дня успения Пресвятой Богородицы, и ныне для сего дня «собираются многие из священных наших братий». В подражание Божественному зрелищу Сионскому или Гефсиманскому и здесь представляется для благоговейного зрения изображение

, как бы в день его погребения. «Вся иерархия песнословит», или, иначе сказать, словом и песнопением прославляет «безмерно могущественную благость» Сына Божия, в Его спасительном воплощении, чрез немощь и смерть проложившаго путь к безсмертию и славе Божественной. О, если бы могли мы теперь услышать хотя одно из тех самых песнословий, которые по внушению святого Духа принесены были Господу и Матери Его в первоначальном Апостольском Успенском Соборе! Но святый Дионисий только сказывает о них, а ничего из них не пересказывает. Слышу по крайней мере род песнословия, приличествующего настоящему случаю, из уст усыновленника Пресвятой Девы и ближайшего служителя Ее в Ее жизни и погребении. "Блажен", восклицает Иоанн, «и свят, иже имать часть в воскресении первем» (Апок. XX, 6). Кто же первее может иметь часть в воскресении, как не родившая Начальника воскресения? И предание уверяет, что и Она, как Он, в третий день после Своего погребения, одни погребальные пелены оставила во гробе Своем. Итак, первее всех "блаженна еси» и паче всех "свята» еси Мати Дево, яже первая "имаши часть в воскресении Твоего Сына и Бога!» Но что есть «воскресение первое», поколику в нем и многие участие иметь могут? Поищем на сие ответа, не для любопытства, но для славы Воскресителя, и для наставления нашего. Каждый день возвещаем мы себе и друг другу воскресение, когда говорим в символе веры:

. При сем обыкновенно думают об одном только всеобщем воскресении умерших человеков. Но в сем разуме нельзя сказать: «блажен и свят, иже имать часть в воскресении»; Поелику во всеобщем воскресении участие иметь будут не только святые, но и грешные, не только блаженные, но и подлежащие осуждению в муку вечную. «Грядет час, – возвещает Сам Начальник воскресения, – в оньже вси сущии во гробех услышат глас Сына Божия, и изыдут сотворшии благая, в воскрешение живота: а сотворшии злая, в воскрешение суда» (Иоан. V, 28–29). Какое же воскресение возвещает нам тайновидец, предоставленное исключительно блаженным и святым? Оно называется "первым": следственно, воскресение не одно. Если не находим первого воскресения, поищем другого, или последнего: не укажет ли последнее на первое? «Всяк видяй Сына, – глаголет воплощенный Сын Божий, – и веруяй в Него, имать живот вечный, и воскрешу его Аз в последний день» (Иоан. VI, 40). Найдено последнее воскресение: последнее потому, что должно совершиться в последний день сего преходящего мира. От сего предела по необходимости должно возвратиться назад путем времен, чтобы искать воскресения первого. Далеко ли? Без сомнения, не далее дня воскресения Самого Иисуса Христа. Ибо, как говорит Апостол, «Христос воста от мертвых, начаток умершим бысть» (1Кор. XV, 20). «О Христе вси оживут, – продолжает он, – кийждо же во своем чину: начаток Христос, потом же Христу веровавшии в пришествии Его: таже кончина» (1Кор. 15:22–24). Итак, воскресения первого, воскресения блаженных и святых, должно искать между днем воскресения Христова и последним днем мира. Где же они? Подлинно, взятие Пресвятыя Девы с телом на небо, по признакам оставшимся на земле, подобное воскресению Христову, не есть ли первый пример первого воскресения? Если Матерь Начальника воскресения последует за ним в воскресении в третий день по Своем успении: то не может ли случиться, что и некоторые другие, по преимуществу святые и достойные блаженства, как например те, которые жизнь свою отдали за имя Воскресителя, чрез многие, может быть, веки, однакож ранее последнего всеобщего воскресения умерших и изменения живущих, получат некоторое предварительное, особенно им предоставленное участие, как в воскресении, так и в славе и блаженстве, ему свойственных? Как просто, по-видимому, и непринужденно сим образом изъясняются слова тайновидца – «души растесанных за свидетельство Иисусово, и за слово Божие, ...ожиша; прочии же мертвецы не ожиша; ...се воскресение первое» (Апок. XX, 4–5)! Но «кто ...разуме ум Господень» (Рим. XI, 34)? Человек не ведающий, «что породит находящий день" (Притч. III, 28), может ли домогаться ведения о том, что родят веки, чреватые тайнами Божиих судеб? – «Вышших себе не ищи», учит благочестивый мудрец, «и креплших себе не испытуй: яже ти повеленна, сия разумевай, несть бо ти потреба тайных» (Сир. III, 21–22). Повинуюсь опытному наставнику. Оставляю испытание таин будущего, которых подлинно не столько истинное разумение потребно, сколько ложное опасно. Ищу разуметь только повеленное. «Блажен и свят, иже имать часть в воскресении первом». – Есть ли что здесь повеленное? А святость? Не повелел ли о ней Сам Бог; «святи будите, яко Аз свят есмь» (1Петр. I, 16). А блаженство? Не повелено ли нам искать его под именем

? Но как тайновидец провозглашает "блаженным" и "святым» того, кто имеет часть в «воскресении первом»: то не должно ли опасаться, что кто не имеет никакого участия в «воскресении первом», тот столь же мало может надеяться "блаженства»? Сие заставляет нас уже с заботливостию о самих себе возобновить вопрос: что же есть «воскресение первое"? Воскресение бывает из мертвых: ибо кто жив, тому воскресать не нужно. Посему к уразумению воскресения вести может правильное познание того, что есть смерть. Итак, что есть смерть? Разлучение души от тела? Понятие обыкновенное в языке человеческом, но чуждое для языка Христианского и для слова Божия. Чуждое для языка Христианского: ибо не сами ли вы говорите, например: «успение Богоматери»? А сказать: празднуем «смерть Богоматери» – не почли ли бы вы сего выражением грубым, так сказать, иноплеменническим в Христианстве, почти укоризненным? Чуждое для слова Божия; ибо когда, например, Адаму сказано: «в оньже Аще день снесте от него, смертию умрете» (Быт. II, 17); а он жил обыкновенною для нас, видимою жизнию, после вкушения от запрещенного древа, девятьсот тридцать лет: то неужели скажем, что слово Божие не исполнилось? Если же, как всякий должен признать, оно исполнилось верно и точно: то не открывается ли, что смерть, по разуму слова Божия, совсем не то, что мы себе воображаем при виде бездушного тела? Истинная смерть родилась на земли точно в день первого греха и с того дня жила с Адамом, участвовала в его делах и в рождении его детей, почему и разродилась вместе с родом человеческим. Что же есть смерть? Для ответа на сие, по разуму слова Божия, всего лучше употребить вопрос: что есть жизнь? Ибо смерть есть только лишение жизни. Итак, приидите, познаем жизнь в ее источнике. «В Том животе бе, – сказует Богослов, – и живот бе свет человеком» (Иоан. I, 4). В Боге-Слове жизнь, и сия жизнь есть свет человеков. Причастие жизни сущей в Боге-Слове и света его – есть истинная жизнь человека. Она есть деятельное состояние света, спокойствия, свободы, силы, чистоты, нетления. Следственно, разлучение с жизнию Бога-Слова, и отчуждение от света Его, есть истинная смерть человека. Она есть состояние мрака, скорби, беспокойства, немощи, нечистоты, наконец, тления. Следственно, возобновление общения с жизнию Бога-Слова, и возвращение к свету Его, есть истинное воскресение человека, в котором участвующий блажен и свят. Последнее воскресение нечестивых в телах осуждения не есть истинное воскресение: Поелику они воскресают не для общения с жизнию Бога-Слова и светом Его, но для нового удаления от Него: «отыдите от Мене проклятии» (Матф. XXV, 41); они воскресают для "второй смерти» (Апок. XXI, 8). Последнее воскресение праведных с телесами славы есть воскресение истинное, но не начальное, а окончательное; оно есть торжественное в телесах праведных открытие предварительного, сокровенного, духовного воскресения, подобно как телесная смерть есть только видимое явление предшествовавшей смерти невидимой, духовной. Сила последнего, телесного воскресения заключается в предварительном, духовном. Последнее телесное воскресение нечестивых потому не есть истинное и блаженное, что в них не предшествовало оному первое, духовное воскресение. Посему «блажен и свят, иже имать часть в воскресении первем», то есть духовном. Итак желаем ли, чтобы в нас исполнялась «воля Божия – святость наша» (1Сол. 4:3)? Подвизаемся ли, чтобы достигнуть блаженства? Должно вместе с сим желать и подвизаться, чтобы и нам иметь участие в воскресении первом, в воскресении духовном, чрез умерщвление плоти отречением от ее удовольствий, чрез веру в Воскресителя и любовь к Нему, чрез непрестанное обращение и отверзение к Нему сердца и ума, яко к живоначальному Солнцу духов, для принятия от Него лучей света и жизни. Так поступал Апостол, который с попечением и заботливостию, как бы колеблясь между страхом и надеждою, говорит: «аще како достигну в воскресение мертвых» (Филип. III, 11). Так поступать убеждает он и других, когда восклицает: «востани спяй и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» (Еф. V, 14). От какого сна пробуждает он и к какому воскресению возбуждает? Не Апостольское дело пробуждать кого либо от обыкновенного телесного сна; но и к последнему телесному воскресению возбуждать также не Апостольское дело: ибо тогда «Сам Господь в повелении, во гласе Архангелове, и в трубе Божии снидет с небесе» (1Сол. 4:16); тогда «мертвии услышат глас Сына Божия, и услышавше оживут» (Иоан. V, 25). Следственно, Апостол хочет нас пробудить от сна чувственности, от смерти невидимо заражающей и отравляющей всю плотскую жизнь нашу; он хочет возбудить нас к воскресению первому, духовному. Странное учение, скажут, может быть, люди, не знающие иной жизни, кроме той, которая звездным светом и стихийною теплотою движится в плоти и крови; странное учение, которое весь мир живущих человеков превращает в кладбище, наполненное движущимися мертвецами, и советует мертвым заботиться о своем воскресении! Да! Странно сие для тех, которые, по выражению Апостола, «ходят в суете ума их, помрачени смыслом, суще отчуждени от жизни Божия, за невежество сущее в них, за окаменение сердец их» (Еф. IV, 17–18). Но может ли находить сие странным тот, кому не странно учение Господа Иисуса? Не Он ли превратил святый град в кладбище, а почтенное и многочисленное общество фарисеев во множество движущихся гробов, когда назвал их "гробами неведомыми» (Лук. XI, 44) и "гробами поваплеными, иже внеуду убо являются красны, внутрьуду же полни суть костей мертвых, и всякия нечистоты» (Мф. XXIII, 27)? Или когда возлюбленный ученик Его духовным созерцанием видит и сказует, что «не любяй... брата, пребывает в смерти» (1Ин. III, 14); а сие можно видеть всякому, как много между человеками не любящих брата, то есть, кого-нибудь не любящих: то подумайте, сколько видит он на земли мертвых, движущихся в виде живых! Кто спит, тот неразумеет в то время, что спит он; а в сновидении обыкновенно почитает себя бодрствующим, и только при пробуждении становится для него ясным и очевидным то, что он спал и мечтал: так мертвый прегрешениями не разумеет в сем состоянии, что мертв он; и думает, что сновидящая жизнь плотская и чувственная одна и есть истинная жизнь; надобно ему от слова Евангелия, силою благодати, пробудиться или воскреснуть в жизнь духовную, дабы узнать, как тяжел был его сон, как лживы его сновидения, как истинна его смерть, как многого ему недоставало для блаженства. И потому странным ли, беспокойным ли кому сие кажется; но мы на то поставлены, чтобы, по примеру Апостола, взывать и пробуждать спящих и мертвых: «востани спяй и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» (Еф.5:14). Если странным кажется сие учение, сим обличается только то, что христианский мир устранился от истинного духа и разума учения Христова, которое есть также учение и научившихся от него святых и блаженных. Призовем в свидетеля и в наставника одного из них. «Подлинная смерть, – говорит Святый Макарий, – внутрь сердца находится и кроется, и человек внутренно умерщвляется. Аще убо кто прейдет от смерти в живот по внутреннему человеку, тот воистину во веки живет и не умрет» (Бесед. XV, 37). И в другом месте: «сие тело подобие есть души, а душа есть образ духа. И как тело без души есть мертво, не могущее ничего соделати: так без души небесной, без духа Божественного мертва есть душа в рассуждении царствия и ничего не может соделати благоприятного без Духа Святого» (Бесед. XXX, 3). И паки: «егда твоя душа сообщится с Духом Божиим, и душа небесная внидет в твою душу, тогда ты соделаешься совершенным человеком, наследником и сыном Божиим» (Бесед. XXXII, 6). И еще: «в общее же воскресение и самые тела тех, которых души наперед таинственно предвоскресли» (вот первое воскресение) «и просветилися небесною славою, вместе с оными воскреснут» (вот последнее воскресение), «прославятся и просветятся» (Бесед. XXXIV, 2). «Помолимся убо и мы, – заключаю со святым Макарием, – дабы силою Божиею и нам заклатися и умрети веку злобы темныя; истребитися в нас духу греха, и восприяти душу Небеснаго Духа, и пренестися из злобы темныя в свет Христов, и упокоиться в блаженной жизни во вся веки» (Бесед. I, 9). Аминь.

475. Слово в день Тезоименитства Его Императорского Величества Благоверного Государя Императора Александра Павловича

(Говорено в Успенском Соборе августа 30). 1825

Радуйтеся же, яко имена ваша написана суть на небесех. (Лук. X, 20). В радости проводим мы настоящий день: потому что на нем написано возлюбленное имя Александра, верховного для нас на земли виновника победных и мирных радостей общественных, охранителя и распространителя непорочных радостей семейственных и личных, собственную радость и покой приносящего в жертву, "да" мы под Его державою «тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте» (1Тим. II, 2). Желаем ли сию возвышенную на земле радость еще возвысить некоторым образом в достоинство небесной радости? Мы имеем и для сего твердое основание: ибо нет сомнения, что радостотворное для нас "имя» Александра, благословенное в делах благословенных, "написано ...на небесех» (Лук. X, 20), откуда благословляется благое, откуда невидимо управляются правительства сего видимого мира, откуда исходят судьбы людей и народов. Радость праведная, радость святая! Сияй как ясное утро, согревай сердца, как летний полдень, услаждай и упояй, как вино зрелого винограда! Пусть раздается «глас радости и спасения в селениих праведных» (Пс. CXVII, 15). Да будет только радость праведная и святая по своему предмету, также праведна и свята по своему образу и действиям. Да будет радость достойна предмета радости. Дайте мне и себе несколько досужных минут радости, чтоб развить сию мысль в некоторое наставление каждому из нас. Есть обычай, по которому каждый из нас некоторою радостию и торжественностию ознаменовывает день своего имени, какое он получил от Церкви. Что за обычай? Когда с радостию воспоминают и празднуют день рождения, сей обычай легко изъясняет себя, хотя бы и не говорило Евангелие о радости, «яко родися человек в мир» (Иоан. XVI, 21). Не трудно вообразить, что бытие лучше ничтожества; что жизнь на земле, под солнцем, превосходнее мертвого сна или темничного заключения младенца в матерней утробе; и потому не удивительно, что мы с торжеством воспоминаем день, которым для нас вечное ничтожество кончилось, и девятимесячный гроб раскрылся

. Но когда один назван Криспом, а другой Гаием: что торжествуют они? Не вижу, откуда бы взять на сие ответ, разве из приведенных в начале сего слова слов Христовых: «они радуются, яко имена их написаны суть на небесех». Имена не так маловажны, как думал о них упоминаемый в Деяниях Апостольских Галлион. «Аще... стязания суть о словеси и о именех, – говорил он, – судия... аз сим не хощу быти» (Деян. XVIII, 15), и думал, что поступил очень разумно, с презрением отвергнув предмет спора, достойный презрения, но в самом деле обнаружил языческое невежество и недостаток обыкновенного даже рассуждения. Если бы только переименовать его из Римского гражданина в раба: он, вероятно, тотчас догадался бы, что есть имена, которыми не должно пренебрегать, и которые достойны быть предметом важного состязания. Если важными почитаются некоторые земные имена: колико должны быть важнее имена небесные. Земное обыкновенно возвращается в землю, тлеет, разрушается, забывается: где теперь многоценные списки римских граждан, многоценные, говорю, потому, что именно признается один из них: «аз многою ценою наречение жительства стяжах» (Деян. XXII, 28). Но туне по благодати даруемое наречение жительства небесного ни в книгах истлеть, ни в памятниках разрушиться, ни в памяти изгладиться не может; ибо тление, разрушение, забвение не имеют места в небесном жительстве. Слово Божие, слово живое вообще, в котором следственно и в особенности имена принимать должно за слова живые, во многих случаях заставляет нас думать о именах со вниманием и с важностию. Надобно ли показать мудрость только вышедшего из рук творческих человека и его власть над прочими земными тварями? Слово Божие приписывает ему наречение имен, а нареченным от него именам достоинство, по которому не нужно их переменять. «Всяко еже Аще нарече Адам душу живу, сие имя ему» (Быт. II, 19). Должно ли прославить верховную мудрость и могущество Самого Бога? Ему приписывается наречение имен вещам небесным. «Исчитаяй множество звезд и всем им имена нарицаяй» (Пс. CXLVI, 4). Надобно ли воинствующему за Христа и побеждающему обещать награду, высшее достоинство, блаженство? Ему обещается новое имя. «Дам ему камень бел, и на камени имя ново написано» (Апок. II, 17). Чтож такое имя, по разуму слова Божия? Имя есть существо или свойство вещи, представленное словом; имя есть некоторым образом сила вещи, заключенная в слове: ибо например, имя Иисуса, как заметили самые Апостолы, даже в устах людей не последовавших Иисусу, ниже приявших Духа Святаго, "изгоняло бесов" (Мк. IX, 38). Посему понятно, как важно "имя, ...написанное на небесех», или одним словом, небесное, и как радостно получить такое имя. Ибо имя небесное должно представлять собою свойство небесное, должно заключать в себе небесную силу. «Радуйтеся, яко имена ваша написана суть на небесех», если оне подлинно там написаны. С падения первого человека из состояния духовного в плотское, из райского, близкого к небесному в земное, ниспала в нем и дарованная ему Творцем способность нарекать имена. Утратив прозорливость и силу духа, он стал нарекать имена не столь, как прежде, сообразные с истиною, не столь полные силою, как например, он назвал первого сына своего Каином, то есть, "приобретением» (Быт. IV, 1), а опыт показал, напротив, что Каин был человек потерянный. Так произошло, что земные имена совсем иногда не годились, чтобы написать их на небесах: посему, для наречения в жительство небесное, Сам Бог переименовывал древле Аврама Авраамом, Сару Саррою, Иакова Израилем, и во дни нового завета Сам Господь переименовал Симона Петром, то есть "камнем» (Мф. XVI, 18) "твердаго... исповедания (Евр. 4:14) веры, Иакова... и Иоанна... Воанергес», то есть "сынами грома» (Мк. III, 17), или гремящими провозвестниками Евангелия; подобно сему и Апостолы переименовали Иосию Варнавою, то есть сыном утешения; а иногда и чрез Ангелов еще до рождения на земли нарекаемы были имена предопределенным для неба человекам, как, например, Иоанну. Получившие таким образом имена свои от Бога, от Христа, от Ангелов, от Апостолов, водимых Духом Святым, самое происхождение сих имен имели для себя залогом уверения в том, что имена их написаны на небесах, и, следственно, имели основательную причину радоваться о именах своих. Но как чудесное и особенным внушением Святого Духа управляемое наречение имен не могло быть для всех, а только для некоторых, по особенным намерениям Провидения: то что делать с прочими, желающими гражданства небесного? Как и им доставить имена, которые бы приносили с собою небесную надежду, и сей надежде свойственную радость? – Способ, который изобрели для сего тайнодействователи Церковные, состоит в том, чтобы каждому приемлемому в Церковь, как в предградие града небесного, давать такое имя, которое в ком либо другом прежде, как то: в Патриархах, Пророках, Апостолах, Мучениках и прочих святых, уже оказалось написанным на небесах. Получая такие имена, мы верою и надеждою прививаемся, так сказать, к свойствам, и приобщаемся благодати живших прежде нас человеков, которых не "имена" только, Божиим предопределением, а их верою и надеждою, «написаны суть на небесех», но которые уже и сами действительно на небесах обитают; и для привлечения туда и нас невидимо простирают руки, или лучше сказать, действуют невидимою силою молитвенною и благодатною. «Радуйтеся, яко имена ваша написана суть на небесех!» Сие после Христа говорят нам самые имена, которые чрез служителей Церкви приходят к нам от небесных человеков; сие говорят нам и те дни, на которых Церковию написаны радостные для нас имена сии. Вот истинное основание обычая праздновать день своего имени; вот дух и сущность того, что просто называют «именинами». После сего можем сказать каждому, кто когда-либо желает радостно праздновать день своего имени: радость праведная и святая по своему основанию! Только да будет она также и свята по своему образу и действиям; да будет она достойна своего предмета. Если ты радуешься, что тебе дано имя небесное: надобно тебе радоваться по образу небесному, дабы радость твоя могла достигать от земли до небес, и утверждать твой союз с небесами, о котором ты радуешься. Образ радости небесной, сколько на земли может быть известен, состоит в том, чтобы умом воскриленным и сердцем отверзтым к Богу, благодарить и прославлять Его, как единого Виновника всего, что может быть предметом истинной радости. Если сердце твое расширяется и трепещет от радости, но не возносится в то же время к Богу: то радость твоя не по образу небесному, потому не содружает, но разлучает тебя с небом; она есть по образу земному, и, по образу всего земного, вскоре исчезнет, когда суетою расширенное сердце придет стеснить другая суета, или скорбь, или забота. Если приятно тебе носить имя небесное, а имя небесное, как выше сказано, долженствует быть знамением и выражением свойства небесного: то надобно также, чтобы тебе приятно было впечатлевать в себе небесные свойства, так чтобы оне ознаменовывались и выражались в твоей жизни и деяниях. Небесные свойства суть духовность, истина, благость, нерастление, любовь, смирение, чистота: если ты не имеешь сих свойств и не приобретаешь их подвигами, то ты можешь иметь только пустые звуки или мертвые письмена имени небесного, а не силу оного; если ты добровольно предан владычеству жизни земной, склонностям чувственным, делам плотским, то никакое небесное имя не делает тебя небесным человеком: – оно тебя не возвышает, но ты его унижаешь. Тебе на сей случай глаголет Всеведущий: «вем твоя дела, яко имя имаши яко жив, а мертв еси» (Апок. III, 1). Христиане, чада Божии! Имена, которыми теперь взываю к вам, суть общие для всех нас небесные имена, под которыми с нашими особенными именами должно явиться нам на небесах. Подвизайтесь жить по духу Христову, действовать по образу Христову, представлять себя непрестанно Богу и Церкви Его чадами послушания, святыми во всем житии по звавшему вы Святому; поощряйте себя к таковым подвигам близкими примерами предшествовавших нам, первородных на небесех написанных: и потом дерзайте верить и "радоваться, яко имена и ваша" собственно «написана суть на небесех». Аминь.

476. Слово по освящении храма Святителя Алексия, в селе Черкизове

(Говорено сентября 6). 1825

Ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь Мою, и врата адова не одолеют ей. (Матф. XVI, 18). Тогда, как мы освящаем церковь рукотворенную, и молим Бога, чтобы Он утвердил храм сей до века непоколебимым, Евангелие возвещает нам непоколебимую твердость Церкви нерукотворенной, то есть общества верующих «во единаго истиннаго Бога», в Троице славимаго, и «Его же послал есть» Бог Отец, «Иисуса Христа» (Ин.17:3), Богочеловека, «Сына Бога живаго» (Мф.16:16). Благая и благовременная весть! Ибо если бы Церковь нерукотворенная могла быть потрясена и разрушена, то какая была бы надежда созидать на многие веки церковь рукотворенную? Если не будет Церкви живой, то есть верующих человеков: церковь каменная или разрушится, быв оставлена без попечения, или, по крайней мере, останется пуста и бесполезна. Но когда знаем, что никакая враждебная сила не может одолеть Церкви живой, духовной: то есть надежда, что и вещественная церковь или храм, не будет допущен до падения, и не вотще стоять будет. Ибо если он и обветшает от времени: живущий в живой Церкви Дух Христов, побудивший создать храм, вновь возбудит кого-либо, ветхое в нем обновить, поврежденное исправить, неблаголепное украсить, скудное обогатить, и на новые дела святыни призвать новое освящение благодати, как сие ныне в храме сем действительно совершившееся каждый из нас видит собственными очами. Итак, приимем отверзтым сердцем слово Господне, сколько для Петра, столько же и для всех нас радостное: «ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь Мою, и врата адова не одолеют ей». Полезно со вниманием посмотреть на твердое созидание Церкви Христовы. Сие может послужить к нашему собственному наказанию и утверждению. «Ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь Мою». Дабы правильно разуметь, каким образом «на сем камени», который есть Апостол Петр, "создана Церковь", должно прежде всего утвердить коренную истину, что всеобщее, глубочайшее основание, также и первый, краеугольный камень здания церковного, есть не иной кто, «как Иисус Христос Сын Бога живаго» (Мф. 16:16). "Основания, – говорит Апостол, – инаго никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос» (1Кор. III, 11). «Наздани бывше, – говорит он также в другом месте Христианам, – на основании Апостол и Пророк, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу: о Немже всяко создание составляемо, растет в церковь святую о Господе: о немже и вы созидаетеся в жилище Божие Духом» (Еф. II, 20–22). Посему и Петр положен в основание Церкви не прежде, как он положил в ее основание Христа. Прежде Петр сказал Господу: «Ты еси Христос Сын Бога живаго». Потом уже Господь сказал Петру: «ты еси Петр, и на сем камени созижду церковь Мою». Примечайте и то, что хотя Господь обещает Петру на нем создать Церковь: «на сем камени созижду»; но не обещает, чтобы Церковь была его, а называет ее Своею: «созижду церковь Мою». Не хотят сего примечать западные, которые силятся утверждать, будто Церковь принадлежит одному Петру, а Петр одному Риму: и не напрасно называются они западными, не по местоположению только их области в стихийном мире, но и по состоянию их в области духа в вечерние времена Церкви: Поелику истина веры, которая на Востоке взошла и воссияла в чистом стремлении к царствию небесному, заходит и меркнет у них, как в облаке или тумане, в смешенном желании земного владычества. Каким же образом «на сем камени», который есть "Петр" Апостол, создана Церковь Христова? Приближимся, посмотрим. Когда Иисус Христос явился в мире, тогда стояла церковь Иудейская, а Христианской даже и основания не видно было; – основание разумейте то, о котором теперь говорено было. Тайну сего основания прежде всех Петру «не плоть и кровь явили», то есть не человек возвестил, но явил «Отец, ...иже на небесех» (Мф. XVI, 17). «Ты еси Христос, Сын Бога живаго», сказал Петр, – и открылось основание Церкви Христианской. Прежде всех Петр увидел сие основание, и прежде прочих всех возлег на сем основании сей камень; и прежде прочих Апостолов получил обещание, что на нем самом возвысится потом здание. «Ты еси Петр», и «на сем камени созижду Церковь Мою». Действительное созидание на сем камени началось по сошествии Святого Духа на Апостолов. Посмотрите, как и теперь прежде прочих, и как твердо полагает Петр прежде положенное основание, «еже есть Иисус Христос (1Кор. 3:11). Твердо убо да разумеет весь дом Израилев», говорит Петр Иудеям, «яко и Господа и Христа Его Бог сотворил есть, Сего Иисуса, егоже вы распясте» (Деян. II, 36). Смотрите далее, как быстро растет здание: «приложишася в день той душ яко три тысящи» (Деян. II, 41). И далее: «мнози... от слышавших слово, вероваша; и бысть число мужей яко тысящь пять» (Деян. IV, 4). Вскоре присоединились к Петру в деле сего созидания и прочие Апостолы: и по нескольких летах Иаков и пресвитеры его, в одном Иерусалиме, уже не тысящами, но тьмами считали Христиан, указывая их Павлу: «видиши ли, брате, колико тем есть Иудей веровавших» (Деян. XXI, 20)! Видите уже, без сомнения, и вы, братие, и разумеете, каким образом "на камени", который есть "Петр" Апостол, созидалась "Церковь Христова». Она созидалась проповедию Петра и прочих Апостолов, крещением от них, помазанием Святого Духа чрез их рукоположение, таинственным преподаянием от них животворящего тела и крови Христовы верующим, друг друга приимательным от них распространением священства со властию тайнодействовать, и вязать, и решить духовно, чрез что созидание Церкви, Апостолами начатое, и после того, как сии камни основания и утверждения сокрылись в Церкви невидимой, небесной, также чрез их преемников, пастырей и учителей, непрерывно продолжает Верховный Зиждитель Христос. «Той дал есть овы убо Апостолы, овы же Пророки, овы же благовестники», – для начатия созидания, «овы же пастыри и учители» для продолжения созидания, – тех и других вместе, «к совершению святых, в дело служения, в созидание тела Христова» (Еф. IV, 11–12). Павел ли кто, Аполлос ли, или кто бы то ни был, но, по преемству от них приявший тоже дело "служения", – «Богу... есмы споспешницы»; а вы «Божие тяжание, Божие здание есте» (1Кор. III, 9). Видим образ созидания Церкви: посмотрим на твердость сего здания. «И врата адова не одолеют ей». Можно ли было ожидать иного? Если Зиждитель Церкви есть Бог и Христос Его: то кто может быть ее разрушителем? Какой враг, ищущий ее разрушения, может быть так силен, как Бог, Который ее утверждает и подкрепляет? Верно слово: «и врата адова не одолеют ей»? Если испытующий спросит, почему и в каком разуме Господь не просто здесь именует "ад", но в особенности указует «врата адовы»: в разрешение сего приметим, что Господь в изречении Своем Церковь уподобляет зданию града, которому другой враждебный град в созидании препятствовать, и которое разрушить старается, как сие особенно испытали иудеи с Иерусалимом после пленения Вавилонского. У врат града, по древнему обыкновению, собирались обладающие градом и старейшины его для общественных совещаний и предприятий. Врата града враждебного бывают особенно страшны, и потому особенно могут быть указаны, когда выходит из них вражеское войско. Посему когда Господь не просто именует "ад", но в особенности указует «врата адовы»: чрез сие представляется уму нашему все, что ад имеет наиболее страшного и могущественного, если можно назвать могуществом его хитрость и ярость. Едва открылось на земле созидание Церкви Христовы, как и врата адовы отворились, и изрыгнули против нее многочисленные враждебные силы и многообразные орудия. Врата адовы отверзлись против христианства на земли в Иудействе и в язычестве. Сила и хитрость, клевета и ласкательство, угрозы и прельщения, невежество народа и тонкости ученых, буйство черни и искусство правительства, поругание, изгнание, грабительство, мучения, множество известных и новоизобретенных родов ужасной смерти, – все подвигнуто было, чтобы "одолеть» Церковь Xристианскую. И что же? Синагога, храм и град иудеев, капища, идолы, престолы, воинства, целый мир язычников, все рушилось и рассыпалось в прах: а Церковь Христова осталась, возрасла, утвердилась, возвысилась, расширилась, возгосподствовала. Ад посрамленный, но не истощившийся в хитростях и злобе, хотел было подкопаться под основание Церкви, и отворит себе новые тайные врата против Церкви, чрез ереси и расколы: но где уже Арий, Македоний, Несторий, Диоскор и множество древних и новых ересеначальников и расколоначальников с их сонмищами? «Врата адовы» отворились в сем случае против Церкви только для того, чтоб ея изверги туда низринулись, а ей «не одолели», и Поелику «небо и земля прейдут, словеса же Христовы не мимо идут» (Мк.13:31), никогда никакими усилиями, ни ухищрениями, «врата адовы не одолеют ей». При сем размышлении о твердом и неразрушимом создании Церкви Христовой, нельзя не вспомнить о современных и ближних нам, не знаю, как лучше назвать их – врагами ли, как они мыслят, или братиями, как мы желали бы, – о тех, которые, уклонясь от единой святой, соборной и Апостольской Церкви, вздумали созидать себе какую-то иную, которой основанием и подпорами служат им беглецы священства, и самопоставленные наставники, никем никогда непосвященные. Подумайте, что вы созидаете? Христос созидает "Церковь Свою»: а вы чью созидаете? Не признаетесь ли вы сами, что не Христову Церковь созидаете, когда сами себя почетным образом называете «Онуфриевым согласием, Феодосиевым согласием» и подобными названиями? Когда истинная Церковь Христова называлась человеческими именами? Истинная Церковь созидается так, что всем верующим глава и основание есть "Христос", на Нем утверждаются, и преемством от Его "Апостолов» священного рукоположения, и общением прочих таинств неразрывно соединяются всех времен и мест православные «пастыри и учители» (Еф. 4:11), а с ними и прочие верующие. На ком или на чем основаны Феодосий, или Онуфрий и подобные им? Кто рукоположил их? Кто благословил их учить? И в ком из них искать твердости и единства, с Церковию неразлучного, когда они друг на друга восстают, и друг друга разрушают? «Врата адовы не одолеют» истинной Церкви. Но если, как вы говорите, нет епископства, или совсем нет священства и таинств: то скажите также, что Церковь лишилась своего утверждения; скажите, что «врата адовы одолели ей», скажите, что слово Христово не сбылось; если же сего сказать не смеете: то признавайтесь или нет устами, – совесть ваша, рано ли, поздно ли, должна признаться, что мы имеем твердую, подкрепляемую священством и таинствами, а потому "не одоленную вратами адовыми» Церковь Христову: и, следственно, ваши самовольные и самодельные построения, воздвигнутые во вражде против Церкви, суть не иное что, как вновь построенные и отворенные врата адовы, на прельщение неведущих малым неким подобием Церкви притворно прикрашенные. Кто видит и разумеет, да бежит и ищет своего спасения в безопасном граде единой святой, соборной и Апостольской Церкви: а кто по упрямству, или по корыстолюбию и любоначалию, еще не хочет видеть и разуметь, тому да умягчит Господь сердце, и да отверзет очи прежде, нежели врата адовы совсем поглотят его. Мы же, братия, стоящие в твердой и неодолимой ограде православной Церкви, возблагодарим за нее и за себя премудрого и всемогущего Зиждителя и Хранителя. Притом помыслим, что сколь неодолима она в своей полноте и целости: столько, напротив, каждый из стоящих в ней порознь должен опасаться и нападения и одоления. «Мняйся стояти, да блюдется, да не падет» (1Кор. X, 12). Для сего да держимся веры Христовы всею силою духа и сердца; да утверждаем всякое мнение и дело наше на основании учения Апостольского, Пророческого и Отеческого; да укрепляем и ограждаем себя силою благодати чрез общение Божественных таинств; да ходим выну, яко чада послушания пред Богом и Его Церковию. Аминь.

477. Слово в день обновления храма Иерусалимского, и по случаю обновления храма великомученика Никиты, в Басманной

(Говорено сентября 13). 1825

Писано есть: дом Мой, дом молитвы есть. (Лук. XIX, 46). Обновление ныне в Иерусалиме: и здесь отчасти обновление. Место дало нам праздник: пусть место даст нам и слово. Место, где мы стоим теперь, где совершается служение Богу, просто и обыкновенно называется храмом Божиим, как например, в следующих словах первомученика Стефана: «Соломон... созда Ему храм» (Деян. VII, 47). Но кроме сего Писание, именно Пророк Исаия, а по нем и Само живое Ипостасное Слово Божие, Иисус Христос, храм Божий называет "домом Божиим и домом молитвы" (Ис.56:7; Лк. 19:46). Два имени одной вещи, которые многому о сей вещи научить могут, если рассмотрим оные с некоторым вниманием. «Писано есть: дом мой, дом молитвы есть». Очевидно, что Писание говорит сие от лица Божия. Таким образом, вы слышите Самого Бога, объявляющего вам, что храм есть дом Божий. Если же Сам Бог указывает нам дом Свой: то нет места ни какому прекословию, или сомнению о сем. Достоверно знаем, и несомненно должны мы веровать, что это дом Божий. Итак, мы здесь точно в доме Божием. Подумайте о сем «стоящии в храме Господни, во дворех дому Бога нашего» (Пс. CXXXIII, 1). Когда ты входишь во двор человека: ты не знаешь, близко ли он, потому что не знаешь, дома ли он в то время. В доме Божием нет места сей неизвестности. Поелику Бог вездесущ; и потому присутствует Он на всяком месте, которое и не есть дом Его: то возможно ли, чтобы Его не было там, где преимущественно пред другими местами благоволил Он быть дому Его? Когда ты входишь в дом человека и узнаешь от его служителей, что он дома: тогда ты знаешь, что он близко; тогда можешь думать, что вскоре увидишь его лицем к лицу, и что, может быть, за легкою преградою, он уже слышит твои слова и движения. Так, когда ты вошел в дом Божий, и когда при том уверен ты, что того и быть не может, чтобы Живущего в доме сем не было дома: то подумай, как близко Вездесущий! Если дух твой чист: то, может быть, и без возбуждения, или указания, «уже откровенным лицем взирает он на славу Господню» (2Кор. III, 18). А если ты видишь здесь еще только дом, а не Живущего в нем: то знай, что все, видимое здесь тобою, есть только легкая преграда, закрывающая от тебя присутствие и лицезрение великого Владыки Обитателя сего дома; что самый «воздух», сквозь который ты видишь, есть только «покров» Невидимаго; что только око телесное, которое душа твоя, по выражению святого Макария (Сл. 5 гл. 6), «надевает» на себя, чтобы видеть телесный мир, подобно тусклому стеклу, препятствует духу твоему видеть предметы духовные, тем не менее близкие. Что ж, если бы отнять сию преграду, снять сей покров, разоблачить тонкое духовное око твое от грубого телесного? Поистине, ты сам увидел бы то видение, которое изображает тебе Церковная песнь: увидел бы здесь

. Итак, здесь Бог. Близ нас Он. Слава Его покрывает нас. Чистые небесные силы окрест нас и между нами. Как не колеблется земля? Как стоит человек? Как не исчезает грешник? Здесь Бог всемогущий. Да благоговеет вся земля пред лицем Его! Да смирится человек! Да вострепещет грешник! Здесь Бог всеблагий. Да хвалит Его всякое дыхание! Да утешится не обретающий утешения в тварях! Да не отчается грешник! Так и подобным сему образом, наименование дома Божия, данное в писании храму Божию, много может вразумлять нас о высоком достоинстве сего священного места, и о расположениях, с какими должно входить в него, и пребывать в нем. Дальнейшее и более определенное наставление о расположениях, каких требует от нас храм Божий, заключается в другом его наименовании: дом молитвы. "Дом мой", сказано, «дом молитвы есть». Сам Бог соделывает храм домом Своим, когда владычественно нарицает его сим именем, и когда действительно приходит обитать в оном Своею благодатию, чрез таинственное освящение оного. Но соделаться домом молитвы должен он посредством человека: Поелику Бог не имеет нужды совершать какую-либо молитву в храме Сам для Себя; а человек имеет обязанность и потребность приносить молитву Богу. Каким же образом храм должен соделаться чрез человека домом молитвы? На сие могут мне ответствовать, что тут не о чем спрашивать; разумеется, что для сего нужно, чтобы человек приносил в оном свою молитву; и как домом называют постоянное жилище, принадлежащее известному владельцу: то, дабы храм справедливо назывался домом, а не распутием, или только гостинницею молитвы, надобно, чтобы молитва была в нем совершаема постоянно, и была в нем господствующим упражнением человека. Бесспорно так. Но вот что заставило меня предложить вопрос, который мог другим показаться излишним. В храме Иерусалимском установленная молитва совершалась постоянно, и Богослужение было господствующим упражнением; в нем пели псалмы Давидовы и приносили жертвы, по закону Моисееву, когда явился в нем Господь наш, и сказал бывшим в храме том: «писано есть: дом Мой, дом молитвы есть; вы же сотвористе его пещеру разбойником» (Лк. 19:46). Видите, как может храм, и при соблюдении молитвенного чина, быть непохож на дом молитвы: ибо что менее походит на дом молитвы, как пещера, или какое-нибудь жилище разбойников? Итак, думаю, что не только не излишен, но и весьма нужен, и требует особенного разрешения сей вопрос, каким образом должен храм соделаться чрез человека домом молитвы так, чтобы он не только не походил на пещеру разбойников, что было бы весьма ужасно для входящих в него, но ниже на собрание праздного многолюдства или на место зрелищ; ибо и сие недостойно дома молитвы и дома Божия. Дабы найти на сие ответ посредством того же примера, который дает силу вопросу, вопрошаю опять: что сделало храм Иерусалимский пещерою разбойников? Евангельская история ответствует, что сие сделали продающие в нем и купующие, продающие овец и волов и голубей для жертвоприношений, и пеняжники, или меновщики денег. Но что в них разбойническое, когда Евангелие не говорит, чтобы они похищали что-либо из храма, или делали ему какой ущерб своею продажею и куплею, а продавали, как должно заключать, каждый свое излишнее, и покупали каждый на свои деньги? Искание собственной корысти в доме Божием делало их так гнусными пред очами Владыки сего дома, как разбойники, делющие добычу; и Поелику осуждены и изгнаны Господом не одни продающие, но и купующие, и Поелику также Господь «не даяше, да кто мимо несет сосуд сквозе церковь» (Мк. XI, 16), занятие в храме мирским и посторонним для храма делом делало их нарушителями и хищниками святыни его; корыстолюбие и мирское дело в храме превратило его в пещеру разбойников. А как всякая страсть или склонность чувственная и порочная гнусна пред очами Божиими; всякое не только дело мирское, но и попечение житейское, и помышление суетное, как чуждый сосуд, недостойно святого дома Божия, то дабы сохранить достоинство дома молитвы, дабы не превратить его в пещеру разбойников, или во что другое, сему подобное, должно изгонять из него всякую страсть, отлагать при входе в него всякое житейское попечение, не вносить в него никакой мысли суетной. Подумай, посетитель святого храма Божия, как ты его посещаешь, и что из него делаешь твоим посещением! Если чада и служители дома Божия песнословят и молитвословят; а ты не внимаешь, и рассеиваешься мыслями: то не разрушаешь ли ты дома молитвы, который они созидают и украшают? Не подражаешь ли и ты пеняжникам Иерусалимского храма, если приходишь сюда с лукавым намерением, чтобы на мелкую монету, как можно, кратких и поспешных молений, выменять бесценное сокровище благодати Божией? Если не продая и не покупая здесь, и не внося сюда чуждых домашних сосудов видимо, ты приносишь сюда и заботливые помышления о твоих куплях и продажах, и обладающее тобою желание прибытка, или другие страсти и похоти, столь же чуждые дому Божию: то не превращаешь ли ты, не сего видимого храма, что не во власти твоей, но, – что столь же преступно и бедственно для тебя, – не превращаешь ли сердца твоего, коему надлежало быть внутренним живым храмом живого Бога, – не превращаешь ли в пещеру разбойников? Но что делать, если чуждые дому Божию желания, попечения и помыслы невольно вторгаются в него с нами? – Во-первых, не должно рабски предаваться таковым желаниям, попечениям и помыслам вне храма, но непрестанно подвизаться, чтобы освободить от оных сердце свое; во-вторых, со вступлением во храм особенно должно пригвождать плоти своя страху Бога в нем живущего, и неотступным вниманием следовать за каждым действием и словом совершаемого Богослужения; в-третьих, при нечаянном уклонении мысли от священного предмета ее занятия, как можно скорее должно возвращать оную из сего бегства, и с внутренним покаянием и сокрушением сердца повергать пред Отцем небесным; в-четвертых, должно приносить молитву Богу, не яко от себя только, но всегда во имя Господа Иисуса, то есть, с верою и упованием на Его за нас ходатайство, силу и помощь; наконец, должно входить и углубляться во внутренность сердца своего, и в тишине и смирении, с любовию и желанием ожидать посылаемого в сердца наши Богом Духа Сына Его, вопиюща: Авва Отче! Так устрояется для каждого из нас, и ненарушимо соблюдается, или и поврежденный возобновляется, не внешний только и образовательный, но внутренний и существенный дом Божий и дом молитвы, и мы приемлемся в нем, как чада Божии, чего и да сподобит нас Отец небесный, чрез Единородного Сына Своего, во Святом Духе Своем. Аминь.

478. Слово в день Введения во храм Пресвятой Богородицы

(Говорено в Никитском Монастыре, ноября 21). 1825

Приведутся Царю девы в след Ея, искренния Ея приведутся Тебе. (Псал. XLIV, 15). Что такое видит Божественный Пророк? Кто сей Царь? Какие это девы? Для чего во множестве приводятся оне к Царю? Кто ими предводительствует? Царь есть Иисус Христос, Которого, впрочем, царство несть от мира сего. Девы суть чистые души, единого Иисуса Христа возлюбившие так, что уже ни к чему в мире плотскою любовию не привязаны. Приводятся оне к сему Царю, чтобы получить царствие небесное, чтобы не только принадлежали оне сему царствию, как рабыни, но чтоб и оно принадлежало им, как царским дщерям, как невестам царя, как царицам. Предводительствует ими великая невеста царева – Церковь, среди же собора церковного первенствует верховная Невеста царева – Богоблагодатная Дева Мария. Нынешний праздник приведения Пресвятой Девы во храм Господень есть некоторым образом торжественное открытие шествия дев к Царю. Посему прилично избран он особенным праздником одного из храмов сей обители дев и жен, посвящающих себя Богу. Пусть оне в сем празднике, как в картине, как в зеркале, видят свою Божественную, но тем не менее близкую Предшественницу, и искреннюю Покровительницу, начинающую путь Ее высочайшаго совершенства, и мало-помалу научаются познавать и побуждаются проходить предлежащий им путь "в след Ея"; пусть научаются, как полагать для себя начало приведения к Богу, пусть возбуждаются мыслию о совершенном к Нему приближении, даже до соединения с Ним. Краткое изображение пути приведения души к Богу найдем мы в том же псалме Давидовом, из которого заимствованы первые слова настоящего слова: изъяснение же слов пророческих даст нам Василий Великий. Начатки пути приведения души к Богу псалом изображает в следующих словах: «слыши дщи и виждь, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя, и дом отца твоего. И возжелает царь доброты твоея, зане той есть Господь твой, и поклонишися Ему» (Пс. 44:11–12). В изъяснении сих слов Святый Василий говорит следующее: «Призывает Пророк чрез сие Церковь на слышание и соблюдение повелеваемых. Названием "дщери» присвояет себе оную, будто сотворил ее себе дщерию чрез любовь. «Слыши дщи и виждь». Сим словом "виждь" поучает ее, чтобы она имела ум к созерцанию и познанию приобученный. Вообрази, глаголет, тварь, и, помощию порядка в ней сущего, восходи наконец к созерцанию Творца. Потом, преклоняя ее высокую выю гордости: "приклони", рече, "ухо твое", не теки по внешним басням, но восприими смирение гласа, который в Евангельском слове; «приклони ухо твое» к сему учению, чтобы тебе позабыть злобные оные обычаи и отеческие учения. Почему «забуди люди твоя, и дом отца твоего»: всяк бо «творяй грех от диавола есть» (1Ин.3:8). Изжени, продолжает, демонские учения, забуди жертвы, плясания нощные и басни, на блудодеяние и на всякую нечистоту разжигающие. Того ради я "дщерию» моею назвал тебя, чтобы возненавидела ты отца, который тебя прежде родил в погибель. Ибо, ежели забвением загладишь скверну злых учений: то восприимеши свою "доброту" и "вожделенна» явишися Жениху – Царю. «Зане той есть Господь твой, и поклонятся Ему". Чрез сие: «зане той есть Господь твой», показует нужду повиновения: "поклонятся" же "Ему", то есть вся тварь». До зде святый Василий. Далее, совершенство приближения к Богу псалом изображает в следующих словах: «вся слава дщери царевы внутрь: рясны златыми одеяна и преиспещрена. Приведутся Царю девы в след Ея, искреннии Ея приведутся тебе» (Пс. 44:14–15). В изъяснении сих слов Пророческих паки святый Василий говорит о Церкви следующее: «когда очистилась она от древних учений лукавства и, послушав наставления, забыла люди своя и дом отца своего: то Дух Святый, увидя сущую в потаенности чистоту ее, поведает о ней: "вся, – глаголет, – слава дщери царевы», то есть невесты Христовы, чрез усыновление соделавшияся дщерию царевою, внутрь есть. Сии слова поощряют во внутренние Церковной славы таинства входить: ибо внутрь есть доброта невестническая. Иже бо благоукрашает самого себе Отцу видящему втайне, и молится, и вся деет, не да явится человеком, но да явится единому Богу: той имеет всю славу внутрь, так как и дщерь царева. Да и рясны златые, коими вся одеяна и преиспещренна, внутрь суть. Ничего не ищи во внешнем злате и телесном испещрении: но одеяние разумей некое достойное, да украсит того, который сотворен по образу Создавшего, о котором также говорит и Апостол: «совлекшеся ветхаго человека с деянми его и облекшеся в новаго, обновляемаго в разум по образу Создавшаго его». И иже "облечеся... во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость и долготерпение» (Кол.3:9–12): внутри одеян есть, и по внутреннему человеку украшен. Но так и Павел советует облещися Господом Иисусом, не по внешнему человеку, но чтобы ум наш Божия память покрывала. Я думаю, что духовная риза исткана бывает, когда к поучительному слову присовокупляется спутешествующее деяние. Ибо как тогда телесная одежда исткана бывает, когда основа и уток переплетаются: так когда слово предыдет, и деяния последуют, честнейшее некое одеяние соделывает души, которае словом и делом, добродетелию исполнену жизнь имеет. "Рясны" же привешены к ризе, и те суть мысленныя. И для того "златыми» называются: понеже слово есть больше дела, для того есть оно как рясны некие, кои от основания до действия ткания доходят. Последуют же невесте Господней души некие, кои, не приимши семени слов чуждых, приведутся Царю, идущие за невестою. Да слышат убо те, кои обещали девство Господеви, что девы приведутся к Царю, но девы, сущие близ Церкви, которые последуют ей, и не заблуждают от Церковного благочиния». Если к сему духовного разума исполненному учению великого поистине учителя Церкви, позволительно пристать и нашему, только еще ученическому слову: да «слышат убо», скажу и я, да слышат убо «те, кои обещали девство Господеви», и не сии токмо, но и все, коих души обещали и восприяли сочетание Христу и усыновление Богу в крещении, да слышат, как Дух Святый призывает их, вслед Церкви, приходит к Христу Царю, и наставляет на путь сей: до какого совершенства в приближении к Богу достигать должно, и какое блаженство в сем приближении обрести можно. "Слыши дщи". Слыши, душа Христианская! Ибо тем же словом, которым призывается Церковь Христианская вообще, и каждая порознь душа Христианская призывается. Слыши, что глаголет тебе Бог в писании Своем, или в слове учения, что глаголет Он тебе в собственной твоей совести. Слушай внимательно, и храни слышанное: не попускай, чтобы слово истины и спасения в одно ухо твое вошло, а в другое вышло. «Слыши дщи и виждь». Может Христианская душа не только слышать Бога, ее призывающего, но и видеть Его. Или я неправду сказал теперь? Можно подозревать, если угодно кому: но, без сомнения, правду сказал и написал Божественный Давид: «предзрех Господа предо мною выну» (Пс. XV, 8). Подвизайся же и ты, чтобы видеть Сущего – разумом в тварях, вне тебя существующих, а духом в собственном сердце твоем. Лучше слышишь, разумеешь и сохранишь слово, когда имеешь пред очами глаголющего. «Приклони ухо твое». Слушай спасительное учение со смирением: хотя Бог глаголет с высоты; но только смиренные ясно слышат, и верно узнают глас Его. Глас благодатный тих, а мир шумен: всею силою отвращай, и заграждай внутренний слух твой от тварей и устремляй внимание духа твоего к Богу. «Забуди люди твоя, и дом отца твоего». Забвение означает здесь бездействие не памяти, но сердца, как, например, человеку, который с нами говорит, как знакомый, мы выговариваем, что он забыл нас, потому что нас не посетил, или другим образом не оказал нам сердечной к нам привязанности. Те, кои обещали девство Господеви, и потому явным образом отделясь от людей своих, и от домов отцев своих, заключились в ограде только с подобными себе, поступают тем более благоугодным Призвавшему их образом, чем совершеннее тою же оградою ограждают сердце свое от привязанности к сродникам и знаемым, чем реже выносят ногу за ее священный праг. Ибо то верно, что доколе не забудут оставленного за оградою, дотоле не найдут искомого внутри ограды. Прежде «забуди люди твоя, и дом отца твоего»: а потом уже и «возжелает Царь доброты твоея». Но и в каком бы доме ни жила, к каким бы людям не принадлежала ты, душа Христианская, надобно тебе "забыть люди твоя, и дом отца твоего», оставить грехи, в которых ты родилась, возненавидеть и отвергнуть дела диавола, не любить ничего в мире столько, сколько любишь Христа, и даже совсем ничего в мире не любить иначе, как во Христе возлюбленном. «И возжелает Царь доброты твоея, зане той есть Господь твой, и поклонишися Ему». Когда ты перестанешь желать суеты земных тварей: тогда Царь небесный возжелает твоей доброты. И тогда сим образом ты познаешь в Нем не только Господа всех, но и в особенности "Господа твоего»: тогда уже не нужно требовать от тебя поклонения Ему, как в начале подвига сего требуют, и к сему побуждают; ты сие исполнишь свободно, с радостию, с восхищением; «поклонишися Ему», не только как рабыня Господу, со страхом, но и со дерзновением любви, как жениху невеста, как царю дщерь царева. Тогда не столько ты будешь подвизаться, чтобы благоугодить Ему добродетелями, сколько Сам Он будет облекать и украшать тебя ими, как брачным одеянием невесты, как царственною утварию дщери царевы. Дерзнет ли далее, и возможет ли внешнее слово проникнуть во внутренний чертог Невесты Христовы, чтоб изнести оттуда хотя часть славы Ее для внешних взоров? – Нет! По крайней мере до великого суда и откровения сынов Божиих и царствия славы, «вся слава дщери Царевы внутрь». Заключим со святым Василием: «сии слова поощряют во внутренние Церковной славы таинства входить, ибо внутрь есть доброта невестинская». Аминь.

