Не столько заботится диавол о том, чтобы грешили, сколько о том, чтобы не видели греха и оставались грешниками.

...Не так тяжко — грешить, как — после греха обвинять Господа. Постарайся узнать виновника греха — и найдешь, что это не иной кто, как ты, сделавший грех.

...Если ты, греша, не скорбишь, не почитай поэтому грех маловажным, но поэтому-то самому особенно и стенай, что ты не чувствуешь скорби о грехах. Не оттого ведь происходит это, что грех не уязвляет, а оттого что согрешающая душа бесчувственна.

Кто имеет страх <греха>, для того ничто, поистине ничто другое не страшно, ни сама смерть, которая  страшнее всего, но только — один грех. Почему? Потому что грех предает человека геенне, подвергает вечным мучениям. С другой стороны, такой страх ведет ко всякой добродетели.

Если ты истребил в себе грех, ты подрезал жилы диаволу, стер главу его, разрушил всю его силу, рассыпал воинство, сотворил чудо, всех чудес большее.

Не столько требуют тщания и трудов большие грехи, сколько, напротив, малые и незначительные. Отвращаться первых заставляет самое свойство греха; а малые, по тому самому, что малы, располагают нас к лености и не позволяют мужественно восстать на истребление их. А потому они скоро и делаются великими, если мы спим.

Грех происходит от того, что люди хотят быть мудрее законов Божиих и не хотят учиться так, как Он заповедал, потому они ничему и не научаются.

...Прости оскорбившему, подай милостыню нуждающемуся, смири свою душу, — и, хотя бы ты был величайшим грешником, ты можешь достигнуть Царствия  <Небесного>, очищая таким образом грехи и омывая нечистоты.

Подобно тому, как брошенная вещь находится вдали от глаз хозяина, так и грешник удален от святого лица Божия...

Грехи удаляют нас от Бога и делают врагами Его.

Если ты хочешь и чудеса совершать, то освободись от грехов — и все тобою будет сделано.

Не столь великое зло — грех, как бесстыдство после греха.

Грешить — зло; но еще тягчайшее зло — отпираться по совершении греха. Это в особенности и есть оружие диавола.

Из действий одни есть грехи, а другие не грехи, но бывают причиною грехов: например, смех по природе не есть грех, но он бывает грехом, если простирается через меру, потому что от смеха происходит насмешливость, от насмешливости — сквернословие, от сквернословия — постыдные дела, а за постыдными делами — наказание и мучение.

Для того даны крылья птицам, чтобы избегать сетей; для того дан разум людям, чтобы они избегали грехов.

Если ты будешь постоянно содержать в памяти грехи свои, то никогда не будешь помнить зла ближнему, — не говорю: если ты будешь только сознавать, что ты грешник, это не столько может смирить душу, сколько самые грехи, исчисляемые порознь. Постоянно имея их в памяти, ты не станешь ни помнить зла, ни гневаться, ни злословить, ни гордиться, ни впадать снова в те же грехи, и сделаешься более крепким к совершению добрых дел. Лучше душе теперь пострадать от памятования о грехах, чем в то время от наказания за них. Сейчас, если ты будешь помнить о них, постоянно исповедовать их перед Богом и молиться об их прощении, то скорее истребишь их. Если же забудешь их сейчас, то поневоле вспомнишь о них тогда, когда они будут обнаружены перед целою вселенною и объявлены перед всеми — и друзьями, и врагами, и Ангелами.

Ничто так не безрассудно, ничто так не бессмысленно, глупо и нагло, как грех. Куда он ни вторгнется, все разрушает, расстраивает и губит; он безобразен на вид, несносен и отвратителен. Если бы какой живописец захотел изобразить его, то, мне кажется, не погрешил бы, изобразив его в виде женщины звероподобной, варварской, дышащей огнем, безобразной и черной, как внешние языческие поэты изображают Сцилл.

Как расслабление есть болезнь тела, так грех — болезнь души, но это, хотя и большее, не видно.

...Угасим пожар греховный, не изобильною водою, а малыми слезами.

Источник и корень, и мать всех зол — грех. Он расслабляет наши тела, он производит болезни.

Таково зло — грех. Он не только лишает нас вышнего благоволения, но и ввергает в великий стыд и унижение, похищает у нас и те блага, которыми обладаем, отнимает всякое горячее устремление.

