Предисловие. О том, по какой причине собраны из Священного Писания эти ответы для разрешения вопросов о воздержании от брашен, возбраненных монашескому добровольному обещанию

Много нас говорящих, а творящих мало, но никто не должен утаивать слово Божие или удаляться от него по своему нерадению, а должно, исповедуя свою немощь, не скрывать Божией истины, чтобы не быть нам виновными, вместе с преступлением заповедей, и в перетолковании слова Божия, как сказал святой Максим1. Но поскольку и я, унылый и негодный, сподобился прочесть с прилежным усердием и несомненной верой Священное Писание Ветхого и Нового Завета, а также учительные и отеческие книги и научиться от их многих полезных слов, добрых же дел не имею, то обличает меня слово Господне: «Врачу, изцелися сам» (Лк. 4, 23). с другой стороны, ужасает меня участь того раба, который скрыл талант и лишен всякого оправдания, не только потому, что сам был праздным и бездельным, но и в особенности потому, что не передал слова другим слушающим, как считает и божественный Максим.

Видел я, что некие из моей братии, которым при монашеском постриге я, недостойный, был наречен восприемником, во время путешествия по иным землям, бывают убеждаемы некоторыми людьми, что якобы вкушение мяса монахами – не грех и не нарушение обета. «Ибо, – говорят такие, – есть или не есть мяса – это в воле каждого, и это не закон и не правило нерушимое. Некоторые из древних отцов ели мясо, некоторые же – нет, однако это было в их воле, ибо апостол сказал: “Ядый не ядущаго да не укаряет, и не ядый ядущаго да не осуждает” (Рим. 14, 3)» и прочее. Некие же, во всех этих словах находя оправдание своему неведению, лишенному всякого прощения, начинают легкомысленно относиться к вкушению мяса.

Объявшее меня многое недоумение об этом привело к тщательнейшему исследованию и, с Божией помощью, я нашел очень полезную древнюю историю в Чиновной книге2 преподобного Никона Черногорца. Этот святой учитель, прочтя послание кир Петра, Патриарха Антиохийского, разрешающего употребление мяса монахам, никак не потерпел этого, но по божественной ревности, словно Финеес (см. Чис. 25, 7), пронзая это патриаршее писание мечом обличения, будто духовным копьем, объявил о прелести и выступил против порока, говоря: «Патриарх, по своей страстной воле, вверг в монашество страстное учение и привел в оправдание этому постнические правила Василия Великого. Но об этом не до́лжно молчать, ибо что значит эта древность теперь, когда монахам вовсе запрещено вкушение мяса? То было в начале христианства, ныне же недействительно», и прочее, о чем после будет сказано.

В 1749 году я спрашивал об этом всеблаженнейшего Патриарха Антиохийского кир Сильвестра, при светлейшем лице Его величества господина Константина Николаевича, князя Угровлахийского. И тогда Его святительство дал худости моей благословение говорить и писать против тех, кто учит монахов вкушению мяса. Основываясь на этом, я дерзнул, хотя и лишен всякого дерзновения перед Богом, собрать из Священного Писания и из книг учителей церковных и из типиков великих монастырей, которые Святая Соборная Церковь принимает и которых придерживается, доказательства того, что ныне вовсе не подобает монахам, оглядываясь на древность, есть мясо. И не для того, чтобы обличать или осуждать других, собрал я это, но только для того, чтобы поучать братьев моих, уверяя, и укрепляя, и отводя их от такого попрания совести и боясь праведного суда и отмщения Божия, постигшего того древнего архиерея Илия из-за сыновей его Офни и Финееса (см. 1Цар. 1–4).

Недостойный старец, Василий схимонах

Исследование. О воздержании и невкушении монахами мяса: откуда пошло этому начало?

Божественный апостол назвал всё ветхозаветное тенью будущего и умопостигаемого (см. Кол. 2, 17; Евр. 10, 1), как говорит и священнейший Григорий Богослов: «потому и три этих города, созданные людьми израильскими в Египте: Пифон, Рамессин и Он, прообразовали три главнейшие страсти: сластолюбие, сребролюбие и тщеславие, первую из которых, то есть сластолюбие, словно некую плату за свою работу, израильтяне вынесли с собой из Египта и из-за нее много раз, более же побуждаемые ею, пытались снова возвратиться в Египет, как показывается во второй и четвертой книгах Моисеевых, называемых Исход и Числа».

«Ибо возроптал, – говорит Писание, – весь сонм сынов Израилевых на Моисея и Аарона, говоря: “О, лучше бы мы умерли, пораженные Господом в земле Египетской, когда сидели над котлами мясными» (см. Исх. 16, 2 и 3). И еще: «и сев, плакали сыны Израилевы и говорили: “кто накормит нас мясом, ибо душа наша иссохла, ничего, кроме манны, нет пред очами нашими”. И сказал Моисей: “откуда у меня мясо, чтобы дать всем этим людям, ибо они плачут предо мной, говоря: дай нам есть мяса”. И повелел Бог Моисею сказать им: “очиститесь к утру, и будете есть мясо, ибо вы плакали пред Господом, говоря: кто накормит нас мясом? Как хорошо было нам в Египте! И даст вам Господь есть мяса, пока не пойдет оно из ноздрей ваших, и станет вам мерзостно”» (см. Чис. 11, 4–20).

И в исходе древних из Египта боговиднейшие отцы видят образ ухода монахов от мира и отречения от него, снедь же или пища, из семян и плодов земных приготовляемая для них, может иметь образ и совершенное подобие манны небесной. Как свыше от Бога была посылаема израильтянам манна, а не мясо, так и изначально всем людям даны были в снедь Самим Богом семена земные и плоды с деревьев, а не мясо, восхотев однажды которого и презрев небесную манну древние израильтяне умерли в пустыне: «Ибо еще, – сказано, – мясо было в зубах их, и Господь разгневался сильно на людей, и поразил Господь людей язвой весьма великой, и назвали то место “Гробы прихоти”, ибо там погребли прихотливых людей» (см. чис. 11, 33 и 34). «Чьи кости, – говорит Василий Великий, – пали в пустыне? Не взыскующих ли мясоядения? Ибо пока они довольствовались манной, побеждали египтян и проходили сквозь море, когда же вспомнили мясо и котлы, не увидели земли обетованной».

