Одиннадцатое собеседование аввы Херемона (первое). О совершенстве

Глава 1

Во время пребывания нашего в Сирийском общежитии, когда мы, не довольствуясь первыми опытами веры, начали несколько преуспевать в ней и желать большей благодати совершенства, то вознамерились немедленно отправиться в Египет и проникнуть в самую дальнюю фивскую пустыню, в особенности посетить там тех святых, слава о которых носилась всюду, если не по ревности к подражанию им, то, по крайней мере, из желания узнать их. Итак, совершив путь водою, мы прибыли в египетский город Феннез. Поскольку жители этого города со всех сторон окружены частью морем, частью соленым озером и земли у них нет, то они занимаются одной морской торговлею, от которой приобретают богатство и все для себя необходимое, так что материалы для строения домов своих вынуждены привозить на судах издалека; ибо собственная земля не может им дать их.

Глава 2. О епископе Архебие

Бог, способствующий исполнению нашего желания, в одно с нами время устроил путь сюда блаженному и отличнейшему мужу, епископу Архебию. Отторгнутый от сонма отшельников, он поставлен был епископом города Панефиса (См Кн. 5, гл 37); но на всю жизнь свою постоянно сохранил расположение к уединению, так что нисколько не ослабел в прежнем своем смирении и не почитал для себя лестным то достоинство, в которое возведен был. Он ясно говорил, что не был способен к прохождению этого звания, в которое был призван, и скорбел о том, что отлучили его от отшельников, как недостойного быть в их обществе; потому что, пребывая в нем тридцать семь лет, никак не мог достигнуть чистоты их жизни. Этот муж, по прибытии нашем в город Феннез, куда привел его случай избрания тамошнего епископа, принял нас весьма благосклонно и ласково, и когда узнал о желании нашем посетить святых отцов в самых отдаленных странах Египта, то сказал нам: идите и посмотрите пока старцев, находящихся в недальнем расстоянии от нашего монастыря. Многолетняя жизнь их обнаруживается на согбенных телах их, и святость сияет даже в самом взоре их, так что одно воззрение на них может быть весьма поучительно. Не столько из слов их, сколько из самого примера их святой жизни вы можете научиться тому, о потере чего я скорблю и чего, как уже утраченного, не могу сообщить вам. Впрочем, думаю, что моя скудость несколько восполнится тем, если постараюсь, по крайней мере, указать вам, где вы можете удобнее найти искомую вами евангельскую жемчужину (Мф 13, 46), хотя сам и не имею ее.

Глава 3. Описание пустыни, в которой пребывали Херемон, Нестор и Иосиф

Итак, взяв посох и суму, как обычно отправляются в путь все тамошние монахи, он сам, вместо проводника, повел нас в свой город Панефис. Земля, на которой стоит этот город, и большая часть сопредельной с ним страны некогда была самая плодоносная; ибо с нее, как говорят, доставлялась пища для всей области. Но после случившегося землетрясения, когда всколыхнувшееся море вышло из берегов своих, затопило и истребило на ней почти все селения, и эта некогда тучная земля покрылась солеными болотами, так что к ней, в буквальном значении, можно отнести то пророчество, которое у Псалмопевца имеет смысл духовный: «Он превращает реки в пустыню и источники вод – в сушу, землю плодородную – в солончатую, за нечестие живущих на ней» (Пс 106, 33–34). Таким образом, в этих местах, из многих разрушенных наводнением селений, после удаления из них жителей, образовались возвышенные холмы и составили собою как бы некие острова, которые доставляют приятное уединение для святых отшельников, в числе коих находились тогда три самых ветхих старца: Херемон, Нестор и Иосиф.

Глава 4. Об Авве Херемоне и об отказе в наставлении

Блаженный Архебий захотел привести нас прежде к Херемону, который находился ближе к его монастырю и был годами старше двоих других. Хотя он был еще бодр духом, но поскольку протекал уже сотый год его жизни, то и от старости, и от непрерывного пребывания в молитвах хребет его был так согбен, что он, как малолетнее дитя, ходил с опущенными и до самой земли простертыми руками. Мы с удивлением смотрели как на его лицо, так и на необыкновенное хождение его. Хотя все члены его были измождены и умерщвлены, но он никак не оставлял прежнего строгого образа жизни своей. Когда мы стали покорно просить его, чтобы он сказал нам что-нибудь в назидание, и когда объявили ему, что только желание духовных наставлений заставило нас придти к нему, то он, тяжко вздохнув, сказал: что я могу сказать вам в назидание, когда немощь старости ослабила во мне прежнюю бодрость и вместе с тем отняла дерзновение у языка моего? Ибо как я начну учить тому, чего сам не делаю? Или как стану наставлять другого в том, в чем и сам я, как сознаю, уже мало и слабо упражняюсь? Поэтому-то, чтобы мне примером своим не ослабить усердия другого, я до сих пор никому из юных не позволял жить вместе со мною. Ибо наставление никогда не будет действительно, если наставник не укоренит его в сердце наставляемого собственным примером своим.

Глава 5. Ответ наш на отказ его

Приведенные такими словами в немалое смущение, мы отвечали: хотя бы ты был безмолвен, мы можем получить здесь достаточное для себя назидание; одно неудобство настоящего местоположения и сама уединенность жизни, которую и полная силами юность едва ли может переносить, уже довольно вразумляют нас и приводят в сокрушение. Но мы еще просим тебя: оставь, хоть на малое время, свое безмолвие и удостой слышать от тебя наставление в том, как мы можем сделаться способными не только удивляться, но и подражать той добродетели, которую видим в тебе. Ибо хоть по недостатку ревности, который конечно не сокрыт от тебя, мы не заслуживаем получить то, чего просим; но, по крайней мере, должны получить это за понесенный нами труд в столь дальнем пути, какой мы предприняли сюда из Вифлеемского общежития, желая слышать ваши наставления и стараясь в собственном преуспевании.

Глава 6. Ответ аввы Херемона о том, что тремя способами побеждаются пороки

Тогда блаженный Херемон сказал: три побуждения заставляют людей уклоняться от пороков, т. е. страх будущего мучения в геенне или боязнь настоящей строгости законов; надежда и желание получить Царство Небесное; наконец расположение и любовь к самой добродетели. Что страх гнушается скверны зла, о том говорится в Притчах: «страх Господень – ненавидеть зло» (Притч. 8:13). Надежда также удерживает от увлечения пороками; ибо сказано: «никто из уповающих на Него не погибнет» (Пс.33:23). Любовь также не боится падения греховного; «ибо любовь, – сказано, – никогда не перестает» (1Кор.13:8), и в другом месте: «любовь покрывает множество грехов» (1Пет.4:8). Потому-то святой апостол все дело спасения заключил в исполнении трех этих добродетелей. «А теперь пребывают, – говорит он, – сии три: вера, надежда, любовь» (1Кор.13:13). Вера страхом будущего суда и мучений отклоняет нас от скверны пороков; надежда ожиданием небесных воздаяний, отторгая ум наш от настоящего, заставляет презирать все плотские удовольствия; любовь, огнем своим воспламеняя в душе нашей любовь к Христу и к преуспеванию в духовных добродетелях, побуждает с совершенной ненавистью отвращаться всего, что противно им. Хотя эти три добродетели ведут нас, по-видимому, к одному концу, т. е. побуждают воздерживаться от всего запрещенного, но степенями своего превосходства сильно различаются между собою. Две первые свойственны тем людям, которые стараются преуспевать в добродетелях, но не имеют еще постоянного расположения к ним; третья же особенно принадлежит Богу и тем людям, которые восстановили в себе образ и подобие Божие. Ибо один Бог творит все благое не из побуждений какого-либо страха или воздаяния, но по одной Своей благости. «Все сделал Господь ради Себя», – говорит Соломон (Притч.16:4), т. е. ради благости Своей. Он обильно изливает всякие блага на достойных и недостойных; поскольку не может быть ни огорчен обидами, ни раздражен беззакониями людей, как вечно совершенная и по природе Своей неизменяемая благость.

Глава 7. По каким степеням можно восходить на высоту любви, и какая в ней твердость

Поэтому кто стремится к совершенству, тот с первой ступени страха, собственно называемого рабским, по словам Господа: когда исполните все повеленное вам, говорите: «мы рабы ничего не стоящие» (Лк.17:10), – должен постепенно восходить на стезю надежды. Здесь человек уподобляется уже не рабу, а наемнику, ибо действует в ожидании будущего воздаяния. Уверенный в прощении грехов своих, он уже не страшится наказания за них, а сознавая в себе добрые дела, думает получить за них милостивую награду. Но, несмотря на то, он еще не имеет в себе такого расположения, какое прилично сыну, который в полном уповании на отеческое благоволение к себе не сомневается усвоить себе все, что принадлежит отцу. Так распутный тот юноша, который, расточив имение отца своего, вместе с тем утратил и имя сына, не смеет даже помыслить о своем сыновнем состоянии, когда говорит: я «уже недостоин называться сыном твоим» (Лк.15:19). Ибо после тех рожков, которые ели свиньи и которыми наполнить чрево свое никто не давал ему, т. е. после гнусной пищи пороков, когда он пришел в себя и поражен был спасительным страхом, начал ужасаться этой свиной нечистоты и мучений жестокого голода, он стал уже как раб, который, помышляя о награде, уже желает быть в числе наемников. «Сколько наемников у отца моего, – говорит он, – избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих» (Лк.15:17–19).

Глава 8. Насколько превосходнее те, которые по любви к Богу уклоняются от пороков

Едва же он произнес эти слова, выражающие смиренное раскаяние его, как отец, поспешно выйдя навстречу ему, принял его с любовью больше прежней и тотчас, миновав обе низшие степени, возвратил ему прежнее достоинство сына, не довольствуясь меньшими дарами. Поэтому и мы должны ускорять свое шествие, чтобы посредством никогда не перестающей благодати любви взойдя на третью степень сынов, почитающих своим все, принадлежащее отцу, удостоились воспринять на себя образ и подобие Небесного Отца и, следуя примеру истинного Сына Его, могли взывать: «все, что имеет Отец, есть Мое» (Ин.16:15). Святой апостол по отношению к нам говорит: «все ваше: Павел ли, или Аполлос, или Кифа, или мир, или жизнь, или смерть, или настоящее, или будущее, – все ваше» (1Кор.3:21–22). Также и слова Спасителя побуждают нас к тому, чтобы мы старались уподобляться Богу: «будьте совершенны, – говорит он, – как (Это означает не равенство, а подобие качеств, мы не можем сравняться с Богом, а только можем подражать, уподобляться Ему) совершен Отец ваш Небесный» (Мф.5:48). Ибо у тех, которые находятся в состоянии рабов и наемников, расположение к добру иногда прерывается, т. е. когда душа, по причине некоторого охлаждения ее чувства и по причине развлечения мирскими удовольствиями и радостями, перестает поражаться страхом геенны или желанием будущих благ. Некоторая же ступень совершенства, на которой они находятся, дает нам понять только то, что мы, начав уклоняться от пороков из страха наказаний или в надежде наград, можем взойти и на ступень любви: ибо "в любви, – говорит апостол, – нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мученье. Боящийся несовершен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас» (1Ин.4:18–19). Итак, мы можем достигнуть того истинного совершенства не иначе, как возлюбив Бога единственно по побуждению любви, а не по чему-либо другому; поскольку и Он прежде возлюбил нас единственно ради нашего спасения, а не по какой-либо другой причине. Для того-то мы должны стараться с пламенной ревностью восходить от страха к надежде, от надежды на ступень любви к Богу или к совершенству добродетелей, чтобы, снискав расположение к добру, смогли пребывать в нем неуклонно, насколько это возможно для человеческой природы.

Глава 9. Любовь не только делает нас из рабов сынами, но и восстанавливает в нас образ и подобие Божие

Великое различие находится между тем, кто страхом геенны или надеждою будущего воздаяния погашает в себе пламя пороков, и между тем, кто отвращается порочности и нечистоты по чувству любви божественной, – кто обладает благом чистоты единственно по любви к святости, и делает все, не обращая уже внимания на обещанную в будущем награду или наказание, но услаждаясь сознанием настоящего доброго дела своего. В таком состоянии человек, хоть и не имел бы ни одного свидетеля дел своих, не решится воспользоваться случаем к греху и не может увлечься самыми сокровенными, обольстительными помыслами; ибо, питая искреннейшую любовь к добродетели, он не только не приемлет сердцем ничего противного ей, но и с величайшим ужасом отвращается этого. Поистине, иное дело – иметь ненависть к порокам и плотским сквернам из чувства удовольствия, получаемого от совершения доброго дела, иное – обуздывать беззаконные похоти, имея в виду будущую награду; иное – опять бояться настоящего вреда, и иное – страшиться будущего наказания. Наконец, гораздо больше значит не хотеть отстать от добра ради самого добра, нежели не соглашаться на зло из боязни зла. Ибо в первом случае добродетель является свободной, а в последнем – как бы принужденной, как бы против воли, насильно исторгнутой страхом наказания или желанием награды. Ибо кто из страха уклоняется от обольщений пороков, тот, после отнятия страхом полагаемого препятствия, снова обратится к тому, что любит, и потому не всегда будет тверд в своей добродетели и никогда не свободен от нападения пороков; поскольку не будет иметь твердого и непрерывного мира внутренней чистоты. Где не перестают войны, там невозможно не опасаться поражений. Сколь бы кто мужественно ни сражался, хотя бы часто наносил противникам смертельные раны, но если он находится среди самой битвы, то по необходимости должен иногда терпеть удары меча вражеского. Напротив, кто, преодолев нападение пороков, уже наслаждается спокойствием мира и проникнут любовью к самой добродетели; тот неуклонно пребудет в этом состоянии добродетели; коей весь уже предан, поскольку не считает ничего для себя гибельнее, как потерять внутреннюю чистоту. Вместе с тем ничего приятнее, ничего драгоценнее этой чистоты не находит для себя тот, для кого гибельное нарушение правил добродетели или заражение себя сквернами порока служит тяжким наказанием. Ему нисколько не прибавит честности опасение присутствия людей, и уединение нисколько не уменьшит ее, но, всюду и всегда нося с собою судью не только дел, но и помышлений своих – совесть, он более старается угождать Тому, Кого нельзя ни обмануть, ни укрыться.

Глава 10. Совершенство любви составляет молиться за врагов, и по какому признаку можно узнать, что душа еще не очищена

Кто, надеясь на помощь Божию, а не на собственное старание, удостоится достигнуть этой степени совершенства, тот из рабского состояния, в котором действует страх, и из состояния наемнического, в котором обнаруживается не столько признательность к благости дающего, сколько желание заслуженной награды, переходит в состояние усыновления, в коем не имеют места ни страх, ни корыстное желание, но непрерывно действует никогда не перестающая любовь. Кому приличен этот страх, а кому любовь, сам Господь ясно открывает нам, когда укоряет некоторых в недостатке этих добродетелей. «Сын чтит отца и раб – господина своего; если Я отец, то где почтение ко Мне? и если Я Господь, то где благоговение предо Мною?» (Мал.1:6) Таким образом, необходимо бояться тому, кто раб; «раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк.12:47–48). А кто посредством любви достигнет уподобления Богу, тот будет находить удовольствие в добре по самому уже расположению к добру. Обретя терпение и кротость, подобные отчасти Божеским, он не будет гневаться на согрешающих ни за какие пороки, но скорее станет умолять о их прощении, помня, что и сам был одержим подобными страстями, пока милосердие Господа не спасло его от них. Понимая же, что не своим старанием избавился он от плотской борьбы, но Божие покровительство спасло его, он, станет изливать на заблуждающихся не гнев, а милость, обращая к Богу, в полном спокойствии сердца, этот стих: «Ты разрешил узы мои. Тебе принесу жертву хвалы» (Пс.115:7–8). Также: «если бы не Господь был мне помощником, вскоре вселилась бы душа моя в страну молчания" (Пс.93:17). А находясь в таком смирении духа, он может исполнить и такую высокую, евангельскую заповедь: «любите врагов ваших,... благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф.5:44); и таким образом может получить и ту награду, которая состоит в том, что удостаиваемся не только носить на себе образ и подобие Божие, но и называться сынами Божиими, и о которой тут же говорится: «да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Там же, (Мф.5:45). Св. Иоанн, сознавая, что он достиг такой любви, говорит: «имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он» (1Ин.4:17). Ибо чем человек, по природе своей немощный и бренный, может быть таким, как Он, если не любовью, которую он, подобно Богу, в невозмутимой кротости сердца своего способен изливать на добрых и злых, на праведных и неправедных? Итак, тот должен творить благое из любви к самому благу, кто хочет достигнуть истинного усыновления, о чем тот же апостол говорит так: «всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем; и он не может грешить, потому что рожден от Бога» (1Ин.3:9), и еще: «мы знаем, что всякий, рожденный от Бога, не грешит; но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему» (1Ин.5:18). Это, впрочем, нужно понимать не о всяком роде грехов, а только о грехах смертных. Кто не хочет удерживать и очищать себя от них, о том и молиться не следует, как говорит апостол же Иоанн: «если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился» (1Ин.5:16). А от тех грехов, которые называются грехами не к смерти, не могут быть свободны и самые верные рабы Христовы, с каким бы вниманием ни охраняли себя от них. Ибо говорится: «если говорим, что не имеем греха, обманываем самих себя» (1Ин.1:8), и еще: «если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас» (1Ин.1:10). Поистине, невозможно и самым святым не впасть в те малые прегрешения, которые бывают в слове, в мысли, в желании, по неведению, по забвению, по какой-нибудь крайности, по нечаянному случаю. Хотя они отличны от того греха, который называется грехом к смерти, однако не могут быть безвинны и безукоризненны; итак, если кто, как мы выше сказали, приобретет любовь к добру и сделается подражателем Богу, тот, облекшись в милосердие и долготерпение Господне (Кол.3:12), будет молиться и за своих гонителей, взывая подобно своему Господу: «Отче! прости им, ибо не знают, что делают» (Лк.23:34). Очевидный же признак души, не очищенной еще от скверн пороков, состоит в том, когда не имеющий чувства сожаления к чужим проступкам произносит на них строгий суд. Ибо как может обладать совершенством сердца такой человек, который не имеет того, что, по словам апостола, составляет исполнение закона? «Носите бремена друг друга, – говорит он, – и таким образом исполните закон Христов» (Гал.6:2). Он не имеет и той добродетели любви, которая не превозносится,... не раздражается, не мыслит зла, которая все покрывает, все переносит, всему верит (1Кор.13:4–5, 7). Ибо «праведник печется и о жизни скота своего; сердце же нечестивых жестоко» (Притч.12:10). Следовательно, если монах с беспощадной, бесчеловечной строгостью осуждает другого, то это верный знак, что он сам предан тем же порокам. «Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить, – и не будет услышан» (Притч.21:13)

Глава 11. Вопрос: почему страх и надежда называются несовершенными?

Герман. Подлинно, сильна и возвышенна беседа твоя о совершенной любви к Богу; но смущает нас то, что ты столько восхвалив эту добродетель, страх Божий и надежду вечного воздаяния признал несовершенными, между тем как пророк, кажется, судит о них иначе, когда говорит: «бойтесь Господа, [все] святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его» (Пс.33:10); и в другом месте он ясно открывает, что к сохранению оправданий Господних побуждала его мысль о воздаянии. "Приклонил, – говорит он, – сердце мое к исполнению уставов Твоих навек, до конца» (Пс.118:112). Апостол также говорит: «верою Моисей, придя в возраст, отказался называться сыном дочери фараоновой, и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение, и поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища; ибо он взирал на воздаяние» (Евр.11:24–26). Следовательно, как можно счесть эти добродетели несовершенными, когда св. Давид хвалится тем, что он творил оправдания Господни, имея в виду воздаяние, и когда говорится, что Законодатель, взирая на будущие награды, пренебрег достоинством царского сына и тягчайшее страдание предпочел египетским сокровищам.

Глава 12. Ответ о различии совершенств

Херемон. Божественное Писание побуждает свободную волю нашу стремиться к различным степеням совершенства, смотря по состоянию и мере духовных способностей каждого. Оно не могло предложить одинакового для всех венца совершенства, потому что не у всех одинаковы силы к достижению его или не все имеют одинаковое расположение и стремление к тому; потому слово Божие и назначило различные степени и различные меры в самих совершенствах. Это ясно показывает различие евангельских блаженств. Ибо, хотя блаженными называются и те, коим принадлежит Царство Небесное, блаженны и те, которые наследуют землю, блаженны и те, которые утешатся, блаженны и те, которые насытятся; однако, думаем, большое различие между обитанием в Царстве Небесном и наследованием земли, какая бы она ни была, между восприятием утешения и полным насыщением правдою; также большое различие между теми, которые получат помилование, и теми, которые удостоятся наслаждаться славным видением Бога. Ибо «иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых» (1Кор.15:41–42). Когда же таким образом Божественное Писание хвалит боящихся Бога и обещает им полное блаженство, говоря: «блажен всякий, боящийся Господа» (Пс.127:1), а в другом месте говорит: в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. «Боящийся несовершен в любви» (1Ин.4:18); также, когда служение Богу почитает делом достославным, говоря: «служите Господу со страхом» (Пс.2:11); «мало того, что Ты будешь рабом Моим» (Ис.49:6); «блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так» (Мф.24:46), и, однако, Сам Господь говорит к апостолам: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин.15:15), и выше: «вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин.15:14), то из этого можете видеть, что степени совершенства различны, и что Господь побуждает нас восходить со степеней высоких к более высшим. Если кто, сделавшись, например, блаженным и совершенным в страхе Божием, приходит, как говорит Св. Писание, «от силы в силу» (Пс.83:8) и от совершенства к новому совершенству, т. е. перейдет от страха к надежде, восходя с бодростью духа, то таковой призывается к новому, блаженнейшему состоянию, которое есть любовь; он поступит в число друзей и чад Божиих, когда сделается рабом верным и мудрым (Мф.24:45). В этом-то смысле нужно понимать и наши слова. Мы не говорим, что мысль о вечном наказании или обещанном святым блаженнейшем воздаянии ни к чему не служит; напротив, такие мысли полезны, поскольку приводят руководствующихся ими к началу блаженства. Но что касается любви, то она, будучи преисполнена большим дерзновением и непрестанной радостью, возводит преданных ей со степени рабского страха и наемнической надежды на степень сыновней любви к Богу и из совершенных делает их некоторым образом более совершенными. Ибо «в доме Отца Моего, – говорит Спаситель, – обителей много» (Ин.14:2). И хотя все светила видятся на небе, но между светлостью солнца и луны, также денницы и прочих звезд различие большое (1Кор.15:41), так и по отношению к любви апостол, предпочитая ее не только страху и надежде, но и всем великим и чрезвычайным дарованиям, показал, что она превосходит все прочие добродетели. Именно, по исчислении всех духовных дарований, желая описать свойства этой добродетели, он говорит: «я покажу вам путь еще превосходнейший. Если я говорю языками человеческими и ангельскими... Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять... И если раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1Кор.12:31, 13:1–3). Итак, видите, что нельзя найти ничего драгоценнее, ничего совершеннее, ничего выше и ничего, так сказать, долговечнее любви. Ибо «любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор.13:8); без нее не только все превосходнейшие роды дарований, но и слава самого мученичества ничто.

Глава 13. О страхе, рождающемся от великой любви

Итак, кто будет утвержден на основании совершенной любви, тот непременно взойдет на высшую степень того особенного страха, который рождается не от опасения наказаний и не от желания наград, но от великой любви. Это такой страх, которым сын страшится нежнейшего отца, или брат брата, или друг друга, или супруг супруги; здесь мы боимся не наказания или укоризны, а малейшего оскорбления любви и всегда находимся в величайшем опасении, чтобы не только каким-нибудь поступком, но даже и словом не охладить горячности любви к нам. Один из пророков, Исайя, хорошо изобразил достоинство этого страха, когда сказал: богатство спасения – мудрость и разум; страх Господень, сие есть сокровище его (Ис.33:6). Он не мог очевиднее выразить достоинство и пользу этого страха, как сказав, что им сохраняется богатство спасения нашего, состоящее в божественной премудрости и разуме. К такому страху призываются пророческим вещанием не грешники, а святые. «Бойтесь Господа, – говорит Псалмопевец, – [все] святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его» (Пс.33:10), т. е. ни в чем не нуждается совершенство тех, которые убоятся Господа сим страхом. О другом ее мучительном страхе ясно говорит апостол Иоанн: «боящийся несовершен в любви, потому что в страхе есть мучение» (1Ин.4:18). Следовательно, великое находится различие между тем страхом, коему ничего не недостает, который есть сокровище премудрости и разума, и тем несовершенным страхом, называющимся «началом премудрости» (Пс.110:10), и который, имея в себе муку, по достижении полноты любви изгоняется из сердец людей совершенных. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1Ин.4:18). Поистине, если страх составляет начало премудрости, то в чем будет заключаться совершенство ее, если не в любви к Христу, которая, совмещая в себе страх совершенной любви, называется уже не началом, а сокровищем премудрости и разума? Таким образом, две степени страха, и одна из них – начинающих, т. е. тех, которые находятся еще под игом рабского страха, о коем говорится у пророка: раб чтит господина своего (Мал.1:6), также в Евангелии: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его» (Ин.15:15), и потому говорит: «раб не пребывает в доме вечно» (Ин.8:35). Спаситель побуждает нас переходить из состояния мучительного страха в состояние полной свободы любви и дерзновения друзей и чад Божиих. Также и святой апостол, перешедший силою Господней любви низшую степень рабского страха, свидетельствуя об обогащении себя от Господа большими дарованиями, говорит: «ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия» (2Тим.1:7); – и тем, которые горели совершенной любовью к Небесному Отцу, и которых божественное усыновление из рабов сделало уже сынами, увещевает в следующих словах: «потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: Авва Отче!» (Рим.8:15). И пророк при описании семиобразной благодати Св. Духа, имевшей низойти на воплотившегося Сына Божия, сказав: «и почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия», как нечто особенное присовокупляет: «и страхом Господним исполнится» (Ис.11:2–3). Здесь в особенности нужно обратить внимание на то, что пророк не сказал: и почиет на Нем Дух страха Божия, как говорил о прежних дарах, но говорит: и страхом Господним исполнится. Ибо Дух тот столь обилен, что если он однажды обымет кого своей силою, то овладеет всей его душою, а не одной только частью ее. Так и должно быть, потому что страх, соединенный с любовью, никогда не перестающей, не только исполняет того, кем овладеет, но и непрерывно и неразлучно пребывает с ним, не уменьшаясь ни от каких временных удовольствий и радостей, как это иногда бывает со страхом вон изгоняемым. Поэтому тот страх, которым, как сказано, исполнен был Богочеловек, пришедший не только искупить род человеческий, но и показать образец совершенства и примеры всех добродетелей, есть страх совершенства. Рабского страха мучений истинный Сын Божий, Который «не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет.2:22), иметь не мог.

Глава 14. Вопрос о совершенстве чистоты

Герман. До сих пор речь была о совершенстве любви; мы хотим кое-что узнать также и о конце целомудрия. Ибо мы не сомневаемся, что высокое совершенство любви, посредством которой, как сказано, восходят к образу и подобию Божию, не может быть достигнуто без совершенства чистоты. Но мы хотим узнать, можно ли приобрести постоянную чистоту, так чтобы раздражение похоти никогда не нарушало чистоты нашего сердца, и, живя в теле, можем ли быть свободны от этой плотской страсти, так чтобы никогда не воспламеняться огнем похоти?

Глава 15. Ответ на предложенный вопрос

Херемон. Конечно, составляет высшее блаженство и особенную заслугу – постоянно учиться или учить тому расположению, посредством коего соединяемся с Господом, так чтобы размышление об этом, по изречению Псалмопевца (Пс.1:2), занимало нас все дни и ночи нашей жизни, и дух наш, ненасытно алчущий и жаждущий правды, постоянно питало этой пищею. Но надо позаботиться и о теле нашем по благому промышлению нашего Спасителя, чтобы оно не ослабело в пути (жизни). Ибо «дух бодр, плоть же немощна» (Мф.26:41); и ныне надо подкрепить ее принятием хотя бы малого количества пищи, чтобы после подкрепления ее и духу придать больше силы для более прилежного исследования того, чего вы желаете.

Двенадцатое собеседование аввы Херемона (второе). О чистоте

Глава 1

Тотчас по окончании обеда, который нам, желающим пищи учения, показался скорее обременительным, нежели приятным, старец, заметив, что мы ожидаем обещанного слова, начал говорить: мне приятно не только напряженное внимание вашего ума к учению, но и мысль предложенного вопроса. Точно, вы соблюли разумный порядок вопроса. Ибо необходимо, чтобы за полнотою столь превосходной любви последовали и безмерные награды за совершенную и постоянную чистоту, и была равная радость при таком равенстве наград. Ибо они соединяются между собою таким сродством, что одна без другой не может быть приобретена. Итак, ваше предложение заключается в том, чтобы мы подобным рассуждением раскрыли, может ли быть совсем истреблен огонь похоти, который, как врожденный жар, ощущает эта плоть. Сначала прилежно исследуем, что думает об этом блаженный апостол. Он говорит: «умертвите земные члены ваши» (Кол.3:5). Итак, прежде рассмотрения прочего исследуем, что такое члены, которые он заповедует умерщвлять. Блаженный апостол этой заповедью побуждает нас не руки или ноги, или детородные члены отсекать, но тело греха, которое также состоит из членов, как можно скорее разрушать ревностью к совершенной святости, о каковом теле он в другом месте говорит: «да упразднится тело греховное» (Рим.6:6). От него с плачем просит освободить его, говоря: «бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим.7:24).

Глава 2. О теле греха и членах его

Итак, это тело греха состоит из многих членов – пороков, к его части относится всякий грех, совершенный делом, или словом, или помышлением, члены которого правильно называются земными. Ибо те, которые пользуются их услужением, не могут истинно исповедать: «наше же жительство – на небесах» (Флп.3:20). Итак, в этом месте апостол, описывая члены этого тела, говорит: «умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть (Услаждение нечистыми помыслами), злую похоть (Вожделение к женщине) и любостяжание, которое есть идолослужение» (Кол.3:5). Итак, на первом месте он поставил блуд, который совершается плотским совокуплением. А второй член он назвал нечистотою, которая, без всякого прикосновения к женщине, иногда случается во время сна или и во время бодрствования по беспечности неосмотрительного ума, и потому замечается и запрещается в законе Моисеевом, который всем нечистым не только не позволил есть священное мясо, но и повелел отлучать из среды лагерей, чтобы прикосновением своим не осквернили святыни, говоря: «если... какая душа (т. е. человек), имея на себе нечистоту,... прикоснувшись к чему-нибудь нечистому,... будет есть мясо мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего» (Лев.7:20–21), и во Второзаконии говорится: «если у тебя будет кто нечист от случившегося [ему] ночью, то он должен выйти вон из стана и не входить в стан, а при наступлении вечера должен омыть [тело свое] водою, и по захождении солнца может войти в стан» (Втор.23:10–11). Потом, третьим членом греха апостол поставляет страсть, которая, находясь в сокровенности души, может воспламеняться и без плотской похоти (ибо libido – страсть называется так от слова libet – угодно, желательно). После этого, от больших грехов переходя к меньшим, он четвертым членом поставил злую похоть, которая может относиться не только к вышесказанной страсти нечистоты, но и вообще ко всем вредным вожделениям и которая есть только болезнь развращенной воли. О ней Господь в Евангелии говорит: «кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф.5:28). Ибо тогда гораздо труднее обуздать вожделение сердца, когда представляется ему случай обольстительного взгляда. Этим ясно доказывается, что для совершенства целомудрия не может быть достаточно только чистоты телесного воздержания, если не будет к ней присоединена и непорочность духа. После всего этого последний член греховного тела апостол называет любостяжанием, внушая, что не только следует воздерживаться от пожелания чужих вещей, но и свои нужно великодушно презирать. Так поступало упоминаемое в книге Деяний общество верующих, о котором говорится: «у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее.... Ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян.4:32, 34–35). А чтобы не показалось, что принадлежит немногим, то апостол свидетельствует, что любостяжание есть идолопоклонство (Кол.3:5), и справедливо. Ибо кто не подает необходимого бедным и деньги свои, которые бережет по недоверчивой скупости, предпочитает заповедям Христовым, тот впадает в порок идолопоклонства, так как любовь к мирскому веществу предпочитает любви Божией.

