Феофан Затворник

Феофан Затворник

Святитель (1815–1894)
Тематика цитат

Загрузка плеера...

Цитаты:

О молитве

Молитва эта названа Иисусовой потому, что обращается к Господу Иисусу и есть по составу своему словесная, как и всякая другая краткая молитва. Умною же она бывает и называться должна, когда возносится не одним словом, но и умом, и сердцем, с осознанием ее содержания и чувствованием, особенно когда через долгое со вниманием употребление так сливается с движениями духа, что они одни и видятся внутри, а слов как бы нет. Всякая короткая молитва может взойти в эту степень. Иисусовой же молитве принадлежит преимущество потому, что она с Господом Иисусом сочетает душу, а Господь Иисус есть единственная дверь к богообщению, к поиску которого и стремится молитва. Ибо Он Сам сказал: «никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14:6). Потому стяжавший ее усваивает себе всю силу воплощенного Домостроительства, в чем и есть наше спасение. Слыша это, ты не удивишься, почему ревнители о спасении не жалели труда, стараясь приобрести навык в этой молитве и усвоить себе ее силу. Возьми с них пример себе и ты. Надо знать, что верный признак подвига и вместе условие успеха через него есть чувство притеснения, болезненность. Неболезненно идущий по жизни не получит плода. Болезнь сердечная и телесный труд приводят душу в состояние достойное явления дара Духа Святого, подаваемого всякому верующему во святом Крещении, который нашим нерадением об исполнении заповедей погребается в страстях, по неизреченной же милости Божией опять воскрешается в покаянии. Не отступай же от трудов из-за болезненности их, чтобы не быть тебе осужденным за бесплодие и не услышать: «возьмите у него таланты». Всякий подвиг, будь то телесный или душевный, не сопровождаемый болезненностью и не требующий труда, не приносит плода: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11:12). Многие неболезненно трудились и трудятся многие годы, но из-за безболезненности этой были и остались чужды чистоты и непричастны Духа Святого, как отвергшие тяготу болезней. В небрежении и расслаблении делающие трудятся будто и много, но никакого не пожинают плода по причине безболезненности. Если не испытаем изнеможения от постных трудов, и если мы не водрузим в сердце болезненных чувств сокрушения и не возболезнуем, как рождающая, то не сможем родить дух спасения на земле сердца нашего.

Святой Григорий Синаит пишет: «Принятое нами о Христе Иисусе во святом Крещении не истребляется, а только зарывается, как некое сокровище, в землю. И благоразумие, и благодарность требуют позаботиться о том, чтобы открыть его и сделать явным. К этому ведут следующие способы: во-первых, дар этот открывается многотрудным исполнением заповедей, так что поскольку исполняем заповеди, постольку дар этот обнаруживает свою светлость и свой блеск; во-вторых, приходит он в явление и раскрывается непрестанным призыванием Господа Иисуса, или, что то же, непрестанной памятью о Боге. И первое средство могущественно, но второе могущественнее, так что и первое от него получает полную свою силу. Поэтому если искренне хотим раскрыть скрытое в нас благодатное семя, то поспешим скорее навыкнуть сердечному упражнению и иметь всегда в сердце одно это дело молитвы, без образов и работы воображения, пока оно согреет сердце наше и распалит его до неизреченной любви ко Господу».

Без дела не должно быть ни минуты. Но есть дела, видимо совершаемые телом, и есть дела мысленные, невидимые. И такие суть настоящие дела... Первое из них есть память Божия неотходная с умно-сердечной молитвой. Этого никто не видит, однако же лица, так настроенные, находятся в непрестанном напряженном делании. Это же есть и единое на потребу. Коль скоро оно есть, не заботься о других делах. Поскольку первое Божие определение о человеке есть, чтобы он был в живом союзе с Богом, а союз этот выражается, когда кто умом и сердцем живет в Боге, то коль скоро кто стремится к такой жизни и тем более делается причастным ее в какой-либо мере, о том надо говорить, что он исполняет задачу жизни, для которой введен в течение бытия. Да сознает это трудящийся в этом роде жизни и да не смущается, что не делает явно каких-либо дел, особенно важных. Это одно совмещает все дела.

