Исихий Иерусалимский

Как дождь чем в большем количестве ниспадает на землю, тем более умягчает ее, так и святое имя Христово, без помыслов нами возглашаемое, чем чаще призываем Его, тем более умягчает землю сердца нашего, преисполняя его радости и веселия.

С дыханием твоим соедини трезвение и имя Иисусово, или помышление о смерти и смирение, ибо то и другое великую доставляет пользу.

Блажен воистину, кто прилепился мысленно к молитве Иисусовой, взывая к Нему непрестанно в сердце. Как воздух прилежит телам нашим или пламя-свечке, как солнце, проходя над землею, производит день, так святое и достопоклоняемое имя Иисуса, непрестанно сияя в уме, порождает бесчисленное множество солнцевидных помышлений.

Неопытным хорошо знать и то, что мы, грубые и к земле поникшие и телом, и мудростью, врагов своих, бестелесных и невидимых, зложелательных и мудрых на озлобления, скорых и легких, искусившихся в брани, какую ведут от Адама до сего дня, не другим каким способом имеем возможность победить, как только непрестанным вниманием ума и призыванием Иисуса Христа, Бога и Творца нашего. Для неопытных молитва Иисусова да будет возбуждением и руководством к испытанию и познанию добра; для опытных же — самый лучший наставник в добре есть делание, испытание делом и вкушение добра.

Великое благо — молитва, все блага в себе совмещающее, поскольку очищает сердце, в котором верующими узревается Бог.

Трезвение и молитва Иисусова взаимно входят в состав друг друга — крайнее внимание в состав непрестанной молитвы, а молитва опять в состав крайнего в уме бодрствования и внимания.

Если истинно желаешь покрыть стыдом помыслы, благодушно безмолвствовать и без труда бодрствовать сердцем, да прилипнет к дыханию твоему молитва Иисусова, и в немного дней увидишь это на деле.

Молитва имеет нужду в трезвении, как малая лампадочка в свете свечи может быть, как лампада в безветрии, чтобы гореть, как свеча.

Нет яда сильнее яда аспида и василиска, и пет зла, страшнее самолюбия. Исчадия же самолюбия – змеи летающие: самохваление в сердце, самоугождение, пресыщение, блуд, тщеславие, зависть и вершина всех зол – гордость, которая не только людей, но и ангелов свергла с небес и вместо света покрывает мраком.

При бездействии страстей — потому только, что или причины их устранены, или демоны коварно отступили, — порождается гордость.

Какое кто имеет расположение к человеку, крайне его оскорбившему и обидевшему, такое же, или еще худшее, должны мы иметь и к самим себе, если хотим исполнить величайшую и первейшую заповедь, т. е. блаженное смирение, — Христово жительство, воплощенную жизнь Бога.

Никого нет выше смиренного. Как там, где нет света, все темно и мрачно, так и когда нет смиренномудрия, все наши тщательные по Богу труды — суетны и бесплодны.

...Слабый наш разум... пока на духов злобы призывает Иисуса Христа, удобно изгоняет их и с искусным умением обращает в бегство невидимые, ратные силы врага, а коль скоро сам на себя одного безрассудно дерзнет понадеяться, то падает и разбивается...

Не может ум победить демонское мечтание сам только собою: да не дерзает на это никогда. Ибо хитры будучи враги наши, притворяются побежденными, замышляя низложить борца с другой стороны — через тщеславие; при призывании же имени Иисусова и минуты постоять и злокознствовать против тебя не стерпят.

Держимся за молитву и смирение — эти два оружия, которыми вместе с трезвением, как мечом огненным, ополчаются мысленные воители против демонов. Если так будем вести жизнь свою, то каждый день и час можем таинственно радостный иметь праздник в сердце.

Как ходящему по земле невозможно не рассекать воздуха, так невозможно сердцу человеческому не быть непрестанно боримому от демонов, или не подлежать скрытным от них воздействиям, хотя бы кто и строго проходил телесные подвиги.

Бесы вводят нас в грех всегда лживым мечтанием.

Как для потерявших аппетит и чувствующих отвращение к пище полезна горькая полынь, так для злонравных полезно терпеть злоключения.

Если внутренний наш человек трезвится, то, по словам отцов, он силен сохранить и внешнего. Но их же словам, мы и злодеи-демоны, обои сообща совершаем грехи: те в помыслах или мечтательных живописях изображают только перед умом грехи, как хотят, а мы и помыслами внутренне и делами внешне грешим. Демоны, не имея тел крепких, лишь помыслами, кознями и обольщениями и себе и нам уготовляют муку. Но если бы эти непотребнейшие не были лишены крепкого тела, то грешили бы непрестанно и делами, всегда содержа в себе злое произволение, готовое нечествовать.
Но молитва сердечная ко Господу разбивает их, и в прах обращает прельщения их. Ибо непрестанно и неленостно призываемый нами Иисус, Бог и Сын Божий, отнюдь не допускает им даже и начать вложение в нас греха...