Итак, находя здесь повод и причину, всем противоборствующим доброму преданию богодухновенных отцов наших о воздержании от мяса по монашескому добровольному обещанию представляем в ответ только одно: если некоторые из древних монахов и были причастны к мясоядению, то эти обычаи их так же принимал Бог, как и ветхозаконные кровавые жертвы. «ибо явно, что изначально Бог не хотел установить им такие жертвы, но, снисходя немощи их и видя их неистовствующих и обуреваемых желанием жертв, попустил им», – сказал божественный Златоуст. Так и вкушение мяса: изначально не столько была на это воля Божия, сколько снисхождение и дело вынужденное. Потому это и отменено впоследствии богоносными отцами, что довольно и истинно будет показано ниже. Поскольку монашеское обещание ищет своего исконного бытия и бесстрастия, а не Ною явленного снисхождения, постольку до́лжно избирать пищу, данную Богом Адаму в раю, а не Ною после потопа. Ибо пища – первое свидетельство страха Божия и показывает любовь и благоговение монаха.

Вопрос: от кого монахи приняли обычай не есть мяса – ведь ему явно противился божественный апостол Павел, когда писал к Тимофею: «В последняя времена отступят нецыи от веры, внемлюще духовом лестчим и учением бесовским, в лицемерии лжесловесник, сожженных своею совестию, повелевающих удалятися от брашен, яже Бог сотвори в снедение верным и познавшим истину» (1Тим. 4, 1–3)?

Ответ: Хотя и были еретики, называемые манихеи, енкратиты, евстафиане, маркиониты, сатурниане и присциллиане, которые называли нечистым мясо всех животных, вино и брак, однако нам ныне нет нужды иметь какое-либо сомнение обо всем этом, поскольку по благодати Христовой Святая Соборная Церковь, проклиная еретическую хулу о брашнах, почитает воздержание. Подобает же обращать внимание, как диавол, усматривая, что это его оружие совсем ослабело, берется за первые свои хитрости и брань, которыми низринул первозданного из рая и исходатайствовал ему осуждение на смерть. И об этом божественный Павел писал к филиппийцам не только чернилами и пером, но более слезами своими: «мнози, – сказал он, – ходят, ихже многащи глаголах вам, ныне же и плача глаголю: враги креста Христова, имже бог чрево, и слава в студе их, иже земная мудрствуют» (см. Флп. 3, 18 и 19) и прочее. Толкуя это, божественный Златоуст говорит: «ничего нет столь недостойного и чуждого для христианина, как искать отрады и покоя. Владыка твой распялся, а ты пресыщаешься. Носи крест не просто, но сострадая крестным мукам Спасителя. Ибо всякий, кто друг пресыщению и здешнему упокоению, есть враг креста Христова. Плачет Павел о том, над чем смеются те, для кого, как он сказал, бог – чрево. Потому оно бог им, что они говорят: “будем есть и пить”. Видишь ли, какое зло – пресыщение? Ибо иным бог – имение, этим же – чрево, и слава их – в сраме. И только ли о тех (об иудеях) так сказано, а находящиеся здесь избежали ли этого упрека и разве нет никого, повинного этому? Разве никто не имеет богом чрево и славой – срам? Хочу и очень хочу, чтобы ничего этого не было у нас, и хочу даже не видеть кого-нибудь виновным в сказанном, но боюсь, чтобы это не говорилось более о нас, чем о живущих тогда. Когда же кто-либо в пище и питии всю жизнь потратит на чрево, не уместно ли будет сказать и о нем, что бог ему – чрево и слава его – в сраме?»

потому нам, монахам, наиболее подобает избегать такой дерзости и бесстрашия перед Богом, о каковых прегрешениях мало заботясь, весь род латинский и лютеранский исследует вышнее и нижнее, писания и древние истории, пронырливым духом собирая слова и оправдания постоянному употреблению мяса, уподобляясь шершням и осам, которые, не умея собирать меда с цветов полевых или плодовых деревьев и растений, питаются мертвечиной плоти животных, правильнее же сказать, они, как жуки, рождающиеся в навозе, навозом и питаются. Вообще, каждому из нас, кому омерзителен такой нрав, нужно уподобляться пчелам, собирая из Святого Писания и житий преподобных отцов медоточные слова (как и пчелы с цветов – мед), могущие погасить похоть сластолюбивого духа и покорить нас в послушание Христу и преданию святых отцов наших, совершенно запрещающих монахам вкушение мяса.

Вопрос: Если Бог позволил праведному Ною есть мясо после потопа, ибо «всякое, – сказал Бог, – животное вам будет в пищу, и как зелень травную даю вам все» (Быт. 9, 3), то какой будет грех или какая добродетель монахам, вкушающим или не вкушающим мяса?

Ответ: Не есть мяса до потопа было общим законом для всех людей, изначально данным Адаму Богом в раю. «Ибо вот, Я дал вам, – сказал Бог, – всякую траву семенную, сеющую семя, и всякое дерево, у которого в себе плод древесный, сеющий семя, это будет в пищу вам, и всем зверям земным, и всем птицам небесным, и всякому гаду, пресмыкающемуся по земле, который имеет в себе душу живую» (Быт. 1, 29 и 30).

А то, что после потопа стали вкушать мясо, представляется скорее попущением Божиим и снисхождением к невоздержанию нашему, чем законом Божиим. «Ибо после потопа, – сказал Василий Великий, – позволено Богом Ною и после него всем людям есть мясо, не как нужное естеству нашему, но как снисхождение немощи нашей. Ибо ведал Господь, что люди жестоки, и попустил наслаждение всем. И по такому попущению и прочие животные начали есть мясо без боязни, восставая друг на друга. Возможно тем, кто желает, подражая жизни райской, и ныне руководить собой и направлять самих себя к этому житию, избегая наслаждения многими и различными яствами и употребляя в пищу плоды и семена древесные. Излишнее же, как ненужное, отвергнем, не потому что считаем это мерзким, ибо почитаем Создавшего, но как нежелательное из-за удобострастности плоти».

