Епифаний Кипрский Об Оригене, который зовется и адамантовым

Начало Оригенова толкования на первый псалом.

Гл. 6.

„Словеса Божии сказуют, что Священное Писание заключено и запечатлено ключом Давидовым и, может быть, тою печатию, о которой сказано: образ печати святыня Господу (Исх. 28, 36), то есть силою давшего писание Бога, обозначаемою именем печати. A что Писание заключено и запечатлено; об этом Иоанн свидетельствует, в Апокалипсисе, говоря: и Ангелу Филадельфийские церкве напиши: тако глаголет Святый. Истинный, имеяй ключ Давидов, отверзаяй и никтоже затворит, затворяяй и никтоже отверзет: вем твоя дела се дах пред тобою двери отверсты и никтоже может затворити их (Апок. 3, 7. 8); и не много после того говорит: и видех в деснице Седящаго на престоле книгу написану внутрь уду и внеуду, запечатану седмию печатию. И видех Ангела крепка, проповедающа гласом великим: кто есть достоин разгнути книгу и разрешити печати ея, и никтоже можаше ни на небеси, ни на земли, ниже под землею разгнути книгу ниже зрети ю, и аз плакахся, яко ни един обретеся достоин разгнути книгу, ниже зрети ю. И един от старец глагола ми: не плачися: се победил, есть, лев, иже из колена Иудова, корень Давидов, разгнуши книгу и (разрешити) седмь печатей ея (5, 1–5). А об одном запечатлении сказал Исаия в таких словах: и будут вам вся сия словеса, аки словеса книги запечатленныя сея, юже Аще дадут человеку ведущему писания, глаголющепрочти сие, и речет: не могу прочести, запечитленна бо. И дастся книга сия в руце человеку, не ведущему писания, и речется ему: прочти сие: и речет: не вем писания (Иса. 29, 11. 12). Должно думать, что это говорится не только в рассуждении Иоаннова Апокалипсиса и Исаии, – но без сомнения и по отношению ко всему Божественному Писанию, которое, по общему признанию, для могущих даже достаточно понимать Слово Божие наполнено загадками и притчами, темными выражениями и другими различными видами неясности, неудобопонятными для естества человеческого. Желая показать сие, и Спаситель говорит, что фарисеи и книжники, имея у себя ключ, не заботятся найти средство к тому, чтобы отпереть: горе вам, законникам, яко взясте ключ разумения, сами не внидосте, ни входящих оставляете внити (Лук. 11. 52. Мат. 23. 13).

Гл. 7.

«Это сказали мы в виде предисловия к величайшему труду, который конечно выше наших сил и способностей, но предпринять который мы понуждаемся сильною твоею любознательностью и к которому решаемся приступить, вследствие твоей благосклонности и снисходительности, священный Амвросий. Итак, как ты всячески услаждал меня дружбою и по внушению Божию привел меня к этому труду, хотя я и долго уклонялся, зная опасность – не только говорить о предметах святых, но даже гораздо более – именно писать и оставить потомству: то будь мне свидетелем пред Богом, когда Он потребует от меня ответа за целую жизнь и писания, с каким расположением это сделано. Иногда нам удается, а иногда более мы усиливаемся, нежели успеваем сказать что-либо. Мы пускались в исследование написанного, не забывая того прекрасного изречения: «когда говоришь о Боге, то Богом будешь судим », – равно и другого изречения: «не малая опасность говорить о Боге даже истину». Итак Поелику без Бога не может быть ничего доброго и наипаче в разумении Богодухновенных писаний, то мы требуем, чтобы ты, приступив к Богу и Отцу всяческих чрез Спасителя нашего и Архиерея, соделавшегося Богом, просил Его да дарует нам прежде всего хорошо искать, Поелику ищущим дано обетование, что они обретут; тогда как те, которые идут не тем путем, может быть и в самом начале не считаются у Бога между ищущими». Доселе из Оригена.

Гл. 8.

Против велеречивого мнимого мудреца, исследователя о предметах неисследимых, изыскателя вещей небесных, наполнившего весь свет пустословием, как сказал о нем один из лучших между нами, – начну прежде всего говорить о том, кто „соделался Богом». Всякому известно, что в житейском быту встречается много слов и имен тождезначущих ; и если другой кто скажет такую речь, то можно сказать, что она употреблена в прямом смысле. Когда же во многих местах мы открыли, что такой человек злонамеренно отчуждает Единородного Бога от Божества и существа Отчего, и вместе с тем с тою же целью назвал Духа Святого соделавшимся Богом: то очевидно, что он признает Его сотворенным.

Некоторые хотят спутать нас своими мудрованиями, и говорят, что соделавшееся – одно и тоже с рожденным: – но этого нельзя принять в рассуждении Бога, а только лишь по отношению к тварям; ибо иное – соделанное (γενητὸν), а иное рожденное (γεννητὸν). Поелику он сказал: „соделался Богом», то спросим его прежде всего: каким способом сотворен Тот, Кого признаешь ты Богом по этому словоупотреблению? и почему Он будет поклоняем, если сотворен? Но ты устрани укоризну святого Апостола, направленную против тех, которые тварь называют Богом, и укажи мне такого Бога, Который, будучи сотворен, был бы поклоняем благочестивою верою, поклоняющеюся не твари, но Творцу, и тогда результат твоего ложного учения был бы согласен с разумом и не чужд благочестия отеческого, но ты представить сего не можешь. А если бы ты и отважился откуда-нибудь похитить и насильственно вывесть такое толкование, ты, богопротивный, и тем не мог бы совратить в такое нечестие умного смысла людей богочестивых; тебе противоборствует и чувство и разум: ибо все сотворенное не достопоклоняемо, как я сказал. Если же несомненно достопоклоняемо: тогда, – Поелику много других существ сотворенных, – для нас не будет разницы, если в предосуждение Единому Творцу будем поклоняться всем существам, нам сослужебным и заключающимся под тем же именем.

Гл. 9.

Посмотрим же в четырех Евангелиях, посредством которых пришедший Бог Слово благоустроил всю нашу жизнь, сказал ли где-нибудь Христос: „Бог создал Меня, или Отец Мой создал Меня». Посмотрим также, возвестил ли Отец в Евангелии: «Я создал Сына и послал к вам». Но об этом теперь здесь довольно; ибо, что касается свидетельств, то мы часто приводили их во множестве против тех, которые вводят тварь. И в настоящем случае для нас нисколько не обременительно показать слабость этого учения и сказать этому мнимому мудрецу: как может быть сотворенным Тот, Который говорит: Аз во Отце и Отец во Мне – и еще: едино есма (Иоан. 14, 10. 10, 30)? Как может имеющий равную честь со Отцем быть от Него отличным ? Никтоже знает, Сына, токмо Отец, ни Отца, токмо Сын (Мат. 11, 27). – и еще: видевый Мене виде Отца (Иоан. 14. 9). А как он сомневается относительно воскресения, об этом, держась порядка, скажем после, взяв в рассмотрение его слова. Из одного изречения его мы покажем весь образ его мыслей и откроем неверность мнения его относительно сего догмата: и хотя у него много раз сказано об этом пространно и солгано во многих книгах: но я в обличение его предложу то, что сказал он в толковании на первый псалом – против нас, уверовавших в воскресение с твердым упованием.

Гл. 10.

Он говорит следующее: сего ради не воскреснут, нечестивии на суде (Пс. 1, 6); далее, так как у него есть обычай делать догадки на основании различных изданий, он говорит, что так передают Феодотион, Акила, Симмах, и после сего насмешливо нападает на сынов истины таким образом. Основываясь на этом, говорит он, более простые из уверовавших думают, что нечестивые не улучат воскресения и не удостоятся Божественного суда, между тем не высказывают ясно, что они разумеют под воскресением и какой воображают суд. А если по-видимому и выражают свои мысли об этом, то исследование изобличит их в том, что они, не поняв образа воскресения и суда, не могут усвоить этого в последовательном порядке. Если мы спрашиваем: что воскреснет? Они отвечают: тела, которыми мы теперь облечены. Потом, если мы спросим их еще: в полном ли существе воскреснут, или нет? Они не исследовав говорят: в полном. А когда мы, применяясь к их простоте и нисколько не рассуждая о том, что существо тел изменчиво, выразим недоумение: уже ли вместе с телом воскреснет и кровь, истекшая при надсечении жил, и плоть, потребленная болезнями, и все волосы, когда-нибудь бывшие у нас, или те одни, которые выпали при кончине, – они иногда негодуют на то, что дан такой вопрос, и думают, что относительно этого Богу должно представить делать, что хочет; иногда же, по-видимому делая снисхождение, говорят, что воскреснут с нами только те волосы, которые были на нас при конце этой жизни. А более решительные из них, чтобы избежать необходимости составлять в уме соображения относительно крови, много раз выделявшейся из наших тел, и плоти, обратившейся во время болезни в пот, или в какую другую материю, говорят, что воскреснет наше тело таким, каким было при конце жизни».

Гл. 11.

Таковы слова вышереченного мнимого мудреца, выражающие сомнение относительно истины: я по необходимости привел их в доказательство желающим знать всю сущность его неверия в воскресение. Есть между прочим и много другого далее в толковании на этот псалом. Он говорит: сего ради не воскреснута нечестивии на суде. На этом основании, как на людей простоватых, нападает он на тех, которые признают воскресение несомненным и с твердым упованием веруют в воскресение мертвых; – он наговорил при этом много вредного и подвел некоторое софистическое предположение, взятое не от веры, а из разума, с тем чтобы они поверили ему во всем к своему несчастию, и на основании того, что случается с нами по природе, он покусился извратить исповедание самого нашего воскресения, ожидаемого с истинным упованием. Я же, как человек незначительный, не желая отважиться быть лучшим, тех, которые уже с успехом потрудились и весьма правильно ниспровергли все его измышленное риторическое злохудожество, признал достаточным удовольствоваться тем, что сказано блаженным Мефодием в слове «о воскресении» против того же Оригена, и предложу это здесь буквально, У Мефодия, как и сам он изложил, говорится именно так.

Сокращение мнений Оригеновых из творений Мефодия

Гл. 12.

Основываясь на этом, более простые из уверовавших думают, что нечестивые не улучат воскресения, между тем не высказывают ясно, что они разумеют под воскресением и какой воображают суд. A если по-видимому и выражают свои мысли об этом, то изобличит их исследование, так как они не могут усвоить этого в последовательном порядке. Если мы спрашиваем их, что воскреснет; они отвечают: тела, которыми мы теперь облечены. Потом, – если мы спросим их еще: в полном ли существе воскреснут, или нет, они, не исследовав, говорят: в полном. А когда мы, применяясь к их простоте, выразим недоумение: ужели вместе с телом воскреснет и кровь, истекшая при надсечении жил, и мясистые части, и волосы, когда-нибудь бывшие у нас, или те одни, которые выпали при кончине, – они ссылаются на то, что Бог может делать, что хочет. А более решительные из них, чтобы избежать необходимости составлять в уме соображения о той самой крови, которой много раз случалось выделяться из наших тел, говорят, что воскреснет наше тело таким, каким было при конце жизни. Против этого мы высказывали сомнение, по той причине, что естество изменчиво, что как в наше тело поступают снеди и изменяют свое подобие: так и наши тела изменяются, и в плотоядных птицах и зверях становятся частями их тел: эти опять изменяются, будучи снедаемы людьми, или другими животными и становятся телами людей или других животных. Итак, как это повторяется многократно: то необходимо допустить, что одно и тоже тело много раз бывает частью многих людей. Чьим же телом оно будет в воскресение? Таким образом нам придется пасть в бездну безрассудного пустословия.

Гл. 13.

И после всех этих недоумений они обращаются к тому, что для Бога все возможно, и приводят изречения Священного Писания, которые по ближайшему своему смыслу могут подтверждать их мнение: таково место из пророка Иезекииля: И бысть на мне рука Господня и изведе мя в дусе, и постави мя среде поля, се же бяше полно костей человеческих и обведе мя окрест, их около и се многи зело на лицы поля и се сухи зело: и рече ко мне: сыне человечь, оживут, ли кости сия и рекох: Господи Боже, ты веси сия: и рече ко мне: прорцы сыне человечь, и рцы к ним: кости сухия сия: слышите слово Господне. Се глаголет Аденаи Господь, костем сим: се аз введу в вас дух животен и дам в вас жилы, и возведу на вас плоть и простру по вам кожу, и дам дух, мой в вас, и оживете, и положу вас в землю вашу и уразумеете, яко Аз есмь Господь (Иезек. 37, 1–6). Этим изречением пользуются они, как наиболее убедительным. Приводят и другие изречения, – Евангельские, например: ту будет плачь и скрежет зубов (Мат. 8, 12): и еще: убойтеся могущего и душу и тело погубити в геенне (Мат. 10. 28); и из посланий Павла: оживотворит мертвенная телеса ваша живущим Духом Его в вас (Рим. 8. 11).

Гл. 14.

Всякий любящий истину должен, остановившись на этом мыслью, подвизаться за истину воскресения, сохранить предание древних и предостеречься от опасности впасть в пустоту жалких мыслей, и невозможных и Бога недостойных. По отношению к тому месту должно так, рассуждать: всякое тело, поддерживаемое природою, которая для питания вводит в оное нечто отвне и вместо введенного выделяет иное, как вы например растения или животные, – никогда не остается одинаковым в материальном отношении. Поэтому тело не дурно названо рекою: так как при тщательном рассмотрении может быть даже в продолжение двух, дней первоначальное вещество не остается тем же в нашем теле. Но например, Павел или Петр всегда один не по душе только, сущность которой не разливается в нас и не имеет ничего привходящего отвне, но у них остается тот же самый вид, характеризующий тело, хотя бы естество тела и было изменяемо; равно как одними и теми же остаются формы, представляющие телесную качественность Петра и Павла. Вследствие этих качеств от детства остаются на телах рубцы и другие знаки, напр. веснушки и иное сему подобное. Эта форма, по которой отличаются друг от друга Павел и Петр, есть телесная, и она во время воскресения опять будет окружать душу, переменившись в лучшую и будучи образована совершенно уже не по-прежнему. И как форма остается от младенчества до старости, хотя черты по-видимому получают большое изменение: так и относительно теперешнего вида тела должно думать, что он одинаков с будущим, хотя и будет весьма большое изменение на лучшее. Душе, пребывающей в местах телесных, необходимо иметь тело, соответствующее месту¹. И как, если бы нам нужно было сделаться водяными животными и жить в море, – то нам нужно было бы иметь жабры и другое устройство рыбье: так и тем, которые имеют наследовать царствие небесное и будут в различных местах, необходимо иметь тела духовные, но такие впрочем, чтоб вид прежнего тела уничтожился, но чтобы последовало изменение его в более славное, подобно тому, как вид Иисуса, Моисея и Илии не соделался во время преображения инаковым против того, каковым был.

Гл. 15.

Поэтому не смущайся, если кто скажет, будто первоначальное вещество тела в то время не будет таковым же, так как разум показывает могущим разуметь, что и теперь, даже в продолжение двух дней, не может оставаться одинаковым прежнее вещество тела. Стоит остановить внимание и на том, что иное сеется, а иное восстает: сеется тело душевное; востает тело духовное (1Кор. 15. 44). К сему Апостол присовокупляет учение, что мы имеем, так сказать, сложить с себя земное качество, тогда как вид тела сохранится во время воскресения: сие же глаголю, братия, яко плоть и кровь царствия Божия наследити не могут, ниже тление нетления (ст. 50). Может быть святого человека, охраняемого Богом, создавшим некогда плоть, будет окружать уже не плоть, но что некогда отпечатлевалось во плоти, то будет отпечатлено в теле духовном.

И в чем братия наша ссылаются на изречения Писания, об этом нужно сказать, и прежде всего о словах у Иезекииля. Так как на них хотят утверждаться простейшие, то по буквальному их смыслу не будет и воскресения плоти, а только воскресение костей, кожи и жил. Вместе и то нужно доказать им, что они увлекаются, не уразумев написанного: ибо не везде, где говорится о костях, под именем костей должно разуметь именно эти кости, как например в следующих местах: расточишася кости их при аде (Пс. 140, 7.); рассыпашася вся кости моя (Псал. 21. 15) и еще: исцели мя, яко смятошася кости моя (Псал. 6. 3). Очевидно, что здесь, говорится о костях не в общепринятом значении. Указывают в словах пророка: тии глаголют: сухи, быша кости наша (Иез. 37. 11). Но ужели потому говорят они: сухи быша кости наши, что желают воскреснуть, когда будут собраны вместе? Это невозможно. Сказать: сухи быша кости наша – они могли бы как бывшие в плену и потерявшие всякую жизненную влагу. Поэтому они присовокупляют: погибе надежда наша, убиени быхом. И так это есть обетование восстания народа от падения и как бы смерти, которою умерли они, за грехи быв преданы врагам. И грешники от Спасителя называются гробами, полными костей и всякой нечистоты (Мат. 23. 27). Богу подобает отверзти гроб каждого и вывести из гробов нас оживотворенными, также как Спаситель извел вон Лазаря.

Гл. 16.

Что же касается до слов: ту будет, плачь и скрежет, зубом, – то им должно сказать, что как всякий член зиждитель устроил для какого либо употребления в сей жизни, – так и зубы устроены для раздробления твердой пищи. Какая же нужда в зубах для подвергаемых мучению? Находящиеся в геенне не будут есть ими. И еще нужно показать, что не все должно принимать буквально. Говорится: зубы грешников, сокрушил еси (Псал. 3, 8); и еще: членовная львов сокрушил есть Господь (Псал. 57. 7). Кто же будет так безрассуден, чтобы предполагать, будто Бог, сохраняя тела грешников, сокрушит только зубы их? А если желавший понимать их так, по нужде склонится к смыслу аллегорическому: то нужно допустить такое же исследование и относительно скрежета зубов у подвергаемых мучению. Имеет ли душа способность жевать, чтобы она во время изобличения за грехи, на которые она склонилась мыслью, могла скрежетать зубами, по подобию того, когда сталкиваются зубы? A изречение: убойтеся могущаго и душу и тело погубити в геене (Мат, 10. 24). может быть указывает на то, что душа бестелесна, а может быть показывает и то, что она без тела не будет мучиться, о чем сказали мы в физиологическом исследовании „о виде и первой сущности». И сказанное у Апостола: оживотворит и мертвенная телеса наша может, так как тело наше смертно и непричастно истинной жизни, означать то, что телесный вид, о котором мы сказали, по естеству смертен, а когда явится Христос, живот наш (Кол. 3. 4), то и его из состояния смертного тела пременит в оживотворенное, так что силою Духа животворящего оно соделается духовным. Равным образом слова: но речет, некто: како востанут мертвии, коим же телом приидут? – ясно показывают, что прежнее существо тела не восстанет. Ибо если хорошо поняли мы тот пример (о семени), то надобно сказать, что сила семени в зерне пшеницы. овладев окружающим веществом, проникнув его всецело, вкоренившись в самом виде, его, придаст силы, какие имеет, тому, что прежде было землею, водою, воздухом и огнем, и преодолев их качества, изменит в то самое, которого само бывает производителем, и таким образом наполняется колос, который чрезвычайно отличается от первоначального зерна величиною, видом и разнообразием.

Речь Прокла из того же Мефодия².

Гл. 17.