...Как люди, пренебрегающие телесными ранами, причиняют себе гнойные лихорадочные воспаления и смерть, так и те, которые не обращают внимания на малые грехи души, дозволяют образоваться большим.

Нам надлежало бы не только убедиться, что у нас множество грехов, но и все грехи свои, малые и великие, начертать на сердце как в книге и оплакивать как недавно совершенные.

Кто боится греха, тот никогда не будет бояться ничего другого, но будет смеяться над благами настоящей жизни и презирать скорби, потому что один только страх греха потрясает душу его.

...Если мы будем остерегаться безразличного, то никогда не впадем в запрещенное.

Как все неизлечимые болезни ведут к смерти, но не все болезни одинакового свойства, так и все грехи производят рабство, но не все имеют одинаковое свойство.

Грех исповеданный становится меньше, а неисповеданный — больше.

...Для грешника нет зла быть наказанным, а напротив, зло — не быть наказанным, подобно <тому> как зло для больного — не лечиться.

Если будем воздерживаться от малых грехов, то никогда уже не впадем в большие, а с течением времени, при помощи небесной, достигнем и высшей добродетели... и получим вечные блага...

Кто, сделав грех, осуждает его, тот со временем когда-нибудь может исправиться; но кто хвалит грех, тот сам лишает себя врачевства покаяния.

Постоянные нападения греха расслабляют ум и обессиливают борца, следствием чего является так называемое равнодушие: опустившись, душа впадает в сонливость, а сон причиняет смерть.

У кого взоры обращены ко греху, для тех беззаконие является целью и они как бы вождем своим имеют грех: сначала они допускают его в свое сердце, потом безраздельно вперяют в него очи ума и так устремляются к беззаконию.

...Мы боимся смерти, которая есть ничтожная маска, а не боимся греха, который действительно страшен и, подобно огню, пожирает совесть.

Что грехи производят тление, это видно прямо из того, что они делают людей срамными и слабосильными, и причиняют недуги.

...За грехи насылаются печали, за грехи — беспокойства, за грехи — войны, за грехи — болезни и все тяжкие страдания, какие только с нами ни случаются.

...Пришел грех, и все ниспровергнуто; низкопоклонники сделались судьями, льстецы — палачами... кто вчера целовал руку, тот сегодня — враг.

...Рабство <греху> есть самое тяжкое; от него может избавить один только Бог, потому что никто другой не может отпускать грехов...

Грех есть главная сила демонская; по причине греха пришел умереть Христос, чтобы разрушить его; грехом введена смерть; через грех все извращено.

...Нет, решительно нет ни одного греха, которого бы, подобно огню, не истребляла сила любви.

Когда добродетель изгоняется грехом, падает вместе с тем и благочестие, существование которого зависит от отсутствия греха.

От греха не столько получаем мы удовольствия, сколько скорби: тут и совесть вопиет, и посторонние люди осуждают, и Бог прогневляется, и геенна угрожает поглотить нас, и мысли не могут успокоиться.

Без закона грех был слаб; он был совершаем, но не мог так подвергать осуждению, потому что зло <до закона> хотя существовало, но не обнаруживалось с такою ясностью.

Грех умерщвляется исповедью, слезами, осуждением себя, ибо ничто так не губительно для греха, как его обличение и осуждение с покаянием и слезами.

...Как явился грех, то и нарушил свободу, и уничижил достоинство, дарованное людям от природы, и ввел рабство, дабы это было постоянным уроком и внушением роду человеческому — убегать рабства греха и стремиться к свободе добродетели.

...Нет ничего вредного в человеке, кроме одного только греха, и когда уничтожен грех, тогда все легко, удобно, мирно, а когда он существует, тогда во всем подводные камни, бури, кораблекрушения.

...Часто грех, легкий по своему свойству, делается тяжким и непростительным оттого, что согрешающий осуждает другого.

...Мы, если, безмерно согрешая, не терпим никакого зла, должны не восхищаться этим, а сильнее бояться. Если мы здесь не подвергнемся суду Божию, то там со всем миром будем осуждены.

Грех — это бездна, которая увлекает в глубину и гнетет.

...Когда <Бог> долготерпит о всех наших прегрешениях, то тем сохраняет нас для большей казни, если мы пребываем во грехах.

Ничто не может сделать душу так любомудрою и смиренною, и кроткою, как постоянное памятование о грехах.

...Грех, еще прежде наказания Божия, сам собою мстит тому, кто совершает его.

