Феолипт Филадельфийский

Под предлогом немощи не оставляй молитвы, даже на один какой день, пока есть в тебе дыхание... Действуя так, большую получишь пользу и молитва скоро восставит тебя при действии благодати...

<Молитва>, отстраняя все вокруг препятствия, уравнивает стезю добродетелей и делает ее удобною для ищущих <спасения>.

...Помни, что если мысль усердно и чисто занимается молитвою, то сердце сподобляется неотъемлемой радости и мира неизреченного.

Ведение вселится в тебя ради молитвы.

Из молитвы рождающееся сердечное взывание источает любовь Божественную, а Божественная любовь уготовляет ум к пониманию сокровенных вещей.

Восходит Христос на тверди молящегося сердца, — и всякое сочувствие к миру престает, жаление плоти исчезает, и ум исходит на дело свое — богомыслие.

Молитва, воззывая силы душевные от рассеяния по предметам страстей, и сочетая их и между собой, и с самою тричастною душою, усвояет Сущему в трех Ипостасях Единому Богу.

Взялся ты нести покаяние — да не идут же вслед тебя стяжательство, утехи, честь, украшения, несдержанность чувств, парения мыслей, пленение ума, распущенность.

Кроме пути покаяния, нет другого пути, ведущего ко спасению.

Ищет же Господа тот, кто всею мыслию и с теплым расположением ищет Бога, отвергая всякую житейскую заботу ради узнавания Бога и любви, источаемых частою чистою молитвою.

Взошло чувственное солнце, — и звери укрываются в норы свои, восходит Христос на тверди молящегося сердца — и всякое сочувствие к миру перестает, жаление плоти исчезает и ум исходит на дело свое — богомыслие — до вечера, не известным только продолжением времени ограничивая делание духовного закона, и не в определенной только мере совершая его, но <подвизаясь в нем> пока застигнет настоящую жизнь конец и заставит душу выйти из тела...

Мрак страстных помыслов очернил у человека зеркало души, внутри которого должен бы зреться Христос — Умное Солнце.

Если подвижник, напрягаясь пресечь молитвою смущающие его помыслы, отсекает их на время и уничтожает частое их появление, совсем же не освобождается от них, но остается в состоянии борющего и боримого, — то это оттого, что он лелеет причины смущающих его помыслов — покой плоти и мирское честолюбие, из-за которых он не спешит и исповедать свои помыслы. Почему и покоя не имеет, держа в себе то, что дает врагам право восставать против него. Но когда подвизающийся, укрепившись памятью о Боге, возлюбит унижение и озлобление плоти, и исповедует помыслы свои, не боясь стыда, враги тотчас удаляются, и мысль, сделавшись свободною, непрестанную держит молитву и непресекаемое созерцание Божественного.

Всякую же беду, находящую совне, принимай мужественно, потому что она дает повод к спасительному терпению, за которое на небесах дарованы будут покой и отрада.

Ум, обращаясь к Богу, после того, как пресечет в себе все образные представления Сущего, видит Его безвидно, и взор свой тем просветляет, несмотря на несовершенное знание Созерцаемого, по причине неприступной Его славы. Не зная, однако же, Созерцаемого по непостижимости Его, ум истинно знает, что Он есть собственно Сущий и Един имеет предвечное существование; богатством же источающейся от Него благости питая свою к Нему любовь и удовлетворяя свои стремления, удостаивается всегдашнего блаженного в Нем успокоения.

Всякую беду, находящую совне, принимай мужественно, потому что она дает повод к спасительному терпению — терпению, за которое на небесах дарованы будут покой и отрада.

Разрешение чувств узы налагает на душу; узы же чувств дают свободу душе.

Когда, прекратив внешние развлечения, ты укротишь и внутренние помыслы, тогда ум начнет воздвизаться к делам и словам духовным...

Выступи из всего чувственного и оставь закон плоти, — и закон духовный напишется в сердце твоем.

Как спящий и мертвому уподобляется и жив есть, — первое по телу, второе по действу души, так и в духе пребывающий является мертвым для плоти и мира, а мудрованием духа жив бывает.

