Страстное и нечистое вожделение телесное, имеющее себе место в плотских членах, как разбойничье какое скопище, строит козни уму и, уловив его в свою волю, нередко отводит в плен, а это враждебно Богу.

Блудник вредит сам себе, сам себя пронзает стрелой бесчестия. Вор решается на воровство, чтобы питать тело, а блудник заботится об ограблении собственной плоти. Любостяжательного побуждает к хищению мысль о корысти, блудодеяние же наносит ущерб чистоте тела. Завистливому причиняет страдание слава другого, а блудник сам совершает собственное бесславие. Ибо что бесчестнее бремени блудодеяния?

Блуд есть такой порок, от которого должно бежать более, чем от других. Другие злые виды греха, по-видимому, щадят тело совершающих, и сделанное останавливается только на том, кого коснулось дело, например, в грабежах терпят вред только ограбленные, в пороке зависти сила страсти обрушивается только на тех, коим завидуют; в клеветах, если им верят, опять опасность только для оклеветанного; в убийствах несчастье убитому; и если кто обратит внимание на последствие всех неправых дел, тот найдет, что неправо поступающие получают прибыль, а вред терпят претерпевающие неправду. Но прелюбодеяние не знает этого разделения, не отделяет дела подвергшегося ему от дела совершившего, но наносит вред обоим вместе, соединяя блудника и блудницу общим союзом осквернения, и обесчестивший тело подвергается одинаково бесчестию с обесчещенным. Убийцы, умерщвляя, случается не умирают вместе с убитыми; осквернивший же плоть и сам сопричастен осквернению.

Блудник сам себе вредит, сам себя пронзает стрелою бесчестия. Вор решается на воровство, чтобы питать тело, а блудник заботится об ограблении собственной плоти. Корыстолюбивого побуждает к хищению мысль о приобретении корысти; блуд же наносит ущерб чистоте тела. Завистливому причиняет страдание слава другого, а блудник сам создает собственное бесславие. Ибо что бесчестнее бремени блуда? Всякое рабство греху бесславно, ибо бесчестит благородство души; но блудник есть самый бесславный раб греха, ибо осужденный им выгребать свои нечистоты, он собирает кучи скверн и исправляет нечистую работу. Не гнусно ли ходить около нечистот, тереться около предметов постыдных, иметь тело, не отличающееся от рваных одежд? Ибо какое различие между рваною одеждою и блудником? Он отторгается от тела Церкви, разрушается ежедневным гниением — греховными удовольствиями, отбрасывается, как ненужная одежда, лежит на поругание всем демонам. На нем диавол отпечатлевает свою гнилость. Внешнее положение блудника не менее дурно, как и внутреннее состояние. От него бегут в домах, отвращаются в собраниях; он оскорбление для сближающихся с ним, предмет презрения для враждебных ему, позор для родственников; его проклинают служители, он печаль родителям, посмешище для домашних, предмет для смеха и разговора соседям; его отвергают при попытках жениться; после брака он подозрительный супруг. Видя блуд матерью такого множества зол, апостол Павел заповедует победительное бегство: «избегайте блуда» (1 Кор. 6:18).

Как при здоровом состоянии нашего естества жажда появляется в теле благовременно, а в ком такое расположение произведено угрызением особого рода ехидны, о тех никто не скажет, что жажда действует в них благовременно, потому что жажда у них бывает не естественным побуждением, но недугом; так и нечистая любовь юности есть не любовь, но болезнь воли, производимая воспалительным угрызением возраста.