Вот как бы в сокращении все, что высказал Ориген, занимаясь рассуждением о воскресении, и доказывал свои мысли разными умозрениями. Ты же внимательно рассмотри и то, что следует за сим. Остается к оказанному присоединить еще свидетельства из писаний, дабы речь, подобно статуе, имея все части в соразмерности, была обработана вся вполне и не имела недостатка ни в чем, относящемся до ее формы и красоты. И так надобно сказать, насколько согласуются с сим писания, руководствующие человека к совершенству лучшей жизни. Если кто может, не подделывая настоящего, строго рассуждать, тот узнает, что воскресение должно понимать в отношении не к этому телу, так как оно не может оставаться неизменным в продолжение веков, а в отношении к телу духовному, в котором будет сохраняться тоже отличительное свойство, какое в нем выражается и ныне, так что каждый из нас и по внешнему виду будет одним и тем же, как это сказано и у Оригена. Ибо он полагает, что таково будет воскресение. Так как вещественное тело переменчиво, и никогда даже на короткое время не останется в одинаковом положении, но прибавляется и убавляется во внешнем виде, отличающем человека, от чего и зависит самая фигура: то по необходимости³, говорит, должно предполагать, что воскресение касается только одного вида человека. И дабы ты не сказал: не понимаю, ибо он темно это изложил, – то я здесь яснее раскрою тебе смысл этих слов⁴. Ты, конечно, видал кожу животного, (мех) или другое что подобное, наполненное водою; если выпустив из него воду, снова понемногу его наполнить: то он всегда представляет один и тот же вид; потому что каково содержащее, такой вид необходимо принимает и то, что внутри оного. Представь же себе теперь: если, когда выливается вода, будет кто-нибудь прибавлять столько, сколько выливается не допуская меху совершенно лишиться воды: то прибавляемое, хотя и не таково, по необходимости является таковым, каково все прочее; потому что во время убавления и прибавления воды содержащее есть одно и тоже. И так кто хочет уподобить сему тело, тот не будет постыжен. Ибо таким же образом и пища, принимаемая в замен изверженных веществ, переменяется во образ содержащего вида. Таким образом, что разойдется по глазам, становится сходным с глазами, что по лицу, то с лицом, и что по другим частям, то им уподобляется: от этого каждый представляется одним и тем же, хотя первоначальная материя тела не остается в том же положении, но только вид, сообразно с которым формируется привходящее в тело. И так, если мы даже в течение немногих дней не бываем одними и теми же относительно тела, а только по виду, который имеет тело, так как он один остается в нас от рождения: то тем более в то время не будем теми же по плоти, но только по виду, который и теперь всегда сохраняется в нас и пребывает неизменным. Ибо что там кожа, то здесь вид, и что в приведенном сравнении вода, то здесь прибавление и убавление. И так, как теперь, хотя тело не остается одним и тем же, но внешние черты по самому виду сохраняются одни и те же: так и тогда, хотя тело будет не тоже самое, но вид, возвышенный в более славное состояние, окажется уже не в тленном теле, но в бесстрастном и духовном, каково, например, было тело Иисуса во время преображения, когда Он взошел на гору с Петром, Моисеем и Илиею, Ему явившимися.

Гл. 18.

(а в Петав. изд. 39.). И об этом довольно рассуждать; потому что таков вкратце смысл учения Оригенова. Если же кто из сомневающихся, указав на тело Христово, так как Христос называется первенцем из мертвых и начатком умерших (Апок. 1, 5. 1Кор. 15. 20), скажет, что как Он воскрес, так, надобно полагать и о всех, что воскреснут подобно Ему, да яко Христос, воскресе, тако и Бог умершия в Иисусе приведет с Ним (1Сол. 4, 14), а тело Иисуса воскресло с тою же плотию и костями, какие Он имел, как убедился в том и Фома: то на это мы скажем: тело Христово было не от похоти мужеския (Ин. 1, 13), не от услаждения сном сошедшагося (Прем. 7, 2), не в беззакониих зачатое и во гресех рожденное (Псал. 50. 7), но от Духа святаго, и силы Вышняго (Лук. 1, 35) и от Девы; тогда как твое тело есть сон, услаждение и скверна. Посему премудрый Сирах говорит: Егда умрет человек, наследит, гады и звери и червие (Сир. 10, 14); также в 87 псалме говорится: еда мертвыми твориши чудеса или врачеве воскресят, и исповедятся Тебе? Еда повесть кто во гробе милость Твою, и истину Твою в погибели: Еда познана будут во тме чудеса Твоя и правда Твоя в земли забвенней? (ст. 11–13). Есть и другие такого рода изречения, которые желающий может выбрать из писаний, дабы мы, припомнивши все оные во множестве, не увеличили слова слишком много.

Далее из Мефодия

Гл. 19.(40).

Итак, когда Прокл с трудом окончил речь и долго молчали присутствующие, довольно увлеченные к неверию; когда я заметил, что он действительно окончил, то приподняв слегка голову и собравшись с духом, как бывает с плывущими, когда уже утихает буря, – но будучи еще в страхе и смущении, (ибо я, так сказать вам, был подавлен и засыпан силою слов⁵ – обращаюсь к Авксентию и, назвав его, сказал: „Авксентий! я думаю, что не напрасно сказано у поэта: Двум совокупно идущим⁶. Ибо два у нас противника, поэтому мы должны выдержать силу обоих. Я избираю тебя помощником и сотрудником в споре с ними, дабы Аглаофон с Проклом и Оригеном, вооружившись против нас разрушительными доказательствами, не испроверг воскресения. Так выступим же против их софизмов, нисколько не страшась их возражений, которыми они нападают на людей робких. Ибо ничего у них нет вполне здравого и основательного, но один красивый набор слов, подготовленный для поражения и убеждения слушателей, не ради истины и пользы, но дабы показаться присутствующим мудрыми в слове. От этого речи, вытекающие из вероятностей и разукрашенные для вида и удовольствия, иногда у простых людей считаются гораздо лучшими тех, которые направлены к точному исследованию истины. Сами учители ревнуют уже не о том, что лучше и что достойно уважения, но о том, чтоб понравиться и доставить удовольствие, как поступают софисты, которые берут плату за речи, дешево продавая похвалы мудрости. В прежние времена решительно употреблялась краткость в изъяснении, потому что старались не о том, чтобы доставить удовольствие, а пользу присутствующим. Впоследствии, когда изъяснять Писания стало без всякого затруднения дозволенным для всех, и все, исполнившись самомнения, стали тупы к деланию добра, а начали преуспевать в красноречии, величаясь, будто они способны знать все; когда стали почитать за стыд сознаться, что им нужно еще учиться, а более спорили и выступали вперед, как учители: тогда произошло то, что возымев дерзость, уклонились от благоговения и кротости и от веры, что Бог все может сделать, как обещал, а обратились к пустым спорам и богохулениям, не помыслив о том, что не дела нуждаются в словах, а слова – в делах, как бывает во врачебном искусстве, где слова, от которых больные должны получить исцеление, подтверждаются делами. Нужно, чтобы при единомыслии между нами ум наш был в согласии с отборными словами, а нравы с языком, подобно лире, и не было бы ничего грубого и нестройного. Ибо для того, чтобы нам приобрести способность подвизаться за истину, а не казаться только такими, должно упражняться в справедливости, и не идти, хромая, по пути мудрости, заботясь более о славе, нежели о истине и прикрываясь предлогами и видами и всяким покровом лицемерия.

Гл. 20.(41).

Ибо есть, подлинно есть люди, наряжающиеся в пышную одежду украшенных слов, как наряжаются женщины, чтобы прельстить юношей, если кто-нибудь из них, не оградив себя верою и целомудрием, взглянет на них. Посему, прежде тщательного исследования нам должно с опасением принимать к сердцу таковую речь; Поелику обольстители часто успевают привлечь на свою сторону учителей, как сирены, которые ненависть свою к людям перед бегущими от них закрывают приятным пением издали. Как, Авксентий, сказал я, думаешь ты об этом? Он отвечал: также, как и ты. О неправомыслящих софистах мы можем конечно сказать, что они подделываются под изображения истины, но не знают самой истины, как и живописцы: ибо сии последние стараются подражательно изобразить и кораблестроителей, и корабли и кормчих, но сами не умеют ни строить кораблей, ни управлять ими. Итак хочешь ли ты, чтоб мы, снявши краски, убедили удивляющихся этим рисункам юношей, что то не корабль, что кажется кораблем, и не кормчий, что представляется кормчим, а стена, раскрашенная снаружи красками и рисунками для удовольствия, и что сделавшие это из красок, а не самый корабль, суть копировщики вида корабля и кормчего? Длинно это предисловие, любезнейший, сказал я, – для желающего слушать, однако полезно. Ибо если кто отнимет у них изречение Богодухновенных писаний, которыми они пестро украшают свои мнения для обольщения других, самодовольно именуя их справедливыми и истинными, но сами совершенно не зная справедливости: то как, по твоему мнению, смешны будут они, лишенные таковых именований? „Совершенно так «, сказал он.-Как же, Авксентий, сказал я, ты ли хочешь быть вождем на этом пути, или я буду предводительствовать? – „Справедливо, сказал он, тебе быть вождем, потому что ты владычествуешь словом.

Гл. 21.(42).

Теперь исследуем мнение Аглаофона последовательно, по частям с самого начала. Он говорил: „душа получила это тело, в которое мы облечены, вследствие преступления, а в прежние времена проводила жизнь блаженную, без тела. Тела суть кожаные одежды, в которые довелось быть заключенными душам, дабы в смертном теле понести наказание за свои дела... Не это ли с самого начала было сказано тобою, врач? Ηо если тебе кажется, что я чего-нибудь не припомнил, то ты припомни». Нет теперь никакой нужды в этом напоминании, сказал он, потому что мы прежде всего сказали это самое. – „Что же? Неужели и то, что часто говорил ты впоследствии, именно: что тело служит для нас препятствием к уразумению и познанию действительно сущего, по причине заботливости нашей об украшении и уходе за ним, и по причине других приражений, относящихся к прихоти чрева? И кроме того, тело бывает виною злоречия и всяких прегрешений; потому что душа сама по себе – одна, без тела совершенно не может грешить, а посему, чтобы, по отшествии отсюда, она могла быть свободна от греха и преслушания на небе, где и будет иметь, пребывание вместе с Ангелами, она должна остаться свободною и отрешенною от тела, потому что тело служит для нее причиною осквернения грехом и содействует сему? Ибо без тела душе невозможно согрешить; поэтому, дабы сохраниться безгрешною в бесконечные веки, она уже не получит тела, которое влечет ее долу к тлению и неправде». Сказано было и это: „Что ж? Неужели ты думаешь, что это сказано тобою справедливо и хорошо?» сказал я. A почему это тебе кажется не так? сказал он. Ты не можешь опровергнуть этих слов. „Нисколько, сказал я. Но я хочу исследовать причину, почему ты сказал так «. Это хорошо и справедливо, сказал он. „Хорошо ли и справедливо, по твоему мнению, поступает тот, кто говорит противоречащее себе и несогласное»? Никак. «Не кажется ли тебе, что он невежественно подделывается под истину?» Совершенно так, отвечал он. „Неужели одобришь ты того, кто делает намеренные ошибки для ложной стройности речи?» Никаким образом. «Поэтому ты и самого себя не можешь оправдать в том, что так неосновательно говоришь. Ибо допустив, что души согрешили без тела, нарушивши заповедь, и сказав, что за беззаконие Бог дал им напоследок кожаные одежды, дабы, нося мертвость, они подверглись осуждению, назвав сими одеждами тела, – ты в продолжении речи забыл, что утверждал прежде того, и говоришь, что душа сама по себе не может согрешить, потому что по природе она совершенно неспособна на это, но что тело соделалось для нее виною всяких зол. Поэтому, дабы душа опять не устремилась к неправде, как это случилось с нею прежде вследствие соединения с телом, она навеки останется без тела, хотя сначала сказал ты, что душа согрешила до соединения с телом, когда была еще в раю блаженною и беспечальною. Ибо после нарушения заповеди Божией, когда уже возобладал над нею грех, вследствие повиновения змию, будто бы дано ей тело в наказание, как узы. Посему или первое, или последнее мнение оказывается несправедливым. Ибо или душа еще не имея тела согрешила, и хотя бы не получила тела, тем не менее будет грешить, след., всякое рассуждение o том, что тело не воскреснет, будет напрасным и излишним; или согрешила вместе с телом, а таким образом кожаные одежды не могут быть приняты за тело; потому что человек оказывается преступником заповеди Божией прежде устроения оных: а между тем одежды для того и устроены, чтобы ими прикрыть происшедшую от греха наготу. Наконец убеждаю ли я тебя, и видишь ли ты, как допустил ты противоречие себе самому? Ясно ли это для тебя? Или ты, Аглаофон, сказал я, еще не понимаешь, что я говорю?» Понимаю, сказал он, и не имею нужды второй раз это слушать. Но я и не заметил, что сказал так несправедливо. Ибо мне, когда я допустил, что кожаные одежды суть тела, нужно было признать и то, что душа согрешила прежде нежели вошла в тело, так как преступление совершено было прежде устроения одежд; ибо одежды даны людям по причине преступления, а не преступление произошло по причине одежд. Когда мы согласились в сем, должны вместе согласиться и в том, что причиною греха не тело сие, а душа сама в себе, поэтому она будет грешить, хотя бы и не получила тела, так как согрешила и прежде, когда была без тела. Потому безрассудно говорить, будто тело не может воскреснуть ради того, чтобы не соделаться причиною греха для души; ибо как она согрешила до соединения с телом, так будет грешить и по отложении тела, хотя бы опять и не получила тела. Поэтому мне нет нужды верить ни себе самому, ни другому, кто говорит, что кожаные одежды суть тела. Но если я соглашусь в этом, то вместе должен согласиться и в том, что сказано.

Гл. 22.

(43). «Что ж? сказал я. Не кажется ли тебе, Аглаофон, и это несправедливым?» Что такое? „Утверждать, сказал я, будто тело устроено для души, как узы и оковы, на том основании, что и пророк назвал нас узниками земли (Зах. 9. 11) и Давид окованными (Псал. 145, 7)?» Тогда он отвечал: я не могу тебе так скоро ответить на это. Но почему ты с другим не рассуждаешь? Тогда я, заметив, что он краснеет и избегает обличения, сказал: „Ужели ты думаешь, будто я стараюсь изобличать тебя по зависти, а не потому, что было намерение сделать разъяснение в споре? Нет, любезный! Не тяготись моими вопросами: ты видишь, что у нас идет речь не o маловажных предметах, но о том, как должно веровать; и я ни откуда не предполагаю столько зла для человека, сколько происходит от ложного мнения о предметах необходимых. Итак, охотно и ясно отвечай на вопросы; и если покажется тебе, что я говорю неправду, обличи, беспокоясь более за истину, нежели за меня; ибо я считаю лучшим благом принимать обличения, нежели самому обличать других, на сколько лучше самому удаляться от зла, нежели других удалять. Итак, сличим теперь наши речи, и посмотрим, в чем они между собою расходятся. Ибо предметы, о которых мы спорим, вовсе не маловажны, а таковы, что знать их прекрасно, а не знать постыдно. Итак, ты не допускаешь воскресения тела, а я допускаю». Конечно, сказал он, я уже сказал это. «Но ты, сказал я, назвал тело узами, темницею, гробом, бременем и оковами, а я не называю так ». Правду ты мне говоришь, сказал он. „Ты сказал еще, что тело есть причина невоздержности, обольщения, печали, гнева и, кратко сказать, всех других зол, которые препятствуют нам в стремлении души к прекрасному и не позволяют нам достигнуть уразумения и познания истинно сущего; потому что хотя бы мы старались уловить что-нибудь из существующего, всегда окружающий нас мрак помрачает ум, не допуская нас ясно рассмотреть истину. Ибо, как сказал ты, сведение, приобретаемое нашими ушами, исполнено обмана, равно как, приобретаемое зрением обманчиво, обманчиво и то, что приобретается другими чувствами». „Видишь», сказал он, «Еввулий, как я готов хвалить тебя, когда ты правильно разъясняешь слова»?

Гл. 23(44).

И так буду еще говорить, чтобы ты более хвалил, меня. Если, по вашему мнению, тело – узы; то нельзя думать, будто оно причина греха и неправды для души, а напротив оно причина – целомудрия и благовоспитанности. Рассуждай об этом так, ибо так лучше поймешь: куда мы отводим страждущих телесными болезнями? Не ко врачам ли?» «Очевидно так », сказал он. «А куда – преступников ? Не к судиям ли?» «Непременно». «Не для того ли, сказал я, чтобы они получили достойное наказание за дела свои?» „Да» „А что справедливо, то и прекрасно?» Согласился. „Значит, судящий справедливо, хорошо делает, ибо справедливо судит?» И на это согласился. «А что прекрасно, то и полезно? кажется так; потому что подсудимые получают пользу; так как от их истязаний злодейство прекращается, подобно тому, как от врачебных операций и лекарств прекращаются болезни: Поелику наказать обидевшего, значит исправить душу и устранить сильную болезнь, т. е. неправду». Он согласился. „Что же? Не по мере ли грехов, скажешь ты, определяются и наказания достойно наказуемым, подобно тому, как и врачуемым по мере ран делаются операции?» Он из явил согласие. „Итак сделавший достойное смерти наказывается смертью, достойное ударов – ударами, – достойное уз – узами?» Согласился. „Итак, сказал я, виновный наказывается узами, или ударами, или другим каким-либо подобным наказанием для того, чтобы раскаявшись перестал делать неправду и сими наказаниями исправился, как исправляется искривленное дерево?» Совершенную правду говоришь ты, сказал он. «Потому что судия наказывает его не ради прошедшей вины, но в предостережение от будущей, дабы он опять не сделал того же?» Это очевидно, сказал он. «Ибо очевидно, что узы отнимают у него стремление к неправде, не позволяя ему делать того, что хочет ?» Истинно так. „Итак он удерживается от греха потому, что узы не дозволяют ему свободно предаваться удовольствиям, но стесняют его и учат уважать справедливость, доколе он, вразумляемый, не научится быть целомудренным ?» Кажется так, сказал он. „Итак узы, как видно, не бывают виною греха, потому что уцеломудривают людей и делают их более справедливыми, служа лекарством для души, хотя горьким и едким, но целительным? Это очевидно, сказал он. – „Что же? пересмотрим еще сказанное прежде. Не допустил ли ты, что тело есть узы души вследствие преступления?» Да, я допускаю это, сказал он. „Еще: что душа грешит вместе с телом, потому что прелюбодействовать, убивать и поступать нечестно тебе кажется грехом, а ведь это душа делает вместе с телом?» Он согласился. „Но мы еще признали, что узник не может обижать?» Признали, сказал он. „От того, что боль от уз мешает этому?» Да! «Но ведь плоть узы души?» Он подтвердил это. «Ηο находясь во плоти, мы грешим при согласии на это плоти?» Так, сказал он. „А связанный не может грешить?» И на это изъявил он согласие. «От того, что чувствует боль?» Да! „От того, что узы не дозволяют?» Конечно. „Но тело содействует согрешению?» Да! «А узы удерживают?» Он согласился. «И так, сказал я, ни по твоему, Аглаофон, ни по чьему либо другому мнению, тело не есть узы, но в том и в другом, т. е., как в добре, так и во зле, оно содействует душе». Он согласился.

Гл. 24(45).

Если это так, то ты, Аглаофон, защищай то, что ты прежде говорил. Ибо ты в прежних Беседах утверждал, что тело есть узы, темница и оковы души, и видишь, как это не согласуется с тем, что ты сказал. Если нужно, любезный, плоть признавать узами, а душа пользуется этими узами, как пособием и содействием к неправде, то возможно ли это согласит? Ведь невозможно. Ибо если наказание определено за грех, чтобы душа, удрученная скорбью, научилась Богопочитанию: то каким образом тело может служить ей пособием и содействием к неправде? Узы, темницы, оковы, и, кратко сказать, все такого рода относящиеся к исправлению карательные средства имеют силу удерживать наказуемых от неправды и греха. Ибо не для того, чтобы обидевший еще более делал неправды, даются ему узы, как пособие к неправде, но для того, чтобы томимый узами перестал творить неправду. Для сего то судии и заключают злодеев в оковы: узы поневоле удерживают их от злодеяния. Да и зло делать свойственно людям, пользующимся свободою и живущим без надзора, а не связанным. Человек сперва совершил убийство, подобно Каину, укрепился в неверии, пристал к идолам, отступил от Бога. Каким же образом тело дано ему вместо уз? Или каким образом, когда человек согрешил до соединения с телом, Бог дал ему тело для содействия к большей неправде? Каким наконец образом после устроения сих уз говорится: се дах, пред лицем твоим жизнь и смерть: избери живот, – благо и зло (Втор. 30. 15); также: аще хощете и послушаете Мене (Исаии 1, 19)? Это сказано ему, как обладающему полною свободою, а не как связанному узами и необходимостью. Из всего этого следует, что тело не должно признавать узами, или темницею или оковами, и узники земли по этому не означают того, что души связаны земными узами вследствие осуждения их Богом: ибо как это может быть, когда ничем этого доказать нельзя? Очевидно, нелепо и то мнение, что в вечной жизни тело не соединится с душою по той причине, что оно есть узы и оковы, дабы мы не соделались на веки осужденными узниками тления, когда будем находиться в царстве света. После достаточного опровержения и обличения того учения, в котором признавали тело узами души, уничтожается и та мысль, будто тело не воскреснет, на том основании, чтобы мы не были из за него узниками в царстве света, которое получим.

Какое же наконец нужно представить другое доказательство для убеждения недовольных ? Они не удовлетворятся доказательством и яснейшим вышеприведенных. Но это их любопрение можно изобличить как на основании сего места, так и многих других. В дальнейшем продолжении речи, мы естественными доводами, а не предположениями, докажем, что ни Иеремия не называл нас узниками земли ради соединения с телом, ни Давид по этой же причине – окованными (Псал. 145. 7). Стоит указать и на то, в чем они наипаче оказываются уклонившимися от истины. И так Господа Судьи (я вас, державный Феофил, называю судиями слов) сказав надлежащее о кожаных одеждах и o том, что прежде устроения оных прародители жили с телом, наслаждаясь бессмертием, и еще – о том, что нельзя почитать тело узами и темницею – я обращусь наконец к следующим предметам, как обещал, дабы нам яснее увидеть то, чего желаем.

