Христос есть самый Источник, самый Корень всех благ, самосущая Жизнь, самобытный Свет, самоотверженная Истина. Он не удерживает обилия благ в Себе Самом, но изливает их на всех...

Для того-то и снизошел Сын Божий, чтобы сделать тебя богоподобным, насколько это возможно для человека.

Он освободил людей от заблуждения и привел к истине. Он сделал землю Небом, изменив не природу стихии, а возродив для земных людей жизнь Небесную.

Нам всегда нужна ревность, великая горячность души и готовность ее к смерти за Христа. Невозможно получить Царствие иначе как через Крест.

Если кто-либо из неверных спросит тебя: почему распят Христос? – скажи: чтобы распять диавола.

Господь, приняв наше естество, сделался рабом, чтобы рабов сделать свободными: «Наклонил Он небеса и сошел» (Пс. 17:10), чтобы пребывающих на земле вознести на небо.

Смерть Господа в Теле являет милосердие Господа – эта смерть была причиной жизни вечной.

<Господь> родился на этой земле, умер, подвергшись козням и мукам, и освободил весь мир Крестом – всему этому должно веровать. Нужна великая и славная вера, чтобы веровать, что от Креста – оружия смерти произошла свобода и от смерти – жизнь, наполнившая всю вселенную.

Бог Слово... облекся плотью, чтобы, явившись людям в Своем Божестве без покрова, не погубить всех их...

Что родила Его Дева, это я знаю, и что Бог родил Его без времени, этому верю, но способ Его рождения я научился чествовать молчанием.

Сын Безначального Отца, Сын истинный, благоволил назваться Сыном Давидовым, чтобы тебя сделать сыном Божиим, благоволил назвать раба Отцом, чтобы тебе, рабу, сделать Отцом Владыку.

То, что Сын Божий родился от Отца, я знаю, но как – не знаю. То, что Он родился от Девы, я знаю, но образ рождения даже и здесь не постигаю. Рождение Его по тому и другому естеству исповедуется, но относительно образа того и другого рождения умолчано.

По внедрении Божественного естества в тело то и другое вместе составили одного Сына – одно лицо, при нераздельности в то же время неслитно познаваемого не в одном только естестве, но в двух совершенных.

Не столько мы сами желаем освобождения от грехов и ищем спасения, сколько Бог спешит даровать нам и избавление от грехов, и блаженство спасения.

Смерть Господа спасла погибавшую вселенную; эта смерть соединила Небо с землей; эта смерть разрушила власть диавола, сделала людей ангелами и сынами Божиими; эта смерть возвела наше естество на Царский престол.

Высшее рождение Его – истинно, и земное рождение Его – неложно; истинно родился Он как Бог от Бога, истинно родился Он как человек от Девы.

По плоти, которую Христос принял, мы родные Ему. Итак, имеем залог Его на Небе, именно – Тело Его, от нас заимствованное, и на земле – Духа Святого с нами.

Во Христе, в Его Жертве мы имеем спасение, и все, что было до Его пришествия, мы познаем как приготовление к этому пришествию.

Когда пришел Христос и умер за жизнь мира, то смерть уже не называется смертью, а сном и успением.

Так глубоко мы были погружены во зло, что уже не могли очиститься, не имели нужду в возрождении; ведь это подлинно новое бытие. Как под сгнивший дом никто не подставляет подпор и не приколачивает ничего к старому зданию, но, разрушив его до основания, снова воздвигает и обновляет, так поступил и Господь – не подправил нас, но перестроил заново.

Он из любви к нам все претерпел: выйдя из самых Отеческих недр, благоволил принять образ раба, испытать все человеческие страдания, потерпеть озлобление и бесчестие от иудеев, наконец, принял Крест и позорную смерть, чтобы посредством веры в Него избавить нас, пресмыкавшихся по земле и обремененных бесчисленным множеством тяжких грехов.

Причина пришествия Сына Божия та, чтобы люди, которым угрожала гибель, получили спасение через веру в Него.

Господь пришел в мир и принял смерть не только за друзей и близких Себе, но и за врагов, за мучителей, за обманщиков, за ненавидящих, за распявших Его, о которых Он прежде сотворения мира знал, что они будут такими, и которых, предвидя, сотворил, победив знание благостью, – и за них Он пролил собственную Кровь, за них принял смерть.

Но не только по этой причине он так называет Его, но и потому, что Сын пришел возвестить нам об Отце. «Я сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15:15).

