Душа одна не может делать добра; но и тело, если оно совершает дела без Божественного ведения, не лучше рабочего вола или вьючного животного.

Кто делает добро, будет осыпан милостями, не в меру своего доброделания, потому что исполнял только должное, но в безмерие благоутробия и благости Божией.

Пока кто думает, что услуживает чем-либо Богу, до тех пор знай, что не положил еще он начала вступлению своему на путь спасения. Таковой, пусть он постится, ночи проводит без сна и несет другие лишения, пусть пост и молитвы совершает, пусть творит милостыни, другие добрые дела, пусть проповедует слово Божие и учит истине, никогда не будет иметь части с Богом. Ибо кто делает такие добрые дела, тот должен делать их для того, чтобы обрести милость у Бога, а не для того, чтобы услужить Богу.

Кто делает добро в угоду людям, или по другой какой страсти, непотребен перед Богом. Надобно во всяком добром деле, слове и помышлении иметь целью угождение Богу и славу Его.

...Всякое дело, которое делается для того, чтоб или помешать злу и уничтожить его, или помочь добру и добродетели и защитить их, похвально и богоугодно.

Когда кто, делая то, что должен делать, думает, что достоин за то у Бога всякой чести, то такой никогда не причастится Святыни Божией, даже после усиленных подвигов и таких потов, и горе ему после смерти!

Всякое доброе дело, бывающее по заповеди Божией, называется добродетелью. Но как в житейском быту, земледелец, обрабатывающий землю и сеющий семена, трудится только, а чтоб семена проросли и дали плод, это есть дар Божий: так бывает и в духовном порядке — делать добрые дела и сеять семена добродетелей с трудом и подвигом многим есть наше дело, но чтобы Бог оросил это дождем благодати Своей и Своего человеколюбия, и сделал бесплодную землю сердца нашего плодоносного, это есть дар и милость единого Бога. Он Божественною благодатию орошает семя слова, посеяно в сердцах наших, проращает его и возращает, да будет в древо великое, в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова.

Какие бы добрые дела ни делали мы в настоящей жизни, все они обращаются нам же во благо, а Богу они ничего не дают, и Он никакой в них не имеет нужды.

Нам естественно делание добрых дел, и те, которые предаются бездействию и лености, как бы ни были они до того духовны и святы, ввергают себя в неестественное самоугождение.

Кто после крещения и причащения Тела и Крови Христовых не приносит добрых плодов, тот посекается, как бесплодное дерево, и бросается в огонь.

Кто проходит некоторые добродетели и трудится в них, не получит никакой от того пользы без святого покаянного сокрушения — госпожи и творительницы всех добродетелей.

Когда приобретены бывают... добродетели <милость и вера>, тогда, как в светильник, полный елея и пакли, Владыка ввергает огонь, которого мир не видел и не может видеть.

Как невозможно стоять дому без основания, так невозможно... добродетелям быть твердыми, если они не имеют в основании своем смирения. Если оно не будет прежде положено в основание или, быв положено, будет потом похищено духами злобы, тотчас все здание добродетелей, назданное с такими потами и трудами, падает долу и уничтожается.

По мере своего преуспеяния в добродетелях изменяются и душевные силы человека и действия — и он делается мужественнейшим и сильнейшим в исполнении заповедей Христовых.

Блажен человек, который познал, что помощью благодати Христовой всякое добро может быть хорошо делаемо; окаянен же тот, кто не познал этого; зря держит таковой веру Христову.

Воистину, если кто не предаст себя на заклание, как овца, за каждую даже малейшую добродетель, и не прольет крови своей за нее, тот не приобретет ее никогда.

