Нередко размышляя сам с собою, почему страх человеческий сильнее страха Божия, и, не умея сообразить этой нелепости, осуждал я несказанно беззаботность. Сильнейших, если и оскорбляют, терпим с великою скромностью, потому что страх служит вместо узды и не позволяет идти дальше. А слабейшим, если и не огорчили нас, оказываем вражду, хотя Христос повелел: «Не гневайся на брата своего напрасно» (Мф. 5:22), что гораздо тебе легче, чем сносить напрасные обиды другого. Ибо там много пищи для огня, а здесь, хотя и нет горючего вещества, возжигаем пламень. Не одно и то же — когда другой подкладывает огонь, не обжечься, и когда никто не тревожит, оставаться в безмолвии и покое. Кто одержал верх над желавшим поджечь, тот показал в себе признаки высочайшей мудрости; а в ком видим последнее, тот не заслуживает удивления. Поэтому, когда, делая большее из страха человеческого, не хотим сделать меньшего ради страха Божия, тогда останется ли нам какое оправдание?