Как для внимающего одним вещественным благам земли и склонного к плотским удовольствиям небеса заключены, как для имеющего омраченными мысленные очи свои, так презирающий низменное и отвращающийся от него имеет ум ввысь восторженным, видит славу присносущных благ и постигает светозарность, обетованную святым. Таковый и любовь Божию, свыше в него сходящую, приемлет, и храмом Духа Святаго бывает, и Божественных хотений вожделевает, и Духом Божиим водится, и сыноположения сподобляется, и Бога имеет благоволящим к нему.

Монашество есть древо высокорослое и многоплодное, которого корень — отчуждение от всего житейского, ветви — беспристрастие души, плод — богатство добродетелей и боготворная любовь, и неотлучная от них радость.

Любовь оказывается иной помощницей уму, почившему от неразумного пристрастия к чувственным вещам, тем, что возбуждает ум к словесам премудрости.

Памятование о Боге есть видение Бога, Который влечет к себе зрение и устремление ума, и светом Своим озаряет его.

Шествуя мысленным путем, повторяй слова молитвы и беседуй к Господу, непрестанно взывая и не унывая: неотступно молись, подражая бесстыдству вдовицы, склонившей на милость неумолимого судию. Тогда это будет значить, что ты духом ходишь, похотям плотским не внимаешь и мирскими помыслами не пресекаешь непрерывность молитвы, но бываешь храмом Божиим, в котором неразвлеченно воспевается Бог. Так проходя мысленную молитву, сподобишься ты наконец достигнуть непрестанной памяти о Боге, войти в недоступные сокровенности ума и в таинственных созерцаниях зреть Невидимого, един Единому уединенно служа Богу, в понятных одному тебе излияниях любви.

Отставшие от сластолюбивого нрава и пристрастие ко всему отвергшие притупляют жало печали.

Для внимающего одним вещественным благам земли и склонного к плотским удовольствиям небеса заключены как для имеющего омраченными мысленные очи свои.

К душе, несущей подвиг приходит Христос, и неизреченную подает радость сердцу, — и этой радости духовной ничто ни из приятного мира, ни из лютых горестей его, взять от него никогда не может. Благие размышления, спасительные памятования, Божественные созерцания и слова премудрости, служа подвижнику, сохраняют его на всех путях его богоугодной деятельности.

Не оставляй коленопреклонений. — Преклонением колен изображается падение в грех, с пониманием в нем и исповедания греха; восстанием же с колен обозначается покаяние, с намеком на обет добродетельной жизни. Каждое коленопреклонение совершай с мысленным призыванием Христа, чтобы, припадая ко Господу душою и телом, Бога душ и телес сделать к себе применительным.

Если бы кто подвигся на пустословие, то для пресечения этого бесчиния вставай и делай поклон.

Как разнообразие блюд возбуждает желание ко вкушению их, так разнообразные виды добродетелей пробуждают ревность ума к приобретению их. Почему шествуя мысленным путем, повторяй слова молитвы и беседуй с Господом, непрестанно взывая и не унывая.

Мысль открывает прошения души все видящему Богу, неотступностью в молитве и непрестанным сокрушением сердца отверзает человеколюбные утробы милосердого Бога и приемлет богатство спасения.

...Уходит Христос из души — и мрак страстей объемлет ее, и мысленные звери растерзывают ее.

Если подвижник, напрягаясь пресечь <молитвою> смущающие его помыслы, отсекает их на время и уничтожает частое их появление, совсем же не освобождается от них, но остается в состоянии борющего и боримого, то это оттого, что он лелеет причины смущающих его помыслов, покой плоти и мирское честолюбие, из-за которых он не спешит и исповедать свои помыслы. Почему и покоя не имеет, держа в себе то, что дает врагам право ратовать против него. Кто, захватив чужие вещи, не бывает мучим за них теми, кому они принадлежат? И кто, будучи мучим и не возвращая того, что зле удерживает, может чаять свободы от соперников своих? — Но когда подвизающийся, укрепившись памятованием о Боге, возлюбит уничижение и озлобление плоти, и исповедует помыслы свои, не боясь стыда, враги тотчас удаляются, и мысль, сделавшись свободной, непрестанную держит молитву и непресекаемое созерцание Божественного.