Глава 3. О подавлении блудной страсти и нечистоты

Итак, если видим, что многие ради Христа отвергли свое имущество, так что не только обладание деньгами, но и желание их отсекли от сердец своих, то следует, что таким же образом можно погасить и блудное разжигание. Ибо апостол не соединил бы невозможного дела с возможным; но, признавая то и другое возможным, заповедал равным образом умерщвлять. И настолько блаженный апостол уверен, что можно из наших членов искоренить блудную страсть или нечистоту, что повелел не только умерщвлять их, но даже не называть, говоря: «блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас.... Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам" (Еф.5:3–4). Он учит, что это одинаково гибельно, одинаково удаляет нас от Царства Божия, говоря: «знайте, что никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога» (Там же, (Еф.5:5). И еще: «не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители... ни хищники – Царствия Божия не наследуют» (1Кор.6:9–10). Потому не должно быть сомнения, что страсть блуда и нечистоты может быть истреблена из наших членов; потому что апостол повелел отсекать их так же, как и любостяжание, суесловие, смехотворство, пьянство, воровство, отсечение коих удобно.

Глава 4. О том, что для приобретения чистоты целомудрия недостаточно усилия человеческого

Впрочем, мы должны знать, что хотя бы мы соблюдали всю строгость воздержания: голод, жажду, бдение, постоянный труд – и с неослабевающим усердием занимались чтением; однако посредством этих подвигов мы не можем приобрести постоянную чистоту целомудрия, если, постоянно упражняясь в них, по опыту не познаем, что чистота подается по милости благодати Божией. Всякий пусть знает, что он должен неутомимо упражняться в этих подвигах только для того, чтобы ради скорби их, приклонив милосердие Божие, удостоиться, по божественному дару, освободиться от борьбы плоти и господства преобладающих страстей, и пусть не надеется, что будто он сам посредством их (т. е. поста, бдения, чтения и проч.) получит ненарушимую чистоту тела, которой желает. А для приобретения целомудрия должен воспламеняться таким желанием и любовью, с каким жадный корыстолюбец желает денег, честолюбец – высших почестей, или увлекаемый нестерпимой любовью к красивой женщине с невыносимым жаром хочет исполнить свое желание. От того бывает, что когда мы воспламеняемся ненасытным желанием всегдашней непорочности, то пренебрегается и желанная пища, необходимое питье бывает противно, наконец, даже сон, требуемый природою, отгоняется или, по крайней мере, как коварный обольститель целомудрия и как ревнивый противник чистоты, допускается боязливым и подозрительным умом; и таким образом всякий поутру, испытав свою непорочность, радуется сохранившейся у него чистоте и сознает, что он приобрел ее не своим старанием и бдением, а покровительством Божиим, и понимает, что она столько будет пребывать в его теле, сколько Господь даст по Своему милосердию. Кто постоянно имеет такую уверенность, тот, не думая о себе высоко, не полагается на свою добродетель, не обольщаясь долгим отсутствием нечистого истечения, не предается обманчивой обеспеченности, зная, что он тотчас будет осквернен истечением нечистой влаги, если хоть немного отступит от него покровительство Божие. Потому для продолжения покровительства он со всем сокрушением и смирением сердца неослабно принадлежит молитве.

Глава 5. О пользе борьбы, которая бывает от воспламенения страсти

Хотите ли получить ясное доказательство истинности сказанного, по которому бы одобрили сказанное и уразумели, что эта плотская напасть, которая считается враждебной нам и вредной, с пользою дана нашим членам от рождения? Пожалуй, посмотрите на скопцов телом: какая особенно причина делает их вялыми в желании добродетелей и холодными. Не от того ли это, что, по их мнению, они не имеют уже опасности растлить целомудрие? Впрочем, на основании сказанного мною никто не должен думать, будто я утверждаю, что среди них нет никого, кто бы имел горячее расположение к совершенному самоотвержению, но что они некоторым образом должны побеждать свою природу, если только кто из них, при высшей строгости по отношению к душе, стремится к предположенной пальме совершенства. Кого это пламенное желание совершенства однажды воспламенило, того заставляет не только терпеливо, но и охотно сносить голод, жажду, бдение, наготу и все телесные труды. «Трудящийся трудится для себя, потому что понуждает его к тому рот его" (Притч.16:26), и еще: «голодной душе все горькое сладко» (Притч.27:7). Ибо иначе желания настоящих вещей не могут быть подавлены или отвергнуты, если вместо этих вредных расположений, которые желаем отсечь, не будут восприняты другие, спасительные. Ибо живость духа никак не может поддерживаться без возбуждения какого-либо желания или страха, радости или печали, если они (эти чувства) не будут обращены в добрую сторону. И потому, если желаем плотские вожделения истребить из наших сердец, то на их место должны тотчас насадить духовные желания, чтобы дух наш, всегда занятый ими, имел чем постоянно заниматься и отвергал прелести временных (мирских) радостей. И когда дух наш, наученный ежедневным упражнением, придет в это состояние, тогда на опыте поймет и смысл того стишка, который хотя все мы воспеваем обыкновенным способом пения, но силу его понимают только немногие опытные: «всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную Меня; не поколеблюсь» (Пс.15:8). Ибо тот один действительно постигает силу и смысл этого стиха, кто, достигнув той чистоты тела и духа, о которой говорим, сознает, что он каждую минуту охраняется Господом, чтобы опять не уклониться на прежнее, и что десница его, т. е. святые действия постоянно ограждаются Им. Ибо Господь всегда присутствует при святых Своих не по левую сторону, потому что святой муж не имеет ничего левого, т. е. худого, но по правую, а для грешников и нечистых Он бывает невидим, потому что они не имеют правой стороны, на коей Господь обыкновенно находится, и не могут говорить с пророком: «очи мои всегда к Господу, ибо Он извлекает из сети ноги мои» (Пс.24:15). Чего никто не может сказать справедливо, кроме того, кто все, что есть в этом мире, считая вредным или излишним или, по крайней мере, ниже высоких добродетелей, весь свой взор, все старание, всю заботу приложит к образованию своего сердца и к чистоте целомудрия; таким образом дух, очищенный такими упражнениями и усовершенствованный успехами достигнет совершенной чистоты души и тела.

Глава 6. Терпение подавляет разжигание похоти

Сколько кто преуспеет в кротости сердца и терпении, столько же преуспеет и в чистоте тела и, чем дальше прогонит страсть гнева, тем лучше приобретет чистоту. Ибо тот не выгонит жара из тела, кто сперва не подавит волнения души. Это ясно доказывает учение Спасителя о блаженствах: «блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф.5:5). Следовательно, не иначе мы завладеем нашею землею, т. е. мятежная земля нашего тела подчинится нашей власти, если сначала дух укрепится в кротости и терпении; и никто не сможет прекратить войну похоти, восстающей на свою плоть, если сперва не будет снабжен оружием кротости. Ибо «кроткие наследуют землю... и будут жить на ней вовек» (Пс.36:11, 29). Как мы можем завладеть этой землею, это пророк объясняет в следующих словах псалма: «уповай на Господа и держись пути Его: и Он вознесет тебя, чтобы ты наследовал землю» (Пс.36:34). Ясно, что никто не может восходить к получению во владение этой земли, кроме тех, которые, с непоколебимой кротостью и терпением соблюдая пути Господни и заповеди, из грязи плотских страстей будут Им извлечены и возвышены. Следовательно, «кроткие наследуют землю», и не только наследуют землю, но «и насладятся множеством мира» (Пс.36:11), которым никто постоянно не будет наслаждаться, в чьей плоти еще восстает борьба похоти. Ибо он обязательно будет подвергаться жестоким наказаниям демонов и будет уязвляем огненными стрелами сладострастия, будет выгоняем из владения своей земли, пока Господь прекратит войны до края земли его, сокрушит лук, переломит копье, колесницы сожжет огнем (Пс.45:10), именно тем, какой приходил Господь повергнуть на землю (Лк.12:49); также переломит дух и копье, которыми духовные враги, днем и ночью сражаясь против него, уязвляли сердце его огненными стрелами страстей. Таким образом, когда Господь, прекращающий битвы, освободит его от всякого воспламенения похоти, то он придет в такое состояние чистоты, что по удалении смятения, которым пугал себя, т. е. свою плоть во время борьбы, начнет наслаждаться ею, как в чистом шатре. Ибо «не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему» (Пс.90:10), по пророческому слову, силою терпения он достигнет того, что посредством кротости не только наследует свою землю, но и насладится множеством мира (Пс.36:11). А где еще остается смятение борьбы, там не может быть множество мира. Псалмопевец не говорит: насладятся миром, но множеством мира. Этим очевидно показывается, что терпение есть такое действительное лечение сердца, как говорит Соломон: «кроткий муж – сердцу врач» (Притч.14:30), – что истребляет страсть не только гнева, печали, уныния, тщеславия, гордости, но и похоти и вообще всех страстей. Кто всегда бывает кроток и спокоен, тот не возмущается гневом, не снедается горечью печали и уныния, не увлекается суетностью тщеславия, не возвышается гордостью. Ибо велик мир у любящих закон Господень, и нет им преткновения (Пс.118:165). И потому справедливо говорится: «долготерпеливый лучше храброго, и владеющий собою лучше завоевателя города» (Притч.16:32). Итак, пока мы заслужим приобрести такой твердый и постоянный мир, необходимо нам перенести много искушений. Также надо нам часто со стенанием и слезами повторять этот стишок: «я же беден и нищ,... ибо чресла мои полны воспалениями, и нет целого места в плоти моей... от гнева Твоего; нет мира в костях моих от грехов моих» (Пс.39:18, 37:4, 8). Это тогда, поистине, мы будем с плачем говорить, когда после долговременной чистоты нашего тела думая, что мы уже совершенно избавились от плотской скверны, станем чувствовать, что опять восстает против нас похоть плоти за возношение сердца, и от мечтаний во сне у нас приключается нечистота истечения. Часто бывает, что при продолжительной чистоте сердца и тела человек в самом себе тщеславится, думая, что он уже не может лишиться этой чистоты, и говорит: «я говорил в благоденствии моем: не поколеблюсь вовек» (Пс.29:7). Но, когда для пользы оставленный Господом, он почувствует, что чистота его возмущается, касательно которой он полагался на себя самого, и увидит, что он сам по себе не имеет успеха, то тотчас прибегает к Виновнику чистоты и, сознавая свою слабость, исповедуется и говорит: «по благоволению Твоему, Господи, Ты укрепил гору мою; но Ты сокрыл лицо Твое, и я смутился» (Пс.29:8). И слова блаженного Иова: «хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои» (Иов.9:30–31). Впрочем, кто по своей вине погрязает в нечистоте, тот не может говорить это своему Творцу. Пока кто не достигнет совершенного состояния чистоты, тот обязательно будет часто подвергаться возмущениям страсти до тех пор, пока, по благодати Божией укрепившись в желаемой чистоте, удостоится деятельно говорить: «твердо уповал я на Господа, и Он приклонился ко мне, и услышал вопль мой; извлек меня из страшного рва, из тинистого болота, и поставил на камне ноги мои, и утвердил стопы мои» (Пс.39:2–3).

Глава 7. О разных степенях целомудрия

Много степеней целомудрия, по которым восходят к ненарушимой чистоте, и хотя обозреть и исчислить их как подобает сил наших недостает, однако поскольку порядок собеседования требует того, то по мере наших опытов попытаемся объяснить, предоставляя совершенным более совершенное объяснение и не предупреждая своим мнением тех, которые, по горячему усердию приобретя более совершенное целомудрие, чем больше имеют старания, тем больше превосходят других силою самого понимания. Итак, лестницу совершенства целомудрия я разделю на шесть степеней, которые впрочем по высоте далеко отстоят друг от друга, так что некоторые средние, которых много, я опущу, потому что тонкость их неуловима для человеческих чувств, так что ни ум усмотреть ее, ни язык не может высказать, с какими успехами мало-помалу ежедневно возрастает совершенство самой чистоты. Ибо по подобию земных тел, которые каждый день незаметно прирастают без нашего ведома до совершенного вида, также приобретается и сила души и зрелость чистоты. Итак, первая степень целомудрия состоит в том, чтобы монах не подвергался возмущению плотской похоти в состоянии бодрствования, второй, чтобы ум не занимался сладострастными помыслами; третий, чтобы от взгляда на женщину нисколько не склонялся к вожделению; четвертый, чтобы в бодрствующем состоянии не допускал и простого движения похоти; пятый, чтобы даже самое тонкое согласие на сладострастное действие не помрачало ума, когда рассуждение или необходимость чтения приведет на память человеческое рождение, а должен смотреть на это спокойным и чистым взглядом сердца, как на дело простое и необходимо назначенное для размножения рода человеческого; при воспоминании о нем ничего больше не должен представлять, как действие чресл, или другой какой-нибудь части тела. Шестая степень целомудрия состоит в том, чтобы даже во сне не было соблазнительных мечтаний о женщинах. Хотя это мечтание мы и не считаем грехом, однако это бывает знаком того, что похоть еще скрывается в членах. Мечтания эти бывают различные. Смотря по тому, кто каким делом обычно занимается или о чем думает, тот тем и искушается во время сна. Иначе обольщаются те, которые узнали плотское совокупление; иначе те, которые не испытали совокупления с женщиною. Так как у последних сны обычно бывают простые и более чистые, то им легче приобрести чистоту. А те подвергаются обольщению нечистых и более впечатлительных мечтаний, до тех пор пока мало-помалу, по мере чистоты, к которой всякий стремится, дух даже во сне не возненавидит то дело, к которому прежде произвольно питал сочувствие, и пока ему не дается от Господа то, что через пророка обещается храбрым мужам в высшую награду за труды: «и лук, и меч, и войну истреблю из земли той, дам им жить в безопасности» (Ос.2:18); и таким образом достигнет чистоты блаженного Серена (См. Соб. 7, гл. 1 и 2) и немногих подобных ему мужей. Эту чистоту я отделил от других шести степеней целомудрия, поскольку не только приобрести, но даже и верить ей очень редкие могут, и поскольку, что по особенному дару Божию ему (авве Серену) дано, то не может быть предложено в образец заповеди общей для всех, а именно, чтобы дух наш до того возвысился в чистоте целомудрия, чтобы после умерщвления самого естественного движения плоти вовсе не иметь нечистого истечения. Я не должен умолчать и о мнении тех, которые о плотском истечении говорят, что будто оно происходит у спящих не от того, что производят его сонные грезы, а от того, что скопление этой влаги возбуждает обольстительные мечты в болезненном сердце. Наконец говорят, что в то время, когда не беспокоит скопление влаги, не бывает ни истечения ее, ни обольстительного мечтания.

Глава 8. Не испытавшие не могут рассуждать о свойстве и действиях целомудрия

Но принять это, одобрить и точным исследованием доказать, возможно ли это или невозможно, не может никто, кроме того, кто посредством долгого опыта и чистоты сердца, под руководством слова Божия, проникнет до самых оснований (То есть приобретет познания – что свойственно духу, что плоти, что согласно с их свойствами и потребностями, что нужно приписать одному, что другому и т. п.) плоти и духа. Об этом блаженный апостол говорит: «слово Божие живо и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр.4:12). И таким образом, став как бы между их пределами, как наблюдатель и судья, правильным исследованием определит, что человеческому состоянию необходимо, что неизбежно должно быть присвоено или что приключилось от порочной привычки и беспечности юности. И касательно действия и природы их (духа и плоти) не полагается на ложные людские мнения, а на верных весах своего опыта и с точным испытанием взвешивая чистоту, не обольщается заблуждением тех, которые, оскверняясь по своей небрежности истечением более частым, нежели побуждает природа, извиняют себя естественным состоянием; а между тем известно, что они больше делают насилие природе, вынуждают у нее истечение, которого она сама собою не производит, свою невоздержанность относят к потребности плоти, даже к Творцу ее, собственную вину слагая на немощь природы. О таких в Притчах хорошо говорится: «глупость человека извращает путь его, а сердце его негодует на Господа» (Притч.19:3). Если же кто не хочет верить этому рассуждению нашему, то прошу вступать в спор с нами по предвзятому мнению не раньше, чем исполнив правила этого учения. И когда будет исполнять их хоть немногие месяцы с той воздержанностью, какая заповедуется, то сказанное нами совершенно может подтвердить, как истинное суждение. Но тот напрасно будет спорить о цели какого-либо искусства или науки, кто сначала с особенным усердием и рачительностью не исполнит всего того, что принадлежит к совершенству их. Например, если бы я утверждал, что можно произвести из пшеницы подобие меда, или из семян редьки и льна приятное масло; если бы кто, не зная этого, стал говорить, что это противно природе вещей, и меня осмеял, как лжеца; если я представлю ему бесчисленных свидетелей, показывающих, что они это видели и вкушали; кроме того, если бы я объяснил способ и порядок, как эти вещества превращаются в масло или в мед, а он, упорно оставаясь в глупом предубеждении, стал бы отвергать возможность произвести из этих семян какую-нибудь сладость или масло, то не больше ли должно быть порицаемо неразумное упрямство его, нежели осмеиваема истинность моих слов, которая подтверждается важностью многих и верных свидетелей, ясными доводами и, что еще важнее, достоверностью опыта. И потому кто постоянным усилием сердца достигнет того состояния, что уже после совершенного освобождения духа от раздражения этой страсти плоть его во время сна будет выгонять избыток переполнившейся влаги, тот верно поймет состояние и способ природы. Таким образом, когда, пробудившись, найдет, что плоть его после долгого времени, без его ведома и сознания, осквернилась (истечением), тогда он извиняется естественной необходимостью, без сомнения, достигнув того состояния, чтобы он обретался таким и ночью (т. е. во время сна), каким днем (в бодрствующем состоянии), таким на постели, каким на молитве, таким один, каким среди людей. Находясь в уединении, он никогда не должен видеть себя таким (нагим), каким стыдно предстать перед людьми, нужно, чтобы и всевидящее око (Божие) не усматривало в нем чего-либо такого, что он желал бы скрыть от взоров человеческих. Таким образом, когда он начнет постоянно наслаждаться приятным светом чистоты, то может говорить с пророком: «может быть, тьма сокроет меня, и свет вокруг меня сделается ночью»; но и тьма не затмит от Тебя, и ночь светла, как день: как тьма, так и свет» (Пс.138:11–12). Наконец, какой приобрел такое состояние, которое кажется выше природы человеческой, это показывает тот же пророк, говоря: «Ты устроил внутренности мои» (Пс.138:13), т. е. я заслужил эту чистоту не своим старанием и добродетелью, а потому, что Ты погасил вложенный в мои внутренности жар сладострастия.

Глава 9. Вопрос: можно ли избежать возбуждения похоти плоти даже во время сна?

Герман. Мы отчасти испытали, что бодрствующие по благодати Божией могут приобрести постоянную чистоту тела; не отвергаем и того, что у бодрствующих, при рассудительности и строгости воздержания, может не случаться возбуждение похоти плоти. А мы желаем знать, может ли она не беспокоить нас и во время сна? Мы не думаем, чтобы это было возможно, по двум причинам, которые хотя без стыда не можем высказать, однако, поскольку этого требует необходимость самого лечения, просим милостиво выслушать, если что, может быть, и не совсем стыдливо будет открыто. (Первая) причина та, что из-за ослабления строгости ума покоем сна он никак не может наблюдать за возбуждением похоти. Вторая та, что скопление урины, когда во время сна непрестанным прибытием влаги переполняется вместимость пузыря, возбуждает увядшие члены, что, однако, по тому же закону случается и у детей или скопцов. От того бывает, что если сладострастное услаждение не уязвит дух согласием, то нечистота членов смирит его стыдом.

Глава 10. Ответ: возбуждающаяся во сне похоть плоти не вредит целомудрию

Херемон. Видно, что вы еще не узнали добродетели истинного целомудрия, когда верите, что ее имеют только бодрствующие при помощи воздержания, и потому думаете, что спящие, из-за ослабления строгости духа, не могут сохранять чистоту. Целомудрие сохраняется не строгостью (воздержанием), как вы думаете, а любовью к нему и удовольствием от собственной чистоты. То называется не целомудрием, а воздержанием, когда еще остается противное ему услаждение. Итак, видите, что тем, которые по благодати Божией приобрели искреннее расположение к целомудрию, прекращение строгости (бдительности) во время сна не вредит, между тем она одна (строгость) не надежна и для бодрствующих, которые не избавляются от возбуждения похоти. Ибо что с трудом подавляется, то дает сражающемуся только временное перемирие, а не постоянный покой после труда; а что побеждено крепкой силою, уложено без всякого подозрения беспокойства, то победителю доставляет постоянную твердость мира. Поэтому, пока чувствуем беспокоящую похоть плоти, должны знать, что мы еще не достигли совершенства целомудрия, но, находясь еще в слабом состоянии воздержания, подвергаемся борьбе, исход в которой всегда бывает сомнителен. А что будто возбуждение похоти плоти неизбежно, как вы предположили, то следует знать, что у них недостает не плотского жара и возбуждения похоти, а только способности изливать детородное семя. Отсюда ясно, что и они, если хотят достигнуть того целомудрия, к которому мы стремимся, не должны оставлять смирения, сокрушения сердца и строгости воздержания, хотя надо думать, что они с меньшим трудом и усилием могут достигнуть целомудрия.

Глава 11. Большое различие между целомудрием и воздержанием

Совершенство целомудрия от многотрудных начал воздержания отличается постоянным спокойствием. Ибо совершенство истинного целомудрия составляет то, что оно не только подавляет возбуждение плотской похоти, но и со всем ужасом отвращается, постоянно сохраняет ненарушимую свою чистоту и не может быть ничем иным, как святостью. А это будет тогда, когда плоть, уже перестав воинствовать против духа, будет согласовываться с его желаниями и добродетелью, они начнут соединяться между собою твердым миром и, по изречению Псалмопевца, как братья будут жить заодно (Пс.132:1), достигнув обещанного Господом блаженства, о котором говорится: «если двое из вас согласятся на земле просить о всяком деле, то чего бы ни попросили, будет им от Отца Моего Небесного» (Мф.18:19). Итак, кто перейдет степень умственного Иакова, т. е. запинателя, тот от борьбы воздержания и от запинания пороков, после ослабления силы чресл, при постоянном управлении сердцем взойдет к заслуге Израиля (Иаков значит запинатель, потому что он задерживал Исава при рождении и потом при получении благословения от отца Исаака, и означает борьбу со страстями и пороками; а Израиль значит зрящий Бога, и означает высшую духовную жизнь, созерцание Бога). Такой порядок и блаженный Давид, по пророчеству Св. Духа, так разделил, говоря сначала: ведом в Иудее Бог, т. е. в душе, которая еще задерживается в исповедании грехов; ибо Иудея значит исповедание; а в Израиле, т. е. в том, кто видит Бога (или, как некоторые толкуют, праведник Божий), не только ведом, но и велико имя Его. Потом, призывая нас к высшему и желая показать и само место, в котором Господь утешается, говорит: и сделалось в мире место Его (Пс.75:2–4), т. е. не в смятении сражения и борьбе с пороками, а в мире целомудрия и в постоянном спокойствии сердца. Итак, если кто удостоится завладеть этим местом мира после подавления плотских страстей, то, восходя с этой ступени и постепенно становясь духовным Сионом, т. е. зрящим Бога, будет также и обителью Его. Ибо Господь пребывает не в подвиге воздержания, а в постоянном наблюдении добродетелей, где уже не притупляет, не подавляет, где навсегда сокрушил силу луков, из которых против нас некогда бросались огненные стрелы похоти. Итак, видите, что как место Господне не в подвиге воздержания, но в мире целомудрия, так и обитание Его в наблюдении и созерцании добродетелей. Потому справедливо врата Сиона предпочитаются всем селениям Иакова, ибо любит Господь врата Сиона более всех селений Иакова (Пс.86:2). Вы рассуждаете, будто возбуждение похоти плоти бывает неизбежно, что урина, постоянным прибытием переполнив пузырь, раздражает покойные члены, хотя истинным последователям чистоты нисколько не препятствует это раздражение, которое иногда во время сна производит только это жизненное отправление, но необходимо знать, что если и бывают (члены) возбуждены, однако по силе целомудрия возвращаются к своему покою, так что не только без всякого истечения, но и без малейшего воспоминания о похоти улегаются. И потому, чтобы с законом души согласовался и закон телесный, и в питье воды следует избегать излишества, так чтобы ежедневное скопление влаги, притекая к высохшим членам, не только очень редко производило то возбуждение тела, которое вы считаете неизбежным, но и делало этот огонь, если можно так сказать, тихим, теплым, холодным, без всякого жжения, наподобие дивного видения Моисея (Исх.3:2), так чтобы купина нашей плоти, объятая безвредным огнем, не сжигалась; или наподобие тех трех отроков, для коих пламя халдейской печи духом росным охлаждалось, так что огонь не коснулся ни волос их, ни одежды, так что мы уже и в этом теле начинаем некоторым образом приобретать то, что через пророка обещается святым: «пойдешь ли через огонь, не обожжешься, и пламя не опалит тебя» (Ис.43:2).

Глава 12. О дивных делах, производимых Богом в святых

Подлинно велики, дивны дары, которые Господь верным Своим, находящимся еще в этом тленном теле, дарует с неизреченною щедростью, и никому из людей, кроме только испытавших, неизвестны. Пророк, понимая под этим чистоту духа, как от своего, так и от лица тех, которые достигли этого состояния и расположения, воскликнул: «дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это» (Пс.138:14). Иначе пророк ничего нового и великого не сказал бы, если бы с другим расположением сердца или о других делах Божиих произнес это. Ибо нет никого из людей, кто бы и из величия самого творения не познавал, что дивны дела Божии. Впрочем, что Он в святых Своих ежедневным действием производит и по особенной щедрости обильно изливает, то знает только душа пользующегося, которая в тайне своего сознания бывает единственной ценительницей благодеяний Его, так что не только никаким словом не может выразить их, но и чувством и помышлением объять, когда, выходя из состояния огненной горячности, спускается к материальным, земным видениям. Ибо кто не удивится делам Божиим в себе когда увидит, что ненасытная жадность чрева и гибельная роскошь прожорливости подавлены в нем так, что даже самую малую и самую дешевую пишу редко и нехотя принимает? Кто не удивится делам Божиим, когда почувствует, что тот огонь похоти, который прежде считал естественным и неугасимым, теперь охладел так, что не чувствует в себе и простого возбуждения плоти? Как не возблагоговеет перед силою Божией всякий, когда увидит, что люди прежде жестокие, свирепые, которые раздражались и при раболепном услужении, приходили в большую ярость, теперь пришли в такую кротость, что не только не возмущаются никакими обидами, но еще с большим великодушием радуются им? Подлинно, кто не удивится делам Божьим и с полным расположением не воскликнет: «я познал, что велик Господь» (Пс.134:5), когда увидит себя или другого кого-либо, что из хищного сделался щедрым, из расточительного – воздержным, из гордого – смиренным, из щеголеватого и изнеженного – пренебрегающим щегольством и изнеженностью и добровольно переносящим бедность и тесноту настоящих обстоятельств? Точно, дивны эти дела Божии, которые пророк и подобные ему признают, изумляясь при созерцании их. Это те чудеса, которые Бог положил на земле, и тот же пророк призывает все народы к удивлению им, говоря: придите и видите дела Господа, – какие произвел Он опустошения на земле: «прекращая брани до края земли, сокрушил лук и переломил копье, колесницы сжег огнем» (Пс.45:9–10). Какое чудо может быть больше, как в самое короткое время из хищных мытарей сделаться апостолами, из жестоких гонителей самыми терпеливыми проповедниками Евангелия, так что ту самую веру, которую преследовали, потом распространяли даже пролитием своей крови? Это те дела Божии, о которых Сын Божий свидетельствует, что Он ежедневно вместе с Отцом делает, говоря: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин.5:17). Об этих делах Божиих блаженный Давид, воспевая в духе, говорит: «благословен Господь Бог, Бог Израилев, един творящий чудеса» (Пс.71:18). О них и пророк Амос говорит: «смертную тень претворяет в утро, а день делает темным, как ночь» (Ам.5:8). Это именно есть изменение десницы Всевышнего (Пс.76:11). Об этом спасительном делании Божием пророк молит Господа: «утверди, Боже, то, что Ты соделал для нас!» (Пс.67:29). Я уже не говорю о тех тайных, сокровенных действиях Божиих, которые дух всех святых каждую минуту видит совершающимися внутри себя особенным образом, о том небесном излиянии духовного веселья, вследствие которого унылый дух живостью нечаянной радости возвышается к тем неведомым восторгам сердца, к неизреченным, неслыханным утешениям радости, коими мы, иногда цепенеющие в унылой бесчувственности, как бы от глубокого сна возбуждаемся к пламеннейшей молитве. Это есть та радость, о которой говорится: «того не видел глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1Кор.2:9), о которой блаженный апостол говорит тому, кто расслаблен земными пороками, привязан к человеческим страстям и не видит ничего из этих даров Божиих. Наконец, тот же апостол как о себе, так и о подобных ему, вышедших уже из сожительства человеческого, прибавил: «а нам Бог открыл это Духом Своим» (1Кор.2:10).

Глава 13. Одни испытавшие знают сладость целомудрия

Итак, во всем этом, насколько дух возвысится в чистоте, настолько же возвышеннее будет созерцать Бога, и будет возрастать в нем больше удивление в самом себе, нежели раскрываться способность высказаться. Ибо как не испытавший не может постигнуть умом силу этого веселья, так испытавший не в состоянии будет изъяснить словом, подобно тому, как если бы кто-нибудь захотел на словах объяснять сладость меда тому, кто никогда ничего сладкого не вкушал; точно, и этот не поймет ушами приятности вкуса, коей никогда устами не отведывал, и тот не сможет словами объяснить сладость, которую узнал вкусом, а только вследствие узнавания приятности, молча, будет удивляться сладости испытанно, о вкуса. Так и всякий, кто удостоится достигнуть вышесказанного состояния добродетелей, молча, умом рассматривая все то, что Бог по особенной благодати делает в Своих рабах, и при размышлении о всем этом изумляясь, с искренним расположением сердца будет взывать: «дивны дела Твои, и душа моя вполне сознает это» (Пс.138:14). Итак, это есть дивное дело Божие, что человек, находясь в плоти, отверг плотские страсти и при таком разнообразии обстоятельств и вражеских нападений держится в одном состоянии духа и пребывает непоколебим при всяком случае. Укрепленный такой добродетелью, один старец, когда близ Александрии, окруженный толпою неверных, стал подвергаться не только злословию, но и тяжким обидам толкающих, и когда с насмешкою говорили ему: что удивительного сделал ваш Христос, Которого вы почитаете? – ответил: «то, что я не возмущаюсь и не оскорбляюсь этими и даже большими обидами».

Глава 14. Вопрос о качестве воздержания и о времени, в которое может усовершенствоваться целомудрие

Герман. Поскольку удивление этой не человеческой, не земной, но совершенно небесной и ангельской чистоте вдруг привело нас в такое изумление, что породило скорее страх, нежели возбудило души наши к желанию ее, то просим преподать нам более полное наставление касательно качества воздержания и количества времени, в которое она может быть приобретена или усовершенствована; поскольку мы верим, что она усовершенствоваться может, и мы потом, с течением определенного времени, будем воодушевляться к снисканию ее. Ибо мы считаем ее неудободостижимой для находящихся в этой плоти, если нам верным образом не будет объяснен некоторый порядок и путь, коим можно достигнуть ее.

