Иоанн Златоуст: «О духовной жизни»

...Не крайне ли безрассудно — о духовном не прилагать и такого попечения, какое мы показываем в отношении к житейскому...

Духовная прибыль, хотя бы и небольшая, столь велика, что покрывает всякую материальную потерю.

Если мирских стяжаний — и временных, и тленных — никогда не приобретают люди без трудов и пота, то тем более духовных.

...Ничто так не стесняет духа, как безумное вожделение, сластолюбие, пьянство и всякое зло, происходящее отсюда.

Теплота духовного огня, проникая душу, изгоняет из нее всякую беспечность, и объятого ею делает легче пера, и заставляет презирать все видимое.

...Подобно тому, как на зрелищах упражняющиеся на протянутом снизу вверх канате поднимаются и  спускаются, но если малость не досмотрят и ошибутся, то ниспровергаются вниз и погибают, так точно и шествующие по духовному пути, если хоть немного предадутся небрежности, падают стремглав. Это потому, что путь этот более тесен, чем тот канат, прямее и круче поднимается, и гораздо более высок, — ведь вверху он оканчивается у самого неба, — и ступеньки его будут для нас шаткими даже тогда, когда мы доберемся до самой крайней вершины. Стоящих на вершине объемлет великий трепет, и для устойчивости остается одно только — не обращать взоров книзу и не смотреть на землю, — а иначе произойдет от этого большое и тяжелое головокружение.

У нас начало жизни — страдание Христа и удаление со Христом от мира, потому что мы тогда живем, когда умираем для мира, тогда возрождаемся для Бога, когда оставляем земное рождение.

Если ты привнес земное, если ты предался заботам о текущих делах, то ты уже погасил дух.

Надобно, чтобы мы все время жили в молитвах и служении Богу и во внимании о Нем, считая именно это жизнью, это — здоровьем и богатством, это — пределом благ.

Если в делах житейских ничего великого достигнуть не может тот, кто исполняет их небрежно и как случилось, то тем более так должно быть в делах духовных, потому что они и требуют наибольшего старания.

Не терпеть ничего человеческого и не служить удовольствиям — это и есть единственная жизнь.

Чтобы все у тебя шло хорошо, и тебе освободиться от всех забот, прилепись к духовному и презирай житейское: тогда ты с небом получишь и землю, и сподобишься будущих благ.

Итак, настрой себя, как храбрый воин, будь всегда с оружием, бодрствуй, трезвись, постоянно ожидай врага; впрочем, сам не производи браней, потому что это свойственно не воину, а бунтовщику.

Когда дух наш не благоустроен, то, хотя бы все нам благоприятствовало, мы будем находиться в положении, нисколько не лучшем терпящих крушение.

Живущий духом стоит выше и страхов, и скорби, и опасностей, и всякой перемены, потому что ничего не терпит, но, что гораздо важнее, презирает все, что бы ни случилось.

Духовная красота нигде так успешно не развивается, как в этом дивном и божественном месте - храме, где апостолы и пророки смывают, исправляют, стирают старость греха, наводят цвет юности, уничтожают всякое пятно, всякий порок, всякую скверну нашей души. Душевную красоту не может разрушить ни время, ни болезнь, ни старость, ни смерть и ничто подобное, но она постоянно остается цветущей.

Совершенствуй самого себя, подобно тому, как земледелец возделывает ниву, – вырви грех, подобно сорнякам; как терновники, уничтожь беззаконие; как ветвь дикой маслины, как дикое бесплодное дерево, истреби грех.

Потому мы и мертвы, что уклонились от истинной жизни и избрали временную.

Как многие из живых бывают мертвыми, зарыв, как в могиле, свою душу в теле, — так многие из скончавшихся живут, блистая правдою.

По Богу невозможно жить иначе, как умерши для греха.

Как телесная пища, попавши в худосочный желудок, усиливает болезнь, так и пища духовная, когда она принимается недостойно, навлекает большое осуждение.