Кто не знает себя и не чувствует, в каком бедственном находится он состоянии, и не ищет этого, у того попусту пропадут посты и милостыни, какие он совершает. Ибо жертва, приятная Богу, есть только дух сокрушенный, и только за такую жертву подается отпущение грехов, и для такой жертвы бывают и посты, и молитва, и милостыня. Вот таинство христианской жизни и вот как должен поступать всякий христианин.

...Какое показывает человек покаяние, такое же обретает и дерзновение и к Богу присвоение, удостоиваясь ясно сознать сие и беседовать с Богом, как друг с другом, лицом к лицу.

Через покаяние люди делаются сынами Твоего Божественного Света.

...Кто зла держится как добра, тот с великим затруднением приходит в покаяние и совсем не соглашается принимать такие целительные врачевства. Ибо как возможно, чтоб решился на такое духовное себя врачевание тот, кто не верует и даже в мысли не держит, что болен душою или пал?

...Если не очищу скверны грехов моих слезами моими, но отыду из настоящей жизни оскверненным, то праведно буду предан поруганию и Богом и Ангелами, и ввергнут в неугасимый огнь вместе с демонами.

Известно вам, как теплота покаяния и горячесть слез тех, исходящих из самой глубины сердца, испаряют и сжигают, как огонь, всю греховную скверну, и душу оскверненную ею делают совершенно чистою; и не только это, но душа при этом получает еще богатое осияние Божественного света, благодатью Духа Святого, преисполняется милостью Божией и благими плодами.

Тот, кто кается, тому свойственны следующие делания: он сокрушается, плачет, постится, лишает себя сна, спит на голой земле, охотно всем служит и переносит всякие неприятности и скорби, помышляя всегда о грехах своих, — и как почитает себя достойным великого наказания, без смущения претерпевает все, случающееся с ним, чтоб получить прощение грехов таким терпением своим.

Мы все бесстрашно грешим, не заботясь ни о пресечении зла, ни добра не делая; поэтому и не каемся, погрузившись во глубину зол и бесчувственно пребывая в этом.

Только здесь, в настоящей жизни, где бывает преступление заповедей Божиих, только здесь бывает и отменение страшных судных определений за то, по беспредельной Божией милости, ради искреннего и совершенного покаяния.

Поскольку же всякий кающийся смиряется, то ради этого Бог дает благодать Свою ему как смиренному, чтоб ненавидел и похотные и злые дела, и всегда помнил немощь свою и, помня ее, сострадал подобострастным себе человекам и был снисходителен к немощам их, никого не осуждая во грехах их, чтоб был кроток и терпелив и обретал покой в душе своей. Дойдя до этого, начнет уже он петь Господу песнь нову, хвалу Богу нашему, т. е. начнет приносить благодарение Богу от чистого и сокрушенного сердца, потому что чистое сердце и есть сердце сокрушенное и смиренное. А всякое другое псалмопение, кроме такого, тщетно есть и бесполезно. Тому, кто не таким образом поет, невозможно беседовать с Богом посредством молитвы, хоть бы он трудился над этим много и долго; но устами будет он петь и произносить молитвы, а умом будет помышлять о том, что преогорчает Бога и подвигает Его на гнев.

...Покаяние, бывающее... всегда до самой смерти, с болезнованием и скорбением сердечным, делает мало-помалу то, что мы начинаем проливать горькие слезы, которыми отмывается и очищается скверна души нашей. Из этого болезненного покаяния рождается потом покаяние чистое и отрадное, превращающее горькие слезы в сладкие, вселяющие в сердце наше непрестанное некое радование и делающие нас достойными и способными узреть неприступный оный свет, который если не восподвизаемся со всем усердием узреть, то не можем ни освободиться от страстей, ни стяжать добродетели, ни сподобиться достойно, со слезами по Богу, причащаться Божественных Тайн, ни возыметь чистое сердце, ни достигнуть того, чтобы вселился в нас Дух Святый, осязательно для чувства нашего, ни удостоиться узреть Бога, как Его узревали святые, ни в сей жизни, ни в будущей.

Пусть кто-нибудь соберет все свое имущество и раздаст бедным, пусть постится, совершает бдения, спит на голой земле, творит молитвы день и ночь, но не взыщет от Бога стяжать себе сердце сокрушенное и смиренное... он не получит никакой пользы от своих трудов. Поэтому надлежит искать ту единую стезю, на которой можно стяжать сокрушенное и смиренное сердце, ибо кто стяжет такое сердце, тот будет шествовать по земле, как бы шествовал на Небе, в Царствии Небесном. Сокрушенные и смиренные сердцем и в последний час получают удостоверение, что они помилованы милостивым Богом, и уходят в иной мир, радуясь и веселясь. Так велик этот ни с чем не сравнимый дар Божий. Он есть основание восхождения по лествице добродетелей и нисхождение дара чудотворений и знамений; есть воскресение душ, бывающее еще в настоящей жизни прежде Общего Воскресения тел; есть избавление, для которого Бог Отец дал Сына Своего, чтобы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел Жизнь Вечную.