Спрашиваете, от чего бывает прелесть при делании молитвы Иисусовой? – Бывает она не от нее, а от образа совершения ее, именно того, который описан в Добротолюбии. Тот образ надо проходить с наставником, знающим это дело, и на глазах его. А кто один возьмется за это дело, по одному описанию его, тому не миновать прелести. Там описан только один внешний очерк дела, а что при этом добавляется старцем для восполнения внутреннего при этом строя, того не видно. Проходящий такое делание без присущего руководителя, естественно, и остается с одним внешним деланием – строго исполняет, что велено, относительно положения тела, дыхания и смотрения в сердце. Поскольку такого рода приемы, естественно, могут доводить до некоей степени сосредоточения внимания и теплоты, то он, не имея при себе верного определителя, который сказал бы ему, каково достоинство происходящего в нем изменения, приходит к мысли, что это и есть то, что он ищет, то есть что его осенила благодать, тогда как ее тут еще нет, и начинает мнить, что имеет благодать, не имея ее. Это и есть прелесть, которая затем искривит и все последующее течение его внутренней жизни. Вот почему ныне у старцев видим, что они советуют совсем не браться за такие приемы по причине опасности их. Сами по себе они не могут дать ничего благодатного, ибо благодать ничем внешним не вяжется, а нисходит только на внутренний строй. Внутренний достодолжный строй – при молитве Иисусовой ходить в присутствии Божием, возгревать чувства благоговения и страха Божия, ни в чем себе не поблажать, всегда и во всем слушать свою совесть и блюсти ее незапятнанной и мирной, и всю жизнь свою, и внутреннюю, и внешнюю, предать в руки Божий. Из этих духовных стихий благодать Божия, придя в свое время, слив их воедино, возжигает в сердце духовный огонь, который и служит свидетелем присутствия благодати в сердце. Этим путем трудно попасть в мнение. Но и тут с руководителем лучше, наличным, который бы видел лицо и слышал голос. Ибо лицо и голос открывают, что внутри.

Трудись, напрягайся, ищи – и обрящешь; стучи – и отворится тебе. Не ослабевай и не отчаивайся. Но при всем том помни, что труды эти составляют только опыты усилий с нашей стороны к привлечению благодати, а не самое дело, которого еще мы ищем. Недостает главного – благодатного пробуждения. Очень заметно, что рассуждаем ли, молимся ли или другое что делаем, мы вмещаем как бы нечто чуждое в свое сердце, извне. Бывает, что соответственно силе напряжения некое воздействие от этих трудов низойдет до известной глубины в сердце, но потом опять оттуда извергается, по какой-то упругости непокорного и непривычного к тому сердца, подобно тому как вода выталкивает палку, вертикально погруженную в воду. Тотчас же после этого опять начинается холодность и тяжесть на душе – явный знак, что тут не было благодатного воздействия, а один наш труд и наше усилие. Потому не успокаивайся на одних этих делах и не почивай на них, как будто они-то и были то, что тебе следует найти. Опасное заблуждение! Равно опасно думать, что в этих трудах заключается заслуга, за которую необходимо должна быть ниспослана благодать. Совсем нет! Это только приготовление к принятию, самое же дарование совершенно зависит от воли Раздаятеля. Итак, при рачительном употреблении всех предуказанных средств, ищущему следует еще ходить, ожидая посещения Божия, которое, впрочем, не приходит явно, и никто не знает, откуда оно приходит.Когда придет эта пробуждающая благодать, только тогда начнется внутри настоящее дело перемены жизни и нрава. Без того успеха и ожидать нельзя – будут одни неудачные попытки. Свидетель тому – блаженный Августин, который долго маялся сам над собою, а одолел себя уже тогда, когда осенила его благодать. Трудись, ожидая, в верной надежде. Придет – и все устроит.

Ученики плывут по морю; поднимается буря и ставит их в опасное положение, а Господь спит. Взывают к Нему: «Господи, спаси!», и Он одним словом укрощает бурю... И каждый человек, и народы, и Церковь – плывут по морю жизни сами, силами, в них вложенными, естественными и сверхъестественными, по порядкам, Богом заведенным. Господь почивает, хотя и пребывает среди движущихся событий; Сам же действовать начинает тогда, когда угрожает неминуемая беда, грозящая отклонить события от божественных планов. Он всюду есть, все хранит, все согревает веянием любви Своей, но действовать предоставляет Своим тварям силами, им данными, по законам и порядкам, Им повсюду заведенным и хранимым. Он не лично вседействующ, хотя все от Него, и без Него ничего не бывает. Всегда готов Он и Сам воздействовать, когда это нужно, по Его беспредельной премудрости и правде. Молитва – приемник Божиих действий. Но самая лучшая молитва: «Господи! Тебе все ведомо: сотвори со мною, как изволишь!».

