Соглашусь, что отомстить — не есть что-либо несправедливое, но справедливо будет и тебе согласиться, что это не любомудренно. По крайней мере, если бы делалось это легко и без большей опрометчивости, то слово твое имело бы еще основание. Но если прежде, нежели наложено будущее наказание, требующий оного сам себя поражает тысячами бедствий, то лучше вместе с понесенною обидою не испытывать и других зол. А если сказанное кажется тебе загадкой, то попытаюсь сделать это ясным. Смотри, если пожелает кто отомстить, сколько потерпит он бедствий? Во-первых, приходит весь в раздражение и, во-вторых, терзается гневом <ибо сперва воспламеняется страсть, потом человек гневается и желает отмщения>, в-третьих, воздвигает тысячи волн, в-четвертых, проходит многочисленными путями помыслов, в-пятых, нападают на него страх, трепет, мучение, потому что и раздражение терзает, и страх колеблет при мысли: удастся ли это, и чем кончится дело? Не представляется ли и тебе, что таковый, прежде нежели подвергнут будущему наказанию, сам на себя навлекает оное? Любомудрый же свободен от этого, и весьма справедливо; потому что он господин в этом деле, сам все устроил. А отмщающий ни в чем не волен, напротив того, требуются ему и время, и место, и хитрость, и преступление, оружия, ухищрения, ласкательство, рабство, лицемерие. Смотри, какое трудное дело — порок и какое легкое дело — добродетель? В какой мере один исполнен мятежей, а другая невозмутима? Как человек злой терпит множество бед, так любитель добродетели наслаждается тишиною. Кто мстит, тот готовит нескончаемую вражду; а кто вел себя любомудренно, тот приводит ее к самому скорому концу, потому даже человека грубого укрощает и привлекает в приязнь.