Удивляться же здесь должно тому, как этот божественный иерарх в одном из постнических слов своих позволяет монахам обмакивать хлеб в жидкость, в которой варился небольшой кусок мяса, и есть для некоего услаждения. Здесь же, в слове на шестоднев, он запрещает вкушение мяса, называя его пищей, возбуждающей страсти, и всем, желающим подражать упомянутому райскому житию, повелевает питаться одними семенами и плодами земными, да и сам Василий Великий имел пищей хлеб и воду, по свидетельству божественного Григория Богослова. И отсюда познается, что даже во времена этого великого учителя некоторые из монахов не полностью воздерживались от мяса, так как это еще не было запрещено.

Когда же преподобный отец наш Антоний Великий, первый пустынножитель, полностью отказался от вкушения мяса, как показывает само описание его жития, с тех пор начало распространяться среди всех монахов это доброе установление воздержания от мяса, как от пищи, которая возбуждает сладострастие и из-за которой пали кости древних израильтян в пустыне, и израильтяне не увидели Земли Обетованной. Ибо как тогда манна называлась хлебом ангельским, потому что сходила с небес, так и сейчас хлеб, а не мясо – пища ангельская, которая посылается многим святым свыше святыми ангелами.

После Великого Антония был преподобный Евфимий, после же него – Савва Освященный, имена которых положено воспоминать и в чине монашеского пострига, как установителей и исполнителей всего монашеского благочиния и обетов. Ибо они были первыми по Бозе учившими монахов воздержанию от мяса. Они видели, что древним была посылаема манна с неба, в новой же благодати3 многим пустынножителям посылались вместо манны хлеб, вино и елей, а не мясо, иногда через ангелов, иногда через поднебесных птиц, а иногда и невидимой рукой Божественной. И особенно через то, что в пустыне Самим Жизнодавцем Христом предлагаемы были четырем и пяти тысячам человек хлеб и рыба, а не мясо, познали они волю Божию и предпочтение закона, данного Адаму в раю, и в типиках полностью запретили монахам вкушение мяса.

Вот о чем еще здесь нужно вспомнить: в житии преподобного Павла Фивейского написано, что, когда сидел он, беседуя с Великим Антонием, прилетел ворон, неся целый хлеб, и, положив перед ними, тихо отлетел, и сказал святой Павел Великому Антонию: «Вот уже шестьдесят лет, как я получаю полхлеба, ради же твоего прихода Христос Господь удвоил подаяние рабам Своим». Подобное же этому говорит о себе и Великий Онуфрий: «Бог, увидев алкание мое, повелел святому ангелу заботиться обо мне: приносить каждый день немного хлеба».

Из жития преподобных отцов наших Симеона и Иоанна: «Ввел Иоанн некоторого мужа в свою келию, и нашли они предложенную невидимой рукой Божией трапезу, необычную в пустыне, ибо это были чистые и теплые хлебы, и рыбы превосходные, и вино доброе».

В житии преподобного Евфимия говорится: «Случилось, что пришли в обитель святого Евфимия паломники из Иерусалима, около четырехсот мужей, и старец, видя, что они голодны, сказал эконому: “Поставь этим людям еду”. Он же отвечал: “Отче, келарь не имеет хлеба, чтобы накормить хотя бы десять человек, где же мы возьмем хлебов для стольких людей?” Святой же сказал: “Иди, и делай то, что я тебе повелеваю!” Когда же эконом пришел в место, где хранили хлеб, он не мог отворить дверей, ибо благословение Божие наполнило это место до верха хлебами. Когда же позвали нескольких братьев и сняли двери, посыпались хлебы оттуда, такое же благословение было и на вине и елее: сосуды внезапно наполнились». Так говорится о Великом Евфимии.

Хотя и многое множество есть божественных отцов, живших как в уединении, так и в общежитии и принимавших посылаемую им от Бога пищу, кроме мяса, однако, краткости ради, невозможно здесь всё по порядку описывать. Одно только здесь мы показали, что Бог ни Сам, ни через святых ангелов или птиц небесных никогда в новой благодати не подавал рабам своим мяса, но только хлеб и рыбу, вино же и елей, которые по домостроительству вкусил и Сам Бог Слово по воскресении Своем из мертвых. Всё это уверяет нас в том, что не подобает нам, монахам, взирая на неких древних отцов, есть ныне мясо, так как Божие свидетельство о том, что нужно воздерживаться от мяса намного больше и достовернее, чем человеческое разрешение. В этом уверяя нас, Бог никогда не является посылающим рабам своим пищу мясную. Поэтому более до́лжно нам покоряться доброму преданию святых отцов, запрещающих монахам вкушение мяса, нежели тем, которые вкушают его и другим позволяют. Ибо и Сам Христос Господь, почитая закон о пище, данный в раю Адаму, насытил, как сказано, четыре тысячи мужей семью хлебами и малыми рыбами и потом пять тысяч, кроме жен и детей, пятью хлебами и двумя рыбами, хотя мог насытить их мясом птиц пернатых, как в древности непокорных евреев в пустыне. Потом же и Сам Он, по восстании Своем из гроба, являлся ученикам Своим, то одиннадцати, перед которыми ел рыбу и сотовый мед (см. Лк. 24, 42), то Симону Петру с прочими учениками на море Тивериадском, с которыми ел хлеб и рыбу печеную (см. Ин. 21, 13). Но нигде Он не является вкушающим мясо, лучше же сказать, в Священном Евангелии нигде об этом не упоминается. И видя, что евангелисты ничего не упоминают о мясе, показывая Христа Господа вкушающим только рыбу, хлеб и мед, веруем, что это, в указание совести нашей, не что иное, как только предпочтение закона о пище, данного в раю Адаму изначально, и это пример и предписание монахам употреблять такую пищу, а не мясо. Ибо всё богомужное житие Господа на земле и подвиги Его были примером и образцом для нас, чтобы мы последовали стопам Его (см. 1Петр. 2, 21), ибо Он сказал: «Аще кто Мне служит, Мне да последует» (Ин. 12, 26).

Вопрос: Если бы в воздержании от мяса или во вкушении его была какая-либо добродетель или грех для монахов, то неужели святые Вселенские Соборы не законоположили бы есть или не есть мяса монахам? Но если Соборы умалчивают об этом, то как можно всем узнать истину?

