Игнатий Брянчанинов: «О добре»

Одна добродетель, совершаемая искренно, привлекает за собою в душу все добродетели.

Сердце, возделанное скорбями, напоенное уничижением, особенно способно к возвышеннейшей добродетели.

Превосходно описывает апостол смешение добра со злом в падшем человеке, предоставленном собственным усилиям к творению добра, причем по необходимости зло проникает из естества, искажает это добро и низлагает замыслы ума, тщетно покушающегося ввести в душевный храм истинное служение Богу.

Уединением вашим да будет ваша душа, умерщвленная для мира, святой обителью вашей – да будет ваша душа, да будет она обителью всех евангельских добродетелей.

Без искушения приблизиться к Богу невозможно. Неискушенная добродетель...– не добродетель.

Совершенство христианской, а потому и человеческой добродетели в обновленном естестве есть благодатное богоподражательное милосердие, производимое в христианине развитием Божественной благодати, данной ему в Крещении и возделанной заповедями.

Добродетель может быть неправильной, и зло может облекаться личиной добродетели. Естественное добро наше смешано со злом, повреждено им... И наша ограниченность и состояние падения требуют, чтобы наши действия непременно были предваряемы рассмотрением.

Упражнения в добродетелях, не соответствующих образу жизни, делают жизнь бесплодной.

Дела спасения – это дела веры, дела Нового Завета. Этими делами исполняется не человеческое разумение, не человеческая воля – воля Всесвятого Бога, открытая нам в заповедях Евангелия.

Охраняя наши добродетели от повреждения похвалами человеческими, мы должны охранять их и от живущего в нас зла... не увлекаться помыслами и мечтаниями тщеславными... и тщеславным услаждением.

Стяжи постоянное трезвение, постоянное бодрствование над собой. Без строгой бдительности невозможно преуспеть ни в одной добродетели.

Надо сперва усмотреть грех свой, потом омыть его покаянием и обрести чистоту сердца, без которой невозможно совершить ни одной добродетели чисто, вполне, с извещением совести.

Без добродетели смирения не могут быть истинными и богоугодными все прочие добродетели.

Дела мнимо добрые, по влечению падшего естества, растят в человеке его «я», уничтожают его веру во Христа. Дела веры умерщвляют самость в человеке, растят в нем веру, возвеличивают в нем Христа.

Недостаточно быть добрым по естеству, нужно быть добрым по Евангелию.

Все евангельские добродетели несвойственны падшему естеству, во всем подвижник должен принуждать себя, все должен испросить у Бога смиренной, соединенной с сердечным плачем молитвой. Добродетели падшего человеческого естества имели свою цену, подобно постановлениям ветхозаветным, до пришествия Христова, они приводили человека в состояние, способное принять Спасителя.

Все благие помыслы и добродетели имеют сходство между собой; точно так же все греховные помыслы, мечтания, грехи и страсти имеют сходство между собой.

Совершающий тайно свои добрые дела, исключительно с целью богоугождения, будет прославлен в наставление ближним по Промыслу Божиему.

В падшем естестве человеческом добро смешано со злом. Пришедшее в человека зло так смешалось и слилось с природным добром человека, что природное добро никогда не может действовать отдельно, без того, чтобы не действовало вместе и зло.

Молитва рождает добродетели от соединения духа человеческого с Духом Господа, Добродетели, рождающие молитву, отличаются от добродетелей, рождаемых молитвой: первые – душевные, вторые – духовные.

Наше падение состоит не в истреблении добра из естества нашего – это отличительный признак падения отверженных ангелов, а в смешении нашего естественного добра с неестественным для нас злом. Потому падшее естество наше имеет свойственные ему добрые дела и добродетели. Добрые дела и добродетели, оскверненные примесью зла, недостойны Бога.

Ни одна добродетель не может состояться без терпения; добродетель, чтобы пребыть добродетелью, нуждается в терпении.

Здешняя жизнь похожа на поле с различными посевами хлеба и овощей, а люди подобны делателям: один способен ухаживать за виноградными лозами, другой за овощами, иной сеять хлеб, иной лишь убирать сорняки. Каждый пусть трудится на том участке добродетелей, к которым он способен, к которым призван Богом, являющим Свое призвание разумному созданию теми душевными способностями, которые Он даровал этому созданию.

Человек может совершать душевные добродетели собственными силами, а духовные добродетели в человеке – дар милосердного Бога, подающего этот дар нищим духом, алчущим и жаждущим правды Христовой.

Молитва, будучи дочерью исполнения Евангельских заповедей, есть вместе и мать всех добродетелей.

Не только пагубен для нас грех, но пагубно и самое добро, когда делаем его не вовремя и не в должной мере.

Зло, будучи недостатком добра, может относиться только к ограниченным разумным тварям, в которых добро ограничено. Бог бесконечен, и добро Его бесконечно.

Евангельское учение есть единственный источник всех истинных христианских богоугодных добродетелей.

Крещеный не имеет права поступать по влечению сердечных чувств, зависящих от влияния на сердце плоти и крови, как бы ни казались эти ощущения добрыми: от него принимаются только те добрые дела, к совершению которых возбуждают сердце Дух Божий и Слово Божие, которые принадлежат естеству, обновленному Христом.

Все дела человеческие, немощные, нисходившие в ад, заменены одним могущественным добрым делом: верою в Господа нашего Иисуса Христа.

Берегись делать добро падшего естества.

Надо потерять самое понятие о зле, как бы его вовсе не было, иначе понятие о добре не может быть полным, чистым, совершенным.