479. Слово в день Рождества Христова

(Говорено в Московском Чудове Монастыре, декабря 25). 1825

Сим восклицанием некогда в нынешний праздник начал слово свое Святый Григорий Богослов. И оно так приятным показалось Церкви, знающей и любящей глас избранного между пастырями ее, что и ныне сим самым восклицанием начинает она обыкновенную торжественную песнь настоящего праздника. Христос рождается: славите! Если приятно нам так часто повторять начало слова Григориева в церковном пении: почему не повторить, хотя изредка, нечто из того же слова, в церковном поучении? «Мы», – говорит Святой Григорий, – «для которых предмет поклонения есть Слово, если должны дать некое пиршество, составим пиршество из слова, из закона Божия, из повествований, частию некоторых других, частию относящихся к настоящему торжеству». Я же к сему присовокуплю: если должны дать некое пиршество слова, чего не можем вам обещать от нашей скудости, то приступите с нами к готовой давно, и еще не истощенной, трапезе Богослова. Внемлите, и вкушайте духом! Я буду только служитель трапезы, а угоститель ваш святый Григорий: мои уста, его слово. Бог всегда был, есть и будет. Или лучше: Он всегда есть. Ибо слова: был, будет, означают усечение нашего времени и непостоянной природы. А Он есть всегда Сущий. Так и называет Он Сам Себя в откровении Моисею на горе. Ибо Он имеет в Себе в совокупности всецелое существование, которое не начиналось и не окончится, как бы некое море существа, безмерное и беспредельное, стоящее превыше всякаго понятия времени и природы. Один только ум начертывает себе некую тень Его, и то темно и уменьшительно. Не из того, что в Нем, но из того, что окрест Его, слагаются умопредставления, одно по другом, Который прежде нежели удержан, убегает, прежде нежели объят умом, исчезает. Столько же озаряет вышнюю часть духа нашего, как быстрая, не останавливающаяся молния озаряет очи. Мне кажется, что для сего сие творит Бог, чтобы постижимым привлекать к Себе (так как совершенно непостижимаго нельзя ни надеяться, ни достигнуть), а непостижимым удивлять, чрез удивление возбуждать желание, чрез желание очищать, чрез очищение Богообразными соделовать. А соделавшихся уже таковыми вводить с Собою в общение, так что смею сказать нечто отважное: Бог с богами соединяется, и познавается ими, может быть, столько же, сколько уже знает знаемых. Поелику же не довольно было для благости обращаться в созерцании только самой себя, но должно было благу излиться и простерться, да будет множество благодетельствуемых, – ибо сие свойственно было крайней благости: то, во-первых, вымышляет Бог Ангельские и небесные силы. И сия мысль стала делом, которое Словом исполнялось и Духом совершилось. Так произошли светлости вторые, служители первой светлости, умными ли духами представлять их должно, или огнем невещественным и бестелесным, или приписать им некоторую другую природу, к сказанным ближайшую. Когда сии первые произведения прекрасно были Им устроены: Он вымышляет второй мир, вещественный и видимый, – дабы показать, что Он силен произвесть не только сродную Себе природу, но и совсем чуждую. Ибо сродные Божеству естества суть умные, и умом только постигаемые, а совсем чуждые – те, которые подлежат чувствам. Уже ум и чувственность (то есть умная и чувственная тварь), разлученные таким образом друг от друга, стояли в своих пределах, и носили в себе величие Зиждителя слова, как безмолвные хвалители и велегласные проповедники великого дела. Но еще не было растворения из обеих, и смешения противных, знаменующего большую мудрость и великолепное обилие естеств, и не все богатство благости было ведомо. Сие-то желая показать Творец Слово, – показать, говорю, животное, состоящее из обоих естеств видимого и невидимого, – созидает человека, взяв тело из вещества, уже существовавшего, а от Себя вложив жизнь, которую Писание называет умною душею и образом Божиим; – созидает чрез сие некий другой мир, в малом великий, на земле поставляет другого Ангела, поклонника разносоставного, зрителя видимой, таинственника невидимой твари, владыку на земле, владычествуемого свыше, земного и небесного, временного и бессмертного, среднего между величием и низостию, духовного и плотяного, духовного ради благодати, плотяного ради превозношения, – духовного, чтобы он пребывал и прославлял Благодетеля, – плотяного, чтобы страдал, и страданием вразумлялся и научался, величаясь величием, – животное, в здешнем домоводстве поставляемое, и в иное преставляемое, и, что составляет конец таинства, стремлением к Богу обожаемое. Ибо к сему ведет меня сей малый свет истины, чтобы и узреть и ощутить светлость Божию, достойную Того, Который связал меня и разрешает, и паки свяжет высшим образом. Так созданного человека, почтив свободою, чтобы благо столько же принадлежало избравшему, как и даровавшаго семена оного, – Бог поставил в раю, каков бы он ни был, делателем бессмертных насаждений, то есть, может быть, Божественных помышлений, как простейших, так и совершеннейших, нагим по простоте и безыскуственной жизни, без всякого прикрытия и ограждения; ибо таким надлежало ему быть первоначально; дал ему закон, как вещество для свободы. Закон сей состоял в заповеди, – от которых насаждений надлежало ему вкушать, и к которому не прикасаться. То было древо познания, не на зло в начале насажденное, и не из зависти запрещенное, – да не направляют сюда языков своих богоборцы, и да не подражают змию, – но доброе для благовременно приобщающихся: – ибо древо сие, сколько я то вижу, было созерцание, к которому только совершеннейшим по душевному расположению, восходить не опасно; а не доброе для тех, которые просто еще, и желанием лакомы, подобно как и совершенная пища не полезна в нежном возрасте, которому еще млеко надобно. Когда же по действию зависти диавола, и по искушении жены, в которое она впала, как более слабая, и в которое ввела как более ласкательная, – о горе моей немощи! ибо немощь прародителя есть моя немощь; – когда, говорю, забыл он данную заповедь, и побежден горьким вкушением: тогда за сие зло соделался изгнанником, и от древа жизни, и из рая, и от Бога; тогда в первый раз узнал свой стыд и скрылся от Бога. Плодом сего была смерть, пресекающая грех, чтобы зло не было бессмертно. Таким образом и наказание было дело человеколюбия: ибо так, по моему мнению, наказывает Бог! Много было вразумлений прежде, за многие грехи, которые произрастил корень зла, по разным причинам и временам. Вразумляем был человек словом, законом, Пророками, благодеяниями, угрозами, язвами, наводнениями, пожарами, войнами, победами, поражениями, знамениями с неба, знамениями из воздуха, от земли, с моря, внезапными превращениями людей, городов, народов, что все имело целию истребление зла. Но сильнейшего, наконец, врачевства требует человек от жесточайших болезней, каковы суть: взаимное убийство, прелюбодейство, клятвопреступление, и крайнее и первое из всех зол идолослужение и пренесение поклонения от Творца к тварям. Против всего сего Поелику требовалась сильнейшая помощь: то сильнейшая и подана. Сия помощь есть самое Слово Божие, предвечное, невидимое, необъятное, бестелесное, начало от начала, свет от света, источник жизни и бессмертия, изображение первообразной красоты, недвижимая печать, неизменный образ, Отчее определение и Слово. Он входит во Свой образ, носит плоть ради плоти, соединяется с умною душою ради моей души, чтобы подобное подобным очистить, и становится человеком по всему кроме греха. Зачинается в Деве, по душе и по телу предочищенной Духом, ибо надлежало и рождение почтить, и девство предпочесть. Исходит же Бог с восприятым человечеством в единстве из двух противных, из плоти и духа, из коих один обожил, а другая обожилась. О необычайное соединение! О дивное растворение! Сущий начинает быть, несозданный созидается; невместимый вмещается посредством умной души, посредствующей между Божеством и грубою плотию. Богатый нищенствует, нищенствует по плоти моей, чтобы я обогатился Его Божеством. Полный истощается: ибо истощается от Своей славы на краткое время, чтобы мне причаститься Его полноты. Какое богатство благости! Какое со мною таинство! Я приобщился образа Божия и не сохранил его. Бог приобщается моей плоти, чтобы и образ Свой спасти и плоть обессмертить. Второго приобщается общения, еще удивительнейшего, нежели первое; ибо тогда лучшее преподал, а теперь приобщается худшего. Сие божественнее прежнего; сие возвышеннее для тех, которые ум имеют. Приими же ныне рождение, и взыграй, если не как Иоанн во чреве, то хотя как Давид по поставлении кивота. Уважь перепись, в которую ты в небеса записан. Благоговей к рождению, которым ты разрешился от уз рождения. Почти малый Вифлеем, который опять в рай привел тебя. Поклонись яслям, из которых ты, быв бессловесный, напитался словом. "Познай", яко «вол стяжавшаго и», повелевает тебе Исаия, и яко «осел ясли господина своего» (Ис. 1, 3). Теки со звездою, приноси дары с волхвами, злато, и ливан, и смирну, как Царю, как Богу, как мертвому ради тебя. С пастырями славь, с Ангелами ликовствуй, с Архангелами песнословь. Возненавидь одно из обстоятельств рождества Христова, – Иродово младенцеубийство, или лучше, и пред сим благоговей, как пред жертвою сверстников Христовых, закалаемою прежде новой жертвы. Если Христос бежит во Египет; беги с Ним охотно. Прекрасное дело бежать со Христом гонимому. Если Он умедлит в Египте, воззови Его из Египта добрым Ему и там поклонением. Пройди беспорочно чрез все возрасты и силы Христовы (подражанием), как Христов ученик. Аминь».

480. Слово в день Святителя Алексия, Митрополита Московского и всея России чудотворца

(Говорено в Чудове монастыре февраля 12 дня) 1826 год

Имеяй ухо слышати, да слышит, что Дух глаголет Церквам: побеждающему дам ясти от манны сокровенныя. (Апок. II. 17). Есть обыкновенная пища, о которой говорит Апостол: «брашна чреву, и чрево брашном: Бог же и сие и сия упразднит» (1Кор. VI. 13), то есть предаст истлению, и грубые оных действия прекратит. Была некогда необыкновенная пища, – чудесная манна, видимо сходившая с небеси, о которой глаголет Спаситель иудеям: «отцы ваши ядоша манну в пустыни, и умроша» (Иоан. VI. 49). Дух святый возвещает и обещает еще иной род пищи, совсем неизвестный обыкновенным людям, и потому названный "манною сокровенною": «побеждающему, глаголет..., дам ясти от манны сокровенныя». Кто же знает, что то за новая пища, без сомнения, лучшая других родов, потому что не всякому дают оную, а берегут для угощения победителя? – Для примера могу вам сказать, что сие знает сей, ублажаемый ныне, победитель греха, увенчанный нетлением. Ибо как приемлющие тленную пищу предаются и сами тлению: так, напротив, "Преподобный» Божий, которому "недано видети истления» (Пс. XV. 10), без сомнения, приготовлен к состоянию нетления нетленною и пищею, и следственно, предварительно "дано ему ясти от манны сокровенныя». Посему самому и гроб его соделался трапезою, от которой верующие, одним благоговейным приближением, или прикосновением уст, уже некоторым образом причащаются также «манны сокровенныя», то есть, силы духовной, укрепляющей, услаждающей,успокоивающей и восполняющей. Поелику же Дух, как пишет Тайновидец, о манне сокровенной "глаголет" Церквам, и следственно сия "манна" хотя и «сокровенная», обещается не каким-либо людям, но всем верно и мужественно подвизающимся в воинствующей Церкви Христовой: то и мы, хотя, может быть, более побеждаемые, нежели побеждающие, отважимся нечто гадательствовать о "манне сокровенной», и сею наградою побеждающих поощрять себя к подвигу и победе. Все мы знаем, что тело подвержено гладу и жажде, и нужду имеет в пище и питии, которыми утоляются неприятные чувствования глада и жажды, услаждается вкус, подкрепляются силы, восполняется ущерб вещества в телесном составе. Но и дух не подвержен ли также гладу и жажде? Не имеет ли нужды в питании? Что может свойственным ему образом питать его? Знаем ли мы сие о духе так ясно, как о теле? Един Бог есть существо самодовольное, в Себе Самом всегда полное и обилующее всяким благом, никогда ни в чем не оскудевающее отвне, и, следственно, не имеющее нужды ни в каком питании. Дух человеческий, как сотворенный и непрестанно зависящий от Бога, не есть самодоволен, потому что не есть Бог; а не будучи самодоволен, он имеет нужду приобретать потребное себе довольство, или свойственным себе образом питаться. Воля его, как пищи, алчет добра; ум его, как пития, жаждет истины. Но не в нем корень добра, не в нем источник истины: следственно, не имеет он пищи и пития в себе; надобно, чтобы оные ему даны были. В Боге корень добра, в Боге источник истины: следственно, для питания духа требуется не то, что восходит из земли, но что с неба нисходит, – "манна". "Хлеб", не только по происхождению, но и по свойству чисто "небесный" (Пс.77:24), нельзя положить на земле открыто пред очами телесными, воду жизни нельзя влить в сосуд из мертвого вещества; потому истинная пища духа, по необходимости, есть "сокровенная» для плоти. Слово Божие часто говорит о сей пище, давая нам познать и восчувствовать существенный наш глад и обрести спасительное питание. Пророк Давид сказует, как сам он питался сею пищею: «Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит. Уготовал еси предо мною трапезу сопротив стужающим мне: ...чаша Твоя упоявающи мя, яко державна» (Псал. XXII. 1, 5). Иногда изображает божественное обилие сей пищи для всех человеков: «умножил еси милость Твою, Боже: сынове же человечестии в крове крилу Твоею надеятися имут. Упиются от тука дому Твоего, и потоком сладости Твоея напоиши я. Яко у тебе источник живота» (Пс. XXXV. 8–10). Иногда, как угоститель, приглашает приступить к сему божественному пиршеству: «вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс. XXXIII. 9). "Приидите, – взывает также божественная Премудрость, – ядите мой хлеб, и пийте вино, еже растворих вам» (Прит. IX. 5). А иногда она и саму себя превращает в пищу и питие: "ядущии мя", – говорит, – еще взалчут, и пиющии мя еще вжаждутся» (Сир. XXIV. 23). Подобно сему и Воплощенная Премудрость глаголет: «Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: Аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки» (Иоан. VI. 51). И к самаряныне глаголет: «иже пиет от воды, юже Аз дам ему, не вжаждется во веки: но вода, юже Аз дам ему, будет в нем источник воды, текущия в живот вечный» (Иоан. IV. 14). И еще: «не о хлебе едином жив будет человек, но о всяком глаголе, исходящем изо уст Божиих» (Мф. IV. 4). И Апостол истинных христиан описывает, как «вкусивших дара небеснаго, и причастников бывших Духа Святаго, и добраго вкусивших Божия глагола, и силы грядущаго века» (Евр. VI. 4–5). Скажут ли, что это суть только иносказания? Положим, если угодно, что то правда. Но как бы то ни было: Поелику духовное, по естеству своему, более заключает в себе существенности и силы, нежели телесное: то сии, если угодно так назвать, иносказания и уподобления должны заключать в себе более существенности и силы, нежели те вещи, от коих оные заимствованы. Если мысль о пище телесной и ее потребность не есть мечта, то кольми паче мысль о пище духовной и ее потребности есть истина. Спросят ли: как можно представить питание духа, который, как существо простое, не знает ни ущерба, ни прибавления? Ответствую: в духе все должно представлять духовно. Тело лишенное свойственной ему пищи, наконец разрушается; а дух разрушиться не может. Но как тело от продолжаемого чрезмерно голода тоскует и слабеет: так и дух без пищи, ему свойственной, тоскует и слабеет. И сии состояния еще более относятся к духу, нежели к телу, которое только по действию духа может иметь живую силу и ощущение удовольствия. Как телесная пища и питие услаждают, подкрепляют, делают покойным и довольным чувственного человека: так духовная пища духовному человеку доставляет внутреннее, сердечное и умное услаждение, подкрепление, покой и довольство. Спросят ли еще некоторые: как же мы не чувствуем в себе мнимого духовного глада или жажды? Пусть присовокупят к сему и еще вопрос: как же, когда мы слышим слово Божие, которое называют хлебом или водою жизни, мы не примечаем в душе нашей живых ощущений наслаждения, или внутреннего питания, и, когда слово умолкает, вскоре остаемся также пусты, как прежде оного? – Чтобы на сие ответствовать, спросите человека, у которого болезнь или грубая невозможность повредила вкус и естественное расположение к питанию: почему пища для него невкусна? Почему он не хочет принимать ее, или приняв, но не напитавшись, беспорядочно извергает? Неукрощенная чувственность и земные страсти расслабляют дух, заглушают его внутренние ощущения, повреждают его небесные желания. Посему-то и не всякому обещается "манна сокровенная». Какая польза и как можно давать пищу тому, в ком болезнь произвела отвращение от нее и неспособность к питанию? Когда тело преодолеет борющуюся с ним болезнь: тогда может воспользоваться пищею. Когда дух победит чувственность и страсти: тогда способен будет во здравие духовное ясти

, от манны сокровенныя. «Имеяй ухо слышати, да слышит, что Дух глаголет Церквам: побеждающему дам ясти от манны сокровенныя». Подвизайся мужественно, христианин! Побеждай диавола, мир, плоть, самого себя. Побеждай гордость, как враждебную силу диавола, – похоть очес, или зависть и любостяжание, как порабощенную силу мира, – похоть плоти, или чувственное желание наслаждения, как бунтующую силу плоти; наконец, Поелику не одне внешние силы ведут брань против духа твоего и Духа Божия в тебе, но в тебе самом, в твоих неумерщвленных желаниях сердечных, в твоих неочищенных помыслах, есть благоприятствующая врагам твоим сила, – побеждай самого себя. Распинай «плоть... со страстми и похотми» (Гал. V. 24). Низлагай в себе «помышления... и всяко возношение взимающееся на разум Божий» (2Кор. 10:4–5). Тогда ухо услышит звуки слова Божия; а ум и сердце с услаждением найдут в них манну сокровенную или воду живую. Уста примут видимые дары Таинства; а любовь духа живым ощущением приимет Господа, входящего вечерять с тобою. Душе Святый! Сам даруй и нам ухо слышати, и ум разумети, что глаголеши Церквам, и сотвори, благодатною Твоею силою, да "победим» и вкусим «от манны сокровенныя», юже Ты Един "даеши» побеждающим. Аминь.

481. Слово в день Святого Царевича Димитрия

(Говорено в Архангельском Соборе, мая 15 дня) 1826 год

Горе вам, яко зиждете гробы пророк, отцы же ваши избиша их. (Лук. XI. 47). Неожиданное обвинение произносит в сих словах Господь на книжников и фарисеев Иудейских. «Горе вам, яко зиждете гробы пророк!» Итак, неужели созидать гробы пророков есть преступление? «Отцы же ваши избиша их». Но что до того детям, которые их не убивали? Не в законе ли Твоем, Господи, написано: «сын не возмет неправды отца своего» (Иез. XVIII. 20)? Сомнения сии не суть праздные, и дело сие не есть чуждое и для вас, которые сие слышите. Увы! От рода отцов наших были те изверги рода, которые убили сего царственного мученика. Достойнейшие из рода отцов наших, при благоприятстве судьбы Божией, прославляющей неповинного страдальца, создали ему гроб. Вы красите раку праведного – благоговейным посещением, поклонением, лобзанием. Итак, уверены ли вы, что не угрожает и вам "горе", возвещенное детям избивших пророки, "зиждущим гробы пророческия, и красящим раки праведных» (Мф. XXIII. 29)? Остановимся, размыслим, в каком преступлении обвиняет слово Господне книжников и фарисеев, от какого преступления предостерегает всех нас? «Горе вам, яко зиждете гробы пророк, отцы же ваши избиша их». Без сомнения, не то вменено книжникам и фарисеям в преступление, что их предки убивали пророков. От сей вины решительно освобождает их слово Господне у пророка Иезекииля: «сын не возмет неправды отца своего, и отец не возмет неправды сына своего: правда праведнаго на нем будет, и беззаконие беззаконника на нем будет» (Иез. XVIII. 20). Еще менее можно полагать вину их в том, что гробы пророков, или вообще святых человеков времен предшествовавших, созидали, украшали, почитали. Не из почтения ли к гробам святых предков, с клятвою завещавал Иаков Иосифу, говоря: «да почию со отцы моими: и изнесеши мя из Египта, и погребеши мя во гробе их» (Быт. XLVII. 30). Не с почтением ли к святому предку и «кости Иосифовы изнесоша сынове Израилевы из Египта» (Нав. XXIV. 32). А когда случилось, что в незакрытый и не охраненный гроб пророка Елиссея нечаянно поверженное тело мертвоаго человека «прикоснуся костем Елиссеовым, и оживе» (4Цар. XIII. 21); тогда не надлежало ли признать не только невинным, но и похвальным и должным то действие, чтобы создать и приличными знамениями отличить от прочих гроб пророка, дабы нечистое не прикасалось к святому, а ищущие очищения и освящения, без затруднения могли находить между костями мертвых кости животворящие. В чем же виновны зиждущие гробы пророков? За что угрожает им "горе"? Они виновны в лицемерии; за лицемерие должно приити на них горе. «Горе вам книжницы и фарисее лицемери, яко зиждете гробы пророческия». Лицемер есть тот, кто представляет лице благочестивого и добродетельного человека, не будучи таковым в сердце; или, по выражению Апостола, кто имеет «образ благочестия, силы же его отверглся» (2Тим. III. 5), или «Бога исповедует ведети, а делы отмещется Его" (Тит. 1:16). Лицемер есть тот, кто на словах строго ревнует о вере, как православный, а жить попускает себе слабо и беспечно, как язычник; кто любит учить других, но не старается сам следовать своим наставлениям; кто делает добрые дела, но не с добрым намерением, как-то, из своекорыстия, самоугодия, тщеславия; кто хвалится точностию, с которою исполняет наружные обряды набожности, но, как известная самаряныня, занимаясь спорами о месте и других внешних обстоятельствах богослужения, совсем не понимает "поклонения Богу духом и истиною» (Иоан. IV. 24) и еще хуже самаряныни, и понимать сего не хочет, и понимающих сие преследует. Как лицемеры, книжники и фарисеи совиновны были отцам своим, и вместе с ними подлежали прещению Господню, не потому, что родились по плоти от избивших пророки, но потому что в духе своем богопротивные свойства их по своей воле возродили. Давно предложен был вопрос людей, неразумеющих путей Божиих: «что яко не взя сын неправды отца своего»? И Бог чрез пророка на сие ответствует: «понеже сын правду и милость сотвори, вся законы Моя соблюде, и сотвори я, жизнию поживет» (Иез. XVIII. 19). Посему если кто предложит обратный вопрос: что, яко взя сын неправду отца своего? Без сомнения, на основании того же ответа Божия, ответствовать можно: понеже правды и милости не сотвори, и закон не соблюде; Поелику он свободно сделал себя наследником неправды и беззакония своих предков: то по необходимости сделан будет наследником их бедствий и казней. Сей точно разум имеет и прещение Господне на Иудейских лицемеров. Господь обличает их: «соблаговолите делом отец ваших» (Лук. XI. 48); вы так же, как они, расположены внутренно. Он предсказывает: «се Аз послю к вам пророки и премудры и книжники: и от них убиете и распнете, и от них биете на сонмищах ваших, и изженете от града во град» (Мф. XXIII. 34). И проникая в таковые их расположения, и предвидя таковые дела их, Он их и оплакивает, и осуждает: «горе вам! яко да приидет на вы всяка кровь праведна» (Мф. XXIII.29, 35)! При богопротивных внутренних расположениях и намерениях сих лицемеров, какая польза, или достоинство в личине, которою они покрываются, как бы ни была она благовидна? Они зиждут почетные гробы убиенных пророков: какая в том польза, когда сердце их есть сокровищница вражды и смерти против живущих святых, когда «гроб отверст гортань их» (Пс.5:10) для убийственной клеветы на неповинных чад премудрости? Они красят наружно вещественные раки праведных: какое в том достоинство, когда не украшают себя внутренно духом и живыми чувствованиями праведных? Мало сказать, что в сем случае нет в том пользы, нет в том похвалы, нет в том достоинства: точно, горе им, что они то делают, лучше бы они того не делали. Если бы они не оказывали почтения умершим пророкам и праведникам: то можно было бы заключить, что по неведению не отдают справедливости живущим, и потому заслуживают извинение; но когда то, что уважают в умерших, оскорбляют в живущих: то "горе" им, как виновным, и паки "горе", как неизвинительным! И между нами человеками, не столько ненавистен тот, кто не оказывает нам любви или уважения, сколько тот, кто показывает вид любви ненавидимому или вид уважения презираемому: как же должен быть пред Сердцеведцем Богом отвратителен тот, кто пред благочестием и святостию являет наружные знамения благоговения, которых сердце его не знает? «Горе вам лицемери, яко зиждете гробы пророческия!» Из сего могут видеть и нынешние почитатели гробов пророков, или апостолов, или мучеников и других праведников, чего при сем, впрочем справедливом и священными преданиями утвержденном почтении, должно им остерегаться. Остерегаться им должно лицемерия. Если с видимым усердием ищете вы гробов и останков святых телес пророков или апостолов, божественных проповедников веры, но не имеете внутреннего усердия искать живого слова и духа веры и святыни в их священных писаниях, особенно когда не имеете недостатка в способах сего искания: то остерегитесь, чтобы некогда не пришло на вас "горе", изреченное на лицемеров. Если вы чтите гробы мучеников, которые утвердили веру тем, что терпеливо за нее пострадали, но сами не столько расположены собственным терпением, и, когда нужно, страданием доказать непобедимость веры, сколько мучить других за любимые вами мнения: то берегитесь; и сие расположение духа не столько вас не обнадеживает радостию, которую святые находили в страданиях, сколько вам угрожает "горем", которое предвещено подражателям избивших пророки. Если вы красите знамениями благоговения раки праведных и святых, – а Сердцеведец усматривает закосневающую в вашем сердце неправду и беззаконие: – остерегитесь, – "горе!" Напротив того, благословение Божие да приидет на вас, истинно благоговейные чтители гробов праведнических, когда вы, притекая к сим святым гробам, искренно желаете почерпнуть от них дух правды и святыни, для вашего внутреннего оправдания и освящения; когда, приближаясь к нетленным телесам, вы стараетесь не менее приближиться к блаженным духам, их одушевлявшим, чрез послушание их неповрежденному учению, чрез подражание их чистому житию, чрез общение данной им от Бога благодати, когда, с любовию духа, лобызая остатки святых преставльшихся, с такою же любовию отверзаете объятия всему благому и святому, что, по благодати Божией, еще является и в живущих человеках. Да мимоидет всех нас горе лицемерия! Да посетит нас благословение искреннего благоговения и любви ко всему святому! Аминь.

482. Слово в день Преображения Господня

(Говорено в Чудове монастыре, августа 6 дня) 1826 год

Аминь глаголю вам, (яко) суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят Сына человеческаго грядуща во царствии Своем. (Матф. XVI. 28). Иудеи, от дней родоначальника своего Авраама, ожидали некоего блаженного царствия, долженствовавшего устроиться чрез обетованное семя, в котором по обетованию благословятся все народы земли: но более четыредесяти родов от Авраама вкусили смерть прежде, нежели явилось обетованное семя и ожидаемое царствие. Итак, весьма важно было для них узнать, что есть уже люди, которые доживут до явления сего царствия. «Суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят Сына человеческаго, грядуща во царствии Своем». Христиане! Мы не ожидаем с иудеями мечтательно блаженного царствия земного, мирского, чувственного, но чаем по вере царствия духовного, царствия небесного, царствия собственно Божия. Однако не уподобляются ли некоторые из нас иудеям в том, что пределы ожидаемого царствия Божия полагают далее гроба. Не есть ли потому и для нас новое, и, дабы мы не оставались в неведении о истине, давно возвещенной, весьма нужное учение, что есть и должны быть люди, которые встречаются с царствием Божиим ближе гроба? «Суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят Сына человеческаго, грядуща во царствии Своем». Царство Иисуса Христа Сына Божия есть царство всех веков. Псалмопевец написал, Апостол истолковал изречение Псалмопевца о Сыне Божием: «Престол твой, Боже, в век века» (Евр. I. 8). И да не подумает кто, что сим означается только вечность в будущем, или бесконечное царствие Сына Божия: ибо тот же Апостол, и в том же рассуждении о Сыне Божием, говорит, что «Им... и веки сотворены, и ...носит Он всяческая глаголом силы своея» (Евр. I. 2–3); следственно, Его царственное могущество вечно в полном знаменовании сего слова, как не имеющее ни временного начала, ни временного конца; и действительно владычествует Он над тварями во все продолжение существования тварей. Посему царство Сына Божия в отношении к Самому Сыну Божию, не только будет, но и есть и было; не грядет, но пребывает; не ограничивается какими-либо пределами, но простирается беспредельно. Как же вопрошают Господа ученики: «аще в лето сие устрояеши царствие Израилево» (Деян. I. 6)? Что такое проповедует Иоанн: «приближися царствие небесное» (Матф. III. 2)? Один предполагает, что царствие небесное было далеко; другие думают, что царствие Израилево, под именем которого, без сомнения, разумеют царство Иисуса Христа Сына Божия, еще не устроено. Так говорится о царствии Сына Божия в отношении к человекам. Царствие небесное далеко, если оно не познается человеками; оно еще не устроено, когда человеки не устрояют себя в члены и орудия оного. Царствие небесное приближается, когда познается человеками; устрояется, когда они "созидаются в жилище Божие духом» (Еф. II. 22). Поелику же и для человека, в полном устройстве является и познается царствие небесное в небесах, Божие в Боге, и сие может быть только тогда, когда «узрим Его лицем к лицу» (1Кор. XIII. 12), «якоже есть» (1Иоан. III. 2); когда «будет Бог всяческая во всех» (1Кор. XV. 28), а сие может быть не прежде, как по разрешении от смертнаго тела, которое, по выражению Апостола, "устраняет нас от Господа» (2Кор. V. 6); то и есть основание мыслить, как мыслят обыкновенно, что царствия небесного должно ждать каждому сыну царствия не прежде смерти земного тела своего, а всем не прежде, как и вся «земля, ...и яже на ней дела сгорят» (2Петр. III. 10). Но между вечным царствием Божиим, долженствующим открыться в человеках после временной жизни и преходящего мира, Господь указует некий средний вид Своего царствия, не совсем непостижимого, и не совсем открытого, частию будущего, частию настоящего, для одних искомого и ожидаемого, для других обретаемого и действительного. «Суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят Сына человеческаго, грядуща во царствии Своем». Кто стояли там окрест Господа, когда Он изрек сие таинственное предсказание? В их жизни надлежит усматривать, как оное исполнилось, и что значило. Кто же стояли там? Из повествования евангельского видно, что то были двенадцать Апостолов, и что Иисус ко «учеником Своим» (Матф. XVI. 24) говорил о Своем близком пришествии во царствии Своем, или, по выражению другаго Евангелиста, «о видении царствия Божия, пришедшаго в силе" (Мк. IX. 1). Как же увидели сие Апостолы прежде, нежели вкусили смерть, и которые из них особенно сие увидели? Иисус Христос явился в мире, «зрак раба приим» (Филип. II. 7), сокрывая силу Своего царствия, или только начатки оного являя в могущественном слове и чудесах. Так было, без сомнения, до крестной смерти Его. Но и по воскресении Он торжественно возвестил о Себе ученикам своим, что "дадеся Ему всяка власть на небеси и на земли» (Матф. XXVIII. 18): следственно, с самого воскресения Его начали они "видеть Сына человеческаго, грядуща во царствии Своем». Когда потом возшел Он на небеса, воссел одесную Бога Отца, и вновь явился грядущим на землю, ниспосылая Духа Святого на Апостолов и прочих верующих, когда посредством сего Духа, действительно начал устроять из верующих одно благоучрежденное общество Своих последователей, церковь Свою, царствие Свое, когда царствие сие из Иудеи во все страны света распространилось с такою скоростию, что при жизни Апостолов простиралось уже от Индии до Испании, от Скифии до Ефиопии, с такою силою, что гонения Кесарей победило кровию мученичества: тогда, не обинуясь, могли Апостолы сказать Господу на Его предсказание, что воистину, еще "не... вкусив смерти, ...видели они царствие Божие, пришедшее в силе». Но не трудно приметить, что в сем значении, видение Сына человеческого, грядущего во царствии Своем, и царствия Божия, пришедшего в силе, с малым неравенством принадлежало всем Апостолам, кроме Иуды предателя: Господь же усвояет обещанное видение только некоторым из них: «суть нецыи от зде стоящих». Посему невольно возобновляется вопрос: кто сии некоторые? Для ответа на сие, простого, но тем не менее верного, не станем умствовать, а прочитаем евангельское повествование, как оно есть. «Суть нецыи от зде стоящих, – глаголет Господь, – иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят Сына человеческаго, грядуща во царствии Своем. И по днех шестих, – продолжает Евангелист, – поят Иисус Петра и Иакова и Иоанна брата его, и возведе их на гору высоку едины, и преобразися пред ними» (Матф. 16:28, 17:1–2). На что бы с такою точностию означать Евангелисту промежуток времени между предсказанием о скором пришествии Сына человеческого во царствии Своем и между чудесным действием преображения Господня, если бы между сими случаями не полагал Он тесной связи, если бы, то есть, случившееся ровно чрез неделю после предсказания не было событием предсказания? Итак, нецыи от стоявших окрест Иисуса, именно Петр, Иаков и Иоанн увидели его грядуща во царствии Его, увидели царствие Божие пришедшее в силе, когда увидели Его славное преображение. Божество Иисуса просияло сквозь Его человечество; Моисей законодатель, как раб, предстал Владыке закона; Илия ревнитель единого, истинного Бога, пришел поклониться Богочеловеку; глас Бога Отца возвестил возлюбленного Сына и приглашал к повиновению Ему, яко царю: «того послушайте» (Мф. 17:5); блаженная сила царствия небесного проникла и восхитила Апостолов, и жизнь небесная едва не поглотила в них земную; так что возвращение от небесного видения к земным ощущениям казалось им пробуждением от сна, или, может быть, не прилично ли было бы назвать сие погружением из бодренной жизни небесной в полусонную жизнь земную. Прекрасное видение – подумают, может быть, некоторые: но что до того нам, когда и обещал оное Господь немногим избранным, а теперь и событие уже миновало? А я думаю, что во всей земной жизни Господа нашего Иисуса Христа едва ли есть что-нибудь такое, что бы до нас не касалось. Не для нас ли Он на земле родился, жил, умер, и воскрес? Не для нашего ли спасения все и глаголал и творил? И как верно то, что соделал Он все для нас потребное, так верно и то, что не сделал ничего излишнего. Надобно было, чтобы Он после явления Своего во зраке раба, но прежде последнего славного Своего пришествия предварительно и тайно пришел во царствии Своем; надобно было, чтобы ученики Его, еще не вкусив смерти, хотя на мгновение ока увидели царствие Божие, пришедшее в силе; сего требовал всеобщий закон постепенности, соблюдаемый в действиях и откровениях Божиих; сие частное явление царствия небесного нужно было для приготовления к трудному и не скорому полному откровению оного. А сие служит указанием и для нас, да еще в настоящем житии нашем «откровеным лицем славу Господню взирающе, в тойже образ преобразуемся» (2Кор. III. 18). Надобно, чтоб и мы, сперва подвизаясь в покаянии, в делании заповедей, как рабы, потом чрез веру, молитву, любовь соделались из рабов сынами Божиими, преобразились внутренно из земных человеков в небесных, дабы, наконец, могли воскреснуть и вознестись в славную жизнь и в царствие небесное. В ком прежде смерти нет царствия Божия, пришедшего в силе: тот после смерти не приидет в царствие Божие, пребывающее во славе. Аминь.

483. Слово по освящении храма Живоначальной Троицы, что на Покровке, на Грязях

(Говорено сентября 12-го дня) 1826 год

Иже обрете благодать пред Богом, и испроси обрести селение Богу Иаковлю. Соломон же созда Ему храм. Но Вышний не в рукотворенных церквах живет. (Деян. VII. 46–48). Так пред сонмищем Иудейским рассуждал о храме Божием архидиакон Стефан, "муж, – по свидетельству Евангелиста Луки, – исполненный веры и Духа Свята» (Деян. VI. 5). Когда святый Стефан говорил, речь его клонилась к обличению жестоковыйных иудеев: но когда святой Лука написал речь его в книге Деяний апостольских, она, без сомнения, относится к наставлению христиан. Наставление, заключающееся в вышеприведенных словах Стефана, может быть благовременно при настоящем торжестве освящения, благочестивым усердием воссозданного и возобновленного, храма Божия. «Иже обрете благодать пред Богом, и испроси обрести селение Богу Иаковлю». Сие говорит Стефан о царе Давиде, который, как повествует вторая книга Царств (2Цар. VII. 2), чрез пророка Нафана просил от Бога позволения, вместо подвижной и, вероятно, уже ветхой скинии, создать новый, неподвижный храм. Должно заметить, что богодухновенный проповедник, прежде нежели сказал о намерении Давида создать храм, предварительно упомянул о благодати Божией к Давиду: «иже обрете благодать пред Богом». Чрез сие Дух Святый, глаголавший устами Стефана, дает разуметь, что самое намерение или желание создать храм Божий, самая мысль о сем родилась не просто, подобно многим человеческим помышлениям и желаниям, но в человеке облагодатствованном под осенением Духа Божия. Следственно, можно сказать, что первоначальная мысль создать храм Божий была мысль Божия в человеке. «Соломон же созда Ему храм», продолжает святой Стефан. Если намерение создать храм было дар благодати в Давиде: то нет сомнения, что исполнение сего намерения – создания храма – было также дело благодати в Соломоне. Сам Бог предназначил Соломона к сему делу, и сказал о нем чрез Нафана: «той созиждет дом имени Моему» (2Цар. 7:13). И дабы показать, что сие назначение, и назначенное дело, было в высшей степени благодатное, Бог сказал о Соломоне в тоже время чрез того же Пророка: «Аз буду ему во Отца, и той будет Ми в сына» (2Цар. 7:14). Не усомнимся присовокупить к сему и еще заключение, что если создание храма Божия было действие благодати, то и храм созданный есть дело благодати; если началом его была благодать, то и концем его должно быть распространение благодати в человеках. Ибо не можно и подумать, чтобы благодать Божия употребила свое действие на то, что ее недостойно, или несообразно с ее намерениями о человеках. Христиане! Между храмом иудейским, к которому первоначально относятся предыдущие размышления, по руководству слов святого Стефана, и между храмом христианским, в котором теперь мы находимся, разность та, что храм иудейский, во дни неплодства Церкви, был один во вселенной, а храмы христианские, во времена многочадия Церкви, разродились повсюду во множестве, и что сокрывавшееся во храме иудейском под покровом сеней обрядовых и гаданий пророческих, в христианских храмах является во свете откровенного слова Божия, в силе и могущественном действии Святого Духа чрез божественные Таинства. Посему благодать храма иудейского по превосходству принадлежит храму христианскому. Итак, благо тому из нас, кто в сердце своем обрел благочестивое желание создать или воссоздать и обновить храм Богу христианскому. В сем желании обрел он благодать, и, послужив благодати усердным исполнением сего желания, обрести может «благодать возблагодать» (Ин. 1:16), то есть за благодатный подвиг получить благодатное воздаяние: ибо благодать не может быть не благодарна для служащих делам ее. Благо и тому, кто любит созданный храм и охотно посещает его: ибо он любит дело благодати, посещает обитель благодати; следственно, в сей любви, в сем усердии носит уже и сам в себе семя благодати, которое, будучи в храме напаяемо из источников благодати, каковы суть Слово Божие и Таинства Божественные, может принести обильный плод просвещения, мира и спасения душевного. Возвратимся к рассуждению святого Стефана. «Соломон же созда храм Ему», сказал он, и тотчас присовокупляет: «но Вышний не в рукотворенных церквах живет». Какой внезапный оборот мыслей! Что глаголеши, проповедниче Божий? Как можем мы разуметь тебя, или как согласить тебя самого с собой? Если же Вышний не живет в рукотворенных церквах: на что же созидал Ему рукотворенную церковь Соломон, на что желал сего Давид, на что благодать вдохнула Давиду желание сего, на что Сам Вышний назначил Соломона для исполнения оного? Правда, и Соломон – создатель храма с неким недоумением говорит к Богу: «аще истинно вселится Бог с человеки на земли? Аще небо, и небо небесе не довлеют Ти, кольми паче храм сей, его же создах имени Твоему» (3Цар. VIII. 27). Почему и просил он не обитания Божия во храме, но благодатного призрения на храм: «да будут очи Твои отверсты на храм сей день и нощь» (3Цар. VIII. 29). Но не больше ли того, на что дерзала смиренная молитва, даровал Бог, когда «исполни слава Господня храм» (3Цар. VIII. 11), и когда Бог изрек о нем сие обетование: «будут очи Мои ту, и сердце Мое во вся дни» (3Цар. IX. 3)? Там ли не живет Бог, где сердце Его во вся дни? Для разрешения сих недоумений, и для правильнаго уразумения слов святаго Стефана вспомним, что речь его, как выше сказано, клонилась к обличению иудеев. Они, видев чудесный облак, который осенил храм во время освящения его, слышав обетование, по которому Бог "сердце" Свое положил во храме, подумали, что храм Иерусалимский соделался не только твердым и постоянным на предопределенное время, но и непременным на веки селением Божиим; что и город Иерусалим, и народ иудейский, имея у себя святой храм, по сему самому также святы, неприкосновенны, неподвержены оставлению от Бога. Сии неосновательные и грубые, но набожностию прикрытые мысли сделались у иудеев пищею нечестия и беззакония. Бог живет у нас во храме, говорили они: и не заботились о том, что нет Бога пред очами их. Надеясь на место святое, язык грешный, по выражению пророка Исаии, «людие исполненные грехов" бесстрашно "прилагали беззаконие к беззаконию» (Иса. I. 4–5). Когда им угрожали, что умножившиеся между ними грехи погубят их, они либо не внимали сему, либо гневались на сие, прельщая себя надеждою, что святое место спасет их. Святые мужи церкви иудейской давно усмотрели сие заблуждение своего народа и неоднократно с ревностию обличали оное. Тот Исаия, которого и приводил во свидетельство святой Стефан, опровергая дерзкую надежду беззаконников на святой храм, говорит от лица Самого Бога: «Небо престол Мой, земля же подножие ног Моих : кий дом созиждете Ми? и кое место покоища Моего» (Ис. 66:1). И вместо ложной надежды на одну видимую и чуждую святыню, внушая истинное упование на благодать Божию, в послушании приемлемую человеком, и соделывающую его самого храмом Божиим, пророк присовокупляет также от лица Божия: «на кого воззрю? токмо на кроткого и молчаливого, и трепещущего словес Моих» (Ис. 66:2). Так и чрез Иеремию говорит Бог: «не надейтеся на себе в словесех лживых, понеже весьма не упользуют вас, глаголюще: храм Господень, храм Господень, храм Господень есть» (Иерем. VII. 4). Подобно сему и писатель Маккавейской книги рассуждает, что «не ради места язык, но языка ради место Господь избра» (2Мак. V. 19). Следственно, если народ не пользуется благодатию святого места к своему освящению, то не приемлемая благодать удаляется, святыня скрывается и на месте селения Божия может явиться мерзость запустения. В таковом духе обличения сказал и святый Стефан, что «Вышний не в рукотворенных церквах живет» (Деян. VII. 48): то есть не заключается вездесущее Божие существо во храмах, хотя в них благодать присутствует; не привязано благодатное присутствие Божие ко храмам, хотя им даровано; не в том собственно живет благодать, что есть рукотворенное во храмах, но, будучи сама духовна, проходит она сквозь рукотворенное и сокровенно ищет оживить собою также духовное, то есть внутреннего человека. Если человек жестоковыен, невнимателен, нечувствителен, упорен против Духа Святого: то и в отверстом рукотовренном храме благодатное жилище Божие для него заперто; рукотворенная церковь не освящает и не спасает того, кто с своей стороны не подвизается, чтобы соделать себя живою церковию живого Бога. Но перестанем изъяснять слова Стефана. Довольно сказать: чему он учил, тому же его и наш Божественный и единственный Наставник научает в следующих словах: «грядет час и ныне есть, егда истиннии поклонницы поклонятся Отцу духом и истиною: ибо Отец таковых ищет покланяющихся Ему» (Иоан. IV. 23). Что скажем на сие, христиане? Скажем ли с некоторыми: на что же нам и церковь рукотворенная? Не довольно ли знать одну церковь нерукотворенную в сердце? Остережемся. Сие значило бы метаться из одной крайности в другую; сие значило бы на место грубой жестоковыйности плотской поставить гордое упорство духовное. Сам Основатель духовной Церкви – Христос и Его Апостолы, не посещали ль рукотворенного храма? Не рукотворенные ли виды хлеба и вина предал Он для совершения божественного и боготворного Таинства тела и крови Его? Не будьте так грубы, чтобы останавливаться на одном рукотворенном; но и не будьте так горды, чтобы пренебрегать рукотворенное, чрез которое Бог творит чудеса благодати. Но если кто, простояв уреченный час в церкви рукотворенной по образу христиан, позволяет себе прочее время жизни проводить в страстях и пороках, по подобию язычников, – кто покланяется пред видимым рукотворенным образом святыне Божией, но не старается преобразиться внутренно во образ Божий правдою и преподобием истины; кто дает фимиам в кадило, но не приносит Богу в огне любви благоухания молитвы; кто слышит в храме звуки слова Божия и думая, что тем исполнил дело Церкви, беспечно забывает оное; видит служение Таинств, но не жаждет душею причащения чрез них благодати Божией: всякому таковому и мы со святым Стефаном говорим: «Вышний не в рукотворенных церквах живет»; не в стенах, знамениях, звуках, обрядах состоит благочестие и жизнь благодатная, жизнь Божия в человеке; дабы найдти сию жизнь, надобно, в ограде храма, при занятии чувств и мыслей освященными знамениями, божественными звуками слова, священнодействиями Таинств, «покланяться» Отцу небесному «духом и истиною»; а также и вне храма всю жизнь свою посвятить исполнению воли Божией, и соделать оную непрерывным богослужением. Вера, молитва и внимание к заповедям Божиим и к собственным делам нашим да помогут нам, братия, "обрести благодать пред Богом, и испросить обрести селение Богу Иаковлю», то есть, обрести благодать нерукотвореннаго храма, или "вселение Христа верою в сердца наша» (Еф. III. 17). Аминь.

484. Слово в день восшествия на Всероссийский престол Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича, по первом лете царствования Его

(Говорено в Московском Большом Успенском соборе ноября 20 дня) 1826 год

Сотвори мне величие Сильный, и свято имя Его. (Лук. I. 49). Забудем на минуту, что мы стоим теперь в великом храме, в котором, после без сравнения великого имени Царя царей, паче всякого иного имени возвеличено имя Царицы небесной. Возвратимся мыслию за осьмнадцать веков назад; войдем в малое Иудейское селение, "Горняя" (Лк. 1:39); встретимся там в малом, без сомнения, доме священника Захарии, с родственницею его юною Девою Мариею, которая, хотя и происходила из великого рода Давидова, но, конечно, не сохраняла уже никаких останков сего древнего величия, когда обручена была малому земли, древоделю Иосифу. Там, и тогда поставим себя слушателями торжественного восклицания Марии. «Сотвори мне величие Сильный»: а ни в ней, ни окрест Ее, не видно никакого знака, ни следа величия! Что глаголеши, смиренная Дево? Как не страшишься восторженного слова, которым Сама Себя только возносишь? Как станет слово Твое? Кто ему поверит? Познаем ученики, и вместе поклонники Слова, которым сотворено все, познаем силу Божественного Слова. Оно вселилось во утробу святой Девы Марии: потому сильно было во устах Ее, и воистину сотворило Ей величие Царицы небесной, которое и на земле мы видим, и пред которым благоговейно покланяемся. Но так и всегда Сильный и Великий Бог творит величие тем, которые во смирении чувствуют и признают себя немощными и малыми в самих себе. Благословенная Дева, прославляя Бога, сотворившего Ей величие, кажется, подражает знакомому Ей чрез церковное пение и домашнее чтение, изречению Псалмопевца, который взывает к Богу так: «Боже мой, не остави мене, дóндеже возвещу мышцу Твою роду всему грядущему. Силу Твою и правду твою, Боже, даже до вышних, яже сотворил ми еси величия». Что такое величие? В изъяснение сего Псалмопевец говорит далее: «елика явил ми еси скорби мнози и злы, и обращся оживотворил мя еси, и от бездн земли возвел мя еси: умножил еси на мне величествие Твое» (Пс. LXX. 18–21). Из соображения сих слов можно уразуметь, что "величия", на языке священного писания, суть дела Божия над человеком чудесные, благотворные, открывающия безмерное величие Божие, и сообщающие некое величие человеку. Впрочем, приложите имя величия ко всему, к чему оное с некоторым приличием приложено быть может. Думаете ли вы о величии звания и власти, или о величии ума, о величии души, о величии дел: во всех сих отношениях, по примеру Псалмопевца, по примеру Пресвятой Девы, не обинуясь возвещаем всему роду сему, что сильный Бог творит "величия", и что, следственно, без Него тщетно хотели бы немощные человеки поставить себе какое-нибудь самосотворенное величие. Спросим ум возвышенный, обширный, глубокий; спросим сердце благородное, исполненное благоговения к Богу и любви к человекам, чистое до бесстрастия, спросим их: кто сотворил вам сии величия? Природа? Но природа не есть самостоятельная творящая сила, она есть орудие в руках истинного Творца, Бога. Образование? Но по самому своему имени, образование не творит, а только дает некоторый определенный образ свойствам, деятельность способностям, направление силам, которыя существуют независимо от образования. Опытность? Но сколько людей, которые среди великих опытов оказываются всегда малыми, как земное былие, между тем как в других неприметное в начале семя величия, подобно указуемому евангельскою притчею «зерну горушну» (Лук. XIII. 19), в краткое время возрастает в древо велие? Если и признать, что образование и опыты не только открывают дух возвышенный, но и действительно его возвышают: кто дает образователей и образование, многими тщетно искомое, кто посылает великие опыты и руководствует в них не опытного, иногда и беспомощного, – кто как не Тот, Который, все соделав Словом творческим, по свидетельству божественого Слова, «доселе делает» (Иоан. V. 17), потому что "носит ...всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3), и без Его провидения мы "не можем власа единаго бела или черна сотворити» (Мф. V. 36)? Если Бог Своим провидением и благодатию творит в человеках величие духа, не мнимое, которое, как призрак, является в порывах к возвышенному, и вскоре упадает в ничтожество или нечистоту, но истинное, постоянное, выдерживающее трудные опыты: то посему самому не должно ли признать, что Бог творит и то величие, которое дает человеку деяния, производимые необыкновенною мудростию и силою великого духа, предводимые благородными побуждениями, сопровождаемые благотворными последствиями. Душа малая любит все свои успехи приписывать себе одной, из опасения, что, когда отстранит от себя ей не принадлежащее, люди приметят, как она мала; но души великие, после великих дел, сами охотно признаются, как мало было для сих дел того, что знают они в себе, и как многое потребно было для оных от Бога и Его провидения. «От небесе ополчишася звезды», поет Деввора, прославляя победу над Сисарою, «от чина своего ополчишася с Сисарою» (Суд. V. 20). Не проговорилась ли пророчица, не унизила ли она великого дела, произведенного необыкновенною силою духа ее, приписав часть знаменитой победы влиянию звезд, которое произвело грозу над неприятельским войском, или направило бурю в лице ему? Нет! она возвестила высокую истину, что видимые великие дела совершаются не иначе, как под вышним управлением, с невидимою помощию. Какое великое дело? – если угодно иметь и другой пример, – какое великое дело, когда Гедеон, с тремя стами безоружных, рассеял, истребил Мадиамлян и Амалекитян, которые были, «яко прузи множеством, и вельблюдам их не бяше числа»! Но от какой малости зависела судьба сего великого дела! От сновидения воина в неприятельском стане. «И бысть яко услыша Гедеон поведания сна, и рассуждение его, и поклонися Господеви, и возвратися в полк Израилев, и рече: востаните, яко предаде Господь в руки наша полк Мадиамль» (Суд. VII. 12–15). И сию малость послал великий Бог для того, что без нее не состаялось бы великое дело человеческое. Что сказать о величии звания? Если оно приобретено великими делами и благотворными для человечества подвигами: то из сказанного уже видно, что и сие величие творит Бог, помощник и покровитель в делах великих и благотворных. Если оно наследовано: и в сем случае, кто как не Бог "благословляет род правых, да будет слава и богатство... дому его, и правда его», наследственная добродетель, «пребывает в век века» (Пс. CXI. 2–3). Бог сотворил царское величие малому пастырю овец – Давиду; избрал наследовать оное Соломона; не допустил Ровоама разрушить оное неосторожностию; в лице младенчествующего Иоаса скрыл оное от коварства и злобы в собственном храме Своем; продолжил оное веки на престоле Иерусалимском, в благословенном, хотя и не во всех своих рождениях равно достойном, роде Давида: между тем как Израильские цари, которые думали иметь величие без Бога истинного, и целые роды их с неблагословенного престола, один за другим, как листья и ветви с полусогнившего дерева, низвергаемы были бурями времен мятежных. И всем временам и всем великим земли возглашает все творящая, едина несотворенная премудрость Божия: «Мною царие царствуют, и сильнии пишут правду: Мною вельможи величаются, и властители Мною держат землю» (Притч. VIII. 15–16). Бог сотворил величие и роду наших царей, россияне! и недавно вновь воссотворил оное благословенно царствующему над нами Николаю. Что сделалось – было пред начатием года, которого благополучное совершение ныне торжествуем, что сделалось – было с сим колико досточтимым, толико достолюбезным величием? Царя не стало, преемник скрывался, крамола подкапывалась во мраке под основание престола. Но Бог, и не ожидавшего и даже уклонявшегося «вознес избраннаго от людей Своих» (Пс. LXXXVIII. 20); сотворил Ему и величие наследия, по закону отеческому, и вместе величие избрания от двух старейших братий, и величие духа, с которым Он первым явлением пришествия Своего уничтожил сопротивных, и величие деяний мудрых и благотворных, которые возвышают и, без сомнения, продолжат возвышать Его, не в Его скромных помышлениях, не в наименованиях и словах, но в умах и сердцах верноподданных; наконец, после скорбей многих, милосердый Бог "умножил" на Нем и на нас «величествие» Своих благодеяний мирным и всерадостным Его венчанием и священным миропомазанием. Реки ныне, благословенная Россия: «сотвори мне величие, сильный!» Но не забуди приглаголать и сие слово Преблагословенныя: «свято имя Его»! Святи, и не преставай святить имя Бога твоего, благодарением за величие благодеяний Его, молитвою за Царя и всяким благочестием. Святи имя возвеличившего тебя Бога, не только устами благочестивыми, но и сердцем смиренным, и соблюдением святых Его заповедей, во всякое время, и во всяком деле жития, да и еще сохранит и умножит тебе величие – Сильный. Аминь.