Ответ: Вызывает великое удивление и исполнен крайней безрассудности этот вопрос. Если и в древнем законе иное был закон Божий, иное – предание старческое, иное же – произвольное обещание всякого отдельного человека, ибо сказано: «Муж или жена, иже Аще обещается зело обетом, еже очиститися чистотою Господу, да воздержится от вина и сикера, и оцта винна и оцта от сикера да не пиет, и, елика делаются от грозд винных, да не пиет, и гроздия свежаго и сухаго да не снест, во вся дни обета своего» (Чис. 6, 2 и 5) и еще: «Человек, иже Аще обещает обет Господу или закленется клятвою, не осквернавит словесе своего: вся, елика изыдут из уст его, да сотворит» (Чис. 30, 3), – то почему же и в новой благодати не принимаешь ты подобного этому? Ибо когда ты отрекаешься от мира и принимаешь по доброй воле все уставы и предания монашеского жития, то не добровольное ли это обещание? Не думай же, что святые Соборы, умалчивая о воздержании монахов от мяса, дают повод монахам в их добровольных обетах презирать добрые предания богоносных отцов – да не будет этого, – ибо таким умолчанием они преимущественно утверждают эти предания. Если бы святые Соборы считали, что воздержание монахов от мяса противно уставу Святой Церкви, то, конечно же, запретили бы это и не приняли для Святой Церкви типики: Иерусалимский, Студийский и Афонский о качестве и количестве пищи, которыми все христиане, то есть монахи и мирские, руководствуются доныне. если же ты соблазняешься молчанием святых Соборов, то понимай это так, что не только святые Соборы не полагают закона обещанию монашескому через правила и запрещение, но и Сам Господь наш Иисус Христос хотя и многие примеры и делания показал монашескому обещанию Богомужным Своим житием на земле, однако нигде не утверждает эти обеты угрозами и геенной, как прочие Свои священные заповеди, но что говорит? – «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и последует Ми» (Лк. 9, 23). И тому юноше сказал: «Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и гряди вслед Мене» (Мф. 19, 21). Зачем же монахам требовать закона и зачем законополагать это святым Соборам, если добровольное монашеское обещание по Богу само есть им закон и правило? Твердость же обетов узаконена Богом еще в Ветхом Завете.

Вопрос: Но мы говорим не обо всем обете монашеском, а только об одном воздержании от мяса, которое от апостольских времен и до времени Василия Великого многие монахи вкушали без всякого осуждения. Почему же ныне это стало соблазном?

Ответ: На это уже довольно было сказано, что не только богоносные отцы отвергли вкушение монахами мяса, как пищи, удобно вызывающей страсти, но прежде всего и Сам Господь был примером и образцом этому, ибо, показывая Свое неблаговоление к вкушению мяса, никогда не посылал рабам Своим мяса, но только хлеб и елей, иногда же рыбу и вино, такую же пищу и Сам Он промыслительно вкушал после Своего Воскресения. И множеству народа повелел предложить только хлеб и рыбу, а не мясо. А в том, что некоторым из древних незазорно было вкушать мясо, видится не что иное, как то, что еще не было определено воздержание от мяса, да и не только этого не было, но и сам чин монашеский не пришел еще в полную свою красоту и совершенство. Святой Симеон, архиепископ Солунский, сказал: «И это неудивительно, ибо самое церковное благочиние со всеми священнодействиями даже до самого Седьмого Вселенского Собора, мало-помалу принимая благочестивое предание, пришло в совершенство, а не сразу изначала всё так было. Так как кому-либо невозможно, и даже не благочестиво отклонять или презирать что-либо из писанного или неписанного Церковного Предания с тем оправданием и под тем предлогом, что не всё это приняло начало и совершенство от святых апостолов, то не праведно и не богоугодно, когда кто-либо, оправдываясь первым, кажущимся несовершенным монашеским уставом и определением, вкушает чуждую монашескому образу и обету пищу из мяса».

В житии преподобного Александра, учителя обители «Неусыпающих», говорится: «Равул, градоначальник, последовал совету преподобного Александра и, встав утром, взял с собой множество домашних и друзей, и шли они по непроходимой пустыне весь день, до одиннадцатого часа4, и увидели некоторого поселянина, ведущего нагруженный скот, на котором были хлебы чистые и теплые и иная пища – садовые и огородные плоды, и спросили его: “Откуда ты и кто послал тебя сюда?” Он же сказал: “Господин мой послал меня к вам”. И в тот же миг стал невидим. Александр же сказал Равулу: “Примите пищу и не будьте неверующими, но верующими” (см. Ин. 20, 27). И снова узнал преподобный, что пришли к нему некоторые из граждан, желая узнать, откуда он берет пищу для множества братьев, будучи нищим, и сказал он одному брату при тех мужах: “Пойди и приведи мужа, стоящего перед воротами с теплыми и чистыми хлебами”. Когда же вошел этот муж, он спросил его перед всеми: “Откуда ты пришел с этими хлебами?” Он же отвечал: “Когда я вынимал эти хлебы из печи, некий светлый юноша властно повелел мне нести их за ним и, доведя меня до ворот этой обители, сказал отдать хлебы, сам же стал невидим”». И что скажут против этого вкушающие мясо? Не явно ли этим показано, что пища монашеская, среди которой нет мяса, посылаема Богом? И Великому Онуфрию, бывшему еще отроком, Христос Господь Своими руками дал чистый и теплый хлеб. Также и Сама Препетая Дева Богородица, любящая монашеское воздержание от мяса, беседуя с блаженным Досифеем лицом к лицу, дала ему эти три заповеди5, говоря: «Постись, не ешь мяса и часто молись, и избавишься от муки».

Вопрос: В древней Церкви многие из монахов, вкушавшие мясо, не явились ли постниками и более угодившими Богу, чем нынешние, не вкушающие мяса?

