Мы должны быть убеждены только в одном: что Бог все посылает для нашей пользы, а самого способа не исследовать, и не роптать, и не унывать, когда не знаем его. В том-то, главным образом, и состоит Промысл, что причины для нас непостижимы. Если бы он не превышал нашего разумения, то, пожалуй, кто-нибудь и в самом деле счел бы человека причиной всего.

Мы и сами не так хорошо знаем, что для нас полезно, как Господь знает, и не столько сами мы заботимся о себе, сколько Он печется о нашем спасении и все творит и совершает так, чтобы только вести нас к добродетели и вырвать из рук диавола.

Ничто не находится вне зависимости от Господних определений, потому что все следует и служит Божественному повелению.

Спасение человеческое служит для Бога предметом такой заботы, что из-за одного кающегося грешника радуются Небо и земля.

Нужно убедиться только в том, что все устрояется для нас Богом на пользу, а каким образом — об этом не спрашивать, равно как не беспокоиться и не унывать, если мы не знаем этого. Знать это и невозможно, и неполезно; первое — потому что мы смертны, второе — потому что легко впадаем в гордость.

Не будем говорить: для чего это и зачем это? – когда все это исходит от Бога. Не станем требовать от Него отчета – это крайне нечестиво и безумно.

...Какое можешь иметь себе извинение, какое снисхождение, предаваясь такому безумию и глупости, когда желаешь постигнуть непостижимое и доискиваешься основания всякого Промышления Божиего?

...Никто столько не старается сделать нас совершенными, великими и во всем благопризнательными, как сотворивший нас Бог. Потому-то Он благодетельствует часто и против воли, и еще чаще — без ведома нашего.

Нежно любящие отцы ни в каком случае не дозволят себе дать детям нож или горящие уголья, когда те просят их, потому что хорошо знают, что удовлетворение такой просьбы пагубно для них. Так точно и Бог не может дать просящим гибельного в качестве полезного, поскольку знает, что это будет им на погибель.

Если бы Бог действовал только по правосудию, то все погибло бы; а если бы только по человеколюбию, то многие сделались бы еще более беспечными. Поэтому для спасения людей он разнообразит Свои действия, совершая тем и другим их исправление.

Когда увидишь, что порочный человек веселится, когда увидишь, что превозносится, когда увидишь, что одерживает верх над врагами, мстит за себя обидчикам, не терпит никакой потери, что к нему отовсюду притекают богатства, что все почитают и льстят ему, а что ты сам находишься в совершенно противоположном состоянии, что с тобою оскорбительно обходятся, что на тебя клевещут, злоумышляют, то не подумай, что ты — в числе отверженных, но, смотря на апостола Павла, испытывавшего твою же участь, воспрянь духом, восстанови помыслы, не упади под действием уныния.

Должно все предоставить Создателю естества нашего и принимать с веселием и великой радостью все, что ни определит Он, и смотреть не на то, чем кажутся нам происшествия, а на то, что угодно Богу. Он, лучше нас зная, что нам полезно, знает и то, как устроить наше спасение.

Бог не попускает нам наслаждаться всегда покоем, чтобы мы не сделались беспечнее; но не попускает также быть и в непрерывной скорби, чтобы мы не упали духом и не пришли в отчаяние.

...Не земля, не вода, не воздух, не солнечный луч и не что-нибудь другое приносит плоды, но все — от Бога.

Как мать не смотрит на то, хороши ли ее дети, но исполняет закон природы, — так, и даже более, Бог постоянно печется, никогда не оставляет, всегда действует в одной и той же мере.

Бог не оставляет нашей души ни в постоянном покое, ни в продолжительной скорби, устраивая то и другое по Своей мудрости.

В том-то главным образом и состоит Промысл, что причины для нас непостижимы. Если бы это не превышало нашего разумения, то, пожалуй, кто-нибудь и в самом деле счел бы человека причиною всего.

Не должны мы много испытывать, много рассуждать о том, что бывает от Бога; а за все выражать Ему нашу признательность и удивляться добродетелям праведников.

Не будем приписывать управления миром демонам, не будем думать, что о настоящих делах никто не промышляет, не будем противопоставлять Промыслу Божию тирании какого-то рока и судьбы.

Бог, невидимый всей созданной твари, не имеющий количества и величины, всюду присутствующий и над всем надзирающий, все обнимающий, так что нет места вне Его владычества, открывает Себя каждому соответственно: святым Ангелам — как святым, посылая <им> неизреченные повеления, а злому <духу> — как злому, давая согласие на испытание людей.

Так всегда Господь творит и устрояет, и каждое событие так направляет, что верно служащие Ему как светила просиявают, и добродетель их делается известною повсюду.

<Бог> ничего не делает без цели и как случится, хотя сам ты и не постигаешь тайны премудрости.

Все промышление Божие и даже большую часть его показать было бы нелегко: так оно бесконечно и неизреченно проявляется в малом и великом, в видимом и невидимом.

Как река, разделяясь на множество потоков, орошает страну, по которой протекает, так и промысл Божий окружает нас со всех сторон, обильно изливаясь, стремительно притекая и наполняя все. Оно не только доставляет нам безопасность и непреодолимую помощь, но и духовную радость.

Когда мы увидим расстройство и замешательство в делах, не будем обвинять Бога и думать, что течение настоящей жизни не предусмотрено; истинное расстройство и замешательство не в течении дел, а в находящемся в таком состоянии помысле; и для него не будет никакой пользы от благоустройства в делах, хотя бы он пользовался величайшим благоустройством, пока он не уничтожит расстройства и замешательства, находящихся в нем самом. Око нашего ума, пока будет здорово, хотя бы увидело по видимому и неустройство, будет видеть прекрасный порядок, а если будет повреждено, то, хотя бы ты возвел его на самое небо, и там найдет великое неустройство и замешательство.