Душа, раз вступившая в союз с грехом и ставшая бесчувственной, дает возможность недугу весьма усиливаться.

Таков грех и такова греховная жизнь! Она не видит существенного, т. е. духовного, небесного, неизменного, а только то, что течет, улетает и скоро нас оставляет.

...Порочные и живущие во грехах, еще прежде тамошнего наказания, уже и здесь наказываются.

Перечти же целительные средства для уврачевания твоих язв <греховных> и прикладывай все их одно за другим непрестанно: самоуничижение, исповедание, непамятозлобие, благодарение за посылаемые на тебя скорби, вспомоществование бедным деньгами и вещами, наконец, непрестанную молитву.

Грешить еще свойственно человеку, но коснеть во грехах — это уже не человеческое, а вполне сатанинское дело.

...Кроткий и снисходительный человек значительно уменьшает тяжесть грехов, <а> жестокий, суровый и неумолимый много прибавляет к своим грехам.

Грех есть не иное что, как только действие против воли Божией...

...Зараза, как скоро появляется, тотчас причиняет вред телам. Таков и грех... только повреждает не воздух наперед и потом тела, но прямо вторгается в душу.

Помни о конце своем, и ты не будешь грешить. Помни всегда о смерти, и твоя мысль не будет испытывать колебаний.

...Всяк, делающий грех, ничем не отличается от людей, упивающихся и беснующихся, в том отношении, что не распознает свойства предметов.

Грех сам есть величайшее наказание, хотя бы мы и не были наказаны.

Память о грехах укрощает ум, убеждает быть смиренномудрым и через смиренномудрие привлекает Божие благоволение.

Страшно быть уловлену кознями дьявола. Тогда душа уже запутывается как бы в сетях, и как нечистое животное, валяясь в грязи, услаждается этим, так и она, предавшись греховной привычке, уже не чувствует зловония грехов.

Грех есть властелин жестокий, дающий нечестивые приказания, подвергающий бесчестию повинующихся ему. Поэтому, увещеваю вас, будем с великою ревностью убегать власти его, будем бороться с ним, никогда не станем мириться с ним, и, освободившись от него, будем пребывать в этой свободе.

Надобно собственные грехи всегда иметь в памяти, а о чужих никогда не думать. Если мы будем так поступать, то и Бог будет к нам милостив, и на ближних мы перестанем вечно гневаться, и не будем иметь никогда никакого врага.

Один только грех служит к бесчестию, а его обыкновенно порождает праздность.

Хотя ты грешил и неодинаково с остальными, однако и ты лишаешься славы: ведь ты из числа оскорбивших Бога, а оскорбитель принадлежит не к прославляемым, но к посрамленным.

Не станем думать, что затруднительность времени или обстоятельств, или необходимость и принуждение, или насилие властителей могут служить для нас достаточным оправданием в наших грехах.

Не так Бог отвращается обычно от согрешающих, как от тех, кто не сокрушается после греха.

Несмотря на то, что дьявол дает нам тягостные повеления и в награду за то предлагает геенну, несмотря на то, что он — дьявол и враг нашего спасения, все же мы больше слушаем его, чем Христа, хотя Христос — наш Спаситель и Благодетель, и предлагает нам такие заповеди, которые и приятнее, и полезнее, и благотворнее, которые приносят величайшую пользу и нам, и тем, кто с нами живет.

В греховных делах наказываемся не за свои только согрешения, но и за то, что соблазняем других.

Служа греху, мы и всегда должны страшиться, но особенно тогда, когда не претерпеваем никакого несчастья.

Демонами делаются души живущих во грехах не потому, чтобы переменилось их существо, но потому, что воля их подражает злобе демонов.

Только те грехи подвергают нас осуждению и наказанию, которые мы совершаем с сознанием, добровольно.

Грехи, которые могут быть легко исправлены, навлекают на нас большее наказание.

Грех, пока только еще рождается, бывает несколько стыдлив, но когда совершится, тогда делает бесстыднейшими тех, которые совершают его.

Таково свойство греха. Прежде, чем он совершен, он опьяняет своего пленника, а когда бывает приведен к исполнению и совершен, тогда приятность его уходит прочь и потухает, а стоит уже один только обвинитель, причем совесть занимает место палача и терзает согрешившего, предъявляет ему крайние наказания и давит его тяжелее всякого свинца.

