Мы имеем святую и нераздельную троицу добродетелей: веру, надежду и любовь, и последняя — первая есть и большая всех, как предел доброт <нравственных>. Ею удомостроительствована вера наша, на ней основана надежда, и без нее ничто из сущего не происходило и никогда не произойдет. У этой любви много имен, и дел много, и признаков ее преобильно, и свойств премногое множество. Но существо ее одно и для всех совершенно непостижимо, и для Ангелов, и для людей, и для всякой другой твари, нам, может быть, еще неведомой. Она неизъяснима словом, неприступна в славе, неисследима в советах. Она и вечна, ибо безвременна. И незрима она, ибо умопредставляется, но не постигается. Много красот у нее, нерукотворенного и святого Сиона, которые, как только начнет кто узревать, престает уже утешаться привлекательными видимостями мира и любить славу его.