Глава 15. Ответ: за какое время может быть приобретена чистота

Херемон. Для усовершенствования чистоты, о которой говорим, довольно безрассудно, особенно при таком разнообразии удовольствий, назначать известную меру времени, которую нельзя назначать и для материальных искусств и видимых наук; ибо каждому необходимо усваивать их, смотря по усердию души и по качеству дарований. Впрочем, мы можем верно определить образ воздержания и количество времени, в течение которого узнается возможность усовершенствования чистоты. Итак, кто, устранившись от праздных разговоров и умерши для всякого гнева, беспокойства и попечения мирского, для ежедневного питания будет довольствоваться только двумя хлебцами (Хлебец в 12 фунта весом) и, избегая сытости в воде, будет ограничивать покой сна тремя или, как иные постановляют, четырьмя часами; однако будет верить, что он приобретет ее не заслугою своих трудов или воздержания, а по милосердию Божию (ибо без этой веры суетно все усилие человеческого труда), не более, как в шесть месяцев узнает, что не невозможно для него усовершенствование в ней. Впрочем, это очевидный знак близкой чистоты – начинать ее тем, чтобы не надеяться на тщательность своего труда. Ибо если кто истинно поймет силу этого стиха: «если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его» (Пс.126:1); то не будет возноситься заслугами своей чистоты, понимая, что он приобрел ее не своим прилежанием, но по милосердию Божию; и к другим не относится с строгостью, зная, что человеческая добродетель ничего не значит, если не будет способствовать ей сила Божия.

Глава 16. О конце и средстве приобретения и сохранения целомудрия

Потому для всякого из нас, всеми силами подвизающегося против духа блуда, единственную победу составляет то, чтобы не ожидать средства от своего старания. Хотя эта вера для всех кажется легкой, удобной, однако новичками приобретается также трудно, как и совершенство самого целомудрия. Ибо когда хоть немного улыбнется им чистота и они в тайне своего сознания тонким подкравшимся возношением услаждаются, думают, что достигли ее ревностью своего прилежания, то бывает необходимо, чтобы они, лишившись немного помощи Божией, до того были обеспокоены страстями, которые Божественная сила подавляла, пока по опыту не познают, что они своими силами и старанием не могут приобрести чистоты. Чтобы нам рассуждение о конце полного целомудрия, состоящее из длинного объяснения, коротко заключить, собрав воедино все, что обширно и рассеянно было изложено, скажем, что совершенство целомудрия состоит в том, чтобы монах в бодрствующем состоянии не допускал никакого услаждения похотью, чтобы и во сне не имел обольстительных грез; но когда бы во время сна, при беззаботности усыпленного ума, и произошло раздражение плоти, то как оно возбудилось без всякого ощущения удовольствия, так чтобы и успокоилось без всякой плотской нечистоты (т. е. истечения). Это, о конце целомудрия, насколько могли, изложили мы не голословно, а по опыту. Хотя, думаю, ленивыми и нерадивыми это, может быть, будет сочтено невозможным; однако я уверен, что ревностными и духовными мужами будет признано и одобрено. Ибо столько различия между людьми, сколько разнятся между собою цели, к коим стремятся души их, или сколько отстоит небо от ада, или Христос от Велиара, по изречению Господа Спасителя: «кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет» (Ин.12:26), и еще: «где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф.6:21). Так блаженный Херемон рассуждал о совершенстве целомудрия и удивительное учение о возвышенной чистоте заключил таким словом, советуя нам, приведенным в изумление, чтобы мы, поскольку большая часть ночи уже прошла, немного предавшись телом покою, не отказывали ему в естественной пище сна, чтобы дух, ослабев от расслабления тела своего, не лишился силы святого намерения.

Тринадцатое собеседование аввы Херемона (третье). О покровительстве Божием, или о том, как благодать Божия содействует совершению добрых дел

(Это собеседование особенно подверглось критике Аквитанского епископа Проспера, который согласно с Августином думал, что первородный грех до того расстроил человеческую природу, что человек уподобился спящему, который сам не может пробудиться, или крайне больному, который не может производить никакого движения, не может желать своего исцеления, так что для пробуждения, для возбуждения в нем желания исцеления, ему необходима, так называемая у католиков, предварительная благодать. Проспер вместе с Августином в этом учении увлеклись дальше надлежащего, – отняли у человека всякое участие свободной воли его в деле обращения к вере и спасению, как будто одна благодать все делает за человека Но это неправда, – что человек в естественном состоянии вовсе не может ни желать, ни помыслить что-либо сообразное с волею Божией. Хотя природа человеческая расстроена грехом, человек сделался болен, но не до бесчувственности: в нем осталось сознание и распознавание добра и зла, чувство своей болезни, раскаяние и желание освободиться от этой болезни, ибо образ Божий в человеке не истреблен грехом, а только помрачен; семена добра не истреблены в душе человека, а таятся в нем, как искры под пеплом Искры под пеплом без дуновения ветра не могут разгореться чистым пламенем, так и добрые мысли и желания не могут без благодати Божией раскрываться, возрастать, укрепляться; но и благодать Божия не без свободной воли человека возбуждает, развивает и укрепляет их, а смотря по тому, насколько сам человек желает этого и старается, так сказать, содействовать, или следовать действию благодати. Так преподобный Кассиан и учил, – говорил, что в душе нашей есть семена добродетелей (гл. 12), что как только Бог усмотрит в человеке хотя бы слабое возникновение доброго желания, то возбуждает его к исканию спасения, укрепляет (гл. 8). А если бы все в человеке производила одна благодать без его желания, без содействия его воли, то от этого возник бы неразрешимый вопрос почему благодать одних обращает на путь веры и благочестия и спасает, а других не обращает, не сообщает им достаточных сил к обращению, и они погибают? От этого произошло у протестантов нелепое учение о безусловном предопределении одних к спасению, а других – к погибели, как будто всеблагой Бог желает кому-нибудь погибели. Согласно с преподобным Кассианом и восточные патриархи писали к протестантам. Потому Проспер, увлекшись горячностью в защите мнений блаженного Августина, напрасно подозревает преподобного Кассиана в склонности к мнению пелагиан, когда и сам одобряет мнение Кассиана о благодати, высказанное в третьей главе (Подробнее и в Кн. 12, гл. 10 и сл.). Преподобный Кассиан сам себе противоречить не будет; скорее надо думать, что Проспер неверно понимал некоторые выражения преподобного Кассиана, по-своему истолковал, напрасно навязал ему свои мысли)

Тринадцатое собеседование аввы Херемона (третье). О покровительстве Божием, или о том, как благодать Божия содействует совершению добрых дел

Глава 1

Когда после сна мы шли на утреннюю молитву, то авву Германа весьма занимала произнесенная во вчерашнем собеседовании мысль старца о том, что человек без содействия Божия не может сделаться добродетельным, хотя бы и много старался. Блаженный Херемон, увидев, что мы беспокоимся и дивимся чему-то, по окончании обычных молитв и псалмопения спросил нас о причине нашего беспокойства.

Глава 2. Вопрос: почему успех в добродетелях не присваивается старанию трудящегося?

Герман на это сказал ему: насколько высокая добродетель, о коей ты рассуждал вчера вечером, кажется нам недостижимою, настолько же не согласно с истиною то мнение, что усовершенствование в целомудрии не есть плод усилий человеческих; ибо, по моему мнению, нельзя не приписать земледельцу плода, если он возделывает землю.

Глава 3. Ответ: без помощи Божией невозможно не только усовершенствование в целомудрии, но и ничего доброго нельзя сделать

Херемон на это отвечал так: предложенный вами пример и доказывает, что усилия трудящегося без помощи Божией ничего не могут совершить. Ибо земледелец хотя и много трудится над возделыванием земли, но не может ожидать обильного плода, если на обработанную им землю не падет благовременного дождя и не будет благоприятной погоды; случается, что и созревшие уже плоды пропадают от того, что Бог не благословляет трудов земледельца. Итак, как ленивым земледельцам, которые не стараются обрабатывать сохою свою землю, Бог не дает обильного плода, так и трудолюбивым не принесет пользы всенощная забота, если милосердие Божие не будет споспешествовать. Впрочем, человек не должен мечтать, что будто его труды привлекают благодать Божию и будто потому Бог благословляет его обилием плодов, что он трудится. Чтобы истребить в себе эту гордость, пусть он представит себе, что если бы Бог не укреплял его, то он не мог бы и трудиться, и что если бы милосердие Божие не споспешествовало его действиям, то и желание и силы его остались бы без действия. И тогда как Бог дает нам силы, здоровье и споспешествует нашим делам, мы должны молить, чтобы небо не было медяным и земля железной, и чтобы не случилось, что оставшееся от гусениц ела саранча, и оставшееся от саранчи ели черви (Иоил.1:4). Но земледелец нуждается в помощи Божией не только тогда, когда поля его засеяны, но и когда жатва окончена и плоды собраны в житницу. Из этого видно, что Бог есть начальный виновник не только дел, но и благих помышлений; Он внушает нам и Свою святую волю, и дает силу и удобный случай исполнить то, чего правильно желаем; «ибо всякое даяние доброе и всякий дар совершенный нисходит свыше, от Отца светов» (Иак.1:17). По словам апостола, Он и начинает в нас добродетель, и совершает ее, «дающий же семя сеющему и хлеб в пищу подаст обилие посеянному вами и умножит плоды правды вашей» (2Кор.9:10). А мы должны со смирением покоряться непрестанно влекущей нас благодати, чтобы, противясь ей, не услышать того же, что сказано было иудеям через Иеремию: «разве, упав, не встают и, совратившись с дороги, не возвращаются?» (Иер.8:4). «Для чего этот народ, Иерусалим, находится в упорном отступничестве? они крепко держатся обмана и не хотят обратиться» (Иер.8:5).

Глава 4. Возражение: как же язычники и без благодати Божией, говорят, имели целомудрие?

Герман. Этому мнению, благочестие которого мы не можем вовсе отвергнуть, кажется, противоречит то, что оно ведет к уничтожению свободной воли. Ибо когда видим, что многие язычники, не заслуживавшие помощи благодати Божией, отличались добродетелями не только воздержности и терпения, но, что удивительнее, даже целомудрия, то как можно думать, что они сообщены им благодатью Божией, между тем как последователи мирской мудрости, не зная не только благодати Божией, но и Самого истинного Бога, как мы узнали из истории и из предания некоторых, тщательным своим трудом приобрели высшую чистоту целомудрия?

Глава 5. Ответ о воображаемом целомудрии философов

Херемон. Мне приятно, что вы, воспламенившись любовью к познанию истины, предлагаете и некоторые нелепости, от рассмотрения которых добродетель христианской веры окажется одобрительнее и, так сказать, испытаннее. Благоразумный человек станет ли делать такие противоречивые предложения, что небесную чистоту целомудрия, как вы вчера рассуждали, будто бы никто из смертных не может приобрести и при содействии благодати Божией, а теперь думаете, что и язычники собственной силою приобретали его? Но так как вы предлагаете это, без сомнения, для испытания истины, то слушайте, что мы думаем об этом. Не следует верить, что философы имели такую чистоту души, какая требуется от нас, коим вменяется в обязанность, чтобы не только блуд, но и нечистота даже и не назывались у нас. Имели же они некоторую частичку целомудрия, т. е. воздержание плоти, а именно, удерживали только похоть от совокупления, а внутреннюю, совершенную и постоянную чистоту духа и тела, не говорю делом приобрести, но и думать о ней не могли. В этом не стыдился сознаться и знаменитый между ними Сократ. Когда один человек, глядя на Сократа, сказал, что у того глаза, как у растлителя детей, и когда ученики его, напав, хотели отомстить за оскорбление, нанесенное учителю их, то Сократ, говорят, удержал их негодование такими словами: «успокойтесь, дети, я точно таков, но сдерживаю себя». Итак, не только нашим рассуждением, но и сознанием их ясно доказывается, что они с принуждением удерживались только от совершения плотского совокупления; но желание и услаждение этой страстью не было изгнано из сердец их. С каким омерзением надо произносить изречение Диогена! Случилось, что философ этого мира не постыдился высказать как нечто достопамятное, чего мы не можем, не покраснев от стыда, ни сказать, ни слышать. Он одному, подвергшемуся наказанию за прелюбодеяние, как говорят, сказал: «что даром продается, того не покупай смертью» (За дешевую вещь нельзя платить дорогой ценою, т. е. за маловажное дело, прелюбодеяние, не следует подвергать тяжкому наказанию – смерти. Вот как язычники смотрели на плотский грех). Итак, видно, что они и не знали добродетели истинного целомудрия, какое требуется от нас. И потому верно, что нашего обрезания, совершаемого в духе, невозможно иметь иначе, как по благодати Божией, и его имеют только те, которые служат Богу с полным сокрушением духа.

Глава 6. О том, что без благодати Божией мы не можем ничего сделать

Хотя из многих случаев видно, что люди всегда имеют нужду в помощи Божией, и что человек без нее ничего не может сделать для своего спасения, но очевиднее всего эту истину доказывает трудность, с которой достигается и сохраняется целомудрие. Не говоря о трудности его, скажем о трудности средств к нему. Кто, даже и из ревностных, может сам собою перенести суровость пустыни, скудость пищи и ежедневный голод? Кто может без божественного утешения непрестанно жаждать, лишать себя сна в утреннее время, в которое сон особенно сладок, и спать постоянно только четыре часа, беспрерывно читать и заниматься рукоделием без прибыли для себя? О всем этом даже и подумать нельзя без вдохновения Божия. Чтобы совершенно доказать это, стоит только вспомнить, как часто какой-нибудь ничтожный случай препятствует исполниться и спасительным нашим желаниям, и как весьма немногие из желающих сделаться добродетельными могут вполне совершить свои желания. Исполнение наших желаний не всегда подлежит нашей власти даже и тогда, как мы не чувствуем бессилия. Ибо весьма часто встречающиеся обстоятельства против нашей воли не допускают нам быть в совершенном уединении, сохранить пост во всей его строгости, заниматься чтением, не развлекаясь ничем, – так что мы должны просить у Бога удобного места и времени для совершения всего этого, и если Он не пошлет благоприятствующих обстоятельств, то наши желания остаются без исполнения. В таких именно обстоятельствах был апостол, ибо он к солунянам писал: «и потому мы, я и Павел, и раз и два хотели прийти к вам, но воспрепятствовал нам сатана» (1Сол.2:18). Так же и мы против воли удерживаемся от духовных занятий и уступаем немощи плоти для некоторых спасительных целей, об одной из которых апостол говорит, когда пишет, что он трижды молил Господа, чтобы удалил его от меня, но Бог отвечал ему: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи» (2Кор.12:8–9).

Глава 7. О главном намерении Божием и ежедневном промышлении

Воля Божия всегда желает, чтобы созданный Им человек не погиб, но вовеки жил. Бог, если заметит в нашем сердце хоть искру расположения к добру, по благосердию Своему не дает ей угаснуть; но, желая, чтобы все спаслись и в разум истины пришли, всячески способствует обращению ее в пламя; ибо, по словам Господа: «нет воли Отца вашего Небесного, чтобы погиб один из малых сих» (Мф.18:14); Бог истинный отвращается лжи, с клятвою уверяет: «живу Я, не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был» (Иез.33:11). Итак, если Бог не желает, чтобы погиб один из малых, то не богохульно ли думать, будто Он хочет спасения только для некоторых, а не для всех? Напротив, те, которые погибают, – погибают вопреки воле Божией; Бог непрестанно взывает: «обратитесь, обратитесь от злых путей ваших; для чего умирать зам, дом Израилев?» (Иез.33:11); или: «сколько раз Я хотел собрать детей твоих, как птицы собирают птенцов своих под крылья, и вы не захотели» (Мф.23:37). «Для чего этот народ, Иерусалим, находится в упорном отступничестве? Они крепко держатся обмана и не хотят обратиться» (Иер.8:5). Благодать Божия близка ко всем; она всех без изъятия призывает к спасению и к тому, чтобы все пришли в познание истины, ибо говорит: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф.11:28). Если бы благодать призывала только некоторых, то следовало бы, что не все заражены грехом первородным или деятельным, и что несправедливо говорится: «все согрешили и лишены славы Божией» (Рим.3:23), или: «смерть перешла во всех человеков» (Рим.5:12). Что погибающие вопреки воле Божией погибают, это доказывается тем, что «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих» (Прем.1:13). Поэтому Он иногда долго или совсем не внемлет молитвам нашим, когда исполнение их вредно для нас; а иногда против воли нашей посылает на нас несчастья, как сострадательный врач для нашего спасения; нередко не дает исполниться нашим гибельным замыслам, и тогда, когда мы по неведению стремимся к смерти, обращает нас на путь спасения, исторгает из пасти ада.

Глава 8. О благодати Божией и о свободе воли

Это промышление и попечение свое о нас Богу пророка Осии (Ос.2) представляет под образом блудницы, с гибельной ревностью стремящейся к почитанию идолов, которой Он преграждает путь, когда она говорит: «пойду за любовниками моими, которые дают мне хлеб и воду, шерсть и лен, елей и напитки» (Ос.2:5), чтобы она, не найдя пути к ним, пришла в себя и сказала: «пойду, и возвращусь к первому мужу моему; ибо тогда лучше было мне, нежели теперь» (Ос.2:7). У другого же пророка упорство наше и непокорность спасительным возбуждением Его изображаются под видом жены, оставляющей мужа своего: «ты будешь называть Меня отцом твоим и не отступишь от Меня. Но поистине, как жена вероломно изменяет другу своему, так вероломно поступили со Мною вы, дом Израилев» (Иер.3:19–20); а любовь свою и постоянство своего расположения Бог представляет под видом любящего мужа, оставляемого женою своей, который обычно тем сильнее воспламеняется любовью к ней, чем холоднее она к нему. Такова и любовь Божия к роду человеческому; оскорбления наши не охлаждают Его заботы о нашем спасении; неправды наши не отвлекают Его от главного намерения. Он непрестанно покровительствует нам и так любит создание Свое, что промысел Его не только сопутствует нам, но еще постоянно предваряет нас. Испытавший эту любовь пророк говорит: «Бог мой, милующий меня, предварит меня» (Пс.58:11). Если Он видит зародыш доброго расположения в нас, то сразу возбуждает его и всячески содействует возрастанию, ибо говорит: «прежде нежели они воззовут, Я отвечу» (Ис.65:24), и не только внушает святые желания, но еще устраивает случаи к исполнению их и заблудшим указывает спасительный путь.

Глава 9. О силе доброй воли и о благодати Божией

Уму человеческому непонятно, как это Бог дает просящим, обретается ищущими, отверзает толкущим и вместе с тем является не ищущим Его, обретается не вопрошающими о Нем, весь день простирает руки к людям не покоряющимся и пререкающимся, упорных и удаляющихся призывает, не хотящих влечет к спасению; у желающих грешить отнимает случаи к исполнению своих желаний и милостив к неправдам их. Как спасение это принадлежат и нашей воле, ибо говорится: «если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли» (Ис.1:19), и вместе с тем оно есть дело не хотящего, не текущего, но милующего Бога (Рим.9:16); как это Бог воздаст каждому по делам его, и вместе с тем Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению (Флп.2:13), «и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился» (Еф.2:8–9); почему это говорится: «никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец» (Ин.6:44); почему повелевается нам сотворить себе новое сердце и новый дух (Иез.18:31), и вместе с тем говорится: и дам вам сердце новое и новый дух дам вам, и возьму сердце каменное от плоти вашей и дам вам сердце из плоти, как это Господь велит Иерусалиму: «смой злое с сердца твоего» (Иер.4:14), а пророк просит самого Господа создать в утробе его сердце чистое и говорит: «омой меня, и буду белее снега» (Пс.50:9); как это говорится: «образумьтесь, бессмысленные люди! когда вы будете умны, невежды?» (Пс.93:8), и: «Господь отверзает очи слепым» (Пс.145:8). Не трудно будет решить эти сомнения, если мы будем помнить, что в деле спасения нашего участвует и благодать Божия, и свободная воля наша, и что человек, хотя может иногда сам желать добродетели, но чтобы исполнить желания свои, всегда нуждается в помощи Божией; подобно как для больного недостаточно одного желания быть здоровым, необходимо, чтобы податель жизни – Бог дал силы для здоровья. Но чтобы совершенно увериться в том, что и от природной способности, данной милосердым Творцом, иногда возникающие добрые расположения можно исполнить только при помощи Божией, для этого довольно вспомнить слова апостола: «желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу» (Рим.7:18).

Глава 10. О слабости свободной воли

Что мы имеем свободу воли, в этом уверяет нас слово Божие, когда говорит: «больше всего хранимого храни сердце твое» (Притч.4:23); а слабость его доказывает апостол, когда говорит: «мир Божий, который превыше всякого ума, соблюдет сердца ваши и помышления ваши во Христе Иисусе» (Флп.4:7). Св. Давид показывает силу и власть свободной воли, говоря: «приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих» (Пс.118:112), или: «удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов» (Пс.33:14); а когда говорит: «приклони сердце мое к откровениям Твоим, а не к корысти» (Пс.118:36), или: «положи, Господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих» (Пс.140:3), то показывает бессилие его. Также на произвол наш указывается следующими словами: «сними цепи с шеи твоей, пленная дочь Сиона» (Ис.52:2), а бессилие его доказывают слова пророка: «Господь разрешает узников» (Пс.145:7), и: «Ты разрешил узы мои. Тебе принесу жертву хвалы» (Пс.115:7–8). Что мы имеем произвол и что он сам по себе бессилен, это доказывают также следующие слова Господа: «придите ко Мне все труждающиеся и обремененные» (Мф.11:28), и: «никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин.6:44). Апостол говорит: «так бегите, чтобы получить» (1Кор.9:24), а Иоанн Креститель: «не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба» (Ин.3:27); далее нам повелевается сохранять души наши (Иер.17:21) и со страхом и трепетом совершать спасение наше (Флп.2:12), и вместе с тем говорится: «если Господь не охранит города, напрасно бодрствует страж» (Пс.126:1), и: «Бог производит в нас и хотение и действие по Своему благоволению» (Флп.2:13).

Глава 11. Благодать Божия следует ли за нашей доброй волей или предваряет ее?

Многие спрашивают: когда в нас действует благодать Божия? Тогда ли, когда в нас обнаружится доброе расположение, или доброе расположение тогда в нас обнаруживается, когда посетит нас благодать Божия? Многие, решая этот вопрос, преступили границы, от чего и впали в противоречия и погрешности. Ибо, если скажем, что наше доброе расположение предшествует явлению благодати, то нам возразят: что же хорошего было в Савле и мытаре Матфее, первый из которых призван к спасению в то время, как шел губить невинных, а второй – среди насилий обществу и хищничества? А если скажем, что благодать Божия изначально производит доброе расположение, то этому будет противоречить то, что вера Закхея и разбойника, покаявшегося на кресте, предварила их частное призвание. Если мы сами можем исполнить заповеди Божии и сделаться добродетельным и, то зачем молимся: «утверди, Боже, то, что Ты соделал для нас» (Пс.67:29), и: «и в деле рук наших споспешествуй нам, в деле рук наших споспешествуй» (Пс.89:17)? Валаам был нанят, чтобы проклинать Израиля, но ему не дозволено было проклясть их, хотя он и желал. Авимелеху сказано, чтобы он не касался Ревекки, дабы не согрешить перед Богом. Братья из зависти продали Иосифа; но это позволено для того, чтобы детям Израилевым переселиться в Египет, и чтобы проданный кормил их во время голода, как объяснил это он сам, когда открылся братьям: «но теперь не печальтесь, говорил он, и не жалейте о том, что вы продали меня сюда... Бог послал меня перед вами, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением. Итак, не вы послали меня сюда, но Бог, Который и поставил меня отцом фараону и господином во всем доме его» (Быт.45:5, 7–8). Когда, после смерти отца, братья боялись мщения его, то он говорил им: не бойтесь, ибо я боюсь Бога; вот, вы умышляли против меня зло; но Бог обратил это в добро, чтобы сохранить то, что теперь есть: сохранить жизнь великому числу людей (Быт.50:19–20). Об этом премудром распоряжении Божием говорит Давид в сто четвертом псалме: «и призвал голод на землю; всякий стебель хлебный истребил. Послал пред ними человека: в рабы продан был Иосиф» (Пс.104:16–17). Итак, хотя благодать Божия и произвол человеческий, по-видимому, друг другу противны, но оба действуют согласно и в деле спасения нашего равно необходимы, если не хотим отступить от правил истинной веры. Когда Бог видит, что мы хотим склониться к добру, то направляет и укрепляет нашу готовность. Ибо Он тотчас отвечает на вопль наш: «призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Пс.49:15). Но если мы не хотим добра или охладели к нему, то дает нам спасительные советы, через которые доброе расположение образуется или возобновляется.

Глава 12. Благое расположение не всегда надо приписывать благодати, не всегда и человеку

Нельзя думать, что Бог не дал человеку желания и возможности делать добро; ибо иначе не дал бы ему свободной воли, если бы человек мог желать и делать только зло. Это мнение также доказывают слова, сказанные Господом после совершения Адамом преступления: «вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло» (Быт.3:22). Не следует думать, будто до этого времени он совсем не знал добра; иначе он был бы животным неразумным и не чувствующим существом; но так думать совершенно противно православной вере, напротив, по мнению Соломона, Бог создал человека правым, т. е. он постоянно обладал знанием только добра, но сами люди пустились во многие помыслы (Еккл.7:29), потому что стали понимать злое и доброе; поэтому Адам получил познание зла после падения, не утратив, впрочем, познания добра. Что род человеческий действительно после падения не утратил познания добра, в этом уверяет апостол, который говорит: «когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим.2:14–16). В этом смысле Богу пророк Исайя жалуется на иудеев, что они сами виновны в слепоте своей вследствие произвольного упорства своего: «слушайте, глухие, и смотрите, слепые, чтобы видеть. Кто так слеп, разве раб Мой,... Мною посланный? Кто так слеп, как возлюбленный, так слеп, как раб Господа?» (Ис.42:18–19). А чтобы никто этой слепоты их не отнес к телесной природе, а не к воле, говорится у пророка: «выведи народ слепой, хотя у него есть глаза, и глухой, хотя у него есть уши» (Ис.43:8). Еще: «у них есть глаза, чтобы видеть, а не видят; у них есть уши, чтобы слышать, а не слышат» (Иез.12:2). И Господь в Евангелии говорит: «они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют; и сбывается над ними пророчество Исайи, которое говорит: слухом услышите – и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите, ибо огрубело сердце людей сих и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и да не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Мф.13:13–15). И фарисеям Он говорил, что они могут знать доброе: «зачем же вы и по самим себе не судите, чему быть должно?» (Лк.12:57). Этого Он не сказал бы, если бы они естественным разумом не могли различать справедливое. Поэтому не стоит думать, что природа человеческая способна к одному злу. Так думать воспрещают нам слова Соломона, сказанные им после создания храма: «у Давида, отца моего, было на сердце построить храм имени Господа, Бога Израилева; но Господь сказал Давиду, отцу моему: у тебя есть на сердце построить храм имени Моему; хорошо, что это у тебя лежит на сердце; однако не ты построишь храм, а сын твой» (3Цар.8:17–19). Это благое намерение Давида от кого происходило? От Бога или от него самого? Если от Бога, то почему Сам же Бог не допускает исполниться ему? Следовательно, оно произошло от самого Давида. Подобным образом и о своих намерениях мы должны судить, потому что не одному Давиду дано иметь от себя благие намерения, а мы будто по природе не можем и помышлять о добре. Итак, нужно допустить, что Творец посеял в душах наших семена добродетелей; но только для возрастания их нужны возбуждения со стороны Бога, потому что, по словам апостола, «и насаждающий и поливающий есть ничто, а все Бог возращающий» (1Кор.3:7). И в книге, именуемой «Пастырь», доказывается, что человек может пристать к какой угодно стороне, ибо там говорится, что каждому человеку присущи два ангела: добрый и злой; от воли человека зависит одному принадлежать, а от другого удаляться. Итак, человек постоянно имеет произвол, посредством которого может или принимать, или пренебрегать благодатью Божией. Если бы мы сами не могли устроить свое спасение, то апостол не сказал бы: «со страхом и трепетом совершайте свое спасение» (Флп.2:12). Но чтобы мы не подумали, что в деле спасения не нужна нам помощь Божия, то он присовокупил: «Бог производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению» (Там же, (Флп.2:13). Потому он Тимофею писал: «не неради о пребывающем в тебе даровании» (1Тим.4:14), и: «напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение» (2Тим.1:6), и коринфян молил, чтобы ими благодать Божия не тщетно была принята (2Кор.6:1), как Симон, волхв, коему она не принесла пользы, потому что он не хотел покориться словам апостола Петра, который говорил ему: «покайся в сем грехе твоем, и молись Богу, может быть, отпустится тебе помысле сердца твоего; ибо вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды» (Деян.8:22–23). Благодать Божия и предваряет нас, ибо пророк говорит: «Бог мой, милующий меня, предварит меня» (Пс.58:11), и следует за нашей волею, почему и говорится: «рано утром молитва моя предваряет Тебя» (Пс.87:14); Бог призывает нас, ибо Он говорит о Себе: «простирал Я руки Мои к народу непокорному» (Ис.65:2); и мы Его призываем, ибо Давид говорит: весь день простирал руки мои к Тебе. Бог нас ожидает, ибо говорится: «и потому Господь медлит, чтобы помиловать вас» (Ис.30:18), и мы Его ожидаем, ибо говорится: «твердо уповал я на Господа, и Он преклонился ко мне» (Пс.39:2). Бог укрепляет нас, ибо говорит: «Я вразумлял их и укреплял мышцы их, а они умышляли злое против Меня» (Ос.7:15), и увещевает, чтобы мы сами укреплялись: «укрепите ослабевшие руки и утвердите колени дрожащие» (Ис.35:3); Иисус Христос взывает: «кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Ин.7:37); а пророк взывает к Нему: «я изнемог от вопля, засохла гортань моя, истомились глаза мои от ожидания Бога [моего]» (Пс.68:4); жалуется Бог: «Я звал, и не было отвечающего, говорил, и они не слушали» (Ис.66:4); жалуется и невеста: «на ложе моем ночью искала я того, которого любит душа моя, искала его и не нашла его» (Песн.3:1).

Глава 13. О том, что усилия человеческие не могут быть равны благодати Божией

Благодать Божия всегда направляет волю нашу в добрую сторону и помогает во всем так, что иногда и от нас требует или ожидает некоторых усилий; чтобы не дать даров своих беспечным, она выискивает случаи, которыми пробуждает нас от холодной беспечности; чтобы щедрое сообщение даров ее не казалось беспричинным, сообщает их вследствие нашего желания и труда. Впрочем, благодать Божия всегда дается даром, потому что за малые наши усилия воздает нам бессмертием и нескончаемым блаженством с неоценимой щедростью. Нельзя сказать, что разбойник, распятый на кресте, был введен в рай не даром, или что Давид прощен за свое покаяние, а не по милосердию Божию. Делом его воли было то, что он к прелюбодеянию присоединил убийство, а то, что пророк обличил его, было делом благодати Божией; опять же, смиренное раскаяние в грехе своем было делом его воли, а немедленное прощение – делом милосердия Божия. Но что говорить об этом кратковременном покаянии и превышающем его безмерном воздаянии? И апостол, рассуждая о наградах, какие ожидали его в будущем веке за претерпеваемые им гонения, говорит: «нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим.8:18): «ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2Кор.4:17). Итак, сколь бы ни были велики труды человеческие, все они не могут быть равны будущей награде и не могут сделать благодать не даром даваемой. Апостол народов хотя говорил, что он более всех их (апостолов) потрудился (1Кор.15:10); впрочем, присовокупляет, что эти труды не ему принадлежат, а благодати, которая была с ним. Таким образом, словом потрудился – он выражает усилия своей воли, словами: не я, а благодать Божия – Божественное содействие; а словами: со мною – показывает то, что благодать содействовала ему не в праздности и беспечности, а в трудах.