485. Слово в день Святителя Алексия

(Говорено в Чудове монастыре мая 20⁹⁶⁸) 1827 год

И ныне се аз связан духом, гряду в Иерусалим. (Деян. XX. 22). Если взять в рассуждение, что мы от Бога имеем бытие, жизнь, силы, чувства, сердце, разум, волю и от Его провидения многоразличные блага, коими пользуемся в мире; что Бог же, и единственно Бог, может даровать нам вечное блаженство, и действительно дарует оное верным рабам Своим, что наибольшая часть людей или знают сие по разумению, или верят сему по несомнительному свидетельству разумеющих; но что при всем том не наибольшая часть людей занимается служением Богу верно, постоянно, исключительно, или, по крайней мере, преимущественно пред всяким другим занятием, то с удивлением должно спросить, как возможно идти так прямо против справедливости, против благодарности, против величайшей пользы собственной? Нашли безрассудные сию несчастную возможность в том, что не отрекаются совсем от служения Богу, желают достигнуть в нем блаженства, и думают, что сего довольно. А узкий путь? – Он сделался шире от умножившегося числа ходящих. А тесные врата? – Оне перестроены просторнее прежнего новыми художниками нравственной жизни. А многие скорби, коими подобает внити в царствие Божие? – Сию чашу испили до дна Христовы Апостолы, мученики, исповедники, во времена гонений на христианство, по самой необходимости; – теперь сей необходимости нет, и мы можем наполнять себе чашу веселия. Может быть, не многие признаются, что так думают; но многие так живут, что жизнь их служит вывескою таковых мнений. «Не сообразуйтеся веку сему» (Рим.12:2), писал Апостол христианам в веке иудейства и язычества. О горе! нужно и в христианские времена повторять христианам: «не сообразуйтеся веку сему». Сообразуйтеся тем истинным рабам Божиим, которых верное служение Богу не ослабляется ни прельщением выгод мирских и удовольствий чувственных, ни опасением трудностей, препятствий, скорбей. Чтобы не искать примера вдали, посмотрите на сего верного служителя Божия, на сего твердого предстоятеля церкви сей, как он, не колеблясь, шел не только против трудностей, но и на явную опасность для чести веры, которая есть честь Божия, для безопасности церкви, которая есть достояние Божие. Дважды ходил он к царям Ордынским, которых могущество ничем не ознаменовывалось чаще, как жестокостию и вероломством. Один раз Чжанибек призывал Алексия уврачевать Царицу, но Алексий учился слову Божию и молитве, а не врачебной науке; следовательно, уврачевание мог совершить не иначе, как чудом; нельзя было знать, дарует ли Бог чудо исцеления, и особенно для болящей, зараженной зловерием; а то можно было знать почти верно, что неудача врачевания послужит в поругание Христовой вере, и что шутка над верою, по вкусу ордынцев, будет не иная, как горькая смерть избранного ее служителя. Святитель дерзнул о Господе, и чудо совершено, и вера прославлена. В другой раз, Великий Князь Иоанн убеждал Алексия идти в Орду, чтобы отвести от враждебных против России намерений, и ввести в мирные расположения нового царя Бердебека, который начал царствование убийством двенадцати братьев. Хотя Великий Князь мог в сем случае полагать некоторую надежду на уважение к имени Алексия, которое, без сомнения, осталось в Орде от исцеления царицы: однако тем не менее посольство сие походило на то, как если бы пастыря овец с одним пастырским жезлом посылали укротить разъяренного льва или тигра. Но пастырь словесных овец решился положить душу свою за овцы: и Всемогущий Пастыреначальник, и жизнь его сохранил, и мир словесному стаду и земле Российской чрез него даровал. Но дабы показать еще в высшей степени священный пример ничем не ослабляемого служения Богу, вопреки мнениям людей, еще не отвергшихся мира и самих себя, доказывающий, что верные рабы Божии борются с трудностями, и переносят скорби, не по неизбежной только необходимости, но и с добровольною готовностию, и даже с некоторым желанием страдать для Бога, происходящим от сильной любви к Богу, – посмотрим на Божественного Павла, когда он идет в Иерусалим на опасность, не по догадкам и заключениям явную, но по свидетельству Св. Духа достоверную, и, однако, идет и не колеблется. Прочитаем слова, которые на сем пути своем говорил он Пресвитерам Ефесским, прощаясь с ними. «И ныне се аз связан духом, гряду во Иерусалим, яже в нем хотящая приключитися мне не ведый: точию яко Дух святый по вся грады свидетельствует, глаголя яко узы мене и скорби ждут. Но ни едино же попечение творю, ниже имам душу мою честну себе, разве еже скончати течение мое с радостию, и службу, юже приях от Господа Иисуса, засвидетельствовати Евангелие благодати Божия» (Деян. XX. 22–24). Чудный Павле! Но если ты уже знаешь, что узы и скорби ждут тебя в Иерусалиме, (хотя и не ведаешь от кого и за что, так как ты ни пред кем ни в чем невинен), и если знаешь сие не по догадкам и заключениям, которые, хотя выводятся из обстоятельств, могут оказаться не верными чрез перемену, или от не точного познания обстоятельств, но знаешь по свидетельству Духа Святого, изрекаемому Его Пророками, в непогрешительности коего ты не можешь сомневаться: кто же тебя гонит в Иерусалим, когда ты еще на свободе? Никто, говорит он, кроме того, что я связан Духом. «Связан духом, гряду в Иерусалим». Что такое «связан духом»? Неужели подлинно Дух влечет в Иерусалим на страдания, как узника в темницу? – Нет. Ибо мы видим, что когда люди, ему преданные, со слезами "молили" его «не восходити ему в Иерусалим», он отвечал не то, что делает сие по необходимости, по неволе, но утверждал, что делает то, что хочет, и к чему готов по доброй воле. «Отвещав же Павел, и рече: что творите плачуще и сокрушающе ми сердце? аз бо не точию связан быти хощу, но и умрети во Иерусалиме готов есмь за имя Господа Иисуса» (Деян. XXI. 12–13). Каким же образом сей, – не знаю, как назвать его, – свободный, может быть, невольник, "связан" был "духом", так что шел во Иерусалим на страдание, как агнец на жертву, и был однакоже так доволен в сем состоянии, как агнец на тучной пажити? Павел был связан и веден духом, подобно тому, «как Иисус возведен бысть духом в пустыню по своем крещении» (Мф. 4:1). Под сие полномощное водительство и управление духа, подошел Святой Павел, деятельно следуя тому же умозрению, и тем же правилам, которые преподавал другим, когда говорил христианам: «Дух Божий живет в вас» (1Кор. 3:16) и потому «Духа не угашайте» (1Сол. 5:19); – «аще живем духом, духом и да ходим» (Гал. V. 25); – «духом ходите, и похоти плотския не совершайте» (Гал. V. 16), подобно как и Св. Петр учил души очищать «в послушании истины духом» (1Петр. I. 22). По той мере, как отказывают в удовлетворении похотям плоти, плоть умирает для греха, и дух оживает для правды, или добродетели. Чем охотнее и вернее следуют добрым побуждениям оживающего духа, или, по выражению Св. Петра: "души... очищают в послушании истины духом» (1Пет.1:22), тем более священный огонь духа возгорается, свет его просиявает, он идет от силы в силу, так, что иногда, в минуты восторга, не только все плотские похоти, но и всякое желание собственной воли человеческой связует, оставляет в бездействии, как бы в плену, или в узах, и только чистым мудрованием духовным, только любовию Божественною, только преданностию воле Божией, едва, так сказать, прикасающегося земле человека водит и носит, куда призывает Бог, и законы царствия Его; хотя бы для сего надлежало идти сквозь огнь и воду, сквозь страдание и смерть. О блаженный плен! О сладкие узы! Неограниченно свободная неволя! Высоковладычественное рабство! Ибо что есть плен духа, как не все побеждающее убеждение истины? Что суть узы духа, разве крепко всеобъемлющая любовь? Добровольная неволя самоотвержения есть совершенная воля Божия, и глубочайшее порабощение закону духа есть высокое право гражданства в Царствии Божием, которого последняя цель есть не та, чтобы поработить свободных, но чтобы рабов соделать свободными, и даже царями и иереями Богу нашему. Посему, пленник и узник духа не захочет расторгнуть свои узы или выступить из своего плена, ни для какой свободы плоти, ни для какого владычества в мире, ни по какому побуждению человеческому, как бы оно ни казалось благовидным. Сходны ли с истиною сии понятия о состоянии связанного духом, судите сами по собственным словам Апостола: "Ни едино, – говорит он, – попечение творю, ниже имам душу мою честну себе», то есть, не дорожу моею жизнию, «разве еже скончати течение мое с радостию, и службу, юже приях от Господа Иисуса, засвидетельствовати Евангелие благодати Божия» (Деян.20:24). Примечайте, христиане, в указанных теперь примерах образ, или, по крайней мере, важную отличительную черту верного служения Богу, которая есть решительная, безусловная, ни чем не воспящаемая готовность творить волю Божию и дела Царствия Божия: и потом, обратясь к себе, испытуйте, сохраняете ли вы в себе таковое расположение верных рабов Божиих, не говорю, в случаях трудных и чрезвычайных, сохраняете ли оное в самых обыкновенных и всем общих делах служения Богу. Нас не призывают прославить веру чудесами; не посылают безоружных для укрощения жестоких врагов, не ведут во узах духа в узы железные за имя Христово. – Просто приглашает нас вера посетить болящего, беспомощного. Дело доброе, говорим мы: желательно, чтобы оно делалось; но при нынешнем устройстве и обычаях общежития оно неудобно и подвержено пререканиям и другим неприятностям. Евангелие посылает нас искать примирения со врагом: желательно, говорим мы; но по нынешнему образу мыслей сие унизило бы нас в глазах других, и было бы принято или за действие слабости духа, или за признание нашей вины, которой мы за собою не знаем. Зовут нас в храм на богослужение; кажется, мы готовы; однако, во время вечерней молитвы мы еще заняты мирскими делами или забавами; до утренней часто не допускает сон; к дневному Богослужению не спешим, а из храма торопимся. О Господи! Дом молитвы Твоей ныне походит на гостинницу, в которую входят, и из которой выходят, когда кому случится. Послушайте вы, которые, видно, еще не знаете того чувства, по которому Давид "едино просил от Господа, ...еже жити в дому Господни, ...зрети... красоту Господню, и посещати храм святый Его» (Псал. XXVI. 4): знаете ли вы, по крайней мере, приличия ваших собственных домов? Понравилось ли бы тебе, если бы званные к известному часу на твой обед один по другом приходили уже по начатии обеда, и один по другом уходили прежде окончания оного? Подумай же, как взирает на тебя Великий Домовладыка и Угоститель, Который предлагает здесь Свою Божественную трапезу, когда ты по собственному нерадению исключивший себя из числа причастников оной, и сделавшийся только зрителем, входишь и выходишь безвременно, топотом ног твоих возмущаешь священное безмолвие, и похищаешь у слушающих слово Божие, которого сам не хочешь слушать, наконец, когда еще на сем престоле Царь славы является в таинственном телеси Своем, ты бесстыдно и бесстрашно дерзаешь обратить к нему тыл и удалиться? Жаловался некогда Господь на дремлющих учеников своих: «тако ли невозмогосте единаго часа побдети со Мною» (Матф. XXVI. 40). Но их могло извинять и пустое место, и отлучение от них Господа, и ночь, и предшествовавшее дневное утомление, как и Сам Он свидетельствовал, что "дух" их был «бодр, плоть же немощна» (Мф.26:41; Мк.14:38). Коль велико должно быть Его негодование, когда мы здесь в признаваемом нами таинственном Его присутствии, во свете дня, при возбуждающем гласе общественной молитвы, не возбуждаемся, не выдерживаем назначенного для богослужения часа, и сие не по немощи плоти, но потому, что дремлет обленившийся дух и не связует плоти, своевольной, ищущей суетного рассеяния! Христиане! будьте судиями сами себе прежде суда Божия. Как бы кто ни был к себе пристрастен: можно ли присудить себе вечность блаженной награды, когда мы одного часа не хотим прилежно послужить Царю и Мздовоздаятелю вечности? Оттрясем же сон и леность; возбудимся к верному, постоянному, и не ослабному служению пред Богом, к исполнению воли Его, не смотря на трудности, не развлекаясь суетными мнениями; а для сего укрепимся связать плоть духом, и ее похотей не совершать, ее деяния пресекать, дабы водимые духом любви Божественной, могли мы и настоящей жизни течение с радостию скончать, и в нескончаемую радость Господа нашего внити. Аминь.

486. Слово в день рождения Ее Величества Благочестивейшей Государыни Императрицы Александры Феодоровны

(Говорено в Свято-Троицкой Сергиевой лавре 1-го июля) 1828 год

Туне приясте, туне дадите. (Матф. X. 8). И Господь завещавает Апостолам бескорыстие, когда говорит: «туне приясте, туне дадите». И церковь, восхваляя память Чудотворцев-Бессребренников, напоминает нам завещание Господне о бескорыстии. Примем напоминание, помыслим о исполнении завещания. Бескорыстие есть расположение делать добро, без желания собственной корысти. Впрочем, осмотрительно надлежит различать истинное, христианское, духовное бескорыстие от мнимого, мирского, наружного. Судия, который не требует мзды за дело правосудия и не принимает даров, почитается бескорыстным, но он может быть не таков истинно, каким почитается. Если он поступает бескорыстно только для того, чтобы получить славу бескорыстия, или заслужить награду от земной власти: в таком случае он бескорыстен только наружно, пред глазами людей, а не в духе, пред очами Божиими; самочестие составляет монету, которою он платит себе за свое бескорыстие; надежда награды есть залог, под который он отдает в долг свое бескорыстие. Поелику истинное бескорыстие есть расположение духовное; то как наружное бескорыстие не есть истинно, когда не соединено со внутренним, так, напротив, внутреннее бескорыстие не есть еще ложно, а может быть истинно, хотя и не сопровождается наружным нестяжанием. Самуил оказался совершенно бескорыстным пред Богом и пред народом еврейским, когда «рече Самуил к людем: свидетель есть Господь в вас, и свидетель Христос Его Днесь в сей день, яко ничтоже обретосте в руку моею; и реша людие: свидетель» (1Цар. XII. 5)! И таким оказаться не препятствовало ему то, что некогда Саул не смел явиться к нему, пока не нашлась «четвертая часть сикля сребра», чтобы "дать" сему «человеку Божию» (1Цар. IX. 8), и притом в таком случае, когда нужно было вопросить его именно как пророка. Итак, христианин всегда может упражняться в духовном бескорыстии, каковы бы ни были его наружные обстоятельства и мирские отношения. Христиански бескорыстен тот судия, который также не корыстуется самохвалением или почестями, как и дарами, а творит дело правосудия из любви к правде, из любви к ближнему, с благоговейным помышлением, «яко суд Божий есть» (Втор. I. 17). Бескорыстен наставник, который в преподавании, наставлении и руководствовании послушника ищет только блага его, а не благодарности, спасения, а не уважения. Бескорыстен и послушник, если ревнует о делах послушания не ради преимуществ или возвышения, но ради заповеди и примера Того, Который «послушлив был даже до смерти, смерти же крестныя» (Филип. II. 8). Может быть бескорыстен и владелец, – именно, когда он отрекается от умножения своих доходов, не желая отягчить иго подручных, и купец, когда, довольствуясь умеренным прибытком, не домогается прибыли на прибыль, или когда предпочитает маловыгодную торговлю вещами нужными и полезными прибыточной торговле такими предметами, кои доставляют пищу только прихотям, страстям и порокам, и самый наемник бескорыстен, когда, заработывая насущный хлеб и одежду для себя и своего семейства, не усиливается возвысить свою плату до того, чтобы копить или роскошествовать. Но как есть род бескорыстия в самом приобретении: так, напротив, опасаться должно своекорыстия в самом раздаянии. Только тот раздаятель милостыни бескорыстен, у которого, по наставлению Господню, «не весть шуйца, ...что творит десница» (Мф. VI. 3), который, отдавая правою рукою долг человеколюбия, не держит в левой счетного листа своих добродетелей. Спаситель наипаче заповедует бескорыстие в делах духовных и особенною помощию благодати Божией совершаемых. «Ходяще... проповедуйте, глаголюще, яко приближися царствие небесное. Болящия исцеляйте, прокаженныя очищайте, мертвыя воскрешайте, бесы изгоняйте. Туне приясте, туне дадите». (Матф. X. 7–8). В основание святого бескорыстия облагодатствованных человеков, Он полагает чистейшее бескорыстие Божие в раздаянии благодати. «Туне приясте, туне дадите». Как получили вы благодать Апостольства и дар чудотворения? Приобрели ли вашими подвигами? Заслужили ль вашими добродетелями? Нет! Подвиги земнородных, земными силами совершаемые, не могут достигнуть до неба; добродетели сынов Адамовых никогда не могут покрыть грехов их, кольми паче заслужить награду Божественную. Благодать Божия, как и все Божие, столь бесценна, что высочайшия и совершеннейшия твари не имеют ничего достойного, чтобы воздать за малейший из даров ее. Потому и нарицается она благодатию, что дается единственно по благости Божией. Если так вы ее получили, то так и употребляйте. Воздайте ее раздаятелю хотя тем одним, чтобы преподавать оную другим верно, по Его намерению. Не назначайте на земле цены тому, что на небесах цены не имеет. Не повредите чистейшего дара нечистотою вашего своекорыстия. «Туне приясте, туне дадите». Я сказал: не повредите дара своекорыстием. Подлинно, как тонкое врачебное вещество повреждается в нечистом сосуде, так духовно-врачебная или спасительная сила благодати не может сохраниться в душе, неочищенной от своекорыстия. Валаам двукратным посольством царя Моавского призываем был проклинать Израиля: «отвеща Валаам и рече князем Валаковым: Аще ми даст Валак полну храмину свою злата и сребра, не могу преступить слово Господа Бога, еже сотворити то мало или велико в разуме моем» (Числ. XXII. 18). Пока сохранял он себя в сем бескорыстии, он имел чистые видения и пророчествовал. Но когда совратился от оного, тогда сей тайнозритель и пророк сделался учителем разврата и погиб в общем наказании с развратными. И один из двенадцати избранных между избранными от Самого Сына Божия, очевидно приявший общую с прочими благодать проповедывать царствие Божие, исцелять, воскрешать, – как сей проповедник царствия Божи другим, потерял оное для себя? Как сей исцелитель заразился сам неисцельно? Как сей воскреситель умер без надежды воскресения? Каким образом зло успело сделаться в нем столько ядовито и смертоносно, сколь целебна и живоносна была благодать? Не знаем другого яда, которым бы могла быть отравлена в Иуде жизнь Апостольская, и безвозвратно погублена жизнь человеческая, кроме яда корыстолюбия

. Может быть, многие из слышащих сие думают, что сие мало до них касается, как таких людей, которые не получили даров ни пророческих, ни Апстольских, ни чудотворческих. Не так мне кажется, братия! Многое, мне кажется, и мы с вами туне прияли. Не туне ли ты приял от Бога жизнь естественную в рождении твоем и благодатную в крещении? Какими подвигами заслужил ты то, что, по провидению Божию, наследовал от родителей, имение ли то или звание? Купил ли ты душевные и телесные способности, чрез развитие и употребление которых делаешь твои дела и пользуешься жизнию? Если ты имеешь в жизни спокойствие, изобилие, радость: не Бог ли благословил тебя всем сим? Если что и трудами приобрел ты: не провидение ли Божие доставило к тому случаи, направило средства, отвратило препятствия? «Что... имаши, – вопрошаю с Апостолом, – его же неси приял» (1Кор. IV. 7)? И если ты сколько нибудь познал свою ничтожность – «что... имаши, его же неси приял туне», по благости и милосердию Божию! А потому можно и к каждому из нас обратить слово Господне: «туне приясте» многое, «туне дадите», хотя не многое, что можете. Старайтесь не быть своекорыстны в делах ваших, чтобы всеблагий Бог умножил вам свою бескорыстную благодать. Не все для своей выгоды или чести, не все для награды: делайте что-нибудь доброе для самого добра, для любви к ближнему, для исполнения воли Божией, – о, если бы и все для сего единственно! Век сей сильно заражен своекорыстием: ни крошки без денег, ни шага без платы, ни черты пера без награды. Не увлекайтесь потоком суеты, «не сообразуйтесь веку сему». Исполняйте волю царя земного по долгу верности, а не по желанию воздаяния, хотя он праведен и щедр в наградах своих; творите волю Царя небесного в духе сыновней любви, послушные даже до смерти: не присвояйте себе и самой жизни: – довольно, что у Него «источник живота» (Пс.35:10) который и для вас не иссякнет. Аминь.

487. Слово в неделю дванадесятую, при посещении города Коломны

(Говорено 5-го августа.) 1828 год

Сказую же вам, братие, благовествование, еже благовестих вам, еже и приясте, в немже и стоите; имже и спасаетеся, кацем словом благовестих вам, Аще содержите: разве Аще не всуе веровасте. (1Кор. XV. 1–2). Если св. Апостол Павел братиям своим, чадам церкви Коринфской, "сказует благовествование», которое уже благовестил им, то есть, напоминает, повторяет, подтверждает Евангельское учение, прежде преподанное, и уже известное: то прилично и нужно, чтобы и мы братия святой, соборной и апостольской церкви, тоже приявшие благовествование, и того же служения причастниками по благодати Божией соделавшиеся, признавая свое несовершенство и недостаточество, благовременно друг другу напоминали, повторяли, подтверждали Евангельское учение, которому при святом крещении обещались веровать и последовать; и следственно не по Апостольскому чину то делается, что некоторые наставники преподавать и некоторые братия церквей слушать Евангельское учение нерадят, не опасаясь погрешностей и заблуждений от невежества, не страшась осуждения за нерадение. Сего беспорядка страшась, а порядку и примеру Апостольскому последуя, не посланием из далека, но лицем к лицу с вами беседуя, как посланник церкви, «сказую... вам, братие, благовествование», от предков еще вам благовещенное. Апостол прежде, нежели произносит самое содержание своего благовествования, приготовляет к оному внимание Коринфян, описывая некоторые обстоятельства оного. Какое же сие благовествование? «Еже ...приясте», говорит он, «в немже и стоите, имже и спасаетеся». Нет сомнения, что и ваше, братия, внимание сильно возбуждается, когда слышите, что хотят сказать вам благовествование, чрез которое можно спастися. Кто не желает спастися? А желая спастися, кто не пожелает узнать верное средство получить спасение? Будьте же внимательны к учению Апостола, который возвещает вам сие верное средство для сей вожделенной цели, который сказует вам благовествование, «имже ...спасаетеся». Вот как он, продолжая свою беседу к Коринфянам, излагает самую сущность своего спасительного благовествования: «предах бо вам исперва, еже и приях, яко Христос умре грех наших ради, по писанием: и яко погребен бысть, и яко воста в третий день по писанием» (1Кор. 15:3–4). Вот, братия, в чем состоит апостольское благовествование, которым спасаются истинные христиане; оно все состоит в сих немногих словах, что Христос умер за грехи наши, и воскрес в третий день, сообразно с тем, как сие предсказано было в писаниях пророческих. Кто узнал благовествование о спасительной смерти и живоносном воскресении Христовом: – тот узнал верное средство к своему спасению. Кто сим благовестием воспользуется, как должно: – тот непременно спасется. Как? скажут некоторые, – неужели так краток путь ко спасению? Подлинно, братия, бесконечный в милосердии Бог дивно сократил нам грешным путь спасения, смертию и воскресением Единородного Сына Своего Иисуса Христа. Ибо тогда, как все мы, чрез грех прародителей наших, от сопредельного с небом рая удалились к самым пределам ада, и Христос в смерти Своей отверз нам ближайший ход в рай, что и возвестил Сам, еще со креста Своего сказав покаявшемуся разбойнику: «днесь со Мною будеши в раи» (Лук. XXIII. 43), а воскресением Своим, "восходя к Отцу Своему» по естеству, по благодати же и "Отцу нашему» (Ин.20:17), открыл нам с Собою вход и в самое небо, так что, по сказанию Апостола, Бог Отец «сущих нас мертвых прегрешеньми», по вере, «сооживи Христом», и по упованию, «с Ним воскреси и спосади на небесных» (Еф. II. 5–6). Надобно только, чтобы каждый из нас свободно и решительно вошел в тот порядок, каким спасительное для всех благовествование о смерти и воскресении Христовом ведет ко спасению каждого. На сей порядок указывает Апостол, когда Коринфянам о своем благовествовании говорит: «еже и приясте, в немже и стоите, имже и спасаетеся, кацем словом благовестих вам, Аще содержите». Из сих слов ясно видно, что для достижения спасения каждому надобно, во-первых, принять спасительное благовествование; во-вторых, твердо стоять в сем благовествовании; в-третьих, содержать оное так точно, как оно преподано. Принятие спасительного благовествования не в том только состоит, чтобы умом признать благовествование за истинное. Ум есть око души, ему свойственно усматривать истину и различать от лжи, а принимать и, так сказать, усвоивать оную есть дело сердца и воли. Посему Апостол принятие спасительного благовествования описывает так: «аще исповеси усты твоими Господа Иисуса, и веруеши в сердце твоем, яко Бог Того воздвиже из мертвых, спасешися: сердцем бо веруется в правду, усты же исповедуется во спасение» (Рим. X. 9–10). К верованию сердцем он присовокупляет исповедание устами, потому что, как сказал Сам Начальник спасения: «от избытка... сердца уста глаголют» (Мф. XII. 34): и потому если сердце твое исполнено духом веры, силою спасительного благовестия, то, без сомнения, и уста твои отрыгнут исповедание спасения во время благопотребное; а если ты не имеешь ревности исповедать веру твою во свидетельство истины, то сие показывает, что сердце твое недовольно исполнено силою веры, что спасительное благовестие не совершенно тобою принято. Но как и устное исповедание может быть явлением веры несовершенным, и даже ничтожным, Поелику некоторые, как обличает Апостол, «Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его» (Тит. 1:16): то действительно принятое благовестие, согласно с устами, должно быть исповедуемо делами веры и всею жизнию христианскою. Если вы приемлете, что «Христос умре грех наших ради» (1Кор. XV. 3): то, по Апостолу, и «вы помышляйте себе мертвых убо быти греху, живых же Богови, о Христе Иисусе, Господе нашем. Да не царствует убо грех в мертвеннем вашем теле, во еже послушати его в похотех его» (Рим. VI. 11–12). Если приемлете, что Христос, «Иже предан бысть за прегрешения наша, и воста за оправдание наше» (Рим. IV. 25): то вы «представляйте себе Богови, яко от мертвых живых, и уды ваша оружия правды Богови» (Рим. VI. 13). «Аще... воскреснусте со Христом, – вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя: горняя мудрствуйте, а не земная» (Кол. III. 1–2). Из сказанного теперь о принятии благовествования само собою открывается, что сие принятие не должно быть действием преходящим, но что принятое благовествование должно сохранять постоянно, или, по выражению Апостола, "стоять в оном». Бог Спаситель наш есть вечен, и спасение уготовляет нам вечное: но все непостоянное, колеблющееся и преходящее противоречит самому понятию вечности, и потому не достигнет вечности: следственно, в порядке спасения по необходимости заключается, чтобы человек всемерно старался соделать в себе постоянными те свойства и расположения духа, которые требуются в нем, как приготовление ко спасению. «Буди верен даже до смерти и дам ти венец живота», глаголет в откровении Живущий во веки, не одному «Ангелу церкви Смирнския» , и не одним "имеющим скорбь" мученическую, но всем подвизающимся для спасения: ибо «Дух глаголет» ко всем "церквам" (Апок. II. 8, 10–11). Сверх постоянства веры в ея продолжении, Апостол указует еще неизменность ея в качестве, как особенное условие спасения, «Спасаетеся, – говорит, – кацем словом благовестих вам, Аще содержите»; вы спасаетесь чрез благовествование в том только случае, когда содержите оное точно в том слове, каким я благовестил оное. Дабы определить, что разумеет здесь Апостол под именем "слова», различим «слово слуха, слово письмени и слово разума». Одно «слово слуха» Апостол признает безполезным, когда говорит об Израильтянах, что «не пользова онех слово слуха не растворенное верою слышавших» (Евр. IV. 2). А упорно содержимое «слово письмени» он почитает даже убийственным: «писмя... убивает, а дух животворит» (2Кор. III. 6). Итак, слово, которое содержать неизменно находит он необходимым для спасения, без сомнения, есть "даемое духом святым слово разума» (1Кор. XII. 8), самый дух благовествования, самая сущность веры, главные догматы, коренные правила христианства. Их-то надобно содержать так точно, как оные нам преданы от апостолов Христовых, яко божественный глагол веры, яко духовное слово разума. Должно содержать оные так, чтобы мы и не увлекались "словом слуха", когда оно не имеет свидетельства от божественного писания, или, как иначе изъясняется Апостол, чтобы мы не "скитались всяким ветром учения, во лжи человечестей, в коварстве козней лщения» (Еф. IV. 14), и чтобы без разума не привязывались к «слову писмени», когда оно не от животворящего духа Евангельского происходит, и не приготовляет нас к принятию сего духа. Се, под руководством Апостольским, вкратце напоминательно, "скаал" я «вам, братие, благовествование, еже благовестиша» нам богомудрые отцы наши, "еже", как то видимо есть, «и приясте, в немже», уповательно, «и стоите, имже» – о, если бы и остальное мог я присовокупить с полною уверенностию о всех вас! «имже и спасаетеся!» Ведут меня к вожделенному о вас упованию и чистое исповедание веры, вами содержимое, и святыми ее таинствами в вас запечатлеваемое, и древнее благочестие, плодоношением и добродеянием во святых храмах, и делами человеколюбия, до ныне между вами свидетельствуемое. Но как и водимые Богом руководители наши, доколе были на земле, не почитали себя достигшими совершенства в деле спасения: то кольми паче нам должно со страхом и трепетом спасение свое соделывать, и святою заботливостию помышлять даже о том, положили ль мы благое начало нашего спасения. «Себе искушайте, – скажу вновь с Апостолом, – аще есте в вере» (2Кор. 13:5); испытывайте себя часто, внимательно, точно ли прияли в сердце вы дух веры, коея исповедание носите в устах молитвословящих или славословящих; утвердилось ли сердце ваше во Господе, за вас Умершем и для вас Воскресшем; действует ли ваша вера во всем житии вашем; живет ли во всех делах ваших; и таковым испытанием, как истинные ученики Евангелия, ежедневно поощряйте себя к новым успехам в учении Христовом. Не пропустите в сем самоиспытании без особенного внимания и того, на что Апостол особенным образом обращает испытательное внимание Коринфян: «аще содержите» благовествование в точности, «кацем словом благовестили» нам в начале сами Апостолы Христовы, а потом верные преемники служения их. Ибо, к прискорбию, недалеки от нас примеры того, что люди, которые в предках своих одним с нами благовествованием о Христе Иисусе, от единой Матери, Восточной Церкви, рождены и воспитаны, теперь не столько содержат истинное слово Христово и Апостольское, сколько увлекаются лицемерием лжесловесников, как безвесельная лодка ветром и волнами, либо держатся только слова писмени, не помышляя искать в нем слова жизни. Не Христово ли слово гласит о Церкви, что «врата адова не одолеют ей» (Мф. XVI. 18)? А они лжесловесят, будто она одолена, и почти разрушена. Не Апостольское ли слово уверяет, что Господь «дал есть... пастыри и учители к совершению святых в дело служения в созидание тела Христова: дóндеже достигнем вси в соединение веры и познания Сына Божия» (Еф. IV. 11–13). А они, сделав сами себя беспастырными, силятся уверять, будто пастыри уже отняты, не рассуждая, что уничтожая дело служения пастырского, лишают себя надежды достигнуть и соединения веры, и познания Сына Божия, до коих должно было довести служение пастырей. Не Апостол ли говорит о таинстве тела и крови Христовы: «елижды ...аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дóндеже приидет» (1Кор. XI. 26)? А они хотят, чтобы сие прекратилось прежде, нежели пришел Господь. Что может быть решительнее, как сие слово Господне: «аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крове Его, живота не имате в себе» (Иоан. VI. 53)? А они бегут от трапезы Господней, и все еще думают достать себе живот вечный мимо сего слова Господня. Не перстом ли на некоторых из них указует Апостол в сих страшных глаголах духа: «яко в последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, возбраняющих женитися, удалятися от брашен, яже Бог сотвори в снедение со благодарением верным и познавшим истину» (1Тим. IV. 1–3). Но сожженные совестию не чувствуют силы сих огненных глаголов духа, и, после столь открытого обличения, не стыдятся лицемерить в надежде на невежество своих последователей, преподают то самое учение, которое Дух Святый приписывает отступникам от веры; "возбраняют женитися" так, что не целомудрие тем сохраняют, но распространяют разврат; велят «удалятися от брашен», снедаемых верными и познавшими истину; заповедают своим ученикам искать спасение не в очищении своего ума и сердца, но в отлучении для себя особой сткляницы и блюда. Верные и познавшие истину братия! В глазах наших один из признаков последних времен: тем паче «бодрствуйте, стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся», вооружаясь, впрочем, против разномыслящих не враждою, но молитвою и любовию: «вся вам любовию да бывают» (1Кор. XVI. 13–14). Аминь.

488. Слово в день торжественного венчания и священного помазания Благочестивейшего Императора Николая Павловича

(Говорено в Московском Успенском Соборе 22 Августа) 1828 год

И истина моя и милость моя с ним. (Псал. LXXXVIII. 25). В псалме, из которого взяты сии слова, несколько раз упоминается о милости так, что к ней присоединяется истина. В самом начале псалма, Псалмопевец восклицает к Богу: «милости Твоя, Господи, во век воспою: в род и род возвещу истину Твою усты моими» (Пс. 88:2). И далее: – «в век милость созиждется: на небесех уготовится истина Твоя» (Пс. 88:3). И еще: «милость и истина предыдет пред лицем Твоим» (Пс. 88:15). Потом, изображая Божия обетования избранному, вознесенному и помазанному в Царя Давиду, Псалмопевец между прочим говорит о нем от лица Божия. «И истина Моя и милость Моя с ним». И еще далее, о потомках Давида говорится также от лица Божия: «милость... Мою не разорю от них, ни преврежду во истине Моей» (Пс. 88:34). Из сего последнего изречения можно примечать, что пророк говорил о милости Божией, смотря на дары и обетования Божии, а о истине, смотря на исполнение сих обетований. Милость Божия была с Давидом, когда Бог даровал ему царство, утвердил оное, распространил, особенно, когда с клятвою изрек о нем сие беспримерное обетование: «семя его во век пребудет, и престол его, яко солнце предо Мною» (Пс. 88:37). Истина Божия пребыла с Давидом, когда Соломон и дальнейшие потомки его благословенно царствовали над народом Божиим, наипаче же, когда Иисусу Христу "дал ...Господь Бог престол Давида Отца Его, и Он воцарился в дому Иаковли во веки» (Лук. I. 32–33). Как бы то ни было, нельзя не приметить в изречениях Псалмопевца особенного усилия показать милость в тесном союзе и неразлучном сочетании с истиною на небе и на земле. Там возводит он сию священную чету к самому Богу и рядом поставляет в подпоры престола Его, и в предтечи лица Его; здесь также представляет истину и милость в одинаковой близости к Царю, который должен быть возвышен и прославлен: «и истина Моя, и милость Моя с ним, и о имени Моем вознесется рог его». Россияне! От полного сердца воспеваем мы ныне милость и истину Божию, явленную в помазании над нами Царя, с Которым и истина и милость царствует, не менее одна, как и другая. Радость наша тем живее, и мы тем достойнее такового царствования, чем искреннее и сами употребляем благородные усилия, не только в размышлении, но и в действовании, представлять истину и милость взаимно соединенными, согласными, неразлучными. Все чистые и святые свойства, добродетели, совершенства, первоначально и существенно принадлежат Богу: а всякой твари, следственно и человеку, не иначе, как по дару, по причастию, по подражанию. Но как между свойствами, добродетелями, совершенствами Божиими нет разделения, ни противоречия, ни взаимного исключения, а есть всегдашний союз, согласие, и в бесконечной полноте все заключающее в себе единство: то и в человеке потолику выше дар, потолику обильнее причастие дара, потолику вернее подражание Богу, поколику все чистые и святые свойства и добродетели, споспешествуя одна другой, сливаются в единую полноту совершенства духовного. Посему надобно наблюдать, чтобы истина чрезмерною строгостию не изгнала милости, чтобы милость излишним снисхождением не уклонилась от истины. Прекрасный образ величества Божия представляет уму псалмопевец, когда говорит, что «милость и истина предыдут пред лицем Божиим». Подлинно, дабы Бог явился и был познан, надобно, чтобы шла пред лицем Его истина Божия, без которой не возможно лицезрение и никакое познание Божества: и, дабы человек вошел в блаженное приближение к Богу, надобно, чтобы предварительно шла в сретение человеку милость Божия, без которой не только бренный и грешный человек, но и никакая высшая тварь не дерзнула бы приблизиться к неприступному Божеству. Истина Божия светит уму; милость Божия привлекает сердце; и таким образом, действуя обе заедино, приводят человека к Богу и блаженству царствия Его. Но сия же истина Божия и сия же милость Божия нисходят в помощь человеку, долженствующему быть орудием царствия Божия. «И истина Моя», глаголет Бог, «и милость Моя с ним». Итак, если человек желает действовать в порядке Божественном, то да не разлучает он истины и милости, кои Бог соединил и для человека, да чтит ум его святость истины, тогда как его сердце ощущает сладость милости; пусть милость и истина предходят пред лицем его, то есть, являются в его действиях, намерениях; пусть милость ограждает любящих истину, пусть истина снисходит к надеющимся на милость; пусть милость возвышает достоинство и награждает заслугу, но так, чтобы истина определяла меру возвышения и награждения; пусть истина устрашает и карает зло, но так, чтобы милость от того не ужаснулась; пусть истина председательствует на суде, но пусть «и хвалится милость на суде» (Иак. II. 13); пусть истина велит обнажить мечь на врага, который на кроткие убеждения истины ответствует яростию злобы, но пусть милость возвратит праведный меч в ножны его, как скоро усмиренный или образумленный враг покорится убеждениям истины, и воспросит милости. Да не подумает кто, что закон соединения истины с милостию относится только к правительствующим и владеющим. Он простирается далее, и, при правильном разумении, может и должен иметь свое действие и на низких степенях подчиненности. Апостол, не различая никакого звания или должности общественной, говорит: «плод... духовный есть во всякой благостыни и правде и истине» (Еф. V. 9). То есть, действие духа, или благодати Божией в христианине, кто бы он ни был, оказывается во всех возможных случаях благостию, правдою и истиною. Только тот действует по христиански, чьи дела ознаменованы вместе и кроткою благостию и строгою истиною. Истина без благости подобна лунному свету, который хотя несколько разгоняет тьму, но не согревает и не оживляет. Благость без истины есть добродетель слепая, которая идет на удачу, и часто падает. Чтобы лучше усмотреть беспорядки, происходящие от разлучения истины и милости, укажем на некоторые более определенные случаи. Скупой собирает без конца, роскошный расточает до конца; и оба думают, что поступают справедливо, на основании признанной истины, что кто приобрел, тот вправе и распоряжаться приобретенным. Можно было бы поспорить с ними о самой сей истине, если вспомним, что сказал Господь при виде монеты, ознаменованной образом и надписанием Кесаря. "Воздадите, – сказал Он, – Кесарева Кесареви и Божия Богови» (Мф. 22:21). Слова сии показывают, что Он признает монету принадлежащею не только имеющему ее, по праву приобретения, но и царю по знамению власти его на ней, и прежде всех Богу, сотворившему злато и серебро. Следственно, полный закон собственности должен состоять в том, чтобы приобретший сокровище употреблял оное частию по воле своей на свои нужды, частию по воле царя, наипаче же по воле Божией. Но и уступая людям одну гражданскую истину, за которую они держатся охотнее, нежели за Божественную, в надежде защиты страстям своим, тем не менее можем сказать им, что чистая и святая истина отнюдь не будет защитницею таких поступков, которые чужды всякой благостыни. Если они приобрели богатство не хищением и не обманом, то не подлежат гражданскому наказанию: вот все право, которое может утвердить за ними призываемая ими в помощь истина. Но если они не употребляют богатства своего на благотворения, то нет в них плода духовного, или, тоже другими словами, они не суть истинные христиане. Вот мнимая истина вне союза с милостию! Укажем и на такие случаи, где думают о милости, а забывают истину. Дайте мне должность, награду, почесть, говорит бесстыдный искатель, и когда ему отвечают, что он к искомой должности не приготовлен, награды или почести не заслужил, он возражает: сделайте милость. И как уже издавна есть люди, которым кажется, что исполнить такую просьбу значит подлинно сделать милость, и которые сделали сей род милости не необыкновенным, то кротость и добродушие находятся в затруднении отказывать в таких просьбах. Призовем же истину в помощь благодетельным душам, на которые без милости нападают искатели милости. Как? Дать должность неспособному – полно, милость ли это? Правда, это милость потому, что он получит преимущества и выгоды, соединенныя с должностию; но с другой стороны это не милость, Поелику он поставляется в опасность, по незнанию должности впасть в погрешности, в проступки, подвергнуться наказаниям. А какая немилость для должности, которая получает неспособного исполнителя! Какая немилость для тех, может быть, очень многих, которых спокойствие, безопасность, довольство, усовершенствование зависит от благоразумного и точнаго исполнения сей должности! Какая немилость для целого общества, в котором такие случаи поощряют неправедное искательство, приводят в уныние достоинство, возбуждают ропот, ослабляют ревность к благоустройству и надежду благосостояния! Подобным образом и награда незаслужившему есть не столько милость одному, сколько несправедливость против многих. Ибо сколько передано незаслужившему, столько по соразмерности оказывается лишения у заслуживших. – И почесть принятыми знаками, изъявляемая истинному достоинству, возвышает человека, и вместе возвышается человеком, даруемая щедростию, не против истины, возвышает, и еще не унижается; повергаемая на недостойных более унижается, нежели возвышает! Повторяю, что закон соединения истины с милостию относится не к одним правящим, но простирается на всех христиан, и есть верное мерило их добродетели. Приложим оное каждый к своему состоянию и своим деяниям. Не домогайся милости, которая оскорбила бы истину, и не вводи во искушение блюстителей порядка и правды. Не домогаясь неправильного возвышения, ты оказываешься возвышеннее, нежели когда бы возвысился низкими средствами. Праведно приобретенное употребляй праведно и милостиво. Искуство все превращать в золото отнюдь не так важно, как искуство превращать мертвое золото в живую и от смерти избавляющую добродетель. Подай пищу и одежду не имеющему и не могущему приобрести трудом: а просящему тунеядцу вместо милостыни подай истину Апостольского учения: «слышим... некия безчинно ходящия у вас, ничтоже делающия, но лукавно обходящия. Таковым запрещаем и молим о Господе нашем Иисусе Христе, да с безмолвием делающе, свой хлеб ядят» (2Сол. 3:11–12). Так и подобным сему образом «милость и истина да сретаются» и в сердцах и в делах наших, просвещаемые истиною и спасаемые милостию христиане, да и в обществах наших «правда и мир облобызаются» (Пс. LXXXIV. 11). Аминь

.

489. Слово во вторник недели о слепом⁹⁷¹

(Говорено при посещении города Клина в тамошнем Соборе, мая 21 дня) 1829 год

Мне подобает делати дела Пославшаго Мя, дóндеже день есть: приидет нощь, егда никтоже может делати (Иоан. IX. 4). Мимоходом обретаюсь я в сем богоспасаемом граде, и хотя желанием поспешаю к пределу путешествия, но удержало меня здесь воспоминание, что в течение восьми лет седьмой уже раз нахожусь между вами, а еще очень мало пользовался общением вашим. Привлекает меня к христолюбивым обитателям сего града и другое воспоминание, что в сии годы новою деятельностию ознаменовалось усердие ваше к церкви, в пробудившейся заботливости о храме, долго созидаемом; наипаче же возбуждает меня слово Христа Спасителя, Который и Сам Себе дал правило, и нам, Аще и недостойным рабам Его, преподал наставление "делать дела" посольства Его «дондеже день есть», не пропускать благовременности сделать что-нибудь по воле Его, во славу имени Его. Сего ради после общения с вами, по возможности в молитве и тайнодействии, приступаю ныне к общению в слове и учении общего нашего спасения. Слово же и к вашему возбуждению, Аще дарует Бог, употреблю то самое, которое меня ныне возбуждает. "Мне, – глаголет Господь, – подобает делати дела Пославшаго Мя, дóндеже день есть; приидет нощь, егда никтоже может делати. Егда в мире есмь, свет есмь миру» (Ин. 9:4–5). Дабы из сего изречения извлечь наставление, каждому из нас полезное, заметим, во-первых, что Господь возбуждает Себя к спасительному для человечества действованию по случаю, мимоходом внезапно встреченному. "Мимо идый", предваряет Святый Евангелист, «виде человека слепа от рождества» (Ин. 9:1). Слепой сидел и просил милостыни. Господь Иисус проходил мимо. Не видно, чтобы слепой призывал Его, или просил об исцелении. Не было, по-видимому, никакой причины останавливаться, никакой обязанности действовать. Но Господь останавливается и говорит: «Мне подобает делати». Почему же так? Потому что благость побуждает; потому что человеколюбие призывает; потому что есть случай сделать доброе дело; потому что доброго дела, которое можно сделать в теперешний час, не должно откладывать до другого, для которого есть или будет свое дело: потому что случай к добру может пройти, и с утраченным случаем утратилось бы добро, которому он благоприятствовал. Примечайте, как действует Христос; и научайтесь, как должно действовать христианину. Немного надобно говорить о том, чтобы вы не проходили мимо нищего, или другим образом несчастного, не оказав ему помощи, если можете то сделать, и чтобы не дожидались вопля и слез, когда самый вид несчастия без слов говорит о нужде в помощи. Правило сие и понятно, и приятно сердцу не ожесточенному. Довольно упомянуть о сем. Есть дело более важное, более общее, более каждому из нас близкое, о котором нельзя довольно напоминать, чтобы мы не пропускали, благоприятствующих оному случаев. Одного ли Христа послал Бог Отец, одних ли Апостолов избрал Христос, делати дела Пославшего их? И тебя, кто бы ты ни был, не послал ли в мир сей Бог, Творец твой и Провидец путей твоих? И если послал: то не дал ли тебе и дела тебя Пославший, Который, будучи премудр в великом и в малом, ничего не делает без благой цели! Какое же сие дело? Христа, Сына Божия, послал Бог Отец; Христос избрал Апостолов, чтобы делать дело спасения всех душ человеческих вообще, или, по крайней мере, всех, которые согласятся и возжелают получить спасение; тебя Бог послал в мир сей, тебя Христос призвал в церковь Свою, чтобы делать дело спасения, по крайней мере, одной собственной твоей души, – дело, которого никогда не сделаешь ты один, сам собою, без Христа, но которого и Христос не совершит без тебя, потому что Сотворивший тебя даровал тебе свободу, и также не хочет отнять дар Свой, как ты не хочешь потерять свою свободу. Сие дело некогда под притчею возвещал Господь Иудеям; о сем вопрошали они Господа: «что сотворим, да делаем дела Божия?» И получили ясный ответ: «се есть дело Божие, да веруете в Того, Его же посла Он» (Ин. VI. 28–29). Мы, проходя общим для всех путем земной жизни, обыкновенно идем к какой-нибудь собственной цели. Большею частию путем трудов и забот идут к снисканию пропитания и довольства; дойдя до сего, продолжают путь к богатству; богатые стремятся к знатности; а у иных жизнь походит на продолжительную прогулку, не направленную ни к какой цели, кроме искания разнообразных удовольствий. Надобно бы осмотреться нам, сопутники, не прошел ли кто из нас мимо собственной своей души, не оставил ли ее без попечения, без внимания, не сидит ли твой внутренний человек, подобно как слепой на распутии, – не сидит ли он во тме и сени смертной, не видя света Божия, ни пути спасения, едва зная имя Христа Спасителя, не изведывая над собою действия спасительной силы Его? Христос Спаситель не проходит мимо никого из нас: в бесконечной премудрости Своей, непрестанно шествуя к бесчисленным целям благотворений и блаженств для различных тварей Своих, в тоже время в бесконечном милосердии Своем, останавливается Он над каждым из нас; являясь не ищущим Его, и обретаясь не вопрошающих о Нем, Он предстоит каждому из нас с готовою спасительною помощию: но мы в легкомыслии нашем, или не познаем Его близости к нам, или сами пробегаем мимо Его; либо не приемлем Его помощи, либо принятой не сохраняем. Не приближается ли к нам вечно глаголющее Слово Божие внутренно, – в нашей совести, укоряющей за зло, и радующей по соделании добра? И мы слышим укоры ее, но большею частию не углубляемся в важное дело испытания себя, покаяния и решительнаго исправления; чувствуем ласку ее за доброе дело, случайно нами сделанное, однако тем не привлекаемся к постоянному в добродетели упражнению. Не глаголет ли к нам Христос в церкви, в Божественном слове Своем, в учении святых Своих, в примерах жития их; не предлагает ли нам спасительную силу Свою в видимых и ощутимых образах таинств, подобно как слепому, светодательную силу в брении от плюновения. Но как торопливо иногда от краткого слышания слова Божия бежим мы к продолжительному празднословию бесед человеческих: с какою невнимательностию оставляем в стороне примеры святых, как будто возможен иной путь спасения, кроме предложенного Христом и последователями Его, или как будто верный и безопасный путь легче найти в собственной голове, нежели узнать по следам и по сказаниям тех, которые проходили по нему! Если мы не совсем удаляемся от спасительных таинств, – а есть, к сожалению, заблуждающие и до сей крайности, если, говорю, не удаляемся от таинств, то приступаем гораздо реже, нежели как предали нам искусные в деле спасения душ; и причастившись святыни, не продолжаем постоянно дело освящения нашего, но прерываем и уничтожаем оное новыми сквернами. После кратковременной бани покаяния, надолго впадаем в прежние греховные нечистоты. Ежедневный призыв служителя трапезы Господней, чтобы со страхом Божиим и верою приступали к ней, большею частию остается тщетным. Живя с чувствами, слишком открытыми к земному, и по той же мере слишком заключенными к небесному, мы почти не знаем небесного вкуса, почти не ощущаем Божественного питания, без сомнения свойственных оной трапезе на которой Сама Жизнь питает в жизнь вечную, тогда как вкус к брашну гиблющему, и притупивших его временем и неумеренностию, ежедневно устремляет к трапезам прельщения и невоздержания, на которых ревностные их участники с лакомыми яствами снедают свое здоровье и свои будущие годы. Таким образом, для дела спасения душ наших, не только не уловляем мы случаев проницательным и постоянным наблюдением, но и постоянными средствами пользуемся только случайно и невнимательно. Долго ли же так? Ей, надобно нам, и чем скорее, тем лучше, чем решительнее, тем полезнее, – остановить себя на путях мира, воздвигнуться от плоти к духу и к Самому Спасителю всех душ, отсечь у себя излишние заботы о ничтожных делах, которые сгорят вместе с землею, на которой делаются, возбудить себя к деятельному понятию о бессмертной душе нашей, поставить себе в правило деятельности, что из всех дел на свете важнейшие и нужнейшие суть дела, которые совершаются между Богом и душою, – дело покаяния, дело веры, дело молитвы, дело нашего духовного Просвещения и освящения. Другое достопримечательное обстоятельство, предшествовавшее изречению Господню о спасительном делании, есть то, что он пресек начатый Апостолами важный, по-видимому, разговор о судьбах Божиих. При виде слепорожденного вопросили они Господа: за чьи грехи суждено сему человеку так несчастно родиться? За грехи ли его, или его родителей? Вопрос, по-видимому, достойный обстоятельного исследования и разрешения, Поелику он клонился к оправданию путей Провидения, в предосторожность против неверия, или ропота. Но Господь в немногих словах отвергает обе благовидные догадки: «ни сей согреши, ни родителя его», и еще более усиленною краткостию ознаменовывает открытие истинного намерения Божия: «да явятся дела Божия на нем» (Ин. 9:3). Ответ сей давал случай к новому вопросу, для чего же он страдал прежде, нежели явились на нем дела Божия? Но Господь не допустил продолжаться состязанию, и тотчас присовокупил: «Мне подобает делати дела Пославшаго Мя», а в след за сим приступил и к самому делу исцеления слепого. Сей быстрый переход от рассуждения к действованию, сие приметное усилие сказать как можно менее, мне кажется, говорили Апостолам очень много. Мне слышится здесь нечто подобное следующему: «вы хотите оправдывать судьбы Божии; Бог не много имеет нужды в оправдании человеческом; во всем оправдает Его, Его Собственный последний суд и вечность; не состязание о судьбах нужно несчастному, а помощь; слепорожденный сам оправдает судьбу свою, когда получит прозрение, с тем вместе просвещение духовное; Христос явился не удовлетворять любопытствующих, но спасать погибающих; как можно менее слов, и как можно более дел; как можно менее любопытства, и как можно более пользы. «Мне подобает делати»". Наставление сего рода не одним Апостолам нужно было. И мы нередко можем иметь нужду в подобном для вящшего возбуждения нас к делу спасения душ наших. Люди, мнящие разборчивее других заниматься сим делом, сколько делают таких вопросов, которыми более затрудняют себя, нежели помогают делу! Как могло случиться первое грехопадение прародителей? Как мы наследовали грех их, и его наказания? Каким образом крестная смерть Иисуса Христа заглаждает все грехи, уничтожает все их последствия? Если каждый позволит себе вдаваться в подобные предварительныя исследования, можно запутаться в них так, что и не дойдешь до самого дела. Но по примеру Христову все может разрешиться вкратце. Что грех есть в мире, ты видишь; что и сам живешь во грехе, то чувствуешь. А каким образом крестная смерть Христова исцеляет от греха, и освобождает от гнева Божия и от вечного осуждения: поди узнай опытом. Покайся, веруй, начни самым делом вести жизнь христианскую. «Подобает делати». Сколько еще вопросов о разных подробностях спасительнаго делания! Иной, например, очень много рассуждает о лучшем способе молиться, и очень мало молится. Входит в разбирательства о старых и новых книгах священных и церковных: а ни тех, ни других не разумеет и не делает того, что и те и другие равно повелевают. Возлюбленный! Священные и церковные книги все старые, потому что в мире нет ничего старее истинного христианства в его сущности, но и все новые, потому что возвещают нового человека и обновляют жизнь. Возми те из них, которые ближе, а всего лучше те, которые предлагает церковь, и не спорь за славянские слова и письмена, из коих самые старые далеко не так стары, как самая вера, и самые новые изображают ту же древнюю веру апостольскую и отеческую, постарайся входить в дух писания, паче всего держаться верою одного Слова, Которого нет старее, Поелику Оно «бе в начале ...у Бога» (Иоан. I. 1), и нет новее, Поелику Оно сотворит вся нова, то есть Иисуса Христа Спасителя нашего, держаться же Его, и веру в Него свидетельствовать не одним устным исповеданием, не одним перстослагательным знамением, но действительным последованием учению и житию Его, всегдашнею сердечною молитвою к Нему, любовию к таинствам Его, послушанием церкви Его. Если сомневаешься, умеешь ли ты молиться, молись прилежнее, как умеешь: дело само учит, как лучше делать оное, а Отец Небесный, видя твое постоянство в подвиге молитвы, не оставит "послать в сердце твое Духа Сына Своего... вопиюща: Авва Отче» (Гал.4:6), и приводящего в совершенство дело молитвы. «Подобает делати». Третье назидательное для нас обстоятельство изречения Господня о спасительном делании заключается в том, что Он возбуждал Себя к деланию, не смотря на предвидимые затруднения со стороны человеков. Святый Евангелист повествует, что, когда Господь совершил дело, к которому возбуждал Себя, то есть исцелил слепорожденного, иудеи гнали Исцелителя смертельно, между прочим, за то, что сие сделал Он в день субботний, по тогдашнему праздничный; ибо учители закона из того выводили, будто Иисус не уважал праздников, хотя, впрочем, не трудно понять, что если день святится одним воспоминанием прошедших благодеяний Божиих, то кольми паче святится он настоящим чудесным благодеянием Божиим; столь не благоприятное последствие дела Христова, без сомнения, было пред очами Его всеведения, когда Он еще приступал к делу: и, кажется, почему бы не отложить только до следующего дня? Кажется, немного было бы потеряно, если бы слепой получил прозрение одним днем позже, а был бы отвращен соблазн, или по крайней мере клевете не было бы дано повода. Такое рассуждение благоразумием почитается у сынов человеческих, но, конечно, безумие видел в оном Сын Божий, когда не последовал оному. Даже приметно, что против сего-то мнимого благоразумия и направлял Он речь свою к Апостолам. "Явятся, – говорит, – дела Божия на нем», то есть на слепом от рождения. И когда же? Так скоро, как только можно. Иудеи скажут: лучше бы завтра, и прогневаются, если ныне. Но предусмотрение сего затруднения не остановит предприемлемого дела. Дел, порученных от Бога, нельзя отлагать в угодность человекам. Должно исполнять оные немедленно и неупустительно, пока есть благовременность. «Мне подобает делати дела Пославшаго Мя, дóндеже день есть». Не так ли, христианин, подобает тебе делати дела Богоугодные ревностно и неупустительно, и не смотреть в сие время на то, как за сие о тебе другие думают, чего от тебя требуют, или как с тобою поступают? Господствующий ныне образ мыслей и обычай едва ли столько вооружается за строгое наблюдение праздников, сколько против сего наблюдения. Ты хотел бы, может быть, провести праздники в молитве и благоговении, как и должно по понятию и назначению праздников, но тебе уступают для сего немногие только часы праздничного утра, и почти на весь день призывают тебя к участию в сообществах и увеселениях совершенно мирских и суетных, если не совершенно греховных; и если откажешься, имеешь причину опасаться, что покажешься странным, и даже подозрительным, – что же ты сделаешь? На что решишься? О если бы ты был довольно рассудителен, чтобы сказать себе: мне подобает и всегда, тем необходимее в день Господень, делати дела, угодные Господу! О если бы ты был довольно тверд, чтобы обратить сии слова в самое дело! Но чтобы не слишком продолжить слово, поспешим обратить внимание на то, что и Господь поспешает Своим спасительным деланием. Ибо слова: «Мне подобает делати, дóндеже день есть», что значат если не сие: должно мне действовать, и не медлить; нельзя отлагать нынешних дел до другого дня, ниже до позднего вечера, надобно поспешать, чтобы исполнением оных предупредить приближающуюся ночь. «Приидет нощь, егда никтоже может делати». Что глаголеши Господи? Тебе ли поспешать и заботиться о каком-нибудь дне, – Тебе ли, Которого дни безчисленны, Которого «лета... не оскудеют» (Пс. 101:28), Который сотворил все дни, Который имеешь целую вечность для чудных дел Твоих! Что за день, который бы мог вместить дела Твои? Что за ночь, которая могла бы угрожать дню Твоему? Господь изъясняет притчу Свою, когда присовокупляет: «егда в мире есмь, свет есмь миру» (Ин.9:5). Присутствие солнца определяет день для живущих на земле, и в особенности работный день для делающего землю, или созидающего дом: так присутствие на земле солнца правды, Бога явившагося во плоти, определяет особенный день Божественного делания. Ночь после сего дня есть время страданий и смерти Христовой. О, нощь, в которую подлинно «никтоже может делати!» В продолжение земного дня Христова, не Он только, но и Апостолы Его, перенимая от Сего Великого Делателя, делали и сделали многое: они уверовали в Него, последовали за Ним, оставя все; исповедали Божество Его, проповедывали царствие небесное, исцеляли недужных, бесов изгоняли. Все прервалось, когда настала грозная ночь, до лучшего дня воскресения Христова. «Нощь, егда никтоже может делати». Много поистине надлежало сделать Господу, твердо дела Свои основать, искусно совершить, чтобы сия бурная нощь не разрушила без остатка всего, что Им было созидаемо. И сие то провидя Господь, поспешил, «делати, дóндеже день есть». Видишь ли, краткодневный сын времени, как Сам Вечный бережет время, которое ты так беспечно расточаешь? Он не коснит делом твоего спасения; а ты медлишь сим делом, твоим собственным! Он поспешает, а ты откладываешь! Утром говоришь: начну дело с полудня; в полдень даешь себе также обещание для вечера, вечером еще отсрочиваешь себе с часа на час, до последнего. В юности говоришь: подумаю о душе в летах рассудка и зрелости; в зрелых летах, развлекаемый более прежнего суетою мира и попечениями житейскими, успокоиваешь себя надеждою, что под старость непременно будешь жить для Бога и для души своей; приходит старость, и ты вновь прельщаешь себя мыслию, что еще можно принести чистое покаяние во время последней болезни. Так пропадают и утро, и полдень, и вечер, и после сего, конечно, уже весьма вероятно, что тебя не готового застигнет смертная «нощь, егда никтоже может делати». Поверил ли бы ты своему поденщику, если бы он, не работая утром, обещал тебе с половины дня сделать все, что сделал бы с утра? Но ты несравненно безрассуднее веришь себе, когда обещаешься с половины жизни сделать все добро, которое сделал бы с начала ее, во все ее продолжение. Не указывай мне на разбойника, который при самом западе своего дня сделал более, нежели другой в целый день свой. Такой успех мало надежен, Поелику очень редок, и может быть, дается не просто, а только таким людям, у которых и в прошедшей жизни, мирской по ее главным явлениям, были некоторые дела, сокровенно привлекающие благодать. Но вот, что известно гораздо вернее: день земли всегда оканчивается вечером; и потому потерявший утро может иметь некоторую надежду вечером возвратить потерянное: а день жизни человеческой часто прежде вечера, нередко и прежде полудня внезапно прекращает нощь смертная. В таком случае куда пойдут надежды откладывающих, если не в адскую нощь, в которой никто не может делать, чего не сделано в продолжение дня земной жизни, невозвратно прошедшего. Притом не надобно терять из вида и то, что особенная благовременность делать некоторые добрые дела встречает иногда свою ночь еще прежде окончания жизни. Теперь, например, ты живешь в изобилии; не медли делай дела милосердия, «дондеже день есть»: может быть, буквально в следующую ночь тать, или огонь, или другая нечаянность сделают то, что ты уже не в состоянии будешь "творить себе други от мамоны неправды, да егда оскудеешь» другими добродетелями, "приимут тя в вечныя кровы» (Лук. XVI. 9). Сам Иисус Христос, Божественный Наставник, да наставит всех нас и каждого делати дела, угодные Богу, и полезные бессмертной душе нашей, «дондеже день есть», и доводить оные до совершенства так, чтобы они могли ходить в след с нами, и сквозь нощь смертную проникнуть с нами до нового, лучшего, невечернего дня блаженного воскресения и жизни вечной. Аминь.

490. Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича

(Говорено в Успенском Соборе 25 июня.) 1829 год

Мнози о рождестве его возрадуются. Будет бо велий пред Господем. (Лук. I. 14–15). Если бы то, что мы совершаем ныне, по чувству сынов отечества, по наследованному благоговению, по приобретенной любви и благодарности к благотворному величию помазанника Божия, надлежало поверить с высшими законами действования: мы могли бы сказать, что и природные жители неба и тамошнего царствия одобряют сей образ мыслей, по которому в сем случае мы поступаем в земном царствии. Ангел, рождение великого человека предсказав отцу его, присовокупляет: «и будет тебе радость и веселие»: вот праздник семейственный! «И мнози о рождестве его возрадуются»: вот праздник общественный, народный! «Будет бо велий пред Господем»: вот основание праздника! Итак, по разумению Ангела, рождение в мире великого прилично и правильно может составить предмет радости многих, торжества общественного, простирающагося так далеко, как далеко простирается благотворное действие торжествующего величия. Что сын неба смотрит на земные предметы небесными очами, сие можно приметить по особенной черте, которою определяет он величие, достойное радости: «будет бо велий пред Господем». По разумению Ангела, не всякое явление величия способно производить радость и торжество, но то именно, когда кто велик пред Господем. Сею мыслию вновь оправдывается настоящее торжество, коего виновник есть «велий пред Господем» как потому, что приял от Господа помазание величия, так и потому, что, по намерениям Господа, тщится употреблять свое величие на дела правды и благости, на покровительство вере и добродетели, на мужественную защиту имени Христова против жестоковыйных Его хулителей и врагов, на которую и ответствует ему Господь Своею победоносною защитою. Немногим суждено быть великими к великой радости многих; но кто не желает, и не каждому ли естественно желать, чтобы его, хотя и малое, бытие ознаменовано было, хотя не великою радостию его и ближних? Посему и малым, не меньше как великим, полезно вникнуть в мысль Ангела, что всякое основание, всякое средство радости, или благополучия в жизни, тогда только твердо и надежно, когда оно полагается пред Господем. Дабы усмотреть, как много человек обманывается, если думает положить себе основание величия, или какого-нибудь превосходства и совершенства и потом радости и благополучия, только в себе самом и в окружающих его вещах, в удалении от Бога и в забвении о Нем, – для сего довольно взять в соображение простую истину, что человек есть тварь, а Бог Творец его. Что такое тварь сама в себе, вне Бога? Ничто; Поелику она из ничего сотворена. Что может она произвесть сама собою, разве опять тоже ничто, из которого сама произведена, хотя, может быть, покрытое призраком вещественности, что называется «суетою?» Бог есть все для Себя Самого, и все для тварей Своих, которым Он чрез сотворение дал и бытие и свойства, и силы, и благоустройство, и благобытие. Если в день сотворения не иначе, как от Бога имели они свое совершенство и благобытие: могли ли как-нибудь иначе иметь их на другой день, и могут ли ныне; Поелику и ныне существуют они также зависимо как в день сотворения? Кто думает, что тварь, быв однажды произведена, существует потом самостоятельно, подобно как построенное здание стоит, хотя бы построившего художника уже и не было на свете: тот смешивает два весьма различных понятия создания человеческого и создания Божия. Человек делает из чего-нибудь такого, что уже было до начатия делания, потому надлежит чему-нибудь остаться, когда он и перестал делать. Бог творит из ничего; потому, если бы Он прекратил Свое действие, осталось бы не более, как ничто. И потому, что Он есть вечен, Его действия не должно воображать так преходящими, как действия тварей, существ временных. Действие творения кончилось для тварей, яко временных, но вместе и продолжается со стороны Бога, яко вечного. Поколику сим действием Божиим дается и продолжается бытие, человек не властен уклониться от сего действия, или иначе сказать, не властен обратить себя в ничто, ибо сия власть равнялась бы власти производительной из ничего. Но поколику действием Божиим дается благобытие, человек, яко свободный, властен более или менее уклониться от сего действия, и что иное может от сего последовать, разве то, что он может лишиться благобытия, которое Бог дарует? Если кто в сих понятиях не охотно верит разуму, на что мы горько жаловаться не станем; то да внемлет Слову Божию. «Отец Мой доселе делает, и Аз делаю» (Ин. V. 17), глаголет Сын Божий. И в другом месте: «без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. XV. 5). И Апостол проповедует о Боге, что мы в «Нем... живем и движемся, и есмы» (Деян. XVII. 28). И Пророк взывает к Богу о тварях вообще: «отверзшу Тебе руку, всяческая исполнятся благости; отвращшу же Тебе лице, возмятутся» (Пс. CIII. 28–29), и в особенности о человеках: «се удаляющии себе от Тебе погибнут» (Пс. 72:27). Углубимся несколько в разумение сих священных изречений, и в последствия, проистекающия из сего разумения. Если Бог, сотворив мир и почив от всех дел Своих, тем не менее «доселе делает»: то должно заключить, что сие делание нужно для блага тварей, ибо не можно вообразить, чтобы Бог стал делать дело бесполезное. Итак, горе тому, кто или устранит себя от сего делания Божия, или каким-нибудь образом воспрепятствует оному! Человек, яко существо живущее и свободное, делает и сам хотя что-нибудь, хотя как-нибудь. Если он не полагает своего дела пред Господем и основания оного в Самом Господе, если не обращает внимания на делание Божие и не подчиняет оному своего делания: то всего больше надлежит ожидать того, что дело человеческое будет в противоречии с делом Божиим; но как дело Божие, без сомнения, могущественнее человеческого, то необходимо следует, что в сем случае скорее или медленнее дело человеческое должно разрушиться и изчезнуть. Если зависимость наша от "Носящаго всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3) так велика, что мы "без Него не можем творити ничесоже»: то дела, совершаемые без Бога, должно признать не только не надежными, но и совершенно ничтожными; и даже возникает отсюда сомнение: как существуют дела людей нечестивых и противящихся воле Божией. Впрочем, сомнение сие разрешается, когда от особенного благодатного действия или содействия Божия, без которого не можем творить ничего духовно-добраго, подобно как виноградная ветвь не может приносить плода без своей лозы и живого сока ее, различаем всеобщее действие творческой и промыслительной силы Божией в природе вещей, или по выражению Апостола, "ношение всяческих глаголом силы Божией». Из сей всегда и везде, когда и где только существуют твари, открытой сокровищницы Божией имеют более или менее для своего употребления и нечестивые и богопротивники, что предоставляется им как тварям, а не как нечестивым и богопротивникам, во-первых, потому, чтобы их не уничтожить, что было бы противно намерению и славе Творца, во-вторых, чтобы не лишить их свободы, которая есть также нераскаянное или невозвратное дарование Божие, в-третьих, по долготерпению, чтобы дать им время на покаяние, в-четвертых, по порядку самого правосудия, которое обыкновенно является пресечь преступление, когда преступление уже существует, ибо иначе как можно было бы признать, что тo правосудие? Знаменательно изъясняется о делах грешников священное писание: «прозябоша грешницы, яко трава» (Пс. XCI. 8). Как дикая трава, прозябающая на возделанной земле, пользуется вместе с благородными растениями трудом и удобрением земледельца, но, тем не менее, она чужда для него, Поелику он не сеял диких семян, и ежеминутно должно ожидать посекающего железа или исторгающей руки: так дела грешников пользуются всеобщим действием творческой и промыслительной силы Божией, но, тем не менее, они чужды для Бога, потому что Он не сеял греховных склонностей, побуждений и намерений, а возникают оные без Его воли, и, вопреки Его воле, из злоупотребления свободы и потому ежеминутно должны ждать суда, очищающего от них поле или вертоград Божий. «Внегда прозябóша грешницы яко трава, и проникоша вси делающии беззаконие», – это для того только, «яко да потребятся в век века» (Пс. 91:8). Если Бог так не далек от нас, что мы «в Нем... живем, ...движемся и есмы» (Деян.17:28): то не далеко заключить: все ли равно для Него, и, по следствию, все ли равно для нас, живем ли мы в Нем, как младенец во чреве или на лоне матери, или как ехидна, грызущая чрево матери. Если потолику «всяческая исполняются благости», поколику Бог "отверзает руку"; и напротив того все "мятется", когда Он "отвращает ...лице" (Пс. 103:28–29): то весьма важно знать, когда Он отверзает руку, и когда отвращает лице. Известно же, что самая щедрая рука не отверзается для подаяния, когда не отверзается рука нуждающегося для принятия; и самой благости не свойственно обращать лице туда, где от нея отвращаются. Если «удаляющии себя» от Бога "погибают» (Пс. 72:27); то с заботою и даже с трепетом надлежит помыслить о том, что значит удаляться от Бога. Поелику Он есть вездесущь и везде присутствен: то существом и местом удалиться от Него некуда. Как же могут быть удаляющиеся от Бога, и в чем состоит сие удаление? Сие изъясняет Сам Бог. «Приближаются Мне, – глаголет, – людие сии усты своими, и устнами чтут Мя: сердце же их далече отстоит от Мене» (Мф. XV. 8). Из сего видно, что удаление от Бога бывает не местом существа, но употреблением и направлением сил и способностей, – бывает сердцем, устами и, по соответствию, – можно прибавить, – умом, делами. Если сердце твое не прилепляется к Богу верною любовию и святым желанием: то сердце твое далече отстоит от Бога. Если ум твой не возвышается к познанию Бога и воли Его, к благоговейному размышлению о Его совершенствах, или не погружается в безмолвное созерцание оных в чувстве смирения и своего недостоинства; то ум твой удален от Бога. Если ты делаешь дела свои, как тебе нравится, не помышляя при том о Боге и не рассуждая, угодны ли Ему оные, то дела твои удалены от Бога. О удалении от Бога устами нечего и говорить: если и приближение к Нему устами признано недостаточным, то сколь должно быть не достойно удаление! Измеряя таким образом состояние удаления от Бога, не с опасением ли должны мы обратиться в другую сторону, чтобы усмотреть далеко ли отсюда до бедствия и погибели? Но что мы видим? Тут нет никакого расстояния! Вот погибель! Бездна ее разверзается! «Се удаляющии себе от Тебе погибнут». В минуты размышления нельзя довольно удивляться многому, что делает человек в минуты забвения. Кто из нас в добрый час не признает, что все от Бога, что все в Его власти, что в Нем всякое добро, а без Него нет никакого? Но посмотрев за собой пристально, без сомнения, многие из нас найдут и признаются, что они проводят много времени, о многом думают, предаются многим желаниям, делают многие дела так, как бы им не было никакого дела до Бога, – и почти как бы Его не было. О Боже, "о Нем же... живем и движемся и есмы?» Что иногда должны делать служители Твоей истины? О Тебе напоминать? Убеждать, чтобы Тебя не забывали? И сие делать с христианами, к которым Ты толико приблизился, с которыми столь преискренне соединился чрез вочеловечившагося Единородного Сына Твоего, и чрез излиянного на них Духа Твоего Святого! Долготерпеливе и Многомилостиве! Не забудь нас по забвению нашему. Не удалися от нас по удалению нашему. Но приближися нам еще, всякий грех побеждающею благодатию Твоею; и привлецы нас ею, да взаимно приближатся к Тебе дела наши и утвердятся помышления наши, да не точию памятуем о Тебе со страхом, но и верою предзрим Тебе пред нами выну и не подвижимся; да будет могущественное имя Твое солнцем выну, озаряющим помыслы ума нашего и оживляющим чувствия сердца нашего, закон Твой основанием дел наших и оградою путей наших, да пред Тобою прозябнет радость неувядающая, да с Тобою созиждется благоденствие не зыблемое. Аминь.

491. Слово по освящении храма во имя Святителя Димитрия Ростовского чудотворца в Песношском монастыре

(Говорено 29 июня)

«Се удалихся бегая, и водворихся в пустыни. Чаях Бога спасающаго мя от малодушия и от бури», – воспевает Псалмопевец. (Пс. LIV. 8–9). Се и аз "удалихся" от града, хотя «не бегая" от него, впрочем, охотно уклоняясь от шума и молвы его, хотя не для того, «чтобы водвориться в пустыни", по крайней мере, чтобы соутешиться на время общением «с водворившимися в ней, чающими Бога спасающаго». Приветствую вас, "бегающие» от мира, или паче от зла, в котором «лежит... мир» (1Ин.5:19), от господствующей в нем похоти плоти, похоти очес и гордости житейской, "удалившиеся» от градов и селений, или паче от соблазнов, умножающихся в многолюдстве их, "водворившиеся в пустыни" телом, паче же и духом возлюбившие уединение от всякой твари, для беспрепятственного беседования с Богом. Благословенно бегство и удаление ваше, если не озираетесь вспять помыслами пристрастия и желания мирских вещей, "поминая жену Лотову» (Лк.17:32), и ее с пути спасения, на погибельный град, погибельное обратно воззрение. Благословенно и водворение ваше, если вы ищете в обители пустынной не упокоения телесного, но спасения душевного, не от человеков утешения, но Богу благоугождения; если и находящим искушениям не попускаете увлечь вас из сего пристанища, но как на крепком якоре держитесь на уповании на Бога «спасающаго» вас, и от волнования вашего собственного «малодушия», и "от бури" противными силами воздвигаемой. Если для подкрепления упования нужно видеть опыты Божия о нас попечения: вы можете видеть оные над собою, как вообще в том, что сия обитель, в продолжении немалого числа лет, избыточествует ищущими в ней спасения, и не предается скудости в потребном, так и в настоящем случае, когда Бог, чрез подвигнутое Им усердие и споспешествование Боголюбивых, и святыню сего места вновь освященным храмом умножает, и дарует вам новое удобство к благочестивому призрению и упокоению немощи и старости между вами. Благословение плодоносящим и добродеющим во святой обители сей! Благодарение Богу, верховному благодетелю и облагодетельствованных! Да утверждается сердце наше в Господе! «Да чаем выну Бога спасающаго». Надежда есть одна из трех добродетелей, в которых Св. Ап. Павел полагает все духовное совершенство христианина в жизни настоящей, и основание блаженства его в будущей! "Ныне..., – говорит, – пребывают вера, надежда, любы, три сия». И хотя он присовокупляет: «больши же сих любы» (1Кор. XIII. 13); хотя, следственно, "надежда" не есть высшая из сих добродетелей, но посему не можно ее пренебрегать; Поелику неудобно, мимо первой и второй степени, воспрянуть на третию, и особенно сие неудобно в ходе духовном, – ибо как существо вещей духовных, так и порядок их постояннее, нежели вещей телесных. Итак, если ты хочешь восходить на небо: то надобно тебе и учиться, как бы вступить на сию степень духовного восхождения, которую называют "надеждою», и подвизаться, чтобы действительно вступить на оную. Можно сказать, что если бы кто имел неосторожность вынуть сию степень из лествицы духовной, то уронил бы и остальные, и сделал бы невозможным восхождение. Что могущественнее веры, о которой с таким сильным уверением глаголет Господь: «аминь... глаголю вам, яко иже Аще речет горе сей: двигнися, и верзися в море: и не размыслит в сердце своем, но веру имеет, яко еже глаголет, бывает: будет ему, еже Аще речет» (Мк. XI. 23)? Но из сего самого изречения можно усмотреть, что сие чудесное могущество веры не иначе может произвесть свое действие, как с помощию надежды. Ибо слова: «аще речет ...и не размыслит в сердце своем", что иное значат, как не то, что слово веры должно быть укреплено в сердце "силою... надежды» (Рим. 15:13)? Если верующий, но не вступивший на степень совершенной надежды, хощет изрещи слово, и совершить дело веры, хотя не гору двигнуть, но какое-нибудь препятствие, на пути спасения затрудняющее, удалить, помыслы сердца его разделяются и представляют ему, что желаемое им трудно, что Бог не всякому являет особенную Свою помощь, что времена чудодейственной веры прошли, и от таковых безнадежных помыслов, дух веры рассыпается, слово его изнемогает, и дело ее не совершается. Так не подвизающийся вступить на степень совершенной надежды и со степени веры упадает. Что касается до "любви», хотя то правда, что ей предназначено некоторым образом пережить надежду и чрез то не только ничего не потерять, но и восторжествовать совершенно, что должно последовать за открытием славного Царствия Божия, когда спасенным не останется чего надеяться, потому что будущее соединится с настоящим, и они во веки будут обладать тем, чего прежде только надеялись; впрочем, также справедливо и то, что прежде сего последнего совершения, во дни приготовления к оному,

. Вера её рождает, а надежда, вместе с верою, воспитывает; «веровати... подобает приходящему к Богу, – говорит Апостол, – яко есть, и взыскающим Его мздовоздатель бывает» (Евр. XI. 6). Мысль о мздовоздаянии взыскующим Бога принадлежит к степени "надежды». Знаю, что есть случаи, в которых крепкие подвижники

приносят ей, некоторым образом, в жертву свою надежду. Так Моисей просит изглажден быть из книги Божией; так Павел желал бы отлучен быть сам от Христа, ради спасения избранного Богом народа. Но, кроме того, что случаи чрезвычайные не опровергают обыкновенного, напротив того, самою редкостию своею показывают необходимость обыкновенного; любовь Моисея и Павла и в чрезвычайных восторгах своих, не отвергала надежды, а только возвышала ее вместе с собою; забыв надежду собственного мздовоздаяния, она питалась в сие время высшею, собственно Божественною надеждою, – надеждою славы Божией, долженствующей открыться в спасении избранного Богом народа. Возмем еще изречение о достоинстве надежды у того же Апостола Павла, который так охотно жертвовал ею любви. "Хвалимся, – говорит он, – упованием славы Божия. Не точию же, но и хвалимся в скорбех, ведяще, яко скорбь терпение соделовает: терпение же искусство, искусство же упование: упование же не посрамит» (Римл. V. 2–5). Как благотворно упование, когда оно так обильно исполняет душу чувством внутренняго благополучия, что Св. Апостол, при всей свойственной ему скромности и смирении, не может онаго скрыть, но обнаруживает оное, "хваляся упованием»! Как могущественно упование, когда Апостол решительно уверяет, что оно «не посрамит», т. е. никогда не обманет человека в его благочестивом ожидании! Как победоносно упование, когда оно дает возможность не только без ропота переносить "скорби", но даже "хвалиться ими". Сколь велико сокровище должно быть заключено в уповании, когда Апостол не поколебался объявить столь великую цену, которою оно должно быть приобретено, а именно, "опытностию.., терпением, скорбями". Будем довольно благоразумны, чтобы употребить внимание и попечение для приобретения толикого сокровища. Дорого! скажет недальновидная самоугодливость; его надобно купить скорбями! Подумай и разочти: если не хочешь терпеть скорби для душевного приобретения; будешь же терпеть их без пользы, или даже со вредом душевным. Ибо с тех пор, как грех породил скорбь, кто живет без скорбей? А потому не лучше ли стараться принимать оные так, чтобы чрез них приобресть терпение, чрез терпение опытность, чрез опытность упование, которое самые скорби превратит в радость и славу? Дабы облегчить себе приобретение упования на Бога, да помышляем, братия, со вниманием о Его могуществе, премудрости, благости, о верности обетования Его, наипаче о неизреченном Его милосердии в Иисусе Христе, которого Апостол знаменательно Самого именует "упованием нашим. (1Тим.1:1) Еда не может рука Моя спасти" (Ис. LIX. 1), взывает Сам Господь, укрепляя нашу на Него надежду. Каких затруднений не разрешит многоразличная премудрость Его? Какого греха не победит благость Его? «Живу Аз, глаголет ...Господь, не хощу смерти грешника, но еже обратитися нечестивому от пути своего, и живу быти ему» (Иезек. XXXIII. 11). Божественною жизнию Своею клянется Он в сем спасительном обещании: что же может быть вернее сего обещания? Наипаче же, «аще Бог Своего Сына» единороднаго «не пощаде, но за нас всех предал есть Его: как убо не и с Ним вся нам дарствует» (Рим. VIII. 32). Наконец, одно еще не должно быть забыто и в самом кратком учении

– то, что Бог даровал надежду кающимся и желающим своего исправления грешникам, а не беспечным презрителям закона Его. Кающийся и надеющийся прославляет бесконечное милосердие Божие, – надеющийся и некающийся хулит Бога, представляя Его покровителем зла. Господи! Даруй всем слышащим сие

, да будет слава Тебе, Христе Боже, упование наше, во веки. Аминь.

492. Слово в день Успения Пресвятой Богородицы

(Говорено в Московском Большом Успенском Соборе 15 августа)⁹⁷² 1829 год

Матерь Света нисходит во мрак. Родившая Начальника жизни и Победителя смерти, даже и после решительной победы над смертию, т. е. после Воскресения Христова, предается в область смерти. Если во дни, «когда царствова грех во смерть и даже царствова смерть... и над не согрешившими по подобию преступления Адамова» (Рим. V. 14, 21), удивительно было, что Енох, что Илия, не умерли, как прочие: то во дни, когда «благодать воцарися правдою в жизнь вечную, Иисус Христом Господем нашим» (Рим. V. 21), не менее удивительно, что Мария умирает, как прочие. Не моему только неведению принадлежит сие удивление: сама церковь, хранительница многоразличной премудрости Божией, в одном из своих песнословий на Успение Пресвятой Богородицы, восклицает:

. Что же при сем должны мы подумать, христиане? – Если Пресвятая должна отдать некоторую дань владычеству греха: ибо смерть есть дань греху, по слову писания: «оброцы... греха смерть» (Рим. VI. 23): то коль тяжкому сего рода оброку мы многогрешные подвергнуться можем! Если над Преблагословенною отчасти совершается приговор проклятия: ибо к древнему проклятию Адамову принадлежит сей приговор: «земля еси, и в землю отъидеши» (Быт. III. 19), то чего должны ожидать мы, которые, хотя и приняты в наследники нового благословения Христова, но едва ли не более живем еще наследием ветхого Адама, – помыслами земными, вожделениями чувственными, делами плотскими, в которых проклята земля? Если честнейшая Херувимов, и славнейшая Серафимов, если Матерь Господа, одинаким с уничиженными земли путем идет во гроб, рядом с червием полагается в персть: то мы, умаленные от Ангелов, и может быть не только «малым нечим» (Евр. 2:7), как хотел Творец, но много, прелестию диавола, и весьма много, по нашему собственному произволу, – мы рабы недостойные, можем ли быть низведены менее, нежели до ада? Подлинно, как говорит св. Ап. Петр: «аще праведник едва спасется, нечестивый и грешный где явится» (1Петр. IV. 18)? Итак, о сем едва обретаемом и только по милости Божией достигаемом спасении, в заботливое размышление вводит нас Успение Пресвятой и Преблагословенной Богородицы, и Приснодевы Марии. Когда я упомянул о чудесном преложении Патриарха Еноха, о славном вознесении Пророка Илии; тогда у внимательных могла родиться вопрошающая мысль: почему же бы и преставлению Богоматери не быть облечену подобною, или по ее достоинству, еще большею чудесностию и славою, вместо того, что нам показано только ее успение – тихое отхождение от сей земной жизни, подобное тому, как отходят ко сну, а не величественное пробуждение к жизни небесной, божественной? Ответствовать на сей вопрос для угождения любопытству я бы не хотел; для удовлетворения любомудрию не почел бы себя способным, а отважусь ответствовать на оный для наставления, которое вижу в посильном разрешении оного. Что Пресвятая Дева Мария паче всякого другого человека достойна была приять славу в своем прохождении от земной жизни, в сем никто не должен усомниться. Можно ли быть ближе к Господу, как быть Матерью Господа! Но приближение к Богу, по нелицеприятной правде Его, не может быть иначе, как по мере достоинства, следственно, Матерь Господа должна быть достойнейшая не только из всего рода человеческого, но даже из всех тварей, почему церковь и величает Ее честнейшею Херувим и славнейшею без сравнения Серафим. Итак, если угодивший Богу Енох обретен достойным «не видети смерти» (Евр. XI. 5): кольми паче беспримерную благодать у Бога обретшая Мария? Если Илия был достоин взыти яко на небо на колеснице огненной: кольми паче Та, Которая Сама внутренно есть небо и жилище Божие? Как же сделалось наоборот? Енох «преложен бысть не видети смерти», Илия взят на колеснице огненной, а Мария – просто успе? «Еда неправда у Бога»? вопрошает негде св. Апостол Павел и ответствует: «да не будет» (Рим. IX. 14). Хотя вопрос его сделан по случаю отличному от настоящего: тем не менее ответ его верен для всех возможных случаев, а потому и для настоящего. Нет неправды у Бога в том, что Матерь Господня не довольно прославлена по сю сторону гроба: потому что гроб есть граница, за которою начинается открытое царство правды и царство славы; по сю сторону гроба лежит царство благодати, царство милосердия, царство премудрости в тайне сокровенной. Но для чего же так приближено блаженство Еноха, для чего так ускорена слава Илии? Сие сделано именно по закону царства благодати, милосердия премудрости сокровенной. Когда «царствова смерть от Адама даже до Моисея, и над не согрешившими по подобию преступления Адама", когда от дня первобытного бессмертия, и вечерней зари воспоминания почти не оставалось, а для Воскресения Христова едва занималась ранняя заря в умах редких созерцателей: тогда, чтобы бедная смертная жизнь не погрязла совсем во мраке неведения и отчаяния, надобно было, как лампаду, хотя одну, в темной храмине, как звезду на ночном небе засветить очевидное бессмертие Богоугодного Еноха. И опять, когда со времени Моисея, «закон... привниде, да умножится прегрешение» (Рим. V. 20), потому что «законом... познание греха» (Рим. III. 20) умножается, а не сила его побеждающая; и таким образом вновь «обретеся... заповедь, яже в живот, сия в смерть» (Рим. VII. 10); когда самые благословения и обетования закона, для чувственных человеков чувственные, для не дальновидных временные, некоторым образом закрывали свет жизни будущей: надобно было иногда хотя мгновенною молниею рассечь сию ветхозаветную смертную ночь; и такою молниею жизни вечной было некогда огненное вознесение ревнителя истины Божией, Илии. Но когда во Христе взошло новое солнце миру; и особенно когда победоносным и славным воскресением Его, мрак смерти довольно уменьшен, страх ее ослаблен, и заря будущей блаженной жизни сделалась светла, почти как полный день; тогда благодать Божия, всегда милующая, и спасительная, и премудрость Божия, по различным потребностям спасаемых, многоразличная, должна была восприять новые виды, употребить новые образы действования; уже менее надлежало заботиться о том, чтобы неведение о будущем не доводило до пагубной безнадежности; более нужна была предосторожность против того, чтобы самый свет не ослепил непривычных очей; чтобы преизбыточествующая надежда не проложила путей к беспечности, которая немного лучше отчаяния. Таким образом, после решительной победы над смертию, нужно было для возбуждения к подвигу и осторожности в деле спасения душ, показать еще оставшуюся некую силу смерти и показать в таком лице, которое долженствовало быть ближе к участию в победе над смертию. В сем должно полагать одну из причин, почему Царица Небесная возведена от земли обыкновенным рабским путем смерти телесной; хотя, впрочем, как говорит благочестивое предание, следы небесной славы Ее вскоре примечены были в том, что живоприемный гроб Ее оказался праздным от Ее прославленного тела. Помысли, христианин, что ублажаемая тобою Матерь Господа твоего, Которая, впрочем, и во всю земную жизнь Свою любила облекать славу Свою облаком смирения, так что воистину была в Ней, по слову пророческому «вся слава дщере царевы, внутрь» (Псал. XLIV. 14), что наконец еще, хотя на краткое время, облекается Она мраком смертным, дабы возбудить в тебе, не слепый и малодушный, но прозорливый и спасительный страх смерти, дерзнувшей прикоснуться и к чистейшему существу Приснодевы; чтобы вразумить тебя остерегаться смерти, еще не совсем бессильной, наипаче же подвизаться противу греха, всегда удобообстоятельного, и обыкновенно ведущего за собою смерть; – помысли о сем, и прими сие последнее наставление Матери Господа твоего, поданное тебе в Ее отхождении ко Господу. Аминь

.

493. Слово в день обретения мощей иже во Святых Отца нашего Алексия Митрополита Московского и всея России Чудотворца и по случаю возвращения к Московской пастве

(Говорено 20-го мая). 1830 год

Целуют вы святии вси, паче же иже от Кесарева дому. Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. (Фил. IV. 22–23). Возвратясь в сей Богоспасаемый град, к которому неисповедимые судьбы Божии привязали меня сколько благими, столько же страшными, потому что священными, узами, многое имею говорить ныне от избытка сердца: и всего первее, благодарно прославить Бога, всех благ виновника, Который благоволил уже четвертому, от здешних пределов отдаленному и продолжительному пришельствию моему безбедно кончиться, если только можно сие назвать окончанием пришельствия для тех, которые «не имамы... зде пребывающаго града», земного, «но грядущаго взыскуем», небесного (Евр. XIII. 14); потом, благоговейно приветствовать тебя, не только высокого благодатию священнодействия, но и открытою благодатию чудодействия, Преосвященная Главо, и Твоих Содругов, Вас, Которые боголепно населяете сии древние твердыни нетленными телесами Вашими, наипаче же духом Богоугодных молитв Ваших, да укрепите ими немощь мою, исправите недостоинство мое и благословите меня вновь явиться на поприще по Вас наследственного служения; с любовью приветствовать и всех здесь предстоящих и здесь обитающих общников единомысленныя во Христе веры, сподвижников единозаконного по Богу жития, в каком бы звании ни был кто призван чтить Истинного Бога, служить обществу, благотворить ближнему, созидать свое спасение, только бы достойно ходил вышнего звания христианского; – в особенности с утешением приветствовать общников и сподвижников священного служения, и в отсутствии предстоятеля, так же как в присутствии, не смятенно и непостыдно сохраняющих свой чин и утверждение и, таким образом, являющих в себе знамение церкви, во веки непоколебимой. Но, как воду берегом, удерживаю слово заповедию отцов, повелевающею, для всего что делаем и говорим, иметь свидетельство Божественного писания. Каким же словом писания управим и ограничим течение настоящего слова? Послушаем, что говорит св. Ап. Павел «всем святым о Христе Иисусе», т. е. освященным истиною учения и силою таинств христианских, «сущим в Филиппех» (Филип. 1:1), после того, как проповедывал им, и возлюбил их утробою Иисус Христовою, не самолично правда к ним приходя, но, что все равно почти, чрез Епафродита их посещая, и чрез письмо к ним беседуя. «Благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (Филип. 1:2), говорит он им в начале своего послания; и видно, не довольствуясь произнести сие приветствие один раз, и видно, не имея другого столь превосходного, тоже приветствие повторяет он в конце послания: «Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами». И так скажу и я вам, и нет нужды если скажу не в первый раз: «благодать... со всеми вами»! «Благодать», поколику сие имя само себя изъясняет, есть сила подающая благо: с духом священного языка сообразно также называть ее, буде то покажется простее, милостию, в знаменовании такого свойства и расположения благого существа, по коему другое существо представляется ему милым, привлекающим любовь, – поколику есть доброе, сострадание, поколику бедствует, прощение, поколику виновно. Или, если надобно точнее распределить понятия, любовь и милость, приходя в действие, именуются благодатию; а принятая благодать становится дарованием. Приведенные недавно слова Апостольские, и множество других священных изречений показывают, что источник и непосредственное начало благодати есть Бог Отец, Сын и Св. Дух. Отец подает ее; И. Христос приносит ее в Своем имени; Дух Святый вдыхает ее в души верующие, и ею одушевляет их к жизни духовной, – укрепляет и подвизает к деятельности, истинно благотворной, и потому Богоугодной и спасительной. Из сего по нашей возможности составляемого понятия о благодати, которая, впрочем, в существе своем непостижима, Поелику Божественна, уже не трудно уразуметь, сколь оная для нас вожделенна, или лучше сказать, необходима. Без нее нет надежды прощения грешнику; нет верного избавления бедствующему; нет никому никакого блага: потому что всякое благо происходит от Единого Бога; Поелику же Бог есть бесконечен в совершенствах Своих, потому Он есть Сам для Себя вседоволен, а потому ни в ком и ни в чем не имеет нужды, ни от кого ничего не заимствует; потому никому ничем не должен и не обязан; и, следственно, подает всякое благо не по какому-либо долгу или необходимости, но только по беспредельной любви Своей и преизбыточествующей благодати. Если с некоторым вниманием рассмотрим даже телесные существа сего видимого мира, отделя от них случайное несовершенство и нечистоту, введенные в них злоупотреблением превосходнейшего творческого дара, – свободы: то найдем, что коренное начало и глубочайшее основание, как бытия их, так и благобытия, или вместимого ими совершенства, не иное быть может, как та же непрестанно действующая благость и сила Божия, которая, в особенном образе своего действования на существа духовные и свободные, именуется благодатию. Посмотри на обновляемый весною мир земных произрастений, и подумай, где его начало и основание? Скажешь ли, что это есть земля, из которой он возникает? Но возми горсть земли, покрывающей корень произрастения, и ты увидишь, что она вовсе не имеет ни силы, ни красоты, ни питательности, ни благовонности, свойственных различным произрастениям; а чего не имеет, того и сообщить им не может. Скажешь ли еще, что сила солнца, воздуха, воды соединяются в произрастениях? Но и сим не изъясняется их происхождение. Ибо каким образом малочисленные стихии производят неизчисленные роды произрастений, и даже в одном произрастении многоразличные части и свойства? Каким образом одно и тоже солнце, одни и те е земля, вода, воздух в то же время и в том же месте производят крепкий дуб, мягкую траву, благовонную розу, и у одного и того же произрастения в стебле твердость, в листьях мягкость, в цветах благовонность, в плоде питательность? Сойдем, поколику возможно, глубже к естественным основаниям видимого бытия. Какое основание самой земли, кажущейся основанием видимого на ней? Скажем ли с испытателями естества, что это есть сила тяготения или привлечения к ней, и в солнце, и в звездах, действующая между ними взаимно? Какое мертвое основание для мира, полного жизни даже и теперь когда вошла в него смерть, которой Бог не сотворил! Какое тесное основание для здания столь обширного! Да и основание ли это? Испытующий ум не удовлетворен, он вопрошает: на чем основана, в чем утверждена столь огромная сила привлечения, которая должна держать на себе, и двигать все мироздание? Чтоб испытуя глубину не низринуться в пропасть, остановимся. Нам ли открывать внутренние начала и основания природы, – нам ли живущим, так сказать, на коре и скорлупе ее? Основание столь необъятного здания открыть может только Тот, Кто создал оное, и открывает потолику, поколику Сам открывается. «Повешаяй землю ни на чемже» (Иов. XXVI. 7); так созерцает его Иов. Что значит «ни на чемже»? Как может что нибудь стоять или висеть ни на чем? Не у дела Божия основание отъемлет Иов: но уничижает чувственное познание человеческое, как такое, которое не достигает до основания дел Божиих. Дойди, говорит, до краев земли; сойди на ту сторону ее, которую представляешь себе под ногами твоими; ничего не найдешь около земли, над нею и под нею, кроме воздуха: помысли же, как столько веков держится столь огромное и тяжкое тело в столь тонком существе, когда и легкий пух недолго держится в воздухе, но вскоре упадает? Ум твой теряется; ты видишь землю висящую, а на чем, того не находишь. Как же не погрешить, чтоб изъяснить сие чудное явление? Взойди к Основателю и найдешь истинное основание. «Повешаяй землю ни на чемже». Един Бог есть Основатель всякой твари; и в Нем Едином ее глубочайшее основание. Всякая вещь стоит на том, на чем поставлена в начале. Посмотри в дальнозрительное стекло духа пророческого, и увидишь. «Рече Бог: да будет свет: и бысть свет» (Быт. I. 3). Тоже и для каждой последующей твари. И так рече Бог: да будет: вот коренное начало всех вещей! Сила Божия, слово Божие: вот глубочайшее основание их бытия и благобытия! Ибо не должно воображать слово Божие подобным произносимому слову человеческому, которое, вышед из уст, тотчас прекращается и в воздухе изчезает. В Боге нет ничего преращаемого, ничего изчезающего: слово Его исходит, но не преходит: «глагол... Господень пребывает во веки» (1Петр. I. 25). Творческое слово есть как адамантовый мост, на котором поставлены и стоят твари, под бездною Божией бесконечности, над бездною собственного ничтожества. Сила Божия есть, по применению к нашему образу представления, рука Вседержителя, в коей Он держит и круг земной, и каждую его пылинку, и все круги небесные, сколько считает их Сам Он «Един исчитаяй... звезды» (Псал. CXLVI. 4). Это не мое любомудрствование, но чистое откровение самой премудрости Божией чрез Апостола, который говорит, что Сын Божий "носит ...всяческая глаголом силы Своея» (Евр. I. 3); носит, т. е. непрерывно действует в тварях словом Своим и силою Своею, если не также, то, по крайней мере, подобно тому, как действовал в первые дни сотворения их. Даже до ныне Слово Божие творящее есть основание начавшегося и продолжающегося бытия тварей. Слово Божие благословляющее есть основание их благобытия. Им сияет солнце; Им земля произращает; Им и Его неистощимо-разнообразною силою делается то, что хлеб питает, вино укрепляет, елей умягчает и врачует; Им всякая тварь живет, растет, совершенствуется, и каждая в свою меру блаженствует, во славу творческой премудрости, благости и могущества. После сего размышления вопрошаю: что должно быть ближе к Богу, человек, или прочие земные телесные твари? Ответ почти не нужно произносить. Но дабы кто не сказал, что все твари равно близки к непосредственному Творцу их, приведем на память известные свидетельства и признаки преимущества близости человека к Богу: совет Божий о его сотворении, беспримерный для прочих частей творения; взятие собственною, так сказать, рукою Божиею чистейшей персти от земли для образования тела первого человека; вдуновение в лице его из собственных, так сказать, уст Божиих, дыхания жизни; образ Божий, правда постыдно утраченный, но тем более славно возвращенный крестным подвигом Единосущного Образа и Сына Божия, Который не почел недостойным Себя соделаться и нарещися вторым человеком и последним Адамом (1Кор. XV. 45, 47). Сию преимущественную пред прочими тварями близость человека к Богу Сам Небесный Учитель употребляет, как сильное средство наставления, когда говорит: «аще... сено сельное Днесь суще, и утре в пещь вметаемо, Бог тако одевает, не много ли паче вас маловери» (Матф. VI. 30)? Сим же путем умозаключения можем мы теперь следовать, рассуждая о благодати. Если в "солнце" сего телеснаго мира "положил селение Свое» (Пс. XVIII. 5) Бог, и Он "сияет" им так благотворно и щедро «на злыя и благия» (Матф. V. 45); кольми паче вышняя область духа человеческаго, чтобы не предать себя мерзости запустения, чтобы не превратиться в страну тьмы и сени смертной, должна быть живою обителью Всевышняго, и быть просвещаема Его «истинным светом», который, как видит и показует служитель света, и действительно «просвещает всякаго человека грядущаго в мир» (Иоан. I. 9), разумеется, поколику человек не убегает от сего внутренняго света во внешнюю тьму злых дел. Если «прозябаяй траву скотом и злак на службу человеком» (Пс. CIII. 14) есть также Бог; если о пище тела «научаются сынове, ...ихже возлюбил еси Господи, яко не рождения плодов питают человека, но слово Твое Тебе верующих соблюдает» (Прем. XVI. 26), иногда чудесно, а всегда естественно, и верующих и неверующих, подобно как и солнцем Своим по преизбыточествующей благости сияет на злые и благие: кольми паче душу человеческую свойственною и удовлетворительною ей пищею напитать, плод добродетели возрастить, алчбу правды и жажду истины утолить, сердце укрепить духовною силою, возвеселить радостию святою, никто и ничто не может, разве Бог и Слово Его, как и сказует Единородный Его: «Аз есмь хлеб животный, иже сшедый с небесе: Аще кто снесть от хлеба сего, жив будет во веки» (Иоан. VI. 51); «иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног: яко без Мене не можете творити ничесоже» (Иоан. XV. 5). По учению Апостола, не только всякое доброе дело делается, но и всякое святое слово достойно произносится не иначе, как с помощью Духа Святого: «Никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым» (1Кор. XII. 3); кратко сказать: если бытие и благобытие низших тварей ежеминутно зависит от благости и силы Божией: кольми паче духовная жизнь и блаженство человека, сотворенного по образу Божию, и воссозидаемого в образ Божий, ежеминутно, так как и вечно, – зависит от содействующей благодати Божией. И потому дивиться должно невнимательности или слепоте человеков, которые живут и действуют, хотят и надеются быть благополучны, не помышляя о благодати Божией. Скажи, не ищущая благодати, но еще искомая благодатию душа, чем же думаешь ты жить и благоустроить жребий свой? Не разумом ли? Но если ты разумна: то надобно тебе знать давно известное, «яко Господь дает премудрость, и от лица Его познание и разум» (Прит. II. 6); что истинная «премудрость» есть "яже свыше" (Иак. III. 17); что спасительный разум приходит от благодати. Если же ты хочешь возвыситься разумом, который родится на земле, и никогда не выростает выше чувств: то знай также, что он, обещая всегда более, нежели к чему способен, и по стеснению чувствами и прельщению страстями, исполняя всегда менее, нежели способен, давно уже осужден на отвержение и погибель: «погублю премудрость премудрых, и разум разумных сокрыю» (Ис. XXIX. 14). Сей-то самохваленный разум человеческий и есть тот всемирный невежда, которого сперва посрамить, а потом научить, или переучить по своему, пришло Евангелие, посланное Благодатию. «Понеже бо в премудрости Божией не разуме мир премудростию Бога, благоизволил Бог буйством проповеди» Евангельской «спасти верующих» (1Кор. I. 21). Чем же еще, думаешь ты, жить и устроить свое благо? Не законом ли? Да, о его заповедях сказал Сам Верховный Законодатель: «сотворивый та человек жив будет в них» (Лев. XVIII. 5). Но дерзнем сказать свободно: если бы первые человеки сохранили первый закон, не вкушать от древа, и таким образом получили жизнь вечную; и тогда получили бы они ее не по праву законному, или по заслуге, ибо какая заслуга младенца в том, что он, по предостережению отца, не берет в руки ножа, или горящего угля? Если сие послушание дает право на какое воздаяние, то воздаяние сие уже получено в том, что он не разрезал, или не обжег рук. Таким образом и совершенный исполнитель закона получил бы вечную жизнь не иначе, как по благодати Всещедрого Законоположника Бога, Который, не ограничиваясь тем, что заповедию спасает от зла, против которого она поставлена, сверх того дарует исполнителю ее благо, на которое она не дает права. Впрочем, о сем что говорить много, когда первый закон и правда его рушились еще в первом человеке, и мы есмы не иное что, как природные беззаконники? Теперь, – взывает Иов, кажется и праведный, – «кто... чист будет от скверны; никтоже, Аще и един день житие его на земли» (Иов. 14:4–5). При сем не должно забыть того правила правды законной, что «иже... весь закон соблюдет, согрешит же во едином, бысть всем повинен». (Иак. II. 10). Итак, что для нас величественное обетование ветхозаконное, что сотворивый заповеди жив будет в них? Не более, как то, что мы не получим жизни посредством заповедей. «Обретеся ми заповедь, яже в живот, сия в смерть» (Рим. VII. 10). Закон показывает, что делать, и чего не делать; требует исполнения заповедей; обещает жизнь; но исполнение предоставляет мне: Поелику же я в сем не успеваю, то в удел мне достается не жизнь, а смерть. На что же, скажешь, и является закон с своими заповедями? Для того, чтобы обличить беззаконие, чтобы не оставить человека навсегда закоснелым беззаконником и на веки лишенным жизни, чтобы пробудить в нем отвращение от беззакония, и желание творить добро, чтобы начать дело его спасения. Начать только? А кончить? Сие может только благодать, Христос и вера. «Кончина... закона Христос в правду всякому верующему» (Рим. X. 4). «Благодатию... есте спасени чрез веру: и сие не от вас, Божий дар: не от дел, да никтоже похвалится» (Еф. II. 8–9). Благодать, по вере, прощает и изглаждает прежние беззакония, открытые законом, и дает силу избегать новых, или исполнять закон. «Немощное бо закона, в немже немоществоваше плотию», исправляя, «Бог Сына Своего посла в подобии плоти греха, и в жертву о гресе осуди грех во плоти, да оправдание закона исполнится в нас, не по плоти ходящих, но по духу» (Рим. VIII. 3–4). Ходят же по духу, и живут духом только те, которые рождены от духа благодатию. Видите, братия, сколь воистину достойно чистейшего и сильнейшего желания то, что желает Апостол возлюбленным своим филиппийцам, и чем, по его примеру, вас приветствуем: Благодать со всеми вами. Да возбудится и в вас святое желание принять желаемую для вас первенствующую святыню, всесвятую благодать Божию. Да неослабит сего желания помысл небрежения, что если благодать «преизбыточествует" и там, «идеже... умножися грех» (Рим. V. 20): то приидет она и без нашей заботы, и совершит в нас свое дело. Да сохранит нас Бог от сего низкого и лукавого мудрования! Что подумали бы мы о сыне, который бы не преставал умножать оскорбления доброму отцу, потому именно, что во многих прежних получил прощение, или остался без наказания? Не почли ль бы такового извергом, недостойным более ни прощения, ниже имени сына? Таков пред очами Отца Небесного человек, который не престает умножать грехи свои, в дерзкой надежде на преизбыточество благодати прощающей! Что должно случиться с больным, который не хочет принимать лекарств, потому, что слишком уверен в искусстве своего врача, почитая его способным возвратить и от дверей смерти? Смерть всего вернее; потому что он как начал, так и будет полагать себя еще далеко от дверей смерти, доколе не очутится позади оных, и невозвратно минует искусство врача и силу врачебных пособий. Такова должна быть участь человека, который не старается пользоваться пособиями благодати, по нерадивой надежде на ее могущество. Не будем, братия, ни дерзки, ни беспечны, или от безумной дерзости грешить; обратимся к святому дерзновению деятельно искать и усильно домогаться благодати прощения и исправления. «Да приступаем... с дерзновением к престолу благодати, да приимем милость, и благодать обрящем, во благовременну помощь» (Евр. IV. 16). Возвращаясь к приветственному слову Апостола, которое послужило руководством настоящему слову, примечаю, что Он не оставил последовать и тому обычаю приветствующих, чтобы приветствовать не только от своего лица, но при благоприятном случае, и от лица других знаемых и любимых. "Целуют вы", говорит, «святии вси», т. е. вообще христиане столичнаго города Рима, откуда он писал сие, «паче же иже от Кесарева дому». Почему «паче иже от Кесарева дому»? Вероятно, потому особенное внимание обращает на них святый Павел, чтобы подать филиппийцам утешительную мысль, что и между царедворцами Кесаря есть уже верующие во Христа, и что вера постепенно приближается к предопределенной ей победе над царями и царствами. Вероятно и сами христиане, «иже от Кесарева дому», просили Апостола приветствовать от них прочих христиан, живущих вне столицы, дабы не оставить сомнения себе и другим, что христианская любовь их не стесняется связями и приличиями светскими. Что ж? Могу ли некоторые подобные вести из новой столицы возвестить обитателям древней столицы? Почему не сказать, что тамошние общники веры нашей пребывают в нераздельной с вами христианской любви, так как и тамошние пастыри в нераздельном единомыслии веры? Скажу ли и то, что "целуют вы, ...иже от Кесарева дому»? О! могу, могу сказать несравненно более. Целует вы Сам Кесарь возлюбленный. Так! Сам Благочестивейший Император посылает чрез мою мерность слово Его высокого благоволения, привета, любви

. Доброй Москве! Вы тотчас догадаетесь, что это не я ласкаю вас в глаза, но что сердце Царя, Который не имеет нужды ласкать; – любящее сердце Царя отверзается к верной столице. Вслушайтесь еще раз доброй верою и верностию сердца: ваш Царь, соступя любовью с высоты величия, в превышающей самое величие простоте любви, вас приветствует. Приимите сию добрую весть понесите ее из дома в дом, со стогны на стогну; пусть она выйдет и за врата обширного града; пусть пройдет по селам и градам, ближним и дальним; услышав ее, они не позавидуют нам, но порадуются с нами, зная, что добрый Царь всех добрых Россиян любит единою любовию; пусть бы, если можно, пронеслась весть сия и за пределы отечества нашего, чтобы и там знали нашу радость и наше благополучие; пусть бы достигла она до тех народов, у которых в наши времена о государственном устройстве и об отношениях между предержащею властию и подданными столько споров и распрей, что от них все общественные связи трещат, все столпы политических зданий колеблются, пусть бы они прочитали у нас явственнее на сердцах нежели на хартиях написанное, краткое, но всеобъемлющее постановление государственное, которое заключается в следующих словах: «святость власти и союз любви между Государем и народом». Впрочем, как они хотят. Мы, благочестивые россияне, да сохраняем тщательно живую скрижаль спасительного царству закона, любовь царственную. Бога же, который даровал нам Государя, сею любовью, как солнце, на нас Сияющего, не престанем умолять, да продолжит сохранять, укреплять и руководствовать Его Своею вседействующею благодатию, которая более, нежели примечает недальновидная природа, участвует как в спасении душ, так и в спасении царств и народов. Аминь.

