Спаситель образцом веры и жизни ставит дитя (Мк. 9: 36). Простота веры рождает простоту жизни; из той и другой происходит образцовый нравственный строй. Впустите сюда умствование – оно произведет разлад внутри и под видом лучшего устроения дел расстроит всю жизнь. Умничанье всегда кричит: «То не так, другое не этак; дай-ка я все устрою по-новому, старое не годится, наскучило». Но никогда еще нигде ничего доброго оно не устроило, а только все расстраивает. Уму следует слушаться того, что заповедано Господом. Правда, он называется царем в голове, но этому царю не дано законодательной власти, а только исполнительная. Как только примется он законодательствовать, то нагородит неизвестно что, расстроит и нравственные, и религиозные, и житейские... порядки; все пойдет вверх дном. Великое несчастье для общества, когда в нем дают уму свободу парить, не удерживая его Божественной истиной! Это гнев Божий. О нем сказано: «О, если бы Ты... укрывал меня, пока пройдет гнев Твой» (Иов. 14: 13). В этом разгаре умственного своенравия лучше всего укрываться в простоту веры. Как во время бури лучше сидеть дома и не выходить в самонадеянности на борьбу с нею, так и во время бурного своеумия лучше не выходить на борьбу с ним и не хвататься за оружие умствования, чтобы противостоять ему. Простота веры сильнее умствований; облекись в нее, как в броню, и устоишь.

«Из сердца исходят злые помыслы» (Мф. 15:19). В сердце же откуда? Корень их в живущем в нас грехе, а разветвление их, размножение и определенный вид в каждом – от его собственного произволения. Как же быть? Сначала отсеки все, что от произволения. Это будет похоже на то, как если бы кто на дереве оборвал листья, отсек ветви и сучья, и ствол отрубил почти до корня. Затем не позволяй выходить новым отросткам – самый корень и засохнет, то есть не позволяй исходить из сердца злым мыслям, а исходящие – отражай и изгоняй, и живущий в нас грех, не получая подкрепления, ослабеет и совсем обессилеет. В этом существо заповеди: «Трезвитесь, бодрствуйте» (1 Пет. 5:8) – «препоясав чресла ума вашего» (1 Пет. 1:13). Внимайте себе. При внимании надо держать рассуждение. Из сердца исходит не одно худое, но и доброе; однако не все доброе, внушаемое сердцем, нужно исполнять. Что истинно нужно исполнять – это определит рассуждение. Рассуждение есть нож садовника – одни ветки отсекает, а другие прививает.

Неутомимые жены! Сна не давали очам и веждам дремания, пока не обрели Возлюбленного! А мужи будто упираются ногами идут на гроб, видят его пустым и остаются в недоумении, что бы это значило, потому что Самого не видели. Но значит ли это, что у них меньше было любви, чем у жен? Нет, тут была любовь рассуждающая, боящаяся ошибки, по причине высокой цены любви и предмета ее. Когда и они увидели и осязали, тогда каждый из них не языком, подобно Фоме, а сердцем исповедал: «Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28), и уже ничто не могло разлучить их с Господом. Мироносицы и апостолы – образ двух сторон нашей жизни: чувства и рассуждения. Без чувства жизнь не жизнь, без рассуждения жизнь слепа – много истрачивается, а мало дает здравого плода. Надо сочетать то и другое. Чувство пусть идет вперед и побуждает действовать, рассуждение же пусть определяет время, место, способ, вообще бытовой строй того, к чему склоняется сердце. Внутри сердце идет вперед, а на практике – рассуждение. Когда же чувства станут обученными в рассуждении добра и зла, тогда, может быть, можно будет положиться и на одно сердце. Ибо как из живого дерева сами собою идут отростки, цветы и плоды, так и из сердца только тогда начинает возникать добро, разумно вливающееся в течение нашей жизни.

Замечательно, что Премудрость зовет к себе безумных: «кто неразумен, обратись сюда» (Притч. 9:4). Стало быть, умникам нет входа в дом Премудрости, или в святую Церковь. Всякую умность надо отложить у самого входа в этот дом. С другой стороны, если всякая мудрость и знание только в доме Премудрости, то вне этого дома, вне святой Церкви, только безумие, незнание и слепота. Дивное Божие учреждение! Входя в Церковь, оставь ум свой и станешь истинно умным; оставь свою самодеятельность и станешь истинным деятелем; откажись и всего себя и станешь настоящим владыкой над собою. Ах, если бы мир познал эту премудрость! Но это скрыто от него. Не понимая премудрости Божией, он взывает на нее и безумных разумников продолжает держать в ослеплении.

Господь прощает грехи расслабленному. Радоваться бы, но лукавый ум ученых книжников говорит: «Он богохульствует» (Мф. 9:3). Даже когда последовало чудо исцеления расслабленного в подтверждение той утешительной для нас истины, что «Сын Человеческий имеет власть на земле прощать грехи» (Мф. 9:6),– и тогда народ прославил Бога, а о книжниках ничего не сказано, верно, потому, что они и при этом сплетали какие-либо лукавые вопросы (Мф. 9:1–8). Ум без веры лукав; то и дело готовит лукавые подозрения и сплетает хулы на всю область веры. Чудесам то не верит, то требует осязательного чуда. Но когда оно бывает дано и обязывает к покорности вере, он не стыдится уклоняться, извращая или криво толкуя чудесные действия Божии. Так же относится он и к доказательствам истины Божией. Ему представляют и опытные, и умственные доказательства в достаточном числе и силе; он и их покрывает сомнением. Разбери все его предъявления и увидишь, что все в них – одно лукавство, хоть на его языке это кажется умностью; так что невольно приходишь к заключению, что умность и лукавство – одно и то же. В области веры апостол говорит: мы «мудры во Христе» (1 Кор. 4:10). Чей же ум вне области веры? Лукавого. Оттого и отличительной чертой его стало лукавство.