Ответ: Хорошо сказал божественный апостол: «Греха не знах, точию законом, вину же прием грех заповедию, содела во мне всяку похоть. Пришедшей бо заповеди, грех убо оживе, аз же умрох» (Рим. 7, ст. 7, 8, 9, 10). Также говорит и Господь: «Аще не бых пришел и глаголал им, греха не быша имели» (Ин. 15, 22). Постники и воздержники в древней Церкви, поскольку не имели предания о качестве пищи, не были виновны в преступлении доброго и благочестивого установления богоносных отцов: Антония, Евфимия, Саввы и прочих. Ныне же монахи, дерзающие, преступая предание, есть мясо, не тем же ли судом осудятся и ответят перед Богом, как сказано об Израиле: «Еще мяса бяху в зубех их, и Господь порази их язвою великою зело, и прозвася имя месту тому гробы похотения: яко тамо погребоша людий похотевших» (Чис. 11, 33 и 34). Но и нам, слышащим это, подобает весьма бояться того, что мы, имея установленную святыми отцами монашескую пищу, как и древние – манну от Бога, гнушаемся ее, увлекаясь похотением мяса так же, как и те, чьи кости пали в пустыне. Не можем мы во всем уподобляться древней Церкви, в которой, опасаясь неверных, священники иногда совершали литургию вечером и ночью, причащая Святейших Таин вкушавших пищу в тот день, и Святое Крещение откладывали до тридцатилетнего возраста, и диаконам разрешали жениться после хиротонии, и Святейшие Тайны преподавали, влагая их всем причащающимся прямо в руки.

Если эти и многие другие древние обычаи, так же как и вкушение мяса монахами, отложены, неужели благовременно почитающим без различия всё древнее, принимать вместе с вкушением мяса и все эти оставленные обычаи? Как же нам сравниться с древними отцами, которые вкушали мясо со столь великим воздержанием и отсечением похоти, с каким мы ныне не вкушаем и неуслаждающей пищи, раболепствуя чреву, как богу, служа ему и желая приносить ему жертвы сластолюбия и невоздержания и без вкушения мяса? Если же и без мяса, скудной пищей мы задумываем совершать сластолюбивое служение чреву, то во что вменим сластолюбивый наш нрав и рабство чреву, когда попустим себе, по желанию нашему, вкушать естественную сладость мяса? Сластолюбие, появляющееся от вкушения мяса, подобно печи халдейской, семикратно разожженной, а появляющееся и помышляемое от простой пищи, равняется львиному рву, в который некогда был ввергнут Даниил. И как эта печь более ужасала и мучение в ней более устрашало, чем львы и этот ров, так намного страшнее чревослужение и сластолюбие, порабощенное вкушением мяса, нежели простой пищей. И насколько труднее было кому-либо приблизиться и посмотреть в печь, пламя которой разливалось на сорок девять локтей, и увидеть ввергнутых в нее трех отроков, чем приступить к рву со львами и Даниилом, сидящим там с ними, – настолько более непростительна дерзость презирающих типики и уставы святых отцов и вкушающих ныне мясо, чем дерзновение древних, которые, не имея предания об этом, вкушали мясо.

Вопрос: Но не то же ли самое мясо, как и ныне, вкушали древние? И какое здесь можно найти различие?

Ответ: Мясо то же самое, но не то же рассуждение, ибо если нет предания, не бывает и преступления. Ныне же вкушение монахами мяса противоречит преданию, правильнее же сказать, противоречит закону, данному изначально Богом, и вменяется в непослушание и самочиние перед Богом. Если тот древний Иоанадав, сын Рехава, запретил всему племени своему пить вино, и сыновьям его, хранящим эту заповедь, пророк Иеремия сказал от лица Господня: «Тако рече Господь Бог Вседержитель: понеже послушаша сынове Ионадава заповеди отца своего, творити, елика заповеда им отец их: сего ради сия глаголет Господь сил: не оскудеет муж от сынов Ионадавлих, сына Рихавля, стояй пред лицем Моим вся дни земли» (Иер. 35, 18–19).

Насколько же лучше и гораздо более благоприятно было бы Богу, если бы мы, монахи, послушали святых отцов наших, заповедавших не вино, но мясо, как пищу легко разжигающую страсти, не вкушать во все дни жизни нашей! Ибо насколько блаженные отцы наши многочисленнее и выше по святости перед Богом, чем Ионадав, настолько и нам подобает по преимуществу хранить их заповеди. Где же ныне носящие на устах своих неполезную древность и разоряющие ею установленное для монахов благочестивое предание святых отцов о качестве пищи? Не уничтожают ли древнейшие сыны Ионадава их древность одной похвалой Божией им за столь великое повиновение и хранение заповеди отеческой, которая многим не только кажется малой и вменяется ими ни во что, но и наиболее презираема всеми и в древности, и ныне? Предание же богоносных отцов наших изначально было законоположено в раю, потом – в Священном Евангелии, лучше же сказать, засвидетельствовано Богомужным житием на земле Христа Господа нашего и передано Самой Пречистой Богоматерью, а еще и подтверждаемо пищей, посылаемой от Бога множеству святых, как это уже было сказано выше. Поэтому подобает считать и называть его первейшим законом, который дан от Бога и который мы должны хранить с несомненной верой и добрым произволением от всей души, а не только изобретенным позднее преданием отеческим. Спорящим же с нами об этом и спрашивающим: кто установил это предание? – надо отвечать, что изначально сам Бог законоположил это, вкушение же мяса попущено было Богом только по одной немощи нашей, так же как и древним – приношение в жертву скота.

Поэтому вкушение мяса для мирян, а не для монахов – ни грех, ни добродетель, по простой поговорке: ни греха, ни спасения не приносит человеку, воздержание же от мяса – спасительный закон Божий и богоугодная добродетель. Первая причина святого поста – обуздание плоти и укрощение всякого бессловесного движения, что весьма нужно и полезно монахам. Вторая та, что пост делает душу легкой для молитвы и небесных размышлений. Третья та, что этим мы служим Богу и говение – это благочестие. Четвертая та, что пост – удовлетворение Бога и умилостивление Его гнева праведного. Пятая – пост есть прошение у Бога вечных и временных благ, и прочее, как сказал божественный Златоуст: «Постись, чтобы не согрешить; постись, потому что согрешил; постись, чтобы принять; постись, чтобы не потерять принятого». Хотя пост и разделяется на четыре вида, то есть на пост духовный и нравственный и на пост естественный и церковный, но монахам всё же должно всегда воздерживаться от мясоядения. Духовный пост – это удаление от грехов, нравственный же пост – умеренное употребление пищи, естественный пост – нисколько не есть, не пить до какого-либо времени, по примеру ниневитян, пост же церковный – воздержание от мяса по закону и правилам церковным, и мирским людям должно держать этот пост четыре раза в год и в каждую среду и пятницу, по благоговению же и в понедельник, наравне с монахами. Однако слово наше не об этом посте, а о постоянном воздержании монахов от мяса, при вкушении рыбы, сыра, яиц и елея в указанное в типиках время. Если мы обещаем перед Богом хранить девство и произвольную нищету во все дни жизни нашей, что вышеестественно, то не тем ли более мы должны, по преданию святых отцов, иметь произволение к естественному воздержанию от мяса? Поскольку монашеское наше житие и обещание взыскует не иного чего-либо, а только райского бесстрастия, постольку нужно избирать и пищу, данную Богом в раю. Почему же и те пять дев названы Господом неразумными (см. Мф. 25, 1–12)? Не за то ли только, что девство, высшее всех добродетелей, сохранили, а милостыни, добродетели легчайшей и удобнейшей для всех, ибо она естественна, не обрели. Таким же образом для монахов равное безумие – исполнять высшие и труднейшие добродетели, то есть девство и добровольную нищету, и не хранить весьма легкой добродетели – воздержания от мяса.