494. Речь в день Святого Духа, после посвящения Преосвященного Павла, Епископа Костромского

(Говорена в Успенском Соборе, мая 26-го⁹⁷⁵). 1830 год

Общее торжество церкви во славу Святого Духа, се, соделалось для тебя в особенности торжеством Святого Духа. Не слыхали мы ныне с небесе шума, яко носиму дыханию бурну, исполняющего храм; не видали языка, яко огненного, для тебя отделившегося, и седшего на тебя; потому ли, что чувства наши не довольно очищены для созерцания высоких откровений Духа, или потому, что Дух, в продолжении освятительного Своего действования, не имеет причины производить столь сильные потрясения, и являть столь поражающие знамения, каковые употребил в начале, чтобы, так сказать, проторгнуться в отлученное грехом, и заключенное от Бога, естество человеческое. Как бы то ни было: тем не менее мы знаем, что над тобою ныне, хотя не открыто, однако действительно, совершилось нечто подобное тому, что над Апостолами, «егда скончавахуся дние пятидесятницы» (Деян. II. 1). Ибо и при них, что в начале совершилось чудесным знамением бурного дыхания и огненных языков, то в последствии совершалось простым, но тем не менее таинственно действительным возложением рук. "Тогда", сказует книга их деяний, о уверовавших и крещенных в Самарии, «возложиша руце на ня, и прияша Духа Святаго» (Деян. VIII. 17). Так и ныне было на тебя дыхание Духа, во гласе единодушных молитв, которые Он вдохнул Богомудрым тайноводителям, и в которых еще дышет Он чрез нашу веру, даже и сквозь наше недостоинство. Сила Духа, которая Апостолов исполнила в час Его торжественного сошествия, и которая от них преливалась чрез тайнодейственное рукоположение, – та же, и тем же путем своего течения, коснулась и твоего духа, и положила в нем ту каплю небесного мира, ту Божественную искру, которую беречь и питать заботливо увещавает святой Апостол Павел рукоположенника своего Тимофея: «воспоминаю тебе, возгревати дар Божий, живущий в тебе возложением руку моею» (2Тим. I. 6). Что сказано Тимофею: то да будет сказано и тебе, Боголюбезный Брат: ибо Павлово ли, или Андреево рукоположение передается в священноначалии отечества нашего, едино есть, во всяком случае, рукоположение Апостольское в церкви Апостольской. Итак, «да возрадуется душа твоя о Господе" (Ис.61:10). «Возмогай во благодати» (2Тим.2:1). "Возгревай дар Божий живущий в тебе» (2Тим.1:6). «Да воинствуешь доброе воинство, имея веру и благую совесть» (1Тим.1:18–19). «Спостражди благовествованию Христову по силе Бога, спасшаго нас и призвавшаго званием святым, не по делом нашим, но по своему предложению и благодати, данней нам о Христе Иисусе прежде лет вечных» (2Тим.1:8–9). Но, празднуя для себя праздник Духа, не умедли обратить мысль твою на последующие за оным дни духовного делания. Против немощей и недостатков природы, одобряя себя надеждою на силу и избыточество благодати, умеряй дерзновение сей надежды благоговейным страхом не легких обязанностей возложенного ныне на тебя служения. То и другое принадлежит к законам и требованиям Духа. Пророк Иезекииль, посвященный в сие служение величественным откровением, чувствовал себя в необычайном восторге. «Дух воздвиже мя, – повествует он о себе, – и взя мя, и поидох вознесен во устремлении духа моего, и рука Господня бысть на мне крепкая» (Иез. III. 14). Но что же потом? Вознесши его духом благодати, Господь вскоре смиряет его делом служения. Дав ему ощутить силу Духа, вскоре показует ему священное бремя, которое понести ему должно. "И бысть, – продолжает Пророк, – по седмих днех слово Господне ко мне, глаголя: сыне человечь, стража дах тя дому Израилеву» (Иез. 3:16–17). А на случай погибели беззаконника, или совратившегося праведника, не предостереженного нерадением Духовного стража, Господь присовокупляет: «крове... его от руки твоея взыщу» (Иез. 3:18). Не могши ни предвидеть, ни ожидать, продолжится ли духовный восторг твой до семи дней, не медлю я сказать тебе участник служения, так же и для меня, как для тебя, страшного, что и тебя стража дал есть Господь дому церкви Своея; и потому, если какая душа, искупленная кровию Христовою, не сохранится на пути спасения, и не обратится с пути погибели, по твоему нерадению, кровь ее от руки твоей взыщется тем строже, что была она искуплена кровию бесценною. Сей предварительный глас нелицеприятного суда Божия да будет тебе, освященный страж дома Божия, и стражем совести твоей, и возбудителем твоей деятельности. Стреги стадо Божие бдительно; руководствуй оное деятельно и верно: да не кровь овец Господних от тебя взыщется, но да и «твою душу избавиши» (Иез. 3:19), и их множайших души спасеши. С сим желанием и упованием вручаем тебе, после прочих, последнее знамение пастырства, жезл пастырский. Употребляй и сие, как прочее, по закону духа, по образу царствия Христова. Пророк, созерцая Пастыреначальника нашего воцаряющимся, говорит: «жезл силы послет ти Господь от Сиона» (Пс.109:2); но когда видит Его действительно царствующим, тогда приписывает ему не силу низлагающую или поражающую, а правость, привлекающую к Нему в послушание добровольное: «жезл правости, жезл царствия Твоего» (Пс.44:7). По сему образу Пастыреначальника и ты, прияв жезл начальственный, тщися действовать не столько жезлом власти, сколько жезлом правости, да убеждение в правости твоих намерений, слов и деяний соделает власть твою не тяжкою, но любезною; да будет жезл твой, как жезл Господень, "утешением» (Пс. 22:4) пасомых. Аминь.

495. Слово в день тезоименитства Благоверного Государя Наследника Цесаревича, Великого Князя Александра Николаевича

(Говорено в Успенском Соборе 30 августа⁹⁷⁶.)

Повинитеся убо всякому человечу начальству Господа ради: Аще царю, яко преобладающу: Аще ли же князем, яко от него посланным, в отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем. (1Петр. II. 13–14). Так Святой Апостол Петр христиан своего времени учит исполнению гражданских обязанностей. Тогда была особенная нужда внушать христианам повиновение начальству: во-первых, потому, что, с распространением учения о спасении чрез веру во Христа, и о ничтожности закона обрядов, недоразумениями потрясено уважение к закону Моисееву вообще, а от того еще менее важными казаться стали обыкновенные законы человеческие; во-вторых, потому, что все человеческие начальства того времени были не христианские, и большею частию враждебные христианству. Ныне, когда и Царь и подданный одного и того же Царя царствующих признают над собою; когда христианская вера возвышает и освящает сан Царя нашего, а Он взаимно возвышает и воцаряет с Собою веру, защищает от неверных, покровительствует, покоит, ревнует о распространении ее чистых истин, ее совершенных добродетелей, законом, властию, примером, с тою, впрочем, великодушною терпимостию к неведущим и заблуждающим, которую сама кроткая вера внушает; – здесь, где вижу избранный собор сынов царствия, пришедших вознести благодарение Богу за Царя своего, и за надежду иметь его для потомства, как за бесценный дар небесный, и молить о сохранении сего дара; – ныне, и здесь провозглашать столь же знакомую для сердца, как и для ума, заповедь о повиновении Царю и всякому начальству, нужно ли, не излишне ли, не оскорбительно ли даже? Нет, учит меня в сем оправдаться другой Апостол, – «мне убо не леностно, вам же твердо» (Фил. III. 1). Что повиновение во всяком обществе необходимо, что без него не может быть ни порядка, ни безопасности, ниже существовать общество само собою не может, – сие очевидно. Люди, которых непокоривость довела до такого безумия, что они не примечают сей очевидности, бегут из общества, и в дебрях и лесах составляют сборище татей и разбойников. Что ж? Дойдя до крайности беззакония, ушли ли они от закона повиновения? Совсем нет. Чтобы действовать с успехом, они принуждены повиноваться, только не начальнику, а злодею, не закону, а неистовой воле. Так самые враги повиновения свидетельствуют о необходимости повиновения. Но если даже в сборище татей и разбойников есть повиновение: то нельзя в сем случае не приметить, что есть род повиновения, который не составляет большой добродетели. Посему в учении о повиновении особенно важно то, чтобы определить род повиновения, который составляет истинную и совершенную добродетель. Для сего Апостол, уча повиновению, обратил внимание на вопрос, чего ради повиноваться должно. Между прочим замечает он, что начальники посылаются от Царя, в «отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем». Итак, может человек повиноваться, или ради собственной пользы, потому что начальники, посланные в отмщение злодеям, охраняют его безопасность от всякаго злодея; – или ради страха, потому что мстящие злодеям начальники, обратили бы мщение и на неповинующегося, как на делающего зло целому обществу, повиновением утверждаемому, неповиновением разрушаемому; – или ради похвалы и славы, потому что князи, посланные в похвалу благотворцем, в числе прочих добродетелей, и точность повиновения отличают и награждают. Открыли мы три рода повиновения: корыстное для собственной пользы, рабское из страха, честолюбивое для достижения преимуществ. Что же должно сказать о их достоинстве? – Бесспорно, все они лучше неповиновения; все могут в разных случаях с успехом быть употреблены против искушений неповиновения: но есть ли тут добродетель чистая и твердая? В ком только страх господствует и гонит мысль и волю от дела злого к доброму: тот добр только впереди страха, и уже зол позади страха. Кто уклоняется от зла и делает добро только для собственной пользы, происходящей от такого поведения: тот, по обдуманному ли расчету, или, сам того не примечая, поставил уже свою корысть выше добродетели. Честолюбие, как ни стараются ему дать благородный и возвышенный вид, есть также своекорыстие, только утонченное, которое не кладет тяжелой корысти в темную кладовую, но ловит легкую и блестящую корысть, которою можно было бы украсить свое имя, или воскрылие одежды, и которая бы носилась по воздуху в молве народной. Посему, можно судить, есть ли чистая добродетель повиновение корыстное, рабское и честолюбивое. Добродетель не довольно чистая не может быть довольно постоянною, подобно как нечистое золото изменяет свой вид и обнаруживает примесь. Как естественно то, чтобы всякое действие равно было своей причине и дальше ее не простиралось: так надлежит ожидать, что повиновение, основанное только на страхе, на корысти, на удовлетворении честолюбия, поколеблется, когда честолюбию нет удовлетворения, или по невнимательности награждающего, или по алчности самого честолюбия, когда повиновение, требуемое общею пользою, противно частным выгодам; когда устрашающая законным отмщением или наказанием, власть или не довольно сильна, или не довольно проницательна и деятельна. Прежде нежели скажем, по наставлению Апостола, о лучшем и совершеннейшем роде повиновения, да будет позволено мне мимоходом упомянуть, как учат общественному повиновению мудрецы века сего, не захотевшие учиться у рыбарей. Должно, говорят, повиноваться общественным властям, на основании общественного договора, которым люди соединились в общество, и для общего блага общим согласием учредили начальство и подчиненность. Вот прекрасное основание для того, чтобы на нем построить государство, в высокоумной книге или в мечтательной голове, а отнюдь не в природе вещей. Если думают, что нельзя иначе основать общество, как на общественном договоре: то не на нем ли основаны и общество пчел и муравьев? И не надобно ли подлинно выламывающим соты и разрывающим муравейники поручить отыскивать в них постановленную хартию пчел и муравьев? И доколе сего не сделано, ничто не препятствует нам думать, что пчелы и муравьи составляют общества не по договору, а по природе, по впечатленной в существе их идее общения, которую Творец мира и в сем низком круге созданий Своих овеществовать благоизволил. Если же нашелся в природе пример составления общества по самой природе, или по назначению от Творца природы: то нужно ли вымышлять иной способ составления общества человеческого? И к чему годится вымысл общественного договора? Никто не может спорить против того, что начальный вид общества есть общество семейственное. Итак, младенец повинуется матери, а мать имеет власть над младенцем, потому ли, что они договорились между собою, чтобы она кормила его грудью, а он как можно менее кричал, когда его пеленают? Что, если бы мать предложила младенцу слишком тяжкия условия? Не прикажут ли ему изобретатели общественного договора идти к чужой матери и договариваться с нею о его воспитании? Сколь удобно в сем случае приложение общественного договора: почти столько же оно удобно и во всех других случаях, для всякого человека, от младенца до старца, от первого до последнего. Всякий договор человеческий может иметь силу только тогда, когда вступают в него с сознанием и по доброй воле. Много ли же в обществе людей, которые слышали о договоре общественном; а из немногих, которые наслышались о нем, многие ли о нем имеют ясное понятие? Спросите, не говорю простого гражданина, спросите мудреца договоров: когда и как вступил он в общественный договор? Во время совершеннолетия? Но кто определил сие время? И был ли вне общества до совершеннолетия?.. Посредством рождения? Это превосходно. При сей мысли охотно поздравляю всякого россиянина с тем, что он умел, не знаю, с родителями ли своими, или с самою Россиею, договориться, чтобы ему родиться в могущественной России, под правительством колико сильным и полномочным, толико же кротким и благоприятным законной свободе. Опасаться только надобно, что ни рожденный, ни родители не думали о сем договоре в свое время, и потому ссылаться теперь на него не значит ли подделывать оный? И следственно, не вернее ли, так как и простее, и в повиновении и в прочих отношениях к обществу, разбираться по праву и обязанности рождения действительного, вместо вымышленного договора, – сего сновидения общественной жизни, которое, будучи рассказано не в добрый час, – произвело и производит вещественные бедствия человеческих обществ. «Поведаша мне законопреступницы глумления, но не яко закон Твой Господи» (Пс. CXVIII. 85). Возвращаюсь к учению рабов Твоих, которые одни умеют учить, и для младенца просто, и для мудреца глубоко, и для будущей жизни спасительно, и для настоящей благотворно во всех отношениях. Истинный и совершенный, собственно христианский образ повиновения начальству открывает Апостол, когда говорит: «повинитеся, ...Господа ради». Вы знаете, что Господь сотворил вас; что непрестанно провидением Своим Он хранит вас и печется о вас; что, наконец, Он устрояет вам вечное спасение. Вы познали Его; уверовали в Него; вы чувствуете или самую любовь к Нему, или, по крайней мере, совершенную обязанность любить Его, «яко Той первее возлюбил есть нас» (1Иоан. IV. 19), и неограниченно повиноваться воле Его. Но как Он владычествует всем, и как Он вам творит добро чрез общество человеческое; то взаимно и чрез вас хощет творить добро человеческому обществу, между прочим чрез самое простое средство, – чрез повиновение. Итак, по вере в Него, по любви к Нему, из повиновения Ему, – словом «Господа ради повинитеся... всякому человечу начальству». Подвергайте сей род повиновения каким угодно испытаниям – в чистоте, в твердости, в совершенстве; он способен все выдержать. Пусть не будет страха, пусть никогда человеческое прощение не угрожает за нарушение повиновения; христианин будет повиноваться, потому что Господь оком любви взирает на его повиновение, и оком гнева воззрел бы на неповиновение. Пусть не будет ни выгоды, ни похвалы верному в повиновении; христианин останется таковым, потому что похвала от Бога, в совести, награждает его совершенно достаточно; потому что и внешние выгоды его находятся в попечении у Господа, и верно сохранены будут столько, сколько сие сообразно с его благом внутренним. Если бы даже противустали верному в повиновении неверность, прельщение, прещение за самую верность: нет нужды, говорит наставник совершенного повиновения, предвидевший и сию крайность искушения: «повинитеся» законному «начальству Господа ради», даже и тогда, когда бы порок и бедствие сугубыми силами восстали против добродетели повиновения. «Яко тако есть воля Божия, благотворящим обуздовати безумных человек невежество» (1Петр. 2:15). Россияне! Мысль о Возлюбленном Государе делает вам легким и сладким долг повиновения. Христиане! Мысль о Боге и Христе да соделовает вам вожделенным и нетрудным совершенство повиновения. «Повинитеся, ...Господа ради». Аминь.

496. Слово в день Святителя Алексия

(Говорено в Чудове Монастыре, февраля 12 дня) 1830 год

«Молитеся о нас: уповаем бо, яко добру совесть имамы, во всех добре хотяще жити» (Евр. XIII. 18), – пишет Святой Апостол Павел ко евреям, то есть к христианам из евреев. «Молитеся о нас»: говорим иногда и мы людям, которых почитаем сильными в молитве, или, по крайней мере, упражняющимися в ней с приметным вниманием. И ныне, для чего такое множество людей собралось в храме сем, если не для того наипаче, чтобы сказать Святителю Алексию, как могущественному Молитвеннику: моли Бога о нас? Воспользуемся же словами Апостола, чтоб извлечь из них о взаимной молитве некоторые мысли, для нас полезные. «Молитеся о нас». Подумайте, кто это просит себе молитвы других: – Павел, который некогда, с своим сотрудником Силою в темнице Филиппийской, совершал молитвенное Богу славословие с такою духовною силою, что «внезапу... трус бысть велий, яко поколебатися основанию темничному: отверзошася же абие двери вся, и всем юзы ослабеша» (Деян. XVI. 25–26); Павел, который объятием сострадательной любви и молитвы воскресил Евтиха; Павел, которого молитве даровал Бог вдруг двести семьдесять шесть душ сопутников его в плавании, готовых погибнуть от кораблекрушения; – Павел, которого Сам Господь нарек "избранным сосудом» (Деян. 9:15) благодати Своея, и который сам о себе не обинулся исповедать: «вся могу о укрепляющем мя Иисусе Христе» (Фил. IV. 13). И сей, вся могущий, просит себе помощи молитвенной; и от кого просит? – Не от каких либо избранных крепких молитвенников, но от всех христиан евреев без разбора, не исключая и последнего мирянина. Что ж такое делает Святой Павел? – Да, что он делает, то достойно глубокого внимания нашего, и, если будем внимательны, может подать нам немаловажные наставления. Пример Апостола должен вразумить нас, христиане, как настоятельна потребность взаимной друг о друге молитвы, и наипаче общественной, когда и сей толико крепкий подвижник духовный признает для себя нужду сей духовной помощи; – как дерзко было бы опираться на силу одной собственной молитвы, хотя бы кто в ней уже имел некоторые опыты, и достиг некоторых успехов, когда на собственную молитву не дерзает положиться муж, облагодатствованный столь необыкновенно и чудесно; – с каким смирением и простотою надлежит нам не отвергать, не пренебрегать молитвенной помощи немощнейшего из верующих, когда прозорливый дух Павла не употребил в сем случае разборчивости, которую трудно употребить без возношения себя и без унижения ближнего, и которая была бы без цели, потому что "сила" Божия «в немощи совершается» (2Кор.12:9), – следственно может иногда совершиться и в немощнейших, по-видимому, молитвенниках. Кстати, заметим из примера Святого Павла, как верно, даже до ныне в церкви Божией сохраняется тот же дух, и тот же чин, какой учением и примером ввели в нее Святые Апостолы. В каждом Богослужении слышите вы, как церковь призывает всех верующих, не исключая немощнейшего и последнего, молиться как друг за друга вообще, и в разных отношениях, так в особенности за тех, которые призваны в преемственное Апостолам служение благодати. Дабы, без трудных рассуждений, ясно показать вам благотворное действие молитвы друг за друга, приведу пример другого Апостола. «Петра стрежаху в темнице: молитва же бе прилежна бываемая от церкве к Богу о нем. Егда же хотяте его извести Ирод» для суда, и вероятно, для убиения, «в нощи той бе Петр спя между двема воинома, связан железнома ужема двема стражие же пред дверми стрежаху темницы» (Деян. XII. 5–6). Опасность крайняя, избавление кажется невозможным; притом же сам Петр не молится о избавлении: «бе Петр спя»: но какая нечаянность? Се Ангел Господень предста, он разбудил Петра; оковы спали с него сами собою; Ангел провел его сквозь запертые двери, между стоящими при них стражами, и оставил на свободе. Каким же образом Петр не вымолил, а выспал свое избавление? – Тем образом, что «молитва... бе прилежна бываемая от церкве к Богу о нем». Она совершила избавление Петра, без Его усилия и без Его ведома. Мало сведущие в делах духа могут спросить: почему постороннего молитвенного содействия, или даже полного действия, требуют и такие люди, которые имеют сами дар молитвы, возделанный упражнением, и приносящий даже чудесные плоды? Некоторые по недоумению, в простоте могут сказать о Петре или Павле то, что некогда иудеи, в ожесточении, в укоризну, говорили о Христе: «иныя спасе, Себе ли не может спасти» (Мф. XXVII. 42)? – На сие, для искренно вопрошающих, ответствуем: Павел просит себе чужой молитвы по смирению; Петр не спасает себя из темницы – по отвержению своей воли, по преданности в волю провидения Божия: между тем как того же Петра, и того же Павла, в молитве за других, гораздо более свободными и по вере дерзновенными, делает человеколюбие и сострадание; и потому они подлинно иных спасают своею молитвою и не стыдятся сами молитвою иных быть спасаемы. Но для чего Бог полагает на избранных Своих сей образ духовной скудости и уничижения, что они заимствуются пособиями молитвы от других людей, менее облагодатствованных? – Для того же, чтобы лучше сберечь высоту их достоинства во глубине их смирения. Или, пусть сии дивные люди сами изъяснятся о дивном в них смотрении Божием: "имамы, – говорят, – сокровище сие в скудельных сосудех, да премножество силы будет Божия, а не от нас» (2Кор. IV. 7). Если бы Святые всегда были также чудесно могущественны для себя, как часто бывают для других; то непроницательные люди удобно приписали бы им лично силу Божию, в них действующую; и, следственно, похитили бы у Бога славу, Ему принадлежащую: но когда те же люди в одном случае богоподобны чудесным могуществом, а в другом подобострастны нам общею человекам немощию; тогда и мало проницательные должны усмотреть, что тут является «премножество силы... Божия, а не от нас». Возвратимся к словам Апостола, которые мы взяли в руководство настоящему размышлению. «Молитеся о нас: уповаем бо, яко добру совесть имамы, во всех добре хотяще жити». Не просто требует он молитв о себе: но представляет нечто такое, почему бы его требование признали справедливым, и не отказали в требуемом: «уповаем бо, яко добру совесть имамы, во всех добре хотяще жити». В сих словах можно видеть следующее размышление Апостола: «если бы я признавал в себе совесть не добрую, не очищенную от грехов, по возможности человеческой, и по благодати Божией: если бы не имел искреннего намерения вести добрую жизнь во всех отношениях; то не отважился бы себе просить от церкви молитвенной помощи, которой нечистая совесть не достойна, и которая злому намерению споспешествовать не может: но Поелику, испытуя сердце свое пред Богом, не нахожу, чтобы совесть обличала меня в делах, заведомо и по намерению злых; а, напротив того, стараюсь во всех случаях иметь намерения, Богу угодные, ближним полезные, собственной душе моей спасительные; то с не смущенным дерзновением прибегаю к духу благодати и щедрот, дышущему в церкви, испытующему сердца, и дающему всем по сердцу каждого». Итак, вот еще наставление, которое мы должны для себя извлечь из примера Апостола: кто желает воспользоваться споспешествующею молитвою ближних и всей церкви, тот должен прилежно испытать свою совесть, отвергнуть всякое намерение греховное, всякое хотение нечистое; стараться нелицемерно, во всяком случае, соделать такую долю добра и правды, какая возможна ему, по дару Божию естественному и по предварительной благодати; и потом уже с упованием просить дальнейшей помощи духовной и благодатной от душ искренно молящихся. Таковы суть, братия, законы общественного духа молитвы; таков порядок его действования. Кто не подчиняется сим законам; кто не обращает внимания на сей порядок: тот напрасно вздумает жаловаться на скудость плодов общественной и взаимной молитвы; он должен жаловаться на самого себя, на свое неразумие, или, Поелику для простого добролюбивого неведения есть простые внушения духа и тайная помощь Благодати, еще справедливее должен жаловаться на свое произвольное нерадение или неверность. Церковь непрестанно призывает нас к молитве взаимности, то в особенности за начальствующих и служащих церкви, то за братий наших, разнообразно бедствующих, то за всех единоверных вообще. Учрежденный лик, то и дело, вопиет за нас ко Господу о помиловании нас, и о подаянии нам благодати. Что же ты, предстоящий? Вопиешь ли также в сие время в сердце твоем? Чувствуешь ли важность сего общения, чтобы присоединить твой малый молитвенный глас к великому молитвенному согласию церкви? Помышляешь ли о твоей частной молитве смиренно и униженно; а о соединенной молитве церкви благоговейно и благонадежно? Или только слушаешь пробегающие слова чтеца, как шум ветра, и глас певца, как звук свирели, и, между одушевленными духом молитвы, стоишь как бесчувственное древо, как холодная стена? Ах! Очувствуйся, полумертвая душа, возбуди сердце твое; воззови ко Господу из глубины твоей внутренней, да возможешь реянием твоим коснуться глубины духа Божия, исполняющего церковь Божию, и привлещи себе начаток духа благодати и щедрот, в обновление и благоуправление твоея жизни. Иные, по-видимому, обращаются к молитвам церкви, призывают молитвы Святых, просят молитв от некоторых ближних: но между тем не довольно обращаются к своей совести, не довольно внимания обращают на свою жизнь; не восприемлют добрых намерений, или восприяв, не сохраняют. Говорят Святому: молися о нас: а сами беззаботно стоят на пути грешных. Подумали ль вы, чего требуете? Неужели дух молитвы для того дан церкви, чтобы он, как вихрь, мог схватить не кающегося грешника, и относить в рай? Какая в сем случае была бы правда у Бога? И что было бы с самым раем, когда бы его наполняли не очищенные покаянием, и не исправленные в житии грешники? Блаженное место не может сделать блаженным грешника; но грешник и блаженное место оскверняет собою и повреждает, как именно с сим, блаженным некогда, миром случилось чрез грех Адама. Нет! благодатный дух молитвы дарован от Бога для помощи грешникам, восчувствовавшим и возненавидевшим свою греховность, решительно возжелавшим очищения и совершенного исправления, у которых не достает только силы делать добро, а не доброго намерения. Желаю братия, чтобы как можно менее нашлось между нами таких, для которых в настоящем размышлении нашем найдется обличение. Кто же найдет здесь для себя обличение: то да не гневается на обличающего, по долгу; но да приимет доброжелательное напоминание, и употребит оное к своему исправлению и спасению, которое да подается всем нам благодатию Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, молитвами угодника Его, Святителя Алексия, и всех Святых. Аминь.

497. Слово в день рождения Благочестивейшего Государя Императора Николая Павловича всея России

(Говорено в Московском Большом Успенском Соборе, июня 25 дня) 1830 год

Дати нам, без страха, из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего. (Лук. I. 73–75). Душа человека, произнесшего сии слова, достойна того, чтобы сквозь самые сии слова, посмотреть в ее внутренность. Естественно неожиданное, необычайно предсказанное, рождение сына, Захария видит наконец совершившееся самым делом. Немой в продолжении девяти месяцев, письменно утверждает он для новорожденного, незнакомое и оспариваемое имя Иоанна, то есть «благодатнаго»: и, сим делом веры загладив вину неверия, за которую наказан был немотою, тотчас получает употребление языка. В сие время душа его исполняется чистою радостию; чистая радость проницается небесным вдохновением; его девятимесячные безмолвные помышления превращаются в живые чувствования и предчувствия; все сие вместе изливается из переполненной души: Захария говорит; а Дух Божий в нем пророчествует. Чего Захария долго в долгую жизнь свою желал; то наконец верно и близко предвидит: и потому о чем бы в другое время молился, за то теперь благодарит и благословляет Бога: «благословен Господь Бог Израилев». Чтож это такое, чего Захария желал так сильно, что с восторгом предвидит исполнение? «Избавление людем, – спасение от враг» (Лк.1 68, 71): – не трудно признать достоинство сих желаний, принять ли слова сии в знаменовании простом, естественном, или в высшем, какое дает вера. Но, что еще вожделенно Захарии, как дальнейшая цель сих, впрочем благородных, желаний, как самый благодатный дар Божий? – «Дати нам, без страха, из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего» (Лк.1:73–75). Прошу тщательно приметить, как он мыслит и чувствует. «Избавление людем» от многоразличных зол и бед – очень желательно; только это не конец желаний. «Спасение от враг» – очень нужно; только и на сем нельзя остановиться. Сии праведные и человеколюбивые желания должны вести еще к одному желанию, как поприще ведет к цели: – к тому, чтобы мы, избавленные от зол, спасенные от врагов, без страха, без препятствий, в мире совести, в свободе духа от страстей, могли служить Богу преподобием и правдою, святостию достойною Божества, и добродетелию достойною человечества. Вот сердце истинного праведника! Вот дух человека Божия! Вот душа, в которой может жить Бог, и которая достойна жить в Боге и Его блаженстве! Но к чему теперь сие указание? – скажут, может быть, слышащие. – Думаю, что сделанное мною указание годится к чему-нибудь во всякое время: посмотрим, не может ли оно теперь особенно быть употреблено в пользу. Мы торжествуем ныне одно из благословенных рождений, – рождение младенца, Которого люди долго видели только порфирородным, не умея сказать, «что убо отроча сие будет» (Лк. 1:66), но которому провидение Божие предопределило быть и порфироносцем и Помазанником Божиим. Поколику предопределение сие совершилось; поколику Он самым вступлением Своим на престол принес «избавление людем» от зол и бед, коим трудно было бы предвидеть конец, если бы оные не были пресечены в начале; поколику во дни Своего Царствования, еще не многие, Он приобрел нам не только «спасение от враг», но и славные над ними победы: потолику мы можем перенять у Захарии его радость и славословие: «благословен Господь Бог Израилев, яко посети и сотвори избавление людем Своим, и воздвиже рог спасения нам». (Лук. I. 68–69). Но поколику видим еще остаток врагов, и тем с большею скорбию видим, что сии плевелы прозябли рядом с нашею пшеницею на поле, нами возделанном; поколику есть и еще неотвратимые человеческою рукою бедствия, от коих нужно избавление людем: потолику потребны нам теперь не одне благодарения и славословия, но и моления и прошения к Богу. Итак, приглашаю вас, братия, подражать праведным желаниям и спасительным молитвам, которых образец указал я вам в праведном Захарии. Желайте избавления людем от зол и бед: естественное и человеколюбивое желание! Молитесь о спасении от врагов, неправедных и злых, клятвопреступных и следственно безбожных: праведная и благопотребная молитва! Но молясь о благоденствии Царя и народа, о безопасности всех и каждого, не останавливайте помышлений и желаний на благе только видимом, телесном, земном, временном, а простирайте оные к невидимому, духовному, небесному, вечному; желайте паче всего служить Богу святостию и добродетелию; молите Его «дати нам, без страха, из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего». Увенчавайте ваши благие желания сим возвышенным желанием; и тем, колико Благому, толико же Праведному Богу, представьте удобность увенчать ваши желания вожделенными событиями. Нужно ли доказывать, что желание служить и благоугождать Богу должно быть коренным и главным желанием человека, началом и концом всех его желаний? – Кто только знает Бога, тому едва ли нужно сие доказывать: а кому нужно сие доказывать, того можно, по крайней мере, подозревать, что едва ли он знает Бога. Кто только знает, что есть Царь и подданный: тот по сему самому знает и то, что обязанность служить Царю несравненно выше и сильнее обязанности служить кому-либо из подданных, и что несравненно желательнее служить Самому Царю, нежели подданному. Кольми паче знающий Бога над тварию не может не знать, что обязанность служить и благоугождать Богу есть без сравнения выше и могущественнее всех обязанностей относящихся к тварям, и что потому дело сего служения, как в желании, так и в исполнении, должно быть предпочитаемо всем возможным занятиям человека. Человеки любят думать, или хотя мечтать, о возвышенности, о превосходстве своей природы. Не станем теперь исследовать, от глубокого ли разумения более сие происходит, или от неосновательной гордости. Как бы то ни было: столько вы мудры, что разумеете, как только «малым чим умален человек от Ангел", и как он уготовляется «к увенчанию славою и честию» (Пс.8:6), дивною для самых Ангелов; или вы столько горды, что неблагородную сторону вашей общей породы, ваше низкое сродство с перстию и брением, хотите как-нибудь скрыть от себя высшими взглядами на свою природу и видами ее высокого назначения: будьте тем или другим; только будьте согласны сами с собою: зная себя, по природе и по назначению паче прочих тварей близкими к Богу, или хотя мечтая быть таковыми, не противоречьте, не противоборствуйте сей близости вашими душевными расположениями, склонностями, желаниями, делами; боги, – если вам угодно, ибо истина Божия не опасается вам дать сие имя, не в пищу гордости, но для уврачевания от порока: «аз рех, бози есте; ...оных рече богов, к ним же слово Божие бысть» (Иоан. X. 34–35); – итак, боги, говорю вам, не ставьте сами себя ниже презренных идолов; не превращайтесь в идолослужителей Мамоны, Астарты, Ваала, то есть, корыстолюбия, роскоши, властолюбия; не "служите твари паче Творца, Иже есть благословен во веки» (Рим.1:25); не удаляйтесь от небесного, преследуя земное; не теряйте из вида Бога и Его воли, когда ищете себя и своего удовольствия или выгоды; не забывайте бесконечного, думая о ничтожном. Полагаю, что меня предупреждают многие в сих размышлениях, и говорят в мыслях своих: мы бесспорно признаем ни с чем несравненную важность обязанности служить Богу, как по превосходству существа Его, так и по нашей от Него во всем зависимости, по долгу благодарности к непрерывным и бесчисленным Его благодеяниям, наконец, по чаянию блаженного воздаяния, обещанного благочестиво служащим Ему. Очень хорошо, истина довольна сим признанием ее в мысли или в слове: только ей нужно еще другое удовлетворение: сия истина требует сердца, требует дела. «Покажи ми веру твою от дел твоих». (Иак. II. 18). Да, – говорят, – это правда, что мы не можем показать многих дел нашего служения Богу: но и нужны ли они Богу? Напротив того у нас всегда много нужд; и потому можно ли строго судить нас за то, что мы много служили себе, и много занимаемся тварями? – Вероятно, многим из нас не далеко идти надобно, чтобы подслушать такое оправдание недостаточного служения Богу. Послушайте же. Если бы какой слуга Царев стал рассуждать так: «Царь многочисленных подданных не много имеет нужды в моей службе; а у меня есть свои дела; буду пользоваться Царским жалованьем, если можно, и Царским благоволением и почестями, но не буду много заботиться о Царской службе»: что подумали бы вы о таком человеке? Не почли ли бы его неблагородно мыслящим, неблагодарным, неверным своему Царю? Не сии ли самые упреки, несравненно с большею строгостию, заслуживает тот, кто, пользуясь непрерывными и бесчисленными благодеяниями Божиими, не печется о делах служения Богу, превращая для себя истину в средство обмана, – высокую мысль о вседоволии Божием в предлог низкой лености? Бог вседовольный подлинно не имеет нужды в служении вашем: но разве и вы не имеете нужды в служении Ему? Как же сделаетесь вы способными к участию в царствии Божием? Как приготовитесь к жизни небесной? Неужели сие сделается посредством дел плотских, занятий мирских, или посредством совершеннаго безделия? Христиане! Чада Евангелия! Вспомните, чем началось Евангелие: вестию: «приближися... царство небесное» (Матф. IV. 17). Вспомните заповедь Евангелия: «ищите... прежде всего царствия Божия» (Матф. VI. 33). Вспомните молитву Евангельскую к Отцу Небесному: «да приидет Царствие Твое» (Матф. VI. 10). Что сие значит? Бог не царствовал ли от века? Не царствует ли отныне и до века? Не на всяком ли месте владычество Его? Так сей Царь вечен и вседержавен: но предназначаемые к Его царствию временны и не всегда готовы к причастию Его царствия. Далеко было царство небесное, когда человеки почти не знали истинного Бога, и служили внешно идолам, а внутренно своим страстям и похотям; приближилось царство небесное, когда открылось познание и благодать Бога Отца, в Единородном Сыне Его, и во Святом Духе Его; ищется и призывается царствие Божие, потому что хотя Бог и царствует, но человеки еще учатся служить Ему, и еще готовятся к блаженному причастию Царствия Его; приидет Царствие Божие, когда избранные для сего человеки преуспеют в служении Богу, и совершатся в приближении к Нему так, что во всех беспрепятственно владычествовать будет «правда и мир и радость о Дусе Святе» (Рим. XIV. 17), а неправда, брань, всякая тягость земная, всякая скорбь адская потеряют против них всю свою силу, "да будет" наконец «Бог всяческая во всех» (1Кор. XV. 28). Видите, что в Евангелии, в истинном христианстве, в православной церкви, все дело идет о царствии Божием, следственно, о подвиге и совершенстве служения Богу, потому что не царствия не достает со стороны Бога, но со стороны человека совершенного Богу покорения и служения, посредством которого Бог дает благодать и славу царствия Своего человекам. Итак, христиане, чада Евангелия и церкви, искатели и наследники царствия Божия, берегитесь, чтобы вам в искании ваших собственных земных удовольствий и выгод, как будто вашего собственного царствия, не поступить против святого звания, которое носите, и против прав и путей царствия Божия, которого ищете, и которое призываете в молитве. Если вы желаете и просите от Бога безопасности для праздной беспечности, изобилия для роскоши, силы для неправедного преобладания, чести для презрения к другим, свободы для своеволия, а не для того, чтобы употребить оные как средства и способы для благотворения человечеству, для служения Богу и Его царствию: то вы требуете, чтобы Бог благотворил вам против польз Его собственного царствия. Удивительно ли, если такия желания и прошения не исполняются? – «Просите, и не приемлете, зане зле просите, да в сластех ваших иждивете» (Иак. IV. 3). Братия! В наши дни есть особенная надобность указывать на столь очевидную обязанность служения Богу и Его царствию. «Се тьма покрывает землю, и мрак на языки» (Иса. LX. 2). Народы христианские, или чтобы говорить определеннее, люди, которым попущено быть языком сих народов, представителями и провозгласителями их мудрования, направителями их деятельности, большею частию не то, что не знают, но что гораздо хуже, не хотят знать христианства; царства земные не ищут, не призывают царствия Божия и менее обращают внимания на оное, нежели на царство последнего из соседей. Делают для себя новые постановления, не основанные на постановлениях Божественных, с такою прочностию, какая свойственна зданиям без основания: построения их рушатся в их глазах; однако они не примечают, в чем недостаток, и воздвигают другие не более надежные. Сии строители нового Вавилона трудятся для того, чтобы все привести в смешение, чтобы, опровергнув принятые общественные понятия, утвержденные на самой истине вещей, или упроченные обычаем и древностию, кончить тем, чтобы не понимать друг друга. Они хотят царей, не освященных Царем царствующих; правителей, порабощенных своим подданным; напротив того приписывают царскую и самодержавную власть народу, то есть, рукам или ногам предоставляют должность головы, и сия должность у них исполняется так правильно, как правильно сие распоряжение; народ у них царствует мятежами, крамолами, разбоями, грабежами, сожигательствами; и достойный сего мнимого самодержавия народного плод есть отсутствие общественной и частной безопасности. Так "шатаются языцы", потому что "поучаются тщетным"; потому что в своих неблагословенных соборищах "собираются ...на Господа и на Христа Его». Но за то и Господь уже "мятет их яростию Своею; яко сосуды скудельничи, сокрушает их» (Пс. 2:1–2, 5, 9), и не престанет сокрушать, дóндеже «взыщут... оставшиися человецы» (Амос. IX. 12) Его и Его царствия. Братия! Поспешим вполне воздать неотъемлемую славу Царю Небесному на земле, еще взирающей к вечному Востоку, еще не объятой мраком запада, еще не примесившейся к смешению Вавилонскому. Взыщем Бога всем сердцем и усердным исполнением Святых Его заповедей; подвигнемся утверждать и поддерживать наше благоденствие на основании царствия Божия; и сего ради паки и паки, часто и неотступно, да умоляем Бога, «дати нам без страха», священною рукою Помазанника Его «из руки враг наших избавльшимся, служити Ему преподобием и правдою пред Ним вся дни живота нашего». Аминь.

498. Слово в день коронования Его Императорского Величества, Государя Императора Николая Павловича

(Говорено в Успенском Соборе, августа 22-го.)⁹⁷⁷ 1831 год

Царь уповает на Господа: и милостию Вышняго не подвижится. (Пс. XX. 8). Как некогда сподвижники Давида увидели его в крайней опасности от нападающего иноплеменника: то «кляшася мужи Давидовы, глаголюще: не изыдеши ктому с нами на брань, да не угасиши светильника Израилева» (2Цар. XXI. 17). Подлинно видеть Возлюбленного Царя, подвергающагося опасности для безопасности Своих подданных, есть зрелище, сколь возвышенное, столь же поразительное для верного народа. Чем очевиднее попечение Царя о нас, простертое до самопожертвования: тем более Он возлюблен для нас. Чем более возлюблен: тем более трепещем за Него во время опасности. Чем более страшимся за Него: тем более дивимся Его великодушному бесстрашию. Чем более дивимся Ему: тем более чтим Его, тем более любим, тем более видим и чувствуем в опасности Его нашу собственную опасность. Так волны сильных душевных движений одна другую рождают, одна другую поглощают, и опять рождают одна другую до тех пор, как, наконец, усматриваем, что гроза опасности миновала превознесенную главу, и светильник Израилев сияет яснее прежнего. Вы понимаете меня, россияне: потому что я говорю теперь по нашему общему опыту. Господи, "в руце" Котораго «власть земли», и Который «потребнаго воздвигаеши во время на ней!» (Сир. X. 4). На какое трудное время обрел Ты потребным избранного и воздвигнутого Тобою Николая! В то самое время, когда Он вступал на родительский и прародительский престол, Ему надлежало перешагнуть чрез опасность, или лучше сказать, чрез бездну, грозившую поглотить и престол, и царство. Он не поколебался; заградил бездну; мы успокоились: вдруг видим Его вновь среди опасностей брани. Две трудные брани окончены со славою; мы торжествовали; вновь открывается опасность, тем более грозная, чем менее знакомая, – опасность губительной болезни; и где сия опасность очевиднее угрожает народу, там именно является Царь наш, с Своею отеческою попечительностию о Своих подданных, с Своим, светильника Израилева достойным, светом, чтобы разгнать сумрак страха истинного и ложного, чтобы уменьшить причины опасности действительной, чтобы уничтожить призраки опасности мнимой, чтобы спасительно проникнуть сквозь сугубый мрак легковерного и упорного невежества, – увы! – не менее иногда опасного и пагубного, как злоумышление. Конец ли трудностям хотя ныне, и хотя по шести летах необыкновенными подвигами ознаменованного царствования, будет ли приближающееся седьмое лето летом совершенного покоя и мира, – Ты веси, Господи, в руце Которого власть земли. Чем же, россияне, облегчим столь часто для нас возобновляющуюся заботу верноподданнической любви? Чем упрочим и обеспечим нашу радость о Царе своем? Не тем же ли, чем Царь обеспечивает Свою безопасность, посреди самых опасностей? – «Царь уповает на Господа: и милостию Вышняго не подвижится». Воспользуемся сим величественным примером, чтобы дать самим себе наставление в такой добродетели, которая для всякого звания и состояния человеков равно благопотребна и спасительна. Надежду на Бога непременно должно в основание положить, если хотят созидать благополучие прочно и безопасно. Мы живем во времени. Составные части времени суть прошедшее, настоящее, будущее. Как будущее необходимо входит в состав времени: так надежда, которая относится к будущему благу жизни, необходимо входит в состав временной жизни, ее дел и ее состояний. "О надежде, – говорит Апостол, – должен есть оряй орати и молотяй с надеждою своего упования причащатися» (1Кор. IX. 10). Если бы по трудах дня, отходящий ко сну, потерял надежду встать на утро здравым и укрепленным в силах: то не нашел бы на ложе своем ни покоя, ни укрепления, и благодетельная природа затруднилась бы в преподании человеку готовых для него благодеяний, без помощи его надежды получить оные. Не нужно больше примеров. Очевидно, что нельзя жить во времени без надежды. Следует выбирать, на кого, или на что положить надежду, чтобы она была тверда и не обманчива. Человек может полагать надежду или на самого себя и на свои способности и силы, или на другого человека, или на разные вещи и обстоятельства, или на Бога. Выбирайте, что лучше. Навуходоносор, глядя на свою столицу, сказал: «несть ли сей Вавилон великий, его же аз соградих в дом царства, в державе крепости моея, в честь славы моея?» Сия великолепная речь не договорена: но по сказанному не трудно угадать и то, что еще сказать оставалось. Если я, – хотел он сказать, – мог и умел воздвигнуть сию огромную столицу: то, конечно, меня достанет и на то, чтобы поддержать мое величие и славу. Вот надежда на самого себя! Но вот и судьба сего самонадеяния: «еще слову сущу во устех Царя, глас с небесе бысть: тебе глаголется Навуходоносоре Царю: царство твое прейде от Тебе; и от человек отженут тя, – дóндеже увеси, яко владеет Вышний царством человеческим» (Дан. IV. 27–29). Это старинная повесть, подумает невнимательный, и захочет пропустить ее мимо ушей: но и в новейшия времена управляет миром не тот же ли Бог, Который древле осудил и наказал Царя Вавилонского? Был и в недавнее время, у недавнего народа, самопоставленный властитель, который говорил: вот великая империя, которую я создал; вот мои народы, – мои, не по праву наследия (он не мог сего сказать), не по Божией милости (он не хотел сего сказать), мои, говорил он, по праву моей крепости, для моей славы. Что же? Небо не отвечало ему словами, как Навуходоносору, но точно также, как Навуходоносору, отвечало самым делом; не только царство его прешло для него, но и от человек отгнали его, и заключили в дикой пустыне среди отдаленных морей. Я не царь, и не созидал Вавилона, может еще подумать иной, и заключить, что ему ничем не угрожает грозная судьба Навуходоносора: но бедствие Навуходоносора произошло не от того, что он был царь, и не от того, что создал Вавилон, а от того, что возгордился успехами своих предприятий, возложил надежду на самого себя, не признал власти Божией над собою; а как от подобных причин подобные должны быть последствия, то пример его всякому самонадеянному каково бы ни было его состояние, какие бы ни были его предприятия, действительно угрожает внезапным разрушением на мечтании основанного благополучия. Не думайте, что для наказания каждого самонадеянного по сему примеру, потребовалось бы много чудес, на которые, по-видимому, Провидение не расточительно: нет; самонадеянность естественно заключает в себе начало безумия, а безумие бедствия. Возмем ли человека в рассмотрение самого в себе, отдельно? – Мы тотчас можем усмотреть, что надежде на самого себя препятствует недостаток того или другого совершенства, нужного, чтобы устроить самому свое благополучие, или устроенное поддержать и упрочить. Один, например, полагается на свой природный ум: но, не получив соответственного способности образования, и с богатым природным сокровищем не много в оборотах жизни выторговать, а много проторговать может. Другой ожидает своего благополучия от своего неутомимого трудолюбия; но, если он не имеет дара изобретательности, то промучится целый век, и не произведет ничего более обыкновенных мелочей. Иной обладает отважностию и мужеством: но если не обладает в тоже время рассудительностию и осторожностию, то он всегда ближе к опасности, нежели к торжеству и славе. И, напротив, рассудительный без отважности может много хорошего придумать, и ничего не сделать. Посему должно заключить, что, дабы человеку можно было сколько-нибудь основательно положить надежду на самого себя, ему надлежало бы обладать вдруг всеми возможными совершенствами и притом каждым в высокой степени. Вообразить такого человека существующим есть мечтание; а вообразить таковым самого себя есть безумие. Итак, очевидно, что в надежде на самого себя заключается безумие. Станем ли рассматривать человека в соотношении с другими? – Опять не трудно усмотреть, что надежде на самого себя препятствуют другие люди, которые или не способствуют нашему благополучию потребною помощию, или даже вредят оному. Не будем утверждать, чтобы сие слишком часто делалось по злобе: остережемся, чтобы не оскорбить доброй природы человеческой усиленным порицанием примешенного к ней зла. Но сие часто может случиться без намерения, по неволе, по необходимости, по неизбежным встречам и столкновениям людей на скользком пути к благополучию, и на перекрестках оного. Счастье, искомое в мире, нередко бывает подобно невесте, которой если ищут десять женихов, то девять против одного по необходимости должны оказаться искателями безуспешными; один должен перемочь многих, и следственно, ему нужно иметь качества превосходные пред каждым из них, и пред всеми; либо должен получить уступку и помощь от многих, и следственно, ему нужно много искуства, чтобы выиграть благорасположение многих, между тем как повредить успехам искателя могут преимущества других людей, также как и их недостатки. Пусть бы, например, кто нибудь имел исполинскую силу Голиафа, и потому надеялся, что военная слава скорее или медленнее непременно придет к нему, как обрученная невеста: камня из пращи юного пастуха, уповающаго на Господа, и верного Царю своему, довольно, чтобы в конец разрушить сию надежду на самого себя. Посему опять надобно заключить, что дабы человеку можно было сколько нибудь основательно положить надежду на самого себя, ему надлежало бы каждого и всех превосходить умом, искуством, силою, словом, всеми возможными совершенствами. Вообразить такого человека существующим есть мечтание; а вообразить таким самого себя есть безумие. Итак, опять очевидно, что в надежде на самого себя заключается безумие. Что ж? Лучше ли возложить надежду на какого-нибудь другого человека? – Почему лучше? Всякой другой не так же ли человек ограниченный и несовершенный? Итак, если в надежде на самого себя заключается безумие: то найдется оно также и в надежде на другого человека, хотя, может быть, несколько меньше, потому что менее гордое. Но, кроме сего, в надежде на человека заключается еще преступление, и преступление тяжкое, именно оскорбление Величества Божия; ибо люди, истинно чтущие Бога, если надеются добра от других добрых людей, то основание сей надежды углубляют до упования на Бога, «споспешествующаго во благое любящим Его» (Рим. 8:28), и обращающего в орудия сего споспешествования

твари, особенно же благие; напротив того, безрассудно полагает надежду человек на человека в том только случае, когда не возлагает ее на Бога, и таким образом, не воздает должной чести Божию могуществу, премудрости и благости. Посему в слове Божием написан строгий суд против надежды на человека: «проклят человек, иже надеется на человека, и утвердит плоть мышцы своея на нем, и от Господа отступит сердце его. И будет яко дивия мирика в пустыни, и не узрит, егда приидут благая, и обитати будет в сухоте, и в пустыни, в земли сланей, и необитаемей» (Иерем. XVII. 5–6). Говорить ли о суетности надежды на разные вещи и обстоятельства, как то: на богатство, на знатность родовую, на преимущества звания, приобретенные в обществе? – Не в сих ли вещах мудрый и опытный Соломон находил суету, столь поразительную, что не находил довольно силы в наименовании суеты, для выражения того, что ему представлялось? «Суета суетствий», восклицал он, «всяческая суета» (Еккл. I. 2). Но на что Соломон? О сей суете довольно правды говорят те самые, которые надеются на оную. Я презираю богатство, говорит прельщенный знатностию: а страстный к богатству говорит: какая польза в мечтах честолюбия? Тот и другой судят хорошо; сложите их мнения вместе, и составится полная Соломонова истина: «суета суетствий!» Навал Кармильский, среди самого богатства, на которое надеялся, умирает смертию страха и отчаяния. Ахитофел Галамонийский, который, по-видимому, не без причины мог понадеяться на свою важность при дворе Иерусалимском, потому что «имже образом вопросил бы кто Бога о словеси: тако всяк совет Ахитофелов, и иже Давиду, и иже Авессалому» (2Цар. XVI. 23), – не смотря на сие Ахитофел сам себе присуждает смерть отчаяния. Иов, которому, кажется, менее других надлежало бы потерпеть от непостоянства внешних благ, Поелику он не согрешил надеждою на оные, испытал, однакож, сие непостоянство жестокими опытами. Надобно признаться, что добрая надежда не есть такая вещь, которую можно бы было запереть в сокровищницу, или доказать родословием, или получить как неотъемлемое достояние в числе прав по званию и преимуществ по месту в обществе. Что же наконец остается? – Одно из двух: или надежда на Бога, или отчаяние, если только позволительно положить оные рядом для выбора. Если ты возложил надежду свою на Бога, то ты положил ее на основании непоколебимом, и обеспечил свое благополучие: Поелику Бог всегда будет иметь довольно благости, чтобы попещись о твоем благе, довольно премудрости, чтобы изобрести для сего средства, довольно могущества, чтобы привесть их в действие, и, наконец, довольно милосердия, дабы и в том случае, когда ты своим неблагоразумием и злоупотреблением свободы сам поколеблешь свое благополучие, по твоему раскаянию и молитве, вновь придти к тебе на помощь, и восставить твою падшую скинию. Но если бы кто потерял надежду на Бога, (Который, впрочем, по благости Своей не отъемлет ни у кого живущего): в таком случае по истине отчаяние не было бы более неосновательно, нежели надежда на твари тленные, коловратные, суетные, ничтожные. Бедные человеки, у которых не только кратковременная буря бедствий разрушает долго на слабом основании утверждаемые надежды, но которых и легкий ветр пустой молвы колеблет страхом, как листья древесные

. Что мешает вам от ненадежности тварей возвыситься к верной и необманчивой надежде на Бога? До Бога высоко, говорит простонародный ум. Да, высоко, для тебя, который низко мыслишь. В самом же деле до Бога ни низко, ни высоко, ни близко, ни далеко; Поелику Он вездесущ, и потому ближе к тебе, нежели твоя душа к твоему телу; только умей найти сию близость верою и молитвою. «Близ Господь всем призывающим Его, всем призывающим Его во истине» (Пс. CXLIV. 18). Но я сего недостоин, скажет кто-либо. Так отвергай скорее все, что делает тебя недостойным; а между тем веруй, и молись, и уповай на Бога. Боже наш! «На тя уповаша Отцы наши: уповаша, и избавил еси я: к Тебе воззваша и спасошася: на Тя уповаша и непостыдешася» (Пс. XXI. 5–6). "И" ныне «да уповают на Тя знающии имя Твое: яко не оставил еси взыскающих Тя, Господи» (Пс. IX. 11). «Уповайте на Него весь сонм людей: излияйте пред Ним сердца ваша, яко Бог помощник наш» (Пс. LXI. 9). «Благо есть уповати на Господа» (Пс. CXVII. 9). «Да уповает» истинный «Израиль на Господа отныне и до века» (Пс. CXXX. 3). Аминь.