Молитва есть первое дело в нравственно-религиозной жизни. Корень этой жизни составляет сознательно-свободное отношение к Богу, которое заправляет потом всем. Поприще, где оно раскрывается и является в действии, есть молитва, так же как взаимообщение есть поприще, где раскрываются наши нравственные отношения к себе подобным, и как подвижничество – поприще, где раскрывается нравственное отношение к самим себе. Каково наше отношение к Богу, такова и молитва, и какова молитва, таково и отношение наше к Богу. А так как отношения эти не одинаковы, то не одинаков и образ молитвы. Иначе относится к Богу нерадящий о спасении, иначе тот, кто отстал от греха и ревнует о добродетели, но еще не вошел внутрь себя и работает Господу внешне, иначе, наконец, тот, кто вошел внутрь и носит в себе Господа и предстоит Ему. Первый как о жизни нерадит, так нерадит и о молитве и совершает ее в церкви, дома, по заведенному только обычаю, без внимания и чувства. Второй много читает молитв и часто ходит в церковь, стараясь вместе с тем и внимание соблюдать, и чувства иметь соответственно читаемым молитвам, хотя это ему очень редко удается. Третий, сосредоточившись весь внутри, умно предстоит Господу и неразвлеченно молится Ему в сердце, без долгих молитвословий, хоть и при долгих стояниях на молитве дома и в церкви. Отнимите у второго молитвословие – вы отнимете у него всякую молитву; навяжите третьему молитвословие – вы погасите в нем молитву ветром многословия. Всякому чину людей или всякой степени приближения к Богу нужна своя молитва и свои для нее правила. Как дорого при этом указание опытного и как много может повредить самочинное распоряжение!

«Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во имя Мое, даст вам» (Ин. 16:23), сказал Господь, и еще с подтверждением: «Истинно, истинно говорю вам». Какой стыд Для нас, что мы не умеем пользоваться таким неложным обетованием! И добро бы только нам стыд от того, а то наводится тень на самое обетование, будто оно слишком велико и неисполнимо. Нет, вина вся в нас, и главным образом в том, что мы не осознаем себя верными рабами Христовыми, и совесть не позволяет нам ожидать какой-либо милости от Господа. К тому же и то бывает, что если иногда и приступает кто просить о чем Бога, то с раздвоенной душой, помянет о том мимоходом в молитве своей раз и два – и бросает, да и говорит потом: «Не слышит Бог». Нет, прося чего-либо особенно, надо держать неотступность и неутомимость в молитве, подобно вдове, которая и бессердечного судью просьбами своими заставила удовлетворить ее прошение. Настоящие молитвенники, испрашивая что-либо в молитве, соединяют с молитвой пост, бдение, лишения всякого рода и всякое благотворение, и при этом просят не день, не два, а месяцы и годы, потому и получают. Им и подражайте, если желаете иметь успех в молитве.

«Но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8:26). Это будет понятнее, если применим к чему-либо, бывающему в наше время. Обычно молимся мы по молитвенникам или своим словом. Бывают при этом и чувства молитвенные, и воздыхания, но мы сами самодеятельно их возбуждаем в себе. И это есть молитва. Но бывает, что влечение к молитве само находит, и заставляет молиться, и не дает покоя, пока молитва не изольется вся. Это или то же есть, о чем говорит апостол, или нечто похожее на то. Содержание таких молитв редко бывает определяемо каким-либо предметом, но всегда почти она дышит преданием себя в волю Божию, вверением себя водительству Бога, лучше нас знающего благопотребное для нас, и для внутреннего, и для внешнего нашего, и сильнее нас желающего того для нас, и готового все то дать и устроить нам, лишь бы только мы не упирались ногами. Все молитвы, от святых отцов нам переданные, такого же происхождения – духодвижные и потому до сих пор так действенны.