Все добродетели хороши, но надобно, чтоб они имели и голову, и ноги, подобно телу; и как телу нельзя быть без головы и ног, так и им. Ноги добродетели — смиренномудрие, а голова — любовь. И всякая добродетель, которая бывает без смирения и любви, бесполезна есть и тщетна. Совокупность добродетелей можно еще уподобить колонне, которой основанием служит смиренномудрие и верхом — любовь, которая есть престол  Божий. Под любовью находятся благоутробие, сострадание, милостивость, щедродательность, незлобие, великодушие, благотворительность и человеколюбие, которые вместе с нею человека делают богом по благодати. Окрест же смиренномудрия стоят послушание, терпение, признание человеческой немощи, благодарение Богу за все, все почитая благодеянием, коим Он благодетельствует нам, т. е. и десное и шуее, славу и бесчестие, здоровье и болезнь, богатство и бедность, и прочее. Там же, где есть благодарение, есть и зрение Бога, а кто зрит красоту Божию, как возможно, чтобы он не возлюбил Самого Бога, всякую красоту и доброту превосходящего, Источник всякой доброты? Кто же любит Бога, тот строго исполняет заповеди Его, из которых первою, после любви к Богу, стоит, да любим друг друга, и та первая не бывает без этой второй... Таким образом и смиренномудрие востекает к любви и блюдет ее, и любовь содержит смиренномудрие и утверждает его. Смиренномудрие... есть как бы ноги, которые носят и главу, и все тело; а любовь есть как бы престол Херувимский, носящий Бога, восседающего на нем, ибо на ней почивает Бог...

Всякий должен положить предел и норму для себя и для жизни своей, чтобы верно знать, как действовать каждодневно и при изменяющихся обстоятельствах, и таким образом беспрепятственно двигаться в делании добродетелей, не встречая преткновений в самой неопытности своей. Кто поступит таким образом, т. е. все определит разумными правилами в своей жизни, тот скоро сделает путь добродетелей, неровный и трудный, ровным и легкоходным для себя, ибо привыкнет мало-помалу ко всем деланиям добродетелей, и доброе обратится ему в привычку, и станет как бы естественным чем. Преуспевая таким образом в добре и восходя от меньшей доброты все к большей и большей, совершеннейшей и совершеннейшей, явится он угодным Богу, и, в совершенстве постигнув и уразумев все сказанное выше, соделается для многих других учителем добродетели, просвещая их и научая и словом и примером жизни своей, — и, как сам просвещен свыше благодатию Святаго Духа, открывая глубины тайн духовной жизни всем ищущим того с любовью и рвением, — силою и содействием Господа нашего Иисуса Христа.

...Поскольку некоторые христиане забывают о таинстве благодати Всесвятого Духа, полученной ими во Святом крещении, имеют впрочем... некоторые естественные добродетели в помощь и пособие недугующему естеству, но, не помня о полученной ими благодати, не стараются с помощью этой Божественной благодати Всесвятого Духа стяжать и прочие добродетели, которых не имеют, а довольствуются одними от естества получаемыми добродетелями, гордятся ими и презирают тех, которые их не имеют, не обращая внимания на те, которые те имеют, и которых они сами не имеют, то благоутробный и человеколюбивый Бог не дает таковым горделивым благодати на стяжание и прочих добродетелей, да не впадут в суд дьявола. Ибо если они не возымеют добродетелей, то осудятся как недобродетельные; а если достигнут их благодатью Всесвятого Духа и возгордятся, как самодобродетельные, и хвалиться ими станут, как бы не свыше от Бога получили их, а имели их... от своих трудов и усилий, то осуждены будут вместе с дьяволом. Потому всякий добродетельный христианин как сокрушенный и смиренный, так пусть верует, что благодать Всесвятого Духа живет в нем и совершает все добродетели, а не он сам. Таковой воистину есть и праведно именуется духовным человеком, поскольку вседействует в нем Дух Святой...

