Придет день, братия, непременно придет, и не минует нас день, в который человек оставит все и всех, и пойдет один, всеми оставленный, униженный, пристыженный, обнаженный, беспомощный, не имея ни заступника, ни сопутника, неготовый, безответный, если только день этот застигнет его в нерадении, — в день, в который он не ожидает, и в час, в который не думает (Мф. 24:50), тогда как он веселится, собирает сокровища, роскошествует, предается нерадению. Ибо внезапно придет один час, и всему конец: небольшая горячка – и все обратится в тщету и суету, одна глубокая, мрачная и болезненная ночь – и человек пойдет, как подсудимый, куда поведут поемлющие его. Много тогда тебе, человек, нужно будет путеуказателей, много помощников, много молитв, много содейственников в этот час разлучения души. Велик тогда страх, велик трепет, великое таинство, велик переворот для тела при переходе в тамошний мир. Ибо если и на земле, переходя из одной страны в другую, имеем нужду в каких-нибудь путеуказателях и руководителях, то насколько больше будут они нужны, когда переходим в беспредельность века, откуда никто не возвращался? Еще повторяю: много нужно тебе помощников в тот час. Наш этот час, а не иной какой; наш путь, наш час, и час страшный; наш это мост, и нет по нему прохода; это общий для всех конец, общий и для всех страшный; трудная стезя, но по которой должны проходить все; путь узкий и тесный, но все на него вступим, это горькая и страшная чаша, но все выпьем ее, а не иную; велико и сокровенно таинство смерти, и никто не может объяснить его. Страшно и ужасно, что тогда испытывает на себе душа; но никто из нас не знает этого, кроме тех одних, которые предварили нас там, кроме тех одних, которые изведали это на опыте.