Свет всему миру и слава монахов, особенно же Христовой Церкви, – Афонская гора, Киев и вся великая Россия, где в эти последние времена просияли столь великой святостью преподобные отцы, которые, покоряясь преданию древнейших святых отцов, принимали в пищу только одни семена, елей, рыбу, сыр и молоко, и ни одного из них мы не видим питающимся мясом. Их житие и воздержание подает всем мирянам ревность к постничеству и вызывает великое удивление, что в иных местах монахи вкушают мясо. И многие из монахов, обличаемые совестью, трепещут перед неизвестным судом за это.

Поэтому не подобает нам шутить нешуточными вещами и, оправдывая свое чревослужение древними повестями и историями, дерзать на мясоядение, думая, что это оставлено на волю каждого, а не является законом Божиим и отречением нашим перед Богом и святыми Его ангелами.

Вопрос: Если, как видно, воздержание от мяса – первый закон Божий, а не одно предание святых отцов, изображенное в типиках и принятое Святой Соборной Церковью, и распростряняется во всех странах православных, то есть греческих, российских, болгарских и сербских, угровлахийских и молдавских, и прочих, то откуда пошло начало этого презрения и бесстрашия в монахах?

Ответ: Начало и конец, лучше же сказать, источник многих беззаконий перед Богом в этом мире – ветхий Рим, который со времен апостольских пророчески был назван матерью блудниц и мерзостей земных, как написано в Откровении (см. Откр. 17, 3–5). Оттуда, вместе с многим другим злом, пошло начало презрению благочестивых отеческих преданий о воздержании монахов от мяса. Всеблаженнейший Патриарх Константинопольский кир Михаил Керуларий пишет против латинской ереси: «Если в Римской державе кто-либо из монашеского звания станет епископом, то он без боязни разрешает монахам есть мясо, и сам, если и малая болезнь ему приключится, ест мясо. А в общежительных монастырях все, будучи здоровыми, едят сало». Это признает и Бароний Римлянин, когда в седьмой главе описывает события 1054 лета Господня: «Михаил Керуларий, Патриарх Константинопольский, в согласии с Львом Охридским, архиепископом Болгарским, написал обличительное послание против римской церкви, перечисляя такие заблуждения латинские: литургисают на опресноках, удавленину едят, монахи их мясом питаются, и прочее». Не удивительно же, что и греческие монахи научились от латинян есть мясо. Когда римляне владели Иерусалимом восемьдесят и более лет, начиная с 1099 года и до 1186 года, и поставили в нем своего Патриарха и короля, тогда понадобилось многим сластолюбивым греческим монахам перенимать у латинян мясоядение, особенно же когда и сам Константинополь был взят латинянами. Бароний пишет о событиях 1191 года: «Когда Вальсамон, Патриарх Антиохийский, дерзнул изложить в письме многие хулы на Папу, считая и называя его мерзким и недостойным не только поминания на святейшей литургии, но даже и имени христианского, тогда, через два года, латиняне взяли Константинополь и поставили своего Патриарха». Всё это было по попущению Божию, помощью и действием сатаны, отпущенного после тысячи лет заключения в бездне, как сказал тайновидец (см. Откр. 20, 1–3), и показавшего знамение своего нового возвращения в Рим как отступлением латинян от ново-римской монархии, так и разделением Святой Соборной и Апостольской Церкви и разрешением монахам есть мясо, а мирянам пренебрегать святыми постами, хранимыми Святой Церковью с апостольских дней.

А о том, что Василий Великий в одном из постнических слов своих написал, что монахи варят в соленой воде небольшой кусок мяса и, обмакивая в этот рассол хлеб, едят, скажем, что они делали это не по сластолюбию, а для подкрепления тела, и святой написал об этом не как о законном предании, а как о тогдашнем обычае. Утверждая же и предпочитая закон, данный изначально Богом, он повелевает монахам питаться растениями и плодами земными, а не мясом, вкушение которого попущено из-за невоздержания людей после потопа, как об этом было сказано. Поэтому и богоносные отцы, усмотрев, что вкушение мяса неполезно монахам и возжигает любострастие, запретили его полностью и против этой древности изложили правила в типиках. Поэтому, взирая на всю древность, подобает нам придерживаться только того, что составляет наше спасение, а то, что не таково, – упразднять. Ибо еще в древнейшей истории написано о святом Петре, верховном апостоле: «Сказал он Клименту: “Зачем ты, не понимая моего жития и произволения, хочешь всегда быть со мной? Не видишь ли, что я питаюсь только хлебом, и маслинами, и скудным количеством овощей?”» Такая древность полезна для понимания нашего монашеского обета. Подобное пишет Климент Александрийский о святом евангелисте Матфее во второй книге «Педагога», в первой главе: «Питался он только одними травами». Иаков же, апостол, всегда воздерживался от мяса, как пишет святой Евсевий во второй книге истории, в двадцать второй главе. Что еще сказать нам о тех христианах, которые жили недалеко от Александрии и которых наставлял святой Марк? – Они принимали пищу однажды в день к вечеру, от мяса же всегда воздерживались, как пишет об этом святой Евсевий во второй книге истории, в семнадцатой главе. И святой Епифаний в книге против ересей говорит: «Много было тех, которые по своей воле всегда воздерживались от мяса». И святой Кирилл Иерусалимский в четвертом поучении катехизиса также свидетельствует о воздержании от мяса, бывшем в обыкновении у многих христиан. Также и Августин в книге о церковных обычаях, в главах тридцать первой и тридцать третьей, и Иероним в книге третьей против Иовиана, и Феодорит, и иные многие пишут в своих книгах о постоянном воздержании христиан от мяса. Если же изначально среди мирян было такое тщание и усердие в воздержании от мяса, то разве не бо́льшим подобает ему ныне быть среди монахов? Да и зачем нужно много говорить? Скажем только самые слова Христовы: «Подвизайтесь войти через тесные врата, ибо пространны врата и широк путь, ведущие в погибель, и много входящих ими. И узкие врата и тесен путь, ведущий в жизнь, и мало тех, которые обретают его» (см. Мф. 7, 13–14).