Бог не только создал тварь, но и сохраняет Свое создание. Укажешь ли ты на Ангелов, или Архангелов, или на высшие Силы, и вообще на все видимое и невидимое — все находится под Его промышлением, и если бы стало вне Его деятельности, то распалось бы, разрушилось бы и погибло бы.

Бог не попускает людям ни оставаться всегда в несчастьях, чтобы они не впадали в отчаяние, ни в покое, чтобы они не делались беспечными, но разнообразно устрояет их спасение, переменяя одно на другое.

Если ты увидишь, что кто-либо живет справедливо, истощается болезнью и смотрит на то, что благочестиво, то ублажай его и считай достойным соревнования, хотя бы его окружали бесчисленные цепи и хотя бы беспрестанно он жил в темнице, хотя бы работал в рудниках, хотя бы терпел что-нибудь ужасное в другом роде. Блажен этот человек, хотя бы у него выкалывали глаза, хотя бы жгли его, хотя бы понемногу изнурялось его тело. Если же ты увидишь, что другой, живущий распутно и порочно и совершающий крайние злодеяния, наслаждается большой честью, восходит на самый царский трон, надевает на себя корону, имеет царскую одежду и владычествует над всей вселенной, то оплачь такового и по этой причине и называй несчастным. Поистине нет ничего тягостнее так настроенной души, хотя бы ей была подчинена вся вселенная.

Не испытывай напрасно суда Владыки; люби только устрояемое Его мудростью. То, что даст тебе, принимай с радостью; во время бедствий, как и при благополучии, являй достойное последнего, полученного прежде.

Не сомневайся в Промысле Божием, но удивляйся Его заботе, как Он, несмотря на то, что между людьми есть и злые и добрые, всем предоставил вселенную и солнце и подает дожди.

Бог для того и оказывает нам многие благодеяния, прежде, чем мы сделаем что-либо доброе, и удостаивает нас прощения, когда мы согрешим, и наказания за грехи насылает не вдруг, — для того, чтобы всем привлечь нас к Себе — и благодеяниями, и долготерпением.

Не будем судить о Промысле Божием только по настоящему, а станем судить и по будущему.

Солнце есть самая светлая звезда, однако больные глазами не видят света его; так точно и Промысл Божий яснее всякого солнца, но люди с превратными мыслями и закрытым слухом имеют нужду в великой заботе, чтобы раскрылся ум их.

Нередко и через неверных показывается будущее по устроению Божию.

Если наш разум не может постигнуть судеб Божиих, то тем более будем благоговеть перед Его судьбами и за все прославлять Его.

Как врача мы уважаем не только тогда, когда он питает, но и тогда, когда изнуряет голодом, не только когда выводит на улицу, но и когда заключает дома, не только когда намащает, но и когда жжет и отсекает, — потому что, хотя эти действия противоположны, но имеют в виду одну цель, — так и Бога должно прославлять за все, и тем более, что там человек, а здесь Бог, и что те действия часто имеют противоположный исход, а дела Божии совершаются с величайшею премудростию и промышлением.

Если же кто скажет: как делает Отец, когда Он в день седьмой почил от всех дел Своих, — тот пусть узнает образ Его делания. Каким же образом Он делает? Промышлением, сохранением всего сотворенного. Когда ты видишь восходящее солнце, бегущую луну, озера, источники, реки, дожди и движение природы — в семенах, в телах наших и в бессловесных животных, — и все прочее, чем держится вселенная, то и познавай в этом непрестающее делание Отца...

Почему же мы будем исследовать <действия> Бога, Который так превосходит нас во всем, Который есть Сама Премудрость и никогда не ошибается? Тому, у кого следовало бы требовать отчета, будем верить беспрекословно; а от Того, Кому одному должны верить, будем требовать оправдания и отчета в Его действиях, и негодовать, что этого не знаем? Свойственно ли это душе благочестивой? Нет, прошу и умоляю, не будем доходить до такого безумия, но о всем, в чем недоумеваем, будем говорить: "судьбы Твои - бездна великая!" (Пс. 35:7). Даже и то, что мы не все знаем ясно, есть дело премудрости Божией. Если бы мы повиновались Богу потому, что знали бы причины событий, то не велика была бы нам награда, и наше повиновение не было бы выражением веры; когда же мы, не зная их, с любовью покоряемся всем Его повелениям, по истинному послушанию и искренней вере, тогда доставляем величайшую пользу душам нашим. Мы должны быть убеждены в одном только, что Богом все посылается для нашей пользы, а самого способа не исследовать, и не роптать, и не унывать, когда не знаем его. Знать его для нас и невозможно, и бесполезно: первое потому, что мы смертны; второе потому, что мы скоро увлекаемся гордостью. С своими детьми мы делаем много такого, что им кажется вредным, а на самом деле полезно для них; однако и они не смеют спрашивать о причине, и мы не убеждаем их предварительно в пользе того, что намерены делать с ними, но только внушаем им повиноваться приказаниям родителей и ни о чем более не спрашивать. Если же мы так относимся к родителям, которые одной с нами природы, и не ропщем на них, то на Бога, Который превосходит нас настолько, насколько Бог выше людей, как будем роптать за то, что мы не все знаем?

...Бог печется не только о жизни, но и о смерти праведных, и не только о смерти, происходящей но естественному закону, но и о бывающей часто по особой воле Его.

Когда Вышняя Десница являет свое промышление, тогда все делается легким и сносным, и люди жестокие оказываются кротчайшими.