Иисус для нас – спасение, пока мы живем здесь, и жизнь, когда мы переселимся отсюда.

Чтобы нашей природе легче было следовать Ему, Он, приняв нашу плоть и природу, пошел в ней и выполнил заповеди на деле.

Для того снизошел Единородный Сын Божий, чтобы нас возвести и поставить выше Небес.

Человек так уязвлен, что никто не может исцелить его, кроме единого Господа.

Он через девственные врата прошел в мир. Он носим был во чреве Матери Своей и в то же время носил все.

Ты Господь и Бог, Ты Человек и Человеколюбец, Ты дивный и необычный Врач природы, не железом отсекаешь страсти, не огнем прижигаешь раны, не от трав собираешь врачебную силу... не видимые повязки налагаешь на тяжкие раны; у Тебя невидимые повязки милосердия, незримо связывающие разделенное, у Тебя слово острее железа, у Тебя изречение сильнее огня, у Тебя мановение сильнее врачевства. Как Мироустроитель, Ты без труда освящаешь творения, как Создатель, без усилия перестраиваешь создания.

Бог обещает нам Царство, а мы пренебрегаем Им; диавол готовит нам геенну, а мы чтим его <порабощаясь ему>.

Не теряя Божества, Господь стал человеком и, с другой стороны, не через постепенное преуспеяние из человека сделался Богом, но, будучи Словом, Он стал Плотию, так что естество Его осталось неизменным по своему бесстрастию.

Во Христе мы были освобождены от наказания, совлекшись всякого зла: были возрождены свыше, воскресли после погребения ветхого человека; были искуплены, освящены, приведены в усыновление, оправданы, сделались братьями Единородного, стали Его сонаследниками и сотелесными с Ним; вошли в состав Его Плоти и соединились с Ним так, как тело с головою... Мы получили не только врачевство, соответствующее нашей ране, но и здоровье, красоту, честь, славу и такие достоинства, которые гораздо выше нашей природы. Каждый из этих даров мог бы сам по себе истребить смерть. А когда они все открыто стекаются вместе, тогда смерть истребляется с корнем и не может уже появиться ни следа ее, ни тени... Итак, не сомневайся, человек, видя такое богатство благ, не спрашивай, как потушена искра смерти и греха, если на нее излито целое море благодатных даров.

Спасение, совершенное Спасителем принадлежит одной лишь Церкви и никто не может вне Церкви и веры ни быть сообщником Христу, ни спасаться. Зная это мы понимаем, что спасение всего мира совершается не от дел закона, но во Христе и безбожным ересям не оставляем никакого основания для надежды, так как они не имеют ни малейшего общения со Христом, но тщетно прикрываются спасительным именем ко вреду и обману тех, кто больше обращает внимание на название и внешность, чем на истину. Итак, пусть никто не отрывает от Христа того, что было издревле, пусть никто не думает, чтобы кто-либо из живших прежде мог спастись без Христа. А тех, кто в наше время переиначивает и извращает истину, кто устраивает лишь суетное и ложное подобие Церкви, чуждое Христу и Истине,– тех пусть никто и не именует христианами и не поддерживает общения с ними. Да и невозможно, потому что не выносится из священного дома жертва и не предлагается для общения находящимся вне его.