499.⁹⁷⁹ Слово на освящение храма в честь иконы Божией Матери Казанской, что в Казенной⁹⁸⁰

(Говорено июня 18) 1833 год

Он же глаголаше о церкви тела Своего. (Ин. II. 21). Сии немногие слова Святого Евангелиста Иоанна заключают в себе много духовного учения и могут вести нас к размышлениям приличным настоящему случаю обновления храма. Призовем Духа истины, да отверзет нам дверь слова. Дабы лучше войти в истинное разумение приведенного изречения полезно будет обратиться прежде всего к тому происшествию и к тем словам Самого Иисуса Христа, на которые сие замечание сделано Евангелистом. Некогда вошел Иисус Христос в храм Иерусалимский и, найдя в нем продающих овец, волов и голубей для жертвоприношений, и разменивателей денег для подаяния в сокровище храма, бичем от вервий изгнал продающих, извергнул предметы торговли, и сказал: «возмите сия отсюду: и не творите дому Отца Моего домом купли" (Ин. II. 16). Если внимательно рассмотрим сие действие и сии слова Христовы: то и в них найдем высокое свидетельство о достоинстве храма. Бог сказал чрез пророка: «небо престол Мой, земля же подножие ног Моих : кий дом созиждете ми» (Иса. LXVI. 1)? Посему можно было подумать, что храм не достоин называться домом Божиим, так как и подлинно для Вездесущего всякий дом и мал, и низок, и не нужен. Вот Сам Сын Божий называет храм домом Отца Своего; и Сын, без сомнения, знает, что принадлежит Отцу, и что Его достойно. Итак, слово Христово удостоверяет нас, что храм, хотя и земный, и ограниченный пространством, по благодати и по снисхождению точно есть дом Бога Небесного и Вездесущего. Помысли же христианин! Если ты в дом чей входишь с некоторым уважением к живущему в нем, как то показывает обычай входить в дом с открытою головою, а в дом царя ты вошел бы, без сомнения, и с радостию, что допускаешься в оный, и со страхом при мысли о величии живущего в нем: то с каким благоговением должен ты входить в дом Царя царствующих и Господа господствующих, с какою радостью о том, что Он отверзает тебе дом Свой, с каким страхом Его ближайшего здесь присутствия, пред которым самые Серафимы покрывают лица свои! Ближайшего присутствия сказал я: ибо если бы сего не было, то имя дома Божия не имело бы значения. Если Сын Божий не позволил делать дома Отца Своего домом такой купли, которая с одной стороны удовлетворяла потребностям поклонников храма, а другою обращена была к частной корысти человеческой; то помысли, сколько противны Богу чуждые совершенно для храма занятия, которые мы здесь иногда себе позволяем, как то: любопытные взоры, праздные слова, мирские помышления, невнимательность к Богослужению. Кто занимается здесь не тем, для чего приходит в дом Божий, того Сын Божий осуждает на изгнание отсюда. Не обеспечивай себя тем, что я не обличу тебя и не велю изгнать: бич в руке Иисуса над главою твоею, слово Его изгоняет тебя. Возвратимся к Евангельскому повествованию. Когда Иудеи увидели, что Иисус, еще мало им известный (потому что сие было почти в начале Его проповедания), действует во храме со властию столь необыкновенною, потому что изгоняет из оного тех, которых не изгоняли священники и сам первосвященник: то потребовали, чтобы Он, если подлинно есть полномочный посланник Божий, доказал им Свое Божественное посланничество каким-нибудь чудом: «кое знамение являеши нам, яко сия твориши» (Ин. II. 18)? Надобно знать, что подобное требование обыкновенно Господь Иисус оставляет без удовлетворения, потому что сие народное требование чудес происходит более от любопытства, и даже от тайного неверия, нежели от искреннего желания узнать истину, и, следственно, удовлетворения не заслуживает, и как нечистое в своем начале, не ведет к доброму концу. Притом, кроткий и смиренный сердцем Иисус не любит делать чудес для Своей славы, но творил Он обыкновенно из человеколюбия, из чего слава истины выходила сама собою. А дабы совершенно удовлетворить искателям истины непритворным, и сделать безответным упорство и лукавство неверия, для сего предназначено было чудо из чудес – тридневное воскресение Христово из мертвых, без видимого Воскресителя, славно совершившееся после того, как весь состав Его, еще прежде смерти, казался безвозвратно разрушенным бесчисленными и тягчайшими страданиями. Но и о сем победоносном знамении Своей божественной силы, применяясь к тому, сколько вместить могли слышавшие, Он говорил пред народом наиболее в притчах и как бы в догадках. Например: «род лукав и прелюбодей знамения ищет: и знамение не дастся ему, токмо знамение Ионы пророка. Якоже бо бе Иона во чреве китове три дни и три нощи: тако будет и Сын человеческий в сердцы земли три дни и три нощи» (Мф. XII. 39–40). Подобно сему, и по изгнании продающих из храма, требовавшим знамения Иудеям, Он сказал: «разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю» (Ин. II. 19). Что сие сказано не просто, Иудеи могли бы догадаться из того, что Господь сказал: "разорите". Иудеи без сомнения не захотели бы сами разорять «церковь сию», т. е. храм Иерусалимский. Но люди плотские по жизни, по делам, обыкновенно, и понимают все плотским образом. Как речь шла о церкви или храме, то Иудеи о сем самом храме и поняли оную, подумали, что Иисус предвещает разорение и построение храма в три дня, и из сего нелепого понятия извлекли еще более нелепое возражение. Как можно в три дня построить храм, который строился сорок шесть лет? «Четыредесять и шестию лет создана бысть церковь сия, и ты ли треми денми воздвигнеши ю» (Ин. II. 20)? Как будто чудеса, для Вечного и Всемогущего Бога, можно уничтожить и сделать невозможными посредством ничтожного недочета человеческих лет и дней. Когда Святой Иоанн вписал в Евангелие пророчество Господне о тридневном воскресении, сказанное притчею, и неправильно иудеями понятое: тогда, чтобы противопоставить ложному толкованию истинное, и устранить всякое недоразумение, Он присовокупил следующее замечание: «Он же глаголаше о церкви тела Своего», т. е. слова Иисуса Христа – «разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю», относились не ко храму Иерусалимскому, но ко храму собственного тела Его и означали, что Иудеи храм тела Его разорят страданиями и крестною смертию, но что Он воссозиждет храм тела Своего славным тридневным воскресением из мертвых. Мы несколько долго достигали сего разумения словес Божественного Учителя и Его возлюбленного ученика: но, может быть, сие не бесполезно будет, дабы следующие за сим размышления приняты были не как наше произвольное мудрование, но как поучение, почерпнутое из истинного разума словес Христовых. «Он же глаголаше о церкви тела Своего». Иисус Христос говорит о Своем теле, и назвал оное церковью или храмом Божества. Почему? Ответ на сие вполне удовлетворительный представляется в изречении Апостола Павла: «яко в Том живет всяко исполнение Божества телесне» (Кол. II. 9). Где Бог обитает всею полнотою Своего Божества, там, без сомнения, есть и храм Его в высочайшей степени святый. Но если Господь нарек тело Свое храмом, по сходству с ним, и если сходство сие состоит в обитании полноты Божества: то какое высокое понятие подает Он нам чрез сие о храме! Итак, храм Божий и божественное тело Христово подобны между собою. Итак, в храме обитает полнота Божества, подобно как и в теле Христове. Помысли, христианин, где ты находишься теперь с той минуты, как силою благодати, в молитвах призванной, в таинственных знамениях пришедшей, «освятил есть селение Свое Вышний» (Пс. XLV. 5). Ты ближе еще здесь к Богу, нежели как близки бывают в доме к его домовладыке; ты пред самою полнотою Божества. Как в теле все исполнено силою души: так в храме все исполнено силою Божества. Бог, явивыйся во плоти, здесь не только являет, но и предлагает в пищу божественную плоть Свою, которою вы так не часто питаетесь. Дух Святый дышет здесь в таинствах. Исполнение Божества в теле Христовом было столь преизобильно, что «весь народ искаше прикасатися Ему: яко сила от Него исхождаше, и исцеляше вся» (Лук. VI. 19), и что даже прикосновение к краю риз Его исцелило кровоточивую. Подобное сему и во храме, при одном прикосновении веры к святыне, может исходить от нее сила, исцеляющая духовно и телесно. Все видимое и совершаемое здесь, священные знамения, изображения, обряды составляют как бы священную ризу Христову, истканную церковью, проникнутую Его невидимою силою, производящую на приближающихся и прикасающихся с верою действие благотворное и спасительное. О Боже! толико же дивный в Твоем безмерном снисхождении, как и в Твоем превознесенном величии! Ты неприступен даже горним силам в Твоем величии; а между тем так доступен земнородным в Твоем снисхождении. Созерцание чистых духов не объемлет Твоего света и славы; а между тем Ты находишь средства дать бренному человеку осязать и вкушать Твою благость и силу. Как «возлюбленна» и земная «селения Твоя, Господи сил! ...Сердце мое и плоть моя возрадовастася о Бозе живе (Пс. LXXXIII. 2–3). Благословенна слава Господня от места Его» (Иезек. III. 12). Братия! И небеса не имеют сокровища лучше того, которое имеем мы здесь в храме, именно существенное благодатное присутствие Божие, действующую благодатную силу Божию. Довольно ли мы ценим сие сокровище? Довольно ли пользуемся оным для нашего блаженства! Случается замечать с прискорбием, что тогда как праздничный колокол зовет в церковь, некоторые идут на торжище и на другие дела мирские, видно прямая копейка прибыли дороже для нас сокровища небесного. Говорят: нужда заставляет сие делать. А царство небесное разве не нужно? И молитва, таинства, и духовное учение для царства небесного разве не нужны? Из шести дней один взял Себе Бог, а из сего дня не многие часы назначила церковь для общественного Богослужения, и все еще нуждаются люди во времени своем, и похищают время церковное. Иные, входя в церковь, слышат здесь осуждение, произносимое на пороки и беззакония, и, выходя, обращаются беззаботно к своим порокам и беззакониям. Чего же они хотят? Разве увеличить свое осуждение? «Раб ведевый волю господина своего, и не уготовав, ни сотворив по воли его, биен будет много» (Лук. XII. 47). Но, чтобы не омрачить более жалобами дня веселия и благодарности, скажу с Апостолом: «надеемся... о вас, возлюбленнии, лучших, и придержащихся спасения, Аще и тако глаголем. Не обидлив бо Бог, забыти дела вашего и труда любве, юже показасте во имя Его, послуживше святым и служаще» (Евр. VI. 9–10). Труд любви виден в обновлении храма сего; и Бог не забудет оный, и пользующиеся сим храмом призовут с нами благословение свыше на душу и на дом послужившего дому Божию. Благодать Божия да осеняет и всех с верою и любовию входящих в храм сей ныне и присно. Аминь.

500. Слово в день Пресвятой Богородицы, Иконы Ее Тихвинской⁹⁸¹

(Говорено в Симонове монастыре, июня 26) 1834 год

И недоставшу вину, глагола Мати Иисусова к Нему: вина не имут. (Иоан. II. 3). Слыша сие предначинание беседы, некоторые могут подумать: какое незначительное слово полагается ей в основание! Но если вы имеете причину сделать сие замечание: то и я имею случай напомнить вам, и сим самым примером доказать, что в устах святых нет праздных слов, и в Божественных книгах не написано ничего незначительного. Будьте внимательны. Раздробим крупицу слова жизни: найдется пища для духа. Вы вспомните, что приведенные слова Пресвятой Богородицы сказаны Ею Божественному Сыну Ее в Кане Галилейской, на брачном пиршестве, на которое «зван... бысть Иисус»; что за оными последовало чудесное претворение воды в вино, которого превосходство удивило начальника пиршества; и что «се сотвори начаток знамением Иисус... и яви славу свою и вероваша в Него ученицы Его» (Ин. 2:2, 11). Не входя в рассмотрение всего происшествия, которого важность видна из его последствия, открывшегося в учениках Господних, я ограничусь показанием сведений, мыслей и наставлений, которые заключаются в приведенных мною словах Пресвятой Девы. Во-первых, они доставляют нам сведение, что Господь Иисус творил чудеса еще прежде тех, которые описаны в Евангелии. Сему не противоречит то, что чудо претворения воды в вино названо у Евангелиста начатком: оно есть первое из тех знамений, в которых Иисус «яви славу Свою», т. е. в которых дал человекам открытый способ узнать в нем Сына Божия и Спасителя, но не во всех отношениях первое. Ибо, что значат слова Матери Господней: «вина не имут»? Это не простое извещение о недостатке, а скромное прошение помочь оному, и не иначе, как чудесно, по неимению средств естественных. Сие видно, как из ответа Господня: «не у прииде час Мой» (Ин. 2:4), т. е. время открытых чудодействий; так из самого потом чудодействия, которым Господь, наконец, удовлетворил ходатайству Матери. Но как пришло бы Ей на мысль просить чудодействия, если бы Она не знала предварительно, что можно получить оное? А сие как знала бы, если бы не имела в виду прежних опытов? Из одних слов Иисуса рано узнать сие не допустила бы Его глубокая скромность, которая и совершившияся уже чудодействия Его всегда облекала, и которая отнюдь не позволяет предполагать преждевременного самопрославления, даже и пред присными. Итак, должно заключить, что Матерь Господня и прежде Каны Галилейской видала благотворные чудодействия Сына Своего, подобные тому, которого там у Него просила. Сведение сие не есть только любопытное, но и полезное и назидательное. Оно дает разуметь, что кроме чудес, "являющих славу" Христову, открытых, торжественных, служащих для распространения и утверждения истинной веры в человечестве вообще, есть чудеса, являющия только крайнее человеколюбие Спасителя, снисходящего к нуждам, немощам, скорбям некоторых человеков порознь, для прекращения их искушений, и для утверждения их в вере и уповании на Него. Поелику же скорби, немощи, нужды есть и ныне: то должно заключить, что Господь наш не отречется и ныне вспомоществовать в оных, даже чудодейственно, когда естественные средства недостаточны; только бы мы прибегали к Нему с усердием полным, и с желанием чистым. Во-вторых, приведенные слова Пресвятой Девы открывают нам Ее собственное человеколюбие и готовность на помощь бедствующему человечеству. Если бы и не был пополнен оказавшийся на брачном пиршестве недостаток вина: от сего произошла бы не тяжкая беда: некоторый стыд для угостителей, некоторое возмущение брачного веселия. Если и сии малые неприятности трогали сердце Марии состраданием; и побудили Ее с ключом человеколюбия матери приступить к неистощимым сокровищам человеколюбия, сокрытым в Божественном Сыне Ее: то не должно ли ожидать, что бедствия, более существенные, еще сильнее подвигнут Ее к ходатайству о помощи? Брачное пиршество – дело довольно постороннее для Приснодевы: если и там Она присутствовала не без внимания, но с снисхождением, с участием в открывшемся затруднении, с готовностию к помощи; то не паче ли свойственно Ей, с человеколюбивым вниманием, с сострадательным участием, с благодатною помощию, являть Свои посещения там, где призывают Ее не зовом приязни общежительной, но призыванием молитвы благоговейной, где приемлют Ее, как Приснодеву и Богоматерь, и притом тогда, как Ее матернее ходатайство уже не может встретиться у Сына Ее с упреком в преждевременности: «не у́ прииде час Мой»; после того, как Ему «дадеся... всяка власть на небеси, и на земли»? (Матф. XXVIII. 18). В-третьих, приведенные нами слова Пресвятой Девы дают нам уразуметь силу Ее за нас предстательства пред Ее Сыном и Богом. Сначала ходатайство Ее за нуждающихся Канских угостителей казалось вовсе безуспешным. Господь нашел требование чуда неблаговременным, и случай так не принадлежащим ни до Него, ни до Ходатаицы, что даже к Матери Своей отозвался, как бы к чуждой: «что есть Мне и Тебе Жено? не у́ прииде час Мой!» (Ин. 2:4) Но сколь строго было слово: столь же снисходительно дело. Сколь неблагонадежно начало: столь, напротив, благоуспешно окончание. Строгим словом Господь преподал нам, чрез лице Матери Своей, наставление, что не должно дерзновенно просить чудес для прекращения маловажных затруднений, для побеждения которых и одно терпение достаточно быть может: но в след за сим снисходительным делом показал, как строгость правды Его умягчается кротким предстательством возлюбленной Матери Его, и как Ее мощное ходатайство приобретает нам Его щедроты, нами не заслуженные. В-четвертых, рассматриваемые нами кроткие слова Пресвятой Девы, вскоре запечатленные молчанием, представляют нам образ смиренной молитвы и бездерзновенного внимания к путям Божиим. Как тихо и почти безгласно Ее прошение! Она совсем не говорит, что просит, и не назначает, что испросить желает. Не говорит: сотвори чудо; Я сего прошу; Я требую; не делает ни малейшего намека на право дерзновения, принадлежащее Матери пред Сыном. Она только изъявляет нужду: «вина не имут»; и тотчас умолкает. Как бы так продолжала Она в своих мыслях: вот нужда; не могу скрыть, что Я ей состражду; но должно ли помочь ей, и как, до сего не дерзаю простирать слова; ожидаю слова, которому все послушно. И далее, когда на столь смиренную молитву последовал не благосклонный, по-видимому, ответ; Матерь не воссетовала на Сына, не воспрекословила; не возразила, что для дел милосердия всегда время, что попечения человеколюбивыя никому не должны быть чужды, и всех менее Творцу и Спасителю человеков; никакого знамения нетерпения или стремления к Своей воле не явила Она; но в безмолвной покорности предала Свое попечение воле Того, Которого беспредельной благости беспредельно веровала. Опыт показал, что сия покорная преданность в волю Божию, сколько чище в своем основании, столько и сильнее в достижении доброй цели, нежели суетливая предприимчивость и беспокойная многодельность собственной воли человеческой. Сим немногим размышлениям о малом изречении Великой Богоматери да не попустит остаться бесплодным наше, братия, внимание к самим себе. В наших нуждах, немощах, скорбях, искушениях да притекаем с упованием к Ее сильному предстательству пред Сыном и Богом, дабы тем удобнее отверзались нам сокровища Его многоразличной благости, для нашего недостоинства заключенные и недоступные. Но при сем да сохраняем ту чистоту намерения, то смирение молитвы, ту бездерзновенную преданность судьбам Божиим, которой Сама же Пресвятая Дева Своим примером нас поучает. Жалки те, которые неверием сами себе заграждают живоносный источник благодати. Но и те не суть избранные делатели, которые думают собственными усилиями расширить устие сего источника, и по своей воле дать направление струям его. Верховная воля Божия не может быть согбенна под низкое ярмо воли человеческой: но когда воля человеческая верою и преданностию приносит себя в совершенную жертву воле Божией: тогда сокровища благодати отверзаются; молитвы исполняются; чудеса умножаются; Бог прославляется; человек спасается. Аминь. Слова под NoNo CXII, CXIX, CXXII, CXXV, CXXIX, CXXXI и CXXXIV напечатаны были в собраниях 1844 и 1848 гг. Примечания в речи под No CXL, 1 (и в слове под No CXLII, 1) принадлежат самому Автору.

501. Слово в день обретения мощей Преподобного Сергия

(Говорено в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре июля 5). 1838 год

Братие, аз себе не у помышляю достигша: едино же, задняя убо забывая, в предняя же простираяся: к намеренному теку, к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе (Фил. III. 13–14). Издавна учители жизни, чтобы дать наставлениям своим ясность и силу, представляли жизнь под образом пути. «Блажени непорочнии в пути» (Пс. 118:1), говорит Псалом. То есть: блаженны непорочные в образе жизни, не совращающиеся в заблуждение, не впадающие в пороки, уподобляющиеся таким образом путешественнику, который не сбивается с дороги и не падает. Не совсем просто, братие, управить человеку путь жизни своей так, чтобы он был непорочен, и вел неуклонно к блаженству. Есть известный путь добрый и спасительный: и кто бы не захотел идти, особенно же дойти по нему? Есть известный путь злый и погибельный: и кто бы, кажется, не захотел уклониться от него? Но вот в чем затруднение и опасность: «есть путь, иже мнится человеку прав быти, noследняя же его приходят во дно ада» (Прит. XIV. 12). Нельзя не поверить опытной мудрости Соломона в сем угрожающем замечании. Подумаем, путники жизни, о важности для нас известия, которое посылает нам дальновидный Соломон от конца разных путей жизни. Есть, говорит, путь, который кажется человеку правым, но которого конец сводит на дно ада. Какой это путь? Где он? Чей он? Соломон сего не сказывает; а только дает знать, что такой путь есть на свете. Можно подумать, что это не довольно человеколюбиво; сказать: есть опасность, и не сказать, где она? Но не станем платить упреком за благодеяние. Соломон не определил пути обманчивого, может быть, потому, что он весьма разнообразен, и даже не один: но тем не менее он сделал всеобщее благодеяние, потому что, дав знать об опасности угрожающей всем без изъятия, дал тем сильнейшее побуждение к осторожности каждому без изъятия. Если есть путь в начале или в продолжении благовидный, но в конце погибельный, и если он так обманчив, что кажется правым: то не может ли он очутиться под ногами у тебя и у меня? Что же нам делать? Должно каждому из нас, братие, часто и прилежно испытывать свой нравственный и духовный путь, подлинно ли он есть правый, или только мнится прав быти; примечать правый путь по глубоко мирной и безмятежной совести, а по смущенной и не мирной – не правый, или по крайней мере сомнительный; внимательно, по возможности, рассматривать указания истинно правого пути в слове Божием и словесах святых и преподобных отец наших; не управлять пути своего собственным мудрованием и собственною волею, но волею Божиею и, по возможности, руководством и примером опытных в духовном пути наставников, от Бога на сие призванных и духовным рассуждением одаренных; наконец, как по сказанию Соломона, путь обманчивый обличается решительно своим пагубным концем, а также и напротив путь действительно праведный оправдывается решительно своим концем блаженным; то полезно и нужно нам, с особенным вниманием "взирать» на конец пути, или, по выражению Апостола, «на скончаниe жительства» (Евр. XIII. 7), право шествовавших и право руководствовавших наставников наших, которым благодать Божия в нетлении, чудесах и исцелениях даровала несомненное свидетельство того, что их путь привел к небу и блаженству, и, следовательно, есть несомненно правый и, обращаясь от блаженного конца пути их к его началу и продолжению, их следами, то есть, их примерами и правилами жизни, исправлять наши невежественные или греховные уклонения от пути правого и спасительного. Посему-то всеобщая руководительница Святая Церковь нередко с особенною торжественностию, как и в настоящий день, творит память угодивших Богу и Богом прославленных наставников наших, и не только их кончину праведно ублажает, но и житие и учение их пред нами провозглашает, и их подвиги и добродетели нам показует. Посему-то и мне, по долгу служения моего, пришло на мысль показать вам теперь отчасти достопоследовательный путь св. Aп. Павла, им самим описанный в откровенной и сердечной беседе его с возлюбленными ему Филиппийцами. «Братие, аз себе не у помышляю достигша, едино же, задняя убо забывая, в предняя же простираяся, к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе». В сем иносказательном изображении жизни духовной Апостол уподобляет ее не просто пути, но бегу на ристалище, где искуснейший и быстрейший в беге, и потому прежде других достигающий поставленной на конце пробегаемого поприща меты получает, по древнему обычаю, венок, или другую установленную награду. "Братие, – говорит он, – аз себе не у помышляю достигша». То есть: я еще не отваживаюсь уподобить себя тому счастливому скоротечцу, который пробежал все назначенное поприще, достиг предпоставленной меты, и готов получить награду за превосходство; яснее, я еще не дерзаю думать о себе, что я достиг совершенства христианских подвигов и добродетелей, и уже заслужил небесную награду. Слышащие сие, без сомнения, могли понять, что мудрый и вместе кроткий наставник, под образом смиренного признания о себе самом, скромно преподает наставление всем, что никто не должен почитать себя достигшим полного совершенства христианского. Ибо если Апостол, столько подвизавшийся в проповедании Евангелия, столько страдавший за Христа, столько чудодействовавший во имя Иисуса, столько церквей, в столь многих градах и племенах, основавший и обогативший дарованиями духовными, восхищенный до третьего неба, не дерзает помыслить, что он достиг совершенства: то кто может дерзнуть на сие? Надобно, в мечтании о себе, дойдти до совершенного безумия, чтобы почесть себя достигшим высшей степени духовного восхождения, нежели Ап. Павел. Но слышавшим и уразумевшим сие отрицательное наставление Апостола, могло придти на мысль: что же однако положительно думает о себе св. Павел? Чего достигшим он себя почитает? И что вообще должны мы думать об успехах, какие по благодати Божией приобретаем в духовной жизни? Успевшему естественно приходит мысль о приобретенном успехе: что же делать с сею мыслию? – Провидя сии и подобные вопросы, Апостол предупредительно разрешает их одним ответом: "едино же". У меня, говорит, одна мысль, в которой не развлекает меня никакая другая, одна забота, которой не уменьшают никакия другия дела и попечения: "едино же". Какая же это единственная мысль и забота, которая достойно и достаточно занимает Апостола, и которою он хочет занять всех христиан? «Едино же, задняя убо забывая, в предняя же простираяся; к намеренному теку, к почести вышняго звания о Христе Иисусе». То есть: как скоротечец на позорищном поприще не озирается ни на пространство, которое пробежал, ни на других скоротечцев, которых оставил позади себя, потому что сие повредило бы верности и скорости бега: так я, говорит Апостол, «задняя... забываю», не смотрю оком самодовольства на подъятые прежде подвиги и достигнутые успехи, но держу мысль мою в таком положении, как еще не успевший ничего сделать для Бога, для ближних и для души своей; не смотрю также оком суждения на тех, которые коснеют или претыкаются на пути ко спасению, потому что и в отношении к духовному пути, так же как в отношении к видимому пространству, справедливо то, что кто смотрит назад, или по сторонам, тот не может хорошо идти вперед. Как скоротечец, на всем протяжении своего поприща, непрестанно стремится вперед, потому что, сколько бы ни скор был его начальный бег, остановясь прежде конца поприща, он не получил бы награды; так я, продолжает Апостол «в предняя... простираюся» до самого конца подвижнического и испытательного поприща, то есть до самого конца временной жизни, непрестанно устремляюсь вперед, к новым духовным упражнениям, к новым подвигам, во славу Божию, к новым делам служения благу и спасению ближних. Как у скоротечца на поприще одна мысль, одна забота, одно направление всех движений, один предмет напряжения всех сил, как бы успешно достигнуть конечной меты поприща, и получить ожидающую там награду, так и у меня, сказует Апостол, одна господствующая мысль и забота, управляющая движением способностей и сил, наполняющая деятельность, состоит в том, что я «к намеренному теку», – стремлюсь к цели и жизни, «к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе», – к небесной награде, к которой с высоты славы Своея призывает Бог во Христе Иисусе. Не трудно догадаться, что чрез единство стремления к почести вышнего звания, по противоположности, Апостол дает разуметь и долг, и вместе средство не быть пристрастну к какой-либо земной почести, или выгоде, или удовольствию, и не быть слишком чувствительну к земному неправедному бесчестию, или утрате, или скорби и страданию. Надобно при сем взять в соображение другое изречение, которым св. Павел в том же послании к Филиппийцам изображает цель своего стремления: «аще како достигну в воскресение мертвых» (Флп.3:11), как бы мне достигнуть того воскресения мертвых, которое называется воскресением живота и которое обещано верующим и спасаемым. Из сего видно, что, и говоря «о почести вышняго звания Божия», он думает не об особенной и высшей небесной награде, которую, без сомнения, уготовал праведный Бог избранным Своим подвижникам, Апостолам, но просто о блаженной жизни будущего века, которая может быть yделoм всякаго истинного христианина. И, таким образом, в самой мысли св. Павла о награде открывается его глубокое смирение, по которому, при всех своих апостольских дарованиях и подвигах, не дерзает он иметь притязание на преимущественную от Бога награду, но почитает для себя довольным достижение той, которой и последний из христиан достигнуть может. Видите ли, Братие, путь избранного подвижника Христова, и вместе верное для нас указание пути ко спасению. Ибо хотя это есть путь Апостола, но св. Павел по своему смирению, или лучше, живущий в нем Дух Божий по Своему промышлению о нашем спасении, так изобразил путь его, как он может быть проходим каждым из нас. Всмотримся в чистые следы красных ног. Поревнуем правому течению к несомненной награде. Не знаю, нужно ли мне настоять на осторожность от мнения о собственном нашем совершенстве. Наши явные несовершенства, может быть, еще довольно препятствуют мечтанию о мнимом совершенстве нашем; и потому, на сей случай, может быть, еще нет большой нужды в пособии духовного закона. Предоставляя каждому взять и усвоить себе из апостольского путераспоряжения разные черты руководства, кажется, нами уже открытые, не могу я не обратить вашего внимания, по примеру немного взыскательного Апостола, хотя на одно: "единоже". Приимем от него на сей раз, и утвердим в сердце нашем, и – о если бы даровал нам Бог и самым делом исполнить, – хотя одно сие общее и довольно простое, но весьма немаловажное правило: не останавливаться на пути спасения, но непрестанно стремиться к усовершению себя в жизни христианской, – «в предняя... простираяся, к намеренному тещи, к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе». Может быть помыслит кто-либо, что Апостолу Павлу легко было, и особенно свойственно, говорит о неослабном продолжении пути спасения, когда он был поставлен и двигнут на сей путь рукою крепкою и мышцею высокою, чудесным явлением Христовым с небес. На сие скажу, что не один сей Апостол Богом поставлен на путь спасения; хотя с другими происходит сие не таким торжественным чудодействием, как с Савлом. Не ту же ли действенную благодать, которая рукоположением Анании даровала Савлу прозрение телесное и духовное, и крещением переродила Савла в Павла, – не ту ж ли ниспосылает Бог и ныне в Таинствах? – «Бог хощет всем человеком спастися, и в разум истины прийти» (1Тим. II. 4), хощет не праздным, но могущественно деятельным хотением. "Никтоже", глаголет Спаситель, "приидет ко Мне, Аще не Отец Мой привлечет его к Себе» (Иоан. VI. 44); следственно, всякого спасаемого влечет Отец небесный ко спасению. Каждому человеку, чаще или реже, смотря по готовности принять, Бог посылает минуты в жизни, в которые путь спасения светится пред его глазами, и влечение Отца небесного ощутительно подвизает его на сей путь. Приложить к сему со стороны человека, "едино" правило Павлово, – следовать влечению Божию непрестанно, необленительно: и человек пробежит путь спасения, как скоротечец, как сам Павел, до желанной меты, до обетованной почести вышнего звания. Но если человек не станет, или по времени престанет, прилагать к благодатному влечению Божию свое свободное стремление: без сомнения, Бог не повлечет его на небо, как невольника в темницу, потому что сие было бы недостойно и Бога, и неба, и бесполезно для неочищенного человека, который, принеся с собою нa небо землю или ад, не мог бы устоять в несродном общении с чистыми блаженными силами; следовательно, в таком случае не иное может последовать, как то, что благодатное влечение скроется; к произвольной лености человека присовокупится необлегчаемая благодатию немощь поврежденной природы; какая же тут надежда успешного совершения пути ко спасению? Посмотрим ближе на стези и тропинки нашей жизни. Бог, влекущий ко спасению, иногда, наипаче при вступлении в новое звание или на новую степень служения, соединенною с особенными обязанностями нравственными и духовными, возбуждает в нас ощутительное усердие и ревность ходить достойно своего звания, и часто совершаемое служение приносить в жертву Богу и Его закону. Что ж? Время не охлаждает ли в нас начального усердия? Привычка совершать то же служение не ослабляет ли внимания и ревности о совершении оного в чистоте, достойной Испытующего сердца и утробы? Не влечемся ли мы тяжело и принужденно, как обремененные путники, по тому пути, по которому сначала готовы были бежать, как легкие скоротечцы? Верна ли надежда достигнуть почести вышнего звания тем, за что не отдает нам, вероятно, чести наша собственная совесть? Бог, и в наказаниях Своих благодеющий, переставляет некоторых на путь к небу и спасению посредством земных бед и лишений, когда путь мира и суеты как бы провалился пред ними, и им не остается где искать утешения и надежды, разве в Боге и благочестии. Решительный опыт непостоянства и ничтожности благ мира дает им решительное побуждение к отречению от сует мира. Но что потом? С уменьшением силы бед, отторгавшей их от мира, не уменьшается ли и решимость отречения от сует мира? Иногда особенные Божии благодеяния или чудное избавление от обышедших нас зол возбуждает нас к благодарности пред Богом, а чрез то и вообще к благочестию; иногда слово истины глубоко падает в сердце, и родит в нем благие намерения; добрый пример сильно поощряет к добру, всего же чаще, думаю, очищаемая и облегчаемая покаянием совесть, в благодатные минуты, взывает каждому из своей таинственной глубины: исправь хотя отныне решительно путь твой и проходи право стези Господни. Но что по времени? Благодеяния Божии не воспоминаются ли уже просто, как прошедшие события, и возбужденные ими расположения не остаются ли без действия и плода? Слово истины, западшее в сердце, не подавляется ли грудою помыслов страстных и суетных? Благие намерения не умирают ли прежде, нежели родились от них благие дела? Проводив изощренным ко вниманию взором прошедший мимо нас назидательный пример, не остаемся ли мы беззаботно на своем месте? Исшед от покаяния с очищением и желанием исправления путей наших, не приступаем ли к оному вновь, так же нечистыми, как прежде, так же как прежде храмлющими на оба колена? Все сие значит ли тещи к почести вышнего звания, как течет скоротечец на своем поприще, или напротив, коснеть, останавливаться, и даже обращаться вспять? Часто наше коснение и разленение на благом пути мы стараемся извинять для себя немощию человеческою. Остережемся. Нет спора, что человек немощен. Но есть для него благодать Божия, врачующая немощи и восполняющая оскудение сил. И потому одна немощь не останавливала бы человека на благом пути, если бы не примешивалась к сему хитрость врага душ. Когда он примечает, что нельзя человека совсем увлещи с пути блага и спасения на путь зла и погибели, как, например, на путь человекоубийц, татей, прелюбодеев, чего не слишком ослепленный и ожесточенный человек ужаснулся бы: то внушает он человеку, что его скудость в добре может быть извинена немощию; что, если он и не успевает, однако же находится на добром пути, и таковыми обольстительными внушениями располагает его к коснению и разленению, а тем питает свою злокозненную надежду, что если человек не «потечет» усердно и неослабно к намеренному, то недостигнет «почести вышняго звания Божия»; и таким образом путь, мнившийся прав быти, сойдет наконец во дно ада. Да примечаем, братие, ухищрения врага душ, и да расторгнем его злосплетаемые сети. Да не косним на пути спасения, да не ленимся, да поощряем себя непрестанно простираться в предняя, к усовершению себя в вере, в познании истины и в благоделании. «Тако тецыте, да постигнете» (1Кор. 9:24). Аминь.

502. Слово в день Успения Пресвятой Богородицы

(Говорено августа 15-го.) 1843 год

Мариам же соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердцы своем. (Лук. II. 19). Если кончина, или воспоминание кончины обыкновенного человека добродетельнаго приводит нас к воспоминанию его добродетелей, и мы по сему случаю о них размышляем, беседуем друг с другом, и таким образом отшедшему воздаем справедливость и славу, а себе доставляем утешение и поощрение к добру: не паче ли прилично нам поступать таким образом ныне, когда творим торжественную память блаженного Успения Пресвятой Богородицы? В Ней, без сомнения, можем созерцать исполнение всякия добродетели, потому, что в Ней по достоинству Ее обитал, и, конечно, не в оскудении Ее оставил Тот, которого добродетель покрывает небеса и исполняет землю. Но как за всеми добродетелями Пресвятой Девы не могло бы теперь следовать ни слово наше, ни помышление: то в предмет настоящего размышления беру я одну из Ее добродетелей, которую святый евангелист Лука изобразил в следующих словах: «Мариам же соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердцы своем». Это есть сердечное внимание к глаголам Божиим и к делам провидения Божия. Рассмотрение сей добродетели в лице и жизни Пресвятой Богородицы может проложить путь к учению о сей добродетели для нашей жизни. Святый Лука в начале своего Евангелия описав чудеса, ознаменовывавшие воплощение Сына Божия, ангельские предвещания о рождении Предтечи Христова от неплодной, и о рождестве Христа от Девы, пророчественные восторги праведной Елисаветы, Самой Пресвятой Девы, и Захарии, отца Предтечева, явление Вифлеемским пастырям воинства славословящих ангелов и указание родившегося Спасителя в невиданном, без сомнения, знамении, «младенца повита, лежаща в яслях» (Лк. 2:12), упомянув о удивлении всех слышавших о сем от пастырей, наконец заключает: «Мариам же соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердцы своем»: и далее, пересказав пророчество Симеона Богоприимца, изобразив проявление божественной премудрости в двенадцатилетнем отроке Иисусе, приведя его непонятное в то время богознаменательное изречение: «не весте ли, яко в тех, яже Отца Моего, достоит быти ми?» (Лк.2:49) Евангелист вновь обращается к своему прежнему замечанию: «и Мати Его соблюдаше вся глаголы сия в сердцы своем» (Лк. 2:51). Сие повторение одного и того же замечания показывает, что то было не легкое, случайное замечание, но важная мысль, которая сильно занимала священного писателя, и которую он хотел глубоко впечатлеть в читателей и слушателей Евангелия. Что же хотел внушить нам священный повествователь? Не хотел ли, может быть, предупредить и разрешить вопрос, откуда почерпнул он сведения о начальных событиях земной жизни Христовой, которые хотя гласны были в свое время в Вифлееме и в Иерусалиме, но естественно должны были потерять большую часть своих свидетелей и придти в забвение во время долголетнего, безвестного жития Господа Иисуса в отдаленном и неславном Назарете? Не хотел ли в лице Мариамы указать источник своих сказаний и свидетельницу их достоверности? Не думаю. Дух Святый был неизчерпаемый источник и верный свидетель Евангельской истины; потому Евангелисты не заботятся указывать источника своих сказаний и ограждать их достоверность посторонними свидетелями. Итак, какую же мысль и цель имел Евангелист, когда двукратно указывал на Мариам, соблюдающую в сердце глаголы судеб и жизни Христовой? Думаю, мысль и цель его была отверзть нам дверь в душу Той, которая есть дверь небесная, открыть "славу дщери Царевой», сокровенную "внутрь" (Пс. 44:14), ввести нас в святилище сердца Пресвятой, показать каким образом обитавший во чреве Ее кратковременно, еще иначе обитал в Ней безысходно. Каким же образом? Посредством сердечного внимания к глаголам Божиим, посредством сердечного внимания к делам Божиим. «Мариам... соблюдаше вся глаголы сия, слагающи в сердцы своем». Глаголы, по свойству священного языка, означают здесь как предсказания и сказания о Христе и Спасителе, так и самые события, относящиеся к Его земной жизни, особенным провидением Божиим устроенные: потому, что Бог не редко говорит человеку делами, подобно как человек человеку словами. Мариам слышала глаголы судеб о Сыне Своем, как Спасителе мирa, читала глаголы славы Его в чудесных событиях, вниманию Ее представлялись Его собственные глаголы и деяния, проявляющия божественную премудрость и силу. Глаголы сии были многочисленны и многообразны, часто невразумительны по своей высоте или необычайности, иногда тяжки, скорбны и грозны. Когда глаголы умолкают: как легко из многого иное забывается! Как трудно сохранить до точности незабвенным разнообразное и непонятное! Как часто даже стараются забыть неприятное, или страшное! Как повреждается иногда память и предание высоких глаголов и событий неукрощенным любопытством и дерзновенным усилием испытывать тайны Провидения и изъяснять дела премудрости Божией, по обыкновенным понятиям разума человеческого. От всего такого сохранила Себя благовнимательная Мариам: без утраты, без изменения, верно «соблюдаше... глаголы сия». Каким образом? Не в книгу ли Она их вписывала? Не хранила ли ее в недоступной никому сокровищнице? Нет, Она умела обрести хранилище, несравненно надежнейшее. Первою книгою, в которой вписано было Евангелие, было сердце Преблагословенной Марии, оно было сокровищницею богатства Христова, «соблюдаше вся глаголы... в сердце своем». В сердце, верующем Богу, в сердце, любящем Единородного Сына Божия и Своего, слагала она глаголы тайны и славы Христовой: и ничего не могло похитить отсюда забвение, потому что любовь не допускает забвения, не могло прокрасться сюда любопытство и собственное мудрование, потому что вера не любопытствует. Глаголы Христовы были живые глаголы в сердце Мариамы; потому что их предмет Христос, есть свет и начало жизни, потому что «верующее сердце" есть "исходище живота" (Прит. 4:23); потому что любовь есть жизнь. Так прежде Павла могла сказать Мариам: «живет во мне Христос». И после того, как вселившийся в Нее воплощением переселился из Нее рождением, тем не менее могла она говорить: «живет во мне Христос» (Гал. II. 20). После рассмотренных нами слов Евангелиста, достойно размышления и его молчание. При начальных происшествиях земной жизни Христовой двукратно заметил он, что Матерь Господня «соблюдаше вся глаголы сия... в сердце своем»: но потом во все продолжение своего Евангелия не возобновляет подобных замечаний и не заботится изъяснить, какое действие имела жизнь Господа Иисуса на жизнь Матери Его. Что значит сие, после некоторого избытка в слове, как бы скупое молчание? Чтобы не представить священного писателя несогласным с самим собою, кажется, мы должны предположить у него ту мысль, что вышеприведенным двукратным замечанием Он дал ключ ко всей жизни Пресвятой Девы, и признал сие довольным. В самом деле, если спросить, что делала Матерь Господня, когда Господь Иисус проповедывал, чудодействовал, страдал, умер, воскрес, вознесся на небо? На все сие можно дать один ответ: «соблюдаше вся глаголы сия... в сердце своем». Сим самым объясняется и то, что есть особенно неудобопостижимого в Ее беспримерной для прочего человечества жизни. Например, как могла Она и без недоверия, и без превозношения принять высочайшее благовещение о бессеменном и богоприемном зачатии? Могла потому, что уже тогда соблюдала в сердце глаголы о Христе пророческие. Как прошла она сквозь трудности, бедствия, страхи, окружавшие рождение и младенчество Сына Ее? Без сомнения с непоколебимою твердостью и упованием, потому что соблюдала в сердце глаголы обетований о Нем. Как перенесла Его удаление, когда Он изшел на проповедь спасения человеков и с тем вместе на собственные опасности? Без сомнения, с преданностию, потому что соблюдала в сердце предварительный глагол Его: «в тех, яже Отца Моего, достоит быти Ми» (Лук. II. 49). Как не убило Ее оружие скорби, прошедшее душу Ее в часы страданий и смерти Сына Ее и Бога? Не убило, потому что Она еще прежде испытала сие орудие, изшедшее из уст Симеона Богоприимца и уготовала Свое сердце принять рану глагола смертного и уврачевать ее глаголом воскресения. Как осталась Она живущею, когда с вознесением Господним на небо сокрылось от земли то, чем Она единственно жила? В сердце Ее продолжал жить Христос и Его глаголы, и Она жила жизнию веры, любви и надежды, доколе путем, который мы называем смертию, могла прейдти к Нему в жизнь любви, блаженства и славы. Жизнь Пресвятой Богородицы назвал я беспримерною для прочего человечества, потому что таинство Матери Господней не повторимо и не сообщимо; но заключать ли из сего, что оная и не подражаема? Что мы беседовали о Ней только к Ее славе, для Нее ненужной, а не к нашему с тем вместе назиданию, не к нашему благу? – Да не будет. Добро не может быть бесполезно. Добродетель не может быть неплоды. Пример святости перестанет ли быть руководительным к святости от того, что восходит выше другого? Соблюдение в сердце глаголов Божиих, сердечное благочестивое внимание представлено нам Евангелием в Пресвятой Деве не только для нашего благоговения и удивления, но и для нашего назидания и подражания. Ищущий спасения нашего Бог не безмолвен для нас, братия. Как обильно простирает Он к нам глаголы спасения? Как, можно сказать, преследует нас ими посредством Евангелия Своего, посредством Церкви Своей и примеров святых и праведных: посредством вразумляющих дел Своего провидения? – Когда стоишь в церкви, – непрестанно оглашают тебя глаголы псалмопения, глаголы молитвы, глаголы тайнодействия, глаголы божественного писания, глаголы духовного учения: вся глаголы Божии, глаголы зовущие, наставляющие, побуждающие ко спасению. Но когда и дома сидишь, ты можешь иметь близ себя священную книгу, и тогда открой только ее, и глаголы спасения устремятся к твоему сердцу. Когда увидишь усердно молящегося, или человеколюбиво благодеющего, знай, что из их дела исходит к тебе глагол Божий: молись и ты, благодетельствуй и ты. Если сего недовольно, Бог глаголет тебе устами неба и земли, и самую суету мирa заставляет изрекать важные глаголы к душе твоей. Благотворные действия природы, благоприятные случаи жизни говорят тебе: познай Бога милосердого, и благодарно благоугождай Ему, – события грозные, разрушительные, карательные взывают к тебе: познай Бога правосудного, и не медли умилостивлять Его. После сего приходит на мысль спросить: и неужели мало внимающих глаголам Божиим и спасающихся? Я не знаю, но Тот, Кто ведает, сказал, что «мнози... суть звани, мало же избранных» (Матф. XX. 16). Воплощенный глагол Божий нередко спасительные глаголы Свои заключал возглашением: «имеяй уши слышати да слышит» (Матф. 11:15). Видно, не мало и таких слушателей, которые не только не слышат, но и ушей не имеют, т. е. нет ушей у сердца их. Итак, позаботимся иметь уши и слышать, и поучимся сердечному благочестивому вниманию. О совершенном невнимании нечего и говорить; если я говорю, а ты не внимаешь, и обращаешь внимание совсем на другое: разумеется, что ты от меня ничего не узнаешь, и ничего по словам моим не сделаешь. И всемощный глагол Божий для невнимающего бездействен и как бы не существует для него; но есть роды и степени невнимания. Ты прилагаешь ухо к слову, обращаешь взор на предмет, – это есть внимание чувственное; но это есть только начало, и нижняя степень внимания. Надобно бывает ступить на нее для восхождения на высшие степени; но в отношении к глаголам Божиим останавливающиеся на сей степени внимания, далеки еще от внимания, далеки еще от внимания спасительного. На таких людей падает обличение Христово: «очи имуще не видите, и уши имуще не слышите» (Мк. VIII. 18). Вы смотрите оком, но не созерцаете духом; внимаете внешнему слову слуха, но еще не внимаете внутренней силе слова. Так иные слушают, или читают много молитв: но мало молятся; часто встречаются с учением, но не восходят в разумение истины и не вводят ее в жизнь. Есть внимание разумное, когда в видимый предмет углубляются размышлением, в слышимом слове ищут разумеваемой истины; не трудно усмотреть, что сей род внимания благопотребен для глаголов Божиих: но и сей неудовлетворителен. Вера не любомудрие, благочестие не наука, хотя есть любомудрие веры, есть учение благочестия. Кто засветил несколько света в голове, тот еще не сделал всего человека сыном света. Разум кичит, а смиренное признание своего неведения иногда лучше знания. Притом познание истинно спасительное приобретается не одними усилиями разума, но паче усердною молитвою и чистым желанием просвещения свыше. Господь в притче, уподобив слово Божие семени, а слышащих оное земле засеваемой, в изъяснении притчи глаголет: «иже на добрей земли, сии суть, иже добрым сердцем и благим слышавше, слово держат и плод творят в терпении» (Лук. VIII. 15). Итак, внимание сердца доброго и благого, – вот истинно благотворный и спасительный род благочестивого внимания. И потому не довольствуйся тем, что слух твой отверзаешь слову Божию: старайся отверзать для него уши твоего сердца. Внимай умом, не слишком напрягай усилие пытливого разума, но наипаче возбуждай сердце любовию к Богу и к Его глаголам, и успокоивай оное в вере, преданности и смирении. Так поступай с глаголами молитвы; так поступай с словом учения; так внимай и делам вразумляющего Провидения. И когда благодатные глаголы дадут себя ощутить твоему сердцу внутренним миром и утешением: тогда бдительно и верно соблюдай глаголы сии в сердцы твоем: храни тайну веры в чистой совести, и в удалении от рассеяния и суеты берегись, чтобы не впасть в древнее невнимание, в котором "очи имуще ...не видят и уши имуще ...не слышат" (Иез.12:2), в котором только устами приближаются к Богу, но далече отстоят от него – сердцем. Богоблагодатная Мати Слова воплощенного и верная блюстительница глаголов спасения! испроси от Него и нам благодать и сердечно-внимательного слышания, и верного хранения слова Божия, в сердце и жизни, да не чуждо нам будет и возвещенное блаженство слышащих слово Божие и хранящих оное. Аминь.

«сказую... вам, братие, благовествование» (1Кор. XV. 1), и под No 357-м – Речь Государю Наследнику в Успенском соборе сентября 27 дня 1845 г., но этих слов и речей нами не отыскано. Кроме сего, по воспоминаниям покойного Угрешскаго Архимандрита Пимена (см. Чт. в Общ. Ист. и древн. Рос. 1876 г., кн. 4, стр. 109), было говорено 3-го сентября 1844 г. Слово по освящении Никольского собора в Угрешском монастыре, также не найденное нами

503. Речь Новопосвященной Игумении Серпуховского Владычнего монастыря Митрофании

(Апреля 2; напечатана у Сушкова, прил. LIV, стр. 133) 1861 год

Новопосвященная Игумения! В недавнем еще времени призвана ты на поприще послушания, и волею Божиею уже теперь вручается тебе жезл управления – и как мать должна ты блюсти сестер, тебе ныне вверенных. Понимаю, что мысль твоя волнуется и что со страхом и не без смущения принимаешь на себя эту великую обязанность; но подкрепляй себя тем, что ты избрана на поприще этого служения не мною, но Самим Богом. 1) Усугубляй молитву; молитва придает нам силу и крепость; без нее мы ослабеваем. 2) Для управления сестрами не употребляй одну данную тебе власть, но назидай их в духе крепости и любви; любовию все побеждается, притом старайся быть снисходительной к немощам человечества. 3) Назидай вручаемых тебе чад более собственным примером, нежели властию и строгостию; пример твой будет на них действовать сильнее слова. Наконец – говорю – не избегай жребия, который назначен тебе Богом, трудись к пользе обители, к утешению сестер, тебе врученных; а жезл сей прими не так как власть и честь, но как бы в опору немощи человеческой.

504. Всеподданнейшее письмо их Императорским Величествам (в ответ на поздравление с праздником пасхи, пред литургиею полученное)

(Апреля 2; напечатано у Сушкова, прил. LIV, стр. 133) 1863 год

Итак, в великое утро светлого дня Воскресения Христова, многочисленным сонмом христиан верноподданных, с которыми Ваши Императорские Величества благоволите разделять общую христианскую радость, не истощено, не ограничено Ваше внимание. Оно простерлось и на отдаленного служителя алтаря, празднующего в храме Вашего царского венчания. Слово снисхождения Вашего отверзает мои уста и дает мне дерзновение от верноподданного сердца вознести к Вам глас священной радости: воистинну воскресе Христос! Крестные страдания и смерть Христа Спасителя есть брань против зла, его воскресение – победа над злом. Всесильный и всещедрый победитель зла, источник жизни и блага, своею благодатною силою Вашу правду и благодать да сохраняет всегда торжествующею; а языком шатающимся и помышляющим тщетная да посмеется живый на небесах. Смиренно молимся о сем со всею всецелою Россиею.