Прежде плача и слез, — никто да не прельщает нас пустыми словами, и сами себя да не прельщаем, — нет в нас покаяния, ни истинного намерения перемениться, ни страха Божия в сердцах наших; не сознали еще мы себя виновными и не осудили, и душа наша не была еще в чувстве будущего Суда и вечных мук. Ибо если б мы осудили себя, если б возымели такие движения сердца, если б были в таких чувствах, то тотчас извели бы и слезы. Без этого же ни жестокосердие наше никак не может умягчиться, ни душа наша стяжать духовное смирение, ни мы не в силах сделаться смиренными. А кто не таков, тот не может соединиться с Духом Святым; не соединившийся же с Ним чрез очищение себя от всего страстного, созерцания Бога и Боговедения сподобиться не может, и недостоин сокровенно научаемым быть добродетелям смирения.

...Бог положил и среди этого рая, т. е. посреди сонма верующих, или посреди Церкви, спасительное древо покаяния, чтоб те, которые, по своему нерадению впадая в грехи, отпадают от жизни вечной, опять посредством покаяния возвращались к этой жизни, еще в светлейшей и  блистательнейшей славе. Ибо если б не благоволил устроить это для нас человеколюбивый Бог, не благоволил то есть даровать нам покаяние, то не спасся бы ни один человек. Оставим же всякую другую заботу и одно восприимем попечение о том, чтоб достодолжно каяться, сколько достанет у нас сил на то, да сподобимся и настоящих и будущих благ во Христе Иисусе, Господе нашем, Коему слава во веки веков.

Те, которые осквернили свои души беззаконными греховными делами и страстными движениями сердца и запечатлели в себе образы и подобия бессловесных похотей, пусть постараются многими слезами очистить себя и убелить одеяния своей души, потому что другим способом невозможно увидеть Свет, или Бога, по слову Господа нашего. Поэтому... постараемся содержать свое сердце чистым посредством хранения совести и постоянного исповедания сокровенных помыслов сердца. Если будем исповедовать их часто, а лучше каждый день, с сокрушением и болезнованием сердечным, припоминая все и осуждая себя за все: сделали ли что плохое, или помыслили недоброе, или сказали нехорошее. Так приобретем покаянное и сокрушенное сердце; покаянное же сердце извлечет слезы из глубины души, а слезы очистят душу и изгладят все ее прегрешения.

От всей души взыщем умиленное сокрушение – царя добродетелей. Кто взыскивает его от всей души и от всего сердца, тот и находит. И лучше скажу: оно само идет и находит того, кто ищет его с усердием. И пусть имеет кто сердце более твердое, чем медь или железо, или даже алмаз, как только придет оно, тотчас делает это сердце более мягким, чем воск. Ибо умиленное сокрушение есть некий божественный огонь, расплавляющий горы и камни, превращающий их в луга и сады. Оно изменяет души, приемлющие его, и бывает внутри их источником живой воды, которая непрестанно бьет ключом, течет, как из родника, и напояет души, приемлющие с теплой верой Слово Божие. Прежде всего оно смывает скверну грехов у тех, которые делаются причастниками его, потом... оно смывает и страсти... И не только это делает, но как некий пламень пробегает по всему составу нашему, мало-помалу сжигает и опаляет эти страсти, как терния, и наконец совсем уничтожает их. Это умиленное сокрушение сначала делает то, что приобретший его горит сильным желанием совершенно избавиться и очиститься от страстей, потом возбуждает желание тех благ, которые уготованы от Бога любящим Его. И все это делает божественный огонь сокрушения с помощью слез. А без слез ни в нас, ни в ком-либо другом никогда не бывало ничего такого и не будет.

Есть два обличения: одно здесь во спасение, а другое — там в осуждение. Ныне, в настоящей жизни, входя в свет чрез покаяние, самоохотно и самопроизвольно, мы хотя обличаемся и осуждаемся, но, по благости и человеколюбию Божию, обличаемся и осуждаемся тайно и сокровенно, во глубине души нашей, во очищение и прощение грехов наших. И только один Бог вместе с нами знает и видит сокровенности сердец наших. И кто здесь, в настоящей жизни, бывает судим таким судом, тому нечего бояться другого какого истязания. Но тогда, во Второе пришествие Господне, на тех, которые не хотят внити в свет и быть им судимы и осуждаемы, но ненавидят его, откроется свет, сокрытый ныне, и сделает явными все их сокровенности. И все мы, ныне укрывающие себя и не хотящие объявить сокровенности сердец наших чрез покаяние, раскрыты будем тогда действием света пред лицем Бога и пред всем прочим, — что такое есть мы ныне.