...Надлежит нам и то знать, что Бог, Всеблагой и Человеколюбивый, не от всех добродетелей обнаженным оставил человеческое естество по падении; потому и среди самых неверных народов проявляются некоторые естественные добрые качества, и иные являют кротость, другие сердоболие, те – любовь, а эти – другие какие-либо душевные доброты. Сделал это Всеблагой Бог для того, чтобы человеческое естество не всякого лишено было пособия, но чтобы в этом имеемом находило помощь к стяжанию и того, чего в нем недостает. Однако ж никак не возможно, чтобы некрещеный достиг когда либо совершенства добродетелей.

...Добродетель собственно не что иное есть, как исполнение воли Божией, как и все любители истинной мудрости, учители и проповедники пришествия Христова и веры в Него говорят, что добродетель собственно есть то, чтобы всякий человек, верующий во Христа, творил только волю Божию, а в отношении к благам настоящей жизни был как мертвый; так, чтобы только в делах по исполнению велений Божиих и познаваем он был живым, и в этом только кругу обнаруживал движение и энергию. Это и есть признак, что душа жива.

Посмотрим, какие и каковы есть обиталища добродетелей, за которые всякий должен пролить кровь свою, чтоб приобрести их? — Первое такое обиталище есть блаженное смирение, как сказал Христос Господь: «Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царствие Небесное» (Мф. 5:3). Желающий войти в это обиталище смирения, а через него и в Царство Небесное, — если не предаст себя прежде на заклание, как овца, связанное по рукам и ногам, и на принесение себя в жертву руками всякого, кто захотел бы заколоть его, и если не умрет совершенною смертью, через умерщвление воли своей, — никогда не войдет в него и не приобретет его. Если же этого не приобретет, не приобретет и никакого другого. Ибо тому, кто оставит эту добродетель, невозможно будет успеть ни в какой другой. Господь положил, чтобы добродетели следовали одна за другою в своем порядке и постепенно. Представь в уме своем, что добродетели в жизни людей являются, как некие острова посреди моря, отделенные один от другого водою, но соединенные посредством мостов и состоящие таким образом во взаимной связи. Первая из этих добродетелей есть блаженное смирение, в которое вошедший западною дверью посредством покаяния и пробывший в нем довольное время, выходит восточною дверью и, перешедши затем чрез мост, вступает в обиталище плача, а после того, как пробудет и там довольно времени, омоется, очистится и облечется в благообразие плача, перебегает и оттуда в жаждалище и алкалище правды, т. е. в голод и жажду о всякой добродетели. Потом идет он в палату милостивости и благоутробия и, перешедши через нее, или, лучше сказать, углубляясь более и более внутрь его, обретает царскую сокровищницу чистоты, в которую вступив, узревает невидимого Царя Славы, сидящего внутри его. Палата эта есть тело, царская сокровищница — душа, с которою, когда соединится Бог ради исполнения заповедей Его, делает ее всю Божественным светом и богом через единение с Собою и благодатью Своею. И только всякий проходящий означенным путем добродетелей приходит в это боголепное состояние. Вступить в это шествие с другой стороны или, минуя то или другое обиталище, искусственным неким способом перебраться в дальнейшее совершенно невозможно. Именно так, как сказано, определил входить в Царство Небесное Владыка Христос, и быть этому иначе никак не возможно. Если пределы моря пребывают неподвижными и морю нет возможности выступить из них, не тем ли более сохранится неподвижным и неизменным то, чему быть так, а не иначе определил Господь в деле нашего спасения?

Как нет совершенно никакой пользы тому, кто идет во тьме, держать в руках не зажженных, хотя исправных, светильников, потому что и с ними он все же не может видеть ни себя самого, ни другого кого, так и тот, кто думает, что имеет в себе все добродетели, если это возможно, но не имеет света Всесвятого Духа, не может ни видеть хорошо и как подобает дела свои, ни вполне удостовериться, что они угодны Богу; не может также он других руководить и указывать им, в чем для них воля Божия; недостоин он и принимать чужие помыслы и исповедовать других, пока не приобретет света Святаго Духа, который бы светил внутри его.