Гнев обыкновенно бывает разрушителен. Если он подвигнется против бесовских помыслов, то их разбивает и истребляет; а если воскипит против людей, то истребляет в нас благие относительно их помышления. Таким образом, гнев, как очевидно, является разрушительным для всякого рода помыслов.Он дарован нам от Бога, как щит и лук, и бывает таковым, если не уклоняется от назначения своего. Если же начнет действовать не сообразно с ним, то бывает разрушителем. Видал я, что и пес, в иной раз смело бросающийся на волков, терзает овец.

Душа, не внимательная к себе, неизбежно бывает бесплодна на благие и совершенные помышления, подобно бесплодному мулу, потому что и в ней нет понимания духовной мудрости.

Ослепляется ум тремя следующими страстями: сребролюбием, тщеславием и сластолюбием. Ведение и вера, совоспитанники естества нашего, не от другого чего, как от них отупели. Ярость и гнев, брани и убийства, и весь список прочих страстей через них сильно утвердились в людях.

Много страстей скрыто в душах наших; но обличают они себя только тогда, когда являются на глаза причины их.

Как невозможно нагому телом выйти на войну, или переплыть большое море в одеждах, или жить не дыша, так невозможно без смирения и непрестанного моления ко Христу научиться мысленной и сокровенной брани и искусно преследовать ее и пресекать.

Что помыслы наши не что иное, как одни мечтательные образы вещей чувственных и мирских, этого многие не знают. Когда же побудем мы подольше трезвенно в молитве, тогда молитва освобождает наш ум от всякого вещественного образа лукавых помыслов и дает ему познавать слова врагов <или планы и виды врагов  при всевании помыслов> и ощутить пользу молитвы и трезвения.

Если истинно хочешь покрыть стыдом помыслы, достодолжно безмолвствовать и без труда трезвенствовать сердцем, да прильнет к дыханию твоему молитва Иисусова, — и в немного дней увидишь это на деле.

Как без большого корабля нельзя переплыть морской пучины, так без призывания Иисуса Христа невозможно изгнать прилога помысла лукавого.

Помыслы, против воли нашей втеснившиеся и стоящие в сердце, обыкновенно уничтожает молитва Иисусова с трезвением из глубин помышления сердечного.

Всякий помысел воспроизводит в уме образ какого-либо чувственного предмета: ибо враг, будучи сам умной силой, не иначе может прельщать, как пользуясь чем-либо привычным для нас, чувственным.

Как если, когда вредоносная пища, недавно принятая, произведет в теле болезненную тревогу, вкусивший ее, лишь только почувствует этот вред, поспешит извергнуть ее вон, то остается невредимым; так и ум, когда, поглотив принятые им порочные помыслы и почувствовав душевредную горечь их, поспешит молитвой Иисусовой, из глубин сердца возглашаемой, извергнуть их вон и далеко отбросить их от себя, то через это избежит всякого вреда от них, как по милости Божией научение от других и вместе с ним собственный опыт предали трезвенствующим разуметь настоящее дело.

Как невозможно Красному морю видимым быть на тверди небесной между звездами и как нельзя человеку, ходящему по земле, не дышать здешним воздухом, так невозможно нам очистить сердце свое от страстных помыслов и изгнать из него мысленных врагов, без частого призывания имени Иисус-Христова.

Как не следует писать буквы на воздухе, а надо их вырезать на чем-нибудь твердом, чтобы они сохранились надолго, так и с трудом трезвения нам нужно сочетать Иисусову молитву, чтобы прекрасная добродетель трезвения всегда пребывала в нас вместе с Ним и благодаря Ему вовеки в нас сохранилась.

Как невозможно, чтобы у того, кто взирает на солнце, не блистали сильно зрачки, так невозможно не светиться и тому, кто всегда проникает в воздух сердца.

Начало плодоносия — цвет, а начало трезвения ума — воздержание в пище и питии, отвержение и отсечение всяких помыслов и сердечное безмолвие.

Трезвение есть путь всякой добродетели и заповеди Божией; оно называется также сердечным безмолвием и есть то же, что хранение ума в совершенной немечтательности держимого.

Как не следует букв писать на воздухе, а надо их резцом начертывать на каком-либо теле твердом, чтобы они могли надолго сохраниться, так с огромным вниманием своим должно нам соединять молитву Иисусову, чтобы прекрасная добродетель внимания вместе с Ним была в нас всегда целой и через Него вовеки сохранилась в нас неотъемлемой.