Хоть сам ты и забудешь свои преступления, но Бог никогда не забудет, и представит все грехи перед глазами нашими, если только мы не предупредим загладить их теперь покаянием и исповедью и тем, что никогда не будем злопамятствовать на ближнего.

Грех есть тьма, и тьма глубокая; и это видно из того, что он совершается безрассудно и тайно.

Если увидишь, что между делающими одинаковые грехи одни борются непрестанно с голодом и  бесчисленными бедствиями, а другие упиваются, пресыщаются и роскошествуют, — почитай более блаженными тех, которые терпят бедствия, так как этими бедствиями ослабляется пламя греховной похоти, и эти люди отходят к будущему Суду и к Страшному тому Судилищу с немалым облегчением, и выйдут из него, изгладив понесенными здесь бедствиями многие грехи свои.

Грех — бездна, иди дальше; находящийся вблизи, хотя находился бы в безопасности, боится и трясется.

Перечислим же целительные средства для лечения твоих ран душевных, нанесенных грехом и будем непрестанно применять их одно за другим: самоуничижение, исповедание, беззлобие, благодарение за скорби, помощь бедным и непрестанная молитва.

Пусть диавол и обременил нас грехом, но зато облегчает нас Господь Иисус Христос, через покаяние принимая тяжесть греха на Себя.

Грех – это рана, покаяние – лекарство. В грехе – стыд, в грехе – позор; в покаянии – дерзновение, в покаянии – свобода, в покаянии – очищение от греха.

У большинства людей домашние бывают врагами по причине наших грехов.

Каким образом, спросишь, царствует грех? Не собственною силою, но по твоей беспечности.

Многочисленность сообщников в грехах, конечно, не освобождает нас от виновности и наказания.

Когда согрешает человек, негодует небо, негодует и земля (Иер. 2:12).

Не страшитесь злоумышлений человека сильного, но страшитесь силы греха.

Если мы теперь будем совершать грехи одинаковые с подзаконными, то подвергнемся не одинаковым наказаниям, но гораздо тягчайшим, насколько больший мы получили дар, совершеннейшее приняли учение и большею почтены честью.

Начало греха лежит не в природе, но в душевном расположении и в свободной воле.

Подобно тому, как грех, овладев человеком, сам живет в нем, направляя душу его по своему желанию, точно так же, если с умерщвлением греха человек делает благоугодное Христу, то такая жизнь является уже не жизнью человека, но живущего в нас, т. е. действующего и управляющего Христа.

Кто терзается за свои грехи, тот избавляется от наказания за дела уже совершенные и в будущем становится безопаснее из-за этой скорби.

Грех скоро поражает мыслительную способность и не оставляет в покое самую душу, но тревожит ее и мучит.

Грехи умножаются вследствие обилия благ и исчезают вследствие скорби и бед.

Грех тысячью рук охватывает наши мысли, вторгается неожиданно и терзает все, подобно псам, кусающим внезапно.

Нет, подлинно нет другого такого лекарства для исцеления от грехов, как непрестанное воспоминание о них и постоянное их осуждение.

Ничего нет постыднее греха. В этом отношении не так худо в наготе ходить, как во грехах и преступлениях.

Многие грешат подобно содомлянам, но огненный дождь не сходит на них, потому что уготована им река огненная.

Грех выдает грешника, когда никто не обличает его, осуждает, когда никто не обвиняет, и делает его боязливым и робким.

Как люди с отяжелевшею от опьянения головою бродят без цели и без разбора, и случится ли пред ними яма, или бурный поток, или что другое, они падают туда от неосмотрительности, — так и стремящиеся ко греху, как бы опьянев, от желания совершить грех, не знают, что делают, не видят ничего — ни настоящего, ни будущего.

Не отчаивайся из-за грехов: в грехе всего преступнее то, когда остаются в грехе, и в падении всего хуже то, когда лежат после падения.

Не так важно изгнать беса, как освободиться от греха. Бес не препятствует достигнуть Царствия Небесного, а еще содействует, — хотя невольно, но содействует, делая одержимого им более мудрым; а грех удаляет от Царствия.

Диавол не дает беспечным взглянуть на грех свой прежде, чем они совершат его, чтобы пойманный не раскаялся.

Первые люди ввели грех, а потомки их своими грехами укрепили силу господства.

Не чувствовать своих беззаконий и грешить без всякой о том скорби есть крайний предел порочности.