А поскольку здесь во многих местах упоминается о типиках великих монастырей, составленных святыми отцами, то нужно вкратце и из них привести выдержки. Студийский типик, определяя количество и качество снедей, говорит: «Подобает знать, что после Пасхи до недели Всех святых едим вареное сочиво с елеем и зеленью, принимаем же и рыбу, и сыр, и яйца, кроме понедельника, среды и пятницы». Типик Иерусалимский пишет: «Подобает знать, что весь год в простые дни, когда нет праздника или поста, в пятый час клеплем6 на литургию и после отпуста входим в трапезную и едим два кушанья: одно вареное, а другое – обваренную зелень или сочиво, в постные же дни, то есть в понедельник, среду и пятницу всего года, – сухоядение7, по преданию божественных отцов». Типик святой Афонской Горы говорит: «Подобает знать, что от Пасхи до недели Всех святых в трапезной едим два кушанья с маслом, зелень и сочиво, сыр и рыбу, если имеем».

О Рождестве Христовом: «Если праздник Рождества Христова случится в среду или в пятницу, разрешаем: мирянам – мясо, монахам же – сыр и яйца, и едим от Рождества Христова во все дни до навечерия8 святого Богоявления, миряне – мясо, монахи же – сыр и яйца».

Об Успении Пресвятой Богородицы: «Если этот праздник будет в среду или в пятницу, разрешаем только рыбу и вино. Если же в понедельник, мирянам разрешается мясо, и сыр, и яйца, монахам же – только рыба и вино».

Таково предание богоносных и всеблаженнейших отцов наших о воздержании от мяса, хранимое от дней апостольских одним только произволением каждого благочестивого монаха, в годы же Великого Антония и Евфимия, Саввы и Феодосия и прочих богоносных отцов собранное и утвержденное типиками и писаниями, принятое Святой Соборной Церковью и даже до нынешнего времени не изглаждаемое из книг церковных. Поэтому противники воздержания хотя и не дерзают изгладить это предание, однако имеют к этим правилам непримиримую вражду и ненависть и горе и долу выискивают подобные слова и древние истории для уничтожения и истребления их из монашеского чина.

Таким был и законоучитель их кир Петр, Патриарх Антиохии, о котором в книге, называемой «Тактикон», в 1033 году написано так: «Этот кир Петр был словно обоюдоострый меч: латинское нечестие по причине служения на опресноках и учения об исхождении Святого Духа от Сына совершенно отвергал, а по причине разрешения на вкушение мяса и на всё остальное принимал и оправдывал и поэтому противостоял он всеблаженнейшему Патриарху, кир Михаилу Керуларию». «И это, от начала и до этого места, избрал я из разных посланий кир Петра, – пишет преподобный Никон Черногорец, – и некоторое, как не имеющее большого вреда, я пропустил, а именно разрешение мирянам недозволенного вкушения мяса некоторого скота и зверей, каковы медведи и им подобные. А то, что он изложил весьма вредное для монашеского жительства учение о вкушении мяса по своим страстным помыслам и, отыскав фряжеские9 отпадения, ввел учение страстное по своей страстной воле и привел постнические слова Василия Великого и житие Пахомия, об этом молчать не до́лжно. Ибо что значит такая древность ныне, когда вкушение мяса совершенно запрещено монахам? О такой древности рассуждают и армяне. Так и кир Петр писал о ней, будучи порабощен страстью, как поведал мне кир Лука, митрополит на Вирзу и мой духовный отец, ибо когда кир Петр принял поставление на патриаршество, там был и этот мой отец. Ему-то и сказал царь: “Даем вам Патриарха, но он не оставляет вкушения мяса”. Старец же дерзнул сказать при всех: “Добр владыка мой и разумен, но мы не принимаем в Антиохии Патриарха, вкушающего мясо”. Тогда кир Петр отвечал ему: “Перестань, владыка мой, не возбраняй мне этого, ибо я не оставлю вкушения мяса, и святой наш царь в этом снизошел мне”. Но так как старец не позволил этого, то кир Петру совершенно запретили есть мясо. Когда же они вышли все вместе из Константинополя и пришли в Антиохию, было возведение Патриарха на престол, и те, кто не ел мяса, сели с Патриархом, а те, кто ел, сели отдельно. Когда сварили мясо, то сначала принесли его к Патриарху, и он обонял запах его с наслаждением, и тогда уносили мясо к тем, кто ел его. Старец же, сидя возле Патриарха, снова запрещал ему, как и прежде перед царем, и сказал при всех: “Владыка мой, не делай этого, ибо воздвигнешь на себя большую брань”. Тогда Патриарх, не вынесший этого слова, взял кусок мяса и сказал: “Замолчи, старче, чтобы я не ударил тебя им!” Старец же отвечал: “Я, Владыка мой, сказал это, видя милость твою ко мне и надеясь на нее; если же ты не велишь, то я не буду больше говорить”. Патриарх же сказал: “Святой царь повелевал мне есть мясо, ты же запретил мне, и я теперь не имею никакого утешения, кроме одного обоняния мяса”. Так рассказал мне это мой духовный отец Лука. Я же, убоявшись, как бы кто-либо другой не принял обмана в душу свою, изложил, прежде чем умру, на письме то, что знаю достоверно.