Если какой грешник, вняв тому, что говорит Иоанн Богослов: «Всякий согрешающий не видел Его и не познал Его» (1 Ин. 3:6), придет в чувство и, познав, какому бедствию подпал он из-за грехов своих, примет свет покаяния и начнет нести подвиги покаянные, посредством дел — поста, молитвы и прочего, чтобы Бог, видя сокрушение сердца его, смирение и ревность, проявил благорасположение к нему и примирился с ним: то Бог, видя смирение его и труд, оставляет все грехи его, примиряется с ним и являет в нем знамения этого помилования и примирения. Таковые знамения есть — упокоение от страстей, которые его одолевали, ненависть ко греху, страх Божий, держимый во всяком месте, так как Бог везде присутствующий, сокрушение и умиление сердечное, благоговение, внимание ума к Божественным песням, к чтению и слушанию Божественных Писаний. Ибо невозможно, чтоб в ком-либо оказались эти доброты духовные прежде умилостивления Бога и примирения с Ним. Когда же Божественная благодать примиряется с душою, тогда осеняет ее, охватывает ее неким образом невидимо и делает то, что ум человека того установляется и собирается в себя, быв до тех пор непостоянным и рассеянным.

Через покаяние совершается отмытие скверны прежних непотребных дел, а после такого очищения бывает причастие Святаго Духа; но не просто, а в силу веры, расположения, крепкой решимости стоять не падая и смирения кающихся от всей души; и не только после проявления таких расположений, но и после того, как получится разрешение грехов от духовного отца и восприемника.

... <Покаяние> разгоняет неведение наше и приводит нас сначала к познанию человеческих вещей, самих себя и своего состояния, а потом к познанию и того, что выше нас, — вещей божеских, тайн веры нашей, недозримых и недоведомых для не кающихся. Этого познания никто не может стяжать, не исправив наперед сказанных мною добродетелей, хотя бы был первым философом в мире. А кто не стяжет такого познания, тот всю жизнь свою проведет в глубочайшей тьме неведения.

«Я соединился с Божеством Твоим, и сделался Телом Твоим чистейшим»
О как безмерна благость Твоя, Спаситель! Как Ты удостоил меня стать членом Твоим, меня, нечистого, погибшего и блудного? И как облек меня в светлейшую одежду, блистающую сиянием бессмертия и претворяющую в свет все мои члены? Ибо Пречистое и Божественное Тело Твое все блистает огнем Божества Твоего, растворившись и неизреченно смешавшись с Ним. Итак, Ты и мне даровал его, Боже мой, ибо эта нечистая и тленная храмина тела моего соединилась с Пречистым Твоим Телом, и кровь моя смешалась с Кровию Твоею. Знаю, что я соединился и с Божеством Твоим, и сделался Телом Твоим чистейшим, членом Твоим блистающим, членом поистине святым, членом светлым, прозрачным и сияющим. Я вижу красоту Твою, вижу сияние, как в зеркале, вижу свет благодати Твоей и изумляюсь неизреченному чуду света, прихожу в исступление, замечая себя самого, из какого каким – о чудо! – я стал, и страшусь, и стыжусь себя самого, и как бы Тебя Самого почитаю и боюсь, и совершенно недоумеваю в заботе о том, где бы мне сесть, и к кому приблизиться, и где склонить эти члены Твои, для каких дел и деяний мне употребить их – эти страшные и Божественные члены.

Ни плач не бывает без покаяния, ни слезы без плача, но три эти соединены неразлучно между собою, и одному чему-либо из этого невозможно явиться без других.

Когда мы крестились, были еще несмышлеными младенцами, и по возрасту, и по уму, и не понимали, какое великое получили освящение; потом же хоть и познали это, но, увлекаемые юностью, осквернили себя грехами своими, потеряли благодать Святого крещения и продолжаем ежедневно осквернять и души, и тела свои, преступая заповеди Божии. Возвратим же себя опять в прежний чин покаяния, которое теперь осталось единственным путем к нашему спасению, и положим в сердце всеусильно трудиться в делании всякого рода добрых дел, о которых знаем, что они угодны Христу Господу, да запечатлеемся опять печатью Духа Святого и поживем прочее время жизни нашей непорочно, имея Христа Спасителя всесильным помощником себе, от Которого вследствие этого получим и ту милость, что сделаемся достойными познать тайны Бога нашего, сокровенные от век и от родов.

...Истинное покаяние с исповедаю и слезами, как некими пластырями и лекарствами, омывает и очищает рану сердца, и самую язвину, какую до сердца открыло жало мысленной смерти, — потом извлекает вон червя, который сделал себе внутри нору и жил там, и убивает его, — наконец залечивает рану и место ее делает совершенно здоровым, так что даже и следа ее не остается. Это... знают... только те, которые имеют сердце, ищущее здравия притрудно, со слезами и покаянием.