Кто допустил себя до падения и падением научился смирению, тот скоро, если захочет, восстанет и исправится.

Кто взят в плен грехом, тот приобрел себе властелина жестокого и беспощадного, принуждающего его к делам постыдным. Этот тиран не умеет ни щадить, ни миловать.

Если тот, кто не скорбит о грехах других людей, достоин осуждения, то может ли удостоиться прощения тот, кто не скорбит о своих собственных грехах.

Не всякий грех несет одинаковое наказание, но от чего легче воздержаться, за то и наказываемся больше.

Вся тварь исполнена печали; если произведешь тщательное исследование всего, то в каждом творении найдешь стенание. Прежде всего поднимается стон людей, несущих тяжкие последствия порчи.
Вместе с людьми стонет и земля, получившая из-за нас проклятие. Плачет море, созданное Богом сначала  прекрасным, а после греха сделавшееся гробом для многих. Печальный вид имеет и солнце, освещая тех, которые не видят его Создателя. Стонут звезды с луною, потому что они, показывая согласным своим движением Творца этого согласия, не убеждают в этом людей. Не остается без страдания и домашний скот, который мучается в неумолимом рабстве нам.

Не говори:«Бог милосерд, и, если я согрешу, Он окажет мне сострадание», но подумай о том, что Он милосердует здесь, а там испытует; снисходит здесь, но исследует там; здесь терпеливо ожидает обращения, там же предает огню.

Отпускаются и грехи, сделанные после крещения, — если мы будем внимательны. Это говорю не для того, чтобы вовлечь вас в беспечность, но чтобы отвлечь от отчаяния.

Безобразие дома состоит не в том, что в нем сосуды лежат в беспорядке, ложе не убрано, стены закопчены дымом, — а в грехах живущих в нем.

Кто имеет великие добродетели, тот удобно может покрыть ими грехи; не имеющий добродетелей, откуда бы ни был поражен стрелою, получает смертельный удар.

Тело служит средством и к пороку, и к добродетели, подобно оружию, которое пригодно и на худое, и на доброе, в зависимости от того, в чьем оно употреблении. Так, одним и тем же оружием действуют и воин, подвизающийся за отечество, и разбойник, вооружающийся против граждан. Следовательно, никакое оружие не виновно, а виновен тот, кто употребляет его во зло. То же самое надлежит сказать о плоти. Не по собственной природе, а по расположению души она может быть и тем, и другим. Когда ты с жадностью смотришь на чужую красоту, глаз делается оружием неправды не по своему природному действию, но по лукавству управляющего им помысла, потому что назначение глаза смотреть, а не смотреть лукаво. Обуздай помысел – глаз сделается оружием правды. То же следует сказать о языке, руках и прочих членах.

Если уж помнить грехи, то помнить должно только свои: помня собственные грехи, о чужих мы никогда и не подумаем; а как скоро о тех забудем, эти легко придут нам на мысль.

Какое оправдание и прощение будем иметь мы, когда, нисколько не помышляя о своих грехах, так старательно выведываем и расследуем чужие?

Когда мы грешим, не только самих себя срамим, губим, подвергаем смерти, но и своих врагов, которые поражают нас, являем сильными и могущественными, а кроме того, еще доставляем им радость и веселие. О, какое безумие, какая слепота — врагам своим содействовать против себя самих, оскорбляющим и огорчающим душу нашу доставлять радость и веселие!

Ничья жизнь так не печальна, так не смешна, так не слаба и шатка, как жизнь того, кто живет во грехах, потому что его жизнь есть как бы пыль ветра, как бы трава и тростник.

Не бывает диавол виновником наших грехов, если только мы захотим быть внимательными. Слабый волею, беззаботный и беспечный человек и без диавола падает и ввергается во многие пропасти греха.

Как совершенное равнодушие ко грехам пагубно и порождает в нас крайнюю бесчувственность, так  непрерывное и чрезмерное сокрушение о них вредно.

Хотя бы грехи наши против Бога были те же самые, какие и против людей, но они не одинаковы, а сколько различия между Богом и человеком, столько же между теми и другими грехами.