Глава 14. Бог своими искушениями испытывает силу человеческой воли

То же самое мы видим и в известнейшей борьбе Иова с дьяволом. Если бы он многообразные козни врага в этой борьбе победил без своей добродетели, а только с помощью благодати Божией, то дьявол не замедлил бы повторить прежнюю свою клевету на него: «разве даром богобоязнен Иов? Не Ты ли кругом оградил его и дом его, и все, что у него? Дело рук его Ты благословил, и стада его распространяются по земле; но простри руку Твою, т. е. оставь его самому себе, своими силами сразиться со мною, благословит ли он Тебя?» (Иов.1:9–11). Но поскольку после борьбы он не повторил этой клеветы, то значит, Иов победил его собственными силами. Впрочем, и благодать Божия не оставляла Иова; чтобы искуситель не обременил его искушениями сверх сил, она попустила искушать столько, сколько могла вынести добродетель искушаемого. Из примера сотника мы научаемся, как обыкновенно Господь искушает нашу веру, дабы укрепить ее и больше прославить. Господь знал, что и одно слово Его может исцелить слугу сотника, но желал придти в дом к нему: «Я приду и исцелю его» (Мф.8:7). Когда же сотник на слова Господа ответил сильнейшей верою: «Господи! я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой» (Мф.8:8); то Господь похвалил веру его больше всех веровавших Ему в Израиле: «истинно говорю вам: и в Израиле не нашел Я такой веры» (Мф.8:10). Если бы сотник имел такую веру не от себя, то Христос напрасно хвалил бы то, что Сам дал, а скорее сказал бы: Я не дал такой веры и Израилю. Такое испытание веры случилось и с патриархом Авраамом, о котором говорится: «Бог искушал Авраама» (Быт.22:1). Правда Божия хотела испытать не ту веру Авраама, которую Господь внушил ему, а ту, которую он по своей свободе показал, будучи призываем однажды и просвещенный от Господа. Поэтому не незаслуженно одобряется твердость его веры и ему при сообщении благодати, которая на короткое время оставляла его для испытания, сказано так: «не поднимай руки твоей..., теперь Я знаю, что ты боишься Бога» (Быт.22:12). Во Второзаконии говорится, что такое искушение нашей веры вменяется нам в достоинство (Втор.13:1–3). Итак, Бог, покровительствуя тем, чью веру хочет искусить, оставляет место и собственным их силам и воле (для заслуги) и искушает только тех, которые могут вступить в борьбу с искусителем. А иначе зачем и искушать тех, о ком знает, что они по своей немощи не могут противостоять искусителю? Это подтверждает апостол, который говорит: «кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть. Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил» (1Кор.10:12–13). Словами: кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть, он внушает нам заботу свободной воли, по которой мы могли бы или утвердиться в принятой благодати при рачительности, или лишиться ее по нерадивости, а словами: вас постигло искушение не иное, как человеческое – указывает на немощь и непостоянство не укрепившегося еще духа коринфян, из-за которого они еще не могли вступить в борьбу с теми нечистыми духами, с коими он сам и подобные ему совершенные сражались, как говорит он в послании к ефесянам: «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего» (Еф.6:12). А когда говорит: «верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил» (1Кор.10:13), то желает не того, чтобы Господь не попускал им искушений, но чтобы искушения не превышали их силы. То показывает способность человеческой воли, а это – благодать Господню, умеряющую борьбу с искушениями. Итак, этим местом доказывается, что благодать Божия всегда упражняет волю человеческую, что не во всем покровительствует и защищает его, так чтобы не было уже места его собственным усилиям в борьбе с духовными врагами. И это для того, чтобы в случае победы над врагом он исповедал помощь Божию себе, а в случае победы врага узнал свою немощь и таким образом учился полагаться не на свою силу, но на помощь Божию и непрестанно прибегал к своему Покровителю. Доказательством истины слов моих может служить то, что говорится в книге Судей о народах, прежде живших в земле ханаанской, которые, по Божьему распоряжению, не были истреблены: вот те народы, которых оставил Господь, чтобы искушать ими Израильтян и узнать, повинуются ли они заповедям Господним, и чтобы знали и учились войне (Суд.3:1–4). Неизъяснимое Божественное милосердие к нам я постараюсь объяснить примером из обыкновенной жизни. Кормилица, прежде чем дитя станет ходить, носит его на руках, а когда приходит время ходить, учит его ходить, сперва поддерживая за руки, потом приучая ходить одного, впрочем, наблюдая, чтобы не упало; когда же вырастет, то для укрепления сил позволяет бороться со сверстниками или переносить соразмерные силам тяжести. Так и Отец Небесный иных носит на руках, иных оставляет собственному произволу для упражнения сил, впрочем, так, что всегда помогает труждающемуся, слышит призывающего, не оставляет ищущего Его, иногда избавляет от напасти и незнающего.

Глава 15. О многообразной благодати призываний

Из сказанного видно, что суд Божий и те пути, коими Он приводит род человеческий к спасению, неисповедимы и не испытаны. Это доказывается теми примерами призывания, которые описаны в Евангелии. Так, Андрея, Петра и прочих апостолов Он избрал по благоволению тогда, когда они совсем не думали о спасении своем; а Закхея за то, что, желая видеть Его, взлез на смоковницу, не только принял в число Своих последователей, но и удостоил посещения в дому; Павла же привлек вопреки его воле. Одному повелевает безотлучно находиться при Нем, так что не согласился и на просьбу его отлучиться на короткое время для погребения отца своего; Корнилию, сотнику, в вознаграждение за его молитвы и милостыни, указывает путь спасения, повелевая через ангела призвать к себе Петра для спасительной проповеди. Многоразличная премудрость с многоразличным и непостижимым благоволением устраивает спасение людей и каждому сообщает Свою благодать по мере его приемлемости, так что даже самые чудодейственные исцеления производит не по однообразному величию своего всемогущества, но по мере веры исцеляемых. Так, веровавшего, что для очищения его проказы довольно только воли Христовой, Господь исцелил одним соизволением: «хочу, очистись» (Мф.8:3); у другого умершую дочь воскресил возложением рук, согласно с просьбою его; у сотника же, веровавшего, что вся сила спасения заключается в слове Его, Господь исцелил слугу силою слова: «иди, и, как ты веровал, да будет тебе» (Мф.8:13); иным, согласно вере их, подавал исцеление через прикосновение к ризе; одних исцелял вследствие их просьбы, а других без просьбы; одних побуждал надеяться, говоря: «хочешь ли быть здоров?» (Ин.5:6); а другим, сверх ожидания, подавал помощь; у одних прежде исцеления спрашивал, чего они хотят (Мф.20:32), а другим милостиво указывал неизвестный им путь к получению желаемого, говоря: «если будешь веровать, увидишь славу Божию» (Ин.11:40); одним так обильно сообщал силу исцелений, что, по свидетельству Евангелиста, излечил всех недужных у них; а для других безмерная пучина благодеяний Христовых заперта, так что среди них Иисус не мог творить многих чудес по неверию их (Мф.13:58). Вообще Иисус Христос так сообразовывался с мерою веры, что одному говорил: по вере твоей будет тебе, а другому: «иди, и как ты веровал, да будет тебе» (Мф.8:13); одной: «будет тебе по желанию твоему» (Мф.15:28), а другой: «вера твоя спасла тебя» (Лк.8:48; Мф.9:22; Лк.7:50).

Глава 16. О благодати Божией, превышающей малую веру человеческую

Впрочем, из этого никто не должен заключать, будто мы утверждаем, что сила спасения состоит в нашей вере, как некоторые утверждают, думая, что благодать Божия сообразуется с достоинством каждого. Напротив, мы доказываем, что благодать Божия иногда превышает веру, как это видно из примера царедворца, который, думая, что для Господа легче исцелить больного, нежели воскресить мертвого, просил Господа поспешить в дом его, прежде чем умрет сын его; но Господь, обличив его неверие, не приходя в дом, исцелил смертную болезнь сына его одним словом: «иди, сын твой жив» (Ин.4:50). Такую же благодать Господь показал в исцелении расслабленного, которого принесли к Нему на постели в намерении испросить исцеление от расслабления; но Господь сперва исцелил душу его, отпустил ему грехи, говоря: «дерзай, чадо, прощаются тебе грехи твои»; а тело исцелил уже после того, как доказал книжникам, что имеет власть отпускать грехи (Мф.9:2–7); и расслабленному, который напрасно искал себе лекарство от движения воды в овечьей купели, подал исцеление не таким образом, как желал он (ибо он думал, что исцелится, если кто-нибудь пособит ему войти в купель), но через слово свое: «встань, возьми постель твою, и иди в дом твой» (Мф.9:6). Благодать Божия и через апостолов производила подобные дела. Так Петр и Иоанн хромому, просившему у них милостыни при входе в храм, подали, вместо денег, силу ходить: «серебра и золота нет у меня, – сказал ему апостол, – а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи» (Деян.3:6).

Глава 17. О непостижимом распоряжении Божием

Из этих евангельских примеров видно, что Бог многоразличными и непостижимыми способами устраивает спасение рода человеческого; в желающих и ищущих спасения Он усиливает желание, а в не имеющих желания возбуждает его; помогает исполниться спасительным желаниям нашим и вдыхает святые желания. Почему в молитвах наших мы именуем Его не только покровителем и спасителем, но еще помощником. Спасителем и покровителем называем Его потому, что Он призывает, приводит, помогает нам в искании спасения, и когда мы прибегаем к Нему, ищем заступничества, Он подает нам помощь, приемлет нас и защищает. Святой апостол, размышляя об этом многоразличном содействии Божием, как бы погрузившись в беспредельное море благости Божией, от удивления воскликнул: «о бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его» (Рим.11:33). Об этих путях и Сам Бог так говорит: «Мои мысли – не ваши мысли, не ваши пути – пути Мои. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис.55:8:9). Желая объяснить подобием Свою любовь и благое попечение в устроении нашего спасения, Он хоть и уподобляет Себя матери, любовь которой к детищу, как известно, есть самая нежная, но вместе с тем и возвышает Свою любовь над любовью материнской: «забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего? но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (Ис.49:15).

Глава 18. Определение отцов, что свободной воли нашей недостаточно для спасения

Отсюда ясное заключение выводится теми, которые не многословной говорливостью, а на основании опыта измеряют величие благодати и немощь человеческой воли, потому что не скороходам быстрота бега, не храбрым победа в битве, не мудрым хлеб, не разумным богатство, не знающим благодать дается, но все это производит один и тот же Дух, раздавая в особенности каждому, как Ему угодно (1Кор.12:11). И потому с несомненной верностью и, так сказать, осязаемым опытом доказывается, что Бог, подобно нежнейшему отцу и сострадательному врачу, во всех нас все производит: у иных Он производит начало спасения и воспламеняет усердие к нему, у других приводит к концу дела, к усовершенствованию в добродетелях, иных удерживает без ведома их от близкого падения, от погибели, а другим подает случай и средства к спасению, препятствует стремительным порывам к смертоносным расположениям, иным, хотящим и текущим, помогает, других, не хотящих и противящихся, привлекает и склоняет к доброму расположению. Впрочем, несмотря на это, спасение наше зависит не от достоинства дел наших, но от благодати Божией, как это видно из слов самого Бога: «и вспомните там о путях ваших и обо всех делах ваших, какими вы оскверняли себя, и воз гнушаетесь самими собою за все злодеяния ваши, какие вы делали. И узнаете, что Я Господь, когда буду поступать с вами ради имени Моего, не по злым вашим путям и делам развратным, дом Израилев» (Иез.20:43–44). Поэтому православные отцы, которые достигли совершенства сердца не суетным рассуждением на словах, а самим делом – подвигом, утверждают, что Бог в каждом человеке возбуждает желание добра, – впрочем, так, что человек по своей воле может стремиться и к противному; во-вторых, благодать Божия помогает упражняться в добродетелях, но не исключается при этом и воля, и в-третьих, утверждает в добродетели, не стесняя при этом свободы. Итак, Творец всюду производит все, возбуждая, содействуя и утверждая без нарушения данной Им же свободы. Если же хитрословесным мудрствованием выведено умозаключение, противоречащее такому понятию, то его больше надо избегать, нежели обнаруживать. По словам Св. Писания, не вера от понимания, а понимание от веры происходит: если не поверите, то и не уразумеете (Ис.7:9), потому что ум человеческий не может совершенно постигнуть, как Бог производит в нас все и вместе все усвояется нашей воле, о коей говорится: «если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земные» (Ис.1:19).

Четырнадцатое собеседование аввы Нестероя (первое). О духовном знании

Глава 1

Обещание наше и порядок пути заставляют изложить наставление аввы Нестероя, мужа во всем знаменитого и с высшим знанием. Когда он узнал, что мы кое-что из Св. Писания знаем по памяти и желаем уразумения того, то начал так говорить нам: В этом мире много родов знаний, такое же разнообразие их, как и искусств и наук. Но хотя они все или вовсе бесполезны, или служат для удобств только настоящей жизни, однако все имеют собственный порядок учения и способа, по которому бы могли быть приобретены желающими. Итак, если те искусства имеют известные свои правила для усвоения их, то тем более учение нашей религии и монашеское звание, которое стремится к созерцанию невидимых тайн и ищет не настоящей корысти, а воздаяния вечной награды, имеет известный порядок и основание. Знание его бывает двоякое: первое практическое, т. е. деятельное, которое относится к исправлению нравов и очищению пороков; второе теоретическое, т. е. которое состоит в созерцании божественных предметов и познании сокровеннейших истин.

Глава 2. Путь к созерцанию

Итак, кто желает достигнуть созерцания Бога, тому необходимо сперва со всем усердием и силою приобрести деятельное знание. Ибо эта практика и без теории может быть приобретена, а созерцательное без практического знания вовсе не может быть приобретено. Ибо некоторые ступени в таком порядке и расстоянии поставлены, что человеческое смирение может взойти до верха. Если они сказанным образом следуют одна за другою, то можно достигнуть высоты, на которую, отняв одну ступень, нельзя перелететь. Итак, напрасно стремится к созерцанию Бога тот, кто не уклоняется от нечистоты пороков. Ибо Дух Божий удалится от лукавства и не будет обитать в теле, порабощенном грехом (Прем.1:4–5).

Глава 3. Деятельное совершенство двояким образом составляется

А это деятельное совершенство двояким образом составляется. Первый образ его состоит в том, чтобы познать свойство всех пороков и способ врачевания их; второй – в том, чтобы наблюдался порядок добродетелей, и дух наш усовершенствовался в них так, чтобы служил им уже не по принуждению, как бы покоряясь насильственной власти, а естественным благом услаждался, питался и трудный, тесный путь проходил с удовольствием. Ибо тот как сможет постигнуть способ добродетелей, который отнесен ко второй степени в деятельной науке, или тайны духовных небесных предметов, которые находятся на высшей степени созерцания, кто не мог уразуметь свойство своих пороков и не старался истребить их? Следовательно, тот не может взойти на высоту, кто не победит на ровном пути; тем более не поймет внешнего тот, кто не мог понять находящегося в нем самом. Впрочем, следует знать, что нам необходимо подвизаться с двояким намерением: как для изгнания пороков, так и для приобретения добродетелей. И это мы говорим не по своей догадке, а научившись из слов того, кто один знает силы и способ своего произведения и говорит: «Я поставил тебя в сей день над народами и царствами, чтобы искоренять и разорять, губить и разрушать, созидать и насаждать» (Иер.1:10). Для истребления вредных предметов здесь называются четыре необходимые действия: искоренять, разрушать, губить, истреблять. А для совершенствования добродетелей и приобретения того, что относится к правде, обозначаются только два действия: созидать и насаждать. Отсюда ясно видно, что гораздо труднее исторгать и истреблять застарелые страсти тела и души, нежели насаждать и созидать духовные добродетели.

Глава 4. Деятельная жизнь разделяется на многие виды и подвиги

Итак, эта деятельная жизнь, которая, как сказано, состоит из двух образов, разделяется на многие виды и подвиги (Дела деятельной жизни хотя многочисленны, однако могут быть сведены к трем видам первый объемлет дела, относящиеся к собственному исправлению и усовершенствованию, каковы дела покаяния, посты, бдения и т.п., которые здесь преимущественно и подразумеваются Ко второму роду принадлежат дела, относящиеся к обращению и спасению ближних, каковы дела милосердия духовного невежду научит, заблуждающегося наставит на путь истины, порочного исправит и т.п.; А к третьему роду относятся дела телесного милосердия алчущего накормить, нагого одеть и т.п.). Ибо те, которые главной своей целью ставят уединение в пустыне, чистоту сердца, как в древности Илия и Елисей, а в наши времена блаженный Антоний и другие последователи той же жизни, те искренно соединялись с Богом посредством безмолвия в пустыне. Некоторые всю заботу своего старания приложили к наставлению братьев, к бдительному попечению о киновиях, как недавно авва Иоанн (См. Кн. 5, гл. 27, Соб. 19), который был начальником большой киновии близ города, называемого Тмуис (В скитской области), и некоторые другие заслуженные мужи, которые прославились апостольскими знаниями, как помним. Некоторые с удовольствием занимаются благочестивым делом послушания по странноприимству, коим угождали Богу, как знаем, в прежние времена патриарх Авраам и Лот, а недавно – блаженный Макарий, муж, отличавшийся особенной кротостью и терпением, который управлял странноприемницею у Александрии, так что он был не ниже любого из пребывавших в уединении пустыни. Некоторые избирали попечение о больных, иные принимали на себя ходатайство за бедных, угнетенных, или занимались учением других, или раздачей милостыни нищим, и по своему расположению и благочестию они слыли великими и высокими мужами.

Глава 5. О постоянном пребывании в избранном деле

Поэтому всякому полезно и пристойно, по предпринятому намерению или по полученной благодати, с полным усердием и прилежанием стараться достигнуть совершенства в избранном деле; восхваляя и уважая добродетели других, не должен отступаться от своего, однажды избранного призвания, зная, что, по апостолу, церковь есть одно тело, а членов много, «и как, по данной нам благодати, имеем различные дарования, то имеешь ли пророчество, пророчествуй по мере веры; имеешь ли служение, пребывай в служении; учитель ли, в учении, увещатель ли, увещевай; раздаватель ли, раздавай в простоте; начальник ли, начальствуй с усердием; благотворитель ли, благотвори с радушием» (Рим.12:6–8). Ибо никакие члены не могут присвоить себе служение других членов, потому что глаза не исполняют обязанности рук, ноздри – ушей. Потому не все апостолы, не все пророки, не все учители, не все имеют благодать врачевания, не все говорят языками (иностранными), не все истолковывают (1Кор.12:29–30).

Глава 6. О непостоянстве немощных

Те, которые еще не укрепились в избранном призвании, когда услышат, что некоторые отличаются разными подвигами и добродетелями, похвалою их обычно так воспламеняются, что тотчас желают подражать их жизни; но слабость человеческая обязательно делает напрасными усилия их. Ибо невозможно одному и тому же человеку отличаться всеми вышеупомянутыми добродетелями. А если бы кто захотел все их вместе приобрести, то обязательно впадет в то, что, когда погонится за всеми, ни в какой толком не преуспеет, и от этой перемены и разнообразия больше потеряет, нежели приобретет. К Богу стремятся многими путями, и потому всякий должен с неуклонным вниманием к своему течению совершать тот путь, который однажды избрал, чтобы быть совершенным в своем призвании.

Глава 7. Пример целомудрия, который учит, что не все должны подражать всему

Кроме того вреда, который, как мы сказали, терпит монах, по непостоянству духа желающий переходить к разным подвигам, он еще этим подвергается опасности смерти, потому что иногда, что одни делают хорошо, другие тем же самым подают худой пример, и что для некоторых хорошо, то для других бывает гибельно, например, если бы кто захотел подражать той добродетели одного человека, о которой авва Иоанн рассказывал не в образец подражания, а только к удивлению. Некто, в мирском образе придя к сказанному старцу, коему принес некоторые начатки своих плодов, нашел там одного человека, одержимого злейшим демоном. Он, пренебрегая заклинаниями и повелением аввы Иоанна, говорил, что никогда не выйдет по его приказанию из одержимого им тела. А при входе мирянина, устрашившись и с почтением произнеся его имя, вышел. Старец, удивляясь столь очевидной благодати мирянина, начал расспрашивать у него об образе жизни и занятиях его. Когда этот сказал, что он мирянин, связан супружескими узами, то блаженный Иоанн, размышляя о его превосходной добродетели и благодати, тщательнее выпытывал, какова его жизнь. Тот говорил, что он деревенский мужик, ежедневным делом рук своих приобретает себе пропитание, не сознает в себе ничего доброго, кроме того, что прежде чем утром выйти на сельскую работу и вечером возвратиться в дом, всегда заходил в церковь благодарить Бога, подателя всех благ, за сохранение своей жизни, и прежде чем употреблять плоды трудов своих, начатки и десятую часть их всегда посвящает Богу, и что он никогда не проводил волов своих через чужую жатву без того, чтобы не заградить уст их, дабы не причинить и малейшего вреда ближнему. Но поскольку это казалось авве Иоанну недостаточным для приобретения такой благодати, которой тот превосходил его, и выведывая, спрашивал, нет ли у него чего-либо такого, что могло бы снискать такую благодать; то он из уважения к такой усердной просьбе признался, что назад тому одиннадцать лет, по приказанию родителей принужден был взять себе жену, тогда как хотел быть монахом, и до сих пор, имея ее вместо сестры, без ведома для других сохранил ее и себя в девстве. Старец, услыхав это, поражен был таким удивлением, что перед всеми воскликнул: после этого неудивительно, что демон, не слушавший меня, не стерпел присутствия того, целомудрие которого он не мог поколебать не только в пылкое время юности, но и поныне. Об этом деле авва Иоанн с большим удивлением рассказывал; однако никому из монахов не советовал испытывать, зная, что многое, сделанное иными правильно, другим подражающим причиняет совершенную гибель, и не могут все употреблять то, что по особенной благодати Господь дарует немногим.

Глава 8. О духовном знании

Но возвратимся к изъяснению знания, о котором началась речь. Итак, как мы сказали выше, деятельное знание простирается на многие знания и занятия. А созерцательное знание разделяется на две части: на историческое (буквальное) толкование Св. Писания и духовное (таинственное) понимание. Потому и Соломон, исчисляя многоразличную благодать церкви, говорит: «вся семья ее одета в двойные одежды» (Притч.31:21). А роды духовного знания – тропология, аллегория, анагогия (Богословы таинственный смысл Св. Писания разделяют на три вида аллегорический, тропологический и анагогический Аллегорическим называется тот, который относится к Христу и Его церкви, тропологический – к нравственности, анагогический – к будущей жизни или церкви торжествующей), о которых в Притчах говорится так: напиши их себе трижды на широте своего сердца (Притч.22:20). Итак, история содержит знание предметов прошедших и видимых, как объясняет это и апостол: «Авраам имел двух сынов, одного от рабы, а другого от свободной. Но который от рабы, тот рожден по плоти; а который от свободной, тот по обетованию» (Гал.4:22–23); к аллегории относится следующее (потому что действительное происшествие было прообразом другой тайны): это, говорит апостол, два завета: один от горы Синайской, рождающий в рабство, который есть Агарь, ибо Агарь означает гору Синай в Аравии и соответствует нынешнему Иерусалиму, потому что он с детьми своими в рабстве (Там же, (Гал.4:24). А анагогия, от духовных тайн восходя к некоторым высшим и сокровеннейшим таинствам небесным, поясняется апостолом так: «а вышний Иерусалим свободен: он – матерь всем нам. Ибо написано: возвеселись, неплодная, нерождающая; воскликни и возгласи, не мучившаяся родами; потому что у оставленной гораздо более детей, нежели у имеющей мужа» (Там же, (Гал.4:26–27). Тропология есть изъяснение нравственное, относящееся к исправлению жизни и деятельному наставлению, например, если под этими двумя заветами будем понимать деятельное и теоретическое учение; или если под Иерусалимом или Сионом захотим понимать душу человека, по изречению: «хвали, Иерусалим, Господа; хвали, Сион, Бога твоего» (Пс.147:1).

Итак, вышесказанные четыре рода понимания сходятся к одному, если хотим, так что один и тот же Иерусалим можно понимать в четырех смыслах, – в историческом смысле он есть город Иудеев; в аллегорическом – церковь Христова; в анагогическом – город Бога небесный, который есть матерь всем нам; в топологическом – душа человека, которую часто под этим именем Господь порицает или хвалит. Об этих четырех родах толкования апостол говорит так: «теперь, если я приду к вам, братия, и стану говорить на незнакомых языках, то какую принесу вам пользу, когда не изъяснюсь вам или откровением, или познанием, или пророчеством, или учением?» (1Кор.14:6). Откровение принадлежит к аллегории, по которой то, что содержит историческое повествование, объясняется в духовном смысле; например, если мы попытаемся раскрыть то, как «отцы наши все были под облаком, и все прошли сквозь море; и все крестились в Моисея в облаке и в море; и все ели одну и ту же духовную пищу; и все пили одно и то же духовное питие: ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос» (1Кор.10:1–4); то это изъяснение в смысле преобразования тела и крови Христовых, которые мы ежедневно принимаем, составляет способ аллегорического толкования. А познание, упоминаемое также апостолом, есть тропология, по которой все, что относится к деятельной рассудительности, что полезно или честно, мы различаем благоразумным исследованием, как, например, следующее: «рассудите сами, прилично ли жене молиться Богу с непокрытою головою?" (1Кор.11:13). Это объяснение, как сказано, содержит нравственный смысл. Также пророчество, которое апостол поставил на третьем месте, означает анагогию, которая относится к невидимому и будущему, как, например, следующее: «не хочу же оставить вас, братия, в неведении об умерших, дабы вы не скорбели, как прочие, не имеющие надежды. Ибо, если мы веруем, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним. Ибо сие говорим вам словом Господним, что мы живущие, оставшиеся до пришествия Господня, не предупредим умерших, потому что Сам Господь при возвещении, при гласе Архангела и трубе Божией, сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде» (1Сол.4:13–16). Это изъяснение будет анагогическое. Учение означает простой порядок изложения истории, в коей не содержится никакого больше сокровенного смысла, кроме того, какой означается словами, как, например, следующее: «я первоначально преподал вам, что и сам принял, т. е., что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе» (1Кор.15:3–5). «Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных» (Гал.4:4–5). Или это: «слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть» (Втор.6:4).

Глава 9. О том, что от деятельного познания нужно восходить к духовному

Поэтому, если вы стараетесь достигнуть света духовного знания не из пустого тщеславия, а для очищения, сначала воспламенитесь желанием того блаженства, о котором сказано: «блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8), так чтобы вам можно было достигнуть и того, о чем говорит ангел пророку Даниилу: «и разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, вовеки, навсегда» (Дан.12:3). Итак, занимаясь чтением с прилежанием, какое, думаю, вы имеете, со всем усердием спешите сперва вполне приобрести деятельное, т. е. нравственное познание. Ибо без этого нельзя приобрести той теоретической чистоты, которую после многих употребленных трудов, уже как бы в награду приобретают только те, которые не от слов других учителей, а от добрых своих дел научились. Ибо приобретающий понимание не размышлением о законе, а от плодов дел, с Псалмопевцем воспевает: «повелениями Твоими я вразумлен» (Пс.118:104), и, истребив все страсти, благонадежно говорит: «буду петь. Буду размышлять о пути непорочном» (Пс.100:1–2). Ибо поющий понимает, что поет тот, кто по пути непорочному ходит с чистым сердцем. И потому если хотите в вашем сердце приготовить священный шатер духовному знанию, то очистите себя от нечистоты всех страстей и отрешитесь от забот настоящего века. Ибо той душе, которая хоть немного занята мирскими развлечениями, невозможно заслужить дар познания, или порождать духовные чувства, или быть постоянной в священном чтении. Итак, прежде всего старайтесь, особенно ты, Иоанн (Кассиан), которому для сохранения того, что я намерен сказать, много благоприятствует и юный возраст, наложить на свои уста совершенное молчание, чтобы от суетного возношения не сделались бесполезными усердие в чтении и труд твоего желания. Это есть первый шаг к деятельной науке (жизни); ибо "весь труд человека в устах его» (Еккл.6:7); нужно тебе постановления и наставления всех старцев принимать внимательным сердцем и как бы с немыми устами; и, прилежно сохраняя в своей груди, спеши лучше к выполнению их, нежели к научению других. Ибо от этого (учительства) происходит гибельное тщеславие; а от того (выполнения) произрастут плоды духовного знания. Итак, не осмеливайся ничего говорить при собеседовании старцев, разве только незнание, причиняющее вред, заставит тебя спросить что-нибудь или необходимое познание, так как некоторые, увлекаясь любовью к пустой славе, для выказывания своей учености притворно спрашивают о том, что сами хорошо знают. Невозможно заслужить дар истинного знания тому, кто с намерением приобрести людскую похвалу занимается чтением. Ибо кто побежден этою страстью, тот обязательно будет связан и другими страстями, особенно гордостью, и таким образом пораженный в деятельном, нравственном отношении не достигнет духовного знания, которое рождается от деятельного. «Итак, будь во всем скор на слышание и медлен на слова» (Иак.1:19), чтобы не пало на тебя замечание Соломона: «видал ли ты человека опрометчивого в словах своих? на глупого больше надежды, нежели на него» (Притч.29:20). Не решайся учить кого-либо словами, если прежде ты не сделал делом. Держаться этого порядка научил нас Своим примером Господь наш, о Котором говорится: «что Иисус делал, и чему учил от начала» (Деян.1:1). Итак, остерегайся, чтобы, прежде делания приступая к учительству, ты не оказался в числе тех, о которых в Евангелии Господь говорит Своим ученикам: «все, что они (фарисеи) велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их» (Мф.23:3–4). Ибо если «кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном» (Мф.5:19); а кто, пренебрегая многими и большими (заповедями), возьмется учить других, тот должен считаться уже не малейшим в Царстве Небесном, а величайшим в муках геенны. И потому тебе необходимо остерегаться, чтобы не увлечься к учительству примером тех, которые, приобретя дар слова и искусство состязаться (поскольку могут красноречиво и удовлетворительно доказать то, что захотят), слывут владеющими духовным знанием у тех, которые не умеют различать силу и качество его. Ибо иное – иметь развязкость на словах и чистоту речи, а другое – проникать в сущность небесных глаголов и чистым оком созерцать глубокие и сокровенные тайны, чего никак не предоставит человеческое учение, светская ученость, а одна чистота духа посредством просвещения Духа Святаго.

Глава 10. О приобретении истинного знания

Если хочешь достигнуть истинного знания Св. Писания, то тебе следует постараться сперва приобрести непоколебимое смирение сердца, которое усовершенствованием в любви приведет тебя не к тому знанию, которое доставляет надменность, а к тому, которое просвещает. Ибо невозможно неочищенной душе приобрести дар духовного знания. И потому со всей осторожностью избегай, чтобы у тебя через упражнение в чтении, вместо света знания и вечной славы, приобретаемой просвещением науки, не произошли качества, ведущие к погибели от суетной гордости. Потом надо тебе всячески стараться, отвергнув всякие заботы и помышление земное, рачительно и неотступно заниматься чтением Св. Писания, пока постоянное размышление не напитает твой дух, как бы преобразит в подобие себе, сделав из него некоторым образом ковчег завета, содержащий в себе две каменные скрижали, т. е. постоянную твердость двоякого завета; также золотую стамну, т. е. чистую, беспримесную память, которая бы постоянно твердо сохраняла в себе скрытую манну, т. е. вечную, небесную сладость ангельского хлеба – духовных чувств; также жезл Ааронов, т. е. спасительное знамя высочайшего и истинного Первосвященника нашего Иисуса Христа, всегда цветущее свежестью бессмертной памяти. Этот-то жезл, после того как был посечен от корня Иессеева, после умерщвления теперь еще с большей жизненностью процветает. Все это осеняется двумя херувимами, т. е. полнотою исторического и духовного знания. Ибо херувим значит множество знания, которое всегда будет осенять спокойствие твоего сердца и покрывать от всех нападений злых духов. И таким образом дух твой, не только в ковчег Божественного завета, но и в Священное Царство возведенный посредством ненарушимого расположения чистоты, как бы поглощенный духовным учением, будет исполнять ту первосвященническую заповедь, о коей Законодатель говорит так: «от святилища он (первосвященник) не должен отходить и бесчестить святилище Бога своего» (Лев.21:12), т. е. сердце свое, в котором Господь обещал постоянно пребывать, говоря: вселюсь в них и буду ходить в них" (2Кор.6:16; Лев.26:12). Поэтому следует прилежно заучивать на память и постоянно с размышлением прочитывать книги Св. Писания. Ибо это постоянное размышление приносит нам двоякий плод. Первый тот, что когда внимание души занято чтением и размышлением о прочитанном, она не опутывается никакими сетями вредных помыслов; второй же состоит в следующем: чего из пройденного частым повторением, когда мы старались усвоить на память, не могли понять духом, в то время не свободным, после, освободившись от всех развлечений делами и видением, особенно размышляя во время ночного безмолвия, мы яснее усматриваем, так что после успокоения и даже погружения в глубокий сон нам раскрывается понимание сокровеннейшего смысла, коего мы даже и слегка не поняли в бодрствующем состоянии.