Гл. 25(18).

После того, как Зиждитель всяческих Бог стройно составил вселенную, подобно великому городу, и украсил ее, повелевая словом; после как соразмерно расположил в ней каждую стихию и наполнил все различными животными, дабы мир совершенно возрос в красоте, – Он, сотворивши многоразличные виды естества: звезды на небе, пернатых в воздухе, четвероногих на земле и плавающих в воде, – после всего ввел в мир человека, точное подобие собственного Его образа, предуготовив для него этот мир, как прекраснейшее жилище и своими руками образовав его, как бы прекрасное изваяние в великолепном храме. Он знал, что соделанное Его рукою по необходимости будет бессмертно, как произведение бессмертия, ибо от бессмертия бессмертное бывает бессмертным, так же как и от злобы злое бывает злым, от неправды неправедное – неправедным. Неправедное не есть произведение правды, но неправды, и наоборот, праведное дело не есть произведение неправды, но правды: равно как соделать тленным свойственно не нетлению, а тлению, и обессмертить не есть дело тления, а нетления, – и кратко сказать: каково производящее, таковым (обыкновенно) по необходимости соделывается и производимое от него. Бог есть и бессмертие, и жизнь, и нетление: A человек – произведение Божие; и так как произведенное бессмертием бессмертно, потому человек бессмертен. Поэтому-то Бог Сам произвел человека, а прочие роды животных повелел произвести воздуху, земле и воде. Человеком в самом истинном слысле относительно природы называется не душа без тела и не тело без души, но то, что составилось в один прекрасный образ из соединения души и тела. Отселе открывается, что человек создан бессмертным и непричастным всякому тлению и болезням. Это достаточно можно узнать и из писания; ибо o других тварях, которые в продолжение времени изменяются, возрастая и состареваясь, говорится: да изведут, воды гады душ живых, и птицы летающие по земли, по тверди небесней. И еще: да изведет земля душу живу по роду, четвероногая и гады и звери земли по роду (Быт. 1, 20. 24.) O человеке же не так говорится, как о тех: да изведет земля, или да изведут воды, или: да будут светила: но говорится: сотворим человека по образу и по подобию нашему и да обладает рыбами морскими и птицами небесными и всеми скотами (ст. 26). И взял Бог персть от земли и создал человека (Быт. 2. 7).

Гл. 26.(19). A чтобы вы лучше уразумели отличие человека, как он во всем различается от других тварей, и, будучи бессмертным, оказывается поставленным на втором месте после ангелов, – и это мы изложим также в истинном и православном смысле. Прочим животным дана одушевленная жизнь посредством вдыхания духа, разлитого в воздухе: а человеку от самой бессмертной и от личной сущности, ибо вдуну Бог в лице его дыхание жизни и бысть человек в душу живу (Быт. 2, 7). Тем повелено служить и быть в подчинении: этому – начальствовать и владычествовать; тем даны различные виды и формы естества, какие по повелению Божию породила грубая и видимая природа: этому – нечто боговидное и богоподобное, во всем соответствующее первообразному и единородному образу отца: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (Быт. 1, 27); посему и позаботился об утверждении в нем Своего образа, дабы он не был удободоступен для тления, подобно тому как это обычно делателям статуй: они заботятся не только о красоте и благолепии своих изваяний, чтобы они были прекрасны до великолепия, но и стараются, – насколько это возможно для них, – о бессмертии своих произведений, чтобы они сохранялись неповрежденными на долгое время, как напр. Фидий, сделавши статую Юпитера Олимпийского (а была она из слоновой кости), приказал налить масла около ног впереди статуи, чтобы сохранить ее по возможности бессмертною. Таким образом, если так поступают художники вещей рукотворенных, то не паче ли Бог, высочайший художник, Который все может и из несущего сотворить, – мог совершенно необходимо устроить, чтоб Его разумное произведение – человек был не гибнущим и бессмертным? Ужели бы Он попустил, чтоб так бесславно разрушилось и предано было погибели и тлению то, что Он нарочито удостоил создать Своими руками, образовав оное по образу Своему и по подобию, – украшение мира, для которого и мир создан? Этого сказать невозможно. Дерзнувший так мыслить впал бы в безумие.

Гл. 27.(20).

Но, может быть, не остановившись внимательно на сказанном теперь, вы, Аглаофон, скажете: „если, по вашему мнению, животное было бессмертно от рождения, то каким образом оно соделалось смертным, когда бессмертное непременно должно быть тем, что оно есть, не ниспадая и не переходя в худшее и смертное естество? Это невозможно, иначе оно не бессмертно.» На это скажу: на свободу в избрании добра, данную человеку и получившую этот закон, восстала с злорадством ненавистница добра, зависть. Бог сотворил человека для нетления и соделал его образом собственной вечности: яко Бог смерти не сотвори, ни веселится о погибели живых: завистию же диаволею смерть вниде в мир, как свидетельствует и премудрость Соломона (Прем. 1, 13–2, 24). Но, опять необходимо сказать: откуда же смерть, если Бог смерти не сотворил? Если от зависти: то каким образом зависть могла быть сильнее изволения Божия? Это мы назовем оскорбительным для Бога. Противник спрашивает: откуда зависть? Если от диавола, то для чего получил бытие диавол? А если получил бытие, значит сотворивший его есть виновник существования зла? Но Бог совершенно не есть виновник зла ни в каком отношении; следовательно диавол не получил бытия, а если не получил, то и не подлежит страданиям и погибели и не имеет ни в чем нужды: это по необходимости должно быть с не получившим бытия, а между тем он подвергается уничижению и мучениям. Но то, что подвергается мучениям, – изменяется и страждет, – а Нерожденное бесстрастно, следовательно диавол не есть не получивший бытия, а получивший. Если же он получил бытие и если что получило бытие произошло от какого-либо начала и существует творец сего, значит, есть какой либо творец и диавола. Итак получил ли он бытие, или не получил? Но должно представлять, что имеющее незаимствованное бытие есть только одно, именно Бог: ибо вообще, кроме Его, решительно не может быть другого творца. Аз, сказано, первый, и Аз по сих, и кроме Мене несть Бога (Исаии 44, 6). Без Его воли ничто не может быть переделано или сотворено, ибо и Сын исповедует, что не может творити о Себе ничесоже, Аще не еже видит отца творяща. Яже бо, говорит, Отец творит, сия и Сын такожде творит (Иоан. 5. 19). Нет ничего враждебного, или неприязненного, или супротивного Богу; потому что если бы что-нибудь воспротивилось Богу, то перестало бы существовать, так как бытие его было бы уничтожено могуществом и силою Божиею; только одному создавшему возможно уничтожить и бессмертное.

Гл. 28.(21).

Итак, вы скажете, что такое диавол? Дух обращающийся около вещества, как сказано и у Афинагора, – бытие получивший от Бога, также как и прочие ангелы получили от Него бытие, и им вверено было управление веществом и видами вещества. Таково было назначение Ангелов, быть с Богом при Его промышлении о тварях. Им благоустроенных, так чтобы всеобщее и главное попечение о всем имел Бог. Сам обладая господством и властью над всем и все, как корабль, неуклонно направляя правилом мудрости, а отчасти смотрели бы за тем приставленные к сему Ангелы. Прочие Ангелы пребыли в том состоянии, в каком их Бог сотворил и распределил; но сей возгордился и в управлении вверенным ему соделался лукавым, очреватев завистию против нас, подобно тем, которые впоследствии воспламенились плотью и вступили в любострастное общение со дщерями человеческими (Быт. 6, 2). Ибо и им, так же как и людям, Бог определил иметь свободное желание того или другого, чтобы – или, повинуясь Его слову, пребывали вместе с Ним и наслаждались блаженством, – или же, если не будут повиноваться, подверглись осуждению. Был и диавол звездою утреннею: како спаде с небесе денница восходящая заутра (Иса. 34, 12)? Он вместе с Ангелами сиял светом, был звездою утреннею, но ниспал и низвержен на землю, направив человека в противную сторону. Ибо Бог гневается на гордых и надменным умышлениям поставляет преграду. Приходит мне на мысль сказать о сем и стихами:

Змей! Ты начало всех зол для людей и конец,

Ты – обольщенье слепого, которое ношу тяжелую зла порождает.

Вождь к безрассудству, – ты радость находишь

В слезах житейских, в стенаниях смертных;

Единокровных к обиде преступной

Братоубийственны руки ты поднял:

Каина ты убедил обагрить кровяными струями

Землю впервые: и праотца ты обольстил,

Так что он с жизни нетленной на землю ниспал.

Гл. 29(22).

Таков то диавол. Смерть же введена для наказания, подобно тому, как детям, начинающим учиться грамоте, дают удары для исправления. Смерть не что иное, как разлучение и отделение души от тела. – Вы скажете: что ж ? значит виновник смерти Бог. Опять встречается с нами та же речь. Да не будет сего, потому что и учители не главные виновники того, что дети испытывают боль от ударов. Итак, хорошее дело – смерть, если введена, подобно ударам для наказания детей, не греховная смерть, мужи премудрые, но смерть, состоящая в разъединении и отлучении души от тела. Ибо человек, будучи свободным и самовластным, и получил самовладычествующую волю и свободное произволение для избрания добра, как сказал я, когда усльшал: от всякого древа, еже в раи, снедию снеси: от древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в он же ащи день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2, 16, 17), сам склонившиись ко вкушению, при помощи диавола, убеждавшего к преслушанию разного рода обольстительною хитростью, нарушил заповедь Божию; и это сделалось для него соблазном, сетью и преткновением. Ибо Бог не сотворил зла, и вообще никаким образом не есть виновник зла. Но все, что Им сотворено свободным для сохранении и соблюдения закона, Им праведно постановленного, если не соблюло оный, называется злом. A самый тяжкий вред преслушать Бога, преступив пределы самопроизвольной правды. Посему, когда человек, отступив от указания Божия, запятнал себя и осквернил, и отпечатлел на себе скверны многого зла, которые породил князь сей и отец прелести, зачавший болезнь по Писанию. (Псал. 7,15), дабы иметь возможность постоянно увлекать и побуждать человека к неправде: тогда Вседержитель Бог, увидев, что человек, сотворенный бессмертным, до унижения потерпел озлобление от коварства диавола, не позволил ему вкусить от древа жизни, но облек его и жену его Еву в кожаные одежды, и изгнал из рая, определив им смерть и сказав: земля еси и в землю отыдеши (Быт. 3, 19), дабы воскресением избавив от унижения, как свойственно наилучшему художнику, опять восстановит их в собственном их теле без унижения.

Гл. 30(23).

Уже прежде рассмотрено было сомнение и доказано, что кожаные одежды не суть тела. Тем не менее и опять будем говорить (ибо не раз надлежит сказать о сем ). Ибо еще прежде устроения оных первозданный признает, что имеет кости и плоть, когда увидев приведенную к нему жену, воскликнул: се ныне кость от костей моих, и плоть от плоти моея. Сия наречется жена, яко от мужа своего взята бысть. Сего ради оставит человек отца своею и матерь, и прилепится к жене своей: и будут два в плоть едину (Быт. 2, 23. 24.) Я не могу потерпеть некоторых празднословящих и бесстыдно насилующих Писание, которые, чтобы провести мнение, будто нет воскресения плоти, предполагают и кости духовные и плоть духовную, и с иносказаниями бросаются туда и сюда, вверх и вниз. А что это надобно принимать так, как написано, подтверждает Писание. Христос, фарисеям, спрашивавшим об отпущении жены, отвечает: разве не знаете, что сотворивый искони, мужеский пол и женский сотворил я есть и рече: сею ради оставит человек отца и матерь и т. д. (Мат. 19, 4–5). Далее, как можно принимать только в рассуждении душ слова: раститеся и наполните землю (Быт. 1, 28). И еще: персть взем от земли Бог и созда человека (2, 7), что очевидно сказано собственно о теле, ибо не от персти и не от тяжелого вещества душа получила существо. Таким образом из всего этого по всей справедливости следует, что человек сотворен с телом прежде кожаных одежд, потому что обо всем этом сказано прежде его падения, а о том, что касается одежд, – после падения.

Поэтому приступим опять к рассмотрению того, что под руками, достаточно доказав, что кожаные одежды не суть тела, но разумно подготовленный плод смерти животных. Теперь остается рассмотреть, отчего человек выселяется из пределов рая. Бог не потому изгнал его, будто не хотел, чтобы он срывал от древа жизни и вкушал, (ибо опять вкусивши от древа жизни он мог бы жить в век), но чтобы, как мы предположили, зло не сделалось бессмертным. В противном случае для чего и Христа послал с неба на землю, если вполне хотел, чтобы человек умер всеконечно, не вкусив жизни? Если пререкающий скажет, будто Бог сделал это вследствие раскаяния, то рассуждение это слабо, так как допускает в Боге изменение мысли. Нет, Бог не есть неведущ будущего, и не творец зла, но в высшей степени благ и знает наперед будущее. Таким образом изгнал его из рая не для того, чтобы он не жил во веки, вкушая от древа жизни, но чтобы смертью прежде всего умерщвлен был грех, дабы таким образом по истреблении греха, восстав чистым после смерти, человек вкушал жизнь.

Гл. 31(24).

Никто не будет так безрассуден, чтобы отважился утверждать, будто это сказано в другом смысле. Ибо вообще утверждающий, что эта плоть не способна к бессмертию, как поистине подверженный болезни безумия, богохульствует. Для чего же после устроения кожаных одежд Адам изгоняется, получив запрещение вкушать от древа жизни и жить, если бы совершенно было невозможно человеку жить вечно с телом? Но запрещение делается вследствие того, что он мог бы не умереть, если бы взял и вкусил от древа жизни. Ибо говорит: и сотвори Господь Бог Адаму и жене его ризы кожаны, и облече их. И рече Бог: се Адам, бысть яко един от Нас, еже разумети доброе и лукавое. И ныне да не когда прострет руку свою, и возмет от древа жизни, и снест, и жив будет, во век. И изгна Господь Бог из рая сладости, делати землю, от неяже взят бысть. И изрине Адама (Быт. 3, 21–24). Итак, тело могло жить вовек и быть бессмертным, если бы он не получил запрещения вкушать от жизни. А запрещение получил для того, дабы и грех был разрушен, умерщвленный вместе с телом, и тело восстало по истреблении греха. Итак, чтобы человек не был бессмертным, как я сказал, злом, или вечно живущим, заключая в себе преобладающий, как бы прозябший в бессмертном теле, и имеющий бессмертное питание, грех, – для сего Бог соделал его смертным, облекши мертвенностью. Сию-то цель и имели кожаные одежды, дабы чрез разрушение и распадение тела грех весь до основания погиб, как бы вырванный с корнем, дабы не осталось ни малейшей части корня, от которой опять пойдут новые отрасли грехов.

Гл. 32(25).

Подобно тому, как дикая смоковница, выросши на здании прекрасного храма, разросшаяся в ширину и в высоту, и распространившаяся своими многоветвистыми корнями по всем связям камней, не прежде перестает произрастать, пока совсем не оторвется вследствие распадения камней на местах, на которых она росла (ибо по отторжении смоковницы камни могут опять быть сложены на своих местах, дабы храм сохранился, не имея уже при себе ничего из разрушающих его неблагоприятных условий, а между тем смоковница, отвалившаяся вся с корнем, засохла): таким же образом и художник Бог разрушил храм свой – человека, произрастившего грех, наподобие дикой смоковницы, умерщвляя временными приражениями смерти, как написано, и оживотворяя, дабы по иссушении и умерщвлении греха плоть с теми же членами, подобно возобновленному храму, восстала бессмертная и неповрежденная, после совершенного и окончательного уничтожения греха. Ибо пока еще живет тело до смерти, необходимо жить с ним вместе и греху, который скрывает внутри нас свои корни хотя бы отвне и подвергался ударам со стороны здравых мыслей и внушений: иначе после крещения, по совершенном отъятии от нас греха, не случалось бы никакой неправды. А теперь и после того, как мы уверовали и пришли к воде крещения, часто обретаемся во грехах. Ибо никто не может похвалиться, чтобы до такой степени был вне греха, чтобы даже и не помышлять вовсе о неправде. Из сего следует, что теперь грех сдерживается и усыпляется верою, чтобы не принести вредотворных плодов, а не истреблен до корня. Теперь в этой жизни мы сдерживаем его прозябения, каковы лукавые вожделения, дабы не беспокоил нас некий корень, горести выспрь прозябаяй (Евр. 12, 15), и не позволяем себе открывать глаза, и раскрывать сжатые уста к сим прозябениям, когда разум подобно секире, посекает родившиеся внизу корни горести. В будущем же уничтожится и самое помышление о зле.

Гл. 33(26).

Желающие искренно говорить истину не имеют недостатка и в свидетельствующем слове Писаний, Поелику Апостол знал, что корень греха еще не всецело уничтожен в людях, когда говорит в одном месте: вем бо, яко не живет во мне, сиречь в плоти моей доброе. Еже бо хотети прилежить ми, а еже содеяти доброе, нет. Не еже бо хощу доброе, творю, но еже не хощу злое, сие содеваю. Аще ли же еже не хощу, сие творю, уже не аз сие творю, но живый во мне грех. И еще: соуслаждаюся закону Божию по внутреннему человеку: вижду же ин закон во удех моих, противувоюющ закону ума моего, и совершенно пленяющь мя законом греховным сущим во удех моих (Римл 7. 18–20. 22–23). Таким образом еще не произошло того, чтобы грех был пресечен, будучи вырван с корнями, (ибо не умер окончательно) но еще живет (ибо как может быть сие прежде, нежели человек подвергнется смерти?), дабы вместе с ним увядши и изчахнув, подобно растению, совершенно сгиб и разрушился вследствие уничтожения того, на чем, как я сказал, скрытно держался он корнями, и человек воскреснет, уже не имея вновь проникающего в него корня горести. Посему-то для искоренения и уничтожения греха истинный Заступник и Врач наш Бог подобно противоядию допустил смерть, дабы зло, возникнув в нас, как бессмертных, не было вечно бессмертным, а сами мы изувеченные и, подобно больным, лишенные собственной силы, не остались надолго в сем состоянии, питая в постоянно пребывающих и бессмертных телах великую болезнь греха. Посему прекрасно то, что для спасения того и другого, и души и тела, Бог изобрел смерть наподобие врачебного очищения, дабы мы сделались поистине непорочными и невредимыми.

Гл. 34(27).

Итак, Поелику потребны для сего многие примеры, то мы здесь в особенности рассмотрим оные, не отступая до тех пор, пока слово достигнет до яснейшего истолкования и доказательства. Представляется в пример какой-нибудь искусный художник, который прекрасную статую, устроенную из золота или из другого вещества, соразмерно во всех частях украшенную до изящества, опять бы расплавил, внезапно усмотрев, что она повреждена каким-нибудь злейшим человеком, который из зависти не стерпев, чтобы статуя была благолепна, попортил оную, вкушая суетное удовольствие зависти. Приметь, премудрый Аглаофон, что, если художник желает, чтобы статуя, над которою он трудился с таким старанием и заботою, не была совершенно испорчена и обезображена, то опять постарается, расплавивши ее, сделать такою же самою, какою она и прежде была. А если не расплавит и не возобновит ее, а оставляет ее так, починивая ее и поправляя, то статуя от закаливания в огне и от ковки по необходимости не может уже остаться такою же, но окажется измененною и искаженною. Почему, если хочет, чтобы это была работа прекрасная и безукоризненная, то должен расплавить ее и вновь слить, так чтобы посредством переделки и переливки уничтожились безобразия и все изменения, случившиеся с нею от коварства и зависти, и чтобы статуя опять приведена была в свой неповрежденный и чистый вид, наиболее сходный с нею. Со статуею это делается не для того, чтоб она погибла для самого художника, хотя бы опять обратилась в первоначальное вещество, но чтобы была восстановлена. Нужно, чтобы уничтожились безобразия и повреждения (ибо вместе с перелитием пропадают), а не то, чтоб они опять появились; потому что превосходный во всяком искусстве художник имеет в виду не безобразное или ошибочное, но соразмерность и правильность произведения. Таковым же представляется мне и домостроительство Божие относительно нас. Ибо увидев, что человек, прекраснейшее произведение Божие, поврежден злыми наветами зависти, Бог по человеколюбию не восхотел оставить его таковым, дабы, нося в себе неизгладимое смертью пятно, не подвергся вечному позору, но разрешил его снова в первоначальное вещество, чтобы чрез воссоздание истребилось и уничтожилось в нем все позорное. Ибо что там расплавление статуи, то здесь смерть и разрешение тела; что там новая форма или переделка вещества, то здесь воскресение после смерти, как говорит и Пророк Иеремия; ибо и он согласно с сим возвещает говоря: и снидох в дом скудельнич, и се той творяше дело на каманех, и разбися сосуд, его же той творяше руками своими: и паки той сотвори из него иный сосуд, якоже угодно во очию его творити. И бысть слово Господне ко мне рекущее: еда яко же скудельник сей не возмогу сего сотворити с вами, доме Исраилев? се якоже брение скудельника вы есте в руку моею (Иерем. 18. 47).