Великое благо — сознавать грехи и постоянно помнить о них; ничто так не исцеляет от греховных навыков, как постоянная память о грехах; ничто так не делает человека медлительным к совершению зла. Знаю, что совесть уклоняется и не любит мучиться воспоминанием о грехах; но ты делай душе принуждение и налагай на нее узду; она свирепствует, как необузданный конь и не хочет убедиться, что она согрешила. Но все это — сатанинское дело. А мы будем убеждать ее, что она согрешила, чтобы она покаялась и, покаявшись, избавилась от наказаний.

Величайшее беззаконие — совершать грех на деле и отрицать это на словах.

Кающемуся не должно никогда предавать забвению грехи свои, но молить Бога, чтобы Он не вспоминал о них, а самому никогда о них не забывать: если мы будем о них помнить, то Бог забудет их.

Как червь и рождается от дерева, и точит дерево, и как моль съедает шерсть, от которой и зарождается, так скорбь и смерть родились от греха и истребляют грех.

Не делай непрестанно того, что неугодно Богу, только потому, что ты имеешь наготове покаяние, могущее примирить тебя с Ним.

Живущий целомудренно с точностью замечает зловоние и нечистоту грехов, а предавший себя пороку, как бы страдая головою вследствие какого-то опьянения, не чувствует даже и того, что он болен.

Грех по свойству своему есть ров, содержащий в себе свирепых зверей и исполненный мрака. Поэтому спустим туда цепь Писаний, приложим старание, и мы скоро восстанем, если упали.

Тайные грехи — столь великий твой стыд, столь великие прегрешения можно омыть снисхождением к ближнему.

Где память о Боге, там прощение грехов и прекращение зла.

Таков грех. Когда он уже совершен на самом деле, тогда и обнаруживает величайшее свое безрассудство.

Как во время сильного холода все члены цепенеют и замирают, так и душа, оледеневшая от холода греховного, не может отправлять дел своих, будучи скована, как морозом, совестью.

Нет ничего хуже греха: пришедши, он не только покрывает нас стыдом, но и делает безумными тех, которые прежде были разумны и исполнены великой мудрости.

Никто из живущих на земле, не получив разрешения во грехах, по переходе в будущую жизнь, не может избежать истязаний за них.

Согрешающий несчастнее всех, хотя и не терпит наказания.

Кто заржавевшие сосуды станет мыть только водою, тот хоть и много потратит времени, не выведет всей этой нечистоты; но, кто бросит их в огонь, тот в краткий срок времени сделает их светлее новых. Так и душа, покрытая ржавчиною греха, не получит никакой пользы, если станет очищать себя и каждый день каяться просто и кое-как; но если повергнет себя в горн страха Божия, то в короткое время смоет с себя всю нечистоту.

Если кто согрешил, то нужно чувствовать свой грех и исправляться. Если же этого не будет, то как мы станем умолять Бога и просить отпущения грехов, когда самим себе не даем в них никакого отчета?

В чем состоит тление тела? Не в том ли, когда все оно разлагается и состав его распадается на части? Так бывает и с душою, когда в ней воцарится грех.

Греха нет ни одного, который бы проистекал из необходимости, — все они зависят от испорченной воли. Бог не так создал природу, чтобы необходимо должно было грешить; если бы это было так, тогда не было бы и наказания.

Требуй от себя и за малые погрешности строгого отчета, чтобы когда-либо не приблизиться к великим грехам.

Насколько мы рассудительнее и могущественнее, настолько большему наказанию подвергаемся за грехи.

Грех есть самый злой бес. И если его из себя выгонишь, то сделаешь более, чем те, которые изгоняют тысячи бесов.

Грех есть злой и свирепый зверь, не только выказывающий злость к сослужебным ему существам, но изливающий яд злобы и на славу Господню: «вас ради, говорит Господь, имя Мое хулится в народах» (Ис. 52:5).

Худо грешить, но гораздо хуже еще гордиться грехами.

...Греховный навык производит в душе великое ослепление, делает людей безрассудными и потемняет светлое око ума.

Если диавол был силен настолько, что низринул тебя с вершины и высоты добродетели до крайностей порока, то гораздо более силен будет Бог опять возвести тебя в прежнюю свободу...

...Не столько могут раздражать <Бога> соделанные нами однажды грехи, сколько нежелание перемениться.

Грех — пища смерти.

Как огонь, упав в терние, легко истребляет его всецело, так и благодать Духа истребляет грехи людей.

От каждого греха, как скоро он сделан и окончен, в душе нашей остается некоторый яд.

