...Многие женщины носят шелковые одежды и, поистине, обнажены от одежд добродетели! Таких пусть одевают мужья. Но они не принимают этих одежд <добродетели>, а хотят тех? Сделай сначала так: возбуди в них желание этих одежд, покажи, что они наги, беседуй о будущем Суде, скажи, что там нужны будут нам другие <одежды>, а не те <шелковые>... Нагой во время стужи цепенеет, дрожит, стоит скорчившись и поджавши руки, а во время жары не делает этого... и богатые мужи, и богатые жены тем более бывают наги, чем более одеваются... Скажи мне: когда мы рассуждаем о геенне и тех мучениях, не больше ли цепенеют и дрожат эти, нежели те — нагие? Не вздыхают ли они тяжко и не осуждают ли самих себя? Когда они приходят к кому-нибудь и говорят: помолись обо мне, не то же ли самое говорят они, что и те? Впрочем, теперь, что бы мы ни говорили, эта нагота <души> не будет видна вполне; она будет видна там... Когда эти шелковые одежды и драгоценные камни погибнут и в одних только одеждах добродетели и порока мнятся все, когда бедные будут обличены великою славою, и богатые в наготе и безобразии будут влечены на мучения.
