...Когда человек, оставив всеплодие благ, по преслушанию насытился тлетворным плодом, имя же этому плоду смертоносный грех, тогда немедленно умер для лучшей жизни, жизнь божественную обменяв на неразумную и скотскую. И поелику единожды примесилась к естеству смерть, то мертвость вошла и в рождающихся по преемству. От этого и нас прияла в себя мертвенная жизнь, так как самая жизнь наша некоторым образом умерла. Ибо в прямом смысле мертва жизнь наша, лишенная бессмертия. Таким образом, между двумя этими жизнями занимает средину, кто познается среди двух жизней, чтобы истреблением худшей доставить победу непотерпевшей изменения. И человек, как тем, что умер для истинной жизни, впал в эту мертвую жизнь, так, когда умирает для этой мертвой и скотской жизни, преставляется в жизнь всегда живую, и поэтому несомненно, что невозможно прийти в блаженную жизнь, не став мертвым греху.