Глава 11. О многоразличном понимании Священного Писания

А при возрастании обновления нашего духа от этого упражнения начнет также обновляться и взгляд на Св. Писание, и с преуспеванием в этом будет некоторым образом преуспевать и красота более сокровенного понимания. Ибо к приемлемости человеческого смысла и вид его (Св. Писания) применяется и будет являться или земное плотским, или божественное духовным, так что те, которым прежде оно казалось покрытым какими-то густыми облаками, не могут ни понять его тонкости, ни сносить блеска. Но чтобы это сделалось яснее из какого-либо примера, довольно представить одно свидетельство закона, которым мы докажем, что все небесные заповеди по возрасту нашего состояния простираются на весь род человеческий. В законе написано: «не прелюбодействуй» (Исх.20:14). Это человеком, еще связанным страстями плотской нечистоты, с пользою соблюдается в собственном значении слова. А тому, кто отстал от этого грязного дела и нечистой страсти, необходимо соблюдать то же самое духовно (Здесь показывается пять видов блудодейства духовного: идолопоклонство; всякое суеверие языческое в гаданиях, наблюдениях дней и времен; суеверие иудейское в мелочных обрядах; ересь; всякий грех, который отвлекает наше сердце от Бога и привязывает к твари), т. е. чтобы удаляться не только от идолопоклонства, но и от всякого суеверия язычников, гадателей и от наблюдения всех знамений, дней и времен и не предаваться гаданиям посредством некоторых слов или имен, вредящим чистоте нашей веры. Ибо этим блудом осквернил себя Иерусалим, который блудодействовал на всяком высоком холме и под всяким ветвистым деревом (Иер.3:6). Господь, порицая его через пророка, говорит: «пусть... выступят наблюдатели небес и звездочеты и предвещатели по новолуниям, и спасут тебя от того, что должно приключиться тебе» (Ис.47:13). О таком блудодействе и в другом месте Господь, обличая, говорит: дух блуда обольстил их, и они блудят, отступив от Бога своего (Ос.4:12). Кто отступил от этого двоякого блуда, тот должен удалиться и от третьего, который состоит в иудейском законе и суевериях, о коих апостол говорит: «наблюдаете дни, месяцы, времена и годы» (Гал.4:10). И еще: «не прикасайся, не вкушай, не дотрагивайся» (Кол.2:21). Нет сомнения, что это сказано о суевериях, в которые если кто впадет, тот прелюбодействует от Христа, не удостоится услышать от апостола: я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою. Но к нему отнесутся следующие слова того же апостола: «боюсь, чтобы как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, уклонившись от простоты во Христе» (2Кор.11:2–3). Если кто избежит нечистоты и этого блуда, то должен сторониться и четвертого, который состоит в прелюбодействе еретического учения, о котором тот же апостол говорит: «я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; и из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою» (Деян.20:29–30). Кто мог избежать и этого, тот пусть остерегается, чтобы более тонким грехом не впасть в порок блуда, который состоит в блуждании помыслов; поскольку всякий помысел не только гнусный, но и праздный и хоть сколько-нибудь удаляющийся от Бога совершенный муж вменяет в самый нечистый блуд.

Глава 12. Вопрос: как можно достигнуть забвения светских стихов?

Герман. При этом придя в сердечное сокрушение и потом тяжело вздыхая, я говорю: все то, что ты пространно исследовал, ввело меня в еще большее отчаяние. Ибо кроме тех общих пленений души, коим, без сомнения, подвергаются извне все слабые, у меня присоединяется особенное препятствие к спасению со стороны познания наук, которое я немного приобрел и которое от наставления ли учителя или от напряжения постоянного чтения так запечатлелось во мне, что теперь дух мой, как бы настроенный поэтическими стихами (пустыми баснями, рассказами о войнах), коими он пропитался с малолетства размышляет даже и во время молитвы. И когда пою псалмы или молюсь о прощении грехов, то приходят на память постыдные поэмы или как бы перед глазами представляется образ сражающихся героев, и такими мечтами воображение всегда смущает меня, так что не допускает духу моему возноситься к горнему созерцанию, и они не могут быть изгнаны даже ежедневным плачем.

Глава 13. Ответ: каким образом можно отогнать суетные помыслы

Нестерой. Касательно этого предмета, из-за которого у тебя рождается отчаяние в очищении, там же можно найти довольно скорое и действенное лекарство, если такое же прилежание и постоянство, какое, говоришь, ты имел в тех светских науках, захочешь приложить и к чтению духовных писаний и размышлению. Ибо, по необходимости, твой дух до тех пор будет заниматься теми стихами, пока не найдет себе что-нибудь другое, чем бы он внутри себя занимался с подобным усердием и постоянством, и вместо тех бесплодных и земных породит духовные и божественные (чувства). Когда он глубоко и крепко усвоит их и будет пропитан ими, то прежние помыслы мало-помалу исчезнут. Ибо дух человеческий не может быть свободным от всех помыслов; и потому, пока он не занят духовным упражнением, ему необходимо заниматься тем, что прежде изучил. Ибо пока он не имеет к чему стремиться, чем занимать свою неустанную деятельность, он обязательно устремляется к тому, чем с юности пропитан, и всегда занимается тем, что усвоил себе долгим употреблением и размышлением. Итак, чтобы это духовное знание утвердилось в тебе с постоянной прочностью, чтобы тебе пользоваться им уже не временно, подобно тем, которые не своим старанием приобретают его, а сообщением других улавливают, и чтобы оно внедрилось и сохранялось совершенным и сподручным, – необходимо тебе со всею осторожностью соблюдать, чтобы сообщаемое в собеседовании не принимал ты с пренебрежением и презрением из-за того, что это тебе уже известно, но прилагал к своему сердцу с таким расположением, с каким вожделенные слова о спасении непрестанно должны входить в наши уши или постоянно исходить из наших уст. Ибо хотя бы и часто предлагалось повествование о святых предметах, однако в душе, жаждущей истинного познания, сытость никогда не породит отвращения; но ежедневно принимая то же как новое и вожделенное, чем чаще будет воспринимать, тем с большим желанием будет слушать или говорить, и от повторения того же скорее получит твердость приобретенного познания, нежели какое-либо отвращение из-за частого собеседования. Это явный знак холодной и гордой души, если спасительные слова, хотя бы они и слишком часто предлагались, принимает небрежно, с отвращением. Ибо «сытая душа попирает и сот, а голодной душе все горькое сладко» (Притч.27:7). Итак, если это учение, усердно принятое, в сокровенности духа скрытое, будет запечатано молчанием, то после, как какое-нибудь приятное вино, веселящее сердце человека, когда будет приправлено чистотою чувства и древностью терпения, с большим благоуханием будет исходить из сосуда твоего сердца, как неиссякаемый источник, будет изливаться из жил опыта и из проточных каналов добродетелей и, как непрерывный ручей, будет истекать как бы из некой пучины твоего сердца. Ибо на тебе сбудется то, что в Притчах говорится к исполнившему это на деле: «пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя. Пусть [не] разливаются источники твои по улице, потоки вод – по площадям» (Притч.5:15–16). И, по словам пророка Исайи, «будешь, как напоенный водою сад и как источник, которого воды никогда не иссякают. И застроятся потомками твоими пустыни вековые, ты восстановишь основания многих поколений, и будут называть тебя восстановителем развалин, возобновителем путей для населения» (Ис.58:11–12). Тебе также достанется и то блаженство, которое тот же пророк обещает: «учители твои уже не будут скрываться, и глаза твои будут видеть учителей твоих; и уши твои будут слышать слово, говорящее позади тебя: «вот путь, идите по нему», если бы вы уклонились направо и если бы вы уклонились налево» (Ис.30:20–21). Таким образом не только всякое направление и размышление твоего сердца, но и все блуждающие, рассеивающиеся твои помыслы обратятся к святому непрестанному поучению в законе Божием.

Глава 14. Нечистая душа не может ни преподать, ни перенять духовное знание

Но невозможно никому не испытавшему, как мы сказали, познать или учить этому. Ибо кто неспособен к пониманию, как будет способен к преподаванию? А хотя бы и вздумал чему-нибудь из этого (духовного) учить, то, без сомнения, бездейственное и бесполезное слово его дойдет только до ушей слышащих, а в сердце их не сможет проникнуть из-за недостатка дел и по бесплодной своей суетности; потому что происходит не из сокровища доброй совести, а из пустого тщеславия. Невозможно нечистой душе приобрести духовное знание, с каким бы она постоянством ни трудилась в чтении. Ибо никто не вливает какую-либо благородную масть, или отличный мед, или какую-нибудь драгоценную жидкость в зловонный, испорченный сосуд. Кувшин, однажды пропитанный страшным зловонием, скорее испортит даже самое благоуханное вино, нежели сам примет от него сколько-нибудь приятное благоухание; поскольку гораздо быстрее чистое повреждается, нежели испорченное исправляется. Так и сосуд нашего сердца, если не будет сперва очищен от всякой зловонной скверны пороков, не сможет воспринять ту благословенную масть, о которой говорит пророк: «как драгоценный елей на голове, стекающий на бороду, бороду Ааронову, стекающий на края одежды его» (Пс.132:2), и не сохранит неоскверненными того духовного знания и изречений Св. Писания, которые слаще меда и капель сота (Пс.18:11). «Ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света со тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром?» (2Кор.6:14–15).

Глава 15. Возражение о том, что многие нечистые имеют знание, а святые не имеют

Герман. Это мнение, нам кажется, вовсе не утверждается на истине, не имеет правдоподобного основания. Ибо как все, не принявшие веры во Христа, по нечестивому развращению повреждающие догматы, как многие из иудеев и еретиков или даже из православных, которые предаются разным порокам, приобретя совершенное знание Св. Писания, славятся обширностью духовного знания; и напротив, бесчисленное множество святых мужей, сердце которых очищено от всякой греховной нечистоты, довольствуясь чистотою простой веры, не знает тайн более глубокого знания. Как же примирить то мнение, которое духовное знание приписывает одной чистоте сердца?

Глава 16. Ответ: злые не могут иметь истинного знания

Нестерой. Неправильно понимает силу определения тот, кто не все слова высказанного мнения взвешивает рачительно. Мы сказали, что такие люди имеют только красоту речи и искусство состязаться, а в сущность Св. Писания, в сокровенный духовный смысл проникать не могут. Ибо истинное знание приобретают только истинные чтители Бога, а тот народ не имеет его, которому говорится: «слушай, народ глупый и неразумный, у которого есть глаза, а не видит, у которого есть уши, а не слышит» (Иер.5:21). И еще: «так как ты отверг ведение, то и Я отвергну тебя от священнодействия предо Мною» (Ос.4:6). Поскольку в Христе сокрыты все сокровища премудрости и ведения (Кол.2:3), то как можно думать, что тот истинно приобрел знание, кто не хотел найти Христа, или найденного хулил святотатственными устами, или, по крайней мере, нечистыми делами осквернил православную веру? «Ибо святый Дух премудрости удалится от лукавства... и не будет обитать в теле, порабощенном греху» (Прем.1:4–5). Итак, духовного знания достигают не иначе, как тем порядком, который один из пророков хорошо изображает, говоря: сейте у себя праведность, жните надежду жизни, засветите у себя светильник знания (Ос.10:12). Следовательно, нам следует сначала сеять правду, т. е. распространять деятельное совершенство делами правды; потом нам нужно пожинать надежду жизни, т. е. изгнанием плотских страстей собирать плоды духовных добродетелей, и таким образом сможем зажечь у себя светильник знания. Этого же порядка повелевает Держаться и Псалмопевец, говоря: «блаженны непорочные в пути, ходящие в законе Господнем. Блаженны хранящие откровения Его» (Пс.118:1–2). Он не сказал сначала: блаженны хранящие откровения Его (Св. Писание), а потом: блаженны непорочные в пути, но прежде сказал: блаженны непорочные в пути; этим ясно показывает, что никто не может достигнуть правильного испытания свидетельств Божиих (Священного Писания), если сперва деятельным поведением не будет непорочно поступать по пути Христову. Следовательно, те, о коих я сказал, приобретают знание не духовное, которое нечистые не могут иметь, но лжеименное, о котором блаженный апостол говорит: «О, Тимофей! храни преданное тебе, отвращаясь негодного пустословия и прекословии лжеименного знания» (1Тим.6:20). О тех, которые, по-видимому, приобретают некоторый вид знания, или о тех, которые хотя прилежно занимаются чтением священных книг и заучиванием на память Св. Писания, однако плотских пороков не оставляют, хорошо говорится в Притчах: «что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и – безрассудная» (Притч.11:22). Что пользы кому-либо приобрести красоту небесных изречений и драгоценную благовидность Священного Писания, если, прилагая ее к нечистым делам или чувствам, как бы втаптывая в грязную землю, попирает или оскверняет отвратительной грязью своих похотей? «Не красна похвала в устах грешника» (Сир.15:9). Такому через пророка говорится: «что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста свои» (Пс.49:16). О таких душах, которые, не имея постоянно страха Божия, стараются приобрести знание смысла Св. Писания постоянным размышлением о нем, говорится в Притчах: «к чему сокровища в руках глупца? Для приобретения мудрости у него нет разума» (Притч.17:16). Это истинное, духовное знание от мирской учености, которая оскверняется нечистотою плотских пороков, настолько отличается, что оно, как мы знаем, иногда удивительно процветало даже в некоторых не знающих языков и почти неграмотных. Это ясно доказывается примером апостолов и многих святых мужей, которые не отличались суетной велеречивостью философов, но приносили истинные плоды духовного знания. О них написано в Деяниях Апостольских: «видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись» (Деян.4:13). И потому, если ты с пламенным желанием стараешься достигнуть духовного знания, то сначала со всем усилием потрудись приобрести от Господа чистоту целомудрия. Ибо никто, в ком еще господствуют плотские страсти, особенно страсть блудная, не может приобрести духовное знание. Ибо в сердце добром почиет мудрость, и кто боится Бога, тот найдет знание с правдою (Притч.14:33). А что сказанным порядком надо достигать духовного знания, этому учит и блаженный апостол. Ибо когда он хотел изложить не только перечень всех своих добродетелей, но и порядок их, чтобы показать, какая за какой следует или какая какую порождает, то после перечисления нескольких добродетелей он присовокупляет: «в бдениях, постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви» (2Кор.6:5–6). Этим сочетанием добродетелей, очевидно, он хотел научить, что от бдения и поста нужно переходить к чистоте, от чистоты к благоразумию, от благоразумия к великодушию, от великодушия к благости, от благости к Святому Духу, от Святаго Духа к нелицемерной любви. Итак, когда по этому учению, этим порядком будешь достигать духовного знания, то, без сомнения, будешь иметь, как мы сказали, не бесплодное, не бездейственное, но живое и плодоносное учение и семя спасительного слова, которое, когда тобою будет посеяно в сердцах слушающих, последующий обильнейший дождь Св. Духа оплодотворит, и, по обетованию пророка, дастся дождь семени твоему, где бы ни посеял на земле, и хлеб, плод земли твоей, будет обилен и тучен (Ис.30:23).

Глава 17. Как должно быть преподаваемо учение о совершенстве

Остерегайся также, чтобы того, чему научишься как посредством чтения, так и трудом опытности, когда более зрелый возраст приведет тебя к учительству, ты как-нибудь, по обольщению тщеславия, не стал преподавать нечистым людям и не сделал того, что запретил премудрый Соломон: «не злоумышляй, нечестивый, против жилища праведника, не опустошай места покоя его» (Притч.24:15), ибо не полезны глупому утешения (Притч.19:10); и не нужна мудрость там, где нет чувства, ибо больше водятся неразумением. Жестокосердый раб не исправится словами, ибо если и поймет, то не послушается (Притч.29:19). «В уши глупого не говори, потому что он презрит разумные слова твои» (Притч.23:9). «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас» (Мф.7:6). Итак, надлежит тебе, закрывая для таких людей тайны духовного смысла, деятельно воспевать: «в сердце моем сокрыл я слово Твое, чтобы не грешить пред Тобою» (Пс.118:11). Но, может быть, скажешь: кому же нужно сообщать тайны Божественного Писания? Этому учит тебя премудрый Соломон, говоря: «дайте сикеру погибающему и вино огорченному душою; пусть он выпьет и забудет бедность свою и не вспомнит больше о своем страдании» (Притч.31:6–7), т. е. тем, которые, раскаиваясь в прежних делах, угнетаются печалью и скорбью; обильно изливайте приятность духовного знания, как вино, веселящее сердце человека, поите спасительным словом, чтобы они, погрузившись в непрестанную печаль и смертоносное отчаяние, не были поглощены чрезмерною скорбью. А о тех, которые, находясь в равнодушии и беспечности, не уязвляются никакой скорбью сердца, говорится так: «кто любит веселье, обеднеет» (Притч.21:17). Итак, со всей осторожностью, сколько можешь, избегай увлекаться любовью к суетной славе, чтобы ты мог быть соучастником того, кого восхваляет пророк, кто серебра своего не отдает в рост (Пс.14:5). Ибо всякий, кто слова Божии, о коих говорится: «слова Господни – слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное» (Пс.11:7), преподает из любви к людской похвале, серебро свое отдает в рост и за эту похвалу не только не заслужит никакой награды, но еще подвергнется наказанию. Ибо он для того хотел расточать серебро Господне, чтобы от этого получить себе временную награду, а не для того, чтобы Господь, как написано (Лк.19:23), придя, получил Свое с прибылью.

Глава 18. По каким причинам духовное учение бывает бесплодно

А бездейственным бывает учение о духовных предметах по двум причинам: или оттого, что наставляющий, предлагая то, чего сам не испытал, старается пустым звуком слов научить слушателя, или оттого, что слушатель негодный, подверженный порокам, спасительного учения духовного мужа не воспринимает ожесточенным сердцем. О таких говорится у пророка: «огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис.6:10).

Глава 19. Часто и недостойные получают благодать спасительного слова

Впрочем, по милостивой щедрости нашего Господа, «Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины» (1Тим.2:4), иногда допускается и то, что тот, кто укоризненным поведением сделал себя недостойным евангельской проповеди, для спасения многих получает благодать духовного учения. А каким образом сообщаются от Господа дары исцелений для изгнания бесов, это следует разъяснить подобным же рассуждением. Но, отправляясь на обед, отложим его до вечера, поскольку всегда действеннее воспринимается сердцем то, что мало-помалу, без чрезмерного утомления тела внушается ему.

Пятнадцатое собеседование аввы Нестероя (второе). О божественных дарованиях

Глава 1

После вечернего собрания (т. е. богослужения) ожидая обещанного рассуждения, мы по обычаю сели вместе на рогожке. Когда мы некоторое времени промолчали из уважения к старцу, он нашу стыдливую молчаливость предварил такой речью: предыдущее рассуждение дошло до объяснения причины духовных дарований, которая, по преданию старцев, бывает троякой Первой причиною исцелений бывает, во-первых, благодать, производящая чудеса и даруемая избранным и праведным мужам за их святость. Как известно, апостолы и многие святые творили знамения и чудеса властью Господа, Который говорил: «больных исцеляйте,... мертвых воскрешайте, прокаженных очищайте, бесов изгоняйте; даром получили, даром давайте» (Мф.10:8). Вторая причина – назидание церкви или вера тех, которые приносят больных для исцеления или тех самых, которые желают получить исцеление. В этом случае сила исцелений исходит иногда и от недостойных и от грешников, о коих Спаситель говорит в Евангелии: «многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили? И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф.7:22–23) Напротив, недостаток веры в больных или в приносящих их препятствует обнаружиться силе исцелений и в тех, которым она сообщена. Так Евангелист говорит: «и не совершил там (Иисус) многих чудес по неверию их» (Мф.13:58). И сам Господь говорит: «много также было прокаженных в Израиле при пророке Елисее, и ни один из них не очистился, кроме Неемана Сириянина» (Лк.4:27). Исцеления третьего рода бывают по обольщению и ухищрению демонов. Человек, преданный явным порокам, может иногда производить удивительные действия и потому почитаться святым и рабом Божиим. Через это увлекаются к подражанию его порокам и открывается пространный путь к поношению и уничижению святости религии; да и сам тот, кто уверен, что обладает даром исцелений, надменный сердцем, испытывает тягчайшее падение. От этого происходит то, что демоны, с воплем называя людей, не имеющих никаких свойств святости и никаких духовных плодов, показывают вид, будто их святость жжет их и они вынуждены бежать от одержимых ими. О таковых-то людях во Второзаконии говорится: «если восстанет среди тебя пророк, или сновидец, и представит тебе знамение или чудо,... и скажет притом: «пойдем вслед богов иных, которых ты не знаешь, и будем служить им», – то не слушай слов пророка сего, или сновидца сего; ибо чрез сие искушает вас Господь, Бог ваш, чтобы узнать, любите ли вы Господа, Бога вашего, от всего сердца вашего и от всей души вашей» (Втор.13:1–3). И в Евангелии говорится: «восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф.24:24).

Глава 2. Чему нужно удивляться в истинно святых людях

Поэтому мы никогда не должны удивляться тем, которые стараются изумлять нас необыкновенными действиями, но больше должны смотреть на то, все ли пороки они изгнали из себя, исправили ли свои нравы и таким образом достигли ли совершенства. А совершенство подается промыслительной благодатью Божьей не ради веры других или по иным посторонним причинам, но за собственное усердие каждого. Ибо в этом и состоит то деятельное познание, которое иначе называется у апостола любовью и которое ставится им выше всех языков человеческих и ангельских, выше и той великой веры, которая может раздвигать горы, выше всякого познания и пророчества, и раздачи всего имения и, наконец, выше самого главного мученичества. Ибо после того, как апостол исчислил все роды дарований и сказал: «одному Духом дается слово мудрости, другому же слово знания; ... иному вера;... иному дары исцелений; иному чудотворения» (1Кор.12:8–10); заметь, какой, говоря далее о любви, предпочел ее всем дарованиям. И еще, говорит он, я покажу вам путь еще превосходнейший (Там же, (1Кор.12:31). Отсюда ясно видно, что верх святости и совершенства состоит не в совершении чудес, а в чистоте любви. И справедливо. Ибо чудеса должны прекратиться и уничтожиться, а любовь всегда останется (1Кор.13:8). Потому-то отцы наши никогда, как мы видим, не желали творить чудес; даже и тогда, когда имели такую благодать Св. Духа, они не желали обнаруживать ее, разве только в случае крайней необходимости.

Глава 3. О воскрешении мертвого аввою Макарием Египетским

Так, помнится, авва Макарий, первый скитский пустынножитель, воскресил мертвого. Когда один еретик, последователь Евномия, употреблял все искусство словопрения на то, чтобы ниспровергнуть чистоту православной веры и уже многих обольстил, тогда правоверные мужи, весьма встревожившись такой опасностью, просили блаженного Макария, чтобы он пришел к ним и весь правоверующий Египет избавил от такой опасности неверия. Макарий пришел, и когда еретик приступил к нему со своим искусством словопрения и хотел привести его в затруднение аристотелевским хитрословием, коему Макарий не учился, то блаженный апостольской властью положил конец его многословию, сказав: «ибо Царство Божие не в слове, а в силе» (1Кор.4:20). Пойдем к гробам и призовем имя Господне над первым мертвым, какого найдем, и таким образом покажем, как говорит Св. Писание, веру нашу от дел (Иак.2:18). Через такое свидетельство совершенно ясно откроется истина веры, когда мы докажем ее не пустым словопрением, а чудесами – этими истинными доводами. Услышав это, еретик сначала от стыда перед стоящим народом изъявил притворное согласие и обещал придти завтра. Но на другой день, когда все, желая быть свидетелями такого чуда, поспешно стеклись к назначенному месту, – он, обличаемый совестью в своем неверии, от страха бежал и тогда же совершенно удалился из Египта. Блаженный Макарий, со всем народом ожидавший его до девятого часа, когда узнал о его удалении, то, взяв с собою обольщенный им народ, пошел к назначенному месту. Поскольку все пространство египетской земли, по причине разлития реки Нила, обычно каждый год довольно надолго покрывается водою, так что невозможно бывает никому переходить с одного места на другое, разве только переправляясь на судах, то у египтян вошло в обычай бальзамировать тела умерших и скрывать их в особенных возвышенных зданиях. Ибо грунт земли, делающийся жидким от постоянного наполнения водою, заставляет не предавать умерших земле, которая из-за частых наводнений должна была бы выбрасывать на свою поверхность сокрытые в ее недрах тела. Итак, блаженный Макарий, остановившись перед давнишним уже трупом, сказал: ответь мне, человек, если бы со мною пришел сюда тот еретик, сын погибельный, и если бы я в его присутствии воззвал к тебе, призывая имя Христа, Бога моего, то восстал ли бы ты перед теми, которые введены были им в обольщение? Мертвый тотчас восстал и дал желаемый ответ. Авва Макарий спросил у негр: кто он был, находясь еще в живых, в какое время жил и слыхал ли тогда об имени Христовом? Он отвечал, что он жил во время древнейших царей и имени Христова не слыхал в те времена. Тогда авва Макарий сказал ему: почий в мире с прочими; в конце времен Христос воскресит тебя. Поэтому, если бы не необходимость избавить от опасности целую страну, не полная преданность и чистая любовь ко Христу заставили Макария произвести это чудо, то заключающаяся в нем великая сила и благодать навсегда, может быть, осталась бы сокрытой. Так поступил и блаженный Илия, как читаем в книге Царств (3Цар.18), когда низвел с неба огонь на жертвы, чтобы избавить веру целого народа от опасности, коей подвергали ее лжепророки.

Глава 4. О чуде, которое авва Авраам сделал над женщиною

Нужно ли говорить о делах аввы Авраама, прозванного дитятею (παις), т. е. простым, по простоте и невинности его нрава? В один из дней Пятидесятницы, когда он из пустыни шел жать на поля египетские, приступила к нему с просьбою и слезами некая женщина, несшая дитя свое, уже изможденное и полумертвое от недостатка молока; он подал ей чашу воды, сделав над ней крестное знамение, и как только женщина выпила той воды, к удивлению, тотчас сосцы ее, уже совершенно иссохшие, обильно наполнились молоком.

Глава 5. Об исцелении хромого тем же аввою

Некогда тот же Авраам, идя в селение, окружен был толпою насмешников, которые, издеваясь, указывали ему на одного человека, много уже лет не могшего ходить по причине сведенного колена и от многолетней слабости едва только ползавшего, и, искушая авву, говорили: докажи нам, авва Авраам, что ты раб Божий, возврати этому человеку прежнее здоровье, чтобы почитаемое тобою имя Христово не было и нами оставлено без уважения. Тогда он, призвав имя Христово, тотчас наклонился и, взяв того человека за иссохшую ногу, потянул ее; от этого движения сухое и кривое колено его тут же расправилось; стопы его получили надлежащее употребление, какого от слабости давно не имели, и он пошел исполненный радости.

Глава 6. Достоинство всякого нужно оценивать не по чудесам

Имея силу творить столь великие чудеса, такие мужи ничего не приписывали себе; они сознавались, что эти дела были совершаемы не ради их заслуг, а милостью Господа, и как только замечали удивление, возбужденное произведенным чудом, то отвергали человеческую славу, говоря подобно апостолам: «мужи Израильские! что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит?» (Деян.3:12). По их мнению, никто не должен прославляться за дары и чудеса Божии, а всякий только за собственные добродетели, которые требуют деятельности ума и усильного старания. Ибо весьма часто, как выше сказано, люди, развращенные умом и противники веры, именем Господа изгоняют демонов и творят великие чудеса. Когда апостолы, указывая на этих людей, говорили: «Наставник, мы видели человека, именем Твоим изгоняющего бесов, и запретили ему, потому что он не ходит с нами» (Лк.9:49), то хотя в том случае Христос сказал: «не запрещайте, ибо кто не против вас, тот за вас» (Лк.9:50); однако, когда эти многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? И не Твоим ли именем многие чудеса творили?, тогда Он даст им, как Сам свидетельствует, такой ответ: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф.7:22–23). Даже и тем, которым за святость жизни Сам Он даровал эту славу знамений и чудес, не позволяет превозноситься ими. «Однако... тому не радуйтесь, – говорит Он, – что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк.10:20).

Глава 7. Сила дарований состоит не в чудесах, а в смирении

Наконец, Творец знамений и чудес, призывая учеников к принятию Своего учения, ясно показывает, чему особенно должны научиться от Него истинные Его последователи. Придите, говорит Он, и научитесь от Меня не тому, чтобы небесной властью изгонять демонов, очищать прокаженных, давать зрение слепым, воскрешать мертвых; ибо хотя Я творю и эти чудеса через некоторых рабов Моих, но человек не должен хвалиться ими; слуга и раб не может иметь никакой части той славы, которая принадлежит одному Божеству. "Вы же, – говорит Господь, – научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем» (Мф.11:28–29). Ибо этим добродетелям вообще все могут учиться и приобретать их; совершение же знамений и чудес не всегда необходимо и не для всех доступно. Смирение есть наставник всех добродетелей; оно есть крепчайшее основание небесного здания; оно есть собственный и великий дар Спасителя. Кто следует кроткому Господу не в явлении высоких знамений, а в добродетели терпения и смирения, тот совершает все чудеса, сотворенные Христом. А кто желает повелевать нечистый ми духами, или чудесно подавать здоровье недужным, или являть перед народом какое-либо из дивных знамений, тот хоть и призывает имя Христово, но бывает чужд Христа; поскольку, надменный гордостью, не следует учителю смирения. Даже отходя к Отцу, Иисус Христос оставил ученикам Своим, как бы некоторый завет, следующую заповедь. «Заповедь новую, – говорит Он, – даю вам, да любите друг друга; как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга.» И тут же присовокупил: «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.13:34–35). Не сказал: если будете, подобно Мне, творить знамения и чудеса; но говорит: если будете иметь любовь между собою, которую, известно, могут сохранять только кроткие и смиренные. Потому-то отцы наши никогда не называли добрыми и свободными от заразы тщеславия тех монахов, которые хотели слыть заклинателями и для того с величайшей надменностью разглашали, что они уже заслужили или надеются скоро получить эту благодать. Многие удивлялись им, но напрасно. «Кто утверждается на лжи, тот пасет ветры, тот гоняется за птицами летающими» (Притч.9:12). Без сомнения, с ними случится то, о чем говорится в Притчах: «что тучи и ветры без дождя, то человек, хвастающий ложными подарками» (Притч.25:14). Итак, если кто перед нами сделает какое-либо знамение, то мы должны хвалить его не за чрезвычайность знамения, но за его добродетель, и обращать внимание не на то, повинуются ли ему демоны, а на то, имеет ли он те свойства любви, какие описаны апостолом (1Кор.13:4–8).

Глава 8. Большее чудо составляет выгнать из себя пороки, нежели из других бесов

Действительно, истребить в собственной плоти нечистое вожделение – это есть большее чудо, нежели изгнать нечистых духов из чужих тел; силою терпения укротить мятежные движения гнева – это есть славнейшее знамение, нежели повелевать князьями, владычествующими в воздухе (Еф.2:2, 6:12); избавить собственное сердце от мучительных недугов уныния – это гораздо важнее, нежели исцелить телесные немощи и болезни другого; вообще врачевать болезни собственной души есть славнейшая добродетель и высшее совершенство, нежели врачевать болезни чужого тела. Ибо чем душа выше тела, тем важнее ее здоровье, и чем существо ее драгоценнее, тем тяжелее и гибельнее ее падение.

Глава 9. Доброта жизни превосходит творение чудес

О чудесных исцелениях святым апостолам сказано: «не радуйтесь, что духи повинуются вам» (Лк.10:20). Ибо эта власть над демонами не была их собственная, но происходила от силы призываемого имени Христова; а потому и внушается им, чтобы они не смели полагать своего блаженства или славы в том, что совершается могуществом и силою одного Бога, а видели бы ее в той внутренней чистоте жизни и сердца, за которую имена их удостоятся быть написанными на небесах.