505. Речь в день совершившегося пятидесятилетия священноначальственного служения,

прочтенная Преосвященным Леонидом пред собранием приветствовавших Его Высокопреосвященство 5 августа 1867 г

Досточтимые отцы и братия! Достопочтенные Господа и братия! Нынешний день представляет для меня такие неожиданности, что мне трудно определить и изъяснить мои мысли и чувствования, и я пребыл бы в безмолвии недоумения, если бы уважение и благодарность ко вниманию, с так многих сторон теперь мне оказываемому, не обязывали меня к слову. Но и слово мое, всегда немощное, ослаблено временем до того, что не может достигнуть слуха сего собрания. Да будет позволено употребить для моего слова посредствующие уста. Прежде всего удивляюсь тому, что вижу нынешний день. Скудные и в ранних летах силы, при немалых трудностях служебной деятельности, не обещали мне поздних лет. Неисповедимою волею Божиею ниспослан мне дар пятидесятилетнего служения высшему строению таин Божиих. Знаю только, что это дар не воздаяния, а неизреченного милосердия и долготерпения. Видно, хотя и «много пришельствова душа моя» (Псал. CXIX, 6), но еще не уготовала себя, и еще требует уготовления, чтобы из пришельствия перейти в отечество, в которое всех нас призывает Отец небесный. Долготерпеливе! Слава Тебе, Всемилосерде! Не отыми Твоея милости! К неисповедимой воле Божией отношу и то, что на нынешний предел совершившегося пятидесятилетия моего священно-начальственного служения обращены благоволительные взоры, даже от Высочайшего Престола, даже от верховного священноначалия Российской Церкви, еще же и от преосвященных сопастырей, и от начальств и сословий деятелей человеколюбия и наук, и от общественных учреждений, и, что менее неожиданно, от духовенства и вообще братий Церкви Московской. Может быть, угодно Провидению Божию, чрез сие частное явление в церковной жизни, "сотворить ...знамение во благо» (Псал. LXXXV, 17) вообще для поощрения подвижников веры и Церкви особенно благопотребного во дни, в которые более и более омрачающий себя западный дух непрестанно усиливается простирать мрак и поднимать бури и на светлый, святый Восток. Я сказал, что менее неожиданно для меня сочувствие духовенства и братии Церкви Московской. Это потому, что во все продолжение моего здесь служения видел и привык видеть сие сочувствие. Дух любви к святому служению, мира и согласия, свободного послушания всякому долгу и законному призванию в сослужителях моих, и в православном народе послушание веры, усердие к богослужению, щедрая готовность к благоустроению и украшению храмов, к попечению о нуждах служителей Церкви, к делам человеколюбия и благотворения, – постоянно облегчали и облегчают мое служение, приносили и приносят мне покрепляющее утешение. Но чем же на все сие могу ныне с моей стороны ответствовать? – Господи, сотворивший для меня день сей! Твое да приидет слово, благое и действенное! Благослови и благословляй святую ко святой Церкви любовь Благочестивейшего Самодержца нашего; и да будет она всегда охранительною силою для благоденствия Царства Его и народа. Осеняй благодатию Твоею Святейший Всероссийский Синод и посреде собирающихся в нем во имя Твое присутствен буди, по Твоему верному обещанию (Матф. XVIII, 20); да и в сем соборе Твоем совершается, еже "изволяется Духу Твоему Святому" (Деян. XV, 28), ради Церкви Твоей Святой. Великий Архиерее, прошедый небеса, Единый Глава истинной Церкви! Продолжи в ней святое епископство, единомысленное в истине веры, единодушное в духовных советах, твердое в хранении догматов, правил и уставов церковных, верно руководительное в путях жизни. Благословляй, Господи, православную Московскую церковь, ее священноначалие, священство, монашество и весь православный народ, да не оскудевает «пастырь, ...полагающий душу свою за овцы» (Ин. X, 11), иерей, которого «устне... сохраняют разум" (Малах. II, 7) спасения, муж знания и наставник юношества, держащий и преподающий здравое учение вышемысленных начал науки, поставляющий жизненное «начало премудрости страх Господень» (Прит. I, 7), подвижник, ходящий узким и вместе возвышенным путем духа, сын веры, живущий по вере, творящий дела веры, свободный от обаяний мира, от порабощения духу времени. Да будет, Господи, в Российской Церкви Тебе слава во веки!

1

– В отдельном издании: «прилепившийся к тварям».

2

Этого слова нет в отдельном издании.

3

. – В отд. изд. и собр. 1820 и 1821 гг. «разделился, если можно так сказать».

4

В отд. изд.: «дан некогда на Синае закон «духа работы в боязнь» смерти: ныне исшел».

5

В отд. изд. «того же Духа».

6

В отд. изд.: «разсевает мглу неведения и недоумений; открывает обман тех призраков».

7

В отд. изд. далее следует: «предходит и просвещает, дóндеже исправится день».

8

В отд. изд.: «отрождение».

9

В отд. изд.: «сие счастливое расположение».

10

В отд. изд.: «неуклонно последует».

11

В отд. изд.: «которая, при однех собственных силах, была бы для него и несносна по его склонности к разсеянию, и невозможна, потому что мы «о чесом помолимся...»

12

В собр. 1820 и 1821 г. «не наслаждается...»

13

В отд. изд.: «мир Божий в христианине».

14

В отд. изд.: «так что в самых искушениях и бедах он «утешается жезлом и палицею» (Пс. XXII, 4) наказующей любви, в сладком уповании».

15

В отд. изд.: «не отрожденные».

16

В отд. изд.: «ползают для того, чтобы давить».

17

В собр. 1820 и 1821 г.: «немощный».

18

В отд. изд. далее следует: «восходящий «от силы в силу»".

19

В собр. 1820 и 1821 г.: «унижать, попирать их».

20

В собр. 1820 и 1821 г.: «если мы во Христа крестились водою; то, дабы не изменить сему исповеданию, надобно предать себя ему, «да крестит Духом Святым и огнем»".

21

В отд. изд.: «отрождению».

22

Отдельнаго издания этого слова не отыскано.

23

– В изд. 1820 и 1821 гг.: «перестают наконец отличать от здравия».

24

. – В изд. 1820 и 1821 гг. этого слова нет.

25

– В изд. 1820 и 1821 гг. – «когда бы».

26

– В отд. изд.: «в нас». В собр. 1820 и 1821 гг. «у нас».

27

– Нет этих слов в отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.

28

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. – «нет совершеннейшаго возраста».

29

– В отд. изд.: «посрамлением брака».

30

– В собр. 1820 и 1821 гг: «Он отвергает всякую любовь».

31

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «всякое услаждение, в котором ищем себя, есть огорчение для Него; всякая мысль, наклоненная к тварям – измена Ему; всякая разсеянность – удаление от Него».

32

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «в настоящем Евангелии».

33

В отд. изд.: «конечно не предвещал невозможнаго, когда, проклиная Новозаветнаго Каина, вопиял во вдохновенном свыше негодовании».

34

В отд. изд.: «Трудно ли же и другому превратить молитву Господню в молитву Иуды? Увы! сие стоит одного невнимания. Итак

стоит размышления».

35

– В отд. изд.: «часто и с легкостию».

36

В отд. изд.: «с важностию».

37

– В собр. 1820 и 1821 гг.: «остается».

38

– В собр. 1820 и 1821 гг.: «без греха».

39

– В отд. изд.: «посему-то».

40

– В отд. изд.: «суесловия».

41

В отд. изд. этих слов нет.

42

В отд. изд.: «в зерцале и гадании».

43

В отд. изд.: «И о сем избрании нашем, о сем последнем призывании предварительно взываем мы в нашей молитве: «да приидет царствие Божие», или, да приидем мы в царствие Божие».

44

В собр. 1820, 1821 и 1844 гг.: «уничижения».

45

В отд. изд.: «но кто из нас в легкомысленных мечтаниях не созидает здесь своего собственнаго царства? Каждый более или менее желает господствовать над людьми, над мнениями, над свободою, над природою. Один думает мечем своим начертать другим закон страха и уничижения; другой мнит соделать перо свое скипетром просвещеннаго света. Иной мечтает быть образцем и законодателем в удовольствиях и забавах, а иной устрояет...»

46

В отд. изд.: «Господь грядет прямо лицу нашему; и потому, дабы предстать одесную Его, должно идти шуею страною».

47

В отд. изд.: «Убо».

48

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г.: «совершенно слагает».

49

В отд. изд.:

.

50

– В отд. изд.: «нужнаго».

51

В отд. изд.: "несть".

52

– В отд. изд. и в собр. 1820, 1821 и 1844 гг.: «оставило».

53

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «его подавляющее».

54

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «Божество».

55

В отд. изд.: «роду человеческому».

56

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «не облегчает Его, но токмо удерживает».

57

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «она была смятена, растерзана, «прискорбна»".

58

В отд. изд.: «толь часто заповедают нам».

59

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «пред вами».

60

– В отд. изд.: «самообраза».

61

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «не поколеблемся убо возвести оплакиваемаго поспешника видимаго нашего спасения к Единому невидимому Виновнику всякаго спасения».

62

Сими словами начинается донесение, от 28 октября 1812 года, из г. Ельны. – Прим. Автора.

63

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «в сумрачную даль».

64

См.: воззвание Святейшаго Правительствующаго Синода к Российскому народу в начале войны 1812 года, в Казанском соборе, при собрании членов Синода, произнесенное преосвященнейшим Амвросием, митрополитом Новгородским и Санктпетербургским. – Прим. Автора.

65

Имя

с еврейскаго толкуется:

с еврейскаго же значит:

– Прим. Автора.

66

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «знаний».

67

Он воспитывался в Артиллерийском корпусе до 15 лет возраста. В 17 лет правил уже ротою в полку Суворова. – Прим. Автора.

68

По взятии Измаила Суворов сказал, что М. И. шел у него на левом крыле, но был его правою рукою. – Прим. Автора.

69

Первую рану получил он в первую Турецкую войну, при взятии Перекопских укреплений: пуля вошла в левый висок и вышла у праваго глаза. Вторую рану получил в 1788 году под Очаковым: пуля вошла в щеку и прошла насквозь в затылок. – Прим. Автора.

70

Для совершеннаго возстановления здравия, он путешествовал на иждивении блаженныя памяти Государыни Императрицы Екатерины II, по Германии, Франции, Англии; был у Фридриха, Лаудона, и пр. – Прим. Автора.

71

С 1793 до 1805 года М. И. хотя имел от времени до времени под своим начальством войска, но не был в военных действиях. – Прим. Автора.

72

Был чрезвычайным послом в Константинополе; был с препоручениями при Дворе Берлинском; двукратно имел поручение встретить за границею и сопровождать Шведскаго короля. – Прим. Автора.

73

В разныя времена он был военным губернатором Литовским, Санктпетербургским, Киевским и паки Виленским. – Прим. Автора.

74

Пред назначением своим в армию, посылаемую на помощь Г. И., он жил некоторое время в своей деревне. – Прим. Автора.

75

При Кремсе. – Прим. Автора.

76

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «и открытое на земли на престоле, без сомнения».

77

Чрез Дунай. – Прим. Автора.

78

Сие наименование Богоматери заключается в греческом: одигитриа, присвоенном Смоленской иконе Богоматери. Известно, что сия икона находилась в войсках до очищения Смоленска от врагов. – Прим. Автора.

79

16 августа 1812 г. М. И. принял команду над армиями, отступившими внутрь России; по занятии Российскими войсками Белостокской области и Мемеля 15 декабря, с 16 числа война продолжалась на всех своих пунктах за границею; 16 апреля 1813 года М. И. скончался. – Прим. Автора.

80

Скончался в среду Светлыя недели. – Прим. Автора.

81

См. Высочайший Его Императорскаго Величества рескрипт к княгине Смоленской. – Прим. Автора.

82

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г.: «христиане граждане...»

83

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «устроял...»

84

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: далее следует: «и толико исполненным и...»

85

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «расширить».

86

В отд. изд.: «но не осудим братий наших паче самих себя, да не будем дерзновенными «судиями зол»".

87

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. этого слова нет.

88

– В отд. изд.: «невидимым».

89

В отд. изд. далее следует: «разве может каждый приближаться к оному «морю сткляному», сущему «пред престолом» (Апок. XV. 2) Божиим, не страшась огня поядающаго, с которым оно «смешено», и всяким сосудом почерпать воду жизни, яко воду речную».

90

В отд. изд.: «к которым учитель языков первоначально простирал слова, нами приведенныя».

91

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «когда и первозданные храмы Святаго Духа не ощущали живущаго в них. Апостолы».

92

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «которых, конечно в наказание за недостойное служение слова, Господь не поставляет более водителями веры вашея и питателями любви, но предает токмо на позор и суд пред вами, так, что на сем священном месте уже не столько слово Божие, живое и действенное, судит помышлениям и мыслям сердечным слышащих, сколько хладное внимание слышащих судит и осуждает мертвыя слова человеческия».

93

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «окованнаго».

94

– В отд. изд.: «быв».

95

В отд. изд.: «сего духа...»

96

– В отд. изд.: «или подавили его...»

97

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «исполниться...»

98

В отд. изд. здесь под чертою следует ремарка: св. Златоуст (Hom. LXXVIII, t. v.) произносит сии слова Евангелия так: ouk en pneyma agion en tois anthropois dothen. «Не бе Дух святый в человецех дан». Но должно наипаче заметить изъяснение, которое сам св. Евангелист дает словам своим: «не у бе Дух святый» (Ин.7:39), предваряя, что их должно разуметь «о дусе, егоже хотяху приимати верующии» (Ин.7:39), то есть об ощутительных токмо дарованиях духа, или, по выражению апостола Павла (1Кор. XII. 7), о «явлении духа»; следственно не о Дусе, поколику Он «от Отца исходит» (Иоан. XV. 26) или о самой второй ипостаси Божества. Ибо в сем последнем разуме

(

), как поет Церковь.

99

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «наипаче же власть преподавать Святаго Духа».

100

В отд. изд. и в собр. 1820, 1821 и 1844 гг. далее следует: «нетерпеливым, если можно так сказать...»

101

В собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «и упразднил от всякаго Божественнаго величия: то конечно истощил Он Себя некоторым образом и в Божественном Своем всеведении».

102

В собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «как огнь в кремне, или как драгоценный камень в простом...»

103

– В собр. 1820 и 1821 гг.: «дивное следствие...»

104

В собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: – «подобно как и естественный разженный угль простирает силу заключающагося в нем огня далее пределов древеснаго вещества своего».

105

В собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «мертвыя».

106

– В отд. изд. и в собр. 1820, 1821 и 1848 гг.: «искупило жизнь...»

107

– В отд. изд.: «не можем...»

108

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г. этого слова нет.

109

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г. этих слов нет.

110

В отд. изд. этих слов нет.

111

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г.: «приснотекущий».

112

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 г. далее следует: «любовь к человеку хощет умереть вместо его. Наконец...»

113

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «оставившие и отрекшиеся Иисуса».

114

– В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг.: «смертию преступника».

115

– В отд. изд.: «от Бога».

116

– В отд. изд. этих слов нет.

117

В отд. изд. и в собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «и убийцы».

118

В собр. 1820 и 1821 гг. далее следует: «никаких...»

119

В каком году произнесено – неизвестно, но не позже 1820, в который появилось в первом собрании, посему и помещается в конце отдела.

120

– В собр. 1820 и 1821 гг: «уборах».

121

– В собр. 1820 и 1821 гг.: «сто крат глубже...»

122

– В собр. 1820 и 1821 гг.: «обеим скрижалям».

123

В отд. изд. и в собр. 1821, 1822 и 1835 гг.: к восполнению...

124

В отд. издании: поприще...

125

В собр. 1821 и 1822 г.: который человек, приняв первоначально душею, отправил вследствие того и тело.

126

В собр. 1821, 1822 и 1835 гг.: новую жизнь, вместо естественной благодатную, вместо плотской духовную...

127

В собр. 1821, 1822 и 1835 гг.: воображением...

128

В собр. 1821, 1822 и 1835 гг.: она...

129

В собр. 1821, 1822 и 1835 гг. этих слов нет.

130

В собр. 1821, 1822 и 1835 гг.: в чудесном и прославленном...

131

В собр. 1821, 1822 и 1835 гг.: Ублажите меня, ублажите самих себя.

132

В собр. 1822 г.: при сиянии несотвореннаго Света...

133

В собр. 1822 и 1835 гг. далее следует: можно также сказать, что сквозь мир видимый...

134

В собр. 1822 и 1835 гг. этих слов нет.

135

– В собр. 1822 и 1835 гг.: «видящих лице...»

136

В собр. 1822 и 1835 гг.: отверзающих (Матф. XXVIII, 2) и наполняющих (Иоан. XX, 12) живоносный гроб Его...

137

В отд. изд. и в собр. 1822 г. этого слова нет.

138

В отд. изд. и в собр. 1822 г. этого слова нет.

139

В собр. 1822 г.: далее открываются...

140

В собр. 1822 г.: в образы...

141

– В отд. изд.: «звук струн...»

142

В собр. 1822 и 1835 гг.: во всем последовать...

143

В собр. 1822 и 1835 гг.: в столь мрачное...

144

В собр. 1822 и 1835 гг.: уничтожит...

145

В собр. 1822 г.: не испытывал...

146

В сбор. 1822 и 1835 гг. далее следует: только орудием собственных действий, только свидетелем собственных приключений.

147

В собр. 1822, 1835 и 1844 гг.: оставляется...

148

В собр. 1822 и 1835 гг. этих слов нет.

149

По Евреин. сборн.: искуснаго торжника.

150

По Евреин. сборн.: восходящие и нисходящие...

151

В собр. 1822, 1835 и 1848 гг.: оставя небо,...

152

В собр. 1822 и 1835 гг.: совершившимся, совершающимся и долженствующим совершиться,...

153

В собр. 1822 и 1835 гг.: ему...

154

В собр. 1835 и 1844 гг.: составили...

155

В собр. 1822 и 1835 гг.: истинное, существенное.

156

В собр. 1822 и 1835 гг.: то его освящение...

157

В собр. 1844 г.: вы, если святыня его не имеет инаго начала, кроме вас;...

158

Песнь «Иже херувимы» на Литургии

159

Херувимская в Великую субботу

160

В собр. 1822, 1835 и 1844 гг.: премудрости...

161

В собр. 1822, 1835 и 1844 гг.: очищает и возвышает,...

162

В собр. 1822, 1835 и 1844 гг.: споспешествует...

163

В собр. 1822, 1835 и 1844 гг.: сохраняя и являя,...

164

В собр. 1822, 1835 и 1844 гг.: можно бы...

165

В собр. 1822 и 1835 гг.: нечаяннаго...

166

В собр. 1822 и 1835 гг.: возстановить и оживить пораженных и привести в порядок их смятенныя мысли и чувствования,...

167

В собр. 1822 и 1835 гг.: крепкое и оживляющее...

168

В собр. 1822 и 1835 гг.: скоро и сильно воздействовало...

169

В собр. 1822 г.: найдет их...

170

В собр. 1822 и 1835 гг.: Иудеи называли с презрением, а Христиане с восхищением...

171

В собр. 1822, 1835 и 1844 гг.: сердца нашего...

172

В собр. 1822 и 1835 гг.: на той неправде,...

173

В собр. 1822 и 1835 гг.: не научают и не научаются...

174

В собр. 1822 и 1835 гг.: не знаю, как назвать иначе, разве адскою правдою.

175

В собр. 1822 и 1835 гг. далее следует: «Будут царствия мира, Господа нашего Иисуса Христа» (Апок. XI, 15).

176

В собр. 1822 и 1835 гг.: исполнять...

177

В собр. 1822 и 1835 гг.: уничижает...

178

В собр. 1822 и 1835 гг.: и не столько отвергал, сколько привлекал его, – привлекал даже в такое состояние, которое хотя и в мире, но не от мира, и не для мира, – привлекал священными узами; но при всем том, самое послушание...

179

В собр. 1822 г. этих слов нет.

180

В отд. изд. и в Христ. Чт.: честности.

181

В отд. изд. и в Христ. Чт.: особенном...

182

В отд. изд. 1823 г. этих слов нет.

183

В отд. изд. 1823 г. этих слов нет.

184

В отд. изд. 1823 г. этих слов нет.

185

По Евреиновскому сборнику сие слово значится произнесенным в Чудове Монастыре в неделю крестопоклонную марта 9.

186

По Евреин. сборн.: как постыден для Апостола стыд Сына человеческаго, который прокрался...

187

По Евреин. сборн.: с болезненным преломлением Своея воли. Нет, – говорят в сем случае многие,...

188

По Евр. сборн.: войдем в какое нибудь из обыкновенных в нынешнем так называемом свете собраний, в доме или «на преддвории»; посидим Христиане между сынами века сего...

189

По Евреин. сборн. этих слов нет.

190

По Евреин. сборн.: при обещании...

191

По Евреин. сборн.: видит, и не подозревает; знает закон, и не судит.

192

По Евреин. сборн.: величайшая...

193

По Евреин. сборн.: Слово в день Святителя Николая, говоренное в Николаевском Перервинском Монастыре маия 9 дня 1824 года.

194

По Евр. сборн.: почтить память праведника Святителя и Чудотворца и при его предстательстве вознести молитву к дивному во Святых Богу, дабы «исцелитися...»

195

По Евр. сборн.: плотским....

196

Сие слово, по обязательному сообщению о. Ректора Моск. Дух. Академии Протоиерея А. В. Горскаго, мы имели в рукописи самаго автора, которая вместе со многими другими передана им при жизни в Академическую библиотеку.

197

В рукописи авт., в Евр. сборн., отд. изд. и в Христ. чт.: похищено.

198

По рукописи авт. и Евр. сборн.: вознесшагося Иисуса,...

199

По рукописи авт. и Евр. сборн.: если там сердце ваше, туда...

200

По Евр. сборн.: чувственное. В рукописи автора по зачеркнутому «чувственное» написано «явственное».

201

В рукописи авт., в Евр. сборн., отд. изд. и Христ. Чт.: какая пустота оставалась в сердцах Апостолов, и для них в целом мире,...

202

В рукописи авт., в Евр. сборн., отд. изд. и Христ. Чт: И сию то ужасную пустоту, вдруг, единым словом, наполняют...

203

По рукописи авт. и Евр. сборн.: примечательное...

204

По рукописи авт. и Евр. сборн.: Возносящагося...

205

По Евр. сборн.: люди,... Это же слово было и в рукописи автора, но исправлено им.

206

По Евр. сборн.: кроющиеся в вертепах и пещерах, или в тайных храминах,... Так же было и в рукописи автора, но исправлено им.

207

По Евр. сборн. этих слов нет.

208

По Евр. сборн.: от слова «прости Христа ради», разрывались узы, сокрушались...

209

По Евр. сборн.: которыя предлагает Сам Сын человеческий.

210

По Евр. сборн.: люди, получившие вкус к изяществу чувственному и склонные...

211

По Евр. сборн.: Сын человеческий.

212

По Евр. сбор.: так утвердительно, как...

213

В собр. 1844 г. этого слова нет. По Евр. сборн.: мрачными...

214

По Евр. сборн.: спасителями...

215

По Евр. сборн.: спасительное дело...

216

По Евр. сборн.: в Духе Сына человеческаго.

217

По Евр. сборн.: нетленной...

218

По Евр. сборн.: в продолжение...

219

По Евр. сборн. совершившееся погубление...

220

По Евр. сборн.: погибель...

221

По Евр. сборн.: возложеннаго...

222

По Евр. сборн. говорено в Успенском соборе.

223

По Евр. сборн.: в темных стезях случая...

224

По Евр. сборн.: несбыточное?

225

По Евр. сборн.: на представленную пред очи...

226

По Евр. сборн.: Если дева зачнет во чреве, не быв отдана мужу: ее почтут бракоокрадованною и побиют камением. А если она зачнет, быв отдана мужу: как узнают, что не жена зачнет и родит, но дева? Если...

227

По Евр. сборн.: преследовать...

228

По Евр. сборн.: не остался в неведении и не пришел в сомнение...

229

По Евр. сборн.: на досуге пришла ему мысль,...

230

По Евр. сборн.: по видимому, по наружности,...

231

По Евр. сборн.: разрушить дело Божие,...

232

По Евр. сборн.: и пророчество не погрешает, и событие не уклоняется от пророчества.

233

По Евр. сборн.: потому...

234

По Евр. сборн. и Христ. Чт.: с смехом и презрением?

235

По Евр. сборн.: худой рабочей породы,...

236

По Евр. сборн.: повидимому не царю, но разве скотопитателю для обучения, или отроку для игры возсесть можно было.

237

По Евр. сборн.: распоряжений: заранее назначается для сего день; возвещается о том народу; предписывается порядок; назначаются предшествующие и последующие; приготовляются украшения. Напротив того, посмотрите на кроткаго царя Иисуса в день торжественнаго вшествия Его в Иерусалим.

238

По Евр. сборн. и Христ. Чт.: странное...

239

По Евр. сборн.: Не возмут ли нас, как татей? И враги Твои, которые ищут уловить Тебя и в слове и в деле, не уловят ли сего случая, чтоб обвинить Тебя, как посылающаго татей? Подлинно, сие было возможно и вероятно; могло сие затруднить Апостолов; опасение их могло сопровождаться непослушанием, если в другом случае сопровождалось бегством...

240

По Евр. сборн: далее следует: Для чего столь чудесное событие?

241

По Евр. сборн.: усилий?

242

По Евр. сборн. и Христ. Чт.: толико прославившему...

243

По Евр. сборн.: изыскательныя....

244

По Евр. сборн., Христ. Чт. и в собр. 1844 г.: «онем поревнова».

245

По Евр. сборн., Христ. Чт. и в собр. 1844 г.: таинника.

246

По Евреин. сборн.: и Поелику дух преступнический и мятежный продолжал и после его изгнания господствовать во всем роде его.

247

По Евреин. сборн.: глубокое омрачение...

248

По Евреин. сборн.: говоренное в Вознесенском Монастыре маия 7-го дня.

249

По Евреин. сборн.: земных свидетелей,...

250

По Евреин. сборн.: то, когда видимое небо и земля прейдут, и вне горняго Царствия Христова ничего не останется кроме ада, подумай, земнородный, где тогда ты останешся? Когда земля...

251

По Евреин. сборн.: иной устрашится сего требования. Подумает,...

252

По Евреин. сборн.: что ему нужно будет взять многих учителей, которых слова не без справедливости можно назвать золотыми, хотя не по внутреннему их достоинству, но по цене, какую за них платят; что его непременно погрузят в груду пыльных книг, и заставят почерпать из них знание, которое нередко бывает для ума тем же, что пыль для глаза.

253

По Евреин. сборн.: следственно тем выше восходил в мудрствовании горнем, чем решительнее отвергал....

254

По Евреин. сборн.: Антоний, так же великий по мудрствованию горнему, не читал, по собственному его сказанию, никакой книги, кроме нерукописной и для некнижных открытой книги, которой первой лист есть – небо, а другой – земля.

255

По Евреин. сборн.: не легко сие.

256

По Евреин. сборн.: Ты стараешься уменьшать для себя время...

257

По Евреин. сборн.: Свет Господа нашего да просветит, дух Его да укрепит, последование слову и житию Его да возведет каждаго из нас к мудрствованию горнему на земли, а чрез то и к блаженному с Ним жительству на небесах.

258

По Евреин. сборн.: Слово в день Святителя Николая, говоренное в Николаевском Перервинском Монастыре, маия 9 дня 1825 года.

259

По Евреин. сборн.: где с учениками ожидал...

260

По Евреин. сборн.: обезображенные отвратительными болезнями, покрытые смрадными ранами,...

261

По Евреин. сборн.: некогда...

262

По Евреин. сборн.: и прикоснуться к чудодейственному изображению Святителя Христова, в котором Христова же сила живет и действует ко исцелению верующих, – о если бы никто из пришедших на праздник сей не заслужил подобнаго упрека превращением торжества веры и благодати в телесное только ястие и насыщение, в чувственное и воздержанием не управляемое веселие!

263

По Евреин. сборн.: «Слово в день обретения мощей иже во Святых Отца нашего Алексия Митрополита Московскаго и всея России Чудотворца, говоренное в Чудове Монастыре маия 20-го дня». В собраниях 1844 и 1848 гг. оно значится произнесенным «в день Воскресный и Святителя Алексия». Но 20-е маия 1825 г. не было днем Воскресным. Не было ли повторено сие слово потом, когда день Свят. Алексия приходился в день Воскресный?

264

По Евреин. сборн. значится говоренным в Троицкой Сергиевой Лавре.

265

По Евреин. сборн.: во всех...

266

По Евреин. сборн.: первый полагается в основание здания Церкви Христовы, первый получает ключи Царства Небеснаго и власть вязать и решить, простирающуюся от земли до неба.

267

По Евреин. сборн.: когда краеугольный камень Церкви соделался камнем соблазна, и с тем вместе самые...

268

По Евреин. сборн.: хотя не устоял и он, хотя и глубоко низвержен слабою рукою рабыни; однако имел то преимущество, что молитвою Христовою первый воздвигнут на прежнее место свое, для утверждения и прочих.

269

По Евреин. сборн.: исполняется над ним слово Христово...

270

По Евреин. сборн.: очевиднее...

271

По Евреин. сборн.: тем удивительнее казаться может...

272

По Евреин. сборн. далее следует: чего ни один из книжников не понимал, что самые Пророки едва неким гаданием постигали –

273

По Евреин. сборн.: могущество...

274

По Евреин. сборн.: душа, мир и плоть со страстями и похотями, долу влекущими, отвергшая, на гору Закона Божия вознесенная, чистотою к небесным Силам приближенная, верою и любовию в Боге обитающая и благодатию Божиею обитаемая,...

275

По Евреин. сборн.: требующих очищения,...

276

По Евреин. сборн.: отступником...

277

По Евреин. сборн.: Дабы не обременить слушающих продолжением слова, сего довольно для примера, как можем и мы, уничиженные в Церкви...

278

По Евреин. сборн.: во внутреннем теле нашем, которое под покровом внешняго тленнаго...

279

По Евреин. сборн.: Слово на память Преподобнаго и Богоноснаго Отца нашего Сергия, Радонежскаго Чудотворца, говоренное в Троицком Сергиевой Лавры Соборе сентября 25 дня 1825 года.

280

По Евреин. сборн.: и средства успокоения познавать...

281

В сбор. 1844 г. далее следует: как иго для выи необученныя,...

282

По Евреин. сборн.: бедственной...

283

По Евреин. сборн.: предшествующу нам и возбуждающу нас примером сему крепкому подвижнику веры и добродетели, сему истинному последователю Иисуса Христа, упокоившемуся в Нем от всякаго ига и бремени, от всякаго зла и бедствия так, что и нам от избытка своего благодатнаго покоя подает неоскудно во славу верховнаго Упокоителя и «Спасителя всех человеков, паче же верных».

284

По Евреин. сборн.: слово в день Архистратига Михаила, говоренное в Архангельском Соборе.

285

По Евреин. сборн.: признаваться...

286

По Евреин. сборн.: связываться в снопы...

287

По Евреин. сборн. значится произнесенным в Знаменском Монастыре ноября 27.

288

По Евреин. сборн. этого слова нет.

289

По Евреин. сборн.: а потому и плоды получали...

290

По Евреин. сборн.: знамения или чудеса,...

291

По Евреин. сборн.: знамения...

292

По Евреин. сборн.: некоторых из них...

293

По Евреин. сборн.: доколе есть Бог, дотоле непременно есть и чудеса: ибо когда есть Бог, то без сомнения Он действует; когда Он действует, очевидно, что есть дела Божии; дела собственно Божии суть чудеса. «Ты еси Бог творяй чудеса» (Псал. LXXVI, 15). Никогда твари не воспретят сего Творцу; их буйство не переучит премудрости Твоея; их дерзость не обезоружит Твоего всемогущества. «Ты еси Бог творяй чудеса»!

294

По Евреин. сборн.: должнаго...

295

По Евреин. сборн. значится произнесенным в Казанском Соборе декабря 16.

296

По Евреин. сборн.: какая для них свобода, когда им дано право...

297

По Евреин. сборн.: свободу...

298

По Евреин. сборн. значится произнесенным в Чудове Монастыре, декабря 26.

299

По Евреин. сборн.: Закон тем чище видит, тем вернее показывает духовную истину суда, что совершенно слеп он для чувственной личности подсудимых и прикосновенных к суду и для разных околичностей; не видит он...

300

В отд. изд.: распространялся.

301

Слово сие, в изданиях 1846 и 1848 годов, составлено из двух: слова на день Благовещения, которое вошло в первую часть и по Евреин. сборн. говорено в кафедральной Церкви Чудова Монастыря, 1826 года, и слова в Неделю Ваий того же года, которое вошло во вторую часть и, по тому же сборнику, не говорено по немощи.

302

По Евреин. сборн.: ничтожном...

303

По Евреин. сборн.: наглости, буйства.

304

По Евреин. сборн.: не столько возвещает и открывает каково должно быть действие надписи...

305

По Евреин. сборн.: презрительно...

306

По Евреин. сборн.: к их наставлению? – Бывает и так и с таковыми намерениями...

307

По Евреин. сборн. Помыслим, братие, что, по основанию веры, по залогу благодати, положенному крещением, Божий "дом" и «мы есмы, Аще дерзновение и похвалу упования даже до конца известно удержим» (Евр. III. 6). Но удержим ли известно? Твердо ли стоит в нас основание Божие? Носим ли мы печать сего основания? Познал ли нас Господь, как сущих Своих?

308

По Евреин. сборн. Недавно разсматривали мы сие, указуемое Апостолом, основание Божие, или здание Божие, основание веры Божией в человеке, здание церкви Божией в человеческом роде, и старались уразуметь положенную на нем печать, или надпись, – печать таинственную, надпись сокровенную. Тогда не всю досмотрели мы печать, не всю дочитали надпись. Не доконченное тогда докончим ныне.

309

По Евреин. сборн.: сие разумение может и утешать нас, но и устрашать нас. Утешать: потому что если един Бог знает Своих, то непринадлежащие Богу, и потому не имеющие участия в тайнах Его, конечно не знают оных, а чем менее знают оных, тем менее могут вредить им (подобно как пораженные слепотою содомляне безуспешно приступали к стенам дома, в котором скрывались от них, чуждое их беззаконию, семейство Лота и Ангелы, его хранители); а таким образом и стоит здание Божие твердо, под защитою тайны Божией. Устрашать: ибо если...

310

По Евреин. сборн.: наставлениями...

311

По Евреин. сборн.: от мира: Праведен – в наказание миру, который не достоин ведать их, и который если бы ведал их, употребил бы во зло сию известность...

312

По Евреин. сборн.: Мы веруем, скажут посему многие; мы именуем...

313

По Евреин. сборн.: Или, если сего не скажут от слова до слова, то в сердце у многих из нас можно найти сию мысль, сие чувствование, как основание, на котором зиждутся надежды наши для себя и для вечности. Таким образом на нашем духовном здании можно видеть только сию преломленную печать, сию превратную надпись: «всяк именуяй имя Господне...» и более ничего.

314

По Евреин. сборн.: Так; ибо есть люди...

315

По Евреин. сборн.: спасительная вера...

316

По Евреин. сборн.: видно, что и сие быть может, когда нам сказано в предостережение...

317

По Евреин. сборн.: может быть...

318

По Евреин. сборн.: может быть исповедуешь «во спасение». Но кто знает...

319

По Евреин. сборн.: сие...

320

По Евреин. сборн.: я примечаю плод мелкий...

321

По Евреин. сборн.: открывают...

322

По Евреин. сборн.: блаженнаго...

323

По Евреин. сборн.: Поверим еще, если угодно, предложенное здесь размышление ближайшим опытом воспоминаемых ныне событий.

324

По Евреин. сборн.: говорено в Кафедральной Церкви Чудова монастыря, апреля 18 дня 1826 года.

325

По Евреин. сборн.: говорено в Кафедральном Чудове Монастыре, Апреля 25 дня.

326

По Евреин. сборн. своего союза.

327

По Евреин. сборн.: странным.

328

По Евреин. сборн.: странности.

329

В Евреин. сборн. этих слов нет.

330

По Евреин. сборн.: нищета, или безчестие, или безчадие, или...

331

По Евреин. сборн.: Слово в день обретения мощей иже во святых Отца нашего Алексия Митрополита, говоренное в Чудове Монастыре мая 20 дня 1826 года.

332

По Евреин. сборн.: Иисус Христос повелевает возрадоваться и взыграть; Иисус Христос обещает...

333

По Евреин. сборн.: что можно сказать.

334

По Евреин. сборн.: или потому что земныя награды должны были соответствовать земным, приготовительным к духовному совершенству царствия небеснаго, добродетелям, которых он требовал, или, лучше сказать, которыя мог произвесть, или потому что,...

335

По Евреин. сборн.: Христианин ли я, или нет? Если ты Христианин...

336

По Евреин. сборн.: такия расположения не показывают Христианина, но если не грубаго язычника, то верно не что либо лучшее, как или тонкаго лицемера, искусно выработывающаго кумиры добродетелей и совершенств, и отдающаго их на продажу или на зрелище, восприемлющаго мзду свою на земли от человеков, которому небеса и Бог ничем более не должны; или от духовнаго совершенства царствия небеснаго далеко еще отстоящаго, земнаго, ветхозаконника.

337

По Евреин. сборн.: подобно как, по известному присловию...

338

По Евреин. сборн.: служащий Государству...

339

По Евреин. сборн.: как дорожащийся наемник, или новаго почетнаго имени или знака отличия...

340

По Евреин. сборн.: чтобы его засыпали сокровищами, названиями, украшениями.

341

По Евреин. сборн.: и вечно радующую?

342

По Евреин. сборн.: удобнее...

343

По Евреин. сборн.: охотнее...

344

По Евреин. сборн. этих слов нет.

345

По Евреин. сборн. этих слов нет.

346

По Евреин. сборн.: Подвижниче, уже получивший мзду на небеси, так многую, что она от избытка небеснаго и на землю падает и доставляет нам участие в богатстве благодатном, Святителю Алексие! твоим примером и молитвами утверди нас в благотворном искании мзды многия на небеси, да и воздаяния земныя не будут для нас приманчивы, и скорби или потери временныя не будут несносны. Аминь.

347

В отд. изд.: Желание иметь детей, то совсем неудовлетворяемое, то более раздражаемое, нежели удовлетворяемое рождением краткожизненных, давно, кажется, посеяло в сердце Ея болезнетворное семя уныния.

348

В отд. изд. и собр. 1835 г.: гнев Твой на нас.

349

По Евреин. сборн.: Слово в день обретения мощей Преподобнаго Сергия, говоренное в Лавре его Июля 5 дня 1826 года.

350

По Евреин. сборн.: изступление...

351

По Евреин. сборн. после сего находится следующее обращение к Преп. Сергию: Имеем, если угодно, и ближайший пример как возможности узреть Бога, так и соединеннаго с сим созерцанием блаженства. Видел Блаженный Сергий, даже чувственно, некоторыя видения небесныя, слышал гласы небесные, и Самую Божественную Матерь Господа видел и слышал, из чего можно заключить, что и самую славу Господню откровенным лицем взирал он в духе, еще сквозь покров смертнаго своего телеси, кольми паче узрел оную, совлекшись сего покрова. И блажен узревший, ибо действительно причастился Божественнаго созерцаемаго, так как и явил причастие Божией премудрости в Богомудрых наставлениях и предсказаниях; причастие Божией благости и могущества – в благотворных чудодействиях; причастие Божией славы – в славном нетлении святых мощей своих.

352

По Евреин. сборн.: и следственно вернейший...

353

По Евреин. сборн.: знай, что...

354

В отд. изд. и в собр. 1835 г.: смотрят на...

355

В отд. изд.: вразумляемые...

356

По Евреин. сборн.: Слово в день Архистратига Михаила, говоренное в Московском Архангельском соборе, ноября 8 дня, 1826 года.

357

По Евреин. сборн.: великое...

358

По Евреин. сборн.: Поелику заграждать источник зла есть пресекать распространение зла, и потоки его изсушать.

359

По Евреин. сборн.: в неудержанном и постоянном...

360

По Евреин. сборн.: с напряженным...

361

По Евреин. сборн.: некоторый особенный...

362

По Евреин. сборн.: со вниманием и уважением...

363

По Евреин. сборн. далее следует: и предатель видимо приобщился трапезы Господней...

364

По Евреин. сборн.: Церковь и всегда соединяет нас в таинствах с блаженными силами и повелевает нам таинственно изображать их в себе самих: но ныне особенно поставляет нас с ними в торжественное общение, пред Господом сил. Так да «смотряем невидимых». Если, по слову Господню, Ангелы в вере воспитываемых младенцев выну видят лице Отца небеснаго, и если нет причины отнять сих невидимых хранителей и у тех, которые, вышед из младенчества, продолжают ходить в вере; то смотрите духом, сколь великий Ангельский собор ныне с нами. Они выну видят лице Отца нашего небеснаго, следственно и теперь к Нему взирают. Соединимся с ними колико можем, во един чистый взор к Невидимому Отцу их и нашему, и в единое молитвенное желание, да дарует Он и нам всегда взирать к Нему духом, «несмотряющим видимых, но невидимых», и в сем расположении духа, и печали сего временнаго жития благодушно переносить, и в добродетели с успехом подвизаться, и вечныя славы достигнуть благодатию препрославленнаго во веки. Аминь.

365

По Евреин. сборн.: более...

366

По Евреин. сборн.: Своего собственнаго свойства...

367

По Евреин. сборн.: помощница сирот...

368

По Евреин. сборн.: повидимому, совсем невозвратной?

369

По Евреин. сборн.: молитвенному воплю...

370

По Евреин. сборн.: воплю сиротствовавшаго народа и вдовствовавшей Империи...»

371

По Евреин. сборн.: земным и рабским...

372

По Евреин. сборн.: верно и сполна...

373

По Евреин. сборн.: почти не...

374

По Евреин. сборн.: незнаемым...

375

По Евреин. сборн.: говорено в Чудове монастыре.

376

По Евреин. сборн.: яслей скотских?

377

В собр. 1844 г. и по Евреин. сборн.: Иисус Христовым.

378

По Евреин. сборн.: с верою произнесенное имя Его низлагало и низвергало...

379

По Евреин. сборн.: сие не воспрепятствует...

380

По Евреин. сборн.: Иному господину не много нужно умалять себя, чтобы показаться в виде раба. Но когда такой господин, который, по богатству и щедрости, самых рабов своих водит и содержит как господ, является «в образе и подобии» раба, то есть, в состоянии самаго полнаго рабства, и глубочайшаго, какое рабству свойственно, уничижения: тогда, на столь чрезвычайное умаление великаго не можно смотреть без особеннаго чувства удивления или сострадания.

381

По Евреин. сборн.: ухищряет, так сказать,...

382

По Евреин. сборн.: Сокровенными пружинами провидения подвигнут дух Августа; духом Августа подвигнута вся вселенная, то есть вся Римская Империя, или по крайней мере вся Иудея, дабы, во всеобщем движении народа по случаю народной переписи, нельзя было Иосифу...

383

По Евреин. сборн.: Спасителем,..

384

По Евреин. сборн.: губителем.

385

По Евреин. сборн.: Слово в день Алексия Митрополита, на сырной неделе в Субботу, говоренное в кафедральном Чудове Монастыре, Февраля 12 дня 1827 года.

386

По Евреин. сборн.: И приближающееся время поста призывает нас к воздержанию: и сей, в безмолвии назидательный, Учитель и пример как всякой другой добродетели, так и воздержания, не для того созвал нас на праздник свой, чтобы есть тук, пить вино, наполнять плоть, но чтобы некорчемственным словом и трезвенною молитвою пиршествовать, и чрез то исполняться духом: и сие преддверие святаго поста, которое мы проходим, и в которое безумный обычай вносит столь много противнаго воздержанию и трезвости телесной и духовной, должно, мне кажется, возбуждать в нас жалость и ревность, подобную ревности Дома Божия. О если бы Тот, Который бичем от вервий изгнал из преддверия храма...

387

По Евреин. сборн.: Но нужно ли повторять сие? скажут, вероятно, многие из слышащих; предостережение сие для иных правда не излишне; а нас можно бы не обижать подозрением в таких грубых пороках. – И не хотим никого подозревать, ни обижать: однакож напоминаем...

388

По Евреин. сборн.: гложет и сосет...

389

По Евреин. сборн.: волю и разум...

390

По Евреин. сборн.: Да! Они нередко...

391

По Евреин. сборн.: наслаждений...

392

По Евреин. сборн.: Ненасытная свинья не может бежать...

393

По Евреин. сборн.: нынешним чревоугодникам...

394

По Евреин. сборн.: таскать...

395

По Евреин. сборн.: стоять, так сказать, на страже...

396

По Евреин. сборн.: наиболее...

397

По Евреин. сборн.: составляют по словам Господним один из признаков близости сего страшнаго суда. Посему, когда вижу, что и богатый на пиршестве и бедный в корчемнице наперерыв работают чреву; что люди, которые обширныя стяжания и наследие предков положили в чрево, еще простирают долгие столы, и наполняют их яствами приправленными голодом и жаждою заимодавцев; что люди, которые собственным трудом и потом должны приобретать хлеб свой, благословенные плоды своего труда и пота истощают на пиянство безчувственное, на прихоти совсем несообразныя с требованиями природы, на изобретения иноземной роскоши; что мысль о празднике, даже о посте, сии, по намерению Церкви, орудия благоговения, превращаются в орудия к усилению роскоши, подобно священным сосудам, употребленным на пиршестве Валтасара: смотря на все сие, принуждаюсь повсюду, как на пиршестве Валтасаровом, осматриваться с опасением, не является ли уже рука, пишущая суд разрушения.

398

По Евреин. сборн.: говорено в Благовещенской Церкви Чудова Монастыря, 1827 года.

399

По Евреин. сборн.: о если бы я имел такую доброту слова, и вы такое совершенство слуха, чтобы только о добродетелях и совершенствах можно было мне и говорить, и вам слушать, и не было нужды упоминать о несовершенствах, и даже о пороках.

400

По Евреин. сборн.: Но может быть, образ, в каком и как он явился Ей, имел в себе нечто слишком необычайное или ужасное? – Нет и сего не видно. Евангелист не приписывает ему ни вида поражающаго, ни света ослепляющаго, ни явления приводящаго в изумление: может быть для того самаго, чтобы собрать все внимание Девы в предмет небеснаго посольства, и нимало не развлечь онаго видом посланника, сей посланник является, сколько можно, просто, и не употребляет ничего чрезвычайнаго; он входит и говорит:..

401

По Евреин. сборн.: Ангелы...

402

По Евреин. сборн.: или когда в другом случае Сам Господь глаголал ему, что...

403

По Евреин. сборн.: по судьбам Божиим, столько же праведным, сколько и благим...

404

По Евреин. сборн.: как ея существенную принадлежность и неотъемлемое достояние;..

405

По Христ. Чт.: О святой радости беседа в день Св. Пасхи, говорена (По Евреин. сборн. 3 апреля) в Московском Успенском Соборе.

406

По Евреин. сборн.: слишком многаго желаю и требую, когда желаю и требую.

407

По Евреин. сборн.: просвещающим...

408

По Евреин. сборн.: Слово в день рождения Благочестивейшаго Государя Императора Николая Павловича всея России, говоренное в Московском Большом Успенском соборе, июня 25 дня 1828 года.

409

По Евреин. сборн.: Торжествуя одно из счастливейших на земле рождений – рождение Благочестивейшаго Императора Николая Павловича, котораго Бог, по некоему преимущественному избранию, по некоей особенной судьбе, благословил и царством и царскою доблестию, и наследием и наследником, имеем мы ныне благоприятный случай размышлять о благословенном рождении детей.

410

По Евреин. сборн. этих слов нет.

411

По Евреин. сборн.: события?

412

По Евреин. сборн.: Царь Российский сие делает: благо царству, если подданные согласно последуют благому царскому примеру. Царство состоит из семейств, а семейства связуются из лиц благословенными узами супружества, и природных, нравственностию укрепляемых, отношений между родителями и детьми: чтобы надежно связано было целое, надобно, чтобы частныя связи не были ветхи и гнилы, но чисты и крепки. Аминь.

413

По Евреин. сборн.: Слово в день обретения мощей Преп. Сергия, говоренное в Лавре его июля 5 дня 1828 года.

414

По Евреин. сборн.: Не смущайтесь, глаголет Господь: ведаю, что творю; и несообразныя с вашим мудрованием средства Мои сообразны с намерениями Моей премудрости.

415

По Евреин. сборн.: не нагибаются ли...

416

По Евреин. сборн.: праведнаго суда Его?

417

По Евреин. сборн.: Священныя предания,..

418

По Евреин. сборн.: удручают и удушают его,..

419

По Евреин. сборн.: «естественный человек всегда труждается»,..

420

По Евреин. сборн.: Отцу было ли бы приятно узнать, что его сын, по наружности почтительный, в тайне питает желание скорой смерти его, чтобы скорее получить наследство? Какой друг был бы доволен откровенностию и приверженностию своего друга, если бы узнал, что он открывает совсем не то, что думает, и внутренно презирает его? Если человек, который не видит мыслей и не знает желаний своего ближняго, не почитает в нем «невинными оскорбительными» для себя мысли и желания: то колико необходимее, чтобы чистоты желаний и мыслей требовал от человека Бог всевидящий и всеведущий?

421

По Евреин. сборн.: каков и сей, котораго благое и легкое иго Христово упокоило так, что торжество его покоя с силою простирается и на нас, еще труждающихся и обремененных. Видно чувствовал он благодатную легкость, когда не только понес всецелое иго необходимых заповедей, но и добровольно приложил к нему иго советов Евангельских; отрекся не только любостяжания, но и самаго стяжания; не только в наслаждении отказал плоти своей, но и необходимыя требования тела ограничил, чтобы тем удобнее распространить свою деятельность в области духа; не только не искал возвышения между человеками, но избегал онаго, сколько то ему возможно было. Упокоенный и прославленный Игоносец Христов! Твоим примером и твоими молитвами помогай нам...

422

По Евреин. сборн. слово сие, без обозначения дня и года, помещено после слов 1828 года и пред словами 1829 года.

423

По Евреин. сборн.: младенцу, которым Елисавета была беременна,

424

По Евреин. сборн. далее следует: Правда, и всякаго праведника память с похвалами. Но почему Св. Церковь память Пресв. Девы сопровождает особенною торжественностию, преимущественно пред памятями всех прочих праведных?

425

По Евреин. сборн.: Что сие значит? Он ли не знает ея? или зная не узнает? или зная и узнавая отрекается от нея? – Не вероятно ни то, ни другое, ни третье. Однако вопрошать: «кто есть Мати Моя», – значит, или не знать, или не узнавать Ее, или отрицаться от Нея.

426

По Евреин. сборн.: а Он как будто уклоняется от Нея и не хочет признавать Ее.

427

По Евреин. сборн. далее следует: Поелику они не признали Его в царстве благодати: справедливо не признает и Он их в царстве природы.

428

По Евреин. сборн.: дети...

429

По Евреин. сборн. далее следует: или когда в двенадцатилетнем возрасте во Храме открывал Он Свое существо и назначение непонятными тогда словами: «в тех, яже Отца Моего, достоит Ми быти» (Лк.2:49).

430

По Евреин. сборн.: не желает видеть Марии:..

431

По Евреин. сборн.: Господи долготерпеливе и многомилостиве! Не деяния Твои пресвятыя мы грешные и недостойные истязуем; но премудрости Твоей спасительной научиться желаем. Прости дерзости испытания...

432

По Евреин. сборн.: против Его воли отторгли от собеседования с учителями закона Божия, и извлекли...

433

По Евреин. сборн.: между погибелию и спасением...

434

По Евреин. сборн.: некоторым образом...

435

По Евреин. сборн. далее следует: и странными.

436

По Евреин. сборн.: Итак здесь угождение Матери должно быть принесено в жертву: и она приносится в таком совершенстве, что самое имя Матери сгарает в сем всесожжении:..

437

По Евреин. сборн.: клеветы о неистовстве Его, употребили бы взятие Его под надзор сродниками.

438

По Евреин. сборн.: и сия жертва опять была всесожжением, в котором сгарала самая мысль о личности Возлюбленной Матери:..

439

По Евреин. сборн.: оскорбляет,..

440

По Евреин. сборн. значится произнесенным в Чудове монастыре июня 16 дня 1829 года.

441

По Евреин. сборн.: Евангелие показывает нам...

442

По Евреин. сборн.: канат, которым...

443

По Евреин. сборн. и собр. 1844 г.: в начале Евангельских деяний Христовых, и в самом начале...

444

По Евреин. сборн.: приятным твоей собственности...

445

По Евреин. сборн.: слишком...

446

По Евреин. сборн.: то верно...

447

По Евреин. сборн.: Слово в день обретения мощей Преп. Сергия, говоренное в Лавре его июля 5 дня 1829 года.

448

По Евреин. сборн. далее следует: Угодно ли вам к очевидности сего разсуждения присовокупить очевидность близкаго примера. Указуем вам на сего мужа молитвы, у котораго струями вышней жизни, до избытка наполнившей душу, оросилась и мертвенная плоть, так что и гроб его, возведенный от земли, уподобился небошественной колеснице пророка, посылая от себя силу и благодать. Спросите у него, как достиг он толикаго совершенства? Как восхитил толикую благодать? Как возвысился к толикой славе? Помощию ли мудрости, многим учением приобретенной? На сие ответствует жизнь его, что он вовсе не искал сей мудрости, не вступал ни в какую обитель сей мудрости, не собирал себе никаких писаний ученаго любомудрия. Руководством ли наставников? – Правда он имел в детстве своем необыкновеннаго наставника, который его, еще не наученнаго чтению и непонятливаго отрока, в одно мгновение научил читать Церковную молитвенную книгу; но тем и кончилось все его наставление. После безпримерно краткаго учебнаго поприща, Варфоломей возрастал без руководителя, Сергий жил в пустыне без наставника. Посредством ли усильных подвигов? – Да, усильны были его подвиги, но как по Апостолу: Аще и подвизается кто, не венчается, Аще не законно будет подвизатися; то усильные подвиги не могут быть приняты за коренное начало преспеяния, но требуют инаго высшаго начала, которое бы давало подвигам законное, к успеху и венцу приводящее, направление. Какое же могло быть сие начало в жизни Сергия? Не видно инаго, как молитва веры. Постоянное упражнение в молитве научило его верному искуству молитвы, чрез сие соделался он способным получать все просимое в молитве; таким образом чрез молитву приобретал он силу и крепость для совершения подвигов, и мудрость для управления оных, и восхитил царствие небесное и дары его в таком обилии, что даже до ныне от избытка своего раздает, и подвигам других споспешествует, и молитвами других успешно предводительствует.

