В день преобразования, когда будут одушевлены мертвые, каждый из живших предстанет для отчета <существом> сложным, как прежде, состоящим из души и тела. А богодухновенный Иезекииль, созерцатель великих видений, в каком смысле видел то великое и обширное поле, полное костей человеческих, проречь на которые было повелено ему? И те кости тотчас обрастали плотию, и то, что было разъединено и беспорядочно расторгнуто, совокуплялось одно с другим в порядке и согласии (Иез. 37: 1 —12). Этими словами Писание не с достаточною ли ясностью доказывает нам оживление этой плоти? А мне думающие оспаривать то, о чем здесь речь, кажутся не только нечестивыми, но и глупыми. Ибо воскресение и оживление и преобразование, и все подобные наименования переносят мысль слышащего к телу, которое подвержено тлению, так как душа, рассматриваемая сама по себе, никогда не может воскреснуть, поскольку она не умирает, но бессмертна... Будучи же бессмертною, имеет общником своих дел смертное <тело>, и потому во время воздаяния от Праведного Судии снова вселится в своего сотрудника, чтобы с ним воспринять общие наказания или награды.