Как ум, держа страсти в своей власти, делает чувства орудиями добродетели, так и страсти, когда держат ум в своих руках, настраивают чувства ко греху.

Много страстей кроется в душах наших; обнаруживаются же они, когда появляются предметы их.

Страсть достойна порицания, как неестественное движение души.

Усиливают страсти нечистые духи, принимая в содействователи себе наше нерадение и подстрекая их: а умоляют — святые Ангелы, побуждая нас к деланию добродетелей.

Прирожденные телу страсти, разумом управляемые, не имеют ничего укорного, но когда допускается их движение без этого ограничения, тогда они наводят укор. Почему говорится, что отвержение должно быть таких страстей, которых движение естественно, но которых употребление бывает часто не по естеству, не бывая управляемо разумом.

Единение с Богом-Словом разрешением клятвы восстановило в силе все естество, сделав таким образом неизвинительным для нас склонение произволения на страсти.

Страсть есть неестественное движение души или по несмысленной любви, или по безрассудной ненависти к чему-нибудь чувственному, или за что-нибудь чувственное: по несмысленной любви — или к пище, или к женщинам, или к имению, или к преходящей славе, или к иному чему-нибудь чувственному; или ради этого— по ненависти несмысленной, когда ненавидят... без рассуждения что-либо из вышесказанного, или кого-нибудь по причине того.

...Насколько ум прилепляется к вещам мира сего, настолько порабощается им и презирает заповедь Божию, преступая ее небоязненно.

Как от духа через разумное сочетание добродетелей одной с другою в душе делается одежда нетленная, которая является доброю и преславною, так от плоти через растление разных страстей, по сродству их одной с другой, производится для нее некая одежда нечистая и испачканная, являющая собою, какова душа, налагая на нее другой образ и подобие вместо Божественного.

Хороши бывают и страсти в руках ревнителей о доброй и спасительной жизни, когда, мудро отторгнув их от плотского, употребляем к приобретению небесного; именно: когда вожделение соделываем стремительным движением духовного возжелания Божественных благ; сластолюбие — живительным радованием под действием восхищения ума Божественными дарами; страх — предостерегательным старанием о том, как бы не подвергнуться будущему мучению за прегрешения; печаль — раскаянием, направленным на исправление настоящего зла; и, коротко сказать, когда страстями этими будем пользоваться к уничтожению или предотвращению настоящего или ожидаемого зла, равно как к приобретению и сохранению добродетели и знания, подобно тому как мудрые врачи уничтожают или предотвращают имеющееся уже в теле повреждение от яда или имеющее проявиться телом ядовитого зверька ехидны.