И еще об этом же Патриархе некоторые говорили мне, что он тайно ел мясо, и из этого я понял: то, что он писал о мясе, было вызвано страстями, так же, как и снисхождение к другим вещам, к крови и удавленине, которое есть и у фрягов. Пишет он Константинопольскому Патриарху: “В греческой земле едят кровь, и даже в самом Константинополе, и ты не можешь запретить этого, как же говоришь фрягу не есть удавленины?” Но да будет известно всем, что он пишет так по своим страстным помыслам, на соблазн и преткновение многим, как говорит Писание: “Каждый увлекается и обольщается собственною похотью” (см. Иак. 1, 14). И еще Сам Господь говорит: “Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, ибо и сами не входите в Царствие Небесное, и другим возбраняете” (см. Мф. 23, 13). И еще о принявших талант и не научивших других говорит: “Лукавый раб, подобало тебе отдать серебро мое торгующим, и я, придя, взял бы свое с прибылью” (см. Мф. 25, 26–27). И божественный Златоуст, так понимая это, говорит: “Тебе прилично было бы говорить и учить, и принести Мне прибыль – наставление на добрые дела. Нам же, всё это видящим и слышащим, что подобает говорить или разуметь? Ибо если свет, который в нас – тьма, то какова же тьма (см. Мф. 6, 23)? И где же слово божественного Павла, гремящее: Если мясо соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовеки (см. 1Кор. 8, 13)? И не прибавил: Если праведно соблазняется, но в любом случае. И не говорю, – продолжает Златоуст, – идоложертвенное мясо, которое возбранено вкушать и по другой причине, но если и то, что в нашей власти и дозволено, соблазняет, удаляюсь от этого, и не один день, но всё время жизни моей, как сказал апостол, во веки не буду есть мяса”.

Но вот, как видим, вся Антиохийская епархия со всем освященным чином архиерейским, и иерейским, и монашеским, и мирским не желала иметь Патриарха, вкушающего мясо, и считала это соблазном себе. Однако кир Петр нисколько не обращал на это внимания, лучше же сказать, презирал имеющего Христовы уста самого апостола Павла, истолковывая писания которого, божественный Златоуст сказал в двадцать первом поучении на послание к Коринфянам: «Да услышим мы это, возлюбленные, и да не презрим соблазняющихся, и да не лишимся своего спасения! Не говори мне: “Что из того, что соблазняется брат, ведь это не возбранено”. Я же скажу тебе больше: если бы и Сам Христос позволил, но ты видишь, что кто-либо повреждается, то подожди и не пользуйся позволением». А также он говорит в двадцатом поучении на это же послание: «Все это сказано не только им, но уместно сказать и нам, нерадящим о спасении ближнего и говорящим такие сатанинские слова: “Что мне заботы, что тот соблазняется и этот погибает?” Это – жестокость и крайнее бесчеловечие». Так силой и действием апостольского духа законополагает божественный Златоуст то, что дозволено и оставлено на наше произволение, но приносит многий вред и соблазн. Вкушение же мяса не дозволено монахам и не оставлено на произволение всякого. Не есть мяса – закон и установление Божие, данное прежде потопа, а после потопа, как сказано, позволено было Ною по снисхождению есть мясо. Оттого это предание и богоносными отцами отменено, и типиками подтверждено не как какое-то новое и незасвидетельствованное, но как изначальное и соединенное с бытием первозданного Адама, а прежде всего и Самому Богу более благоугодное, чем вкушение мяса. И если это истина (как оно и есть), то кто сможет монахов, черных, как эфиопы, и на соблазн миру вкушающих мясо, омыть от порока? Где ныне говорящие и пишущие, что святая царица Феофания заповедала монахам не есть мяса? Не затыкает ли им уста Бароний, бывший римлянином, который свидетельствует в описании 1054 года: “Патриарх Михаил Керуларий поносит латинян не только за то, что они служат на опресноках, но и за то, что едят удавленину и всякое нечистое, монахи же их и епископы питаются мясом, и прочее”. Блаженная царица Феофания жила в 885 году, и если в дни святейшего Патриарха Михаила монахи, по свидетельству Барония, не ели мяса, то как же за сто шестьдесят девять лет до этого, в дни царя Льва Премудрого, хотели есть его? Тем более и кир Петр, споря с антиохийцами о мясе, не умолчал бы назвать воздержание монахов от мяса преданием женским (то есть царицы Феофании), а не святоотеческим. Но он не сказал этого, точно зная, что таковое вкушение мяса началось в Риме, как согласно пишут об этом все церковные учители, и не царицей Феофанией упразднено и прекращено, но мудрыми и святыми отцами нашими, и воздержание от мяса началось от них, правильнее же сказать, от Самого Создателя всех Бога, говорящего Адаму и законополагающего: “Вот, Я дал вам всякую траву семенную, сеющую семя, и всякое дерево, которое имеет в себе плод семени семенного, и это будет вам в пищу” (см. Быт. 1, 29)».

Эта книга сочинена старцем схимонахом Василием

Выписано из «Пращицы», из Деяния Собора, созванного в Киеве против еретика Мартина, из послания Святейшего Патриарха Цареградского Луки Хрисоверга митрополиту Киевскому Константину со всем духовным чином, где между прочим он пишет так: «Армяне повелевают монахам есть мясо, но вы не слушайте этого армянского учения, ибо хотя прежде и православные монахи ели мясо, но потом святые отцы соборно запретили монахам есть мясо, а вкушающих его повелели подвергать епитимье. И вы никак не попускайте монахам вкушения мяса, но повелевайте всячески воздерживаться от него и не есть, как издревле приняли мы от отцов и вам передали». В житиях на двадцать первое число месяца июля сказано: «Достойно упомянуть и о том, что было возвещено Богом святому пророку Иезекиилю: “Если праведник, уповая на праведное свое житие, дерзнет сотворить какое-либо согрешение, и в том согрешении постигнет его кончина, и он умрет без покаяния, то уже не вспомнит Бог все прежде бывшие праведные и богоугодные его дела, но в том грехе, в котором он умрет, будет осужден. Так же и беззаконник, проведший всю жизнь свою в беззакониях, если при кончине своей покается и в покаянии постигнет его смерть, то уже не вспомнит Бог все прежние его беззакония, но будет он причислен к праведным” (см. Иез. 3, 20; 18, 21–22)».

Телеграм канал
с цитатами святых

С определенной периодичностью выдает цитату святого отца

Перейти в телеграм канал

Телеграм бот
с цитатами святых

Выдает случайную цитату святого отца по запросу

Перейти в телеграм бот

©АНО «Доброе дело»

Яндекс.Метрика