Гл. 35(28).

Приметь, как после преступления человека, великая рука, как сказал я, не восхотела оставить дело свое в поношении, как недоброкачественное, когда лукавый беззаконно повредил оное завистливыми обвинениями, но растворив опять обратил его в перст, подобно горшечнику, вновь выделывая сосуд, так чтобы от переделки уничтожились в нем все безобразия и язвины, и все стало по-прежнему безукоризненно приятным. Или не имать власти скудельник на брении, от того же смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же не в, честь (Рим. 9, 21)? Это значит (ибо, мне кажется, Апостол точно указывает на это): разве не имеет Бог власти из того же самого вещества, воссоздав и возобновив каждого по своему, одного воскресить в честь и славу нашу, другого в бесчестие и осуждение? В бесчестие тех, которые дурно провели жизнь в грехах, а в честь тех, которые пожили в правде, как показано и у Даниила, который говорит, что мнози от спящих в земней персти востанут, сии в жизнь вечную, а онии во укоризну и в стыдение вечное. И смыслящие просветятся аки светлость тверди (Дан. 12, 2–3). Ибо в нашей власти не то, чтобы совершенно уничтожить корень зла, но чтобы не попускать ему вырасти больше и приносить плоды. Ибо всецелое и совершенное истребление и уничтожение зла до самых корней совершается Богом, как сказано, по разрушении тела, а нами – по частям, чтоб оно не давало отростков. Посему кто воспитал зло для размножения его и увеличения, а не сделал, сколько мог, бесплодным и не подавил оного, необходимо подлежит суду, потому что, будучи в состоянии и имея власть на это, решился предпочесть вредное полезному.

Гл. 36(29).

Итак, никто, сам будучи виновен, да не порицает необузданным языком естество Божие, будто оно несправедливо распределило каждому воздаяние за зло, или за добродетель. Ты кто еси, о человече, против отвещаяй Господеви? Еда речет здание создавшему е: почто мя сотворил еси тако (Рим. 9, 20)? Ибо как это возможно, когда самовластною волею он избрал зло? Посему и не может сказать Богу, судящему по неизменным правилам правды: для чего ты сотворил меня так, чтоб я осужден был на скорби? Приметь, как Апостол, подобно искусному стрелку, выпустив эти нечестивые слова, обращает однако же не ясное и сокрытое в глубине буквы заключение в самое истинное и православное, и не имеющее в себе ничего неосторожного или хульного. Для тех, которые не с усердием, а с низкими целями внимают словам, иногда кажется, что он говорит нескладно и несообразно; а которые с усердием и с трезвым помыслом – для тех какого порядка и истины исполнены слова его!

Впрочем, тщательное исследование об этом одно само по себе было бы на этот раз делом достаточным. Но смешно было бы, оставив в стороне твое недоумение, ради которого мы пустились в исследование, перейти к другому. Это сказано нами в наказание и осуждение тех, которые намеренно делают худое. Итак, когда яснейшим образом доказано, что смерть устроена не на какое-либо зло человеку, то не с дурною целью внимающий словам должен наконец уразуметь то, что касается воскресения тела. Ибо каким образом смерть бывает не на пользу, когда она разрушает то, что окрадывает нашу природу, хотя в то время, когда приходит, она и представляется неприятною, как самое кислое лекарство для больного. Но чтобы много раз не говорить того же об одном и том же, то, подкрепив сказанное еще словами из песни второзакония, перейдем к дальнейшему исследованию.

Гл. 37(30).

Ибо сказанное Богом: Аз убию и жити сотворю: поражу и Аз исцелю, и несть иже измет от, руку Моею (Втор. 32. 39), чему другому имеет целью научить, как не тому, что тело прежде подвергается смерти и умирает, для того, чтобы после воскреснуть и ожить? Поражается прежде и разрушается для того, чтобы после образовалось из него целое и здравое. И вообще ничто не в силах исхитить из великой и державной руки Его для уничтожения и погибели, ни огонь, ни смерть, ни тьма, ни хаос, ни тление. Кто ны разлучит, говорит Апостол, от любве Господа (Который толкуется: рука Отца и слово), скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или мечь: якоже есть писано: яко тебе ради умерщвляемы есмы весь день; вменихомся яко овцы заколения. Но во всех сих препобеждаем за возлюбившего ны (Рим. 8, 35–37). И это вполне истинно, дабы исполнились, как сказал я, сии слова: Аз убию и жити сотворю, поражу и Аз исцелю. И несить иже измет нас от любве Божия, яже о Христе для погибели. По сему-то и вменихомся, якоже овцы заколения, дабы умерши для греха, мы стали жить для Бога. Но о сем довольно; надобно еще рассмотреть то, что находится в связи с сим.

Гл. 38(31).

«Все рожденное подвержено болезням (так возражает противник) и в рождении, и в питании растет, говорит, от привходящего, и умаляется от убывающего. Напротив, что не рождается, то здорово, потому что не подвергается болезни, ни в чем не нуждается, и не имеет желаний. А рождающееся желает и сожития и пищи. Желать значит болеть, а не нуждаться и не желать значить быть здоровым. Рождающееся болит, потому что желает, а не рождающееся не болит. Болящее страждет или от изобилия или от недостатка веществ привходящих и убывающих. Страждущее же и погибает и уничтожается, потому что рождается. А человек рождается, следовательно человек не может быть бесстрастным и бессмертным». Но на этом самом и падает умозаключение. Ибо если все происходящее, или рождающееся погибает (ничто не мешает сказать так, потому что и первозданные не рождены, а произведены), а между тем и Ангелы и души произведены (творяй Ангелы своя духи (Пс. 103, 4); то по мнению их гибнут и Ангелы и души. Но ни Ангелы, ни души не погибают, ибо они бессмертны и неразрушимы, по воле Создателя. По сему бессмертен и человек. Но не пригодно и то, если сказать, что до основания погибнет вселенная, и не будет ни земли, ни воздуха, ни неба. Хотя для очищения и обновления весь мир, объятый нисшедшим огнем, загорится, он не придет однако же в совершенную погибель и разрушение. Ибо если миру лучше не быть, нежели быть, то почему Бог сотворивший мир, избрал худшее? Но Бог ничего напрасно не творил. Посему Бог устроил, чтобы тварь существовала и продолжала бытие, как утверждает сие и премудрость: созда бо во еже быти всем Бог. и спасительны бытия мира, ни бо есть в них врачевания губительного (Прем. 1. 14), И Павел ясно свидетельствует, говоря: чаяние бо твари откровения сынов Божиих чает. Суете бо тварь повинуся не волею, но за повинувшего ю на уповании: яко и сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих (Рим. 8, 19–21). Суете бо, (говорит) тварь повинуся, но ожидает, что тварь освободится от такого рабства, желая так называть настоящий мир. – Ибо работает тлению не невидимое, но это видимое. Посему тварь продолжает бытие, будучи обновлена в лучшем и благолепнейшем виде, веселясь и радуясь о воскресении с чадами Божиими, за которых воздыхает и соболезнует ныне (ст. 22), чая и сама избавления нашего от тления тела, дабы, когда мы восстанем, и стряхнем с себя мертвенность плоти, как написано: и стряси прах, и востани, сяди Иерусалиме (Ис. 52. 2), и когда избавимся от греха, избавиться и ей от тления и работать уже не суете, а правде. Вемы бо, говорит, яко вся тварь совоздыхает и соболезнует даже до ныне. Не точию же, но и сами начаток духа имуще, и сами в себе воздыхаем, всыновления чающе, избавления телу нашему (Рим. 8, 22–23). И Исаия говорит: якоже бо небо ново, и земля нова, яже Аз творю, пебывают, предо Мною, глаголет Господь: тако станет семя ваше имя ваше (Ис. 66.22). И еще: тако глаголет Господь сотворивый небо, сей Бог устроивый землю, и сотворивыи ю, той раздели ю. Не вотще сотвори ю, но на вселение (45, 18). Поистине не вотще и не напрасно, не для погибели, создал Бог вселенную, как думают суемудрые, но для того, чтобы она существовала, была обитаема и продолжала бытие. Посему и земля и небо необходимо опять будут существовать после сожжения и воспламенения всего. Почему же это необходимо, слово о том было бы длиннее сказанного. Ибо вселенная, разрушившись, преобразится не в бесформенное вещество и не в такое состояние, в каком была прежде устроения, и не подвергнется совершенному уничтожению и тлению.

Гл. 39(32).

Но если вселенная не уничтожится, скажут противники, то почему же Господь сказал, что небо и земля мимо идут, (Мат. 24. 35). И пророк: погибнет небо, яко дым и земля, яко риза, обветшает (Ис. 51. 6)? Это потому, скажем мы, что писаниям обычно перемену мира из сего состояния в лучшее и славнейшее называть уничтожением, так как прежняя форма с изменением всего в лучший вид пропадает; в Божественных словах нет никакого противоречия и несообразности. Преходит, бо образ мира сего (1Кор. 7. 31), а не мир сказано в писании. Таким образом обычно писаниям называть уничтожением обращение прежней формы в лучший и благообразнейший вид, подобно тому, как если бы кто назвал уничтожением изменение в младенце вида в мужа совершенного, когда возраст младенца изменяется относительно величины и красоты. Егда бых, младенец, яко младенец глаголах, яко младенец мудрствовах, яко младенец, смышлях: егда же бых муж, отвергох младенческая (1Кор. 13. 11). Посему надобно ожидать, что тварь будет страдать, как бы обреченная на смерть во время горения, но для того, чтобы быть воссозданной, а не погибнуть, дабы мы обновленные жили в обновленном мире, не испытывая печали, по реченному в сто третьем псалме: послеши Духа твоего, и созиждутся и обновиши лице земли (ст.30), когда Бог снова дарует благорастворение окружающему воздуху. Когда земля будет существовать и после века сего, то по всей необходимости будут и обитатели, которые не будут умирать, ни жениться, ни родиться, но, подобно Ангелам, неизменно в нетлении будут наслаждаться блаженством. Посему безрассудно говорить какую жизнь в то время будут проводить тела, когда не будет ни воздуха, ни земли, и ничего другого.

Гл. 40(33).

Кроме сказанного, достойно, Аглаофон, рассмотрения и то, в какое великое заблуждение можно впасть, давая себе свободу рассуждать о таких предметах. Ибо сказав , что Господь, когда искушали Его Саддукеи, объяснил, что имеющие улучити воскресение будут в то время яко Ангели (Лук. 20,35. Марк. 12,25), ты присовокупил: «но Ангелы, как бесплотные, поэтому и пребывают на высоте блаженства и славы, следовательно и нам, имеющим сравняться с Ангелами, необходимо нужно, подобно им, быть обнаженными от тел». Не приметил, любезнейший, что создавший и устроивший вселенную из ничего, естество бессмертных уделил не одним Ангелам и Служебным духам, но и Началам, Престолам и Властям. Ибо иной род Ангелов, иной Властей, потому что не один чин, не один сонм, поколение и племя бессмертных,но существуют роды, поколения и различия. Ни Херувимы, выступая из своего естества, не пременяются во образ Ангелов, равно как ни Ангелы – во образ других. Ибо они должны быть тем, что есть, и какими произошли. Да и человек, поставленный жить в мире, и владычествовать над всем, что есть в нем, по первоначальному распоряжению будучи бессмертен, никогда из человеческого состояния не изменится ни во образ Ангелов, ни других существ, потому что и Ангелы не выходят из первоначального вида и не изменяются во образ других существ. И Христос пришел проповедать не превращение или пременение человеческого естества в иной образ, но возвращение в то состояние, в каком человек был сначала до падения, когда был бессмертен. Посему каждому из сотворенных существ должно оставаться в усвоенном ему образе положения, дабы все было наполнено всем, небеса – Ангелами, престолы – властями, светы – служебными духами, Божественные места, чистые и ясные светы – Серафимами, предстоящими великому Совету, правящему вселенною, а мир – людьми. Если же допустим, что люди изменяются в Ангелов, то вместе должны допустить, что и Ангелы пременяются во Власти, а Власти еще в иной и иной вид, доколе слово, коснувшись высших, не запутается в опасности.

Гл. 41(34).

И этого нельзя допустить, будто Бог, создав человека худым, или ошибшись в нем при устроении, вздумал сделать его впоследствии Ангелом, раскаявшись, подобно самым плохим художникам. Или будто сначала хотел сотворить ангела, но не имея сил для сего, создал человека. Это слабо. Почему же сотворил человека, а не ангела, если хотел, чтобы человек был ангелом, а не человеком? Потому ли что не мог? Это хульно. Или отложил лучшее до будущего и сделал худшее? Это нелепо. Он не ошибается в творении прекрасного, не откладывает, не чувствует бессилия, но как хочет, и когда хочет, имеет возможность сделать, так как Он есть сила. Почему желая, чтобы человек был, в начале сотворил человека. Если же чего желает, то желает прекрасного, а прекрасное человек, человеком же называется существо, составленное из души и тела: следовательно, человек будет не без тела, но с телом, дабы кроме человека не появился другой человек. Ибо Богу должно сохранять все бессмертные роды: бессмертен же и человек. Яко Бог, говорит премудрость, созда человека в неистление, и во образ присносущия своего сотвори его (Прем. 2. 23). Следовательно, тело не уничтожится, потому что человек состоит из души и тела.

Гл. 42(35).

Посему примет, как Господь сему самому хочет научить, когда Саддукеи не веровали в воскресение плоти. Таково было учение Саддукеев. Для сего подготовивши притчу о жене и семи братьях, дабы отвергнуть учение о воскресении тела, приступили к Нему, как показал сам Евангелист, говоря: приступиша к Нему и Саддукее, иже глаголют не быти воскресению (Маф. 22. 23). Если бы не было воскресения плоти, но сохранилась бы одна душа, то Христос согласился бы с ними, как с прекрасно и правильно мыслящими. Но теперь он ответствует, говоря: в воскресение ни женятся, ни посягают, но яко Ангели Божии на небеси суть (ст. 30); не то, что люди не будут тогда иметь тела, но не женятся и не вступают в замужество, а пребывают в нетлении. И говорит, что в этом подобны мы Ангелам, дабы как Ангелы на небе, так и мы в раю занимались уже не браками и пиршествами, но созерцанием Бога и устроением своей жизни, под управлением Христа. Не сказал: будут Ангелы, но яко Ангели, как увенчанные, по написанному, славою и честию, умаленные малым чим от Ангел (Пс. 8, 6) и близкие к тому, чтобы быть Ангелами. Как если бы кто, при благорастворении в воздухе и тишине, во время ночи, когда все украшено ясным светом луны, сказал: луна светит, как солнце. И мы бы конечно не стали говорить, будто он свидетельствует, что луна есть солнце, но только как солнце. Равным образом и о том, что не золото, а близко к золоту, обыкновенно говорится, что оно как золото, а не самое золото. Если бы было золото, не стали бы говорить: как золото, но золото. Поелику же не есть золото, но близко к золоту, и представляется золотом, то и говорится: не золото, но как золото. Так, когда Господь говорит, что святые в воскресение будут, как Ангелы, то мы понимаем что не так, будто Он обещает, что святые в воскресение будут Ангелами, но близкими к тому, чтобы быть Ангелами. Поэтому весьма безрассудно говорить, что Поелику Христос возвестил, что святые в воскресение явятся, как ангелы, потому сии тела не восстанут. Самое выражение ясно показывает такое значение события. Ибо слово: востание употребляется не о том, что не упало, а о том, что упало и встает. Равным образом когда и пророк говорит: и восставлю скинию Давидову падшую (Амос 9, 11). Пала же подвергшаяся изменению скиния души, ниспустившись в землю перстную (Дан. 12. 2). Ибо опускается вниз не то, что не умирает, а что умирает. Умирает же плоть, ибо душа бессмертна. И так если душа бессмертна, а тело умирает: то те, которые говорят, что есть воскресение, только не тела, отвергают бытие воскресения; потому что не стоящее, но падшее и лежащее восстает, как написано: еда падаяй не востает? или отвращайся не обратится(Иерем. 8, 4)?

Гл. 43 (36).

А что душа бессмертна, ясно научил Господь, говоря и Сам, и чрез Соломона. Сам – в истории о богатом, и о нищем Лазаре, этому последнему, по отложении тела, дав упокоиться в недрах Авраама, а того осудив на мучения; и с ними ввел в беседу Авраама. Чрез Соломона же – в книге, надписываемой: «премудрость», в которой написано: праведных души в руце Божией, и, не прикоснется их мука. Непщевани быша во очию безумных умрети, и вменися озлобление исход их, и еже от нас шествие сокрушение: они же суть в мире, и упование их бессмертия исполнено (Пр. 3. 1–4). И так воскресение принадлежит телу, а не душе; ибо не стоящего поднимают, но лежащего, равно как и лечат не здорового, а больного.

Если же кто усиливается утверждать, что будет воскресение души, а не тела, это великая глупость и безумие. Ибо прежде должно доказать тление и разрушение души, чтобы доказать и ее воскресение, дабы показать себя не пустословящим, но основательно говорящим. Впрочем, уступим ему, пусть он признает душу смертною. Тогда одно из двух должно положить: или что Господь возвестил истину, когда учил, что душа бессмертна, и следовательно, несправедливо говорить, что она подлежит тлению: или – что она подвержена тлению и что Христос и в речи о богатом и нищем, и в явлении Моисея и Илии, ложно учил, что она негибнуща и бессмертна. Но Господь ничего не говорил несправедливого и не лгал. Ибо не как призрак и привидение, из желания обмануть Апостолов, показал им на горе Моисея и Илию, но то, что они были на самом деле. Из этого так сказать, и самый не образованный поймет, что Он сим подтвердил бессмертие и негиблемость души.

Гл. 44(37).

Итак воскресение принадлежит телу, а не душе, дабы падшая в тление скиния Давидова восстала; и будучи восставлена и возграждена, пребывала неврежденною и неразрушимою, яко же дние века (Амос. 9, 11), потому что Богу свойственно не каменный дом Давиду построить на будущее время, дабы в царстве небесном он имел прекрасное жилище, но восставить обиталище души – плоть, которую Он создал своими руками. Так ты должен рассудить о сем мудрейший Аглаофон! И это всего легче ты поймешь, если обратишь внимание на образ сна и пробуждения. Ибо если за бодрствованием следует сон, а за сном – пробуждение: то в этом заключается учение о смерти и воскресении; так как «сон и смерть близнецы», то оживотворение из мертвых, чтобы плоть ожила, также необходимо как восстание от сна. Ибо как за сном следует бодрствование, и спящий конечно не остается навсегда в одном и том же сонном состоянии, но опять встает: так и за смертью последует жизнь, и умерший конечно не остается после смерти в том же состоянии. Так, если после сна бывает бодрствование, после падения – восстание, после разрушения – воссоздание: то как можно не ожидать, что падшее восстанет и умершее оживет? И мы не обольщаясь исповедуем, что умершие тела снова оживут. Об этом, если хочешь, заключай не только от сна и восстания, но и от семян и растений, так как всеми ими возвещается воскресение. Посмотри на семена, как они голые и тощие бросаются в землю, а оттуда появляются с зрелыми плодами. Если бы семена умирали и согнивали, и из семян не происходило новой жизни и растения: тогда что другое вышло бы, как не то, что все было бы истреблено смертью?

Гл. 45(38).

Но более говорить об этом теперь, державный Феофил и прочие судии слов наших, мы не станем, а рассмотрим, что следует за сим по порядку, так как рассуждение отошло далеко от надлежащего. Ибо по натянутому и несообразному истолкованию противниками пророчества в 65 псалме, Бог, будто бы в наказание за грехи, заключает душу в тело, как в узы. Это скорее нелепость, чем справедливое мнение. Ибо если ранее преступления, как мы прежде изложили, души, получили тело: то каким образом после преступления заключаются в тело, как в узы, когда нет времени, в которое бы они прежде получения тела согрешили? Тот не умен, кто говорит, то – будто бы души по причине тела согрешили, то – будто бы после того как согрешили, в осуждение за это стало тело темницею и узами. Если души согрешили по причине тела, значит тело соединено было с ними сначала, еще прежде греха. Ибо как они согрешили бы по причине того, что еще не существовало? И еще: если тело человека принимать за узы, оковы и темницу; то не оба вместе виновны во грехе, но одна душа. Ибо что бывает после греха с согрешившим? Ему готовят темницу, узы и оковы. Но мы признали, что тело не может быть названо узами души; потому что тело содействует ей в том и другом, т. е. в праведности и в неправедности, а узы удерживают от неправды. Поэтому, как я говорю, надобно допустить одно из двух: или мы от начала согрешили вместе с телом, и не представляется времени, в которое бы мы были без тела и следовательно тело вместе с душою есть вина и добрых и худых дел; или мы согрешили, когда жили без тела, а посему тело совершенно не виновно во зле. Но душа без тела не побеждается неразумным сластолюбием, а между тем первозданные побеждены, быв уловлены неразумным сластолюбием; следовательно душа была соединена с телом еще до греха.