...Богу обычно оставлять наши грехи против Него, а за грехи против ближнего строго взыскивать... (1 Кор. 7: 12—13; Мф. 5:32).

...Памятование о грехах сокрушает и смиряет душу... это делает <нас> ревностнейшими.

...Невозможно видеть, чтобы и тело изнемогало от времени так, как портится и ослабевает душа от множества грехов.

Если к человеку доброму не может быть близок тот, кто отличается от него своими нравами, то тем более к Богу.

Если у тебя нет греха, то пусть угрожают тысячи мечей, — Бог спасет тебя.

Не будем представлять оправданий во грехах; это – предлог и обольщение, причиняющее вред нам самим.

Так как не довольно было одного страха для того, чтобы удержать нас в порядке, то <Бог> уготовал и другие средства для отклонения нас от грехов, как то: обличение со стороны людей, страх постановленных законов, любовь к славе, воздействие дружбы. Все это — средства для отклонения от грехов. Часто бывает, что чего не делают для Бога, то самое делают от стыда; чего не делают для Бога, то делают по страху человеческому.

Не только то зло мы терпим от греха, что грешим, но еще и то, что душа приобретает дурной навык, подобно как бывает с телом... Как одержимый горячкою не только то терпит зло, что находится в болезни, но и то, что после болезни становится слабее, хотя бы он уже и выздоровел от продолжительной болезни, так и по совершении греха, хотя бы мы и исцелели, мы еще имеем нужду в большей силе.

Какого плача и рыдания достойно то, когда члены Христовы делаются гробом, исполненным нечистоты! <...>
Ты представляешь гораздо ужаснейшее зрелище: ты носишь всюду душу, умершую от грехов, душу, преданную гниению <...>
Если бы кто внес мертвеца в царские чертоги и положил его там, тот понес бы жесточайшее наказание. А ты входишь в священную ограду и наполняешь дом Божий таким зловонием: подумай, какому подвергнешься наказанию!

Как свиньи смотрят вниз, наклонившись к брюху и валяясь в грязи, так и многие из людей остаются нечувствительными, оскверняя себя гнуснейшею грязью. В самом деле, лучше замараться отвратительною грязью, нежели грехами, потому что замаравшийся грязью скоро может омыться и сделаться подобным тому, кто никогда не попадал в эту нечистоту, а впавший в ров греха получает осквернение, которое не смывается водою, но требует продолжительного времени, искреннего раскаяния, слез, рыданий, плача гораздо большего и сильнейшего, нежели какой бывает при потере самых близких сердцу. Грязь пристает к нам извне, потому мы скоро и очищаем ее, а нечистота греха рождается внутри, потому мы с трудом уничтожаем ее и очищаемся.

Грехи хуже червей: черви точат тело, а грехи повреждают душу и производят большее зловоние. Но мы не чувствуем этого, а потому и не спешим очистить душу.

Будем несомненно верить и постоянно говорить о геенне огненной и тогда мы не скоро согрешим.

Гораздо лучше — вовсе не грешить, но не маловажно для спасения и то, чтобы согрешивший сокрушался, осуждал душу свою и с великим тщанием наказывал совесть свою, такое осуждение есть часть оправдания и конечно ведет к тому, чтобы не грешить.

Грех, овладевши всеми чувствами, подобно вору, тайно проникает в тайники сердца, а затем, проникнув, совершенно обнажает его от залога целомудрия и обкрадывает.

Показавшие большую силу во зле покажут такую же и в добре, сознавая, какими долгами они обременили себя.

Если ты согрешишь и Бог простит тебе грехи, прими прощение и поблагодари Бога, но о грехе не забывай — не для того, чтобы тебе мучить себя мыслью о грехе, но чтобы научить душу не предаваться легкомысленной веселости и не впадать в те же грехи.

Кто, впадая в грех, доходит до состояния уныния, малодушия и равнодушия и теряет расположение к заповедям Божиим, тот, конечно, подвергается усыплению.

В случае болезней и ран мы оплакиваем не тех, которые лечатся, но больных неизлечимо. Грех подобен болезни или ране, а наказание – отсечению или лечению.

Если до крещения грех произвел телесную смерть, и рана потребовала такого врачевания, что Владыка всяческих принял смерть и таким образом разрушил зло, то чего не произведет грех, овладевши тобою, когда после столь великого дара и свободы ты снова и добровольно склонишься под его иго?.. Не стремись в эту бездну, не предавайся добровольно греху.