Авва Дорофей: «О осуждении»

<Некто> видя, что брат его согрешил, вздохнул и сказал: «Горе мне! Как он согрешил сегодня, так согрешу и я завтра». Видишь ли твердость? Видишь ли настроение души? Как он тотчас нашел средство избегнуть осуждения брата своего! Ибо, сказав «так и я завтра», он внушил себе страх и попечение о том, что и он в скором времени может согрешить, и так избежал осуждения ближнего.
Притом не удовлетворился этим, но и себя повергнул под ноги его, сказав: «И он <по крайней мере> покается о грехе своем, а я не покаюсь как должно, не достигну покаяния, не в силах буду покаяться?» Видишь просвещение божественной души? Он не только успел избежать осуждения ближнего, но и себя самого повергнул под ноги его. Мы же, окаянные, без разбора осуждаем, гнушаемся, уничижаем, если что-либо видим, или услышим, или только подозреваем; и, что еще хуже, мы не останавливаемся на своем собственном вреде, но, встречая и другого брата, тотчас говорим ему: «То и то случилось», и вредим ему, внося в сердце его грех. И не боимся мы Сказавшего: Горе напаяющему подруга своего развращением мутным (Авв: 15), но совершаем бесовское дело и нерадим о сем. Ибо что иное делать бесу, как не смущать и не вредить? А мы оказываемся помощниками бесов на погибель свою и ближнего...

...Если человек не будет замечать пороков ближнего, то, с помощью Божиею, родится в нем благость, которою благоугождается Бог.

...Никакой человек не может знать судеб Божиих; но Он един ведает все и может судить согрешения каждого, как Ему единому известно. Действительно, случается, что брат погрешает по простоте, но имеет одно доброе дело, которое угодно Богу более всей жизни, а ты судишь и осуждаешь его, и отягощаешь душу свою. Если же и случилось ему преткнуться, почему ты знаешь, сколько он подвизался и сколько пролил крови своей прежде согрешения; теперь согрешение его является пред Богом как бы делом правды? Ибо Бог видит труд его и скорбь, которые он... подъял прежде согрешения, и милует его. А ты знаешь только сие <согрешение>, и тогда как Бог милует его, ты осуждаешь его и губишь душу свою. Почему ты знаешь, сколько слез он пролил о сем пред Богом? Ты видел грех, а покаяния его не видел.

...<Господь> грех ближнего уподобил сучку, а осуждение — бревну. Так-то тяжело осуждение, превосходящее всякий грех.

...Невеликое дело — не судить того, или сострадать тому, кто находится в скорби и покоряется тебе; но велико — не судить того, кто тебе противоречит, не мстить ему по страсти, не соглашаться с осуждающим его и радоваться вместе с предпочтенным тебе.

Итак, чего хотим мы от нашего ближнего? Чего хотим от чужой тяготы? Есть у нас о чем заботиться, братия! Каждый да внимает себе и своим грехам. Одному Богу принадлежит власть оправдывать и осуждать, поскольку Он знает и душевное устроение каждого, и силу, и образ воспитания, и дарования, и телосложение, и способности и сообразно с этим судит каждого, как Он Сам Един знает. Ибо иначе судит Бог дела епископа и иначе правителя мирского, иначе судит дела игумена и иначе ученика, иначе старого и иначе юного, иначе больного и иначе здорового. И кто может знать все суды эти? Только Един, сотворивший всех, все создавший и всезнающий.

От того, что человек позволит себе малое осуждение ближнего, от того, что говорит: «Что за важность, если послушаю, что говорит этот брат? Что за важность, если я скажу одно вот такое-то слово? Что за важность, если я посмотрю, что будет делать этот брат, или тот странник?» — От этого ум начинает оставлять свои грехи без внимания и замечать грехи ближнего. И от этого потом происходит, что мы осуждаем, злословим, унижаем ближних, а наконец впадаем и в то самое, что осуждаем. Ибо оттого, что человек не заботится о своих грехах и «не оплакивает, — как сказали отцы, — своего мертвеца», не может он преуспеть ни в чем добром, но всегда обращает внимание на дела ближнего. А ничто столько не прогневляет Бога, ничто так не обнажает человека и не приводит в оставление от Бога, как злословие, или осуждение, или уничижение ближнего.