Гл. 46.

Мне кажется, я уже вполне и со всякою убедительностью доказал, что нельзя думать, будто тело стало узами в наказание за преступление, дабы душа, облекшись в мертвенность, несла, по их мнению, не престающее и постоянное наказание. Посему не состоятельно и невозможно то положение, будто тело есть сеть и узы, и будто Бог заключил души в эту сеть в наказание, свергнув их с третьего неба, за то, что они нарушили заповедь. Ибо на каком основании можно поверить таким опрометчивым словам их? И в псалме этого нет, хотя они натянуто изъясняют оный. Но я представляю самые слова, там находящиеся, дабы обнаружилась лживость толкования их, когда они не хотят правильно понимать писания. Слова сии именно следующие: искусил, ны еси Боже, разжегл ны еси, якоже разжизается сребро. Ввел ны еси в сеть: положил еси скорби пред лицем нашим. Возвел еси человеки на главы наша: проидохом сквозь огнь и воду и извел еси ны в покой (Пс. 65, 10–12), и тотчас они присовокупляют: это сказано о душах низверженных с третьего неба, где рай, в это тело, как в сеть, как бы для подвига. Ибо говорят, слова: „проидохом сквозе огнь и воду» означают: или вшествие души в мир чрез утробу матернюю, так как она пребывает там как бы в пламени и влаге; или – ниспадение с небес в эту жизнь, совершаемое чрез источники огненные и воды, находящиеся над пространствами тверди. Против них то я почел нужным выступить. Ты, Аглаофон, сам дай за них ответ, что они будут говорить.

Гл. 47.

Во-первых рай, откуда мы изгнаны в лице первозданного, очевидно есть прекрасное место на сей земле, конечно назначенное святым для беспечального успокоения и жизни; откуда истекая Тигр и Евфрат и другие реки здесь показываются, чтобы своим течением орошать наш материк; не с неба они текут и низвергаются, потому что и земля не в состоянии была бы принять такую массу воды, зараз устремляющейся с высоты. Да и Апостол полагает рай не на третьем небе, если кто умеет понять тонкий смысл слов его: вем, говорит, восхищена бывша до третьего небесе; и вем такова человека: Аще в теле, или кроме тела, – Бог весть, яко восхищен бысть в рай (2Кор. 12. 2–4). Он показывает, что видел два откровения, очевидно дважды быв восхищен: однажды – до третьего неба, в другой раз – в рай. Ибо слова: «вем восхищена бывша таковою до третьего небесе» указывают собственно на откровение, бывшее ему во время восхищения на третье небо; а следующие за сими слова: «И вем такова человека Аще в теле, или кроме тела, – (яко восхищен бысть) в рай» указывают на другое откровение, бывшее ему в раю. И так говорить, что души низвергаются с неба, и стремясь в наш мир, проходят через огненные источники и воды над пространствами тверди, есть пустословие и напыщенная речь. Поелику и Адам не с неба был низвержен, но из рая, насажденного в эдеме на востоке; и падение – не прежде облечения в тело, как мы достаточно показали: также и это тело, но есть сеть, но падение произошло по соединении души с телом, потому что человек состоит из того и другого, и изгнание из рая случилось здесь же. Но им, Аглаофон, не обращено тщательного внимания на сие слово, но пустился он в рассуждение о таких предметах, которые не имеют безопасного умозаключения, и стал изъяснять псалом согласно с мнением людей неблагонамеренных, о чем говорит больше не станем.

Гл. 48.

Так как мы однажды решились исправить их невежество, то я хочу раскрыть им смысл и сего пророчества: Искусил ны еси Боже, разжегл ны еси, яко же разжизается сребро. Так мученики продолжительно искушенные ударами мучений во время пыток (ибо многое в пророчествах относится к нам и исполняются они по вере), славно и мужественно подвизавшись, словами: «Искусил ны еси» благодарят Бога за то, что Он, для приобретения у Него большей славы, испытал их многими скорбями, предложив им одержать победу на истинном олимпийском состязании. И посмотрите, как согласно с сими словами и ясно говорит о мучениях и Соломон, (ибо наше слово не лишено свидетельства и из других писаний): яко Бог искуси их и обрете их достойны себе. Яко злато в горниле искуси их, и яко всеплодие благоухания приятия и во время посещения их и проч. (Прем. 3, 5–6): авыше сказал: ибо пред лицем человеческим Аще и муку нриимут, упование их бессмертия исполнено: и вмале наказани бывше, великими благодетельствовани будут ( ст. 4–5). Да и в 123-м псалме говорится: яко Аще, не Господь бы был в нас, внегда востати человеком на ны, убо живых пожерли, быша нас, убо вода потопила бы нас. Поток прейде душа наша, убо прейде душа наша воду непостоянную. Благословен Господь, иже не даде нас в ловитву зубом их. Душа наша яко птица избавися от сети ловящих: сеть сокрушися и мы избавлени быхом, (Пс. 123, 2–8). Сей псалом поют мученики. Так два лика добропобедных мучеников, – один Нового, другой Ветхого завета попеременно воссылают – Богу-Заступнику и царю всяческих стройную песнь сию: искусил ны еси Боже, разжегло ны еси, якоже разжизается сребро. Ввел ны еси в сеть, положил еси скорби на хребте нашем: здесь разумеется судилище язычников, или пытки, во время которых истерзанные и опаленные огнем, сильно искушены были. Искуси мя Господи, говорит, и испытай мя: разжзи утробы моя и серце мое (Пс. 25, 2). Пусть и Авраам, разжегшийся утробою о единородном и предпочтений всему повеление Божие, после того как услышал глас: Аврааме! пощади сына своего и брось меч, говорит сии слова: искусил ны еси Боже, разжегл ны еси, якоже разжизается сребро. Пусть и Иов, после того как истек гноем, поносим был друзьями и болел телом, пусть и он, услышав Бога, глаголавшего ему в вихре: мниши ли ты инако тебе сотворша, разве да явишися правдив (Иов. 40. 3). говорит: положил еси скорби на хребте нашем, да яко злато в горниле искуси нас. Пусть и три отрока, орошаемые в пещи, дабы не были опалены огнем, говорят: искусил ны еси Боже, разжегл ны еси, якоже разжизается сребро. Проидохом сквозе огнь и воду и извел еси ны в покой.... Боже Вседержителю, вечный. Отче Христа! Даруй и мне Мефодию, когда я в день твой безболезненно пройду чрез огонь и избегну стремления вод пременившихся в огненное естество, даруй сказать: проидох сквозе огнь и воду и извел еси мя в покой. Ибо таково обетование твое любящим тебя: аще преходиши сквозе воду, с тобою есмь, и реки не покрыют тебе: и Аще сквозь огнь пройдеши, не сожжешися: пламень не опалит тебе (Иса. 43, 2). Однако же довольно этого для изъяснения псалма.

Гл. 49.

Теперь должно обратить внимание на то, когда они, подобно сонным, увлеченные многообразными обольщениями, указывают на слова Апостола: аз же живях кроме закона иногда (Рим. 7, 9), – и вопиют, будто Апостол под жизнию прежде заповеди разумел нашу в первозданном жизнь прежде тела, как показывают последующие слова: аз же плотян есмь, продан под грех (ст. 14); потому что человек не мог сделаться подвластным и подчиниться злу, быв продан ему за преступление, если бы не соделался плотяным: так как, по их словам, душа сама по себе не доступна греху, поэтому Апостол с намерением присовокупил: аз же плотян есмь, продан под грех, сказавши прежде: аз живях кроме закона иногда. От таких слов их многие в тогдашнее время приходили в удивление и изумление, а теперь, когда истина уже яснее обнаружилась, они оказываются не только далеко заблуждающимися, – но и дошедшими до крайнего богохульства, допустив, что души прежде заповеди жили без тела, и рассудив, что они сами по себе совершенно недоступны греху, они опять опровергли свое учение, или лучше самих себя. Ибо усвояют им тела впоследствии в наказание, за то, что они согрешили прежде тела, а вместе с тем возвели на них укоризны, уподобляя тело узам и оковам и говоря другие бессмыслицы. А теперь, как сказано, все дело идет напротив. Ибо душа прежде греха должна существовать вместе с телом; потому что, если душа сама по себе не доступна греху, то она никаким образом не согрешила бы прежде тела; а если согрешила, то уже сама по себе не недоступна греху, но скорее удобопреклонна и легко доступна; сдедовательно, и опять будет грешить, хотя бы и не получила этого тела, как грешила и прежде получения оного. Да и вообще для чего бы она получила тело впоследствии, после совершения греха? И какая была ей нужда в теле? Если для того, чтобы понести мучения и скорби, то почему же она вместе с телом роскошничает и распутничает? Каким образом также она является самовластною в сем мире? Ибо от нас зависит, веровать и не веровать; поэтому от нас же зависит исправиться и согрешить, от нас – делать добро и делать зло. Да и как еще можно ожидать того будущего суда, на котором Бог воздаст каждому по делам и намерениям? Не признать ли, что суд уже есть и теперь, если родиться и войти в тело для души значит быть осужденной и получить возмездие; а умереть и разлучиться с телом значит освободиться и прийти в покой, потому что, по вашему мнению, она заключена в тело в осуждение и в наказание за то, что согрешила прежде тела? Но рассуждение достаточно и с избытком доказало, что невозможно признать, будто тело есть место мучения и узы души.

Гл. 50.

И так, доказав из самого Писания, что первозданные прежде преступления состояли из души и тела, можно удовлетвориться и окончить здесь рассуждение об этом предмете. Теперь, дабы не выступать из порядка речи, я разберу их учение в главных основаниях с тем, чтобы возражениями опровергнуть начала их доказательств. Ибо вы уже сами можете видеть, судии, что сказанные в послании к Римлянам слова: аз живях кроме закона иногда не могут, согласно с их мнением, указывать на жизнь души прежде тела, как показывают последующие за тем слова, хотя бы этот знаменитый врач, вырвав последующее, усиливался переделать слова Апостола на пригодный ему смысл, поступив в этом случае не как врач, а как ребенок. Ибо вместо того, чтобы соблюсти члены телесные в их собственных сочленениях и связях, дабы весь естественный вид тела был цел, он, не обратив внимания, изуродовал связь писания, как Скиф, который беспощадно режет члены какого-нибудь врага для его истребления. Пусть так. Как же, скажут, разумел сии слова Апостол, когда ты доказал, что они имеют не такой смысл? Я сказал бы, что он законом почитает заповедь. Ибо пусть будет прежде всего по вашему предположению, что он заповедь назвал законом, – однако ж при этом он не высказал, что первозданный прежде заповеди жил без тела, а только – без греха. Ибо не много протекло времени от сотворения его до заповеди, когда он жил без греха, не без тела, но с телом. Скоро после заповеди они были изгнаны, очень краткое время проведши в раю. А если кто, воспользовавшись следующим изречением: егда бо быхом во плоти, страсти греховные, яже законом действоваху во удех наших (Рим. 7, 5), думает, будто Апостол порицает и обвиняет плоть, и если прибавить к сему и то, что о том же сказано в другом месте, именно: да оправдание закона исполнится в нас; не по плоти ходящих, но по духу или еще: сущии бо по плоти, плотская мудрствуют, а иже по духу духовная, мудрование бо плотское смерть есть, а мудрование духовное живот и мир, зане мудрование плотское вражда на Бога: закону бо Божию не покаряется, ниже бо может. Вы же несте во плоти, но в дусе (Рим. 8, 4. 5. 6. 7. 9); должно ли говорить такому человеку: отрешился ли уже от жизни Апостол и те, к которым он это писал, если он в этом месте порицал не жизнь по плоти, но плоть, или хотя еще был во плоти, но написал сие, как бы не будучи во плоти? Не должно говорить так; ибо очевидно, что и сам он был во плоти, и те, к которым он это писал. Если бы ни сам он уже не был во плоти, ни те, к которым он пишет, как мог бы он сказать: егда бо быхом во плоти, страсти греховныя, яже законом действоваху во удех наших? И так он рассуждает о жизни невоздержной, а не о самой плоти. Ибо ему обычно живущего таким образом человека называть плотским, равно как душевным человеком такого, который потерял надежду усмотреть истину и свет таинства. Пускай же говорят, что душа совсем не может спастись. Ибо написано: душевен человек не приемлет яже Духа Божия, юродство бо ему есть: духовный же вся востязует (1Кор 2. 15). На ряду с душевным представляется там и духовный человек, – духовный в числе спасаемых, а душевный в числе погибающих, и не потому, будто душа погибает, а другое кроме души спасается; так и здесь, когда говорит, что плотские и сущие во плоти погибают и не могут угодить Богу, он старается истребить не плоть, но жизнь по плоти. Далее он говорит: сущии же во плоти Богу угодити не могут, и тотчас присовокупляет: вы несте во плоти, но в дусе, понеже Дух Христов живет в вас; и несколько далее: Поелику дух воскресившаго Иисуса от мертвых живет в вас, воздвигий Христа из мертвых оживотворит и мертвенная телеса ваша живущих Духом Его в вас. Темже убо, братие, должни есмы не плоти, еже по плоти жити. Аще бо по плоти живете, имате умрети: Аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живи будете (Рим. 8, 8. 9. 11. 12. 13). Должно обратить внимание на удостоверение Апостола, что не тело умерщвляется, а стремление тела к сладострастию.

Гл. 51.

Если же на это опять возразят и скажут: почему же сказано: мудрование плотское вражда на Бога, закону бо Божию не покаряется, ниже бо может (Рим. 8, 7): то надобно сказать, что и здесь они погрешают. Ибо Апостол сказал, что не может покоряться закону Божию не самая плоть, но мудрование плоти, что совсем другое, нежели плоть. Так, если бы кто либо сказал: примесь в не хорошо очищенном серебре не покоряется художнику, чтобы сделать годный сосуд, ибо не может, потому что нужно прежде отделить и очистить ее чрез огонь: то этим показал бы, что нельзя выработать в полезный сосуд не серебро, но находящуюся в серебре примесь меди и другое твердое вещество. Так и Апостол, сказав о мудровании плоти, не сказал будто плоть не может покоряться закону Божию, но мудрование во плоти, разумея стремление ее к невоздержанию. В других местах он называл это иногда ветхим квасом злобы и лукавства, повелевая нам совершенно очищать себя от оного (1Кор. 5,7), иногда – законом, противовоюющим закону ума и пленяющим (Рим. 7, 23). Но если бы он говорил о самой плоти, что она не может покоряться закону Божию: тогда мы, будем ли распутствовать или грабить, или делать другие какие-нибудь подобного рода дела при посредстве тела, не могли бы заслужить осуждения от Праведного Судии; потому что плоть не может покоряться закону Божию. Ибо как можно было бы осуждать тело, когда оно живет сообразно с присущею ему природою? Равным образом тела нельзя было бы подчинить требованиям непорочности или добродетели, так как ему от природы свойственно не покоряться добру. Ибо если естество плоти таково, что она не может покоряться закону Божию, а закон Божий есть правда и целомудрие: тогда по необходимости совершенно нельзя было бы быть ни девственником, ни воздержником. Если же девствуют и воздерживаются: то воздерживаются очевидно потому, что покоряют тело; иначе невозможно воздержаться от греха. Если тело не может покоряться закону Божию, то каким бы образом Иоанн подчинил свое тело чистоте, или Петр – святости, или другие – праведности? 3ачем же и Павел говорит: да не царствует убо грех в мертвеннем вашем теле, во еже послушати в похотех его: ниже представляйте уды ваша оружия неправды греху: но представляйте себе Богови яко от мертвых живых и уды ваша оружия правды Богови (Рим. 6, 12–13)? И еще: якоже бо представисте уды ваша рабы нечистоте и беззаконию во беззаконие: тако ныне представите уды ваша рабы правды во святыню (ст. 19).

Гл. 52.

И так Апостол знал, что эта внешняя храмина может быть исправлена и направлена к добру, чтоб умерщвлены были в ней грехи. Иначе, каким образом человек и в нашем положении может поработиться правде, если прежде не покорит члены своего тела так, чтобы они повиновались уже не греху, но правде, и не будет вести жизнь, достойную Христа? Поелику согрешение и не согрешение происходит при посредстве тела, так как душа пользуется им, как орудием, в добродетели или в пороке. И если ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложницы, ни татие, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни досадители, ни хищницы царствия Божия наследить не могут (1Кор. 6, 9. 10), а дела эти совершаются и усиливаются при посредстве тела, – и оправдаться не может никто, если прежде не воздержится от них: воздерживается же от них тот, кто направлен к целомудрию и вере: то отсюда следует, что тело покоряется закону Божию; потому что закон Божий есть целомудрие. Посему-то Апостол сказал, что не покоряется добру не плоть, но мудрование плотское, как бы истребляя самое ее стремление к невоздержанию равно как воспламенение души к неправде. Вооружаясь даже и против невоздержания чревобесия, он сказал, что нужно очищать себя, научая истреблять таковые пожелания и страстные влечения и пристыжая тех, которые думают проводить жизнь в таких удовольствиях, которые признают чрево богом (Фил. 3, 10), да ямы и пием, утре бо умрем (1 Кор, 15, 32), как ненасытные животные, заботящиеся только о дольней пище и трапезах. Сказавши: брашна чреву и чрево брашном, он присовокупил: Бог же и сие и сия упразднит: тело же не блужению, но Господеви и Господь телу. Бог и Господа воздвиже, и нас воздвигнет силою своею. Или не весте, яко телеса ваша удове Христовы суть? взем ли убо уды Христовы, сотворю уды блудничи? да не будет. Или не весте, яко прилепляяйся сквернодейце, едино тело есть. Будета бо, рече, оба в плоть едину. Прилепляяйся же Господеви, един дух есть. Бегайте блудодеяния: всяк грех, его же Аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает. Или не весте, яко телеса ваша храм живущего в вас святаго Духа суть, его же имате от Бога, и несте свои; куплени бо есте ценою: прославите убо Бога в телесех ваших (1Кор. 6, 13–20).

Гл. 53.

Приметь, что Апостол потому сказал эти слова, что тело сие может восприять закон Божий и бессмертие, если очистится от нечистых разжений, совершенно не оскверняясь беззаконными возбуждениями страстей. Ибо что другое может прилепляться к сквернодейце, сближаться и быть одною плотию с нею чрез соединение и взаимное общение членов, как не это внешнее тело, которым совершаются все эти прегрешения, относящиеся к совокуплению и разжению? Поелику всяк грех, его же Аще сотворит человек, кроме тела есть: а блудяй во свое тело согрешает (1Кор. 6, 18). Ибо гордость, неверие, ярость, лицемерие суть грехи души: а блуд, похоть, разврат суть грехи тела; с ними ни душа не может воспарить к истине, ни тело подчиниться правилам целомудрия: но оба должны лишиться царства Божия. И так, если тела наши, содержимые в святости, суть храм, живущего в нас Духа (1Кор. 6, 19), если и Господь пребывает в теле, и члены тела суть члены Христовы: значит, тело покоряется закону Божию и может наследовать царствие Божие. Ибо воздвигий Христа из мертвых, говорит Апостол, оживотворит и мертвенные телеса ваша живущим Духом Его в вас (Рим. 8, 11), да смертное сие облечется в бессмертие и тленное в нетление и пожерта будет смерть победою (1Кор. 15, 54). Не о другом теле, как вы думаете, рассуждал здесь Апостол, но об этом умирающем и умерщвляемом, посредством которого можно и блудодействовать и распутствовать.

Гл.54.