Необходимо болезненно заботится о сохранении того, что драгоценно; драгоценно же для нас поистине лишь то, что сохраняет нас от всякого зла, как чувственного, так и мысленного. Это есть хранение ума с призыванием Иисуса Христа, – то, чтоб всегда смотреть во глубину сердца и непрестанно безмолвствовать мыслию, даже, скажу так, и от помыслов, кажущихся правыми, и стараться быть свободным от всяких вообще помыслов, чтобы не утаились под ними воры. Но, хотя и болезнуем мы с терпением пребывая в сердце, впрочем, утешение близко.

Сколь блага, приятна, светла, сладостна, вседобротна, веселолица и прекрасна добродетель трезвения. Тобою, Христе Боже, благоуправляемая и человеческим умом в великом смирении бдительно проходимая! Ибо она до моря и глубины созерцаний простирает ветви свои и до рек сладких Божественных тайн – отрасли свои (Пс. 79:12), орошает, освежает ум, с давнего времени опаляемый нечестием от сладости лукавых помыслов бесовских и неистового мудрования плоти, в котором смерть.

Состав морей — множество вод; а состав и твердыня внимания и углубленного безмолвия души, равно как бездна познааний дивных и неизреченных и разумного смирения, правоты и любви есть крайнее внимание и ко Христу Иисусу без помыслов с воздыханиями молитва, непрестанная, трудная, но без уныния и скучания (Лк. 18:1).

Один способ внимания есть: смотреть неотступно за мечтанием, или за искушением, ибо без мечтания сатана не может устраивать помыслы и представлять их уму к его прельщению обманом.
Другой: иметь сердце глубоко всегда молчащим от всякого помысла, и молиться. Иной: непрестанно в смирении призывать на помощь Господа Иисуса Христа. Иной еще способ: иметь в душе непрестанное памятование о смерти. Все эти делания, подобно привратникам, возбраняют вход худым помышлениям.

Непрестанно пребывающий во внутреннем своем и там всегда вращающийся целомудрствует; и не только это, но еще и познает, и богословствует, и молится. И это-то есть, о чем говорит Апостол: «духом ходите, и похоти плотские не совершайте» (Гал. 5:16).

Трезвение, если оно постоянно пребывает в человеке, делается для него путеводительницей к правой и богоугодной жизни. Оно есть и лестница к созерцанию, оно же научает нас право править движениями троечастности души (т. е. трех сил: мыслительной, раздражительной и желательной) и твердо хранить чувства, и в причастнике своем каждодневно возращает четыре главные добродетели, т. е. мудрость, мужество, воздержание и справедливость.

Как невозможно жить теперешней жизнью без пищи и пития, так без хранения ума и чистоты сердца — что есть и называется внимательность, — невозможно душе достигнуть чего-либо духовного и Богу угодного, или избавиться от мысленного греха, хотя бы кто страхом мук и удерживал себя принудительно от согрешения делом.

Как долины обильно плодят пшеницу, так она Добродетель внимания обильно наплодит в сердце твоем всякое добро, или лучше, это подаст тебе Сам Господь наш Иисус Христос, без Которого мы ничего творить не можем. И сначала ты найдешь ее лестницей, потом книгою, в которой будешь читать, наконец, более и более преуспевая, найдешь ее городом, Иерусалимом Небесным, и Христа Израилева, Царя Сил, действительно узришь умом, с Единосущным его Отцом и спокланяемым Духом Святым.

Пребывай во внимании ума и не будешь преутружден искушениями. Отступая же от него, терпи, что найдет.

Трезвение подобно лестнице Иакова, на верху которой восседает Бог и по которой ходят Ангелы. Оно исторгает из нас всякое зло, отсекает многословие, злословие, оклеветание и весь список чувственных страстей, не терпя и на короткое время лишиться собственной своей сладости.

Добродетель внимания именуется мысленным любомудрием. И проходи ты ее в великом трезвении и теплом усердии с молитвою Иисусовой, со смирением и непрерывностью, с молчанием чувственных и мысленных уст, с воздержанием в пище и питье и с удалением от всего греховного, проходи ее путем мысленным искусно с рассуждением, — и она с Божией помощью раскроет тебе то, чего не ожидал, даст тебе знание, просветит, умудрит и научит тому, что прежде и в ум принять не имел ты способности, когда ходил во тьме страстей и темных дел, будучи погружен в бездну забвения и смятения помыслов.

Как держащий в руке зеркало и смотрящий в него, стоя между другими, видит и свое лицо, каково оно, видит и других, смотрящихся в то же самое зеркало, так со всем вниманием смотрящий в сердце свое видит в нем свое собственное состояние, видит и мрачные лица мысленных эфиопов.

Смирение и злострадание освобождают человека от всякого греха: те — отсекая душевные страсти, а эти — телесные.

Забвение обыкновенно погашает хранение ума, как вода погашает огонь. Но непрестанная молитва Иисусова с неослабным трезвением вконец испаряет его из сердца.