Глава 10. Откровение об опыте совершенной чистоты

Чтобы сказанное нами подтвердить свидетельством древних отцов и свидетельством Св. Писания, мы теперь изложим, что блаженный Пафнутий думал о чрезвычайности знамений и о благодатном даре чистоты, и что он узнал из беседы с ним ангела; представим его слова и опыты. Много лет проводя жизнь особенно строгую, Пафнутий стал считать себя совершенно свободным от плотских вожделений. Ему казалось, что он преодолел все вражеские нападения демонов, с коими вел продолжительную и открытую войну. Однажды пришли к нему святые мужи, и он, приготовляя пишу из чечевицы, обжег руку огнем, пылающим в печи. Крайне огорчась этому, он начал рассуждать сам с собою. Отчего, думал он, этот огонь находится со мною во вражде, когда отказались от жестокой войны и сами демоны? Если теперь вещественный, временный и малый огонь этот не пощадил меня, то не коснется ли меня и тот неугасимый огонь, который искусит дела каждого в страшный день испытания? Когда Пафнутий, волнуемый такими размышлениями и скорбью, внезапно погрузился в сон, то приступил к нему ангел Господень и сказал: для чего скорбишь, Пафнутий, что еще не примирился с тобою этот земной огонь, когда в членах твоих остается еще не полностью укрощенный мятеж плотских вожделений? Пока корни их будут оставаться в твоем сердце, до тех пор не позволят они и этому вещественному огню быть в мире с тобою. Итак, только тогда можешь ты надеяться не потерпеть вреда от него, когда испытаешь, что все внутренние вожделения в тебе угасли. А для этого поди, заключи в свои объятия нагую прекрасную девицу, и если, держа ее при себе, ты будешь чувствовать, что покой сердца твоего остается непоколебимым и в плоти твоей не происходит мятежного волнения, тогда и этот видимый пламень тихо и безвредно будет прикасаться к тебе, как к трем вавилонским отрокам. Старец, пораженный этими словами ангела, не решился подвергнуть себя столь опасному искушению, на которое сделано было ему указание; но, спросив собственную совесть, испытав чистоту своего сердца и познав, что сила его целомудрия не может равняться силе такого испытания, сказал: неудивительно, что и после того, как нечистые духи уступили мне победу над собою, огненные разжигания, которые я считал слабее жестоких демонских нападений, еще свидетельствуют против меня. Ибо нужна большая добродетель и высшая благодать для того, чтобы погасить внутреннюю похоть плоти, нежели для того, чтобы нападающих на нас злых демонов покорить Господним знамением (т. е. крестом) и могуществом Всевышнего, или чтобы изгнать их из тел призыванием божественного имени. Авва Нестерой, окончив речь об истинном действии дарований, своим учением сопровождал нас, спешивших к келье старца Иосифа, которая была почти в шести милях от него.

Шестнадцатое собеседование аввы Иосифа (первое). О дружестве

Глава 1

Блаженный Иосиф, постановления и заповеди которого теперь должны быть изложены, один из трех, о коих мы уже упомянули в одиннадцатом собеседовании, был из фамилии очень знатной и из числа первых в своем городе, называемом Тмуис, прилежно изучил не только египетское, но и греческое красноречие, так что с нами или теми, которые вовсе не знали египетского наречия, изящно объяснялся, не как прочие через толмача, а сам. Когда он узнал, что мы желаем его наставления, то, сначала спросив, не родные ли мы братья, и услышав от нас, что мы связаны не плотским, а духовным братством, и что с начала нашего отречения от мира всегда соединены нераздельным союзом как в странствовании, предпринятом нами обоими для духовного подвижничества, так и в подвигах киновийских, начал так говорить.

Глава 2. Рассуждение старца о неверном дружестве

Многие бывают виды дружества и товарищества, которые разным образом соединяют род человеческий союзом любви. Некоторых заставляет входить в общение предварительная рекомендация сперва знакомства, а после – дружества. Между другими некий договор или условие даяния и принятия заключало союз любви. Некоторых связывало узами дружбы подобие и соучастие в торговле, или в войне, или искусстве и науке, через что даже жестокие сердца так свыкаются, что даже занимающиеся разбоем в лесах и горах и утешающиеся пролитием человеческой крови любят и ласкают своих соучастников в злодеяниях. Есть и иной род любви, которая основывается на инстинкте самой природы и на законе кровности, по которой соплеменники, или супруги, или родители, или братья и сыны естественно предпочитаются прочим, что свойственно не только роду человеческому, но и всем птицам и животным. Ибо по побуждению природного расположения они так охраняют и защищают своих птенцов или щенков, что часто за них даже не боятся подвергать себя опасностям и смерти. Наконец и звери, или змеи, или птицы, несносная свирепость и смертоносный яд которых разлучают и отдаляют от всех (каковы василиск, единорог, гриф, которые самим видом гибельны для всех), однако по общности своего происхождения и свойства бывают между собою дружелюбны и безвредны. Но насколько очевидно то, что все эти указанные виды любви общи и злым, и добрым, и зверям, и змеям, также известно и то, что они не могут пребывать до конца. Ибо часто прерывает и разделяет их расстояние, забвение от времени и другие причины. Ибо как они обычно приобретаются разными союзами или корысти, или похоти, или кровности и разных потребностей, так и расстраиваются по случаю какого-либо встретившегося раздора.

Глава 3. Отчего дружество бывает неразрывным

Итак, между всеми этими есть один вид любви нерасторжимый, который основывается не на знатности знакомства, не на важности должности или чина, не на договоре каком-либо или на нуждах естественных, но на одном лишь сходстве добродетелей. Эта любовь ни в каких случаях никогда не прекращается, не только расстояние или время не могут ее разлучить или подавить, но и смерть не прерывает ее. Это есть истинная и неразрывная любовь, которая одинаковым совершенством и добродетелью друзей скрепляется. Однажды заключенный союз ее не прервут ни разность желаний, ни упрямое несогласие воли. Впрочем, мы знаем многих, находящихся в таком положении, которые хотя из горячей любви ко Христу были связаны дружеством, не могли, однако, сохранить его навсегда неразрывно; потому что хотя и основывались на добром начале товарищества, однако с неравным усердием предпринятое намерение поддерживали, и было между ними некоторое временное охлаждение, потому что не одинаковой добродетелью того и другого, а терпением лишь одного сохранялось. Хотя оно одним великодушно и неутомимо поддерживалось, однако малодушием другого обязательно прерывалось. Ибо слабости тех, которые холодно ищут совершенного здоровья, каким бы терпением сильных ни сносились, однако самими немощными не переносятся. Ибо они имеют прирожденные причины возмущения, которые не позволяют им быть спокойными; как одержимые телесной болезнью обычно приписывают отвращение, происходящее от слабости желудка, небрежности поваров или служителей, и с какой бы заботою прислуга ни услуживала им, причины своего раздражения приписывают здоровым, – не сознают, что причины эти находятся в них. Поэтому верный, неразрывный союз дружества, как мы сказали, есть тот, который основывается только на равенстве добродетелей. Ибо Господь вселяет единонравных в доме (Пс.67с греческого). И потому только между теми может пребывать неразрывная любовь, в которых есть одно намерение и воля, одно желание и нежелание. Если и вы желаете сохранить ее ненарушимо, то вам нужно стараться, изгнав из себя пороки, умертвить свою волю и с одинаковым старанием и намерением тщательно исполнять то, чем пророк очень утешался, говоря: «как хорошо и как приятно жить братьям вместе!» (Пс.132:1). Это следует понимать духовно, а не в отношении к месту. Ибо нет никакой пользы, если несогласные по нравам и намерениям соединяются в одном жилище; а основывающимся на одинаковой добродетели и расстояние не препятствует соединяться (дружбой). Ибо у Бога сходство нравов, а не соединенное местожительство соединяет братьев; и никогда не может ненарушимо сохраниться мир там, где бывает разность воли.

Глава 4. Вопрос: нужно ли что-нибудь полезное делать вопреки желанию брата?

Герман. Что же, если один хочет сделать что-нибудь, что по Богу усматривает полезным и спасительным, а другой не изъявляет согласия, нужно ли исполнить против желания брата или оставить по его воле?

Глава 5. Ответ: постоянная дружба может пребывать только между совершенными

Иосиф. Поэтому мы сказали, что полное и совершенное дружество может пребывать только между совершенными мужами и одинаковой добродетели, которым одинаковая воля и одинаковое намерение никогда или редко позволяет думать различно о том, что относится к преуспеванию в духовной жизни. А если бы они начали заводить жаркие споры, то ясно, что они никогда не были единодушны по тому правилу, о котором мы сказали. Но поскольку никто не может начинать с совершенства, а начинают с основания его, и вы исследуете не то, каково величие совершенства, а как можно достигнуть его, то считаю необходимым коротко раскрыть вам правило его и некоторую стезю, по которой бы направлялись ваши стопы, чтобы вы удобно могли Достигнуть блага терпения и мира.

Глава 6. Каким образом может ненарушимо сохраняться дружество

Итак, первое основание истинного дружества находится в пренебрежении богатства мирского и в презрении всех вещей, какие имеем. Ибо совершенно несправедливо и нечестиво, если после отвержения суеты мира и всего, что в нем есть, драгоценной братской любви предпочитать маловажную домашнюю рухлядь, какая осталась. Второе основание состоит в том, чтобы всякий отсекал свою волю, так чтобы не считал себя мудрым и рассудительным и не желал последовать лучше своему мнению, нежели мнению ближнего. Третье: всякий должен знать, что всему, что считает даже полезным и необходимым, нужно предпочитать любовь и мир. Четвертое: следует верить, что ни по справедливым, ни по несправедливым причинам нельзя гневаться. Пятое: всякий должен желать исцелить гнев брата на него, питаемый даже без основания, таким же образом, как свой, зная, что и для него равно гибельна печаль другого, как если бы сам сердился на другого, если не изгонит ее из души брата, насколько от него зависит. Последнее основание, которое, без сомнения, есть общий истребитель всех пороков, состоит в том, чтобы всякий думал, что он в этот же день переселится из мира сего. Это убеждение не только не допустит никакой скорби оставаться в сердце, но и подавит все движения вожделений и всех грехов. Итак, кто это сохранит, тот не может ни потерпеть горечи гнева и раздора, ни причинить другим. А когда этого не будет и когда враг (Дьявол, или страсть) любви в сердца друзей неприметно будет вливать яд огорчения, то обязательно, при постепенном охлаждении любви от частых огорчений, сердца любящих, долго растравляемые, когда-нибудь он разлучит. Как может когда-нибудь рассориться со своим братом тот, кто поступает по вышесказанному правилу, кто первую причину распри, которая обычно происходит из-за малых вещей и ничтожных предметов, совершенно пресечет, ничего своего не защищая, всей силою сохраняя то, что в книге Деяний Апостольских читаем о единении верующих: «у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее» (Деян.4:32)? Потом, как произойдет семя раздора от того, кто, угождая воле не своей, а брата, сделается подражателем Господа и Владыки своего, Который от лица человека говорит: «Я сошел с небес не для того, чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца» (Ин.6:38)? Каким образом подаст повод к спору тот, кто касательно разума и чувства своего решился доверять не столько своему суждению, сколько мнению брата, по его воле, со смирением благочестивого сердца исполняя то, что говорится в Евангелии: «впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф.26:39)? Или как допустит что-либо, чем бы опечалился брат, тот, кто ничего не считает драгоценнее блага мира, не выпуская из памяти изречения Господа: «по тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин.13:35)? По любви, как по духовной печати, Христос хотел, чтобы узнавали стадо Его овец в этом мире, и этим, так сказать, характером они отличались от прочих. По какой причине допустит оставаться в себе или в другом скорби тот, кто вполне убежден, что не может быть справедливых причин для гибельной гневливости непозволенной? И как может молиться, когда брат сердится на него, все равно как если бы сам он сердился на брата своего, всегда содержа в смиренном сердце изречение Господа Спасителя: «если ты принесешь дар твой к жертвеннику и там вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф.5:23–24)? Никакой пользы не будет, если ты хоть уверяешь, что не гневаешься, и думаешь, что исполняешь эту заповедь: «солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф.4:26), «и всякий, гневающийся на брата своего напрасно, тот подлежит суду» (Мф.5:22), а скорбь другого, которую мог бы укротить своей кротостью, по упорству сердца презираешь. В этом случае ты становишься таким же нарушителем заповеди Господней. Ибо Кто сказал, что тебе нельзя гневаться на другого, Тот сказал и то, что скорбь другого нельзя презирать, потому что нет разности перед Богом, Который желает всем людям спастись, себя ли или другого кого-либо ты губишь. Одинакова бывает для Него потеря от погибели кого-либо; также и для того, кому приятна погибель всех, одинакова прибыль, твоей ли или братней смертью она приобретается. Наконец, как может и самую малую скорбь иметь на брата тот, кто верит, что он каждый день во всякое время может переселиться из этого мира?

Глава 7. Ничего нельзя предпочитать любви и ничего нельзя почитать хуже гневливости

Итак, как ничего нельзя предпочитать любви, так, напротив, ничего нельзя ставить хуже ярости или гневливости. Ибо если бы все и казалось полезным и необходимым, однако следует пренебрегать им, чтобы избежать возмущения гнева; также все, что считается противным, надо принимать и переносить, чтобы ненарушимо сохранялось спокойствие любви и мира, потому что нет ничего гибельнее гнева и скорби и полезнее любви.

Глава 8. По каким причинам происходит между духовными несогласие

Как между плотскими еще и слабыми братьями враг скоро производит раздор из-за маловажного, земного имущества, так и между духовными порождает разлад из-за различия мнений. От этого большей частью происходят споры, распри в словах, которые апостол осуждает; отсюда завистник и злобный враг постепенно сеет раздоры между единодушными братьями. Ибо верно изречение премудрого Соломона: «ненависть возбуждает раздоры, но любовь покрывает все грехи» (Притч.10:12).

Глава 9. О том, что далее духовные причины споров надо устранять

Поэтому для сохранения всегдашней, неразрывной любви не принесет никакой пользы отсекать первую причину раздора, который обычно происходит из-за тленных, земных вещей, презреть все плотское и позволить братьям одинаковое пользование всеми вещами, какие нужны для нашего употребления, если не отсечем и вторую причину, которая относится к духовным понятиям, не приобретем во всем смиренный смысл и согласную с другими волю.

Глава 10. О наилучшем исследовании истины

Помню, когда еще юный возраст побуждал меня быть в общении с братьями, нам часто думалось, что вернее и разумнее нашего понимания нравственного учения или Св. Писания нет ничего. Но когда, собираясь вместе, мы высказывали свои мнения, то некоторые, разобранные общим рассуждением, сначала признавались ложными и вредными, потом, по общему суду, гибельными и осуждались. А прежде внушаемые дьяволом, они настолько казались правильными, что легко могли породить раздор, если бы заповедь старцев, соблюдаемая, как какое-нибудь повеление Божие, не отвлекала нас от всякого спора, та заповедь, которая, как закон, предписывала, чтобы никто из нас не доверял своему суждению больше, нежели братнему, если не хотел никогда быть поруганным дьявольскою хитростью.

Глава 11. Невозможно не быть обольщенным дьявольским обманом тому, кто полагается на свое суждение

Известно, что часто случалось то, что говорит апостол: «сам сатана принимает вид Ангела света» (2Кор.11:14), чтобы обманом вложить мрачные, гнусные мысли вместо истинного света знания. Если эти мысли, принятые смиренным и кротким сердцем, не будут подвергнуты рассмотрению более зрелого брата или опытного старца, полагаясь на их решение – принять ли их нам или отвергнуть, из опасения, как бы в помыслах своих вместо ангела света не принять ангела тьмы, то мы подвергнемся тяжкой погибели. Этой погибели невозможно избежать никому, кто полагается на свое суждение, если, сделавшись любителем истинного смирения и исполнителем, со всем сокрушением сердца не будет исполнять следующее увещевание апостола: "если есть какое утешение во Христе, если есть какая отрада любви, если есть какое общение духа, если есть какое милосердие и сострадательность, то дополните мою радость: имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны; ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя» (Флп.2:1–3). Еще: «в почтительности друг друга предупреждайте» (Рим.12:10), чтобы всякий, товарищу своему приписывая больше знания и святости, верность суждения приписывал скорее мнению брата, нежели своему мнению.

Глава 12. По какой причине не должны в собеседовании пренебрегать низшими

По обольщению дьявола или по заблуждению человеческому, по которому никто в этой плоти не может не обманываться, как человек, часто случается, что имеющий более острый разум и больше познаний, иногда нечто ложное принимает умом; и тот, кто имеет тупое дарование и меньше знания, кое-что понимает правильнее, истиннее. Поэтому никто, каким бы знанием ни обладал, по суетной надменности не должен думать, что не нуждается в наставлении другого. Ибо хотя бы дьявольское обольщение и не обмануло его суждения, однако он не избежит тяжких сетей возношения и гордости. Кто без крайней опасности погибели может присвоить себе это, когда и сосуд избранный, в котором говорил Христос (2Кор.13:3), как он сам исповедывал, для того только взошел в Иерусалим, чтобы Евангелие, которое он по откровению и содействию Господа проповедовал язычникам, предложить своим соапостолам на особое рассмотрение (Гал.2:2)? С этими заповедями не только сохраняются единодушие и согласие, но и все наветы противника дьявола, и сети обольщений его не страшны бывают.

Глава 13. Любовь есть не только свойство Бога, но и сам Бог

Наконец, добродетель любви настолько превозносится, что блаженный апостол Иоанн называет ее не только даром Божиим, но и Богом, говоря: «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1Ин.4:16). Ибо мы видим, что она настолько божественна, что чувствуем в себе явное исполнение того, что говорит апостол: «любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим.5:5). Он как бы так сказал: Бог излился в сердца наши. Так как «мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными. Испытующий же сердца знает, какая мысль у Духа, потому что Он ходатайствует за святых по воле Божией» (Рим.8:26–27).

Глава 14. О степенях любви

Итак, ту любовь, которая называется αγάπη, возможно оказывать всем; о ней апостол говорит: «доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере» (Гал.6:10). Она должна оказываться вообще всем, так что Господь повелел нам изъявлять ее даже врагам нашим, говоря: «любите врагов ваших» (Мф.5:44). А διάυεσις, т. е. сердечное расположение, оказывается очень немногим, и тем, которые связаны (между собою) одинаковостью нравов или общностью добродетелей, хотя и само расположение, кажется, имеет в себе большое различие. Ибо иначе бывают любимы родители, иначе супруги, иначе братья, иначе сыновья; да и в самой потребности этих расположений находится большое различие: не одинакова бывает любовь и родителей к детям. Это доказывается примером патриарха, который, будучи отцом двенадцати сыновей, хотя всех любил отеческой любовью, однако Иосифа возлюбил с большим расположением, как ясно говорит об этом Св. Писание: возненавидели Иосифа братья его за то, что отец их любит его более всех (Быт.37:4), т. е. не потому, что муж праведный и отец не очень любил прочих детей, а потому, что питал к нему как бы более благосклонное и приятное расположение. То же ясно видно и на евангелисте Иоанне, о котором говорится: «один же из учеников Его, которого любил Иисус» (Ин.13:23). Хотя Он особенной любовью любил и прочих одиннадцать избранных учеников, так что это засвидетельствовано и в Евангелии, где говорится: «как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Ин.13:34); еще: «возлюбив Своих сущих в мире, до конца возлюбил их» (Ин.13:1); но эта любовь к одному не означает холодности к прочим ученикам, но больший избыток любви к нему, на которую предоставляло ему право преимущество девственности и нерастленности плоти. Потому эта любовь, как высшая, обозначается с некоторым исключением, и возвышает ее не сравнение с ненавистью, а большая благодать изобилующей любви. Подобное этому читаем и в книге Песни Песней: упорядочите ко мне любовь (Песн.2:4). Ибо это есть истинно упорядоченная любовь, которая, не имея ненависти ни к кому, некоторых больше любит по праву заслуг, и которая хотя любит вообще всех, однако отличает тех, коих нужно любить с особенным расположением; и между теми, которые пользуются высшей, особенной любовью, она отличает некоторых, пользующихся еще большим расположением перед прочими.

Глава 15. О тех, которые притворством усиливают смущение свое или братьев

Напротив, мы знаем (о если бы не знали этого!) некоторых из братьев такого упорного и жестокого нрава, что когда почувствуют, что души их возмутились против брата или брат против них, то для прикрытия скорби своего духа, которая произошла от обоюдного раздражения, уходя от тех, коих должны были бы успокоить смиренным удовлетворением и ласкою, начинают воспевать некоторые стихи псалмов в укор им. Хотя они думают, что подавили сердечное огорчение, но укоризною усиливают его, тогда как тотчас могли бы прекратить, если бы хотели быть более сокрушенны и смиренны, так что пристойное сокрушение излечило бы и сердца самих, и успокоило бы души братьев. А таким малодушием они еще усиливают порок своей гордости и больше питают, нежели подавляют страсть к ссорам, не помня заповеди Господа, Который говорит: «гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду;» и: «если вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, и пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой» (Мф.5:22–24).

Глава 16. Когда брат имеет против нас какое-либо неудовольствие, то дары наших молитв не принимаются Господом

Итак, Бог наш не хочет, чтобы мы пренебрегали скорбью другого, так что если брат имеет против нас что-нибудь, то не принимает и наших даров, т. е. не допускает нам приносить Ему молитвы, пока скорым удовлетворением не выгоним из души его скорби, справедливо или несправедливо возникшей. Он не говорит: если брат твой имеет против тебя справедливую жалобу, то оставь там дар твой перед жертвенником и пойди прежде примирись с братом твоим, но говорит: если вспомнишь, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, т. е. если есть что-нибудь легкое и маловажное, чем возбудилось в брате смущение против тебя, и если вдруг вспомнишь об этом, то знай, что ты не должен приносить духовные дары твоих молитв, а сперва должен благосклонным удовлетворением выгнать из сердца брата скорбь. Итак, если евангельское слово повелевает нам удовлетворять гневающимся даже за прошедшее и самое малое неудовольствие, происшедшее от маловажных причин, то что будет с нами, жалкими, когда мы с упорным притворством пренебрегаем новыми и важными причинами, допущенными по нашей погрешности и в дьявольской гордой надменности, стыдясь смириться, не признаем себя виновниками братской скорби и, не желая из упрямства покоряться заповедям Господним, спорим, что не нужно соблюдать их или невозможно исполнить. Оттого и бывает, что, думая, будто Господь заповедал невозможное или несообразное, мы, по апостолу, становимся не исполнителями, а судьями закона (Иак.4:11).

Глава 17. О тех, которые думают, что терпение нужно иметь больше по отношению к мирским, нежели к монахам

Некоторые из братьев, – когда бывают раздражены каким-нибудь ругательным словом, несмотря на просьбы другого, желающего прекратить неудовольствие и несмотря на то, что никак нельзя сердиться на брата, по написанному: гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, и: «солнце да не зайдет во гневе вашем» (Еф.4:26), – кричат: если бы это сделал или сказал какой-нибудь язычник или мирянин, то необходимо стерпеть. Но кто стерпит брата, допустившего столь тяжкую вину или произносящего устами такое необыкновенное злословие? Как будто терпение надо оказывать только по отношению к неверным и святотатцам, а не ко всем вообще, и будто гневаться вредно только на язычника, а на брата полезно, тогда как раздражение духа, на кого бы ни было возбуждено, принесет вред ему же самому. Какое упорство, даже безумие – по ослеплению ума не понимать собственного значения слов! Ибо не говорится: всякий, гневающийся на инородца, подлежит суду; но ясно в Евангелии сказано: «всякий, гневающийся на брата своего, подлежит суду» (Мф.5:22). Хотя по правилам истины под братом здесь мы должны бы понимать всякого человека; однако в этом месте словом брат означается скорее единоверный, участник нашей жизни, нежели язычник.

Глава 18. О тех, которые, притворяясь терпеливыми, молчанием возбуждают братьев к гневу

А каково то, что мы иногда считаем себя терпеливыми, потому что, будучи оскорбленными, презираем отвечать, но братьям, возмущенным нашей досадной молчаливостью, выражаем насмешку движением и действием язвительным, так что молчаливым видом возбуждаем их гнев еще больше, чем могли бы раздражить сердитые злословия, и считаем себя меньше виновными перед Богом, потому что устами не произнесли ничего такого, что на суде человеческом могло бы навлечь замечание или осудить нас? Как будто у Бога вменяются в вину только слова, а не воля, и вменяется в порок только дело греха, а не желание и намерение, или на суде будет исследовано только то, что всякий сделал словом, а не то, что старался сделать молчанием. Ибо не только качество причиненного возмущения, но и намерение раздражающего виновно. И потому на праведном суде нашего Судни будет спрошено не то, как возбудилась ссора, а по чьей вине возгорелась, и будет взято в рассмотрение расположение к греху, а не образ совершения его. Ибо какое различие в том, мечом ли кто убил брата или каким-либо обманом довел его до смерти, когда известно, что тот погиб по его обману или вине? Как будто достаточно не толкать своей рукою слепого в пропасть, хотя так же виновен и тот, кто наклонившегося и уже падающего в яму презрел, когда мог бы поднять его? Или как будто один тот виновен в преступлении, кто своей рукою поймал кого-либо в сеть, а не тот, кто приготовил или растянул сеть, или, по крайней мере, не хотел убрать ее, когда мог. Итак, нет никакой пользы молчать, если молчанием заменяем злословие, производя такие действия, которыми и тот, кого следовало бы нам излечить, воспламеняется сильнейшим гневом, и мы сверх всего этого хвалимся вредом его и погибелью; как будто мы от этого самого не становимся еще виновнее, что захотели приобрести себе славу от погибели брата. Такое молчание одинаково будет вредно тому и другому, потому что как увеличивает скорбь в сердце другого, так не допускает прекратиться и в его собственном. Против таких довольно прямо направлено порицание пророка: «горе тебе, который подаешь ближнему твоему питье с примесью злобы твоей и делаешь его пьяным, чтобы видеть срамоту его! Ты пресытился стыдом вместо славы» (Авв.2:15–16). Подобное говорится и у другого пророка: «всякий брат ставит преткновения... и всякий друг разносит клеветы. Каждый обманывает своего друга, и правды не говорят: приучили язык свой говорить ложь, лукавствуют до усталости» (Иер.9:4–5). А часто притворное терпение сильнее воспламеняет гнев, нежели слово, и лукавая молчаливость превосходит оскорбления колкими словами, и легче переносятся раны врагов, нежели коварные ласки льстецов, о коих собственно говорится у пророка: «слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи» (Пс.54:22). И в другом месте: слова лукавых мягки, но они поражают до внутренности чрева (Притч.26:22). К таким прилично относится и это: «устами своими говорят с ближними своими дружелюбно, а в сердце своем строят ему ковы» (Иер.9:8), которыми, впрочем, ловится и сам ловящий. Ибо кто расстилает другу своему сеть, тот сам впутается ногами своими, и кто копает яму ближнему своему, тот сам попадет в нее (Притч.29:5, 26–27). Наконец, когда множество народа с мечами и копьями пришли, чтобы взять Господа, то никто не оказался более жестоким убийцею Виновника нашей жизни, как тот, кто, предваряя всех притворной почтительностью приветствия, запечатлел поцелуй коварной любви. Господь сказал ему: «Иуда! целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (Лк.22:48), т. е. горечь преследования и ненависти твоей прикрывается тем, чем выражается сладость истинной любви. Яснее и сильнее у пророка выражается сила этой скорби так: если бы враг поносил меня, я перенес бы, и если бы ненавистник мой величался надо мною, от него я укрылся бы. Но ты, человек единодушный, друг мой и близкий мой, с которым вместе принимали сладкую пищу и ходили вместе в дом Божий (Пс.54:13–15).

Глава 19. О тех, которые постятся от досады

Есть и другой нечестивый род скорби, о коем не стоила бы и упоминать, если бы мы не знали, что он допускается некоторыми братьями, которые, когда бывают оскорблены или раздражены, упорно воздерживаются от пищи, так что (о чем мы не можем и говорить без стыда) те, которые, бывая благодушны, говорят, что не могут откладывать подкрепления себя пищею даже до шестого (по-нашему двенадцатого) часа, а тем более до девятого (третьего); когда же бывают в скорби или гневе, то не ощущают и двухдневного поста, и такое изнеможение от голода переносят из-за пресыщения гневом. Через это они явно впадают в порок нечестия именно потому, что посты, которые должны быть приносимы в жертву собственно одному Богу для смирения сердца и очищения от пороков, они переносят от дьявольской злости. Это все равно, как если бы молитвы и жертвы приносили не Богу, а демонам; и такие заслуживают услышать Моисеев укор: «приносили жертвы бесам, а не Богу, богам, которых они не знали» (Втор.32:17).

Глава 20. О притворном терпении некоторых, подставляющих другую щеку бьющему

Известен нам еще и другой род безрассудства, который скрывается в некоторых братьях под личиною притворного терпения. Для них мало произвести ссору – они еще подстрекательными словами раздражают, чтобы их ударили; когда получат легкий удар, то подставляют другую часть тела для удара, как будто этим совершеннее исполнят заповедь Евангелия: «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф.5:39). Они вовсе не знают силы и намерения Св. Писания, потому что думают, будто упражняются в евангельском терпении по страсти гнева. Для совершенного пресечения этого запрещается не только взаимно мстить и вызывать на побои, но и повелевается гнев бьющего укрощать перенесением удвоенной обиды.

Глава 21. Вопрос каким образом повинующиеся заповедям Христовым не достигают евангельского совершенства?

Герман. Как же можно порицать того, кто, исполняя евангельскую заповедь, не только не мстит, но и готов перенести удвоенную обиду?

Глава 22. Ответ: Христос смотрит не только на дело, но и на волю

Иосиф. Ранее было сказано, что нужно смотреть не только на дело, которое делается, но и на расположение духа и намерение делающего. И потому если вы глубоким испытанием сердца исследуете то, что совершается каждым, в каком духе бывает или с каким расположением происходит, то увидите, что добродетель терпения и кротости не может совмещаться с противным духом, т. е. нетерпеливости и гнева. Господь наш и Спаситель, научая нас добродетели терпения и кротости, так чтобы мы не только устами произносили ее, а усвоили ее искренним расположением души своей, преподал нам такой образец евангельского совершенства: «кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф.5:39), разумеется правую. Что же можно понимать под другой правою, как не лицо, так сказать, внутреннего человека (То есть расположение души, готовность перенести больше, нежели сколько враг наносит обид)? Этим Он желает совершенно исторгнуть из сокровенной глубины души всякое возбуждение гнева, т. е. так, чтобы, если внешняя десница твоя примет удар бьющего, то и внутренний человек смиренным согласием подставит свою десницу бьющему, сочувствуя страданию внешнего человека и как бы подставляя, подвергая свое тело удару бьющего, чтобы внутренний даже молча не возмущался от удара внешнего человека. Итак, видите, что такие далеко отстоят от евангельского совершенства, которое учит сохранять терпение не на словах, а во внутреннем спокойствии сердца, и заповедует нам так соблюдать его в случае какой-либо неприятности, чтобы мы не только сохраняли себя чуждыми возмущения гневом, но и тех, которые возмутились по своей порочности, мы, подвергаясь их обидам, после совершения побоев до сытости, приводили бы к умиротворению, гнев их побеждая своей кротостью. Таким образом мы исполним апостольское увещевание: «не будь побежден злом, но побеждай зло добром» (Рим.12:21). Это не может быть исполнено теми, которые в духе гнева и надменности произносят слова кроткие и смиренные, так что не только не погашают воспламенившегося гнева, но еще более разжигают его как в своем сердце, так и в чувстве возмутившегося брата. Впрочем, они, если бы и могли каким-нибудь образом оставаться сами кроткими и мирными, при этом не принесут никаких плодов правды, когда приобретают себе славу терпения с вредом для ближнего и через это становятся совершенно чуждыми той апостольской любви, которая не ищет своего (1Кор.13:5), но пользы других, и богатства желает не так, чтобы получать себе выгоду от убытка ближнего, и не хочет приобретать что-нибудь с обнищанием другого.

