Когда благодать коснется человека, в нем появляется ревность к богоугождению. Если он не подавит ее, то появятся дела. И эти дела он будет совершать легко, ибо собственно не он, а благодать за него будет совершать их. Эту легкость телесных деланий испытал на себе и я, но я ничего не понимал: ни сущности этих деяний, ни цели, ни причины. Не заметить изменения было невозможно, но я или приписывал это себе, или не обращал на это внимания. Теперь я вижу, что я был под особым действием благодати в миру до приезда в Оптину в первый раз, во время всего нашего пребывания в Оптиной, затем, во время нашего пребывания в миру после Оптиной. Не знаю, как хранила меня благодать, только бывали заметные расслабления. Наконец, при поступлении в Скит Божия благодать опять воздействовала. Быть может, в миру благодать и более помогала мне, но ее действие было только охранительное, чтобы я не погряз совсем, а внешних, видимых проявлений, кажется, не было. И теперь Господь хранит меня, но начинает отнимать от меня благодать, чтобы испытать силу и твердость моего произволения. Теперь я кое-что понял, прозрел немного, чем я обязан батюшке (преподобному Варсонофию) и чтению книг святоотеческих по его благословению. Я понял, что монашество есть непрерывная борьба, непрестанное умерщвление плоти, и я, помня это, должен готовиться к борьбе и скорбям.