449

По Евреин. сборн.: мы не можем быть довольно заботливы...

450

По Евреин. сборн.: ум противополагается духу...

451

По Евреин. сборн.: дух человеческий, воскриляемый верою и любовию, в самом средоточии существа своего, или в самой высшей силе и способности, которою он, так сказать, сопределен...

452

По Евреин. сборн.: сему состоянию противополагаемая.....

453

В указателе в Чтениях Общ. Люб. Дух. Просв. по неизвестной нам рукописи: Слово в день рождения Императора Николая Павловича, июня 25 дня. Начало слова в рукописи читается так: Если молясь за Царя ежедневно с благодарением за ежедневныя блага, подаваемыя нам чрез его управление, с особенным вниманием останавливаемся мы на сем граничном дне, которым он оканчивает и начинает год своея жизни; то прилично нам с особенным вниманием воззреть от сего предела на минувший год, и за благое, что в нем совершилось, воздать славу Богу.

454

По Евреин. сборн.: Слово в день святаго славнаго Пророка Илии, говоренное в храме его, что на Воронцовом поле, июля 20 дня 1830 года.

455

По Евреин. сборн.: постник в первый раз не хотел вкусить столько, сколько...

456

По Евреин. сборн.: более и более непосредственно...

457

В отд. изд. и в собр. 1835 г.: необычайное для небес и потому, что там привыкли видеть Сына Божия, нисходящаго свыше, от Бога Отца, а не восходящаго снизу, от земных тварей, и потому...

458

14 сентября сего 1830 года освящен храм Св. Великомученицы Екатерины, в Екатерининском Институте; 18 дня храм Св. Василия Великаго, на Тверской; 19 дня храм Св. Чудотворцев Черниговских, за Москвою рекою; 20 олтарь Св. Священномучеников Херсонских на Даниловском кладбище.

459

В собр. 1835 г. здесь поставлено под чертою следующее примечание: «сие относится к мерам предосторожности против распространения возникшей болезни».

460

В отд изд. и в собр. 1835 г.: неоплодотворенном...

461

В прежние годы в сей день собиралось в Успенский Собор все Духовенство Столицы. Ныне все приходское Духовенство оставлено при своих местах, дабы находилось в близости и готовности для подавания пособий Веры внезапно занемогающим. В Успенский Собор созвано было только Духовенство Соборов и мужских Монастырей.

462

В отд. изд. и в собр. 1835 г.: не пресекались бы...

463

Относим слово сие к 1831 году, следуя указателю в Чтениях Общ. Люб. Дух. Просвещения.

464

Относим слово сие к 1831 году, следуя указателю в Чтениях Общ. Люб. Дух. Просвещения.

465

В собр. 1844 г.: провождающий...

466

По сборнику, принадлежавшему умершей игумении Спасо-Бородинскаго монастыря Марии (Тучковой), доставленному нам князем П. Н. Туркестановым, значится произнесенною 5 июля 1832 года в Троицко-Лаврском соборе.

467

По Турк. сборн.: Святый Павел своим наставлением, а Преподобный Сергий своим примером. Чту пример, сообразный с Богодухновенным наставлением. Привлекаюсь наставлением, которое оправдано прекрасным и сильным примером.

468

По Турк. сборн.: из мест, более или менее отдаленных, приведены сюда...

469

По Турк. сборн.: многообразна и обширна...

470

По Турк. сборн.: Не иначе, разве как видимое знамение...

471

По Турк. сборн.: наглый пес, или хитрый кот...

472

По Турк. сборн.: небольших успехов, какие дадутся вам...

473

По Турк. сборн. значится произнесенным 15-го августа 1832 г. в Московском Успенском Соборе.

474

По Туркест. сборн.: Бог несправедливости не делает...

475

По Турк. сборн.: колеблется...

476

По Турк. сборн.: И неся в мыслях имя, честь и славу Матери, Он не полагает сих отличий прямо на главу Матери Своея по плоти.

477

По Турк. сборн.: пречистую плоть...

478

По Турк. сборн.: случая, в ком бы, где бы...

479

По Турк. сборн. далее следует: как будто недостойное...

480

По Турк. сборн.: церковном...

481

По Турк. сборн.: дай Бог, чтобы не юродивым!

482

По Турк. сборн.: тайнаго, по Ея всегдашнему обычаю.

483

По Турк. сборн.: как уже не опасной для ея чистоты и смирения, а для человеков полезной и благотворной...

484

По Турк. сборн.: нагло...

485

По Турк. сборн.: чтобы не обнаруживать без нужды произвольно, пред людьми твоих подвигов, твоих добродетелей, твоего благочестия...

486

По Турк. сборн.: и храни от нечистых и изурочивающих глаз человеческих...

487

По Турк. сборн.: исполнено.

488

По Турк. сборн.: светлая,..

489

По Турк. сборн.: Святаго Божия?

490

В отд. изд. и в собр. 1835 и 1844 годов, здесь вставлено слово: поздное...

491

В отд. изд. и в собр. 1835 и 1844 годов, вставлены слова: то возникая верою, то тяготея делами, ей несообразными...

492

По Турк. сборн.: в беседах своих...

493

По Евреин. сборн. значится произнесенным 1-го октября 1832 года, без обозначения места произнесения.

494

По Евреин. и Турк. сборн.: его...

495

По Евреин. и Турк. сборн.: нашим...

496

В собр. 1844 г.: да остерегаются...

497

По Евреин. сборн.: простирающейся к делу благотворения и скромно уклоняющейся от славы благотворения,..

498

По Евреин. сборн.: не оскудевает и не погрешает,..

499

По Евреин. сборн.: какому-то...

500

По Евреин. сборн.: так же,..

501

По Евреин. сборн.: усиливающаяся чувственность, распространяет мрак.

502

По Евреин. сборн.: ночной, звездный или лунный свет, который освещает славу (главу?) поверхностно, безжизненно.

503

По Евреин. сборн.: Добродетель человеколюбия, соделовая нас орудиями всеблагаго Провидения, налагает, так сказать, долг взаимности и благодарности на сие Провидение, чтобы тщательно беречь в нас свои орудия.

504

По Турк. сборн.: жертвоприношение...

505

По Турк. сборн.: по обязанности необходимой,..

506

В рукописи автора и в Христ. Чтении озаглавлено так: Учение о благословении, преподанное в слове в день обретения мощей Преподобнаго Сергия в Лавре. Июля 5. 1833 г.

507

Сие слово, равно как напечатанныя далее под NoNo CLXXIII, CLXXIV, CLXXVII и CLXXVIII, по обязательному дозволению О. Ректора Вифанской Дух. Семинарии Протоиерея Ф. А. Сергиевскаго, мы имели возможность сличить с рукописями самаго автора, хранящимися в библиотеке Семинарии.

508

В рукописи автора: зол...

509

В указ. в Чт. Общ. Люб. Дух. Пр. по неизвестной нам рукописи озаглавлено: Слово в день Успения Пресвятыя Богородицы в Успенском Соборе. Начало слова в рукописи читается так: «Нынешний праздник поставляет (нас?) на краю всего земнаго, в преддверии отверстаго неба.

510

В отд. изд. и в собр. 1835 г.: Беседа...

511

По Турк. сборн.: Он...

512

По Турк. сборн.: умозаключение...

513

По Турк. сборн. далее следует: потому что родился хотя от семени Авраамова, но не Адамовым рождением,..

514

По Турк. сборн.: уличить судьбу...

515

По Турк. сборн.: законодателя...

516

По Турк. сборн.: собраться...

517

По Турк. сборн.: тварную любовь...

518

По рукописи автора: Царева...

519

По рукописи автора: следственно,..

520

По рукописи автора: надобно...

521

По рукописи автора: напротив довольно зрелое:..

522

По рукописи автора: что конечно не более обильно жертва Илии орошена была удвоенным и утроенным возлиянием воды, чтобы потом пришел на нее небесный огнь, как обильно наша безценная жертва орошена была всеобщими слезами...

523

По рукописи автора: Ты видел сие мгновение,..

524

По рукописи автора: Царь вместе с царством.

525

По рукописи автора: сей одинокий,..

526

По рукописи автора: и Антиохии;..

527

По рукописи автора: и в сем (что иначе и не сбыточно)...

528

По рукописи автора: неизменно подтверждаемая...

529

По рукописи автора: о будущем:..

530

По рукописи автора: то и вырастет необходимо;..

531

В рукописи автора и в отдельном издании озаглавлено так: Учение об искушениях, преподанное в слове в день обретения мощей Преподобнаго Сергия в Лавре 5 июля 1834 года.

532

«Надумался я говорить к нему уже во время чтения Апостола, и что сказал тогда, забыл по окончании речи. Три дня уже спустя, когда я ехал куда-то, вспомнил, что говорил, и дорогой в карете записал». Слова автора наместнику Сергиевой лавры архимандриту Антонию. См. Записки Сушкова, прилож. XXII, стр. 48.

533

В собр. 1835 года речь названа словом.

534

В Христ. Чт. и в собр. 1835 г.: Богу посвящаемыя и Богом освящаемыя...

535

В Христ. Чт. и в собр. 1835 г.: не отъемлемая...

536

По Евреин. сборн.: Слово в неделю 26-ю по Пятидесятнице, по освящении храма Святителя Митрофана, на Капельках, говоренное 9 декабря 1834 года. Слово в этом сборнике начинается так: «Тайнодействующею благодатию Божиею освящен ныне сей храм, благочестивым усердием воздвигнутый и украшенный, и поручен покровительству Святителя Митрофана, в котором, к утешению веры, Господь в наши дни явил новаго чудодейственнаго служителя благодати. Святая Церковь, следуя в своих чиноположениях наставлению Апостола, который говорит, что все должно быть освящаемо словом Божиим и молитвою, огласила нас при настоящем случае с особенною знаменательностию следующим словом Самого Иисуса Христа: «созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют ей» (Мф.16:18). Мысль и дух чиноположения состоит здесь в том, чтобы зиждительную и хранительную силу онаго слова Христова обратить на самый сей храм, яко созданный в образ нерукотворенной Церкви Христовой, устрояемой духовно из душ верующих, и таким образом внушить нам верование и упование, что и сия рукотворенная Церковь, по действию строительства таин, есть отныне здание Христово, и что никакия враждебныя силы не одолеют данныя сему святилищу благодати в ея спасительном действии на души верующих. Заметив сие к утверждению веры и упования входящих в храм, я обращаюсь к обыкновенному Евангельскому чтению настоящей недели, чтобы и оно не осталось без принадлежащаго ему внимания. Оно в притче представляет нам человека богатаго...»

537

По Евреин. сборн.: ни малейшей нужды.

538

По Евреин. сборн.: При настоящем случае для изъяснения правила: «богатеть в Бога», можно указать на близкий пример. Для созидания сего храма иной принес часть богатства своего, а иной употребил безкорыстный труд...

539

По Евреин. сборн. просто: богатство и труд...

540

По Евреин. сборн.: Поелику Бог ничего не присвояет...

541

По Евреин. сборн.: Вот очевидный опыт одного из способов, как можно «богатеть в Бога».

542

В отд. изд. и Христ. Чтен.: Но у них не было ни родства, ни знакомства, словом ничего общаго с Иосифом и Мариею, у которых после нашли они младенца, возвещеннаго Ангелом. Комуже сказано: «родися вам»?

543

В отд. изд. и Христ. Чтен.: за ваших отживших...

544

В отд. изд. и Христ. Чтен.: и не вдолге...

545

В отд. изд. и Христ. Чтен.: ни в каком постороннем спасении...

546

Пасхальный канон, песнь 1, тропарь 1.

547

В отд. изд., Христ. Чтен. и собр. 1844 г.: тайну Христову;..

548

В отд. изд. и в Христ. Чтен.: и я говорю с Ангелом,..

549

В отд. изд. и в Христ. Чтен.: для которых она блещет, она большею частию недостижима; а знакомые с нею знают,..

550

В отд. изд. и в Христ. Чтен.: нисходя до скорбей рождения, Он нисходит еще и до презренных яслей.

551

В рукописи Автора: пред присягою дворянства Московской Губернии для избрания судей.

552

В рукописи Автора: сие ближе...

553

В рукописи Автора: по ходу размышления, и по моему долгу предостережения,..

554

В рукописи Автора этого слова не находится.

555

В Христ. Чтении этих слов нет.

556

В рукописи Автора: осрамить.

557

В рукописи Автора: из...

558

В рукописи Автора: сколько.

559

В рукописи Автора: несвязные куски.

560

В рукописи Автора: нелепою противуестественностию.

561

В рукописи Автора: угодно только.

562

В рукописи Автора вместо сего слова читается: возрастающаго вместе с возрастом сего виновника настоящаго...

563

В рукописи Автора: и.

564

В собр. 1844 г. и в отд. изд. духоносными.

565

По указателю в Чтениях Общ. Люб. Дух. Просв. значится произнесенным в Чудове монастыре, мая 31 дня 1836 г.

566

Слово сие, и слова, под NoNo CCXI, CCXII, CCXVIII, CCXL, сличены с собственноручными подлинниками, хранящимися в библиотеке Вифанской семинарии.

567

В рукописи автора и в Хр. чтении прибавлено: «в тощем недре его».

568

В рукописи автора и в Хр. чт. за сим следуют слова: «дать сей обители твердость, преимущественную пред твердостию Царства и столицы, сделать ее запасным хранилищем невещественных пособий для нудящихся к царствию небесному, а между тем и вещественных пособий на некоторыя времена нужд царствия земнаго; – которое» и т. д.

569

В рукописи автора: «самим».

570

В рукописи автора и в Христ. Чт. следуют слова: «который здесь ничего не видит».

571

В рукописи автора и в Христ. Чт. «которое как-бы естественно встречается» и т. д.

572

В Христ. Чтен.: Христианское учение о девстве и целомудрии, предложенное в слове на Успение Пресвятыя Богородицы, Августа 15 дня 1836 г.

573

В Христ. Чтен.: Если кончина и память добродетельных и святых естественно приводит мысль...

574

В Христ. Чтен.: К настоящей торжественной памяти славнаго преставления от земли на небо...

575

В Христ. Чтен.: «Которой никтоже можаше навыкнути кроме их...»

576

В рукописи автора: было бы.

577

В рукописи авт. и Хр. Чт.: властолюбия.

578

В Христ.Чтен.: Не царская ли власть...

579

В Христ. Чтен.: Великодушнаго Николая.

580

В рукописи автора: воскрешения.

581

В рукописи автора: бедствия.

582

В рукописи автора: усилиями.

583

В рукописи автора слов: «научил и» нет, а также слова: «нам» после: «дал».

584

В рукописи автора: «частныя».

585

В рукописи автора: «тонко».

586

В Христ. Чтен.: из незнатнаго града «Назарета» в маленькое селение «Горняя...»

587

В рукописи автора: «Пресвятыя».

588

В рук. автора: «уразуметь».

589

В рукописи автора: «несомнительно».

590

В Хр. Чт. и в рукописи автора ceго слова нет.

591

В рукописи автора и в Христ. Чт. сих слов нет.

592

В рукописи автора сих слов нет.

593

В указателе в Чтениях Общ. люб. дух. Пр. значится произнесенным в 1839 году.

594

В собр. 1844 г.: знания,...

595

В рукописи Автора и в Хр. Чтении: Беседа.

596

В рукописи Автора: Христианство, которое возвещает столь высокия тайны...

597

B рукописи Автора и в Христ. Чт.: уверительностию...

598

В рукописи автора, в Христ. Чтен. и в собр. 1844 г.: оставляет свой престол и славу, скрывает...

599

В рукописи автора: твоею...

600

В Хр. Чт.: а выспал свое избавление...

601

В Хр. Чт.: сии дивные люди...

602

В Хр. Чт.: воспитанные, образованные...

603

В указателе в Чт. О. Л. Д. П. значится произнесенною 5 июля 1840 г.

604

В отд. изд.: с благоговейным приготовлением, с очищением совести...

605

В изд. 1844 и 1848 гг. ошибочно поставлено 6-го мая. См. письма Митр. Филарета (288) к наместнику Троицкой лавры, Архимандриту Антонию.

606

В указателе в Чт. О. Л. Д. П. значится произнесенным в 1841 году.

607

В указателе в Чт. О. Л. Д. П. значится произнесенным 7 окт. 1841г. – По Евреин. сборн: Слово по освящении Покровской Церкви, что в городе Коломне, говоренное августа 4-го дня 1828 года.

608

Тропарь по «Благо есть» на Утрени св. Четыредесятницы

609

Тропарь по «Благо есть» на Утрени св. Четыредесятницы

610

В отд. изд. и в собр. 1844 г. не говорил...

611

В Хр. Чт.: Беседа. – В указателе в Чт. О. Л. Д. П. значится произнесенным в 1842 г.

612

В Хр. Чт.: чуждаго...

613

В Хр. Чт.: мрачною осталось для Тебя...

614

В Хр. Чт.: довольно, если в последней степени, – для Тебя...

615

В Хр. Чт.: можно неприметным образом долго заговориться с небом...

616

В указателе в Чт. О. Л. Д. П. значится произнесенным 25 Сент. 1842 г.

617

В собр. 1844 г.: с искренностию, с усердием...

618

По Евреин. сборн. Слово по освящении храма Святыя Троицы, что в Пушкарях, говоренное Сентября 2-го дня 1828 года.

619

В указателе в Чт. О. Л. Д. П. значится произнесенным в 1842 г.

620

По Евреин. сборн.: Слово по освящении храма Пресвятыя Богородицы в честь иконы Ея Ахтырския, говоренное в ceле Ахтырке, сентября 20 дня, 1825 года.

621

В отд. изд.: коленопреклоненный...

622

В отд. изд.: Духоноснаго...

623

В указателе в Чтениях О. Л. Д. Пр. значится произнесенною в 1842 г.

624

В Хр. Чт.: всеблагодеющий...

625

В Хр. Чт.: и над человеком, и над родом человеческим...

626

В Хр. Чт.: благодеяний Его....

627

В рукописи автора надписано карандашем по зачеркнутому: благовестия.

628

В рукописи автора: изрекает вседержавную волю.

629

В рукописи автора и в собр. 1844 г.: безпримерно-высокому...

630

В рукописи автора надписано карандашем, по зачеркнутому: новая.

631

В рукописи автора надписано карандашем, по зачеркнутому: недомышлялись.

632

В рукописи автора надписано карандашем по зачеркнутому: сей.

633

В рукописи автора было написано: Котораго нельзя подозревать в изысканности и т. д., но потом исправлено карандашем, как читается здесь.

634

B рукописи автора было написано: послушной, после исправлено карандашем.

635

В рукописи автора сначала было написано: оказывается не редко возвышеннее, и т. д.

636

В рукописи автора: не от воли.

637

В рукописи автора было написано: примечать; после надписано карандашем: познавать.

638

В рукописи автора было написано: хотят, зачеркнуто и надписано карандашем: желают.

639

В рукописи автора первоначально было написано: сладостно.

640

В указателе в Чт. О. Л. Д. Пр. значится произнесенным в 1843 году. – По Евреин. сборн.: Слово на день рождения Благочестивейшаго Государя Императора Александра Павловича, говоренное в Марьинской церкви Императорскаго вдовьяго дома декабря 12 дня.

641

По Евреин. сборн.: никакими душевными...

642

По Евреин. сборн.: представляет...

643

По Евреин. сборн.: мы...

644

По Евреин. сборн.: и как он не сотворен просто для скотскаго состояния, то в сем случае...

645

По Евреин. сборн.: неутомимо...

646

По Евреин. сборн.: уста исполненныя душевным ядом лукавства и злобы: тот вместо агнца или голубя хочет принести в жертву свинию, или коня неистово ржущаго, или аспида...

647

По Евреин. сборн.: плоть Свою ясти и кровь Свою пити...

648

По Евреин. сборн.: Слово о жертвах не может умолкнуть в сем храме, не коснувшись особенно Вас, освященныя и вновь освящаемыя жертвы Христианскаго человеколюбия, избранныя сестры сердоболия! Чем необходимее всеобщая обязанность Христиан представлять себя в жертву Богу во всяком звании, состоянии, должности: тем благодушнее должны вы приносить вашу особенную добровольную жертву для облегчения страждущаго человечества. И ваша жертва будет живая, если ваше служение болящим одушевляемо будет Христианскою любовию и усердием; святая, – если будете совершать оное верно и освящать молитвою; благоугодная Богу, – если будете проходить оное с радостию и благодарностию к щедротам Божиим, столь очевидным для вас в Царских щедротах.

649

В отд. изд. Беседа.

650

По указателю в Чтен. Общ. Л. Д. Пр. значится произнесенною в 1843 году.

651

В Твор. Св. От. и в собр. 1844-го года: «обуревания страстей порочных, из оков»...

652

В Твор. Св. От.: «изображают».

653

Сретение. Канон, ирмос 3 песни

654

Время произнесения сего слова и следующих за ним в сем отделе неизвестно; помещаем их после слов произнесенных в 1844 г., как напечатанныя в собрании сего года.

655

Успение. Ирмос 9 песни 1-го канона

656

Октоих. Степенна 3 гласа.

657

Mеcтo и время произнесения неизвестно. Помещаем здеcь, как вошедшее в coбpаниe 1844 года.

658

В рукописи автора здесь прибавлено слово «постнаго».

659

Понедельник первой седмицы Великого поста, вечер, 1-я стихира на стиховне.

660

В рукописи автора: «самых».

661

Тропарь воскресного канона 4 гласа (песнь 1), поется также на часах Пасхи

662

Воскресная служба 5 гласа, 1-я восточная стихира на Господи, воззвах.

663

В рукописи автора: «и тамошнюю тму разрушил».

664

Воскресная служба 6 гласа, 1-я стихира на стиховне. Поется также в начале Пасхальной Утрени.

665

В прибавл. к Твор. Св. От. «пораженный».

666

В прибавл. к Твор. Св. От. «самоотвержения».

667

Быт. 22:2, 12, 16. Суд. 11:34. Иер. 6:26. Амос. 8:10. Зах. 12:10.

668

В Твор. Св. От. здесь прибавлены слова «столь глубоко».

669

В Твор. Св. От. «растерзаемые».

670

В рукописи автора сих слов нет.

671

В отдел. издании: «святыя».

672

Октоих. Степенна 4 гласа

673

В подлинной рукописи автора надписано карандашем над зачеркнутым: лежащее.

674

В Твор. Св. Отц. «судебных трудов».

675

В подлинной рукописи автора «двадцать». См. Письма М. Ф-та к А. Aнтонию. Ч. 2-я, п. 564. Слич. примеч. к п. 562.

676

B подлинной рукописи автора «похищено было».

677

В Прибавл. к Твор. Св. От. «привлеченное грехом».

678

В рукописи автора: «с горящим».

679

В рукописи автора: «уже нам».

680

В рукописи автора: «причастными».

681

В рукописи автора «Вас».

682

В Твор. Св. От.: «грознаго Ангела».

683

В рукописи Автора «Богописанных».

684

В рук. автора и в Твор. Св. Отец: «не малая премудрость заключается в благоговейном неведении сокровеннаго».

685

Успение, малая вечерня, 1-я стихира на стиховне.

686

Печатаем здесь эту Беседу потому, что в собр. 1861 г. она отнесена к 1848 году и в этом же году напечатана в 1-й кн. Журн. Твор. Св. Отец. Но произнесена была она, по некоторым соображениям, в 1847 г., именно 6-гo декабря. В письмах Митрополита Филарета к Наместнику Лавры Архим. Антонию (п. 610 oт 10-го Декабря 1847 г.) говорится о проповеди в день Святителя Николая, в которой Проповедник, «позволил себе усомниться о достоинстве увеселений, учреждаемых с благотворительною целию». Но таковой пpoповеди мы нигде не находим в печати, хотя по указателю в Чт. Общ. люб. Дух. пpocв. (No 389) и значится, что 6-го Декабря в день тезоименитства Императора Николая Павловича было произнесено слово, одобренное цензурою 18-го декабря. Между тем содержание Беседы о милосердии к бедным есть тоже самое, чго и в проповеди, о которой говорится в письме. Отсюда можно заключить, что печатаемая здесь Беседа и Слово, упоминаемое в письме и в указателе, одно и тоже.

687

Печатаемая здесь речь, произнесенная в 1846-м году, в своем месте была пропущена по недосмотру.

688

В рукописи автора первоначально было написано «блестящия», а после карандашем исправлено, как здесь.

689

В Твор. Св. От. этого слова нет.

690

В рукописи автора слова сии исправлены карандашем вместо: «что не могут».

691

В рукописи автора слова сии поставлены вместо зачеркнутых: «сих существ, от которых».

692

В рукописи автора прежде стояло: «из них».

693

В рукописи автора прежде было: «и храня...Он оставляет».

694

В рукописи автора прежде стояло: «часто».

695

В рукописи автора прежде было: «с особенным вниманием».

696

В рукописи автора исправлено вместо: «явление».

697

В рукописи автора прежде было: «из времен христианских».

698

В рукописи автора вместо сих слов прежде стояло: «церковный писатель».

699

В рукописи автора прежде было: «не узнан и не признан».

700

В Твор. Св. От. и Моск. Вед. здесь вставлены следующия слова: Михаиле, Княже небесный! Тезоименитому Тебе Великому Князю недавно прешедшему из нашего видимаго мира в ваш невидимый, возвести, – если сие позволено, – что любезным Ему военно-учебным учреждениям Его попечительность и любовь отеческая возвращены вполне в Его Высоком Преемнике; – что любовь к Нему живет и ныне в сердце Державнаго Брата Его; – что благодарную о нем память хранят и хранить будут все приближавшиеся к нему и все, до которых и в дали достигала Его доброта.

701

В рукописи автора эти слова написаны карандашем по зачеркнутому слову: «былинка».

702

В рукоп. автора вместо сих слов стояли зачеркнутыя: «не оставит».

703

В рукоп. автора вместо сих слов стояло зачеркнутое: «решительно».

704

В рукоп. автора вместо сих слов стояли зачеркнутыя: «оставляя...Отца Небеснаго».

705

Не говорена по немощи, по которой и самая Литургия 31-го мая совершена была с трудом. См. письма к Преосв. Григорию, в последствии М-ту Новг. Чт. в общ. люб. дух. просв. 1877 г., ч. III, стр. 157.

706

Апок. I. 10, в день недельный. В греческом тексте: en te kyriake hemera что значит: в день Господень.

707

Воскресный канон 4 гласа, песнь 1, тропарь 2. Поется также на часах Пасхи.

708

В рукописи автора эти слова поставлены вместо зачеркнутых карандашем: «несколько дней».

709

В рукописи автора вместо этого слова было: «меньше».

710

В рукописи автора стоит «просторно».

711

В рукописи автора стоит: «возникать» – слово, исправленное из другаго – вероятно «возлетать».

712

Тропарь Пятидесятницы.

713

Авва Иоанн, в сказании Аввы Феодора Фермскаго в Патерике.

714

Успение, стихира на Господи воззвах.

715

В Губерн. Вед.: сознал...

716

Служба прп.Сергию, стихира на Господи воззвах.

717

В рукописи автора и в Твор. Св. От.: «терпения».

718

В рукописи автора и в Твор. Св. От. «и счислять».

719

По Евреин сборн.: представлялся...

720

В рукописи автора сначала было «пойду», а после зачеркнут карандашем первый слог слова; в Твор. Св. От. и в Евреин. сборн. прямо стоит «иду».

721

По Евреин. Сборн.:"народа».

722

В Губерн. Вед.: возрастает...

723

В Губерн. Вед.: возрастает...

724

По Евреин. сборн. и Губерн. Вед. этого слова нет.

725

См. Слово св. Василия Великаго о св. мученике Варлааме. Ноябр. 19 д.

726

В рукописи автора: «и обуеваешь».

727

В рукоп. Автора: «вторую».

728

В Твор. Св. Отц. «Слово».

729

В Твор. Св. От. вставлены слова: «под неусыпающим взором».

730

В Твор. Св. От.: «до высшей степени совершенства доведенным».

731

В рукописи автора это слово поставлено вместо зачеркнутого карандашем: «сокращать».

732

В рукописи автора: «пусть странным покажется слово, которое укажет на странность, сделавшуюся обыкновенною».

733

В рукописи автора этого слова нет.

734

В рукописи автора: «люди изобрели угодие плоти, вопреки намерениям природы. Тонкое чувство обоняния они раздражают и убивают прахом ядовитой травы; чувству вкуса, вместо пищи и пития, дают дым той же травы».

735

В рукописи автора: «то сия похоть предавшихся ей порабощает с большею жестокостию, нежели невоздержание в пище».

736

В рукописи автора и в Твор. Св. От. «с тою минутою».

737

По Евреин. сборн. «ухо»...

738

Святителя Николая Чудотворца.

739

Св. Священномученика Ипатия.

740

В Губерн. Вед.: «Таин Христовых».

741

В рукописи автора было прежде написано: «слезный», после карандашом исправлено, как здесь.

742

В рукописи авт.: «обоженное человечество Его».

743

По Евреин. Сборн. и в Губерн. Вед. начиная с сих слов до конца отделения читается так: «Нет, братия, много еще не достает предложенному теперь самоиспытанию, чтобы оно было полно и надежно, хотя и есть в нем истина».

744

В рукописи автора: «высоком».

745

В рукописи автора: «то».

746

В рукописи автора прибавлено: «и благотворных».

747

Точная цитата: «буди непорочен»

748

В Губерн. Вед.: «приближались»...

749

В Губерн. Вед.: «настигала»...

750

В Губерн. Вед.: «я верю истине повествований о них».

751

В Губерн. Вед.: Наипаче каждый...

752

В Губерн. Вед.: верою...

753

В рукописи автора и в Губерн. Ведом. далее следуют слова: «Богочеловека, Царя неба и земли».

754

В рукописи автора прежде стояло: «может быть».

755

В рукописи автора прежде было: «Христос».

756

В рукоп. автора вместо сего было: «царский дворец».

757

В рукоп. автора слово это вставлено после.

758

В рукоп. автора вместо: «да вразумятся» было «вразумляйтесь» – вм. «можно ли» – «можете ли» – вм. «наружный блеск» – «наружныя палаты».

759

В рукоп. автора вм. сих слов прежде было: «потому что как ветр».

760

В рукоп. автора было: «присуждает».

761

В рукоп. автора «самим нам».

762

В рукоп. автора «вразумляйтесь... Поелику и вам».

763

В рукоп. автора «дух пророческий».

764

В рукоп. автора вместо сих слов было написано: «запретили бы себе повторять сказанное однажды. Аминь».

765

В Губерн. Вед. и по Евреин. сборн.: предречено...,

766

В Губерн. Вед. и по Евреин. сборн.: провозглашают...

767

В рукописи автора сего слова нет.

768

В рукоп. Автора вставлено слово: «и наконец».

769

«яко во множестве мудрости множество разума» – Редакция «Азбуки Веры»

770

«произволение духа» или «томление духа» – Редакция «Азбуки Веры»

771

В журн. минист. народн. просв. «увидел».

772

В журн. минист. народн. просвещения вместо сих слов было: «тогда он сказал слава Богу! Пред моими глазами новое...»

773

В рукоп. автора и в Твор. Св. От. «смрад чревоугодия, невоздержания и роскоши».

774

В рукописи автора и в Твор. Св. Отц. здесь вставлены слова: «и едва ли не большею частию служат себе, готовя себе в них утешение и опору, хотя притом и не теряют из вида высших целей воспитания».

775

В рукоп. автора этого слова нет.

776

В рукоп. автора: «получил исцеление от немощи и благодеяние возбудило благодарность».

777

В рукоп. автора вставлено слово: «простодушному».

778

В рукоп. автора этих слов нет.

779

В рукоп. автора этих слов нет.

780

У Сыр. «настоящей».

781

В рукописи автора и в Твор. Св. От.: «Бога».

782

В Моск. Ведомостях: «встречаем новый взор твоего втораго Царскаго лета»

783

Государю Наследнику Цесаревичу благоугодно было в память посещения Его Императорским Высочеством единоверческой церкви Святителя Николая, что в Рогожском, и в знак благоволения Его к новоприсоединенным прихожанам ее, дарствовать сему храму икону Святителя и Чудотворца Никалая, изображенную в древнем характере иконописания и благолепно украшенную. По воле Его Императорского Высочества она препровождена к Митрополиту Московскому, и, по получении им сего 1856 года Маия 5 дня, до благовременности перенесения по назначению, поставлена была в Крестовой церкви; а в день пренесения мощей Святителя Николая перенесена была в Кафедральную церковь Чудова монастыря и возложена на мощи Святителя Алексия.

784

В рукописи автора прежде было: «порабощение».

785

На заглавном листе подлинной рукописи Беседы, отправляемой для напечатания в журн. Твор. Св. От. собственною рукою автора карандашем надписано: «1856 ноября 30. Если хотите, можете напечатать, не прибавляя к заглавию ничего о месте и времени...» – К сему рукою Ректора М. Д. Ак., Прот. Горскаго также карандашем приписано: «При освящении церкви в доме Княгини Голицыной в 1856 г.».

786

В рукоп. автора прежде было: «ибо и Пророк».

787

В рукоп. автора прежде стояло: «Храм Божий».

788

В рукоп. автора этих слов прежде не было, а надписаны карандашем после.

789

В рукоп. автора вместо сих слов прежде было: «благоговейною».

790

В рукоп. автора вместо сего было прежде: «вслед за судом Божиим чрез».

791

В рукоп. автора это слово прибавлено после.

792

В рукоп. автора эти слова надписаны после.

793

В рукоп. автора вместо сих слов прежде стояло: «милосердо к ним приближающемуся».

794

В рукоп. автора прежде было так: «никакая неблагоговейная рука да не коснется вселившейся».

795

В рукоп. автора сначала было; «около пятидесяти лет».

796

В рукоп. автора прежде стояло; «только в первый раз встречаю»...

797

В рукоп. автора вместо сих слов прежде было: «Вы чтите».

798

В рукоп. автора вместо сих слов прежде было написано: «Прекрасно! Одобрите же каждый для себя к исполнению то, что одобряете к исполнению другаго».

799

В рукоп. автора стояло: «осмотритесь».

800

В рукоп. автора стояло прежде: «перешедший».

801

В рукоп. автора прежде было: «с начатием сего года начал просиявать, и потом просиял»...

802

В рукоп. автора было прибавлено: «и продолжительнаго».

803

В рукоп. автора прежде было: «царствии».

804

Сего слова прежде не было.

805

В рукоп. автора сначала стояло: «ограничений»...

806

В рукоп. автора прежде стояло: «уменьшай»...

807

В рукоп. автора сначала было: «соединено».

808

В рукоп. автора прежде сих слов не было.

809

В рукоп. автора прежде сих слов не было.

810

Прежде здесь стояло: «в своекорыстии».

811

В рукописи автора это слово поставлено вместо зачеркнутого: «порфирородного».

812

В рукоп. автора прежде было: «растут».

813

В рукописи автора прежде стояло: «не разсекайте ея раздроблением мертвых понятий и изысканными вопрошениями».

814

В рукописи автора сначала этого слова не было.

815

В рукописи автора здесь поставлено было: «Аминь». Следующее отделение – все до конца приписано карандашем после.

816

Ирмос 8 гласа, песнь 7.

817

В рукописи автора прежде стояло: «младенческую».

818

В рукописи автора сначала этих слов не было.

819

В рукописи автора сначала этих слов не было.

820

Так означено и в Твор. Св. От. и в рукописи автора. По указателю в Чт. Общ. Люб. Дух. Просв. No 546 значится: Беседа на обновление храма Тихвинской Божией Матери, что на месте погребения усопших, 8-го сентября в гор. Богородске. Повторена при обновлении храма вселенских соборов, в Даниловском монастыре, 15-го сентября.

821

В рукописи автора сего слова прежде не было.

822

В рукописи автора эти слова вписаны после.

823

В рукописи автора вместо сих слов прежде стояло: «не совсем отчуждены и от оставленных ими тел».

824

В рукописи автора сначала сих слов не было.

825

В рукоп. автора вместо сего прежде было: «И так усердие, щедрость, попечение, явившияся в благоукрашении святого храма сего не только принесли жертву Богу, но и оказали...»

826

В рукоп. автора прежде сих слов не было.

827

В рукоп. автора прежде стояло: «христианский».

828

В рукоп. автора эти слова вписаны после.

829

В рукоп. автора эти слова вписаны после.

830

В рукописи автора сии слова вписаны после.

831

В рукоп. автора прежде стояло: «желание общественного блага».

832

В рукоп. автора прежде было: «частию малых».

833

В рукоп. автора это вставлено после.

834

В рукоп. автора вместо сего прежде стояло: «безвредна».

835

В рукописи автора сих слов прежде не было.

836

В рукописи автора сих слов прежде не было.

837

В рукописи автора сих слов прежде не было.

838

В рукописи автора сих слов прежде не было.

839

В рукоп. автора эти слова вписаны после.

840

В рукоп. автора прежде вместо сих слов было: «управляя».

841

В рукоп. автора прежде было: «высоко».

842

В рукоп. автора прежде стояло вместо сих слов: «бдительное охранение».

843

В рукоп. автора эти слова вписаны после.

844

В рукоп. автора эти слова вписаны после.

845

В рукоп. автора эти слова вписаны после.

846

В рукоп. автора вместо сего стояло прежде: «не отведывай».

847

В рукоп. автора сначала стояло: «создание».

848

В рукоп. автора слова сии вставлены после.

849

В рукоп. автора прежде стояло: «на неправду, на обман, на лукавство, на клевету, на хуление, на клятвопреступление, на распространение лжемудрия и неблагонамеренных умышлений».

850

В рукоп. автора прежде было: «и в следствие сего».

851

В рукоп. автора прежде было: «умножаемыя зрелища».

852

В рукоп. автора сначала стояло: «укажите порок в его темном образе не терзая чувства и не оскорбляя вкуса обнажением всех».

853

В рукоп. автора сначала было написано: «от его позора обратит взор и прострет руки к красоте добродетели».

854

В рукоп. автора было сначала: «худое».

855

В рукоп. автора стояло прежде: «ближних наших».

856

В рукоп. автора сначала было написано: «возрастания».

857

В рукоп. автора слов этих сначала не было.

858

В рукоп. автора слов этих сначала не было.

859

В рукоп. автора слов этих сначала не было.

860

В рукоп. автора слов этих сначала не было.

861

Настоятель Лавры, Митрополит Московский, по болезненному состоянию, не мог участвовать во встрече Ее Величества пред вратами Лавры, но встретил пред входом в Троицкий собор и имел счастие приветствовать в следующих выражениях: См. Твор. Св. От. 1858 г. Кн. 3-я, ст. Высочайшее посещение Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

862

Государь Император изволил прибыть в Лавру 13-го дня, во 2-м часу по полуночи: и непосредственно вступил в Троицкий собор, где изволил молиться и прикладываться к святым иконам и к святым мощам преподобного Сергия. Митрополит, не могши предстать пред лице Государя Императора для приветствования Его Императорскаго Величества, представил Его Величеству письменное приветствие следующее: См. там же.

863

В рукоп. автора прежде стояло: «как сие исполнить? – Всего ближе указать тебе на те».

864

В рукоп. автора прежде было: «будешь».

865

В рукоп. автора сначала стояло: «особенно» и «угрожают».

866

В рукоп. автора сначала стояло: «особенно» и «угрожают».

867

В рукоп. автора слова сии вставлены после.

868

В рукоп. автора слова сии вставлены после.

869

В рукоп. автора слова сии вставлены после.

870

В рукописи автора сначала было: «не мудро воспитанный».

871

В рукоп. автора прежде стояло: «могут сказать: кто знает, верно ли руководствуете вы нас, когда непрестанно спорите о сем между собою и друг друга опровергаете, когда книги, одобренныя для нас вчера, ныне осуждаете другими книгами и сии верно завтра осудите новыми?»

872

В рукописи автора было написано прежде: «сие сделать».

873

В рукописи автора слово «отрок» вставлено после, а пред сл. «овец» стояло сл.: «стадо».

874

В рукописи автора слово «отрок» вставлено после, а пред сл. «овец» стояло сл.: «стадо».

875

Вм. сих слов в рукописи автора стояло прежде: «свобода; и человек из раба становится сыном Божиим и наследником царствия небеснаго».

876

Сии слова в рукописи автора вставлены после.

877

Сии слова в рукописи автора вставлены после.

878

Тропарь Благовещению.

879

В рукоп. автора сначала вместо сего было: «что».

880

Слова сии в рукоп. автора вставлены после.

881

В рукоп. автора прежде было: «в предсказанном царстве небесном».

882

Вместо сего было прежде слово: «небеснаго».

883

Слово сие в рукоп. автора вставлено после.

884

Стихир. на вознес. Госп.

885

Слово сие в рукоп. автора вставлено после.

886

Вместо сего было в рукоп. автора: «мятется».

887

Слова сии в рукоп. автора вставлены после.

888

В рукоп. автора вм. сих слов было: «ум человеческий вышед из повиновения вседержавной премудрости Божией, домогается самопроизвольно и неограниченно царствовать».

889

В рукоп. автора сии слова вставлены после.

890

В рукоп. автора сии слова вставлены после.

891

В рукоп. автора прежде стояло: «устроить».

892

Слова сии в рукоп. автора вставлены после.

893

В 24 и 25 дни маия 1859 года совершено освящение храма и новосозданного монастыря, наименованного Спасопреображенским, от древней церкви, взятой в основание оного, и Гуслицким, от народнаго проименования близлежащих мест.

894

«И нарече Авраам имя месту тому: Господь виде: да рекут Днесь: на горе Господь явися» – Редакция «Азбуки Веры»

895

В Твор. Св. Отцов этих слов нет.

896

Цитата неточна: «книга родства Иисуса Христа» (Мф.1:1). – АВ.

897

(церковносл.) власть. – АВ.

898

(церковносл.) – второй раз, "снова".

899

(церковносл.) – петух (Мф.26,74, тж. Мф.26:34, Мк.14:68, 72, Ин.13:38).

900

Оба сии слова в списках находятся в библиотеке Моск. Д. Академии в сборнике, принадлежавшем Преосв. Павлу, архиеп. Черниговскому. В сих списках после перваго слова замечено: «сим словом сочинитель обратил на себя внимание Высокопреосвященнейшаго митрополита Платона»; после втораго приписано: «Сие слово сочинено по назначению Высокопреосвященнейшаго митрополита Платона и было испытательное». В рукописном сборнике, хранящемся у племянника покойнаго митрополита, священника Н. Н. Дроздова, значится следующее: на подлинном подписано Его Преосв. митрополитом Платоном тако: Prox, linguae hebraicae et graecae praeceptor! Prox! Mementö Prox! cum norimus te esse in Laurensi Seminario principem praeconum!.. Прекрасно, учитель еврейского и греческого языка! Прекрасно! Заметь: Прекрасно, так как мы знаем тебя за первого из проповедников в Лаврской Семинарии.

901

Обращение к Митр. Платону.

902

В сборнике: «живаго».

903

В сборнике сказано: «благодарное поклонение».

904

Это же слово напечатано, по смерти проповедника, в 1868 г. в чтениях Московского Общества Люб. Дух. Просв. Здесь к слову «царям» прибавлено: «и народам».

905

В сборнике: «Господень духовен».

906

В сборнике: «действует».

907

Пропуск [

. – АВ.] этот есть и в «сборнике», напечатан и в «чтениях». В виду значительной разности между «сборником» и «чтениями», печатаем пропущенное по тому и другому тексту.

908

«аще сниду во ад, тамо еси» – АВ.

909

«Дух Божий живет в вас». – АВ.

910

«Вы бо есте́ церкви Бога жи́ва». – АВ.

911

Этих слов нет во 2-м отд. изд.

912

Слова сии читаются в Евангелии недели двадесять четвертой. Четыредесятый день от кончины покойнаго случился точно в сию неделю. –

.

913

«И изшед вон плакася горько». – АВ.

914

В отд. изд. прибавлено: «взята».

915

«И вселюся посреде сынов израилевых» – АВ.

916

В отд. изд. этих слов нет.

917

В отд. изд. напечатано так: «Очисти прежде внутреннее (сткляницы и блюда) (иносказательно) говорит Христос, «да будет и внешнее (их) чисто».

918

В отд. изд.: «в дусе».

919

В отд. изд. вместо «Спасителя» везде стоит «Спаса».

920

Рождество Христово. Ирмос 1-й песни канона.

921

В отд. изд. прибавлено: «слуш.».

922

В отд. изд.: «прозорливыми путниками».

923

«Дух Святый найдет на тя, и сила Вышняго осенит тя» – АВ.

924

В отд. изд.: «прозревать».

925

В отд. изд.: «Церкви».

926

В отд. изд.: «каждое вожделение связано и повержено: «не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи» (2 Кол. II. 21)».

927

В Антифонах. – Прим. Автора.

928

«Глас крове брата твоего вопиет ко мне от земли» – АВ.

929

Тертуллиан, Киприан, Иероним, Кирилл. –

930

«Благоугождай предо Мною и буди непорочен» – АВ.

931

дрꙋгѡ́мъ свои̑мъ – «друзьям своим». Ин.15:15: «Я назвал вас друзьями». Ср. Лк.12:4. – АВ.

932

В отд. изд. сих слов нет.

933

В отд. изд. этих слов нет.

934

Антоний Великий. –

.

935

В отд. изд.: «отселе».

936

Известный российский историограф профессор Миллер в сочинении своем: «Описание Сибирского царства», часто утверждается на повествованиях Голландскаго писателя Николая Видзена; а Видзен в книге, изданной им в 1692 году в Амстердаме на голландском языке под заглавием: «Северная и Восточная Татария», пишет между прочим следующее: «Происхождение знаменитых в России богатых людей Строгановых есть следующее. Их родоначальник родился в Золотой орде, близ Астрахани, и был сын тамошняго царя. Пожелав принять христианскую веру, он отправился в Россию, где по обряду Греческой церкви был крещен и вступил в супружество с выданною за него царем родною его дщерию. По совершении сего брака, когда Строганов остался в России, Татары за сие столько вознегодовали, что начали войну с Россиянами. Царь послал сего Строганова самого с войском противу Татар; но неприятели взяли его случайно в плен, и лишили его жизни, «сострогав» с него все тело. Страдалец оставил после себя беременную супругу; рожденному ею сыну дали наименование Строганова, которое и поныне сохраняют его потомки».

.

937

В Копенгагене. –

.

938

Это слово обязательно доставлено нам Е. В. Барсовым из его собственнаго собрания.

939

В отд. изд.: радость мирскую.

940

По Евр. сборн.: не распался

941

По Евреин. сборн.: действительно.

942

Печатается по списку из Русскаго Инвалида, обязательно доставленному нам Н. П. Сырейщиковым.

943

По указат. в чтениях Общ. Любит. Дух. Просвещ. и по списку Сырейщикова (из газет и журналов) «речь на красной площади пред отправлением в поход Стрелковаго Полка».

944

На всеподданнейшее письмо от 15-го августа сего года в тот же день был получен преосвященнейшим Митрополитом Высочайший Рескрипт.

945

Печатаем это слово с рукописного сборника проповедей разных авторов, находящегося у племянника покойного святителя, священника Н. Н. Дроздова. Оно несомненно принадлежит покойному как по стилю, так и по тому, что подписано «В. Дроздов». В каком именно году между 1803 и 1808-м произнесено, не известно. Встречающаяся неопределенность слов и выражений, вероятно, зависела от переписчика, как вообще видно, не особенно искусного.

946

Обращение сие, по обычаям времени, вероятно, относилось к преосвященному митрополиту Платону.

947

Здесь в списке следует выражение, которого мы никак не могли разобрать.

948

Все следующия пять слов, отнесенные по времени к 1806–1808 гг., сохранились в списках у одного из сельских священников, от которого чрез посредство иеросхимонаха Феодосия перешли к бывшему председателю Общества любителей духовного просвещения, настоятелю Московского Данилова монастыря Иакову, что ныне епископ Муромский. По распоряжению председателя и были напечатаны в чтениях Общества Л. Д. П. (кн. V.1868 г.).

949

В книге прот. Чередеева, – «Биографии Тверских иерархов от начала существования архиерейской кафедры в г. Твери и до ныне» (Тверь. 1859 г.) об архиепископе Филарете, бывшем на Тверской кафедре от 15 марта 1819 г. до 26 сентября 1820 г. значится следующее: «приветствовал Тверскую епархию грамотою, или посланием». Но таковой грамоты мы нигде не могли найти.

950

В Чт. Общ. Л. Д. П.: частными

951

В Чтен.: Он выше всех, так и выше всякаго мудрования.

952

Не златая ли?

953

Догматик 3 гласа

954

В Чтен.: спасения.

955

С еврейскаго текста.

956

«но будет имя твое Авраам: яко отца многих языков положих тя» – АВ.

957

В собраниях 1844 и 1848 годов помещено «слово по освящении храма Явления Божией Матери Преподобному Сергию, устроенного над мощами Пр. Михея в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре», с средины сходное с предлагаемым здесь; в виду совершенной разницы в начале и конце печатаем и то и другое, каждое в своем месте.

958

В собрании 1848 г. помещено слово на тот же день 1845 года; в виду значительной разницы печатаем то и другое, каждое в своем месте.

959

Слово сие помещается здесь в виду значительной разницы с находящимся в собр. 1848 г. словом на тот же день 1846 года, которое будет напечатано в своем месте.

960

Октоих. Степенна 4 гласа

961

В собраниях 1844 и 1848 гг. помещено слово в день Успения Пресвятой Богородицы, сходное c предлагаемым здесь; в виду значительной разницы решаемся напечатать и то и другое.

962

Божественная Литургия. Херувимская песнь

963

Успение, стихиры на стиховне

964

В «Чтен.»: кончился.

965

Божественная Литургия. Херувимская песнь.

966

Рождество Христово. Ирмос 1-й песни канона.

967

В Чт. Общ. Л. Д. П. кн. 9.: жити.

968

Печатается с рукописи автора, полученной от М. М. Евреинова.

969

По Евреиновскому сборнику за сим следует «Слово по освящении Покровской церкви, что в городе Коломне, августа 4 дня», которое, в виду незначительной разницы его с произнесенным по освящении храма св. Николая, в Перервинском монастыре, в 1841 году (Собр. 1848 г. т. II, стр. 82), отлагаем до напечатания под сим годом.

970

По Евреиновскому сборнику за сим следует «Слово по освящении храма св. Троицы, в Пушкарях, сентября 2 дня 1828 года», которое, в виду незначительной разницы его с произнесеным по освящении Храма Иоанна Богослова, в Бронной, в 1842 году (Собр. 1848 г. Т. II. стр. 71), отлагаем до напечатания под сим годом.

971

В собрании 1848 года помещено Слово при освящении храма в Глазной Больнице, по местам буквально тождественное с сим словом, но с большими изменениями и дополнениями, в виду которых печатаем то и другое, каждое в своем месте.

972

Для правильного суждения о сем слове должно иметь в виду, что оно было представляемо ко внесению в состав издания Слов 1844 года, но в собрание это не вошло (Хронологич. Указ. Слов и речей Митр. Филарета стр. 42): из этаго можно заключить, что мнение, выраженное в этом слове, сам Святитель в последствии признавал не вполне состоятельным. Несомненно то, что в последствии времени Он не раз выражал мысль о смерти, приразившейся Пречистому Телу Богоматери, гораздо более в смягченном виде, как это в особенности сделано Им в слове в день Успения Пресвятой Богородицы 1846 года.

.

973

Успение, стихира на Господи воззвах.

974

В Моск. Ведомостях за 1829 год, No 69-й, упоминается о слове, произнесенном 22-го августа сего года, – но мы сего слова не имеем.

975

Печатается с рукописи, обязательно доставленной нам Священником Петропавловского женского Монастыря в городе Юрьеве Владим. Губ., Павлом Назарьевским.

976

Помещаем это слово с рукописного сборника М. М. Евреинова, в котором, впрочем, не означены ни случай, ни время произнесения. В Указателе слов и речей М. Филарета, помещенном в чтениях Общ. Люб. Дух. Просв. (кн. 6) о сем слове говорится следующее: «Слово сие встречается в рукописях под именем Филарета, но без означения случая, по которому произнесено; в одной из рукописей оно помечено произнесенным, августа 30-го дня, 1830 г., т. е. в день тезоименитства Государя Наследника; но признать сию пометку за несомненно верную сомневаемся потому, что в слове упоминается о собравшихся «вознести благодарение Богу за Царя». Мы не разделяем сего сомнения потому, что находим естественным благодарение Богу и за Царя, когда возносится таковое благодарение за Его Наследника. Притом же в слове упоминается о собравшихся «вознести благодарение Богу» не только «за Царя своего», но «и за надежду иметь Его для потомства».

977

Слово сие печатается с рукописи, принадлежащей В. М. Метлову, обязательно доставившему нам оную вместе с собственноручным письмом покойного Святителя к князю Димитрию Владимировичу Голицыну, бывшему Московскому Генерал-Губернатору, при котором письме препровождена была и самая рукопись.

978

Сие говорено, когда молва о рассеянных будто бы повсюду отравителях распространила в народе опасение. «Примеч. автора».

979

По Указателю слов и речей М. Филарета, в Чт. Общ. Люб. Дух. Просвещ., следует слово (в рукописях) на день обретения мощей Святителя Алексия, в навечерие дня Пятидесятницы, по возвращении к пастве, мая 20-го дня (1833 г.) из текста: «И да разумеваем друг друга в поощрении любве и добрых дел» и пр. (Евр. X. 24–25). Но мы не нашли рукописей, которыя имел составитель Указателя.

980

Заимствуется из чтений Общ. Люб. Дух. Просвещ. кн. XIII.

981

Печатается с Туркест. сборника.

*

C 1 по 378 слово приводятся слова и речи, избранные митрополитом Филаретом для изданий 1844, 1848, 1861 годов.

**

Ипакои Успению. – Редакция «Азбуки Веры»

***

Успение, на Господи воззвах, стихира 2-я. – Редакция «Азбуки Веры»

****

Из тропаря Великой субботы «Да молчит всякая плоть». – Редакция «Азбуки Веры»

*****

мая. – Редакция «Азбуки Веры»

******

В тексте Мф. 25"юродивы». – Редакция «Азбуки Веры»

*******

C 372 по 448 слово приводятся слова напечатанные при жизни проповедника, но не внесённые в собрания 1844, 1848 и 1861 годов.

********

C 449 по 505 слово приводятся слова и речи, не напечатанные при жизни проповедника.

*********

Ἔστιν δὲ πίστις... ὑπόστασις πραγμάτων... (Евр.11:1). – АВ.

**********

Из Литургии Преждеосвященных Даров. – АВ.

***********

«любодейцы» или "блудницы" (Мф. 21:31)