Когда мы вознамерились совершить первое торжество при мощах сорока мучеников и поместить ковчег во святилище храма, мать моя, она ради Бога собирала и учреждала и этот праздник, приказала мне прибыть для участия в происходившем; но я находился далеко, был еще молод, принадлежат к числу мирян, и как обыкновенно бывает в делах, не терпящих отлагательства, будучи занят, по неразумению принял с неудовольствием этот зов и даже в душе упрекал мать свою за то, что она не отложила этого праздника до другого времени. Однако зов этот, отвлекший меня от моих занятий, привлек сюда, и я прибыл в селение за день до собрания. И вот, в то время, когда совершалось всенощное бдение в саду, где находились мощи святых, в честь которых совершали псалмопения, мне, спавшему поблизости в одной комнате, представилось во сне такое видение. Мне казалось, будто я хочу войти в сад, где совершалось всенощное бдение; в то время, когда я находился у дверей, показалось множество воинов, сидевших у входа; все они вдруг встали и устремились на меня с угрозою и не допускали до входа. Я получил бы и удары, если бы не упросил их один, как казалось, более человеколюбивый. Когда сон оставил меня и мне пришло на мысль мое прегрешение против зова, я понял, к чему относилось это страшное видение воинов. Многими слезами оплакал свое неразумение и пролил горькие слезы над самой ракой мощей, чтобы Бог явился милостивым ко мне, а святые воины даровали прощение. Я сказал это, чтобы убедиться нам, что мученики, так послужившие нашей Церкви и сделавшиеся ее украшением, живы перед Богом, есть Его копьеносцы и приближенные.