Если же они предполагают, что есть различие между телом и плотию, и желают, чтоб и мы согласились на такое их умствование, по которому они телом почитают нечто другое,как бы свойственное самой душе, не видимое, а плотию – это внешнее, видимое: то против сего должно сказать, что не только Павел и Пророки плоть сию обыкновенно называют телом, но даже и другие философы, у которых в особенности наблюдается точность названий. Если они хотят научно исследовать это, то вообще плотию называется собственно не вся эта масса нашей телесной храмины, но некоторая часть целого, как то: кости, нервы, жилы: а телом – всё, целое. Поэтому врачи, которые тщательно исследовали природу тела, называют телом это видимое. Да и сам Платон это самое признает телом. Так в Федоне Сократ говорит: „неужели мы почитаем смертию что-нибудь другое, а не отрешение души от тела? Умереть не то ли значить, что тело, отрешенное от души, существует само по себе, а душа без тела сама по себе?»⁷ И блаженный Моисей (мы опять обращаемся к Господним писаниям) не это ли тело разумеет, которое и мы называем, когда говорит: и да измыет ризы во время очищения прикоснувшиийся к нечистому и да омыется тело его водою,и нечист будет до вечера (Лев . 14. 9. 11. 25)? Что же и Иов? Не это ли мертвенное тело обозначает и он сими словами: месится же мое тело в гнои червей (Иов . 7. 5)? Да и Соломон говорит: в злохудожную душу не внидет премудрость, ниже обитает в телеси повиннем греху (Прем. 1.4). И у Даниила говорится о мучениках: не одоле огнь телеси их, и влас главы их не опалился (Дан. 3, 94). Также и Господь в Евангелии: сего ради глаголю вам: не пецытеся, что ясте, или во что облечется. Не душа ли больши есть пищи, и тело одежди (Мат. 6. 25). И Апостол словами: да не царствут грех в мертвеннем теле вашем (Рим. 6, 12), указывает на это тело, в которое мы облечены: и еще: аще ли же Дух воскресившаго Иисуса живет в вас, воздвигий Христа из мертвых оживотворит и мертвенныя телеса ваша (Рим. 8, 11); и опять: аще речет нога, яко несть рука, несмь от тела: еда сего ради несть от тела (1Кор. 12, 15); и еще: и не изнемог верою Авраам, ни усмотри своея плоти ( σωμα) уже умерщвленныя (Рим. 4, 19); также: всем бо явитися нам подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела (2Кор. 5, 10); равно как: послания тяжки и крепки, а пришествие тела не мощно (2Кор. 10, 10) еще: вем человека о Христе, прежде лет четыренадесяти: Аще в теле, не вем, Аще ли кроме тела не вем (2Кор 12, 2); и опять: тако должны суть мужие любити своя жены, яко своя телеса (Еф. 5. 28); еще: Сам Бог мира да освятит вас всесовершенныя: и всесовершен ваш дух, и душа и тело непорочно в пришествие Господа нашего Иисуса Христа да сохранится(1Сол. 5, 23.). Но они ничего этого верно не поняв, подумали, что Апостол находится в волнении и смущении, как будто мысли его не имеют твердости и основательности в словах, но вращаются туда и сюда и сами себе противоречат: то говорит он, плоть воскреснет, то не воскреснет.

Гл. 55.

Посему, дабы не опустить ничего из предложенного, я опять возвращусь к предмету, чтобы совершенно изрубить гидру. Представив в порядке, как я обещал, и другие основания их недоумения, и доказав, что должно сказать против оных, я вслед за сим покажу и то, что касательно веры в воскресение плоти противник сказал согласно и тождественно с нами. Итак, рассмотрим то, что прежде решились мы сказать о словах Апостола. Слова его: аз же живях без закона иногда, как мы показали сначала, означают прежнюю жизнь нашу в лице прародителей, в раю, прежде заповеди, не без тела, но вместе с телом; Поелику прежде нежели дана была заповедь, Бог персть вземь созда человека (Быт. 2, 7): и тогда мы жили без похоти, совершенно не зная приражений неразумной похоти, которая увлекательными обольщениями удовольствий понуждает нас к невоздержанию. Ибо что не имеет определенного закона, сообразно с которым должно жить, ни самостоятельной власти рассудка, какой избрать образ жизни, для того чтобы заслужить справедливую похвалу или порицание, – то, надобно сказать, свободно от всякого обвинения; потому что такой человек не может пожелать того, что не запрещено; а если пожелает, не будет виноват. Ибо желание наклоняется не к присущим и находящимся в нашей власти предметам, но к таким, которые, хотя присущи нам, но не в нашей власти находятся. Как же может кто-либо желать и любить то, что ему не воспрещено и в чем он не имеет нужды? Посему похоти не ведах, Аще не бы закон глаголал: не похощеши (Рим. 7, 7). После же того, как прародители услышали: от древа, еже разумети доброе и лукавое не снесте от него: а в онь же Аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2, 17), – тогда возымели страсть и похоть. Ибо похотствующий желает не того, что имеет, над чем властвует и чем пользуется, но того, что воспрещено ему, и отнято и чего не имеет: посему прекрасно сказано: похоти не ведах, Аще не бы закон глаголал: не похощеши, то есть, если бы не было сказано: не снесте от него. Отсюда грех получил место и повод к происхождению, дабы обольстить и увлечь меня.

Гл. 56.

После того, как дана была заповедь, диавол стал иметь повод посредством заповеди произвести во мне похоть, возбудив и склонив меня хитростью впасть в желание запрещенного. Без закона бо грех мертв есть (Рим. 7, 8), то есть, доколе не дана была и еще не существовала заповедь, грех был не действующим, и я прежде заповеди жил непорочно, так как не имел определенного закона и повеления, сообразно с которым должно было жить, и которое если бы нарушил, то согрешил бы. Пришедшей же заповеди, грех убо оживе: аз же умрох, и обретеся ми заповедь, яже в живот, сия смерть (Рим. 7. 9–10), потому что после того, как Бог положил закон и определил, что должно делать и чего не делать, диавол произвел во мне похоть. Таким образом это увещание Божие и повеление, данное мне для жизни и бессмертия, для того, чтобы повинуясь оному и живя согласно с ним, я имел радость и жизнь беспечальную и вечно блаженную, и всегда цветущую бессмертием, по нарушении мною оного, обратилось мне в смерть и осуждение. Поелику диавол, которого теперь Апостол назвал грехом, потому что он есть виновник и изобретатель греха, чрез заповедь получил случай, обманом склонил меня к преслушанию и, обольстив, умертвил, как подлежащего приговору: в онь же Аще день снесте от него, смертию умрете (Быт. 2. 17). – Темже убо закон свят и заповедь Божия свята, и праведна и блага (Рим. 7, 12); потому что дана не во вред, а для спасения: ибо мы совершенно не должны думать, чтобы Бог делал что-нибудь неполезное, или вредное. И так ужели благо соделалось для меня смертью, то есть закон данный с тем, чтобы быть для меня виною величайшего блага? Да не будет. Потому что заповедь Божия дана не для того, чтобы поработить меня тлению и наложить на меня печать смерти, виновницы погибели, но дабы обнаружился диавол, посредством доброго устроивший мне зло, дабы он оказался и изобличен был, как грешник по преимуществу – изобретатель и строитель греха, и дабы отлучен был от всего доброго, устроивший противное заповеди Божией. Вемы бо яко закон духовен есть, почему никому и ни в чем не может быть причиною вреда; потому что духовное обитает далеко от неразумной похоти и греха; аз же плотян есмь, продан под грех (Рим. 7, 14) то есть я будучи плотян и поставлен среди зла и добра, как самовластный, дабы мог избирать, что хочу, (ибо говорит: я положил пред лицем твоим жизнь и смерть (Втор. 30, 15) – когда уклонился к преслушанию закона духовного, то есть заповеди, и послушался плотского, то есть совета змия: то вследствие этого выбора падши во грех, я продан был диаволу. Отсюда зло, осадив меня, сидит на мне и водворившись живет во плоти моей, как трутень в пчелином соте, часто летая и жужжа вокруг него. Поелику за нарушение заповеди наложено на меня наказание – быть проданным злу: то я и не разумею, еже содеваю, помышляя о том, чего не желаю. Ибо слова: еже содеваю не разумею, и еже ненавижду, то соделоваю (Рим. 7,15), должно принимать не по отношению к совершению и соделанию зла, но только по отношению к помышлению, так как посторонние помыслы часто прилетают к нам и склоняют нас к тому, чего не желаем и душа помыслами увлекается ко многим предметам.

Гл. 57.

Ибо совершенно не в нашей воле находится иметь или не иметь помысл о чем-нибудь непригодном, но следовать или не следовать помыслам зависит от нас. Мы не можем воспретить, чтобы отвне наносимые для нашего искушения помыслы не входили в нас: но не повиноваться, или не следовать им можем. Иначе каким образом Апостол зло, которое ему не нравилось, делал гораздо более, а добро менее, если бы он не говорил здесь о посторонних помыслах, которые к нам приходят иногда против нашей воли и неизвестно по какой причине? Впрочем сии помыслы надобно уничтожать и обуздывать, дабы, расширяясь за пределы, они не овладели душою, – а при занятии ими добро возникнуть в нас не может. Посему справедливо сказал Апостол: еже бо содеваю, не разумею: не еже бо хощу, творю: но еже, ненавижду, то соделоваю. Мы хотим, чтобы и не мыслить о неподобающем и беззаконном, потому что совершенное добро состоит в том, чтобы удерживаться не только от совершения зла, но даже и от помышления о нем: но вот добро, которого хотим, не делается, а делается зло, которого не желаем. Ибо часто против нашей воли приходят нам на сердце бесчисленные помыслы о бесчисленных предметах, наполняющие нас заботою и неразумными хлопотами. Посему желать не помышлять о таких предметах состоит в нашей воле, а сделать так, чтобы уничтожить эти помыслы, так чтобы они опять не пришли нам на ум, нельзя, потому что, как я сказал, это не в нашей власти, а в нашей власти только следовать им, или не следовать. Посему смысл сего изречения: не, еже хощу доброе, сие творю следующий: хочу даже и не помышлять о том, что вредит мне, Поелику то добро безукоризненно, которое как говорится, «сделано безукоризненно и совершенно и по рукам и по уму»⁸: но не еже хощу доброе, творю: но еже не хощу злое, сие содеваю: не хочу мыслить, – и мыслю, о чем не хочу. И посмотрите, не поэтому ли самому и Давид, болезнуя о том, что помышляет о том, о чем сам не хотел бы, просил Бога: от тайных моих очисти мя, и от чуждих пощади раба твоего; Аще не обладают мною, тогда непорочен буду и очищуся от греха велика (Пс. 181, 13–14); и сам Апостол в другом месте говорит: помышления низлагающе, и всяко возношение, взимающееся на разум Божий и пленяюще всяк разум в послушание Христово (2Кор. 10. 5).

Гл. 58.

Если же кто, отваживаясь идти вопреки сих слов, возразит, будто Апостол учит, что не в помышлении только мы делаем зло, которое ненавидим и которого не желаем, но в самом действии и совершении оного, потому что Апостол сказал: не еже хощу доброе, творю: но еже не хощу злое, сие содеваю: в таком случае, если говорящий это говорит правду, мы попросим его объяснить: что это за зло, которое Апостол ненавидел и не хотел делать, однако же делал, и что это за добро, которое он хотел делать, и однако ж не делал: но напротив сколько раз хотел сделать добро, столько раз делал не добро, которого хотел, но зло, которого не хотел. То ли, что он, не желая служить идолам, а служить Богу, не мог служить Богу, чего хотел, а мог служить идолам, чего не хотел? Или то, что желая быть целомудренным, сего не делал, а напротив предавался невоздержанию, которым гнушался? И кратко сказать: пьянство, распутство, гнев, неправду и другие дела порочные, которых не хотел, делал: а правды и святости, которых желал, не делал? Однако же он сам, усильно побуждая всех в церкви удаляться от беззаконий, и стараясь развить в нас праведность без примеси греха, внушает, что блюдутся для погибели и гнева не только те, которые делают непотребные дела и занимаются ими, но и те, которые соизволяют им в этом (Рим. 1. 32). Поелику всякий грех и намерение достигает исполнения посредством плоти, то, ясно научая нас отвращаться всего этого и ненавидеть, он часто говорит в посланиях: не льстите себе: ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложницы, ни татие, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни досадители, ни хищницы, царствия Божия не наследят (1Кор. 6. 9–10). И, самое главное, убеждая нас всячески совершенно удаляться и отвращаться греха, говорит: подражатели мне бывайте, якоже и аз Христу (1Кор. 11, 1.). Таким образом он сказал вышеприведенные слова не в том смысле, будто он делает, чего не хотел, но в том, что он только помышляет: иначе как бы он был строгим подражателем Христу? А теперь Поелику животные помыслы часто нападают на нас, наполняя нас то теми, то другими пожеланиями и неразумными позывами, „как мух неисчетных рои густые»⁹; то посему он сказал: не еже хощу, сие творю. Сии помыслы мы должны смело изгонять из души, никак не соглашаясь делать то, что они внушают. Ибо для того ум наш и подвергается смущению от многих помыслов, чтобы мы, испытав всякие удовольствия и скорби, наследовали царство небесное, если не переменимся к худшему, но напротив всячески искушенные, как чистое золото огнем, не отступим от своей добродетели. Поэтому мужественно должны мы противостать помыслам, как храбрые воины, которые, узнав, что, осаждены врагами, нисколько не обращают внимания на стрелы и разные их копья, но бодро устремляются на них для спасения города и нимало не ослабевают в своем усердии, доколе, обратив в бегство их полчище, не изгонят их из своих пределов. Видишь, как помыслы, по причине живущего в нас греха, отвне восстают на нас, подобно бешеным псам, или свирепым и дерзким разбойникам, которых всегда направляет против нас жестокий властитель и князь неправды, и которые испытывают нас,имеем ли мы силу противостать им и воспротивиться.

Гл. 59.

И так смотри, душа, чтобы тебе, поддавшись ему, не быть увлеченною в его власть; тогда мы не в состоянии будем дать за тебя выкупа. Ибо что даст человек измену за душу свою (Матф. 16, 26)? Хорошо и отрадно было бы, если бы мы не имели противодействующих нам и сражающихся с нами. Но так как это невозможно; и мы не можем достигнуть того, чего желаем (ибо мы желаем не иметь увлекающих нас в страсти – тогда ведь без труда можно бы спастись; – но чего мы желаем, то не делается, а бывает то, чего не желаем, потому что нам нужно, как я сказал, испытание), поэтому не поддадимся, душа, не поддадимся лукавому, но восприимите вся оружия Божия, нас защищающие и приготовляющие к подвигу, облечемся в броня правды и обуем нозе во уготование благовествования мира: над всеми же восприимем щит веры, в немже возможем вся стрелы лукаваго разженныя угасити, и шлем спасения восприять, и меч духовный, иже есть глагол Божий: яко возмощи стати противу кознем диавольским (Еф. 6, 11–17): и низложить всяко возношение, взимающееся на разум Божий (2Кор. 10, 5), яко несть наша брань в крови и плоти (Еф. 6, 12). Это я говорю потому, что таков характер писаний Апостола. Ибо много можно сказать о каждом изречении в этом послании, как правильно и строго оно выражено; но долго было бы таким образом рассматривать каждое из них. Я имел теперь в виду показать только характер и цель его речи. Справедливо говорит он: не еже бо хощу, сие творю, но еже ненавижду, то содеваю. Хвалю закон Божий, яко добр: ныне же не ктому аз сие содеваю, но живый во мне грех. Вем бо, яко не живет во мне, сиречь, в плоти моей, доброе (Рим. 7. 15. 16. 17. 18). Впрочем, вы помните, что мы выше поставили себе пределы, а если я, при всей поспешности, желая скоро все изъяснить, слишком замедляю, и объем моей речи стал больше, чем я ожидал: то надобно же постараться ее окончить: иначе мы никогда не достигнем конца в продолженном рассуждении. Γл. 60.

И так мы говорили, если вы помните, что с того времени, как человек, прельстившись, нарушил заповедь, грех, получивший начало от сего преслушания, вселился в него. Таким образом сперва произошло возмущение, – и мы исполнились пожеланий и помыслов чуждых, лишившись Духа (έμθυσήματος) Божия и исполнившись плотской похоти, которую вложил в нас хитрейший змий, когда мы в короткое время вышли из круга повеления Божия. Посему-то для истребления греха Бог изобрел для нас смерть; иначе в нас бессмертных он и сам, как я сказал, был бы бессмертен. Таким образом словами: вем яко не живет во мне, сиречь во плоти моей доброе, Апостол хочет показать, что вследствие преступления, посредством пожелания, вселился в нас грех, от которого, как молодые отпрыски и побеги, всегда возникают в нас любострастные помыслы. Ибо есть в нас два рода помыслов: одни возникают от вкравшейся в тело похоти, которая, как я сказал, произошла от влияния плотского духа (τῶ ὑλικῶ πνεύματος): другие происходят от закона заповеди, который получили мы, как врожденный и естественный закон, возбуждающий нас к добру и исправляющий нашу мысль. Оттого, по уму мы соуслаждаемся закону Божию (это внутренний человек), а по живущей во плоти похоти соуслаждаемся закону диавола; – это тот закон, который противовоюет и противодействует закону Божию, то есть стремлению ума к добру, тот самый, который всегда производит в нас страстные и плотские влечения к беззаконию, совершенно увлекая к сладострастию.

Гл. 61.

Мне кажется, что Павел очевидно предполагает здесь три закона: из коих один соответствует врожденному в нас добру, который он ясно назвал законом ума; другой происходит от приражения лукавого и часто увлекает душу в страстные представления, который назвал он противовоюющим закону ума; третий, – который укоренился во плоти вследствие греха от похоти, и который назвал он законом греховным, живущим во удех (Рим. 7, 23). Утверждаясь на этом законе и им управляя, лукавый часто вооружается против нас, понуждая нас к неправде и злым делам. Отвне внушаемый лукавым закон и чрез чувства, подобно асфальтовой лаве, изливающийся внутрь в самую душу, поддерживается законом, находящимся во плоти вследствие похоти. Кажется, что в нас самих есть одно начало лучшее, а другое – худшее. Когда лучшее по природе будет сильнее худшего, тогда весь ум устремляется к добру: а когда худшее, усилившись, будет подавлять лучшее, что называется воевать против вложенного в нас добра, тогда, напротив, человек опять влечется к разного рода мечтаниям и худым помыслам.

Гл. 62.

Посему-то Апостол и желает от сего избавиться, почитая это смертью и гибелью, как говорит и пророк: от тайных моих очисти мя (Пс. 18, 13), Это выражают и следующие слова: соуслаждаюся бо закону Божию по внутреннему человеку: вижду же ин закон во удех моих противувоюющ закону ума моего и пленяющ мя законом греховным, сущим во удех моих. Окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея (Рим. 7, 22–24): не тело он называет смертью, но закон греховный, который вследствие преступления кроется во удех наших и всегда обольщая душу, ведет ее к смерти неправды. Посему рассуждая, от какой смерти желал он избавиться, и кто избавит его, тотчас присовокупляет: благодарение Богу Иисусом Христом (ст. 25). Должно, Аглаофон, обратить внимание на то, что, если б Апостол тело сие называл смертью, как вы думаете, то не упомянул бы о Христе, как избавляющем его наконец от такого зла. Ибо что особенного или какое преимущество в этом отношении получили мы от пришествия Христова? Да и почему вообще Апостол говорит, будто бы вследствие пришествия Христова может быть избавлен Богом от смерти, когда всем и прежде пришествия Христова в мир приходилось умирать? Ибо все разлучаясь с телами, при исходе из сей жизни, избавлялись; даже одинаково все души – и верных, и неверных разлучались с телами в день смерти. Что же большего старался получить Апостол сравнительно с другими, проведшими жизнь в неверии? Или, если он тело считал смертью души, то для чего он желал избавиться от тела, когда это и без его желания, конечно, случилось бы с ним, так как всем суждено умереть и душам их разлучиться с телами? Итак не тело сие, Аглаофон, он называет смертью, но в теле посредством похоти поселившийся грех, от которого Бог избавил человека пришествием Христовым. Закон бо духа жизни о Христе Иисусе свободил нас есть от закона греховнаго и смерти (Рим. 8, 2), да воздвигий Христа из мертвых живущим Духом его в нас, оживотворит и мертвенные телеса наша (ст. 11), по осуждении греха находящегося в теле, на истребление; дабы явилось в прежней силе требование закона естественного, согласно с заповедью влекущего нас к добру, – требование, которое, по причине возобладания греха над плотию прежде пришествия Христова сделавшись бессильным, было подавляемо земными заботами. Ибо немощное добра, в нас естественного, в нем же немоществоваше от преобладания находящейся в теле похоти, – Бог укрепил, послав Сына своего, восприявшего плоть, подобную плоти греха (ибо что явилось, то было истиною, а не призраком), дабы по осуждении греха на истребление, так чтобы он не приносил уже более плодов во плоти, оправдание закона естественного исполнилось и приумножилось послушанием в тех, которые ходят не по плотской похоти, но по желанию и наставлению духа (ст. 3. 4). Закон бо духа жизни, то есть Евангелие, будучи отличным от вышесказанных законов, посредством проповеди предложенный к повиновению и для прощения грехов, свободил нас есть от закона греховного и смерти (ст. 2), совершенно победив грех, царствующий во плоти.

