Видел я некоего, который все печалился и плакал, что не любит Бога, как бы желал, тогда как так любил Его, что непрестанное носил в душе своей пламенное желание, чтобы один Бог славился в нем, сам же он был как ничто. Таковой не знает, что такое он есть, и самыми похвалами, ему изрекаемыми, не услаждается. Ибо в великом желании смирения он не понимает своего достоинства, но, служа Богу, как закон повелевает иереям, сильным неким расположением к боголюбию обкрадывает память о своем достоинстве. Он где-то в глубине любви к Богу укрывает присущую тому похвалу в духе смирения, чтоб в помышлении своем всегда казаться перед собою неким свободным рабом, который совершенно чужд требуемого от него достоинства, по сильному желанию смирения. Так действуя, и нам надлежит бегать всякой чести и славы, ради изобильного богатства любви к Господу, столько нас возлюбившему.

Как себялюбивый естественно ищет своей славы, так боголюбивый естественно ищет и любит славу Создателя своего. Душе боголюбивой, чувства Божия исполненной, свойственно, в исполнении всех творимых ею заповедей, искать единой славы Божией, относительно же себя — услаждаться смирением. Ибо Богу, ради величия Его, подобает слава, а человеку — смирение, чтоб через него соделываться нам своими Богу...

Кто любит Бога в чувстве сердца, тот познан есть от Него. Ибо поскольку кто в чувстве сердца восприемлет любовь к Богу, постольку и сам пребывает в любви Божией. Почему таковой не перестает в сильном некоем рвении желать просвещения в разуме и стремиться к нему с таким напряжением, что иной раз чувствует  совершенное истощение самой силы костей своих, делаясь уже незнающим себя, но весь изменен и поглощен бывая любовью к Богу. Кто таков, тот и есть в жизни этой, и не есть; так как, еще странствуя в теле своем, душевным движением в силу любви непрестанно отходит он к Богу — и принимается у Него. Ибо непрестанно горя в сердце неистощимым огнем любви, он по необходимости сердечно прилепленным пребывает к Богу, совершенно отрешившись от любления себя силою этой к Богу любви.

Никто не может возлюбить Бога от всего сердца, не возгрев прежде в чувстве сердца страха Божия, ибо душа в действенную любовь приходит после того уже, как очистится и умягчится действием страха Божия. В страх же Божий, со сказанным плодом от него, никто не может прийти, если не станет вне всех житейских попечений; ибо только тогда, как ум успокоится в полном безмолвии и беспопечении, начинает спасительно воздействовать на него страх Божий, в сильном чувстве очищая его от всякой земной дебелости, чтобы таким образом возвести его в полную любовь ко Всеблагому Богу. Так что страх есть принадлежность праведных, только еще очищаемых, в коих качествует средняя мера любви, а совершенная любовь есть принадлежность уже очищенных, в коих нет страха, так как совершенная любовь вон изгоняет страх (1 Ин. 4:18).

...Любящий Бога намного больше себя или совсем не любящий себя, а одного только Бога – уже не заступается за свою честь, а одного того хочет, чтоб почитаема была правда Почтившего его честью вечною. И этого желает он не легким каким и скоропреходящим желанием, но имеет такое расположение в качестве неизменного нрава, по причине полного вкушения любви к Богу.