Что значат эти слова? «Отче Мой! если возможно...» (Мф. 26: 39), отклони Крест. ...Разве Он не знает, возможно это или невозможно? ...Хотя такие выражения свойственны незнающему, ибо частица «если» выражает обыкновенно неуверенность, но не должно останавливаться на словах, а нужно обращаться к мыслям и узнавать цель говорящего, и причину, и время и, сообразив все это, находить, таким образом, заключающийся в них смысл. Неизреченная Премудрость, Тот, Который знает Отца так, как Отец знает Сына, как мог не знать этого? Знание страданий не больше знания существа Божия, которое Он один точно знает: «Как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин. 10: 15). И что я говорю о Единородном Сыне Божием? И пророки, по-видимому, не знали этого, но они точно знали и предсказывали с великой уверенностью, что это должно быть, что это непременно будет. Если же пророки знали и о Кресте, и о причине Креста, и о том, что совершено Крестом, и о погребении, и о Воскресении, и о Вознесении, и о предательстве, и о судилище и все это с точностью описали, то как не знает об этом Сам пославший их и повелевший возвестить это? Кто из здравомыслящих может сказать это? Видишь ли, что не должно останавливать внимание на одних словах. Здесь не только это возбуждает недоумение, но и последующие слова возбуждают еще большее недоумение. Ибо что говорит Он? «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия» (Мф. 26: 39). Здесь представляется, будто Он не только не знает, но и отказывается от Креста. Ибо эти слова значат: если можно, говорит, то Я хотел бы не подвергаться распятию на Кресте и умерщвлению. Но если бы Он не хотел, то разве трудно было остановить тех, которые приступали к Нему? А теперь, видишь, Он Сам спешит к этому: когда- приступали к Нему, Он сказал: «Кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: Это Я... Они отступили назад и пали на землю» (Ин. 18: 5–6). Так, Он сначала ослепил их и показал, что Он мог избежать, а потом и предал Себя, чтобы ты знал, что Он не по необходимости, или принуждению, или насилию приступивших подвергся этому, но добровольно, по собственному предызбранию и желанию и по давнему приготовлению к этому. Он просит избавить Его и от смерти, проявляя Свое человечество и немощь природы, которая не может без страдания лишиться настоящей жизни. Подлинно, если бы Он не говорил ничего такого, то еретик мог бы сказать: если Он был человеком, то Ему надлежало и испытать свойственное человеку. Что же именно? То, чтобы, приближаясь к распятию на Кресте, страшиться, и скорбеть, и не без скорби лишиться настоящей жизни, ибо в природу вложена любовь к настоящей жизни. Поэтому Он, желая показать Свое истинное облечение плотью и удостоверить в истине этого Домостроительства, с великою ясностью обнаруживает Свои страдания. Это одна причина; но есть и другая, не меньше этой. Какая же именно? Он хотел научить нас молиться, и Сам молился по-человечески, не по Божеству: Божество не причастно страданию, Он молился, чтобы научить нас просить об избавлении от бедствий, но если это будет невозможно, то с любовью принимать угодное Богу. Потому Он и сказал: «Впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26: 39), не потому, что иная воля Его и иная Отца, но чтобы научить людей, хотя бы они бедствовали, хотя бы трепетали, хотя бы угрожала им опасность, хотя бы не хотелось им расставаться с настоящей жизнью, несмотря на это, предпочитать собственной воле волю Божию.

Все имеет Отец, Он – поистине Жизнь и Бессмертие, и Свет, и Всемогущий, и Бог, и Господь; это же имеет и Сын.

Посредник должен быть в родстве с тем и другим, чтобы быть посредником. Если он будет иметь родство только с одним, а с другим нет, то не может быть посредником. Если бы он не имел естества, единого с Отцом, Он не был бы посредником, но остался бы чуждым. Ибо как надлежало Ему иметь естество человеческое, поскольку пришел к людям, так надлежало иметь и естество Божеское, поскольку пришел от Бога. Будучи только человеком, Он не был бы посредником, ибо посредник должен быть в ближайшем отношении к Богу. Будучи только Богом, Он также не был бы посредником, ибо не могли бы приблизиться к Нему те, за которых Он посредствует.

«Господь мой и Бог мой!» (Ин. 20:28) – воззвал святой апостол Фома. Ощущаете ли, с какой силой ухватился он за Господа и как крепко держит Его? Не крепче держит утопающий доску, на которой надеется спастись. Прибавим, что кто не так воспринимает Господа и себя в отношении к Господу, тот еще не верует в Него как следует. Мы говорим: «Господь Спаситель», подразумевая, что Он есть «Спаситель мой». Кто говорит: «Мой Спаситель», тот ощущает свое спасение, исходящее от Него. Ощущению же спасения сопредельно ощущение гибели, из которой спасенного извлек Спасающий. Чувство гибели жизнелюбивого по природе человека, знающего, что Он не может сам себя спасти, заставляет искать Спасителя. Когда же обретет Его и ощутит силу спасения, исходящую от Него, крепко хватается за Него и оторваться от Него не захочет, хоть бы лишали его за это самой жизни. Такого рода события в духовной жизни христианина не воображаются только умом, а переживаются на самом деле. После этого как вера его, так и сочетание со Христом становятся крепки, как жизнь, или настанет волнение и буря, когда будет угрожать крайняя опасность, тогда-то особенно Бог и показывает Свою силу.