Глава 23. Тот мужественен и здоров, кто подчиняется воле другого

Следует знать, что вообще тот мужественнее, кто свою волю подчиняет воле брата, нежели тот, кто бывает упорным в оберегании и удержании своих имений. Ибо тот, снося и терпя ближнего, получает название здорового и сильного, а этот – немощного и как бы больного, к которому иногда нужно и полезно быть благосклонным и так относиться, чтобы даже и в необходимых вещах делать какую-нибудь уступку для его спокойствия и мира. Касательно этого никто не должен думать, что он на сколько-нибудь уменьшит свое совершенство, если, снисходя, несколько послабит принятую строгость, напротив, должен знать, что он гораздо больше приобретет для великодушия и терпения. Это есть апостольская заповедь: «мы, сильные, должны сносить немощи бессильных» (Рим.15:1); «носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал.6:2). Никогда немощный не сносит немощного, и не может сносить или излечивать недужного тот, кто болен: но тот доставляет лекарство немощному, кто сам не подвержен немощи; иначе по справедливости скажут ему: «врач! исцели самого себя» (Лк.4:23).

Глава 24. Немощные бывают язвительны, а сами не могут переносить обиды

Нужно заметить и то, что свойство немощных всегда бывает таково, что они склонны и готовы наносить поругания и сеять раздоры, а сами не хотят, чтобы их коснулось и малейшее оскорбление; и хотя, нанося дерзкие оскорбления, нападают на других с безрассудной вольностью, однако сами не хотят снести и самой малой, легкой неприятности. И потому, по вышесказанному изречению старцев (гл. 3 и 5), постоянная и неразрывная любовь может пребывать только между мужами одинаковой добродетели и намерения; а иначе она обязательно пресечется во всякое время, с какой бы осторожностью ни была сохраняема другим.

Глава 25. Вопрос: как может быть мужественным тот, кто не всегда сносит немощного?

Герман. В чем же может быть похвальное терпение совершенного мужа, если он не всегда может сносить немощного?

Глава 26. Ответ: немощный сам не допускает, чтобы его сносили

Иосиф. Я не сказал, что должны быть побеждены сила и терпение мужественного и крепкого, но что дурная болезнь немощного, питаемая снисхождением здорового и ежедневно приходящая в худшее, породит причины, по которым он не должен быть более сносим, или, видя терпение ближнего и достойное порицания безобразие своей нетерпеливости, иногда желает лучше удалиться, нежели всегда испытывать великодушие другого. Итак, мы думаем, что желающие сохранять дружество ненарушимым больше всего должны соблюдать, во-первых, чтобы монах, подвергнувшийся каким-либо оскорблениям, не только в устах, но и в глубине сердца своего сохранял спокойствие; а если почувствует, что оно хоть немного возмущено, то всячески должен сдерживать себя молчанием и усердно соблюдать то, что говорит Псалмопевец: я смутился, но не говорил (Пс.76:5). Я сказал: «буду я наблюдать за путями моими, чтобы не согрешать мне языком моим; буду обуздывать уста мои, доколе нечестивый предо мною. Я был нем, и безгласен, и молчал даже о добром» (Пс.38:2–3); не должен произносить то, что внушает вспыхнувший вдруг гнев и раздраженное чувство; но пусть или вспоминает приятность прежней любви, или размышляет о восстановлении мира, и во время самого возмущения пусть представляет, что мир возвратится навсегда. И когда сдерживает себя для приятности скорого согласия, то не почувствует горечи настоящих оскорблений, и таким образом будет отвечать то, от чего он не мог бы сделаться виновным сам по себе или быть порицаем другим после восстановления любви и таким образом исполнить пророческое слово: «во гневе вспомни о помиловании» (Авв.3:2).

Глава 27. Как подавлять гнев

Итак, нам необходимо обуздывать все движения гнева и по руководству рассудительности усмирять, чтобы внезапной яростью не увлечься к тому, что осуждается Соломоном: «глупый весь гнев свой изливает, а мудрый сдерживает его» (Притч.29:11), т. е. глупый воспламеняется гневом для отмщения за себя, а мудрый зрелым рассуждением и усмирением уменьшает и изгоняет его. О том же говорит апостол: «не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу» (Рим.12:19), т. е. не увлекайтесь гневом к мщению, но дайте место гневу, т. е. сердца ваши не должны быть сжаты теснотою нетерпеливости и малодушия, так чтобы не могли снести сильную бурю возмущения, когда она нападает; но расширьте ваши сердца, принимая противные волны гнева в широких заливах любви, которая все покрывает, все переносит, чтобы таким образом дух ваш, расширяемый полнотою великодушия и терпения, имел спасительные пристанища совета, в которых принятый и разлившийся гнусный дым гнева тотчас исчез бы (Яснее сказать: дайте место гневу своему, т. е. пусть гнев ваш скоро пройдет, исчезнет, как скоро исчезает дым; или – дайте место гневу других, т е. охотно уступите разгневанному человеку, снесите его немощь. А св. Златоуст относит это к гневу Божию и излагает так дайте место гневу Божию, т. е. предоставьте Богу, правде Божией мщение за вас). Или так следует понимать: даем место гневу, когда возмущению другого уступаем со смиренным и спокойным духом, и, как бы признавая себя достойными какого-либо оскорбления, просим извинения. Впрочем, которые так понимают смысл апостольского совершенства, что будто не дает место гневу тот, кто удаляется от гневающегося, те, мне кажется, не отсекают повода к раздору, а усиливают. Ибо если гнев ближнего не будет тотчас побежден смиренным удовлетворением, то убегающий больше возбуждает его, нежели усмиряет. О подобном говорит Соломон: «не будь духом твоим поспешен на гнев, потому что гнев гнездится в сердце глупых» (Еккл.7:10). Не вступай поспешно в тяжбу, чтобы не раскаяться тебе впоследствии (Притч.25:8). Премудрый не для того обвиняет поспешность тяжбы или гнева, чтобы одобрять медленность их. Так же следует понимать и это: «у глупого тотчас же выкажется гнев его, а благоразумный скрывает оскорбление» (Притч.12:16). Он не говорит, что мудрые должны затаить бесчестную страсть гнева, как будто, осуждая быстроту гнева, он не запрещает медленности его; но говорит, что если бы как-нибудь по немощи человеческой и возбудился гнев, то нужно скрывать его, чтобы с течением времени вовсе подавить. Ибо таково свойство гнева, что, сдерживаемый, он ослабевает и утихает, а, обнаруживаемый, более и более разгорается. Следовательно, нужно расширить и распространить сердце, чтобы, сжимаемое теснотою малодушия, не наполнялось жаром бурного гнева, и чтобы мы могли не сжатым сердцем принять, по выражению пророка, слишком широкую заповедь Божию, и говорить с пророком: «потеку путем заповедей Твоих, когда Ты расширишь сердце мое» (Пс.118:32). Ибо что великодушие есть мудрость, тому научаемся из ясных свидетельств Св. Писания: «у терпеливого человека много разума, а раздражительный выказывает глупость» (Притч.14:29). И потому Св. Писание с похвалою упоминает о том, кто просил у Господа дара премудрости: «и дал Бог Соломону мудрость и весьма великий разум, и обширный ум, как песок на берегу моря» (3Цар.4:29).

Глава 28. Дружество, скрепленное клятвою, не может быть твердым

Многими опытами часто было доказано, что те, которые союз дружества заключали клятвою, не могли непрерывно сохранять согласие или потому, что заключили его не по желанию совершенства, не по заповеди любви апостольской, а по любви земной, и старались сдержать ее необходимостью и узами договора, или потому, что хитрый враг скорее увлекает их к разрыву союза дружбы, чтобы сделать их преступниками своей клятвы. Итак, совершенно справедливо мнение благоразумных мужей, что истинное согласие и неразрывное дружество может состояться только между людьми благонравными, имеющими одинаковые добродетели и намерения. Так рассуждал блаженный Иосиф о дружестве и возбудил в нас ревность к сохранению постоянной любви к дружеству.

Семнадцатое собеседование аввы Иосифа (второе). Об определении

Глава 1

По окончании предыдущего собеседования и наступлении ночного безмолвия, мы с аввою Иосифом были отведены в отдельную келью в уединенном месте для покоя; от речей его какой-то огонь разгорелся в наших сердцах. Мы всю ночь провели без сна; выйдя из кельи и отойдя почти на сто шагов от нее, мы сели в отдельном месте.

Глава 2. Объясняется благочестивое желание аввы Германа преуспевать

Ночная тьма доставила нам удобство к уединенному, дружескому разговору. Когда мы сидели, авва Герман, тяжело вздохнув, сказал: что нам делать? Ибо видим, что мы находимся в затруднительном и жалком состоянии, и сам разум и сожительство со святыми на деле показывают, что было бы нам полезнее для успеха в духовной жизни пожить здесь, а данное старцам обещание (Кассиан и Герман, в Вифлеемской киновии положив начало монашеской жизни и прожив немного, для большего преуспевания в монашеской жизни захотели посетить египетские монастыри, которые тогда славились аскетическим благоустройством и множеством строгих подвижников, опытных в духовной жизни старцев. Чтобы получить разрешение на это путешествие, они дали обещание через три года возвратиться. Но видя, что пребывая в египетских монастырях, они получают большую пользу от назидательных бесед и примера старцев, для этого хотелось бы им подольше пожить здесь, а между тем пришло время возвратиться в свою киновию Теперь они и не знали, что делать – возвратиться ли в Вифлеем, чтобы не нарушить данного обещания, или остаться еще в египетских монастырях, чтобы не лишиться духовной пользы от назидания. Это недоумение они и решились открыть авве Иосифу и, как он определит, так и поступить. В этой беседе разрешается главный вопрос: можно ли или полезно ли монаху вперед определять, назначать или обещать какие-либо действия; и такое определение или обещание необходимо ли исполнить. Потому и собеседование это надписано об определении) возвратиться в Вифлеем не позволяет избрать то, что полезно. Ибо примерами таких и стольких мужей мы могли бы научиться многому для усовершенствования своей жизни, если бы данное обещание не заставляло нас непременно возвратиться в киновию. Если возвратимся, то для нас уже не будет никакого случая опять придти сюда. Если же, оставаясь здесь, захотим исполнить свое желание, то как нам поступить касательно уверения, которое мы дали нашим старцам, обещав скоро возвратиться с тем условием, чтобы нам позволено было хоть бегло обойти святых и монастыри этой области? Находясь в таком смущении, мы не могли ни на что решиться, одними вздохами свидетельствовали о затруднительном положении, упрекая себя за стыдливость или застенчивость (То есть стыдились у своих вифлеемских старцев испросить побольше времени провести в египетских монастырях), по которой мы не могли противиться просьбам удерживавших нас и дали обещание, побывав здесь, вскоре возвратиться.

Глава 3. Совет Кассиана и ответ на вопрос аввы Германа

Я сказал: конец нашему недоумению положит совет «старца, которому надо высказать наше смущение, и что он присудит, то, как божественный, небесный ответ, должно положить конец всем нашим смущениям. И мы нисколько не должны сомневаться в том, что устами этого святого Господь откроет нам, что нужно делать ради заслуги его и ради нашей веры. Ибо по дару Его часто получали спасительный совет и верующие от недостойных и неверные от святых, когда Господь даровал это или по заслуге отвечающих, или по вере спрашивающих. Слова эти авва Герман принял так, как будто я высказал их не от себя, а по внушению Господа. Подождав немного прихода старца и наступающего уже часа ночного богослужения, мы встретили его с обычным приветствием, и, совершив законное число молитв и псалмов, мы опять сели на тех рогожках, на которых располагались для покоя.

Глава 4. Вопрос аввы Иосифа и наш ответ, от чего произошла скорбь

Тогда достопочтенный Иосиф, видя нас унылых духом и догадываясь, что это не без причины случилось с нами, обратился к нам со словами патриарха Иосифа: что печальны лица ваши ныне? Мы сказали ему: не как узники, министры фараона, мы видели сон, и нет истолкователя, но провели ночь без сна; и нет никого, кто бы облегчил тяжесть нашего смущения, разве только Господь твоим рассуждением устранит его. Тогда тот, который и по заслуге и по имени представлял добродетель патриарха, сказал: не Господом ли врачуются помышления человеческие? Объявите их, ибо милость Божия по вере вашей может нашим советом доставить им исцеление.

Глава 5. Изъяснение аввы Германа, почему они желают остаться в Египте и почему следовало бы возвратиться в Вифлеем

На это Герман сказал: мы думали, что возвратимся в свою киновию, полные не только духовной радости, но и успеха; и что мы приобрели от вашего учения, тому по возвращении будем следовать хоть с малой ревностью. Ибо ожидать этого заставляет нас любовь наших старцев, так как мы верили, что в той киновии нам отчасти можно подражать высоте вашей жизни и учения. Мы думали, что это доставит нам всякую радость, а теперь сокрушаемся невыносимой скорбью, видя, что таким образом мы не можем получить того, что признаем спасительным для себя. Теперь с той и с другой стороны мы находимся в затруднении. Ибо если захотим исполнить обещание, которое мы дали по побуждению любви старцев, и которое дали перед всеми братьями в вертепе, в коем Господь наш воссиял из девственной утробы, и Он был свидетелем его, то потерпим большой вред для духовной жизни. Если же, забыв обещание и оставаясь в этих областях, пользу для нашего совершенства захотим предпочесть тому уговору, то боимся впасть в ложь неисполнением обещания. Мы не можем облегчить нашего смущения даже и тем советом, чтобы, скорым возвращением (в Вифлеем) исполнив обещание, снова поскорее придти в эти места. Ибо, хоть опасна и вредна даже малая отсрочка для стремящихся к преуспеванию в духовных делах и добродетели, все-таки возвращением, хоть медленным, мы исполнили бы обещание своей верности; но знаем, что не только любовью, но и властью старцев наших мы неразрешимо будем связаны, так что потом никаким образом не будет нам позволено опять придти в эти места.

Глава 6. Вопрос аввы Иосифа: больше ли у вас было успеха в Египте, нежели в Палестине?

На это блаженный Иосиф, немного помолчав, сказал: уверены ли вы, что в этой стране может быть для вас больше успеха в духовных делах?

Глава 7. Ответ о разности постановлений той и другой страны

Герман. Хотя мы должны воздавать высокую благодарность и учению тех, которые с малолетства научили нас стараться о великом и, дав вкусить своего блага, возбудили в наших сердцах сильную жажду совершенства; однако, если поверят нашему суждению, мы не приводим никакого сравнения между этими наставлениями и теми, которые там (в Палестине) мы получили, и умалчиваем о неподражаемой чистоте вашей жизни, которая, думаем, приобретается вами не только строгостью ума и намерения, но и при содействии благоприятных мест. Поэтому мы не сомневаемся, что для подражания величию вашего совершенства не может быть достаточно то учение, которое преподается спешно; для этого нам необходимо долгое пребывание здесь, и долговременное обучение при ежедневных наставлениях, может быть, как-нибудь прогонит холодность нашего сердца.

Глава 8. Совершенные мужи не должны ничего безусловно определять, или могут ли без греха оставлять свои определения

Иосиф. Совершенно согласно с благоразумием, совершенством и нашим знанием – на деле исполнять то, что мы определили каким-либо обещанием. Поэтому монаху нельзя ничего определять необдуманно, чтобы не быть вынужденным исполнить то, что неосмотрительно обещал, или после перемены взгляда на лучший не быть нарушителем своего обещания. Но так как нами предположено теперь говорить не столько о состоянии здоровья, сколько о врачевании немощи, то здравым рассуждением необходимо исследовать не то, что нужно бы вам делать в прежнем месте, но как можно избежать опасности гибельного кораблекрушения. Итак, когда никакие узы не связывают вас и никакое условие не стесняет, то, при выборе из сравнительно благоприятных вещей, следует избирать то, что имеет больше пользы; а когда препятствует какая-либо опасность урона, то, сравнивая вред, необходимо избирать то, что сопровождается меньшим вредом (То есть из многих благ надо избирать лучшее, высшее, а из многих зол нужно меньшее предпочитать большему, если нельзя избежать того и другого). Потому, если безрассудное обещание довело вас до того, что грозит причинить важный вред с той и другой стороны, то выбор должен склоняться на ту сторону, которая меньше вреда принесет, или посредством вознаграждения легче будет этот вред исправлен. Следовательно, если думаете, что от пребывания здесь будет больше пользы для вашего духа, нежели сколько будет ее от жительства в той (Вифлеемской) киновии, и без потери больших выгод не может быть исполнено ваше обещание (возвратиться), то лучше вам потерпеть вред от лжи (Старец доказывает, что ложь иногда позволительна по двум причинам во-первых, для избежания какого-либо большего зла или для достижения большего блага; во-вторых, иногда ради смирения можно допустить ложь, свои добродетели прикрыть ложью для избежания суетной славы. Первую мысль он доказывает в гл. 12–20, а последнюю в гл. 21–26) (вред от которой, однажды случившись, более уже не повторится и сам собою не может породить другие грехи), нежели придти в состояние равнодушия, которое будет причинять вам вред ежедневно. Ибо неосмотрительное обещание извинительно и даже похвально будет изменить, если оно будет обращено в полезную сторону, и нарушение не должно считаться постоянным, если худое обещание или безрассудство будет исправлено. Все это может быть ясно подтверждено свидетельствами Св. Писания, как гибельно бывает для многих исполнить свои определения, и напротив, как полезно оставить их.

Глава 9. Иногда полезнее нарушить свои постановления, нежели исполнить

Об этом ясно свидетельствуют примеры святого апостола Петра и предателя Иуды. Поскольку первый отступился от безрассудного определения, по которому сказал: «не умоешь ног моих вовек» (Ин.13:8), то удостоился бессмертного общения с Христом и всеми святыми; а иначе он, без сомнения, лишился бы благодати этого блаженства, если бы по упрямству остался в своем слове. А второй, упрямо сдержав свое обещание, осужден на вечную смерть, от которой, без сомнения, был бы освобожден, если бы захотел лучше нарушить свое определение, нежели упрямо исполнить его. Это ясно видим и на тех двоих сынах, которые в Евангелии назначаются для работы в винограднике, из коих один воспротивился приказанию отца, а другой согласился на него (Мф.21:28–31). Но как этому не принес пользы смиренный и послушный ответ, потому что отказался исполнить приказание отца на деле, так и тому не повредило прекословие, потому что, переменив упрямство, он на самом деле исполнил желание отца; что он предосудительно постановил, то, переменив определение, похвально исправил. То же доказывает и пример кровожадного царя Ирода, который, безрассудно соблюдая верность клятвы, сделался убийцею Предтечи Господня и по суетному страху клятвопреступления подверг себя осуждению на вечную смерть. Сначала нужно постановлять самое лучшее; а если бы дело пошло иначе, то впоследствии следует переменить свое постановление на лучшее, и когда наши определения остаются бессильными, то надо, так сказать, подать им руку помощи. Когда начала предприятия нетверды, то благоразумие требует подкрепить их полезной предусмотрительностью. Если расположение к первому постановлению колеблется, то необходимо исправить второе постановление. Итак, во всех делах смотрите на цель и к ней направляйте ход вашего предположения. Если увидите, что оно направляется в худшую сторону, и придет более полезная мысль, то, оставив не полезное постановление, нужно перейти к лучшему определению, нежели, упрямо оставаясь в прежнем постановлении, запутываться в тяжких грехах.

Глава 10. Вопрос о данном в Палестинской киновии обещании

Герман. Мы решились придти сюда для духовной пользы, желали бы получить назидание от постоянного общения с вами. Теперь если мы возвратимся в свою (Вифлеемскую) киновию, то не только не достигнем того, что желали приобрести здесь, но обязательно потерпим много лишений при посредственной жизни тамошней. Но и долго оставаться здесь боимся; сильно страшит нас это евангельское повеление: «да будет слово ваше: да, да, нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф.5:37). Мы верим, что нарушение этой заповеди не может быть вознаграждено никакой правдою, и впоследствии дело не пойдет правильно, когда оно однажды худо начато.

Глава 11. Ответ о том, что надо смотреть на намерение действующего, а не на производство дела

Иосиф. Во всех случаях, как мы сказали, следует смотреть не на последствие дела, а на волю делающего, и надо исследовать не то, кто что сделал, а с каким намерением сделал. Мы находим, что некоторые осуждены были за те дела, от которых после вышло добро, и напротив, некоторые небезукоризненными делами достигли высшей праведности. И полезный исход дел не помог тому, кто, приступив с худым намерением, хотел делать не то, от чего последовала польза, а нечто противное; также небезукоризненное начало не повредило тому, кто не из пренебрежения к Богу, не с намерением согрешить, а, имея в виду необходимую и святую цель, по необходимости допустил укоризненное начало.

Глава 12. Добрые последствия не принесли пользы злонамеренным деятелям, и худо сделанное не повредило благонамеренным

Объясним это примерами из Св. Писания. Что лучше или что полезнее могло быть для всей вселенной, как не спасительное страдание Господне? Однако оно не только не принесло пользы, но еще послужило во вред предателю, при посредстве которого исполнилось то, что о нем решительно говорится: «лучше было бы этому человеку не родиться» (Мф.26:24). Ибо возмездие ему за его дело должно быть воздано не по тому, что случилось, а по тому, что он предполагал сделать. И опять: что преступнее лжи и обмана, допущенного даже по отношению к стороннему, не говорю уже – к родственнику или отцу? Однако патриарх Иаков (Быт.27:19–24) не только не навлек никакого осуждения или порицания за это, но и наделен всегдашним наследием благословения, и справедливо, потому что он пожелал благословения, назначенного первородному, не по страсти к настоящей выгоде, а по вере в вечное освящение; а Иуда предал смерти Искупителя всех не для спасения человеческого, а по страсти сребролюбия. И тому, и другому дано возмездие за дело их по определению их ума и по намерению воли, потому что и тот не думал действовать для обмана, и этот – для спасения. И воздается праведное возмездие каждому за то, что держал в уме, а не за то, что вышло хорошего или худого против желания делающего. Потому праведнейший Судия признал допустившего такую ложь извинительным, даже похвальным; так как без нее он не мог бы получить благословение первенца. И нельзя ставить в порок то, что произошло по желанию благословения. Иначе вышесказанный патриарх оказался бы не только несправедливым к брату, но и обманщиком отца и святотатцем, если бы, имея другой путь для получения благодати того благословения, он захотел избрать тот, какой был бы предосудителен и вреден брату. Итак, видите, что Бог смотрит не на последствие дела, а на намерение ума. Итак, разъяснив это, возвратимся к предложенному вопросу, для уяснения которого все это предварительно сказано; желал бы я, чтобы вы сперва ответили мне: для чего вы связали себя узами того обещания.

Глава 13. Ответ наш: по какой причине мы дали обещание

Герман. Первая причина, как мы сказали, была та, что мы опасались опечалить старцев и противиться их повелению; а вторая та, что по безрассудному убеждению мы полагали, что если что-либо совершенное и важное увидим или услышим у вас, то по возвращении в киновию сможем сами в том упражняться.

Глава 14. Рассуждение старца о том, что порядок дела может изменяться, когда ожидаются добрые последствия дела

Иосиф. Мы прежде сказали, что намерение ума или награждает, или осуждает человека, как говорит апостол: «мысли их то обвиняют, то оправдывают одна другую» (Рим.2:15). Итак, я вижу, что вы, желая совершенства, связали себя узами обещания, так как думали, что можно достигнуть его тем порядком, каким, как теперь при более полном рассуждении вы видите, нельзя взойти на высоту его. Итак, не предосудительно то, что оказалось бы случившимся несогласно с предположением, если никакой перемены в первоначальном намерении не последовало. Ибо перемена орудия не означает прекращения какой-либо работы, избрание более короткого и прямого пути не означает лености путешественника. Так и вашем деле исправление неосмотрительного предположения нельзя считать нарушением обещания. Ибо что совершается по расположению к Богу и по любви к благочестию, имеющему обетование жизни настоящей и будущей (1Тим.4:8), то, хотя и имело, по-видимому, начало несовершенное, не только не заслуживает никакого порицания, но и достойно похвалы. И потому нисколько не предосудительно изменение неосторожного обещания, если только таким образом достигается цель, т. е. предположенное благочестивое намерение. Мы все делаем для того, чтобы могли представить Богу сердце чистое. Если совершение сего в этих местах считается более удобным, то нисколько не повредит вам изменение вынужденного уговора, если только совершенство чистоты, для которой вами дано обещание, по воле Господа здесь скорее приобретается. Это изменение нельзя считать какой-либо ложью, а благоразумным и спасительным исправлением неразумного определения. Возьмем из природы пример, который бы разрешил узел предложенного вопроса. Сама природа дела свои в нас изменяет по совету божественного величия. Ибо из младенчества мы переходим в отрочество, из отрочества в юношество, из юношества в дальнейший возраст до старости; и такое действие в нас Создателя нашего происходит так, что из-за этой перемены не приписывается возрасту никакой лжи. Так и внутренний наш человек, когда через разные возрасты жизни, от одного к другому, дойдет до более крепкого и потом, достигнув зрелости разума мужа совершенного и меры полного возраста Христова (Еф.4:13), оставит младенческое, неужели от перемены впадает в ложь? Не лучше ли думать, что он достигает полноты совершенства? Так начальное учение Ветхого Завета, по распоряжению Законодателя, переходит к совершенству евангельского блаженства, однако от этого не произошло противоречие или изменение прежнего закона, но дополнилось или завершилось высшими небесными заповедями; также нельзя считать упразднением священных постановлений, но возвышением, и – не разностью, а преуспеванием. Потому и Господь нам сказал: «не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить» (Мф.5:17), т. е. не отвергнуть прежнее, но несовершенное привести к совершенству.

Глава 15. Вопрос не будет ли греха, если наш поступок подаст слабым повод лгать?

Герман. Что касается силы слов, которые основательно, разумно исследованы, то без затруднения можем отвергнуть мнительность касательно нашего обещания. Но сильно устрашает нас – как бы этим примером не подать кому-либо из слабых повода лгать, если узнают, что можно каким-нибудь образом нарушать верность уговора; потому что это запрещается столь грозными изречениями Св. Писания, как говорит пророк: «Ты погубишь говорящих ложь» (Пс.5:7); лживые «уста убивают душу» (Прем.1:11).

Глава 16. Ответ: из-за соблазна слабых нельзя изменять истину священного писания

Иосиф. Не могут не быть поводы и причины к погибели тех, которые имеют погибнуть, даже которые желают погибнуть. Но не нужно отвергать тех свидетельств Св. Писания, коими воодушевляется развращение еретиков, или ожесточается неверие иудеев, или соблазняется надменность языческой мудрости, а только благочестиво следует верить, непоколебимо держаться их и проповедовать по правилу истины. И потому мы, под предлогом неверия других, не должны отвергать распоряжения пророков и святых, о которых упоминает Св. Писание, чтобы, думая прикрыть их немощи, нам не допустить не только ложь, а святотатство; нам следует признавать их согласно с историей и объяснять, как благочестиво было сделано ими. Впрочем, для развращенных этим не устранится повод ко лжи, хотя бы истину того, что мы намерены сказать или сказали, и постарались вовсе отвергнуть или умалить аллегорическим толкованием. Ибо какой вред достоверность этих свидетельств принесет тем, для которых достаточно одного развращения воли?

Глава 17. Святые безгрешно употребляли ложь, как лекарственную траву чемерицу

Итак, о лжи так надо думать и так пользоваться ею, как чемерицею. Если она будет принята в смертоносной болезни, то она бывает полезна. Впрочем, принятая без крайней нужды бывает очень вредна. Так мы читаем, что святые и богоугодные мужи безвинно употребляли ложь, как например Раав, коей Св. Писание (Нав.2) не только не приписывает никакой добродетели, но упоминает еще о распутстве; за такую ложь, которой она захотела лучше скрыть соглядатаев, нежели выдать, заслужила быть причисленной к народу Божию с вечным благословением. А если бы она захотела сказать истину или позаботиться о спасении граждан, то, без сомнения, она не избежала бы угрожавшей гибели со всем домом своим, не была бы присоединена к виновникам Рождества Господня, не была бы включена в родословие патриархов, через преемство своего поколения не удостоилась бы произвести Спасителя всех. Потом Далида (Суд.16), заботясь о пользе сограждан, узнав истину, выдала ее, за то подверглась вечной погибели, оставив всем только память своего злодеяния. Итак, когда за открытие истины угрожает какая-нибудь большая опасность, тогда можно прибегнуть к обману (Например, путешественник на распутье встречает разбойников, которые спрашивают его, по какой из двух дорог поехал преследуемый ими человек, коего они хотят ограбить и убить; он указывает им совсем другую дорогу, а не ту, по которой уехал преследуемый, и этим обманом избавляет несчастного от смерти, а разбойников от преступления. А если бы сказал правду, то они, догнав, убили бы его), впрочем, так, чтобы при этом иметь смиренное сознание своей виновности (Нужно считать это искушением, постигшим нас за грехи. Св. Дорофей говорит, что когда случится необходимость уклониться от слова правды, то и тогда человек не должен оставаться беспечальным, а каяться и плакать перед Богом, и считать такой случай временем искушения; и на такое уклонение решаться не часто, а разве что в одном случае из многих). А когда нет крайней необходимости, то со всей осторожностью нужно избегать лжи, как смертоносной; как мы сказали о питье чемерицы, что тогда полезно принимать его, когда угрожает неминуемая и смертоносная болезнь. Если же принимается при здоровом, не расстроенном состоянии тела, то зловредная сила тотчас проникает в жизненные органы. Это ясно открылось на Рааве Иерихонской и патриархе Иакове, из которых первая иначе и не могла бы избежать смерти, как этим средством, а последний не мог бы достигнуть благословения первородного. Бог испытывает и судит не только слова и действия наши, но видит желания и намерения. Если Он видит, что кем-либо сделано или обещано что-нибудь для вечного спасения и для божественного созерцания, то хотя бы людям и казалось то суровым и неправым, однако Он, видя благочестие сердца, судит не слова, а намерение воли; поскольку надо смотреть на цель дела и на расположение делающего, по которому некоторые, как выше сказано, могли даже и ложью оправдаться, а другие через обнаружение истины сделать грех и заслужить вечную смерть. Взирая на эту цель, и патриарх Иаков не побоялся, облекшись кожею, принять косматый вид тела брата, похвально послушался матери, внушавшей этот обман. Он видел, что от этого ему больше пользы будет ради благословения и правды, нежели от соблюдения откровенности. Ибо он не сомневался, что излиянием отеческого благословения пятно обмана будет совершенно смыто, как какое-нибудь облако веянием Св. Духа скоро будет уничтожено, и вследствие этого притворства ему будет дана награда большая, нежели за непритворную истинность.

Глава 18. Возражение: может быть, только те безнаказанно допускали ложь, которые жили под законом

Герман. Неудивительно, что такие поступки в Ветхом Завете вольнее допускались, иногда и святые мужи безвинно лгали, так как видим, что по невежеству времен им гораздо больше позволялось. Что удивительного, что блаженный Давид, убегая от Саула, на вопрос священника Ахимелеха: «почему ты один, и нет никого с тобою? – отвечал так: Царь поручил мне дело и сказал мне: «пусть никто не знает, за чем я послал тебя и что поручил тебе»; поэтому людей я оставил на известном месте.... нет ли здесь у тебя под рукою копья или меча? ибо я не взял с собою ни меча, ни другого оружия, так как поручение царя было спешное» (1Цар.21:1–2, 8). Еще когда он был приведен к Анхусу, царю гефскому, то притворился безумным, изменил лицо свое перед ним, кидался на руки свои, чертил на дверях и пускал слюну по бороде своей (1Цар.21:13). Также тогда позволительно было пользоваться множеством жен и наложниц, и это вовсе не вменялось им в грех; кроме того, даже собственной рукою часто проливали кровь врагов, и это не только не считалось порицательным, но еще было похвальным. А ныне, при воссиянии света Евангелия, мы видим, что это вовсе запрещено, так что без тяжкого преступления и святотатства ничего такого нельзя допустить. Также, думаем, и никакой лжи, хотя бы и прикрытой благочестивым видом, никто не станет допускать, не говорю, одобрительно, но даже извинительно, когда Господь говорит: да будет слово ваше: «да, да, нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого» (Мф.5:37); согласно с этим и апостол говорит: «не говорите лжи друг другу» (Кол.3:9).