И так, Феофил! Что они возражают, и что из слов Апостола неправильно толкуют, я разъяснил и изложил. Теперь обращусь к другому, если найдем себе помощника в изложении речи. Поелику последующее запутанно и не совсем удобно для опровержения: поэтому я с большею робостию приступаю к сему, видя, как длинны и трудны будут их доказательства: разве только какое-нибудь дуновение мудрости, вдруг повеявшее с неба, приведет нас, к плывущим среди моря, к необуреваемой пристани и к вернейшему доказательству.

Доселе взято из творений Мефодия.

Гл. 63.

Предложив здесь в непрерывном порядке из рассуждений блаженного Мефодия, называемого и Еввулием, именно из того же слова о воскресении, что говорит он о вышесказанном Оригене и его зловерии, распространяемом посредством софистической прелести, – мы признали это достаточным против его пустословия и вредных для человеческой жизни мыслей, проистекающих от злонравия, приукрашенного эллинским суеверием. Конечно много и еще сказано, и столько же еще стихами, в исследовании об этом предмете у вышепоименованного Мефодия, мужа ученого и крепко подвизавшегося за истину; но Поелику мы обещали о каждой ереси, для ее опровержения, говорить немного, то здесь мы удовольствовались тем, что предложили из его труда. Прибавив сами от своего убожества еще немногое против того же пустословия этого человека, мы окончим с ним спор, отдав честь победы победоносному Богу, Который, по особенному своему человеколюбию, всегда украшает церковь свою неувядающими венцами – вещаниями истины. Итак, будем и сами по силам говорить против Оригена.

Ты, любезнейший, насмехаясь, говоришь, как у меня и выше показано: неужели Бог был кожевником, что сделал Адаму и Еве кожаные одежды, когда животные еще не были приносимы в жертву? А если и были приносимы, то и тогда это не были, говорит, кожаные одежды, но земное тело, в которое мы облечены. Растлевая неверием человечество, ты во всем изобличаешься, как последователь лукавства диавола и коварства змия, который и Еву обольстил и всегда растлевает мысли простых душ коварством, действующим на их помышления. Итак, посмотрим, может ли устоять сказанное тобою, над чем ты столько трудился и вотще подвизался в написании стольких книг. Ибо если справедливо, что говорят о тебе, пустой труженик, будто ты написал шесть тысяч книг и весь труд употреблял на укоризны и пустозвонство, то ты по пустому и напрасно предпринял свою работу, погрешая в необходимом, именно превратно толкуя учение о воскресении, – и таким образом лишил сам себя за трудовую работу всякой надежды на приобретение выгоды. Ибо если не воскресает тело, то и душа ничего не наследует: потому что одно и то же общение и одна деятельность души и тела. А верные томятся телом и душою вследствие надежды на наследие по воскресении, которого по твоему мнению не будет. Значит вера наша и надежда наша тщетны вопреки апостольскому и истинному слову, изреченному Духом святым. И сам ты, в другом случае признавая воскресение, как мнение, вымышленное фантазиею, а не как истину, поставлен в необходимость употреблять одно только название. O каком же воскресении души можно говорить, когда она не умирает и не предается погребению? Из самого названия (ἀνάσταζις – восстание) очевидно, что воскресение принадлежит телу падшему и погребенному, и оно повсюду во всем писании проповедуется сынами истины. Если же тело не воскреснет, тогда во всех писаниях не было бы проповедуемо воскресение; если нет воскресения, тогда напрасно ожидание воскресения мертвых. Ибо воскресение свойственно не душам, которые не умирали, но телам погребенным. Но если и одна часть тела в воскресение восстанет, а другая будет оставлена: то как будет существовать эта часть? Ибо не могут быть в теле одни члены воскресшими; а другие отложенными и покинутыми.

А что есть тело душевное и есть тело духовное (1Кор. 15, 44), то это должно понимать не так, будто иное есть тело духовное и иное душевное, но что одно и тоже есть тело и душевное и духовное. Ибо, когда мы находимся в мире и совершаем тленные дела плоти: то имеем тела душевные: потому что в мире мы раболепствуем беззаконным делам, как и сам ты отчасти говорил. А когда восстанем, уже не будет рабства души, но будет хождение духом, уже здесь имеющее залог, по словам писания: аще живем духом, духом и да ходим (Гал. 5, 25), аще ли духом деяния плотския умерщвляем, живи будем (Рим. 8, 13). Ибо ни браков, ни похотей, ни подвигов, для давших обет воздержания, ни грехопадений, противных чистоте, ни действий, здесь совершаемых, там не будет, но, как говорит Господь, сподобльшиися оного воскресения ни женятся, ни посягают, но суть яко Ангели (Лук. 20, 35. Марк. 12, 25).

Гл. 64.

Как преложен бысть и Енох не видети смерти, и не обреташеся (Евр. 11, 5), – не так преложен бысть, чтобы оставил тело, или часть тела; ибо если он оставил тело, то видел смерть, а преложившись с телом не видел смерти, потому что существует в живом теле носимый вследствие преложения духовно, а не душевно, хотя находясь в теле, но духовно. Тоже должно сказать и об Илии, который вознесся на огненной колеснице: и он находится еще во плоти, по плоти духовной, уже не имеющей нужды в том, в чем всегда нуждалась, когда была в этом мире, как-то: питаться посредством вранов, пить из потока Хораф и одеваться милотию: но она питается некоторою другою пищею, духовною, которую подает Бог, ведущий сокровенное и сотворивший невидимое, – имеющий некую бессмертную и нетленную пищу.

Итак видишь, что одно и тоже тело есть душевное и духовное, так как и Господь наш воскрес из мертвых, восставив не иное тело, но тоже самое, которое имел, и не другое, а тоже самое, пременив в тонкость духовную и соединив все духовное; почему и вниде дверем затворенным (Иоанн. 20. 26), чего не может быть здесь с нашими телами по их дебелости, и потому что еще не сложились в тонкость духовную. Какое же было это тело, которое прошло сквозь двери затворенные! Иное ли от распятого, или то самое, которое было распято? Ты, Ориген, конечно не можешь не признать, что это было то самое тело, которое было распято: ибо тебя обличает тщательным исследованием Фомы Сказавший ему: не буди неверен, но верен (Иоан. 20, 27); Он показал язву гвоздинную и место копия и оставил самые язвы на теле, хотя и соединил тело в одно единение духовное. Он мог уничтожить и язвы, но не уничтожает для того, чтобы обличить тебя, богопротивный! Таким образом это было то тело, которое три дня было погребенным во гробе, и с Ним восстало во время воскресения: ибо Он показал и кости и кожу, и плоть, сказав: видите, яко дух плоти и кости не имать, яко же Мене видите имуща (Лук. 24, 39). Для чего же Он вниде дверем затворенным? Для того, чтобы показать, что это есть тело видимое, и не дух, а тело духовное. И хотя оно соединено с душою и Божеством и всею человеческою природою, но оно духовное: прежде дебелое, а теперь тонкое: распятое и побежденное, а теперь неодолимое, соединенное и срастворенное с Божеством, и уже не разрушаемое, но всегда пребывающее и никогда не умирающее. Ибо Христос воста от мертвых, начаток умершим, ктому уже не умирает, смерть им ктому не обладает (1Кор. 15. 20. Римл. 6. 9).

Гл. 65.

Но дабы ты узнал и то, по какой причине Христос называется начатком умерших, хотя не Он первый воскрес, но прежде Его, чрез Него воскресли: Лазарь и сын вдовицы и другие, также воскрешенные Илиею и Елиссеем: то Поелику все они, воскресши, опять умерли, поэтому Христос и есть начаток умерших; ибо, воскресши, уже не умирает, каково и наше воскресение, имеющее быть вследствие Его жизни и человеколюбия. Если же Он есть начаток умерших, то воскресло все Его тело в соединении с Божеством, то есть воскресло все воспринятое в воплощении и ничто из того не было оставлено, ни тело, ни другое что-либо. Ибо не оставиши души моея во аде, ниже даси преподобному твоему видети истления (Пс. 15, 10). О душе говорит, что она не оставлена была во аде, а преподобному сказал для того, чтобы показать, что святое тело не видело истления, но тридневное воскресло нетленным и в нетлении пребывает вовек.

Ты же говоришь, любезнейший, что кожаные одежды суть сии тела, тогда как связь речи нигде сего не содержит; но эти в тебе семена первоначально брошены баснословным, языческим учением Эллинов, и отселе разрослись в тебе злонравным помыслом неверия в воскресение, когда то есть Эллины привели тебя к этому и научили. Ибо душевен человек, говорит Апостол, не приемлет яже Духа Божия: юродство бо ему есть, зане духовно востязуется (1Кор. 2, 14). Если бы прежде преступления Адаму и Еве даны были одежды: то ложь твоя была бы убедительна и могла бы обмануть; а так как известно, что это было после создания Евы, то откуда же образовалась Ева, как не из тела? Очевидно так; ибо сказано: наложи исступление на Адама, и успе: и взя едино от ребр его; ребро же не иное что есть, как кость: и исполни плотию место его (Быт. 2. 21). Итак, когда называется плотию, то какого еще ожидать ее сотворения? И выше говорит: сотворим человека по образу нашему и по подобию (Быт. 1, 26) и взем, говорит, персть от земли и созда человека (Быт. 2, 7). Персть и плоть не другое что означают, как тело. Потом далее: и, восстав Адам от сна, рече: се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея (ст. 23). Кожаных одежд и твоей ложной аллегории еще не было. Итак из слов: кость от костей моих и плоть от плоти моея, очевидно, что это были тела и что Адам и Ева не были бестелесны. И взем от древа и яде (Быт. 3, 6), когда прельщен был змием и впал в преслушание.И услышал глас Бога ходяща в раи по полудни и скрыстася Адам и Ева посреде древа. И рече Бог Адаму: где еси? Он же, обличаемый, отвечает: глас твой слышах и скрыхся, яко наг, есмь. Что же он назвал нагим: душу или тело? А листья смоковницы что покрыли: душу или тело? И рече: кто возвести тебе, яко наг еси, Аще не бы от древа, его же заповедах тебе сего единого не ясти, от него ял еси. И рече: жена, юже дал еси мне, та ми даде и ядох (Быт. 3. 8–12).Откуда же взята жена, как не от ребра, то есть от плоти, прежде нежели даны были им одежды? И жене рече: что сие сотворила еси? И рече жена: змий прельсти мя и ядох и дала мужу своему.Тогда на змия налагает Бог проклятие; на жену болезни чадорождения, а на мужа – есть хлеб в поте. И после сего говорит: се Адам бысть, яко един от Нас. Да некогда прострет руку свою и возмет от древа жизни, и снест и жив будет во веко (ст. 22).¹⁰ Не подумай, слушатель, будто Господь сказал утвердительно: се Адам бысть яко един от Нас. Ибо изобличительно укоряя желание Адама, поверившего обольщению змия, говорит, что он не сделался тем, чем хотел сделаться, то есть се Адам бысть яко едино от нас. Возжелав соделаться высшим, Адам ниспал в низшее. А слова: изгоним его, да не когда прострет руку к древу жизни, и снесть и жив будет во век, говорит Бог не по зависти, а потому, что позаботился о сосуде, от себя повредившемся, дабы не остался худшим навсегда, но как отличный скудельник, повредившийся сам собою сосуд обратив его в собственный состав, то есть в землю,во время воскресения воссозидает, так что в нем не будет никакого повреждения, и праведный во славе будет бессмертен и может получить царствие, а неправедный во время конечного воскресения может понести наказание суда. Ибо не худое что насадил Бог, да не будет! но и самое древо насадил для нуждающегося в надлежащее время, своим повелением дозволяя ему пользоваться им. Но скажешь напротив: как же исполнятся слова: в онь же Аще день снесте от него, смертию умрете, если позволил вкушать от него? Конечно, в какое бы время он вкусил, тотчас бы и исполнил слово: смертию умрете. Говорящему это скажу опять: Бог, ведущий будущее прежде неже быти (Ис. 46, 10), зная, что человек, будучи обольщен, прежде Его повеления вкусил бы от древа, определил ему смерть за преступление, которое имел он совершить. Заблуждающиеся в сей ереси хулят Бога, говоря: хорош Бог закона, что позавидовал Адаму и изгнал его говоря: изгоним его, да не когда прострет руку и возмет от древа жизни и жив будет во век. Но их клевещущее безумие обличает само себя. Ибо не только с самого начала не запрещал Бог вкушать от древа жизни, но и побуждал, сказав: от всякаго древа, еже в раи, снедию снесте (Быт. 2. 10), а пред глазами Адама было и древо жизни, одно из дерев райских. От одного только древа еже разумети доброе и лукавое Бог не повелел вкушать. Но ненасытная мысль Адама и жены его Евы, обольщенной диаволом, по неопытности поступила вопреки заповеди. Итак Поелику Адам сам от себя впал в унижение, то Бог не восхотел, чтобы он жил во век в унижении, но подобно отличному скудельнику благоволил сосуд, разбившийся сам собою, обратить в его собственный состав, дабы в пакибытие из его собственного состава опять переделать как бы на колесе, исправив и возобновив сосуд без всякого недостатка, так чтобы он мог жить вечно. Поэтому сперва угрожает ему смертью, и потом уже не говорит о смерти, но: земля еси и в нее пойдеши, не предавши человека смерти. И затем говорится: и сотвори Бог, ризы кожаны и облече Адама и Еву и изрине их из рая. Видишь ли, Ориген, как суетно нововводимое тобою пустословие. Ибо за сколько времени были тела у Адама и Евы?

Гл. 66.

Если это тебя тревожит, и ты не можешь, душевно рассуждая, принять благодати Духа, неверный и худший неверных: то скажи мне, сколько чудодейственного и изумительного заключает каждый предмет, сотворенный Богом? Как из ничего простерто небо, подъятое на высоте? Как воссияло солнце, и создана луна и звезды? Из какого первообразного вещества взята земля, созданная из ничего. Из каких пород иссечены горы? Откуда состав всего мира, произведенный Богом из ничего? Откуда состав облаков, который вдруг закрывает небо? Откуда по повелению Бога рабом Его Моисеем произведены комары и скнипы? Как он превратил деревянный жезл в змия живого и ползущего? Как рука Моисея изменилась в вид снега? Так и тогда, о неверный! Богу было угодно, и Он действительно без животных, без всякого человеческого искусства и многоразличной работы, устроил Адаму и Еве одежды кожаные, тотчас же как восхотел: также как и в начале только что восхотел, и явилось и небо и все. Но об этом я часто говорил и в других местах и выше. Для тех, которые желают жизни, спасение близко и зловерие удобоопровержимо: а для тех, которые не хотят принять спасительного учения, недостаточно и целого века на беседу с человеком, подобно аспиду, всегда глухим и затыкающим уши, чтобы не внять голосу обаятеля, заклинателя, искусного в заклинаниях, как говорит слово Божие (Пс. 57, 5–6). Думаю, что сынам истины эта речь моя немало полезна: хотя она оказывается здесь очень пространною.

Гл. 67.

Но я перейду к рассуждению твоему о воскресении, при изъяснении первого псалма. Ибо, когда ты, пустой труженик, будешь обольщать неведущих, подставляя свое мнение и скажешь: „некоторые из простейших думают, что нечестивые не улучат воскресения,» а в последствии даешь вид, что тех же самых простейших людей опять ты спрашиваешь: для какого тела будет воскресение? и как бы взаимно от лица называемых у тебя простейшими недоумеваешь сам в себе (ибо и это нужно изъяснить), называть ли добрыми тех, которые именуются у тебя простейшими, – речь будет уже не твоя, и благодарить нужно не речь твою, а истину, которая заставляет тебя говорить о признаках достоинства и доброты рабов Божиих. Ибо и языческая пословица говорит: «слово истины просто.» Простыми обыкновенно называем мы людей незлобивых, которым у Спасителя во многих местах воздается похвала, например будите цели (просты), яко голубие (Мат. 10, 16.), и еще: оставите детей приити ко Мне, таковых бо, то есть простейших есть царство небесное (19, 14.). Эти простейшие, как ты их называешь, отвечали тебе, что воскресение принадлежит этому телу, которым мы облечены. Когда ты высказываешь недоумение и опять спрашиваешь: все ли тело или только часть воскреснет: они отвечают: все тело. Между тем сообразно с изворотливостью широковещательного пустословия ты говоришь, что не может этого быть по той причине, что из тела вытекает кровь, теряется ежедневно плоть, волосы и другие вещества вместе с слюнами, мокротами и другими извержениями,– вот как ты отводишь глаза своим обширным, зловерным медицинским знанием, как уже многими доказательствами изобличил твое баснотворство наш прекраснейший старец и блаженный муж Мефодий. Но кое-что услышишь ты и от меня убогого. Чего всегда ищут? Ищут, чтобы все было самое чистое; а излишнее откидывается от чистого, и его не спрашивают. Кусок материи готов, как скоро вышло тканье из станка, и его отрезывают от станка, не прибавляя к нему, ни убавляя. Его отдают к белильнику не с тем, чтобы получил от белильника в худшем виде, но белильник представляет его в совершеннейшем виде, так что для всех становится очевидно совершенство ткани. Так и тело не становится худшим от извержения дурных веществ и нечистоты, и конечно художник за то, что тело извергло нечистоту, не потребует от нас тела вместе с нечистотою, но потребует эту одежду в целом, здравом и чистейшем виде. Вот еще другой пример. Ты внес вопрос о том, что выделяется из человека посредством кровопускания, недугов, испражнений и извержения слюней и соплей: но ты будешь опровергнут тем самым, что ты сказал. Ибо не это одно находится в теле, но также и насекомые вырождаются из нас, как например: вши и гниды, которые ни вне тела находятся, ни причитаются к телу. И никто никогда не отыскивал выделившейся из тела гниды, ни вши, выродившейся из самой плоти, для ее сохранения, но скорее для истребления, и никто истребления ее не считает за утрату. Равным образом и то, что вышло из нас, хотя это и так по твоему мнению, не взыщется от нас (это было бы безрассудно), и Бог не возвратит этого в состав наш, но как пятно, находящееся на одежде и смытое снее для благоукрашения, оставит без внимания, а самую одежду Зиждитель, по превосходству своего искусства, возведет к совершенству, так что она не будет иметь ни недостатка, ни излишества; ибо для Него все возможно. Если бы это было не так, о ты, повредившийся в уме от многословного твоего измышления! – то Спаситель наш и Господь, Сын Божий, пришедший для того, чтобы утвердить в нас надежду, что мы будем живы, и весьма многое изобразивший в себе самом в подтверждение истины сказанного Им нам, мог бы часть своего тела отложить, а часть воскресить, согласно с твоим, о муж спорливый, баснословным построением и собранием множества пустых соображений. Но Он изобличая твой образ мыслей, прямо говорит: аще зерно пшенично пад на земли не умрет, едино пребывает: Аще же падет и умрет, много зерен сотворит (Ин. 12, 24). О каком это зерне Он говорит? Всякому ясно и во всем мире признано, что Он говорил это о себе, то есть, о теле святой плоти, которую принял от Марии, и о всей своей человеческой природе. Словами: упасть и умереть, также как словами: идеже труп, тамо соберутся орли (Мат. 24, 28). Он указал на тридневное успение своего тела, как и сам ты признаешь. Ибо Божество Его неусыпаемо, неспособно к падению, неодолимо, неизменяемо. Итак, умерло пшеничное зерно и воскресло. Но все ли это зерно воскресло, или часть его воскресла? Иное ли зерно, отличное от бывшего, или тоже самое, которое было, воскресло, то есть тело, которое Иосифом обвито было плащаницею и положено в новом гробе? Конечно ты этого не отвергнешь. Ибо о ком Ангелы благовествовали женам, что Он воскрес? О ком говорят: кого ищете? Иисуса Назарянина? воста, несть зде: приидише видите место (Марк. 16.6. Мат. 28, 5.). Как бы так сказал: приидите, видите место и вразумите Оригена, что здесь ничего не осталось лежащим, но все воскресло. И чтобы ты знал, что все воскресло, сказал: воста, несть зде, дабы ниспровергнуть твое пустословие тем именно, что не осталось (во гробе) части тела Его, но что это есть то самое тело, которое было пригвождено, прободено копием, взято Фарисеями и подверглось оплеванию.

Гл. 68.

