Ничто так не содействует всякому благому делу, как чистая молитва.

...Да будет душа твоя во время молитвы чиста от всякого зла и тем более – злопамятности...

хорошо молящемуся телесною молитвою дает Бог умную молитву, и тщательно пребывающему в ней — безвидную и необразовидную, от чистого страха Божия. И опять хорошо совершающему её — ведение творений и от него — восхищение ума к Богословию и благому действию будущего дарует Бог тому, кто от всего упраздняется и поучается в этом делом и словом, а не слухом только.

Сколько кто-либо молится о клевещущих на него и порицающих его, столько Бог удостоверяет в истине враждующих на него и подает ему успокоение через чистую и продолжительную молитву. И не для того говорим мы подробно в прошениях наших, чтобы учить Сердцеведца Бога, но чтобы самим нам прийти от этого в умиление. И как желающие как можно дольше пребывать с Ним, старательно умножаем слова, благодаря Его и исповедуясь Ему. Как говорит Златоуст о блаженном Давиде, что это не есть многословие и не разноречие, если одно и то же изречение или подобное ему произносится многократно, но Пророк делает это побуждаемый любовью и для того, чтобы слово молитвы запечатлелось в уме молящегося или читающего. Бог знает все, прежде, чем оно происходит, и Ему нет надобности слышать разговор, но мы имеем в этом нужду, чтобы знать, чего мы просим и о чем молимся, чтобы навыкнуть нам благоразумию и через прошения быть привязанными к Богу; чтобы обуреваемые помыслами, и, находясь вне памятования о Боге, мы не были побеждены врагами, но при помощи молитвы и поучения в Божественных Писаниях приобрели усвоение добродетелей...

Представлять себе во время молитвы какой-либо образ, вид или помысл не только не хорошо, но, напротив, весьма вредно. Ум должен быть в месте Божием. Если ум ощущает себя, то он уже не в Боге едином, но и в себе. Ибо Божество неописуемо, беспредельно, не имеет образа и вида, и тот, кто говорит, что ум его с единым Богом, также должен иметь ум безвидным, не имеющим очертания, необразовидным и неразвлекаемым. А что вне этого, то обольщение демонское. Потому и должно быть внимательным и без совета опытных не утверждать никакого помысла ни доброго, ни худого, ибо мы не знаем ни того, ни другого. Демоны преобразуются во что хотят, и такими нам являются; как и человеческий ум и сам преобразуется во что хочет, и очерчивается по виду воспринимаемого им предмета; но демоны делают это для того, чтобы обольстить нас, а ум наш блуждает неразумно, стремясь достигнуть совершенства. Однако насколько кто может, — должен заключать ум в каком-либо поучении по Богу. Ибо как телесных деланий семь, так познаний ума, восемь. Три из них предшествуют видению о пречистых страданиях Господа, в которых и должно всегда поучаться внутри себя, чтобы плакать о душе своей и о подобных себе, то есть размышлять о бедствиях, бывающих с нами от начала преступления, и как естество наше пало в такие страсти; размышлять и о своих согрешениях и об искушениях, бывающих к исправлению. Потом — о смерти и ужасах, ожидающих грешников после смерти, чтобы душа сокрушилась и предалась плачу, к утешению и смирению своему; чтобы не отчаивалась от многих и страшных этих мыслей, и опять, чтобы не думал человек, что он успел достигнуть духовного дела, но чтобы пребывал в страхе и надежде, что и называется кротостью помыслов, то есть принимать все одинаково.