Тот зрячий слепец, кто не видит, как пагубен его грех. Уметь открывать следы зверя — признак острого зрения.

Маловажному не противься слабо, чтобы не встретиться с худшим.

...Хотя каждый, дарованный мне Богом, член <тела>, и сам в себе полезен, и для полезной дарован цели, однако же грех обратил его для меня в оружие смерти.

Мне и малые проступки кажутся достойными слез, потому что грех есть отчуждение от Бога. Как же могу стерпеть, когда утрачиваю Бога?

Отречение от Бога бывает двоякое: словом и делом.

Если чрево у тебя на замке, то, может быть, спасешься от греха. А если двери у него открыты, то боюсь, чтобы персть не сделалась наглою. Когда тело усмирено, тогда усмиряется вместе и бесстыдная похоть.

Грех — не такой яд ехидны, от которого тотчас по уязвлении постигает мучительная боль или самая смерть, так что тебе было бы извинительно бежать от зверя или убить его. Напротив того, если можешь, уврачуй брата; а если нет, по крайней мере сам не подвергнешься опасности сколько-нибудь участвовать с ним в его порочности. Болезнь брата есть какой-то неприятный смрад, и его, может быть, прогонит превозмогающее твое благовоние. И тебе можно бы охотно решиться за своего сораба и сродника на нечто подобное тому, что Павел ревнитель осмелился помыслить и сказать, сострадая об израильтянах, т. е. чтобы вместо него, если возможно, приведен был ко Христу Израиль, — и тебе говорю, который часто, по одному подозрению, отлучаешь от себя брата; и кого, может быть, приобрел бы благосклонностью, того губишь своею дерзостью, губишь свой член, за которого умер Христос. Итак, хотя ты и крепок, говорит Павел, рассуждая о брашнах, и благонадежен в слове и мужестве веры, однако ж назидай брата и не губи твоею пищею того, за кого Христос умер (Рим. 14:15), того, кто почтен от Христа общим страданием.

Грех есть уклонение от доброго, не допускаемое ни законом, ни природою.

Зло не имеет ни особой сущности, ни царства. Оно – не безначально, не самобытно, не сотворено Богом. Оно есть наше дело и дело лукавого, и произошло в нас от нашего нерадения, а не от Творца.

Кто, преклонившись к худшему в своем союзе и сочетании, оказавшись сообщником низменного, рабом плоти и другом скоротечного, оскорбляет жизнью своею божественное благородство, для того, сколько бы ни был он благоуспешен в непостоянном, гордясь ничтожными сновидениями и тенями, обогащаясь, роскошествуя,  превозносясь чинами, увы, для того тяжки тамошние бичи, где первое из бедствий — быть отринутым от Бога.

Удостоившись, по дару, отпущения грехов, со всяким тщанием храни себя, чтобы отпущение грехов зависело от Бога, а хранение – от тебя. Как же этого достичь? Помни всегда Христову притчу, это будет для тебя самым лучшим и совершенным пособием. Вышел из тебя нечистый дух, изгнанный Крещением (Лк. 11:24–26). Ему несносно гонение, нетерпимо быть бездомным и бесприютным. Проходит он «по безводным местам» (Лк. 11:24), где пересох Божественный поток, ибо он любит там быть, скитается, ища покоя и не находя. Приступает к душам крещеным, в которых порчу омыла купель. Боится воды, душит его очищение – целый легион погиб в море. Опять возвращается в дом, из которого вышел, потому что бесстыден и упорен, приступает снова, делает новые покушения. Если найдет, что Христос водворился и занял место, оставленное им, то снова, отраженный, уходит без успеха, продолжая свое жалкое скитание. Если же найдет в тебе место выметенное и убранное, но пустое, ничем не занятое, равно готовое к принятию того или другого, кто бы ни пришел первым, поспешно входит, поселяется с еще большим удобством, и бывает для человека того последнее хуже первого. Ибо прежде была надежда на исправление и осторожность, а теперь стало явно повреждение, привлекающее к себе лукавое удалением от добра, потому для поселившегося обладание местом сделалось надежней.