Глава 19. Ответ: хотя ложь и не дозволялась в Ветхом Завете, но многими допускалась безвинно

Иосиф. Свобода брать многих жен и наложниц при наступлении конца времен и умножении рода человеческого, как уже менее необходимая, справедливо должна была быть пресечена евангельским совершенством. Ибо даже до пришествия Христа должно было продолжаться благословение первоначального определения, по которому сказано: «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю» (Быт.1:28). И потому справедливо было, чтобы из этого корня человеческого плодородия, которое по требованию времени с пользою продолжалось в синагоге, произросли цветки ангельской девственности, и родились в церкви (Христовой) приятные плоды воздержания. А что и тогда ложь была осуждаема, это ясно показывает учение всего Ветхого Завета, где говорится: «Ты погубишь говорящих ложь» (Пс.5:7), еще: сладок человеку хлеб лжи, а после наполнятся уста его дресвою (Притч.20:17), и сам Законодатель говорит: «удаляйся от неправды» (Исх.23:7). Но это тогда безвинно употреблялось, когда требовала какая-либо необходимость или спасительное дело, ради которого нельзя было осуждать, и каково то, что вы упомянули о царе Давиде, когда он, избегая несправедливого преследования Саула, придя к священнику Ахимелеху, говорил ложные слова не из какой-либо корысти, не с намерением повредить кому-нибудь, а только для того, чтобы избавиться от нечестивого преследования его, потому что не хотел осквернить руки свои кровью враждебного царя, столько раз предаваемого ему Богом, говоря: «да не попустит мне Господь сделать это господину моему, помазаннику Господню, чтобы наложить руку мою на него, ибо он помазанник Господень» (1Цар.24:7). Потому и мы от таких поступков, которые, как читаем, святые мужи в Ветхом Завете совершали или по воле Божией, или для преобразования духовных таинств, или для спасения некоторых, когда потребует необходимость, не можем отказываться; даже апостолы, как видим, не уклонялись от них, когда того требовала какая-либо польза. На время оставив это, сперва исследуем то, что мы предположили еще сказать из Ветхого Завета; после этого выведем приличное заключение, чтобы удобнее доказать, что и праведные, святые мужи как в Новом, так и в Ветхом Завете были согласны между собою в этих делах. Что скажем о том благочестивом притворстве Хусия перед Авессаломом для спасения царя Давида (2Цар.17:8–13), которое, хотя все было пронизано духом лукавства и обмана и противно было пользе советующегося, тем не менее одобряется свидетельством Св. Писания, которое так говорит: так Господь судил разрушить лучший совет Ахитофела, чтобы навести Господу бедствие на Авессалома (2Цар.17:14). Нельзя порицать того, что делалось с правым намерением и благочестивым рассуждением в пользу правой стороны, для спасения и победы того, чье благочестие угодно было Богу, совершено благочестивым притворством. Также, что мы скажем о поступке той женщины, которая, приняв посланных Хусием к царю Давиду, скрыла их в колодце и, положив покрышку на отверстие его; показывала вид, что она просушивает крупу, говоря: они перешли вброд реку (2Цар.17:20), и этой уловкою избавила их от рук преследующих. Поэтому прошу, отвечайте мне: что стали бы выделать, если бы теперь вам, руководствующимся Евангелием, встретилось подобное обстоятельство, – не захотели ли бы вы подобной ложью скрыть их и исполнить заповедь: «спасай взятых на смерть, и неужели откажешься от обреченных на убиение?» (Притч.24:11). Или открытием истины выдадите скрывающихся тем, которые хотят погубить их? Как же будет исполнена заповедь апостола: «никто не ищи своего, но каждый пользы другого" (1Кор.10:24). И о себе апостол говорит: «я угождаю всем во всем, ищу не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись» (1Кор.10:33). Если мы будем искать только своего и хотим настойчиво держаться того, что полезно нам, то в подобных затруднениях нам необходимо говорить истину и быть виновными в смерти других. Если же то, что спасительно для других, предпочитая своей пользе, мы будем исполнять согласно апостольской заповеди, то, без сомнения, нам по необходимости придется солгать. И потому мы не сможем ни приобрести всецелой любви, ни искать по апостольской заповеди пользы других, если, несколько уступив из того, что принадлежит нам или относится к нашему совершенству, не захотим с усердным расположением содействовать пользе других и таким образом не сделаемся немощными для немощных, чтобы могли приобрести немощных (1Кор.9:22).

Глава 20. Иногда и апостолы считали ложь извинительной, а истину вредной

По руководству этих примеров и блаженный апостол Иаков, и все главные предстоятели первенствующей церкви советовали апостолу Павлу допустить притворство, очиститься по образу закона, голову остричь и принести жертву (Деян.21:26), не видя вреда от этого притворства, но больше думая о пользе долговременной проповеди его. Ибо не столько было бы пользы апостолу Павлу от такой прямоты, сколько потери для всех язычников от скорой смерти его. Этот вред, без сомнения, произошел бы тогда для всей церкви, если бы полезное и спасительное притворство не сохранило его для евангельской проповеди. Тогда необходимо и извинительно допускается ущерб от лжи, когда, как мы сказали, угрожает больший урон от обнаружения истины, и польза, происходящая для нас от истины, не может вознаградить того вреда, какой может произойти. Блаженный апостол другими словами свидетельствует, что он везде всегда держался этого способа. Ибо когда говорит: «для Иудеев я был как Иудей,... чтобы приобрести подзаконных; для чуждых закона – как чуждый закона, – не будучи чужд закона пред Богом, но подзаконен Христу, – чтобы приобрести чуждых закона; для немощных был как немощный, чтобы приобрести немощных. Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых» (1Кор.9:20–22), тем самым показывает, что он всегда применялся к немощи и духовному возрасту наставляемых, несколько умерял строгость учения о совершенстве, не держался того, чего требовало строгое правило, но больше предпочитал то, чего требовала польза немощных. Точнее исследуя это, подробно раскроем указания апостольские на случай, если кто спросит, каким образом блаженный апостол во всем применялся ко всем? Где он был иудеем для иудеев? Именно там, где он, искренним сердцем соблюдая то мнение, которое возвещал галатам, говорит: «вот я, Павел, говорю вам: если вы обрезываетесь, то не будет вам никакой пользы от Христа» (Гал.5:2); однако в обрезании Тимофея он показал как бы вид иудейского предубеждения. И еще: где для подзаконных он был как подзаконный? Именно там, где Иаков и все пресвитеры церкви, опасаясь, чтобы не напала на него толпа верующих иудеев, даже иудействующих христиан, которые так приняли веру Христову, что еще держались законных обрядов, предложили ему такой совет, говоря: «видишь, брат, сколько тысяч уверовавших Иудеев, и все они ревнители закона. А о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея, говоря, чтобы они не обрезывали детей своих... Сделай же, что мы скажем тебе: есть у нас четыре человека, имеющие на себе обет. Взяв их, очистись с ними, и возьми на себя издержки на жертву за них, чтобы остригли себе голову, и узнают все, что слышанное ими о тебе несправедливо, но что и сам ты продолжаешь соблюдать закон» (Деян.21:20–24). И таким образом, для спасения подзаконных, несколько ослабляя строгость того мнения, по которому говорил: «законом я умер для закона, чтобы жить для Бога» (Гал.2:19), он вынужден остричь голову, очиститься по закону и в храме по обряду Моисееву принести жертву. Еще спросишь: где для спасения не знающих закона Господня он был чужд закона, как будто и сам он был без закона? В Афинах, где в силе было нечестие, смотри, как он начал свою проповедь. "Проходя, – говорит он, – и осматривая ваши святыни, я нашел и жертвенник, на котором написано: «неведомому Богу"" (Деян.17:23). И когда он стал говорить речь о их суеверии, так как будто и сам был чужд закона, то по поводу этой языческой надписи предложил им веру в Христа, говоря: Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам. И после, как будто он вовсе не знал закона Божия, захотел лучше привести стих языческого поэта, нежели изречение Моисея или Христа, говоря: «как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: «мы Его и род"" (Деян.17:28).

Итак, когда он стал убеждать их свидетельствами их же, которых они не могли отвергнуть, то подтверждая ложным истинное, прибавил: «итак мы, будучи родом Божиим, не должны думать, что Божество подобно золоту, или серебру, или камню, получившему образ от искусства и вымысла человеческого» (Там же, (Деян.17:29). А немощным он был для немощных тогда, когда по снисхождению, а не по повелению, позволил вместе быть тем, которые не могли воздерживаться (1Кор.7:5–6); или когда, питая коринфян молоком, а не твердой пищею, по словам его, был он у них в немощи, и страхе, и трепете великом (1Кор.3:2). А всем был для всех, чтобы всех спасти, тогда, когда говорит: «кто ест, не уничижай того, кто не ест; и кто не ест, не осуждай того, кто ест» (Рим.14:3); «выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше» (1Кор.7:38). И в другом месте говорит: «кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал? Кто соблазняется, за кого бы я не воспламенялся?» (2Кор.11:29). И таким образом он исполнил то, что заповедовал коринфянам: «не подавайте соблазна ни иудеям, ни еллинам, ни церкви Божией, так как и я угождаю всем во всем, ища не своей пользы, но пользы многих, чтобы они спаслись» (1Кор.10:32–33). Без сомнения, бесполезно было обрезывать Тимофея, стричь голову, совершать иудейское очищение, ходить босиком, приносить законные жертвы, но он все это сделал, заботясь о спасении их; потому что он не искал своей пользы, но пользы многих, чтобы спаслись. Хотя это сделано для Бога, однако не чуждо притворства. Ибо кто законом Христовым умер для закона (Моисеева), чтобы жить для Бога (Гал.2:19); кто правду законную, в которой безупречно пребывал, почел тщетою, и все почитал за сор, чтобы приобрести Христа (Флп.3:7–8), тот не мог с искренним расположением сердца совершать дел закона (Моисеева); нельзя верить, чтобы тот, кто сказал: «если я снова созидаю, что разрушил, то сам себя делаю преступником» (Гал.2:18), стал делать то, что сам осуждал. Притом не столько ценится само дело совершаемое, сколько расположение совершающего, так что некоторые находили, что истина вредила, а ложь приносила пользу. Когда царь Саул спрашивал слуг о бегстве Давида и говорил: «неужели всем вам даст сын Иессея поля и виноградники и всех вас поставит тысяченачальниками и сотниками, что вы все сговорились против меня, и никто не открыл мне, когда сын мой вступил в дружбу с сыном Иессея»; то Доик Идумеянин не истину ли открыл, говоря: «я видел, как сын Иессея приходил в Номву к Ахимелеху,... и тот вопросил о нем Господа, и дал ему продовольствие, и меч Голиафа Филистимлянина отдал ему» (1Цар.22:7–10). За эту истину он заслужил истребление из земли живых, и о нем пророк говорит: «за то Бог сокрушит тебя вконец, изринет тебя и исторгнет тебя из жилища [твоего] и корень твой из земли живых» (Пс.51:7). Итак, за обнаружение истины он навсегда, исторгается из той земли, в которой блудница Раав со своим родством насаждается за ложь (Нав.2). Также и Самсона ложь сохраняла, а истина, безрассудно открытая нечестивой жене, погубила; потому что он не исполнил пророческое повеление: «от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих» (Мих.7:5).

Глава 21. Скрываемое воздержание надо ли без лжи открывать спрашивающим и нужно ли принимать то, от чего однажды отказались

Представим также некоторые примеры из наших почти ежедневных приключений, коих при всей осмотрительности никогда не можем избежать так, чтобы не быть вынужденными волею или неволею допустить их. Спрашиваю: что следует делать, когда пришедший брат полюбопытствует, будем ли мы обедать вечером, между тем как мы предположили отложить обед до завтра, нужно ли скрывать пост и утаивать добродетель воздержанности или объявлением истины обнаружить? Если скроем, чтобы исполнить заповедь Господню, которая повелевает явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне (Мф.6:18); еще: «пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф.6:3), то мы, конечно, солжем. Если же обнаружим добродетель воздержания, то справедливо поражает нас евангельское изречение: «истинно говорю вам, что они уже получают награду свою» (Мф.6:16). Если кто решительно отказывается принять поднесенный братом стакан, который тот, обрадовавшись приходу его, покорно просит принять, то брату, ставшему на колена и повергшемуся на землю, который думает, что только этим делом исполнит долг любви, – правильно ли будет даже с отягощением себя повиноваться или устоять в твердости своего слова и намерения?

Глава 22. Возражение: воздержание должно быть скрыто, а того, что отвергнуто, нельзя принимать

Герман. В первом примере, по нашему мнению, полезнее скрыть нашу воздержность, нежели обнаружить перед любопытствующими; по этой причине и мы признаем неизбежную ложь. А во втором нам нет никакой необходимости лгать: во-первых, потому, что доставляемое услугами братьев мы можем отвергнуть так, чтобы не связывать себя никакими узами решимости; во-вторых, потому, что, однажды отвергнув, мы можем непоколебимо остаться при своем определении.

Глава 23. Ответ: неразумно будет упрямство такого решения

Иосиф. Такая решимость, без сомнения, бывает в тех монастырях, в которых, как говорите, положены начала вашего отречения от мира. Настоятели их обычно свою волю предпочитают угощению братьев и исполняют то, что однажды предприняли в уме. А наши старцы, о вере которых свидетельствуют знамения апостольских добродетелей и которые все делают больше по духовной рассудительности, нежели по суровому упрямству, думали, что снисходительные к немощам других, собирают гораздо больше плодов, нежели те, которые остаются в своей решимости; и полагали более высокой добродетелью – лучше скрывать свою воздержность необходимой и смиренной ложью, нежели обнаруживать ее гордым объявлением истины.

Глава 24. Как авва Пиаммон предпочел скрывать свое воздержание

Авва Пиаммон после двадцати пяти лет постничества, приняв без колебания принесенные ему одним братом ягоду и вино, лучше захотел тотчас вкусить принесенное, нежели обнаружить добродетель никому неизвестной воздержности. Если мы хотим рассмотреть также и то, что, не колеблясь, сделали наши старцы, которые удивительные свои добродетели или свои действия, которые необходимо бы в собеседовании обнаружить для наставления младших, обычно прикрывали именем других лиц, то что другое можем в этом находить, как не явную ложь? Также, если бы и мы имели что-нибудь достойное предложить младшим для возбуждения веры, то, конечно, мы без опасений последовали бы такой прикровенности. Ибо правильнее будет под таким видом солгать, нежели для неразумного соблюдения истинности непристойным молчанием скрыть то, что могло бы послужить к назиданию слушающих, или высказать суетность вредного тщеславия, если станем говорить истину от своего лица. Этому научает нас и апостол, который величие своих откровений захотел изобразить от лица другого, говоря: «знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне тела ли – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке..., что он восхищен был в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2Кор.12:2–4).

Глава 25. Свидетельства Священного Писания об изменении решения

Нам невозможно коротко все рассмотреть. Ибо кто может перечислить почти всех патриархов и бесчисленных святых, из коих иные для сохранения жизни, другие по желанию благословения, иные для сокрытия какой-либо тайны, иные по ревности к Богу, другие для испытания истины прибегали, так сказать, под покровительство лжи? Хотя всего этого перечислить невозможно, но нельзя и оставлять всего этого без рассмотрения. Блаженного Иосифа благочестие побудило приписать братьям ложный порок: "вы, – говорит, – соглядатаи, вы пришли высмотреть наготу земли сей.... пошлите одного из вас, и пусть он приведет брата вашего, а вы будете задержаны; и откроется, правда ли у вас; и если нет, то клянусь жизнью фараона, что вы соглядатаи» (Быт.42:9–16). Если бы он не устрашил их этой милостивою ложью, то не мог бы ни увидеть отца и брата, ни спасти их в такой опасности от голода, ни очистить совесть братьев от вины продажи своей. Следовательно, это было делом не столько достойным порицания – ложью навести на братьев страх, сколько святым и похвальным – по случаю вымышленной опасности побудить врагов и предателей своих к спасительному покаянию. Когда угнетало их тяжелое обвинение, они сокрушались сознанием не того порока, который ложно выставлялся, но прежнего, говоря между собою: «точно мы наказываемся за грех против брата нашего; мы видели страдание души его, когда он умолял нас, но не послушали [его]; за то и постигло нас горе сие» (Быт.42:21). Думаем, что такое сознание не только перед братом, против которого согрешили злочестивой жестокостью, но и перед Богом спасительным смирением очистило такое злодеяние их. А что Соломон – не допущением ли лжи обнаружил полученный от Бога дар премудрости на первом суде своем? Ибо, чтобы открыть истину, скрытую ложью женщины, он и сам употребил весьма замысловато придуманную ложь, говоря: «подайте мне меч,... рассеките живое дитя надвое и отдайте половину одной и половину другой» (3Цар.3:24–25). Когда эта притворная жестокость взволновала всю внутренность истинной матери, а тою, которая не была матерью, была одобрена, тогда он, прозорливо уразумев истину, объявил такое определение, которое всякий считает внушенным от Бога: «отдайте этой живое дитя, и не умерщвляйте его: она – его мать» (3Цар.3:27). Что не должны и не можем мы исполнять все, что определили в спокойном духе или с возмущением, этому пространнее учат также и другие свидетельства Св. Писания, из которых видно, что святые мужи, или ангелы, или Сам Всемогущий Бог часто меняли свои определения. Так, блаженный Давид с клятвою определил: «пусть то и то сделает Бог с врагами Давида, и еще больше сделает, если до рассвета утреннего из всего, что принадлежит Навалу, я оставлю мочащегося к стене» (1Цар.25:22). А между тем по ходатайству жены его Авигеи, ради покорной просьбы ее, он отменяет угрозы, смягчает определение, хочет лучше считаться нарушителем своего намерения, нежели соблюсти верность своей клятвы с совершением жестокости, говоря: «жив Господь, – если бы ты не поспешила и не пришла навстречу мне, то до рассвета утреннего я не оставил бы Навалу мочащегося к стене» (1Цар.25:34). Думаем, что как нельзя подражать поспешной клятве его, происходившей от гнева, возмущенного духа, так нужно следовать прощению и изменению решимости. Избранный сосуд в послании к коринфянам с решительным определением обещает свое возвращение, говоря: «я приду к вам, когда пройду Македонию; ибо я иду через Македонию. У вас же, может быть, поживу и перезимую, чтобы вы меня проводили, куда пойду. Ибо я не хочу видеться с вами теперь мимоходом, а надеюсь пробыть у вас несколько времени» (1Кор.16:5–7). Об этом деле также и во втором послании так упоминает: «в этой уверенности я намеревался придти к вам ранее, чтобы вы вторично получили благодать, и через вас пройти в Македонию, из Македонии же опять придти к вам; а вы проводили бы мня в Иудею» (2Кор.1:15–16). Но когда встретилось более полезное дело, то он откровенно признается, что никак не мог исполнить обещание: «имея такое намерение, легкомысленно ли я поступил? Или, что я предпринимаю, по плоти предпринимаю, так что у меня то «да, да», то «нет, нет»?» (Там же, (2Кор.1:17). Наконец, даже с клятвою объясняет, почему он лучше захотел нарушить данное свое слово, нежели своим приходом причинить братьям тягостную печаль: «Бога призываю во свидетеля на душу мою, что щадя вас, я доселе не приходил в Коринф. Итак я рассудил сам в себе не приходить к вам опять с огорчением» (2Кор.1:23, 2:1). Хотя ангелы отказывались войти в дом Лота в Содоме, говоря ему: мы не войдем, но пробудем на улице; но усиленной просьбою его вынуждаются переменить высказанную решимость, как говорит Св. Писание: Лот сильно упрашивал их, и они зашли к нему (Быт.19:3). Если они знали, что зайдут к нему, то просьбу приглашающего отвергли притворным извинением; если же истинно отказывались, то ясно показали, что они изменили свое определение. Думаем, что Св. Дух изложил это в священных книгах не по иной причине, как для того, чтобы мы этими примерами научались не оставаться упрямо в своих определениях, но подчинять их своей воле и решение свое сохранять свободным от всяких уз обязательства так, чтобы оно было готово последовать тому, чего бы ни потребовал здравый совет, не отлагало или не отказывалось без всякой медлительности переходить к тому, что здравая рассудительность найдет более полезным.

Перейдем еще к другим примерам. Пророк Исайя, приступив к царю Езекии, лежащему на одре и страдающему тяжкою болезнью, от лица Бога говорил: «так говорит Господь: сделай завещание для дома твоего, ибо ты умрешь, не выздоровеешь. Тогда Езекия отворотился лицом к стене и молился Господу, говорил: о, Господи! вспомни, что я ходил пред лицом Твоим верно и с преданным Тебе сердцем, и делал приятное в очах Твоих. И заплакал сильно Езекия. И было слово Господне к Исайи, и сказано: пойди, скажи Езекии: так говорит Господь, Бог Давида, отца твоего: Я услышал молитву твою, увидел слезы твои, и вот Я прибавляю к дням твоим пятнадцать лет, и от руки царя Ассирийского спасу тебя и город сей и защищу город сей» (Ис.38:1–6; 4Цар.20:6). Что яснее этого свидетельства, по которому Господь ради милосердия и благочестия лучше захотел переменить Свое слово и к пределам назначенной смерти приложить пятнадцать лет жизни молящегося, нежели при неизменяемости Своего определения оказаться неумолимым? Подобно суд Божий изречен ниневитянам: «еще сорок дней, и Ниневия будет разрушена» (Ион.3:4). Но скоро покаянием и постом их смягчается столь грозное и нечаянное определение, и Бог склоняется к милосердию. Если бы кто стал утверждать, что Бог, как наперед знавший обращение их, угрожал им разрушением города для того, чтобы побудить их к спасительному покаянию, то следует, что и настоятели братьев без упрека во лжи могут угрожать нуждающимся в исправлении чем-нибудь строже, нежели как намерены сделать, если это нужно будет. Если же кто скажет, что Бог то грозное определение Свое изменил ради их покаяния, согласно с тем, как говорит Он через пророка Иезекииля: «а когда скажу беззаконнику: ты смертью умрешь, и он обратится от грехов своих и будет творить суд и правду,... – то он будет жив, не умрет» (Иез.33:14–15), то из этих примеров видим, что мы не должны упрямо оставаться в своих определениях, но угрозу, высказанную по необходимости, смягчать благосклонной милостью. А чтобы кто не подумал, будто Господь только одним ниневитянам это сказал, Он через пророка Иеремию свидетельствует, что и для всех сделает то же, и обещает, когда будет необходимо, немедленно изменить Свое определение, смотря по нашим заслугам: «иногда Я скажу о каком-либо народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его; но если народ этот, на который Я это изрек, обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком-либо народе и царстве, что устрою и утвержу его; но если он будет делать злое пред очами Моими и не слушаться гласа Моего, Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его» (Иер.18:7–10). И пророку Иезекиилю говорит: «скажи... не убавь ни слова. Может быть, они послушают и обратятся каждый от злого пути своего, и тогда Я отменю то бедствие, которое думаю сделать им за злые деяния их» (Иер.26:2–3). Из этих свидетельств видно, что нельзя нам упрямо оставаться в своих определениях, но располагать их по разуму и суждению, всегда следует избирать и предпочитать лучшее и без всякой медлительности решаться на то дело, какое будет признано более полезным.

Глава 26. Бог награждает или наказывает каждого не по предвидению, а по настоящим действиям

А сверх всего учит нас этому и та мысль, что хотя Богу известен конец каждого до рождения его, Он, однако, все располагает в таком порядке, на общем основании, как бы по человеческим расположениям, так что судит все не по возможности, не по неизреченному предвидению, а по настоящим действиям людей: или отвергает каждого, или привлекает, или изливает ежедневно благодать Свою, или лишает. Это же показывает избрание Саула, бесчестный конец которого хотя Бог не мог не знать по предвидению, однако из стольких тысяч Израиля избрал, помазал его на царство, вознаграждая заслугу его настоящей жизни и не обращая внимания на грех будущего преступления, так что после того, как он сделался отверженным, Бог, как бы раскаиваясь в избрании его, жалуется на него, говоря: «жалею, что поставил Я Саула царем, ибо он отвратился от Меня и слова Моего не исполнил»; еще: «печалился Самуил о Сауле, потому что Господь раскаялся, что воцарил Саула над Израилем» (1Цар.15:11, 35). Это, исполнившееся на деле, после и через пророка Иезекииля Господь подтверждает: «когда Я скажу праведнику, что он будет жив, а он понадеется на свою праведность и сделает неправду, – то все праведные дела его не помянутся, и он умрет от неправды своей, какую сделал. А когда скажу беззаконнику: «ты смертью умрешь», и он обратится от грехов своих и будет творить суд и правду; если:сей беззаконник возвратит залог, за похищенное заплатит, будет ходить по законам жизни, не делая ничего худого, – то он будет жив, не умрет. Ни один из грехов его, какие он сделал, не помянется ему» (Иез.33:13–16). Когда Бог от того народа, который из всех народов усыновил, за внезапное преступление по отлитию тельца отвратил очи Своего милосердия, то Законодатель, ходатайствуя о нем, восклицает: «умоляю Тебя, Господи, согрешил народ сей, согрешил тяжко; они сделали себе золотого бога. Простишь им грех их? А если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал.» Господь отвечал Моисею: «того, кто согрешил предо Мною, изглажу из книги Моей» (Исх.32:31–33). Также и Давид, в духе пророческом жалуясь на Иуду и гонителей Христа, говорит: да изгладятся они из книги живых. И как по виновности в таком преступлении они не заслуживали того, чтобы придти к спасительному покаянию, то он присоединяет: «с праведниками да не напишутся» (Пс.68:29). Наконец, на самом Иуде сила пророческого проклятия явно исполнилась Ибо после совершения предательства он повесился, чтобы не заслужил быть опять написанным с праведниками на небе, если бы после обратился вдруг к покаянию. Следовательно, нельзя сомневаться, что имя Иуды в то время, когда избранный Христом получил чин апостольства, было вписано в книге живых, и он вместе с прочими услышал: «не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь тому, что имена ваши написаны на небесах» (Лк.10:20). Но поскольку он был растлен недугом сребролюбия, от написания на небе был извергнут на землю, то прилично о нем и подобных ему говорит пророк: Господи, все, оставляющие Тебя, посрамятся, отступающие от Тебя на персти земной будут написаны, потому что оставили источник воды живой – Господа (Иер.17:13). И в другом месте: «в совете народа Моего они не будут, и в список дома Израилева не впишутся, и в землю Израилеву не войдут» (Иез.13:9).

Глава 27. Святые мужи не могут быть упрямы и жестоки

Нельзя умолчать о пользе и того правила, что хотя по внушению какой-либо страсти мы и связали бы себя клятвою, чего никто из монахов не должен бы делать, – однако то и другое дело должно быть исследовано здравым суждением ума, и то дело, которое мы постановили сделать, должно сравниваться с тем, к коему вынуждены перейти, и без промедления надо приступать к тому, которое по исследованию старцев будет признано лучшим. Ибо правильнее будет нам оставить данное нами слово (обещание), нежели потерпеть ущерб в деле более полезном и благочестивом. Помним, что разумные и опытные отцы никогда не были упорны и неизменны в таких определениях; но как воск от жара солнца, так они, разумом смягчаясь, по требованию здравого рассуждения без колебания переходили на лучшую сторону. А каких видели, что они упрямо оставались в своих определениях, тех мы всегда признавали неразумными, лишенными рассудительности.

Глава 28. Вопрос: не противно ли вышесказанной мысли то, о чем говорит Псалмопевец?

Герман. Что касается этого учения, которое ясно и обширно исследовано, то монаху не стоит ничего определять, чтобы не оказаться нарушителем или упорным. Но не будет ли это противоречить изречению Псалмопевца: я поклялся и постановил соблюдать суды правды Твоей? (Пс.118:106). Ибо что иное значит – клясться и постановить, как не соблюдать непоколебимо определения.

Глава 29. Ответ: в чем определение следует непоколебимо соблюдать и в чем следует изменять его

Иосиф. Мы это говорим не о главных заповедях, без которых не может состояться наше спасение, а о тех, которые без опасности для нашего состояния можем или оставить, или исполнить, например, касательно строгости поста, постоянного воздержания от вина или масла, безвыходного пребывания в келье, касательно непрестанного занятия чтением или размышлением; все это без ущерба для нашего звания и намерения можно соблюдать когда угодно, а можно без упрека и оставить, когда будет необходимо. Впрочем, касательно соблюдения главных заповедей надо твердо постановить – за них даже и смерти нельзя избегать, если это необходимо будет, для них нужно непоколебимо говорить: я поклялся и постановил. Это должно быть для соблюдения любви, для которой все нужно презирать, чтобы не нарушилось спокойствие и совершенство ее. Также необходимо каяться и для чистоты целомудрия, для веры, трезвости и правды; все это надо соблюдать с неизменным постоянством и отступать от них хоть немного было бы предосудительно. А о тех телесных упражнениях, о которых говорится, что они «мало полезны» (1Тим.4:8), нужно, как мы сказали, так постановлять, чтобы, если встретится более важный случай к благочестию, который бы требовал оставить их, мы не связывали себя никаким законом, но, оставив их, свободно приступали к более полезному. Ибо нет никакой опасности, если те телесные упражнения на время будут оставлены, а от этих (главных заповедей) и на короткое время уклоняться смертоносно бывает.

Глава 30. Как надо доверять тайны другим

С подобной осторожностью старайтесь и о том, чтобы никакие заповеди сокровенности не возбуждали слушающего, если слово, которое вы желали бы оставить сокровенным, выпадет из ваших уст; потому что оно лучше останется в сокровенности, если небрежно и просто пройдет (мимо ушей); ибо никто из братьев не подвергнется искушению обнаружить его, думая, что слова эти маловажные, при разговоре высказанные мимоходом и поэтому ничтожные, так как сообщены слушающему без предостерегающего обязательства молчать. А если ты верность этого свяжешь какой-либо клятвою, то, без сомнения, оно скорее будет обнаружено. Ибо с большей силою восстанет дьявольская борьба, чтобы обнаружить тайну и тебя опечалить, и его скорее сделать преступником своей клятвы.

Глава 31. Ничего нельзя определять касательно того, что относится к делам внешней жизни

Потому монах ничего не должен поспешно определять только касательно того, что относится к телесным упражнениям, чтобы, сильнее возбуждая врага на борьбу с тем, что он стережет как бы под наблюдением закона, не быть вынужденным скорее нарушить то. Всякий, состоящий под благодатью свободы, налагая на себя закон, связывает себя гибельным рабством, так что то, что мог бы предпринять безвинно, даже похвально, с благодарностью, по требованию необходимости он вынужден бывает, как преступник, сделать с грехом вероломства. Ибо «где нет закона, нет и преступления» (Рим.4:15). Ободрившись этим наставлением и учением блаженного Иосифа как божественным откровением, мы предпочли остаться в Египте. Но потом, хотя и мало беспокоились мы о нашем обещании, однако по прошествии семи лет с радостью исполнили свое обещание. Ибо, придя в свою киновию уже в то время, когда имели надежду испросить позволение возвратиться в пустыню египетскую, сначала мы отдали должную честь нашим старцам; потом с теми, которые по горячей любви никак не довольствовались частыми нашими письмами, мы возобновили прежнюю любовь; наконец, после совершенного исполнения нашего обещания, нас проводили с радостью, и мы возвратились в единение скитской пустыни. Это знание и учение знаменитых отцов вам, святые братья (Гонорат и Евхерий), сколько могло, изъяснило наше невежество. Хотя необразованная речь скорее смешанно, нежели по порядку изложила это; но прошу, чтобы наша достойная порицания необразованность не упразднила похвалы знаменитых мужей. Нам перед лицом нашего Судии казалось безопаснее хоть необработанной речью передать это возвышенное учение, нежели умолчать; так как и успеху читателя, если он будет смотреть на возвышенность смысла, не может воспрепятствовать неискусность нашей речи, да и у нас была забота больше о пользе, нежели о похвале. Всех, до чьих рук дойдет это сочинение, и кому приятна жизнь и учение святых, прошу все то, что понравится в них, приписать отцам, а что не понравится, то – нам.

Телеграм канал
с цитатами святых

С определенной периодичностью выдает цитату святого отца

Перейти в телеграм канал

Телеграм бот
с цитатами святых

Выдает случайную цитату святого отца по запросу

Перейти в телеграм бот

©АНО «Доброе дело»

Яндекс.Метрика