Но для чего мне много говорить в обличение пустословия этого жалкого и напыщенного человека? Как Господь воскрес и воскресил Свое тело: так и нас воскресит. Ибо на этом Святой Апостол утверждает нашу надежду, сказав: како глаголют нецыи в вас, яко воскресения мертвых несть? Аще воскресения мертвых несть, то ни Христос воста. Аще же Христос не воста, тще убо проповедание наше, суетна и вера наша. Обретаемся же и лжесвидетеле Божии, что сказали, яко воскреси Христа. Его же не воскреси и проч. (1Кор. 15. 12–15); и наконец присовокупляет, говоря: подобает тленному сему облещися в нетление и мертвенному сему облещися в бессмертие (ст. 53). Не сказал: только смертному или только тленному, или бессмертной душе: но тленному сему – с прибавлением сему, также мертвенному сему – с прибавлением сему. Итак все это зерно Его воскресло, и воскресло не иное зерно, отличное от прежнего, но то самое, которое лежало во гробе, все воскресло. На чем же утверждается твое пустословие? Божественное писание говорит дважды о зернах: один раз в Евангелии, другой – у Апостола. Первое, на основании действительно совершившегося с Господом, со всею ясностью показывает, каков первообраз воскресения: ибо Спаситель, так уча и творя, решительно все сделал для нашего утверждения. Так Он говорил о зерне и воскресил зерно, дабы утвердить в нас верную надежду на действительность нашего воскресения. Последуя Ему, Апостол, водимый Духом Святым, повествуя нам о имеющей быть после воскресения славе святых и наслаждении благами, в проповеди против неверующих, опять указывает на пшеничное зерно: но речешь мне: како воскреснут мертвии? Коим же телом приидут (1 Кор. 15–35)? И отвечает говорящему это: безумне! Ибо совершенно глуп и безумен тот, кто сомневается в воскресении. Потом говорит: безумне, ты еже сееши не оживет, Аще не умрет: и еже сееши, не тело будущее сееши, но голо зерно, Аще случится, пшеницы или других семян. Бог же дает ему тело, яко же восхощет, и комуждо семени свое тело (1Кор. 15, 36–38). И видишь, что не изменяется тело. Ибо никто, посеявши ячмень, не ищет пшеницы: также кто посеял тмин, не найдет ячменя; но что посеяно, то самое и взойдет. Если из того нечто и останется в земле, но зато из него поднимется произрастение. Так и из этой истлевающей пшеницы, не приходящей на суд, оставшаяся часть бесполезна, а произросшее из нее прекрасно. Это восхотел Он ясно доказать по причине неверия тех, которые не имеют надежды на Бога. Действительно пшеничное зерно – самая малая вещь: откуда же из этого малейшего зерна являются и корни, и основания, и стебли, и коленца, и столько трубочек, и верхушка, и луска, и колосья и многочисленные зерна?

Гл. 69.

Но дабы сказать еще яснее, мы представим подобные ему примеры. Откуда у Моисея, сына Иохаведы и Амрама, такая сила, что он, ударив жезлом в камень, извел воду из вещества, к тому не способного, а сухое превратил во влажное (Числ. 20, 11)? Каким образом он поразил море и повелением разделил оное на двенадцать путей для шествия по морю (Исх.14. 21)? Как преложил реку в кровь (Исх. 7. 20)? Вдруг собрал столько жаб? Наслал скнип на Египтян (8,6. 17)? Соединил град с огнем (9, 23)? К темной и безлунной ночи для Египтян присоединил густой мрак (10. 22)? Смертью поразил первенцев египетских (12, 29.)? Огненным столпом указывал путь народу, им пасомому (13, 21)? Молитвою и прошением низвел хлеб Ангельский (16, 15. Псал. 77. 25.)? Послал крастелей и напитал ими столько тысяч мужей, по повелению Божию (Исх. 16. 13. Псал. 77, 27.)? Слышал глас Божий? Сподобился среди такого множества людей слышать глас Божий и беседовать с Богом? В продолжение сорока дней и сорока ночей не почувствовал нужды в потребном для нашей природы (Исх. 34, 28)? Как плоть его изменилась в блеск солнца и светлый луч, поразительный для народа, так что сыны Израильские не могли взирать на лице Моисея (ст. 30. 2Кор. 3. 7)? Как плоть на руке его переменилась в снег (Исх. 4, 6)? Как Он повелел земле отворить уста для поглощения бывших с Кореем, Дафаном, Авироном и Авнаном (Числ. 16, 24. 32)? Как наконец он услышал: взыди на гору, и скончайся тамо (Втор. 32. 49. 50.), так что не ведает человек погребения его (Втор. 34, 6)? Божественное писание сим обозначает то, что тело Моисеево не людьми было погребено, но, как можно рассуждать предположительно, Святыми Ангелами. И все это было тогда, когда он находился еще в этом мире, еще в этом душевном теле, соделавшемся вместе и совершенно духовным. В этом мы получили залог в доказательство совершенного прозябения, имеющего быть, тогда, когда исполнится сказанное: сеется не в честь, востает в славе; сеется в немощи, востает в силе (1Кор. 15, 43). Подлинно не немощно ли то, что сеется и не знает, где сеется? Не бесчестно ли полагаемое во гробе, засыпаемое землею, истребляемое, распадающееся и бесчувственное? Не славно ли воскресающее, во век пребывающее и, по надежде на человеколюбие Божие, приобретающее на небеси царствие, где праведницы просветятся, яко солнце (Мат. 13. 43), где будут равны Ангелам (Лук. 20, 36.), где будут ликовать с женихом, где с Петром Апостолы воссядут на двоюнадесяте престолу, судяще обеманадесяте коленома Израилевома (Матф. 19, 28), где праведники получат, ихже око не виде и ухо не слыша и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1Кор. 2, 9.)? Итак наше воскресение в Боге; и всякий человек воскреснет, и праведный и неправедный, и неверный и верный – одни в жизнь вечную, другие на осуждение вечное.

Гл. 70.

Умолкни же Вавилон, древнее и опять возобновленное среди нас смешение! Утихни, Содом и вопль крайнего твоего нечестия, восходящий к Богу! Ибо приидет от Сиона избавляяй, и отвратит нечестие от Иакова (Исх. 59.20): и вострубит, и мертвии востанут (1Кор. 15, 52): и мы восхищени будем в сретение Ему на воздусе (1Сол. 4,17). К тому, что сказал прекраснейший старец, блаженный Мефодий, – и мы сами нечто прибавили для назидания; через такое соединение можно видеть смысл каждого изречения. Святый Апостол, разделяя два рода людей, соединяет их в одном уповании; словами: указывает, что тело поистине есть то самое, а не иное; Поелику мы восхищени будем на облацех в сретение Ему восхищенный отнюдь не умирал; а словами: не имамы предварити воскресения мертвых доказывает что невозможное у человек легко и возможно у Бога (Лк. 18,27.): ибо мы живущии не имамы предварити умерших, и их воскресения. Указал на живущих и восхищенных, дабы словом: живущии, показать, что тела умерших воскреснут всецелыми: а сказавши, что умершие предварят оставшихся в живых, показал могущество Божие.

Воскреснут мертвии и востанут иже во гробех, говорит пророк (Ис. 26. 19.). Чтобы не умолчать и о словах пророка Иезекииля, сказанных о воскресении в его апокрифе, я предложу здесь и их. Иносказательно повествуя о праведном суде, в котором с душою будет участвовать и тело, он говорит, что у одного царя все его подданные состояли в ополчении, а незаписанных в ополчение было только двое, один хромой и один слепой, и каждый из них был помещен и жил особо. Царь, совершая брак своего сына, пригласил всех в своем царстве, а оставил без внимания двух увечных, хромого и слепого. Они вознегодовали в себе и умыслили сделать зло царю. У царя был сад, и слепой издали стал говорить хромому: сколько бы у нас было кусков хлеба от народа, бросившегося на веселие? Так давай же, отомстим ему за то, что с нами так поступил. Другой спросил: каким же образом? Тот сказал: пойдем в его сад и истребим, что есть там в саду. Но этот сказал: а как я могу это сделать, когда я хром и не могу ходить? Слепой отвечал: а я сам разве могу что-нибудь сделать, когда не вижу, куда идти? Но мы ухитримся. Нащипав вблизи травы и свивши веревку он бросил ее слепому и сказал: держи и ступай по веревке ко мне. Когда тот сделал, что ему приказано, и подошел к нему, хромой говорит: ну, будь ты для меня ногами и неси меня, а я буду для тебя глазами,сверху указывая тебе дорогу направо и налево. Сделав это, они сошли в сад. Наделали ли они там беды, или не наделали, – только следы их оказались в саду. Когда развеселившиеся гости пошли с брачного пира отдохнуть в сад, они изумились, нашедши в саду следы и возвестили об этом царю, говоря: ,,в царстве твоем все воины, и нет ни одного невоенного. Откуда же следы невоенных в саду»? Царь удивился. И так как это говорит притча, очевидно апокрифическая, то она говорит приспособительно к человеку, а Богу нет ничего неизвестного. Повесть говорит далее, что царь послал за хромым и слепым и спросил слепого: не ты ли ходил в сад? Тот отвечал: увы мне, государь! Ты видишь нашу неспособность, знаешь, что я не вижу, где идти. Потом подошел к хромому, и его спрашивал: ходил ты в мой сад? Этот сказал в ответ: государь! Ты хочешь огорчить мою душу ради моей неспособности. И суд не приводит ни к чему. Что же делает праведный судия? Разузнав, каким образом оба они сговорились, сажает хромого на слепого и обоих истязует бичами, и не могут они запереться. Каждый из них изобличает другого; хромой говорит слепому: не ты ли меня принес на себе и вынес? А слепой говорит хромому: не сам ли ты был моими глазами? Так тело в воскресение мертвых соединяется с душою и душа с телом в изобличение общей их деятельности, и совершенный суд бывает за дела, сделанные обоими, и телом и душою, будут ли они добрые или худые.¹¹

Итак пекущиеся о своей жизни смотрите, что все восставшие против истины, сами себе причинили неправду, как и святой пророк Давид говорит: зачат болезнь, и роди беззаконие. Ибо всякий, собирающий себе болезнь чуждых помышлений, порождает неправду себе и доверяющим ему: Ров изры, и ископа, и падет в яму, юже содела (Пс. 7, 15–16.). Если же кто станет всему этому противоречить, тот пусть выступит и дерзнет противодействовать Богу. Ибо Бог крепкий не утрудится, ниже взалчет, ниже есть изобретение премудрости его (Ис. 40, 28), по которой Он разрушившиеся тела воскрешает, погибающее спасает, мертвое оживляет, тленное облекает в нетление, падшее зерно ведет к воскресению, посеянное и умершее восстановляет и приводит в преизбыточествующую светлость, как выражено во многих писаниях, где иносказательно говорится о нашем воскресении.

Гл. 71.

Так пророк Давид в псалме об обновлении дому Давидова (Псал. 29.), как бы ожидая и Духом Святым предвидя будущее, благословно сказал о воскресении: вознесу Тя, Господи, яко подъял мя еси, обновляя дом мой, то есть, падшее тело, и не возвеселил еси врагов моих о мне. Равным образом и Соломон в Притчах, подготовляя все к готовимой в Сионе надежде, увещевал говоря: уготовляй на исход дела твоя (Притч. 24, 27.), называя исходом исшествие отсюда, и уготовися, говорит, на село. Это внушение простирает Он ко всем, как живущим в селе, так и в городе, и к ученым и к занимающимся ремеслами, у которых нет никакой работы в поле: ибо ткачам, серебряных дел мастерам, поэтам и историкам для чего приготовление к обрабатыванию поля? Но голос сей вообще всех без различия призывает, – говоря: уготовися на село. Этим намекается на то, что для всякого человека, и городского, и сельского, отложение тела есть поле, есть конец, по причине погребения. Потом, обозначая самую надежду на воскресение, говорит: и созиждеши дом твой; не сказал: созиждеши дом. Ибо однажды созидается человек, при образовании во чреве, когда каждого из нас во время образования носила своя матерь во утробе; а воскресение из земли, или поля, есть уже не создание, а воссоздание, вследствие постигшего тело разрушения по положении во гроб, как и Спаситель сказал: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю, или созижду ее (Иоан. 2. 19.). Будучи сам премудрость, и обладая такою мудростью, которой несть изобретение (Ис. 40. 28) от людей, Он изводит тела наши из мест недоступных, когда одни из них разрешились в прах, другие находятся в море, а иные истреблены от плотоядных птиц, иные от зверей, иные от червей.

Гл. 72.

Ибо если Он из несущего привел в бытие: то кольми паче существующее легко восстановит в собственное его состояние, и это для того, чтоб определить праведный суд, дабы не осуждать одного вместо другого, дабы не лишить награды изможденное тело. Ибо если одной душе принадлежит наслаждение и наследие царства небесного: то пускай тело наслаждается, чем хочет. Пусть поминаемые с Гедеоном предаются роскоши и не будут озлоблени в милотех и козиих кожах (Евр. 11,37.); пусть Иоанн не изнуряет себя напрасно, нося одежду из верблюжьего волоса; и мы не будем умерщвлять плоть свою в уединении и стеснять тела свои целомудрием. Если же тело вместе с душою участвует в подвигах жизни, в целомудрии, в посте и в других добродетелях: то не обидлив Бог (Евр. 6, 10), чтобы лишить награды потрудившегося и не воздать мзды телу, потрудившемуся вместе с душою. Иначе и суд окажется неполным. Ибо если душа окажется совершенно одна, то, будучи судима, она может возразить, что не во мне вина греха, но от того тленного и земного тела происходили блуд, прелюбодеяние, разврат; ибо с тех пор, как тело отделилось от меня, я ничего такого не сделала; и будет она права в защите и не признает суда Божия. А если бы и тело одно Бог привел на суд (Он может это сделать, как и выше указано мною на основании слов Иезекииля. Хотя дело представлено там в притче, но образ ведет для аллегорического изображения истины, выраженной там приточно, именно как кость соединиласьс костью, и состав с составом, тогда как кости были сухие и не было в них ни души,ни движущего духа; не смотря на то, тела, по слову пророка, тотчас составились и окрепли. Так, если Бог захочет, Он силен сделать то, что тело без души будет жить и двигаться, как и кровь Авеля, будучи телом, вопияла по смерти его, а не душа, ибо кровь не есть душа, но видимое тело), то тело без души не может быть судимо: ибо и оно также может возразить, что не я грешило, а душа. С тех пор, как она отрешилась от меня, ведь я не совершало прелюбодеяния, блуда и идолослужения? Итак, и тело будет возражать против праведного суда Божия – и возражать основательно. По этой-то и по многим другим важнейшим причинам, Бог по своей премудрости, умершие тела наши приведет вместе с душами в пакибытие, согласно с своим человеколюбивым обещанием, дабы потрудившийся в святости получил от Бога всякое доброе воздаяние, равно как и творившие суетные дела были осуждены, то есть тело вместе с душою, а душа вместе с телом.¹²

Для большего удостоверения в нашей будущей жизни, пришедший во плоти и совершеннейшим образом вочеловечившийся для утверждения в нас своей веры, Господь, предвидя имеющее быть в тебе, Ориген, неверие и сомнение у тебя и во многих, подобных твоему неверию, ересях Манихеев и Маркионитов, все действительно соделал для утверждения и укрепления веры в Него и истины, исполнив то на Самом Себе. Ибо воскресши из мертвых, Он воскресил с Собою многа телеса святых, и внидоша с Ним во святый град (Матф. 27, 52. 53.), как и в других местах поведал я. Не сказал (Евангелист): восташа святые, дабы не дати, предлога козням неблагонамеренности, но так как естественно существует сомнение у неверующих, то он и старался об утверждении знания нашего о будущей жизни, и сказал: телеса святых, и не только, что Господь воскресил их, но и что они явишася мнозем в городе, причем силою Его исполнились слова: изводя окованныя мужеством (Псал. 67, 7.), то есть, души воскресших тел. Это узники крепости, связанные во аде. Еще говорит: такожде преогорчевающия живущия во гробех, то есть тела воскресших; не сказал: преогорченные или преогорчеваемые, но преогорчевающия. Ибо явившиеся многим в городе были недавно умершие вместе с давно умершими. Я думаю, что Господь начал совершать воскрешение с Адама, воскресил же и недавно погребенных близь Него на Голгофе, Сам будучи распят и исполняя написанное: востани спяй и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос (Ефес. 5, 14), за тебя распятый. Так как иные из них были узнаны своими, то они прежде всего привели в ужас видевших; так, если какой-нибудь отец встретился с сыном воскресшим, или брат с братом, или родственник с родственником, умершим лет за двадцать или за десять лет, то в удивлении спрашивал: не ты ли такой-то, погребенный нами в таком-то месте? Как это ты воскрес и пришел? Но воскресший в свою очередь спрашивает: что такое вы тут сделали за три дня пред сим, когда земля тряслась? Те говорят: мы схватили и распяли одного обманщика (Мат. 27. 63), именем Иисуса, обольщавшего народ, – и обман прекратился. Тогда тот исповедует милость Господа и истину и говорит: горе вам! Начальника спасения мира вы отверглись и распяли. Он воскресил нас крепкою силою Своего Божества и человечества, и вот наконец исполнилось Божественное писание: такожде преогорчеваюшия живущия во гробех. Слыша от воскресших, что они воскрешены Господом Иисусом, даже до смерти преогорчились решившиеся отвергнуться начальника жизни (Деян. 3. 14. 15) и распять Его. Впрочем может быть человеколюбец Господь и это соделал на пользу тех, которые видели воскресших. Ибо мы думаем, что многие, увидев воскресших и пришедши в умиление, получили пользу и уверовали. Поэтому и вы, Оригенисты, уверуйте и не погубите многих вашим заблуждением.

Гл. 73.

Но довольно с меня этого для опровержения Оригена вольномудрствующего, напрасно присвоившего себе имя Адамантового, и для опровержения его нелепостей и пагубного учения, которое он злонамеренно измыслил против истины во многих частях нашей веры. Покончив и с его ересию, я по порядку буду рассматривать другие, прося, по обычаю, Бога – помощника нашего убожества, чтобы нам быть в силах противостать всякому суетному гласу, восстающему против истины, и победить оный, по слову святого Исаии: всяк глас, на тя востанет, одолееши им всем, повинний будут же в нем (Ис. 54, 17.).Таким образом, при помощи Божией мы исполнили свое обещание желающим разумного чтения для упражнения в истине и для доставления целительного врачества в виде противоядия против всякого зверя и ядовитого змия, то есть, против разных видов ересей, и этой жабы Оригенистов, образовавшейся от всякой сырости и продолжающей вскрикивать с воплем и громким голосом. Приняв предохранительное питие, то есть учение о воскресении Господа, мы, так сказать, выплюнули прилипчивый яд жабы и неправду скверного змия. Ибо и это случилось с ним со всеми несчастными последствиями; и я страдаю и воздыхаю о нем. Увы! Сколько ты сам потерпел вреда и сколь многим другим повредил! Как ты, укушенный страшною ехидною, то есть мирским образованием, и для других сделался ядом.

Знакомые с естественною историею говорят, что крот живет в норе и рождает детей многих вдруг: до пяти и более, а ехидны ловят их. Если ехидна найдет целую нору, то не могши всех пожрать, съедает для своего насыщения одного или двоих, а прочим, выколов глаза, приносит пищу и откармливает слепых, до тех пор пока не возьмет и съест каждого из них, когда захочет. Если же случится найти их кому-нибудь не знающему и возьмет их для употребления в пищу: то принимает в себя яд от них, как напитанных ядом ехидны. Так и ты, Ориген, ослепив свой ум вышеуказанным Эллинским учением, изрыгнул яд и на доверившихся тебе и сделался для них ядовитою пищею, повредив многим тем же, отчего сам потерпел вред. О самом Оригене мы сказали в предыдущих рассуждениях, как он хулил Сына Божия, называя Его Богом созданным, и сказав, что Он не может видеть Отца, что равно и Дух Святый не может видеть Сына, и как он ложно учил, будто душа предсуществовала и согрешив на небе низведена в тело, и что диавол будет восстановлен в своем начальстве. Осчастливлен же Иоанн Креститель и прочие святые тем, что они будут общниками его (то есть диавола) в царстве небесном! И что рай и воды превыше небес и воды под землею суть иносказание, а не действительность.

Творения - святитель Епифаний Кипрский Об Оригене, который зовется и адамантовым

Начало Оригенова толкования на первый псалом.

Сокращение мнений Оригеновых из творений Мефодия

Речь Прокла из того же Мефодия2.

Далее из Мефодия

Доселе взято из творений Мефодия.

Телеграм канал с цитатами святых

Телеграм бот с цитатами святых

Творения - святитель Епифаний Кипрский
Об Оригене, который зовется и адамантовым

Речь Прокла из того же Мефодия².

Телеграм канал
с цитатами святых

Телеграм бот
с цитатами святых