Почему Христос сказал Марии Магдалине: «не прикасайся ко Мне»? (Ин. 20:17). Некоторые говорят, что она просила дара Духа Святого, услышав Его слова ученикам «умолю Отца, и даст вам другого Утешителя» (Ин. 14:16). Но как она могла слышать это, если не была в то время с учениками? Притом как она могла просить этого, когда Христос еще не отходил к Отцу? Что же это значит? Мне кажется, что она и теперь хотела обращаться с Ним по-прежнему и от радости не представляла себе в Нем ничего особенного, хотя Он и стал по Плоти гораздо более совершенным. Поэтому удаляя от нее такую мысль и внушая ей беседовать с Собою с большим страхом, ибо и с учениками, по Воскресении, Он обращался не так, как прежде. Он возвышает ее понятие, чтобы она обращалась с Ним с большим благоговением. Если бы Он сказал: не приступай ко Мне, как прежде, Я теперь уже не в таком состоянии и не буду уже обращаться с вами по-прежнему, то это было бы жестко и величаво. Но когда сказал: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не восшел к Отцу Моему» (Ин. 20:17),– это значило то же, а было не так жестко. Словами: «Ибо Я еще не восшел» Он показывает, что стремится и спешит туда; и если Он должен был отойти и не жить более с людьми, то на Него уже не следовало смотреть как прежде. А что именно таков смысл этих слов, видно из следующего: «Иди к братьям Моим и скажи им: восхожу к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» (Ин. 20, 17). Для чего же Он говорит так? Чтобы возвысить мысль Марии и уверить, что Он отходит на небо. А говорит: «к Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему» – в отношении к Воплощению, так как и восхождение относится к плоти. Но неужели Бог в ином смысле Отец Его и в ином смысле наш? Конечно, так. Ибо если Бог в ином смысле есть Бог праведников, а в ином прочих людей, то тем более в ином – Сына, а в ином наш. А чтобы из слов Его: «иди к братьям» не заключили о каком-либо равенстве Его с учениками, показывает и различие: Сам Он сядет на престоле Отца, а они будут предстоять. Итак, хотя по естеству плоти Он сделался братом нашим, но честью далеко и несказанно отличен от нас.

«Сказал Господь Господу моему: седи одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих» (Пс. 109:1). Для чего Господь говорит Христу «седи одесную Меня». Чтобы показать, что Он имеет с Ним и равную честь, и равную власть, а отнюдь не низшую, ибо слуги не сидят перед господином, но стоят перед ним. Сидение есть признак владычественного достоинства и власти, так же как предстояние показывает подчиненное и служебное существо. Поэтому-то и пророк Даниил говорит: «Видел я, наконец, что поставлены были престолы, и воссел Ветхий днями... престол Его – как пламя огня... Огненная река выходила и проходила перед Ним; тысячи тысяч служили Ему и тьмы тем предстояли перед Ним...» (Дан. 7:9–10). Так и пророк Исаия говорит: «Видел я Господа, сидящего на престоле высоком и превознесенном... Вокруг Него стояли Серафимы; у каждого из них по шести крыл: двумя закрывал каждый лице свое, и двумя закрывал ноги свои, и двумя летал. И взывали они друг ко другу и говорили: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф! вся земля полна славы Его!» (Ис. 6:1–3). Пророк Михей свидетельствует то же: «Я видел,– говорит он,– Господа, сидящего на престоле Своем, и все воинство небесное стояло при Нем, по правую и по левую руку Его» (3 Цар. 22:19).Итак, везде в Писании ты находишь, что умные силы небесные предстоят, а Господь восседает. Поэтому, когда слышишь, что и Сын Божий имеет сидение одесную Бога Отца, то и Его достоинство должен представлять себе не как служебное, но как господственное достоинство Владыки. Потому-то и блаженный Павел, совершенно постигая и то и другое, то есть что предстояние свойственно существам служебным, а сидение показывает повелителя и владыку, отделяет особо одно от другого и вот каким образом говорит: «Об Ангелах сказано: Ты творишь Ангелами Своими духов и служителями Своими пламенеющий огонь. А о Сыне: престол Твой, Боже, в век века; жезл царствия Твоего – жезл правоты» (Евр. 1:7–8), Через престол он показывает здесь ясно царственное достоинство Сына Божия. Итак, поскольку этими местами Писания явно доказывается не служебное, но царственное и владычественное достоинство Сына Божия, то мы должны чтить и преклоняться перед Ним, как перед Господом нашим, равночестным и равнопрестольным Отцу.

Сын Божий и когда пришел на землю, восприняв человеческую природу по Домостроительству, не лишил Небес Своего влияния и, вознесшись Плотию, не оставил землю без Своего управления.